автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Философский анализ экономической архетипики: онтологические аспекты

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философский анализ экономической архетипики: онтологические аспекты"

На правой рукописи

ЛЕКАНОВ АНДРЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ АРХЕТШШКИ: ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

Специальность: 09. 00. 01 - онтология и теория познания

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Магнитогорск 2006

Работа выполнена на кафедре философии Магнитогорского ордена «Знак Почета» государственного университета

Научный руководитель - доктор философских наук,

доктор филологических наук, профессор СЛ. Слободнюк

Официальные оппоненты - доктор философских наук,

профессор А.С. Чупров; кандидат философских наук, доцент С.Г. Зырянов

Ведущая организация - Челябинский государственный педагогический университет им. A.M. Горького

Защита состоится 27 января 2006 года в 12 часов на заседании диссертационного совета К 212.112.01 по присуждению ученой степени кандидата философских наук в Магнитогорском ордена «Знак Почета» государственном университете по адресу: 455038, г. Магнитогорск, пр. Ленина, 114, ауд. 211.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Магнитогорского государственного университета Автореферат разослан 27 декабря 2005 года

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат философских наук,

профессор

^/ЛЛ- ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования проблемы связана с тем, что экономические преобразования рыночного характера, происходящие на всем ныне постсоветском пространстве, выступают важнейшим фактором формирования нового типа общественного сознания, создающегося в условиях объективного противоречия между различными мировоззренческими системами. Первая представляет собой реликт эпохи развитого социализма, вторая сформировалась в эпоху перестройки, третья является продуктом капиталистического периода. Присутствие в каждом из этих систем "экономической" составляющей не требует многословных доказательств. Но уровень влияния экономического элемента на каждую из мировоззренческих систем различен. Номинальное присутствие "экономического" в социалистическом мировоззрении есть полная противоположность откровенно экономическим основаниям мировоззрения капиталистического. В свою очередь экономическая составляющая мировоззренческих процессов середины восьмидесятых-девяностых годов прошлого столетия, скорее всего, может быть определена как своеобразный гибрид, в равной степени отражающий особенности "приятия - неприятия" социалистического прошлого и капиталистического будущего.

Таким образом, мы можем констатировать, что проблематика, связанная с влиянием экономических явлений на формирование мировоззрения современного общества, актуальна в силу объективного характера порождающих ее процессов. Опираясь на этот тезис, мы получаем достаточное обоснование актуальности проблемы нашего исследования, поскольку необходимость философского анализа сущностного наполнения связанных с экономикой областей мировоззрения и, в частности, выявления онтологических аспектов экономической архетипики становится в этом случае несомненной.

Степень изученности проблемы. История философской интерпретации экономических вопросов восходит к античности. Воззрения древних греков (Платона, Ксенофонга, Аристотеля и др.) "образуют теоретические исходные пункты современной науки"1, однако они не были сведены в единую систему, а "вплетены в изложение других наук (главным образом — политики)"2.

Средневековая европейская мысль не дает достаточного материала, чтобы говорить о системном философском осмыслении экономических вопросов. Причиной тому явился религиозный характер философствования. Следование авторитету Писания неминуемо приводило лишь к тому, что "в сочинениях отцов церкви и богословов... восхваляется труд как источник честного заработка, осуждаются недобросовестные и безнравственные способы

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом // Избранные сочинения' В 9 т. •— Т 5. — М: Политиздат, 1986. — С. 212.

2 Соболев М Политическая экономия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — Мультимедиа-изд-во "Адепт", 2002. [Электронна^^иг^дцИ0НАЛЬНАЯ .

! з

БИБЛИОТЕКА С. Петербург г

оэ ,

обогащения"3. Именно тогда была дана глубокая разработка антиномии богатства и нищеты.

Появление меркантилизма не внесло принципиальных изменений в развитие системного изучения философских аспектов экономики. Его главный тезис "деньги — богатство" с позиций современной экономической науки, конечно, предстает как средоточие многочисленных ошибок4. Однако именно меркантилисты предприняли попытку осмыслить противоположность богатства и бедности в не-духовном и не-религиозном смысле, внеся свой вклад в развитие экономической науки и становление денежного фетишизма.

Философия нового времени дает нам достаточно обширный круг имен, так или иначе причастных к исследованиям экономических проблем (А. Смит, Д. Рикардо, О. Коит, К. Маркс и др.). Однако возникновение в этот период самостоятельной экономической науки закономерно привело к ослаблению философской составляющей в этой области знания.

Для нашего изыскания значимыми являются, на первый взгляд, частные моменты, обнаруживающиеся в трудах различных мыслителей: замечание Гоббса о своеобразном "оборотничестве" отдельных явлений, связанных с деньгами; мысль Спинозы, что деньги делают добродетельных, воспитанных людей в сравнении со скрягами "более свободными"5, использование Гегелем в "Науке логики" экономических понятий "деньги", и "товар" в качестве связки с семантическим полем "бытия".

В интересующем нас аспекте вопросы экономического характера рассматривались и в трудах основателей исторического материализма. Фрагмент, ярко характеризующий понимание Марксом и Энгельсом некоторых последствий "концентрации торговли и мануфактуры", мы находим в "Немецкой идеологии": «Крупная промышленность сделала конкуренцию универсальной..., чем поставила всех индивидов перед необходимостью крайнего напряжения своей энергии, уничтожив, где только могла, идеологию, религию, мораль, превратив все естественно сложившиеся отношения — насколько это возможно в рамках труда — в отношения денежные»6. Как можно видеть, крупная промышленность здесь выступает в роли могущественного демиурга, который способен необратимо изменять изначально установленный порядок вещей, превращая, таким образом, подвластную ему сферу бытия в систему чуждых природе как таковой денежных отношений.

Подобные мысли мы обнаруживаем у Штирнера ("Деньги — предмет страсти — похищаются смелыми рыцарями наживы"7), Шпенглера (Деньги как неорганический абстрактный фактор, лишенный связи с сущностью

3 Там же.

4 Подробнее см., напр Эйдельнант А. [Буржуазные теории денег] // Большая советская энциклопедия —Т. 8 —М.. Сов. энциклопедия, 1972. —С. 103.

5 Спиноза Б. Богословско-политический трактат // Об усовершенствовании разума.

— М. ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. — С. 466 (Сер.

"Антология мысли").

6 Маркс К., Энгельс Ф Немецкая идеология // Избранные сочинения В 9 т — Т. 2 — М.: Политиздат, 1985. — С. 56-57.

7 Циг. по: Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — С. 371-372.

плодородной земли, с ценностями первоначального уклада жизни*), К. Леонтьева. Последний, выдвигая идею гибели культуры, прямо связывает капитализацию в России с будущим мрачным финалом.

В системах В. Соловьева и С. Булгакова дан опыт морализации и сакрализации различных экономических феноменов. Так, у Соловьева, полемизирующего со сторонниками социалистической доктрины, читаем: "... Как индивидуальная собственность, так и ее противоположное - общность имуществ, будучи явлениями вещественного, экономического порядка, не могут быть сами по себе ни нравственны, ни безнравственны". Соловьев поясняет, что экономические отношения могут получить нравственное значение "лишь от той сознательной цели, которой они служат, и от того принципа, которым определяется их употребление"9; "правильный экономический порядок, нормальный хозяйственный союз еще не составляют... нравственного общества, это только один из его необходимых элементов..."10.

В воззрениях Булгакова прослеживается система доказательств, направленных на обоснование не-вечности и не-предвечносги экономических феноменов: "Хозяйственное, то есть активно-трудовое, воздействие человека на природу основано на центральном его положении в мироздании, не утраченном и после грехопадения. ...Все хозяйственное в грубом или тонком смысле утилитарно, преследует практическую цель, ограничивающуюся интересами земного бытия.... Поэтому и все его достижения, имея положительную основу в творческих силах бытия, несут на себе неизгладимую печать власти (ничто -прим А.Л.). Этот модус бытия находит свое выражение и во власти временности, то есть истории. В этом смысле можно сказать, что хозяйство

4*1 1

существенно исторично, оно связано с временностью, изменчивостью... .

Итак, мы видим, что экономическая проблематика находится в сложной системе связей онтологического, гносеологического и морально-этического плана. При этом ключевую роль, как правило, играют несколько понятий, вокруг которых и образуется многоуровневое смысловое поле: деньги, товар, богатство, бедность, нажива и т.д. Эти понятия нередко утрачивают свое изначальное наполнение, поднимаясь на уровень архетипов-первообразов и формируя вокруг себя особую реальность.

С учетом последнего обстоятельства объектом нашей работы выступает экономическая архетипика как необходимо присущее экономической реальности, а предметом исследования являются онтологические аспекты экономических архетипов.

Соответственно, цель исследования мы определяем как философский анализ экономических архетипов в системе их связей с феноменами и

* Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность. — Новосибирск: Наука, 1993. —С. 72.

9 Соловьев В С Критика отвлеченных начал //Собр соч. и писем: В 15 т. Т. 2. — СПб.: Книгоиздательское тов-во "Просвещение", 1993. —С. 130

10 Там же, с. 134.

" Булгаков С. Свет невечерний. Созерцания и умозрения — М." Республика, 1994. — С. 305. (Сер. "Мыслители XX века").

реальностями, имеющими не-экономическую природу. Для достижения названной цели в работе будет предпринято решение следующих задач:

1. Рассмотреть историко-философские аспекты становления экономической архетипики в контексте классического философствования.

2. Определить направления осмысления экономической проблематики в русской религиозной философии.

3. Изучить воззрения на экономические архетипы как явления онтологического порядка в неклассическом философском дискурсе.

4. В процессе анализа онтологического своеобразия экономической архетипики установить их ноуменальные потенции.

5. Используя результаты предшествующей задачи, выделить основания, делающие возможным переход экономического архетипа на уровень сущего.

6. Определить роль экономических архетипов в становлении и разрушении культуры.

Методологической основой исследования выступает диалектический метод, позволяющий наиболее корректно решать поставленные выше задачи. Помимо этого там, где необходимо, нами применяются сравнительный и историко-философский методы.

Научная новизна работы представлена следующими положениями:

1. Установлена способность к гипостазированию основных экономических архетипов: труд, производство, деньги etc. Доказано, что данное гилостазирование необходимо происходит в любом виде реальности: идеальном, материальном, морально-этическом, сакральном, культурологическом.

2. Доказано, что демиургические потенции экономических архетипов, скрыто или явно признаваемые представителями материализма и идеализма, являются действительным основанием как для вхождения экономических архетипов в смежные области реальности, так и для порождения собственного «универсума».

3. Выявлены философские основания функционирования экономических архетипов в качестве ноуменов со-бытия и ноказапо, что наиболее яркие проявления данного функционирования наблюдаются на пересечениях собственно-экономического со-бытия с реальностями морально-этической и магико-теургической природы.

4. Доказано, что экономические архетипы в начальный период кризиса мировоззрения способны эволюционировать от уровня ноуменов со-бытия к уровню потенциально-сущего.

5. Определены условия, при которых экономические архетипы, пройдя уровень потенциально- сущего, становятся деструктами культуры.

СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Диссертация изложена на 144 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, включающего 154 наименования.

б

Во введении обосновывается выбор темы исследования, степень ее разработанности, определяется цель, объект, предмет исследования, задачи, раскрывается научная новизна.

В первой главе - «Историко-философские аспекты становления экономической архетипики» представлены историко-философские стороны становления проблемы исследования в контексте классического, религиозно-философского и не-классичсского философствования.

В первом параграфе «Становление экономической архетипики в контексте классического философствования» подчеркивается, что цельное системное постижение этой области бытия начинается в Новое время. Практическое сосуществование экономических и онтологических вопросов явилось для нас основным принципом отбора материала.

Путем сопоставления было установлено, что в западноевропейской мысли размывание границ между экономическим и философским совпадает с набирающим силу кризисом рационализма. В русской же философской традиции совпадения начинаются в период духовного кризиса, нашедшего воплощение как в концепциях гибели культуры (К. Леонтьев), так и в различных мистических системах (В. Соловьев, С. Булгаков, П. Флоренский). При этом нельзя забывать и о существовании западного крыла русского философствования: "легальные" марксисты, Ленин, Взгляды последнего отражают именно российскую кризисную мировоззренческую ситуацию.

Онтологизирование Лениным экономических вопросов не просто восходит к взглядам Маркса и Энгельса, а развивается в полемике, например, с воззрениями Чернышевского, который в своих рассуждениях апеллирует к гегелевской триаде, прямо соотнося "общину" с "синтезом". Ленин же утверждал совсем иное: "Нет ни одного экономического явления в крестьянстве, которое бы не имело этой, специфически свойственной капиталистическому строю, противоречивой формы, т.е. которое не выражало бы борьбы и розни интересов... Эти противоречия и показывают... наглядно и неопровержимо, что строй экономических отношений в "общинной" деревне... не представляет из себя особого уклада..., а обыкновенный мелкобуржуазный уклад"12. А высокая степень сопротивляемости крестьянства любым изменениям подтверждает, что они имеют не привнесенный, а внутренний характер.

Несмотря на очевидные расхождения во взглядах Чернышевского и Ленина, между ними есть значимые совпадения, Оба проделывают одну и ту же логическую операцию: постепенно переводят элементы гегелевской триады в экономическую плоскость с одновременным их "укоренением" исключительно на русской почве. Однако цели их различны. Если первый поначалу выступает против славянофильских тенденций в оценке экономического развития России и его основной пафос направлен в первую очередь по философской линии, то Ленин, видя в общинном владении действительную основу для капитализации, обосновывает возможность близкого кризиса капитализма в аграрной России.

12 Ленин В.И Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности И Сочинения: Изд-е четвертое — Т 3. — М.: ОГИЗ, 1941— С. 59

Истоки подобного отношения к рассматриваемому вопросу без труда обнаруживаются в ряде высказываний ГТ.Н. Ткачева, А.И. Герцена.

