автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Функционирование пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Функционирование пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе"

На правах рукописи

ГОЛОВИНА Екатерина Анатольевна

ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫХ МОДЕЛЕЙ В ДРАМАТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПЬЕС А. П. ЧЕХОВА И Д. Б. ПРИСТЛИ)

10.02.20 -г- сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тюмень — 2006

Работа выполнена на кафедре английского языка ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Белозерова Наталья Николаевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Нефедова Лилия Амиряновна

кандидат филологических наук, доцент Белова Светлана Сергеевна

Ведущая организация ГОУ ВПО «Удмуртский государственный

университет»

■/4 лекабия 2006 гола в /Я

Защита состоится ' п декабря 2006 года в / часов на заседании диссертационного совета К 212.274.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Тюменском государственном университете по адресу: 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10, корпус 1.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Тюменского государственного университета по адресу: 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10, корпус 1.

Автореферат разослан « ' » ноября 2006 г.

43

« ' ^ »

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук,

доцент /У, > Т. В. Сотникова

Настоящая диссертация посвящена сопоставительному исследованию пространственно-временных моделей драматического дискурса в русском и английском языках.

Отличительной особенностью современного этапа развития гуманитарных наук является интеграция достижений лингвистики, риторики, психологии и социологии на пути создания общей теории коммуникации, в фокусе которой находится проблема взаимодействия — на уровне языка, личности, общества, культуры. В контексте интегративных поисков решения проблем взаимодействия языку отводится центральное место, так как он выполняет роль посредника всех интерактивных процессов. При этом меняется сам подход к языку: последние десятилетия отмечены в лингвистике возрастанием исследовательского интереса к проблемам анализа языка как дискурса, т. е. языка в социокультурном контексте (Н. Д. Арутюнова, В. В. Богданов, В. 3. Демьянков, Н. П. Неустро-ева, Т. А. Ван Дейк, С. Слемброук, 3. Харрис).

Актуальность настоящего исследования обусловлена принадлежностью понятия «дискурс» к современной научной парадигме. В последние десятилетия направление, известное под названием «дискурсивный анализ», оформилось в самостоятельную лингвистическую дисциплину (Н. Н. Белозерова, Е. С. Кубряко-ва, М. Л. Макаров, Н..Н. Миронова, Т. Ф. Плеханова, И. П. Сусов, С. А. Сухих, Т. А. Ван Дейк, Д. Хаймс). Однако, несмотря на то, что термин «дискурс» давно известен науке и активно используется в работах не только лингвистов, но и филологов, социологов, культурологов, психологов, антропологов, он остается одним из самых сложных и неоднозначных понятий, вызывает споры и дискуссии, даже произносится по-разному. В круг интересов попадают самые разные типы дискурса, что обусловлено общим «антропологическим поворотом» лингвистических исследований — подходом к языку и общению как модусу бытия человека.

Художественный дискурс занимает важное место в дискурсивной практике: в нем отражено все многообразие форм и видов речевого взаимодействия. Созданный через концепты и другие смыслопорождающие категории человеческого сознания, художественный дискурс участвует в формировании социально-культурного и индивидуального опыта человека. В качестве «конденсатора культурной памяти» литература выполняет важнейшие функ-

ции сохранения и умножения культурных смыслов, а также интеграции культуры в целом [Плеханова, 2002: 75].

Теория драматического дискурса в последнее время все больше и больше привлекает внимание, прежде всего, зарубежных исследователей (Дж. Алвис, Дж. Альтер, Б. Бекерман, Э. Берне, Д. Бертон, Д. Бом, Дж. Лайонс, Ш. Леви, Д. Макалун, А. Николь, А. Роб-Грийе, П. Симпсон, Д. Л. Стайан, В. Хэрман, Д. Шерцер), занимаются ей и отечественные лингвисты (Н. Н. Белозерова, Л. М. Цилевич), однако до сих пор данный вид дискурса в отечественной науке не получил должного освещения.

Объектом диссертационного исследования является драматический дискурс и категория хронотопа в драматическом дискурсе.

В качестве предмета исследования выступают средства выражения и функции указанной категории в текстах драматических произведений.

Материалом исследования послужили пьесы А. П. Чехова («Вишневый сад», «Три сестры», «Чайка») и английского драматурга Д. Б. Пристли («I Have Been Here Before», «Time and the Conways»). Общий объем исследуемого материала составил 297 страниц.

Целью исследования является выявление, описание структуры, определение функций пространственно-временной модели в драматическом произведении и выявление сходства и различия ее особенностей в пьесах английского и русского драматургов.

Реализация поставленной цели достигается путем решения следующих задач:

— выявить особенности драматического дискурса;

— выявить особенности функционирования категории хронотопа в пьесах;

— разработать пространственно-временную модель, характерную для драматического дискурса каждого автора;

— провести сопоставительный анализ функционирования пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе А. П. Чехова и Д. Б. Пристли.

Ведущим методом данного научного исследования является метод дискурсивного анализа, который включает в себя текстуальный (структурный) анализ текста на всех его уровнях и контекстуальный, касающийся экстралингвистических параметров

дискурса. Вспомогательными методами являются метод анализа и синтеза, описательно-аналитический метод и метод сопоставительного анализа.

Теоретическую основу исследования составили:

— теория дискурса (Н. Д. Арутюнова, В. В. Богданов, Н. Н. Белозе-рова, В. 3. Демьянков, Е. С. Кубрякова, М. Л. Макаров, Н. Н. Миронова, Н. П. Неустроева, Т. Ф. Плеханова, И. П. Сусов, С. А. Сухих, Т. А. Ван Дейк, С. Слемброук, 3. Харрис, Д. Хаймс);

— теория художественного пространства и времени (И. Р. Гальперин, А. Б. Есин, И. А. Зайцева, Ю. М. Лотман, Д. С. Лихачев, А. Ф. Папина, Н. К. Рябцева, 3. Я. Тураева, Л. О. Чернейко, Е. С. Яковлева, Э. Кленин);

— теория хронотопа, разработанная М. М. Бахтиным.

Теоретическая значимость и научная новизна диссертации

заключается в выявлении особенностей драматического дискурса, выявлении функции хронотопичных образов времени-пространства в драматическом дискурсе, разработке пространственно-временных моделей (моделей хронотопа), характерных для драматических дискурсов А. П. Чехова и Д. Б. Пристли.

Практическая ценность данного исследования состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы в курсе лекций и семинарских занятий по лингвистике текста, художественному дискурсу, стилистике.

Концептуальные идеи диссертации отражены в следующих положениях, выносимых на защиту:

1) Языковые характеристики дискурса подчиняются его контекстуальным характеристикам и маркируют их;

2) Характеристики пьес А. П. Чехова и Д. Б. Пристли обусловливаются двумя доминантами: мотивом ожидания и мотивом соперничества, каждая из доминант, образуя фабульные линии, маркирована структурно и лингвистически;

3) Дискурсивно каждый из фабульных мотивов маркируется изменением объективного хронотопа героев, что позволяет говорить о сюжетообразующей функции временно-пространственной модели в драматическом дискурсе;

4) Хронотоп драматического дискурса А. П.Чехова и Д. Б. Пристли включает как объективный (сценический), так и субъективный (внесценический).

Апробация материалов исследования. Отдельные этапы исследования обсуждались на научных конференциях, статьи по темам выступлений опубликованы в материалах ежегодной региональной научной конференции «Уральские лингвистические чтения — 2005: Актуальные проблемы лингвистики» (Екатеринбург, 2005 г.) и научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной лингвистики» (Тюмень, 2005 г.).

Диссертация рассматривалась на расширенном заседании кафедры английского языка факультета романо-германской филологии Тюменского государственного университета.

Объем и структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения.

Во Введении обосновываются актуальность темы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость результатов работы, определяются предмет и объект исследования, формулируются цель, задачи и выносимые на защиту положения. Введение содержит также данные об апробации результатов, структуре и объеме диссертации.

В первой главе «Теоретические основы сопоставительного исследования пространственно-временных моделей драматического дискурса» излагаются основные положения дискурс-анализа, рассматриваются этапы становления и развития данной теории, даются ключевые определения, описываются основные характеристики художественного и, в частности, драматического дискурса.

Во второй главе «Категории пространства и времени» рассматривается философское понимание пространства и времени, описываются свойства художественного пространства и времени, проводится классификация данных категорий, исследуется категория хронотопа, описываются особенности внесценического пространства в драме.

В третьей главе «Функционирование категории хронотопа в драматическом дискурсе» на материале пьес А. П. Чехова и Д. Б. Пристли выявляются особенности функционирования категории хронотопа в драматическом дискурсе, разрабатывается пространственно-временная модель, характерная для драматического дискурса каждого автора, проводится сопоставительный анализ функционирования пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе А. П. Чехова и Д. Б. Пристли.

В Заключении подводятся итоги исследования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ И РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

В первом разделе диссертации излагаются основные положения дискурс-анализа, рассматриваются этапы становления и развития данной теории, даются ключевые определения, проводится разграничение понятий «дискурс», «текст» и «речь», описываются основные характеристики художественного и, в частности, драматического дискурса.

