автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Функционально-прагматический аспект блокирующей уступки в контексте бытового конфликтного дискурса в современном немецком языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функционально-прагматический аспект блокирующей уступки в контексте бытового конфликтного дискурса в современном немецком языке"

На правах рукописи

ХИЛАЛОВА Наталья Гаптулловна

ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ БЛОКИРУЮЩЕЙ УСТУПКИ В КОНТЕКСТЕ БЫТОВОГО КОНФЛИКТНОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.04 - германские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иркутск 2004

Работа выполнена в Иркутском государственном лингвистическом университете

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент Утюжников Анатолий Витальевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Плотникова Светлана Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Егорченкова Елена Яковлевна

Ведущая организация:

Красноярский государственный педагогический университет

Защита состоится «1» декабря 2004 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.071.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук в Иркутском государственном лингвистическом университете по адресу: 664025, г. Иркутск, ул. Ленина, 8, ауд. 330.

С диссертацией можно ознакомиться в научном зале библиотеки Иркутского государственного лингвистического университета.

Автореферат разослан октября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Реферируемая диссертация посвящена исследованию блокирующей уступки в функционально-прагматическом аспекте и анализу языковых форм выражения уступки в фазе окончания конфликта на материале современного немецкого языка.

Проблема уступительных отношение широко исследовалась в лингвистике и продолжает интересовать учёных в настоящее время. Долгое время внимание лингвистов было сфокусировано на изучении категории ус-тупительности в рамках семантико-синтаксического подхода. Данный подход заключается в изучении формальных средств выражения уступительных отношений и, в частности, в синтаксической и семантической классификации уступительных союзов, описании способов их локализации в предложении и выявлении различий в их употреблении (см. Jung 1966; Heibig, Buscha 1972; Kaufmann 1974; König 1984; Engel 1988; Eisenberg 1989). Предметом анализа служат при этом изолированные, чаще искусственно сконструированные предложения.

Некоторые исследователи на материале немецкого и русского языков занимаются также описанием функционально-семантического поля усту-пительности (см., например, Геремова 1988; Берзина 2002), ядро которого традиционно составляют сложноподчиненные предложения с союзами «obwohl» и «irotzdem» (в русск. яз. «хотя» и «несмотря на то что»), что находит своё отражение в многочисленных грамматиках как немецкого (см. Heidolph 1981; König 1984; Engel 1988; Eichler, Büntig 1989), так и русского языка (см. IsaSenko 1968; Mulisch 1976; Крючков, Максимов 1977; Gabka 1989; Пешковский 2001).

Важный этапом в исследовании уступительных отношений стал переход к изучению их в рамках конверсационного и дискурсивного анализов, где при анализе языкового материала привлекаются максимы кооперации и в рамках исследований уступительных отношений разрабатывается понятие «face work». На материале немецкого и английского языков некоторыми учёными была пересмотрена структура функционально-семантического поля уступительности, новое ядро которого теперь составил противительный союз «aber» (в англ.яз. «but»). Данный этап в изучении уступительных отношений ознаменовался обращением ряда /чёных к деятельностно-ориентированному подходу, при котором объектом исследования явилась уступка как дискурсивный феномен.

В рамках деятельностно-ориентированного подхода преимущественно на материале английского языка рассматривались два типа уступки (см. Vuchinich 1987, 1990; Kotthoff 1993; Koerfer 1997; Couper-Kuhlen, Thompson 1999; Barth-Weingarten 2003). С одной стороны, это уступка как способ выражения смя] чённого возражения, обозначаемая в нашей работе как промежуточная уступка, а с другой - уступка как способ окончания конфликта, именуемая нами как блокирующая уступка.

Проведенный при исследовании анализ специальной литературы по изучаемой проблематике свидгтельствует о том, что да_настящег.о времени в лингвистике в рамках деятельностно-ориентироваийбг(УШЙ)0ййЛМ}^вно

БИБЛИОТЕКА С.Петер ОЭ WOt

рассматривалась так называемая промежуточная уступка, способствующая поддержанию дискуссии и смягчению выражаемого протеста и осуществляемая, главным образом, в фазе развития конфликта. Блокирующая же уступка, реализуемая в фа^с. окончания конфликта, не получила обстоятельного изучения.

Необходимо также подчеркнуть, что существует лишь небольшое количество работ по изучению уступки в рамках деятельностно-ориентированного подхода, что подтверждают слова Д. Барт-Вайнгартен: «необходимо появление большего количества исследований, посвященных уступке как дискурсивному феномену» (ВагШ^е^айеп 2003). В то же время, анализ известных нам лингвистических работ по конфликтной коммуникации показывает, что не существует ни единого подхода к пониманию уступки в фазе окончания конфликта, ни общепринятого инвентаря языковых средств, посредством которых данный тип уступки актуализируется в речи, ни выявленной совокупности прагматических факторах функционирования уступки в конфликтном дискурсе.

Следствием малоизученности функционально-прагматического аспекта блокирующей уступки явилось недостаточно полное понимание данного феномена как в рамках лингвистических, так и в ршках социопсихологических исследований конфликта. Действие уступаю цего определяется в ряде исследований лишь как «выражение покорности», «сдача своих позиций», «готовность поступиться собственными желаниями» и выражает «наименьшую меру», с которой говорящий стремится «удовлетворить свои интересы» (УисЫшЛ 1987, 1990; БТС 1998; Уткин 1998; Анцу-пов, Шипилов 1999; Дмитриев 2000; Рубин и др. 2001; ТСРЯ 2С02).

Таким образом, необходимость лингвистического осмысления функционально-прагматического плана блокирующей уступки как феномена конфликтной коммуникации предопределила выбор темы исследования, его цели и задачи.

Актуальность реферируемого диссертационного исследования обусловлена возросшим интересом лингвистической науки к проблеме экспликации уступительных отношений и необходимостью их изучения в рамках деятельностно-ориентированного подхода, при котором уступка рассматривается как дискурсивный феномен.

Объектом исследования является блокирующая уступна, реализующая фазу окончания бытового конфликта.

Цель работы - выявление и анализ совокупности средств языкового выражения уступки в фазе окончания бытового конфликта, а также описание прагматических факторов, обусловивших выбор данных средств уступающим.

В соответствии с указанными целями в диссертации решаются следующие задачи:

1) определить особенности битового конфликтного диску эса как дискурса персонального типа;

2) описать стратегическую деятельность участников конфликтного дискурса и выделить некоторые эффективнь е тактики и тактические шаги, способствующие реализации стратегии склонения к уступке;

3) выделить основные типы уступки как дискурсивного феномена и варианты ее прототипической схемы для уступки Е фазе окончания конфликта;

4) разработать условия успешного осуществления блокирующей уступки;

5) выделить особенности реализации блокирующей уступки в интерсубъективной плоскости дискурса;

6) выявить прямые и косвенные средства реализации целей уступающего в фазе окончания бытового конфликта.

Поставленные цели и задачи определили методологию исследования. Данное исследование проводится в рамках деятельностно-ориентированного подхода при обращении к основным положениям теории речевых актов. Для выявления лингвистических способов выражения уступки в фазе окончания конфликта в данной работе используется метод дискурсивного анализа, который предполагает учет как лингвистического, так и экстралингвистического контекстов функционирования уступки. Для решения поставленных в работе задач используются общие методы научного познания: анализ, сравнение, дедукция, индукция. Применяется также метод интерпретации.

Научная новизна работы заключается в том, что а) выделяется бытовой конфликтный дискурс как тип персонального дискурса и описываются его основные характеристики; б) впервые комплексно исследуется уступка в фазе окончания бытового конфликта; в) выявляются и анализируются языковые средства выражения блокирующей уступки, которые в таком виде не были представлены ни в одной из известных нам работ по лингвистическому изучению конфликта.

Материалом для исследования послужили отрывки из произведений современной немецкой художественной литературы общим объемом более 5 000 страниц.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Естественным контекстуальным полем блокирующей уступки является конфликтный дискурс, в котором уступка реализует фазу окончания конфликта, способствуя его преодолению.

2. Блокирующая уступка граничит с речевыми актами возражения и согласия, приобретая инкорпорирующий характер.

3. Уступка в фазе окончания конфликта не является лишь актом, детерминирующим потерю «лица» говорящего. Уступающий стремится произвести уступку таким образом, чтобы редуцировать угрожающий потенциал данного речевого акта.

4. В блокирукщей уступке реализуются как минимум две цели уступающего: основная, явная цель для слушателя, и дополнительная, скрытая цель, релевантная для говорящего.

5. Речевой акт уступки в фазе окончания конфликта выражается как прямыми, так и косвенными вербальными, а также невербальными средствами.

Выбор средств актуализации блокирующей уступки обусловлен прагматической направленностью действия уступающего.

Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что данная работа вносит определённый вклад в развитие лингвистического анализа дискурса в целом и в развитие исследований конфликтного дискурса и уступки как дискурсивного феномена, в частности. Полученные результаты могут содействовать дальнейшей разработке проблемы, связанной с исследованием фазы окончания конфликта и изучением разных типов уступительных отношений в различных жанрах конфликтного дискурса как на материале немецкого языка, так И на материале других языков.

Практическая ценность исследования заключается в использовании результатов выполненной работы при составлении учебных пособий, лекционных курсов по прагматике («Анализ разговора»), в разработке спецкурсов по лингвистическому анализу дискурса и созданию учебно-методических пособий для практических занятий по немецкому языку, а также при написании курсовых и дипломных работ.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования были изложены на Третьей международной научно-методической конференции в ИрГТУ (2000), на Пятом региональном научном семинаре по проблемам систематики языка и речевой деятельности з ИГЛУ и на Научном семинаре по проблемам речевого воздгйствия и языковой аргументации в ИГЛУ (2003). Результаты исследования отражены в шести публикациях.

Объём и структураработ ы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей и принятых сокращений, списка источников примеров и приложения. Общий объем работы 211 страниц машинописного текста, приложение составляет 4 страницы, список литературы включает 196 источников, из которых 71 - на иностранных языках.

Во введении определяется тема исследования, устанавливаются ее актуальность и новизна, формулируются цели, задачи, методы, выдвигаются положения, выносимые на защиту, отмечается теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе с целью описания контекстуального поля уступки освещается понятие бытового конфликтного дискурса и рассматриваются его социальные и лингвистические особенности. Здесь же делается попытка определения факторов коммуникативного и некоммуникатгвного характера, обусловливающих возникновение межличностного конфликта. В последних параграфах главы сравнивается освещение понятий фазы окончания конфликта и разрешения конфликта в работах различных авторов и устанавливаются место и функция уступки в общем механизма развития конфликтного дискурса.

Вторая глава посвящен а описанию стратегической деятельности участников бытового конфликтного дискурса. Ее задачей является выявление

некоторых эффективных тактик и шагов, реализующих стратегию склонения к уступке.

В третьей главе даётся классификация уступки как дискурсивного феномена. Исследуемый в работе тип уступки изучается с позиции теории речевых актов. Систематизируются основные и дополнительные условия успешной реализации уступки в фазе окончания конфликта, выделяются варианты прототипической схемы для ее реализации, а также выявляются особенности реализации блокирующей уступки в интерсубъективном плане. Во второй части главы проводится анализ языкового материала, позволяющий выявить особенности функционирования блокирующей уступки в контексте бытового конфликтного дискурса.

В заключении представлены выводы по результатам проведенного исследования.

Основное содержани гработы

Глава 1. Бытовойконфликтный дискурс как контекстуальное поле бло-кирующейуступки

Межличностные контакты часто протекают в условиях конфликта, который является неотъемлемой частью человеческого общения. Конфликтная коммуникация участвует в развитии и трансформации отношений ее участников и нередко отличается тем, что их защитная реакция проявляется в виде выражения агрессии различной степени.

При изучении уступки в контексте бытового конфликтного дискурса мы обращаемся предварительно к изучению возможных причин возникновения конфликта, а затем рассматриваем фазу окончания конфликта и место уступки в механизме развития конфликтной интеракции. Таким образом, мы придерживаемся как мотивационно, так и процессуально ориентированных подходов к изучению конфликта (см. Gruber 1996). Вслед за X. Ребоком мы определяем конфликт, как любую интеракцию, участники которой «оповещают друг друга об антагонистических целях и / или выдвигают различные претензии относительно отношений, ценностей, знаний, оценок и пытаются их защищать или добиваются их осуществления» (Rehbock 1987:177).

В работе конфликт рассматривается как общее, родовое понятие, лежащее в основе всех оппозиционных форм зыражения (ср. Gruber 1996; Spiegel 2001). Иными словами, мы исходим из того, что конфликт, представляя собой «первичную структуру организации интеракции», является «объектом трансформации в различные ключи» (Vuchinich 1987:122). Последнее подразумевает, что конфликт может иметь различные проявления. Например, в семье - это спор, ссора или выяснение отношений, в политической сфере - полемика, дебаты и даже скандал, в научной сфере - дискуссия как эвристический диалог, логика научного поиска.

