автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Феномен ограничения в развитии русской культуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Феномен ограничения в развитии русской культуры"

На правах рукописи

005005034

ЛОБАНОВ Юрий Сергеевич

ФЕНОМЕН ОГРАНИЧЕНИЯ В РАЗВИТИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

09.00.13 - философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

„-//тТ

7/

8 ДЕН 2011

Омск-2011

005005034

Работа выполнена на кафедре философии ФГБОУ ВПО «Омский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Федяев Дмитрий Михайлович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Пивоваров Даниил Валентинович;

кандидат философских наук, доцент Бахтызин Александр Михайлович

Ведущая организация: Курганский государственный университет

Защита состоится 27 декабря 2011 г. В 10.00 часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.177.03 при Омском государственном педагогическом университете по адресу 644099, г. Омск, наб. Тухачевского, 14, ауд. 212.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Омского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 25 ноября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Л. А. Максименко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется, во-первых, тем, что развитие культуры вне ограничения невозможно: условием продвижения вперед является закрепление найденных решений повторяющихся задач, а значит, установление границ. Очевидно, что некоторые факторы ограничения положены внешними условиями, в других обнаруживается самоограничение, в той или иной степени осознанное. Но и внешние факторы так или иначе преломляются в самосознании культуры. В истории некоторых культур ограничение играло особенно важную роль и выступало в наиболее «чистых» формах. Одной из них является русская культура, поэтому изучение феномена ограничения в развитии русской культуры дает ключ к пониманию эволюции культуры как таковой.

Во-вторых, проблема ограничения прямо связана с вопросом о выборе и коррекции пути развития, который является особенно актуальным для современной России, культура которой наследует сущностные характеристики традиционной русской и советской культуры, хотя бы в форме отрицания старого. Корни многих современных проблем российского общества лежат в сфере духовности, в системе стереотипов, способностей и доминант, сформированных в советскую эпоху. >

В-третьих, исследование ограничения в культуре дает богатый материал для осмысления сущностных характеристик граничного бытия, явленного культурой современной эпохи в ряде проблемных областей: маргинальное™, гейзерной идентичности, геополитических реалий, феномена пограничных синтетических наук. Классическая философия акцентировала метафизический аспект проблемы границы, философия экзистенциализма -антропологический аспект. Сегодня вполне естественным является обращение к культурфилософскому аспекту.

Степень разработанности проблемы и теоретическая база исследования. Тема ограничения связана с задачей типологизации культур. История философии культуры предлагает множество известных типологий с разными основаниями дифференциации, от типа организации общественного управления Вебера и распространенности способности к самопознанию у Гегеля до онтологической направленности самопознания у П. Сорокина. Наиболее эвристичными для нашей проблематики представляются концепции Г.: В. Ф. Гегеля, А. Гелена, Н. Я. Данилевского, Д. В. Пивоварова, Дж. Тойнби, М. Шеллинга, О.Шпенглера, П. А Флоренского, К. Ясперса. Каждая типологизация основана на той или иной возможности (способности) культуры быть свободной, но не на стремлению к творческой свободе или ограничению.

Тема ограничения творческой деятельности тесно связана с проблемой свободы. Вопросы соотношения свободы и культуры исследовались в трудах Аристотеля, М. Бахтина, В. Библера, Р. Гвардии, Г. В. Ф. Гегеля, А. Я. Гуревича, В. Ж. Келле, М. Колесника, В. М Межуева, X. Ортега-и-Гассета, Платона, Г. Л. Тульчинского, А. Уайтхеда.

Проблема границы, ограниченности и граничного бытия с точки зрения онтологии широко разработана в трудах Ж. Батая, А. М. Бахтызина, Г. В. Ф Гегеля, И. Канта.

Говоря о свободе в рамках культуры, одни авторы просто констатируют отличия одних культур от других, а другие кладут в основание типо-логизации какую-либо возможность культуры быть свободной, но не само стремление к свободе как таковое. Это стремление к свободе кажется самоочевидным и приводит ко многим недоразумениям и «смысловым пустотам» в концепциях.

Очевидно, что тема свободы в культуре вызывает пристальный интерес, но не получает специального рассмотрения. В истории философии пока не было такой концепции, в которой был бы раскрыт духовный аспект стремления культуры к самоограничению мышления, познания и изменения системы ценностей. Особого внимания заслуживает идея голландского социолога Гирта Хофстеде, который делит культуры по степени непереносимости неопределенности, однако не делает попытки вскрыть причины такого «избегания». ^

Заявленная тема затрагивает некоторые принципиальные моменты истории русской духовности, связанные с ограничением. Как разные предметы- исследования, эти моменты получили определенное философское рассмотрение, однако еще не были рассмотрены как комплекс взаимодействующих факторов, а кроме того, не было целенаправленной попытки найти связь между этими феноменами и особенностями русской природы и жизненной практики. Проблему ограничения русской культуры в разных аспектах разрабатывали С. С. Аверинцев, С. А. Азаренко, А. С. Ахиезер, Н. А. Бердяев, Л. А. Булавка, С. Н. Булгаков, Б. Вышеславцев, Б. Гройс, Вяч. Иванов, И. Ильин, С. Г. Кара-Мурза, К. Касьянова, В. Ж Келле, В. О. Ключевский, И. Кондаков, В. Розанов, Ю. М. Лотман, Л. Милов, В.Соловьев, Г. П. Федотов, Д. М. Федяев, С. Франк, Л. Шестов, М. Эпштейн. Однако ни один из авторов не посвятил исконно русскому стремлению к ограничению специальной работы.

Одним из вариантов реализации ограничения в советской культуре стала дискуссия об идеальном, в рамках которой феномен идеалопостро-ения в ограниченной культуре описан Д. Дубровским, Э. В. Ильенковым, М. Лифшицем, В. А. Лазуткиным, А. Д. Майданским, Д. В. Пивоваровым.

Феномены советского искусства 1930-1940-х гг. были рассмотрены X. Понтером, Е. Добренко, К. Кларк, А. Неделей, И. П. Смирновым.

Изучив степень разработанности группы проблем, связанных с ограниченностью культуры, можно сказать, что проблемы свободы и ограниченности культуры вообще и русской культуры в частности являлись предметом пристального внимания философов и историков. Однако, видимо, для классической философии культура как субъект отношения к свободе не была предметом методологического обоснования. Неклассическая философия культуры не стремилась к концентрации на новых фундаментальных основаниях культуры вообще. Поэтому можно сказать, что проблема свободы, получив широкое рассмотрение в общем виде, до сих пор не становилась предметом специального исследования в аспекте культуры как субъекта. Будучи актуальной и порождая множество вопросов, рассматриваемая группа проблем не нашла ещё не только общезначимых решений, но и просто систематического обобщенного рассмотрения. Особенная нехватка идей ощущается в области осмысления русской духовной культуры советского периода, этой тематике пока посвящены считанные работы, описывающие отдельные феномены советской духовности.

Методологической основой диссертации являются: -диалектический метод, который позволяет раскрыть парадоксальность и множественную природу феномена ограниченности. Диалектика ориентирует на рассмотрение противоречивости, а значит, непосредственного взаимного влияния духовного и материального, объектного и субъектного содержания; феноменов телесности и духовности, а также рассмотрение представленности одного в другом и переходов одного в другое;

-идеи экзистенциализма, перенесенные в феноменологическую область массового мирочувствования,. определяющие рассмотрение-жиёой культуры в ее экзистенции, культуры, носящей жизненность своих конечных атомарных фактов - индивидов. Отсюда вытекает рассмотрение культуры как не только смыслопорождающего, но и смысло сокращающего механизма, основанного на интуитивном чувствовании целесообразности и определенной эстетике смыслов;

- принцип синтетической духовности культуры С. Франка, который трактует духовность как разделенную на отдельные феномены, которая при этом в каком-то смысле представляет собой единство рационального, эмоционального; подсознательного и телесного компонентов, взаимно определяющих дру? друга.

; Основная проблема исследования может быть сформулирована в виде вопроса: каковы основания и следствия ограничений в сфере познания и творческой деятельности, порожденных историей русской культуры?

Содержательный ответ на него требует отказа от безоговорочно отрицательной оценки феномена ограничения.

Целью исследования является раскрытие феномена ограниченности творческой деятельности на материале русской культуры.

Для достижения поставленной цели нужно решить следующие задачи исследования:

- уточнить понятие «границы» в аспекте ограничения духовной деятельности;

- описать основные типы культур по степени и характеру ограничения духовной деятельности;

- выявить практические и духовные потребности русской культуры, являющиеся причинами ограничения свободы деятельности;

-установить связь между многообразными условиями существования русской культуры и ее отношением к своей внутренней свободе;

-проследить преемственность советской и дореволюционной русской культуры в аспекте эволюции ограничения;

- выявить специфические формы ограничения, выработанные советской культурой на материале художественного сознания (литература), политического (программные документы) и философского сознания («дискуссия об идеальном»).

Положения, выносимые на защиту:

1. Некоторые культуры целенаправленно ограничивают спонтанное развитие духовности, переживая деятельность по изменению ценностной основы культуры как отрицательную ценность. Эти культуры формируются в тяжелых (относительно их практических возможностей адаптации преобразования среды) природных и геополитических условиях, в которых необходимо быстрое социокультурное взаимодействие субъектов на основе относительно простой и стройной картины мира.

2. Феномен ограничения позволил русской культуре мобилизовывать огромные человеческие и материальные ресурсы, вследствие чего природные и геополитические угрозы стали менее устрашающими и традиционные формы ограничения утратили свою актуальность. Поэтому духовная привычка к ограниченности вступила во внутренний конфликт со стремлением к развитию познания и духовной деятельности. Он был отчасти разрешен в результате революции.

3. Советская культура стала особым этапом развития русского отношения к творчеству: концепт ограничения любой творческой деятельности она сменила парадигмой активного познания и проектного творческого изменения избранных фрагментов картины мира. Это стало условием развития новых познавательных способностей русской культуры, в связи с кото-

рыми необходимость в строгой ограниченности отпала, что стало одним из социокультурных оснований приостановки советского проекта вообще.

Работа содержит научную новизну в нескольких моментах.

1. Предложен способ классификации культур по их отношению к свободе духовности, и в особенности познания. Предполагается, что существует два типа культур, которые различаются по тому, насколько они ограничивают спонтанность наращивания принципиально нового знания, и следовательно, свободу духа вообще.

2. Предложен концепт механизма духовности, в котором возникают границы, проведено различение и классификация «естественных» (природных возможностей) и «искусственных» (культурных возможностей и средств) факторов, ограничивающих развитие культуры и формирующих ее отношение к спонтанной творческой деятельности. Проведено различение характеристик процесса познания в двух предлагаемых типах культур.

3. Исследовано взаимное влияние природных, геополитических и со-цио-культурных условий развития русской культуры, выявлена их связь в формирующем духовность взаимодействии.

4. Сущностные характеристики одного из типов культур раскрыты на материале памятников советской духовности. С точки зрения универсальных концептов ограничения духовной деятельности, исследованы советский производственный роман и советский политический текст.

