автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Фортификация Южной Руси X-XIII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фортификация Южной Руси X-XIII вв."

3&

Российская академия наук Институт археологии

На правах рукописи

Моргунов Юрий Юрьевич

ФОРТИФИКАЦИЯ ЮЖНОЙ РУСИ Х-ХШ вв.

Исторические науки - 07.00.06 -археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

ООЗОбШиа

Москва 2007

003061009

Работа выполнена в Отделе славяно-русской археологии Института археологии РАН

Официальные оппоненты: доктор исторических наук ИЛ. Кызласов доктор исторических наук А.Е. Леонтьев доктор исторических наук, член-корр. HAH Украины А.П. Моця

Ведущее учреждение-Институт истории материальной культуры РАН

Защита состоится «2-6» 2007 г. в ^ часов на заседании

диссертационного совета Д 002.007.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте археологии РАН по адресу: г Москва, ул. Дм. Ульянова, д. 19, четвертый этаж, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии

РАН.

Автореферат разослан » ¿¿/£>М$ 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук

Е.Г. Дэвлет

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Валообразные руины древнерусских укреплений давно привлекают внимание ученых, поскольку памятники фортификации отражают уровень развития государства, его территориальную структуру и специфику внешнего окружения. В специальной литературе сложился обширный массив наблюдений об укреплениях Х-ХШ вв., взятых из летописей и полученных археологическими методами Но авторы редко стремятся изучить развитие типов и элементов укреплений, объяснить их назначение, а также причины их появления и исчезновения. Не вполне ясны даже представления о первоначальном облике древнерусских укреплений: оставляя за скобками функциональную идентификацию древних руин, исследователи часто принимают их за специально создававшиеся крепостные преграды

Это создало проблемную ситуацию: произошедшее во второй половине XX - начале XXI вв. активное пополнение фактического материала не привело к созданию по истории оборонительного строительства Южной Руси. Но полностью интерес к тематике не пропал: отдельные любопытные наблюдения со временем станут основой целостных звеньев новых теоретических построений Это вызывает необходимость сконцентрировать накопленные предшественниками наработки, порой разбросанные по малодоступным изданиям, и заново осмыслить их на современном научном уровне.

Цели и задачи исследования. Основной целью является создание документированной базы истории возникновения и развития южнорусской фортификации Х-ХП1 вв. Эта проблематика ставит следующие задачи: 1) изучение конструкции остатков защитных элементов городищ; 2) сопоставление оборонительной значимости древо-земляных валов и крепостных стен на летописном и археологическом материале; 3) реконструкция методов

строительства и возобновления разрушенных крепостных преград; 4) изучение устройства крепостных въездов, башен и колодцев. Решение этих задач создает представление о типичном для русской фортификации крепостном комплексе и выдвигает дальнейшие задачи: 5) распространение крепостных элементов, привнесенных с Востока расселенными в южном приграничье кочевниками; 6) устройство и хронология возведения протяженных укреплений, а также вспомогательных и временных защитных сооружений

Источники. Основным источником исследования являются археологические материалы об устройстве и планировке защитных элементов южнорусских городищ X - XIII вв. в широкой лесостепной полосе между Саном и Осколом. Для их интерпретации используется исчерпывающая сводка наиболее ранних летописных свидетельств о применении укреплений, которые к военно-оборонительной тематике прежде привлекались лишь выборочно

Методика исследования предполагает максимально полное привлечение археологических сведений о наиболее сохранившихся и надежно датированных остатках защитных устройств. Это позволяет заново проанализировать имеющиеся в научной литературе истолкования назначения каждого изучаемого объекта и его развития в заданном хронологическом диапазоне. Затем результаты изысканий по каждой подтеме сопоставляются со сводкой показаний летописных источников на широком историческом фоне.

Научная новизна: Системный подход к теме заставляет по-новому взглянуть на существующие интерпретации, и на этой основе уточнить толкования ранее не вполне ясных фактов Сложившиеся на этом основании выводы, видимо, не окончательны1 они ставят перед исследователем новые проблемы и задачи, требующие собственных трактовок. Данное исследование представляется очевидной ступенью в осмыслении путей сложения и развития древнерусского оборонительного строительства. Следует подчеркнуть, что изучаемая тематика является принципиально новой и для автора: в кандидатской диссертации исследованные им городища Посульского региона

послужили опорным материалом дня изучения путей и методов развития одной из важнейших южнорусских оборонительных систем. В данной же работе прежние стратиграфические наблюдения, развернутые в фортификационное направление, обусловили привлечение к анализу городищенских материалов всей южнорусской зоны.

Практическая значимость работы. Содержащиеся в диссертации разработки могут использоваться в научно-исследовательской работе по таким проблемам как военная история, историко-археологическое изучение древнерусского города, история архитектуры, историко-краеведческое изучение Южных земель средневековой Руси. Результаты исследования, видимо, следует учитывать и при создании музейных экспозиций.

Апробация основных результатов: Опорные археологические материалы, полученные автором при полевом изучении городищ посульского региона, а также их историческая и конструктивная интерпретация, изложены в трех монографиях и девятнадцати статьях. Основные положения данного исследования содержатся в работах, опубликованных в ведущих журналах, сборниках и материалах конференций. Они апробировались на материалах раскопок городища летописного города Снепорода и сельского укрепления Сампсониев Остров, а также обсуждались на заседаниях Отдела славянорусской археологии ИА РАН

Структура работы: Исследование состоит из Введения, одиннадцати глав, Заключения и списка использованной литературы. В Приложения помещены основные сведения об упомянутых в тексте памятниках и 101 иллюстрация (карты, чертежи, схемы, реконструкции древнего облика и этапов возобновления разрушенных оборонительных сооружений)

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована значимость темы диссертации и показана необходимость ее разработки

Глава 1. История археологических исследований и оценка источников

Исследование состоит из тематических разделов, имеющих собственный историографический шлейф: его анализ ведет к промежуточным выводам. А затем отдельные выводы сливаются в общую информационную крону. Это позволяет во избежание повторов ограничить общий обзор историографии лишь исследованиями, существенными для большинства разделов.

Представления о древо-земляной фортификации складывалось на основе письменных свидетельств и руин укреплений эпохи огнестрельного оружия. У истоков их изучения стоят имена военного инженера Ф Ласковского (1858), архитектора и этнографам Красовский (1916) и историка М.А Фриде (1924) Д.Я. Самоквасов (1873) показал, что городища являются остатками древних укреплений, и к середине XX вв. сложился обширный фонд археологических сведений о домонгольских крепостях и их внутривальных устройствах. А Л. Монгайт (1947) считал их каркасами насыпей и цоколями наземных стен. Несколько позже Б.А. Рыбаков (1949, 1951, 1953, 1960, 1964,1965) заложил основу комплексного изучения защитных элементов порубежных городов-крепостей: башен, донжонов и въездов

Важным этапом осмысления археологического материала стали исследования П.А. Раппопорта (1956, 1967). Он заложил основу периодизации защитных устройств, сверяя выводы с летописной информацией, а топографическое положение и планировку городищ сделал самостоятельным источни-

ком изучения оборонительного зодчества. Это увеличило интерес к «горо-дщценской» тематике, наметились различия русской и степной фортификации (Плетнева, Макарова, 1965), активно изучались укрепления Юго-Запада Руси (Ратич, 1964), а городища Прикарпатья плодотворно изучал Б А. Тимо-шук (1955, 1967, 1971, 1975, 1982), оставивший подробные описания памятников и исчерпывающий иллюстративный материал. Внутривальные крепи успешно анализировал М.П. Кучера (1969, 1972); он также показал, что «змиевы» валы, - это руины протяженных стен (1987)

Раскопки Большого Горнальского углубили сведения о фортификации летописных северян (Куза, 1981), изучение которой нашло достойных последователей (Сухобоков, 1992, Енуков, Енукова, 1993; Енуков, 1998, Зорин, 2003), а древнерусские городища массово изучались в поречье Сулы (Моргунов, 1996). Особое внимание уделялось изучению устройства валов и въездов Снепорода (Моргунов, 1988а; 1990а, 1996). Реконструкции древнего облика крепостных сооружений способствовало изучение карпатских городищ, сохранивших скальные пазы, скреплявшие бревенчатые надстройки (Рожко, 1990; 1993; 1996, 1997). В эти годы изучались защитные системы крепостей Буковины (Возний, 1996; 1997), Поросья (Кучера, Иванченко, 1987; 1998) и Посулья (Моргунов, 2003). Итоги изучения южной фортификации подводились М.П. Кучерой в статье 1986 г. и фундаментальном исследовании 1999 г. Он досконально изучил древо-земляные конструкции и крепостную застройку (С 61-114), но его типологические наработки вопреки замыслу, не углубили построений П.А. Раппопорта (С. 7-61).

Исключительный материал содержат региональные исследования и своды, такие как «Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья» (1990) и «Археологическая карта» поселений Среднего Поднепровья (ДПСП, 1984). А в 1996 г. был издан законченный в 1981 г. уникально информативный свод крепостных древностей АЗ. Кузы. Существенную информационную роль сыграло и возобновление ежегодника «Археолопчш вадкриття в УкраЫ»,

где появились небольшие обобщающие статьи и публикации архивных материалов (1998 и т.д.). В 1997 г. начат выпуск «Археологической летописи Левобережной Украины» (АЛЛУ): пожалуй, это лучшее региональное научное издание. Исключительным явлением стала и публикация свода прибрежных поселений Каневского водохранилища (Петрашенко, Козюба, 1999): это эталонный археологический обзор обширного исторического региона.

Большое количество сведений, необходимых для изучения данной тематики встречается и во многих публикациях памятников. Основным источником исследования стали выбранные из всего этого массива хорошо датированные сведения об укреплениях более чем двухсот городищ IX - XIII вв. Памятники изучены неравномерно, поскольку раскопкам чаще подвергались сооружения с насыщенными отложениями. Поэтому наиболее информативны надежно датированные валы с хорошей сохранностью древесных остатков. Менее точны материалы многослойных поселений с выборочной датировкой защитных элементов На других памятниках производилась лишь шурфовка и сборы под ъемного материала. Опорным фундаментом работы стал хорошо изученный массив посульских городищ, где, кроме обильной шурфовки, частично разрезались валы и создавались подробные планы. А особенности расселения изучались путем наложения на планы селищ инструментально зафиксированные сборы подъемного материала.

Результаты археологических наблюдений уточнялись по сведениям Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской I летописи старшего и младшего изводов, являющихся наиболее ранними по охвату событий и ¡времени их создания. Информативный фон летописных сводов, часто переданный несведущими в военном деле свидетелями, отражает повседневные представления современников о защитном комплексе А, поскольку своды формировались в разных географических и политических условиях, сравнение их показаний, уточняет картину реального применения древних укреплений.

Глава 2. Типы укреплений и облик их защитных элементов

Остатки древних укреплений делятся на два вида. Следы протяженных преград, - это многокилометровые насыпи со рвами («змиевы валы»). Руины крепостных сооружений («городища») отличают вальных отрезки небольшой длины, ограничивающих внутреннюю жилую «площадку». Крупные населенные пункты состояли из цитаделей-«детинцев», «посадов» («окольных городов») и незащищенных («открытых») поселений-«селищ». Древние укрытия слагались из различных защитных элементов.

Эскарпы - это вертикальная подрезка пологих склонов городищ ниже уровня площадки. Подрезку сопровождает полоса горизонтального уступа, часто содержащего неглубокие ровики или валоподобные всхолмления. Облик многоступенчатого эскарпа имеет «змиев вал» Нижней Сулы.

Рвы опоясывали крепостные стены с внешних сторон. Технологически выемки были источником грунта для создания укреплений. В защитном плане их глубина увеличивала противопехотную мощность оборонительного комплекса. Возможность обводнения рвов во многом зависела от высоты размещения укреплений над уровнем пойменных или подпочвенных вод

Древо-земляные валы отличаются сложным внутренним устройством и разнообразной планировкой. Их высота насчитывает от 0,5-2 до 4-5 м, но встречаются и 8-12-метровые насыпи. Внешние откосы валов всегда более круты и порой содержат горизонтальные ступеньки берм.

В линиях валов обычны разрывы древних въездов; через расширенные в этом месте рвы к ним ведут грунтовые перемцчки. К воротам выходят и огибающие склоны подъездные пандусы. Остатками башен считают всхолмления на площадках. А следы колодцев имеют вид округлых воронок.

С древности население укрывалось от нападений в благоприятных переломах окружающей местности. Для этого искали останцы и высокие бере-

говые мысы с узкими основаниями. Отсюда на мысовых городищах (тип 1) следы укреплений в виде земляных валов сохранились с напольных сторон.

Но значительные территории со сглаженным рельефом долго оставались неукрепленными. И в конце XI в. в Среднем Поднепровье появились крепости округлых в плане очертаний (тип 2). Основным преимуществом таких сооружений был отрыв от окружающего рельефа- их могли строить на любой равнине. Их предельно минимальный периметр был экономичным при строительстве и позволял оптимально распределять силы защитников

Внешняя линия валов сложно-мысовых городищ (тип 3) охватывала значительную территорию, часть плато и соседствующие укрепленные мысы: обычно их отождествляют с крупнейшими летописными центрами. В целом, для общерусской фортификации характерно ограждение каждой составной части одной линией оборонительных сооружений.

Глава 3. Универсальные защитные преграды.

3.1. Эскарпы. Подрезка недостаточно крутых склонов считается типичными для фортификации 1Х-Х вв.: ее вертикальные плоскости закрепляли наклонными частоколами и обкладками из горизонтальных рядов бревен, а на краях «ступенек» нередки следы частоколов. С конца XI в. на южных городищах прослеживается возобновление этой строительной традиции, сопровождавшейся появлением на «ступеньках» срубных преград

3.2. Рвы в летописных источниках часто именовались «греблями» или «гроблями»: эта терминологическая путаница указывает на второстепенную роль грунтовых выемок в составе защитного комплекса Древнее поперечное сечение выемок имело подтреугольные и трапециевидные очертания, а глубина колебалась в пределах между 10-12 и 1-3 м Эти различия соответствовали оборонительной значимости укреплений, а наиболее опасные участки

обороны рвы снабжались более обширными рвами. Порой рвы облицовывали камнем или деревом, а их внутренние склоны - наклонными частоколами.

Принято считать, что в У1П-Х вв. особое защитное значение придавалось рвам, а со второй половины X в. стала увеличиваться оборонительная роль валов. Это хорошо прослеживается на археологических материалах. Так, в X в. периодически углубляли ров на Старокиевской горе, но в конце столетия заплывы вычищались менее интенсивно. Периодическому углублению подвергался ров-эскарп Горналя. На Снепороде первоначальный ров конца XI в. позже до дна не вычищался, а расширялся в напольную сторону, но это «обмеление» компенсировалось подъемом уровня бермы. Аналогично видоизменялись рвы укрепления Сампсониев Остров в XII в.

Глава 4. Крепостные валы и их внутренние конструкция

В протяженных и крепостных валах содержатся разнообразные бревенчатой конструкции, поэтому их называют «древо-земляными».

4.1. Столбовые устройства включают два типа. Частоколы, - это линии из вкопанных в землю рядов вертикальных столбов. Каркасно-столбовые сооружения, - это стены из горизонтально уложенных друг на друга бревен, закрепленных между вертикальными стояками (они лучше известны по раскопкам построек). Кроме однорядного варианта столбовых устройств, встречаются двухрядные линии, скрепленные бревенчатыми стяжками, и содержащие внутри уплотненную грунтовую забутовку, - это прямая аналогия простейших защитных стен античной эпохи. Такие каркасы обычны в валах городищ 1Х-Х вв., а примеры их использования в Х1-Х1П вв. крайне редки.

4.2. Крюковые сооружения в 1Х-ХИ вв. применялись западными славянами. В их основе лежал разреженно уложенный перпендикулярно оси вала параллельный ряд бревен, порой закрепленных колышками Поверх наката перпендикулярно размещали длинные лаги, бревна порой скрепляли крюка-

ми из обрубленных сучьев. Выше накаты вновь чередовались с лагами, а внутренние пустоты засыпались грунтом. На Руси крюковые устройства единично обнаружены в городских валах конца XI - середины ХП1 вв., а в массовом количестве изучены в змиевых валах, где встречаются и двухрядные сооружения с внутренней грунтовой забутовкой.

5.2. Срубные конструкции, - это цепочки из одного или нескольких рядов бревенчатых каркасов, закрепленных в венцы рубкой «в обло». Они появились в X в. одновременно с жилыми срубными постройками. Ведущим типом являются забутованные грунтом городни В Х-Х1 вв. их конструктивно не взаимосвязывали, а с конца XI в. срубы начали жестко соединять общей поперечной стенкой и врубленными «внахлестку» продольными бревнами. Клети, — это пустотелые жилые или хозяйственные срубы. Их цепочки обычны на боковых краях мысовых укреплений, что характерно для Южной Руси. За непрочностью клети не могли служить каркасом валов или фундаментом наземных стен, поэтому валы над ними низкие или отсутствуют. Отсюда второй внутривальный тип, - это каркасы, состоящие из конструктивно взаимосвязанных цепочек городней и клетей. Из них наиболее часто встречаются двухсрубные (внешняя городня + внутренняя клеть)

Глава 5. Проблема сравнения оборонительной значимости земляных валов и крепостных стен

5.1. Современные представления о древнем назначении и защитном потенциале древо-земляных валов сложились под влиянием письменных источников и фортификационной практики эпохи огнестрельного оружия, когда намеренная насыпка валов-фундаментов крепостных стен и вало-образных полевых укреплений были обычным явлением. Со временем, отраженные обильной литературой каноны позднейшей инженерии были напрямую усвоены современными учеными, поэтому их большинство считает

внутривальные устройства скрепляющими насыпи каркасами и фундаментами поднимавшихся над валами стен. В этом убеждало сложное устройство домонгольских насыпей и наблюдения об увеличение мощности валов на протяжении X-XIII вв И постепенно валы стали восприниматься главными и самостоятельными крепостными атрибутами, что предполагало вероятность намеренной насыпки «оборонительных насыпей».

Но не все исследователи считают валы эффективной защитной преградой: согласно альтернативному подходу, эти насыпи являются слежавшимися руинами древних крепостных стен. Очевидно, эту точку зрения нельзя оставить без внимания. Для нее наименее целесообразной была отсыпка валов по краям крутых береговых склонов. Но такие валы широко известны, значит, это следы укреплений иной конструкции

По подсчетам A.B. Кузы, 60 % от всех городищ имеют размеры не более 0,5 га, следовательно, высота их валов не превышает 0,5 — 2 м. Очевидно, что такие укрепления неэффективны. Для сравнения, военный инженер Ф. Ласковский к действенным противопехотным преградам относил валы высотой не менее 8 м Кроме того, специально сооружать стены поверх низких валов нерентабельно экономически: создание конструктивно сложных валов трудоемко, а выигрыш в высоте размещения стен ничтожен. Критики отвергают и вероятность намеренной присыпки к стенам вальных откосов, снижающих эффективность вертикальных преград. По летописным источникам известно применение осадных «приметов», - это внешние откосы, облегчавшие восхождение на стены

Эти наблюдения внушают сомнения в целенаправленной насыпке большинства валов. Но альтернативная гипотеза не оставила в литературе заметного следа: хорошо известно стремление фортификаторов вознести укрепления на пригодное для этого возвышение. Кроме того, археологически известен пример намеренного возведения киевского «вала Ярослава».

5.2. Летописные сведения о валах н стенах обычно передавались случайными информаторами, поэтому отражают существовавшие взгляды широких слоев населения на повседневном бытовом уровне.

Насыпи в источниках обозначались терминами «вал», «сон» и «при-спа», а также сюжетно идентифицируемыми вариантами «гребли (гробли)».

29 летописных упоминаний делятся на «понятийные» группы по характеру отношения насыпей к военному делу. Первая группа отражает некую связь валов с защитными преградами. Так, Владимир Мономах с дружиной в 1094 г. укрывался за «малой греблей», согласно родословцу «А се князи русьстии», валом был укреплен г Владимир Залесский, а стены Ладоги в 1114 г. устанавливали на «присп£». В статьях 1172, 1241 и 1261 it валы были как-то взаимосвязаны со стенами: «городъ пожгоша и гроблю роскопа-ша». А в Козельске монголы разбили «стЬны града и взыдоша на вал»

Вторая группа. - это примеры осознания валов как топографических ориентиров. В событиях 1095 и 1149 гг., действия происходили близ переяславских валов. В иных (под 1146, 1149, 1151, 1169, и 1223 гг.) попутно упоминались валы Киева и его окрестностей, Новгорода, Луцка, а также «валъ половечскыи» Под 1093 и 1151 гг. ориентирами служили змиевы валы по р. Стугне. Таковы и новгородские «ориентирные» упоминания. Особняком выделяется интерпретации «вала» как грунта для забутовки стен г Ошеля (1219 г.) и славянских крепостей X в. ло арабскому автору ибн Йа'кубу (в летописных сообщениях о событиях XIV в. такое понимание «вала» становится обычным, а позже «вал» сменяется «землей»).

Кроме этого, известно 36 летописных упоминаний о городских и крепостных стенах, также неодинаковых по смысловой и понятийной нагрузке.

Среди них есть прямые упоминания «забральных» и «градьскых» стен (под 955, 988, 1239 и 1240 гг). Примеры второй группы связаны с оценкой конструкции защитных стен с заборолами и приемами их штурма (под 1097, 1251, 1159, 1185, 1229, 1281 и т.д). Упоминания третьей группы отражают

синонимичность «города» и стен «Городами» окружали русские центры перед осадой и монголы. А под 1169 и 1185 г стены метафорически выступают как символ прочности: это оценка роли князя как «города» черных клобуков и сравнение половецких войск с крепостными стенами

Итак, на практическом уровне современников не удивляло сочетание городских валов со стенами, а вне поселений они относились к насыпям как к привычным топографическим ориентирам. Исследователями отмечалось, что княжеский родословец отличается хронологической путаницей и информативной неточностью Поэтому мемуарный пример вынужденной обороны Мономаха «о малу греблю» остался в единственном числе. Отсюда понятно отсутствие летописной терминологии для описания облика, конструкции и степени надежности земляных насыпей.

В противовес этому, информация о крепостных стенах предельно детализирована, а применявшаяся для описания стен и их элементов хорошо разработанная лексика указывает на жизненно важный интерес современников к защитным качествам стен. Их строительство обозначалось устойчивыми оборотами «срубить» или «поставить город» (а не «насыпать» его)

Термин «вал» был заимствован славянами из средневерхненемецкого «wal». Этот лингвистический массив восходит к латинскому «vallum» — защита, изгородь, частокол или насыпь с частоколом Позже в общеславянской и немецкой лексике понятие трансформировалось в «земляную насыпь». А в английском языке «wall» сохранил его более древнее значение - «стена».

Эти языковые разночтения «валов» и «стен» настолько древние, что терминологические тонкости пришлось уточнять еще в VIII в. Беде Достопочтенному. Он пояснял, что стены строят из камня, а защитные валы выкладывают (также в виде стен) из пластов дерна, а по гребням ставят частоколы Но к XI-XII вв. на Руси валы уже воспринимались как ориентиры или обезличенные спутники стен. С появлением огнестрельного оружия возникла нужда в земляных полевых укреплениях, поэтому в современных терминологи-

ческих справочниках «вал» - это «земляная насыпь грядой или гребнем, для укрепления и защиты места от неприятеля».

