автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Генеалогия в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Генеалогия в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг."

78352

Алексеев Денис Александрович

Генеалогия в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг.

Специальность 07 00 09 - историография, источниковедение и методы исторического исследования

- 1 ОКТ 2009

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2009

003478352

Диссертация выполнена на кафедре новейшей истории России Московского государственного областного университета

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Наумов Олег Николаевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

Прохоров Михаил Федорович

кандидат исторических наук Гудков Андрей Алексеевич

Ведущая организация: государственное образовательное

учреждение высшего профессионального образования «Воронежский государственный университет»

Защита диссертации состоится 21 октября в 15 00 часов на заседании диссертационного совета Д 212 155 05 по историческим наукам при Московском государственном областном университете по адресу 105005, г Москва, ул Ф Энгельса, д 21а, ауд 305

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного областного университета по адресу 105005, г Москва, ул Радио, д 10а

Автореферат разослан 19 сентября 2009 г

Ученый секретарь л

диссертационного совета Д 212 155 05 /

кандидат исторических наук, доцент AL f Никитаева Е Б

Общая характеристика диссертации

Актуальность темы исследования. На рубеже XX - XXI вв

существенно возросло познавательное и социальное значение специальных исторических дисциплин, сложилось понимание их как важной системы гуманитарного знания Особенно актуальна такая тенденция для отечественной исторической науки, в которой значение этого раздела долгое время недооценивалось или воспринималось прагматически Только в 1990-е гг специальные исторические дисциплины заняли достойное место в изучении прошлого В числе других в России активно развивалась генеалогия

В советский период эта дисциплина изучалась недостаточно, но ее положение полностью изменилось в конце XX в, когда начался резкий рост числа исследований и расширились их тематические границы, была усовершенствована методика работы с генеалогическими источниками, возобновили работу специализированные общественные организации, начался выпуск периодических изданий Это бурное развитие было обусловлено тем, что генеалогия, обращенная к человеку и гуманитарным ценностям, обладающая значительным потенциалом, соответствует новейшим тенденциям эволюции современной науки

К числу наиболее актуальных проблем отечественной генеалогии в настоящее время относятся расширение совокупности источников и совершенствование методики их анализа с целью извлечения максимально возможного объема достоверной информации В контексте подобных требований для современной науки существенно возрастает источниковедческая ценность мемуаров, которые еще недостаточно используется в родословных исследованиях

Другая не менее важная задача современной науки России состоит во всестороннем изучении истории русской эмиграции Среди ее творческого

наследия значительное место занимают воспоминания Тексты, написанные эмигрантами «первой волны», особенно богаты и разнообразны по содержанию, что объясняется высоким интеллектуальным уровнем диаспоры, ее многочисленностью, а также осознанием особого исторического положения, которое эволюционировало в представление о важной исторической миссии Когда большинство эмигрантов осознало, что скорого возвращения на родину не произойдет, то, как справедливо пишет Э Гаретто, «индивидуальная и коллективная память приобретает важнейшее значение», а «главной целью становится фиксация того сложного процесса, который привел к революционной катастрофе, и попытка понять его, объяснить себе и грядущим поколениям Эмиграция осознает себя единственной хранительницей духа русской культуры»1

Фиксируя в воспоминаниях образ жизни, быт и семейную культуру императорской России, мемуаристы не могли не отразить генеалогическую традицию, ее роль и место в системе ценностных представлений социума В связи с потребностями современной генеалогии в расширении круга источников содержащаяся в эмигрантских воспоминаниях информация о родственных отношениях приобретает большое значение Познавательная ценность этих сведений двояка С одной стороны, они имеют большую актуальность для реконструкции генеалогии конкретных семей, так как являются неотъемлемой частью микроисторического изучения прошлого, с другой - могут быть использованы для изучения эволюции русской генеалогической традиции в условиях иной культурной, социальной и этнической среды Последнее обстоятельство позволяет рассматривать изучаемую тему как элемент одной из наиболее активно изучающейся в

1 Гаретто Э Мемуары и тема памяти в литературе русского Зарубежья // Блоковский сборник Т 13 Тарту, 1996 С 101

современной исторической науке, не только отечественной, но и мировой, проблемы взаимодействия и взаимовлияния различных культур

Все указанные обстоятельства демонстрируют тесную связь поставленной в настоящей диссертации исследовательской проблемы с наиболее перспективными, познавательно ценными направлениями современного исторического знания, что, в конечном счете, определяет ее актуальность

Степень научной разработанности темы. В историографии до настоящего времени не существует ни одной работы, в которой изучались бы проблемы, схожие с заявленной темой Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике еще не становился предметом целенаправленного и самостоятельного анализа

Однако при изучении обозначенной проблемы использовались работы, посвященные мемуарным источникам в целом Методические принципы их изучения, особенности внешней и внутренней критики получили освещение в трудах С С Минц, А Г Тартаковского и других авторов2

В историографии имеются также работы, посвященные воспоминаниям русских эмигрантов Первые труды об эмигрантской мемуаристике появились в 1920-х гг В частности, подобной тематики касались книги И М. Василевского, в которых давалась оценка воспоминаниям лидеров Белого движения и писателей-эмигрантов (И А Бунина, А Валентинова, Б Лазаревского и др )3 Эти публикации нельзя причислись к научным, их автор преследовал, прежде всего,

2 Минц С С Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (к постановке проблемы) // История СССР 1979 № 6, Тартаковский А Г 1812 год и русская мемуаристика М, 1980, Он же Русская мемуаристика и историческое сознание XIX в М , 1997

3 Василевский И М Белые мемуары Пг, 1923, Он же Генерал Деникин и его мемуары Берлин, 1924, Он же Что они пишут (мемуары бывших людей) М , 1925

пропагандистские цели, что обусловило резко отрицательные оценки содержания текстов и предельно критическое отношение к ним

Интерес к эмигрантской мемуаристике возрос в конце XX в и был стимулирован многотомным аннотированным указателем, 4 который кардинальным образом изменил ситуацию с поиском соответствующих источников, создал фундаментальную основу для их источниковедческого изучения и использования Составители справочника уделили внимание семейной истории и генеалогическому субстрату, тщательно отмечая в аннотациях наличие такой информации

В последние годы было опубликовано несколько статей, содержащих источниковедческий анализ воспоминаний эмигрантов, 5 однако генеалогический субстрат этих текстов осмыслению не подвергался Не составляет исключения и статья Е П Бариновой о насыщенных семейной информацией мемуарах бывшего министра земледелия АН Наумова6 Данная ситуация свидетельствует о недооценке генеалогического аспекта воспоминаний в современной историографии

В исследовательских статьях, которые публиковались в качестве предисловий к воспоминаниям эмигрантов, могли отмечаться или пересказываться генеалогические сведения, им давалась оценка в контексте общей источниковедческой критики источника Родословная информация использовалась для характеристики мемуариста, и исследователи часто опирались при этом на сам публикуемый текст Такая ситуация, в частности, сложилась в предисловии к воспоминаниям П Н

4 Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках Аннотированный указатель книжных, журнальных и газетных публикаций, изданных за рубежом в 1917 -1991 гг М , 2003 -2006 Т 1-4

5 Наумов О Н Воспоминания В Н Смольянинова как источник по истории русской книжной торговли в Югославии в 1920-е гг // Букинистическая торговля и история книги Вып 7 М , 1998 С 100 - 108, Попов А В Мемуары митрополита Евлогия как источник по истории российского православного зарубежья // Вестник архивиста 2006 №2/3 С 157-175

6 Баринова Е П Воспоминания А Н Наумова как исторический источник // Самарский земский сборник 2005 № 4 С 91 - 96

Милюкова, где повторялись сведения автора о происхождении отца и матери7 В предисловии В Карповича к воспоминаниям В П Зилоти (рожденной Третьяковой) отмечался не только тот факт, что текст имеет «значительный общественный интерес», но и акцентировалась причастность мемуаристки к развитию русской культуры, обусловленная ее происхождением и семейными связями 8 В предисловии к воспоминаниям барона Н Е Врангеля А Зейде связала редактирование первоначального текста источника с генеалогическими реалиями рода, стремлением представить вариант, который соответствовал бы социальному взлету прежде захудалого рода9

Немаловажное значение при изучении генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики имели работы по истории и теории генеалогии, прежде всего - труды Л М Савелова, О Н Наумова, О В Петровой и др 10 В них содержатся общие положения о видах родства и методах родословного исследования, даются принятые в современной науке дефиниции дисциплинарных понятий Это способствовало более глубокому осмыслению соответствующей информации в воспоминаниях эмигрантов, выявлению их терминологического, методического и источниковедческого своеобразия Труды по истории отечественных генеалогии" позволили определить роль и место мемуаров в системе дисциплинарных источников

7 Милюков ПН Воспоминания Т 1 М, 1990 С 3-4

8 Зилоти ВП В доме Третьякова Нью-Йорк, 1954 С 7

9 Врангель НЕ Воспоминания От крепостного права до большевиков М , 2003 С 16

10 Савелов JIM Лекции по русской генеалогии М, 1994 Ч 1 - 2, Наумов ОН Генеалогия М, 2007 Ч 1, Петрова OB Генеалогия и поиск документов личного происхождения XIX - XX в //Советские архивы 1973 №2 С 33-38

" Богатырев СН Историко-генеалогический журнал «Новик» в 1934 - 1963 гг // Историческая генеалогия 1993 № 2 С 87-113, Наумов ОН Журнал «Новик» и развитие русской генеалогии в эмиграции (1930 - 1950-е годы) // Отечественные архивы 1994 №6 С 7-16, Он же JIM Савелов и Историко-родословное общество в Москве // Историческая генеалогия 1994 № 4 С 4 - 12, Он же Николай Петрович Чулков и отечественная историческая наука // Проблемы источниковедения Вып 1

Для определения новизны и достоверности информации воспоминаний использовались исследования о конкретных родах, упомянутых эмигрантами,12 а также изданные в середине XIX - XX вв справочники (князя П В Долгорукова, П Н Петрова, В В Руммеля, французского исследователя Ж Феррана)13

Для изучения истории дворянства существенное значение имеет информация о земельных владениях История и быт усадеб также нашли отражение в воспоминаниях представителей русской диаспоры 1920-х -1950-х гг Для изучения данного аспекта мемуаристики привлекались исследования А А Гудкова о генеалогическом субстрате в отечественном усадьбоведении 14

В целом, генеалогический субстрат эмигрантской мемуаристики — уникальный и ценный опыт бытования национальной культуры в условиях иной этической среды - еще не подергался всестороннему изучению в отечественной историографии

Объектом исследования является мемуарное наследие, созданное русскими эмигрантами в 1920-е - 1950-е гг

Предмет исследования составляет генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике 1920-х- 1950-х гг

(12) M ,2006 С 444 - 468

12 Акиньшин А H, Ласунский О Г Воронежское дворянство в лицах и судьбах Воронеж, 1994, Плетнев BAO фамильном архиве тверских дворян Милюковых Тверь, 1889, Наумов О H Воронежская ветвь рода Ржевских // Из истории Воронежского края Вып 8 Воронеж, 2000 С 78 - 85, Думин С В Князья Юрьевичи // Летопись Историко-родословного общества в Москве 2004 Вып 8/9 С 50 - 59, Шуринов А С Служилые Шуриновы M , 2007 и др

13 Долгоруков ПВ Российская родословная книга СПб, 1854 Ч 1, Петров ПН История родов русского дворянства СПб, 1886 - 1887 Т 1 - 2, Руммель ВВ, Голубцов В В Родословный сборник русских дворянских фамилий СПб , 1886 - 1887 Т 1-2, FerrandJ Les familles pnncieres de l'ancien Empire de Russie 2 ed Pans, 1997 V 1

14 Гудков A A Генеалогический субстрат в русском усадьбоведении XX века // Летопись Историко-родословного общества в Москве 2005 Вып 10/11 С 161-168, Он же Отечественное усадьбоведение XX века опыт историографии Автореф дис

к и н M , 2006

Цель исследования состоит во всестороннем, комплексном, источниковедческом изучении генеалогической информации, которая содержится в воспоминания русских эмигрантов, написанных в 1920-е -1950-е гг В соответствии с ней были определены следующие логически взаимосвязанные задачи