5. «Дискуссия об идеальном» концептуализирована как специфический феномен ограниченности советской культуры, а каждая из позиций дискуссии соответствует определенному требованию ограничения познания или спонтанного изменения содержания духовности

Теоретическая и практическая значимость проведенного исследования заключаются в том, что его результаты могут быть использованы, во-первых, для общего развития философских представлений о культуре, благодаря рассмотрению бытийственности через призму нового, предельно всеобщего ключевого аспекта ее бытия - стремлению к свободе познания и творчества. Этот способ понимания культуры может быть использован как для понимания процессов связи рационального и чувственного в массовом духовном бытии, так и для создания новой типологии культур.

Во-вторых, положения работы могут способствовать преодолению стереотипного, одностороннего понимания духовности культуры с традиционных позиций безусловного стремления к свободе.

В-третьих, для разработки учебных курсов по филосоской антропологии, философии культуры, социокультурной антропологии, культурологи, аксиологии, философии природы, истории русской культуры и т. п.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования обсуждались на межвузовском аспирантском семина-

ре кафедры философии ОмГПУ и были изложены в ряде публикаций и выступлений: на V Российском философском конгрессе (Новосибирск, 2009) и конференции «Восток - Запад: проблемы взаимодействия. История, традиции, культура», пйсвященной памяти профессора А. В. Эдакова (Новосибирск, 2007).

Структура и объем работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, включающего 137 наименований. Работа изложена на 187 страницах. :

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ 1

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется степень ее разработанности, формулируются цель, задачи, методологические основания и научная новизна диссертационной работы, ее теоретическая и практическая значимость.

В первой главе диссертации «Граница в развитии культуры» предложена типология культур по их отношению к свободе познания и выбору предметов исследования. В первом параграфе «Граница в культуре» предполагается, что существуют открытые («фабульные») культуры и закрытые («нюансные») культуры. Первые свободно познают широкий круг проблем, спонтанно создавая их, вторые подробно разрабатывают проблемы строго определенного круга, стремясь сохранять непротиворечивость и однозначность картины мира.

Анализ существующих типологий культур показывает, что назрела необходимость в разработке концепции, которая была бы построена на рассмотрении феномена, имеющего универсальное философское значение и в котором напряженно соединялись бы интеллектуальные, эмоциональные и волевые акты культуры. Предполагается, что таким феноменом является свобода духовной деятельности, так как она одновременно зависит от интеллектуальной возможности преодоления границы, эмоционального самоощущения допустимости свободы и возможности волевого напряжения.

Первичный мотив ограниченности деятельности в том, что культуре необходимо практически продолжать свое существование в условиях тотального внешнего хаоса, и для этого она должна быть способна к мгновенной мобилизации существенного объема человеческих ресурсов. Для координированного противостояния вызовам культура создает запрет на критику своих ценностей. Культура не может бесконтрольно наращивать знания о мире и о себе, так как неограниченные и неупорядоченные знания будут неизбежно разрушать действующую картину мира.

Отношение культуры к ограничению познания детерминируется тремя группами факторов: природными (климат, ландшафт), социальными (уровень конкуренции, способность к самоорганизации) и духовными (развитие интеллекта, мнение духа о себе). Эти факторы ограниченности действуют двояко: с одной стороны, погружают культуру в ситуацию практических культурных рисков, а с другой - детерминируют ее развитие через саму практическую необходимость ограничения и' обобщение опыта повседневной деятельности, которая ставит перед духовной культурой задачу выработать интеллектуальные и эмоциональные способы взаимодействия с реальностью. В смысле гносеологического развития большое значение имеет разнообразие природных форм и характер геополитического противостояния - значительное разнообразие побуждает объеденять группы объектов в абстракции, постоянная конкуренция с соперником с известными характеристиками - мыслить о мышлении другого и о своем мышлении.

Ограниченность есть продукт взаимодействия внешних условий с внутренними, субъектными качествами культуры, судьбы с ее способностями. Две разные культуры с различным уровнем развития своих способностей к управлению природой и общностью индивидов справятся с означенными выше природными угрозами совершенно по-разному, и вследствие этого по-разному ограничат свою духовность. Таким образом, граница одновременно и качество способности действовать в данной среде, и вытекающая из нее ограниченность действия.

Важный аспект ограничения духовной деятельности состоит в стремлении ограничить страдание, которое порождается в живой духовности во время осмысления мира и себя, генерирования некоторой «самооценки» или «самоощущения» и непосредственного действия в мире. Здесь культура стремится прекратить то, что разрушает ее символически, то, что является для нее тем или иным образом страха духовной слабости, символом страдания и возможности смерти.

Теоретически процесс ограничения представляет собой систему действий с четырьмя основаниями. Сущность границы состоит в том, что она одновременно существует как, во-первых, объективная норма и ценность вне субъекта, довлеющая над ним; во-вторых, потребность культурного субъекта в ином, находящемся вне границы, но, в-третьих, при этом и как реальная неспособность культурного субъекта преодолеть границу. Кроме того, если речь идет о субъекте, то она существует и как его представление о своей неспособности преодолеть границу, и как ощущение комфорта в рамках границ.

Будучи и практически, и духовно заинтересованными в конечном и максимально полном знании узкого круга капитальных проблем, культуры разрабатывают их предельно подробно, стремятся знать в мельчайших ню-

ансах. Примерам «нюансного» отношения к знанию могут служить Средневековая европейская и Советская культуры.

Свободные «фабульные» культуры, позволяют себе свободно переходить к любой новой теме или области знаний, но не исчерпывают ни одну из них, лишь намечая фабулу возможного движения мысли. Примерами таких культур могут служить античная и нововременная европейская.

Ограниченные культуры имеют общий ряд характеристик духа, наиболее фундаментальным является онтологический монизм как стремление к единству мира и представления. То, что ограниченная кулыура сумела сделать с собой, то, как сумела самоорганизоваться, тот ограниченный и величественный смысл, которым она наполнила мир, кажется культуре невозможным к происхождению из человеческого, из посюстороннего. Телеологический сценарий ее жизни столь гармоничен, что не может вырастать из хаотического мира. Управление миром из самих его собственных сил кажется человеку невозможным. Однако в результате его творчество оказывается достигающим результата. Синтетика ограничивающей коллективной культурной интуиции и мира тотальных, доминирующих угроз и восторгов порождает представление о том, что культурой и миром управляет что-то несравненно более великое, чем человек и мир. Это нечто большее кажется действующим согласно замыслу и разуму, так как сам человеческий разум сконцентрирован на том, чтобы найти в бесконечно значительных, потрясающих его событиях нечто разумное.

Граница познания - лишь часть общей ограниченности духовности, которая раскрывается в трех взаимосвязанных аспектах:1 эпистемологическом, онтологическом и экзистенциальном.

Во втором параграфе «Преодоление границы в духовной культуре», ограниченность представлена как двойственный феномен. Она одновременно стремление культуры к ограничению (любовь к границе) и потенциальная возможность ее снятия (ненависть к границе), т. е. вопрос самопреодоления. Вопрос преодоления этого противоречия есть вопрос активной рефлексии и борьбы. Здесь граница выступает фактором развития культуры в нескольких смыслах. Граница может побуждать культуру к развитию умозрительного, так как сама тема недоступна, может,быть достигнута только в представлении.

Требование преодоления границы может быть связано с ощущением собственной силы, с тем, что культура готова встретить мир со всеми его опасностями открыто, в многообразии своих потенциальных отношений к нему. Но для этого культура должна ясно представить не только собственный потенциал, но и потенциал мира и себя в отношении к нему, взглянуть на систему «культура-мир» «со стороны», т. е. в своем планирующем абстрактном мышлении с отчужденной субъективностью. В этой области мир

может быть укрощен культурой, может быть предсказан и сделан «своим», управляемым внутри отвлеченного мышления, дух должен получить интеллектуальный дубликат мира, на основе которого возможно реальное преобразование внешней среды.

Как фактор развития граница духовной деятельности побуждает обойти ограничение, противодействовать ему, а значит, усложнять интеллект и оттачивать его в сложном взаимодействии с реальностью; иметь способность комбинировать конкретные смыслы, целенаправленно и отчетливо, возможно, даже с осознанием метода, синтезировать схемы «обмана» границы, быть более «хитрой». Граница призывает выработать иносказательность, культуру намека, культуру мышления о мышлении другого в реальных, социо-культурных отношениях.

Однако реальное преодоление ограничения возможно не всегда, поэтому ограниченные культуры приходят к представлению об объективной сверхреальности, некоторой коллективно-исторической интуиции, которой принадлежит истинное бытие и которой культура делегирует управление своей судьбой. Это мир твердых абстрактных законов или художественных ценностей, в который культура уходит от хаоса текущего мира, в котором она находит возможность логического суждения или запрещенного эмоци-онирования. Сверхреальность обладает гораздо более ясными чертами, чем чувственная реальность, так как последняя хаотична, не несет в себе определенного образа. Вследствие этого сверхреальность даже более «реальна», чем мир чувственных данных.

Во второй главе «Ограничивающие факторы в развитии русской культуры» построена модель взаимодействия внутренних и внешних факторов, которое обуславливают ограничение познания в русской культуре. Ограниченность раскрыта как многофакторный процесс, в котором граница порождается тремя группами факторов: природных (условия климата и ландшафта), социо-культурных (способности культуры самоорганизовываться и преодолевать факторы среды) и духовных (знание культурой себя в том или ином качестве по отношению к границе, ее «радость границы», привычка к ясности картины мира внутри границы).

В первом параграфе «Природно-географические факторы ограниченности» сделан сравнительный анализ условий развития русской и европейской культур.

Климатический фактор выступает первичной причиной ресурсной ограниченности творчества. Сравнительно низкая эффективность материального производства в условиях среднерусской равнины не оставляет излишков времени и сил для свободной творческой деятельности ради нее самой, для обращения духа к самопознанию и к абстрактному вообще.

Практическая необходимость концентрации энергии и повышения скорости управления ведет к установлению границы свободного творчества, и культура достигает единства, позволяющего управлять реальностью. При этом природа не дает ресурсов для того, чтобы у осваивающей ее культуры появились лишние творческие силы, которые бы могли использоваться для свободного саморазвития.

Простое ощущение физического покоя, смена холода теплом, а зимы весной, переживаются человеком, боровшимся с суровой зимой, в качестве радости сами ¡по себе. В мягком климате, который меньше угрожает жизни или не угрожает ей вообще, не сковывает весь комплекс телесных потребностей, этой радости недостаточно: она есть само собой разумеющееся, норма. Русское мирочувствование слишком сконцентрированно на примитивном телесном удовольствии, его физическое самоощущение обострено, так как в любой момент может быть изменено или вообще потеряно. Поэтому абсолютной становится и антитеза дефицита телесной радости - простой физический покой и оргиастичность.

Следующим природным фактором выступает открытость среднерусской равнины непредсказуемым геополитическим коммуникациям. Вешняя агрессия против русской культуры повторялась многократно, но имела элемент хаотичности, она не была достаточно предсказуемой, не ограничивалась никакими естественными препятствиями или постоянными локациями соседей. Вероятно, в том числе это заставило культуру иметь возможность быстро концентрировать ресурсы для борьбы с внезапной угрозой. Европа гораздо менее доступна случайным вторжениям, так как ;с трех сторон защищена от них морем, а с четвертой - Россией.

