Формы диалога с М.А. Булгаковым в современной отечественной прозе

Харитонова, Зинаида Григорьевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Формы диалога с М.А. Булгаковым в современной отечественной прозе

Год: 2009
Автор научной работы: Харитонова, Зинаида Григорьевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Казань
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Формы диалога с М.А. Булгаковым в современной отечественной прозе'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Формы диалога с М.А. Булгаковым в современной отечественной прозе"

/ у

На правах рукописи

1/./ \ /гМ:

Харитонова Зинаида Григорьевна

ФОРМЫ ДИАЛОГА С М.А. БУЛГАКОВЫМ В СОВРЕМЕННОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ (1980-е -2000-е ГОДЫ)

■Специальность 10.01.01 - Русская литература

003406942

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань-2009

003486942

Работа выполнена на кафедре русской литературы ГОУ ВПО «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-

Ленина»

Министерства образования и науки Российской Федерации

Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент Прохорова Татьяна Геннадьевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Щедрина Нэлли Михайловна кандидат филологических наук, доцент Сорокина Татьяна Викторовна

Ведущая организация ГОУ ВПО «Марийский государственный

университет»

Защита состоится 21 декабря 2009 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.081.14 при Казанском государственном университете по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 35 (2-й учебны корпус), ауд. 1313.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ил Н.И. Лобачевского Казанского государственного университета (Казань, у: Кремлевская, д. 35).

Автореферат разослан ноября 2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук

/рЪсб

Р.Л. Зайни

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Среди выдающихся художников XX века, чье слово всегда способно прозвучать по-новому в открытом диалоге с потомками, особое место принадлежит М.А. Булгакову. Его творчество оказало огромное влияние на все последующее развитие нашей литературы. Во-первых, это мощное идейное, мировоззренческое воздействие. Для многих советских людей творения писателя помогли скорректировать само понимание жизни, ее ценностей, они задали высокую планку свободы и открыли глаза на мир несвободы, с его ложью, лицемерием, двоемыслием. Во-вторых, творчество М.А. Булгакова и поныне продолжает оказывать сильнейшее эстетическое влияние. Его произведения и, прежде всего, роман «Мастер и Маргарита», поражают смелым соединением несоединимого: фантастики и злобы дня, лирики и трезвого сарказма, романтического пафоса, мистики и философской глубины, сложной семантики возможных миров и реалистического анализа. При этом творчество Булгакова отличает разнообразие интертекстуальных связей. Он вступает в диалог со своими предшественниками, литературными учителями, современниками: Н.В. Гоголем и М.Е. Салтыковым-Щедриным, A.C. Пушкиным и А.П. Чеховым, Ф.М. Достоевским и JI.H. Толстым, Д. Бедным, Ю. Слезкиным и А. Грином, а также с А. Данте, Э.Т.А. Гофманом, И.В. Гете, Г. Уэллсом и др. В конце XX века к этому многожанровому, многоаспектному полилогу подключаются и современные авторы, наследники и ученики М.А. Булгакова.

Актуальность избранной нами темы - исследование форм диалога с М.А Булгаковым в русской литературе конца XX - начала XXI веков -определяется необходимостью обобщить и систематизировать этот разнородный литературный материал, чтобы через него понять закономерности развития новейшей отечественной литературы.

Цель исследования - выявить основные пути литературно-художественных интерпретаций наследия Булгакова, характерные функции и

формы диалогических связей с ним в произведениях отечественной прозы 1980-2000-х годов, когда читателю были возвращены все ранее запрещенные творения Мастера.

Поставленная цель позволила нам выделить три ключевых теоретических аспекта: проблема традиции; проблема подтекста; анализ интертекстуальных связей. Отсюда вытекает и круг конкретных задач, к решению которых мы стремились:

1. установить причины обращения современных писателей к творчеству Булгакова;

2. на материале романа братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» исследовать формы рецепции булгаковской традиции;

3. проанализировать формы и функции булгаковского подтекста на примере повестей А. Житинского «Внук доктора Борменталя» и Э. Рязанова «Предсказание»;

4. определить формы интертекстуальных связей в постмодернистских новеллах Ю. Буйды и рассказах Д. Липскерова.

Объектом анализа в диссертации являются: последнее произведение братьев Стругацких - роман «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя», повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» и Э. Рязанова «Предсказание», рассказы Д. Липскерова («Эдипов комплекс», «Окно для наблюдателя») и новеллы Ю. Буйды («Черт и аптекарь», «Седьмой холм»). При выборе материала мы стремились рассмотреть произведения различных жанровых форм (роман, повести, рассказы, новеллы) и разных эстетических направлений (от реализма до постмодернизма), а также переходные художественные формы.

Степень разработанности проблемы. Вопросу рецепции творчества Булгакова в современной литературе в литературоведении и критике пока уделяется мало внимания. Ученые лишь намечают возможные подходы к изучению данной проблемы, ограничиваясь анализом одного-двух

произведений и не стремясь к обобщениям, позволяющим сделать выводы о путях и формах ведения современными писателями диалога с Булгаковым.

Предметом исследования являются диалогические связи с творчеством М.А. Булгакова в отечественной прозе рубежа XX-XXI веков.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые

• обобщен и систематизирован литературный материал, позволяющий выявить различные формы диалога современных авторов с Булгаковым;

• определен круг произведений Булгакова, к которым чаще всего апеллируют современные писатели;

• выявлены основные функции булгаковских мотивов и образов, цитат, аллюзий, реминисценций в произведениях современных писателей;

• определены различные формы восприятия булгаковской традиции и литературной игры с ней;

• введены в научный оборот ранее не анализировавшиеся в данном аспекте произведения А. Житинского «Внук доктора Борменталя», Э. Рязанова «Предсказание», Д. Липскерова («Эдипов комплекс», «Окно для наблюдателя»), Ю. Буйды («Черт и аптекарь», «Седьмой холм»);

Теоретико-методологический основой диссертации послужили

концептуальные положения работ по проблеме диалогизма в литературе М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Ж. Деррида, М. Бубера, М. Хайдеггера, Г. Гадамера, У. Эко. В вопросах теории традиции мы в основном опирались на работы A.C. Бушмина, Д.С. Лихачева, Ю.Н. Тынянова. Исследование булгаковского подтекста велось на основе трудов А.Р. Лурия, К: Тарановского, В.Я. Мыркина. В области теории интертекстуальности мы опираемся на широкий круг отечественных и зарубежных исследований: Ю. Кристевой, Ж. Женетта, Р. Барта, А.К. Жолковского, Ю.Н. Тынянова, H.A. Фатеевой, И.В. Арнольд, И.П. Смирнова, И.П. Ильина и др.

В ходе исследования были применены системный, историко-функциональный, структурный, интертекстуальный и сравнительно-типологический методы анализа.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Интерес современных писателей к булгаковскому творческому опыту на разных этапах развития литературы объясняется разными причинами и носит различный характер. Если на рубеже 1980-1990-х годов в Булгакове видели, прежде всего, сатирика и социального диагноста, то в ситуации постмодерна писателей привлекает игровая стихия его творчества.

2. Творческий опыт Булгакова был востребован как писателями, близкими постмодернизму (в частности, Ю. Буйдой и Д. Липскеровым), так и продолжателями реалистических традиций (А. Житинским, Э. Рязановым, А. и Б.Стругацкими).

3. Булгаковское «присутствие» в русской прозе конца XX обнаруживается на различных уровнях: начиная с заголовочного комплекса и до сюжета, композиции, структурообразующих мотивов, системы ключевых фраз, слов, знаковых имен и образов.

4. Основные функции диалога современной прозы с Булгаковым заключаются в следующем: размышления над типологически сходными вечными проблемами актуализируют философскую функцию; особое мироощущение, балансирующее на грани фантастики и реальности в казалось бы, обыденной ситуации, определяет значимость моделирующей функции и, наконец, структурирующая функция связана с такими свойствами анализируемых текстов, как полифонизм, множественность точек зрения.

5. Восприятие булгаковской традиции воплощается в виде структурной референции, цитации на уровне художественных образов, интерпретации характерных булгаковских тем и мотивов; в виде обращения к формам карнавализации и гротеска. Булгаковский подтекст выражается через диалог-полемику, биографическую цитацию, структурно-сюжетный палимпсест. В постмодернистских текстах наблюдается как следование традиции, так и игра

с ней. Форма пастиша используется современными авторами как редуцированная форма пародии на булгаковские произведения.

Апробация работы. Основные положения диссертации были отражены в 6 докладах: на VI и IX межвузовских научных конференциях студентов-филологов (Санкт-Петербург: 7-11 апреля 2003 года и 10-14 апреля 2006 года), на международной конференции «В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языкознание» (Казань, 4-7 мая 2007 года), на IV международной научно-методической конференции «Литература в контексте современности» (Челябинск, 12-13 мая 2009 года); на VI Республиканской научно-практической конференции «Литературоведение и эстетика в XXI веке» («Татьянин день») (Казань, 21-23 января 2009 года), на итоговой конференции преподавателей КГУ (Казань, 5 февраля 2009 года), а также в 9 публикациях (три из них - в изданиях, рецензируемых ВАК РФ).

Практическая значимость диссертации: материалы исследования могут использоваться в спецкурсах по современной литературе и по творчеству М.А. Булгакова, а также при разработке курса по истории русской литературы XX века.

Структура работы определилась в соответствии с задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и научной литературы. Первая глава посвящена изучению булгаковских традиций в современной отечественной прозе (на материале романа братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя»)»; вторая глава - анализу специфики функционирования булгаковского подтекста в повестях А. Житинского «Внук доктора Борменталя» и Э. Рязанова «Предсказание»; в третьей главе выявляется булгаковский интертекст в творчестве Ю. Буйды и Д. Липскерова, исследуются его формы и функции.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ определена теоретическая платформа диссертации, дан обзор теоретических работ по проблеме диалога и диалогизма в литературе, определены основные подходы, существующие в осмыслении данной проблемы. Исходная позиция состоит в том, что диалог является не только художественной формой, к которой обращаются писатели, но принципом существования культуры, способом осуществления литературно-художественного процесса. В связи с этим диалог между писателями разных эпох представляет собой квинтэссенцию диалогичности самой культуры.

Во введении также дан обзор основных научно-критических исследований, связанных с проблематикой диссертации, определены актуальность, новизна и научная значимость работы, сформулированы положения, выносимые на защиту, объект, предмет, цель и задачи исследования, дано обоснование его композиционной структуры.

ГЛАВА I «Булгаковские традиции в современной отечественной прозе (на материале романа братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя»)» посвящена изучению функционирования булгаковской традиции на различных уровнях: сюжетно-композиционной структуры, системы образов, сквозных мотивов.

Традиция - понятие, характеризующееся общекультурной памятью и преемственностью, предполагающей положительное восприятие опыта прошлого, включая идеи, концепции, мировоззренческие установки. Благодаря традиции также могут наследоваться и различные особенности поэтики произведений. Именно такой спецификой функционирования традиции и объясняется построение данной главы.

Интерес к наследию Булгакова пронизывает все творчество братьев Стругацких. Типологически сходные черты, позволяющие сблизить их произведения с творчеством великого писателя, заключаются в переплетении смешного и серьезного, обыденного и высокого, реального и

фантастического; в интересе к сопряжению прошлого, настоящего и будущего, к проблеме социального и научного экспериментов и их последствий; в приверженности к определенному типу героя - интеллигенту, человеку остроумному и ироничному, преданному своему делу.

В последнем романе братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» булгаковская традиция проявляется особенно отчетливо, она обнаруживает себя на всех уровнях текста.

В § 1 «Булгаковский «след» в заголовочном комплексе романа братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя»» был рассмотрен характер эпиграфов и вступительная глава к роману. В первом эпиграфе диалог с Булгаковым начинается с полемики: Стругацкие акцентируют внимание не столько на неразрывной связи добра и зла, сколько на проблеме заблуждения людей, неразличения ими этих двух начал. Второй эпиграф содержит вопрос, который ставился и во многих произведениях Булгакова: можно ли с помощью насилия защитить истину. Кроме того, в заголовочном комплексе «Отягощенных злом...» заявлена проблема истинного и мнимого ученичества, мифотворчества, в равной степени важная для Булгакова и Стругацких.

С самого начала становится очевидным, что своеобразным претекстом «Отягощенных злом...» является роман «Мастер и Маргарита», но одновременно в диалог вовлекаются и другие булгаковские произведения.

§ 2 «М.А. Булгаков и братья Стругацкие: принцип структурной цитации в романе «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя»» посвящен структурным перекличкам, объединяющим романы Булгакова «Мастер и Маргарита» и Стругацких «Отягощенные злом...». Термин «структурная цитация» был введен в литературоведение. А.К. Жолковским. По наблюдению ученого, автор может заимствовать из произведений предшественников определенные композиционные приемы, а также построение фраз, при этом структурная перекличка захватывает и содержательные уровни текста.

Как и «закатный» роман Булгакова, «Отягощенные злом...» представляют собой текст в тексте. Стругацкие также заимствуют принцип композиционного и стилевого контраста в соотношении «современных» и «древних» глав романа. Но если в булгаковском «Мастере...» современность представлена как фантасмагория, а картина далекого прошлого дана с высокой степенью конкретно-исторической детализации, то в романе «Отягощенные злом...» «современные» главы представлены как свидетельство очевидца, а «древние» напоминают фантасмагорию.

Следуя путем Булгакова, авторы «Отягощенных злом...» еще более усложняют композиционную и стилевую структуру своего романа. Перед нами фактически несколько текстов, причем, если современная часть, написанная в форме дневника Мытарина, в стилевом отношении более или менее однородна, то «рукопись» ученого Манохина, выполняющая в романе Стругацких фактически ту же функцию, что и роман Мастера в книге Булгакова, включает в себя: повествование о Демиурге и его «свите», относящееся к современности; повествование об Иоанне-Агасфере, в котором действие переносится во времена раннего христианства; главы, героем которых становится Иуда, и «исламские» фрагменты, по времени относящиеся к шестому тысячелетию нашей эры.

В повествовании о Демиурге даже в пределах одной страницы возвышенная речь чередуется со словами разговорного стиля, смешное переплетается с ужасным, что позволяет авторам акцентировать внимание на двойственной природе,своих персонажей.

«Евангельская» часть рукописи в основном представляет собой травестию, пересказ на современный лад жития Иоанна Богослова. Если в романе Булгакова ершалаимские главы представлены как исторический роман Мастера, то у Стругацких «древние» главы написаны как дружеский рассказ с комическими элементами, адресованный неискушенному читателю. Стругацкие свободно нарушают общепринятые трактовки, изменяют принятые «роли».

В современной части «Отягощенных злом...» Агасфер является своеобразным двойником Демиурга и одновременно играет роль шута при нем. В романе Булгакова аналогичную функцию выполняют Коровьев и кот Бегемот. Персонажи такого рода обычно оттеняют трагизм и абсурд жизни, ее несоответствие некоему «идеальному» началу. Образ Агасфера «составлен» из множества масок, поэтому возникают аллюзивные связи с гетевским Мефистофелем и гоголевским Чичиковым. Оба этих «следа» вновь ведут нас к Булгакову. Такие превращения связаны со стихией карнавала, который заставляет все увидеть в новом свете.

