автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Генезис словацкого литературного языка

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Лифанов, Константин Васильевич

ВВЕДЕНИЕ 4

ГЛАВА I. Основные положения современной общей теории литературного языка 36-

ГЛАВА - И. Формирование специфического идиома, функционировавшего в духовной литературе словацких католиков XVI -XVIII вв. 89-

§ 1. Характер словакизмов и судьба дублетных форм в древнейших памятниках словацкой письменности (XIV - X V вв.) 91-

§ 2. История явлений, возникших в языке духовной литературы ко второй половине XVI в. 121

§ 3. История явлений, возникших в языке духовной литературы в конце XVII в. 150

§'4. Инновации в языке духовной литературы XVIII в. и окказиональные явления 173

§ 5. Стабильные генетические богемизмы в языке духовной литературы 193

§ 6. Проблема интерпретации языка «Остригомского ритуала» 203 -

§ 7. Соотношение языка духовной литературы словацких католиков с ; кодификацией А.Бернолака и выводы к главе II 211

ГЛАВА III. Соотношение языка высокой поэзии авторов католического вероисповедания XVI - XVIII вв. и духовной литературы ■ • - • ■ , . . 218-

§ 1. Фонетическая система языка поэзии барокко в сопоставлении с языком католической литературы 220

§ 2. Морфология языка поэзии барокко и духовной литературы . словацких католиков в сопоставительном аспекте

Выводы к главе III.

ГЛАВА IV. Характер территориальной дифференциации и эволюция языка словацкой деловой письменности 268

§ 1. Генетические богемизмы и территориальная дифференциация языка деловой письменности 274

§ 2. Дистрибуция регионально обусловленных вариантов в памятниках деловой письменности 303

§ 3. Эволюция языка Елшавской городской книги 330

§- 4. Эволюция языка Левочских формул присяг 352

Выводы к главе IV 366

ГЛАВА V. Среднесловацкое фольклорное койне и язык поэзии конца

XVIII - первой половины XIX вв. 368

ГЛАВА VL.Новая концепция генезиса словацкого литературного языка 428

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Лифанов, Константин Васильевич

Проблема формирования словацкого литературного языка остается до настоящего времени слабо разработанной. Хотя довольно подробно описаны кодификации А.Бернолака (¿1787 г ) и Л.Штура (1843-1846 гг.), которым посвящены не только многочисленные статьи, но и монографические исследования /Habovstiakova 1968, Kondrasov 1975,

Verges 1984/', длительный период в развитии словацкой письменности, / предшествующий кодификациям литературного языка, изучен совершенно недостаточно.Такое положение дел в науке об истории словацкого литературного языка обусловлено целым рядом факторов. Прежде всего это по существу сохранение младограмматического подхода к языковым фактам, при котором интерес . лингвистов сосредоточивается исключительно на элементах народной речи, зафиксированных в памятниках письменности, а остальные, особенно элементы иноязычного происхождения, просто отбрасываются исследователями как «чуждые», лишь засоряющие естественный язык. Такое одностороннее рассмотрение языка письменности, признаваемого искусственным, а потому в целом малоинтересным для изучения, в недавнем прошлом было характерно для лингвистики многих славянских народов, что по-разному отражалось на концепциях формирования отдельных славянских литературных языков.

Особенно наглядно это проявлялось в тех случаях, когда на становление того или иного славянского литературного языка существенное влияние оказывал другой славянский язык, который даже мог стать его базой. Из историков-русистов об этом, в частности, писал

В.Д.Левин: «Только игнорируя реальную историю литературных языков многих народов Запада и Востока, можно объявлять (как это делают некоторые авторы) "неправдоподобным" или даже "антипатриотическим." само предположение о возможности возникновения древнерусского литературного языка под старославянским влиянием. <.> Надо вообще заметить, что. обнаруживается какая-то странная "боязнь"1 старославянских элементов в русском литературном языке. О них говорится "вскользь", как бы "с извинениями"» /Левин 1959, с. 14-1 15/. Аналогично оценивал ситуацию в сербской лингвистике Н.И.Толстой: «Ослабленный в прошлом' интерес лингвистов к "славяно-сербскому" литературному языку объясняется прежде всего взглядом на него как на язык, далекий от диалектной ("народной") речи и от последующего "вуковского" языка (давшего начало современному литературному), язык "искусственный", чужой, мало что дающий для изучения подлинно сербской речи. <.> По их (сербских лингвистов — К.Л.) представлениям, литературный язык должен строиться исключительно на определенной диалектной основе, которая может быть даже не главным компонентом, а единственным материалом формирующегося литературного языка.<.> издавна в XVIII в. филологов больше интересовали явления, сближающие XVIII в. с XIX - ростки нового, а не факты, объединяющие его с предшествующими веками, не структура и элементы прежнего порядка вещей» /Толстой 1977, с. 267-269/. Акцентирование генетических характеристик тех или иных языковых элементов и пренебрежение функциональными находит крайнее выражение в ксенофобии, имеющей место во многих национальных лингвистиках /Кречмер 1995, с. 98/. Главнейшей же причиной этого в конечном счете является признание истории литературного языка самостоятельной научной дисциплиной лишь на словах, без уяснения специфики объекта изучения и выработки особой методики, существенно отличающейся от принципов описания естественного языка. Данное положение во всей остроте было осознано еще более четырех десятилетий назад, когда проблемы истории славянских литературных языков привлекли пристальное внимание сразу нескольких крупных ученых. Так, Л.А.Булаховский подчеркивал необходимость фундаментального изучения истории славянских литературных языков, исследования которых до того времени в количественном отношении значительно уступали сравнительно-историческим и имели «более или менее случайный, попутный характер», и отмечал «отсутствие большого интереса к углублению подобной проблематики на путях славяноведения вообще». В качестве причины этого Л.А.Булаховский отмечал именно тот факт, что в формировании отдельных славянских литературных языков существенное участие принимали другие славянские литературные языки, которые иногда становились их непосредственной базой, и напомнил высказывание А.А.Потебни о том, что «. дело не в том, что на известном этапе исторической Жизни народа им заимствуется, а в гораздо большей степени — во что перенимающий творчески перерабатывает заимствованное». Тем не менее факт использования инославянского языка в качестве своего литературного часто воспринимался как нечто ущемляющее национальное достоинство, поэтому, как ■ отмечает Л.А.Булаховский, лингвисты предпочитали просто не заниматься данной проблематикой /Булаховский 1951, с. 37-38/. На недооценку литературных языков как объекта лингвистического исследования в младограмматической школе и необходимость преодоления узконациональных предрассудков при описании их генезиса указывал также Б.Гавранек /Наугапек 1955, 1958/. Аналогичные мысли в словацкой лингвистике высказывал Э.Йона ЛГопа 1955, Г957/, подчеркивавший особую роль чешского в истории словацкого литературного языка.

