автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Функционально-семантическая категория модальности и ее реализация в разноструктурных языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функционально-семантическая категория модальности и ее реализация в разноструктурных языках"

На правах рукописи

Алиева Эльвира Низамиевна

ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ

МОДАЛЬНОСТИ И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ В РАЗНОСТРУКТУРНЫХ ЯЗЫКАХ (русском, английском и лезгинском)

Специальности 10 02 02 - Языки народов Российской Федерации (лезгинский язык),

10 02 20 - Сравнительно-историческое, типологическое и

сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва-2010

003491739

Работа выполнена в отделе кавказских языков Учреждения Российской Академии наук Института языкознания

Официальные оппоненты

Доктор филологических наук, профессор Магомедов Магомед Ибрагимович (Институт языка, литературы и искусства им Г Цадасы ДНЦ РАН)

Доктор филологических наук, профессор Керимов Керим Рамазанович (ГОУ ВПО "Дагестанский государственный университет")

Доктор филологических наук, профессор Красухин Константин Геннадьевич (Институт языкознания РАН)

Ведущая организация ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Защита состоится _2010 г в _ часов на заседании

диссертационного совета Д 002 006 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языкознания РАН по адресу 103009, г Москва, Большой Кисловский пер, 1/12

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан «_» января 2010 г

Ученый секретарь

диссертационного совета, д ф н П П Дамбуева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Каждый язык прошел свой путь развития и занял определенное место в социуме Среди тысяч языков нашей цивилизации нет двух совершенно одинаковых Уникальность строения языков свидетельствует о разнообразии их судеб Существуют так называемые мировые языки, широко используемые в международном и межэтническом общении, и есть языки, на которых говорят и пишут лишь несколько сот человек в одном-единственном ауле.

Однако при всем своеобразии языков мира и их историй существуют закономерности, присущие всем или большинству языков, языковые универсалии К таким универсалиям относится и категория модальности, исследуемая в данной работе

В нашем исследовании категория модальности впервые рассматривается в сопоставлении трех генетически и типологически разных языков английского, русского и лезгинского Это дает возможность получить интересные в типологическом плане данные о степени грамматикализации модальных значений в сравниваемых языках. Сопоставление номенклатуры модальных значений и способов их языкового выражения в русском, английском и лезгинском языках позволяет выявить сходства и различия, которые могут служить основанием для составления типологических рядов: черты алломорфизма в проявлениях модальности в русском, английском и лезгинском языках могут быть у этих языков изоморфными с другими языками. Наблюдение проявлений модальности на материале языков различного строя позволяет также расширить и углубить лингвистические представления об этой категории в целом.

Грамматический статус и объём содержания категории модальности, как известно, трактуются в специальной литературе неоднозначно В нашем исследовании мы отталкиваемся от широкого понимания категории модальности, принимая за основу грамматическую концепцию В В. Виноградова, в которой представлен путь от семантического содержания к различным грамматическим и лексическим средствам его выражения

В русском языкознании в работах В В Виноградова, С И Абакумова, М И Мещанинова, А М Пешковского, В.З Панфилова, А Н Гвоздева, И Г Милославского, Е М Галкиной-Федорук и др содержатся плодотворные идеи по проблеме категории модальности

В английском языке модальность изучена не менее основательно Важные теоретические и практические положения по проблеме категории модальности в английском языке представлены в научных исследованиях А И Смирницкого, О В Александровой, Т А Комовой, Н Ф Иртеньевой, Л С Бархударова, МЛ Блоха, Г Г Поченцова, Н А Слюсаревой, Е И Беляевой, В В Гуревича, В Н Тарасенко, Э Е Курлянд, А М Ионовой, Й.Трир, Г Ипсен, О Есперсеном, К Аймер, Д Фриборн, В Робинсон, Р Уорнер, М Халлидей, Г Суит, Дж Лайонз и других теоретиков английского языка

В отношении исследований категории модальности в лезгинском языке надо отметить, что данная проблематика мало изучена в дагестанском языкознании. Этот факт сам по себе определяет ее актуальность Однако в последних исследованиях категории глагола заметно стремление всесторонне -в формальном, содержательном и функциональном планах - описать каждую грамматическую категорию с учетом особенностей их проявления в дагестанских языках Такую направленность имеет и настоящее исследование Оно специально посвящено углубленному сопоставительному изучению одной категории, модальности, с учетом значительно расширившихся представлений о ней в целом и ее проявлений в русском и английском языках, а также новых данных о глагольных категориях лезгинского языка Это дает возможность выявить формы выражения модальности, которые еще не описаны, а также точнее определить значения уже описанных единиц.

Отсутствие единства в понимании категории модальности проявляется в непоследовательности при описании форм ее проявления в конкретных языках, в особенности таких, относительно менее разработанных в теоретическом плане, как лезгинский. Вот лишь некоторые наблюдения, показывающие, что

семантическая категория модальности лезгинского языка и ее категориальные формы - наклонения - нуждаются в дальнейшем, углубленном исследовании

В грамматических описаниях лезгинского языка нет единства в понимании самого содержания термина «наклонение» Понятие «наклонение» часто смешивается с более широким понятием «модальность» Следствием этого является чрезвычайный разброс как в числе выделяемых в разных работах форм наклонения, так и в трактовке их значений

В грамматиках П К Услара и Л И. Жиркова говорится о повелительной, условной, отрицательной и т.д формах глагола, термин «наклонение» не используется Его в грамматику лезгинского языка ввёл в своей работе, специально посвященной категориям глагола, Г В Топуриа. Однако применил он этот термин только по отношению к формам повелительного наклонения Б Б Талибов выделяет, кроме повелительного, еще изъявительное наклонение, а также говорит об условных, отрицательных, запретительных, противительных, вопросительных формах Семь морфологически выраженных наклонений изъявительное, неопределенное (целевое), повелительное (побудительное, запретительное), вопросительное, условное, уступительное, отрицательное - выделяет для лезгинского глагола У А. Мейланова. В последующих исследованиях, напротив, количество наклонений сокращается Так, Р И Гайдаров исключает из их числа отрицательное и неопределённое, вводит предположительное с аффиксом -ди и в итоге выделяет шесть наклонений изъявительное, повелительное, вопросительное, условное, уступительное, предположительное Четыре наклонения изъявительное, условное, уступительное и повелительное - считает возможным выделить Э М Шейхов Другие единицы, трактовавшиеся как наклонения в предшествующих работах, он называет «морфологическими формами выражения модальности» в пределах названных четырех наклонений. А ведь «морфологические формы выражения модальности» - это, в сущности, и есть наклонение Следовательно, возникает вопрос о взаимодействии модальных значений в рамках одной словоформы или в составе высказывания в целом

Как видим, разброс мнений при установлении форм наклонения лезгинского глагола непомерно широк, и объясняться такие различные интерпретации могут, прежде всего, неопределенностью теоретических критериев интерпретации материала

Другим важным обстоятельством, свидетельствующим о необходимости обсуждения вопроса о модальности и наклонениях, является наличие в лезгинском языке ряда форм модального значения, которые или вовсе не рассматриваются в грамматических описаниях, или же лишь фиксируются без анализа и установления их статуса Например, в лезгинском языке достаточно употребительны формы глагола с аффиксом -лда, который присоединяется к временным формам изъявительного наклонения хтана (аор) «вернулся» > хтаналда «(говорят) вернулся»,- хтанва (перф) «вернулся (и есть)» > хтанвалда «(говорят) вернулся (и есть)», хквезва «возвращается» > хквезвалда «(говорят) возвращается» и др Вун хуьруъз хьфизеалда Хъфиз хьайит1а, зазни хабар це «Ты в село едешь (говорят) Будешь ехать, и мне сообщи» Значение в переводах передается при помощи слова «говорят», но в лезгинском этот аффикс не имеет лексического соответствия, по крайней мере, на синхронном уровне Формы с аналогичным значением, например в болгарском языке, выделяются как «пересказывательное» наклонение Ср болг Тя пееше хубаво «Она хорошо пела» и Тя пеела хубаво «Она хорошо пела (говорят)» В дагестанских языках единицы аналогичного содержания иногда фиксируются как формы заглазного времени, а в последнее время используется и термин эвиденциальность _ _ ^ _ _ _ — - - - - — ----

Приводимая лезгинская форма имеет явно модальное значение Ее содержание близко к значению категории эвиденциальности, которая «выражает источник и характер того знания, что лежит в основе сообщения говорящего (есть ли это знание из личного опыта, или с чужих слов, или это есть умозаключение)» В другом исследовании такие формы определяются термином цитатив (говорящий описывает факт на основе чужих слов, не принимая на себя ответственности) в рамках более широко понимаемой

категории эвиденциальности, указывающей, каким образом говорящий узнал о факте В этих определениях форм эвиденциальности и цитатива содержится относимая к сфере модальности семантическая оппозиция в диапозоне «реальность - гипотетичность - ирреальность» В приводимой лезгинской форме выражается отношение сообщаемого факта к реальности с точки зрения говорящего Значение это выражается морфологической оппозицией Следовательно, есть основание рассматривать эту форму как наклонение

Не рассматривается среди форм наклонения лезгинского глагола и форма с аффиксом -ч, присоединяемым не к временным формам, а непосредственно к корню глагола Например Ллиди гьахьтин гаф лугьуч «Али такого не мог сказать» Жеч яда' «Не может быть'» (яда - апеллятивного плана единица типа русского эй, адресуемая только мужчинам) Аффикс -ч, присоединяясь к временным формам, образует негативные формы изъявительного наклонения (пугьудач «не скажет», жедач «не будет, не случится») Формы без показателей времени, оформленные этим аффиксом, входят в оппозицию с так называемым предположительным наклонением на -ди, которое также не имеет аффиксов времени Ср Сирке туьнт хьайи къапуниз зарар жеди (поел ) «Сильный уксус посуду разъесть может» (о чрезмерности чего-л) Однако нельзя считать формы типа жеч негативными коррелятами форм типа жеди Отрицательные формы образуются в лезгинском языке агглютинативным прибавлением -ч (же-да > же-да-ч) А в данном случае имеет место альтернация аффиксов в параллельных формах, не находящихся в отношениях морфологической деривации Формы лугьуч, жеч выражают уверенность, что обозначаемое глаголом действие не могло/не может иметь место

Интерпретация значений уже выявленных форм наклонения, например, форм с аффиксом -mía, также может быть уточнена Они традиционно определяются как условное наклонение Однако в работе Р И Гайдарова намечается более дифференцированный подход к определению значений форм, присоединяющих этот аффикс Как условное наклонение Р И Гайдаров выделяет единицы, образуемые от причастия прошедшего времени- Гьарда са

ч1 ар zaúumla, квасадиз чуру жеда (поел ) «Каждый по волоску отдаст если, безбородому борода будет» (~ С миру по нитке, голому рубаха) А формы, образуемые тем же аффиксом от временных форм, он относит к вопросительному наклонению Им вуч сир я, яраб начагъ хьанват1а? Са ван хьана, закай гуьгьул хьанват1а? (Ш Мурадов) «Что за тайна, может, заболела"7 Может, услышав что, обиделась на меня"7» По нашему мнению, эти формы явно выражают предположение, а не вопрос Значения форм, получаемых присоединением аффикса -mía, различны в зависимости от видо-временного значения исходных форм, но все они семантически производны от эпистемической модальности - значения сомнения в том, что обозначаемое действие имеет место, те предположения Есть еще языковые факты, для которых нами предложены более точные или новые интерпретации

Актуальность исследования рассматриваемой темы определяется чрезвычайной сложностью категории модальности, широтой и глубиной охвата разных уровней языковой сферы, многоплановостью в передаче модальных значений, варьирующихся от простого утверждения до эмоциональной экспрессии Мы считаем, исследование категории модальности важно для

- изучения собственно лезгинского языка,

- получения данных сопоставительного плана о специфике проявления категории модальности в сопоставляемых языках,

- типологического исследования категории модальности и способов ее языкового выражения,

- сравнения степени грамматикализации модальных значений в таких далеких друг от друга генетически и типологически языках, как русский, английский и лезгинский,

- углубления представлений о категории модальности в целом,

- изучения системы грамматических средств выражения модальности

С целью получения данных в перечисленных областях лингвистических изысканий в работе осуществлен комплексный сопоставительный анализ

категориальных форм выражения модальности в русском, английском и лезгинском языках Осуществление такого анализа предполагает практическое решение следующих конкретных задач

- Изучить природу проявления и сущностную характеристику всех основных грамматических признаков предложения, выявить и установить их механизм действия в процессе порождения предложения

- Определить теоретические подходы изучить и привести в определенную систему существующие в лингвистической литературе точки зрения на категорию модальности и уточнить понятия модальности и наклонения применительно к лезгинскому языку, обосновать отнесение тех или иных значений, выражаемых морфологически, к модальным, например, правомерно ли считать негативные формы самостоятельными наклонениями

- Установить соотношение значений в диапазоне «реальность -ирреальность» Для лезгинского языка это имеет очень важное значение Так, в русском и английском языках ирреальные наклонения противопоставлены индикативу своей временной неопределенностью В лезгинском языке в одной глагольной словоформе присутствуют показатели времени и наклонений Например Алахышват1ани мекьизва «Несмотря на то, что стало ясно, холодно», в алахь-на-ва-т1а-ни два аффикса времени (-на- аориста, -ва наст, времени) и два аффикса наклонений {-mía- предпол, -ни вопр), то есть ирреальные наклонения в лезгинском языке имеют и значения времени Для этого очень важно изучить характер взаимосвязи категорий наклонения и времени и определить их модальную сущность

- Разграничить значения объективной и субъективной модальности, получающие грамматическое выражение в сравниваемых языках

- Сопоставить номенклатуру модальных значений, представленных в русском, английском и лезгинском языках, сравнить способы их языкового выражения

Все эти задачи, на наш взгляд, являются узловыми проблемами теории языковой модальности, без решения которых невозможно определить

природу проявления и сущностную характеристику категории модальности, выявить и упорядочить модальные значения и систематизировать средства их выражения Именно средства выражения категории модальности в сравниваемых языках, т е все виды категории наклонения и времени, и явились основными объектами исследования

Решению поставленных в настоящей работе задач в большей степени отвечают приемы контрастивного языкознания В традиционной трактовке этот метод определяется как имеющий «дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)» Такие исследования подчинены по преимуществу задачам прикладного характера - разработки стратегии обучения какому-либо из сравниваемых языков, теории перевода и др При решении этих задач равноценными являются и сходства, и различия между языками Положение об эффективности контрастивного метода, своего рода обозрения языка «снаружи», которое позволяет отчетливо видеть черты своеобразия, остающиеся вне поля зрения при его изучении «изнутри», является в настоящее время общепризнанным

К числу методов исследования, используемых в работе, относятся также описательный метод, приемы перевода, лингвистического эксперимента

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые в лезгинском языкознании рассматриваются вопросы теории модальности на функционально-семантическом уровне, анализируются грамматические средства выражения модальности, систематизируются модальные значения, выраженные всеми формами наклонений и времени

Теоретическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что ее результаты послужат построению более полной и современной теоретической грамматики лезгинского языка и могут быть использованы в составлении учебников и учебных пособий в разделе морфологии «Наклонение и время»,

и

в разделе синтаксиса «Модальность» и в описании основных грамматических признаков предложения

В то же время сходства и различия в спектре модальных значений, получающих грамматическое выражение в языках, принадлежащих к разным типам и генетическим классам, представляют интерес для лингвистической типологии и теории модальности Так, в русском языке отмечается многообразие описательных, аналитических форм наклонений при бедности особых синтетических форм глагола для выражения модальности действия Как показывают наблюдения, многие модальные значения, выражаемые в английском языке на уровне конструктивного синтаксиса, в лезгинском языке передаются средствами глагольной морфологии

Практическая ценность результатов работы вытекает из того вклада, который она вносит в обозначенные выше направления теоретических исследований Полученные данные могут найти применение в вузовских курсах по лингвистической типологии, в сопоставительных грамматиках русского и дагестанских языков, в разработке теоретических и учебных грамматик собственно лезгинского языка, а также русского языка для дагестанской школы, в переводческой деятельности Основные положения работы также могут служить лингвистической основой методики преподавания русского и иностранных языков в лезгинской национальной школе

На защиту выносятся следующие положения:

1 Категория модальности по своей природе является функционально-семантической категорией

2 Категория модальности свою функциональную обязанность выполняет на втором этапе порождения предложения в механизме речи.

3 Категория модальности, наряду с категориями коммуникативности, предикативности и просодическими средствами, является основным, постоянно действующим грамматическим признаком предложения

4 Основными аспектами категории модальности являются отношение содержания высказывания к действительности, отношение говорящего к

содержанию высказывания, отношение субъекта действия к действию и оценка реальности действия в плане его реальности/ирреальности

5 Исходя из принципа противопоставления по линии модальности, различий в формообразовании и синтаксическом употреблении, есть все основания рассматривать форму глагола как самостоятельное наклонение в случае, когда отношение сообщаемого факта к реальности, с точки зрения говорящего, выражается морфологической оппозицией

6 Модальные значения, выражаемые формой глагола в одном из сопоставляемых языков, в другом могут быть оформлены иным способом Семантическое же содержание категории модальности в сопоставляемых языках не требует дифференцирования эта унификация закономерно вытекает из универсального характера категории модальности

7 В русском и английском языках в придаточном уступительном предложении используются формы изъявительного наклонения В лезгинском языке значение, аналогичное значению такой уступительной конструкции, выражается специальной синтетической формой глагола, но в содержательном плане различий между ними нет Поэтому отнесение формы лезгинского глагола типа алахьнават1ани к уступительному наклонению, на наш взгляд, неправомочно

8 В лезгинском языке форма с аффиксом -мир является самостоятельной в формальном и содержательном планах единицей, а не отрицательной формой повелительного наклонения Содержанием запретительного наклонения является модальное значение нежелательности осуществления действия, побуждение не совершать его Эта единица ни формально, ни по значению не выводится из формы повелительного наклонения или какой-либо иной формы

9 Формы типа лугьуч, жеч обладают явно выраженным значением ирреальности и выражают уверенность, что обозначаемое глаголом действие не могло/не может иметь место. Используемое К Р Керимовым [2002 105] определение импоссибшитив (от английского слова impossibility «невозможность, невероятность») вполне адекватно отражает их содержание

Для описаний на лезгинском языке предлагаем (на обсуждение) термин тежер кардин наклонение - доел «не бывающего, невозможного дела наклонение»

10 Формы глагола с аффиксом -лда, выражающие модальность со значением предположения, основанную на отношении сообщаемого факта к реальности с точки зрения говорящего, относятся к семантике эвиденциальности А содержание глагольных форм с аффиксом -вал не относится к сфере эвиденциальности Именные формы - абстрактные существительные - аффикс -вал образует от прилагательных (ср игр «красивый» > иервал «красота», хъеан «хороший, добрый» > хъеанвал «доброта»), а от глаголов - единицы компаративного содержания

Теоретической базой диссертации являются грамматические описания русского, английского и лезгинского языков, труды российских и зарубежных лингвистов по теории модальности, исследования по сопоставительному языкознанию и лингвистической типологии

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что избранная тема диссертации в типологическом плане до настоящего времени в отечественной филологической науке никогда систематически не разрабатывалась, что потребовало рассмотрения и анализа многочисленных источников Отсутствие аналогичных отечественных работ потребовало внимательного изучения всей доступной литературы по теме диссертации, осмысление которой позволило прийти к общим и конкретным выводам

Источниками материала по лезгинскому языку послужили тексты художественной и публицистической литературы, фольклор, а также учебники практического курса лезгинского языка Языковые примеры на русском языке используются те, которые анализируются при обсуждении категории модальности в «Русской грамматике» (РГ 1980) и другой цитируемой литературе Примеры на английском языке взяты из учебников по практической грамматике английского языка, оригинальных художественных текстов

Апробация работы и публикация результатов исследований.

Концепция, основные положения, результаты и выводы исследования обсуждались на заседаниях кафедры теории английского языка Московского института экономических преобразований

Отдельные положения диссертации излагались на ежегодных научных конференциях по проблемам сравнительно-исторического языкознания (в г Махачкале и г Москве)

Основные положения работы нашли отражение в 31 публикациях, в т ч 2 монографиях, 7 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, общим объемом 32,96 пл

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, 3 глав, заключения и списка использованной литературы Общий объем диссертации составляет 263 страницы машинописного текста

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении определяется объект и предмет исследования, обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, раскрываются цели и задачи, указываются методы исследования и формулируются основные положения, выносимые на защиту

В первой главе «Модальность как универсальная функционально-семантическая категория» определяются теоретические подходы изучаются и приводятся в определенную систему существующие в лингвистической литературе точки зрения на категорию модальности Здесь так же изучается природа проявления и сущностная характеристика всех основных грамматических признаков предложения, выявляется и устанавливается их механизм действия в процессе порождения предложения

В разделе 1.1. «О модальности в современной науке» речь идет о том, что, находясь на стыке логики, лингвистики и философии языка, категория модальности требует самого широкого подхода от каждого, кто пытается понять ее сущность как одной из фундаментальных характеристик процесса отражения действительности в речи человека

Не случайно те авторы, которые пытаются определить модальность путем указания только на конкретные способы ее выражения в каком-либо языке, неизменно приходят к противоречивым выводам или обнаруживают, что их определение модальности является неполным, так как не охватывает всех возможных способов выражения этой семантической категории Это говорит о целесообразности межъязыкового изучения модальности и разновидностей модальных значений

В разделе 1.2. «Место категории модальности в современном синтаксисе» говорится о том, что теория предложения занимает центральное место в синтаксической науке со дня ее становления как раздела языкознания За весь период развития учения о синтаксисе предложения оно прошло путь от логического к психологическому, затем грамматическому направлению и далее - к коммуникативным, семантическим и прагматическим теориям

Современный синтаксис имеет непосредственное взаимоотношение с другими языковыми явлениями, такими, как синтагматика, семиотика с тремя ее компонентами семантикой как областью смысла и истинности высказываний, прагматикой как областью мнений, оценок, презумпций и установкой говорящего, синтактикой как областью формального вывода и теории коммуникации В связи с этим расширилась сфера деятельности самой синтаксической науки вследствие появления в ней различных направлений, что закономерно расширило и количество аспектов предложения

Предложение имеет множество различных аспектов, которые характеризуют многообразие компонентов, его составляющих Разнообразие аспектов предложения также обуславливается тем, что оно, как языковая единица языка, обладает различными грамматическими, информативными, семантическими, модальными, просодическими признаками Анализ значений всех зафиксированных аспектов на пересекаемость показывает, что такими грамматическими признаками являются коммуникативность, модальность, предикативность и интонация.

