автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Эволюция образа женщины-горянки в осетинской литературе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция образа женщины-горянки в осетинской литературе"

С&веро-Осетинский государственный университет им. К. Л. Хетагурова

КАРГИНОВА СЕРАФИМА НИКОЛАЕВНА

ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗА ЖЕНЩИНЫ-ГОРЯНКИ В ОСЕТИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Специальность 10.01.02. «Литература народов Российской Федерации»

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

На правах рукописи

Владикавказ 2006

Работа выполнена на кафедре осетинского литературного творчества СевероОсетинского государственного университета имени К.Л.Хетагурова

Научный руководитель -

кандидат филологических наук, профессор Джикаев Шамиль Федорович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, старший научный сотрудник СОИГСИ Фидарова Римма Японовна; кандидат филологических наук, доцент Келехсаева Людмила Борисовна

Ведущая организация

Северо-Осетинский государственный педагогический институт

Защита состоится « »а^кёсЫ 2006 г. в

агД 212.2

со

часов на

заседании диссертационного совета? Д 212.248.02 в Северо-Осетинском государственном университете им. К.Л.Хетагурова по адресу: 362025, РСО-Алания, г.Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Северо-Осетинского государственного университета им.К.Л.Хетагурова.

Автореферат разослан « » 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент ^ 7 У 'У ~~ О.Д.Бичегкуева

&оеб А

ег&А 3

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Социальное положение горянки - один из краеугольных вопросов горской этики. Ее откровенная эксплуатация, выражавшаяся иногда в самых одиозных, диких формах, всегда вызывала в дореволюционной России протест передовых общественных сил.

Сложным и драматичным было положение женщины-горянки. Она изнемогала, с одной стороны, под социальным гнетом, с другой - под тяжестью национальных адатов, сковавших женщину железной цепью.

Осетинский адат был очень суров, - подтверждение тому мы находим едва ли не у всех историков и этнографов, обращавшихся к горской теме.

Так, в 1875 году И.Д. Кануков писал, что «осетинская девушка, особенно узденка, ведет затворнический образ жизни и редко-редко когда ей удается вырваться на свободу, как из тюрьмы, из своего уата, и тогда только, когда в ауле случится свадьба или родины. Что касается замужней женщины, то она не участвует ни в каких общественных собраниях и избегает в особенности общества мужчин, не смея показаться им на глаза»1.

В 80-90 годы прошлого столетия «тема освобождения женщины стала особенно актуальной в связи с новым подъемом революционного движения и долго еще оставалась на первом плане»2.

Это сложное переплетение социальных, исторических и нравственных проблем, связанных с общественным положением осетинской женщины, не могло, конечно, не отразиться в полной мере в фольклоре и художественной литературе.

Актуальность темы, таким образом, сводится к ее безусловной значимости для осмысления одного из коренных вопросов истории осетинской культуры и цивилизации.

Цель исследования - проследить эволюцию образа женщины-горянки, начиная с самых его истоков (характеров, созданных устным народным творчеством), выделить основные этапы этого сложного и неоднозначного процесса в контексте общей истории осетинской национальной литературы.

При этом мы ставим перед собой задачу давать, по мере необходимости, структурно-целостный анализ тех произведений, вне учета которых тема не может быть раскрыта и решена полностью.

Цели работы реализуются путем последовательного рассмотрения необходимых фольклорных источников, осмысления женского вопроса в трудах осетинских просветителей и, наконец, идейно-художественного анализа женских характеров в осетинской литературе ХЕХ и первой трети XX века.

Методологическая и теоретическая основа исследования. Теоретической и методологической базой исследования послужили для нас известные труды отечественных и зарубежных мыслителей, литературных критиков, исследования русских и осетинских литературоведов, этнографические и публицистические работы северокавказских - главным образом, осетинских - просветителей и педагогов, и, конечно, самые разнообразные материалы по теме.

Г"""" г 971

Кануков И. В осетинском ауле. Орджон Хадарцева А. История осетинской д £ ) д

БИБЛИОТЕКА СПстср^у

08

Поскольку объектом исследования являются осетинский фольклор и осетинская художественная литература, важнейшей методологической опорой были для нас труды осетинских литературоведов и историков, таких, как Н. Г. Джусойты, А. А. Хадарцева, 3. Н. Суменова, 3. М. Салагаева, X. М. Дзуцати, III. Ф. Джикаев, С. Б. Сабаев, Н.К. Мамиева, М. М. Блиев, Р. С. Бзаров и др.

Научная новизна работы. Конечно, проблема, вынесенная в заглавие работы, волновала и продолжает волновать многих исследователей осетинской (и не только) литературы. Но если до сих пор к ней обращались «попутно», преследуя другие научные цели, то в нашей работе данный вопрос становится объектом специального и всестороннего научного исследования. Новизна работы определяется тем, что в ней дается живой эстетический и идеологический процесс формирования женского национального характера, отраженный в художественном сознании осетин.

Теоретическая и практическая ценность работы. Первая попытка рассмотрения эволюции образа женщины-горянки в осетинской литературе сама по себе является, с нашей точки зрения, важным шагом в решении самостоятельной литературоведческой проблемы.

Работа может быть использована при чтении специальных курсов на филологическом и историческом факультетах СОГУ, а также на факультете журналистики.

Научные результаты исследования могут быть отражены в методических разработках и указаниях. Кроме того, диссертация открывает новые возможности для дальнейшего изучения как этой, так и смежных проблем истории осетинской литературы.

Структура работы определяется ее целями и задачами. Она состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

В XIX веке, конечно, все еще сильны были пережитки патриархально-родового, феодально-крепостнического уклада. Трудно было горянке в тех условиях проявить свои способности, реализовать себя, добиться признания своего права на свободную, достойную жизнь. Женская доля была без всякого преувеличения невыносимой.

Предстояла длительная борьба за ее освобождение от цепей рабства, за ее внутреннее раскрепощение, за ее духовный рост - для этого требовались многие годы и даже десятилетия.

В художественной литературе Осетии, научных исследованиях, посвященных вопросу женщины-горянки, как правило, остро ставятся проблемы ее неграмотности, безропотности, слепого подчинения адатам.

К горянке обращены лучшие лирические строки поэтов и писателей. Ее образ служил предметом неиссякаемого вдохновения.

Собирательный портрет горской женщины встал в один ряд с лучшими женскими образами мировой классической литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Глава первая. «Женский» вопрос в трудах осетинских просветителей XIX века

XVIII век является переломным в истории осетинского народа. Присоединение к России в 1774 году можно считать одним из самых значительных событий, которое в корне изменило весь быт осетин, всю их жизнь на самых разных уровнях.

В.И. Абаев писал: «Когда... зародилась осетинская интеллигенция, ее питательной средой была русская культура»1.

Однако пафос первых шагов осетинской литературы - безусловно, просветительский. В то время, когда в Европе, по образному сравнению исследователя, «почва была уже «взрыхлена» - в Осетии пахота только начиналась»2. Она и стала делом первого поколения осетинской интеллигенции,- да и, наверное, в каком-то смысле общенародным делом, поскольку народ вышел уже из возраста стихийной удовлетворенности и стихийного недовольства.

В Просветительской концепции Западной Европы вопросам, касающимся нашего исследования, уделялось немало внимания. Вопросы эмансипации, раскрепощения женщины входили в круг программных аспектов Просвещения.

К первой плеяде осетинских просветителей следует относить Иоанна Ял-гузидзе (1775-1830), Аксо Колиева (1823-1866), Тамирболата Мамсурова (1843-1899) и Инала Канукова (1852-1899).

И. Ялгузидзе первый дал своему народу образец высокого патриотического эпоса; А. Колиев в своих первых стихах на родном языке связал в одно целое религиозное и эстетическое сознание осетин; В. Цораев сделал устное народное творчество методически необходимым элементом национальной истории и культуры; Т. Мамсуров впервые дал лирический исход осетинской душе; И. Кануков раз и навсегда раздвинул горизонты национального духа, вывел его на простор общечеловеческих вопросов и положил основание русскоязычной традиции в осетинской литературе.

В эпической поэме И. Ялгузидзе «Алгузиани» (написанной на грузинском языке, но относящейся, безусловно, к явлениям осетинской культуры и литературы), есть небольшой ряд женских образов, среди которых наиболее важен образ Эстерь. Надо подчеркнуть, что роль Эстерь в художественном мире «Алгузиани» аналогична идейно-композиционным функциям Елены Прекрасной, из-за которой вспыхнула Троянская война.

Темирболата Мамсурова не все исследователи склонны относить к просветителям. Вероятно, это связано с тем, что имя автора «Осетинских песен» (1868-1898) стало известно спустя десятилетия после его смерти в Турции.

Среди этих стихотворений нас прежде всего интересует «Колыбельная».

1 Абаев В И Предисловие // Галазов А.Х , Исаев М И Народы-братья, языки-братья: Руссюо-осетинские лингвокультурные контакты Орджоникидзе: Ир, 1987. С. 3.

2 Хугаев И С. Основные идеи литературного наследия Инала Канукова.

Речь идет об образе Женщины-Матери, укачивающей своего сына - в изгнании, далеко от родной земли; данная эстетическая мизансцена представляется нам гораздо более важной, глубокой и значительной, чем мотивы, звучащие в ее напеве.

Это - первый женский образ в осетинской художественной литературе -символически емкий, обобщающий, подводящий черту - и одновременно Пролог, обещание.

«Любовь к Родине, верность ее святым обычаям, честный труд, предпочтение смерти позору и унижению, сохранение своего национального лица -вот завет матери, идеалы, которые составляют основу его нравственного мира. В ореоле духовного величия встает перед нами образ матери, воплотивший в своем облике лучшие черты народного характера»1.

В контексте всего сказанного «Колыбельная песня» Мамсурова задает как бы один из глубочайших лейтмотивов всей последующей осетинской литературы, а образ его Женщины-Матери становится соответственно одним из главных его идейно-художественных концептов.

Аксо Колиев не столько литератор, сколько просветитель в собственном смысле слова; имя его навеки прочно связано с развитием осетинского национального образования. Больше того, деятельность А. Колиева была непосредственно направлена на распространение грамотности среди горянок. «Школа А. Колиева явилась первым очагом распространения грамотности и образования среди осетинок»2.

На значение этой школы в истории просвещения Осетии указывал Коста Хетагуров. По словам Коста, школа Аксо Колиева «во все времена своего существования пользовалась необыкновенной любовью и доверием осетин»3.

Аксо Колиев был «прогрессист», взгляд его был всегда обращен в будущее осетинского народа, который он видел равным среди равных в окружении просвещенных народов. Грядущая судьба Осетии оказывалась, опять-таки, в серьезной зависимости от решения женского вопроса. Вот ставшие хрестоматийными слова самого Аксо Колиева: «Чтобы правильно воспитать новое поколение, для этого требуется образованная и передовая семья, а для создания такой семьи нужна прежде всего образованная и передовая женщина»4.

Имя Аксо Колиева золотыми буквами вписано также в летопись развития осетинской педагогической мысли.

До нас дошли три стихотворения Аксо Колиева: «Хвалебная песня о святой Марии», «О, наш Отец», «Воскресение Христа». Среди них, конечно, обращает на себя внимание первое. Оно, можно сказать, опосредованно от-

1 Д ж и к а е в Ш.Ф. Осетинская литература. Краткий очерк. Орджоникидзе, 1980. С. 18.

2 Ардасенов Х.Н. Очерк развития осетинской литературы. Орджоникидзе, 1959. С. 65.

'Хетагуров Коста. ПСС в 5 томах, т. 4. Владикавказ, 2000. С. 278.

4 Там же. С. 232

носится к проблематике нашей работы, покольку так или иначе воспроизводит образ женщины.

Деятельность Аксо Колиева имела для народа Осетии консолидирующее значение; сам же Аксо Колиев как просветитель выступает, таким образом, в нескольких ипостасях, которые вообще характерны для эпохи Просвещения и характеризуют процесс просветительства как таковой: Колиев - педагог, Колиев - священнослужитель и богослов, Колиев - литератор и поэт.

В силу того, что Осетия стала административной частью Российской империи, общественные процессы и социально-культурные тенденции, имевшие в то время в России место, отражались и в жизни осетинского общества. Так, в 70-х годах на арену общественной жизни вышли такие деятели, как А. Ардасенов, И. Шанаев, Д. Сохиев, Дж. Шанаев, Б. Гатиев, А. Гассиев, И. Кануков и другие, получившие образование в высших учебных заведениях России и испытавшие влияние прогрессивных и революционных идей лучших представителей русского народа.

Литературное наследие Инала Канукова является во многих отношениях образцом (не в смысле качества, а в смысле отношения, принадлежности) просветительского творчества: в частности, по характеру проблематики, по жанровому содержанию, по стилю. При этом важно подчеркнуть, что Кануков вообще относился к литературе как к орудию борьбы, как к средству, а не к цели,- а это один из критериев просвещения и просветительства.

Очерк «В осетинском ауле», написанный Кануковым еще во время учебы в Ставропольской гимназии, является своеобразным сводом наиболее важных с точки зрения «классической» этнографии обычаев и институтов национального быта (причем произведение даже композиционно подчинено этой установке). В этом очерке «глубоко и всесторонне освещаются быт, обычаи и нравы осетин пореформенного периода.

Показывая тяжкое положение женщины-осетинки в патриархальной семье, писатель обращается к своей героине в лирическом отступлении и восклицает: «Бедная Дойон! Сколько тяжких оскорблений перенесла ты... в продолжение своей замужней жизни! От мужа, я знаю, ты ни разу не слыхала ласкового слова... Бедная осетинка! Скоро ль ты избавишься от положения рабыни?..»'

Как мы видим, женский вопрос интересует Канукова как один из стратегических пунктов развития осетинской культуры в широком смысле. Он оказывается самым тесным образом связан с проблемами построения новой модели общественных отношений в Осетии и является как бы залогом успешного движения к цивилизованным формам бытия.

Глава вторая. Судьба горянки в художественной интерпретации осетинских писателей начала XX века.

Вклад осетинских просветителей XIX века в развитие национальной литературы и культуры Осетии сопоставим по своему значению с той важной ролью, которую сыграли в истории России писатели допушкинской эпохи. И

1 Кануков Инал. В осетинском ауле Орджоникидзе, 1985. С. 59-60

если русский дух, как писал В.Г. Белинский, выразился вполне и всесторонне в творчестве A.C. Пушкина, то это, конечно, во многом благодаря тому, что сделали до него его выдающиеся предшественники - Ломоносов, Сумароков, Фонвизин, Радищев, Державин. Аналогично этому, без Ялгузидзе, Мамсурова, Колиева, Канукова был бы невозможен тот взлет, который совершила осетинская национальная литературная традиция в творчестве Коста Хетагурова, Сека Гадиева, Блашка Гурджибекова и других писателей и поэтов конца XIX века.

Коста считал, что путь борьбы с вредными обычаями лежит через просвещение, изменение социальных взаимоотношений: «До тех пор, пока в понятии ирона будет иметь место алдар и кавдасард, до тех пор он не сможет представить себе другого мерила для сравнительной оценки качеств своих и своего соседа, как калым дочери и возмездие за смерть сына».