Многообргзие форм проявления конфликта в жизни общества обусловило в последнее время рост внимания ученых разных научных направлений к данной проблематике. Последнее проявляется в становлении отдельной науки -

конфликтологии и появлении массы зарубежной и российской литературы по конфликту. Кроме того, конфликтная коммуникация активно исследуется в зарубежной лингвистике. Это подтверждает необходимость всестороннего изучения данного феномена при активном включении лингвистического анализа.

Немаловажная роль конфликта в обществе и значительный научный интерес к конфликту в различных исследовательских парадигмах дают, по нашему убеждению, право выделить конфликтный дискурс как отдельный тип дискурса, поле которого составляют различные жанры конфликтного общения институциональной и персональной направленности, связанные наличием в них манифестации несовпадения во мнениях, убеждениях, оценках или интересах, и проблемы их решения.

Обращение в данной работе к понятию дискурса, а не к понятию текста обусловлено, прежде всего тем, что мы рассматриваем текст как часть дискурса и как более узкое явление, которое «не выходит за рамки собственно структурно-смысловых параметров речевого произведения» (Каплуненко 1992). Дискурс, однако, не мсжет существовать без текста, который является его ядром, а формальные свойства текста представляют для исследователя, с одной стороны, «следы» процесса производства дискурса, а с другой - «ключи» к процессу его интерпретации. Именно поэтому процесс интерпретации дискурса представляет собой, по словам М. Фуко, «операцию, дешифрующую в тексте то, что последний скрывает и манифестирует одновременно» (Фуко 1996).

Изучение процесса производства дискурса и его интерпретация составляют, таким образом, основные проблемы дискурсивного анализа, и при интерпретации отдельного речевого акта в контексте дискурса необходимо строить связи между формальными свойствами текста и свойствами ситуации. Соответственно в работе мы исходим из того, что дискурс - это корреляция текста и контекста ситуации, где последний включает в себя общий социальный контекст, специфические свойства (отношения говорящего) и внутренние структуры говорящего (намерения, цели, чувства, установки) (Дейк 1989).

Бытовой конфликтный дискурс определяется в нашей работе как такой тип конфликтного дискурса, участниками которого являются собеседники, обладающие значительным общим контекстом интерпретации, поэтому его прототип составляют семейные ссоры, выяснения отношений, которые можно отнести к интимным разговорам.

При исследовании причин возникновения в общении между близкими людьми «противостояния, а не взаимодействия, размежевания, поляризации, а не взаимопонимания» (Рябцева 1994), мы обращаемся в данной работе к понятию «когнитивного диссонанса», разработанного Л. Фестингером (1957) в русле когнитивной психологии. При этом мы исходим из того, что когнитивный диссонанс лежит в основе механизма развития конфликтного дискурса и определяется как состояние напряжения, возникающее вследствие появления у индивида двух мнений, убеждений, которые противоречат друг дру-

гу, то есть - это диссонанс, возникающий вследствие несоответствия новой информации сложившемуся опыту и взглядам человека (Аронсон 1998; Фес-тингер 1999).

В настоящий работе выделены две основные группы факторов возникновения когнитивною диссонанса и, как возможного следствия, конфликта. Первым, базисным фактором является мировоззренческий фактор, существование которого обусловлено наличием у субъектов разных индивидуальных картин мира. Этот фактор является потенциальной предпосылкой возникновения коммуникативных неудач, а также конфликтных столкновений. Второй фактор - это коммуникативный фактор, возникающий в процессе общения, где причиной диссонанса является непонимание коммуникативной силы или пропозиционального содержания (референции или предикации) высказывания собеседника.

В связи с этим возникает проблема изучения возможностей решения конфликта и соответственно определения фазы окончания конфликтного разговора. В настоящей работе берется за основу деятельностно-ориентированная фазовая модель конфликта, включающая в себя основные фазы начала, середины (развития) и окончание конфликта (Spiegel, Franz-Fogauy 2001). Блокирующая уступка входит в фазу окончания конфликта, являясь стратегией его преодоления, предполагающей окончание конфликта при сохранении основного противоречия.

Для локального размещения уступки важно не только ее расположение внутри определённого секвента, образующего фазу окончания конфликтного разговора, но и то, что данное речевое действие обусловлено предыдущими высказываниями и в то же время лежит в основе последующих.

Таким образом, контекст конфликта обусловливает определённую языковую актуализацию уступки, а последняя, в свою очередь, создаёт новый контекст, как правило меняя существующую рамку дискурса. В этой связи видится целесообразным рассмотреть некоторые эффективные средства достижения уступки со стороны партнера, представляющие контекст действия уступающего.

Глава 2. Стратегическая деятельность участников бытового конфликтного дискурса

Эгоцентрическая направленность бытового конфликтного дискурса, заключающаяся в постановке его участниками на первый план собственных интересов, обусловливает многочисленные нарушения партнерами регулятивных правил общения, лежащих в основе норм речевого и неречевого поведения собеседников (Серль 1986; ср. Spiegel 1985; Dörge 2000). К данной группе правил, регулирующих процесс межличностного общения, мы относим принцип кооперации, принцип вежливости и правила ведения рациональной дискуссии.

В бытовом же конфликте преобладает невежливое поведение, которое является уместным в данном типе дискурса, так как действия его участников направлены на то, чтобы сохранять своё «лицо» (защищать своё мнение, навязывать свои и елания) и угрожать «лицу» партнёра (критиковать, нападать,

перебивать). При кажущемся, на первый взгляд, полном отсутствии кооперации в конфликте, последний тем не менее не рассматривается в работе как случай срыва коммуникации, как ее помеха (ср. «Storfall» в Gruber 1996). Хотя в данном типе дискурса, как правило, нет материальной кооперации, однако имеет место формальная кооперация, при которой общение не подчинено достижению общей цети, но которая означает, что любое речевое действие производится с учетом партнера. Это определяет рамку бытового конфликтного дискурса, устанавливающую максимально широкие границы нарушений его участниками регулятивных правил общения.

В данном типе дискурса происходит блокирование интересов одного или обоих участников конфликта, и они действуют стратегически. Выбор стратегии входит в мотивационно-побудительную стадию развития дискурса (мотив - замысел). При этом мотивом является когнитивный диссонанс, а в понятие замысла включается стратегия, обращение к которой обусловлено возникшим диссонансом. Другими словами, субъекты начинают действовать стратегически, если последовательность действий становится сложной или невозможно «планирование этапов взаимодействия в связи с отсутствием информации», то ель если возникает проблемная ситуация и потребность её решения (Дейк 1989; Залевская 2000).

Участники конфликтного дискурса занимают различные позиции, высказывают различные желания и пытаются их защищать или добиваются их осуществления посредством мягких или жёстких приёмов, образующих спиральную модель конфликта. Данная модель предполагает переход от более мягких к более жестким средствам воздействия. В зависимости от сложившейся конфликтной ситуации партнёры обращаются к стратегиям наступления или обороны, нередко используя их комбинацию, переходя от обороны к наступлению и наоборот.

Стратегия наступления представлена двумя типами стратегий: стратегией убеждения и стратегией склонения к уступке. К последней часто обращаются участники бытового конфликта. У конфликтующих сторон отмечается, как правило, не столько желание привнести изменения в картину мира партнера, доказать ему приемлемость собственной точки зрения (убедить), сколько желание повлиять на принятие партнером определенной линии поведения, добиться от него совершения желаемого действия, чаще не пытаясь изменить его убеждения (вынудить, склонить).

Приступая к конфликтным действиям, человек использует все имеющиеся в его распоряжении средства, что объясняется метафорой Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Argument is War», встроенной в концептуальную систему культуры, наличие которой обусловливает осмысление средств спора, «достойных идеала рационального спора», в терминах войны (Ла-кофф, Джонсон 1987).

При рассмотрении стратегической деятельности участников бытового конфликтного дискурса мы выделяем несколько эффективных средств склонения партнера к уступке. Так, нередко используется так называемая тактика иллокутивного упорства, являющаяся эффективной в достижении уступки

со стороны партнера. При этом уступка может быть вызвана, с одной стороны, утомлением уступающего от борьбы и упорством партнера, который, не меняя тональности общения и не приводя конфликт к эскалации, проявляет упорство в достижении своей цели. С другой стороны, уступка партнера может достигаться за счет того, что говорящий, не отходя от первоначальной цели, облачает свои высказывания во все более жесткие и категоричные формы, поэтому подобное поведение можно обозначить вслед за Г. Шенком (1987) как «поведение босса». В данном случае нередко отмечается использование директивных форм и конструкций в отрицательной форме, что не только утомляет собеседника, но и пугает его угрозой возможности эскалации конфликта.

Участники конфликтного дискурса нередко обращаются также к использованию некорректных приёмов аргументации, главным образом к так называемым ошибочным аргументам ad hominem (аргумент к человеку) и ad baculum (аргумент от палки). При использовании аргумента ad hominem говорящим производится прямая или косвенная личностная атака на партнера. Как прямое выделение негативных аспектов в характере партнера, так и отрицательное оценивание его действий, а также апелляция к ценностям, признанным в данном языковом сообществе как негативные, сводятся, в конечном счете к отрицательной оценке самого адресата. Прибегая к аргументу ad baculum, участники конфликта, как правило, вуалируют свои угрожающие действия. Однако контекст высказывания позволяет партнёру представить возможные негативные последствия в случае невыполнения требований говорящего.

Кроме того, выделяется тактический шаг «self-disclosure», который эффективен как при осуществлении стратегии нападения, так и стратегии обороны. Шаг «self-disclosure» представляет собой «раскрытие себя» как открытое высказывание собственных мотивов, сообщение информации личного характера (Thimm 1998; Borchers 1999). Употребление данного шага имеет тендерную специфику. Женщины, как правило, имплицируют в нем упрек, апеллируя к чувственной стороне партнёра и стремясь к сохранению наличествующих отношений и ролей. Высказывания мужчин являются более категоричными и менее экспрессивными. Партнеры мужского пола нередко имплицируют угрозу, так как в своих высказываниях они принимают решение о дальнейших действиях, ведущих к разрушению или модификации существующих между партнерами взаимоотношений.

Несмотря на то что перечисленные тактики и тактические шаги представляют собой оказание определенного вида эмоционального давления в бытовом конфликтном дискурсе, они являются эффективными средствами достижения перлокутивного эффекта в виде уступки со стороны партнера.

Глава 3. Функционально-прагматический аспект уступки в фазе окончания конфликта

Уступка является комплексным речевым актом, поскольку имеет инкорпорирующий характер. Выражая как согласие (ja), так и возражение (nein), уступка является неоднозначным действием, смысл которого можно выразить в

шутливой реактивной форме «jain». В этой форме эксплицировано согласие и одновременно включен возражающий компонент. Инкорпорирующий характер уступки эксплицируется в конструкции «ja aber», которая нашла свое выражение в прототипической схеме уступки, разработанной в рамках деятельностно-ориентированного подхода (Couper-Kuhlen, Thompson 1999, Barth-Weingarten 2003): А: Х-Утверждение (Claim) Б: Х- Принятие Утверждения X (Acknowledging) Y - Возражение (Counter):

(1)А: Х- « Wirmüssen nachrüsten!»

Б: X"- «Gut undschön. Wir wollen den Frieden auch sichern, Y - aberweshalb muß man dazu nachrüsten? » (Petter 1988) Уступка как дискурсивный феномен не является однозначной в плане содержания, о чем свидетельствует существование различных типов уступки, значение которых определяется интенциональным горизонтом уступающего. Особое внимание в лингвистической литературе уделяется так называемой промежуточной уступке, что объясняется давним интересом учёных к конструкции «ja aber», посредством которой в большинстве случаев выражается данная уступка. Утвердительно-противительная конструкция «ja aber» рассматривается в литературе как «манера спорить», «отражение логики спора», а также как «прагматический маркер протеста» (Булыгина, Шмелёв 1997; Арутюнова 1999, Gruber 1996). Промежуточная уступка является эффективным средством нападения, позволяющим говорящему, с одной стороны, высказать собственную, отличную от партнёра точку зрения, возразить, а с другой - смягчить выражаемый протест и этим сократить угрожающий потенциал своего действия для партнера.

Следующий тип уступки обозначается в работе как псевдоуступка и по форме выражения соответствует промежуточной или блокирующей уступкам, однако таковой не является. Так, в следующем примере говорящий «В» встраивает уступку в собственную контраргументацию, включая в свое высказывание основной компонент речевого акта партнерши (müde) с целью достижения максимального контраста:

(2) А: «Hast du nicht bemerkt, daß ich müde war? Ich habe die ganze Nacht unsere

Sachen zusammengesuchtundKoffer gepackt, währenddugeschlafen hast. ImFlugzeug konnte ich kein Auge zutun, weilmir schlechtwar, istes da nicht verständlich,wenn ich nach derReise müde bin?»

