автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Генеалогические представления в средневековом исландском обществе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Генеалогические представления в средневековом исландском обществе"

На правах рукописи

Литовских Елена Владимировна

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В СРЕДНЕВЕКОВОМ ИСЛАНДСКОМ ОБЩЕСТВЕ (НА МАТЕРИАЛЕ "САГИ О НЬЯЛЕ")

Специальность: 07.00.03. - всеобщая история (история средних веков)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2004

Работа выполнена в Центре "Восточная Европа в античном и средневековом мире" Института всеобщей истории РАН.

Научный руководитель: д. и. н. Е.А. Мельникова

Официальные оппоненты: д. и. н. В.Я. Петрухин

к. и. н. В.А Закс

Ведущая организация: Кафедра источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета

Защита состоится "_"_2004 г. в_ч. на

заседании Диссертационного совета Д002.249.01. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте всеобщей истории РАН по адресу: 117334, Москва, Ленинский просп., 32а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института всеобщей истории РАН.

Автореферат разослан " 1У " _2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета к. и. н.

«К

Н.Ф. Сокольская

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Темой данной работы является изучение характера и функций генеалогических представлений (т.е. комплекса знаний и ментальных конструктов, связанных с родовым прошлым человека: происхождением и родственными связями его рода и его самого), бытовавших в средневековом исландском обществе и нашедших отражение в исландских родовых сагах и историографических сочинениях. Генеалогическая традиция в Исландии была необычайно богата, она культивировалась и сохранялась на протяжении многих столетий, так что и ныне представляется возможным проследить родословную большинства современных исландцев вплоть до первых поселенцев на острове. Вместе с тем, в эпоху средневековья собственная аристократия — в европейском понимании слова - в этом островном обществе не сложилась, и это принципиально отличает роль генеалогии в исландском обществе от ее места в средневековых государства остальной Европы. Поэтому изучение особенностей генеалогического сознания средневековых исландцев и функций, которые выполняли родословия, - это одновременно изучение и основ менталитета средневековых исландцев, и одного из способов, может быть, одного из важнейших, социального структурирования и механизма функционирования общества.

Хронологические рамки исследования. Любые исследования ранней истории и культуры Исландии сталкиваются с трудно разрешимой проблемой хронологического разрыва в несколько веков между сюжетным временем родовых саг (временем описываемых в них событий) - 930-1030 гг. - и временем их записи - XШ-XГV вв. Почти полное отсутствие более ранних письменных источников заставляет историков

использовать историческую информацию родовых саг для изучения не только явлений эпохи записи саг, но и более раннего времени, включая X-XI вв., применяя особые методы исследования. Учитывая традиционность исландских родословий, сохранявшихся в коллективной памяти исландцев начиная с заселения острова, а также устойчивость сюжетов саг, представляется возможным исследовать функции генеалогии, в Исландии начиная с XI и по XIII в., обращая при этом особое внимание на специфику использования родословий в сагах как произведениях словесности и сопоставляя родословия в сагах и других современных им текстах.

Понятие "генеалогия" и историография проблемы. Под генеалогией (греч. yeveaXoyía "родословная") исследователи по-нимают "специальную историческую дисциплину, которая занимается на основании множества самых различных источников выяснением происхождения и родственных связей того или иного лица или семьи,. изучает историю отдельных родов и их роль в разных сферах жизни общества определенной эпохи"1. Предметом ее исследования являются родственные связи конкретных людей и родов (обычно знатных), а методы направлены почти исключительно на анализ и классификацию главного источника генеалогической информации — родословных, представленных перечнями, схемами (древами), таблицами, которые часто обозначаются тем же термином "генеалогия"2. Во избежание двусмысленности я не использую в своей работе термин "генеалогия" применительно к источникам, называя их родословиями и родословными или генеалогическими перечнями.

1 Кром М.М. Историческая генеалогия. // Специальные исторические дисциплины. Учебное пособие / Под ред. С.В.Белецкого и др. СПб., 2003. С. 368.

2 Ср.: Dworzaczek W. Genealogía. Warszawa, 1959; Durye Р. La généalogie. París, 1961; Fitz Hugh, Terrick У.Н. The Dictionary of Genealogy. Dorset, 1985 и др.

Указанное понимание генеалогии определило преимущественно конкретно-исторический или источниковедческий характер генеалогических исследований3. Установление и проверка достоверности родословий знатных родов, как Средневековья, так и более позднего времени, интенсивно ведутся уже несколько столетий в странах Старого Света, в первую очередь во Франции, Германии, Италии, Испании. Немало работ посвящено родословным скандинавской знати, датской, шведской, норвежской. Обстоятельно изучены родословия исландцев от первопоселенцев и их потомков XII— XIII вв. до современности4 .

Однако с развитием в последние десятилетия историко- и культурно-антропологических исследований (в основном на материале традиционных обществ), значительное внимание привлекла роль генеалогии в обществе и возникло иное понимание генеалогии. Она начала рассматриваться как социокультурное явление, представляющее собой совокупность свойственных конкретному обществу, социальной или родственной группе представлений о своем коллективном прошлом5. В качестве важнейшей особенности была отмечена ее изначальная хронологическая упорядоченность, вытекающая из биологической последовательности поколений. Тем самым генеалогия предстала как одна из форм вербального

1 Ginicot L Les Ginialoques. Tournout, 1975; Scheibelreiter G. Zur Typologie und

Kritik genealogischer Quellen// Archives and Genealogical Sciences. München; London;

New York; Paris, 1992. Vol. 37, а также работы, указанные в примеч. 2.

* См.: Haraldur Sigurösson. Kartasaga islands. Reykjavik, 1971. В. 1-2; Bjarni Einarsson. The Settlement of Iceland Reykjavik, 1995; Malier P. Attema tenoning. Helsingfors, 2000, и др.

5 Bloch R.H. Etymologies and Genealogies: A Literary Anthropology of the French Middle Ages. Chicago, 1983. P. 22-104; VansinaJ. Oral Tradition as History. Wisconsin, 1985. P. 179-183.

воплощения исторической памяти в традиционных обществах и как одна из первых форм историописания6.

Историко-антропологические исследования выявили многообразие функций, выполнявшихся генеалогией практически во всех сферах общественной жизни, что позволило гон ч7

ворить о генеалогическом сознании , характерном для традиционных обществ. Генеалогические сведения находили практическое применение в экономической (имущественные права), социальной (определение статуса в обществе), политической (средство приобретения политического влияния) сферах. Отмечалось, что генеалогия служила ключевым элементом в аристократическом воспитании. Однако из всех культурных и общественных функций генеалогии более или менее обстоятельно рассматривалась лишь социальная8. Некоторые другие отмечались при рассмотрении иных проблем и только изредка становились предметом специального изучения, обычно на ограниченном материале9.

Применительно к средневековой Исландии генеалогические исследования носили по преимуществу конкретно-исторический характер10.

6 Ingledew F The Book of Troy and the Genealogical Construction of History the Case of Geoffrey of Monmouth's Histona regum Briianmae II Speculum. London, 1964 Vol 69, №4 P 665-681

'ТерминЯ Вансины VansmaJ Oral Tradition P 180

* См, например Schaub W Sozialgenealogie- Probleme und Methoden // Blatter filr deutsche Landesgeschidite 1974 Bd 110, Croenen G Princely and Noble Genealogies, Twelfth to Fourteenth Century Form and Function // The Medieval Chronicle/ Ed E Kooper Amsterdam, 1999 P 84-95

9 Например Dumville D Kingship, Genealogies and Regnal Lists // Early Medieval Kingship / Ed P Sawyer and I Wood Leeds, 1977 P 72-104, Craig R.D Cultural Assimilation, in the Anglo-Saxon Royal Genealogies // Anglo-Saxon England 1992 Vol 21 P 23-36 Одной из весьма популярных проблем является "генеало гия народов" см, например Wolfram Н Origo et religio Ethnic Traditions and Literature in Early Medieval Texts //Early Medieval Europe 1994 Vol 3 № 1 P 19-38

10 См примеч 4 и работы, посвященные исследованию отдельных родовых саг

Вместе с тем, А.Я.Гуревич отмечал повышенный интерес исландцев к родословиям и их значение для консолидации общества11. Социальному аспекту функционирования генеалогий в исландском обществе уделяли специальное внимание П.Сойер и Бьёрн Торстейнссон12. С общественной ролью связана и "этикетная" функция родословий, выделенная Ф.Б.Успенским13.

Устно-традиционную природу исландских родословных подчеркивали Я.Р.Хагланд, Т.Андерсон, Гисли Сигурдс-сон14. Особо отмечалась роль генеалогии в формировании описаний прошлого. М.И.Стеблин-Каменский и М.Клюни Росс указывали, что именно введение в родословные перечни исторической информации заложило основы литературных произведений15, а Бьёрн Торстейнссон настаивал, что родословные были одними из первых

16

записанных текстов или входили в них как составная часть .

Источники. Древнеисландская литература широко использовала генеалогическую традицию, которая, как считает большинство исследователей, изначально существовала в устной форме и была достоянием всего исландского общест-

11 ГуревичАЯ. Категории средневековой хультуры. М, 1972. С. 280.

12 Sawyer P. Kings and Vikings. London, 1982. P. 12-24; Bjdm Porsteinsson. Historieskrivning // Kultuihistorisk Ieksikon for nordisk middelalder fra vikingetid til reformationstid. Oslo, MalmO, 1978. B. 6. Sp. 205-223.

15 Успенский Ф.Б. Манифестация авторства в "Книге об исландцах" священника Ари Торгильссона // Восточная Европа в древности и средневековье: Автор и его текст. XV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2003. С. 254-259.

14 Andersson Th.M. The Textual Evidence for an Oral Family Saga // Arkiv for nordisk filologi. 1966. B. 81. P. 1-23; Gisli Sigurdsson. Tulkun fslendingasagna i 16si munnlegrar heflar. Tilgila um adferS. Reykjavik 2002.

15 Clunies Ross M. The Development of Old Norse Textual Worlds: Genealogical Structure as a Principle of Literary Organization in Early Iceland // Journal of English and Germanic Philology. 1993. Vol. 92. P. 372-385; Turville-Petre J. The Genealogist and History in Ari to Snorri. L., 1998. (Saga-Book ofthe Viking Society. Vol. 20). P. 7-23.

16 Porsteinsson Bj6rn. Historieskrivning. Sp. 205-223.

ва17. Древнейшей формой, в которой сохранялись родословия, были генеалогические перечни (œttartaï). Они не дошли

18

до нашего времени , но многократно упоминаются в других текстах, и на их основе были написаны первые историографические сочинения Исландии. До нас генеалогические перечни дошли в составе других источников - родовых саг19 и исторических произведений. Несмотря на литературную переработку при первоначальной записи и дальнейшем переписывании, саги критически используются ныне для изучения процессов, происходивших в исландском обществе как в XII-XIH вв., так и в более раннее время. Представляется возможным поэтому обратиться к ним и как к источнику по общественным функциям генеалогии.

Наиболее богатый материал в форме как самих родословий, так и упоминаний о функционировании генеалогический информации в обществе содержит "Сага о Ньяле" (Brennu-Njâls saga) — одна из самых больших и репрезентативных исландских родовых саг "классического" периода. Долгое время "Сага о Ньяле" считалась, вслед за Эйнаром

Оул. Свейнссоном, цельным произведением, написанным

20

одним автором и имеющим единый литературный замысел .

17 Björn Porsteinsson. Historieskrivning. Sp. 205-223; Hermann Pàlsson. Oral Tradition and SagaWriting. Wien, 1999. P. 89.

" За исключением фрагментов двух стихотворных перечней норвежских конунгов: "Перечня Инглингов" скальда Тьодольва из Хвинира (вторая половина IX в.) и "Перечня Хале й го в" скальда Эйвинда Погубителя Скальдов (X в.), которые, вероятно, существенно отличались от исландских родословий не только своей формой.

19 Родословия представлены также в королевских и иных сагах, однако я не рассматриваю их, поскольку, с одной стороны, королевские саги жанрово отличны от родовых и, следовательно, генеалогия могла выполнять в них иные функции, не отражающие специфики бытования родословий в исландском обществе. С другой стороны, приводимые в них сведения касаются чаще всего норвежских конунгов, что также и может менять характер родословий.

20 Einar Ôl. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas, andthe Period in which their Authors Lived // Acta philologica Scandinavica. Kabenhavn, 1938. Vol. 12, № 1-2. P. 71-90;

Однако ныне большинство исследователей, опираясь на данные текстологического анализа, сходятся во мнении, что сага имеет составной характер (ее текст легко распадается на отдельные более или менее завершенные сюжеты), и первоначально существовали несколько отдельных саг ("Сага о Гуннаре", "Сага о сожжении Ньяля"), которые были позднее объединены21. В качестве основного источника саги (помимо устных преданий) рассматривается "Книга о заселении страны"22. Не исключено также опосредованное влияние других родовых саг (особенно "Саги о людях из Лососьей Долины"), в окружении которых формировалась "Сага о Ньяле", а также саг о древних временах.

Принятая датировка "Саги о Ньяле" 1275-1290-е23, возможно, 1280-е гг. (если при ее составлении были использованы другие саги, в частности, "Сага о людях из Лососьей Долины")24. Сага сохранилась во многих рукописях (всего

Einar ÓL Sveinsson. Njáls saga. A Literary Masterpiece. Oslo, 1959. S. 7-24. См. также: Cook R. Introduction // Njáls saga. New York, 2001. P. IX-XIII. 51 Firmur Jónsson. Einleitnung // Brennu-Njáls saga. Halle, 1908. (Altnordische SagaBibliothek, H. 13). S. XXI; Maxwell I.R. Pattern in Njáls saga. London, 1957-1959. (Saga-Book of the Viking Society. Vol. 15). P. 17-47; Harris J. Saga as Historical Novel // Structure and Meaning in Old Norse Literature. Odense, 1986. P. 210; Jónas Kristjánsson. Njáls saga // Gudar pá jorden. Stockholm, 2000. P. 125-130; Andersson Th.M. The Icelandic Family Saga: An Analytic Reading. Cambridge, 1967. P. 43; Cook R. The Structure of Njáls Saga // Норна у источника Судьбы: Сб. ст. в честь ЕА. Мельниковой. М., 2001. С. 210.

22 Harris J. Saga as Historical Novel. P. 210; Jónos Kristjánsson. Njáls saga. P. 125-130. Кроме того, Финнюр Йоунссон считал, что эта сага существовала в письменном варианте: Firmur Jónsson. От Njála // AarbOger for nordisk oldkyndighed og historie. Kebenhavn, 1904. В. 1. S. 89-166.

a См., например: Sigurdur Nordal. The Historical Element in the Icelandic Family Sagas. Glasgow, 1957. P. 18; Einar 01. Sveinsson. Dating the Icelandic Sagas. London, 1958. (Viking Society for Northern Research. Text Series. Vol. 3). P. 11-31; Bjami Guónason. Njáls saga // Kulturhistoriskt Ieksikon fór nordisk middeíalder fia vikingetid til reformationstid. OsIo.MalmO, 1978. B. 12. Sp. 244-249.

24 Foole P.G. New Dimensions in Njáls Saga // Scandinavica. Oslo, 1979. Vol. 18. P. 4958; Cook R. The Structure. C. 206.

ок. 60; пергаменных до 1400 г. - 11), из которых древнейшая относится примерно к 1300 г.25. Деление на главы проведено уже в древнейших рукописях. Рукописи имеют незначительные расхождения, которые никак не отражаются на генеалогической информации саги.

В саге рассказывается об одной из крупнейших межродовых распрей в Южной четверти Исландии (980-1020-х годов), важнейшие события которой упоминаются и в других древнеисландских памятниках.

Как и другие родовые саги, "Сага о Ньяле" изобилует генеалогическими перечнями. Они составляют примерно восьмую часть текста, что несколько больше соотношения генеалогических описаний и повествовательного текста в других сагах.

Наряду с "Сагой о Ньяле" в работе широко использовались другие родовые саги, в первую очередь те, сюжет и действующие лица которых связаны с местом действия и персонажами "Саги о Ньяле" ("Сага о людях из Лососьей Долины", "Сага о сыновьях Дроплауг", а также "Сага об Эгиле" и др.). Они содержат важную информацию, в целом подтверждающую, но иногда дополняющую выводы, сделанные на материале "Саги о Ньяле".

Другим типом использованных в работе источников являются исторические сочинения, авторы которых опирались на генеалогическую традицию. Древнейшим дошедшим до нас историческим сочинением является "Книга об исландцах" I(Islendingabók, или Libellus Islandorum). Она была написана Ари Торгильссоном Мудрым (1067-1148) между 1122 и

25 Список рукописей и их датировку см.: Schier К. Sagaliterator. Stuttgart, 1970. S 4459; Schach P. Instant Saga Style: the Evidence of the Manuscripts H Journal of English and Gemmanic Philology. Urbana, 1986. № 3. P. 404-420. Стемму редакций рукописей см.: Einar öl Sveinsson. Um handrit Njáls sögu // Skiroir. Reykjavik, 1952. B. 26. S. 124.

1133 гг. и представляет собой краткую хронологически упорядоченную историю Исландии в 870-1120 годах. В ней рассказывается о заселении Исландии, учреждении альтинга, принятии древнейших законов, открытии Гренландии, введении христианства, первых епископах и законоговорителях и приводятся их родословия.

Другое, основанное на генеалогической традиции произведение, - "Книга о заселении страны" (Ьапс1пйтаЬ6к), посвященная периоду заселения Исландии26. В ней перечисляются первопоселенцы и территории, которые они заняли, приводятся подробные топографические и генеалогические сведения. Большинство исследователей используют генеалогические перечни "Книги о заселении страны" для перепроверки генеалогических сведений в родовых сагах, полагая, что информация "Книги" достоверна. Исландская традиция приписывает авторство "Книги о заселении страны" Ари Мудрому. Существует шесть редакций "Книги о заселении страны", древнейшие сохранившиеся рукописи - сборники

написанные Стурлой Тордарсоном (ум. 1284) и Хауком Эрлендссоном (ум. 1334) в XIII и начале XIV в. соответственно. Различий в структуре генеалогических перечней по редакциям не наблюдается, незначительны и отличия в генеалогической информации о жителях Южной четверти Исландии.

Цель исследования состоит в выяснении функций генеалогических знаний и представлений в средневековом исландском обществе сквозь призму их отражения в родовых сагах, в первую очередь в "Саге о Ньяле".