Отсутствие предсказуемой конкуренции с высокоразвитыми культурами, отсутствие сильных и полезных в культурном смысле претендентов на Россию как на территорию и культуру, отсутствие внешних источников моделей определенностей и опыта логики ставит культуру в ситуацию затруднения в практическом обладании миром и в ситуацию осложненного духовного самообладания.

Европейская культура существует в природных условиях, которые, с одной стороны, позволяют ей высвобождать излишки сил и времени для творчества и саморазвития, с другой стороны, вынуждают находиться в ситуации постоянной конкуренции с, как правило, известным и прогнозируемым соседом. Необходимость предсказывать его действия и постепенно выводимая из практики стабильности вызова среды вера в возможность такого предсказания приводит в европейской культуре к развитию абстрактного аналитического мышления, развитию проективных и реализаторских способностей, которые, с одной стороны, необходимы, а с другой стороны, их модели могут быть взяты из закономерной и стабильной реальности. Необ-

ходимость мыслить о мышлении противника понуждает к необходимости мыслить и о своем мышлении, а значит, об общих принципах мышления вообще.

Во втором параграфе «Социокультурные факторы ограниченности» под собственно социальными факторами понимаются два ключевых качества культуры: способность к политической самоорганизации и способность к развитию личности и культуры за счет условий коллективного бытия на уровне практического поддержания жизни.

: Первым общественным фактором ограниченности русской культуры выступает относительно низкая социальная конкуренция. Благоприятные природно-географические условия Европы ведут к быстрому росту населения, которое, в отличие от России, вынуждено распространяться на одной и той же, ограниченной территории. Постепенно нарастающая нехватка земли и ресурсов ведет к высокой социальной конкуренции, которая выступает как дополнительная мотивация к непрерывному личностному совершенствованию, задает интуитивный концепт необходимости постоянного прогресса как способа выживания.

Исторически русская ограниченность наступает, по видимому, после относительно широкого проникновения в Россию западных «технологий» в XVII в., которое, наряду с необходимостью строительства централизованного государства, привело к развитию образования («учебник Бурцева» и т. п.). Это означало, что относительно более широкий ряд субъектов становился как минимум неконтролируемым переносчиком информации, а в перспективе они обретали способность к рефлексии и непредсказуемому изменению своей субъективной реальности и субъективной реальности других, что грозило выпадением из необходимо жесткой системы общественного управления. Ограниченность эволюционирует от народного настроения в XVII в., выраженного в специфике характеров героев сказок, до специализированного общекультурного и государственного проекта по преодолению некоторых границ развития культуры, который не мог быть реализован без введения новой ограниченности духовной деятельности.

В России ничто социальное не может быть основано на формализованном договоре между индивидами, он просто бессмысленней, так как резко изменившиеся условия сделают усилия по его созданию тщетными, а сам договор - вредным. Построенная на интутивном приспособлении к обстоятельствам, русская социальность не может быть вмещена активно действующей социальной индивидуальностью, которая так или иначе стремится все вместить в конечные абстрактные схемы, все осмыслить. Русская духовность переживает себя социально и самоорганизационно ничтожной, как способ ограниченности, как способ невмешательства в святую, кажется, рождающуюся вопреки обстоятельствам, жизнь культуры.

В третьем параграфе «Духовные факторы ограниченности» ограниченность представлена как не только практическое функциональное требование, не только набор способностей (или неспособностей) организации реальности, побуждающих к централизации жизненных интенций и ограничению деятельности. Жизнь культуры никогда не ограничивается чистым функциональным биологическим выживанием. Дух культуры есть не просто содержание культуры, но основа ее страдания и удовольствия.

Ограниченность духовной деятельности есть снятие переживания хаоса духом, наращивание чисто духовного ощущения определенности, снятие страдания незнания своей судьбы, ненадежности своего существования. Здесь лежит ответ на один из центральных вопросов Н. Л. Бердяева: почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни?

Недоступная к осмыслению реальность ставит русскую мысль перед ужасающим «ничто» неизвестности, необъяснимого. Поэтому дух уходит в себя, становится Своим только для себя, создает чисто духовные границы самоотречения, чтобы достигать движения в себе, которое связано с напряжением запрета, с желанием достичь недостижимого, с загадкой того, что за границей. Это онтологический эскапизм русской духовности, который сам создает себе границу и запрет, чтобы преодолевать ее внутри:духа, а не в пугающей и неуправляемой реальности.

Концепты новой, целенаправленной и отчасти осмысленной ограниченности как инструмента преодоления прошлых границ советской культуры вскрываются в третьей главе диссертации «Специфика культурных ограничений советского периода».

В первом параграфе «Революционный путь преодоления русской ограниченности» высказано предположение, что традиционная ограниченность познания и изменения ценностной системы в русской культуре в некоторый момент вступила в конфликт с ощущением нарастающей интеллектуальной силы и ощущения возможности преодоления любых практических трудностей. Эти возможности появились в результате накопления огромных материальных и человеческих ресурсов и развития способности к их мгновенной мобилизации. Распространяющееся образование на фоне ;многове-ковой практики эскапистской самообращенности в стихийно-интуитивные духовные изыскания привело к мощнейшему рефлексивному процессу, который силился выйти из противоречия собственного могущества с собственной неспособностью осмыслить реальность, собственной ограниченностью. Это противоречие должно было завершиться тотальным отказом от мира, в котором невозможно разобраться, и стремлением строить новый мир в пустоте, сообразно чистому и логичному проекту мышления. Выходом из протироречия стала революция 1917-го года. Для того чтобы иде-

альный проект мог воплощаться четко и полно и чтобы утвердить русскую духовность в ощущении возможности реализации идеального, объективная действительность и субъективная действительность культуры должны были быть ограничены и упрощены.

Во втором параграфе «Образы границы в советском «производственном романе» проведен анализ содержания концептов ограниченности в официальной художественной литературе СССР 1950-1970-х гг. В нескольких классических романах обнаружены сходные концепты, связанные с необходимостью ограничивать природное вообще и природ-но-аффективное начало в человеке в частности. Роман не содержит никаких «идеальных» героев, бывших такими изначально. Коммунистический герой должен самоограничиться, должен преодолеть себя, ограничив развитие и значимость части своей антропологии. Противостояние технологически-рационального и природного достигает мирового масштаба в романе Д. Гранина «Иду на грозу», когда в производственную систему должно быть встроено не только все земное, но и старые символы небесного - молния и гроза.

Природная стихия раскрыта в романе как граница возможностей и как фактор несвободы персонажа и общества. Требование возможности управления стихией крайне устойчиво в советском романе и, видимо, является проявлением более общего мотива необходимости управления реальностью. Характеристики неупорядоченного хаоса природы всегда резко отрицательны, поэтому природа вписывается в типичную для официального советского искусства концепцию внешнего врага. Эта концепция содержит два образа: врага-человека и врага-природы.

Процесс преодоления исторически сложившихся ограниченностей существует в двух вариантах: в первом преодолеваются внутренние границы возможностей героя, причем к таким относится все, что не функционально относительно достижения цели; во втором внутренняя граница уже снята или не существовала вообще, тогда общая идея границы выносится за рамки антропологии и реализуется в образе внешней границы — врага, природы или прошлого.

Для образа прошлого в романе характерно отсутствие всякой ясной причинности событий и, следовательно, всякой возможности проекта собственных действий у персонажей. Деревенское прошлое исключается из предлагаемой к построению модели; оно же позиционируется в качестве одного из «обвиняемых» в неуспехе ее реализации. Деревня выступает лишь одним из символов зависимого от слепой природы прошлого.

Концепт ограничения эмоционально-чувственных и аффективных актов культуры выражается в том, что «точные науки» в романе не только доминируют над гуманитарными областями знаний, но и вытесняют их.

Эмоционально-отрицательный мотив частично ста, несвязанности отдельных мест преодолевается за счет введения глобальных коммуникативных систем, прежде всего железной дороги, которая, помимо средства связи, выступает и как пример предельной упорядоченности и четкости действий. Дорога превращает страну из набора самостоятельных мест в страну-систему, выступая символом ее реального единства.

Преодоление тех границ, которые можно было бы назвать естественно-непреодолимыми для человека, приводит к формированию образа советского «сверхчеловека». Одна из образных вариаций советского сверхчеловека отражена в художественном концепте человека-машины.

Реальность советского производственного романа, не является набором самостоятельных элементов, она подчиняется общей, почти метафизической закономерности развития. Часть этой закономерности - ясная конечная цель, это очевидно, если рассматривать советскую культуру в ее проектном аспекте. Фундаментальный социокультурный проект предполагает в качестве цели фундаментальное изменение реальности, причем не только в отдельных ее проявлениях, а полностью. Это изменение не есть даже сумма изменений элементов, а изменение самого принципа их совместного существования, их структурирования. Конечная цель деятельности - построение «царства свободы».

Модель прошлого фигурирует в романе в форме соотношения «идеи прогресса» и «идея оправдания». Советское общество нейзбежно прогрессирует, но пока не может добиться полного успеха, что оправдывается действиями врагов и «тяжелым наследием», которое заключается в модели стихийного, природного прошлого общества. Прошлое олицетворяется образом ретрограда. Действие положительного героя - прежде всего интеллектуальное моделирование, действие ретрограда - длительный эксперимент. Герой стремится конструировать систему, ретроград разрушает ее частными результатами.

Борьба двух моделей прошлого, «героического» и «стихийного», вполне закономерно приводит к борьбе этих двух областей реальности в настоящем, жизнь стихий существует как оправдание наличных проблем. Диалектика этой борьбы в том, что образ героической среды положителен только потому, что противоположен образу стихии; героика не может сочетаться с новой, системной реальностью, так как героизм только индивидуален и потенциально разрушителен для системы. Героизм положителен как внутреннее стремление к героизму, но отрицателен в случае его объективации, в случае'необходимости проявления героизма, так как героизм есть следствие отсутствия действующей системы управления реальностью.

Важная черта советского романа - стремление к общему унитаризму и четкости смысловых границ. Унитаризм романа предполагает инвариант-

ность следствий из некоторых посылок, постоянство логики развития событий. Такой подход необходим при конструировании фабулы для заранее предполагаемого итога. Все события, имеющие понятные причины, детерминированы разумными и даже проектными действиями положительных героев; все, происходящее случайно, происходит «почему-то», находясь вне принятой, проектной обусловленности. Любые случайности имеют негативную оценку наряду со всем тем, что не включено в сферу человеческой деятельности, в основе которой лежит управление средой. Максимальная точность образов героев, жесткие причинно-следственные связи событий, соподчиненность разных сфер деятельности - все это относится к следствиям особого типа духовности советской культуры.

В третьем параграфе «Ограниченность и ее преодоление в политической культуре СССР» проанализирован текст III Программы КПСС. Этот политический текст является знаковым для советской культуры, которая уже успела почувствовать значительные результаты ограниченности - свободу от старых, стихийных ограниченностей внутри новых, искусственных и отчасти даже рациональных.