Вопрос о взаимодействии этих категорий в формировании предложения является, пожалуй, наиболее актуальным в теории предложения Поэтому данный вопрос требует самого тщательного анализа, чтобы выяснить само содержание этих понятий, характер их проявления, степень их нагрузки при конструировании предложения

В разделе 1.3. «Модальность в процессе порождения речевого высказывания» устанавливается, на каком именно этапе порождения предложения включается категория модальности как основной признак предложения

Поскольку предложение — продукт речевой деятельности, и порождается оно речевым механизмом в строгой последовательности, по определенным правилам, то становится возможным проследить, на каком именно этапе порождения предложения включается тот или иной грамматический признак предложения для выполнения своей функции

Существует положение, согласно которому речевой процесс представляется как определенный вид языковой деятельности Любая человеческая деятельность имеет мотивационную, целевую и исполнительскую стороны Эти три стороны составляют единый акт деятельности, который начинается мотивом и планом и завершается результатом, достижением намеченной в начале цели, в середине же лежит динамическая система конкретных действий и операций, направленных на это достижение

На основании именно такой трактовки творческой деятельности человека в создании речевого высказывания столь видные психологи и психолингвисты, как Л С Выготский, Н И Жинкин, А А Леонтьев, Т В Рябова, И А Зимняя, В Пенфильд, Л А Чистович, предлагают трехэтапные схемы порождения речи Несмотря на разные наименования различных этапов, они в совокупности дают общепсихологическое представление о процессе порождения речевого высказывания

Первый этап порождения речи Л С Выготский [1994] и А А Леонтьев [1969] назвали «мотивом», В. Пенфильд — «внешним раздражителем»

[1964], И А Зимняя — «побуждением» [1997] В самом деле, речь сама по себе не рождается Для ее появления необходимы определенные условия, ситуации, включающие в себя мотивирующую сферу внешней среды Все это в совокупности служит побуждающим средством, вызывающим речь

Именно на этом, первом этапе порождения речи выполняет свою функцию категория коммуникативности Она создает мотив речи, служит внешним раздражителем, вызывающим речь, побуждает коммуникантов к речи

Второй этап порождения речи Л С Выготский определяет как «опосредствование мысли во внутреннем слове» [1994], Н И Жинкин — как «замысел» [1964], А А Леонтьев — как «программа» [1969], Т В Рябова — как «внутренне-речевая схема высказывания» [1967], И А Зимняя - как «общий смысловой образ» [1997]

После того, как сработал первый этап, те созданы необходимые условия и ситуации, побуждающие акт речи, в механизме порождения появляется целевая «программа», «конкретный замысел», «общий смысловой образ» для того, чтобы сообразно данной ситуации осуществить речь Это и есть содержание высказывания, выраженное особым кодом — внутренней речью Это очень ответственный этап, ибо именно на этом этапе закладывается смысл, характер высказывания

Таким образом, конкретный замысел, целевая установка, общий смысловой образ, закладываемые в высказывание на втором этапе порождения речи, проявляются в многогранных модальных значениях, определяемых категорией модальности. Из этого следует вывод о том, что данная категория является постоянно действующим грамматическим признаком предложения

На третьем этапе порождения речи реализуется «словесный синтаксис и грамматика слов» Л С Выготского [1994], «грамматическое и семантическое перекодирование» А А Леонтьева [1969], происходит «отбор конкретных слов и расположение согласно грамматическим правилам» Н А Жинкина

[1964], «расшифровка по грамматическим правилам языка» А А Чистович

[1965], «внутренная пространная программа» И А Зимней [1997]

Все это в совокупности может быть сведено к словесно-грамматическому оформлению высказывания в процессе порождения речи Это означает, что после того, как в предложение заложен определенный замысел и тем самым сложилось конкретное отношение говорящего к высказываемой мысли, сообразно этому выбираются слова и оформляются по соответствующим грамматическим правилам того или иного языка, на котором осуществляется высказывание

Весь этот процесс осуществляется категорией предикативности Именно на этом, третьем, этапе порождения речи «срабатывает» категория предикативности как основной, постоянно действующий грамматический признак предложения Категория предикативности в соответствии с заложенным тем или иным модальным значением, регулируемым категорией модальности, создает структурное строение предложения по существующим грамматическим правилам данного конкретного языка и тем самым обеспечивает отнесенность содержания предложения к действительности Этот процесс осуществления функциональных обязанностей категории предикативности характеризуется тем, что она, пронизывая все материальное тело предложения, обеспечивает взаимодействие всех его компонентов согласно существующим правилам синтаксических отношений данного конкретного языка

На завершающем этапе порождения предложения обязательное участие принимает интонация вместе со всем арсеналом просодических средств (словесное ударение, фразовое ударение, ритм, пауза) Относительно речи и места интонации в формировании предложения нет особых противоречий Все исследователи признают ее как необходимое средство, делающее предложение предложением, т е как признак предложения, отличающий его от других языковых единиц

Итак, предложение — это результат речевой деятельности, и рождается оно в механизме порождения речи в устной или письменной. форме Основными постоянно присутствующими и обязательными грамматическими признаками предложения являются категории коммуникативности, модальности, предикативности и интонационно-просодические средства Все эти категории, равные по степени значимости, являются обязательными признаками предложения, в то же время каждая в отдельности различается отношением содержания предложения к действительности категория коммуникативности - целеустановкой, модальности - определением замысла предложения, предикативности — созданием структуры предложения, просодические средства — мелодико-интонационным оформлением всей структуры предложения

Природу проявления категории модальности мы видим в том, что данная категория является постоянно действующим, конституирующим признаком предложения, функционирует на логико-грамматическом уровне порождения предложения, расчленяется на объективную, субъективную, волитивную, оптативную и дезидеративную модальности, выражающие различные модальные значения от простого повествования до эмоционально-экспрессивного, и, наконец, модальность в одинаковой степени обслуживает и грамматическое предложение, и логическое суждение в процессе их порождения

Раздел 1.4 «Теоретические основы функционально-семантических исследований языковой категории модальности» посвящен исследованию метода функционально-семантического подхода в изучении категории модальности

Понятие «функционально-семантическое поле», начало которому положено работами Ф де Соссюра, является одним из ведущих в современной лингвистике Последователи идей великого лингвиста сформировали функциональную ветвь языкознания, которая представлена в ряде лингвистических школ, наиболее крупными среди которых являются пражская,

лондонская и копенгагенская В нашей стране функциональное направление разрабатывали А В Бондарко, Н А Слюсарева, Г С Щур, В С Храковский и другие, которые основывают свои исследования на идеях корифеев русского языкознания В В Виноградова, К С Аксакова, И И Мещанинова, А А Потебни, А М. Пешковского, А А Шахматова

Как известно, метод функционально-семантического подхода состоит в особом интересе к смысловой стороне языковых явлений, идет поиск связи между смыслом и формой, причем функциональная грамматика берет смысловой элемент в качестве основного А В Бондарко указывает, что выявление универсалий в этом направлении языкознания сопряжено с отражением реально существующей структурной организации конкретного языка Данный принцип системности при изучении языковых структур является обязательным требованием функциональной грамматики Такой структурный подход в полной мере отражает и природу языка, который являет собой не случайное скопление отдельных звуков, слов и структур, а внутренне связанное, организованное целое Языковые реалии находятся в глубокой взаимосвязи, взаимопроникают друг в друга, и это следует учитывать с тем, чтобы указать место, занимаемое тем или иным явлением в изучаемой системе Данный подход заслуживает особенно пристального внимания, так как позволяет рассматривать языковые структуры с нескольких сторон Действительно, каждое явление в языковой системе обладает не только собственными значениями и качествами, но также и теми, которые обусловлены его взаимосвязью с другими структурами. Таким образом, данный подход представляется нам наиболее приемлемым в нашей работе, так как рассматриваемое языковое явление, а именно модальность, есть сложная структура, место которой относительно других систем языка является решающим фактором в решении переводческих проблем

Понятие функционально-семантического поля является одним из центральных в функциональной грамматике. Оно определяется как явление, базирующееся на определенной семантической категории и представляющее

собой единство грамматических и «строевых» лексических единиц, а также различных комбинированных средств, взаимодействующих на основе общности их семантических функций

Ядром ФСП модальности являются морфологические средства выражения модальности В предикативном ядре ФСП модальности находятся модальные глаголы, на периферии - категория наклонения, относящаяся к синтаксическим средствам выражения, затем фразеологические единицы, относящиеся к лексическим средствам выражения модальности Данное поле является моноцентрическим с одним целостным предикативным ядром

Изучение и построение семантических полей очень актуально, так как помогает систематизировать и объединить языковые элементы, имеющие общую семантическую функцию, и выделить те из них, для которых данный семантический признак является преобладающим в ядре семантического поля, а остальные по степени ослабления данного признака расположить на периферии Использование семантических полей дает возможность шире, точнее и эмоциональнее выразить любую мысль человека

В современном языкознании описание функционально-семантических категорий и разноуровневых средств их вербализации в рамках функционально-семантического поля, в том числе описание функционально-семантической категории модальности, становится одним из ведущих методов лингвистических исследований

В разделе 1.5. «Виды модальности как универсальной функционально-семантической категории» проводится разграничение семантики объективной и субъективной модальности и их грамматическое выражение в сравниваемых языках.

Целесообразность разграничения двух видов модальности - объективной и субъективной - признается в целом ряде работ отечественных и зарубежных лингвистов Однако и здесь нет единодушия

По мнению большинства авторов, под объективной модальностью понимается отношение содержания высказывания к действительности

Формальные свойства предложения позволяют ему с помощью специальных грамматических средств обозначить, что сообщаемое либо реально происходит, либо мыслится как ирреальное

Если в понятие объективной модальности большинство авторов вкладывают практически одинаковое содержание, то этого нельзя сказать об интерпретации ими субъективной модальности Одни, широко понимая субъективную модальность, выделяют в ней оценку говорящим содержания своего высказывания Другие относят к числу модальных эмоциональное значение

Однако ряд авторов высказывается против чрезмерно широкой трактовки субъективной модальности Е А Зверева, например, исключает из числа модальных значений эмоционально-экспрессивные отношения, но допускает, что между модальными и эмоционально-экспрессивными значениями могут быть общие черты, в частности, момент субъективности, присущий и тем, и другим

В 3 Панфилов предлагает считать субъективной такую модальность, которая «выражает со стороны говорящего оценку степени познанности этих связей, те. она указывает на степень достоверности мысли, отражающей данную ситуацию, и включает проблематическую, простую и категорическую достоверности» [Панфилов 1977 50],

Суммируя точки зрения различных авторов на проблему категории модальности и анализируя распределение средств выражения по разным видам модальности, мы выделяем 2 вида модальности с дальнейшим их делением на подвиды 1 (субъективная модальность) I подвид - отношение между субъектом действия и действием, II подвид - отношение говорящего к содержанию высказывания, 2 (объективная модальность) III подвид — отношение содержания высказывания к действительности (в плане реальности-нереальности)

Такое разграничение типов отношений, охватываемых функционально-семантической категорией модальности, нам кажется наиболее последовательным

Как следует из вышеизложенного, в разграничении объективного и субъективного в модальности исследователи исходят из разных критериев Отсюда и проистекают противоречия Логико-понятийный подход в изучении модальности предусматривает ее деление на объективную (онтологическую) модальность - отражение объективных связей, наличных в той или иной ситуации, на которую направлен познавательный акт, и субъективную (персуазивную) модальность, которая выражает оценку со стороны говорящего Причем объективные и субъективные значения нередко передаются одними и теми же средствами Так, предложение Завтра может пойти снег в зависимости от контекста может выражать и объективную модальность возможности, и субъективную модальность проблематичности Обзор работ отечественных исследователей модальности последних двух десятилетий дает определенные основания согласиться с В И Бондаренко в том, что классификация предложений по модальному признаку, как и дифференциация самих модальных значений, в отечественном языкознании «не отличается единством»

Однако, как отмечает В А Плунгян, в настоящее время можно указать по крайней мере два «центра консолидации» внутри семантической зоны модальности «Это, во-первых, отношение говорящего к ситуации (или «оценка») и, во-вторых, статус ситуации по отношению к реальному миру (или «ирреальность») Как представляется, всё многообразие модальных значений (даже при самых широких интерпретациях модальности) так или иначе связано с одним из этих двух понятий (или, нередко, с обоими сразу)» [Плунгян 2000: 309] В связи с этим более актуальным является, на наш взгляд, утверждение о том, что основной вопрос в учении о модальности предложения - это определение видов модальных значений, составляющих содержание языковой категории модальности Именно тщательное исследование разных видов

модальных значений как в отдельных языках, так и в межъязыковом плане, накопление и классификация этих значений углубят, по-видимому, представления о категории модальности в целом

Во второй главе «Модальность и наклонение и их исследование в русском, английском и лезгинском языках» представлены теоретические воззрения на проблемы модальности и наклонения в сопоставляемых языках

В разделе 2.1. «Модальность и наклонение в русском языке» речь идет о том, что в современной отечественной лингвистике представлено множество трактовок модальности Однако большинство концепций не выходит за пределы широкого круга модальных значений и основных средств их выражения При изучении модальности исходным положением считается то, что в предложении необходимо выделять пропозицию и модальную рамку Модальная рамка включает набор значений, которые связывают пропозицию с говорящим Система этих значений и объединяется термином «модальность» Эти теории расходятся только в том, сколько модальных значений и какие включаются в систему модальности Многие авторы понимают модальность как широкую категорию, в которую входят несколько разнообразных модальных значений [Бондаренко 1979, Виноградов 1975, Головнин 1968] Подобные «широкие» теории объединяют круг явлений, неоднородных по смысловому объему, грамматическим характеристикам и по степени оформленности на разных уровнях языковой структуры «Широкие» теории, несмотря на различия в терминологии, позволяют определить наиболее общие границы системы модальности, а также изучать межкатегориальные связи внутри нее Лингвистическая проблема заключается в том, что не найдена система модальности, основанная на едином дифференциальном признаке Количество составляющих этой системы, то есть перечень типов модальных значений, варьирует в разных теориях

В «Русской грамматике» средства выражения модальности описываются в двух разделах «Морфология» [Т I, 1980 618-626] и «Синтаксис» [Т II, 1980 99-119, 214-237] В традиционной грамматике средства выражения

модальности оказываются, таким образом, в разных разделах Разноуровневые языковые средства выражения модальных значений оказываются объединенными при подходе к описанию модальности как функционально-семантической категории Такой подход представлен в разных концепциях функциональной грамматики Например, в «Очерке функционального синтаксиса русского языка» Г А Золотовой в главе «Категория модальности» рассматриваются морфолого-, конструктивно-, лексико- и интонационно-синтаксические способы выражения модальности

Это, по нашему мнению, способствует и более последовательному *

разграничению значений по линиям «реальность/ирреальность», объективная и субъективная модальность

Очевидно, что при установлении объема семантической категории модальности разные школы и авторы исходят из разных оснований В настоящей работе модальность трактуется на основе концептуальных положений и методики, разработанных и апробированных на материале русского языка группой авторов в книге «Теория функциональной грамматики Темпоральность Модальность» (далее ТФГ 1990) Как пишет А В Бондарко, понимание модальности, которого они придерживаются, «тесно связано с концепцией о модальности и других предикативных категориях в истолковании В В Виноградова и той грамматической традицией, на которую он опирается» [ТФГ 1990. 62] В соответствии с доминирующими в современной русистике взглядами, наклонение - это грамматическая категория в системе глагола, определяющая модальность действия, т е обозначающая отношение действия к действительности, устанавливаемое говорящим лицом Объективная модальность органически связана с категорией времени и дифференцирована по признаку временной определенности/неопределенности Поскольку главным средством выражения объективной модальности является категория глагольного наклонения, мы можем отнести изъявительное наклонение к категории с временной определённостью, а формы косвенных наклонений - с временной неопределенностью

Немаркированное, формально не выраженное специальными признаками наклонение обозначает, что действие или состояние мыслится говорящим как утверждаемое или отрицаемое и как реальное Оно называется изъявительным, то есть глаголы русского языка в изъявительном наклонении обозначают действия, которые происходят, происходили или будут происходить на самом деле, строю, строил, буду строить

К маркированным наклонениям относится сослагательное, при помощи которого говорящий выражает отношение к реальности, возможности, желательности излагаемого события ирреальное (невозможность события), потенциальное (возможность), условное, желательное Условное наклонение русского глагола образуется от основы неопределенной формы глагола при помощи суффикса -л- и частицы бы (б) Эта частица может стоять после глагола и перед ним, может быть отделена от глагола другими словами Если каждый человек на куске земли своей сделал бы все, что он может, как прекрасна была бы земля наша (А Чехов)

В русском языке сослагательное наклонение может употребляться и для выражении просьбы Выручил бы ты меня, Принес бы ты воды

Глаголы в условном наклонении изменяются по числам и в единственном числе - по родам

Другую группу образуют наклонения, при которых говорящий побуждает кого-либо из участников речевой ситуации к осуществлению излагаемого события повелительное, побудительное, запретительное

Глаголы в повелительном наклонении употребляются обычно в форме 2-го лица и не изменяются по временам Эти формы образуются от основы настоящего или будущего простого времени с помощью суффикса -и или нулевого суффикса. Глаголы в повелительном наклонении в единственном числе имеют нулевое окончание, а во множественном - -те.

Морфологическая категория повелительного наклонения в русском языке имеет широкую семантику и большую частотность употребления в речи Категориальное значение формы наклонения и значение конкретного

употребления этой формы могут часто расходиться Иногда глаголы одного наклонения употребляются в значении другого, те формы отдельных наклонений могут заменять друг друга, выражая при этом различные оттенки желательности, необходимости, возможности, вынужденности, обусловленности действия

Учет возможности транспозиции наклонений особенно важен при их выявлении в языках, где категория модальности относительно слабо исследована Это нужно для того, чтобы не принять использование какой-либо единицы модального содержания в несобственных функциях за основное значение данной формы При описании наклонений лезгинского языка это представляется важным Об этом говорит тот факт, что одни и те же формы различно толкуются разными авторами

Раздел 2.2. «Модальность и наклонение в английском языке в функционально-семантическом аспекте» посвящен функционально-семантическому описанию категории модальности в английском языке Здесь основное внимание уделяется систематизации на коммуникативной основе разноуровневых средств выражения трех типов модальных отношений' предметной модальности (возможность и вынужденность), модальности волеизъявления (оптатив и императив) и эпистемической модальности (значения вероятности, логической необходимости, уверенности и неуверенности) По мнению Е И Беляевой, семантическую сущность категории модальности составляет выражение оценки говорящим способа существования связи между объектом действительности и его признаком, а также степени познанности или желательности этой связи говорящим Сложность семантики, полагает автор, определяет сложность строения функционально-семантической категории модальности, которая в английском и русском языках состоит из двух макрополей" действительности и недействительности. В состав последнего входит три поля предметной (или потенциальной) модальности, состоящее из микрополей возможности и вынужденности; модальности волеизъявления с микрополями директивной и оптативной модальности и эпистемической

модальности, или модальности достоверности, включающее микрополя логической возможности, логической необходимости, уверенности и сомнения

Рассматривая систему наклонения английского языка как грамматическое выражение модальности, мы опираемся на систему категориальных форм наклонения, разработанную А И Смирницким В этой системе противопоставлены изъявительное, повелительное и косвенное (сослагательное) наклонения Последнее реализуется в противопоставлении четырех категориальных форм сослагательное I (Subjunctive I), сослагательное II (Subjunctive II), предположительное (Suppositional), условное (Conditional) Сегодня данная система признана традиционной в теоретической грамматике английского языка

Преобладание форм изъявительного наклонения связано с тем, что главная цель любого высказывания - представить информацию о действительности, описать и объяснить факты, процессы, явления, имеющие место в реальной действительности Данное наклонение передает действие, рассматриваемое говорящим как реальный факт, отсюда вытекает необходимость соотнесения его с той или иной временной сферой, так как ни одно действие не может происходить вне времени

Изъявительное наклонение всегда функционирует в сочетании с подлежащим, выраженным или существительным, или местоимением, или каким-либо другим способом Это отличает изъявительное наклонение от других, а так же и то, что изъявительное наклонение предполагает четкое соотнесение с определенной временной сферой

Повелительное наклонение передает волеизъявление, оно выражает побуждение к действию и имплицитно тем самым подразумевает еще не совершившееся действие, действие, долженствующее произойти в будущем, но именно потому, что выражается только желание, побуждение к совершению действия, эта форма не является формой будущего времени

Выражение побуждения к действию, обращенное не к непосредственному собеседнику, передается конструкцией с глаголом let

let us begirt, let her try again Глагол let в этих случаях стоит в неударной позиции и десемантизирован.

Сослагательное наклонение рассматривает действие как предположительное, возможное, которое, следовательно, также не может быть соотнесено с временной сферой Набор форм включает, во-первых, сохранившиеся из прежней парадигмы синтетические формы: be, в настоящем стилистически весьма ограниченную, в значительной степени архаичную (If it be true ), форму were, функционирующую без стилистических ограничений (Ifl were you, I should do it), и форму, совпадающую с парадигмой настоящего времени основного разряда, но не имеющую -s в третьем лице (/ suggest that he go) Во-вторых, набор включает формы, омонимичные претернту и перфекту прошедшего времени, но отличающиеся по соотнесению во времени и по отсутствию временного значения как такового В-третьих, набор включает аналитические формы с вспомогательными глаголами should и would

Раздел 23. «Проблемы изучения модальности и наклонения в лезгинском языке» посвящен категориальным средствам выражения модальности в лезгинском языке

Вопросы выражения объективной модальности в лезгинском языке специально не исследовались В этом плане данная работа является первым опытом исследования функционально-семантической категории модальности

Исследователи лезгинского языка в целом исходят из понимания соотношения модальности и наклонения, сложившегося в русской грамматической традиции

Сказанное касается разграничения модальных значений, выражаемых наклонениями, по линии реальность - ирреальность Существует также понимание модальности лишь как субъективной и эмоциональной окрашенности высказывания Такое понимание в конечном итоге оставляет за рамками модальности изъявительное наклонение, т е реальную модальность С этой точки зрения, например, предложение Волга впадает в Каспийское море

лишено модальности, так как отражает объективный факт Такое понимание модальности (встречающееся и в работах некоторых современных лингвистов) было подвергнуто критике В В Виноградовым

Другая проблема - это разграничение объективной и субъективной модальности, определение круга значений, относимых к тому и другому типам модальных отношений В описании лезгинского языка эти проблемы системно не исследовались Изучение модальности ограничивалось выявлением глагольных форм наклонения без учета разноплановости модальных значений и способов их выражения Этим, видимо, объясняются значительные расхождения в числе форм, относимых к наклонениям в лезгиноведческой литературе, или же выведение за рамки наклонений единиц явно модального содержания За пределами описания еще остаются некоторые формы, содержание которых отвечает именно наклонению как форме выражения модальности

П К Услар в своем труде «Кюринский язык» не употребляет термин «наклонение». Он подробно описывает образование форм глагола, особенно простых, выделяет отрицательные, условные и вопросительные формы лезгинских глаголов Л И Жирков также не применяет этого термина Он отмечает наличие в лезгинском языке повелительной, условной, отрицательной, запретительной, вопросительной и уступительной форм глагола В дальнейшем наклонения лезгинского языка описываются в трудах Р И Гайдарова, Б Б Талибова, М М Гаджиева, У А Мейлановой, Э М Шейхова и других

В работе Р И Гайдарова морфологическая категория наклонения лезгинского глагола представлена системой шести форм изъявительное, повелительное, условное, уступительное, вопросительное и предположительное Изъявительное наклонение, по мнению Р И Гайдарова, обозначает реально осуществляемое действие или состояние, которое совершается в момент речи, до или после него Значение реальности действия выражается формами категории времени При этом Р И Гайдаров подчеркивает возможность наслоения оттенков модальности на его основное значение, а с

другой стороны, он признает факт того, что «сами формы, входящие в изъявительное наклонение, могут употребляться в значении других наклонений (повелительного, вопросительного и др)»

Основным значением повелительного наклонения Р И Гайдаров считает побуждение к действию Жеч una ресед-салагъа,/ Ша, эплер чун инлай чик1ин (С Стальский) «Не будет здесь правопорядка, давайте, люди, разойдёмся» В рамках рассматриваемого наклонения он дифференцирует формы лица, где формы единоличного и совместного действия совпадают Къала, за кхип «Дайка, я напишу» Ша чна вирида кхип «Давай мы все напишем / будем писать» Вуна кхьихъ «Ты пиши/напиши» Куьне кхьихь «Вы пишите/напишнте» Ада кхьирай «Пусть он пишет/напишет» Вместе с тем, в повелительном наклонении он уделяет особое внимание форме второго лица, значение которой выражено с большей категоричностью К ней также примыкает форма с аффиксом -мир Кхьимир! «Не пиши!» Отрицательные формы 1-го и 3-го лица повелительного наклонения не несут запретительной семантики По значению" они ближе к пожеланию, совету, предупреждению, просьбе

Вопросительное наклонение выражает действие, «о совершении или же о возможности совершения которого говорящий хочет узнать, удостовериться, спросить у собеседника» Гагарин, вахъ гьулдандин рик! авани7 Мегер инсан элкьведани Чилелай9 (А Муталибов) «Гагарин, не имеешь ли ты стальное сердце'' Разве человек может кружиться вокруг Земли''»