B: «In Ordnung, du warst rechtschaffen müde. Deswegen hast du mich auch, kaum waren wir in unserem Zimmer, behandelt, als wäre ich ein lästiges Gepäckstückundduwüßtestnicht,wohin mitmir.» (Becker1973) Ложность уступки может устанавливаться партнером по коммуникации, маркироваться самим говорящим, как это происходит в приведенном примере, либо раскрываться в его дальнейших речевых или неречевых действиях.

Третий тип уступки, обозначенный в работе как блокирующая уступка и являющийся специальным объектом данного исследования, имеет ряд особенностей, составляющих специфику ее языковой реализации. В работе мы

исходим из того, что естественным контекстуальным полем блокирующей уступки является конфликтный дискурс, а основная цель уступающего - блокировать конфликт и, как правило, ренормализовать общение (с нем. «Renormalisierung» Kalimeyer 1979; Spiegel 1995). Согласно этому положению, об успешной реализации блокирующей уступки можно говорить только в том случае, если партнёр принимает её как таковую, вербально выражая согласие, либо при отсутствии сигнала с его стороны, принимает уступку посредством прекращения конфликтных действий.

Блокирующая уступка является двунаправленным действием. Данное действие, с одной стороны, представляет для партнера ценность как перлоку-тивный эффект, а с другой стороны, обладает определенной интенциональной направленностью, обусловленной прагматическими целями самого уступающего. Последнее обусловливает рассмотрение уступки как полноценного речевого акта, обладающего намеренностью, целенаправленностью и кон-венциональностью и имеющего иллокутивную и нередко перлокутивную направленность, где следствием последней могут стать перлокутивный эффект или последующее перлокутивное последствие (Еемерен, Гроотендорст 1994).

При анализе языкового материала мы не встретили перформативного выражения уступки в фазе окончания конфликта, так как перформатив «я уступаю» является самоубийственным для говорящего из-за наличия в предикате «уступать» семантических компонентов «слабость» и «поражение», которые несут неприятный смысловой оттенок и традиционно идут с оценкой «плохо». Это обусловило необходимость разработки вариантов прототипиче-ской схемы для реализации блокирующей уступки. В схеме были произведены необходимые модификации и внесены дополнительные элементы (см. параграф 3.3.2).

Особенность исследуемого в работе типа уступки как уступки, направленной на блокирование конфликта и, как правило, ренормализацию общения, послужила причиной тому, что в большинстве ситуаций употребления данного речевого акта нет выражения открытого возражения, как это имеет место в промежуточной уступке. В фазе окончания конфликта уступающий чаще производит ограничение иллокутивной силы своего речевого акта. Ограничение уступки может осуществляться посредством выражения нежелания совершать данное действие через высказывание дополнительных условий, требований или оговорок. Данное ограничение может содержаться и в им-пликатурах высказывания, а также может выводиться из контекста речевого акта.

Участник конфликта, идущий на уступку, осведомлён о том, что данный речевой акт является актом, угрожающим «лицу» говорящего. При нарушении адресантом представления о самом себе (Selbstbild) она угрожает его «позитивному лицу» (при извинении, обещании и пр.), а при нарушении территориального пространства говорящего, права на свободу действий -его «негативному лицу» (при принятии извинения, предложения, при разрешении и пр.) (Brown, Levinson 1987). Поэтому дополнительной целью ус-

тупающего является цель сохранения своего «лица», служащая его собственным интересам.

Таким образом, в работе мы исходим из того, что речевой акт уступки является полифункциональным актом, вследствие успешной реализации которого достигается не одна, а как минимум две цели говорящего. При этом уступающий, выражая в прямой или косвенной форме принятие пропозиции партнёра X' и ограничение Y, соединяет в своем речевом акте солидарность и силу, которые «парадоксальным образом связаны с друг другом, исключая и включая друг друга» (Tannen 1992).

По способу выражения основной цели уступающего мы дифференцируем уступку на прямую и косвенную. Прямая уступка, как и согласие нередко реализуется посредством лексических индикаторов консенсуса, являющихся экономическим средством выражения интенции говорящего, например: «alsogut»,«о 'key!», «istjagut», «nagut»,«in Ordnung».

При отсутствии подобных индикаторов либо в дополнение к ним уступительный смысл речевого акта может быть заложен в его пропозициональном содержании. Так уступка может выражаться говорящим через призыв партнера к выполнению желаемого им действия по схеме «wir» + предикат (пр. 3) или через передачу партнёру права руководить ситуацией посредством квазипридаточного предложения с «Wie» (пр. 4), например:

(3) «Aber ... ok, ok, machen wir ja» (Schwerdtfeger 1995);

(4) «Ganz wie du meinst» (Lind 1997).

В прямой уступке основная цель уступающего выражается эксплицитно. При этом ограничение иллокутивной силы речевого акта, реализующее дополнительную цель говорящего, может выражаться прямо, например, посредством выдвижения критики (пр. 5) или компромиссного предложения (пр. 6) через конструкцию «ja aber» или через выражение следственных отношений в конструкции «wenn dann» (пр. 7), например:

(5) «Sie gefällt mir gut, deine Geschichte, aber zum Schluß ist sie dünn» (Becker

1973);

(6) «Ich warte. Aber erzähl nicht so laut, deine Eltern wollen bestimmt Ruhe haben.Ich liebe Geschichten imFlüsterton.» (Becker1973);

(7) «Na ja, es bleibt ja in der Familie. Und ich meine wirklich FAMILIE.

Wenn wir nämlich HEIRATEN Frank, dann ist es doch egal, wer von uns beidendenJob hat!» (Zuckermann1999).

Ограничение иллокутивной силы уступки также может имплицироваться говорящим в его высказывании, например, через использование диалогического повтора как «порционной переформулировки» высказывания партнера (Graber 1996) (пр. 8) или через включение в речевой акт оговорки по схеме «wenn du willst» (пр. 9), например:

(8) «Ich will zurück nach Hamburg, auf der Stelle!»

«Das machen wir auch. Auf der Stelle!» (Schwerdtfeger 1995);

(9) «Ok, wenn dir soviel daran liegt» (Lind 1997).

Так, в конфликте, в фазе окончания которого один из его участников производит уступку, продемонстрированную в примере 9, имеет место

прямая схема реализации уступки с имплицитно выраженным ограничением Y:

А: X - Dann werden wir ein Schreiben aufsetzen, in dem du dich damit

einverstanden erklärst, daß ICH zuerst genannt werde. B: X' (Y) - O.K! Wenn dir soviel daran liegt! (эксплицируется X': я принимаю твоё требование; одновременно имплицируется Y: я ограничиваю свою уступку тем, что подчёркиваю вынужденность своего действия, поступая так лишь потому, что этого хочешь ты).

Косвенная уступка не содержит формальных признаков основной цели говорящего, но последняя, как правило, успешно выводится партнером. Пропозициональное же содержание косвенного речевого акта приближает нас к пониманию дополнительной цели говорящего. Речевой акт уступающего, являясь в первичном иллокутивном акте уступкой, то есть декларативом, во вторичном иллокутивном акте являет себя чаще в виде прямого или косвенного директива. Это объясняется тем, что уступающий в намерении блокировать конфликт и при этом скрыть данную инициативу от партнера, прибегает к средствам, имеющим в языке иное функциональное предназначение и служащим, главным образом, для проявления силы и власти.

Косвенная уступка, в отличие от конвенциональных косвенных речевых актов, не конвенционализировалась в процессе общения. Вследствие этого данное значение не закреплено узуально за высказываниями, косвенно выражающими уступку, и они употребляются в данной роли лишь в определенных условиях общения. Если в рамках теории речевых актов косвенные акты описываются лишь посредством одного «тем, что - отношения» (ср. «indemBeziehung» в Klein 1981): (1) тем, что я делаю п, я делаю q (n - q), то в косвенной уступке как неконвенциональном речевом акте часто невозможно посредством описания двух иллокуций дойти до его действительного прагматического значения. В работе предпринимается попытка реконструкции первичной иллокутивной силы косвенного высказывания посредством описания двух и более «тем, что - отношений»: (1) тем, что я делаю п, я делаю q, (2) тем, что я делаю q, я делаю р и т.д (n-q-p...).

Таким образом, важным вопросом при изучении косвенной уступки является вопрос о причинах обращения уступающего к косвенным средствам выражения своего действия. Существующие мнения о причинах употребления косвенных высказываний не дают адекватного объяснения речевому поведению уступающего. Это связано с тем, что традиционно рассматриваются, прежде всего конвенциональные косвенные высказывания, что отмечает также А.Г. Поспелова, подчеркивая, что «вопрос о роли импликативных высказываний, значение которых большей частью определяется контекстом, отдельно почти не ставится» (Поспелова 1988).

Анализ языкового материала показал, что говорящий, обращаясь к косвенным средствам выражения уступки, стремится реализовать свою дополнительную цель сохранения «лица» и предпринимает попытку спрятать в своем речевом акте первичную иллокуцию. Чем больше шагов («тем, что - отношений») требуется для интерпретации уступки, тем глубже спрятана ос-

новная цель уступающего и тем меньше угрожающий потенциал речевого действия для него самого.

При рассмотрении косвенного выражения уступки в работе выделяется несколько основных лингвистических средств, используемых уступающим для реализации своей дополнительной цели. Это использование императивной семантики, и в первую очередь формы императива (пр. 10), на которую приходится «пик модальности долженствования» (Караулов 1987), также фокусные манипуляции, включающие в себя смену фокуса, как правило, через постановку неожиданного вопроса (пр. 11), смещение фокуса и его аксиологизацию как помещение уступающим в фокус своего высказывания оценки адресата (пр. 12), например:

(10) «Hol mich um zwölfvom Museum ab» (Aderhold 1978);

(11) «Wo hast du denn den Zucker?» (Kreuzberg 1997);

(12) «Du bist das naivste Geschöpf, das mirje über den Weg gelaufen ist» (Lind 1997).

Так, реконструкцию первичной иллокутивной силы речевого акта из примера 12, реализующегося в фазе окончания конфликта через аксиологи-зацию фокуса, можно произвести посредством представления цепочки следующих «тем, что-отношений»: (1) тем, что я оцениваю тебя / твои действия / твоё состояние негативно, я смещаю фокус на оценку партнёра; (2) тем, что я смещаю фокус на оценку партнёра, я отказываюсь от текущего фокуса; (3) тем, что я отказываюсь от текущего фокуса, я уступаю.

Кроме того, при выражении уступки говорящий может прибегнуть к молчанию, которое является целенаправленным заместителем вербальной реакции и выполняет в фазе окончания конфликта семиотическую функцию, приобретая для обоих участников определённое смысловое содержание.

В заключение следует отметить, что исследование уступки, проведенное в рамках деятельностно-ориентированного подхода, показало, что в бытовом конфликтном дискурсе основным критерием идентификации речевого акта как блокирующей уступки является структурный критерий, предполагающий наличие определенной позиции, занимаемой уступкой в общем механизме развития конфликта. Блокирующая уступка образует в единстве с ответной репликой партнера, если таковая имеет место, фазу окончания конфликта.

В ходе настоящего исследования было установлено, что доминантное положение основной цели уступающего, вследствие преобладания у него желания остановить конфликт, ведет, как правило, к прямой экспликации уступки. Преобладание же дополнительной цели как стремления уступающего в любом случае сохранить свое «лицо», обусловливает обращение говорящего к косвенным средствам реализации своего действия. Однако дуализм уступки как речевого акта инкорпорирующего типа обусловливает компиляцию в нем целей уступающего и средств их выражения. Следствием этого нередко является невозможность их формального разделения.

Таким образом, в настоящей работе было установлено, что уступающий чаще стремится обратить речевой акт уступки, угрожающий «лицу» говоряще-

го, в акт, в разной степени угрожающий «лицу» слушающего. Данный вывод позволяет по-новому переосмыслить прагматическое значение уступки как феномена конфликтной коммуникации и, вместо традиционного представления о ней как о действии, имеющем своим следствием поражение субъекта, предложить новое понимание уступки как полифункционального речевого акта, имеющего инкорпорирующий характер и служащего интересам обоих участников конфликтного дискурса.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Хилалова Н.Г. Когнитивный диссонанс в структуре конфликта (лингвистический аспект) // Изучение иностранного языка как средство интеллектуального развития личности: Материалы 3 международной научно-методической конференции. - Иркутск: ИрГТУ, 2000. - С. 144 -148 (0,25 п.л.).

2. Хилалова Н.Г. Когнитивный диссонанс во фразеологической структуре немецкого языка // Фразеология в дискурсах разных типов: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. - Иркутск: ИГЛУ, 2000. - Выпуск 3. - С. 80 - 88 (0,5 П.Л.).