Анализируя энгельсовскую критику Герцена и Чернышевского, утверждение Маркса о революции западноевропейского пролетариата как единственном условии подъема крестьянской общины в России, мы обнаруживаем достаточные основания для предварительного вывода о том, что экономическая риторика на деле отражает вовсе не реальное положение дел, сложившееся в отношениях России и Запада, сторонников общинного землевладения и теоретиков исторического материализма, а нечто иное — неустранимый разрыв в мировоззрениях. При этом ленинские рассуждения, с одной стороны, звучат в унисон с Марксом и Энгельсом, с другой стороны — противоречат им в части понимания объективных процессов, происходивших в русской деревне и неизбежно приводящих к ее пролетаризации.

Изучение отношения мыслителей к проблеме развития русской общины позволяет выявить значимые моменты в осмыслении нашей проблематики: в контексте не-идеалистической философии наблюдается очевидная тенденция к онтологизации экономического элемента; мыслители в основном оперируют наиболее общими понятиями, не имеющими жесткой привязки к какому-либо экономическому направлению — "производство", "капитализм", "труд". Это и становится условием возможности дальнейшего их гипостазирования.

Отмеченная нами тенденция решения экономических вопросов при помощи онтологических алгоритмов имела и другие особенности. Если для Чернышевского, как решительного сторонника фейербаховского антропологизма, труд был той единственной частью производства, которая непосредственно принадлежит человеку, то его оппоненты воспринимали труд иначе: труд как таковой и труд как отчуждение в марксистском универсуме не есть только процесс, просто деятельность. Он выступает как некий организующий центр, в отношении с которым начинают проявлять себя другие области общественного бытия.

Установив в "Замечаниях к программе германской рабочей партии" отсутствие непосредственной связи труда вообще с богатством вообще, ибо труд "... сам есть лишь проявление одной из сил природы, человеческой рабочей силы"13, Маркс заключает: "У буржуа есть очень серьезные основания приписывать труду сверхъестественную творческую силу, так как именно из естественной обусловленности труда вытекает, что человек, не обладающий никакой другой собственностью, кроме своей рабочей силы, во всяком общественном и культурном состоянии вынужден быть рабом людей, завладевших материальными условиями труда"14.

Итак, проделанная марксизмом архетипизация экономических категорий является результатом объективных процессов, имевших место в европейской философии XIX века. В ленинских работах данный процесс был доведен до своего логического завершения.

13 Маркс К Замечания к программе германской рабочей партии //Избранные сочинения: В 9т. — Т. 6. — М.: Политиздат, 1987 — С. 10

14 Там же.

Второй параграф - «Особенности функционирования экономической архетипики в русской религиозной философии» открывается анализом воззрений Владимира Соловьева, представляющих генетическую противоположность социалистическим взглядам. Подробно разбирая вопрос о сути "экономического общества", отличающегося своими чертами, как от общества политического (государства), так и общества духовного, священного I (церкви), Соловьев пишет: 1. "... Его первичной элементарной экономической

формой является семья", основанная на элементарном разделении труда". 2. "Задача экономического общества есть организация труда ..." в отличие от задач общества политического, которые могут быть сведены в этом случае к "организации трудящихся"1*.

Соловьев выделяет в качестве форм проявления чувства два вида творчества: материальное... при утилитарных целях ("техническое художество"), "где существенную важность имеет материал" и идеальное, в котором, напротив, определяющее значение имеет эстетическая форма ("изящное художество"), имеющее своим предметом "исключительную красоту"16. Определив далее, что "истинная цельная красота может, очевидно, находиться только в идеальном мире самом по себе, мире сверхприродном и сверхчеловеческом", мыслитель заключает, что "творческое отношение человеческого чувства к этому трансцендентному миру называется мистикою", после чего делает вывод: "... Мистика занимает в сфере творчества то же место, какое занимают теология и духовное общество в своих относительных сферах, точно так же, как изящное художество по своему преимущественно формальному характеру представляет аналогию с философией и политическим обществом, а техническое художество, очевидно, соответствует положительной науке и обществу экономическому"17.

В системе Соловьева экономическая область находится на низшей ступени бытийной иерархии, а западная цивилизация являет собой яркий образец именно экономического общества: бездуховного, прагматичного и обезличенного, поскольку "чрезмерное развитие индивидуализма...ведет... к своему противоположному — к всеобщему обезличению и опошлению"18.

Центральным пунктом расхождений между воззрениями Соловьева и социалистов становится вопрос о человеке: "Социализм... берет человека исключительно как экономического деятеля, отвлекаясь от всех других сторон и элементов человеческого существа и человеческой жизни . Мыслитель приходит к выводу о неизбежности самоуничтожения социализма в частности, а по сути экономического общества в целом.

13 Соловьев В. С. Философское начало цельною знания //Философское начало

цельного знания — Минск- Харвест, 1999. — С. 178-397. (Классическая философская

мысль).

16 Там же, с 194-195

17 Там же, с 196-197

"Там же, с. 212.

19 Там же, с 134.

Итак, Соловьев, будучи непримиримым противником материализма в классическом философствовании, не отрицает архетипических потенций в экономической области. Учитывая, что для Соловьева "общество... нуждается в материальных средствах существования", а "совокупность этих средств... называется богатством", причем "деятельность... человека, направленная на внешнюю природу для добывания этих средств, есть труд"20, нетрудно понять причины полного отторжения мыслителем экономизма в качестве миросозерцания и критику последнего в аспекте оппозиции безнравственности экономического общества и нравственности общества духовного.

В откровенно религиозном русле рассматривает экономическую проблематику Сергий Булгаков. Замыкая марксистский атеизм в рамках теологического дискурса ("самым ярким проявлением человекобожия является социализм Маркса"21), Булгаков, а вслед за ним и Лосский решают, по меньшей мере, две задачи. Первая — создать достаточные основания для богословской критики "экономического материализма", враждебного христианству, которое "пробуждает личность, заставляет человека ощущать в себе бессмертный дух, индивидуализирует человека, указывая для него путь и цель внутреннего роста; социализм его обезличивает, поскольку он обращается не к душе индивидуальности, но к ее социальной коже, сводя содержание "личности... к социальным рефлексам"22. Вторая — перевести рассуждение в эсхатологический план: "Попытка заменить божество человеком и возвеличить...человека как человекобога может легко привести к превращению его в человекозверя"23. Последнее для Булгакова крайне важно, ибо его софиология направлена на эсхатологизирование всех областей бытия.

В этом ключе и идет рассмотрение Булгаковым экономических вопросов: "хозяйственное", "активно-трудовое" воздействие человека на природу (то есть труд) софийно. Эта софийность облечена в магизм и закрыта природной необходимостью, — по причине чего "все хозяйственные задачи...принадлежат плоскости этого мира, теперешнего зона .

Возводя возникновение хозяйства к моменту трагического поворота в жизни человечества, Булгаков проводит его противопоставление искусству, поскольку "хозяйство есть творчество и не может не быть им, как всякое человеческое делание. Но хозяйство в то же время есть рабство необходимости, нужды и корысти, несовместимое с творчеством и вдохновением", ибо хозяйство необходимо связано "с временностью, изменчивостью, присущей всему историческому" и постоянно находится под деструктивным воздействием внутреннего противоречия, состоящего "в несоответствии его основы и

20 Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал //Собр соч и писем: В 15 т.—Т. 2.-СПб.: Книгоиздат. тов-во «Просвещение», 1993. — С. 126.

21 Там же.

22 Там же.

23 Там же.

24 Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — М.: Республика, 1994. — С. 305. (Сер. «Мыслители XX века»)

Ю

фактического состояния, — софийности его корня и антисофийности его бытия", причем бытие здесь имеет определяющее значение.

Выход из эгоистического экономического тупика у Булгакова находится там же, где он определен богом для твари вообще: хозяйство, чтобы не быть "силой разрушительной", обязано идти по пути "аскетического саморегулирования"25. Итак, в системе Булгакова религиозная архетипика вступает в отношения взаимозамещения с архетипикой экономической.

П. Флоренский проводит аналогии между экономической и религиозной сферами. Главным объектом рассуждений выступает проблема самости: "...идеал, т.е. потребность в Бесконечном, будучи проецирован на конечное, создает идол", который губит душу, отделяя "самого" "человека от его самосознания и тем лишая человека свободы"26. Мысль эта интересна в сочетании с проводимой параллелью: "В Коране сохранилось изречение, приписываемое Христу: "Кто стремится быть богатым, — тот подобен человеку, пьющему морскую воду: чем более он пьет, тем сильнее в нем становится жажда, и никогда он не перестанет пить, пока не погибнет"27. Флоренский раскрывает такую сторону богатства, как его неограниченная потенция к росту. Богатство выступает уже не как экономическая категория, но как пародия на идеальную Бесконечность, ибо его стремление к бесконечности замкнуто в рамках конечного земного бытия, что и приводит к катастрофическим последствиям.

Если Соловьев и Булгаков ведут свой критический анализ, опираясь на противопоставление христианства и атеизма, то Флоренский, извлекая из Священного Писания интересующие нас элементы, лишает их экономического содержания. Об этом убедительно свидетельствует вывод, которым завершается разбор последствий утраты подлинной самости и ее обретения "только "для себя": "Все сказанное — не более как перевод на онтологический язык "притчи о талантах". "Талант" — это Бого-дарованное каждому из людей духовное творчество собственной личности или "образ Божий" и "каждому дается соответственный духовный капитал"28, обладающий, тем не менее, свойствами капитала денежного. Анализируя интерпретацию притчи, заметим, что у евангелистов мы видим эсхатологизацию экономического элемента, а у Флоренского акцент делается на онтологизации, в результате которой на первый план выступает самость, как точка схождения бытия и небытия.

Таким образом, можно прийти к заключению, что в русском религиозном философствовании представлено три различных направления в осмыслении экономической проблематики: морально-этическое (Соловьев), магическо-теургическое (Булгаков) и онтологическое (Флоренский).

В третьем параграфе «Экономическая архетипика в не-классическом философском дискурсе» особое внимание уделено воззрениям К. Леонтьева и

26 Флоренский П.А Письмо восьмое: Геенна //Столп и утверждение истины' Опыт православной теодицеи. — М.: ООО "Издательство ACT", 2003. — С. 190. (Сер. "Philosophy").

" Там же.

28 Там же, с. 187-188.

и

О. Шпенглера, которые последовательно проводили в жизнь идею конечности развития человеческой культуры. Леонтьев развивает свои идеи на стыке религиозного и не-религиозного миропонимания. Несомненно, "-главным мотивом его писаний... была ненависть к "безбожно-праведному и плоскоблаженному человечеству" и к уравнительному демократическому прогрессу"29.

К. Агтеев, при рассмотрении противоречий, лежащих в основе системы Леонтьева, подчеркивал, что его религиозная доктрина опирается на "установление" "полного разрыва между небом и землей", что с онтологической стороны выражается в следующих двух тезисах: "1) абсолютный пессимизм в отношении к земле и 2) оптимизм в отношении к небу", — причем "...отрицание земли слагается из двух утверждений: а) весь мир и в нем человек по самому своему существу представляют собою зло не только в смысле онтологической ограниченности, но и в смысле психологическом; б) естественно научное миропонимание и положительно религиозное не только не дают права надеяться на осуществление идеи царства Божия здесь, на земле, но утверждают противоположное — "неудачу христианства в мировом процессе""50.

Разбирая вопрос о смене общественно-экономических формаций, мыслитель утверждал, что "разлитием всемирного равенства и распространением всемирной свободы" человечество ждет трагический финал, ибо исчезнут группы и слои, а "они никогда и не уничтожались дотла..."31 Например, по Леонтьеву, рабство есть и при капитализме как порабощение голодающето труда многовластным капиталом.

В его воззрениях обнаруживаются моменты, свидетельствующие о глубинных связях с мировоззренческими процессами, которые сделали возможной архетипизацию экономических категорий. Имеется в виду леонтьевский пессимизм по отношению к человеку, создающему, как отмечал К. Агтеев, " на... гибельном фундаменте свою теорию прогресса". Поэтому "поклоняться нравственному достоинству человека, значит ...совершать новый род идолопоклонства, несравненно более бесплодного и вредного, чем все известные нам виды идолослужений мистических"32. По мнению Леонтьева, западноевропейский мир во всех его проявлениях являет собой реальный пример не просто вторичного смесительного упрощения, а абсолютной обезбоженности, выступающей на уровне экономическом в обличии свободы производственных отношений и т.п.

Теория Шпенглера - яркий образец не-религиозного истолкования идеи гибели культуры. Создатель "Заката Европы" обосновывал оригинальность своих построений так: "...Что касается "цели человечества", то я являюсь основательным и решительным пессимистом. Человечество для меня — лишь

29 Коноплянцсв А. Жизнь К.Н Леонтьева в связи с развитием его миросозерцания — СПб., 1911, —С 111.

30 Агтеев К. Христианство и его отношение к благоустроению земной жизни. Опыт практического изучения и богословской оценки раскрытого К.Н. Леонтьевым понимания христианства. — Киев: Тип-я "Петр Барский", 1909. — С. 252.

31 Леонтьев К.Н. Средний Европеец как идеал и орудие всемирного разрушения // Избранное.— М.: Рарогь, Московский рабочий, 1993. — С. 147-148.

32 Агтеев К. Христианство иегоопешенив к бютупроенио земной жизни —С. 157.

зоологическая величина... Только в истории отдельных культур вижу я осмысленное направление жизни на цель, вижу я единство души, воли и переживания "33.

Экономическим главам сочинений Шпенглера присущ как символизм воплощения философского дискурса, так и пессимизм в паре с историческим релятивизмом в качестве мировоззренческой основы. Понимание социализма с подчеркнуто не-экономической точки зрения ярко выражено в сентенции: "Социализм •— в высшем, а не банальном смысле — как все фаустовское, есть идеал, исключающий другие идеалы, и обязан своей популярностью только недоразумению..., а именно будто он есть совокупность прав, а не обязанностей, устранение, а не обострение Кантова императива, ослабление, а не высшее напряжение энергии направления"34. По сути, для Шпенглера социализм является не закономерным этапом экономического развития общества, а атрибутом конкретной замкнутой культуры.