Условное наклонение, по Р И Гайдарову, выражает действие, обуславливающее реальность осуществления другого действия Большая часть глаголов в условном наклонении образуется при помощи присоединения аффикса -mía к основе причастия прошедшего времени Бахтавар я бубадин югь, акьуллу велед хьаит1а (С Стальский) «Счастливы дни у отца, если сын умный будет» Однако Р И Гайдаров считает, что это не единственный способ образования условного наклонения Оно может образовываться и формами вопросительного наклонения на -mía* Яцра къазанмишайди яцра нез

хьанайт1а, капер гишила рекьидай (Ф) «Если все, что зарабатывает, вол съедал бы сам, то коровы с голоду дохли бы» «К условному наклонению примыкает также глагольная форма, образуемая показателем -а от основы причастия прошедшего времени, ошибочно квалифицируемая в специальной (Л И Жирков) и учебной литературе как 2-я форма прошедшего совершенного времени изъявительного наклонения Хтая, ам къе хкведа «Если вернулся, он сегодня придет» Агьмед фея, к1вапах туьк!уьда «Если Ахмед пошел, то дело уладится» Отрицательная форма условного наклонения на -а образуется префиксально, что свидетельствует о том, что данная форма никак не может быть формой изъявительного наклонения»

Как видим, РИ Гайдаров связывает с аффиксом -mía два наклонения вопросительное, образуемое его присоединением к временным формам изъявительного наклонения, и условное, образуемое присоединением аффикса -mía к причастию прошедшего времени Наша трактовка этих форм будет изложена в соответствующем месте ниже

Уступительное наклонение, по мнению Р И Гайдарова, выражает обратную обусловленность действия Оно образуется от формы условного наклонения на -mía присоединением показателя вопросительного наклонения -ни Гьикьван ягьайтЫии куьне юк1, къведач иная я к1ан, я к1ук1 (С Стальский) «Сколько бы вы ни мерили аршином, тут не получится ни основания, ни вершины»

Предположительное наклонение у Р И Гайдарова выражает возможность, допущение, предположение совершения действия Утвердительная форма образуется от основы деепричастия на -з посредством показателя -ди Гъар гьи касди ийид зулум, Эхир вичай акъатди гум (С Стальский) Отрицательная же форма предположительного наклонения образуется при помощи присоединения к корню глагола аффикса -ч Алиди адаз яб гуч «Али навряд лн его послушает»

Э.М. Шейхов насчитывает четыре наклонения изъявительное, повелительное, условное и уступительное По способу образования этих

наклонений у Э M Шейхова и Р И Гайдарова нет существенных расхождений. Однако Э M Шейхов считает, что «в лезгинском языке вопросительное, отрицательное и предположительное наклонения являются не чем иным, как формами выражения модальности (подчеркнем морфологическими формами выражения модальности) в рамках других наклонений При этом модальное значение предположительности может выражаться лишь в пределах изъявительного и условного наклонений Екг селдик марфадикай хар жеди (Е Эмин) «Во время сильного ливня дождь превратится в град» (изъявительное наклонение) Няниз вун amaûmla, зун к1вале жеди «Если ты вечером придёшь, я, может быть, буду дома» (условное наклонение) Модальное значение вопроса выражается в пределах изъявительного, уступительного и условного наклонений Вуна и ктаб к1елнани7 (разг) «Ты эту книгу читал?» (изъявительное наклонение) Зун пака amaûmla, вун к!вале жедани? (разг) «Если я завтра приду, ты дома будешь?» (условное наклонение). Чаз эверайт1апи, чун фидачни? (разг ) «Если даже нас позовут, мы (все равно) не пойдем?» (уступительное наклонение) Модальное значение отрицания может выражаться, кроме названных трех, в составе повелительного наклонения в запретительном значении Кар анал алай хьи, к1вале недай са зат1ни амачир (А Фатахов) «Дело было в том, что в доме из еды ничего не оставалось» (изъявительное наклонение) Вун такурт1а нагагь, зи рик1 акьатда (Е Эмин) «Если не вижу тебя, я очень тоскую» (условное наклонение) Ада чаз эеерайт1ани, чун фидач (разг ) «Если даже он нас позовёт, мы не пойдём» (уступительное наклонение) Куьгьне душмандив алакьа жемир, ам вав дуст жедайд туш (С Стальский) «Не связывайся со старым врагом, он не станет тебе другом» (повелительное наклонение) Э M Шейхов считает, что «значения, передаваемые рассматриваемыми формами, не соответствуют категориальному значению наклонения глагола»

Отнесение отрицательных форм, образуемых от временных форм, к изъявительному наклонению представляется вполне правомерным Например, между Гада к1вале ава «Сын дома (находится)» и Гада к1вале авач «Сына

дома нет (не находится)» отсутствует противопоставление по линии реальность - ирреальность в первом случае реальностью является факт присутствия сына дома, во втором - факт его отсутствия Формы же типа Ктаб к1елна «Книгу прочитал» и Ктаб к1елнани? «Книгу прочитал?» противопоставляют ситуацию именно по линии реальность - ирреальность, имеет она место или же не имеет Вопрос о реальности называемого факта в лезгинском языке, в отличие от русского, выражается специальной морфологической единицей Поэтому мы не видим здесь препятствий тому, чтобы считать эту единицу формой ирреального наклонения, образуемой агглютинативно от форм изъявительного наклонения Самостоятельным наклонением есть, видимо, основания считать и формы с запретительным значением, хотя они и могут быть объединены с собственно повелительным наклонением в группу форм побудительной семантики Ср вач «иди» - фимир «не ходи», хьухь «будь / стань» - жемир «не будь / не становись» В отличие от отрицательных форм изъявительного наклонения, образуемых простым прибавлением к ним аффикса -ч (т е находящихся в отношении морфологической деривации), формы с запретительной семантикой никак не связаны с собственно повелительным наклонением в формальном плане (находятся с ними в отношении альтернации)

У А Мейланова говорит о семи наклонениях, в число которых входят изъявительное, вопросительное, условное, уступительное, повелительное (побудительное, запретительное), неопределенное и отрицательное Временных форм изъявительного наклонения выделено 14 От некоторых его форм образуются вопросительное (при помощи суффикса -ни атанани «пришел9», кьведани «придет9»), условное (при помощи суффикса -mía. атанат1а «если пришел», кьведат1а «если придет»), уступительное (от форм условного + суффикс -ни. атанат!ани «хотя пришёл», къведат1ани «если даже придет») и отрицательное (при помощи суффикса -ч атанач «не пришел»; кьвезвач «не приходит», кьведач «не придет», и при помощи префикса отрицания d-, т-: текъвез «не идя», тийиз «не делая») наклонения. Неопределенное (целевое)

наклонение по У А Мейлановой образуется от основы глагола при помощи аффикса -з (-из, -аз, -ез, -уз) гъиз «приносить», хъваз «пить», къекъвез «ходить», къачуз «брать», а также это наклонение образуется от измененной основы - супплетивно атун - къвез «ходить», т!уьн - нез «есть (еду)», авун -ийиз «делать» Повелительное наклонение состоит из побуждения и запрещения Запретительные формы образуются от целевого наклонения при помощи суффикса -мир лугьумир «не говори», ийимир «не делай» Побудительные формы образуются а) повторением согласного корня amlyn «резать» - amlyml, б) отбрасыванием форматива -н масдара къачуи «брать» -къачу, в) изменением основы фин «идти» - алад

Разграничение форм побудительной семантики на два наклонения представляется, как мы отметили выше, более последовательным Но дефиниции мы распределили бы так общим для этих двух форм является семантика побуждения (делать или не делать что-либо), а сами наклонения можно называть повелите чьиым (алад «иди») и запретительным (фимир «не ходи») Что же касается неопределенного наклонения, то это нефинитная форма, трактуемая то как целевая, то как абсолютив, то как деепричастие К Р Керимов трактует ее как форму несовершенного вида словоизменительной видовой оппозиции

Б Б Талибов выделяет лишь два наклонения в лезгинском языке -изъявительное и повелительное, при этом признает и другие формы глагола, такие как условные, противительные, отрицательные, вопросительные, запретительные Основами для образования временных форм в изъявительном наклонении служат инфинитив (масдар), целевая форма, прошедшее 1-е и причастие Запретительная форма образуется от целевой формы глагола с помощью аффикса -мир Къунишдап хъуъремир, ви кьилелни къведи «Не смейся над соседом, и твоей голове достанется» Условная форма образуется с помощью аффикса -mía, сочетающегося со всеми временными формами глагола Стха шегьердай xmaümla, зун кьведа «Я приду, если брат вернётся из города» Жив къванайт1а, чун гъуьрчез фидай «Если бы пошёл снег, мы бы

отправились на охоту» Противительные формы, образуемые от условных форм при помощи аффикса -ни- Рагъ ават!ани, ними туш «Хотя солнце и есть, не жарко» Пака жив кьваийт1ани, чун гъуьрчез фидач «Если завтра снег пойдет даже, мы на охоту не пойдём» Отрицательная форма образуется при помощи аффикса -ч, тоже сочетающегося со всеми временными формами глагола Ам хуьряй хтанвач «Он из села не вернулся»

Что касается повелительного наклонения, Б Б Талибов придерживается традиционного представления о том, что оно различает формы всех трех лиц глагола Форма 1-го лица образуется от основы целевой формы путем замены аффикса -з на -н Къарагъин' «Встанем'» Формы 2-го лица образуются а) путем редупликации последнего согласного корня рахух «говори», б) заменой окончания масдара -н окончанием -р кутур «подложи», тур «оставь», в) простым отсечением окончания масдара -н. къачу «бери», ч1угу «тяни», г) супплетивно- гъун «принести» - гъваш «неси», атун «прийти» - ша «приходи», д) повелительная форма может просто совпадать с основой лугьун «сказать» -лагь «говори»; е) в сложных глаголах, образованных при помощи вспомогательного глагола авун, основа глагола сочетается с ая, являющейся повелительной формой глагола авун хабар авун «сообщать» — хабар ая «сообщи» Формы 3-го лица повелительного наклонения образуются от основы масдара при помощи аффикса - рай авун «делать» - авурай «пусть делает»

Из этого краткого обзора описания наклонений в лезгиноведческой литературе можно сделать, на наш взгляд, вывод о том, что номенклатура форм наклонений лезгинского языка не определена. Неясно, сколько и какие единицы глагола все же можно считать формами наклонений Основная причина этого, на наш взгляд, - нечёткость в определении круга значений, которые можно считать модальными Например, следует ли считать отрицательную, запретительную, уступительную формы глаголов наклонениями

Важным методологическим принципом при исследовании категории наклонения является учёт неразрывной связи формы и значения Несоблюдение

этого принципа приводило к тому, что при классификации форм категории наклонения основным критерием были особенности образования форм независимо от передаваемых ими значений, или, наоборот, в исследовании, основывающемся на критерии значения, не учитывались различия формообразования Отсюда и расхождения во мнениях по поводу сущности категории наклонения, объема значений, объединяемых этим понятием, и форм В связи с этим необходимо определить, в каких случаях форма глагола квалифицируется как самостоятельное наклонение Исходя из принципа противопоставления по линии модальности, различий в формообразовании и синтаксическом употреблении, мы считаем следующее в случае, когда отношение сообщаемого факта к реальности, с точки зрения говорящего, выражается морфологической оппозицией, есть все основания рассматривать форму глагола как самостоятельное наклонение

В третьей главе «Объективное поле модальности (реальная/ирреальная) в русском, английском и лезгинском языках» рассматривается объективное поле функционально-семантической категории модальности и исследуются ядерные средства выражения этого поля в лезгинском языке в сопоставлении с русским и английским языками

Объективная модальность выражает отношение содержания высказывания к действительности в плане реальности/ирреальности Рассматривая средства реализации объективной модальности, мы вполне естественно, в первую очередь, обращаемся к наклонениям, служащим средством выражения модального отношения содержания высказывания к действительности в плане реальности/нереальности Основываясь на работах ученых по системам наклонений в русском, английском и лезгинском языках, прослеживаем особенности реализации значений данной глагольной категории в русском, английском и лезгинском языках

Раздел 3.1. «Изъявительное наклонение в сопоставляемых языках» посвящен сравнительному анализу форм изъявительного наклонения, являющихся самыми употребительными, Занимающих большую часть

функционально-семантического поля объективной модальности Это вытекает из самой природы изъявительного наклонения, которое обозначает действительность и служит, в основном, простым констатированием, утверждением или отрицанием действия во всех временах. Значения, передаваемые формами изъявительного наклонения, не осложнены никакими эмоциональными оттенками В нем сообщение о действии представляется прямым отражением действительности, без какого-либо эмоционально-волевого отношения субъекта к действию Такая природа выражения изъявительного наклонения может дать основание назвать его амодальной грамматической категорией или категорией, выражающей лишь значение реальности Однако отдельные факты языка показывают относительный характер объективности изъявительного наклонения В этом убеждают различные варианты употребления той или иной временной формы изъявительного наклонения

В современном английском языке традиционно выделяют большое число глагольных «времен» Здесь различие по линии настоящее-прошедшее-будущее осложняется различением неопределенных, длительных и перфектных «времен» Группируясь в виде «настоящих», «прошедших» и «будущих», с одной стороны, и неопределенных, длительных и перфектных - с другой, «времена» в английском языке представляют собой три грамматические категории, «которые пересекаются и сочетаются друг с другом в определенных грамматических формах» [Смирницкий 1959.335]

В русском языке система временных форм выглядит проще Здесь изъявительное наклонение представлено формами, которые указывают на реальное, фактическое совершение или несовершение данного действия в настоящем, прошедшем или будущем Общее значение категории времени определяется отношением данного действия к моменту речи настоящему, прошедшему или будущему

В определении временных форм изъявительного наклонения лезгинского

глагола наблюдаются существенные расхождения Однако наиболее распространенным является выделение для изъявительного наклонения двух форм настоящего времени (настоящее I, настоящее II), трех форм будущего времени (будущее простое, будущее предположительное I, будущее предположительное II) и девяти форм прошедшего времени (прошедшее I, И, III, прошедшее несовершенное I, II, III, давнопрошедшее I, II, III)

Временные формы изъявительного наклонения английского и лезгинского языков до сих пор не были сопоставлены, хотя между этими формами (во всяком случае, на семантическом уровне) есть очень много общего Зато есть от чего отталкиваться при сравнительно-сопоставительном исследовании этой проблематики в лезгинском и русском языках Э М Шейхов в своей работе сопоставление строит по принципу «от формы» Автор берет выделяемые в русском и лезгинском языках формы времени и рассматривает их значения Мы же берем здесь основные употребления временных форм русского языка и выявляем формы лезгинского и английского глаголов, выражающие те же значения Как увидим ниже, это позволяет увидеть более развитую спецификацию выражения разновидностей темпоральных значений морфологическими формами лезгинского глагола

Для исследования форм изъявительного наклонения, выражающих действительность и служащих для простого констатирования, утверждения или отрицания действия во всех временах, были взяты основные употребления временных форм русского языка и выявлены формы лезгинского и английского глаголов, выражающие те же значения Это позволило увидеть более развитую спецификацию выражения разновидностей темпоральных значений морфологическими формами лезгинского глагола Оказалось, что значение настоящего актуального действия, выражаемое в русском языке только формами настоящего времени, в лезгинском языке может обозначаться и формой прошедшего III, а в английском - настоящего перфектно-длительного Возможность выражения значения актуального действия в лезгинском языке формой прошедшего III объясняется темпоральной двуплановостью данного

времени обозначается факт, результат которого имеет место в момент речи Эта единица в лезгинском языке является формой совершенного вида Но в отличие от русского языка, в лезгинском и английском языках маркированными являются формы несовершенного вида, выражающие действия в процессе протекания, поэтому в этих языках, в отличие от русского, для форм настоящего времени несовершенного вида функция выражения актуального состояния невозможна Эта функция здесь выражается формой прошедшего III (перфекта) и настоящего перфектно-длительного соответственно

Следующей особенностью, выявленной в процессе исследования семантики изъявительного наклонения, оказалось обозначение узуальных действий в лезгинском языке. Эта функция является одним из основных значений формы, обычно определяемой как форма будущего времени В лезгинском языке повторяющиеся ситуации, не имеющие узуального значения, передаются формами настоящего I времени, а узуальные - формой будущего времени

Таким образом, три основных значения (настоящее актуальное, настоящее абстрактное, настоящее постоянное), выражаемые в русском языке одной формой настоящего времени, в лезгинском языке относятся к числу основных значений четырех разных временных форм настоящего I, настоящего II, прошедшего III (перфекта), будущего (настоящего-будущего), а в английском -настоящего простого, настоящего длительного и настоящего перфектно-длительного.

Формы настоящего времени в русском языке могут выражать значения, относимые к периферийным значение ближайшего будущего, значение настоящего «исторического» времени и потенциальное значение В лезгинском эти значения также могут обозначаться формой настоящего I, а в английском -настоящего простого (неопределенного)

Формы прошедшего времени от глаголов совершенного вида в русском языке имеют два основных типа употребления в перфектном значении и значении аориста В лезгинском и английском языках эти два значения

разграничены и выражаются в лезгинском языке прошедшим 1-м и прошедшим III соответственно, а в английском - формами Past Simple и Present Perfect

Использование русской формы прошедшего времени глаголов совершенного вида для обозначения будущих действий и абстрактного настоящего времени считается переносным употреблением В лезгинском языке будущее действие также может выражаться переносным употреблением формы прошедшего времени

Значения, передаваемые формой прошедшего времени несовершенного вида русского глагола, в прямом употреблении, более многообразны обозначение прошедшего действия в процессе его протекания, обозначение действия в его неограниченной повторяемости в плане прошедшего, обозначение действия в его постоянном существовании в плане прошедшего/ обозначение действия как обобщенного факта, имевшего место в прошлом Эти значения имеются и в лезгинском, и в английском языках, однако способы их выражения в сравниваемых языках различны Обобщенно-фактическое значение в плане прошедшего времени, выражаемое в русском языке одной формой прошедшего времени несовершенного вида, в лезгинском языке обозначается тремя морфологическими формами - аориста, перфекта и презенса, присоединяющими агглютинативно аффикс -й, который и придает всей форме значение обобщенности, а в английском - Past Continuous, Past Simple и Past Perfect

В плане будущего времени в русском языке разграничены конкретно-фактическое и конкретно-процессное значения В английском и лезгинском языках эти значения, передаваемые разными формами в русском, обозначаются одной формой простого будущего времени (не маркированной видовыми значениями)

В лезгинском языке как значения плана будущего времени традиционно выделяются значения так называемого будущего предположительного, выражающего предположение со значением возможности совершения действия при определенном условии Высказывания с этой формой строятся из двух

частей предпосылки и возможного (желательного или нежелательного) последствия. Значение предположительности, возможности, приписываемое этой форме, является, на наш взгляд, производным от обусловленности обозначаемого ею действия, действием придаточного условия А в простом предложении значение, сопутствующее этим формам, является производным от присущего им значения узуальности, поэтому мы склонны считать единицы с аффиксами -да и -ди вариантами одной и той же формы будущего времени, а их употребление в узуальном или потенциальном значениях охватывается значением настоящего абстрактного Ср • Гъуьлягъди ягъайдаз гашудикайни кич1е жеда «Ужаленный змеей и веревки боится» и Сирке туьнт хьайи къапунш зарар жеди (поел) «Слишком крепкий уксус посуду разъедает (обычно - о чрезмерности чего-либо)»

В трех языках как переносные употребления формы будущего простого возможны значения возможности или невозможности действия, естественности и закономерности результата данного действия, повторения или чередования кратковременных действий на фоне длительных, обозначенных формами настоящего времени, быстро сменявшихся, повторявшихся в прошлом действий, внезапно совершившегося в прошлом действия

Таким образом, разновидности темпоральной семантики, представленные в русском языке как основные употребления временных форм, в лезгинском и английском языках, как правило, обозначаются разными морфологическими единицами Представляется, что именно функционирование в лезгинском языке словоизменительной категории вида обеспечивает большую морфологическую спецификацию выражения временных значений в лезгинском языке

В лезгинском языке отсутствует деление глаголов на динамические и статические и связанные с этим ограничения в видовой парности, поэтому при выражении отношений и состояний отсутствуют и ограничения в употреблении СВ и НСВ, которые есть в русском языке В этом плане лезгинский язык более схож с английским В целом система времен лезгинского языка имеет больше сходств типологического плана с темпоральной системой английского языка

К изъявительному наклонению мы отнесли и отрицательные формы Оппозиция положительных и отрицательных форм характерна как для изъявительного наклонения, так и для форм ирреальных наклонений и не меняет модального содержания Ведь и в русском, и в английском языках изъявительное наклонение представлено формами, которые указывают на реальное, фактическое совершение или несовершение данного действия в настоящем, прошедшем или будущем

Отдельные факты лезгинского языка показали относительный характер объективности изъявительного наклонения Лезгинский и английский языки, несмотря на большую, чем в русском языке, спецификацию модальных и временных значений морфологическими формами, также могут выражать ирреальные значения формами изъявительного наклонения Но для этого нужны соответствующие контексты Использование форм изъявительного наклонения прн обозначении ирреальных действий является употреблением в переносных значениях

В разделе 3 2. «Ирреальные наклонения в русском, английской и лезгинском языках» анализируются косвенные наклонения в сравниваемых языках

Особенно много спорных вопросов наблюдается в попытках охарактеризовать различные проявления ирреальной модальности — так, даже сами границы ирреальной модальности с точки зрения современной науки представляются расплывчатыми До сих пор не выработано четкой системы критериев, регламентирующих участие тех или иных языковых средств в формировании ирреальных модальных языковых значений Таким образом, исследование явления ирреальной модальности, как наименее разработанного, является актуальным и насущным

Важным методологическим принципом при исследовании категории наклонения является учет неразрывной связи формы и значения Несоблюдение этого принципа приводило к тому, что при классификации форм категории наклонения основным критерием были особенности образования форм

независимо от передаваемых ими значений, или, наоборот, в исследовании, основывающемся на критерии значения, не учитывались различия формообразования Отсюда и расхождения во мнениях по поводу сущности категории наклонения, объема значений, объединяемых этим понятием, и форм В связи с этим необходимо определить, в каких случаях форма глагола квалифицируется как самостоятельное наклонение Исходя из принципа противопоставления по линии модальности, различий в формообразовании и синтаксическом употреблении, мы считаем в случае, когда отношение сообщаемого факта к реальности, с точки зрения говорящего, выражается морфологической оппозицией, есть все основания рассматривать форму глагола как самостоятельное наклонение

Сложившееся в русском и английском языкознании рассмотрение модальности как функционально-семантической категории, выражаемой морфологическими, синтаксическими, лексическими, интонационными средствами, создает условия для ее сопоставления с категорией модальности лезгинского языка с опорой на элементы содержательного плана Модальные значения, выражаемые формой глагола в одном из сопоставляемых языков, в другом могут быть оформлены иным способом Семантическое же содержание категории модальности в сопоставляемых языках мы не склонны дифференцировать- эта унификация закономерно вытекает из универсального характера категории модальности Несомненно, обособленного рассмотрения требуют конкретные разновидности модальных значений, получающих грамматическое выражение в сравниваемых языках, и формальные способы их передачи в разных языках они разные, что объясняется специфическими типологическими характеристиками языков, различными грамматическими и экстралингвистическими параметрами.

