автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Этнолингвистический анализ музыкальной терминологической лексики в младописьменных языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Этнолингвистический анализ музыкальной терминологической лексики в младописьменных языках"

гЛ

I

На правах рукописи

ТОТООНОВА Ирина Хушиновна

ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ МУЗЫКАЛЬНОЙ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ

I

В МЛАДОПИСЬМЕННЫХ ЯЗЫКАХ (на материале осетинского и адыгских языков)

I

, Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и

сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

I

кандидата филологических наук

Москва - 2003

Работа выполнена на кафедре общего и сравнительного языкознания Московского ордена Дружбы народов государственного лингвистического университета

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор,

академик РАЕН Исаев Магомет Измаилович

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор, академик РАЕН Кумахов Мухадин Абубекирович

кандидат педагогических наук Байдалинов Сергей Николаевич

Ведущая организация

Российский университет Дружбы народов

Защита состоится « /2003 г. в "^ч^часов на заседании диссертационного совета Д 212.135.02 по защите диссертаций на соискание ученой иепени док юра наук при Московском ордена Дружбы народов государственном лингвистическом университете по адресу: 119992,1. Москва. ГСП-2. ул. Остоженка, 38.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского ордена Дружбы народов государственного лингвистического университета.

Автореферат разослан

003 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета профессор В.С.Страхова

\S5Sl

Общая характеристика работы

Реферируемое лисссртаиионнос исследование посвящено комплексному анализу музыкальной терминологической лексики осетинского и адыгских языков. Выбор темы обусловлен тем, что в связи с устойчивым интересом к лингвокультурным аспекгам языковых процессов особое значение приобретает изучение лексических подсистем в контексте взаимодействия разных картин мира, а также различных семиотических систем. В этом смысле музыкальная терминологическая лексика рассматривается не только как пересечение нескольких культур - осетинской, адыгской, русской и пр., но и как возможный выход в две равноправные, взаимосвязанные семиотические системы - язык и музыка. Музыкальная культура занимает особое месю среди сокровищ, накопленных человечеством за тысячелетия его истории. «Музыка - сверстник мира, чья глубокая древность делает ее происхождение столь же неясным, как образование языка или первых членораздельных звуков человеческого голоса» (Бёрни, 1961: 166).

Взаимосвязь музыкальной и языковой семиснических систем проявляется в том, что в разные времена человек пытался описать музыку. Музыкальная картина мира постоянно вербализовалась, так как сознание человека способно к интермодальному восприятию знаковых систем, а язык является именно такой знаковой системой, с помощью которой мы можем описать другие знаковые системы. Описать музыку - значит вербализовать слышимый универсум, «тончайшую сжхию», объединяющую воедино все субстанции живой и неживой природы. Язык описания музыки - обширная тема. В данной работе исследуется то вербальное выражение музыки, которое заключено в терминологии этой области искусства. Работа представляет собой сравнительно-сопоставительное изучение музыкальной терминологии младописьменных языков: индоевропейского осетинского (в двух его литературных вариантах - иронском и дигорском) и кавказских адыгских

Сходные природно-климатические, географические, общественно-политические и социальные условия жизни, а также обмен опытом сформировали яркие и самобытные, но в то же время имеющие много общего национальные культуры осетинского и адыгских народов. Особый интерес привлекают достижения в области духовной культуры. Объектом специального лингвистического исследования в настоящей работе стала музыкальная терминологическая лексика осетинского и адыгских языков.

Актуальность темы обусловлена, прежде всего, необходимостью дальнейшего изучения как собственно языковых, так и социокультурных источников развития лексических систем младописьменных языков, в том числе и музыкальной терминологической лексики. В последние годы как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике большое внимание уделяется всестороннему изучению проблем терминологии различных областей знания. Особое место среди развивающихся систем терминологической лексики занимает терминология музыки, которая на сегодняшний день остается недостаточно изученной. Это относится и к музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков, которая до настоящего времени не была предметом специальных лингвистических, тем более сопоставительных исследований. Помимо научных публикаций автора предлагаемой работы (Тотоонова, 2000-2003) в области осетинской музыкально-хореографической терминологии, известно лишь несколько примеров обращения к подъязыку музыки как предмету лингвистических наблюдений. Однако эти работы затрагивают отдельные стороны музыкальной терминологии осетинского языка и ограничиваются анализом единичных терминов (Алборов, 1979; Таказов, 2000; Цекоева, 2000). Что касается адыгских языков, то здесь можно назвать «Словарь музыкально-хореографических терминов адыгских языков», составленный искусствоведами Н.Гишевым и А.Соколовой, включающий 145 слов (Словарь музыкально-хореографических терминов адыгских языков // Эльбрус. - 1999. - № 1. - С.207-222).

Все другие попытки описания и изучения данной терминологии носят фрагментарный и отрывочно-спорадический характер. Обычно исследователями ставятся частные искусствоведческие (Галаев, 1964; Туганов, 1957; Хаханов, 1983; Цхурбаева, 1957,1959; Шавлохов, 1980; Ашхотов, 1995, 2000; Кумехова, 2000; Левин, 1968; Соколова, 1986, 1988, 1991, 1993; Шу, 1964, 1976, 1992 и др.) или этнографические (Алборов, 1992; Калоев, 1999; Кокойти, 1968; Магометов, 1968; Бгажноков, 1991; Налоев, 1978, 1986;Тлехуч, 1991; Чич, 1991 и др) задачи. Следовательно, уже давно назрепа необходимость объединить результаты предшествующих изысканий и провести лингвистический анализ музыкальной терминологии указанных языков, сопоставить его результаты и выявить специфику, сходства и различия музыкальных терминосистем.

Цели диссертационной работы заключаются в развитии основных понятий современного терминоведения; описании терминологической лексики внутри терминосистемы; выявлении структуры, состава, особенностей и закономерностей формирования и развития одной из самых интересных с лингвистической точки зрения профессиональных подсистем языка - музыкальной терминологии: сопоставительном анализе национальных музыкальных терминологий осетинского и адыгских языков; описании особенностей функционирования му шкальной терминологии в современной лексической системе: представлении различных подходов к классификации данной терминологии.

Реализация поставленных целей предполагает решение следующих задач:

1) отбор исючников (словарей, справочников, энциклопедий, монографий, научных статей и других текстов, в которых содержатся изучаемые термины);

2) выбор терминов музыкального искусства из изучаемых источников;

3) инвентаризация терминов в связи с отсутствием в осетинском и адыгских языках словарей и словников музыкальных терминов (хотя, как отмечалось выше, адыгские языки частично зафиксировали терминологию данной предметной области в «Словаре музыкально-хореографических терминов»);

4) лексикографическая обработка собранного материала;

5) упорядочение изучаем!,IX терминов по тематическому признаку;

6) построение терминосистем и их сопоставительный анализ;

7) составление словников музыкальной терминологической лексики осетинского и адыгских языков в соответствии с описанными и проанализирован н ы м и тер м и н ос и схемами.

Основные методы и методика исследования. Работа выполнена в русле сопоставительных и типологических исследований, представляющих собой одно из основных направлений в современном языкознании и термино-ведении, которые и обеспечили единый подход в описании изучаемых терминологий. Сопоставляемые явления рассматриваются в синхроническом аспекте, а при необходимости привлекаются данные диахронии и смежных с лингвистикой наук - антропологии, этнографии, фольклористики, искусствоведения, музыкознания и др.

В работе применяется компаративная методика исследования, позволяющая автономно рассмотреть и описать терминосистемы осетинского и адыгских языков, а затем сопоставить полученные результаты.

Рассмотрение терминов как «сгустков смысла» и определение роли термина в истории материальной и духовной культуры народа позволили использовать в работе элементы терминоведческого, филологического и когнитивного подходов, а также совместить динамический, историко-культурный и этнолингвистический аспекты исследования.

Объект, цели и конкретные задачи исследования определили выбор методов лингвистического анализа. В качестве основных в работе используются: описательный метод, метод дефинитивного сопоставления, метод компонентного анализа. Применялись также методы сопоставительного анализа, обобщения, аналоши, метод контекстуального анализа.

Источниками материала исследования послужили: теоретические работы в области терминологии (научные статьи в журналах и сборниках, монографии, диссертационные исследования), различные справочники, ело-

вари и энциклопедии, искусствоведческая и этнографическая литература: тексты художественной литературы и т.п..

Научная новизна работы заключается в том, что:

- впервые объектом специального лингвистического исследования стала музыкальная 1ерминология осетинского и адыгских языков, при эгом впервые исследование носило сопоставительный характер;

впервые собран столь обширный массив музыкальных терминов из разнообразных источников (около 1000 единиц), дана лексикографическая обработка анализируемого материала, проведена его лексико-семантическая классификация и сопоставительное изучение выделенных систем;

- впервые сделана попытка составления словаря музыкальной терминологической лексики осетинского и адыгских языков;

изучение собранного материала позволило сделать заключение о самобытном пути развития музыкальной терминологии в младописьменных языках, в частности, осетинском и адыгских, которые ранее не отмечались.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в работе на примере музыкальных обозначений вскрываются глубинные сход-С1ва и различия исследуемых языков и культур. Определяются пути становления языковых картин мира, подтверждается тезис о социокультурной составляющей терминологии. В работе подчеркивается взаимовлияние языка и культуры, языковой и музыкальной семиотических систем, исследуется этнообразующая функция языка в формировании меж- и внутриэтнических пространств младописьменных языков. При этом национально-культурная семантика термина определяется как необходимый компонент значения термина, выводящий его на деятельностный уровень языковой единицы.

Результаты исследования вносят определенный вклад в решение таких актуальных проблем современною 1ерминоведения. как сущность термина, взаимодействие специальной лексики со словами общенародного языка, разработка общетеоретических вопросов развития терминологий различных

предметных областей, некоторые лингвистические проблемы двуязычной терминографии.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования материалов проведенного исследования при создании общей картины становления терминосистем младописьменных языков. Материал исследования может бьиь использован для написания профессионально-ориентированных текстов и пособий, способствующих формированию у учащихся необходимой комне1енции в области национальной терминологии музыки и хореографии, искусства и духовной культуры современного общества и языка в целом. Следующим этапом работы может стать упорядочение терминологии музыкальной сферы и создание словаря музыкально-хореографических терминов исследуемых языков.

Достоверность полученных результатов и обоснованность сделанных выводов обеспечиваются обширным языковым материалом, подтверждающим теоретические положения диссертации и соответствующими исследовательскими приемами, адекватными положениям теории термина и терминологии. Собранная картотека (около 1000 терминологических единиц) была подвергнута лингвистическому анализу в двух сферах - в сфере фиксации (словари) и в сфере функционирования (несловарные тексты).

Апробация работы. Результаты проведенной работы по теме диссертации доложены и обсуждены в Московском государственном лингвистическом университете на общеуниверситетских научных и научно-методических конференциях, на заседании кафедры общего и сравнительного языкознания.

По материалам диссертации были сделаны доклады на ежегодных международных чтениях памяти кн. Н.С.Трубецкого «Евразия на перекрестке языков и культур». Проблемы сравнительной лингвокультурологии. - М„ 2000; «Вавилонская башня: Слово. Текст. Культура». - М., 2002.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Национально-культурная специфика музыкального термина является определяющим и необходимым компонентом его значения, на первый план выступает этнолингвистическая составляющая термина.

2. Лингвомузыкальная картина мира является важнейшей составляющей этносознания кавказских народов. Музыкальные образы, которыми наполнено их миропонимание, свидетельствуют о выраженной мифолошч-ности сознания данных кавказских народов. Свойства мифологического этносознания (цикличность и отождествление таких сущностей, как музыка, жизнь, песня, смерть, музыкальный инсфумент, тело человека и др.) проявляются в терминологической лексике этих языков.

3. В рамках естественно развивающейся музыкальной культуры осетинского и адыгских народов также наглядно вырисовывается поляризация двух типов мышления: континуально-циклического (устной традиции) и дискретно-линейного (языка письменных знаков). Континуальность как доминанта мышления является общей черюй исследуемых музыкальных культур.

4. Наименования «термин» и «терминология» применшельно к музыкальным терминологиям младописьменных языков (в частности, осетинскому и адыгским) носят условный характер. В качестве элементов термино-системы б музыкальной терминология выступают различные единицы терминологической лексики, понятийное разведение которых пока еще затруднительно.

5. Музыкальная терминология осетинского и адыгских языков имеет одинаковую структуру с многоуровневой организацией. Идентичен состав терминологической лексики музыки конкретных рубрик и подрубрик в анализируемых терминосистемах.

6. В музыкальной терминологии исследуемых языков и культур четко выделяются две сосшвляющие музыкального искусства: вокальная музыка и инструментальная м\ зыка. В рассматриваемых музыкальных культурах не

существует исконного обобщающего термина для обозначения родового понятия «музыка».

7. Музыкальная терминология осетинского и адыгских языков базируется преимущественно на исконной лексике. Именно она, несмотря на ослабленные терминологические характеристики, занимает центральное положение.

8 Исконная лексика в музыкальной терминологии обладает особой лингвистической и социокультурной информативностью и может рассматриваться как «мостик» между современными и древними представлениями осетин и адыгов о мире.

9. Отдельную группу терминологической лексики образуют в отмеченных языках терминологические единицы со звукоподражательным происхождением. Их изучение показывает, что разные по происхождению термины в актуальном функционировании терминосистемы гносеологических особенностей не имеют.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы (217 наименований) и двух приложений (Иронско-дигорско-русского словника музыкальной терминологической лексики и Адьнейско-кабардино-русского словника музыкальной терминологической лексики).

Содержание диссертации

Во введении показывается место исследуемых музыкальных культур в системе общечеловеческой эстетики, их взаимосвязь и общая основа. Здесь описывается деление музыки на три сферы - «вселенскую» (música mundana), «человеческую» (música humana), и «инструментальную» (instrumentalis), ведущее свое начало из глубокой древности. Аналогично в исследуемых музыкальных культурах выделяются три терминосистемы: «вокальное искусство», «инструментальное искусство» и «звукоподражания». Во введении

обосновывается выбор темы и актуальность исследования. Здесь же отмечайся недостаточная изученность подъязыка осетинской и адыгской музыкальной терминологии: ставятся цели и задачи, обосновываются избранные принципы, методы и приемы исследования, описываются материал и его источники; вводятся основные понятия и раскрывается научная новизна, теоретическая, практическая и социокультурная значимость результатов диссертационной работы.

Первая глава «Понимание термина и терминологической лексики в современном тер.миноведении» содержит обзор современных проблем терми-новедения и развитие ряда теоретических понятий. При описании терминологической лексики предпринимается попытка последовательной реализации терминоведческого подхода к изучению терминологических единиц (в противоположность подходам лексикографическому, ортологическому. обше-филологическому и др.), особенность которого заключается в описании реального функционирования терминологических единиц в различного рода текстах и принципов их фиксации в словарях. Здесь рассматриваются также теоретические проблемы, обсуждение которых необходимо для исследования.

Музыкальная терминология является неотъемлемой частью соответствующей подсистемы специальной лексики литературного языка и подчиняется всем базовым законам, присушим последней. Сопоставительный анализ музыкальных терминологий осетинского и адыгских языков выявил общность их структурно-семантических и функциональных параметров. Это позволило выстроить для каждой группы языков (иронского и дигорскою, с одной стороны, и адыгейского и кабардино-черкесского - с другой) иерархии из трех терминологических систем («вокальное искусство», «инструментальное искусство», «звукоподражания») и ряда микросистем с организующими центрами: «голос», «песня», «музыкальные инструменты», «инструментальные жанры» и подсистем «жанры народных песен», «музыканты исполнители», «игра на музыкальных инструментах».

