автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Фольклоризм современной бурятской прозы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фольклоризм современной бурятской прозы"

На правах рукописи

Баларьева Туяна Батуевна

Фольклоризм современной бурятской прозы

Специальность 10.01.09. - фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иркутск 2004

Работа выполнена на кафедре бурятской филологии Иркутского государственного университета.

Научный руководитель

кандидат филологических наук Е. К. Шаракшинова

Официальные оппоненты ■

доктор филологических наук С. Ж. Балданов

кандидат филологических наук Б-Х. Б. Цыбикова

Ведущая организация -

Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств

Защита диссертации состоится « Уб » июня 2004 г. в /О ч. на заседании диссертационного совета Д 003.027.02. в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (670047, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6, зал заседаний диссертационного совета, ауд.313).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН (г. Улан-Удэ, ул. Сахъяновой, 6).

Автореферат разослан « /5» мая 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук

Г. А. Дырхеева

Общая характеристика работы

Попытка осмыслить историческую судьбу народа, ощутить глубинную связь с прошлым вызвала в бурятской литературе заметную активность в освоении фольклора. Наиболее интересным как в плане освоения литературой фольклора, так и в плане исследования литературно-фольклорных взаимодействий являются 70-80-е годы XX века. Этот период характеризуется обращением к фольклору как средству возможного расширения творческого потенциала литературы, «первоисточнику для нравственно-философских и символических обобщений» (Панченко,1988, с.201).

Изучение «...литературно-фольклорных связей представляет одну из интереснейших задач как истории литературы, так и фольклористики» (Пропп, 1998, с. 164). На современном этапе наметились разные аспекты в исследовании литературно-фольклорных взаимосвязей: фольклоризм литературы (изучение роли фольклора в литературе) и литературность фольклора (определение роли литературы в развитии фольклора). Настоящая работа посвящена исследованию проблемы фольклоризма современной бурятской прозы.

Степень разработанности проблемы. Первые попытки рассмотреть проблему взаимосвязи литературы и фольклора были сделаны еще в XIX веке (В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский). Начиная с 20-30-х годов XX века, намечаются разные исследовательские направления, которые отразились в многочисленных трудах (Н.П. Андреев, 1936; М.К. Азадов-ский, 1938; 1958; Д.С. Лихачев, 1973; A.M. Новикова, 1954; A.M. Астахова, 1956; П.С. Выходцев, 1963; 1979; А.А. Горелов, 1979; Б.Н. Путилов, 1956; 1979; Л.И. Емельянов, 1966; 1978; В.Е. Гусев, 1963; 1984; Д.Н. Медриш, 1973; 1976; 1980; Н.И. Кравцов, 1972; В.Г. Базанов, 1973; 1978; В.М. Гацак, 1989; Н.И. Савушкина, 1980; 1991; К.В. Чистов, 1986 и др.). Появляется целый ряд работ, обобщавших предыдущий опыт: «Русская литература и фольклор (XI - XVIII вв.)», «Русская литература и фольклор. Первая половина XIX века», «Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века». Не менее важными в разработке методологии проблемы становятся дискуссии, отразившиеся на страницах газет и журналов («Литературная жизнь», «Вопросы литературы») в 70-80-е годы.

Определенным этапом стало появление работ, связанных с национальными литературами (В. Петров, У. Далгат, Ш. Джикаев, Ш. Елеукенов, С. Хайбулгаев, А. Вагидов).

В бурятоведении данная проблема освещена в работах В.Ц. Найдакова, А.Б. Соктоева, Ц.-А Дугар-Нимаева, Н.О. Шаракшиновой, А.И. Уланова, Г.О. Туденова, Б.Д. Баяртуева, которые, безусловно, внесли весомый вклад в исследование проблемы взаимодействия фольклерсн сложную междисциплинарную природу.

Освоение фольклора становится симптоматичным для бурятской прозы, особенно последних трех десятилетий XX века. В изучении проблемы фольклоризма важным становится не только рассмотрение фольклорных истоков литературы, но и «...исследование «последствий» фольклорных проникновений, их дальнейших судеб в литературном контексте» (Гамзатов, 1991, с. 117). В трудах С.Ж. Балданова, С.И. Гармаевой, С.Г. Осоровой, Э.А. Уланова фольклор рассматривается как важнейшее средство развития современной бурятской прозы. При этом писателями усваиваются не только прямые, но и более опосредованные формы, а потому глубокие и многоплановые.

В этом плане большой интерес у исследователей вызывают произведения бурятских прозаиков Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева. Несмотря на то, что рассматривались разные аспекты творчества вышеназванных писателей, вопросы фольклоризма их произведений оказывались вне поля зрения исследователей. Известны несколько работ, в которых отмечаются своеобразие стиля Ц. Галанова, использование им преданий и мифов (С.Ж. Балданов), фольклорные основы психологизма Д. Эрдынеева (С.Г. Осорова), что подтверждает мысль о тесной связи бурятской прозы и фольклора.

Актуальность темы исследования обусловлена следующими моментами: во-первых, фольклоризм современной бурятской прозы, в частности,про-изведений Д. Эрдынеева, Ц. Галанова, С. Цырендоржиева, еще не стал предметом специального изучения в названном аспекте; во-вторых, выявление фольклорного материала в его различных формах (прямые и опосредованные) определяет как своеобразие творчества конкретного автора, так и особенности закономерностей развития литературно-фольклорных отношений.

Целью данной работы является определение роли фольклора в прозаических произведениях. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

освещение историографии проблемы взаимодействия фольклора и литературы как в отечественном литературоведении и фольклористике, так и в бурятоведении;

выявление фольклорного материала (как в прямой, так и опосредованной форме), вводимого прозаиками в литературный текст;

определение роли, функциональных возможностей и особенностей фольклорных единиц;

выявление стилеобразующего значения фольклора в творчестве

прозаиков;

определение своеобразия творческого освоения конкретным автором фольклорного опыта;

формирование нового взгляда на произведения бурятских прозаиков.

Материалом исследования послужили прозаические произведения Д. Эрдынеева - «ХУЛЭГ инсагаална» («Аргамак ищет хозяина»), «Ехэ уг» («Большая родословная»), «Уйлын Ури» («Судьба»), «Энэ наЬан» («В этой жизни»), «Хуушан гэрэй газаа» («В тени старого дома»), «Газарай эзэд»

(«Хозяева земли»), «Айлшан басаган» («Гостья»); Ц. Галанова - «Хун шубу-ун» («Мать-лебедица»), «Саран-ХУхы» («Северомуйская легенда»), «Тайгын эзэн» («Хозяин тайги»); С.Цырендоржиева - «Убгэдтэ мэндэ» («Поклон старикам»), «Ондоо бодол байхагУй» («Устремленность»), «Уурэй солбоной гое гээшэнь» («Где ты, моя утренняя звезда»), «Шулуун хадын хойморто» («На северной стороне горы»).

Выбор произведений вышеупомянутых авторов мотивирован, прежде всего, стремлением отразить творческие поиски писателей одного поколения и признанием общности их мировоззренческой концепции, а также своеобразием освоения потенциала народной поэзии, концептуальным подходом к осмыслению ее многозначности.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в комплексном описании закономерностей фолыслоризма современной бурятской прозы. Представленная работа также развивает и дополняет методологические основы проблемы взаимодействия литературы и фольклора.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее выводы способствуют пониманию природы проблемы «литература и фольклор», уточняют закономерности развития историографии проблемы, помогают осмыслить своеобразие фольклоризма бурятской литературы.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы и результаты исследования могут быть использованы при изучении как истории литературы (творчество Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева), так и ее теории (роль фольклора в литературе), также при составлении учебно-методических пособий по фольклору и литературе для вузов и общеобразовательных школ; отдельные положения, высказанные в диссертации, могут найти применение при разработке спецкурсов по фольклору, бурятской литературе на гуманитарных факультетах вузов.

Ведущими методами настоящего исследования являются сравнительно-типологический, сопоставительный и герменевтический. Подобная методика позволяет наиболее полно отразить взаимосвязь фольклорных и литературных произведений, сходство и различие традиций, а также объективно оценить потенциальные возможности фольклорных элементов, вводимых в литературную систему. При этом выявляется индивидуально-авторская интерпретация фольклорного материала.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры бурятской филологии ИГУ, отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН; ее основные положения докладывались на всероссийских студенческих научно-практических конференциях «Взаимоотношения общества и природы: история, современность и проблемы безопасности» (Иркутск, 1999, 2003); на международной научно-практической конференции «Россия и Монголия в многополярном мире: итоги и перспективы сотрудничества на рубеже тысячелетий» (Иркутск, 2000); на региональной научно-практической конференции «Проблемы современной бурятской литературы» (Улан-Удэ, 2002); на международной научно-практической конференции «Время в социальном, куль-

турном и языковом измерении» (Иркутск, 2003). По теме диссертации опубликованы 8 работ.

По исследуемой автором проблеме читается спецкурс «Литература и фольклор», осуществляется руководство курсовыми и диплохмными работами.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений.

Содержание диссертации

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, раскрывается степень разработанности проблемы, определяются цель и задачи, обозначаются методы исследования, раскрываются научная новизна и практическая значимость.

Глава I «Проблемы взаимодействия литературы и фольклора» посвящена рассмотрению вопросов историографии, методологии проблемы взаимодействия литературы и фольклора. Глава состоит из двух параграфов.

§ 1. О проблеме фольклоризма в отечественной науке. Освещение данной проблемы связано с неточным разграничением понятий «фольклоризм» и «фольклорный элемент». В их определении наблюдаются противоречия, ввиду чего достаточно часто возникают разночтения. Это признается многими исследователями: Г.Г. Гамзатовым, В.Е. Гусевым, Л.И. Емельяновым, У.Б. Далгат, К.В.Чистовым. По этому поводу Г.Г. Гамзатов отмечает, что «... ни в фольклористике, ни в литературоведении не существует единого и общепринятого толкования самого понятия фольклоризм» (1991, 114), что и обусловило попытку освещения данного вопроса.

Взаимодействие литературы и фольклора исторически изменчиво. Некоторые историко-литературные периоды оказываются более стабильными, другие - полными творческих поисков. На современном этапе развития литературы под фольклоризмом, ввиду его сложной природы, начинаем понимать нечто широкое и глубокое, иногда смутно воспринимаемое исследователями. Поэтому более приемлемым, на наш взгляд, является определение Л.И. Емельянова: фольклоризм - «сложнейший и многообразнейший процесс ассимиляции литературой фольклорного эстетического и философского опыта» (1978,с.172).

Согласно системным принципам, необходимым условием является выделение в литературной системе иносистемных, фольклорных элементов. Важным становится вопрос об их роли, функциональных особенностях. В постижении фольклоризма большую роль играет народное мировосприятие. «Позиция писателя, глубина его народности - вот что, в конечном счете, определяет направленность его фольклоризма» (Н. Медриш, 1980, с.7).

Одни исследователи (У.Б. Далгат, К.В.Чистов, Г.Г. Гамзатов) выделяют как доминантный признак фольклоризма сознательное обращение к фольклору, его эстетике, а другие (Г.А. Левинтон, В.Е. Гусев) признают и «неосоз-

нанные» обращения писателей к глубинным пластам народной поэзии, ее скрытому подтексту (мотивы, образы-архетипы, мифологическое мышление).

Независимо от того, какие фольклорные отражения и преломления характерны для писателей, важным является исследование, по мысли Г.Г. Гамзатова (1991, с.117), «последствий» фольклорных проникновений, их дальнейших судеб в литературном контексте.

§2. Проблема «литература и фольклор» в бурятском литературоведении и фольклористике». В рассмотрении названной проблемы большое значение имеет «древнебурятский» период, когда формировалась основа бурятской литературы. А.Б. Соктоев справедливо отмечает, что «одним из каналов, через которые проникали в исторические летописи элементы художественности, были фольклорные произведения, переносившие в них почти полностью свою поэтическую форму» (1976, с. 151). Например, В. Юмсунов («История происхождения одиннадцати хоринских родов, 1875), Т. Тобоев («Прошлая история хоринских и агинских бурят», 1863) используют легенды и предания. Б.Д. Баяртуев, рассматривая фольклорные истоки художественного слова как основы литературы бурят-монголов, признает актуальность проблемы фольклорного генезиса литературных жанров и выделяет основные внешние дифференцирующие признаки различия эпических и лиро-эпических жанров фольклора и литературы бурят-монголов (2001, с. 144-146).

Бурятская литература, как и любая национальная литература, на начальном этапе своего зарождения и развития, безусловно, испытывает влияние народной поэзии. Об этом говорят те произведения, которые были созданы писателями, стоявшими у истоков зарождения бурятской литературы: «Исповедь старого гэлэна», «Сагадай Мэргэн» X. Намсараева, «Старик Жиб-жэнэй» Ц. Дона, «Укротитель тигра», «Храбрый козленок Бабана» Б. Аби-дуева, «Ангара» Солбонэ Туя, «Энхэ-Булат батор» Н. Балдано и другие.