53. Конструктивные особенности наземных стен принято сопоставлять с устройством внутривальных сооружений: на это указывают лучше сохранившиеся остатки последних и достоверные следы наземных руин (Еки-мауцы, Воинь и киевские Золотые ворота). Судя по этим наблюдениям, на ранних памятниках двухрядные столбовые стены с грунтовой забутовкой доживают до середины X в, а кардинальную замену срубными преградами в Перемышле, Путивле, Каменном и Донце связывают с «окняжением» окраин Руси на рубеже Х-Х1 вв. В это время основой напольных стен стали городни, а с боковых сторон - ряды клетей. А с конца XI в. наиболее применимыми стали двухсрубные стены (городня + клеть) По верху ставили заборола, -перекрытые настилы для передвижения воинов, снабженные защитными парапетами или стенками со «скважнями»~бойницами.

В общих чертах оценима и реальная высота крепостных стен. Преграды наименьшей высоты, это парапеты или брустверы заборол высотой в пределах 1 м. Такой оплот укрывал нижнюю часть тела стрелка из лука и метателя иного оружия или подсобных средств Ими ограждали еще римские военные лагери, археологические аналоги из камня известны в Гаевщине и Тустани. Летописные сведения об осадах Луцка (1097 г.) и Ушицы (1159 г ) указывают на 1фепостные стены, сопоставимые с человеческим ростом, но значительная часть преград, видимо, превышала его. Это стена киевского «города Ярослава» (2,24 м), Воиня н Изборска (2,5 м); о равновеликих преградах известно множество и более поздних свидетельств. На существование крепостных стен трехметровой и большей высоты указывает свидетельство 1281 г. о поражении защитников крепости копьями сквозь нижние бойницы заборол, а также археологические реконструкции.

Глава 6. Валы - руины стен по археологическим данным

К сожалению, из-за плохой сохранности древесных остатков, не все разрезы валов пригодны для изучения Из лучше сохранившихся простейшие типы сооружений, - это остатки одной созданной на ровном месте бревенчатой конструкции («единственного строительного периода»). Их анализ удобнее начинать с лучше изученных моделей.

6.1. Валы с лицевыми сырцовыми кладками встречены при изучении южнорусских крепостей, созданных при Владимире Святославиче. Они содержат невзаимосвязанные городни из кругляка, кантованных бревен и плах Срубы крепили вбитыми в материк сваями, а их венцы скрепляли крупными гвоздями. Снаружи ряд городней был облицован ступенчатыми кладками из рядов сырцовых кирпичей высотой до 8 м, опиравшихся на фундаментные каркасы из забутованных срубов или грунтовых подсыпок.

Недолгое бытование таких укреплений и их быстрое исчезновение указывают на привнесения строительных традиций извне Необычная высота преград, применение фундаментов и столбовых свай указывают на их южные корни. Гвоздями скрепляли срубы дворца, построенного рядом с возведенной греками Десятинной церковью. Болгарские аналогии представлены сырцовыми стенами (Ямбола, X в.) и лицевыми каменными кладками, а внешние фасы каменных стен Болгарии часто ступенчаты. Таким образом, изучаемые укрепления близки к болгаро-византийской фортификации. А приглашение иноземцев было обычным для средневековья, греки строили хазарский Сар-кел и киевскую Десятинную церковь, а при создании печерского Успенского собора трудилось 4 мастера из Константинополя

Ознакомиться с южной фортификацией Владимир Святославич мог при осаде Корсуня, а следующем году, под 989 г, фиксируется прибытие греческих мастеров для постройки Десятинной церкви Затем, под 991 и 992 гг., было начато строительство Белгорода и Переяславля, которые обноси-

лись укреплениями, где привычный для южан камень был заменен сырцом и прослежены другие строительные приемы, синхронно внесенные в русское церковное и гражданское строительство.

В южной фортификации использовались только защитные стены. Сочленение городней Владимира с сырцом имеет строго вертикальный абрис, поэтому изначально «валы» могли быть только вертикальными преградами. Не случайно валообразное сечение приобретали как руины каменных стен, так и среднеазиатских укреплений из сырцового кирпича или пахсы Позже на Руси вновь возобладали выполненные из местных материалов древо-земляные укрепления Здесь не применялись сложные осадные приспособления, а штурмовые способы не отличались описанной в византийских источниках изощренностью, поэтому особой необходимости в столь высоких и прочных защитных сооружениях, видимо, не ощущалось.

6.2. Следы первоначальных степ в сложных валах. К «сложным» относятся насыпи с остатками каскада строительных периодов возобновления разрушенных стен. Для удобства распознавания следов конкретных реконструкций применяется метод «графической очистки» чертежей вальных разрезов от более поздних осыпей и отложений. Он показывает следующее

На городище Червоное (Х-Х1 вв ) первоначальная стена слагалась из клетей, на месте которых были установлены городни. Первая стена из сохранившихся на 17 венцов городней была изучена в (XI в.). В Старых Безради-чах (ХП-ХП1 вв ) верхний абрис установленных на материке городней повторяет контур современной дневной поверхности вала, т.е. руины верхней части крепостной валообразно перекрыли ее основание, а позже равномерно истлели в соответствии со сложившимся рельефом.

Остатки стены из клетей периметра городища Черновка содержат следы замощенного камнем перекрытия, что указывает на использование плоских крыш в качестве «боевого хода». Нередко за сходный пример принимают укрепления Колодяжина. Но размещенные перед клетями остатки вала

сопоставимы не с бермой, а линией городней: здесь была двухсрубная стена, которую заставили сравнять монголы Схожая картина наблюдается и на других болоховских городищах: в Изяславле, Губине и Городище на р. Згар. Следы двухсрубных стен хорошо распознаются на разрезах: материковая забутовка городней более светлая, а в руины клетей прослеживается темное замощение пола, культурный слой и остатки перекрытия.

6.3. Возобновление стен поверх сложившихся валов в разрезах прослеживается по следам второго и последующих строительных периодов

Для возобновления укреплений поверх прочно слежавшихся валов более ранних укрепленных поселений, в Заречном-2 и Гаевщине в Х11-ХШ вв. выравнивали плотное ядро сердцевины северянских валов, и городни новых стен ставили в грунтовые врезки на бревенчатые фундаментные настилы

При возобновлении стен после недавней гибели предшествующих, на Сарском городище была выровнена и подрезана плотная забутовка разрушенной городни, поверх которой с отступом от краев была поставлена новая стена; из грунта расчисток сформировался более высокий уровень бермы. Схожим образом пятикратно реконструировались и укрепления летописного Снепорода Но здесь лицевой фас городней постоянно сохранял вертикальный абрис, а тыловая сторона каждый раз приобретала ступенчатый облик.

Таким образом, возобновить укрепления поверх недавно разрушенных стен было более сложно: требовалось избежать грунтовых подвижек и деформации руин под тяжестью вновь создаваемых стен. Здесь прослеживается закрепление вальных склонов каменными и бревенчатыми крепями; подрезками и подсыпками создавали ровные «строительные площадки»: убирали рыхлые компоненты руин, а их верхние кромки выравнивали (в наскальных крепостях неровности заполняли забитыми камнем срубными коробами). Срубы новых городней ставили только поверх плотных предшествующих забутовок с небольшим отступом от их краев.

Поэтому со временем стены кверху несколько утонынались, приобретая небольшой наклон, обычный для византийских каменных укреплений (сужающиеся абрисы стен с сырцом строились и в эпоху Владимира Святославича, а в деревянном воплощении схожие укрепления встречены в Черво-ном). Увеличение высоты валов вследствие каскада реконструктивных мероприятий, очевидно, привело к появлению традиции намеренной насыпки валов, усиливавших эффективность крепостных сооружений

6.4. Реконструкция стен по разрезам их руин (валов), основанная на выделении строительных периодов, позволяет также уточнять не вполне убедительные реконструкции древнего облика крепостных сооружений.

Принято считать, что в Черновке и Дарабанах-Щовб невысокие валы образовались при разрушении намеренно присыпанных к клетям внешних глинистых откосов. Но гребни насыпей там несопоставимы с центрами развалов «откосов» и различны по объему, следовательно, валы - это осыпи забутовок более поздних городней. Первоначальная высота последних восстановима по сечению их развала: в Черновке высота стены с заборолами укладывается в 2,5 м, а в Дарабанах — в 2 м. Подобные укрепления типичны для небольших крепостей

Реконструируя укрепления городища Монастырище, A.B. Комар и О.В. Сухобоков увидели их как облицованный бревнами вал, по гребню укрепленный городнями Графическая «расчистка» ядра авторского разреза показала, что «вал» - это часть подрезанного эскарпом и обложенного бревнами культурного слоя. На его поверхности был установлен ряд городней, а со стороны площадки к стене примыкали остатки сгоревшей клети. После аналогичной подготовки остатками двухсрубных стен также представляются валы городища Ленковцы и Малышевской крепости на р. Мете.

Итогом этих наблюдений является обобщенная схема многократного возобновления периодически разрушавшихся укреплений, увеличивавших мощность валов. В ней учтено использование рва для получения засыпного

грунта, нарастание культурного слоя площадки, расчистка сыпучих компонентов руин, подъем уровня бермы, установка новых срубов, а также обмеление рвов при использовании для забутовки культурного слоя площадки Для проверки эта схема развернута и в обратном порядке, в виде суммы археологических наблюдений о последствиях разрушения односрубной стены единственного строительного периода, когда по прошествии времени беспорядочные руины обращаются в вал уплощенного полусферического сечения.

Глава 7. Другие крепостные атрибуты

7.1. Въезд, - это сложный защитный комплекс, сочетавший неприступность при осаде с удобством мирного использования. Обычны городища с одним въездом, а в крупных городах их было несколько. Археологически это разрывы в линии стен шириной от 1,5 до 3,5 м со следами деревянного замощения. Иногда их укрепляли перпендикулярами протяженных (13-15 м) коридоров из частоколов. Воротные полотнища навешивались на мощные столбы (Изборск) или закреплялись в стеновых нишах (Судовая Вишня).

Следы въездных башен археологически идентифицируются как перекрывающие воротные проемы мощные завалы из глины, камней и обгоревших бревен (Судовая Вишня, Ревно 1Б, Любеч, Черновка и Тустань, где в скале сохранились пазы от бревенчатых сооружений). На Княжой Горе найдено изображение трехъярусной угловой башни с выходом к реке: это сооружение общим уровнем «боевого хода» соединялось к крепостной стеной, наделенной зубчатыми заборолами. В Райках сруб «внутривратной» башни разделял внешний 3-метровый проход на два более узких (по 1,6 м) русла.

Через расширяющиеся напротив въездов рвы вели узкие полотнища деревянных мостов на столбовых опорах. Разборные полотнища в случае опасности «разметывали» Аналогично вплоть до XIII в. сооружали «сдви-

гаемые» мосты в Западной Европе, Сирии и Палестине Достоверных фактов применения в домонгольской Руси подъемных мостов нет.

Существовало несколько типологических схем въездных устройств, из которых обычным был тип 1 фронтального и диагонального строя. Первые массово применялись в догосударственный период и в позднее средневековье, а в ХП-ХШ вв. ими снабжали укрепления округлых очертаний. В диагональных проездах противник был вынужден преодолевать значительное расстояние, обратившись к стенам правым, незащищенным плечом- к ним относятся боковые проезды мысовых городищ. Визуальное распознание проездов не всегда точно: в значительных городах фронтальный строй мог появиться в эпоху огнестрельного оружия, но иногда он создается при хозяйственном использовании памятника. Раскопки внешне «фронтального» въезда городища Сампсониев Остров вскрыли диагональный воротный проем, дополненный изгибом ведущего через ров мостового перекрытия

Въезды типа 2 представлены несимметричной стыковкой воротных проемов и раздвоением стен, примыкавших к въездам К типу 3 относятся въезды, защищенные одной боковой башней (традиционно, «башнями» здесь условно считают неизученные кургановидные насыпи, которые нападающие вынуждены огибать слева). Въезды типа 4 перекрывали одной башней, а тип 5 объединяет проезды, с двумя башнями (Минск и Любеч). В каменном воплощении они хорошо известны в Византии и Западной Европе. Наиболее сложны проезды типа 6 с башнями и заходом одной из стен на площадку («захабы»). В Белгороде изгибы валов заходили на площадку узким коридором, упиравшимся в двухбашенные ворота; протозахабные проезды известны в Ольгове Городке, Киево-Печерской лавре и Изборске.

В древности на месте Снепорода стрелка мыса была отрезана дугой оврага, а в конце XI в. там была построена кольцевидная крепость с диагональным проездом. Он открывался узким 6-метровым коридором, упиравшимся в массивную башню размерами 5 х 4 м. С тыльной стороны башни ложе древ-

него оврага было выбрано и через него был устроен мост. В процессе реконструкции рубежа ХП-ХШ вв внутренний ров был засыпан и 10-метровый коридор захаба стал слева огибать новую башню размерами 4,5 х 4,5 м, в основании плотно забитую суглинком.

Штерны - это малозаметные выходы для пешей связи осажденных с внешним миром. Они делятся на 3 типа: к первому относятся периферийные узкие (0,8-0,9 м) лазы Изборска, Ладош и синхронных эстонских городшц. В Райках патерны имели облик выводящих в ров глубоких траншей со ступеньками, облицованных и перекрытых деревом и замаскированных дерном. Третий тип «тайников» представлен ведущим из детинца Чучина к Днепру подземным ходом высотой 2 м и шириной 1,5 м.

7.2. Башнеобразные устройства изучены недостаточно подробно Донжоны в Западной Европе широко распространились в Х1-ХШ вв Это приспособленные для жилья и обороны внутризамковые квадратные или округлые многоярусные деревянные цитадели на каменных цоколях. Их возводили на возвышениях, окружали индивидуальными стенами; в их основаниях размещали колодцы и запасы продовольствия, а вход устраивали со второго этажа. Твердыни также служили для обзора и обстрела окрестностей. В летописях они появляются под 1188 и 1190 гг. как венгерские «вежи» и «столпы», а позже их строили в городах юго-западной Руси и в Польше.

В 1240 г. после монгольского прорыва внешних стен, киевляне возвели «другии град» вокруг Десятинной церкви: это точный аналог западных каменных донжонов. Остатки бревенчатых донжонов изучены в Любече, Вщи-же, Черновке и Мстиславле. Это мощные квадратные или многогранные срубы размерами от 4 х 4 до 13 х 12,5 м, нередко забутованные глиной и содержащие множество хозяйственных ям.

Остатки менее мощных башен, расположенных на возвышенных частях городищ с ограниченной видимостью (Воищина, Райки, Слободка, Судовая Вишня и Вщиж), считаются дозорными. А обзорная интерпретация башни в

Чучнне (70 м над уровнем Днепра) не вполне логична. Возможно, поэтому подобные сооружения не встречаются на высоко размещенных крепостях Это подтверждают материалы Снепорода, Лукомля и Кснятина, откуда и без башен просматривается значительные степные пространства.

В Витичеве исследованы остатки двухъярусной сигнальной башни, где поверх бревенчатого наката обнаружилась метровой толщины грунтовая подушка с мощным кострищем. Отсюда огневой (дымовой) сигнал об опасности за минуты преодолевал 40-километровое расстояние до Киева. Возможно, подобным устройством был снабжен Римов, где в конусообразном земляном возвышении был обнаружен бревенчатый столбовой каркас, а на его вершине — массив прокаленной глины. На такую интерпретации указывает ограниченная видимость со стен Римова, а вынесенная на стрелку мыса башня могла расширить зону сигнализации до 30 км к северу и югу. Впрочем, плотное размещение пограничных крепостей допускало более простые и менее пожароопасные способы сигнализации, такие как ближайшие возвышенности или скифские курганные насыпи.

Археологическое представление о стеновых и угловых башнях сформировали источники ХП-ХУН вв., где описаны выдвинутые за линию стен мощные 4-8-угольные срубные постройки. Поэтому одни исследователи отрицают их применение в домонгольское время, а другие безуспешно пытаются найти в валах городищ ритмичную череду расширений. Но пока изучено только несколько примеров угловых, вероятно, универсальных сооружений (Вщиж, Любеч, Витичев, Вошцина и Тустань). А вальные расширения встречаются на городищах только с XIV в., одновременно с появлением в летописях термина «стрельницы».

В целом, высокие требования к прочности башен предполагают их исключительно срубное устройство и массивность забутованного грунтом бревенчатого каркаса, а размеры оснований должны превышать аналогичные параметры взаимосвязанных с ними стеновых городней И, наконец, много-

ярусность этих устройств должна выражаться значительным объемом поверхностных завалов, перекрывавших их основание

73. Колодцы во многом способствовали обороноспособности крепостей, хотя воду порой получали из родников и при помощи подземных выходов к реке Надпойменные поселения располагали мелкими колодцами, их воронкообразные углубления переходили в подпрямоугольные шахты со срубами и фильтрационными отстойниками.

Обширные воронки глубиной до 5 м являются следами глубоких водо-заборников «нагорных» городищ. Их рытье начиналось с создания обширной (цилиндрической или подквадратной) выемки глубиной до 15 м с дощатым настилом. На Снепороде воронку дважды подрезали концентрическими ступеньками, укрепленными подпорной опалубкой и вымостками из керамики. На ступеньках размещались 4 глинобитные печи, устьями обращенные к центру котлована Ниже следовала известная по другим памятникам шахта со встроенным в нее бревенчатым срубом. Создание колодцев требовало глубоких знаний о водононосных слоях- наиболее чистая вода залегала на глубине 10-50 м от поверхности, поэтому срубы изолировали глиной, щебнем и щепой от проникновения в них некачественной влаги В Алчедаре обнаружены и остатки водоподъемника. Сверху колодцы перекрывали навесом

Конусовидные воронки возникли из-за необходимости проходки колодцев сквозь насыщенные водой плывуны, встречающиеся в южнорусской лесостепи. Для этого в котлованах, достигавших верхней кромки плывунов, изготавливали «навалки», - нагруженные землей настилы, продавливавшие заостренные срубы до твердого грунта. В итоге на дне котлованов оставался настил с выступающим над ним срубом, а со временем подчистки оплывающих выемок формировали их конусовидные склоны. Поздние технические руководства до мелочей соответствуют прослеженным археологически колодезным реалиям. Особо удачным считался выход на водоносные слои с таким

напором, что уровень воды в срубе поднимался значительно выше этих слоев. Поэтому в Екимауцах вода до сих пор вытекает из воронки наружу.

Глава 8. Нетипичные формы применения крепостных атрибутов

Русскому оборонительному зодчеству свойственна однорядная планировочная структура, но встречаются и нетипичные городища. Чаще это памятники с напластованиями разных культур, где каждая эпоха оставила свой рельефный «след» из руин характерных ей оборонительных элементов.

Поэтому анализ требует жестких рамок для оценки применимости вариаций крепостной защиты. Критерием могут служить однослойные утепленные поселения с напластованиями исключительно Х1-ХШ вв. Сличение с ними разграничит внешне схожие городища на хронологические пласты. И тогда на одном полюсе изысканий отложится количественно усеченная, но реальная схема защитного комплекса Х1-Х1П вв. А за ее скобками останутся памятники с недатированными остатками защитных преград. Это и древнерусские крепости, сохранившие следы фортификации иных эпох, и открытые поселения, возникшие на руинах давно погибших городов.

Считается, что на рубеже Х-Х1 вв эскарпы вышли из общерусского фортификационного оборота, но в Южной Руси с конца XI в их использование прослеживается на 29-и однослойных лесостепных городищах (тип 1). Аналогична ситуация и с применением многорядных линий напольных преград (тип 2): ими наделено 26 однослойных укреплений. В ХН-ХШ в. в этой же зоне появилось 27 крепостей многорядно-концентрической планировки (тип 3)- такие городища относят к волынско-болоховским.

Конструктивно крепости трех типов отличаются от древнерусских, но внутри их совокупности наблюдается плотное переплетение необычных признаков. Их древнейшие аналоги известны в раннесредневековых центрах

Средней Азии и уйгурских городах Тувы. Позже их можно найти среди древностей Казахстана, Западной Сибири, а затем - в приморском Дагестане, на Северном Кавказе и на салтовских окраинах Хазарии. Схожие укрепления обычны и для Волжской Болгарии. Это трасса перемещения кочевников в Европу, маркированная преемственностью степных строительных традиций.

Территориально эти крепости составляют 5 зон компактной концентрации на южных пределах Руси. На западе это пограничное Поднесгровье, на Волыни - загадочная Болоховская земля. Близ Киева ареалы необычных укреплений укладываются в летописные рамки расселения черных клобуков Поросья и переяславских торков, а на востоке - это посульский рубеж. На Русь укрепления степных типов принесли ее полукочевые федераты: они несли приграничную службу и нуждались в убежищах для семей и имущества.

Глава 9. Приграничное расселение полукочевых федератов Руси

Приведенные выводы подтверждаются и другими аргументами. Так, этнонимы, связанные с именами переселенных на Русь кочевников, исчезнувших в середине XIII в., концентрируются только в ареалах необычных укреплений. Рассмотрим летописную и археологическую аргументацию.

Летописные источники указывают на расселение выходцев из степей в Поднестровье. На это указывают кочевнические очаги из Ушицы. В левобережном ареале переяславские торки и турпеи проживали в Баруче, Бронь Княже и у Сакова. У Переяславля найден оставленный выходцем с востока клад XI в. и множество впускных погребений кочевников. «Степные» городища Посулья дополняли цепочку русских форпостов на семи памятниках найдены типичные для степняков постройки, погребения, украшения, детали конской упряжи, медные котлы и керамика.

Из летописей известно о проживании черных клобуков в болоховских городах Гольске и Куниле. Близ Колодяжина найдено погребение кочевника,

а из Изяславля происходит серия одноцилиндровых замков, массово бытовавших в Волжской Болгарии. Среди оружия ближнего боя там резко преобладали кавалерийские пшси, а чуждые русскому населению очаги обнаружены в жилищах Губина и Городища на р. Згар.

Поросье считается эталонным ареалом расселения обладавших «городами» черных клобуков, берендеев, печенегов и торков. Его столицей являлся Торческ, Кульдерев принадлежал местному воеводе, для степняков был построен Святополч. Здесь известно 46 укреплений, из них 59 % содержат следы степной фортификации Кроме известных кочевнических могильников, множество погребений выходцев из степей встречено как близ нетипичных, так и около обычных городищ. В Святополче городни дополняли архаичными частоколами и плетнями, на четырех памятниках прослежены остатки юртообразных построек с очагами, остеологические материалы Чучина отличаются высоким содержанием костей употребленных в пищу лошадей. Из Княжой Горы и в Сахновки происходит множество типичных для степняков лазуритовых подвесок, сережек «половецкого типа» с напускными бико-ническими бусинами, бронзовых зеркал и медных котлов.

На небольших «степных» укреплениях Поросья (Княжая Гора, Сахнов-ка, Ульяники и Пешки) и Болоховской земли (Изяславль, Дорогобуж и Гу-бин) встречено аномально высокое количество драгоценных кладов с вещами столичного уровня. Возможно, это признак их принадлежности главам полукочевых формирований, защищавших южные границы Руси.

В целом, нетипичные укрепления укладывались в широкое защитное полукольцо вокруг киевского территориального ядра. Постройка его наиболее ранних крепостей восходит к концу XI в, под 1080 г в ПВЛ упомянуты «переяславские торки», а затем и черные клобуки Поросья. № западных пределах полукольца сформировался Приднестровский оборонительный массив, - это звенья единого процесса укрепления южнорусского пограничья.

Укрепления болоховского региона изначально были западным пределом киевского княжества и «Русской земли», а в середине XII в там началось применение характерных для Волжской Болгарии укреплений и другие признаки сходства с Поросьем С переходом Болоховской земли в состав Западной Руси ее жители начали борьбу в защиту автономии, а затем регион стал продовольственной базой монголо-татар. В этом сказалась этническая близость «болоховцев» с завоевателями, а основой расселения болоховцев могла быть та часть «диких» половцев, которая сначала кочевала между Русью и Волжской Болгарией, затем переместилась на Южный Буг

Приграничные регионы всегда нуждались в притоке населения, способного противостоять внешней опасности В конце X в Владимир Святославич переселял на юг «мужей лучших» из других областей Руси. С развитием процессов феодальной раздробленности это стало невозможным, и вытесненные из степей этнические сообщества стали достойным объектом для заполнения приграничного поселенческого вакуума.