Из более поздних работ, посвященных анализу состояния, в частности, истории русского литературного языка, особое значение имели статьи В.В.Виноградова /Виноградов 1969а, 19696/, в которых автор определил задачи ее дальнейшего развития, актуальные для славистики в целом. По его мнению, оно «должно быть направлено в сторону' открытия закономерностей и правил взаимодействия, совмещения, скрещения, противопоставления и омонимического отталкивания русизмов и церковнославянизмов со все более усиливающимся влиянием народных русских элементов» /Виноградов 1969а, с. 91. Но хотя в последние десятилетия история славянских литературных языков переживает период бурного развития, хотя были выдвинуты новые оригинальные идеи, связанные с преодолением стереотипов и давшие импульс для последующих интенсивных исследований, и предприняты попытки сопоставительного изучения славянских литературных языков, многие проблемы остаются все еще весьма далекими от своего разрешения. Так, Я.Порак отмечает, что «о процессе стандартизации узуса в орфографии и о формировании фонологической системы чешского литературного языка мы до сих пор многого не знаем» /Рогак 1981, б. 219/. А.А.Гиппиус констатирует, что традиционная «церковнославянская книжность XIII -XIV вв. остается до сих -пор практически совсем не исследованной в языковом отношении» /Гиппиус 1989, с. 94/. Г.К.Венедиктов утверждает, что многие вопросы формирования и развития болгарского литературного языка еще не изучены или слабо изучены и сохраняют дискуссионный характер /Венедиктов 1992, с. 1/. По мнению О.С.Плотниковой, история словенского литературного языка «пока еще не сложилась в 8 самостоятельную лингвистическую дисциплину. Внимание исследователей сосредоточено в основном на решении отдельных частных проблем. Целый ряд работ, посвященных различным периодам истории словенского языка, носит Обзорный характер» /Плотникова '1993, с. 79/. М.Л.Ремнева подчеркивает, что проблема происхождения русского литературного языка «еще не решена, для характеристики ее (истории - К Л.) нет достаточного количества описанного материала, мало вовлечен в характеристику литературного языка материал грамматических норм - морфологических и синтаксических» /Ремнева 1995, с. 26/. Примечательно, что подобные выводы делаются относительно состояния исторической науки о русском литературном языке, который в последние годы изучался наиболее интенсивно! А.Кречмер, обобщая выводы о степени изученности истории отдельных славянских литературных языков, заявляет, что, несмотря «на весьма значительный корпус уже имеющихся работ по истории славянских литературных языков, процесс их формирования, его закономерности и специфика все еще представляют собой в значительной степени terra incognita» /Кречмер 1998, с. 48/. Все вышесказанное актуально и для истории словацкого литературного языка, с 70-х гг. переживающей стагнацию. Ситуация усугубляется еще и тем, что целый корпус текстов разных жанров вообще остается не вовлечённым в научный обиход, не говоря уже о том, что сопоставительные исследования языка памятников словацкой письменности, созданных в разных регионах Словакии и относящихся к разным видам и жанрам, практически не проводились. Кроме того, существует целый ряд стереотипов и фактически априорно принятых положений, препятствующих объективному осознанию реальных процессов, протекавших в письменном языке. Эти процессы должны быть осмыслены с позиций современной общей теории литературных языков и 9 социолингвистики. При этом подход к оценке тех или иных явлений в отдельных славянских языках должен осуществляться на основе единых научных критериев, что имеет принципиальное значение для сравнительной истории славянских литературных языков, так как предметом сопоставления могут быть исключительно языковые явления, а не их традиционные интерпретации в национальных лингвистиках.

Для того чтобы выдвинуть конкретные задачи исследования, следует уяснить, в каком состоянии находится наука об истории словацкого литературного языка в настоящее время. Для этого необходимо проследить,. каким образом менялись интерпретации важнейших аспектов его развития. В первую очередь это проблема времени и механизма его возникновения.

К сожалению, за пределами Словакии широкое распространение получила точка зрения о том, что словацкий литературный язык зарождается лишь в конце ХУШ в. «путем отпочковывания от чешского» и что в течение многих столетий в Словакии в качестве литературного языка функционировал чешский /Толстой 1988, с. 22-23/. Данная точка зрения в определенной степени восходит к некоторой двусмысленности утверждений Л.Штура, который еще в 40-е гг. XIX в. обратил внимание на параллели в функционировании чешского языка в Словакии и церковнославянского языка у православных славян. Так, в труде «Словацкое наречие, или необходимость писать на этом наречии» он писал следующее: «Тем, чем для русских и сербов был старославянский (точнее -церковнославянский - КЛ.) язык, для нас, словаков, был чешский. Он тоже пришел к нам вместе со священными книгами и получил исключительное право в наших костелах, и такое положение устраивало нас, пока мы сами почти ничего не делали, пребывая в праздности; ныне

10 же, когда мы действительно пробудились к жизни, он устраняется из наших трудов, ибо стал обузой для нашего пробужденного к жизни духа» /Stur 1957 (первое издание - 1846), s. 72/. Может создаться впечатление, будто Л.Штур полагал, что чешский язык в Словакии и церковнославянский у православных славян функционировали в неизменном виде вплоть до их вытеснения из сферы письменности соответственно словацким и восточнославянскими либо южнославянскими языками. Однако другое высказывание Л.Штура показывает, что это не совсем так: «Что мы делали во времена господства чешского языка? Те, кто не бездельничал, писали главным образом религиозные книги, которые достались нам от чехов - а вместе с ними и их язык. Уже и сами чехи упрекали нас в том, что мы издаем большей частью проповеди и разные гомилетические сочинения. Правда, и у нас в эпоху чешского языка появились мужи усердные, трудолюбивые и сильные духом, кои расширили границы проявления нашего духа, и в выражении чувств и мыслей им помогал словацкий язык (разрядка наша - К.Л.)\ их произведения не были бы тем, чем стали, не тронули бы нас в такой степени без помощи наречия нашего (разрядка наша - К.Л.), которое оказывает самое глубокое воздействие на сердца и мысли наши» /ibid./. Более того, Л.Штур, принадлежавший к евангелической конфессии, подчеркивает, что в среде словацких католиков языковая ситуация имела существенные отличия: «Братья наши, словацкие католики, тоже в давние времена придерживались чешского языка, но у них всегда была большая склонность к своему, местному, чем к чужому, и вскоре они отошли от чешского наречия и уже давно обратились к нашему словацкому наречию, начав писать и издавать на нем книги. Первопроходцами в этом деле в конце прошлого века были Игнац Байза, Дюрко Фандли и славный Антон

11

Бернолак, проложивший путь славному словацкому певцу, нашему современнику Яну. Голлому, который чудесно воспел давнюю и V нынешнюю жизнь словаков» /Бйг 1957, э. 95/. В работе «Наука о словацком языке» Л.Штур пишет: «Наши католические братья, отойдя от чешского, придали статус литературного языка не самому чистому словацкому наречию, а взяли наиболее близкое чешскому, что явилось, по нашему мнению, необходимым ходом вещей, ибо шаг, сделанный в направлении к самому чистому наречию, казался бы слишком серьезным разрывом с предшествующим. литературным языком, и сами мужи, те, кто первыми из наших католических братьев обратились к словацкому языку, были родом из тех мест, в которых наречие, самое близкое чешскому, является обычным» /§1йг 1957 (первое издание - 1846), э. 156/.

Обращает на себя внимание, что Л.Штур хотя и называет А.Бернолака славным, однако ничего не говорит о его кодификации литературного , языка и даже начинает перечисление наиболее выдающихся, по его мнению, авторов католического вероисповедания с Й.И.Байзы, автора первого словацкого романа «Юноши Рене похождения и испытания», первый том которого был опубликован в 1783 г., т.е. еще до кодификации А.Бернолака. Таким образом, негативное отношение к кодификации А.Бернолака; характерное для евангелистов старшего поколения, осталось в принципе и у Л.Штура. Попутно отметим и одну неточность фактического'характера, содержащуюся в приведенной цитате. Как известно, А.Бернолак был родом не из Западной, а из Средней Словакии (район Оравы), что несколько меняет картину, нарисованную Л.Штуром.

Суть процесса возникновения словацкого литературного языка Л.Штур фактически воспринимает как одномоментное действие повышение статуса западнословацкого (словацкими католиками) или среднесловацкого (им самим) диалекта. Именно этот факт был абсолютизирован рядом чешских славистов и прежде всего А.Пражаком -автором двух первых монографий, посвященных истории словацкого литературного языка /Prazak 1922, 1929/. Отметим, что эти монографии были написаны в то время, когда практически отсутствовали работы, содержащие анализ языка словацкой письменности, а в Чехословакии господствовала идеология чехословакизма, оказывавшая влияние на многие стороны жизни, в том числе и на научные исследования. Чешские лингвисты, за некоторым исключением, не считали словацкий язык самостоятельным, а лишь ветвью единого чехословацкого языка, поэтому не могло "быть и речи о признании существования какого бы то ни было идиома словацкого происхождения в докодификационный период. А.Пражак безапелляционно заявляет следующее: «Словаки до 1787 (1844) г. писали по-чешски. Сохранившиеся официальные, церковные, цеховые и семейные документы являются чешскими с большей или меньшей примесью региональных словацких особенностей. Павел Крижко (?), просмотревший (!) большую часть словацких памятников письменности XV - XVIII вв., установил, что они написаны исключительно на "библичтине" (чешском языке Кралицкой Библии - К Л.) и что чисто словацких среди них нет» /Prazak 1929, s. 71/. Как мы уже отметили ранее, ввиду того, что памятники словацкой письменности были практически не изучены, это утверждение является абсолютно не обоснованным. Не соответствует действительности и заявление указанного автора о том, что до А.Бернолака среди католиков и до Л.Штура среди евангелистов никто в Словакии не сомневался в том, что говорит на том же языке, что и чехи /Prazak 1922, s. 103/.