Во всех исследованиях, обращенных как к данному историко-литературному периоду в целом, так и к творчеству отдельных писателей, особое внимание обращается на своеобразный синтез фольклорных и литературных традиций. В трудах В.Ц. Найдакова, А.Б. Соктоева, Ц.-А. Дугар-Нимаева, Г. О. Туденова рассматривается литературный процесс Бурятии, роль фольклора в зарождении и становлении бурятской литературы, традиции и новаторство в литературе. Как пишет В.Ц.Найдаков, «первым фактором быстрого и успешного роста бурятской литературы было то, что она с самого начала взяла на вооружение идейно-художественные богатства родного фольклора» (1985, с.80).

В последующие историко-литературные периоды (военный, послевоенный, современный) фольклор и литература по-прежнему сохраняют самые тесные связи. В традициях фольклора написаны поэтические произведения X. Намсараева, Ш. Нимбуева, Ж. Балданжабона, Ц. Галсанова и других. Поэты обращаются к образам Гэсэра, Аламжи-Мэргэна. Такие элементы, как скакун, серебряный или золотой меч, стрелы стали показателем фольклорности произведений. Также необходимо отметить и традиционные фольклорные художественно-изобразительные средства (сравнение, гипербола, града-

ция, метафора, эпитет и др.). К образу Бабжи-Барас батора обращается в своей пьесе Н. Балдано. В послевоенные годы интерес к фольклору не ослабевает, по-прежнему наблюдается обращение к фольклорным средствам, сюжетам, образам (Н. Дамдинов «Песня о Шилдэй Занги», Ч. Цыдендамбаев «Доржи, сын Банзара», Ц. Шагжин «Будамшу» и др.).

Фольклоризм современной бурятской литературы принимает более сложный, противоречивый характер. Наблюдается глубокое осмысление фольклорного материала, когда фольклор обретает «прозрачность», из которого необходимо извлечь его «архетипический смысл» (Смирнов, 1978, с. 195). В этом отношении интерес представляют труды С.Ж. Балданова, СИ. Гармаевой, Э.А. Уланова. С.Ж. Балданов выделяет стадии, которые наметились в освоении фольклорных изобразительных средств: «подражание», «использование отдельных деталей преимущественно метафорического характера» (1987, с.23). Таким образом, следует признать актуальность проблемы фольклоризма бурятской литературы, в частности, прозы.

В главе II «Жанры фольклора в литературной системе» рассмотрены жанровые особенности фольклорных произведений в литературном контексте.

§1. Мифы, легенды и предания в бурятской прозе. В повествовательную ткань произведений Д. Эрдынеева, Ц. Галанова, С. Цырендоржиева органично входят легенды, предания и мифы о Бальжин-Хатан, Хоридое-Мэргэне, Саран-ХУхы. Так, Ц. Галанов вводит в роман «Мать-лебедица» (1975) и миф, и предание о Хоридое-Мэргэне, которые стали своеобразным показателем состояния общества. Они становятся одной из ведущих сторон повествовательной системы романа, при этом, усиливая реалистическую силу его воздействия. От предания о Хоридое-Мэргэне автор плавно переходит к преданию о Бальжин-Хатан, а затем о Бабжи-Барас баторе. Все три предания даны прозаиком в тесной связи и объединены единым философско-концептуальным значением. В этой последовательной цепи преданий и мифов герои увидели историю народа, который никогда не вставал на колени перед врагом и всегда с достоинством встречал испытания. Образы лебедей, появляющиеся как в начале, так и в конце романа, в совокупности с мифами и преданиями, определяют и заостряют основной социально-нравственный тезис произведения, углубляют его до философского обобщения. В структуру повести Ц. Галанова «Северомуйская легенда» (1979) введен другой вариант мифа о происхождении одиннадцати хоринских родов. Писатель, возможно, сознательно выделяет часть мифа, которая связана с похищением одежды небесной красавицы, а причину ухода Хоридоя от братьев не подчеркивает и не показывает. Осмысление мифологического содержания идет на ином уровне. Мотив похищения одежды архетипически связан с судьбами главных героев (Виктора и Долгор). Виктору, носителю иной культуры и сознания, чужда «родовая память» о далеком предке хоринских бурят Хоридое. Если в романе Ц. Галанова использование мифов и преданий в основе своей имело целью осмысление судьбы, истории бурятского народа, то в повести «Северомуй-ская легенда» миф необходим как своеобразный показатель связи поколений

и времен, а в более широком осмыслении - связи человека и природы. В рассказе С. Цырендоржиева «В полуденную жару» (1977) используется мифический мотив похищения одежды. Поэтому здесь можно говорить о несколько ином уровне связи с фольклором. Молодой человек, сам того не понимая и не осознавая, и, возможно, поддавшись «опыту» предка, прячет одежду незнакомой красавицы, показавшейся на реке так же, как и дочь Хурмасты-тэнгрия, неожиданно. Если в мифе похищение одежды стало исходной точкой для происхождения одиннадцати хоринских родов, то у С. Цырендор-жиева — рождения двух очаровательных детей. Основанием сравнения интересного случая из жизни молодых людей с фольклорным мотивом послужили не только сходный поступок героя, но и изобразительные средства, используемые автором. Герой уподобляется эпическому богатырю («...багжагар хУрин бэетэй, тУхэреэн сэбэр шарайтай XY6YYH газар дороЬоо урган бодошоЬон баатартал зогсожо байба» /...стоял, словно выросший из-под земли богатырь, юноша с красивым лицом, с крупной фигурой/, «В полуденную жару», с.25), а героиня сравнивается с лебедицей («Басаган дол-гиндо туулгаЬан хун шубуундал аалиханаар, абяагУйхэнеер ЬолжорЬон алха-саар хажуугаарнь Унгэрбэ» /Девушка, словно подгоняемая волной лебедица, медленно, без звука, скользящей походкой прошла мимо/, там же, с.25). Обращение к данному мотиву показывает глубокое проникновение в природу мифа, постижение духа фольклора.

В ином аспекте рассматривается предание о Бальжин-Хатан в романе Д. Эрдынеева «Аргамак ищет хозяина» (1975). Предание прозвучало из уст Намсараева, образ которого уже с первых страниц вызывает негативное отношение. По мысли прозаика названный герой еще может обрести свое человеческое «я», найти праведный путь. И спасение его в народной поэзии, источнике нравственного и духовного. Данный пример доказывает, что фольклорный материал способен выступить не только в качестве иллюстративного материала, но и как специфическое оружие в борьбе за утверждение в человеке высоконравственных ценностей. Очевидно, что один и тот же фольклорный материал может получить разный литературный резонанс.

Через всю повесть «Северомуйская легенда» Ц. Галанова проходит легенда о лунной девушке. Легенда несет большую нагрузку в построении сюжета. Несомненна ее роль и в раскрытии образа геолога Виктора.

Каждый из писателей обращается к мифам, легендам и преданиям, прежде всего, как отвечающим запросам художественной идеи и проблематики произведений. Несомненна их роль в углублении художественной трактовки образа или конфликта, в передаче национального колорита. Названные фольклорные единицы также служат средством философского осмысления судьбы как отдельного человека, так и целого народа.

§2. Особенности использования пословиц и поговорок в литературных произведениях. Именно в прозаических текстах раскрываются скрытые возможности пословиц и поговорок и, тем самым, они получают новый импульс для дальнейшего развития. Обращает на себя внимание соотношение количе-

ства примеров использования пословично-поговорочных единиц у писателей: у Д. Эрдынеева - 111, Ц. Галанова - 48, С. Цырендоржиева - 50.

Чаще всего пословицы и поговорки используются как средство раскрытия характера героев. С помощью пословицы «ТУргэн горхон адагтаа хУрэ-ХЭГУИ, тУргэн бУтэЬэн эд болохогУй» /Быстрый ручей до конца не доходит, быстро изготовленное не будет ничем/ прозаику удается более подробно и достоверно передать психологическое состояние Холхоя (Д. Эрдынеев «Аргамак ищет хозяина»). Пословица позволяет объяснить мотивы сегодняшних его поступков, несомненно, отразивших прошлое (конекрадство, картежни-чество, обман).

Роль пословицы значительна в тех случаях, когда писатели стремятся разъяснить конфликтную ситуацию. Содержание пословицы «Нохойтой Упебтэй - хормойгУй, ноедтой Уп88тэй - толгойгУй» /С собакой поссоришься без подола останешься, с начальством поссоришься - без головы/ соответствует литературному контексту, той конфликтной ситуации, в которой оказался герой романа «Аргамак ищет хозяина». Такую же функцию выполняют пословицы: «Дэгэл захатай, ХУН ахатай» /Одежда с воротником, человек со старшим/ «ТэжээЬэн буруу тэргэ эбдэхэ» /Откормленный бычок телегу ломает/.

Пословицы и поговорки могут выполнять сюжетообразующую функцию, как, например, пословица «Эрьехэ наратай, ээлжээтэ тУрэтэй» /И солнце появится, и свадьба состоится/ (Д. Эрдынеев «Судьба»). Автор вкладывает их в речь четырех разных героев, и при каждом повторном звучании она наполняется иным семантическим оттенком. Прошлое оказалось тесно связанным с сегодняшним днем главных героев. Их дети полюбили друг друга. Все повторяется, доказывая цикличность жизненных явлений. Благодаря пословице, выражается основная мысль произведения: человек в ответе за свои поступки перед будущим и должен нести ответственность.

Далее в параграфе рассматриваются виды трансформации пословично-поговорочных единиц в литературном контексте. Самую многочисленную группу составляют пословицы и поговорки, трансформированные с помощью элизии. Элизия или эллипсис - это пропуск элемента высказывания, который можно легко восстановить в данном контексте. Например, «ХУНЭИ эреэн до-соогоо гэжэ энээнииел хэлэнэ гУбэ» /Его и имеют в виду, говоря, что у человека пестрота внутри/ («Судьба»). Здесь усечена вторая часть «могойн эреэн газаагаа» известной пословицы «ХУНЭИ эреэн досоогоо, могойн эреэн газаа-гаа» /Пестрота человека внутри, пестрота змеи снаружи/. В результате элизии второй части пословицы первая часть, выполняя роль целой пословицы, приобретает большую семантическую нагрузку. Подобные трансформации не влияют на содержание выражений, что весьма важно.

Также часты изменения пословиц и поговорок с помощью введения в их текст одного или целого сочетания слов, что также имеет определенную целевую установку: соотнести с ситуацией, подчеркнуть смысл, конкретизировать объект, на который направлено внимание. Например, «Энеэжэ байпа-ар, бултадаа ханяаха бологшобибди! - гэжэ...» /Смеясь так, как бы мы все не

заплакали.../, «Северомуйская легенда», с.88. Ср.: «Энеэдэн ехэдэбэл, ханяа-дан болодог» /Если смеха много, то кашель появляется/. Подобные примеры часты в произведениях Ц. Галанова и Д. Эрдынеева.

В целях конкретизации обобщенного смысла пословицы, а также уточнения объекта, в адрес которого направлено выражение, изменяется притя-жание. При введении в художественный контекст пословица «гэмынь урдаа, гэмшэлынь хойноо» /вина впереди, раскаяние позади/ подвергается изменениям. Форма личного притяжания 3-го лица заменяется: а) 1-м лицом ед.ч. «гэмни урдаа, гэмшэлни хойноо» /моя вина впереди, мое раскаяние позади/; б) 2-м лицом ед.ч. «гэмшни урдаа, гэмшэлшни хойноо» /твоя вина впереди, твое раскаяние позади/; 2-м лицом мн.ч. «гэмтнай урдаа, гэмшэлтнай хойноо» /ваша вина впереди, ваше раскаяние позади/. Такие изменения характерны именно для произведений Ц. Галанова, что позволяет сделать вывод об определенном стиле в творческом освоении фольклора.

Именно в литературном контексте проявляются скрытые возможности данного жанра. Пословицы и поговорки чаще всего служат средством раскрытия образов, характеров, конфликтных ситуаций, повествовательных сюжетов. Особенности их трансформации подчеркивают своеобразие творческого освоения фольклора. На основе вышесказанного можно заключить, что пословицы и поговорки играют большую роль в прозаических произведениях.

§3. Народные песни и их функции. Легко и гармонично вводятся в художественную ткань произведений хороводные (еохорой), свадебные (хурим тУрын), колыбельные (Улгьга) и другие песни. Неоценимы их возможности в передаче национально-этнографического колорита, атмосферы и духа определенной эпохи. Введение песен, бесспорно, является целесообразным, и у каждой есть свое назначение в структуре произведений. Чаще всего прозаики используют широко известные народные песни, которые зафиксированы в трудах СП. Балдаева, Д.С. Дугарова, Н.О. Шаракшиновой: «Хэрээстэйхэн хээр» (Гнедой с крестом на лбу), «Зандан бУреэтэй ташуураа» (Кнут свой с сандаловым кнутовищем), «Ганга мУрэнэй гургалдай» (Соловей реки Ганга), «Уншэн сагаан ботогон» (Белый верблюжонок-сирота), «Эрбэд, эрбэд со-охорхон» (Резвый, чубарый мой конь) и многие другие.