"Морализация" социализма, вывод его за пределы экономической сферы опирались на специфическое понимание Шпенглером самого характера современной западной цивилизации: "Всякий западный человек, без исключения, чего-то требует от других. Слова "ты должен" произносятся с полным убеждением, что здесь действительно возможно и должно что-то в общем смысле изменить, образовать и упорядочить. Вера в это и законность такого требования непоколебимы. Здесь приказывают и требуют повиновения. Вот что у нас называется моралью"35.

Экономическое учение Маркса, по мнению Шпенглера, порочно: "..лшчего не стоит его громкий протест против капитализма, в плену представлений которого он всецело находился: тем самым он... хочет только, опираясь на иной расчет, переместить выгоды субъектов на объекты"3®.

Понимание Шпенглером культур как монадологически замкнутых организмов обусловило его подход к экономической проблематике: "Исходный пункт для понимания истории экономики высоких культур нельзя найти в сфере самой экономики. Экономическое мышление и экономические поступки — это та сторона жизни, которая выступает в ложном свете, как только ее начинают рассматривать как самостоятельный вид жизни"37, ибо "любая экономическая жизнь является выражением душевной жизни"38.

Полностью признавая власть и могущество денег как самостоятельной силы, вырвавшейся из сферы чистого мировоззрения, Шпенглер заключает, что

33 Шпенглер О. Пессимизм ли это? // Пессимизм? — М.: Изд-во "Крафт*", 2003. —■ С. 20-21.

34 Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность. — Новосибирск: Наука, 1993. - С. 455.

35 Там же, с. 441.

34 Там же, с. 618-619.

37 Шпенглер О. Закат Европы. Всемирно-исторические перспективы. — Минск: Попурри, 1999. — С. 618.

38 Там же, с. 619-620.

"всасывание" государственных форм "хозяйственными комплексами"39 есть не более чем необходимый этап на пути к окончательной гибели души культуры, являющейся архетипом всех явлений материальной жизни. Не придавая, таким образом, экономическим явлениям архетипического значения, Шпенглер, тем не менее, рассматривал их как способные к самостоятельной деятельности зоны, сохраняющие онтологическую связь с прасимволом-архетипом.

Итак, различные философские системы, несмотря на принципиальные расхождения между собой, не предлагают взаимоисключающих воззрений на экономические архетипы как явление онтологического порядка. В то же время в каждом из рассмотренных случаев мы можем видеть осознанное доминирование только одной из сторон того или иного архетипа. Так, в рамках классического философствования онтологизация экономического элемента обнаруживает свой предел при вхождении в историко-материалистический дискурс. В системах теологической направленности особый акцент делается на параллелизме микро- и макромира, что выводит экономические архетипы не столько на онтологический, сколько на магическо-теургический и моральный уровни. В не-классических же системах экономические архетипы, сохраняя онтологическое основание, претерпевают метаморфозу, в ходе которой они получают эонический статус.

Во второй главе «Экономические архетипы и действительное бытие» дан онтологический анализ обозначенной проблемы.

Тематика первого параграфа {«Экономические архетипы как ноумены со-бытия») рассматривается в области, возникающей на пересечении объективной и субъективной реальностей. Мы обосновываем необходимость учета фактора свободы в отношениях субъекта и экономических архетипов, что значимо, т.к. помимо со-бытия человека и экономических архетипов в значении, предлагаемом сторонниками различения онтологического и онтического, наличествует и другое со бытие, которое претендует на самоценность и самодостаточность. Именно классическое философствование создало все необходимые предпосылки для формирования названного события. Таким образом, экономические архетипы могут рассматриваться и как первообразы, и как действительные ноумены со-бытия. В первом случае осмысление проблемы должно идти в строгом различении субъекта и объекта, а во втором — необходимо учитывать двуединость того и другого.

Взяв в качестве примера формулу кругооборота денежного капитала, а конкретнее акт Д-Р, «признаваемый характерным для капиталистического способа производства» «из-за своей формы» , иррациональной по своему характеру («сам труд, как элемент, образующий стоимость, не может иметь стоимости, потому и определенное количество труда также не может иметь стоимости, которая выражалась бы в его цене...»41), мы отмечаем, что здесь

39 Шпенглер О Закат Европы Образ и действительность— Минск: Попурри, 1999 —С. 105

40 Маркс К Капитал Критика политической экономии. Том второй // Избранные сочинения: В 9 т. — Т. 8. — М : Политиздат, 1987. — С 29.

41 Там же, с. 29-30.

налицо то самое соединение двух различных подходов к одной проблеме. С одной стороны, деньги как смыслообразующий центр вопроса рассматриваются не сами по себе, а в связке с рабочей силой, необходимо предполагающей наличие субъекта, а с другой, заявленная иррациональность формы, сопряженная с тезисом об отсутствии стоимостных потенций в труде, заставляет предполагать то самое двуединство субъектов и объектов экономического пространства, поскольку, согласно Марксу, «действительным веществом капитала, затраченного на заработную плату, является...созидающая стоимость рабочая сила, живой труд...»42, а «субстанцией стоимости всегда является только израсходованная рабочая сила, то есть труд...»43.

Исходя из сказанного, мы можем предположить, что в реалистическом дискурсе экономические архетипы «труд», «деньги», «богатство» и другие искусственно ограничиваются, становясь скорее знаками, чем действительными ноуменами. Однако анализ источников, посвященных вопросам денег и богатства, показывает, что «деньги» и «богатство», несомненно, выступают в качестве ноуменов по отношению к реальностям, лежащим на пересечении собственно-экономического со-бытия и реальностей морально-этической природы. Опираясь на убедительные примеры из философии Дидро и др., мы видим, что золото (оно же — деньги, оно же — богатство) действительно выступает как ноумен морально-этического плана, воплощая в себе все потенции, связанные с относительной природой добра и зла.

Двойственность экономических архетипов просматривается в целом ряде высказываний: с одной стороны, собственность и богатство полагаются изначально нейтральными и приобретающими моральное наполнение, благодаря субъекту, а с другой, переходя в качество цели, богатство не просто утрачивает нейтральность и подчиненность по отношению к индивидуумам, а становится онтологическим центром общества.

Используя интерпретацию Соловьевым и Г. Штраксом реализации социалистической доктрины, стоящей на почве... материального интереса»44 (манипуляции с общественным сознанием, возникновение аффективного ореола, подмена всеобщих экономических законов законами, издаваемыми государством), мы можем видеть, как обезличенность экономических архетипов в их ноуменальной ипостаси приводит к редуцированию личностного начала вообще. «Главный грех социалистического учения, - писал Соловьев, - не столько в том, что оно требует для рабочих классов слишком многого, сколько в том, что в области высших интересов оно требует для неимущих классов слишком малого и, стремясь возвеличить рабочего, ограничивает и унижает человека»45. Таким образом, мы видим как экономический архетип, в исследуемом контексте скорее «архетип экономического», через свои ноуменальные воплощения восходит к гипостазированию.

42 Там же, с. 221.

43 Там же, с. 387.

44 Там же, с. 131.

45 Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал. — С. 134.

Проецируя приведенные положения на наш материал, мы можем увидеть, что имеем дело со вполне конкретной разновидностью гипостазирования, когда «связность и последовательность нашей мысли искажается также в антропоморфической апперцепции, в которой мы гипостазируем понятия, в сущности, действующие по аналогии с активностью нашего «я». К таким антропоморфическим понятиям следует отнести понятия силы, причинности, необходимости»46. «

Стремление к развенчанию марксистских формул, в сущности, привело к созданию эманатической модели бытия, потому что только в таком случае можно утверждать «сущность бытия как единства деятельности и познания (мышления)», возможность замещения «бога» «деньгами» и т.д. *

Сопоставив все сказанное с тем основанием, которое предлагается сторонниками «бога»-посредника, мы получаем окончательное подтверждение исходного тезиса этой части нашего рассуждения: «До вступления в отношения человек как живая материя наделен способностью вступать с самим собой в отношение... Человек как объективно и субъективно обособленная личность»47.

Необходимо отметить, что само смещение понятий с одновременным их отождествлением и последующим вытеснением тех, в которых отпала необходимость, не является исключительной особенностью антимарксистского философствования на постсоветском пространстве. Еще в работе начала XX века мы находим очень показательную мысль: «Термин «благо» будет употребляться...только как удобный собирательный термин, включающий богатство, собственность и плоды богатства»48. При очевидной некорректности этой мысли отметим, что в ней «деньги» (и «экономическое» вообще) выступают именно как «ноумены» «со-бытия». Этот взгляд достаточно четко отражает характерную для западного сознания установку на экономизацию сакрального, которое при этом утрачивает сакральность. Современный отечественный философский дискурс выявляет совсем иное: сакрализацию экономического через его гипостазирование в сочетании с «ноуменизацией».

Во втором параграфе *Экономические архетипы как потенциально-сущее» утверждается, что наличие ноуменальных воплощений экономических архетипов важно не только само по себе, но и как косвенное доказательство возможности придания им статуса потенциально-сущего. В этом качестве архетипы способны выступать только в тех случаях, когда их демиургические потенции получают действительную актуализацию. Соответственно — нельзя забывать и о второй составляющей вопроса — акте. Используя в ходе анализа характер связи акта и потенции, рассмотренный Аристотелем, мы трактуем экономические архетипы в качестве необходимосущего. В то же время, •

принимая во внимание соловьевское: «обладать чем-нибудь — значит иметь над ним силу, так что сущее должно определяться как сила или мощь бытия, как

46 Лапшин И Авенариус Р. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002. [Электронная книга].

47 Там же, с. 128-129.

48 Фишер И Покупательная сила денег. — М : Дело, 2001. — С. 29.

его положительная возможность»49, — мы можем сказать, что экономические архетипы при определенных условиях могут актуализировать свои потенции настолько, что их статус в экономической реальности может быть приравнен к статусу сущего в бытии. При этом обретение потенциального состояния оказывается невозможным без первичной актуализации. На основании сказанного становится возможным осуществить анализ экономической архетипики в русском религиозно-философском дискурсе.

Булгаков, воспринимавший «хозяйственный труд» как «послушание», обязательное для всего человечества, видел освобождение от «послушания» в евангельском учении, сутью которого является «духовное преодоление, выход за пределы мира сего с его необходимостью... Соответственно, единственным критерием, определяющим качество хозяйства, становится религиозный идеал, которым, а также «связанным с ним аскетическим саморегулированием хозяйства определяется его дух» 50. Тезис о наличии в экономическом пространстве духовного центра в системе Булгакова не вступает в противоречие с другими, ибо, как утверждает мыслитель, «в хозяйстве... ведется двоякая борьба: с бедностью естественной и общественной, экономической и социальной. Борьба с бедностью (у экономистов - «'развитие производительных сил») есть общее трудовое послушание, «проклятием» земли наложенное на человечество»51. Булгаков, по сути, устраняет противоречия между «духовной» и «материальной» сферами, ставя их в отношения взаимной дополнительности.

Соотнося приведенные мысли с определенными ранее ориентирами, с идеей человека-демиурга-космоурга, мы видим прямую зависимость между хозяйством как духовным и человеком как духовным, но явно находящимся (на уровне бытия вообще) на несколько более высокой стадии эманирования, нежели его собственная деятельность, являющаяся в свою очередь только производной от кары за предшествующую деятельность. Но с другой стороны, в том пространстве, где «хозяйство» играет роль, определенную ему концепцией Булгакова, оно становится тем, что имеет положительную силу всякого бытия, потому что без него невозможно как существование человека-демиурга, так и осуществление миссии искупления. При этом мысль Булгакова о прямой связи стиля хозяйства и духовного стиля эпохи позволяет говорить как о генетической духовной связи этих элементов бытия, так и о их взаимном влиянии.

Исследуемые черты экономических архетипов также наличествуют и в системе Флоренского. Экономический архетип «таланта» в дискурсе Флоренского актуализирует свои потенции настолько, что его статус в земном «экономическом бытии» становится равным статусу божественного сущего. Однако обретение данного состояния стало возможным только из-за первичной актуализации «талантов» как даров духовного плана, которые как всякое духовное наделены свободой выбора, что в свою очередь предопределяет двойную направленность «талантов» в их актуальном и потенциальном бытии.

49 Соловьев В С. Критика отвлеченных начал.—С 306

50 Булгаков С. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — С. 309.

31 Там же.

В парадоксальной интерпретации X. Борхеса отмечается способность «денег» к перерождению из сугубо материального в совершенную абстракцию: «Деньги... — это то, что будет. Они могут стать загородной поездкой, а могут — музыкой Брамса...». В облике монеты это «внешнее» становится обладателем всех атрибутов «скрытого».

В двух параллельных притчах из Марка и Луки о вдове, которая отдала все, что имела («Лепта»), мы наблюдаем воплошенность отдельных потенций духовного царства в преходящем бытии с одновременной передачей части своих функций экономическим понятиям, приобретающим по данной причине статус архетипа, идущего к статусу потенциально-сущего.

Следы искомого явления мы обнаружили даже в работах Дж. Кейнса, достаточно далеких от избранного нами смыслового поля: «...Опасные человеческие наклонности можно направить по сравнительно безобидному руслу там, где существует перспектива «делать деньги» и накапливать личное богатство. Эти же наклонности, если они не могут быть удовлетворены таким путем, могут найти выход в жестокости, безрассудном стремлении к личной власти... Лучше, чтобы человек тиранил свои текущие счета, чем своих сограждан»52. В данном случае можно наблюдать отождествление «человека» как такового с «человеком-демиургом», полноправным властителем определенного пространства. Подобное осмысление в итоге приводит к тому, что один из центральных архетипов («богатство») вытесняет «конкурентов» из экономического пространства- При этом собственно капиталистический дух в ряде случаев приобретает черты надкатегориальности, формируя особое существо — современного экономического человека, жизненные ценности которого представляют собой результат экономической деформации мировоззрения, определяемой Зомбартом как «странный сдвиг человека в отношении к личным ценностям, который... приобрел решающее значение для всего остального строения жизни. ... Живой человек с его счастьем и горем, с его потребностями и требованиями вытеснен из круга интересов, и место его заняли две абстракции: нажива и дело»53.