- показать цели, которые преследовали эмигранты, включая в мемуарные тексты генеалогические сведения,

- выполнить анализ терминологии родства, которую использовали авторы-эмигранты в воспоминаниях,

- выяснить методические приемы передачи родословной информации в эмигрантских мемуарах,

- выделить приоритетные генеалогические темы в эмигрантской мемуаристике,

- комплексно проанализировать мемуарные тексты, наиболее полно и последовательно отражавшие родословные сюжеты,

- оценить степень достоверности и новизны генеалогической информации, содержащейся в эмигрантской мемуаристике

Хронологические рамки исследования ограничены, с одной стороны 1920-ми гг, когда происходило формирование русской эмиграции как социокультурного феномена, породившего в числе прочего, обширную мемуаристику, а с другой - 1950-ми гг, что детерминировано тем, что именно к концу данного десятилетия завершается бытование культуры эмигрантов «первой волны», являвшимися носителями традиций, норм и образа жизни императорской России, а также кардинальным образом изменилась генерационная модель культуры и поведения русской диаспоры

Методология исследования. Изучение заявленной научной проблемы производилось на основе новейших разработок в области методологии и философии истории, предполагающих рациональный учет

традиционных и новейших подходов в познании прошлого Основу методологического подхода составили системный подход к объекту исследования и принцип историзма

Системный подход позволил интегративно рассмотреть взаимообусловленные между собой элементы единой системы, предполагая целостность изучения избранного объекта В соответствии с ним оказалось возможным показать обусловленность генеалогического субстрата спецификой культуры российского общества уровнем развития научной генеалогии и источниковедческим своеобразием воспоминаний

Принцип историзма требует анализировать прошлое как структурируемый объект, находящийся в развитии, в прямой временной последовательности на основе объективного изучения всей совокупности доступных источников

Изучение генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики основывалось также на комплексном сочетании методов микроисторического и макроисторического анализа, позволяющем достигать целостного представления об исторических процессах, выделять в них общие и частные компоненты

Анализ любых генеалогических сюжетов немыслим без использования историко-антропологического метода, который способствует воссозданию не только внешней, эмпирической стороны семейной истории, но и восстановлению внутренней жизни рода, моделированию системы внутрисемейных отношений и выявлению особенностей менталитета

При исследовании эмпирической основы диссертации использовались следующие методы современной исторической науки

- историко-генетический метод,

- историко-типологический метод,

- метод ретроспективного анализа,

- проблемно-хронологический метод,

- сравнительно-исторический метод, предполагающий анализ генеалогического субстрата мемуаристики в зависимости от общих исторических процессов

Источниковая база исследования. Изучение генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг проводилось на основании анализа обширной совокупности источников В соответствии с заявленной темой основным их видом являлись воспоминания 1920-х -1950-х гг, как опубликованные, так и остающиеся в рукописях

Были использованы неопубликованные тексты мемуаров Л М Савелова, В Н Смольянинова, князя И А Куракина, княгини Н П Грузинской, ранее находившиеся в Русском заграничном историческом архиве в Праге, а после Второй мировой войны вывезенные в СССР и ныне хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации15

Значительная часть эмигрантских мемуаров была напечатана в виде самостоятельных изданий или в различных периодических изданиях (журналах «Новик», «Военно-исторический вестник», «Новый журнал», газетах «Возрождение», «Русская мысль», «Новое русское слово» и др )

В современной исторической науке проявляется большой интерес к истории эмиграции, активно публикуются архивные источники, переиздаются тексты, которые печатались за рубежом Это в полной мере относится и к мемуарному наследию За последние 20 лет многие из написанных в 1920-е - 1950-е гг воспоминаний эмигрантов изданы в России Эти тексты значительно расширили совокупность источников о русской диаспоре В некоторых из них содержится значительная генеалогическая информация, в частности - в мемуарах НА Бердяева, М П Бок (рожденной Столыпиной), П А Бурышкина, барона Н Е

15 Государственный архив Российской Федерации (далее ГА РФ) Ф 5881 Оп 1 Д 97, Оп 2 Д 318,411,649-652, Ф 6091 Д 1а

Врангеля и др 16 Были также переизданы периодические эмигрантские издания, в которые оказались воспоминания со значительным генеалогическим субстратом17

В оборот современной науки введены воспоминания эмигрантов, в основе которых — архивные тексты Для изучения генеалогии среди них особый интерес представляет фрагмент мемуаров известного историка дворянства и генеалога, основателя Историко-родословного общества в Москве Л М Савелова (1868 - 1947)18

Социальный и профессиональный состав авторов изученных в настоящей диссертации воспоминаний достаточно широк Среди них были члены императорской фамилии (Гавриил Константинович, Вера Константиновна), представители аристократии (князь СМ Волконский, князь С Е Трубецкой), древнего дворянства (Б А Татищев, В Н Челищев) и купечества (П А Бурышкин), крупные чиновники (министр А Н Наумов, сенатор В Н Смольянинов), известные политические деятели (В А Маклаков, П Н Милюков), ученые (Н С Арсеньев, Н А Бердяев, Л М Савелов), военные (П Н Шатилов), творческая интеллигенция (М Ф Кшесинская, М А Осоргин) Такой широкий состав свидетельствует

0 репрезентативности использованных источников, которые дают представление о бытовании генеалогической культуры в различных слоях и группах российской эмиграции

Всего для подготовки диссертационного исследования было привлечено около 80 воспоминаний Они позволяют составить полное представление о всех аспектах отражения генеалогической информации в

16 Бердяев Н А Самопознание Опыт философской автобиографии М, 1991, Бок МП Воспоминания о моем отце ПА Столыпине М, 1992, Бурышкин ПА Москва купеческая М , 1991, Врангель Н Е Указ соч

1 Савелов Л М Графиня Прасковья Сергеевна Уварова Из личных воспоминаний // Новик 1940 Вып 4 С 32 - 37 (переизд 1993 г), Юрьевич С А Воспоминания детства //Тамже С 44-49

18 Савелов Л М Воспоминания Воронеж, 1997

эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг, а также о ее источниковедческих особенностях, те в полной мере разрешить поставленные задачи

Научная новизна исследования. В настоящей диссертации впервые был выполнен комплексный анализ генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристики 1920-1950-х гг, никогда ранее не являвшийся предметом изучения Эта проблема не нашла отражения в историографии, а информационный потенциал подобных источников для родословных изысканий недооценивался, их информация использовалась недостаточно В настоящем исследовании устанавливается структурный состав родословных сведений, оценивается их методическое и терминологическое своеобразие Впервые проведена всесторонняя внешняя и внутренняя критика данного субстрата в контексте развития мемуаристики, с одной стороны, и генеалогии - с другой

Исследование обладает методической новизной, поскольку выделенные аспекты анализа и структура генеалогической информации в мемуаристике может быть использована для изучения аналогичных источников, относящихся к другим периодам или странам

Практическая значимость исследования. Диссертационное исследование восполняет пробел, существовавший в отечественной генеалогии Его эмпирический материал и выводы могут быть использованы в обобщающих трудах по истории дворянства, русской эмиграции и культуры, в работах по источниковедению, в генеалогических и краеведческих исследованиях, а также при разработке соответствующих лекционных курсов и проведения семинарских занятий в высших учебных заведениях

Положения, выносимые на защиту:

1 Эмигрантская мемуаристика 1920-х - 1950-х гг является важным источником для родословных исследований, изучения семейно-родовой культуры русского общества

2 Модель генеалогической информации, методические приемы ее изложения и терминология в воспоминаниях эмигрантов соответствует традиции, бытовавшей во второй половине XIX -начале XX вв

3 Приоритетное внимание мемуаристов-эмигрантов было сосредоточено на происхождении родов, связях с древними, титулованными семьями или с известными лицами, на матримониальных взаимоотношениях

4 Генеалогическая терминология эмигрантской мемуаристики была многообразной, часто полисемантичной, описательной и в ней преобладали термины, отражавшие восходящее родство

5 Основной единицей генеалогического описания мемуаристов-эмигрантов являлась семья (три поколения рода с ближайшими боковыми родственниками и свойственниками, жившие на рубеже XIX - XX вв)

6 Достоверность генеалогических сведений в эмигрантской мемуаристике различна и определяется родственным положением описываемых лиц к автору, наиболее точны и полны сведения о семье мемуариста, о других родственниках, предках и знакомых -фрагментарны и иногда мифологичны

7 Воспоминания эмигрантов обладают скрытым потенциалом генеалогической информации, выявление которого требует комплексного, критического, сравнительного анализа, а также сопоставления с другими источниками и литературой Апробация работы. Результаты исследования отражены в 3

публикациях Рукопись обсуждалась на заседании кафедры новейшей

истории России Московского государственного областного университета и получила одобрение Отдельные положения диссертации были доложены на научно-практической конференции в Московском государственном областном университете (2009 г)

Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, восьми глав, заключения, списка использованных источников и литературы

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы и степень ее разработанности, определяются объект и предмет исследования, его хронологические рамки, а также цель и задачи работы, ее методологические основы, обосновывается научная новизна и практическая значимость диссертации, сформулированы положения, выносимые на защиту

В первой главе «Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике: проблемы целеполагания» дается обзор того, какие причины преследовали мемуаристы, включая в тексты сведения генеалогического характера В условиях эмиграции, оторванности от русской культуры, традиций быта и привычного образа жизни понимание мемуаров как способа трансляции национальной памяти обострялось и приобретало доминантный характер

Цели, которые преследовали эмигранты, описывая родственные связи, были различны Одни стремились создать текст, представляющий интерес для собственных потомков Другими история предков понималась не только как нечто личное, интимное, интересное только для ближайших родственников Они оценивали значение имеющейся у них информации гораздо шире, рассматривая историю своего рода как неотъемлемую часть

общей истории русского дворянства, истории всего Российского государства

Многие из мемуаристов-эмигрантов принадлежали к дворянскому сословию, отношение к которому в эмигрантской среде было неоднозначным Часть диаспоры возлагала на дворянство, обладавшее всей полнотой власти в Российской империи, большую долю ответственности за падение монархического строя, за революцию, за Гражданскую войну и, в итоге, за необходимость покинуть Родину Это провоцировало ответную реакцию со стороны дворян Для них приобрела актуальность проблема оправдания своего сословия от нападок, как со стороны эмигрантов, так и со стороны советских идеологов Важным побудительным мотивом обращения мемуаристов-дворян к генеалогическим сюжетам являлось стремление передать потомству информацию о своем сословии, родственных связях, семейной культуре Часто создание воспоминаний понималось как возможность сохранения обычаев и национальной самоидентификации

Распространение генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг стимулировалось также специфическими причинами, которые возникли вследствие исторической ситуации при их создании

Во-первых, для авторов-дворян акцент на генеалогии детерминировался убеждением в том, что дворянские архивы, оставшиеся в СССР, полностью или почти полностью уничтожены большевиками, и в таких условиях любая мелочь, каждое упоминание о родственниках, о происхождении семей приобретало особую ценность и воспринималось как уникальная информация

Во-вторых, эмигранты предвидели, что вне родины русская диаспора быстро утратит национальную и сословную идентичность, ассимилируется чуждой этно-культурной средой «Лет через пятьдесят дворянство

перестанет существовать как сословие», - прозорливо писал в 1924 г В Н Смольянинов19 Подобное обстоятельство также придавало актуальность сохранению и фиксации информации о сословии, в том числе и генеалогической

Иногда мемуаристы в качестве побудительного мотива создания текста называли просьбы родственников о фиксации прошлой жизни

Вторая глава «Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике» содержит анализ терминов родства, которые использовались в эмигрантской мемуаристике 1920-х- 1950-х гг

Для каждого мемуариста характерен индивидуальный подбор терминов и понятий родства, а также способ описания генеалогических связей В воспоминаниях одних эмигрантов терминология родства скудна и примитивна, в мемуарах других можно встретить сложные, почти профессиональные термины Минимально необходимая для описания генеалогических отношений совокупность понятий (отец, мать, дед, бабка, сын, дочь, брат, сестра) имеется практически во всех текстах, а наличие иных терминов было обусловлено индивидуальностью авторов, их интересом к генеалогическому субстрату и стремлением его зафиксировать