Национальный колорит романа Ц. Галанова «Мать-лебедица» достигается привлечением «хороводных песен». Красота «ехора» (хоровода), описанного автором, несомненна. Очевидно и мастерство писателя, которое позволило ему показать природу и сущность «ехора»', а также эволюционный процесс этого праздника, когда хороводное действо то угасает, то вновь разгорается. Некоторые хороводные песни связаны с конкретными героями, например, с образом юной Амгалан.

Для выражения внутреннего мира, переживаний и душевной боли героини С. Цырендоржиев («Где ты, моя утренняя звезда») обращается к песне о верблюжонке-сиротке: «Уулын хангы дабаанда /Уншэн сагаан ботогон шуу /Уншэн сагаан ботогон шуу /УлэнОО дахаад мэлмэрУУлнэ» - На горном хан-гайском перевале /Белый верблюжонок-сиротка /Белый верблюжонок-

сиротка /Роняет слезы, вспоминая мать. Не сиротство верблюжонка волнует автора, а состояние героини. Песня не только выразила тоску героини по ее любимому мужу, но и стала знаком, предсказавшим судьбу героев. Жанчиб погибает: мать, жена и сын остаются без него.

Введенная в текст романа «Аргамак ищет хозяина» широко известная песня «Эрбэд, эрбэд соохорхон» («Резвый, чубарый мой конь») не только украшает текст, но и дополняет сюжет романа. Песенный образ соотносится с образом главной героини, которая после годичной разлуки встречается с родителями и друзьями. Песня настраивает на определенный психоэмоциональный лад, при этом соотносится с происходящими в произведении событиями.

В народных песнях бурятские прозаики нашли возможность раскрыть внутренний мир, эмоциональное состояние героев. В литературной среде песни обретают новые возможности, выполняя различные функции, что еще раз убеждает в том, что возможности фольклора огромны.

§4. Улигеры в прозаических произведениях. В произведения Ц. Галанова, Д. Эрдынеева вводятся тексты из улигеров «Гэсэр», «Сагадай Мэргэн и его сестрица Ногодой Сэсэн». Так, Ц. Галанов, обратившись к варианту эпоса «Гэсэр», включает в структуру повести «Северомуйская легенда» отрывок из второй главы «О рождении Гэсэра» в 60 стихотворных строк. Писатель, не стремясь полностью переделать традиционный текст, умело и мастерски вносит некоторые изменения (фонетические, лексические), которые не повлияли ни на содержание, ни на композицию. Автор, используя улигерный текст, пытается донести глубокую мысль о потенциальных силах и возможностях человека. И связана она, на наш взгляд, с самими героями: с Долгор, спасающей природу, с Виктором, стремящимся овладеть тайнами природы, открыть все ее скрытые богатства и использовать на благо всего человечества. Здесь прослеживается связь с Гэсэром, который ради очищения земли от скверны, готов перевернуть все.

Используемые в произведениях отрывки из улигеров связаны не только с конкретными образами, эпизодами, но и со всей идейно-содержательной частью произведений. Благодаря своему универсализму они служат передаче нравственно-философского аспекта произведений. Улигеры, древние наскальные рисунки, старик-егерь со своей глубокой верой - стали определенным показателем древнего мировоззрения и духовной мощи бурятского народа.

§5. Прославления в повествовательной ткани произведений. Прославления всегда были неотъемлемой частью жизни бурятского народа. Включение в тексты литературных произведений прославлений обоснованы, на наш взгляд, не только эстетическими потребностями, но и функциональными возможностями данного жанра. В романе «Аргамак ищет хозяина» Д. Эрды-неева заметно выделяется «Мориной соло» /Прославление коня/. Объектом прославления становится скакун Хуа, победивший на скачках во время национального праздника Сурхарбан. Введение в структуру романа полного текста прославления нисколько не отягощает содержание, а, наоборот, слу-

жит дополнительным средством раскрытия не только образа коня, проходящего через весь роман, но и средством передачи атмосферы праздничного настроения.

Интересное прославление, но уже религиозного характера, встречается у Ц. Галанова («Мать-лебедица»). Данная фольклорная единица не связана с каким-либо конкретным образом, поэтому можно говорить о том, что прославление дополняет сюжет, связанный с описанием религиозно-культовых событий.

Необходимо заметить, что, несмотря на немногочисленность, прославления используются для выражения психоэмоциональной атмосферы, передачи национально-этнографического колорита и этим определяется их связь с сюжетным построением прозаических произведений.

Глава III «Фольклор как средство расширения творческого потенциала бурятской прозы» состоит из трех параграфов. Глава посвящена исследованию более глубоких, опосредованных форм фольклора, позволяющих расширить потенциал бурятской прозы.

§ 1. Роль фольклорных образов и мотивов. Анализ произведений в аспекте «литература и фольклор» требует не только идентификации фольклора, но и выявления ориентации писателей на более тонкие и глубокие связи литературного и фольклорного начал: образы-архетипы, мотивы-архетипы. Они «не противостоят реалистическому восприятию жизни, и служат обнаружению в нем извечных общечеловеческих ценностей» (Панченко, с. 186). В произведениях бурятских писателей выделяются образы (коня, мудрого старика, мудрой девушки) и мотивы (тоонто, спасения девушкой героя), архетипиче-ски восходящие к фольклору.

В фольклорных традициях конь в литературе является не только неизменным спутником человека, но и другом своего хозяина, верным союзником и помощником. Наиболее отчетливо эта связь отразилась в образе коня Ошор-Хуа («Аргамак ищет хозяина»), который выполняет сюжетообразую-щую функцию повествования. В структуре данного образа реальное начало сочетается с эпическим, хотя, как выявлено, в определенные моменты эпическое начинает преобладать. Незримая связь между конем и его хозяином, воспринимаемая лишь на подсознательном уровне, прослеживается во многих произведениях. О том, что с сыном Жанчибом, воюющем на фронте, случилась беда, мать догадывается по событию, прозошедшему дома: ранен любимый конь сына - Каурый. И когда он умирает, женщина понимает, что сын ушел безвозвратно: погиб (С. Цырендоржиев «Где ты, моя утренняя звезда»).

Победители на скачках, праздниках Ошор-Хуа («Аргамак ищет хозяина»), Халтар хээр («Где ты, моя утренняя звезда») уподобляются фольклорным скакунам. Они сравниваются с ветром, с птицами. Так определяется в литературе тип коня-победителя.

В картине многотысячного табуна, растаявшего в тумане («Устремленность») выражена характерная для бурятского народа мысль о связи человека с конем. Конь выступает символом жизни. Недаром главный герой, прикованный страшной и жестокой болезнью к постели, в своем бреду ли, во сне

или полузабытье, пытается остановить бегущий табун, и не суждено ему осуществить до конца мечту всей своей жизни: разводить коней в колхозе. Лишь конь его верный, Халзан зээрдэ, проводит его в последний путь. Таким образом, конь обретает символические черты, определяя тем самым тип коня-символа.

Конь может выступать и в роли «спасителя хозяина». В бурятских ули-герах конь предупреждает хозяина об опасности, заботится о воскрешении его, не оставляет на поругание тело хозяина. Подобно ему спасителем выступает конь («Шободой»), который выносит своего маленького хозяина из-под пуль. Или конь Алдара («В тени старого дома») чувствует, что с хозяином случилась беда (Алдар с простреленной грудью истекал кровью).

Описания коней в художественных произведениях выполняются авторами в фольклорно-эпических традициях. Чаще всего отмечаются отдельные части тела, внешние качества, их возможности. Д. Эрдынеев, не изменяя установке на фольклорность, описывает: «...хоер пайхан нюдэеэ гэрэлтУУлэн, хурса ШЭХЭНУУДЭЭ хайшалан адаглаба» /сверкая двумя прекрасными глазами, прядя острыми ушами, он следил/ («Аргамак ищет хозяина», С.ЗО). Так и у Цырендоржиева: «...жэрбэгэр нариихан ХУЛНУУДЭЭ» /...СВОИ стройные тонкие ноги/, «...хумирЬан зубхитай нюдэниинь» /глаза с морщинистыми веками/ («Где ты, моя утренняя звезда», С.23).

Традиционно любой конь получает имя по масти. Это отмечается многими исследователями (В.М. Жирмунский, А.П. Окладников, Н.О. Шарак-шинова). Так же по масти называют и литературных коней: Хулагшан - Саврасая, Борогшо гУУИ - Серая, Алаг-Зээрдэ - Пестро -рыжий, Мэлзэн хара -Вороной со звездочкой на лбу.

Если в трактовке образа коня вышеназванные прозаики в большей степени следуют уже выработанным фольклорным традициям, то в образе мудрого старика очевидны творческие интерпретации.

Архетип мудрого старика или старухи, несомненно, «восходит к ритуально-мифологической древности (архаике)» (Хализев, с.42). К числу хранителей народных традиций, носителей нравственных ценностей, борцов за сохранение природы относятся герои многих прозаических произведений: Гомбо-Доржи («Северомуйская легенда»), Найдан, Ханда («Хозяин тайги»), Дондок-ахай («В этой жизни»), Жамсаран («Устремленность»), Намсал («Судьба»).

Наиболее примечателен образ Гомбо-Доржи. Особое сочетание народной мудрости (житейская мудрость, почитание обычаев, проведение обрядов, знание основ народной медицины) и богатейшей кладези народной поэзии (умение исполнять все девять глав бурятского улигера «Гэсэр», множества пословиц и поговорок) позволяет полагать, что данный герой относится к типологии героев с мифологическим мышлением. Также этот образ сопоставим с образом Белого Старца, известного мифологического персонажа среди монгольских народов. Как и Белый Старец, Гомбо-Доржи выступает покровителем живого мира тайги. В одном ряду с ним стоит следующий герой Ц. Гала-

нова - Найдан. Как защитник природы, всего живого, старик меряет людей по их отношению к природе.

Но если у Ц. Галанова в подаче образов мудрых стариков наиболее важной является мысль о единении человека и природы, то для С. Цырен-доржиева и Д. Эрдынеева важным становится право человека быть Человеком. Поэтому даже в конце жизни Жамсаран («Устремленность»), мудрость которого воспринимается как мудрость народа, непримирим к людскому злу. В мудрости Пагмы (С. Цырендоржиев «Где ты, моя утренняя звезда»), Ханды (Ц. Галанов «Далекая невестка») особой становится мысль о духовном родстве всех людей, независимо от возраста, национальности, социального положения. Породнились душами старая Пагма и молодая, эвакуированная из Ленинграда, Мария. Духовный опыт героев-стариков и старух во многом определяет их мудрость, многозначительную и глубокую.

В бурятской прозе глубокую трактовку получает образ мудрой девушки, характерный для многих бурятских сказок: «Золотые ножницы», «Мудрая девушка». Так, мудрость Долгор (Ц. Галанов «Северомуйская легенда») не только в том, что она обладает знаниями (знание народной поэзии, законов тайги и тайн природы), которые выделяют ее среди других людей, но и в том, что в ее образе воплотилась гармоничная природа, универсальная духовная культура народа. Насыщение образа фольклором подсказывает глубину ее сознания, основанного на мифологическом мышлении. Автор приводит свою героиню к фатальному исходу - к ее гибели от рук браконьеров. В ее образе, вобравшем в себя природное, вечное, а потому и мудрое, представлена сама Природа, ощущаемая и осязаемая. Это позволило говорить о метонимичности ее образа. Поэтому необходимой стала реальность жестокая, способная подчеркнуть противоречия мира. Гибель девушки, носителя универсальных общечеловеческих ценностей, становится единственным выходом. Смерть мудрой девушки - трагедия для ее деда Гомбо-Доржи, непоправимое и страшное для Виктора, но в то же время ее гибель воспринимается как предостережение всему человечеству о возможной экологической катастрофе.

Помимо фольклорных образов в этой главе рассматриваются и мотивы. Интерес вызывают отражение в прозаических текстах наименьших единиц фольклорного происхождения.

В творчестве бурятских писателей достаточно устойчивым стал мотив тоонто. Обоснованием фольклорности истоков мотива, как мы считаем, является традиционное фольклорное противопоставление «своей» и «чужой» земли. В старину, когда рождался ребенок, послед зарывали в землю и это место, называемое «тоонто», становилось священным. Постепенно оно обретает обобщенно-символические черты и воспринимается как широко известное сейчас «тоонто» (малая родина).