3. Хилалова Н.Г. Социальный и гносеологический аспекты понятия уступки // Лингвистика. Литература. Межкультурная коммуникация: Тезисы докладов региональной конференции молодых ученых. - Иркутск: ИГЛУ, 2001. - С. 88-91 (0,12 п.л.).

4. Хилалова Н.Г. Прагматический аспект уступки в конфликтном дискурсе в современном немецком языке // Материалы 5 регионального научного семинара по проблемам систематики языка и речевой деятельности. - Иркутск: ИГЛУ, 2002. - С. 146 - 150 (0,25 п.л.).

5. Хилалова Н.Г. К проблеме рассмотрения уступки с позиции теории речевых актов в контексте конфликтного бытового дискурса // Филология. История. Межкультурная коммуникация: Тезисы докладов в региональной конференции молодых ученых. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2003. - С. 119-121 (0,19 п.л.).

6. Хилалова Н.Г. Тендерная специфика употребления речевой тактики «self-disclosure» в бытовом конфликтном дискурсе // Проблемы речевого воздействия и языковой аргументации: Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. — Иркутск: ИГЛУ, 2003. Выпуск 2. - С. 168 - 176 (0,5 п.л.).

ХИЛАЛОВА Наталья Гаптулловна

ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ БЛОКИРУЮЩЕЙ УСТУПКИ В КОНТЕКСТЕ БЫТОВОГО КОНФЛИКТНОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

АВТОРЕФЕРАТ

ИД№ 06318 от 23.11.01. Подписано в печать 13.10.04. Формат 60x90 1/8. Печать трафаретная. Усл.печ.л. 1,25 Уч.-изд.л. 1,11. Тираж 100 экз. Заказ № 2499.

Изготовлено в Изд-ве «Макаров», тел. 516-461,516-484,203-144

О »21200

с

у

J

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Хилалова, Наталья Гаптулловна

ВВЕДЕНИЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I БЫТОВОЙ КОНФЛИКТНЫЙ ДИСКУРС КАК

КОНТЕКСТУАЛЬНОЕ ПОЛЕ БЛОКИРУЮЩЕЙ УСТУПКИ 1.1. Межличностный конфликт как социолингвистический феномен

1.2. Бытовой конфликтный дискурс.

1.3. Когнитивный диссонанс как основа конфликтного дискурса.

1.3.1. Мировоззренческий фактор возникновения диссонанса.

1.3.2. Коммуникативный фактор возникновения диссонанса.

1.4 К вопросу о фазе окончания конфликта и уступке как одном из способов ее реализации.

1.4.1. Блокирующая уступка как стратегия преодоления конфликта.

1.4.2. О месте блокирующей уступки в механизме развития бытового конфликтного дискурса на примере схемы минимального диалога.

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ.

Глава II СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧАСТНИКОВ БЫТОВОГО КОНФЛИКТНОГО ДИСКУРСА

2.1. Об основных регулятивных правилах общения и их нарушениях в бытовом конфликте.

2.2. К вопросу о стратегиях участников бытового конфликтного дискурса. Стратегия убеждения и стратегия склонения к уступке.

2.3. Средства реализации стратегии склонения к уступке.

2.3.1. Тактика иллокутивного упорства.

2.3.2. Некорректная аргументация: личностная атака в аргументе ad hominem и угроза в аргументе ad baculum.

2.3.3. Тактический шаг «self-disclosure».

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ.'.

Глава III ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ УСТУПКИ В ФАЗЕ ОКОНЧАНИЯ КОНФЛИКТА

3.1. Прототипическая схема уступки. Типы уступки в контексте конфликтного дискурса.Т.

3.1.1. О промежуточной уступке.

3.1.2. О псевдоуступке.

3.1.3. О блокирующей уступке.

3.2. Блокирующая уступка с позиции теории речевых актов

3.2.1. Об особенностях уступки как речевого акта.

3.2.2. Условия реализации речевого акта уступки в фазе окончания конфликта.

3.3. Вопрос об общих и отличительных моментах реализации речевого акта уступки и речевого акта согласия.ИЗ

3.3.1. Особенности вербального выражения согласия.

3.3.2. Блокирующая уступка и варианты прототипической схемы ее реализации.

3.4. К вопросу об интерсубъективности: «face-work» и полифункциональность речевого акта уступки в фазе окончания конфликта.

3.5. Основные типы прямой уступки.

3.5.1. Уступка-избегание.

3.5.2. Уступка-обманутые ожидания.

3.5.3. Уступка с компенсацией и оговоркой.

3.6. Косвенная уступка и средства ее реализации.

3.6.1. Императивная семантика.

3.6.2. Смена фокуса.

3.6.3. Смещение фокуса.

3.6.4. Аксиологизация фокуса.

3.7. О роли молчания в речевом акте уступки.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Хилалова, Наталья Гаптулловна

Проблема уступительных отношений широко исследовалась в лингвистике и продолжает интересовать учёных в настоящее время. Долгое время внимание лингвистов было сфокусировано на изучении категории ус-тупительности в рамках семантико-синтаксического подхода. Данный подход заключается в изучении формальных средств выражения уступительных отношений и, в частности, в синтаксической и семантической классификации уступительных союзов, описании способов их локализации в предложении и выявлении различий в их употреблении (Jung 1966; Helbig, Buscha 1972; Kaufmann 1974; Konig 1984; Engel 1988; Eisenberg 1989). Предметом анализа служат при этом изолированные, чаще искусственно сконструированные предложения. Некоторые исследователи на материале немецкого и русского языков занимаются описанием функционально-семантического поля уступительности (см., например, Теремова 1988; Берзина 2002), ядро которого традиционно составляют сложноподчиненные предложения с союзами «obwohl» и «trotzdem» (в русск. яз. «хотя» и «несмотря на то что»), что находит своё отражение в многочисленных грамматиках как немецкого (Heidolph 1981; Konig 1984; Engel 1988; Eichler, Bunting 1989), так и русского языков (Isacenko 1968; Mulisch 1976; Крючков, Максимов 1977; Gabka 1989; Пешковский 2001). При определении уступительного придаточного предложения в данных работах подчёркивается наличие в нём контраста двух положений дел: «это такое сложное предложение, в котором одно предназначено для того, чтобы помешать осуществлению другого, но, однако, этого не делает» (GroBe 1995:139). Многие учёные, например, G. Helbig, J. Buscha (1972), В. Vogel (1979), К.Е. Heidolph (1981), Е. Konig (1991), F. Freund, В. Sundqvist (1995), G. Weise (1997) занимаются сопоставлением уступительных отношений с граничащими с ними противительными отношениями и отношениями условия, что иллюстрируют следующие схемы: противительные отношения: А, но Б (где Б противопоставляется А); отношения условия: если А, то Б (где Б - ожидаемое следствие А); уступительные отношения: хотя А, однако Б (где Б - неожиданное следствие A) (Konig 1984; Weise 1997).

Вышедшие в 50-60-х годах работы Дж. Остина и Дж. Серля послужили толчком к привлечению в различные области исследования, в частности, в исследования уступительных отношений, коммуникативно-прагматических факторов. Об этом свидетельствует, с одной стороны, появление при описании уступительных отношений таких выражений, как: «по мнению говорящего», «неожиданно для говорящего», «согласно прежнему опыту говорящего» и пр., а с другой - переход многих исследователей от анализа изолированных предложений к изучению уступительных отношений в речевых актах (Vogel 1979; GroBe 1995;Freund, Sundqvist 1995; Reinhardt 1997).

При изучении уступительных отношений в диалогах, то есть в контексте целых коммуникативных единств, новое ядро функционально-семантического поля уступительности образует противительный союз «аЬег» (в англ. яз. «but»), употребление которого в данном значении характерно для устной речи (Vogel 1979; Freund, Sundquist 1995; Reinhardt 1997; Koerfer 1997; Weise 1997). Значительная разница в выражении уступительных отношений в письменной и устной речи отмечалась и ранее. Так Г. Кауф-манн, посвящая своё исследование анализу изолированных предложений, отмечает эту особенность, демонстрируя её на следующих примерах: если в письменном языке считаются нормой конструкции с «obwohl»: «Obwohl es regnet, miissen wir die Mobel ausladen», то в устной речи уступительный смысл выражается по-другому: «So'n Mist! Es regnet. Hilft alles nix, wir miissen ausladen» или «Das hab' ich mir gedacht (daB es regnen wird). Da kannst du nix machen, der Kram muB raus» (Kaufinann 1974:2).

Таким образом, важным этапом в исследовании уступительных отношений стал переход к изучению их в рамках конверсационного анализа и анализа дискурса, где при изучении языкового материала привлекаются максимы кооперации и в рамках исследований уступительных отношений разрабатывается понятие «face work». Данный этап ознаменовался обращением ряда учёных к деятельностно-ориентированному подходу, при котором объектом исследования явилась уступка как дискурсивный феномен, как «то, что участники коммуникации делают, совершают» (Couper-Kuhlen, Thompson 1999). При данном подходе уступка сводится к диадной схеме: тот, кому уступают (А) и тот, кто уступает (В), которая призвана подчеркнуть изначальную интеракциональность уступительных отношений. В рамках деятельностно-ориентированного подхода преимущественно на материале английского языка рассматривались два типа уступки. С одной стороны, это уступка как способ выражения смягчённого возражения, обозначаемая нами как промежуточная уступка (Koerfer 1997; Couper-Kuhlen, Thompson 1999; Barth-Weingarten 2003), а с другой - уступка как способ окончания конфликта, именуемая в нашей работе как блокирующая уступка (Vuchinich 1987, 1990; Kotthoff 1993).

Объектом настоящего исследования является блокирующая уступка, реализующая фазу окончания бытового конфликта. Осуществляя этот выбор, мы руководствовались, прежде всего тем фактом, что блокирующая уступка не получила обстоятельного изучения, тогда как промежуточная уступка, способствующая поддержанию дискуссии, подробно исследуется в работах A. Koerfer, Е. Couper-Kuhlen, S.A. Thompson и D. Barth-Weingarten. Несмотря на обзорный характер работ указанных авторов, блокирующая уступка, посредством которой говорящий реализует фазу окончания конфликта, не попадает в фокус внимания учёных. Вследствие этого необходимо отметить недостаточную изученность в лингвистической парадигме фазы окончания конфликта, а также уступки как дискурсивного феномена и, в частности, уступки как одного из способов окончания конфликта. О релевантности данного тезиса пишет также Д. Барт-Вайнгартен, которая отмечает необходимость появления большего количества исследований, посвя-щённых уступке как дискурсивному феномену (Barth-Weingarten 2003:208).

Актуальность предполагаемого диссертационного исследования обусловлена, таким образом, возросшим интересом лингвистической науки к проблеме экспликации уступительных отношений и необходимостью их изучения в рамках деятельностно-ориентированного подхода, при котором уступка рассматривается как дискурсивный феномен.

Большинство работ по исследованию конфликтной коммуникации являются процессуально-ориентированными (Gruber 1996), поскольку в них изучается, главным образом структура конфликта, производится классификация фаз протекания конфликтного диалога, и в самом общем виде выделяются стратегии и шаги, направленные на их реализацию. В частности, рассматривается проблема редуцирования конфликта (Schwitalla 1984, 1987) и ренормализации разговора (Kallmeyer 1979; Spiegel 1995), формы корректирующей деятельности (Goffman 1982), стратегии избегания конфликта и его эскалации и стратегия уклонения (Klein 1981; Thimm 1990). Также исследуется фаза окончания конфликта (Kotthoff 1993; Vuchinich 1987, 1990) и разговора вообще (JSger 1976, Spiegel 1995, Бобырева 1996; Spiegel, Franz-Fogasy 2001).

В последних работах изучаются, главным образом соположенные пары (ср. в англ яз. «adjacency pair», в нем яз. «Sequent»), имеющие ритуализированный характер, как, например: подведение резюме разговора, обсуждение времени следующей встречи, выражение благодарности, обмен пожеланиями, прощание, которые производятся, как правило, в относительно «закрытых формах коммуникации» (Jager 1976:114). Последние отличаются наличием у коммуникантов ожидаемых действий по окончанию разговора и ограничены определёнными временными рамками. Бытовой же конфликт представляет собой «открытую форму коммуникации», поскольку является спонтанным, незапланированным дискурсом, вследствие чего изучение фазы окончания бытового конфликта представляет особый интерес и одновременно особую сложность.

При изучении уступки в рамках деятельностно-ориентированного подхода становится нецелесообразным и'далее заниматься сопоставлением уступительных отношений с противительными отношениями и отношениями условия, как это имело место в семантико-синтаксических исследованиях. Теперь при рассмотрении уступки как речевого действия, реализующегося в дискурсивном контексте, важным является пересечение ее с речевыми актами согласия и возражения. В то время как данная особенность уступки широко исследуется при изучении так называемой промежуточной уступки, в работах по описанию уступки в фазе окончания конфликта, в нашей терминологии блокирующей уступки, последняя отождествляется с согласием, по поводу чего обнаруживаются неясности и неточности (Schwitalla 1984, 1987, Vuchinich 1987, 1990, Thimm 1990, Kotthoff 1993, Czaplikovska 2001).