Некоторые мемуаристы предпочитали описательный способ передачи родства, избегая использования специфических терминов Например, употребляли выражение «отец деда» вместо «прадед», «брат матери» вместо «дядя», «сын дяди» вместо «двоюродный брат», «муж дочери» вместо «зять», «брат бабушки» вместо «двоюродный дед» и т п Более сложная терминология родства присутствовала в мемуарах лиц, связанных с генеалогическим знанием или принадлежавших к семьям с хорошо развитой семейной культурой В частности, Н А Савелова (1859 -1934) использовала мало употреблявшиеся понятия «двоюродный брат»,

19 ГА РФ Ф 5881 Оп 2 Д 649 Л 35

«зять», «двоюродная племянница»20 Вследствие многочисленных браков между дворянскими семьями могли образовываться сложные родственные связи, которые приводили к запутанным терминологическим ситуациям

Как свидетельствует эмигрантская мемуаристика, в семейной культуре рубежа XIX - XX вв не были распространены термины «двоюродная бабка» и «двоюродный дед», обозначающие в современной генеалогии сестру бабки или деда или брата этих лиц соответственно Его не использовал ни один из известных нам мемуаристов-эмигрантов А Н Наумов, например, называл сестер своего деда просто «бабушками»21 В мемуарах эмигрантов проявился распространенный в дворянской среде ХУ1Н - XIX вв билингвизм, т е общение одновременно на русском и иностранном, чаще всего французском языке, в том числе и в сфере именования родственников

В некоторых мемуарах одно понятие родства могло использоваться в различных значениях В воспоминаниях князя С Е Трубецкого слово «прадед» употреблялось для обозначения действительно, таким образом, доводившимся автору князя ПИ Трубецкого22 и для наименования так всех давно живших представителей рода

Авторы воспоминаний были сосредоточены преимущественно на описании восходящего родства, поэтому редко использовали термины, используемые для обозначения категорий нисходящих генеалогических связей

Мемуаристы последовательно различали родственников и свойственников При описании свойственных связей общепринятая лексическая традиция отсутствовала Некоторые мемуаристы употребляли

20 Савелова Н А Слобода Анастасиевка-Денисова и ее владельцы Денисовы и Егоровы //Новик 1942 Вып 1 С 5,6,14

21 Наумов АН Из уцелевших воспоминаний Кн 1 Нью-Йорк, 1954 С 2

22 Трубецкой С Е Минувшее // Россия воспрянет М , 1996 С 130

для обозначения девичьих фамилий своих родственниц и жен знакомых термин «рожденная», некоторые «урожденная»

В эмигрантской мемуаристике отразилась неустойчивость генеалогической терминологии России на рубеже XIX - XX вв Многие авторы не вполне различали основные понятия родства, не знали точных терминологических обозначений для сложных генеалогических ситуаций

В третьей главе «Методические проблемы изучения генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике» раскрываются методические аспекты трансляции родословной информации в контексте требований современной генеалогии

Прежде всего, следует выделять генеалогический субстрат из общего объема информации мемуаров, в частности различать собственно родовые и биографические данные При изучении родового субстрата мемуаристики существует определенная методическая тонкость Кроме различения генеалогической и биографической информации следует дифференцировать понятие семьи и рода Различие между ними состоит, прежде всего, в количестве поколений Семья в классическом понимании генеалогии насчитывает не более трех поколений, а род - не менее четырех, т е превышает семью, как минимум, на одно поколение

В эмигрантской мемуаристике описания семей встречаются значительно чаще, чем описания родов, что обусловлено не только целенаправленным интересом автора к семейным реалиям, но и потребностями изложения

В воспоминаниях использовались различные способы передачи информации, в том числе родословные таблицы Наибольшее их число из известных нам эмигрантских воспоминаний использовал Л М Савелов23 Это было обусловлено большим объемом генеалогической информации, который содержался в его тексте и методической подготовкой автора

23 ГА РФ Ф 6091 Д 1а, Савелов Л М Указ соч

Специфическая форма подачи информации была использована в воспоминаниях действительного члена Русского историко-родословного общества в Нью-Йорке ГН Одинцова24 Его текст представляет собой поколенную роспись по прямой восходящей линии родства, охватывающую XVI - XX вв В ней содержится 12 поколений, и если о ранних повествование состоит из цитат и напоминает в большей степени научную статью, чем мемуары, то в биографических справках, касавшихся второй половины XIX - начала XX в , много бытовых деталей, семейных рассказов, и они могут быть классифицированы как мемуарный источник

Наряду со специфическими способами трансляции генеалогическая информация может излагаться в виде текста (очерка) Такой способ трансляции нельзя отнести к собственно генеалогическим, но именно в текстовой форме семейная информация воспроизводилась в эмигрантской мемуаристике чаще всего Как правило, в подобных случаях род описывался в нисходящей последовательности поколений

Большинство эмигрантов-мемуаристов не имели устойчивых и четких представлений о способах и методах трансляции генеалогической информации, поэтому в большинстве текстов соответствующие данные излагались в текстовой форме и никаким образом не выделялись из остального словесного массива Однако в воспоминаниях лиц каким-либо образом близких к исторической науке могли использоваться свойственные генеалогии специфические методы передачи сведений

Четвертая глава «Проблема происхождения родов в эмигрантской мемуаристике» посвящена тому, как мемуаристы описывали свое происхождение и тому, какое значение имело оно для их самоидентификации

24 Одинцов Г Н Николай Александрович Одинцов, его предки и семья // Новик 1947 С 28-52

Сведения о происхождении могли выражаться в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1930-х гг в общем виде (о принадлежности к определенной социальной группе или конкретной региональной корпорации, о древности рода, его испомещении на некоей территории и т п ) или более конкретно - как биографические данные о родоначальнике Часто рассказ о происхождении представлял собой изложение семейного предания, иногда зафиксированного в соответствующих родословных документах, иногда - бытовавшего только среди членов семьи В последнем случае мемуары отражали устную традицию и могли являться уникальным свидетельством, нигде более не закрепленным

Некоторые мемуаристы-эмигранты проявляли к вопросу о происхождении своего рода повышенное внимание Оно, как правило, было обусловлено конкретными обстоятельствами семейной истории

Во-первых, недостоверностью, противоречивостью или фрагментарностью информации о родоначальнике В связи с этим для автора представлялось важным осмыслить разрозненные факты, собрать их в некий связный рассказ, придать им завершенность, иногда оценить критически, попытавшись выявить рациональное, исторически достоверное начало

Во-вторых, акцент на проблеме происхождения мог быть связан с трудностями, которые испытывали представители древних дворянских родов при юридическом признании своего сословного положения в конце XVIII - начале XX вв , выражавшемся через внесение в соответствующую часть дворянской родословной книги одной из губерний Российской империи

В-третьих, акцент на происхождении рода мог быть обусловлен утратой титула или претензиями на пользование им, что в реалиях императорской России в большинстве случаев являлось индикатором принадлежности к аристократическому слою дворянства К данной группе

можно отнести, например, мемуары действительного статского советника С А Юрьевича (1876- 1969)25

Мемуаристы-эмигранты упоминали о родовых легендах, но относились к ним не критически и уклонялись от оценки их достоверности Бывший председатель Московской судебной палаты В Н Челищев (1870 -1952) пересказал, но никак не прокомментировал предание о происхождении своего рода от герцога люнебургского, сына короля Оттона II Брауншевейгского, якобы жившего в XIII в и приехавшего служить к Александру Невскому26

Русское дворянство в этническом отношении было неоднородным и состояло из представителей различных национальностей, что отразилось и в генеалогическом субстрате эмигрантской мемуаристики Авторы текстов стремились подчеркнуть свои иностранные корни или принадлежность к каким-либо национальным группам, жившим в Российской империи Это, видимо, также было связано с традицией иметь легенду о родоначальнике -знатном иностранце Для эмигрантов иностранное происхождение приобретало дополнительный смысл, как бы оправдывая факт пребывания авторов за границей

Наряду с иностранным происхождением большое значение в генеалогической культуре русского дворянства имела древность рода Следуя этой традиции, барон Н Е Врангель подчеркивал, что о его семье имеются сведения, относящиеся к XII в , но происхождение ее неизвестно и можно говорить лишь о пребывании предков в Швеции27

В подавляющем большинстве случаев мемуаристы стремились приукрасить свое происхождение, подчеркнуть древнее и знатное происхождение или, как минимум, добропорядочность и высокие нравственные качества собственной семьи Проблема происхождения

25 Юрьевич С А Указ соч

26 Из воспоминаний В Н Челищева//Новый журнал 1988 №170 С 230

27 Врангель НЕ Указ соч С 20

имела для мемуаристов - эмигрантов первостепенное значение Те из них, кто стремился к трансляции генеалогической информации, обязательно сообщали некий объем информации о социальном и этническом положении своего родоначальника, стремились локализовать его во временном отношении

Интерес к проблеме происхождения проявлялся в источниках независимо от принадлежности автора к социальной группе О нем писали выходцы из дворянской и купеческой среды, а также из интеллигенции Присутствие этой информации в тексте определялось не столько социальными факторами, сколько культурно-генеалогической ситуацией в конкретной семье, наличием у автора соответствующих данных

В пятой главе «Отображение родственных связей в эмигрантской мемуаристике» выявляются типы и разновидности родственных связей, о которых сообщали эмигранты Как правило, сначала в эмигрантской мемуаристике описывались семьи со стороны отца, затем — предки и родственники по материнской линии Однако встречалась и противоположная последовательность изложения восходящего родства

В некоторых воспоминаниях присутствовала сложная, дискретная последовательность описания родства Графиня МН Толстая сначала охарактеризовала семью бабки (матери отца), затем - отца, и только в конце сообщила сведения о роде матери28

В горизонтальном отношении генеалогическая информация мемуаров была ограничена, как правило, двоюродными братьями и сестрами Причем особенных различий, по отцу они или по матери, не делалось Гораздо реже в текстах излагались сведения о троюродных братьях и сестрах и совсем редко - о более отдаленных родственниках

Многие мемуаристы последовательно раскрывали состав, генеалогическую структуру и биографии родственных семей, переходя

28 Толстая МН Воспоминания//Русское возрождение 1983 №22 С 113-127

последовательно от одной к другой в зависимости от того, в какой степени родства они находились

В модели генеалогической культуры, отраженной в эмигрантской мемуаристике, немаловажное место занимали родственные связи со знатными, известными, титулованными семьями Такое родство воспринималось как фактор социального престижа, а в научном отношении оно часто позволяет объяснить карьерные перемещения и служебные назначения авторов и их ближайшего окружения Имела также большое значение родственная связь, даже очень отдаленная и призрачная с владетельными домами и правящими династиями

Существенную ценность в генеалогическом отношении представляло для мемуаристов родство с государственными деятелями, военачальниками, писателями, учеными и иными лицами, пользовавшимися известностью Некоторые из мемуаристов стремились также отметить наличие личных контактов с известными людьми, что органически дополняло родственную связь с ними М П Наумов указывал, что его дед, М М Наумов, являлся не только родственником, но и другом известных славянофилов и деятелей русской культуры братьев И С и К С Аксаковых29 Мог отмечаться не только факт примечательного родства самого автора, но и его знакомых или соседей Иногда описывалось родство сразу с несколькими историческими деятелями или с известными лицами по обеим восходящим линиям - отцовской и материнской

Положение и генеалогические связи по отцовской линии, как правило, имели приоритет перед родством со стороны матери, которое приобретало доминантное значение только в исключительных случаях

В шестой главе «Матримониальная культура и рождение детей в эмигрантской мемуаристике» исследованы матримониальные связи и

29 Наумов МП Невозвратное//Новое русское слово 1970 20 марта №21829 С 4

логически связанная с ней проблема отношения к детям в контексте родства

Для мемуаристов-дворян происхождение являлось важным характеризующим признаком конкретного человека, определявшим его мировоззрение, культуру, образование и другие качества В связи с этим социальный и генеалогический статус часто акцентировался при описании брака и воспринимался многими авторами, как залог счастливой семейной жизни Мемуаристы фиксировали также факты неравноценных, неудачных браков