Благодаря своей концептуальности «тоонто» получает широкое осмысление в бурятской прозе. Возвращение к «тоонто», по Д. Эрдынееву, это не только возвращение на родную землю, но и возвращение к людям. Исключительную роль в раскрытии данного мотива играет пейзаж. Для Ханды («Аргамак ищет хозяина») родина - это местность Турацгай, тихая и спокойная

река Кодун, священная гора Шилсана. Так же, как и у Эрдынеева, созерцание красоты родных просторов, окружающей природы воскрешает в герое С. Цырендоржиева («Устремленность») давно забытые чувства. Ц. Галанов, выходец из кижингинских степей, вводит в свой роман («Мать-лебедица») специфический элемент «унай» («унайн утаан», «аргалай Унэр») /дым аргала, запах аргала/, который, являясь неотъемлемой частью степной жизни, стал символом малой родины для главного героя, Галдана Арсаланова. Один единственный элемент «унайн Унэр» /запах аргала/ становится у писателя признаком пространства, называемого родиной. Различные географические контуры и очертания, описания местностей, знакомые с детства географические объекты (горы, реки, степи), своеобразные запахи в сочетании с эмоциональным восприятием и составляют содержательную основу «тоонто», малой родины.

В творчестве Д. Эрдынеева мотив «тоонто» актуализируется и воспринимается не только как «малая родина», но и как все пространство около Байкала. «Своя земля» это не просто то место, где человек родился, вырос, но и вся земля. Этой самой мыслью автор доходит до решения глобальных нравственно-философских, общечеловеческих проблем. Итак, мотив «тоон-то» имеет семантическую наполненность, выражающуюся в определенных признаках: 1) пейзаж (горы, реки, луга, степи); 2) сочетание знакомых очертаний и запахов; 3) родные, друзья, односельчане; 4) память поколений.

Мотив спасения девушкой героя известен фольклору многих народов. Например, Василиса, героиня русской былины, переодевшись послом, выполнив различные задания, вызволяет из неволи любимого Ставра Годинови-ча. Или сестра Сагадай Мэргэна, Ногодой Сэсэн, узнав от коня о смерти брата, облачается в его одежду, берет его доспехи и отправляется на поиски. Найдя брата, героиня оживила его и привезла домой. Таковы основные функции эпических спасительниц, которые лишь с некоторыми отличиями повторяются в повести Ц. Галанова. Особый интерес вызывает образ Долгор («Северомуйская легенда»), одной из граней которой является изображение в роли спасительницы, что соответствует имени, которое в переводе с тибетского означает «белая спасительница». Она спасительница Виктора, погибавшего в горах, дикой тайги и ее обитателей. И ее будущая профессия врача предполагает спасение людей.

В литературе фольклорный мотив спасения получает «дальнейшее нарастание». Если учитывать фольклорный опыт и словесную формулу «любовь чужеземки к пленнику» (Бем, с.79), то оформляется новый мотив: «мотив спасения + мотив любви чужеземки к пленнику».

Для вычленения данного контаминированного мотива в романе Ц. Галанова «Мать-лебедица» необходимо наличие чужеземки, иноземного пленника, любви (взаимной или односторонней), освобождение (удачное или неудачное) или спасение, благодаря чужеземке. Здесь легко вычленяются все субмотивы. События романа происходят в Кижинге, где в роли чужеземки выступает Амгалан. Пленник Вандан, выходец из Алари, что в Прибайкалье. Поэтому Кижинга и Аларь становятся оппозиционными землями. Это под-

черкивается в речи, размышлениях героев. Амгалан подкармливает пленника, а затем освобождает его. Действия девушки объясняются не только жалостью, но и зарождающейся любовью. Взаимностью отвечает и пленник. Дальнейшая схема требует развития мотива - «смерть героини или героя». Но в романе эта схема развивается в несколько ином направлении: героиня и герой терпят лишения.

Таким образом, образы и мотивы, как наименьшие фольклорно-мифологические единицы, становятся объектом внимания писателей, произведения которых содержат тайное и скрытое, глубокое и универсальное, позволяющее говорить об особенностях мировоззрения, а также о своеобразии фольклоризма.

§ 2. Мифологические представления и их отражение в бурятской прозе. Обращение к мифологическим воззрениям позволяет раскрыть глубинные пласты народного сознания. Поэтому частым становится аппелирование к таким терминам и понятиям, как «мифологическое мышление», «фольклорно-мифологическое сознание», «пространственно-временной континуум», «са-кральность». Значительным по степени семантической наполненности является рассмотрение произведений в рамках мифологической концепции модели мира, благодаря чему анализ включает такие известные параметры, как пространственные (горизонтальное и вертикальное) и временные (прошлое, настоящее, будущее), а также временные в генеалогическом преломлении (предки-потомки).

Пространственно-временной континуум произведений бурятских прозаиков организуется путем реализации такого показателя, как «своя земля» и основных ее параметров: гора, дерево, коновязь, дом (юрта), очаг.

«Своя земля», как особое сакрализованное пространство, состоит из нескольких отдельных пространств, обладающих таким же репрезентативным значением. Это наглядно отражается в бурятской прозе. Как показывает анализ произведений Д. Эрдынеева, пространство (местность) Удаганта имеет несколько аналогичных микропространств - 3УУИ Удаганта, Баруун Уда-ганта, УгбЭмэр и другие. Такое структурное членение объясняется, прежде всего, принадлежностью людей к различным родовым группам и подгруппам. У каждого рода свое сакрализованное родовое пространство и родовой центр.

Общеизвестно, что центром пространства «своя земля» выступает гора, воплощающая идею вертикали, связующей воедино три мира. Аналогом мировой горы в литературных произведениях становятся горы: Шалсаана («Мать-лебедица», «Аргамак ищет хозяина»), Мунханта («В тени старого дома»), Амха («Отцовская любовь»). Следующий показатель «своей земли» -дерево, восходящее к Мировому Древу. Наиболее часто его эквивалентами выступают береза, сосна, дикая яблоня. Образ дерева связывается с жизнью людей и их устремлениями в будущее, с желанием продолжить род. Героиня рассказа «Тоонто» воспринимает гибель деревьев как разрушение счастья, мечты о будущем.

Центром местности Соорхой («Хозяин тайги») выступает береза, выполняющая функцию священного дерева. Сакральность местности позволяет героине иной культуры и веры быть принятой в род мужа. Поэтому герои Ц. Галанова - Гарма и Галя осознаются как очередное звено их генеалогического древа, что говорит о реализации таких временных параметров, как настоящее и будущее.

В ряду мифологических показателей выделяется своеобразное пространство в пространстве - дом. Дом, описываемый прозаиками, сохраняет прежнее семантическое наполнение: «освоенное пространство», «сакральный мир». Именно дом становится связующим звеном между представителями разных времен и поколений, между Ади, Арьей и Тучином, Балтой, Аян. Мечтою о своем доме живут в маленькой комнатушке Гарма и Галина.

Как известно, центром традиционной юрты выступает очаг. Огонь, огонь в очаге сохраняет свою мифологизированность и в настоящее время, поэтому становится средством раскрытия внутреннего мира мальчика Агвана (С. Цырендоржиев «Где ты, моя утренняя звезда»). Как источник света и тепла огонь вызывает умиротворенность в детской душе. Согласно мифологическим представлениям, огонь - это антропоморфное существо. Детское сознание оказывается способным достичь мифологического уровня, когда мальчик видит в огне живое существо, которое своим языком лижет дрова и постепенно поглощает их.

Образ огня в его свободной стихии оказывается растворенным в сюжете небольшого рассказа «Степной пожар». Огонь, как уничтожающая сила, грозит уничтожить хлеб, погубить людей, а его спасительная, очищающая функция проявляется в связи с главными героями, Еши и Гунсэмой. Последствия пожара (обгоревшая девушка, сгоревший трактор) становятся началом для очищения Еши, спасения в нем личности. В конце рассказа огонь пожара обретает некоторую символичность. Он словно уничтожил непонимание, отчуждение между молодыми героями, поэтому в данном примере огонь воспринимается как начало новой жизни. Автор плавно переводит мысль с огня в его свободном проявлении (огонь пожара) на огонь в семейном очаге.

Во многих произведениях реализуются временные параметры «прошлое» - «настоящее» - «будущее» в их генеалогическом преломлении. Так, судьбы молодых героев Д. Эрдынеева (Балта, Тучин) оказались напрямую связанными с молодостью их предков (Арья, Ади). Старинное золотое кольцо, которое из поколения в поколение передается жене младшего внука, становится символическим образом связи поколений («Хозяин тайги»). Еще неродившийся сын Гармы дает знать о себе именно в тот момент, когда происходит встреча старой Ханды и его жены, Галины. Прошлое, настоящее и будущее соединяются воедино. Поэтому по-особому начинает раскрываться проблема преемственности поколений, их связи.

Мифологические представления, сохраняя свою глубину и универсальность, получают другое осмысление, но уже в связи с литературными требованиями. Обращение к древним истокам человечества, «периоду младенчест-

ва», позволило создать достоверность, постичь духовную жизнь бурятского народа, раскрыть его мировоззрение.

§3. фольклорно-этнографический аспект произведений бурятской прозы достигается привлечением как фольклорного, так и этнографического материала, важность изучения которого признают многие исследователи: Н.И. Савушкина (1971), А.А. Горелов (1979), У.Б. Далгат (1981), А.Ф. Некрылова (1982). У.Б. Далгат отмечает, что в тексте литературного произведения фольклорно-этнографические реалии могут «рассматриваться как своеобразные этно-эстетические микроединицы, в которых представлена поэтическая, эмоциональная, философская, социально-психологическая информация о духовной и материальной культуре народа» (1981, с.115). Фольклорно-этнографический материал, введенный в повествовательную ткань произведений, в отдельных случаях может быть рассмотрен лишь в их взаимопроникновении и взаимообусловленности. Их анализ позволяет более глубоко раскрыть духовную и материальную традиции, а также, в более широком плане, осознать менталитет бурятского народа.

В параграфе достаточно подробно рассмотрен свадебный обрядовый комплекс (сватовство, сговор родителей жениха и невесты, институт калыма, приданого, обряд освящения новой юрты), нашедший отражение в произведениях прозаиков. Ц. Галанов («Мать-лебедица»), прекрасно зная обычаи и традиции своего народа, достаточно ярко и точно описал момент сватовства. Наряду с этим в произведениях освещается положение мужчин и женщин в условиях патриархального общества, которое выразилось в пословицах: «Эрэ ХУИ эндТУрдэг, эрье ганга нурадаг» /Мужчина ошибается, крутой берег обваливается/ («Аргамак ищет хозяина»), «Эхэнэр хУнэй УЬэн ута, ухааниинь бо-гони» /У женщины волосы длинные, а ум - короткий/ («Мать-лебедица»).

Подробно даются картины религиозного характера: молебны, упоминания божество буддийского пантеона, «обоо». Описание «обоо» становится особенностью творчества Ц. Галанова («Хозяин тайги», «Мать-лебедица»). Так, прозаик, избегая излишней эмоциональности, подробно рисует священное место, что стало особенностью его творчества. Большой интерес вызывают описания национальной кухни, ее специфических блюд, способов приготовления («Аргамак ищет хозяина», с. 12; 62; 200).

Фольклорно-этнографический материал доносит до современного человека всю совокупность духовной культуры прошлых веков, выработанных народом. Своеобразные «этно-эстетические единицы» стали не только средством передачи глубоко национального, колоритного, постижения культуры народа, но и возможностью понять природу главного объекта писателей -бурятского народа.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования проблемы фольклоризма бурятской прозы и формулируются основополагающие выводы.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Баларьева Т.Б. Фольклоризм произведений Д. Эрдынеева //Взаимоотношения общества и природы: история, современность и проблемы безопасности. Тез.докл. IV Всероссийск. студ. науч.-практ. конф. - Иркутск: ИрГТУ, 1999. - с.190-191.

Баларьева Т.Б. Фольклорный мотив «тоонто» в произведениях Доржи Эрдынеева //Студент и научно-технический прогресс. - Иркутск: ИГУ,

1999.-с. 110-111.

Баларьева Т.Б. Фольклорно-этнографический аспект произведений Ц. Галанова //Актуальные проблемы бурятского языка, литературы, истории (к 10-летию кафедры бурятской филологии ИГУ). - Иркутск: ИГУ,

2000. с. 46-48.

Баларьева Т.Б. Образ коня в литературе монгольских народов //Россия и Монголия в многополярном мире: итоги и перспективы сотрудничества на рубеже тысячелетий: материалы междунар. науч.-практ.конф., 13-16 декабря 2000 г. - Иркутск: ИГУ, 2000. - с. 108-109. Баларьева Т.Б. Образы стариков, носителей народной мудрости, в бурятской литературе //Вопросы ономастики, диалектологии, фольклора и литературы. Тез. докл. регион, конф., поев, юбилею А.Г. Митрош-киной. - Иркутск: ИГУ, 2001. - с. 14-15.

Баларьева Т.Б. Своеобразие интерпретации мифов и преданий о Хори-дое-мэргэне в литературе //Проблемы фольклористики, литературоведения, языкознания. Материалы регион, науч.-практ. конф. памяти Н.О. Шаракшиновой. - Иркутск: ИГУ, 2002. - с. 28-31.