Известно, что стихия карнавала заявляет о себе в целом ряде произведений Булгакова, но она имеет четкие границы и не вторгается в мир дома, любви, вечных ценностей. Ее основная функция - суд над злом, поэтому она проявляет себя прежде всего в главах, где изображается мир «мертвых душ». В романе Стругацких, напротив, карнавальный мотив подмены ощущается на протяжении почти всего романа.

Карнавализация предполагает обращение к гротескным формам. В отличие от Булгакова Стругацкие используют не только сатирический, но и чисто карнавальный вариант гротеска. Он в меньшей степени социален, в нем ярче проявляется игровое начало, у него иная функция: иногда, чтобы понять суть того или иного явления, следует оценить его с различных, часто противоположных точек зрения.

Как и в романе «Мастер и Маргарита», у Стругацких гротеск, карнавализация не мешают проявлению лирического начала. Но если представители свиты Воланда не ведают любви, то в «Отягощенных злом...» взаимная привязанность оказывается той силой, которая властна даже над сверхсуществами.

В § 3 «Цитация на уровне художественных образов» рассматривается проявление булгаковской традиции в системе образов романа «Отягощенные злом...».

Одной из центральных фигур в системе образов этого произведения является Демиург. Его перекличка с Воландом очевидна, при этом заметно не только сходство, но и различия между ними. Это проявляется и в портретной характеристике Демиурга, и в его поведении, что обусловлено, прежде всего, различием самих функций этих героев. Герой Стругацких сочетает в себе черты и бога, и сатаны, поэтому он способен не только к суду над злом, но и к милосердию. Неудивительно, что среди персонажей романа «Отягощенные злом...» фактически нет «жертв» дьявольской силы. Демиург ищет Терапевта, способного обнаружить пути к исправлению рода людского. Таким Человеком становится учитель Георгий Анатольевич Носов (Г.А.). Исследователи уже не раз отмечали, насколько для Стругацких важна тема воспитания. В «Отягощенных злом...» она является одной из центральных, и вся система образов строится в этом русле. Герои образуют пары «учитель - ученик (ученики)».

Позиция Г.А. соотносится с жизненным кредо Иешуа. Он не просто верит в изначальную доброту людей, но и стремится их убедить в том, что нельзя решать проблемы с помощью насилия. При этом булгаковский герой имеет в романе «Отягощенные злом...» не одного, а нескольких своих «преемников» (в том числе и сына Г.А.). Одновременно известные образы получают новые трактовки: Христос (Рабби) идет на смерть ради того, чтобы люди хотя бы просто услышали его и обратили внимание на его учение. Для этого он жертвует Иудой, который здесь предстает как жалкий ученик Христа, слепо исполняющий порученное ему.

Как и в «Мастере и Маргарите», в «Отягощенных злом...» возникает ситуация «учитель-ученик-текст». Причем с этой ситуацией неразрывно связан мотив «путаницы», искажения учения как результат глухоты. В роли такого непонимающего ученика в «современных» главах выступает Игорь Мытарин, в «древних» - Прохор, который представлен здесь как автор «Откровений Иоанна Богослова». Обращение Булгакова и Стругацких к теме взаимного непонимания ученика и учителя, на наш взгляд, было обусловлено

теми реальными обстоятельствами, в которых создавались произведения этих писателей. Лжеучительство, как и лжеученичество, порождает мифотворчество, ведущее к искажению истины.

В § 4 ««Белая гвардия» М.Булгакова и «Отягощенные злом...» братьев Стругацких: к вопросу о мотивной цитации» рассматривается трактовка авторами мотива Апокалипсиса.

Как и в «Белой гвардии», в «Отягощенных злом...» активизация апокалиптических мотивов обусловлена внетекстовыми причинами. Мотив Страшного суда, звучащий в эпиграфе «Белой гвардии», открывает повествование о трагических событиях гражданской войны, которые интерпретируются писателем в апокалипсическом ключе. В «современных» главах Стругацкие Изображают в зеркале пародии ставшие особенно модными в конце ХХ-го века попытки использовать Апокалипсис для доказательства великой роли России в божественном замысле. Однако если в романе «Белая гвардия» Апокалипсис становится лишь определенной вехой в мировой истории, за которой последует вечная гармония, то в «Отягощенных злом...» истинный смысл Откровений оказывается непостижимым для людей. Апокалипсис воспринимается просто как яркий литературный памятник.

Таким образом, можно констатировать, что произведения Булгакова и братьев Стругацких связывает структурная цитация, а также цитация на уровне образов персонажей. Каждый из этих видов связей дополняет и усиливает эффект другого. Как и в «Мастере...», в каждой части «Отягощенных злом...» наличествует особый тип повествователя, смена субъекта речи становится одним из главных индикаторов смены сюжетной линии. Традиция в данном случае работает не только на уровне пробуждения культурной памяти читателя; благодаря ей расширяется и углубляется ряд знаменитых булгаковских тем и проблем. Среди них проблема амбивалентности добра и зла, тема вечной и истинной любви, мотив сложности отношений учительства-ученичества, тема не-ученика.

Оба романа также роднит феномен карнавализации, вольная интерпретация Священного писания. Одновременно «Отягощенные злом...» отражают настроения, возникшие в конце ХХ-го века, с присущей этому времени зыбкостью и размыванием границ между явным и неявным, привычным и необыкновенным.

В ГЛАВЕ II «Булгаковский подтекст в повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» и повести Э. Рязанова «Предсказание»»

рассматриваются новые формы булгаковского подтекста и его функции в произведениях, описывающих разрушительный финал эпохи перестройки.

Понятие «подтекст» предполагает комплекс идей, мыслей и чувств, который скрыт за словами текста. В диссертации выделено три возможных механизма проявления литературного подтекста. Во-первых, текст может служить стимулом для создания нового образа, во-вторых, новый текст поддерживает или раскрывает посылку предшествующего, в-третьих, исходный текст становится поводом к его перефункционированию, реконструкции.

В § 1 «Художественные способы активизации булгаковского подтекста в повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя»» выявляется палимпсестный характер данного произведения по отношению к повести М. Булгакова «Собачье сердце». Одновременно «Внук доктора Борменталя» встраивается в известную литературную традицию продолжения и развития ранее созданных сюжетов. Сам Булгаков был не чужд подобных диалогических взаимодействий, неудивительно, что Житинский пошел сходным путем. Одним из главных событий в его повести, как и в «Собачьем сердце», становится операция по созданию человека из собаки, при этом медицинский эксперимент соотносится с экспериментом социальным, который происходит в масштабах всей страны и резко критически оценивается автором. Именно тотальная перестроечная «разруха» побудила Житинского обратиться к булгаковскому сюжету. Однако если «Собачье сердце» содержало предупреждение-прогноз, то в

повести «Внук доктора Борменталя» речь идет о том времени, когда самые мрачные прогнозы уже сбылись. При этом между писателями возникает диалог-полемика. Заведомые «ошибки» при интерпретации булгаковского сюжета служат в повести Житинского своеобразными метами, открывающими диалог-полемику. Отсюда понятно, почему все герои «Собачьего сердца», получая новую жизнь в повести Житинского, не просто трансформируются, но нередко меняют свои «знаки отличий» с точностью до наоборот: Швондер превращен Житинским в одинокого старика, у которого остались лишь одни воспоминания, жена Борменталя Марина предстает как своеобразный «осовремененный» женский инвариант Швондера, правда с «демократическим уклоном». Но наиболее кардинальным изменениям был подвергнут образ «лабораторного человека». Парадоксальным образом в нем синтезировались черты булгаковских героев-антиподов: Преображенского и Швондера. Дружков стремится упорядочить жизнь Дурынышей, преодолеть всеобщее озлобление и враждебность. Одновременно «лабораторный человек» сам становится инициатором новых опытов, причем они должны были носить социальный характер - способствовать исправлению «испорченного народа».

Столь же парадоксально трансформируется и характер сюжетной ситуации. В диалог с Булгаковым Житинский вовлекает и других авторов, близких великому писателю. Образ деревни Дурыныши, где происходит действие, воспринимается как аллюзия на город Глупов Салтыкова-Щедрина. Одновременно при характеристике жителей деревни получает свое буквальное воплощение идея распространения шариковщины. А. Житинский, наследуя булгаковский образ-мотив разрухи, воцарившейся прежде всего в умах людей, делает его доминирующим, поэтому и шариковщина становится у него вездесущей победительной силой. Ее жертвой в итоге становится сам «лабораторный человек» Дружков. Через все произведение Житинского проходит мотив озверения людей - потомков

люмпен-пролетария Клима Чугункина. Свое наиболее яркое выражение он получает в финале.

Таким образом, в повести Житинского «Внук доктора Борменталя» реализованы многообразные способы активизации булгаковского подтекста: даны новые трактовки старых персонажей, на основе синтеза «заимствованного» литературного материала созданы новые образы, но, главное, в результате диалога-полемики получили новое развитие заложенные в повести Булгакова смыслы.

В § 2 «Функция булгаковского подтекста в повести Э. Рязанова «Предсказание»» получают развитие некоторые идеи, сформулированные в предыдущем параграфе. Э. Рязанов, как и А. Житинский, тоже обращается к творческому опыту М.А. Булгакова в начале 1990-х для осмысления кризисной эпохи, которую переживала наша страна в то время. В повести «Предсказание» также переплетаются социальная критика и фантасмагория, что и ведет к актуализации булгаковского подтекста. Писатель выражает свое неприятие происходящего в России 90-х публицистически страстно, не жалея темных красок при воссоздании картины всеобщего дефицита, тотальной озлобленности и растерянности, отсутствия веры в завтрашний день. Жизненный материал, к которому обращается автор, определяет и характер его стиля, политически заряженного, гневного.

Значимая для Булгакова тема «писатель и власть» в повести Э.Рязанова становится одной из основных. Это ведет к использованию приема биографической цитации. Рязанов включает в историю своего героя моменты, напоминающие о жизненном пути самого Булгакова, в отдельных его репликах проступает булгаковский текст, на пути героя оказываются персонажи, которых Рязанов наделяет известными булгаковскими именами. И все же, несмотря на явные и неявные «созвучия», произведение Э. Рязанова несет на себе неизгладимую печать своего времени. Автору не удалось возвыситься над ним, оценить происходящее с точки зрения вечных ценностей. Он, как и его герой, погружен в пучину тех социальных страстей,

которыми жили люди в начале девяностых, что отражается и на функционировании булгаковского подтекста.

Наиболее явно он проявляет себя через мистические образы и мотивы в предисловии, где рассказывается история появления рукописи. Благодаря аллюзиям, отсылающим к роману «Мастер и Маргарита», создается впечатление таинственности, мистичности происходящего. Возникает своеобразная иллюстрация на тему знаменитой булгаковской максимы: «рукописи не горят», но булгаковские аллюзии выполняют здесь «техническую функцию», они призваны заинтриговать читателя.

Однако есть в этом произведении и еще одна «сверхзадача», к осуществлению которой, видимо, и стремился автор, побуждая читателя соотносить судьбу и мысли героя с судьбой великого писателя и его Мастера: актуализация темы неизбывности одиночества честного и- мыслящего человека, враждебности мира по отношению к нему, концентрации безличности, а значит, и ненаказуемости зла. Булгаковская посылка о скрытом социальном зле, принимающем фантасмагорические формы, разворачивается в рязановском тексте в свою систему образов и суждений, воплощающих мысли автора о деперсонализации и безнаказанности зла, о его кумулятивной энергии. Рязанов по-своему стремится развить и гуманистические установки булгаковского творчества, размышляя о человеке, задавленном бюрократизмом и самоуправством властей на родине и не способном обрести дом в чужой стране. Так механизм активизации художественных представлений читателя работает на поддержание и развитие булгаковской посылки.

Подводя итог исследованию, осуществленному в данной главе, можно заключить, что обращение к творческому опыту Булгакова в повестях Житинского и Рязанова связано с тем, что каждый из авторов, идя вслед за своим великим предшественником, стремился по-своему отразить абсурд реальности. Булгаковские подтексты в' анализируемых произведениях

заставляют задуматься о причинах тех потрясений, свидетелями и участниками которых стали наши современники в начале 1990-х годов.

ГЛАВА III «Булгаковский интертекст в творчестве Ю. Буйды и Д. Липскерова» посвящена анализу произведений писателей, тяготеющих к постмодернизму. Во введении к главе дан обзор теоретической литературы по проблеме интертекста, акцентируется внимание на специфическом характере интертекстуальности в постмодернистском тексте, выделяются различные модели включения одного текста в другой.

В эпоху постмодерна обращение отечественных писателей к булгаковскому творчеству, пронизанному токами диалогичности, литературной и языковой игры, активизируется. Пристального внимания в этом смысле заслуживает проза Ю. Буйды и Д. Липскерова.

В прозе Ю. Буйды, как и в творчестве М.А. Булгакова, присутствует множество разнообразных форм гротеска, призванных служить заострению социально-философских проблем: «человек и власть», «человек и тоталитарное государство», «свобода и несвобода».

Пространство, в котором разворачивается действие в произведениях Буйды, можно определить как пространство культуры. Точка на карте является тем местом, где встречаются время и вечность, и одновременно географическое пространство становится ключом к пониманию образа мышления героев. Эти особенности художественного мира Буйды своеобразно проявляются и в его книге новелл «Прусская невеста». Новеллистика Ю. Буйды насыщена самыми разнообразными культурными реминисценциями. Анализ новелл позволил убедиться в том, что авторы вовлекают в диалог с Булгаковым и его учителей и предшественников. В результате возникает своеобразный триалог. Реминисценции служат созданию фантасмагорической, абсурдной и одновременно вполне реальной картины жизни маленького советского городка, где происходит действие. В главе детально рассматривается новелла «Черт и аптекарь», в которой вполне очевидный булгаковский аллюзивный «культурный слой» дополняется

пушкинским, гоголевским, щедринским, взаимодействующими друг с другом и образующими синтетическое единство. Эпиграф из пушкинского стихотворения «Бесы» задает ключевой мотив бесовщины, который затем получает свое конкретное воплощение в сюжете сошествия на землю черта и его свиты. Причем функция этой бесовской силы в новелле Буйды в целом та же, что и в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»: обнажение абсурда реальности, прежде казавшегося привычным, суд над злом.

Помимо сюжетного уровня, мотив бесовщины проявляется в новелле на уровне образной цитации. Причем здесь обнаруживает себя другой вариант триалога: Буйда - Булгаков - Гоголь. Знаком этой связи является упоминание гоголевского Чичикова, к которому в свое время обращался и Булгаков («Похождения Чичикова»). Аллюзивная связь с героями-предшественниками осуществляется по закону отображения в кривом зеркале. Искажение «первоисточника» происходит за счет «скрещивания» булгаковской версии дьявольской силы уже не только с гоголевской, но и народно-смеховой, фольклорной, а также с масскультовской.