Микросистемы музыкальных терминов строятся по ядерно-периферийному принципу с базовым термином в качестве ядерных элементов. Представляя собой наиболее частотную единицу, базовый термин обладает здесь емкой семантикой, информативностью, простотой структуры и хорошими деривационными возможностями. Этим требованиям полностью отвечают следующие базовые термины: о сет. .гъзн ¡гес | гъгелгес (хьур) «голос», заргег \ зар «песня», фгендыр | фагнОур «обобщенное название музыкального инструмента», цагъд «игра на каком-либо музыкальном инструменте», «мелодия», «наигрыш», «музыкальное сопровождение чего-либо» и адыгск. макъэ | макъ «голос», «звук», орэд \ уэрэд «песня», «мелодия», «наигрыш», пщынэ «обобщенное название музыкального инструмента)/. Подсистемы являются полицентрическими и составлены семантическими рядами терминов, связанных между собой на понятийном и лексико-семантическом уровнях. Терминологические единицы отражают гиперо-гипонимические. эквонимические и партитивные отношения понятий данной сферы.

Лингвистическая и культурно-историческая оценка состояния музыкальной терминологии младописьменных (осетинского и адыгских) языков помогает проследить некоторые тенденции в развитии процессов номинации специальных понятий: 1) обозначение понятий различными видами терминологической лексики с преобладающими признаками языкового субстрата; 2) привлечение в терминологию негерминов и 3) появление собственно терминов с ослабленными признаками языкового субстрата, способных адекватно обозначать понятия в системе понятий.

Учитывая эти особенности, можно говорить об условном характере наименований «термин» и «терминология» применительно к музыкальным терминологиям младописьменных языков (в частности, осетинского и адыгских). Следовательно, в качестве элементов терминосистемы в музыкальной терминолотии указанных языков выступают единицы терминологической лексики живого языка.

В терминологической лексике музыки осетинского и адыгских языков преобладают единицы - лексико-семантические варианты слов общего языка. Выступая внутри терминологической системы в узкопрофессиональном значении, они тем не менее не теряют связи с общим языком, вследствие чего имеют, как правило, ослабленные терминологические характеристики и могут не отвечать таким основным лингвистическим свойствам и требованиям, предъявляемым к термину, как точная соотнесенность с выражаемым понятием, однозначность в пределах терминологической системы, отсутствие синонимии и др.

При этом важно го, что центральное положение в герминосистемах исследуемых языков занимают именно терминологические единицы, базирующиеся на исконной лексике и не отвечающие порой основным свойствам и требованиям, предъявляемым к термину. В то время как заимствованные слова, являющиеся терминами в строгом понимании, занимают не совсем определяющее, нецентральное положение.

Разнокачественное!ь специальных объектов и понятий сферы музыкального искусства находит свое отражение в разноструктурности и полифункциональности лексического состава соответствующих терминосистем. Становление музыкальной терминологии в подсистеме специальной лексики осетинского и адыгских языков совпало с активной фазой процесса образования литературного национального языка. Данная терминология отразила существенные черты языкового состояния различных эпох. Динамическое развитие этой области искусства приводило к быстрому росту специальной лексики, неоднородной по происхождению, структурно-семантическим и функциональным свойствам.

Следовательно, в ее состав в исследуемых языках входят самые разные терминологические единицы, дифференцируемые с точки зрения их понятийной содержательности. Это позволяем говорить о так называемой «терминологической лексике» музыки, куда наряду с собственно терминами входят:

номены, профессионализмы, предтермины, прототермины и другие термино-подобные единицы, не имеющие пока еще рефлексированного терминологического содержания и называемые в терминоведении терминоидами.

При этом одну из основных особенностей развития терминологии всех исследуемых языков, называемых в данной работе «младописьменными» (с некоторой оговоркой, так как на осетинском письменность возникла еще в середине XIX в.), составляет деление терминологической лексики по происхождению на две категории: исконные и заимствованные слова.

Историческое ядро музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков составляют исконные термины, которые в отмеченных языках не только преобладают, но и определяют понятийно-терминологический состав и развитие данной терминологии.

Заимствованные термины, в свою очередь, делятся на три класса: 1) ранние заимствования, воспринимаемые в языке как собственные (это могут быть слова и термины, давно заимствованные из языков соседних народов); 2) заимствования из русского языка или через него (причем общепринятое в младописьменных языках деление заимствованной лексики на дореволюционные и послереволюционные в музыкальной терминологии оказывается несостоятельным, так как обе эти категории музыкальных терминологических заимствований в языке-акцепторе сохраняют орфоэпию и орфографию языка-источника) и 3) так называемые «используемые» термины, т.е. воспринятые из какого-либо языка на какой-то очень непродолжительный период и имеющие большей частью экзотическое западное происхождение, звучание и написание.

С учетом этого фактора «используемые» термины имеют ограниченный период «жизни» в языке и, отслужив свой срок, выходят из речевого обихода, практически полностью стираясь в памяти говорящего. Данную категорию едва ли можно назвать полноценными заимствованиями. С этой оговоркой они именуются в настоящем исследовании как «используемые».

Вторая глава посвящается сравнительно-сопоставительному изучению терминосистем вокального искусства осетин и адыгов. Термины вокального искусства в осетинском (в обоих его разновидностях - иронском и дигор-ском) и адыгских (адыгейском и кабардино-черкесском) языках характеризуются определенными закономерностями.

Во-первых, на основе аналогичных принципов классификации терминов в изучаемых языках выявляется общность построения музыкальных терминосистем. Данная сфера музыкального искусства существует в виде определенной терминосистемы, имеющей своеобразную иерархию: терминосис-тема «вокальное искусство»: 1. микросистема с организующим центром «голос» - осет. хъзепгес | гъеелгес (хъур) и адыгск. макъэ | макь, 2. микросистема с организующим центром «песня» - осет. заргег | зар и адыгск. орэд \ уэрэд с подсистемой «жанры народных песен» - в осетинском языке: 1) фагткы зарджытге «обрядовые песни», 2) фзеллойы зарджытге «трудовые песни», 3) эпикон зарджытя «эпические песни», 4) фынджы ¿емаз сатириком зарджытге «застольные и шуточно-сатирические песни», 5) лириком зарджытге «лирические песни»; в адыгских языках: 1) трудовые, 2) обрядовые, 3) песни о нартах, 4) историко-героические, 5) героико-величальные, 6) лирические и 7) шуточно-сатирические песни.

Во-вторых, конкретный материал соответствующих рубрик и подрубрик в исследуемых языках по своему составу во многом идентичен, так как сходны этнокультурные особенности исторического развития самих народов. При этом этнологический параллелизм находит свое лингвистическое выражение в таких лингвоконвергентных явлениях, как, например: «втора в двухголосном пении» (осет. хъырнын | фгерсаг кгенун «подпевать», «вторить», «петь вторым голосом при двухголосном пении» и адыыгск. жъыу | ежьу, «втора», «подпевка», «рефрен традиционных песен и музыкальных наигрышей») и припевное словоуарайда.

В-третьих, нет полного совпадения состава рассматриваемых терми-носистем в осетинском и адыгских языках, например:

1) такое яркое явление адыгской национальной культуры, как джэгуак!о \ джэгуак1уэ «народный музыкант», «распорядитель торжеств», «шутник, тип многофункционального народного увеселителя», «певец», «сочинитель песен и наигрышей», в осетинской музыкальной культуре не представлено, соответственно, отсутствует и термин, обозначающий это понятие;

2) значительные расхождения отмечены в составе и структуре жанровой классификации народных песен: осетинские народные песни составляют пять жанровых областей, адыгские - семь. Из них в осетинском языке только две жанровые области - обрядовые и эпические песни имеют иерархическую структуру, в то время как в адыгских языках все жанровые области народной песни иерархичны (исключение составляют песни о нартах).

Например, одна из наиболее сложных и объемных жанровых областей народного песнетворчества в исследуемых музыкальных культурах - обрядовая песня представлена у осетин двумя жанровыми циклами: 1- культовым и 2- семейно-бытовым. В свою очередь, семейно-бытовой цикл составляют три семейства песен: 1) свадебно-обрядовые, 2) колыбельные и 3) причитания.

У адыгов жанровую область обрядовой песни образуют три жанровых цикла: 1- культовый, 2- производственно-магический и 3- семейно-бытовой. При этом семейно-бытовой цикл включает, как и в осетинском языке, три семейства песен, но объем их больше: 1) песни, связанные с рождением и воспитанием ребенка; 2) свадебные и застольные песни; 3) песни, связанные с окончанием жизни человека. Эти различия зависят от конкретно-исторических и социальных условий, в которых формировалась терминологическая лексика того или иного языка.

В-четвертых, основной состав терминов терминосистемы «вокальное искусство» в каждом из изучаемых языков представлен исконным материалом. Значительную часть составляют также заимствования из русского языка или через него. Адаптация русских заимствований в осетинском и адыгских языках происходит не совсем одинаково. Так, в заимствованных из русского языка терминах конечное -я в осетинском отсутствует (ария - ари, оратория - оратори), а в адыгских языках оно обычно заменяется на -е (ария - арие, оратория - ораторие).

Далее. Конечная безударная -а в осетинском заменяется на -ее, которая по звучанию сходна с русским эквивалентом (баллада - бспладге, кантата -кантатзе, опера - оперев).

В адыгских языках в данном случае имеем -э (кантата - кантатэ, оперетта - опереттэ, солистка - со тетю). Имеется ряд и других расхождений в написании заимствованных терминов, которые определяются орфографическими правилами исследуемых языков.

В-пятых, в музыкальной терминологии исследуемых языков и культур отмечается одна важная особенность: во всех указанных языках отсутствует исконное обозначение понятия «музыка», для этой цели существует заимствованный из русского языка термин. В этносознании осетинского и адыгских народов нет, по-видимому, целостного обобщенного восприятия этой абстрактной категории понятия, объединяющего в себе (и особенно сегодня) самые различные явления. Как в осетинском, так и в адыгских языках здесь четко выделяются две составляющие музыкального искусства: голос и песня (вокальное искусство), с одной стороны, и музыкальный инструмент и инструментальные мелодии и наигрыши (инструментальное искусство) - с другой.

При этом данные понятия являются неоднозначными, что отражается в своеобразии явлений полисемии музыкальной терминологической лексики, к которой относятся термины - лексико-семантические варианты слов общего

языка. Такие термины-полисеманты, как адыгск. макъз | макъ «голос», «звук», «шум» и прк) | уэрэд «песня», «мелодия», «наигрыш», объединяют в своей семантической структуре понятия, обозначающие явления различных сфер музыкального искусства и относящиеся в терминологии данных языков к разным терминосистемам. Неспецифически музыкальные терминологические единицы образуют группу функционально полисемичных терминов с широкой семантикой. В основном это мотивированные слова, чья мотивированность привнесла с собой в терминологию в качестве балласта их общеязыковое значение, что затрутняе1 и\ терминологическое восприятие. К таким терминам ошосятся, например, осет. гъаг/азс | гъзелгн: (хъур) «голос», реализующие в терминологии одно из своих второе 1епепных значений и имеющие в качестве основного значения: «ро!» («горло», «глотка»). Для распознавания терминологических значений таких терминов требуется знание контекста.

В- шестых, интересен факт обозначения понятия «песня» в осетинском и адыгских языках обобщающим термином осет. зардэг \ юр и адыгск. орэд \ уэрэд, который может использоваться и по отношению к различным жанровым разновидности песни. Исключение составляют в осетинском языке: эпическая песня - кадгег | кадвгнгз; и песня-плач (причитание) - хъарагг \ гъарденгее, а в адыгских- песни о нартах - пщынатлъ | тиынатлъэ и песни-причитания (в похоронном обряде) - пчъз | бжэ.

Само понятие «песня» в рассматриваемых музыкальных культурах очень объемно и включает в состав своей структуры сложную иерархию многоуровневых классификаций с делением на жанровые области, циклы, семейства, виды и подвиды.

В третьей главе изучаются терминосистемы инструментального искусства осетинского и адыгских языков.

Термины инструментального искусства образуют несколько тематических фупп и объединяются в терминосистему с иерархической структурой: терминосистема «инструментальное искусство»: 1. микросистема с

организующим центром «музыкальные инструменты» с подсистемами: 1) «музыканты-исполнители» и 2) «игра на музыкальных инструментах»; 2. микросистема с организующим центром «инструментальные жанры».

Термины, обозначающие различные музыкальные инструменты в отме-" ченных языках, характеризуются следующими закономерностями:

1. Осетинский (иронский) термин уадындз «свирель» может сочетаться а с тремя глаголами уасын «играть на каком-либо духовом инструменте»,

цсегьдын «играть на каком-либо музыкатьном инструменте» и зарын «петь», из которых его употребление с последним вызывает наибольший интерес. Факт сочетания уадындз «свирель» с термином зарын «петь» является единичным в осетинском языке, в адыгских же языках подобная аналогия

I

отсутствует. Согласно данным историко-этимологического словаря В.И.Абаева. термин уадындз «свирель» уже изначально (исходя из его реконструированной скифской праформы *\'ас/этс1- от *\>ас1- «играть на музыкальном инструменте», «петь») содержит в своей семантической структуре значения «петь», «играть на музыкальном инструменте». Более того, профессор В.И.Абаев приводит параллели из древнеиндийского и греческого языков, где эти значения наглядно представлены в словах с идентичным корнем. Ср. др.-инд. \adati «петь»; гас/-, \>ас/ауап «играть на музыкальном инструменте»; \-adilra- «музыка», «музыкальный инструмент»; \-adaka-, тас/ш «музыкант»; vadana- «инструментальная музыка», «музыкант»; vadamya- «трубка» (как I материал для свирели), «дудка», «свирель» и греч. аидг} «голос», «пение»,

«звон»; аегбо «петь»; аои5т/, фдт] «песнь», «пение»; асл&бс; «певец», ^ «заклинатель», «чародей». Как полагает ученый, возможно, сюда же

относятся и др.-инд. уапа- (из *vad-nal) «музыка» и \-апШ- «название музыкального инструмента» (из * уас/ялгГ-?- ср. выше реконструированное «скифское» *таdэnicl-) (Абаев, 1989: 35). Аналогия из греческого со значениями «голос», «певец», «заклинатель», «чародей» снова отсылает к данным нартского эпоса, а именно к обладателю чудесной певучей свирели уадындз - герою Ацамазу, певцу и музыканту-чародею, о котором речь идет

во введении. Здесь данные языка подтверждают именно то, о чем говорилось выше (см. введение): музыка всех времен и народов объединяется в некоем едином космосе, в пространстве и времени.

2. Выяснена метаморфоза терминов осет. феендыр и адыгск. пщынэ, обозначающих на сегодняшний день музыкальный инструмент вообще, а 1акже гармонику. На их примере наглядно прослеживается процесс гипони-мизации терминов музыкальной сферы рассматриваемых языков. При эюм также устанавливается способность данного термина выступать в качестве составной части сложных терминологических наименований, обозначающих исключительно струнные музыкальные инструменты. В результате такого многоаспектного анализа терминов на первый план выступает их этнолингвистическая составляющая, т.е. такое явление, ко!да при упоминании термина возникает ассоциация с самим народом и его культурой (ср. русское балалайка).

