Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века

Белов, Михаил Валерьевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века

Год: 2007
Автор научной работы: Белов, Михаил Валерьевич
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Нижний Новгород
Код cпециальности ВАК: 07.00.03

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века"

БЕЛОВ Михаил Валерьевич

ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ СЕРБСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕОЛОГИИ в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Нижний Новгород 2007

ООЗ

003173655

Работа выполнена на кафедре истории зарубежных стран Нижегородского государственного университета им Н И Лобачевского

Научный консультант

доктор исторических наук, профессор Виктор Сергеевич Павлов

Официальные оппоненты

доктор исторических наук Никифоров Константин Владимирович доктор исторических наук Кудрявцева Елена Петровна доктор исторических наук, профессор Воробьева Ирина Геннадиевна

Ведущая организация Московский государственный университет им. МВ. Ломоносова

Защита состоится 7 ноября 2007 г в /7 часов на заседании диссертационного совета Д-212 166 10 при Нижегородском государственном университете им НИ Лобачевского (603005, Нижний Новгород, ул Ульянова, 2, ауд 315)

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета по адресу 603950, Нижний Новгород, пр Гагарина, 23, корпус 1

Автореферат разослан

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор

Корнилов А А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. Югославская трагедия 1990-х гг вобрала в себя все противоречия новейшей мировой цивилизации, резко отделив короткий прилив эйфории, вызванный окончанием «холодной войны», от наступившего затем отрезвления и смятения «Непредсказуемые» Балканы продемонстрировали, сколь тонкая грань лежит между зазеркальем внешнего элагополучия старой Европы и внутренней драмой истории, которая не спешит заканчиваться

События, происходившие на Юго-Востоке Европы, имели большой ре-юнанс и в посткоммунистической России Отношение к Сербии и сербам, тревращенным в изгоев Запада, стало одним из способов самоотождествле--шя основных идейно-политических группировок, рядовых граждан и общества в целом Сценарии войн и территориальных разделов, использованные гам, рассматривались как модель, которая может быть применена в ближнем ¡арубежье и федеративной России

На волне политической актуальности усилился интерес к прошлому эусско-сербских общественных, культурных связей и межгосударственных отношений Но нередко они интерпретировались искаженно в угоду той или 1НОЙ конъюнктурной позиции. Согласно одной точке зрения, на сербов воз-шгалась ответственность за втягивание России в Первую мировую войну и революционную катастрофу Тем самым обосновывалась тактика невмешательства в новейший югославский кризис Их оппоненты, напротив, рисовали отношения двух стран в романтических тонах, предпочитая забывать о размолвках, либо объясняя их происками «чужаков» и «врагов»

Агрессивный сербский национализм превратился в жупел пропаганды, оправдывающей жестокие действия других вовлеченных в конфликты сторон 1 применение силы международными организациями Изъяснение сербской гозиции в «патриотической» публицистике сваливалось в другую крайность адеапизацию одной разновидности национализма с возложением всей ответственности за кровопролитие на другие — хорватский, боснийско-лусульманский и албанский национализмы, а также на американский (как вариант, германский) империализм Лишь с окончанием военной фазы югославского кризиса возникли предпосылки для более взвешенного рассмотре-тя истории сербской национальной идеологии и вообще истоков современ-

ных балканских проблем Однако и в настоящее время имеются серьезные препятствия в данном исследовательском направлении

Разрушение «большой» Югославии, сопровождавшееся массовым изгнанием сербов из мест их бывшего проживания, свержение режима Милошевича и перманентный политический кризис, усугубившийся убийством 3 Джинджича, уходом Черногории из объединенного государства и угрозой отторжения Косова с1е .]иге, формируют гнетущую идейную атмосферу в интеллектуальном поле сербской культуры Реакцией на национальную катастрофу могут быть две крайние позиции, равно опасные для дальнейшего развития страны изоляционизм изгойства вплоть до добровольного заточения в скорлупе национального мифа, либо тупик пессимизма и тактика выжженной земли в отношении «неправильного» прошлого

Сербская культура пропитана мифами Ее основой стала фольклорная традиция, возведенная романтиками XIX века в ранг главного национального достояния Эпос представлялся им поэтическим отражением «подлинной» истории и в то же время предначертанием великого будущего Позитивистская критика не вытеснила, но лишь видоизменила подобные представления Разрушенный миф, как птица Феникс, вновь и вновь возрождался из пепла Изучение национальной идеологии необходимо не только как средство социальной или интеллектуальной «гигиены», но и с точки зрения поиска более адекватных образов прошлого, приемлемых для современного уровня развития науки и общества

Историография освободительного движения, основы которой закладывались уже в ходе самой борьбы за эмансипацию, с неизбежностью несет на себе отпечаток национально-идеологических мифов, являвшихся орудием этой борьбы В дальнейшем они служили целям легитимации новообразованных государств, что можно легко подтвердить на примере господствующих трактовок происхождения сербского освободительного движения

Глорификация освободительного движения приводит к преувеличенным и приукрашенным представлениям о характере, темпах и особенностях исторического развития сербских земель в эпоху «национального возрождения» и сразу после образования независимого государства Оборотной стороной такой героизации является преуменьшение роли внешних факторов — помощи России в сербской освободительной борьбе, которая нередко рассматривается даже не как стимул, а как препятствие в завоевании государст-

венносги. Анализ генезиса этих искажений может способствовать коррекции взгляда на многие исторические процессы и избавлению от ложных стереотипов, надолго утвердившихся в историографии

Изучение сербской национальной идеологии, ее образного ядра, важно также как материал для сопоставительного анализа других подобных феноменов Процессы национального строительства, происходившие в прошлом, актуализировались в связи с мифотворчеством посткоммунистической эпохи Возникает возможность выявить некоторые общие закономерности и особенности в построении идеологических нарративов эпохи «национального возрождения» и формирования наций-государств в Европе, периода деколонизации на Востоке и современного этапа декоммунизации, сопровождающегося новым взлетом национализма Это в свою очередь должно способствовать «нормализации» национализма как явления в историческом процессе и более «холодному» подходу к его изучению Только такой, по возможности, беспристрастный подход может привести к изживанию «комплекса вины», навязываемого внешней пропагандой, и ложного чувства собственного превосходства, провоцируемого национальными мифами

Объектом настоящего исследования является процесс формирования сербской нации. Он в свою очередь рассматривается как комплексное явление — взаимодействие факторов, связанных между собой, но имеющих неоднозначную природу и разную интенсивность проявления В частности, как показали последние исследования в духе модернизационной парадигмы, эволюция социальных структур и присущего им багажа массовых представлений носила на Балканах заторможенный характер Формирование элит, хотя и было отягощено грузом отсталости, в отдельных секторах могло далеко опережать общие темпы общественных перемен В связи с этим политические притязания элитарных слоев нередко уходили за рамки возможного для данного социума. Такими же опережающими темпами происходило складывание основ сербской национальной идеологии, которая стала предметом данного исследования Она рассматривается как результат творческого взаимодействия и образного обмена между представителями образованной элиты, испытавшими идейные импульсы извне, предводителями освободительного движения с их властными амбициями и народными низами, чье сознание подверглось трансформации в условиях структурного кризиса Османской империи и вооруженной борьбы В анализе источников и механиз-

мов выработки новой идеологии предпочтение отдавалось не столько самим идеям, богатство которых незначительно, сколько суггестивному образному ряду, ценностным определениям, риторическим средствам в обосновании догматов, легендарным и мифологическим сюжетам, организующим национально-идеологическую систему

Хронологические рамки и периодизация. Настоящее исследование ограничено рамками конца XVIII - середины 30-х гг XIX века

Начало оформления национальной идеологии следует отнести ко времени распространения идей Просвещения, расцвет которого среди австрийских сербов приходится на последние десятилетия XVIII века и связан, прежде всего, с творческой деятельностью Д Обрадовича В 1794—1795 гг выходит главный исторический труд эпохи сербского «национального возрождения», в котором были сформулированы его ключевые идеи, образы и задачи — это «История разных славянских народов» Й Раича Наконец, на рубеже XVIII - XIX веков берет начало языковая дискуссия, которая вызвала поляризацию проектов сербской нации

Центральным событием в развитии сербского национального движения стало восстание в Белградском пашалыке (1804-1813 гг), вышедшее со временем за узкие административные границы В ходе восстания происходило не только приспособление к текущей военно-политической ситуации уже имеющихся идей и образов, но и спонтанное возникновение новых, вызванное непосредственным творчеством масс, столкновением с быстро меняющейся международной конъюнктурой и культуртрегерской деятельностью русской дипломатии

Во время борьбы за признание автономии Сербского княжества (1815— 1833 гг) идейно-политический опыт Первого восстания проходит переработку в целях утверждения у власти Милоша Обреновича как основоположника истинно народной династии Период 10-х - середины 30-х гг характеризуется созданием национально-культурных институций (периодическая печать, Матица сербская), а также обострением дискуссии по языковому вопросу в связи с деятельностью В С Караджича

В середине 1830-х гг Сербское княжество было признано de jure как автономное образование в границах эпохи Первого восстания Начало борьбы за конституцию обозначило кризис сложившейся политической системы

и необходимость перенастройки прежнего идеологического звучания Мати-

ца сербская вместе с ее печатным органом приостановила свою деятельность в виду административного давления В 1836 г написан один из главных текстов сербского национализма «Сербы все и повсюду» В С Караджича, в котором были суммированы его отрывочные взгляды по этому вопросу Начался следующий этап в развитии сербской национальной идеологии

За пределами исследования осталась история Черногории — другого центра государственного и национального строительства сербского мира, поскольку это особый случай Материалы, связанные с маленьким непризнанным государством на окраине Османской империи, во главе которого стоял митрополит, привлекались лишь в контексте событий в Белградском пашалыке (повстанческой Сербии), и в качестве сопоставительного подспорья

Цель диссертационного исследования — комплексное изучение процесса формирования сербской национальной идеологии, взятой в контексте взаимодействия внутренних и внешних импульсов развития, творчества элиты и начала массового освободительного движения, внутриполитической борьбы и внешнеполитической конъюнктуры Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд исследовательских задач

1) в свете историографического опыта, теоретических дискуссий о нациях и национализме, а также о феномене идеологии рассмотреть методологические аспекты, пути и перспективы исследования сербской национальной идеологии,

2) проанализировать первые формулировки национальной идеи в культуре сербского Просвещения и Предромантизма, специфику переосмысления в ней исторического прошлого, приспособленного к решению воспитательных и пропагандистских задач,

3) выявить возможные контактные каналы между «высокой» и «низкой» (народной) культурой, к которой Просвещение в целом относилось враждебно,

4) рассмотреть пути адаптации и варианты политизации национальной идеологии в условия «венгерской фронды» начала 1790-х гг и особенно в ходе восстания сербов Белградского пашалыка,

5) провести ситуативный анализ выработки программных целей повстанческих предводителей вплоть до выдвижения идеи Великой Сербии во главе с династией Карагеоргия, оценить роль России и русской дипломатии в этом процессе,

6) проследить возможности использования мифотворчества масс в политической борьбе и легитимации повстанческого государства (на примере легенды о «фанариотском заговоре» против Сербии и карагеоргиевской легенды),

7) определить роль этого легендарного наследия в свете использования идеологической модели «государственной семьи» для легитимации власти Милоша Обреновича,

8) проанализировать ход диверсификации культурно-языковой концепции сербской нации, провести сопоставительный анализ различных проектов решения языковой проблемы и выявить содержательные предпосылки утверждения народнической модели В.С Караджича,

9) оценить значение первых культурных институтов в развитии и распространении сербской национальной идеологии, а также вклад интеллектуалов в поддержку новой сербской государственности,

10) в соответствии с развитием идеологических тенденций определить специфику динамики «повстанческого» типа национальных движений (по классификации М Хроха)

Научная новизна диссертационного исследования выражена в том, что оно представляет собой первое комплексное рассмотрение начального этапа формирования сербской национальной идеологии При этом вклад двух областей сербского расселения (австрийской и турецкой) в процесс идеологического творчества, равно как и вклад разных частей сербского общества (элиты и низов) анализируется в контексте неоднозначного взаимовлияния друг на друга и взаимодействия с внешними силами. В отношении сербской национальной идеологии впервые реализован этно-сиволический подход и полидисциплинарный инструментарий научного исследования, позволивший преодолеть разрыв между политической и культурной историей В этой связи выявились некоторые новые идейные феномены, не рассматривавшиеся в историографии как таковые (фольклорная основа «народной монархии», культ Карагеоргия и Милоша Обреновича, легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии и др ), либо рассматривавшиеся лишь вскользь и в чисто в позитивистском ключе Им дано культурно-семантическое толкование и выявлен их политико-функциональный смысл Национальная идеология реконструируется как динамическая система представлений и полемическая среда, в

которой обсуждались различные проекты будущего без права априорной по-

5еды для одного из них В тех или иных исторических ситуациях могли актуализироваться те или иные варианты интерпретации того, чем является сербская нация Постулируемая альтернативность идеологического пространства должна способствовать обогащению понимания прошлого

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1) Формирование национальной идеологии является результатом взаимодействия образованной элиты, политических деятелей и народных низов, роль которых особенно велика в условиях слабости элитарной традиции В )той связи равно неприемлемыми представляется как примордиалистские, гак и модернистские теории в истолковании феномена национальной идеологии Наиболее продуктивным видится этно-символический подход к ее пониманию не только как «политической», но и как «культурной системы»

2) Повстанческий тип национальных движений, к которому принадлежит сербский случай, характеризуется нарушением последовательности в прохождении фаз, наложением их друг на друга и возвращением после пе-эиода массового движения в экстремальных условиях к собирательской и пропагандистской деятельности патриотов-подвижников Кроме того, эта динамика имеет региональную специфику, а распространение «образцовых» {горм национальной идеологии неоднородно по социальной шкале

3) В исторических сочинениях второй половины XVIII — первой трети К1Х века, среди которых выделяется «История» И Раича, прошлое приобре-¡го актуальные характеристики, став пригодным для использования в пропаганде единства и завоевания будущего для сербского народа Историки и литераторы эпохи Просвещения и Предромантизма выработали образный «язык» национальной идеологии, воплотив в своих сочинениях притягатель-ше этнополитические мифы Центральным среди них стала «современная» эедакция косовского мифа

4) Признаки сербской нации, предложенные писателями-фосветителями (Д Обрадович), претерпели романтическую трансформацию /же в начале XIX века К ним добавился сначала «народный характер» (С Стратимирович), а затем — обычаи и фольклор (В С Караджич), но неизменным критерием оставался общий язык Образы национального единства адаптировались и политизировались под влиянием «исторического права» в /словиях перехода к массовому движению и выдвижения лозунга о восста-товлении государственности

5) В ходе Первого сербского восстания была впервые выдвинута доктрина объединенной и независимой Сербии, которая могла бы войти в круг «великих» держав Кроме уже названных идейных источников и практики вооруженной борьбы, разомкнувшей административную замкнутость населенных сербами земель Османской империи, ее выдвижению вольно или невольно способствовала деятельность русской дипломатии, которая адаптировалась к функционированию в постреволюционной Европе

6) Фольклорная легенда о герое-спасителе, сложившаяся в кризисных условиях рубежа веков, легла в основу модели «народной монархии» или «государственной семьи», заменяя сакральное наполнение культа Карагеор-гия, а позднее — М Обреновича Режим последнего эксплуатировал политическую модель эпохи Первого сербского восстания, сделав ее содержанием постоянной пропагандистской работы

7) Легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии кристаллизировалась в результате различных по своей природе обстоятельств и выполнила ряд важных функций в рамках национальной идеологии отграничения по этническому признаку, интеграции социальных «верхов» и «низов», австрийских и турецких сербов, функции гегемонии, диффамации противников, психологической компенсации, канализации ответственности и т д «Теория заговора» в измененном виде применялась затем пропагандой М Обреновича

8) Поляризация проектов решения языковой проблемы («культурной» нации), начавшаяся на рубеже XVIII - XIX века, усилилась после восстаний в 1810-20-х гг в связи с выступлением В С Караджича Все предложенные варианты сочетали в себе разные идейные элементы (просвещение, сентиментализм, классицизм, романтизм), но наиболее гибким и подвижным из них являлся радикально-народнический проект Караджича, который парадоксальным образом соединил новацию и традицию, индивидуализм и национализм

ректировками для изучения аналогичных идейных феноменов в других странах Балканского региона и за его пределами Результаты анализа, проделанного в диссертационном исследовании, сопоставимы с иными идеологическими системами в целях разработки типологических концепций Материалы исследовательской работы найдут применение в образовательном процессе в курсе «История южных и западных славян», а также в спецкурсах, посвященных теориям наций и национализма или истории национально-освободительных движений

Апробация результатов исследования. Теоретические подходы автора, его выводы по общим и частным вопросам диссертационного исследования неоднократно обсуждались на кафедре истории зарубежных стран Нижегородского государственного университета им Н И Лобачевского, на международных, общероссийских и региональных научных конференциях, семинарах и круглых столах в Москве (2003-2007), Нижнем Новгороде (19972006), Воронеже (2003), Брянске (2003), Волгограде (2003), Иваново (2005), Муроме (2005), Казани (2006), Алексинце (Сербия, 2006) Результаты исследования отражены также в публикациях автора (в монографии, учебном пособии, научных статьях и рецензиях)

Структура работы выстроена по проблемно-хронологическому принципу и содержит в себе четыре главы, каждая из которых разбита на параграфы, введение, заключение, список использованной литературы и источников Первая глава посвящена историографии и методологии исследования Остальные соответствуют данной во введении периодизации развития сербской национальной идеологии

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обоснована актуальность, научная и практическая значимость, новизна диссертации, определены объект и предмет, хронологические рамки исследования, сформулированы цель и задачи, а также основные положения, выносимые на защиту

Первая глава посвящена критическому обзору источников, историографии и методологии исследования

«Официальные» (политические) документы времени зарождения новой сербской государственности с трудом поддаются видовой дифференциации в силу неразвитости институтов власти и характерного для них делопроизводства.

В ходе Первого сербского восстания зарождаются институты будущей государственности скупщина, совет, наследственная монархия Хотя первые проекты государственного устройства были предложены уже в 1805 г , а затем предпринимались попытки утвердить порядок власти (1808, 1811 гг), регламентирование деятельности молодых институтов оставалось слабым Спустя время после второй «конституционной реформы» был организован протокол переписки верховного вождя, но ход заседаний совета (правительства) не регистрировался Столь же сложно судить о ходе заседаний скупщин, хотя некоторые из них происходили в условиях бурной полемики, вызванной политическими разногласиями. Однако мало кто из участников этих собраний способен был поставить даже собственную подпись, поэтому протокол был бы излишним

Те из немногочисленных документов эпохи Первого восстания, которые следовало бы отнести к законодательным актам, имели декларативный характер, выражали идеологические потребности в легитимации власти и выполняли определенную пропагандистскую функцию «Истинное желание» сербского народа оформлялось первоначально в документах, принятых на скупщинах предводителями восстания, деятелями местного (крестьянского) самоуправления и духовенством, а затем — как совместные решения верховного вождя и совета Наиболее разработанная вторая «конституционная реформа» (1811 г) была продиктована волей верховного вождя и дополнена «договором» в виде взаимных обязательств наследственного монарха и приглашенных на скупщину сербских старейшин Но правовая сфера, очерченная этими обязательствами, оставалась предельно узкой Формой общения становящегося государства с бесписьменным народом являлись порой обращения от имени вождя и совета, рассылавшиеся местным предводителям и зачитывавшиеся во время церковных служб и на местных собраниях

Более оживленным каналом общения являлась переписка повстанческого руководства с дипломатическими и военными представителями Российской империи, покровительствовавшей движению сербов Белградского пашалыка Неоднократно лидеры восстания направляли свои письма властным уполномоченным других государств (Австрии и Франции), а также митрополиту Черногории Петру I Петровичу-Негошу и другим духовным лицам из сопредельных, населенных сербами земель Помимо просьб о материальной, дипломатической и военной помощи, эта переписка содержала изложе-

ние целей движения и притязаний его предводителей, а также определенную трактовку внутренних конфликтов. Оппозиционные Карагеоргию и председательствующему в совете М Миловановичу воеводы поддерживали отношения с дипломатическими и военными чиновниками России, что позволяет понять их интерпретацию того, что происходило внутри повстанческого лагеря

К особой группе документов следует отнести проекты территориально-государственного переустройства Балканского полуострова, выдвигавшиеся представителями местной духовной и светской интеллигенции Они вдохновлялись, как правило, обострением соперничества «великих» европейских держав в бассейне Восточного Средиземноморья Другим стимулом их выдвижения стало начало восстания сербов Белградского пашалыка К той же группе следует отнести меморандумы, памятные записки, протоколы бесед, представленные двумя сербскими депутациями, которые побывали в штаб-квартире Молдавской армии в январе-марте 1809 г Их отличием от остальных проектов можно считать, пускай неудачную, попытку придать абстрактным идеям форму «межгосударственного» соглашения

Крайне важные свидетельства сохранила переписка русских дипломатических агентов в Белграде К К Родофиникина и Ф И Недобы, а также других представителей России, контактировавших с сербскими повстанцами В их рапортах и докладах главнокомандующим Молдавской армией, а также более высоким дипломатическим инстанциям, имевших регулярную основу, воссоздается широкий круг проблем, с которыми сталкивались повстанцы, в том числе характеризуются внутриполитические процессы, а также устремления и действия повстанческого руководства и, кроме того, «настроения» народа Письма русских дипломатов обладают одной важной особенностью наблюдение ситуации вблизи и при этом — взгляд со стороны

Значительная часть документов сербского происхождения была безвозвратно потеряна в результате поражения восстания, в ходе войн и во время пожаров, другие были рассеяны по частным архивам Уже в середине XIX века начался поиск и опубликование документов Первого восстания Затем новые документы помещались в альманахах, научной периодике и сочинениях первых историков восстания В середине XX века Р Перович, составитель нескольких сборников документов и автор ряда источниковедческих

статей, задался целью собрать, прокомментировать и опубликовать все ис-

точники эпохи восстания, написанные на сербском языке Но лишь после его смерти в 1977 г из печати вышел один только первый том этого ценного издания, обнимающий период с 1804 по 1808 г Остальные материалы хранятся в архиве ученого Следующая попытка опубликовать корпус документов эпохи восстания преимущественно сербского происхождения была предпринята В Б Савичем в 1988 г Данная публикация сильно уступает изданию Р Перовича, поскольку она лишена научного аппарата, а подбор документов в ней выполнен в интересах откровенной апологетики Вместе с тем, в данный документальный сборник вошли и некоторые не публиковавшиеся до этого источники

Ввиду недостатка архивных хранилищ Сербии особое значение приобрело исследование иностранных архивов, в которых отложились документы, относящиеся к восстанию Использование документов российских ведомств было начато военными историками XIX века (А И Михайловский-Данилевский, Н Ф Дубровин, А Н Петров) После выхода книги Н А Попова «Россия и Сербия» (1869), выдвинутой на соискание премии графа Уварова, ее рецензент В Богишич отправился на поиск новых архивных документов По его заказу были сделаны копии большого числа писем эпохи восстания и других бумаг, которые составили целую коллекцию Некоторая их часть была опубликована в приложении к рецензии на книгу Попова В начале XX веке публикация документов продолжилась При этом к русским ученым присоединились их сербские коллеги, вслед за Богишичем отправившиеся в архивы России

В 1960-е гг большая группа советских исследователей во главе с академиком А Л Нарочницким приступила к изданию документов по внешней политике Российской империи в XIX веке Первая серия охватила период с 1801 по 1815 г Наконец, на исходе 60-х началась работа над совместным советско-югославским проектом по выявлению в отечественных архивах всего комплекса документов, относящихся к Первому сербскому восстанию Лишь малая часть из них была включена в итоговую двухтомную публикацию, которая стала заметной вехой в изучении русско-сербских отношений (1980, 1983) Копии остальных документов были переданы для публикации югославской стороне Однако и до сих пор многие важные документы из российских архивов остаются неопубликованными

Еще в середине XIX века сотрудники Военно-ученого архива отобрали наиболее ценные материалы об отношениях русского военного командования с сербскими повстанцами. Так возникло объемное — многие тысячи листов — «Дело о сербах» (РГВИА, ф. ВУА, д. 394, ч 1-13, к нему примыкает. д. 395) Кроме того, богатые документальные материалы содержит фонд Главного штаба Молдавской армии (ф 14209) Другим важнейшим хранилищем является архив Министерства иностранных дел Российской империи (АВПРИ, ф. 161, 180, 321 и др.). Он в меньшей степени отражает развитие ситуации в Сербии и в большей — их восприятие дипломатией России, а также выработку курса в отношении сербских повстанцев. С другой стороны, именно архив МИД хранит документы, связанные с поездками сербских депутатов в Санкт-Петербург, которые выражают программные цели повстанческого движения.

Югославские историки много исследовали и публиковали документы из австрийских архивов. Начало этой работе было положено в фундаментальном собрании А. Ивича. А затем она продолжилась в изданиях, подготовленных С. Гавриловичем. При этом венские архивы содержат сравнительно небольшое количество документов сербского происхождения, которые собственно и представляют главный интерес для темы настоящего исследования. Среди них преобладают донесения тайных агентов Вены, опасавшейся распространения освободительного движения сербов и усиления русского влияния. Они рисуют картину событий скорее извне, нежели изнутри То же самое следует сказать и о документах парижских архивов

В период начавшийся после Второго восстания (1815 г) и вплоть до решения «конституционной проблемы» (1838 г) институционализация власти в Сербии, если исключить судебную систему, протекала крайне медленно. Созданная во второй половине 1810-х гг Народная канцелярия превратилась в орган, полностью подконтрольный новому верховному вождю Мило-шу Обреновичу, без внутренней структуры и определенных полномочий Позднее она эволюционировала в Белградский (народный) суд То же самое произошло и с Крагуевацкой канцелярией, куда переместилась резиденция Милоша. Особое место среди приближенных правителя занимали его секретари, выполнявшие, помимо прочего, и функции идеологов, а также уполномоченные верховного вождя (с 1817 г — князя) в отношениях с Россией

Первым из таких уполномоченных стал М Герман. В конце 1820-х гг его

сменил бывший секретарь Милоша Д Давидович Их переписка, как и переписка самого князя с русскими дипломатами, является важным источником с точки зрения стратегии и тактики легитимации становящейся государственности

Режим Милоша Обреновича придавал большое значение идеологическому обоснованию «народного правления», под которым пряталась деспотическая монархия Внутри Сербии инструментами влияния на умы людей являлись скупщины того или иного масштаба При этом речи, которые произносил на них Милош или, чаще, его секретари от лица князя, затем зачитывались на местах во время богослужения Значительная часть этих речей была опубликована в 1858 г JI Ненадовичем Скупщины, решения которых были всегда предсказуемыми, использовались и как машины для изъявления «воли народа» Подобные акты всегда были частью усилий по легитимации существующего порядка власти

Первые документы, относящиеся к событиям 1815 г, опубликовал С Милутинович, некоторое время после восстания находившийся на службе в Сербии Во второй половине и, особенно, в конце XIX века усилия по изданию документов периода первого правления Милоша Обреновича интенсифицировались Но главная работа по выявлению документов оставалась еще впереди Она выпала на долю М Гавриловича — автора глубоко фундированной трехтомной биографии Милоша Обреновича (1908-1912) Выполненная в позитивистском ключе, она остается до сих пор не превзойденной, хотя бы потому, что Гаврилович имел в своем распоряжении документы княжеской канцелярии, целые разделы которой погибли во время Первой мировой войны (В настоящем исследовании использовались документы Архива Сербии из двух фондов Княжеская канцелярия и Собрание М Петровича ) Кроме того, Гаврилович получил доступ к источникам из русских архивов, а также из архивов Парижа и Вены Наиболее важные документы он привел полностью в качестве приложений к первому и последнему тому монографии Задолго до него русский историк Н А Попов опубликовал часть переписки М Обреновича и М Германа с русским посланником в Константинополе бароном Г А Строгановым Как сообщал публикатор, он получил эти бумаги от своих сербских друзей, указывая, что копии писем имеются также в архиве семейства Строгановых (РГАДА ф 1278, on 1, д 87, 131, 190)

Корпус документов дипломатической переписки М Обреновича и его уполномоченных с функционерами МИД России находится в Архиве внешней политики Российской империи. Частично они опубликованы В настоящем исследовании использовались архивные документы преимущественно из фонда Посольство в Константинополе Монографии и диссертационное исследование Е.П Кудрявцевой целиком базируются на дипломатической документации, что освобождает от необходимости детального воссоздания русско-сербских политических отношений данного периода

Исторические сочинения используются в качестве источников, как правило, в исследованиях по историографии и истории науки В данной работе подход к ним несколько иной Они рассматриваются как идеологические тексты, задающие определенную модель отношения к прошлому и ориентированные в своих практических наставлениях на сегодняшний день, а также на более или менее удаленное будущее

В случае с историческими сочинениями XVIII - первой половины XIX века (труды Г Бранковича, П. Юлинца, И Раича, С Пишчевича, Д Давидовича и др) ситуация усугубляется тем, что в то время в сербском культурном пространстве наука отсутствовала как особый социальный институт А принципы «историзма» и стандарты научности в отношении к прошлому еще не получили должного развития и распространения Даже в Западной Европе в это время преобладали взгляды на историю как на литературную практику Историки эпохи «национального возрождения» являлись энтузиастами, сознательно ставившими перед собой задачи по воспитанию читателя-патриота Часть из них — авторы рубежа XVПI-XIX веков — руководствовалась при этом просветительскими воззрениями и раннеромантическими веяниями Их предшественники питались импульсами позднего Возрождения На протяжении всего рассматриваемого периода развития сербской историографии сохраняли значение традиции барокко с его велеречивостью, сочетанием пышного стиля и курьезного детализирования, а главное — компилятивностью как нормы сочинительства.