Текст показывает, что советская культура отрицает возможность реально неразрешимого противоречия и требует окончательного вывода, секвестрирует индивидуальное и любые возможности возникновения уникального в индивидуальной антропологии. Всеобщее образование, система дошкольного образования становятся важной частью системы производства новой духовности.

Художественность стилистики документального текста также говорит о том, что советская культура относится к себе и своему проекту эмоционально-напряженно, что она переживает его как свою живую жизнь, а не только как просто практику чистого управления.

Центральный сюжет III Программы партии - развитие техносферы как инструмента культурного строительства. Именно техника может эффективно и быстро ограничивать и разрушать природу, она же демонстрирует духу его способность к эффективному взаимодействию с рационально-практическим; культура берет образцы логических последовательностей из опыта освоения техники. В этом смысле техника — воспитательное средство советской культуры, образ, имеющий набор качеств для подражания; образец человеческого блага, благодаря соотнесению с которым в человеке преодолевается природное. Русскому мышлению необходимо что-то внешнее, с чего можно снять закономерность, он помнит о своем эскапизме и не доверяет своей субъективности как источнику идеального. Он хочет отнестись к природе с позиции равнодушной техники, разделить и расчленить ее, ограничить ее, прекратить ее стихийность.

Культурное пространство страны моделируется по образцам огромного производственного предприятия в духе концепции Ф. Тейлора как в смысле производства материальных, так и духовных ценностей. Советская духовная культура взята здесь в длительности перехода от ограниченности к свободе, который возможен благодаря тому, что ограниченность выполнила свои функции и преодолела старые границы способностей русской культуры.

В развитии транспорта, по крайней мере в практическом аспекте, снимается бердяевская «власть пространств» и расстояний над русской душой, каждый человек чувствует страну потенциально своей, она может сделаться доступной, человек может быть хозяином всей земли в целом, знать ее как гражданин, он перестает быть прикрепленным расстоянием к своему месту.

Советская политическая культура гордится тем, что первой символически преодолела тотальные границы своей замкнутости в конечности планеты, в принадлежности к вечному движению духа в воображении бесконечного космоса; это движение предоставляет перспективу бесконечного исследования чего-то совершенно нового, не имеющего символической и стилистической связи с посредственностью прошлого своей истории. По сравнению с реальной бесконечностью космоса, пространства своей страны уже не кажутся ни бесконечными, ни подавляющими пустотой;

Одна из знаковых концепций политического текста - концепция советского бессмертия. Великий пафос личного, сверхудовольствия от реальной жизни позволяет отказаться от стремления к личному бессмертию. Мощный поток событий, идей, фантазии и всякой динамики субъективной реальности снимает страх встречи с «ничто», так как советский человек в принципе перестает представлять, что такое «ничто», дух никогда не оставляется наедине с пустотой. В сращении духа с реальностью у советского человека пропадает острота переживания ничто, неизвестности.

После восторга смелого овладения миром и собой душе уже не нужна «какая угодно» вечная жизнь. Земная жизнь должна стать настолько интенсивной, что после нее уже не требуется никакого продолжения, она должна уместить в себя все возможные ощущения, советский человек должен настолько устать от всякого содержания, чтобы он церестал зависеть от загробной жизни. «Ничто» смерти он может пережить как долгожданный покой. Потусторонний мир, мир ирреальных возможностей наступает для советского человека наяву, и приобщившись к раю земному, ему уже не жаль не попасть в рай небесный.

Советский человек заботится о бессмертии своих идей, своего имени, своего содержания, а не своего сознания или души, он жив в этих общественных символах, они и есть его реальная жизнь, более надежная и реальная, чем жизн!ь индивидуальной души.

В результате многообразного ограничения областей и методов познания советская культура приобретала интеллектуальные методы освоения реальности и свободу от страха перед хаосом в рамках границ упрощенной культуры. Кйнцепты этих ограниченностей столь часто встречаются в памятниках духовной культуры СССР, что она вообще может быть названа культурой ограниченности, но ограниченности, которая создана для ощущения свободы и для итогового движения к свободе как отсутствию ощущения необходимости искусственных границ.

В четвертом параграфе «Советская духовность в споре об идеальном» раскрыта ситуация ограниченности познания в советском мышлении о всеобщем. Преодолевая хаотическую многофакторность бытия в ситуации строительства нового мира и нового знания о мире, советская культура ограничивает познание, с одной стороны, концентрируясь на разработке узкого круга предельно важных проблем в ситуации тотальных социокультурных рисков, а с другой - не подрывая нарождающуюся веру в свои интеллектуальные силы постоянным и бесконтрольным изменением картины мира. Центральный сюжет картины советского мира - роль и место идеального как принципиально нового и важного для советской культуры, стремящейся к рациональному оформлению реальности и ставящей перед собой задачи формирования «нового типа человека», т. е. в том числе нового типа идеальности.

Требования ограниченности обнаружены во всех трех позициях спора, в их центральных тезисах. Э. Ильенков предлагает считать подлинно идеальным содержание, коллективно, принудительно и нормативно поставляемое в сферу идеалопостроения обществом и имеющее универсальное, надличностное значение. М. Лифшиц видит идеальное производным красоты объективного закона природы, который есть единственное, что может дать образец строгой истины и восхитить своей непреложностью настолько, что человек будет очарован самой идеализационной работой, станет человеком, доверяющим идеализации. Д. Дубровский сводит идеальное к деятельности мозга и нервной системы. ,

За обоснованием физиологического детерминизма идеального у Д. Дубровского легко может последовать требование разработки методики чисто научного, физического управления идеальным или, по крайней мере, изменением некоторых параметров идеального; здесь теоретическое и практическое образуют гармонию единства. Такая возможность удовлетворила бы целому спектру интенций советской культуры, от предельной управляемости общества до попытки создания нового типа человека, человека с неограниченными возможностями формирования по крайней мере некоторой части субъективного.

Центральная идея Э. Ильенкова - символическая редукция идеального: критерием подлинности (а значит, жизнеспособности в данной культуре) идеального является его выразимость в общественно значимом знаке. Содержание, выраженное в знаке, отчуждено от темной, закрытой субъективности индивидуального и доступно общественному рассмотрению. Чтобы знак считался знаком, он должен соответствовать доминирующим герменевтическим установкам и вообще «духу времени» как в смысле его непосредственного содержания, связанного с формой, так и в смысле его абсолютного содержание, связанного с «духовным заказом» эпохи на выражение в знаках определенного типа содержания. Значит, и индивидуальность, вовлеченная в процесс трактовки знаков и создания знаков, должна открыть себя «духу эпохи» и стать его проводником, иначе она будет замкнута в себе и отчуж-дена. Индивидуальность заинтересована выражать в знаке только то общественно важное, в котором советская культура стремится найти черты своей общей модели, свою «идентичность», поэтому мотивирована искать эту «идентичность» и в себе. Советская культура стремится создавать мощные комплексы материальных памятников не только потому, что материя максимально фиксирует и упрощает их содержание, но и потому, что в принципе материя подтверждает, что поскольку на воплощение этого знака затрачены материальные усилия и ресурсы, значит, он в высшей степени достоин воплощения, является образцом строго необходимой знаковости.

Все три автора ищут единство гносеологического и онтологического аспектов категории идеального. Суть единства сводится к тому, что все существующее достоверно познаваемо, а все непознаваемое не существует. Не существовать для ограниченной культуры, стремящейся к абсолютному познанию, значит не обладать сущностью, не соответствовать какой-то известной идее, быть не вполне понятно чем для ищущей своего образа культуры, и значит, не быть возможным к воплощению в знаке.

Во всех трех концепциях идеальное выводится как причинно-следственная связь из принципиально внешнего индивидуальному идеальному - общества или физиологии. Идеальное как бы лишено индивидуальной духовности, оно не принадлежит внутренней свободе человека или сложной системе «человек-общество», в которой идеальное существенно зависело бы от обеих частей системы.

Каждый участник дискуссии стремится выработать абсолютно непротиворечивую систему идеального, и даже не столько его бытия вообще, сколько его возникновения и зависимости с тем, чтобы идеальное могло быть управляемым, могло стать производственным процессом. Концепты ограниченности обнаруживаются и в косвенных мотивах полемики - крайнем радикализме позиций, принципиальном недопущении возможности синтезности этих позиции, а также некоторых логических приемах, благода-

ря которым спор об идеальном и реальном начинает иметь общие моменты со средневековой схоластикой.

Советский философ подчеркнуто бережно относится к идеям вообще, защищает строгие границы смыслов своих идей, словно помня прошлую безыдейность и идейную беспринципность своей культуры, словно наконец открывшийся четкий образ мира очень дорог ему. Он боится потерять его в смешении с концепциями конкурентов, уступками обесценить твердость смысла и право утверждать что-то непротиворечивое и всеобщее как новые ценности мышления вообще.

Ограничение познания и высказывания приводит советский дух к выработке иносказательного языка и даже метаязыка, где все высказывания говорят об обратном, о том, что здесь обязательно должно быть, но чего нет. В ограниченной культуре все более или менее четко понимают, что ограничено, все понимают, чего хочет узнать другой. Это стремление к максимальной полноте и напряженности смыслового содержания, неприятие пустоты границы есть свидетельство определенного прогресса советской менталь-ности.

Корень русской иносказательности не только в запретности выражения разрушающего единство излишнего знания. Истину невозможно выразить точными символами, слова не могут отразить глубину переживания преодолевшего себя духа, по-прежнему уверена советская культура. В жизни русской культуры слишком сильна роль феноменов, для которых либо еще нет имен, либо определенных имен для них не может быть вообще; возможно, пока слишком слабы ее способности именовать. Намеками и подчеркнуто неуместным «молчанием» она просто указывает на то, о чем стоит думать; что нужно представлять во всех возможностях.

• В заключении фиксируются основные результаты диссертационного исследования, выносимые на защиту. ,

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Публикация в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Лобанов, Ю. С. Границы советской культуры в дискуссии об идеальном // Омский научный вестник. Серия «Общество. История. Современность». - 2011. -№ 4 (99). - С. 103-106.

2. Лобанов, Ю. С. Ограниченность советской духовности в материалах XXII съезда КПСС // Мир науки, культуры, образования, - Горно-Алтайск, 2011. -№ 4 (29). - С. 258-261.

3. Лобанов, Ю. С. Феномен ограниченности культуры как инновационный аспект содержания образования // Философия образования. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2009. - № 3. - С. 62-70.

Статьи, доклады, тезисы в других научных сборниках и журналах:

4. Лобанов, Ю. С. Феномен ограниченности духовной деятельности // Материалы V Российского философского конгресса. - Новосибирск, 2009.-Т. И.-С. 301.

5. Лобанов, Ю. С. Проблема границы в советском производственном романе // Вестник Омского государственного педагогического университета. Электронный научный журнал. Выпуск 2007. - URL: http://www.omsk.edu/.

6. Лобанов, Ю. С. Концепция преодоления границы в политической культуре СССР // Аспирантский сборник НГГГУ - 2007 (По материалам научных исследований аспирантов, соискателей, докторантов): в 2 ч. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2007. - Ч. 2. - С. 27-37.