13

Взгляды А.Пражака на словацкий литературный язык получают дальнейшее развитие в работе В.Важного, пытавшегося объяснить его появление исключительно воздействием экстралингвистических моментов. Он пишет, что словацкий литературный язык - «один - более молодой - из двух литературных языков, возникших в области распространения чехословацкого языка. Ранее, особенно с XV до XIX вв., языком культуры и литературы в Словакии также был чешский. Лишь в конце XVIII в. Бернолак и в 40-е гг. XIX в. Штур, Годжа и Гурбан вводят самостоятельный словацкий литературный язык и основывают новую национальную литературу, причем ;не столько вследствие необходимых внутренних причин, сколько скорее под влиянием иных, географических и исторических, культурных и политических факторов, вытекающих главным образом из многовековой территориальной и государственной принадлежности Словакии к Венгрии» /Väzny 1936, s. 145/. И хотя В.Важный отмечает, что в среде словацких католиков были и такие, кто в значительной степени словакизировал свой язык (например Микулаш Тамаши, Александер Мачай и Гуголин Павлович), но в целом, по его мнению, это не меняло общей языковой картины /ibid., s. 152/.

Подобная интерпретация истории словацкого литературного языка была изначально чуждой большей части словацких лингвистов. Еще в конце XIX в. С.Цамбел (под псевдонимом Влколинский) утверждал, что история словацкого литературного языка начинается задолго до А.Бернолака, ибо А.Бернолак «лишь формально санкционировал то, что в литературном языке словаков в его время реально существовало» /Vlkolinsky 1885, s. 238/ и «истоки нашего нового литературного языка следует искать почти за полтора столетия до выступления А.Мачая (имеется в виду издание в 1718 г. религиозного трактата А.Мачая «Panes

14 primatiarum aneb Chleby prwotjn» - K.M.)» /ibid., s. 234/. Ту же мысль позже высказывают, например, такие известные словацкие лингвисты, как Г.Бартек и Л.Новак, а также чешский языковед М.Вейнгарт. Ср.:

• «Станислав (известный словацкий историк языка Я.Станислав - К.Л.) вслед за некоторыми чешскими учеными мужами ведет отсчет истории словацкого литературного языка от Байзы и Бернолака, против чего мы выступаем самым решительным образом, ибо Байза и Бернолак не знаменовали собой ничего нового, а лишь узаконили в своих произведениях то, что уже давно существовало до них» /'Bartek 1937-1938, s. 54/; •

• «.было бы неверно ограничиваться лишь изучением этой (бернолаковской и штуровской *- К.Л) литературы и описанием современных диалектов, но оставлять ,в стороне сотни архивных памятников, возникших в Словакии в XV - XVIII вв., т.е. на протяжении четырех столетий, представлявших собой период, более продолжительный и при этом не менее значимый для истории Словакии, чем последние сто пятьдесят лет. Все это, однако, еще ждет своих исследователей» /Weingut i 1935, s. 113/;

• «. с внутриязыковой точки зрения бернолаковский литературный язык-в значительно большей степени, чем более поздний штуровский, -является прямым наследником чешского языка в Словакии аналогично тому, как. великорусский литературный язык был прямым наследником церковнославянского языка» /Noväk 1938, s. 281/. Л.Новак выступает и против «широко распространенного представления о том, что словацкий литературный язык - как бернолаковский, так и штуровский - возник в результате повышения статуса чистых словацких диалектов, не испытавших на себе чешского влияния. <.> даже штуровский язык сразу же не избежал определенной искусственности, хотя его эксклюзивность по отношению к среднесловацким народным говорам не столь значительна, как у его предшественника — бернолаковского литературного языка» /ibid., s. 286-287/.

Итак, в 30-е гг. в Словакии преобладающей становится концепция формирования словацкого литературного языка на базе чешского, причем признается, что эти процессы начинаются существенно раньше кодификаций А.Бернолака и Л.Штура. Кульминацией в ее развитии становятся ранние работы Э.Паулини /Pauliny 1946-1947, 1948/, в которых автор делает весьма смелый для словакистики того времени вывод о существовании словацкого литературного языка до кодификаций А.Бернолака! «Процесс словакизации зашел настолько далеко, что в конце первой половины XVIII в. у словацких католиков был уже достаточно строго нормированный национальный литературный язык, который ввиду его расхождения с чешским нельзя назвать лишь словакизированным чешским языком» /Pauliny 1948, s. 57/. Э.Паулини подчеркивает, что это был язык гибридного характера, ибо его структура включала как генетически словацкие, так и генетически чешские элементы: «В "трнавском", или, иначе, "иезуитском" словацком языке, как условно называют литературный язык словаков-католиков того времени, от чешского литературного языка, являвшегося его основой, остались лишь такие элементы, которые хотя бы частично были представлены в западнословацких говорах» /Pauliny 1946-1947, s. 275/. Близкие взгляды на формирование словацкого литературного языка имели А. Иран да, который впервые в словакистике высказал мысль о том, что древнечешский язык, подобно церковнославянскому, следует рассматривать как язык наднациональный (с нашей точки зрения, целесообразнее говорить о

16 надэтническом литературном языке /ср. Нещименко 1999/, выполнявший совершенно иные функции, чем родной язык местного словацкого населения/Pranda 1948, s. 195/, а также Л.Сврчкова/Svrckovä 1950, s. 193/.

Заметим, впрочем, что данная концепция также не была основана на анализе конкретного языкового материала, и, отстаивая ее, авторы руководствовались в основном интуицией, поэтому они не смогли представить своим оппонентам весомых аргументов в ее защиту.

С начала 50-х гг., однако, трактовка проблемы генезиса словацкого литературного языка коренным образом меняется. Это было связано с отказом Э.Паулини от прежних воззрений и выдвижением им совершенно новой гипотезы. Примечательно, что резкая-перемена взглядов Э.Паулини не была вызвана какими-либо новыми данными, полученными благодаря изучению памятников письменности. Вполне вероятно, что на изменение позиций названного автора самое существенное влияние оказала точка зрения на проблематику литературного языка А.В.Исаченко, работавшего в те годы в Словакии и пользовавшегося огромным авторитетом среди ученых. Материальное выражение она получила в 1958 г. в опубликованной в журнале «Вопросы языкознания» анкете к IV съезду славистов в Москве, в которой А.В.Исаченко дал теперь уже классическое определение литературного языка: «Литературный язык, в современном понимании этого термина, обладает следующими признаками: 1) он поливалентен, т.е. применим для обслуживания всех сфер национальной жизни; 2) он нормирован (в отношении орфографии и орфоэпии, грамматики и словаря); 3) он общеобязателен для всех членов данного национального коллектива и в связи с этим не допускает диалектных вариантов; 4) он стилистически дифференцирован» /Исаченко 1958, с. 42/. Нормированное^, по его мнению, предполагает обязательную

17 кодификацию. Однако в связи с тем, что "трнавский" язык кодифицирован не был; предшествующая концепция-формирования й развития словацкого литературного языка оказалась в очевидном противоречии с определением A.B.Исаченко, что и -явилось одной из причин отказа от нее Э.Паулини. Не исключено, что не последнюю роль в этом сыграло и изменение общественно-политической ситуации в Чехословакии.

Таким образом, проблема квалификации идиома, функционировавшего в среде словацких католиков, снова стала актуальной. Для ее разрешения Э.Паулини обращается к тезису чешского лингвиста К.Горалека о том, что возникновению славянских литературных языков, как правило, предшествовала формация т. наз. культурных языков или диалектов, использовавшихся в устной словесности (в песнях, обрядовых формулах, поговорках, сказках, повестях, в "обычном праве" и при официальных переговорах). Эти культурные диалекты, подобно литературным языкам, возникают на основе местных говоров, но поскольку они служат потребностям крупных организационных единиц (первоначально - племенных союзов), они быстро становятся наддиалектным, межплеменным средством общения /Horälek 1962 (первое издание - 1955), s. 304/. Ср.: «Иногда еще до возникновения литературного языка'формируется т. наз. культурный диалект, распространяющийся на довольно значительной территории и обеспечивающий контакты между различными племенами или носителями разных диалектов. Этот культурный диалект вскоре, становится языком народности и подчиняет себе местные говоры, а затем на его основе создается литературный язык» /ibid., s. 34/. Применительно к словацкому языку К.Горалек считает, что существуют основания говорить о среднесловацком культурном диалекте языке), выступавшем в докодификационный период в функции особого языка устного народного творчества /Нога1ек 1954, 8. 371/.