Мемуарная литература представлена в основном воспоминаниями участников Первого сербского восстания Среди них, безусловно, выделяются «Мемуары» одного из идеологов повстанческого движения протоиерея М Ненадовича Изгибы биографии автора наложили отпечаток на текст «Мемуаров», которые, конечно же, нельзя рассматривать как рассказ «объектив-

ного наблюдателя и репортера» «без априорных симпатий и антипатий и исторических предрассудков» По признанию самого Ненадовича «Если напишешь правду — потеряешь голову, так как ее отсечет господарь Милош [Обренович], если же напишешь ложь, то твоя голова останется целой, но зато ты потеряешь свою честь» Исследователи справедливо рассматривают «Мемуары» Ненадовича в свете традиций «народной прозы» Целью мемуариста была не просто запись воспоминаний, а поучительный рассказ о героическом прошлом его родины Он обращался не к будущим историкам, а к потомкам, которые должны сохранить лишь добрую память о предках и их делах При таком «эпическом», идеологически нормированном подходе не было место противоречиям, ошибкам, слабостям главных героев повествования, хотя допускалась самоирония и правдивость в изображении рядовых повстанцев и обстоятельств

В середине XIX века были записаны и другие мемуарные рассказы участников Первого восстания, хотя среди них не было лиц первого ряда В 1980 г Д Самарджич издала воспоминания Я Джурича, Г Пантелича, П Йокича и А Протича под одной обложкой, там, где следует, вернув текстам авторскую редакцию Это издание используется в данной работе Другие мемуарные свидетельства, собранные в середине XIX века, в основном характеризуют ход вооруженной борьбы и оставлены рядовыми участниками повстанческого движения

К мемуарным памятникам относятся также автобиография С Текели, сербского аристократа, общественного деятеля и мецената, дающая представление об особенностях его личности, и самооправдания М Обреновича, надиктованные в эмиграции, правда, обстоятельства их возникновения до конца не ясны Здесь же следует указать на записки русских путешественников и дипломатов

Частная переписка деятелей «национального возрождения» позволяет проникнуть в мир «литературной республики» конца XVIII - первой трети XIX века и понять специфику взаимоотношений внутри нее Кроме того, эпистолярный жанр мог использоваться для изложения программных позиций и оттачивания аргументов в идеологических спорах В гораздо большей степени переписка отражает реалии литературного и частного быта своей эпохи

Публикация писем подвижников сербского «возрождения» из первого поколения (Д Обрадовича, Г Терлаича, А Стойковича, П Соларича и др) началась уже в 1820-е гг В журнале «Сербская летопись» существовала специальная рубрика, где публиковались неизвестные тексты писателей-«родолюбцев» Они обозначали преемственную связь и демонстрировали линию журнала в общественной полемике Культивирование Д Обрадовича и писателей его круга являлось также мемориальным проектом -— средством демонстрации образца и пропаганды служения родине

В конце XIX века большая подборка писем деятелей славянского «возрождения» (в том числе сербского) была издана в России В Ягичем В публикацию вошла переписка С. Стратимировича, Й Раича, Г Терлаича, Л Мушицкого, В С Караджича и др Она послужила толчком для поиска и опубликования новых писем деятелей круга С Стратимировича

Наиболее крупным предприятием стал выход в «государственном издании» большого корпуса переписки В С Караджича, которую подготовил его биограф Л Стоянович Караджич имел огромное число корреспондентов, к тому же в публикацию были включены не только тексты, относящиеся к двухсторонней переписке, но и направленные другим адресатам Поэтому этот эпистолярный материал представляет собой своеобразную хронику культурной и общественной жизни в сербских землях по обе стороны австро-турецкой границы Второе дополненное издание писем Караджича было предпринято под руководством Г Добрашиновича в конце XX века в рамках проекта по изданию полного собрания сочинений сербского классика Если в издании Стояновича письма разбиты по корреспондентам, то во втором издании используется чисто хронологический принцип, а объем расширился до 11 томов

Периодическая печать, как известно, относится к комплексному виду источников, поэтому она содержит самую разнообразную информацию Ранняя периодика, в условиях неразвитости других социальных институтов современности, служила моделью общества в целом Автор «Воображаемых сообществ» Б Андерсон отводит особую роль появлению периодики как орудия «печатного капитализма» в процессе формирования нации Действительно, чтение газет, журналов и альманахов, благодаря регулярности выхода и обсуждению на их страницах актуальных вопросов общественно-

политической и культурной жизни дает ощущение причастности к общно-

сти, читающей и пишущей на одном языке, формированию в конечном итоге единой национальной «картины мира» и чувства включенности в нее Следует, правда, сделать оговорку, что пространство «нации» до распространения сплошной грамотности ограничивалось сравнительно узким кругом образованных лиц Их можно считать прообразом-ядром будущей большой нации

В середине 1820-х гг литературная периодика стабилизируется благодаря выходу журнала «Сербская летопись», который стал постоянным органом просветительской организации Матица сербская Популярной разновидностью периодики этого периода являются альманахи, приобретающие определенную общественно-идейную окраску

Литературные произведения Эпоха Просвещения рассматривается как время рождения современной сербской литературы, в результате отвержения/сохранения средневековой традиции и новоевропейских заимствований Закономерно, что для нее была характерна слабая дифференциация литературных жанров поэзия перемежалась прозой, автобиография сочеталась с нравоучениями, сентиментальная повесть скрывала под собой незамысловатую притчу

Литературные образчики «национального возрождения» в той или иной степени несли в себе пропагандистский заряд, поскольку писатели рассматривали свою творческую деятельность как патриотический долг перед соотечественниками Иными словами, литературные произведения этого порядка можно и должно анализировать как тексты публицистические с присущими им социальными задачами Нередко они формулировались в виде манифестов-обращений как отдельные тексты или предваряющих другие литературные тексты (предисловия, посвящения и т д) Не исключалась поэтическая форма подобных обращений

Особый род литературных текстов — произведения на «историческую» тему, призванные адаптировать актуализированное прошлое, связав день сегодняшний и день вчерашний в сознании читателя или зрителя (в сочинениях, предназначенных для сценического воплощения) Образность литературного текста способствовала усвоению идей и установок национального единства в диахронном и синхронном измерении

Полемика по вопросу о сербском литературном языке, начавшаяся на рубеже ХУШ-ХГХ веков, также не была оторвана от более широкого социального и национального контекста, который и является главным предметом

внимания в рамках настоящей исследовательской стратегии Кроме того, литературные тексты задавали определенные стандарты поведения, во всяком случае, в сфере идей Они также представляют интерес в плане понимания механизмов идеологического творчества

Изобразительные источники представлены книжными гравюрами, которые следует рассматривать не только как визуальное украшение книги или иллюстрацию к тексту, но и как средство пропаганды в условиях узости сферы грамотности Согласно семиотической теории, иконические изображения, как и все виды сообщений, являются текстом, следовательно, они могут быть прочитаны с помощью присущего им «языка» Этот «язык» одновременно апеллирует к выразительному арсеналу барочной традиции и понятному простонародью «реалистическому» изображению Исследование изображений в настоящее время превращается в целое направление по изучению визуальных представлений (репрезентаций) прошлого

В целом можно заключить, что в распоряжении исследователя имеется достаточная база источников для решения поставленной научной проблемы

В следующем параграфе обоснована авторская позиция относительно споров по поводу наций и национализма, отвергаются крайности примордиа-лизма (нации имеют «врожденный» характер) и конструктивизма или модернизма (нации — современный, искусственный, воображенный и дискурсивный феномен). За основу исследования взят этно-символический подход к национализму, предложенный английским социологом Э Смитом и некоторыми другими авторами Такой взгляд на национальное обнаруживает большее количество духовных феноменов по сравнению с «воображением» Б Андерсона Это миф, символ, память и ценности Они связаны, по мнению Смита, с более ранними формами сознания, предшествовавшими современному национализму А их носителями выступали так называемые «этнии», то есть общности с высоким уровнем этнического самосознания, в отечественной науке именуемые, как правило, народностями Теоретик различает два типа наций — «территориальные» и «этнические» Формирование последних происходило при отсутствии «своей» аристократии, исходной территории и «этнического государства» К таковым относятся многие нации Центральной и Юго-Восточной Европы

Процесс реконструкции и кодификации старых этнических элементов

(мифов, символов, легендарной истории, бытовизмов, фольклора и т д) с не-

избежным привнесением сюда актуальных внешне-стратегических, общественно-политических, морально-этических, эстетических, литературно-языковых задач, норм и стандартов концептуально выражается в создании современной национальной идеологии (В совокупности же речь идет о формировании национальной культуры ) При этом соотношение различных элементов такого «коктейля» — «старого» и «нового» в нем — в каждом случае бывает разным У наций, названных Смитом «этническими», ярким примером которых является сербская нация, доля «архаики» в национальной идеологии может быть особенно велика Это связано со слабостью «элитарной» (во всяком случае, светской) культуры Утрата «своего» государства в результате османского завоевания была компенсирована в сербском случае сохранением «исторической» памяти, закрепленной в легендарно-мифологическом фольклорном комплексе, из которого черпали исходный материал творцы национальной идеологии

Разумеется, ее нельзя рассматривать как раз и навсегда устоявшуюся совокупность идей, образов, ценностей Можно говорить лишь об определенном минимуме консенсуса относительно их сочетания Было бы ошибкой видеть в нации конечную и тотальную общность Нация — лишь одна, хотя и весьма важная, совокупность среди множества других совокупностей, динамически взаимодействующих между собой в обществе На разных этапах своего существования в разных исторических условиях нация представляет собой более или менее дискретное и не однородное целое имеются в виду имущественные, образовательные, профессиональные, политические, тендерные и иные различия внутри нее, со временем меняются границы социального пространства нации Не случайно, национальная идеология чрезвычайно пластична, изменчива и вариативна Это позволяет ей приобретать всевозможные обличия, сочетаясь со многими формами «партийной» идеологии (либеральной, консервативной, леворадикальной и т д ) Национальная идеология на первых порах, в условиях господства традиции и, тем более, архаики (как, например, в той же Сербии) может быть достоянием лишь узкой части общества — интеллектуальной и политической элиты, — распространяя свое влияние с развитием социальных, политических и коммуникативных структур и институтов Необходимым фоном, а часто и условием такого развития является экономическая модернизация промышленный переворот и как следствие его — преобладание города над деревней

Следует провести разграничительную черту между понятиями «национальная идеология» и «национальное самосознание» Идеология — продукт более целенаправленной, более сознательной волевой деятельности в верхних этажах общества (интеллектуальная и политическая элита), в результате которой преобразуются, переосмысливаются и дополняются элементы старой идеологии, а также стихийно складывающегося в нижних этажах общества самосознания Оно приобретает национальную форму под влиянием распространяющейся со временем новой идеологии, представленной в политических декларациях, массовой печати, произведениях литературы и искусства и, конечно же, в образовательном процессе

Исследование учитывает эвристически значимую типологию национальных движений, предложенную чешским историком М Хрохом Авторитетный ученый выделил три фазы в их развитии На первой из них (фаза А) изучение культурных, языковых, социальных и исторических черт этнической группы диктует преимущественно академический интерес, а информирование о них носит просветительский характер Во втором периоде (фаза В) новое поколение активистов переходит к национальной агитации для реализации сложившейся программы, с тем чтобы «разбудить» сознание соотечественников Сначала они, как правило, не достигают значимых успехов (первая полуфаза), но затем аудитория становиться более восприимчивой к их лозунгам (вторая полуфаза) В фазе С движение становится массовым, формируется полная социальная и партийно-политическая структура национального целого Балканские движения, включая сербское, Хрох отнес к повстанческому типу, когда переход к фазе С происходит в рамках старорежимного (феодального) общества, еще до промышленного переворота с его социальными переменами и гражданской унификацией как следствие буржуазной революции и/или введения конституции Именно этот тип в силу отсутствия необходимых источников и специфики научных интересов не получил эмпирической проверки в монографиях и статьях историка

Первые попытки осмыслить национально-идеологический аспект сербской литературной жизни относятся к началу XX века Эти выступления носили полемический характер, имели цель опровергнуть обвинения в шовинизме и исходили из примордиалистских установок Специальные работы, посвященные развитию сербской национальной идеи, были написаны историками межвоенного поколения (В. Чорович, С Йовановича, Я Проданович,

Д Слиепчевич, М Костич и др) Даже лучшие из ранних сочинений по сербскому национализму находились на грани истории и публицистики Книга В Чубриловича «История политической мысли в Сербии XIX века» (1958) — яркий пример соединения революционно-демократического прочтения национальной традиции (по С Марковичу) и официального марксизма

Один из участников большого научного семинара «Возникновение и развитие сербской нации» в 1978 г констатировал отставание югославских ученых в деле изучения национальной проблематики от их коллег в Венгрии, Польше, Чехословакии и СССР, а также на Западе На семинаре четко определились две группы ученых одна из которых более тяготела к классовому подходу и демистификации национального (М Джорджевич, М Миркович, Д Янкович, М Станишич), а другая в той или иной мере склонялась к при-мордиализму (Б Джурджев, Р Д Лукич) Семинар завершился с некоторым перевесом исследователей, убежденных, что нация — это порождение буржуазной эпохи Спустя десятилетие соотношение сил изменилось

М Джорджевич в монографии «Сербская нация в буржуазном обществе» (1979) рассматривал этот вопрос с точки зрения классовых различий Ряд его замечаний представляют особый интерес для изучения сербской национальной идеологии Это указания на сравнительно позднее возникновение «национальной традиции», к которой задним числом были отнесены все освободительные выступления донационального периода на этнической, религиозной и иной основе Джорджевич называет два исторических комплекса 1) средневековой сербской державы и 2) восстания 1804-1813 гг, которые, при всем своем различии, соединяясь, составили основу всего идеологического творчества в национальную эпоху Актуальным остается вопрос, каким образом было возможно их объединение, неразрешимый в рамках классовой ортодоксии

В работах Д Джорджевича, балансирующего на грани примордиализма и модернизма, тем не менее, находится немало стимулирующих тезисов по вопросу специфики формирования сербской национальной культуры (идеологии) Балканский национализм, по мнению Д Джорджевича, прошел три стадии становления 1) переход от «инстинктивного национализма» к современному, «искусственному», 2) развитие национализма, основанного на «ис-торицизме» в 40-х - 70-х гг XIX века, 3) преобладание «государственного

национализма» в конце века Как олицетворение данной ситуации в сербском

случае — приход на смену Стефану Первовенчанному в качестве главного символа-образа прошлого Стефана Душана, основателя Царства Было бы более точным сказать, что исторические сюжеты переплетались, в зависимости от конъюнктуры поочередно выдвигаясь на первый план

Спорным остается вопрос о роли православной церкви в формировании сербской нации Опровергая клерикальную историографию, преувеличивавшую эту роль, ее критики все же вынуждены признать церковь культивировала память о былой государственности и тем самым поддерживала образ единства сербов вопреки областническому партикуляризму в Средние века (при этом он был выражен как церковно-культурным, так и крестьянско-поэтическим языком) Поэтому данное наследие было использовано в национальную буржуазную эпоху А по мнению немецкого исследователя Э Турц-зынски, дистанцировавшегося от клерикализма, православная церковь способствовала «национальному сплочению» балканских народов морфологически выполняя административно-посреднические функции и находясь в постоянном контакте с верующими, она вольно или невольно торила дорогу идее народного суверенитета

Историк сербской философии А Стойкович в ряде работ затрагивал проблему национальной идеологии, смешивая ее с общественной мыслью и спонтанным самосознанием По его мнению, философская и общественная мысль не обязательно должны быть выражены в виде организованного дискурса, но могут быть представлены в произведениях фольклора, исм-сства, религии, а также в жизненной практике Именно здесь идеология с ее образными средствами и практической направленностью «проглатывает» философию и возвышается над собой Содержание фольклорной традиции сконструировано Стойковичем так, чтобы оно соответствовало высоким «философским» критериям реалистический, критический и конкретный рационализм и эволюционизм, стремление к универсальному синтезу, автономия жизни и мышления и т д К такому внушительному списку (даром, что он имеет самое отдаленное отношение к фольклору) внешние источники вряд ли могли добавить что-то существенное Поэтому не возникает вопрос о механизме адаптации просветительских и иных идей в сербских условиях

На рубеже 1980-1990-х гг размышления о сербской нации часто облекались в жанр исторической публицистики (Р Самарджич, ЕД Митрович,

М Экмечич, М С Протич и др) Вместе с тем, нельзя сказать, что публици-

стика полностью вытеснила теоретические поиски Уход марксистской идеологии диктовал необходимость переосмысления национальной проблематики в новых концептуальных рамках, а взлет балканского национализма обуславливал социальный заказ на объяснительные модели Ускоряется адаптация опыта западных исследований национализма (например, в работах Д Кецма-новича или А Молнара)

Стремление к теоретическим обобщениям, готовность к критическому пересмотру образа национальной истории, новаторский эвристический подход характерны для книги Л Вркатича «Понятие и существо сербской нации» (2004) Вркатич различает сущностный, формальный и образовательный моменты в бытии всякой нации Он демонстрирует, таким образом, весьма утонченный, историософский вариант примордиализма Сущностный момент — это потенциальная основа бытия нации, народ без развитой рефлексии Формирующий момент связан с изменением условий бытия и форм общественной жизни А образовательный момент вызван проникновением в бытие народа сознания принадлежности^ к определенной нации Концептуальные построения — одновременно и сильная и слабая сторона Вркатича Суждения автора провоцируют интеллектуальную активность, но порой они базируются на весьма сомнительных посылках Критический настрой и сложные философские построения отнюдь не мешают продуцировать миф о национальной исключительности сербов

В целом для сербской литературы последних десятилетий характерно преобладание позитивистских работ с явным примордиалистским оттенком в понимании феномена национального Это не умаляет достижений сербской историографии в решении частных вопросов истории национального движения, политики и культуры

В советское время усилиями нескольких научных центров интенсивно проводились комплексные исследования по проблеме «История и культура народов Центральной и Юго-Восточной Европы в эпоху перехода от феодализма к капитализму», в рамках которых рассматривались пути формирования буржуазных наций Советские ученые сделали многое, как в области страноведческих исследований, так и в отношении теоретических обобщений Достаточно назвать имена А С Мыльникова, Т.М Исламова, В И Фрейдзона, И И Лещиловской Но и на выводы этих крупных ученых нередко негативно влияла жесткость однозначного классового подхода

С конца 70-х гг все чаще начал использоваться термин «национальная идеология», употреблявшийся В И Лениным Согласно ленинской традиции, он, как правило, брался в кавычки Тем самым подчеркивалось очевидное различие между идеологией национализма и «обычными» формами партийно-политической идеологии Сущность же этих особенностей не раскрывалась Содержание национальной идеологии понималось достаточно узко — лишь как совокупность идей, т е полностью отождествлялось с общественной мыслью Лишь сравнительно недавно предмет национальной идеологии был полностью реабилитирован Впрочем, советские историки уже ставили вопрос о влиянии на процесс формирования национальной идеологии меняющегося этнического самосознания

Среди западных исследований, посвященных сербскому национальному движению, следует выделить работы Ч и Б Елавич, П Ф Сугара, Р Г Плашки, Д Вильсона, В Д. Бешнитта, Л Мерияж и др Из них лишь исследование Бешнитта (1980) посвящено непосредственно сербской национальной идеологии, но в нем выпущен ранний этап развития (с конца XVIII по 30-е гг XIX века), который и составляет предмет настоящего диссертационного исследования То же касается книги американского историка литературы А Б Вахтеля «Создание нации, разрушение нации» (2001) По тем или иным причинам истоки сербской национальной идеологии до сих пор не получили комплексного осмысления в историографии

Методология исследования конкретизируется в ходе рассмотрения базовых для него категорий идеология, миф, символ, фольклор. В работе используется полидисциплинарный инструментарий Помимо общенаучных (анализ и синтез, индуктивная и дедуктивная логика, экстраполяция и т д ) и общегуманитарных (герменевтика и феноменология), а также общеисторических методов (историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический, историко-системный), в нем присутствуют заимствования из смежных гуманитарных, общественных наук и субдисциплин социологии знания, фольклористики, теории мифа, литературоведения, семиотики, семантики Методология исследования многим обязана спорам о феномене наций и национализма в современной западной социологии, а также «культурному повороту» в интеллектуальной истории и, в частности, пониманию идеологии как «культурной системы» у К Гирца

Вторая глава «Начало формирования сербской национальной идеологии на рубеже ХУШ-Х1Х веков» открывается краткой характеристикой стартовых условий развития австрийского (Воеводина) и турецкого пространства, а также специфики сербского Просвещения В то время как общество турецких сербов оставалось практически однородным и выделение слоя зажиточных крестьян в конце XVIII - начале XIX века едва наметилось, сословно-классовое деление «пречан» за сто лет заметно усложнилось Рядом со священнослужителями, благодаря пожалованиям сверху или же денежным вложениям амбициозных нуворишей, возникает тонкий слой новой аристократии (Стратимировичи, Текели, Рашковичи и др ) К нему примыкает высшее офицерство, отличившееся на службе Габсбургам Полупривилегированный слой со своей внутренней структурой представляли защитники Военной границы, находящиеся под непосредственным подчинением Вене Поскольку Австрия являлась частью европейской экономической системы, переживавшей подъем доиндустриального капитализма, и в сербской среде ускоряется процесс формирования городского сословия Некоторые из торговцев стяжали немалые капиталы, хотя в основном преобладали мелкие дельцы Наконец, в конце ХУШ века у австрийских сербов появляется первое поколение светской интеллигенции Сербские интеллектуалы получали высшее образование в университетах Вены, Пешта и за пределами Австрии (прежде всего в Германии), что способствовало ознакомлению с новейшими философскими, правовыми и литературными идеями Западной Европы Далее анализируются первые формулировки сербской национальной идеи в сочинениях Д Обрадовича, А Везилича и Н Стаматовича Среди первых подвижников сербского национального движения началась своеобразная перекличка, многоголосый диалог, возникала общая идейно-образная система

Исследователи единодушно оценивают Темишварский сабор (17901791) как большой шаг в политическом развитии воеводинских сербов, подразумевая под этим процесс формирования сербской нации в современном смысле слова. Если так, следовало бы ожидать выдвижения на саборе определенной национально-политической программы, выраженной в ясных идейных установках Но хотя попытки сформулировать подобные тезисы предпринимались накануне и в ходе работы сабора, обнаружить итоговый документ или комплекс документов, где отразилась бы в полной мере новая идеологическая модель, не представляется возможным Между тем, источники,

связанные с Темишварским сабором, позволяют проследить соотношение терминов «иллиры» и «сербы» в качестве центров национального дискурса Как показал проведенный анализ, документы опровергают выводы историков, однозначно объединивших церковных иерархов и сербское дворянство, если считать, что Й Мушкатирович и С Текели выражали его интересы Духовенство и дворянство отстаивали разные тактические решения Другое дело, насколько различалось их видение в стратегическом плане Судить об этом трудно Но не следует говорить о глобальных политических сдвигах и в том, и в другом случае сохранение церковно-культурной автономии оставалось центральной задачей

Рубеж 1780-90-х гг — время венгерской фронды, всколыхнувшей Габсбургскую монархию, и «последней» австро-турецкой войны — вызвал невиданный всплеск в сербском национально-идеологическом творчестве Были выдвинуты проекты административно-политических перемен, апеллировавшие к далекому прошлому и ориентированные на высокие цели национального единства в неведомом будущем Ни одному их них не суждено было реализоваться, а некоторые пришлось затем «изобретать» вновь Спорадически возникшие формулировки, образы и аргументы канули в лету, чтобы кристаллизироваться через годы и десятилетия Но повторение тех же шагов в идеологическом творчестве - свидетельство закономерностей и внутренней логики его развития Разорванное государственными, административными, сословными и образовательными границами сербское общество даже в мечтах и проектах находились лишь на полпути к подлинному единству Однако нет нужды при всех ограничениях, налагаемых социальным положением, связывать творцов национальных устремлений цепями сословного и классового рабства Как раз из него-то они и искали выход, пускай разными путями, рисуя свой «идеальный» народ или «идеальное» отечество

В XVIII веке сербскими авторами неоднократно предпринимались попытки составить обобщающее историческое сочинение Главным из них стала «История разных славянских народов» (1794—1795) И Раича Это сочинение и сопутствующие ему произведения, прежде всего трагедия об Уроше, представляют собой тексты с ярко выраженной пропагандистской направленностью Раич неоднократно заявлял об их прагматической и воспитательной функции, и лишь конечная цель — восстановление сербской государственности — камуфлировалась под лояльностью Габсбургам Рассказ об исто-

рии сербского народа, занимающий центральное место в четырехтомном повествовании, тесно связан, можно сказать, взаимозаменяем с историей сербского государства, правящей династии и т п Раич пытался доказать историчность сербов в ряду других европейских народов, носителей древнейшей государственной традиции Хотя историк, как правило, не употреблял термин «нация», понятие «народ» тесно приблизилось к нему, получив политическое звучание Органическая модель народа/нации конструируется у Раича с помощью нескольких тавтологически используемых ценностных определений «слава», «кровь», «отечество», «верность» и пр Подробно описывая границы сербского государства на разных этапах его существования, автор обосновал историческое право нынешних сербов, которые ничем не отличаются от далеких предков, на данные территории, обильно политые сербской кровью Идеология Раича носит составной характер и стоит на грани Просвещения и Предромантизма К ним примешиваются проникающая в ученое сознание героическая архаика, а также элементы православной традиции Однако, заботясь о единстве сербского народа, просветитель Раич в большей степени надеялся на светское знание, озаряющее светом славное прошлое и тем самым возвращающее его

Выдвижение языка в качестве главного критерия нации, идущее от Гердера и привнесенное в сербский литературный обиход Д Обрадовичем, стимулировало две взаимосвязанных дискуссии об «истинном» языке, который должен стать общеупотребительным, во всяком случае, в книжной литературе, и о месте сербов в славянском мире, перспективах его единства и вариантах национальной идентичности В последнем десятилетии XVIII века свои доводы сформулировали первые оппоненты национально-языковой модели Обрадовича (Г Терлаич, С. Стратимирович) В языковых дискуссиях писателей-просветителей наметились два способа решения языковой проблемы, связанные с определенной социальной и культурно-этнической идентичностью Кроме того, обнаружились предпосылки для поиска усредненного компромиссного варианта

Третья глава «Идеологическое творчество элиты и масс в эпоху Первого сербского восстания 1804-1813 гг. и его результаты». Она посвящена процессу адаптации прежних и возникновения новых идейно-образных моделей Анализ трех проектов воссоздания сербского государства,

подготовленных в 1804 г представителями воеводинской интеллигенции, по-

зволяет сделать вывод о сходстве и различии подходов (стратегий) у этих первых проводников национальной идеи Все три проекта решающее значение придавали политике России, ее дипломатическим или военным усилиям и были смиренно обращены к императору Александру I Сербский народ рассматривался как «младший брат» русского по вере, происхождению и языку В просветительскую концепцию «славяно-сербской нации», разработанную Д Обрадовичем, были внесены романтические поправки и дополнения

В радикальном истолковании повстанцев Белградского пашалыка понятие «сербский народ» начало преодолевать локальные и административные границы со второй половины 1804 г Подобная метаморфоза происходила в сознании предводителей благодаря успехам, достигнутым в борьбе — ненавистные дахии были изгнаны из белградской крепости и убиты, — а также благодаря внушениям воеводинских интеллектуалов