Глава 10. Протяженные укрепления

10. 1. Размещение и древний облик «змиевых» валов. Суммарная длина их сохранившихся отрезков, включающих насыпи и эскарпы, достигает 1000 км. По размещению, это система дугообразных защитных линий, маркирующих расширение южных пределов первоначального ядра Южной Руси. Согласно письму Бруно Кверфуртского (1008 г ) - это протяженные пограничные укрепления Владимира Святославича: строительство их порос-ской линии было закончено незадолго до приезда миссионера. А к концу XI в летописи оценивали «валы» как топографические ориентиры.

Современные земляные насыпи содержат остатки бревенчатых конструкций, среди которых различаются древнерусские городни и крюковые сооружения, в ЕХ-ХН вв. применявшиеся западными славянами Последние яв-

ляются конструктивным аналогом «галльских стен», защитными качествами которых в свое время восхищался Цезарь. Поэтому зарубежные исследователи логично считают крюковые конструкции остатками вертикальных стен. В двухрядном варианте промежуток между краевыми крюковыми панцирями засыпали грунтом, - аналогичная стена описана еще Иосифом Флавием.

Таким образом, современные змиевы валы, - это руины «длинных» стен, в каменной и древо-земляной форме хорошо известных в древнем мире

10. 2. Расселение защитников протяженных укреплений, необходимых для возведения, ремонта и обороны протяженных стен. Их средоточием традиционно считают крепости Владимира Святославича. Но кроме побережья Стугны, между крепостями и «валами» нет топографической взаимосвяз; в змиевых валах нет следов сырца, а на Роси нет ранних крепостей. На Суле змиевы валы оказались связанными только с открытыми поселениями рубежа Х-Х1 вв., содержащими характерный для «мужей лучших» этноопреде-ляющий инвентарь Разрезы городшценских валов и массовые сборы подъемного материала показали, что эскарповидное основание укреплениям придавали носители роменской культуры, переселенные из «окняженной» Владимиром северянской окраины.

На Левобережье следы ранних открытых поселений сохранились и в подслое городищ течения рр. Трубежа, Альты и Остра, где змиевы валы исчезли. На Правобережье Днепра следы поселений рубежа Х-Х1 вв сопровождали «змиев» вал в Вите Почтовой, Василеве, Заречье и на шести памятниках течения Роси. Как и на Суле, они связаны с уязвимыми участками пограни-чья, а крепости на их месте начали строить почти столетием позже.

10.3. Вопросы датировки и оборонительной значимости протяженных укреплений. Создание большинства «длинных стен» обычно датируют рубежом Х-Х1 вв., а укрепление Роси приписывают Ярославу Мудрому Действительно, с эпохой Владимира Святославича их связывает размещение ранних открытых поселений и свидетельство очевидца об окончании обуст-

ройства границ к 1008 г. Археологически подтверждено, в конце XI в руины стен обратились в путевые ориентиры. Менее убедителен взгляд о закладке поросских протяженных укреплений Ярославом Мудрым. Он обоснован неконкретным известием 1032 г. о постройке на Роси «городов». Но после 1017 г. печенеги не угрожали пределам Руси: «бысть тишина велика в земли». Укрепление Роси Ярославом противоречит и заложенной Владимиром Святославичем продуманной структуре южнорусского пограничья, развивавшейся на протяжении двух столетий.

Противоречия устраняются свидетельством Бруно о раннем завершении возведения стен: это увязывается и с неодинаковым применением разнотипных преград. Так, линейное закрепление рубежей архаично и менее эффективно: это свидетельство неразвитой оборонительной тактики, опиравшейся на колонистов. Участки стен одновременно создавались разноэтнич-ными группами, применявшими собственные строительные навыки. Возведенные приглашенными профессионалами крепости Владимира являлись точечными узлами обороны с воинскими гарнизонами. Опирающиеся на них защитные методы более развитые и экономичные: они предполагали знание как путей перемещения и тактики врага, так и уязвимых точек собственных оборонительных линий. Этот защитный метод сохранился на века

Таким образом, два типа укреплений воплощали различные тактические идеи, вызванные разновременной необходимостью их внедрения. Впервые массированно воздействовали на южное пограничье воевода Варяжко с печенегами около 980 г. В следующем году Владимир организовал удачный поход на Польщу («длинные валы» там возводили до конца X в.), где он мог пленить носителей крюковой техники Затем он воевал с использовавшими срубы вятичами и с прилегавшей к театру военных действий частью северян, привычных создавать эскарпы. Это похоже на спешный сбор средств и сил для ведения длительной войны. В итоге строительство протяженных линий длилось более четверти века и закончилось к 1008 г.

Новый всплеск печенежской активности вызвал к жизни военную доктрину 988 г о постройке серии пограничных городов, их преимущества показала осада Корсуня Южные мастера, вероятно, появившиеся в Киеве вместе с греческой принцессой, модернизировали местную срубную технику, в исходном виде закрепившуюся в русской фортификации

Глава 11. Летописные и археологические сведения о применении вспомогательных и временных укреплений

Летописные источники показывают, что домонгольская фортификация обладала и обширным арсеналом менее значимых вспомогательных или временных защитных преград. Они были хорошо известны современникам, но их устройство археологически недостаточно изучено

Среди них наиболее известны «остроги», - защищенные стенами пред-градья или «окольный город». Этимологически «острог», - это вариант именования частокола, но посадские стены были срубными, следоательно, термин отражает архаичную строительную традицию. Применительно же к временным оградам войсковых лагерей, остроги и тыны были столбовыми устройствами Термином «столпие» обозначали усадебные ограды, стены жилых построек, а также легкие каркасно-столбовые укрепления киевского посада: половцам удавалось их подсекать в процессе битвы. Под «твердями» обычно понимают убежища не имевших городов малых народов и облегченные временные укрепления. В известии 1216 г. укрепление создавалось из плетней и заостренных кольев, а посадская твердь города волжско-камских болгар Ошеля была более сложной. Ее основой служила стена из двух бревенчатых панцирей с грунтовой забутовкой, перед которой заборолами возвышалась частокольная облицовка.

К полевым укреплениям относились «обровы», «обрытия», «станы» и контекстно-смысловые варианты терминов «товары» и «колымаги». В со-

временной исторической литературе позабылось о применении в домонгольское время засек. Между тем, это было общемировое оборонительное явление, применявшееся от Александра Македонского вплоть до русско-японской войны ВХП-ХШвв не чурались его и русские князья

Заключение. Основные вехи сложения южнорусской фортификации Х-ХШ вв.

Основа местного оборонительного зодчества, это традационные строительные материалы и навыки населения, по-разному усваивавшие привнесенные защитные новации, а его развитие связано с изменением тактики осады укреплений. Поэтому сложение общерусской фортификации лучше прослеживается в южной части Руси, соседившей с византийским культурно-историческим кругом и первой испытавшей давление азиатских кочевых волн. Современные знания о древней фортификации состоят из двух пластов. Первый, - это материальные остатки укреплений, а второй - сумма представлений об их первоначальном облике и защитной нагрузке. Они взаимозависимы, а реальные представления создает только археологический анализ ископаемых остатков, сверенный с показаниями летописных источников.

Ранние укрепления, защищенные легкими столбовыми преградами, возводили на останцах, речных или пойменных островках. Более надежными были высокие береговые мысы с узкими перешейками, которые перегораживали невысокими стенами из столбовых бревенчатых панцирей с внутренней засыпкой, глубокими рвами, а склоны подрезали эскарпами. Длительное время опора на аномалии рельефа была основной защитной формой. В X в у славян возникло срубное жилье, и сразу крепостные стены стали возводить из цепочек забутованных грунтом срубов-городней необходимой высоты.

Интенсификация защитного строительства всегда инициировались внешним давлением на рубежи государства, вызывавшим поиски ранее неиз-

вестных методов защиты и реализовавшиеся возведением ранее неизвестных оборонительных преград. Первый массированный натиск печенегов связан с вокняжением Владимира Святославича- к этому времени Русь значительно упрочилась, что позволило создавать пограничные укрепления, сохранявшие целостность государства. Первьм экспериментом в поисках эффективных методов защиты было его огораживание протяженными укреплениями крюковой и срубной конструкции, - бревенчатым аналогом известных в соседних странах «длинных стен». Вероятно, этот опыт был извлечен из Польши, создававшей их до конца X в • успешная война за Червенские города позволяла Владимиру пленить носителей крюковой техники. А уязвимые точки и важнейшие броды закрепленных таким образом рубежей защищали обитатели открытых поселений

Бревенчатые стены оказались непрочными, и с новой активизацией печенежских набегов около 988 г. появилась программа строительства крепостей. Нехватка населения заставляла князя переселять «мужей лучших» из других областей Руси, - оборона Юга стала общегосударственной задачей Города создавали мастера из византийского культурного круга: закрепляли славянские срубы лицевыми сырцовыми обкладками и применяли другие приемы, обычные при возведении каменных стен. Одновременно стали исчезать эскарпы, а после 1008 г. не возводились и «длинные стены». Тем не менее, набеги печенегов пре1фатились: княжение Владимира Святославича можно считать первым этапом сложения общерусской фортификации.

За отсутствием внешней угрозы, при Ярославе Мудром южные границы не требовали внимания, но был расширен Киев. «Город Ярослава» был огорожен древо-земляным валом, — цоколем невысокой бревенчатой стены, а использование южных строительных приемов значительно сократилось. Причина специального возведения высокого вала не вполне ясна. Гипотетически она могла заключаться в следующем: за истекшие полвека стены городов Владимира неоднократно разрушались, но пределы мысов позволяли

строить новые только поверх руин, т.е. валов. И в процессе смены двух поколений «градодельцев» могла закрепиться традиция намеренного создания насыпей, — они улучшали защитные качества построенных на их гребнях стен.

Второй этап сложения фортификации был вызван всплеском защитного строительства после раздела Руси на земли-княжения, а на юге его интенсификация активизировалась половецкой агрессией конца XI в., - это различимая веха массового возникновения городов Византийские строительные приемы отошли в прошлое- напольные стены состояли из взаимосвязанных городней, а по периметру площадок появились ряды клетей. Нарабатывалась методика возобновления стен поверх руин-валов, а значимые поселения быстро обрастали укрепленными посадами.

Во второй половине XI в. из западнославянских земель черта юго-западную Русь в Среднем Поднепровье распространились крепости округлых в плане очертаний, не связанных с окружающим рельефом. Это позволило закреплять любую требующую фортифицирования точку местности. «Круглые» крепости отвечали новой схеме кругового обстрела, по минимально возможному периметру стен оптимально распределялись их защитники. Появились и более практичные двухсрубные стены из внешних городней и клетей, - резерва жилой и хозяйственной застройки. И, наконец, стандартизация таких сооружений позволяла совмещать стоимость их возведения с многоцелевой функциональной нагрузкой укреплений различной величины.

И к середине XII в. сформировалась общерусская фортификационная схема одинарной линии обороны в усложняющихся схемах: «город + открытое поселение», «детинец + укрепленный посад + открытое поселение».

В свое время недостаток приграничного населения заставил Владимира Святославича дополнять его пленными и переселенными «мужами», но феодальное раздробление затруднило эту практику. И во второй половине XI в. для охраны рубежей стали привлекать вытесненных из степей кочевников, которые нуждались в убежищах для семей и имущества. Они занесли с Вос-

тока нетипичные для Руси защитные элементы, эскарпы, 2-3 линии напольных стен и многорядно-концентрическую систему. Такие укрепления уложились в 5 компактных ареалов кочевнического расселения, отраженных летописной трактовкой Они отличаются концентрацией погребений недавних степняков, следов их домостроительства, этноопределимыми предметами быта и украшениями, а также множеством драгоценных кладов, найденных даже в небольших крепостях.

Вблизи Киева в конце XI - ХП вв. полукочевые федераты сформировали широкое защитное полукольцо. На востоке оно включало Посульский рубеж и расселение переяславских торков с турпеями, на юге - черноклобуцкое Поросье, а на юго-западе Руси сложилась поднестровская приграничная зона. Во второй половине XII в. на западной окраине «Русской земли» и Киевского княжества началось сложение болоховской фортификационной аномалии, истоки которой лежат в Волжской Болгарии. Это - последнее звено оборонительного полукольца, вероятно, связанное с расселением «диких» половцев, ранее испытавших культурное воздействие этой страны.

Основные публикации по теме диссертации

Монографии.

1. Моргунов ЮЮ Древнерусские памятники поречья Суды / Ю.Ю. Моргунов. И Материалы и исследования по археологии Днепровского Левобережья. Вып. 2. - Курск: Государственный областной Музей археологии, 1996. -159 с.

2. Моргунов Ю Ю. Посульская граница: этапы формирования и развития / Ю.Ю. Моргунов // Материалы и исследования по археологии Днепровского Левобережья. Вып. 3. ~ Курск: Государственный областной музей археологии, 1998 -126 с.

3. Моргунов Ю.Ю. Сампсониев Остров: пограничная крепость на по-сульской окраине Южной Руси в Х1-ХШ вв. / Ю.Ю. Моргунов. - М: Наука, 2003 -186 с.

Статьи:

4. Моргунов Ю Ю. Летописный город Вьяхань / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. - 1982. № 2. - С. 237-245.

5 Моргунов Ю Ю Древнерусские городища течения р. Ромен / Ю.Ю. Моргунов Н Краткие сообщения Института археологии - 1983. Вып. 175. -С. 73-82.

6. Моргунов Ю.Ю. Летописный город Попаш / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. -1985 № 1. - С. 241-249.

7. Моргунов Ю.Ю. Круглые городища Левобережья Днепра / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. -1986. № 2. - С. 110-121.

8. Моргунов Ю.Ю. Древнерусские городища в окрестностях летописного города Лохвицы / Ю.Ю. Моргунов И Советская археология. - 1988. №2. С -194-206

9 К изучению летописного города Римова / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. -1989. № 1. - С. 206-218.

10. Моргунов Ю.Ю. Функциональное назначение пограничных городищ Юго-Восточной Руси / Ю.Ю. Моргунов // Археологические исследования на Полгавщине. Сборник научных трудов к 100-летию Полтавского краеведческого музея. - Полтава- Полтавский краеведческий музей, 1990. -С. 95-109.

11. Моргунов Ю.Ю. Оборонительная структура Переяславской земли / Ю Ю. Моргунов // Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. - М.: Наука, 1998. - Т. 4. - С. 34-42.

12. Моргунов Ю.Ю. О пограничном строительстве Владимира Святославича на переяславском Левобережье / Ю.Ю. Моргунов // Российская археология -1999. № 3. - С. 69-78

13. Моргунов Ю.Ю. Еще раз о «переяславских торках» / Ю.Ю. Моргунов // Российская археология. - 2000. № 1. С. 23-35

14. Моргунов Ю.Ю. Применение эскарпов в южнорусской фортификации Х-ХШ вв. / Ю.Ю. Моргунов // Сумська Старовина. - Суми- Сумський Державний Утверситет, 2001. № УШ-1Х. - С. 172-185

15. Моргунов ЮЮ. О сырцовых стеновых кладках эпохи Владимира Святославича I Ю.Ю. Моргунов Н Краткие сообщения Института археологии. - 2001а Вып. 211. - С. 69-76.

16. Моргунов Ю.Ю. К изучению южнорусских змиевых валов / Ю.Ю. Моргунов // Русь в 1Х-Х1У вв.: взаимодействие Севера и Юга Тезисы докладов научной конференции М. Наука, 2002. С 64-66

17. Моргунов Ю.Ю. Земляные рвы в южнорусской фортификации XXIII вв. // Сумська Старовина - Суми: Сумський Державний Ушверситет, 2002.№Х -С. 40-52

18. Моргунов ЮЮ. К проблематике изучения южнорусских змиевых валов / Ю.Ю. Моргунов // Русь в 1Х-Х1У веках. Взаимодействие Севера и Юга. - М.- Наука, 2005. - С 253-269.

19 Моргунов Ю Ю. К изучению южнорусских колодцев Х-Х1П вв. / Ю.Ю. МоргуновНРоссийская археология -2005. №3 -С. 141-148.

20 Моргунов Ю.Ю. Городища кочевников приграничья Южной Руси / Ю.Ю. Моргунов // Археология Юго-Восточной Руси - Елец: Елецкий Государственный университет, 2006 -С. 160-173.

21. На страже русской земли / Ю.Ю. Моргунов // Наука в России. -

2007 -Ка2.-С. 75-82

Подписано в печать 31.05.07. Формат 30x42 1/8. Бумага типографская № 1 Печать офсетная. Печ. л. 1,8. Тираж 120 экз. Заказ 127.

125080, Москва, Волоколамское ш., 11 ИКМГУПП

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Моргунов, Юрий Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.-.

ГЛАВА 1. История археологических исследований и оценка источников

ГЛАВА 2. Типы укреплений и облик их защитных элементов.

ГЛАВА 3. Универсальные защитные преграды

3.1. Эскарпы--------------—

3.2. Рвы.

ГЛАВА 4. Крепостные валы и их внутренние конструкции.

4.1. Столбовые устройства -.-.

4.2. Крюковые сооружения -.-.-.

4.3. Срубные конструкции.-.-.

ГЛАВА 5. Проблема сравнения оборонительной значимости земляных валов и крепостных стен

5.1. Современные представления о древнем назначении и защитном потенциале древо-земляных валов

5.2. Летописные сведения о валах и стенах.

5.3. Конструктивные особенности наземных стен -.

ГЛАВА 6. Валы - руины крепостных стен по археологическим данным

6.1. Валы с лицевыми сырцовыми кладками

6.2. Следы первоначальных стен в сложных валах

6.3. Возобновление стен поверх сложившихся валов

6.4. Реконструкции стен по разрезам их руин (валов).

ГЛАВА 7. Другие крепостные атрибуты

7.1. Комплекс въездных сооружений и патерны.

7.2. Башнеобразные устройства.-.

7.3. Колодцы.

ГЛАВА 8. Нетипичные формы применения крепостных атрибутов

ГЛАВА 9. Приграничное расселение полукочевых федератов Руси

ГЛАВА 10. Протяженные укрепления.-.

10.1. Размещение и древний облик змиевых валов.

10.2. Расселение защитников «длинных стен» . .

10.3. Вопросы датировки и оборонительной значимости

ГЛАВА 11. Летописные и археологические сведения о применении вспомогательных и временных укреплений.

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Моргунов, Юрий Юрьевич

Пострадавшие от времени руины древнерусских укреплений привлекают внимание ученых почти два столетия. Это не случайно: как пассивные элементы оборонительной тактики, защитные преграды возводились для сохранения ее активной составляющей, - людских ресурсов, которые, в свою очередь, создавали их в соответствии с возникшей необходимостью, традиционными строительными навыками и возможностью их совершенствования. Поэтому вещественные памятники оборонительного строительства отражают уровень внутреннего развития государства, его территориальную структуру и специфику внешнего окружения.

Историческая наука накопила много фактического материала о конструкции укреплений Х-ХШ вв., почерпнутых из летописных и археологических источников. Но и спустя полвека остается актуальным наблюдение известного исследователя о том, что историю русской фортификации еще предстоит создать: в идеальном воплощении она должна реконструировать развитие типов и элементов защитных сооружений, объяснить их назначение, а также причины их появления и исчезновения [362, С. 6].

Эти вопросы до сих пор остаются на стадии разработки. Мы не всегда можем качественно оценить разнотипные защитные устройства, поскольку убедительные представления об их первоначальном виде пока не сложились. Из-за этого, привычно оставляя за скобками функциональную идентификацию древних руин, исследователи порой оперируют такими обезличенными понятиями, как «высокий вал» или «глубокий ров». Такой уровень компетентности не намного глубже опыта половецкого воинства, в

1149 г. принявшего укрытое за высокой оградой монастырское село за желанный своим богатством город [18, С. 11,12].

Причин для этого много. Среди факторов, объективно тормозящих развитие науки, наиболее общими продолжают оставаться недостаточная и неравномерная изученность археологических памятников и ускоряющийся процесс их разграбления и уничтожения. А в последние десятилетия исследования сдерживаются давлением мощного финансового фактора.

Поэтому отсутствие современных обобщающих работ по истории и периодизации древнерусского оборонительного строительства естественно. И все же, в литературе периодически появляются любопытные наблюдения, которые со временем могут выстроиться в достаточно выраженные звенья новых теоретических представлений. Это означает, что полностью интерес к данной тематике не пропал. И сейчас важно не растерять крупицы накопленных предшественниками наработок, разбросанных в десятках труднодоступных изданий, сконцентрировать их и сделать надлежащие выводы. Думается, что сумма этих знаний со временем ляжет в основу прочной базы для написания истории русской фортификации, поэтому сложность этой тематики не должна пугать будущего исследователя.

Данное исследование первоначально задумывалась как обобщение сведений об устройстве оборонительных сооружений. Но, по мере сбора и обработки материалов, обнаружились существенные пробелы и разночтения в их интерпретациях, заметно тормозящие изучение этой проблематики. Это заставило развернуть исследование в направлений ключевых вопросов «крепостной» тематики, - определения древнего облика защитных преград и поиска истоков зарождения или практического усвоения привнесенного строительного опыта на местной технологической основе.

Таким образом, в представленном виде целью работы является стремление разглядеть в недрах конструктивных и планировочных особенностей укреплений обобщенную схему развития русской фортификации. В этом заключается и актуальность исследования: в отечественной литературе земляные валы принято считать важнейшим и намеренно возводившимся типом крепостной защиты. А это противоречит как синхронному европейскому опыту, так и показаниям летописных источников, современники которых считали стены-городни единственной защитой от нападений.

Сложностью задачи объясняется разноплановость тематических горизонтов и структуры работы, - это единственно возможный структурный ключ, подводящий к пониманию путей возникновения и развития общерусской фортификации. Значительная доля работы отведена изучению бревенчатых внутривальных конструкций: разрезы валов показывают, что это руины крепостных стен. Такой подход объясняет многие встречающиеся в литературе расхождения о защитных возможностях подчас невысоких валов. В работе также рассмотрены въездные сооружения, разнотипные башни и колодцы, а в сумме это дает представление как о типичной для Руси фортификационной схеме, так и о крепостных элементах, привнесенных с Востока расселенными в южном приграничье кочевниками.

Методика исследования традиционна: это максимально полное привлечение археологических сведений о наиболее сохранившихся и подробно изученных остатках защитных устройств. Каждый тематический пласт сопровождается литературными и авторскими истолкованиями назначения объекта и его развития в заданном хронологическом диапазоне (в данном случае такое отступление от историографических канонов себя оправдывает). А затем итоги изысканий по каждой подтеме сопоставляются с предельно полными сведениями наиболее ранних и лучше изученных летописных источников.

Специфика подобных исследований состоит в том, что систематизированное изложение постепенно накапливающихся знаний неизбежно заставляет по-новому взглянуть на старые интерпретации, а на основе этого симбиоза возникают более ясные толкования ранее не вполне понятных фактов. Эти выводы не окончательны: они обнажают новые проблемы и задачи, требующие собственных трактовок. Этот процесс имеет цикличный характер, поэтому предлагаемое исследование, - это очередная ступень в осмыслении путей сложения и развития оборонительного строительства.

Территориально в работе рассматриваются археологические памятники лесостепной полосы, расположенные от верховий Сана и Днестра на западе до Оскола на востоке (рис. 1). Выбор этого ареала представляется обоснованным: на его материале имеются возможности для сравнения фортификации Х1-ХШ вв. с защитными формами славянских укреплений предгосударственного периода. В этом насыщенном памятниками и хорошо изученном регионе формировались и совершенствовались устойчивые внешние рубежи, апробировались и приспосабливались к местным условиям иноземные достижения военного градостроительства. А в киевском территориальном ядре, где новейшие защитные технологии осваивались при непосредственном участии византийских мастеров, со временем кристаллизовались основные черты общерусского военно-инженерного искусства.