Э.Паулини принимает эту идею К.Горалека, однако самым существенным образом ее модифицирует. Он объявляет о существовании в Словакии в докодификационный .период- трех культурных языков -западнословацкого, среднесловацкого и восточнословацкого, - возникших в результате взаимодействия чешского языка (!) с соответствующими территориальными диалектами и функционировавших первоначально (по крайней мере западнословацкий культурный язык) в письменной (!) форме. Наиболее развернутый вид новая концепция приобретает в его монографиях, посвященных истории словацкого литературного языка /РаЫту 1971, 1983/.

По мнению названного автора, возникновение и формирование указанных культурных языков происходило асинхронно. Если о культурном западнословацком языке со всей определенностью можно говорить начиная с XVI в., то интенсивное развитие культурных среднесловацкого и восточнословацкого языков он относит к XVIII в. При этом не совсем ясным представляется соотношение культурных языков между собой. В целом Э.Паулини считает, что культурные языки формировались независимо друг от друга, хотя и отмечает некоторые случаи их взаимодействия. Его интересует главным образом влияние среднесловацкого культурного языка на другие, что, вероятно, обусловлено стремлением подвести читателя к кодификации Л.Штура. Подобные примеры тем не менее не представляются убедительными, так как автор при лингвистическом анализе воспринимает диалекты как некие абстракции и не учитывает, их внутреннюю дифференциацию, поскольку изоглоссы отдельных явлений не совпадают с границами диалектов, чем и

19 может объясняться нахождение теоретически среднесловацких элементов в текстах иного происхождения. Кроме того, Э.Паулини иногда использует термин ''культурный словацкий язык", объединяя культурные языки в один, однако это происходит не потому, что он выявляет взаимосвязь между языковыми структурами культурных языков, позволяющую рассматривать их как варианты единого целого, а лишь потому, что диалекты представляют собой разновидности словацкого языка. А это уже иной план исследования. Эта нечеткость концепции постоянно прослеживается в работах Э.Паулини, причем иногда его восприятие культурных языков как вариантов единого целого на основании принадлежности западнословацкого, .среднесловацкого и восточнословац-кого диалектов к одному языку принимает крайнюю форму. Так, в одной из работ он заявляет о существовании одного культурного языка, на протяжении веков видоизменявшего свою структуру: в XV в. в нем преобладают генетически среднесловацкие элементы, в XVI - XVII вв. -западнословацкие, а с XVIII в. - вновь среднесловацкие /РаиПпу 1979, в. 93-98/. Впоследствии, однако, он вновь возвращается к концепции трех культурных языков /РаиНпу 1983/.

Гипотеза о существовании трех культурных языков была сразу же признана почти всеми словацкими лингвистами и быстро превратилась в хрестоматийную. Этот факт сыграл двойственную роль в дальнейшем развитии науки. С одной стороны, новая оригинальная трактовка происхождения литературного языка, „ основными источниками кодификаций которого теперь признавались западнословацкий (кодификация А.Бернолака) и, среднесловацкий (кодификация Л.Штура) культурные языки, усилила интерес лингвистов к конкретным памятникам письменности. С другой же - принятая как аксиома, она существенным образом отражалась на отборе языкового материала, значительно обедняя круг рассматриваемых явлений и таким образом становясь препятствием для всестороннего объективного освещения данной проблематики. Кроме того, во взглядах ее сторонников нашли отражение противоречия между идеей К.Горалека и ее интерпретацией Э.Паулини, в результате чего так и не была выработана единая позиция по ряду основополагающих вопросов.

Главным из них является вопрос о функционировании культурного языка (культурных языков) в устной или письменной форме, поскольку в непосредственной связи с ним находится и решение других. Одна группа лингвистов следует за Э.Паулини, считая, что первоначально культурные языки формируются в письменности. Об этом, в частности, свидетельствует постоянное обращение К.Габовштьяковой к письменным текстам и анализ всех (а не выборочных) элементов, представленных в них /НаЬоу§Ьакоуа 1962, 1968а, 1970Ь и др./. Другие же историки языка подчеркивают изначальное формирование культурных языков в устной форме, однако позднее они могли так или иначе реализоваться и в письменной.Так, например, И.Котулич отмечает следующее: «По крайней мере для периода XIV - • XV вв. можно предположить, что местный культурный язык, использовавшийся преимущественно в устной форме главным образом в основных религиозных и культовых текстах, в меньшей степени испытывал влияние чешского языка, чем территориальных диалектов» /КоиШс 1968а, б. 144/. Близкую позицию занимает Я.Складана, утверждающая, что «с XVI в. начинают формироваться культурные языковые образования, возникавшие на словацкой территории на основе местного ^культурного разговорного узуса и местных диалектов.» /8к1аёапа 1987, е. 175/. Впрочем, остается не совсем ясным, что имеется в

21 виду под "культурным разговорным узусом" и как он соотносится с культурным языком.

Существенное изменение с течением времени претерпела точка зрения Р.Крайчовича. В ранних работах /Кга^оуш 1962, 1964/, посвященных анализу языка административно-правовых документов XVI -XVII вв., названный автор уделяет особое внимание письменным текстам, из чего можно предположить, что именно эту сферу он считает первичной. В дальнейшем же Р.Крайчович все более склоняется к тому, что главной сферой функционирования культурных языков является сфера устной коммуникации. Не случайно поэтому, пытаясь описать характерные особенности культурного среднесловацкого языка, он выбирает из текстов в основном лишь те явления, которые имеют параллели-в среднссловацком диалекте, и оставляет без внимания элементы иного происхождения /Кга)соу1с 1991, б. 18, 95/. В результате образцом культурного языка оказываются показания разбойника в суде, насыщенные среднесловацкими особенностями, а не язык перевода Библии, религиозных трактатов или произведений высокой поэзии, в которых частотность указанных черт значительно ниже. Наконец, в одной из своих последних работ он открыто подвергает критике утверждение Э.Паулини о том, что в XVI в. культурный западнословацкий язык был представлен исключительно в письменной форме. Ссылаясь на документально засвидетельствованные церковные запреты на исполнение в костелах светских песен и танцов, он объявляет о том, что культурный словацкий язык в устной форме существовал уже в XI веке /Кгфбоу^с. 1995, е. 181/! .

Таким образом, вопрос об использовании культурных языков в письменной или устной форме, а также связанные с ним проблемы их структуры и времени появления остаются открытыми.

22

Не решена и проблема дифференциации культурных языков и ареалов их распространения. Наибольшие разногласия возникают вокруг языка письменности, созданной на территории Северо-Западной Словакии. Так, Р.Крайчович считает его тренчинским (северным) вариантом культурного западнословацкого языка /Krajcovic 1991, s. 17, 93/. И.Котулич относит тексты, возникшие на территории Тренчина и его окрестностей, к южному типу западнословацкого культурного языка, тогда- как тексты, записанные в гг. Жилина, Раец и Бытча, - к северному /Kotulic 1969, s. 368/. Л.Дюрович же убежден, что язык памятников северозападно-словацкого происхождения вообще имеет среднесловацкий характер, несмотря на то, что с генетической точки зрения говоры, распространенные на этой территории, являются западнословацкими /Durovic 1988, s. 662/.

Концепция трех культурных языков не была принята Я.Дорулей, находящимся на крайних младограмматических позициях. С его точки зрения, существовали и существуют тхшько естественные языки - чешский и словацкий, и в текстах может идти речь лишь об их смешении, а не о возникновении в результате их взаимодействия каких-либо особых идиомов. Допущение же -мысли о синонимическом употреблении в памятниках письменности генетически чешских и генетически словацких элементов, по мнению Я.Дорули, является непризнанием словацкого языка самостоятельным /Dorul'a 1969, s. 219-220/.