Исходя из этого здесь за основу сопоставления берется модальное значение, которое передается различными способами в русском, английском и лезгинском языках, но в русском и английском языках не имеет

категориального выражения, а в лезгинском представлено морфологическим показателем

Основное содержание ирреальных наклонений заключается в том, чтобы представить ситуацию, обозначаемую высказыванием, как возможную, предполагаемую, допустимую, нереальную, иными словами, в той или иной степени не соответствующую действительности

Для сопоставления модальных значений ирреального плана, обозначаемых формами наклонений в русском, английском и лезгинском языках, мы берем в качестве исходных основные значения морфологических и синтаксических наклонений русского языка и выявляем способы их грамматического оформления в лезгинском и английском языках Это позволяет, с одной стороны, отталкиваясь от элементов содержательного плана, уточнить неоднозначно толкуемые в литературе значения морфологических форм ирреальных наклонений лезгинского глагола С другой стороны, в русском и английском языках комплекс модальных значений описан не только на уровне морфологических форм выражения, но и на уровне синтаксиса. Это дает для анализа достаточно широкий набор ирреальных модальных значений, которые в лезгинском языке, в отличие от русского и английского, могут быть представлены специальными морфологическими формами

Раздел 3 21. «Разновидности побудительной семантики и средства их грамматического выражения в русском, английском и лезгинском языках» посвящен анализу средств выражения одного из фрагментов функционально-семантической категории модальности — модального микрополя побуждения в русском, лезгинском и английском языках

Под значением побуждения к действию понимается волеизъявление, направленное на осуществление чего-либо Побудительная семантика охватывает ряд более частных значений в диапазоне от повеления до просьбы

В русском языке к формам повелительного наклонения относятся форма 2 л ед ч , выражающая побуждение, обращенное к одному лицу, форма 2 л мн ч, выражающая побуждение, обращенное к нескольким лицам, формы

совместного действия, выражающие побуждение, обращенное к группе лиц, включающей говорящего

В отличие от русского языка, глагольные формы лезгинского и английского языков не различают числа Немаркированными являются формы повелительного наклонения лезгинского и английского глаголов и в отношении категории вида

Модальным содержанием формы 1-го лица в лезгинском и английском языках является внесение предложения произвести обозначаемое глаголом действие, поэтому для грамматических описаний на лезгинском языке для этой формы, на наш взгляд, подошел бы термин теклифунин наклонение Для исследований типологического плана в качестве рабочего названия мы предложили дефиницию пропульсивное наклонение или пропульсив (< англ propulsive «приводящий в движение, продвигающий, побуждающий»)

В лезгинском языке в качестве формы 3-го лица повелительного наклонения традиционно выделяется единица, имеющая в своем составе основу, совпадающую с основой масдара, и аффикс -рай В плане выражаемого модального значения рассматриваемая единица лезгинского глагола совпадает с единицами русского и английского языков, относящими побуждение к 3-му лицу Как показали примеры, формы 3-го лица повелительного наклонения в рассматриваемых языках могут выражать разные значения в пределах общей семантики побуждения- пожелание, предписание, разрешение, призыв, проклятие, заклинание и тп В лезгинском языке эта форма совмещает значения желательности и дозволения действия, те значения оптатива и пермиссива Считаем, что обсуждаемая лезгинская форма вполне адекватно может быть определена как оптатив, или форма желательного наклонения

Формы 2-го лица повелительного наклонения могут обозначать действие, обращенное к говорящему, т.е 1-му лицу Здесь говорящий обращается к себе самому на ты, образно отстраняясь от своего я и как бы глядя на себя со стороны Значения форм 2-го лица повелительного наклонения заслуживают особого внимания, поскольку их возможности в выражении различных

оттенков модальной семантики очень разнообразны Так, повелительное наклонение может выражать 1) вынужденность, обусловленную ситуацией, 2) вынужденность в силу принадлежности к определенному функциональному множеству, 3) вынужденность, обусловленную привычным положением вещей и социальными нормами, 4) приказ, 5) побуждение, 6) просьбу, 7) разрешение, 8) совет, 9) приглашение Основные значения в целом совпадают в сопоставляемых языках

Что касается отрицательной формы повелительного наклонения, то в русском и английском языках она образуется как производная от положительных форм Иначе обстоит дело с запретительной семантикой лезгинского глагола Во-первых, отрицательные формы не являются производными от форм повелительного наклонения в формальном отношении Эти грамматические единицы находятся между собой в отношениях альтернации, не возводимы друг к другу

Альтернативными являются они, на наш взгляд, и в содержательном плане. В лезгинском языке значение запрета не выражается в виде повеления не совершать действие, как в русском языке, а оформляется самостоятельно Таким образом, в лезгинском языке форма с аффиксом -мир является самостоятельной в формальном и содержательном планах единицей, а не отрицательной формой повелительного наклонения, поэтому считаем, что нет препятствий к определению ее как формы запретительного наклонения (прохибитива) Для описаний на лезгинском языке мы предложили название къадагъадин наклонение

Таким образом, в лезгинском языке мы выделяем следующие морфологические единицы, выражающие разновидности семантики волеизъявления пропульсивное наклонение (положительная и отрицательная формы), желательное наклонение (положительная и отрицательная формы), запретительное наклонение и собственно повелительное наклонение, — всего четыре (пропульсив, оптатив, прохибитив, императив) На лезгинском языке их можно называть пропульсив - теклифдин (или теклифунин) наклонение,

прохибитив - къадагъадии наклонение, императив - буйругъдин наклонение Для оптатива можно предложить дефиницию ихтиярдин наклонение Число морфологических форм выражения модальности побуждения в лезгинском больше, чем в русском и английском языках четыре против трех При этом большая спецификация касается самих разновидностей модальной семантики, а не отнесенности действия к лицу.

Раздел 3.2.2. «Значения условного и сослагательного наклонений в русском языке и их грамматическое выражение в английском и лезгинском языках» представляет исследование условного и сослагательного наклонений в сопоставляемых языках Анализ средств выражения условного и сослагательного значений мы объединили В отношении английского языка мы опираемся на систему категориальных форм наклонения, разработанную А И Смирницким. В соответствии с ней косвенное (сослагательное) наклонение реализуется в противопоставлении четырех категориальных форм сослагательное I (Subjunctive I), сослагательное II (Subjunctive II), предположительное (Suppositional), условное (Conditional). Сегодня данная система признана традиционной в теоретической грамматике английского языка.

Собственной морфологической формы условное наклонение в русском языке не имеет Для обозначения ирреального условия в придаточном предложении используется морфологическая форма сослагательного наклонения Морфологическая форма сослагательного наклонения в русском языке состоит из глагольной единицы, совпадающей с формой прошедшего времени, и частицы бы (б), являясь аналитической Категориальным значением сослагательного наклонения является возможность, предположительность обозначаемого им действия

В описаниях лезгинского языка практически все исследователи находят формы условного наклонения Сослагательное же наклонение не фиксируется ни в одной из работ, посвящённых описанию модальных форм лезгинского глагола.

В данной работе показано, что в лезгинском языке, как и в русском и английском, условное и сослагательное наклонения тесно взаимосвязаны Формы, обозначающие действие как стимулирующую причину другой ситуации, те условного наклонения, и формы, обозначающие возможную, предполагаемую ситуацию, т е сослагательного наклонения, сопряжены как в формальном, так и в содержательном плане, поэтому они и рассматриваются здесь вместе

Формы с чисто условным значением аффикс -mía образует только тогда, когда присоединяется к причастию совершенного вида (фейи-mla «если пойдет/пойдешь ») Эта единица не имеет в своем составе аффиксов времени Кроме этого, аффикс -mía агглютинативно присоединяют все временные формы изъявительного наклонения, придавая им значение гипотетичности обозначаемого действия, от которого семантически производным является значение условности По нашему мнению, эти формы выражают предположение При употреблении в роли сказуемого простого предложения, то есть в независимой от условий контекста позиции, формы с аффиксом -mía обозначают действие, в реальности которого говорящий не уверен, сомневается Оно обозначается как предполагаемое, и потому эту модальную форму лезгинского глагола мы назвали формой предположительного наклонения

В роли зависимого предиката придаточной части сложного предложения формы предположительного наклонения на -mía обозначают действие, которое обусловливает собою (стимулирует) какое-либо другое действие, событие, ситуацию В отношении лезгинского языка, как и русского и английского, можно говорить о синтаксической форме условного наклонения, получаемой постановкой сказуемого придаточной части сложного предложения в форме предположительного наклонения

В содержании сослагательного наклонения присутствует сема сопряженности обозначаемой ситуации с другой ситуацией: либо с условием осуществления, либо с некоторым периодом времени в прошлом В лезгинском

языке оно образуется синтаксическим сопряжением при помощи морфемы -й- / -й в составе зависимого сказуемого придаточного условия и главного сказуемого В русском и английском языках значение сослагательного наклонения определяется как значение возможности, предположительности

В рамках ирреальности условия в лезгинском языке мы выделили формально разграниченные единицы со значениями реального и ирреального условия, поэтому сложноподчиненные предложения с придаточными условия мы разделили на два типа В предложениях первого типа сказуемое придаточной части обозначает действие, обусловливающее собой другую ситуацию, обозначаемую формой изъявительного наклонения, то есть «реальную» ситуацию (синтаксическое условное наклонение) В предложениях второго типа сказуемое главной части обозначает действие, которое в действительности не осуществляется, но могло бы осуществиться, если бы имела место ситуация придаточного условия, которая, в свою очередь, также не осуществляется Предложения этого типа мы определили как синтаксическое сослагательное наклонение

Соотношение между условным и сослагательным наклонениями схематически мы представили следующим образом Условное наклонение «Если имеет место ситуация А, то имеет место ситуация В», — где главное сказуемое (В) обозначено формами изъявительного наклонения («реальность») Сослагательное наклонение «Если бы имела место ситуация А, то имела бы место и ситуация В», - где главное сказуемое (В) может быть обозначено только формой условно-временной соотнесенности (ирреальность) Это различие вносится сопряженным употреблением в ролях главного и зависимого предикатов в предложениях сослагательного наклонения форм с аффиксом -й, -й- соответственно.

Таким образом, значения предположения, сомнения, догадки и условия тесно взаимосвязаны как в русском, так и в лезгинском и английском языках Их взаимообусловленность выражается во всех языках формальными связями между наклонениями, выражающими эти значения

Параллельный анализ средств грамматического оформления обсуждаемых значений позволил выделить для лезгинского языка в рамках данной сферы иррехпьной модальности морфологическую форму условного наклонения, морфологическую форму предположительного наклонения, синтаксическую форму условного наклонения, синтаксическую форму сослагательного наклонения

В разделе 3.2.3 «Значения синтаксических желательного и долженствователыюго наклонений в русском языке и их соответствия в английском и лезгинском языках» подчеркивается наличие в лезгинском языке и синтаксических наклонений

Значения желательности и долженствовательности в русском и английском языках передаются формами синтаксических наклонений В содержании синтаксического желательного наклонения этих языков присутствует элемент значения, связанный с гипотетичностью осуществления желаемого «оно может иметь или не иметь место, но желательно, чтобы имело»

В лезгинском языке, наряду с морфологической формой желательного наклонения (оптатив), мы выделили и синтаксическую форму Интересно, что и в лезгинском языке модальные значения предположительности и желательности оказываются связанными и на формальном уровне для выражения значения желательности используется морфологическая форма предположительного наклонения с аффиксом -mía

Анализ материала показал, что основным способом выражения значения, передаваемого желательным наклонением в русском и английском языках, в лезгинском языке является сочетание модальной частицы кьван «хоть» с формами морфологического предположительного наклонения Причем не со всеми, а только с образованными при помощи аффикса -mía от временных форм, имеющих в своем составе аффикс условно-временной соотнесённости действия -й-' Гъвеч1и руша кьван к1елнайт1а> Хоть бы младшая дочь училась' If only the younger daughter learnt well1

Значением формы долженствовательного наклонения русского языка является обязательность, вынужденность, предписанность чего-либо Образуется это наклонение постановкой спрягаемого глагола в форме повелительного наклонения либо введением в безглагольное предложение служебного глагола быть в форме повелительного наклонения

В английском языке мы не наблюдаем специальных форм для выражения подобного отгенка семантики долженствования

В лезгинском языке аналогичные значения также выражаются предложениями, образуемыми постановкой спрягаемого глагола в формах побудительных наклонений Однако здесь морфологических форм с побудительным значением четыре повелительное, запретительное, пропульсивное и желательное наклонения Но в отличие от русского языка, в лезгинском языке в синтаксическом долженствовательном наклонении используется морфологическая форма не повелительного наклонения (хьухь «будь»), а пропульсивного (жен «давай, чтобы было»)

Выше мы сопоставляли средства грамматического оформления модальной семантики, опираясь на комплекс модальных значений, выражаемых морфологическими и синтаксическими наклонениями русского языка Сфера модальности русского и английского языков исследована значительно лучше лезгинского При выделении форм наклонений лезгинского языка мы исходили из критериев, которые лежат в основе выделения наклонений в русском и английском языках Эти теоретические подходы носят в целом общелингвистический характер Однако опора на комплекс модальных значений, привязанных к формам выражения двух языков, даже хорошо описанных, не дает гарантии охвата всех модальных значений, которые могут иметь грамматическое выражение в лезгинском языке Здесь грамматическое выражение в формах наклонений могут иметь модальные значения, не встречающиеся в описаниях русского и английского языков Такие формы традиционно оставались вне поля зрения исследователей лезгинского языка Далее рассматриваются именно такие единицы

Раздел 3 2.4. «Сравнительное исследование модальности невозможности (импоссибилитив) в современных русском, английском и лезгинском языках» посвящен сопоставительному изучению модальности невозможности, с учетом расширившихся представлений о ней в целом и ее проявлениях в русском и английском языках, а также новых данных о глагольных категориях лезгинского языка

Модальность невозможности, являясь важным структурно-содержательным компонентом функционально-семантической категории модальности, выступает в ней в качестве соответствующего модального микрополя Семантика микрополя невозможности характеризует ситуацию, ирреальную в данный момент и не имеющую предпосылок и условий для того, чтобы стать фактической За гьахьтин гаф лугьуч/ It is impossible that I could have said it/ Я такого никак не мог сказать. Это особая область модальной оценки, обладающая собственными единицами выражения

Термином импоссибилитив, предложенным К Р Керимовым, мы обозначаем форму с аффиксом -ч, присоединяемым непосредственно к корневой морфеме, совпадающей с корнем деепричастия несовершенного вида на -з Эта форма выражает модальное значение уверенности в том, что обозначаемое глаголом действие не может иметь место

В работе мы попытались показать, что нет никаких оснований считать формы типа жеч негативными коррелятами форм типа жеди Во-первых, сама форма на -ди не является формой предположительного наклонения Ее содержание идентично содержанию формы настоящего-будущего на -да С другой стороны, отрицательные формы образуются в лезгинском языке агглютинативным прибавлением -ч (же-да «будет, бывает» > же-да-ч «не будет, не бывает») А между формой настоящего-будущего на -да / -ди и формой импоссибилитива на -ч имеет место альтернация аффиксов в параллельных формах, не находящихся между собой в отношениях морфологической деривации

Содержание этой формы относится именно к сфере реальности/ирреальности, те к семантике объективной модальности, конкретнее - к сфере ирреальности В рамках ирреальности значение импоссибилитива можно отнести к значению невозможности Поскольку данное модальное значение выражено специальной морфологической единицей, мы считаем, что имеются все основания для констатации в лезгинском языке еще одной формы ирреального наклонения, не выявленной в предыдущих исследованиях Это - импоссибилитив, или наклонение невозможности, для описаний на лезгинском языке - тежер кардин наклонение (доел «невозможного факта наклонение»)

В разделе 3.2.5. «Основные признаки функционально-семантического поля эвиденциальной модальности в сопоставляемых языках» представлены некоторые наблюдения, показывающие наличие в лезгинском языке морфологического показателя с функцией передачи чужой речи, свидетельствующее о том, что функционально-семантическая категория модальности и ее категориальные формы (наклонения) в лезгинском языке нуждаются в дальнейшем, углубленном исследовании с учетом особенностей их проявления в русском и английском языках

При помощи форм с таким модальным значением говорящий указывает на опосредованность своего знания о сообщаемом факте и, тем самым, связанную с этой опосредованностью возможную недостоверность сообщаемого Он отстраняется от информации, перекладывает ответственность за ее достоверность на другой источник Говорящий не уверен в реальности сообщаемого факта и представляет действие как ирреальное информация оценивается им как гипотетичная

Единица такого содержания имеется и в лезгинском языке, однако она, как и импоссибилитив, не получила в литературе по лезгинскому языку теоретической интерпретации В языке единица имеется, причем, достаточно употребительная, а в описаниях она игнорируется Для ее обозначения мы использовали термин «эвиденциапьность» Эвиденциальность выражает

неочевидность действия, когда говорящий либо получает информацию от других лиц, либо получает информацию о действии по косвенным признакам В лезгинском языке это значение передается аффиксом -ida, который присоединяется к временным формам изъявительного наклонения По всем показаниям эта единица соответствует критериям, лежащим в основе выделения глагольных наклонений как грамматического средства выражения объективной модальности Она выражает ирреальную модальность, соответствующую приводившимся выше определениям семантики эвиденциальности Термин для обозначения этого наклонения на лезгинском языке мы пока не подобрали

Несмотря на то, что в языках существуют разнообразные средства, позволяющие в предложении различными способами указывать на источник информации, не в каждом языке есть возможность ссылаться на такой источник с помощью грамматических (морфологических) способов Хотя на сегодняшний день наличествует целый ряд серьезных, но в то же время часто и спорных исследований о семантике эвиденциальности в русском и английском языках, многие стороны этой категории остаются неосвещенными Что касается лезгинского языка, то его эвиденциальная форма в широком и системном плане рассматривается в данной работе впервые

В разделе 3.2.6. «Выражение вопроса в русском, английском и лезгинском языках» речь идет о правомерности отнесения вопросительного значения к сфере модальной семантики и способах выражения вопроса с модальным значением

Отнесение вопросительного значения к сфере модальной семантики не вызывает сомнения Сложность представляет то обстоятельство, что вопросительное значение входит в разные оппозиции в противопоставление высказываний по коммуникативной целеустановке по линии утверждение -вопрос - побуждение и в противопоставление модальных значений по линии реальность - гипотетичность - ирреальность

В отличие от русского и английского языков, в лезгинском языке имеется и специальная морфологическая форма глагола, предназначенная для выражения вопроса Эта форма образуется присоединением к любой из форм изъявительного наклонения специального аффикса -ни Определение этой формы как самостоятельного наклонения можно аргументировать тем, что вопросительное значение семантически производно от эпистемического значения сомнения, неуверенности, предположения о реальности некоторой ситуации Следовательно, семантика обращения за ответом относится к ирреальным значениям объективной модальности

Можно утверждать, что основным способом выражения вопроса в лезгинском языке является глагольная форма вопросительного наклонения на -ни Она - наиболее специализированное, не требующее дополнительных контекстуальных и особых интонационных условий, нейтральное в плане экспрессивных коннотаций средство выражения вопроса, для которого исходным пунктом является сомнение, предположение Именно это обстоятельство, на наш взгляд, послужило причиной отнесения к вопросительному наклонению, наряду с формами на -ни, и форм предположительного наклонения в работе Р И Гайдарова Предположительное наклонение, как и изъявительное, конечно же, может использоваться для выражения вопроса Но для этого в лезгинском языке предназначена, прежде всего, самостоятельная синтетическая грамматическая форма вопросительного наклонения

Раздел 3.2.7. «Выражение уступительной семантики в сопоставляемых языках и вопрос об уступительном наклонении» посвящен спорному вопросу касательно правомочности отнесения форм с уступительным значением к наклонению

По поводу так называемого уступительного наклонения среди лезгиноведов, как правило, нет расхождений Образуется эта единица от всех форм на аффикс -mía добавлением к ним аффикса -ни Однако исследование этой формы показало, что действие, обозначенное зависимым глаголом в

составе придаточного уступительного в русском и английском языках, и действие, обозначаемое формами так называемого уступительного наклонения в лезгинском языке, не предстают как имеющие модальное значение ирреальности Оно не входит в оппозицию с формами индикатива по линии реальность - ирреальность Видимо, именно поэтому конструкция придаточного уступительного не рассматривается в русском и английском языках как синтаксическая форма выражения ирреальной модальности, т е как синтаксическое наклонение, подобно условному, желательному и др Отношения между придаточным уступительным и главным предложением -это отношения таксисного плана

В русском и английском языках в придаточном уступительном предложении используются формы изъявительного наклонения В лезгинском языке значение, аналогичное значению такой уступительной конструкции, выражается специальной синтетической формой глагола, но в содержательном плане различий между ними нет, поэтому отнесение этой формы лезгинского глагола к наклонениям вызывает, по меньшей мере, сомнение Тем не менее, формы уступительного наклонения традиционно выделяются как в лезгинском, так и в некоторых других дагестанских языках

Изложенные обстоятельства ставят под сомнение правомерность отнесения обсуждаемой единицы (условное наклонение на -mía + ни) к наклонениям В таком случае возникает вопрос о грамматическом статусе этой формы куда, в таком случае, ее отнести7 Следует отметить, что это не единственная такая форма в лезгинском языке, грамматический статус которой требует уточнения Например, в данной работе упоминалась и глагольная форма на аффикс -вал, трактуемая обычно как отглагольное имя абстрактного значения

Такие факты свидетельствуют о том, что в описании лезгинского языка сохраняются многие «белые пятна» Они не укладываются в рамки привычных грамматических представлений, требуют нетрадиционного подхода и дальнейшего изучения

Лезгинский, английский и русский языки относятся к языкам разного типа Проведенное сопоставление показало значительно большую, чем в русском и английском языках, спецификацию средств выражения модальности в лезгинском языке Лезгинский язык использует больше грамматических единиц как в сфере реальной модальности, так и в сфере ирреальной В силу специфики агглютинативного строя в лезгинском языке в формировании наклонений участвует большее число аффиксов

Таким образом, в современном лезгинском языке мы считаем возможным различать 14 самостоятельно функционирующих наклонений изъявительное, повелительное (буйругъдин), пропульсивное (теклифдин), желательное (ихтиярдин), запретительное (къадагъадинj, морфологическую форму условного наклонения, морфологическую форму предположительного наклонения, синтаксическую форму условного наклонения, синтаксическую форму сослагательного наклонения, синтаксическое долженствовательное наклонение, синтаксическое желательное наклонение, вопросительное, эвиденциальное и импоссибилитив

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования и делаются обобщающие выводы

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

Монографические издания 1 Алиева, Э Н Функционально-семантическая категория модальности и ее реализация в разноструктурных языках (на материале русского, английского и лезгинского языков) [Текст] / Э Н Алиева - Пенза Изд-во МИЭП, 2008 - 190 с (11,8 пл)

2. Алиева, Э Н Наклонение и его категориальные формы в лезгинском языке в сопоставлении с русским и английским [Текст] / Э Н Алиева - Пенза Изд-во МИЭП, 2009 - 198 с.- (12.1 пл.)

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией

3 Алиева, Э Н Категория эвиденциальности в русском, английском и лезгинском языках [Текст] / Э Н Алиева // Филологические науки - 2008 - № 1 - С 78-84 (0,3 п л )

4 Алиева, Э Н Выражение вопроса в русском, английском и лезгинском языках [Текст] / Э Н Алиева // Вестник Саратовского государственного университета - Гуманитарная серия -2009 -№1(67) -С 164-170 (0,45 п л )

5 Алиева, Э Н О модальности невозможности в лезгинском языке в сопоставлении с русским и английским [Текст] / Э Н Алиева // Филологические науки - 2009 - № 5 - С 97-103 (0,24 п л)

6 Алиева, Э Н Грамматикализованная модальность в лезгинском языке (к постановке проблемы) [Текст] / Э Н Алиева // Научная мысль Кавказа - 2009 -№3 -С 128-134 (0,6 пл)

7 Алиева, Э Н Семантика условного и сослагательного наклонений в русском и английском языках и способы ее передачи в лезгинском [Текст] / Э Н Алиева // Вопросы филологии - 2009. - № 1 (31) - С 62-79 (0,9 п л)

8 Алиева, Э Н Выражение уступительной семантики в лезгинском, русском и английском языках (к вопросу об уступительном наклонении) [Текст] / Э Н Алиева // Вестник МГОУ - Серия Лингвистика - 2009 - № 4 -С 186-188(0,24пл)

9 Алиева, Э Н Значения желательного наклонения (морфологического и синтаксического) в лезгинском языке и их соответствия в английском и русском языках [Текст] / Э Н Алиева // Вестник МГОУ. - Серия Лингвистика -2009 -№4 -С 188-192 (0,4 пл)

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

10 Алиева, Э Н Модальность и амодальность лезгинского предложения [Текст] / Э Н Алиева // Вестник Дагестанского государственного технического университета Гуманитарные науки - Махачкала ГОУ ВПО «ДГТУ», 1998. -С 72-75 (0,2 п л)

11 Алиева, Э Н Особенности функционирования изъявительного наклонения в лезгинском языке [Текст] / ЭН Алиева // XXII научно-

техническая конференция ДГТУ - Филология Синтаксис русского языка -Махачкала: ИПЦ ДГТУ, 2000 - С 41-46 (0,4 п л)

12 Алиева, Э Н Категория и функционально-семантическое поле модальности [Текст] / Э Н Алиева // XXIII научно-техническая конференция ДГТУ. - Филология Синтаксис русского языка - Махачкала ИПЦ ДГТУ, 2001 -С 26-31 (0,4пл)

13 Алиева, ЭН Модальность- наклонение и типология содержания [Текст] / ЭН Алиева // XXIII научно-техническая конференция ДГТУ -Филология Синтаксис русского языка - Махачкала ИПЦ ДГТУ, 2001 - С 3335 (0,2 пл.)