Восстание в Белградском пашалыке вызвало целую волну песенного творчества, в которое включились и народные сказители, вроде знаменитого Филиппа Вишнича, и представители интеллектуальной элиты из австрийских земель В них популяризировался предложенный ранее образ Матери-Сербии, нация представлялась по модели расширенного родства, а верховный вождь восстания Карагеоргий — как старший по отношению ко всем братьям-сербам

Освободительная борьба сербов Белградского пашалыка, развернувшаяся в условиях преобладающей культурной архаики, при сохранении «живой» эпической традиции и господстве фольклорной стихии, породила контрастные сочетания «старого» и «нового» в легитимации повстанческого государства Именно это позволяет выявить архаическую подоплеку харизматического правления, которая в данном случае не скрыта от исследователя образцами пропаганды, навязанной просвещенными идеологами, хотя и не дана в непосредственном виде Проведенный анализ показывает генеалогическую связь культа Карагеоргия с глубинными слоями архаического и мифологического сознания, специфическим образом прореагировавшего на катастрофы рубежа ХУШ-Х1Х веков (последняя австро-турецкая война, последовавшие за ней голод, эпидемии и исход населения, дахийский террор и начало восстания сербов Белградского пашалыка) Образ героя-спасителя, отца Отечества складывался стихийно в фольклорной среде и затем стал оттачиваться в сочинениях образованных пропагандистов Ключом к пониманию

харизмы народного вождя являются амбивалентные и синкретические представления, уходящие корнями в первобытную эпоху

Легенда о «фанариотском заговоре», сложившаяся в ходе Первого сербского восстания, явилась плодом острой политической борьбы, предлагая примитивное, но понятное объяснение неудач повстанцев Она продемонстрировала невероятную живучесть, задав «полярную» традицию в историографии восстания, в рамках которой все действующие лица так или иначе были разделены на «героев» и «злодеев», а сам рассказ о восстании неизменно выстраивался по законам трагедии Анализ традиции наводит на мысль, что, будучи результатом случайных обстоятельств, легенда о «фанариотском заговоре», в известном смысле, отвечала потребностям развития национальной идеологии и самосознания Определилась некая система координат, которая, несмотря на забвение обстоятельств возникновения легенды и ее сюжетной конкретики, на меняющуюся время от времени политико-идеологическую атмосферу, привносящую новый «социальный заказ», структурно не изменялась В диссертации на основе документов и двух антифанариотских памфлетов рассматривается генезис легенды о «заговоре» против Сербии, ее функции и значение

Рождение великосербской идеи следует отнести к осени 1808 - весне 1809 г, когда происходившие ранее процессы самоидентификации и некоторые новые привходящие обстоятельства дали в совокупности тот «химический» состав, который был необходим для ее кристаллизации Матрицей проекта следует считать историческое предание о средневековом Царстве Стефана Душана — сербского правителя, который в свою очередь вдохновлялся византийской имперской идеей Территории, приписанные сербскими повстанцами к будущей Великой Сербии (Босния, Герцеговина, Албания, Македония и др), соответствуют завоеваниям, составившим недолговечную сербскую империю середины XIV века Тем не менее, воспоминание о ней, оттененное трагедией турецкого завоевания, воспринималось как залог исторического бытия и величия Сербии, конвертировалось в право на будущее для сербского народа

Свой вклад в формирование великосербской идеи внесли, никак не желая того, российские дипломатические и военные чиновники Разрыв в понимании перспектив между повстанческими предводителями и русской дипломатией создал силовое поле идейного и эмоционального напряжения в про-

цессе выработки великосербской программы, дополнительно усиленное время от времени возобновляющимися приступами грекофобии

В то время как планы русского агента К К Родофиникина предусматривали создание на базе Белградского пашалыка (с присоединением к нему некоторых новых территорий) полунезависимого сербского государства, его белградские оппоненты попытались обзавестись формальными атрибутами независимой державы — национальной валютой, регулярной армией и дипломатией Последняя задача была возложена на две сербские депутации во главе с И Юговичем (январь-март 1809 г) Во время его пребывания в штаб-квартире Молдавской армии новая национальная идеология получила апробацию, будучи выраженной в нескольких декларативных документах

Не доведенные до конца инициативы Александра I, предлагающие качественно новые подходы в отношениях с сербскими повстанцами, привели к некоторому замешательству среди ответственных русских чиновников и признанию права сербского народа на самоопределение, принципа, который является ключевым для любой национальной идеологии

Возобладавшая в ходе восстания модель «патриархальной» или «народной монархии» была выработана в результате своеобразного диалога между «просвещенным» сознанием образованных идеологов и наивным эпическим мировосприятием большинства сербского общества, испытавшего трансформацию в условиях вооруженной борьбы Эта идеологическая модель в принципе сопрягалась, с одной стороны, с бытовым опытом бывшей райи, а с другой — с новыми интерпретациями исторической традиции, возникшими в предшествующий период или во время восстания, а также с нормами религиозной морали Однако усложнение элементарной модели «государственной семьи» требовало кропотливой пропагандистской работы, институционально-территориального закрепления успехов, достигнутых в борьбе, а главное — времени

Четвертая глава называется «Развитие сербской национальной идеологии после восстаний (до середины 1830-х гг.)». Вопрос об ответственности за поражение сербов осенью 1813 г и установившийся вслед за ним режим турецкого террора был тесно связан с поиском выхода из сложившейся ситуации, когда место героя-спасителя оставалось вакантным Краткосрочные боевые действия 1815 г, составившие Второе восстание, дали Ми-

лошу Обреновичу роль нового верховного вождя — ту роль, которая ранее

принадлежала Карагеоргию. К финалу борьбы за признание Сербской автономии во главе с династией Обреновичей была разработана целая система пропагандистских аргументов в пользу «народной монархии». Они сформировались в ходе (отнюдь не только вдейной) борьбы с внутренней и внешней оппозицией, а также в процессе взаимодействия с русской дипломатией и на переговорах с Портой. Отсутствие общественного мнения в стране открывало для власти изменчивую сферу «народных чувств», которая использовалась двояко. С помощью режиссерских ухищрений на скупщинах достигалась временная поляризация эмоционального фона в заданном направлении. А затем полученный результат выдавался за устойчивое настроение, которое в действительности не поддавалось проверке и становилось очевидным лишь в моменты потрясений или побед. Идеологические упражнения вменялась в постоянную государственную повинность населения. Они заменяли собой систему власти и прикрывали тиранию первого из Обреновичей.

В 1810-1820-х гг. в населенных сербами землях Габсбургской монархии активизируются усилия по созданию культурных институтов. Одним из следствий этого становится обострение дискуссии по языковому вопросу. Выдвинувший вариант литературизации крестьянского языка B.C. Караджич широко использовал в риторической борьбе приемы провокации и манипуляции (их можно обнаружить уже в предисловии к «Песнарице» 1814 г.), видоизменял свои суждения, приспосабливая их под течение полемики. Это особенно ярко проявилось в дискуссии на страницах газеты «Новины сербские» в конце 10-х - начале 20-х гг. Караджич сознательно (или полусознательно) формировал образ бескомпромиссного, но неразборчивого в выборе средств демиурга и «чистильщика» сербской литературы, вышедшего на ринг, чтобы сразиться сразу со всеми. Романтический сценарий жизнетвор-чества, стирания границ между жизнью и литературой чрезвычайно близок модусу поведения Караджича в его первый период деятельности. Этот сценарий был важен и как пример для подражания при формировании новой народнической интеллигенции, поскольку демонстрировал путь индивидуалистического служения народу вне корпоративной солидарности в церкви или писательском сословии.

20-е гг. XIX века ознаменовались появлением сербской журнальной

периодики, выходом целого ряда ежегодных альманахов с более или менее

длинной судьбой, а также — началом деятельности Матицы сербской, перво-

го просветительского учреждения, занимавшегося, прежде всего, издательской деятельностью и ставшего со временем крупнейшим культурным центром австрийских сербов Именно Матица, учрежденная в Пеште, взяла на себя издание ежеквартальной «Летописи», которая превратилась в главную трибуну патриотической интеллигенции и канал связи сербских «родолюб-цев» поверх административных и государственных границ В споре о языке журнал занял центристскую позицию

И Караджич, и его оппоненты из разных лагерей пользовались как общим просветительским багажом, так и новыми романтическими веяниями, пускай в разной пропорции и с разной акцентировкой. Однако «коктейль», приготавливаемый Караджичем, был самым непредсказуемым Он изобретательнее других смешивал эти компоненты, уникальным образом реализуя индивидуальную свободу творчества (как пример для подражания) в жестких рамках традиции Если редакторы и авторы «Летописи» вели речь о воспитании «родолюбцев», то Караджич ставил вопрос о воспитании воспитателей, выступая от имени необразованных «простецов», которым открыты глубины «народного духа»

Центральным историческим мифом сербской национальной идеологии стал рассказ о Косовской битве 1389 г Легенда о ней соткана из разных сюжетных элементов и символов Некоторые из них генеалогически восходят к индоевропейской древности (мифологический и архаический этапы развития эпоса), другие — к христианской традиции, которая, в свою очередь, также имеет архаическую подоплеку Наконец, третьи — привнесены в Новое время под влиянием гуманистических, просветительских и предромантических настроений отдельных авторов, стремившихся кодифицировать известный сюжет Эти элементы могли в чем-то противоречить друг другу, что придает семантическую неоднозначность эпической истории, с одной стороны, а с другой, провоцирует возможность — во имя примирения противоречий — конструктивистского авторского подхода к ней Косовская легенда (легенды) развивалась с самого начала в условиях своеобразного диалога письменной и устной культур, которые несли в себе не идентичные, но и не исключающие полностью друг друга смыслы, иначе бы такой диалог был невозможен Некоторые символы имеют в разных (стадиально, локально, типологически) культурах близкие смыслы

За первую треть XIX века косовский сюжет в сербской литературе испытал значительную трансформацию Если в поэме Г Ковачевича христианская мотивировка была уравнена в правах с державно-патриотическими призывами, то в драме И Стерии-Поповича и в других произведениях конца 1820-х - середины 30-х гг князь Лазарь окончательно уступает место на первых ролях Милошу Обиличу, а православная вера — сербскому отечеству Косовская легенда приобрела не только светский, но и откровенно пропагандистский характер Эпические мотивы в стилизованном виде сплелись с эмоциональной проповедью патриотизма

В заключении сформулированы основные выводы автора диссертации Проведенный анализ опровергает две крайние позиции, преобладающие во взглядах на национальную идеологию конструктивизм (теория «изобретения» традиции или «воображения» нации) и примордиализм (теория вечной и неизменной традиции, присущей каждому народу, она отождествляется с национальной идеей) Кроме того, исследование позволяет внести коррективы в разработанную М Хрохом типологию национальных движений

Очевидно, когда сроки развития национальных движений сжимаются, происходит наложение нескольких фаз друг на друга Но это не значит, что они завершаются одновременно Более того, последовательность может нарушаться Движение носит «вспышечный» или скачкообразный характер приливы активности сменяются спадом и возвращением к непройденной фазе становления Чересполосная периодизация повстанческого движения приобретает вид слоеного пирога

В сербском случае необходимо учитывать разную динамику и характер развития австрийского и турецкого пространства, хотя они были связаны и влияли друг на друга До начала восстания сербов Белградского пашалыка в турецкой части национальное движение (его не следует путать со стихийными выступлениями на этнической и религиозной почве) либо полностью отсутствовало, либо проявлялось крайне слабо Идея гомогенной языковой и кровнородственной нации была привнесена в среду австрийских сербов вместе с просветительскими воззрениями В конце XVIII века начался процесс ее словесного картографирования, каталогизации и описания, который интенсифицировался позднее Уже в первых манифестах сербского «национального возрождения» можно видеть стремление сконструировать полную социальную структуру «славного» народа Наличие пропагандистского элемента

в них следует связать с длительным опытом конфессионального и церковно-административного конфликта, противостояние исламскому господству в Турции и насаждению униатства в Австрии. Вместе с тем, для идеологов первого призыва характерна свойственная просветительству вера в «короля-философа» и династическая лояльность.

Важнейшей работой в направлении социально-политического проектирования было создание новой и целостной картины прошлого Образы житийной литературы и эпоса имели статус сакральной или легендарной истории, находящейся по ту сторону обыденной жизни Они не были актуализированы, не имели временной перспективы. Чтобы сделать историю орудием политической борьбы и материалом для национальной идеологии, ее необходимо было «снизить», приблизить к повседневности, хронометрировать и упорядочить, а значит подвергнуть анализу. Только эти операции, разработанные в просветительской культуре, позволяли обосновать необходимость возврата к тому, что уже было когда-то Речь не идет о разрушении легенд. Следовало лишь приоткрыть дверь в доселе герметичный и застывший мир прошлого, заставив поверить- легенды могут ожить, стать реальностью.

Наиболее подробным и значимым из первых историографических опытов стала «История разных славянских народов» Й. Раича, язык которой, однако, был слишком далек от разговорного. Хотя формально в центр повествования был поставлен сербский народ, его прошлое оказывалось тождественным развитию государства В «Истории» Раича легко обнаруживаются основополагающие этнополитические мифы, выделенные исследователями в результате сопоставительного анализа национальных доктрин Мифы об ав-тохтонности, о лингвистической преемственности, о славных предках, об этническом единстве и тд Но самый главный, концептуализирующий всю «Историю» сюжет — это миф об обретенном и потерянном земном рае, каким являлось средневековое Сербское государство. Мотив утраты тесно связан с темой поиска и возврата. В таком случае, гибель предвещает неизбежное возрождение

Первые идеологи сербской нации (например, Д Обрадович и Й Раич) могли негативно относиться к народной традиции •— фольклору Но, вопреки авторскому желанию, элементы устной культуры проникали в их творчество. Стремление быть понятыми и услышанными вело к созданию образного языка, наполненного национальными метафорами из обыденной практики (дом,

семья, мать-земля, братья-сородичи, мед и пчелы, кровь и слава) Они соответствовали патриархальному опыту сербского общества Стихийным образом уже в конце XVIII века происходило вплетение в ткань просветительской мысли некоторых романтических тенденций (народное «тело» и национальный «характер»)

Попытка политизации национальной программы приходится на время венгерской фронды и Темишварского сабора 1790-1791 гг, когда обсуждалась возможность обретения автономной единицы и узаконения сербских привилегий в рамках венгерской конституции, как прообраз гражданских свобод и политических прав, хотя бы для высших сословий В то время отделение проекта сербской нации от общности православных подданных Габсбургской монархии еще не произошло В другом случае допускалось включение сербского населения в состав венгерской «народности» (гражданского общества) в качестве одного из народов.

Согласно периодизации Хроха, рубеж XVIII - XIX веков в сербском национальном движении австрийского пространства следовало бы определить как сочетание фаз А и В Агитация патриотов достаточно часто находилась под контролем традиционного института церкви, а ее относительный успех в начале 90-х гг был ситуативно обусловлен Он не стал, по большому счету, следствием целенаправленных пропагандистских усилий Начавшееся тогда обсуждение языковой проблемы происходило в кулуарах «высокой» культуры Иногда оно ограничивалось частной полемикой отдельных писателей-патриотов и их церковных меценатов Впрочем, уже в этой фазе проекты литературного языка были увязаны с социальным моделированием интенсивный вариант развития просвещения внутри элиты, предполагавший «литературную взаимность» (Г Терлаич), соперничал с экстенсивным низовым вариантом культурной революции (Ц Обрадович) По логике вещей он вел к почвенничеству, но просветительская открытость их объединяла

С началом восстания 1804-1813 гг инициатива в развитии национального движения переходит к турецким сербам

Структурный кризис Османской империи острее проявлялся на окраинных и пограничных территориях, особое место среди которых занимал Белградский пашалык В ХУШ веке он несколько раз становился ареной австро-турецких войн В ходе реформ «низами-джедид», проводившихся султаном Селимом III, сербская райя была вовлечена в противостояние между

правительством и мятежным янычарским корпусом По мере углубления и усложнения конфликтной ситуации, благодаря поддержке России, форма участия сербов менялась В конце концов, они вступили на путь самореализации

Перерастание внутри имперского конфликта в национально-освободительное движение произошло в силу исчерпанности поиска выхода в рамках прежней системы отношений Центральная власть оказалась неспособной подавить сепаратизм на окраинах, а сама Османская империя — адаптироваться к новым историческим условиям Однако турецкий кризис не создавал автоматически ресурсы, необходимые для успешной борьбы за независимость и государственность, в том числе идеологические Потребность в адаптации национальных лозунгов к восприятию рядовых участников движения в этих условиях многократно возросла Вступление в фазу С предстояло наполнить реальным содержанием

Восстание вызвало энтузиазм среди сербских патриотов австрийского пространства, некоторые из них непосредственно участвовали в формулировке рекомендаций и программных обращений повстанческого руководства Абстрактные представления о сербской общности конвертировались во внятные политические предложения, чтобы получить поддержку извне — со стороны единоверной и единоплеменной России Именно к ней, за единственным исключением, были обращены политические проекты церковных и светских идеологов При этом лишь один из авторов этих проектов попытался распространить идею воссоздания Сербского царства во главе с Константином Романовым среди турецкого населения Другим возможным способом воздействия на него рассматривалась публикация стилизованных под народные песни произведений, которые могли бы передаваться изустно В них задавалась норма отношения к событиям в Белградском пашалыке, как к историческому повороту в судьбе сербского мира

Под влиянием ситуации, благодаря внушениям с австрийского берега, лидеры движения уже во второй половине 1804 г сформулировали практически обусловленную доктрину народного суверенитета и лозунг освобождения всех братьев-сербов Белградский пашалык стал представляться прообразом Новой Сербии, границы которой необходимо расширить Эта программа не имела достаточной четкости, особенно в плане механизма реализации Несколько большую конкретику она приобрела в период русско-турецкой вой-

ны 1806-1812 гг, которую приветствовали повстанцы, ставшие фактически союзниками России и надеявшиеся не ее военную мощь

Катализатором для выработки проекта полной независимости и выдвижения идеи Великой Сербии стали активизация контактов с сопредельными балканскими областями, столкновение с переменчивой внешнеполитической средой эпохи «наполеоновских войн» и опыт взаимодействия с русской дипломатией, проникнутой просветительскими тенденциями (постреволюционная адаптация внешней политики предполагала признание de facto негосударственных народов как субъектов международных отношений) Расширение территориальных границ по образцу Средневекового государства гарантировало бы сербам в глазах повстанческого руководства формальный статус «великой» державы Степень проникновения прагматических воззрений в сознание участников движения была не одинаковой, падая сверху вниз Впрочем, нельзя не видеть утопизма данной программы

Внутренняя консолидация повстанческого лагеря обеспечивалась путем эксплуатации старого («память» о святых правителях Сербии, Царстве Стефана Душана, косовская традиция) и нового легендарного комплекса (грекофобия, культ верховного вождя Карагеоргия), которые дополняли друг друга, имея общую исходную почву — фольклор и, отчасти, церковную идеологию При этом попытки привить к традиционной культуре турецких сербов максимально адаптированную для них естественно-правовую доктрину европейского Просвещения потерпели закономерный крах

Родившаяся из стихии сплетни, которую подпитывала враждебная по отношению к России пропаганда Франции и Австрии, легенда о «фанариотском заговоре» обозначила границы сербской нации, получившей свой «образ врага» не на конфессиональной, а этнополитической основе (дифференцирующая функция) К тому же грекофобия объединяла элитарные слои патриотов Австрии и турецких «простецов» Конспиративистская теория объясняла неудачи повстанцев (компенсаторная функция) и поддерживала мобилизационное напряжение, обеспечивая гегемонию тем, кто убедительнее рисовал логику «заговорщиков» Она же использовалась для внутреннего сплочения (интеграционная функция), иллюзорного преодоления разрыва между обогатившейся верхушкой и рядовыми участниками движения, а также для диффамации противников Карагеоргия, наполняя харизму сокрушителя злых козней

Образ «отца Сербии» сочетался с представлениями о «национальной семье», которые сформировали ранние идеологи, опираясь на бытовое родо-любие и христианскую мораль Параллельно с выработки этой модели внутри эпической аудитории сложился образ нового героя-спасителя, отличного по своим функциям от героя-защитника «классического» периода Он призван разрушить старый миропорядок турецкой райи, чтобы пересоздать его, жестокими мерами обеспечив суровую справедливость Легендарные рассказы о Карагеоргии-змеевиче и отцеубийце заменяли сакральный статус власти, вселяя веру в его «спасительные» функции в отношении братьев-сербов Магический потенциал этого образа был использован идеологами «народной монархии» для утверждения династической власти верховного вождя путем имитации «общественного договора», условием которого был не закон и гражданские права, но братская любовь и безусловное послушание старшему

Режим Милоша Обреновича, утвердившийся после 1815 г, не создал ничего нового в сфере национальной идеологии, поскольку ни во внутренней, ни во внешней политике не ставил перед собой задач за пределами достигнутого в ходе Первого восстания Идеологи второго верховного вождя лишь проецировали на нового правителя уже разработанную модель «отца Сербии», место которого оказалось вакантным после бегства Карагеоргия и затем его убийства в 1817 г Кроме того, применялось новое издание «теории заговора» с элементами грекофобии и априорной враждебности любого инакомыслия как внутри Белградского пашалыка, так и в лагере сербской эмиграции Деспотия М Обреновича, пользуясь инструментом церкви, обеспечила себе монополию на ведение пропаганды, но ей труднее было поддерживать фиксированный градус национального напряжения в условиях «мира и тишины» Ритуализация пропагандистских усилий, апеллирование к чувствам и театральным эффектам на скупщинах с наложением идеологической повинности на «избранное» общество вело режим к демагогическому вырождению Фаза С, не имея прочного фундамента в виде предшествующих этапов развития, деградирует

вопросу Периодическая печать, занявшаяся описью всего культурного, исторического и социального достояния сербской нации, превратилась в главное свидетельство ее бытия в австрийских землях Церковь утрачивает возможность полного контроля над интеллектуальной жизнью вообще и национальной пропагандой в частности, хотя сохраняет еще значительное влияние в обществе

Появление нового поколения патриотов, за плечами которых был опыт освободительной борьбы (фаза С), и особенно деятельность В С Караджича, нарушили корпоративную солидарность внутри писательского сословия, представлявшегося зачатком сознательного народа Самоучка, убежденный в особой патриотической миссии, Караджич с самого начала вел себя как «беззаконная комета» или, говоря словами его оппонента, «чабан, снимающий с неба звезды» Такой образ действий задавал стандарт индивидуалистического служения народу, потенциально привлекательный для активистов, которые в будущем составят народническую интеллигенцию Даже те, кто продолжал взывать к единству сербских писателей и, следовательно, всей нации, вождями которой они обязаны быть, продвигались к нему особыми, иногда довольно извилистыми путями.

Дальнейшая поляризация проектов решения языковой проблемы, возникшая в этой связи, придала динамику представлениям о сербской общности и усиливала у читателей чувство включенности в жизненно важные проблемы, что вело к формированию «литературных партий» (сочетание фаз А и В) На место двух вариантов книжного языка встали три или даже четыре возможных решения консервативно-элитарный, усредненно-эволюционный и народнический проект в эволюционном или радикальном истолковании

Один из главных оппонентов Караджича М Видакович, защищавший концепцию смешанного «славяно-сербского» языка, преодоления культурных различий силой творческой интуиции (индивидуализм), тем не менее, проявлял колебания и испытывал инерцию солидаризма времен «литературной республики». В битве за звание «начальника сербских писателей», объявленной Караджичем, он потерпел поражение, ретировавшись под защиту церковных властителей и «славянской» старины Быть может, ощущая непрочность консервативно-элитарной позиции в условиях движения к культурно-гомогенной нации, он возвратился к своей прежней концепции, уже в

достаточной мере скомпрометированной

Эволюционные варианты, предполагавшие ту или иную долю компромисса и конвергенции, были нацелены на постепенное заполнение разрыва между языковыми и социальными стратами, поэтому они могли соседствовать с идеями гражданского равенства и либерального национализма, как, например, у Г Магарашевича, делавшего ставку на развитие культурных институтов Но дифференциация немногочисленной (ввиду слабости «среднего» класса) читательской аудитории по языковому вопросу уменьшала возможности принятия такой перспективы

Все предложенные концепции в той или иной степени являлись гибридами разных интеллектуальных рецептов В них соединялись старые просветительские убеждения, классицистическая теория, сентиментализм и романтизм Однако наиболее гибким и подвижным являлся проект Караджича, сочетавший, казалось бы, противоположные принципы преклонение перед стариной и смелое новаторство, почвенническую укорененность и стремление к европейскому признанию, приверженность культурной традиции и романтическое жизнетворчество Популистская позиция Караджича, использовавшего в качестве эталона истины «безмолвное большинство» сербского народа — эмблемой чего стала «простая сербка» или «сараевка», — в радикальном варианте требовала полной дестратификации общества ввиду фиаско его образованной элиты Убежденность Караджича сродни новозаветной вере в то, что «последние станут первыми» В конце концов, он отказался от признания конфессиональной принадлежности («закона») критерием нации, усилив значение «неизменных» народных обычаев и фольклора Традиционалистский национализм приобрел черты «светской» религии

Как и другие сербские интеллектуалы, Караджич принимал участие в пропагандистских акциях М Обреновича, отдавая предпочтение внешней легитимации Княжества, которая оказывалась политической надстройкой над фундаментом народной культуры Последняя получила известность в мире благодаря публикациям собирателя фольклора и издателя «Сербского словаря» Просветительские надежды Караджича сыграть во внутренней политике князя роль «философа у трона», по-своему толкующего содержание «народной монархии», обернулись разочарованием, поскольку противоречили сущности режима Его демагогия не нуждалась в свободном популизме и, тем более, в конституционально-законодательном ограничении Но это поражение не могло лишить писателя-патриота статуса изгнанного пророка, обеспеченного знаменитым письмом 1832 г

Хотя в рассматриваемый период не были созданы качественно новые исторические труды, которые бы соединили далекое прошлое и современность, сочинение И Раича адаптировалось для сербского читателя, а косовская легенда приобрела облик национального мифа, освободившись от ограничений христианского толкования. Этому способствовал предшествующий опыт взаимодействия между письменной и устной культурой, а также стремление нового поколения идеологов использовать «язык» фольклора для национальной агитации В одном из сочинений Милош Обилии уже являлся сербским патриотом, который жертвует жизнь за свое отечество и призывает последовать его примеру Мифологизированная история, как идеологическая модель, стала своего рода церковью равных сограждан

К середине 30-х гг. XIX века усилиями австрийских и турецких сербов в совокупности был накоплен достаточный арсенал образных средств, апробированных как инструменты идеологического воздействия Значительная часть из них заимствовалась «снизу» и приспосабливалась к пропагандистскому применению, другие, взятые из сферы «высокой» культуры, напротив, были адаптированы к восприятию большинством Не стоит искать в национальной идеологии стройную систему, которая бы лишила ее пластичности Различные аргументы, символы, метафоры, легенды и мифы комбинировались избирательно в зависимости от ситуации и идеологических задач. Все они являлись общим смысловым полем формирующейся сербской нации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

Монография

1 Белов, М В У истоков сербской национальной идеологии механизмы формирования и специфика развития (конец XVIII - середина 30-х гг XIX века) / М В Белов - СПб Алетейя, 2007 544 с (33,25пл)

Учебное пособие

2 Белов, М В Первое сербское восстание 1804-1813 гг и Россия События, документы, историография Учебное пособие / МВ Белов Н Новгород Издательство ННГУ, 1999 159 с (9,5 п л)

Статьи и рецензии в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

3 Белов, МВ О некоторых тенденциях в историографии восстания 1804-1813 годов / МВ Белов//Славяноведение -2001 -№1 -С 18-27(0,8пл)

4 Белов, М В Происхождение легенды о «фанариотском заговоре» против Сербии / М В Белов // Вестник Нижегородского госуниверситета им Н И Лобачевского 2002 Сер Ист-Вып 1 -С 102-109(0,5 пл)

5 Белов, М В Формирование национальной идеологии постановка проблемы / М В Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им Н И Лобачевского 2003 Сер Ист -Вып 1(2) -С 34-42(0,5пл)

6 Белов, МВ Восстание 1804-1813 гг и развитие сербской национальной идеи / МВ Белов // Славяноведение - 2004 - № 2 - С 3-21 (1 п л )

Белов, M В На полпути к провозглашению сербской нации (из истории Темишварско-го сабора 1790 г ) / M В Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им НИ Лобачевского 2004 Сер Исгг -Вып 1(3) -С 66-72(0,5 п л) Белов, M В Политические дебюты повстанческой Сербии / M В Белов // Славяноведение -2005 -№3 -С 59-63(0,3пл)