Принадлежность супругов к одинаковым социальным группам, их равенство в генеалогическом и экономическом отношениях имели ценность не только для мемуаристов-дворян, но и для текстов, происходивших из иной социальной среды Предприниматели гордились принадлежностью к старым и известным торговым родам не меньше, чем дворяне В П Зилоти при описании браков постоянно подчеркивала, что невеста была из купеческого сословия Это касалось как семей знакомых, так и ее собственных предков (например, брака деда М 3 Третьякова и А Д Борисовой)30

Итогом описания многочисленных матримониальных связей мог стать вывод мемуаристов о разветвленных связях дворянских родов между собой, о высокой степени генеалогической консолидации русского дворянства При этом речь шла и о родовом единстве сословия в целом, и об общности в пределах конкретной территории

В воспоминаниях эмигрантов отмечались запутанные или курьезные степени родственных отношений, которые обычно возникали вследствие заключения браков между лицами, находившимися в различных степенях родства В результате оказывалось, что один и тот же человек сам себе доводился родственником несколько раз

30 Зилоти В П Указ соч С 41,43идр

С описанием матримониальных связей в мемуарах часто интегрировалась информация о рождении детей В дворянской семье особое значение придавали появлению на свет сыновей, которые воспринимались как продолжатели рода Наличие нескольких дочерей при отсутствии потомства мужского рода считалось семейным несчастьем или могло служить поводом для шуток Независимо от сословной принадлежности все мемуаристы относились положительно к большому количеству детей Они воспринимали многочисленность потомства как гарантию продолжения рода

При описании потомства мемуаристы всегда четко отделяли детей от разных браков Отношение к единокровным и единоутробным братьям и сестрам было у авторов различным Некоторые из них не делали никаких отличий, подробно описывая судьбы и родственные связи этих людей, другие просто игнорировали

Описание матримониальных связей в эмигрантской мемуаристике носит ясно выраженный оценочный характер Авторы воспоминаний не просто фиксировали наличие матримониальных связей между родами, но практически всегда стремились подчеркнуть их позитивное или негативное влияние на ситуацию в своей семье

В седьмой главе «Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы интенсивности» изучаются источники, в которых содержаться наиболее обстоятельное и последовательное изложение генеалогической информации

Повышенное внимание к родословной информации может быть обусловлено видовым своеобразием источника, социальными взглядами, происхождением или профессиональными интересами автора, поставленной им конкретной задачей Кроме того, наличие значительного количества генеалогических фактов детерминировалось хронологией повествования

Социальный состав мемуаристов, которые оставили наиболее подробные и обстоятельные заметки по генеалогии или же проявили целенаправленный интерес к родословным сведениям, был неоднородным Преобладали дворяне, причем в большинстве происходившие из древних поместных родов, преимущественно те, кого до 1917 г причисляли к средним слоям дворянства Наряду с дворянами в эмигрантской мемуаристике проявился четкий интерес к генеалогии со стороны купечества и духовенства Имелись также авторы из крестьянской среды, которые стремились последовательно сообщать сведения о своей семье Небольшую долю среди авторов составляли также лица, принадлежавшие к неродовитой интеллигенции, преимущественно связанные с творческими профессиями

В видовом отношении из источников с постоянным генеалогическим субстратом следует отметить некрологи Родословные сведения могли помещаться в тех из них, которые фактически представляли собой мемуарные очерки о покойных

В тематическом отношении следует также выделить группу мемуаров, связанных с литературными сюжетами Генеалогическая информация содержится в мемуарах И А Бунина, М А Осоргина (Ильина), В В Набокова, НА Бердяева, ЗН Гиппиус31 Часто она излагалась в беллетризированном виде, степень ее точности и достоверности сильно различалась

По разнообразию, обширности и своеобразному пониманию роли и места генеалогической информации в структуре знания о прошлом в пространстве эмигрантской мемуаристики выделяются воспоминания лиц, интересовавшихся генеалогией Многие из этих авторов имели

31 Бердяев НА Указ соч, Осоргин МА Сивцев Вражек М, 1990, Набоков ВД Собрание сочинений Т 5 СПб , 2000, Бунин И А Окаянные дни, Воспоминания М , 1990, Гиппиус ЗН Дмитрий Мережковский (1866 - 1941) Воспоминания Париж, 1951

дореволюционный опыт соответствующих исследований, а в эмиграции участвовали в деятельности дворянских организаций США и Франции, генеалогических обществ (в частности Русского историко-родословного общества в Нью-Йорке, созданного в 1937 г), а также в издании историко-генеалогического журнала «Новик» К данной группе относятся тексты С А Юрьевича, К Д Бендерова, О В Епанчиной, А В Муравьева, Н А Савеловой, но особенно выделяются мемуары Л М Савелова и В Н Смольянинова

Интенсивность родословных сведений в эмигрантской мемуаристике имела не только видовые и авторские, но и хронологические особенности Временные границы родословного субстрата в подавляющем большинстве текстов ограничивались второй половиной XIX - началом XX вв, т е периодом, непосредственно доступным для наблюдения мемуаристам или их родителям Хронологические границы генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики ограничивались четырьмя поколениями (тремя в восходящем и одним - в нисходящем отношении от автора)

В числе факторов, способствовавших повышению объема генеалогического субстрата в источнике, следует отнести наличие у автора известных предков, его принадлежность к старшему поколению семьи, стремление изменить традиционный генеалогический статус рода, долголетие родственников Фактором, который способствовал неосведомленности в родовой истории, следует считать раннюю смерть представителей восходящих поколений, которая влекла культурно-информационный генерационный разрыв

В восьмой главе «Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы достоверности и новизны информации» изучаются основополагающие проблемы внутренней критики генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики его

достоверность и новизна в контексте имеющегося фонда родословной информации

Сведения по генеалогии изначально устремлены в далекое прошлое, поскольку модель изложения родословных, требующая, как минимум известий о происхождении семьи, предопределяет воспроизведение таких данных, непосредственным свидетелем которых мемуарист быть не мог Это обстоятельство означает, что степень достоверности генеалогического субстрата мемуаристики в большей степени, чем весь остальной текст источника, зависит от тех письменных и устных свидетельств, которые использовал автор, устанавливает прямую зависимость между содержанием родословного компонента и доступной литературой и архивными материалами В эмиграции ситуация с источниками оказалась тяжелой, архивные материалы были для мемуаристов недоступны, а возможность пользоваться опубликованными источниками была крайне ограниченной В воспоминаниях нередко отмечался факт невозможности проверить, дополнить или уточнить сообщаемые сведения

Небольшое количество эмигрантов использовали материалы дворянских собраний для описания родственных связей в эмигрантской мемуаристике, но это было большой редкостью Гораздо чаще использовались документы из личных архивов, как правило, также крайне немногочисленные и случайно уцелевшие

Наряду с источниками при создании мемуаров могла использоваться научная литература как дореволюционная, так и вышедшая уже в эмиграции В Н Смольянинов, в частности, при описании происхождении своего рода привлекал генеалогический справочник П В Долгорукова, сочинение профессора Н М Коркунова по русскому государственному праву и труд Л М Савелова о древнем русском дворянстве32

32ГАРФ Ф 5881 Оп 2 Д 652 Л 11-22

Источниками генеалогических сведений для мемуаристов-эмигрантов часто была устная информация, полученная от родственников, в том числе старшего поколения В эмигрантской мемуаристике сведения, полученные от родственников, приобрели большее источниковедческое значение, чем в начале XX в Это расширяло информационный потенциал текстов, способствовало появлению в них психологических характеристик, интересных бытовых деталей, но, с другой стороны, учитывая существенный временной разрыв между событиями и их фиксацией, а также невозможность мемуаристов проверить данные по письменным источникам, указанное обстоятельство требует большого критического отношения к достоверности сообщаемых фактов

Комплексному, критическому анализу следует подвергать любые сведения о семье, содержащиеся в воспоминаниях, поскольку в каждом из тематических блоков генеалогического субстрата могут содержаться фактические ошибки и неверные интерпретации Они могли быть допущены ненамеренно, вследствие ошибок памяти, укоренившихся в семье преданий или недостаточной осведомленности автора в исторической реальности описываемых событий.

В системе семейных ценностей русской эмиграции большое место занимали проблемы происхождения рода и связи с известными деятелями, то достоверность именно этих сюжетов могла быть сниженной по сравнению с иной генеалогической информацией, например, с описанием семьи мемуариста

Требуют серьезной критической проверки также распространенные в воспоминаниях эмигрантов данные об иностранном происхождении семей Казалось бы, обстоятельные и относящиеся к сравнительно недавнему прошлому (рубеж XVIII - XIX вв) сведения, которые сообщал о своем

предке Ф П Герарди П Н Шатилов,33 должны обладать высокой степенью достоверности, но на самом деле в начальной части они не выдерживают критического источниковедческого анализа

Несмотря на приведенные примеры, информация мемуаристов о происхождении семей не всегда была недостоверной, даже когда относилась к довольно раннему периоду Некоторая ее часть вполне соответствует историческим реалиям и подтверждается источниками

С проблемой выяснения достоверности мемуарной информации тесно связана степень новизны сообщаемых данных, что определяет использование данного вида источников для генеалогических исследований Наибольший информационный эффект от использования эмигрантской мемуаристики для реконструкции родословных достигается при комплексном использовании этих источников вместе с информацией из генеалогических справочников и архивных материалов Взаимно дополняя друг друга, они помогают достичь значительной степени полноты и достоверности представлений о родственных связях В заключении подведены итоги исследования. Распространение и степень интенсивности генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике была различной и определялась совокупностью субъективных факторов, прямо зависела от личности автора и тех задач, которые он перед собой ставил Акцент на родословной тематике определялся не социальной принадлежностью, а наличием у мемуаристов опыта родословных исследований или принадлежностью к семьям с особенно развитой генеалогической культурой

Родословные сюжеты понимались в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг как неотъемлемая часть семейной русской культуры, как часть национальной культуры в целом Эмигрантская среда оказывала влияние на трактовку некоторых генеалогических сюжетов В частности,

33 Шатилов ПН Семейная хроника//Военно-исторический вестник 1955 №25 С 30

мемуаристы 1920-х - 1950-х гг стали делать акцент на родстве с иностранными семьями, которые обретали особый прагматический смысл как некое оправдание пребывания в той или иной стране Основной единицей генеалогического описания мемуаристов-эмигрантов являлась не род, а семья, т е три поколения рода с ближайшими боковыми родственниками и свойственниками, жившие на рубеже XIX - XX вв Достоверность генеалогической информации в мемуарах была различной и зависела от близости конкретных описываемых лиц к автору

Воспоминания эмигрантов, созданные в 1920-е - 1950-е гг, являются ценным источником по генеалогии российского общества второй половины XIX - начала XX вв Они содержат значительный объем конкретной информации о семьях различного социального положения и о национальной родовой культуре, ее традициях и ценностях В генеалогическом субстрате эмигрантской мемуаристики отразилась основополагающая идентифицирующая характеристика менталитета эпохи, определявшая положение человека относительно прошлого и настоящего, а также его место в сложной системе личностных взаимосвязей

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1 Новые источники по истории Тотлебенов // Вестник Московского государственного областного университета Серия «История и политические науки» 2007 № 2 С 114-118 (входит в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК)

2 Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике // Вестник Московского государственного областного университета Серия «История и политические науки» 2009 № 3 С 73 -78 (входит в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК)

3 Семейный архив Тотлебенов//Армагеддон Кн 13 М,2003 С 88-94

Общий объем публикаций по теме диссертации - 1,8 п л

Подписано в печать 17 09 2009 г Бумага офсетная Гарнитура «Times New Roman» Печать офсетная Формат бумаги 60/84/16 Уст m 1,2 Тираж 120 экз Заказ № 156 ООО «Издате1ьско-Потиграфическая Компания «Информкнига» 141231, Московская обт, Пушкинский район, Посеток сетьского типа Лесной, ут Пушкина, д 8, корпус А

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Алексеев, Денис Александрович

Введение.стр.

Глава I. Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике: проблема целеполагания.стр.

Глава II. Генеалогическая терминология в эмигрантской мемуаристике .стр.

Глава III. Методические проблемы изучения генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике.стр.