В связи с отсутствием подробного лингвистического исследования уступки в фазе окончания конфликта нет какого-либо единого мнения о том, что представляет собой данный тип уступки и каким образом блокирующая уступка получает своё выражение в конфликтном дискурсе. Кроме того, следствием малоизученности функционально-прагматического аспекта блокирующей уступки явилось недостаточно полное понимание данного феномена как в рамках лингвистических, так и в рамках социопсихологических исследований конфликта. В толковых словарях и в работах, посвященных социальному и психологическому изучению конфликта, действие уступающего определяется лишь как «сдача своих позиций», «готовность поступиться собственными желаниями», «признание собственного поражения» и пр. (БТС 1998, Уткин 1998, Анцупов, Шипилов 1999, Дмитриев 2000; ТСРЯ 2002 и др). В разработанной социологами «модели двойной заинтересованности», представляющей основные способы окончания конфликта, уступка находится на самом низком уровне заинтересованности субъекта в собственном успехе и выражает «наименьшую меру», с которой он старается удовлетворить собственные интересы (об этом см. Дмитриев 2000:296; Рубин и др! 2001:65). Лингвисты, исследующие проблему окончания конфликта, как правило, используют квантитативный метод, занимаясь, скорее процентуальным сопоставлением частотности употребления различных действий по окончанию конфликта, чем их детальным изучением. При этом уступка описывается как выражение покорности со стороны говорящего и признание им собственного поражения, с чем нельзя согласиться (Grimshaw 1990, ср. «Submission» в: Vuchinich 1987, 1990).

С целыд адекватной интерпретации выбора уступающим определенных средств выражения своей уступки мы используем в работе терминологический аппарат, разработанный в рамках социологии интеракционизма (Е. Goffman, Р. Brown, S.C. Levinson, W. Holly). Исходя из тезиса о том, что «лицо» человека (с англ. яз. «face»), или другими словами имидж (ср. в нем. яз. «Image»), важен для «его самопредставления и является составной частью ритуального порядка», важное значение в работе придается анализу интерсубъективных отношений в рамках деятельности участников конфликтного дискурса, названной в англо-саксонской лингвистике как «face work» (Holly 2001). Данный анализ позволяет выявить основные причины инкорпорирующего характера блокирующей уступки и обращения уступающего к косвенным средствам реализации своего действия.

При лингвистическом исследовании блокирующей уступки возникает также ряд проблем, связанных со сложностью её идентификации в тексте диалога. Эти сложности обусловлены тем, что способы её языковой реализации в большинстве случаев не соответствуют, с одной стороны, так называемым формулам уступки, то есть формулам этикета, описанным в словарях речевого общения (СРО 2001), а с другой - прототипической схеме уступки, реализующейся в конструкции «ja aber». Указанные трудности вызывают необходимость привлечения в практический анализ действия уступающего всего разговора, то есть анализ уступки в фазе окончания конфликта возможен лишь в контексте конфликтного дискурса, включающего как причины возникновения конфликта, так и весь ход его протекания, речевые и неречевые действия его участников. Необходимость привлечения в исследования отдельных речевых актов контекста подчёркивается многими учёными (Колшанский 1980:30; Fairclough 1989:156; Фуко 1996:29; Emmott 1997:89; Бахтин 2000:288).

Для локального размещения уступки важно не только ее расположение внутри определённого секвента, образующего фазу окончания конфликтного разговора, но важно и то, что данное речевое действие обусловлено предыдущими высказываниями и в то же время лежит в основе последующих (Kotthoff 1993; Spiegel, Franz-Fogasy 2001). Принимая во внимание мнение X. Коттхофф о том, что «контекст создаёт структуру предпочтений, а последняя создаёт новый контекст», подчеркнём, что контекст конфликта обусловливает определённую языковую актуализацию уступки, крторая, в свою очередь, создаёт новый контекст, нередко меняя существующую рамку дискурса.

Целью настоящего диссертационного исследования является, таким образом, выявление и анализ совокупности средств языкового выражения уступки в фазе окончания бытового конфликта и описание прагматических факторов, обусловивших выбор данных средств уступающим. Достижение цели данного исследования связано с решением следующих задач:

1) определить особенности бытового конфликтного дискурса как дискурса персонального типа;

2) описать стратегическую деятельность участников бытового конфликта и выделить некоторые эффективные тактики и тактические шаги, способствующие реализации стратегии склонения партнера к уступке;

3) выделить основные типы уступки как дискурсивного феномена и варианты ее прототипической схемы для уступки в фазе окончания конфликта;

4) разработать условия успешного осуществления блокирующей уступки;

5) выделить особенности реализации блокирующей уступки в интерсубъективной плоскости дискурса;

6) выявить прямые и косвенные средства реализации целей уступающего в фазе окончания бытового конфликта.

Поставленные цели и задачи определили методологию исследования. Данное исследование проводится в рамках деятельностно-ориентированного подхода при обращении к основным положениям теории речевых актов. Для выявления лингвистических способов выражения уступки в фазе окончания конфликта в данной работе используется метод дискурсивного анализа, который предполагает учет как лингвистического, так и экстралингвистического контекстов функционирования уступки. Для решения поставленных в работе задач используются общие методы научного познания: анализ, сравнение, дедукция, индукция. Применяется также метод интерпретации.

Научная новизна данного исследования заключается в том, что: а) выделяется бытовой конфликтный дискурс как тип персонального дискурса и определяются его основные характеристики; б) впервые комплексно исследуется уступка в фазе окончания бытового конфликта; в) выявляются и анализируются языковые средства выражения блокирующей уступки, которые в таком виде не были представлены ни в одной из известных нам работ по лингвистическому изучению конфликта.

Материалом для исследования послужили отрывки из произведений современной немецкой художественной литературы общим объемом более 5 ООО страниц.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Естественным контекстуальным полем блокирующей уступки является конфликтный дискурс, в котором уступка реализует фазу окончания конфликта, способствуя его преодолению.

2. Блокирующая уступка граничит с речевыми актами возражения и согласия, приобретая инкорпорирующий характер.

3. Уступка в фазе окончания конфликта не является лишь актом, детерминирующим потерю «лица» говорящего. Уступающий стремится актуализировать свою уступку таким образом, чтобы редуцировать угрожающий потенциал данного речевого акта.

4. В блокирующей уступке реализуются как минимум две цели уступающего: основная, явная цель для слушающего, и дополнительная, скрытая цель, релевантная для говорящего.

5. Речевой акт уступки в фазе окончания конфликта выражается как прямыми, так и косвенными вербальными, а также невербальными средствами. Выбор средств актуализации блокирующей уступки обусловлен прагматической направленностью действия уступающего.

Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что данная работа вносит определённый вклад в развитие лингвистического анализа дискурса в целом и в развитие исследований конфликтного дискурса и уступки как дискурсивного феномена, в частности. Полученные результаты могут содействовать дальнейшей разработке проблемы, связанной с исследованием фазы окончания конфликта и изучением разных типов уступительных отношений в различных жанрах конфликтного дискурса как на материале немецкого языка, так и на материале других языков.

Практическая ценность исследования заключается в использовании результатов выполненной работы при составлении учебных пособий, лекционных курсов по прагматике («Анализ разговора»), в разработке спецкурсов по лингвистическому анализу дискурса и созданию учебно-методических пособий для практических занятий по немецкому языку, а также при написании курсовых и дипломных работ.

Апробация работы: Основные положения диссертационного исследования обсуждались на Третьей международной научно-методической конференции (2000) в Иркутском государственном техническом университете, на Пятом региональном научном семинаре по проблемам систематики языка и речевой деятельности (2002), а также на Научном семинаре по проблемам речевого воздействия и языковой аргументации (2003) в Иркутском государственном лингвистическом университете. Результаты исследования изложены в шести публикациях.

Объём и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей и принятых сокращений, списка источников примеров и приложения. Общий объем работы 211 страниц машинописного текста, приложение составляет 4 страницы, список литературы включает 196 источников, из которых 71 - на иностранных языках.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функционально-прагматический аспект блокирующей уступки в контексте бытового конфликтного дискурса в современном немецком языке"

Результаты исследования блокирующей уступки как дискурсивного феномена подтвердили вывод таких ученых, как Е. Купер-Кулен, С.А. Томпсон и Д. Барт-Вайнгартен о том, что уступка как объект исследования и средства ее реализации не совпадают в семантико-синтаксическом и деятельностно-ориентированном подходах. В речи вариативность уступки проявляется иначе, чем она представлена в традиционных семантико-синтаксических работах, где ядро функционально-семантического поля уступительности образуют сложноподчиненные предложения с уступительными союзами «obwohl» и «trotzdem» (в англ.яз. «although» и «nevertheless»). Последние, однако, не встречаются в устной речи, что подтвердил представленный в работе анализ языкового материала.

В настоящей работе на основе целей, преследуемых уступающим, были выделены три основных типа уступки: промежуточная уступка, псевдоуступка и блокирующая уступка. Последняя составила объект данного исследования. Блокирующая уступка рассмотрена в контексте бытового конфликтного дискурса как речевой акт, представляющий в единстве с реактивной репликой партнера, если таковая имеет место, фазу окончания конфликта.

Поскольку блокирующая уетупка способствует поддержанию, как правило, в дискурсе формального консенсуса, следствием ее является не разрешение, а лишь преодоление конфликта при сохранении основного противоречия. Это обусловлено эгоцентрической направленностью бытового конфликтного дискурса, в котором достижение уступки со стороны партнера осуществляется чаде не через воздействие на фойе убеждения, а посредством реализации стратегии склонения к уступке, предполагающей применение некорректных тактик и приемов вынуждения. Как показал анализ языкового материала, партнёр, преследовавший стратегию склонения к уступке, также может пойти на уступку. При этом, как правило, он стремится реализовать цель блокирования конфликта в косвенной уступке, меняя рамку дискурса и переходя к другому типу активности. Участник дискурса, преследовавший стратегию обороны, чаще уступает прямо, с целью ренормализации общения посредством прекращения активности, согласованного с партнёром.

Выделенные в третьей главе наравне с основными условиями дополнительные условия реализации блокирующей уступки позволили выявить ее дифференциальные признаки и установить критерии ее успешности. Обязательными условиями, при которых речевой акт идентифицируется в конфликтном дискурсе как блокирующая уступка, являются следующие: 1: принятие уступки партнером, выраженное вербально или невербально в виде прекращения конфликтных действий с его стороны; 2: окончание конфликта через прекращение конфликтных действий со стороны обоих коммуникантов.

Анализ языкового материала, в результате которого была обнаружена вариативность спосов выражения блокирующей уступки, показал ошибочность замечаний таких ученых как С. Вучинич (1987, 1990) и X. Коттхофф (1990) о том, что уступка в фазе окончания конфликта является актом, всегда приводящим к потере «лица» говорящего и поэтому представляется как нежелательный способ окончания конфликта. Результаты нашего исследования подтвердили гипотезу о том, что действие уступки в фазе окончания конфликта граничит с действиями возражения (nein) и согласия (ja)> занимая промежуточное положение и приобретая вследствие этого инкорпорирующий характер (ja"1)» выражая как частичное принятие пропозиции партнера, так и возражение (ср. «утвердительно-противительная функция «ja aber»» в: Koerfer 1979). В связи с этим в работе утверждается, что уступающий, действуя рационально, стремится в большинстве случаев построить сбалансированный речевой акт.

В то время как наличие возражения утверждается только для промежуточной уступки (Koerfer 1979; Couper-Kuhlen, Thompson 1999; Barth-Weingarten 2003), мы установили, что в блокирующей уступке возражение также имеет место, но актуализируется уступающим в смягченной форме в виде эксплицитно или имплицитно выраженного ограничения иллокутивной силы производимой уступки, призванного редуцировать угрожающий потенциал данного действия для говорящего. Таким образом, выполняются две цели, которые преследует уступающий в фазе окончания конфликта. С одной стороны, это основная цель блокирования конфликта и, как правило, ренормализации общения, осуществляемая говорящим путем прекращения коммуникативной деятельности при согласии партнера либо посредством смены рамки дискурса как перехода к другому типу общения. С другой стороны, это дополнительная цель сохранения «лица» уступающего.

Было установлено, что доминантное положение основной цели вследствие преобладания у уступающего желания остановить конфликтное столкновение чаще ведет к прямой экспликации уступки, а преобладание дополнительной цели как стремления уступающего в любом случае сохранить свое «лицо», обусловливает обращение говорящего к косвенным средствам реализации своего действия. В ходе анализа языкового материала был выделен ряд языковых средств реализации основной и дополнительной целей уступающего. Однако дуализм уступки вследствие ее инкорпорирующего характера обусловливает компиляцию в данном речевом акте целей уступающего и средств их выражения. Следствием этого нередко является невозможность их формального разделения.