Современная наука о языке находится в центре гуманитарных исследований, для которых характерны междисциплинарный подход и общая антропологическая направленность. В языкознании происходит своеобразное расширение объекта — растет интерес к языку как основному модусу бытия человека, а не просто как к одной из знаковых систем, используемых человеком. Как отмечает Н. Д. Арутюнова, в фокус лингвистики сейчас введено «рассмотрение феномена жизни, в центре которой находится человек со всеми его психическими «составляющими», формами социального существования и культурной деятельности» [Арутюнова, 1989: 3-4]. Изменилось, следовательно, и общее направление исследований текста: изучение текста как имманентной структуры сменилось динамичным подходом, изучением функционального и когнитивного аспектов текста и его семантики [Вежбицкая, 1999: 303]. Языковая проблематика напрямую связывается с культурой, социумом и психологией личности, и такой подход к языку становится ведущим в современных лингвистических исследованиях как в отечественной, так и зарубежной лингвистике.

Анализ дискурса сегодня характеризуется тесным сочетанием методов и приемов, обязанных своим происхождением разным дисциплинам, и не только лингвистическим, и, следовательно, является междисциплинарной областью знания, в разработке которой наряду с лингвистами участвуют социологи, психологи, этнографы, литературоведы, стилисты и философы.

Возникновение теории дискурса было вызвано, прежде всего, стремлением ученых вывести синтаксис за пределы предложения, подняться до уровня СФЕ (сверхфразового единства) и текста; помимо этого сильно возрос интерес к речи как социальному действию, к речевому употреблению, субъективному аспекту речи.

Изучение теоретического материала показало, что дискурс определяется либо через текст, либо через речь, поэтому нам

представилось необходимым провести разграничение данных понятий. Вслед за Т. А. Ван Дейком, В. В. Богдановым, М. Л. Макаровым мы исходили из положения, что дискурс — это письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия, то есть дискурс не тождественен тексту или речи, это текст/речь, взятые в событийном аспекте.

В данном исследовании при анализе драматических произведений мы взяли за основу определение Р. О. Якобсона, который в своей работе «Часть и целое в языке» обосновал сущность дискурса как обмен высказываниями [Якобсон, 1999:197], ибо именно это определение, как нам кажется, отличается наибольшей емкостью. При дискурсе, понимаемом как обмен высказываниями, происходит двусторонний ряд речевых событий (где участники будут постоянно меняться ролями адресата и адресанта, оставаясь внутри своих социальных и ритуальных ролей и установок), что и представляет собой всякая пьеса.

Дискурсивный анализ включает в себя два аспекта. Во-первых, текстуальный анализ, то есть структурный анализ текста на всех его уровнях: от фонетического до синтаксического. Во-вторых, контекстуальный анализ. Основой дискурсивного анализа является, таким образом, идея о том, что структура текста определяется характером контекста [Дворцова, 2000:4-5].

Основываясь на всех подходах к структуре дискурсивного анализа, мы рассмотрели следующие критерии дискурса:

Дискурсивный анализ

Текстуальный

Контекстуальный

фонетический уровень графический уровень

хронотоп

семантика и лексика Синтаксис Риторический аспект (стилистические приемы)

Участники Роли участников Социальные отношения Когнитивные характеристики участников

Современные дискурсивные исследования художественного текста охватывают его культурный, исторический и идеологический контексты [Лотман, 1996; Дейк, 2000; Kristeva, 1990], проблему субъекта и тендера в художественном дискурсе [McRae, 1998; Hitchcock, 1993], соотношение риторической традиции и стратегий художественного дискурса [Booth, 1983], взаимодействие нарративных структур, грамматических правил и метафорических процессов в художественном дискурсе [Turner, 1996; Nash, 1998]. Этот список можно продолжать — аспектов исследования художественного дискурса почти столько же, сколько исследователей, что вполне закономерно при междисциплинарном подходе к объекту. На наш взгляд, следует выделить три главные взаимосвязанные характеристики художественного дискурса. Во-первых, художественный дискурс — это не отражение действительности. Он создает реальность, предлагает свою версию, модель мира. Во-вторых, художественный дискурс является динамичным процессом взаимодействия автора и читателя, с одной стороны, и языковых, социально-интеракциональ-ных и культурных правил, с другой. В-третьих, художественный дискурс, созданный через концепты и другие смыслопорождаю-щие категории человеческого сознания, и сам, в свою очередь, участвует в формировании социально-культурного и индивидуального опыта человека. Отдельные «события» художественного дискурса переходят в разряд общественно осознанных продуктов, порожденных гносеологической ориентацией человеческого сознания на основе имитации «реальностно-вымышленного» мира по соглашению между автором и читателем [Iser, 1987: 258].

Драматический дискурс, который является разновидностью художественного дискурса, представляет собой диалог, последовательность речевых взаимодействий, в которых автор заключает свое видение мира.

Вторая глава посвящена пространству и времени как важнейшим категориям человеческого сознания, пространственно-временным характеристикам художественного произведения, подробно рассмотрена категория хронотопа.

Категории пространства и времени, принадлежащие к числу всеобщих универсалий и определяемые в философии как основные атрибуты материи и основные формы бытия [Зубарева,

1983:25], имеют достаточно сложный и абстрактный характер. Несмотря на то, что над их определением трудились и трудятся поколения философов, математиков, географов, астрономов и развитие науки все время вносит коррективы в объяснение их сущности и разновидностей, вряд ли на современном этапе развития научной мысли можно сказать, что человечество окончательно постигло суть этих сложных явлений.

Для художественного пространства и времени в литературе релевантной, на наш взгляд, является трактовка данных категорий Лейбницем, поскольку пространство и время в его понимании «одушевлены присутствием человека-наблюдателя» [Кубрякова,2000: 90].

Художественное пространство специфично: оно является художественно отраженным и преобразованным пространством действительности, имеющим эстетический смысл и содержание. Это пространство, отмечает Д. С. Лихачев, «может быть большим, охватывать ряд стран ... но оно может также сужаться до тесных границ одной комнаты» [Лихачев, 1968: 74-75]. Трансформация пространственных форм, размеров, пропорций является средством передачи внутреннего, духовного мира человека (не только персонажа, но и стоящего за ним автора) [Осипов,1989: 148]. Следовательно, художественное пространство, являющееся образной моделью действительности, формируется говорящим и является результатом его выбора, обусловлено определенной авторской установкой, жанром произведения, временем изображаемого события, временем написания художественного текста и даже настроением писателя.

Равно как и художественное пространство, художественное время сочетает в себе как свойства и признаки реального времени, так и индивидуальные особенности восприятия времени каждым автором.

3. Я. Тураева пишет: «Художественное время не есть непосредственное отражение реального времени. Это образная модель действительности. В нем сочетаются отражение объективного мира и вымысел» [Тураева, 1986: 87].

Каждый автор по-своему представляет себе концепты времени и пространства, ибо модель мира у каждого сугубо индивидуальна. Писатели используют сопоставление пространственно-временных координат как особый, осознанный художественный прием, начиная своего рода «игру» со временем и пространством. Ее смысл состоит в том, чтобы, сопоставляя разные формы времени и пространства, выявить

как характеристические свойства «здесь» и «теперь», так и общие, универсальные законы бытия, осмыслить мир в его единстве.

В настоящее время наблюдается индивидуализация пространственно-временных форм, что связано и с развитием индивидуальных стилей [Эльсберг,1982:31-35], и с возрастающей оригинальностью концепций мира и человека у каждого писателя.

Категория пространства, как и категория времени, в художественных текстах представляет реальное и ирреальное пространство (и время) в двух формах: объективной и субъективной. Субъективное художественное время-пространство противопоставлено объективному и характеризует «внутренний мир человека» и «внешний вещный мир».

Для драматического дискурса характерно понятие «внесце-нического пространства», которое, наряду с объективным, сценическим хронотопом определяет сюжетное своеобразие пьесы.

Категория пространства тесно связана с категорией времени, объединяясь с ней в художественном литературном произведении в хронотоп.

Всякий художественный текст обладает своим особым хронотопом, т. е. имеет свои временные и локальные параметры, представляет собой упорядоченный мир, в котором живут персонажи текста.

Говоря о значении хронотопов, М. М. Бахтин указывает прежде всего на их сюжетное значение. Они являются организационными центрами сюжетных основных событий романа. В хронотопах завязываются и развязываются сюжетные узлы. Хронотопам принадлежит основное сюжетообразующее значение.

Пространственно-временные измерения, по Бахтину, всегда присущи всем мысленным «участникам» события; одновременно с этим Бахтин утверждает принципиальное различие ценностно-хро-нотопических измерений для каждого участника события; таким образом, хронотоп — это всегда знак личностной позиции, то есть, по сути, «Бахтин, — заключает Н. Н. Белозерова, — говорил о триединстве пространство — человек — время» [Белозерова,1999:57].

М. М. Бахтин рассмотрел и проанализировал функционирование категории хронотопа в романе, мы же рассматриваем, как реализуется данная категория в драматических произведениях, какие хронотопы встречаются в пьесах А. П Чехова и Д. Б. Пристли и определяем их значение в системе их художественного пространства.

В третьей главе на материале пьес А. ПЧехова и Д. Б. Пристли проводился анализ функционирования категории хронотопа в драматическом дискурсе, а также сопоставительный анализ проявления указанной категории в произведениях английского и русского драматургов.