36 Подробнее см.: Sveibjörn Hafriesson. Studier i Landnámabók. Lund, 1974; Jakob Benediktsson. Landnámabók // Kulturhistoriskt leksikon fór nordisk middelalder fra vikingetid til reformationstid. Oslo, Malmö, 1978. В. 10. Sp. 214-217.

Поставленная цель потребовала решения следующих конкретных задач:

♦ Анализ терминологии генеалогических перечней в сопоставлении с древнеисландскими терминами родства.

♦ Исследование структуры генеалогических перечней в родовых сагах и их сопоставление с родословными в древ-неисландских произведениях других жанров;

♦ Выяснение места генеалогических перечней в повествовательной структуре саги и — тем самым - определение их характера: устно-традиционного или литературного;

♦ Исследование основных социально значимых функций генеалогии в средневековом исландском обществе:

- роли генеалогии как идентификационной системы, определяющей родовую и клановую принадлежность индивида;

- роли генеалогии в определении, поддержании и изменении социального статуса индивида и рода;

- целей и способов использования генеалогической информации в праве и правовой практике.

Научная повизна. До настоящего времени в международной исторической науке не проводилось целостного исследования роли генеалогии в культуре и общественной жизни традиционных обществ, в том числе в странах Скандинавского региона. В настоящей работе генеалогия исследуется как социокультурное явление, выполнявшее многообразные функции в коллективном сознании и в общественной жизни, что определяет теоретическую новизну работы. Впервые эта проблема рассматривается на древнеисланд-ском материале, который ранее не привлекался в трудах по западноевропейским родословным и который чрезвычайно

богат сведениями именно о социокультурном содержании генеалогических представлений.

Методологической основой диссертации служит историческая антропология, позволяющая поставить вопросы, связанные с ментальностью средневекового общества и социокультурной ролью такого явления как генеалогия. В работе широко используются структурно-текстологические методы исследования нарративов, а также компаративный анализ генеалогических перечней, содержащихся в родовых сагах и древнеисландских произведениях других жанров.

Практическая значимость исследования. Общие выводы и частные наблюдения, сделанные в диссертации, могут быть использованы при написании общих работ по социальной истории и культуре Скандинавских стран, истории повседневности, истории ментальности средневековых обществ. Результаты исследования могут использоваться в курсах лекций и учебных пособиях по истории Скандинавских стран, истории средних веков, истории мен-тальностей и культурной антропологии и специальным историческим дисциплинам.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации излагались автором в докладах на заседаниях Центра "Восточная Европа в античном и средневековом мире" Института всеобщей истории РАН, семинара по культуре средневековой Исландии при кафедре германской филологии МГУ, а также на научных конференциях "Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто" и др.

Структура и содержание диссертации.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка сокращений, списка источников и литературы и двух приложений. Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цели и задачи исследования. Отдельные разделы посвящены истории исследования генеалогий и - в последнее время — генеалогических представлений в средневековых обществах Западной Европы в целом и - специально - в Исландии, а также характеристике использованных в работе источников.

Глава первая посвящена анализу структуры генеалогических перечней "Саги о Ньяле" и их месту в повествовательной ткани саги.

В параграфе 1.1 анализируется исландская генеалогическая терминология в сопоставлении с общей терминологией родства. Как устанавливается по "Саге о Ньяле" и подтверждается другими источниками, употребление терминов родства (по крови и по браку) в генеалогических перечнях существенно отличается от повествовательного текста: количество терминов в них значительно меньше, а круг упоминаемых родственников уже, чем в нарративной части саг.

В параграфе 1.2 рассматривается место родословных в повествовательной структуре саги. Практически все перечни включены во вводную характеристику, которой сопровождается появление любого нового персонажа. Как правило, она открывает новую главу, т.е. служит сигналом поворота сюжета, связанного с введением нового персонажа, и предлагает его характеристику, в определенной степени мотивирующую его дальнейшие поступки. Вводная характеристика включает в себя основные сведения о персонаже: портрет, описание личных качеств, сведения о месте жительства, и является средством его идентификации. Порядок компонен-

тов вводной характеристики строго фиксирован и отражает степень их важности для раскрытия образа персонажа. Родословная открывает вводную характеристику, что указывает на ее первостепенное значение в глазах средневековых исландцев. Нередко она вбирает в себя другие средства идентификации: сведения о месте жительства, личных качествах персонажа и обнаруживают тенденцию к подчинению себе других компонентов вводной характеристики.

В параграфе 1.3 анализируются способы включения генеалогических перечней в повествование. Одним из главных были вводные формулы. Начало генеалогических описаний, как правило, совпадало с формулой, вводящей персонаж в сагу. Выбор формулы имел большую смысловую нагрузку. Функционально наиболее значимой была формула с именем — на первом, а нарицательным компонентом - на последнем месте Выбор той или иной

вводной формулы обусловливался положением вводимого персонажа в иерархии сагового повествования.

В параграфе 1.4 рассматривается внутренняя структура генеалогических перечней. В сагах в подавляющем большинстве случаев родословие персонажа ведется по восходящей линии и строится по формуле типа: harm var Xson Ysonar Zsonar ("Он был сын X, сына Y, сына Z") с ответвлениями на боковые (как мужские, так и женские) линии, ведущиеся в хронологическом порядке. Структура генеалогических перечней в родовых сагах отличается большой устойчивостью, т.к. генеалогические сведения облечены в формульные фразы. Таким образом, различия в длине, порядке элементов вводных конструкций, степени разветвлен-ности и способах перехода на боковые линии носят не случайный, а целенаправленный характер и являются способом ввести дополнительную, хотя и не выраженную эксплицит-

но, информацию о персонаже - его социальном статусе, его роли в развитии сюжетного действия и т.п. Так, наиболее развернутые генеалогические описания включены в характеристики знатных лиц, активно участвующих в событиях, описываемых в саге; рабы же вообще лишены родословных.

Параграф 1.5 посвящен анализу длины генеалогических перечней в сагах и проблеме первопредков. В нем освещаются причины доведения родословий только до первопоселенцев и рассматриваются исключения из этого правила.

В генеалогических перечнях саг выделяются две различающиеся по форме части - "историческая" (обязательная, относящаяся собственно к исландцам) и "легендарная" (относящаяся к доисландскому периоду, которая может отсутствовать). Граница между этими частями проходит по первопоселенцам, а структура "исторических" и "легендарных" перечней различна: первые подробны и разветвлены, вторые не содержат ответвлений и нередко выпускают одно или несколько поколений. Это свидетельствует о различной функциональной нагрузке частей: "исторические" выполняли практические функции и потому важнейшими требованиями к ним были максимальная подробность и точность, тогда как "легендарные" - подтверждали древность рода и должны были протянуть максимально сжатую линию к одному из языческих богов (Одину, Фрейру) или прославленному герою (Сигурду Убийце Фафнира, Рагнару Кожаные Штаны).

Генеалогические перечни включали различные дополнительные (не генеалогические) сведения: упоминания о тех или иных деяниях предка, обстоятельствах его смерти, прославивших его качествах и т.п. Эти расширения генеалогических описаний указывают на сохранение в древнеисланд-ском обществе хронологической и исторической функций генеалогии.

В параграфе 1.6 обосновывается вывод, что введение в саги генеалогических перечней было специфическим литературным приемом, а не дословным воспроизведением бытовавшей во время составления саг генеалогической традиции или ее части (как принято считать в современной ислан-дистике). Это заключение вытекает из наблюдений над структурой и содержанием генеалогических перечней в различных типах произведений. Они прямо зависели от тех функций, которые генеалогия выполняла в каждом конкретном типе текстов. Именно поэтому генеалогические перечни "Книги об исландцах", "Книги о заселении страны" и родовых саг, даже относящиеся к одним и тем же персонажам, не идентичны.

Структура саговых генеалогических описаний определяется их ролью как важнейшего элемента в характеристике персонажа. Их состав и длина указывают на то, что они преднамеренно формировались для каждого конкретного случая и строились как клишированные тексты с широким использованием устойчивых формул.

Уже само возникновение "генеалогического" клишированного текста, опиравшегося на устную генеалогическую традицию и в своей фактической части восходящего к ней, является свидетельством огромного значения, которое придавалось генеалогическим сведениям в обществе.

Глава вторая посвящена идентификационной функции генеалогии. Именно она и позволяла использовать родословия в качестве одного из элементов вводной характеристики персонажа. Генеалогические сведения служили в первую очередь целям идентификации человека, определяя его родовую и социальную принадлежность. Для выяснения идентификационной функции генеалогии в средневековом исландском обществе нами были рассмотрены способы имено-

вания человека в повествовательном тексте саги (вне генеалогических перечней). Основные варианты именования средневековых исландцев можно объединить в следующие три группы:

♦ одно имя;

♦ имя + патроним;

♦ имя + прозвище.

Параграф 2.1 посвящен исследованию возможностей использования личного имени в целях родовой идентификации. Некоторые личные имена, передаваясь от предков к потомкам (как правило, через поколение), становились родовыми. Они ассоциировались с определенными чертами характера, свойственными членам данного рода, или иными присущими тому или иному роду свойствами. В качестве родового признака личных имен в Исландии, как и во всем германском мире, широко использовалась аллитерация и

27

вариативность основ имен родственников .

В параграфе 2.2 рассматривается употребление патронимов как минимальной единицы генеалогического описания, отсылающей к родословной через упоминание отца. Использование патронимов было наиболее распространено в официальных ситуациях, в первую очередь, в правовой сфере. Они входили в юридические формулы и официальные обозначения людей, однако в прочих областях они не являлись обязательными (в повествовательной части родовых саг патронимы практически не употребляются).

В параграфе 2.3 исследуется обозначение человека с помощью прозвища и систематизируются типы прозвищ, встречающиеся в источниках (прозвища по внешности, по

17 См.: Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Варьирование родового имени на русской почве: Об одном из способов имянаречения в династии Рюриковичей // Именослов. Заметки по исторической семантике имени. М, 2003. С. 136-183.

личным качествам или знаменательному событию в жизни человека). Особое место среди них занимают имена с прозвищами, включенными в состав имени в качестве устойчивого препозитивного компонента. Прозвища служили средством дополнительной идентификации человека, выделяя его из массы тезок (в том числе других родичей), а также способствовали его характеристике. Однако в тех случаях, когда прозвища или их варианты повторялись у нескольких членов рода, они также становились родовыми и из средства индивидуальной идентификации превращались в способ идентификации родовой.

В параграфе 2.4 анализируются оттопонимные именования человека, которые в условиях исландского общества также подразумевали отсылку к его родословной. Они изначально служили родовой идентификации, поскольку земельные владения переходили в большинстве случаев по наследству в пределах одного рода. Внутри Исландии территориальная принадлежность определялась по округам (годордам), по более мелким районам и по хуторам и строилась по синтетическим моделям с суффиксом -П- и словами -тепп и -уег/аг, а оттопонимные прозвища - по формуле или присоединялись к

имени в качестве препозитивного компонента. Оттопоним-ные прилагательные были характерны лишь для некоторых устойчивых производных от названий местностей. Употреблялись также родовые локонимы, хотя они и не были широко распространены.

Определение людей по месту их жительства использовалось наравне с обозначением их по родовой принадлежности и применялось в официальной обстановке,

например, на тинге, даже в том случае, если топоним не был устойчивым прозвищем этого человека.

В параграфе 2.5 формулируются принципы использования генеалогии для идентификации человека. Все способы обозначения людей в Исландии - с помощью одного имени (через родовые имена), с помощью прозвища (в том числе локонима) или с помощью патронима - так или иначе содержали отсылки к генеалогической информации. Это указывает на доминирующее значение родовой идентификации человека в средневековом исландском обществе.

Глава третья посвящена анализу основных общественных функций исландских родословий и сфер применения генеалогической информации в жизни средневековых исландцев.

В параграфе 3.1 исследуется роль генеалогических представлений в определении и поддержании социального статуса человека. Саги содержат родословия только свободных членов общества. Более того, если человек был потомком вольноотпущенника, его родословие велось от первого свободного члена рода. Отсутствие в сагах родословий рабов даже в тех случаях, когда они играли важную роль в развитии действия, отражает не только литературный характер саговых родословий, но и реальное функционирование генеалогии в обществе: родственные связи раба не имели практического применения.

Родословия знати в сагах были наиболее обширными и разветвленными, что обусловливалось, с одной стороны, требованиями повествовательной традиции, а с другой — наибольшей известностью и общественной значимостью родословных знатных родов. К описываемому в родовых сагах времени в Исландии произошла дифференциация родов по знатности, и повышенный социальный статус закрепился за

определенными родами. Носители повышенного социального статуса старались его упрочить, опираясь на генеалогическую информацию. Не случайно, именно их родословия нередко имеют "легендарную" часть, возводящую род к божественному или героическому прародителю. Кроме того, представители знатных родов активнее прочих участвовали в общественной жизни, следовательно, в их среде генеалогические сведения были наиболее востребованы.

Вместе с тем, литературный характер саговых генеалогических перечней обусловливал сокращение родословий второстепенных действующих лиц, невзирая на их знатность. Однако нередко второстепенные персонажи одной саги становились героями другой, в которой и давалась их более подробная родословная.

Родословные иностранцев в исландском обществе (в том числе норвежцев) в большинстве случаев не приводятся в родовых сагах как вследствие их неизвестности авторам саг, так и вследствие их практической неприменимости в исландском обществе.

В параграфе 3.2 исследуется использование генеалогической информации в сфере имущественных отношений, в первую очередь в праве наследования и при обосновании владельческих прав, поскольку родственные связи обуславливали права на владение определенным участком земли и его наследование. Однако большинство имущественных вопросов, связанных с генеалогическими сведениями, оказывались в сфере ведения права.

Параграф 3.3 посвящен использованию генеалогии в праве. Родословия (часто в сокращенном виде) входили в состав юридических формул (в обвинении, свидетельских показаниях, оглашении приговора), при проведении судебных процедур и в сложных правовых ситуациях. Установление

точных родственных связей участников судебного процесса - а для этого требовалось знание родословных - было абсолютно необходимо для признания правомочности свидетелей, присяжников и судей, без чего конечное решение суда могло быть оспорено и признано недействительным.

Родственные связи, с одной стороны, ограничивали участие родичей в судебном процессе, а с другой — требовали от родственников активной поддержки и помощи, причем и то, и другое зависело от степени родства. Однако в отношениях между родичами превалировали личные связи. Когда исландец оказывался в родстве или свойстве с обеими враждующими (судящимися) сторонами, его выбор той стороны, которую он поддерживает, часто определялся положением и авторитетом представителей этой стороны в обществе, а не степенью близости его родства с ними.

В заключении подводятся итоги проведенного анализа.

Систематическое исследование терминологии, структуры и места генеалогических перечней в тексте "Саги о Ньяле" и других родовых саг показало, что саговые родословия не являются дословно заимствованными фрагментами устной генеалогической традиции. Это целенаправленно составленные и обработанные тексты, хотя и восходящие к устной традиции. Литературная природа саговых родословий отчетливо проступает при их сопоставлении с родословиями историографических сочинений, преследующими практические цели. Задачей же генеалогических перечней в сагах была максимально подробная и разносторонняя идентификация и характеристика персонажа по родовым признакам: происхождению, имени и прозвищу, месту жительства, "родовым" качествам и пр. Доминирующее значение генеалогической

характеристики выражалось в тенденции включить в нее и другие, негенеалогические элементы.

Являясь литературным приемом, свойственным сагам, генеалогические перечни, тем не менее, отражают основные функции генеалогии в исландском обществе: идентификационную, социальную, имущественную, юридическую. В первую очередь, генеалогия служила родовой и социальной идентификации индивида. Она образовывала сложную идентификационную систему, компонентами которой были как собственно генеалогические сведения (от минимальной единицы генеалогического описания - патронима до развернутой родословной, включающей легендарную часть), так и указания на "родовые" прозвища, "родовые" качества, "родовую" внешность, "родовое" место жительства.

Следующей важнейшей функцией генеалогии было определение, поддержание и изменение социального статуса как индивида, так и рода в целом. Статус определялся в первую очередь знатностью, которая зависела от происхождения (именно представители знати имели родословные с легендарной частью, удостоверявшей происхождение рода от языческих богов или эпических героев), а также авторитетности, разветвленности и богатства рода. Распространенным способом повышения статуса было вступление в брак или заключение союза с представителями более знатного рода. В этой функции генеалогия находила наиболее широкое применение в среде исландской знати.

Правовые функции генеалогии не исчерпывались имущественной сферой: правами наследования и т.п. Особенно большую роль генеалогическая информация играла в процессуально-правовом обиходе: правомочность судей и свидетелей зависела от их родства с истцом и ответчиком (поэтому правовые формулы обязательно включают минималь-

ную генеалогическую информацию о называемом человеке), и судебный процесс был буквально пронизан генеалогическими выкладками.

Таким образом, наблюдения и выводы, сделанные в ходе диссертационного исследования, показывают, что генеалогические знания и представления составляли фундаментальный пласт в социокультурных воззрениях средневековых исландцев, а генеалогическая информация широко применялась практически во всех сферах их жизни и способствовала структурированию внутри- и межродовых отношений. Генеалогия являла собой систему знаний и представлений, позволявшую не только хранить и передавать исторические сведения, но и привлекать их для решения различных практических задач.

В приложении 1 приводятся генеалогические таблицы, характеризующие родственные связи персонажей "Саги о Ньяле".

Приложение 2 содержит перевод фрагментов "Книги о заселении страны", относящихся к персонажам "Саги о Нья-ле". Полный перевод "Книги" на русский язык отсутствует. Перевод выполнен по академическому изданию серии ¡я1епгк /отгИ, содержащему версию БШгЫЬок с дополнениями по Приводимые тексты "Книги о заселении страны" дают дополнительную генеалогическую информацию о персонажах саги и иллюстрируют тип генеалогического перечня, характерного для историографических сочинений. При переводе фрагментов практическое применение нашли наблюдения над формульностью и фразеологией исландских генеалогических текстов, сделанные в ходе диссертационного исследования.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Литовских Е.В. Положение женщины в семье в Исландии Х11-ХШ вв. по материалам родовых саг // Проблемы материальной и духовной культуры народов России и зарубежных стран. VI Всероссийская научная конференция студентов и аспирантов. Тез. докл. Сыктывкар, 1999. С. 13. 0,05 ал.

2. Литовских Е.В. Социальный состав исландской семьи Х11-ХШ вв. по материалам родовых саг // Межвузовская научная конференция студентов и аспирантов. Киров: ВПГУ, 2000. С. 3-12. 0,42 ал.