В новелле ярко выражено карнавальное начало, позволяющее не просто разрушать стереотипы, но и сочетать несочетаемые элементы, несущие обновление. Гротескная ситуация похорон памятника Генералиссимусу наполняется серьезным социально-философским смыслом. «Бес» побуждает жителей городка в буквальном смысле похоронить свои страх и несвободу.

В создании художественного мира новеллы Буйды важны аллюзивные отсылки не только к «Мастеру и Маргарите», но и к другим булгаковским произведениям: «Зойкина квартира», «Дьяволиада», «Батум».

Иная форма диалога с Булгаковым обнаруживает себя в творчестве Д. Липскерова. Как' уже было отмечено исследователями, этот писатель обычно тяготеет к странным, маргинальным персонажам, многие из которых интуитивно озабочены поиском некоего потаенного смысла, незаметного для окружающих и часто ускользающего от самих героев. В диссертации подробно рассматриваются рассказы Липскерова «Эдипов комплекс» и

«Окно для наблюдателя», в которых слышны отголоски булгаковского «первотекста». В рассказе «Эдипов комплекс» это проявляется уже на уровне хронотопов - больницы и театра. Первый воспринимается как знак неблагополучия, нездоровья, прежде всего духовного, а второй - как знак симулятивности жизни.

Главный герой рассказа размышляет о хрупкости грани между жизнью и смертью. Если Булгаков в «Собачьем сердце» ставит вопрос о том, чем человек отличается от животного, то Липскеров прибавляет к этому вопросу свой: от чего зависит жизнь вообще, что такое жизнь и смерть. Смерть рассматривается им как момент перехода из одного состояния в другое, поэтому становится возможным воз-рождение, через него и проходит герой.

Вкрапление булгаковских образных реминисценций позволяет акцентировать внимание на абсурде жизни, где размывается граница между сном и явью, бредом и реальностью. При этом заимствованный образ в его пародийно-игровой интерпретации превращается в своего рода знак-указатель, активизирующий память читателя и заставляющий вспомнить не просто о конкретном герое или ситуации, а о связанной с ними проблеме или о какой-то важной художественной особенности, проявляющейся в творчестве Булгакова.

По словам Н.П. Беневоленской, «Постмодернистскую логику можно в целом определить как оксюморонную. (...) один и тот же объект (...) подвергается и апологии, и развенчанию одновременно» [Беневоленская Н.П. Историко-культурные предпосылки и философские основы русского литературного постмодернизма. - СПБ.: СПбГУ, 2007. - С. П.]. В прозе Липскерова мы тоже видим действие этой оксюморонной логики. Вот почему реальность и вымысел неоднократно меняются в рассказе местами.

Одним из сквозных мотивов в произведениях как Булгакова, так и Липскерова является мотив сна-бреда. Причем у Липскерова . он превращается в прием организации художественного мира в целом. В этом мире вполне закономерно звучание и другого мотива, характерного для

многих произведений Булгакова, - бегства от реальности. Для героя Липскерова единственным выходом остается смерть, но одновременно это и последний возможный способ вернуть единение с природой и, таким образом, «родиться вновь».

Булгаковские реминисценции обнаруживают себя и в другом рассказе Липскерова — «Окно для наблюдателя», в котором показана история любви писателя и замужней женщины. Ключевая сюжетная ситуация «писатель и его любимая» вкупе с дополняющими ее реминисцентными деталями побуждает вспомнить роман «Мастер и Маргарита», тем более что рассказ Липскерова тоже построен как текст в тексте.

Однако следует констатировать, что, в отличие от прозы Буйды, в рассказах Липскерова влияние Булгакова проявляется в латентной, сильно модифицированной форме. Часто оно присутствует имплицитно, отсылка к опыту предшественника может даже не осознаваться писателем. Липскеров, концентрируя внимание на экзистенциальных проблемах, практически не затрагивает в своих произведениях социальных вопросов, а Буйда, напротив, наследует от Булгакова социально-нравственную, социально-философскую проблематику. При всех различиях в способах преломления булгаковского опыта оба автора творчески относятся к наследию предшественника. В их произведения булгаковское начало входит естественно и органично. Не разрушая их структуры и не заслоняя собой авторский замысел, оно становится основанием для построения новых художественных концепций, которые оказываются связующим звеном с русской литературной традицией, а через нее - со всей мировой культурой.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ диссертации сформулированы научные результаты проведенного исследования, делаются обобщающие выводы относительно специфики восприятия булгаковского опыта современными авторами, намечаются перспективы дальнейшей разработки проблемы.

В ходе работы мы убедились в том, что диалогические связи литературы 1980-2000-х годов с творчеством М.А. Булгакова представляют

собой постоянно развивающийся процесс, протекающий в различных формах.

Техника использования булгаковского опыта заключается в том, что сюжетная ситуация, имя героя или просто ключевое слово, цитата становятся кодом интерпретации, задают «формулу» восприятия текста, провоцируют на поиск диалогических связей. Основными элементами, которые заимствует современная проза из творчества Булгакова, являются: усложненная пространственно-временная организация, построенная на скрещивании нескольких разновременных сюжетов; сплав реального и фантастического, обыденного и мистического; воссоздание атмосферы времени «рушащихся царств». Эти элементы структурируют и организуют текст, включая его через булгаковский опыт в общее поле культуры.

Осуществленное исследование позволило выявить следующие функции диалога современных авторов с Булгаковым:

- философская или метафизическая (авторы размышляют о вечных человеческих ценностях, способных противостоять историческим «бурям», о диалектике добра и зла, о природе истинной любви);

- моделирующая (сопрягающая в плоскости особого мироощущения фантастику и реальность);

- структурирующая (полифонизм, множественность точек зрения), позволяющая оценить то или иное явление с разных сторон и сделать вывод, что в творчестве Булгакова присутствуют «первоэлементы» постмодернистского видения мира.

Все сказанное позволяет заключить, что наследие Булгакова до сих пор является для писателей неким «раздражителем», пробуждающим полет фантазии и одновременно приглашающим к творческому диалогу по поводу самых актуальных социальных и философских проблем современной жизни.

расширением самого поля исследования, в частности, с применением предложенной нами методики анализа к творчеству Л. Петрушевской, В. Пелевина, А. Слаповского, Ю. Вяземского и др., а это, в свою очередь, может привести к выявлению новых форм диалогических связей. На наш взгляд, проблема восприятия опыта Булгакова представляет научный интерес не только с точки зрения выявления интертекстуальных связей, но и в аспекте синтеза искусств, в частности, проблемы театрализации прозы, синтеза музыкальных и литературных форм и т.п.

По теме диссертации опубликованы следующие работы: I. Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК

1. Харитонова 3. Г. М. А. Булгаков и братья Стругацкие: принцип структурной цитации в романе «Отягощенные злом / 3. Г. Харитонова // Вестн. Тамбовского ун-та. Сер. Гуманитарные науки. - 2008. - Вып. 11 (67).-С. 277-281.

2. Харитонова 3. Г. Булгаковские традиции в романе братьев Стругацких «Отягощенные злом» / 3. Г. Харитонова // Учен. зап. Казан, ун-та. Сер. Гуманитарные науки. - 2008. - Т. 150, кн. 6. - С. 99-107.

3. Харитонова 3. Г. Булгаковский подтекст в повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» / 3. Г. Харитонова // Вестн. Тамбовского унта. Сер. Гуманитарные науки. - 2009. - Вып. 4 (72). - С. 173-177.

II. Публикации в других научных изданиях:

4. Харитонова 3. Г. Булгаковский подтекст в повести Э. Рязанова «Предсказание»: мотивы и образы / 3. Г. Харитонова // Литература в контексте современности: сб. материалов IV Междунар. науч,-методической конф., Челябинск, 12-13 мая 2009. - Челябинск: Энциклопедия, 2009. - С. 341-344.

5. Харитонова 3. Г. Экспрессионистские тенденции в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» / 3. Г. Харитонова // В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языкознание: труды

и материалы Междунар. науч. конф., Казань, 4-7 мая 2007 г. - Казань, 2007.-С. 273-276.

6. Харитонова 3. Г. Черты экспрессионизма в раннем творчестве Михаила Булгакова / 3. Г. Харитонова // Литература и реальность: XX век: сб. ст. -СПб.: Фак. филол. и искусств СПбГУ, 2007. - С. 21-28.

7. Харитонова 3. Г. Черты импрессионистской прозы в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» / 3. Г. Харитонова // Русская и сопоставительная филология '2008: Исследования молодых ученых: [сборник] / [редкол. Н. А. Андрамонова (отв. ред.) и др.]. - Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 2008. - С. 125-126.

8. Харитонова 3. Г. Диалог с М. Булгаковым в творчестве Ю. Буйды (на примере рассказа «Черт и аптекарь») - Сборник итоговой научной конференции филологического факультета КГУ за 2008 год (находится в печати).

9. Харитонова 3. Г. Шариков и Дружков: Булгаковский палимпсест в повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» - Сборник VI Республиканской научно-практической конференции «Литературоведение и эстетика в XXI веке («Татьянин день») - 2009 год (находится в печати).

Подписано в печать 17.11.2008. Формат 60x841/16 Бумага офсетная. Печать ризографическая Гарнитура "Times". Тираж 100 экз.

420107, г. Казань, ул. Профсоюзная, 28 Тел.: 292-34-56 www.centerpechati.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Харитонова, Зинаида Григорьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I: БУЛГАКОВСКИЕ ТРАДИЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ «ОТЯГОЩЕННЫЕ ЗЛОМ, ИЛИ СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ»).

1.1. Булгаковский «след» в заголовочном комплексе романа братьев Стругацких «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя».

1.2. М.А. Булгаков и братья Стругацкие: принцип структурной цитации в романе «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя».

1.3. Цитация на уровне художественных образов.

1.4. «Белая гвардия» М. Булгакова и «Отягощенные злом.» братьев Стругацких: к вопросу о мотивной цитации.

ГЛАВА II: БУЛГАКОВСКИЙ ПОДТЕКСТ В ПОВЕСТИ А. ЖИТИНСКОГО «ВНУК ДОКТОРА БОРМЕНТАЛЯ» И Э. РЯЗАНОВА «ПРЕДСКАЗАНИЕ».

2.1. Художественные способы активизации булгаковского подтекста в повести

А. Житинского «Внук доктора Борменталя».

2.2. Функция булгаковского подтекста в повести Э. Рязанова «Предсказание».

ГЛАВА III. БУЛГАКОВСКИЙ ИНТЕРТЕКСТ В ТВОРЧЕСТВЕ Ю. БУЙДЫ И Д. ЛИПСКЕРОВА.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Харитонова, Зинаида Григорьевна

Среди выдающихся художников XX века, чье слово всегда способно прозвучать по-новому в открытом диалоге с современниками, особое место занимает М.А. Булгаков. Спустя почти 70 лет со дня его смерти он остается любимым писателем нескольких поколений людей. Это один из самых цитируемых авторов в русскоязычной аудитории. О булгаковских произведениях можно сказать словами А.С. Пушкина по поводу стихов комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума»: «половина - должны войти в пословицу» [Пушкин 1966: 122]. Несмотря на то, что многие произведения Булгакова долгие годы оставались под запретом, они получили распространение в тамиздате и в самиздате, а когда, наконец, спустя почти тридцать лет после смерти писателя, был опубликован его «закатный» роман «Мастер и Маргарита», М.А. Булгаков стал культовым писателем. Восторженное признание его таланта только укрепилось, когда в конце 1980-х годов российский читатель открыл для себя написанные им еще в середине 1920-х и в 1930-е повесть «Собачье сердце» (1987), пьесы «Зойкина квартира» (публикация 1986 года), «Багровый остров» (1987), «Адам и Ева» (1987), «Батум» (1988) и целый ряд других ранее не публиковавшихся произведений1.

Неудивительно, что творчество М.А. Булгакова оказало огромное влияние на все последующее развитие нашей литературы. Во-первых, это было мощное идейное, мировоззренческое воздействие. Для многих 1 советских людей творения писателя помогли во многом скорректировать само понимание жизни, ее ценностей, они задали высокую планку свободы и открыли глаза на мир несвободы, с его ложью, лицемерием, двоемыслием. Во-вторых, творчество М.А. Булгакова оказало сильнейшее эстетическое влияние. Его произведения и, прежде всего, роман «Мастер и Маргарита»,

1 В публикации «Почти академический Булгаков» (Литературная газета, январь 1990 года) сообщается: «Сегодня уже не требуется смелости, чтобы издавать Булгакова. Сегодня он бьет все рекорды: по статистике, каждая десятая купленная в этом году книга - булгаковская». поражали своей новизной, смелым соединением несоединимого: фантастики и злобы дня, лирики и горького сарказма, романтического пафоса, мистики и философской глубины, сложной семантики возможных миров и реалистического анализа. Поскольку булгаковскую прозу и драматургию отличает разнообразие интертекстуальных связей, неудивительно, что, воспринимая эти произведения, читатель тоже подключается к литературному диалогу с самыми разными по своей творческой индивидуальности писателями-предшественниками М.А. Булгакова. Среди них Н.В. Гоголь и М.Е. Салтыков-Щедрин, А.С. Пушкин и А.П. Чехов, Ф.М. Достоевский и JI.H. Толстой, а также А. Данте, Э.Т.А. Гофман, И.В. Гете, Г. Уэллс и другие представители русской и зарубежной литературы.

Интерес к личности и творчеству создателя «Мастера и Маргариты» не утихает как среди читающей публики, так и в общем поле культуры. За последние тридцать лет были экранизированы все наиболее значительные произведения Булгакова: повести «Собачье сердце» (1988 год, режиссер В. Бортко) и «Роковые яйца» (1995, режиссер С. Ломкин), роман «Мастер и Маргарита» (2005 год, В. Бортко; 1994, Ю. Кара; «Пилат и другие» 1972 ФРГ,

A. Вайда), пьесы «Дни Турбиных» (1976, В. Басов) и «Бег» (1970, А. Алов и

B. Наумов), рассказы из цикла «Записки юного врача» («Морфий» 2008, А. Балабанов).

Целые циклы живописных работ, посвященных произведениям М.А. Булгакова, создали художники. Среди них В. Прокофьев, П. Оринянский, Н. Домашенко, С. Бойко, С. Алимов, М. Загорская, Ю. Чистяков, А. Лаврухин и другие.

Таким образом, обращение наших современников к творчеству М.А. Булгакова сегодня представляет собой многогранный диалог, в который включаются читатели, критики, литературоведы, философы, деятели культуры и, конечно же, писатели. В этой связи исследование форм диалога современных писателей с М. Булгаковым представляется безусловно актуальным.

Диалог в данном контексте выступает отнюдь не просто как художественная форма и не только как феномен развития литературы, но принцип существования культуры в целом и способ осуществления литературно-художественного процесса, в частности. В этом контексте диалог между писателями разных эпох представляет собой квинтэссенцию диалогичности самой культуры.