Белов, M В Национализм, индивидуализм, популизм в раннем творчестве В С Караджича / M В Белов // Вестник Нижегородского государственного университета им H И Лобачевского 2005 Сер Ист -Вып 1(4) -С 60-67 (0,5 п л )

Белов, M В [Рец на ] M .Говановий 1език и друштвена исторща Друштвеноисторщ-ски оквири полемике о српском юьижевном je3HKy Београд, 2002 235 с Против Вука Српска гра^анска интелигенщуа 18 и 19 века о je3HKy и H>eroeoj реформи Београд, 2004 412с / МВ Белов//Славяноведение -2006 -№1 -С 122-126(0,4пл) Белов, M В [Рец на ] Человек на Балканах и процессы модернизации Синдром отягощенной наследственности (последняя треть XIX — первая половина XIX в ) Сб статей - СПб Алетейя, 2004 - 192 с / MB Белов // Новая и новейшая история -2006 -№2 -С 213-215 (0,3 п л)

Белов, M В [Рец на ] В П Грачев Сербы и черногорцы в борьбе за национальную независимость и Россия (1805-1807 гг ) M, 2003 / M В Белов // Славяноведение - 2006 -№5 -С 78-81 (0,3 пл)

Статьи в других изданиях

Белов, M В Легенда о «фанариотском заговоре» в историографии Первого сербского восстания / M В Белов // История и политика методология, историография, практика Материалы Всероссийской научно-практической конференции - H Новгород Издательство ВВАГС, 1997 - С 60-62 (0,4 п л )

Белов, M В Россия и Сербия политические проекты и политическая практика / M В Белов // Нижегородский альманах - H Новгород Нижегородское отделение «Русского исторического общества», 1997 - Вып II - С 27-31 (0,3 п л )

Белов, M В Государственная и славянская идеи коллизии взаимодействии / M В Белов // Мининские чтения Материалы докладов научных конференций, проходивших в Нижегородском государственном университете им H И Лобачевского 22 мая 1998 г, 21 мая 1999 г и 21 мая 2000 г - H Новгород Изд-во ННГУ, 2001 -С 112-116 (0,3 пл) Белов, M В О характере наполеоновских войн (историографические заметки) / M В Белов // Вопросы российской и всемирной истории Материалы V межвузовской научно-практической конференции «Дискуссионные вопросы российской истории в вузовском и школьном курсах» - Арзамас АГПИ, 2002 - С 151-155 (0,4 п л ) Белов, M В Донесения К К Родофиникина из Сербии (1807-1809 гг ) как исторический источник / M В Белов // Отечественная история XIX-XX веков историография, новые источники Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции 28-29 ноября 2002 года -Н Новгород НГАСУ,2003 -С 172-177 (0,5 п л ) Белов, M В Обоснование сербской национальной идеи в «Записке» (1804) митрополита С Стратимировича/МВ Белов//Проблемы славяноведения - Брянск Изд-во БГУ, 2003 -Вып 5 -С 45-52(0,4пл)

Белов, M В Мирная передышка как время для политических боев выдвижение идеи Великой Сербии в период Слободаейского перемирия 1807-1809 гг / MB Белов // Война и мир в историческом процессе (XVII-XX вв ) Сборник научных статей по итогам Международной научной конференции, посвященной 60-летию Сталинградской битвы Волгоград, 15-17 апреля 2003 г Ч 1 - Волгоград Перемена, 2003 - С 232241 (0,4 п л )

Белов, M В Проекты подобные сновидению Идея Великой Сербии в восстании 1804-1813 гг / M В Белов // Родина - 2003 - № 10 - С 56-58 (0,5 п л ) Белов, M В К вопросу о роли России в возрождении идеи Великой Сербии в период восстания 1804-1813 гг / MB Белов // Мининские чтения Материалы научной кон-

ференции Нижегородский государственный университет им Н И Лобачевского (10 декабря2002г) -Н Новгород Изд-во ННГУ, 2003 -С 138-146(0,4пл)

22 Белов, М В Легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии и выработка национальной идеологии / М В Белов // Проблемы этнической истории Центральной и, Восточной и Юго-Восточной Европы в Новое и Новейшее время Сб научных трудов Вып 2 (специальный) -Воронеж Истоки, 2005 -С 137-141 (0,3 пл)

23 Белов, МВ Воспитание родолюбца в «Сербской летописи» 1820-х гг / МВ Белов, В С Павлов // Гуманитарные аспекты профессионального образования проблемы и перспективы Материалы Междунар науч -пракг конф - Иваново Изд-во Ивановского госуниверситета, 2005 - С 193-201 (0,5/0,4 п л)

24 Белов, М В «Воротися, отец, воротися1» Георгий Черный генеалогия харизмы народного вождя/МВ Белов // Славянский альманах 2004 -М Индрик, 2005 - С 405445 (2,2 п л)

25 Белов, М В Идеологическая трансформация косовской легенды в начале XIX в / М В Белов // Актуальные проблемы исторической науки и творческое наследие С И Архангельского XIV чтения памяти члена-корреспондента АН СССР С И Архангельского, 25-26 февраля2005 г Ч 1 -Н Новгород НГПУ, 2005 -С 163-167 (0,3 п л)

26 Белов, М В Проекты воссоздания Сербского царства (1804 г) опыт сравнительного анализа / М В Белов // Лествица Материалы научной конференции по проблемам историографии и источниковедения памяти профессора В П Макарихина Нижегородский государственный университет (22 мая 2003 г) - Н Новгород. Изд-во ННГУ,

2005 -С 269-277 (0,5 п л)

27 Белов, МВ Сербская повстанческая государственность и ее идейное обоснование / М В Белов // Двести лет новой сербской государственности К юбилею начала Первого сербского восстания 1804-1813 гг /Отв ред В К Волков -СПб Алетейя, 2005 -С 39-56(1 пл)

28 Белов, МВ Исследование национальной идеологии как возможность преодоления разрыва между культурной и политической историей / МВ Белов // Политическая культура XIX века Россия и Европа / Отв ред М В Бобкова - М ИВИ РАН, 2005 -С 113-123 (0,5 пл)

29 Белов, М В «Нас и русских — сто миллионов» Петр I Негош, Карагеоргий и Россия / М В Белов // Родина — 2006 - Спец выпуск Россия и Черногория вехи истории -С 30-34 (0,7 п л )

30 Белов, М « Сапрела те мо^ рана ако га не уб^еш'» Кара1)ор5е генеалогии харизме народног воЦе / М Белов // Годиппьак за друштвену исгорщу - Београд, 2006 - Год XI(2004) Св 2-3 -С 7-27(1,1 пл)

31 Белов, М В Проблема институциализации и легитимации власти в Сербии 1804-1830 гг / М В Белов // Человек на Балканах Государство и его институты на Балканах гримасы политической модернизации (последняя четверть XIX - начало XX в ) Сб статей/Отв ред РП Гришина -СПб Алетейя,2006 -С 53-81 (1,6пл)

32 Белов, М В Использование прошлого в идеологическом конструкторе сербского «национального возрождения» (конец XVIII - середина XIX века) / М В Белов // Историческое знание теоретические основания и коммуникативные практики Материалы научной конференции 5-7 октября 2006 г - М ИВИ РАН, 2006 - С 96-99 (0,3 п л)

33 Белов, М В Православная церковь и становление национального государства в Сербии (1804—1830 гг) / М В Белов // Русская православная церковь в мировой и отечественной истории Материалы всероссийской научно-практической конференции 17-18 мая

2006 -НижнийНовгород НГПУ, 2006 - С 401^09 (0,5 п л)

34 Белов, М В На пути к сербской нации взгляд снизу (1804-1835 гг) / М В Белов И Человек на Балканах социокультурные измерения процесса модернизации на Балканах (середина XIX - середина XX в ) Сб статей / Отв ред Р П Гришина - СПб Алетейя, 2007 -С 198-220(1 пл)

БЕЛОВ Михаил Валерьевич

ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ СЕРБСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕОЛОГИИ в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века

Специальность 07 00 03 — Всеобщая история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Подписано в печать 17 09 2007 г Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная Печать офсетная Уел п л 2,5 Заказ № 982 Тираж 100 экз

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Нижегородского госуниверситета им Н И Лобачевского 603000, г Н Новгород, ул Б Покровская, 37

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Белов, Михаил Валерьевич

ВВЕДЕНИЕ 4

Глава 1. Источники, историография и методология исследования

1.1. Критический обзор источников 19

1.2. Историография сербской национальной идеологии 44

1.3. Характеристика базовых исследовательских категорий и методов 92-

Глава 2. Начало формирования сербской национальной идеологии на рубеже ХУШ-Х1Х веков

2.1. Манифестирование сербской нации 110

2.2. Темишварский сабор: попытка политизации национальной идеи 140

2.3. Главный исторический труд «национального возрождения» 159

2.4. Начало спора о сербском литературном языке и национальной идентичности 189-

Глава 3. Идеологическое творчество элиты и масс в эпоху Первого сербского восстания 1804-1813 гг. и его результаты

3.1. Преемственность и эволюция представлений о сербской нации в политических проектах начала XIX века 207

3.2. Адаптивные варианты национальной идеологии 245

3.3. Генеалогия харизмы «отца Сербии»: фольклорные источники карагеор-гиевской легенды 260

3.4. Легенда о «фанариотском заговоре»: происхождение, функции и значение 309

3.5. Выдвижение доктрины Великой Сербии 361

3.6. Идеологическое оформление государства «народной монархии» 403—

Глава 4. Развитие сербской национальной идеологии после восстаний (до середины 1830-х гг.)

4.1. Легитимация власти Милоша Обреновича 424

4.2. Начало сербской периодики и ее роль в национальной пропаганде

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Белов, Михаил Валерьевич

Актуальность исследования. Югославская трагедия 1990-х гг. вобрала в себя все противоречия новейшей мировой цивилизации, резко отделив короткий прилив эйфории, вызванный окончанием «холодной войны», от наступившего затем отрезвления и смятения. «Непредсказуемые» Балканы продемонстрировали, сколь тонкая грань лежит между зазеркальем внешнего благополучия старой Европы и внутренней драмой истории, которая не спешит заканчиваться.

События, происходившие на Юго-Востоке Европы, имели большой резонанс и в посткоммунистической России. Отношение к Сербии и сербам, превращенным в изгоев Запада, стало одним из способов самоотождествления основных идейно-политических группировок, рядовых граждан и общества в целом. Сценарии войн и территориальных разделов, использованные там, рассматривались как модель, которая может быть применена в ближнем зарубежье и федеративной России1.

На волне политической актуальности усилился интерес к прошлому русско-сербских общественных, культурных связей и межгосударственных отношений. Но нередко они интерпретировались искаженно в угоду той или иной конъюнктурной позиции. Согласно одной точке зрения, на сербов возлагалась ответственность за втягивание России в Первую мировую войну и революционную катастрофу. Тем самым обосновывалась тактика невмешательства в новейший югославский кризис. Их оппоненты, напротив, рисовали отношения двух стран в романтических тонах, предпочитая забывать о размолвках, либо объясняя их происками «чужаков» и «врагов». См., например, изданные в Нижнем Новгороде сб.: Россия и НАТО после балканского кризиса. Материалы международной научной конференции, проходившей в Нижегородском государственном университете им. H.H. Лобачевского 17-18 ноября 1999 года. Н. Новгород, 2000. Балканский кризис: истоки, состояние, перспективы. Материалы международного научного семинара в Нижнем Новгороде 4-5 февраля 2000 г. Н. Новгород. 2000. Любопытно, что даже представители той интеллектуальной среды, которая ориентирована на теоретиков западного постструктурализма, наследников «франкфуртской школы» и т.д., поддержавших действия НАТО в 1999 г., не согласились с этой позицией: Логос. 1999. №5(15). С. 4-45.

Агрессивный сербский национализм превратился в жупел пропаганды, оправдывающей жестокие действия других вовлеченных в конфликты сторон и применение силы международными организациями2. Изъяснение сербской позиции в «патриотической» публицистике сваливалось в другую крайность: идеализацию одной разновидности национализма с возложением всей ответственности за кровопролитие на другие — хорватский, боснийско-мусульманский и албанский национализмы, а также на американский (как вариант, германский) империализм. Лишь с окончанием военной фазы югославского кризиса возникли предпосылки для более взвешенного рассмотрения истории сербской национальной идеологии и вообще истоков современных балканских проблем. Однако и в настоящее время имеются серьезные препятствия в данном исследовательском направлении.

Разрушение «большой» Югославии, сопровождавшееся массовым изгнанием сербов из мест их бывшего проживания, свержение режима Милошевича и перманентный политический кризис, усугубившийся убийством 3. Джинджича, уходом Черногории из объединенного государства и угрозой отторжения Косова de jure, формируют гнетущую идейную атмосферу в интелл лектуальном поле сербской культуры"1. Реакцией на национальную катастрофу могут быть две крайние позиции, равно опасные для дальнейшего развития страны: изоляционизм изгойства вплоть до добровольного заточения в скорлупе национального мифа, либо тупик пессимизма и тактика выжженной земли в отношении «неправильного» прошлого.

Сербская культура пропитана мифами. Ее основой стала фольклорная традиция, возведенная романтиками XIX века в ранг главного национального достояния. Эпос представлялся им поэтическим отражением «подлинной» истории и в то же время предначертанием великого будущего. Позитивисту Roots of Serbian aggression. Zagreb, 1993. Пенев Б. Сръбският шовинизъм. София, 1995 и др. Позицию сербских ученых см.: Велика Cp6Hja: Истина, заблуде, злоупотребе / Уреди-ли В.Т). КрестиЬ и М. НедиЬ. Београд, 2003.

J См. палитру мнений современных сербских интеллектуалов: Сербия о себе: Сборник / Сост. М. Йованович. М.„ 2005. екая критика не вытеснила, но лишь видоизменила подобные представления4. Разрушенный миф, как птица Феникс, вновь и вновь возрождался из пепла. Современный этап мифотворчества, по выше описанным причинам и в силу кризиса прежней (марксистской) идейной модели, характеризуется небывалой интенсивностью, но уже обрел своих язвительных критиков3. «Роль и влияние, которые общественные и политические мифы имеют в культуре, коллективной памяти и общественном сознании некоего народа еще более выражены, — указывает в свою очередь М. Йованович, — если речь идет о недостаточно развитых обществах, в которых эпическое понимание истории доминирует и вытесняет научные знания. <.> Из-за этого всякая попытка рационально и обоснованно, научно фундировано заниматься проблемами общественных мифов (и тем содержанием, которое охватывается мифическими сюжетами) наталкивается на исключительно сильный отпор в подобных обществах. Вопреки тому, проблемами создания и использования общественных, культурных и политических мифов наука должна упорно и всесторонне заниматься»6. Изучение национальной идеологии необходимо не только как средство социальной или интеллектуальной «гигиены», но и с точки зрения поиска более адекватных образов прошлого, приемлемых для современного уровня развития науки и общества.

Историография освободительного движения, основы которой закладывались уже в ходе самой борьбы за эмансипацию, с неизбежностью несет на себе отпечаток национально-идеологических мифов, являвшихся орудием этой борьбы. В дальнейшем они служили целям легитимации новообразованных государств, что можно легко подтвердить на примере господствующих трактовок происхождения сербского освободительного движения.

Так свою главную монографию в серии работ, посвященных столетию Первого восстания (1804-1813 гг.), известный историк, политик и дипломат

4 ПоповиЬ М. Видовдан и часни крет. Београд. 1977. Ради1п Р. Срби пре Адама и после рьега. Београд, 2003. Перевод названия: «Сербы до Адама и после него».

6 .ТовановиЙ М. .Тезик и друштвена истори]а. Друштвеноистори]ски оквири полемике о српском кн>ижевном ¡езику. Београд, 2002. С. 120.

Стоян Новакович (1842-1915) назвал «Возрождение Сербского государства». Эта работа в концептуальном отношении до сих пор доминирует в историографии вопроса. Как следует уже из заголовка, формирование основ современной государственности Новакович считал центральным содержанием повстанческой эпохи. Культ сильной власти — характерная черта европейской историографии второй половины XIX - начала XX века. Завершающая стадия формирования наций-государств сопровождалась взаимными территориальными претензиями и конфликтами. При этом историки активно участвовали в обосновании правоты «своих» правительств. Новакович не случайно употребил термин «возрождение», отсылая читателя к временам средневековой сербской державы (ср.: «национальное возрождение»), В монархической Сербии «государство» почти полностью заменило «нацию» в идеологической редакции мифов о «золотом веке» и «вечном возвращении». Динамику повстанческой борьбы и периодизацию той эпохи историк смоделировал в соответствии с развитием сербской национально-государственной идеи. Новакович опроверг точку зрения, согласно которой она существовала еще до восстания в виде готового плана действий (Л. Арсениевич-Баталака), утверждая, что «идея освобождения» вызревала постепенно, благодаря успехам в борьбе, и передавалась от «священников и других образованных людей» к необразованным народным массам. Но именно мысль о восстановлении сербской государственности превратила стихийную «буну против дахи-ев» в освободительное восстание, райю в народ, а Белградский пашалык в Новую Сербию7.

Схема Новаковича являлась продуктом решения стоявших перед ним идеологических задач и в целом соответствовала тогдашним научным пред

7 НоваковиЙ С. Устанак на дахще 1804. Оцена извора, карактер устанка. во]еван>е 1804. Београд, 1904. С. 60-61. 64. Он же. Васкрс државе српске. Београд. [1904], 1954. С. 70-71, 83, 85, 93. Ср.: Арсеш-уевий Баталака Л. Историка српског устанка. Кгь. 1. Београд, [18981899]. 1979. В преддверии восстания в Белградском пашалыке была установлена диктатура четырех янычарских начальников — дахиев, свержение которых положило начало движению. Райя — турецкое наименование подданных, аналог польского «быдло», скот. ставлениям. Современный исследователь найдет в ней больше вопросов, чем ответов.

Каковы были источники сербской национальной идеи? Как они взаимодействовали между собой? Почему и в какой степени новые лозунги были приняты рядовыми повстанцами? Насколько они соответствовали складывающейся реальности? Вот лишь некоторые из вопросов, которые требуют комплексного изучения. Проблема усугубляется тем, что идейная среда в самом Белградском пашалыке, где началось восстание, была чрезвычайно бедна, а преобладающая культура — глубоко архаична. «Фабрикой идей» для повстанцев, безусловно, являлись населенные сербами земли Габсбургской монархии, по ту сторону Савы и Дуная. Однако культурный разрыв между ними и турецкими провинциями затруднял адаптацию новых веяний, накладывая отпечаток на весь процесс идеологического творчества. По тем же причинам был затруднен процесс создания самих основ повстанческой государственности. Столь раннее возникновение радикального национального движения в одном из отсталых уголков Османской империи до сих пор ставит исследователей в тупик.

Baca Чубрилович, в будущем — академик, один из организаторов югославской науки, книгой о связях повстанцев с боснийскими сербами, вышедшей еще в довоенной Югославии, легко преодолел это противоречие: «Тесная связь церкви и государства, народа и церкви, — писал он, — сделала возможным возникновение общности с мощной духовной связностью и сильным самосознанием. Когда держава Неманичей погибла, от нее осталась о идея национально, духовно уравновешенной общности.» . В сложившейся ситуации «. широкие народные массы земледельцев и скотоводов приняли на сохранение неманичскую государственную традицию. <.> Во второй половине XVIII века сербы — уже полностью сформированная нация, которая имела перед глазами цель и средства, чтобы к той цели прийти»9. Народ, бе

8 ЧубриловиГг В. Први српски устанак и босански срби. Београд, 1939. С. 8-9.

9 Там же. С. 9—10. рущий на сохранение религиозно-политическую традицию, чтобы затем возродить ее вновь, формально делался главным героем исторической драмы, но государственная доминанта от этого ничуть не пострадала. Идеологические ценности представлялись Чубриловичу вечными, в равной степени — государственными и народными. В этом смысле его ранние взгляды были отступлением назад от эволюционизма С. Новаковича.

В коммунистической Югославии Чубрилович отказался от некоторых элементов прежней концепции («святосавская» этика, цементирующая роль православной церкви, «идеализм»), возвратив ее к революционно-демократическому прочтению в духе С. Марковича10. Это привело, если пользоваться лексиконом веховцев, к «обожению» народа как носителя трансцендентной истины, постигаемой с приходом социализма. Большинство историков-марксистов пошло за оппонентом Чубриловича Д. Перовичем, который делал акцент на социально-экономической и социально-политической истории, а «идеями» интересовался мало11.

Предложенное в свое время Чубриловичем и некоторыми другими авторами традиционалистское понимание сербской истории реставрировано и растиражировано в минувшие полтора десятилетия. Югославская трагедия, крушение интернациональной идеологии и подъем национализма диктовали возврат к «вечным ценностям». Они же сужали исследовательский потенциал исторической науки, резервируя за ней строго идеологические функции. Многие авторы обратились, по существу, к национально-просветительскому этапу познания. Тезис о едином, однородном и неизменном народе, целенаправленно несущем свою историческую миссию, противоречит не только современному состоянию науки, но и достижениям вековой давности, зафикси

10 См.: ЧубриловиЬ В. Историка политичке мисли у Србщи XIX века. Београд, 1958. Ср.: Маркович С. Сербия на Востоке [1872] // Он же. Избранные произведения. М., 1956. С. 333-428.

11 О ситуации, сложившейся в раннекоммунистической югославской историографии см.: Едемский А.Б. Празднование 150-летия Первого сербского восстания в коммунистической Сербии (1954): власть и научное сообщество // Двести лет новой сербской государственности. К юбилею начала Первого сербского восстания 1804-1813 гг. / Отв. ред. В.К. Волков. СПб., 2005. С. 335-359. рованным у Новаковича. Как это ни странно, и по сей день, спустя два столетия с начала Первого восстания, ранний этап формирования сербской нации и связанные с этим идейные феномены остаются недостаточно изученными. Идеология в этой области знания до сих пор преобладает над наукой.

Глорификация освободительного движения приводит к преувеличенным и приукрашенным представлениям о характере, темпах и особенностях исторического развития сербских земель в эпоху «национального возрождения» и сразу после образования независимого государства. Оборотной стороной такой героизации является преуменьшение роли внешних факторов — помощи России в сербской освободительной борьбе, которая нередко рассматривается даже не как стимул, а как препятствие в завоевании государственности12. Анализ генезиса этих искажений может способствовать коррекции взгляда на многие исторические процессы и избавлению от ложных стереотипов, надолго утвердившихся в историографии.

Изучение сербской национальной идеологии, ее образного ядра, важно также как материал для сопоставительного анализа других подобных феноменов. Процессы национального строительства, происходившие в прошлом, актуализировались в связи с мифотворчеством посткоммунистической эпо

I л хи \ Возникает возможность выявить некоторые общие закономерности и особенности в построении идеологических нарративов эпохи «национального возрождения» и формирования наций-государств в Европе, периода деколонизации на Востоке и современного этапа декоммунизации, сопровождающегося новым взлетом национализма. Подобный анализ важен с точки зрения выявления, на первый взгляд, парадоксальной связи между архаической мифологией и «современными» идеологическими построениями, что

12 Шемякин А.Л. Традиционное общество и вызовы модернизации. Сербия последней трети XIX - начала XX в. глазами русских // Человек на Балканах и проблемы модернизации. Синдром отягощенной наследственности (последняя треть XIX - первая половина XX в.) / Отв. ред. Р.П. Гришина. СПб., 2004. С. 10-53. Белов М.В. Первое сербское восстание

1804-1813 гг. и Россия. События, документы, историография. Н. Новгород. 1999. ь См.: Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентрические исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов / Под ред. А. Малашенко и М.Б. Олкотт. М„ 2000. С. 12-33. демонстрирует при всей интеллектуальной эволюции человечества его устойчивую приверженность изначальным формам мышления. Это в свою очередь должно способствовать «нормализации» национализма как явления в историческом процессе и более «холодному» подходу к его изучению. Только такой, по возможности, беспристрастный подход может привести к изживанию «комплекса вины», навязываемого внешней пропагандой, и ложного чувства собственного превосходства, провоцируемого национальными мифами.

В настоящее время изучение образов нации и национального государства отечественными исследователями, до этого несколько отстававшими от западных коллег, все больше набирает обороты14. Но о единстве подходов говорить пока рано.

Объектом настоящего исследования является процесс формирования сербской нации. Он в свою очередь рассматривается как комплексное явление — взаимодействие факторов, связанных между собой, но имеющих неоднозначную природу и разную интенсивность проявления. В частности, как показали последние исследования в духе модернизационной парадигмы, эволюция социальных структур и присущего им багажа массовых представлений носила на Балканах заторможенный характер. Формирование элит, хотя и было отягощено грузом отсталости, в отдельных секторах могло далеко опережать общие темпы общественных перемен13. В связи с этим политические притязания элитарных слоев нередко уходили за рамки возможного для данного социума. Такими же опережающими темпами происходило складывание основ сербской национальной идеологии, которая стала предметом данного исследования. Она рассматривается как результат творческого

14 См. например: Хаванова О.В. Нация, отечество, патриотизм в венгерской политической культуре: движение 1790 года. М., 2000. Зорин А. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX века. М., 2001. Лексинен М.В. Мифы и образы сарматизма. Истоки национальной идеологии Речи Посполитой. М., 2002 и др.

1:1 8гЫ|'а и пюёегтгасузкпп ргосезппа 19. I 20. уека. Кдт 3. 1Ло£а е1ка / игес1ш'к Ь. РегоУ1с. Beograd, 2003. взаимодействия и образного обмена между представителями образованной элиты, испытавшими идейные импульсы извне, предводителями освободительного движения с их властными амбициями и народными низами, чье сознание подверглось трансформации в условиях структурного кризиса Османской империи и вооруженной борьбы. В анализе источников и механизмов выработки новой идеологии предпочтение отдавалось не столько самим идеям, богатство которых незначительно, сколько суггестивному образному ряду, ценностным определениям, риторическим средствам в обосновании догматов, легендарным и мифологическим сюжетам, организующим национально-идеологическую систему (см. подробнее о концептуальных подходах к этой проблеме в главе 1).

Хронологические рамки и периодизация. Настоящее исследование ограничено рамками конца XVIII - середины 30-х гг. XIX века.

Начало оформления национальной идеологии следует отнести ко времени распространения идей Просвещения, расцвет которого среди австрийских сербов приходится на последние десятилетия XVIII века и связан, прежде всего, с творческой деятельностью Д. Обрадовича. В 1794-1795 гг. выходит главный исторический труд эпохи сербского «национального возрождения», в котором были сформулированы его ключевые идеи, образы и задачи — это «История разных славянских народов» Й. Раича. Наконец, на рубеже XVIII - XIX веков берет начало языковая дискуссия, которая вызвала поляризацию проектов сербской нации.

Центральным событием в развитии сербского национального движения стало восстание в Белградском пашалыке (1804-1813 гг.), вышедшее со временем за узкие административные границы. В ходе восстания происходило не только приспособление к текущей военно-политической ситуации уже имеющихся идей и образов, но и спонтанное возникновение новых, вызванное непосредственным творчеством масс, столкновением с быстро меняющейся международной конъюнктурой и культуртрегерской деятельностью русской дипломатии.

Во время борьбы за признание автономии Сербского княжества (18151833 гг.) идейно-политический опыт Первого восстания проходит переработку в целях утверждения у власти Милоша Обреновича как основоположника истинно народной династии. Период 10-х - середины 30-х гг. характеризуется созданием национально-культурных институций (периодическая печать, Матица сербская), а также обострением дискуссии по языковому вопросу в связи с деятельностью B.C. Караджича.

В середине 1830-х гг. Сербское княжество было признано de jure как автономное образование в границах эпохи Первого восстания. Начало борьбы за конституцию обозначило кризис сложившейся политической системы и необходимость перенастройки прежнего идеологического звучания. Матица сербская вместе с ее печатным органом приостановила свою деятельность в виду административного давления. В 1836 г. написан один из главных текстов сербского национализма «Сербы все и повсюду» B.C. Караджича, в котором были суммированы его отрывочные взгляды по этому вопросу. Начался следующий этап в развитии сербской национальной идеологии16.