3. Литовских Е.В. Родословия в "Саге о Ньяле" // Восточная Европа в древности и средневековье. Генеалогия как форма исторической памяти. XIII чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 2001. С. 119-126. 0,43 ал.

4. Литовских Е.В. Место жительства как элемент характеристики персонажей "Саги о Ньяле" // Восточная Европа в древности и средневековье. Мнимые реальности в античной и средневековой историографии: XIV чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 2002. С. 123-131. 0,36 ал.

5. Литовских Е.В. Родовые имена как часть ономастикона "Саги о Ньяле" // Уч. зап. Мурманского государственного педагогического института. Язык - Культура - Человек: Сборник научных статей. Мурманск, 2002. Вып. 2, ч. 1.С. 13-17.0,18 ал.

6. Литовских Е.В. Лексическая система генеалогических перечней в родовых сагах // Вестник педагогического опыта. Серия: Иностранные языки. Вып. 17. Глазов, 2002. С. 37-38. 0,09 ал.

7. Литовских Е.В. Исландец между враждующими родами (на материале "Саги о Ньяле") // Средние века. М., 2003. Вып. 64. С. 207-219.0,54 а.л.

8. Литовских Е.В. Генеалогические перечни как саговый литературный прием (по материалам "Саги о Ньяле") // Восточная Европа в древности и средневековье. Автор и его текст. XV чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 2003. С. 142-147.0,27 а.л.

9. Литовских Е.В. Повышенный социальный статус и генеалогические представления в средневековой Исландии (на материале родовых саг) // Историк и его дело: Сборник научных статей, посвященных 85-летию со дня рождения проф. В.Е. Майера. Ижевск, 2003. С. 237-244. 0,5 ал.

10. Литовских Е.В. "Легендарное" и "историческое" время в структуре генеалогических перечней родовых саг // Восточная Европа в древности и средневековье. Время источника и время в источнике. XV чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 2004. С. 115-118. 0,3 а.л.

11. Литовских Е.В. Отражение социальной структуры исландского общества в генеалогических перечнях (на материале "Саги о Ньяле") // Скандинавские чтения 2002 года. СПб., 2004.0,18 а.л. (в печати).

12. Литовских Е.В. Генеалогические перечни в структуре "Саги о Ньяле" // Древнейшие государства Восточной Европы. 2002 год. Генеалогия как форма исторической памяти. М., 2004. С. 129-142.1 ал. (в печати).

Зак. Объем!,5Г п.л. Тир.|Орэкз.

ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

»10222

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Литовских, Елена Владимировна

Введение

Глава 1. Генеалогические перечни в структуре "Саги о Ньяле"

§1.1. Генеалогическая терминология

§ 1.2. Родословие как часть вводной характеристики щ персонажа

§ 1.3. Способы включения генеалогических перечней в текст саги. Вводные формулы перечней

§ 1.4. Внутренняя структура генеалогических перечней

§ 1.5. Длина генеалогических перечней. Первопредки

§1.6. Генеалогия как литературный прием щ

Глава 2. Идентификационная функция генеалогии

§ 2.1. Имя в исландском роду

§ 2.2. Употребление патронимов

§ 2.3. Обозначение человека через прозвище

§ 2.4. Оттопонимное именование. Связь родословной с топографической идентификацией

§ 2.5. Использование генеалогии для идентификации

- человека

Глава 3. Общественные функции генеалогии

§3.1. Роль генеалогических представлений в определении и поддержании социального статуса человека

§ 3.2. Имущественные отношения и родословная

§ 3.3. Генеалогия в праве

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Литовских, Елена Владимировна

Целью данной работы является изучение характера генеалогических представлений, бытовавших в средневековом исландском обществе, и функций генеалогических сведений, нашедших отражение в исландских родовых сагах, записанных в XIII-XIV вв., и исторических произведений (XII-XIII вв.).

Под генеалогией (греч. yevealoyía "родословная" от yevea "род" и Xóyoq "слово, наука") большинство исследователей подразумевают "специальную историческую дисциплину, которая занимается на основании множества самых различных источников выяснением происхождения и родственных связей того или иного лица или семьи, изучает историю отдельных родов и их роль в разных сферах жизни общества определенной эпохи"1. Под этим термином понимают также объект исследования этой дисциплины -родословные - и как совокупность сведений, и как текст определенной формы (т.е. генеалогический перечень, родословие) Л конкретных людей и родов, в большинстве случаев знатных. Методы большинства современных генеалогических исследований направлены на анализ и классификацию родословных3. Основная задача генеалогии при этом подходе — дать историкам конкретную

1 Кром М.М. Историческая генеалогия // Специальные исторические дисциплины: Учеб. пособие / Под ред. С.В. Белецкого и др. СПб., 2003. С. 368.

2 Dworzaczek W. Genealogía. Warszawa, 1959. S. 16.

3 Ср.: Dworzaczek W. Genealogía; Durye Р. La généalogie. Paris, 1961; Génicot L. Les généalogies. Turnhout, 1975. Р. 25; Friese E. Genealogie // Lexikon des Mittelalters. Zürich, 1989. Bd. 4. Sp. 1216-1221; Fitz Hugh, Terrick V.H. The Dictionary of Genealogy. Dorset, 1985; Burri H.R., Mattmüller M. Das Verhältnisse der modernen Geschichtsforschung zur Genealogie II Schweizerische Gesellschaft für Familienforschung. Jahrbuch, 1974. S. 1-8, и Др. фактическую информацию о родственных связях лица и изучить источники, содержащие родословия4.

Однако в последнее десятилетие в рамках историко- и культурно-антропологических исследований развивается взгляд на генеалогию как на социокультурное явление, представляющее собой совокупность свойственных конкретному обществу, социальной или родственной группе представлений о своем родовом прошлом5. Более того, представлений, изначально упорядоченных хронологически, что естественным образом вытекало из биологической преемственности поколений. Историко-антропологические исследования выявили многосторонность функций, которые генеалогия выполняла практически во всех сферах жизни общества, что позволило говорить о специфическом "генеалогическом сознании"6, характерном для традиционных обществ.

Происхождение, родственные отношения и степень знатности интересовали людей еще в дописьменную эпоху. Знания и представления о собственном коллективном прошлом, относительно устойчиво сохраняемые на протяжении двух или более поколений, запечатлеваются в исторической памяти коллектива. Одной из форм

4 Люблинская А.Д. Источники в смежных с историей науках (по материалам зарубежной медиевистики) // Проблемы источниковедения западноевропейского средневековья. Л., 1979. С. 38; Scheibelreiter G. Zur Typologie und Kritik genealogischer t

Quellen // Archives and Genealogical Science. London, 1992. Vol. 37. P. 1-6; Turville-PetreJ. The Genealogist and History in Ari to Snorri. London, 1998. (Saga-Book of the Viking Society. Vol. 20). P. 9.

5 Bloch RH. Etymologies and Genealogies: A Literary Anthropology of the French Middle Ages. Chicago, 1983. P. 22-104; VansinaJ. Oral Tradition. Wisconsin, 1985. P. 179-183; Спигел Г.М. Мишель Фуко и проблема генеалогии // Homo Historicus: к 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного: в 2 кн. М., 2003. Т. 1. С. 440-442,448.

6 Термин Я. Вансины: Vansina J. Oral Tradition. P. 180. ее вербального воплощения в традиционных обществах (в том числе и в средневековой Исландии) служит генеалогия.

До появления христианства с его линейным летосчислением генеалогия была единственно возможной шкалой измерения времени и служила основным хронологическим ориентиром. Генеалогический принцип конструирования исторического повествования господствовал в восприятии истории и, соответственно, в историографии вплоть до конца средневековья. В средние века генеалогия приобрела особое значение, поскольку все общественные отношения в это время были связаны с происхождением, родовитостью, наследственными правами и т.д.

Тем самым генеалогия предстала также и как одна из первых форм историописания, и в этом виде она была широко развита. Ее главенствующая роль в этой сфере была предопределена тем, что любой социум объединялся вокруг своего главы (главы рода, племени, государства), и его смена становится единственным значимым фактором, выбивающимся из цикличности времени и требующим фиксации. Как отмечает большинство современных исследователей, именно конкретное восприятие времени, свойственное людям традиционных обществ, способствовало тому, что последовательность событий во времени фиксировалась в форме родословий7.

Генеалогические сведения находили также многообразное практическое применение в юридической (права наследования), социальной (определение статуса в обществе), политической (средство приобретения политического влияния) сферах.

1 Gudni Jonsson. Genealogier // KHLNM. 1978. В. 5. Sp. 249; ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 313; Turville-Petre J. The Genealogist. P. 7; Whaley D. A Useful Past: Historical Writing in Medieval Iceland // Old Icelandic Literature and Society. Kobenhavn, 2000. P. 193.

Неоднократно отмечалось, что генеалогия служила ключевым элементом в аристократическом воспитании8. Однако из всех общественных функций генеалогии более или менее обстоятельно рассматривался лишь ее социальный аспект: ее роль в определении и поддержании социального статуса9. Другие функции генеалогии отмечались мимоходом, лишь изредка становясь предметом изучения на материале той или иной отдельной страны. Таким образом, целостное исследование роли генеалогии в культуре и общественной жизни средневековья, равно как и в жизни отдельных средневековых социумов, в том числе Исландии, в современной исторической науке отсутствует. Между тем, в социально-экономическом укладе и политической жизни исландского общества которого кровнородственные связи, по общему мнению, играли кардинальную роль значительно дольше, чем в любом другом регионе Европы. Исландия поэтому была благодатной почвой для культивирования генеалогических представлений. Поэтому выяснение особенностей генеалогического сознания средневековых исландцев и тех важных для исландского общества функций, которые выполняли в нем родословия, помогает, с одной стороны, пролить свет на культуру и общественный уклад этого островного сообщества и на взаимоотношения между его членами, а с другой

8 См., например: Wolfram H. Origo et religio. Ethic Traditions and Literature in Early Medieval Texts // Early Medieval Europe. 1994. Vol. 3, № 1. P. 34-38; Turville-Petre J. The Genealogist. P. 7-23.

9 Cm например: Ingledew F. The Book of Troy and the Genealogical Construction of History: the Case of Geoffrey of Monmouth's Historia regum Britanniae II Speculum. London, 1964. Vol. 69, № 4. P. 665—681 ; Dumville D. Kingship, Genealogies and Regnal Lists // Early Medieval Kingship / Ed. P.Sawyer and I.Wood. Leeds, 1977. P. 72-104; Craig R.D. Cultural Assimilation in the Anglo-Saxon Royal Genealogies // Anglo-Saxon England. 1992. Vol. 21. P. 23-36; Wolfram H. Origo et religio. P. 19-38; Turville-Petre J. The Genealogist. P. 7-23. выявить структуру и функции генеалогических представлений, свойственные любому традиционному обществу.

Хронологические рамки исследования

Любые исследования ранней истории и культуры Исландии сталкиваются с трудно разрешимой проблемой хронологического разрыва в несколько веков между сюжетным временем родовых саг (временем описываемых в них событий) - 930-1030 гг. — и временем их записи - XIII-XIV вв. Мнением о том, что в родовых сагах нашли свое отражение если не события, то обычаи XII—XIII вв.10, ныне общепринято, поскольку, как справедливо заметил Дж. Байок, саги выполняли в средневековом исландском обществе социальную функцию11. Фабула саг, повествующих о межродовых распрях XXI вв., вероятно, более или менее верно передавала ход реальных событий. Перипетии борьбы, составляющие сюжетную канву родовых саг, запечатлелись в памяти исландцев, и рассказы о них передавались из поколения в поколение, постепенно образовывая устойчивое повествование. Не случайно одни и те же основные сюжеты находят отражение и в собственно исторических

10 Finnur Jönsson. Norsk-islandske kultur- og spogforhold // Aarböger for nordisk oldkyndighed og historie. Kebenhavn, 1921. B. 3, № 2. P. 81; Clover C.J. Icelandic Family Sagas // Old Norse-Icelandic Literature. London, 1983. P. 247; Siguröur Nordal. Sagaliteraturen // Nordisk kultur. Uppsala, 1953. В. 8. P. 223-234; Einar Öl. Sveinsson. Njäls saga. A Literary Masterpiece. Oslo, 1959. P. 29; Einar Öl. Sveinsson. Dating the Icelandic Sagas. London, 1958. (Viking Society for Northern Research. Text Series. Vol. 3). P. 65; Hallberg P. Die isländische Saga. Zürich, 1965. S. 24; Lönnroth L. European Sources of Icelandic Saga-Writing. Stockholm, 1965. P. 9-23; Einar Öl. Sveinsson. Dating. P. 73-76; Gudrun Nordal. Sturlunga Saga and the Context of Saga-writing // Introductory Essays on Egils saga and Njäls saga. London, 1992. P. 1-14.

11 ByockJ.L. Medieval Iceland. Society, Sagas and Power. London, 1988. P. 8. сочинениях ("Книге об исландцах", "Книге о заселении страны"), и в родовых сагах, а иногда и подтверждаются археологическим материалом. Поступки и взаимоотношения героев, в том числе кровнородственные, определяющие саговый сюжет, видимо, должны были быть более или менее достоверно сохранены в памяти исландцев к моменту записи саг.

Почти полное отсутствие более ранних письменных источников заставляет историков использовать историческую информацию родовых саг для изучения не только явлений эпохи записи саг, но и более раннего времени, включая Х-Х1 вв., применяя особые методы исследования. Поэтому, хотя тексты саг, дошедшие до нас в сохранившихся рукописях XIV в. и позднее, несомненно, несут отпечаток авторской работы периода их записи - Х1И-Х1У вв., содержащиеся в них сведения могут служить источником по общественным функциям генеалогии в исландском обществе в XII-XIV вв. Учитывая традиционность исландских родословий, сохранявшихся в коллективной памяти исландцев начиная с заселения острова, а также устойчивость сюжетов саг, представляется возможным исследовать функции генеалогии в Исландии начиная с XI и по XIII в., обращая при этом особое внимание на специфику использования родословий в сагах как произведениях словесности и сопоставляя родословия в сагах и других современных им текстах.

Установить более узкие хронологические рамки по отношению к генеалогическим представлениям невозможно и из-за характера и объема имеющихся источников, и вследствие большой устойчивости и даже преднамеренной консервации идеологических парадигм в исландском обществе, традиционном в данную эпоху по своему характеру.

Историография

Уже в варварских королевствах Западной Европы начинают составляться письменные родословные правителей, среди которых одной из первых была родословная лангобардского короля Ротари (вторая четверть VII в.). Они носили отчетливый политико-репрезентативный характер: с их помощью обосновывалась легитимность власти правителя12. В X-XI вв. в Европе с этой же целью начинают составляться письменные родословия крупных сеньоров. Древнейший сохранившийся письменный генеалогический перечень знатного лица написан для графа Арнульфа Фландрского в 950-е годы монахом Витгером, очевидно, с целью укрепить статус новой линии графов Фландрских13. С течением времени возникли генеалогические описания и менее знатных семей. Первоначально родословные составлялись в монастырях, находившихся на принадлежащих данной семье землях. Затем происходит постепенное обмирщение генеалогических знаний, хотя подготовка родословий по-прежнему находилась в руках клириков. Одновременно появляется и потребность в специалистах по выявлению генеалогических сведений, а затем их анализу и систематизации. Теоретический интерес к генеалогии, превращавший ее в специальную историческую дисциплину, оформился в XVII-XVIII вв.

Исследованиями генеалогий как родословных конкретных людей и родов (в большинстве случаев знатных) как средневековья, так и более позднего времени, а также установлением и проверкой их

12 См.: Wolfram Н. Origo et religio. P. 34-38.

13 См.: Гис Ф., ГисДж. Брак и семья в средние века. М., 2002. С. 143. достоверности, занимаются уже несколько столетий едва ли не во всех странах Старого Света, в первую очередь во Франции, Германии, Италии, Испании14. Немало работ посвящено родословным и скандинавской знати15. Исландия предоставляет едва ли не наиболее благоприятную почву для исследований такого типа, ибо небольшая численность населения и древняя литературная традиция позволяют проследить родословную большинства ныне живущих исландцев вплоть до первопоселенцев. Также немало работ посвящено уточнению упомянутых в исландских генеалогических перечнях имен и степени родственных отношений16.

В большинстве современных обобщающих работ генеалогия по-прежнему понимается как наука о конкретных родословиях. Исследования носят в значительной мере прикладной характер и нацелены на выработку методик анализа и классификации

14 См., например: DubyG. Lineage, Nobility, and Knightood, the Maconnaise in the 12th Century - a Revision // Duby G. The The Chivalrous Society / Transl. C. Postan. Berkeley, 1977. P. 59-80; Bourgeon J.L. Le Colbert avant Colbert: Destin d'une famille marcharade. Paris, 1986; Biagi E. Dinastie. Milano, 1988; Mackiewicz S. Dom Radziwitt6w. Warszawa, 1990; Espinosa-Moraga O. Los Moraga de Caceres a Paredones. Satiago-Chile, 1992; АсеновА.И. Очерки генеалогии уездного купечества XVIII в. М., 1993; Stih Р. Studien zur Geschichte der Grafen von Görz. Wien, 1996; TegowskiJ. Pierwze pokolenia Giedyminowiczow. Poznan, 1999; Пчелов E.B. Генеалогия древнерусских князей: IX-нач. XI вв. М., 2001; Landrum D.P. The Tyrrel Wives: 15th centuries of Genealogy. Baltimore, 2001, и т.п.

15 См.: Haraldur Sigurösson. Kartasaga islands. Reykjavik, 1971. B. 1-2; Samuel Eggertsson. Saga; Bjarni Einarsson. The Settlement of Iceland. Reykjavik, 1995; Möller P. Ätterna knorring. Helsingfors, 2000, и др.

16 См., например: Hallberg P. islendinga saga och Egla, Laxdaela, Eybyggja, Njäla, Grettla // Maal og minne. Kristiania, 1965. В. 2. S. 89-105; Heller R. Laxdaela saga und Landnämabök //ANF. 1974. В. 89. S. 81-145; Heller R. Föstbrasöra saga and Laxdasla saga //ANF. 1976. B.91.S. 102-122. ч родословий . В. Двожачек (1959) в свое время рассмотрел различные способы обработки генеалогической информации и привел полный перечень специальных терминов и вариантов

18 обозначения родства . Кроме того, проанализировав источники по генеалогическому материалу, он разделил понятия род и семья и сформулировал требования,. необходимые при подборе генеалогических данных19. Л. Женико (1975) систематизировал методики классификации родословий20.