В третьем параграфе «Экономические архетипы как деструкты культуры», опираясь па тезис о необходимом характере взаимосвязи в развитии общества и экономики, мы изучали трактовку различными мыслителями нашей проблематики во взаимосвязи с проблематикой культурологического плана. Последняя стала предметом интереса таких разных авторов, как Бердяев с его как пессимистическим тоном и Фрейд с его довольно нейтральными тезисами. Опора на леонтьевский параллелизм законов развития растительных и общественных организмов приводит к мысли о едином источнике этого интереса — кризисе европейской культуры и мировоззрения.

Н. Бердяев, определяя истоки грядущей гибели русской культуры, особую роль отводил враждебно относящемуся ко «всякой культуре» графу Толстому, который, являясь «...врагом всякой государственности по морально-

52 Кейнс Дж Д Общая теория занятости, процента и денег — М • Гелиос АРВ, 1999. — С. 342. (Сер. «Классика экономической науки — XX век»)

53 Там же, с. 131.

идеалистическим основаниям» «оказался источником всей философии русской революции»54.

3. Фрейд не рассматривает культуру в качестве «носителя» оснований, требующих «христианского чувства греха и христианской потребности в покаянии»55. Для него в культуре важно соотношение уровней свободы и справедливости, а «экономическое» начало здесь полностью отсутствует.

Представитель мистико-романтического социализма, Ж. Сорель, как отмечает Е.А. Самарская, считал парламент «институциональным воплощением рационализма», ибо этот институт претендует на выражение общей воли народа.. .(голосованием по большинству)». «Парламент... сродни рынку. На рынке «неповторимое своеобразие товара получает отвлеченную форму денег, ...в парламенте воля конкретных индивидов превращается в бесцветнке истины. Демократия, с этой точки зрения, — это царство банальности, посредственности, она не может быть принципом обновления мира»56. Как видим, достижения европейской демократии становятся не просто истоком обезличивания индивидуального начала, но и превращаются в начало, враждебное всему ходу обновления мира. Родство рыночного и парламентского процессов следует считать скорее удачной метафорой. А поскольку метафора вместо определения всегда выступает на первый план в моменты кризиса мировоззрения, мы, во-первых, получаем новое подтверждение правильности избранного ракурса исследования и, во-вторьгх, видим функционирование экономической архетипики в качестве символа реально происходящего распада, стремящегося принять глобальный характер в рамках европейской культуры.

Отдельные проявления «экономического» как «зла», находили осмысление у многих авторов, принадлежащих христианскому миру. Достаточно вспомнить трактат Дидро «Племянник Рамо».

Если философы прошлого столетия стремились к системному осмыслению разворачивающегося вокруг кризиса, то большинство современных работ можно сравнить с незаконченной мозаикой. Например, в исследовании Т. Алавидзе, посвященном «социально-психологическим аспектам оперирования деньгами и ценными бумагами в ситуации социальной нестабильности», «психологическая адаптация», являющаяся всего лишь побочным последствием «экономико-прагматической» деятельности субъекта в потрясаемом реформами обществе, становится, чуть ли не равной ей. Что касается изменений социальных представлений людей о деньгах, то в этом тезисе просматривается просто некорректная интерпретация, поскольку в период освоения народной массой «новой социально-экономической реальности» главную роль играло постоянное отсутствие денег. Но основной недостаток, как мы думаем, состоит в том, что автор совершенно не учитывает активно деструктивную роль денег в жизни реформируемого общества.

54 Там же.

55 Там же.

56 Самарская Е. А Мифолсл ический социализм Ж Сореля // От абсолюта свободы к романтике равенства (из истории политической философии. — М: ИФ РАН, 1994. - С 41

О. Вилков в своей «философии богатства» отмечает, что «этика как проблема существования индивидуума оказывается внутренним... элементом экономического пространства». Но в то же время автор в своих определениях выходит за его пределы, так как деятельностная реализация экономики в бизнес-пространстве связана, прежде всего, с материальным продуктом, этика же в своей внешней проявленности творит культуру в целом.

В труде В. Кортунова «Философия денег» одной из главных выступает идея, что «мы становимся свидетелями рождения новой, монетаристской ментальное™»". Если сравнивать эту трактовку проблемы с взглядами основателя монетаризма М. Фридмена, то отличия будут налицо. Фридмен, отводя деньгам центральную роль, не придает им статуса некого всеобщего •

начала, подчеркивая, что «деньги только механизм»5® т.е. «духовные» настроения масс интересны для монетаризма лишь в плане мотивов «поведения хозяйствующих агентов». Однако В. Кортунов считает, что, «денежная проблема», оказывает «существенное влияние на формирование морали, иерархии ценностей»: «Финансовое возвышение субъекта все чаще и чаще рассматривается в качестве общественного признания его значимости и исключительности, в качестве высшей и наиболее полной реализации его собственно человеческих, творческих способностей»59. Нам кажется, что духовности-ментаиьности в том смысле, в каком использует это понятие В. Кортунов, сегодня нет.

Несмотря на очевидную заданность приведенного выше дискурса, метаморфозы экономических архетипов исследуются не просто в рамках духовного кризисам а в рамках кризиса культуры в целом, выступая при этом не как конструктивное, положительное начало. Так, В. Кортунов считает, что исследуемая им ситуация проистекает из того, что на определенном этапе духовного кризиса «духовная пустота может быть компенсирована... возможностью признания через экономическую исключительность»60. При этом не учитывается хорошо известное положение Лосского о соотношении абсолютной и относительной положительных ценностей. В итоге явно относительные ценности принимают на себя функции ценностей абсолютных. При этом, «деньги», «богатство» и остальные экономические архетипы не просто утрачивают свое экономическое значение. Переходя в аксиологическое или культурное пространство, они становятся своей противоположностью. Проявление деструктивных потенций экономических архетипов в контексте культуры становится несомненным. С особенной ясностью этот феномен исследован, конечно же, в трудах Шпенглера, Г. Генкеля, а также Булгакова

И Булгаков, и Шпенглер, по сути, провозглашают эсхатологическую функцию чистого «экономизма», воплощенного в его архетипах для

57 Кортунов В.В. Философия денег. — М.: Моск. обществ, научн. фонд, 1997. — С 9 (Сер. «Научныедоклады»),

38 Фридмен М. Если бы деньги заговорили... — М.: Дело, 1998. — С. 139 (Сер «Экономика: идеи и портреты»),

59 Кортунов В В. Философия денег.— С 10-12.

60 Там же, с. 11.

преходящего (Булгаков) или необходимо умирающего (Шпенглер) земного бытия.

Таким образом, нашу мысль о том, что экономические архетипы в кризисных обстоятельствах выполняют функцию действительных деструктов культуры можно считать доказанной.

В заключения отмечено, что решение системы задач, направленных на определение онтологической роли экономических архетипов в системе их связей с феноменами и реальностями, имеющими не-экономическую природу, позволило установить:

а) особенности взаимосвязей экономических архетипов с сакральной и морально-этической проблематикой на историко-философском уровне проявляются, прежде всего, в различных, как положительных, так и отрицательных, последствиях их гипостазирован ия;

в) система, образуемая экономическими архетипами, как в самой экономической реальности, так и в пограничных областях, характеризуется стремлением к получению статуса самодостаточности в первую очередь через актуализацию дсмиургических потенций;

в) в ходе взаимодействия онтологических составляющих экономических архетипов с архетипами сакральными и морально-этическими в зависимости от обстоятельств происходит либо вытеснение, либо подмена последних «экономическими» аналогами;

г) в результате названных процессов экономические архетипы в соответствии с конкретными условиями: I) актуализируются в ноумены события; 2) через ноуменальное состояние достигают статуса потенциально-сущего; 3) объективируясь в рамках цивилизации как последней стадии развития культуры, принимают на себя активно-деструктивную функцию.

В соответствии со сказанным тезисы, представлявшие во «Введении» научную новизну исследования могут быть несколько расширены, составляя, таким образом, положения, выносимые на защиту :

1) Гипостазирование экономических архетипов «труд», «производство», «деньги», «богатство», необходимо проявляясь в таких видах реальности, как идеальная, материальная, морально-этическая, сакральная, культурологическая, в ряде случаев приводит к подмене либо вытеснению архетипов, составляющих основу данных реальностей.

2) Демиургические потенции экономических архетипов при их вхождении в смежные области реальности и при порождении собственного «универсума» могут проявляться двояко: либо как потенци.. платонического демиурга — креативно; либо как потенции демиурга гностического — актуализируя скрываемые в себе грех и катастрофу.

3) В рамках классического философствования онтологизация экономического элемента обнаруживает свой предел при вхождении в историко-материалистический дискурс. В системах теологической направленности по причине принятой там идеи параллелизма микро- и макромира, доминирует выход экономических архетипов не столько на онтологический, сколько на магическо-теургический и моральный уровни.

Таким образом, успешное функционирования экономических архетипов в качестве ноуменов со-бытия в тех областях действительности, которые существуют на пересечениях собственно-экономического со-бытия с реальностями морально-этической и магико-теургической природы, обеспечивается не только собственными демиургическими потенциями, но и наличием ослабленных «экономико-онтологических» структур в системах морально-этических и магико-теургических.

4) Обретение экономическим архетипом статуса ноумена со-бытия необходимо связано с первичным этапом кризиса мировоззрения системы, включающей в себя данный вид действительности. Совпадение кризисных доминант с направленностью соответствующих потенций экономического архетипа создает условия для его перехода из состояния ноумена на уровень потенциально-сущего, не тождественного возможносущему классического философствования и аналогичного сущему философии всеединства

5) Достижение экономическим архетипом уровня потенциально-сущего может при усилении кризисных процессов привести к метаморфозе в эоническое состояние. Наступающая в результате этого деградация архетипической природы с одновременным сохранением способности к самостоятельной деятельности способна привести экономический архетип к окончательному разрыву онтологической связи с первоначалом, что влечет за собой превращение его в деструкт культуры.

Возможные перспективы развития темы нам видятся в исследовании особенностей гипостазирования экономических архетипов как переходного состояния перед проникновением на онтологический уровень морали. По теме исследования опубликованы следующее работы:

1. Леканов A.B. Обоснование необходимости онто-гносеологического анализа экономической архсгипики //Актуальные проблемы науки в обособленных подразделениях вуза: Сб. ст. - Вып. 2. - Урай - Челябинск: Изд-во «Уральская академия», 2001. - С. 8-17.

2. Леканов A.B. Проблема онто-гносеологического анализа экономической архетипики //Актуальные проблемы науки в обособленных подразделениях вуза: Сб. ст. - Вып. 3. - Урай - Челябинск: Изд-во «Уральская академия», 2002. -С. 16-25.

3. Леканов A.B. Экономическая архетипика в не-классическом философском дискурсе //Актуальные проблемы науки в обособленных подразделениях вуза: Сб. ст. - Вып. 4. - Урай - Челябинск: Изд-во «Уральская академия», 2003. - С. 3-14.

4. Леканов A.B. Особенности функционирования экономической архетипики в русской религиозной философии: Сб. ст. - Вып. 5. - Урай - Челябинск: Изд-во «Уральская академия», 2004. - С. 25-37

5. Леканов A.B. Экономические архетипы как ноумены со-бытия //Актуальные проблемы науки в обособленных подразделениях вуза: Сб. ст. - Вып. 6. - Урай - Челябинск: Изд-во «Уральская академия», 2005. - С. 20-28.

6. Леканов A.B., Орлов В.Б. Отражение экономической архетипики в русской религиозной философии // Гуманитарные науки ХМАО-Югра. - 2005. - № 5. -С. 25-31.

ЛЕКАНОВ A.B.

ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ АРХЕТИПИКИ: ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Издание опубликовано в авторской редакции

Подписано в печать 26.12.2005 г. Формат 60x90/16 Бумага офсетная Гарнитура «Тайме» Уел печ л 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 282. Цена свободная.

Отпечатано в типографии Уральского государственного университета физической культуры. 454091, Челябинск, ул.Российская, 258

¿Y* ÍL

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Леканов, Андрей Владимирович

Введение.

Глава I. Историко-философские аспекты становления экономической архетипики

1.1. Становление экономической архетипики в контексте классического философствования.

1.2. Особенности функционирования экономической архетипики в русской религиозной философии.•.

1.3. Экономическая архетипика в не-классическом философском дискурсе.

Глава П. Экономические архетипы и действительное бытие

2.1. Экономические архетипы как ноумены со-бытия.

2.2. Экономические архетипы как потенциально-сущее.

2.3. Экономические архетипы как деструкты культуры.

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Леканов, Андрей Владимирович

Актуальность проблемы. Одним из важнейших факторов формирования нового типа общественного сознания на всем ныне постсоветском пространстве в последние два десятилетия выступают экономические преобразования. Провозглашенный в середине 80-х годов прошлого столетия курс на воспитание нового мышления предполагал не только определенную либерализацию по отношению к некоммунистической идеологии, но и одновременную модернизацию всей системы, лежащей в основе социалистической экономики. Однако вышедшие из-под контроля идеологические и экономические процессы привели не только к распаду СССР, но и инициировали глубокий мировоззренческий кризис, последствия которого в России не изжиты по настоящее время.