Цель уступающего блокировать конфликт, реализуемая через принятие пропозиции партнера, может осуществляться путем выражения партнеру солидарности посредством лексических индикаторов консенсуса, служащих также средством выражения согласия. Кроме того, уступительный смысл может быть заложен в пропозиции высказывания в виде призыва к осуществлению желаемого партнером действия, или через передачу партнеру права принимать решение, либо в виде санкционирования действия партнера.

Дополнительная цель уступающего представлена более богатым арсеналом средств ее реализации, где она осуществляется посредством ограничения иллокутивной силы выражаемой уступки. Данное ограничение может производиться говорящим в прямой уступке через имплицирование вынужденного характера своего действия, оппозиции или негативного отношения к вербальному или невербальному поведению партнера, а также через построение в своем речевом акте компромиссного предложения или произведения в нем оговорки. В косвенной уступке говорящий реализует свою дополнительную цель посредством проявления силы, доминантности, что становится возможным благодаря сохранению им коммуникативной инициативы или тематического контроля в дискурсе. Таким образом, в третьей главе был установлен важный факт обращения говорящим речевого акта уступки, угрожающего «лицу» адресанта, в акт, в разной степени угрожающий «лицу» адресата.

Данный вывод позволяет по-новому переосмыслить прагматическое значение уступки как феномена конфликтной коммуникации и, вместо традиционного представления о ней как о действии, имеющем своим следствием поражение субъекта, предложить новое понимание уступки как полифункционального речевого акта, имеющего инкорпорирующий характер и служащего интересам обоих участников конфликтного дискурса.

Косвенная уступка не является конвенциональным косвенным речевым актом, поэтому существует необходимость реконструкции ее основного прагматического значения, выражающего основную цель говорящего путем описания не одного, как это имеет место в TP А, а двух и более «тем, что-отношений»: (1) тем, что я делаю п, я делаю q; (2) тем, что я делаю q, я делаю р и т.д. (ср. «indem-Beziehungen» в: Klein 1981). Результаты исследования средств выражения основной и дополнительной целей уступающего представлены в таблице (см, Приложение), которая раскрывает многогранность блокирующей уступки в плане ее выражения и демонстрирует связь ее лингвистической реализации с интенционально-прагматическим измерением бытового конфликтного дискурса.

Предложенное диссертационное исследование носит открытый характер. Обсуждение в работе вопросов, связанных с проблемой решения конфликта и выражения уступительных отношений в дискурсивном контексте, открывает перспективы для дальнейшего изучения данной темы. В частности, это изучение других возможностей осуществления фазы окончания конфликта, изучение способов функционирования уступки в различных жанрах конфликтного дискурса институциональной направленности, а также сопоставительный анализ языковой реализации фазы окончания конфликта уступкой в разных жанрах конфликтного дискурса. ~

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Список научной литературыХилалова, Наталья Гаптулловна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Агафонов А.Ю. Человек как смысловая'модель мира. Пролегомены к психологической теории смысла / А.Ю. Агафонов. — Самара: БАХРАС-М, 2000.-336 с.

2. Акофф Р. О целеустремленных системах / Р. Акофф, Ф. Эмери. — М.: Советское радио, 1974. 272 с.

3. Андреева Г.М. Атрибутивные аспекты / Г.М. Андреева // Социальная психология. М.: Аспект Пресс, 1999. - С. 152 - 175.

4. Андреева Г.М. Социальная психология / Г.М. Андреева. — М.: МГУ, 1988. -250 с.

5. Анцупов А.Я. Конфликтология / А.Я. Анцупов, А.И. Шипилов. М.: Юни-ти, 1999.-551 с.

6. Апресян В.Ю. Уступительность в языке и слова со значением уступки / В.Ю. Апресян // Вопросы языкознания. 1999. - № 5. — С. 24 - 45.

7. Аронсон Э. Общественное животное / Э. Аронсон. — М.: Аспект Пресс, 1998.-517 с.

8. Арский А.А. Семантическая категория угрозы и предостережения и их вербальная реализация в современном немецком языке (тактико-ситуативный подход): Дис. . канд. филол.наук: 10.02.04. / ИГЛУ. — Иркутск, 1998.-180 с.

9. Арутюнова Н.Д. Язык цели / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ язьпса. Модели действия. -М.: Наука, 1992. С. 14 - 23.

10. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры, 1999. — 895 с.

11. Арутюнова Н.Д. (а) Показатели чужой речи де, дескать, мол. К проблеме интерпретации речеповеденческих актов / Н.Д. Арутюнова // Язык о языке.- М.: Языки русской культуры, 2000. С. 437 - 449.

12. Арутюнова Н.Д. (б) Феномен молчания / Н.Д. Арутюнова // Язык о языке.- М.: Языки русской культуры, 2000. С. 415 - 436.

13. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии в структуре языка / А.Н. Баранов // Вопросы языкознания. 1989. - № 3. - С. 74 - 89.

14. Баранов А.Н. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога / А.Н. Баранов, Г.Е. Крейдлин // Вопросы языкознания. -1992. № 2. - С. 84 - 100.

15. Берзина Г.П. Функционально-семантическое поле уступительности в современном немецком языке: Автореф. дис. . канд. фил. наук: 10.02.04./ БПТУ. Барнаульск, 2002. - 24 с.

16. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 333 с.

17. Бейлисон Л.С. Характеристики медико-педагогического дискурса (на ме-териале логопедических рекомендаций): Автореф. дис, . канд. фил. наук: 10.02.04. / ВШУ. Волгоград, 2001. - 19 с.

18. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. — М.: Прогресс, 1974. — 446 с.

19. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимодействий. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы / Э. Берн. М.: Прогресс, 1988. - 398 с.

20. Бобырева Е.В. Семантика и прагматика инициальных и финальных реплик диалога: Автореф. дис. канд. фил. наук: 10.02.04. /ИГПИИЯ. Иркутск, 1996.-22 с.

21. Бокмельдер Д.А. Стратегии убеждения в полемике: анализ дискурса на материале современного английского языка: Дис. . канд. филол. наук: 10.02.04. / ИГЛУ. Иркутск, 2000. - 140 с.

22. Болинджер Д. Истина проблема лингвистическая / Д. Болинджер И Язык и моделирование социального взаимодействия. — М.: Прогресс, 1987. - С. 3 -23.

23. Булыгина Т.В. Оценочные речевые акты извне и изнутри / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 49 - 69.

24. Булыгина Т.В. Язык и концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. М.: Языки русской культуры, 1997.-576 с.

25. Вайнрих X. Лингвистика лжи / X. Вайнрих // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. - С. 44 - 88.

26. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство / 3. Вендлер // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. - Вып. 16. - С. 238 - 251.

27. Вежбицка А. Речевые акты / А. Вежбицка // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. - Вып. 16, - С. 251 - 276.

28. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицка. М.: Русские словари, 1997.-411 с.

29. Витгенштейн Л. Философские работы / Л. Витгенштейн. — М.: Гнозис, 1994.-Часть 1.-612 с.

30. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки / Е.М. Вольф. — М.: Наука, 1985,-226 с.

31. Геллнер Э. Слова и вещи / Э. Геллнер. — М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. -343 с.

32. Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного / Г.Г. Гад амер. — М.: Искусство, 1991.-366 с.

33. Гловинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов / М.Я. Гловинская // Русский язык и его функционирование, коммуникативно-прагматический аспект. — М.: Наука, 1993. — С. 158 — 217.

34. Головаха Е.И. Психология человеческого взаимопонимания / Е.И. Голова-ха, Н.В. Панина. Киев, 1989. -187 с.

35. Грайс Г.П. Логика и речевое общение / Г.П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. - Вып. 16. - С. 217 - 258.

36. Гудман Б.А. Идентификация референта и связанные с ней коммуникативные неудачи / Б.А. Гудман // Новое в зарубежной лингвистике. 1988. -Вып. 23.-С. 209-259.

37. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольдт. -М.: Прогресс, 2000. 400 с.

38. Гуссерль Э. Картезианские размышления / Э. Гуссерль. — СПб.: Наука Ювента, 1998.-315 с.

39. Даниленко В.П. Основы духовной культуры в картине мира / В.П. Дани-ленко, JI.B. Даниленко. Иркутск.: ИГУ, 1999. - 537 с.

40. Девкин В.Д. Занимательная лексикология / В.Д. Девкин. М:': Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998.-312 с.

41. Дейк Т.А. ван. Вопросы прагматики текста / Т.А. ван Дейк // Новое в зарубежной лингвистике. 1978. — Вып. 8. - С. 258 - 357.л.

42. Дейк Т.А. ван. Язык, познание, коммуникация / Т.А. ван Дейк. — М.: Прогресс, 1989.-312 с.

43. Дмитриев А.В. Конфликтология / А.В. Дмитриев. М.: Гардарики, 2000. -320 с.

44. Дойч М. Конструктивное разрешение конфликтов: принципы, обучение и исследование / М. Дойч // Психология конфликта. СПб.: ПИТЕР, 2001. -С. 173 - 199.

45. Дэвидсон Д. Коммуникация и конвенция / Д. Дэвидсон // Метафизические исследования. 1999. - № 12. - С. 171 - 186.

46. Дэна Д. Почему мы вредим самим себе / Д. Дэна // Прикладная конфликтология. Минск: Харвест, 1999. - С. 52 - 63.

47. Еемерен Ф.Х. ван. Аргументация, коммуникация и ошибки / Ф.Х. ван Ее-мерен, Р. Гроотендорст. — СПб.: Васильевский остров, 1992. — 207 с.

48. Еемерен Ф.Х. ван. Речевые акты в аргументативных дискуссиях / Ф.Х. ван Еемерен, Р. Гроотендорст. — СПб.: Васильевский остров, 1994. — 240 с.

49. Емельянов С.М. Практикум по конфликтологии / С.М. Емельянов, СПб.: ПИТЕР, 2000. - 368 с.

50. Ермакова О.Н. О построении типологии коммуникативных неудач / О.Н. Ермакова, Е.А. Земская // Русский язык и его функционирование. Коммуникативно-прагматический аспект. — М.: Наука, 1993. С. 30 - 65.

51. Залевская А.А. Введение в психолингвистику / А.А. Залевская. — М.: РГГУ, 2000.-382 с.

52. Залевская А.А. Текст и его понимание: Монография / А.А. Залевская. -Тверь: ТГУ, 2001. 177 с.

53. Зарецкая Е.Н. Риторика: Теория и практика речевой коммуникации / Е.Н. Зарецкая. М.: Дело, 1998. - 480 с.

54. Звегинцев В.А. Мысли о ленгвистике / В.А. Звегинцев. М.: МГУ, 1996. -335 с.

55. Земская Е.А. Политематичность как характерное средство непринужденного разговора / Е.А. Земская // Разновидность городской устной речи: Сб. научн. тр. / М.: Наук& 1988. С. 234 - 240.

56. Земская Е.А. Особенности мужской и женской речи / Е.А. Земская, М.А., Китайгородская М.А., Разанова Н.Н. // Русский язык и его функционирование, коммуникативно-прагматический аспект. — М.: Наука, 1993. — С. 90 173.

57. Ивин А.А. Основы теории аргументации / А.А. Ивин. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1997. - 352 с.

58. Капанадзе А.А. Способы выражения оценки в устной речи / А.А. Капанад-зе // Разновидность городской устной речи: Сб. научн. тр. / М.: Наука, 1988.-С. 151 156.

59. Капанадзе А.А. Семейный диалог и семейные номинации / А.А. Капанадзе // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 100 - 105.

60. Каплуненко А.М. Историко-функциональный аспект идиоматики (на материале фразеологизмов английского языка): Дис. . д-ра филол. наук: 10.02.19 / Рукопись МГЛУ. -М., 1992. 351 с.

61. Карасик В.И. (а) О типах дискурса / В.И. Карасик // Языковая личность: ^"институциональный и персональный дискурс: Сб. научн. тр. / Волгоград:

62. Перемена, 2000. С. 5 - 20.

63. Карасик В Л. (б) Этнокультурные типы институционального дискурса / В.И. Карасик // Сб. обзоров. М.: ИНИОН PAR - 2000. - С. 37 - 64.

64. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М.: Наука, 1987.-262 с.

65. Клюев Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция) / Е.В. Клюев. -М.: Приор, 1999. 272 с.

66. Кобозева И.М. (а) Две ипостаси содержания речи: значение и смысл / И.М. Кобозева // Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 303 -359.

67. Кобозева И.М. (б) Лингвистическая семантика / И.М. Кобозева. — М.: ЭДИГОРИАЛ, 2000. 350 с.