Цель диссертационного исследования — комплексное изучение процесса формирования сербской национальной идеологии, взятой в контексте взаимодействия внутренних и внешних импульсов развития, творчества элиты и начала массового освободительного движения, внутриполитической борьбы и внешнеполитической конъюнктуры. Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд исследовательских задач:

I) в свете историографического опыта, теоретических дискуссий о нациях и национализме, а также о феномене идеологии рассмотреть методоло

16 За пределами исследования осталась история Черногории — другого центра государственного и национального строительства сербского мира, поскольку это особый случай. Материалы, связанные с маленьким непризнанным государством на окраине Османской империи, во главе которого стоял митрополит, привлекались лишь в контексте событий в Белградском пашалыке (повстанческой Сербии), и в качестве сопоставительного подспорья. В общем плане о периодизации и проблематике Новой истории Сербии см.: Никифоров К.В. Четыре этапа сербской истории (XIX-XX вв.) // Югославянская история в новое и новейшее время. Материалы научных чтений, посвященных 80-летию со дня рождения профессора В.Г. Карасева (1921-1991) / Отв. ред. Г.Ф. Матвеев и JI.B. Кузмичева. М., 2002. С. 21-35. гические аспекты, пути и перспективы исследования сербской национальной идеологии;

3) выявить возможные контактные каналы между «высокой» и «низкой» (народной) культурой, к которой Просвещение в целом относилось враждебно;

4) рассмотреть пути адаптации и варианты политизации национальной идеологии в условия «венгерской фронды» начала 1790-х гг. и особенно в ходе восстания сербов Белградского пашалыка;

7) определить роль этого легендарного наследия в свете использования идеологической модели «государственной семьи» для легитимации власти Милоша Обреновича;

10) в соответствии с развитием идеологических тенденций определить специфику динамики «повстанческого» типа национальных движений (по классификации М. Хроха).

Научная новизна диссертационного исследования выражена в том, что оно представляет собой первое комплексное рассмотрение начального этапа формирования сербской национальной идеологии. При этом вклад двух областей сербского расселения (австрийской и турецкой) в процесс идеологического творчества, равно как и вклад разных частей сербского общества (элиты и низов) анализируется в контексте неоднозначного взаимовлияния друг на друга и взаимодействия с внешними силами. В отношении сербской национальной идеологии впервые реализован этно-сиволический подход и полидисциплинарный инструментарий научного исследования, позволивший преодолеть разрыв между политической и культурной историей. В этой связи выявились некоторые новые идейные феномены, не рассматривавшиеся в историографии как таковые (фольклорная основа «народной монархии», культ Карагеоргия и Милоша Обреновича, легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии и др.), либо рассматривавшиеся лишь вскользь и в чисто в позитивистском ключе. Им дано культурно-семантическое толкование и выявлен их политико-функциональный смысл. Национальная идеология реконструируется как динамическая система представлений и полемическая среда, в которой обсуждались различные проекты будущего без права априорной победы для одного из них. В тех или иных исторических ситуациях могли актуализироваться те или иные варианты интерпретации того, чем является сербская нация. Постулируемая альтернативность идеологического пространства должна способствовать обогащению понимания прошлого.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1) Формирование национальной идеологии является результатом взаимодействия образованной элиты, политических деятелей и народных низов, роль которых особенно велика в условиях слабости элитарной традиции. В этой связи равно неприемлемыми представляется как примордиалистские, так и модернистские теории в истолковании феномена национальной идеологии. Наиболее продуктивным видится этно-символический подход к ее пониманию не только как «политической», но и как «культурной системы».

2) Повстанческий тип национальных движений, к которому принадлежит сербский случай, характеризуется нарушением последовательности в прохождении фаз, наложением их друг на друга и возвращением после периода массового движения в экстремальных условиях к собирательской и пропагандистской деятельности патриотов-подвижников. Кроме того, эта динамика имеет региональную специфику, а распространение «образцовых» форм национальной идеологии неоднородно по социальной шкале.

3) В исторических сочинениях второй половины XVIII - первой трети XIX века, среди которых выделяется «История» И. Раича, прошлое приобрело актуальные характеристики, став пригодным для использования в пропаганде единства и завоевания будущего для сербского народа. Историки и литераторы эпохи Просвещения и Предромантизма выработали образный «язык» национальной идеологии, воплотив в своих сочинениях притягательные этнополитические мифы. Центральным среди них стала «современная» редакция косовского мифа.

4) Признаки сербской нации, предложенные писателями-просветителями (Д. Обрадович), претерпели романтическую трансформацию уже в начале XIX века. К ним добавился сначала «народный характер» (С. Стратимирович), а затем — обычаи и фольклор (B.C. Караджич), но неизменным критерием оставался общий язык. Образы национального единства адаптировались и политизировались под влиянием «исторического права» в условиях перехода к массовому движению и выдвижения лозунга о восстановлении государственности.

5) В ходе Первого сербского восстания была впервые выдвинута доктрина объединенной и независимой Сербии, которая могла бы войти в круг «великих» держав. Кроме уже названных идейных источников и практики вооруженной борьбы, разомкнувшей административную замкнутость населенных сербами земель Османской империи, ее выдвижению вольно или невольно способствовала деятельность русской дипломатии, которая адаптировалась к функционированию в постреволюционной Европе.

6) Фольклорная легенда о герое-спасителе, сложившаяся в кризисных условиях рубежа веков, легла в основу модели «народной монархии» или «государственной семьи», заменяя сакральное наполнение культа Карагеор-гия, а позднее — М. Обреновича. Режим последнего эксплуатировал политическую модель эпохи Первого сербского восстания, сделав ее содержанием постоянной пропагандистской работы.

7) Легенда о «фанариотском заговоре» против Сербии кристаллизировалась в результате различных по своей природе обстоятельств и выполнила ряд важных функций в рамках национальной идеологии: отграничения по этническому признаку, интеграции социальных «верхов» и «низов», австрийских и турецких сербов, функции гегемонии, диффамации противников, психологической компенсации, канализации ответственности и т.д. «Теория заговора» в измененном виде применялась затем пропагандой М. Обреновича.

8) Поляризация проектов решения языковой проблемы («культурной» нации), начавшаяся на рубеже XVIII - XIX века, усилилась после восстаний в 1810-20-х гг. в связи с выступлением B.C. Караджича. Все предложенные варианты сочетали в себе разные идейные элементы (просвещение, сентиментализм, классицизм, романтизм), но наиболее гибким и подвижным из них являлся радикально-народнический проект Караджича, который парадоксальным образом соединил новацию и традицию, индивидуализм и национализм.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы сербистами при рассмотрении разнообразных проблем социально-политической, дипломатической и культурной истории. Особую ценность они имеют для изучения дальнейшей эволюции сербской национальной идеологии в тех или иных ее партийных или государственных изводах XIX-XX веков. Кроме того, модель исследования, разработанная в данном случае, может быть применена с необходимыми корректировками для изучения аналогичных идейных феноменов в других странах Балканского региона и за его пределами. Результаты анализа, проделанного в диссертационном исследовании, сопоставимы с иными идеологическими системами в целях разработки типологических концепций. Материалы исследовательской работы найдут применение в образовательном процессе в курсе «История южных и западных славян», а также в спецкурсах, посвященных теориям наций и национализма или истории национально-освободительных движений.

Апробация результатов исследования. Теоретические подходы автора, его выводы по общим и частным вопросам диссертационного исследования неоднократно обсуждались на кафедре истории зарубежных стран Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, на международных, общероссийских и региональных научных конференциях, семинарах и круглых столах в Москве (2003-2007), Нижнем Новгороде (1997— 2006), Воронеже (2003), Брянске (2003), Волгограде (2003), Иваново (2005), Муроме (2005), Казани (2006), Алексинце (Сербия, 2006). Результаты исследования отражены также в публикациях автора (в монографии, учебном пособии, научных статьях и рецензиях).

Структура работы выстроена по проблемно-хронологическому принципу и содержит в себе четыре главы, каждая из которых разбита на параграфы, введение, заключение, список использованной литературы и источников. Первая глава посвящена критике источников, историографии и методологии исследования. Остальные соответствуют данной во введении периодизации развития сербской национальной идеологии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный анализ опровергает две крайние позиции, преобладающие во взглядах на национальную идеологию: конструктивизм (теория «изобретения» традиции или «воображения» нации) и примордиализм (теория вечной и неизменной традиции, присущей каждому народу; она отождествляется с национальной идеей). Кроме того, исследование позволяет внести коррективы в разработанную М. Хрохом типологию национальных движений (см. п. 1.1).

Очевидно, когда сроки развития национальных движений сжимаются, происходит наложение нескольких фаз друг на друга. Но это не значит, что они завершаются одновременно. Более того, последовательность может нарушаться. Движение носит «вспышечный» или скачкообразный характер: приливы активности сменяются спадом и возвращением к непройденной фазе становления. Чересполосная периодизация повстанческого движения приобретает вид слоеного пирога.

В сербском случае необходимо учитывать разную динамику и характер развития австрийского и турецкого пространства, хотя они были связаны и влияли друг на друга. До начала восстания сербов Белградского пашалыка в турецкой части национальное движение (его не следует путать со стихийными выступлениями на этнической и религиозной почве) либо полностью отсутствовало, либо проявлялось крайне слабо. Идея гомогенной языковой и кровнородственной нации была привнесена в среду австрийских сербов вместе с просветительскими воззрениями. В конце XVIII века начался процесс ее словесного картографирования, каталогизации и описания, который интенсифицировался позднее. Уже в первых манифестах сербского «национального возрождения» можно видеть стремление сконструировать полную социальную структуру «славного» народа. Наличие пропагандистского элемента в них следует связать с длительным опытом конфессионального и церковно-административного конфликта: противостояние исламскому господству в Турции и насаждению униатства в Австрии. Вместе с тем, для идеологов первого призыва характерна свойственная просветительству вера в «короля-философа» и династическая лояльность.

Важнейшей работой в направлении социально-политического проектирования было создание новой и целостной картины прошлого. Образы житийной литературы и эпоса имели статус сакральной или легендарной истории, находящейся по ту сторону обыденной жизни. Они не были актуализированы, не имели временной перспективы. Чтобы сделать историю орудием политической борьбы и материалом для национальной идеологии, ее необходимо было «снизить», приблизить к повседневности, хронометрировать и упорядочить, а значит подвергнуть анализу. Только эти операции, разработанные в просветительской культуре, позволяли обосновать необходимость возврата к тому, что уже было когда-то. Речь не идет о разрушении легенд. Следовало лишь приоткрыть дверь в доселе герметичный и застывший мир прошлого, заставив поверить: легенды могут ожить, стать реальностью.

Наиболее подробным и значимым из первых историографических опытов стала «История разных славянских народов» Й. Раича, язык которой, однако, был слишком далек от разговорного. Хотя формально в центр повествования был поставлен сербский народ, его прошлое оказывалось тождественным развитию государства. В «Истории» Раича легко обнаруживаются основополагающие этнополитические мифы, выделенные исследователями в результате сопоставительного анализа национальных доктрин. Мифы об ав-тохтонности, о лингвистической преемственности, о славных предках, об этническом единстве и т.д. Но самый главный, концептуализирующий всю «Историю» сюжет — это миф об обретенном и потерянном земном рае, каким являлось средневековое Сербское государство. Мотив утраты тесно связан с темой поиска и возврата. В таком случае, гибель предвещает неизбежное возрождение.

Первые идеологи сербской нации (например, Д. Обрадович и Й. Раич) могли негативно относиться к народной традиции — фольклору. Но, вопреки авторскому желанию, элементы устной культуры проникали в их творчество.

Стремление быть понятыми и услышанными вело к созданию образного языка, наполненного национальными метафорами из обыденной практики (дом, семья, мать-земля, братья-сородичи, мед и пчелы, кровь и слава). Они соответствовали патриархальному опыту сербского общества. Стихийным образом уже в конце XVIII века происходило вплетение в ткань просветительской мысли некоторых романтических тенденций (народное «тело» и национальный «характер»).

Попытка политизации национальной программы приходится на время венгерской фронды и Темишварского сабора 1790-1791 гг., когда обсуждалась возможность обретения автономной единицы и узаконения сербских привилегий в рамках венгерской конституции, как прообраз гражданских свобод и политических прав, хотя бы для высших сословий. В то время отделение проекта сербской нации от общности православных подданных Габсбургской монархии еще не произошло. В другом случае допускалось включение сербского населения в состав венгерской «народности» (гражданского общества) в качестве одного из народов.

Согласно периодизации Хроха, рубеж XVIII - XIX веков в сербском национальном движении австрийского пространства следовало бы определить как сочетание фаз А и В. Агитация патриотов достаточно часто находилась под контролем традиционного института церкви, а ее относительный успех в начале 90-х гг. был ситуативно обусловлен. Он не стал, по большому счету, следствием целенаправленных пропагандистских усилий. Начавшееся тогда обсуждение языковой проблемы происходило в кулуарах «высокой» культуры. Иногда оно ограничивалось частной полемикой отдельных писателей-патриотов и их церковных меценатов. Впрочем, уже в этой фазе проекты литературного языка были увязаны с социальным моделированием: интенсивный вариант развития просвещения внутри элиты, предполагавший «литературную взаимность» (Г. Терлаич), соперничал с экстенсивным низовым вариантом культурной революции (Д. Обрадович). По логике вещей он вел к почвенничеству, но просветительская открытость их объединяла.

С началом восстания 1804-1813 гг. инициатива в развитии национального движения переходит к турецким сербам.

Структурный кризис Османской империи острее проявлялся на окраинных и пограничных территориях, особое место среди которых занимал Белградский пашалык. В XVIII веке он несколько раз становился ареной австро-турецких войн. В ходе реформ «низами-джедид», проводившихся султаном Селимом III, сербская райя была вовлечена в противостояние между правительством и мятежным янычарским корпусом. По мере углубления и усложнения конфликтной ситуации, благодаря поддержке России, форма участия сербов менялась. В конце концов, они вступили на путь самореализации.

Перерастание внутриимперского конфликта в национально-освободительное движение произошло в силу исчерпанности поиска выхода в рамках прежней системы отношений. Центральная власть оказалась неспособной подавить сепаратизм на окраинах, а сама Османская империя — адаптироваться к новым историческим условиям. Однако турецкий кризис не создавал автоматически ресурсы, необходимые для успешной борьбы за независимость и государственность, в том числе идеологические. Потребность в адаптации национальных лозунгов к восприятию рядовых участников движения в этих условиях многократно возросла. Вступление в фазу С предстояло наполнить реальным содержанием.

Восстание вызвало энтузиазм среди сербских патриотов австрийского пространства, некоторые из них непосредственно участвовали в формулировке рекомендаций и программных обращений повстанческого руководства. Абстрактные представления о сербской общности конвертировались во внятные политические предложения, чтобы получить поддержку извне — со стороны единоверной и единоплеменной России. Именно к ней, за единственным исключением, были обращены политические проекты церковных и светских идеологов. При этом лишь один из авторов этих проектов попытался распространить идею воссоздания Сербского царства во главе с Константином Романовым среди турецкого населения. Другим возможным способом воздействия на него рассматривалась публикация стилизованных под народные песни произведений, которые могли бы передаваться изустно. В них задавалась норма отношения к событиям в Белградском пашалыке, как к историческому повороту в судьбе сербского мира.

Под влиянием ситуации, благодаря внушениям с австрийского берега, лидеры движения уже во второй половине 1804 г. сформулировали практически обусловленную доктрину народного суверенитета и лозунг освобождения всех братьев-сербов. Белградский пашалык стал представляться прообразом Новой Сербии, границы которой необходимо расширить. Эта программа не имела достаточной четкости, особенно в плане механизма реализации. Несколько большую конкретику она приобрела в период русско-турецкой войны 1806-1812 гг., которую приветствовали повстанцы, ставшие фактически союзниками России и надеявшиеся не ее военную мощь.

Катализатором для выработки проекта полной независимости и выдвижения идеи Великой Сербии стали активизация контактов с сопредельными балканскими областями, столкновение с переменчивой внешнеполитической средой эпохи «наполеоновских войн» и опыт взаимодействия с русской дипломатией, проникнутой просветительскими тенденциями (постреволюционная адаптация внешней политики предполагала признание de facto негосударственных народов как субъектов международных отношений). Расширение территориальных границ по образцу Средневекового государства гарантировало бы сербам в глазах повстанческого руководства формальный статус «великой» державы. Степень проникновения прагматических воззрений в сознание участников движения была не одинаковой, падая сверху вниз. Впрочем, нельзя не видеть утопизма данной программы.

Внутренняя консолидация повстанческого лагеря обеспечивалась путем эксплуатации старого («память» о святых правителях Сербии, Царстве Стефана Душана, косовская традиция) и нового легендарного комплекса (грекофобия, культ верховного вождя Карагеоргия), которые дополняли друг друга, имея общую исходную почву — фольклор и, отчасти, церковную идеологию. При этом попытки привить к традиционной культуре турецких сербов максимально адаптированную для них естественно-правовую доктрину европейского Просвещения потерпели закономерный крах.

Родившаяся из стихии сплетни, которую подпитывала враждебная по отношению к России пропаганда Франции и Австрии, легенда о «фанариотском заговоре» обозначила границы сербской нации, получившей свой «образ врага» не на конфессиональной, а этнополитической основе (дифференцирующая функция). К тому же грекофобия объединяла элитарные слои патриотов Австрии и турецких «простецов». Конспиративистская теория объясняла неудачи повстанцев (компенсаторная функция) и поддерживала мобилизационное напряжение, обеспечивая гегемонию тем, кто убедительнее рисовал логику «заговорщиков». Она же использовалась для внутреннего сплочения (интеграционная функция), иллюзорного преодоления разрыва между обогатившейся верхушкой и рядовыми участниками движения, а также для диффамации противников Карагеоргия, наполняя харизму сокрушителя злых козней.

Образ «отца Сербии» сочетался с представлениями о «национальной семье», которые сформировали ранние идеологи, опираясь на бытовое родо-любие и христианскую мораль. Параллельно с выработки этой модели внутри эпической аудитории сложился образ нового героя-спасителя, отличного чо своим функциям от героя-защитника «классического» периода. Он призван разрушить старый миропорядок турецкой райи, чтобы пересоздать его, жестокими мерами обеспечив суровую справедливость. Легендарные рассказы о Карагеоргии-змеевиче и отцеубийце заменяли сакральный статус власти, вселяя веру в его «спасительные» функции в отношении братьев-сербов. Магический потенциал этого образа был использован идеологами «народной монархии» для утверждения династической власти верховного вождя путем имитации «общественного договора», условием которого был не закон и

Чч -фгражданские права, но братская любовь и безусловное послушание старшему.

Режим Милоша Обреновича, утвердившийся после 1815 г., не создал ничего нового в сфере национальной идеологии, поскольку ни во внутренней, ни во внешней политике не ставил перед собой задач за пределами достигнутого в ходе Первого восстания. Идеологи второго верховного вождя лишь проецировали на нового правителя уже разработанную модель «отца Сербии», место которого оказалось вакантным после бегства Карагеоргия и затем его убийства в 1817г. Кроме того, применялось новое издание «теории заговора» с элементами грекофобии и априорной враждебности любого инакомыслия как внутри Белградского пашалыка, так и в лагере сербской эмиграции. Деспотия М. Обреновича, пользуясь инструментом церкви, обеспечила себе монополию на ведение пропаганды, но ей труднее было поддерживать фиксированный градус национального напряжения в условиях «мира и тишины». Ритуализация пропагандистских усилий, апеллирование к чувствам и театральным эффектам на скупщинах с наложением идеологической повинности на «избранное» общество вело режим к демагогическому вырождению. Фаза С, не имея прочного фундамента в виде предшествующих этапов развития, деградирует.

Тем временем, в населенных сербами землях Габсбургской монархии ускоряется формирование первоначального читательского пространства, что выразилось в создании постоянных органов печати (газет и журналов), выходе календарей-альманахов, возникновении первой национально-просветительской организации (Матицы сербской) и острой полемике по языковому вопросу. Периодическая печать, занявшаяся описью всего культурного, исторического и социального достояния сербской нации, превратилась в главное свидетельство ее бытия в австрийских землях. Церковь утрачивает возможность полного контроля над интеллектуальной жизнью вообще и национальной пропагандой в частности, хотя сохраняет еще значительное влияние в обществе.

Появление нового поколения патриотов, за плечами которых был опыт освободительной борьбы (фаза С), и особенно деятельность B.C. Караджича, нарушили корпоративную солидарность внутри писательского сословия, представлявшегося зачатком сознательного народа. Самоучка, убежденный в особой патриотической миссии, Караджич с самого начала вел себя как «беззаконная комета» или, говоря словами его оппонента, «чабан, снимающий с неба звезды». Такой образ действий задавал стандарт индивидуалистического служения народу, потенциально привлекательный для активистов, которые в будущем составят народническую интеллигенцию. Даже те, кто продолжал взывать к единству сербских писателей и, следовательно, всей нации, вождями которой они обязаны быть, продвигались к нему особыми, иногда довольно извилистыми путями.

Дальнейшая поляризация проектов решения языковой проблемы, возникшая в этой связи, придала динамику представлениям о сербской общности и усиливала у читателей чувство включенности в жизненно важные проблемы, что вело к формированию «литературных партий» (сочетание фаз А и В). На место двух вариантов книжного языка встали три или даже четыре возможных решения: консервативно-элитарный, усредненно-эволюционный и народнический проект в эволюционном или радикальном истолковании.

Один из главных оппонентов Караджича, М. Видакович, защищавший концепцию смешанного «славяно-сербского» языка, преодоления культурных различий силой творческой интуиции (индивидуализм), тем не менее, проявлял колебания и испытывал инерцию солидаризма времен «литературной республики». В битве за звание «начальника сербских писателей», объявленной Караджичем, он потерпел пораженйе, ретировавшись под защиту церковных властителей и «славянской» старины. Быть может, ощущая непрочность консервативно-элитарной позиции в условиях движения к культурно-гомогенной нации, он возвратился к своей прежней концепции, уже в достаточной мере скомпрометированной.

Эволюционные варианты, предполагавшие ту или иную долю компромисса и конвергенции, были нацелены на постепенное заполнение разрыва между языковыми и социальными стратами, поэтому они могли соседствовать с идеями гражданского равенства и либерального национализма, как, например, у Г. Магарашевича, делавшего ставку на развитие культурных институтов. Но дифференциация немногочисленной (ввиду слабости «среднего» класса) читательской аудитории по языковому вопросу уменьшала возможности принятия такой перспективы.

Все предложенные концепции в той или иной степени являлись гибридами разных интеллектуальных рецептов. В них соединялись старые просветительские убеждения, классицистическая теория, сентиментализм и романтизм. Однако наиболее гибким и подвижным являлся проект Караджича, сочетавший, казалось бы, противоположные принципы: преклонение перед стариной и смелое новаторство, почвенническую укорененность и стремление к европейскому признанию, приверженность культурной традиции и романтическое жизнетворчество. Популистская позиция Караджича, использовавшего в качестве эталона истины «безмолвное большинство» сербского народа — эмблемой чего стала «простая сербка» или «сараевка», — в радикальном варианте требовала полной дестратификации общества ввиду фиаско его образованной элиты. Убежденность Караджича сродни новозаветной вере в то, что «последние станут первыми». В конце концов, он отказался от признания конфессиональной принадлежности («закона») критерием нации, усилив значение «неизменных» народных обычаев и фольклора. Традиционалистский национализм приобрел черты «светской» религии.

Как и некоторые другие сербские интеллектуалы, Караджич принимал участие в пропагандистских акциях М. Обреновича, отдавая предпочтение внешней легитимации Княжества, которая оказывалась политической надстройкой над фундаментом народной культуры. Последняя получила известность в мире благодаря публикациям собирателя фольклора и издателя «Сербского словаря». Просветительские надежды Караджича сыграть во внутренней политике князя роль «философа у трона», по-своему толкующего содержание «народной монархии», обернулись разочарованием, поскольку противоречили сущности режима. Его демагогия не нуждалась в свободном популизме и уж, тем более, в конституционально-законодательном ограничении. Но это поражение не могло лишить писателя-патриота статуса изгнанного пророка, обеспеченного знаменитым письмом 1832 г.

Хотя в рассматриваемый период не были созданы качественно новые исторические труды, которые бы соединили далекое прошлое и современность, сочинение Й. Раича адаптировалось для сербского читателя, а косовская легенда приобрела облик национального мифа, освободившись от ограничений христианского толкования. Этому способствовал предшествующий опыт взаимодействия между письменной и устной культурой, а также стремление нового поколения идеологов использовать «язык» фольклора для национальной агитации. В одном из сочинений Милош Обилич уже являлся сербским патриотом, который жертвует жизнь за свое отечество и призывает последовать его примеру. Мифологизированная история, как идеологическая модель, стала своего рода церковью равных сограждан.

К середине 30-х гг. XIX века усилиями австрийских и турецких сербов в совокупности был накоплен достаточный арсенал образных средств, апробированных как инструменты идеологического воздействия. Значительная часть из них заимствовалась «снизу» и приспосабливалась к пропагандистскому применению, другие, взятые из сферы «высокой» культуры, напротив, 1 были адаптированы к восприятию большинством. Не стоит искать в национальной идеологии стройную систему, которая бы лишила ее пластичности. Различные аргументы, символы, метафоры, легенды и мифы комбинировались избирательно в зависимости от ситуации и идеологических задач. Все они являлись общим смысловым полем формирующейся сербской нации.

Список научной литературыБелов, Михаил Валерьевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Архивные документы

2. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ)

3. Ф. 161. Главный архив (ГА). 1-8. 1804. Д. 2. П. 4. 1812. Д. 2. П. 4. Д. 3. П. 1-2.1-9. 18121814. Д. 7. III-5. 1812. Д. 2.

4. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. Д. 748. 2660, 2661 2662. 2665. 2666,2672.

5. Ф. 321. Дипломатическая канцелярия при главнокомандующем Молдавской и Дунайской армиями в русско-турецкую войну 1806-1812 гг. Оп. 580/1. Д. 159, 187. Оп. 580/3. Д. 11.1. Архив Cpöuje (АС)

6. Збирка Мите Петровича (ЗМП). Бр. 1226, 1291, 1318, 1337, 1348, 1488, 1496. 1500, 1551,1559, 1816, 1921, 1976, 2082.

7. Кгьажеска кап цел ар hj а (КК). Бр. VII-310, VII-314, XL 27. XL-28, XL-88.

8. Архив Српске Академике наука и уметности (АСАНУ)

9. Бр. 655, 656, 658, 659, 661-664, 666, 671. 865, 870, 871,

10. Российский государственный архив древних актов (РГАДА)

11. Ф. 1278. Фонд Строгановых. On. 1. Д. 87, 131, 190.

12. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА)

13. Ф. Военно-ученого архива (ВУА). Д. 394. Ч. 1-13. Д. 395.

14. Ф. 14209. Главный штаб Молдавской армии. Оп. 3/1636. Св. 24. Д. 12. Ч. 1, 3-5. Св. 30.

15. Д. 21. Оп. 10/170. Св. 20. Д. 609. Св. 24. Д. 671.672.

16. Рукописно оделе/ье Матице српске10. М.594, М.4088, М.8.693.1. Опубликованные источники

17. A.C. Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. М. 1985.

18. Анти1\ева Р. Из рукописа Милована ВидаковиЬа // Прилози за кььижевност. ¡език. ис-Topnjy и фолклор. Београд, 1925. Кг-ь. V. Св. 1-2.

19. Антологща стари')е српске поезще / Саставио М. Лесковац. Нови Сад, б/г.

20. Архивска rpalja о Вуку КарациЬу. 1813-1864 / Приредио Г. ДобрашиновиГт Београд, 1970.

21. Бантыш-Каменский Д.Н. Путешествие в Молдавию. Валахию и Сербию. М., 1810.

22. Богишич В. Разбор сочинения H.A. Попова «Россия и Сербия». СПб., 1872.

23. БранковиЙ А. Карактеристика или описание народа по целой земльи живеЬег. Будим, 1827. т

24. Ватсон. Римляни у Шпании. Будин Град, 1805.

25. ВезилиЬ А. Краткое написание о спокойной жизни. Виенна. 1788.

26. Видакович М. Историа славено-сербскаго народа. Ч. 1-4. Београд. 1833-1837.

27. Видакович М. Грамматика сербска или паче краткое по испытословию у сербский язык руководство. Пешт, 1838.

28. Внешняя политика России XIX и начала XX века. Сер. 1. Т. 1-УШ. М., 1960-1972. Сер. 2. Т. I (1Х)-УШ (XVI). М., 1974-1994.

29. ВурА I. Путешествие по Сербии. Будим, 1828.

30. Вукийевий М. Деловодни протокол писама Петра ТодоровиЬа-Добринца во. воде из Првог устанка // Споменик Српске Крал>евске академще. Кн>. XXXVII. Београд, 1900.