Рассматривая генеалогию как комплекс представлений о прошлом, Ф. Ингледью (1964) показал, что традиционные общества активно привлекали генеалогические аргументы в качестве основы для построения временных и пространственных связей. Из этого он делал вывод о том, что основной функцией генеалогического материала было структурирование времени, а также сохранение и передача исторической информации. По мнению исследователя, церковная традиция обязывала проводить в генеалогических изысканиях параллели между иудейской и британской историей, что, в свою очередь, способствовало созданию идеи генетической общности всего христианского мира. Кроме того, Ф. Ингледью полагал, что генеалогическая информация в семейной, королевской и национальной истории усиливала и упорядочивала групповые и сословные интересы, поэтому развивалась и поддерживалась

17 Ср.: Савелов Л.М. Лекции по генеалогии. М., 1909. С. 22-34; Durye P. La généalogie; Бычкова М.Е. Родословные книги XVI-XVII вв. как исторический источник. М., 1975; Fitz Hugh, Terrick V.H. The Dictionary of Genealogy. Dorset, 1985, и др.

18 DworzaczekW. Genealogía. S. 21-48. В целом, о генеалогической терминологии, знаках и способах изображения родословных написано множество трудов. См., например: Савелов Л.М. Лекции. С. 22-34; Genicol L. Les généalogies, и др.

19 Dworzaczek W. Genealogía. S. 28-33.

20 Genicot L. Les généalogies. P. 14-75. церковью. По его мнению, несмотря на клерикальную заданность генеалогических сведений, на материале родословных можно выяснить и социально-политическую структуру общества (и, в частности, британского в период Нормандского завоевания). Он отмечал также важную роль генеалогии в светском обществе в вопросах территориального права и наследования имущества, которая выражалась, прежде всего, в том, что в генеалогических перечнях нашли отражение система наследования и все изменения в ней. В качестве свидетельства большой политической роли родословных Ф. Ингледью указывает на то, что Эльред в борьбе за престол активно привлекал генеалогические "аргументы", апеллируя

А | к древности, а следовательно, большей знатности своего рода .

Вслед за ним, опираясь на положение о том, что генеалогия в дописьменном обществе была единственной формой знания о прошлом, британский историк и источниковед Д. Дамвилл (1977) полагал, что это и предопределило ее структуру, в которой ярко выражено преобладание патрилинейности. И это же, по мнению Дамвилла, вызвало впоследствии идею о возможности подделок родословных как способа "удревнения" своего рода. Д. Дамвилл акцентирует внимание на пропагандистской функции генеалогии как политического оружия, применявшегося для легитимизации королевской власти, имевшей божественное происхождение. Кроме того, он выделил на англо-саксонском материале два типа источников о королевских родах раннего средневековья: генеалогические перечни и королевские списки, и сформулировал различия между ними22.

21 Ingledew F. The Book. P. 672-694.

22 Dumville D. Kingship. P. 72-96.

Анализ сербских традиционных родословий и способов их передачи был проведен Б. Хальперн Керевски (1981), одним из результатов работы которой стало положение о том, что традиционные родословия обладают постоянной формой23.

X. Мойсл (1981) рассматривал ломбардские, франкские и англосаксонские королевские родословные в контексте традиционной культуры. Он отметил их функционирование в обществе как политического документа, идеологического инструмента и особой формы культуры. Под клерикальными наслоениями он обнаруживает возведение знатных родов к особо чтимым богам или героям24.

Функционирование генеалогии в традиционных (дописьменных) обществах было наиболее подробно рассмотрено Я. Вансиной (1985). Анализируя бытование генеалогической информации, он останавливался прежде всего на ее роли как источника для датировки сведений и событий25.

Отражение в генеалогических перечнях англо-саксонской династической псевдоистории, бытовавшей в форме героических легенд, вслед за Д. Дамвиллом проанализировал Д. Крейг (1992). По мнению исследователя, королевские родословные упорядочивали традиционное общество. Крейг пришел к выводу, что генеалогические связи были "институтом обеспечения оптимального

23 Halpern Kerewsky B. Genealogy as Oral Genre in a Serbian Village // Oral Traditional Literature. Columbus, 1981. P. 301-321.

24 Moisi H. Anglo-Saxon Royal Genealogies and Germanic Oral Tradition // Journal of Medieval History. London, 1981. Vol. 7. P. 215-248; Moisi H. Kingship and Orally Transmitted Stammestradition among the Lombards and Franks // Die Bayern und ihre Nachbarn. Wien, 1985. Teil. 1. P. 111-119.

25 Vansina J. Oral Tradition. P. 179-183. взаимодействия членов общества"26. Также развивая идеи Д. Дамвилла, проблему обоснования повышенного социального статуса в англо-саксонском обществе путем обращения к первопредкам рассмотрел X. Тавьяни-Гароцци (1993)27.

Дж. Тервилл-Петр (1998), признающий большую роль генеалогии в упорядочении времени и пространства, делает в своем исследовании упор на ее морализаторскую функцию, рассматривая действия легендарных предков как пример для поступков лд современников . Эту функцию генеалогии выделяет и отечественный исследователь В.Г. Безрогов (1995) .

На скандинавском материале еще JI. Тьерсланд (1937) отмечал, что исследование родословных аристократических семей средневековой Норвегии служит необходимым предварительным этапом для понимания политической истории. Он провел анализ пяти родословных яр лов Сконе, Аурланда и Согна, привлекая для этого среди прочего исландскую "Книгу о заселении страны". В результате им была отмечена тесная взаимная связь семьи и отдельной личности в социальной сфере общества .

По наблюдениям Гудни Йоунссона (1978), в Исландии саги были основными произведениями, выполнявшими функции сохранения и передачи истории в период существования устной традиции31. А.Я. Гуревич (1972) видит причину повышенного интереса

26 CraigR.D. Cultural Assimilation. P. 23-36.

27 Taviani-Garozzi H. De l'histoire au myth: la généalogie royale anglo-saxonne // Cahiers de civilisation médiévale. Poitiers, 1993. An. 36. № 4. P. 355-373.

24 Turviïïe-Petre J. The Genealogist. P. 7.

29 Безрогов В.Г. Раннесредневековые генеалогии знатных родов в системе этнического самосознания // Элита и этнос средневековья. М., 1995. С. 29.

30 TjerslandL. Studier i Saga-œtter // Historisk tidskrift. Oslo, 1937. B. 31, № 1-2. S. 103138.

31 Guôni Jônsson. Genealogier. P. 249. исландцев к родословиям в слабом развитии у них индивидуального начала . Другую точку зрения высказывает Бьёрн Торстейнссон' (1978), определяющий значение генеалогических связей в социальной сфере исключительно тем, что знание родословной было необходимо знатным норвежским переселенцам главным образом для того, чтобы доказать, что они не происходят от рабов и прочих безродных . М. КлюниРосс (1993) возражает ему, утверждая, что развитие в Исландии родословий знати служило только лишь средством для того, чтобы восполнить пустоту, возникшую из-за отсутствия королевской власти, а вследствие этого и королевской генеалогической традиции34.

Не менее важны были генеалогии и при переходе к письменной фиксации устной традиции. Бьёрн Торстейнссон (1978) полагает, что родословные были одними из первых записанных текстов или входили в них как составная часть35. Некоторые скандинависты (М.И. Стеблин-Каменский и М. Клюни Росс) считают даже, что именно их расширения и стали основой литературных произведений. Это аргументируется тем, что генеалогический принцип конструирования повествования был превалирующим в традиционных обществах, к которым следует отнести и средневековую Исландию36.

Большинство скандинавистов так или иначе уделяет внимание роли генеалогических сведений в определении и поддержании

32 Гуревич А.Я. Категории. С. 280.

33 Björn Porsteinsson. Historieskrivning // KHLNM. 1978. В. 6. P. 205-223.

34 Clunies Ross M. The Development of Old Norse Textua! Worlds: Genealogical Structure as a Principle of Literary Organization in Early Iceland II JEGP. 1993. Vol. 92. P. 375.

35 Björn Porsteinsson. Historieskrivning. Sp. 205-223.

36 Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Л., 1971. С. 14; Clunies Ross M. The Development. P.372-385. социального статуса. П. Сойер (1982) отмечает особое значение родословий для знатных и власть придержащих людей: отсутствие правящей верхушки в Исландии обусловило усиление социальной роли генеалогии, поскольку, по его мнению, объединение шло именно на основе общности родственных связей. Сойер справедливо утверждает, что генеалогия служила укреплению связей между представителями исландского социума, а пересечение родословных различных родов оказывалось связующим звеном, поддерживающим целостность древнеисландского общества37.

Скандинависты отмечают также, что в Исландии генеалогия выполняла множество общественных функций, а длина исторической памяти была больше, чем во многих других л традиционных обществах . Последнее, по мнению Херманна Паульссона (1999), было связано с тем, что генеалогическая информация была активно востребована в древнеисландском обществе и ее применение являлось единственной возможностью упорядочить время и определить место человека в его потоке39.

Особую роль генеалогических знаний в определении национальной, семейной и групповой идентичности подчеркивает Д. Вейли (2000)40.

Идентификационной же функцией генеалогии практически никто из исследователей не занимался. На материале "Книги об

37 Sawyer P. Kings and Vikings. London, 1982. P. 12-24.

38 WhaleyD. Nicknames and Narratives in the Sagas // The Auduience of the Sagas. Gotheborg, 1991. Vol. 2. P. 354.

39 Подробнее см., например: Hermann Poisson. Oral Tradition and Saga Writing. Wien, 1999. P. 89. Об особенностях исландского восприятия времени см. также: Фидъестель Б. Представления об истории в древнеисландской литературе // Arbor mundi. Мировое древо. М., 1996. Вып. 4. С. 17.

40 Whaley D. A Useful Past. P. 177-190. исландцах" в связи с этикетной функцией ее рассматривал только Ф.Б. Успенский (2003)41. Он же уделял внимание патронимическим обозначениям42.

Тем самым остается широкий спектр незатронутых вопросов, рассмотрению которых и посвящено данное исследование.

Источники

Выбор источников обусловлен прежде всего тем, что исландские генеалогические перечни {сеПаПаГ) как отдельные тексты не сохранились, хотя никто из исследователей не ставит под сомнение их бытование. Среди ученых до сих пор ведется дискуссия о том, были ли перечни самостоятельными произведениями и в какой форме они возникали и существовали, письменной и/или устной.

Первым за их несомненно устный и только устный характер выступал В. Бэтке (195б)43. В противовес ему В. Шепс (1974) полагал, что вероятность сохранения без существенных искажений такого количества информации при устном ее бытовании ничтожно мала, и делал вывод о письменной фиксации исландских

41 Успенский Ф.Б. Манифестация авторства в "Книге об исландцах" священника Ари Торгильссона // Восточная Европа в древности и средневековье: Автор и его текст. XV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2003. С. 254-259; Успенский Ф.Б. Язык родословных в "Книге об исландцах" Ари Мудрого // Материалы международной конференции, посвященной столетию со дня рождения проф. М.И. Стеблин-Каменского. СПб., 2003. С. 374-382.

42 Успенский Ф.Б. К вопросу о происхождении русских отчеств // Восточная Европа в древности и средневековье: Генеалогия как форма исторической памяти. XIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2001. С. 182-187.

43 Baetke W. Über die Entstehung der Isländersagas. Berlin, 1956. S. 18. родословных44. Вслед за ним Херманн Паульссон (1999) предположил, что генеалогические списки фиксировались письменно, но, вероятно, утеряны45. Однако Дж. Квин (2000), проведя анализ генеалогических формул и прочих устойчивых словосочетаний в исландском своде законов Grâgâs ("Серый гусь"), пришла к заключению, что генеалогические перечни бытовали в

46 г устной традиции . Ее мнение поддержали и другие современные исследователи47.

До нас генеалогические перечни дошли в составе других письменных источников — саг и исторических произведений. Поэтому основными источниками данной работы являются:

• родовые саги (в первую очередь, "Сага о Ньяле" как одна из самых больших и репрезентативных исландских родовых саг);

• древнеисландские исторические произведения ("Книга об исландцах" и "Книга о заселении страны").

Родословия представлены также в королевских и иных сагах, однако я не рассматриваю эти родословия, поскольку, с одной стороны, королевские саги жанрово отличны от родовых и, следовательно, генеалогия может выполнять в них иные функции, не отражающие специфики бытования родословий в исландском

44 Scheps W. Historicity and Oral Narrative in Njals saga I I SS. Oslo, 1974. B. 46, № 2. P.120-133.

45 Hermann Pâlsson. Oral Tradition. P. 89-123.

46 Grâgâs la: 193-207, 218, 225-230, 11:63, 69-70. См. также: QuinnJ. From Orality to Literacy in Medieval Iceland // Old Icelandic Literature and Society. Cambridge, 2000. P. 4652.

47 Ôlafur Asgeirsson. Genealogy and Oral Tradition: the Case of Iceland // Archives and Genealogical Science. London, 1992. Vol. 37. P. 189-192; CroenenG. Princely and Noble Genealogies, 12th to 14th century: Form and Function // The Medieval Chronicle / Ed. E. Kaoper. Amsterdam, 1999. P. 84. обществе. С другой стороны, приводимые в королевских сагах генеалогические перечни касаются норвежцев, преимущественно представителей норвежской знати, особенно норвежских конунгов, что также прямо не затрагивает собственно исландских родословий и может менять характер генеалогических описаний.

Источником, на основе которого можно наиболее полно проследить повседневное функционирование генеалогических сведений в средневековом исландском обществе и выявить их место в нем, являются родовые саги (íslendingasдgur — доел, "саги об исландцах").

История изучения родовых саг насчитывает около трех столетий и носит по преимуществу филологический характер48. В XVIII -первой половине XIX в. саги рассматривались как достоверные рассказы о реально происходивших событиях и широко использовались в качестве исторического источника, в том числе и по проблемам генеалогии49. Лишь в середине XIX в. возникает критическое отношение к ним. П.Э. Мюллер первым поднял проблему историчности саг50 и выдвинул предположение о том, что саги существовали в устной, хотя и фиксированной форме.

В это же время началась основная для саговедения и продолжающаяся до сих пор дискуссия о происхождении родовых саг. Уже на раннем этапе исследования этой проблемы сложились

48 Подробный обзор литературы см.: Andersson Th.M. The Icelandic Family Saga: An Analytic Reading. Cambridge, 1967; MundalE. Sagadebatt. Oslo, 1977; HaglcmdJ.R. Njdls saga i 1970- og 1980-ära. Eit oversyn nyare forsning // Scripta Islandica. Reykjavik, 1987. B. 38. S. 37; Mundal E. Bookprose/Freeprose // Medieval Scandinavia: An Encyclopedia / P. Pulsiano. New York, 1993. P. 52-53.

49 KeyserR. Norges historie (113-1387). Kristiania, 1866. В. 2. P. 59; Müller S. Nordische Altertumskunde. Strassburg, 1897. S. 231.

50 См.: Andersson Th.M. The Problem of Icelandic Sagk Origins. London, 1964. P. I. два главных направления: теория "свободной прозы" и теория "книжной прозы"51. Сторонники теории "свободной прозы" (Р. Майсснер, А. Хойслер, Г. Неккель, Финнюр Йоунссон, К. Пистоль и др.) предполагали, что записи саг предшествовал длительный период их устного существования. По их мнению, саги бытовали в устной традиции в той же форме, в какой они дошли до нас, а писец, записывавший саги, имел не больше творческой свободы, чем любой из предыдущих рассказчиков . Применительно к генеалогии это означало, что все перечни, встречающиеся в сагах, представляют собой реальные родословные в устной форме, передававшиеся на протяжении нескольких столетий из поколения в поколение с постепенными их пополнениями.

Приверженцы теории "книжной прозы"53 (К. Маурер, О. Могк, Бьёрн М. Оульсен, Сигурдюр Нордаль, Эйнар Оул. Свейнссон и др.) не отрицали, что в основе родовых саг лежит устная традиция, однако полагали, что автор письменного текста перерабатывал ее и создавал собственную сагу. Тем самым они подчеркивали, что саги -в том виде, как мы их знаем сейчас, — являют собой произведения, созданные в период их записи, в XII—XIII вв. Эти исследователи скептически оценивали историческую достоверность сведений,

51 Термины Freiprosa- и Buchprosalehre были введены А. Хойслером: HeuslerA. Die Anfange der isländischen Saga. Berlin, 1914. S. 53-54. О дискуссии подробнее см.: Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 239.

52 Finnur Jonsson, Norsk-islandske kultur- og spogforhold; HeuslerA. Die Anfänge. S. 1428; LiestelK. The Origin of the Icelandic Family Sagas. Oslo, 1930.

53 Данная теория была изначально сформулирована Сигурдюром Нордалем: Siguröur Nordal. Sagaliteraturen. S. 223-234. содержащихся в сагах, и подчеркивали литературный характер этих произведений54.

Сигурдюр Нордаль одним из первых поднял проблему достоверности саговых родословий, считая их одними из немногих исторически достоверных сведений в родовых сагах55. Последующие историки и саговеды уделяли наибольшее внимание фактическим неточностям генеалогических перечней и имеющимся в них лакунам56, перепроверяли их по другим источникам57. Однако возможность того, что какие-либо изменения могли сознательно вноситься в родословия составителями саг, полностью отрицалась58. Не ставилась под сомнение достоверность саговых генеалогических перечней и теми исследователями, которые анализировали их место во вводной характеристике персонажей, хотя неоднократно отмечалась важную роль генеалогических построений для определения характера и социального статуса действующих лиц59.

54 Maurer К. Island von seiner ersten Entdekunge bis zum Untergange des Freistaates. München, 1874; MogkE. Norwegisch-isländische Literatur. Strassburg, 1904; Einar Öl. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas and the Period in which their Authors Lived // APhS. 1938. Vol. 12, № 1-2. P. 71-90; Björn M. Ölsen. Um islendingasögur. Reykjavik, 1939; Siguröur Nordal. Sagaliteraturen. S. 223-234; Siguröur Nordal. The Historical Element in the Icelandic Family Sagas. Glasgow, 1957. P. 13.

55 Siguröur Nordal. The Historical Element. P. 17.

56 См. особенно: Heller R. Zum Verhältnis von Sagadarstellung und Wirklichkeit II Altnordisk Vielfalt und Einheit. Weimar, 1989. S. 66-75; Heller R. Laxdasla saga. S. 81-145; Heller R. F6stbras6ra saga. S. 102-122; Heller R. Knytlinga saga und Laxdasla saga: Schöpfungen eines Mannes?//MS. 1978-1979. Vol. 11. S. 163-178.