68. Козер Л. Функции социального конфликта / Л. Козер. М.: Идея-Пресс, 2000. - 208 с.

69. Колшанский Г.В. Контекстная семантика / Г.В. Колшанский. М.: Наука, 1980.-174 с.

70. Корнелиус X. Конфликт / X. Корнелиус, Щ. Фэйр // Прикладная конфликтология. — Минск: Харвест, 1999. С. 63 - 120.

71. Кравченко А.В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации / А.В. Кравченко. Иркутск: ИГППИИЯ, 1996. - 160 с.

72. Кравченко А.В. Классификация знаков и проблема взаимосвязи языка и знания / А.В. Кравченко // Вопросы языкознания. 1999. - № 6. - С. 3 - 13.

73. Кравченко А.В. Язык, значение, знание. Очерк когнитивной философий языка / А.В. Кравченко. Иркутск: ОГУП, 2001. - 260 с.

74. Кронгауз М.А. Игровая модель диалога / М.А. Кронгауз // Логический анализ языка. Модели действия. М.: Наука, 1992. - С. 55 - 60.

75. Кронгауз М.А. Семантика / М.А. Кронгауз. М.: РГГУ, 2001. - 399 с.

76. Крючков С.Е. Современный русский язык. Синтаксис сложного предложения / С.Е. Крючков, А.Ю. Максимов. М.: Просвещение, 1977. -190 с.

77. Кукушкина Е.Ю. Домашний язык в семье / Е.Ю. Кукушкина // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 96 - 100.

78. Лакофф Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. -С. 126-173.

79. Левин К. Супружеские конфликты / К. Левин // Психология конфликта. -СПб.: ПИТЕР, 2001.-С. 118-132.

80. Левкович В.П. Социально-психологический подход к изучению супружеских конфликтов / В.П. Левкович, О.Э. Зуськова // Психология конфликта. СПб.: ПИТЕР, 2001. - С. 415 - 429.

81. Левонтина И.Б. Понятие слова в современном русском языке / И.Б. Лево-нтина // Язык о языке. М.: Язык русской культуры, 2000. — С. 290 - 302.

82. Ленерт У. Проблемы вопросно-ответного диалога / У. Ленерт // Новое в зарубежной лингвистике. 1988. - Вып. 23. - С. 258 - 281.

83. Майерс Д. Социальная психология / Д. Майерс. СПб.: ПИТЕР, 1999. -688 с.

84. Макаров М.Л. Интерпритативный анализ дискурса в малой группе / М.Л. Макаров. Тверь: ТГУ, 1998. - 199 с.

85. Маккьюин К. Дискурсивные стратегии для синтеза текста на естественном языке / К. Маккьюин // Новое в зарубежной лингвистике. 1988. - Вып. 23. -С. 311 -357.

86. Малинович Ю.М. Экспрессия и смысл предложения: Проблемы эмоционально-экспрессивного синтаксиса / Ю.М. Малинович. Иркутск: ИГПИ-ИЯ, 1989.-216 с.

87. Овшиева Н.Л. Интегральная модель восприятия речи / Н.Л. Овшиева // Социальные и гуманитарные науки. Языкознание. 1999. — № 1. — С. 97 -101.

88. Остин Дж. Избранное / Дж. Остин. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. — 332 с.

89. Павиленис Р.И. Понимание речи и философия языка / Р.И. Павиленис // Новое в зарубежной лингвистике. 1986. - Вып. 17. - С. 380 - 388.

90. Падучева Е.В. Вид и время перформативного глагола / Е.В. Падучева // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 37 -42.

91. Палкевич О.Я. Языковой портрет феномена иронии (на материале современного немецкого языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.04. / ИГЛУ. Иркутск, 2001. - 19 с.

92. Петров В.В. От философии языка к философии сознания (Новые тенденции и их истоки) / В.В. Петров // Философия. Логика. Язык. — М.: Прогресс, 1987.-С. 3-18.

93. Петрова Е.Н. Повтор в английском диалогическом тексте: ономасеологи-ческий аспект речепорождения: Дис. . канд. филол. наук: 10.02.04 / ИГ-ПИ. Иркутск, 1996. - 167 с.

94. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении / A.M. Пеш-ковский. М.: Язык славянской культуры, 2001. - 544 с.

95. Плотникова С.Н. Неискренний дискурс / С.Н. Плотникова. Иркутск: ИГЛУ, 2000. - 244 с.

96. Плотникова С.Н. Сотрудничество и конфликт в беседе: анализ интерактивных стратегий: Учебное пособие / С.Н. Плотникова. Иркутск: ИГЛУ, 2001.-44 с.

97. Поспелова А.Г. Косвенные высказывания / А.Г. Поспелова // Спорные вопросы английской грамматики. Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1988. -С. 141-153.

98. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека / В.И. По-стовалова // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. -М.: Наука. 1988. - С. 8 - 70.

99. Потебня А.А. Мысль и язьпг/ А.А. Потебня. М.: Лабиринт, 1999. - 300 с.

100. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. — М.: Рефл-бук, Киев.: Ваклер, 2001. — 651 с.

101. Прокудина О.Н. Типологическая модель конфликтного дискурса / О.Н. Прокудина // Проблемы историко-типологических исследований германских языков в лингво-этническом аспекте: Вестник ИГЛУ. — Иркутск: ИГЛУ. 2001.-Вып. 12.-С. 97- 103.

102. Рассел Б. Человеческое познание. Его сферы и границы / Б. Рассел. Киев: Ника-Центр, 1997. - 555 с.

103. Рубин Дж. Социальный конфликт. Эскалация, тупик, разрешение / Дж. Рубин, Д. Пруйт, С. Ким. СПб.: Изд. дом Нева, 2001. - 352 с.

104. Серио П. Анализ дискурса во французской школе (Дискурс и интердискурс) / П. Серио // Антология. Семиотика. М., 2001. - С. 549 - 562.

105. Серль Дж. (а) Что такое речевой акт? / Дж. Серль // Новое в зарубежной лингвистике. 1986. - Вып. 17. - С. 151 - 170.

106. Серль Дж. (б) Косвенные речевые акты / Дж. Серль // Новое в зарубежной лингвистике. 1986. - Вып. 17. - С. 195 - 223.

107. Серль Дж. Природа интенциональных состояний / Дж. Серль // Философия. Логика. Язык. -М.: Прогресс, 1987. С. 96 - 127.

108. Скопинцева Т.А. Речевые стратегии британских парламентариев в ходе обсуждения бюджета: Дис. . канд. филол. наук: 10.02.04. / ИГЛУ. Иркутск, 1998.-137 с.

109. Скотт Дж. Конфликты, пути их преодоления / Дж. Скотт. — Киев: Внеш-ТОРГИЗДАТ, 1991. 189 с.

110. Скотт Дж. Контроль эмоциональной сферы / Дж. Скотт // Прикладная конфликтология. Минск: Харвест, 1999. - С. 120 - 164.

111. Слышкин Г.Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) / Г.Г. Слышкин // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. научн. тр. / Волгоград: Перемена, 2000. С. 38 -45.

112. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности / Ю.С. Степанов // Язык и наука конца XX века. — М.: Ин-т языкознания РАН, 1995. С. 35 - 73.

113. Теремова P.M. Поле уступительности в русском языке / P.M. Теремова // Функциональный анализ грамматических форм и конструкций: Межвузов, сб. научн. тр. Ленинград, 1988. - С. 80 - 90.

114. Уткин Э.А. Конфликтология. Теория и практика / Э.А. Уткин. — М.: ЭМОС, 1998. 264 с.

115. Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса / Л. Фестингер. — СПб.: Ювента, 1999.-318 с.

116. Фишер Р. Путь к согласию / Р. Фишер, У. Юри // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. — С. 173 - 207.

117. Фуко М. Археология знания / М. Фуко. — Киев: Ника-центр, 1996. — 208 с.

118. Хейзинга Й. Homo Ludens в теме завтрашнего дня / Й. Хейзинга. — М.: Прогресс-Академия, 1992. —458 с.

119. Хундснуршер Ф. Основа, развитие и перспективы анализа диалога / Ф. Хундснуршер // Вопросы языкознания. — 1998. № 2. — С. 38 - 51.

120. Хэар P.M. Дескрипция и оценка / P.M. Хэар // Новое в зарубежной лингвистике. 1985. - Вып. 16. - С. 183 - 196.

121. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М.: Наука, 1991. -240 с.

122. Чернейко JI.O. Порождение и восприятие межличностных оценок / JI.O. Чер-нейко // Филологические науки. 1996. - № 6. - С. 45 - 54.

123. Щедровицкий Г.П. Онтологии и картина мира / Г.П. Щедровицкий // Кентавр. 2000. - № 23. - С. 28 - 36.

124. Яловенко А.В. Теория референции: прагматический аспект / А.В. Яловенко // Метафизические исследования. 1999. - № 12. - С. 84 - 97.

125. Янко Т.Е. О понятиях коммуникативной структуры и коммуникативной стратегии / Т.Е. Янко // Вопросы языкознания. — 1999. № 4. - С. 28 - 56.

126. Barth-Weingarten D. Concession in spoken English. On the realisation of a discourse-pragmatic relation / D. Barth-Weingarten. — Tubingen: Giinter Narr Verlag, 2003. 327 S.

127. Borchers T. Self-disclosure / T. Borchers. http: //www.abacon.com/cormnstudies/interpersonal/indisclosure.html. (2001, февраль 13).

128. Brinker K. Linguistische Gesprachsanalyse / K. Brinker, S. Sager. Berlin: Erich Schmidt Verlag, 1989. - 206 S.

129. Brown P. Politeness: some universale in language usage / P. Brown, S.C. Levinson. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. - 345 p.

130. Burkhardt D. Absurde Argumentation / D. Burkhardt // Beitrage der Europais-chen Slavisten. Linguistik. Miinchen: Verlag Sagner, 1998. - Band 1. - S. 67 -76.

131. Couper-Kuhlen E. On the Concessiv Relation in conversational English / E. Couper-Kuhlen, S.A. Thompson // Anglistentag / 1998, Erfurt. Trier: WVT Wissenschaftler Verlag, 1999. - P. 29 - 41

132. Czaplikowska R. Konsens und Dissens und die Befahigung zu deren Ausdruck in Deutsch als Fremdsprache: Rosprawa Doktorska. Sosnowiec 2001.-252 S.

133. Dorge F.C. Grundbegriffe zur Analyse illokutionarer Akte / F.C. Dorge I I Lin-guistische Berichte. Hamburg: Helmut Buske Verlag, 2000. - Heft 183. - S. 309 -325.

134. Eemeren F.H. van. Fundamental of Argumentation theory / F.H. van Eemeren, R. Grootendorst. Mahwah, New Yersey: Lawrense Erlbaum Associates, Inc., Publishers, 1996. -405 p.

135. Ehlich K. Kooperation und sprachliches Handeln / K. Ehlich // Kommunikation und Kooperation. Tubingen: Niemeyer, 1987. - S. 17 - 35.

136. Eichler W., Bimtig K.-D. Deutsche Grammatik: Form, Leistung und Gebrauch der Ge-genwartssprache / W. Eichler, IC-D. Biintig. — Frankfurt am Main: Athenaum. 1989. -313 S.

137. Eisenberg P. GrundriB der deutschen Grammatik / P. Eisenberg. Stuttgart: Metzler, 1989. - 576 S.

138. Emmott C. Narrative comprehension. A Discourse Perspective / C. Emmott. -Oxford: Clarendon Press, 1997.

139. Engel U. Deutsche Grammatik / U. Engel. Heidelberg: Groos, 1988. - 188 S.

140. Fairclough N. Language and Power / N. Fairclough. — London, New York: Longman, 1989.-253 p.

141. Freund F. «Konzessiv» oder «kontradiktorisch»? / F. Freund, B. Sundqvist // Deutsch als Fremdsprache: an den Quellen eines Faches. Miinchen: Judicum, 1995.- S. 147-151.

142. Gabka K. Russische Sprache der Gegenwart / K. Gabka. Leipzig: Verlag EnzyklopMe, 1989.-257 S.

143. Goffman E. Das Individuum im offentlichen Austausch. Mikrostudien zur offentlichen Ordnung / E. Goffman. Frankfurt am Main: Suhrkampf Verlag, 1982. - 510 S.

144. Grimshaw A. D. Research on conflict talk: antecedents, resources, findings, directions / A.D. Grimshaw // Conflict Talk: sociolinguistic investigations in conversations. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. - P. 280 - 324.

145. GroBe R. Konzessivsatze unter sozioligischen und historischen Aspekten / R. GroBe // Deutsch als Fremdsprache: an den Quellen eines Faches. Munchen: Judicum, 1995. - S. 139 - 147.

