автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Формирование древнеяпонского чиновничества в VII-начале VIII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование древнеяпонского чиновничества в VII-начале VIII вв."

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

I г"7 '■"

I 0 -j-.il ■ На правах рукописи

ГРАЧЕВ Максим Васильевич

ФОРМИРОВАНИЕ ДРЕВНЕЯПОНСКОГО ЧИНОВНИЧЕСТВА В VII - НАЧАЛЕ VIII вв.

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история

(Древний мир)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва — 1998

Диссертация выполнена в Отделе истории и культуры древнего Востока Института Востоковедения РАН.

Научный руководитель — доктор исторических наук

А. Н. Мещеряков.

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук А. А. Бокщанин Доктор исторических наук С. В. Волков

Ведущая организация — Институт восточных культур Российского государственного гуманитарного университета.

Защита диссертации состоится » .. Ьол^лЛ^-

1998 г. в часов на заседании диссертационного Совета

по историческим наукам Д.003.01.01. Института Востоковедения РАН

по адресу: Москва, Рождественка, 12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института Востоковедения РАН (Москва, Рождественка, 12).

Автореферат разослан _¿^^^^Г - 1998 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор исторических наук А. Г. Володин

© Институт Востоковедения РАН, 1998

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования, с одной стороны, определяется важностью той роли, которую играют элитные служебные слои в истории древних обществ, поскольку без понимания их функционирования и взаимоотношений с другими социальными группами невозможно понять смысл происходивших в стране процессов. С другой стороны, еще более не исследованным (особенно в отечественной японистике) продолжает оставаться древнеяпонское право, в то время как понимание социального организма без анализа такого важного регулятора социального поведения членов общества, как право, невозможно.

Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы исследовать основные тенденции становления государственного аппарата в Японии в VII - начале VIII веков. В связи с этим в работе были поставлены следующие задачи:

• выявить и проанализировать конкретные особенности правового положения японского чиновничества в указанный период;

• рассмотреть методы набора на службу, продвижения по службе и способы их правового гарантирования, а также специфические меры пресечения нежелательного поведения чиновников;

• показать особенности процесса формирования ранговой системы в древней Японии;

• раскрыть философский и социально-юридический смыслы категории "чиновничьего ранга";

• наконец, наметить основные направления, в соответствии с которыми развивалась система моральных стереотипов японского чиновничества.

Научная новизна. Хотя представители отечественной историографии не раз обращались к проблематике, так или иначе связанной со становлением служилого сословия в древней Японии, эта тема еще не стала предметом всестороннего и постоянного научного изучения. Предлагаемая диссертация является первой попыткой в отечественном японоведении специального исследования различных аспектов процесса формирования древнеяпонского чиновничества на протяжении VII - начала VIII веков. В работе впервые рассматривается история становления служилого сословия в древней Японии, анализируются конкретные особенности правового положения правящего слоя, вводится в

научный оборот новый материал, в том числе и данные таких источников, как "Рё:-но гиге" и "Кугё бунин".

Методологической основой диссертации послужили не только современные комплексные историко-текстологические подходы, но и достижения классической историографии - японской, западной и отечественной. Накопленный мировой японистикой материал в области издания и комментирования текстов и исследования различных аспектов формирования и дальнейшего развития государственности в древней .Японии создает ситуацию, при которой становиться возможным создание специальных трудов, где бы нашли отражение проблемы становления, структуры и политической роли чиновничества в Японии VII - VIII веков.

Среди крупнейших японских ученых, которые внесли заметный вклад в дело изучения японского чиновничества (и чьи работы были использованы в нашем исследовании) можно отметить следующих: Аоки Кадзуо, Иноуэ Мицусада, Исимода Сё:, Киси Тосио, Миядзаки Итисада, Номура Тадао, Хаякава Сё:хати и Хаяси Рикуро:.