Начатое по команде сверху искусственное "притирание" социалистической и капиталистической, российской и западной ценностных систем также внесло свой весомый вклад в формирование подобной ситуации. В противостоянии различных социальных групп в современной России важную роль играет, как нам кажется, не столько вялотекущий конфликт поколений, что характерно для многих стран, сколько объективное противоречие между мировоззренческими системами. Первая представляет собой реликт эпохи развитого социализма, вторая сформировалась в эпоху перестройки и "смутное время" (начало 1990-х гг.), третья является продуктом капиталистического периода со всеми сопутствующими атрибутами. Присутствие в каждой из этих мировоззренческих систем "экономической" составляющей, по нашему мнению, не требует многословных доказательств.

Но уровень влияния экономической составляющей на каждую из мировоззренческих систем различен. Номинальное присутствие "экономического" в социалистическом мировоззрении есть полная противоположность откровенно экономическим основаниям мировоззрения капиталистического. В свою очередь экономическая составляющая мировоззренческих процессов середины восьмидесятых-девяностых годов прошлого столетия, скорее всего, может быть определена как своеобразный гибрид, в равной степени отражающий особенности "приятия - неприятия" социалистического прошлого и капиталистического будущего.

Таким образом, мы можем видеть, что проблематика, связанная с влиянием экономических явлений на формирование мировоззрения современного общества, актуальна в силу объективного характера порождающих ее процессов. Опираясь на этот тезис, мы получаем достаточное обоснование актуальности проблемы нашего исследования, поскольку необходимость философского анализа сущностного наполнения связанных с экономикой областей мировоззрения и, в частности, выявления онтологических аспектов экономической архетипики становится в этом случае несомненной.

Степень изученности проблемы. История философской интерпретации экономических вопросов восходит к античности. Однако, хотя "исторически" воззрения древних греков и "образуют теоретические исходные пункты современной науки"1, говорить о развернутом осмыслении ими экономических вопросов не представляется возможным, даже несмотря на то, что и в своих "случайных экскурсах" "в эту область" греки "обнаруживают такую же гениальность и оригинальность, как и во всех других областях"2. Платон дал, как верно отмечал Энгельс, "гениальное для своего времени -изображение разделения труда" , а Ксенофонт указал границу, которую, по мнению Дюринга, "<.> размеры рынка полагают для дальнейшего разветвления профессий и технического разделения специальных операций", и без представления о которой "идея разделения труда, едва ли заслуживающая при ином понимании названия научной, становится значительной экономической истиной"4.

1 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 5. — С. 212.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же, с. 213.

Вместе с тем, мы не можем игнорировать то объективное обстоятельство, что "в эпоху классической древности" встречаются "главным образом трактаты, посвященные домоводству, домашней экономии (сочинение Ксе-нофонта: "Оесопотюа", труд Аристотеля под таким же названием, работы Катона, Варрона, Колумеллы)", а замечания Аристотеля о деньгах, частной собственности, как и платоновские мысли о разделении труда, не приведены в единую систему, а "вплетены в изложение других наук (главным образом — политики)"5.

Средневековая европейская мысль также не дает достаточного количества материала для того, чтобы говорить о системном философском осмыслении экономических вопросов. Причиной тому, согласно мнению всех исследователей, является религиозный характер философствования этого периода. Следование авторитету Писания неминуемо приводило как к тому, что "в сочинениях отцов церкви и богословов <.> восхваляется труд как источник честного заработка, осуждаются недобросовестные и безнравственные способы обогащения"6, так и к отсутствию развернутого анализа экономических феноменов. В то же время именно в средние века была дана глубокая разработка антиномии богатства и нищеты. Опираясь на известное высказывание Спасителя — "Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лк, 14:33), — теологи, как указывает Л. Карсавин, предлагали следующую точку зрения на мир, который "для сознания как бы сосредоточивается в понятии благосостояния, богатства": "Яснее и конкретнее всего выражается "обладание миром" в обладании богатством, и, следовательно, полная бедность, нищета будут наиболее полным проявлением отрицания мира, положительным выражением отрицательного идеала, но положительным — внешне, по-земному, и в этом смысле — еще

5 Соболев М. Политическая экономия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона [Электронный ресурс]. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

6 Там же. не предвосхищением небесного царства и небесной святости. Полный отказ от благ мира, абсолютная нищета — вещь невозможная"7.

Дальнейшее развитие этих тезисов находило воплощение в утверждениях о том, что "поневоле приходится идти на уступки и довольствоваться нищетой "в меру возможности", не забывая при этом, что "мера возможности" не есть величина постоянная: в зависимости от различных условий она перемещается то в сторону нищеты, то в сторону обеспеченного довольства. Бедность может быть доведена до высокой степени монахом или пустынником. Мирянин скорее придет к выносимому для него пределу"8. Несомненный для данного случая примат релятивного подхода в итоге приводит к "подвижности и гибкости" "идеала" нищеты, который теперь "может быть осуществим всяким в меру его сил и возможностей. Проповедникам не надо уже всех призывать к нищете <.>; им довольно борьбы с излишествами, с ростовщичеством, жадностью <.>"9.

Появление меркантилизма, как известно, также не внесло принципиальных изменений в развитие системного изучения философских аспектов экономики. И центральный меркантилистский тезис "деньги — богатство" с позиций современной экономической науки, конечно, предстает как средоточие многочисленных ошибок10. Однако, с другой стороны, именно меркантилисты предприняли попытку осмыслить противоположность богатства и бедности в не-духовном и не-религиозном смысле, внеся, таким образом, свой вклад не только в формирование экономической науки, но и в становление денежного фетишизма.

Философия нового времени дает нам достаточно обширный круг имен, так или иначе причастных к исследованиям экономических проблем. Однако

Карсавин Л. Основы средневековой религиозности в ХП-ХШ веках / Л. Карсавин. — СПб.: Алетейя, 1997. — С. 214.

8 Там же.

9 Там же, с. 215.

10 Подробнее см., напр. Эйдельнант А. Буржуазные теории денег / А. Эйдельнант // БСЭ. — 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1972. — Т. 8. — С. 103. возникновение в этот период самостоятельной экономической науки закономерно привело к ослаблению философской составляющей в этой области знания. По этой причине мы не видим смысла ни в пересказе классических положений теорий Смита и Рикардо, ни повторении базовых тезисов учений Карла Маркса или Огюста Конта. Кроме того, в нашем изыскании гораздо более значимыми являются, на первый взгляд, частные моменты, обнаруживающиеся в трудах различных мыслителей.

Так, например, следует указать на замечание Гоббса о своеобразном "оборотничестве" отдельных явлений, связанных с деньгами: "Денежное наказание состоит в лишении не только определенной суммы денег, но и поместий и любых других благ, которые обычно покупаются и продаются за деньги. Но в том случае, когда закон, устанавливающий это наказание, создан специально с целью собрать деньги с его нарушителей, это, собственно, не наказание, а цена за привилегии или освобождение от закона, который запрещает действие не всем безусловно, а лишь тем, кто не в состоянии заплатить деньги" (Гл. XXVIII. О наказаниях и наградах)11.

Не менее интересны в контексте нашей темы некоторые мысли Спинозы, связанные с пониманием того, что есть деньги. Скажем, в "Богословско-политическом трактате" философ замечал: "<.> Чем больше стараются лишить людей свободы слова, тем упорнее они за нее держатся — конечно, держатся за нее не скряги, льстецы и прочие немощные души, высочайшее благополучие которых состоит в том, чтобы любоваться деньгами в сундуках и иметь ублаженный желудок, но те, которых хорошее воспитание, чистота нравов и добродетель сделали более свободными"12, противопоставляя и

11 Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского /Т. Гоббс [Электронный ресурс]. — М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. — 503 с. — Режим доступа: Сайт библиотеки Института философии РАН:\у\улу.рЫ1о8орЬу.ги

12 Спиноза Б. Богословско-политический трактат /Б. Спиноза // Об усовершенствовании разума. — Сер. «Антология мысли». — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. — С. 466. (Сер. "Антология мысли"). Курсив наш — А.Л. сравнивая, таким образом, казалось бы, явления совершенно разного порядка и отводя деньгам и роль некого эстетического явления.

В разделе "Этики", посвященном могуществу разума и человеческой свободе, деньги, точнее, отношение к ним, предстают как один из показателей уровня духовного богатства: "Если, например, кто-либо заметит, что он слишком увлекается славой, пусть он подумает, в чем ее истинная польза, <.> какими средствами можно приобрести ее, а не думает о злоупотреблениях ею, о ее пустоте, непостоянстве людей <.>. Такими ведь мыслями более всего волнуются честолюбцы, когда они отчаиваются достигнуть того почета, который стараются снискать, и желают казаться мудрыми, изрыгая гнев. Поэтому очевидно, что всего более алчными к славе являются те, которые наиболее кричат о злоупотреблениях ею и о суетности мира. И это свойственно <.> вообще всем, кому судьба враждебна, и кто бессилен духом. Так, даже нищий-скряга не перестает толковать о злоупотреблениях деньгами и пороках богатых, через что он только сам себя мучит и показывает другим, что он неравнодушен не только к своей бедности, но и к чужому богатству"13. А "Прибавление" к размышлениям "О человеческом рабстве или о силах аффектов" открывает еще одну совсем не-экономическую сторону денег: "В сокращенном виде деньги представляют все вещи. Отсюда и произошло, что их образ обыкновенно всего более занимает душу черни, так как они едва ли могут вообразить себе какой-либо вид удовольствия без сопровождения идеи о деньгах как причины его"14.

В гегелевских трудах, например, в "Науке логики" замечаний на экономическую тему практически нет. В то же время в его рассуждениях об объективности мы можем выделить один чрезвычайно любопытный фрагмент. Утверждая, что "философия имеет право выбирать из языка повседнев

13 Спиноза Б. Этика /Б. Спиноза // Об усовершенствовании разума. — Сер. «Антология мысли». — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. — С. 825-826.

14 Там же, с. 812. ной жизни, созданного для мира представлений, такие выражения, которые кажутся приближающимися к определениям понятия", мыслитель подчеркивает: "<.> С выбранным из языка повседневной жизни словом и в этой жизни связывают то же понятие, для [обозначения ] которого его употребляет философия; ведь повседневная жизнь имеет не понятия, а представления, и сама философия должна познать понятие того, что вне ее есть только представление. Поэтому вполне достаточно, если при употреблении тех его выражений, которыми пользуются для философских определений, имеется приблизительное представление об их различии, как вполне возможно при применении указанных выражений, что в них обнаруживают оттенки представления, имеющие более близкую связь с соответствующими понятиями"15.

Безусловно, напрямую связать процитированные выше утверждения с экономической проблематикой не представляется возможным. Скажем больше — практически любая связка в настоящем случае будет некорректна. За исключением одной, а именно, сделанной самим Гегелем, который, продолжая рассуждение, пишет следующее: "Вероятно, труднее будет согласиться с тем, что нечто может быть, не существуя, но по меньшей мере не станут, например, смешивать "бытие" как связку суждения с выражением "существовать" и не скажут: "этот товар существует дорогой, пригодный" и так далее, "деньги существуют металл или металлические" вместо: "этот товар есть дорогой, пригодный", "деньги суть металл" и т. д."16.

Мы вряд ли узнаем все причины, которые побудили Гегеля взять для иллюстрации отличий "бытия" как связки суждения с выражением "существовать" "деньги" и "товар". Но, учитывая тот факт, что, по мнению самого мыслителя, для философских определений возможно применение выражений,

15 Гегель Г.В. Ф. Наука логики / Г.В.Ф. Гегель [Электронный ресурс]. — СПб.,

1997. — Режим доступа: Сайт библиотеки Института философии РАН:www.phiIosophy.ru которые "обнаруживают оттенки представления, имеющие более близкую связь с соответствующими понятиями", мы в данном случае можем довольно уверенно говорить о не-случайности гегелевского обращения к экономическим понятиям. Так, в его размышлениях по поводу противоположности положительного и отрицательного те же деньги выходят на первый план просто как очень наглядный и убедительный пример: "Равным образом и долги сами по себе не суть отрицательное; они таковы лишь по отношению к должнику; для заимодавца они его положительное имущество; они некая.сумма денег (или чего бы то ни было, обладающего определенной ценностью), которая есть долг или имущество в зависимости от внешнего им отношения. <.> Путь, пройденный на восток и на запад, есть сумма двойного усилия или сумма двух промежутков времени. Равным образом в политической экономии определенное количество денег или ценностей есть как средство существования не только это одно количество, но и удвоенное: оно средство су

1 7 ществования и для заимодавца, и для должника" . Что же касается упомянутого вопроса о бытии и существовании, то здесь с одинаковым успехом можно было иллюстрировать мысль чем угодно, между тем как Гегелем все-таки были избраны именно "деньги" и "товар".

По нашему мнению, здесь нашло проявление неоформленное, но реально имеющее место быть, понимание объективных сущностных связей "денег", "товара" с онтологической проблематикой. По крайней мере, тот факт, что для Гегеля и "деньги", и "товар" действительно связаны с семантическим полем "бытия", вряд ли может быть подвергнут сомнению, а для нашего исследования даже это имеет очень большое значение.

В трудах основателей исторического материализма вопросы экономического характера также находили рассмотрение в интересующем нас аспекте. В "Немецкой идеологии" мы находим следующий фрагмент, ярко характеризующий понимание Марксом и Энгельсом некоторых последствий "концентрации торговли и мануфактуры": "<.> Крупная промышленность сделала конкуренцию универсальной <.>. <.> При помощи универсальной конкуренции она поставила всех индивидов перед необходимостью крайнего напряжения своей энергии. Где только могла, она уничтожила идеологию, религию, мораль <.>. Она впервые создала всемирную историю <.>. <.> Она подчинила естествознание капиталу и лишила разделение труда последних следов его естественного характера. Она вообще уничтожила все естественно сложившиеся отношения — насколько это возможно в рамках труда —

1R превратила их в отношения денежные" . Как можно видеть, крупная промышленность здесь выступает в роли могущественного демиурга, который способен необратимо изменять изначально установленный порядок вещей, превращая, таким образом, подвластную ему сферу бытия в систему чуждых природе как таковой денежных отношений.

