автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: "Эпоха дворцовых переворотов" 1725-1762 гг. в контексте политической истории России

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Эпоха дворцовых переворотов" 1725-1762 гг. в контексте политической истории России"

На правах рукописи

Курукия Игорь Владимирович

«ЭПОХА ДВОРЦОВЫХ ПЕРЕВОРОТОВ» 1725-1762 гг. В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РОССИИ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва, 2004

Работа выполнена на кафедре отечественной истории древнего мира и средних веков Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

А.И. Аксенов

. доктор исторических наук, профессор Н.В. Козлова

доктор исторических наук, профессор А.А. Севастьянова

Ведущая организация: Ставропольский государственный

университет

Защита состоится «-^ » декабря 2004 г. на заседании диссертационного совета Д212.198.03 при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125267, Москва, Миусская пл., д.6, ауд.228.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета.

Автореферат разослан «._[_ » ноября 2004 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета ^ Е.В. Барышева

rns-H. 11601

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Диссертационная работа посвящена до сих пор недостаточно изученному явлению - дворцовым переворотам, характерным для российской политической истории 1725-1762 гг., но необычным для западноевропейских монархий раннего нового времени.

Актуальность исследования определяется особой ролью самодержавия в России, долго остававшегося «основным фактором национальной интеграции», гарантом эффективности управления и правосудия1. В таких условиях государь играл роль главного системообразующего элемента политического строя, что обусловило повышенное значение неформальных (межличностных, межгрупповых) отношений в политической сфере при неразвитости правовых институтов и доминировании командно-административных принципов общественного и государственного устройства. Наметившаяся в исторической науке последней трети XX в. тенденция к углубленному изучению особенностей развития российской самодержавной монархии требует обращения к «эпохе дворцовых переворотов», остававшейся до сих пор «темным периодом» или даже «историографической черной дырой»2.

Изучение серии дворцовых переворотов в контексте развития российской монархии послепетровской эпохи позволяет выявить как общие черты, так и особенности политической борьбы этого периода и раскрыть причины, породившие кризисные явления в механизме верховной власти, воспринимаемые как атрибут российской политической культуры нового времени.

Исследование переворотов представляет интерес в общественно-политическом плане, что определяется необходимостью осмысления исторического опыта проведения реформ в России, их средств и методов. В этом аспекте исследование такой особенности механизма функционирования монархии (при отсутствии институтов социального контроля) представляется полезным для понимания политической истории XX в. и современных политических «технологий».

1 См • Власть и реформы в России Мат-лы «круглого стола», посвящ. обсуждению коллективной монографии петербургских историков // Отечественная история. 1998 №2 С 4, Аниси-мов Е В Государственные преобразовали и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII в СПб, 1997. С.292

1 См Каменский А Б От Петра I до Павла 1 Реформы в России XVIII в. опыт целостного анализа М., 1999 С. 176-177, Dixon S The Modernisation of Russia 1676-1825 Cambridge, 1999 P25

В России на рубеже XXI столетия «реликты средневековья (воспринимаемые - подчас бездумно - как исконные начала общественной психологии)... во многом определяют реальное значение неформальной структуры власти, порождают зыбкость и непредвиденную изменчивость правового статуса высших учреждений и распределения полномочий внутри реально правящей элиты»3. Соответственно, изучение подобных явлений в новое и особенно новейшее время открывает перспективы научного наблюдения для специалистов из разных областей гуманитарного знания.

Изучение истории заговоров и переворотов интересно также тем, что дает материал для осмысления социальной психологии участников и свидетелей событий (высшей знати, гвардии), других, наиболее активных социальных групп российского общества (чиновников, офицеров, солдат); позволяет выявить изменения их представлений о власти и соответствующие попытки правящей группы воздействовать на этот процесс.

Предметом исследования стала серия политических событий 1725, 1727, 1730, 1740-1741 и 1762 гг., традиционно носящих в историографии название «дворцовые перевороты». Все они в той или иной степени были проявлением династического кризиса, в результате которого переход престола к одному из претендентов сопровождался конфликтами в правящих кругах, устранением с политической сцены министров-временщиков или даже самих государей и, соответственно, утверждением у власти новых придворных группировок.

Объектом исследования являются внутренняя динамика и закономерности развития данного явления, позволяющие лучше понять роль и функции тех или иных элементов политической системы, в конкретном случае -специфику политической конструкции петровской и послепетровской монархии. Исследуется также уровень политического сознания наиболее активных общественных групп (высшей знати, столичного чиновничества, офицеров и солдат гвардии), повлиявший на механизм политической борьбы в «верхах», и его изменения на протяжении указанного периода.

Дворцовые перевороты изучены в диссертации в развитии на протяжении всего периода 1725-1762 гт. Автор понимает определенную условность хронологических рамок исследования, поскольку проявления борьбы в «верхах» имели место и до, и после указанных временных границ; однако

3 См Шмидт С О Средневековье в государствешом строе России // Междунар науч конференция «Государственное управление история и современность» (Москва 29-30 мая 1997 г ) / Подред В А Кувшинова М., 1998 С 11-12

целесообразность сложившейся в науке периодизации не ставится под сомнение в современной научной и учебной литературе. Дворцовый переворот 1801 г. в силу ряда особенностей выходит за рамки исследуемых событий и является самостоятельной темой для изучения4. Вместе с тем в работе присутствуют специальные разделы, необходимые для понимания истоков этого явления и обращений к «опыту» переворотов в Х1Х-ХХ вв.

Обозначенные предмет и объект исследования раскрыты в работе путем решения следующих задач:

• уточнить понятие «дворцовый переворот» применительно к конкретным историческим событиям эпохи;

• определить внутренние и внешние причины, порождавшие политическую нестабильность в послепетровской России;

• проследить способы разрешения политических конфликтов вокруг трона в 1725-1762 гг. и их особенности на каждом из этапов;

• определить главные «составляющие» такого явления, как «дворцовый переворот (образование и специфика круга участников и исполнителей, методы, процедура легитимизации, идеологическое оформление, передел собственности);

• выявить отношение к событиям самих участников дворцовых переворотов, охарактеризовать их политические представления на протяжении указанного периода;

• осветить остававшееся в тени за «случаями» и «падениями» лиц и фамилий влияние переворотов на повседневную работу государственного аппарата, прежде всего - на кадровые перестановки в системе государственного управления;

• наконец, сопоставить отечественные дворцовые перевороты с подобными проявлениями политической борьбы в странах Запада и Востока эпохи средневековья и нового времени с целью выявления специфики российских переворотов.

4 Имеются существенные разногласия в отношении количества участников и их целей (см • Окунь С.Б История СССР Лекции Л , 1974 Ч 1. С 121; В борьбе за власть Страницы политической истории России XVIII в М, 1988 С 469, Сорокин Ю А Российский абсолютизм в последней трети XVIII в Омск, 1999 С 271, Михайлова Н В Консервативный реванш // Российский консерватизм теория и практика Сб науч трудов / Под ред В Ф Мамонова Челябинск, 1999 С 48) Кроме того, подготовка заговора 1801 г сопровождалась составлением проектов «конституционных актов» и даже якобы имевшими место обещаниями наследника их утвердить (см • В борьбе за власть С 448-449, 534-535; Эйдельман НЯ Герцен против самодержавия: Секретная политическая история XVTII-XIX вв и Вольная печать М , 1984 С 123-124)

Методологическая основа диссертации. Для современных подходов к изучению политической истории характерно внимание к социокультурным механизмам функционирования власти, представлениям о ней в обществе, взаимодействию групп и отдельных лиц в политике.

Принципиальным для данной работы представляется выдвинутое Ю.Л. Бессмертным понятие «социокультурный способ властвования», подразумевающее, помимо традиционного анализа функционирования властных структур, «своеобразие восприятия отдельными индивидами или группами тех или иных властных институтов; оценка этих институтов в сознании отдельных субъектов и групп (включая «политические мифы», присущие массовому сознанию)»; престиж и «имидж власти (включая представления о мере ее сакральности или иной трансцендентности)».

Подобный подход призван «помочь тому «сплавлению» «социальной физики» (т.е. исследования восприятия, позиций, представлений), и «социальной феноменологии» (т.е. исследования действий, взаимодействий, процессов и т.п.), которое так важно для целостного осмысления исторического прошлого и органического включения в него историко-культурного ракурса. При этом не следует упускать из виду, что и каждый способ властвования, и политические феномены вообще имеют, наряду с индивидуальными и даже уникальными сторонами, и элементы повторяющегося и массового по отношению к основным аспектам способа властвования; можно (и нужно) сочетать одновременно два ракурса исследования - и системный, и индивидуальный»5.

Дворцовые перевороты рассмотрены в диссертационной работе как элемент российского политического строя раннего нового времени в условиях модернизации, имеющий собственные причины, тенденции и закономерности функционирования. В исследовании предпринята попытка совместить структурный подход к изучению дворцового переворота в России как совокупности связанных между собой явлений в их развитии с анализом субъективных представлений его участников и современников.

При обработке сведений о персональном составе участвовавших в событиях 1730 г. лиц, а также помещенных в Приложении данных о составе и сменяемости руководителей центральных государственных учреждений и высших должностных лиц губерний применялись приемы статистического анализа.

5 БессмертныйЮ Л Некоторые соображения об изучении феномена власти (о концепциях постмодернизма и микроистории) // Одиссей Человек в истории 1995 М, 1995 С 15

В современной литературе отсутствует единое понимание и определение понятия «дворцовый переворот»6, хотя это словосочетание, появившееся в трудах С.М. Соловьева и В.О. Ключевского, стало знаковым для характеристики целой эпохи. В диссертационном исследовании предлагается разделять понятия государственный и дворцовый переворот7.

Государственный переворот выступает как явление новой и новейшей истории - при наличии парламента, политических партий и движений, конституционных институтов8. Его осуществление означало изменение «формы правления», т.е. правового положения высших органов государственной власти. По отношению к реалиям монархии «старого порядка» более уместным представляется термин дворцовый переворот; он совершался придворной группировкой-яа/?/иыем и предполагал смену правителя и его ближайшего окружения путем интриг, заговора или силовой акции. События 1730 г. изменили само государственное устройство страны: ограничили - а затем восстановили - самодержавную монархию; их точнее было бы назвать государственными переворотами.

В политической практике западноевропейских стран дворцовые перевороты не получили распространения и, соответственно, закрепившегося названия. В западной традиции формула «coup d'etat» употребляется по отношению к политическим системам XIX-XX вв. и не включает российскую практику XVIII столетия. Применительно к ней в работах западных историков употребляются кальки с русского - «palace coup» или «palace revolution».

В условиях правовой неопределенности в России XVIII в. в вопросе престолонаследия понятия «дворцовый» и «государственный» переворот сближаются9. Терминологическое разнообразие самих источников XVIII столетия («перемена», «возмущение», «падение», «удар» или «coup», «революция») предполагает возможность видеть под формулировкой «дворцовый переворот» явления не вполне тождественные и к тому же претерпевавшие определенную эволюцию.

6 См • Политология- Энциклопедический словарь М, 1993. С 109; Политологический словарь М., 1994 ЧП С. 224; Политическая энциклопедия В 2т М., 1999. Т 2 С 129-130.

7 Понятие «дворцовый переворот» применительно ко всем акциям такого рода в XVIII в впервые использовал С М Соловьевым - Соловьев С М Соч В 18 т М, 1993 КнХ1 С 12) Как определение всего периода 1725-1762 гг оно вошло в «Советскую историческую энциклопедию» (М„ 1964 Т 5 С 18)

8 См.' Медушевский А Н Как научить демокрапио защиються (Курцио Малапарте как теоретик государственных переворотов)//Вестник Европы. М., 2002 Т4 С 82-83.

9 См • Латкин В Н Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст) СПб, 1909. С 249-252,274).

Применение же термина «военный переворот» не представляется удачным: данное понятие предусматривает «переворот, совершенный военными или с опорой на военных, а также переворот, приведший к власти военных»10, что не соответствовало российским условиям, где вооруженные силы (за исключением в отдельных случаях гвардии) и военачальники не выступали в качестве самостоятельных политических сил. Все перечисленные явления принципиально отличаются от современного понимания «революции» как всеобъемлющего изменения основ социального порядка с участием в этом процессе больших масс мобилизованных людей, слома старых социально-экономических структур, изменения существующего политического режима, замены старой политической элиты и идеологии11.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации состоят в том, что автор впервые в отечественной науке рассмотрел «дворские бури» XVIII в. на протяжении целого исторического периода. Диссертационная работа восполнила пробел в историографии; собранные материалы позволили пересмотреть ряд закрепившихся представлений, касающихся последствий петровских преобразований (таких, например, как противостояние сторонников и противников реформ в 1725 и 1730 гг. или версия об исключительно патриотическом характере переворота 1741 г.).

В работе предложено авторское понимание причин появления дворцовых переворотов в контексте развития российского варианта абсолютной (самодержавной) монархии: предрасположенность к политическим конфликтам на «верху» в силу «приоритета власти» над собственностью и гражданскими институтами дополнилась «перенапряжением» общества в итоге петровских реформ, разобщением элиты, сменой культурных ценностей и появлением гвардии как контролирующей силы в системе управления.

Представлена типология переворотов в зависимости от их целей и круга участников и динамика развития этого явления: относительно открытый конфликт придворных «партий», связанный не только с возведением на престол конкретного претендента, но и с попыткой изменения государственного строя в 1725 г.; два государственных переворота в 1730 г.; последующая трансформация политической борьбы в форму заговора - с широким (в 1741 г.) и минимальным (в 1762 г.) участием рядовых гвардейцев.

10 ХалиповВ Ф Власть- Кратологический словарь М., 1997 С 84

11 См Категории политической науки Учебник М,2002 С 382-383, ЭйзенштадтШ Революция и преобразование обществ Сравнительное изучение цивилизаций / Пер с англ А В Гордона Подред Б С Ерасова М, 1999 С 15.

Прослежено влияние политической борьбы на процесс смены высших должностных лиц в 1725-1762 гг., динамика которого отражена в диаграммах, помещенных в Приложении.

Выявлена связь «переворотных» действий с различными уровнями политического сознания российского дворянства той эпохи. Впервые предпринята оценка «стоимости» дворцовых переворотов в России, имевшей явную тенденцию к увеличению на протяжении исследуемого периода. Результаты данного исследования и обозначенные в нем подходы могут быть использованы при изучении политической борьбы в другие периоды русской истории.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Основными причинами политической нестабильности стали: ликвидация традиционных способов выражения групповых интересов; активная модернизация, способствовавшая разобщению элиты и возрастанию зависимости статуса и благосостояния дворян от воли монарха; появление в ходе реформ своеобразной корпорации, участвовавшей в системе управления, -гвардии; резкая смена в ходе петровских реформ культурных ориентиров и отказ от существовавшей традиции, что не могло не повлиять на нормы политической этики; приобретение статуса великой державы, вызвавшего стремления правительств иных стран повлиять на позицию России и оформление, в соответствии с различным пониманием интересов страны, противоборствовавших группировок при дворе.

2. Роль гвардии, занявшей необычное для европейской практики место контролирующей силы в системе управления, менялась, как в смысле сознательного участия гвардейцев в политической борьбе, так и в отношении его целей. В столкновениях «партий» 1725, 1727 и 1730 гг. участвовали только высшие гвардейские офицеры; государственный переворот 25 февраля 1730 г. был совершен с помощью обер-офицеров гвардии; в 1741 г. на первый план вышли гвардейские «низы»; в 1762 г. наблюдается обратная тенденция - солдаты были исполнителями воли офицеров-заговорщиков.

3. «Дворцовые перевороты» 1725-1762 гг. развивались в рамках определенной идейно-политической эволюции. Стадия относительно «легальных» конфликтов (1725 и 1730 гг.) с выдвижением проектов нового государственного устройства завершилась восстановлением самодержавия в 1730 г., после чего средством политической борьбы стал менее (как в 1740-1741 гг.) или более (как в 1762 г.) конспиративный заговор с участием гвардейцев, менявший только фигуру монарха.

Выявленные различия свидетельствуют о разных тенденциях развития политической борьбы: одна являлась поиском нового, по сравнению с петровской системой, политического механизма - через элементы публичности и выборности; другая, наоборот, консервировала сложившуюся систему и, устраняя правящую фигуру, не меняла саму «форму правления».

4. В работе выделены существенные (структурные) черты российских «дворцовых переворотов»: противоречия в правящей среде с появлением противоборствовавших «партий», принцип формирования которых не всегда поддается определению; политический конфликт, протекавший относительно мирно или приводивший к силовому захвату власти; идейно-правовое обеспечение акции, когда каждый новый переворот сопровождался все более настойчивыми попытками воздействия на общественное мнение; «закрепление» успеха путем наград и репрессий, а также перестановок в системе управления; удавшийся переворот в XVIII в. вызывал волной неудачных попыток его «переиграть», сначала появлявшихся преимущественно в «верхах», но скоро породивших подражания «снизу» - в среде гвардейского «солдатства». При этом стабильность нового режима зависела не столько от репрессий, сколько от гибкой и активной политики, обеспечивавшей правящей группе поддержку со стороны гвардии и государственного аппарата.

5. Реформы 60-70-х гг. XVIII в. удовлетворили основные сословные требования дворянства, что привело к перераспределению власти в рамках прежней государственной системы; в то же время дворянские сословные органы интегрировались в систему управления, что препятствовало попыткам создания оппозиции. Такой путь позволил власти устранить излишнее напряжение в самой системе, созданное петровскими реформами: давление всех страт дворянского сословия на «верхи», где до того сосредотачивались и решались интересующие их вопросы.

6. Сочетание архаичного политического устройства с необычно высокой концентрацией власти делало российское самодержавие более мобильным, но одновременно более непредсказуемым и уязвимым. При нарастании кризисных явлений и невозможности легальных действий готовность использовать силовые методы была характерна как для «верхов», так и для радикальной оппозиции, что отчасти воспроизводило в XIX - начале XX вв. тактику дворцовых переворотов прошлого.

Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы при написании монографий и статей по социально-политической истории России; при разработ-

ке и чтении вузовских программ и курсов по истории России ХУ1П-ХХ вв. и создании учебной литературы для вузов и средней школы.

Самостоятельную ценность имеет Приложение к работе, которое содержит впервые составленные списки глав центральных государственных учреждений и губерний за 1720-1770 гт. Приложение может стать основой для подготовки фундаментального справочника о персональном составе высшей администрации Российской империи в ХУ1П столетии.

Апробация работы и выносимых на защиту положений осуществлена в монографии автора «Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России 1725-1762 гг. (Рязань, 2003; 39,5 пл.); учебных и методических пособиях12, а также в 20 статьях (объемом 20,7 пл.).

Отдельные положения и выводы диссертации нашли отражение в выступлениях автора на международных, общероссийских и межвузовских научных конференциях13. Результаты исследований используются в общих и специальных лекционных курсах и на семинарских занятиях в РГГУ, при определении тематики курсовых и дипломных работ. Часть отраженных в печатных трудах материалов диссертации нашла практическое применение: высказанные автором взгляды на причины и особенности дворцовых переворотов в России нашли отражение в учебниках отечественной истории для вузов14. Текст диссертации обсуждался и рекомендован к защите на заседании кафедры отечественной истории древнего мира и средних веков ИАИ РГТУ.

Структура работы обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, пяти разделов, заключения, приложения (в составе 13 таблиц и 12 диаграмм), списка сокращений, а также списка источников и литературы.

12 См - Курукин И В, Никулина Е А История России с древнейших времен до конца XVIII в Методическое пособие для учителя. М : Генжер, 2001; Курукин И В, Волкова И В, Леонов С В История Отечества. Пособие для школьников и поступающих в вузы М : Дрофа, 2003.

1ЭСм Курукин И В Проблемы и направления изучения событий 1730 г // Политические институты и социальные страты России (ХУТ-ХУШ вв)' Тезисы междунар конференции 2-3 октября 1998 г М, 1998 С 71-73, Он же Петр I и послепетровская эпоха в восприятии современников и ближайших потомков // Петр Великий - реформатор России к 300-летаю Великого посольства Петра I в Западную Европу Тезисы докладов междунар науч конференции. Москва, 1820 ноября 1998 г М, 1998 С 68-69, Он же Загадка завещания императрицы // Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания Доклады и тезисы XIV науч конференции Москва, 18-19 апреля 2002 г. М„ 2002 С 287-290

14 См • Отечественная история Учебник для студентов педвузов / Под ред В В Рябова, А И Токарева, В В Кириллова М, 2002 С 101-102, История России с древнейших времен до начала XXI в / Под ред А Н Сахарова. М., 2003 Т 1 С 668-670

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении к работе определены актуальность, цели и задачи исследования, его новизна и практическая значимость; прослежена история, практика употребления и объяснения понятия «дворцовый» и «государственный переворот».