Уже отсюда видно, что Коста Хетагуров рассматривал вопрос социального положения горянки в тесной связи с другими вопросами общественной жизни Осетии и соответственно видел его решение исключительно при условии и в результате методичной и кропотливой просветительской работы по всем направлениям экономического и культурного строительства.

Коста неоднократно предостерегал современников от вульгарно понимаемых «свободы, равенства и братства», от просветительства, сводящегося к механическому «переодеванию китайца в европейский фрак» и даже соответственно несколько скептически, осторожно отзывался о некоторых внешних изменениях общественной жизни горцев Северного Кавказа на рубеже XIX и XX веков.

Вопросам положения женщины в семье и обществе, этики взаимоотношений полов Коста Хетагуров уделил в своем творчестве значительное место. Целый ряд статей, корреспонденции, этнографических работ («Письма из Владикавказа», «Владикавказские письма», «Маленькая история», «Неурядицы Северного Кавказа», «Развитие школ в Осетии», «Церковно-приходс-кие школы в Осетии», «Особа») содержат ценнейшие до сего дня материалы по истории осетинской культурной, экономической и нравственной истории. Уже сама по себе публицистика Коста воссоздает для нас трогательный, волнующий образ женщины, лишенной возможности радоваться жизни. Проклятья, невзгоды и нужда окружали горянку с самого появления ее на свет (очерк «Особа»).

В то же время положение женщины у осетин, как и у других горцев Северного Кавказа, «было двойственным. С одной стороны, бесправность и угнетенное положение в семье, с другой - высокий авторитет и большой моральный вес женщины в обществе. Авторитет этот часто был весьма значителен. Он запечатлен и в народном творчестве, и в литературе...» В очерке «Особа» Коста Хетагуров отмечал почтительное и уважительное отношение к осетинской женщине, особенно пожилой: «Если появление старика везде и всюду поднимает на ноги сидящую толпу, то тем более эта толпа обязана встать при виде старухи.

Коста-публицист развивает традиции своих предшественников, прежде

всего Инала Канукова, и это очевидно уже по тому, насколько тесный органический сплав собственно публицистики и художественной образности являют его корреспонденции. По поводу закрытия той же школы в 1890-1891 учебном году в статье «Маленькая история» (1897) он резко меняет стилистику. «Трудно передать глубину горя, причиненного осетинам этим событием...»

Как мы видим, уже в конце XIX - начале XX веков Коста ставил вопросы просвещения и образования как базовые вопросы правового общества. По его мнению, и в особенности это относится к женскому полу, культурно-историческая необходимость заключается в том, чтобы внушить человеку сознание прав и обязанностей, а это, в свою очередь, уже само по себе будет гарантировать ровное и надежное развитие общества.

Билингвизм Коста Хетагурова в наиболее полной мере выразился в его лирике, в которой его русскоязычная поэзия во многом развивает идеологию и эстетические принципы «Осетинской лиры». В сущности, только лингвистический аспект, с нашей точки зрения, отделяет его осетинские стихи от лирических произведений, написанных на русском языке. С точки же зрения проблем нашего исследования это деление еще более условно, поскольку и здесь и там тема женщины проходит у Коста красной нитью.

«Осетинская лира» («Ирон фэендыр») - энциклопедия жизни горца в былом. И не только энциклопедичность позволила ей стать краеугольным камнем осетинской литературы, ее блистательным началом и все еще недосягаемой вершиной. Это цельный слиток людских страстей, социальных проблем, эпохальных устремлений, а не мертвый отблеск обремененных бурей десятилетий, в которые жил Коста. Каждое произведение - жемчужина, плод раздумий над страданиями народа, поиск счастья и неукротимая вера в него.

Идейно-тематический диапазон «Осетинской лиры» очень широк, но особое место в ней занимает образ женщины-горянки, многострадальной современницы поэта. Возможно, на это опосредованно повлияло обстоятельство личной жизни Коста Хетагурова, рано потерявшего родную мать. Можно предположить, что известная доля отвлеченности, символичности женского образа в лирике Коста связано именно с тем, что поэту не суждено было узнать сполна материнскую ласку и запомнить ее реальные черты.

Особняком стоит в «Осетинской лире» стихотворение «Мать сирот» (в некоторых источниках - «Мать»), которое производит на читателя неизгладимое впечатление. Это произведение специфично и по своей жанровой природе, соответствующей лироэпической форме. Повествование в нем объекти-вированно, оно, как указывали некоторые исследователи, представляет собой краткую поэму. Потрясает с самого начала ситуация, которую воссоздает Хетагуров.

Драматизм мизансцены в том, что вдова «сгинувшего под обвалом охотника», кормильца идет на обман, чтобы продлить краткие минуты внешнего покоя и благополучия, защитить детей от страшной реальности.

Образ Матери, воплощенный в этом произведении, носит исторически достоверный характер, мало того, это в полном смысле слова типический характер.

Стихотворение «Кто ты?» - одно из более или менее автобиографических произведений Коста. И в нем тема женщины занимает видное место. Во-первых, мы встречаем здесь реминисценции с историей рождения поэта.

Перед нами - тот же самый образ забитой и забытой всеми женщины, одинокой в своих беспрерывных мучениях, для которой смерть - едва ли не желанный исход (мотив, получивший в лирике Коста, как мы убедимся, значительное место).

Во-вторых, образ кормилицы, так же имеющий автобиографическую основу.

На смену им приходит третий образ, противопоставляемый автором первым двум; и он являет собой психологически достоверный и убедительный характер. Мы не можем позволить себе быть столь благодушными, чтобы полагать, что все женские образы той эпохи должны вызывать у читателя исключительно сострадание; творчество Коста реалистично во всех своих концептах. Жизнь, воссозданная им, многообразна; женщина выступает в ней в самых разных ипостасях.

Поэт говорит, что горянка уже начинает протестовать против своего бесправного положения. В стихотворении «Кто ты?» мы видим сначала безропотную горянку. Но вот она узнает, что ее мечта о счастье должна рухнуть: возлюбленный бедняк трудится, чтобы собрать калым, а в это время ее хотят выдать замуж за богатого. Это вызывает в ней протест. Она не пускает к себе сватов, рыдает, рвет на себе волосы. Мы не знаем, чего она достигла этим. Вероятно, ничего, но уже одно ее сопротивление говорит о многом. О женщине, решающейся на борьбу за свои интересы.

Среди стихотворений, написанных Коста на русском языке, много таких, которые посвящены мотивам любви и в которых соответственно так или иначе решается тема женщины.

Одно из самых известных стихотворений Коста этого ряда — «На смерть горянки». Существует несколько предположений касательно того, что послужило реальным поводом к созданию этого произведения, но независимо от его фактической основы стихотворение является памятником всем безвременно умершим горянкам, так и не узнавшим лучшей доли в эпоху господства бесчеловечных адагов и социальных порядков.

Совершенно аналогичный мотив звучит в стихотворении «Не поможешь ты горю слезами...», в котором поэт также говорит о горестной жизни современной ему горянки.

Стихотворение «Не спрашивай, - ты не поймешь, родная...» написано от лица женщины, как видно, молодой - но уже вдовы. Обращаясь к дочери (тоже весьма символично: возможно, и дочку ждет такая же судьба), она рассказывает свою печальную историю: «золотое детство», «волшебные грезы», любовь, воля «сурового» отца, замужество за нелюбимым, его смерть, нищета -и, наконец, возвращение под отчий кров девятнадцатилетней вдовою.

Перед нами - целая жизнь вполне романного, эпического содержания, драматизм которой даже не в том, что уже было, а в том, чего уже никогда не будет: жизнь закончилась в девятнадцать лет...

Критический реализм Коста, несмотря на минорный, в целом, характер его лирики, оптимистичен. Его горянка скорбит, страдает, разлучается с любимым, вдовствует, погибает во цвете лет, но обладает несгибаемой волей. Его поэмы по художественным особенностям и идейной основе близки к романтической и просветительско-реалистической русской поэме XIX века. На это неоднократно обращали внимание наши исследователи. Касаясь вопросов межлитературного взаимодействия, С.Б. Сабаев подчеркивает, что «в осетинской литературе одним из первых значение такого влияния понял и претворил в практику своей творческой работы К.Л. Хетагуров... Это ярко выражено в его поэмах «Перед судом», «Плачущая скала» и «Фатима»1.

Указанные русскоязычные поэмы, написанные на осетинском материале, занимают в творчестве Коста особое место и интересуют нас ввиду того, что в них получает оригинальную интерпретацию весь комплекс проблем осетинского национального исторического бытия.

Поэма «Плачущая скала» посвящена историческому прошлому осетинского народа. Она осталась незаконченной, но, как нам представляется, это можно категорически утверждать только в отношении ее формы; что же касается идеи, она воплощена и выражена вполне.

В горном ауле Осетии живет старик Сабан со своей дочерью Азау. Несмотря на свои молодые годы, Азау уже вдова, у нее есть сын. С севера царская Россия предпринимает попытки завоевать Кавказ. Обеспокоенные старейшины собираются на Ныхас; двенадцать человек двенадцать дней держат совет. Наконец, на тринадцатый день они постановляют; что «лучше умереть народом свободным, чем кровавым потом рабами деспоту служить». Народ начинает строить в знак готовности к битве боевую башню. Через некоторое время башня возведена, но на следующий день она исчезает. Ныхас принимает новое решение - спросить о воле бога ясновидящего Мами. Жрец открывает старейшинам волю небес: Аларды требует в жертву ребенка. Жребий достается внуку Сабана.

Народ, надеясь вернуть себе расположение богов и подчиняясь воле жреца, соглашается, в соответствии с древними традициями, принести в жертву безвинную душу.

Коста изображает народ в переломный момент его национального и культурного сознания. Народ, до того еще безмолвствовавший и слепо доверявший старикам и знати, находившийся в плену невежества и предрассудков, вдруг прозревает. Собственно, это был еще не народ, а толпа - такова мысль автора. Только теперь, осознав ужас совершенного с ее молчаливого согласия и руками Мами преступления, толпа становится народом. Зло и преступление наказаны.

Решено не строить башню на этом проклятом месте, не жить в этом ущелье. Из скалы, на которой совершено страшное жертвоприношение, начинает бить «родник материнских слез». «С тех пор проходящие мимо осетины идут к роднику и поют эту песню».

'Сабаев С.Б. A.C. Пушкин и K.JI. Хетагуров. // Венок бессмертия. Владикавказ, 2000. С. 96.

В этом, хоть и жестоком, слепом и стихийном мщении проявляется глубокий гуманизм народа, входящего в историческую фазу своего развития.

Это - одна из самых просветительских по своему пафосу поэм, а ее жизнеутверждающая сила еще более убедительна и цельна в силу того, что историческая память народа о преступлении против человечности и всенародное покаяние выражены в ней в образе простой горской женщины Азау, боль которой пробудила и заставила плакать камень.

Поэму «Перед судом» критики не случайно называют «одной из самых «кавказских» поэм Хетагурова.

«Женская» тема является в поэме одной из ведущих, поскольку в событийной основе произведения лежит любовная интрига.

Назвав свою поэму «Перед судом», Коста Хетагуров, по мнению С.Т. Марзоева, придал ей «характер острой полемики с сильными мира сего. Герой - осколок общества, раздираемого сильными противоречиями. Холоп -его социальное положение, и он стремится освободиться от пут жизни, но предстает перед судом, повинный лишь в том, что заговорил о своем человеческом достоинстве, восстал против безнравственности, поднял руку на адат»1.

Родители продали полюбившую Эски Залину богатому жениху. Не желая мириться с этим, Эски убивает жениха. Сегодня мы можем сказать, что поступок вряд ли адекватный; но в те времена простые горцы не имели возможности выбирать адекватное оружие: у них были лишь кинжал и свое представление о чести. Пожалуй, это единственное произведение Коста, в котором сердце девушки откликнулось на любовь неравного ей по происхождению человека (в «Фатиме» ситуация, при внешней схожести, в корне иная); но если сердца молодых людей готовы соединиться, их разлучает жестокая воля старших, исповедующих адаты и социальные предрассудки; и счастье опять недостижимо.

Всю трагичность судьбы горянки - дочери, жены и матери - Хетагуров раскрыл всесторонне в своей главной поэме - «Фатима».

Особую остроту переживаниям Фатимы придает то, что она, будучи героем в высшей степени интеллектуальным, отчетливо сознает, что ее трагическая участь - не случайная беда, а закономерное следствие всего уклада горской жизни.

Поэма «Фатима» написана в конце 80-х годов и отражает события 50-70-х годов XIX века, связанные со сближением Северного Кавказа с Россией в результате завершения Кавказской войны.

В основу своей поэмы автор положил рассказ о трагической судьбе двух любящих сердец - Ибрагима и Фатимы.

Старый Наиб, представитель высшего горского сословия, взял на воспитание девочку-сироту Фатиму и удочерил ее. Фатима росла в доме Наиба вместе с его сыном Джамбулатом. Они полюбили друг друга и дали клятву в вечной верности. Супругами, однако, стать им не довелось: Джамбулат ушел воевать с «гяурами» и не вернулся к оговоренному сроку.

1 М а р з о е в С.Т. Указ. соч. С. 15.

Пять лет не было от него известий, а между тем по условиям адата для Фатимы наступило время выходить замуж. Наиб предлагает Фатиме дать согласие кому-нибудь из «лихих князей и узденей».

Наиб - безупречный исполнитель святых законов Магомета, адатов и преданий отцов. Но и Фатима не совсем свободна от их власти. Поэтому духовное величие Фатимы не только в том, что она решительно порывает с патриархально-родовыми и феодальными традициями, с веками установившимися взглядами на жизнь и брак - выходит замуж по любви за бедного горца «вопреки воле отца».

Подлинное величие Фатимы мы видим, скорее, в том, что она, осознав бесчеловечность вековых традиций и «святых законов Магомета», поняла в то же время, что правду, человечность и справедливость - в конце концов, любовь и счастье - можно найти не в сердце «лихого князя или узденя», а в бедной хижине рядового горца-труженика, поняла, что счастье может быть только в браке, основанном на взаимной любви.

Другое дело, что она еще верит в справедливость бога, авторитетом которого освящены адаты. Больше того, бороться против этических норм феодальной среды она не в силах, ибо совершенно одинока. Ясно сознавая свое положение, Фатима решает отступить от своей среды, «уйти в народ»1.

Фатима знает, что «отдать ее кому желает» отец может, имеет на это полное право по законам Магомета. Конечно, она, считая это право бесправием, несправедливостью, преступлением, понимает, что Наиб, решившись на это, будет прощен и мнением света и Аллахом. Фатима одна - против бога, света и отца - в этом источник и причина ее объективной слабости, но никак не слабости ее характера, - и в этом же причина - уже вторая - ее драмы.

Факт сумасшествия Фатимы гораздо больше говорит нашему сознанию, сердцу, нежели если бы она, скажем, покончила собой, как это бывало с героями романтических - да и реалистических - произведений. Это еще более решительный и жесткий укор господствовавшим нормам морали. Фатима не изменила не только Ибрагиму и горячо любимому сыну - она не изменила и самой себе, она не покорилась насилию.