7. Лобанов, Ю. С. Образы границы в советском производственном романе // Аспирантский сборник НГПУ - 2007 (По материалам научных исследований аспирантов, соискателей, докторантов): в 2 ч. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2007. -Ч. 1. - С. 103-114.

8. Лобанов, Ю. С. Проблемы исследования границ духовной деятельности // Восток-Запад: проблемы взаимодействия. История, традиции, культура: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора А. В. Эдакова: в 2 ч. / отв. ред. К. Б. Ум-брашко. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2007. - Ч. 1. - С. 57-58.

Подписано в печать 25.11.2011. Формат 60 х 84/16. Бумага офсетная. Печ. л. 1,5. Уч.-изд. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ И 030

Издательство ОмГПУ Отпечатано в типографии ОмГПУ, Омск, наб. Тухачевского, 14, тел/факс (3812) 23-57-93

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Лобанов, Юрий Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ГРАНИЦА В РАЗВИТИ

КУЛЬТУРЫ.

§ 1. Граница в культуре.

§ 2. Преодоление границы в духовной культуре.

ГЛАВА 2. ОГРАНИЧИВАЮЩИЕ ФАКТОРЫ В РАЗВИТИИ РУССКОЙ КУЛЬУТУРЫ.

§ 1. Природно-географические факторы ограниченности.

§ 2. Социокультурные факторы ограниченности.

§ 3. Духовные факторы ограниченности.

ГЛАВА 3. СПЕЦИФИКА КУЛЬТУРНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА.

§ 1. Революционный путь преодоления русской ограниченности.

§ 2. Образы границы в советском «производственном романе».

§ 3. Ограниченность и ее преодоление в политической культуре

СССР.

§ 4. Советская духовность в споре об идеальном.

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Лобанов, Юрий Сергеевич

Актуальность темы исследования определяется, во-первых, тем, что развитие культуры вне ограничения невозможно: условием продвижения вперед является закрепление найденных решений повторяющихся задач, а значит, установление границ. Очевидно, что некоторые факторы ограничения положены внешними условиями, в других обнаруживается самоограничение, в той или иной степени осознанное. Но и внешние факторы, так или иначе, преломляются в самосознании культуры. В истории некоторых культур ограничение играло особенно важную роль и выступало в» наиболее «чистых» формах. Одной из них является' русская культура, поэтому изучение феномена ограничения' в развитии русской культуры дает ключ к пониманию эволюции культуры как таковой.

Во-вторых, проблема ограничения, прямо связана с вопросом о выборе и^ коррекции пути развития, который» является особенно актуальным'для/современной* России; культура которой наследует сущностные характеристики традиционной русской и советской культуры, - хотя бы в'форме отрицания старого. Корни многих современных проблем российского общества лежат в сфере духовности, в системе стереотипов, способностей и доминант, сформированных в советскую эпоху.

В-третьих, исследование ограничения- в культуре дает богатый материал для осмысления сущностных характеристик граничного бытия, явленного культурой современной эпохи в ряде проблемных областей: маргинальное™, тендерной идентичности, геополитических реалий, феномена пограничных синтетических наук. Классическая философия акцентировала метафизический аспект проблемы границы, философия экзистенциализма — антропологический аспект. Сегодня вполне естественным является обращение к культурфилософскому аспекту.

Степень разработанности проблемы и теоретическая база исследования.

Тема ограничения связана с задачей типологизации культур. История философии культуры предлагает множество известных типологий с разными основаниями дифференциации, от типа организации общественного управления Вебера и распространенности способности к самопознанию у Гегеля до онтологической направленности самопознания у П. Сорокина. Наиболее эвристичными для нашей проблематики представляются* концепции Г. В. Ф. Гегеля, Л. Гелена, Д. В. Пивоварова, Дж. Тойнби, О. Шпенглера, М. Шеллинга, К. Ясперса. Каждая типологизация основана на той или иной возможности (способности) культуры быть свободной, но не: на стремлении к творческой свободе или ограничению.

Тема' ограничения» творческой деятельности тесно связана с проблемой свободы. Вопросы соотношения свободы и культуры, исследовались в; трудах Платона, Аристотеля, М. Бахтина В. Ьиблера, Р. Гвардини, А. Я. Гуревича Г. В: Ф. Гегеля^ В5 Ж: Келле, М. Колесника, В. М: Межуева, X. Ортега-и-Гассета, Г. Л: Тульчииского, А. Уайтхеда.

Проблема^границы*:. ограниченности-- и граничного*. бытия*' с: точки; зрениям онтологитшироко разработана в.трудах^^ А.М^Бахтызина,.Г.В]ФЩегеля; И{ Канта;

Говоря о- свободе: в рамках культуры, одни авторы просто констатируют отличия одних культур от.других, а другие кладут в основание типологизации какую-либо возможность. культурьг быть свободной; но не само? стремление к свободе как таковое. Это стремление к свободе кажется самоочевидным, и приводит ко многим недоразумениям и «смысловым пустотам» в концепциях.

Очевидно, что тема свободы в культуре вызывает пристальный интерес, но не получает специального рассмотрения. В- истории философии, пока не было такой концепции, в которой был бы раскрыт духовный аспект стремления культуры к самоограничению- мышления, познания и: изменения системы ценностей. Особого внимания заслуживает идея« голландского социолога Гирта Хофстеде, который делит культуры по степени непереносимости неопределенности, однако не делает попытки вскрыть причины такого^ «избегания».

Заявленная тема, затрагивает некоторые: принципиальные моменты истории русскойдуховности, связанные.с ограничением. Как разные предметы исследования, эти моменты, получили определенное философское рассмотрение, однако еще не были рассмотрены, как комплекс взаимодействующих факторов, а кроме того, не было целенаправленной попытки найти связь между этими феноменами и особенностями русской, природы № жизненной практики. Проблему ограничения русской культуры в разных аспектах разрабатывали С. С. Аверинцев, С. А. Азаренко, А. С. Ахиезер, Н. А. Бердяев, €. Н:. Булгаков, Л. А Булавка, Б. Вышеславцев, Б. Гройс, И. Ильину В: Соловьев, С. Франк, Л. Шестов, Вяч. Иванов, В. Розанов, К. Касьянова, В. Ж Кёлле, С. Г. Кара-Мурза, Ю. М. Лотман, Л. Милов, М. Эпштсйн, Г. П. Федотов, Д. М. Федяев. Однако ни один из авторов не посвятил исконно русскому стремлению к ограничению специальной работы.

Эвристична концепция развития русской духовности, разработанная И. Кондаковым. Он предлагает рассматривать историю русской духовности с точки зрения стремлениям организации ценностного пространства. Эта организация всегда стремится к некоторой ясности системы ценностей и достигается либо за счет стремления^к» единству (центростремительное: движение)5или, наоборот, нарастанию внутренней' разобщенности (центробежному движению), разграничению несовместимого! И тот, и другой про11,есс.служат организационной четкости, картины мира; оба эти движения; являются? функциональными с точки; зрения ? духа.:В1 одном: случае: они компенсируют излишнюю, в. каком-то > смысле противоествснную централизацию и целостность дурного, неразличенного синкретизма и «решают задачу первичного структурирования аморфного целого». В. другом случае центростремительные движения упрощают распадающуюся, множащуюся ценностностую систему, стремятся к единству через: синтез частей или селекцию одной из них. ^ .

Изучив степень разработанности группы проблем, связанных с ограниченностью' культуры, можно сказать, что проблемы свободы и ограниченности культуры вообще и русской культуры являлись предметом пристального внимания философов и историков. Однако, видимо, для классической философии культура как субъект отношения к свободе не была предметом методологического обоснования. Неклассическая философия культуры не стремилась к, концентрации на, новых фундаментальных основаниях культуры 5 вообще. Поэтому можно сказать, что проблема свободы, получив широкое рассмотрение в общем виде, до сих пор не становилась предметом специального исследования в аспекте культуры как субъекта. Будучи актуальной и порождая множество вопросов, рассматриваемая группа проблем не нашла ещё не только общезначимых решений, но и просто систематического обобщенного рассмотрения. Особенная нехватка идей ощущается в области осмысления духовной культуры советского периода, этой тематике пока посвящены считанные работы, описывающие отдельные феномены советского духа.

Методологической основой диссертации являются:

- диалектический метод, который позволяет раскрыть парадоксальность и множественную природу феномена ограниченности. Диалектика ориентирует на рассмотрение противоречивости, а значит, непосредственного взаимного' влияния-' духовного и материального, объектного и субъектного содержания феноменов телесности и духовности, а также рассмотрение представленности одного в другом и переходов одного в другое;

- идеи экзистенциализма; перенесенные в феноменологическую область массового мирочувствования, определяющие рассмотрение живой культуры в ее экзистенции, культуры, носящей жизненность своих конечных атомарных фактов— индивидов. Отсюда вытекает рассмотрение культуры, как не только смыслопорождающего, но и смыслосокращаюго механизма, основанного на интуитивном чувствовании целесообразности и определенной эстетики смыслов.

- принцип синтетической духовности культуры С.Франка, который^ трактует духовность как разделенную на отдельные феномены, которая при этом в каком-то смысле представляет собой- единство рационального, эмоционального, подсознательного и телесного компонентов, взаимно определяющих друг друга;

Основная проблема исследования состоит в том, что в силу низкой степени разработанности темы, ограниченности в предлагаемом аспекте не ясны закономерности процесса преобразования внешних (природных) факторов ограничения русской культуры во внутренние (духовные) и специфика их взаимодействия, а также роль, самого ограничения как фактора развития русской 6 культуры вообще. Негативные последствия ограничения свободы представляются очевидными, но, может быть, имели место и позитивные?

Целью исследования является раскрытие феномена ограниченности духовной деятельности на материале русской культуры.

Для достижения поставленной цели нужно решить следующие задачи исследования: уточнить понятие «границы» в аспекте ограничения духовной'деятельности; описать основные типы культур по степени и характеру ограничения духовной-деятельности;- > выявить л практические и духовные- потребности русской культуры, являющиеся причинами ограничения свободы деятельности; установить,связь.между многообразными условиями^существования русской культуры и ее отношением1 к своей внутренней свободе; , проследить преемственность советской"! и дореволюционной- русской культуры в аспекте эволюции-ограничения; выявить специфические формы ограничения, выработанные советской-культурой на материале художественного сознания (литература), политического4 (программные документы) и философского сознания;(«дискуссия об идеальном»).

Положения, выносимые назащиту, состоят в следующем:;

1. Некоторые культуры целенаправленно ограничивают спонтанное развитие духовности, переживая деятельность, по изменению ценностной основы, культуры, как отрицательную «ценность. Эти культуры*, формируютсят^тяжелых (относительно их практических возможностей' адаптации преобразования среды) природных и геополитических условиях, в которых необходимо быстрое социокультурное взаимодействие субъектов на основе относительно простой' и стройной картины мира.