3. Определенные сходства имеют словообразовательные модели, по которым строятся термины. Например, осетинское хъисфеендыр «струнный музыкальный инструмент» и адыгское шыкЬпщын | шыкЬпишнэ «смычковый хордофон» (подобие скрипки) имеют общую вторую часть, осет. фхндыр и адыгск. тцьип, обозначающую в этих языках обобщенное название музыкального инструмента в то время как первая часть термина осетинское хъис- «струна», «волос» и адыгское шыкЬ- «конский хвост» указывает на материал, из которого изготовлен данный музыкальный инструмент. Осетинское хуыйысевр фгендыр «двухструнная скрипка» и адыгское пщынэкъэб «смычковый хордофон типа виолончели» имеют также общий элемент, указывающий на внешнюю форму инструмента: осетинское хуыйысеер «голова свиньи» и адыгское къэбы «тыквовидный», «тыква».

4. Специфическим для адьиских терминов, обозначающих названия отдельных частей музыкальных инструментов, является использование слов, называющих часж тела человека: уши, шея, язык, отверстие для гонка.

!

спина, тею, живот и т.п. Думается, что это связано с восприятием предками адыгов музыкального инструмента как живого звучащего организма, что в принципе созвучно теме создания первого фгендыра - двенадцатиструнной арфы у осетин, сделанного, по одной легенде, из кости руки и сердечных

г

жил, по другой - по аналогии с согнутой рукой прекрасной девы и ее длинными распущенными волосами. 4 Понятие «игра на музыкальном инструменте» в осетинском языке может

обозначаться тремя терминами: 1) цееръдын \ цгегъдун (цагъд), в основе 1 которого лежит понятие удара и который используется применительно ко

I всем без исключения видам музыкальных инструментов; 2) уасын | уасун

' (уаст) «играть на каком-либо духовом инструменте», используемый по

отношению только к духовым музыкальным инструментам и 3) зарын | зарун (зард) «петь», сочетающийся только с термином уадындз «свирель». В адыгских языках существует два термина для обозначения игры на музыкальном инструменте - еуэн и епшэ, из которых еуэн применяется к струнным и ударным инструментам, а епшэ - исключительно к духовым.

Для обозначения музыкантов-исполнителей на каком-либо инструменте в осетинском языке существует термин цгегъдеег. Он может выступать также в качестве составной части сложных терминов и терминологических словосочетаний, например: фзтдырдзгегъдаа? «гармонист», тшнинзйаг г/азгъдаз? «пианист».

* В адыгских языках существует деление музыкантов на «духовиков» и

' «недуховиков». Для терминов, обозначающих «духовиков», характерно до-

^ бавление элементов -тц | -пир (бжъхмыятц | бжьамияпщэ - бжамист, музы-

кант, играющий на свирели), а для терминов, называющих «недуховиков», характерны окончания -ау | -ауэ (бэрэбэнау | бэрэбэнауо - барабанщик).

Осетинские инструментальные жанры представлены в основном танцевальной музыкой и. соответственно, в музыкальной терминологии - термино-

логической лексикой, обозначающей понятия данной сферы. Жанры инстру-

ментальной музыки адыгов более разнообразны. Здесь различают музыку, обслуживающую различные ритуалы и имеющую магическое воздействие (инструментальные наигрыши обрядов; танцевальная музыка) и музыку для слушания (мелодии, наигрыши и импровизации, не имеющие строгой тематической соотнесенности).

Ключевым термином в системе инструментального жанра у осетин является слово цагьд «мелодия», «наигрыш», «инструментальное сопровождение чего-либо», а у адыгов в этом значении выступает термин орэд | уэрэд «пссня».

В четвертой главе описываются некоторые особенности употребления музыкальных терминологических единиц со звукоподражательным происхождением.

На становление и развитие «музыкальной картины мира» осетин и адыгов определенное влияние оказали особенности окружающей среды, заполненной гармонией природных звуков. Эго не могло не отразиться и на составе соответствующей терминосистемы в рамках музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков. Так, в музыкальной терминологической лексике исследуемых языков целый ряд слов имеет явно звукоподражательное происхождение: осет. з&гпанг «звон» заггъгендор «эхо» и адыгск. цырыцау \ быж-быж «название звонков на адыгской гармонике», вууныгъэ «гуденье» и др.

Характерно, что в процесс создания терминологической лексики свой вклад вносят как неживая природа - отзвук, эхо, звон, гул и др. (что более свойственно адыгским языкам), так и живая - животный мир. При этом больше терминов-звукоподражаний в целом в осетинском языке, в то время как у адыгов больше звукоподражательных названий музыкальных инструментов (трещотки, барабан, название звонков на адыгской гармонике и др.).

В изучаемых языках в терминологии данной сферы присутствует понятие диалектики звука: с одной стороны - звон, пронзительный звук, сильный шум, гул, грохот, с другой - отзвук, эхо, слабый, замирающий,

приглушенный звук. Эта диалектика (от сильного к более слабому) отражена и в синонимическом ряду терминов с общим семантическим ядром: осет. - хъгер - мыр «звук», которые содержат в своей структуре и интегральные, и дифференциальные семы, характеризуются частичной взаимозаменяемостью и оттенками значения. Причиной появления таких относительных синонимов в языке являются разные признаки денотата, положенные в основу номинации.

В музыкальной терминологии звукоподражаний осешнского языка особо выделяются такие явления неживой природы, как отзвук и эхо, нашедшие свое отражение в народной песенной культуре. При этом осетинское зэггъэгндор «эхо» означает буквально «говорящий камень» (звук, отраженный от скал). В живой природе главные певцы - птицы, что вполне естественно. Помимо пения птиц к музыкальным звукоподражаниям в осетинском языке относятся звуки, издаваемые самыми разными животными: карканье, мяуканье, блеяние, мычание, ржание, ревение. Все они обозначаются термином уасын : уаст \ уасун : уаст, который также имеет значение «играть на каком либо духовом инструменте».

Собранный и проанализированный материал терминологической лекси-' ки музыкальных звукоподражаний показывает идентичность состава единиц

1 терминологической лексики в осетинском и адыгских языках, а имеющиеся

расхождения объясняются грамматическими и словообразовательными особенностями конкретных языков.

Прямой связи актуального употребления терминов, восходящих к звукоподражательным словам, с их какими-то дискурсивными особенностями не наблюдается. Исследуемый материал показывает, что разные по происхождению термины не имеют гносеологических особенностей в актуальном функционировании терминосистемы. Тем самым, не подтверждается часто оспариваемый тезис о существовании предпочтительных терминообразо-вательных структур (с прозрачной внутренней формой, мотивированных и подобных). Важнее всего, чтобы термин имел четкое целевое назначение или в момент его создания, или затем в течение длительной традиции.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, обобщаются представленные в диссертации языковые факты и высказываются предположения о возможных направлениях дальнейшего изучения терминологической лексики. Таким образом, результаты проведенного исследования позволяют сделать определенные выводы.

Осетины и адыги являются носителями общей этнической культуры и в течение многих столетий, проживая в одинаковых социально-экономических условиях на Северном Кавказе, выработали единый менталитет горских народов. Это отразилось на их музыкально-танцевальной культуре и на соответствующей терминологии.

Анализ музыкальной терминологии позволяет видеть когнитивные аспекты сопоставительных исследований, так как в зеркале лингвист ических факюв отражаются этнокультурные данные, говорящие о близком контактировании народов на Северном Кавказе, об их многоплановом взаимовлиянии, а следовательно, о сходстве их картин мира.

Музыкальная терминология является неотъемлемой частью соответствующей подсистемы специальной лексики литературного языка и подчиняется всем базовым законам, присущим последней. В классификациях терминологических единиц отражаются гиперо-гипонимические, эквоними-ческие и партитивные отношения понятий данной сферы.

В терминологической лексике музыки осетинского и адыгских языков преобладают единицы, представляющие собой лексико-семантические варианты слов общего Я1ь'ка. Семантическое строение таких единиц оказывается многослойным, что представлено явлениями полисемии и гипо-нимизации терминов.

Историческое ядро музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков составляют исконные и раннсзаимствованные терминологические единицы. Их время существования в языке в узкопрофессиональном значении свидетельствует о сравнительно старой терминологии, стихийно сложив-

шейся и развивавшейся на протяжении столетий под влиянием ряда внешних и внутренних культурологических факторов.

Особенности семантики музыкальной жанровой терминологии обусловлены явлениями иерархичности и разветвленное™ музыкальных жанров, которые порождают взаимовлияние и нестабильность семантических границ музыкальной жанровой терминологии и вызывают их расширение. Это приводит к нарушению одного из основных лингвистических признаков термина - признака однозначности и точности значения.

Терминологическую лексику музыки в младописьменных (осетинском и адыгских) языках можно разделить генетически на две большие группы: исконную и заимствованную. Причем в состав последней войдут также и так называемые «используемые» термины.

I

(

I

I»

***

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

I. Тотоонова И.Х. К классификации осетинских музыкальных терминов // Проблемы сравнительной лингвокультурологии. Ежегодные международные чтения памяти кн. П.С.Трубецкого 17-18 апреля 2000. «Евразия на перекрестке языков и культур»: Тез. докл. - М.: МГЛУ, 2000. - 0,1 п.л.

2 Тотоонова ИХ. Семантические группы осетинских танцевальных терминов // Социокультурное варьирование в языке / Редкол.: О .Л. Каменская (отв. ред.) и др. - М„ 2001. - 0,7 п.л. (Сб. науч. тр./МГЛУ. - Вып. 452)

3 Тотоонова И.Х. Особенности осетинского музыкального мышления // Вавилонская башня: Слово. Текст. Культура. Ежегодные международные Чтения памяти кн. Н.С.Трубецкого. - 2001 МГЛУ (16-17 апреля 2001). «Евразия на перекреаке языков и культур»: Тез. докл.- М., 2002.- 0,1 п.л.

4. Тотоонова И.Х. Термины музыкального искусства в нартовском эпосе осетин // Проблемы коммуникативной лингвистики / Редкол.: О.Л.Каменская (отв. ред.) и др. - М., 2002. - 0,8 п.л. (Вестник МГЛУ. - Вып. 468).

I

I

I

I

V

OCO.nW'C ne ¿«-с

СПКЧ^гчиО Il OS.

T«-\i3 í cc J'Í) it,fc it "J 4

1<ъоЗ-1\ ,

»1855 t

\

I

I

I i'

i

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Тотоонова, Ирина Хушиновна

Введение.

Глава 1. Понимание термина и терминологической лексики в современном терминоведении.

1.1. Место терминологии в социокультурных системах и языке.

1.2. Проблема границ терминосистем и их стратификация.

Выводы к главе 1.

Глава 2. Особенности терминов вокального искусства.

2.1. Терминосистема «вокальное искусство» осетин.

2.1.1. Микросистема с организующим центром «голос».

2.1.2. Микросистема с организующим центром «песня».

2.1.2.1. Подсистема «жанры осетинских народных песен».

2.2. Терминосистема «вокальное искусство» адыгов.

2.2.1. Микросистема с организующим центром «голос».

2.2.2. Микросистема с организующим центром «песня».

2.2.2.1.Подсистема «жанры адыгских народных песен».

2.2.3. Песенно-музыкальная культура адыгов и религия.

Выводы к главе 2.

Глава 3. Особенности терминов инструментального искусства.

3.1. Терминосистема «инструментальное искусство» осетин.

3.1.1. Микросистема «музыкальные инструменты». а) Духовые. б) Струнные. в) Ударные.

3.1.1.1. Подсистема «музыканты-исполнители».

3.1.1.2. Подсистема «игра на музыкальных инструментах» (настройка и исполнительские приемы).

3.1.2 Микросистема «инструментальные жанры» (названия мелодий, наигрышей).

3.2. Терминосистема «инструментальное искусство» адыгов.

Ь 3.2.1. Микросистема «музыкальные инструменты». а) Духовые. б) Струнные. в) Ударные.

3.2.1.1. Подсистема «музыканты-исполнители».

3.2.1.2. Подсистема «игра на музыкальных инструментах» настройка, исполнительские приемы).

3.2.2. Микросистема «инструментальные жанры» (название мелодий, наигрышей).

Выводы к главе 3.

Глава 4. Особенности употребления музыкальных терминов, восходящих к звукоподражательным словам.

4.1. Терминосистема «звукоподражания» в осетинской я музыкальной культуре.

4.2. Терминосистема «звукоподражания» в адыгской музыкальной культуре.

Выводы к главе 4.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Тотоонова, Ирина Хушиновна

Среди сокровищ, накопленных человечеством за тысячелетия его истории, музыкальная культура занимает особое место. «Музыка - сверстник мира, чья глубокая древность делает ее происхождение столь же неясным, как образование языка или первых членораздельных звуков человеческого голоса» (Бёрни 1961: 166).

Без музыки, искусства очень древнего, не мог жить ни один народ на земле. Еще в первобытном обществе музыка являлась непременной составной частью игр первобытных людей. Тогда она была неотделима от слов песен и движений в пляске и входила в состав так называемого единого синкретического искусства.

В древнейшей музыке было много подражания звукам окружающей среды. Постепенно люди научились отбирать из огромного количества звуков и шумов звуки музыкальные; научились осознавать их соотношение по высоте и длительности, их связь между собой. Ритм раньше других музыкальных элементов получил развитие в первобытном музыкальном искусстве. Первобытная музыка помогала людям найти ритм в работе. При этом певцы подчеркивали ритм ударами в ладоши или притоптыванием: это самая древняя форма пения с сопровождением. По сравнению с музыкой первобытного общества, музыка древнейших цивилизаций стояла на неизмеримо более высокой ступени развития» (Музыка 1977: 315).

Так, в древнекитайской традиции мир - это музыкальная система, ее «звучащее тело». Истоки музыки, - говорится в одном старинном трактате, - далеко в прошлом. Она возникает из меры и имеет корнем Великое единство. Со времен архаики музыка в Китае была символом всеобщего порядка, именно ее магические свойства приводили в гармонию отношения Вселенной, Поднебесной и Человека. Музыка наделялась демиургической силой. Космогонический процесс, каким он представлен в трактате китайских натурфилософов «Люйши Чуньцю» (240 г. до н.э.), неотделим от первозвука, сопровождающего образование неба и земли, рождение космоса из хаоса. При этом звуки, возникающие в момент космогенеза, а затем сопутствующие каждому новому циклу времени, представляются как целостный музыкальный образ. Центр пространства и начало времени совпадают с источником звука, гармонический эфир, наполняя Вселенную, придает равновесие всему миру. Музыка приводит в гармонию все четыре времени года, к Великому единству - «всю тьму вещей». Музыка, гармония и радость были в Поднебесной синонимами одухотворенного наслаждения благой жизнью, высшей целью человека (Гудимова 1999: 6). t

Фридрих Ницше утверждал: «Без музыки жизнь была бы ошибкой», а древние греки полагали, что любое искусство стремится быть музыкой.

В мифах разных народов гармонию творят из хаоса боги. У египтян -это создатель мифического пантеона богов, мира и всего существующего, покровитель искусств, сам играющий на арфе, бог истины и справедливости Птах (Пта); как бог музыки почитался Ихи - сын златокрылого бога Света Гора. Согласно Библии, Иувал - «отец всех играющих на гуслях и свирели». В индуистской традиции творец мира - Брахма - творец музыки.

Самое поэтичное создание ведийской литературы - богиня зари Ушас

- «порождение певучих звуков», наставница и муза певцов, дарующая им мастерство и вдохновение. Ушас - прекраснейшая дева в сверкающем жемчужным светом наряде на блестящей колеснице, запряженной багряными конями. Поднимаясь на востоке, она наполняет вселенную светом и пробуждает мир. Ее лучезарный свет благотворен.