Очевидно, что этот образ создан Коста с большой любовью. Она - идеал Хетагурова, подобно тому, как Татьяна была идеалом A.C. Пушкина (кстати говоря, и для Татьяны верность супружескому долгу оказалась дороже всего остального). Смысл этого женского образа, его безусловно прогрессивное значение в том, что она бросила вызов общественной неправде, и, более того, той самой среде, которой была воспитана и которой была, как-никак, обязана своим кратким благополучием. Как пишет Н. Джусойты, «образ Фатимы как единое целое предстает перед нами оправданным и возвеличенным и этикой, и эстетикой, и социальным критерием оценки»2.3.М. Салагаева пишет, что «в поступке Фатимы проявилась большая сила характера, которая

'Джусойты Н.Г. Коста Хетагуров. Сгалинир, 1958. С. 61.

2Джусойты НГ. Указ. соч. С. 292.

роднит ее с женскими образами Некрасова и с образом Катерины в драме Островского «Гроза»1.

Преемники великого Коста подхватили его гуманистические и демократические традиции и успешно развивали их в новых социально-исторических условиях.

Одним из них был Блашка Гурджибеков (1868-1905), офицер русской армии, героически погибший на русско-японской войне в возрасте 37 лет. Литературное наследие Гурджибекова, талантливого поэта и драматурга, не так велико; в нашем исследовании мы специально остановимся на его единственном драматическом произведении - «/Едули» («Дурачок»).

Данная пьеса написана в стихах и, вероятно, именно потому в ней столь ощутимо влияние поэзии его непосредственного предтечи и учителя К.Л. Хетагурова.

Разбогатевший крестьянин женит своего сына-дурачка на красивой и умной дочери некогда богатых, а теперь обедневших узденей. У Царуговых есть все, они ни в чем не знают недостатка, исключая умственное развитие их наследника. Но его мать Тезада, будучи уверенна, что богатству все под силу, вздумала женить его на красавице Борхаевых Хангуассе.

Тезада у Гурджибекова - это не та горянка, которая покоряется мужу, опуская глаза, и которая исполнительна во всем. Конечно, и Фатиму Хетагурова нельзя назвать покорной, но здесь мы имеем дело с совсем другим психологическим и социальным типом. Это вовсе не забитая адатами женщина; она - полноправная хозяйка в доме, узурпировавшая власть у слабохарактерного мужа. Создав полнокровный образ Тезады, Гурджибеков обогатил осетинскую литературу новым типом женщины, порожденным капиталистическими отношениями в Осетии конца XIX и начала XX веков.

Смирилась ли Хангуасса со своей участью? - вот вопрос, который в значительной степени проясняет для нас идейное и художественное содержание этого образа. Ей далось это очень трудно.

Да, она согласилась выйти замуж за дурачка, согласилась как любящая дочь, готовая умереть во имя спасения родителей. Она приносит себя в жертву, но «гордая, никем не понятая ее душа никогда не смирится с унижающим человеческое достоинство приговором, вынесенным ей всесильной властью богатства».

Хангуасса очевидно выделяется из среды своих сверстниц. Важно отметить, что она стремится к знаниям (брат учит ее грамоте), на многие вещи она смотрит по-своему, иногда давая вещам и явлениям неожиданно оригинальную, точную оценку. Хангуасса скромна, непритязательна и трудолюбива, она не гнушается никакой работой, даже самой черной, лишь бы избежать нежелательного замужества. Но при этом она, хотя и обладает тонким чувством юмора, никогда не опускается до насмешки над нелюбимым и презираемым ею женихом.

'Салагаева З.М. Коста Хстагуров и осетинское народное творчество. Орджоникидзе, 1959. С. 71.

Хангуасса, бесспорно, носительница передовых взглядов, но здесь важно подчеркнуть, что она и сама не знает этого. Каждое ее слово и каждый поступок ее - предельно органичен, - и это делает ее образ еще более обаятельным. Сильна еще власть адатов, хотя свет добра и разумауже проник в ее душу.

Образ Хангуассы написан Гурджибековым с любовью и сочувствием. Автор проводит в комедии важную для той эпохи идею женского раскрепощения, эмансипации, в этом смысле продолжая революционно-демократические традиции творчества Коста Хетагурова.

Автор «Адули» количественно обогатил галерею женских образов осетинской литературы (образы Тезады и Губаты в известной мере предвосхищают образ Саниат Гуларовой из романа Е. Уруймаговой «Навстречу жизни») и качественно развил и углубил психологический портрет девушки-горянки. Как нам представляется, Хангуассу не следует считать однозначно «пассивным» героем, ибо она, выходя за «дурачка» (как тут не вспомнить фонвизинского Недоросля!) делает сознательный этический выбор, - и при этом ни на кого не перекладывает ответственности за свою дальнейшую судьбу. Но именно в этом мы и видим залог ее грядущей победы.

Имя Сека Гадиева широко известно читателю, интересующемуся историческим бытом народов России. Имея такого предшественника, как Коста Хетагуров, чье влияние сказалось на всем его творчестве, он во многих аспектах своих произведений пошел дальше своего учителя. В первую очередь это ярко сказалось на изображении обширной галереи образов горянок.

Такие произведения Сека Гадиева, как «Азау», «Залда», «Айсса», «Женщина в трауре», «Бабале» и другие создают напряженность с первых строк и держат внимание читателя до финала.

Для горянки Айссы из одноименной новеллы Гадиева не осталось в жизни ни единого проблеска надежды на лучшее будущее: по вине властей погибли ее близкие и родные. Подобно хетагуровской Фатиме, одинокая женщина теряет рассудок и гибнет. Айсса, вероятно, готова была мстить властям, но невозможность этой мести и безысходность участи героини подчеркиваются тем простым обстоятельством, что слова, говорящие о жажде мести, произносит уже безумная женщина.

В «Айссе» сполна проявилась одна из самых характерных черт эстетики повествований Сека Гадиева - трагизм. И следует еще подчеркнуть, что этот трагизм усугубляется не оставляющей сомнений у читателя реалистичностью новелл.

Новелла «Азау» - одно из самых любимых осетинским народом произведений Сека Гадиева. Не случайно А. Фадеев соотносил это произведение с «Лейли и Меджнун», а Васо Абаев указывал: «Чудесный рассказ «Азау» -осетинский вариант вечной темы Ромео и Джульеты - несмотря на трагическую судьбу героев, воспринимается как триумф любви»'.

'Абаев В.И. Избранные труды. Владикавказ, 1990. С. 571.

В «Азау» вьшосится приговор сословным предрассудкам, жестоким обрядам и обычаям, всем формам угнетения человеческой личности - и с позиции высокого гуманизма провозглашается свобода человеческого духа, утверждаются действительные, непреходящие моральные ценности, воспеваются верность и любовь.

С юности любили друг друга Азау и Таймураз, дети обычных горцев-осетин. Ничто не должно было бы помешать их счастью, но случилось так, что отец Таймураза погиб под снежным обвалом. Семья обеднела; и тогда родитель Азау сосватал дочь за богатого сына Бигановых. Азау случайно услышала разговор сватов с отцом - и тут впервые выразился ее характер. «Пусть только попробует отдать меня... Пусть только попробует!..» Сначала Азау полна решимости бороться за свое счастье. Она ищет защиты и покровительства у матери, доверяя ей свое горе и не боясь называть своего отца хищником. Убедившись, однако, что мать ее бессильна, она замыкается в себе.

Любовь толкает героиню на самоотверженный шаг. Азау знала, что ничего их, кроме беды, не ждет. Но разделить беду с любимым человеком ей кажется куда более достойным, нежели, как она сама выразилась в разговоре с матерью, существовать «ради живота (утробы)».

Дальнейшая судьба героев известна едва ли не каждому осетину.

В сюжетной основе «Залда» много аналогичного с событиями, описанными в «Азау». Два соседа - Кудзан и Курдан - договорились поженить своих детей - Залду и Кази. Но стражнику алдара, развращенному Зарбегу, приглянулась Залда, и он решил купить ее за большой калым. Ему удалось сломить старика, которого не тронули слезы дочери... В отличие от Таймураза, Кази оказался пассивным. Он гордо уединился и не стал отстаивать свое право на счастье. Однако спустя пять лет Кази и Залда встретились; старая затаенная страсть напомнила о себе - и они бросились в объятия друг друга. Кази убивает Зарбега, Залда попадает в тюрьму. Трагедия их вызвана не столько жестокостью патриархальных адатов, сколько властью денег, безнравственностью, бесчеловечностью этой власти.

В новелле «Залда» отражена трудная для осетин историческая эпоха -время присоединения Грузии и Южной Осетии к Российской империи. Сека во всей одиозности изобразил здесь злоупотребления новых властей. Застенчивая и обаятельная Залда ради любимого человека перенесла все невзгоды: клевету, унижения, тюрьму. Ее самоотверженность и стойкость потрясли Кази, совершили переворот в его душе - он сам выходит к народу и сознается в своем преступлении - но было уже слишком поздно.

Центральная проблема рассказа «Садулла и Манидза» - проблема раскрепощения женщины-горянки. Это повесть, утверждающая идею необходимости свободы человеческих чувств. Манидза - обычная горянка, и ее судьба-типична для всех народов Северного Кавказа. Сдержанная и гордая, она понимает, что бороться с отцом, ослепленным жаждой наживы и легкого обогащения (за Манидзу также предлагают хороший калым), бесполезно. Но и мириться с жизнью жены-рабыни она не может; она тихо уходит из жизни и

своей гибелью бросает вызов традиционному семейному укладу горцев, родительскому деспотизму, который нередко бывал причиной трагических судеб детей и внуков.

В рассказе «Дыса» также раскрыт сильный характер простой осетинской женщины. Ее любимый супруг, подобно отцу Таймураза, погиб в горах. Уже пожилая, шестидесятилетняя женщина осталась вдовой; впрочем, пожилой никто не назвал бы ее. Один из близких к тогдашнему начальству людей, Мацка, решил взять Дыса в жены. Зная ее характер и верность погибшему мужу, Мацка попросил о поддержке в этом предприятии местного священника - и тот согласился помочь. «Пришло твое счастье, - говорит он Дыса, - до сих пор ты не видела жизни, теперь заметил тебя бог, видно, какой-то ангел помогает тебе: Мацка к тебе сватается». Дыса в искреннем недоумении: какая, дескать, я невеста, когда уже к могиле близка? - «Не делай этого, Дыса, - отвечает ей поп, - удача повернулась к тебе лицом, не беги от нее, в наше время счастье только в руках начальства, и будет только то, что они захотят, а Мацка начальству словно сын родной, любят они его, да и денег у него много». Дыса наивно удивляется, когда священник намекает ей на то, что ее благополучие невозможно без начальственного расположения: «Да боже-ж мой, что они, волки какие, что даже безвинного человека могут погубить?» В этих словах выражен, на наш взгляд, основной пафос новеллы.

В конце концов Дыса достается Мацка: он выкупил ее у начальства, арестовавшего ее за то, что у нее не было «билета», то есть, паспорта. Жили Мацка и Дыса, пишет Сека, как «собака и палка». После смерти «супруга» Дыса пожила еще недолго, но, наконец-то, свободной и спокойной жизнью.

Васо Абаев пишет: «С особой благодарностью и почитанием должны вспомнить имя Сека осетинские женщины. Тяжело было положение осетинки-горянки в прошлом. Непосильный труд и бесправие были ее уделом. Но у Сека женщины - не забитые и безгласные существа. Нелегкая судьба не подавила, а закалила их душевные силы. Созданная им галерея женских образов — Азау, Айсса, Залда, Гурдзыхан, Тамар, Марине, Дыса, Манидза - лучший памятник женщине-горянке. Одновременно целомудренные и страстные, застенчивые и смелые, сохраняющие в любых испытаниях человеческое достоинство, душевную красоту и гуманность - они внушают глубокую симпатию. И если в числе мужских образов есть типы, внушающие отвращение и ненависть, то в числе его женских образов мы таких не находим»1.

Глава третья. Общественное движение и судьба женщины в творчестве писателей первой трети XX века.

В осетинской художественной литературе «постхетагуровского» периода закономерно продолжают развиваться традиции, восходящие к творчеству Коста.

В эти годы на арену общественной и культурной деятельности вышла за-

■Абаев В.И. Указ. соч. С. 571-572.

мечательная плеяда осетинских писателей, поэтов, драматургов, литературоведов и литературных критиков (многие из них начали писать еще до Октября, но в годы советской власти едва ли не все они пережили второе творческое рождение) - Цомак Гадиев, Елбасдуко Бритаев, Нигер, Чермен Бегизов, Фарнион, Георгий Малиев, Ашах Токаев, Гафез, Давид туаев, Хадо Плиев, Дабе Мамсуров, Кудзаг Дзесов, Гино Бараков, Мисост Камбердиев и другие.

Так, например, в известном рассказе Цомака Гадиева «Фуза» женщина в целом изображается в парадигме тех же социальных и нравственных проблем: поиска путей к свободе, осуждения всякого рабства, пережитков прошлого. В этом смысле Фуза внешне близка к Азау Сека: мы видим ту же грубую, деспотическую власть отца над своей дочерью, то же глумление над ее любовью. Однако в отличие от Азау, Фуза - человек нового XX века, эпохи первых русских революций. Она уже открыто поднимает свой голос в защиту своих прав и не допустит, чтобы ее продали за калым. Она уже понимает, что за светлое будущее стоит бороться. «А жизнь идет, зовет на бой за свободу!..» - и это уже слова качественно нового образа женщины в нашей литературе. Наконец-то и осетинка Фуза совершает поступок, аналогичный поступку русской Дуни Коста Хетагурова. «Ты, Фуза, победила всех! - скажет ее любимый, провожая ее на поезд. - Мы теперь пойдем с тобой в поисках лучшей жизни...». С этим рассказом тесно связан по своей основной идее и очерк Цомака «Осетинская женщина» (1908). Говоря о бесправии осетинки и других горянок Северного Кавказа, стремясь пробудить в горянке желание отстаивать свои права на свободу и счастье, автор приводит в пример женщин России; вопрос женской эмансипации писатель рассматривает в прямой связи с революционным преобразованием жизни всей России. Оптимистически звучит конец очерка, который весь пронизан верой в жизнь и конечное торжество ее высоких идеалов: «Время идет, идет быстро, изменяя все, руша одно и созидая другое... Скоро, очень скоро и женщина-горянка будет вызвана тем же временем из своего подземелья».

«Рост и становление новой женщины-горянки происходили в острой психологической борьбе не только с адатами «старины глубокой», но и со сложившимся общественным мнением о положении женщины. Не в меньшей степени эта борьба происходили и в ней самой»1. Веками складывавшиеся взгляды и стереотипы трудно было переломить, трудно рушились оковы феодальных и религиозных пережитков. И прежде всего самой женщине предстояла длительная и напряженная борьба за место под солнцем.