Раздел 1 «Историография и источники» посвящен анализу имеющейся отечественной и зарубежной литературы по проблеме, а также обзору основных групп источников, используемых в диссертационном исследовании.

Глава 1.1 «Эпоха дворцовых переворотов» в историографии» открывается обзором мнений авторов конца XVIII - начала XIX в., когда запретная ранее тема впервые стала предметом исторических размышлений. Екатерина II видела в «дворских бурях» борьбу сторонников реформ с поборниками старины. Другие авторы, принадлежавшие к разным общественным лагерям (М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин, М.С. Лунин, М.А. Фонвизин), связывали их с ликвидацией или подчинением государству сословно-представительных учреждений и церкви, «повреждением нравов» дворянства, что болезненно сказалось на традициях и ценностях общества. Появились также первые обобщающие труды A.B. Вейдемейера (1831), К.И. Арсеньева (1839), посвященные событиям послепетровского времени.

Эпоха реформ 60-70-х гг. XIX в. вызвала поток документированных публикаций о взлетах и «падениях» вельмож во время дворцовых переворотов15. С.М. Соловьев в «Истории России с древнейших времен» ввел в научный оборот большинство использующихся по сей день источников. По мнению историка, борьба «партий» после смерти Петра I привела к отходу от его программы преобразований и вызвала перевороты 1741 и 1762 гг. как «народное движение, направленное против преобладания иноземцев»16.

Появление фундаментального курса создало условия для следующего этапа исследований, связанного с монографическим изучением отдельных сюжетов. Таким шагом стали работа Д.А. Корсакова о событиях 1730 г. и

15 Основные работы того времени об «эпохе дворцовых переворотов» см Курукин И В Эпоха «дворских бурь» Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг Рязань, 2003 С 19-21,43-44

16 См Соловьев С М Указ соч Кн IX С 539-540; КнХ С 70-71, Кн XI С 11-12, 49, 51, Кн XIII С 68-69.

два тома «Истории Екатерины II» В.А. Бильбасова, посвященные перевороту 1762 г. Итогом незавершенной работы А.Г. Брикнера по истории эпохи 1725-1762 гг. явился ряд статей на основе документов из архивов Берлина, Вены, Стокгольма. Поставленные в трудах Соловьева проблемы заинтересовали историков права А.Д. Градовского, В.Н. Латкина, И.И. Дитятина.

В.О. Ключевский считал главной чертой эпохи выдвижение «дворянства с гвардией во главе», обеспечившей «поворот от реформы Петра I» к режиму «дворяновластия»17. Но выделенные историком «новые явления в нашей государственной жизни» этого периода (например, эволюция гвардии как «государственной корпорации») не получили продолжения в его работах.

Таким образом, на рубеже Х1Х-ХХ вв., с одной стороны, наметился переход от общих оценок «эпохи дворцовых переворотов» к монографической разработке этой проблематики; с другой - обозначилась тенденция к фундаментальному исследованию всего периода. Одновременно появились иные подходы: исследования работы высших государственных учреждений Б.Л. Вяземского (1909), В.Н. Строева (1909), В.Н. Бондаренко (1913); труды по истории императорского Кабинета и Сената; «полковые истории» гвардейских полков, содержащие материалы об участии гвардейцев в придворной борьбе.

Эти начинания не получили развития в связи со сменой приоритетных направлений исследований в советское время и утверждением в науке подхода, обусловленного хрестоматийным высказыванием В.И. Ленина о «до смешного легких» переворотах, совершаемых «кучкой дворян или феодалов»18. Такой подход «закрывал» тему, поскольку исключал необходимость изучения подобных конфликтов. Преимущество отдавалось освещению петровских преобразований и их роли в преодолении отсталости России. Возможно, поэтому любые проявления оппозиции этим реформам воспринимались историками как стремление к реставрации допетровских порядков. В итоге произошло возрождение «охранительной» оценки действий противников воцарения Екатерины I в 1725 г. и «верховников» в 1730 г. как попыток установления правления старинных родов. С близких позиций эти события

17 См Ключевский В О Соч В9т М„ 1989 Т.4 С 238,246, 280,291,304,310, 312

18 Ленин В И Поли собр соч Т 37 С.443-444.

трактовались также в зарубежной историографии19.

Лишь немногие авторы рассматривали политическую борьбу не только как столкновения «кучек» феодалов, но и как реакцию дворянства на усиление монархии20. С.М. Троицкий (1966) связывал перспективу исследований с монографической разработкой «истории господствующего класса». С.О. Шмидт неоднократно указывал, что гвардия, и «сильные люди» являлись своеобразными политическими институтами21.

Монографическое изучение политической борьбы XVIII столетия возобновилось с выходом книг Н.И.Павленко о Меншикове (1981) и Е.В. Анисимова о елизаветинской эпохе (1986). В рамках направления, которое можно назвать историко-биографическим, вышел еще ряд книг и статей отечественных (А.Б. Каменский, В.П. Наумов, С.А. Седов, A.C. Мыльников, Л.И. Левин, А.Б. Плотников) и зарубежных (P. Stong, Р. Longworth, Т. Talbot Rice, M. Curtiss, E. Klueting, W. Daniel, C.S. Leonard) историков о представителях династии Романовых и государственных деятелях XVIII в.

Зарубежные работы порой рассматривают внутриполитическую борьбу упрощенно. К. Леонард отрицает весомость российских источников времени Петра Ш как якобы заведомо предвзятых. Ф.-Д. Лиштенан изображает двор Елизаветы как «дисфункциональное пространство», где боролись родовитые «бояре» и служилое дворянство; при этом члены каждой группировки были непременно подкуплены одной из европейских держав.

Другое направление можно определить как «политическую антропологию» - изучение «культурных механизмов» функционирования власти, представлений о ней в обществе, анализ символики и форм политического поведения. Западные исследователи L. Hughes, V. Kivelson, В. Meehan-Waters, D. Ransel, G. Marker и др. рассматривали характер придворной борь-

19 См - The Cambridge modern history. Cambridge, 1957. Vol VII P.326, 331, 334, Anderson M Europe in the eighteenth century. L , 1970. P. 180, Dixon S The Modernisation of Russia 1676-1825 Cambridge, 1999 P 15; Early modern Europe Oxford, 1999 P313, The Eighteenth Century Ed by T С W Blanning Oxford, 2000 P.301

20 См ЗутисЯЯ Остзейский вопрос в XVIII веке Рига, 1946. С 138, 184-190, 200, Троицкий С M Историография «дворцовых переворотов» в России XVIII в // Вопросы истории 1966 №2 С.38-53.

21 См - ShmidtSO La politique intérieure du tsarisme au milieu du XVIII-e siecle // Annales Economies Sociétés Civilisations 1966 №1 P 95-110, История СССР с древнейших времен до наших дней М, 1967 ТЗ С 252-273; Шмидт С О Внутренняя политика России середины XVIII в //Вопросы истории 1987 №3 С 45

бы преимущественно с точки зрения взаимодействия группировок знати и патронажно-клиентских связей. Американский историк Д. Jle Донн представил механизм политической системы XVIII в. как борьбу сменявших друг друга или деливших власть нескольких «опорных» кланов и попытался проследить воздействие таких комбинаций на работу административной машины22.

Появились отечественные разработки по теме фаворитизма (О.П. Володьков), психологии дворянства и городских слоев (E.H. Марасинова, Т.А. Коваленко, Т.Л. Мигунова), семиотическому значению петровских реформ (В.М. Живов, Б.А. Успенский). Однако монография М.Н. Афанасьева, посвященная развитию патронажно-клиентских отношений в правящей среде, не выделяет специфики исследуемого периода и сосредоточена на истории новейшего времени23.

Третьим направлением является изучение государственных институтов и внутренней политики - Советов при особе монарха (Д.Н. Шанский, В.П. Наумов), императорского Кабинета (М.В. Кричевцев) и двора (О.Г. Агеева). Работы Ю.Н. Смирнова, Е.М. Болтуновой, Д. Кипа посвящены роли гвардии как «административного ресурса» преобразований и формированию корпоративной психологии. В монографии H.H. Петрухинцева (2001) исследуется борьба группировок при дворе Анны Иоанновны в связи с выработкой военной политики. Специфике заговора 1762 г. и составу его участников посвящена диссертация Г.В. Ибнеевой (1994). Н.И.Павленко не ставил своей задачей подробный анализ развития политической борьбы и ее форм и в силу этого ограничился изложением уже известных событий24^ монографии А.Б. Каменского (1999) «эпоха дворцовых переворотов» «вписана» в поступательное развитие России по пути модернизации: по мнению автора, политика наследников Петра являлась не возвращением в прошлое, а «корректировкой последствий реформ», завершившейся к концу 40-х гг.

22 См. Le Donne J The Evolution of the Governor's Office, 1727-1764 // Oanadian-american Slavic studies. 1978 V 12 №1 P 87-115, Он же Ruling families in the Russian political order 1689-1725 // Cahiers du monde nisse et sovietique. 1987 V 28 №3-4. P.264-292, Он же. Absolutism and ruling class. The formation of the Russian political order. 1700-1825 N Y, 1991

23 См • Афанасьев M H Кпиентелизм и российская государственность Исследование кяие1ггарных отношений, их роли в эволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России М, 2000

24 См Павленко НИ Страсти у трона. История дворцовых переворотов М, 1996

А.H. Медушевский причинами переворотов считает «способ организации власти и механизм принятия решений в рамках узкой дворцовой олигархии», хотя суть этого способа не раскрывает25. Е.В. Анисимов указывает на отсутствие правовых механизмов, которые бы смогли обеспечить функционирование самодержавия в системе власти, но в то же время привести к юридическому определению компетенции самодержца26. М.А. Бойцов усматривает в переворотах неизбежную «плату» за преобразования: «изменения в политической культуре общества не поспевали за реформами» и вызвали «психологическое отчуждение подданных от петербургской власти»27.

Таким образом, проблема дворцовых переворотов XVIII в. вновь стала объектом исследования в контексте политической истории России. Отход от обусловленных идеологией формулировок сменился появлением различных точек зрения. Вместе с тем в работах последних лет нередко встречаются прежние оценки послепетровской эпохи как времени «засилья иностранцев», «контрреформ» и выступления «родовой аристократии»; противоположные характеристики событий. Узкоспециальные исследования слабо отражаются в литературе; порой научный анализ событий подменяется поверхностной публицистикой.

Все это определило необходимость специального исследования такого специфического института, как дворцовые перевороты.

Глава 1.2 «Источники» характеризует источниковую базу диссертационного исследования. Ее особенность состоит в том, что создававшиеся в перипетиях политической борьбы документы нередко уничтожались, скрывались или фальсифицировались (например, дела «с известным титулом» 1740-1741 гг. или письмо А.Г. Орлова об убийстве Петра III). Некоторые из известных в XIX в. документов, затрагивавших престиж династии, не удалось выявить по сей день. Многие события не фиксировались документально и передавались в виде семейных преданий (их жанр П.В. Долгоруков определил как «интимную хронику императорского двора»), что составляет еще одну особенность источников по теме.

25 См Медушевский А H Конституционные проекты в России // Конституционные проекты в России XVIII начало XX вв М, 2000 С 167, Он же Утверждение абсолютизма в России Сравнительное историческое исследование M, 1994 С 84

26 См Власть и реформы От самодержавной к советской России. СПб, 1996 С. 153-154, 158, 160

27 См Бойцов M А « Клии страшный глас» // Дворцовые перевороты в России 1725-1825 / Сост , вступ ст, коммент M А Бойцова. Ростов н/Д, 1998 С 12-14, 19

С последней трети XVIII в. стали вводиться в научный оборот опубликованные за границей сочинения служивших в России иностранцев (X.-Г. Манштейна, Б.-Х. Миниха, Я. де Лириа, Ф.-В. Берхгольца, Г.-Ф. фон Бас-севича, Э.-И. Бирона). С начала XIX в. выходили отечественные публикации мемуаров (Я.П. Шаховского, И.И. Неплюева, Манштейна, Э. Миниха, В.А. Нащокина). Некоторые из них (записки Екатерины II и Е.Р. Дашковой, памфлет М.М. Щербатова) долгое время распространялись в рукописях. В начале XX в. был в основном выявлен почти весь известный круг мемуаров и дневников современников и участников событий 1725-1762 гг.

В этой группе доминируют мемуары-автобиографии (А.Т. Болотова, Э. Миниха, Я.П. Шаховского, И. Позье, Я. де Лириа, И.И. Неплюева,

B.А. Нащокина, С.Р. Воронцова, Г.Р. Державина, Екатерины II, Е.Р. Дашковой); имеются также мемуары - «современные истории»: записки Х.-Г. Манштейна; фельдмаршала Миниха и капитана Ф. Вильбуа. Автору диссертационной работы удалось обнаружить в фондах Государственной публичной исторической библиотеке написанный на полях «Санкт-Петербургского календаря» на 1741 г. дневник неизвестного московского чиновника с описанием реакции московских жителей на переворот 1741 г.28

Записки иностранцев содержат порой уникальные известия, фиксируют детали, а иногда сохраняют свидетельства их русских собеседников. Однако вращавшимся в придворной или военной среде иностранцам сложнее было уловить действительные настроения общества и тем более «улицы»; на оценках событий отразилось также участие авторов в политических акциях.

Особенностью российских сочинений (дневники М.И. Грязново, A.A. Благово, И.П. Анненкова или мемуары В.А. Нащокина и

C.И. Мордвинова) является крайне скупое освещение переворотов. Краткие биографические заметки «летописного типа» вообще не касались «перемен», к которым их авторы не считали возможным выражать свое отношение29. События 1730 г. не получили отражения в сочинениях их участников (кроме Ф. Прокоповича), отклики имеются только в записках иностранцев. Последующие события 1740-1741 гг. и переворот 1762 г. отражены уже в большем количестве мемуарных сочинений.

28 См ' Курукин И В Из дневника московского обывателя 1741 г // Отечество' Краеведческий альманах. М„ 1997 С.264-268.

29 См Тартаковский А Г Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX в М, 1991 С 48-49.

Законодательные материалы (манифесты, именные и сенатские указы, постановления Синода) составляют второй комплекс используемых в работе источников. Специфика манифестов о восшествии на престол позволяет проследить развитие представлений о законности верховной власти. Значительное число актов, не вошедших в «Полное собрание законов Российской империи», опубликовано в «Русском архиве», «Русской старине», «Чтениях в обществе истории и древностей российских», «Сборниках Русского исторического общества», а также в «Описи высочайшим указам и повелениям, хранящимся в Петербургском Сенатском архиве за XVIII в.» (СПб., 1875-1878. Т.2-3). Законодательные акты выявлялись также в сборниках именных указов Екатерины I Анны Иоанновны, регента Бирона, Анны Леопольдовны, Петра П1, Екатерины II из фондов императорского Кабинета (Ф.9) и дел по «внутреннему управлению» (Ф.16) в РГАДА и в фондах гвардейских полков РГВИА.

К комплексу законодательных актов примыкают материалы делопроизводства верховных и центральных государственных учреждений -Верховного Тайного совета, Кабинета министров, Кабинета е.и.в., Сената, дворцовых учреждений; собранные К.И. Арсеньевым материалы по истории царствования Анны и Елизаветы; изданная В.В. Кашпиревым подборка документов о событиях 1730 г.

Неопубликованные материалы этой группы источников выявлялись в фондах и коллекциях РГАДА. В коллекции «Дела военные» (Ф.20) автором найдены новые данные об участии гвардейцев в восстановлении самодержавия Анны Иоанновны и полученных за это наградах. В диссертации использовались прошения и доклады в Кабинет (Ф.9), записи совещаний и доклады Кабинета министров (Ф.177) за 1740-1741 гг., протоколы Конференции при высочайшем дворе и Императорского совета в 1762 г. (Ф.178), сведения о расходах т.н. «комнатных сумм» (Ф.14, 19); доклады и другие материалы Сената (Ф.248, 16), Синода, коллегий, Полицмейстерской канцелярии (Ф.16); Канцелярии конфискации (Ф.340), Комиссии для сочинения нового Уложения (Ф.342) и коллекций - «Портфели А.Ф. Малиновского» (Ф. 197), «Портфели Миллера» (Ф.199), «Сношения русских государей с правительственными местами и с частными лицами» (Ф.168); «Дела относящиеся до образования различных государственных учреждений» (Ф.370), «Кабинет Петра III» (Ф.203), «Исторические и церемониальные дела» (Ф.156), «Историче-

ские сочинения» (Ф.375), «Дела о самозванцах» (Ф.149); личные и служебные документы А.Д. Меншикова, А.И. Остермана, Э.-И. Бирона, А.И. Ушакова, М.И. Воронцова, Н.И. Панина, Г.Г. и А.Г. Орловых, А.П. Бестужева-Рюмина, Г.И. Теплова (Ф.11).

Ведомости Дворцового архива (Ф.1239) о раздачах и конфискациях земельных владений дали возможность ориентировочно определить объем перераспределенной собственности во время дворцовых переворотов. Документы Герольдмейстерской конторы (Ф.286) представляют данные о службе, имениях и чинопроизводстве офицеров и чиновников. Упрощение содержания отдельно взятого документа позволяло применять методы количественного анализа, что было использовано при изучении эволюции социального состава гвардии и дворян-участников событий 1730 г.

Фовды Меншикова (Ф.198), Воронцовых (Ф.1261), Паниных - Блудо-вых (Ф.1274), Юсуповых (Ф.1290) сохранили неизвестные прежде доклады канцлера М.И. Воронцова Петру III по Коллегии иностранных дел, рапорты и доклады Военной коллегии Меншикову и личную переписку вельмож.

В РГВИА изучены дела Военной коллегии и ее подразделений (Ф.2, 8, 20-23), а также служебная документация Меншикова, Миниха и принца Антона Брауншвейгского. Архивы Преображенского и Семеновского полков (Ф.393, 2583, 2584) и Лейб-компании (Ф.32) позволяют судить о действиях частей во время переворотов, поведении и психологии гвардейцев, их взаимоотношениях с высшими чинами империи и монархом. Назначения на административные посты военных отражены в списках «генералитета» (Ф.489). Новые сведения о царствовании Петра III и событиях 1762 г. удалось найти в документах «походной канцелярии» П.С. Салтыкова (Ф.39) и фонде Разумовских (Ф.53).

В работе использованы также отдельные документы из фондов Российского государственного исторического архива, Научно-исторического архива Санкт-Петербургского Института истории РАН и Отдела рукописей Российской национальной библиотеки в Петербурге.

Особую группу составила дипломатическая документация (донесения иностранных послов при петербургском дворе, рескрипты русским послам за границей и их реляции, внутренняя переписка Коллегии иностранных дел). Серийные публикации донесений иностранных послов, начавшиеся в сборниках РИО и других изданиях, к сожалению, неполны и включают ре-

ляции представителей Англии, Франции; в меньшей степени - Пруссии, Дании и Саксонии30.

Другую часть используемых в диссертационном исследовании дипломатических документов составляют неопубликованные материалы русских дипломатических миссий в Париже, Лондоне, Вене, Варшаве, Гааге, Берлине, Копенгагене, Гамбурге, Константинополе и в Иране из фондов Архива внешней политики Российской империи (Ф.32, 33, 35, 44, 50, 53, 74, 77, 89, 93).

Иностранные дипломаты сообщали порой уникальную информацию, но иногда преувеличивали уровень российской политической культуры того времени. Незнание языка и пребывание в рамках придворной среды ограничивало их возможности в сборе и анализе информации. Для оценки полноты и достоверности реляций необходимо учитывать ранг дипломата, определявший его положение при дворе; цели и задачи автора реляций в свете отношений его государства с Россией, степень и характер его участия в политических событиях, а также продолжительность пребывания и степень знакомства с местными условиями, знание языка, умение получить надежных «друзей»-информаторов.

Рескрипты Коллегии иностранных дел и реляции дипломатов показывают влияние внутриполитических событий на внешнеполитический курс; передают заграничные отклики на происходившие в России события, в том числе в переводах иностранной прессы (Ф.11). В бумагах Коллегии нами найдены дела о счетах государственных деятелей (Б.-Х. Миниха и А.И. Остермана) в иностранных банках, о попытках русского правительства повлиять на освещение российских событий в зарубежной прессе, перлюстрация иностранной почты, содержащая, в частности, неопубликованные донесения английского посла Р. Кейта из России в 1762 г.