Д. Б. Пристли известен своими текстуальными экспериментами с категорией времени, которому предавал большое значение. В теоретическом плане категория времени была рассмотрена Пристли в труде «Человек и время» (Man and Time): «Время представляет собой нечто гораздо более сложное, чем мы себе его представляем... оно циклично, но мы способны изменить ход времени, а значит и свое будущее, сделав верный выбор на одном из его витков...» [Priestley, 1964: 58]. Исследователи творчества Д. Б. Пристли говорят о влиянии на писателя работ английского инженера-физика Дж. В. Дана «Ничего не умирает» и «Эксперимент со временем» [Аникин,1985; Brome, 1988; Collins, 1994; Cook, 1997; Cooper, 1970].

В предисловии к своей книге «Я уже был здесь раньше» Д. Б. Пристли ссылается также на книгу философа П. Д. Успенского «Новая модель вселенной», отмечая оказанное на него влияние представленной там теории Времени. В основе концепции времени П. Д. Успенского — утверждение об одновременном существовании будущего, прошедшего и настоящего. Вслед за философом, английский драматург пришел к убеждению, что человек должен видеть мыслью, ибо только она может подняться над плоскостью, по которой мы движемся, и увидеть все линии, которые мы когда-либо пересекали или пересечем, то есть увидеть одновременно настоящее, прошедшее и будущее. Также будущее может явиться человеку через сны. Экспериментирование с художественным временем характерно для романов Д. Б. Пристли «Потерянные империи», «31 июня» и ряда пьес.

Функционирование категории хронотопа мы рассматривали, условно разбив тексты пьес на смысловые микроситуации. Используемая нами методика анализа драматического дискурса по доминантам была разработана Н. Н. Белозеровой и применена ею при анализе модели игры в пьесах У. Шекспира.

На основе проведенного анализа пьес нами были разработаны пространственно-временные модели (модели хронотопа) драматического дискурса Д. Б. Пристли (См. схему № 1) и А. П.Чехова (См. схему N° 2).

г

объективный (сценический) хронотоп

_л_

л

с о

V-

о

X

о о.

X ^

ы

о ф

т ^

X ф

гг о О) X

т

.о

X

т ^

О) ю

>ч

и

г

<

V

будущее

Настоящее Актуальный хронотоп «здесь и сейчас» +/-

прошлое

пространство

Схема 1. Пространственно-временная модель драматического дискурса Д. Б. Пристли

внесценический (субъективный) хронотоп

^__^__>

сценический (объективный) хронотоп

Схема 2. Пространственно-временная модель драматического дискурса А. П. Чехова

В анализируемых нами произведениях Д. Б. Пристли функционирует объективный (сценический) и субъективный (внесценический) хронотоп (См. схему № 1). Объективный хронотоп связан с моментом настоящего времени (момент «здесь и сейчас»). В нашей модели он маркирован как знаком «плюс», так и знаком «минус», поскольку герои пьес Пристли делятся на тех, кто доволен своим настоящим и не хотел бы менять свое жизненное пространство, и тех, чье отношение к настоящему маркировано отрицательно. Субъективный хронотоп связан с категориями будущего и прошлого времени, с идеей циклического, повторяющегося времени (поэтому субъективное время представлено у нас в виде спирали) и будущего, моделируемого самим человеком. В соответствии с типами хронотопов персонажи пьес Пристли делятся на две группы: носители традиционной теории времени

(время в их представлении необратимо) и носители авторской концепции времени (время обратимо).

Рассмотрим модель хронотопа, характерную для драматического дискурса А. П. Чехова. (См. схему № 2).

В анализируемых нами пьесах функционирует объективный (сценический) и субъективный (внесценический) хронотоп. В объективном хронотопе мы выделили актуальный хронотоп (настоящее время, «здесь и сейчас»), который мы определили как хронотоп ожидания/соперничества, и хронотоп реального будущего. Обе составляющие сценического хронотопа маркированы знаком «минус», поскольку герои отрицательно относятся к своему жизненному пространству и своему настоящему (отношение героев к пространству и времени маркированы автором на текстуальном уровне). Субъективный хронотоп чеховских пьес связан с отношением героев к будущему времени и представлен в нашей модели хронотопом мечты, который, в свою очередь, делится на хронотоп мечты 1 и хронотоп мечты 2. Суть хронотопа мечты 1 мы определили как «проспективный идеал »/реставрация прошлого. Он связан с персонажами, для которых счастливое будущее заключается в реставрации их счастливого прошлого. Хронотоп мечты 2 связан с персонажами, для которых счастливое будущее заключается в реализации их глобальной футурологической мечты о светлом будущем для всего человечества. Составляющие внесценического хронотопа обозначены знаком «плюс», поскольку герои живут мыслями о будущем и оно маркировано автором положительно.

В ходе анализа драматических произведений А. П. Чехова и Д. Б. Пристли нами были выявлены две доминанты: мотив ожидания, являющийся основным во всех анализируемых пьесах, и сопутствующий ему фоновый мотив соперничества. Обе доминанты обладают структурообразующей функцией: микроситуации соперничества/ ожидания, взятые в своем последовательном представлении, составляют фабулу пьес. Основным же дискурсивным маркером данных фабульных мотивов является категория хронотопа, проявляющаяся в отношении героев к категории времени и своему жизненному пространству. Таким образом, можно заключить, что пространственно-временные модели, функционирующие в произведениях, несут на себе основную сюжетооб-разующую функцию.

Таблица 1

Дискурсивная маркировка фабульных мотивов

«Три сестры» «Я уже был здесь раньше»

• Изменение хронотопа героев (потеря жизненного пространства сестрами, расширение пространства Наташи, недостижение субъективного, внесценического пространства); • Смена социальных ролей. • Изменение хронотопа героев (герои покидают враждебное им пространство и обретают новую концепцию времени).

«Вишневый сад» «Время и семья Конвей»

• Изменение хронотопа героев (потеря пространства хозяевами вишневого сада, расширение пространства Лопахина); • Смена социальных ролей. • Изменение хронотопа героев (герои покидают «желаемое» жизненное пространство, теряют «положительно окрашенное» настоящее/обретают новую концепцию времени (Алан, Кей).

«Чайка»

• Изменение хронотопа героев (смена вынужденного объективного пространства на желаемое субъективное, оказавшееся чуждым, — Нина, Костя Треплев)

Когнитивные характеристики участников дискурса, а именно отношение героев к жизненному пространству и категории времени (их объективный и субъективный хронотоп) маркированы лингвистически: отношение персонажей к категории времени детерминирует использование определенных

лексических средств: авторы используют лексику с отрицательной коннотацией (лексемы, принадлежащие к семантическим полям горе, несчастье, смерть, старость, болезнь, скука, война, охота, страх — у А. П. Чехова и страдание, испуг, ужас, печаль — у Д. Б. Пристли) для описания враждебного пространства, описания настоящего и положительно окрашенную лексику (лексемы, принадлежащие к семантическим полям счастье, любовь, молодость — у А. П. Чехова и к семантическому полю счастье — у Д. Б. Пристли) для описания будущего/прошлого и проспективного идеала или для описания природы и новой концепции времени;

синтаксических конструкций: эллиптические конструкции, восклицательные предложения (Чехов), безагенсные/ псевдоаген-сные предложения, императив (Пристли);

стилистических приемов: сравнения, эпитеты, повторы, олицетворения, метафоры.

Проиллюстрируем данные положения примерами из анализируемых произведений:

Категория настоящего вррметт «окрашена» авторами отрицательно: Пример 1.

Sally: Time has taken Bob from me...;

... time's run on, I almost might be an old woman...;

... it [time] leaves you behind — to suffer, that's what time

does to you. («I Have Been Here Before») Для героини пьесы Д. Б. Пристли время — что-то безжалостное, лишающее человека самого дорогого. Недаром в ее высказываниях оно отмечено лексемами, относящимися к семантическому полю страдание/ обреченность, для высказываний Сэлли автор чаще всего использует Present Perfect или Past Simple: все безвозвратно и безнадежно проходит. Пример 2.

Kay: I feel we're all just going round and round, like poor old circus ponies. It had lasted ten years — off and on — and eating most of one's life away...

Kay: .. .Better to die like Carol, before you find it out, before Time gets to work on you.. .There's a great devil in the universe, and we call it Time...Time is beating us.

(«Time and the Conways», Акт 2) Время в высказываниях Кей Конвей Пристли обозначает такими лексемами, как nasty, muddle, unhappy, poor, оно бежит по кругу, не давая возможности человеку вырваться из «гнетущего настоящего». Для большей выразительности автор использует стилистические приемы:

— сравнения (Кей сравнивает людей с несчастными цирковыми лошадками, которые ходят по кругу),

— олицетворения (время съедает человеческую жизнь),

— метафоры (время олицетворяется и сравнивается с дьяволом). Пример 3.

Тригорин: ...в голове уже ворочается тяжелое

чугунное ядро — новый сюжет, и уже тянет к столу...

...похвалы, восхищение, — все это обман, меня обманывают, как больного, и я иногда боюсь, что вот-вот

подкрадутся ко мне сзади.. .и повезут, как Поприщина, в сумасшедший дом. ...я мечусь, как лисица, затравленная псами...

...съедаю собственную жизнь...

(«Чайка» )

Используются лексемы с отрицательной коннотацией, принадлежащие к семантическому полю «страха», «неудачи»: публика страшна, враждебна, ужасна, холодно равнодушна; мучение, неловкий, непризнанный, неуклюжий, издерганный, фальшив до мозга костей; стилистические приемы (сравнения, метафоры), источниками для которых служат такие концепты, как «война/оружие», «психиатрическая лечебница» (аллюзия на «Записки сумасшедшего» Н.В.Гоголя), «охота».