Первой женщиной в осетинской литературе, которая во имя защиты своих - и не только - прав вооружилась пером, была Роза Кочисова (1888-1910). Она широко известна как автор трех пьес: «Лгун», «Моя любовь, или Слово моего отца» и «Земля - моя свидетельница. Солнце - мститель за меня». Кочисова была тесно связана с передовой осетинской молодежью, которая вела подпольную просветительскую работу.

'Кантемирова P.C. Образ нового человека в осетинской прозе 20-30-х годов. Орджоникидзе, 1985. С. 23.

Во всей полноте раскрылся талант Розы Кочисовой, когда появилась ее первая пьеса - «Пройдоха-мужик, или Взбесившийся пристав» («Лгун»), В основу ее лег сюжет сказки, которую рассказал Розе отец, человек грамотный, хорошо знавший фольклор. Пьеса, написанная в 1905 году, явилась очень злободневным для своего времени произведением. Мы наблюдаем в ней точные приметы незавидного крестьянского быта в той последней крайности, когда беднее быть уже нельзя, а на лучшее надеяться, казалось бы, невозможно. Если Умархан угнетен и подавлен, то его жена Мызылон, кроме всего прочего, терпит еще гнет женского бесправия. Она дошла до такой степени отчаяния, что у нее не осталось ни надежд, ни желания жить. От беспросветной нужды, от сумеречного, голодного существования Мызылон в конце концов не только отчаялась, но и прямо отупела

Казалось бы, мы наблюдаем здесь только темноту, наивность и невежество; но это лишь внешняя тема пьесы; гораздо важней глубоко скрытая, но неистребимая вера в человека - и вера человека в чудо, которое когда-нибудь произойдет.

Современные женщины, размышляя над вековой историей своего кабального существования, могут не без пользы для себя вспомнить слова, сказанные Розой, обращенные ко всем горянкам Северного Кавказа, которых она призывала к бескомпромиссной борьбе за равноправие с мужчинами, за социальную свободу и человеческое достоинство. «Хватит же, хватит, девуш-,ки, нельзя больше терпеть! Народ проливает кровь за свободу, гибнет в тюрьмах, а мы все не смеем обратиться к своим отцам, сказать им: «О отец, я же дитя твое, не продавай меня, как рабыню».

Таким образом, «в трагедиях Розы Кочисовой звучит призыв к борьбе с условиями жизни, порождающими трагическую безысходность, к борьбе против адатов, за свободу и права личности в первую очередь»'.

Елбасдуко Бритаев - один из выдающихся представителей осетинской национальной литературы. Если Коста Хетагуров является основоположником осетинского литературного языка и, прежде всего, осетинской национальной поэзии, а Сека Гадиев считается по праву зачинателем эпических жанров, то о Елбасдуко Бритаеве следует говорить как об основоположнике национальной драматургии Осетии.

В одной из лучших его драм - «Две сестры» (1908) Бритаев не жалеет красок для изображения «развала осетинских семейно-родовых отношений и губительных последствий умирающего адата»2.

Речь в драме идет о двух сестрах, сиротах Хансият и Асият, живущих «нахлебницами» у дяди по отцу. Хансият двадцать два года, Асият четырнадцать. Жизнь их тяжела: их откровенно ненавидят домочадцы - дядя Татаркан, его жена Мусон, их сын Буца. Именно они организовали похищение Асият Хана-говыми, - но ее отбили родственники. Хансият же выдали за Касалова, но и

'Хадарцева A.A. Указ. соч. С. 156.

2 Дзадтиаты Г. Творчество Е. Бритаева в осетинской литературной критике Цхинвал, 1982. С. 50.

она отбилась и вернулась в дом дяди. Последний поступок Хансият - грубое попрание адата: Касаловы считают себя обиженными, смертельно оскорбленными. Татаркан вынужден им отдать одну корову. Но семья Татаркана кровно заинтересована в получении калыма и всеми средствами старается выдать Хансият непременно за богатого Касалова, тем более, что тот считает ее своей невестой и не пускает к ней других сватов.

Действие развивается, нагнетая конфликт от события к событию, достигает кульминации в сцене похищения Асият. Завершается пьеса победой сестер, хотя одна из них погибает. Асият в конце концов выходит замуж за любимого человека. «Тем самым автор не только утверждает прогрессивную точку зрения на положение и роль женщины в обществе, но вдохновляет на борьбу самих женщин».

Действительно, впервые в молодой осетинской драматургии была показана женщина, одержавшая верх в борьбе за свои права. Победа не обошлась без жертв, но в этом заключен революционный смысл: не бывает победы без жертв, борьбы без поражений.

Выступления осетинки-горянки за свободу личности в нашей литературе звучали, как было показано в предыдущих главах, и до «Двух сестер» Брита-ева. Но такого глубокого раскрытия и яркого воплощения, как в этой драме, соответствующая проблематика прежде не получала. Не имела эта идея и такого общественного резонанса - и в этом не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что «Две сестры» были написаны в форме сценической. Бла; годаря этому идея драмы прозвучала особенно убедительно, нашла себе очень много сторонников. Отныне стало знаком времени, что на Кавказе сами женщины стали решительно выступать в защиту собственных прав. Как не вспомнить слова Хансият: «Дайте жейщине свободу, уравняйте ее в правах с мужчинами и не надо будет ее защищать...»

На данном этапе исследования мы переходим к рассмотрению качественно нового этапа в усвоении и интерпретации «женской» темы и образа женщины-горянки осетинским национальным художественным сознанием.

Проблема женской эмансипации, духовного развития горянки получила оригинальное отражение в творчестве Чермена Бегизова. Став в ряды творцов нового мироустройства и новой этики человеческих отношений в канун 1917 года, Бегизов был свидетелем и непосредственным участником всех грандиозных перемен, происходивших в жизни и сознании народа. Но важнейшим, узловым вопросом исторического момента он, наверное, как и многие его современники, считал женский вопрос.

Рассказ «Три взгляда» занимает в литературном наследии Ч. Бегизова особое место. Во-первых, он и по форме, и по содержанию относится к лучшим произведениям писателя. Во-вторых, он представляет собой развернутую панораму духовного выпрямления женщины, «самой оскорбленной и бесправной личности в системе дореволюционных отношений»1.

1 Д ж у с о й т ы Н.Г. Чермен Бсджызаты. // Очерк развития осетинской советской литературы. Орджоникидзе, 1976. С. 143.

Рассказом «Три взгляда» не исчерпывается тема женщины в творчестве Чермена Бегизова. Образы женщин имеют важное идейно-художественное значение во многих его других произведениях.

Сказал свое весомое слово о становлении новой личности женщины и Созырыко Кулаев. Воспитанный на произведениях представителей мировой классики -Чернышевского, Тургенева, Джованьоли, Войнич, а также на идеях его выдающихся соплеменников - Коста, Темирболата Мамсурова, Елбасду-ко Бритаева, Арсена Коцоева - С. Кулаев с ранней юности был привержен демократическим и просветительским, свободолюбивым идеалам.

В рассказе «Именная жена» (так называли вторую жену феодала, взятую из низшего сословия) простая девушка Зали преследуется богатым и мстительным Каурбешм. Она - дочь колченогого старца Музука. Он умен, трудолюбив, но, конечно, не может противостоять многочисленной и влиятельной семье Каурбека, к тому же поддерживаемого подкупленными властями. Девушку некому защитить. Тем более, что и младший брат Музука Гарс «запродал душу» Каурбеку за жирный шашлык и крепкую араку. «Писатель убедительно показывает преступные действия властей и богатеев, от которых страдает все селение. (...) Музук приходит к выводу: «Коварство, предательство и ложь - вот их княжеское «достоинство». Кто лучше стрижет людей, как овец, кто более жесток - тот и «уздень». Чтобы спасти родных и оградить все селение от жестокой мести Каурбека, Зали согласилась выйти за него замуж. В доме она не дает себя в обиду, но принесла свою жизнь в жертву во имя покоя и относительного благополучия людей, по-настоящему ее любивших.

Образ Зали — творческий успех писателя. Ее не следует относить к привычному в осетинской литературе типу горянки. В ее груди бьется сердце, подобное тем, что несли в себе славные героини Нартских сказаний. (...) Беда ее - не от ее нрава, а от женской красоты. (...) Зали не вынесла одного вида страданий окружающих ее безвинных людей, на которые обрекала их месть Каурбека... Ее своенравное сердце оказалось нежным и мягким. Это не признак поражения... Это поступок свободной и героической натуры».

И в этом поступке уже как бы предчувствуется победа другой героини С. Кулаева, Госады («Вдова Госада»), Она вырастила семерых сирот. Ее хотели обделить землей, но Госада заставила уважать свое право и отстояла свою долю, вступив в открытый спор со старейшинами рода. Героиня Кулаева добилась не только того, что люди увидели ее правоту, но также и того, что читатель убедился, насколько впечатляюще могут быть нравственное превосходство и интеллект женщины, решившейся на открытое противостояние с несправедливым общественным мнением.

Творчеству Созырыко Кулаева характерны образы женщин сильных и здоровых, красивых внешне и внутренне, способных постоять за себя в трудную минуту. С одной стороны, такими их сделала жизнь, с другой - они уже сами делали жизнь.

Незабываем образ матери из поэмы Нигера (И. Джанаева) «Гыцци». Автор показывает нелегкую судьбу женщины, которая жила в вечной нужде, в страхе за своих детей. Поэт точен в изображении быта и нравов людей гор, их

замкнутости в узком мирке мелких забот и интересов, но в то же время он подчеркивает их мужественность в борьбе с бедами. Нигер испытал на себе все «прелести» патриархальной старины, и ему нетрудно было найти краски и образы, воскрешающие заземленные будни недавнего прошлого. Образу Гыцци, старой горянки, противопоставлен - но, конечно, не в идейно-эмоциональном смысле, а только в композиционном - образ молодой девушки-колхозницы, для которой труд перестал быть тяжелым бременем и приносит радость и счастье. Пафос поэмы - в резком контрасте между картиной прошлого и настоящего.

Роман Е. Бекоева «Фатима» также посвящен теме становления советского общества, рождения поколения строителей социализма. Дочь богатого скотовода Фатима избрала другом жизни батрака Махарбека и, пройдя сквозь огонь гражданской войны, встала в ряды борцов за новое. Основной причиной разрыва дочери с отцом была любовь к простому человеку. Но на столь смелый шаг она решилась только после того, когда поняла, что богатство -источник деспотизма, что ради обогащения отец готов пойти на все, даже продать ее, прикрываясь обычаями предков. Именно в понимании этой жестокой правды заключается сила и душевная красота Фатимы.

Характер горянки, восстающей против нравственного порабощения, раскрыт У. Шанаевым в повести «Сафират». Разыгрались кровавые события, но девушка осталась верна своему чувству. Трагизм героев обусловлен обстоятельствами жизни героев. Они понимают это и сознательно идут на жертвы ради счастья.

А. Токаев в повести «Катя» разоблачает и развенчивает пережитки старины, сохранившиеся еще в сознании определенной части советских людей. Повесть оказалась в высшей степени современна и по тематике, и по общему звучанию. Причиной трагической смерти учительницы Кати явились обычаи, согласно которым воля женщины часто насильно подавлялась семьей, окружающими, родственниками. Судьба Кати глубоко взволновала Дзерассу, девушку «со смелым взлетом бровей», темпераментную и непосредственную. Она ведет решительную и самоотверженную борьбу с пережитками старины. » Дзерасса - носительница и воплощение основной идеи повести Токаева.

Глубина чувств женщины-горянки, красота ее духовного мира становятся главной темой поэмы Гафеза (Ф. Гаплоева) «Аминат». Автор изображает героику женского труда, без которого немыслимы никакие победы - ни в мирное, ни в военное время. Образ Аминат - запоминающийся, удивительно светлый, сильный и пластичный. Ее облик и поведение утверждаются Гафе-зом как морально-этическая норма, так как эта женщина обладает, вдобавок ко всему, и мужскими качествами - интеллектом, энергией, несгибаемой силой воли и мужеством.

В известной пьесе «Мать сирот» Давид Туаев изображает жизнь бедной вдовы Нуца, ее борьбу с алчным и жестоким деверем Амырханом. Конфликт пьесы - столкновение двух «этик», двух миров. Нуца - из беднейшего осетинского крестьянства. Эта трудолюбивая, честная и энергичная женщи-

на имеет свои человеческие слабости. Порой она отчаивается в жизни и ей приходят мысли о невозможности и бессмысленности дальнейшей борьбы за существование. В такие минуты она отгоняет даже слабые проблески надежды на счастье. Но постепенно она закаляется в испытаниях, которые сыпятся на нее, как из рога изобилия; постепенно в ней просыпается самосознание.

Истина, восстановленная после ее смерти, не просто торжество правды, но и верная гарантия настоящей светлой доли для всех, подобных Нуца, горянок.

Аналогичным пафосом проникнут и роман Дабе Мамсурова «Тяжелая операция». Произведение развивает традиции реалистического романа. Его тема и развитие сюжета построены по принципам соцреалистического искусства, но нарисованная автором широкая панорама действительности насыщена убедительными мыслями, образами и психологическими ситуациями. В романе показано, как самыми разными дорогами идут к своему счастью люди разных поколений. Женские образы в романе особо интересны и привлекательны.

Автор «Тяжелой операции» показывает, как велика была в сложном процессе становления характера женщины, помимо всего остального, роль коллективного труда. В этом смысле роман Мамсурова сопоставим, как это верно отмечает III. Джикаев, с «Поднятой целиной» М. Шолохова, в которой этот вопрос является одним из ключевых.

К неграмотной и забитой горянке приходит общественное, классовое сознание, внутренняя потребность уяснить, для чего она рождена на белый свет. И читатель понимает, что, уже если она задумалась над этим большим и важным вопросом, - то обязательно найдет ответ, и рано или поздно созреет для чего-то серьезного, значительного.

С середины 20-х годов появилось в осетинской литературе имя Езетхан Уруй-маговой, с которой связаны несколько прекрасных произведений нашей художественной словесности. Уруймагова принадлежит к тому поколению людей, которому выпало на долю быть свидетелем и участником эпохальных событий века. Многие ее строки из романа «Навстречу жизни», рассказов, драматических произведений звучат как исповедь перед современниками. Пожалуй, мы не ошибемся, если скажем, что в первую очередь это связано с образами женщин в художественном мире писательницы.

В центре внимания автора - история семьи Саниат Гуларовой. В образе Сани-ат собраны наиболее характерные черты человека из буржуазного мира, хищника, одержимого страстью стяжательства, обогащения, власти.

Образ Саниат - одно из самых значительных творческих достижений Уруймаговой.

Чувство свободы, тяга к знаниям, к духовному совершенствованию женщины-горянки пронизывают произведения Кудзага Дзесова. Процесс нравственного перерождения женщины гор писатель сопоставляете революционным по своей энергетике и историческому пафосу актом. Эта идея ярко выражена в его рассказе «Революция женщин».

«Тема женщины, - пишет Ш. Джикаев, - во все времена волновала осе-

тинских писателей. Большое внимание уделил ей и Гино Бараков. Тема глубоко и разносторонне раскрыта в его рассказах «Тауче» и «Вина»'.