57 Andersson ТИ.М. The Problem. P. 95; Hallberg P. islendinga saga. S. 89-105; Heimir Pälsson. Rittengsl Laxdaslu og Njälu II Mimir. Reykjavik, 1967. B. 6, № 2. S. 8-14; BredsdorffT. Kaos og Kaeerkighed. Kebenhavn, 1971. S. 96.

58 Jones G. History and Fiction in the Sagas of the Icelanders. London, 1952-1953. (SagaBook of the Viking Society. Vol. 13). P. 286.

59 См., например: Hume К. Beginnings and Ending in the Icelandic Family Sagas // Modern Language Review. New York, 1973. Vol. 68. P. 594; Gottzmann C.L. Njäls saga.

За рамки дискуссии о "свободной" и "книжной прозе" выходит концепция "синкретической правды", выдвинутая М.И. Стеблин-Каменским (1978)60 и в той или иной степени разделяемая А.Я. Гуревичем (1996)61, П. Мюленграхтом Сёренсеном (1993)62 и Дж. Хэррисом (198б)63. По мнению этих исследователей, родовым сагам свойственна этикетность, и они привержены определенным

64 стереотипам, как сюжетным, так и лингвистическим , однако, по словам А .Я. Гуревича, "категория художественного вымысла или преувеличения абсолютно чужда сознанию создателей саг"65. М.И. Стеблин-Каменским и А.Я. Гуревичем была особо отмечена важность генеалогии как конституирующего элемента сагового повествования, однако ее общественные функции ими специально

Rechtsproblematik im Dienste sozio-kultureler Deutung. Bern, 1983. S. 273; Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Old Norse Myths in Medieval Northern Society. Odense, 1994. Vol. 1. P. 43; Gisli Sigurdsson. Tulkun islendingasagna i Iosi munnlegrar hefSar. Tilg&ta urn a5fer5. Reykjavik, 2002. P. 143-172.

60 Стеблин-Каменский М.И. Исландские саги // Стеблин-Каменский М.И. Историческая поэтика. Л., 1978. С. 112-127. Обзор данной концепции см. также: Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 260; Kleiner Yu. Unconscious Authorship and Oral Composition: Comparing the Two Theories // Материалы международной конференции, посвященной столетию со дня рождения проф. М.И. Стеблин-Каменского. СПб., 2003. Р. 325-329.

61 Гуревич А.Я. Несколько соображений на полях статьи Э. Эстерберг // Arbor mundi. Мировое древо. М., 1996. Вып. 4. С. 43.

62 Meulengracht Serensen P. Saga and Society. An Introduction to Old Norse Literature. Odense, 1993. P. 22-33.

63 Harris J. Saga as Historical Novel // Structure and Meaning in Old Norse Literature. Odense, 1986. P. 188; Harris J. Genre in the Saga // SS. 1947. Vol. 4. P. 427-436.

64 Стеблин-Каменский М.И. О реализме исландских саг // Тезисы докладов 2-й научной конференции по истории, экономике, языку и литературе Скандинавских стран и Финляндии. М., 1965. С. 4-5.

65 Гуревич А.Я. История и сага. М., 1972. С. 14-15. не рассматривались, а возможные изменения генеалогических перечней были расценены как неосознанные66.

Однако активное, целенаправленное и вполне осознанное авторское начало в дошедших до нас текстах родовых саг признается большинством саговедов : "Автор, без сомнения, мог использовать и использовал письменные источники, дополнительные устные источники, свое собственное воображение и, кроме всего прочего, свои собственные слова, но его искусство и, по-видимому, рамки его рассказа были заданы ему традицией. Вдохновляющая идея саг в конечном счете - устная"68.

Большинство исследователей предполагает, что изменения и расхождения в генеалогических перечнях возникли на этапе устного бытования саг, необходимость выделения которого ни у кого ныне не вызывает сомнения69. Однако механизм функционирования устной традиции в Исландии пока слабо изучен70. Специальное

66 Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. С. 18-67; Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии. Л., 1967. С. 147; Гуревич А.Я. Несколько соображений. С. 43.

67 Einar 6l. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas. P. 72-73; HallbergP. The Syncretic Saga Mind: A Discussion of a New Approach to the Icelandic Sagas // MS. 1974. Vol. 7. P. 102-117; LonnrothL. Njals saga. A Critical Introduction. Berkeley, 1976. P. 76-113; Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 243; Clunies Ross M. Prolonged Echoes. P. 24.

68 Andersson Th.M. The Problem. P. 119. Цит. по: Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999. С. 422.

69 Sigurdur Nordal. The Historical Element. P. 12; QuinnJ. From Orality. P. 31-32. Доминирующие интересы в саговедении 70-х - 80-х гг. подробно осветил Я.Р. Хагланд: Hagland J.R. Njals saga. S. 36-50.

70 Об этом см.: Глазырина Г.В. Сказитель в Исландии // Восточная Европа в древности и средневековье: Автор и его текст. XV чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2003. С. 67. Техника устного исполнения подробно изучена на европейском материале в т.ч. в рамках "теории устных формул" (oral-formulaic theory) Пэрри-Лорда: ЛордА.Б. Сказитель. М., 1994. внимание уделялось лишь стилистическим штампам71 и формульным фразам как показателям устного характера передачи текста72. К числу таких показателей Я.Р. Хагланд (1987) отнес генеалогические формулы73.

Сложнее дело обстоит с возможными изменениями, внесенными при записи и последующем переписывании саг: у ученых нет сколько-нибудь единого мнения о том, осуществлялись ли на этом этапе внесение нового материала и его реструктуризация и, если да, то насколько осознанной была эта переработка74.

Новую точку зрения на взаимоотношение устной и письменной традиции в средневековой Исландии выдвинул Гисли Сигурдссон (2002), предположивший существование общего устного источника саг — некоего общего фонда повествований, в том числе родословий, а не использование каких-либо письменных текстов. Однако, говоря

71 BockA.L. Die epische Dreizahl in den islendinga sögur. Ein Beitrag zur Beschreibung der isländischen Saga // ANF. 1921. B. 37, h. 3-4. S. 263-312; Netter I. Die direckte Rede in den Islädersagas. Leipzig, 1935; Andersson Th.M. The Problem. P. 108; Andersson Th.M. The Textual Evidence for an Oral Family Saga // ANF. 1966. Vol. 81. P. 1-23; LönnrothL. Det literära portrait i latinsk historiografi och isländske saga skrivning - en komparativ Studie // APhS. 1965. B. 27, № 1-2. P. 68-117; Bolton W.F. The Njdla Narrator and the Picture Plane II SS. Odense, 1972. Vol. 44. P. 204; Hermann Pälsson. Icelandic Sagas and Medieval Ethics И MS. 1974. Vol. 7. P. 61; Mr Creesh B. How Pagan are the Icelandic Family Sagas? // JEGP. 1980. Vol. 1. P. 58-66; Hermann Pälsson. Oral Tradition. P. 81; ГлазыринаГ.В. Сказитель в Исландии. С. 68, и другие работы.

72 Clover C.J. The Long Prose Form // Förnfatere. 1986. В. 101. P. 10-39; ЛордА.Б. Сказитель. С. 149.

73 Hagland J.R. Njdls saga. S. 39.

74 Lönnroth L. Njdls saga. P. 36; Foote P.G. New Dimensions in Njdls Saga // Scandinavica. Oslo, 1979. Vol. 18. P. 53; Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 243; ByockJ.L. Medieval Iceland. P. 36-49; Clunies Ross M. Prolonged Echoes. P. 24. Бытование саг в устной и письменной традициях и их взаимовлияние схематично изобразил Л. Лённрот: Lönnroth L. New Dimensions and Old Directions in Saga Research // Scandinavica. Odense, 1980. Vol. 19. P. 60. об устном бытовании родословных и их перекрестном использовании в различных сагах, исследователь не оговаривает, каков был характер этого использования и возможны ли были в его процессе изменения в генеалогических перечнях75.

Что же касается общественных и культурной роли генеалогии (в том числе и отраженных в родовых сагах), то единственной сферой, в которой исследовалась генеалогическая информация, было право. Большинство занимавшихся этими вопросами ученых пришли к выводу об устном характере генеалогических сведений76. Таким образом, саговые генеалогические перечни по большей части продолжают оцениваться исследователями как реально бытовавшие в устной традиции родословия.

Самой пространной и наиболее насыщенной генеалогическими сведениями родовой сагой является "Сага о Ньяле" (Njáls saga, Njála, или Brennu-Njáls saga - "Сага о сожженном Ньяле"). В ней рассказывается о событиях, происходивших в Исландии в 9801020-х годах77. Основной сюжет саги передает события одной из крупнейших межродовых распрей в Южной четверти страны, первая фаза которой была вызвана имущественной тяжбой между Хрутом и родичами его бывшей жены Унн. Далее в саге речь идет о судьбе Гуннара, чья мать и Унн были двоюродными сестрами и к которому

75 Gisli Sigurôsson. Tûlkun. P. 130.

76 Подробнее см. § 3.3.

77 О сопоставлении сведений саги с материалами других источников, в том числе археологических, см.: Einar Ôl. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas. P. 76-81; Sigurôur Nordal. The Historical Element. P. 17; Hallberg P. Njâls forfattare och hans samtid //Nordisk tidskrift for vetenskap, konst och industri. Oslo, 1959. B. 35. S. 528; Wolf A. Zur Stellung der Njâla in der isländischen Sagaliteratur // Tradition und Entwicklung. Berlin, 1982. B. 14. S. 61-86. ' перешла тяжба с Хрутом. Через некоторое время после того, как эта тяжба завершается, Гуннар женится на племяннице Хрута Халльгерд, которая пытается поссорить его с его другом Ньялем. Это ей долго не удается, пока она не вовлекает в цепь убийств дядьев и двоюродных братьев Гуннара. После того, как Гуннара осуждают и убивают, распрю между его родственниками (которых к этому моменту возглавляет Флоси) и родом Ньяля уже ничего не сдерживает. В итоге Ньяля с сыновьями сжигают в собственном доме, а при попытке урегулировать это дело на тинге происходит сражение. Сага заканчивается примирением оставшихся в живых представителей родов.

Важнейшие события, описываемые в "Саге о Ньяле", упоминаются в других древнеисландских памятниках. Это — гибель Гуннара (990 или 992 г.), принятие христианства в Исландии (1000 г.), учреждение пятого суда (1004 г.), сожжение Ньяля (1010 или 1011 г.), сражение на альтинге (1011 или 1012 г.) и битва при Клонтарве в Ирландии (1014 г.). Известно также, что упоминаемый в саге Скафти Торродссон был законоговорителем с 1004 по 1030 г., однако идентифицировать короля ирландцев Мюркьяртана не удается: в X в. в Ирландии было несколько королей по имени Мшгсег!ак и неясно, которого из них имеет в виду сага.

Согласно Эйнару Оул. Свейнссону (1938, 1959), "Сага о Ньяле" -цельное произведение, написанное одним автором и имеющее

ЧЙ единый литературный замысел . Р. Кук (2001) не столь категоричен, но и он говорит о большом авторском вкладе - по крайней мере в

70 интерпретацию материала . Точка зрения историков XIX в.,

78 Einar 6l. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas. P. 71-90; Einar d)l. Sveinsson. Njals saga. S. 7-24.

79 Cook R. Introduction // Njals saga. New York, 2001. P. IX-XIII. ал приписывающих авторство саги Сэмунду Мудрому , ничем не подтверждается, и дальнейшие неоднократные попытки установить ее автора не привели к сколько-нибудь значительным результатам81;

Р. Кук выделяет в "Саге о Ньяле" три пласта: "традиционный событийный материал; традиционный материал, возникший в результате передачи саги в устной традиции, и материал, привнесенный автором"82. Однако, как отмечает ученый, четко разграничить эти пласты и определить, какие сведения саги

83 соотносятся с какими из пластов, не представляется возможным .

Большинство современных исследователей, опираясь на данные текстологического анализа, сходятся во мнении, что сага имеет составной характер (ее текст легко распадается на отдельные более или менее завершенные сюжеты)84.

В качестве основных источников саги (помимо устных преданий о сожжении Ньяля) рассматриваются "Книга о заселении страны" и,

80 Горн Ф.В. История скандинавской литературы. М., 1894. С. 38.

81 См. обобщающий труд по теме: Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 45.

82 Кук P. Искусство и история в исландских родовых сагах // Древнейшие государства на территории Восточной Европы: 1999 г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 302.

83 Кук Р. Искусство и история. С. 303.

84 Finnur Jônsson. Einleitnung // Brennu-Njâls saga. Halle, 1908. (Altnordische SagaBibliothek, H. 13). S. XXI; Maxwell I.R. Pattern in Njâls saga. London, 1957-1959. (SagaBook of the Viking Society. Vol. 15). P. 17-47; Harris J. Saga. P. 210; Jônas Kristjânsson. Njâls saga II Gudar pâ jorden. Stockholm, 2000. P. 125-130; Andersson Th.M. The Icelandic Family Saga. P. 43; CookR. The Structure of Njâls Saga II Норна y источника Судьбы: Сб. ст. в честь Е.А. Мельниковой. М., 2001. С. 210.

85 Finnur Jônsson. Einleitnung. S. XXIV; Baetke W. Über die Entstehung. S. 28; Andersson Th.M. The Problem. P. 82; Hallberg P. Die isländische Saga. S. 42-43; Bjarni Guônason. Njâls saga II KHLNM. 1978. В. 12. Sp. 319; Hermann Pâlsson. Oral Tradition. P. 12. Сюжетное и фактологическое влияние "Книги о заселении страны" на саги отмечал Гисли Сигурдссон, однако он делал :упор на использование устной генеалогической возможно, существовавшая отдельно сага о Гуннаре86. Не исключено также опосредованное влияние других родовых саг (особенно "Саги о людях из Лососьей Долины"), параллельно с которыми формировалась "Сага о Ньяле", а также саг о древних временах (особенно в описаниях викингских походов и битв с викингами)87.

Считается, что в "Саге о Ньяле" есть две несомненные вставки из письменных источников. Во-первых, в главах 100-105, заметно отличающихся по стилю от остального текста, цитируется какой-то письменный рассказ о принятии христианства в Исландии88. Во-вторых, главы 154-157 представляют собой не сохранившийся в других источниках, однако явно существовавший в письменной форме рассказ. В нем повествовалось, в частности, о том, как ирландский король Бриан 23 апреля 1014 г. в битве при Клонтарве под Дублином одержал победу над вождями викингов — дублинским традиции, а не на фиксированный письменный текст: Gisli Sigurdsson. Tiilkun. S. 28, 187.

86 Harris J. Saga. P. 210; Jonas Kristjdnsson. Njdls saga. P. 125-130. Кроме того, Финнюр Йоунссон считал, что эта сага существовала в письменном варианте: Finnur Jonsson. От Njala // Aarboger for nordisk oldkyndighed og historie. Kebenhavn, 1904. В. 1. S. 89166.

87 Finnur Jonsson. Einleitnung. S. XXIV; Andersson Th.M. The Problem. P. 95; Гуревич А.Я. "Эдда" и сага. М., 1979. С. 139. О влиянии "Саги о людях из Лососьей Долины" на "Сагу о Ньяле" см.: Bardi Gudmundsson. Hofundur Njalu. Reykjavik, 1958. P. 31; Einar Ol. Sveinsson. Njals saga. P. 27; HallbergP. fslendinga saga. S. 89-105; Heimir Palsson. Rittengsl. S. 8-14; BredsdorffT. Kaos. S. 96. На примере других car: Heller R. Laxdffila saga. S. 81-145; Heller R. F6stbrae6ra saga. S. 102-122; Heller R. Knytlinga saga. S.163-178.

88 Turville-Petre G. Origins of Icelandic Literature. Oxford, 1953. P. 138; Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии. С. 130; Clover C.J. Icelandic Family Sagas. P. 241252.; ; конунгом Сигтрюггом и оркнейским ярлом Сигурдом, но и погиб

89 сам .

У большинства ученых не вызывает также сомнения, что в "Саге о Ньяле" использованы письменные судебники90. Выписки из последних остаются иногда даже не переработанными и неприспособленными к фабуле саги: при описании судебного решения по делу о гибели персонажа перечисление возможных причин смерти в соответствующей статье не заменено конкретным указанием на то, какая именно рана нанесена ответчиком, а имевшееся в судебнике имя свидетеля или судьи не заменено именем, нужным в данном конкретном случае.

Принятая датировка "Саги о Ньяле" — 1275-1290-е годы91. Однако некоторые исследователи сужают датировку до 1280-х годов, основывая свои выводы на возможном использовании при ее составлении других саг (в частности, "Саги о людях из Лососьей Долины")92. "Сага о Ньяле" сохранилась во многих рукописях (около 60, пергаменных до 1400 г. — 11), из которых древнейшая относится примерно к 1300 г.93. Деление на главы проведено уже в древнейших рукописях. Рукописи имеют незначительные

94\ расхождения (в основном, лингвистического характера ), которые

89 Andersson Th.M. The Problem. P. 57.

90 Baröi Guömundsson. Höfundur Njálu. P. 29.

91 См., например: Sigurdur Nordal. The Historical Element. P. 18; Einar Ól. Sveinsson. Dating. P. 11-31; Bjarni Guónason. Njáls saga. P. 318-322.

92 Foote P.G. New Dimensions. P. 49-58; Cook R. The Structure. C. 206.

93 Список рукописей и их датировку см.: Einar Ól. Sveinsson. Um handrit Njáls sögu // Skirnir. Reykjavik, 1952. B. 26. S. 116; Schier K. Sagaliteratur. Stuttgart, 1970. S. 44-59; Schach P. Instant Saga Style: the Evidence of the Manuscripts // JEGP. 1986. № 3. P. 404420. Стемму редакций см.: Einar Ól. Sveinsson. Um handrit. S. 124.

94 Подробнее см.: Einar Ól. Sveinsson. Um handrit. P. 118-139; Einar ÓL Sveinsson. Studies in the Manuscript Tradition of Njáls saga. Reykjavik", 1953. (Studia Islandica. В. 13); Einar никак не отражаются на генеалогическом материале, имеющемся в саге.