Баларьева Т.Б. Функции пословиц и поговорок в тексте художественных произведений (на материале произведений Д.Эрдынеева) //Современные угрозы человечеству и обеспечение безопасности жизнедеятельности. Материалы VIII Всероссийск. студ. науч.-практ. конф. - Иркутск: ИрГТУ, 2003. с.249-251.

Баларьева Т.Б. Мотив спасения в творчестве Ц. Галанова //Время в социальном, культурном и языковом измерении. Тез. докл. межд. науч. конф., поев. 85-летию ИГУ. - Иркутск: ИГУ, 2004. с. 178-179. Баларьева Т.Б. Своеобразие фольклоризма прозы Ц. Галанова (на материале повести «Саран-ХУхы»). В печати.

Баларьева Т.Б. Отражение мифологического мировоззрения в современной бурятской прозе // Вестник университета. В печати.

Формат 60x84 1/16. Бумага типографская. Печать офсетная. Усл. печ. л.^О Уч.-изд.л. ^О Тираж 100 экз. Зак. 173.

ИД №06506 от 26.12.2001 Иркутский государственный технический университет 664074, Иркутск, ул. Лермонтова, 83

1-9708

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Баларьева, Туяна Батуевна

Введение.

Глава 1. Проблемы взаимодействия литературы и фольклора.

1.1. О проблеме фольклоризма в отечественной науке.

1.2. Проблема «литература и фольклор» в бурятском литературоведении и фольклористике.

Глава 2. Жанры фольклора в литературной системе.

2.1. Мифы, легенды и предания в бурятской прозе.

2.2. Особенности использования пословиц и поговорок в литературных произведениях.

2.3. Народные песни и их функции.

2.4. Улигеры в прозаических произведениях.

2.5. Прославления в повествовательной ткани произведений.

Глава 3. Фольклор как средство расширения творческого потенциала бурятской прозы.

3.1. Роль фольклорных образов и мотивов.

3.2. Мифологические представления и их отражение в бурятской прозе.

3.3. Фольклорно-этнографический аспект произведений.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Баларьева, Туяна Батуевна

Попытка осмыслить историческую судьбу народа, ощутить глубинную связь с прошлым вызвала в бурятской литературе заметную активность в освоении фольклора. Наиболее интересным как в плане освоения литературой фольклора, так и в плане исследования литературно-фольклорных взаимодействий являются 70-80-е годы XX века. Этот период характеризуется обращением к фольклору, как средству возможного расширения творческого потенциала литературы, «первоисточнику для нравственно-философских и символических обобщений» (И.Г. Панченко, 1988, с.201).

Изучение «.литературно-фольклорных связей представляет одну из интереснейших задач, как истории литературы, так и фольклористики» (В.Я. Пропп, 1998, с. 164). На современном этапе наметились разные аспекты в исследовании литературно-фольклорных взаимосвязей: фольклоризм литературы (изучение роли фольклора в литературе) и литературность фольклора (определение роли литературы в развитии фольклора). Настоящая работа посвящена исследованию проблемы фольклоризма современной бурятской прозы.

Степень разработанности проблемы. Если первые попытки исследования проблемы взаимосвязи литературы и фольклора сделаны еще в XIX веке (В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов и др.), то в XX веке были намечены разные исследовательские направления, которые отразились в многочисленных трудах (Н.П. Андреев, 1936; М.К. Азадовский, 1938; 1958;

A.M. Новикова, 1954; 1959; A.M. Астахова, 1956; П.С. Выходцев, 1963; 1979;

B.М. Гацак, 1975; 1989; А.А. Горелов, 1979; Б.Н. Путилов, 1956; 1979; Л.И. Емельянов, 1966; 1978; В.Е. Гусев, 1963; 1984; Д.Н. Медриш, 1980; 1987; Н.И. Кравцов, 1972; В.Г. Базанов, 1973; 1978; Н.И. Савушкина, 1980; 1991; К.В. Чистов, 1986 и др.). Появляется целый ряд работ обобщающего характера: «Русская литература и фольклор (XI - XVIII вв.), «Русская литература и фольклор. Первая половина XIX века», «Русская литература и фольклор. Вторая половина

XIX века». Главной задачей в них «.является выяснение степени и качества взноса народной культуры, рассматриваемой в аспекте «литература и фольклор», «наряду с типовой общностью.» выявляется «личностная автономность» известных писателей «.в сфере конкретных контактов с народной поэзией» (57, 10). Не менее важными в разработке методологии изучения проблемы становятся дискуссии, отразившиеся на страницах газет и журналов («Литературная жизнь», «Вопросы литературы») в 70-80-е годы прошлого столетия.

Определенным этапом стало появление работ, связанных с национальными литературами. Известны труды В. Петрова (1972; 1978; 1982); У. Далгат (1962; 1981); Ш. Джикаева (1972); Ш. Елеукенова (1968); С. Хайбулгаева (1966), А. Вагидова (1972).

Связь между бурятской литературой и фольклором всегда была самой тесной, а более явной и неоспоримой в период становления молодой бурятской литературы, когда фольклорные традиции все еще довлеют над литературой, опора идет не только на темы и сюжеты, но и художественные средства. «Реализм открывал в фольклоре неизведанные творческие возможности, широко использовал их в своем становлении и развитии» (49, 123).

В бурятоведении проблема литературно-фольклорных отношений освещена в трудах В.Ц. Найдакова, А.Б. Соктоева, Ц.-А. Дугар-Нимаева, Н.О. Ша-ракшиновой, А.И. Уланова, Г.О. Туденова, Б.Д. Баяртуева, Е.Е. Балданмаксаро-вой. Работы преследуют цель раскрыть особенности становления и развития бурятской литературы, в частности, прозы (от фольклора к роману), поэзии и основ ее стихосложения, истоков художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода, фольклорных истоков литературы в контексте этноса, истоки и проблемы поэтики жанра бурятской поэзии XX века. Исследователями также отмечается роль устно-поэтических традиций, средств и приемов в развитии литературных жанров. Вышеназванные работы, несомненно, внесли большой вклад в исследование проблемы взаимодействия фольклора и литературы, отражая ее сложную междисциплинарную природу. В изучении проблемы фольклоризма важным является не только рассмотрение фольклорных истоков литературы, но и «.исследование «последствий» фольклорных проникновений, их дальнейших судеб в литературном контексте» (49, 117). Поэтому актуальным становится комплексное изучение прозаических произведений в аспекте вышеназванной проблемы.

Современная бурятская проза, безусловно, «родившаяся из фольклора» (86, 172) не теряет связей с ним, передавая не только его «художественное совершенство», но и глубокое идейное содержание. Освоение фольклора во всей его многогранности становится симптоматичным для бурятской прозы последних трех десятилетий XX века. Когда возрастает потребность в духовных истоках, и человек приходит к ощущению растущей взаимозависимости и нерасторжимой связи с окружающим миром, к осознанию генетической связи с родом, в целом с народом, лишь народная поэзия с его удивительной способностью насыщать атмосферу общества энергией оказывается способным заполнить ту нишу, которая образовалась в духовной жизни. В такие периоды обращение к фольклору может быть охарактеризовано как «частым и активным». Речь идет не только о прямом фольклорном отражении, но и более осмысленном, а потому глубоком и многоплановом. В трудах С.Ж. Балданова, С.И. Гар-маевой, С.Г. Осоровой, Э.А. Уланова фольклор рассматривается как важнейшее средство развития современной бурятской прозы. При этом, не только прямые, но и более осмысленные формы, а потому глубокие и многоплановые, усваиваются писателями. В этом плане интерес вызывают произведения бурятских прозаиков Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева. Внимание уделялось своеобразию стиля Ц. Галанова, фольклорным деталям (С.Ж. Балданов), фольклорным основам психологического параллелизма у Д. Эрдынеева (С.Г. Осоро-ва), что подтверждает мысль о тесной и неразрывной связи бурятской литературы и фольклора.

Актуальность темы исследования обоснована тем, что фольклоризм бурятской прозы, в частности Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева, как целостная проблема, к сожалению, еще не стал предметом комплексного исследования. Выявление фольклорного материала в его различных формах в произведениях вышеназванных прозаиков определяет как своеобразие фольк-лоризма конкретного автора, так и особенности закономерностей развития фольклорно-литературных отношений. Работа в названном аспекте должна, на наш взгляд, не только способствовать раскрытию идейного замысла произведений, более глубокому их прочтению и осмыслению, но и формированию нового взгляда на них.

Целью данной работы является определение роли фольклора в прозаических произведениях.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

• освещение историографии проблемы взаимодействия фольклора и литературы в отечественном литературоведении и фольклористике.

• выявление фольклорного материала (как в прямой, так и опосредованной форме), вводимого прозаиками в литературный текст;

• определение роли, функциональных особенностей фольклорных единиц;

• выявление стилеобразующего значения фольклора в творчестве прозаиков;

• определение своеобразия творческого освоения конкретным автором фольклорного опыта;

• формирование нового взгляда на произведения бурятских прозаиков

Материалом исследования послужили произведения бурятских писателей: Д. Эрдынеева - «Хулэг инсагаална» («Аргамак ищет хозяина»), «Ехэ у г» («Большая родословная»), «Уйлын Ури» («Судьба»), повести «Энэ наЬан» («В этой жизни») «Хуушан гэрэй газаа» («В тени старого дома»), «Газарай эзэд»

Хозяева земли»), «Эсэгын дуран» («Отцовская любовь») и др.; Ц. Галанова -«Хун шубуун» («Мать-лебедица»), «Саран-ХУхы» («Северомуйская легенда»), «Тайгын эзэн» («Хозяин тайги»), «МУнхэ хабар» («Вечная весна») и др., С. Цы-рендоржиева - «Убгэдтэ - мэндэ» («Поклон старикам»), «Ондоо бодол бай-хагуй» («Устремленность»), «Уурэй солбоной гое гээшэнь» («Где ты, моя утренняя звезда») и др.

Выбор произведений вышеупомянутых авторов мотивирован, прежде всего, стремлением отразить творческие поиски и искания писателей одного поколения и признанием общности их мировоззренческой концепции, а также своеобразием освоения потенциала народной поэзии, концептуальным подходом к осмыслению ее многозначности.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в комплексном описании закономерностей фольклоризма современной бурятской прозы, в осмыслении фольклоризма творчества конкретных авторов. Представленная работа также развивает и дополняет методологические основы проблемы взаимодействия литературы и фольклора.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что его выводы способствуют пониманию природы проблемы «литература и фольклор», уточняют закономерности развития историографии проблемы, помогают осмыслить своеобразие фольклоризма бурятской литературы.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы и результаты исследования могут быть использованы при изучении как истории литературы (творчество Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева), так и ее теории (роль фольклора в литературе), также при составлении учебно-методических пособий по фольклору и литературе для вузов и общеобразовательных школ. Отдельные положения, высказанные в диссертации, могут найти применение при разработке спецкурсов по фольклору, бурятской литературе на гуманитарных факультетах вузов.

Ведущими методами настоящего исследования являются сравнительно

- типологический, сопоставительный и герменевтический. Такая методика позволяет наиболее полно отразить взаимосвязь фольклорных и литературных произведений, сходство и различие традиций, а также объективно оценить потенциальные возможности фольклорных элементов, вводимых в литературную систему. При этом выявляется индивидуально-авторская интерпретация фольклорного материала.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на всероссийских студенческих научно-практических конференциях с международным участием «Взаимоотношения общества и природы: история, современность и проблемы безопасности» (Иркутск, 1999, 2003); на международной научно-практической конференции «Россия и Монголия в м::огополярном мире: итоги и перспективы сотрудничества на рубеже тысячелетий» (Иркутск, ИГУ, 2000); на региональной научно-практической конференции «Проблемы современной бурятской литературы» (Улан-Удэ, 2002); на международной научно-практической конференции «Время в социальном, культурном и языковом измерении», посвященной 85-летию ИГУ (Иркутск, 2003). По теме диссертации опубликованы восемь работ, две - в производстве.

По исследуемой автором проблеме читается спецкурс «Литература и фольклор», осуществляется руководство курсовыми и дипломными работами.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фольклоризм современной бурятской прозы"

Эти выводы приводят к мысли о том, что, чем цивилизованнее человеческий мир, чем современнее литература, в частности, проза, тем часты обращения к мифу и фольклору, как к источнику духовного и нравственного. И мотив, и образ, как наименьшие фольклорно-мифологические единицы, становятся объектом внимания писателей, для которых важно выявление древних смыслов, скрытых в произведениях, отыскание «наименьшего краткого».