Следующую группу источников представляет публицистика «эпохи дворцовых переворотов»: сочинения Феофана Прокоповича об обстоятельствах смерти Петра и воцарении Анны Иоанновны; дворянские проекты государственного устройства, созданные в 1730 г. Наиболее активно такого рода сочинения создавались после прихода к власти Елизаветы для оправда-

30 В РГАДА нами обнаружен перевод донесений австрийского резидента в Петербурге 1740 г В фонде Русского исторического общества содержатся выписки из донесений саксонских дипломатов и депеши австрийского резидента Н Гогенгольца 1721 -1740 гг, что позволяет дополнить информацию о воцарении Екатерины I и регентстве Бирона

ния переворота.

Раздел 2 «Первые опыты политической борьбы» изучает предпосылки нестабильности в политической системе российской монархии конца XVII в. и условия, способствовавшие обострению политического соперничества и появлению дворцовых переворотов. Рассматриваются конфликт между придворными «партиями» во время предсмертной болезни Петра, борьба вокруг завещания Екатерины I, выдвижение и устранение Меншикова, складывание нескольких «центров власти» при Петре И.

Глава 2.1 «1682-1725 гг.: причины и проявления борьбы за власть в самодержавной монархии» рассматривает традиции российской государственности и место российских переворотов в ряду подобных явлений в странах Европы, Ближнего и Дальнего Востока, Латинской Америки в период средневековья и нового времени.

На Западе попытки силового захвата власти блокировались существовавшими в обществе институтами и представлениями о праве, тогда как российский вариант монархии по ряду параметров оказался ближе к «восточному» типу государственности31. Подобная модель развития была предрасположена к конфликтам «наверху», что имело место в Египте, империи Великих Моголов, Золотой Орде, Османской империи.

На Руси в условиях «сверхконцентрации» властных прерогатив и управленческих функций в государственном центре и принижения значения договорных отношений как языческих не были созданы ни твердые нормы престолонаследия, ни теории об ограничения княжеской власти. Однако восприятие царской власти как «предназначенной» Божьим промыслом делало проблематичным сопротивление истинному и «природному» государю.

Смута нарушила традиционный порядок престолонаследия, а с ним -прежние отношения власти и подданных; вместе с «природными» монархами исчезли «великие роды». Соперничество придворных группировок проявилось уже в царствование Михаила, а также первые годы правления Алексея Михайловича. В 1682-1689 гг. произошло несколько переворотов, «осложненных» выступлением стрельцов и посадских людей.

Династический кризис можно считать частью «структурного кризиса

" См • Шмидт С О, Гутнова Е В, Исламов Т М Абсолютизм в странах Западной Европы и в России//Новая и новейшая история 1985 №3 С 58,АшрафянКЗ Восточный феодализм-особенности структуры // Экономическая история исследования, историография, полемика М, 1992 С 151-164, История России Теоретические проблемы М , 2002 Вып 1 С36

XVII в.»32, хотя это понятие и его рамки, как нам кажется, требуют уточнения. К концу столетия наметилось выдвижение фаворитов (A.C. Матвеева, В.В. Голицына) и впервые обозначилась возможность «женского правления». При этом наличие выбора между законными претендентами провоцировало «переворотную» ситуацию задолго до петровского указа 1722 г.

Смена модели культурного развития России с установкой на разрыв с существовавшей традицией сопровождалась «отказом» Петра от принятой манеры поведения православного царя и появлению «Устава о наследии престола» 1722 г., отменявшего передачу власти по нисходящей линии от отца к сыну.

Светское обоснование власти подрывало основы патриархальной монархии, но не восполняло недостаток публично-правовых начал в политической сфере и «снижало» образ царя в глазах подданных. К тому же петровское законодательство являлось «культурной фикцией», а его неисполнение - «нормальным» явлением33. Насильственная европеизация могла только усилить эти настроения: Петр стал первым царем, на жизнь которого подданные считали возможным совершить покушение.

Новый порядок престолонаследия разрушал «вертикальную» ось придворной системы, что приводило к увеличению роли группировок, ориентировавшихся на нескольких претендентов. Возросшая социальная мобильность совпала с усвоением новых представлений дворян - но привела к возрастанию зависимости их статуса и благосостояния от воли монарха, что усиливало разобщенность элиты. При этом для политической культуры даже высшего слоя дворянства характерно отсутствие корпоративной солидарности: состав придворных «партий» быстро менялся.

В такой системе упрочение самодержавия в условиях модернизации и вызванных ею противоречий должно было сопровождаться усилением давления на него со стороны заинтересованных групп, лишенных в рамках военно-бюрократической модели традиционных способов выражения собственных интересов. К концу царствования перенапряжение сил страны в ходе

32 См RaeffМ Понять дореволюционную Россию Государство и общество в Российской империи L, 1990 С 11, Каменский А Б Реформы в России XVIII в попытка целостного анализа // Российское государство XVII - начала XX в экономика, политика, культура Екатеринбург, 1993 С 70-72, Он же От Петра I до Павла I С 80-91, Власть и реформы от самодержавной к советской России. СПб , 1996. С 114-116, 104-110

33 См. Живов В М История русского права как лингвосемиотическая проблема С 701-703, 711712

войн и реформ объективно ставило проблему корректировки петровской политики, с ее сторонниками и противниками внутри элиты.

Конфронтацию внутри правящего слоя усиливали военно-приказной стиль петровского руководства и публичная «демонстрация насилия, ведущего к разрыву с предшествовавшим царствованием» 34. Приближение гвардейцев к «политике» не могло не породить интриг и заговоров, опиравшихся на гвардию. Главные действующие лица «эпохи дворцовых переворотов» (А.Д. Меншиков, И.А. и В.В. Долгоруковы, Б.Х. Миних, братья Голицыны, Шуваловы, Орловы и Разумовские) служили в гвардейских частях, командовали ими или пытались создать «личные» воинские части.

Чиновничество сумело обеспечить работу учреждений при любых переменах на самом верху, но при этом усваивало нормы служения не закону, а «персонам» и собственной карьере. Петровская административная система не выработала строгих норм компетенции и ответственности государственных «мест»; характерной ее чертой было постоянное нарушение субординации и нормального прохождения дел.

Наконец, статус великой державы не мог не привлекать внимания правительств иных стран к ситуации при петербургском дворе. Внешнеполитическая ориентация, в свою очередь, играла роль в борьбе за власть: в соответствии с различным пониманием интересов России возникали противоборствовавшие группировки вельмож и придворных.

Вплоть до недавнего времени «дело» царевича Алексея оценивалось как разгром реакционных сил. Однако исследования «дела» показали, что при дворе к середине 1710-х гг. сложились противоборствовавшие «партию) Меншикова и семейства Долгоруковых. Последняя готовилась возвести Алексея на престол или сделать его регентом при младшем брате Петре35. Из «дела» Алексея следует, что приход царевича к власти был чреват столкновениями в имперской верхушке с вероятным исходом в виде дворцового переворота. Но избранный Петром I «силовой» выход из кризиса вместе с устранением законного, в глазах общества, наследника также привел к появлению различных «партий» и колебаниям самого императора, продолжавшимся вплоть до самой смерти царя.

34 См • УортманРС. Сценарии власти Мифы и церемонии русской монархии М., 2002 Т 1 С 120

35 См Ефимов С В Политический процесс по делу царевича Алексея Автореф дисс канд ист наук. СПб., 1997. С 11

В главе 2.2 «1725 г.: проблема престолонаследия и неудавшийся компромисс «партий» рассмотрен первый серьезный конфликт «эпохи дворцовых переворотов» - спор о престолонаследии в январе 1725 г. Комплексный анализ сохранившихся известий о событиях, происходивших во время последней болезни Петра, в опровержение версии о «заговоре» против Екатерины показал, что в течение 25-26 января 1725 г. имел место компромисс между сторонниками Петра II и царицы: сын Алексея должен был стать императором, а Екатерина - регентшей под контролем Сената.

Но в последние дни и часы жизни Петра «партия» Екатерины предприняла активные меры, чтобы предоставить ей самодержавную власть. Борьба развернулась не между родовитым боярством, с одной стороны, и продолжателями петровских реформ, с другой. Представители высшей гражданской бюрократии (П.М. Апраксин, Д.М. Голицын, Н.И. Репнин, В.Л. Долгоруков, И.А. Мусин-Пушкин, Г.И. Головкин) отстаивали воцарение Петра II под контролем законных учреждений, тогда как их противники во главе с А.Д. Меншиковым и П.А. Толстым выступали за неограниченную власть самодержца. Обе группировки не были заинтересованы в изъявлении воли умиравшего императора, который оказался изолированным.

Противостояние не оформилось в дворцовый переворот; публичный спор не был прерван появлением полков, но решился в пользу наиболее организованной группы петровской знати при активном выступлении высших гвардейских офицеров, которые поддержали Екатерину, являвшуюся для них символом петровского наследия и продолжения прежнего курса. В созданной Петром системе не оказалось ни четких правовых норм, ни авторитетных учреждений, чтобы обеспечить твердую преемственность власти.

В главе 2.3 «1725-1730 гг.: конструкция и проблемы послепетровской монархии» изучены устройство и механизм деятельности высших органов и институтов государственной власти при Екатерине I и Петре II.

Воцарение Екатерины I вызвало проявления недовольства среди «шляхетства» и гвардии. Для стабилизации ситуации были созданы личная охрана - «кавалергарды» и Верховный Тайный совет. Создание Совета не прекратило борьбу в «верхах».

Придворное соперничество грозило перейти в непредсказуемые действия на международной арене. Однако в 1725-1726 гг. подобные попытки все же оказались блокированными и не привели к серьезным провалам. Россий-

екая дипломатическая служба сумела отчасти выправить положение, о чем свидетельствуют поиски оптимального союзника в ситуации, сложившейся в европейском «концерте» держав. Но разногласия по внешнеполитическим вопросам стали отныне важным фактором, усиливавшим расхождения между придворными «партиями».

Полемика о мерах по улучшению финансового положения страны, отраженная в составленных в 1725-1726 гг. записках, показала, что в правящих кругах после смерти Петра стали возможными гласное обсуждение назревших проблем и попытки их решения путем компромисса в «верхах». При этом едва ли можно разделить ее участников на сторонников и противников реформ: все авторы записок предлагали «поправление», но не принципиальную ломку петровских порядков. Однако здоровье императрицы вновь выдвинуло на первый план проблему престолонаследия.

Формально воцарение Петра II не было переворотом: Меншиков успел вырвать у умиравшей императрицы правовую санкцию на него. Однако исследование завещания («тестамента») Екатерины I показало, что этот документ, устанавливавший новый порядок престолонаследия, по сути, являлся подлогом - представлял собой «экстракт» или «извлечение» из первоначального немецкого текста, составленное в последний момент жизни (или уже после смерти) императрицы. Изменение принципа наследования престола и назначение полномочного регентского совета произошли не на «собрании высших государственных чинов» (как это ошибочно утверждается в ряде работ), не легитимном, но хотя бы представительном и формально единодушном, как это было в 1725 г., а серией частных соглашений Меншикова с членами Верховного Тайного совета, A.B. Макаровым, голштинским министром Бассевичем, австрийским послом Рабутином в апреле 1727 г.

Правящая верхушка в последний раз продемонстрировала способность к компромиссу, что позволило разрядить «переворотную» ситуацию. Однако соперничавшие группировки уже переходили от «легальных» столкновений и споров к силовому давлению, которое впервые применил Меншиков: его противники П.А. Толстой и А.М. Девиер были осуждены и сосланы.

Но достигнутый компромисс не был закреплен юридически, а, наоборот, привел к дезавуированию сначала петровского устава 1722 г., а затем -самого завещания (устранением из числа членов Совета дочерей Петра I и герцога Голштинского). Действия самого Меншикова привели к конфликтам

с царем и его окружением и репрессиям по отношению к недавним союзникам. Произвол действий временщика представляется характерным для раннего этапа формирования «культуры» российского фаворитизма, когда его носители еще не представляли себе границ дозволенного. В то же время Меншиков не смог привлечь на свою сторону гвардию и высших чиновников: в период регентства он не произвел принципиальных кадровых назначений.

«Падение» министра-временщика показало, что такая ситуация была еще недостаточно «отработана». Наметившееся еще в конце XVII в. «переворотное» устранение политических фигур в дальнейшем будет проходить с немедленным арестом, предрешенным приговором и конфискацией имущества. В то же время борьба в «верхах» все более персонифицировалась: нарушения определявшего «форму правления» завещания Екатерины I не вызывали возражений и, очевидно, не воспринимались как «законопреступле-ние».

Оценки короткого царствования Петра II как возвращения к власти «боярской аристократии», намеревавшейся «возродить старые формы власти», представляются преувеличенными. Анализ высказываний дипломатов о возможности победы «старомосковской партии» при дворе и возвращения страны к «прежнему состоянию» показывает, что впечатления от российской действительности во многом зависели от политического курса представляемых послами держав и успехов их миссии в России. В представлении дипломатов гарантией европеизации России являлась именно самодержавная власть, поэтому возможное «смягчение формы правления» оценивалось как движение «к прежней форме общежития».

Альтернативных программ - тем более реставраторских планов -Долгоруковы и Голицыны не имели. Упразднение местных органов коллегий и изменение системы местного управления не являлись следствием осознания членами Верховного Тайного совета непригодности существовавшей системы или «возвращением к старине». Скорее, их можно считать определенной либерализацией петровской системы, на которую должно было пойти правительство в условиях финансового и кадрового дефицита. На руководящих постах не произошло смены кадров, за исключением опалы Меншикова и отставки П.П. Шафирова. Критика петровских порядков не привела также к изменениям фискальной политики. Поэтому логично вслед

за М.М. Богословским признать, что петровские административные новшества «опережали общество»36 и нуждались в соответствующей корректировке.

Царствование Петра II создало неустойчивую систему, сохранявшую определенный баланс только благодаря отсутствию императора и «разделению властей» в лице двора, ставшего в эти годы одним из центров политической жизни, и Верховного Тайного совета. Ключевой фигурой нового правительственного механизма и посредником между двором и Советом являлся А.И. Остерман. Переворот стал восприниматься к 1730 г. как вполне осуществимое явление. Наметились закономерности его организации: нужна была санкция - пусть даже поддельная - законной власти; неизбежным признавалось участие гвардии (в качестве силы, ведомой приказом старших офицеров); наметились контакты вельмож с заинтересованными дипломатами.

Раздел 3 «Государственные перевороты 1730 г. и «бироновщина»

содержит анализ двух государственных переворотов января-февраля 1730 г.; планов, социального состава и особенностей политических представлений и настроений действовавших сил, используя некоторые новые источники из фондов РГАДА и РГВИА. В нем изучаются специфика политического режима царствования Анны Иоанновны и факторы, обеспечившие его относительную стабильность.

В главе 3.1 «1730 г.: попытка ограничения самодержавия и ее крах» освещена политическая борьба периода междуцарствия. Изучение оценок событий 1730 г. в историографии показало, что сложившееся еще в конце XVIII в. мнение о них как попытке утверждения «аристократической власти», отвергнутой дворянством, получили широкое распространение. Параллельно в русской общественной мысли формировалась иная тенденция, представлявшая, что целью «верховников» было «учинить основательные законы государству и власть государеву Сенатом или парламентом ограничить»37.

Наметившееся на рубеже в последней четверти XIX - начале XX вв. обсуждение проблемы (в работах Д.А. Корсакова и его оппонентов,

56 Богословский М М Областная реформа Петра Великого Провинция 1719-1727 гг М, 1902 С 453

37 О повреждении нравов в России» князя М Щербатова и «Путешествие» А Радищева М, 1985 С 91, 94

П.Н. Милюкова) вскоре было свернуто. В советской научной литературе возродилась и существует до сих пор оценка действий Верховного Тайного совета как «олигархического переворота». С другой стороны, в последнее десятилетие наблюдается «возвращение» к концепции Милюкова о реальной возможности установления конституционного порядка. Характерно, что обращение к позициям либеральной историографии начала XX в. не сопровождается новыми источниковедческими наблюдениями.

Большинство западных исследователей признавали, что «верховники» не стремились обратить вспять петровские преобразования, тем не менее, сомневается в наличии у них планов модернизации политического строя (P. Dukes, В. Meehan-Waters, D. Ransel, E. Donnert, B. Zientara). Активность дворянства объясняется, скорее, с точки зрения взаимодействия группировок знати, связанных патронажно-клиентскими отношениями (D. Beyrau, V. Kivelson).

В результате нашего исследования подтверждается вывод Г.А. Протасова об отсутствии в действительности т.н. «плана Д.М. Голицына». Сопоставление информации о нем в дипломатических депешах по ряду параметров (полнота и скорость получения сведений о событиях) показывает, что сообщавшие о наличии плана французский и английский дипломаты как раз являлись наименее осведомленными. На наш взгляд, они отразили толки и слухи, циркулировавшие в столичном кругу.

Сравнение основного дворянского плана - т.н. «проекта З6438» - с документами Верховного Тайного совета (т.н. «проектом формы правления» и «Способами, которыми... можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело») показало принципиальную разницу в подходе к формированию верховной власти.

«Проект 364» предлагал создание «Вышнего правительства» и выборы этого органа, Сената, губернаторов и президентов коллегий особым собранием. Верховный Тайный совет учел некоторые социальные требования дворянства, с трудом согласился увеличить свой состав, но сначала отказывался признать участие «шляхетства» в выборах членов Совета и Сената.

" В литературе он называется «проектом 361», но подписи под самым «массовым» экземпляром этого проекта неверно подсчитаны (см Корсаков ДА Воцарение императрицы Анны Ио-анновны Казань, 1880 Приложение С 22-48) Наш подсчет по архивным документам показывает, что под тремя экземплярами этого проекта насчитывается' 329+28+7= 364 подписи (все три экземпляра см РГАДА ФЗ On 1 №4 Л45-45об,№6 Л 1 боб-24, 25-25об

Последующее предложение создания такого «законодательного собрания» предусматривало процедуру с требованием «общего согласия» и последовательным прохождением законопроекта через ряд учреждений и зависимую от «верховников» императрицу, что оставляло Совет верховной инстанцией при принятии любого важного решения.

Продолжая наблюдения Д.А. Корсакова над «биографическими справками» участников шляхетских проектов, с помощью изданных документов и архивных источников в диссертационном исследовании удалось представить «коллективный портрет» участников «проекта 364».

Более половины (58%) из 318 чел., чье служебное положение нам известно, составляют чины VI (11%), VII (11%), VIII (16%) и IX (20%) классов «Табели о рангах». 69% из лиц с известным возрастом (127 из 185) составляют люди зрелые и пожилые (в возрасте 41-60 лет). Почти половина из тех, данные о чьем землевладении известны (73 чел. из 153), обладали имениями от 101 до 500 душ; у 32 чел. было более 500 душ, у 39 - менее 100 душ, у девяти вотчин не было. Таким образом, оппозицию Верховному Тайному совету составляли опытные офицеры и чиновники, занимавшие преимущественно средние командные должности в армии и государственном аппарате. В спорах не участвовала дворянская молодежь, зато достаточно высока доля отставников - 26% (78 из 303 участников с известным нам служебным положением).

Смешение имен, чинов, карьер, поколений, знатности и «подлости» делает затруднительным однозначный ответ на вопрос об отношении участников к перспективе изменения политической системы страны. Можно определенно отметить только отраженное во всех проектах осознание сословных шляхетских интересов; но мнение о том, что в 1730 г. имела место «традиционная клановая политика», представляется недостаточно аргументированным. Движение не затронуло гвардию: вопреки распространенному мнению, гвардейцы не подписывали проекты, за исключением нескольких лиц, преимущественно старших офицеров.

Изучение немногих сохранившихся сведений об обсуждениях «кондиций» и проектов в шляхетской среде и ее реакции на уникальную политическую ситуацию позволяет сделать вывод о наличии различных уровней политической культуры «шляхетства». Источники подтверждают ее определение как «композитной», отражавшей не только элементы «петровской» и

«допетровской» традиции, но и разницу в самом подходе к проблеме.

Узкий круг просвещенных вельмож и бюрократии среднего уровня мог квалифицированно сравнивать различные «формы правления». Однако ни один из проектов не опирался на опыт Земских соборов или попытки ограничения самодержавия в эпоху Смуты: допетровская «старина» не воспринималась как образец для подражания. Для других подписывавших «ограничительный» проект дворян на первое место выходила конкретная личность монарха с ее достоинствами и недостатками. Для третьих трудность преодоления собственного социального опыта и ломки петровской государственной машины была слишком велика, тем более что многих из них петровские реформы «вывели в люди».

В итоге разрыв уровней политической культуры исключал возможность объединения для тех, кого несколько упрощенно делят на «конституционалистов» и «монархистов». В условиях разногласий среди «верховни-ков» и «шляхетства» окрепла «партия» сторонников самодержавия, сумевших мобилизовать усилия и совершить новый государственный переворот.