По словам известного философа и культуролога B.C. Библера, «культура есть форма одновременного бытия и общения людей различных -прошлых, настоящих и будущих культур, форма диалога и взаимопорождения этих культур (.)» [Библер 1991: 289 (Выделено мною -З.Х.)]. Библер говорит о том, что любая культура, поскольку она живая, находится в постоянном диалоге с самой собой, и добавление каждого нового участника осуществляется по принципу устройства драматического произведения: «те же и Софья». Никто из участников не сходит со сцены, но зато Софокл по-новому звучит после появления Шекспира. Эти идеи могут с полным правом быть применены к проблеме бесконечного диалога, который ведут наши современники с М.А. Булгаковым. В этом разговоре не только каждый современный писатель может ощутить на себе влияние великого мастера, но булгаковские идеи, образы, сюжетные ходы могут обрести новую трактовку в произведениях современных авторов. В то же время каждое новое художественное прочтение текстов, ставших уже классическими, позволяет и им зазвучать по-новому.

Постмодернистская ситуация еще более усложняет диалог с классикой: она становится объектом деконструкции. Подчеркивая эту общую закономерность, философ-постмодернист Ж. Деррида писал о том, что каждая книга - это новая вселенная, которая добавляется к уже существующей и деконструирует ее [Деррида 2007].

Проблемное пространство диалога «писатель — писатель» предполагает целый спектр подходов2.

Основатель идеи диалога культур в отечественной гуманитаристике, М.М. Бахтин задает, по крайней мере, три направления в исследовании данной проблемы. Во-первых, это собственно идея нескончаемого диалога культур, который длится в веках: каждая культура, вовлеченная в общение с последующими эпохами, постоянно уточняет свои множественные смыслы, раскрывающиеся именно во взаимодействии. Во-вторых, Бахтин является автором идеи принципиальной диалогичности любого смысла. В-третьих, М.М. Бахтин выделяет элементарную единицу, клеточку диалога: в качестве такой единицы выступает слово. Ученый говорит о внутренней диалогичности каждого слова, которое явилось продуктом сотворчества многих поколений людей. По мысли ученого, «всякое слово направлено на ответ, и не может избежать глубокого влияния предвосхищаемого ответного о слова» [Бахтин 1975: 93]. Это утверждение, разумеется, относится и к слову писателя, воплощенному в его произведениях, поэтому, воспринимая художественный текст, читатель также включается в диалог и оказывается, таким образом, своеобразным соавтором. В данном случае, согласно Бахтину, основной ценностью диалога становится взаимное понимание собеседников.

Если для Бахтина одной из важнейших категорий диалога является понимание, то М. Хайдеггер утверждает, что главным оказывается общее пространство мысли. В произведении всегда остается некая тайна, а значит, поле непонимания также представляет собой своеобразную диалогическую ценность. Если проецировать мысли Хайдеггера на наше исследование, получается, что булгаковские смыслы никогда не могут быть полностью исчерпаны.

2 Все эти подходы представляют собой существенную компоненту герменевтического дискурса XX-XXI веков, и их анализ выходит далеко за пределы возможностей данной работы. Мы остановимся практически лишь на одной проблеме - проблеме главной ценности диалога.

Применительно к нашей теме это высказывание может иметь глубокий смысл, так как в поле диалога может оказаться бытование языка того или иного автора в произведениях последователей.

Выдающийся отечественный философ культуры Г.С. Померанц основную ценность диалога определяет как «дух целого» [Померанц 1998]. По мнению мыслителя, этот дух лучше всего сохраняется в таком диалоге, где стороны равнозначны и который по-русски можно назвать беседой. Позицию Померанца можно считать относящейся к позиции Бахтина по принципу дополнительности. Если Бахтин ищет единичку, из которой может вырастать диалог, то Померанц акцентирует внимание на необходимости поля согласия, в котором живет дух целого. По этой причине среди всех форм диалога он отдает предпочтение таким, в которых все стороны равноправны. Идея равноправия участников диалога была сформулирована М. Бубером, мыслившим любую работу читателя в качестве диалога между «Я» и «Ты» [Бубер 1995]. В этом смысле текст и автор этого текста не объект для исследования, а такой же полноправный участник диалога, как и вопрошающий.

Противоположной позиции придерживается в этом вопросе лидер герменевтической мысли XX века Г.-Г. Гадамер. Для него текст выступает в качестве объекта интерпретации. Текст должен стать для интерпретатора достаточно «мертвым» с тем, чтобы выявились его объективные смыслы. Н.К. Бонецкая отмечала, что «Диалектическая встреча собеседников, согласно Гадамеру, осуществляется «в общем предмете»» [Бонецкая 1995: 38], в качестве которого в данном случае выступает текст. Согласно Гадамеру, «диалог ведут не собеседники, но само дело — сам логос, объединяющий их» [Цит. по: Бонецкая 1995: 38].

Применяя общую логику постмодерна к проблеме диалога в культуре и в литературном процессе в частности, Ю. Кристева выделяет особый аспект: главной фигурой диалога между писателем и читателем она считает читателя. Исследовательница указывает на то, что «повествование всегда создается как диалогическая матрица, причем она создается получателем, к которому это повествование обращено» [Кристева 2004: 178]. В этом плане современные писатели оказываются изначально внутренне полилогичными фигурами, поскольку выступают, прежде всего, в роли читателей, принимающих послание. Разумеется, наличие двух одинаковых интерпретаций исключается уже в силу многообразия позиций и творческих кредо, художественных средств и кругозора восприемников. О высокой миссии читателя размышляет Р. Ингарден: «Конкретизация литературного произведения и особенно произведения художественной литературы является результатом взаимодействия двух различных факторов: самого произведения и читателя, в особенности творческой воссоздающей деятельности последнего, которая проявляется в процессе чтения» [Ингарден 1962: 73].

Таким образом, в настоящее время существует целый спектр взглядов по вопросу, что именно составляет главную ценность диалога, его субъект и объект. Возникает уже своеобразный диалог по поводу диалога. В нашей работе, посвященной изучению диалогических связей современных российских авторов 1980-2000-х годов с М.А.Булгаковым, мы будем опираться на важнейшие положения этой формирующейся науки о диалоге. Наиболее соответствующей нашим целям является концепция диалога М.М. Бахтина. Акцентированная Бахтиным проблема диалога внутри литературного процесса легла в основу нашего исследования. Мы, разумеется, будем также учитывать и литературоведческие работы, посвященные анализу творчества М.А. Булгакова.

Каждый год выходит около сотни исследований, посвященных толкованию произведений великого мастера. Сегодня булгаковедение включает биографические и историко-литературные статьи, монографии, диссертационные исследования. Это и труды обобщающего характера, в которых выявляются особенности художественного мира писателя, исследуется своеобразие нравственно-философской проблематики, поэтики булгаковских книг, рассматривается взаимодействие разных видов искусств в его творчестве, и работы, посвященные анализу отдельных его произведений. ([Яновская 1978], [Галинская 1986], [Лакшин 1989], [Чудакова 1988],

Гаспаров 1988-1989], [Смелянский 1988], [Вулис 1991], [Немцев 1991], [Сахаров 1992], [Новиков 1996], [Яблоков 1997 а, б], [Петелин 2000], [Васильева-Шальнева 2002, 2006], [Химия 2003], [Соколов 1991, 1996, 2005] и многие другие).

Исследователи давно обратили внимание на то, что в булгаковском творчестве присутствует диалог с целым рядом русских и зарубежных писателей. В связи с этим неудивительно, что в последнее время появляется все больше и больше работ, в которых выявляются эти диалогические связи. Так, огромное число исследований посвящено восприятию Булгаковым гоголевских традиций. Это, в частности, работы Б.Ф. Егорова «Булгаков и Гоголь: тема борьбы со злом» [Егоров 2005], Ю.В. Кондаковой «Гоголь и Булгаков: мистика творчества» [Кондакова 2002], Б.И. Узелевского «Достоевский, Гоголь и Булгаков» [Узелевский 2003], диссертация М.Г. Васильевой «Н.В. Гоголь в творческом сознании М.А. Булгакова» [Васильева 2005]. Большое внимание также уделяется литературным параллелям между творчеством Булгакова и М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, Ф.М. Достоевского, среди зарубежных писателей -Э.Т.А. Гофмана, Г. Уэллса ([Сахаров 1998], [Борисова 1999], [Борисова 2000 а], [Борисова 2000 б], [Химич 2004], [Титкова 2006], [Владимирова 2005], [Салихова 2002], [Банных 2006], [Новикова 1999] и др.).

Проблема диалога Булгакова с его современниками затрагивается в статьях Н. Кузякиной «Михаил Булгаков и Демьян Бедный» [Кузякина 1988], А. Арьева ««Что пользы, если Моцарт будет жив.» (Михаил Булгаков и Юрий Слезкин)» [Арьев 1988] , Е.А, Яблокова «Александр Грин и Михаил Булгаков.» [Яблоков 1991].

Таким образом, ученые стремятся выявить истоки и осмыслить своеобразие булгаковского творчества. Однако вопросу «Булгаков и современная литература» пока уделяется мало внимания. Между тем, изучение этого аспекта диалогических связей не менее важно, поскольку в современной литературе булгаковское влияние ощущается как в творчестве писателей, продолжающих реалистические традиции, так и в произведениях художников, тяготеющих к модернизму и постмодернизму. Однако в данном направлении исследователи пока лишь намечают возможные пути анализа, происходит, так сказать, сбор материала: выявляются имена писателей, воспринявших булгаковский опыт, рассматриваются отдельные произведения, в чем-то типологически близкие творениям Булгакова, продолжающие его традицию. Одни исследователи сосредоточивают свое внимание, прежде всего, на сходстве проблематики, на комплексе социально-философских и религиозных идей. Среди работ подобного плана назовем статью В. Лакшина, в которой возникает довольно неожиданная параллель — «Булгаков и Солженицын» [Лакшин 1992]. Критик утверждает, что оба писателя «подняли коренную тему эпохи — трагизм несвободы и сопротивление духовной личности» [Лакшин 1992: 95].

Но в основном в научно-критической литературе мы встречаем работы, посвященные творчеству авторов, которые, как и Булгаков в «Мастере и Маргарите», обратились к образу Христа, к евангельским сюжетам. Так, исследователи обратили внимание на проблемно-тематические и структурные переклички, существующие между произведениями М.А. Булгакова и Ч. Айтматова «Плаха» (А. Барков «К вопросу методологии исследования философских контекстов романа "Мастер и Маргарита"», Г. Фаст «Образ Христа в художественном творчестве»), Ю. Домбровского «Факультет ненужных вещей» (Г. Анисимов, М. Емцев «Этот хранитель древностей»), В. Орлова «Альтист Данилов» (С. Руденко «Руководствуйтесь вкусом и здравым смыслом»). По мнению . Баркова [Барков 2009: http://literaryth.eory], в произведениях Булгакова и Айтматова возникает мотив восприятия советской реальности как «второй Голгофы», где обречены на гибель мудрые и глубоко понимающие жизнь люди. Г. Фаст [Фаст 2007: http://magazines.russ.ru] в своем исследовании сравнивает ряд трактовок образа Христа в художественной литературе и делает вывод о том, что, и Булгаков, и Айтматов подчеркивают человеческую природу Христа в противовес божественной. С. Руденко [Руденко 2009: http://www.hrono.ru], рассуждая о романе Орлова, отмечает, что его роднит с «Мастером и Маргаритой» как идейный, так и структурный план: в обоих произведениях наличествуют размышления авторов о судьбе художника, активно используются сатирические средства при описании действительности, тесно переплетаются реальное и фантастическое. Г. Анисимов и М. Емцев [Анисимов 1989] называют «закатный» роман Булгакова одним из претекстов произведения Домбровского на основе сходных трактовок образа Понтия Пилата.

В последнее время стали появляться статьи, в которых обнаруживаются связи между творчеством Булгакова и писателей, тяготеющих к постмодернизму. Среди них хотелось бы особо выделить работу О.В. Богдановой, в которой она рассматривает «Мастера и Маргариту» как претекст романа Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота» [Богданова 2006]. Автор статьи отмечает, что Пелевин обращается, в первую очередь, к идейному пласту булгаковского произведения, однако он по-новому трактует проблему добра и зла. Писатель-постмодернист не принимает как данность невозможность расчленения доброго и злого начал, что было очевидно для Булгакова, а указывает на относительность самих понятий добра и зла. Это связано с тем, что Пелевин воплощает в своем романе постмодернистский принцип множественности истин. Но при этом, как справедливо заметила О.В. Богданова, между пелевинским «Чапаевым .» и булгаковским «Мастером.» обнаруживается общность и на уровне композиционной структуры, и на уровне системы образов. Осуществленный анализ позволил О.В. Богдановой сделать любопытный вывод о том, что «постмодернизм оказывается не менее созвучен творчеству Булгакова, чем творчеству Пелевина, неслучайно некоторые современные исследователи и критики ведут начало постмодернистского летоисчисления не от Андрея Битова или Венедикта Ерофеева, но от Владимира Набокова и Михаила Булгакова (.) Сравнительно-сопоставительные моменты, выделенные в творчестве двух писателей, позволяют не отделить постмодерн от традиций русской литературы XIX-XXI веков, а создать их взаимосвязь и преемственность» [Богданова 2006: 90].

Обнаруживая влияние Булгакова в произведениях современных писателей, критики порою выявляют неожиданные параллели между творчеством авторов, принадлежащих к массовой и к «элитарной» литературе. Например, исследователь творчества М. Булгакова В.И. Немцев обнаружил творческие переклички и одновременно художественный спор с романом «Мастер и Маргарита» в произведениях таких разных писателей, как Ф. Горенштейн (роман «Псалом») и Э. Тополь (трилогия «Любимые и ненавистные») [Немцев 2004]. Но, к сожалению, автор статьи в большей степени концентрирует внимание на религиозно-идеологических вопросах, а собственно литературные достоинства и недостатки анализируемых произведений остаются вне поля его зрения. Это, на наш взгляд, во многом снижает научную значимость данного исследования. Такой подход в результате приводит к тому, что Э. Тополь и Ф. Горенштейн оказываются в одном литературном ряду. Специфика диалога, в который вступает каждый из них с Булгаковым, их художественные стратегии остаются не проясненными.

Некоторые исследователи идут по пути выявления отдельных мотивов, значимых как в творчестве Булгакова, так и в произведениях современных авторов, при этом они обращаются не только к прозе, но и к поэзии. Например, в сборник научных трудов «Литература в современном культурном пространстве» (Курган 2005) включена статья М.Н. Капрусовой «Мотив очередного «кризиса веры» в литературе последней четверти XX века (диалог М. Булгакова с А. Макаревичем)» [Капрусова 2005 а]. Строго говоря, диалог раскрывается автором на примере лишь одного стихотворения Макаревича 1980-х годов «Пооткрывали вновь церквей», в котором содержится ряд аллюзий из «Мастера.». Автор статьи приходит к выводу, что современный поэт переосмысливает булгаковские мотивы и образы, поскольку его лирический герой переживает «кризис веры».

Следует констатировать, что авторы проанализированных нами научно-критических работ, посвященных современной литературе, обычно ограничиваются анализом одного-двух произведений и не стремятся к обобщениям, позволяющим сделать вывод о путях и формах ведения диалога с Булгаковым.