Чтобы воссоздать реальность, окунуть читателя в атмосферу эпохи, т.е. создать достоверность, необходимо суметь понять не только материальную и духовную жизнь народа, но и проникнуть в недры его сознания, а потому, по-новому раскрыть его культуру, устную поэзию. Бурятским прозаикам удалось достичь такой степени понимания народного творчества, которая сближает устные и литературные традиции, создавая нечто оригинальное. Такое обширное и глубокое постижение оказалось бы немыслимым без обращения к древним истокам человечества, «периоду младенчества», к мифологическим воззрениям. Поэтому частым становится апеллирование к таким терминам и понятиям, как «мифологическое мышление», «фольклорно-мифологическое сознание», «пространственно-временной континуум», «сакральность» и др. Обращение к мифологическому материалу дает возможность обнаружить глубинные пласты народного сознания. Значительным по степени семантической наполненности является рассмотрение произведений в рамках мифологической концепции модели мира, благодаря чему анализ идет через такие известные мифологии параметры, как пространственные (горизонтальное и вертикальное) и временные (прошлое, настоящее, будущее), в генеалогическом преломлении (предки-потомки). Пространственно-временной континуум произведений организуется путем реализации такого показателя (маркера), как «своя земля», имеющего параметры (гора, дерево, дом, коновязь, очаг и др.), которые служат связкой для сюжетных линий, героев, и в целом, пронизывают всю структуру художественного текстов. Анализ произведений в данном плане позволяет расширить понятие о фольклоризме,

Как специфику фольклоризма бурятской прозы необходимо отметить использование прозаиками фольклорного материала в совокупности с этнографическим. В данной главе достаточно подробно рассмотрен свадебный обрядовый комплекс, нашедший свое отражение в произведениях прозы, начиная со сватовства, сговора родителей жениха и невесты, института приданого и калыма, заканчивая послесвадебными обычаями. Наряду с ним особо освещается положение мужчин и женщин в условиях патриархального общества. Интерес вызывают упоминания специфичной бурятской национальной кухни, национальной одежды, а также обычаев и традиций. Так называемые «этно-эстетические единицы» стали не только средством передачи национального, колоритного, особенного, постижения культурного комплекса бурятского народа, но возможностью понять природу главного объекта писателей — бурятского народа. Также в художественных текстах нашли свое отражение картины религиозного характера: упоминания божеств буддийского пантеона, молитв и сутр, описания одежды священнослужителей, их жизни, картины священного места «обоо».

Итак, именно фольклор становится той формой, в которой сохранилась универсальная информация, характеризующая нацию, а в целом этнос. Потенциал фольклора оказывается настолько огромным и широким, что позволяет признать мысль об универсальности фольклора, а через него и литературы.

167

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Взаимосвязь между бурятской литературой и фольклором, наблюдавшаяся во все периоды, еще более укрепилась и проявилась в современный период. Актуализация их взаимодействий связана, прежде всего, с обострением внутреннего разлада человеческого «я», духовного распада и разложения, когда размываются нравственные идеалы и ценности, и человек все чаще осознает свою сокровенную связь с природой, пытаясь уловить «зов предков».

Предпринятая нами попытка анализа литературных произведений с точки зрения использования фольклора показала следующее. На современном этапе, действительно, бурятские прозаики продолжают обращаться к традициям фольклора, к его выразительным средствам, жанрам, а также к более опосредованным и глубоким формам. Определяется это, на наш взгляд, установкой самих писателей, для которых народная поэзия является родной стихией. Духовное родство с народной поэзией позволило писателям достичь определенного уровня синтеза, при котором наблюдается органичность во взаимодействиях между двумя разными системами. Определение синтеза литературы и фольклора стало возможным благодаря как «идентификации», так и «интерпретации» фольклорных фактов в литературных произведениях. В тексты прозаических произведений Ц. Галанова, Д. Эрдынеева, С. Цырендоржиева легко вводится фольклорный материал в виде различных жанровых единиц (мифов, преданий, Улигеров, пословиц и поговорок, песен, прославлений). Фольклор в вышеперечисленном жанровом многообразии, получивший «литературную жизнь», сохраняет, что важно, свои первоначальные жанровые признаки. В литературном окружении проявляются скрытые возможности, что приводит к проявлению их полифункциональности. Пословицы и поговорки чаще всего служат средством раскрытия образов, характеров, конфликтных ситуаций, повествовательных сюжетов. Мифы, легенды и предания (о Хоридое-Мэргэне, Бальжин-Хатан, Бабжи-Барас баторе, Саран-ХУхы) становятся одним из наиболее глубоко осмысленных жанров бурятского фольклора. У каждого писателя они служат разным целям: у Д. Эрдынеева - выступают как средство раскрытия образа; у Ц. Галанова - философского осмысления идеи произведения; у С. Цырендоржиева - сближения древности и современности, связи времен и поколений. В народных песнях прозаики нашли возможность раскрыть внутренний мир, психоэмоциональное состояние своих героев. Песни, в которых выражается душа народа, создавшего их, становятся средством передачи психологического и драматического напряжения, дополнительной характеристики героев. Улигерные строки связаны не только с конкретными образами, эпизодами, но и, чаще всего, со всей идейно-содержательной частью произведений. Благодаря своему универсализму вводимые улигерные тексты служат передаче нравственно-философского аспекта произведений. Наряду с улигерами внимание привлекает своеобразный жанр — прославления (магталы и соло). Ими определяется психоэмоциональная атмосфера, всеобщий фон произведения. Несомненной остается их роль в передаче национального духа, колорита, а в целом — менталитета. Выявленные жанровые единицы, представляя в совокупности систему, настолько обогащают литературу, что в итоге перед нами предстает своеобразный, гармоничный сплав традиционного и литературного. Поэтому речь идет не только о внешней стороне использования фольклорного материала, а о внутренней гармонии, о структуре произведения, настроенного на другой лад. Фольклоризм проявляется не только во внешнем оформлении художественных текстов, но и в их составных частях, порою скрытых и не всегда выделяемых. В прозаических произведениях распознаваемыми оказываются фольклорные образы (коня; мудрой девушки; мудрого старика) и мотивы (тоонто; спасения девушкой героя), своеобразные средства генетической связи литературы с народной поэзией. И мотив, и образ, как наименьшие фолыслорно-мифологические единицы, становятся объектом внимания писателей, для которых важным является выявление древних смыслов, скрытых в произведениях, отыскание наименьшего краткого.

Как специфику фольклоризма бурятской прозы необходимо отметить попытку рассмотреть фольклорный материал в совокупности с этнографическим. Так называемые «этно-эстетические единицы» стали не только средством передачи национального, колоритного, особенного, но и средством постижения традиционного культурного комплекса бурятского народа. Национальные обычаи, обряды, традиции, которые до сих пор сохраняются в народе, отражаясь в современной литературе, воплощают идею единства мира и человека. Также в художественных текстах нашли свое отражение картины религиозного характера: упоминания божеств буддийского пантеона, чтение молитв, описания одежды священнослужителей, их жизни, картины священного места «обоо». Чтобы воссоздать реальность, окунуть читателя в атмосферу эпохи, т.е. создать достоверность, необходимо раскрыть глубину сути народного мировоззрения, духовную жизнь народа. Лишь это позволяет понять роль народного творчества, осознать его значение не только в жизни народа, но и в мировой культуре. Такое обширное и глубокое постижение оказалось бы немыслимым без обращения к древним истокам человечества, «периоду младенчества», к мифологическим воззрениям. Поэтому частым становится апеллирование к таким терминам и понятиям, как «мифологическое мышление», «мифологическая концепция модели мира», «сакральность». Мифологическая концепция модели мира в произведениях бурятских прозаиков организуется путем реализации такого показателя, как «своя земля» и основных ее параметров: гора, дерево, коновязь, дом (юрта), очаг. Как очевидно, фольклорный материал обнаруживает свой огромный потенциал именно в литературной системе. Фольклорно-мифологический и этнографический материал, вводимый писателями в прозаические произведения, доносит до современного человека всю совокупность духовной культуры прошлых веков, выработанную человечеством.

Именно фольклор становится той формой, в которой хранится универсальная информация о народе. Поэтому с новых горизонтов раскрываются идея, содержание, сюжеты, образы произведений. Для Ц. Галанова и Д. Эрдынеева характерно тяготение к творческой интерпретации фольклорного материала в связи с основными идеями произведений, тогда как для С. Цырендоржиева приемлемо использование фольклорного материала в более конкретных, частных формах, таких, как средство раскрытия характера, углубления образа. Преломление фольклора чаще всего зависит от самого произведения. Обращения к историческому прошлому требуют воспроизведения конкретных элементов определенной эпохи, атмосферы в целом, уклада жизни, быта. Поэтому наблюдаются прямые отражения фольклора. Разработка современных тем нуждается, на наш взгляд, в переосмысленном фольклоре, в образах и мотивах. Это определяется природой таланта прозаика, конкретными замыслами, творческой инициативой в освоении фольклорного опыта. Тем не менее, независимо от этого, фольклор играет огромную роль в творчестве писателей, влияя как на стиль, так и на произведения в целом.

Говоря о своеобразии освоения фольклора, необходимо признать его обусловленность эстетическими потребностями и устремлениями, в целом, закономерностями историко-литературного процесса. Согласно известному утверждению о том, что на каждом этапе литературного развития происходит обновление связи между литературой и фольклором, признается, что бурятская проза на современном этапе ее развития сохраняет тяготение к народной поэзии. Но данная связь характеризуется повышенной усложненностью, глобальностью, глубинностью. Поэтому вновь наблюдается активность в освоении всего фольклорно-мифологического в целях нравственно-философских и символических обобщений. Актуальными становятся понятия «родовое сознание», «традиции», «генетическая память». Только «генетическая память» может заставить человечество встать на правильный путь, найти именно в народных истоках средство духовного возрождения. Современный человек, живущий в начале XXI века, продолжает попытку прорваться в прошлое, возвратиться к своим началам. И уверенность в этом «возвращении к началу, к истокам» не может быть поколеблена никакими социальными катаклизмами, ибо жива народная поэзия, вечная и вневременная. Литературное произведение, являясь проводником го «вневременного» и «вечного», обретает многоплановость.

Список научной литературыБаларьева, Туяна Батуевна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Адрианова-Перетц В.П. Древнерусская литература и фольклор. Л.: Наука, 1974.-171 с.

2. Азадовский М.К. История русской фольклористики. — М.: Учпедгиз, 1958. — 479 с.

3. Азадовский М.К. Статьи о литературе и фольклоре. М., Л., 1960. - 547 с.

4. Айтматов Ч. Кирпичное мироздание или энергия мифа //Литературная газета.- 1978.-29 марта.

5. Аникин В.П. Теория фольклора. Курс лекций. М., 1996. - 408 с.

6. Аникин В.П. Фольклор в лирике А.С.Пушкина (методологические заметки) //Филологические науки. — 1999. № 3. — С.15-34.

7. Аникин В.П. Фольклор как коллективное творчество народа. — М., 1969. 80 с.

8. Анненский Л. Жажду беллетризма //Литературная газета. 1978. - 4 марта.

9. Астахова A.M. Исследования советского времени о роли фольклора в русской литературе //Вопросы советской литературы. — М.-Л., 1956. Вып.4: Фольклор в русской советской литературе. С.288-328.

10. Ю.Аузинь И. Расширение горизонта //Вопросы литературы. 1977.- № 6. — С. 83-97.

11. Н.Базанов В.Г. Древнерусские ключи к «Ключам Марии» Есенина // Миф. Фольклор. Литература. — Л.: Наука, 1978. 204 — 249 с.

12. Базанов В.Г. Судьба одного мифа //Вопросы литературы. 1978. - № 2. — С.217-239.

13. Базанов В.Г. От фольклора к народной книге. — Л., 1973. 548 с.

14. Балдаев С.П. Бурятские народные песни. Улан-Удэ, 1961. - Т.1. — 289 с.

15. Балдаев С.П. Бурятские народные песни. Улан-Удэ, 1965. - Т.П. — 245 с.

16. Балдаев С.П. Бурятские свадебные обряды. Улан-Удэ, 1959. — 180 с.

17. Балданмаксарова Е.Е. Бурятская поэзия XX века: истоки, поэтика жанров. —1. М., 2002. 365 с.

18. Балданов С.Ж. Быть на земле человеком. Предисловие //Ц.Галанов. Время созревания брусники. — Улан-Удэ, 1986. — 534-539 с.

19. Балданов С.Ж. Народно-поэтические истоки национальных литератур Сибири (Бурятии, Тувы, Якутии). Улан-Удэ, 1995.

20. Балданов С.Ж. Проза борьбы и труда // Современная литература Бурятии. — Улан-Удэ, 1979. — С.22-36.

21. Балданов С.Ж. Становление и развитие национальных литератур республик Саха и Тыва. Улан-Удэ, 1998. - 96 с.

22. Балданов С.Ж Художественная деталь в бурятской прозе. — Улан-Удэ, 1987.173 с.

23. Балданов С.Ж. Ц.Р.Галановай уран зохеолой шэдитэ хусэн. Предисловие //Ц.Галанов Мунхэ зула. Шэлэгдэмэл зохеолнууд. — Улан-Удэ, 2002. 5 с.

24. Бардаханова С.С. Малые жанры бурятского фольклора. — Улан-Удэ, 1982. — 208 с.

25. Бардаханова С.С. Система жанров бурятского фольклора. Новосибирск: Наука, 1992.-238 с.