Обнаруженные документы гвардейских полков позволили дополнить картину «восстановления» самодержавия 25 февраля 1730 г. В решающий день гвардейские обер-офицеры в первый раз выступили как самостоятельная политическая сила: присутствие сплоченной группы офицеров (37 чел.) и кавалергардов (36 чел.) было достаточным аргументом для «добровольного» обращения к Анне о принятии «самодержавства».

В отличие от прошлых «революций», императрица решила наградить весь офицерский состав гвардии: в среднем восстановление самодержавия «стоило» казне примерно 30 «душ» на каждого офицера. Перевороты 1730 г. выявили необходимость «идеологического обеспечения» политических акций. «Верховники» не смогли добиться поддержки своих действий со стороны шляхетства. «Партия» Анны использовала слабость противников и противопоставила Совету и «конституционалистам» «народное» волеизъявление в лице гвардии и последующего подписания прошения о принятии самодержавия с привлечением офицеров, чиновников, придворных служителей, московских купцов, мещан, что легитимизировало вступление на престол новой императрицы.

В главе 3.2 «Бироновщина» или «порядочное управление» исследован процесс создания при Анне Иоанновне устойчивой политической струк-

туры после переворотов 1725-1730 гг.

Текучесть состава и периодические опалы исключали возможность сделать Сенат органом оппозиции. Над ним был поставлен Кабинет министров, куда для «противовеса» Остерману вводились его оппоненты из числа русской знати. Отличие Кабинета от бывшего Верховного Тайного совета состояло также в ограничении сферы его компетенции преимущественно внутренними делами.

Двор стал важнейшим элементом структуры власти. Повышение роли и престижа дворцовой службы отразилось в изменении статуса высших придворных чинов; особый по значению пост обер-камергера занял Э.-И. Бирон, превративший образ «временщика» в настоящий институт власти. В сфере внешней политики он проводил неофициальные консультации, в ходе которых выдвигал инициативы, информировал дипломатов о принятых решениях, разъяснял точку зрения правительства по различным вопросам. Через Бирона проходили иногда переговоры, невозможные по официальным каналам.

В области внутреннего управления он постоянно получал информацию в виде донесений «для препровождения до рук ее величества». Для подачи подобных документов и общения с просителями было образовано «присутствие» с приемными часами. Подобная практика позволяла разгрузить Анну от потока корреспонденции и отчасти восстанавливала функции императорского Кабинета Петра I и Екатерины I. Фаворитизм, как и появление «тайных» Советов, являлся важным рычагом власти, а также «демократическим» способом приобщения к элите39.

В первые два года царствования Анны была предпринята масштабная перетряска высшей администрации, затронувшая большинство центральных учреждений и губернаторские должности. Замены должностных лиц имели место ив 1736 г., и, особенно, в 1740 г. При этом около четверти (22%) руководителей учреждений и 13% губернаторов были репрессированы; с учетом уволенных и оказавшихся «не у дел» эти цифры составят соответственно 29% и 16%. Императрица и ее советники сумели навести порядок в высших эшелонах власти и получить военно-политическую опору в лице «но-

39 См Курукин И В Фаворит на десять лет незлобивое слово о герцоге Эрнсте Иоганне Бироне // Родина 2000 №9 С 37-42, Он же Из истории складывания режима «бироновщины» // Отечественная история 2003. №2 С 3-19

вых» полков гвардии - Измайловского и Конной гвардии. Именно эта политика (а не «засилье иноземцев») придала правлению Анны Иоанновны стабильность. При этом аннинский режим «закрывал» возможность легальных политических действий, одновременно увеличивая давление на дворянство в виде поголовной и постоянной службы и ответственности за недоимки, что вызывало оппозицию, проявившуюся в «деле» А.П. Волынского.

Вопреки сложившимся представлениям, новый режим не обладал ни мощной репрессивной машиной, ни контролем над низовым аппаратом. На управленческом и финансовом поприще «бироновщина» была столь же неэффективной, как предыдущая администрация: попытка централизации наткнулась на отсутствие подготовленных для нее условий. Не удалось создать новые штаты государственных учреждений. Потерпели провал попытки ужесточить сбор налогов, составить «государственную о всех доходах книгу», а также проконтролировать прежние расходы. Несмотря на «строгости» аннинского правления, оно не сумело преодолеть дестабилизирующие факторы - сомнительную легитимность власти и вмешательство иностранной дипломатии.

Раздел 4 «1740-1741 гг.: апогей российского «переворотства» посвящен рассмотрению причин и механизма осуществления дворцовых переворотов 1740-1741 гг. (впервые силами гвардии устранивших законного регента, а затем и императора) и их последствий, а также организационных и идеологических акций, направленных на утверждение у власти Елизаветы Петровны.

Глава 4.1 «Регенство Э.-И. Бирона» содержит анализ короткого периода регентства и последующий дворцовый переворот по устранению Бирона с выдвижением и опалой фельдмаршала Миниха.

Изучение обстоятельств последних дней царствования показало неустойчивость властной конструкции и положения самого Бирона. Объявленный после смерти Анны акт о регентстве при младенце-императоре Иване Антоновиче был датирован задним числом, что дало основание заподозрить фальсификацию. Прямого подлога, очевидно, не было; однако, как в 1725 и 1727 гг., воля умиравшей императрицы, возможно, была «скорректирована» Бироном и А.П. Бестужевым-Рюминым, заготовившими выражение «общественного мнения» в поддержку герцога.

Верхушечная оппозиция регенту со стороны брауншвейгской фамилии

была легко подавлена; тем не менее, фельдмаршал Миних возглавил и осуществил очередной дворцовый переворот и арест Бирона. Но в 1740 г. его успех определялся уже не поддержкой или иной группы придворных, а позицией гвардейских офицеров, открыто выражавших недовольство отстранением от власти «государева отца и матери» - таких же иноземцев. Впервые гвардейские солдаты и офицеры свергли формально законную власть и официально получили награды за нарушение присяги.

Сосредоточив в своих руках руководство армией, Миних стал «первым министром»; однако не обладал качествами, необходимыми государственному деятелю, и скоро был отправлен в отставку. Единственный в истории России до эпохи Екатерины II случай «цивилизованного» разрешения конфликта в верхах можно объяснить неуверенностью правительницы и отсутствием единства в ее окружении.

Одновременно проявилась другая тенденция (указ 28 января 1741 г.), предполагавшая упорядочение действий высшей администрации: разделение полномочий министров и их ответственность за предлагаемые решения; разграничение полномочий Кабинета и других учреждений. Можно считать, что инициатором принятия столь важного акта стал опытный администратор Остерман, в данном случае отчасти предвосхитивший план создания Императорского совета Н.И. Панина в 1762 г. Однако наметившийся путь не получил развития в короткое правление Ивана Антоновича.

В главе 4.2 «Незаконное правление»: 9 ноября 1740 г. - 25 ноября 1741 г.» изучен период правления регентши Анны Леопольдовны, завершившийся новым дворцовым переворотом.

Указы Анны и ее резолюции на делах подтверждают свидетельства мемуаристов о «милостивом» характере правления: она провела пересмотр дел ссыльных, подтвердила важный для дворянства указ 1736 г. об отставке после 25-летней выслуги, в массовом порядке жаловала чины, предоставляла отпуска и увольнения от службы. Действия правительницы не дают оснований утверждать о стремлении «брауншвейгских» правителей назначать на ответственные посты «немцев».

Однако попытки преобразований (составление «окладной книги», утверждение «судной» главы нового кодекса) замерли. Регентша вскоре устранилась от реального управления: формально исполняла свои обязанности,

но действовать самостоятельно иди .контролировать принятые решения уже

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ | КМБЛИОТЕКА { СПсмИУК ! «ЦМ «г \

не могла и просто утверждала предлагаемые документы. В такой ситуации обострилось соперничество в окружении принцессы (А.И. Остерман, принц Антон Брауншвейгский, М.Г. Головкин), результатом которого стало отсутствие четкой линии как во внутренней, так и во внешней политике. В конце 1741 г. Анна решилась изменить свой статус и издать новый акт о престолонаследии, допускавшей передачу ей императорской власти.

В итоге Анна Леопольдовна допустила такой уровень дезорганизации высших эшелонов власти (непредсказуемость решений, появление «нового Бирона» в лице своего фаворита графа Динара, склоки среди министров), который уже представлялся опасным для стабильного функционирования самой государственной машины. Неспособность Анны создать свою «команду» и управлять ею означала, в итоге, изоляцию правящей группы, что привело к успеху «солдатского» заговора Елизаветы.

Целью главы 4.3 «25 ноября 1741 г.: «патриотический» переворот и его последствия» является раскрытие условий складывания, хода и последствий дворцового переворота 25 ноября 1741 г. Анализ известий о действиях Елизаветы показал, что заговора с участием высокопоставленных лиц не было. Сведения о нем содержатся лишь в донесениях французских и шведских дипломатов, которые получили их от самой Елизаветы и не имели возможности проверить.

Подлинный заговор сложился на ином уровне - в среде гвардейских солдат Преображенского полка и не был замечен властями. Его причиной стали не только патриотические убеждения (хотя на фоне предыдущего царствования петровская эпоха стала восприниматься как время славы и благополучия), но и явно преторианские настроения гвардейцев, проявившиеся в падении дисциплины. Попытки навести порядок в условиях кризиса власти только усиливали недовольство старейшего в гвардии полка.

Осуществленный ротой солдат переворот показал возможности гвардейских «низов» вмешиваться в вопрос о престолонаследии и впервые устранил законного государя, что означало наивысшую точку в развитии российского «переворотства».

Успешное «восшествие» на престол породило идеологическую кампанию по оправданию нелегитимного захвата власти с «православно-патриотической» направленностью и осуждением правления «иноземцев». На практике новая власть перенимала из петровского «наследства» не дина-

мику и новаторство, а крепостничество и стремление к всеобщей регламентации. В этом смысле переворот 1741 г. не столько «открывал» возможности изменения сложившейся системы, сколько консервировал официально канонизированное «наследство», прикрываясь патриотической риторикой.

Но при этом современники - насколько позволяют судить немногие отклики - как будто не замечали «немецкого» господства. С другой стороны, Елизавета и ее окружение пошли на контакты с послами недружественных держав: именно во время ее правления (примерно до конца 40-х гг.) характерной чертой российской политической жизни стало соперничество «больших придворных партий» с иностранными дипломатами во главе и

« « 40

выплата последними «пенсии» своим россииским «друзьям» .

Одновременно правительство Елизаветы стремилось устранить информацию о предшественнике на троне путем «ареста» всего делопроизводства «незаконного правления» и ликвидации его денежных знаков, печатных указов и вообще любых упоминаний. Однако такая активность допускала, что выступление против верховной власти может быть почетным и богоугодным делом; в дальнейшем власти будут избегать широких кампаний по оправданию переворотов. Кроме того, «антинемецкая» риторика способствовала начавшимся в столице выступлениям против офицеров-иностранцев.

Особенностью переворота стала также массовая раздача в 1742 г. «деревень» с 48 879 душами; из них гвардейцам досталось более четверти всех пожалований. Всего же в 1742-1744 гг. в раздачу пошла, по нашим подсчетам, 77 701 душа, включая сюда возвращение прежде конфискованных вотчин. Если принимать во внимание оценку В.И. Семевского о раздаче при Елизавете 200 тыс. крестьян41, то получается, что дворцовые перевороты становились все более «дорогим» предприятием и сопровождались новыми переделами собственности.

В социокультурном отношении первое свержение с престола законного императора было связано с процессом десакрализации персоны монарха. Использованные источники позволяют выделить подобные настроения в военно-столичной среде. Закономерностью переворота 1741 г. стало появление в этом кругу намерений «переиграть» ситуацию: на протяжении 40-х гг. не

40 См Лиштенан Ф -Д Россия входит в Европу императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство 1740-1750 М.,2000 С 75, 239

41 См СемевскийВ И Пожалования населенных имений в царствование Екатерины И СПб, 1906 С 7

раз возникали «дела» такого рода (Квашнина-Турчанинова, Лопухиных, И. Батурина), были сосланы десятки недовольных гвардейских солдат и офицеров; появилось несколько самозванных «детей» Петра I. «Механизм» появления таких «претендентов» еще не ясен: его трудно однозначно отнести как к «нижнему», народному, так и к «верхнему» самозванчеству (по терминологии Н.Я. Эйдельмана), свойственному правящему слою.

В дальнейшем Елизавета сумела стабилизировать ситуацию - уладила вопрос о престолонаследии в пользу племянника, голпггинского принца Карла-Петра-Ульриха. Если Анна Иоанновна противопоставила «старой» гвардии два новых полка, то Елизавета создала Лейб-компанию из числа солдат бывшей гренадерской роты Преображенского полка; участилась практика переводов солдат из армейских полков и даже рекрутов и одновременного «выпуска» гвардейцев в армию.

За время царствования Елизаветы трижды (в 1742-1744, 1753 и 1760 гг.) происходила массовая «ротация кадров» в системе управления. При этом репрессии в адрес руководителей учреждений применялись почти в два раза реже, чем при Анне Иоанновне. В обратной пропорции возросло количество должностных лиц, скончавшихся при Елизавете на своем посту. Сохранились отлаженная при Анне «должность» фаворита и практика постоянных раздач-милостей из царских рук. Тайная канцелярия при Елизавете работала не менее активно; но сокращение репрессий по отношению к дворянству исключало повторение процессов времен «бироновщины».

Пройдя путь от открытого столкновения придворных группировок в относительно «цивилизованных» формах 1725 и 1730 гг., практика политической борьбы привела к свержению регента в 1740 г.; в 1741 г. гвардия оказалась на грани выхода из-под контроля. Конфликт достиг предельно допустимого для элиты уровня, что было осознано ею: отныне противоречия в верхах больше никогда не разрешались путем обращения к «солдатству».

Раздел 5 «1762 г.: завершающий переворот эпохи» рассматривает воцарение, а затем свержение императора Петра Ш, завершившее «эпоху дворцовых переворотов» в России.

В главе 5.1 «Петр III и «революция» 1762 г.» раскрыты особенности внутренней и внешней политики Петра III, приведшие его к изоляции в правящем кругу, а также новации в организации заговора и условиях осуществления переворота 28 июня 1762 г.

Скрытые до времени «переворотные» возможности проявились в условиях Семилетней войны и болезни императрицы Елизаветы, нарушивших равновесие между придворными «партиями». Появились намерения отстранить Петра Федоровича от наследства, и «молодой двор» уже в 1756 г. был готов к акции по захвату власти. Однако поддержка со стороны основных группировок (Н.Ю. Трубецкого, Шуваловых, Воронцовых) обеспечила Петру выход из возможной «переворотной» ситуации.

Важнейшей причиной бесславного конца царствования стала хаотичная и импульсивная деятельность самого монарха. Неспособность Петра III к управлению государством усугублялась его желанием возродить стиль руководства в духе Петра Великого, хотя внешнее копирование образа жизни деда становилось пародией.

Непродуманные назначения и решения (не имевшая механизма реализации секуляризация, вызвавший возражения указ о свободе торговли) увеличивали нестабильность в правящем кругу и не привели к созданию единого «штаба» в условиях начавшихся реформ. В итоге многие поспешно принятые решения саботировались, о чем свидетельствует составленная при Екатерине II ведомость об исполненных и неисполненных указах предыдущего царствования.

Исследованные документы Императорского совета, Сената, Кабинета, финансовых ведомств, Коллегии иностранных дел и донесения из армии показывают, что император последовательно стремился к войне с Данией, несмотря на сопротивление высшей бюрократии и неготовность армии. Император объявил о необходимости «сыскать» 8 млн руб. (на как минимум двухлетнюю войну) и «явочным порядком» начать военные действия, что вызвало протест со стороны Императорского совета. Политика Петра III и сам повседневный стиль его жизни вызывали отторжение головных бюрократических структур, двора и гвардии, т.е. тех сил, которые являлись основной опорой монарха. Ударной силой переворота стала гвардия, в которой Петр вводил новые порядки, собирался «разбавить» ее солдатами из армейских частей и приступил к созданию 10-тысячного корпуса на смену «старым» полкам.

Эти круги стали питательной средой заговора, имевшего существенные отличия от предыдущих. На начальном этапе в нем участвовала узкая группа близких Екатерине людей (включая Орловых и Панина), которая за

счет связей и недовольства политикой Петра III смогла за 3-4 недели развернуться в солидное предприятие; отсюда разница в точках отсчета времени подготовки «революции» у разных авторов. Другим условием успеха заговора стала децентрализация - наличие, по словам Екатерины, «четырех отдельных партий». Такой представляется структура заговора «по горизонтали»; «по вертикали» она включала в себя вельмож, часть из которых, как К.Г. Разумовский, была связана с Екатериной еще с 1756-1757 гг.

Особенностью «революции» 1762 г. стало соблюдение дистанции между офицерами и солдатами, с одной стороны, и «генералитетом» и офицерами - с другой. Основная масса «солдатства» была соответствующим образом настроена, но в подготовке выступления не участвовала. Еще одной новацией 1762 г. было возрождение идеи правового регулирования самодержавной власти. Однако о конкретных обязательствах, взятых на себя Екатериной, говорить сложнее: императрица могла выслушивать предложения, но не связывать себя обещаниями.

В 1742 г. Елизавета развернула идеологическую кампанию по оправданию захвата власти. Екатерина и ее окружение начали такую кампанию до переворота с целью дискредитации императора: по столице ходили слухи о «всенародном объявлении веры Лютера», перемене всех жен у министров и венчании Петра III с Е. Воронцовой при живой жене.

Необычной была тактика осуществления переворота: организаторы заговора обеспечили присоединение к мятежу одного за другим всех гвардейских полков, чем (в сочетании со слухом о смерти императора) парализовали верных присяге офицеров. Благодаря четкой работе Военной коллегии и усилиям дежурных генерал-адъютантов, мятежники были в курсе расположения и передвижения военных частей в окрестностях столицы и блокировали все распоряжения императора.

В главе 5.2 «Завершение «эпохи дворцовых переворотов» рассмотрена политическая ситуация после переворога 1762 г., характеризующаяся, с одной стороны, проявлением «переворотных» попыток в гвардии, с другой -стабилизацией режима Екатерины И, происходившими на протяжении примерно десяти лет.

Документы Кабинета позволили сделать вывод, что «стоимость» переворотов (награды и денежные раздачи участникам) неуклонно увеличивалась и в 1762 г. составила уже порядка 10% бюджета. По-видимому, это

объясняется нараставшей нелегитимностью претендентов и переходом к «силовым» формам борьбы по сравнению с событиями 1725-1730 гг. Тем не менее, первые годы Екатерина чувствовала себя на троне неуверенно, о чем свидетельствуют ее распоряжения о переводе за границу значительных денежных сумм.

В то же время легкость совершения «революции» порождала стремление «исправить» положение: материалы Тайной экспедиции дают представление о нескольких десятках «дел», когда «чернь и солдаты» обращались к имени заточенного императора Ивана Антоновича. Известная попытка Ми-ровича родилась в атмосфере ожидания переворота и стала первой реальной переворотной акцией без участия гвардии.

Смерть Ивана III разрядила обстановку. Начиная с 1765 г. поток «гвардейских» дел на время обрывается; но почти сразу Тайная экспедиция фиксирует «появление» Павла как претендента на престол в той же столично-гвардейской среде (дела И. Батюшкова и И. Опочинина, капитана Н. Озерова и его друзей, Преображенских солдат во главе с М. Оловянниковым). «Образ» Петра 1П уже в 1763 г. «воскрес» в народном сознании и стал проявляться в «низовом» самозванчестве.

Однако гвардейские «замешательства» были сами по себе не опасны без руководства со стороны круга высших офицеров и вельмож. Но представители этого круга уже не считали для себя уместным такой способ действий: Н.И. Панин стремился сделать Павла соправителем легальным путем и отвергал «силовые» варианты. Панинский проект создания Императорского совета 1762 г. также не предусматривал далеко идущих целей и предполагал освобождение государыни от забот и безопасность верховной власти от слишком явного влияния фаворитов.

На фоне борьбы придворных «партий» (Панина и Орловых) Екатерина сумела решить проблему формирования надежной и работоспособной структуры управления. Обществу была продемонстрирована новая «техника» ротации кадров: опальных вельмож и вышедших из «случая» фаворитов стали отставлять с почетом. Появились новации в области сыска: перлюстрация иностранной и внутренней почты, профессиональные шпионы-информаторы. Прекратилось обычное для предыдущей эпохи использование гвардейских солдат и офицеров в качестве чрезвычайных агентов правительства. В новой системе изменился также статус фаворитов.