В частности, в исследованиях японских ученых нашли отражения проблемы формирования японского чиновничества в VII - начале VIII веков [Аоки, 1954, 1968; Иноуэ, 1969, 1974, 1993; Миядзаки, 1959], структуры и места служилого сословия в общей системе социальной иерархии в VII - VIII веках [Исимода, 1971; Номура, 1967, 1993; Хаякава, 1986], набора на государственную службу и последующего продвижения [Киси, 1971; Номура, 1980; Татэно, 1996; Хаяси, 1978, 1985], права "тени" [Нито, 1989; Хаяси, 1987], политической роли правящей элиты и ее взаимоотношениям с императорским родом [Исигами, 1992; Сато:, 1996; Хаякава, 1974; Яги, 1994], а также более общие вопросы, связанные с ролью чиновничества в процессе становления государственности в древней Японии [Ёсида, 1992; Исигами, 1995; Наоки, 1964; Торао, 1993].

После второй мировой войны в Японии появляется ряд серьезных исследований, посвященных древнеяпонскому чиновничеству. Так, в 1959 году вышла статья Миядзаки Итисада, в которой исследователь сопоставил китайскую систему ранжирования чиновничества с существовавшими в VII - VIII вв. японскими чиновничьими рангами. В результате проведенного исследования автор пришел к нескольким существенным выводам, наиболее важные из которых следующие. Во-первых, японская шкала ранжирования увязывала ранг с постами, тогда как китайская делала упор именно на должностях (как следствие этого, для японского чиновника на первое место выдвигался ранг, а для

китайского - пост). Во-вторых, в Японии ранг продолжал идею кланового звания, которая в Китае была изжита еще в период Хань, и с течением времени превратился в своего рода титул, совпадающий с названием должности [Миядзаки, 1959].

Первое комплексное исследование японского чиновничества, принадлежащее перу японского ученого Номура Тадао, вышло в 1967 году. Свою монографию Номура Тадао посвятил формированию и дальнейшему развитию древнеяпонского чиновничества в VII - X веках. По мнению этого исследователя, в своем развитии японское чиновничество прошло три основных этапа. На первом (VII в.) государственное управление осуществлялось представителями родоплеменной аристократии. На втором (первая половина VIII в.) важные государственные должности занимали как представители самых влиятельных аристократических родов, так и иммигранты из Китая и государств Корейского полуострова. На третьем этапе (конец VIII - X вв.) господствующее сословие состояло в основном из представителей самых могущественных японских аристократических родов (при этом в разное время состав родов, которые входили в правящую элиту мог изменяться, но в целом управленческая элита состояла только из представителей японской родоплеменной аристократии) [Номура, 1967].

В 1971 году в полемику с Номура Тадао вступил Исимода Сё:. В своей работе по древнеяпонскому чиновничеству Исимода Сё: согласился со многими выводами Номура Тадао, но отмечал, что, сравнивая состав господствующего сословия в VII и конце VIII - X веках, нельзя забывать, что сама аристократия за это время претерпела существенные изменения. Если в VII веке японские аристократы достаточно плохо ориентировались в области китайской политической культуры, то в VIII веке положение резко изменилось и многие представители японской родоплеменной аристократии достаточно свободно оперировали различными категориями китайской культуры [Исимода, 1971].

В самые последние годы интерес к проблеме формирования и функционирования служилого сословия в древней Японии, несомненно, усилился. В 1986 году вышла монография Хаякава Сё:хати, посвященная проблеме функционирования японского чиновничества в VIII веке. Новаторский подход Хаякава Сё:хати заключался в том, что в отличие от большинства японских ученых, делающих при исследовании служилого сословия акцент на системе чиновничьих рангов, он сосредоточил свое внимание на должностях, которые занимали чиновники. По мнению этого

исследователя, именно должность, а не ранг, являлся показателем того места, которое занимал конкретный чиновник в системе социальной иерархии [Хаякава, 1986].