Интересно, что богиня, рожденная музыкой, согласно ведической традиции и универсальным законам Рита, преобразует хаос в космос, определяя все аспекты бытия, - движение солнца и звезд, дождь и ветер, жизнь людей, животных и растений и даже действия богов. Следовательно, Рита

- это закон гармонии, искусства, которому неукоснительно должны следовать певцы и музыканты (Гудимова 1999: 5).

Так, в древнем эпическом цикле осетинского народа «Нартские сказания» герой Ацамаз является обладателем чудесной певучей свирели уадындз, волшебными звуками которой он пробуждает и завораживает весь мир. По словам В.И.Абаева, Ацамаза можно поставить в один ряд со знаменитыми певцами-чародеями: Орфеем в греческой мифологии, Вейне-мейненом в Калевале, Грантом в «Песне о Гудруне», Садко в русской былине (Абаев 1982: 55).

Говоря о воздействии, которое оказывает игра Ацамаза на окружающую природу, как пишет В.И.Абаев, становится ясно, что речь идет не просто о чудесной магической, волшебной «песне», а о «песне», имеющей «природу солнца». И в самом деле, от этой песни «начинают таять вековые глетчеры; реки выходят из берегов; обнаженные скалы покрываются зеленым ковром; на лугах появляются цветы, среди них порхают бабочки и пчелы; медведи пробуждаются от зимней спячки и выходят из своих берлог и т.д.» (Абаев 1982: 66).

С необычайной ясностью выступают здесь древние представления осетин об «огненной природе» песни. Огонь обладает как светом, так и цветом. Отсюда такая яркость «огненных» образов самых различных героев-музыкантов. Песни героя Ацамаза имеют силу и действие солнца. Более того, они завораживают все вокруг, заставляя петь, веселиться и плясать, вторя песням музыканта-чародея. Ни в одном европейском орфическом сюжете мы не встретим такого яркого единства микро- и макрокосми-ческих элементов, которые соединяет в себе «солнечный» герой Ацамаз; его музыка — удивительный пример восхождения из ущелий к звездам и еще выше. По мифологическим представлениям, музыка наиболее полно воплощает в себе Абсолют, таит сокровенные знания, а музыкальные инструменты служат посредниками между миром земным и небесным, между нынешним поколением и поколениями предков. Так, в Древнем Египте музыкальным воспитанием занимались жрецы, отбиравшие для изучения только совершенную музыку, способствующую обузданию страстей и нравственному очищению (Гудимова 1999: 6-7). Аристотель говорил: «Музыка облагораживает нравы», а известный французский философ Монтескье писал: «Музыка - это единственное из всех искусств, которое не развращает нравов».

Еще в древней Шумерии за V тыс. лет до н.э. музыке придавалось такое важное значение, что в «табеле о рангах» музыканты занимали самое высокое место после богов и царей. Именами музыкантов назывались города, а музыкальным инструментам приносились жертвы (Гудимова 1999: 7).

Мотив жертвоприношения музыкальным инструментам перекликается в «Нартских сказаниях» осетин с сюжетом о создании Сырдоном первого фандыра - двенадцатиструнной арфы. Согласно преданию, произошло это в час скорби, когда нартский герой Сырдон, придя домой, обнаружил в котле останки своих сыновей, убитых из мести Хамыцем. Взяв кисть руки любимого старшего сына, он натянул на нее двенадцать струн, «а струны те были из жил, что несли кровь к сердцам его сыновей», «по звонким струнам ударил и запел-зарыдал», изливая в звуках свое горе. Фандыр свой Сырдон преподнес в дар нартскому обществу.

Музыка рождается из трагедии и должна исходить из самого сердца. Именно тогда, как полагали далекие предки, она оправдывает все приносимые ей жертвы, только тогда она способна трогать другие сердца.

Знаменитый индийский музыкант Инайятхан (1882-1927) говорил о том, что в самой глубине человеческого существа гармония Вселенной складывается в совершенную музыку - музыку сфер. «Музыка сфер - это музыка, которую слышно в путешествии к цели творения. И ее слышат и наслаждаются ею те, кто дотронулся до самых глубин своей собственной жизни» (Инайятхан 1997: 114).

Представление о музыке сфер musica mundana архетипично и включено в мифологическую модель мира наряду с такими ее «константами», как Мировое Яйцо, Мировое Древо, Мировая Гора и пр. (Маковский: 1996).

Наиболее полно идея мировой музыки воплотилась в древнегреческой культуре. Искусству эллинов покровительствуют солнечный бог Аполлон - бог искусства и художественного вдохновения, бог всех сил, творящих образами, бог, вещающий истину и возвещающий грядущее, - и девять олимпийских муз - дочерей Зевса и Мнемозины - Памяти. Мнемозина как бы старшая из всех муз, именно память - родоначальница всех искусств.

Древнегреческие ученые уделяли большое внимание законам музыкального искусства, его теории. Пифагор, знаменитый философ и математик, положил начало и особой науке - музыкальной акустике, и первым ввел элемент воспитания при помощи музыки.

Согласно Пифагору, Солнце, Луна и планеты, располагаясь на небосклоне, соединяются в музыкальные созвучия. Так рождается чудесная музыка - musica mundana, без которой мир распался бы на части. Земная же музыка - первое из искусств, дарующих людям радость. Это, по мнению пифагорейцев, лишь отражение мировой музыки, царящей среди небесных сфер.

Земная музыка, как отголосок музыки небесной, мировой, находила живейший отклик в душе человека, ибо сам человек был частичкой мироздания и в нем изначально звучали мировые гармонии.

Римский философ неоплатоник Анций Манлий Торкват Северин Боэций (480-525) разделяет музыку на три вида: музыку мировую {mundana), человеческую (humana) и инструментальную (instrumentalis).

Итальянский поэт эпохи барокко Джамбаттиста Марино (1569-1625) говорит о том, что мир некогда был исполнен «музыкальными соразмерностями», а теперь прекрасный порядок нарушился. «После того как извечный Маэстро сочинил и представил свету дня прекраснейшую музыку Вселенной, он распределил партии и каждому назначил ему соответствующую; там, где он взял наивысшую ноту, ангел пел контральто, человек -тенором, а множество зверей - басом» (цит. по Гудимова 1999: 12).

И Вселенная, и природа, и все строение нашей души и тела, согласно мифологической и пифагорейской модели мира, держатся музыкальным согласием. Этот же тезис лежит в основе миропонимания, в основе эстетики древней и средневековой Индии. По индуистскому учению, звук (када) - это энергия космоса, давшая начало жизни, а ритм развития Вселенной воплощается определенными сочетаниями звуков. Семь основных ступеней индийских ладов тоже соотносятся с семью планетами солнечной системы.

Культовая музыка древней Индии называлась «марга сангита», что означает «музыка Пути». Она настраивала человека в унисон с космосом и использовалась для медитаций, в которых постигались тайны мироздания.

Арабские энциклопедисты X века, входившие в тайную организацию «Чистые братья и верные друзья» также считали, что музыкальные лады и ритмы имеют внутреннюю связь с небесными светилами, временами года и суток, цветами, запахами, темпераментами людей - словом, практически со всеми явлениями мира (Гудимова 1999: 7-12). Идея мировой музыки нашла свое отражение и в русской культуре. «Дух музыки опочил над хаосом: и был свет - первый день творения». Музыка - демиург, созидающий «и ветхую землю нашу и новую землю чаяний наших» (Белый 1994: 175-176). Музыка выражает единство, связующее миры бывшие, сущие и будущие, еще более совершенные. В музыке звучат для нас намеки будущего совершенства: «Наше прошлое - музыка как норма, наше будущее - музыка как ценность» (Белый 1994: 172).

В разные времена человек пытался описать музыку. Музыкальная картина мира постоянно вербализовалась, так как сознание человека способно к интермодальному восприятию знаковых систем, а язык является именно такой универсальной знаковой системой, с помощью которой мы можем описать другие знаковые системы (Кульпина 2002: 104,115).

Описать музыку значит вербализовать слышимый универсум - «тончайшую стихию», объединяющую воедино все субстанции живой и неживой природы. Язык описания музыки - это «обширная тема, связанная, в частности, с проблематикой взаимодействия вербальных и невербальных семиотических систем» (Кульпина 2002: 103). Эта связь сложна и опосре-дованна. Итак, в данной работе исследуется то вербальное выражение музыки, которое заключено в терминологии этой области искусства.

Работа представляет собой сравнительно-сопоставительное изучение музыкальной терминологии младописьменных языков - осетинского (в двух его разновидностях: иронском и дигорском) и адыгских (адыгейского и кабардино-черкесского). Привлекаемые к исследованию языки, согласно генеалогической классификации, относятся к разным языковым семьям. Осетинский - индоевропейская языковая семья, иранская группа, иронское (восточное) и дигорское (западное) наречие; осетины - потомки аланов-скифов (Реформатский 96: 412).

Под общим названием «адыгские»'объединяются: кабардино-черкесский и адыгейский (наречия: абадзехский, бжедугский, шапсугский) языки - кавказская языковая семья, западная группа абхазо-адыгских языков, черкесская подгруппа (Реформатский 96: 422).

К младописьменным же осетинский и так называемые адыгские языки относятся вследствие общего деления всех литературных языков на старописьменные и младописьменные. Младописьменными считаются языки, которые приобрели письменность после 20-х годов XX столетия. Адыги -это самоназвание некогда существовавшего единого племени, объединявшего три народности (адыгейцев, кабардинцев, черкесов). Поэтому в культуре и языках этих народов сохранилось очень много общего, что и породило к жизни объединяющий термин «адыгский».

Истории было угодно свести осетин, кабардинцев, адыгейцев и черкесов на едином северокавказском пространстве, объединив их на многие столетия отношениями соседей. Сходные природно-климатические, географические, общественно-политические и социальные условия жизни, а также систематический обмен опытом сформировали яркие и самобытные, но в то же время имеющие-очень много общего, национальные культуры этих народов. Особый интерес привлекают к себе достижения в области духовной культуры. Объектом специального исследования в настоящей работе явилось искусство музыки и танца и отражающая понятия этой области искусства соответствующая терминология.

Как известно, термин является основной единицей специальной лексики. Напомним, что в ее состав входит целый ряд других единиц, среди которых специалисты выделяют следующие виды специальных лексем: термины, номены, терминоиды, предтермины, квазитермины, прототермины, профессионализмы и профессиональные жаргонизмы (Гринев 1993).

Современное состояние науки позволяет предложить следующее определение термина: «Термин - это слово или подчинительное словосочетание, имеющее специальное значение, выражающее и формирующее профессиональное понятие и применяемое в процессе познания и освоения научных и профессионально-технических объектов и отношений между ними» (Кобрин, Головин 1987: 5).

Функцией термина является концептуально-информационное обслуживание специальных областей человеческой деятельности: науки, техники, производства, управления, торговли, дипломатии, политики, искусства, культуры, сельского хозяйства, ремесел и т.д. При этом термин называет конкретные и абстрактные предметы и явления, относящиеся к этим областям. «Эту функцию выполняет слово, взятое из общеупотребительной лексики или специально для этой цели конструированная лексема. Эта единица в структурно-субстанциональном отношении является лексемой, а как функциональное явление - термин» (Комарова 1979: 9).

Термины образуют в языке особый пласт лексики, который в рамках того или иного естественного национального языка выступает в нем в качестве его функциональной разновидности. Совокупность прочно установленных в данной науке терминов образует терминологию данной науки.

В каждой определенной отрасли науки и техники терминология представляет собой исчислимую систему. Нельзя изъять или прибавить к этим системам какую-нибудь часть, не изменив других частей, не вызвав общей перегруппировки терминов. Поэтому можно говорить о структуре терминологий в самом точном и строгом научном смысле.

Весьма плодотворной в этом плане является разработанная А.А. Реформатским теория терминологического поля. Полем для единичного термина является данная терминология, терминология данной области науки, техники, культуры и т.д. Вне этого поля термин теряет свою характеристику термина. Терминологическое поле идиоматично для каждой терминологии. Оно покрывает всю систему понятий данной науки. Термин всегда занимает строго определенное место в «матрице» данного терминологического поля, он предельно парадигматичен. Для каждого термина весьма существенна «значимость», его valeur в соссюровском понимании этого слова, значимость, которая определяется окружением, вытекает из противопоставления одного элемента всем другим элементам системы (Реформатский: 1961).

Терминология - это совокупность терминов профессиональной сферы деятельности (области знания, техники, управления, культуры и т.д.), связанных друг с другом на понятийном, тематическом, лексико-семантическом, словообразовательном и грамматическом уровнях (Головин, Кобрин 1987: 67).

Считая функциональный подход к различению термина и нетермина наиболее приемлемым, термин в нашей работе определяется как «слово или словосочетание (образованное на базе подчинительных связей, имеющее профессиональное значение, выражающее и формирующее профессиональное понятие и применяемое в процессе (и для) познания и освоения некоторого круга объектов и отношений между ними - под углом зрения определенной профессии» (Березин, Головин 1979: 264).

Это определение может использоваться как рабочее. Оно имплицитно содержит в себе указание на то, что терминологические единицы не являются равноценными с точки зрения их понятийного содержания. Последнее представляется весьма важным при построении классификации терминов.

Обсуждаемым в современном терминоведении является вопрос о структурировании терминологии. Так, известный лингвист и терминолог В.М.Сергевнина считает, что «все термины одной отрасли знания или профессиональной деятельности образуют терминологию, т.е. единое целое, состоящее из элементов (терминов), обязательно взаимосвязанных на экстралингвистическом (т.е. понятийном или предметном) уровне, на лингвистическом же уровне связи могут отсутствовать. Каждая терминология состоит из большего или меньшего количества терминосистем, т.е. целого, состоящего из элементов, обязательно взаимосвязанных как на экстралингвистическом, так и на лингвистическом уровне. Иерархия может быть продолжена выделением в терминосистемах микросистем, в последних - подсистем, состоящих из рядов терминов, объединенных каким-либо типом связи» (Сергевнина 1981: 66).

При этом терминология представляет собой открытую, наиболее динамично и быстро развивающуюся часть словарного состава любого развитого языка. Проблемы терминологии являются актуальными для любой отрасли знания и чем такая отрасль специфичнее, тем более остро встают в ней эти проблемы. Поэтому на протяжении всей истории науки учеными предпринимались попытки исследования различных терминологий. Однако для исследования терминологии необходимо знать ее языковые особенности, закономерности образования и развития. Это является основной задачей специалистов-терминологов. Они вырабатывают рекомендации по упорядочению, совершенствованию и наиболее эффективному использованию терминов и терминологий. .

Актуальность темы обусловлена, прежде всего, необходимостью дальнейшего изучения как собственно языковых, так и социокультурных источников развития лексических систем младописьменных языков, в том числе и музыкальной терминологической лексики. В последние годы как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике большое внимание уделяется всестороннему изучению проблем терминологии различных областей знания. Особое место среди развивающихся систем терминологической лексики занимает терминология музыки, которая на сегодняшний день продолжает оставаться недостаточно изученной. Это относится и к музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков, которая до настоящего времени не была предметом специальных лингвистических, тем более сопоставительных исследований.