Екатерина провела в 1763-1764 гг. массовые перестановки в системе управления (как это имело место при ее предшественниках в 1730-1732, 1741 и 1742-1744 гг.). Обновление высшей администрации совпало с серией административных преобразований 1763-1767 гг.: реформой Сената, составлением новых штатов, введением прямого государственного обеспечение служащих и т.д. Названные меры должны были не только повысить эффективность работы государственного аппарата, но и усилить зависимость чиновников от центра, а не от протекции «патрона».

Царствование Анны Иоанновны отличалось наибольшей частотой назначений и смещений. За 10 лет состоялись 68 назначений на руководящие посты в центральном аппарате (в среднем 6,8 чел. в год) и 62 назначения губернаторов (6,2 чел. в год). Царствование Елизаветы дало такое же количество назначений (60 начальников учреждений и 70 губернаторов), но за 20 лет; среднегодовые значения составят, соответственно, только 3 и 3,5 чел. -при том, что за оба царствования были смещено одинаковое количество (60 и 59) начальников учреждений и почти одинаковое (61 и 66) - губернаторов.

На этом фоне восемь первых лет правления Екатерины II вышли на второе место по интенсивности кадровых перемещений: назначение 36 руководителей ведомств и 34 губернаторов дало, соответственно, отношение в 4,5 и 4,25 чел. в год. Но эти перемещения и отставки не были связаны с опалами или репрессиями, как при Анне, что в итоге способствовало укреплению Екатерины на захваченном ею троне.

Наступившей стабилизации способствовали также начавшиеся реформы государственной службы 60-х гг. XVIII в., ставшие шагом на пути к достижению главной цели Екатерины, определяемой как «сочетание идеи самодержавия с идеей сословности», поиск устойчивого «социального баланса», в рамках которого неограниченная власть монарха должна уравновешиваться не только привилегиями дворянства, но и наличием «третьего чина» при создании ограждающего права сословий законодательства.

В ходе реализации этой программы «возвращение» дворянства в провинцию в свете ситуации, созданной манифестом о «вольности дворянства» 1762 г., привело к перераспределению власти в рамках государственной системы. В то же время дворянские сословные органы интегрировались в систему управления, что препятствовало попыткам создания оппозиции.

После целого ряда гвардейских «замешательств» первых лет правления

мы не видим в 70-90-е гг. сколько-нибудь серьезных попыток овладеть престолом, несмотря на наличие недовольного и законного претендента. Однако даже последовательные и относительно успешные реформы не смогли обеспечить устойчивости краеугольного камня российской государственности - самодержавной монархии. «Фундаментальные» законы (о престолонаследии, «Наказ Сенату», «О узаконении вообще») так и не были утверждены.

Переворот 1801 г. завершил наметившуюся тенденцию и стал делом исключительно придворного круга и высшего гвардейского офицерства. Рядовых офицеров-исполнителей к заговору подключили лишь накануне ночного «похода» на Михайловский замок, а солдат в дело вообще не посвящали. Последующая модернизация экономики и социальной структуры не касалась высшего эшелона управления: к рубежу XX столетия в России не появилось не только представительного органа или единого кабинета министров, но даже четко выработанной процедуры законодательства. Сама же власть, как прежде, создавала условия для переворота юридической путаницей в вопросе о престолонаследии - как, например, в 1825 г.

«Окостенение» архаичной политической системы при нарастании кризисных явлений и невозможность сколько-нибудь легальных действий толкали радикальную молодежь на крайние формы борьбы с самодержавием, в свою очередь, воспроизводившие тактику дворцовых переворотов прошлого: программа Исполнительного комитета «Народной Воли» предусматривала организацию «заговора» и «переворота». Призрак дворцового переворота вновь ожил в годы первой мировой войны. Однако на излете существования политического строя дерзкая акция обернулась кровавым фарсом, когда от рук заговорщиков пал последний временщик Григорий Распутин. Но эта пародия на дворцовый переворот не смогла спасти монархию.

В заключении к диссертации подведены основные итоги исследования. К концу XVII в. российская монархия столкнулась с династическим кризисом, который можно считать частью структурного кризиса Московского царства. Политической нестабильности способствовала также ликвидация в процессе перехода к неограниченной монархии традиционных способов и институтов выражения групповых мнений и интересов (упразднение Земских соборов, падение влияния Думы); в этих условиях наблюдается усиление роли придворных «партий» и кланов высшей знати. Еще одним факто-

ром нестабильности стал преимущественно «служебный», милитаризованный характер правящего слоя при приоритете верховной власти над правящей средой и низком уровне корпоративной солидарности последней.

Начавшаяся при Петре I активная модернизация увеличила социальную мобильность дворянства и требования государства к нему, что привело к еще большему разобщению элиты и возрастанию зависимости статуса и благосостояния дворян от воли монарха. С другой стороны, в процессе реформ сформировалась корпорация, занявшая необычное для европейской практики место контролирующей силы в системе управления и способная оказать давление на верховную власть - гвардия. В социокультурном плане особенностью петровских реформ была резкая смена культурных ценностей - отказ от существующей традиции и преемственности, что не могло не повлиять на нормы политической этики при недостатке публично-правовых начал в политической сфере. Наконец, статус великой державы вызывал стремление иностранных правительств повлиять на позицию России и складывание противоборствовавших группировок при дворе.

В начале эпохи политический конфликт проявлялся открыто и сопровождался попытками изменения существовавшей «формы правления» в 1725 и 1730 гг. В 1740 г. была впервые опробована тактика дворцового переворота. В дальнейшем именно заговор с участием гвардейцев в качестве ударной силы стал основным методом политической борьбы в событиях 1741 и 1762 гг. Первая тенденция нащупывала путь к становлению нового, по сравнению с петровской системой, политического механизма через элементы публичности и выборности, поиск компромисса; другая, наоборот, консервировала сложившуюся систему и - порой радикально устраняя правящую фигуру - не меняла ничего в самой «форме правления».

Параллельно шло формирование еще двух элементов послепетровской монархии - высшего Совета при государе и института «случайных людей». Советы «при боку» государя проявили тенденцию к определенной независимости, вершиной которой стала попытка Верховного Тайного совета в 1730 г. формально ограничить власть императора. Лишь к середине века институт фаворитизма окончательно «встроился» в систему российской монархии: «случайные люди» заняли в ней свое место, их взлеты и «отставки» стали проходить, не вызывая переворотов с опалами и ссылками.

Представляется возможным выделить определенные закономерности в

развитии «дворцовых революций».

Прежде всего, это появление в правящей среде противоборствующих «партий» (принцип составления которых не всегда поддается определению) и формирование круга участников и исполнителей будущей акции. Этот круг становился со временем шире: в перевороте 1762 г. участвовало намного больше лиц, чем в 1741 г. Российское «переворотство» начиналось с открытого столкновения «партий», прошло через этап активного участия гвардейских солдат в подготовке и проведении свержения императора в 1741 г. и завершилось конспиративным заговором вельмож и гвардейских офицеров (с минимальным участием рядовых) в 1762 г. В итоге обозначившуюся в 1741 г. «преторианскую» тенденцию удалось переломить. Во второй половине XVin в. гвардия перестала исполнять функции чрезвычайного органа управления и вернулась к своим «прямым» обязанностям элитной воинской части.

Реакцией на возросшую роль гвардии стали (после «революций» 1730, 1740-1741, 1762 гг.) замены командования полков, «чистки» их личного состава, попытки изменения комплектования, а также создание «личных» воинских частей: кавалергардской роты Екатерины I, «лейб-компании» Елизаветы, голштинской гвардии Петра III.

Другой характерной особенностью «дворских бурь» стал переход их участников от споров о правах наследников и правомочности «тестаментов» к действиям, направленным против самих самодержцев, лишенных в ходе петровских преобразований сакрального образа «благочестивого государя царя». В 1741 г. солдаты впервые свергли с престола законного императора, в 1762 г. заговорщики уже планировали и совершили цареубийство.

Третьей особенностью «революций» XVIII в. было стремление обеспечить видимость законности и юридически закрепить результат «революции». Первые опыты такого рода (завещание Екатерины I, попытки объявить «вины» Меншикова и Бирона) оказались неудачными. В 1741 г. официальные акты и проповеди создали идеологическую доктрину елизаветинского царствования: восстановление петровских «начал» при крайне негативной характеристике периода 1725-1741 гг. как времени господства «иноземцев». В 1762 г. Екатерина II и ее окружение подготовили переворот с помощью провокационных слухов; затем был опубликован целый комплекс документов, призванных оправдать свержение Петра III.

Каждый переворот в XVIII в. вызывал неудачные попытки его «переиграть». Сначала такие стремления появлялись преимущественно в «верхах». Но скоро перевороты стали вызывать подражания «снизу» - в среде самих гвардейцев. Перевороты 1741 и 1762 гг. и фортуна их участников породили несколько «движений» в пользу свергнутого императора Ивана III. По мере стабилизации нового режима эти волны «переворотных» настроений затихали; однако характерно, что в 60-х гг. дерзнуть на подобное предприятие уже могли рядовые армейские офицеры.

«Дворские бури» сопровождались нараставшим процессом ротации в государственном аппарате. Проделанный в исследовании анализ кадровых перемещений за исследуемый период демонстрирует характерную «кривую развития административной нестабильности». Борьба вокруг престола в 1725-1730 гг. привела к тому, что в 1725-1727 гг. придворные конфликты стали сопровождаться нараставшим количеством замен на должностях руководителей центральных учреждений. Этот показатель достиг максимума в 1730 г. Затем «пики» кадровых замен приходятся на 1740-1741 гг., 1753 и 1760 гг. («бюрократические революции» при Елизавете Петровне) и 17621764 гг., но имеют явную тенденцию к снижению. В екатерининское время своеобразный цикл кадровых перестановок завершается.

Екатерине II удалось переломить «переворотную» тенденцию. Реформы 60-70-х гг. XVIII в. устранили излишнее напряжение в самой системе, созданное петровскими реформами: давление всех страт дворянского сословия на «верхи», куда до того стекались и где решались интересовавшие их вопросы.

Сохранение становившегося все более архаичным самодержавия приводило к тому, что такие явления, как заговор и переворот, оставались даже в XIX - начале XX в. возможной (хотя и периферийной, маргинальной) тенденцией в политической сфере, к опыту которой обращались различные политические движения - от революционеров до последовательных монархистов.

По теме диссертации опубликованы следующие работы автора

В изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Феномен дворцовых переворотов в политической истории России ХУШ-ХХ вв. // Вопросы истории. 1995. №5-6. С.40-61 (в соавторстве с И.В. Волковой) (2 п.л.).

2. Анна Леопольдовна // Вопросы истории. 1997. №6. С.28-40 (1 п.л.).

3. Дворцовый переворот 1741 г.: причины, «технология», уроки // Отечественная история. 1997. №5. С.3-23 (2 п.л.).

4. Поэзия и проза Тайной канцелярии // Вопросы истории. 2001. №2. С.123-133 (0,9 п.л.).

5. «Время, чтоб самодержавию не бьггь» (генералитет, дворянство и гвардия в 1730 г.) // Отечественная история. 2001. №4. С.3-18; №5. С.12-21 (2,5 п.л.).

6. Из истории складывания режима «бироновщины» // Отечественная история. 2003. №2. С.3-19 (1,6 п.л.).

В прочих изданиях:

7. Тень Петра Великого // На российском престоле. XVIII в. М.: Интерфакс, 1993. С.65-104 (3 пл.).

8. Из истории текстов посмертных биографий Екатерины II // Мир источниковедения / Сб. в честь С.О. Шмидта. М.-Пенза: РГГУ, 1994. С.202-204 (0,25 п.л.).

9. Из дневника московского обывателя: 1741 г. // Отечество: Краеведческий альманах. М., 1997. С.264-268 (0,3 п.л.).

10. Дворцовые перевороты в России XVIII века // Основы государства и права. 1998. №3. С.59-63; №4. С.59-62 (2 п.л.).

11. Проблемы и направления изучения событий 1730 г. //Политические институты и социальные страты России (ХУЬХУШ вв.): Тезисы между-нар. конференции 2-3 октября 1998 г. М.: РГГУ, 1998. С.71-73 (0,15 пл.).

12. Петр I и послепетровская эпоха в восприятии современников и ближайших потомков // Петр Великий - реформатор России: к 300-летию Великого посольства Петра! в Западную Европу: Тезисы докладов между-

нар. науч. конференции (Москва, 18-20 ноября 1998 г.). М., 1998. С.68-69 (0,1 п.л.).

13. Фаворит на десять лет: незлобивое слово о герцоге Эрнсте Иоганне Би-роне // Родина. 2000. №9. С.37-42 (0,5 п.л.).

14. К вопросу о патриотизме или свидетельства источников об общественных настроениях в период дворцовых переворотов // Источниковедение и краеведение в культуре России. К 50-летию служения С.О. Шмидта Историко-архивному институту. М.: РГГУ, 2000. С.143-145 (0,15 пл.).

15. Уроки «персидской глупости»: Из истории вопроса о мытье русских сапог в Индийском океане // Родина, 2001. №5. С.69-75 (0,5 пл.).

16. Загадка завещания императрицы // Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания: Доклады и тезисы XIV науч. конференции. Москва, 18-19 апреля 2002 г. М.: РГГУ, 2002. С.287-290 (0,15 пл.).

17. Превратности Фортуны или картины из жизни Екатерины I // Знание -сила. 2002. №4. С. 112-120 (0,9 пл.).

18. Принцесса с «благородной гордостию» // Знание - сила. 2002. №9. С.94-101 (0,6 пл.).

19. Гульдены барона Остермана (дело о беглых капиталах вице-канцлера) // Родина. 2002. №9. С.16-21 (0,5 пл.).

20. «Государыню заколоть шпагою...» // Родина. 2003. №4. С.54-57 (0,6 пл.).

21. Пиар по-московски // Родина. 2003. №9. С.42-44 (0,4 пл.).

22. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань, 2003. 570 с. (39,5 пл.).

23. «Нагло казну разворовывать...»: финансовые «камфузии» при Анне Ио-анновне // Родина. 2004. №4. С.46-51 (0,6 пл.).

24. Немилость властелина: необыкновенная судьба обыкновенного вельможи в эпоху «бироновщины» // Родина. 2004. №9. С.66-71 (0,5 пл.).

!

»2132 5

РНБ Русский фонд

2005-4 17607

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Курукин, Игорь Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

РАЗДЕЛ 1. ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ.

1.1. «Эпоха дворцовых переворотов» в историографии.

1.2. Источники.

РАЗДЕЛ 2. ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ.

2.1. 1682-1725 гг.: причины и проявления борьбы за власть в самодержавной монархии.

2.1.1. Российские дворцовые перевороты на мировом фоне.

2.1.2. «Великое шатание»: дворцовые перевороты 1682-1689 гг.

2.1.3. Внутренние и внешние условия политической нестабильности в «регулярной монархии» Петра 1.

2.1.4. 1718-1725 гг.: «дело» царевича Алексея и проблема престолонаследия.

2.2. 1725 г.: проблема престолонаследия и неудавшийся компромисс «партий».

2.3. 1725-1730 гг.: конструкция и проблемы послепетровской монархии.

2.3.1. Екатерина I и создание Верховного Тайного совета.

2.3.2. «Голштинский вопрос» и финансовые дискуссии.

2.3.3. Завещание Екатерины I и воцарение Петра II.

2.3.4. «Падение» А.Д. Меншикова.

2.3.5. Власть без императора: Петр И, его министры и двор.

РАЗДЕЛ 3. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПЕРЕВОРОТЫ 1730 г. И «БИРОНОВЩИНА».

3.1. 1730 г.: попытка ограничения самодержавия и ее крах.

3.1.1. Оценки событий 173 0 г. в историографии.

3.1.2. «Конституция» Верховного Тайного совета и шляхетские проекты государственного устройства.

3.1.3. Генералитет и «шляхетство» в событиях 1730 г.

3.1.4. «Время, чтоб самодержавию не быть» (уровни политического сознания «шляхетства).

3.1.5. «Революция» 25 февраля 1730 г.

3.2. «Бироновщина» или «порядочное управление».

3.2.1. Становление новой власти (двор, Кабинет, фаворит).

3.2.2. Кадровые перестановки 1730-х гг.

3.2.3. «Слабые места» «бироновщины»: государственный аппарат и финансы.

3.2.4. 1740 г.: итоги царствования.

РАЗДЕЛ 4.1740-1741 гг.: АПОГЕЙ РОССИЙСКОГО «ПЕРЕВОРОТСТВА».

4.1. Регенство Э.-И. Бирона.

4.1.1. Октябрь 1740 г.: «безмятежный переход престола».

4.1.2. Регентство Э.-И. Бирона и отставка Б.-Х. Миниха.

4.2. «Незаконное правление»: 9 ноября 1740 г. - 25 ноября 1741 г.

4.2.1. «Анна Вторая»: личность и правление.

4.2.2. Осень 1741 г.: «брожение во внутренних делах».

4.3. 25 ноября 1741 г.: «патриотический» переворот и его последствия.

4.3.1. Существовала ли «партия Елизаветы»?.

4.3.2. Переворот 25 ноября 1741 г.: победители и побежденные.

4.3.3. Последствия и уроки переворота.

РАЗДЕЛ 5.1762 г.: ЗАВЕРШАЮЩИЙ ПЕРЕВОРОТ ЭПОХИ.

5.1. Петр III и «революция» 1762 г.

5.1.1. 1756-1761 гг.: «сумбур интриг и переговоров».

5.1.2. Правление Петра III: причины неудачи.

5.1.3. Планы «датской кампании» и финансы.

5.1.4. Заговор 1762 г.: его участники и специфика.

5.1.5. 28-29 июня 1762 г.: «технология» переворота.

5.2. Завершение «эпохи дворцовых переворотов».

5.2.1. «Стоимость» переворота.

5.2.2. Гвардия после переворота («тревоги 1762-1772 гг.).

5.2.3. Придворные «партии» и проект Императорского совета 1762 г.

5.2.4. Механизм власти Екатерины II: стабилизация режима.

5.2.5. «Переворотство» после «эпохи дворцовых переворотов».

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Курукин, Игорь Владимирович

Диссертационная работа посвящена до сих пор недостаточно изученному явлению — дворцовым переворотам, характерным для российской политической истории после смерти Петра I, но необычным для западноевропейских монархий нового времени. «Вся история этой эпохи не знала ничего подобного возведению на престол новых государей военными бунтами вроде тех, какие происходили в древней Римской или средневековой Византийской империи, или тем русским государственным переворотам XVIII в., в которых такую роль играла дворянская гвардия», - отмечал эту специфику Н.И. Кареев1.

С легкой руки В.О. Ключевского название «эпоха дворцовых переворотов» закрепилось за периодом 1725-1762 гг., который занял свое место в учебной и научной литературе как время, когда такие перевороты «совершались дворянскими группировками, опиравшимися на гвардию»2. Но выделенные историком «новые явления в нашей государственной жизни» (такие, как выдвижение гвардии в качестве особой «государственной корпорации» или развитие «политических настроений» дворянства) не стали предметом целостного анализа. Его заменила формула В.И. Ленина: «Перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой»3. Такой подход «закрывал» проблему, поскольку исключал необходимость изучения подобных конфликтов - хотя В.О. Ключевский придавал дворцовым переворотам XVIII в. «очень важное политическое значение, которое выходило далеко за пределы дворцовой сферы, затрагивало самые основы государственного порядка»4.

Власть как фундаментальная проблема социальных и гуманитарных наук относится к числу «вечных» и всегда будет привлекать внимание исследователей. Особый интерес к ней неизбежен в «переломные эпохи социального раз

1 Кареев Н.И. Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII вв. СПб., 1908. С. 192.

2 Российский энциклопедический словарь: В 2 кн. / Гл. ред. A.M. Прохоров. М., 2001. Кн.1. С.727.

3 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.37. С.443-444.

4 Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1989. Т.4. С.236,238. вития, когда реальной становится угроза дестабилизации механизма социального управления и многое зависит от функционирования политической системы и распределения власти в обществе. Именно такой момент переживает сегодня Россия»5.

Актуальность исследования переворотов определяется особой ролью самодержавия в России, которое долго оставалось «основным фактором национальной интеграции»6, «гарантом эффективности управления, правосудия, у мерой всех и вся в государстве» . В таких условиях государь являлся главным системообразующим элементом всего политического строя, что обусловило повышенную роль неформальных (межличностных, межгрупповых) отношений в политической сфере при неразвитости институтов правового государства и доминировании командно-административных принципов общественного устройства. Мобилизационный способ рекрутирования правящей среды с его милитаризованным характером при монопольной структуре власти способствовали появлению внутриэлитных конфликтов8.