В 90-е годы исследователям стали доступны различные эпиграфические материалы, в том числе и "деревянные таблички" -"мокканы" , что позволило ученым уточнить некоторые особенности формирования и функционирования института чиновничества в древней Японии. Так, в работах Кито: Киёаки и Татэно Кадзума делается попытка реконструировать систему продвижения по службе не только столичного, но и местного чиновничества, что было бы практически невозможно сделать только по летописным источникам [Кито:, 1995, Татэно, 1996].

Англоязычная и немецкоязычная историография по указанной проблеме не столь обширна как японская (европейские и американские исследователи в последние десятилетия обнаружили меньше интереса к проблемам древней истории Японии), но содержит ряд важных работ, касающихся общей структуры ранжированного чиновничества в Японии VIII-X веков [Деттмер, 1972; Крамп, 1952, 1953], системы рангов-кабанэ в VI-VII веках [Миллер, 1974, 1976] и правовых особенностей функционирования государственного аппарата Японии в VIII веке [Кили, 1983; Миллер, 1978], а также ряд публикаций, которые так или иначе имеют отношение к вопросам становления государственности в древней Японии [Браун, 1993; Бэтгэн, 1986; Камстра, 1967; Левин, 1962; Миллер, 1971; Уитли и Си, 1978; Хёрст, 1974].

В отечественной историографии проблема формирования государственного аппарата в древней Японии мало исследована. Ей посвящена часть книги М.В. Воробьева [Воробьев, 1980], которая рассматривает основные аспекты этнической, социально-экономической и культурной истории населения Японских островов в III - VII веках, некоторые важные замечания содержаться в монографиях Н.А.Иофан [Иофан, 1974], Н.И.Конрада [Конрад, 1974], С.С.Паскова [Пасков, 1987] и т.д.

Особо следует отметить работы М.В.Воробьева по сравнительно-правовому анализу положений кодекса "Тайхо:рё:" на предмет совпадения их с правовыми нормами законодательных сводов стран Дальнего Востока, а также других государств той же исторической эпохи [Воробьев, 1987, 1990].

Из последних работ отечественных японоведов следует выделить монографии А.Н. Мещерякова, посвященные как проблеме взаимоотношения буддизма и синтоизма в древней Японии (где содержатся ряд важных выводов об особенностях

формирования государственности в Японии, характеризуются основные направления, в соответствии с которыми развивалось личностное самосознание представителей родоплеменной аристократии) [Мещеряков, 1987], так и рассмотрению древнеяпонских текстов в свете культуры, где подвергнуты всестороннему анализу все основные содержательные виды письменных форм творчества (от исторических, которые были представлены официальными хрониками и правовыми памятниками, до чисто литературных) [Мещеряков, 1991].

Не менее интересными представляются и работы Л.М.Ермаковой, в которых раскрываются особенности проведения некоторых ритуалов, принятых при дворах ранних императоров [Ермакова, 1995; Норито, Сэммё:, 1991], а также ряд других публикаций, где хотя бы частично затрагиваются исследуемые нами проблемы [Горегляд, 1982, 1997; Толстогузов, 1995] и т.д.

Источники. Диссертация основана на различных (как японских, так и китайских) источниках: от летописных сводов, где история рассматривается в хронологическом порядке, до законодательных памятников, в которых изображена идеальная структура государства. Кроме того, использовались и литературные источники, позволявшие выяснить некоторые особенности менталитета древних японцев, а также степень использования ими различных идей китайской политической культуры. Автор стремился использовать все доступные издания и материалы. Помимо источников, в своей работе мы постоянно опирались на конкретно-исторические и текстологические исследования, выполненные в Японии, странах Запада и в России.

Практическая ценность работы обусловлена, во-первых, тем, что традиции управления страной с несомненностью продолжают сказываться на формировании и функционировании современной японской государственности, и изучение этих традиций необходимо для понимания современности. Во-вторых, эта работа способствует восполнению одного из пробелов в исследовании более общих проблем социально-политической истории древней Японии. В-третьих, положения и выводы, содержащиеся в диссертации, могут быть полезны исследователям, изучающим круг проблем, связанных с темами: "Социальные слои. О происхождении сословий, государства и классов" и "Государство и право древнего Востока", кроме того, собранный фактический материал целесообразно использовать при подготовки учебных пособий, лекционных курсов и семинарских занятий в высших учебных заведениях по специальностям "история" и "история государства и права".