Активным противником гипотезы Э.Паулини в последние годы выступает Л.Дюрович, изложивший свое видение проблемы происхождения словацкого литературного языка в докладе, • сделанном в 1988 г. на X съезде славистов в Софии, а также в трех статьях /Durovic V

1990, 1993; Brian, Durovic, in print/. Изучая грамматики чешского языка

23

XVII - XVIII вв., содержащие информацию в том числе и об особенностях языка словацкой письменности того времени, он пришел к выводу, что словацкий литературный язык возник на базе чешского через стадию специфического "чешско-словацкого" языка еще до кодификации А.Бернолака и грамматики Т.Маснициуса /1696/, Д.Крмана /1704, 1729/ и П.Долежала /1746/ представляют собой его кодификацию.

Крайне неубедительным представляется также объяснение причин кодификации Л.Штуром литературного язьжа на среднесловацкой базе. Как он сам пояснял в работе «Наука о словацком языке», литературный язык должен иметь среднесловацкий характер, поскольку среднесловацкий диалект является самым * чистым, самым красивым и наиболее распространенным /Stúr 1957, s. 168-169/. Эти объяснения Л.Штура впоследствии были признаны скорее романтическими, нежели научными, поэтому Э.Паулини вновь возвращается к данной проблеме. По его мнению, важнейшей причиной кодификации Л.Штуром литературного языка на среднесловацкой диалектной базе была экспансия среднесловацкого диалекта, которая проявлялась по-разному. В первую очередь это проникновение отдельных его элементов в говоры иных диалектов. «Достаточно полистать первый том "Атласа словацкого языка", чтобы увидеть, что фонетические особенности среднесловацкого диалекта распространились на исконные западнословацкие и частично восточнословацкие территории» /Pauliny 1974, s. 68/. Этот факт бесспорен, однако он не имеет никакого отношения к истории словацкого литературного языка, так как названное явление относится к совершенно иной стороне языка. Четкое же разграничение объекта исторической фонетики и грамматики, с одной стороны, и истории литературного языка — с другой, есть основа современного языкознания. Такое понимание этих

24 двух равноправных лингвистических дисциплин было свойственно и некоторым представителям словакистики в ранний период. Прежде всего мы имеем в виду Л.Новака, который в своей важной работе /ТЧоуак 1938/ различает влияние чешского языка на язык памятников словацкой письменности и на отдельные словацкие говоры.

О том, что Э.Паулини иногда смешивает понятия язык и литературный язык, свидетельствует также то, что сразу же после приведенной выше цитаты он пишет о наличии многочисленных элементов среднесловацкого происхождения в памятниках письменности, созданных в разных регионах Словакии. Это означает, что состояние в говорах и в памятниках письменности для него - одно и то же. Более подробно об этом он говорит в другой работе /РаиНпу 1956/, причем особое внимание уделяет генетически среднесловацким особенностям в восточнословацких памятниках и предполагает, что в. западнословацкцх текстах ситуация аналогична. Это утверждение, однако, нуждается в проверке.

Не представляется убедительным и тезис о том, что в XVIII в. - в начале XIX в. культурный среднесловацкий язык очевидно преобладал /см. В1апаг 1990, е. 107/, поскольку в действительности подсчетом количественного соотношения текстов, написанных на разных культурных языках, никто не занимался.

Следующей причиной кодификации Л.Штуром литературного языка на среднесловацкой диалектной базе считается то, что «культурная и экономическая сила Западной Словакии в конце XVIII - начале XIX вв. ослабла. Снова на переднем плане оказалась экономическая значимость Средней Словакии, особенно городов» /РаиНпу 1971, б. 103/. С этим заявлением, однако, невозможно согласиться в принципе.

25 .

Действительно, после перевода в 1777 г. университета из Трнавы в Будапешт значение этого города как культурного центра Словакии уменьшилось, но и после этого события ни один из среднесловацких городов в этом смысле не мог с ним соперничать. Это подтверждает основание в этом городе сразу же после закрытия университета королевской академии, которая в 1786 г. была переведена в Братиславу, однако Трнава продолжает сохранять свою значимость, став центром деятельности бернолаковцев. Этот факт не является доказательством какого-то заблуждения А.Бернолака, в конце концов приведшего к исчезновению бернолаковщины, так как он якобы неверно определил тенденции развития словацкого литературного языка, а напротив, свидетельствует о сохранении ТрнавЬй важного места в культурной жизни Словакии. Тем не менее следует признать, что значение этого города все же постепенно уменьшалось, ибо сначала он утратил роль одного из общевенгерских центров культуры, которым, безусловно, был /Kater 1962, s. 56/, став центром словацкой культуры, а затем лишился и этой позиции, но ее занял не один из среднесловацких городов, а Братислава, также находящаяся в Западной Словакии! Ведь только Братислава, несмотря на то, что она находится на границе словацкой этнической территории и в то время имела пестрый этнический состав, оказалась способной выполнять роль центра общенационального движения /Матула 1981, с. 85/. Многочисленные примеры, подтверждающие ведущее положение Братиславы в конце XVIII - первой половине XIX в., приводятся Ф.Бокесом /Bokes 1964/ в статье с красноречивым названием «Братислава 1780 - 1830 гг. — главный центр словацкой национальной жизни». К тому же В.Марчок, занимавшийся поиском конкретных фактов, подтверждающих формирование культурных центров в Средней Словакии, практически вообще не смог их найти в поважско-турчанской области, т.е. именно в том регионе, который «выходит на передний план в решающий штуровский период» /Магсок 1964, s. 354/.

Что касается повышения экономической роли Средней Словакии в конце XVIII - начале XIX вв., то и в этом отношении возникают серьезные сомнения. Дело в том, что на развитие экономики Словакии в этот период существуют две точки зрения. В соответствии с первой до 1848 г. вряд ли вообще можно говорить о каком-либо прогрессе . в экономике всей Венгрии, включая Словакию, поскольку страна переживала общий застой хозяйственной жизни /Novotny 1961, s. 256-257/. Аналогичные выводы можно сделать и из освещения данной проблематики Я.Тибенским /Tibensky 1978, s. 431-433/. В этой связи возникает вопрос: каким же образом экономический центр мог переместиться из Западной Словакии в Среднюю в период застоя?! Ведь последний предполагает консервацию предшествующего состояния и исключает какие-либо резкие изменения!

Согласно второй точке зрения, период застоя в Словакии приходится на вторую половину XIX в., тогда как в конце XVIII - начале XIX вв. в ее промышленности наблюдаются качественные изменения. Подъем экономики страны в этот период был связан с возникновением и развитием мануфактур, причем исключительные позиции в этом процессе до конца XVIII в. сохраняли области Словакии «к западу от линии Жилина -Лученец» /Spiesz 1964, s. 17/, т.е. запад и юг Словакии. Особенно бурное экономическое развитие в XVIII в. переживает Братислава - наиболее развитый в промышленном отношении город не только Словакии, но и всей Венгрии /ibid., s. 15/. После 1790 г. мануфактуры появляются и в Восточной Словакии, а Кошице в начале XIX в. превращается во второй после Братиславы экономический центр Словакии /ibid., s. 20/. Таким

27 образом, северный регион Средней Словакии, говоры которого наиболее близки современному словацкому литературному языку, оказывается вне процесса появления мануфактур, поэтому и с этой точки зрения также нет оснований говорить о возрастании его удельного веса в промышленном производстве. Кроме того, представляется весьма опрометчивым прямолинейно связывать экономическое развитие с кодификацией литературного языка. Если »бы такая тесная зависимость действительно существовала, то мы бы ожидали, что Л.Штур кодифицирует литературный язык на основе гемерского говора, распространенного на юго-востоке Средней Словакии, поскольку более половины общего объема производства черной металлургии (68%) - в тот период наиболее важной отрасли словацкой пролмышленности - приходилось на Гемерский комитат /Кагшиг 1958, 8. 132/, что, впрочем, было и ранее.

Таким образом, причины обращения Л.Штура при кодификации литературного языка к среднесловацкому диалекту- остаются неустановленными. Без их же выяснения невозможно воссоздать общую картину развития словацкого литературного языка, так как оно предстает совершенно нелогичным: новый литературный язык кодифицируется, причем на другой диалектной основе, в среде евангелистов, которые на протяжении всей истории ратовали за использование словаками чешского литературного языка.