Глава IV. Проблема происхождения родов в эмигрантской мемуаристике.стр.

Глава V. Отображение родственных связей в эмигрантской мемуаристике.стр.

Глава VI. Матримониальная культура и рождение детей в эмигрантской мемуаристике.стр.

Глава VII. Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы интенсивности.стр.

Глава VIII. Генеалогическая информация в эмигрантской мемуаристике: проблемы достоверности и новизны информации.стр.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Алексеев, Денис Александрович

Актуальность темы исследования. На рубеже XX — XXI вв. существенно возросло познавательное и социальное значение специальных исторических дисциплин, сложилось понимание их как важной системы гуманитарного знания. Особенно актуальна такая тенденция для отечественной исторической науки, в которой значение этого раздела долгое время недооценивалось или воспринималось прагматически. Только на рубеже XX — XXI вв. специальные исторические дисциплины заняли достойное место в изучении прошлого.

В числе других активно развивалась в России генеалогия. В советский период эта дисциплина изучалась недостаточно, но ее исследовательское и социальное положение полностью изменилось в конце XX в., когда начался резкий рост числа исследований и расширились их тематические границы, была усовершенствована методика работы с генеалогическими источниками, возобновили работу специализированные общественные организации, начался выпуск периодических изданий. Это бурное развитие было обусловлено тем, что генеалогия, обращенная к человеку и гуманитарным ценностям, обладающая значительным потенциалом, соответствует новейшим тенденциям эволюции современной науки.

К числу наиболее актуальных проблем современной отечественной генеалогии относятся расширение совокупности родословных источников и совершенствование методики их изучения с целью извлечения максимально возможного объема достоверной информации. В контексте подобных требований для современной науки существенно возрастает ценность мемуарного наследия русской эмиграции, которое еще недостаточно используется для родословных исследований.

Другая не менее важная задача современной историографии России состоит во всестороннем изучении истории русской эмиграции. Среди ее творческого наследия большое место занимают воспоминания, созданные представителями русской диаспоры. Мемуарное наследие эмигрантов «первой волны» особенно богато и разнообразно по содержанию. Это объясняется высоким интеллектуальным уровнем диаспоры, ее многочисленностью, а также осознанием особого исторического положения, которое эволюционировало в представление о значительной исторической миссии. Когда большинство эмигрантов поняло, что скорого возвращения на родину не произойдет, то, как справедливо пишет Э. Гаретто, «индивидуальная и коллективная память приобретает важнейшее значение», а «главной целью становится фиксация того сложного процесса, который привел к революционной катастрофе, и попытка понять его, объяснить себе и грядущим поколениям. Эмиграция осознает себя единственной хранительницей духа русской культуры»1.

Фиксируя в воспоминаниях образ жизни, быт и семейную культуру императорской России, мемуаристы не могли не отразить генеалогическую традицию этого периода, ее роль и место в системе ценностных представлений социума. В связи с потребностями современной генеалогии в расширении круга источников содержащаяся в эмигрантской мемуаристике информация о родственных отношениях приобретает большую ценность. Познавательное значение этих сведений двояко. С одной стороны, они имеют большую актуальность для реконструкции генеалогии конкретных семей тем самым являются неотъемлемой частью микроисторического изучения прошлого; с другой - могут быть использованы для изучения эволюции русской генеалогической традиции в условиях иной культурной, социальной и этнической среды. Последнее обстоятельство позволяет рассматривать изучаемую тему как элемент одной из наиболее активно изучающейся в современной исторической

1 Гаретто Э. Мемуары и тема памяти в литературе русского Зарубежья // Блоковский сборник. Т. 13. Тарту, 1996. С. 101. науке, не только отечественной, но и мировой, проблемы взаимодействия и взаимовлияния различных этнических культур.

Все указанные обстоятельства демонстрируют тесную связь поставленной в настоящей диссертации исследовательской проблемы с наиболее перспективными, познавательно ценными направлениями современного исторического знания, что, в конечном счете, определяет ее актуальность. Она также обусловлена состоянием изучения генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики.

В историографии до настоящего времени не существует ни одной работы, в которой изучались бы проблемы, схожие с заявленной темой. Генеалогический субстрат в эмигрантской мемуаристике еще не становился предметом целенаправленного и самостоятельного анализа.

Однако для изучения заявленной темы имели значение работы, посвященные мемуарным источникам в целом. Методические принципы работы с воспоминаниями, особенности их внешней и внутренней критики получили освещение в трудах С.С. Минц, А.Г. Тартаковского и других авторов2.

В отечественной историографии имеются также работы, посвященные воспоминаниям русских эмигрантов. Первые труды, посвященные эмигрантской мемуаристике, появились в 1920-х гг. В частности, подобной тематики касалась книги И.М. Василевского, в которых давалась оценка воспоминаниям лидеров белого движения и писателей-эмигрантов (И.А. Бунина, А. Валентинова, Б. Лазаревского и др.) . Эти работы нельзя причислись к научным, их автор преследовал,

Минц С.С. Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (к постановке проблемы) // История СССР. 1979. № 6; Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980; Он же. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX в. М., 1997.

3 Василевский И.М. Белые мемуары. Пг., 1923; Он же. Генерал Деникин и его мемуары. Берлин, 1924; Он же. Что они пишут (мемуары бывших людей). М., 1925. прежде всего, пропагандистские цели, что обусловило резко отрицательные оценки содержания текстов и предельно критическое отношение к ним.

Интерес к эмигрантской мемуаристике снова возник в конце XX в. и был стимулирован многотомным аннотированным указателем,4 который кардинальным образом изменил ситуацию с поиском соответствующих источников, создал фундаментальную основу для их источниковедческого изучения и использования. Составители справочника уделили внимание семейной истории и генеалогическому субстрату, тщательно отмечая в аннотациях наличие такой информации.

В последние годы было опубликовано несколько статей, содержащих источниковедческий анализ воспоминаний эмигрантов,5 однако генеалогический субстрат этих текстов осмыслению не подвергался. Не составляет исключения и статья Е.П. Бариновой о насыщенных генеалогической и семейной информацией мемуарах бывшего министра земледелия А.Н. Наумова6. Данная ситуация свидетельствует о недооценке генеалогического аспекта воспоминаний в современной историографии.

В исследовательских статьях, которые публиковались в качестве предисловий к воспоминаниям эмигрантов, могли отмечаться или пересказываться генеалогические сведения, им давалась оценка в

4 Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках: Аннотированный указатель книжных, журнальных и газетных публикаций, изданных за рубежом в 1917 - 1991 гг. М., 2003 - 2006. Т. 1 - 4.

5 Наумов О.Н. Воспоминания В.Н. Смольянинова как источник по истории русской книжной торговли в Югославии в 1920-е гг. // Букинистическая торговля и история книги. Вып. 7. М., 1998. С. 100 - 108; Попов А.В. Мемуары митрополита Евлогия как источник по истории российского православного зарубежья // Вестник архивиста. 2006. №2/3. С. 157- 175.

6 Баринова Е.П. Воспоминания А.Н. Наумова как исторический источник // Самарский земский сборник. 2005. № 4. С. 91 - 96. контексте общей источниковедческой критики источника. Родословная информация использовалась для характеристики мемуариста, и исследователи часто опирались при этом на сам публикуемый текст. Такая ситуация, в частности, сложилась в предисловии к воспоминаниям П.Н. Милюкова, где повторялись сведения автора о происхождении отца и ч матери. В предисловии В. Карповича к воспоминаниям В.П. Зилоти (урожденной Третьяковой) отмечался не только тот факт, что текст имеет «значительный общественный интерес», но и акцентировалась причастность мемуаристки к развитию русской культуры, обусловленная о ее происхождением и семейными связями . В предисловии к воспоминаниям барона Н.Е. Врангеля А. Зейде связала редактирование первоначального текста источника с генеалогическими реалиями рода, стремлением представить вариант, который соответствовал бы социальному взлету прежде захудалого рода9.

Немаловажное значение при изучении генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики имели работы по истории и теории генеалогии, прежде всего - труды JI.M. Савелова, О.Н. Наумова, О.В. Петровой, Н.А. Соболевой10. В них содержатся общие положения о видах родства и методах генеалогического исследования, даются принятые в современной науке дефиниции дисциплинарных понятий. Это способствовало более глубокому осмыслению родословной информации в воспоминаниях эмигрантов, выявлению их терминологического,

7 Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. М., 1990. С. 3 - 4.

8 Зилоти В.П. В доме Третьякова. Нью-Йорк, 1954. С. 7."

9 Врангель Н.Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков. М., 2003. С. 16.

10 Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии. М., 1994. Ч. 1 - 2; Наумов О.Н. Генеалогия. М., 2007. Ч. 1; Петрова О.В. Генеалогия и поиск документов личного происхождения XIX - XX в. // Советские архивы. 1973. № 2. С. 33 - 38; Соболева Н.А. Некоторые аспекты методики генеалогических исследований в современной французской литературе // История и генеалогия. М., 1977. С. 274 - 286. методического и источниковедческого своеобразия. Труды по истории отечественных родословных знаний11 позволили определить роль и место мемуаров в системе генеалогических источников, выявить традиции их приложения к семейной истории.

Для определения новизны и достоверности информации воспоминаний использовались исследования по генеалогии конкретных родов, о которых упоминалось эмигрантами,12 а также изданные в середине XIX - XX вв. справочники (князя П.В. Долгорукова, П.Н. Петрова, В.В. Руммеля, французского исследователя Ж. Феррана).13

Для изучения истории дворянства существенное значение имеет информация о земельных владениях. История и быт усадеб также нашли

11 Богатырев С.Н. Историко-генеалогический журнал «Новик» в 1934 - 1963 гг. // Историческая генеалогия. 1993. № 2. С. 87 - 113; Наумов О.Н. Журнал «Новик» и развитие русской генеалогии в эмиграции (1930 — 1950-е годы) // Отечественные архивы. 1994. № 6. С. 7 — 16; Он же. JI.M. Савелов и Историко-родословное общество в Москве // Историческая генеалогия. 1994. № 4. С. 4 — 12; Он же. Леонид Михайлович Савелов - архивист // Отечественные архивы. 2005. № 3. С. 3 - 12; Он же. Николай Петрович Чулков и отечественная историческая наука // Проблемы источниковедения. Вып. 1 (12). М., 2006. С. 444-468.

12 Акиныпин А.Н., Ласунский О.Г. Воронежское дворянство в лицах и судьбах. Воронеж, 1994. 194 е.; Плетнев В.А. О фамильном архиве тверских дворян Милюковых. Тверь, 1889; Телетова Н.К. К «Немецкой биографии» А.П. Ганнибала // Пушкин: Материалы и исследования. Т. 10. Л., 1982. С. 280 - 284; Наумов О.Н. Воронежская ветвь рода Ржевских // Из истории Воронежского края. Вып. 8. Воронеж, 2000. С. 78 — 85; Думин С.В. Князья Юрьевичи // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 2004. Вып. 8/9. С. 50 - 59; Шуринов А.С. Служилые Шуриновы (Родословие). М., 2007 и др.

13 Долгоруков П.В. Российская родословная книга. СПб., 1854. Ч. 1; Петров П.Н. История родов русского дворянства. СПб., 1886 - 1887. Т. 1-2; Руммель В.В., Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб., 1886 - 1887. Т. 1 - 2.; Ferrand J. Les families princieres de l'ancien Empire de Russie. 2 ed. Paris, 1997. V. 1. отражение в воспоминаниях представителей русской диаспоры 1920-х — 1950-х гг. Для изучения данного аспекта мемуаристики привлекались исследования А.А. Гудкова о генеалогическом субстрате в отечественной историографии.14

В целом, генеалогический субстрат эмигрантской мемуаристики — уникальный и ценный опыт бытования национальной культуры в условиях иной этической среды - еще не становился предметом целенаправленного и всестороннего анализа в историографии.

Исходя из значительной актуальности темы и неудовлетворительного состояния ее изучения, целью настоящей диссертационной работы является всестороннее, комплексное, источниковедческое изучение генеалогической информации, которая содержится в воспоминания русских эмигрантов «первой волны».