Как и все родовые саги, "Сага о Ньяле" изобилует генеалогическими перечнями. Из-за большого количества действующих лиц (около 650), связанных между собой родственными отношениями, общее число генеалогических описаний в саге достигает сотни и занимает около одной восьмой всего текста, что хотя и несколько больше, но в целом близко соотношению генеалогических описаний и повествовательного текста в других сагах95. У исследователей нет однозначного мнения, существовали ли ко времени составления саги родословные, использованные в ней, в письменной форме96, или же автор пользовался генеалогическими сведениями, хранившимися в устной традиции97. С уверенностью можно проследить лишь взаимное

98 использование родословных в разных сагах . l. Sveinsson. Dating. P. 17; LönnrothL. Structural Divisions Divisions in the Njäla Manuscripts // ANF. 1975. B. 90. P. 49-79; Halldör Hermannsson. Icelandic Manuscripts. Ithaca, 1929. P. 12—37. О современных принципах издания саг, в т.ч. "Саги о Ньяле" см.: Jorgensen J.G. Sagalitteratur som forskningsmateriale. Utgaver og utnyttelse // Maal og Minne. Oslo, 2002. В. 1. S. 1-14.

95 См.: Halldör Hermannsson. The Sagas of Icelanders. New York, 1966. P. 7-23; Lindow J., LönnrothL. and Weber G.W. Structure and Meaning in Old Norse Literature: New Approaches to Textual. Analysis and Literary Criticism. Odense, 1986. P. 26-34.

96 Этого мнения придерживаются О. Бандле и Барди Гудмундссон: Bandle О. Die Verfasserfragen in den Isländersagas // Zeitschrift für deutsche Philologie. Halle, 1965. Vol. 84. S. 325; Baröi Guömundsson. Höfundur Njälu. S. 29.

97 За это выступают Финнюр Йоунссон, Эйнар Оул. Свейнссон, В. Бэтке, Д. Вейли, Дж. Квин: Finnur Jönsson. Einleitnung. S. XXV; Einar Öl. Sveinsson. Njäla og Skögverjar II Skirnir. Reykjavik, ,1937. B. 3. P. 21; Baetke W. Über die Entstehung. S. 18; WhaleyD. А Useful Past. P. 167; Quinn J. From Orality to Literacy. P. 31-32.

98 Baldur Hafstad. Egils saga, Njäls Saga, and the Shadow of Landnämabök. The Work Methods of the Saga-writers I I Sagnaheimur. Studies in Honor of HermannPälsson / Ed. by

Обширный и разнообразный материал "Саги о Ньяле" может дать нам более или менее объективную картину функционирования генеалогии в исландском обществе".

Наряду с "Сагой о Ньяле" в работе используются и другие родовые саги, в первую очередь те, сюжет и действующие лица которых связаны с местом действия и персонажами "Саги о Ньяле". Прежде всего, это - "Сага о людях из Лососьей Долины" (ок. 1230— 1280 гг., рассказывает о событиях в Западной четверти страны, в том числе и о детях Хрута и Хёскульда), "Сага о сыновьях Дроплауг" (ок. 1230-1280 гг., рассказывает о событиях в Восточной четверти страны, по преимуществу о роде Хельги-Шипа), а также "Сага об Эгиле" (ок. 1220-1240 гг., рассказывает о событиях в Западной четверти страны) и др.

Материал других родовых саг, привлекаемый в данной работе для сопоставления, подтверждения и перепроверки возникших в ходе исследования гипотез, показывает, что генеалогия в них выполняет те же функции, выявляются те же сферы ее употребления, однако некоторые аспекты проявляются более ярко, что в совокупности позволяет говорить об устойчивом комплексе генеалогических представлений, бытовавших в средневековом исландском обществе.

Помимо родовых саг в работе широко привлекаются древнеисландские исторические произведения. "Книга об исландцах" (jslendingabók или Libellus Islandorum) была, по-видимому, первым историческим сочинением в исландской sdís Egilsdóttir and Rudolf Simek. Wien, 2001. P. 21-38. (Studia Medievalia Septentionalia. Vol. 6). P. 21-38.

99 Подробнее историографию работ по "Саге о Ньяле" см.: Hiñes J. Egils saga and Njáls saga: Bibliographical Guides // Introductory Essays on Egils saga and Njáls saga. London, 1992. P. 140-151. литературе. Она написана Ари Торгильссоном Мудрым (1067-1148) в период между 1122 и 1133 гг. и представляет собой краткую, но очень богатую фактами и хронологически упорядоченную историю Исландии в 870-1120 гг. В "Книге" рассказывается о заселении Исландии, учреждении альтинга, принятии древнейших законов, открытии Гренландии, введении христианства, первых епископах и законоговорителях.

Книга об исландцах" сохранилась в двух списках XVII в., являющихся копиями (с сохранением древней орфографии) с утерянного манускрипта XII в.; расхождения между ними практически отсутствуют100. В "Книге" приводятся родословные епископов и самого Ари, причем последняя является своеобразной и единственной в своем роде "авторской подписью"101.

Книга о заселении страны" (Landnámabók) — историческое произведение, посвященное периоду заселения Исландии102. В нем рассказывается о первопоселенцах и территориях, которые они заняли, приводятся подробные топографические и генеалогические сведения, их касающиеся. Большинство исследователей используют генеалогические перечни "Книги о заселении страны" для перепроверки генеалогических описаний, содержащихся в родовых сагах, полагая, что информации "Книги" свойственна высокая степень достоверности. "Книга" предоставляет богатейший фактический материал, но отражает лишь одну из сторон бытования

100 Подробней о данном источнике см.: Björn Sigfusson. Um íslendingabók. Reykjavik, 1944.

101 Об особенностях генеалогий в "Книге об исландцах" см.: van Hamel A.G. On Ari's Chronology //ANF. 1931. Vol. 47. P. 197-215; Успенский Ф.Б. Язык. С. 374-82.

102 Подробнее см.: Sveibjörn Hafnesson. Studier; Jakob Benediktsson. Landnámabók. Lund, 1974. Sp. 214-217. генеалогии в средневековом исландском обществе, поскольку в ее тексте фактически отсутствует описание реальных ситуаций.

Авторство "Книги о заселении страны" не вызывает особых дискуссий. По словам Хаука Эрлендссона (автора одной из версий "Книги"), в ее создании участвовал Ари Мудрый. Скорее всего, Хаук имел в виду использование информации "Книги об исландцах". Степень же участия Ари в написании собственно протографа "Книги о заселении страны", возможно, никогда не будет установлена с достоверностью.

Существует шесть редакций "Книги о заселении страны", основанных на пяти существенно различающихся изначальных рукописях, оригиналы которых до нас дошли лишь частично. Основными и наиболее ранними версиями из сохранившихся являются тексты в сборниках ЭШгЫЪбк и НаикзЬок, написанные Стурлой Тордарсоном (ум. 1284) и Хауком Эрлендссоном (ум. 1334) в XIII и начале XIV в. соответственно. Различий в структуре генеалогических перечней по редакциям не наблюдается. Поздняя версия РогдагЪок, составленная Тордом Ионссоном из Хитардаля (ум. 1670) на основе Ме1аЬок (автор - Снорри Маркуссон [ум. 1313]) и БкагдзагЪок (автор - Бьёрн Йонссон [ум. 1655]) не имеет принципиальных отличий в генеалогической информации о жителях Южной четверти Исландии.

Цели и задачи работы

Цель данного исследования состоит в выяснении функций генеалогических знаний и представлений в средневековом исландском обществе сквозь призму их отражения в родовых сагах, в первую очередь в "Саге о Ньяле".

Поставленная цель требует решения следующих конкретных задач:

• Выяснение места и роли генеалогических перечней в саговом повествовании через:

- проведение сравнительного анализа генеалогической терминологии и терминологии родства;

- рассмотрение места родословной во вводной характеристике персонажа;

- анализ способы включения генеалогических перечней в текст саги, их внутренней структуры и длины;

- сопоставление родословий родовых саг с родословными, имеющимися в древнеисландских произведениях других жанров;

• Исследование основных социально значимых функций генеалогии в средневековом исландском обществе:

- роли генеалогических сведений в родовой идентификации человека (при обозначении с помощью имени, патронима или прозвища, в том числе оттопонимного);

- роли генеалогических сведений в определении и поддержании социального статуса индивида и рода;

- целей и способов использования генеалогической информации в имущественной сфере, праве и правовой практике.

Настоящая работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка сокращений, списка источников и литературы и приложений.

Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цели и задачи исследования. Отдельные разделы введения посвящены истории генеалогических исследований средневековых обществ (в первую очередь - исландского) и характеристике использованных в работе источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Генеалогические представления в средневековом исландском обществе"

Заключение

Проведенное исследование показывает, что генеалогические представления составляли важный пласт в социокультурных воззрениях исландцев эпохи средневековья, а генеалогическая информация широко применялась практически во всех сферах их жизни. Принципиально важная роль генеалогии в древнеисландском обществе — настолько важная, что некоторые исследователи считают возможным говорить о формировании специфического "генеалогического сознания", - вызвала в Исландии возникновение обширной сначала устной, а затем и письменной традиции родословий. В рамках письменной культуры они представлены специальными "генеалогическими" жанрами: перечнями (\cettartal), которые не сохранились до нашего времени, но стали известны благодаря тому, что они включены в текст родовых саг и древнеисландских исторических сочинений ("Книги о заселении страны", а также "Книги об исландцах").

В родовых сагах родословия занимают исключительно большое место (до одной восьмой текста) и помещаются в экспозиции повествования - во вводной характеристике персонажа, которая обычно открывает новую главу. Более того, во вводной характеристике, которая включает также портрет, указание на место жительства персонажа, описание его личных качеств, родословие вынесено на первое место, что подчеркивает его первостепенное значение в характеристике. Доминирующее значение генеалогической характеристики выражалось в тенденции включить в нее и другие, негенеалогические элементы.

Отвечает этому принципу и само построение генеалогического . перечня: его субъектом, т.е. лицом, от которого он ведется, является персонаж саги. Тем самым генеалогический перечень в сагах всегда построен по восходящей линии и лишь в редких случаях сообщаются сведения о потомках персонажа (т.е. используется нисходящий принцип).

Структура генеалогических перечней в сагах отличается большой устойчивостью, а сами генеалогические сведения облечены в формульные фразы. Вместе с тем, различия в длине перечней, порядке элементов вводных конструкций, степени их разветвленности, способах перехода на боковые родственные линии, наличие или отсутствие расширений носят не случайный, а целенаправленный характер и содержат дополнительную информацию о персонаже: о его социальном статусе (рабы, домочадцы и другие представители низших слоев общества, как правило, лишены родословий), его роли в развитии сагового сюжета (второстепенные персонажи обычно вводятся краткими родословиями) и т.п.

Однако фиксированность структуры генеалогических перечней в родовых сагах вряд ли непосредственно отражала или воспроизводила формы генеалогических перечней, существовавших в устной традиции. Это целенаправленно составленные и обработанные тексты, хотя и восходящие к устной традиции. Литературная природа саговых родословий отчетливо проступает при их сопоставлении с родословиями исторических сочинений. Родословия в исторических произведениях и родовых сагах существенно отличаются друг от друга, в первую очередь принципами своего построения. В "Книге об исландцах" и "Книге о заселении страны" родословные ведутся по нисходящей линии (от первопоселенцев к исландцам, жившим в момент составления произведений), что отражает доминирование практических функций генеалогии (прежде всего наследственных: в социальной и имущественной сфере) в этих произведениях.

Многие генеалогические описания в сагах и в исторических сочинениях состоят из двух частей, различающихся по форме. Первая охватывает родословие персонажа от него самого до его предка-первопоселенца. Вторая — возводит род первопоселенца к легендарному или мифологическому герою прошлого (Сигурду Убийце Фафнира, Рагнару Кожаные Штаны, Фрейру и др.). Первая часть родословия, относящаяся к "историческому" времени, выполняла практические функции и была широко востребована в обществе. Вторая, встречающаяся значительно реже, принадлежала "легендарному" времени, строилась подобно европейским королевским родословным и, как и они, служила подтверждением древности рода.

Сопоставительный анализ структуры генеалогических описаний в родовых сагах (в которых они направлены на характеристику вводимого в повествование персонажа) и в исторических сочинениях (где обосновывают наследственные права) дает возможность считать, что по крайней мере в первом случае генеалогические перечни не прямо воспроизводили реально бытовавшие родословия, а подвергались специальной переработке. С особенностями повествования были связаны и такие характерные черты саговых генеалогических перечней, как их длина, подробность, разветвленность и т.д. Таким образом, включенные в саги родословия были особым литературным приемом, которому составители саг придавали чрезвычайную важность.

Являясь средством характеристики персонажа, перечни в сагах, тем не менее, восходили к существовавшей в обществе генеалогической традиции: не случайно, расхождения в сведениях о родственных связях' того или иного лица в различных сагах и исторических сочинениях крайне незначительны. Поэтому генеалогическая информация в сагах может рассматриваться — и рассматривается практически всеми исследователями, обращавшимися к ней, - как исторически достоверная. Более того, родовые саги, подробно описывающие жизнь исландского общества, широко отразили ситуации, в которых использовались генеалогические сведения, формы их применения, значение, которое им придавалось. Это делает возможным обстоятельно рассмотреть те функции, которые генеалогическая информация и генеалогические представления играли в исландском обществе.

В первую очередь, родословная служила родовой и социальной идентификации индивида. Именно эта функция позволяла использовать ее в качестве одного из элементов вводной характеристики персонажей саги.

Минимальная генеалогическая информация содержалась уже в формах именования человека даже вне генеалогических перечней: родовое имя, родовое прозвище (особенно локоним) и особенно патроним — служили показателем принадлежности человека определенному родственному коллективу.

Личные имена, как правило, передавались от предков к потомкам и тем самым становились родовыми. Вместе с тем, они ассоциировались с определенными чертами характера, которые также являлись родовыми или считались таковыми. Нередко в роду повторялись и прозвища, воспроизводившиеся в том же виде или с некоторыми вариациями у нескольких членов рода. Такие прозвища из средства индивидуальной идентификации превращались в способ родовой идентификации. Оттопонимные же прозвища изначально служили родовой идентификации, поскольку земельные владения переходили в большинстве случаев по наследству в пределах одного рода.

Основным способом обозначения родовой принадлежности был патроним, отсылающий к родословной через упоминание отца. Использование патронимов было наиболее распространено в официальных ситуациях, в первую очередь, в правовой сфере. Они входили в юридические формулы и официальные обозначения людей, однако в других обстоятельствах они не считались обязательными, и в саговом повествовании, где речь идет по преимуществу об обыденных ситуациях, персонажи, как правило, называются личным именем и прозвищем без патронима.

Тем самым генеалогия образовывала сложную идентификационную систему, компонентами которой были как собственно генеалогические сведения (от минимальной единицы генеалогического описания - патронима до развернутой родословной, включающей легендарную часть), так и указания на "родовые" прозвища, "родовые" качества, "родовую" внешность, "родовое" место жительства.

Генеалогическая информация играла также первостепенную роль в определении или подтверждении социального статуса человека. Как и в любом традиционном обществе, социальное положение исландца в значительной мере зависело от его принадлежности к тому или иному роду, главными социальными характеристиками которого были знатность и авторитетность. Знатность определялась в первую очередь древностью рода и его происхождением от первопоселенцев, особенно тех, которые вели свой род от норвежских ярлов и хёвдингов (именно представители знати имели родословные с легендарной частью, удостоверявшей происхождение рода от языческих богов или эпических героев). Авторитет рода вытекал, помимо прочего, из его разветвленности и богатства рода и наличия многочисленных родичей и свойственников. Как первое, так и второе опиралось на генеалогическую информацию и предполагало обращение к ней в случае необходимости. Более того, насколько можно судить по материалам исследованных письменных источников (родовых саг и исторических сочинений), общеизвестная генеалогическая традиция включала сведения только о свободных членах общества (исландские родословные велись только от свободных), и по преимуществу - о более знатных родах. Именно их представители стремились упрочить свой высокий социальный статус, опираясь на генеалогическую информацию. Они же активнее прочих участвовали в общественной жизни, где генеалогическая информация оказывалась необходимой во многих ситуациях. Также распространенным способом повышения статуса было вступление в брак или заключение союза с представителями более знатного рода. Поэтому генеалогические сведения были наиболее востребованы в среде исландской знати.

Важнейшую роль генеалогические сведения играли в праве и правовой практике Исландии. В сфере наследования, при заключении брака и при обосновании владельческих прав они являлись основным доказательством законности притязаний того или иного лица.

Особенно большую роль генеалогическая информация играла в процессуально-правовом обиходе: с помощью генеалогических сведений определялись участники распрей, связанных с кровной местью, а также плательщики и получатели выкупов и штрафов, кроме того, правомочность судей и свидетелей зависела от их родства с истцом и ответчиком (поэтому правовые формулы обязательно включают минимальную генеалогическую информацию о называемом человеке), и судебный процесс был буквально пронизан генеалогическими выкладками.

Однако отношения между родичами (оказание поддержки в распре или в суде, заключение брака и т.п.) регулировались не столько близостью родства, сколько соображениями практической выгоды. Поэтому при необходимости выбора между родственниками предпочтение нередко отдавалось тому, кто обладал большей знатностью и/или авторитетом в обществе.

Таким образом, наблюдения и выводы, сделанные в ходе диссертационного исследования, показывают, что генеалогические знания и представления составляли фундаментальный пласт в социокультурных воззрениях средневековых исландцев, а генеалогическая информация широко применялась практически во всех сферах их жизни и способствовала структурированию внутри- и межродовых отношений. Генеалогия являла собой систему знаний и представлений, позволявшую не только хранить и передавать исторические сведения, но и привлекать их для решения различных практических задач.

Список научной литературыЛитовских, Елена Владимировна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Анохин Г.И. Общинные традиции норвежского крестьянства. М., 1971.

2. Асенов А.И. Очерки генеалогии уездного купечества XVIII в. М., 1993.

3. Бахметьева Т.В. Дети и детство в средневековой Исландии X— XI вв. (на материале исландских "родовых саг") // Европейская педагогика от античности до нового времени. М., 1994. Ч. 1. С.227-242.

4. Безрогое В.Г. Раннесредневековые генеалогии знатных родов в системе этнического самосознания // Элита и этнос средневековья. М., 1995. С. 28-38.

5. Бычкова М.Е. Родословные книги XVI-XVII вв. как исторический источник. М., 1975.

6. Веселовский С.Б. Ономастикон. Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974.

7. Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002.

8. Ъ.ГвоздецкаяН.Ю. Конструкции древнеисландских предложений с глаголами heita и halla (К проблеме неполных предложений) // Скандинавский сборник. Т. 18. Таллин, 1970. С. 73-80.

9. Гис Ф., ГисДж. Брак и семья в средние века. М., 2002.

10. Глазырина Г.В. Сказитель в Исландии // Восточная Европа в древности и средневековье: Автор и его текст. XV чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2003. С. 66-70.

11. Горн Ф.В. История скандинавской литературы. М., 1894.

12. ГуревичА.Я. Большая семья в северо-западной Норвегии в раннее средневековье // Средние века. М., 1956. Вып. 8. С. 75-83.

13. ГуревичА.Я. Диалектика судьбы у германцев и древних скандинавов // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 138-156.

14. Гуревич А.Я. История и сага. М., 1972.

15. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

16. ГуревичА.Я. Несколько соображений на полях статьи Э. Эстерберг // Arbor mundi. Мировое древо. М., 1996. Вып. 4. С. 43—46.

17. ГуревичА.Я. Норвежская община в раннее средневековье // Средние века. М., 1958. Вып. U.C. 23-34.

18. ГуревичА.Я. Норвежское общество в раннее средневековье. Проблемы социального строя и культуры. М., 1977.

19. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

20. Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг // Одиссей. М., 1997. С. 5-30.

21. Гуревич А.Я. "Эдда" и сага. М., 1979.

22. Джаксон Т.Н. Зятья, шурины, тести и прочие mâgar (брачные связи в освещении древнескандинавских источников) // Homo Historicus: к 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного: в 2 кн. М., 2003. Т. 1. С. 723-728.

23. Джаксон Т.Н. Mâgar Харальд Сигурдарсон и Свен Эстридсен (о брачных связях и политических альянсах в средневековой

24. Скандинавии) // Восточная Европа в древности и средневековье: Генеалогия как форма исторической памяти. XIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2001. С. 74-80.

25. Закс В.А. К проблеме рабства в раннесредневековой Норвегии // Проблемы социальной структуры и идеологии средневекового общества. Л., 1984. С. 56-64.

26. Закс В.А. Правовые обычаи и представления в северо-западной Норвегии XII—XIII вв. // Скандинавский сборник. Таллин, 1975. Вып. 20. С. 37-46.

27. Закс В.А. Проблемы феодализма в Скандинавских странах: формы социальной организации и правовые представления норвежского крестьянства в XI-XIII вв. Калинин, 1986.

28. Имя нарицательное и собственное / Под ред. A.B. Суперанской. М., 1978.

29. Кром М.М. Историческая генеалогия // Специальные исторические дисциплины: Учеб. пособие / Под ред. C.B. Белецкого и др. СПб., 2003. С. 368-397.

30. Кук Р. Искусство и история в исландских родовых сагах // Древнейшие государства на территории Восточной Европы: 1999 г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 299-308.

31. Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Варьирование родового имени на русской почве: Об одном из способов имянаречения в династии Рюриковичей // Именослов. Заметки по исторической семантике имени / Сост. Ф.Б. Успенский. М., 2003. С. 136-183.

32. Лорд А.Б. Сказитель. М., 1994.

33. Люблинская А.Д. Источники в смежных с историей науках (по материалам зарубежной медиевистики) // Проблемы источниковедения западноевропейского средневековья. Л., 1979. С. 9—46.

34. Никольский С.Л. О характере участия женщин в кровной мести (Скандинавия и Древняя Русь) // Древнейшие государства на территории Восточной Европы: 1999 г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 160—168.

35. Ономастика и норма / Под ред. A.B. Суперанской. М., 1976.

36. Пенъковский А.Б. Русские личные именования, построенные по двухкомпонентной модели "имя + отчество" // Ономастика и норма. М., 1976. С. 79-107.

37. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. М., 1978.

38. Пчелов Е.В. Генеалогия древнерусских князей: IX-нач. XI вв. М., 2001.

39. Савелов Л.М. Лекции по генеалогии. М., 1909.

40. Сванидзе A.A. Зависимое крестьянство в Швеции до конца классического средневековья // Вопросы истории. 1984. № 2. С. 72-89.

41. Сванидзе A.A. Смерть, убийство и цареубийство // Средние века. М., 1994. Вып. 57. С. 17-23.

42. СпигелГ.М. Мишель Фуко и проблема генеалогии // Homo Historicus: к 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного: в 2 кн. М., 2003. Т. 1.С. 438-451.

43. Стеблин-Каменский М.И. Исландские саги // Стеблин-Каменский М.И. Историческая поэтика. Л., 1978. С. 112-127.

44. Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии. Л., 1967.

45. Стеблин-Каменский М.И Мир саги. Л., 1971.

46. Стеблин-Каменский М.И. О реализме исландских саг // Тезисы докладов 2-й научной конференции по истории, экономике, языку и литературе Скандинавских стран и Финляндии. М., 1965. С. 4-5.

47. Суслова A.B., Суперанская A.B. О русских именах. Л., 1985.

48. Топорова Т.В. Древнегерманские представления о судьбе // Понятия судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 162-167.

49. Топорова Т.В. Культура в зеркале языка: древнегерманские двучленные имена собственные. М., 1996.

50. Успенский Ф.Б. Имя и власть: Выбор имени как инструмент династической борьбы в средневековой Скандинавии. М., 2001.

51. Успенский Ф.Б. К вопросу о происхождении русских отчеств // Восточная Европа в древности и средневековье: Генеалогия как форма исторической памяти. XIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2001. С. 182-187.

52. Успенский Ф.Б. Категория свойства (mägsemö) в древнескандинавской модели родовых отношений: К постановке проблемы // Слово в перспективе литературной эволюции: К 100-летию М.И. Стеблин-Каменского. М., 2004. С. 130-160.

53. Успенский Ф.Б. Манифестация авторства в "Книге об исландцах" священника Ари Торгильссона // Восточная Европа в древности и средневековье: Автор и его текст. XV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. М., 2003. С. 254-259.

54. Успенский Ф.Б. Язык родословных в "Книге об исландцах" Ари Мудрого // Материалы международной конференции,посвященной столетию со дня рождения проф. М.И. Стеблин-Каменского. СПб., 2003. С. 374-382.

55. Фидъестелъ Б. Представления об истории в древнеисландской литературе // Arbor mundi. Мировое древо. М., 1996. Вып. 4. С. 920.

56. Шенявская T.JI. К морфологии саги // Скандинавские языки. М., 2002. Вып. 5. С. 127-142.

57. Шенявская T.JI. К типологии формул именования персонажей в сагах // Слово в перспективе литературной эволюции: К 100-летию М.И. Стеблин-Каменского. М., 2004. С. 71-92.

58. Шенявская T.JI. Об одной особенности синтаксиса саги (к поэтике грамматики) // Атлантика. М., 1996. Вып. 2. С. 118-125.

59. Эстерберг Э. Молчание как стратегия поведения. Социальное окружение и ментальность в исландских сагах // Arbor mundi. Мировое древо. М., 1996. Вып. 4. С. 21-42.

60. Allen R. Fire and Iron: Critical Approaches to Njals saga. Pittsburg, 1971.

61. Amori F. Pseudoarchaism and Fiction in Kroka-Refs Saga // MS. 1988. Vol. 12. P. 7-23.

62. Andersson Th.M. The Doctrine of Oral Tradition in the Chanson de Geste and Saga// SS. Odense, 1962. Vol. 34. P. 219-236.

63. Andersson Th.M. The Icelandic Family Saga: An Analytic Reading. Cambridge, 1967.

64. Andersson Th.M. The Icelandic Sagas // Heroic Epic and Saga: An Introduction to the World's Great Folk Epics. London, 1978. P. 148— 149.

65. Andersson Th.M. The King of Iceland // Speculum. 1999. Vol. 74. № 4. P. 923-934. 1

66. Andersson Th.M. The Problem of Icelandic Saga Origins. London, 1964.

67. Andersson ThM. The Textual Evidence for an Oral Family Saga // ANF. 1966. Vol. 81. P. 1-23.

68. Baetke W. Christliches Lehngut in der Sagareligion. Berlin, 1957.

69. Baetke W. Det historiske grunnlaget for sagakunsten // Mundal E. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 259-275.

70. Baetke W. Über die Entstehung der Isländersagas. Berlin, 1956.

71. Bandle O. Die Verfasserfragen in den Isländersagas // Zeitschrift fur deutsche Philologie. Halle, 1965. Vol. 84. S. 321-353.

72. Baröi Guömundsson. Höfundur Njälu. Reykjavik, 1958.

73. Barlau S. Old Icelandic Kinship Terminology: An Anomaly // Ethnology. 1981. Vol. 20. P. 191-202.

74. Beiert K. Island og de islandske sagaer. Kobenhavn, Tillrup, 1985.

75. Biagi E. Dinastie. Milano, 1988.

76. Bjarni Einarsson. On the Role of Verse in Saga-Literature // MS. 1974. Vol. 7. P. 118-125.

77. Bjarni Einarsson. On the Status of Free Men in Society and Saga // MS. 1974. Vol. 7. P. 45-55.

78. Bjarni Einarsson. The Settlement of Iceland. Reykjavik, 1995.

79. Bjarni Guönason. Njals saga // KHLNM. 1978. B. 12. Sp. 244249.s

80. Bjarni Guönason. Um Skjöldundasögu. Reykjavik, 1963.

81. Björn M. Ölsen. Um islendingasögur. Reykjavik, 1939.

82. Björn Sigfusson. Um islendingabök. Reykjavik, 1944.

83. Björn Porsteinsson. Historieskrivning // KHLNM. 1978. B. 6. Sp. 587—602.

84. Bloch R.H. Etymologies and Genealogies: A Literary Anthropology of the French Middle Ages. Chicago, 1983.

85. BockA.L. Die epische Dreizahl in den islendinga sögur. Ein Beitrag zur Beschreibung der isländischen Saga // ANF. 1921. B. 37, h. 3-4. S. 263-312.

86. Bolton W.F. The Njäla Narrator and the Picture Plane // SS. Odense, 1972. Vol. 44. P. 186-209.

87. Bouman A.C. Patterns in Old English and Old Icelandic Literature. Leyden, 1962.

88. Bourgeon J.L. Le Colbert avant Colbert: Destin d'une famille marcharade. Paris, 1986.

89. Boyer R. Northern Paganism and Christianism: Some Invariants // Sagnaheimur. Studies in Honor of Hermann Pälsson / Ed. by Äsdis Egilsdottir and Rudolf Simek. Wien, 2001. P. 39-52. (Studia Medievalia Septentionalia. Vol. 6).

90. Bredsdorjf Th. Kaos og Kaeerkighed. K0benhavn, 1971.

91. BuggeA. Den islandske saga oprindelse og tvovaerdighed // MundalE. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 103-115.

92. Burri H.R., Mattmüller M. Das Verhältnisse der modernen Geschichtsforschung zur Genealogie // Schweizerische Gesellschaft für Familienforschung. Jahrbuch, 1974. S. 1-8.

93. ByockJ.L. Feud in the Icelandic Saga. London, 1982.

94. ByockJ.L. Governmental Order in Early Medieval Iceland // Viator. Berkeley, 1986. Vol. 17. P. 19-34.

95. ByockJ.L. Medieval Iceland. Society, Sagas and Power. London, 1988.

96. Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957.

97. Clover C.J. Icelandic Family Sagas // Old Norse-Icelandic Literature. London, 1983. P. 291-317.

98. Clover C.J. The Medieval Saga. London, 1982.

99. Clover C. J. The Long Prose Form // Fornfatere. 1986. B. 101. P. 10-39.

100. Clunies Ross M. The Development of Old Norse Textual Worlds: Genealogical Structure as a Principle of Literary Organization in Early Iceland // JEGP. 1993. Vol. 92. P. 372-385.

101. Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Old Norse Myths in Medieval Northern Society. Odense, 1994. Vol. 1.

102. CookR. The Effect of the Conversion in Njals Saga // Audience of the Sagas. Materials of Conferences. Gotheborg, 1991. Vol. 1. P. 94102.

103. CookR. Introduction // Njals saga. New York, 2001. P. VII-XXXV.

104. CookR. Мбгбиг Valgar5sson // Sagnaheimur. Studies in Honor of Hermann Palsson / Ed. by Asdis Egilsdottir and Rudolf Simek. Wien, 2001. P. 63-78. (Studia Medievalia Septentionalia. Vol. 6).

105. CookR. The Structure of Njals Saga // Норна у источника Судьбы: Сб. ст. в честь Е.А. Мельниковой. М., 2001. С. 206-213.

106. Craig R.D. Cultural Assimilation in the Anglo-Saxon Royal Genealogies // Anglo-Saxon England. 1992. Vol. 21. P. 23-36.

107. Croenen G. Princely and Noble Genealogies, 12th to 14th century: Form and Function // The Medieval Chronicle / Ed. E. Kaoper. Amsterdam, 1999. P. 84-95.

108. Duby G. Lineage, Nobility, and Knightood, the Maconnaise in the 12th Century a Revision // DubyG. The The Chivalrous Society / Transi. C. Postan. Berkeley, 1977. P. 59-80.

109. DumvilleD. Kingship, Genealogies and Regnal Lists // Early Medieval Kingship / Ed. P. Sawyer and I. Wood. Leeds, 1977. P. 72104.

110. Dünninger J. Die Entstellung der isländischen Saga // Deutsche Zeitschrift. Berlin, 1933. S. 44-53.

111. Durye P. La généalogie. Paris, 1961.

112. Dworzaczek W. Genealogía. Warszawa, 1959.

113. Einar ÓL Sveinsson. Dating the Icelandic Sagas. London, 1958. (Viking Society for Northern Research. Text Series. Vol. 3).

114. Einar 01. Sveinsson. Dei islandske aettesogene og tida dâ forfattarane levde // Mundal E. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 219-242.

115. Einar 01. Sveinsson. The Icelandic Family Sagas and the Period in which their Authors Lived // APhS. 1938. Vol. 12, № 1-2. P. 71-90.

116. Einar 01. Sveinsson. íslendingasogur // KHLNM. 1962. B. 7. Sp. 496-513.

117. Einar 01. Sveinsson. Njála og Skógverjar // Skirnir. Reykjavik, 1937.B.3. S. 15—45.

118. Einar 01. Sveinsson. Njáls saga. A Literary Masterpiece. Oslo, 1959.

119. Einar 01. Sveinsson. Studies in the Manuscript Tradition of Njáls saga. Reykjavik, 1953. (Studia Islandica. B. 13).

120. Einar 01. Sveinsson. Um handrit Njáls sögu // Skirnir. Reykjavik, 1952. B. 26. S. 114-152.

121. Einar ÓL Sveinsson. Urn Njálu. Reykjavik, 1943.

122. Ellehoj S. Studier over den aeldste norme historieskrivning. Kjafbenhavn, 1965.

123. Espinosa-Moraga O. Los Moraga de Caceres a Paredones. Satiago-Chile, 1992.

124. Faulkes A. Descent from the Gods // MS. 1978-79. Vol. 11. P. 92124.

125. Finnur Jônsson. Einleitnung // Brennu-Njâls saga. Halle, 1908. (Altnordische Saga-Bibliothek, H. 13). S. XIII-XLVI.

126. Finnur Jônsson. Islandske konavne // Maal og minne. Kristiania, 1931. H. 2. S. 63-71.

127. Finnur Jônsson. Norsk-islandske kultur- og spogforhold // Aarböger for nordisk oldkyndighed og historié. Kobenhavn, 1921. B.3, № 2. S. 175-244.

128. Finnur Jônsson. Den oldnorske og oldislandske litteraturs historié HMundalE. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 81-102.

129. Finnur Jônsson. Om Njâla // Aarböger for nordisk oldkyndighed og historié. Kßfbenhavn, 1904. B. 1. S. 89-166.

130. Finnur Jônsson. Personennamen // Brennu-Njâls saga. Halle, 1908. (Altnordische Saga-Bibliothek, H. 13). S. 425-443.

131. Finnur Jônsson. Tilnavne i den islandske oldlitteratur // Aarböger for nordisk oldkyndighed og historié. Kjabenhavn, 1907. B. 2. S. 161— 381.

132. Fitz Hugh, Terrick V.H. The Dictionary of Genealogy. Dorset, 1985.

133. FooteP.G. New Dimensions in Njâls Saga // Scandinavica. Oslo, 1979. Vol. 18. P. 49-58.

134. Friese E. Genealogie // Lexikon des Mittelalters. Zürich, 1989. Bd.4. Sp. 1216-1221.

135. Génicot L. Les généalogies. Turnhout, 1975.

136. Gisli Sigurösson. Gaelic Influence in Iceland. Reykjavik, 1988. (Studia Islandica. B. 46).

137. Gisli Sigurösson. Tülkun islendingasagna i lösi munnlegrar heföar. Tilgäta um aöferö. Reykjavik, 2002.

138. Gottzmann C.L. Njäls saga. Rechtsproblematik im Dienste sozio-kultureler Deutung. Bern, 1983.

139. GreenwayJ.L. The Wisdom of Njal: the Representation of Reality in the Family Sagas //Mosaic. Manitoba, 1970. Vol. 4, № 2. P. 15-26.

140. Guöni Jönsson. Genealogier// KHLNM. 1978. B. 5. Sp. 245-251.

141. Guöni Jönsson. islendinga sögur. Nafnaskrä. Reykjavik, 1949.

142. Gudrun Nordal. Sturlunga Saga and the Context of Saga-writing // Introductory Essays on Egils saga and Njäls saga. London, 1992. P. 114.

143. HaglandJ.R. Njäls saga i 1970- og 1980-ara. Eit oversyn nyare forsning // Scripta Islandica. Reykjavik, 1987. B. 38. S. 36-50.

144. Hallberg P. Die isländische Saga. Zürich, 1965.

145. Hallberg P. islendinga saga och Egla, Laxdasla, Eybyggja, Njäla, Grettla // Maal og minne. Kristiania, 1965. B. 2. S. 89-105.

146. Hallberg P. Medeltidslatin och sagaprosa. Nägra kommentarer till L. Lönnroth studier i den isländska sagalitteraturen // ANF. 1966. B. 81. S. 268-276.

147. Hallberg P. Medieval Man and Saga Studies // MS. 1976. Vol. 9. P. 164-166.

148. Hallberg P. Njäls forfattare och hans samtid // Nordisk tidskrift for vetenskap, konst och industri. Oslo, 1959. B. 35. S. 524-535.

149. Hallberg P. Njäls saga en medeltida moralited? // Scripta Islandica. Reykjavik, 1973. B. 24. S. 3-14.

150. Hallberg P. The Syncretic Saga Mind: A Discussion of a New Approach to the Icelandic Sagas // MS. 1974. Vol. 7. P. 102-117.

151. Halldör Hermannsson. Icelandic Manuscripts. Ithaca, 1929.

152. Halldör Hermannsson. Old Icelandic Literature. Ithaca, 1933.

153. Halldör Hermannsson. The Sagas of Icelanders. New York, 1966.

154. Halpern Kerewsky B. Genealogy as Oral Genre in a Serbian Village // Oral Traditional Literature. Columbus, 1981. P. 301-321.

155. Halvorsen E.F. Langfeögatal // KHLNM. 1965. B. 10. Sp. 311313.

156. HamelA.G. van. On Ari's Chronology // ANF. 1931. Vol. 47. P.197-215.

157. Hansen L.I. Slektskap, eiendom og sociale strategier i nordisk middelalder // Collegium medievale. 1994. Vol. 7, № 2. S. 103-154.

158. Haraldur Sigurösson. Kartasaga islands. Reykjavik, 1971. B. 1-2.

159. Harris J. Genre in the Saga // SS. 1947. Vol. 4. P. 427-436.

160. Harris J. Saga as Historical Novel // Structure and Meaning in Old Norse Literature. Odense, 1986. P. 187-219.

161. Hastrup K. Classification and Demography in Medieval Iceland // Ethnos. Cambridge, 1979. Vol. 44. P. 3-4.

162. Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland. Oxford, 1985.

163. Hastrup K. Kinship in Mediaeval Iceland // Folk. Kjabenhavn, 1981. Vol. 23. P. 331-344.

164. Hastrup K. Presenting the Past. Reflections on Myth and History // Folk. Kobenhavn, 1987. Vol. 29. P. 257-270.

165. Hastrup K., HervikP. Social Experience and Anthropological Knowledge. London, 1994.

166. Hauch C. Inlendning til Foresninger over Njals saga og flere med den bestaegtede Sagaer // Afhandinger og aeshetiske Betragninger. Kobenhavn, 1855.

167. Heimir Pälsson. Rittengsl Laxdaelu og Njalu // Mimir. Reykjavik, 1967. B. 6, №2. S. 5-16.

168. Heller R. Das Alter der Eyrbyggjasaga im Licht der Sprachstatistik II APhS. 1979. B. 32, № 1. S. 53-£6.

169. Heller R. Föstbraeöra saga and Laxdaela saga // ANF. 1976. B. 91. S.102-122.

170. Heller R. Knytlinga saga und Laxdaela saga: Schöpfungen eines Mannes? // MS. 1978-1979. Vol. ll.S. 163-178.

171. Heller R. Laxdasla saga und Landnämabok I I ANF. 1974. B. 89. S. 81-145.

172. Heller R. Literarischen Schaffen in der Laxdaela saga. Halle, 1960.

173. Heller R. Zum Verhältnis von Sagadarstellung und Wirklichkeit // Altnordisk Vielfalt und Einheit. Weimar, 1989. S. 66-75.

174. Heller R. Zur Namenwahl des Verfassers der Föstbraeöra saga // MS. 1976. Vol. 9. S. 138-145.

175. Hermann Pälsson. Icelandic Sagas and Medieval Ethics // MS. 1974. Vol. 7. P. 61-75.

176. Hermann Pälsson. Oral Tradition and Saga Writing. Wien, 1999.

177. Hermann Pälsson. Sagnaskemmtun islendinga. Reykjavik, 1962.

178. Heusler A. Die Anfange der isländischen Saga. Berlin, 1914.

179. Heusler A. Das Strafrecht der Isländersagas. Leipzig, 1911.

180. HinesJ. Egils saga and Njäls saga: Bibliographical Guides // Introductory Essays on Egils saga and Njals saga. London, 1992. P. 140-151.

181. HofmannD. Die Einstellung der isländischen Sagaverfasser und ihrer Vorgänger zur mündlichen Tradition // Oral Tradition. Literary Tradition: A Symposium. Odense, 1977. S. 9.

182. Hruby A. Drei Studien zur Technik der isländischen Saga. Leipzig, 1936.

183. Hruby A. Zur Technik der isländischen Saga, die Kategorien ihrer Personencharakteristik. Wien, 1929.

184. Hume K. Beginnings and Ending in the Icelandic Family Sagas // Modern Language Review. New York, 1973. Vol. 68. P. 593-606.

185. Ingledew F. The Book of Troy and the Genealogical Construction of History: the Case of Geoffrey of Monmouth's Historia regum Britanniae II Speculum. London, 1964. Vol. 69, № 4. P. 665-681.

186. Jakob Benediktsson. Landnamabok II KHLNM. 1978. B. 10. Sp. 214-217.

187. JanzenA. De fornvastnordska personnamen // Nordisk kultur. Oslo, 1947. B. 7. S. 22-186.

188. JanzenA. The Provenance of Proto-Norse Personal Names // Names. New York, 1954. Vol. 2, № 2-3. P. 23-38.

189. Jon Johannesson. A History of the Old Icelandic Commonwealth. London, 1974.r

190. Jon Johannesson. Islendinga saga. Reykjavik, 1957.

191. Jon Johannesson. Islands historie i mellomalderen. Oslo, 1969.

192. Jon Vidar Sigurdsson. Chieftains and Power. The Icelandic Commonwealth. Winnipeg, 1999.

193. Jonas Kristjansson. Learned Style or Saga Style? // Speculum Norraenum. Oslo, 1981. S. 260-292.

194. Jonas Kristjansson. Njals saga // Gudar pa jorden. Stockholm, 2000. S. 119-130.

195. Jones G. History and Fiction in the Sagas of the Icelanders. London, 1952-1953. (Saga-Book of the Viking Society. Vol. 13). P. 285-306.

196. Jorgensen J.G. Sagalitteratur som forskningsmateriale. Utgaver og utnyttelse II Maal og Minne. Oslo, 2002. B. 1. S. 1-14.

197. Joseph H.S. The Jjattr and the Theory of Saga Origins // ANF. 1972. B. 87. P. 89-96.

198. Keil M. Altislandische Namenwahl. Leipzig, 1931.

199. Ker W.P. Epic and Romance. London, 1908.

200. Kersbergen A.C. Litteraire Motiven in de Njala. Rotterdam, 1927.

201. Keyser R. Norges historie (113-1387). Kristiania, 1866. В. 2.

202. KinckH.E. Et par ting om iEttessagaen. Skrikkelser den ikke forstod // Mundal E. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 164-187.

203. Kleiner Yu. Unconscious Authorship and Oral Composition: Comparing the Two Theories // Материалы международной конференции, посвященной столетию со дня рождения проф. М.И. Стеблин-Каменского. СПб., 2003. Р. 325-329.

204. Klose О. Die Familienverhältnisse auf Island vor der Bekehrung zum Christentum auf Grund der Isländingasögur. Berlin, 1929.

205. Landrum D.P. The Tyrrel Wives: 15th centuries of Genealogy. Baltimore, 2001.

206. Liestol K. The Origin of the Icelandic Family Sagas. Oslo, 1930.

207. Liestol K. Tradisjon og forfattar i den islenske aettesaga // Mundal E. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 204-218.

208. Lind E.H. Norsk-isländska döpnamn ock fingerade namn frän medeltiden. Uppsala, 1915.

209. Lind E.H. Norsk-isländska personnamn frän medeltiden. Uppsala, 1920. В. 1.

210. Lindow J., LönnrothL. and Weber G.W. Structure and Meaning in Old Norse Literature: New Approaches to Textual. Analysis and Literary Criticism. Odense, 1986.

211. LönnrothL. European Sources of Icelandic Saga-Writing. Stockholm, 1965.

212. Lönnroth L. Det literära porträtt i latinsk historiografi och isländske saga skrivning en komparativ Studie // APhS. 1965. В. 27, № 1-2. S. 68-117.

213. Lönnroth L. Njäls saga. A Critical Introduction. Berkeley, 1976.

214. Lönnroth L. New Dimensions and Old Directions in Saga Research // Scandinavica. Odense, 1980. Vol. 19. P. 57-61.

215. LönnrothL. Structural Divisions in the Njäla Manuscripts // ANF. 1975. B. 90. P. 49-79.

216. Lönnroth L. The Transformation of Literary Genres in Iceland from Orality to Literacy // Материалы международной конференции, посвященной столетию со дня рождения проф. М.И. Стеблин-Каменского. СПб., 2003. Р. 337-342.

217. Мс Creesh В. How Pagan are the Icelandic Family Sagas? // JEGP. 1980. Vol. 1. P. 58-66.

218. Mc Creesh B. Structural Patterns in the Eyrbyggja Saga and other Sagas of the Conversion // MS. 1978-1979. Vol. 11. P. 271-280.

219. Mackiewicz S. Dom Radziwittow. Warszawa, 1990.

220. Magnusson L. Historisk antropologi och den moderna samlällsteorin: nägra implikationer for historieämnet? // Historisk tidskrift. Stockholm, 1990. В. 1. S. 88-100.

221. Maurer К. Island von seiner ersten Entdekunge bis zum Untergange des Freistaates. München, 1874.

222. Maxwell I.R. Pattern in Njäls saga. London, 1957-1959. (SagaBook of the Viking Society. Vol. 15). P. 17-47.

223. Meulengracht Sorensen P. Лire, politik og litteratur //Gudar pä jorden. Stockholm, 2000. S. 142-151.

224. Meulengracht Sorensen P. Saga and Society. An Introduction to Old Norse Literature. Odense, 1993.

225. Miller W.J. Bloodtaking and Peacemaking. Chicago, 1990.

226. Möbius Th. Über die Ältere isländische Saga. Leipzig, 1852.

227. MogkE. Norwegisch-isländische Literatur. Strassburg, 1904.

228. MoislH. Anglo-Saxon Royal Genealogies and Germanic Oral

229. Tradition // Journal of Medieval History. London, 1981. Vol. 7. /1. P. 215-248.

230. MoislH. Kingship and Orally Transmitted Stammestradition among the Lombards and Franks // Die Bayern und ihre Nachbarn. Wien, 1985. Teil. 1. S. 111-119.

231. Möller P. Ätterna knorring. Helsingfors, 2000.

232. Müller S. Nordische Altertumskunde. Strassburg, 1897.

233. MundalE. Bookprose / Freeprose // Medieval Scandinavia: An Encyclopedia / P. Pulsiano. New York, 1993. P. 52-53.

234. Mundal E. Sagadebatt. Oslo, 1977.

235. Netterl. Die direckte Rede in den Islädersagas. Leipzig, 1935.

236. North R. Heathen Gods in Old English Literature. Cambridge, 1997.238. Ölafur Asgeirsson. Genealogy and Oral Tradition: the Case of Iceland // Archives and Genealogical Science. London, 1992. Vol. 37. P. 189-192.

237. Old Norse-Icelandic Literature / C.J. Clover and J. Lindow. London, 1985.

238. Personnamn: nordiska och andra germanska fornspräk. Uppsala, 1993.

239. Pine L. G. The Genealogist's Encyclopedia. Newton, 1969.

240. PollakH. Über den Gebrauch der Tempora in Aries islendingabök // ANF. 1930. B. 46, №2. S. 171-186.

241. Reichert H. Lexikon der altgermanischen Namen. Wien, 1990.

242. QuinnJ. From Orality to Literacy in Medieval Iceland // Old Icelandic Literature and Society. Cambridge, 2000. P. 30-60.

243. Reiten J. Om bruken av patronymica i de nordenfjallske mal // Maal og Minne. Oslo, 1935. H. 1-2. S. 26-49.

244. Rich G. W. Changing Icelandic Kinship // Ethnology. Berkeley, 1976. Vol. 15, № l.P. 11-29.

245. Robinson P. Vikings and Celts // Introductory Essays on Egils saga and Njäls saga. London, 1992. P. 125-139.

246. Rubow P. V. Den islandske familieroman // MundalE. Sagadebatt. Oslo, 1977. S. 188-203.

247. Samuel Eggertsson. Saga islands. Reykjavik, 1974.

248. Sawyer P. The Bloodfeud in Fact and Fiction // Tradition og historieskrivning. Aarhus, 1987. P. 27-38.

249. Sawyer P. Kings and Vikings. London, 1982.

250. Saxon A.M. Unity and Narrative Technique in the Brennu-Njals Saga. Berkeley, 1964.

251. Schach P. Icelandic Sagas. Boston, 1984.

252. Schach P. Instant Saga Style: the Evidence of the Manuscripts // JEGP. 1986. № 3. p. 404-420.

253. Scheibelreiter G. Zur Typologie und Kritik genealogischer Quellen //Archives and Genealogical Science. London, 1992. Vol. 37. S. 1-26.

254. Scheps W. Historicity and Oral Narrative in Njäls saga //SS. Oslo, 1974. B. 46, № 2. P. 120-133.

255. Schier K. islendingasögur // KHLNM. 1967. B. 3. S. 2698-2707.

256. Schier K. Sagaliteratur. Stuttgart, 1970.

257. See K. von. Altnordische Literaturgeschichte als Textgeschichte // Edda, Saga, Skaldendicktung: Aufsätze zur skandinavischen Literatur des Mittelalters. Heidelberg, 1981. S. 527-539.260. von See K. Altnordische Rechtswörter. Tübingen, 1964.

258. Siguröur Nordal. The Historical Element in the Icelandic Family Sagas. Glasgow, 1957.

259. Siguröur Nordal. Sagaliteraturen // Nordisk kultur. Uppsala, 1953.1. B. 8. S. 223-234. /

260. SimekR., Hermann Pais son. Lexikon der altnordischen Literatur. Stuttgart, 1987.

261. Smith A.H. Early Northern Nicknames and Surnames. Kjabenhavn, 1928-1936. (Saga-Book of the Viking Society. Vol. 11). P. 30-60.

262. Springer O. The Style of the Old Icelandic Family Sagas // JEGP. 1939. Vol.38. P. 107-128.

263. Steblin-Kamenskij M.I. An Attempt at a Semantic Approach to the Problem of Authorship in Old Icelandic Literature // ANF. 1966. Vol. 81. P. 24-34.

264. Steblin-Kamenskij M.I. Futher Consideration on Approaches to Medieval Litearture // MS. 1976. Vol. 9. P. 167-172.

265. Steblin-Kamenskij M.I. On the Nature of Fiction in the Sagas of Icelanders // Scandinavica. New York, 1967. Vol. 6, № 2. P. 77-84.

266. Steblin-Kamenskij M.I. Some Considerations on Approaches to Medieval Literature // MS. 1975. Vol. 8. P. 187-191.

267. Stefan Einarsson. A History of Icelandic Literature. New York, 1957.

268. Stefan Einarsson. Nordica et Englica. Paris, 1968.

269. Stefan Einarsson. Old Icelandic Literature // SS. 1952. B. 24. P. 116.

270. Stefan Einarsson. Terms of Fiction in Old Icelandic Literature // JEGP. 1944. Vol. 43. P. 265-285.

271. Stih P. Studien zur Geschichte der Grafen von Görz. Wien, 1996.

272. StrömbäckD. Das Sjeld. Lund, 1935.

273. Strömbäck D. Some Remarks and Novelistic Elements in the Icelandic Sagas II Stefan Einarsson. Nordica et Englica. Paris, 1968. P. 140-147.

274. Svale S. Hamingja II KHLNM. 1966. B. 6. Sp. 79.

275. Sveibjörn Hafnesson. Studier i Landnämabök. Lund, 1974.

276. Taviani-Garozzi H. De l'histoire au myth: la généalogie royale anglo-saxonne // Cahiers de civilisation médiévale. Poitiers, 1993. An. 36. №4. P. 355-373.

277. Tegowski J. Pierwze pokolenia Giedyminowiczôw. Poznan, 1999.

278. Tjerstand L. Studier i Saga-astter // Historisk tidskrift. Oslo, 1937. B. 31, № 1-2. S. 103-138.

279. Thomas G.R. Some Exceptional Women in the Sagas. London, 1952-1953. (Saga-Book of the Viking Society. Vol. 13, part. 5). P. 307-327.

280. Toorn M.C. van den. Die Saga als literarische Form // APhS. 1959. B. 24, №2. S. 125-139.

281. Toorn M.C. van den. Saga und Wirklichkeit // ANF. 1957. В. 72, №3-4. S. 193-205.

282. Toorn M.C. van den. Zeit und Tempus in der Saga // ANF. 1961. B. 76, № 1-4. S. 134-152.

283. Toorn M.C. van den. Zur Struktur der Saga // ANF. 1958. Vol. 73, №3-4. S. 140-168.

284. Tulinius Т.Н. Saga as a Myth: the Family Sagas and Social Reality in 13 th Century Iceland // Old Norse Myths, Literature and Society. Procedings of the 11 International Saga Conference. Sydney, 2000. P. 526-539.

285. Turville-Petre G. Origins of Icelandic Literature. Oxford, 1953.

286. Vansina J. Oral Tradition as History. Wisconsin, 1985.

287. Vesteinn Ölason. Topography and World View in Njäls Saga // Gudar pä jorden. Stockholm, 2000. P. 131-141.

288. Vesteinn Ölason. The Un / Grateful Dead from Baldr to Baegifötr // Old Norse Myths, Literature and Society. Kobenhavn, 2003. P. 158161.

289. Vestergaard T.A. The System of Kinship in Early Norwegian Law //MS. 1988. Vol. 12. P. 160-193.

290. Vilhjälmur Ärnason. Morality and Social Structure in the Icelandic Sagas II JEGP. 1991. № 2. P. 157-174.296. de Vries J. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. Leiden, 1961.297. de Vries J. Altnordische Literaturgeschichte. Berlin, 1964.

291. Walter E. Einleitung // Die Saga vom weisen Njal. Leipzig, 1978. S. 535.

292. Weber G. W. Fakt and Fiktion als Massstäbe literarischer Wertung in der Saga//Zeitschrift für deutsche Philologie. Halle, 1972. B. 101. S. 188-200.

293. Weber G. W. Studien zum Schicksalsbegriff der altenglischen und altnordischen Literatur. Gehlan, 1969.

294. WhaleyD. Nicknames and Narratives in the Sagas // The Auduience of the Sagas. Gotheborg, 1991. Vol. 2. P. 341-355.

295. Whaley D. A Useful Past: Historical Writing in Medieval Iceland // Old Icelandic Literature and Society. Kabenhavn, 2000. P. 161-202.

296. Wirth W. Der Schicksalsglaube in den Isländersagas. Berlin, 1940.

297. Wolf A. Zur Stellung der Njäla in der isländischen Sagaliteratur II Tradition und Entwicklung. Berlin, 1982. B. 14. S. 61-86.

298. Wolfram H. Origo et religio. Ethic Traditions and Literature in Early Medieval Texts //Early Medieval Europe. 1994. Vol. 3, № 1. P. 19-38.

299. Porkeil Jöhannesson. Njäls saga // Skirnir. Reykjavik, 1942. B. 116. S. 86-112.