Апробация работы. Диссертационная работа обсуждалась на заседании Отдела истории и культуры древнего Востока и на Учёном Совете Института Востоковедения РАН, где получила рекомендации к защите. Приняты к публикации или опубликованы несколько крупных статей, излагающих основные положения диссертации.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (6 разделов), заключения, двух приложений и библиографии. В приложениях собран материал о пожаловании новых родовых имен и рангов-кабанэ различным представителям древнеяпонского общества в VIII веке, а также представлены данные о количестве занимаемых представителями отдельных родов постов в чиновно-должностной иерархии древней Японии в период Нара. Библиография насчитывает более 250 наименований на четырех языках.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы, демонстрируется ее актуальность, определяется предмет, метод и основные задачи исследования, показывается степень изученности проблематики, новизна авторского подхода.

Первая глава посвящена анализу эволюции традиционных институтов управления, начиная со времени возникновения системы рангов знатности - "кабанэ".

Первый раздел представляет собой сжатый очерк истории развития системы стратификации японского общества в У-У1 веках.

К сожалению, надежные письменные данные относительно формирования японской государственности в У-У1 веках практически отсутствуют (данные китайских хроник не точны, а свидетельства японских мифологическо-летописных сводов далеко не всегда заслуживают доверия). В этой связи представляют огромный интерес, хотя и немногочисленные, но имеющиеся в нашем распоряжении данные эпиграфических источников (например, надписи на мече, обнаруженном при раскопках кургана Сакитама-Инарияма, бронзовом зеркале из синтоистского храма Суда Хатиман и т. д.).

Меч из Инарияма, несомненно, свидетельствует, что к концу У-началу VI веков организационной единицей, с помощью которой осуществлялось управление, было некоторое кровно-родственное объединение, которое, как то явствует из более поздних данных, имело название удзи. Этим кровно-родственным образованиям (или

же их главам), правителем присваивались наследственные титулы -кабанэ (далее, ранги-кабанэ), которые, по всей вероятности свидетельствовали о месте, которое занимал данный род в комплексе отношений правящего рода с "подданными" правителя (то есть системе социальной иерархии). В надписи из Инарияма упоминается одно из таких рангов-кабанэ - оми. В другом эпиграфическом памятнике V в. - бронзовом зеркале , хранящемся ныне в синтоистском храме Суда Хатиман (преф. Вакаяма) -присутствует надпись 443 г. из 48 иероглифов, в которой упоминается имя Кавати-но Атаи Эхито, где Кавати - родовое имя, Атаи - ранг-кабанэ, а Эхито - личное имя. Множество упоминаний о кабанэ имеется и в "Нихон секи" (а также более поздних источниках, таких как "Сёку нихонги", "Нихон ко:ки" и т.д.). По всей видимости, система рангов-кабанэ была распространена и на периферию государства Ямато.

Таким образом, уже к VI веку стратификация японского общества приобрела сложные, иерархические формы, отличавшиеся своей устойчивостью (можно выделить, по крайней мере, четыре социальные группы: оми, мурадзи, томо-но мияцуко и куни-но мияцуко). Эти ячейки оказывались подчиненными по отношению к вышестоящим и господствующими для нижестоящих ячеек. Аристократия этого периода имела важный социальный маркер -ранг-кабанэ, при помощи которого должно было определяться положение отдельного рода в общей структуре социальной иерархии. Однако, со временем ранг-кабанэ перестал быть четким социальным разграничителем внутри аристократии (что, видимо, вполне естественно во время процесса формирования государственности, тем более, если вместе с традиционными институтами государственности начинают использоваться чужеродные элементы - собственно ранги). В итоге образовалось два типа собственно "знати" - знать по происхождению, куда вошли представители старинных аристократических родов, представители которых отличались своим происхождением (родовитостью), и "знать" по положению в государстве, представляющую собой служилую "знать", начавшую формироваться при дворе и относящуюся к более низким категориям придворных. Начиная с середины VII века вторая категория "знати" усилилась и начала постепенно вытеснять первую категорию, но оказалась способной занять только низшее и среднее звено в придворной иерархии. Свидетельства таких противоречий между двумя категориями знати можно в изобилии найти в основных источниках по древней истории Японии, однако наиболее важным событием, которое как