Изучение заговоров и других подобных элементов политической культуры уже признается вполне заслуживающим внимания со стороны академической науки. Об этом свидетельствует, в частности, появление сборника, посвященного «искусству и практике дворцовых переворотов и связанных с ними политических интриг» и, в том числе, «проблеме теоретического обоснования искусства дворцовой интриги и тесно связанного с нею политического переворота» на Востоке в XIII-XX вв.9 В области преподавания политических наук появились предложения о выделении «конспирологии» как теории заговоров и учение об их предотвращении - в рамках «кратологии оппозиционной деятельности»10.

3 Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001. С.5.

6 Власть и реформы в России: Мат-лы «круглого стола», посвящ. обсуждению коллект. монографии петербургских историков // ОИ. 199В. №2. С.4 (выступление А.Н. Медушевского).

7 Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII в.

СПб., 1997. С.292.

8 См.: Гаман-Голутвина O.B. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998. С.114.

9 Политическая интрига на Востоке. М., 2000. С.5, 11.

10 Халипов В.Ф. Наука о власти. Кратология: Учеб. пособие. М., 2002. С.89, 380.

Однако подобных исследований российских реалий пока немного; они являют собой описания заговоров и покушений на жизнь князей XI-XII вв., представленных в качестве «оборотной стороны медали нашего героического прошлого»11, или иллюстрируют «влияние особенностей характеров государей и их советников на решения верховной власти» примерами из советской истории12. Не случайно специальная историографическая работа Д.Ф. Попова по проблеме российской абсолютной монархии выделяет как более или менее разработанную тему только события междуцарствия 1730 г.13

Изучение серии дворцовых переворотов в послепетровское время, рассмотренных в контексте развития послепетровской монархии, позволяет выявить как общие черты, так и особенности политической борьбы того периода и раскрыть причины, породившие кризисные явления в механизме верховной власти, которые воспринимаются как характерная черта российской политической культуры нового времени14.

Подобные исследования находятся в русле современного развития мировой исторической науки: на рубеже XXI в. наблюдается «возвращение политики и политического в русло исторических исследований», как определенная закономерность на новом этапе ее развития15. Наметившаяся в отечественной исторической науке последней трети. XX в. тенденция к углубленному изучению особенностей развития российской самодержавной монархии требует нового обращения к «эпохе дворцовых переворотов», остававшейся до сих пор «темным периодом» или даже «историографической черной дырой»16.

Исследование дворцовых переворотов представляет интерес также и в общественно-политическом плане, что определяется востребованностью исто Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. СПб., 2003. С.8.

12 См.: Чернышев Б.В. Разработка и принятие государственных решений в России: уроки истории (XVIII-XX вв.). Саратов, 2003. С.34.

13 См.: Попов Д.Ф. Проблемы российской абсолютной монархии (верховная власть) в русской исторической науке. М., 1999. С.92.

14 См.: Dixon S. The Modernisation of Russia 1676-1825. Cambridge, 1999. P.15; Конфликтология: Учебник / Под ред. А.С. Кармина. СПб., 2001. С.217-218.

5 Кром М.М. Политическая антропология: новые подходы к изучению феномена власти в истории России // ИЗ. 2001. Вып.4 (122). С.372.

16 См.: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII в.: опыт целостного анализа. М., 1999. С. 176-177; Dixon S. Op. cit. Р.25. рического опыта проведения реформ в России, поисками оптимальных способов соотношения насильственных и ненасильственных методов в правительственной деятельности. В этом смысле исследование такой особенности механизма функционирования монархии (при отсутствии институтов социального контроля) представляется полезным для понимания политической истории XX в. и современных политических «технологий»; ведь известно, что попытка реализации демократических принципов в не подготовленном для этого обществе часто завершается возвращением вспять и установлением авторитарных режимов.

Изучение истории заговоров и переворотов интересно также тем, что дает материал для изучения социальной психологиии участников и свидетелей событий (высшей знати, гвардии), других, наиболее активных социальных групп российского общества (чиновников, офицеров, солдат); позволяет выявить изменения их представлений о власти и соответствующие попытки правящей группы воздействовать на этот процесс.

В России на рубеже XXI столетия «реликты средневековья (воспринимаемые - подчас бездумно - как исконные начала общественной психологии). во многом определяют реальное значение неформальной структуры

1 7 власти , порождают зыбкость и непредвиденную изменчивость правового статуса высших учреждений и распределения полномочий внутри реально правящей элиты»18. Соответственно, изучение «средневекового» в новое и особенно новейшее время открывает перспективы научного наблюдения для специалистов из разных областей гуманитарного знания.

В то же время в трудах современных историков и политологов можно встретить противоречивые утверждения о том, что силовые методы борьбы за власть отсутствуют «в политической традиции России» или свойственны яко

17 Например, составляющей сегодняшнего административного процесса в России являются клиентарные связи, которые оказывают решающее влияние на карьеру чиновника и определяют путь разрешения конфликтов во властных структурах (см.: Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М., 1996. С.157-158).

18 См.: Шмидт С.О. Средневековье в государственном строе России // Междунар. науч. конф. «Государственное управление: история и современность» (Москва, 29-30 мая 1997 г.) / Под ред. В.А. Кувшинова. М., 1998. С.11-12. бы только советскому периоду нашей истории19; в таком случае они квалифицируются как «заговоры», «перевороты» или даже «партийно-государственные перевороты» и «контрперевороты»20.

В других случаях предполагается, что как раз в России «участие армии, использование ее военной силы в политической жизни общества - это «давняя историческая традиция»21. При таком подходе перевороты и «путчи» считаются характерными для истории России с конца XVII в. вплоть до августовских событий 1991 г., включая сюда и «политический переворот в ноябре 1917 г.», и корниловский и кронштадтский мятежи22. Применительно к XVIII столетию они порой трактуются как попытки установить «олигархический строй» или даже «вернуть дореформенные порядки»23.

Цель исследования состоит в выявлении условий и логики появления и развития явления дворцового переворота в отечественной политической истории, что позволяет подтвердить правомерность выделения периода 17251762 гг. в качестве особого этапа развития отечественной модели самодержавной монархии, имевшего свои причины и характерные особенности.

Предметом исследования является серия политических событий 1725, 1727, 1730, 1740-1741 и 1762 гг., традиционно носящих в историографии название «дворцовые перевороты». Все эти события, в той или иной степени, были проявлением династического кризиса, в результате чего переход престола к одному из претендентов сопровождался политическими конфликтами в правящих кругах, устранением с политической сцены министров-временщиков или даже самих государей и, соответственно^ утверждением у власти новых придворных группировок.

Объектом исследования являются внутренняя динамика и закономерно

19 См.: Политическая теория и политическая практика: Словарь-справочник. М., 1994. С.224; Политология на российском фоне. М., 1993. С.292. io См.: Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти (1945-1991). М., 1998. С.256,257, 173, 176.

21 См: Глазунова Н.И. Феномен насилия в русской истории // Военное насилие в политической борьбе. М., 1994. С. 12.

22 См.: Политологический словарь. М., 1994. Ч. II. С. 224.

23 См.: Очерки русской культуры XVIII в. М., 1987. 4.2. С. 14; История России с начала XVIII до конца XIX в. / Под ред. A.H. Сахарова. М., 1996. C.I08, 118, 120-121; Потатуров В.А., Тугусова Г.В., Турина М.Г. и др. История России. М., 2002. С.226; Россия в мировой истории: Учебник для вузов / Под ред. B.C. Порожни. М., 2003. С.114. сти развития данного явления, «как своего рода «эксперимента», позволяющего лучше понять роль и функции тех или иных элементов политической системы»24; в конкретном случае - специфику политической конструкции петровской и послепетровской монархии. Исследуется также уровень политического сознания наиболее активных общественных групп (высшей знати, столичного чиновничества, офицеров и солдат гвардии), повлиявший на механизм политической борьбы и его изменения на протяжении указанного периода.

Дворцовые перевороты рассматриваются в диссертации в развитии на протяжении всего периода 1725-1762 гг. Автор понимает определенную условность хронологических рамок исследования, поскольку проявления политической борьбы в «верхах» имели место и до, и после указанных временных границ; однако целесообразность сложившейся в науке периодизации не ставится под сомнение в современной научной и учебной литературе. Дворцовый переворот 1801 г. в силу ряда отмеченных в литературе особенностей выходит за рамки исследуемых нами событий и является самостоятельной темой для

1} с изучения . Вместе с тем в работе присутствуют специальные разделы, необходимые для понимания истоков этого явления и обращений к «опыту» переворотов в XIX-XX вв.

В рамках данного исследования его предмет и объект представляется возможным раскрыть путем решения следующих задач:

- определить внутренние и внешние причины, порождавшие хроническую политическую нестабильность в послепетровской России;

- проследить способы разрешения политических конфликтов вокруг трона на протяжении указанного периода и их особенности на каждом из этапов;

24 См.: Кром М.М. Указ. соч. С.391.

25 Имеются существенные разногласия в отношении количества участников переворота и их целей (см.: Окунь С.Б. История СССР: Лекции. Л., 1974. 4.1. С. 121; МарголисЮ.Д. Окунь Семен Бенцианович. СПб., 1993, С.22-23; В борьбе за власть. М., 1988. С.469; Сорокин Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Омск, 1999. С.271; Михайлова Н.В. Консервативный реванш // Российский консерватизм: теория и практика: Сб. науч. трудов / Под ред. В.Ф. Мамонова. Челябинск, 1999. С.48). К тому же подготовка заговора 1801 г. сопровождалась составлением проектов «конституционных актов» и даже якобы имевшими место обещаниями наследника их утвердить (см.: В борьбе за власть. С.448-449, 534-535; Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия: Секретная политическая история XVIII-XIX вв. и Вольная печать. М., 1984. С. 123-124).

- уточнить само понятие «дворцовый переворот» применительно к конкретным историческим событиям эпохи;

- определить главные «составляющие» такого явления, как «дворцовый переворот (образование и специфика заговора, круг участников и исполнителей, методы, процедура легитимизации, идеологическое оформление, передел собственности);

- выявить отношение к событиям самих участников дворцовых переворотов, охарактеризовать их политические представления на протяжении указанного периода и выделить их особенности;

- осветить остававшееся в тени за «случаями» и «падениями» лиц и фамилий влияние «дворских бурь» на повседневную работу государственного аппарата и «двора», прежде всего - на кадровые перестановки в системе государственного управления;

- наконец, сопоставить отечественные дворцовые перевороты с подобными «силовыми» проявлениями политической борьбы в странах Запада и Востока эпохи средневековья и нового времени с целью выявления специфики российских переворотов.

Методологическая основа диссертации. Дворцовые перевороты рассматриваются в работе как элемент российского политического строя раннего нового времени в условиях модернизации, но в то же время имеющие собственные причины, тенденции и закономерности функционирования. В исследовании предпринята попытка совместить структурный подход к изучению дворцового переворота в России (как совокупности связанных между собой явлений в их развитии) с анализом субъективных восприятий его участников и современников (как массовых представлений о власти, так и официальных заявлений власть предержащих).

Для современных подходов к изучению политической истории, которые исследователи все чаще называют «политической антропологией», характерно пристальное внимание к социокультурным механизмам функционирования власти, представлениям о ней в обществе, взаимодействию групп и отдельных лиц в политике.

В этом смысле принципиальным для нашей работы представляется выдвинутое Ю.Л. Бессмертным понятие «социокультурный способ властвования», подразумевающий, помимо традиционного анализа функционирования властных структур, «своеобразие восприятия отдельными индивидами или группами тех или иных властных институтов; оценка этих институтов в сознании отдельных субъектов и групп (включая «политические мифы», присущие массовому сознанию)»; престиж и «имидж власти (включая представления о мере ее сакральности или иной трансцендентности)».

Подобный подход призван «помочь тому «сплавлению» «социальной физики» (т.е. исследования восприятия, позиций, представлений), и «социальной феноменологии» (т.е. исследования действий, взаимодействий, процессов и т.п.), которое так важно для целостного осмысления исторического прошлого и органического включения в него историко-культурного ракурса. При этом не следует упускать из виду, что и каждый способ властвования, и политические феномены вообще имеют, наряду с индивидуальными и даже уникальными сторонами, и элементы повторяющегося и массового по отношению к основным аспектам способа властвования; можно (и нужно!) сочетать однол/ временно два ракурса исследования - и системный, и индивидуальный» .

При сопоставлении российских дворцовых переворотов с политическими конфликтами в других странах Европы, Ближнего и Дальнего Востока, Латинской Америки в период средневековья и нового времени нами использован также сравнительный метод исследования. При обработке сведений о персональном составе участников событий 1730 г., а также данных о составе руководителей центральных государственных учреждений и высших должностных лиц губерний для составления «коллективного портрета» дворянства, участвовавшего в обсуждении проектов государственного устройства в 1730 г., а так

26 Бессмертный Ю.Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти (о концепциях постмодернизма и микроистории) // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995. С.15. же выявления динамики и закономерностей процесса смены высшего руководства по царствованиям применялись приемы статистического анализа (определение критериев подсчета, построение статистических рядов и графиков на их основе).

Понятийный аппарат. Ключевым понятием в работе является «дворцовый переворот». Современники «эпохи дворцовых переворотов» определяли описываемые ими события по-разному. Я.П. Шаховской в мемуарах называл их «великое и редкое дело», «предприятие» или «перемена»', другие авторы (В.А. Нащокин, И.И. Неплюев) использовали термины «восшествие» или «восприятие» престола . Неизвестный русский мемуарист употреблял целую гамму слов: «заговор», «смелое» или «дерзновенное предприятие», «вступле

28 ние в правление», «счастливое событие», «перемена», «удар» . М.М. Щербатов в отношении вельмож предпочитал говорить о «падении», а переворот 1762 г. определял как «возмущение»29.

В то же время писавшие по-французски авторы употребляли применительно к российским реалиям 1740-1741 гг. термин «соир» («удар»), «соир d'etat» или «revolution»: как синонимы их использовал Фридрих II30. Екатерина II в письме на русском языке (10 июля 1764 г.) к Н.И. Панину с инструкциями по делу Мировича охарактеризовала неудавшуюся попытку возвести на престол Ивана Антоновича как «дегиператный и безрассудный соир»31.

В мемуарах Х.-Г. Манштейна и Е.Р. Дашковой (применительно к перевороту 1762 г.) такие явления обозначаются как «революция» - термином, появившимся в русском языке в петровскую эпоху со значением «серьезное изменение», «отмена» . По-видимому, такое понятие стало употребительным в России к концу столетия: так характеризовали события 1762 г. француз

27 См.: Империя после Петра. 1725-1765 / Яков Шаховской. Василий Нащокин. Иван Неплюев. М., 1998. С.ЗЗ, 37-39, 162,259,438.

28 См.: Перевороты и войны / Христофор Манштейн. Бурхард Миних. Эрнст Миних. Неизвестный автор. М., 1997. С.457,470-472.

29 «О повреждении нравов в России» князя М. Щербатова и «Путешествие» А. Радищева. М., 1985. С.87, 118.

30 Friedrich II. Politische correspondent Berlin, 1879. Bd.l. S. 120,438.

31 Дворцовые перевороты в России 1725-1825 / Сост., вступ. ст., коммент. М.А. Бойцова. Ростов н/Д., 1998. С.417.

32 См.: Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1993. Т.2. С. 105.

К. Рюльер, А.Р.Воронцов в записке 1801г., а также А.Т.Болотов и Г.Р. Державин в мемуарах, составлявшихся в конце XVIII - начале XIX в.33

Так в России появился французский оборот «coup d'etat» - «государственный переворот»34. Однак о в русский язык XVIII столетия это понятие не вошло - словарь Российской Академии (под редакцией Е.Р. Дашковой) и другие словари того времени его не содержат35. Таким образом, язык самой эпохи, по-видимому, не знал четких определений и границ явления. Можно, пожалуй, выделить одну закономерность: понятия «coup», «coup d'etat» или «revolution» применялись только к переворотам 1740-1741 и 1762 гг.; предыдущие политические конфликты 1725, 1727 или 1730 г. ни отечественными, ни зарубежными авторами так не характеризовались. К концу столетия для обозначения дворцовых переворотов в лексике стал закрепляться термин «революция». Но в дальнейшем это понятие все же стало означать качественно новые явления — Великую французскую революцию и другие подобные движения.

В литературном языке XIX в. наиболее ходовым оставалось определение «coup d'etat» - для обозначения любого неожиданного изменения (в общественной жизни, на службе, в системе представлений) . А.В. Вейдемейер называл «государственным переворотом» как события 1730, так и 1741 г. Впервые использовал понятие «дворцовый переворот» применительно ко всем известным акциям такого рода в XVIII в. С.М. Соловьев; но он, по-видимому, не придавал ему особого значения и употреблял параллельно такие обозначе

33 См.: АКВ. М., 1881. Кн.21. С.52-53, 56, 59, 68; Записки Андрея Тимофеевича Болотова 1737-1798.: В 2 т. Тула, 1988. T.I. С.400; Державин Г.Р. Избранная проза. М., 1984. С.34; Записка графа А. Воронцова о России в начале XIX в. //ЧОИДР. 1859. 4.1. С.95; Перевороты и войны. С. 193, 197-198,204,210.

34 Термин был введен французским ученым и публицистом Габриэлем Ноде в труде «Considerations politiques sur le Coup d' Etat» (1639 г.) и подразумевал подготовленное и организованное применение силы государем в экстремальной ситуации (как, например, решение об уничтожении гугенотов в Варфоломеевскую ночь), но в то же время направленное против сложившихся правовых и моральных ограничений его власти (см.: Меду-шевский A.H. Как научить демократию защищаться (Курцио Малапарте как теоретик государственных переворотов) // Вестник Европы. М., 2002. Т.4. С.73).

35 См.: НордстетИ. Российский, с немецким и французским переводами, словарь. СПб., 1782. 4.2; Словарь Академии Российской. СПб., 1793-1794. 4.4-5. В русских словарях термин «революция» появился с начала XIX в. (см.: Черных П.Я. Указ. соч. С Л 05).

36 См.: Кочедыков Л.Г. Краткий словарь иноязычных фразеологизмов. М., 2000. С.55-56.

37 См.: Вейдемейер А.В. Обзор главнейших происшествий в России с кончины Петра Великого до вступления на престол Елисаветы Петровны. СПб., 1831. 4.1. С.86; 4.2. С. 155.

38 См.: Соловьев С.М. Соч.: В 18 т. М., 1993. Kh.XI. С.12. До этого французский оборот «revolutions du palais» использовал в своих письмах М.С. Лунин (см.: Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1988. С. 125, 137). ния, как «заговор», «восстание», «переворот», «правительственный переворот», «свержение», «переворот в правительстве», даже по отношению к одному и тому же событию 1762 г.

В.О. Ключевский применял термин «дворцовый переворот» по отношению ко всем «силовым» акциям по занятию трона в 1725-1762 гг., но при этом видел их различия: события 1730 г. он определял как «движение», а воцарение Елизаветы - как «гвардейский переворот»40. По отношению к одним и тем же событиям использовали определения «дворцовый» и «государственный» переворот другие отечественные историки, как С.Ф. Платонов и М.М. Богословский41, и юристы-государствоведы, как, А.Д. Градовский и В.Н. Латкин42.

Появившееся во второй половине XIX в. словосочетание «дворцовый переворот» отсутствовало в дореволюционных (Брокгауз и Ефрон, Гранат) энциклопедиях и впервые вошло в «Советскую историческую энциклопедию», где обозначало как столкновение дворянских группировок за власть и «за возможность наживаться за счет казны», так и «попытки родовитой богатейшей верхушки дворянства, аристократии ограничить власть монарха». Но при этом события 1730 г. не причислялись к пяти указанным переворотам 1725, 1727, 1740-1741 и 1762 гг.43

Близкая по смыслу формулировка присутствует в современных справочниках, хотя уже без классового подхода, а точнее — вообще без характеристики

44 тч причин и сущности явления . В другом случае понятие «переворот» трактует

39 См.: Соловьев С.М. Указ. соч. Кн.Х1. С.26,29,96,99, 100, 103, 108; М., 1994. Кн.ХШ. С.61,73,74, 82, 85, 98.

40 См.: Ключевский В.О. Указ. соч. Т.4. С.238,245,327,271,278.

41 См.: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.543, 552, 557, 560; Богословский М.М. История России XVIII в. (1725-1796 гг.). М., 1915. С.161, 195. М.М. Богословский считал «государственным переворотом» только события 1741 и 1762 гг.

42 См.: Градовский А.Д. Начала русского государственного права // Собр. соч. СПб., 1901. Т.7. С.150, 158; Латкин В.Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст.). СПб., 1909. С.249.