Цель нашего исследования - выявить основные пути литературно-художественных интерпретаций наследия Булгакова, определить характерные функции и формы диалогических связей с ним в произведениях отечественной прозы 1980-2000-х годов, то есть того периода, когда читателю были возвращены все ранее запрещенные творения мастера.

1. . установить причины обращения современных писателей к творчеству Булгакова;

4. определить формы интертекстуальных связей в постмодернистских новеллах Ю. Буйдьт и рассказах Д. Липскерова.

Эти произведения были выбраны нами по целому ряду причин. Во-первых, мы следовали хронологическому принципу. Так, братья Стругацкие являются писателями советской эпохи, они «вышли» из советского времени. А. Житинский и Э. Рязанов - люди того же поколения, но в анализируемых произведениях более ярко, чем у Стругацких, отражен сложный характер начала 1990-х годов. Ю. Буйда и Д. Липскеров являются представителями уже нового поколения авторов, ярко заявивших о себе в литературе конца 1990-х. Во-вторых, выбор материала был обусловлен желанием вовлечь в научный оборот произведения разных эпических жанров: роман, повести, рассказы, новеллы. При этом мы намеренно избрали в качестве объекта исследования вещи разного художественного уровня, принадлежащие авторам как первого, так и второго литературного ряда. В-третъих, выбор текстов мотивировался стремлением показать, как происходит диалог с Булгаковым в произведениях, тяготеющих и к реализму, и к постмодернизму, а также представляющих переходные художественные формы. В-четвертых, и это главное, мы стремились на разном материале продемонстрировать, сколь различными путями может идти диалог и какие разнообразные формы он при этом принимает.

Предметом исследования являются диалогические связи с творчеством М.А. Булгакова в отечественной прозе рубежа XX—XXI веков.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые

• определен круг произведений Булгакова, к которым чаще всего апеллируют современные писатели;

• определены различные формы восприятия булгаковской традиции и литературной игры с ней;

Теоретико-методологической основой диссертации послужили концептуальные положения работ по проблеме диалогизма в литературе М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Ж. Деррида, М. Бубера, М. Хайдеггера, Г. Гадамера, У. Эко. В вопросах теории традиции мы в основном опирались на работы А.С. Бушмина, Д,С. Лихачева, Ю.Н. Тынянова, В.Е. Хализева. Исследование булгаковского подтекста велось на основе трудов А.Р. Лурия, К. Тарановского, В.Я. Мыркина. В области теории интертекстуальности мы опираемся на широкий круг отечественных и зарубежных исследований: Ю. Кристевой, Ж. Женетта, Р. Барта, А.К. Жолковского, Ю.И. Тынянова, Н.А. Фатеевой, И.В. Арнольд, И.П. Смирнова, И.П. Ильина и др.

На защиту выносятся следующие положения:

4. Основные функции диалога современной прозы с Булгаковым заключаются в следующем: размышления над типологически сходными вечными проблемами актуализируют философскую функцию; особое мироощущение, балансирующее на грани фантастики и реальности в, казалось бы, обыденной ситуации, определяет значимость моделирующей функции и, наконец, структурирующая функция связана с такими свойствами анализируемых текстов, как полифонизм, множественность точек зрения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Формы диалога с М.А. Булгаковым в современной отечественной прозе"

Заключение

Влияние М.А. Булгакова на литературу второй половины XX века трудно переоценить. Этот выдающийся художник даже спустя много лет после своей смерти служит духовным наставником для нескольких поколений читателей и писателей. Его книги в интеллигентском сознании воспринимаются как источник морально-этических норм и ценностей. В течение многих десятилетий они являлись и поныне являются значимым жизненным и эстетическим ориентиром, определяют особенности творчества широкого круга современных авторов.

В процессе работы мы убедились в том, что диалогические связи литературы 1980-2000-х годов с творчеством М.А. Булгакова очень разноплановы, по сути это постоянно развивающийся процесс, протекающий в различных формах. Он обнаруживает себя в произведениях всех направлений и жанров, затрагивает все уровни художественного текста.

Тем не менее, устойчивый интерес современных писателей к творческому опыту М.А. Булгакова на разных этапах развития литературы объясняется разными причинами и носит различный характер.

В 1990-е годы активизации булгаковского влияния способствовали: во-первых, возвращение его ранее запрещенных цензурой произведений, а во-вторых, сама специфика времени — обострение кризисных явлений, вызванных социальным экспериментаторством периода перестройки. В те годы в Булгакове видели, прежде всего, сатирика и социального диагноста. Именно эта грань таланта великого художника вызывала у писателей повышенный интерес и желание учиться, воспринимая его опыт гротеска, умение с помощью фантастических образов и сюжетов обнажать реальный абсурд действительности.

На рубеже XX-XXI-го веков интерес к творчеству Булгакова обусловливался уже скорее эстетическими, чем политическими и этическими факторами, он был связан с внутренними закономерностями литературного процесса, развивающегося в ситуации постмодерна. Соответственно, писателей привлекала игровая стихия творчества мастера, его виртуозная техника создания фантазийной реальности и одновременно его умение не утратить в этой игре нравственные ориентиры.

На материале творчества братьев Стругацких, А. Житинского, Э. Рязанова, Ю. Буйды, Д. Липскерова нами были выявлены и проанализированы различные формы и способы диалогических связей современных писателей с Булгаковым. Одни (Стругацкие, Житинский, Рязанов) воспринимают его традицию как эстафету, преломляя в новых условиях, на новом материале излюбленные булгаковские темы, проблемы, образы, мотивы. Другие (Буйда, Липскеров) вступают с ним в своего рода игру, парадоксально переиначивая его тексты, отдельные образы и сюжетные ситуации. Диалог в этом случае обнаруживает себя, прежде всего, через интертекстуальные связи.

Исследуя восприятие булгаковской традиции А. и Б. Стругацкими в их романе «Отягощенные злом.», мы выявили три формы цитации: структурную, образную и мотивную. Первая воплощается, благодаря присутствию в тексте нескольких повествователей, каждый из которых своей стратегией организует сюжетные линии, формируя различные пространственно-временные миры, как это происходит в «Мастере и Маргарите» Булгакова. В процессе анализа структуры мы пришли к выводу о присутствии в романах «Мастер и Маргарита» и «Отягощенные злом.» элементов карнавализации и гротеска. Однако если булгаковский гротеск служит сатирическим целям, то гротеск Стругацких призван активизировать игровое начало произведения, дать возможность взглянуть на одно и то же явление с различных сторон. Цитация на уровне персонажей проявляется в более или менее явных перекличках, которые существуют между героями романа Стругацких (в том числе и повествователями) и героями «закатного» романа Булгакова. Однако в данном случае мы не можем однозначно говорить о двойничестве, так как персонажи соотносятся с «прототипами» лишь по отдельным признакам, а иногда их сходство проявляется лишь в рамках определенной сюжетной ситуации.

Традиция предполагает обращение к идейному плану произведения. В результате в «Отягощенных злом.» мы находим размышления авторов на темы, которые волновали и М.А. Булгакова: диалектика добра и зла, поиск ответа на вопрос, что есть истина, размышление над причинами непонимания учителя и ученика; предсказание трагических последствий, которыми может обернуться развитие цивилизации, если будут забыты законы человечности и доброты.

В произведениях А. Житинского и Э. Рязанова диалог с Булгаковым проявляется через подтекст. Оба автора, создавая свои произведения в кризисной обстановке рубежа 1980-х - 1990-х принимают от своего великого предшественника эстафету блистательной сатиры, подразумевающей гротескность изображения персонажей, парадоксальность композиционных решений, налет ирреальности в развертывании сюжетных линий. Булгаковский подтекст позволяет выявить сходство социально-политических ситуаций переходных эпох в истории России начала и конца XX века, задуматься о причинах и последствиях тех «революционных» потрясений, свидетелями и участниками которых становятся герои.

Э. Рязанов в «Предсказании» также использует биографическую цитацию. Жизнь Булгакова становится в данном случае своеобразным подтекстом, позволяющим прояснить характер главного героя повести. Рязанов не вступает в полемику с Булгаковым, а скорее, показывает, что проблемы, о которых тот писал, не только не разрешаются со временем, а напротив, усугубляются.

А. Житинский в повести «Внук доктора Борменталя» создает новую пародийную версию «Собачьего сердца». Писатель прибегает к приему пастиша. Он сознательно, начиная с заглавия, ориентирует читателя на восприятие своего текста как вторичного, сохраняя тех же персонажей, антураж, и одновременно дает свою (наоборотную) трактовку первичного (булгаковского) сюжета.

На примере интертекстуального исследования новеллы Ю. Буйды («Черт и аптекарь») и рассказов Д. Липскерова («Эдипов комплекс») мы проследили, что происходит с булгаковским текстом, когда он попадает в поле постмодернистской игры.

В процессе анализа нами были выявлены интертекстуальные связи как с ранними, так и с поздними булгаковскими произведениями: «Мастер и Маргарита», «Зойкина квартира», «Дьяволиада», «Похождения Чичикова», «Собачье сердце», «Белая гвардия».

Кроме того, мы установили, что по закону палимпсеста булгаковский «текст» в новеллах Буйды и рассказах Липскерова может вступать в игровое взаимодействие с целым рядом других: пушкинским, гоголевским, с «Фаустом» Гете, словом, с текстами тех писателей, которых Булгаков воспринимал как своих учителей, в диалог с которыми он сам вступал в своих произведениях. В результате, произведения современных писателей воспринимаются как звено в цепи культурной традиции, которая обращает нас уже не только к Булгакову, но одновременно и к Гете, к Пушкину, к Гоголю, а также к народно-смеховой и к массовой культуре.

Мы пришли к заключению, что, хотя в анализируемых произведениях Липскерова и Буйды булгаковские образы, мотивы, сюжетные ситуации подвергаются существенной деформации, тем не менее, это не просто постмодернистская самоценная игра без берегов и без правил. Современные писатели поднимают в своих произведениях серьезные социальные и философские проблемы, над которыми размышлял и Булгаков: тоталитарная власть и ее влияние на сознание человека, проблемы жизни и смерти, поиска своего места в мире, смысла жизни. Игровая абсурдность ситуаций позволяет их акцентировать и заострить.

В целом на материале произведений Стругацких, Житинского, Рязанова, Буйды и Липскерова нам удалось выявить следующие формы «булгаковского присутствия» в русской прозе конца XX:

1. Практически во всех произведениях оно обнаруживает себя на различных уровнях: начиная с заглавия, содержащего в себе ключевое слово-сигнал, до сюжета, структурообразующих мотивов, системы ключевых фраз, слов, знаковых имен и образов.

2. Техника использования булгаковского опыта заключается в том, что сюжетная ситуация, имя героя или просто ключевое слово становятся ключом к интерпретации, задают «формулу» восприятия текста, провоцируют на поиск диалогических связей.

3. Важнейшими элементами, которые заимствует современная проза из творчества Булгакова, являются: усложненная пространственно-временная организация, построенная на скрещивании нескольких разновременных сюжетов; сплав реального и фантастического, обыденного и мистического; воссоздание атмосферы времени «рушащихся царств». Эти составляющие структурируют и организуют текст, включая его через булгаковский опыт в общее поле культуры.

В качестве общего итога исследования поэтики современной прозы в свете восприятия чужого опыта сформулируем основные функции диалога с Булгаковым:

- моделирующая (сопрягающая в плоскости особого мироощущения фантастику и реальность);

Все сказанное позволяет заключить, что наследие Булгакова до сих пор является для писателей неким «раздражителем», пробуждающим полет фантазии и одновременно приглашающим их к диалогу по поводу весьма серьезных социальных и философских проблем.

Мы предполагаем, что рассмотренные в данной работе аспекты не исчерпывают всего многообразия литературного диалога с Булгаковым. Дальнейшая разработка этой темы может быть связана, во-первых, с расширением самого поля исследования, в частности, с применением предложенной нами методики анализа к творчеству JI. Петрушевской, В. Пелевина, А. Слаповского, Ю. Вяземского и др., а это, в свою очередь, может привести к выявлению новых форм диалогических связей. Во-вторых, на наш взгляд, проблема восприятия опыта Булгакова представляет научный интерес не только с точки зрения выявления интертекстуальных связей, но и в аспекте синтеза искусств, в частности, проблемы театрализации прозы, синтеза музыкальных и литературных форм и т.п.

Список научной литературыХаритонова, Зинаида Григорьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Буйда 1999 а Буйда Ю. Седьмой холм // Прусская невеста. Рассказы. / Ю. Буйда. М.: Соло: Новое литературное обозрение, 1999. - С. 14-18.

2. Буйда 1999 б Буйда Ю. Черт и аптекарь // Прусская невеста. Рассказы. / Ю. Буйда. М.: Соло: Новое литературное обозрение, 1999. - С. 59-68.

3. Булгаков 1988 Булгаков М. А. Батум / М. А. Булгаков // Современная драматургия 1988. - № 5. - С. 220-243.

4. Булгаков 1989 а Булгаков М. А. Бег II Пьесы 1920-х годов / Театральное наследие. / М. А. Булгаков Л.: Искусство, 1989. - С. 249-296.

5. Булгаков 1989 б Булгаков М. А. Дни Турбиных // Пьесы 1920-х годов / Театральное наследие. / М. А. Булгаков Л.: Искусство, 1989. — С. 110161.

6. Булгаков 1989 в Булгаков М. А. Зойкина квартира // Пьесы 1920-х годов / Театральное наследие. / М. А. Булгаков Л.: Искусство, 1989. — С. 161215.

7. Булгаков 1999 Булгаков М. А. Мастер и Маргарита // Мастер и Маргарита: Роман. Рассказы. / М. А. Булгаков. — М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. —С. 7-420.

8. Булгаков 2000 а Булгаков М. А. Белая гвардия // Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. / М. А. Булгаков. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 9-289.

9. Булгаков 2000 б Булгаков М. А. Дьяволиада // Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. / М. А. Булгаков М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 505544.

10. Ю.Булгаков 2000 в Булгаков М. А. Морфий // Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. / М. А. Булгаков. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 473505.

11. П.Булгаков 2000 г Булгаков М. А. Похождения Чичикова // Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. / М. А. Булгаков. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 544-558.

12. Булгаков 2000 д Булгаков М. А. Дьяволиада // Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. / М. А. Булгаков. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - С. 290390.

13. Булгаков 1991 Булгаков М, А. «Я хотел служить народу.»: Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя. / М. А. Булгаков. — М.: Педагогика, 1991. 736 е.: ил.

14. Житинский 1991 Житинский А. Внук доктора Борменталя (предисловие

15. A. Анейчика) / А. Житинский // Аврора. 1991. - № 5. - С. 20-63.

16. Липскеров 2002 а Липскеров Д. Окно для наблюдателя // Эдипов комплекс: Повести и рассказы. / Д. Липскеров. — М.: Эксмо-пресс, 2002. -С. 437-475.

17. Липскеров 2002 б Липскеров Д. Эдипов комплекс // Эдипов комплекс: Повести и рассказы. / Д. Липскеров. М.: Эксмо-пресс, 2002. - С. 367398.