26. Басаева К.Д. Семья и брак у бурят. — Улан-Удэ, 1991. — 192 с.

27. Басаева К.Д. Традиционное бурятское жилище и его членение //Этническая история и культурно-бытовые традиции в Бурятии. — Сб.ст. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1984. — С.109-124.

28. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - 423 с.

29. Баяртуев Б.Д. Предыстория литературы бурят-монголов. Улан-Удэ, 2001. -222 с.31 .Баяртуев Б.Д. Фольклорные истоки литературы бурят-монголов (в контекстеистории этноса). Автореф. дисс.докт. филол. наук.- Улан-Удэ, 2002 37 с.

30. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. T.I. - М.: Худ. лит-ра, 1976. - 736 с.

31. Бем A.JI. Мотив и сюжет. Приложение //Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. — Новосибирск, 1999. С.76-85.

32. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. — М., 1971. 544 с.

33. Богатырев П.Г. Рождественская елка в восточной Словакии: к вопросу о структурном изучении трансформации функции этнографических данных //Вопросы теории народного искусства. М., 1971. - С.390.

34. Бочаров А. Звезда Эмрайина и скорлупа обыденности //Лит. газета. — 1978. -26 апреля.

35. Бурчина Д.А. Эпический образ сэргэ в бурятских улигерах //Мир Центральной Азии. Языки. Фольклор. Литература: Мат-лы межд. науч. конф. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2002. - 15-25 с.

36. Буряадай тУУхэ бэшэгУУд Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1992. - 240 с.

37. Буряад арадай оньЬон, хошоо УгэнУУд. Соб. и сост. Д.Мадасон. — Улан-Удэ, 1960.-358 с.

38. Бурятский героический эпос «Аламжи Мэргэн». — Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние.- 1991.-312 с.41 .Буряад-ород словарь /Сост. К.М.Черемисов. — М.: Изд. Сов. энциклопедия.-1973.-429 с.

39. Вейман Р. История литературы и мифология: Пер. с нем. — М.: Прогресс, 1975.-344 с.

40. Венгранович М.А. Фольклорный текст и мифологическое сознание //Вопросы филологии. 2002. - № 2. - С. 77-85.

41. Воронова О.Е. Система фольклорных традиций в художественной прозе С.А.Есенина //Фольклорные традиции в русской и советской литературе. — М.: 1987. — С.132-150.

42. Власова З.И. П.И.Мельников-Печерский //Русская литература и фольклор.

43. Вторая половина XIX века. Л.: Наука, 1982. - С. 94 -130.

44. Выходцев П.С. На стыке двух художественных культур (проблема фольклоризма в литературе) //Русский фольклор. Вопросы теории фольклора: АН СССР. Т. XIX. - 1979. - С. 3-30.

45. Выходцев П.С. Об исторических закономерностях взаимосвязей литературы и фольклора //Русская литература. 1977. - № 2. — С.1-20

46. Выходцев П.С. Русская советская поэзия и народное творчество. — М., Л., Изд-во АН СССР, 1963. - 549 с.

47. Гамзатов Г.Г. Писатель и устно-поэтическая традиция (проблемы и суждения) //Фольклор в современном мире: аспекты и пути исследования. — М.: Наука, 1991.-С. 113-130.

48. Гармаева С.И. Взаимодействие национального и интернационального в бурятской литературе //Новые тенденции в современной литературе Бурятии. — Улан-Удэ, 1988.-С. 3-12.

49. Гармаева С.И. Типология художественных традиций в прозе Бурятии XX века. Улан-Удэ, 1997. - 170 с.

50. Гачев Г. Национальные образы мира. М., 1995. — 479 с.

51. Гацак В.М. Роман и фольклор //Роль фольклора в развитии литератур народов СССР.-М., 1975.-С.16-38.

52. Гацак В.М. Устная эпическая традиция во времени (историческое исследование поэтики). — М., 1989.

53. Герасимова Н.Д. Символика орнамента на стрелохранилище. Зап. науч. -иссл. ин-та культуры и экономики. Улан-Удэ, 1948. - Вып. VIII. - С. 173.

54. Гончаров Б.П. Фольклор в творчестве писателей //Литература в школе. — 1995. № 3. -С.48-51.

55. Горелов А.А. Введение //Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века. Л., 1982. - С.З - 11.

56. Горелов А.А. К истолкованию понятия «фольклоризм литературы» (проблема фольклоризма в литературе) //Русский фольклор. Вопросы теории фольклора: АН СССР. Т. XIX. - 1979. - С.31-48.

57. Горький М. О литературе. М., 1955. - 903 с.

58. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. — М., 1997. — 639 с.

59. Гусев В.Е. Проблема «литература и фольклор» в работах Э.В.Померанцевой //Проблемы взаимосвязи литературы и фольклора. — Воронеж, 1984. С. 3 -11.

60. Гусев В.Е. Проблемы фольклора в истории эстетики. — М.- Л.: Изд. АН СССР, 1963.-205 с.

61. Гусев В.Е. Фольклоризм как фактор становления национальных культур славянских народов //Формирование национальных культур.- М., 1977. — С.127-135.

62. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. — Л.: Наука, 1967. — 319 с.

63. Далгат У.Б. Литература и фольклор. Теоретические аспекты. М.: Наука, 1981.-304 с.

64. Дамдинов Н.Г. Ундэр хизаар. Шэлэгдэмэл шУлэгУУд, поэмэнУУд. — Улаан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1966. — 220 с.

65. Дариева Ц.А., Жабон Ю.Ж., Жабон Б.Ж. Тайна вашего имени. Улан-Удэ, 1991.-32 с.

66. Дашибалова Д.В. Фольклор и литературная традиция в монгольской словесности XIX века». Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — 20 с.

67. Джикаев Ш. Фольклор и осетинская советская поэзия 1917-1941.- Орджоникидзе, 1972.-160 с.

68. Джусойты Н. Уходя от фольклора //Вопросы литературы, 1977. № 1. — С.106-125.

69. Дугар-Нимаев Ц.-А. Традиция устного эпоса и развитие монгольских литератур //«Джангар» и проблемы эпического творчества тюрко-монгольских народов. Тезисы докладов. Элиста, 1978.

70. Дугаров Д.С. Бурятские народные песни. Песни хори-бурят. Т.1. - Улан-Удэ, 1964.-С.444.

71. Елеукенов Ш.Р. От фольклора до романа-эпопеи. — Алма-Ата, 1987. — 349 с.

72. Емельянов Л.И. Изучение отношений литературы к фольклору //Вопросы методологии литературоведения. — М., Л., 1966. — С. 256 — 283.

73. Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. — Л., 1978. — 206 с.

74. Еремина В.И. Миф и народная песня (к вопросу об исторических основах песенных превращений) //Миф. Фольклор. Литература. — Л.: Наука, 1978. — С. 3-15.

75. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. Избр. тр. — Л.: Наука, 1974. — 727 с.

76. Жуковская Н.Л. Бурятская мифология и ее монгольские параллели //Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. — М., 1980. — С. 92 — 116.

77. Жуковская Н.Л.Категории и символика традиционной культуры монголов. — М., 1988.-С.194.

78. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах //Типологические исследования по фольклору. — М., 1975. С.44-76.

79. История бурятской литературы. — ч.1. — Улан-Удэ, 1995. — С.256.

80. История бурятской литературы. — ч.2. Улан-Удэ, 1995. — С. 196.

81. История бурятской литературы. Т.З. Совр. бур. лит-ра (1956-1995).- Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1997. - С. 298.

82. Каргин А.С., Хренов Н. Фольклор и кризис общества. М., 1993.

83. Ким И.А. Бурятская советская поэзия 20-х годов. Улан-Удэ, 1968. - 252 с.

84. Копылов Н.И. Фольклорная ассоциация как один из приемов поэтики в повести А.Неверова «Ташкент город хлебный» //Проблемы взаимосвязи литературы и фольклора. — Сб.ст. — Воронеж, 1984. — С. 34-44.

85. Кочетов В.И. Роль фольклора в создании образов героев в произведениях

86. B.Я.Шишкова о Сибири. Сб.ст. Омск, 1980. - С. 134-149.

87. Кравцов Н.И., Лазутин С.Г. Русское устное народное творчество. — М., 1977. -375 с.

88. Кравцов Н.И. Русская проза второй половины XIX века и народное творчество. М.: МГУ, 1972. - 87 с.

89. Краснова Т.В. Традиции волшебной сказки в творчестве русских писателей XX века. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. — Улан-Удэ, 1997.

90. Кретова А.А. Фольклорные традиции в повестях И.С.Лескова «Очарованный странник» и «Несмертельный голован» //Фольклорные традиции в русской и советской литературе. — М., 1987. — С.88-111.

91. Кубилюс В. Формирование национальной литературы — подражательность или художественная трансформация //Вопросы литературы. — 1976. № 8. —1. C. 21-57.

92. Лазутин С.Г. Взаимодействие литературы и фольклора: аспекты и методы изучения //Фольклор в современном мире. Аспекты и пути исследования. — М.: Наука, 1991. С.103 - 112.

93. Левинтон Г.А. Заметки о фольклоризме Блока //Миф. Фольклор. Литература. -Л.: Наука, 1978.-С. 171-185.

94. Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия. — 1990.-c.238.

95. Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. — М., 1984.-263 с.

96. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. Дополнение к «Диалектике мифа». — М.: Мысль, 2001.-559 с.

97. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X XVII веков. - Л., 1973. -с.254.

98. Макина М.А. Народно-поэтическое начало в рассказах и повестях С.П.Подъячева //Фольклор и литература (проблемы их творческих взаимоотношений). Сб.тр.-М., 1982.-С. 101 124.

99. Максимов Д.М. О мифопоэтическом начале в лирике Блока. Предварительные замечания //Максимов Д.М. Русские поэты начала века: Очерки. — Л.: Сов. писатель, 1986. С. 199 - 239.

100. Матвеева Т.И. Фольклорно-литературные связи: принципы и перспективы исследования //Филологический сборник. Улан-Удэ, 1988. — С. 134-139.

101. Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Интерпретация текста: сюжет и мотив. — Сб.тр. — Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 2001.-328 с.

102. Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: от сюжета к мотиву. — Сб. тр. Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 1996.

103. Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Сюжет и мотив в контексте традиции. — Сб.тр. — Новосибирск: Институт филологии СО РАН, 1998.-267 с.

104. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция. Саратов, 1980. - 296 с.

105. Медриш Д.Н. Фольклоризм Пушкина: вопросы поэтики. Уч. пособие. -Волгоград, 1987. 72 с.

106. Ю.Мелетинский Е.М. Литературные архетипы и универсалии. — М.: Изд-во РГГУ, 2001.-433 с.

107. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. — М., 1994. — 136 с.

108. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. Уч. пособие по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров». М., 2000. -170 с.

109. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. 3-е изд., М., 2000. — 407 с.

110. Н.Михайлова Н.Г. Н.С.Лесков и устное народное творчество. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -М., 1970.

111. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм. История, структура и социальные функции. Новосибирск: Наука, 1987. - 288 с.

112. Мифологический словарь. Под ред. Е.М.Мелетинского. — М., 1991. — 736 с.

113. Мифология: Большой энциклопедический словарь /Гл.ред. Е.М.Мелетинский. 4-е репр. изд. М.:БРЭ, 1998. - С. 736

114. Мифы народов мира. Энциклопедия. Т.1. /Гл. ред. С.А.Токарев. - М., 1997.-С.671.

115. Мифы народов мира. Энциклопедия. — Т.2. /Гл. ред. С.А.Токарев. — М.,1997. — С.719.

116. Мовчан П. Возвращение ради обновления //Вопросы литературы. — 1978. -№3.-С. 71-88.

117. Найдаков В. Ц. Становление, развитие и распад бурятской советской литературы (1917-1995). Улан-Удэ, 1996.

118. Найдаков В.Ц. Традиции и новаторство в бурятской советской литературе. Улан-Удэ, 1976. - 425 с.

119. Найдаков В.Ц. Традиции и современность в бурятской литературе. Улан-Удэ, 1974. - 142 с.

120. Найдаков В.Ц. Путь к роману: история формирования бурятской прозы. — Улан-Удэ, 1985.-260 с.

121. Найдакова В.Ц. О назначении элементов народности в буддийской мистерии цам //Этническая история и культурно-бытовые традиции в Бурятии. — Сб.ст. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1984. - С.136-148.

122. Намжилова М.Н. Скотоводческие мотивы в улигерах хоринских бурят //Поэтика жанров бурятского фольклора. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1982. — С.73-81.

123. Намжилова М.Н. Устойчивые поэтические формулы тУУрээлгэ в улигерах хори-бурят //Типология традиционных жанров бурятского фольклора. — Сб.ст. Улан-Удэ: БНЦ СО АН СССР, 1989. - С. 17-32.

124. Намсараев Х.Н. ШУлэгУУд, поэмэнУУд. Улаан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1987.-384.

125. Неклюдов С.Ю. Монгольская мифология: религиозные и повествовательные традиции //Мифология и литература Востока. — М., 1995.

126. Неклюдов С.Ю. О некоторых аспектах исследования фольклорных мотивов //Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. — JL: Наука, 1984. — с.222.

127. Некрылова А.Ф. Г.И.Успенский //Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века. -JL: Наука, 1982. -С.178-230.

128. Некрылова А.Ф. Очеркисты-шестидесятники //Русская литература и фольклор. Вторая половина XIX века. JL: Наука, 1982. -С.131-177.

129. Новейший словарь иностранных слов и выражений. — М.: ООО «Изд-во ACT», Мн.: Харвест, 2002. С. 976.

130. Новикова A.M. Фольклор и литература (проблемы их исторических взаимоотношений в русской фольклористике) //Фольклор и литература (проблемы их творческих взаимоотношений). — М., 1982. С.З 42.

131. Новые тенденции в современной литературе Бурятии. Сб.тр. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1988.-177 с.

132. Окладников А.П. История и культура Бурятии. — Улан-Удэ, 1976. — 458 с.

133. Окладников А.П. Петроглифы Байкала памятник древней культуры народов Сибири. - Новосибирск: Наука, 1974. - 125 с.

134. Осетров Е. Апология фольклора //Вопросы литературы. 1978. - № 5. - С. 54-78.

135. Осорова С.Г. Обогащение психологического анализа в современном бурятском романе //Новые тенденции в современной литературе Бурятии. — Улан-Удэ, 1988. С. 37-48.

136. Осорова С.Г. Становление психологического анализа в бурятской прозе. Уч.- мет. пособ Улан-Удэ, 1998. — 72 с.

137. Панченко И.Г. О фольклорно-мифологических традициях в современной многонациональной советской прозе //Взаимодействие и взаимообогащение. Русская литература и литературы народов СССР. — JI.,: Наука, 1988. — С. 185-207.

138. Петров В.Т. Роль фольклора в зарождении якутской литературы. Якутск, 1972.-95 с.

139. Петров В.Т. Традиции эпического повествования в якутской прозе.- Новосибирск, 1982. 84 с.

140. Петров В.Т. Фольклорные традиции в якутской советской литературе.- М., 1978.-c.138c.

141. Померанцева Э.В. Фольклор в творческом видении Константина Паустовского //Фольклор народов РСФСР. — Уфа, 1974. — Вып.1.

142. Понизовкина И.Ф. Миф как феномен иллюзорного сознания. Автореф. дисс. . канд. Филос. наук. — М., 1997. С.20.

143. Потапов Л.П. Конь в верованиях в эпосе народов Саяно-Алтая //Фольклор и этнография. Л., 1977.-С. 164-178.

144. Потапов Л.П. Особенности материальной культуры казахов, обусловленные кочевым образом жизни //Сб. Музея антропологии и этнографии. Т.ХИ. М., - Л., 1949. - С. 43-70.

145. Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 283 с.

146. Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969. — с. 168 с.

147. Пропп В.Я. Поэтика фольклора.-М.: Изд-во Лабиринт, 1998. —С.352.

148. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л., 1976. - 244 с.

149. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент //Типологические исследования по фольклору. Сб.ст. - М., 1975. - С. 143.

150. Путилов Б.Н. О некоторых проблемах фольклоризма советской литературы //Вопросы советской литературы. Фольклор в русской советской литературе.- М.-Л., 1956. Т.4. С. 5-32.

151. Путилов Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора //Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями иобрядами. Л.: Наука, 1977. - С.3-14.

152. Развитие социалистического реализма в бурятской литературе /Под ред. В.Ц.Найдакова. Новосибирск: Наука, 1985.- 144 с.

153. Романенко Д. Рождение романа. — М.: Советская Россия, 1970. 220 с.

154. Русское народное поэтическое творчество. Под ред. А.М.Новиковой. Изд.2. -М., 1978.-С.440.

155. Савушкина Н.И. Постижение глубин фолыслоризма //Фольклор в современном мире: аспекты и пути исследования. М.,: Наука, 1991. — С.93-102.

156. Савушкина Н.И. Проблема фолыслоризма и ее решение на сибирском материале //Фольклор и литература. — Сб.ст. — Омск, 1980. — С.3-8.

157. Савушкина Н.И. Русская советская поэзия 20-х годов и фольклор. — М., 1971.

158. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. Очерк историографии. — Новосибирск, 1999. 104 с.

159. Скрынникова Т.Д. Изучение традиционной культуры бурят //Монголовед-ные исследования. Улан-Удэ, 1997. — С.3-19.

160. Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой») //Миф. Фольклор. Литература. — Л.: Наука, 1978. — С. 186-204.

161. Смолицкий В.Г. Пословицы и поговорки в творчестве А.С. Пушкина //Проблемы взаимосвязи литературы и фольклора. — Воронеж, 1984. — С.19-25.

162. Сокровенное сказание монголов /Пер.С.Козина— Улан-Удэ: Бур. книжн. изд-во, 1990.-318 с.

163. Соктоев А.Б. Хоца Намсараев. Путь к эпосу социалистического реализма. — Улан-Удэ, 1971.-213 с.

164. Соктоев А.Б. Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода. — Улан-Удэ, 1976. — 492 с.

165. Старокалмыцкое искусство.- Элиста, 1991. 128 с.

166. Султанов К. Сложность и многообразие связей //Вопросы литературы. -1978.-№ 11.-С. 105-128.

167. Суразаков С.С. Этапы развития алтайского героического эпоса. — М., 1973.

168. Тагарова Т.Б. Функционирование фразеологических единиц бурятского языка в газетно-публицистическом стиле. — Иркутск, 2002. -178 с.

169. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. -Новосибирск, 1990. 208 с.

170. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир. — Новосибирск, 1988. 224 с.

171. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество. -Новосибирск, 1989.-241 с.

172. Туденов Г.О Бурятское стихосложение. Ритмическая организация бурятского стиха. — Улан-Удэ, 1958. 167 с.

173. Тулохонов М.И. Бурятские исторические песни.- Улан-Удэ, 1973. — 247 с.

174. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977. 574 с.

175. Тюпа В.И. Тезисы к проекту словаря мотивов //Дискурс 2' 96. — Новосибирск, 1996. -С.52-55.

176. Уланов А.И. Бурятский фольклор и литература. Улан-Удэ, 1959.

177. Уланов А.И. Древний фольклор бурят. — Улан-Удэ, 1974. 176 с.

178. Уланов Э.А. Новые тенденции в развитии бурятской повести //Новые тенденции в современной литературе Бурятии. Сб. тр. - Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1988. -С.13-25.

179. Уланов Э.А. Роман о современности в бурятской советской литературе. -Улан-Удэ, 1981.- 135 с.

180. Уланов Э.А.Фольклор в контексте бурятского словесного творчества. -Улан-Удэ: БГУ, 2001. 208 с.

181. Ульяшов П. И миф, и сказ, и притча //Литературная газета. — 1978. — 8 марта.

182. Фольклор в современном мире: аспекты и пути исследования. Сб. ст. — М.: Наука. 182 с.

183. Фольклор и литература Сибири. Сб.ст. — Омск, 1976. - 157 с.

184. Фольклор и литература Сибири. Сб. ст. - Омск, 1980. - 172 с.

185. Фольклор и литература Сибири. Сб.ст. - Омск, 1981. - 157 с.

186. Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1976. - 235 с.

187. Фольклор и этнография: проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. JL: Наука, 1990. - С.231.

188. Фольклор и этнография: связи фольклора с древними представлениями и обрядами. JL: Наука, 1977. - С.200.

189. Фольклор и этнография: у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Сб. науч. Тр. Л.: Наука, 1984. - С.255.

190. Фольклор народов России. Фольклорные традиции и фольклорно-литературные связи. Уфа, 1993. — С.211.

191. Хализев В.Е. Теория литературы. — М.: Высшая школа. — 2000. — с.400.

192. Хамаганов М.П. О повестях Сергея Цырендоржиева. Предисловие //Цы-рендоржиев С.С. Поклон старикам. — Повести. — Улан-Удэ, Бурят, кн. изд-во, 1983. 5-8 с.

193. Хангалов М.Н. Собр. соч.-Т.1., 1958.-551 с.

194. Цыбикова Б-Х.Б. Художественная структура бурятских сказок о мудрой девушке //Типология традиционных жанров бурятского фольклора. — Сб.ст. Улан-Удэ: БНЦ СО АН СССР, 1989. - С.100-108.

195. Цыдендамбаев Ц.Б Бурятские исторические хроники и родословные, как источники по истории бурят. Улан-Удэ: ОАО «Республиканская типография», 2001. — 256 с.

196. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Л.: Наука, 1986. — 303 с.

197. Чичеров В.И. Вопросы теории и истории народного творчества. — М.,1959.-310 с.

198. Шаракшинова Е.К. Пословицы и поговорки бурят. — Иркутск, 1981. — с.68.

199. Шаракшинова Е.К. Поэтика бурятских магталов и соло //Мир Центральной Азии. Языки. Фольклор. Литература.

200. Шаракшинова Е.К. Современное бытование бурятских магталов и соло //Актуальные проблемы бурятского языка, литературы, истории (к 10-летию кафедры бурятской филологии). Иркутск: ИГУ, 2000. - С. 59-62.

201. Шаракшинова Е.К. Эпитеты в бурятских прославлениях //Проблемы фольклористики, литературоведения и языкознания/ Мат-лы регион, науч.-практ. конф. Иркутск: ИГУ, 2001. - С.69-73.

202. Шаракшинова Н.О. Бурятский фольклор. — Иркутск, 1959. 227 с.

203. Шаракшинова Н.О.Бурятское народное поэтическое творчество. — Иркутск, 1975.-234 с.

204. Шаракшинова Н.О. Героико-эпическая поэзия бурят. — Иркутск: Изд-во ИГУ, 1987.-304 с.

205. Шаракшинова Н.О. Загадки. Уч. пособие. — Иркутск, 1981. 113 с.

206. Шаракшинова Н.О. Мифы бурят. — Иркутск, 1980. — 167 с.

207. Шаракшинова Н.О. Лирические песни бурят. Иркутск, 1978. - 148 с.

208. Шаракшинова Н.О. Хоца Намсараев. Критико-биографический очерк. — Улан-Удэ, 1958.-С. 159.

209. Эбаноидзе А. Не храм, а мастерская //Вопросы литературы. — 1978. № 5. — С. 78-105.

210. Якименко В. Границы и возможности (миф и притча в современной литературе) //Вопросы литературы. — 1978. № 1. — С.82-104.

211. Якименко В. Ценой приобретений и утрат //Литературная учеба. — 1980. -№ 6. С. 162-166.

212. Яновский Н. Марк Константинович Азадовский. Предисловие //М.К.Азадовский. Сибирские страницы. — Иркутск, 1988. 3-25.187 СПИСОКпроизведений-источников на бурятском языке

213. Галанов Ц.Р. МУнхэ хабар /Мунхэ зула. Шэлэгдэмэл зохеолнууд. — Улаан -Удэ: «Буряад Унэн», 2002. С. 146-179.

214. Галанов Ц.Р. Саран-ХУхы. Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1979. -144 с.

215. Галанов Ц.Р. Тайгын эзэн. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1972. -С.3-62.

216. Галанов Ц.Р. Хун шубуун /Мунхэ зула. Шэлэгдэмэл зохеолнууд. — Улаан-Удэ: «Буряад Унэн», 2002. С.200-493.

217. Галанов Ц.Р. Хун шубуун. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1975. — 343 с.

218. Цырендоржиев С.С. Мунхэ эрьесэ. Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1980.-200 С.

219. Цырендоржиев С.С. Ондоо бодол байхагУй /Дуунай шэди. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1977. С.181 -238.

220. Цырендоржиев С.С. Убгэдтэ мэндэ /Дуунай шэди. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1977. — С. 84 - 181.

221. Цырендоржиев С.С. Удын халуунаар /Дуунай шэди. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1977. -С. 21-29.

222. Ю.Цырендоржиев С.С. Уурэй солбоной гое гээшэнь. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1975. 160 с.11 .Цырендоржиев С.С. Хурьгэнэйдее /Дуунай шэди. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1977. — С.5 — 84.

223. Цырендоржиев С.С. Шобоодой /Дуунай шэди. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1977. С. 29-42.

224. Цырендоржиев С.С. Шулуун хадын хойморто /Баяртай, тохорюун шубууд. Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1985. - С.69 — 126.

225. Эрдынеев Д.О. Айлшан басаган /Сагай хоер шэнжэ. Повестьнууд, рассказууд Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1986. - С.213-228. 15.Эрдынеев Д.О. Газарай эзэд /Сагай хоер шэнжэ. Повестьнууд, рассказууд —

226. Эрдынеев Д.О. Энэ наЬан. — Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1968. -258 с.

227. Эрдынеев Д.О. Эсэгын дуран /Сагай хоер шэнжэ. Повестьнууд, рассказууд- Улаан -Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1986. С.79-98.