Пример 4.

Маша: А у меня такое чувство, как будто я родилась уже давно-давно; жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф... («Чайка»)

Отрицательное отношение героини к настоящему маркировано автором стилистически, с помощью сравнения.

Пример 5.

Ольга: ...из меня выходят каждый день по каплям и силы, и молодость.

Маша: ... Эта жизнь проклятая, невыносимая.

Ирина: Все забываю... а жизнь уходит

и никогда не вернется, никогда, никогда...

(«Три сестры»)

Категорию настоящего времени в восприятии сестер Чехов наделяет лишь отрицательной коннотацией (состояние безысходности героев подчеркнуто автором стилистически с помощью эпитетов (выбраны лексемы, принадлежащие к семантическому полю «горе, несчастье») и повтора отрицательного наречия «никогда»).

Любовь Андреевна: Как вы все серо живете... Лопахин: Это правда. Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая...

(«Вишневый сад»)

«Пустое, никчемное» настоящее окрашено отрицательно (эпитеты, подобранные для описания настоящего времени, — слова со сниженным регистром).

Отрицательно маркировано отношение героев к их вынужденному жизненному пространству:

Пример 1.

Mr. Ormund: When I entered this inn I felt like... staring into ... grave.

(«I Have Been Here Before»)

Пространство гостиницы маркировано лексемами, принадлежащими к семантическому полю напряженность/ обреченность (nervousness, uneasy, gets on my nerves)\ более того, пространство дома ассоциируется с могилой.

Пример 2.

Hazel: .. .still in Newlingham, and I loathe Newlingham, and it gets worse and worse...

(«Time and the Conways»)

Хэйзел Конвей приходится жить в Ньюлингеме, который так и остался для нее замкнутым, нежелательным и враждебным пространством. Несовместимость героини с ее объективным пространством маркирована лингвистически: автор выбирает слова отрицательной коннотации и со сниженным регистром для описания города.

Пример 3.

Треплев: Отец и мачеха стерегут ее, и вырваться ей из дому так же трудно, как из тюрьмы.

(«Чайка»)

В словах Треплева, влюбленного в Нину, ее дом сравнивается с тюрьмой (стилистический прием сравнения), из которой она мечтает убежать.

Пример 4.

Ольга: Здесь холодно. Холодно и комары. Маша: Здесь тихо... как в пустыне...

(«Три сестры»)

Мы наблюдаем несовместимость героев и их жизненного пространства. Усадьба, городок для сестер Прозоровых равносилен «пустыне» (стилистический прием сравнения), их жизненное пространство не является для них органичным (для описания пространства автор использует повтор лексемы «холодно»).

Категория будущего времени «окрашена» авторами положительно:

Пример 1.

Robin: Golly, this is great! Joan,

we'll have a scrumptious time!

(«Time and the Conways»)

Робин делает предложение Джоан, его уверенность в беззаботном будущем подчеркнута лексически (использование экспрессивной лексики) и синтаксически (эллиптические и восклицательные предложения).

Пример 2.

Трофимов: Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!

(«Вишневый сад»)

Петя Трофимов излагает свою теорию «счастливого будущего» (его субъективное пространство — вся Земля, а символ Пе-тиной футурологической мечты — символ вечности — звезда, зовущая к свободе), для достижения большей эмоциональности его призыва используются восклицательные эллиптические предложения, императив).

Пример 3.

Нина: ...я отдала бы толпе всю свою жизнь, но сознавала бы, что счастье ее только в том, чтобы возвышаться до меня, и она возила бы меня на колеснице.

(«Чайка»)

Субъективный хронотоп мечты Нины Заречной связан с будущим, со сценой, творчеством, славой (автор использует стилистический прием метафоры: слава — небесная колесница, символ древних языческих Богов).

Ирина: Уехать в Москву... в Москву...

Ольга: Да! Скорее в Москву.

(«Три сестры»)

Счастливое будущее Прозоровы связывают с Москвой (вне-сценическое субъективное пространство), которую Прозоровы вынуждены были покинуть и встречей с которой живут.

Авторская концепция времени в пьесах Д. Б. Пристли также имеет положительную «окраску»:

Пример 1.

В пьесе «Время и семья Конвей» носитель авторской концепции о сосуществовании прошлого, настоящего и будущего Алан Конвей пытается заставить свою сестру Кей принять его идею о цикличности времени и о непременной череде горестей и радостей. Для придания большей экспрессивности речи своего главного героя Пристли прибегает к использованию изобразительно-выразительных средств:

— метафор:

Alan: Time doesn*t destroy anything. It merely

moves us on — in this life — from one peep-hole to the next.

— повторов:

Alan: they (happy young Conways) are real and existing, just as we two, here now, are real and existing. .. .What we really are is the whole stretch of ourselves, all our time, and when we come to the end of this life, all those selves, all our time, will be us.

Пример 2.

В «Я уже был здесь раньше» носителем авторской теории времени выступает Доктор Гертлер. Желая спасти остальных героев от возможного трагического хода событий, Пристли через Гертлера заставляет их принять свою концепцию времени, идею свободы будущего. Автор, используя синтаксическую конструкцию We + Verb, делает доктора Гертлера манипулятором остальными героями:

Dr. Goertler: We each live a fairy-tale created by ourselves.

... We all know that now.

... We repeat our lives with some differences over and over again. Таким образом, Пристли отождествляет героя с его слушателями, вызывая у них большее доверие.

Пристли вводит в его речь императив — важное средство для побуждения адресата к действию:

Dr. Goertler: Be as humble as a child;

... Pray for your own peace; ... Go down on your knees and ask for it; ...If you have no knowledge, have faith. Очевидно, что дискурсивные характеристики маркированы на лингвистическом уровне:

Таблица 2

Лингвистическая маркировка фабульных мотивов в пьесах А. П. Чехова и Д. Б. Пристли

маркеры «Три сестры» « Я уже был здесь раньше»

Использование эмоционально-экспрессивной лексики с отрицательной коннотацией • описание враждебного героям их жизненного пространства; • описание отношения героев к категории настоящего времени. • Описание враждебного, вынужденного пространства (гостиница Блэк Булл); • описание отношения героев к категории времени.

лексика с положительной коннотацией • описание будущего; • описание проспективного идеала (Москва). • описание природы; • описание отношения героев к новой концепции времени.

Стилистические приемы • сравнения; • эпитеты; • повторы. • сравнения; • метафоры; • эпитеты; • повторы.

Синтаксис • эллиптические предложения; • безагенсные/ псевдоагенсные предложения; • императив; • активный залог We/You + Verb

маркеры «Вишневый сад» « Время и семья Конвей»

Использование эмоционально-экспрессивной лексики с отрицательной коннотацией • описание отношения героев к категории настоящего времени; • описание вынужденного жизненного пространства (Варя, Раневская, Гаев в III Акте пьесы). • описание вынужденного жизненного пространства (II Акт пьесы); • описание отношения героев к категории настоящего и будущего времени (II Акт пьесы); • описание отношения героев к прошлому (I, П1 Акт пьесы).

Лексика с положительной коннотацией • описание жизненного пространства; • описание отношения героев к прошлому/будущему как ретроспекции прошлого (Раневская, Гаев); • описание отношения героев к будущему/ футурологической мечте (Петя, Аня, Лопахин) • описание отношения героев (Алан, Кей) к новой концепции времени; • описание отношения героев к настоящему времени (I, III Акт пьесы); • описание отношения героев к будущему времени (I, III Акт пьесы); • описание отношения героев к прошлому (И Акт); • описание жизненного пространства (I, Ш Акт пьесы).

Стилистические приемы • сравнения; • эпитеты; • повторы; • метафоры • сравнения; • олицетворения; • метафоры; • эпитеты; • повторы.

Синтаксис • эллиптические предложения; • императив; • восклицательные предложения • эллиптические восклицательные предложения; • императив; • активный залог I + Verb

маркеры «Чайка»

Использование эмоционально-экспрессивной лексики с отрицательной коннотацией • описание враждебного героям их жизненного пространства; • описание отношения героев к настоящему времени; • описание отношения героев к прошлому (Тригорин; Нина, Костя в I Акте пьесы; Сорин в III Акте пьесы)

Лексика с положительной коннотацией • описание отношения героев к будущему (Нина, Костя в I, П Акте пьесы); • описание отношения героев к прошлому (Нина, Костя в Ш Акте пьесы); • описание отношения героев к прошлому/будущему как ретроспекции прошлого (Сорин) • описание проспективного идеала (Москва, сцена, творчество).

Стилистические приемы • сравнения; • метафоры; • эпитеты; • повторы.