Объектом исследования является эмигрантская мемуаристика 1920-х - 1950-х гг., а ее генеалогический субстрат составляет предмет анализа.

В соответствии с поставленной целью были определены следующие логически взаимосвязанные задачи: показать цели, которые преследовали эмигранты, включая в мемуарные тексты генеалогические сведения; выполнить анализ терминологии родства, которую использовали авторы-эмигранты в воспоминаниях; ' выяснить методическую специфику передачи родословной информации в эмигрантских мемуарах; '

14 Гудков А.А. Генеалогический субстрат в русском усадьбоведении XX века // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 2005. Вып. 10/11. С. 161 - 168; Он же. Отечественное усадьбоведение XX века: опыт историографии: Автореф. дис. . к. и. н. М., 2006. выделить приоритетные генеалогические темы в эмигрантской мемуаристике; комплексно проанализировать мемуарные тексты, наиболее полно и последовательно отражавшие генеалогическую информацию; оценить степень достоверности и новизны генеалогической информации, содержащейся в эмигрантской мемуаристике.

Решение перечисленных задач позволит составить объективное представление об особенностях генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике 1920-х- 1950-х гг.

Исследование поставленных проблем производилось на основе новейших разработок в области методологии и философии истории, предполагающих рациональный учет традиционных и новейших подходов в познании прошлого. Основу методологического подхода составили системный подход к объекту исследования и принцип историзма.

Системный подход позволил интегративно рассмотреть взаимообусловленные между собой элементы единой системы, предполагал целостность изучения избранного объекта. В соответствии с ним оказалось возможным показать обусловленность генеалогического субстрата спецификой культуры российского общества уровнем развития научной генеалогии и источниковедческой спецификой воспоминаний. Принцип историзма требует анализировать прошлое как структурируемый объект, находящийся в развитии, в прямой временной последовательности на основе объективного изучения всей совокупности доступных источников.

Изучение генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики основывалось также на комплексном сочетании методов «микроисторического» и «макроисторического» анализа, позволяющем достичь целостного и верифицированного представления об исторических процессах, выделить в них общие и частные субстраты.

Изучение любых генеалогических сюжетов немыслимо без использования историко-антропологического метода, который способствует воссозданию не только внешней, эмпирической, стороны семейной истории, но и восстановлению внутренней жизни рода, моделированию системы внутрисемейных отношений и выявлению особенностей менталитета.

При анализе эмпирической основы диссертации использовались следующие методы современной исторической науки: метод критического анализа источников по изучаемой теме; метод конкретности, определивший отбор источников для анализа темы; герменевтический метод, способствующий уяснению смысла источников; метод окончательного установления и проверки полноты достоверности и точности информации, предполагающий выявление условий возникновения информации в источнике, логический смысловой анализ источников на основе изучения конкретной исторической обстановки путем сопоставления анализируемых данных со сведениями из других текстов; сравнительно-исторический метод, предполагающий анализ генеалогического субстрата мемуаристики в зависимости от общих исторических процессов.

Хронологические рамки работы ограничены, с одной стороны 1920-ми гг., когда происходило формирование русской эмиграции как социокультурного феномена, породившего в числе прочего обширную мемуаристику, а с другой - 1950-ми гг., что детерминировано тем, что именно к концу данного десятилетия завершается бытование культуры эмигрантов «первой волны», являвшимися носителями традиций, норм и образа жизни императорской России, а также кардинальным образом изменяется генерационная модель культуры и поведения русской диаспоры.

Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что впервые выполнен обобщающий, комплексный анализ истории генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики 1920-1950-х гг., никогда ранее не являвшийся объектом всестороннего и целенаправленного изучения. Эта проблема не нашла отражения в историографии, а информационный потенциал подобных источников для родословных изысканий недооценивался, их информация использовалась недостаточно. В настоящем исследовании устанавливается ее структурный состав, оценивается методическое и терминологическое своеобразие. Впервые проведена комплексная внешняя и внутренняя критика данного информационного субстрата в контексте развития эмигрантской мемуаристики, с одной стороны, и генеалогии - с другой.

Исследование обладает методической новизной, поскольку выделенные аспекты анализа и структура генеалогической информации в мемуаристике может быть использована для изучения аналогичных источников, относящихся к другим периодам или странам.

Практическая значимость исследования определяется тем, что диссертационное исследование восполняет пробел, существовавший в отечественной генеалогии. Его эмпирический материал и выводы могут быть использованы в обобщающих трудах по истории дворянства, русской эмиграции и культуры, в работах по источниковедению, в генеалогических и краеведческих исследованиях, а также при разработке соответствующих лекционных курсов и проведения семинарских занятий в высших учебных заведениях.

Изучение поставленной проблемы проводилось на основании обширной совокупности источников. Основным видом источников являлись воспоминания 1920-х — 1950-х гг., как опубликованные, так и остающиеся в рукописях.

Были использованы тексты воспоминаний JI.M. Савелова-Савелкова15, В.Н. Смольянинова, князя И.А. Куракина, княгини Н.П. Грузинской, ранее находившиеся в Русском заграничном историческом архиве в Праге, а после второй мировой войны вывезенные в СССР и ныне хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации16.

Значительная часть эмигрантских мемуаров была опубликована в виде самостоятельных изданий или в различных периодических изданиях (журналах «Новик», «Военно-исторический вестник», «Новый журнал», газетах «Возрождение», «Русская мысль», «Новое русское слово» и др.).

В современной исторической науке проявляется большой интерес к истории эмиграции, активно публикуются архивные источники, переиздаются тексты, которые печатались за рубежом. Это в полной мере относится и к мемуарному наследию. За последние 20 лет многие из написанных в 1920-е — 1950-е гг. воспоминаний эмигрантов изданы в России, в том числе и не по одному разу. Эти тексты значительно расширили совокупность источников о русской диаспоре. В некоторых из них содержится значительная генеалогическая информация, в частности -в мемуарах Н.А. Бердяева, М.П. Бок (рожденной Столыпиной), П.А. Бурышкина, князя С.М. Волконского, барона Н.Е. Врангеля, великого

15 До начала 1930-х гг. JI.M. Савелов-Савелков пользовался фамилией JI.M. Савелов. Двойное именование в зависимости от . периода было сохранено в тексте настоящей диссертации.

16 Государственный архив Российской Федерации (далее ГА РФ). Ф. 5881. On. 1. Д. 97; Оп. 2. Д. 318, 411, 649 - 652; Ф. 6091. Д. 1а. князя Гавриила Константиновича, С.К. Маковского и др. . Были переизданы некоторые периодические эмигрантские издания, в которых также оказались мемуарные тексты со значительным генеалогическим субстратом18.

В оборот современной науки введены воспоминания эмигрантов, в основе которых - архивные тексты. Для изучения генеалогии среди последних особый интерес представляет фрагмент мемуаров крупнейшего историка дворянства и генеалога, основателя Историко-родословного общества в Москве JI.M. Савелова-Савелкова19.

Социальный и профессиональный состав авторов изучавшихся воспоминаний достаточно широк. Среди них были члены императорской фамилии (Гавриил Константинович, Вера Константиновна), представители русской аристократии (князь С.М. Волконский, князь С.Е. Трубецкой), древнего дворянства (Б. А. Татищев, В.Н. Челищев) и купечества (П.А. Бурышкин), крупные чиновники (министр А.Н. Наумов, сенатор

B.Н. Смольянинов), известные политические деятели (В.А. Маклаков, П.Н. Милюков), ученые (Н.С. Арсеньев, Н.А. Бердяев, JI.M. Савелов-Савелков), военные (П.Н. Шатилов), творческая интеллигенция (М.Ф. Кшесинская, М.А. Осоргин). Такой широкий состав свидетельствует о репрезентативности использованных источников, которые дают

17 Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М., 1991; Бок М.П. с

Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине. М., 1992; Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991; Волконский С.М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 1 - 2; Врангель Н.Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков. М., 2003; Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. М., 2005; Маковский

C.К. Портреты современников. М., 2000.

18 Савелов-Савелков JI.M. Графиня Прасковья Сергеевна Уварова: Из личных воспоминаний // Новик. 1940. Вып. 4. С. 32 - 37 (переизд. 1993 г.); Юрьевич С.А. Воспоминания детства // Там же. С. 44 - 49.

19 Савелов JI.M. Воспоминания. Воронеж, 1997. представление о бытовании генеалогии в различных слоях и группах российской эмиграции.

Всего для подготовки диссертационного исследования было привлечено около 80 воспоминаний. Они вполне репрезентативны и позволяют составить полное представление о всех аспектах отражения генеалогической информации в эмигрантской мемуаристике, а также о ее источниковедческих особенностях, т.е. в полной мере разрешить поставленные исследовательские задачи.

Положения, выносимые на защиту:

1. Эмигрантская мемуаристика 1920-х — 1950-х гг. является важным источником для родословных исследований, изучения семейно-родовой культуры русского общества.

2. Модель генеалогической информации, методические приемы ее изложения и терминология в воспоминаниях эмигрантов соответствует традиции, бытовавшей во второй половине XIX - начале XX вв.

3. Приоритетное внимание мемуаристов-эмигрантов было сосредоточено на происхождении родов, связях с древними, титулованными родами или с известными лицами, матримониальных взаимоотношениях.

4. Генеалогическая терминология эмигрантской мемуаристики была многообразной, часто полисемантичной, описательной и в ней преобладали термины, отражавшие восходящее родство.

5. Основной единицей генеалогического описания мемуаристов-эмигрантов являлась семья (три поколения рода с ближайшими боковыми родственниками и свойственниками, жившие на рубеже XIX — XX вв.).

6. Достоверность генеалогических сведений в эмигрантской мемуаристике различна и определяется родственным положением описываемых лиц к автору; наиболее точны и полны сведения о семье мемуариста, о других родственниках, предках и знакомых - фрагментарны и иногда мифологичны.

7. Воспоминания эмигрантов обладают скрытым потенциалом генеалогической информации, выявление которого требует комплексного, критического, сравнительного анализа.

Структура исследования обусловлена внутренней логикой последовательного изложения эмпирического материала, а также сформулированными задачами. Она основана на традиционной последовательности этапов источниковедческого анализа.

Диссертационная работа состоит из введения, восьми глав, заключения, списка использованных источников и литературы. В первой главе дается обзор того, какие причины преследовали мемуаристы, включая в тексты сведения генеалогического характера. Вторая глава содержит анализ терминов родства, которые использовались в эмигрантской мемуаристике 1920-х — 1950-х гг., выявляются частота их употребления. В третьей главе раскрываются методические аспекты трансляции родословной информации в контексте требований современной генеалогии. Следующие главы касаются наиболее крупных информационных блоков генеалогического субстрата эмигрантской мемуаристики. Четвертая глава посвящена тому, как мемуаристы описывали свое происхождение и тому, какое значение имело оно для их самоидентификации. В пятой главе выявляются типы и разновидности родственных связей, которые описывали эмигранты. В самостоятельную шестую главу выделена характеристика матримониальных связей и логически связанная с ней проблема отношения к детям в контексте

Заключение научной работыдиссертация на тему "Генеалогия в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг."

Заключение

В мемуарном наследии русской эмиграции 1920-х - 1950-х гг. генеалогия занимает видное место. Распространение и степень интенсивности генеалогического субстрата в эмигрантской мемуаристике была различной и определялась совокупностью субъективных факторов, прямо зависела от личности автора и тех задач, которые он перед собой ставил. Многие мемуаристы-эмигранты преследовали цель объяснить только политические события российской истории конца XIX — начала XX вв. и игнорировали семейную историю. В других текстах, наоборот, генеалогический субстрат занимал большое место и являлся объектом целенаправленной фиксации. Трансляция информации о родственных и семейных связях в таком случае определялась стремлением к сохранению сословной и национальной культуры, разрешением задачи самоидентификации и иными факторами.

Интенсивность сведений не зависела прямо от социальной принадлежности авторов. В текстах некоторых мемуаристов, которые происходили из древних родов, содержался минимум генеалогической информации. Это детерминировалось либо неосведомленностью о предках, либо недостаточным осознанием важности подобной информации. Акцент на родословной тематике определялся не социальной принадлежностью, а наличием у мемуаристов опыта родословных исследований или принадлежностью к семьям с особенно развитой генеалогической культурой.