2. Феномен ограничения позволил русской культуре мобилизовывать огромные человеческие и материальные ресурсы, вследствие чего природные и геополитические угрозы стали менее устрашающими, и традиционные формы ограничения утратили свою актуальность. Поэтому духовная привычка к 7 ограниченности вступила во внутренний конфликт со стремлением к развитию познания и духовной деятельности. Он был отчасти разрешен в результате революции.

3. Советская культура стала особым этапом развития русского отношения к творчеству - концепт ограничения любой творческой деятельности она сменила парадигмой активного познания и проектного творческого изменения избранных фрагментов картины мира. С развитием познавательной деятельности культуры необходимость в этой ограниченности отпала, как отпала и необходимость в самом СССР.

Работа содержит научную новизну в нескольких моментах.

1. Предложен способ классификации культур* по их отношению к свободе духовности, и, в особенности, познания. Предполагается^ что существует два типа культур, которые различаются по тому, насколько они ограничивают спонтанность наращивания принципиально нового знания, и, следовательно, свободу духа вообще.

2. Предложен концепт механизма духовности, в котором, возникают границы, проведено различение и классификация «естественных» (природных возможностей) и «искусственных» (культурных возможностей' и средств) факторов, ограничивающих развитие культуры и формирующих ее отношение к спонтанной творческой деятельности. Проведено различение характеристик процесса познания в двух предлагаемых типах культур.

3. Исследовано взаимное влияние природных, геополитических и социокультурных условий развития русской культуры, выявлена их связь в формирующем духовность взаимодействии.

4. Сущностные характеристики' одного* из типов культур раскрыты на материале памятников советской духовности. Несмотря на актуальность, тема советской^ духовности лишена пристального философского внимания, видимо, в силу того, что большая часть возможных исследователей сами являются непосредственными носителями этого типа культуры и не могут «отчуждать» ее как предмет непредвзятого анализа.

5. Предпринята попытка философского исследования текстов советского производственного романа, советского политического текста, и советского философского текста. Работа содержит новый взгляд на «дискуссию об идеальном», она проанализирована как специфический феномен ограниченности советской культуры, а каждая из позиций дискуссии соответствует определенному требованию ограничения познания или спонтанного изменения содержания духовности

Теоретическая и практическая значимость проведенного исследования заключаются в том, что его результаты могут быть использованы:

Во-первых, для общего развития философских представлений о культуре, благодаря рассмотрению бытийственности через призму нового, предельно всеобщего ключевого аспекта ее бытия — стремлению к свободе познания и творчества. Этот способ понимания культуры может быть использован как для понимания процессов связи рационального и чувственного в массовом духовном бытии, так и для создания новой типологии культур.

Во-вторых, положения работы могут способствовать преодолению стереотипного, одностороннего понимания духовности культуры с традиционных позиций безусловного стремления к свободе.

В-третьих, для разработки учебных курсов по философской антропологии, философии культуры, социокультурной антропологии, культурологи, аксиологии, философии природы, истории русской культуры и т.п.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Феномен ограничения в развитии русской культуры"

8. Выводы советских философов всегда однозначны, не терпят существенных противоречий, а жесткость, занимаемых позиций может говорить о самой возможности настаивать на чем-то ясном и непротиворечивом и логичном в как самостоятельной ценности^ в противовес прошлой российской идейной беспринципности и несистематичности.

Заключение

Данная работа показала, что феномены художественной, философской и политической культуры России могут быть рассмотрены как части целого процесса с точки зрения их связи с ограниченностью духовной деятельности. Стало ясно, что концепция ограниченности не лишена противоречий, но, видимо, не содержит положений, заведомо обреченных на логическое поражение. Поэтому проблема1 1 ограниченности имеет потенциал для того, чтобы стать предметом более детального рассмотрения в будущем.

Итогом настоящей работы стали две культурно-философские концепции. Во-первых, представлена концепция ограниченности духовной деятельности как способ типологизации культур. Культура рассмотрена как субъект познания и самопознания, и отношение к познанию является для нее базовой интенцией, кардинальным свойством мироотношения. Во-вторых,, это подход к изучению русской культуры как к порождающей и преодолевающей духовный границы.

В общем смысле ограниченная («нюансная») культура — это тип духовности; который имеет некоторые существенные области знаний или интеллектуальные методы, запрещенные к использованию под страхом смерти, так как само их использование влечет действительную или символическую культурную смерть. Такая культура преодолевает хаос наличной действительности, хаос, который может быть усилен наращиванием нового знания. В духовном смысле это культура, страдающая от любого противоречия, от любого существенного незнания; которое ставит ее перед лицом «ничто», символической смерти. Поэтому она секвестрирует непознаваемые* области знания, признает их несущественными и. опасными. Переживая^ существенную напряженность, она вынуждена решать во всех подробностях основные вопросы своего бытия, оставляя их на территориях знаниевой стабильности, на которых со временем они могли бы, обнаружить силу своего ума, насладиться его результативностью. Граница познания-существует здесь не только в практическом смысле, но и как условие возможности свободного творчества в этих границах, как условие творческого удовлетворения духа. Концепты ограниченных культур раскрыты на основе феноменов духовных культур Средневековой Европы, Древнего Египта, и, главным образом, России и СССР.

Свободная («фабульная») культура не стремится к предельному знанию, ей достаточно самой возможности, самого поставленного вопроса. Она не сталкивается с «ничто», с образом смерти, не боится пустоты, поэтом свободно оставляет намеченные темы не проработанными до конца и идет вперед, не имея запретов. Эта культура имеет либо предсказуемую реальность, либо могучее мышление, а как

173 правило, то и другое. Примерами концептов свободных культур выступает Древнегреческая и Нововременная европейская.

Ограничение духовной деятельности формируется в сложном взаимодействии трех групп факторов - природных, социальных и духовных. Природные: факторы, выступают, с одной стороны, как ресурс для творчества, а с другой стороны, как пример возможности закономерности в мире; возможности разнообразия как блага. Здесь важную роль играет не только геополитика как> возможный источник мышления; о мышлении другого и значит, мышления; о своем мышлении. Сами формы природы, дающей жизнь и блага, конвертируются« духом в некие , универсальные эмоциональные образы, которые влияют, в том числе; на методики мышления; наютношение когмногому, единому, разнообразному, частному, и т.п.

В общем, ограниченность есть не только способ практического поддержания жизни; но>и<способ;бытиящуха культуры в,благе; нерефлексйруемая,структура духа:. Граница: есть реакция« духа- на хаос природного бытия; на возможность смерти, на страдание.бесконечнойнеопределенности;своб6ды;данных,из<которых невозможно; вывести- ничего; никак: очеловечить, сделать предметом и материалом своего» внутреннего- управления, творческой- игры. Это страдание творческой отчужденности; разума от бытия; который; не способен; осмыслить . сложный; мир;, а значит, должен ограничит разум.

Здесь, во-втррых, возникает ограниченность, как социо-культурный фактор: Он заключается в неспособности культуры к воплощению мышления в реальности, к проектному изменению реальности и всякой прогностики. Она не верит в возможность волевого подчинения- мира; не допускает активного вторжения; в реальность и смелого- реформирования? своей духовности, так как эта активность^ будет, по меньшей; мере,- бесполезна в.- сочетании объективных и субъективных качеств данной культуры.

В-третьих, в предельно философском смысле, культура переживает границу как. способ- контролируемого5 движения- духа в ясных, определенных примерах,, в которых дух не: будет чувствовать пустоту бессмысленного, бесплодного мышления, которое ничем не организовано: Эта пустота, монотонная

174 безрезультатность познания есть для русской культуры несознательный образ смерти, и она стремится ограничить такое мышление, отказаться от него с помощью границы. Таким образом, новая советская ограниченность необходима для преодоления старых границ, зная себя целенаправленно ограниченной, культура знает себя вообще, и таким образом выходит из старой ограниченности сначала в воображении, а потом, благодаря повышению способности к представлению, и в бытии. Кроме того, ограниченность способствует накоплению огромной мобилизационной энергии, которая дает культуре ощущение собственной силы и уверенность в преодолимости проблем.

Важно, что граница является фактором совершенно-определенного развития^ духовности. Ее невозможно рассматривать только как слепое прекращение всякого познавательного и духовного движения, как скованность «духа. Граница, во-первых, порождает мощнейшее абстрактное мышление, так как запрещенное может быть достигнуто только в представлении, только в абстрактном; Во-вторых, граница,, концентрируя активность, способна порождать предельно ясные, проработанные системы знаний, стремится найти абсолютную, вечную истину, вырваться? за пределы своей посредствленности, своей конечности. В-третьих, она порождает способность говорить о запретном иносказательно, побуждает мыслить о мышлении-другого без ясных образов и символов.

Однако в. определенный момент в русской культуре старая ограниченность вступила в= конфликт с новым ощущением растущей силы- разума и ощущением безграничности мобилизационных ресурсов, которые могла организовать ограниченная культура. Русская культура уже могла чувствовать-себя независимой от природы, но все еще испытывала значительную неспособность к проектному переустройству реальности, помноженную на уверенность в своем реализационном и выразительном бессилии.

Русская духовная культура ограничивает себя по нескольким направлениям.

Во-первых, она стремится-лишить себя аффективной и природной стороны, заменив первую на проектную рефлексию и самоуправление, а вторую - на глобальную технологическую- систему, подобие завода в масштабах страны. Во-вторых, она

175 ограничивает исследование в любой области знания, которое может привести к появлению в системе: ценностей принципиальных противоречий, темных и белых, пятен. В-третьих, она ограничивает всякое личное, имманентное, непрозрачное для общественного познания, всякое уникальное и невстраиваемое в систему знаний о мире. Эти концепты; многократно повторены в художественных, политических и философских текстах, которые и стали: предметом анализа в данной работе.

История духовности русской культуры представляет собой движение сначала только - к одной, естественной границе хаотичности жизни. Эта граница состоит просто в том,, что русская культура не стремится развивать, сложное мышление,, проектную реализацию и т.п. по крайней мере,.в абстрактных областях действия;; запрещает всякое немотивированное; исследование, нарушение основ* действующей? картины; мира;, которая: позволяет не: только выживать,, но и; не сталкиваться- со> страхом^ духовного и познавательного; хаоса: Но со временем развитие: процессов! образования и появление уверенности в национальных силах за счет способностей к мобилизации привели к глобальному конфликту в русской« духовности; С одной? стороны, разум уже чувствовал себя сведущим в вопросах психологии, эстетики, философии и религии. (2 другой, ош все: еще не мог быть организующим, реализационным, воплощающим идеальное в реальность. Конфликт между ощущениями собственного могущества и собственного бессилия мог разрешиться толькош отказе от всей своей прошлой истории-и духовности,котораяшредставляла для. русского разума набор неразрешимых противоречий, и привести новый, не имеющий прошлого: мир в соответствие; с положениями? разума. Здесь разум; потребовал уже.новой;!искусственной границы;как атрибута и возможности своего^ творческого действия, своего самоутверждения* вюформлении мира.