Синтаксис • эллиптические предложения; • восклицательные предложения

Итак, анализ показал:

— дискурсивными доминантами в проанализированных произведениях являются мотив ожидания, выступающий как основной, и сопутствующий ему мотив соперничества, причем в дра-

матическом дискурсе Д. Б. Пристли мотив соперничества выражен более ярко, нежели у А. П.Чехова;

— оба мотива обладают структурообразующей функцией, то есть микроситуации соперничества/ ожидания в своем последовательном представлении составляют фабулу пьес;

— фабульные мотивы маркированы изменением хронотопа героев (у Чехова герои теряют жизненное пространство, но не обретают и субъективное, желаемое; у Пристли герои обретают новую концепцию времени), таким образом, хронотоп является носителем сюжетообразующей функции в анализируемых драматических дискурсах;

— в пространственно-временных моделях драматического дискурса А. П. Чехова и Д. Б. Пристли нами были выделены объективный и субъективный хронотоп;

— если объективный хронотоп, связанный с моментом сценического действия, можно определить как хронотоп ожидания/соперничества как в пьесах русского, так и английского драматурга, то субъективный хронотоп связан у Чехова с мечтой героев о будущем и определен как хронотоп мечты, а у Пристли - с концепцией автора о цикличности времени и повторяемости событий;

— когнитивные характеристики участников дискурса, а именно отношение героев к жизненному пространству и категории времени (их объективный и субъективный хронотоп) маркированы лингвистически: отношение персонажей к категории времени детерминирует использование определенных лексических средств: авторы используют лексику с отрицательной коннотацией (лексемы, принадлежащие к семантическим полям горе, несчастье, смерть, старость, болезнь, скука, война, о хота, страх — у А П. Чехова и страдание, испуг, ужас, печаль — у Д. Б. Пристли) для описания враждебного пространства, описания настоящего и положительно окрашенную лексику (лексемы, принадлежащие к семантическим полям счастье, любовь, молодость — у А. П. Чехова и к семантическому полю счастье у Д. Б. Пристли) для описания будущего/прошлого и проспективного идеала или для описания природы и новой концепции времени; синтаксических конструкций: эллиптические конструкции, восклицательные предложения (Чехов), безагенсные/ псевдоагенсные предложения, императив (Пристли); стилистических приемов: сравнения, эпитеты, повторы, олицетворения, метафоры.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, намечаются перспективы его дальнейшего развития.

Основные результаты работы представлены в двух схемах, двух таблицах.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ РАБОТЫ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Головина Е. А. Когнитивные характеристики драматического дискурса. Теоретические и практические аспекты. Language and Literature. Вып.21.2004 / URL: http:www.tsu.trnn.ru/frgf/journal/htm. 12 с.

2. Головина Е. А. Когнитивные характеристики драматического дискурса/ Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения 2005: Материалы ежегодной региональной научной конференции, Екатеринбург, 1-2 февраля 2005 г. / Уральский государственный педагогический университет. Екатеринбург, 2005. № 18. 1 с.

3. Головина Е. А. Дискурс, текст, речь: соотношение понятий/ Вопросы филологических наук. Москва: Изд-во Компания Спутник плюс, 2006. № 4 (21). 3 с.

4. Головина Е. А. Языковые и контекстуальные переменные дискурса/ Вопросы гуманитарных наук. Москва: Изд-во Компания Спутник плюс, 2006. № 4(25). 4 с.

5. Головина Е. А. Текст как диалог/ Вестник ТюмГУ. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. No 4. 5 с.

Подписано в печать 09.11.2006. Тираж 100 экз. Объем 1,0 уч. изд. л. Формат 60X84/16. Заказ 652.

Издательство Тюменского государственного университета 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10 Тел./факс (3452) 46-27-32 E-mail: izdatelstvo@utmn.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Головина, Екатерина Анатольевна

Введение.

Глава 1. Теоретические основы сопоставительного исследования пространственно-временных моделей драматического дискурса.

1.1. История анализа дискурса.

1.2. Дискурс, текст, речь: соотношение понятий.

1.3 Языковые и контекстуальные (внеязыковые) переменные дискурса.

1.3.1 Внеязыковые переменные дискурса.

1.3.2 Языковые переменные дискурса.

1.4 Художественный текст как дискурс.

1.5 Драматический дискурс как разновидность художественного дискурса.

Выводы по Главе 1.

Глава 2. Категория пространства и времени.

2.1 Философское понимание пространства и времени.

2.2 Категории художественного пространства и времени.

2.3 Понятие хронотопа и его значение.

2.4 Внесценическое пространство драматического дискурса.

Выводы по Главе 2.

Глава 3. Функционирование категории хронотопа в драматическом дискурсе.

3.1 Функционирование категории хронотопа в пьесе "I Have Been Here Before" Д. Б. Пристли.

3.2 Функционирование категории хронотопа в пьесе "Time and the Conways" Д. Б. Пристли.

3.3 Функционирование категории хронотопа в пьесе "Три сестры" А.П. Чехова.

3.4 Функционирование категории хронотопа в пьесе "Вишневый сад" А.П. Чехова.

3.5 Функционирование категории хронотопа в пьесе "Чайка"

А.П. Чехова.

3.6 Сопоставительный анализ пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе А. П. Чехова и Д.Б.Пристли.

Выводы по Главе 3.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Головина, Екатерина Анатольевна

Настоящая диссертация посвящена сопоставительному исследованию пространственно-временных моделей драматического дискурса в русском и английском языках.

Отличительной особенностью современного этапа развития гуманитарных наук является интеграция достижений лингвистики, риторики, психологии и социологии на пути создания общей теории коммуникации, в фокусе которой находится проблема взаимодействия - на уровне языка, личности, общества, культуры. В контексте интегративных поисков решения проблем взаимодействия языку отводится центральное место, так как он выполняет роль посредника всех интерактивных процессов. При этом меняется сам подход к языку: последние десятилетия отмечены в лингвистике возрастанием исследовательского интереса к проблемам анализа языка как дискурса, т.е. языка в социокультурном контексте (Н.Д. Арутюнова, В.В. Богданов, В.З. Демьянков, Н.П. Неустроева, Т.А. Ван Дейк, С. Слемброук, 3. Харрис).

Актуальность настоящего исследования обусловлена принадлежностью понятия «дискурс» к современной научной парадигме. В последние десятилетия направление известное под названием «дискурсивный анализ» оформилось в самостоятельную лингвистическую дисциплину (Н.Н. Белозерова, Е.С. Кубрякова, M.J1. Макаров, Н.Н. Миронова, Т.Ф. Плеханова, И.П. Сусов, С.А. Сухих, Т. А. Ван Дейк, Д. Хаймс). Однако, несмотря на то, что термин «дискурс» давно известен науке и активно используется в работах не только лингвистов, но и филологов, социологов, культурологов, психологов, антропологов, он остается одним из самых сложных и неоднозначных понятий, вызывает споры и дискуссии, даже произносится по-разному. В круг интересов попадают самые разные типы дискурса, что обусловлено общим «антропологическим поворотом» лингвистических исследований - подходом к языку и общению как модусу бытия человека.

Художественный дискурс занимает важное место в дискурсивной практике: в нем отражено все многообразие форм и видов речевого взаимодействия. Созданный через концепты и другие смыслопорождающие категории человеческого сознания, художественный дискурс участвует в формировании социально-культурного и индивидуального опыта человека. В качестве «конденсатора культурной памяти» литература выполняет важнейшие функции сохранения и умножения культурных смыслов, а также интеграции культуры в целом [Плеханова, 2002, 75].

Теория драматического дискурса в последнее время все больше и больше привлекает внимание, прежде всего, зарубежных исследователей (Дж. Алвис, Дж. Альтер, Б. Бекерман, Э. Берне, Д. Бертон, Д. Бом, Дж. Лайонс, Ш. Леви, Д. Макалун, А. Николь, А. Роб-Грийе, П. Симпсон, Д.Л. Стайан, В. Хэрман, Д. Шерцер), занимаются ей и отечественные лингвисты (Н.Н.Белозерова, Л.М.Цилевич), однако до сих пор данный вид дискурса в отечественной науке не получил должного освещения.

Объектом данного исследования является драматический дискурс и категория хронотопа в драматическом дискурсе.

Предмет исследования - средства выражения и функции указанной категории в текстах драматических произведений.

В качестве материала для данного научного исследования использованы пьесы А.П. Чехова («Вишневый сад», «Три сестры», «Чайка») и английского драматурга Д.Б.Пристли («I Have Been Here Before», «Time and the Conways»). Общий объем исследуемого материала составил 297 страниц.

Целью диссертации является выявление, описание структуры, определение функций пространственно-временной модели в драматическом произведении и выявление сходства и различия ее особенностей в пьесах английского и русского драматургов.

Постановка данной цели вызывает необходимость решения следующих задач:

1) выявить особенности драматического дискурса;

2) выявить особенности функционирования категории хронотопа в пьесах;

3) разработать пространственно-временную модель, характерную для драматического дискурса каждого автора;

4)провести сопоставительный анализ функционирования пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе А.П. Чехова и Д.Б. Пристли.

Ведущим методом данного научного исследования является метод дискурсивного анализа, который включает в себя текстуальный (структурный) анализ текста на всех его уровнях и контекстуальный, касающийся экстралингвистических параметров дискурса. Вспомогательными методами являются: метод анализа и синтеза: данный метод позволяет изучить различные подходы к исследованию и обобщить полученные сведения в виде соответствующих выводов; описательно- аналитический метод, применяемый для описания и анализа функционирования категории хронотопа в драматическом произведении; метод сопоставительного анализа, необходимый для выявления сходства и различия в функционировании пространственно-временных моделей в тексте русских и английских пьес. Теоретической основой послужили:

- теория дискурса (Н.Д. Арутюнова, В.В. Богданов, Н.Н. Белозерова,

B.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, M.JL Макаров, Н.Н. Миронова,

Н.П. Неустроева, Т.Ф. Плеханова, И.П. Сусов, С.А. Сухих, Т.А. Ван Дейк,

C. Слемброук, 3. Харрис, Д. Хаймс);

- теория художественного пространства и времени (И.Р. Гальперин, А.Б. Есин, И.А. Зайцева, Ю.М. Лотман, Д.С. Лихачев, А.Ф. Папина, Н.К. Рябцева, З.Я. Тураева, Л.О. Чернейко, Е.С. Яковлева, Э. Кленин);

- теория хронотопа, разработанная М.М. Бахтиным. 6

Научная новизна работы заключается в следующем:

- разработаны пространственно-временные модели (модели хронотопа), характерные для драматических дискурсов А.П.Чехова и Д.Б.Пристли;

- выявлены функции хронотопичных образов времени-пространства в драматическом дискурсе.