18. Рязанов 1992 а Рязанов Э. Предсказание / Э. Рязанов // Юность. 1992. -№ 1.-С. 44-57.

19. Рязанов 1992 б Рязанов Э. Предсказание / Э. Рязанов // Юность. 1992. - № 2. - С. 33-69.

20. Стругацкие 2006 Стругацкий А. Отягощенные злом: Фантастические произведения / А. Стругацкий, Б. Стругацкий; коммент.

21. B. Курильского. М.: Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2006. - 688 с.1. Дополнительные источники:

22. Гете 2006 Гете И. В. Фауст / И. В. Гете. М.: Белый город, 2006. - 496 с.

23. Гоголь 1953 Гоголь Н. В. Собрание сочинений: в 6 т. Т.5. Мертвые души / Н. В. Гоголь. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1953. - 462 с.

24. Книги Ветхого завета 1990 Книги Ветхого завета // Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические. 7-е изд. — Стокгольм, 1990. - С. 5-892.

25. Книги Нового завета 1990 Книги Нового завета // Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические. — 7-е изд. — Стокгольм, 1990. С. 3-306.

26. Пушкин 1963 Пушкин А. С. Бесы // Полное собрание сочинений: в 10 т. Т.З. Стихотворения 1827-1836/ А. С. Пушкин. М.: Изд-во АН СССР, 1963.-С. 176-177.

27. Пушкин 1963 Пушкин А. С. Медный всадник / А.С. Пушкин // Полное собрание сочинений: в 10 т. Т.4. Поэмы. Сказки / А. С. Пушкин. М.: Изд-во АН ССР, 1963. - С. 377-401.

28. Пушкин 1966 Пушкин А. С. Письмо А. А. Бестужеву // Полное собрание сочинений: в 10 т. Т. 10. Письма / А. С. Пушкин. М.: Наука, 1966. - С. 121-122.

29. Сорокин 2001 Сорокин В. Сердца четырех / В. Сорокин. М.: Ад Маргинем, 2001. - 350 с.

30. Теоретическая и методологическая литература:

31. Абрамов 1993 Абрамов С. Р. Интертекстуальность как конституирующий признак и условие сосуществования семиотических систем / С. Р. Абрамов // Интертекстуальные связи в художественном тексте: межвуз. сб. науч. тр. СПб.: Образование, 1993. - С. 12- 20.

32. Автономова 2000 Автономова Н. С. Вводная статья к книге / Н. С. Автономова // О грамматологии / Ж. Деррида; пер. с фр. и вступ. ст. Н. С. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000. - С.7-110.

33. Арнольд 1993 Арнольд И. В. Читательское восприятие интертекстуальности и герменевтика / И. В. Арнольд // Интертекстуальные связи в художественном тексте: межвуз. сб. науч. тр.- СПб.: Образование, 1993.-С. 4-12.

34. Арнольд 1995 Арнольд И. В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (в интерпретации художественного текста): лекции к спецкурсу / И. В. Арнольд. СПб.: Образование, 1995. -59 с.

35. Арнольд 1999 Арнольд И. В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность / И. В. Арнольд. СПб.: СПбГУ, 1999. - 445 с.

36. Барт 1989 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: пер. с фр. / Р. Барт; сост., общ. ред. и авт. вступ. ст. Г. К. Косикова. М.: Прогресс, 1989.-616 с.

37. Бахтин 1972 Бахтин М. М. Проблема поэтики Ф. М. Достоевского / М. М. Бахтин. М.: Худож. лит., 1972. - 470 с.

38. Бахтин 1975 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики / М. М. Бахтин. М.: Худож. лит., 1975. - 502 с.

39. Бахтин 1986 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. 2-е изд. - М.: Искусство, 1986. - 445 с.

40. Бахтин 1990 Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. — М.: Худож. лит., 1990. — 543 с.

41. Беневоленская 2007 Беневоленская Н. П. Историко-культурные предпосылки и философские основы русского литературного постмодернизма / Н. П. Беневоленская. СПБ.: СПбГУ, 2007. - 175 с.

42. Библер 1989 Библер В. С. Культура. Диалог культур (опыт определения) / В. С. Библер // Вопросы философии. 1989. - № 6. - С. 31-42.

43. Библер 1991 Библер В. С. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в XXI век / В. С. Библер. М.: Политиздат, 1991. -413 с.

44. Бонецкая 1995 Бонецкая Н. К. М. Бахтин и идеи герменевтики / Н. К. Бонецкая // Бахтинология: исследования, переводы, публикации. -СПб.: Алетейя, 1995. С.'32-42.

45. Бубер 1995 Бубер М. Два образа веры: пер с нем. / М. Бубер; под ред.: П. С. Гуревича, С. Я. Левит, С. В. Лезова. -М.: Республика, 1995. 464 с.

46. Бушмин 1975 Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы / А. С. Бушмин. Л.: Наука, 1975.- 159 с.

47. Бялый 1990 Бялый Г. Русский реализм. От Тургенева к Чехову: монография / Г. Бялый. Л.: Сов. писатель, 1990. - 640 с.

48. Владимирова 1998 Владимирова Н. Категория интертекстуальности в современном литературоведении / Н. Владимирова // Литературоведение на пороге XXI века. М., 1998. - С. 182-187.

49. Волков 1989 Волков И. Ф. Творческие методы и художественные системы / И. Ф. Волков. 2-е изд. - М.: Искусство, 1989. - 253 с.

50. Волков 1996 Волков А. А. Фигуры диалогизма / А. А. Волков. // Русская словесность. 1996. - №5. - С. 87-89.

51. Гоготишвили 1992 Гоготишвили Л. А. Философия языка М. М. Бахтина и проблема ценностного релятивизма / Л. А. Гоготишвили // М. М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. - С. 142-174.

52. Гуревич 1981 Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры / А. Я. Гуревич. М.: Искусство, 1981.-358 с.

53. Деррида 2000 Деррида Ж. О грамматологии/ Ж. Деррида; пер. с фр. и вступ. ст. Н. С. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000.- 512 с.

54. Деррида 2007 Деррида Ж. Письмо и различие / Ж. Деррида. М.: Академический проект. - 2007. - 496 с.

55. Дима 1977 Дима А. Принципы сравнительного литературоведения / А. Дима. М.: Прогресс, .1977. - 229 с.

56. Дынник 1925 Дынник В. Традиция / В. Дынник // Литературная энциклопедия: словарь литературных терминов: в 2 т. М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925, - Т. 2. П-Я. - Стб. 972—975.

57. Жолковский 1992 Жолковский А. К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма: сб. ст. / А. К. Жолковский. М.: Сов. писатель, 1992. - 432 с.

58. Ильин 1996 Ильин И. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм / И. Ильин. М.: Интрада, 1996. - 255 с.

59. Ингарден 1962 Ингарден Р. Литературное произведение и его конкретизация // Исследования по эстетике / Р. Ингарден. М., 1962. -С. 72-91.

60. Козицкая 1997 Козицкая Е. А. Эксплицированная и имплицированная цитата в поэтическом тексте / Е. А. Козицкая // Проблемы и методы исследования литературного текста: К 60-летию И. В.Фоменко: Сб. науч. тр. Тверь, 1997. - С. 3-16.

61. Кристева 2000 Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман / Ю. Кристева // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. — М., 2000.-439 с.

62. Кристева 2004 Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Ю. Кристева. М.: РОССПЭН, 2004. - 653 с.

63. Курицын 1992 Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура / В. Курицын // Новый мир 1992. - № 2. - С. 225-232.

64. Курицын 2001 Курицын В. Русский литературный постмодернизм / В. Курицын М.: ОГИ, 2001. - 288 с.

65. Кякшто 2002 Кякшто Н. Н. Русский постмодернизм / Н. Н. Кякшто // Русская литература XX века: школы, направления, методы творческой работы. Logos, 2002. - 586 с.

66. Липовецкий 1997 Липовецкий М. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики: мнография / М. Липовецкий. — Урал. Гос. пед. унт. Екатеринбург, 1997. 317 с.

67. Лифшиц 1985 Лифшиц М. А. В мире эстетики: Статьи 1969-1981 гг. / М. А. Лифшиц. -М.: Изобразит, искусство, 1985. 318 с.

68. Лихачев 1985 Лихачев Д. С. Искусство памяти и память искусства/ Д. С. Лихачев // Прошлое будущему. Статьи и очерки. - Л.: Наука, 1985. — С. 352-358. - (Наука. Миросозерцание. Жизнь).

69. Лотман 1991 Лотман Ю. М. Текст в тексте / Ю. М. Лотман // Труды по знаковым системам: Текст в тексте. Тарту, 1991. - Вып. 14 (567). - С. 3-18.

70. Лотман 1994 Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике / Ю. М. Лотман // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: "Гнозис", 1994. - С. 10-257.

71. Лотман 1996 Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров / Ю. М. Лотман. -М.: Языки русской культуры, 1996. 464 с.

72. Лурия 1979 Лурия А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. — М.: Изд-во МГУ, 1979.-319 с.

73. Мыркин 1976 Мыркин В. Я. Текст, подтекст, контекст / В. Я. Мыркин // Вопросы языкознания. 1976. - № 2. - С. 86-94.

74. Нестеров 1996 Нестеров И. В. Диалог и монолог / И. В. Нестеров. // Русская словесность. 1996. -№5. - С, 81-87.

75. Неупокоева 1978 Неупокоева И. Г. История всемирной литературы: Проблемы системного и сравнительного анализа / И. Г. Неупокоева. М.: Наука, 1978.-358 с.

76. Ницше 1993 Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Стихотворения. Философская проза: пер. с нем./ Ф. Ницше. СПб.: Худож. лит., 1993. - 672 с.

77. Померанц 1998 Померанц Г. С. Диалог / Г. С. Померанц // Культурология. XX век. Энциклопедия. Спб.: Университетская книга: Алетейя, 1998.-Т. 1.-С. 171-172.

78. Постмодернизм и культура 1993 Постмодернизм и культура: «круглый стол»//Вопросы философии. 1993. -№3.-С. 3-16.

79. Ревзина 1999 Ревзина О. Г. Язык и дискурс / О. Г. Ревзина. // Вести. Моск. ун-та. 1999 - № 1. - С. 25-34.

80. Сильман 1969 Сильман Т. И. Подтекст это глубина текста / Т. И. Сильман // Вопросы литературы. - 1969. - № 1. - С. 89-103.

81. Скоропанова 2001 Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература: Новая философия, новый язык / И.С. Скоропанова. 2-е изд., доп. - СПб.: Невский простор, 2001. - 416 с.

82. Скоропанова 2002 Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература: учеб. пособие для филологических факультетов вузов / И. С. Скоропанова. 4-е изд.- М.: Флинта: Наука, 2002. - 608 с.

83. Слабуро 2006 Слабуро С. И. Автор, текст и читатель в постмодернистской парадигме интертекстуальной интерпретации / С. И. Слабуро // Философские науки. 2006. - № 12. - С. 78-85.

84. Смирнов 1995 Смирнов И. П. Порождение интертекста: Элементы интертексту ал. анализа с примерами из творчества Б. JI. Пастернака / И. П. Смирнов. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, 1995. - 191 с.

85. Соколянский 1991 Соколянский А. Автор с позиции героя / А. Соколянский // Современная драматургия. 1991. - № 4. - С. 81-83.

86. Соссюр 1977 Соссюр Ф. де Труды по языкознанию / Ф. де Соссюр. М.: Прогресс, 1977. - 696 с.

87. Тарановский 2000 Тарановский К. О поэзии и поэтике / К. Тарановский. -М.: Языки рус. культуры, 2000. 432 с.

88. Тороп 1981 Тороп П. X. Проблема интекста / П. X. Тороп // Текст в тексте: труды по знаковым системам XIV. Тарту, 1981. - С. 33-45. - (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып.567).

89. Традиция 1999 Традиция и литературный процесс: К 60-летию со дня рождения чл.-кор. РАН Е. К. Ромодановской. / Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т филологии; отв. ред. А. Б. Соктоев, Новосибирск.: Изд-во СО РАН. - 1999.-539 с.

90. Тынянов 1977 Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. / Ю. Н. Тынянов. М.: Наука, 1977. - 574 с.

91. Успенский 2000 Успенский Б. А. Поэтика композиции / Б. А. Успенский. — СПб.: Азбука, 2000. 348 с.

92. Ученова 2003 Ученова В. В. Полифония текстов в культуре / В. В. Ученова, С. А. Шомова. М.: Омега-Л, ИМПЭ им. А.С. Грибоедова, 2003. - 389 с.

93. Фатеева 1998 Фатеева Н. А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи / Н. А. Фатеева // Изв. рос. АН. Сер. литературы и языка. 1998. - Т. 57. - № 5. - С. 25-38.

94. Фатеева 2006 Фатеева Н. А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов / Н. А. Фатеева. М.: Комкнига, - 2006. - 280 с.

95. Хайдеггер 1993 Хайдеггер М. Из диалога о языке. Между японцем и спрашивающим / М. Хайдеггер // Время и бытие: статьи и выступления: пер с нем.- М.: Республика, 1993.-С. 273-302.

96. Хализев 1984 Хализев В. Е. Жизненный аналог художественной образности (опыт обоснования понятия) / В. Е. Хализев // Принципы анализа литературного произведения. / под ред.: П. А. Николаева, А. Я. Эсалнек. -М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 53-85.

97. Хализев 2003 Хализев В. Е. Традиция / В. Е. Хализев // Литературная энциклопедия терминов и понятий. -М.: Интелвак, 2003. С. 1089-1090.

98. Шацкий 1990 Шацкий Е. Утопия и традиция / Е. Шацкий. М.: Процесс, 1990.-454 с.

99. Эко 2005 Эко У. Заметки на полях «Имени розы» / У. Эко. СПб.: Симпозиум, 2005. - 92 с.

100. Элиот 1987 Элиот Т. С. Традиция и индивидуальный талант / Т. С. Элиот. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. - С. 169-177.

101. Эпштейн 2000 Эпштейн М. Постмодерн в России: Литература и теория / М. Эпштейн. М.: ЛИА. Р. Элинина, 2000. - 367с.

102. Якобсон 1975 Якобсон Р. Лингвистика и поэтика / Р. Якобсон // Структурализм: "за" и "против". М., 1975.-С. 193-230.

103. Ямпольский 1993 Ямпольский М. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф / М. Ямпольский М., 1993. — 194 с.

104. ЮЗ.Яусс 1996 Яусс Г. Р. К проблеме диалогического понимания / Г. Р. Яусс; пер. В.Л. Махлина // Бахтинский сборник М., 1996. - Вып. 3. - С. 182-197.

105. Яценко 2001 Яценко И. И. Интертекст как средство интерпретации художественного текста / И. И. Яценко // Мир русского слова. 2001. — № 1. -С. 208-219.

106. Научно-критическая литература:

107. Абель 1983 Абель И. Рецензия. // Новый мир 1983. - № 7. - С. 266. -Рец. на кн.: Житинский А. От первого лица / А. Житинский. - Л.: Лениздат, 1982.-400 с.