14 Алиева, ЭН Модальность и наклонение в лезгинском языке (к постановке вопроса) [Текст] / Э.Н Алиева // Языкознание в Дагестане -Махачкала. ДНЦ РАН, 2002. - №3 - С 38-40 (0,2 пл)

15. Алиева, ЭН Семантика субъективной модальности [Текст] / ЭН Алиева // XXIV научно-техническая конференция ДГТУ. - Филология Синтаксис русского языка - Махачкала. ИПЦ ДГТУ, 2003 - С 13-17 (0,3 п л)

16. Алиева, ЭН Незамеченные формы наклонений лезгинского глагола [Текст] / Э Н Алиева // Вестник молодых ученых Дагестана - Философия, Педагогика.-Махачкала: ДНЦ РАН, 2003.-№1.- С 40-42 (0,2 пл)

17. Алиева, ЭН К вопросу об особенностях уступительных сложноподчиненных предложений [Текст] / Э Н. Алиева // Вестник молодых ученых Дагестана - Философия, Педагогика - Махачкала. ДНЦ РАН, 2003 -№3 -С 44-46(0,2пл)

18 Алиева, ЭН Разновидности побудительной семантики и средства их грамматического выражения в русском и лезгинском языках [Текст] / Э.Н Алиева // Вестник молодых ученых Дагестана - Философия, Педагогика -Махачкала: ДНЦ РАН, 2003. - №2. - С. 48-50 (0,2 пл.)

19 Алиева, Э Н. Эвиденциальная модальность в лезгинском языке [Текст] / ЭН Алиева // Вестник Дагестанского государственного технического университета - Общественные науки Теория и практика управления

социально-экономическими процессами. - Махачкала, Изд-во «ДГТУ», 2003 -№2 - С 233-240(0,5 п л)

20 Алиева, Э Н Об ирреальных значениях форм будущего времени изъявительного наклонения лезгинского глагола [Текст] / Э Н Алиева // Вестник Дагестанского государственного технического университета -Общественные науки Теория и практика управления социально-экономическими процессами - Махачкала, Изд-во «ДГТУ», 2003 -№4 - С 3739 (0,2 п л)

21 Алиева, Э Н Еще раз о единстве языка и мышления [Текст] / Э Н Алиева // Рациональное и эмоциональное в языке и речи средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте межвузовский сборник научных трудов - М МПГУ, 2004. - С 238-241 (0,2 п л)

22 Алиева, Э Н О взаимосвязи категорий сравнения и модальности [Текст] / Э Н Алиева // Материалы VIII Международной научно-практической конференции «Наука и язык-2005» - Синтаксис структура, семантика, функция - Донецк Наука и язык, 2005 - Т 4 - С 22-24 (0,2 п л)

23 Алиева, Э Н Иностранные языки как необходимое средство подготовки специалистов в сфере туризма [Текст] / Э Н Алиева // Культура и власть сборник статей Всероссийской научно-практической конференции -Пенза АНОО «Приволжский Дом знаний», 2006 - С 95-97 (0,2 пл)

24 Алиева, Э.Н Выразительные средства русского языка в рекламе [Текст] / Э Н Алиева // Состояние и перспективы развития туризма в регионе Материалы региональной научно-практической конференции сборник научных трудов -Махачкала ДГТУ, 2006 - С 21-24 (0,2 пл)

25 Алиева, Э Н Функционально-семантическое поле как новый метод целостного грамматического описания языковых явлений [Текст] / Э Н Алиева // Материалы III Международной научно-практической конференции «Научное пространство Европы - 2007» - Филологические науки - Днепропетровск Наука и образование, 2007 -Т 12 -С 86-88 (0,2 п л)

26 Алиева, Э Н Ядерные ■ и периферийные средства выражения объективной модальности [Текст] / Э.Н. Алиева // Инновационные технологии в образовании сборник статей. - Орел ООО «Полиграфическая фирма «Картуш», 2008 - С 112-117 (0,3 пл.)

27 Алиева, Э Н. Изучение категории модальности с применением теории функционально-семантического поля [Текст] / Э Н Алиева // Актуальные проблемы коммуникации и культуры международный сборник научных трудов - М; Пятигорск ПГЛУ, 2008 - Вып 8 - С 65-73 (0,5 п л)

28 Алиева, Э Н Место категории модальности в современном синтаксисе [Текст] / Э Н Алиева // Современные проблемы гуманитарных наук сборник научных трудов - Махачкала. ГОУ ВПО «ДГТУ», 2009. - С 3-5 (0,18 п л)

29. Алиева, Э Н Модальность в процессе порождения речевого высказывания [Текст] / Э Н. Алиева // Современные проблемы гуманитарных наук сборник научных трудов - Махачкала ГОУ ВПО «ДГТУ», 2009. - С 6-9 (0,24 пл.)

30. Алиева, Э.Н Некоторые наблюдения над переводом предложений с модальным глаголом may [Текст] / Э Н Алиева // Современные проблемы гуманитарных наук- сборник научных трудов. - Махачкала ГОУ ВПО «ДГТУ», 2009.-С. 10-18(0,51 пл.)

31 Алиева, Э.Н. Функциональный подход как основа изучения языков [Текст] / Э Н. Алиева // Современные проблемы гуманитарных наук сборник научных трудов - Махачкала- ГОУ ВПО «ДГТУ», 2009 - С. 26-29 (0,2 пл )

ООО «ВНИПР» 127644, Москва, Клязьминская ул , д 15 (495) 486-80-76 зак № 6893 от 02 02 2010 г тираж 100 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Алиева, Эльвира Низамиевна

ВВЕДЕНИЕ.4

ГЛАВА I. МОДАЛЬНОСТЬ КАК УНИВЕРСАЛЬНАЯ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ.

1.1. О модальности в современной науке.25

1.2. Место категории модальности в современном синтаксисе.28

1.3. Модальность в процессе порождения речевого высказывания.31

1.4. Теоретические основы функционально-семантических исследований языковой категории модальности.39

1.5. Виды модальности как универсальной функционально-семантической категории.48

ГЛАВА II. МОДАЛЬНОСТЬ И НАКЛОНЕНИЕ И ИХ ИССЛЕДОВАНИЕ В РУССКОМ, АНГЛИЙСКОМ И ЛЕЗГИНСКОМ ЯЗЫКАХ.

2.1. Модальность и наклонение в русском языке.69

2.2. Модальность и наклонение в английском языке в функционально-семантическом аспекте.90

2.3. Проблемы изучения модальности и наклонения в лезгинском языке.106

ГЛАВА III. ОБЪЕКТИВНОЕ ПОЛЕ МОДАЛЬНОСТИ (РЕАЛЬНАЯ/ИРРЕАЛЬНАЯ) В РУССКОМ, АНГЛИЙСКОМ И ЛЕЗГИНСКОМ ЯЗЫКАХ.

3.1. Изъявительное наклонение в сопоставляемых языках.125

3.2. Ирреальные наклонения в русском, английском и лезгинском языках.

3.2.1. Разновидности побудительной семантики и средства их грамматического выражения в русском, английском и лезгинском языках.148

-33.2.2. Значения условного и сослагательного наклонений в русском языке и их грамматическое выражение в английском и лезгинском языках.168

3.2.3. Значения синтаксических желательного и долженствовательного наклонений в русском языке и их соответствия в английском и лезгинском языках.186

3.2.4. Сравнительное исследование модальности невозможности (импоссибилитив) в современных русском, английском и лезгинском языках.199

3.2.5. Основные признаки функционально-семантического поля эвиденциальной модальности в сопоставляемых языках.204

3.2.6. Выражение вопроса в русском, английском и лезгинском языках.212

3.2.7. Выражение уступительной семантики в сопоставляемых языках и вопрос об уступительном наклонении.221

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Алиева, Эльвира Низамиевна

Развитие лингвистической науки - непрерывный поступательный процесс. Накапливается новый материал, возникают новые идеи, уточняются и пересматриваются прежние оценки и концепции. Это делает необходимым создание обобщающих работ, целью которых являются подведение итогов научных исследований, суммирование достижений, рассмотрение нового материала и переоценка ранее известного. Значительное усовершенствование за прошедшие годы методики исследования в языкознании делает возможным сопоставительное и универсально-типологическое изучение языков самого различного строя, в том числе генетически и типологически далёких.

Во многих современных работах типологической направленности выявлены совершенно одинаковые или сходные черты абсолютно разных языков. Подобные исследования тем более важны и ценны для общего языкознания, если эта близость не обусловлена ни родством языков, ни их влиянием друг на друга.

Каждый язык прошёл свой путь развития и занял определенное место в своём социуме. Среди тысяч языков нашей цивилизации нет двух совершенно одинаковых. Уникальность строения языков, порою редкого и удивительного, свидетельствует о разнообразии их судеб. Существуют так называемые мировые языки, широко используемые в международном и межэтническом общении, и есть языки, на которых говорят и пишут лишь несколько сот человек в одном-единственном ауле.

Однако при всем своеобразии языков мира и их историй существуют общие закономерности, присущие любому из них. Степень распространённости тех или иных типологических закономерностей и приводит к открытию новых лингвистических универсалий. «Универсалии позволяют отчетливо увидеть родовое, общечеловеческое сходство тысяч языков на бесконечно разнообразной лингвистической карте нашей планеты - единый на всех широтах и под всеми флагами Язык людей» [Мечковская

2001: 9]. К таким универсалиям относится и категория модальности, исследуемая в данной работе.

Как универсальную языковую категорию, которая теми или иными способами находит выражение во всех известных языках, характеризует модальность Я.Г. Тестелец [Тестелец 2001: 236]. Он отмечает, что «модальность включает ряд взаимоисключающих значений, которые соответствуют различным отношениям между говорящим, адресатом и высказыванием, т.е. признакам не сообщаемой ситуации, а ситуации речи. Модальность определяется в предложении, поскольку предложение обычно выступает в роли единицы коммуникации - высказывания» [Там же: 236].

Как справедливо указывает основоположник отечественной традиции изучения модальности В.В. Виноградов, универсальность модальности проявляется в том, что она «принадлежит к числу основных, центральных языковых категорий, в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» [Виноградов 1950: 56]. Этой точки зрения придерживается большинство отечественных и зарубежных школ современной лингвистики.

В нашем исследовании впервые категория модальности рассматривается в сопоставлении трех генетически и типологически разных языков: английского, русского и лезгинского. На наш взгляд, подобного плана работы могут дать богатый материал и более точные типологические представления, способствующие созданию масштабных картин эволюции языков, поскольку данные типологии являются одним из надежных источников верификации сравнительно-исторических реконструкций. С другой стороны, целесообразность таких многоплановых работ объясняется и тем, что в исследованиях по истории языков многие предположения выдвигаются и проверяются с учетом типологического правдоподобия гипотезы. Типологические факты и аргументы часто оказываются решающим доводом в пользу конкретной этимологии или реконструкции. Таким образом, значение лингвистической типологии для компаративистики состоит в возрастании теоретической оснащенности исследований, иначе говоря — совершенствуется методология исторического языкознания.

Известен тот факт, что как в русском, так и в английском языках модальность — широкая функционально-семантическая категория, находящая своё выражение не только в глагольном наклонении, но и в других языковых средствах, в связи с чем в классическом языкознании принято делить все функционально-семантическое поле модальности на объективное и субъективное. Поскольку в рамках даже докторской работы невозможно «объять необъятное», мы ограничиваемся сравнительно-типологическим исследованием лишь объективной модальности, основным средством выражения которой является наклонение.

Даже на первый взгляд видно, что в лезгинском языке число морфологических наклонений значительно больше, чем в русском и английском. Наклонением же признаётся грамматическая категория, граммемы которой выражают в качестве базовых модальные значения, т.е. наклонение — это «грамматикализованная модальность» [ср. Плунгян 2000: 309]. К тому же наклонение является основной формой выражения объективной модальности. Это даёт возможность получить интересные в типологическом плане данные о степени грамматикализации модальных значений в сравниваемых языках. Сопоставление номенклатуры модальных значений и способов их языкового выражения в русском, английском и лезгинском языках позволит выявить сходства и различия, которые могут служить основанием для составления типологических рядов: черты алломорфизма в проявлениях модальности в русском, английском и лезгинском языках могут быть у этих языков изоморфными с другими языками. Наблюдение проявлений модальности на материале языков различного строя позволяет также расширить и углубить лингвистические представления об этой категории в целом.

Грамматический статус и объём содержания категории модальности, как известно, трактуются в специальной литературе неоднозначно. Обычно модальность определяется как ФСК (функционально-семантическая категория), «выражающая разные отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» [Ляпон 1990: 304]. В основу данного определения положено осознание, главным образом, семантических функций модальности. В.В. Виноградов также рассматривал модальность как семантическую категорию, имеющую смешанный лексико-грамматический характер. Тем не менее определение модальности до сих пор остается одной из самых спорных и широко дискутируемых тем современного языкознания. Как справедливо отмечает В.З. Панфилов, «пожалуй, нет другой категории, о языковой природе и составе частных значений которой высказывалось бы столько различных и противоречивых точек зрения, как о категории модальности» [Панфилов 1977: 37]. Трудно не согласиться и с мнением другого исследователя, что «вряд ли возможно посредством какого-либо определения проникнуть в сущность категории модальности предложения, причем не только в силу различного ее понимания, но, прежде всего, в силу сложности самого понятия» [Грепль 1978: 277]. Особая сложность понимания сущности модальности, по-видимому, связана с тем, что это понятие используется для обозначения широкого круга явлений, неоднородных по содержанию и по степени оформленности на разных уровнях языковой структуры.

Не ослабевающий интерес к проблеме языковой модальности находит отражение в большом количестве исследований, касающихся ее сущности, разновидности модальной семантики, структуры модальных средств (В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, Г. Л. Золотова, П.А. Лекант, М.В. Ляпон, С.С. Ваулина, Г.П. Немец, С .Я. Гехтляр, Л.В. Петров, И.Г. Распопов, И.Ю. Шведова, Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, М.А. Болотина, А.Д. Шмелев, Д. Гордон, Дж. Лакофф, Г.П. Грайс, A.A. Зализняк, Дж. Лайонз, Р. Лангакер, Ф.Р. Палмер и многие другие). При этом важно заметить, что развитие новых направлений исследования в современном языкознании (разработка функциональной грамматики, социолингвистики, лингвистической прагматики и др.) нашло закономерное отражение в характере изучения данной категории. Например, восприятие модальности как универсальной семантической категории требует учета антропоцентрического фактора в языке, поведения человеческой личности в процессе коммуникации (коммуникативные установки и эмоциональное состояние участников речевого общения, условия речевого общения, способы воздействия на адресата речи и т.п.), так как «в центре понимания содержания категории модальности находится говорящий с его осознанным отношением к объективной действительности». В Лингвистическом энциклопедическом словаре модальность квалифицируется как «функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого». Это определение дает возможность толкования модальности как разноаспектного явления, позволяя относить ее к самым разным пространствам языковой системы и внеязыковой действительности.

Языковая модальность есть отражение и выражение отношений языкового мира, это комплексная категория, включающая некую совокупность содержательных значений, выражаемых элементами разных языковых уровней, которые имеют синтаксические функции как элементы структуры предложения, но не сводятся к ним. «Конституенты функционально-семантической подсистемы модальности, -— отмечает Е.И. Беляева, — образуют систему языковых вариантов, «языковой репертуар» категории, из которого говорящий черпает формы выражения модальных отношений в процессе общения».

Попытки объединить разные уровни языка проводились разными лингвистами, в частности, A.M. Пешковским, Л.В. Щербой, О. Есперсеном, В.В. Виноградовым, Ф. Брюно и многими другими, положившими начало разработке учения о понятийных категориях. К настоящему времени наметилось два основных подхода к категории модальности: узкий и широкий; или формальный (осуществляемый в направлении от формы к содержанию) и семантический (от содержания предложения - к формам его выражения). В нашем исследовании мы отталкиваемся от широкого понимания категории модальности, принимая за основу грамматическую концепцию В.В. Виноградова, в которой представлен путь от семантического содержания к различным грамматическим и лексическим средствам его выражения. Согласно данной концепции, языковая модальность является объемной семантико-синтаксической категорией, образованной совокупностью значений, содержащих указания на субъективное отношение к действительности и имеющих внутренние различия в самих ее синтактико-семантических функциях. Следует заметить, что указанный принцип описания языков возник до учения О. Есперсена о понятийных категориях, который считал, что установление функционально-семантических категорий «фактически определяется языковыми грамматическими категориями и другими языковыми средствами». В своих трудах ученый дал характеристику наклонения глагола как синтаксической категории, выражающей известное отношение говорящего ко всему содержанию предложения. Однако О. Есперсен и вслед за ним JI. Ельмслев, а также некоторые другие исследователи отождествляли понятийные категории с логическими, отражающими «категории внешнего мира, то есть категории объективной действительности». И.И. Мещанинов настойчиво подчеркивал не только языковую природу понятийных категорий, но и выдвигал критерий системности языкового выражения как необходимого признака таких категорий, иллюстрируя свое толкование понятийных категорий примерами соотношения естественных полов и грамматических родов. И.И. Мещанинов также выдвинул теорию о вводных частях и модальных словах, которые передают субъективное отношение говорящего ко всему содержанию его высказывания или его эмоционально-волевой настрой. Известный интерес представляет концепция A.M. Пешковского о так называемых субъективно-объективных синтаксических категориях, которые он противопоставляет типу объективных синтаксических категорий.

Кроме вышеперечисленного, широкое понимание модальности в той или иной степени представлено в концепциях В.Г. Адмони и Т.П. Ломтева о коммуникативно-грамматических категориях, согласно которым модальность в обобщенном виде характеризуется как отношение говорящего к содержанию своего сообщения.

К функционально-семантической трактовке модальности можно отнести понятие так называемых шифтеров P.O. Якобсона, выражающих характер сообщаемого факта или его участников. Широкую известность получила концепция актуализационных категорий A.B. Бондарко, выделяемых им по признаку участия в передаче отношения содержания высказывания к действительности с точки зрения говорящего. Здесь весьма важным представляется уточнение ученого о том, что понятийная категория превращается в категорию грамматическую, когда получает морфологическое выражение в специальной системе форм или, в терминологии М.Я. Блоха, «парадигматическое соотнесение форм с однородным содержанием». При этом A.B. Бондарко считает, что грамматические категории вида, наклонения, времени и залога составляют морфологическое ядро понятийных (языковых) категорий аспектуальности, модальности и залоговости, что является справедливым, в основном, для флективных языков. Он предлагает отказаться от термина «понятийная категория», поскольку данный термин, как полагает исследователь, дает основание думать, что имеется в виду логическое понятие, а не языковая категория.

Говоря о результатах исследования категории модальности в разноструктурных языках - русском, английском и лезгинском - хотелось бы выделить следующее.

В русском языкознании в работах В.В. Виноградова, С.И. Абакумова, М.И. Мещанинова, A.M. Пешковского, В.З. Панфилова, А.Н. Гвоздева, И.Г. Милославского, Е.М. Галкиной-Федорук и др. содержатся плодотворные идеи по проблеме категории модальности. Но, несмотря на то, что модальность в русском языке — хорошо изученный аспект отечественного языкознания, в данной работе он не рассматривается как язык-посредник. Здесь русский язык занимает оправданно преобладающее место, поскольку является родным языком, а мы считаем, что только через родной язык возможно планомерно анализировать те специфические трудности, которые возникают при исследовании тех или иных свойств конкретных иностранных языков, к которым в данной работе относятся английский и, в какой-то степени, лезгинский.

В английском языке модальность изучена не менее основательно. Важные теоретические и практические положения по проблеме категории модальности в английском языке представлены в научных исследованиях А.И. Смирницкого, О.В. Александровой, Т.А. Комовой, Н.Ф. Иртеньевой, JI.C. Бархударова, М.Я. Блоха, Г.Г. Поченцова, H.A. Слюсаревой, Е.И. Беляевой, В.В. Гуревича, В.Н. Тарасенко, Э.Е. Курлянд, A.M. Ионовой и других теоретиков английского языка.

В отношении исследований данной категории в лезгинском языке надо отметить, что эта проблематика мало изучена в дагестанском языкознании. Этот факт сам по себе определяет ее актуальность в условиях усиливающегося в дагестанской науке интереса к языкознанию.

В результате ускорения темпов развития дагестанского языкознания в наши дни целый ряд из выдвигавшихся ранее выводов в значительной степени устарел: появилось множество открытий, расширивших и углубивших наши познания в этой области. В особенности это касается категорий глагола. Например, в лакском языке выделены категория эвиденциальности и формы наклонений, которые до этого не выделялись [Эльдарова 2000]. В табасаранском [Шихалиева 1996] и аварском [Маллаева 1998] языках обнаружена категория вида. В лезгинском языке также выявлены морфологические категории вида и способов глагольного действия, которые прежде в грамматических описаниях не эксплицировались [Керимов 1996; 1997; и др.]. В этих публикациях заметно стремление всесторонне - в формальном, содержательном и функциональном планах -исследовать каждую грамматическую категорию с учётом особенностей их проявления в дагестанских языках. Такую направленность имеет и настоящее исследование. Оно специально посвящено углубленному сопоставительному изучению одной категории, модальности, с учётом значительно расширившихся представлений о ней в целом и её проявлений в русском и английском языках, а также новых данных о глагольных категориях лезгинского языка. Это даёт возможность выявить формы выражения модальности, которые ещё не описаны, а также точнее определить значения уже описанных единиц.

Сопоставительному изучению русского и лезгинского языков посвящена специальная работа Э.М. Шейхова «Сравнительная типология лезгинского и русского языков: Морфология» [Шейхов 1993], являющаяся итогом его многолетней исследовательской деятельности. В ней решаются задачи типологической характеристики сравниваемых языков, в основном, на базе уже существующих данных с охватом всех морфологических категорий. Затронуты в ней и некоторые вопросы, связанные с категорией модальности. В настоящей же работе осуществлено углубленное изучение этой категории, что дало возможность полнее охватить круг модальных значений, получающих категориальное выражение в сравниваемых языках.

Отсутствие единства в понимании категории модальности проявляется в непоследовательности при описании форм её проявления в конкретных языках, в особенности таких, относительно менее разработанных в теоретическом плане, как лезгинский. Вот лишь некоторые наблюдения, показывающие, что семантическая категория модальности лезгинского языка и её категориальные формы - наклонения — нуждаются в дальнейшем, углубленном исследовании.

В грамматических описаниях лезгинского языка нет единства в понимании самого содержания термина «наклонение». Понятие «наклонение» часто смешивается с более широким понятием «модальность»

Алексеев, Шейхов 1997: 52]. Следствием этого является чрезвычайный разброс как в числе выделяемых в разных работах форм наклонения, так и в трактовке их значений.