31. Вуки1геви1г М. Писма из Првог и Другог устанка // Споменик Српске кральевске академще. Крь. XXXVII. Београд, 1900.

32. Вукова преписка. Кн. 1-7. Београд, 1907-1913.

33. Вуксан Д. Петар I и Кара1)ор1)е // Записи. Цетише, 1927. Год. 1. Св. 2.

34. Вуксан Д. Посланице митрополита црногорског Петра I. Цетиьье. 1935.

35. Гаврилович С. Из кгьижевио-истори.ске преписке митрополита СтратимировиЬа // Зборник Матице српске за кшижевност и ¡език. Нови Сад, 1967. Кн>. 15. Св. 1-2. 1968. Кгь. 16. Св. 1-2. 1969. Кн>. 17. Св. 1-2. 1970. Кгь. 18. Св. 3.

36. ГавриловиЬ С. Гра1)а бечких архива о Првом српском устанку. Кн. 1-5. Београд, 19852003.

37. ГавриловиЙ С. Српски национални програм патриарха Арсенгуа IV ,1ованови11а Шака-бента из 1736/37. године // Зборник Матице српске за истори)у. Кн>. 44. Нови Сад, 1991.

38. Генерал Багратион: Сборник документов и материалов. Л. 1945.

39. Геснер С. Забавление единаго летнаго утра или Удивление естественным красотам. Виенна, 1793.

40. Голубица. Кгь. V. Београд, 1844.

41. Деловодньгй протокол од 1812. Мая 21. до 1813. Августа 5. Кара-Т)ор1)а Петровича, врховног вожда и госнодара народа српског. Београд, 1848.

42. Десница Г. Проект решения смедеревской скупщины 1805 г. // Исторический архив. М., 1961.

43. Десница Г. Из истории сербского народного совета // Вестник Ленинградского университета. 1961. Вып. 13.

44. ДраговиЙ М. Прилози за историку Црне Горе и Боке Которске почетком XIX стол>еЙа из петроградског државног архива // Споменик Српске кральевске академще. Кгь. XXXI. Београд, 1898.

45. Ивий А. Нови иодаци за проучавагье сриског устанка. Загреб, 1915.

46. Ивий А. Списи бечких архива о Првом српском устанку. Кеь. 1-Х. Београд, Суботица, 1935-1973.

47. Ивий А. Архивска rpalja о ¡угословенским кнлгжевним и културним радницима. Кн>. 1, 6. Београд, 1931, 1964.

48. Из истории помощи России сербскому народу в период Первого народного восстания // Исторический архив. М., 1960. № 1.

49. Исписи из париских архива (гра!)а за истори.у Првога српскога устанка) / Прикупио М. ГавриловиЙ. Београд, 1904.

50. История о Черной Горы. Београд, 1951.45. ^улинац П. KpaTKoje введение в историку происхождени]а славено-сербскаго народа. Београд, 1981.

51. Казиваньа о српском устанку 1804. / Приредила Д. СамарциЙ. Београд, 1980.

52. Казивагьа очевидаца и учесника о Првом српском устанку / Уредник B.C. Анчий. Београд, 2004.

53. Казиван>а савременика: мемоарска rpatja о Првом српском устанку / Приредио Jb. По-повий. Аран1)еловац, 2003.

54. КарациЙ B.C. Српске народне njecMe. 1823-1824, 1833. Кн>. 1-4. Београд. 1958.

55. КарациЙ B.C. Критике и полемике. Нови Сад Београд, 1960.

56. КарациЙ B.C. Мала простонародна славено-сербска п.еснарица / Сабрана дела. Кгь. 1. Београд, 1965.

57. КарациЙ B.C. Српски р|ечник (1818) / Сабрана дела. Кн>. 2. Београд, 1966.

58. КарациЙ B.C. О je3Hi<y и кгьижевности. Кн>. I / Сабрана дела. Кгь. XII / Приредио Б. Ни-колий. Београд, 1968.

59. КарациЙ B.C. Даница. 1826. 1827. 1828. 1829. 1834 / Сабрана дела. Кн>. VIII / Приредио М. Павий. Београд, 1969.

60. КарациЙ B.C. Истори.ски списи. Kt-ь. 1-П / Сабрана дела. Кн. XV-XVI / Приредио Р. СамарциЙ. Београд, 1969.

61. КарациЙ B.C. Етнографски списи / Сабрана дела. Кгь. XVII / Приредио М.С. Филипо-вий. Београд, 1972.

62. КарациЙ B.C. Српске народне п.есме из необ]авл>ених рукописа. Кгь. 1-4. Београд. 1974.

63. КарациЙ B.C. О je3mcy и кгьижевности. Кн. 2 / Сабрана дела. Кн>. XIIÍ / Приредио М. Павий. Београд, 1986.

64. КарациЙ B.C. Вукова преписка. Кш. I-V / Сабрана дела. Кн>. XX-XXIV. Београд, 19871989.

65. КовачевнЙ Г. Песнь о случайном возмущении в Сербиии приклучившемся, й о изображении дел сербиянов в действии произведенных. Будим. 1804.

66. Коваче в и ti Г. Юдиф Одоферну главу оусекнувши, тем Иудею освободивши. Будин Град, 1808.

67. КовачевиЙ Г. Песнословка. илити Повесть о народу словенском. Будим. 1818.

68. КовачевиЙ Г. Сражение страшно и грозно между серблима и турцыма на полю Косову, под князом Лазаром, случившесе у 1389-м лету юния 15 дана. Београд, 1836.

69. КовщаниЙ Г. Руска архивска гра1)а о миссищ Аврама Петрони.евиЙа и Цветка PajoBHha 1830. године у Петроград // Годишгьак Музе ja града Београда. Кгь. XXVI. Београд, 1979.

70. Крестий В. и ПетровиЙ Н. Протокол кнеза Милоша Обреновийа 1824-1825. /Уредио В. Чубриловий. Београд, 1973.

71. Кутузов М.И. Сборник документов. Т. 3. М. 1952.

72. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. VI. М.-Л. 1952.

73. МагарашевиЙ Г. История найважнии политични европейски приключения от Виенског мира 1809 до 1821. год. Беч, 1823.

74. МагарашевиЙ Г. Кратка всемирна историа. Будим. 1831.

75. МилиЙевиЙ М.Ъ. Прилози за истори.у (од 1810-1827) // Споменик Српске крал.евске академще. Кн. XVII. Београд, 1892.

76. МилиНевиЬ М.Ъ. Кнез Милош прича о себи // Споменик Српске крал>евске акдемще. Кгь. XXI. Београд, 1893.

77. МилийевиГт М.Ъ. Кнез Милош у причама. Нова збирка. Београд, 1900.

78. МилиНевиЙ М.Ъ. Kapatjoptje у говору и твору. Београд, 1904.

79. Милутиновип С. Сербианка. Ч. 1-2. Липисци, 1826.

80. Милутиновип С. Трагедиа Обилий. Лайпциг, 1837.

81. МилутиновиЙ С. Певания церногорска и херцеговачка, собрана Чубром Чойковийем церногорцем. Лайпциг. 1837.

82. Милутиновип С. Ц|еван,а Церногорска и Херцеговачка. Никший, 1990.

83. Мушицкий Л. Стихотворения. Кн. 1. Пешт, 1838.

84. Народни конгреси овостраних срба // Летопис Матице Српске. Будим, 1863. Кгь. 105.

85. НенадовиЙ Л>. Прилози за српску исторщу. Св.1. Земун, 1858. Св.2. Београд, 1861.

86. Ненадовий М Мемоари / Издао Jb. Ненадовий. Београд. 1867.

87. Николич И. Царь Лазарь или Падение Сербског Царства. Будим, 1835.

88. Новаковий С. Прилог српско) истории око г. 1790 // Гласник српског ученог друш-тва. Београд, 1866. Кгь. Ш. Св. XX (старог реда).

89. Новаковий С. Адресе народних скупштина од 1817 и 1827. кнезу Милошу // Споме-ник Српске крал>евске академхце. Кнь. XXXI. Београд, 1898.

90. Новине сербске. 1813. Нови Сад, 1964.

91. Об.явл>ени)'а. Избор огласа на кгьиге и листове. 1791-1871 / Избор, предговор, библио-графща Г. Добрашиновий. Београд, 1974.

92. ОбрадовиЙ Д. Сабрана дела. Кн,. 1-3. Београд. 1961.

93. Односи Cpönje и Црне Горе у XIX веку. 1804-1903. / Приредио П. ПоповиЙ. Београд, 1987.

94. Орбин М. Кральевство словена. Београд, 1968.

95. Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. Кн. 1-2. М. 1980-1983.

96. ПеровиЙ Р. Гра1)а за исторщу Првог српског устанка. Београд, 1954.

97. ПеровиЙ Р. Прилози за историку Првог српског устанка: необ.авл>ена rpafja. Београд, 1954.

98. Песни южных славян. М., 1976.

99. Петар I Петровий Нзегош: Писма и други документи / Приредио. J.M. МиловиЙ. Кн>. 1-2. Титоград, 1987-1988.

100. Петровий В. и Н. Гра1)а за исторщу Крал.евине Cpönje. Време Прве владе Милоша Об-реновийа. Кн>. I- П. Београд. 1882-1884.

101. Писма Лукиана Мушицког Урошу Нестровичу (1811-1814) // Зборник Матице српске за кн-ижевност и .език. Нови Сад, 1970. Кн>. 18. Св. 2.

102. Политические и культурные отношения России с югославскими землями в XVIII в. М., 1984.

103. Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в первой трети XIX века: Документы. М., 1997.

104. Попов H.A. Переписка барона Гр.А. Строганова с Милошем Обреновичем в 1817-1826 годах // Московские университетские известия. 1866. № 2.

105. Попов H.A. Из рукописи «Сербская история» Пишчевича конца XVIII века // Родное племя. 1887. Кн. 2.

106. ПоповиЙ J. С. Милош Обилич. Будим. 1828.

107. ПоповиЙ I.C. Бой на Косову или Милан Топлица и Зориада. Будим, 1828.

108. ПоповиЙ.!. Разна дела. Будим, 1829.

109. ПоповиЬ J. Свеславще или Пантеон. Будим, 1831.

110. ПоповиЬ J. Князь Лазарь царь сербский. Марко Крал>еви1з. Будим, 1831.

111. Први српски устанак: Акта и писма на српском ¡езику. Кн>. 1. 1804-1808 / У редакции Р. ПеровиЧа. Београд, 1977.

112. Први српски устанак према казивагьима устаника и савремених иосматрача / Средио Б. Ковачевип. Београд, 1940.

113. Причала савременика о Првом устанку / Приредио Ж. Сечански. Београд, 1954.

114. Против Вука. Српска гра!)анска интелигенцща 18. и 19. века о ¡езику и н>егово. ре-форми / Приредио М. .Уовановип. Београд, 2004.

115. Радека М. Прилози о просветним насто|ан>има Луки.ана Мушицког у Горгьо] Кращни // Споменик. Кн>. CIX. Београд, 1960. С. 37-97.

116. Радо^чиЬ С.Ъ. Антологи)а старе српске кшижевности. Београд, 1960.

117. РадониЬ J„ КостиЬ М. Српске привилеги)е од 1690 до 1792. Београд, 1954.

118. Pajnñ J. Бой змая са орловы на кратко списан од Иоанна Раипа, архимандрита лета 1789. У Бечу, 1791.

119. Pajnh J. История разных славенских народов наипаче болгар, хорватов и сербов, из ть.мы забвения из[ъ]ятая и во свет исторический произведенная. Ч. 1-4. Виенна, 1794-1795.

120. Ра.и1\ .1. Трагедия сиречь Печатная повесть о смерти последняго ца]ря сербскаго Уроша Пятаго, и о падении Сербскаго Царства. Будим, 1798.

121. СавиЙ В.Б. Kapaf)opt)e: Документа. Кн>. 1-3. Горн>и Милановац, 1988.

122. Сведочанства о Првом устанку / Одабрао и приредио В. Купрешанин. Београд, 1954.

123. СветиЬ М. Првый прелазак Црног Ttopíja из Сербие у Срем // Голубица. Кн. I. Београд, 1839.

124. Сербие плачевно пакипорабощение лета 1813. Млетки Venecija., 1815.

125. Сербский эпос / Ред., исслед. и ком. Н. Кравцова. М.-Л., 1933.

126. Сербския новины повседневных. Кн. 1-2. Нови Сад, 1963.

127. Славенно-сербския ведомости. Кн>. 1-2. Нови Сад, 1961.

128. СолариГт П. Ново гражданско землеописание перво на Езику Сербском: У две части. Венеция. 1804. Ч. 1.

129. СолариЬ П. Ключип у мое землеописание чрез неколика писма моему приятелю Л*. Н*. Венеция, 1805.

130. Соларип П. Поминак книжеский о Славено-Сербском в Млетках Печатанию, великому и благословесному славено-сербскому народу и мудрым его свакога звания Предстателем и Просветителем. Млетки. 1810.

131. СолариЙ П. Римляни славенствававшии. Будим. 1818.

132. Србски) летоиисац из по четка XVI-r столетия // Гласник друштва србске словесности. Св. V. Београд, 1853.

133. Стаматовий Н. Чистое огледалде которое майкам, Йеркам, стринам, тетам, кумам, приятелицам, снашам, сестрам, нейакиням и милостинцам, дабы една на другу преко негледала посвящено. Виенна, 1793.

134. СтаматовиЙ Н. Славеносербскому роду и обществу от народлюбца со усердием посвящено. Будим, 1798.

135. Стара српска кгьижевност / Избор и редакцщ'а Д. ПавловиЙа. Нови Сад-Београд, 1966.

136. Стематографи.а. Нови Сад, 1961, 1972.

137. СтратимировиЙ С. Личности у српском устанку од 1804 године // Српски кгьижевни гласник. Кгь. XIX. Београд. 1907.

138. Текели.а С. Описанще живота. Београд, 1966.

139. Тирол Д. Начертание Устава Ученога Србскога Друштва. Београд, 1835.

140. Трла.иЙ Г. Скупльени списи. Панчево, б.г.

141. Турски извори о cpncKoj револуци')е 1804. Београд, 1956.

142. Ульяницкий В.А. Материалы к истории Восточного вопроса в 1811-1813 гг. М. 1901.

143. ФоришковиЙ А. Десет писама 1ована МушкатировиЙа // Зборник Матице српске за аьижевност и ¡език. Нови Сад. 1970. Кгь. 18. Св. 2.

144. Цетигьски летопис. Цетигье, 1962.

145. Чтения Общества истории и древностей Российских. Кн. 1. М., 1868.

146. ШимиЙ Н. Турчин Абдалах и Сербии сербослава. Будин Град, 1807.

147. Ягич В. Источники для славянской филологии. T. II. Сборник Отделения русскаго языка и словесности Императорской академии наук. Т. 62. СПб., 1887.

148. Prvi srpski ustanak pod Kara-Gjorgjem (po turskim izvorima). Sarajevo, 1914, 1916.

149. Temisvarski sabor 1790 / Izbor i objasnenja S. Gavrilovic i N. Petrovic. Novi Sad, Sremski Karlovci. 1972.1. Периодическая печать

150. Банатский алманах. Темешвар, 1827, 1828.

151. Забавник. Виенна, 1815, 1816. 1818-1821. Београд, 1833-1836.

152. Отечественные записки. М., 1818. Ч. 1.

153. Сербска пчела или новый цветник. Будим, 1830-1833.

154. Сербске летописи. Будим, 1825-1834.

155. Србски родолюбац / Уредио В.З. Чокерлян. Ч. 1. Будим. 1832.

156. Сын отечества. СПб., 1824. Кн. XXVI.1. Монографии и сборники

157. Абельс X. Интеракция, идентичность, презентация: Введение в интерпретативную социологию / Пер. с нем. яз. под общ. ред. H.A. Головина и В.В. Козловского. СПб., 2000.

158. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В. Николаева; Вступ. ст. С. Баньковской. М., 2001.

159. Анналы на рубеже веков: Антология. М., 2002.

160. Аншаков Ю.П. Становление Черногорского государства и Россия (1798-1856 гг.). М., 1998.

161. АрсенщевиЙ Баталака Л. Исторща српског устанка. Кгь. 1. Београд, 1898-1899. 1979.

162. АрсенщевиЙ Баталака Л. Живот и пригиьученща Kapal)opl)a / Приредио P.J. ПоповиЙ. Београд, 2004.

163. Балканский кризис: истоки, состояние, перспективы. Материалы международного научного семинара в Нижнем Новгороде 4-5 февраля 2000 г. Н. Новгород, 2000.

164. БелиЙ А. Вук и ДаничиЙ. Чланци и расправе. Београд, 1947.

165. БелиЙ А. Вукова борба за народни и кгьижевни .език. Расправе и предавала. Београд, 1948.

166. Белов М.В. Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. События, документы, историография. Н. Новгород, 1999.

167. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания 1969. / Пер. Е. Руткевич. М., 1995.

168. Блондель Ж. Политическое лидерство. М., 1992.

169. Богданов К.А. Повседневность и мифология: Исследования по семиотике фольклорной действительности. СПб., 2001.

170. Boj на Косову — старща и новща сазнагьа / Уредио Р. Малчий. Београд, 1992.

171. Велика С рои. а: Истина, заблуде, злоупотребе / У'редили В.Ъ. КрестиЙ и М. НедиЙ. Београд, 2003.

172. Воробьева И.Г. Профессор-славист Нил Александрович Попов. Тверь. 1999.

173. Вук СтефановиЙ КарациЙ. Човек и дело. Београд, 1972.

174. ВукиЬевиЬ М. Kapat)opt>e. Кн>. 1-2. Београд, 1907-1912., 1986.

175. Гавела Ъ. Почеци српске кшижевне критике // Српска кн>ижевность у 100 юъига. Кн>. 63. Кгьижевни историчари и критичари. I. Београд, б/г.

176. ГавриловиЬ В. Темишварски сабор и илирска дворска канцелари.а. 1790-1792. Нови Сад, 2005.

177. ГавриловиЬ М. Милош ОбреновиЬ и Вук Стеф. КарациЬ. Нови Сад, 1908.

178. Гаврилови!! М. Милош ОбреновиЙ. Кн>. 1-3. Београд, 1908-1912.

179. ГавриловиЬ С. Во.водина и Cponja у време Нрвог српског устанка. Нови Сад. 1974.

180. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М, 1991.

181. Гачев Г.Д. Ускоренное развитие литературы (на материале болгарской литературы первой половины XIX века). М., 1964.

182. Геллнер Э. Нации и национализм. 1983. М., 1991.

183. Географски лик Cp6nje у доба Првог српског устанка. Београд, 1954.

184. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

185. Грамши А. Тюремные тетради. Ч. 1. М., 1991.

186. Грачев В.П. Балканские владения Османской империи на рубеже XVIII-XIX вв. (Внутреннее положение, предпосылки национально-освободительных движений). М., 1990.

187. Грачев В.П. Сербы и черногорцы в борьбе за национальную независимость и Россия (1805-1807 гг.). М., 2003.

188. ГрбиЬ М. Карловачко владичанство. Прилог к историки српске православие цркве. Кн>. III. Карловци, 1893.

189. Гудков В.П. Сербская лексикография XVIII века. М., 1993.

190. Гудков Л. Негативная идентичность. М., 2004.

191. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.

192. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990

193. Гуревич Г1.С. Социальная мифология. М., 1983.

194. Давидов Д. Српска графика XVIII века. Нови Сад, 1978.

195. Давидов Д. Српски бакрорези 18. века. Нови Сад, 1984.

196. Действительность: искусство традиции. Литературно-художественная критика в СФРЮ / Сост. и общ. ред. Н.М. Вагаповой, Г.Я. Ильиной и Н.Б. Яковлевой. М., 1980.

197. ДелиГт J. Традицща и Вук. Стеф. КарацициГт Београд, 1990.

198. Дерет nil J. Досите. и н.стово доба. Београд, 1969.

199. ДеретиЙ .1. ВидаковиЙ и рани српски роман. Нови Сад, 1980.

200. ДеретиЙ .Т. Истор^а српске юъижевности. 2. издание. Београд, 1996.

201. ДеретиЙ .1. Алманхи Вуковог доба. Београд, б/г.

202. Десница Г. Стваранье српске државе у револуцщи 1804-1813. Београд, 1977.

203. Десница Г. Велико открийе. Вожд КараГ)ор1)е творац српске државе (сретеше 18041813). Београд, 2003.

204. Димитрщевий Ст.М. Стевана СтратимировиЙа митрополита карловачког план за ос-лобо!)ен,е српског народа. Београд, 1926.

205. Дмитриев Г.А., Сафронов Г.И. Сербия и Россия (страницы истории культурных и научных взаимосвязей). СПб., 1997.

206. Досите. ОбрадовиЙ / Приредио М. Лесковац. Београд, 1962.

207. Досите. ОбрадовиЙ — човек и дело меГ)у народама // Научни састанак слависта у В у ко ве Дане. Кнь. 19/2. Београд, 1990.

208. Достян И.С. Россия и балканский вопрос: Из истории русско-балканских политических связей в первой трети XIX века. М., 1972.

209. Достян И.С. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов. М., 1980.

210. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990.

211. ТюрГ)евиЙ Д. Огледи на новике балканске исторще. Београд, 1989.

212. Тюр1)евий Д. Националне револунще балканских народа. Београд, 1995.

213. Ъор1)евиЙ М. Ъакова буна: Политичко-историска студща. Београд, 1953.

214. Ъор1}евиЙ М. Политичка исторща Срби.е XIX и XX века. Кн>. 1. Београд, 1956.

215. Ъор1)евий М. Проблема самоуправе Срби.е 1 791-1830. Београд. 1972.

216. Тюр!)евиЙ М. Српска наци.а у гра1)анском друштву. Београд, 1979.

217. Тюр1)евиЙ М. Преглед развитка политичких и правних установа од кра.а XVIII до по-четаа XX века. Ниш, 1984.

218. Тюр1)евий Т.Р. Из Србще кнеза Милоша: Становништво-насел>а. Београд, 1924.

219. Екмечий М. Срби,'а измену Средн>е Европе и Европе. Београд. 1992.

220. ЖивановиЙ Ъ. Георги)е Магарашевий. Нови Сад, 1976.

221. ЖивковиЙ Д. Почеци српски кгъижевне критике. Београд. 1957.

222. ЖивковиЙ Д. Европски оквири српске кг-ьижевности. Београд, 1970.

223. ЖивковиЙ Д. Европски оквири српске кн>ижевности. Кн>. П. Београд. 1977.

224. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. 1989. М., 1999.

225. Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000.

226. Зборник у славу Филипа Вишн>ийа и народне песме. Београд. 1935.

227. Зорин А. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII первой трети XIX века. М., 2001.

228. Иванова Р. Епос—Обред—Мит / Второ фототипно издание. София, 1995.

229. ИвиЬ А. Измену Првог и Другог српског устанка (од септембра 1813. до априла 1815. године). Загреб, 1917.

230. Ивиfr П. Српски народ и гьегов ¡език. Београд, 1971.

231. Исторф српског народа. Кгь. III-1, IV—1, IV-2, V-1, V-2. Београд. 1981-1993.

232. Исторща школа и образованна код Срба. Београд, 1974.

233. Исторщски знача. српске револуцще 1804. године / Уредник В. ЧубриловиЙ. Београд, 1983.

234. История Балкан. Век восемнадцатый / Отв. ред. В.Н. Виноградов. М. 2004.

235. История литератур западных и южных славян. Т. II: Формирование и развитие литератур Нового времени. Вторая половина XVIII века 80-е годы XIX века. М., 1997.

236. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.

237. JaHKOBHfr Д. Исторща државе и права Срби.е у XIX веку. Београд, 1955.

238. JoBaH Pajufr. Живот и дело / Уредила М. Фра.нд. Београд, 1997.

239. JoBaHOBHfr М. ,1език и друштвена исторща. Друштвеноисторщски оквири полемике о српском юньижевном ¡езику. Београд, 2002.

240. Кайуа Р. Миф и человек 1938. Человек и сакральное [1950]. М. 2003.

241. Калтахчян С.Т. Марксистско-ленинская теория нации и современность. М., 1983.

242. Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2. 1925. М., 2002.

243. Kapaf)opf)e у епу и исторщи / Приред. Н. Л>убинковиЬ. Велика Плана, 1994.

244. KapaljopFje у миту и епици / Приредио Ж. Андре.и1т Рача-Београд. 2001.

245. Kapatjopt)e у приповедагьу и легенди / Приредио Ж. Андре.иЬ. Рача-Београд, 2002.

246. Кгьигао Вуку. Београд, 1938.

247. КолариЬ М. Српска графика XVIII века. Београд, 1953.

248. Концепции национальной художественной культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1984.

249. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М., 1999.

250. Косово живоносни источник, опстанак и окрешьегье српског народа: шест векова Ко-совске битке, 1389-1989. Београд, 1989.

251. Косово и Метохща у српско. исторщи. Београд, 1989.

252. Косово у памЬешу и стваралаштву / Приредио Н. ЛэубинковиЙ. Београд, 1989.

253. Косовска битка у историографии / Одговорни уредник С. ТерзиЬ. Београд, 1990.

254. Косовски бо| у кн>ижевном и културном наслежу. Научни састанак у Вукове дане. Кс-ь. 19/1. Београд, 1991.

255. Косовски мит 1389-1999. године / Митски зборник. 5. Рача-Београд, 2002.

256. Костий М. Гроф Колер као културноиросветни реформатор код Србу у Угарско. у XVIII веку. Београд, 1932.

257. КостиЬ М. Досите. ОбрадовиЬ у историско] перспективе XVIII и XIX века. Београд, 1952.

258. Костяшов Ю.В. Сербы Австрийской монархии в XVIII веке. Калининград, 1997.

259. Кравцов Н.И. Проблемы славянского фольклора. М., 1972.

260. Кравцов Н.И. Сербскохорватский эпос. М., 1985.

261. КрестиЙ В.Т). Истор^а српске штампе у Угарско., 1791-1914. Нови Сад, 1980.

262. Кудрявцева Е.П. Россия и образование автономного Сербского государства (18121833 гг.). М., 1992.

263. Кудрявцева Е.П. Россия и Сербия в 30-40-х гг. XIX века. М. 2002.

264. Кулаковский П.А. Вук Караджич, его деятельность и значение в сербской литературе. М„ 1882.

265. Кулаковский П. Славянские мотивы в творчестве Пушкина. Варшава, 1899.

266. Кулаковский П.А. Начало русской школы у сербов. СПб., 1903.

267. Культура народов Центральной и Юго-Восточной Европы в эпоху Просвещения / Отв. ред. В.И. Злыднев. М„ 1988.

268. Куниберт Б. Српски устанак и прва владавина Милоша ОбреновиЬа. Београд, 1901. Кн,. 1-2. Београд, 1988.

269. Лексинен М.В. Мифы и образы сарматизма. Истоки национальной идеологии Речи Посполитой. М. 2002.

270. Леруа М. Миф о иезуитах: от Беранже до Мишле / Пер. с фр. В.А. Мильчиной. М., 2001.

271. Лещиловская И.И. Сербская культура XVIII века. М., 1994.

272. Лещиловская И.И. Сербский народ и Россия в XVIII веке. СПб., 2006.

273. Литаврин Г. Г. Византия и славяне. СПб., 1999.

274. Лома А. Пракосово — Порекло српског ¡уначког эпа светлу индоевропске компаративистике. Крагу|'евац. 1996.

275. Лома А. Пракосово. Словенски и индоевропски корени српске епике. Београд, 2002.

276. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.„ 1991.

277. Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб. 1997.

278. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи, исследования, заметки. СПб., 2000.

279. Лукач Г. История и классовое сознание. 1922. М., 2003.

280. Л>ушиЙ Р. Кнежевина Србща (1830-1839). Београд, 1986.

281. Л>ушиЙ Р. Вук КарациЙ о Сриско. револуци)и. Београд. 1990.

282. Л>уший Р. Cp6nja 19. века. Изабрани радови. Кн>. 1. Београд, 1994.

283. Л>ушиЙ Р. Вожд Kapat)opl)e. (Друго издан>е). Кн>. 1-2. Београд, 2000.

284. Малахов В. «Скромное обаяние расизма» и другие статьи. М., 2001.

285. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. 2-е изд., изм. и доп. / Сост. и общ. ред. Ю.Н. Сенокосова. М., 1992.

286. Манхейм К. Идеология и утопия 1929, 1952. // Он же. Диагноз нашего времени. М.,1994.

287. Маркович С. Сербия на Востоке 1872. // Он же. Избранные произведения. М., 1956.

288. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Сочинения. 2-е изд. Т. III. М., 1955.