Но в связи с этим нельзя не увидеть определенный диссонанс процитированного ранее фрагмента с идущей в другом разделе "Немецкой идеологии" критикой Штирнера, где Маркс и Энгельс обрушиваются на следующие мысли своего оппонента: "От денег зависит счастье и несчастье. В буржуазный период они являются силой потому, что за ними ухаживают только, — как ухаживают за девушкой" (скотницей; per appositionem; Дульсинеей), "но никто не связывает себя с ними неразрывными брачными узами.' В конкуренции воскресает вся романтика и рыцарство ухаживания за дорогим предметом. Деньги — предмет страсти — похищаются смелыми рыцарями нажи-вы"19.

Возможно, проделанное Штирнером превращение денег в Дульсинею, а коммерсантов и фабрикантов в "рыцарей наживы" и не относится к числу удачных литературных приемов, и вряд ли его оппоненты полностью не пра

18

Маркс К. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков / К. Маркс, Ф. Энгельс //Избранные сочинения: в 9-т. Т. 2. — М.: Политиздат, 1985. — С. 56-57.

19 Цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — С. 371-372. вы в своих язвительных замечаниях типа того, что "теперь Санчо глубоко уразумел, почему деньги являются в буржуазную эпоху властью, — именно потому, во-первых, что от них зависит счастье и несчастье, а во-вторых, потому, что они — девушка"20. И все-таки — насколько корректно со стороны тех, кто практически открытым текстом провозглашает, что денежные отношения есть, по сути, полноправный архонт, поставленный над миром демиургом экономики, упрекать другого в неудачной попытке дать собственное символическое описание тех же явлений?

Сходное понимание места и роли экономических феноменов, как ни парадоксально, обнаруживается в трудах Шпенглера. В первом томе "Заката Европы" мыслитель подчеркивает: "Деньги в качестве неорганического абстрактного фактора, лишенного связи с сущностью плодородной земли, с ценностями первоначального уклада жизни, — вот в чем преимущество римлян перед греками"21. При этом особую значимость приобретает вовсе не то, что деньги неорганичны и абстрактны, а то, что, несмотря на обладание этими атрибутами они, тем не менее, способны прямо воздействовать на сферы неэкономические: "Начиная с этого момента, благородное мировоззрение становится такэюе вопросом денег. В противоположность греческому стоицизму' Хризиппа, позднеримский стоицизм Катона и Сенеки предполагает в качестве необходимого условия имущественную обеспеченность, а социально-этическое умонастроение XX века, в отличие от XVIII века, доступно только миллионеру, если проводить его на деле, а не довольствоваться профессиональной, приносящей доход агитацией"22.

Конечно же, Шпенглер в силу присущего ему символизма мышления не ставил перед собой задачи, родственные задачам марксизма. Более того, по ряду вопросов он находился в оппозиции к Марксу и Энгельсу, поскольку,

20 Там же. 1

Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность / О. Шпенглер. — Новосибирск: Наука, 1993. — С. 72.

22 Там же. считая, что "любая экономическая жизнь является выражением душевной жизни", Шпенглер искренне полагал: "На всем пути от Смита до Маркса речь идет лишь о самоанализе экономического мышления одной-единственной культуры, находящейся к тому же на одной и той же стадии развития. Оно насквозь рационалистично и исходит только из материи и ее условий, потребностей и стимулов, а не из души родов, сословий, народов и их формообразующих сил. <.> Таким образом, до сих пор не существует еще политической экономии, если понимать под ней морфологию экономической стороны жизни, а именно жизни высоких культур с их идентичным по этапам, темпу и длительности развитием экономического стиля "23.

Возможно, именно по этой причине, признавая деньги своего рода сущим — "Что такое политика цивилизации завтрашнего дня в противоположность политике культуры вчерашнего дня? В античности риторика, на западе журнализм, притом же находящийся на службе того абстрактного начала, в котором выражается сила цивилизации, а именно — денег", — он одновременно в какой-то степени ограничивает их всевластие: Дух денег незаметно проникает во все формы существования народов, однако нередко при этом ничуть их не изменяя и не разрушая"24.

Впрочем, подобная противоречивость и парадоксализм в размышлениях об экономической сфере были характерны не только для Шпенглера. Его русский предшественник К. Леонтьев, выдвигая идею о гибели культуры, необходимо наступающей после прохождения этапа вторичного смесительного упрощения, прямо связывает капитализацию в России с будущим мрачным финалом: "Рабство естъ\ то есть сильная невольная зависимость рабочих лл

Шпенглер О. Закат Европы. Всемирно-исторические перспективы / О. Шпенглер. — Минск: Попурри, 1999. —С. 619-620.

24 Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность. — С. 74. людей от представителей подвижного капитала; велика власть денег у богатых; и это так; но если сравнить прежнее положение дел, хоть у нас в России, с нынешним, то мы увидим то же, что и везде, где произошло сословное смешение, есть власть у богатых; бедные зависят от них. Но и власть денег не прочна, не узаконена крепко привилегией, слишком подвижна; и зависимость труда тоже не прочна, слишком подвижна, не прикреплена ни законом, ни даже свободным нравом какого-нибудь очень долгого, вечного контрак-та"25.

Демон "подвижности" у Леонтьева обитает именно в экономических сферах: "И вот, все стало разрушаться — и там, и здесь; и у помещика в области личной крупной недвижимости, удержанной на месте уже не собственной силой, а только благодаря существованию сверх земли подвижного ка* питала или у самого дворянина, или в банке (опять-таки в непрочной ассоциации подвижного капитала), и в области труда у крестьян. <.> У помещика все лично, все индивидуально* все свободно и потому уже все решительно

У (л непрочно <.>" . И только сущность, которой, согласно Шпенглеру, чужды и деньги, и капитал, для Леонтьева выступает реальным противовесом катастрофическому движению: "<.> у крестьян, у представителей труда — все движимое, деньги, одежда, скот — тоже непрочно, а только земля, в которой он не властен, не волен, к которой коммунистическим общинным рабством прикреплен, — неподвижна и спасает несколько и его самого, и еще более государственно-культурный строй самой России"27.

В системах В. Соловьева и С. Булгакова представлены иные аспекты данной проблемы, а, по сути, дан опыт морализации и сакрализации различных экономических феноменов. Так, у Соловьева, активно полемизирующего со сторонниками социалистической доктрины читаем следующее: "Сама соб

25 Леонтьев К.Н. Средний Европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / К.Н. Леонтьев // Избранное.— М.: Рарогъ, Московский рабочий, 1993. — С. 148.

26 Там же, с. 149.

27 Там же. собственность как таковая есть нечто несправедливое и безнравственное, более того — преступное: это есть кража <.>. Между тем ясно, что как индивидуальная собственность, так и ее противоположное - общность иму-ществ, будучи явлениями вещественного, экономического порядка, не могут быть сами по себе ни нравственны, ни безнравственны"28. Продолжая развивать эту мысль, Соловьев дает собственное толкование особенностей экономических отношений и экономического порядка применительно к морально-этической проблематике: "<.> Всякое экономическое отношение есть только социальный факт, который для общественного организма значит то же, что физиологические акты значат для отдельного организма, сами по себе они не имеют никакого нравственного значения, а могут получить таковое лишь от той сознательной цели, которой они служат, и от того принципа, которым определяется их употребление" ; "правильный экономический порядок, нормальный хозяйственный союз еще не составляют нормального, то есть нравственного общества, это только один из его необходимых элементов <.>"30.

В воззрениях Булгакова акценты несколько иные, поэтому, решая вопрос о месте человека и его хозяйственной деятельности в земном мире, он выстраивает систему доказательств, направленных на обоснование невечности и не-предвечности экономических феноменов: "Хозяйственное, то есть активно-трудовое, воздействие человека на природу основано на центральном его положении в мироздании, не утраченном и после грехопадения. <.> Все хозяйственное в грубом или тонком смысле утилитарно, преследует практическую цель, ограничивающуюся интересами земного бытия. <.> Во всех своих разветвлениях хозяйство одинаково подвержено власти ничто, актуализировавшегося в мире. Поэтому и все его достижения, имея положи

28 Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал / B.C. Соловьев //Собрание сочинений и писем: в 15 т. Т.2. — СПб.: Книгоиздат. тов-во «Просвещение», б.г. [М.: б.и., 1993]. — С. 130.

29 Там же.

30 Там же, с. 134. тельную основу в творческих силах бытия, несут на себе неизгладимую печать этой власти. Этот модус бытия находит свое выражение и во власти временности, то есть истории. В этом смысле можно сказать, что хозяйство существенно исторично, оно связано с временностью, изменчивостью, присущей всему историческому"31.

Усматривая во "временности" откровенно негативный смысл, Булгаков показывает, каким образом "хозяйство", будучи частью, может в итоге стать целым: "Хозяйство хочет перерасти себя, не только вытягиваясь в сторону искусства, но и напрягаясь в своей собственной стихии, в динамике своей. Оно стремится стать не только одной из сторон жизни, но единственной или, по крайней мере, определяющей, не признавая над собой никакого хозяйственного или сверххозяйственного суда. В результате получается экономизм, как особое мироощущение и мировоззрение"32.

Таким образом, можно видеть, что экономическая проблематика находится в сложной системе связей онтологического, гносеологического и морально-этического плана. При этом ключевую роль, как правило, играют не сложные теоретические выкладки, а несколько понятий, вокруг которых и образуется многоуровневое смысловое поле: деньги, товар, богатство, бедность, нажива и т.д. При этом данные понятия нередко утрачивают свое изначальное наполнение, поднимаясь на уровень архетипов-первообразов и формируя вокруг себя особую реальность.

С учетом последнего обстоятельства объектом нашей работы выступает экономическая архетипика как необходимо присущее экономической реальности, а предметом исследования являются онтологические аспекты экономических архетипов.

Соответственно, цель исследования мы определяем как философский анализ экономических архетипов в системе их связей с феноменами и реаль

31 Булгаков С. Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения / С.Н. Булгаков. — Сер. «Мыслители XX века». — М.: Республика, 1994. — С. 305.

32 Там же, с. 309. ностями, имеющими не-экономическую природу. Для достижения названной цели в работе будет предпринято решение следующих задач:

1. Рассмотреть историко-философские аспекты становления экономической архетипики в контексте классического философствования .

2. Определить направления осмысления экономической проблематики в русской религиозной философии.

3. Изучить воззрения на экономические архетипы как явления онтологического порядка в неклассическом философском дискурсе.

4. В процессе анализа онтологического своеобразия экономической архетипики установить их ноуменальные потенции.

5. Используя результаты предшествующей задачи, выделить основания, делающие возможным переход экономического архетипа на уровень сущего.

6. Определить роль экономических архетипов в становлении и разрушении культуры.

С учетом поставленных задач отбор материалов для исследования осуществлялся следующим образом:

1. В основе историко-философской части диссертации — концепции и классические труды мыслителей, с разных сторон освещавших центральные для рассматриваемой нами проблематики вопросы: Аристотель, Ибн Сино, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Д. Дидро, Г. Гегель, К. Леонтьев, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Соловьев, В. Ленин, С. Булгаков, П. Флоренский, О. Шпенглер.

2. Философско-экономическая» линия диссертации была выстроена с учетом идей, высказанных в работах представителей различных экономических школ: Ж.Б. Сэя, В. Зомбарта, М. Вебера, И. Фишера, М. Фридмена, Д. Кейнса, а также экономических воззрений К. Маркса, В. Ленина, С. Булгакова и ряда современных исследователей.

Методологической основой исследования выступает диалектический метод, позволяющий наиболее корректно решать поставленные выше задачи. Помимо этого там, где необходимо, нами применяются сравнительный и историко-философский методы.

Научная новизна работы представлена следующими положениями:

1. Установлена способность к гипостазированию основных экономических архетипов: труд, производство, деньги etc. Доказано, что данное гипо-стазирование необходимо происходит в любом виде реальности — идеальном, материальном, морально-этическом, сакральном, культурологическом.

2. Доказано, что демиургические потенции экономических архетипов, скрыто или явно признаваемые представителями материализма и идеализма, являются действительным основанием как для вхождения экономических архетипов в смежные области реальности, так и для порождения собственного «универсума».

3. Выявлены философские основания функционирования экономических архетипов в качестве ноуменов со-бытия и показано, что наиболее яркие проявления данного функционирования наблюдаются на пересечениях собственно-экономического со-бытия с реальностями морально-этической и магико-теургической природы.

4. Доказано, что экономические архетипы в начальный период кризиса мировоззрения способны эволюционировать от уровня ноуменов со-бытия к уровню потенциально-сущего.

5. Определены условия, при которых экономические архетипы, пройдя уровень потенциально - сущего становятся деструктами культуры.

Структура работы имеет следующий вид: введение, две главы, заключение, список литературы, включающий 154 наименования. В первой главе представлены историко-философские стороны становления проблемы в контексте классического, религиозно-философского и не-классического философствования. Во второй главе дан онтологический анализ заявленной проблемы. Заключение представляет обобщенные выводы исследования. Общий объем текста работы, включая список литературы, равен 145 страницам.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философский анализ экономической архетипики: онтологические аспекты"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основании результатов проделанного выше комплексного анализа экономических архетипов мы можем окончательно определить основные результаты исследования.

Решение системы задач, направленных на определение онтологической роли экономических архетипов в системе их связей с феноменами и реальностями, имеющими не-экономическую природу, позволило установить: а) особенности взаимосвязей экономических архетипов с сакральной и морально-этической проблематикой на историко-философском уровне проявляются, прежде всего, в различных, как положительных, так и отрицательных, последствиях их гипостазирования; б) система, образуемая экономическими архетипами, как в самой экономической реальности, так и в пограничных областях, характеризуется стремлением к получению статуса самодостаточности в первую очередь через актуализацию демиургических потенций; в) в ходе взаимодействия онтологических составляющих экономических архетипов с архетипами сакральными и морально-этическими в зависимости от обстоятельств происходит либо вытеснение, либо подмена последних «экономическими» аналогами; г) в результате названных процессов экономические архетипы в соответствии с конкретными условиями: 1) актуализируются в ноумены события; 2) через ноуменальное состояние достигают статуса потенциально-сущего; 3) объективируясь в рамках цивилизации как последней стадии развития культуры, принимают на себя активно-деструктивную функцию.