Теоретическая значимость диссертации заключается в выявлении особенностей драматического дискурса.

Практическая ценность данного исследования состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы в курсе лекций и семинарских занятий по лингвистике текста, художественному дискурсу, стилистике.

Концептуальные идеи диссертации отражены в следующих положениях, выносимых на защиту:

1) Языковые характеристики дискурса подчиняются его контекстуальным характеристикам и маркируют их.

2) Характеристики пьес А.П. Чехова и Д.Б. Пристли обусловливаются двумя доминантами: мотивом ожидания и мотивом соперничества, каждая из доминант, образуя фабульные линии, маркирована структурно и лингвистически.

3) Дискурсивно каждый из фабульных мотивов маркируется изменением объективного хронотопа героев, что позволяет говорить о сюжетообразующей функции временно-пространственной модели в драматическом дискурсе.

4) Хронотоп драматического дискурса А.П.Чехова и Д.Б. Пристли включает как объективный (сценический), так и субъективный (внесценический).

Апробация материалов исследования. Отдельные этапы исследования обсуждались на научных конференциях, статьи по темам выступлений опубликованы в материалах ежегодной региональной научной конференции «Уральские лингвистические чтения - 2005: Актуальные проблемы 7 лингвистики» (Екатеринбург, 2005 г.) и научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной лингвистики» (Тюмень, 2005 г.).

Диссертация рассматривалась на расширенном заседании кафедры английского языка факультета романо-германской филологии Тюменского государственного университета.

Основные положения исследования нашли отражение в следующих публикациях:

1. Головина Е.А. Когнитивные характеристики драматического дискурса/ Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения 2005: Материалы ежегодной региональной научной конференции, Екатеринбург, 12 февраля 2005г./ Уральский государственный педагогический университет. Екатеринбург, 2005. № 18. 1 с.

2. Головина Е.А. Дискурс, текст, речь: соотношение понятий/ Вопросы филологических наук. Москва: Изд-во Компания Спутник плюс, 2006. № 4 (21). 3 с.

3.Головина Е.А. Языковые и контекстуальные переменные дискурса/ Вопросы гуманитарных наук. Москва: Изд-во Компания Спутник плюс, 2006. № 4(25). 4 с.

4. Головина Е.А. Текст как диалог/ Вестник ТюмГУ. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. № 4 . 5 с.

5.Головина Е.А. Когнитивные характеристики драматического дискурса. Теоретические и практические аспекты. Language and Literature. Вып.21. 2004/URL: http:www.tsu.tmn.ru/frgf/journal/htm. 12 с.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, выводов по главам, заключения, библиографии и приложения. Первая глава посвящена изучению теории дискурса и дискурсивного анализа, особое внимание уделено особенностям художественного дискурса и его разновидности, драматическому дискурсу. Вторая глава посвящена пространству и времени, как важнейшим категориям человеческого сознания, пространственно-временным характеристикам художественного

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функционирование пространственно-временных моделей в драматическом дискурсе"

Выводы по третьей главе:

Рассмотрев закономерности функционирования пространственно-временных моделей в драматических произведениях Д.Б. Пристли и А.П. Чехова, можно сделать следующие выводы:

- Дискурсивными доминантами в проанализированных произведениях являются: мотив ожидания и сопутствующий ему мотив соперничества.

- Они обладают структурообразующей функцией, то есть микроситуации соперничества / ожидания в своем последовательном представлении составляют фабулу пьес.

- Фабульные мотивы маркированы изменением хронотопа героев, таким образом, хронотоп является носителем сюжетообразующей функции в анализируемых драматических дискурсах.

- В пространственно-временных моделях А.П. Чехова и Д.Б. Пристли нами были выделены объективный и субъективный хронотоп.

- Если объективный хронотоп, связанный с моментом сценического действия, можно определить как хронотоп ожидания/соперничества, как в пьесах русского, так и английского драматурга, то субъективный хронотоп связан у Чехова с мечтой героев о будущем и определен как хронотоп мечты, а у Пристли - с концепцией автора о цикличности времени и повторяемости событий.

- Когнитивные характеристики участников дискурса, а именно отношение героев к жизненному пространству и категории времени (их объективный и субъективный хронотоп) маркированы лингвистически: отношение персонажей к категории времени детерминирует использование определенных лексических средств: авторы используют лексику с отрицательной коннотацией (лексемы, принадлежащие к семантическим полям горе, несчастье, смерть, старость, болезнь, скука, война, охота, страх - у А.П. Чехова и страдание, испуг, ужас, печаль - у Д.Б. Пристли) для описания враждебного пространства, описания настоящего и положительно окрашенную лексику (лексемы, принадлежащие к семантическим полям счастье, любовь, молодость - у А.П. Чехова и к семантическому полю счастье - у Д.Б. Пристли) для описания будущего/прошлого и проспективного идеала или для описания природы и новой концепции времени; синтаксических конструкций: эллиптические конструкции, восклицательные предложения (Чехов), безагенсные/ псевдоагенсные предложения, императив (Пристли); стилистических приемов: сравнения, эпитеты, повторы, олицетворения, метафоры.

Заключение

Основной целью нашей работы было выявление, описание структуры, определение функций пространственно-временной модели в драматическом произведении и выявление сходства и различия ее особенностей в пьесах русского и английского драматургов, А.П. Чехова и Д.Б. Пристли.

Дискурсивному анализу подверглись тексты пьес «Я уже был здесь раньше» (I Have Been Here Before), «Время и семья Конвей» (Time and the Conways) Джона Бойнтона Пристли и «Три сестры», «Вишневый сад», «Чайка» Антона Павловича Чехова.

В теоретической части мы обратились к теории дискурсивного анализа Т. А. Ван Дейка, активно разрабатываемой как зарубежными, так и отечественными учеными (Н.Н. Белозерова, Е.С. Кубрякова, M.JI. Макаров, Н.Н. Миронова, Т.Ф. Плеханова, И.П. Сусов, С.А. Сухих, Т. А. Ван Дейк, Д. Хаймс); исследованиям, посвященным категориям художественного пространства и времени (И.А. Зайцева, И.Р. Гальперин, А.Б. Есин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, А.Ф. Папина, Н.К. Рябцева, З.Я. Тураева, Л.О. Чернейко, Е.С. Яковлева, Э. Кленин), теории цикличности времени П. Д. Успенского, теории хронотопа М.М. Бахтина.

На основе изученных теорий мы разработали пространственно-временные модели, характерные для драматического дискурса Д.Б. Пристли и А.П. Чехова.

Данные модели включают в себя следующие компоненты:

- объективный (сценический) хронотоп

В пьесах английского драматурга он представляет собой момент «здесь и сейчас», т.е. герои находятся в настоящем времени и в одной и той же точке пространства. Актуальный хронотоп может быть маркирован как положительно, так и отрицательно, в зависимости от принадлежности героя к традиционной или авторской концепции о времени.

В пьесах русского драматурга объективный хронотоп включает в себя актуальный хронотоп (момент «здесь и сейчас»), определяемый нами как хронотоп ожидания/соперничества, и хронотоп реального будущего. Объективный хронотоп в пространственно-временной модели чеховского драматического дискурса всегда маркирован отрицательно.

- субъективный (внесценический) хронотоп

В драматическом дискурсе Д.Б. Пристли появление субъективного (внесценического) хронотопа связано с его авторской концепцией циклического времени и свободного будущего. Время субъективного хронотопа представляет собой спираль, на витках которой расположены события будущего и прошлого. Субъективный хронотоп маркирован только положительно.

В пьесах А.П. Чехова субъективный хронотоп представляет собой хронотоп мечты и связан только с будущим. В субъективном хронотопе мы выделили хронотоп мечты 1, который определили как проспективный идеал/реставрация прошлого, и хронотоп мечты 2, связанный с глобальной футурологической мечтой.

Анализ показал:

- дискурсивными доминантами в проанализированных произведениях являются мотив ожидания, выступающий как основной, и сопутствующий ему мотив соперничества, причем в драматическом дискурсе Д.Б. Пристли мотив соперничества выражен более ярко, нежели у А.П.Чехова.

- оба мотива обладают структурообразующей функцией, то есть микроситуации соперничества/ ожидания в своем последовательном представлении составляют фабулу пьес.

- фабульные мотивы маркированы изменением хронотопа героев (у Чехова герои теряют жизненное пространство, но не обретают и субъективное, желаемое; у Пристли герои обретают новую концепцию времени), таким образом, хронотоп является носителем сюжетообразующей функции в анализируемых драматических дискурсах.

137

- в пространственно-временных моделях А.П. Чехова и Д.Б. Пристли нами были выделены объективный и субъективный хронотоп.

- если объективный хронотоп, связанный с моментом сценического действия, можно определить как хронотоп ожидания/соперничества, как в пьесах русского, так и английского драматурга, то субъективный хронотоп связан у Чехова с мечтой героев о будущем и определен как хронотоп мечты, а у Пристли - с концепцией автора о цикличности времени и повторяемости событий. когнитивные характеристики участников дискурса, а именно отношение героев к жизненному пространству и категории времени (их объективный и субъективный хронотоп) маркированы лингвистически: отношение персонажей к категории времени детерминирует использование определенных лексических средств: авторы используют лексику с отрицательной коннотацией (лексемы, принадлежащие к семантическим полям горе, несчастье, смерть, старость, болезнь, скука, война, охота, страх - у А.П. Чехова и страдание, испуг, ужас, печаль - у Д.Б. Пристли) для описания враждебного пространства, описания настоящего и положительно окрашенную лексику (лексемы, принадлежащие к семантическим полям счастье, любовь, молодость - у А.П. Чехова и к семантическому полю счастье у Д.Б. Пристли) для описания будущего/прошлого и проспективного идеала или для описания природы и новой концепции времени; синтаксических конструкций: эллиптические конструкции, восклицательные предложения (Чехов), безагенсные/ псевдоагенсные предложения, императив (Пристли); стилистических приемов: сравнения, эпитеты, повторы, олицетворения, метафоры.

Данное исследование затронуло лишь некоторые аспекты драматического дискурса, изучение которого является достаточно перспективным направлением в современной лингвистике. На наш взгляд, возможно использование выявленных пространственно-временных моделей на материале других произведений, также представляется интересным привлечь к изучению другие категории драматических дискурсов.

Список научной литературыГоловина, Екатерина Анатольевна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Абасов А.С. Пространство. Время. Познание. - Баку: Элм, 1986. 124 с.

2. Алибеков З.Г. Пространство и время // Философские науки, 1972. № 5. С. 132-139.

3. Аникин Г.В., Михальская Н.П. История английской литературы. М., 1985. С.378.

4. Араб-Оглы Э.А. Прок от будущего или вместо предисловия // Настоящее в будущем. -М.: Прогресс, 1984. С. 17.

5. Аристотель. Риторика. Поэтика. М.: Лабиринт, 2000. 224 с.

6. Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры. М., 1997. С.53.

7. Арутюнова Н.Д. От редактора// Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов: Сб. ст. / Под ред. Н.Д. Арутюновой. -М: Наука, 1989. С. 3-6.

8. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М.: PerSe; СПб.: Университетская книга, 2000.511 с.

9. Банфи А.Философия искусства. М.:Искусство, 1989. 383 с.

10. Ю.Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика М.: Прогресс, 1994. 616с.

11. ЬБасималиева М. К. О понятиях «текст» и «дискурс» //Филологическиенауки, 1999.-№2-с. 78-81 12.Бахтин М. М. Литературно критические статьи/ Сост. С. Г. Бочаров, В. В.

12. Кожинов. М.: Худ. Лит, 1986. С. 121. И.Бахтин М.М. Время и пространство в романе // Вопросы литературы,1974.-№ 3-е. 133-179. Н.Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.

13. Белозерова Н. Н. Интегративная поэтика. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1999. 206 с.

14. Белозерова Н. Н. Парадоксы дискурса //Language and Literature, 2002а, №13 -http://www.tgu.ru

15. П.Белозерова Н. Н. Семиотика как интегративный метод исследования языковых единиц// Знак. Слово. Текст: Семиотические аспекты языковых единиц разных уровней. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1999. 206 с.

16. Белозерова Н.Н., Чуфистова JI.E. Дидактические и когнитивные аспекты переводческого дискурса //Вестник ТюмГУ Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 20026,№2-с. 97-106

17. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. 288 с.

18. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М.: Мысль, 1991.318 с.

19. Богданов В. В. Текст и текстовое общение. СПб, 1993. 95 с.

20. Богомолова О. В. Обращение в политической сфере //Рус. язык в школе -М.: Знание, 2001, №4 с. 76-79

21. Ван Дейк Т. А. Вопросы прагматики текста //Новое в зарубежной лингвистике М.: Прогресс, 1978 - № 8 - с. 259-336

22. Ван Дейк Т. А. К определению дискурса //http://www.hum.uva.nl/~teun/ 2001

23. Ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. Пер. с англ. /Сост. В. В. Петрова. -М.: Прогресс, 1989. 312 с.

24. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Языки русской культуры, 1999.411 с.

25. Гак В.Г. Пространство времени//Логический анализ языка. Язык и время. -М.: Индрик, 1997. С. 123.

26. Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998. С.670

27. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования М., 1981 . 175с.

28. Гегель. Эстетика. В 4 т.- М.: Искусство, 1968. Т.1. С.273-274.

29. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь-М., 1976. 490 с.

30. Дворцова Н. П. Дискурс как категория гуманитарных наук //Вестник ТюмГУ Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2000, № 4 - с. 3-8

31. Дейк Т.А. Язык и идеология: к вопросу о построении теории взаимодействия//Методология исследований политического действия: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Мн.: БГУ, 2000. С.50-64.

32. Демьянков В.З. Англо-русские термины по прикладной лингвистике //Методы анализа текста. М.: ВЦП, вып. 2, 1982 - с.34

33. Есин А. Б. Время и пространство // Введение в литературоведение: основные понятия и термины. М.: Высшая школа, 1999. С. 47 62.

34. Иоанесян Е. Р. Противоречивость и точка отсчета// Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М.: Наука, 1990. С.34-37.

35. Ирисханова О. К. О теории концептуальной интерпретации //Изд-во РАН, сер. Лит. и яз., 2001 - т.60, №3 - с. 44-49

36. Кандрашина Е.Ю. Представление знаний о времени и пространстве в интеллектуальных системах/ Под редД.А.Поспелова. М.: Наука, 1989. С.66-98.

37. Кант И. Соч. в 6 т. Т. 3. М.: Мысль, 1964, 799 с.

38. Классическая философия. Пространство и время как основные формы бытия. 4.1. sireo.narod.ru/Philo/Ques37l .htm

39. Кленин Эмили. Композиция стихотворений Фета: мир внешний и внутренний/ Изв. РАН СЛЯ. 1997. Т. 56. № 4. С.49

40. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука, 1990. 103 с.

41. Краткий словарь терминов лингвистики текста /Гл. ред. Т. М. Николаева. М., 1978. - 389 с.

42. Кубрякова Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика психология - когнитивная наука ////М.: Наука, ВЯ, 1994, №4-с. 34-47

43. Кубрякова Е. С. О понятиях места, предмета и пространства// Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред.: Арутюнова Н. Д., Левонтина И. Б. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 84 - 92.

44. Кубрякова Е.С. Язык пространства и пространство языка./Изв. РАН. Серия лит. и яз. М., 1997, т.56, №3, С.22-31

45. Леви Ш. За пределами чеховской сцены// Чеховиана. Полет «Чайки». М.: Наука, 2001,397 с.

46. Лейдерман Н. Л., Барковская Н. В. Введение в литературоведение. Екатеринбург, 2000.48 с.

47. Лингвистический Энциклопедический Словарь /Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. Энциклопедия, 1990. - 685 с.

48. Лихачев Д. С. Внутренний мир произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 74 79.

49. Локк Дж. Соч. в 3-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1985. 621 с.

50. Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев: Collegium, 1994, С.257.

51. Лосева Л. М. Как строится текст. М.: Просвещение, 1980. - 94 с.

52. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. 352 с.

53. Лотман 10. М. Проблема художественного пространства // Лотман Ю. Об искусстве. СПб.: Искусство СПб, 1998. С. 211 - 221.

54. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. -М., 1996. С. 296.

55. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэтического текста. Статьи и исследования. Заметки. Рецензии. Выступления. СПб.: Искусство, 1996. 848 с.

56. Макаров М. JL Анализ дискурса в малой группе. Тверь: Изд-во ТГУ, 1995.82 с.

57. Мартынова JI.A. Проблема прекрасного в худож. мире Чехова-драматурга: Автореф. Дис. .канд. филол. наук. М., 1997. С.14-15.

58. Миронова Н. Н. Оценочный дискурс: проблемы семантического анализа //Изд-во РАН, сер. Лит., 1997, т. 56, № 4 с. 52-59

59. Михневич А.Е. Диалог и монолог. Минск.: Беларусская Энциклопедия, 1994. С.193-195.

60. Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М.: Конкорд, 1996, 147 с.

61. Мостепаненко A.M. Проблема универсальных свойств пространства и времени. Л.: Наука, 1969, 229 с.

62. Неустроева А. П. Текст и дискурс //Проблемы культуры и искусства, 2000 №3 - с. 23-25

63. Никулин Д. В. Пространство и время в метафизике 17 века. Новосибирск, ВО «Наука», 1993. 262 с.

64. Новикова -Грунд М. В. «Свои» и «чужие»: маркеры референтной группы в дискурсе// Полис, 2000, №4 с. 82-93

65. Палехова О.А. Версия "Чайки". Попытка сцены//Полиогнозис. 1999. №З.С.111-119.

66. Панасенко Н.И. Некоторые аспекты художественного пространства и времени// С любовью к языку. М., 2002. С. 150-154.

67. Паперный З.С. "Вопреки всем правилам.": Пьесы и водевили Чехова. М.:Искусство, 1982. 286с.

68. Папина А.Ф. Текст: его единицы и глобальные категории. М.: Едиториал УРРС, 2002. 368с.

69. Парнюк М.А., Причепий Е.Н., Огородник И.В. и др. Пространство и время. Киев: Наукова думка, 1984. 294 с.

70. Переверзев К.А. Пространства, ситуации, события, миры: к проблеме лингвистической онтологии// Логический анализ языка. Языки пространств/ Отв. ред.: Арутюнова Н.Д., Левонтина И.Б. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 255-267.

71. Плеханова Т.Ф. Текст как диалог. Минск: МГЛУ, 2002, 253 с.

72. Пяткова Н.Л. Пространство в первобытной культуре. Автореф. дис. . канд. культурол. наук. Челябинск, 1997. 17 с.

73. Разумова Н.Е. «Чайка» Чехова и «новая драма»//Литературоведение и журналистика. Саратов, 2000, С. 118-128

74. Разумова Н.Е. Творчество А.П.Чехова в аспекте пространства. Томск,2001.С.471

75. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение/ЛГеория метафоры: Сб.Общ.ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.:Прогресс, 1990. - С.416-434.

76. Рубцова А. Предметность в комедии Чехова «Чайка»//Молодые исследователи Чехова. М., 2001.Вып.4.С.280-291

77. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. /Гл. ред А. И. Абрамов -М.: Наука, 1995. -с. 575

78. Рябцева Н.К. Аксиологические модели времени//Логический анализ языка. Язык и время. -М.: Индрик, 1997, С.81-94.

79. Современный философский словарь. Под общей ред. Кемерова В. Е. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: «Панпринт», 1998. 1064 с.

80. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992, 221с.

81. Старшова А.П. Время как эстетическая характеристика пьесы//Ярославский педагогический вестник. 2002. №3, С.32

82. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М.: Наука, 1975,312 с.

83. Суворова Н.Н. http://www.auditorium.ru/aud/conf /conf39/forum/gb.php?step=view

84. Сусов И. П. Коммуникативно когнитивная лингвистика и разговорный дискурс // http://homepages.tversu.ru

85. Сухих С. А. Прагмалингвистическое измерение коммуникативного процесса Краснодар, 1998 - 54с.

86. Тамарли Г.Л. Поэтика драматургии Чехова. Ростов на Дону, 1993. С.6493 .Толстая С. М. Время как инструмент магии // Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997.

87. Топоров В.Н. Пространство и текст/Текст: Семантика и структура. М., 1983, С.227-284

88. Тураева З.Я. Лингвистика текста. -М.: Просвещение, 1986. 126с.

89. Тэн И. Философия искусства. -М.: Республика, 1996, С.310-315.

90. Успенский П. Д. Ключ к загадкам мира. М.: Эсмо-Пресс, 2000. - 687с.

91. Фадеева Н.И. "Чайка" Чехова как комедия рока//Чеховские чтения в Твери. Тверь, 2000.С.133

92. Философский энциклопедический словарь. Ред.-сост.: Губский Е. Р., Кораблева Г. В., Лутченко В. А. М.: Инфра М, 1997. 576 с.

93. Хайдеггер М. Искусство и пространство // Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 312 316.

94. Цилевич Л. М. Принципы анализа литературного произведения как художественной системы // Филологические науки. 1988. № 1. С. 9 13.

95. Чернейко Л. О. Способы представления пространства и времени в художественном тексте // Филологические науки. 1994. № 2. С. 58 70.

96. Эльсберг Я. Е. Индивидуальные стили и вопросы их историко-теоретического изучения // Теория литературы. Основные проблемы в146историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М., 1982. С. 31 -35.

97. Якобсон Р. Тексты, документы, исследования. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999.-916 с.

98. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. 343 с.

99. Alter J. Coding dramatic efficiency in plays: from text to play. Semiotica 28, 1/2, 1979, P. 247-258.

100. Alvis J. Introductory: Shakespearean poetry and politics. Durham, NC: Carolina Academic Press, 1981, P. 3-26.

101. Beckerman B. The Dynamics of Drama: Theory and Method of Analysis. New York: Alfred A.Knopf, 1970. P. 123.

102. Bohm D. On Dialogue. Edited by Lee Nichol. London: Routledge, 1997, 341 P.

103. Booth W. The Rhetoric of Fiction. 2nd edition. Chicago&London: University of Chicago Press, 1983.

104. Brome V. J.B. Priestley. London: Hamish Hamilton, 1988. P. 187.

105. Burns E. Theatricality: A Study of Convention in the Theatre and in Social Life. London: Longman, 1972. P. 33.

106. Burton D. Dialogue and Discourse: A Sociolinguistic Approach to Modern Drama Dialogue and Naturally Occurring Conversation. London: Routledge and KeganPaul, 1980,311 P.

107. Chambers E. K. The Medieval Stage. Oxford, 1903. P.34.

108. Collins D. Time and the Priestleys. Stroud: Alan Sutton, 1994, 251 P.

109. Cook J. Priestley. London: Bloomsbury, 1997. P. 237.

110. Cooper S. J.B. Priestley. London: Heinemann, 1970. P. 119.

111. Gadamer H. J. Man and Language// Philosophical Hermeneutics. Edited by D.E. Linge. Berkeley: University of California Press. P. 64-67.

112. Gautam, K. and M. Sharma. Dialogue in Waiting for Godot. Modern Drama 29,1986, P. 580-586.

113. Herman V. Dramatic Discourse. London: Routledge, 1995. 331 P.

114. Hitchcock P. Dialogics of the Oppressed. Minneapolis&London: University of Minnesota Press, 1993. - 243 P.

115. Iser W. Towards a Literary Anthropology//The Future of Literary Theory/Ed. By R.Cohen.N.Y.; L.: Routledge, 1989, P. 208-288.

116. Kafka F. Saemtliche Erzaehlungen. Frankfurt; Hamburg, 1977. P.320.

117. Kristeva J. Desire in Language: A Semiotic Approach to Literature and Art. -NY: Columbia University Press, 1990

118. Levy Sh. Samuel Beckett's Self-Referential Drama. London, 1990. P. 129.

119. Lyons J. Semantics, Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press, 1977, P. 637-638.

120. MacAloon J.J. Rite, Drama, Festival, Spectacle: Rehearsals Toward a Theory of Cultural Performance. Philadelphia: Institute for the Study of Human Issues, 1984, 214 P.

121. McRAe J. The Language of Poetry. London and New York: Routledge, 1998.-248 P.

122. Nash W. Language and Creative Illusion. London: Addison Wesley Longman, 1998.

123. Nicoll A. Dramatic Dialogue// Perspectives on Drama. Oxford: Oxford University Press, 1968. P. 340-356.

124. Pfister M. The Theory and Analysis of Drama. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. P. 260.

125. Priestley J.B. Man and Time. London: Aldus Books, 1964. P. 58.

126. Rapp U. Sociology and Theatre. Tel Aviv, 1973. P. 67.

127. Robbe-Grillet A. Presence in the Theatre/ Ed. M. Esslin // Samuel Beckett. New Jersey. 1965. 267 P.

128. Sherzer D. Dialogic incongruities in the theatre of the Absurd. Semiotica 22, 3/4, 1978. P. 269-285.

129. Simpson P. Politeness phenomena in Ionesco's The Lesson. /R.Carter and P. Simpson. Language, Discourse and Literature: An Introductory Reader in Discourse Stylistics. London: Unwin Hyman, 1989, P. 171-193.

130. Slembroke S. What is Discourse Analysis? //http://www.bank.rug.fc.be/da/da/2001

131. Styan J.L. Drama, Stage and Audience. Cambridge: Cambridge University Press, 1975,267 P.

132. Turner M. Conceptual Integration and Formal Expression//Metaphor and Symbolic Activity, 10,1995.-P. 183-203.

133. Van Dijk T.A. Critical Discourse Analysis //http://www.hum.uva.nl/ -teun/ 1998a.

134. Van Dijk T.A. Discourse Studies //http://www.hum.uva.nl/~teun/ 19986.

135. Van Dijk T.A. Summary of Discourse Categories //http://www.hum.uva.nl/teun/ 2001.

136. The Chambers Twentieth Century Dictionary. London, Edinburgh: Chambers Ltd, 1972- 1649 p.

137. IMD Dictionary of Mini-Biographies. http://imdb.com/SearchBios1. Источники

138. Чехов А. П. Три сестры //Собрание сочинений в 12-ти томах, т. 10 /Сост. М. Еремина М.: Изд-во Правда, 1985. - С. 239-301.

139. Чехов А. П. Вишневый сад //Собрание сочинений в 12-ти томах, т. 10 /Сост. М. Еремина -М.: Изд-во Правда, 1985. С. 307-357.

140. Чехов А. П. Чайка //Собрание сочинений в 12-ти томах, т. 10 /Сост. М. Еремина-М.: Изд-во Правда, 1985.-С. 141-191.

141. Priestley J. В. Time and the Conways //Dangerous Corner and other plays. M.: Высшая школа, 1989. С. 64-126.

142. Priestley J. В. I Have Been Here Before //Time and Conways and Other Plays. London: Penguin Books, 1977 - P. 83-156.объективный (сценический) хронотопл