289. Матицки М. Летопис српског народа: Три века алманаха и календара. Београд, 1997.

290. МатиЙ С. Наш народни еп и наш стих. Нови Сад, 1964.

291. Медаковий Д. Путеви српског барока. Београд, 1971.

292. Медаковий Д. Српска уметност у ХУ1Г1 веку. Београд. 1980.

293. Международные отношения на Балканах. 1815-1830. М., 1983.

294. Международные отношения на Балканах. 1830-1856. М., 1990.

295. Мейнеке Ф. Возникновение историзма. 1936. М. 2004.

296. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1998.

297. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976., 2000.

298. Милисавац Ж. Савест .едне епохе. Студща о JoeaHy Стерли Поповийу. Нови Сад, 1956.

299. Милисавац Ж. Исторща Матице српске. Д. 1. Време националног бу1)ен>а и културног препорода. 1826-1864. Нови Сад. 1986.

300. Милисавац Ж. Матица Српска и Вукова реформа. Нови Сад, 1987.

301. Милосавлевий В. Сава Текелща и српска мисао. Д. 1-2. Београд, 1998.

302. Милосавл>евиЙ П. Српски национални програм и српска кгьижевност. Приштина,1995.

303. Милосавл>евиЙ П. Увод у србистику. Београд, 2003.

304. Милутиновий С. История Сербие од почетка 181 Зе до конца 1815те године. Лайпциг, 1837.

305. Мир Просвещения. Исторический словарь / Под ред. В. Ферроне и Д. Роша / Пер. с итал. Н.Ю. Плавинского под ред. С.Я. Карпа. М., 2003.

306. Митолошко бийе народа у песми и исторщи / Митски зборник. 1. Рача, 1998.

307. Митрановий Ч., БрашиЙ М. ,1угословенске народне скупштине и сабори. Београд, 1937.

308. Митровий .1.Д. Народносна свест у Срба. Београд, 1989.

309. Михайловский-Данилевский А.И. Описание турецкой войны в царствование императора Александра с 1806 до 1812 г. Ч. 1-2. СПб. 1843.

310. Михал>чий Р. Kpaj српского царства. Београд, 1981, 1989 (друго издание: Boj на Косову. I).

311. МихалъчиЙ Р. Лазар Хребел>ановиЙ. (Boj на Косову. И). Београд, 1989.

312. Михал>чий Р. 1унаци косовске легенде. (Boj на Косову. III). Београд, 1989.

313. МладеновиЙ Ж. Вук КарациЙ и Матица Српска. Београд, 1965.

314. Московичи С. Машина, творящая богов / Пер. с фр. Т.П. Емельяновой, Г.Г. Дилигин-ского. М„ 1998.

315. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс / Пер. с фр. Т.П. Емельяновой. М., 1998.

316. Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование национального самосознания. СПб., 1997.

317. Нации и национализм / Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др.; Пер. с англ. и нем. Л.Е. Переяславцевой, М.С. Панина, М.Б. Гнедовского. М., 2002.

318. Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. М., 1978.

319. Нация и национализм: Проблемно-тематический сборник / РАН ИНИОН. Центр социальных научно-информационных исследований. Отд. политологии и правоведения, Ин-т сравнительной политологии; Отв. ред. вып. А.И. Миллер и др. М., 1999.

320. Ненадовий К.И. Живот и дела великог T»opt)a Петровийа Кара-Тюр1)а Врховног ослободиоца и владара С рои. с и живот гьегови гю'рюда и ¡унака. Кгь. 1-2. Веч, 18831884. Београд, 1971.

321. НоваковиЬ С. Историка српске кн.ижевности: Преглед ура!)ан за щколску потребу. Друго са свим прера1)ено издание. Београд, 1871.

322. НоваковиЬ С. Устанак на дахще 1804. Оцена извора. карактер устанка, во.еван>е 1804. Београд, 1904.

323. Новаковий С. Васкрс државе српске. Београд, 1904., 1954.

324. НоваковиЙ С. Уставно питагье и закони Кара1)ор1)ева времена. Београд, 1907., 1988.

325. Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998.

326. Образование код срба кроз векове. Београд, 2003.

327. Од барока до класицизма / Приредио М. ПавиЙ. Београд. 1966.

328. Одайник В. Психология политики. Политические и социальные идеи Карла Густава Юнга / Пер. с англ. К. Бутырина под общ. ред. В. Зелинского. М., 1996.

329. Ожиганов Э.Н. Политическая теория М. Вебера. Критический анализ. Рига. 1986.

330. Освободительные движения народов Австрийской империи. Возникновение и развитие. Конец XVIII в. 1849 г. М., 1980.

331. ОсгсуиЬ Т. Исторща српске кгьижевности. Београд, 1923.

332. ОекуиЬ Т. Захарща Орфелин. Живот и рад му. Београд, 1923.

333. Отечественная война и русское общество. Т. VI. М. 1912.

334. ПавиЙ М. Истори.а српске ктьижевности барокног доба (XVII и XVIII век). Београд, 1970.

335. ПавиЬ М. Ра1)ан>е нове српске кгьижевности. Историка српске кн>ижевности барока, класицизма и предромантизма. Београд, 1983.

336. ПавиЙ М. Исторща, сталеж, стил. Нови Сад, 1985.

337. ПавиЬ М. Предромантизам / Исторща српске кн>ижевности. Кн. 4. Београд, 1991.

338. ПавловиЙ Д.М. Србща за време последнег аустри)ско-турског рата (1788-1791 г.). Београд, 1910.

339. ПаниЬ М. Филип ВиипьиЙ, живот и дело. Београд, 1967.

340. ПантелиЙ Д. Београдски пашалук после Свиштовског мира. 1791-1794. Београд, 1927.

341. ПантелиЬ Д. Кочина кра.на. Београд, 1930.

342. ПантелиЬ Д. Београдски пашалук пред Први српски устанак. Београд, 1949.

343. Пенев Б. Сръбският шовинизьм. София, 1995.

344. ПеровиЙ Р. Прилози за историку Првог српског устанка. Београд, 1980.

345. Петров А.Н. Война России с Турцией 1806-1812 гг. Т. 1-3. СПб., 1885-1887.

346. ПетровиЬ К. Историка Карловачке гимнази)е. Нови Сад, 1951.

347. ПетровиЙ М. Финансще и установе обновльене Србще до 1842. Кн>. 1-3. Београд. 1897-1899.

348. ПетровиЙ Т. Из истори)е српске кгьижевиости. Нови Сад, 1974.

349. Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. Петрозаводск, 1991.

350. Познановий Ж.И. Српска i-meja. Друго издание. Београд, 1999.

351. Попов H.A. Россия и Сербия. Исторический очерк покровительства Сербии с 1806 по 1856 г. Ч. 1. М., 1869.

352. ПоповийД. Велика сеоба срба 1690. Београд, 1954.

353. Поповий М. Вук Стеф. КараииЙ. Београд, 1964.

354. Поповий М. Видовдан и часни крст. Београд, 1977.

355. Поповий М. Исторща српске кн>ижевности. Романтизам. Кн>. 2. Београд, 1985.

356. Поповий П.И. Француско-српски односи за време Првог устанка (Наполеон и Ка-pal)opl)e). Београд, 1933.

357. Поповий П. Милован Видакович. Београд, 1934.

358. Поппер К. Нищета историцизма. 1957. М., 1993.

359. Прилози статистичком изучаваььу Првог српског устанка (1804-1813.). Београд, 1955.

360. ПродановиЙ J. Истор^а политичких странака и стру.а у Cp6njH. Кн>. 1. Београд, 1947.

361. ПродановиЙ J. Уставни развитак и уставне борбе у Србщи. Београд, б/г.

362. Пропп В.Я. Фольклор и действительность М., 1976.

363. Прота Матща НенадовиЙ и ньегово доба / Уредник Р. СамарциЙ. Београд, 1985.

364. Против М.Ст. Успон и пад српске иде)е. Београд, 1995.

365. Путилов Б. Н. Славянская историческая баллада. M.-JT., 1965.

366. Путилов Б. Н. Русский и южнославянский героический эпос: Сравнительно-типологическое исследование. М. 1971.

367. Путилов Б. Н. Героический эпос черногорцев. JL, 1982.

368. Путилов Б. Н. Героический эпос и действительность. М„ 1988.

369. Путилов Б. Н. Экскурсы в историю и теорию славянского эпоса. СПб., 1999.

370. Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура. 1994. In memoriam. СПб., 2003.

371. Пыпин А.Н., Спасович В.Д. История славянских литератур. Т. 1. СПб., 1879.

372. Пюимеж Ж. де. Шовен, солдат-землепашец: Эпизод из истории национализма / Пер. с фр. В.А. Мильчиной. М., 1999.

373. Радий Р. Срби пре Адама и после ньега. Београд, 2003.

374. Радо.чиЬ Н. Географско знан.е о Cp6nje почетком XIX века. Београд, 1927.

375. Радо|чиЙ Н. О Троношком родослову. Београд, 1931.

376. Радо|чиЙ Н. Српска историка Мавра Орбина. Београд, 1950.

377. Радо.чиЙ Н. Српски историчар ,1ован Pajnft. Београд, 1952.

378. РадониЙ J. Гроф Тюр1)е БранковиЙ и шегово дело. Београд, 1911.

379. Радченко К.Ф. Досифей Обрадович и его литературная деятельность. Киев, 1897.

380. Развитие литературы в эпоху формирования наций в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Романтизм. М., 1983.

381. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982.

382. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1988.

383. Ранке Л. История Сербии по сербским источникам. М., 1876.

384. Раннефеодальные государства на Балканах. VI—XII вв. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин. М., 1985.

385. Peljen .1. Прича о 6ojy Косовском. Нови Сад, 1976.

386. Реизов Б.Г. Французская романтическая историография. М., 1956.

387. Рикер П. Еерменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996.

388. РистиЙ М. Устанички законописац Теодор ФилиповиЙ (Божидар Грурвий). Београд, 1953.

389. РистиЙ М. Народне скупштине. Београд. 1955.

390. РистиЙ М. Стари Влах. Београд, 1963.

391. Россия и НАТО после балканского кризиса. Материалы международной научной конференции проходившей в Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского 17-18 ноября 1999 года. Н. Новгород, 2000.

392. Рыбаков С.Е. Нация и национализм. М., 2001.

393. Рябов О.В. «Матушка-Русь». М., 2001.

394. Савий М. Устаничка проза. Београд, 1985.

395. СамарциЙ Р. Усмена народна хроника. Огледи и прилози. Нови Сад, 1978.

396. СамарциЙ Р. Иде|е за српсгсу исторщу. Београд, 1989.

397. СамарциЙ Р. Косовско определение: исторщски огледи. Београд, 1990.

398. СамарциЙ Р. На рубу историке. Београд, 1994.

399. Свети кнез Лазар. Споменнца шестстотой годиппньици косовског 6oja. 1389-1989. Београд, 1989.

400. СелимовиЙ М. За и против Вука. Нови Сад, 1967.

401. Сербия о себе: Сборник / Сост. М. Йованович. М., 2005.

402. Скерлий J. Исторщски преглед српске штампе. 1791-1911 // Сабрана дела. Кн>. 8. Бео-град, 1966.

403. Скерлий J. Српска кгьижевност у XVIII веку // Сабрана дела. Кн. 9. Београд, 1966.

404. Скерлий J. Иеторща нове српске кн>нжевности // Сабрана дела. Кн>. 13. Београд. 1967.

405. Славянские народы Юго-Восточной Европы и Россия в XVIII в. / Отв. ред. И.И. Jle-щиловская. М. 2003.

406. СлгуепчевиЙ Ъ.М. Стеван СтратимировиЙ Митрополит карловачки као поглавар цркве, просветни и национално-политички радник. Београд, 1936.

407. Сли.епчевиЙ Ъ.М. Исторща српске православие цркве. Кн>. I. От покрштовагьа Срба до Kpaja XVIII века. Београд, 1991.

408. Смит Э. Национализм и модернизм: Критический обзор современных теорий наций и национализма 1998. / Пер. с англ. A.B. Смирнова, Ю.М. Филиппова, Э.С. Загашвили и др. М., 2004.

409. Современная политическая мифология: Содержание и механизмы функционирования / Сост.: А.П. Логунов, Т.В. Евгеньева. М., 1996.

410. Солов.ев А. Исторща српского грба. Београд, 1958], 2000.

411. Споменица Димитри.а Давидовийа. 1838-1938. Београд, 1938.

412. Српска православна црква. 1219-1969. Београд, 1969.

413. Ста.иЙ В. Српска православна велика гимнази]а у Новом Саду. Нови Сад. 1949.

414. Станиславская A.M. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798-1807). М., 1962.

415. СташуевиЙ Г. Србща у време бечког рата. Београд, 1976.

416. Стано.евиЙ Г. Митрополит Васили]е ПетровиЙ и гьегово доба (1740-1766). Београд, 1978.

417. Степович А. Очерки истории сербохорватской литературы. Киев, 1899.

418. Сто.ановиЙ Л>. Живот и рад Вука Стеф. Карацийа. Београд. 1924.

419. Сто.анчевиЙ В. Милош ОбреновиЙ и гьегово доба. Београд, 1966.

420. СторсовиЙ А.Б. Почеци филозофи.е у Срба. Од Саве до Доите|'а на основнма народне мудрости. Београд, 1970.

421. Сто)'ковиЙ А.Б. Развитак филозофще у Срба. 1804-1944. Београд, 1972.

422. Сто|ковиЙ А.Б. Филозофски погледи Досте.а ОбрадовиЙа. Београд, 1980.

423. Сто.ковиЙ А.Б. Српски народ на размену Истока и Запада. Прилози историографии, историологщи и историозофщи. Београд, 1999.

424. Сто)ковиЙГ. Слободно зидарство. Београд, 1925.

425. СтрагьаковиЙ Д. Kapaijoptje. Београд, 1938

426. ТомиЙ J. Срби у Велико. сеоби. Београд. 1990.

427. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. 1999. М. 2000.

428. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. 1922. VI., 1994.

429. ТрифуновиЙ Т>. Српски средЕьовековни списи о кнезу Лазару и косовском 6ojy. Крушевац, 1968.

430. Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «спасителе». М., 1996.

431. ТюровиЙ В. Лукщан Мушицки. Студща из српске кгьижевности // Летопис Матице Српске. Нови Сад, 1911. Кть. 276-284. Св. IV-XII.

432. ТюровиЙ В. Исторща Срба. Д. 3. Београд, 1989.

433. У истоков формирования наций в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Общественно-культурное развитие и генезис национального самосознания. М., 1984.

434. Унбегаун Б. Почеци кгьижевног ¡езика код Срба. Београд, 1995.

435. Уортман P.C. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1-2. М. 2004.

436. Успенский Б. А. Этюды о русской истории. СПб., 2002.

437. Флад К. Политический миф. Теоретическое исследование / Пер. с англ. А. Геор.гиева. М., 2004.

438. Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1981.

439. Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977.

440. Формирование национальных независимых государств на Балканах (конец XVIII -70-е годы XIX в.) / Отв. ред. И.С. Достян. М„ 1986.

441. Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Д., Якобсен Т. В преддверии философии: Духовные искания древнего человека. М. 1984.

442. Фрейденберг О.М. Образ и понятие 1953. // Она же. Миф и литература древности. 2-е изд., испр. и доп. М., 1998.

443. Фрейдзон В.И. Нация до национального государства. Историко-социологический очерк Центральной Европы XVIII в. начала XX в. Дубна, 1999.

444. Фромм Э. Забытый язык. Введение в науку понимания снов, мифов и сказок // Он же. Душа человека. М., 1992.

445. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М., 1980.

446. Хаванова О.В. Нация, отечество, патриотизм в венгерской политической культуре: движение 1790 года. М., 2000.

447. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.

448. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года / Пер. с англ. A.A. Васильева. СПб., 1998.

449. Хюбнер К. Истина мифа. М„ 1996.

450. Хюбнер К. Нация: от забвения к возрождению / Пер. с нем. А.Ю. Антоновского. М. 2001.

451. ЧакиЙ С. Велика сеоба и Патрщарх Арсенще III Црно.евиЙ. Нови Сад, 1982.

452. Черняк Е.Б. Судебная петля: Секретная история политических процессов на Западе. М., 1991.

453. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды. М., 1967.

454. ЧубриловиЙ В. Први српски устанак и босански срби. Београд, 1939.

455. ЧубриловиЙ В. Исторща политичке мисли у Србщи XIX века. Београд, 1958.

456. Чурчий Л. Српске ктьиге и српске писци 18. века. Нови Сад, 1988.

457. Шестов Н.И. Политический миф теперь и прежде. М., 2005.

458. ШкриваниЙ Г., Л>убинковиЙ Н. Косовска битка — косовска легенда. Београд, 1990.

459. ШумаревиЙ С. Димитрще ДавидовиЙ. Биографски момента. Београд, б/г.

460. Щербинина Н.Г. Герой и антигерой в политике России. М., 2002.

461. Эйлез А.И. Критика этнологии. М., 2001.

462. Элиаде М. Аспекты мифа 1964. М., 2001.

463. Этнос и политика: Хрестоматия / Авт.-сост. A.A. Празаускас. М., 2000.

464. Armstrong J. Nations before nationalism. Chapel Hill, 1982.

465. Beschnitt W.D. Nationalismus bei Serben und Kroaten. 1830-1914. Analyse und Typologie der Nationalen Ideologie. München, 1980.

466. Bluche F. La Bonapartisme, aux origines de la droite autoritaire (1800-1850). Paris. 1980

467. Breuilly J. Nationalism and the State. Manchester, 1985.

468. Brkovic S. О postanku i razvoju crnogorske nacije. Titograd, 1974.

469. Brubaker R. Nationalism Reframed. Nationhood and the National Question in New Europe. Cambridge, 1996.

470. Cassirer E. The Myth of the State. New Haven, 1946.

471. Connard P. Les Origines de la légende napoléonienne. Paris, 1906.

472. Deschamps J. Sur la légende de Napoléon. Paris. 1931.

473. Deutsch K.W. Nationalism and social communication. New York, 1953.

474. Djordjevic D. Révolution des peuples balkaniqes. Beograd, 1965.

475. Drndarski M. Izmedu prosvetitelstva i predromantizma. (Usmena tradicija u Dalmaciji). Beograd, 1994.

476. Durdev B. Uloga crkve u starijoj istorije srpskog naroda. Sarajevo, 1964.

477. Gellner E. Thought and Change. London, 1964.

478. Greenfeld L. Nationalism: Five Roads to Modernity. Cambridge. 1992.

479. Hroch M. Die Volkämpfer der nationalen Bewegung bei den kleinen Völkern Europas. Eine vergleichende Analyse zur geselschaftlichen Schichtung der patriotischen Gruppen. Praha, 1968.

480. Hroch M. Social preconditions of national revival in Europe. Cambridge, 1985.

481. Jacobson R. Selected Writing. Vol. IV. Slavic Epic Studies. Paris, 1966.

482. Janic D. Nacija — sta je to? Beograd, 1993.

483. Jankovic D. Srpska drzava prvog ustanka. Beograd. 1984.

484. Kandic L. Skupstine u sistemu vlasti drzave Prvog ustanka. Beograd, 1963.

485. Kazer K. Porodica i srodstvo na Balkanu: Analiza jedne kulture koja nestaje / Prevod sa nemackog O. Durbaba. Beograd, 2002.

486. Kecmanovic D. Masovna psihologija nacionalizma. Beograd, 1995.

487. Kohn H. The Idea of Nationalism. New York, 1944.

488. Kohn H. Idee des Nationalismus. Frankfurt-an-Mein, 1962.

489. Lemberg E. Geschichte des Nationalismus in Europa. Stuttgart, 1950.

490. Lemberg E. Nationalismus. Bd. 1-2. Hamburg, 1961.

491. Lemberg E. Ideologie und Gesellschaft. Eine Theorie der ideologieschen Systeme, ihrer Struktur und Funktion. Stuttgart, 1971.

492. Magaraschevic B. Georgije Magaraschevic (1793-1830). Kulturgeschichte Beitrag zu den Anfängen der neuern serbischen Literaturgeschichte. Heidelberg, 1933.

493. Meriage L. Russia and The First Serbian Insurrection 1804-1813. New York, London, 1987.

494. Molnar A. Narod, naci ja. rasa. Istorijska izvorista nacionalizma u Evropi. Beograd, 1997.

495. Nationalism in Eastern Europe / Ed. by P.F. Sugar and l.F. Leder. Seattle & London, 1969.

496. Nationalismus in vorindustrieller Zeit / Flrsg. von O. Dann. München, 1986.

497. Pipes D. Conspiracy: How the Paranoid Style Flourishes and Where it Comes from. New York, 1997.

498. Postanak i razvoj srpske nacije (neki metodolosko-teorijski problemi u isucavanju postanka i razvoja srpske nacije). Beograd, 1979.

499. Ranke L. Die Serbische Revolution. Leipzig, 1829.

500. Redep J. Grof Dorde Brankovic i usmeno predanje. Novi Sad, 1991.

501. Redep J. Geneza hronika grofa Dorda Brankovica. Novi Sad, 2004.

502. Roots of Serbian aggression. Zagreb, 1993.

503. Smith A. Theories of Nationalism 1971. 2nd edn. London and New York, 1983.

504. Smith A. The ethnic origins of nations. Oxford, 1986.

505. Snyder L.L. Varieties of Nationalism: A comparative Study. New York, 1976.

506. Srbija u modernizacijskim procesima 19. i 20. veka. Kn. 3. Uloga elita / Urednik L. Perovic. Beograd, 2003.

507. The Balkans in Transition. Essays on the Development of Balkan Life and Politics Since the eighteenth century / Ed. by Ch. and B. Jelavich. Berkeley & Los Angeles, 1963.

508. The First Serbian Uprising 1804-1813 / Ed. by W.S. Vucinich. Boulder, New York, 1982.

509. The invention of tradition / Ed. by E.J. Hobsbawm, T. Ranger. Cambridge, 1983.

510. Tudor H. Political Myth. London, 1972.

511. Turczynski E. Konfession und Nation. Für Frühgeschichte der serbischen und rumänischen Nationalbildung. Düsseldorf, 1976.

512. Vahtel A.B. Stvaranje nacije, razaranje nacije. Beograd, 2001.

513. Vrkatic L. Pojam i bice srpske nacije. Sremski Karlovci, Novi Sad. 2004.

514. Wilson D. The life and Time of Vuk Stefanovic Karadzic 1787-1864. Oxford, 1970.1. Статьи и фрагменты

515. Аверинцев С.С. К истолкованию символики мифа об Эдипе // Античность и современность. М., 1972.

516. АнтонщевиЬ Д. Култ кнеза Лазара у фолклорно. традиции // Косовска битка 1389. године тьени последние / Одговорни уредник Н. ТасиН. Уредио В. ЪурстиЬ. Београд, 1991.

517. АнтонщевиЬ Д. Митски сло)еви у повести о Kapat)opl)y // Даница: српски народни илустрировани календар. 2004 / Уредници М. Матицки, Н. МилошевиЬ-Ъор1)евиЬ. Београд, 2003.

518. Арато Е. Формирагье модерне гра1)анске српске националне идеологи)е // Ослободи-лачке покрети ¡угословенских народа од XVI века до почетка првог светског рата / Одговорни уредник Д. МилиЬ. Београд, 1976.

519. АрсенщевиЬ Л. Карактеристика Црног 'hop!}а // Гласник друштва србске словесности. Св. VI. Београд, 1854.

520. Бажова А.П. Карагеоргий в России // .угословенске земл>е и Pycnja за време Првог српског устанка 1804-1813. Београд, 1983.

521. Барт Р. Мифологии 1957. // Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косиков М., [1989], 1994.

522. Бахтин М.М. Эпос и роман // Он же. Вопросы литературы и эстетики. М„ 1975.

523. Беленький И.Л. Художественная литература, литературоведение, историческое источниковедение // Источниковедение XX столетия: Тезисы докладов и сообщений научной конференции. М., 1993.

524. Белов М.В. К вопросу об авторстве «Сербской революции» (Л. фон Ранке и B.C. Караджич) // Проблемы истории и творческое наследие Н.П. Соколова. Материалы межвузовской конференции 10-11 октября 1997 г. П. Новгород, 1998.

525. Белов М.В. Еще раз о жанровых особенностях и содержании «Мемуаров» М. Ненадо-вича// Проблемы историографии и источниковедения. Н. Новгород, 1999.

526. Белов М.В. Об элементах теории заговора в «Великой ремонстрации» 1641 г. // VII чтения памяти профессора Николая Петровича Соколова: Тезисы докладов. Н. Новгород, 2000.

527. Белов М.В. О некоторых тенденциях в историографии сербского восстания 18041813 гг. // Славяноведение. 2001. № 1.

528. Белов М.В. Первый дипломатический представитель России в Сербии К.К. Родофи-никин (психологический портрет) // Материалы VIII Чтений памяти профессора Николая Петровича Соколова: Тезисы докладов. Н. Новгород, 2002.

529. Белов М.В. Донесения К.К. Родофиникина из Сербии (1807-1809 гг.) как исторический источник // Отечественная история XIX-XX веков: историография, новые источники. Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции. П. Новгород, 2003.

530. Берлин И. Гердер и Просвещение // Он же. Подлинная цель познания. М. 2002.

531. Бибиков М.В., Тишков В.А., Волков В.К. XX Международный конгресс исторических наук // Новая и новейшая история. 2006. № 1.

532. Благой Д.Д. Два стихотворения Пушкина о Георгии Черном // Славяне и Запад. М., 1975.

533. Богданов М.Б. Исходные основы и главные тенденции формирования сербской национальной культуры // Культура и общество в эпоху становления наций (Центральная и Юго-Восточная Европа в конце XVIII 70-х годах XIX в.). М., 1974.

534. Бошков Ж. Творац српске кььижевне критике // Он же. Чланци из кньижевности. Нови Сад, 1949.

535. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избранные произведения / Сост., общ. ред и послесл. Ю.Н. Давыдова; предисл. П.П. Гайденко. М., 1990.

536. Вебер М. Харизматическое господство // Психология и психоанализ власти: Хрестоматия. Т. 2. Самара, 1999.

537. Винавер В. Историска традищуа у Првом српском устанку // Историски гласник. Бео-град. 1954. Св. 1-2.

538. Воробьев В.П. К вопросу о времени создания А. С. Пушкиным «Песен западных славян» // Учен. зап. Саратовского тос. ун-та. Т. 56. 1957.

539. ByjoBHh Б. Утица. сриског бакрореза XVIII века на pa3Boj ликовне културе у Србщи у

540. XVIII и npBoj половини XIX века // С.рпска графика XVIII века. 36. радова / Уредио Д. Давидов. Одговорни уредник Р. Самарацип. Београд, 1986.

541. Вулетип В. Проблеми типологще романтизма у pycKoj и cpncKoj кн»ижевности // Фи-лозофски факултет у Новом Саду. Реферати са Седми ме!)ународни конгрес слависта у Варшави. Нови Сад, 1973.

542. ВулетиЙ В. Романтичарски историцизам и руске историографске дела у кшижевности сриског препорода // Зборник за слависитику. Кн. 14. Нови Сад, 1978.

543. ГавриловиЬ С. План Софронща JyroBnfta о српско-pycKoj сарадгьи 1804 // Он же. Личности и дога!)аи из доба Првог српског устанка. Нови Сад, 1996.

544. Гирц К. Идеология как культурная система (пер. Г.М. Дашевского) // Он же. Интерпретация культур. 1973. М. 2004.

545. Гланц Т. Чешская версия языкового строительства: Национальное возрождение и его остаточные идеологемы // Новое литературное обозрение. 2004. № 4 (68).

546. Голенищев-Кутузов И. Эпос народов Югославии И Он же. Славянские литературы. Статьи и исследования. М., 1973.

547. Грачев В.П. История Первого сербского восстания 1804-1813 гг. в собраниях В. Бо-гишича // Центральная и Юго-Восточная Европа в новое время. М., 1974.

548. Грачев В.П. Сербский вопрос в период Слободзейского перемирия (апрель 1807 апрель 1808 гг.) // Национальное возрождение балканских народов в первой половине

549. XIX века и Россия. Ч. 1. М„ 1992.

550. Грачев В.П. Новый взгляд на проблему формирования предпосылок сербского восстания 1804-1813 годов // Славяноведение. 1993, № 1.

551. Грачев В.П. Православная церковь и Первое сербское восстание 1804-1813 гг. // Церковь в истории славянских народов / Отв. ред. И.В. Чуркина. М., 1997.

552. Грачев В.П. Сербский вопрос на переговорах 1812 года между Россией и Турцией о заключении Бухарестского мира // Славяноведение. 2001. № 1.