нельзя лучше иллюстрирует такой конфликт можно считать реформу рангов-кабанэ, осуществленную в 684-685 годах во время царствования Тэмму (672-686).

Второй раздел посвящен анализу реформы рангов-кабанэ, осуществленной при "императоре" Тэмму.

В период перехода от древности к раннему средневековью социальное положение японской родоплеменной аристократии определялось двумя важнейшими показателями: происхождением, то есть типом родства, и наследственным рангом-кабанэ. По всей видимости, первый (из указанных) социальный маркер понимался представителями сильнейших аристократических родов как важнейший и потому с развитием государственности в VI - VIII веках, которое сопровождалось разложением рода и диверсификацией рангов-кабанэ, наблюдается несколько попыток привести наследственные ранги-кабанэ в строгое соответствие с происхождением (хотя со временем обе системы отдалялись друг от друга: происхождение отражало реалии родового строя, а ранги-кабанэ - тенденции развивающейся государственности). Одной из таких попыток являлась реформа рангов-кабанэ, предпринятая во время царствования "императора" Тэмму (673-686), когда, согласно сообщению "Нихон сёки", в 684 году была введена система "восьми [рангов]-кабанэ" (яп. "якуса-но кабанэ"), отменившая прежние ранги-кабанэ, которые, по-видимому, перестали отражать традиционную родовую структуру японской родоплеменной аристократии и, возможно, утеряли строгую соподчиненность (в связи с этим реформу рангов-кабанэ, проведенную при Тэмму можно рассматривать как реакцию на сложившееся в Японии положение, когда сравнительно низкие ранги-кабанэ приобретали непропорциональную значимость и давали возможность отдельным представителям иммигрантских родов занимать посты при дворе, а происхождение, как важнейший социальный маркер, стало учитываться в меньшей мере, чем то было необходимо, согласно представлениям японской родовой аристократии).

Именно против этих тенденций и была направлена реформа рангов-кабанэ 684-685 годов.

Еще в 682 году был издан указ об упорядочивании удзи. Членам удзи предлагалось выделить старшего. Слишком разветвленные и многочисленные роды должны были разделиться. Включать в клановые списки посторонних лиц запрещалось, а кандидатуры глав родов подлежали утверждению властей.

Таким образом, удзи узаконивались в качестве социальной категории, а их вожди стали управлять ими не от собственного лица, а уже от лица центральной власти.

Формально старые титулы сохранялись, но в 684 году при Тэмму была введена новая шкала социальных рангов-кабанэ. Многочисленные и не отличавшиеся строгой соподчиненностью ранги-кабанэ, были сведены к восьми ("якуса-но кабанэ"), образующим последовательность от высшего к низшему: махито, асоми, сукунэ, имики, мити-но си, оми, мурадзи, инаги. Высшие ранги новой системы - махито и асоми - до реформы не существовали. Так же дело обстояло и с рангами-кабанэ мити-но си и имики. Другие, некогда наиболее важные ранги-кабанэ, как, например, оми и мурадзи оказались в нижних графах новой шкалы.