Гино Бараков создал образы несчастных, но красивых и богатых душевно женщин. Своей гибелью они утверждаютнеоспоримое право женщины на духовную свободу и социальную независимость.

Писатели Осетии стремились показать скрытые в горянке ум, силу духа, энергию, ее потенциальные возможности, звали ее к борьбе за свою свободу. Им удалось открыто и прямо сказать о влиянии революции на духовное раскрепощение горянки, на всестороннее развитие ее личности.

Осетинская литература 20-30-х годов, богатая в жанровом, тематическом и стилистическом отношениях, в качестве одного из важнейших своих эстетических и тематических приоритетов включает, как показывает проведенный анализ, широкий комплекс вопросов, связанных со становлением человека -и женщины прежде всего - новой общественно-исторической формации, нового мышления, новой психологии и этики. Данная тематическая «стезя» значительно облагородилалитературный процесс и его непосредственный «продукт», сделала его, несмотря на обилие иногда несколько произвольных «соц-реалистических» элементов идеологии и искусственных построений в части сюжета, подлинно органичной, живой частью национальной осетинской культуры.

Голос горянки становился все звучней, и ее поступь становилась, действительно, «гордой и бодрой».

В заключении диссертации суммируются важнейшие выводы по всей работе.

Объективный характер проблематики нашего исследования с самого начала обязывал нас предполагать, что мы вряд ли сумеем охватить весь научный, публицистический, этнографический, фольклорный и литературный материал, относящийся к теме диссертации. В ходе работы мы все больше и больше убеждались в том, что несмотря на внешнюю простоту и лаконичность формулировки основного вопроса, вынесенного в заглавие исследования, проблема эта не так узка и не так легко поддается методически целостному, комплексному рассмотрению.

Тем не менее, поскольку в упомянутой формулировке ключевым является понятие эволюции, мы в качестве основного алгоритмического принципа подхода к задаче избрали соответственно исторический, диахронический, предполагающий последовательное слежение развития образа женщины-горянки в тесной связи с закономерностями литературного процесса и на фоне социально-исторического развития осетинской национальной культуры.

Данным общим вопросам - вопросам обоснования актуальности темы и научной правомерности и целесообразности исследования, определения ее теретико-методологической основы - мы и уделили основное внимание во

1Д ж и к а е в Ш.Ф. Указ. соч С. 201.

вводной части диссертации; и именно на этом предварительном этапе работы окончательно сформировалось видение ее логики, структуры, композиции и собственно исследовательского инструментария.

Речь идет о том, что эволюция образа женщины и развитие женской темы в осетинской (как и в любой другой) литературе не может не сверяться и не корректироваться общими закономерностями литературного процесса и вообще периодизацией соответствующей литературы.

В третьей главе мы рассмотрели общественную деятельность и литературное наследие Иоанна Ялгузидзе (1775-1830), Аксо Колиева (1823-1866), Темирболата Мамсурова (1843-1899) и Инала Канукова (1852-1899). В их творчестве содержатся едва ли не все тенденции и идеи, характеризующие дальнейшее развитие литературы Осетии, подобно тому, как в зерне заключено еще невидимое, но стройное и могучее плодоносное дерево.

Сама жизнь показала, что в 70-е годы 19 века было еще несвоевременно ставить вопрос о борьбе с вредными обычаями, касающимися, в частности, и в первую очередь, с положением женщины в горском обществе.

Во второй главе прежде всего мы поставили своей целью показать, что Коста Хетагуров рассматривал вопросы социального положения горянки в тесной связи с другими вопросами общественной жизни Осетии и соответственно видел его решение исключительно при условии методичной и кропотливой работы по всем направлениям экономического и культурного строительства

Ясно, что Коста Хетагуров не мог обойти «женскую» тему в своем собственно художественном творчестве, в лирике в первую очередь. Анализ таких его стихотворений, как «А-лол-лай!», «Солдат», «Спой!», «Мать сирот», «Кто ты?», «Пропади!», «На смерть горянки», «Не поможешь ты горю слезами...», «Сестре» и др., разных по форме, внешней теме и стилистике, показал, что его образ женщины горянки - принципиально новый идейно-художественный концепт в осетинской литературе.

Одним из преемников великого Коста, который развивал его демократические традиции накануне первой русской революции, был Блашка Гурджибе-ков. Его драматическое произведение - комедия «Дурачок» («Л!дули») - произведение ярко выраженного реалистического метода, в котором автор одним из первых в осетинской литературе талантливо изобразил картину осетинской действительности эпохи развития капиталистических отношений в Осетии. В комедии налицо три женских образа - Хангуасса, Губата и Тезада. Этими образами Гурджибеков качественно развил и углубил психологический портрет девушки-горянки.

Сека Гадиев в некоторых аспектах своего творчества также развил традиции Коста. В первую очередь это ярко сказалось на изображении обширной галереи образов горянок. Мы отметили глубокую народность творчества Сека, заключающуюся, по выражению В.И. Абаева, «в естественном, гармоничном сочетании народного содержания с народной формой» и соответственно в народности изображенных им человеческих характеров. Его женские образы, несмотря на то, что в некоторых случаях идейно-эстетически дублируют

друг друга, представляют собой портреты удивительно живые, психологически убедительные (на психологизм Сека обращала внимание З.М. Салагае-ва), художественно выразительные, пластические. Судьбы и характеры женщин-горянок у Сека Гадиева всегда вписаны в достоверный историко-социо-логический «ландшафт»; в подавляющем большинстве его горянки представляют низшие слои горского общества, но он показал, что «за внешней бедностью может скрываться большое внутреннее богатство», что здесь «выковывались могучие характеры, кипели сильные страсти, беззаветная любовь и жгучая ненависть...»

В контексте задач нашего исследования революционные процессы начала XX века никак не могут игнорироваться. Опираясь на материалы периодической печати советской эпохи, на научные исследования прошлого и современные литературоведческие труды, мы проследили в общих чертах направления деятельности новой власти на Северном Кавказе и, в частности, в Осетии; показали культурно-просветительскую миссию известных революционных процессов, и прежде всего в отношении женщины-горянки.

У писателей нового поколения уже было то, что достойно идейно-эстетического и эмоционального утверждения. Поэтому в их творчестве очевидны элементы нового, социалистического реализма, реализма жизнеутверждения. Их широко известные современному читателю произведения являют нам качественно новый художественный тип женщины-горянки - представительницы новой общественно-исторической формации, нового мышления, новой психологии и этики.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. К а р г и н о в а С.Н. Силгоймаги фаелгонц Гурзибети Блашкай сфаелди-стади (Образ женщины в творчестве Гурджибекова Блашка). // Ираф, 2ООО. № 3. С. 237-240.

2. Каргинова С.Н. Къоста хэеххон сылгоймаджы тыххэей (Коста о горянке). // Мах дуг, 2000. № 8. С. 167-170.

3.Каргинова С.Н. Общественное движение и судьба женщины в творчестве писателей первой трети XX века. Владикавказ, 2005. 68 с.

Каргинова С.Н. Судьба горянки в художественной интерпретации осетинских писателей начала XX века. Владикавказ, 2005. 82 с.

Подписано в печать 20.12.2005. Усл.п.л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ №7.

Полиграфический центр Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л.Хетагурова, 362025,г.Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

P"6264

)

11

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Каргинова, Серафима Николаевна

Введение.

Глава первая

Женский^вонрос в трудах осетинских просветителей XIX века.

И. Ялгузидзе, Т. Мамсуров, А. Колиев, И. Кануков).

Глава вторая

Ф Судьба горянки в художественной интерпретации осетинских писателей начала XX века.

§ 1. Образ женщины в лирике Коста.

§ 2. Судьба горянки в поэмах «Плачущая скала», «Перед судом»,

Фатима».

V § 3. Доля женщины в творчестве Б. Гуржибекова.

§ 4. Социальное положение и судьба женщины в художественном отражении Сека Гадиева.

Глава третья

Ф Общественное движение и судьба женщины в творчестве писателей первой трети XX века.

§ 1. Женские образы в пьесах Р. Кочисовой.

§ 2. Образ женщины в драме Елбасдуко Бритаева «Две сестры».

§ 3. Судьба и образ женщины в новой социально-исторической среде (в произведениях 20-30-х годов).

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Каргинова, Серафима Николаевна

Безусловно, прав Р. Бзаров, утверждая, что «человек не может существовать, не зная прошлого своей родины, своего народа. Ведь мир, в котором мы живем, создавался многими поколениями людей. И каждый человек, появившись на свет, получает огромные богатства, которые создали его предшественники. Поэтому еще в глубокой древности люди называли историю «свидетельницей времен, наставницей жизни»1. Поэтому, прежде чем перейти к собственно литературоведческой части исследования, мы считаем для себя необходимым подкрепить ее предварительно некоторыми историческими сведениями.

Прежде всего отметим, что «быт осетин, в том числе их семейная жизнь, уже в XIX веке был изучен полнее, чем у большинства соседних народов Кавказа. Это объясняется, главным образом, тем, что в христианской Осетии шире распространилась грамотность, раньше возникла национальная интеллигенция и немало ее представителей проявили живой интерес к культуре и быту своего народа»2.

В XIX веке, конечно, все еще сильны были пережитки патриархально-родового, феодального уклада. Трудно, очень трудно было горянке в тех условиях проявить свои способности, реализовать себя, добиться признания своего права на свободную, достойную жизнь. Женская доля была без всякого преувеличения невыносимой - об этом свидетельствуют самые разнообразные исторические источники. В системе патриархально-родовых и фео

1 Б з а р о в, Р. Рассказы по истории Северной Осетии. Орджоникидзе: Ир, 1990. С. 4.

2 Дзуцев X., Смирнова Я. Жизнь осетинской семьи. Владикавказ, 1993. С. 6. дальных отношений, жестоких адатов старины на долю женщины выпало самое тяжкое бремя.

Поэтому в художественной литературе Осетии, в научных исследованиях, посвященных вопросу женщины-горянки, как правило, остро ставятся проблемы ее неграмотности, безропотности, слепого подчинения адатам.

Человек так устроен, что ему требуется выход вовне. Отсутствие возможности для самореализации, в конечном счете, подобно смерти. Возьмем на себя смелость утверждать, что в наибольшей степени это относится к женщине. Необходимо открыть ей все дороги, чтобы она спокойно и свободно шла по жизни. Сегодняшнее положение дел еще тоже далеко от идеального. Человечество только тогда созреет для подобных изменений, когда внутренняя и внешняя свобода женщины станет не уступкой со стороны мужчины, а признанием высшей справедливости, законным правом человека.

Брак превращал женщину полностью в зависимое существо; замужество делало ее неспособной к борьбе, лишало воли. Брачный договор и этикет обязывал и ее подчиниться мужу, который становился ее полновластным хозяином: закон наделял его правом лишать жену свободы и применять наказание. «Лошадь и дочь у осетина имеют одни и те же права, а именно право молчать, когда их продают. Разница только в том, что лошадь, если она хороша, может переходить от худшего хозяина к лучшему, а проданная дочь только со смертью своего хозяина может перейти к другому»3.

Таким сложным и подчас противоречивым было положение горянки: с одной стороны - бесправность и гнет в семье, в быту, с другой - высокий авторитет и большой моральный вес в обществе, особенно пожилых женщин. Парадоксальность ситуации проявляется еще более ярко в связи с тем обстоятельством, что женщина - это необходимо подчеркнуть - всегда была предметом восторженных похвал. Это нашло рельефное отражение в богатейшем осетинском эпосе. «Центральное место в эпосе осетин,- пишет Н.К. Мамиева,- занимает величественный образ Сатаны. Этот образ является

3 «Казбек», 1899, №460. общим для всех народов Кавказа и, вместе с тем, сугубо национальным для каждого из них в отдельности»4.

В контексте проблематики нашей работы очень важным представляется следующее высказывание В. Абаева: «Можно мыслить нартов без любого из героев, но нельзя их мыслить без Сатаны. Она бессмертна, или, точнее, она жива до тех пор, пока живет весь нартовский народ»5.

Нартовский эпос - как результат коллективного (и в этом смысле «стихийного») народного творчества - несет в себе все потенциальные возможности, которые позднее раскрываются в профессиональной, авторской художественной литературе.

Что касается вопросов интерпретации и типизации образа женщины в различных жанрах устного народного творчества, то, конечно, надо выделить априори, что в Нартовском эпосе женщина, как правило, традиционно свободна и наделена большей инициативой - как на бытовом уровне ее жизнедеятельности, так и на общественном. Образ женщины в эпических Нарт-ских сказаниях - в сопоставлении, скажем, с историческими песнями, преданиями и легендами - обладает, так сказать, гораздо большими признаками и характеристиками «действительного залога».

Значительная часть всех песен, созданных народами Кавказа в ходе их исторического движения (воспользуемся формулами И. Базоркина и Е. Уруймаговой) тьмы веков» - «Навстречу жизни» так или иначе рассказывают о судьбе горянки, - судьбе, выделяющейся своей трагичностью.

Изменить обычай песня, конечно, не могла6, но выражала свой протест, призывала к разуму, делала эмпирически ощутимым идеал,- стало быть, в конце концов, приближала к этому идеалу мрачную действительность.

Особо подчеркнем, что поэзия выступала здесь в своей гуманистической роли, она вставала на защиту «униженного и оскорбленного».

4Мамиева Н. К. Сатана в осетинском нартском эпосе. Орджоникидзе, 1971.

С. 8.

5 А б а е в В.И. Нартский эпос. Известия СОНИИ ИЭЯЛ, 1945. Т. 10, в. 1. С. 36.

6 См. П р о п п В.Я. Сказка. Эпос. Песня. М.: Лабиринт, 2001. С. 170-180.

Там, где человек был бессилен перед лицом древних адатов, воспринимавшихся почти как непреодолимые природные стихии, песня сама становилась стихией.

Было бы, однако, заблуждением считать, что горская женщина выступает в кавказском и, в частности, осетинском фольклоре исключительно как жертва несправедливости, предательства или обмана и коварства. Выше мы уже говорили о различиях образа женщины в эпосе и песне, пользуясь аналогией отношений лингвистических категорий действительного и страдательного залога. К этому следует добавить, что в драматические моменты общенародной истории песня создает качественно новые женские образы и характеры. Достаточно вспомнить в этой связи предание «Задалесская нана», посвященное Женщине-Матери, выходившей и воспитавшей всех уцелевших после нашествия Тимура (XIV в.) осетинских детей, и тем самым сумевшей возродить народ из пепла войны.

Обратим внимание на то, что принципы художественной типизации женских образов на протяжении веков практически не меняются. Это, как нам кажется, связано, во-первых, со спецификой жанра народной песни (как лирической, так и исторической и героической) и, во-вторых, с имманентными характеристиками и «параметрами» эстетики женского образа: меняются образцы - но идеал женщины остается неизменным.

К горянке обращены лучшие лирические строки поэтов и писателей. Ее образ служил предметом неиссякаемого вдохновения.

Собирательный портрет горской женщины встал в один ряд с лучшими женскими образами мировой классической литературы.

Да, приходилось немало сил потратить на то, чтобы убедить саму женщину в жизненной, насущной необходимости равноправия с мужчиной, во вреде предрассудков, в обоснованности и справедливости их духовных запросов.

7 Пропп В.Я. Указ. соч. С. 200.

Следовательно, речь, действительно, должна идти о просветительских по своему характеру и значению процессах.

В контексте этого «кавказского просвещения, сопоставимого с западноевропейским и русским просвещением XVIII-XIX веков и, вероятно, являющеQ гося его естественным отголоском на южных перифериях Российской империи, становятся поистине многие литературные явления в Осетии и в целом на Северном Кавказе. И не только литературные: пафос просвещения, просветительства с его особенным упором на разум и здравый смысл наложил свой отпечаток на общественную и бытовую жизнь горцев.

Престиж в обществе и престиж в семье сегодня становятся неразделимы; поэтому нет ничего удивительного, что женщины гор снискали себе славу на самых разных стезях жизни.

Образ женщины-горянки становится, пожалуй, еще ярче, убедительнее, когда он создается творческим воображением и талантом внучек и дочерей тех, кто не могли даже представить себе широты горизонтов, которые откроются перед потомками.

На Северном Кавказе большой популярностью и любовью пользуются поэтессы. Этот факт говорит сам за себя и исчерпывающе комментирует истоки, характер и этические задачи их творчества.

Их стихотворения отсылают нас, на поверку, не в мрачное прошлое,- а в женский мир - мир покоя, созидания, добра и красоты.

Таким образом, наша проблема оказывается в русле самых важных вопросов современной философии, этики, культурологии и литературоведения.

Актуальность темы. Социальное положение горянки - один из краеугольных вопросов горской этики. Ее откровенная эксплуатация, выражавшаяся иногда в самых одиозных, диких формах, всегда вызывала в дореволюционной России протест передовых общественных сил.

8 См. X у г а е в И.С. Дальше на Восток // Дарьял, № 3, 1997.

Сложным и драматичным было положение женщины-горянки. Осетинский адат был очень суров, - подтверждение тому мы находим едва ли не у всех историков и этнографов, обращавшихся к горской теме.

Так, в 1875 году И.Д. Кануков писал, что осетинская девушка, особенно узденка, ведет затворнический образ жизни и редко-редко когда ей удается вырваться на свободу, как из тюрьмы, из своего уата, и тогда только, когда в ауле случится свадьба и родины. Что касается замужней женщины, то она не участвует ни в каких общественных собраниях и избегает в особенности общества мужчин, не смея показаться им на глаза»9.

Социально-экономическое и культурное развитие Северной Осетии в составе России становится наиболее рельефным во второй половине XIX и начала XX вв. В этот период в общественной жизни Северной Осетии проходит целый ряд крупных исторических явлений, вызванных общероссийским ходом социально-политической жизни»10.

Соответственно, «в 80-90 годы прошлого столетия тема освобождения женщины стала особенно актуальной в связи с новым подъемом революционного движения и долго еще оставалась на первом плане»11.

Все это сложное переплетение социальных, исторических и нравственных проблем, связанных с общественным положением осетинской женщины, не могло, конечно, не отразиться в полной мере в фольклоре и художественной литературе. Актуальность темы, таким образом, сводится к ее безусловной значимости для осмысления одного из коренных вопросов истории осетинской культуры и цивилизации.

Цель исследования - проследить эволюцию образа женщины-горянки, начиная с самых его истоков (характеров, созданных устным народным творчеством), выделить основные этапы этого сложного и неоднозначного процесса в контексте общей истории осетинской национальной литературы.

9Кануков И. В осетинском ауле. Орджоникидзе, 1963, с. 61.

10 Б л и е в М. Присоединение Сев. Осет. к России. Орджоникидзе, 1959, с. 143. пХадарцева А. История осетинской драмы. Орджоникидзе. 1983, с. 19.

При этом мы ставим перед собой задачу давать, по мере необходимости, структурно-целостный анализ тех произведений, без учета которых тема не может быть раскрыта и решена полностью.

Цели работы реализуются путем последовательного рассмотрения необходимых фольклорных источников, осмысления женского вопроса в трудах осетинских просветителей и, наконец, идейно-художественного анализа женских характеров в осетинской литературе XIX и первой трети XX века.

Научная новизна работы. Конечно, проблема, вынесенная в заглавие работы, волновала и продолжает волновать многих исследователей осетинской (и не только) литературы. Но если до сих пор к ней обращались «попутно», преследуя другие научные цели, то в нашей работе данный вопрос становится объектом специального и всестороннего научного исследования. Новизна работы определяется тем, что в ней дается живой эстетический и идеологический процесс формирования женского национального характера, отраженный в художественном сознании осетин.

Методологическая и теоретическая основа исследования. Теоретической и методологической базой исследования послужили для нас известные труды отечественных и зарубежных (преимущественно -европейских) мыслителей, эпиков, литературных критиков, исследования русских и осетинских литературоведов, этнографические и публицистические работы северокавказских - главным образом, осетинских - просветителей и педагогов.

Поскольку объектом исследования являются осетинский фольклор и осетинская художественная литература, важнейшей методологической опорой были для нас труды осетинских литературоведов и историков, таких, как Н.Г. Джусойты, А.А. Хадарцева, З.Н. Суменова, З.Н. Салагаева, Х.М. Дзуца-ти, Ш.Ф. Джикаев, С.Б. Сабаев, Н.К. Мамиева, М.М. Блиев, Р.С. Бзаров и др.

Теоретическая и практическая ценность работы. Первая попытка рассмотрения эволюции образа женщины-горянки в осетинской литературе сама по себе является, с нашей точки зрения, важным шагом в решении самостоятельной литературоведческой проблемы.

Нам представляется, работа может быть использована при чтении специальных курсов на филологическом и историческом факультетах СОГУ, а также на факультете журналистики.

Научные результаты исследования могут быть отражены в методических разработках и указаниях. Кроме того, диссертация открывает новые возможности для дальнейшего изучения как этой, так и других, смежных с ней, проблем истории осетинской литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция образа женщины-горянки в осетинской литературе"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Объективный характер проблематики нашего исследования с самого начала обязывал нас предполагать, что мы вряд ли сумеем охватить весь научный, публицистический, этнографический, фольклорный и собственно художественный литературный материал, относящийся к теме диссертации, и ** уж, тем более, подвергнуть его тщательному и всестороннему анализу, тщательному в такой мере, какая бы не оставляла у нас никаких сомнений в решении поставленных перед собой задач. В ходе работы мы все больше и

• больше убеждались в том, что несмотря на внешнюю простоту и лаконичность формулировки основного вопроса, вынесенного в заглавие исследования, проблема эта не так узка и не так легко поддается методически целостному, комплексному рассмотрению.

Тем не менее, поскольку в упомянутой формулировке ключевым понятием является понятие эволюции, мы в качестве основного алгоритмического принципа подхода к задаче избрали, соответственно, исторический, диахронический, предполагающий последовательное слежение развития образа э/сенщины-горянки в тесной связи с закономерностями литературного процесса и па фоне социально-исторического развития осетинской национальпой культуры.

Данным общим вопросам - вопросам обоснования актуальности темы и научной правомерности и целесообразности исследования, определения ее те-ретико-методологической основы - мы и уделили основное внимание во вводной части диссертации; и именно на этом предварительном этапе работы окончательно сформировалось видение ее логики, структуры, композиции и собственно исследовательского инструментария.

Исходя из этого, в заключении работы мы считаем для себя желатель-■*# ным не только акцентировать - как это иногда бывает, через простое мехаь ническое перечисление - главные выводы и обобщения, но и показать логический алгоритм исследования со специальным обоснованием его, с нашей ^ точки зрения, всех как сомнительных, так и «несомненных» узловых моментов и наиболее важных пунктов его архитектоники, отраженных в содержании.

Итак, поскольку мы стояли перед необходимостью рассмотрения некоего процесса (то есть явления, протекающего во времени) мы обратились к тем же приемам и методам, которыми в широком смысле пользуются все ne'e следователи истории литературы. В этом смысле всегда важнейшим методологическим вопросом был и остается вопрос периодизации рассматриваемого процесса. Речь идет о том, что эволюция образа женщины и развитие • женской темы в осетинской (как и в любой другой) литературе не может не сверяться и не корректироваться общими закономерностями литературного процесса и вообще периодизацией соответствующей литературы.

Здесь мы опирались на принятую в осетинском литературоведении общую периодизацию осетинской литературы, согласно которой она абсо-* лютно, с нашей точки зрения, правомерно делится на три этапа: 1) литература 19-го века; 2) литература начала 20-го века (до - условно- 1917 года); 3) литература последующих десятилетий. Мы хорошо осознаем долю условности, содержащейся в этой периодической концепции. Известно, что наши литературоведы - З.М. Салагаева, Н.Г. Джусойты, Ш.Ф. Джикаев и другие - в 9 своих замечательных работах не раз корректировали и вносили свои поправки в этот ортодоксальный, в хорошем смысле, принцип, - но общая картина остается прежней и незыблемой - и как раз потому, что методологически и исторически верна.

Эта картина в значительной мере повлияла, как видно из заявленной структуры работы, на наше исследование. Эволюция образа женщины сопряжена с указанными периодами общего литературного развития; в рамках и объективных условиях каждого из этих этапов с «женской» темой в осетинской литературе происходили более или менее показательные изменения.

Разумеется, мы осознавали и то, что непосредственный предмет нашего анализа - э/сенский образ - есть в ближайшем рассмотрении ни что иное, как объект эстетический. Поэтому было бы неправильно, если бы мы положили в основу нашего исследования исключительно методологию социологической архетипизации, которой страдают многие литературные истории. В решении наших задач нам было насущно необходимо иметь в виду имманентные литературные аспекты эволюции «женской» тематики в осетинской художественной словесности.

Женский» вопрос в осетинской литературе всегда был одним из важнейших идейно-художественных концептов.

Формально это уже видно из того, какое огромное внимание уделили социальному положению женщины-горянки первые осетинские просветители, - чему и посвящена первая глава диссертации.

Кавказское просвещение 19 века сопоставимо по своей значимости для местных народов с западноевропейским и русским Просвещением 18-19 веков и, более того, является его естественным отголоском на южных перифериях Российской империи. Отсюда становятся понятными многие литературные явления в Осетии; и не только литературные: пафос просвещения, просветительства с его особенным упором на разум и здравый смысл наложил свой отпечаток на всю культурную, общественную и бытовую жизнь горцев.

Осетия относится к странам, для которых рассматриваемая эпоха все еще оставалась «поздним средневековьем».1 Особенности «хронологической шкалы» истории Осетии достаточно рельефно отразились и на литературном процессе. Именно с учетом этого обстоятельства нет никаких противоречий в том, что первых представителей нарождающейся осетинской литературы мы квалифицируем как просветителей, общая мировоззренческая и эстетическая система которых генеалогически восходит, как было сказано, к западноевропейскому и русскому Просвещению.

1 Блиев М.М., Бзаров Р.С. Указ. соч. С. 184.

Европейские просветители были их идейными предтечами, а мы знаем, что вопросы эмансипации, женского раскрепощения входили в круг программных вопросов философии Вольтера, Монтескье, Руссо, Гельвеция. Просвещение, по словам Канта, есть «выход человека из состояния несовершенства»2. Важнейшие идеи просветительской доктрины очевидно актуализируются, когда мы применяем их к общественно-политической и культурно-исторической ситуации на Северном Кавказе 18-19 веков. Здесь как нигде остро стояли проблемы преодоления невежества, мракобесия, борьбы с суевериями и отжившими свой век обычаями - и все это так или иначе было связано с вопросами социального положения женщины-горянки.

В данной главе мы рассмотрели общественную деятельность и литературное наследие Иоанна Ялгузидзе (1775-1830), Аксо Колиева (1823-1866), Темирболата Мамсурова (1843-1899) и Инала Канукова (1852-1899). В их творчестве содержатся едва ли не все тенденции и идеи, характеризующие дальнейшее развитие литературы Осетии, подобно тому, как «в зерне заключено еще невидимое, но, мы знаем, стройное и могучее, плодоносное дерево.

И. Ялгузидзе первый дал своему народу образец высокого патриотического эпоса, А. Колиев в своих первых стихах на родном языке связал в одно целое религиозное и эстетическое сознание осетин, В. Цораев сделал устное народное творчество методически необходимым элементом национальной истории и культуры, Т. Мамсуров впервые дал лирический исход осетинской душе, И. Кануков раз и навсегда раздвинул горизонты национального духа, вывел его на простор общечеловеческих вопросов и положил основание русскоязычной традиции в осетинской литературе.»3

В эпической поэме Ялгузидзе «Алгузиани» (написанной на грузинском языке, но, несомненно, относящейся к явлениям осетинской культуры и литературы) есть небольшой ряд женских образов, среди которых наиболее

2 Цит по: М.Хоркхаймер, Т.В.Адорно. Диалектика просвещения. М.- С.-Пб. 1997. С. 104.

3 Хугаев И.С. Основные идеи творческого наследия Инала Канукова. // Мах дуг. 2000.№3. С.61. важен образ Эстерь. Мы постарались показать, что Эстерь в художественном мире «Алгузиани» аналогична по своим идейно-композиционным функциям образу Елены, из-за которой вспыхнула Троянская война. Слово «функция» употреблено здесь не случайно. Эстерь, на наш взгляд, все-таки еще не образ; она существует в поэме как некая условность, почти умозрительная точка первопричины изложенных в поэме событий. И это наблюдение представляется нам очень важным в контексте всей истории женского образа в осетинской литературе.

Имя автора бессмертных «Осетинских песен» стало известно только в 1922 году; вероятно, это повлияло и на то обстоятельство, что Темирболата Мамсурова не все исследователи склонны относить к просветителям, серьезно повлиявшим на становление национального самосознания осетинского народа. Тем не менее, его поэтический цикл из десяти лирических стихотворений представляется важным явлением в истории осетинской словесности, а в нашей диссертации он никак не мог игнорироваться, в силу хотя бы того, что в нем есть замечательный образ женщины-горянки. Речь идет о «Колыбельной». Мать укачивает своего сына - в изгнании, далеко от родной земли, от родных гор. Мы подчеркнули, что данная эстетическая мизансцена сама по себе гораздо важней, глубже и значительней мотивов, которые звучат в ее простом напеве.