553. Грицкат И. noicyinaj ствараььа српске научне терминологи.е средином прошлог века // Hainje3HK. Београд, 1964. Кнь. XIV. Св. 2-3.

554. Гудков В.П. Борьба концепций «славянского» и «простого» языка в истории литературного языка у сербов // Славянское и балканское языкознание. История литературных языков и письменность. М., 1979.

555. Дарнтон Р. Читатели Руссо откликаются: Сотворение романтической чувственности // Он же. Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры. М„ 2002.

556. Достян И.С. Об описании Сербии, сделанном в 1830 г. русским офицером Розелион-Сашальским // Славянское возрождение: Сб. статей и материалов. М., 1966.

557. Достян И.С. Из истории русско-сербских связей в начале XIX в. // Советское славяноведение. 1970. № 5.

558. Достян И.С. Планы основания славяно-сербского государства с помощью России в начале XIX в. // Россия и славяне. М., 1972.

559. Достян И.С. Сербская церковь в эпоху турецкого господства. XVI-XVIII вв. // Церковь в истории славянских народов. Балканские исследования. Вып. 17 / Отв. ред. И.В. Чуркина. М., 1997.

560. Достян И.С. Балканские народы во время войны Священной лиги с Османской империей (1683-1699 гг.) // Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Ч. 2. / Отв. ред. Г.Г. Литаврин. М. 2001.

561. Достян И.С., Карасев A.B. Православная церковь и складывание сербской нации // Роль религии в формировании южнославянских наций / Отв. ред. И.В. Чуркина. М., 1999.

562. ДраговиЬ М. Матери) ад и за историку Црне Горе. Прилог III. Из времена владан-а вла-дике Петра I // Гласник Српског ученог друштва. Кн>. 65. Београд, 1886.

563. Дубровин Н.Ф. Сербский вопрос в царствование императора Александра I // Русский вестник. М., 1863. Т. 46. № 7-8.

564. Дубровин Н.Ф. Материалы для истории царствования Александра I. Турецкая война 1806-1812 гг. // Военный сборник. СПб., 1864. № 4-9.

565. Дубровин Н.Ф. Граф Каменский 2-й // Военный сборник. СПб., 1865. № 5, 8.

566. Ъор^евиЬ Д. Улога историцизама у формирарьу балканских држава XIX века // Бео-градски универзитет. Зборник филозофског факултета. Кгь. Х-1. Споменица Васе Чуб-риловийа. Београд, 1968.

567. ЕкмечиЙ М. Улога ислама у сощуалном и политичком разво.у Балкана // Ислам, Балкан и велике силе (XIV XX век). Ме1)ународни научни скуп 11-13 децембар 1996. / Одговорни уредник С. ТерзиЙ. Београд, 1997.

568. Елизарова М.Е. «Гюзла» и «Песни западных славян» // Литературная учеба. 1937. № 12.

569. ЕрчиЬ В. Трагом заблуда наших и бивших. Вук КарациЬ и Лукиан Мушицки. Наста-вак // Годишгьак истори)ског архива. Kh>.VI. Шабац, 1968.

570. Жирмунский В.М. Эпическое творчество славянских народов и проблемы сравнительного изучения эпоса // Он же. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. М„ 1979.

571. Зверев В.В. Новые подходы к художественной литературе как историческому источнику // Вопросы истории. 2003. № 4.

572. ЗуковиЙ Л>. Обилий и БранковиЬ — подвижник и изда)ник // Косово у усменой и cpeznbOBeKOBHoj кнжкевности. Зборник радова. Крушевац, 1989.

573. Иванов И. Герой современной легенды // Он же. Люди и факты западной культуры. М., 1898.

574. ИвиЙ А. Слике Kapaljoptja и Младена Миловановийа // Прилози за кльижевност, .език, исторщу и фолклор. Београд, 1929. Кн>. IX. Св. 1-2.

575. И в и ti А. Леополд Ранке и српско-аустриски односи за време Првог сраског устанка // Глас Српке Кральевске Академи.е. Юеь. 179. Београд, 1938.

576. Игнатьев Р.И. «Плачевное служение» протоиерея Самборского (1800-1806) // Славянский альманах. 2000. М., 2001.

577. История и литература // Отечественная история. 2002. № 1.

578. Казаков Н.И. Проект привлечения народов Балканского полуострова к борьбе против наполеоновской агрессии в 1812 г. // 1812 год: Сб. статей к 150-летию Отечественной войны. М., 1962.

579. КандиЙ Л). Састав скупштина и почетак претставничког система у Срби)и у npBoj пол. XIX в. (до 1839) // Анали правног факултета Београду. 1960. Св. 1-2.

580. КиЙовиЙ М. 1едан непознати спис Павла ,1улинца // Библиотекар. Кн>. X. Београд, 1958.

581. Кои X. Идея национализма // ДЬ Imperio. 2001. № 3.

582. Коротеева В.В. «Воображенные», «изобретенные» и «сконструированные» нации: метафора в науке // Этнографическое обозрение. 1993, № 3.

583. КостиЙ Д. Старост народног епского песништва нашег // .1ужнословенски филолог. Кп>. XII. Београд, 1933.

584. КостиЙ М. По куша. Бечке владе око уво!)ен>а народног ¡езика и правописа у српске, хрватске и словеначке школе крадем 18. века // Прилози за кн>ижевност, )език, историку и фолклор. Београд, 1937. Кн>. XVII. Св. 2.

585. КостиЙ М. Неколико идфгих одраза французске револуци.е // Зборник Матице Српске. Сер. друштвених наука. Кн. 3. Нови Сад, 1952.

586. КостиЙ М. Западно европска културноисторщска раскрсница Срба у XVIII веку // Споменице у част новоизабраних чланова Српске академще наука и уметности. Кн>. 26. Београд, 1964.

587. Лавров П.А. Пушкин и славяне // Сборник Новороссийского университета. Одесса, 1900.

588. Леви-Строс К. Тотемизм сегодня // Он же. Первобытное мышление. М., 1999.

589. Леви-Строс К. Структура мифов // Он же. Структурная антропология. М., 2001.

590. Левинтон Г.А. К проблеме изучения повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М., 1975.

591. Лещиловская И.И. Взгляды Досифея Обрадовича по национальному вопросу // Славяне и Россия. М. 1972.

592. Лещиловская И.И. Философско-этическая проблематика Просвещения в сербской литературе второй половины XVIII в. // Литература эпохи формирования наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. Национальное возрождение. М. 1982.

593. Лещиловская И.И. Возникновение и развитие сербской нации (Дискуссионные вопросы истории) // Национальный вопрос в Восточной Европе. Прошлое и настоящее. М., 1995.

594. Лещиловская И.И. Сербская матица// Славянские матицы. XIX век. Ч. 1. М., 1996.

595. Лещиловская И.И. Сербское Просвещение и национальная православная церковь // Церковь в истории славянских народов. Балканские исследования. Вып. 17 / Отв. ред. И.В. Чуркина. М., 1997.

596. Лещиловская И.И. Сербские сюжеты в прозе A.C. Пушкина // Югославянская история в Новое и Новейшее время: Материалы научных чтений, посвященных 80-летию со дня рождения профессора В.Г. Карасева / Отв. ред. Г.Ф. Матвеев и Л.В. Кузьмичева. М„ 2002.

597. Лещиловская И.И. Федор Иванович Янкович из Мириево (Мириевский) // Славянский альманах. 2004. М., 2005.

598. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Отзвуки концепции «Москва —третий Рим» в идеологии Петра Первого (К проблеме средневековой традиции в культуре барокко) 1982. // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. М., 2002.

599. ЛзубинковиЙ Н. Косовска легенда у руском летописном своду из времена цара Ивана IV Грозног // Студще и гра1)а за истори.у кгьижевности. Кнь. 1. Београд, 1980.

600. Малинова О.Ю. Концепт идеологии в современных политических исследованиях // Политическая наука. М., 2003. № 4.

601. МаринковиЬ Б. .Товаи МушкатировиЬ — будитель гра1)анске свести код срба у XVIII столейу // Кгьижевност. Београд, 1966. Кн>. 42. Св.2.

602. Матицки М. Српски устанак у усменим хроникама // Он же. Эпика устанка. Београд, 1982.

603. МедаковиЙ Д. Иде.не припреме српског устанка // Даница: српски народни илустри-ровани календар. 2004 / Уредници М. Матицки, Н. Милошевий-Тюр1)евий. Београд, 2003.

604. Медриш Д. После выстрела. Пушкин: «Песня о Георгии Черном» // Новый мир. 1990. №6.

605. МилинчевиЙ В. .1оаким и Вук // Он же. Творци и тумачи: Из српског романтизма. Београд, 1984.

606. МилутиновиЙ К. Из исторще Новог Сада у доба Кочине Кра.не и Првог српског ус-танка // Зборник Матице Српске. Сер. друштвених наука. Кн>. 7. Нови Сад, 1954.

607. Миронец Н.И. Художественная литературы как исторический источник. К историографии вопроса // История СССР. 1976. № 3.

608. Муравьева О.С. Из наблюдений над «Песнями западных славян» // Пушкин. Исследования и материалы. Т. XI. JL, 1983.

609. Ненашева З.С. Историография проблемы определения понятия «национальная идеология» // Нация и национальный вопрос в странах Центральной и Юго-Восточной Европы во второй половине XIX начале XX века / Отв. ред. Т.М. Исламов. М., 1991.

610. Никитин С.А. О так называемой «конвенции Паулуччи-Карагеоргий» // Balcanica. Годишгьак Балканолошког института. Кн>. VIII. Београд, 1977.

611. Николий В. Едипов, електрин и други родоскрвини комплекси у Вуковима записима и данашгьем нашем народном усменом стваралаштву // Гласник Этнографског института. Кбь. XI-XII. Београд, 1969.

612. Иикчевий Т. Улога Црне Горе и митрополита Петра I у припремима и подизашу Првог српског устанка // .Гугословенске земл>е и Pycnja за време Првог српског устан-ка 1804-1813. / Уредио акад. В. Чубриловий. Београд, 1983.

613. НоваковиЙ С. Народна предагьа о 6ojy косовском // Старине. Кн>. X. Београд, 1878.

614. НоваковиЙ С. Предговор // Косово. Српске народне песне о 6ojy на Косово. 11. по-тпугьено издаше. Београд. 1906.

615. НоваковиЙ С. Константин Константиновий Родофиникин. Биографски белешки // Он же. Из српске исторще. Нови Сад, 1972.

616. Пайпс Д. Заговор: Объяснение успехов и происхождения «параноидального стиля» (фрагменты из книги). Разоблачение теорий заговора // Новое литературное обозрение. 2000. № 1 (41).

617. Пантелий Д. Питан>е о години Кара1)ор1)ева ро()счьа // Он же. Два прилога истории Kapal)opI)a. Београд, 1932.

618. ПеровиЙ Д. План и кои цеп цй. а «Српске истори]с нашег времена» Вука КаарциЙа // Он же. Из исторще Првог српског устанка. Београд, 1979.

619. ПеровиЙ Р. Око боравка Досите.'а Обрадовийа у Београду (1807-1811): Прилог исторщи Београда у XIX веку (II) // Ковчежий. Кнь. 8. Београд, 1968.

620. ПеровиЙ Р. О ¡едном тобожшем писму Досите.а Обрадовийа из доба Првог српског устанка//Ковчежий. Кгь. 1. Београд, 1958.

621. Петров А.Н. Россия в борьбе Сербии за независимость с 1806 по 1812 год // Военный сборник. СПб, 1886. №2.

622. ПетровиЙ Н. Друшгвени противоречности и политичке борбе за време Темишварског сабора 1790 // Ослободилачке покрети ¡угословенских народа од XVI века до почетка првог светског рата / Одговорни уредник Д. Милий. Београд. 1976.

623. ПоповиЙ В.Д. Светосавл>е, национализам и секуларизациища нашег друштва // Тео-лошки погледи. Београд, 1968. № 6.

624. ПоповиЙ Д. Сава Текелща према Првом српском устанку // Он же. Проблема Возводи не. I. Београд, 1925.

625. ПоповиЙ Д. Сава Текелща према Првом српском устанку // Зборник Матице Српске. Сер. друштвених наука. Кн>. 7. Нови Сад, 1954.

626. ПоповиЙ П., МагарашевиЙ Б. Преводи из Виланда и JyHra у године 1819// Прилози за крьижевност, ¡език. исторщу и фолклор. Београд, 1935. Кн. XV. Св. 1-2.

627. Потебня A.A. Из записок по теории словесности 1905. // Слово и миф. М., 1989.

628. Предтеченский A.B. Художественная литература как исторический источник // Вестник ЛГУ. 1964. № 14. Сер. Истории языка и литературы. Вып. 3.

629. Прийма Ф. Я. Из истории создания «Песен западных славян» А. С. Пушкина // Из истории русско-славянских литературных связей. M.-JL, 1963.

630. Пропп В.Я. Легенда // Он же. Поэтика фольклора. М., 1998.

631. ПротиИ П. Три фазе развитка политичке културе код Срба // Кгьижевност. Београд, 1990. Св. 1-3.

632. РадощчиЬ Тэ.С. Почетак косовске легенде // Он же. Кгьижевне збиваша и ствараша код Срба у средгьем веку и у турско доба. Нови Сад, 1967.

633. Радо.чиЙ PI. Доситщево писмо о уре1)ен>у и просвеЬегьу Србще // Летопис Матице српске. Кгь. 300. Нови Сад, 1921.

634. Радо|чиН Н. О Хроникама грофа 'Р>ор1}а БранковиЙа // Прилози за кгьижевност, ¡е -;и к. исторщу и фолклор. Београд, 1926. Кн. VI. Св. 1.

635. Радо.чиЙ Н. Стогодиппьи рад Матице српске око исторгуе // Матица српска, 18261926. Нови Сад, 1827.

636. Радо)чиН Н. Исторгцске студи)'е митрополита Стефана СтратимировиЬа // Гласиик историског друштва у Новом Саду. Кнь. П. Св. 3.. Сремски Карловци, 1929.

637. Радо.чи1т Н. Облик првих модерних српских исторща // Зборник Матице српске. CepHja друштвених наука. Кгь. 2. Нови Сад, 1951.

638. Радо.чиЛ Н. Основе српске историографще XVIII века и гьен распоред // Зборник Матице српске за кньижевност и ¡език. Кн>. VI—VII. Нови Сад, 1958.

639. Радоний J. Прилошци исторщи словенского npenopot)aja // Летопис Матице Српске. Нови Сад, 1900. Крь. 201-203. Св. I-III.

640. Радоний J. Митрополит Стефан СтратимировиЬ о општем словенском кньижевном .езику // Яужнословенски филолог. Београд, 1913. Кн>. 1. Св. 1-2.

641. Pel)en J. Косовска легенда и «Прича о 6ojy Косовском» // Косовска битка 1389. године и тьени последице / Одговорни уредник Н. ТасиЬ. Уредио В. ТоуретиЬ. Београд, 1991.

642. Ретар J. КарациЙево писмо о владу и владаньу / Превео В. Осолник // Писмо Вука СтефановиЬа КарациЬа кнезу Милошу ОбреновиЬу. Л>убл>ана, 1987.

643. РистиЙ М. Ко je писац анонимне кньижице: «Сербие плачевно пакипорабошчение лета 1813» // Библиотекар. Београд, 1953. Св. 3-4.

644. Робинсон А.Н. Историография славянского возрождения и Паисий Хилендарский. Вопросы литературно-исторической типологии / Доклады советской делегации. V международный съезд славистов (София, сентябрь 1963). М., 1963.

645. Руварац Д. Географске белешке о Турско) Стевана СтратимировиЙа из године 1803. и 1804. // Споменик Српске крал>евске академще. Кн>. XXXIX. Београд, 1903.

646. Руварац Д. Митрополит Стеван СтратимировиЙ и J о кап Jo вал о в и h бачки владика први весници српске слободе // Архив за исторщу српске православие карловачке ми-трополще. Сремски Карловци, 1914. Год. IV. Св. 1.

647. Рыбаков С.Е. Этничность и этнос // Этнографическое обозрение. 2003. № 3.

648. СамарциЙ Р. Исторщски списи Вука Стеф. КарациЙа // КарациЙ B.C. Истори)ски спи-си. Кн. II / Сабрана дела. Кн. XVI. / Приредио Р. СамарциЙ. Београд, 1969.

649. Семенова JI.E. Константин Ипсиланти и Первое сербское восстание (1804 август 1807 г.) // .Уугословенске земл>е и Руси)а за време Провг српстсог устанка 1804-1813. Београд, 1983.

650. Смирнов Ю.И. О народном самосознании (по фольклорным материалам) // Культура и общество в эпоху становления наций (Центральная и Юго-Восточная Европа в конце XVIII 70-х годах XIX в.). М„ 1974.

651. Сорель Ж. Размышления о насилии. М., 1907.

652. Срдановий-Барий О. Вукове болести // КовчежиЙ. Кн>. 2. Београд, 1959.

653. Сталин И.В. Марксизм и национальный вопрос // Сочинения. Т. 2.

654. СтевановиЙ П. Савременици-книжевници о првом устанку и Kapatjopljy // Зборник Матице српске за кгьижевност и ¡език. Кнь. 3. Нови Сад, 1956 (1955).

655. СтсуанчевиЙ В. Протини Мемоари у светлости исторщских дога1)а.а // НенадовиЙ М. Мемоари. Нови Сад Београд, 1969.

656. Страгьаковий Д. Одметништво Миленко Сто)ковиЙа од Kapatjoplja 1809 године // Jy-гословенске историски часопис. Београд. 1939. Св. 1-2.

657. Сухачев В.Ю. К генеалогии современного русского национализма // Этничность. Национальные движения. Социальная практика: Сборник статей. СПб., 1995.

658. Тарле Е.В. Печать во Франции при Наполеоне I // Сочинения. Т. IV. М., 1958.

659. Тишков В.А. О нации и национализме. Полемические заметки // Свободная мысль. 1996, №3.

660. Тишков В.А. Забыть о нации (Пост-националистическое понимание национализма) // Вопросы философии. 1998, №9.

661. Толстой И.И. Черноморская легенда о Геракле и змееногой деве // Он же. Статьи о фольклоре. M.-JL, 1966.

662. Толстой H.И. Литературный язык сербов в XVIII в. (до 1780 г.) // Славянское и балканское языкознание. История литературных языков и письменность. М., 1979.

663. Топорков А.Л. Миф: традиция и психология восприятия // Мифы и мифология в современной России / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова. Изд. 2-е дополн. М„ 2003.

664. Тричковий Р. Српска црква средином XVII века // Глас ССХХ Српске академще наука и уметности. Оделегье исторщских наука. Кгь. 2. Београд, 1980.

665. Трубицын П. Два сербских юнака в изображении Пушкина // Пушкин и его современники. Вып. XXVIII. Пг., 1917.

666. Тяпко Г.Г. Концепции литературного языка и переводы Библии у сербов, хорватов и словенцев в XIX веке // Роль переводов Библии в становлении славянских литературных языков. М., 2002.

667. ТюровиЙ В. Почетак Кара1)ор1)ева устанка // Српски ккьижевни гласник. Кнь. XV. Београд, 1925.

668. ТюровиЙ В. Прота Мате НенадовиЙ. Живот и рад // Ненадовий М. Целокупна дела. Београд, б/г.

669. Удовички И. Прича о 6ojy косовском у будимпештанском рукопису // Зборник Матице српске за ктьижевност и ¡език. Кн>. 18. Св. 1. Нови Сад, 1970.

670. Февр Л. Суд совести истории и историка 1933. // Он же. Бои за историю / Пер. A.A. Бобровича, М.А. Бобровича и Ю.Н. Стефанова. Отв. ред. А.Я. Гуревич. М., 1991.

671. Хагемейстер М. Миф о заговоре против России // Мифы и мифология в современной России / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова. Изд. 2-е дополн. М. 2003.

672. Цар М. Народна кньижевност и национализам // Летопис Матице српске. 1912. Kit. 286. Св. 2.

673. Чешко C.B. Человек и этничность // Этнографическое обозрение. 1994, № 6.

674. Чистов К.В. Этнические аспекты славянской фольклористики // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. VII международный съезд славистов. Варшава, август 1973 г. Доклады советской делегации. М., 1973.

675. Чубриловий В. Српска православна црква под Турцима од XV до XIX века i960. // Одабрани исторщски радови. Београд, 1983.

676. Чурчий Jl. Стихови Досите.а Обрадовийа, Емануила Козачинског и .Тована Ращйа у песмама .Теврема Лазровийа о кара!)ор1)евом устанку // Прилози за кшижевност, ¡език, исторщу и фолклор. Београд, 1967. Кн>. 33. Св. 1-2.

677. Чурчий Л. .(сдно аутентично издан>е и ¡една мистификаци)а Кратко г увода у ucmopujy порекла славено-српског народа Павла .Тулинца // Зборник Матице српске за кгьижевност и .език. Нови Сад, 1970. Крь. XVIII. Св. 1.

678. Шмитт Ж.-К. Историк и изображения // Одиссей. Человек в истории. 2002. М. 2002.

679. Шмаус А. Дело Досите.а ОбрадовиЙа // Мисао. Кн>. 41 (XLI). Београд, 1933.

680. Шнирельман В.А. Националистический миф: основные характеристики // Славяноведение. 1995. № 6.

681. Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентрические исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов / Под ред. А. Малашенко и М.Б. Олкотт. М., 2000.

682. Шюц А. Символ, реальность, общество (пер. В.Г. Николаева) 1955. // Он же. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004.

683. Энгельс Ф. Мерингу Ф., 14 июля 1893 г. // Сочинения. 2-е изд. Т. XXXIX. М., 1966.

684. Энтин Д. Теории заговора и конспиративистский менталитет // Новая и новейшая история. 2000. № 1.

685. Andric N. Zivot i knjizevni rad Pavía Solarica // Rad Jugoslavenske alcademije znatnosti i umetnosti. Kn. 150. Zagreb, 1902.

686. Deutsch K.W. Nation und Welt // Nationalismus / Hrsg. von H.A. Winkler. Königstein, 1978.

687. Damjanov S. Vidakovic, moderniji od Vuka// Polja. Br. 342-343. Avgust-septembar 1987.

688. Emmert T.A. Kosovo: development and impact of a national ethic // Nation and ideology. Essays in honor of Wayne S. Vucinich / Ed. by I. Banac, J.G. Ackerman and R. Szporluk. New York, 1981.

689. Ercic V. Karadziceva skolovanja// Filozofski fakultet u Sarajevu. Radovi. Kn. II. 1964.

690. Ercic V. Karadzic od dolaska u Bee // Filozofski fakultet u Sarajevu. Radovi. Kn. III. 1965.

691. Ercic V. Tragona zabluda nasih i bivsih. Vuk Karadzic i Lukijan Musicki // Pregled. Casopis za drustvena pitanja. Sarajevo, 1967. Sv. 1-2.

692. Friesel-Kopecki D. Die serbische Nationalbewegung // Nationalbewegung auf dem Balkan / Hrsg. von N. Reiter. Berlin, 1983.

693. Hall P. Nationalism and historicity //Nations and Nationalism. Vol. 3. № 1. 1997.

694. Hazijahic M. Formiranje nacionalnih ideologija u Bosni i Herzegovini // Jugoslovenski istorijski casopis. 1970. № 1-2.

695. Ilic Т. О arhivama i arhivalijama Prvog srpskog ustanka i njhovom propadanju // Arhivist. 1954. Kn. IV. Sv. 2.

696. Jelavich В. Tsarist Russia and Balkan National Liberation Movements: a Study in Great-Power Mythology // Culture and Nationalism in Nineteenth-Century Eastern Europe / Ed. by R. Sussex and J.C. Eade. Columbus, 1985.

697. Kakridis Y. The role of Tautologies in nationalist discourse (preliminary remarks) // Ha-ционални идентитет и суверенитет у JyroHCTOHHoj Европи / Одг. уред. С. ТерзиЬ. Београд, 2002.

698. Milutinovic К. Prvi ideolozi federalisticke misli kod juznih slavena // Rad Jugoslavenske akademije znatnosti i umetnosti. Kn. 330. Zagreb, 1962.

699. Paxton R.V. Nationalism and Revolution: A Reexamination of the Origins of the First Serbian Insurrection 1804-1813 //East European Quarterly. Vol. 6. # 3 (September 1972).

700. Petrovic N. О nekim specificnostima razvitka srpske nacije u Habsburskoj Imperiji // Jugoslovenski istorijski casopis. 1970. № 1-2.

701. Radojcic N. Pavla Julinca "Kratki uvod u istoriju porekla slaveno-srpskog naroda" (1765) // Rad Jugoslavenske Akademije znatnosti i umetnosti. Kn. 237. Zagreb, 1929.

702. Schmaus A. Volks- und Hochkultur in Südosteuropa // Mitteilungen der SüdosteuropaGesellschaft. 1968. # 3-4.

703. Slijepcevic D. Srpska oslobodilacka ideja. München, 1983.

704. Smith A.D. Neo-Classicist and Romantic Elements in The Emergence of Nationalist Conception // Nationalist Movements / Ed.by A.D. Smith. London, 1976.

705. Stokes G. The Absence of Nationalism in Serbian Politics before 1840 // Nations and Nationalisms in East-Central Europe. 1806-1948 / Ed. by S.P. Ramet, J.R. Felak and H.J. Ellison. Bloomington, 2002.

706. Sugar P. The rise of nationalism in the Habsburg Empire // Austrian History Yearbook (Rise University). III. 1. 1967.

707. Sugar P. Nationalism in the Balkans since the 19th Century / The Donald W. Treadgold Papers. In Russian. East European and Central Asian Studies. # 8, July 1996.

708. Turczynski E. Gestaltwandel und Tragerschichten der Aufklarung in Ost und Siidosteuropa // Die Aufklarung in Ost- und Siidosteuropa / Hrsg. E. Lesley und S.K. Kostic. Koln/Wien, 1972.

709. Turczynski E. The Role of the Orthodox Church in Adapting and Transforming the Western Enlightenment in Southeastern Europe // East European Quarterly. IX. 1975.

710. Vrkatic L. Istorijsko naslede srpske konservativne politicke ideje // Nenaucena lekcija. Srednjoevropska ideja i srpski nacionalni program. Beograd. 2001.1. Авторефераты

711. Дегтярев A.K. Идеология национализма: социокультурный подход. Автореф. дис. . докт. философ, наук. Ростов-на-Дону, 1998.

712. Кудрявцева Е.П. Россия и становление Сербской государственности. 1812-1856 гг. Автореф. дис. . докт. истор. наук. М., 2004.

713. Справочные издания, словари и энциклопедии

714. Культурология. XX век. Словарь. СПб., 1997.

715. Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. М., 1971.

716. Краткий политический словарь / Сост. и общ. ред. JT.A. Оникова. Н.В. Шишлина. М., 1987.

717. Мереник С. Библиографща радова о cpncicoj револуцищ. Београд, 2004.

718. МилиЙ-ГрчиЙ J. Кньажеска канцеларщ'а. 1815-1839. Београд, 1967.

719. Мифы народов мира. Т. 1-2. М. 1980., 1991.

720. Миха.ловиЙ Г. Српска библиографща XVIII века. Београд, 1964.

721. НиколиЙ М.М. Педесет година државна архива НРС. 1900-1950. Београд, 1951.

722. Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993.

723. Сербская книга эпохи национального возрождения (конец XVIII в. 1878 г.) в фондах ГПИБ России / Сост. Н.М. Пашаева. М., 1996.

724. Славянская учебная библиотека О.М. Бодянского: Каталог / Сост. Л.Ю. Аристова. М., 2000.

725. Славянские древности: Этнолингвисический словарь / Под общ. ред. Н.И. Толстого. Т. 1-3. М., 1995-2004.

726. Словарь латинских крылатых слов / Под ред. Я.М. Боровского. М. 1982.

727. Современная западная социология: Словарь. М., 1990.

728. Современная западная философия: Словарь. М., 1991.

729. Толстой И.И. Сербскохорватско-русский словарь. Изд. 4-е, стереотипное. М., 1976.

730. Философская энциклопедия. Т. 2. М., 1962. Т. 5. М., 1970.

731. Философский словарь / Под ред. М.М. Розенталя, П.Ф. Юдина. М., 1963.

732. Enciklopedija Jugoslavije. Kn. 8.

733. The Encyclopedia Americana. Vol. 19.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Белов, Михаил Валерьевич

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Белов, Михаил Валерьевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формирование и развитие сербской национальной идеологии в конце XVIII - середине 30-х гг. XIX века"

Список научной литературыБелов, Михаил Валерьевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

Похожие темы диссертаций