Хронологический диапазон исследования ограничен концом X - серединой XIII вв. Первая половина этого интервала с ее резкими изменениями типов и конструкции укреплений позволяет наметить пути сложения крепостного комплекса, а вторая раскрывает становление локальных типов крепостей, характерных только для Южной Руси. Материалы более ранних, «племенных» городищ, использованы менее подробно: они способствуют распознанию архаичных пластов в генезисе защитных элементов.

Интерес к разработке предлагаемой тематики возник у меня еще в процессе полевого изучения городищ Посульского региона, которые легли в основу защищенной в 1998 г. кандидатской диссертации «Посульская 8 оборонительная линия Х-Х1П вв.: этапы формирования и развития». Как следует из названия, в ней разрабатывались исключительно вопросы хронологии пограничного строительства. Поэтому следует подчеркнуть, что настоящая работа стала для автора принципиально новым исследовательским направлением, заставившим кардинально расширить круг использования археологических и летописных источников.

Пользуясь случаем, хочется искренне поблагодарить своих коллег, взявших на себя труд ознакомиться с этой работой на разных стадиях ее готовности: им я обязан множеством ценных замечаний и рядом мудрых советов. И в наибольшей степени моя признательность связывается с именами Л.В. Алексеева, Л.А. Беляева, В.А. Бурова, В.Ю. Коваля, М.Д. Полубоя-риновой, Вл.В. Седова.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фортификация Южной Руси X-XIII вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

ОСНОВНЫЕ ВЕХИ СЛОЖЕНИЯ ЮЖНОРУССКОЙ ФОРТИФИКАЦИИ X XIII ВВ.

В основе формирования основных принципов местного военно-оборонительного зодчества обычно лежали традиционные строительные навыки населения, а его развитие было тесно связано с тактикой осады укреплений. Применение новых штурмовых приемов, порой связанное с появлением ранее неизвестного противника, влекло за собой поиски способов совершенствования организации обороны, а также улучшения конструкции и плановой структуры крепостных сооружений. Испытанным приемом на пути развития защитного строительства издревле служило и освоение привнесенных извне достижений путем их творческой переработки местными мастерами, использовавшими привычные строительные материалы.

Поэтому представляется, что развитие русского защитного строительства должно лучше прослеживаться на материалах южной приграничной зоны. Эта широкая поселенческая полоса соседствовала с насыщенным давними оборонительными традициями византийским и западноевропейским культурно-историческим крутом и первой испытывала агрессивное давление азиатских кочевых волн, выплескивавшихся на европейские берега. В этом плане Южная Русь сравнима с исторически сложившимся полигоном, на котором воспринимались и творчески перерабатывались новейшие способы возведения оборонительных преград.

Условно совокупность наших знаний о стационарном защитном комплексе можно разделить на два обширных массива. Первый из них, это сохранившиеся материальные следы древних укреплений: эскарпы, рвы, древо-земляные валы и их планировочная структура, положенные на рельеф окружающей местности. Второй массив во многом гипотетичен, он объединяет порой неоднозначные представления о первоначальном облике и древней защитной нагрузке искусственных сооружений. Его суть может быть с большой степенью достоверности установлена археологическими методами изучения объектов первого массива. А для проверки адекватности полученных выводов во множестве примеров служит обширный информационный массив, содержащийся в древнейших летописных сводах.

Так было установлено, что, в соответствии с древнейшей наступательной тактикой внезапных и кратковременных нападений на поселения, первоначально последние старались устраивать на естественных останцах и островках посреди рек или заболоченных пойм. Использование удобного природного рельефа не требовало особых затрат на создание легко возобновляемых частокольных или каркасно-столбовых стен, но, к сожалению, подобные рельефные аномалии не слишком распространены.

В естественных лесостепных условиях чаще встречаются высокие береговые мысы, соединенные с плато узкими перешейками. С их напольных сторон создавали искусственные препятствия: основой более прочных преград стали два взаимно параллельных бревенчатых панциря, между которыми плотно укладывалась вынутая изо рва земля. Давление утрамбованного грунта на бревенчатые стенки уравновешивалось скреплявшими панцири дубовыми стяжками. Такими стенами окружали позднеантичные военные лагери; их остатки встречаются в недрах валов городищ поздне-скифского культурного круга, их широко применяли алано-болгары лесостепного Дона и славянские племена.

Такие преграды не были высоким, поэтому особую роль в защите отводили глубоким рвам. Склоны мысов часто подрезали эскарпами, вертикаль которых обкладывалась бревнами. Мысовые укрепления надолго стали ведущим фортификационным типом, организация обороны которого опиралась на использование удобного рельефа местности.

На исходе «дог осударственного» периода у славян сформировалось срубное жилищное строительство, и практически одновременно конструктивной основой более прочных стен стали цепочки из срубов-городней, за-бутованных грунтом. Поэтому появление таких укреплений объясняют применением домостроительных навыков использования древесины. Сруб-но-венчатые конструкции позволяли многократно увеличивать высоту стен [365, С. 119-121; 235, С. 83; 124, С. 65, 88].

В 968 г. печенеги впервые осадили Киев, а позже перешли к тактике набегов на русские земли. К этому времени Русь значительно упрочилась: дружина сформировалась как профессиональное войско, закаленное в дальних походах, окрепла власть великого князя. Все это повышало роль искусственных защитных сооружений в сохранении целостности государства. Поэтому, согласно статье 988 г. ПВЛ, этот год принят за начало укрепления Владимиром Святославичем на порубежных рек. Но нельзя исключать, что более ранние рубежи закреплялись линиями протяженных стеновых преград, руины которых известны как «змиевы» валы. Согласно свидетельству современника, архиепископа Бруно, их строительство закончилось около 1008 г. на левом берегу р. Рось.

Конструктивно, это строившиеся одновременно древо-земляные стены, включавшие участки русских срубных преград с отрезками типичных для западных славян укреплений крюкового строя. А на Левобережье Днепра известна и линия эскарповидных сооружений. С такими «длинными стенами» были взаимосвязаны обширные открытые поселения, созданные на оборонительно значимых точках берегового рельефа и у важнейших бродов. Их размещение не всегда точно отвечало решению насущных оборонительных задач, — порой их строили на кручах и вели через болота.

Такой защитный способ типичен для ранних стадий сложения внешних рубежей, когда знание путей противника было столь же поверхностным, как и оценка уязвимых точек собственных границ. Но это отвечало важнейшей задаче раннего периода — закреплению («огораживанию») внешних пределов государства с целью их последующего плотного заселения. Это соответствовало общемировой практике возведения протяженных укреплений, действенной на границах с кочевниками, так же проходившими ранний этап развития, связанный с освоением завоеванных степных пространств и их крайних пределов, - рубежей оседлых государств. Таким же образом, «от моря и до моря», создавались аналогичные каменные сооружения: Великая китайская стена, Адрианова стена в Великобритании, византийские «длинные стены» и др.

Таким образом, печенежский натиск инициировал применение ранее неизвестного способа затраты путем освоения и переработки европейского фортификационного опыта. А относительно недолгий период строительства змиевых валов показывает, что это был первоначальный вариант в поисках методов отражения нападений: очевидно, бревенчатые преграды оказались менее эффективными, чем их каменные аналоги.

И, продолжая их возведение вплоть до 1008 г., Владимир около 988 г. начал реализацию программы строительства пограничных крепостей, с напольных сторон защищенных стенами из городней с лицевыми сырцовыми кладками, - их прочность позволяла выдержать более длительную осаду. В свою очередь, нехватка местных жителей заставила включить в защитный процесс население других областей Руси («мужей лучших»), - оборона южных пределов стала общегосударственным явлением.

Укрепление рубежей «городами» как точечными узлами обороны, -более развитой защитный метод. Он пригоден для сохранения сложившегося заселения, поскольку подразумевал хорошее знание слабых звеньев собственных пределов, тактики противника и устоявшихся путей его передвижения. К положительным отличиям пограничных форпостов можно отнести размещение в них гарнизонов, включавших и профессиональных воинов. Не последнюю роль играет экономичность такого способа обороны. Этот метод описан в позднеримских и византийских военных трактатах, аналогично были рассредоточены по границам и русские форпосты.

Множество конструктивных деталей протяженных и крепостных укреплений эпохи Владимира Святославича ранее на Руси были неизвестны и вскоре были утрачены. Поэтому эти сооружения представляются плодом деятельности групп мастеров двух различных строительных школ, осуществлявших на Руси свои фортификационные предпочтения. Эти мастера параллельно и каждая на свой манер обустраивали различные участки рубежей только на протяжении 989-1008 гт.

О времени появления первой группы мастеров, строивших протяженные преграды, можно судить только предположительно, поскольку в источниках этот факт не отражен. Поэтому мы можем лишь гипотетически реконструировать ситуацию, вызвавшую необходимость в подобном строительстве. Логически, сложение столь разветвленной тети «длинных стен» должно было продолжаться несколько десятилетий. Было бы заманчиво связать начало строительства «валов» с деятельностью Святослава, однако он вскоре погиб, осада печенегами Киева в 968 г. оказалось единичной, а крюковой строй протяженных стен не имеет южных корней.

О начале более длительной конфронтации с кочевниками известно из статьи 980 г. ПВЛ, а в следующем году Владимир Святославич отвоевывал Червенские города. Статьи ПВЛ не содержат сведений о перемещении пленных, но это единственный известный нам путь заимствования крюковых защитных устройств вместе с носителями этой техники: известные на юго-западе Польши «длинные валы» связываются именем Болеслава Храброго и образованием Польского государства. Другими причинами относительно кратковременное применение чужеродных для Руси сооружений и их внезапное исчезновение пока объяснить трудно. Выходцы с запада были не единственными создателями протяженных преград. На это указывает сочетание «русских» и «польских» отрезков бревенчатых каркасов с севе-рянскими эскарпами. Таким образом, в целях ускорения строительства раз-ноэтничные артели возводили закрепленные за ними участки укреплений одновременно, но исходя из свойственных им традиционных навыков.

На деятельность представителей второй школы указывает появление в Киеве греческих мастеров после крещения Владимира и его женитьбы на греческой принцессе. Недаром строительство Белгорода, а затем и Переяс-лавля началось через год после закладки Десятинной церкви. И вновь побудительной причиной постройки крепостей послужила резкая активизация печенежского давления, вызвавшая необходимость в иноземных мастерах. Таким же образом греки строили город Саркел, а характерные элементы их техники потом стали массово применяться и при создании периферийных древо-земляных крепостей лесостепных окраин Хазарии.

Градостроительная программа деятельности этой школы в ПВЛ отражена списком укреплявшихся водных рубежей. Археологически это строительство фиксирует появление крепостных стен с сырцовыми обкладками, которыми в новых условиях заменили привычные для юга каменные стеньг, - сырец скреплял собой городни, предохранял срубную сердцевину укреплений от зажигательных стрел и не применявшихся на Руси таранов. Византийские мастера были мало сведущи в срубной технике и шиповом креплении венцов, поэтому применяли кованые гвозди и кантованные бревна. Для южных технологий были также обычны грунтовые подушки с фундаментными поддонами, закреплявшимися бревенчатыми кольями, и применение невлагостойких пород дерева.

Поскольку сырцовые блоки скрепляли невзаимосвязанные между собой городни, с их исчезновением связывается появление взаимосвязанные срубных цепочек, - местный аналог стен из камня. Между внешними панцирями последних помещалось связанное раствором бутовое заполнение, а облицовочные кладки скреплялись деревянными балками для закрепления конструкции на время, покуда раствор не наберет предельную прочность [325, С. 205, 206]. Так и венчатые каркасы были вместилищем грунтовой забутовки, а роль стяжек играли общие поперечные стенки срубов. Порой срубные преграды в сечении имели небольшую ступенчатость или кверху равномерно сужались, — схожий абрис часто имели и византийские стены. Общими были и последствия разрушения обоих видов стен: на их месте одинаково слагались каменные или древо-земляные валообразные осыпи.

Значительным своеобразием отличались крепости западной и юго-западной Руси, имевшией тесные культурные связи с западнославянским миром. Там наряду с мысовыми преградами, во второй половине X — первой половине XI вв. распространились расположенные на равнине укрепления округлых в плане очертаний. Часть из них размещалась вдоль западных границ Руси к северу от Волыни, другая известна в Среднем Поднест-ровье и Верхнем Побужье, Между ними в это же время концентрировались защитные сооружения «волынскош» типа, которые в плане имели форму, промежуточную между кругом и квадратом [364, С. 51,195,196].

Периоды интенсификации приграничного защитного строительства всегда были тесно связаны с возникновением внешнего давления на рубежи государства. Эпоха Владимира Святославича наилучшим образом иллюстрирует эту аксиому: неожиданно накатившая многолетняя череда печенежских нападений на русские земли в Среднем Поднепровье вызвала поиски ранее неизвестных методов защиты, реализовавшиеся всплеском возведения разнородных оборонительных преград. Поэтому эту эпоху можно считать первым этапом сложения общерусской фортификации.

В ранних летописях мало сведений о второй половине княжения Владимира, но, похоже, что его защитные меры все же погасили внешнеполитическую активность печенегов. В более поздних источниках и тати-щевских материалах это отражено резким снижением в начале XI в. количества печенежских вторжений. В русских событиях 1015 - начала 1017 гг. номады уже не совершали самостоятельных акций, — их военные вмешательства инициировались приглашением князей и осуществлялись под патронажем последних. Это значимый показатель ослабления внешнеполитической активности кочевых народов [289, С. 60-62,79].

Новый этап интенсификации защитного строительства начался почти через столетие после появления «Владимировых городов»: он был вызван половецкой угрозой последних десятилетий XI в. Значительную часть разделившего эти два этапа хронологического промежутка занимает княжение Ярослава Мудрого, которое отличается некоторым застоем в оборонительном строительстве. Тем не менее, крепостные преграды совершенствовались, а эскарпы и протяженные укрепления остались в прошлом.

Для оценки особенностей применявшихся в этот период защитных конструкций наиболее пригодны укрепления созданного в первой трети XI в. киевского «города Ярослава». В них реликтово сохранились технические особенности, напоминавшие о крепостных стенах эпохи Владимира. Это угасающая традиция установки невзаимосвязанных городней, применение фундаментных опор, на которых прежде воздвигали сырцовые кладки, а также сокращение использования влагостойкого дерева, порой все еще кантованного на 6 граней. Вместо этого часть срубов стали взаимосвязь!вать, полностью исчезли колья-сваи и скрепление венцов гвоздями. На первый взгляд, это указывает на следы деятельности русских строителей: на протяжении всего средневековья на русской почве хорошо прослеживается тенденция к использованию более экономичных и менее трудоемких приемов, связанных с традиционными техническими наработками [366, С. 141]. Но при создании вала у Золотых ворот применялось характерное для греческого зодчества уплотнение дна фундаментных рвов рядами тонких кольев и бревенчатые лежни, — это рука византийских мастеров. Сказанное хорошо увязывается с возведением ими на Руси нескольких объектов культового и гражданского строительства из камня с аналогичными фундаментами [68, С. 12]. Таким образом, к этому времени южные мастера научились более гибко использовать местный строительный опыт.

Здесь прослежено и новое защитное явление, — намеренное возведение древо-земляного вала, служившего цоколем невысокой бревенчатой стены. Достоверная причина появления этой новации неизвестна, поэтому можно предложить лишь ее гипотетическое истолкование. В свое время византийские мастера принесли на Русь каменные архитектурные формы и набор практических приемов их создания: древо-земляные стены с сырцом не что иное, как адаптация отработанных на юге методических навыков крепостного зодчества в местных условиях и материалах.

Ко времени реконструкции Киева города эпохи Владимира существовали немногим менее полувека. За это время приходилось неоднократно обновлять их ветшавшие и горевшие в пожарах древо-земляные преграды. Но раз и навсегда заданные пределы мысовых склонов и массовая застройка не позволяли переносить укрепления на новое место, поэтому их приходилось устанавливать поверх осыпей предшествующих укреплений, поверх валов, как это происходило согласно летописному свидетельству о реконструкции стен Ладоги. Поэтому не исключено, что в процессе смены как минимум двух поколений местных строителей могла сложиться новая градостроительная традиция, в свою очередь, или учтенная пришлыми мастерами, или примененная ими по требованию заказчика.

В ней воплотились преимущества создания крепостных стен поверх возвышенных земляных насыпей, а защита столицы, безусловно, играла приоритетную роль. Но для массового оборонительного строительства это метод был слишком трудоемким, и новые небольшие крепости продолжали «рубить» на ровных площадках.

Начало второго этапа развития оборонительного строительства можно связать с последствиями дробления Руси по «завещанию Ярослава»: в каждой земле-княжении появлялась необходимость в закреплении внешних пределов, в освоении внутренних пространств и контроле над военными и торговыми путями. По летописным источникам и археологически эта фаза прослеживается слабо: едва ли можно назвать с десяток городов и крепостей, достоверно возникших в этот период. Очевидно, на первых порах процесс освоения отдельных территорий протекал медленно; возможно, в этом сказалось и отсутствие градостроительной практики на местах.

Но в лесостепных регионах два последних десятилетия XI в. характеризуются появлением в письменных источниках многочисленных упоминаний о ранее неизвестных городах. Все они связаны с формированием мощной волны половецких вторжений: в 1061-1079 гг. степняки нанесли ряд поражений русским дружинам и начали принимать активное участие в междукняжеских распрях. В 1079 г. Всеволод Ярославич замирился с половцами, и до 1091 г. они воевали за Дунаем (Боняку и Тугорхану удалось спасти Византию от печенегов), но с 1092 г. половецкая агрессия приобрела постоянный и трагически выраженный характер.

К этому времени приграничная зона оказалась более подготовленной к обороне: между 1092 г. и концом столетия в источниках было упомянуто еще 30 существовавших на тот момент городов [449, С. 33, 34]; эта цифра значительно дополняется на основании археологических источников [289, С. 65-68]. Столь резкий и массовый всплеск приграничного крепостного строительства можно объяснить лишь естественной и актуальной реакцией на возникновение внешней опасности. И в результате совпадения итогов внутреннего развития государства с внешнеполитическими факторами конец XI в. можно принять за различимую веху начала массового возникновения городов на всей русской территории.

Следы применения византийской строительной техники были окончательно утрачены. Но, как и прежде, в первую очередь одной линией напольных стен укрепляли пригодные для фортифицирования береговые мысы, в том числе и занятые городищами предшествующих эпох. Преграды стали включать до трех параллельных и взаимосвязанных между собой цепочек городней, а по периметру жилых площадок появились более легкие укрепления из пустотелых клетей. При создании более значимых крепостей на краях пологих склонов стали устанавливать и городни. Для забутовки городней все чаще использовался предшествующий культурный слой жилых площадок, а углублению старых рвов и очистке их от естественных затеков уделялось все меньше внимания. В это время сложилось множество технических наработок, позволявших строить новые стены не только поверх валов городищ предшествующего времени, но и быстро возобновлять их на месте недавних пожарищ. А наиболее значимые поселения постепенно обрастали укрепленными посадами, защищенными индивидуальной линией стен, что вело к усложнению их планировочной структуры.

Строительство мысовых крепостей не решало проблему защищенности территорий, - требовавшие фортифицирования обширные равнинные и болотистые пространства не имели подходящих урочищ. Это вызвало появление в Среднем Поднепровье крепостей округлых в плане очертаний, не связанных с особенностями окружающего рельефа или использовавших эту связь в незначительной мере. Они были особо применимы в период массового освоения государственной территории и сложения внутренних и внешних границ, - с их появлением, появилась возможность защитить практически любую точку в соответствие с требованиями безопасности или военно-тактических обстоятельств. Вариантом подобных сооружений являлись так называемые «круглые болотные» укрепления: в безморозную пору года они были практически недостижимы для нападающих.

Круглые» крепости воплотили целый комплекс фортификационных новаций. Они отражали новую оборонительную схему, позволявшую вести фронтальный обстрел во всех направлениях и оптимально распределять силы защитников [362, С. 158]. Такие укрепления имели минимальный периметр, поэтому были более экономичными при возведении, а их равнинное размещение предупреждало внезапный подход врага. Вместе с ними широко распространились двухсрубные стены из прочных внешних городней и полых внутренних клетей, служивших резервом жилой и хозяйственной застройки. Надежность таких стен позволяла пренебрегать как глубиной рвов, так и поисками удобных мысов, - этим окончательно закрепилось преобладание искусственных преград над естественными.

И, наконец, с распространением укреплений округлых в плане очертаний связывается представление о появлении признаков стандартизации крепостного строительства. Сравнение площадей левобережных городищ показало существование одноразмерных групп укреплений, разделенных ощутимыми лакунами. А в совокупности общих формальных признаков каждой группы угадывается сходство или близость их функциональной нагрузки, проявившейся начиная с рубежа XI-XII вв. [280, С. 118, рис. 6; 286, С. 99-108]. Подобная стандартизация стала возможной только при создании укреплений, размеры которых не зависели от величины мысов или останцов. Эта прогрессивная новация позволяла строить защитные сооружения с заранее оговоренной сметной стоимостью и функциональной нагрузкой, обеспечивать защитные нужды феодалов различного уровня.

Укрепление приграничья в условиях резкой половецкой активизации требовало притока населения на окраины государства. Владимир Святославич решал эту проблему переселением пленных поляков, северян и «нарубанием мужей лучших», но распад государства на земли-княжения по «завещанию» Ярослава сделал подобную практику невозможной.

Поэтому с 60-х годы XI в. в южнорусской зоне началось формирование поясов расселения представителей кочевых сообществ, вытесненных половцами из степей, переходивших на русскую службу и вынужденных оседать на землю. В летописных источниках места средоточия степных федератов обобщенно отождествлялись с этнонимами их носителей: это «черниговские ковуи» Задесенья, «переяславские торки», «берендеи» и «черные клобуки» Поросья. Территориальная ограниченность ареалов их расселения требовала создания надежных убежищ и замков для безопасности семей и имущества недавних кочевников, значительное время уделявших не только пограничной службе, но и дальним походам в степи.

Изучение традиционной однорядной планировочной нормы общерусской фортификации позволяет выделить из совокупности известных укреплений обширный пласт крепостных древностей, построенных для оборонительных нужд федератов Руси. Они отличались применением позабытых на Руси эскарпов, устройством многорядных линий напольных стен и многорядно-концентрической планировкой укреплений. Истоки этих особенностей можно отыскать на раннесредневековом востоке, позже они проявились на северных окраинах Хазарии, а сооружения, синхронные южнорусским, известны на Северном Кавказе и Волжской Болгарии. Это конечные пункты перемещения выходцев из азиатских степей, которых оседание на землю заставило ограждать имущество и сородичей. Поздние кочевники сохранили многие строительные традиции азиатских предков и принесли на новую родину устойчивый дедовский ассортимент «степных» защитных элементов, отличный от русских фортификационных принципов.

Степные» укрепления подчас поражают своей сложностью, но для XII в. эскарпы как простейшая и, по сути, пассивная формой защиты, выглядит глубокой архаикой. Подчас их неуместное размещение раскрывает в них дань сложившимся традициям, а не проверенную на практике необходимость. Столь же неоправданно оценивается и дополнение городней звеньями частоколов с плетнями. А некоторые форпосты одновременно наделялись всеми «степными» защитными элементами. Вместе с тем, для каждого ареала характерно преимущественное применение одной или двух из выявленных строительных особенностей. Возможно, это соответствовало этническими особенностями и фортификационными предпочтениями различных кочевых племен. В массе эти укрепления тяготели к береговым мысам, но со временем (возможно, под русским влиянием) приобретали и округлые в плане абрисы защитных преград.