Помимо научных публикаций автора предлагаемой работы (Тото-оновой И.Х. 2000-2003) в области осетинской музыкально-хореографической терминологии, известно лишь несколько примеров обращения к подъязыку музыки, как предмету лингвистических наблюдений. Однако эти работы затрагивают отдельные стороны музыкальной терминологии осетинского языка и ограничиваются анализом единичных терминов (Алборов 1979; Таказов 2000; Цекоева 2000). Что касается адыгских языков, то здесь можно назвать «Словарь музыкально-хореографических терминов адыгских языков», составленный искусствоведами Н.Гишевым и А.Соколовой, включающий 145 слов (Эльбрус 1999: 207-222).

Все другие попытки по описанию и изучению данной терминологии носят фрагментарный и отрывочно-спорадический характер. Обычно исследователями ставятся частные искусствоведческие (Галаев 1964; Туганов 1957; Хаханов 1983; Цхурбаева 1957, 1959; Шавлохов 1980; Ашхотов 1995, 2000; Кумехова 2000; Левин 1968; Соколова 1986, 1988, 1991, 1993; Шу 1964, 1976, 1992 и др.) или этнографические (Алборов 1992; Капоев 1999; Кокойти 1958; Магометов 1968; Бгажноков 1991; Налоев 1978, 1986; Тлехуч 1991; Чич 1991 и др.) задачи. Следовательно, уже давно назрела необходимость объединить результаты предыдущих изысканий и провести лингвистический анализ музыкальной терминологии указанных языков, сопоставить его результаты и выявить специфику, сходства и различия музыкальных терминосистем.

Цели диссертационной работы заключаются в развитии основных понятий современного терминоведения; описании терминологической лексики внутри терминосистемы; выявлении структуры, состава, особенностей и закономерностей формирования и развития одной из самых интересных с лингвистической точки зрения профессиональных подсистем языка - музыкальной терминологии; сопоставительном анализе национальных музыкальных терминологий осетинского и адыгских языков; описании особенностей функционирования музыкальной терминологии в современной лексической системе; представлении различных подходов к классификации данной терминологии.

Исследование потребовало поиска единого подхода для описания терминологий изучаемых языков. Такое единство обеспечили методы инвентаризационного типологического терминоведения, которое позволило выделить и описать формальные, семантические, исторические (этимологические, генетические, хронологические, диахронические) и функциональные параметры исследуемых терминов и терминологий, необходимые для их последующего сопоставления.

Реализация поставленных целей предполагала решение следующих задач:

1) отбор источников (словарей, справочников, энциклопедий, монографий, научных статей и других текстов, в которых содержатся изучаемые термины);

2) выбор терминов музыкального искусства из анализируемых источников;

3) инвентаризация терминов в связи с отсутствием в осетинском и адыгских языках словарей и словников музыкальных терминов (хотя, как отмечалось выше, адыгские языки частично зафиксировали терминологию данной предметной области в «Словаре музыкально-хореографических терминов»);

4) лексикографическая обработка собранного материала: приведение единиц в единообразную грамматическую форму, снабжение омонимичных и полисемичных терминов пометами, при необходимости уточнение значения и формы терминов;

5) упорядочение изучаемых терминов по тематическому признаку;

6) построение терминосистем и их сопоставительный анализ.

Ограничиваться сопоставлением отдельных терминов было бы неправильно, так как полноценная оценка термина вне соответствующей терминологии в данном случае является невозможной и на практике к анализу любого термина неминуемо в той или иной степени привлекается его окружение.

На последнем этапе проводилась работа по выявлению сходств и различий исследуемых терминологий, процессов ее образования, становления и развития, а также составление словников музыкальной терминологической лексики осетинского и адыгских языков в соответствии с изученными терминосистемами. Словники оформлены в данном исследовании как приложения.

Инвентаризация терминологии может быть самостоятельной работой, результатом которой является описательный терминологический словарь, но чаще всего она является предварительным условием и этапом работы по упорядочению терминологии, и тогда ее результатом является словник - собрание терминов, упорядоченное по определенному признаку, например алфавитному или тематическому (Гринев 1993: 17).

Критериями включения в словник отобранной специальной лексики явились: важность (или семантическая ценность) термина, его употребительность (частотность), тематическая принадлежность, системность, тер-минообразовательная способность, синхронность (временной фактор), нормативность и сочетаемость. При отборе лексики и подготовке словника системность является наиболее верным, гарантирующим полноту представления материала путем выделения терминов определенной предметной области. Она дает возможность определить границы отдельных тематических подразделов специальной лексики данной области, установить четкие рамки словаря, отсеяв случайные термины, выявить возможные синонимы и лексические лакуны.

Работа выполнена в русле сопоставительных и типологических исследований, представляющих собой одно из основных направлений в современном языкознании и терминоведении.

Сопоставляемые явления рассматриваются в синхроническом аспекте, а при необходимости привлекаются данные диахронии и смежных с лингвистикой наук - антропологии, этнографии, фольклористики, искусствоведения, музыкознания, истории науки и техники, всеобщей истории и др., которые помогают установить время и особенности зарождения и развития отдельных, интересующих в ходе исследования единиц изучаемых музыкальных терминологий.

В работе применяется компаративная методика исследования, позволяющая автономно рассмотреть и описать терминосистемы осетинского и адыгских языков, а затем сопоставить полученные результаты.

Рассмотрение терминов как «сгустков смысла» и определение роли термина в истории материальной и духовной культуры народа позволили использовать в работе элементы терминоведческого, филологического и когнитивного подходов, а также совместить динамический, историко-культурный и этнолингвистический аспекты исследования.

Объект и конкретные задачи исследования определили выбор методов лингвистического анализа. В качестве основного в работе используется описательный метод, который предполагает наблюдение над языковыми фактами с их последующим анализом и определением их закономерностей. Наряду с описательным методом с целью получения более объективных данных применяется метод дефинитивного сопоставления, который обеспечивает выявление и определение единиц музыкальной терминологии. В работе используется также метод компонентного анализа, позволяющий глубже проникнуть внутрь семантической структуры термина, выделить составляющие его компоненты, определить семантический объем термина и изменения в семантике при его функционировании.

В работе применяются и другие методы, типичные для современного терминоведения: метод анализа структуры и конструирования термино-систем, метод внутренней реконструкции, приемы выявления термино-элементов и расчленения сочетаний терминов; метод аспектации, способствующий углубленному исследованию сложных и многоструктурных терминологических явлений. Использовались также такие частные приемы и методы, как таксономическая характеристика языковых явлений и общенаучные: метод сопоставительного анализа, обобщения, аналогии и др.

Источниками материала исследования послужили: теоретические работы в области терминологии (научные статьи в журналах и сборниках, монографии, диссертационные исследования), искусствоведческая и этнографическая литература, тексты художественной литературы, различные справочники, энциклопедии, словари (специальные, толковые, терминологические, историко-этимологические и др.). Музыкальные термины представлены систематично и в общих переводных словарях, данные из которых иногда даже расширяют материал общих толковых, тематических и специальных источников.

Достоверность полученных результатов и обоснованность сделанных выводов обеспечиваются обширным языковым материалом, подтверждающим теоретические положения диссертации, и соответствующими исследовательскими приемами, адекватными положениям теории термина и терминологии. Собранная картотека (около 1000 терминов) была подвергнута лингвистическому анализу в двух сферах - в сфере фиксации (словари) и в сфере функционирования (несловарные тексты).

Научная новизна работы заключается в том, что:

- впервые объектом специального лингвистического исследования стала музыкальная терминология осетинского и адыгских языков, при этом исследование носило сопоставительный характер;

- впервые собран столь обширный массив музыкальных терминов из разнообразных источников, дана лексикографическая обработка анализируемого материала, проведена его лексико-семантическая классификация и сопоставительное изучение выделенных систем;

- впервые сделана попытка составления словаря музыкальной терминологической лексики осетинского и адыгских языков;

- изучение собранного материала позволило сделать заключение о самобытном пути развития музыкальной терминологии в младописьменных языках, в частности осетинском и адыгских, которые ранее не отмечались.

Полученные данные позволяют дать ответ на вопрос о степени и границах реализации общетерминологических свойств специальной лексики и терминологизируемых явлений в области музыкальной терминологии. Результаты исследования вносят определенный вклад в разработку общетеоретических вопросов развития терминологий различных предметных областей, в решение таких актуальных проблем современного терминоведения, как сущность термина, явление терминологизации и детерминологизации, виды терминологий, взаимодействие специальной лексики со словами общенародного языка. Разрабатывается ряд лингвистических проблем двуязычной терминографии. Обсуждается вопрос о взаимосвязи языка и культуры с целью подтверждения тезиса о социокультурной составляющей терминологии, что отражается в определении роли этно-образующей функции языка в формировании меж- и внутриэтнических пространств младописьменных языков. На примере музыкальных обозначений вскрываются пути становления языковых картин мира. Здесь подчеркиваются два существенных момента: а) ЯКМ не является уже сложившейся данностью (как это нередко представлено во многих этнокультурных трудах); б) развитие ЯКМ - это извечное балансирование между фрагментами или осколками разных картин мира.

Выявляются глубинные сходства и различия исследуемых языков и культур. Высказывается мнение о том, что особенности осетинской и адыгской музыкальных культур обусловлены континуально-циклическим (мифологическим) типом мышления. При этом национально-культурная семантика термина определяется как необходимый и определяющий компонент значения термина, выводящий его на деятельностный уровень языковой единицы.

Полученные выводы и наблюдения могут быть использованы в практике исследования широкого круга общеязыковых и собственно термино-ведческих проблем. Материалы проведенного исследования могут найти применение при создании общей картины становления терминосистем младописьменных языков, использоваться в работах по историческому тер-миноведению, ономасиологии, лексикологии, семиотике и общему языкознанию. Кроме того, материалы исследования могут применяться в практике преподавания вузовских курсов истории младописьменных литературных языков, на спецкурсах и спецсеминарах по терминоведению и лексикографии.

Материал работы может быть полезен при совершенствовании отдельных терминологий, при изучении проблем терминологии в целом и отраслевых терминосистем. Собранные данные могут быть использованы и в лексикографической практике при составлении толковых, терминологических, нормативных и др. словарей. Материал исследования может использоваться для написания профессионально-ориентированных текстов и пособий, способствующих формированию у учащихся необходимой компетенции в области национальной терминологии музыки и хореографии, искусства и духовной культуры современного общества.

Данное исследование может послужить основой для дальнейшей теоретической и практической работы специалистов в этой области. Следующим этапом работы может стать упорядочение терминологии музыкальной сферы и создание словаря музыкально-хореографических терминов исследуемых языков. В этом заключается собственно научное и социокультурное значение представленной работы.

Результаты проведенной работы по теме диссертации доложены и обсуждены в Московском государственном лингвистическом университете на общеуниверситетских научных и научно-методических конференциях, на заседании кафедры общего и сравнительного языкознания.

По материалам диссертации были сделаны доклады на ежегодных международных чтениях памяти кн. Н.С.Трубецкого «Евразия на перекрестке языков и культур». Проблемы сравнительной лингвокультурологии. - М., 2000; «Вавилонская башня: Слово. Текст. Культура». - М., 2002.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Тотоонова И.Х. К классификации осетинских музыкальных терминов // Проблемы сравнительной лингвокультурологии. Ежегодные международные чтения памяти кн. Н.С.Трубецкого 17-18 апреля 2000. «Евразия на перекрестке языков и культур»: Тез. докл. - М.: МГЛУ, 2000. - 0,1 пл.

2. Тотоонова И.Х. Семантические группы осетинских танцевальных терминов // Социокультурное варьирование в языке / Редкол.: О.Л.Каменская (отв. ред.) и др. - М., 2001. - 0,7 п.л. (Сб. науч. тр./МГЛУ. - Вып. 452)

3. Тотоонова И.Х. Особенности осетинского музыкального мышления // Вавилонская башня: Слово. Текст. Культура. Ежегодные международные Чтения памяти кн. Н.С.Трубецкого. - 2001 МГЛУ (16-17 апреля 2001). «Евразия на перекрестке языков и культур»: Тез. докл.- М., 2002. - 0,1 пл.

4. Тотоонова И.Х. Термины музыкального искусства в нартовском эпосе осетин // Проблемы коммуникативной лингвистики / Редкол.: ОЛ.Камен-ская (отв. ред.) и др. - М., 2002. - 0,8 пл. (Вестник МГЛУ. - Вып. 468).

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Этнолингвистический анализ музыкальной терминологической лексики в младописьменных языках"

Выводы к главе 4 на и в синонимическом ряду терминов с общим семантическим ядром: осет. шл — хъсер - мыр «звук», которые содержат в своей структуре и интегральные, и дифференциальные семы, характеризуются частичной взаимозаменяемостью и оттенками значения. Причиной появления таких относительных синонимов в языке являются разные признаки денотата, положенные в основу номинации.

4. В музыкальной терминологии звукоподражаний осетинского языка особо выделяются такие явления неживой природы, как отзвук и эхо, нашедшие свое выражение в народной песенной культуре. При этом осетинское зоггъогидор «эхо» означает буквально «говорящий камень» (звук, отраженный от скал). В живой природе главные певцы - птицы, что вполне естественно. Помимо пения птиц к музыкальным звукоподражаниям в осетинском языке относятся звуки, издаваемые самыми разными животными: карканье, мяуканье, блеяние, мычание, ржание, ревение. Все они обозначаются термином уасын : уаст | уасун : уаст, который также имеет значение «играть на каком-либо духовом инструменте».

5. Прямой связи актуального употребления терминов, восходящих к звукоподражательным словам, с их какими-то дискурсивными особенностями не наблюдается. Исследуемый материал показывает, что разные по происхождению термины не имеют гносеологических особенностей в актуальном функционировании терминосистемы. Тем самым, не подтверждается часто оспариваемый тезис о существовании предпочтительных терминообра-зовательных структур (с прозрачной внутренней формой, мотивированных и подобных). Важнее всего, чтобы термин имел четкое целевое назначение или в момент его создания, или затем в течение длительной традиции.

Собранный и проанализированный материал терминологической лексики музыкальных звукоподражаний показывает идентичность состава единиц терминологической лексики в осетинском и адыгских языках, а имеющиеся расхождения объясняются грамматическими и словообразо-« вательными особенностями конкретных языков.

Заключение

Проведенный анализ музыкальной терминологической лексики младописьменных языков - осетинского (двух его литературных вариантов - иронского и дигорского) и адыгских (адыгейского и кабардино-черкесского) - позволяет прийти к некоторым общим выводам.

1. Музыкальная терминология является неотъемлемой частью соответствующей подсистемы специальной лексики литературного языка и подчиняется всем базовым законам, присущим последней. Сопоставительный анализ музыкальных терминологий осетинского и адыгских языков выявил общность структурно-семантических и функциональных параметров исследуемой терминологии. Это позволило выстроить для каждой группы языков (иронского и дигорского, с одной стороны, и адыгейского и кабардино-черкесского - с другой) иерархии из трех терминологических систем («вокальное искусство», «инструментальное искусство», «звукоподражания») и ряда микросистем с организующими центрами: «голос», «песня», «музыкальные инструменты» и «инструментальные жанры» и подсистем «жанры народных песен», «музыканты исполнители» и «игра на музыкальных инструментах».

Микросистемы музыкальных терминов строятся по ядерно-периферийному принципу с базовым термином в качестве ядерных элементов. Представляя собой наиболее частотную единицу, базовый термин обладает емкой семантикой, информативностью, простотой структуры и хорошими деривационными возможностями. Этим требованиям полностью отвечают следующие базовые термины: осет. хъселсес \ гъселсес (хъур) «голос», зарсег | зар «песня», фсендыр \ фсендур «обобщенное название музыкального инструмента», цагьд «игра на каком-либо музыкальном инструменте», «мелодия», «наигрыш», «музыкальное сопровождение чего-либо» и адыгск. макъэ | макъ «голос», «звук», орэд \ уэрэд «песня», «мелодия», «наигрыш», пщынэ «обобщенное название музыкального инструмента». Подсистемы являются полицентрическими и составлены семантическими рядами терминов, связанных между собой на понятийном и лексико-семантическом уровнях. Терминологические единицы отражают гиперо-гипонимические, эквони-мические и партитивные отношения понятий данной сферы.

2. Прослеживается идентичность состава терминологической лексики конкретных рубрик и подрубрик в анализируемых терминосистемах осетинского и адыгских языков. Однако полного совпадения состава рассматриваемых терминосистем не наблюдается. Это во многом обусловлено этнокультурными особенностями исторического развития самих народов. Адаптация терминологической лексики, заимствованной из русского языка или через него, в отмеченных языках также происходит неодинаково.

3. В музыкальной терминологии исследуемых языков и культур отмечается одна важная особенность: во всех указанных языках отсутствует исконное обозначение понятия «музыка», для этой цели существует заимствованный из русского языка термин. В этносознании данных народов нет целостного обобщенного восприятия этой абстрактной категории понятия, объединяющего в себе (и особенно сегодня) самые различные явления. Как в осетинском, так и в адыгских языках здесь четко выделяются две составляющие музыкального искусства: голос и песня (вокальное искусство), с одной стороны, и музыкальный инструмент и инструментальные мелодии и наигрыши (инструментальное искусство) - с другой.

Причем сами эти понятия также неоднозначны, что отражается в своеобразии явлений полисемии музыкальной терминологической лексики, к которой относятся термины - лексико-семантические варианты слов общего языка. Такие термины-полисеманты, как адыгск. макъэ | макъ «голос», «звук», «шум» и орэд | уэрэд «песня», «мелодия», «наигрыш» объединяют в своей семантической структуре понятия, обозначающие явления различных сфер музыкального искусства и относящиеся в терминологии данных языков к разным терминосистемам. Неспецифически музыкальные терминологические единицы образуют группу функционально полисемичных терминов с широкой семантикой. В основном это мотивированные слова, их мотивированность привнесла с собой в терминологию в качестве балласта их общеязыковое значение, что затрудняет их терминологическое восприятие. К таким терминам относятся, например, осет. хъселсес | гъселсес (хъур) «голос», реализующие в терминологии одно из своих второстепенных значений и имеющие в качестве основного значения: «рот» («горло», «глотка»). Для распознавания терминологических значений таких терминов требуется знание контекста.

Интересен факт обозначения понятия «песня» в осетинском и адыгских языках обобщающим термином осет. зарсег \ зар и адыгск. орэд | уэрэд, который также может использоваться и по отношению к различным жанровым разновидностям песни. Исключение составляют в осетинском языке: эпическая песня - кадсег | кадсенгсеч и песня-плач (причитание) -хъарсег | гъарсенгсе, а в адыгских: песни о нартах - пщынатлъ | пшынатлъэ и песни-причитания (в похоронном обряде) - пчъэ | бжэ.

Само понятие «песня» в рассматриваемых музыкальных культурах очень объемно и включает в состав своей структуры сложную иерархию многоуровневых классификаций с делением на жанровые области, циклы, семейства, виды и подвиды.

4. Наблюдается также процесс гипонимизации терминов. Наиболее наглядно это прослеживается на примере таких единиц музыкальной терминологии, как осет. фсендыр | фсендур и общеадыгск. пщынэ, обозначающих на сегодняшний день музыкальный инструмент вообще, а также гармонику. При этом устанавливается способность данного термина выступать в качестве составной части сложных терминологических наименований, называющих исключительно струнные музыкальные инструменты.

Единицы музыкальной терминологии исследуются в работе с точки зрения их номинации, словообразовательного потенциала, структурного состава, происхождения и употребления в речи. В результате такого многоаспектного анализа терминов на первый план выступает их этнолингвистическая составляющая, т.е. такое явление, когда при упоминании термина возникают ассоциации с самим народом и его культурой (ср. русское балалайка).

5. В соответствии с современной теорией, утверждающей существование непосредственной взаимосвязи и взаимовлияния особенностей окружающей среды (климата, природы и, в первую очередь, рельефа местности) на язык, миропонимание и мироощущение народа, определенная группа слов выделяется в диссертации в отдельную терминосистему. Критерием их выделения послужило их музыкальное звукоподражательное происхождение. В некоторых случаях музыкальная основа рассматриваемых терминов на первый взгляд не совсем ясна. Однако она легко вскрывается путем историко-этимологического ретроспективного анализа.

Исследуемый материал показывает, что прямой связи между актуальным употреблением термина, восходящего к звукоподражательному слову, с его какими-то дискурсивными особенностями не наблюдается. И разные по происхождению термины в актуальном функционировании терминосистемы гносеологических особенностей не имеют. Если без этих слов нельзя обойтись при описании музыкальной жизни, то они являются музыкальными терминами. А конкретно решать, термин это или нетермин, может только специалист.

6. Лингвистическая и культурно-историческая оценка состояния музыкальной терминологии младописьменных (осетинского и адыгских) языков помогает проследить некоторые тенденции в развитии процессов номинации специальных понятий: 1) обозначение понятий различными видами терминологической лексики с преобладающими признаками языкового субстрата; 2) привлечение в терминологию нетерминов и 3) появление собственно терминов с ослабленными признаками языкового субстрата, способных адекватно обозначать понятия в системе понятий.

Учитывая эти особенности, можно говорить об условном характере наименований «термин» и «терминология» применительно к музыкальным терминологиям младописьменных языков (в частности, осетинского и адыгских). Следовательно, в качестве элементов терминосистемы в музыкальной терминологии указанных языков выступают единицы терминологической лексики живого естественного языка.

7. В терминологической лексике музыки осетинского и адыгских языков преобладают единицы - лексико-семантические варианты слов общего языка. Выступая внутри терминологической системы в узкопрофессиональном значении, они тем не менее не теряют связи с общим языком, вследствие чего имеют, как правило, ослабленные терминологические характеристики и могут не отвечать таким основным лингвистическим свойствам и требованиям, предъявляемым к термину, как точная соотнесенность с выражаемым понятием, однозначность в пределах терминологической системы, отсутствие синонимии и др.

При этом важно отметить, что центральное положение в термино-системах исследуемых языков занимают именно терминологические единицы, базирующиеся на исконной лексике и не отвечающие порой основным свойствам и требованиям, предъявляемым к термину. В то время как заимствованные слова, являющиеся терминами в строгом понимании, занимают не совсем определяющее, нецентральное положение.

8. Обнаруживается своеобразие семантики музыкальной жанровой терминологии. При этом под музыкальным жанром понимаются исторически сложившиеся разновидности музыки и музыкальных произведений, определяемые социальными условиями их бытования, составом исполнителей, особенностями содержания и структуры.

Сложный характер музыкальной жанровой терминологии исследуемых языков обусловлен прежде всего явлениями иерархичности и разветвленное™ музыкальных жанров, которые порождают взаимовлияние и нестабильность семантических границ музыкальной жанровой терминологии и вызывают их расширение. Это приводит к нарушению одного из основных лингвистических признаков термина: признака однозначности и точности значения.

Современные жанровые обозначения в осетинском и адыгских языках нередко связывают одно название с многими моделями, иногда весьма разными. В некоторых случаях наблюдается существование одних и тех же жанровых терминов для обозначения жанров в различных областях музыкального искусства. Нестабильность и изменчивость семантических границ в музыкальной жанровой терминологии вызваны непрерывным процессом движения творческой музыкальной мысли, то есть экстралингвистическими факторами.

9. Разнокачественность специальных понятий и объектов сферы музыкального искусства находит свое отражение в разноструктурности и полифункциональности лексического состава соответствующих термино-систем. Становление музыкальной терминологии в подсистеме специальной лексики осетинского и адыгских языков совпало с завершением процесса образования литературного национального языка. Данная терминология отразила существенные черты языкового состояния различных эпох. Динамическое развитие этой области искусства приводило к быстро-. му росту специальной лексики, неоднородной по происхождению, структурно-семантическим и функциональным свойствам.

Следовательно, в ее состав входят самые разные терминологические единицы, дифференцируемые с точки зрения их понятийной содержательности. Это позволяет говорить о так называемой «терминологической лексике» музыки, куда наряду с собственно терминами входят: номены, , профессионализмы, предтермины, прототермины и другие термино-подобные единицы, не имеющие пока еще рефлексированного терминологического содержания и называемые в терминоведении терминоидами.

10. Поскольку в целях сбора музыкальных терминологических единиц использовалась литература разных жанров (словари, учебники и учебные пособия, статьи из научных сборников и специальных журналов, произведения художественной литературы, этнографические справочники, монографии и т.д.), говорить об однородности полученного материала было бы слишком смело. Это означает, что здесь собраны термины двух сфер: сферы фиксации (элементы терминологии, зафиксированные в различного рода словарях и справочниках) и сферы функционирования (термины речи из реальных текстов как специально ориентированной, так и неспециальной литературы).

11. При этом одну из основных особенностей развития терминологии всех исследуемых языков, называемых в данной работе «младописьменными» (с некоторой оговоркой, так как на осетинском письменность возникла еще в середине XIX в.), составляет деление терминологической лексики на две категории: исконные и заимствованные слова.

Историческое ядро музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков составляют исконные термины, которые в отмеченных языках не только преобладают, но и определяют понятийно-терминологический состав и развитие данной терминологии.

Заимствованные термины, в свою очередь, делятся на три класса: 1) ранние заимствования, воспринимаемые в языке, как собственные (это могут быть слова и термины, заимствованные из языков соседних народов); 2) заимствования из русского языка или через него (причем общепринятое в младописьменных языках деление заимствованной лексики на дореволюционные и послереволюционные в музыкальной терминологии оказывается несостоятельным, так как обе эти категории музыкальных терминологических заимствований в языке-акцепторе сохраняют орфоэпию и орфографию языка-источника) и 3) так называемые «используемые» термины, т.е. воспринятые из какого-либо языка на какой-то очень непродолжительный период и имеющие большей частью экзотическое западное происхождение, звучание и написание.

С учетом этого фактора «используемые» термины имеют ограниченный период «жизни» в языке и, отслужив свой срок, выходят из речевого обихода, практически полностью стираясь в памяти говорящего. Данную категорию едва ли можно назвать полноценными заимствованиями. С этой оговоркой они именуются в настоящем исследовании как «используемые».

12. Особый интерес представляет сравнительный анализ исконной терминологии в разносистемных языках, каковыми являются осетинский, с одной стороны, адыгейский и кабардино-черкесский - с другой. Исконная лексика обладает особой лингвоинформационной и социокультурной значимостью. Являясь наиболее организованной и в то же время наиболее подвижной частью языка, она в большей степени, нежели другие лексические единицы, отражает его состояние и закономерности развития.

Вовлечение в анализ широкого культурно-исторического и социального контекста позволило рассматривать исконные и заимствованные пласты музыкальной терминологии как «мостики» между современными и древними представлениями осетин и адыгов о мире, а терминологию исследуемых языков как систему фиксации их культуры. Что касается этнической культуры, то носители отмеченных языков весьма близки, так как многие столетия эти народы проживали в одинаковых социально-экономических условиях на Северном Кавказе и выработали единый менталитет горских народов. Это не могло не сказаться и на их музыкально-танцевальной культуре и на соответствующей терминологии.

Анализ музыкальной терминологии позволяет видеть когнитивные аспекты сопоставительных исследований, так как в зеркале лингвистических фактов отражаются этнокультурные данные, говорящие о близком контактировании народов на Северном Кавказе, об их многоплановом взаимовлиянии, а следовательно, об общности их картин мира. Более того, культурную общность народов региона во многом укрепило русское влияние, которое столетиями испытывали горцы во всех областях культуры (стоит отметить и факт наличия культурного влияния горцев на русских, что особенно рельефно выступает в музыкальной и танцевальной культуре терского казачества).

13. Язык и музыка являются параллельными семиотическими системами. Однако их объединяет многое. Обе они направлены на познание и интерпретацию мира, носят творческий характер, опираются на комплексные когнитивные процессы, предполагают реализацию коллективных интенций и участвуют в формировании картин мира.

Музыкальная картина мира является важнейшей составляющей этносознания кавказских народов, так как их миропонимание наполнено музыкальными образами. Это говорит о существовании в языках и культуре этих народов следующей триады: язык - музыка - картина мира.

14. В рамках естественно развивающейся музыкальной культуры осетинского и адыгских народов четко выделяется поляризация двух типов мышления: континуально-циклического (устной традиции) и дискретно-линейного (языка письменных знаков). В свою очередь, континуальность можно рассматривать как имманентное свойство мифосознания, представляющего собой одну из констант человеческой психики и мышления. Такой вывод можно сделать, учитывая известную роль чувственных представлений, ощущения единства мира и свойственного самосознанию этих культур принципа «все во всем». Исходя из этого, музыкальный фольклор можно отнести к мышлению мифологического типа, которое опирается на понятия единачапия, возрождения и цикличности. Миф сохранился в чистом виде в устной традиции.

Дискретно-линейное мышление свойственно языку письменных знаков. Оно представляет мир, как цепочку событий, следующих друг за другом во временной плоскости. Письменность пришла в эти языки, когда изначально древние мифологические представления уже постепенно начали стираться и их сменяла (вытесняла) современная картина мира. Письменный язык накладывает определенные ограничения и устанавливает рамки сложившейся традиции, определяя, таким образом, ее рефлексирующее начало. Континуальность как доминанта мышления является общей чертой исследуемых музыкальных культур.

15. Все выше изложенное исчерпывает заявленную линию научного исследования, но требует соответствующего уточнения ее перспективы. Перспектива заключается в следующем.

Исследования в области музыкальной терминологии осетинского и адыгских языков могут и должны быть продолжены в различных направлениях. По-прежнему актуальны проблемы выявления общих закономерностей развития и динамики словарного состава музыкальной терминологической лексики указанных языков. Нуждается в дальнейшей разработке вопрос об определении особенностей статических и динамических, синхронических и диахронических аспектов в становлении, развитии и функционировании музыкальной терминологии младописьменных языков.

Необходимо продолжить выявление диалектных зон и определение роли различных генетических пластов музыкальной терминологии в процессе формирования общенационального словаря, изучение механизма терминологизации специальных наименований (общеупотребительной и диалектной лексики), способов образования, особенностей семантики и функционирования, а также структурно-грамматических характеристик, установление словообразовательной активности и сочетаемости и т.д.

Требует также выяснения степень родства и взаимодействия различных профессиональных терминологий подъязыка искусства друг с другом, определение их сходств и различий. Плодотворным может оказаться выявление и лингвистическая характеристика различных стратификационных разрядов специальной лексики в терминологиях музыки отдельных языков.

Важна дальнейшая теоретическая и практическая работа в области осетинской и адыгской терминографии. Собственно лингвистический и социокультурный интерес может представлять существующий пока лишь только в проекте осетинско-адыгско-русский терминологический словарь музыкально-хореографической лексики.

Список научной литературыТотоонова, Ирина Хушиновна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Абаев В.И. Избранные труды: В 4 т. Т.1. Религия. Фольклор. Литература. - Владикавказ: Ир, 1990. - 638 с.