В грамматиках П.К. Услара [Услар 1896] и Л.И. Жиркова [Жирков 1941] говорится о повелительной, условной, отрицательной и т.д. формах глагола, термин «наклонение» не использовался. Его в грамматику лезгинского языка ввёл в своей работе, специально посвященной категориям глагола, Г.В. Топуриа [Топуриа 1959: 116]. Однако применил он этот термин только по отношению к формам повелительного наклонения. Б.Б. Талибов [Талибов 1966: 537-602] выделяет, кроме повелительного, ещё изъявительное наклонение, а также говорит об условных, отрицательных, запретительных, противительных, вопросительных формах. Семь морфологически выраженных наклонений: изъявительное, неопределённое (целевое), повелительное (побудительное, запретительное), вопросительное, условное, уступительное, отрицательное - выделяет для лезгинского глагола У.А. Мейланова [Мейланова 1964: 535-536]. В последующих исследованиях, напротив, количество наклонений сокращается. Так, Р.И. Гайдаров исключает из их числа отрицательное и неопределённое, вводит предположительное с аффиксом -ди и в итоге выделяет шесть наклонений: изъявительное, повелительное, вопросительное, условное, уступительное, предположительное [Гайдаров 1987: 104-109]. Четыре наклонения: изъявительное, условное, уступительное и повелительное - считает возможным выделить Э.М. Шейхов [Шейхов 1993: 171-179]. Другие единицы, трактовавшиеся как наклонения в предшествующих работах, он называет «морфологическими формами выражения модальности» в пределах названных четырёх наклонений [Там же: 173]. А ведь «морфологические формы выражения модальности» - это, в сущности, и есть наклонение. Следовательно, возникает вопрос взаимодействия модальных значений в рамках одной словоформы или в составе высказывания в целом.

Как видим, разброс мнений при установлении форм наклонения лезгинского глагола непомерно широк, и объясняться такие различные интерпретации могут, прежде всего, неопределённостью теоретических критериев интерпретации материала.

Другим важным обстоятельством, свидетельствующим о необходимости обсуждения вопроса о модальности и наклонениях, является наличие в лезгинском языке ряда форм модального значения, которые или вовсе не рассматриваются в грамматических описаниях, или же лишь фиксируются без анализа и установления их статуса. Например, в лезгинском языке достаточно употребительны формы глагола с аффиксом -лда, который присоединяется к временным формам изъявительного наклонения: хтана (аор.) «вернулся» > хтаналда «(говорят) вернулся»; хтанва (перф.) «вернулся (и есть)» > хтанвалда «(говорят) вернулся (и есть)»; хквезва «возвращается» > хквезвалда «(говорят) возвращается» и др. Вун хуъруъз хъфизвалда. Хъфыз хьайит1а, зозни хабар це «Ты в село едешь (говорят). Будешь ехать, и мне сообщи». Значение в переводах передаётся при помощи слова «говорят», но в лезгинском этот аффикс не имеет лексического соответствия, по крайней мере, на синхронном уровне. Формы с аналогичным значением, например в болгарском языке, выделяются как «пересказывательное» наклонение [ЛЭС 1990: 76]. Ср. болг.: Тя пееше хубаво «Она хорошо пела» и Тя пеела хубаво «Она хорошо пела (говорят)». В дагестанских языках единицы аналогичного содержания иногда фиксируются как формы заглазного времени, а в последнее время используется и термин эвиденциалъностъ [Эльдарова 1993].

Приводимая лезгинская форма имеет явно модальное значение. Её содержание близко к определению категории эвиденциальности, которая «выражает источник и характер того знания, что лежит в основе сообщения говорящего (есть ли это знание из личного опыта, или с чужих слов, или это есть умозаключение)» [Сепир 1934: 85]. В другом исследовании [Мельчук 1998: 199] такие формы определяются термином цитатив (говорящий описывает факт на основе чужих слов, не принимая на себя ответственности) в рамках более широко понимаемой категории эвиденциальности, указывающей, каким образом говорящий узнал о факте. В этих определениях форм эвиденциальности и цитатива содержится относимая к сфере модальности семантическая оппозиция в диапозоне «реальность — гипотетичность - ирреальность». В приводимой лезгинской форме выражается отношение сообщаемого факта к реальности с точки зрения говорящего. Значение это выражается морфологической оппозицией. Следовательно, есть основание рассматривать эту форму как наклонение.

Не рассматривается среди форм наклонения лезгинского глагола и форма с аффиксом -ч, присоединяемым не к временным формам, а непосредственно к корню глагола. Например: Алиди гьахьтин гаф лугьуч «Али такого не мог сказать». Жеч яда! «Не может быть!» (яда — апеллятивного плана единица типа русского эй, адресуемая только мужчинам). Аффикс -ч, присоединяясь к временным формам, образует негативные формы изъявительного наклонения (лугьудач «не скажет», жедач «не будет, не случится»). Формы без показателей времени, оформленные этим аффиксом, входят в оппозицию с так называемым предположительным наклонением на -ди, которое также не имеет аффиксов времени. Ср.: Сирке туьнт хьайи къапуниз зарар жеди (поел.) «Сильный уксус посуду разъесть может» (о чрезмерности чего-л.). Однако нельзя считать формы типа жеч негативными коррелятами форм типа жеди. Отрицательные формы образуются в лезгинском языке агглютинативным прибавлением -ч {pice-da > же-да-ч). А в данном случае имеет место альтернация аффиксов в параллельных формах, не находящихся в отношениях морфологической деривации. Формы лугьуч, жеч выражают уверенность, что обозначаемое глаголом действие не могло/не может иметь место.

Интерпретация значений уже выявленных форм наклонения, например, форм с аффиксом -mía, также может быть уточнена. Они традиционно определяются как условное наклонение. Однако в работе Р.И. Гайдарова

Гайдаров 1987: 106-108] намечается более дифференцированный подход к определению значений форм, присоединяющих этот аффикс. Как условное наклонение Р.И. Гайдаров выделяет единицы, образуемые от причастия прошедшего времени: Гъарда са ч1ар zaüumla, квасадиз чуру э/ceda (поел.) «Каждый по волоску отдаст если, безбородому борода будет» С миру по нитке, голому рубаха). А формы, образуемые тем же аффиксом от временных форм, он относит к вопросительному наклонению: Им вуч сир я, яраб начагъ хьанват1а? Са ван хъана, закай гуьгьул хьанват1а? (Ш. Мурадов) «Что за тайна, может, заболела? Может, услышав что, обиделась на меня?» По нашему мнению, эти формы явно выражают предположение, а не вопрос. Значения форм, получаемых присоединением аффикса -mía, различны в зависимости от видо-временного значения исходных форм, но все они семантически производны от эпистемической модальности — значения сомнения в том, что обозначаемое действие имеет место, т.е. предположения. Есть ещё языковые факты, для которых нами предложены более точные или новые интерпретации.

При сравнении элементов различных языков предполагается наличие у сопоставляемых элементов некоего базового сходства [Ярцева 1981: 9; Кацнельсон 1983: 10; Нерознак 1986: 402 и др]. Сопоставительный анализ показывает, какими формальными средствами каждый из языков описывает некоторую универсальную для них часть. Но для этого необходимо установить эту «общую, эквивалентную, определяемую базу для сопоставляемых структур разных языков» [Ярцева 1986: 8]. Базой, на которую опирается сравнение грамматических явлений разных языков, служит взаимопереводимое семантическое содержание. По мнению Г.А. Климова, «именно семантический фактор позволяет . найти определённые основания для сопоставления формальных средств самых разных языков» [Климов 1983: 14]. Семантической опорой для сопоставления в нашей работе служат объективная модальность в диапазоне «реальность — ирреальность» и разновидности субъективно-модальных значений. Но, как известно, семантические категории языка «выявляются в нём самом» [Мещанинов 1945: 196]. Следовательно, в качестве такой семантической опоры надо располагать комплексом модальных значений, получающих категориальное выражение в каком-либо хорошо исследованном языке, именно комплексом модальных значений одного языка, поскольку содержание каждой единицы определяется системными отношениями с другими единицами того же языка. Такой опорой в нашей работе является система категориальных форм выражения модальности русского языка. Наш выбор объясняется обстоятельствами теоретического и практического плана. С одной стороны, модальность в русском языке по традиции, заложенной В.В. Виноградовым, изучается как функционально-семантическая категория, а в «Теории функциональной грамматики» [Бондарко 1990] под редакцией A.B. Бондарко - как ФСП, т.е. совокупность всех средств выражения модальной семантики. Это даёт в качестве основания сравнения наиболее полный комплекс модальных значений, а не только те, которые выражаются формами наклонений. С другой стороны, это объясняется потребностями вузовского и школьного изучения русского и английского языков в Дагестане.

Актуальность исследования рассматриваемой темы определяется чрезвычайной сложностью категории модальности, широтой и глубиной охвата разных уровней языковой сферы, многоплановостью в передаче модальных значений, варьирующихся от простого утверждения до эмоциональной экспрессии. Мы считаем, исследование категории модальности важно для:

- изучения собственно лезгинского языка;

- получения данных сопоставительного плана о специфике проявления категории модальности в сопоставляемых языках;

- типологического исследования категории модальности и способов её языкового выражения;

- 18- сравнения степени грамматикализации модальных значений в таких далёких друг от друга генетически и типологически языках, как русский, английский и лезгинский;

- углубления представлений о категории модальности в целом;

- изучения системы грамматических средств выражения модальности;

С целью получения данных в перечисленных областях лингвистических изысканий в работе осуществлен комплексный сопоставительный анализ категориальных форм выражения модальности в русском, английском и лезгинском языках. Осуществление такого анализа предполагает практическое решение следующих конкретных задач:

- Как показывает опыт предыдущих исследований, в первую очередь следует изучить природу проявления и сущностную характеристику всех основных грамматических признаков предложения, выявить и установить их механизм действия в процессе порождения предложения.

- Определить теоретические подходы: изучить и привести в определенную систему существующие в лингвистической литературе точки зрения на категорию модальности и уточнить понятия модальности и наклонения применительно к лезгинскому языку, обосновать отнесение тех или иных значений, выражаемых морфологически, к модальным, например, правомерно ли считать негативные формы самостоятельными наклонениями.

- Установить соотношение значений в диапазоне «реальность -ирреальность». Для лезгинского языка это имеет очень важное значение. Так, в русском и английском языках ирреальные наклонения противопоставлены индикативу своей временной неопределённостью. В лезгинском языке в одной глагольной словоформе присутствуют показатели времени и наклонений. Например: Алахьнаеат1ани мекъизва «Несмотря на то, что стало ясно, холодно»; в алахь-на-ва-т1а-ни два аффикса времени (на- аориста, -ва наст, времени) и два аффикса наклонений {-mía- предпол., -ни вопр.), то есть ирреальные наклонения в лезгинском языке имеют и значения времени. Для этого очень важно изучить характер взаимосвязи категорий наклонения и времени и определить их модальную сущность.

- Разграничить значения объективной и субъективной модальности, получающие грамматическое выражение в сравниваемых языках.

- Сопоставить номенклатуру модальных значений, представленных в русском, английском и лезгинском языках, сравнить способы их языкового выражения.

Все эти задачи, на наш взгляд, являются узловыми проблемами теории языковой модальности, без решения которых невозможно определить природу проявления и сущностную характеристику категории модальности, выявить и упорядочить модальные значения и систематизировать средства их выражения. Именно средства выражения категории модальности в сравниваемых языках, т.е. все виды категории наклонения и времени, и явились основными объектами исследования.

В нашем исследовании был использован структурно-типологический анализ с элементами трансформации и дистрибуции в синхронном плане, на основе принципа бинарных оппозиций, которые были применены при изучении и определении природы проявления и сущностной характеристики основных грамматических признаков предложения: модальности, предикативности, коммуникативности и интонации при анализе модальных значений и грамматических средств их выражения. Через использование метода анализа на пересекаемость и взаимоисключаемость и приведение бинарных оппозиций были упорядочены и систематизированы ряды модальных значений.

Однако решению поставленных в настоящей работе задач в большей степени отвечают приёмы контрастивного языкознания. В традиционной трактовке этот метод определяется как имеющий «дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)» [Нерознак 1986: 409]. Такие исследования подчинены по преимуществу задачам прикладного характера — разработки стратегии обучения какому-либо из сравниваемых языков, теории перевода и др. При решении этих задач равноценными являются и сходства, и различия между языками. K.P. Керимов при сопоставлении категории аспектуальности в русском и лезгинском языках делает акцент на способности контрастивного метода выявлять различия (контрасты) и предпочтение отдаёт термину контрастиеный [Керимов 2002: 16]. Это объясняется тем, что понимание категории вида часто ограничивается его специфическими особенностями в русском языке, и именно выявление различий позволило показать наличие категории вида иного типа в лезгинском языке. Обнаружение наиболее важных различий в языках считал задачей контрастивной лингвистики Б. Уорф [Уорф 1960: 102], а A.A. Реформатский писал о такой направленности сопоставительного анализа [Реформатский 1962: 23-24]. В нашей работе термины сопоставительный и контрастиеный используются как синонимичные. Положение об эффективности контрастивного метода, своего рода обозрения языка «снаружи», которое позволяет отчётливо видеть черты своеобразия, остающиеся вне поля зрения при его изучении «изнутри» [Балин 1987: 4], является в настоящее время общепризнанным. На наш взгляд, он позволяет глубже проникнуть в системы каждого из сравниваемых языков в целях их теоретического описания, а также получения данных общелингвистической значимости.

Обозрение языка «снаружи» проводится в сопоставительных исследованиях с применением двух подходов: либо рассматривают набор сходных форм в языках и затем определяют выражаемые ими значения («от формы к значению»), либо берут какую-либо категорию и выясняют формы её передачи в языках («от содержания к форме») [Ярцева 1981: 33]. Эти два подхода совмещаются и в данном исследовании. Это обеспечило изучение как структурных, так и смысловых черт сравниваемых языков, способствуя выявлению их специфических особенностей. При этом анализ осуществляется на основе явлений, существующих в сравниваемых языках.

К числу методов исследования, используемых в работе, относятся также описательный метод, приёмы перевода, лингвистического эксперимента.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые в лезгинском языкознании рассматриваются вопросы теории модальности на функционально-семантическом уровне, анализируются грамматические средства выражения модальности, систематизируются модальные значения, выраженные всеми формами наклонений и времени.

Мы впервые подошли к вопросу определения сущности и природы языковой категории модальности через призму ее функциональной особенности — как одного из основных, постоянно действующих грамматических признаков предложения с учетом ее взаимосвязи с другими основными грамматическими признаками предложения, такими, как категория коммуникативности, предикативности и интонация. При этом, используя результаты психолингвистических исследований, проследили, на каком именно этапе порождения предложения срабатывает механизм действия его основных грамматических признаков: модальности, коммуникативности, предикативности и интонации. В исследовании прослеживается механизм действия основных грамматических признаков предложения в процессе его формирования, и на этой основе определены их природа и сущностная характеристика.

Теоретическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что её результаты служат построению более полной и современной теоретической грамматики лезгинского языка и могут быть использованы в составлении учебников и учебных пособий в разделе морфологии «Наклонение и время», в разделе синтаксиса «Модальность» и в описании основных грамматических признаков предложения.

В то же время сходства и различия в спектре модальных значений, получающих грамматическое выражение в языках, принадлежащих к разным типам и генетическим классам, представляют интерес для лингвистической типологии и теории модальности. Так, в русском языке отмечается многообразие описательных, аналитических форм наклонений при бедности особых синтетических форм глагола для выражения модальности действия [ср.: Виноградов 1986: 474]. Как показывают наблюдения, многие модальные значения, выражаемые в английском языке на уровне конструктивного синтаксиса, в лезгинском языке передаются средствами глагольной морфологии.

Практическая ценность результатов работы вытекает из того вклада, который она вносит в обозначенные выше направления теоретических исследований. Полученные данные могут найти применение в вузовских курсах по лингвистической типологии, в сопоставительных грамматиках русского и дагестанских языков, в разработке теоретических и учебных грамматик собственно лезгинского языка, а также русского языка для дагестанской школы, в переводческой деятельности. Основные положения работы также могут служить лингвистической основой методики преподавания русского и иностранных языков в лезгинской национальной школе.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Категория модальности по своей природе является функционально-семантической категорией.

2. Категория модальности свою функциональную обязанность выполняет на втором этапе порождения предложения в механизме речи.

3. Категория модальности, наряду с категориями коммуникативности, предикативности и просодическими средствами, является основным, постоянно действующим грамматическим признаком предложения.

4. Основными аспектами категории модальности являются отношение содержания высказывания к действительности, отношение говорящего к содержанию высказывания, отношение субъекта действия к действию и оценка реальности действия в плане его реальности/ирреальности.

5. Исходя из принципа противопоставления по линии модальности, различий в формообразовании и синтаксическом употреблении, есть все основания рассматривать форму глагола как самостоятельное наклонение в случае, когда отношение сообщаемого факта к реальности, с точки зрения говорящего, выражается морфологической оппозицией.

6. Модальные значения, выражаемые формой глагола в одном из сопоставляемых языков, в другом могут быть оформлены иным способом. Семантическое же содержание категории модальности в сопоставляемых языках не требует дифференцирования: эта унификация закономерно вытекает из универсального характера категории модальности.

Теоретической базой диссертации являются грамматические описания русского, английского и лезгинского языков, труды российских и зарубежных лингвистов по теории модальности, исследования по сопоставительному языкознанию и лингвистической типологии.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что избранная тема диссертации в своем типологическом плане до настоящего времени в отечественной филологической науке никогда систематически не разрабатывалась, что потребовало рассмотрения и анализа многочисленных источников. Отсутствие аналогичных отечественных работ потребовало внимательного изучения всей доступной литературы по теме диссертации, осмысление которой позволило прийти к общим и конкретным выводам.

Источниками материала по лезгинскому языку послужили тексты художественной и публицистической литературы, фольклор, а также учебники практического курса лезгинского языка. Языковые примеры на русском языке используются те, которые анализируются при обсуждении категории модальности в «Русской грамматике» (РГ 1980) и другой цитируемой литературе.

Апробация работы и публикация результатов исследований.

Концепция, основные положения, результаты и выводы исследования обсуждались на заседаниях кафедры теории английского языка Московского института экономических преобразований

Отдельные положения диссертации излагались на ежегодных научных конференциях по проблемам сравнительно-исторического языкознания (в г. Махачкале и г. Москве).

Основные положения данной работы нашли отражение в 31 публикациях, в т.ч. 2 монографиях, 7 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, общим объемом 32,96 п.л.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, 3 глав и заключения. В качестве приложения дается библиография использованной литературы. Общий объем диссертации составляет 263 страниц машинописного текста.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функционально-семантическая категория модальности и ее реализация в разноструктурных языках"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наметившийся в последние десятилетия общий поворот лингвистических исследований в сторону изучения коммуникативного аспекта языка придает особую значимость анализу языковых явлений, связанных с реализацией субъективного фактора в языке. Центральное место среди этих явлений, несомненно, принадлежит категории модальности, вот уже не одно десятилетие привлекающей к себе пристальное внимание лингвистов.

В сферу сравнительно-сопоставительного и типологического исследований универсальных категорий традиционно вовлекается материал хорошо описанных языков. Для компаративистики, однако, гораздо больший интерес представляют исследования, в которых лингвистические универсалии сопоставляются на основе особенностей их функционирования в языках, недостаточно описанных и теоретически осмысленных. На наш взгляд, подобного плана работы могут дать богатый материал и более точные типологические представления, способствующие созданию масштабных картин эволюции языков. К такой направленности стремилось исследование, описанное в данной работе, в которой учитывались современные представления о категории модальности в целом и ее проявлениях в русском и английском языках, а также новых данных о глагольных категориях лезгинского языка.

Как уже не раз отмечалось выше, модальность и средства ее выражения - одна из важнейших и актуальных проблем современной лингвистики. Этой проблеме посвящено значительное количество работ как в славистике, так и в западноевропеистике. И в то же время в этой области существует полный разброс мнений, вплоть до диаметрально противоположных. Обусловлено это многоплановостью данной категории, ее сложностью и противоречивостью.

Из трёх видов модальных отношений: отношение субъекта действия к действию, отношение содержания высказывания к действительности в плане реальности/ирреальности и отношение говорящего к содержанию высказывания — мы остановились на исследовании объективной модальности и анализировали некоторые способы реализации отношения содержания высказывания к действительности.

Рассматривая средства реализации объективной модальности, мы вполне естественно, в первую очередь, обратились к наклонениям, служащим средством выражения модального отношения содержания высказывания к действительности в плане реальности/ирреальности. Основываясь на работах учёных по системам наклонений русского, английского и лезгинского языков, мы исследовали и описали особенности реализации значений данной глагольной категории в этих языках.

Как категория морфологическая, наклонение представлено во всех трех сопоставляемых языках неодинаковым набором форм, грамматические значения каждой из которых в этих языках также не всегда совпадают. В частности, сопоставительное изучение наклонений в рассматриваемых языках позволяет предполагать, что лезгинский язык располагает более детальным набором форм наклонения, чем русский и английский языки. При этом система и русского, и английского, и лезгинского языков отражает двухступенчатый характер средств выражения категории наклонения: реальному наклонению (изъявительному), выражаемому посредством временных аффиксов (суффиксов, личных окончаний и вспомогательных глаголов, различных форм прошедшего, настоящего или будущего времени), противопоставлены ирреальные наклонения (повелительное, сослагательное и др.), каждое из которых выражается специализированными морфологическими средствами. Таким образом, наклонение является грамматическим значением глагольной формы, характеризующим устанавливаемое автором (говорящим) отношение действия (состояния) к действительности.

Исследуя формы изъявительного наклонения, выражающие действительность и служащие для простого констатирования, утверждения или отрицания действия во всех временах, были взяты основные употребления временных форм русского языка и выявлены формы лезгинского и английского глаголов, выражающие те же значения. Это позволило увидеть более развитую спецификацию выражения разновидностей темпоральных значений морфологическими формами лезгинского глагола. Оказалось, что значение настоящего актуального действия, выражаемое в русском языке только формами настоящего времени, в лезгинском языке может обозначаться и формой прошедшего III, а в английском — настоящего перфектно-длительного. Возможность выражения значения актуального действия в лезгинском языке формой прошедшего III объясняется темпоральной двуплановостью данного времени: обозначается факт, результат которого имеет место в момент речи. Эта единица в лезгинском языке является формой совершенного вида. Но в отличие от русского языка, в лезгинском и английском языках маркированными являются формы несовершенного вида, выражающие действия в процессе протекания, поэтому в этих языках, в отличие от русского, для форм настоящего времени несовершенного вида функция выражения актуального состояния невозможна. Эта функция здесь выражается формой прошедшего III (перфекта) и настоящего перфектно-длительного соответственно.

Следующей особенностью, выявленной в процессе исследования семантики изъявительного наклонения, оказалось обозначение узуальных действий в лезгинском языке. Эта функция является одним из основных значений формы, обычно определяемой как форма будущего времени. В лезгинском языке повторяющиеся ситуации, не имеющие узуального значения, передаются формами настоящего I времени, а узуальные - формой будущего времени.

Таким образом, три основных значения (настоящее актуальное, настоящее абстрактное, настоящее постоянное), выражаемые в русском языке одной формой настоящего времени, в лезгинском языке относятся к числу основных значений четырёх разных временных форм: настоящего I, настоящего II, прошедшего III (перфекта), будущего (настоящего-будущего), а в английском — настоящего простого, настоящего длительного и настоящего перфектно-длительного.

Формы настоящего времени в русском языке могут выражать значения, относимые к периферийным: значение ближайшего будущего, значение настоящего «исторического» времени и потенциальное значение. В лезгинском эти значения также могут обозначаться формой настоящего I, а в английском - настоящего простого (неопределенного).

Формы прошедшего времени от глаголов совершенного вида в русском языке имеют два основных типа употребления: перфектное значение и аористичное значение. В лезгинском и английском языках эти два значения разграничены и выражаются в лезгинском языке прошедшим 1-м и прошедшим III соответственно, а в английском - формами Past Simple и Present Perfect.

Использование русской формы прошедшего времени глаголов совершенного вида для обозначения будущих действий и абстрактного настоящего времени считается переносным употреблением. В лезгинском языке будущее действие также может выражаться переносным употреблением формы прошедшего времени.