Как мы уже говорили ранее, младограмматическое понимание сути литературного языка в той или иной степени характерно для многих словацких лингвистов. Особенно наглядно оно выражается при языковом анализе конкретных текстов, когда исследователь ставит перед собой задачу во что бы то ни стало квалифицировать то или иное явление в генетическом аспекте, т.е. определить, является ли оно по происхождению чешским или словацким. Такой подход, однако, порождает по Сути неразрешимую проблему генетической принадлежности целого корпуса явлений, общих для чешского и словацкого языков ,или для чешского литературного языка и отдельных словацких диалектов. В попытках выйти из этого затруднительного положения авторы многих работ используют критерий польского словакиста В.Бобека, который предлагал исходить при оценке языка памятников словацкой письменности из особенностей говора той местности, где возник исследуемый текст. Явления же, характеризующие в равной степени данный говор и чешский язык, по его мнению, следует квалифицировать как генетически словацкие /ВоЬек 1938, б. 171/. Хотя в некоторых своих аспектах такая методика признавалась недостаточной и выдвигалось требование более глубокого анализа текстов /Ко1иНс 1984/, она получила широкое распространение. Более того, некоторые исследователи пошли еще дальше, ставя во главу угла при определении языкового характера памятников письменности исключительно данные диалектологии. Например, Я.Складана полагает, что язык проповедей П.Баяна имеет черты родного для автора скалицкого говора, относящегося к загорской группе говоров западнословацкого диалекта /БЫаёапа 1992/. По мнению Я.Складаной, в этих проповедях нашли отражение типичные скалицкие особенности: отсутствие результатов ассибиляции (изменения мягких и аГ соответственно в с и с/г) и билабиального и на месте /, отличающие данный говор от других загорских. Следует, однако, заметить, что отсутствие ассибилированных согласных и билабиального и является отличительной особенностью западнословацкой /Кл^соую 1991, е. 17/ (и, шире, общесловацкой) письменной традиции в целом, поэтому названные элементы не свидетельствуют о влиянии скалицкого говора на язык П.Баяна. Иными

29 словами, они являются нерелевантными для определения реального воздействия родного говора автора на язык письменного текста.

Приведем еще подобный пример. В посвященной Камалдулской Библии статье, содержащейся в «Энциклопедии языкознания» /ЕпсукЬрёсНа 1993, 8. 230/, говорится о том, что ее /Библии/ языковые особенности указывают на область нижнетренчинских и нитранских говоров. В их числе упоминаются мягкие согласные </, /', группа .V/', / в соответствии со среднесловацким дифтонгом /е, а в соответствии со среднесловацким дифтонгом ш, форма тв. пад. ед. ч. существительных женского рода с флексией -и, флексия тв."пад. еД. ч. существительных мужского и среднего родов -ет, вставной -е- в причастиях на -/ и т.д., которые практически регулярно встречаются в текстах, написанных на так называемом культурном западнословацком языке, а отнюдь не только в Камалдулской Библии. Именно этот факт подчеркивал Э.Паулини /РаиНпу 1946-1947/, критикуя разбор языка названного памятника, сделанный В.Янковичем Шпкочтс 1946—1947/. Из сказанного вытекает, что специфика языка того или иного памятника может быть выявлена прежде всего в сопоставлении с общей структурой письменного языка ("культурных языков"). Лишь для отклонений в отдельных ее звеньях следует искать иные объяснения, в том числе и влияние родного говора автора. Генетическими характеристиками тех или иных элементов полностью пренебрегать не стоит, поскольку они оказываются существенными при вскрытии генезиса литературного языка, но в целом они, безусловно, занимают подчиненное положение по отношению к функциональным. При функциональном же подходе, особая значимость которого для истории литературных языков подчеркивалась целым рядом исследователей /Трубецкой 1990, 1995 (первое издание - 1927); Аванесов 1973; Толстой

30

1981; Успенский 1983; Алексеев 1987; Хабургаев 1988; Живов 1988а и др./, интерпретация явлений, общих для чешского и словацкого языков, вообще теряет всякий смысл.

К такому пониманию специфики письменного (в данном конкретном случае - "культурного западнословацкого") языка на рубеже 60-х - 70-гг. пришла КХабовштьякова, которая в структуре этого идиома увидела совокупность книжных и нейтральных элементов, причем к первым, по ее мнению, относились генетические богемизмы, а ко вторым генетические словакизмы /Habovstiakova 1968а, 1970Ь/. Таким образом, КХабовштьякова отходит от традиционного в словакистике генетического подхода к языковым фактам. Справедливости ради отметим, что некоторые лингвисты и ранее рассматривали генетические богемизмы как элементы литературно-книжные, например Й.Штольц /Stole 1951/, однако не объединяли разные по происхождению особенности в рамках одного идиома.

Работы К.Габовштьяковой потенциально могли открыть новый этап в развитии науки о словацком литературном языке, но этого не случилось. В конце 60-х гг. произошла острая принципиальная дискуссия между названным автором и Я.Дорулей /Habovstiakova 1968а, 1969 - Dorul'a 1968b, 1969с/, явившаяся открытым столкновением двух подходов к изучению языка словацкой письменности. Дискуссия имела негативные последствия для словакистики, так как К.Габовштьякова вскоре фактически прекратила заниматься данной проблематикой, а последователей в использовании - функционального метода при анализе исторических текстов у нее не нашлось. Отголоском упомянутой дискуссии стал спор между И.Котуличем и Я.Дорулей о роли чешского языка в формировании языка словацкой письменности /Kotulic 1979, 1981 —

30

1981; Успенский 1983; Алексеев 1987; Хабургаев 1988; Живов 1988а и др./, интерпретация явлений, общих для чешского и словацкого языков, вообще теряет всякий смысл. К такому пониманию специфики письменного (в данном конкретном случае - "культурного западнословацкого") языка на рубеже 60-х - 70-гг. пришла К.Габовштьякова, которая в структуре этого идиома увидела совокупность книжных и нейтральных элементов, причем к первым, по ее мнению, относились генетические богемизмы, а ко вторым генетические словакизмы /Habovstiakova 1968а, 1970Ь/. Таким образом, К.Габовштьякова отходит от традиционного в словакистике генетического подхода к языковым фактам. Справедливости ради отметим, что некоторые лингвисты и ранее рассматривали генетические богемизмы как элементы литературно-книжные, например Й.Штольц /Stole 1951/, однако не объединяли разные по происхождению особенности в рамках одного идиома.

Работы К.Габовштьяковой потенциально могли открыть новый этап в развитии науки о словацком литературном языке, но этого не случилось. В конце 60-х гг. произошла острая принципиальная дискуссия между названным автором и Я.Дорулей /Habovstiakova 1968а, 1969 - Dorufa 1968b, 1969с/, явившаяся открытым столкновением двух подходов к изучению языка словацкой письменности. Дискуссия имела негативные последствия для словакистики, так как К.Габовштьякова вскоре фактически прекратила заниматься данной проблематикой, а последователей в использовании функционального метода при анализе исторических текстов у нее не нашлось. Отголоском упомянутой дискуссии стал спор между И.Котуличем и Я.Дорулей о роли чешского языка в формировании языка словацкой письменности /Kotulic 1979, 1981

31

ОошГа 1977, 1979/, но он не затронул каким-либо образом дальнейшее развитие словакистики.

До настоящего времени практически совершенно не изученной остается и проблема динамики языковых процессов, протекавших в памятниках письменности, созданных в различных регионах Словакии. Единственной работой, в которой на солидном материале прослеживаются языковые изменения и их характер, остаются статьи Р.Крайчовича (статьи фактически являются частями одной работы)/Krajcovic 1962, 1964/. Изучая документы деловой письменности Юго-Западной Словакии, автор приходит к выводу о том, что в развитии их языка существовали две фазы. Первая охватывает конец XVI — первую половину XVII вв., а вторая -вторую половину XVII - XVIII вв. Различие между ними заключается в том, что первая характеризуется большей степенью проникновения в тексты локальных элементов, а вторая - очевидными интеграционными процессами, в которых, как правило, побеждают общесловацкие и общезападнословацкие явления. Из этого следует сделать вывод о том, что язык административно-правовых документов югозападнословацкого происхождения развивается по направлению к кодификации А.Бернолака. Кроме того, Р.Крайчович выделил два региональных варианта этого идиома - трнавский и загорский.