2. Абаев В.И. История языка и история народа // Вопросы теории и истории языка в свете трудов И.В.Сталина по языкознанию. М.: Языки русской культуры, 1952. - С.52.

3. Абаев В.И. Нартский эпос осетин. Цхинвали: Ирыстон, 1982. - 107с.

4. Абаев В.И. О языковом субстрате // Докл. и совещания ин-та языкознания / АН СССР, Ин-т языкознания. М., 1956. - Т.9. - С.33-56.

5. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949.-603 с.

6. Абаев В.И. Этногенез осетин по данным языка // Происхождение осетинского народа: Материалы науч. сессии, посвящ. проблеме этногенеза осетин. Орджоникидзе: Сев.-Осет. кн. изд-во, 1967. - С.20.

7. Адыгэ орэдхэр. Адыгейские (черкесские) народные песни и мелодии / Сост. и ред. А.Ф.Гребнев. М.; Л.: Музгиз, 1941. - 220 с.

8. Алборов Б.А. Некоторые вопросы осетинской филологии. Орджоникидзе: Ир, 1979.-С.97.

9. Алборов Ф.Ш. Традиционные музыкальные инструменты осетин (духовые) // Проблемы этнографии осетин. Владикавказ, 1992. - Вып. 2. - С.206-234.

10. Алкон Е.М. Музыкальное мышление Востока и Запада континуальное и дискретное. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999. - 126 с.

11. Аркадьева Э.В. Семантическое освоение русским языком терминов изобразительного и прикладного искусства, архитектуры и музыки итальянского происхождения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1974. 26 с.

12. Апажев M.JI. Вопросы влияния русского языка на кабардинский язык: (Лексика, фонетика, семантика) / Под ред. Б.Х.Балкарова. Нальчик: Кабард. - Балкар, кн. изд-во, 1963. - 151 с.

13. Аутлева С.Ш. Адыгские историко-героические песни XVI-XIX вв.- Нальчик: Эльбрус, 1973. 226 с.

14. Афанасьев В.Г. Системность и общество. М.: Политиздат, 1980. - 368 с.

15. Ашхотов Б. Народно-песенные истоки адыгских закиров // Вопросы Кабардино-Балкарского музыкознания. Нальчик, 1995. - С. 16-23.

16. Ашхотов Б. Гъыбзэ в системе жанров адыгского фольклора // Вопросы Кабардтно-Балкарского музыкознания. Нальчик, 2000. - С.5-15.

17. Балкаров Б.Х. Адыгские элементы в осетинском языке / Ред.В.И.Абаев.- Нальчик: Нарт, 1991. 128 с.

18. Бабанова С.Ю. Вариативность в терминологии: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1997. - С.3-12.

19. Бахтин М.М. Француа Робле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худ. лит., 1965. - 527 с.

20. Бгаэ/сноков Б.Х. Черкесское игрище: Сюжет, семантика, мантика.- Нальчие: Адыгская энцкл. 1991, 190 с.

21. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Реп., 1994. - 528 с.

22. Берни Ч. Музыкальные путешествия: Дневник путешествия 1770 г. по Франции и Италии: Пер. с англ. С.Л.Гинзбурга. Л.: Музгиз, 1961.- 203 с.

23. Бирюкович Р.М.,Ляховецкая М.Я. Характер полилексемных терминологических единиц, объединяющих музыкальную деятельность и степень их терминированности / Номинативные свойства языковых единиц: Межмуз. сб. Саратов, 1990. - С. 13-24.

24. Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии: Загадки истории древ, ариев. М.: Мысль Ирыстон, 1974. - 124 с.

25. Борхвальдт О.В. Лексика русской златопромышленности в историческом освещении. Красноярск: КГПУ, 2000. - 401 с.

26. Брагина А.А. Значение и оттенки значения в термине // Терминология и культура речи. М.: Наука, 1981. - С.37—47.

27. Брагина А.А. Синонимы в литературном языке. М.: Наука, 1986. - 128 с.

28. Будагов Р.А. Введение в науку о языке: Учеб. пособие. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Добросвет-2000,2003. - 544 с.

29. Будагов Р.А. История слов и история общества. М.: Просвещение, 1971.-272 с.

30. Будагов Р.А. Человек и его язык. М.: МГУ, 1974. - 262 с.

31. Будагов Р.А. Филология и культура. М.: Изд-во МГУ, 1980. - С.146-147.

32. Василию Ивановичу Абаеву 100 лет: Сб. ст. по иранистике, общ. языкознанию, европейским культурам. М.: Языки русской культуры. 2000.-311 с.

33. Васильева JI.M. Проблемы истории Осетии в русской науке XIX века. Орджоникидзе: Ир, 1975. - 174 с.

34. Верткое К.А. Предисловие // Атлас музыкальных инструментов народов СССР. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Музыка, 1975. - С.5-10.

35. Взаимовлияние и взаимообогащение языков народов СССР: Сб. науч. тр. / Под ред. А.Х.Галазова. Орджоникидзе, 1988. - 291 с.

36. Виноградов В.В. Вступительное слово на Всесоюзном терминологическом совещании // Вопросы терминологии. М.: Изд-во АН СССР, 1961.-С.З-10.

37. Вопросы взаимовлияния и взаимообогащения языков: (Северокавк. ареал): Сб. ст.. -Черкеск: Б.и., 1978. 176 с.

38. Вопросы терминологии: Материалы Всесоюз. терминол. совещания (25-29 мая 1959) / Ред.: Ю.Д.Дешериев (отв.ред.) и др. М.: Изд-во АН СССР, 1961.-221с.

39. Вопросы языковых контактов: (Северокавк. ареал): Сб. ст.. Черкесск, 1982. - 227с.

40. Воробьева И.Н. Терминология и номенклатура: На материале терминологической системы музыки / Указатель « Новая советская литература по общественным наукам. Языкознание». М., 1985. - №12. - 270. Деп.в ИНИОН АН СССР 27.05.85. №20889.

41. Воробьева И.Н. Роль и место наречий в системе русской музыкальной терминологии // Тезисы докл. республ. науч.-теорет. конфер. посвящ. XXVII съезду КПСС и 21-у съезду Компартии Латвии, 21-22 нояб. 1985 г. Рига, 1985. - С.205-206.

42. Воробьева И.Н. Особенности семантики музыкальной терминологии: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1986. - 24 с.

43. Воробьева И.Н. Проблематика текста и значение термина (на примере музыкальной терминологии) // Прагматические характеристики текста и его смысловая интерпретация. Нальчик, 1987. - С.3-9.

44. Галаев Б.А. Осетинские народные песни / Под ред. Е.В.Гиппиус. М.: Музыка, 1964.-250 с.

45. Галазов А.Х., Исаев М.И. Народы-братья, языки-братья: (Русск.-Осет. лингв.-культ. контакты). Орджоникидзе: Ир, 1987. - 263с.

46. Головин Б.Н. Введение в языкознание. М.: Высш. шк., 1983. - 231 с.

47. Головин Б.Н. Типы терминосистем и основания их различения // Термин и слово: Межвуз. сб. Горький, 1981. - С.3-10.

48. Головин Б.Н., Кобрин Р.Ю. Лингвистические основы учения о терминах. М.: Высш. шк., 1987. - 103с.

49. Гринев С.В. Введение в терминоведении. М.: Московский Лицей, 1993.-309 с.

50. Гринев С.В. Введение в терминологическую лексикографию. М.: МГУ, 1986.- 102 с.

51. Гудимова С.А. Музыкальная эстетика. М.: ИНИОН, 1999. - 283 с.

52. Гуриев Т.А. Влияние русского языка на развитие осетинской лексики.- Орджоникидзе: Сев. Осет. кн. изд-во, 1962. 116 с.

53. Даниленко В.П. Лексико-семантические и грамматические особенности слов-терминов // Исследования по русской терминологии / Отв. ред. В.П.Даниленко. М.: Наука, 1971. - С.7-67.

54. Ы.Дешериев ЮД. Развитие младописьменных языков народов СССР.- М.: Учпедгиз, 1958. 263 с.

55. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология: Пер. с фр. М.: Наука, 1976.-276 с.

56. Дюмезиль Ж. Скифы и нарты. М.: Наука, 1990. - 231 с.

57. Завражнова С.И. Системные отношения в общелитературной музыкальной лексике английского языка: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1982.-25 с.

58. Им Хынг Су. Становление терминологической лексики русского языка. -М.: Наука, 1995.- 192 с.

59. Инайят Хан X. Мистицизм звука: Пер. с англ.. М.: Сфера, 1997. -328 с.

60. Интернациональные элементы в лексике и терминологии / И.К.Белодед, В.В.Акуленко, А.А.Граур и др. Харьков: Вища школа, 1980. - 208 с.

61. Исаев М.И. Осетинский язык. Становление и развитие литературного языка // Закономерности развития литературных языков в советскую эпоху.-М., 1969.-С.117-155.

62. Исаев М.И. Василий Иванович Абаев / Отв. ред. О.Н.Трубачев: Рос. акад. наук. Ин-т языкознания. 2-е изд., доп. М.: Наука, 2000. - 166 с.

63. Исаев М.И. Словарь этнолингвистических понятий и терминов. М.: Флинта: Наука. 2001.- 199 с.

64. Исаева З.Г. Осетинская терминология // Формирование терминологии на титульных языках республик Российской Федерации и СНГ. М.: РАН ИЯ, 2000. - С. 117-13 6.

65. Как работать над терминологией: основы и методы / Сост. С.И.Коршунов, Г.Г.Самбурова; Отв. ред. В.С.Кулебакин. М.: Наука, 1968. - 76 с.

66. Калоев Б.А. Осетины: (Ист.-этногр. исслед.). 2-е изд., перераб. и доп. -М. Наука, 1971.-357 с.

67. Калоев Б.А. Осетинские историко-этнографические этюды. М.: Наука, 1999.-393 с.1\.Капанадзе JI.A. О понятиях «термин» и «терминология» // Развитие лексики современного русского языка / Под ред. Е.А.Земской, Д.Н.Шмелева. М., 1965. - С.73-85.

68. Каташова А.Я. Тюркизмы в русских названиях музыкальных инструментов // Проблемы развития и современного состояния русского языка: Сб. науч.тр. М.: МГПИ им.Ленина, 1979. - С.144-149.

69. Кобрин Р.Ю. О понятиях «терминология» и «терминологическая система» // Научно-техническая информация. Сер. 2. 1981. - №8. - С.7-10.

70. Кокойти Т.Я. Осетинские народные инструменты // Фидиусег.- Орджоникидзе, 1958. №12. - 80 с.

71. Комарова З.И. О сущности термина // Термин и слово: Межвуз. сб. -Горький, 1979.-C.3-13.

72. Концептуальные глоссарии: цели и принципы построения / Авт. сост. Ю.В.Бромлей и др. М.: ИНИОН, 1988. - 222 с.

73. Краснова О. О соотносимости категорий мифопоэтического и музыкального // Музыка и миф. М., 1992. - С.22-39.

74. Крыжановская А.В., Симоненко JI.A. Актуальные проблемы упорядочения научной терминологии. Киев: Наукова думка, 1987. - 161 с.

75. Кубалов А.З. Песни кавказских горцев: Герои-нарты: Осет. нар.эпос.- Владикавказ: типо-Элит Шувалова, 1906. 195 с.

76. Кульпина В.Г. Цветовые ментальные образы как элемент музыкальной эмоции и метаязыка воображения // Мир психологии. М., 2002. - №4. -С.103-116.

77. Кумехова Л. Основные особенности культуры Кабарды в период, предшествующий созданию национальной композиторской школы // Вопросы Кабардино-Балкарского музыкознания. Нальчик: Эль-фа, 2000. - С.30-45.

78. Левин С.Я. О музыкальных инструментах адыгейского народа // Учен, зап. / Адыг. науч. исслед. ин-та. Майкоп, 1968. - Т.7. - С.90-108.

79. Лейчик В.М. Проблемы отечественного терминоведения в конце XX века // Вопросы филологии. М., 2000. - №2 (5). - С.20-30.

80. Лингвистические проблемы научно-технической терминологии: Материалы совещ. / Ред. С.Т.Бархударов (отв.ред.) и др. М.: Наука, 1970. -231с.

81. Лотте Д.С. Основы построения научно технической терминологии: Вопросы теории и методики. М.: Изд-во АН, 1961. - 158 с.

82. Лубенская С.И. Пути и источники формирования музыкальной терминологии в английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1972.-20 с.

83. Магометов А.Х. Культура и быт осетинского народа: Ист.-этногр. исслед. Орджоникидзе: Ир, 1968. - 568 с.

84. Маковский М.М. Семантика языческих культов // Вопросы языкознания. 2002. - № 6. - С.55-81.

85. Марков Е. Очерки Кавказа: Картины кавказск. жизни, природы и истории. СПб.-М.: Т-во М.О.Вольф, 1904. - 694 с.

86. Миллер В.Ф. Язык осетин / Пер. с нем. М.И.Исаева; Ред., предисл. и примеч. В.И.Абаева. М.: Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. -190

87. Мишина Т.Г. К вопросу о термине и его структуре // Термин и слово: Межвуз. сб. Горький, 1981. - С.2-15.

88. Монич Ю.В. Проблемы этимологии и семантика ритуальных действий // Вопросы языкознания. М., 1998. - №1. - С.97-120.

89. Монич Ю.В. Структурирование жизненного пространства ритуалом и языком // Языки науки языки искусства: II Междунар. конф., Суздаль, 7-12 июня 1999 г.: Тезисы. - М., 1999. - С.66.

90. Музыка // Детская энциклопедия. М.: Педагогика, 1977. - С.310—415.

91. Музыка и незвучащее. М.: Наука, 2000. - 327 с.

92. Музыкальный язык, жанр, стиль; Пробл. теории и истории: Сб. науч. тр.-М., 1987.- 187 с.

93. Музыкальный язык в кантексте культуры / Отв. ред. и сост. А.В.Крылова. М., 1989. - 142 е.: нот. (Сб. тр. / Гос.муз.-пед. ин-т им. Гнеси-ных; Вып. 106).

94. Назайкинский Е.В. Понятия и термины теории музыки // Методологические проблемы музыкознания: Сб. ст. М., 1987. - С. 151-177.

95. Назарова Ж.А. К истории музыкальной терминологии западноевропейского происхождения в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. - 24 с.

96. Налоев З.М. Из истории культуры адыгов. Нальчик: Эльбрус, 1978. -191 с.

97. Налоев З.М. Организационная структура джегуако // Культура и быт адыгов: (этногр. исслед.). Майкоп, 1986. - Вып. 6. - С.67-94.

98. Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка: Сб. ст. и материалов: В 2ч. / Под общ. ред. Е.В.Гиппиуса. М.: Сов. композитор, 1987. - 4.1. - 260 е.; - 4.2. - 325 с.

99. Народы Кавказа: В 2-х т. / Под ред. М.О. Косвена и др. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960-1962.-Т.1.-612 е.;-Т.2.-684 с.

100. Нартские сказания: Осет. нар. эпос / Пер. В.Дынник / Под ред. Н.Тихонова и др. М.: Гослитиздат, 1949. - 436 с.

101. Нарты: Адыг. героич. эпос / Пер. А.И.Алиевой. Вступ. ст. А.Т.Шортанова (С.8-35). М.: Наука, 1974.-415 с.

102. Нарты Кадджытге. Дзауджикау: Госиздат, 1949. - 674 с.

103. Натансон Э.А. Термины профессионально-просторечного словообра-• зования и их классификация // Проблемы лингвистического анализа:

104. Фонология. Грамматика. Лексикология :Сб.ст. / Отв. ред. Э.А. Макаев.-М.: Наука, 1960.-215 с.