Значения, передаваемые формой прошедшего времени несовершенного вида русского глагола, в прямом употреблении, более многообразны: обозначение прошедшего действия в процессе его протекания, обозначение действия в его неограниченной повторяемости в плане прошедшего, обозначение действия в его постоянном существовании в плане прошедшего, обозначение действия как обобщённого факта, имевшего место в прошлом. Эти значения имеются и в лезгинском, и в английском языках, однако способы их выражения в сравниваемых языках различны. Обобщённо-фактическое значение в плане прошедшего времени, выражаемое в русском языке одной формой прошедшего времени несовершенного вида, в лезгинском языке обозначается тремя морфологическими формами - аориста, перфекта и презенса, присоединяющими агглютинативно аффикс -й, который и придаёт всей форме значение обобщённости, а в английском - Past Continuous, Past Simple и Past Perfect.

В плане будущего времени в русском языке разграничены конкретно-фактическое и конкретно-процессное значения. В английском и лезгинском языках эти значения, передаваемые разными формами в русском, обозначаются одной формой простого будущего времени (не маркированной видовыми значениями).

В лезгинском языке как значения плана будущего времени традиционно выделяются значения так называемого будущего предположительного, выражающего предположение со значением возможности совершения действия при определённом условии. Высказывания с этой формой строятся из двух частей: предпосылки и возможного (желательного или нежелательного) последствия. Значение предположительности, возможности, приписываемое этой форме, является, на наш взгляд, производным от обусловленности обозначаемого ею действия, действием придаточного условия. А в простом предложении значение, сопутствующее этим формам, является производным от присущего им значения узуальности, поэтому мы склонны считать единицы с аффиксами -да и -ди вариантами одной и той же формы будущего времени, а их употребление в узуальном или потенциальном значениях охватывается значением настоящего абстрактного.

В трех языках как переносные употребления формы будущего простого возможны значения: возможности или невозможности действия, естественности и закономерности результата данного действия, повторения или чередования кратковременных действий на фоне длительных, обозначенных формами настоящего времени, быстро сменявшихся, повторявшихся в прошлом действий, внезапно совершившегося в прошлом действия.

Таким образом, разновидности темпоральной семантики, представленные в русском языке как основные употребления временных форм, в лезгинском и английском языках, как правило, обозначаются разными морфологическими единицами. Представляется, что именно функционирование в лезгинском языке словоизменительной категории вида обеспечивает большую морфологическую спецификацию выражения временных значений в лезгинском языке.

В лезгинском языке отсутствует деление глаголов на динамические и статические и связанные с этим ограничения в видовой парности, поэтому при выражении отношений и состояний отсутствуют и ограничения в употреблении СВ и НСВ, которые есть в русском языке. В этом плане лезгинский язык более схож с английским. В целом система времен лезгинского языка имеет больше сходств типологического плана с темпоральной системой английского языка.

К изъявительному наклонению мы отнесли и отрицательные формы. Оппозиция положительных и отрицательных форм характерна как для изъявительного наклонения, так и для форм ирреальных наклонений и не меняет модального содержания. Ведь и в русском, и в английском языках изъявительное наклонение представлено формами, которые указывают на реальное, фактическое совершение или несовершение данного действия в настоящем, прошедшем или будущем.

Отдельные факты лезгинского языка показали относительный характер объективности изъявительного наклонения. Лезгинский и английский языки, несмотря на большую, чем в русском языке, спецификацию модальных и временных значений морфологическими формами, также могут выражать ирреальные значения формами изъявительного наклонения. Но для этого нужны соответствующие контексты. Использование форм изъявительного наклонения при обозначении ирреальных действий является употреблением в переносных значениях.

Для сопоставления модальных значений ирреального плана, обозначаемых формами наклонений в русском, английском и лезгинском языках, в качестве исходных мы взяли основные значения морфологических и синтаксических наклонений русского языка и выявили способы их грамматического оформления в лезгинском и английском.

Под значением побуждения к действию понимается волеизъявление, направленное на осуществление чего-либо. Побудительная семантика охватывает ряд более частных значений в диапазоне от повеления до просьбы.

В русском языке к формам повелительного наклонения относятся: форма 2 л. ед. ч., выражающая побуждение, обращенное к одному лицу; форма 2 л. мн. ч., выражающая побуждение, обращенное к нескольким лицам; формы совместного действия, выражающие побуждение, обращённое к группе лиц, включающей говорящего.

В отличие от русского языка, глагольные формы лезгинского и английского языков не различают числа. Немаркированными являются формы повелительного наклонения лезгинского и английского глаголов и в отношении категории вида.

Модальным содержанием формы 1-го лица в лезгинском и английском языках является внесение предложения произвести обозначаемое глаголом действие, поэтому для грамматических описаний на лезгинском языке для этой формы, на наш взгляд, подошло бы название теклифунин наклонение. Для исследований типологического плана в качестве рабочего названия мы предложили дефиницию пропулъсивное наклонение или пропулъсие (< англ. propulsive «приводящий в движение; продвигающий, побуждающий»).

В лезгинском языке в качестве формы 3-го лица повелительного наклонения традиционно выделяется единица, имеющая в своём составе основу, совпадающую с основой масдара, и аффикс -рай. В плане выражаемого модального значения рассматриваемая единица лезгинского глагола совпадает с единицами русского и английского языков, относящими побуждение к 3-му лицу. Как показали примеры, формы 3-го лица повелительного наклонения в рассматриваемых языках могут выражать разные значения в пределах общей семантики побуждения: пожелание, предписание, разрешение, призыв, проклятие, заклинание и т.п. В лезгинском языке эта форма совмещает значения желательности и дозволения действия, т.е. значения оптатива и пермиссива. Считаем, что обсуждаемая лезгинская форма вполне адекватно может быть определена как оптатив или форма желательного наклонения.

Формы 2-го лица повелительного наклонения могут обозначать действие, обращённое к говорящему, т.е. 1-му лицу. Здесь говорящий обращается к себе самому на ты, образно отстраняясь от своего я и как бы глядя на себя со стороны. Значения форм 2-го лица повелительного наклонения заслуживают особого внимания, поскольку их возможности в выражении различных оттенков модальной семантики очень разнообразны. Так, повелительное наклонение может выражать: 1) вынужденность, обусловленную ситуацией; 2) вынужденность в силу принадлежности к определённому функциональному множеству; 3) вынужденность, обусловленную привычным положением вещей и социальными нормами; 4) приказ; 5) побуждение; 6) просьбу; 7) разрешение; 8) совет; 9) приглашение. Основные значения в целом совпадают в сопоставляемых языках.

Что касается отрицательной формы повелительного наклонения, то в русском и английском языках она образуется как производная от положительных форм. Иначе обстоит дело с запретительной семантикой лезгинского глагола. Во-первых, отрицательные формы не являются производными от форм повелительного наклонения в формальном отношении. Эти грамматические единицы находятся между собой в отношениях альтернации, не возводимы друг к другу.

Альтернативными являются они, на наш взгляд, и в содержательном плане. В лезгинском языке значение запрета не выражается в виде повеления не совершать действие, как в русском языке, а оформляется самостоятельно. Таким образом, в лезгинском языке форма с аффиксом -мир является самостоятельной в формальном и содержательном планах единицей, а не отрицательной формой повелительного наклонения, поэтому считаем, что нет препятствий к определению её как формы запретительного наклонения (прохибитива). Для описаний на лезгинском языке мы предложили название къадагъадин наклонение.

Таким образом, в лезгинском языке мы выделяем следующие морфологические единицы, выражающие разновидности семантики волеизъявления: пропулъсивное наклонение (положительная и отрицательная формы), желательное наклонение (положительная и отрицательная формы), запретительное наклонение и собственно повелительное наклонение, — всего четыре (пропульсив, оптатив, прохибитив, императив). На лезгинском языке их можно называть: пропульсив - теклифдин (или теклифунин) наклонение; прохибитив — къадагъадин наклонение; императив — буйругъдин наклонение. Для оптатива можно предложить дефиницию ихтиярдин наклонение. Число морфологических форм выражения модальности побуждения в лезгинском, как видим, больше, чем в русском и английском языках: четыре против трёх. При этом большая спецификация касается самих разновидностей модальной семантики, а не отнесённости действия к лицу.

Анализ средств выражения условного и сослагательного значений мы объединили. В отношении английского языка мы опирались на систему категориальных форм наклонения, разработанную А.И. Смирницким. В соответствии с ней косвенное (сослагательное) наклонение реализуется в противопоставлении четырех категориальных форм: сослагательное I (Subjunctive I), сослагательное II (Subjunctive II), предположительное (Suppositional), условное (Conditional). Сегодня данная система признана традиционной в теоретической грамматике английского языка.

Собственной морфологической формы условное наклонение в русском языке не имеет. Для обозначения ирреального условия в придаточном предложении используется морфологическая форма сослагательного наклонения. Морфологическая форма сослагательного наклонения в русском языке состоит из глагольной единицы, совпадающей с формой прошедшего времени, и частицы бы (б), являясь аналитической. Категориальным значением сослагательного наклонения является возможность, предположительность обозначаемого им действия.

В описаниях лезгинского языка практически все исследователи находят формы условного наклонення. Сослагательное же наклонение не фиксируется ни в одной из работ, посвященных описанию модальных форм лезгинского глагола.

В работе показано, что в лезгинском языке, как и в русском и английском, условное и сослагательное наклонения тесно взаимосвязаны. Формы, обозначающие действие как стимулирующую причину другой ситуации, т.е. условного наклонения, и формы, обозначающие возможную, предполагаемую ситуацию, т.е. сослагательного наклонения, сопряжены как в формальном, так и в содержательном плане, поэтому они и рассматриваются здесь вместе.

Формы с чисто условным значением аффикс -mía образует только тогда, когда присоединяется к причастию совершенного вида (фейи-mla «если пойдёт/пойдёшь.»). Эта единица не имеет в своём составе аффиксов времени. Кроме этого, аффикс -mía агглютинативно присоединяют все временные формы изъявительного наклонения, придавая им значение гипотетичности обозначаемого действия, от которого семантически производным является значение условности. По нашему мнению, эти формы выражают предположение. При употреблении в роли сказуемого простого предложения, то есть в независимой от условий контекста позиции, формы с аффиксом -mía обозначают действие, в реальности которого говорящий не уверен, сомневается. Оно обозначается как предполагаемое, и потому эту модальную форму лезгинского глагола мы назвали формой предположительного наклонения.

В роли зависимого предиката придаточной части сложного предложения формы предположительного наклонения на -mía обозначают действие, которое обусловливает собою (стимулирует) какое-либо другое действие, событие, ситуацию. В лезгинском языке, как и в русском и английском, можно говорить о синтаксической форме условного наклонения, получаемой постановкой сказуемого придаточной части сложного предложения в форме предположительного наклонения.

В содержании сослагательного наклонения присутствует сема сопряжённости обозначаемой ситуации с другой ситуацией: либо с условием осуществления, либо с некоторым периодом времени в прошлом. В лезгинском языке оно образуется синтаксическим сопряжением при помощи морфемы -й- / -й в составе зависимого сказуемого придаточного условия и главного сказуемого. В русском и английском языках значение сослагательного наклонения определяется как значение возможности, предположительности.

В рамках ирреальности условия в лезгинском языке мы выделили формально разграниченные единицы со значениями реального и ирреального условия, поэтому сложноподчинённые предложения с придаточными условия мы разделили на два типа. В предложениях первого типа сказуемое придаточной части обозначает действие, обусловливающее собой другую ситуацию, обозначаемую формой изъявительного наклонения, то есть «реальную» ситуацию (синтаксическое условное наклонение). В предложениях второго типа сказуемое главной части обозначает действие, которое в действительности не осуществляется, но могло бы осуществиться, если бы имела место ситуация придаточного условия, которая, в свою очередь, также не осуществляется. Предложения этого типа мы определили как синтаксическое сослагательное наклонение.

Соотношение между условным и сослагательным наклонениями схематически мы представили следующим образом. Условное наклонение: «Если имеет место ситуация А, то имеет место ситуация В», — где главное сказуемое (В) обозначено формами изъявительного наклонения («реальность»). Сослагательное наклонение: «Если бы имела место ситуация А, то имела бы место и ситуация В», — где главное сказуемое (В) может быть обозначено только формой условно-временной соотнесённости ирреальность). Это различие вносится сопряжённым употреблением в ролях главного и зависимого предикатов в предложениях сослагательного наклонения форм с аффиксом -й, -й- соответственно.

Таким образом, значения предположения, сомнения, догадки и условия тесно взаимосвязаны как в русском, так и в лезгинском и английском языках. Их взаимообусловленность выражается во всех языках формальными связями между наклонениями, выражающими эти значения.

Параллельный анализ средств грамматического оформления обсуждаемых значений позволил выделить для лезгинского языка в рамках данной сферы ирреальной модальности морфологическую форму условного наклонения, морфологическую форму предположительного наклонения, синтаксическую форму условного наклонения, синтаксическую форму сослагательного наклонения.

Значения желательности и долженствовательности в русском и английском языках передаются формами синтаксических наклонений. В содержании синтаксического желательного наклонения этих языков присутствует элемент значения, связанный с гипотетичностью осуществления желаемого: «оно может иметь или не иметь место, но желательно, чтобы имело».

В лезгинском языке, наряду с морфологической формой желательного наклонения {оптатив), мы выделили и синтаксическую форму. Интересно, что и в лезгинском языке модальные значения предположительности и желательности оказываются связанными и на формальном уровне: для выражения значения желательности используется морфологическая форма предположительного наклонения с аффиксом -mía.

Анализ материала показал, что основным способом выражения значения, передаваемого желательным наклонением русского и английского языков, в лезгинском языке является сочетание модальной частицы кьван «хоть» с формами морфологического предположительного наклонения. Причём не со всеми, а только с образованными при помощи аффикса -mía от временных форм, имеющих в своём составе аффикс условно-временной соотнесённости действия -й-: Гъееч1и руша кьван к1елнайт1а! Хоть бы младшая дочь училась! If only the younger daughter learnt well!

Значением формы долженствовательного наклонения русского языка является обязательность, вынужденность, предписанность чего-либо. Образуется это наклонение постановкой спрягаемого глагола в форме повелительного наклонения либо введением в безглагольное предложение служебного глагола быть в форме повелительного наклонения.

В английском языке мы не наблюдаем употребления подобного оттенка семантики долженствования.

В лезгинском языке аналогичные значения также выражаются предложениями, образуемыми постановкой спрягаемого глагола в формах побудительных наклонений. Однако здесь морфологических форм с побудительным значением четыре: повелительное, запретительное, пропульсивное и желательное наклонения. Но в отличие от русского языка, в лезгинском языке в синтаксическом долженствовательном наклонении используется морфологическая форма не повелительного наклонения (хьухь «будь»), а пропульсивного (жен «давай, чтобы было»).

Мы сопоставляли в работе средства грамматического оформления модальной семантики, опираясь на комплекс модальных значений, выражаемых морфологическими и синтаксическими наклонениями русского языка. Однако в лезгинском языке грамматическое выражение в формах наклонений могут иметь модальные значения, не встречающиеся в описаниях русского и английского языков. В работе такие единицы рассматриваются, в частности - импоссибилитив, вопросительное и эвиденциальное наклонения.

Термином импоссибилитив, предложенным К.Р. Керимовым, мы обозначаем форму с аффиксом -ч, присоединяемым непосредственно к корневой морфеме, совпадающей с корнем деепричастия несовершенного вида на -з. Эта форма выражает модальное значение уверенности в том, что обозначаемое глаголом действие не может иметь место.

-240В работе мы попытались показать, что нет никаких оснований считать формы типа жеч негативными коррелятами форм типа жеди. Во-первых, сама форма на -ди не является формой предположительного наклонения. Её содержание идентично содержанию формы настоящего-будущего на -да. С другой стороны, отрицательные формы образуются в лезгинском языке агглютинативным прибавлением -ч (же-да «будет, бывает» > же-да-ч «не будет, не бывает»). А между формой настоящего-будущего на -да / -ди и формой импоссибилитива на -ч имеет место альтернация аффиксов в параллельных формах, не находящихся между собой в отношениях морфологической деривации.

Содержание этой формы относится именно к сфере реальности/ирреальности, т.е. к семантике объективной модальности, конкретнее - к сфере ирреальности. В рамках ирреальности значение импоссибилитива можно отнести к значению невозможности. Поскольку данное модальное значение выражено специальной морфологической единицей, мы считаем, что имеются все основания для констатации в лезгинском языке еще одной формы ирреального наклонения, не выявленной в предыдущих исследованиях. Это - импоссибилитив или наклонение невозможности, для описаний на лезгинском языке — тежер кардин наклонение (доел.: «невозможного факта наклонение»).

В работе представлен анализ и других впервые зафиксированных специализированных форм и показано их семантическое богатство. Например, к числу основных типов значений, рассматриваемых как модальные, относится и значение засвидетельствованности. При помощи форм с таким модальным значением говорящий указывает опосредованность своего знания о сообщаемом факте и, тем самым, связанную с этой опосредованностью возможную недостоверность сообщаемого. Он отстраняется от информации, перекладывает ответственность за её достоверность на другой источник. Говорящий не уверен в реальности сообщаемого факта и представляет действие как ирреальное: информация оценивается им как гипотетичная.

Единица такого содержания имеется и в лезгинском языке, однако она, как и импоссибилитив, не получила в литературе по лезгинскому языку теоретической интерпретации. В языке единица имеется, причём, достаточно употребительная, а в описаниях она игнорируется. Для её обозначения мы использовали термин «эвиденциальность». Эвиденциальность выражает неочевидность действия, когда говорящий либо получает информацию от других лиц, либо получает информацию о действии по косвенным признакам. Иными словами, эвиденциальность служит для передачи чужой речи. В лезгинском языке это значение передаётся аффиксом -лда, который присоединяется к временным формам изъявительного наклонения. По всем показаниям эта единица соответствует критериям, лежащим в основе выделения глагольных наклонений как грамматического средства выражения объективной модальности. Она выражает ирреальную модальность, соответствующую приводившимся выше определениям семантики эвиденциальности. Термин для обозначения этого наклонения на лезгинском языке мы пока не подобрали.

Самое общее определение понятия «эвиденциальность» - это языковая кодировка (то есть обозначение) источника информации о передаваемом событии. В работах, представляющих эвиденциальность как частную категорию в рамках модальности, это определение расширяется до такого: языковая кодировка источника и степени надежности информации. Эвиденциальные формы отвечают на вопрос «Откуда ты знаешь о данном событии?» Несмотря на то, что в языках существуют разнообразные средства, позволяющие в предложении различными способами указывать на источник информации, не в каждом языке есть возможность ссылаться на такой источник с помощью грамматических (морфологических) способов. Хотя на сегодняшний день наличествует целый ряд серьезных, но в то же время часто и спорных исследований о семантике эвиденциальности в русском и английском языках, многие стороны этой категории остаются неосвещенными. Что касается лезгинского языка, то его эвиденциальная форма в широком и системном плане рассматривается в данной работе впервые.

Отнесение вопросительного значения к сфере модальной семантики не вызывает сомнения. Сложность представляет то обстоятельство, что вопросительное значение входит в разные оппозиции: в противопоставление высказываний по коммуникативной целеустановке по линии утверждение -вопрос — побуждение и в противопоставление модальных значений по линии реальность — гипотетичность — ирреальность.

В отличие от русского и английского языков, в лезгинском языке имеется и специальная морфологическая форма глагола, предназначенная для выражения вопроса. Эта форма образуется присоединением к любой из форм изъявительного наклонения специального аффикса -ни. Определение этой формы как самостоятельного наклонения можно аргументировать тем, что вопросительное значение семантически производно от эпистемического значения сомнения, неуверенности, предположения о реальности некоторой ситуации. Следовательно, семантика обращения за ответом относится к ирреальным значениям объективной модальности.

Можно утверждать, что основным способом выражения вопроса в лезгинском языке является глагольная форма вопросительного наклонения на -ни. Она - наиболее специализированное, не требующее дополнительных контекстуальных и особых интонационных условий, нейтральное в плане экспрессивных коннотаций средство выражения вопроса, для которого исходным пунктом является сомнение, предположение. Именно это обстоятельство, на наш взгляд, послужило причиной отнесения к вопросительному наклонению, наряду с формами на -ни, и форм предположительного наклонения в работе Р.И. Гайдарова. Предположительное наклонение, как и изъявительное, конечно же, может использоваться для выражения вопроса. Но для этого в лезгинском языке предназначена, прежде всего, самостоятельная синтетическая грамматическая форма вопросительного наклонения.

По поводу так называемого уступительного наклонения среди лезгиноведов, как правило, нет расхождений. Образуется эта единица от всех форм на аффикс -mía добавлением к ним аффикса -ни. Однако исследование этой формы показало, что действие, обозначенное зависимым глаголом в составе придаточного уступительного в русском и английском языках, и действие, обозначаемое формами так называемого уступительного наклонения в лезгинском языке, не предстают как имеющие модальное значение ирреальности. Оно не входит в оппозицию с формами индикатива по линии реальность — ирреальность. Видимо, именно поэтому конструкция придаточного уступительного не рассматривается в русском и английском языках как синтаксическая форма выражения ирреальной модальности, т.е. как синтаксическое наклонение, подобно условному, желательному и др. Отношения между придаточным уступительным и главным предложением -это отношения таксисного плана.

В русском и английском языках в придаточном уступительном предложении используются формы изъявительного наклонения. В лезгинском языке значение, аналогичное значению такой уступительной конструкции, выражается специальной синтетической формой глагола, но в содержательном плане различий между ними нет, поэтому отнесение этой единицы лезгинского глагола к наклонениям вызывает, по меньшей мере, сомнение. Тем не менее, формы уступительного наклонения традиционно выделяются как в лезгинском, так и в некоторых других дагестанских языках.

Изложенные обстоятельства ставят под сомнение правомерность отнесения обсуждаемой единицы (условное наклонение на -mía + ни) к наклонениям. В таком случае возникает вопрос о грамматическом статусе этой формы: куда в таком случае её отнести? Следует отметить, что это не единственная такая форма в лезгинском языке, грамматический статус которой требует уточнения. Например, в работе упоминалась и глагольная форма на аффикс -вал, трактуемая обычно как отглагольное имя абстрактного значения.

Такие факты свидетельствуют о том, что в описании лезгинского языка сохраняются многие «белые пятна». Они не укладываются в рамки привычных грамматических представлений, требуют нетрадиционного подхода и дальнейшего изучения.

Лезгинский, английский и русский языки относятся к языкам разного типа. Проведенное сопоставление показало значительно большую, чем в русском и английском языках, спецификацию средств выражения модальности в лезгинском. Лезгинский язык использует больше грамматических единиц как в сфере реальной модальности, так и в сфере ирреальной. В силу специфики агглютинативного строя в лезгинском языке в формировании наклонений участвует большее число аффиксов.

Таким образом, в современном лезгинском языке мы считаем возможным различать 14 самостоятельно функционирующих наклонений: изъявительное, повелительное (буйругъдин), пропульсивное (теклифдин), желательное (ихтиярдин), запретительное (къадагъадин), морфологическую форму условного наклонения, морфологическую форму предположительного наклонения, синтаксическую форму условного наклонения, синтаксическую форму сослагательного наклонения, синтаксическое долженствовательное наклонение, синтаксическое желательное наклонение, вопросительное, эвиденциальное и импоссибилитив.

-245

Список научной литературыАлиева, Эльвира Низамиевна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдулмуталибов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке. Дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1997.

2. Адмони В.Г. О модальности предложений // Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та. 1956. Т. 21, вып. 1. С. 47-70.

3. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.; Л., 1964.

4. Адмони В.Г. Структура грамматического значения и его статус в системе языка/Структура предложения и словосочетания в индоевропейских языках. СПб, 2007.

5. Александрова О.В. Коммуникативно-парадигматические аспекты исследования языковых единиц: сб. ст. к юбилею проф. М. Я. Блоха: в 2 ч.. Барнаул, 2004.

6. Алексеев М.Е. К вопросу о классификации лезгинских языков // ВЯ. 1984, №5. С. 88-94.

7. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков: Морфология. Синтаксис. М., 1985.

8. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М., 1997.

9. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М., 1976.

10. Ю.Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1969.

11. Ахмедов Г.И. Коммуникативные типы предложения и функции языка // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 8/ Моск. гос. лингв, ун-т. Центр языков и культур Сев. Евразии / Отв. ред. М.Е. Алексеев М., 2000. С. 13-17.