В ареалах расселения недавних степняков, выделенных по признаку применения нетипичных защитных элементов, до настоящего времени сохранилась высокая концентрация степной этнонимической номенклатуры. А на лучше изученных памятниках известны скопления этноопределимых находок, следов кочевнического домостроительства, предметов быта и оригинальных украшений. Многие из таких укреплений, в том числе и небольших размеров, содержат множество драгоценных кладов, а в их окрестностях встречаются погребения и могильники выходцев из степей.

Картографирование «степных» оборонительных сооружений показывает, что их строили не только с целью создания сети убежищ или замков кочевой знати: на протяжении конца XI - первой половины XII в. они сформировали широкое защитное полукольцо, охватившее Киев с запада, юга и юго-востока (рис. 79, 101).

Восточная часть полукольца препятствовала вторжениям половцев с Левобережья. Судя по размещению Сакова, Баруча, Бронь Княжа и безымянных убежищ-замков, племена турпеев и «переяславских торков» заселили маловодную равнину вдоль Днепра и Супоя; их укрепления известны и в пограничном Посулье. Южную часть полукольца составляли аналогичные крепости летописного Перепетова поля и левого берега Роси: они препятствовали нападениям правобережных половцев с юга и юго-востока. На крайнем юго-западе Руси одновременно складывалось и поднестровское расселение степняков: этот защитный рубеж, вероятно, обеспечивал безопасность со стороны карпатских перевалов и контролировал половецкую дорогу в Галицко-Волынскую Русь через Бужский степной коридор.

По археологическим и топонимическим материалам схожий ареал расселения недавних кочевников прослеживается и в бассейне верхнего течения Случи и Тетерева. Его формирование относится ко второй половине XII - первой половине ХШ вв., к периоду длительной борьбы киевских и галицко-вольшских князей за владельческую принадлежность пограничной между ними Болоховской земли. В это время здесь сформировалась самостоятельная фортификационная школа, которая из других «степных» защитных элементов предпочитала мношрядно-концентрические укрепления, схожие с крепостями Волжской Болгарии. Поэтому не исключено, что волынский ареал складывался на преимущественном расселении «диких» половцев, испытавших культурное воздействие этой страны.

Болоховский ареал, - это последнее звено оборонительного полукольца Киевской земли. Оно контролировало западные военно-торговые пути и проникновение бужских половцев в Поросье.

318

С точки зрения активной оборонительной тактики «болоховские» многорядные защитные линии и эскарпы представляются несколько хаотичными и не вполне логичными. Их грамотное использование требует хорошо обученных и профессионально действующих контингентов пехоты, приученных как к синхронным контратакам, так и к одновременному отходу на внутренние позиции. Но разноязычные письменные источники согласны в положительной оценке кочевников только в качестве отменных кавалеристов и верховых лучников, но никак не защитников крепостей.

В этом свете многорядные защитные линии представляются выражением пассивного способа обороны. А для его реализации как нельзя лучше подходили «русские» древо-земляные стены из городней. Несмотря на их кажущуюся непрочность, при осаде Колодяжина они устояли против натиска монгольских камнеметов, а через столетия, - противостояли ударам пушечных ядер [33, С. 44,45].

Список научной литературыМоргунов, Юрий Юрьевич, диссертация по теме "Археология"

1. Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. - СПб., 1842. - Т. V. - 542 с.

2. Алеппский П. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. / П. Алеппский; пер. с арабского Г. Муркоса. -М., 1897. Вып. 2.-202 с.

3. Анна Комнина. Адексиада / А. Комнина; пер. Я.Н. Любарского. -М.: Наука, 1965. 704 с.

4. Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Беда Достопочтенный; пер. И.П. Стрельниковой под ред. М.Е. Грабаря-Пассека // Памятники средневековой латинской литературы 1У-1Х веков. — М.: Наука, 1970. С. 210-220.

5. Бибиков М.В. Византийский историк Иоанн Киннам о Руси и народах Восточной Европы / М.В. Бибиков / пер. М.В. Бибикова под ред. В.Т. Пашуто. М.: Ладомир, 1997. — 186 с.

6. Витрувий. Об архитектуре / Марк Туллий Полион Вегеций / переводы под ред. A.B. Мишулина. — М: Соцэкшз, 1936. — 341 с.

7. Воскресенская летопись // Полное собрание русских летописей. -Т. 7.-СПб., 1856.-345 с.

8. Галл Аноним. Хроника, или деяния князей или правителей польских / Галл Аноним; пер. Л.М. Поповой под ред. В.Д. Королюк. — М.: изд. АН СССР, 1961.- 174 с.

9. Гальфрид Монмутский. История бритшв / Г. Монмутский; переводы под ред. A.C. Бобкович, А.Д. Михайлова, С.А. Ошерова. М.: Наука, 1984.-285 с.

10. Гельмольд. Славянская хроника / Гельмольд; пер. Л.В. Разумовской. М.: изд. АН СССР, 1963. - 229 с.

11. Гильфердинг А. Неизданное свидетельство современника о Владимире Святом и Болеславе Храбром / А. Гильфердинг // Русская беседа. — М., 1856. Т. 1.-С. 1-32.

12. Глазырина Г.В. Скандинавские источники / Г.В. Глазырина, Т.Н. Джаксон, Е.А. Мельникова П Древняя Русь в свете зарубежных источников. М.: Логос, 2003. - 605 с.

13. Григорий Турский. История франков / Григорий Турский; пер.В.Д. Савуковой под ред. М.Е. Грабаря-Пассек // Памятники средневековой латинской литературы IV-IX вв. М.: Наука, 1970. - С. 180-196.

14. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.) / Т.Н. Джаксон. М.: Ладомир, 1994. - 255 с.

15. Древнерусские патерики / Под ред. Д.С. Лихачева М.: Наука, 1999. -493 с.

16. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. 2-е изд. — ML: Языки славянской культуры, 2001. Т. 2. - 938 стб.

17. Київський літопис / пер. Ипатьевской летописи на современный украинский язык Л. Махновца / Л. Махновец II «Київ». — 1984. № 6: с. 91145; № 7: с. 86 -145; № 8: с. 100-154.

18. Козьма Пражский. Чешская хроника / Козьма Пражский; пер. Г.Э. Санчука. М.: изд. АН СССР, 1962. - 296 с.

19. Константин Багрянородный. Об управлении империей / К. Багрянородный; пер. и комментарии под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М.: Наука, 1989. - 275 с.

20. Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. -2-е изд. М.: Языки славянской культуры, 2001. Т. 1. - 489 с.

21. Лев Диакон. История / Лев Диакон; пер. М.М. Копыленко под ред. Г.Г. Литаврина. М.: Наука, 1988.237 с.

22. Летописец новгородский церквам божиим // Новгородские летописи. СПб., 1879. - С. 172-390.

23. Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки // Полное собрание русских летописей. Спб., 1889. - Т. 16. — 319 с.

24. Мещерский H.A. История иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе / H.A. Мещерский. М.: Наука, 1958. — 578 с.

25. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // Полное собрание русских летописей. М.: Языки русской культуры, 2000. -Т.З.-С. 13-590.

26. Новгородская Четвертая летопись // Полное собрание русских летописей. Спб., 1848. - Т. 4. - 360 с.

27. Оглоблин Н. Письмо архиепископа Бруно к германскому императору Генриху II / пер. Н. Оглоблина // Памятники истории Киевского государства 1Х-ХН вв. Подготовлены к печати Г.Е. Кочиным — Л.: Соцэкгиз, 1936.-С. 74-78.

28. Патриаршая или Никоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 9-10 / Сводная перепечатка изданий 1862-1885. М.: Наука, 1965. - 256 + 244 с.

29. Повесть временных лет // Полное собрание русских летописей. -М.: Языки славянской культуры, 2001. Т. 1. - 286 стб.

30. Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. / А. Пос-севино. М.: изд. Московского университета, 1983. — 271 с.

31. Прокопий. О постройках / Прокопий; пер. С.П. Кондратьева // Вестник древней истории. 1939. № 4. - С. 203-283.

32. Псковские летописи. — М.: Наука, 1955. Вып. 2. — 363 с

33. Путешествие Абу Хамида Ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.) / Ал-Гарнати; пер. и комментарии О.Г. Большакова. -М.: Наука, 1971. -135 с.

34. Радзивилловская летопись // Полное собрание русских летописей. Л.: Наука, 1989. - Т. 38. - С. 11-163.

35. Рогожский летописец. // Полное собрание русских летописей / Воспроизведение текста изд. 1922 г. М.: Наука, 1965. — Т. 15. Вып. 1. -504 с.

36. Розен В. Известия Ал-Бекри о славянах и их соседях / В. Розен // Купи к А., Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. -СПб., 1878.-Т.1.-191 с.

37. Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета / Маржерет; пер. Ю.А. Лимонова. М.: Наука, 1982. - 241 с.

38. Сага об Эймунде // Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в 1Х-ХР/ вв. / Пер. Е.А. Рыдзевской. М.: Наука, 1978. - С. 29-231.

39. Свердлов М.Б. Письмо Бруно Кверфуртского к Генриху II; пер. М.Б. Свердлова / М.Б. Свердлов // Латиноязычные источники по истории Древней Руси. М-Л.: Нука, 1989. - С. 45-56.

40. Слово о полку Игореве / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. МЛ.: Наука, 1950.-484 с.

41. Советы и рассказы Кекавмена. Сочинения византийского полководца XI века / Кекавмен; пер. комментарии Г.Г. Литаврина. М.: Наука, 1972.-743 с.

42. Срезневский В.И. Память и похвала князю Владимиру и его Житие по списку 1494 г. / В.И. Срезневский // Записки Имп. Академии наук по историко-филологическому отделу. СПб., 1897. - Т.1, № 6. - 12 с.

43. Страгегика императора Никифора / Никифор И Записки Имп. АН по историко-филологическому отделению. СПб., 1908. — Т. VIII. № 9. -46 с.

44. Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. / Б. Таннер; пер. И. Ивакина, М., 1891. — 102 с.

45. Тарабрин И.М. Лицевой букварь Кариона Истомина / И.М. Тараб-рин // Древности. Труды Московского археологического Общества. М., 1916. -Т.25.-С.249-331.

46. Татищев В.Н. История Российская. М-Л.: Наука. - Т. 2: 1963. -352 с; Т. 4: 1964.-555 с.

47. Тверская летопись. // Полное собрание русских летописей / Воспроизведение текста изд. 1863 г. М.: Наука, 1965. - Т. 15. Вып. 2. - 504 стб.

48. Устюжская летопись. // Устюжский летописный свод. М.-Л.: Наука, 1950. - 127 с.

49. Феофан. Хронография / Феофан // Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. -М.: Наука, 1980. С. 17-69.

50. Феофилакт Симокатта. История / Ф. Симокатта; пер. С.И. Кондратьева под ред. Н.В. Пигулевской. — М.: изд. АН СССР, 1957. 224 с.

51. Флавий И. Иудейская война / И. Флавий; пер. М. Финкольберг, А. Вдовиченко. Москва-Иерусалим: Герашим, 1996. - 511 с.

52. Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и Руссах / Д.А. Хвольсон. СПб., 1869. - 64 с.

53. Цезарь. Гальская война / Г.Ю. Цезарь; пер. М.М. Покровского под ред. И.И. Толстой // Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о галльской войне, о гражданской войне, об африканской войне. М.: изд. АН СССР, 1948.-С. 7-217.

54. Чудеса св. Дмитрия Солунского / Д. Солунский; пер. под ред. Л.А. Гиндина и Г.Г. Литаврина // Свод древнейших письменных известий о славянах. М.: изд. Восточной литературы, 1995. - Т. 2. — С. 91-211.

55. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника / Г. Штаден; пер. И.И. Полосина под ред. С. Бахрушина. Л.: изд. Сабашниковых, 1925. — 238 с.1. Литература

56. Алексеев Л.В. Проблема становления культово-оборонного зодчества Руси в свете раскопок в Мстиславле / Л.В. Алексеев // Российская археология. — 1993. № 4. — С. 217—236.

57. Алексеев Л.В. Мстиславльский детинец в Х11-Х1У вв. / Л.В. Алексеев // Российская археология. —1995. № 3. — С. 60-76.

58. Антонович В. Змиевы валы в пределах Киевской земли / В. Антонович // Киевская старина. 1884. № 3. - С. 355-371.

59. Антонович В.Б. Очерк по истории великого княжества Литовского до смерти в. кн. Ольгерда / В.Б. Антонович H Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. — Киев, 1885. Т. 1. — С. 1—132.

60. Антонович В.Б. Археологическая орта Волынской губернии /

61. B.Б. Антонович // Труды XI археологического съезда. М., 1901. — Т. 1. —1. C. 1-130.

62. Артамонов М.И. История хазар ! М.И. Артамонов. Л.: Наука, 1962. - 524 с.

63. Археологічні пам'ятки Прикарпаття і Волині ранньослов'янсь-кого і давньоруського періодів / Сост.: Ауліх В.В., Герета І.П., Пеня к С.І., Пегегирич В.М., Ратич О.О., Терський B.C., Цигилик В.М. — Київ: Наукова Думка, 1982. 268 с.

64. Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья / Сост.: Аулих

65. B.В., Багрий P.C., Баран В.Д. и др. — Киев: Науква Думка, 1990. — 188 с.

66. Ассєв Ю.С., Богусевич В.А. Воєнно-оборонні стіни XII ст. в Києво-Печерській Лаврі / Ю.С. Асеев, В.А. Богусевич // Вісник Академії будівництва і архітектури. Київ, 1951. - № 4. - С. 40-43.

67. Асеев Ю.С. Древнерусское зодчество в контексте мирового архитектурного процесса / Ю.С. Асеев // Труды V Международного конгресса славянской археологии. М.: Наука, 1987. - Том III. Вып. 2а. Секция VI.1. C. 5-10.

68. Аулих В.В. Владимир-Волынский / В.В. Аулих // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 119122.

69. Аулих В.В. Луцк / В.В. Аулих // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 122—124.

70. Афанасьев Г.Е. Население лесостепной полосы бассейна Среднего Дона в VII 1-Х вв. / Г.Е. Афанасьев // Археологические открытия на новостройках. М: Наука, 1987. - Вып. 2.-199 с.

71. Багрий P.C. Львов / P.C. Багрий // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - 116-119.

72. Багрий P.C. Плеснеск / P.C. Багрий // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 11-114.

73. Баранов B.C. Вопросы благоустройства города Болгара и их археологическое значение / B.C. Баранов // Город Болгар: монументальное строительство, архитектура, благоустройство. — М.: Наука, 2001. — С. 311353.

74. Барсов Н.П. Очерки русской исторической географии / Н.П. Барсов. Варшава, 1885. — 371 с.

75. Белецкий-Носенко А. «Змиевый вал» в Черниговской губ. / А. Белецкий-Носенко // Киевская старина. 1898, № 3. - С. 95-97.

76. Белорыбкин ГЛ. Оборонительные сооружения городищ булгар-ского времени в Пензенском крае / Г.Н. Белорыбкин // Военно-оборонительное дело Волжской Булгарии- Казань: изд. Казанского филиала АН СССР, 1985.-С. 112-120.

77. Берест Ю.М., Осадчий Є.М. Нові дані про дослідження Шпилі вського та Заріченського археологічних комплексів / Ю.М. Берест, Є.М. Осадчий // Археологічний літопис Лівобережної України. Полтава: ВЦ «Археологія», 2001.-№ 1.-С. 102-106.

78. Білозор В.П., Гей ко A.B. Нові дослідження на Свиридівському городищі / В.П. Білозор, A.B. Гейко // Археологічний літопис Лівобережної України. Полтава: ВЦ «Археологія», 2002. - № 1. - С. 74-78.

79. Блажевич Н.В. Древнерусское городище у с. Сахновки / Н.В. Блажевич // Открытия молодых археологов Украины. Тезисы докладов. -Киев: Наукова Думка, 1976. С. 18-19.

80. Блажевич Н.В. Житла давньоруського Чучина / Н.В. Блажевич // Археологія. 1983. № 44. - С. 91-104.

81. Блажевич Н.В. Дніпровські броди ХІ-ХІІІ ст. / Н.В. Блажевич // Проблеми історії та археології давнього населення Української РСР. -Київ: Наукова Думка, 1989. С. 21-23.

82. Блажевич Н.В. Дослідження південного витачівського городища / Н.В. Блажевич // Проблеми вивчення та охорони пам'яток археології Київщини. Тези доповідей. Київ: Наукова Думка, 1991. - С. 14—16.

83. Блифельд Д.И., Коваленко В.П. Чернигов / Д.И. Блифельд, В.П. Коваленко // Археология Украинской ССР в трех томах. Киев: Наукова Думка, 1986. - Т. 3. - С. 272-230.

84. Бломквист Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов / Е.Э. Бломквист // Восточнославянский этнографический сборник. М.: Наука, 1956. - С. 3-460.

85. Борисевич Г.В. Сооружения городища Слободка / Г.В. Борисович // В кн.: Никольская Т.Н. Городище Слободка ХП-ХШ вв. ML: Наука, 1987.-С. 180-184.

86. Боровський Я.С., Мовчан I.I. Південні (Софіївеькі) ворога в оборонній системі київського дитинця / Я.С. Боровський, I.L Мовчан // Історія Руси-України (історико-географічний збірник), Київ: Наукова Думка, 1998.-С. 84-92.

87. Бошкович Д. Несколько слов об общей системе средневековых крепостей на Руси / Д. Бошкович // Культура средневековой Руси. М.: Наука, 1974.-С. 110-111.

88. Брахнов В.М. Про місцеві назви Переяслав-Хмельницького району на Київщині / В.М. Брахнов // Мовознавство. Київ: Наукова Думка, 1957.-Т. XIV.-С. 40-51.

89. Буйских С.Б. Фортификация Ольвийского государства / С.Б. Буй-ских. Киев: Наукова Думка, 1991. -161 с.

90. Бурдон И.Ф., Михельсон А.А. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. М.-Пг., 1891. — 683 с.

91. Васильевский В.Г. Византия и печенеги И Труды. — СПб., 1908. — Т. 1.-С. 116-165.

92. Веремейчик О.М. Нові дослідження поселення Шумлай / О.М. Веремейчик // Слов'яни і Русь у науковій спадщині Д.Я. Самоквасова. -Чернігів: Сіверянська Думка, 1993. С. 5-7.

93. Веремейчик О.М. Охоронні розкопки поселення Шумлай біля Чернігова / О.М. Веремейчик // Археологічні дослідження на Україні 1991 р. Луцьк: НадстирЧ 1993 - С. 18-19.

94. Веремейчик О.М., Готун І. А. Колодязі на давньоруських сільських поселеннях / О.М. Веремейчик, І. А. Готун // Археологія. Київ, 1995. — Вип.4. — С. 82-94.

95. Виноградова В.Л. Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В.Л. Виноградова под ред. Б.Л. Богородского. — М-Л.: Наука, Вып. 6. 1984.-С. 1-278.

96. Винников А.З. Городище Холки крепость на юго-востоке Древней Руси / А.З. Винников // Тезисы историко-археологического семинара «Чернигов и его округа в ІХ-ХШ вв.». - Чернигов: Сіверянська Думка, 1990.-С. 24-27.

97. Винников А.З., Плетнева С.А. На северных рубежах Хазарского каганата. Маяцкое поселение / А.З. Винников, С.А. Плетнева. Воронеж: изд. ВГУ, 1998. - С. 1-215.

98. Виноіродська Л.Ї., Петрашенко В.О. Нові дослідження давньоруського поселення неподалік с. Григоровка на Дніпрі / Л.І. Виногродська, В.О. Петрашенко // Старожитності Південної Русі. Чернігів: Сіверянська Думка, 1993.-С. 49-60.

99. Винокур І.С. Дослідження літописного Губи на у 2001-2002 рр. / І.С. Винокур, О.І. Журко, В.П. Мегей іі Археологічні відкриття в Україні 2001-2002 рр. Київ: Шлях, 2003. - С. 72-74.

100. Винокур І.С., Журко О.І., Мегей ВЛ. Дослідження літописного Губина у 2003 р. / І.С. Винокур, О.І. Журко, В.П. Мегей // Археологічні відкриття в Україні 2002-2003 рр. Київ: Шлях, 2004. - С. 83-86.

101. Висоцький С.О. Вал Ярослава Мудрого в Києві / С.О. Висоцький // Археологія Києва. Дослідження і матеріали. — Київ: Наукова Думка, 1979. -С. 22-38.

102. Возний І.П. Чорнівське городище ХІІ-ХШ ст. у контексті вивчення давньоруських сільських феодальних садиб / І.П. Возний // Тези доповідей української делегації на VI Міжнародному Конгресі слов'янської археології. Київ: Наукова Думка, 1996. — С. 72-74.

103. Возний І.П. Чорнівське городище феодальна садиба ХІІ-ХІІІ ст. / І.П. Возний // Любецысий з'їзд князів 1097 року в історичній долі Київської Русі. - Чернігів: Сіверянська Думка, 1997. - С. 133-142.

104. Воронин Н.Н. Оборонительные сооружения Владимира / Н.Н. Воронин // Материалы и исследования по археологии древнерусских городов. Т. 1. Материалы и исследования по археологии СССР. -№11. М-Л.: Наука, 1949. — С. 203-239.

105. Воронин Н.Н. Крепостные сооружения / Н.Н. Воронин // История культуры Древней Руси. М-Л.: Наука, 1951. - Т. 1. - С. 439-470.

106. Воронин Н.Н. Поселение / Н.Н. Воронин // История культуры Древней Руси. М-Л.: Наука, 1951. - Т. 1.-С. 182-203.

107. Воронин H.H. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков /

108. H.H. Воронин. -М.: Наука, 1961. Т. 1. - 583 с.

109. Воронин H.H., Раппопорт П.А. Археологическое изучение древнерусского города / H.H. Воронин, П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института археологии. 1963. Вып. 96. — С. 3-17.

110. Воронина В.Л. Раннесредневековый город Средней Азии / В.Л. Воронина // Советская археология. 1959. № 1. - С. 84-104.

111. Воронина В Л. Из истории среднеазиатской фортификации I В. Л. Воронина // Советская археология. 1964. № 2. - С. 40-55.

112. Выжарова Ж.Н. Древнеславянские поселения (селшца, городища и городища-крепости) на территории Болгарии / Ж.Н. Выжарова // Труды V Международного конгресса славянской археологии. — М.: Наука, 1987. Т.1. ВыпЛ.-С. 105-117.

113. Высоцкий С.А. Фортификационные сооружения древнего Киева. Золотые ворота, вал Ярослава Мудрого / Высоцкий С.А. // Новое в археологии Киева. Киев: Наукова Думка, 1981. - С. 142-172.

114. Гензель В. Познань в раннепястовское время / В. Гензель // Советская археология. 1958. № 1. — С. 80-88.

115. Гензель В. Археологические исследования и проблема возникновения польского государства / В. Гензель // Советская археология. -1959. №2.-С. 85-96.

116. Голицынский Ю.Б. Великобритания. Спб.: КАРО, 2005. - 477с.

117. Головко А.Б. Древняя Русь и Польша в политических взаимоотношениях X первой трети ХШ вв. / А.Б. Головко. - Киев: Наукова Думка, 1988. - 135 с.

118. Голубовский IIB. С какого времени можно проследить на юге Руси способ защиты табором / П.В. Голубовский // Труды XI археологического съезда. М., 1902. - Т. 2. - С. 72-79.

119. Гончаров В.К. Райковецкое городище / В.К. Гончаров. Киев: Наукова Думка, 1950. - 149 с.

120. Гончаров В.К. Древний Колодяжин / В.К. Гончаров // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — 1951. Вып. 41. -С. 4£-54.

121. Государственная почвенная карта СССР / Под ред. Л.И. Прасолова и И.П. Герасимова. М 1: 500 000. М.: ГУГ и К, 1954.