В соответствии со сказанным тезисы, представлявшие во «Введении» научную новизну исследования, могут быть несколько расширены, составляя, таким образом, положения, выносимые на защиту:

1) Гипостазирование экономических архетипов «труд», «производство», «деньги», «богатство», необходимо проявляясь в таких видах реальности, как идеальная, материальная, морально-этическая, сакральная, культурологическая, в ряде случаев приводит к подмене либо вытеснению архетипов, составляющих основу данных реальностей.

2) Таким образом, демиургические потенции экономических архетипов при их вхождении в смежные области реальности и при порождении собственного «универсума» могут проявляться двояко: либо как потенции платонического демиурга — креативно; либо как потенции демиурга гностического — актуализируя, скрываемые в себе грех и катастрофу.

3) При выявлении философских оснований онтологизации экономических архетипов было установлено, что в рамках классического философствования онтологизация экономического элемента обнаруживает свой предел при вхождении в историко-материалистический дискурс.

В системах теологической направленности по причине принятой там идеи параллелизма микро- и макромира доминирует выход экономических архетипов не столько на онтологический, сколько на магическо-теургический и моральный уровни.

Таким образом, успешное функционирование экономических архетипов в качестве ноуменов со-бытия в тех областях действительности, которые существуют на пересечениях собственно-экономического со-бытия с реальностями морально-этической и магико-теургической природы, обеспечивается не только собственными демиургическими потенциями, но и наличием ослабленных «экономико-онтологических» структур в системах морально-этических и магико-теургических.

4) Обретение экономическим архетипом статуса ноумена со-бытия необходимо связано с первичным этапом кризиса мировоззрения системы, включающей в себя данный вид действительности. Совпадение кризисных доминант с направленностью соответствующих потенций экономического архетипа создает условия для его перехода из состояния ноумена на уровень потенциально-сущего, не тождественного возможносущему классического философствования и аналогичного сущему философии всеединства.

5) Достижение экономическим архетипом уровня потенциально-сущего может при усилении кризисных процессов привести к метаморфозе в эоническое состояние. Наступающая в результате этого деградация архети-пической природы с одновременным сохранением способности к самостоятельной деятельности способна привести экономический архетип к окончательному разрыву онтологической связи с первоначалом, что влечет за собой превращение его в деструкт культуры.

Завершая, таким образом, философский анализ онтологических аспектов экономической архетипики, мы можем констатировать, что заявленная в начале работы цель полностью достигнута.

Если говорить о возможных перспективах развития темы, то здесь, на наш взгляд, наиболее интересно исследование особенностей гипостазирова-ния экономических архетипов как переходного состояния перед проникновением на онтологический уровень морали.

Список научной литературыЛеканов, Андрей Владимирович, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1.Аггеев К. Христианство и его отношение к благоустроению земной жизни. Опыт практического изучения и богословской оценки раскрытого К.Н. Леонтьевым понимания христианства / К. Аггеев. — Киев: Тип-я «Петр Барский», 1909, — 333 с.

2. Акчурин И.А. Новые аспекты взаимоотношений физической науки и общества / И.А. Акчурин // Физика в системе культуры. — М.: ИФ РАН, 1996.с. 85-99.

3. Алавидзе Т.Л. Социально-психологические аспекты оперирования деньгами и ценными бумагами в ситуации социальной нестабильности: авто-реф. .дис. канд. психол. наук /Т.Л. Алавидзе. — М., 1998. — 20 с.

4. Андреевский И. Благо / И. Андреевский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

5. Б.п. Гипостазирование // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона [Электронный ресурс]. — Электронная книга. — Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

6. Б.п. Маммона // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона [Электронный ресурс]. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002

7. Бердяев H.A. Духи русской революции // О русских классиках / H.A. Бердяев. — Сер. «Классика литературной науки». — М.: Высшая школа, 1993.1. С. 75-107.

8. Бердяев H.A. Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и Закат Европы / H.A. Бердяев. — М.: Берег, 1922. — С. 55-72.

9. Библия. Книги священного Писания Ветхого и Нового Завета. — М.: Московская патриархия, Ленинградская митрополия, 1989. — 1372 с.

10. Бирюкова М. А. Глобализация: интеграция и дифференциация куль-тур/М. А. Бирюкова //Философские науки. — 2001. — № 1. — С. 33-42.

11. Брейлсфорд Г.Н. Из книги «Война стали и золота. Исследование вооруженного мира» / Г.Н. Брейлсфорд // Ленин В.И. Сочинения. — 4-е изд. — М.: Госполитиздат, 1960. —Т. 39. — С. 617-633.

12. Борхес Х.Л. Заир//Проза разных лет / Х.Л. Борхес. — Сер. «Мастера современной прозы». — М.: Радуга, 1984. — С. 160-166.

13. Борхес Х.Л. Тлён, Укбар, Orbis Tertius // Проза разных лет / Х.Л. Борхес. — Сер. «Мастера современной прозы». — М.: Радуга, 1984. — С. 50-61.

14. Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения / С.Н. Булгаков. — Сер. «Мыслители XX века». — М.: Республика, 1994. — 415 с.

15. Бункина М.К. Милтон Фридмен — лидер современного монетаризма //Если бы деньги заговорили./ М. Фридмен. — Сер. «Экономика: идеи и портреты». — М.: Дело, 1998. — С. 8-21.

16. Бункина М.К., Семенов A.M. Наука о деньгах //Покупательная сила денег / И. Фишер. — Сер. «Политическая экономия. Ступени познания» — М.: Дело, 2001. —С. 10-19.

17. Вебер М. Предварительные замечания // Избранные произведения / М. Вебер. — М.: Прогресс, 1990.— С. 44-60.

18. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения / М. Вебер — М.: Прогресс, 1990. — С. 61-272.

19. Вилков О.Н. Философия богатства / О.Н. Вилков. — Тюмень: Изд-во Тюменского госуниверситета, 2000. — 248 с.

20. Вл. С. Соловьев B.C. Рассудок // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона [Электронный ресурс]. — Электронная книга. — Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

21. Гегель Г.В.Ф. Наука логики / Г.В.Ф. Гегель Электронный ресурс. — СПб., 1997. — Режим доступа: Сайт библиотеки Института философии PAH:www.philosophy.ru

22. Генкель Г. Предисловие // Деньги и машина. — / О. Шпенглер. — Пг.: Мысль, 1922. —С. 3-13.

23. Гумилев Н.С. Сон Адама /Н.С. Гумилев // Стихотворения и поэмы. — Сер. «Новая библиотека поэта». — СПб.: Академический проект, 2000. — С. 171-174.

24. Данилевский Н.Я. Дарвинизм. Критическое исследование. В 2 т. — СПб.: Изд-е М.Е.Комарова, 1885-1889.

25. Данченко И.С. Философский анализ мистических аспектов виртуальной реальности: дис. .канд. филос. наук / И.С. Данченко; Магн. гос.ун-т. — Магнитогорск, 2002. — 136 с.

26. Дидро Д. Племянник Рамо // Монахиня; Племянник Рамо; Жак-фаталист и его Хозяин / Д. Дидро. — М.: Правда, 1984. — С. 193-280.

27. Дубнов А.П. «Падение Запада» и глобальные проблемы человечества (общедоступное введение) // Закат Европы. Образ и действительность / О. Шпенглер. —Новосибирск: Наука, 1993. — С. 5-33.

28. Ермолина C.B. Человек, общество и природа в равновесно-неравновесной вселенной: автореф. дис. .канд. филос. наук / C.B. Ермолина.1. Иваново, 2003. — 23 с.

29. Зеньковский В. В. История русской философии. — Париж, 1948-1950 Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

30. Зомбарт В. Буржуа / В. Зомбарт // Буржуа: Этюды по истории развития современного экономического человека. — Сер. «Социологическое наследие».

31. М.: Наука, 1994. — С. 5-306. •

32. Ибн Сина Авиценна. Книга знания / Ибн Сина [Авиценна] // Избранные философские произведения. — М.: Наука, 1980. — С. 59-228.

33. Ибн Халдун Мукаддима. / Ибн Халдун; пер. С.М. Бациевой // Мусульманская философия: хрестоматия. — Режим доступа: Сайт библиотеки Института философии PAH:www.philosophy.ru

34. Иванова Н.М. Философско-этические основания рынка: дис. .канд. филос. наук / Н.М. Иванова. — М., 2000. — 153 с.

35. Игошина Ю.В. Оппозиция мировоззрений и онтология имени в философии П.А. Флоренского: автореф. дис. .канд. филос. наук/Ю.В. Игошина. — Киров, 2003. —18 с.

36. К. Леонтьев о Владимире Соловьеве и эстетике жизни (по двум письмам). — М.: Творческая мысль, 1912. — 40 с.

37. Капустин A.A. Отношение различных социальных групп к деньгам (на основе комплексного социально-психологического исследования): автореф. дис. . .канд. психол. наук / A.A. Капустин. — Ярославль, 2001. — 25 с.

38. Карсавин Л. Основы средневековой религиозности в XII-XIII веках / Л. Карсавин. — СПб.: Алетейя, 1997. — 418 с.

39. Кейнс Дж. Д. Общая теория занятости, процента и денег /Дж. Д. Кейнс.

40. Сер. «Классика экономической науки — XX век». — М.: Гелиос АРВ, 1999.352 с.

41. Кенжибаев А.Е. Богатство как менталитет и творчество экономического разума / А.Е. Кенжибаев, И.В. Лавров, А.Н. Попов. — Екатеринбург: УрГЭУ, 2003. —148 с.

42. Кныш А.Д. Суфизм / А.Д. Кныш // Ислам: Историографические очерки. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. — С. 109-207.

43. Коноплянцев А. Жизнь К.Н. Леонтьева в связи с развитием его миросозерцания / А. Коноплянцев. — Сер. «Научные доклады». — СПб.: 1911. — 141 с.

44. Кортунов В.В. Философия денег / В.В. Кортунов. — М.: Моск. обществ. научн. фонд, 1997. — 172 с.

45. Костюк В.Н. Деньги и их роль в экономической эволюции. Препринт.

46. М.: Ин-т системного анализа РАН, 1994. — 63 с.

47. Котенёв A.A. Архетипы власти / A.A. Котенёв, А.Е. Лукьянов. — М.: Ягуар, 2000. — 62 с.

48. Крымский А.Е. Ибн-Хальдун // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

49. Л.С.З. Чернышевский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

50. Лапшин И. Авенариус Р. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

51. Лебедев А. В. Акт и потенция / A.B. Лебедев // Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1983. — С Л1'.

52. Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии. — М.: Высш. шк., 1965. — 122 с.

53. Ленин В.И. Некритическая критика (по поводу статьи г-на П. Скворцо-ва «Товарный фетишизм» в № 12 «Научного обозрения» за 1899 г.) //Соч. — 4-е изд. — М.: ОГИЗ, 1941.— Т. 3.— С. 537-559.

54. Ленин В.И. О лозунге Соединенных Штатов Европы / В.И. Ленин // Избранные сочинения: В 9 т.— М.: Политиздат, 1985. — Т. 6. — С. 303-308.

55. Ленин В.И. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности / В.И. Ленин // Соч. — 4-е изд.

56. М/.ОГИЗ, 1941. —Т.З. —С.1-535.

57. Ленин В.И. Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции / В.И. Ленин // Избранные сочинения: В 9 т.— М.: Политиздат, 1985. — Т.7. — С. 245-352.

58. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма (Популярный очерк) / В.И. Ленин // Избранные сочинения: В 9 т.— М.: Политиздат, 1985.1. Т. 6. —С. 325-439.

59. Ленин В.И. Карл Маркс. (Краткий биографический очерк с изложением марксизма) / В.И. Ленин // Избранные сочинения: В 9 т.— М.: Политиздат, 1985. —Т. 6. —С. 177-211.

60. Леонтьев К.Н. Средний Европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / К.Н. Леонтьев // Избранное.— М.: Рарогь, Московский рабочий, 1993. —С. 119-168.

61. Лобанов С.Д. Бытие и реальность /С.Д. Лобанов. — М.: Наука, 1999. — 156 с.

62. Логинов А. А. Гомеостаз: Философские и общебиологические аспекты /А.А. Логинов. — Минск: Вышэйшая школа, 1979. — 176 с.

63. Лопатин Л.М. Вопрос о свободе воли /Л.М. Лопатин // Труды Московского психологического общества. — М.: Тип. А. Гатцука, 1889. — 100 с.

64. Лосев А.Ф. Диалектика мифа /А.Ф. Лосев // Философия. Мифология. Культура—Сер. «Мыслители XX века».—М: Политиздат, 1991. — С. 21-186.

65. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. Основы теодицеи /Н.О. Лосский // Бог и мировое зло. —Б-ка этической мысли. — М:Республика, 1994.—С.315-389.

66. Лосский Н.О. История русской философии Histoire de la Philosophie Russe. — Paris, ed Payot, 1954. — 431 p. // История философии. [Электронный ресурс]. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

67. Лосский Н.О. Интуитивная философия Бергсона /Н.О. Лосский. — М.:Путь, 1914.— 116 с.

68. Лосский Н.О. Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей / Н.О. Лосский // Бог и мировое зло. — Б-ка этической мысли. — М.: Республика, 1994. — С. 249-341.

69. Мануйлов А. Труд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

70. Мариносян Т.Э. Архетип как понятие философской антропологии: ав-тореф. дис. . .канд. филос. наук / Т.Э. Мариносян; M., 1998. — 27 с.