43 «1) 28 янв. 1725 - группировка А.Д. Меншикова, опираясь на гвардейские полки, возвела на престол Екатерину I. 2) сент. 1727 - группировка Долгоруковых добилась от Петра II лишения власти и ссылки временщика Меншикова. 3) 9 нояб. 1740 - гвардия низложила регента Бирона и провозгласила «правительницей» Анну Леопольдовну. 4) 25 нояб. 1741 - в результате переворота императрицей становится Елизавета Петровна. 5) 28 июня 1762 - Екатерина II при помощи гвардейцев свергла своего мужа Петра III и заняла престол» (Советская историческая энциклопедия. М., 1964. T.5. С. 18).

44 См.: Российский энциклопедический словарь: В 2 кн. Кн.1.С.427; История отечества: Энциклопедический словарь / сост. Б.Ю. Иванов, В.М. Кареев, Е.И. Куксина. М., 1999. С.184. ся только как «резкое» или «коренное изменение существующего общественно-политического строя»45. В третьем - предлагается в качестве современного понятия «пронунсиаменто» или «путч» - как «государственный переворот, совершаемый небольшой группой заговорщиков»46.

В словаре терминологии российской государственности и специализированной исторической энциклопедии определение интересующего нас явления отсутствует47. В словаре по политологии понятие «дворцовый переворот» включено в раздел «Заговор» как определение разновидности политической интриги в тоталитарных или авторитарных политических системах, предполагающей тайное соглашение группы лиц для достижения определенных политических целей, конспирацию и «деструктивную деятельность»48.

В другом словаре оно подведено под более широкое понятие «политический переворот», под которым понимается «коренное изменение политической жизни общества, слом системы власти или замена политического лидера, главы государства». В качестве общих условий такого явления указывается «недовольство определенных социальных слоев или групп» и «эрозия легитимности власти», «позволяющая небольшой, но хорошо организованной группе заговорщиков, чаще всего военных или опирающихся на вооруженные силы, захватить политическую власть»49.

В «Политической энциклопедии» понятие «дворцовый переворот» трактуется еще более узко - в качестве одного из «типов» государственного переворота как «одна из форм насильственного изменения политического режима». В этой классификации «дворцовый переворот» представляется характерным для традиционного общества, где существует «неосознанно-доверительное отношение к правителю или группе правителей». Вторым «типом» государственного переворота является «заговор», под которым понимается захват госу

45 См.: Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка (толково-словообразовательный). М., 2000. Т.2. С. 42; Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. М., 2002. С.451.

46 См.: Словарь современных понятий и терминов / Н.Т. Бунимович, Г.Г. Жаркова, Л.М. Корнилова и др.; сост., общ. ред. В.А. Макаренко. М., 2002. С.354.

47 См.: Отечественная история: энциклопедия: В 5 т. / Гл. ред. В.Л. Янин. М., 1994. T.l. А - Д; Российская государственность в терминах: IX - начало XX вв.: Словарь / Сост. А.Р. Андреев. М., 2001.

4 См.: Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993. С. 109.

49 См.: Политологический словарь. Ч. И. С. 224. дарственной власти, «инициированный небольшой группой заговорщиков, вооруженные действия, не опирающиеся ни на широкую поддержку масс, ни на изучение ситуации, ни на продуманную программу». Третий тип определяется как «восстание» с «определенным уровнем организованности и наличием структур, обеспечивающих его», - в отличие от неорганизованного «бунта»50. Данная классификация не опирается на какие-либо примеры и оставляет открытыми вопросы, почему дворцовый переворот не может быть результатом «заговора» или сопровождаться «восстанием»; или что нового привносит в это явление переход от «традиционного общества» к структурам нового времени.

В последнее время вновь появляются попытки более точного определения различных «переворотных» ситуаций. И.Д. Ковальченко ставил их в один ряд: «25.VIII.91. Всякий переворот (дворцовый, государственный, военный) -явление негативное, ибо в той или иной мере ведет к диктатуре и к нарушению нормального развития»51. Е.В. Анисимов использовал «дворцовый» и «государственный» переворот как синонимы, но добавил к ним еще и «военный», каковым, по его мнению, было столкновение группировок в 1725 г. А.Б. Каменский полагал, что все дворцовые перевороты могут быть названы государственными, поскольку их осуществление означало «смену персонального состава правящей верхушки»53.

В юридической литературе государственный переворот характеризуется и как «насильственное и совершенное в нарушение конституции свержение или изменение конституционного (государственного) строя либо захват (присвоение) государственной власти кем бы то ни было»54, и как «захват власти, незаконная смена правящей элиты в целом (президентства, правительства, персонала управленческих структур), которые не связаны с какими-либо ко

50 См.: Политическая энциклопедия: В 2 т. М., 1999. T.2. С. 129-130.

51 Ковальченко И.Д. Заметки о текущем моменте // Вестник МГУ (история). 1997. №3. С. 107.

52 См.: Анисимов Е.В. Россия без Петра: 1725-1740. СПб., 1994. С.27, 476-477; Власть и реформы: от самодержавной к советской России. СПб., 1996. С.153, 157.

53 См: Каменский А.Б. Указ. соч. С. 165.

54 Большой юридический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. М., 2002. С.127. ренными изменениями политического режима»55.

В западной политологической терминологии традиционная формула «coup d'etat» сложилась в период революций конца XVIII и XIX вв. - прежде всего, под влиянием акции 18 брюмера 1799 г. во Франции и определяется как попытка захвата или изменения политической власти неконституционным или незаконным способом, основанным на применении силы или угрозе ее применения. Эта акция рассматривается как альтернативный революции путь, который может быть вызван страхом перед ней или являться навязанным «сверху» изменением политической системы, - но может служить также прологом изменений всего общественного строя. Однако употребляется данный термин преимущественно по отношению к политическим системам XIX-XX вв., в основном применительно к «незападному миру» (Африка, Латинская Америка) и не включает российскую практику XVIII столетия56.

Относительно же российских реалий в работах современных западных историков употребляются либо традиционное понятие «соир», либо кальки с русского - «palace coup» или «palace revolution», применяемые не только при характеристике переворотов 1740-1741, 1762 и 1801 гг., но и по отношению к политическим кризисам 1725 и 1730 гг. Именно как специфически русское гп явление, введено это понятие («Palastrevolution») в немецкий словарь .

В итоге краткого обзора бытования термина можно прийти к выводу, что в современной литературе и справочниках отсутствует единое понимание и определение интересующего нас понятия. Появившись в трудах С.М. Соловьева и В.О. Ключевского, словосочетание «дворцовый переворот» быстро стало системообразующим элементом для характеристики целой эпохи, но в то же время воспринималось как сугубо «археологическое» понятие. При этом историки и политологи как будто не видят существенной разницы

55 Категории политической науки: Учебник. М., 2002. С.387-388.

56 См.: The Encyclopedia Americana, 1969. V.8. Р.99; The New Encyclopedia Britannica. 1993. V.25. P.1012, 1024.

57 См.: Anderson M. Europe in the eighteenth century. L., 1970. P.180; Dixon S. Op. cit. P.15; Dukes P. The Making of Russian absolutism. L., 1982. P.107; Russia. A History / Edited by G.L. Freeze. N.Y., 1997. P.107, 128; Talbot Rice T. Elizabeth empress of Russia. N.Y., 1970. P.45, 54, 59; The New Encyclopedia Britannica. 1993. V.l. P.425; V.4. P.455; Bely L. La societe des princes XVI-XVIII siecle. Paris, 1999. P365-366.

58 Der Grosse Brockhaus. Leipzig, 1933. B.14. S.75. между «дворцовым» и «государственным» переворотом. В итоге прошлая «эпоха дворцовых переворотов» или по-прежнему не воспринимается в качестве «современного» путча (государственного переворота), или, наоборот, отождествляется с событиями новейшего времени.

Определенные различия в понимании переворотов связаны с этимологией этого понятия в национальных политических традициях, где оно сформировалось. Интерпретация переворота во французской политической традиции основана на бонапартистских примерах. Немецкое слово «путч» («putsch») представляет собой одну из его форм: попытку захвата политической власти насильственными нелегальными методами с использованием полиции и вооруженных сил («Капповский путч» 1920 г.; «Пивной путч» Гитлера и Люден-дорфа в Баварии 1923 г.). В странах испанской политической традиции распространено понятие «пронунсиаменто» («pronunciamiento»), означающее попытку военачальника увлечь за собой солдат против существующего правительства. Но в любом варианте «государственный переворот» выступает как явление новой и новейшей истории - при наличии парламента, политических партий и движений, конституционных институтов59.

По-видимому, именно это и отличает его от реалий монархии «старого порядка», по отношению к которой более уместным представляется термин «дворцовый переворот», понимаемый как «насильственная смена монарха. без непосредственного участия широких общественных сил»60, совершаемая оппозиционной придворной группировкой — «партией», т.е. «союзом одних лиц против других»61.

В диссертационном исследовании предлагается разделять понятия «государственный» и «дворцовый» переворот: осуществление первого означало изменение существующей «формы правления» (т.е. правового положения высших органов государственной власти); тогда как второй предполагал смену правителя (и его ближайшего окружения) путем интриг, заговора или силовой

59 См.: Медушевский А.Н. Указ. соч. С.82-83.

60 Халипов В.Ф. Власть: Кратологический словарь. М., 1997. С.121.

61 ДальВ.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 2001. T.3. С.20. В этом смысле понятие «партия» известно уже в языке XVIII в. (см.: Нордстет И. Указ. соч. 4.2. С.521). акции, которые, таким образом, являлись средствами или формами осуществления переворота. В связи с этим мы полагаем обоснованным суждение о том, что к числу дворцовых переворотов необходимо причислить также вполне «переворотные» смещения ключевых фигур, подобных Меншикову или Биро-ну62. События 1730 г. изменили само государственное устройство страны - ограничили (а затем восстановили) самодержавную монархию; их точнее было бы назвать государственными переворотами.

В политической практике западноевропейских стран дворцовые перевороты не получили распространения и, соответственно, определенного названия. В российских же условиях XVIII в. с крайней правовой неопределенностью в вопросе престолонаследия понятия «дворцовый» и «государственный» переворот сближаются . Нам представляется, что терминологическое разнообразие самих источников XVIII столетия предполагает наличие важных для современников отличий, достаточных для того, чтобы под привычной для нас сейчас формулировкой «дворцовый переворот» видеть явления не вполне тождественные и к тому же претерпевавшие определенную эволюцию.

Применение же термина «военный переворот» не представляется удачным, поскольку данное понятие предусматривает, прежде всего, «переворот, совершенный военными или с опорой на военных, а также переворот, привед

64 шии к власти военных» , что не соответствовало россииским условиям, где вооруженные силы (за исключением гвардии) и военачальники не выступали в качестве самостоятельных политических сил. Однако все перечисленные явления принципиально отличаются от понятия «революция»65.

Общего определения понятия «революция» в науке нет. Однако политологи выделяют такие признаки революций, как всеобъемлющие и при этом в значительной степени насильственные изменения основ социального порядка; участие в этом процессе больших масс мобилизованных людей. Его результатом становятся слом старых социально-экономических структур, изменение

62 См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1967. Т.З. С.252.

63 Это было отмечено историками права начала XX в. (см.: Латкин В.Н. Указ. соч. С.249-252, 274).

64 Халипов В.Ф.Власть: Кратологический словарь. С.84.

65 См.: Политическая энциклопедия: В 2 т. Т.2. С.330. существующего политического режима, основ его легитимности и его символики; замена старой политической элиты или правящего класса другими66.

Рабочая гипотеза диссертационной работы предполагает доказательство положения о том, что дворцовые перевороты в послепетровской России становятся средством разрешения конфликтов в правящем кругу при отсутствии легальных форм политического воздействия на власть, максимально сконцентрировавшуюся на уровне дворца в результате процесса укрепления самодержавия в XVII - первой четверти XVIII в. Резкая смена культурных ценностей в ходе петровских реформ, отказ от существовавшей традиции не могли не повлиять на нормы политической этики при недостатке публично-правовых начал в политической сфере в условиях появления гвардии - своеобразной корпорации, участвовавшей в системе управления и имевшей возможность оказать давление на верховную власть.

Дворцовые перевороты 1725-1762 гг. не представляли собой однотипных явлений, а развивались в рамках определенной идейно-политической эволюции. Относительно «легальные» политические конфликты 1725 и 1730 гг. с выдвижением политических требований и даже проектов нового государственного устройства завершились двумя государственными переворотами в 1730 г., после чего их формой стал менее (как в 1740-1741 гг.) или более (как в 1762 г.) конспиративный заговор с участием гвардейцев, когда менялась только фигура монарха.

Выявленные различия свидетельствуют о разных тенденциях развития политической борьбы. Одна являлась поиском нового, по сравнению с петровской системой, политического механизма через элементы публичности и выборности; другая, наоборот, консервировала сложившуюся систему и, устраняя правящую фигуру, не меняла ничего в самой «форме правления».

Параллельно с появлением переворотов шло формирование еще двух

66 См.: Категории политической науки. С.382-383. Важнейшими отличительными чертами революций нового времени Ш. Эйзенштадт считал «а) связь между различными движениями протеста, б) их воздействие на политическую борьбу в центре, в) выраженную идейную основу, г) наличие самостоятельной структурной организации» (Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Пер. с англ. А.В. Гордона. Под ред. Б.С. Ерасова. М., 1999. С.15). важных элементов послепетровской монархии - высшего Совета при государе и института «случайных людей» - фаворитов.

Можно выделить следующие существенные (структурные) черты российских «дворцовых переворотов»: противоречия в правящей среде с появлением противоборствующих «партий»; политический конфликт, протекавший относительно мирно или приводивший к силовому захвату власти; идейно-правовое обеспечение акции, при этом каждый новый переворот сопровождался все более настойчивыми попытками воздействия на общественное мнение; «закрепление» успеха путем наград и репрессий, а также перестановки в системе управления; при этом стабильность нового режима зависела не столько от репрессий, сколько от гибкой и активной кадровой политики, обеспечивавшей правящей группе контроль и поддержку со стороны гвардии и государственного аппарата; как правило, удавшийся переворот в XVIII в. сопровождался волной неудачных попыток его «переиграть»: сначала они появлялись преимущественно в «верхах», но скоро перевороты стали вызывать подражания «снизу» - прежде всего, в среде самих гвардейцев.

Только реформы 60-70-х гг. XVIII в. удовлетворили основные сословные требования дворянства, что привело к перераспределению власти в рамках прежней государственной системы; в то же время дворянские сословные органы интегрировались в систему управления, что препятствовало попыткам создания какой бы то ни было оппозиции. Такой путь позволил власти устранить излишнее напряжение в самой системе, созданное петровскими реформами: давление всех страт дворянского сословия на «верхи», где до того сосредотачивались и решались интересующие «шляхетство» вопросы.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации состоит в том, что автор впервые в отечественной историографии подошел к истории «дворских бурь» XVIII в. как к процессу, рассматриваемому на протяжении целого исторического периода. Диссертационная работа восполняет значительный пробел в историографии и заставляет пересмотреть ряд закрепившихся в ней представлений, касающихся последствий петровских преобразований таких, например, как противостояние сторонников и противников реформ в 1725 и 1730 гг. или версия о патриотическом характере переворота 1741 г.).

В работе предложено авторское понимание причин появления «дворских бурь» в контексте развития российского варианта абсолютной (самодержавной) монархии; выявлены динамика развития этого феномена в условиях послепетровской России. Представлена типология дворцовых переворотов в зависимости от их целей и круга участников; прослежено влияние политической борьбы на изменения персонального состава государственного аппарата и процесс сменяемости должностных лиц в «эпоху дворцовых переворотов».

Сделана попытка выявить связь «переворотных» действий с различными уровнями политического сознания российского дворянства той эпохи. Впервые предпринята также оценка «стоимости» дворцовых переворотов в России, имевшей явную тенденцию к увеличению на протяжении исследуемого периода. Результаты данного исследования и обозначенные в нем подходы могут быть использованы при изучении политической борьбы в другие периоды русской истории.

Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы при написании монографий и статей по социально-политической истории России; при разработке и чтении вузовских программ и курсов по истории России XVIII-XXbb. и создании учебной литературы для вузов и средней школы.

Самостоятельную ценность имеет Приложение к работе, которое содержит впервые составленные списки глав центральных государственных учреждений и губерний за 1720-1770 гг. Материалы Приложения могут стать основой для подготовки фундаментального справочника о персональном составе высшей администрации Российской империи в XVIII столетии.

Апробация работы и выносимых на защиту положений осуществлена в монографии автора «Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России 1725-1762 гг. (Рязань, 2003); учебных пособиях67, а также 20 статьях общим объемом 60,2 п.л.

Отдельные положения и выводы диссертации нашли отражение в выступлениях автора на международных, общероссийских и межвузовских научных конференциях68. Результаты исследований используются в общих и специальных лекционных курсах и на семинарских занятиях в РГГУ, при определении тематики курсовых и дипломных работ. Часть отраженных в печатных трудах материалов диссертации уже нашла практическое применение: высказанные автором взгляды на причины и особенности дворцовых переворотов в России используются в учебниках отечественной истории для вузов69.

Текст диссертации обсуждался и рекомендован к защите на заседании кафедры отечественной истории древнего мира и средних веков ИАИ РГГУ.

Структура работы обусловлена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, пяти разделов, заключения, приложения, списка сокращений, а также списка источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Эпоха дворцовых переворотов" 1725-1762 гг. в контексте политической истории России"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К концу XVII в. российская монархия столкнулась с династическим кризисом, который можно считать частью структурного кризиса Московского царства. Утвердившаяся было самодержавная власть подверглась серьезным испытаниям при малолетних или неспособных к правлению монархах в виде активной борьбы за престол между соперничавшими группировками знати. Как бы ни квалифицировались события августа 1689 г. (заговор Софьи или захват власти сторонниками Петра I), их вполне можно назвать дворцовым переворотом. Это определение применимо также к периоду апреля-сентября 1682 г., когда произошло несколько больших и малых переворотов, «осложненных» массовым выступлением стрельцов и посадских людей.

В это время отрабатывался «механизм» переворота, выделялись его движущие силы; впервые обозначилась возможность «женского правления». При этом наличие реального выбора между равно законными претендентами провоцировало такую ситуацию еще при старой системе престолонаследия, т.е. задолго до знаменитого петровского указа 1722 г., который в свое время рассматривался в качестве главной причины «революций» XVIII столетия.

Российский вариант неограниченной монархии в силу исторических условий по ряду параметров (преобладание государственной собственности и публично-правовой власти над частным землевладением и частно-правовыми началами, деспотическая власть государя, консервация общинных институтов и «служилого» землевладения, наличие «варварской» периферии) оказался ближе к «восточному» типу государственности.

Подобная модель развития (особенно в условиях кризиса) была предрасположена к острым политическим конфликтам на самом «верху» в силу «приоритета власти» над собственностью и прочими гражданскими институтами. Удовлетворение материальных потребностей и политических интересов представителей господствующего сословия оказывалось связанным с причастностью к публичной власти, что создавало известную страховку правам личности и собственности. Соответственно все индивидуальные или коллективные попытки поправить положение в деспотическом государстве были устремлены к вершине системы, средоточию ее властных начал.

Политической нестабильности способствовала также ликвидация в процессе перехода к неограниченной монархии традиционных способов и институтов выражения групповых мнений и интересов (упразднение Земских соборов, падение влияния Думы); в этих условиях наблюдается усиление роли придворных «партий» и кланов высшей знати. Еще одним фактором нестабильности стал преимущественно «служебный», милитаризованный характер российского правящего слоя при приоритете верховной власти над правящей средой и низком уровне корпоративной солидарности последней.

Начавшаяся при Петре I активная модернизация сохранила сложившуюся ранее систему военно-служилой государственности и прежнюю элиту, но одновременно увеличила социальную мобильность дворянства и требования государства к нему. Это привело к еще большему разобщению элиты, ломке привычных структур, вместе с которыми утрачивались ее «исторические предания» и традиции, и возрастанию зависимости статуса и благосостояния дворян от воли монарха. С другой стороны, в процессе реформ сформировалась своеобразная корпорация, участвовавшая в управления и имевшая возможность оказать давление на верховную власть - гвардия, занявшая необычное в европейской практике место контролирующей силы в системе управления.

Условия достаточно резкого преобразования «отеческого правления» (по определению Н.М. Карамзина) в ходе петровских реформ с их военно-полицейскими методами порождали именно такой способ разрешения конфликтов в правящем кругу. Российская монархия XVIII столетия не располагала квалифицированной, сплоченной и эффективной бюрократией, способной обеспечить управление и «исправить» ведущую к очередному перевороту ситуацию. Зато наличие гвардии как специфического института управления обеспечивало ее вмешательство в политический процесс.