Реформа титулов Тэмму была в значительной степени связана не только с институциональными соображениями по усовершенствованию системы управления, но и с чисто историческими обстоятельствами. Дело в том, что во время правления Тэмму оформилось ядро "новой" знати, которая выдвинулась благодаря личной преданности императору во время "смуты годов дзинсин", когда эта знать поддержала принца Оама (будущего императора Тэмму). Это позволило выходцам из сравнительно молодых кланов получить высшие титулы и возвыситься над представителями старых аристократических родов. Однако последние вовсе не лишились всех своих привилегий. Кланы, которые не поддержали будущего императора, не жаловались новыми званиями, а лишь сохранили свои старые титулы;

Однако давление традиций аристократического общества преодолеть было невозможно. Хотя формально и не устанавливалось никакой зависимости между иерархией титулов и чиновничьими рангами, но со временем такая зависимость проявлялась все сильнее. Так, большинство лиц, получивших высокие чиновничьи ранги (с 1-го по 5-ый) в VIII веке, были потомками тех людей, которым были пожалованы высшие ранги-кабанэ (махито, асоми, сукунэ) во время правления Тэмму. В результате новая шкала титулов была соединена с системой чиновничьих рангов, где присвоение того или иного ранга и звания было обусловлено прежде всего происхождением.

Вторая глава посвящена анализу особенностей формирования древнеяпонского чиновничества во время становления нового в Японии государства централизованного типа.

Первый раздел полностью посвящен анализу содержания такого любопытного документа как "Наставления из 17 статей", где автор приходит к следующим выводам.

1. Особое внимание, проявленное составителями этого документа, по отношению к служебному соответствию и психологическому (моральному) состоянию чиновничества, в условиях разбитого на различные социальные категории общества, говорит о том, что составители документа учитывали китайскую идею, что государственная служба давала уникальную и беспрецедентную возможность сознательного улучшения своей социальной судьбы и потому старались максимально исключить возможность проникновения в высшие слои государства людей не достойных этого.

2. "Наставления из 17 статей", как и вся деятельность Сё :тоКутаиси, были своеобразным примером, который служил задаче обоснования претензий императорского рода на власть в стране. Поэтому, при составлении "Нихон сёки", чтобы обрести контроль над прошлым, от содержания которого непосредственно зависит настоящее (согласно мировоззрению человека древности и средневековья), необходимо было показать, что уже в древности выходцы из царского рода "обладают своеобразным потенциалом для выполнения государственных дел" [Конрад, 1923, с. 74].

3. "Наставления из 17 статей", являются одним из первых источников, в которых в письменном виде зафиксированы моральные нормы поведения чиновничества. Систематизация подобных моральных норм произошла только в VIII веке, то есть после обнародования кодекса "Тайхо:рицурё: (701-702 гг.), но первые попытки такой систематизации были уже в VII веке. Значение системы моральных стереотипов для японского (как, впрочем, и для любого другого) чиновничества очень велико, ибо подобная система требовала от чиновника самоотречения и стремления к общественному благу, то есть к социально ценным результатам управленческой деятельности безотносительно к влиянию ее результатов на самого чиновника. Вместе с системой правовых стереотипов, более детальная разработка которой произошла в VIII веке, подкреплявшей это требование, создавались условия для блокирования любых попыток чиновника извлечь корысть из своих особых прав.

Второй раздел описывает развитие системы ранжирования чиновничества на протяжении VII - начала VIII вв.

Фактически ранг являлся универсальным показателем социально-правового статуса чиновника, однако несмотря на введение системы чиновничьих рангов, наследственные титулы кабанэ не ликвидировались, а продолжали существовать в качестве параллельной системы социальной стратификации. Таким образом, в Японии, начиная с VII века существовало две параллельных, но в то же время взаимозависящих друг от друга, иерархических системы. При этом кабанэ указывали на положение удзи в целом, и в результате превратились в часть родового имени, тогда как ранги предоставлялись индивидуально (в этом можно увидеть попытку противопоставить индивидуальное начало, как основное, согласно китайским воззрениям на государственную службу, началу коллективному, которое до сих пор доминировало в Ямато).

Основные функциональные различия между кабанэ и новыми рангами проявлялись в следующем.