71. Маркс К. Введение (Из «Экономических рукописей 1857-1858 годов») / К. Маркс, Ф. Энгельс // Избранные сочинения: в 9 т. Т. 4. — М.: Политиздат, 1986. —С. 108-135.

72. Маркс К. Замечания к программе германской рабочей партии / К. Маркс, Ф. Энгельс //Избранные сочинения: в 9 т. Т. 6. — М.: Политиздат, 1987.1. С. 10-27.

73. Маркс К. Заработная плата, цена и прибыль/К. Маркс, Ф. Энгельс // Избранные сочинения: в 9 т. Т. 4. — М.: Политиздат, 1986. — С. 174-221.

74. Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение / К. Маркс, Ф. Энгельс //Избранные сочинения: в 9 т. Т. 1. — М.: Политиздат, 1984.1. С. 1-14.

75. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие /К. Маркс, Ф. Энгельс //Избранные сочинения: в 9 т. Т. 4. — М.: Политиздат, 1986. — С. 136-140.

76. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том второй /К. Маркс, Ф. Энгельс //Избранные сочинения: в 9 т. Т. 8. — М.: Политиздат, 1987589 с.

77. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. Т. 2. — М.: Политиздат, 1985. — С. 1-3.

78. Маркс К. Святое семейство или критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании / К. Маркс, Ф. Энгельс // Избранные сочинения: в 9 т. Т. 1. — М.: Политиздат, 1984. — С. 15-222.

79. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года /К. Маркс.

80. Режим доступа: Сайт библиотеки Института ' философии PAH:www.philosophy.ru

81. Мамытов Б.М. Философско-мировоззренческие основания либеральной системы ценностей: автореф. дис. .канд. филос. наук / Б.М. Мамытов. — М., 2003. —27 с.

82. Миртов Д. Схоластика // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

83. Никифор (архимандрит). Маммона / Никифор (архимандрит) // Библейская энциклопедия. — М.: Изд-е Свято Троице-Сергиевой Лавры, 1990 М.: Тип. А.И. Снегиревой, 1891. — С. 449.

84. Никольский А. А. Русский Ориген XX века Вл. С. Соловьев. — СПб.: Наука, 2001, —640 с.

85. Никольский Б.В. К характеристике К.Н. Леонтьева / Б.В.- Никольский. — СПб.: Тип-я «Сириус», 1911. — 17 с.

86. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: в 2 т. Т. 2 / Ф. Ницше. — М.: Мысль, 1990.

87. Общая теория денег и кредита / под ред. Е.Ф. Жукова. — 3-е изд., пе-рераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2001. — 423 с.

88. Освальд Шпенглер и Закат Европы. — М.: Берег, 1922. — 95 с.

89. Павленко А.Н. Бытие у своего порога (посильные размышления) / А.Н. Павленко. — М., 1997. — 239 с.

90. Парцвания В.В. Генеалогия отчуждения: автореф. дис. .д-ра филос. Наук / В.В. Парцвания; СПб., 2003. — 36 с.

91. Попов А.Н. и др. Богатство и деньги в жизни человека / А.Н. Попов, А.Е. Кенжибаев, В.М. Дьяков. — Челябинск: УралГАФК, 2002. — 99 с.

92. Прозоров С.М. Аз-Захирийа // Ислам. Энциклопедический словарь.— М.: Наука. Главная редакция восточной лит-ры, 1991. — С. 76-77.

93. Радлов Э. Соловьев // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

94. Репин E.H. Деньги в их истинном значении / E.H. Репин, H.A. Репина.

95. Б-кажурнала «Общество знание в школе». — Вып. 4. — М.: Школа-Пресс, 1999.80 с.

96. Розанов Н. Комментарий к Евангелию от Луки /Н. Розанов // Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета.— Стокгольм: Ин-т перевода Библии, 1987 СПб., 1912. — Т. 9. — С. 115-283.

97. Розанов Н. Комментарий к Евангелию от Марка / Н. Розанов // Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета— Стокгольм: Ин-т перевода Библии, 1987 СПб., 1912. — Т. 9. — С. 17-98.

98. Ротбард М. Государство и деньги. Как государство завладело денежной системой общества / М. Ротбард. — Челябинск: Социум, 2004. — 176 с.

99. Рывкина Р. В. О дефиците экономической культуры / Р. В. Рывкина // Проблемы социально-психологической адаптации населения в период трансформации общества. — М.: Государственный университет высшая школа экономики, 1999. — С. 74-80.

100. Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология. Символ и архетип /A.M. Сагалаев. — Новосибирск: Наука, Сиб.отд., 1991. — 155 с.

101. Самарская Е. А. Мифологический социализм Ж. Сореля /Е.А. Самарская // От абсолюта свободы к романтике равенства (из истории политической философии. — М.: ИФ РАН 1994.— С. 160-178.

102. Самба М. Вы добьетесь короля, если не обеспечите мира /М Самба. — Париж, 1913 // В.И. Ленин Соч. — 4-е изд. — М.: ОГИЗ, 1941. — Т. 39. — С. 415-423.

103. Самойлов Е.В. Предприниматели как социально-структурная общность: дис. .канд. филос. наук / Е.В. Самойлов. — Ростов-на Дону, 1998. — 143 с.

104. Сатов В.В. Комментарии / В.В. Сатов // С. Булгаков Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — Сер. «Мыслители XX века». — М.: Республика, 1994. — С. 365-401.

105. Сафина P.A. Фразеологические единицы, выражающие материально-денежные отношения, в немецком и русском языках: автореф. дис. . канд. филол. Наук / P.A. Сафина; Казан, гос. ун-т. — Казань, 2002. — 23 с.

106. Сидоркин В.А. Определение возможности и действительности // Категории материалистической диалектики /В.А. Сидоркин // Категории материалистической диалектики / под ред. М.М. Розенталя, Г.М. Штракса. — М.: Госполитиздат, 1956.— С. 251-263.

107. Соболев М. Политическая экономия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

108. Соловьев B.C. Гностицизм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

109. Соловьев B.C. Идея сверхчеловека / B.C. Соловьев // Сочинения: в 2 т. Т. 2. — М.: Мысль, 1989. — С. 610-618.

110. Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал / B.C. Соловьев //Собрание сочинений и писем: в 15 т. Т.2. — СПб.: Книгоиздат. тов-во «Просвещение», б.г. М.: б.и., 1993. — С. 1-397.

111. Соловьев В. С. Философское начало цельного знания / B.C. Соловьев // Философское начало цельного знания. — Сер. «Классическая философская мысль». — Минск: Харвест, 1999. —С. 178-397.

112. Сперанский В. Булгаков // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона Электронный ресурс. — Электронная книга. — М.: Мультимедиа-издательство «Адепт», 2002.

113. Спиноза Б. Богословско-политический трактат /Б. Спиноза // Об усовершенствовании разума. — Сер. «Антология мысли». — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998, — С. 209-486.

114. Спиноза Б. Этика /Б. Спиноза // Об усовершенствовании разума. — Сер. «Антология мысли». — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. —С. 587-844.

115. Старостин Б.А. Возможность и действительность /Б.А. Старостин // Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1983. — С. 87-88.

116. Степун Ф.А. Освальд Шпенглер и «Закат Европы» /Ф.А. Степун // Освальд Шпенглер и Закат Европы. — М.: Берег, 1922. — С. 5-33.

117. Страхов H.H. Исторические взгляды Г. Рюккерта и Н.Я. Данилевского /H.H. Страхов // Русский вестник. — 1894. — № 10. — С. 154-183.

118. Страхов H.H. Спор из-за книг Н.Я. Данилевского /H.H. Страхов // Русский вестник. — 1889. — № 12. — С. 186-203.

119. Сэй Ж.Б. Трактат политической экономии / Ж.Б. Сэй. — М.: Изд-е К.Т. Солдатенкова, 1896. — 240 с.

120. Турбин В.В. Ошибка К. Маркса. Стоимость (относительность понятия). Сущность денег / В.В. Турбин. — Пенза: б.и., 1998. — 68 с.

121. Ульбрихт Э. Мировая держава и национальное государство. (Политическая история 1500-1815) / Э. Ульбрихт // В.И. Ленин Соч. — 4-е изд. — М.: ОГИЗ, 1960. — Т. 39. — С. 583-590.

122. Фивейский М. Комментарий к Евангелию от Матфея /М. Фивейский // Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. — Т. 8. — Стокгольм: Ин-т перевода Библии, 1987 СПб., 1911. — С. 29-478.

123. Фихте И. Замкнутое государство /И. Фихте. — Б-ка европейских писателей и мыслителей. № 12.— СПб.: Изд-ль В. В.Чуйко, 1883. — 157 с.

124. Фишер И. Покупательная сила денег /И. Фишер. — Сер. «Политическая экономия. Ступени познания». — М.: Дело, 2001. — 320 с.

125. Флоренский П.А Письмо восьмое: Геенна / П.А. Флоренский // Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи. — Сер. «Philosophy» . — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. — С. 180-220.

126. Флоренский П.А. Письмо второе: Сомнение / П.А. Флоренский // Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи. — Сер. «Philosophy» . — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. — С. 41-67.

127. Флоренский П.А Письмо третье: Триединство / П.А. Флоренский // Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи. — Сер. «Philosophy» . — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. — С. 68-81.

128. Фотиева И.В. Современная концепция морали: проблемы онтологии / И.В. Фотиева. — Барнаул: Изд-во БГПУ, 1998.— 96 с.

129. Франк C.JI. Кризис Западной культуры / C.JL Франк // Освальд Шпенглер и Закат Европы. — М.: Берег, 1922. — С. 34-54.

130. Франк C.JI. Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии / C.JI. Франк. — М.: Изд-во «Факториал», 1998. — 256 с.

131. Фрейд 3. Неудобства культуры / 3. Фрейд // Художник и фантазирование. — Сер. «Прошлоеи настоящее».— М.: Республика, 1995. — С. 299-336.

132. Фридмен М. Если бы деньги заговорили. / М. Фридмен. — Сер. «Экономика: идеи и портреты». — М.: Дело, 1998. — 160 с.

133. Хайзе В. Господство производства над производителями как объективная основа исторического идеализма / В. Хайзе //В плену иллюзий. Критика буржуазной философской мысли в Германии.—М.: Прогресс, 1968.— С. 45-65.

134. Хайзе В. О практически создаваемой мистификации общественных отношений / В. Хайзе //В плену иллюзий. Критика буржуазной философской мысли в Германии.—М.: Прогресс, 1968. — С. 266-282.

135. Хандруев А.А. Чикагская школа / А.А. Хандруев // БСЭ. =— 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1978. — Т. 29. — С. 191.

136. Харламенко Е.Н. Классовые и социальные отношения как сферы общественной реальности: автореф. дис. .канд. филос. наук / Е.Н. Харламенко. — М., 2003. —26 с.

137. Хрунова Т.Б. Мораль и частная собственность: дис. .канд. филос. наук / Т.Б. Хрунова. — Иваново, 1997. — 150 с.

138. Хюльсман Г. Евро: старая песня на новый лад / Г. Хюльсман // М. Ротбард. Государство и деньги. Как государство завладело денежной системой общества. — Челябинск: Социум, 2004. — С. 129-173.

139. Чернышевский Н.Г. Антропологический принцип в философии / Н.Г. Чернышевский //Собр. соч.: в 5 т.— Б-ка «Огонек». — М.: Правда, 1974. — Т. 4.1. С. 200-295.

140. Чернышевский Н.Г. Критика философских предубеждений против общинного владения / Н.Г. Чернышевский //Собр. соч.: в 5 т.— Б-ка «Огонек». — М.: Правда, 1974. — Т. 4. — С. 364-408.

141. Шалютин Б.С. Субъективная реальность: проблема первоначала: авто-реф. дис. .д-ра филос. наук/Б.С. Шалютин; Екатеринбург, 1998. — 31 с.

142. Шерр И.-Ф. Учение о торговле / И.-Ф. Шерр. — М.: Экон. жизнь, 1925.—546 с.

143. Шпенглер О. Деньги и машина // Пессимизм? /О. Шпенглер. — М.: Изд-во «Крафт+», 2003. — С. 27-114.

144. Шпенглер О. Закат Европы. Всемирно-исторические перспективы / О. Шпенглер. — Минск: Попурри, 1999. — 720 с.

145. Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность / О. Шпенглер.

146. Новосибирск: Наука, 1993. — 592 с.

147. Шпенглер О. Пессимизм ли это? // Пессимизм? / О. Шпенглер. — М.: Изд-во «Крафт+», 2003. — С. 5-.28.

148. Шпенглер О. Прусская идея и социализм // Пессимизм? /О. Шпенглер.

149. М.: Изд-во «Крафт+», 2003. — С. 125-257.

150. Штракс Г.М. Своеобразие объективных законов социализма и их использование Коммунистической партией / Г.М. Штракс // Категории материалистической диалектики / под ред. М.М. Розенталя и Г.М. Штракса.;— М.: Госполитиздат, 1956. — С. 203-211.

151. Шульце-Геверниц Г. Британский империализм / Г. Шульце-Геверниц // В.И. Ленин Соч. — 4-е изд. — М.: Госполитиздат, I960 —Т. 39 —С. 424-438.

152. ЭйдельнантА. Буржуазные теории денег / А. Эйдельнант // БСЭ.— 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1972. — Т. 8. — С. 103-104.

153. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 5. — С. 1-302.

154. Энгельс Ф. Диалектика природы. Статьи и главы /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 5. —С. 371-517.

155. Энгельс Ф. О социальном вопросе в России. (Статья V из серии «Эмигрантская литература») /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 4. — С. 485-496.

156. Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. По собственным наблюдениям и достоверным источникам /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1984. — Т. 1. — С.223-482.

157. Энгельс Ф. Послесловие к работе «О социальном вопросе в России» /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 4. — С. 497-509.

158. Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке /Ф. Энгельс // К. Маркс, Ф. Энгельс Избранные сочинения: в 9 т. — М.: Политиздат, 1986. — Т. 5. — С. 303-340.