108. Агеев 1999 Агеев А. Черная бабочка сновидений / А. Агеев // Знамя. -1999. -№ 7. -С. 213-215.

109. Амусин 1989 а Амусин М. В зеркалах будущего / М. Амусин // Литературное обозрение. 1989. —№ 6. - С. 37-39.

110. Амусин 1989 б Амусин М. Фантастика на рандеву со временем / М. Амусин // Нева. -1989. № 7. - С. 189-192.

111. Амусин 2000 Амусин М. Стругацкие и фантастика текста / М. Амусин // Звезда. -2000. №. 7. - С. 208-216.

112. Амусин 2005 Амусин М. Стругацкие и принцип неопределенности / М. Амусин // Нева. -2005. №. 4. - С. 190-200.

113. Анейчик 1991 Анейчик А. Предисловие к повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» / А. Анейчик // Аврора. 1991. - № 5. - С. 20.

114. Анисимов 1989 Анисимов Г. Этот хранитель древностей / Г. Анисимов, М. Емцев // Факультет ненужных вещей: роман в 2 кн. / Ю. Домбровский. -М.: Сов. писатель, 1989. С. 694-716.

115. Арьев 1988 Арьев А. "Что пользы, если Моцарт будет жив." (Михаил Булгаков и Юрий Слезкин) / А. Арьев // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени: сб. ст. / сост. А. Нинов — М.: СТД РСФСР, 1988. С. 425-444.

116. Ахеджакова 1995 Ахеджакова Л. "Кино Рязанова— это миссия". Инт. П. Сиркеса/ Л. Ахеджакова // Искусство кино. 1995 - № 4. - С. 46-50.

117. Нб.Балонов 2000 Балонов Ф. Песни лирников в «Белой гвардии» М. Булгакова / Ф. Балонов // Новое литературное обозрение. 2000. - № 4. -С. 195-189.

118. Банных 2006 Банных Е. А. Кот Мурр и Бегемот как архетипические образы / Е. А. Банных // Русская классика: проблемы интерпретации. — Липецк, 2006. С. 236-243.

119. Баткин 1996 Баткин Л. М. Тридцать третья буква: Заметки читателя на полях стихов Иосифа Бродского / Л. М. Баткин. М.: Рос. гос. гуманитарный ун-т, 1996. - 330 с.

120. Бердяева 2004 Бердяева О. С. Драматургия Булгакова 20-30-х годов как ненаписанная проза / О. С. Бердяева // Русская литература. 2004. — № 1. - С. 43-57.

121. Биккулова 2000 Биккулова И. А. Символика желтого цвета в романе М.А.Булгакова " Белая гвардия" / И. А. Биккулова // Технологии гуманитарного поиска: Лингвитстика. История. — Белгород, 2000. С. 78.

122. Богданова 2001 Богданова О. Современный литературный процесс: К вопросу о постмодернизме в русской литературе 1970-х-90-х годов / О. Богданова. СПб.: СПбГУ, 2001. - 256 с.

123. Богданова 2004 Богданова О. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века — начало XXI века) / О. Богданова. СПб.: СПбГУ, 2004. - 716 с.

124. Борисова 2000 а Борисова Л. Преступление и наказание в булгаковской транскрипции / Л. Борисова // Вестн. Пятигор. гос. лингв, ун-та. -Пятигорск, 2000. № 4. - С. 49-53.

125. Борисова 2000 б Борисова Л. В. Когнитивное литературоведение: социоцентризм и антропоцентризм : (на материале произведений

126. Салтыкова-Щедрина и Булгакова) / J1. В. Борисова // Вестн. Пятигор. гос. лингв, ун-та. Пятигорск, 2000. - № 2. - С. 63-66.

127. Борисова 1999 Борисова J1. В. Проблема бессознательного в произведениях М. Салтыкова-Щедрина и М. Булгакова / JI. В. Борисова // Вестн. Пятигор. гос. лингв, ун-та. Пятигорск, 1999. - № 1. - С. 42-47.

128. Василинина 1985 Василинина И. Чудо реального дня: творчество Рязанова и Брагинского / И. Василинина // Театр. — 1985. № 11. - С. 7077.

129. Васильев 2008 Васильев В. В поисках милосердия, или за сорок лет до. Электронный ресурс. / В. Васильев // АБСолют. Дополнение к официальной страничке А. и Б. Стругацких. URL: http://abssf.narod.ru/vvas-vpoisk.htm (дата обращения: 27.02.2008).

130. Васильев 1989 Васильев В. Письмо к милорду / В. Васильев // Нева. -1989. № 11- С. 184-192. - Рец. на кн.: Житинский А. Н. Потерянный дом, или разговоры с Милордом: роман / А. Н. Житинский - М.: Сов. писатель, 1989. - 584 с.

131. Васильева-Шальнева 2006 Васильева-Шальнева Т. Б. Лейтмотивная структура художественного произведения (на материале романа «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова / Т. Б. Васильева-Шальнева. Казань, 2006. - 44 с.

132. Васюченко 1989 Васюченко М. Отвергнувшие воскресение / М. Васюченко // Знамя. 1989. -№ 5. - С. 83-87.

133. Владимирова 2005 Владимирова Т. Чеховское начало в "Днях Турбиных" М. Булгакова / Т. Владимирова // Молодые исследователи Чехова. М., 2005. - Вып. 5. - С. 358-363.

134. Вулис 1991 Вулис А. 3. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» / А. 3. Вулис. М.: Худож. лит., 1991.-222 с.

135. Галинская 1986 Галинская И. JI. Загадки известных книг / И. Л. Галинская М.: Наука, 1986. - 126 с.

136. Гаспаров 1988-1989 Гаспаров Б. М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» / Б. М. Гаспаров // Даугава. 1988. - № 10. - С. 96-106; №11. - С. 88-96; № 12. - С. 105-113; 1989. - № 1.-С. 73-81.

137. Голубович 2004 Голубович Н. В. Мифологическая условность в прозе М. А.Булгакова 30-х годов / Н. В. Голубович // Культура и письменность славянского мира. Смоленск, 2004. - Т. 3. - С. 193-198.

138. Голынко-Вольфсон 1999 Голынко-Вольфсон Д. Три рецензии. / Д. Голынко-Вольфсон / / Новая русская книга. — 1999. Вып. 1. - С. 2344.

139. Гончарова 2000 Гончарова Н. Г. Голоса культуры в романе о гражданской войне (Литературные реминисценции в романе М. Булгакова «Белая гвардия»)/ Н. Г. Гончарова // Русская словесность. -2000. -№ 1. 10-17.

140. Гуткина 1998 Гуткина Н. Д. Русская история как «известный порядок вещей»: Щедринские традиции в «Белой гвардии» М. Булгакова / Н. Д. Гуткина // Русская словесность 1998. - № 1. — С.22-26.

141. Егоров 2005 Егоров Б. Ф. Булгаков и Гоголь: (Тема борьбы со злом) / Б. Ф. Егоров // Гоголь и Общество любителей российской словесности. — М., 2005.-С. 223-228.

142. Жукова 2005 Жукова С. А. Ироническая авторская игра в "Театральном романе" М. Булгакова / С. А. Жукова // Вестн. Волгоград, гос. ун-та. Сер. 8, Литературоведение. Журналистика. Волгоград, 2005. -Вып. 4.-С. 39-46.

143. Николаев 1999 Николаев А. XX век: вехи истории вехи судьбы: (На вопросы анкеты отвечают И. Клех, О. Павлов, Ю. Буйда) / А. Николаев // Дружба народов. - 1999.-№ 9.-с. 165-181.

144. Капрусова 2002 Капрусова М. Н. Булгаковская традиция в романе Стругацких «Отягощенные злом» / М. Н. Капрусова // Актуальные проблемы современной литературы. Курган, 2002. - С. 25-33.

145. Капрусова 2005 а Капрусова М. Н. Мотив очередного «кризиса веры» в литературе последней четверти XX века: (диалог М. Булгакова с А. Макаревичем) / М. П. Капрусова // Литература в современном культурном пространстве. Курган, 2005. - С. 54-60.

146. Капрусова 2005 б Капрусова М. Н. Что значили "отвратительные, тревожные желтые цветы" в руках булгаковской Маргариты? / М. Н. Капрусова // Проблемы целостного анализа художественного произведения. Борисоглебск, 2005. - Вып. 4. — С. 64-83.

147. Кириллова 2003 Кириллова И. В. Символика цвета в романе М. Булгакова "Белая гвардия" / И. В. Кириллова // Русское литературоведение в новом тысячелетии. — М., 2003. — Т. 2. — С. 74-78.

148. Кириллова 2005 Кириллова И. В. Цвето- и светосимволика в прозе М. Булгакова / И. В. Кириллова // Литература в современном культурном пространстве. — Курган, 2005. С. 60-64.

149. Колкер 2002 Колкер Ю. В поисках утраченной легкости Электронный ресурс. / Ю. В. Колкер // Чайка. 2002. - №4 (15 февр.). - URL: http://yuri-kolker.narod.ru/articles/Zhytinsky.htm (дата обращения: 27.02.2008).

150. Кондакова 2002 Кондакова Ю. В. Гоголь и Булгаков: мистика творчества / Ю. В. Кондакова // Изв. Уральского гос. ун-та. — 2002. -№ 24.-С. 152-170.

151. Королев 1994 Королев А. Блудный сын: жизнь и судьба писателя в творчестве М. А. Булгакова / А. Королев // Знамя. 1994. - № 4. - С. 196204.

152. Кудрявицкий 1997 Кудрявицкий А. Сущая видимость, или магическая реальность в зеркале миниатюры: (Опыт построения антологии) / А. Кудрявицкий // Новое литературное обозрение. 1997. - № 28. - С. 285291.

153. Кузякина 1988 Кузякина Н. Б. Михаил Булгаков и Демьян Бедный / Н. Б. Кузякина // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени.-М., 1988.-С. 392-410.

154. Курбатов 1999 Курбатов В. Дорога в объезд / В. Курбатов // Дружба народов.- 1999.-№9.-с. 156-165.

155. Лакшин 1992 Лакшин В. Булгаков и Солженицын / В. Лакшин // Советская библиография. 1992. - № 2. - С. 95-101.

156. Лакшин 1989 Лакшин В. Мир Михаила Булгакова / В. Лакшин // Литературное обозрение. 1989. -№ 10. - С. 10-19; № 11.- С. 17-27.

157. Лескис 1999 Лескис Г. А. Триптих М. Булгакова о русской революции / Г. А. Лескис. М.: О.Г.И., 1999. - 432 с.

158. Лейдерман 2001 Лейдерман Н. Л. Современная русская литература: учеб. пособие: в 3 кн. Кн. 3. В конце века (1986-1990-е годы) / Н. Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 160 с.

159. Лисюк 2000 Лисюк Н. А. Сатира и мистика в романе Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита" / Н. А. Лисюк // Studia litteraria Polono-Slavica. W-wa, 2000. - Вып. 5. - С. 359-372.

160. Малахов 2000 Малахов В. Гавань у поворота времен: онтология Дома в «Белой гвардии» Михаила Булгакова / В. Малахов // Вопросы литературы. 2000. - № 4. - С. 326-336.

161. Малявина 2002 Малявина Т. П. Булгаковские мотивы в творчестве современных писателей: урок-семинар по литературе в 11 классе / Т. П. Малявина // Русская словесность. 2002. - № 4. - С. 228-236.

162. Немцев 1991 Немцев В. И. Михаил Булгаков: Становление романиста / В. И. Немцев. Самара: Изд-во Сарат ун-та, 1991. - 164 с.

163. Нефагина 1998 Нефагина Г. Русская проза второй половины 80-х -начала 90-х годов XX века: учеб. пособие для филологических факультетов вузов / Г. Нефагина. Минск: Экономпресс, 1998. — 232 с.

164. Нефагина 2003 Нефагина Г. J1. Русская проза конца XX века: учеб. пособие / Г. J1. Нефагина. М.: Флинта: Наука, - 2003. - 320 с.

165. Новиков 1996 Новиков В. В. Булгаков-художник / В. В. Новиков. М.: Моск. рабочий, 1996. - 357 с.

166. Одесский 2004 Одесский М. П. Водная стихия в «восточнопрусском мифе» русской литературы / М. П. Одесский // На перекрестке культур: русские в Балтийском регионе. Калининград: Изд-во КГУ, 2004 - Вып. 7, ч. 1.-С. 122-133.

167. Пашкин 2009 Пашкин Д. А. Русский Танатос Электронный ресурс.: Мортальное пространство и «магический реализм» Дмитрия Липскерова / Д. А. Пашкин,- URL: http://wwwJipskerov.ru/critic/article.phtml?aid=36&id=4&level=4 (дата обращения: 23.06.2009).

168. Переслегин 2009 а Переслегин С. «Личное дело» Господа Бога Электронный ресурс. / С. Переслегин // Официальный сайт А. и Б. Стругацких. URL: http://www.rusf.ru/abs/rec/peresl 10.htm (дата обращения: 23.06.2009).

169. Петелин 2000 Петелин В. Жизнь Булгакова: Дописать раньше, чем умереть / В. Петелин М., 2000. - 665 с.

170. Пикач 1983 Пикач А. Характер дарования: Заметки о прозе А. Житинского / А. Пикач // Нева. 1983. - № 12. - С. 141-147.

171. Прохорова 1995 Прохорова Т. Г. К вопросу о русском постмодернизме / Т. Г. Прохорова, А. Э. Скворцов // Учен. зап. Казан.ун-та. 1995. - Т. 131.: Бодуен де Куртене: Теоретическое наследие и современность. - С. 134-141.

172. Прохорова 2000 а Прохорова Т. Г. Постмодернистская ситуация и романтическое мировосприятие (на материале новеллистики Ю. Буйды) / Т. Г. Прохорова // Русская литература XX века: Итоги и перспективы. — М.: Макс-Пресс, 2000. С. 257-259.

173. Прохорова 2000 б Прохорова Т. Г. Художественный мир новеллистики Ю. Буйды / Т. Г. Прохорова // Проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе. XXI в. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2000. - С. 261-264.

174. Прохорова 2003 Прохорова Т. Г. Обыкновенные чудаки Юрия Буйды / Т. Г. Прохорова // Русский рассказ XX века: Книга для ученика и учителя, сб. тезисов рассказов и статей / под ред. В. Е. Кайгородовой. — Пермь: Перм. гос. пед. ун-т. 2003. - С. 211-215.

175. Прохорова 2005 Прохорова Т. Г. Постмодернизм в русской прозе: учеб. пособие / Т. Г. Прохорова. Казань: Казан, гос. ун-т, 2005. - 96 с.

176. Руденко 2009 Руденко С. Руководствуйтесь вкусом и здравым смыслом Электронный ресурс. / С. Руденко // Русская национальная философия в трудах ее создателей. — URL: http://www.hrono.ru/public/2001/orlov v01 .html (дата обращения: 07.09.09).