146. Gruber H. Streitgesprache. Zur Pragmatik eieer Diskursform / H. Gruber. Hall-stadt: Westdeutscher Verlag, 1996.-351 S.

147. Gumperz J.J. Thematic Structure and progression in discourse / J.J. Gumperz, G. Aulakh, H. Kaltman // Language and social identity. Cambridge: Cambridge University Press, 1986. - P. 22 - 56.

148. Halliday M.A.K. Language, Context and Text: Aspects of Language in a Social-Semiotic Perspective / M.A.K. Halliday, R. Hasan. Oxford: Oxford University Press, 1989. - 126 p.

149. He J. Die Prolokution und ihre Rolle im Sprechakt / J. He // Satz, Text, Diskurs: Akten des 27. Linguistischen Kolloquiums. Munster, Tubingen: Niemeyer, 1994. - S. 55 - 61.

150. Heidolph К. E. Grundziige der deutschen Grammatik / K.E. Heidolph. Berlin: Akademie-Verlag, 1981. - 1028 S.

151. Helbig G. Deutsche Grammatik. Ein Handbuch fur den Auslanderunterricht /G. Helbig, J. Buscha. Leipzig: Verlag Enzyklopadie, 1972. - 629 S.

152. Hermanns F. Handeln ohne Zweck. Zur Definition li^guistischer HandlungsbegrifFe / F. Hermanns // Kommunikation und Kooperation. -Tubingen: Niemeyer, 1987. S. 71 - 107.

153. Hindelang G. Sprechakttheoretische Dialoganalyse / G. Hindelang // Handbuch von Dialoganalyse. Tubingen: Niemeyer, 1994. - S. 95 - 113.

154. Hofels P. Typisch weiblich. Gesprachsverhalten in gemischtgeschlechtlichen Diskursgruppen / P. Hofels, G. Ritzka. Aachen, 1994. - 38 S.

155. Hofstede G. Cultures and Organisations / G. Hofstede: McDraw-Hill Trade, 1996.-279 p.

156. Holly W. Sprachhandeln ohne Kooperation? / W. Holly // Kommunikation und Kooperation. Tubingen: Niemeyer, 1987. - S. 137 - 159.

157. Holly W. Beziehungsmanagement und Imagearbeit / W. Holly // G. Antos, K. Brinker Text- und Gesprachslinguistik. Ein internationales Handbuch zur zeitgenossischen Forschung. HSK. Berlin, New York: de Gruyter, 2001. -Band 16.2.-S. 1382- 1394.

158. Hundsnurscher F. «Insistieren» / F. Hundsurscher // Deutsche Sprache in Forschung und Lehre. — 26. Jahrgang. Diisseldorf: Padagogischer Verlag Schwamm, 1976. - S. 255 - 265.

159. Isa6enko A.V. Die russische Sprache der Gegenwart / A.V. Isadenko. Halle (Saale): Niemeyer, 1968. - 706 S.

160. Jager K.-H. Zur Beendigung von Dialogen. Uberlegungen, VorschlSge und Systematisierungsversuche / K.-H. Jager // Projekt Dialogstrukturen. Ein Arbeitsbericht // Heutiges Deutsch, 1976. Reihe 1, Band 1. - S. 105 - 137.

161. Jung W. Grammatik der deutschen Sprache / W. Jung. Leipzig: Bibliographisches Institut, 1966. - 518 S.

162. Kaufmann G. Zur «konzessiven» Bedeutung / G. Kaufinann // Zielsprache Deutsch: Zeitschrifl fur Unterrichtsmethodik und angewandte Sprachwissenschafl. 1974.-Nr. 5.-S. 1-21.

163. Keller R. Kooperation und Eigennutz / R. Keller // Kommunikation und Kooperation. Tubingen: Niemeyer, 1987. - S. 1 - 17.

164. Koerfer A. Zur konversationelen Funktion von «ja aber» am Beispiel universitarer Diskurse / A. Koerfer // Weydt H. Die Partikeln der deutschen Sprache. Berlin, New York: de Gruyter, 1979. - S. 14 - 30.

165. Konig E. Zur Pragmatik von Konzessivsatzen / E. Konig, P. Eisenberg // Pragmatik in der Grammatik. Dusseldorf: padagogischer Verlag Schwarm-Bagel, 1984.-S. 313-333.

166. Konig E. Konzessive Konjunktionen / E. Konig // Handbucher zur Sprach-und Kommunikationswissenschaft. Semantik: ein internationales Handbuch der zeitgenossischen Forschung. Berlin, New York: de Gruyter, 1991. - S. 631 -639.

167. Kotthoff H. Disagreement and concession in disputes / H. Kotthoff // Language in society. London: Cambridge University Press, 1993. - Heft 22. - P. 193 -216.

168. Lutzeier P.R. Linguistische Semantik / P.R. Lutzeier. Stuttgart: Metzlerische Verlag, 1985. - 195 S.

169. Mulisch H. Die Russische Sprache der Gegenwart: Morphologie / H. Mulisch. -Leipzig: Verlag Enzyklopadie, 1976. Band 2. - 416 S.

170. Niehuser W. Skandalbewaltigung Kommunikation in kritischen Situationen / W. Niehuser // Satz, Text, Diskurs: Akten des 27. Linguistischen Kolloquiums, Munster. - Tubingen: Niemeyer, 1994. - S. 81 - 93.

171. Petter Y. Argumentationsstrategien / Y. Peter // Stilistisch-rhetorische Diskursanalyse. Tubingen: Narr, 1988. - S." 103 - 121.

172. Pisarkowa K. Androhung als Sprechaktversuch einer Stellenwertbestimmung / K. Pisarkowa // Stilistisch-rhetorische Diskursanalyse. Tubingen: Narr, 1988. - S. 75 -87.

173. Rehbock H. Konfliktaustragung in Wort und Spiel. Analyse eines Streitgesprachs von Grungschulkindern / H. Rehbock // Schank G., SchwitalTa J. Konflikte in Gesprachen. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 1987. - S. 176 - 239.

174. Reinhardt M. Some notes on concessiv «but» / M. Reinhardt // Reinhardt M., Thiele W. Grammar and Text in Synchrony and Diachrony. Frankfurt am Main: Verviert, Madrid: Iberoamericana, 1997. — P. 233 - 245.

175. Rokoszowa J. Schweigen ein Problem der Spache / J. Rokoszowa // Satz, Text, Diskurs: Akten des 27. Linguistischen Kolloquiums, Munster. - Tubingen: Niemeyer, 1994.-S. 101-107.

176. Schank G. Linguistische Konfliktanalyse. Ein Beitrag der Gesprachsanalyse / G. Schank // Schank G., Schwitalla J. Konflikte in Gesprachen. Tiibingen: Gunter Narr Verlag, 1987. - S. 18 - 99.

177. Schonthal G. Geschlechtstypisches Kommunikationsverhalten: Ergebnisse, Konsequenzen, Perspektiven / G. Schonthal // Germanistische Linguistik Linguistische Geschlechtserforschung. - Hindelsheim, Zurich: Georg Olms Verlag, 1998.-S. 155 - 170.

178. Schulz von Thun F. Miteinander reden 3 / F. Schulz von Thun. Hamburg: Rowalt, 1998.-335 S.

179. Schwitalla J. Sprachliche Mittel der Konfliktreduzierung in Streitgesprachen / J. Schwitalla // Schank G., Schwitalla J. Konflikte in Gesprachen. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 1987. - S. 99 - 176.

180. Self and Openness. http: //www.mentalhelp.net/psyhelp/chapl3/chapl3i.html. (2001, февраль 13).

181. Spiegel C. Streit. Eine linguistische Untersuchung verbaler Interaktionen in alltaglichen Zusammenhangen / C. Spiegel. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 1995.- 289 S.

182. Tannen D. Das hab' ich nicht gesagt! Kommunikationsprobleme im Alltag / D. Tannen. Hamburg: Goldmann Verlag, 1992. - 255 S.

183. Thimm C. Dominanz und Sprache: strategisches Handeln im Alltag / C. Thimm. Wiesbaden: Dt. Univarsitatsverlag, 1990. - 206 S.

184. Thimm C. Frauen, Sprache, Beruf: sprachliches Handeln am Arbeitsplatz / C. Thimm // Germanistische Linguistik — Linguistische Geschlechtserforschung. -Hindelsheim, Zurich: Georg Olms Verlag, 1998. S. 325 - 344.

185. Vanderveken D. Meaning and speech acts / D. Vanderveken. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. - 244 p.

186. Vogel B. Zur pragmatischen Funktion von Adversativ- und Konzessivsatzen in Dialogen / B. Vogel // Weydt H. Die Partikeln der deutschen Sprache. Berlin, New York: de Gruyter, 1979. - S. 95 - 109.

187. Vuchinich S. Starting and Stopping Spontaneous Family Conflicts / S. Vuchinich // Journal of Marriage and the Family. 1987/49,3. - P. 591 - 601.

188. Vuchinich S. The sequential Organisation of closing in verbal family conflict / S. Vuchinich // Grimshaw A. D. Conflict Talk: sociolinguistic investigations in conversations. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. - P. 118 - 138.

189. Weber E. Geheime Signale. Zwischentone: Schalten Sie auf Empfang / E. Weber // Deutsch: Немецкий язык. Еженедельное приложение к газете «Первое сентября». 1999. - № 18. - S. 1.

190. СПИСОК СЛОВАРЕЙ И ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

191. БТС Большой толковый словарь / Под гл. ред. С.А. Кузнецова. - СПб.: «Норинт», 1998. - 1536 с.

192. Конюхов Н.И. Словарь-справочник практического психолога / Н.И. Конюхов. Воронеж: Изд-во НПО «Модэк», 1996.

193. СЮ Немецко-русский словарь речевого общения / Под гл. ред. М.Д. Городнико-вой, ДО. Добровольского.-М: Рус.Яз., 2001.-332 с.

194. Duden Duden. Bedeutungsworterbuch. - Mannheim, Wien, Ztirich: Dudenverlag, 1985. - Band 10. - 797 S.

195. Duden Duden. Sinn- und sachverwandte Worter. - Mannheim, Wien, Zurich: Dudenverlag, 1986. - Band 8. - 801 S.

196. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ПРИМЕРОВ

197. Aderhold Е. Traumtanze / Е. Aderhold. Rudolstadt: Greifenverlag, 1978. -280 S.

198. Becker J. Aller Welt Freund / J. Becker. Rostock: HinstorfF Verlag, 1983. -156 S.

199. Becker J. Irrefuhrung der Behorden / J. Becker. Rostock: HinstorfF Verlag, 1973.-298 S.

200. Becker J. (a) Wir sind auch nur ein Volk / J. Becker. Frankfurt am Main: Suhrkampf Verlag, 1995. - Nr. 4-6. -193 S.

201. Becker J. (b) Wir sind auch nur ein Volk / J. Becker. Frankfurt am Main: Suhrkampf Verlag, 1995. - Nr. 7-9. - 195 S.

202. Chidolue D. Aber ich werde alles anders machen / D. Chidolue. Weinheim: Beltz Verlag, 1994. - 195 S.

203. Chidolue D. London, Liebe und all das / D. Chidolue. Weinheim u. Basel: Beltz Verlag, 1989. - 181 S.

204. Hartig K. Reihenhausblue / K. Hartig. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1997.-381 S.

205. Hein Ch. Horns Ende / Ch. Hein. Berlin: Taschenbuch Verlag, 1994. - 320 S.

206. Kettenbach H.W. Minnie oder ein Fall von Geringfugigkeit / H.W. Ketennbach. Zurich: Diogenes Verlag, 1994. - 320 S.

207. Kreuzberg L. Der Verbieter / L. Kreuzberg. Berlin: Uelstein-Buch, 1997. -190 S.

208. Lind H. Superweib / H. Lind. Frankfurt am Main: Fischer Taschenverlag, 1997.-400 S.

209. Noll I. Kalt ist der Abendhauch / I. Noll. Zurich: Diogenes Verlag, 1996. -246 S.

210. Schwanitz D. Der Campus / D. Schwanitz. Frankfurt am Main: der Goldmann Verlag, 1995.-383 S.

211. Schwerdtfeger I.C. Das Traumauto: Fernsehfilm in zwei Teilen / I.C. Schwerdtfeger. Bonn: INTER NATIONES, 1995. - 72 S.

212. Thenior R. Die Fliegen des Beelzebub / R. Thenior. Ravensburg: Ravens-burger Taschenverlag, 1993. — 187 S.

213. Wellershof D. Sirene / D. Wellershof. Koln: Kiepenhauer & Witch Verlag, 1982.-161 S.

214. Wildenhain M. Wer sich nicht wehrt /"M. Wildenhain. Ravensburg: Ravens-burger Verlag, 1994. - 159 S.

215. Zuckermann M. Das vereinigte Paradies / M. Zuckermann. — Miinchen: Deutscher Taschenbuchverlag, 1999.-318 S.208