Указанная работа представляет собой одну из вершин в истории словацкого литературного языка как лингвистической дисциплине. К сожалению, памятники письменности из Северо-Западной, Средней и Восточной Словакии подобным образом не изучались.

Чрезвычайную актуальность сохраняет сопоставительное изучение языка памятников письменности, возникших в разных регионах Словакии. Недавно вышедшая монография М.Р.Лауэрсдорфа /Lauersdorf 1996/ не сняла остроты проблемы, так как в ней рассматриваются лишь некоторые фонетические особенности памятников деловой письменности XVI в., причем между собой сравниваются не группы текстов разного происхождения, а каждая из них с чешскими памятниками, относящимися к тому же периоду времени. Избранная методика, однако, не дает убедительных результатов, поскольку значительную часть, по мнению автора, дифференциальных признаков "западнословацкого и среднесловацкого культурных языков" в действительности составляют нерелевантные, так как они совпадают $ соответствующих словацких диалектах и чешском языке. В результате автор выявляет не степень нормированности культурных языков, а меру близости отдельных словацких диалектов к последнему.

С 70-х гг. успехи'в области изучения словацкого литературного языка в диахроническом аспекте были связаны в основном с освещением его внешней истории, т.е. с описанием общественно-исторических условий его развития и прежде всего появления кодификаций А.Бернолака и Л.Штура. В этом плане подчеркнем особую значимость статей Л Н.Смирнова /1977 1978 1981 1993а 19936 1993в 1994 1998 и др./.

С учетом вышеизложенного для достижения цели нашего исследования - вскрытия процессов генезиса словацкого литературного языка - необходимо решить целый комплекс задач. Ключевая из них -выяснение факта, являлся ли язык духовной литературы словацких католиков самостоятельным идиомом или католические тексты представляли собой лишь арену столкновения чешского и словацкого языков, т.е. имели смешанный языковой характер, причем закономерности в употреблении элементов названных языков отсутствовали.

33

Если язык католической литературы окажется самостоятельным идиомом, тогда будет необходимо:

1) определить механизм его возникновения и генеральную линию последующего развития;

2) квалифицировать его статус.

Решение второй указанной задачи возможно путем:

1) установления его соотношения с языком, использовавшимся в других видах письменности (высокой поэзии авторов католического вероисповедания, деловой письменности, популярной поэзии);

2) выявления наличия или, отсутствия взаимосвязей между т. наз. культурными языками, что даст возможность понять характер территориальной дифференциации языка словацкой письменности.

Кроме того, комплексное рассмотрение поставленной проблемы также предполагает:

1) уяснение сути процессов, протекавших в языке фольклора и популярной поэзии XVIII - XIX вв.;

2) обнаружение сходств и различий языковых процессов у словацких католиков и евангелистов и воссоздание динамически меняющейся литературно-языковой ситуации в Словакии в XV - XIX вв.;

3) определение места кодификации А.Бернолака в истории словацкого литературного языка;

4) осмысление причин кодификации Л.Штуром литературного языка на среднесловацкой диалектной базе.

Если же язык католической литературы не являлся самостоятельным идиомом, тогда следует признать, что история словацкого литературного языка начинается с кодификации А.Бернолака или даже Л.Штура.

34

По ходу изложения нам также предстоит рассмотреть и многие вопросы более частного характера, связанные с интерпретацией конкретных фонетических и морфологических элементов, установить или уточнить диалектную принадлежность характерных языковых особенностей отдельных памятников письменности, попытаться обнаружить ранее не зафиксированные явления, которые имеют существенное значение для решения основных задач настоящей работы.

В работе используется обширный языковой материал из памятников словацкой письменности XV - XIX вв., ' собранный 'в Историческом отделении Института языкознания им. Л.Штура (Братислава), в Литературном архиве Матицы словацкой (Мартин), а также опубликованный в монографиях или отдельных журнальных статьях (причем основная его часть никогда ранее не изучалась) и охватывающий разные виды письменности и все регионы Словакии. К анализу также привлекаются данные «Атласа словацкого языка» /Atlas 1968, 1978, 1981/и монографических описаний словацких говоров, что является вполне допустимым, так как основные процессы в них завершились к концу XV в. /Pauliny 1963, s. 286/. При этом современное состояние словацких говоров механически не переносится на прошедшие века, а в каждом конкретном случае учитывается, какой из языковых элементов является инновацией, а какой фиксирует более раннюю стадию развития. Сохранение последних в определенных говорах до настоящего времени позволяет предположить, что они были представлены в них и в средневековье.

При изучении языка памятников словацкой письменности мы сталкиваемся со значительными сложностями, связанными с тем, что язык собственно древнечешских памятников исследован недостаточно подробно. Существует, правда; работа ' обобщающего характера

35 монография Я.Порака «Гуманистический чешский язык» /Рогак 1979/, на которую в основном мы и будем опираться, но, к сожалению, в ней описываются главным образом фонетические явления и орфография древнечешских памятников, тогда как морфологические особенности рассматриваются лишь попутно и фрагментарно. В связи с этим необходимые сведения о морфологии древнечешского литературного языка, а также дополнительная информация об отдельных фонетических явлениях нами были почерпнуты из исторических грамматик чешского языка Я.Гебауэра /Gebauer 1894-1898; 1958-1963/, М.Комарека /Komärek 1969/, В.Важного /Väzny 1970/, А.Достала./Dostäl 1967/, А.Лампрехта, V

Д.Шлосара и Я.Бауэра /Lamprecht-Slosar-Bauer 1986/, монографии Ф.Оберпфалцера /Oberpfalcer 1935/ и некоторых статей, в которых освещаются частные вопросы.

Основными методами исследования являются функциональный и сопоставительный.

36

Заключение научной работыдиссертация на тему "Генезис словацкого литературного языка"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как показывает данная диссертация, использование функционального метода при" изучении истории литературного языка дает совершенно иные результаты по сравнению с другими методами. Чрезвычайно важен, однако, факт, что теория литературного языка могла выделиться в самостоятельную лингвистическую дисциплину только благодаря возникновению функциональной и функционально-структурной лингвистики, что является одним из наиболее значительных достижений Пражской лингвистической школы ЛесШска 1968, 8. 113/. На практике же применение функционального метода в синхронном и диахронном аспектах получило различное распространение. Если в отношении исследования современных литературных языков его позиции непоколебимы и в настоящее время никому не придет в голову идея расчленить современные литературные языки на генетические составляющие, отбросить генетически инородные элементы и изучать лишь автохтонные, то на уровне диахронии предшествующие младограмматические приемы оказались живучи, поэтому история многих славянских литературных языков подается в искаженном свете и содержит многие стереотипы, необходимость преодоления которых в настоящее время ощущается как одна из наиболее неотложные задач языкознания /Шаёкоуа 1998/. Эти стереотипы объясняются тем, что еще далеко не всегда осознаются глубокие различия между литературными и естественными языками. Понимание этого должно стать одним из принципов научных исследований ЛУоШпап 1998, б. 271/. Кроме того, развитие литературных языков часто воспринимается как их постоянная демократизация, что не соответствует действительности, да и сама оценка тех или иных языковых явлений в заимствованных из других гуманитарных наук категориях "демократическое - недемократическое", "прогрессивное

- консервативное", "верное -неверное" лишь затемняет суть протекающих процессов /С1ас1коуа 1998, б. 119-120). К тому же имеющая место в разные периоды истории идеологизация науки о литературном языке наносит ей непоправимый вред. В русистике это наиболее отчетливо проявилось в 30-е

- 40-е гг., когда была выдвинута задача «обосновать самостоятельность возникновения и вообще самобытность литературного языка в древней Руси, показать крепость и глубину его народной восточнославянской речевой базы и - соответственно - слабость и поверхностность старославянских наслоений» /Виноградов 1961, с. 11/. Абсолютно то же самое произошло в словакистике в начале 50-х гг., причем если русистика в более поздние годы смогла преодолеть такой подход к истории русского литературного языка, то в словакистике тенденции принизить роль чешского (в нашем понимании - древнечешского) языка при формировании словацкого литературного .языка лишь набирали силу. Традиция же связывать возникновение словацкого литературного языка с кодификацией . А.Бернолака. восходит к взглядам Л.Штура, воспринимавшего языковые процессы в Словакии глазами евангелиста периода разрушения диглоссии, когда, в отличие от евангелистов предшествующего поколения, он признал сам факт кодификации словацкого литературного языка А.Бернолаком, хотя и был совершенно не удовлетворен ее характером, но в то же время не видел литературного языка в памятниках словацкой письменности, возникших в добернолаковский период. г Проведенное исследование позволяет нам также уточнить утверждение Н.И.Толстого о том, что два пути формирования славянских литературных языков - на основе иного литературного языка и собственной диалектной базе - резко противопоставляют друг другу мир Slavia Orthodoxa и Slavia Latina, так как в первом они «отпочковывались от единого церковнославянского языка сначала в виде его вариантов (изводов или редакций), а затем в виде самостоятельных языков, не теряющих связи с церковнославянской традицией и друг с другом» /Толстой 1997, с. 19/, а во втором они восходят к какому-либо местному диалекту (диалектам). В мире Slavia Latina, однако, имел место процесс, представлявший собой аналогию« образования литературных языков у православных славян, так как корни словацкого литературного языка восходят к древнечешскому литературному языку.

Новая концепция возникновения и развития словацкого литературного языка проясняет и, казалось бы, парадоксальную ситуацию, когда чешский язык и среднесловацкий диалект характеризуют глубокие генетические различия, восходящие во многом еще к' праславянскому периоду /Krajcovic 1974; Lamprecht 1980/, но литературные языки столь близки друг другу в области лексики, словообразования и синтаксиса, что знание фонетических соответствий, существующих между ними, и грамматики этих языков в значительной степени делают возможной трансформацию чешского текста в словацкий и наоборот. Такого типа отношения отсутствуют даже между такими близкородственными языками, как русский и белорусский или болгарский и македонский. И это при том, что, как принято считать, словацкий литературный язык был кодифицирован именно на среднесловацкбй диалектной базе! ; Настоящая диссертация демонстрирует, что повышенный интерес к языковым фактам, рассматриваемым в сопоставлении, позволяет перейти от простого постулирования тезисов, что нередко отличает даже русистику

462

ЮФзсЬтег 1998, 8. 268/, к доказательному обоснованию выводов, к всестороннему изучению возникновения литературных языков. Поскольку данная работа представляет собой лишь начало изучения истории словацкого литературного языка на основе новых принципов, в ней объективно не могли быть решены многие задачи в полном объеме. В связи с этим в дальнейшем необходимо путем привлечения иного материала подтвердить или скорректировать процессы видоизменения древнечешской языковой базы на уровне конкретных языковых элементов, выявить различия частного характера (если таковые существовали) в языковой структуре словацкого литературного языка старого типа в среде католиков и евангелистов, в том числе и в проповедях, более подробно изучить процесс действия механизма конвертации, особенно после кодификации Л.Штура, найти иные памятники письменности, в которых зафиксировано среднесловацкое фольклорное койне, определить специфику языка научно-популярной литературы и т.д.

463

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Духовная литература

О - Oláh N. Ordo et ritus sanctae metropolitane eccltsic Strigoniensis, quibus parochi et alii animarían pastores in ecclesiis suis uti debent. Viennae Austriae in aedibus Collegii caesarei, Soeietatis Jezu, anno M.D.L.X. (Oláhov Rituál 1560, рукопись).

S - Smrtnik В. Kiuisst dobre umriti. Trnawa 1697. M - Macsay A. Panes primatiarum aneb Chleby prwotjn. Trnawa

1718.

Bibl. - . Kamaldulská biblia 1756 - 1759 (рукопись). Pram. - Swaté Biblia slowénská aneb Pjsma swatého cástka I - II. 1756 - 1759 (Kamaldulské Písmo - vyber) // Pramene k dejinám slovenciny. Bratislava 1992. S. 271 - 284.

Mok. - Mokos D. Sermones 1752 - 1774 (рукопись). V . - . Vrabel G. Sermones 1766 (рукопись). В - Bajan Р. Sermones 1760 - 1771 (рукопись).

Светская поэзия барокко

Ben. - Básne Petra Benického // Archiv starych cesko-slovenskych listín, pisomností a dejepisnych póvodín pre dejepis a literaturu Slovákov. Diel II. - Sväzok I. Ture. sv. Martin 1873. S. 5 - 47.

Sel. - Selecky S.F. Obraz panye krasneg perem malowany, ktera ma w Trnawe swoge prebiwany (рукопись); Selecky S.F. Obraz pañi krásnej, perem malovany, která má v Trnave svoje prebyvaní // Antológia starsej slovenskej literatúrz. Bratislava 1981. S. 522 - 530.

G - Gavlovic H. Walaska sskola mrawuw stodola (рукопись); V

Hugolín Gavlovic's Valaská Skola. Columbus, Oliio 1988.

Деловая письменность

Sk. L D

Ruz. -VB T v ' Z рукопись). Pr. z

M -NE

Inquisitiones, Skalica. 1616 - 1730 (рукопись).

Kniha obce Lopasov. 1749 - 1841 (рукопись).

Obecná kniha obce Dojc. 1622 - 1836 (рукопись).

Kniha obecnj ossadj Russindolla. 1744 - 1826 (рукопись).

Perecká kniha. V.Brestovany'. 1686 - 1869 (рукопись).

Protokol trenciansky. 1588 - 1654 (рукопись).

ProtocoUum fassiônum et trañsactionum. Zilina. 1701 - 1708

Panstvo Pruské. XVII. - XVIIL storocie (рукопись). Protokol obce Zborov nad Kysucou. 1773 - 1864 (рукопись). Protokol mestecka Martina. 1531 - 1847 (рукопись). Kotulic I. Z mestskych knih Partizánskej Eupce zo 16. storocia// Jazykovedné stúdie IV 1961. S. 119-177.

R - Protocollum maius mesta Ruzomberka. XVI. - XVII. storocie (рукопись). v

BS рукопись). R

1979. '

J - Lehotská D., Orlovsky J. Najstarsia jelsavská mestská knilia 1566- 1710. Martin 1976.

Missiles. Banská Stiavnica. XVI. - XVII. storocie

Majtánová M., Majtán M. Krupinské prísne právo. Bratislava

465

Кор. - . Шу Stoli.ce 10 корушкоу. XVII. - XVIII. БШгоше (рукопись).

- Р180ШП08Й Sarisskej а гетрИпэке] йиру. XVII. - XVIII. 81огос1е (рукопись).

Р - Рг<Локо1у XVII. - XVIII. эЬгчюа. Рге§оу (рукопись).

466

Список научной литературыЛифанов, Константин Васильевич, диссертация по теме "Славянские языки (западные и южные)"

1. Аванесов Р. И. К вопросам периодизации истории русского языка // Славянское языкознание. V1. Международный съезд славистов. Варшава, август 1973 г. Доклады советской делегации. М., 1973. С. 5-24.

2. Аврорин В А. О предмете социальной лингвистики // Вопросы языкознания, 1975, № 4. С. 11-17.

3. Алексеев АА. Почему в Древней Руси не было диглоссии // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 3-11.

4. Алексеев A.A. Пути стабилизации языковой нормы в России XI-XVI вв. // Вопросы языкознания, 1987, № 2. С. 34-46.

5. Алексеев A.A. Внутренняя хронология русского литературного языка // Philologia slavica. М„ 1993. С. 401-409.

6. Баквис К. Латинско-польское двуязычие в Польше в XVI в. // IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Том. Второй. Проблемы славянского языкознания. М., 1962. С. 109-111.

7. Баранникова JI.И. Сущность интерференции и специфика ее проявления // Проблемы двуязычия и многоязычия. М., 1972. С. 88-98.

8. Барнет В. Языковая норма в социальной коммуникации // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976. С. 47-69.

9. Барнет ■ В. К. проблеме -языковой эквивалентности ори сравнении // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М., 1983. С. 9-29.

10. Q¡ Баскаков А.Н. Развитие функциональных стилей в современном литературном турецком языке // Социальная и функциональная 'дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 217-238.1.. Бет Р. Т. Социолингвистика. Цели, методы и проблемы. М., 1980.

11. Верков В.П. Исландский язык // Лингвистический энциклопеди- ческий словарь. М„ 1990. С. 203.

12. Бериштейн С. Б. К изучению истории болгарского литературного языка // Вопросы теории и истории языка. Л., 1963. С. 34-41.

13. А.Бериштейн C.B. Славянские языки // