автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Эволюция поэтического метода в творчестве Н. А. Заболоцкого

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция поэтического метода в творчестве Н. А. Заболоцкого"

г Б ОВ

) РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ имени А. И. ГЕРЦЕНА

Г1г

1 2 Г.--'1

На правах рукописи

И Г О Ш Е В А

Татьяна Васильевна

ЭВОЛЮЦИЯ ПОЭТИЧЕСКОГО МЕТОДА В ТВОРЧЕСТВЕ Н. А. ЗАБОЛОЦКОГО

10.01.02—Литературы народов Российской Федерации

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 1994

Работа выполнена-па кафедре русской литературы-:XX- века Российского государственного педагогического университета имени Л. II. Герцена.

Научный руководитель

Официальные оппоненты

кандидат филологических наук, доцент М. Ф. Пьяных

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Н. В. Корниенко кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Г. В. Филиппов

Ведущее учреждение

IIcKoucKJiii государственный педагогический институт им. С. М. Кирова

Защита состоится «

Л/Л »

_1994 г. в «» ча-

сов на заседании диссертационного Совета К 113.05.05 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Российском государственном педагогическом университете по адресу: 191186, Санкт-Петербург, ВО, 1-я линия, 52, а уд. 21.

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной бнб.икнекс Российского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан « Л Л »

1994

Ученый секретарь

диссертационного Совета - . • . - у кандидат филологических паук

H. Н. Кякшто

г

Актуальность темы. Поэзия Н. А. Заболоцкого выделяется в литературе первой половины XX века своими неповторимыми особенностями. Ее своеобразие обусловливается тем, что это—поэзия философская. Для понимания ее сущности актуальной остается задача изучения художественного метода Заболоцкого. В связи с этим проблема формирования и развития художественного метода философской поэзии Заболоцкого выдвигается на первый план.

Кроме того, за последние годы появились новые исследования, способствующие осмыслению поэтического творчества Заболоцкого в широком общекультурном и собственно поэтическом контексте развития эпохи. Особенно это положение касается «столбцовского» периода: собраны и изданы тексты Хармса, Введенского, Олейникова, появляются исследования, касающиеся проблем творчества обэриутов. Все это требует нового осмысления и феномена Обэриу, и места Заболоцкого в нем.

Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы рассмотреть поэтический метод Заболоцкого в тесной взаимосвязи с развивающейся и изменяющейся па протяжении всего творческого пути проблематикой его стихов, проследить зависимость изменения художественного метода от изменения проблематики на различных ступенях творческого развития, выявить характерные особенности поэтического метода в каждый из периодов творческой эволюции поэта.

Научная новизна работы состоит в том, что она впервые посвящена специальному исследованию формирования и развития поэтического метода Н. А. Заболоцкого. Постановка проблемы эволюции поэтического метода Заболоцкого позволила не только составить представление о том, что выступало для поэта в качестве инструмента поэтического Познания на разных этапах его творчества, проследить, как изменялся и эволюционировал художественный метод от «Столбцов» к «Рубруку», определить основные особенности метода внутри каждого из периодов его художественного развития, но и под новым углом зрения посмотреть на общий ход поступательного движения творчества Заболоцкого.

Практическая значимость работы. Результаты исследования, наблюдения и выводы, содержащиеся в работе, могут быть использованы при написании обобщающих работ по истории русской литературы XX века, в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, при разработке спецкурсов, учебных и учебно-методических пособий.

Апробация работы. Основные результаты исследования отражены в публикациях автора, докладывались на научных конференциях в Санкт-Петербурге, Владимире, Новгороде. Диссертация обсуждена на кафедре русской литературы XX века Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена.

.Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, а также примечаний и списка использованной литературы.

Во Введении обоснована актуальность темы, выявлена степень изученности проблемы, сформулированы цели и задачи работы.

Первая глава состоит из двух параграфов. Открывает ее параграф «Гносеологическая ситуация 20-х гг. и аналитический принцип «Столбцов» Н. А. Заболоцкого», в котором воссоздается атмосфера гносеологических исканий художественных кругов в 20-е годы • нашего столетия. Выясняется, что присущий поэтическому сознанию Заболоцкого интерес к гносеологической проблематике не является его индивидуальной характеристикой, так как проблема познаваемости мира носила в это время мировоззренческий характер, Впрочем, и сам вопрос о познаваемости мира достался 20-м годам в наследство от символистов, которые решали его в процессе острой критики кантианской гносеологии.

Главным пунктом разногласий с Кантом — одним из основоположников современной теории познания — для символистов стал вопрос о соотношении творчества и познания. Для Канта творчество является одним из видов интеллектуального конструирования, художественное произведение — продуктом человеческого рацио. Символисты, понимавшие искусство как полярную противоположность рациональному познанию, указывали, что единственной возможностью овладеть истинным представлением о мире сущностей оказывается возможность угадать его поэтической интуицией. Символизм утвердил положение о поэзии как об источнике интуитивного познания, и в соответствии с этим положением интуиция оценивается им выше кантовского рационализма: она может преодолеть замкнутость «вещи в себе» и достичь истины в ее абсолютной полноте. 4

Иная ситуация складывалась в 20-е годы. Господствующая идеология утверждала мысль о ложности буржуазного агностицизма, ведущим становилось убеждение о познаваемости мира всемогущим человеческим разумом. Вместе с тем возрождался интерес к Канту, пробуждалось внимание к проблемам, поднимаемым европейским неокантианством. В этой связи неудивительно, что проблема познания и шире — человеческого сознания вызвала обширную полемику между столь различными группами, как «Перевала, РАПП, ЛЕФ.

Особое внимание художников и критиков в 20-е годы привлекали произведения А. Белого и М. Пруста, а также работы 3. Фрейда о сознательном и бессознательном в человеческой психике. В умении пластически передавать сложную жизнь сознания и подсознания А. К. Воронский, например, видел перспективные пути для развития молодой советской литературы. Однако перевальцы и писатели, тяготевшие к их эстетическим воззрениям, решали вопрос о рациональном и иррациональном в традиционно-психологическом, реалистическом ключе.

На иной основе решался этот вопрос теоретиками формального направления. В их лице эстетика 20-х годов возвращалась на кантовские позиции. Провозгласив лозунг «Искусство как прием», формалисты тем самым теоретически обосновали творческий рационализм. Похожие явления наблюдались и в других видах искусства (например, в живописи Филоновым был выдвинут «принцип сделанности», утверждавший с позиций изобразительного искусства интеллектуальное конструирование художественного произведения). В связи с этим для формалистов и художников авангардного толка стержневой оказывалась проблема восприятия, причем восприятия аналитического. Художники-аналитики выдвигали аналитический принцип в качестве основы художественного восприятия, утверждали необходимость многомерного восприятия эстетического объекта. Существенное значение для эстетики 20-'х годов имел открытый В. Б. Шкловским прием «остранение», который помогал передавать необычную точку зрения воспринимающего. В этом контексте идейно-эстетической полемики предложение «посмотреть на предмет голыми глазами», сделанное в Декларации Обэриу, отстаивало право художника на нетрадиционное, неканоническое восприятие действительности.

Из анализа гносеологической ситуации 20-х гг. выясняется, Что эстетическая позиция обэриутов вырастала из основных идеи, будораживших эпоху, но при этом она отличалась своеобразием и неповторимостью. Интерес к жизни сознания стал тон точкой, в которой сошлись столь непохожие друг на друга члены Обэриу — Д. Хармс, А. Введенский, Н. Заболоцкий, И. Бахтерев. Все они ставили перед собой в качестве творческого задания передачу механизмов и процессов познания. Возвращаясь к кантовскому положению о том, что мир явлений не отвечает своему содержанию и, следовательно, восприятие мира явлений не дает адекватного знания о его сущности, обэрнуты шли дальше, объявляя этот мир бессмысленным и бессвязным, а логические категории человеческого сознания неадекватными явлениям мира. Однако возможность интуитивного знания о мире, принимавшаяся символистами, обэриутов уже не устраивала, так как непосредственное, или интуитивное восприятие мира для нового искусства ассоциировалось с эстетикой художественного реализма.

Художественный рационализм, характерный для значительной части художественной и критической мысли 20-х годов, нашел свое неповторимое выражение в поэтическом творчестве Н. А. Заболоцкого. Поэтический рационализм раннего Заболоцкого был сосредоточен, с одной стороны, в проблематике «Столбцов», сконцентрированной на вопросах человеческого сознания и восприятия, с другой — в поэтическом методе, противопоставленном интуитивному постижению мира символистами.

В декларации обэриутов, вышедшей в 1928 году, прямо указывается, что главным объектом эстетического внимания для них становится человеческое сознание и восприятие. В ней идет речь о столкновении двух типов, сознания: в конфликт вступают сознание обыденное, оснащенное «житейской логикой», и авангардно-поэтическое, которое «расширяет и углубляет смысл предмета и слова», или иначе — расширяет возможности традиционного восприятия. Поэт сталкивает два типа сознания: сознание, желающее быть с л о ж н ы м, и сознание, стремящееся освободиться от «сложностей». Однако сложность поэтического сознания не является результатом сложного мировоззрения, она организована непростым, аналитически сдвинутым восприятием мира. Это означало, что философию, историю, этику замещала

проблема восприятия, играющая одну из первых ролей в «Столбцах». Конкретным носителем обыденного сознания, в понимании Заболоцкого, становится мещанин нэповской эпохи. Благодаря этому тема «Столбцов» (1929) во многом вырабатывалась как тема мещанского мира. Мещанское сознание ощущалось Заболоцким как косное и ограниченное, поэтому своей поэтической задачей он осознавал необходимость научить мещанина видеть мир освобожденным глазом.

Прежде всего Заболоцкий предлагал освободить сознание от сделавшегося механическим представления о физической реальности как реальности заведомо трехмерного мира. Восприятие поэта, отягощенное знанием новейших теорий относительности, геометрий Римана и Лобачевского, стремившееся соединить научное знание с поэзией, отказывалось рассматривать мир явлений как мир с привычной осью координат и того же требовало от обыденного житейского сознания. Аналитическое восприятие поэта предлагало картину мира, в которой нашло отражение новое пространственно-временное мышление. В частности, время у Заболоцкого стремится к собственной материализации, то есть пространственному воплощению (впервые об этом писал Г. В. Филиппов). В подобном художественном восприятии мира определяющим фактором становится аналитизм. Но поскольку автору необходимо согласовать факты эмпирической действительности с умозрительно созданной моделью, сам по себе аналитизм начинает выполнять функцию художественного конструирования действительности.

Аналитизм как принцип художественного конструирования действительности возникает у Заболоцкого на путях освобождения поэзии от и з о б р а з и т е л ь и о с т и, которая, как ему казалось, исчерпала себя уже в классической поэзии. Еще одним ощутимым результатом этого процесса оказывается алогизм, также призванный автором изменить укоренившиеся представления о мире. Наблюдения, сделанные над конкретными текстами «Столбцов», приводят к выводу о том, что аналитизм и алогизм, освобождавшие поэтический текст от изобразительности, в то же. время стремились разрушить те принципы (сюжет, тему, логически осмысленный синтаксис), при помощи которых традиционно организовывался такой текст. Сознавая опасность, заключенную в этой тенденции, Заболоцкий стремился сохранить те конструктивные элементы стиха, которые Хармс и Введенский пытались

разрушить, потому что они искали основ совершенно новой поэзии, принципиально отличной от русской классической поэтической системы. Поэтому поэтическая эволюция «Столбцов» движется в направлении от абстрагирующего алогизма к отказу от него, от «развеществленного» к пластически выраженному образу. А возможность преодоления деструкти. вной тенденции, заложенной в алогизме, видится Заболоцкому в создании большой поэтической формы (в данном случае

— книги стихов), обладающей структурной устойчивостью.

Компромисс между утверждением алогизма и его преодолением, стремление создать новаторский стих и одновременно остаться в рамках классической поэтической системы приводят автора «Столбцов» к изменению и в дальнейшем — к отказу от тех поэтических принципов, которые легли в основу его первого поэтического сборника.

Второй параграф первой главы — «Игра как поэтический метод «Столбцов» — рассматривает игру в качестве ведущего принципа, организующего текст «Столбцов». Параграф открывается рядом замечаний о роли игры в эстетике, художественном творчестве и поведении немецких романтиков и русских символистов. Зависимость игры, составляющей основу философско-поэтического мышления всех обэриутов, от игры романтиков и символистов признавалась самими членами объединения.

Обэрнуты, еще примыкая к большой культуре символизма, во многом и преодолевали ее, согласуй собственную эстетическую программу с новым мироощущением. Обэрнуты, в отличие от символистов, не стремились к созданию разработанной и завершенной философско-эстетической теории, которая бы включала, в частности, теоретическое осмысление игры. Высоко-трагическая игра символистов превращалась у обэриутов в бытовые розыгрыши, проделки, шутки, различные каверзы.

Свидетельства современников обэриутов, запечатлевших игровую атмосферу, в которой проходили их поэтические выступления, позволяют говорить о том, что игровое (нетрадиционное, необычное для обывателя) поведение понималось участниками объединения в качестве алогизма, воплощенного не в поэтическом тексте, а в реальном образе действий. Главными изобретателями подобных «жизненных» алогизмов среди участников Обэриу были Хармс и Введенский.

Особое положение среди членов объединения занимал Заболоцкий. Если для Хармса »гра становилась абсолютным принципом и жизни, и творчества, то Заболоцкий четко разделял сферы собственно бытового н профессионально-литературного. В отличие от стихотворений Хармса, зачастую рождавшихся из игровой ситуации, разыгранной им в жизни, шуточные стихи Заболоцкого, написанные «на случай», как правило, не становились фактом настоящей литературы, оставаясь элементом не литературного, а бытового проявления. Однако в «Столбцах» игра являлась тем принципом, который организовал его «серьезные» стихи. Внимание автора «Столбцов» к игре, празднику, развлечению характеризует уже тематический отбор в поэтическом сборнике: «Вечерний бар» («Красная Бавария»), «Футбол», «На рынке», «Игра в снежки», «Свадьба», «Фокстрот», «Народный дом», «Цирк». Праздничная, игровая картина мира для Заболоцкого содержит известную долю алогического по отношению к жизни повседневной, поэтому данная тема — ближайшая возможность показать действительность под новым углом зрения. Выяснялось, что и алогизм, и игра выполняли одну функцию, заключающуюся в преодолении обыденного мышления.

Соответственно общему игровому заданию «Столбцов» Заболоцкий раскрывает образ человека. Отказ от психологического изображения приводит к тому, что человек в «Столбцах» выступает лишь в качестве телесной оболочки, и вследствие этого он легко обезличивается, так как человеческая внешность для Заболоцкого не является определяющим признаком, который отличает одно человеческое тело от другого. Анализ таких стихотворений, как «На рынке», «Обводный канал», «Часовой», «Свадьба», «Бродячие музыканты» и др. дает возможность говорить, что образ человека, лишенный индивидуальных психологических черт, в «Столбцах» превращается в образ механизированной куклы, а поэтическое действие — в драматическое действие кукольного спектакля. Некий ролевой, а следовательно, и игровой элемент заложен также и в идее костюма, поэтому ситуации, связанные с моментом переодевания и костюмирования, у Заболоцкого легко поддаются игровому преображению.

Зачастую костюм сопровождает обрядовую сторону жизни, однако обряд, будучи остраненным изображением действительности, несомненно содержит в себе скрытый комизм, и

Заболоцкий охотно пользуется этим приемом (в таких, например, стихотворениях, как «Болезнь», «Фокстрот», «Часовой»), Внутренний смысл, содержащийся в тенденции превращения человеческого образа в кукольный, заключается в том, что Заболоцкий переводит невидимый план косного мышления в план видимого косного тела и его механического движения, добиваясь при этом комического эффекта. Той же задаче подчинена стилистическая игра, широко используемая поэтом в «Столбцах», так как, по замечанию Ю. Н. Тынянова, «суть пародии в механизации определенного приема».

Однако даже стилистическая игра не исчерпывает возможности игры в целом для Заболоцкого. В художественной системе «Столбцов» игра пытается выполнить функцию способа познания действительности. Заболоцкий выдвигает ее в качестве метода поэтической гносеологии. Поэтому можно говорить, что «Столбцы» Заболоцкого во многом есть поэтический результат работы познающего и играющего сознания.

Игра проникает не только в собственно поэтический текст, являясь определенным способом его структурной организации, но и в поэтическую философию Заболоцкого, которая в период «Столбцов» имеет характер рациональной метафизики и сосредоточена, преимущественно, на проблеме пространства и времени. С этой точки зрения проделан анализ образа музыки в стихотворениях «Столбцов», который является для Заболоцкого предметом философской игры ума, соединяющей в себе аналитизм и алогизм.

Таким образом, в процессе поиска поэтического метода наиболее соответствовавшего бы творческой задаче «Столбцов», Заболоцкий пытался использовать аналитический метод и игру. Однако поэтическая практика выявила невозможность их полноценного применения в качестве гносеологического инструментария. И аналитизм, и игра манипулируют вторичными представлениями о мире. Поэтому Заболоцкий приходит к необходимости исследования объективного мира. Это означало, что появилась насущная необходимость выйти за пределы поэтической гносеологии в проблематику онтологического характера, но это требовало серьезного, а не игрового познания действительности. Все это приводит поэта к существенным изменениям как проблематики, так и художественного метода в поэзии 30-х годов,

Вторая глава — «Поэтический метод в натурфилософских стихах и поэлмах Н. А. Заболоцкого конца 20-х — начала 30-х гг.» — исследует формирование и развитие художественного метода, отличающегося от аналитического и игрового метода «Столбцов». В качестве материала в главе используются произведения, включенные Заболоцким в своде 1958 года в «Смешанные столбцы», поэмы 30-х годов и стихотворения 30-х гг.

Отличие стихов, вошедших в «Смешанные столбцы», от «столбцовских» заключалось не только в натурфилософской проблематике, но и в том инструментарии, которым пользовался Заболоцкий, создавая натурфилософскую концепцию.

В них поэт, выходя за пределы замкнутости человеческого сознания, открывал мир объективных сущностей, ценный сам по себе, не зависимый от чьего-либо восприятия. Открывавшийся мир представал в грандиозной картине п р и р о( д-ного универсума. Возникающая проблематика требовала метода, адекватного ее сущности.

Анализ стихотворения «Меркнут знаки Зодиака» позволяет сделать вывод о том, что Заболоцкий существенным образом изменяет принцип построения поэтического текста (по сравнению со стихотворениями «Столбцов»), Художественный образ приобретает здесь мифопоэтическую природу.

Вместе с тем способ организации мифопоэтических образов в поэтическое единство в стихотворении еще прежний — игровой. Появление мифопоэтического образа в поэтической системе Заболоцкого означает открытие им воображения, противостоящего аналитизму «Столбцов» (1929 г.), так как оно, преодолевая законы рационального, познает действительность иным, внерациональным способом. Вследствие этого в стихотворении назревает конфликт между рассудком и внерациояальной логикой .воображения: стихотворение, внешне носящее иронический характер, обладает внутренним драматизмом.

Результаты анализа таких стихотворений, как «Царица мух» и «Подводный город» позволяют говорить, что в разрешении этого конфликта Заболоцкий пошел по пути преодоления игровой основы я усиления элементов мифопоэтического способа организации текста. Однако поэт ищет новые возможности, заключенные в традиционных мифологических

и

образах: он совершает попытку пересоздания мифа, используя для этого научное знание. В целом же поэт стремится найти такой поворот мифа и мифопоэтического образа, который обладал бы познавательной функцией. Но' познавательной функцией миф обладает тогда, когда он — создание творческого воображения, а не простое воспроизведение.

Поэтому в дальнейшем Заболоцкий отказывается от подобного пересказа мифа, так как для него возникла необходимость построения собственного мифа, к чему он и обращается в 30-е годы.

Идея мифотворчества, к которой обращается Заболоцкий, как известно, находится в значительной зависимости от символистской концепции. Но если для творчества Заболоцкого 20-х гг. была важнее художественная гносеология символистов, то для 30-х годов принципиально важным становится онтологический аспект символистских поисков, заключенный в идее мифотворчества.

Мифотворчество Заболоцкого принимает характер утопии, в которой он стремится индивидуальную философскую мысль оформить мифологически. ЭДиф в данном случае поэт понимает, прежде всего, как форму мышления, в рамках которой познание ведется не аналитически, а синтетически, при участии не рацио, а воображения. Кроме того, миф становится смыслообразующим заданием и смыслообразующей парадигмой, диктующими философско-поэтическую концепцию.

То, что не удалось сделать в «Столбцах», где аналитически расчлененный мир не имел собственного внутреннего единства, Заболоцкий стремится осуществить средствами натурфилософской лирики 30-х годов, в которой естественнонаучный анализ должен быть условием нового синтеза, рождающего обращенный в будущее миф, то есть этико-.биологи-ческую утопию.

На материале анализа стихотворений «Искушение», «В жилищах наших», «Прогулка», «Лицо коня» можно сделать заключение, что утопическая картина мира вырабатывалась как результат разрешения коллизии драматической сущности бытия, поэтому большое место в ней занимает; этическая концепция. Она является своеобразной вариацией рационалистической этики, берущей свои истоки в филосбфии Спинозы. Заболоцкий, так же как и Спиноза, склонен понимать 12

этику в качестве системы нравственных норм человека, логически вытекающей непосредственно из природного универсума. Но для развертывания своей натурфилософской и этической утопии Заболоцкому потребовалось выйти за пределы лирического-рода —в эпос.

Анализ поэм «Торжество земледелия», «Школа жуков», «Безумный волк», «Деревья» дает основания предположить, что в них Заболоцкий стремится к разрешению одной художественной задачи — выражению драматической сущности конфликта драматическими же средствами организации текста. Результатом разрешения поставленной задачи является важное следствие: поэмы Заболоцкого принципиально диалогичны. Главной коллизией поэм является противоречие и столкновение различных форм мышления: сознание крестьян, связанное с «низшей» мифологией, и сознание Солдата — носителя научного знания, воплощающегося в новой мифологии, — в «Торжестве земледелия»; рациональный способ - познания Волка-студента и «воображающее» познание Безумного волка — в «Безумном волке»; утопическое мышление Бомбеева и «реалистическое» Лесничего

— в «Деревьях». Это столкновение в каждой из поэм Заболоцкий стремится выразить диалектически, в результате чего рождается форма диалога, которая становится проявлением диалектического движения самого сознания и преодолением формального способа мышления. Диалог, таким образом, служит динамизации интеллектуализированного действия и придает поэмам Заболоцкого черты философской драмы. А деятельность воображения, результатом которой является утопическая картина мира, выполняет функцию такого познавательного метода, который адекватен диалектике, лежащей в основе природы вещей. Однако в процессе столкновения различных типов сознания . мифопоэтическая форма мышления, лежащая в основе утопических поэм, самому Заболоцкому перестает казаться убедительной.

Преодоление взгляда, аналитически расчленяющего мир, привело. Заболоцкого к необходимости синтетической картины бытия. Такой возможностью, как казалось поэту, обладал миф, который соединял у него" черты' собственно мифопоэ-тические, научные и философские. Синтез воображения, рационализма ;И философского обобщения,- в результате, воплотился в утопию. Однако философско-поэтическая утопия не была "результатом коллективного сознания* то. есть не

.............I' 13

обладала всеобщностью и, в итоге, не оказалась убедительной для самого автора. Коллизия, замешанная на драматизме отношений человека и природы, положенная в основание поэм, оказалась резрешимой только при условии реализации утопии. Рассудок же отказывался подтвердить истинность той картины, которую создало, желая предвосхитить научное знание, воображение (в данном случае пытавшееся выполнить функцию мифа). Кроме того, диалектика бытия становившаяся реальным ощущением Заболоцкого, не могла быть передана на языке статичной в своей основе утопии.

Стихотворения 1932—1938 гг. показывают, что отказ от утопии не означает в творчестве Заболоцкого отказа от мифопоэтического мышления в целом. В них поэт разрабатывает не столько проблему драматизма отношений человека и «неразумной» природы, сколько проблему драматизма самого процесса познания. Разум и чувство, лежащие в основе человеческого познания, не дают однозначной картины мира: непосредственное восприятие являет картину гармонического устройства, разуму же предстает картина бытия, замешанного на смерти. Противоречие заключается в тощ, что природа соединяет в себе эти антиномии, а человеческий разум того же сделать не может. Чудо бытия для Заболоцкого не имеет ¡единства, оно распадается на «два таинства»: жизнь — явление, поддающееся познанию, и смерть — то, что находится за гранью человеческого понимания. Основной целью философско-поэтических исканий 3.аб.одоцкого .30-« годов было создание монистической картины мира, однако мысль, обнаруживая антиномии в основе бытия, не может выстроить таковой. Поэтому к концу данного этапа главной для поэта становится проблема смерти, так как явление жизни не предполагает монизма. В стихотворениях «Все, что было в душе», «Вчера, о смерти размышляя», «Метаморфозы», «Завещание» создается мифопоэти-ческая .картина «метаморфоз» — идея, соединяющая в себе и монизм, и разрешение проблемы смерти — бессмертия. В этих стихотворениях Заболоцкий совершает попытки сделать переживаемое бытие одновременно и мыслимым, а ^художественный .образ создать пластическими .средствами при чрезвычайности интеллектуальной установки (задачи, оставшиеся в качестве невыполнимых). 14

Глава завершается анализом идеи времени, которая характерным образом изменяется (по сравнению с ее осмыс-чением в «Столбцах» 1929 г.), подчиняясь трансформированной в целом поэтической системе 30-х годов. Если в «Столбцах» 1929 г. время подвергалось радикальному эксперименту, ? результате которого оно теряло своп «временные» качества и приобретало пространственные, то в «Смешанных столбцах» и стихотворениях 30-х годов время вновь прнобре'гает :вою «временную» природу. При этом время здесь особенное

— натурфилософское. Такое время не процессуально. События в природе периодичны и предсказуемы, они привычны и «кидаемы. Сознанию, живущему категориями натурфилософии, время представляется не движением, а и л л ю з и е й гвижения. Поэтому условность движения может быть вос-тринята и как неподвижность. В этом контексте понятие вечное т и в натурфилософии Заболоцкого приобретает шачение непрерывной и статичной, в конечном счете, беско-шчноети. В создаваемой поэтической концепции Заболоцкий гяготеет к тому, чтобы время заменить вечностью, ибо только в таком мире возможно хранить то «нетленное бытие», к <оторому стремился поэт. Таким образом, понимание време-ш в творчестве 30-х годов органично входит в общий замысел создания грандиозной философской мифологии. Идея зремени подчиняется общему мифологическому состоянию к1!1ра, которое характеризуется абсолютностью н цикличностью, оргнизуя, в свою очередь, универсальное движение в юэтическом космосе Заболоцкого. Однако попытка в 30-е 'оды XX столетия создать натурфилософскую систему ока-¡алась не только архаичной, но и объективно невозможной. Тоэтому и категория времени — исторического времени — осталась не реализованной Заболоцким в этот период. На лише исторического времени в натурфилософии означало бы щрушепие абсолютности и завершенности последней, то есть :е разрушение.

Глава третья — «Проблема истории и се познания в твор-геетве Н. А. Заболоцкого 40—50-х гг.» — исследует способ )азработки идеи истории в стихотворениях 40.—50-х гг. и в юэтическом цикле «Рубрук в Монголии».

Мысль о внемифологическом, историческом времени зако-юмерно приходит к Заболоцкому после отказа от утопии. \ художественное осуществление понимания действительности

как прежде всего исторической начинается в работе Заболоцкого над переводами древнего эпоса и произведений, создававшихся на его основе. Ведущей проблемой в большинстве избранных им для перевода произведений была проблема соотношения природного, и исторического бытия, которая стала главно" и в его оригинальном творчестве с 1946 года.

Заболоцкий склонен теперь утверждать мысль о том, чтс человек является не только преобразователем природы, не и творцом истории и пытается как можно убедительнее демонстрировать ее в таких стихотворениях, как «Храмгэс» «Урал», «Город в степи», «В тайге», «Творцы дорог». В ни> люди вмешиваются в природу не только затем, чтобы наделить ее разумом, но и затем, чтобы продолжить ее развитие уже как собственно историческое. Таким образом, автор стремится утвердить мысль о преобразовании природы у историю, он как бы пытается идеей истории реабилитировать смысл природного бытия. Желая совместить прежний натурфилософский взгляд с формирующимся историческим, Заболоцкий стремится увидеть социальную историю прямым г непосредственным продолжением геологического развитиг («Урал»),

Желание отыскать точку соприкосновения природного ) исторического бытия заставляет поэта найти такой образ который одновременно был бы причастен обеим этим сферам Таким образом становится для него образ петуха в стихотворениях «Утро» и «Петухи поют», раскрывающий особо< взаимоотношение природной «вечности» и «преходящестш исторических событий. Однако попытка выдать природное и историческое бытие за некое единство самим автором ощущалась натяжкой. В природе закон посмертного существова ния был универсальным и всеобщим, включавшим и каждогс человека в свой грандиозный круговорот. История же I этом смысле оказывалась избирательной. Заболоцкому ж< и в истории, как и в природе, были необходимы универса лизм и всеобщность.

Конфликт истории и эволюционного биологического раз вития различим уже в таких стихотворениях, как «Уступи мне скворец, уголок», «В этой роще березовой», и острием этогс конфликта становится вопрос этический. Этика оказываете} проблемой, не разрешимой в сфере отношений «человек— 16

природа», где этические категории понимаются как нечто существующее независимо от человека, лежащее в основе самого бытия, она пересносится в сферу взаимоотношений «человек—человек». Поэтому в 40—50-е годы Заболоцкий пытается выстроить этику не в качестве непосредственно вытекающей из данности природного бытия, а как закон индивидуального развития личности.

Решение этой задачи приводит поэта к существенной психологизации лирики, которая, казалось бы, во многом уравнивает ее с текущей массовой литературой тех лет. Однако для самого Заболоцкого внимание к конкретному человеку со всей конкретностью его внутреннего мира означало изменение понимания им человека: человек понимался теперь не только как принадлежность природы, но и как существо историческое. Трагическая современность дала почувствовать поэту особенность каждого индивидуума, то есть его ценность, которая не могла быть осознана в рамках натурфилософской системы. 1

Анализ стихотворений «Жена», «Неудачник» дает возможность говорить о том, что Заболоцкий задумывается о соответствии конкретного нравственного сознания отвлеченно-теоретическому нравственному идеалу, которое и предполагается в качестве необходимого условия индивидуального развития личности. Причем, утверждая эту мысль, Заболоцкий жертвует даже эстетическими свойствами произведения: мысль о «гуманизации» исторического процесса путем нравственного усовершенствования отдельного человека важнее художественного качества поэтического произведения.

.. Одновременно с открытием исторического принципа человеческого существования перед поэтом возникал и вопрос о способе художественного познания и воплощения этой сферы бытия. Перед ним вставала задача отыскать поэтический метод, соответствовавший той полноте бытия, которая ему раскрылась вместе с открытием истории. Пытаясь достичь этой полноты в передаче жизни, Заболоцкий ищет его не столько в преодолении рационализма, сколько в попытках соединить отвлеченную сторону мышления с интуицией. Познание жизни означает теперь для поэта способность полнокровного ее переживания; в этом смысле познание осуществляет себя путем чувственно-интуитивного переживания действительности." ....

Полнота жизни, открывшаяся поэту, передаваема музыкальными образами («Бетховен», «Гроза»), и соответствовать ей должна музыкальность средств ее поэтического выражения. В таких стихотворениях, как «Приближался апрель к середине», «Это было давно», «Поздняя весна» автор изображает сам процесс синтезирования рационального знания с чувственно-интуитивным. В соответствии с этим изменяется восприятие поэта: в отличие от «столбцовского» периода теперь оно отличается естественным проникновением в красоту и духовность мира.

В 50-е годы усложняется понимание поэтом истории. Это видно, например, из стихотворения «Болеро» 1957 года, которому посвящен обстоятельный анализ. Выясняется, что у Заболоцкого формируется идея кругового развития истории, трагической повторяемости мировых событий, увлекающей за собой человеческую волю. Кроме того, история представлена здесь как явление, имеющее сложную, двухуровневую структуру. С одной стороны, она становится проявлением обыденной, каждодневной жизни. И это ее внешняя сторона. Подлинное же се движение скрыто от человеческих глаз. И эту подспудную сторону история открывает не каждому и не всегда. Для Заболоцкого становится актуальной мысль Тютчева, нашедшая свое выражение в стихотворении «Цицерон», о-том, что лишь в «минуты роковые» человеку могут быть явлены скрытые в мирные дни законы и смысл истории.

Это двойное бытие у Равеля и выражено в гармоническом и неразрывном слияние мелодического кружения и стальной поступи ритма. В стихотворении Заболоцкого подобная двойственность заключена в том, что болеро, с одной стороны, «пляска медленных крестьян», с другой — «священный танец боя». Танец одновременно является принадлежностью и обыденного течения жизни, и таинственным приобщением к сокровенной исторической сущности. Таким образом, музыка для позднего Заболоцкого, как н в «Столбцах», не вмещается в собственно эстетические рамки, здесь она становится одновременно и выражением гносеологического аспекта концепции поэта. Интуиция и музыка, ставшие равноправными с рацио участниками познания, возвращал!! Заболоцкого к теории познания символистов, для которых поэтическая интуиция была единственной возможностью познания истины, а музыкальность наиболее адекватным способом ее выражения.

Проблематика, поэтически осваиваемая Заболоцким в 4050-х годах, нашла свое наиболее полное выражение в «Руб-эуке в Монголии». Сопоставление текста «Записок» Рубрука I поэтического текста Заболоцкого дает возможность говорить, что материалы путешествия Рубрука привлекали внимание поэта возможностью не столько столкновения различных типов сознания (как это было раньше: мещанское-автор-:кое в «Столбцах», мифопоэтическое-рационалистическое в поэмах 30-х годов), сколько сопоставления различных идеологий — исторически различным образом оформившихся мировоззрений — европейской и азиатской. Именно эта коллизия «Рубрука в Монголии» рассматривается в диссертации в качестве 'главной. Заболоцкий словно исследует механизмы индивидуалистической природы европейца, его способы «делать» историю, и коллективизм азиатов, подчиняющих собственной воле и власти историческое движение.

Европейским индивидуализмом история приравнивается к действию политическому, то есть, прежде всего, теоретическому и аналитическому акту. Для азиата не существует отвлеченной политической мысли, история — это действие практического характера. Автор «Рубрука» подчеркивает, ¡то именно природный принцип осуществления истории, а не рационализм езропейской политики, привел монголов к тому, 1то они стали центром мировой политики. Существенной причиной этого могущества было особое отношение к нравственным вопросам. Заболоцкий, который, по существу, склонялся к мысли о том, что этические нормы, выработанные в рамках отдельной индивидуальности, должны стать законом всеобщего порядка, словно испытывал свою идею ¡а выживаемость (для этого ему понадобилась историческая перспектива). Священное Писание, зафиксировавшее этические принципы, данные человеку Богом, стало источником нравственного идеала для европейца-христианина. Эти принципы и пытается проповедовать Рубрук монголам, совершая сбою миссионерскую деятельность. Однако монгольский хан з ответ на проповедь отмечает существенную черту в отно-иении европейцев к собственным нравственным принципам.

Имея высший идеал, они тем не менее не стараются соответствовать ему. При этом возможно, что в индивидуальном поведении человек и стремился достичь его, но он практически не мог быть реализованным в поведении коллективном,

то есть историческом. У монголов высшим этическим проявлением становится беспрекословное подчинение дисциплине. Вот здесь как раз и обнаруживается принципиальная разница двух этик. Восточная дисциплина, подменяющая нравственное сознание индивидуальности, исключает из своей сферы свободу человеческой воли, без которой немыслима этика христианская. Дисциплина не знает добра и зла, между которыми личность делает нравственный выбор. Подчинение дисциплине и становится для монголов проявлением добра, а любое нарушение установленного порядка оценивается как зло, которое должно быть наказано.

Автор «Рубрука», подчеркивая близость исторического принципа существования монголов естественным природным процессам, отмечает отсутствие нравственных норм в проявлениях обоих порядков. Однако и европейцы, хотя им и даны нравственные заповеди, по сути дела, тоже не соблюдают их.

Поэтому Заболоцкий приходит к выводу, что движение исторического процесса в той же мере не соприкасается с этическими проявлениями, как и природное существование.

Поэт убеждается, что этика вообще не является серьезной преградой для исторического повторения трагических событий. Поэтому закономерным является то, что Заболоцкий развивает в «Рубруке» мысль о круговом движении исторического процесса.

Известно, что идею истории в мировую культуру принесло христианское сознание. И принципиально важным моментом в ней является понятие о конце истории, после которого и происходит включение конечного в бесконечное, временного в вечное. Заболоцкий, мировоззрение которого не было религиозным, в результате натурфилософских поисков вернулся к идее истории. В его конкретном творчестве это означало, прежде всего, открытие отчетливого поступательного движения в противоположность предметности времени «Столбцов» и натурфилософской статичности времени в произведениях 30-х годов. Однако при этом Заболоцкий так и не принял мысли о конце истории. Его внерелигиозное сознание мыслило всякую конечность человеческого бытия уже вне натурфилософской идеи бессмертия — как уход просто в небытие. В этом, в частности, заключалась для него«без-нравственность» истории.

Не видя цели и перспективы исторического движения и 1е находя ему оправдания этического, Заболоцкий замыкает югорию в круговое движение, наподобие природного. Исто->ия в «Рубруке» воспроизводила внеэтическую сущность и югику циклической повторяемости природы. Последняя не •олько не преодолевалась историей, но прямо обуславливала :е, оставляя без ответа вопрос о нравственном смысле и >правдании исторических событий. «Рубрук в Монголии» 1иклически замыкал поиск позднего Заболоцкого, исчерпы-¡ая тем самым его натурфилософскую и историко-философ-:кую проблематику до конца.

В Заключении подводятся основные итоги исследования.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. К проблеме классических традиций в натурфилософской тирике Н. Заболоцкого (Баратынский—Заболоцкий) // Те-шсы докладов научной конференции преподавателей НГПИ то итогам научно-исследовательской работы за 1990 год. Новгород, 1991. Ч. II. С. 81—83.

2. Идея истории в лирике Н. А. Заболоцкого 1950-х годов (на примере стихотворения «Болеро»), // Художественный текст и культура: Тезисы докладов на Всероссийской научной конференции. Владимир, 1993. С. 79—81.