В такой системе упрочение самодержавия в условиях начавшейся модернизации и вызванных ею противоречий неизбежно должно было сопровождаться усилением давления на него со стороны заинтересованных групп, лишенных в рамках этой военно-бюрократической модели традиционных и легальных способов выражения собственных мнений и интересов. «Перенапряжение» русского общества к концу петровского царствования сделало для элиты очевидной необходимость корректировки реформ; но разногласия на этой почве привели к столкновениям в рамках самого правящего круга, как только ослабла рука преобразователя. В этом смысле исследователи прошлого и настоящего отмечали характерную черту эпохи: «ощущение неустойчивости» петровской системы.

Сам Петр Великий указом 1722 г. нанес удар по традиции престолонаследия, и без того не вполне устоявшейся после Смуты. В социокультурном плане особенностью петровских реформ была резкая смена культурных ценностей - отказ от существующей традиции и преемственности, что не могло не повлиять на нормы политической этики при недостатке публично-правовых начал в политической сфере. Новое светское обоснование власти снимало с государя ограничение традицией и обычаем; но оно же «снижало» образ царя в глазах подданных, тем более что критерием оценки деятельности монарха становилось «общее благо». Преданность рационализму оборачивалась произволом и подрывала основы патриархальной монархии, но не восполняла недостаток публично-правовых начал в политической сфере. Зато усиливалось «личное начало» вместе с выдвижением когорты петровских «птенцов», сделавших карьеру в эпоху реформ.

Наконец, статус великой державы вызывал как стремление иностранных правительств повлиять на позицию России, так и складывание (в соответствии с различным пониманием интересов страны) противоборствовавших группировок при дворе.

Дворцовые перевороты в России становятся одним из ведущих факторов политической жизни именно после петровских реформ, в ходе которых заимствованные из европейского опыта технико-экономические и административные формы пересаживались на почву феодально-крепостнической системы в целях ее модернизации. Можно считать такую нестабильность «платой за реформы», за ломку традиционной политической культуры - с той поправкой, что эта ломка началась еще до Петра. Однако, возникнув, каждое серьезное явление дальше развивается уже на основе присущих ему внутренних тенденций. Наше исследование выявило определенную эволюцию этого феномена и опровергло некоторые стереотипы и априорные представления о политической борьбе в послепетровской России.

В начале эпохи политический конфликт проявлялся открыто и сопровождался не только возведением на престол конкретного претендента, но и попытками изменения существовавшей «формы правления». Накануне смерти Петра I намечался компромисс (воцарение Петра II при назначении правительницей Екатерины «вместе с Сенатом»), который был сорван сторонниками неограниченного самодержавия. Такой конфликт можно считать первым типом дворцового переворота.

В междуцарствие 1730 г. можно говорить уже о совершенном государственном перевороте; однако «верховники» предоставили «шляхетству» возможность гласно и легально составлять проекты нового государственного устройства и столь же явно отстаивали свою точку зрения их оппоненты. В итоге произошел новый государственный переворот, восстановивший самодержавие. Но в обоих случаях столкновения проходили публично, с участием собравшихся во дворце представителей знати и прочего «шляхетства».

Внешняя стабилизация режима при Анне Иоанновне пресекла попытки изменения политической системы, но не ликвидировала заложенные в ней противоречия. В 1740 г. фельдмаршал Миних впервые опробовал тактику дворцового переворота: под его командованием гвардейцы арестовали регента Бирона и его ближайшее окружение. В дальнейшем именно такой тип дворцового переворота (заговор с участием гвардейцев в качестве ударной силы) стал основным методом политической борьбы в событиях 1741 и 1762 гг. - что способствовало также и росту «стоимости» переворотов в виде наград и выплат его участникам.

Такое развитие ситуации не сводится только к выявлению двух разных «типов» переворотов или некоему общему «механизму саморегуляции» политической системы. Перед нами, скорее, две разные тенденции развития политической борьбы. Одна нащупывала путь к становлению нового, по сравнению с петровской системой, политического механизма через элементы публичности и выборности, поиск компромисса. Другая, наоборот, консервировала сложившуюся систему и - порой радикально устраняя правящую фигуру - не меняла ничего в самой «форме правления».

Параллельно шло формирование еще двух важных элементов послепетровской монархии - высшего совета при государе и института «случайных людей». Наметившееся в конце XVII века «переворотное» устранение политических фигур с исключением их не только из властного круга, но и из всей «нормальной» жизни - лишением чинов, «чести», имущества (в оборот вошли формулы «бывший Меншиков», «бывший Бирон») - стало нормой в послепетровской России. Советы «при боку» государя проявили тенденцию к определенной независимости, вершиной которой стала попытка Верховного Тайного совета в 1730 г. формально ограничить власть императора. Лишь к середине века институт фаворитизма окончательно «встроился» в систему российской монархии: «случайные люди» заняли в ней свое место, их взлеты и «отставки» стали проходить, не вызывая переворотов с опалами и ссылками.

Роль «бироновщины», на наш взгляд, состояла не в пресловутом «засилье иноземцев», а в том, что правление Анны «закрыло» возможность наметившейся было эволюции петровской системы и тем самым окончательно перевело практику политической борьбы в русло переворота. При Анне также сложился работающий Кабинет министров и приобрел завершенность облик фаворита; это - а вовсе не репрессии - в совокупности с удовлетворением ряда социальных требований дворянства и принятыми мерами безопасности обеспечило режиму определенную стабильность.

Кратковременный период регентства Анны Леопольдовны на какой-то момент дал возможность проявиться элементам правового регулирования монархии (в виде устава о регентстве и закона о полномочиях Кабинета министров), но был прерван новым переворотом.

Однако «реставрация» петровской системы без подобной Петру фигуры правителя (при Анне и, позднее, при Елизавете) неизбежно порождала те же проблемы: борьбу придворных группировок, вопрос выбора наследника, - «личное начало» в управлении, недовольство гвардии и, наконец, переворот как средство разрешения конфликта. Нам представляется возможным выделить определенные закономерности в развитии «дворцовыхреволюций».

Прежде всего, это появление в правящей среде противоборствующих «партий» (принцип составления которых не всегда поддается определению) и формирование круга участников и исполнителей будущей акции. Этот круг становился со временем все шире: в перевороте 1762 г. участвовало намного больше лиц, чем в 1741 г., что, кстати, сделало переворот в пользу Екатерины самым «дорогим».

Однако роль гвардии менялась, как в смысле сознательного участия гвардейцев в политической борьбе, так и в отношении его целей. В 1725 г. караульные роты, скорее, обозначили ее участие; на деле от имени гвардии действовали ее командиры - Ушаков, Бутурлин и Меншиков. В 1730 г. высшие офицеры обоих полков участвовали в политических дискуссиях и подписывали проекты будущего государственного устройства. Судьбу монархии решали гвардейские обер-офицеры, которые вместе с прочим «шляхетством» восстановили «самодержавство» Анны Иоанновны.

В 1741 г. на первый план вышли гвардейские низы. В результате переворота 1741 г. правящая элита испытала шок, когда поняла, что реальной властью в столице империи стало гвардейское «солдатство»: гвардия оказалась на грани выхода из-под контроля. Урок был усвоен. При подготовке переворота 1762 г. его участники-офицеры привлекали солдат выборочно, а последние были уже исполнителями воли офицеров-заговорщиков. Сам же предшествовавший перевороту заговор представлял собой серьезное конспиративное предприятие с участием влиятельных лиц.

Реакцией на возросшую роль гвардии стали (после «революций» 1730, 1740-1741, 1762 гг.) замены командования полков, а иногда и более серьезные «чистки» их личного состава. Власть стремилась контролировать перемещения и назначения в полках и даже предпринимала попытки (при Анне Иоанновне и Петре III) изменить порядок их комплектования: набирать курляндцев, гол-штинцев, рядовых украинских полков. Ключевые фигуры при дворе стремились найти себе опору в «личных» воинских частях. У А.Д. Меншикова был «свой» Ингерманландский полк; он же стал начальником личной охраны Екатерины I - кавалергардской роты. Анна Иоанновна противопоставила «старым» полкам два новых - Измайловский и Конную гвардию. Гренадерская рота Преображенского полка стала «лейб-компанией» Елизаветы. Петр III образовал голштинскую гвардию - единственную часть, оставшуюся ему верной 28 июня 1762 г. Екатерина II восстановила кавалергардский корпус.

Таким образом, российское «переворотство» начиналось с открытого столкновения «партий», прошло через этап активного участия гвардейских солдат в подготовке и проведении свержения императора в 1741 г. и завершилось конспиративным заговором вельмож и гвардейских офицеров (с минимальным участием рядовых) в 1762 г. В итоге обозначившуюся в 1741 г. «преторианскую» тенденцию удалось переломить. При ином развитии событий гвардия могла бы превратиться в привилегированную касту и противника всяких реформ, как это случилось, например, с турецким янычарским корпусом. Во второй половине XVIII в. российская гвардия перестала исполнять функции своеобразного чрезвычайного органа управления и вернулась к своим «прямым» обязанностям элитной воинской части, хотя до 1869 г. состояла в личном подчинении императора.

Другой характерной особенностью «дворских бурь» стал переход их участников от споров о правах наследников и правомочности «тестаментов» к действиям, направленным против самих самодержцев, лишенных в ходе петровских преобразований сакрального образа «благочестивого государя царя».

Опасная идея постепенно передвигалась с периферии общественной жизни в ее центр, а затем материализовалась на практике: в 1741 г. солдаты впервые свергли с престола законного императора, в 1762 г. заговорщики уже планировали и совершили цареубийство. Таким образом, воцарения Екатерины I, Анны Иоанновны и Елизаветы в итоге ударили бумерангом по самой верховной власти. Дворцовые перевороты оказывали деморализующее влияние и на заговорщиков, и на дворянское общество в целом, поощряя стремления донести на сослуживца, изменить присяге, предать покровителя.

Третьей особенностью «революций» XVIII в. было стремление обеспечить видимость законности и юридически закрепить результат «революции». Важнейшим элементом такого оформления переворота служила присяга новому императору, к которой немедленно приводили высших должностных лиц, гвардию и войска, а затем - прочих подданных. Процедура, которая должна была происходить после смерти прежнего государя, в описываемое время нередко ей предшествовала. Претенденты (Елизавета, Екатерина II) спешили как можно скорее связать присягой своих сторонников и войска.

Появились также иные формы правового и идеологического закрепления результатов переворота. Каждый новый переворот сопровождался все более настойчивыми попытками воздействия на общественное мнение. Первые опыты такого рода оказались, скорее, неудачными. Завещание Екатерины I было фактически отменено Меншиковым. Долгоруковы не смогли представить «вины» самого Меншикова. Однако даже более политически грамотные «верхов-ники» в 1730 г. оказались бессильными в борьбе за умы «шляхетства». Зато советники Анны Иоанновны сумели «закрепить» весьма сомнительное «обретение» ею «самодержавства» выражением общественного мнения.

В 1741 г. официальные акты и проповеди создали идеологическую доктрину елизаветинского царствования: восстановление петровских «начал» при крайне негативной характеристике периода 1725-1741 гг. как времени господства «иноземцев». В 1762 г. Екатерина II и ее окружение подготовили переворот с помощью провокационных слухов; затем был опубликован целый комплекс документов, призванных оправдать свержение Петра III, наполненных недостоверными обвинениями и ложью о его смерти.

Стремление подвести правовую и идейно-политическую основу под свершившийся захват власти не случайно. Каждый удавшийся переворот в XVIII в. сопровождался волной неудачных попыток его «переиграть». Сама легкость перемен стимулировала появление у новых правителей конкурентов -особенно в условиях правовой неопределенности, когда даже законная смена государя часто выглядела переворотом. Сначала такие стремления появлялись преимущественно в «верхах»: расправа Меншикова с П.А. Толстым и A.M. Девиером, потерпевшая неудачу попытка И.А. Долгорукова утвердить в 1730 г. фальшивое завещание Петра II и увлечь гвардию именем своей сестры, явно «не дозревший» заговор А.П. Волынского и его «конфидентов».

Но скоро перевороты стали вызывать подражания «снизу» - прежде всего, в среде самих гвардейцев, большинство которых мало что выигрывали при смене власти. Перевороты 1741 и 1762 гг. и фортуна их участников породили несколько «движений» в пользу свергнутого императора Ивана III со стороны гвардейских офицеров и солдат. По мере стабилизации нового режима эти волны «переворотных» настроений затихали; однако характерно, что в 60-х гг. дерзнуть на подобное предприятие уже могли рядовые армейские офицеры.

Такие «заговоры» отличались отсутствием элементарной конспирации и большей частью ограничивались разговорами в «велием пьянстве». Но сами эти разговоры имели крайне радикальный характер: их участники считали возможным «заарестовать весь дворец» и расправиться не только с фаворитами, но и с самим монархом. В 1772 г. капрал М. Оловянников представлял себя на троне, а поручик И. Батурин с товарищами в 1749 г. готовился совместить переворот с бунтом московских фабричных. Последний случай подражания настоящему заговору уже близок к народному варианту российского «пе-реворотства» - самозванчеству.

Социальный протест в сочетании с консервативной оппозицией новшествам порождал в народном сознании веру в появление «настоящего» царя, а существовавшая «наверху» правовая неразбериха только способствовала материализации таких настроений. С 1715 г. стали появляться лже-Алексеи, затем - с 1732 г. по 1765 г. - лже-Петры II; наконец, наиболее популярным оказалось имя Петра III, которое принимали уже десятки людей. «Самозванная» реакция на потрясения российского трона пережила эпоху переворотов и завершилась в первой половине XIX в. на имени последнего из нецарствовавших императоров — Константина.

Дворские бури» сопровождались нараставшим процессом ротации в государственном аппарате. Нами впервые составлены списки руководящего состава всех коллегий и ряда других центральных учреждений (см.: Приложение, таблица 1), а также губернаторов по всем губерниям за 1720-1770 гг. (см.: Приложение, таблица 2). Проделанный на этой базе анализ кадровых перемещений за исследуемый период демонстрирует характерную «кривую развития административной нестабильности» в «эпоху дворцовых переворотов». Династические конфликты и борьба вокруг престола в 1725-1730 гг. привели к тому, что в 1725-1727 гг. придворные конфликты стали сопровождаться нараставшим количеством замен на должностях руководителей центральных учреждений. Этот показатель достиг максимума в 1730 г.: после двух государственных переворотов количество назначений и перестановок в государственном аппарате резко увеличивается.

Пики» кадровых замен приходятся на 1740-1741 гг. (что явно связано с дворцовыми переворотами), 1753 и 1760 гг. («бюрократические революции» при Елизавете Петровне) и 1762-1764 гг. (время «восшествия» и первых реформ Екатерины И), но имеют явную тенденцию к снижению. В екатерининское время своеобразный цикл кадровых перестановок, отчетливо заметный при проведенном нами подсчете назначений в центральном государственном аппарате за период с 1725 по 1770 гг. (см.: Приложение, таблицы 4 и 12, диаграммы 1 и 11) завершается.

Тот же «график» (несколько менее отчетливо) выявляется при анализе назначений на губернаторство (см.: Приложение, таблицы 5 и 13, диаграммы 2 и 12), что можно объяснить принятым при Елизавете и особенно Екатерине курсом на создание стабильно работающего аппарата, не зависящего от придворных «конъектур». В дальнейшем тенденция напряженности кадровых перестановок постепенно идет на убыль и завершается - вместе с самой «эпохой дворцовых переворотов» - при Екатерине II. Однако этот процесс имел также иную внутреннюю логику развития: в виде массовых обновлений руководства государственного аппарата в 1740 г. и в ходе т.н. «бюрократических переворотов» 1753 и 1760 гг., механизм которых пока не вполне понятен.

Кроме этого, различным было, так сказать, внутреннее «административное напряжение» на протяжении изучаемого периода. Царствование Анны Иоанновны отличалось наибольшей частотой назначений и смещений (см.: Приложение, диаграммы 3, 4, 5, 6). За 10 лет состоялись 68 назначений на руководящие посты в центральном аппарате (в среднем 6,8 чел. в год) и 62 назначения губернаторов (6,2 чел. в год). Царствование Елизаветы дает такое же количество назначений (60 начальников учреждений и 70 губернаторов), но за 20 лет; среднегодовые значения составят, соответственно, только 3 и 3,5 чел. -при том, что за оба царствования были смещено одинаковое количество (60 и 59) начальников учреждений и почти одинаковое (61 и 66) - губернаторов.

На этом фоне восемь первых лет правления Екатерины II выходят на второе место по интенсивности кадровых перемещений: назначение 36 руководителей ведомств и 34 губернаторов дает, соответственно, отношение в 4,5 и 4,25 чел. в год. Но эти перемещения и отставки не были связаны с опалами или репрессиями, как при Анне, что в итоге способствовало укреплению Екатерины на захваченном ею троне. В какой-то степени наступившей стабилизации способствовали также начавшиеся реформы государственной службы 60-х гг. XVIII в.

Екатерине II удалось на время переломить «переворотную» тенденцию. Реформы 60-70-х гг. XVIII в. удовлетворили основные сословные требования дворянства, что привело к перераспределению власти в рамках прежней государственной системы; в то же время дворянские сословные органы интегрировались в систему управления, что препятствовало попыткам создания какой бы то ни было оппозиции. Такой путь позволил власти устранить излишнее напряжение в самой системе, созданное петровскими реформами: давление всех страт дворянского сословия на «верхи», куда до того стекались и где решались интересующие их вопросы.

Российские перевороты сохраняли сам принцип неограниченного самодержавия и стабильность сложившейся социально-политической системы, ее внутриполитический (закрепощение) и внешнеполитический (преемственность в действиях по отношению к Швеции, Польше и Турции) курс. Такая стабильность во многом определялась традициями политической культуры России (развитием ее «служилой» государственности), что обусловило принципиально совпадение интересов основных политических сил — монархии, правящей элиты и дворянства. Несовпадение или разнонаправленность их действий могли бы привести к глубокому внутреннему кризису, как в соседней Речи По-сполитой, где противоречия между шляхтой, магнатами и монархией закончились распадом государственности в XVIII столетии.

Отсутствие прочных сословных структур, неразвитость общественной жизни и господство «личного начала» (т.е. «преобладание в государственном управлении частноправовых элементов», как определяли это явление отечественные правоведы) предоставляли самодержавию известную независимость, в том числе - способность к серьезным реформам вплоть до середины XIX в. Но зато эти особенности, в сочетании с необычайно высокой концентрацией власти, делали его более непредсказуемым, по сравнению с западноевропейскими образцами. Общество же - в лице достаточно узкого круга вельможной знати и гвардии - не могло, да и не было способно контролировать власть иными средствами, кроме «удавки». Сохранение становившегося все более архаичным самодержавия приводило к тому, что такие явления, как заговор и переворот, оставались даже в XIX - начале XX в. возможной (хотя и периферийной, маргинальной) тенденцией в политической сфере, к опыту которой обращались самые различные политические движения - от революционеров до последовательных монархистов.

Список научной литературыКурукин, Игорь Владимирович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ИСТОЧНИКИ а) опубликованные

2. Александр И. Воспоминания. Дневники. СПб.: Пушкинский фонд, 1995. 444 с.

3. Александров Г. Елизаветинские лейб-кампанцы. Именные списки е.и.в. Лейб-кампании чинам 1741-1759 гг. //РА. 1880. Кн.2. С.1-143.

4. Архив кн. Воронцова. М., 1871. Кн.2. 642 е.; 1872. Кн.4. 542 с.; 1873. Кн.6. 532 с.; 1875. Кн.7. 688 с.; 1881. Кн.21. 477 с.; 1880. Кн.24. 424 с.; 1882. Кн.25. 514 е.; 1883. Кн.29. 492 с.

5. Ассебург А.Ф. Записка о воцарении Екатерины II // РА. 1879. №3. С.362-369.

6. Ашенбреннер М.Ю. Военная организация «Народной Воли» и другие воспоминания (1860-1904 гг.). М.: Об-во политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1924. XVI. 200 с.

7. Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-1760-е гг.). Л.: Художественная литература, 1991. 368 с.

8. Белгородская губерния 1727-1779 гг.: Сб. док-тов и материалов / Сост. А.П. Чиченков. Белгород, 1997. 136, 21 с.

9. Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. Введение. Тексты. Комментарии. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 1997. 492 с.

10. Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л.: Наука, 1991.278 с.

11. Бильбасов В.А.Материалы к истории воцарения Екатерины II // Бильбасов В.А. Исторические монографии. СПб., 1901. Т.З. С.127-220.11.