Родословные сюжеты понимались в эмигрантской мемуаристике 1920-х - 1950-х гг. как неотъемлемая часть семейной русской культуры, как часть национальной культуры в целом. В связи с этим мемуаристы стремились зафиксировать генеалогическое пространство так же, как и другие реалии исчезнувшей эпохи. Немаловажным побудительным мотивом обращения к данной теме являлось стремление сохранить не только часть культуры России, но и передать последующим поколениям рода необходимый для этнической и социальной идентификации объем конкретных знаний. Фиксация генеалогических данных воспринималась некоторыми мемуаристами как долг перед семьей или, шире, перед русской культурой.

Для формирования семейной культуры у определенного автора доминантную роль играл личный контакт с представителями старших поколений семьи, возможность информационного обмена между различными генерациями. В целом, это свидетельствует о тесной связи и влиянии устной информации на генеалогический субстрат мемуарных источников. Значение устных источников для воссоздания генеалогического пространства значительно повысилось в условиях эмиграции, когда оказались недоступны архивные и опубликованные материалы.

Среди авторов мемуаров с существенным генеалогическим субстратом большинство составляли представители дворянского сословия. Однако к фиксации семейно-родового пространства стремились и те, кто принадлежал к иным социальным слоям: купечеству, интеллигенции, крестьянству.

Между моделью генеалогического знания, зафиксированной в мемуарах, авторами которых являлись представители различных групп, не было ни терминологических, ни структурных, ни информационных отличий. Это свидетельствует о бытовании в русском обществе начала XX в. единой семейно-родовой культуры, которая сохранялась в первые десятилетия эмиграции.

Для трансляции. генеалогической информации в эмигрантской мемуаристике использовались все известные науке до 1917 г. способы: очерки, родословные таблицы и поколенные росписи. Первые безусловно доминировали, что диктовалось спецификой источника, его нарративным характером. Трансляция осуществлялась также при помощи специфической терминологии родства. Большинство авторов использовали набор основных, наиболее распространенных понятий, предпочитая описательность употреблению сложных терминов; часто встречалась полисемантичность. Преобладали термины, отражавшие восходящее родство. Подобная методическая и терминологическая ситуация означала то, что требования научной генеалогии были мало знакомы русскому обществу начала XX в., и мемуары зафиксировали повседневную семейно-родовую культуру.

Модель генеалогического знания русского общества второй половины XIX — начала XX вв. состояла из трех основных, ценностно значимых проблемно-информационных блоков: происхождение семьи, родственные отношения с семьями и лицами, обладающими позитивными характеристиками, матримониальные связи.

Важным регулирующим фактором трансляции генеалогической информации являлись представления о социально-генеалогическом престиже или, наоборот, о негативном характере фактов родства. К позитивным относились иностранное или древнее происхождение, наличие титула, связь с владетельными родами, историческая известность семьи, разветвленное родство, материальное благополучие, формирование профессиональной династии, многодетность, равнородность брака, включенность в региональную или социальную корпорацию, безусловное наследование внешних и психологических черт, непосредственное участие в событиях общероссийского масштаба (войнах, реформах). Соответственно, противоположные этому понятия воспринимались как негативные.

Эмигрантская среда оказывала влияние на трактовку некоторых генеалогических сюжетов. В частности, мемуаристы 1920-х — 1950-х гг. стали делать акцент на родстве с иностранными семьями, которые обретали особый прагматический смысл как некое оправдание пребывания в той или иной стране.

В хронологическом отношении генеалогическая информация большинства мемуаров локализована в пределах второй половины XIX — начала XX вв. Сведения за более ранние периоды обычно касаются происхождения или родственных отношений с известными историческими деятелями; как правило, не охватывали они и периода эмиграции.

В вертикальном отношении подробная, достоверная, новая (в контексте имевшейся историографии) информация исчерпывалась тремя-четырьмя поколениями и редко превышала границы семьи. В горизонтальном отношении генеалогические интересы мемуариста ограничивались преимущественно двоюродным родством, хотя могли касаться и других родственников по боковым линиям. Различие между родством по восходящей мужской и женской линиям практически отсутствовало, обе линии были в мемуарах равноценны.

Таким образом, основной единицей генеалогического описания мемуаристов-эмигрантов являлась не род, а семья, т.е. три поколения рода с ближайшими боковыми родственниками и свойственниками, жившие на рубеже XIX - XX вв. Сведения о более отдаленных родственниках или предках часто были фрагментарными, недостоверными и носили мифологизированный характер. Описание предков могло быть дискретным и не содержать последовательного перечня генераций.

Достоверность генеалогической информации в мемуарах была различной и зависела от близости конкретных описываемых лиц к автору. Наиболее точными и полными являлись сведения о семье мемуариста, а степень достоверности и полноты сведений уменьшалась по мере того, как автор переходил к предкам, боковым родственникам и знакомым. Недостоверность некоторой части генеалогических данных в эмигрантской мемуаристике определялась как общим состоянием семейно-родовой культуры рубежа XIX - XX вв. и генеалогической науки, так и субъективными факторами, мировоззрением и мироощущением конкретных авторов.

Генеалогическая информация эмигрантской мемуаристики обладает значительной степенью научной новизны, в отдельных случаях содержит уникальные факты, помогает выяснить подлинные причины событий семейной истории, мотивацию заключения браков и иных поступков, отношение к ним родственников и т.д. Она может быть использована для реконструкции родословий конкретных семей. Однако наибольший эффект от применения мемуаров в качестве исторического источника достигается при их последовательном сопоставлении с опубликованными поколенными росписями и архивными материалами. Генеалогические данные эмигрантских мемуаров обладают существенным, но часто скрытым информационным потенциалом.

Воспоминания эмигрантов, созданные в 1920-е - 1950-е гг., являются ценным и еще недостаточно освоенным источником по генеалогии российского общества второй половины XIX - начала XX вв. Они содержат значительный объем конкретной информации о семьях различного социального положения и о национальной родовой культуре, ее традициях и ценностях. В генеалогическом субстрате эмигрантской мемуаристики отразилась основополагающая идентифицирующая характеристика менталитета эпохи, определявшая положение человека относительно прошлого и настоящего, а также его место в сложной системе личностных взаимосвязей.

Список научной литературыАлексеев, Денис Александрович, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Источники1. Неопубликованные

2. Государственный архив Российской Федерации

3. Ф. 5881 (Коллекция отдельных документов и мемуаров эмигрантов)1. On. 1. Д. 97.

4. Оп. 2. Д. 318,411,649-652.

5. Ф. 6091 (JI.M. Савелов-Савелков)1. Д. 1а.1. Опубликованные

6. А.Д., А.Н. Князь Андрей Звенигородский: К двадцатилетию со дня смерти // Русское возрождение. 1980. № 1. С. 74 83.

7. Аксакова (Сивере) Т.А. Семейная хроника. М.: Территория, 2005. Кн. 1 2.

8. Арсеньев Н.С. Дары и встречи жизненного пути. Франкфурт-на-Майне: Посев, б.г. 341 с.

9. Архив князя Ф.А. Куракина. СПб.; Саратов; Астрахань; М., 1890 -1892. Т. 1-10.

10. Беляев Н.Т. Из семейной хроники // Михайловцы. Вып. 2. Белград, 1937. С. 76-81.

11. Бендеров К.Д. Из прошлого // Новик. 1939. № 1. С. 13-20.

12. Бендеров К.Д. Муравьевская усадьба // Новик. 1941. № 3. С. 15 — 18.

13. Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М.: Мысль, 1991. 320 с.

14. Благово Д.Д. Рассказы бабушки. Д.: Наука, 1989. 472 с.

15. Ю.Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине. М.: Изд-во А.Н. Сытина и К, 1992. 255 с.

16. Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1953. 347 с.

17. Болговский В.И. Моя встреча с М.А. Гартонг, урожденной Пушкиной // Новое русское слово. 1962. 15 авг. № 17933. С. 8.

18. З.Бунин И.А. Бунин о себе и о своем творчестве // Новый журнал. 1972. № 107. С. 161 170.

19. Бунин И.А. От автора // Бунин И.А. Окаянные дни; Воспоминания. М., 1990. С. 25-26.

20. Бурышкин П.А. Москва купеческая. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954.351 с.

21. Бурышкин П.А. Москва купеческая. М.: Высшая школа, 1991'. 350 с.

22. Варшер Т.С. Заметки горестного сердца: Памяти графини С.А. Ферзен//Русская мысль. 1958. 17 апр. № 1200. С. 7.

23. Вера Константиновна. Отрывки из семейных воспоминаний // Военная быль. 1956. № 19. С. 2 4.

24. Волконский С.М. Мои воспоминания. Берлин: Медный всадник, 1923. Т. 1 3.

25. Волконский С.М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 1 2.

26. Врангель JI.C. Далекое прошлое. Отрывки из рассказов моей матери. Париж: Ymca-press, 1934. 125 с.

27. Врангель JI.C. Семья Раевских. Париж, 1955. 75 с.

28. Врангель Н.Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков. Берлин: Слово, 1924. 257 с.

29. Врангель Н.Е. Воспоминания: От крепостного права до большевиков. М., 2003.

30. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. 410 с.

31. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. СПб.: Изд-во «Голубой всадник», 1993. 280 с.

32. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. М.: Изд-во «Захаров», 2001. 383 с.

33. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. М.: Изд-во «Захаров», 2005. 447 с.

34. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. М.: Вече, 2007. 383 с.

35. Галиндо К.Ф. Светлой памяти В.Г. баронессы Клодт фон Юргенсбург, урожденной Иордан // Финляндец. 1957. № 35. С. 5 — 10.

36. Гиппиус З.Н. Дмитрий Мережковский (1866 1941): Воспоминания. Париж: Ymca-press, 1951. 308 с.

37. Гуль Р.Б. Я унес Россию: Апология эмиграции. Т. 1. М., 1993. 495 с.

38. Гуль Р.Б. Я унес Россию: Апология эмиграции. М.: БСГ пресс, 2001. Т. 1. 554 с.

39. Давыдов А.В. Воспоминания. 1881 1955. Париж: Альбатрос, 1982. 287, 28 с.

40. Давыдов А.В. Каменка // Новый журнал. 1953. № 23. С. 238 258.

41. Епанчина О.В. Чеботаевка // Новик. 1940. Вып. 4. С. 22-23.

42. Зилоти В.П. В доме Третьякова. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954. 350 с.

43. Зилоти В.П. В доме Третьякова. М.: Искусство, 1998. 248 с.

44. Ишеев П.П. Осколки прошлого. Воспоминания, 1889 1959. Нью-Йорк, 1959. 160 с.

45. Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира. Берлин, б.г. 356 с.

46. Колчак А.Р. Адмирал Колчак, его род и семья (Из семейной хроники) // Военно-исторический вестник. 1959. № 13. С. 16 — 21; № 14. С. 21 28; 1960. № 16. С. 14-23.

47. Кшесинская М.Ф. Воспоминания. М.: РИК «Культура», 1992. 414 с.

48. Лукаш И.С. Внуки Пушкина в изгнании: Их воспоминания, документы, фотографии // Возрождение. 1934. 29 июня. № 3343. С. 5. 5 авг. № 3350. С. 4 5; 10 авг. № 3355. С. 2; 12 авг. 3357. С. 4.

49. Макаров Ю.В. Моя служба в старой гвардии, 1905 — 1917. Мирное время и война. Буэнос-Айрес, 1951. 382 с.

50. Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954. 411 с.

51. Маковский С.К. Портреты современников. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. 415 с.

52. Маковский С.К. Портреты современников. М.: Согласие, 2000. 448 с.

53. Милюков П.Н. Воспоминания. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. Т. 1.438 с.

54. Милюков П.Н. Воспоминания. М.: Современник, 1990. Т. 1. 446 с.

55. Муравьев А.В. Из семейных воспоминаний // Новик. 1956. Отд. 2. С. 33 -34.

56. Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Париж, 1958. 170 с.

57. Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М.: Вагриус, 2007. 512 с.

58. Набоков В.В. Другие берега // Набоков В.Д. Собрание сочинений. Т. 5. СПб.: Симпозиум, 2000. 600 с.