Это - первый женский образ в осетинской художественной литературе, символически емкий, обобщающий, подводящий черту под известный период осетинского народа - и одновременно образ-Пролог, образ-Обещание. Величественный и правдивый, жизненно убедительный образ Матери стоит у истоков осетинской литературы. В этом смысле мы разделяем прочтение мамсуровской «Колыбельной» Ш.Ф. Джикаевым: «Используя форму фольклорного (1-С.К.) жанра, поэт глубоко раскрывает душевное состояние матери-горянки на чужбине. Ее песня у колыбели - это и исповедь перед младенцем, и ее завещание. Любовь к Родине, верность ее святым обычаям, честный труд, предпочтение смерти позору и унижению, сохранение своего национального лица - вот завет матери, который составляет основу ее нравственного мира. В ореоле духовного величия встает перед нами образ матери, воплотивший в своем облике лучшие черты народного характера.»4

Известно, что Аксо Колиев не столько литератор, сколько просветитель в собственном смысле слова. Прежде всего его имя навсегда связано с историей национальной системы образования (хотя, конечно, о системе как таковой говорить еще не приходилось). И, больше того, деятельность А. Колиева была непосредственно направлена на распространение грамотности среди горянок. О значении школ Колиева писали Г. Дзасохов, К. Хетагуров и другие видные деятели осетинской истории и культуры. Благодаря Аксо Ко-лиеву «в патриархальном положении женщины была пробита брешь. Горское население глубже стало понимать необходимость обучения не только мужчин, но и женщин.»5 Мы показали, что борьба с мракобесием и обскурантизмом была не деятельностью, а образом жизни Аксо Колиева. Его «культурно-просветительская деятельность не ограничивалась борьбой за утверждение грамотности и православия. Он страстно выступал против предрассудков, мешавших дальнейшему прогрессу в обществе, против всего негативного, вредного в обычаях и традициях осетин, осуждал то, что тормозило продвижение народа по пути просвещения и культуры».6

Литературное наследие Аксо Колиева составляют всего три дошедшие до нас стихотворения. Среди них - «Хвалебная песня о святой Марии». К проблематике нашей работы она имеет весьма опосредованное отношение, но иметь в виду образ его Богородицы необходимо, коль скоро мы говорим об эволюции образа женщины во всех его возможных ипостасях. Религиозное чувство, положенное в основу данного стихотворения, неотделимо от его эмоциональной, смысловой и эстетической сущности. Так или иначе образ

4 Джикаев Ш.Ф. Осетинская литература. (Краткий очерк). С. 18.

5 Березов Б. Подвижник, просветитель, поэт, педагог. // Социалистическая Осетия. 1990. №213.

6 Аксо Колиев. Владикавказ: Алания, 1999. С. 17.

Матери Марии у А. Колиева вполне соответствует концепции образа женщины-горянки в осетинской литературе.

В 70-е годы на арену общественной жизни вышли такие деятели, как А. Ардасенов, И. Шанаев, Д. Сохиев, Дж. Шанаев, А. Гассиев, И. Кануков, получившие образование в высших учебных заведениях России и испытавшие влияние прогрессивных и революционных идей русской демократии.

Литературное наследие Инала Канукова является во многих отношениях образцом (не в смысле качества, а в смысле отношения, принадлежности) просветительского творчества: в частности, по характеру проблематики, по жанровому содержанию, по стилю. Такие работы И.Канукова, как «В осетинском ауле», «Горцы-переселенцы», «Из осетинской жизни», «Две смерти», «Положение женщины у северных осетин», «Кровный стол», «Характерные обычаи у осетин, кабардинцев и чеченцев», «Танцы и мода у кавказских горцев» сыграли большую роль в обнаружении несостоятельности бытовавшей в то время в литературе и этнографии «варварской» концепции образа северокавказского горца, в формировании адекватного, реалистического отношения к горцам в общественном сознании народов России, наконец, в становлении национального сознания осетин и осетинок. В своих произведениях Кануков «глубоко и всесторонне освещает быт, обычаи и нравы осетин пореформенного периода. Писатель воссоздает бытовые картины, характеризующие тяжелое положение крестьян, раскрывает реакционную сущность обычаев старины (кровная месть, калым, разоряющие крестьянское хозяйство поминки) ставит вопрос о правах женщины-горянки.»

Инал Кануков соединил в своем литературном творчестве ярко выраженный просветительский пафос с художественным методом критического реализма. На страницах его произведений - очерков, рассказов, миниатюр и этнографических статей - мы наблюдаем уже качественно новые подходы к изображению современной ему женщины. Образы осетинок у Канукова хоть зачастую все еще описаны вскользь, но уже наполнены социальным и психо

7 Джикаев Ш.Ф. Указ. соч. С. 13. логическим содержанием. Поэтому, когда писатель восклицает: «(.) Бедная осетинка! Скоро ли ты избавишься от положения рабыни?.» - вопрос уже ^ звучит не столь риторически, в нем чувствуется серьезное обоснование и ожидание конкретного ответа. Мы показали, что «женский» вопрос интересует Канукова как один из стратегических пунктов развития осетинской культуры в широком смысле. Он оказывается самым тесным образом связан с проблемой реализации новой модели общественных отношений в Осетии и является как бы залогом успешного движения к цивилизованным формам бытия.

Вклад осетинских просветителей XIX века в развитие осетинской культуры и литературы Осетии сопоставим по своему значению с той важ

• ной ролью, которую сыграли в истории России писатели допушкинской эпохи. И если русский дух «вполне и всесторонне», как писал В.Г. Белинский, выразился в творчестве А.С. Пушкина, то это, конечно, во многом благодаря тому, что сделали до него его выдающиеся предшественники - Ломоносов, Сумароков, Фонвизин, Радищев, Державин. Аналогично тому, без Ялгузид-зе, Мамсурова, Колиева, Канукова был бы невозможен тот взлет, который совершила осетинская национальная литературная традиция в творчестве Коста Хетагурова, Блашка Гурджибекова, Сека Гадиева и других писателей и поэтов конца 19 и начала 20 века.

Характерно, что при всем качественном отличии их творчество остается во многом в русле просветительской концепции, ибо вопросы, которые поднимали в своих произведениях их предтечи, сохраняли свою актуальность. В этом присутствует доля исторической объективности, необходимости; культурные процессы еще более, как говорилось выше, инертны, нежели любые другие.

Сама жизнь показала, что в 70-е годы 19 века было еще несвоевременно ставить вопрос о борьбе с вредными обычаями, касающимися, в частности и в первую очередь, с положением женщины в горском обществе. Более чем через 20 лет, в 1896 году Коста указывал, что «одним росчерком пера и даже вымогательством общественных приговоров нельзя уничтожить того, что создавалось и поддерживалось веками.

С нашей точки зрения - и с декларации именно этого тезиса мы начали вторую главу исследования - именно в этой трезвой реалистичности и диалектической корректности подхода ко всем вопросам национального развития заключается основное отличие позиции Коста Хетагурова и его современников от взглядов просветительской интеллигенции второй половины XIX века.

Прежде всего мы поставили своей целью показать, что Коста Хетагуров (он прежде всего, как основоположник осетинского литературного языка и художественной литературы) рассматривали вопросы социального положения горянки в тесной связи с другими вопросами общественной жизни Осетии и, соответственно, видели его решение исключительно при условии методичной и кропотливой работы по всем направлениям экономического и культурного строительства.

Важно отметить, в частности, что Коста, как никто другой до него, ясно видел, к каким негативным последствиям могут привести неверно понимаемые лозунги и идеи просвещения. Даже, в конце концов, демократизация общественной жизни может иметь свои одиозные издержки. Мы отметили между прочим, что его неоднократные предостережения современников о вульгарно понимаемых «свободе, равенстве и братстве», о просветительстве, сводящемся к механическому «переодеванию китайца в европейский фрак» имели в последующей осетинской литературе свои реминисценции и аллюзии8, стали важной поправкой в решении многих вопросов национальной жизни.

Разумеется, что и в концепции Коста это касалось прежде всего женщины. Мы последовательно рассмотрели в третьей главе «женскую» тему и

8 См. Коцоев А. Что случилось в селении Фазикау ночью. // Коцоев А. Собр. соч.: В 2 Т. Т.2. С.86. образ женщины-горянки в а) публицистике, б) лирике, в) поэмах Коста Хета-гурова.

Вопросам положения женщины в семье и обществе, этики и эстетики взаимоотношения полов Коста уделил в своей публицистике значительное место. Мы рассмотрели ряд его статей, корреспонденции и этнографических работ - «Письма из Владикавказа», «Владикавказские письма», « Маленькая история», «Неурядицы Северного Кавказа», «Развитие школ в Осетии», «Церковноприходские школы в Осетии», «Особа» - и показали, что они содержат ценнейшие и актуальные до сего дня материалы по истории осетинской культурной, экономической и нравственной истории. Уже сама по себе публицистика Коста воссоздает для нас трогательный, волнующий образ женщины, лишенной возможности радоваться жизни. Позиция Коста в данном пункте отличается от позиций его предшественников тем, что он самым строгим образом поверяет объективные социальные и экономические проблемы, связанные с положением женщины-горянки, категориями морали, совести; а необходимость женского образования утверждал уже как один из базовых вопросов правового общества. Писатель, пожалуй, впервые в осетинской публицистике рассматривал эти вопросы комплексно, диалектически, прекрасно сознавая, что они не могут быть решены в одночасье.

Ясно, что Коста Хетагуров не мог обойти «женскую» тему в своем собственно художественном творчестве, в лирике в первую очередь. Анализ таких его стихотворений, как «А-лол-лай!», «Солдат», «Спой!», «Мать сирот», «Кто ты?», «Пропади!», «На смерть горянки», «Не поможешь ты горю слезами.», «Сестре» и др., разных по форме, внешней теме и стилистике показал, что его образ женщины горянки - принципиально новый идейно-художественный концепт в осетинской литературе. Представая перед читателем в самых разных психологических и социальных ипостасях - его горянка скорбит, страдает, разлучается с любимым, вдовствует, погибает во цвете лет - этот образ насыщен идейно и эмоционально, исторически достоверен и эстетически убедителен. Эти стихи, в конечном счете, об одиночестве человека, одиночестве женщины в мире людей. Прекрасен мир естественной, живой, нерукотворной природы, естественных человеческих чувств, но он омрачен и отравлен господствующими нормами социальных отношений -в этом, на наш взгляд, основной пафос указанных произведений Коста, и вообще пафос решения им «женской» темы и женского образа.

Переходя к анализу поэм Коста Хетагурова, в которых образ женщины также идейно и композиционно важен, мы подчеркнули, что русскоязычные лироэпические произведения Коста актуализируют вопрос межлитературных связей России и Осетии, что в части реализма, социального критицизма и гуманизма они состоят в тесной связи с традициями русской литературной классики и, в частности, с романтической поэмой XIX века. Это как нельзя более ярко выражено в поэмах «Перед судом», «Плачущая скала» и «Фатима», которые мы и подвергли анализу с точки зрения основной задачи диссертации. Мы показали, что в поэме «Плачущая скала» главная идея неотделима и немыслима от образа Азау - матери, с самоубийства которой как бы начинается новый отсчет времени для народа - теперь уже исторического времени. Автор изобразил народ в переломный момент его национального и культурного самосознания, - и исключительно важно, что в авторской концепции пробуждение народной совести, собственно, превращение толпы в подлинную социально-нравственную общность оказалось невозможно без этой страшной и великой жертвы. В том-то и дело, что жертва - не столько ее малолетний сын, сколько она.

Женская» тема является одной из ведущих и в поэме «Перед судом», поскольку, как мы указали в свое время, в ее событийной основе лежит любовная интрига. Пожалуй, это единственное произведение Коста, в котором сердце девушки откликнулось на любовь неравного ей по происхождению человека (в «Фатиме» ситуация, при всей внешней схожести, в корне иная); но если сердца Залины и Эски готовы соединиться, их разлучает жестокая воля старших, исповедующих адаты и жестокие сословные предрассудки; счастье опять недостижимо. К этому надо добавить, что сам по себе образ

Залины не был, вероятно, специальной и самостоятельной задачей для поэта; внешне и психологически он описан только в рамках монологической речи исповедующегося перед казнью героя; но он важен для нас именно потому, что вступает в скрытую полемику с женскими образами ряда других произведений Коста, например, «Пропади!» и «Кто ты?» и в эмоционально-оценочном отношении стоит рядом с Фатимой.

В «Фатиме» -несомненно, главной своей поэме Коста всесторонне раскрыл всю трагичность судьбы горянки во всех ее ипостасях - дочери, жены, матери. Мы отметили, что особый драматизм ее судьбы обусловлен тем, что Фатима, будучи героем в высшей степени интеллектуальным, отчетливо осознает, что ее участь - не случайная беда, а закономерное следствие всего уклада горской жизни. Факт сумасшествия Фатимы гораздо больше говорит нашему сердцу, нежели если бы она, скажем, покончила собой, как это бывало (и будет не раз) с героями романтических - да и реалистических - произведений.

Очевидно, что образ Фатимы создан Коста с большой любовью, уважением и едва ли не поклонением (если, оговоримся еще раз, автор может поклоняться своему герою). Она - идеал Хетагурова, подобно тому, как Татьяна была идеалом Пушкина, а Наташа - идеалом Толстого. (Вспомним, кстати, что и для Татьяны верность супружескому долгу оказалась дороже всего остального, хотя, конечно, аналогия весьма условная.) Смысл образа Фатимы, его безусловное прогрессивное значение в том, что она бросила вызов общественной неправде, более того, той самой среде, которой была воспитана и которой, как-никак, была обязана своим, хоть и кратким, благополучием. Главной чертой, организующей ее характер, мы склонны считать беспредельную любовь к свободе, независимость натуры, непреклонность перед лицом опасности. Не зря Н. Джусойты указывает, что «образ Фатимы, как единое целое, предстает перед нами оправданным и возвеличенным и этикой, и эстетикой, и социальным критерием оценки.»9

9 Джусойты Н.Г. Указ. соч. С.292.

В своем исследовании мы не могли не обратиться к пьесе Хетагурова «Дуня», хотя она не входила в круг задач нашего исследования. Но дело в том, что методологически для нас было очень важно следующее замечание А.Хадарцевой: «Образы осетинок-горянок из стихотворений Коста «Мать сирот», «На смерть молодой горянки», образ черкешенки Фатимы и русской девушки Дуни - эта та восходящая идейно-образная серия, которая свидетельствует о том, что проблема положения женщины-горянки решалась великим поэтом с позиции интернационализма, а героини активного плана характеризовались демократизацией: Фатима, покинув княжеский дом приемного отца, уходит к простому крестьянину, бывшему холопу князя, а Дуня убегает из купеческого дома для того, чтобы приносить посильную помощь людям.»10

Одним из преемников великого Коста, который развивал его демократические традиции накануне первой русской революции, был Блашка Гурд-жибеков. Его драматическое произведение - комедия «Дурачок» («Аедули») - произведение ярко выраженного реалистического метода, в котором автор одним из первых в осетинской литературе талантливо изобразил картину осетинской действительности эпохи развития капиталистических отношений в Осетии. В комедии налицо три женских образа, которые нас в первую очередь и интересовали - Хангуасса, Губата и Тезада. Мы показали, что этими образами Гурджибеков, во-первых, количественно обогатил галерею женских образов осетинской литературы (в этой связи мы специально отметили, что образы Губаты и Тезады, каждая по-своему, в известной мере предвосхищают образ Саниат Гуларовой из романа Е.Уруймаговой «Навстречу жизни») и, во-вторых, качественно развил и углубил психологический портрет девушки-горянки. Хангуассу не следует считать однозначно «пассивным» героем, ибо она, выходя за «дурачка» (как тут не вспомнит фонвизинского «Недоросля!) делает сознательный этический выбор - и при этом ни на кого

10 Хадарцева А.А. Указ. соч. С.28. не перекладывает ответственности за свою дальнейшую судьбу. Но в этом-то и видится залог ее будущей победы.

Сека Гадиев в некоторых аспектах своего творчества также развил традиции Коста. В первую очередь это ярко сказалось на изображении обширной, как ни у кого прежде в осетинской литературе, галереи образов горянок. Мы отметили глубокую народность творчества Сека, заключающуюся, по выражению В.И. Абаева, «в естественном, гармоничном сочетании народного содержания с народной формой»11 и, соответственно, в народности изображенных им человеческих характеров. Рассмотрев ряд известных новелл Гадиева - «Азау», «Залда», «Садулла и Манидза», «Дыса», «Сафиат» и другие - мы увидели, что его женские образы, несмотря на то, что в некоторых случаях идейно-эстетически дублируют друг друга, представляют собой портреты удивительно живые, психологически убедительные (на психоло

10 гизм Сека обращала внимание З.М. Салагаева ), художественно выразительные, пластические. Судьбы и характеры женщин-горянок у Сека Гадиева всегда вписаны в достоверный историко-социологический «ландшафт»; в подавляющем большинстве его горянки представляют низшие слои горского общества, но он показал, что «за внешней бедностью может скрываться большое внутреннее богатство», что здесь «выковывались могучие характе

11 ры, кипели сильные страсти, беззаветная любовь и жгучая ненависть.» На этом основании мы провели параллель между основным пафосом творчества Сека и идейным направлением той части русской классической литературы, которая, начиная с сентиментализма и вплоть до «натуральной» школы утверждала этическое и эстетическое достоинство представителей общественных «низов». В этом смысле Гадиев в известной степени близок Карамзину, Жуковскому, Гоголю, Тургеневу (вспомним «Записки охотника»), Достоевскому и другим представителям русской культуры, выступившим в защиту

11 Абаев В.И. Указ. соч. С.569.

12 См. Салагаева З.М. Четыре этюда об осетинской прозе.

13 АбаевВ.И. Указ. соч. С.571. униженных и оскорбленных». Обратим внимание, что социальное у Гадиева всегда подвергается критике, человек же и подлинно человеческое - несмотря на трагизм личного бытия, характеризующий едва ли не все судьбы его главных героев - всегда утверждаются и торжествуют. В первую очередь это относится к образам женщин в литературном наследии писателя; и именно в этом смысле мы можем говорить о несомненном положительном развитии данного идейного концепта в истории осетинской литературы.

Последнюю, третью главу нашего исследования мы сочли целесообразным предварить рядом принципиальных, на наш взгляд, оговорок, как методологических, так и этических. Современному общественному сознанию в известной мере присущ некий скептицизм в отношении исторической роли революции 1917 года, что представляется нам, мягко говоря, не вполне справедливым. В контексте задач нашего исследования революционные процессы начала XX века - а октябрьский поворот был только фрагментом, (хоть и решающим и, возможно, не самым «эстетичным» - этой долгой, кропотливой и самоотверженной работы наших прадедов - никак не могут игнорироваться. Опираясь на материалы периодической печати советской эпохи, на научные исследования прошлого и современные литературоведческие труды (в частности, на последнюю книгу Ш.Ф. Джикаева14), мы проследили в общих чертах направления деятельности новой власти на Северном Кавказе и, в частности, в Осетии; показали культурно-просветительскую миссию известных революционных процессов, и прежде всего в отношении женщины-горянки. Развитие образования, печати, культурное строительство (мы не говорим уже о хозяйстве и экономике, о повседневном быте горцев и горянок) - все эти вопросы, как мы подчеркнули во вступлении к четвертой главе - рассматривались в соответствующую эпоху как важнейшие государственные задачи.

Совершенно естественно, что в новых социально-исторических условиях осетинская национальная литература сделала значительные шаги впе

14 См. Джикаев Ш.Ф. История осетинской литературы. Владикавказ: Ир, 2003. ред; вообще, на литературном процессе не могли не сказаться указанные разительные перемены в культурной и духовной жизни народа. В эти годы на арену культурной и общественной деятельности вышла замечательная плеяда осетинских писателей, поэтов, драматургов, литературоведов и литературных критиков (многие из них начали писать еще до Октября, но в годы Советской власти, как показывают реальные факты, едва ли не все они пережили второе творческое рождение) - Цомак Гадиев, Георгий Малиев, Елбас-дуко Бритаев, Мисост Камбердиев, Чермен Бегизов, Созырыко Кулаев, Ашах Токаев, Гафез, ДавидТуаев, Хадо Плиев, Гино Бараков, Дабе Мамсуров, Кудзаг Дзесов, Езетхан Уруймагова, Кудзаг Дзесов и другие.

Все они - плоть от плоти родного народа, все они были кровно связаны с национальной культурной и литературной традицией; творчество каждого из них так или иначе генеалогически восходит к философии, этике и эстетике Коста Хетагурова, а через него - к первым осетинским просветителям XIX века. Но при этом необходимо иметь в виду принципиальное обстоятельство: создавая свои произведения в новых исторических реалиях, они объективно не могли оставаться в русле романтизма и критического реализма. Новая жизнь давала им яркие и впечатляющие образцы торжества человеческого духа над косностью «материи»; пафос критики и отрицания продолжал, конечно, и для них быть актуальным, но он уже не исчерпывал сущности отношений их современника к окружающей действительности.

У писателей нового поколения уже было то, что достойно идейно-эстетического и эмоционального утверждения. Поэтому в их творчестве уже очевидны элементы нового, социалистического реализма, реализма жизнеут-верждения. Их широко известные современному читателю произведения являют нам качественно новый художественный тип женщины-горянки -представительницы новой общественно-исторической формации, нового мышления, новой психологии и этики. Эти женщины уже - полноправные хозяева своих судеб, вышедшие, наконец, на арену общественного служения,

- потому они все больше и чаще возвращают наше сознание к Нартовской Сатане.

Данная литература, несмотря на наличие в ней иногда произвольных идеологических элементов и искусственных построений в части сюжета, является, без сомнений, живой, органичной частью национальной осетинской культуры. Она отражала реальную действительность нового времени - эпохи огромных свершений как в области народного хозяйства, так и в чисто нравственном, духовном плане. Реалистичность произведений, в которых даны потрясающие по своей идейной емкости и глубине женские образы, изображены незабываемые и подчас «по-античному» трагические судьбы, видна хотя бы из того, какое мощное воспитательное воздействие имели они на современников и современниц; кажется, что героини Бритаева и Мамсурова, Гафеза и Нигера сошли с книжных страниц в реальную жизнь, чтобы сделать ее радостней и справедливей.

Список научной литературыКаргинова, Серафима Николаевна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. А б а е в В.И. Нартский эпос. Известия СОНИИ ИЭЯЛ. 1945. Т. 10, в. 1.

2. А б а е в В.И. Предисловие // Галазов А.Х., Исаев М.И. Народы-братья, языки-братья: Русско-осетинские лингво-кулыурные контакты. Орджоникидзе: Ир, 1987.

3. А б а е в В.И. Слово о Сека Гадиеве. // Абаев В.И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Владикавказ: Ир, 1990.

4. Абу-Бакар Ахмедхан. Даргинские девушки. // Дружба народов, 1962. №3.

5. Ардасенов Х.Н. Очерк развития осетинской литературы. Орджоникидзе, 1959.

6. Ахматова Р. Соч. т. 1, Москва, изд. «Правда», 1990 г.

7. Б а л а е в И. Души и сердца свет. Владикавказ: Ир, 1991.

8. Б е д ж ы з а т ы Ч. Избранные произведения. Цхинвал, 1959.

9. БерезовБ. Подвижник, просветитель, педагог, поэт. //Социалистическая Осетия, 15 сент. 1990. № 213.

10. Б з а р о в Р. Рассказы по истории Северной Осетии. Орджоникидзе: Ир,1990.

11. БлиевМ. М., Б з а р о в Е. С. История Осетии с древнейших времен до конца XIX в. Владикавказ: Ир, 2000.

12. БлиевМ. Присоединение Северной Осетии к России. Орджоникидзе, 1959.

13. Г а г и е в а М. Женщины гор. Орджоникидзе: Ир, 1973.

14. Г а д и е в С. Айсса. // Гадиев С. Азау. Орджоникидзе: Ир, 1981. (Перев. под стр.)

15. Гадиев Ц.С. Осетинская женщина. // Гадиев Ц.С. Сочинения.

16. Гадиев Ц.С. Фуза. // Гадиев Ц.С. Сочинения. (.)

17. Г а д и е в С. Азау. Произведения. Цхинвал: Ирыстон, 1984.

18. Галазов А.Х., Исаев М.И. Народы-братья, языки-братья. Орджоникидзе: Ир, 1987.

19. Гамзатов Р. Горянке. М.: Сов. Россия, 1976.

20. Г а с с и е в А.А. По части книжных древностей. // «Кавказ», 1873. № 33.21. Гурджибеков Б. Глупец.

21. Г у с е й н о в Ч. Формы общности советской многонациональной литературы. М.: Мысль, 1978.

22. Г у т и е в К.Ц. Комментарии // Хетагуров K.JI. Указ. Собр. соч. Т. 1.

23. Джикаев Ш.Ф. История осетинской литературы. Владикавказ: Ир, 2003.

24. Д ж и к а е в Ш.Ф. Осетинская литература (Краткий очерк). Орджоникидзе,1980.

25. Д ж у с о й т ы Н. История осетинской литературы: В 2 т. Тбилиси: Мец-ниереба, 1980. Т.1.

26. Джусойты Н.Г. Елбасдуко Бритаев. Цхинвал, 1963.

27. Джусойты Н.Г. Коста Хетагуров. Сталинир, 1958.

28. Д ж у с о й т ы Н.Г. Чермен Беджызаты. // Очерк развития осетинской советской литературы. Орджоникидзе, 1976.

29. Д з а д т и а т ы Г. Творчество Е. Бритаева в осетинской литературной критике. Цхинвал, 1982.

30. Дзесов К. Революция женщин. // Мах дуг. 1935. № 1.

31. Д з у ц е в X., Смирнова Я. Жизнь осетинской семьи. Владикавказ, 1993.

32. Женщине гор и степей. Владикавказ: Ир, 1978.

33. Зумакулова Т. Горские поэтессы // Зумакулова Т. Избранное.35. «Казбек», 1899, №460.

34. К а н д и е в Б,И. Сюжетно-композиционные особенности поэмы K.JI. Хетагурова «Фатима». Орджоникидзе, 1959.

35. К а н т е м и р о в а Р.С. Образ нового человека в осетинской прозе 20-30-х годов. Орджоникидзе, 1985.

36. Кантемирова Р.С. Образ нового человека в осетинской прозе 20-30-х годов. Орджоникидзе, 1985.

37. К а н у к о в И. В осетинском ауле. Орджоникидзе, 1963.

38. К а н у к о в И.Д. В осетинском ауле // Антология осетинской прозы. Орджоникидзе: Ир, 1983.

39. Кануков И. Д. Записки горца // Кануков И. Д. Избранное. Орджоникидзе: Ир.

40. К а р г и е в Э. Женское образование в Северной Осетии. // Социалистическая Осетия. 29 октября 1990 г. № 242.

41. К о з л о в С.П. «Горянка» //Эхо Кавказа. 1989, № 3.

42. Колиев Аксо. Владикавказ: Алания, 1999.

43. К о ц о е в А. Что случилось в селении Фазикау ночью. // Коцоев А. Собр. соч.: В 2 Т. Т.2.

44. Круг Г. Идеология и эстетика Просвещения. М.: Просвещение, 1980.

45. К у л и е в К. Женщина купается в реке. // Кулиев К. Высокие деревья. М.: Детская литература, 1975.

46. Л о н и д з е Г. Единство. М., 1972.

47. Литературная Осетия. Журнал № 71-78. Орджоникидзе. 1988., изд. Ир.

48. Магометов А.А. Слово о Коста // Венок бессмертия. Материалы международной научной конференции, посвященной 140-летию со дня рождения К. Хета-гурова. Владикавказ, 2000.

49. Малиев В.Г. (.) // Литературная Осетия. 1978. № 52.

50. М а м и е в а Н. К. Сатана в осетинском нартском эпосе. Орджоникидзе, 1971.

51. Мамсуров Т.О. Осетинские песни. Орджоникидзе: Ир, 1973.

52. М а р з о е в С.Т. Звонкая лира горной страны. // Хетагуров К.Л. Указ. Собр. соч. Т. 1

53. Н и г е р. Соч.: В 3 т. (.)

54. Очерк истории осетинской советской литературы. Орджоникидзе, 1967.

55. Пропп В.Я. Сказка. Эпос. Песня. М.: Лабиринт, 2001.

56. Песни народов Кавказа. Л., 1976.

57. Поэзия горцев Кавказа. Гослитиздат, 1934.

58. С а б а е в С.Б. А.С. Пушкин и К.Л. Хетагуров. // Венок бессмертия.

59. Салагаева З.М. Четыре этюда об осетинской прозе.

60. Салагаева З.М. Коста Хетагуров и осетинское народное творчество. Орджоникидзе, 1959.

61. Сокаева Д.В. Фольклорная основа поэмы K.J1. Хетагурова «Плачущая скала». // Венок бессмертия.

62. Суменова З.Н. Езетхан Уруймагова. Орджоникидзе: Ир, 1982.

63. Сборник сведений о кавказских горцах. 1870. Вып. IV.

64. Сказания о нартах. Цхинвал, 1981.

65. Т и х о н о в Н.С. О Коста Хетагурове. // Хетагуров K.JI. Стихи. Поэмы. Ставрополь. 1983.

66. Т о т о е в М. Очерки истории революционного движения в Северной Осетии. Орджоникидзе: Ир, 1975.

67. Уруймагова Е. Навстречу жизни. Т. 1.

68. X а б а л а т ы И. Нуазан. Владикавказ, 1996.

69. Хадарцева А.А. История осетинской драмы: В 2 ч. Орджоникидзе: Ир, 1983. Ч. 2.

70. Хетагуров K.JI. Письма из Владикавказа. Собр. соч.: В 2 Т. М.: Худож. лит., 1974. Т. 3.

71. Хетагуров K.JI. Собр. соч.: В 3 т.

72. Хетагуров K.JI. Собр. соч.: В 5 т. М.: 1960.

73. Хоркхаймер Макс, Т.В. А д о р н о. Диалектика просвещения. (Философские фрагменты). М.-С.-П.: «Медиум», «Ювента», 1997.

74. X у б а л а т ы В. Нуазан. Владикавказ, 1996.

75. X у г а е в И.С. Дальше на Восток // Дарьял, № 3, 1997.

76. X у г а е в И.С. Основные идеи творческого наследия Инала Канукова. // Мах дуг. 2000. № 3.

77. X у г а е в И.С. Просветительство и обскурантизм: Инал Кануков на границе света и тьмы.

78. Цвейг Стефен. Борьба с безумием // Цвейг С. Собр. соч.: В 5 т. Москва, 1999. Т.2.

79. Чибиров Л. Выдающийся просветитель // Аксо Колиев. Владикавказ: Алания, 1999.