122. Готун I.A. Типи будівель / I.A. Готун // Село Київської Русі (за матеріалами південноруських земель). Київ: Наукова думка, 2003. - С. 156-182.

123. Готун I.A. Роботи Північної експедиції 2001 р. / LA. Готун, С.О. Сорокін, О.С. Дудко // Археологічні відкриття в Україні 2000-2001 pp. — Київ: Шлях, 2002. С Л11-114.

124. Григорьев A.B. Северская земля в VIII — начале XI века по археологическим данным / A.B. Григорьев. Тула: Гриф и К° 2000. — 263 с.

125. Губайдуллин A.M. Фортификация городищ Волжской Булгарии. Казань: Институт истории АН РТ, 2002. - 232 с.

126. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка; воспроизведение изд. 1880-1882 гг. / В.И. Даль. М.: Дрофа, 2000. Т. 1. - 699 с.

127. Даркевич В.П. Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X-XIV вв.) / В.П. Даркевич // Свод археологических источников. — М.: Наука, 1966. — Вып. Е1-57. 147 с.

128. Даркевич В.П., Борисевич Г.В. Древняя столица Рязанской земли / В.П. Даркевич, Г.В. Борисевич. М.: Кругь, 1995. - 446 с.

129. Дашкевич Н.П. Болоховская земля и ее значение в русской истории / Н.П. Дашкевич // Труды III археологического съезда. — Киев, 1878. -С. 69-139.

130. Дворецкий И.Х., Корольков Д.Н. Латинско-русский словарь; под ред. С.И. Соболевского / И.Х. Дворецкий, Д.Н. Корольков. М: Госиздат иностранных и национальных словарей, 1949. - 950 с.

131. Демкин В.А. Палеопочвоведение и археология: интеграция и изучение истории природы и общества / В.А. Демкин. — Пущино: ОНТИ ПНЦРАН, 1997.-211 с.

132. Дзембас A.B. Работы отряда археологической экспедиции Ужгородского университета / A.B. Дзембас // Археологічні дослідження на Україні 1991 року. Луцк: Надстир'я, 1993. - С. 25-27.

133. Димитрова Д. Средневековая крепость в г. Ямболе / Д. Димитрова // Труды V Международного конгресса славянской археологии. М.: Наука, 1987. - Т. 3. Вып. 2а. Секция VI, - С. 91-99.

134. Добровольский Л. Змиевы валы вблизи Киева / Л. Добровольский // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца. — Киев, 1909. Книга 21. Вып. І-ІІ. -С. 3-31.

135. Добровольский Л. Водораздел Ирпеня и Стугны / Л. Добровольский // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца. Киев, 1910. -Кн.21. Вып. III. - С. 31-64.

136. Добровольский Л. К вопросу о древних укреплениях в окрестностях Киева / Л. Добровольский // Военно-исторический вестник, издаваемый при Киевском отделе Русского военно-исторического Общества. Киев, 1912.-Кн. 1.-С. 165-183.

137. Добродомов И.Г., Кучкин В.А. Этимология и старые географические объекты / И.Г. Добродомов, В.А. Кучкин Н Вопросы географии. -М., 1979.-Сб. 110.-С. 157-163.1. Vi v>

138. Довженок В.И. Будова міських укріплень в Київській Русі / В.И. Довженок // Вісник Академії Наук УРСР. 1947. № 7. - С. 47-58.

139. Довженок В.Й. Древній Вишгород / В.Й. Довженок // Вісник Академії Наук УРСР. 1949. № 8. - С. 40-48.

140. Довженок В.И. Військова справа в Київській Русі / В.И. Довженок. Київ, 1950. — 86 с.

141. Довженок В.Й. Літописний Чучин / В.Й. Довженок // Археологія. 1964. - T. XVI. - С. 119-125.о

142. Довженок В.И. Сторожевые города на юге Киевской Руси / В.И. Довженок // Славяне и Русь. М.: Наука, 1968. - С. 37-45.

143. Довженок В.И. Древньоруське місто Воїнь / В.И. Довженок, В.К. Гончаров, P.O. Юра. Київ: Наукова Думка, 1966. -146 с.

144. Дочева-Тодорова В. Феодальное укрепленное жилище в болгарском городе XII-XIV вв. / В. Дочева-Тодорова // Труды V Международного Конгресса славянской археологии. — М.: Наука, 1987. Т. Ш. Вып. 2а. Секция VI. - С. 99-109.

145. Древнерусские поселения Среднего Поднепровья (археологическая карта) / Сост.: Кучера М.П., Сухобовов О.В., Беляева С.А. и др. Киев: Наукова Думка, 1984. -194 с.

146. Дулов A.B. Географическая среда и история России (конец XV -середина XIX в.) / A.B. Дулов. М.: Наука, 1983. - 255 с.

147. Дьяченко А.Г. Славянские памятники VIII середины XIII вв. в бассейне Северскот Донца: авгореф. дисс. . канд. ист. наук. 8.02.1984. Защищена 12.03.1984 г. / А.Г. Дьяченко; НА АН СССР. - М., 1983. - 23 с.

148. Дьяченко А.Г. Хотмыжское городище / А.Г. Дьяченко // Археологические исследования в Центральном Черноземье в XII пятилетке. Тезисы докладов II Межвузовской научной конференции. Белгород: БГПИ, 1990.-С. 28-30.

149. Дьяченко О.Г. Давньоруське місто Хотмисль (деякі підсумки розкопок 1883 та 1990-1993 рр. / А.Г. Дьяченко // Роль ранніх міських центрів Київської Русі. Матеріали історико-археологічного семінару. — Суми: СКМ, 1993. С. 33-34.

150. Дьяченко В. Д. Про назви населен них пунктів України етнон і мінного походження / В.Д. Дьяченко // Питання топоніміки та ономастики. -Київ: Наукова Думка, 1962. — С. 157—164.

151. Енуков В.В. «Курск и с Посемьем» / В.В. Енуков // Слов'яно-руські старожитності Північного Лівобережжя. Матеріали історико-археоло-гічного семінару. Чернігів: Сіверянська Думка, 1995. — С. 29-33.

152. Енуков В.В. О топографии Курска в древнерусское время / В.В. Енуков // Историческая археология: традиции и перспективы. М.: Наука,1998.-С. 82-90.

153. Енуков В.В. Славяне до Рюриковичей / В.В. Енуков. Курск: Учитель, 2005.-350 с.

154. Енуков В.В., Внукова О.Н. Оборонительные сооружения славян Посемья / В.В. Енуков, О.Н. Енукова Н Археология и история юго-востока Древней Руси. Материалы научной конференции. — Воронеж: ВГУ, 1993. — С. 47-50.

155. Енуков В.В., Енукова О.Н. «Города посемьские»: древнее Липино / В.В. Енуков, О.Н. Енукова // 60 лет кафедре археологии МГУ им. М.А. Ломоносова. Тезисы докладов юбилейной конференции. М.: МГУ,1999.-С. 179-182.

156. Железняк І.М. Гідронімія України в її міжмовних і міждіалектних св'язках / І.М. Железняк, А.П. Корепанова, Л.Т. Масенко. -Київ: Наукова Думка, 1981. — 263 с.

157. Железняк I.M. Етімологічний словник літописних географічних назв Південної Русі / / І.М. Железняк, А.П. Корепанова, JI.T. Масенко. -Київ: Наукова Думка, 1985. 253 с.

158. Загорульский Э.М. Возникновение Минска І Э.М. Загорульский. Минск: изд. БГУ, 1982. - 357 с.

159. Засурцев П.И., Лисицына Н.К. Липинское городище / П.И. За-сурцев, Н.К. Лисицына // Славяне и Русь. М.: Наука, 1968. - С. 46-54.

160. Зварич В.В., Пелещишин H.A., Чайка P.M. Разведки на Волыни / В.В. Зварич, H.A. Пелещишин, P.M. Чайка // Археологические открытия 1976 г.-М.: Наука, 1977.-С. 293-297.

161. Звиздецкий Б.А. Исследования летописного Возвягдя / Б.А. Звиздецкий // Тезисы историко-археодогического семинара «Чернигов и его округа в IX-XIII вв.». Чернигов: Северянская Думка, 1990. - С. 35-38.

162. Звіздецький Б.А., Серов О.В. Пам'ятки давньоруського часу поблизу с. Миколаївка на Росі / Б.А. Звіздецький, О.В. Серов. // Археологія. -1988. №61.-С. 67-76.

163. Иевлев M., Минаева H. Из истории исследования городища у с. Буки на р. Роставице / M. Иевлев, H. Минаева // Християнські старожитності Лівобережної України. Збірник наукових праць. Полтава: ВЦ «Археологія», 1999. - С. 25-29.

164. Измайлов И.Л. История изучения военно-оборонительного дела волжских булгар / И.Л. Измайлов // Военно-оборонительное дело домонгольской Булгарии. Казань: изд. казанского филиала АН СССР, 1985. -С. 7-21.

165. Ильинская В.А., Тереножкин А.И. Скифия VII—IV вв. до н.э. / В.А. Ильинская, А.И. Тереножкин. Киев: Наукова Думка, 1983. - 377 с.

166. Каргалов В.В. На границах стоять крепко! Великая Русь и Дикое Поле: противостояние XIII-XVII вв. / В.В. Каргалов. М.: Русская панорама, 1998.-443 с.

167. Каргер М.К. К вопросу о Киеве в VŒUX вв. / М.К. Каргер // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1940. Вып. 6. -С. 61-66.

168. Каргер М.К. Древний Киев / М.К. Каргер М-Л.: Наука, 1958. -Т. 1.-580 с.

169. Карпов А.Ю. Владимир Святой / А.Ю. Карпов. — М.: Молодая гвардия, 1997.-445 с.

170. Карта почв Украинской ССР. M 1: 750 ООО. М.: ГУГиК, 1973.

171. Кашкин A.B. Брянская область / A.B. Кашкин // Археологическая карта России. М.: Наука, 1993. — 302 с.

172. Кашкин A.B. Курская область. Ч. 1 / A.B. Кашкин // Археологическая карта России. — М.: Наука, 1998. — 297 с.

173. Кашкин A.B. Курская область. Ч. 2 / A.B. Кашкин // Археологическая карта России. — М.: Наука, 2000. — 238 с.

174. Квитницкий М.В. Погребения кочевой знати в могильнике Малополовецкое 3 / М.В. Квитницкий, С.Д. Лысенко, С.С. Лысенко // Археологічні відкриття в Україні 2002-2003 pp. Київ: Шлях, 2004. - С. 145-152.

175. Кілієвич С.Р. Археологічні розкопки біля с. Жовнин / С.Р. Кілієвич // Археологія. 1965. T. XIX. - С. 189-194.

176. Килиевич С.Р. Детинец Киева IX первой половины XIII вв. / С.Р. Килиевич - Киев: Наукова Думка, 1982. - 173 с.

177. Кирпичников А.Н. Массовое оружие ближнего боя из раскопок древнего Изяславля / А.Н. Кирпичников // Краткие сообщения Института археологии. — 1978. Вып. 155. — С. 80-87.

178. Кирпичников А.Н. Каменные крепости Новгородской земли / А.Н. Кирпичников. Л.: Наука, 1984. - 275 с.

179. Клепатский П.Г. Очерки по истории Киевской земли / П.Г. Клепатский // Записки Новороссийского университета. Одесса, 1912. — Т. 1.-600 с.

180. Ковалевская В.Б. Северный Кавказ в Х-ХШ вв. / В.Б. Ковалевская // Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. - М.: Наука, 1981. - С. 224-228.

181. Коваленко В.П. До типології літописних міст Чернігово-Сіверської землі (VIII-XIII ст.) / В.П. Коваленко // Археологія. 1988. № 61.-С. 1-10.

182. Коваленко В.П. Нові дослідження шестовицького археологічного комплексу і В.П. Коваленко // Археологічний літопис Лівобережної України. Полтава: ВЦ «Археологія», 1999. - Ч. 1. - С. 33-44.

183. Коваленко В.П. Дослідження в Шестовиці в 2001-2002 pp. / В.П. Коваленко, О.П. Моця, Ю.М. Ситий // Археологічні відкриття в Україні 2002-2003 pp. Київ.: Шлях, 2004. - С. 18-20.

184. Козаков А.Л. Остерський Городець (етапи формування міста) / А.Л. Козаков // Святий князь Михайло Чернігівський та його доба. Матеріали церковно-історичної конференції. Чернігів: Сіверянська Думка, 1996.-С. 91-93.

185. Козюба В.К. Городище на Старокиївській горі / В.К. Козюба // Стародавній Іскороєтень і слов'янські гради VIII-X ст. Збірка наукових праць. Київ: Наукова Думка, 2004. - С. 139-150.

186. Колибенко О., Колибенко О. До питання про час виникнення Переяславля Руського / О. Колибенко, О. Колибенко // Стародавній Іскоро-стень і слов'янські гради V1I1-X ст. Збірка наукових праць. Київ: Наукова Думка, 2004. - С. 153-157

187. Комар А.В., Сухобоков О. В. Городище «Монастырище» и древнерусский Ромен: проблема преемственности / А.В. Комар, О. В. Сухобоков // Стародавній Іскоростень і слов'янські гради VIII-X ст. Збірка наукових праць. Київ: Наукова Думка, 2004. - С. 159-173.

188. Конецкий В. Я. Укрепления Малышевского городища в контексте культурных связей Юга и севера Руси / В. Я. Конецкий // Русь в IX-XIV вв. Взаимодействие Севера и Юга. ~ М.: Наука, 2005. С. 64-72.

189. Корзухина Г.Ф. Русские клады IX-XIII вв. / В. Я. Конецкий. МЛ.: Наука, 1954. - 156 с.

190. Коринный H.H. Переяславская земля, X первая половина XIII века / В. Я. Конецкий. — Киев: Наукова Думка, 1992. - 312 с.

191. Корчинский О.М. Городище-гигант в предгорьях украинских Карпат / О.М. Корчинский H Труды V Международного Конгресса славянской археологии. М.: Наука, 1987. - T.III. Вып. la. - С.111-116.

192. Косточкин В.В. Русское оборонное зодчество конца XIII- начала XVI веков / В.В. Косточкин. М., 1962. - 287 с.

193. Кочин Г.Е. Материалы для терминологического словаря древней России / Г.Е. Кочин. М-Л.: изд. АН СССР, 1937. - 487 с.

194. Кради н Н.П. Русское деревянное оборонное зодчество / Н.П. Крадин. М.: Искусство, 1988. - 191 с.

195. Краснов Ю.А. Калужская область / Ю.А. Краснов // Археологическая карта России. -М.: Наука, 1992. 157 с.

196. Краснов Ю.А. Смоленская область. Ч. 1 / Ю.А. Краснов, С.Е. Михальченко, Г.К. Патрик // Археологическая карта России. М.: Наука, 1997.-297 с.

197. Краснов Ю.А. Смоленская область. Ч. 2 / Ю.А. Краснов, С.Е. Михальченко, B.C. Нефедов // Археологическая карта России. М.: Наука, 1997.-261 с.

198. Красовский М. Курс истории русской архитектуры / М. Красовский. Петроград, 1916. - Ч. 1. - 408 с.

199. Куза A.B. Археологическое изучение древнерусских городов в 1962-1976 гг. / A.B. Куза // Краткие сообщения Института археологии. -1978. Вып. 155.-С. 10-19.

200. Куза A.B. Большое городище у с. Горналь / A.B. Куза // Древнерусские города. -М.: Наука, 1981. — С. 6-39.

201. Куза A.B. Древнерусские города / A.B. Куза // Древняя Русь. Город. Замок. Село. Археология СССР. - М.: Наука, 1985. - С. 51-65.

202. Куза A.B. Фортификация / / A.B. Куза // Древняя Русь: город, замок, село. Археология СССР. — М.: Наука, 1985. — С. 167—169.

203. Куза A.B. Малые города Древней Руси / / A.B. Куза. М.: Наука, 1989.-167 с.

204. Куза A.B. Древнерусские городища Х-ХШ вв. (свод археологических памятников) / A.B. Куза. — М.: Христианское издательство, 1996. -254 с.

205. Куза A.B. Новгород-Северский: итоги и перспективы исследований / A.B. Куза, В.П. Коваленко, А.П. Моця // На Юго-Восгоке Древней Руси. Воронеж: изд. ВГУ, 1996. - С. 3-28.

206. Кухаренко Ю.В. Археология Польши / Ю.В. Кухаренко. М.: Наука, 1969.-238 с.

207. Кучера М.П. Древньоруське городище в х. Миклашевському / М.П. Кучера // Археологія. 1962. - Т. XIV. - С. 89-108.

208. Кучера М.П. Древній Пліснеськ / М.П. Кучера // Археологічні пам'ятки УРСР. Київ, 1962. - Т. 12. - С. 3-56.

209. Кучера М.П. Древньоруські городища біля хутора Кизивер / М.П. Кучера // Археологія. 1964. - Т. XVI. - С. 103-118.

210. Кучера М.П. Ходорівське древньоруське городище / М.П. Кучера // Археологія. 1966. - Т. XX. - С. 202-210.

211. Кучера М.П. Раскопки у с. Затурцы на Волыни / М.П. Кучера // Археологические исследования на Украине в 1967 г. Киев: Наукова Думка, 1968.-С. 176-187.

212. Кучера М.П. Про один конструктивний тип давньоруських укріп-лень в Середньому Подніпров'ї / М.П. Кучера // Археологія. 1969. -Т. XXII.-С. 180-195.

213. Кучера М.П. Давньоруське городище біля с. Городище під Переяславом-Хмельницьким / М.П. Кучера // Археологія. 1970. - Т. XXIV.-С. 217-225.

214. Кучера М.П. До питання про конструкцію стши-столпіє давньоруського літопису / М.П. Кучера // Київська старовина. Київ: Наукова Думка, 1972. - С. 60-62.

215. Кучера М.П. Городища милоградськоі культури в київському Поліссі / М.П. Кучера И Археологія. 1976. № 20. - С. 38-44.

216. Кучера М.П. Давньоруські городища на Правобережжі Київщини / М.П. Кучера // Дослідження з слов'яно-руської археології. -Київ: Наукова Думка, 1976. С. 176-197.

217. Кучера М.П., Дослідження змійових валів у Середньому Подніпров'ї / М.П. Кучера // Дослідження з слов'яно-руської археології. -Київ: Наукова Думка, 1976. С. 198-216.

218. Кучера М.П. Давньоруські городища в західній частині Переяславщини / М.П. Кучера // Археологія. 1978. X® 25. - С. 21—31.

219. Кучера М.П. Дослідження городищ на Волині і Поділлі / М.П. Кучера // Археологія. 1979. № 29. - С. 62-72.

220. Кучера М.П. Нові дані про городища Житомирщини / М.П. Кучера // Археологія. 1982. № 41. - С. 72-81.

221. Кучера М.П. Обследование городищ в зоне водохранилища Могилев-Подольской ГЭС на Днестре / М.П. Кучера // Археологические па-мятники Среднего Поднестровья. Киев: Наукова Думка, 1983. - С. 97101.

222. Кучера М.П. Размеры древнерусского города по данным городищ на территории Украинской ССР / М.П. Кучера // Древнерусский город. Материалы Всесоюзной археологической конференции. Киев: Наукова Думка, 1984. - С. 69-72.

223. Кучера М.П. Городища / М.П. Кучера // Археология Украинской ССР в трех томах. Киев: Наукова Думка, 1986. - Т. 3. - С. 372-396.

224. Кучера М.П. Змиевы валы Среднего Поднепровья / М.П. Кучера. Киев: Наукова Дуска, 1987. - 204 с.

225. Кучера М.П. Змиевы валы Среднего Поднепровья / М.П. Кучера // Труды V Международного Конгресса славянской археологии. — М.: Наука, 1987. Т. III. Вып. 1а. - С. 125-132.

226. Кучера М.П. Посульский змиев вал / М.П. Кучера // Охрана и исследование памятников археологии Поятавщины. — Полтава: ПКМ, 1988. -С. 38-39.

227. Кучера М.П. Бушевское городище / М.П. Кучера // Древние славяне и Киевская Русь. — Киев: Наукова Думка, 1989. — С. 183—192.

228. Кучера М.П. Слов'яно-руські городища VIII-ХШ ст. між Саном і Сіверським Дінцем / М.П. Кучера. — Київ: Наукова Думка, 1999. 250 с.

229. Кучера М.П. Залиплої водозбірних споруд на слов'яно-руських го-родюцах Х-ХШ ст. / М.П. Кучера // Археологія. 2000. X® 2. - С. 94-100.

230. Кучера М.П., Горишний П.А. Раскопки городища ХП-ХІІІ вв. у с. Старая Ушица / М.П. Кучера, ILA. Горищний // Археолошческие памятники Среднего Поднестровья. Киев: Наукова Думка, 1983. - С. 62-97.

231. Кучера М.П., Іванченко JI.I. Давньоруська оборонна лінія в По-рос-сі / М.П. Кучера, Л.І. Іванченко // Археологія. 1987. № 59. - С. 67-79.

232. Кучера М.П., Іванченко Л,І. Особливості городищ Чорних Клобуків Поросся / М.П. Кучера, Л.І. Іванченко // Археологія. 1998. № 2. - С. 100-104.

233. Кучкин В.А. «Русская земля» по летописным данным XI первой трети XIII в. / В.А. Кучкин П Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1992-1993 гг. - М.: Наука, 1995. - С. 74100.

234. Кызласов JI.Р. Средневековые города Тувы / Л.Р. Кызласов // Советская археология. -1959. № 3. С. 66-80.

235. Лазаревский A.M. Описание старой Малороссии / A.M. Лазаревский. Киев, 1893. - Т. 2. - 522 с.

236. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России / Ф. Ласковский // Часть 1: Опыт исследования инженерного дела в России до XVIII в. Спб., 1858. - 315 с.

237. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки / Г.С. Лебедев. Л.: Наука, 1985. - 286 с.

238. Леонтьев А.Е. «Город Александра Поповича» в окрестностях Ростова Великого / А.Е. Леонтьев // Вестник Московского университета. -1974. №3.-С. 85-96.

239. Лерберг А.Х. Изследования, служащие к объяснению русской истории / А.Х. Лерберг. СПб., 1819. - 397 с.

240. Линева Е.А. Вопросы развития и типологии Белгорода Киевского / Е.А. Линева // Древнерусский город. Материалы Всесоюзной археологичес-кой конференции. Киев: Наукова Думка, 1884. - С. 72-74.

241. Литаврин Г.Г. Внутренняя и внешняя политика Византии в 10251045 гг. / Г.Г. Литаврин // История Византии. М.: Наука, 1967. — Т. 2. - С. 262-277.

242. Лихачев Д.С. Статьи и комментарии / Д.С. Лихачев // Повесть временных лет. М-Л.: Наука, 1950. - 4.2. - 371 с.

243. Логвин Г.Н. О внешнем облике древнерусских городов / Г.Н. Логвин // Труды V Международного Конгресса славянской археологии. -М.: Наука, 1987. Т. III. Вып. 2а. Секция VI. - С. 163-168.

244. Лысенко С.Д., Лысенко С.С. Исследования на могильнике Ма-лополовецкое-3 в 2002 г. / С.Д. Лысенко, С.С. Лысенко //Археологічні відкриття в Україні 2001-2002 pp. Київ: Шлях, 2003. - С. 168-179.

245. Ляпушкин И.И. Днепровское лесостепное Левобережье в эпоху железа / И.И. Ляпушкин // Материалы и исследования по археологии СССР. М-Л.: Наука, 1961. - № 104. - 381 с.

246. Ляскоронский В.Г. К вопросу о местоположении, в пределах Южной России района, в котором проповедовал епископ Брунон в начале XI века / В.Г. Ляскоронский // Журнал министерства народного просвещения.- 1916. №9. -С. 1-25.