1) Кабанэ жаловались с учетом происхождения конкретного рода, и таким образом, в ограниченной степени указывали на тип происхождения рода - носителя титула (то есть тип происхождения являлся своеобразным индикатором при пожаловании определенного кабанэ). Ранг же присваивался конкретному лицу, причем его титул (кабанэ) мог и не приниматься в расчет, а, следовательно, и происхождение могло и не влиять на высоту присваиваемого ранга.

2) Если кабанэ являлись категориями внутригосударственной градации, то первые ранги представляли собой только добродетели . (хотя и обозначенные в качестве рангов), служившие отличительным знаком для людей (не обязательно чиновников), которые выполняли особые поручения государства (это могло быть участие в дипломатических миссиях, военных акциях на Корейском полуострове или сооружение статуи Будды), а собственно рангами они стали только во второй половине VII века, когда был создан новый административный аппарат.

3) Титул (кабанэ) первоначально обычно давался одному (старшему) в пределах той или иной (и имевшей на это право) семейной группы, субклана или клана, при этом он передавался строго по наследству по принципу первородства (примогенитуры) и с санкции даровавшего его вождя. По всей видимости, глава клана, пожалованный таким титулом, являлся "ретранслятором" этого кабанэ на всех членов данного клана. Ранг же присваивался строго индивидуально; это дало правящему роду возможность выделить из общего массива рода способных и преданных людей.

При этом преемственность социального мышления связывала новую систему рангов с происхождением (т.е. с заслугами предков) и исходила из соображения, что способности индивида не самодостаточны и должны быть подкреплены достижениями его родственников.

Третий раздел посвящен рассмотрению привилегий (экономических и правовых) древнеяпонского чиновничества.

По мере дальнейшего совершенствования государственного аппарата, перед творцами японской государственности встала необходимость создания института привилегий,

.дифференцированных по рангам.

Экономические привилегии, насколько можно судить по данным "Нихон сёки", сводились к предоставлению определенного количества дворов, заливных полей, а также к получению шелка, ваты, полотна и мотыг, однако эта практика в VII веке еще не представляла собой стройной и отлаженной системы. Детальная разработка системы экономических льгот чиновникам, предоставляемых как на основании рангов, так и на основании занимаемых должностей, произошла только в VIII веке и получила отражение в кодексе "Тайхогрё:".

Выполняя свои профессиональные функции, чиновники, получали экономические льготы и правовые преимущества соответственно рангам. Экономические льготы,

дифференцированные по рангам, сводились к правам на получение определенного количества полей ("ранговые поля" - "идэн"), дворов в кормление (дзикифу), рангового жалования (ироку), сезонного жалования (кироку), которое выдавалось дважды в год (во 2-ю и 8-ю луну), и правам на допустимое количество личных слуг (сидзин).

Правовые привилегии для лиц, которые имели ранги, заключались:

• во-первых, в праве на соискание должности соответствующего ранга в административном аппарате;

• во-вторых, в праве на постройку гробниц определенного размера;

• в-гретьих, в праве на пользование привилегиями в случае совершения ими уголовных преступлений, к которым относились и должностные преступления (при этом, чем выше был ранг у лица, подвергнутого наказанию, тем строже было и само наказание).

• в-четвертых, в пользовании правом "тени", которая гарантировала преемственность функционирования членов конкретного рода в сфере бюрократии и обеспечивала наиболее

благоприятные условия начала служебной карьеры для младших родственников "тенедателя".

Четвертый раздел посвящен роли иммигрантских родов в процессе формирования чиновничества в Японии VII - VIII веков.

Как известно, в течение VII - VIII веков на государственной службе в Японии использовались многочисленные представители иммигрантских родов. Одна из важнейших причин такого явления заключалась в том, что иммигранты обладали одним очень важным преимуществом перед представителями местной японской знати, так как они знали китайский литературный язык, без которого было бы невозможно осуществлять управление централизованным государством (в то же время многие представители японской аристократии, по всей видимости, не обладали достаточными знаниями китайского языка).