Советская культура, безусловно;, выступает как ограниченная; но? эта1, ограниченность, есть вторичная, искусственная, в ней; есть некоторый элемент. рефлексии;, подчиненности идеи, принципам, выводам разума. Однако советский разум все. еще; не может осмыслить реальность во всей ее полноте. Кроме того, он существует в напряженном бытии, в угрозе смерти, и должен значительно упростить; внешнюю и; внутреннюю реальность, чтобы иметь возможность

176 эффективности и вообще самотождественности. Это два мотива, по которым советская культура ограничивает познания, избегает противоречий, стремится к предельной ясности систем мышления. Сообразно этому требованию смыслового монизма она реорганизует природу, общество и антропологию.

В' какой-то момент своего развития советская культура стала разрушать себя- и границы, и этот процесс был чисто духовным действием. Ищущий движения дух одинаково требует изменить себя и мир, и когда он равен себе, и когда он не равен себе, и нет ничего за его гранью. Дух имеет все в себе, и это все превращается в нем в ничто, так как теряет актуальность проблематичного, вызова, больше не несет духу динамики, вызывает безразличие. Это абсолютно познанное содержание замыкает дух в себе, не дает ему ощутить.себя1 в моменте движения'неравным себе, в котором он одновременно «я» и уже не «я», изменяющееся. Дух стремится уйти в движении от самого себя, сделаться для самого себя загадкой, открытием и восторгом победы над неизвестным. Ведь в первом случае он имеет монотонную, мертвящую динамику стабильности, а во втором — столь же монотонную динамику непредсказуемости. В - первом случае он ищет свободы выхода из себя, поиска загадки, нарушения/ самотождественности. Во втором дух ведет себя ровно наоборот. В конечном счете, дух ищет состояние контролируемого движения-, когда он относительно, но не равен себе, когда может менять динамику на покой, иметь обе эти перспективы, в себе.

Граница дала советскому человеку мощный толчок интеллектуального развития <и духовного самоутверждения. Он почувствовал свою силу к свободному действию, без защиты границы. Познанный мир больше не приводит дух в движение, и у советского духа возникает стремление к эскапированию, к частному уходу от понятной ограниченной реальности в ее художественное отрицание, в описание феноменов сознания в подчеркнутой бессвязности с необходимым внешним. Новые интеллектуальные способности и ощущение собственной утвержденности советского человека вступили в конфликт с ограниченностью познания, со скукой предельно ясного мира. Советская духовность стала готова к новым вызовам, вызовам вне искусственной, стерильной интеллектуальной среды.

177 л

Культура еще страшится принять реальность без границы, назвать ее своей, стать ее хозяином, смириться со своей новой, но уже преодолимой неспособностью обустроить реальность и культуру, у которых нет жестких границ. Она хочет не реформы от мировоззренческой системы именно в рамках новой революции, сладостно разрушив ее как новый образ смерти и унижения, образ остановившегося движения. Это движение остановлено оттого, что все кажется предельно познанным, но через это пробивается ощущение непознанности, реального мира, который скрывается за ограниченностью. Здесь начинается хаотический разрыв представляемого и реального, «перестроечное» разочарование в себе и своем разуме. Это разочарование, однако, не настолько сильно, или не настолько повсеместно, чтобы разрушить фундаментальное ощущение самоутвержденности народа, преодолевшего зависимость от хаоса судьбы.

Общество больше не требовало идеи себя, когда освободилось от зависимости от внешних форм реальности, потеряло к ним интерес как к известным и преодоленным, устремилось на себя, постмодернистски безразлично относится к себе, не хочет героики борьбы с непреодолимым. Но постсоветское общество еще не преодолело этой зависимости, а только преодолевает ее, реальность вещей еще интересна ей. И современный мучительный поиск «национальной идеи» говорит о том, что мир и интерес к миру, как требование ясного и компактного смысла истории мира, еще не преодолены.

Секвестр областей исследования, секвестр индивидуального человеческого в советской культуре продлился более, чем было нужно духовности. Он был' необходим и закономерен, но необходимость в нем была преодолена. Духовность выросла из границы, последняя выполнила свою культурогенетическую функцию. Ограниченность духовной деятельности создала специальные условия для развития русского самосознания и техносферы, для преодоления природных и культурных границ прошлого. И сама ограниченность, и противостояние ей стали фундаментальными факторами развития русской духовности и необходимостью, в которой она обрела многообразные возможности свободы.

Список научной литературыЛобанов, Юрий Сергеевич, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Аверинцев С. С. Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной^ традиции и проблемы современной России — М., 1996 — 448 с.

2. Азаренко С. А. Знаковый конфликт русской культуры в свете социальной герменевтики и семиотики // Историческая генеалогия. 1995. № 7. с 23-27.

3. Азаренко С. А. Топология русской телесности и желания / Проблема ключевых ориентиров в понимании феномена любви. Екатеринбург: 1999. — 152 с.

4. Азаренко С. А. Топология культурного воспроизводства. Екатеринбург, 2000 — 224 с.

5. Ахиезер А. С. Социально-культурные проблемы развития России: Философский аспект. М.: ИНИОН РАН, 1992: 82 с.

6. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. В 3-х т. М., 1991. тЛ. 351 с.

7. Батай Ж. История эротизма / М.: Логос, Европейские издания, 2007. 200 с.

8. Батай Ж. Проклятая часть / М.: Ладомир, 2006 — 742 с.

9. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Собрание* сочинений, т. 1. М: Русские словари, Языки славянской культуры, 2003.

10. Барабанов Д. Е. Герой и*героическое в советском искусстве 1920-1930-х годов:. Дис. канд. искусствоведения / М., 2004. 215 с.

11. Барулин В. С. Российский человек в XX- веке. Потери и обретения себя. СПб.: Алетейя, 2000.-431 с.

12. Бахтызин А. М.- Граница (Бытие, сущность, рефлексия) : Дис. . канд. филос. наук : 09.00.01 : Омск, 2004. 177 с.

13. Библер В. С., От наукоучения к логике культуры / Москва: Издательство' политической-литературы, 1991.-413 с.

14. Бердяев Н. А «Судьба России» / H.A. Бердяев, М.: ООО «Издательство ACT», 2004.-333 с.

15. Бердяев Н. А. Откровения о человеке в творчестве Достоевского //О Достоевском: Творчество Достоевского в русской мысли 1881 1931 гг. М., 1990. - с. 215-233.

16. Бердяев Н. А. Воля к жизни и воля к культуре // Бердяев Н. А. Смысл истории. — М., 1990.-174 с.

17. Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. 480 с.

18. Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество / Сост., вступ. ст., коммент. С. М. Половинкина.-М.: Русская книга, 1992.-е. 108.

19. Булавка JI. А. Советская культура как идеальное коммунизма. // Критический марксизм: продолжение дискуссии — М., 2001, с. 324-325.

20. Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. — 808 с.

21. Вышеславцев Б. П. Русский национальный характер / Вопросы философии-1995 .-№6- С. 116-117.

22. Гастев А. К. Как надо работать: Практическое введение в науку организации труда / Под общ. ред. Н.М. Бахарова. М.: Экономика, 1966. - 471 с.

23. Гвардини Р. Конец Нового времени / Р. Гвардини ; пер. с нем. Т. Ю. Бородай. -М. : Высш. шк., 1993.-349 с.

24. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. / Г.В.Ф. Гегель; пер. с нем. М.И. Левиной. М.: Мысль, 1998 - 1068 с.

25. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. Москва: Академический проект, 2008. 767 с.

26. Гелен А. О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии. М., 1998.

27. Гладков Ф. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2: Энергия М: Худож., лит., 1984. 703 с.

28. Гранин Д. Иду на грозу // Д. Гранин. Собр. соч. В 5-и тт. Т. 1. Л.: Худож. лит., 1979.-680 с.

29. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности // Вопросы философии. -1992.-№9.-С. 52-60.

30. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли / Л.Н. Гумилев. М.:АСТ - 2006. -512 с.

31. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры Автор:. 350 с.1. М: Искусство, 1984.

32. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Вопросьг философии.-1986.-№3.-С. 101-116.

33. Данилевский Н. Я. Россия н Европа.,- 1VL: Эксмо : Алгоритм 2003. - 639 с.

34. Директивы к XXIV съезду КПСС // Mi: «Политиздат», 1972. 65 с.

35. Добренко Е. Все лучшее — детям. (Тоталитарная, культура и мир детства) в: Wiener Slawistischer Almanach 29 (1992).

36. Добренко Е. Формовка советского читателя : социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы / — СПб, 1997. — 320; с.

37. ДрепаГ. П., Дмитриев Л. И:, Дмитриева Э. Я. Ментальность и менталитет российского общества. — Самара: СамГИУ, 1997. С. 90 -100!

38. Дубровский Д. Еще раз о проблеме идеального (в связи с книгой К. Любутина и Д. Пивоварова «Синтетическая теория идеального».) //-М.: Канон+, 2002.— 368 с.

39. Дубровский Д. Мозг и психика. «Вопросы философии», 1968. - № 8., - с. 125135. ••. '■■; / ■ '

40. Дубровский Д: Проблема; идеального. Субъективная реальность. — М::;. Канон+, 2002. 368с.

41. Духовное производство: социально-философский анализ проблемы-духовной! деятельности.-М;, 1981.—340 с.

42. Зеньковский В. В; История русской философии: В 2 т. (Текст. / В.В. Зеньковский: -М.: Ростов-н/Д.; ACT: Феникс, 1999. Т.1 - 542 с.

43. Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. Ml : Ценгрполиграф, 1994 -496 с.

44. Идеальное / Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1962. Т. 2. -с. 219-227.

45. Ильенков Э. В. Искусство и коммунистический идеал. Москва: Искусство, 1984. -с. 8-77.

46. ИльиН'.И: А. Огрядущей-России / И.А. Ильин. М.: Ред. - изд. центр: «Лиана», -1993.-368 с.

47. Ильин И. А. О русском национализме; Что сулит миру расчленение России Текст.: сб. статей / И.А. Ильин. — Новосибирск: Рус. Арх., 1991. — 132 с.

48. История русской литературы X — XVII вв.: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов. / Под ред. Д. С. Лихачева. — М.: Просвещение, 1979. — 462.

49. История русской литературы X — XVII вв.: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов / Под ред. Д. С. Лихачева. — М.: Просвещение, 1979. — 462 е.,

50. Каган М. С. О духовном: опыт категориального анализа / М.С. Каган // Вопросы философии. 1985. - № 9. - С. 91-102.

51. Кант И. Критика чистого разума. М., 1994, - 574 с.

52. Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство. / Альбер Камю. -М.: Политиздат, 1990. 415 с.

53. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт национальной модели экономики, 1994. — 267 с.

54. Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация. — М. 2001. — 688 с.

55. Кара-Мурза С. Г., Аксененко С.И. Советский порядок. М. 2010. - 240, с.

56. Келле В. Ж. Культура и свобода / В. Ж. Келле // Вестник Российского философского общества. — 2007. —N'1 (41). — с. 133-136.

57. Керженцев П. М. Научная организация труда. // У истоков, НОТ: забытые дискуссии и нереализованные идеи. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - 250 с.

58. Кетлинская В. Мужество. — М1: Правда, 1989. — 653 с.

59. Ключевский В. О. Курс русской истории. Соч. в 9-и т. М., 1987.