247. Мавродин В.В. Некоторые моменты из истории разложения родового строя на территории Древней Руси / В.В. Мавродин // Ученые записки Ленинградского Государственного педагогического института им. А.И. Герцена. Л.: ЛГПИ, 1939. - Т. 19. - С. 145-198.

248. Макаренко Н.Е. Отчет об археологических исследованиях в Полтавской губ. в 1906 г. / Н.Е. Макаренко // Известия археологической комиссии ИАК. 1907. Вып. 22. - С. 38-90.

249. Макаренко Н.Е. Археологические исследования 1907-1909 гг. / Н.Е. Макаренко // Известия археологической комиссии ИАК. 1911. Вып. 43.-С. 1-130.

250. Малеев Ю.Н. Охоронш розкопки м. Василева (до 1000-р1ччя пам'ятки) / Малеев Ю.Н. // Археолопя. 1984. № 48. - С. 106-107.

251. Малеев Ю.Н. Летописный Василев и его роль в защите древнерусской столицы / Малеев Ю.Н. // Труды V Международного конгресса славянской археологии. — М.: Наука, 1987. — Т. III. Вып. 26. Секция VI. — С. 5-11.

252. Малеев ЮЛ. Применение сырцовой кладки в древнерусском военном зодчестве / Малеев Ю.Н. // Тезисы историко-археологического семинара «Чернигов и его округа в 1Х-ХШ вв.». Чернигов: Северянская Думка, 1990.-С. 51-53.

253. Маринич О.М. Фізична географія Української PCP / О.М. Мари-нич, A.L Ланько, М.І. Щербань. Киев: Вища школа, 1982. - 206 с.

254. Маринович Л.П., Кошеленко Г.А. О боспорских валах / Л.П. Ма-ринович, Г.А. Кошеленко // Древности Боспора. 3. Сборник научных трудов. M.: ИА РАН, 2000. - С Л 31-136.

255. Мезенцева Г.Г. Древньоруське місто Родень. Княжа Гора / Г.Г. Мезенцева. Київ: Наукова Думка, 1968. - 184 с.

256. Мезенцева Г.Г. Белгород / Г.Г. Мезенцева // Археология Украинской ССР в трех томах. — Киев: Наукова Думка, 1986. Т. 3. С. 314—319.

257. Мезенцева Г.Г. Родень / Г.Г. Мезенцева // Археология Украинской ССР в трех томах. Киев: Наукова Думка, 1986. Т. 3. - С. 319-322.

258. Милеев Д.В. Раскопки на Стрелецкой улице / Д.В. Милеев // Известия археологической комиссии. Прибавление к выпуску 32. — СПб., 1909.-С. 122-124.

259. Милорадович В. Степная Лубенщина / В. Милорадович // Киевская старина. 1904. № 2. - С. 179-200.

260. Милорадович В. Степная Лубенщина / В. Милорадович // Киевская старина. 1904. № 3. - С. 349-382.

261. Мироненко K.M. Давньоруські поселення Нижнього Поворскля / K.M. Мироненко Н Археологічний літопис Лівобережної України. — Полтава: ВЦ «Археологія», 1998. Ч. 1-2. С. 66-71.

262. Мовчан І.І. Китаевсысий археологічний комплекс у Києві / І.І. Мовчан // Проблеми історії та археології давнього населення Української PCP. Тези доповідей наукової конференції. Київ: Наукова Думка, 1989. -С. 144-145.

263. Мовчан И. И. Оборонительная функция древнекиевской околицы / И. И. Мовчан // Тезисы историко-археологического семинара «Чернигов и его округа в ІХ-ХІІІ вв. Чернигов: Северянская Думка, 1990. - С. 121-122.

264. Мовчан І.І. Давньокиївська околиця / І.І. Мовчан. — Київ: Наукова Думка, 1993.-171 с.

265. Мовчан І.І. Археологічні дослідження у Києві по вул. Десятинній, 1/3 / IX Мовчан, Я.Є. Боровський, В.М. Гончар // Археологічні відкриття в Україні 2000-2001 рр. -Київ: Шлях, 2002. С. 189-191.

266. Монгайт А.Л. Древнерусские деревянные укрепления по раскопкам в Старой Рязани / А.Л. Монгайт // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — 1947. Вып. XVII. — С, 28-37.

267. Моргунов Ю.Ю. Разведки в Посулье / Ю.Ю. Моргунов // Археологические открытия 1978 г. М.: Наука, 1979. - С. 373.

268. Моргунов Ю.Ю. Разведки на Суле / Ю.Ю. Моргунов // Археологические открытия 1979 г. М.: Наука, 1980. - С. 310

269. Моргунов Ю.Ю. Летописный город Вьяхань / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. 1982. № 2. - С. 237-245.

270. Моргунов Ю.Ю. Древнерусские городища течения р. Ромен / Ю.Ю. Моргунов // Краткие сообщения Института археологии. 1983. Вып. 175. -С. 73-82.

271. Моргунов Ю.Ю. Летописный город Попаш / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. -1985. № 1. С. 241-249.

272. Моргунов Ю.Ю. Круглые городища Левобережья Днепра / Ю.Ю. Моргунов Н Советская археология. — 1986. № 2. С. 110-121.

273. Моргунов Ю.Ю. Древнерусские городища в окрестностях летописного города Лохвицы / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. 1988. №2. С. - 194-206.

274. Моргунов Ю.Ю. О формировании степной границы на Переяславском Посулье / Ю.Ю. Моргунов // Труды V Международного Конгресса археологов-славистов. Киев: Наукова Думка, 1988. — Т. 2. - С. 285-290.

275. Моргунов Ю.Ю. Раскопки городища летописного г. Снепорода / Ю.Ю. Моргунов // Охрана и исследование памятников археологии Пол-тавгцины. Тезисы докладов. Полтава: ПКМ, 1988. - С. 37—38.

276. Моргунов Ю.Ю. К изучению летописного города Римова / Ю.Ю. Моргунов // Советская археология. — 1989. № 1. — С. 206-218.

277. Моргунов Ю.Ю. Новые исследования летописного г. Снепорода / Ю.Ю. Моргунов Н Охорона і дослідження пам'ятників археології Полтавщини. Тези доповідей наукової конференції. — Полтава: ПКМ, 1990. — С. 164-166.

278. Моргунов Ю.Ю. Функциональное назначение пограничных городищ Юго-Восточной Руси / Ю.Ю. Моргунов // Археологические исследования на Полтавщине. Сборник научных трудов. Полтава: ПКМ, 1990.-С. 95-109.

279. Моргунов Ю.Ю. Древнерусские памятники поречья Сулы / Ю.Ю. Моргунов // Материалы и исследования по археологии Днепровского Левобережья. Вып. 2. Курск: Государственный областной музей археологии, 1996. -159 с.

280. Моргунов Ю.Ю. Оборонительная структура Переяславской земли / Ю.Ю. Моргунов // Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. М.: Наука, 1998. - Т. 4. - С. 34-42.

281. Моргунов Ю.Ю. Посульская граница: этапы формирования и развития / Ю.Ю. Моргунов // Материалы и исследования по археологии

282. Днепровского Левобережья. Вып. 3. Курск: Государственный областной музей археологии, 1998. - 126 с.

283. Моргунов Ю.Ю. О пограничном строительстве Владимира Святославича на переяславском Левобережье / Ю.Ю. Моргунов // Российская археология. 1999. № 3. - С. 69-78.

284. Моргунов Ю.Ю. Еще раз о «переяславских горках» / Ю.Ю. Моргунов // Российская археология. 2000. № 1. С. 23-35.

285. Моргунов Ю.Ю. Применение эскарпов в южнорусской фортификации Х-ХІП вв. / Ю.Ю. Моргунов // Сумська Старовина. Суми, 2001. № УІІІ-ІХ. - С. 172-185.

286. Моргунов Ю.Ю. О сырцовых стеновых кладках эпохи Владимира Святославича / Ю.Ю. Моргунов // Краткие сообщения Института археологии. 2001. Вып. 211. - С. 69-76.

287. Моргунов Ю.Ю. Земляные рвы в южнорусской фортификации Х-ХІІІ вв. / Ю.Ю. Моргунов // Сумська Старовина. Суми, 2002. № X. — С. 40-52.

288. Моргунов Ю.Ю. Сампсониев Остров: пограничная крепость на посульской окраине Южной Руси в ХІ-ХШ вв. / Ю.Ю. Моргунов. М.: Наука, 2003. - 186 с.

289. Моргунов Ю.Ю. К проблематике изучения южнорусских змие-вых валов / Ю.Ю. Моргунов // Русь в ІХ-ХІУ веках. Взаимодействие Севера и Юга. М.: Наука, 2005. - С. 253-269.

290. Моргунов Ю.Ю. К изучению южнорусских колодцев X-XIII вв. / Ю.Ю. Моргунов // Российская археология. 2005. № 3. - С. 141-148.

291. Моргунов Ю.Ю. Городища кочевников приграничья Южной Руси / Ю.Ю. Моргунов // Археология Юго-Восточной Руси. Елец: ЕПУ, 2006. - С. 160-173.

292. Морева Р. Оборонительная система Пловдива в XII-XIV вв. / Р. Морева // Труды V Международного конгресса славянской археологии. -М.: Наука, 1987. Т. 3. Вып. 26. Секция VI. - С. 26-35.

293. Моруженко A.A. Оборонительные сооружения городищ Поворс-клья в скифскую эпоху / A.A. Моруженко // Скифский мир. — Киев: Наукова Думка, 1975.-С. 133-146.

294. Моруженко A.A. Городища лесостепных племен Днепро-донского междуречья VH-III вв. до н.э. / A.A. Моруженко // Советская археология. 1985. № 1. - С. 160-178.

295. Москаленко А.Н. Городище Титчиха. Из истории древнерусских поселений на Дону / А.Н. Москаленко. Воронеж: ВГУ, 1965. - С. 1—311.

296. Моця О.П. Населення Поросся давньоруського часу за даними некрополів / О.П. Моця // Археологія. 1979. № 30. - С. 27-36.

297. Моця А.П. Сведения об этническом составе летописного Желни по данным могильника / А.П. Моця И Древнерусское государство и славяне. Материалы научного симпозиума. Минск: Наука и техника, 1983.-С. 82-84.

298. Моця А.П. Население Среднего Поднепровья ІХ-ХІІІ вв. (по данным погребальных памятников) / А.П. Моця. Киев: Наукова Думка, 1987.-165 с.

299. Моця О.П. Матеріали Журавнінського комплексу в контексті дослідження проблеми давньоруського міста / О.П. Моця // Історія Руси-У країни. Київ: Наукова Думка, 1998. - С. 182-189.

300. Моця О.П., Покас П.М. Яблуновські кургани: хронологія та етнічна приналежність населення / О.П. Моця, П.М. Покас // Археологія. -1998. № 2.-С. 59-68.

301. Моця А.П., Халиков А.Х. Булгар-Киев: пути — связи — судьбы / А.П. Моця, А.Х. Халиков. Киев, 1997. - 191 с.

302. Мургулия М.П., Шушарин В.П. Половцы, Грузия, Русь и Венгрия в ХІІ-ХІІІ веках / М.П. Муріулия, В.П. Шушарин. М.: РАН, 1998. -334 с.

303. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства / А.Н. Насонов. М.: Наука, 1951. — 262 с.

304. Неприна В.И., Коен В.Ю. Местонахождение каменного века на городище Снег юрод в Посулье / В.И. Неприна, В.Ю. Коен // Проблемы археологии Поднепровья. Межвузовский сборник научных статей. -Днепропетровск: ДПУ, 1986. С. 48-55.

305. Нерознак В.П. Названия древнерусских городов / В.П. Нерознак. -М.: Наука, 1983. -207 с.

306. Никитин А.В. Оборонительные сооружения Засечной черты ХУІ-ХУІІ вв. / А.В. Никитин // Материалы и исследования по археологии СССР. М.: Наука, 1955. № 44. - С. 116-213.

307. Никольская Т.Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна верхней и средней Оки в ІХ-ХЇЇІ вв. / Т.Н. Никольская. М.: Наука, 1981. -291 с.

308. Никольская Т.Н. Городище Слободка ХІІ-ХІІІ вв. / Т.Н. Никольская. М.: Наука, 1987. - 151 с.

309. Новгородский М.П. Колодцы / М.П. Новгородский. СПб. Без года. -132 с.

310. Новое в археологии Киева / коллективная монография под ред. П.П. Толочко. Киев: Наукова Думка, 1981. - 454 с.

311. Новосельцев А.П. Термин «вежа» в древнерусских источниках / А.П. Новосельцев // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1987. М.: Наука, 1989. - С. 13-19.

312. Овсянников О.В. О замках «болгарского типа» / О.В. Овсянников // Советская археология. 1971. № І. — С. 258-260.

313. Окшотт Э. Археология оружия; пер. М.К. Якушкиной / Э. Ок-шотт. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 390 с.

314. Орлов A.C. Владимир Мономах / A.C. Орлов. — М-Л.: изд. АН СССР, 1946.-190 с.

315. Орлов P.C. Исследования летописного Юрьева и его окрестностей / P.C. Орлов, А.П. Моця, П.М. Покас // Земли Южной Руси в IX-XIV вв. Киев: Наукова Думка, 1985. - С. 30-60.

316. Орлов P.C., Погорілий В.І. Поховання кочівника поблизу с. Поділля на Київщині / P.C. Орлов, В.І. Погорілий // Археологія. — 1977. № 24. -С. 87-89.

317. Оустерхаут Р. Византийские строители / Р. Оустерхаут; пер. с англ. Л.А. Беляева; под ред. и с комментариями Л.А. Беляева и Г.Ю. Ивакина. Киев-Москва: Корвин-Пресс, 2005. - 331 с.

318. Пассек В. Окрестности Переяславля / В. Пассек // Очерки России. М., 1840. - Кн. 4. - С. 121-147.

319. Патрик Г.К. Орловская область / Г.К. Патрик // Археологическая карга России. М.: Наука, 1992. - 95 с.

320. Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси / В.Т. Пашуто. М.: Наука, 1950. - 330 с.

321. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси / В.Т. Пашуто. -М.: Наука, 1968.-469 с.

322. Пескова А.А. Древний Изяславль / А.А. Пескова И Краткие сообщения Института археологии. — 1980. Вып. 164. — С. 66-72.

323. Петегирич В.М. Древний Белз / В.М. Петегирич // Труды V Международного конгресса славянской археологии. — М.: Наука, 1987. — Т. 3. Вып. 16. Секция V. С. 44-50.

324. Петегирич В.М. Белз / В.М. Петегирич // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. — С. 127-129,

325. Петегирич В.М. Городница / В.М. Петегирич // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. — С. 142-143.

326. Петегирич В.М. Дорошбуж / В.М. Петегирич // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 129-131.

327. Петрашенко В.А. Керамика 1Х-ХІІІ вв. Среднего Поднепровья / В.А. Петрашенко // Древнерусская керамика. М.: Наука, 1992. - С. 21-35.

328. Петрашенко В.О. Канівський мікрорегіон і проблема заселення Подніпров'я в давньоруський час / В.О. Петрашенко // Історія Руси-У країни. Київ: Наукова Думка, 1998. - С. 208-217.

329. Петрашенко В.А. Древнерусское село по материалам поселений у с. Григоровка / В.А. Петрашенко. Киев: Наукова Думка, 2005. - 261 с.

330. Петрашенко В.О., Козюба В.К. Узбережжя Канівського водосховища (каталог археологічних пам'яток) / В.О. Петрашенко, В.К. Козюба. -Київ: ІА НАНУ, 1999. С. 328 с.

331. Плетнева С.А. О юго-восточной окраине русских земель в домон-гольское время / С.А. Плетнева // Краткие сообщения Института археологии. -1964. Вып. 99. С. 24-33.

332. L Плетнева С.А. Древности черных клобуков / С.А. Плетнева // Свод археологических источников. — М.: Наука, 1973. Вып. Е1-19. 95 с.

333. Плетнева С.А. Половецкая земля / С.А. Плетнева // Древнерусские княжества X-XIII вв. М.: Наука, 1975. — С. 260-300.

334. Плетнева С.А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV-XIII века) / С.А. Плетнева. Воронеж: изд. ВГУ, 2003. — 246 с.

335. Плетнева С.А., Макарова Т.И. Южное городище у с. Витачева / С.А. Плетнева, Т.И. Макарова // Краткие сообщения Института археологии. 1965. Вып. 104. - С. 54-61.

336. Полонская Н.Д. Археологические раскопки В.В. Хвойко 19091910 гг. в м. Белгородке / Н.Д. Полонская // Труды Московского Предварительного комитета по устройству XV археологического съезда. М., 1811. -С. 52-64.

337. Поппэ А. Материалы для терминологического словаря древнерусского строительного дела X-XV вв. / А. Поппэ. Вроцлав: изд. ПАН, 1962.-87 с.

338. Почвы Украинской ССР. 1:750 000. М., ГУПС. 1972.

339. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. -М.: МГУ, 1958.-1284 с.

340. Приймак В.В. Деякі підсумки вивчення давньоруського міста Вир і Вирівської волості / В.В. Приймак // Проблеми ранньослов 'янської і давньоруської археології Посейм'я. Матеріали наукової конференції. -Білопілля: СПУ, 1994. С. 38-42.

341. Приймак В.В. Регіональні особливості роменськоі культури / В.В. Приймак // Археологічний літопис Лівобережної України. Полтава: ВЦ «Археологія», 1999. Ч. 1. - С. 11-20.

342. Приймак В.В., Поряднева В.О. Населені пункти на шляху з Чернігова до Білої Вежі й Тмуторокані і В.В. Приймак, В.О. Поряднева // Археологія. 2002. № 3. - С. 108-114.

343. Рабинович М.Г. Деревянные сооружения городского хозяйства в Древней Руси / М.Г. Рабинович // Средневековая Русь. М.: Наука, 1976. -С. 30-38.

344. Раппопорт П.А. Оборонительные сооружения на городище в с. Старые Безрадичи / П.А. Раппопорт И Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1951. Вып.ХЫ. - С. 114-118.

345. Раппопорт П.А. Волынские башни / ПА. Раппопорт // Крепостные сооружения Древней Руси. — Материалы и исследования по археологии СССР-М.-Л.: Наука, 1952. №31.-С. 202-223.

346. Раппопорт П.А. Заметки о датировке некоторых городищ Подне-провья / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1952. Вып. XLV1II. - С. 107-114.

347. Раппопорт П.А. Обстеження городищ в районі Києва / П.А. Раппопорт // Археологія. 1952. Т. Vil. - С. 142-149.

348. Раппопорт П.А. Древнерусские оборонительные конструкции с применением сырцовой кладки / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. -1953. Вып. 52. — С. 17—24.

349. Раппопорт П.А. Археологические заметки о двух русских оборонительных сооружениях XII века / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1954. Вып. 54. - С. 180-186.

350. Раппопорт П.А. К вопросу о системе обороны Киевской земли / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института археологии АН УССР. -1954. Вып.З.- С. 21-26.

351. Раппопорт П.А. Города Болоховской земли / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1955. Вып. 57.-С. 52-59.

352. Раппопорт П.А. Конструкции древнерусских оборонительных сооружений X-XIII вв. / П.А. Раппопорт // Краткие сообщения Института археологии АН УССР. 1955. Вып. 4. - С. 21-22.

353. Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X-XIII вв. / П.А. Раппопорт // Материалы и исследования по археологии СССР. M.-JL: Наука, 1956. № 52. - 181 с.

354. Раппопорт П.А. Очерки по истории военного зодчества СевероВосточной и Северо-Западной Руси X-XV вв. / П.А. Раппопорт // Материалы и исследования по археологии СССР. — M.-JL: Наука, 1961. № 105. — 246 с.

355. Раппопорт П.А. Военное зодчество западнорусских земель / П.А. Раппопорт // Материалы и исследования по археологии СССР. M.-JL: Наука, 1967. № 140. - С. 240 с.

356. Раппопорт П.А. Древнерусское жилище / H.A. Раппопорт // Свод археологических источников. — Л.: Наука, 1975. Вып. Е1-32. — 179 с.

357. Раппопорт П.А. Строительное производство Древней Руси (X -XIII вв.) / П.А. Раппопорт. Спб.: Наука, 1994. - 160 с.

358. Расовский Д.А. Печенеги, торки, берендеи на Руси и в Угрии / Д.А. Расовский // Seminarium Kondakovianum. Praga, 1933. Т. VI. - С. 364.

359. Ратич О.О. Результата досліджень древньоруського городища Зам-чиська в м. Судова Вишня Львівської області в 1957-1959 рр. / О.О. Ратич // Матеріали і дослідження по археології Волині і Поділля. Київ: Наукова Думка, 1962. Вил. 4. - С. 106-119.

360. Ратич О.О. До питання про розташування і оборонні споруди древньо-руських городів Південно-Західної Русі / О.О. Ратич // Матеріали і дослідження по археології Волині і Поділля. Київ: Наукова Думка, 1964. Вип. 5.-С. 115-129.

361. Рожко М.Ф. Особливості дерев'яних укріплень слов'янських «градів» Південно-Західноі Русі / М.Ф. Рожко // VI Международный Конгресс славянской археологии. Тезисы советской делегации. — М.: Наука, 1990.-С. 189-192.

362. Рожко М.Ф. Конструктивні особливості оборонних споруд XII-XIII ст. Південно-Західноі Русі / М.Ф. Рожко // Старожитності Південної Русі. Матеріали 3-го історико-археологічного семінару. — Чернігів: Сіверянська Думка, 1993. —С. 152—161.

363. Рожко М.Ф. Тустань давньоруська наскельна фортеця / М.Ф. Рожко. — Київ: Наукова Думка, 1996. — 239 с.

364. Рожко М.Ф. Оборонно-житлові вежі в системі укріплень Галицько-Волинського князівства / М.Ф. Рожко // Любецький з'їзд князів 1097 року в історичній долі Київської Русі. — Чернігів: Сіверянська Думка, 1997.-С. 149-156.

365. Российский энциклопедический словарь / под. ред. А.М. Прохорова. М.: Большая Российская энциклопедия, 2001. Кн. 1. - С. 1023 с.

366. Россинский С.С. Об оборонительных сооружениях на городищах днепровского Левобережья (V11I-X вв.) / С.С. Россинский // Актуальные проблемы археологических исследований в Украинской ССР. Тезисы докладов. -Киев: Наукова Думка, 1981. С. 105-106.

367. Русанова И.П. Хлебные печи у славян / И.П Русанова // Археология и история юго-востока Древней Руси (материалы научной конференции). Воронеж: изд. ВГУ, 1993. - С. 56-59.

368. Русанова И.П., Тимощук Б.А. Древнерусское Поднестровье / И.П. Русанова, Б.А. Тимощук. Ужгород: Мюто, 1981. - 142 с.

369. Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян / / И.П. Русанова, Б.А. Тимощук. М.: АРХЭ, 1993. - 133 с.

370. Русанова И.П., Тимощук Б.А. Религиозное «двоеверие» на Руси в Х1-Х1П вв. (по материалам городищ-святилищ) / И.П. Русанова, Б.А. Тимощук // Культура славян и Руси. — М.: Наука, 1998. С. 144—163.

371. Рыбаков Б.А. Раскопки в Звенигороде (1943-1945 гг.) / Б.А. Рыбаков // Материалы и исследования по археологии СССР. — М-Л.: Наука, 1949. № 12.-С. 125-133.

372. Рыбаков Б.А. Вщиж удельный город XII века / Б.А. Рыбаков // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — 1951. Вып. XIX-С. 34-41.

373. Рыбаков Б.А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж / Б.А. Рыбаков // По следам древних культур. Киевская Русь. М.: Наука, 1953.-С. 75-120.

374. Рыбаков Б.А. Раскопки в Любече в 1957 г. / Б.А. Рыбаков // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — 1960. Вып. 79.-С. 27-34.