Другой причиной, по которой творцы японской государственности были заинтересованы в иммигрантах, состояла в том, что уровень развития Китая и государств Корейского полуострова во многих областях знаний (например, политической культуре, в том числе и учении об управлении государством, толковании китайских классических книг, архитектуре и строительстве, астрологии, медицине и т.д.) был выше, чем в Японии.

В результате после своего прибытия в Японию иммигранты чаще всего оказывались заняты именно в этих областях знаний. Многие из переселенцев, выполняя свои профессиональные функции (особенно в сфере государственного управления), надеялись, естественно, на получение определенных привилегий. Для лиц, находящихся на государственной службе, такими привилегиями являлось достижение высоких чиновничьих рангов и назначение на соответствующие этим рангам посты. Правда, не стоит упускать из виду тот факт, что переселенцы занимали посты только в среднем и низшем звене ранговой иерархии и хотя некоторые представители иммигрантских кругов все же достигали высокого положения при японском дворе (т.е. входили в состав высшего звена придворной ранговой иерархии), это было скорее исключением, чем правилом, а подавляющее большинство лиц, пожалованных высшими чиновничьими рангами, являлись представителями местной японской аристократии. Разумеется, иммигранты испытывали определенное противодействие со стороны местной японской знати (причем, по мере увеличения количества переселенцев занятых в государственном управлении, такое противодействие возрастало). Со временем (начиная с

середины VIII века) представители иммигрантских родов стали вытесняться японской родоплеменной аристократией и из состава среднего звена чиновничьей иерархии и к концу того же восьмого века свое прежнее положение внутри чиновно-должностной иерархии сохранили представители только двух иммигрантских родов: Кудара и Кома.

В заключении подводятся итоги исследования. Во-первых, древнеяпонское чиновничество формировалось под влиянием как традиционных методов управления, так и идей китайской политической культуры. При этом преемственность социального мышления связывала новую систему рангов с происхождением (т.е. с заслугами предков) и исходила из соображения, что способности индивида не самодостаточны и должны быть подкреплены достижениями его родственников, а китайское учение о управлении государством делало упор на чиновничьих рангах и соответствующих им должностях. В итоге в Японии сложилось чиновничество, которое сочетало в себе и традиционные и заимствованные извне идеи управления. Во-вторых, к концу VIII века уже оформилось служилое сословие, которое выполняло функцию проводника воли государя для остального населения Японии. При этом творцы японской государственности обращали особое внимание как. на психологическое состояние чиновничества (моральный облик чиновника должен быть безупречен), так и на правовое гарантирование его положения. В этой связи статуциональная неустойчивость была основной характеристикой правового положения чиновничества. Важнейшим требованием права в процессе назначения на соответствующую должность было статуциональное совпадение должности и ранга занимающего ее лица, что вполне совпадает с китайскими представлениями, согласно которым чиновник не мог занять какого-либо поста, если социально он еще не "дорос" до него. Наконец, расширение власти, влияния и полномочий, сопровождающие получение более высокой должности, должно было, согласно представлениям, зафиксированным в "Тайхо:рё:", предваряться повышением зависимости от правителя. Подобное повышение производилось путем увеличения экономических льгот и правовых преимуществ, которые в случае необходимости могли быть использованы в качестве средства контроля над чиновничеством со стороны государства. И тот, и другой акты формально выражались в перемещениях конкретного чиновника по ранговой шкале.

По теме диссертации соискателем опубликованы следующие работы:

1. Грачёв М.В. Китайская государственная мысль в Японии в VII -VIII вв.: идеалы и их воплощение. -Древность: историческое знание и специфика источника (Тезисы докладов конференции, посвященной памяти Э.А. Грантовского). М., 1996, с. 40-43. (0,2 п.л.).

2. Грачёв М.В. "Наставления из 17 статей" Сётоку-тайси (604 г.): полемика, содержание, значение. -Восток, 1997, № 6, с. 33-42. (1 п.л.).

3. Грачёв М.В. Правовые привилегии чиновничества в Японии в VII - VIII вв. (3 п.л.). (в печати).