60. Ключевский В. О. Об интеллигенции // Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. — М., 1983. — 416 с.

61. Круглова. Т. А. Искусство соцреализма как культурно-антропологическая и художественно-коммуникативная система : дис. . д-ра филос. наук : 09.00:04 Екатеринбург, 2005. 430 с.

62. Колесник М. В. Телесность массовой культуры : диссертация . кандидата философских наук : 09.00.13 Омск, 2007. 163 с.4 \ 1

63. Кондаков И. В: Архитектоника русской культуры // Общественные науки и современность. 1999.-№ 1.-е. 159-172.

64. Корольков А. Русская духовная философия / А. Корольков. — СПб.: Изд-во РХГИ, 1998.-576 с.

65. Лазуткин В. А. Становление "идеального" (Онтологический и гносеологический^ аспекты) : Дис. канд. филос. наук : 09.00.01 Москва, 2005. — 188 с.

66. Лифшиц М. «Об идеальном и реальном». Вопросы философии, 10, 1984. — с. 120-Г45.

67. Лифшиц М. Диалог с Ильенковым, Прогресс-Традиция, Москва, 2003. 368 с.

68. Лихоманов И. В. О ложных и лживых формах русской идеи : статья / И. В. Лихоманов. «Вестник НГУ», Том 7, Выпуск № 1, 2009 г с.96-101.

69. Лосев А. Ф. Русская философия/ А.Ф. Лосев // Век XX и мир. 1988. - № 3. - с. 40-47.

70. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура, М.: Политиздат, 1991 — 525 с.

71. Лотман Ю. М. «Воспитание души». СПб; 2005. - с. 470-514.

72. Лотман Ю. М. Культура и взрыв // Семиосфера. СПб. 2000: - 704 с.

73. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (в кн. Б. А. Успенский. Избранные труды, т. 1, М.: "Гнозис", 1994:

74. Луначарский А. В. Социалистический реализм (1 доклад) // Статьи о советской, литературе. Сост. ИМ.Терехов, 2-е изд., испр. и доп. М., 1971. - С. 170-201.

75. Любутин'К., Пивоваров Д. Синтетическая теория идеального* / К. Любутин, Д. Пивоваров Псков: ПОИКПРО; 2000. - 207 с.

76. Магарил С. А. Российская интеллигенция: пределы рациональности // Общественные науки и современность. 2011. № 2. — с. 172-176.

77. Майданский А. Д. О мыслящей себя Природе и идеальной реальности. Вопросы философии, 3 (2004), с. 76-84.

78. Мамардашвили М. К. Мысль под запретом (Беседы с А. Эпельбуэн)/ М.К. Мамардашвили-// Вопросы философии. — 1992. № 5. — С. 100-115.к.

79. Мид М. Культура и мир детства : избранные произведения / Маргарет Мид. — Москва : Главная редакция восточной литературы издательства 'Наука', 1988. — 429 с.

80. Милов Л. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства // Общественные науки и современность. № 1. — 1995. — с.86-87.

81. Межуев В. М. Идея культуры. М., 2006. - с. 408

82. Нагапетян К. Ж. Бытие воображаемого в языковом пространстве русского коммунизма. Омский научный вестник, №1 (95) — 2011. — с.67-69.

83. Найман Э. За красной дверью — введение в готику НЭПа //Новое литературное обозрение. 1996, № 20. с. 64-90.

84. Недель А. Анти-Улисс: Желаемое, садистское, визуальное в советской литературе 30-х-40-х гг. в: Логос № 11/12 (1999) с. 116-130.

85. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки / пер. с нем. Г. А. Рачинского. — СПб.: Азбука-классика, 2005. — 208 с.

86. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое / Ф. Ницше, сочинения в 2-х томах, том 1, издательство "Мысль", М. 1990. — 829 с.

87. Николаева Г. Битва в пути // Г. Николаева. Собр. соч. В 3-х тт. Т. 2. — М.: Худож. лит., 1987.

88. Орлова' Э. А. Введение в социальную и культурную антропологию / Э.А. Орлова. Москва :МГИК, 1994.-214 с.

89. Ортега-и-Гассет X. История как система // Избранные труды. — М.: Издательство «Весь Мир», 1997. 704 с.

90. Островский Н. Как закалялась сталь // Н. Островский. Собр. соч. В 3-х тт. Т. 1. — М., 1989.-431 с.

91. Недель А. Анти-Улисс. Желаемое, садистское, визуальное в советской литературе 30-х-40-х годов //Логос. 1999. №№ 11-12. с. 117-130.

92. Пивоваров Д. В. Проблема носителя идеального образа: операционный аспект. -Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1986. 130 с.

93. Пивоваров Д. В. Синтетическая парадигма в философии: избр. статьи. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2011. 536с.

94. Полевой Б; Повесть о настоящем человеке.— Л:: Лениздат, 1980: — 560 с.

95. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1:. Чары Платона-. М.: Феникс, Международный фонд.«Культурная инициатива», 1992. —448 с.

96. Платон. Государство// Собрание сочинений в 3-х тт. Т.З (1). — М., 19711 г. — 620 с.

97. Платон. Законы/ Собрание: сочинений., В 4 т. / Под общ: ред. А. Ф. Лосева, В. Ф: Асмуса, А. А: Тахо-Годш:/Т. 4:- Mi: Мысль. 1994. - 832 с.

98. Рещикова И. П. Коммунизм: между временем и пространством// Хора:.журнал современной зарубежной философии и.философской компаративистики. 2008. — № 3 е.-113-126;

99. Розанов В. В. Последние листья: Собрание сочинений под общей- редакцией А.Н.Николюкина. -М:: Республика, 1999, —463 с.

100. Синявский А. Д. Иван-Дурак:;Очерк русскошнародной верыг/ М.: Аграф, 2001. — 464 с. , •

101. Смирнрв И. П. О древнерусской культуре, русской национальной специфике и логике истории // Wiener slawistischer Almanach. Sb. 28: Wien, 1991.

102. Смирнов И. П: Мегаистория; К исторической типологии;культуры / И: П: . Смирнов. -М: : Аграф, 2000. 544'с.

103. Смирнова Л. Н. Как создавался "Цемент" // Текстология произведе11ий советской литературы: В6просы->текстологии.!.Выпг.4,.-М(:';Наука;Л;967^- с; 1'40-227:

104. Советское богатство: Статьи о культуре, литературе и кино. / Под ред: М: Балинощ Е. Добренко^ Ю. Мурашова. СПб: 2002. - 448 с.

105. Созина Е. К. Сознание и письмо в русской литературе. Екатеринбург: Изд-во# Уральского университета, 2001. — 552 с.

106. Соловьев В: Россия и Вселенская Церковь.-Минск, 1999: — 1600 с.

107. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., сост. и предисл. А. Ю. Согомонов: Пер. с англ. — М.- Политиздат, 1992. — 543 с.

108. Соцреалистический канон. СПб.: Академический проект, - 2000.

109. Стенографический отчет XXII съезда КПСС, 17-31 октября 1961 г.: в 3 т.. [Т.] 1. М.: Госполитиздат, 1962. - 608 с.

110. Таурин Ф. Н. Ангара : роман / Таурин Ф. Н. М.: Сов. писатель, 1961. — 576 с.

111. Тойнби Дж. Постижение истории // Пер. с англ. М.: Прогресс; 1991 — 736 с.

112. Тейлор Ф. Научная организация труда. // М., 2002. 342 с.

113. Уайтхед А. Избранные работы по философии / А.Уайтхед; пер с англ. сост. И.Т. Красавин: Общ.ред. и вступ. М.А. Кисселя — М.: Прогресс, 1990 — 722 с.

114. Успенский Б. А. Дуалистический»характер русской культуры / Избранные труды. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. -М.: "Гнозис", 1994, с. 254297.

115. Успенский Б. А. Отношение к грамматике и риторике в Древней Руси (XVI -XVII вв.) // Литература и искусство в системе культуры. М., 1988. - С. 208 - 224.

116. Устав Коммунистической партии Советского Союза: М.: Политиздат, 1976. -128 с.

117. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления // М.:,Республика, 1993. -447 с.

118. Хагемайстер М. Новое средневековье Павла Флоренского / Пер. с нем*. М. Безродного // Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 2003 год. М!, 2004.-с. 86-107.

119. Фарбер М. Субъективизм и проблема объективного мира «Философские науки», 1974 -№ 6. - С. 89-94.

120. Федотов Г. П: Судьба и грехи России* (Избранные статьи по философии русской истории и культуры). В 2 т. — Т. 1. — СПб. — 1991.

121. Федяев Д. М. Литературные формы приобщения к бытию / Д. М. Федяев : моногр. Омск : ОмГПУ, 1998. - 141 с.

122. Федяев Д. М. Техническое мироотношение: сущность, модификации, эволюция: Дис. д-ра филос. наук: 09.00.01. / Д.М. Федяев, Екатеринбург, 1994. - 351 с.

123. Флоренский Г1. А.Автореферат // Вопросы философии: 1988, №12. с. 114-116

124. Флоренский П. А. Иконостас //. Соч. в 4-х тт. Т. 2. - М.: Мысль, 1999. - с. 419527. ,

125. Франк С. Душа человёка : в сбор'. Предмет Знания. Душа Человека. // С. Франк. М.: ACT, 2000.- 992 с.

126. Фуко М. О трансгрессии. 'Ганатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль серединыXXвека. СПб;: Мифрил, 1994,-с. 113-131.

127. Цигвинцева Г.Л. Особенности формированиями функционирования менталитета русского народа : Дис. канд. филос. паук: 09.00.11 : Пермь, 2005. 173 с.

128. Шеллинг Ф.В; Й; Философияискусства:,П Ш., 1966. 496 с.

129. Шестов Л. Достоевский и Ницше: философия трагедии // Мир искусства. 1902: №2.- с.69-88.

130. ЭльсбергЖ. Сравнение и метафора как классовая оценка объекта описания // Октябрь.-1927.-Кн. 1.-е. 123-141- .

131. ЭпштейтМ; Русская^культурашараспутье 71 Звезда Л 999 №Х— с: 1:64^

132. Эпшгейн М. Слово игмолчание: Метафизика русской'литературы.—М:: Высшая школа, 2006, 560 с.

133. Ярославцева И. П. Философия культуры о. Павла Флоренского•/ Электронный ресурс. URL:http://wvvw.orc.ru/meotida/ms/dbc/article07.htm:

134. Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Карл Ясперс. Смысл и назначение истории. Издание второе. Перевод М.И. Левиной. М.: Республика, 1994: — с:28-287.

135. Katerina Clark, Socialist Realism With Shores / The Conventions for the Positive Hero;: SocialistRealism:Without Shores, (Durham;: Duke, 1997).

136. Hofstede,.Geert. Culture's Consequences: comparing values, behaviors, institutions, and organizations across nations (2nd ed.). \: SAGE Publications. TSBN 9780803973237

137. Filmer Stuart Cuckow Northrop. The Meeting of East and West: An Inquiry ConcerningWorldUnderstanding, NewYork: The MacmillanCompany, 1946.