105. Никитина С.Е. Семантический анализ языка науки. М.: Наука, 1987.- 143 с.

106. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Соч.: В 2 т. М., 1990. -Т.1. - С.51-157.

107. Ногмов Ш.Б. Филологические труды: В 2-х т. Нальчик: Кабард. кн. изд-во, 1956-1989. - Т. 1. - 308 е.; - Т.2. - 199 с.

108. Орлова И.В. В ритме новых поколений (молодежные музыкальные жанры в общей системе современной музыкальной культуры). М.: Знание, 1988.-56 с.

109. Осетинский музыкальный фольклор. М.: Музгиз, 1948. - 198 с.

110. Осетинская традиционная героическая песня // Абаев В.И. Избр. труды: В 10 т. Владикавказ, 1990. - Т.1. - С.396-407.

111. Пекарская JI.A. Реализация требований к «идеальному» термину в реально функционирующих терминологиях // Термин и слово: Межвуз. сб. Горький, 1981. - С.28.

112. Пекарская Л. А. Реализация требований к «идеальному» термину в реально функционирующих терминологиях // Термин и слово: Межвуз. сб. Горький, 1981. - С.28.

113. Перецман Л. С. Становление и развитие немецкой музыкальной терминологии и ее экспрессивно-стилистические функции: Автореф. дис. канд. филол. наук. Тбилиси, 1978.-26 с.

114. Проблематика определений терминов в словарях разных типов: Сб. ст. / АН СССР; Ред. С.Г.Бархударов JL: Наука. Ленингр. отд-е, 1976.- 266 с.

115. Проблемы двуязычия и многоязычия: Сб. ст. / Ред. П.А.Азимов (отв. ред.) и др. М.: Наука, 1972. - 359 с.

116. Реформатский А.А. Что такое термин и терминология // Вопросы терминологии. М.: Изд-во АН СССР, 1961. - С.46-55.

117. Реформатский А.А. Введение в языковедение. М.: Аспект Пресс, 1996.-536 с.

118. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 360 с.

119. Самушиа Ш.Д. Музыкальная терминология в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Тбилиси, 1969. - 29 с.

120. Сб. ст. Вопросы осетинского искусства. Орджоникидзе: Ир, 1983. -158 с.

121. Сергевнина В.М. Опыт системно-сопоставительного изучения лингвистической терминологии в современном русском и немецком языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. Горький, 1980. - 25 с.

122. Современный осетинский язык. 4.1. Фонетика и морфология.- Орджоникидзе: Сев.-Осет. кн. изд-во, 1965.-487 с.

123. Соколова А.Н. Жанровая классификация адыгских народных песен // Культура и быт адыгов: (этногр. исслед.). Майкоп. 1986. - Вып.6. -С. 117-146.

124. Соколова А.Н. Жанровая классификация адыгских народных песен // Культура и быт адыгов: (этногр. исслед.). Майкоп, 1988. - Вып.7. -С. 190-218.

125. Соколова А.Н. Заметки о народной инструментальной культуре адыгов // Культура и быт адыгов: (этногр. исслед.). Майкоп, 1991.- Вып.8. С.375-382.

126. Соссюр Ф.Де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - 695 с.

127. Спенс К. Все о музыке: Пер. с англ. Минск: Белфана, 1999. - 144 с.

128. Старчеус М.С. Тайны и мифы эмоционально-психологического воздействия музыки на человека // Мир психологии. 2002. - №4.- С.116—126.

129. Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: Вопросы теории. М.: Наука, 1989. - 246 с.

130. Тавернье Ж.-Б. Шесть путешествий // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. / Сост., ред. пер., введ. (С.3-28) В.К.Гарданова. Нальчик: Эльбрус, 1974. - 638 с.

131. Таказов Х.А. К влиянию кавказских языков на культурный слой осетинской лексики // В.И.Абаеву 100 лет: Сб. ст. по иранистике, общ. языкознанию, европейским культурам. М.: Языки русской культуры, 2000. - С.143-153.

132. Татаринов В.А. Место терминологического значения в структуре многозначного слова: (К проблеме семантич. словообразования). М.: МГУ, 1985.-12 с.

133. Татаринов В.А. Лексико-семантическое варьирование терминологических единиц и проблемы терминографии: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1988. - 24 с.

134. Татаринов В.А. История отечественного терминоведения: Очерки и хрестоматия. М.: Московский Лицей, 1994. - 407 с.

135. Татаринов В.А. Теория терминоведения: В 3 т. Т. 1. Теория термина: История и современное состояние. - М.: Московский Лицей, 1996. -312с.

136. Татаринов В.А. Терминоведение: Указ. работ, опубл. отеч. термино-логами в XX веке . М.: Московский Лицей; Рус. филол. вестник, 1998.- 175 с.

137. Татаринов В.А. О формировании новой научной парадигмы в российском терминоведении // В.И.Абаеву 100 лет: Сб. ст. по иранистике, общ. Языкознанию, европейским культурам. М. Языки русской культуры, 2000. - С. 155-160.

138. Татаринов В.А. История отечественного терминоведения: В 3 т. Т.З. Аспекты и отрасли терминологических исследований (1973-1993): Хрестоматия. - М.: Московский Лицей, 2003. - 400 с. (Библиотека журнала «Русский Филологический Вестник». - Т.41).

139. Термин и слово: Межвуз. сб. / Горьков. гос. ун-та им.Н.И.Лобачевского; Редкол. Б.Н.Головин (отв. ред.) и др. Горький: ГГУ, 1979.- 182 с.

140. Термины в языке и речи: Межвуз. сб. / Горьков. гос. ун-та им.Н.И.Лобачевского; Ред.: Б.Н.Головин (отв. ред.) и др. Горький: ГГУ, 1984.-114 с.

141. Тлехуч A.M. Истоки и развитие адыгской советской музыкальной культуры // Культура и быт адыгов; (этногр. исслед.). Майкоп. 1991. - Вып.8. - С.384-404.

142. Трубачев О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках. М.: Наука, 1966.-416 с.

143. Туганов М.С. Осетинские народные танцы. Сталинир: Госиздат Юго-Осетии, 1957. - 47 с.

144. Уфимцева Н.В. Культура и проблема заимствования // Проблемы сравнительной лингвокультурологии. М., 2000. — С.79-80.

145. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Вост. лит. РАН, 1998. - 798 с.

146. Функционирование терминов в современном русском языке: Межвуз. сб. / Горьков. гос. ун-т им. Н.НЛобачевского; Редкол.: Б.Н.Головин (отв. ред.) и др. Горький: ГГУ, 1986. -122 с.

147. Хашба И.М. Абхазские народные музыкальные инструменты. 2-е изд.- Сухуми: Алошара, 1979. 240 с.

148. Хаханов Д. С. Нартовские сказания, эпические песни и нартовские инструментальные наигрыши // Вопросы осетинского искусства.- Орджоникидзе: Ир, 1983. С.31-33.

149. Хаютин АД. Термин, терминология, номенклатура / СамГУ.- Самарканд, 1972. 129 с.

150. Хетагуров K.JI. Собрание сочинений: В 5 т. Т.4. - М.: Изд-во АН, 1960.-495 с.

151. Хетагуров K.JI. Собрание сочинений: В 3 т. Т.З. - М.: Изд-во АН СССР, 1951.-559 с.

152. Хлаков А.А. Исторические песни народов Дагестана и Северного Кавказа. М.: Наука, 1981. - С.5-27.

153. Цекоева А.Ю. Синтаксические особенности языка осетинских обрядовых песен // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. Владикавказ, 2000. - С. 113-119.

154. Цхурбаева К.Г. Музыкальная культура осетин: Крат, очерк.- Орджоникидзе: Сев.-Осет. кн. изд-во. 1957. 24 с.

155. Цхурбаева К.Г. Некоторые особенности осетинской народной музыки.- Орджоникидзе : Музгиз, 1959. 78 с.

156. Челахсарты К. Осетия и осетины. Владикавказ; Санкт-Петербург: Ир, 1994.-576 с.

157. Человек, язык, искусство // Русский язык в школе. М.; 2000. - С. 100102.

158. Чич Г.Х. Песенно-музыкальная культура адыгов (героические песни) // Культура и быт адыгов: этногр. исслед.). Майкоп, 1991. - Вып.8. -С.337.

159. Чхиквадзе Г.З. Историография грузинского музыкального фольклора // Материалы по этнографии Грузии. Тбилиси, 1963. - Т.12-13, на груз. яз.

160. Шавлохов М.М. Симд. Цхинвали: Мысль Ирыстон, 1980. - 143 с.

161. Шортанов А. Т. Героический эпос адыгов «Нарты» // Сказания о нартах эпос народов Кавказа. - М.: Наука, 1969. - С.190-192.

162. Шу Ш.С. Адыгские народные музыкальные инструменты // Культура и быт адыгов: (этногр. исслед.). Майкоп, 1976. - Вып. 1. - С.129-171.

163. Шу Ш. С. Музыка и танцевальное искусство // Культура и быт колхозного крестьянства Адыгейской автономной области: Сб. ст. -М.; Л., 1964. С.182-189.

164. Шу Ш.С. Народные танцы адыгов. Нальчик: Эльбрус, 1992. - 143 с.

165. Шегрен A.M. Осетинская грамматика с кратким словарем осетинско-русским и русско-осетинским: В 2 ч. СПб: Тип. Акад. наук, 1844. -4.1.-560 с.;-4.2.-297 с.1. Словари и справочники

166. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: В 4 т.- Репр. изд. М.: ВИКОМ, 1996. - T.l: А-К. - 1958. - 655с.; Т.2: L-R.- 1973. 448 е.; Т.З: S-T. - 1979. - 358с.; Т.4.: R-Z. - 1989. - 325с.

167. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: Указатель. М.: Б.И., 1995. - 447 с.

168. Атлас музыкальных инструментов народов СССР / К.Вертков, Г.Благодатов, Э.Язовитская и др. М.: Госмузиздат,1963. - С.5-19, 100-106.

169. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. 2-е изд. М.: Сов. энцикл., 1966.-607с.

170. Будучевский Ю.С., Филин B.C. Краткий музыкальный словарь. СПб.; r М: Музыка, 1998. - 459 с.

171. Васильева Н.В. и др. Краткий словарь лингвистических терминов. М.: Русск. язык, 1995. - 176 с.

172. Галахов В.К. Словарь музыкальных терминов в говорах России. Орел, 1999.-68 с.

173. Гишев Н., Соколова А. Словарь адыгских музыкально-хореографических терминов: 145 слов // Эльбрус. Нальчик, 1999. - №1. - С.207-222.

174. Гуриев Т.А. Краткий русско-осетинский словарь. Владикавказ: Изд-во Сес.-Осет. гос. ун-т им. КЛ.Хетагурова, 1999. - 190 с.

175. Ю.Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: * Изд-во ФАКС, 1978-1980. - Т.1. - 699 е.; Т.2. - 779 е.; Т.З. - 955 е.; Т.4 -689 с.11 .Должанский А.Н. Краткий музыкальный словарь. СПб.: Лань, 2000. -447 с.

176. Кабардино-русский словарь / Сост. М.Л.Апажев, Н.А.Багов, П.М.Багови др. / Под общ. ред. Б.М.Карданова. М.: ПЖ, 1957. - 576 с. ХЪ.Крунтяева Т.С. Словарь иностранных музыкальных терминов. - М.: Музыка, 2000.- 182 с.

177. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н.Ярцева.- М.: Сов. энцикл., 1990. 682 с.

178. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Гуманит. издат. центр ВЛАДОС, 1996. - 416 с.

179. Миллер В.Ф. Осетинско-русско-немецкий словарь: В 3 т. / Под ред. и с доп. А.А.Фреймана; АН СССР. М., 1927-1934.

180. Мифы народов мира: Энцикл.: В 2 т. 2-е изд. М.: Рос. энцикл. и др., 1997. - Т. 1: А-К. - 671 с.; - Т.2: К-Я. - 719 с.

181. Музыка: Большой энцикл. словарь. М.: Большая рос. энцикл., 1998. -671 с.

182. Музыка в терминах: Словарь / Сост. И.М.Мэдисаполие. М., 1995.- 112 с.

183. Музыкальная энциклопедия: В 6 т. — М.: Сов. энцикл., 1973-1982.

184. Музыкальный энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. -671 с.

185. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю.Шведовой. 23 изд., испр. и доп. - М.: Рус. язык, 1989. - 916 с.

186. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азъ ЛТД, 1992.-955 с.

187. Орфографический словарь русского языка: Ок. 110000 слов / Под ред. С.И.Ожегова, А.Б.Шапиро. М.: Гос. издат. иностр. нац. словарей, 1957.- 1260 с.

188. Осетинско-русский словарь: 2000 слов / Под ред. А.Касаева. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1952. - 540 с.

189. Осетинско-русский словарь: Ок. 28000 слов. 4-е изд. Владикавказ: СОИГИ, 1993.-380 с.

190. Русско-кабардино-черкесский словарь / сост. Б.М.Карданов, А.Т.Бичоев; Отв. ред. А.С.Шогенцуков. М.: ГИС, 1955. - 1055 с.

191. Русско-осетинский словарь: Ок. 25 000 слов / Сост. В.И.Абаев; Под ред. М.И.Исаева. 3-е изд. М.: Наука, 2000. - 583 с.

192. Тедтоева З.Х., Джиоева А.Р. Осетинско-русско-английский разговорник. Владикавказ: Ир, 1995. - 61 с.

193. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.1. - М.: Прогресс, 1967.-671 с.

194. Философский словарь / Под ред. М.М.Розенталя, П.Ф.Юдина. 2-е изд.- М.: Изд-во Политиздат, 1968. 432 с.

195. Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков: В 2 т. М.: Наука, 1977. -Т.1.-289 е.; - Т.2. - 223 с.

196. Штейнгресс Б.С., Ямполъский И.М. Энциклопедический музыкальный словарь. 2-е изд., испр. и доп. М.: Сов. энцикл., 1966. - 632 с.

197. Юцевич Ю.Е, Словарь музыкальных терминов. Киев: Муз. Украйна, 1988.-261 с.

198. Этимологический словарь русского языка / Под ред. Н.М.Шанского.- Т.1. Вып.8. - М.: Изд. МГУ, 1982. - 470 с.

199. Языкознание : Большой энцикл. Словарь. 2-е изд. М.: Большая рос. энцикл., 1998.-682 с.

200. Яновский А.Е. Словарь иностранных слов и научных терминов. СПб., 1905.-252 с.1. Газеты и журналы

201. Абайты А. Гергиты Валери Дунейы маэстро // Раестдзинад.- Владикавказ, 2002. 27 авг.

202. Русская музыкальная газета. Владикавказ. - 1898. - №163, № 387, №450;- 1900.-№512; 1902.-№959.

203. Музыкальная культура Северного Кавказа в дореволюционный период // Ленинский путь. 1976. - 26 апр.

204. Тотоева С.В. Исторический путь. Вопросы становления и дальнейшего развития музыкальной культуры на Северном Кавказе // Сердало.- 1976.-7 дек.

205. Tyaeea З.Х. Музыка Северной Осетии // Сов. музыка. М., 1959. -№2. - С.150-151.

206. Фидиусег. Орджоникидзе, 1959. - №3. - 81 е.; 1976. - №2. - 80 с. Хазанов А. Музыка и танцы Северной Осетии // Прада. - 1954. - 8 дек.