12. Ахмедов Г.И. Система интонационных оппозиций русского языка в сопоставлении с лезгинскими // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 2. М.: Институт языков народов России, 1996. С. 10-15.

13. Ахмедов Г.И. Коммуникативные типы высказывания в лезгинском языке (в сопоставлении с русским). М., 1999.

14. Балин Б.М. Актуальная задача советской контрастивной грамматики // Контрастивная и функциональная грамматика: Межвуз. темат. сб. научн. тр. / Калининский госуниверситет. Калинин, 1987.

15. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.

16. Бархударов JI.C. Очерки по морфологии современного английского языка. М., 1975.

17. Бархударов JI.C. Структура простого предложения современного английского языка. М., 1966.

18. Беляева Е.И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках. Воронеж, 1985.

19. Беляева Е.И. Модальность и прагматические аспекты директивных речевых актов в современном английском языке: Автореф. дис. . доктор филол. наук. М., 1987.

20. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике. IV. М., 1965. С. 434 449.

21. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. С. 448.

22. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. М., 1986.

23. Блумфилд JI. Язык. Нью-Йорк, 1968.

24. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. М., 1977.

25. Бокарев Е.А. Краткие сведения о языках Дагестана. Махачкала, 1949.

26. Бокарев Е.А. Выражение субъективно-объективных отношений в дагестанских языках // Известия АН СССР. Отделение лит-ры и языка. Т. VII. Вып. 1, 1948. С. 35-44.

27. Бокарев Е.А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961.

28. Болыпой энциклопедический словарь. М., 2000.

29. Бондаренко В.Н. Аналитические и синтаксические способы выражения модальности в немецком языке// Иностранные языки в школе, 1978. № 4.

30. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // Филологические науки. 1979. №2.

31. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке. -Диссертация .канд. филол. наук. М., 1977.

32. Бондарко A.B. Категориальные и некатегориальные значения в грамматике // Принципы и методы семантических исследований / Ин-т языкознания АН СССР. М., 1976.

33. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. Л., 1981.

34. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. Л., 1984.

35. Бондарко A.B. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность / Редкол.: Бондарко A.B.(отв. ред.) и др.; АН СССР. Ин-т языкознания. Л., 1990.

36. Бондарко A.B. Теория инвариантности P.O. Якобсона и вопрос об общих значениях грамматических форм // ВЯ, 1996, № 4.

37. Бондарко A.B. К истолкованию семантики модальности // Язык, литература, эпос: сб. ст. к 100-летию со дня рождения акад. В.М. Жирмунского. СПб., 2001.

38. Будагов P.A. Введение в науку о языке. М., 1965.

39. Ваулина С.С. Эволюция средств выражения модальности возможности в русском языке (11-17 вв.). Дис. . докт. филол. наук. Л., 1991.

40. Ваулина С.С. Языковая модальность как функционально-семантическая категория (диахронический аспект). Калининград, 1993.

41. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

42. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Избранные труды: Исследования по русской грамматике. М., 1975.

43. Виноградов В.В. Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1978.

44. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М., 1986.

45. Винокурова Л.П. Грамматика английского языка. М., 1954.

46. Воркачев С.Г. Нейтральная модальность как оператор в семантике естественного языка // ИАН СЛЯ. 1986. Т.45. № 4.

47. Выготский JI.C. Мышление и речь // Соб. соч. М., 1994.

48. Гаджиев М.М. Грамматика лезгинского языка. Ч. I. Фонетика и морфология. Махачкала, 1940. (На лезг. яз.)

49. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. 1. Простое предложение. Махачкала, 1954.

50. Гайдаров Р.И., Алипулатов М.А. Учебник лезгинского языка для педучилищ. Махачкала, 1965. (На лезг. яз.)

51. Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка: Учебное пособие. Махачкала, 1987.

52. Гайдаров Р.И. Основы словообразования и словоизменения в лезгинском языке. Махачкала, 1991.

53. Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики, 1972. М., 1973. С. 349-372.

54. Гак В.Г. О контрастивной лингвистике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. М., 1989. С. 527.

55. Галкина-Федорук Е.М., Горшкова К.В. и Шанский Н.М. Современный русский язык, Синтаксис, М., 1958.

56. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М., 1958.

57. Грамматика -70. Грамматика современного русского литературного языка. Отв. ред. Н.Ю.Шведова. М., 1970.

58. Гецадзе И.О., Гайдарова Ф.А. О выражении субъектно-объектных отношений в иберийско-кавказских языках // Категория субъекта и объекта в языках различных типов. Л., 1982. С. 154-188.

59. ГРЯ Грамматика русского языка. Т.1.Ч.1. Фонетика. Морфология. М., 1960.

60. Грепль М. О сущности модальности // Языкознание в Чехословакии. М., 1978.

61. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

62. Гуревич В.В. Теоретическая грамматика английского языка: Сравнительная типология английского и русского языка: Учебное пособие для вузов. М., 2004.

63. Гюльмагомедов А.Г. О понятиях «сложный глагол», «составной глагол» (по данным лезгинского языка) // Шестая региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Тезисы докладов. Майкоп, 1975. С. 66-67.

64. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. 1994. № 4. С. 17 -33

65. Дешериева Т.И. Исследование видо-временной системы в нахских языках (с привлечением материала иносистемных языков). М., 1979.

66. Дешериева Т.И. Субъектно-объектные отношения в разноструктурных языках. М., 1985.

67. Дешериева Т.И. Лингвистический аспект категории времени в его отношении к физическому и философскому аспектам // ВЯ, 1987. № 1.

68. Дешериева Т. И. Категория модальности в нахских и иноструктурных языках. М., 1988.

69. Джанаев Т. А. Лексико-грамматический и лексический способы выражения модальности в лакском литературном языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1970.

70. Дьяконов И.М. Эргативная конструкция и субъектно-объектные отношения // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л., 1967. С. 95-115.

71. Ермолаева Л.С. Понимание модальности в современной лингвистике (на материале немецкого и английского) // Лингвистика и методика в высшей школе. М., 1978.

72. Ермолаева Л.С. Очерки по сопоставительной грамматике германских языков. М., 1987

73. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958. С. 404.

74. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языкознания № 6, 1964.

75. Жирков Л.И. Грамматика лезгинского языка. Махачкала, 1941.

76. Зверева Е.А. Научная речь и модальность (Система английского глагола). JL, 1983.

77. Зимняя И.А. Педагогическая психология. Ростов-на-Дону, 1997.

78. Золотова Г.А. О модальности предложения в русском языке // ФН. №4. 1962. С.65-80.

79. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973.

80. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.

81. Иванова И.П., Бурлакова В.В. Теоретическая грамматика английского языка. М., 1981.

82. Ильиш Б.А. Грамматика английского языка. М., 1959.

83. Ильиш Б.А. Английская филология. М., 1965.

84. Ильиш Б.А. Вопросы теории английского языка. М., 1965.

85. Ионова A.M. Эпистемические глаголы английского и русского языков (сопоставительный подход). Пятигорск, 1998.

86. Иофик Л.Л. Сложное предложение в новоанглийском языке. Л., 1968.

87. Кацнельсон С.Д. Основные задачи лингвистической типологии // Лингвистическая типология и восточные языки: Материалы совещания. М., 1965. С. 71-76.-252100. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

88. Кацнельсон С.Д. Лингвистическая типология // В Я. 1983, № 3. С. 9-20.

89. Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. JL, 1986.

90. Керимов K.P. Есть ли категория вида в лезгинском языке? // ВЯ. 1996, № 1.С. 125-135.

91. Керимов K.P. Современная аспектология и изучение категории вида в дагестанских языках // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. Вып. I. Махачкала, 1997. С. 9-15.

92. Керимов K.P. Видовые оппозиции в русском и дагестанских языках (к определению грамматического статуса категории вида в русистике) // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Махачкала, 1997. С. 131-133.

93. Керимов K.P. Эргативность и залог с позиции функционально-семантической категории залоговости // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. Махачкала, 1997. С. 37-47.

94. Керимов K.P. Предельность/непредельность и вид (к инвариантным значениям граммем СВ в русском и лезгинском языках) // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. Вып. 3. Махачкала, 1999. С. 131-137.

95. Керимов K.P. Деепричастие, инфинитив или целевая форма? (К трактовке так называемых основных форм лезгинского глагола) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. № 3. Махачкала, 1999. С. 131-142.

96. Керимов K.P. Категория вида в лезгинских языках (черты агглютинативной тенденции) // Societas Caucasologica Europaea. 10th International Colloquium. August 2-5, 2000. University of Munich. P. 29.

97. Керимов K.P. Синтетизм в языках различных типов (на материале русского и даргинского языков) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. № 4-5. Махачкала, 2001. С. 80-94.

98. Ш.Керимов K.P. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков. Махачкала, 2002.

99. Кибрик А.Е. Опыт структурного описания арчинского языка. Т.2. М, 1977.

100. Кибрик А.Е., Кодзасов C.B. Сопоставительное изучение дагестанских языков: Глагол. М., 1988.

101. Климов Г.А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М., 1980.

102. Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии. М., 1983.

103. Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М., 1986.

104. Кобрина H.A. Понятийные категории и их реализация в языке // Понятийные категории и их языковая реализация: Межвузовский сборник научных трудов / Ленингр. гос. педаг. ин-т им. А.И. Герцена. -Л., 1989.-С. 40-50.

105. Кодухов В.И. Общее языкознание. 2-е изд. М., 2008.

106. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1961.

107. Кочеткова О. Л. Средства выражения модальных значений возможности и необходимости в русском языке второй половины 17-го начала 18-го веков. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тверь, 1998.

108. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.

109. Крушельницкая К.Г. Очерки по сопоставительной грамматике немецкого и русского языков. М., 1964.

110. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. М., 1978.

111. Кубрякова Е.С. Обеспечение внутренней деятельности и проблемы внутреннего лексикона // Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. М., 1991.

112. Кубрякова Е.С. Вступительное слово к круглому столу, посвященному рассмотрению традиционных проблем языкознания вновом свете // Традиционные проблемы языкознания в свете новых парадигм знания. М., 2000. С. 3 -10.

113. Курлянд Э.Е. Сравнительный анализ средств выражения субъективной модальности в русском и английском языках // Сопоставительный анализ языковых единиц. Барнаул, 1986.

114. Курлянд Э.Е. Модальность предложения и модальность текста // Уровни лингвистического анализа в синхронии и диахронии. Д., 1986.

115. Лагута О.Н. Логика и лингвистика. Новосибирск, 1984.

116. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1979.

117. Лекант П.А. К вопросу о модальных разновидностях предложения // Современный русский язык: Лингвистический сборник. М., 1976. Вып. 6.

118. Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 2004.

119. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХХШ. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. С. 12-21.

120. Леонтьев A.A. Внутренняя речь и процесс грамматического порождения высказывания: сб. ст. Вопросы порождения речи и обучения языку. М., 1962.

121. Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.

122. Леонтьев A.A. Знак и деятельность//Вопросы философии, №10, 1975.

123. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

124. Ломтев Т.П. Структура и парадигматика предложения на основе свойств грамматической категории модальности // Уч. Зап. МГПИ им. Ленина. Вопросы филологии. 1969.

125. Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. М., 1972.

126. Ляпон M.B. Модальность // Русский язык. Энциклопедия. М., 1990.

127. Мадиева Г.И. Морфология аварского литературного языка. Махачкала, 1981.

128. Максимчик O.A. Средства выражения модальности вероятности в современном английском языке // Язык. Текст. Слово. Самара, 2004. С. 37-49.

129. Маллаева З.М. Видо-временная система аварского языка. Махачкала, 1998.

130. Маллаева З.М. Грамматические категории аварского языка (модальность, залоговость). Махачкала, 2002.

131. Маслова Е.С. О критерии обязательности в морфологии // Изв. АН. Серия лит. и яз. Том 53. 1994, № 3. С. 44-50.

132. Мейланова У.А. Очерки лезгинской диалектологии. М., 1964.

133. Мейланова У.А. Об отражении категории класса в именах существительных дагестанских языков // Уч. зап. ИИЯЛ. T. XIII. Сер. филол. Махачкала, 1967.

134. Меликсетян С.Г. Эпистемические наречия английского языка: Структурно-семантическая организация: Дис. . канд. филол. наук: Пятигорск, 2002.

135. Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Морфологические значения. М., Вена, 1998.

136. Мечковская Н.Б. Общее языкознание. Структурная и социальная типология языков. Учебное пособие. М., 2001.

137. Мещанинов И.И. Понятийные категории в языке. Труды Военного ин-та иностр. языков, 1945, № 1.

138. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. Л., 1978.

139. Мещанинов И.И. Глагол. Л., 1982.

140. Микаилов Ш.И. Сравнительно-историческая морфология аварских диалектов. Махачкала, 1964.-256154. Митрофанова В.В. Способы выражения долженствования в английском юридическом языке // Единицы языка и их функционирование. Саратов, 2005. Вып. 11. С. 90-94.

141. Муратчаева Ф.А. Лексико-грамматические средства выражения модальности в кумыкском языке в сопоставлении с русским. Дис. . канд. филол. наук: Махачкала, 1995.

142. Муркелинский Г.В. О причастных, деепричастных и масдарных конструкциях в дагестанских языках // Ученые зап. Инст-та ИЯЛ Дагфилиала АН СССР, T. XII. Махачкала, 1964.

143. Мусаев М.-С. М. Словоизменительные категории даргинского языка (время и наклонение). Махачкала, 1983.

144. Нагорный И.А. Предикативные функции модально-персуазивных частиц. Барнаул, 2000.

145. Наер Н.М. Стилистика немецкого языка. М., 2001.

146. Нерознак В.П. Метод сравнения в синхронном языкознании (К основаниям лингвистической компаративистики) // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. Т. 45. 1986, № 5.

147. Никитович В.М. Модальные функции глагола изъявительного наклонения. Автореф. дис. . канд. филол. наук. 1953.

148. Никифоров С.Д. Глагол, его категории и формы в русской письменности второй половины XVI века. М., 1952.

149. Норман Б.Ю. Модальность в болгарском языке // Modalitat und Modus. Algemeine Fragen und Realisierung im Slawischen. 1994.

150. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 14-е изд. М.: Русский язык, 1983.

151. Панфилов В.З. Категория модальности и её роль в конструировании структуры предложения и суждения // Вопросы языкознания. 1977. №4.

152. Паранук Л.Г. Модальность как языковая универсалия // Вестн. Адыг. гос. ун-та. Серия: пед. и филол. науки. Майкоп, 2001. № 1(5).-257167. Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

153. Пенфильд В, Роберте JI. Речь и мозговые механизмы. Д., 1964.

154. Перцов Н.В. Грамматическое и обязательное в языке // ВЯ. 1996, №4. С. 39-61.

155. Петров Н.Е. О содержании и объеме языковой модальности. Новосибирск, 1982.

156. Петровская С.А. Принципы полевого подхода к категории модальности // Понятийные категории и их языковая реализация. JL, 1989.

157. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956.

158. Плунгян В.А. Общая мофология. Введение в проблематику: Учебное пособие. М., 2000.

159. Польдауф И. Третий синтаксический план // Языкознание в Чехословакии. М., 1978.

160. Попова В.П. Средства выражения модального значения «волеизъявления в английском и русском языках (сопоставительный аспект): Дис. канд. филол. наук. Краснодар, 2000.

161. Распопов И.П. К вопросу о модальности предложения // Уч. зап. Благовещ. пед. института. Т.8. 1957.

162. Распопов И.П. Заметка о синтаксической модальности и модальной квалификации предложения // Ситаксис и интонация. Уфа, 1973. Вып. 2.

163. Распопов И.П., Ломов A.M. Основы русской грамматики. Морфология и синтаксис. Воронеж, 1984.

164. Реформатский A.A. Введение в языкознание. М., 1962.

165. Русская грамматика. Т. I. М., 1980.

166. Русская грамматика. Т. II. М., 1980.

167. Рябова Т.В. Механизм порождения речи по данным афазиологии. // Вопросы порождения речи и обучения языку. М., 1967.-258183. Самедов Д.С. К вопросу о категории наклонения в аварском языке. Махачкала, 1981.184. Сепир Э. Язык. M., 1934.

168. Серебренников Б. А. О лингвистических универсалиях // В Я. 1972, №2.

169. Сибагатов Р.Г. Теория предикативности (на материале татарского языка). Саратов, 1979.

170. Сильницкий Г.Г. Семантические типы ситуаций и семантические классы глаголов // Проблемы структурной лингвистики, 1972. М., 1973. С. 373-391.

171. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М., 1957.

172. Смирницкий А.И. Морфология английского языка. М., 1959.

173. Смирницкий А.И. Очерки по сопоставительной грамматике русского и английского языков. М., 1978.

174. Современная западная философия: словарь. М., 1991.

175. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977.

176. Структурно-типологические особенности русского и кавказских языков / Ф.С. Льянова (отв. ред.) и др. Грозный, 1977.

177. Структурные общности кавказских языков. М., 1978.

178. Сусов И.П. Семантическая структура предложения: На материале простого предложения немецкого языка. Тула, 2008.

179. Талибов Б., Гаджиев М. Лезгинско-русский словарь. М., 1966.

180. Талибов Б.Б. Грамматический очерк лезгинского языка // Талибов Б., Гаджиев М. Лезгинско-русский словарь. М., 1966. С. 538-602.

181. Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М., 1980.

182. Тарасов Е.Ф. Языковое сознание — перспективы исследования // Языковое сознание и функционирование. ХШ международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. М., 2000. С. 2-3

183. Теория функциональной грамматики. Субъектность, объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность /неопределенность. СПб., 1992.

184. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: Учебное пособие. М., 2000.

185. Тестелец Я.Г. Эргативообразные построения в нахско-дагестанских языках // Вопросы языкознания. М., 1987, № 2. С. 109-121.

186. Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001.

187. Топуриа Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола (по данным кюринского и ахтынского диалектов). Тбилиси, 1959.

188. Уорф Б.Л. Лингвистика и логика // Новое в лингвистике. Вып. I. М., 1960.

189. Услар П.К. Этнография Кавказа: Языкознание. Т. YI: Кюринский язык. Тифлис, 1896.

190. Федорова И.Р. Способы выражения значений ситуативной модальности в современном русском языке (на материале газет). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 1997.

191. Филичева Н.И. Синтаксические поля. М., 1977.

192. Хайдаков С.М. Арчинский язык // Языки народов СССР. Т. IY: Иберийско-кавказские языки. М., 1967. С. 608-626.

193. Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках. М., 1975.

194. Халдояниди Н. Л. Сравнительная типология русского, немецкого и английского языков. Пятигорск, 2001.

195. Ханмагомедов Б.Г.-К. Табасаранский язык // Языки народов СССР. Т. IY: Иберийско-кавказские языки. М., 1967. С. 545-561.

196. Хлебникова И.Б. Сослагательное наклонение в английском языке (как общелингвистическая проблема). Калинин, 1971.

197. Холодович A.A. Проблемы грамматической теории. Л., 1979.-260215. Хрычиков Б. В. Категория модальности, ее объем и средства выражения в современном русском языке: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Днепропетровск, 1986.

198. Чейф У. Значение и структура языка. М., 1975.

199. Чистович Л.А. Речь: Артикуляция и восприятие. М., 1965.

200. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1960.

201. Шведова Н.Ю. Ещё раз о глаголе быть // В Я. 2001. № 2. С. 3-12.

202. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков: Морфология. Махачкала, 1993.

203. Шейхов Э.М. К вопросу о порядке слов в лезгинском предложении (в сопоставлении с русским языком) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. Махачкала, 1999. № 3. С. 144149.

204. Шейхов Э.М. Утвердительные и отрицательные предложения в русском и лезгинском языках // Кавказский вестник. Тбилиси, № 1. 2000. С. 128-130.

205. Шендельс Е.И., Гулыга Е.В. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969. •

206. Шихалиева С.Х. Категория вида и времени в табасаранском языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1996.

207. Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности // Актуальные проблемы русского синтаксиса. М., 1984.

208. Щур Г.С. Теории поля в лингвистике. М., 1974.

209. Эльдарова Р.Г. Лакский глагол: (Структура и семантика глагольного слова. Категории вида и залога. Вербоиды): Учебное пособие. Махачкала, 1993.

210. Эльдарова Р.Г. Лакский глагол (система глагольного словоизменения): Учебное пособие. Махачкала, 2000.

211. Эслон П.А. Модальное значение возможности и невозможности в русском языке (Типология и средства выражения). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1987.

212. Юзбекова С.Б. Глагольные словосочетания в лезгинском языке: АКД. Махачкала, 1994.

213. Юсупов У.К. Проблемы сопоставительной лингвистики. Ташкент, 1980.

214. Якобсон Р.О. Взгляды Боаса на грамматическое значение. Избранные работы. М., 1957.

215. Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя / О.Г. Ревзина (сост.). М., 1972.

216. Яковлев Н.Ф. Грамматика литературного кабардино-черкесского языка. М., 1948. Цит. по: Виногорадов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975.

217. Яковлев Н.Ф., Ашхамаф Д. Грамматика адыгейского языка. М., 1941. Цит. по: Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке.

218. Ярцева В.Н. Контрастивная грамматика. М., 1981.

219. Ярцева В.Н. Теория и практика сопоставительного исследования языков. Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 45. 1986, № 6.

220. Aijmer К. Evidence and the Déclarative Sentence. Stockholm, 1980.

221. Encyclopaedia Britannica. 1997

222. Ipsen G. Der alte Orient und die Indogermanen // Stand und Aufgaben der Sprachwissenschaft: Festschrift fiir W.Streitberg. Heidelberg: Winter, 1924. Jespersen O. The Philosophy of Grammar. NY: Norton, 1965.

223. Fleischman S. 1995. Imperfective and irrealis // J. Bybee, S. Fleischman (eds.).

224. Modality in Grammar and Discourse. Amsterdam: Benjamins. 2008.-262243. Freeborn D. From Old English to Standard English / D. Freeborn, 2nd ed. London: Macmillan Press Ltd, 1992.

225. Fries C.C. The Structure of English. New York, 1952.

226. Fowler R. An Introduction to Transformational Syntax. London, 1971.

227. Halliday M.A.K. An Introduction to Functional Grammar. London: Hodder Arnold, 1970.

228. Haspelmath M. A Grammar of Lezgian. Berlin, 1991.

229. Martinet A. Eléments de la linguistique générale. Paris: Colin, 1970.

230. Palmer F. Grammar. Harmondsworth; N.Y.: Penguin Books, 1979.

231. Quirk R., Greenbaum S., Leech G., Svartvik J. A University Grammar of English. London: Longman, 1976.

232. Список библиографических сокращений1. В Я Вопросы языкознания

233. ДГУ Дагестанский государственный университет РИО ДГУ - редакционно-издательский отдел ДГУ ИПЦ ДГУ - издательско-полиграфический центр ДГУ Даг. НЦ АН СССР - Дагестанский научный центр АН СССР ДНЦ РАН - Дагестанский научный центр РАН

234. ИИЯЛ Ин-т истории, языка и литературы Даг. филиала АН СССР

235. ЛГУ Ленинградский государственный университет

236. СРЯ Словарь русского языка. В 4-х т./ АН СССР, Ин-т рус. яз. - 3-е изд.

237. М.: Русский язык, 1985-1988. T. I. А-Й. 1985. - 696 с.

238. СИЛДИ 1971 Сравнительно-историческая лексика дагестанскихязыков. М.: Наука, 1971. - 295 с.

239. ТФГ 1987 Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. - Л.: Наука, 1987. - 347 с.

240. ТФГ 1990 Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. - Л.: Наука, 1990. - 263 с.

241. Л.г. «Лезги газет» («Лезгинская газета» - республиканская (РД) газета на лезг. яз.).

242. Л.я. Гайдаров Р.И., Алипулатов М.А. Лезгинский язык. Учебник для педучилищ. - Махачкала: Дагучпедгиз, 1965. — 260 с. (на лезг. яз.).

243. ЛЭС Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.- 685с.

244. ЛФ Лезгийрин фольклор. - Махачкала, 1941 (на лезг. яз.). ФСК - функционально-семантическая категория. Ф - фольклор