177. Салихова 2002 Салихова Г. С. Идея духовного воскресения в произведениях Ф. М. Достоевского и М. А. Булгакова / Г. С. Салихова // Изучение наследия Ф. М. Достоевского в вузе и школе. — Стерлитамак, 2002.-С. 75-77.

178. Сарнов 2006 Сарнов Б. «И стать достояньем доцента.» / Б. Сарнов // Вопросы литературы. 2006. - №3. - С. 121- 154.

179. Сахаров 2008 Сахаров В. «Батум» М. А. Булгакова: в поисках текста / В. Сахаров // Булгаковский сборник. Таллин, 2008. - Вып. 5. - С. 215224.

180. Сахаров 1992 Сахаров В. Береги честь смолоду: к 70-летию романа М. Булгакова «Белая гвардия» / В. Сахаров // Молодая гвардия. 1992. -№9. - С. 228-246.

181. Сахаров 1998 Сахаров В. И. "Сатира не терпит оглядки": (М. Е. Салтыков-Щедрин и М. А. Булгаков) / В. И. Сахаров // М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XVIII-XX веков. М., 1998. -С 283-303.

182. Славникова 1999 Славникова О. Обитаемый остров / О. Славникова // Новый мир. 1999. - № 9. - С. 212-216.

183. Славникова 1997 Славникова О. Сорок лет российского одиночества Электронный ресурс. / О. Славникова // Урал. 1997. - № 3. - URL:http://magazines.russ.rU/ural/1997/3/slavnik.html (дата обращения: 23.06.2009).

184. Смелянский 1988 Смелянский А. М. Михаил Булгаков в Художественном театре. / А. М. Смелянский. М., 1988. - 384 с.

185. Снегирев 1990 Снегирев Ф. Время учителей / Ф. Снегирев // Советская библиография. 1990. -№ 1. - С. 123-129.

186. Соколов 2005 Соколов Б. Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты» / Б. Соколов. М.: Яуза: Эксмо, 2005. - 608 с.

187. Соколов 1991 Соколов Б. В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: очерки творч. истории / Б. В. Соколов. — М.: Наука, 1991. — 175 с.

188. Соломин 2006 Соломин А. Кто же он, булгаковский Воланд? / А. Соломин // Наука и религия. 2006. —№ 7. - С. 56-57.

189. Сорокина 2004 а Сорокина Т. В. Карнавальный смех в новеллистике Ю. Буйды / Т. В. Сорокина // Формы комического в русской литературе XX в. Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 2004. - С. 57-67.

190. Сорокина 2003 а Сорокина Т. В. Своеобразие концепции личности в прозе Ю. Буйды / Т. В. Сорокина // Русская и сопоставительная филология: взгляд молодых. Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 2003. -С. 193-198.

191. Сорокина 2003 б Сорокина Т. В. Ценностные пределы личного бытия героев прозы Ю. Буйды / Т. В. Сорокина // Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания: материалы всерос. науч.-практической конф. Пермь, 2003. - С. 101- 107.

192. Сорокина 2004 б Сорокина Т. В. Миф в творчестве Ю. Буйды / Т. В. Сорокина // Литература: миф и реальность. Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 2004. - С. 117-120.

193. Сорокина 2006 Сорокина Т. В. Сказочность в творчестве Юрия Буйды / Т. В. Сорокина // Современная русская литература на грани веков: Литературные направления и течения в русской литературе XX века. — Спб.: 2006. Вып. 5. - С. 90 - 101.

194. Спивак 2004 Спивак М. «Немецкое прошлое, русское настоящее.» Восточнопрусский текст Юрия Буйды / М. Спивак // На перекрестке культур: русские в Балтийском регионе. Калининград: Изд-во КГУ, 2004 -Вып. 7,ч. 1-С. 214-230.

195. Стрижкова 2004 Стрижкова Е. В. Семантика лунарного мифа в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" / Е. В. Стрижкова // Филологические штудии. Иваново, 2004. - Вып. 8. - С. 97-103.

196. Титкова 2006 Титкова Н. Е. К проблеме творческих связей М. А. Булгакова и А. П. Чехова / Н. Е. Титкова // Проблемы этико-художественной преемственности в литературе. Арзамас, 2006. - С. 249-270.

197. Узелевский 2003 Узелевский Б. И. Достоевский, Гоголь и Булгаков / Б. И. Узелевский // Достоевский и мировая культура. СПб., 2003. - № 18.-С. 120-124.

198. Фаст 2007 Фаст Г. Образ Христа в художественном творчестве Электронный ресурс. / Г. Фаст // Сибирские огни. 2007. - № 2. - URL: http://magazines.russ.rU/sib/2007/2/fal 1 .html (дата обращения: 06.09.2009)

199. Фомина 2002 Фомина В. Дмитрий Липскеров. Родичи Электронный ресурс. / В. Фомина // Октябрь. 2002. - № 6. - URL: http://magazines.russ.rU/october/2002/6/bes.html (дата обращения: 23.06.2009).

200. Фуссо 1991 Фуссо С. Собачье сердце неуспех превращения / С. Фуссо // Литературное обозрение. - 1991. - № 5. - С. 29-34.

201. Хао 2005 Хао Хойминь Воплощение бахтинской народной "смеховой" культуры в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" / Хойминь Хао, Пинтин Го//Аспирант и соискатель. -М., 2005.-N 1.-С. 103-104.

202. Хилькевич 2009 Хилькевич Е. Опыты литературного анализа романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита" Электронный ресурс. / Е. Хилькевич // Литературный журнал «Самиздат». URL: http•■//lib.ru/ZHURNAL/hilkevich.txt (дата обращения: 05.09.2009)

203. Химич 2004 Химич В. В. Булгаков и Чехов: динамика восприятия / В. В. Химич // Век после Чехова. М, 2004. - С. 228-230.

204. Химич 2003 Химич В. В. В мире Михаила Булгакова / В. В. Химич. -Екатеринбург: Изд-во Урал ун-та, 2003. 331 с.

205. Чеботарева 1984 Чеботарева В. А. О гоголевских традициях в прозе М. Булгакова / В. А. Чеботарева // Русская литература. 1984. - № 1. - С. 166-176.

206. Чудакова 1988 Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова/ М. О. Чудакова. 2-е изд., доп. - М.: Книга, 1988. - 672 с.

207. Шаталова 2004 Шаталова С. В. Смеховые аспекты творчества М. А. Булгакова / С. В. Шаталова // Актуал. пробл. соврем, науки. М., 2004.- №6. -С. 169-171.

208. Шредер 2002 Шредер. С. Мы другие люди": (Фауст в "Мастере и Маргарите" М. А. Булгакова) / С. Шредер // Вера и разум: Религия и гуманитарное знание. Петрозаводск, 2002. - С. 63-80.

209. Яблоков 1991 Яблоков Е. А. Александр Грин и Михаил Булгаков (романы «Блистающий мир» и «Мастер и Маргарита») / Е. А. Яблоков // Филологические науки. 1991. - № 4. - С. 33 - 42.

210. Яблоков 1997 б Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова / Е. А. Яблоков М., 1997. - 198 с.

211. Яблоков 2001 Яблоков Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова / Е. А. Яблоков. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 424 с.

212. Яновская 1984 Яновская JI. «Беседовать с тобою одной»: из писем М. Булгакова жене / JI. Яновская // Октябрь. 1984. - № 1. - С. 189-201.

213. Яновская 1978 Яновская JI. Творческий путь Михаила Булгакова / JI. Яновская // Контекст. Рига: Зинатне, 1978, - С. 9-12.

214. Диссертации и авторефераты:

215. Акатова 2006 Акатова О. И. Поэтика сновидений в творчестве М.А.Булгакова: автореф. дис. . канд. филол. наук / О. И. Акатова; Саратовский гос. ун-т — Саратов, 2006. 22 с.

216. Бардасова 1995 а Бардасова Э. В. Концепция «возможных миров» в свете эстетического идеала писателей-фантастов А. и Б. Стругацких: автореф. дис. . канд. филол. наук / Э. В. Бардасова; Казан, гос. ун-т. Казань, 1995. -22 с.

217. Бардасова 1995 б Бардасова Э. В. Концепция «возможных миров» в свете эстетического идеала писателей-фантастов А. и Б. Стругацких: дисс. . канд. филол. наук / Э. В. Бардасова; Казан, гос. ун-т.- Казань, 1995. 159 с.

218. Борисова 2003 Борисова JI. С. Пушкинская традиция в контексте творчества Б. JL Пастернака: автореф. дис. . канд. филол. наук / JI. С. Борисова; Саратовский гос. ун-т Саратов, 2003. - 19 с.

219. Васильева 2005 Васильева М. Г. Н.В.Гоголь в творческом сознании М. А. Булгакова. автореф. дис. . канд. филол. наук. / М. Г. Васильева; Том. гос. ун-т - Томск, 2005. - 25с.

220. Гаврилова 1996 Гаврилова М. В. Пространство и время в романе М. А. Булгакова " Мастер и Маргарита": автореф. дис. . канд. филол. наук / М. В. Гаврилова; С.-Петерб. гос. ун-т. СПб., 1996. - 16 с.

221. Долгова 2005 Долгова Н. В. Поэтика сатиры М. А.Булгакова 1930-х годов. автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Долгова; Коломенский гос. пед. ин-т.- Коломна, 2005. - 22с.

222. Жукова 2003 Жукова С. А. Ирония в романах М.А.Булгакова («Театральный роман», «Жизнь господина де Мольера», «Мастер и Маргарита»): автореф. дис. . канд. филол. наук / С. А.Жукова; Волгоградский государственный ун-т. Волгоград, 2003. — 22 с.

223. Зайнуллина 2004 Зайнуллина И. Н. Миф в русской прозе конца XX -начала XXI веков: дис. . канд. филол. наук / И. Н. Зайнуллина; Казан, гос. ун-т. Казань, 2004. - 177 с.

224. Люгай 2006 Люгай Е. А. Конфликт "художник власть" в пьесах М. А. Булгакова: автореф. дис. . канд. филол. наук. / Е. А. Люгай; Дагестанский гос. ун-т — Махачкала, 2006. — 24 с.

225. Новикова 1999 Новикова Н. В. Романтическая традиция Э. Т. А. Гофмана в творчестве М. А. Булгакова: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Новикова; Нижегор. гос. пед. ун-т. Н. Новгород, 1999.-24 с.

226. Ребель 1995 Ребель Г. М. Романы М. А. Булгакова «Белая гвардия» и «Мастер и Маргарита» в свете проблемы автора: автореф. дис. . канд. филол. наук / Г. М. Ребель; Урал, гос пед. ун-т Екатеринбург, 1995. -23 с.

227. Сорокина 2005 Сорокина Т. В. Отечественная проза рубежа XX — XXI веков в аспекте «вторичных художественных моделей» (Л. Петрушевская, Ю. Буйда, Вик. Ерофеев): автореф. дис. . канд. филол. наук / Т. В. Сорокина; Казан, гос. ун-т,- Казань, 2005. 168 с.

228. Шаталова 2006 Шаталова С. В. Мифология смеха в прозе М.А.Булгакова 1920-х годов: автореф. дис. . канд. филол. наук / С. В. Шаталова; Магнитогорский гос. ун-т — Магнитогорск, 2006. 19 с.

229. Яблоков 1997 а Яблоков Е. А. Проза Михаила Булгакова. Структура художественного мира: автореф. дис. . д-ра филол. наук. / Е. А. Яблоков; Рос. гуманитарный ун-т.- М., 1997. — 47 с.1. Справочная литература:

230. Большой путеводитель 1993 Большой путеводитель по Библии / Г. Беллингер [и др.; пер. с нем. Ю. Вейнгольда [и др.]. М.: Республика, 1993. - 480 с.

231. Жюльен 2000 Жюльен Н. Словарь символов: ил. справ. / Н. Жюльен. — Челябинск: Урал ЛТД, 2000. 500 с.

232. Ильин 2001 Ильин И. Постмодернизм: словарь терминов / И. Ильин. — М.: ИНИОН РАН INTRADA, 2001.-382 с.

233. Культурология 1998 Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.1. А — Л / гл. ред. С. Я. Левит. СПб: Университетская книга: Алетейя, 1998. -447 с.

234. Литературная энциклопедия 1925 Литературная энциклопедия: словарь литературных терминов: в 2 т. Т. 2. П—Я. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. 1178 стб.

235. Литературная энциклопедия 2003 Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред и сост А. Н. Николюкин. М.: Интелвак, 2003. - 1596 с.

236. Постмодернизм 2001 Постмодернизм. Энциклопедия. Минск: Интерпрессервис; Кн. дом, 2001. - 1040 с.

237. Руднев 2001 Руднев В. П. Энциклопедический словарь культуры XX века / В. П. Руднев. М.: Аграф, 2001. - 608 с.

238. Словарь литературоведческих терминов 1974 Словарь литературоведческих терминов/ ред.-сосг.: Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. — М.: Просвещение, 1974. 509 с.

239. Словарь символов 2009 Словарь символов Электронный ресурс. // Электронное собрание словарей. URL: http://www.5ballov.ru/dictionary/full/666618/38 (дата обращения: 23.06.2009).

240. Соколов 1996 Соколов Б. В. Булгаковская энциклопедия / Б. В. Соколов. -М.: Локид: Миф, 1996. 592 с.

241. Литература на иностранных языках:

242. Barthes 1973 Barthes R. Texte // Encyclopedia universalis / R. Barthes. P., 1973. Vol. 15.

243. Genette 1982 Genette G. Palimpsestes: La literature au second degree / G. Genette. P., 1982. - 467 p.

244. Prochorova 2007 Prochorova T. Fantastyczna zwyczajnosc w zbiorze novel Jurija Bujdy Pruska narzeczona / T. Prochorova, T. Sorokina // Realizm magiczny. Teoria i realizacje artystyczne. Wydawnictwo Uniwersytety Lodzkiego. - Lodz, 2007. - S. 289-303.

245. Публикации автора по теме диссертации:

246. Харитонова 2007 а Харитонова 3. Г. Черты экспрессионизма в раннем творчестве Михаила Булгакова / 3. Г. Харитонова // Литература и реальность: XX век: сб. ст. СПБ.: Фак. филол. и искусств СпбГУ, 2007. -С. 21-28.

247. Харитонова 2008 а Харитонова 3. Г. Булгаковские традиции в романе братьев Стругацких «Отягощенные злом» / 3. Г. Харитонова // Учен. зап.

248. Казан, ун-та. Сер. Гуманитарные науки. 2008. - Т. 150, кн. 6. - С. 99107.

249. Харитонова 2008 б Харитонова 3. Г. М. А. Булгаков и братья Стругацкие: принцип структурной цитации в романе «Отягощенные злом» / 3. Г. Харитонова // Вестн. Тамбовского ун-та. Сер. Гуманитарные науки. 2008. - Вып. 11 (67). - С. 277-281.

250. Харитонова 2009 а Харитонова 3. Г. Булгаковский подтекст в повести А. Житинского «Внук доктора Борменталя» / 3. Г. Харитонова // Вестн. Тамбовского ун-та. Сер. Гуманитарные науки. 2009. - Вып. 4 (72). - С. 173-177.