59. Наумов А.Н. Из уцелевших воспоминаний, 1867 1917. Нью-Йорк, 1954. Кн. 1-2.

60. Наумов В.М. Мои воспоминания. Сан-Франциско, 1975. 175 с.

61. Наумов М.П. Невозвратное // Новое русское слово. 1970. 20 марта. №21829. С. 3-4.57.0динцов Г.Н. Николай Александрович Одинцов, его предки исемья // Новик. 1947. Отд. 2. С. 28 52. 58.Олсуфьев Ю. В Никольском-Оболянове // Новый журнал. 1986. № 163.

62. Орлова Н.А. Внучка Пушкина // Русская мысль. 1973. 12 сент. № 2964. С. 9.бО.Осоргин М.А. Сивцев Вражек: Роман. Повесть. Рассказы. М.: Моск. рабочий, 1990. 703 с.

63. Павлов Б.А. Семья Дурново // Кадетская перекличка. 1975. № 13. С. 58 60.

64. Пантюхов О.И. О днях былых. Семейная хроника Пантюховых. Maplewood: Durand house, 1969. 315 с.

65. Ратькова-Рожнова З.В. Воспоминания // Современник. 1965. № 11. С. 77-81.

66. Рачинская Е.Н. Калейдоскоп жизни: Воспоминания. Париж: Ymca-press, 1990. 430 с.

67. Савелов JI.M. Воспоминания. Воронеж: Петровский сквер,1996. 143 с.

68. Савелов-Савелков JI.M. Графиня Прасковья Сергеевна Уварова: Из личных воспоминаний // Новик. 1940. Вып. 4. С. С. 32 37

69. Савелов-Савелков JI.M. Мои встречи и знакомства // Новик. 1936. № 3. С. 1 12; № 4. С. 1 - 8; 1937. № 1. С. 1 - 8; № 2. С. 1 - 10; № 3. С. 1-10; №4. С. 1-12.

70. Савелов-Савелков JI.M. Московское дворянство в 1912и 1913 гг. // Новик. 1934. № 1. С. 7 16; № 2. С. 1 - 12.

71. Савелов-Савелков Л.М. По городам и весям. I. Новгород; II. Чернигов // Новик. 1935. № 2. С. 1 8; № 3. С. 1 - 8; № 4. С. 1 - 10; 1936. № 1.С. 1-8.

72. Савелов-Савелков Л.М. Последний бал московского дворянства: Из личных воспоминаний // Для немногих: Литературно-исторические миниатюры. Вып. 2. Нью-Йорк, 1944. С. 58 — 60.

73. Савелов-Савелков Л.М. Суздаль маленький город // Новик. 1940. № 2. С. 1 - 10.

74. Савелова-Савелкова Н.А. Слобода Анастасиевка-Денисова и ее владельцы Денисовы и Егоровы // Новик. 1942. Вып. 1. С. 1-10.

75. Сегадаев Ф.В. Зимнею порою: Из далеких воспоминаний // Русская мысль. 1960. 16 февр. № 1487. С. 6, 8.

76. Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. Т. 1-2.

77. Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. М.: СПб.: Алетейя, 1995. 651 с.

78. Татищев Б.А. Семейная хроника // Новый журнал. 1986. № 163. С. 205-233.

79. Толстая М.Н. Воспоминания // Русское возрождение. 1983. № 22. С. 113-127.

80. Толстой Л.Л. В Ясной Поляне: Правда об отце и его жизни. Прага: пламя, 1923. 103 с.

81. Толстой Л.Л. Правда о моем отце. Л., 1924. 112 с.

82. Толстой М.Л. Мои родители // Новый журнал. 1968. № 93. С. 80 -108.

83. Толстой С.Л. Из воспоминаний о Л.Н. Толстом // Руль. 1928. 28 окт. № 2410. С, 7-8.

84. Трубецкой С.Е. Минувшее // Россия воспрянет. М., 1996. С. 123 -366.

85. Челищев В.Н. Из воспоминаний В.Н. Челищева // Новый журнал. 1988. № 170. С. 227-247.

86. Шатилов П.Н. Семейная хроника // Военно-исторический вестник. 1965. № 25. С. 29 32; № 26. С. 3 - 9; 1966. № 27. С. 3 - 8.

87. Юрьевич С.А. Воспоминания детства // Новик. 1940. Вып. 4. С. 44 -49.1. Литература

88. Акиныпин А.Н., Ласунский О.Г. Воронежское дворянство в лицах и судьбах. Воронеж, 1994. 194 с.

89. Алексеев Д.А. Новые источники по истории Тотлебенов // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки». 2007. № 2. С. 114 118.

90. Баринова Е.П. Воспоминания А.Н. Наумова как исторический источник // Самарский земский сборник. 2005. № 4. С. 91 96.

91. Благово Н.В. Шесть столетий рода Благово. СПб.: Изд-во «ВИРД», 2007. 208 с.

92. Богатырев С.Н. Историко-генеалогический журнал «Новик» в 1934 1963 гг. // Историческая генеалогия. 1993. № 2. С. 87 - 113.

93. Боткин С.П., его жизнь и переписка. СПб., 1892.

94. БычковасМ.Е., Смирнов М.И. Генеалогия в России: история и перспективы. М.: Территория,2004.274 е.: ил.

95. Василевский И.М. Белые мемуары. Пг.: Петроград, 1923.

96. Василевский И.М. Генерал Деникин и его мемуары. Берлин: Накануне, 1924.

97. Василевский И.М. Что они пишут (мемуары бывших людей). М.: Красная звезда, 1925. 250 с.

98. Власьев Г.А. Потомств Рюрика. СПб., 1907. Т.1. Ч. 3. 539 с.

99. Ганнибал А.С. Ганнибалы. СПб., 1913. Ч. 1. 44 с.

100. Гаретто Э. Мемуары и тема памяти в литературе русского Зарубежья // Блоковский сборник. Т. 13. Тарту, 1996. С.

101. Гладкий С.В. Князья Ишеевы // Новик. 1940. № 4. С. 63 66.

102. Губастов К.А. Генеалогические сведения о русских дворянских родах, происшедших от внебрачных союзов / Предисл. Р.Г. Красюкова. СПб.: Нестор-История, 2003. 196 с.

103. Гудков А. А. Генеалогический субстрат в русском усадьбоведении XX века // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 2005. Вып. 10/11. С. 161 168.

104. Гудков А.А. Отечественное усадьбоведение XX века: опыт историографии: Автореф. дис. . к. и. н. М., 2006. 34 с.

105. Долгоруков П.В. Российская родословная книга. СПб., 1854. Ч. 1.

106. Думин С.В. Князья Юрьевичи // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 2004. Вып. 8/9. С. 50 59.

107. Источниковедение. Теория. История. Метод. М.: РГГУ, 1998. 701 с.

108. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М.: Наука, 1987. 441 с.

109. Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1914. Т. 1.

110. Любимов С.В. Титулованные роды Российской империи: Опыт подробного перечисления всех титулованных российских дворянских фамилий с указанием происхождения каждой фамилии, а также времени получения титула и утверждения в нем. М.: ФАИР-ПРЕСС,2004. 367 с.

111. Мазараки Н.Н. Наумовы // Новик. 1953. Отд. 2. С. 44 48.

112. Майдель С.Ю. Бароны Майдели // Дворянский календарь. Тетр. 13. СПб., 2006. С. 58-71.

113. Материалы по истории московского купечества. М., 1883 -1889. Т. 1-9.

114. Медушевская О.М. Источниковедение: теория, история и метод. М.: РГГУ, 1996. 79 с.

115. Минц С.С. Об особенностях эволюции источников мемуарного характера (к постановке проблемы) // История СССР. 1979. № 6.

116. Нарцов А.Н. Материалы для истории тамбовского, пензенского и саратовского дворянства. Тамбов, 1904.

117. Наумов О.Н. Воронежская ветвь рода Ржевских // Из истории Воронежского края. Вып. 8. Воронеж, 2000. С. 78 85.

118. Наумов О.Н. Генеалогия. М., 2007. Ч. 1. 40 с.

119. Наумов О.Н. Воспоминания В.Н. Смольянинова как источник по истории русской книжной торговли в Югославии в 1920-е гг. // Букинистическая торговля и история книги. Вып. 7. М., 1998. С. 100-108.

120. Наумов О.Н. Журнал «Новик» и развитие русской генеалогии в эмиграции (1930 1950-е годы) // Отечественные архивы. 1994. № 6. С. 7-16.

121. Наумов О.Н. JI.M. Савелов и Историко-родословное общество в Москве // Историческая генеалогия. 1994. № 4. С. 4 — 12.

122. Наумов О.Н. Леонид Михайлович Савелов архивист // Отечественные архивы. 2005. № 3. С. 3 — 12.

123. Наумов О.Н. Николай Петрович Чулков и отечественная историческая наука // Проблемы источниковедения. Вып. 1 (12). М., 2006. С. 444 468.

124. Наумов О.Н. Список печатных трудов Леонида Михайловича Савелова (1915 — 2002 гг.) // Летопись Историко-родословного общества в Москве. 2004. Вып. 8/9 (52/53). С. 124 136.

125. Наумов О.Н. Фонд Л.М. Савелова в Государственном архиве Российской Федерации // Вестник архивиста. 1999. № 4/5. С. 99 -109.

126. Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи. СПб., б.г. 4.2,6.

127. Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. 4-е изд. М.: Мысль, 1994. 397 с.

128. Петров П.Н. История родов русского дворянства. СПб., 1886 — 1887. Т. 1 -2.

129. Петрова О.В. Генеалогия и поиск документов личного происхождения XIX- XX в. // Советские архивы. 1973. № 2. С. 33 -38.

130. Петровская И.Ф. Биографика. Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб.: Изд-во Logos,2003. 489 с.

131. Плетнев В. А. О фамильном архиве тверских дворян Милюковых. Тверь, 1889.

132. Попов А.В. Мемуары митрополита Евлогия как источник по истории российского православного зарубежья // Вестник архивиста. 2006. № 2/3. С. 157- 175.

133. Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках: Аннотированный указатель книжных, журнальных и газетных публикаций, изданных за рубежом в 1917 1991 гг. В 4 т. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003 - 2006. Т. 1-4.

134. Руммель В.В., Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб., 1886 1887. Т. 1—2.

135. Русский биографический словарь. М., 1914. Т.: Гааг — Гербель. 494 с.

136. Савелов Л.М. Библиографический указатель по истории, геральдике и родословию российского дворянства. 2-е изд. Острогожск, 1898.

137. Савелов Л.М. Донские дворянские роды. М.: Типо-литогр. И.Н. Кушнерева, 1902. Вып. 1. 173 с.

138. Савелов Л.М. Древнее русское дворянство. Афины, 1933. 300 с.

139. Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии. М., Археографический центр, 1994. 271 с.

140. Савелов Л.М. Савеловы и Савелковы. XV XX вв. М., 1914. 41 с.

141. Семенов И.С. Христианские династии: Полный генеалогический справочник. М.: ООО «Изд-во «Энциклопедия»»; ИД «Инфра-М», 2006. 1103 с.

142. Соболева Н.А. Некоторые аспекты методики генеалогических исследований в современной французской литературе // История и генеалогия. М., 1977. С. 274-286.

143. Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М.: Наука, 1980. 312 с.с

144. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика и исторической сознание XIX в. М.: Наука, 1997. 288 с.

145. Телетова Н.К. К «Немецкой биографии» А.П. Ганнибала // Пушкин: Материалы и исследования. Т. 10. Л., 1982. С. 280 284.

146. Терентьев П.Н. Прохоровская трехгорная мануфактура в Москве. 1799-1899. М., 1900.

147. Челищев Н.А. Сборник материалов для истории рода Челищевых. СПб., 1893. 337 с.

148. Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи, 1802-1917: Биобиблиографический справочник. 2-е изд. испр. и доп. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2002. 936 с.

149. Шуринов А.С. Служилые Шуриновы (Родословие). М.: Лаватера, 2007. 279 с.

150. Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. Биографии. М.: Большая российская энциклопедия, 1993. Т. 3. 799 с.

151. Ferrand J. Les families princieres de l'ancien Empire de Russie. 2 ed. Paris, 1997. V. 1.369 c.