375. Рыбаков Б.А. Любеч — феодальный двор Мономаха и Оль-говичей / Б.А. Рыбаков Н Краткие сообщения Института археологии. -1964. Вып. 99.-С. 21-23.

376. Рыбаков Б.А. Владимировы крепости на Стугне / Б.А. Рыбаков // Краткие сообщения Института археологии. — 1965. Вып. 100. — С. 126-129.

377. Рыбаков Б.А. «Застава богатырская» на Стугне / Б.А. Рыбаков // Города Феодальной России. Сборник статей памяти Н.В. Устинова. М.: Наука, 1966.-С. 90-92.

378. Рыбаков Б.А. Торческ город черных клобуков / Б.А. Рыбаков // Археологические открытия 1966 г. -М.: Наука, 1967. - С. 243-245.

379. Рыбаков Б.А. Путь из Булгара в Киев / Б.А. Рыбаков // Древности Восточной Европы. М.: Наука, 1969. - С. 189-196.

380. Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники / Б.А. Рыбаков. М.: Наука, 1971. - 293 с.

381. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХІІ-ХІІІ вв. / Б.А. Рыбаков М.: Наука, 1982. - 589 с.

382. Рыбаков Б.А. Замок / Б.А. Рыбаков // Древняя Русь. Город, замок, село. Археологам СССР. М.: Наука, 1985. — С. 94-96.

383. Рычка В. Чью славу переял Переяслав ? / В. Рычка Н Наукові записки з української історії. Переяслав-Хмельн ицьки й Державний педа-гогіч-ний університет. Випуск 16. — Переяславль-Хмельницкий: Д11У, 2005. -С. 129-133.

384. Сагайдак М.А. К вопросу о Лядских воротах древнего Киева / М.А. Сагайдак // Древнерусский город. Материалы Всесоюзной археологической конференции. Киев: Наукова Думка, 1984. - С. 110-114.

385. Сагайдак М.А. Давньокиївський Поділ. Проблеми топографії, стратиграфії, хронології / М.А. Сагайдак. — Київ: Наукова Думка, 1991. -163 с.

386. Самойловський І.М. Пєреяславькі змійові вали / І.М. Самой-ловсь-кий // Український історичний журнал. — 1971. № 3. — С. 101-102.

387. Самоквасов Д.Я. Древние города России / Д.Я. Самоквасов. -Спб., 1873.-245 с.

388. Саркисиан Г.А. Фортификационное строительство (замки) / Г.А. Саркисиан // Всеобщая история архитектуры в 12 томах — Л-М.: Архитектура, 1966. Т. 4. С. 101-105.

389. Саркисиан Г.А. Фортификационное строительство крестоносцев / Г.А. Саркисиан // Всеобщая история архитектуры в 12 томах. J1-M.: Архитектура, 1966, Т. 4. - С. 155-171.

390. Свешников И.К. Галич / И.К. Свешников // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 97-102.

391. Свешников И.К. Звенигород / И.К. Свешников // Археология При-карпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. -С. 107-110.

392. Свешников И.К. Перемышль / И.К. Свешников // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. — Киев: Наукова Думка, 1990. С. 103— 105.

393. Свешников И.К. Теребовль / И.К. Свешников // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 105-107.

394. Седов В.В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.) / В.В. Седов // Материалы и исследования по археологии СССР. М-Л,: Наука, 1960. № 92. - 156 с.

395. Седов В.В. Некоторые результаты археологического изучения Из-борска / В.В. Седов // Археологические статьи и материалы. Сборник участ-ников Великой Отечественной войны. — Тула: Гриф и К°, 2002. — С. 190-226.

396. Седова М.В. Ярополч Залесский / М.В. Седова. М.: Наука, 1978. -146 с.

397. Седова М.В. Суздаль в X-XV веках / М.В. Седова. М.: Русский мир, 1997.-236 с.

398. Семенова-Тян-Шанская А.М. Изменение растительного покрова лесостепи русской равнины в XVI-XVUI вв. под влиянием деятельностичеловека / А.М. Семенова-Тян-Шанская // Ботанический журнал. 1957. Т. ХЫ1, № 3. - С. 1398-1406.

399. Серов О.В. Давньоруські селища X середини XIII ст. Київського Подніпров'я / О.В. Серов // Південноруське село ІХ-ХІІІ ст. (нові пам'ятки матеріальної культури). — Київ: Наукова Думка, 1997. - С. 99-114.

400. Синельников Н.П. Сельское водоснабжение. — М.: Село, 1926.89 с.

401. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред С.Г. Бархударова.- М.: Наука, 1975. Вып. 2. - 319 с.

402. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред С.Г. Бархударова.- М.: Наука, 1977. Вып. 4. - 403 с.

403. Словарь русского языка XI-XVII вв. / Под ред С.Г. Бархударова.- М.: Наука, 1978. Вып. 5. - 392 с.

404. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред. Ф.П. Филина. -М.: Наука, 1980. Вып. 7. - 403 с.

405. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред. Ф.П. Филина. -М.: Наука, 1983. Вып. 10. - 327 с.

406. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред. Д.Н. Шмелева. -М.: Наука, 1987. Вып. 12. - 384 с.

407. Словарь русского языка ХІ-ХУІІ вв. / Под ред. Д.Н. Шмелева. -М.: Наука, 1987.-Вып. 13.-319 с.

408. Словарь русского языка, составленный вторым Отделением Имп. Академии Наук. СПб., 1891. Т. 1. - 949 стб.

409. Смиленко А.Т., Юренко С.П. Территория распространения, категории памятников, топография, планировка / А.Т. Смиленко, С.П. Юренко // Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 259-265.

410. Смиленко АЛ ., Юренко С.П. Типы жилищ и хозяйственных построек / А.Т. Смиленко, С.П. Юренко // Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 266-274.

411. Смирнов А.П. Волжская Болгария / А.П. Смирнов // Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М.: Наука, 1981. — С. 208212.

412. Советская историческая энциклопедия / Под ред. М.Е. Жукова. -М.: Советская энциклопедия, 1961. Т. 1. — 1023 с.

413. Спарро Р.П. Атлас чертежей водосливов и водоспусков при плотинах и колодцах для водоснабжения деревни / Р.П. Спарро. М., 1908.-62 л.

414. Спутник по Днепру и его притокам. Киев, 1909. — 122 с.

415. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка / И.И. Срезневский. СПб., 1893-1903. Т. І-ПІ. - 1683 с.

416. Стародуб О.В. Нові давньоруські пам'ятники Середнього Порое-ся / О.В. Стародуб // Проблеми вивчення та охорони пам'яток археології Київщини. Тези доповідей. Київ: Наукова Думка, 1991. С. 84-85.

417. Старчук 1.Д. Розкопки на городищі Пліснесько в 1949 р. / І.Д. Старчук // Археологічні пам'ятки УРСР. Київ, 1955. Т. V. - С. 32-35.

418. Стефанович В. З археологічних розвідкових розкопок 1913 р. в Києві / В. Стефанович // Наукові записки Інституту історії матеріальної культури. Київ, 1935. Кн. 5-6. - С. 188-192.

419. Сторожен ко А. Очерки Переяславской старины / А. Стороженко. -Киев, 1900.-235 с.

420. Стрижак О.С. Назви річок Полтавщини / О.С. Стрижак. Київ: Дніпро, 1963.-112 с.

421. Супруненко О.Б. Про змійові вали в Пониззі Удаю / О.Б. Супру-ненко // Археологічний літопис Лівобережної України. Полтава: ВЦ Археологія, 1997. Ч. 1-2. - С. 70-72.

422. Сухобоков О.В. Славяне Днепровского Левобережья (роменская культура и ее предшественники) / О.В. Сухобоков. — Киев: Наукова Думка, 1975.-167 с.

423. Сухобоков О.В. К возникновению и ранней истории Путивля / О.В. Сухобоков Н Древнерусский город. Материалы Всесоюзной археологической конференции. — Киев: Наукова Думка, 1984. С. 120-123.

424. Сухобоков О.В. Древнерусский Путивль и его округа / О.В. Сухобоков. Путивль: ПГИКЗ, 1990. - 154 с.

425. Сухобоков О.В. Дніпровське лісостепове Лівобережжя у VIII-XIII ст. за матеріалами археологічних досліджень 1968-1989 pp. / O.B. Сухобоков Київ: Наукова Думка, 1992. -216 с.

426. Терещук К.І. До питання про локалізацію Болоховської землі / К.І. Терещук // Дослідження з сяов'яно-руської археології. — Київ: Наукова Думка, 1976. -С. 164-175.

427. Терский-Шеломенцев B.C. Пересопница / B.C. Терский-Шело-менцев // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990.-С. 124-126.

428. Терський С. Археологія доби Галицько-Волинської держави / С. Терський. Львів: ИУ НАНУ, 2002. - 106 с.

429. Тимощук Б.А. Древнерусские поселения Северной Буковины / Б.А. Тимощук // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1955. Вып. 57. - С. 109-114.

430. Тимощук Б.А. Оборонительный вал ХІІ-ХШ вв. Ленковецкого городища / Б.А. Тимощук // Краткие сообщения Института археологии. -1967. Вып. 110.-С. 98-101.

431. Тимощук Б.О. Дослідження давньоруського городища Дарабани-Щовб / Б.О. Тимощук И Середні віки на У країні. — Київ: Вища школа, 1971. Вип. 1.-С. 187-190.

432. Тимощук Б.О. Слов'янські гради Північної Буковини / Б.О. Тимощук. Ужгород: Місто, 1975 - 111 с.

433. Тимощук Б.О. Давньоруська Буковина (X — перша половина XIV ст.) / Б.О. Тимощук. Київ: Наукова Думка, 1982. - 206 с.

434. Тимощук Б.А. Археологические признаки восточнославянских городищ-убежищ / Б.А. Тимощук // Краткие сообщения Института археологии КСИА. 1989. Вып. 195. - С. 15-20.

435. Тимощук Б.А. Василев / Б.А. Тимощук // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев: Наукова Думка, 1990. - С. 114-115.

436. Тимощук Б.А. Восточные хорваты / Б.А. Тимощук // VI Международный конгресс славянской археологии. Тезисы докладов. — М.: Наука, 1990.-С. 97-100.

437. Тимощук Б.А. Черновцы / Б.А. Тимощук // Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья. Киев, Наукова Думка, 1990. - С. 115.

438. Тимощук Б.А. Восточные славяне: от общины к городам / Б.А. Тимощук. М.: изд. МГУ, 1995. -260 с.

439. Тихомиров М.Н. Древнерусские города / М.Н. Тихомиров. М.: Госполитиздат, 1956. - 478 с.

440. Ткачев М.А. Средневековый Витебск / М.А. Ткачев, Л.В. Коле-динский, Т.С. Бубунько // Труды V Международного конгресса славянской археологии. М.: Наука, 1987. - Т. 3. Вып. 16. Секция V. - С. 80-89.

441. Токарский Ю.Н. К вопросу об инженерной реконструкции механизма подъема моста древнерусского города / Ю.Н. Токарский // Древнерус-ский город. Материалы Всесоюзной археологической конференции. Киев: Наукова Думка, 1984. - С. 126-128.

442. Токарський Ю.Н. Інженерна реконструкція механізму підйому мосту давньоруськоі фортеці Густань / Ю.Н. Токарський // В кн.: Рожко М.Ф. Тустань давньоруська наскельна фортеця. - Київ: Наукова Думка. 1996.-С. 149-156.

443. Толочко П.П. Киевская земля / П.П. Толочко // Древнерусские княжества Х-ХІІІ вв. М.: Наука, 1975. - С. 5-56.

444. Толочко П.П. Древняя Русь / П.П. Толочко. Киев: Наукова Думка, 1987,-244 с.

445. Толочко П.П. Володимир Святий. Ярослав Мудрий / П.П. Толочко. Київ: Абрис, 1996. - 216 с.

446. Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь / П.П. Толочко. Киев: Абрис, 1999. - 197 с.

447. Топальський В.Л. В'їзди й ворота на давньоруських дерев'яно-земляних городищах / В.Л. Топальський // Стародавній {скоростей ь і слов'янські града УШ-Х ст. Збірка наукових праць. — Київ: Наукова Думка, 2004.-С. 279-281.

448. Трубачев О.Н. Названия рек Правобережной Украины і О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1968. - 289 с.

449. Тугай А.М., Прокопчук И.Т. Водоснабжение из подземных источников / А.М. Тугай, И.Т. Прокопчук. — Киев: Надра, 1990. —194 с.

450. Тыниссон Э.Ю. Городища Эстонии: автореф. дис. . д-ра ист. наук. 5.11.1988. Защищена 16.12.1988 г. М.: ИА АН СССР, 1988. - 26 с.

451. Тыпкова-Заимова В. Тюркские кочевники, византийская администрация и местное население на Нижнем Дунае (XI-X1I вв.) / В. Тыпкова-Заимова // Восточная Европа в древности и средневековье. — М.: Наука, 1978.-С. 67-73.

452. Украинская ССР. Административно-территориальное деление на 1 января 1979 г. — Киев: Главная редакция УСЭ, 1979. — 512 с.

453. Фальковский Н.И. История водоснабжения в России / Н.И. Фальковский. — М-Л.: изд. Министерства коммунального хозяйства, 1947. -305 с.

454. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / М. Фас-мер; пер. О.Н. Трубачева под ред. Б.А. Ларина. М.: Прогресс, 1964. - Т. 1.562 с.

455. Фасмер М, Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер; пер. О.Н. Трубачева под ред. Б.А. Ларина. — М.: Прогресс, 1967. — Т. 2.- 562 с.

456. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер; пер. О.Н. Трубачева под ред. Б.А. Ларина. — М.: Прогресс, 1971. — Т. 3.- 827 с.

457. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер; пер. О.Н. Трубачева под ред. Б.А. Ларина. — М.: Прогресс, 1973. Т. 4. - 852 с.

458. Фахрутдинов Р.Г. Новые археологические памятники Волжской Булгарии в Закамской Татарии / Р.Г. Фахрутдинов Н Советская археология.- 1969. № 1. — С. 224-236.

459. Федоров Г.Б. Городище Екимауцы (работа Славяно-Днестровской экспедиции в 1951 г.) / Г.Б. Федоров // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1953. Вып. 50. - С. 104-126.

460. Федоров Г.Б. Работа Прутско-Днестровской экспедиции в 1963 г. / Г.Б. Федоров // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1968. Вып. 113. - С. 85-101.

461. Федоров Г.Б., Чеботаренко Г.Ф. Памятники древних славян / Г.Б. Федоров, Г.Ф. Чеботаренко. — Кишинев: Штинца, 1974. 136 с.

462. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов / Г.А. Федоров-Давыдов. М.: изд. Московского Университета, 1966. - 272 с.

463. Фриде М.А. Русские деревянные укрепления по древним литературным источникам / М.А. Фриде // Известия Российской Академии истории материальной культуры. Л., 1924. Т. Ш. — С. 113—143.

464. Хавлюк ПЛ. Древньоруські городища на Південному Бузі і П.І. Хавлюк // Слов'яно-руські старожитності. Київ: Наукова Думка, 1969. -С. 156-174.

465. Харламов В.А. Исследование оборонительного вала Чучинского городища / В.А. Харламов // Проблеми вивчення та охорони пам'яток археології Київщини. Тези доповідей. — Київ: Наукова Думка, 1991. — С. 9195.

466. Хвойка В.В. Древние обитатели Среднего Поднепровья и их культура в доисторические времена / В.В. Хвойка. Киев, 1913. —103 с.

467. Холостенко М.В. 3 історії зодчества Древньої Русі X ст. / М.В. Холостенко // Археологія. 1965. Т. XIX. - С. 68-72.

468. Черненко О.Є., Казаков А.Л. Охоронні археологічні дослідження на Чернігівському посаді / О.Є. Черненко, А.Л. Казаков // Археологічні відкриття в Україні 2002-2003 рр. Київ: Шлях, 2004. - С. 62-63.

469. Черных ПЛ. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1994. Т. I. - 623 с.

470. Черчилль У. Рождение Британии / У. Черчилль; пер. с англ. С.Н. Самуйдова. Смоленск: Русич, 2005. - 509 с.

471. Чеченов И.М. Древности Кабардино-Балкарии / И.М. Чеченов. -Нальчик: Эльбрус, 1969. 152 с.

472. Шалковский П. Великоморавские городища Словакии / П. Шал-ковский // Труды V Международного конгресса славянской археологии. -М.: Наука, 1987. Т. 1. Вып. 26. - С. 126-134.

473. Шарифуллин Р.Ф. Колодцы центра Билярского городища / Р.Ф. Шарифуллин // Новое в археологии Поволжья. — Казань: Казанский филиал АН СССР, 1979. С. 102-113.

474. Шахматов A.A. Разыскания о русских летописях / A.A. Шахматов. М.: Кучково поле, 2001. - 879 с.

475. Шелгунов Н. История русского лесного законодательства / Н. Шелгунов. СПб., 1857. - 378 с.

476. Шенников A.A. О значениях термина «вежа» / A.A. Шенников // Культура средневековой Руси. Л.: Наука, 1974. - С. 73-75.

477. Шинаков Е.А. От пращи до скрамасакса: на пути к державе Рюриковичей / Е.А. Шинаков. Брянск-СПб.: изд. БГПУ, 1995. - 274 с.

478. Шперк В.Ф. Фортификация. Очерки истории и развития / В.Ф. Шперк. — М.: Госполитиздат, 1940. — 374 с.

479. Шрамко Б.А. Древности Северского Донца / Б.А. Шрамко. -Харьков: изд. ХГУ, 1962. 404 с.

480. Штокмар В.В. История Англии в средние века / В.В. Штокмар. -Л.: Просвещение, 1973. — 184 с.

481. Штыхов Г.В. Ворота XII в. в Минске / Г.В. Штыхов // «Метро-строй». 1986. № 6. - С. 2-3.

482. Шуази О. Военная архитектура в средние века / О. Шуази // История архитектуры. — М.: Стройиздат, 1937. Т. 2. С. 529-537.

483. Щеглов А.Н. Об определении высоты построек по развалам сырцовых стен / A.M. Щеглов // Краткие сообщения Института археологии.- 1982. Вып. 172. С. 50-58.

484. Этимологический словарь русского языка (под ред. Н.М. Шанского). -М.: Энциклопедия, 1968. Т. 1. Вып. 3. 283 с.

485. Юра P.O. Древній Колодяжин / P.O. Юра // Археологічні пам'ятки УРСР. 1962. Т. XII. - С. 57-130.

486. Юра P.A., Коваленко В.П. Любеч / P.A. Юра, В.П. Коваленко // Археология Украинской ССР в трех томах. Киев: Наукова Думка, 1986. Т. З.-С. 229-303.

487. Юра P.A., Кучера М.П. Воинь / P.A. Юра, М.П. Кучера // Археология Украинской ССР в трех томах. — Киев: Наукова Думка, 1986. Т. З.-С. 328-334.

488. Юра P.A., Кучера М.П. Переяславяь / P.A. Юра, М.П. Кучера // Археология Украинской ССР в трех томах. Киев: Наукова Думка, 1986. Т. З.-С. 281-286.

489. Яворницький Д.І. Історія запорізьких козаків / Д.І. Яворницький.- Київ: Наукова Думка, 1990. Т. 1. — 577 с.

490. Яковлев А. Засечная черта Московского государства в XVII в. / А. Яковлев // Записки Отделения русской и славянской археологии. М., 1916. T. XIII.-312 с.

491. Яковлев В. Эволюция долговременной фортификации / В. Яковлев. М.: Воениздат, 1939. - 136 с.

492. Якубовський В Л. Розкопки на північному Поділлі / В.І. Яку-бовський // Археологічні дослідження на Україні 1969 р. Київ: Наукова Думка, 1972. Вип. IV. -С. 307-312.

493. Якубовський В.І. Скарби Болохівської землі / В.І. Якубовський. Кам'янець-Подільський: Промінь, 2003. — 163 с.

494. Bonvallet S. Hadrian's Wall Photographs, 2000. // Режим доступа: www. hadrians.com/rome/romans/emperors/hadrianswal 1 photographs.html

495. Chadwick N.K. Celtic Britain / N.K. Chadwick. London: Thames and Hudson, 1963. - 371 p.

496. Hensel W. Archeologia i prahistoria. Studia і szkice / W. Hensel. -Wroclaw: Ossolineum, 1971. — 619 s.

497. Herrmann J. Tornow und Vorberg / J. Herrmann. Berlin: Akad.-Verl., 1966.-199 p.

498. Maty siownik terminologiczny dawnej architektury obronnej w Pol-sce / J. Bogdanowski, Z. Holcer, M. Kornecki, A. Swaryczewski // Teka Komisji Urbanistyki і Architektury Oddzialu Polskiej Akademii Nauk w Krakowie. -Kraków: PAN, 1974. T. VIII. 24 s.

499. Овчаров Д. Нови данни за укрепителна система на Преслав / Д. Овчаров // Архитектурата на Первата и Втората Българска Държава. — София: изд. Бълг, акад на науките, 1975. С. 107—129.

500. Овчаров Д. Византийски и Български крепости V-X век / Д. Овчаров. София: Бълг. акад на науките, 1982. - 171 с.

501. Попов А. Крепости и укрепителни съоржения в Крънсковата сред-невековна облает / А. Попов. София: Бълг. акад на науките, 1982. -166 с.

502. Рашев Р. Валовете в Добруджа (към въпроса за хронологията и предназначенито им) / Р. Рашев // Археология. София, 1979. Кн. 1. — С. 11-20.

503. Рашев Р. Землената укрепительна система на Първото Българско царство I Р. Рашев // Прабългарската культура: материали от бълг.-съв. среща. София: Фабер, 1981. Т. 2. - С. 99-103.

504. Toy S. A history of fortification from 3000 B.C. to A.D. 1700 / S. Toy. London, 1955. - 362 s.

505. Wartoiowska Z. Grod czerwienski Sutiejsk na pograniczu polsko -ruskim / Z. Wartoiowska // Swiatowit. Warszawa: WU, 1958. Т. XXII. - 158 s.

506. Харбова M.A. Отбранителни съоржения в болгарского средневе-ковие / М.А. Харбова. София: Държавно изд-во Септември, 1981. — 184 с.1. Архивные материалы

507. Белозерский Н.М. О змиевых и других валах. 1884. / Н.М. Белозерский // Центральная научная библиотека НАЛУ. Рукописный отдел, № 1,7854-а.

508. Гончаров В.К. Коллекция находок с городища Палянивщина. 1956. (с. Жовнино) / В.К. Гончаров // Фонды ИА НАНУ. Коллекция № 338.371

509. Довженок В.И. Коллекция находок с городища Палянивщина. 1957. (с. Жовнино) / В.И. Довженок // Фонды ИА НАНУ. Коллекция № 375.

510. Кучера М.П. Отчет об исследованиях змиевых валов на Суле в 1986 г. / М.П. Кучера // Научный архив ИА НАНУ. Фонд экспедиций. -1986/10. №2186.

511. Кучера М.П. Отчет о работе экспедиции по исследованию змиевых валов в 1987 г. / М.П. Кучера // Научный архив ИА НАНУ. Фонд экспедиций. - 1987/12. № 22425.

512. Лисий И.А. Звіт про обстеження курганів, городищ і оборонних валів Конотопщини у1975 p. / И.А. Лисий // Научный архив ИА НАНУ. -Фонд экспедиций. — 1975/61. № 7666.

513. Юра P.A. Отчет разведотряда Кременчугской древнерусской экспедиции ИА АН УССР за 1956 г. / P.A. Юра // Научный архив ИА НАНУ. Фонд экспедиций. -1956/3. № 2775.

514. Rizzi Zannoni. Carte de la Pologne (1772 г.). і Rizzi Zarmoni H Центральная научная библиотека HAH Украины. Рукописный отдел, № С-3707.372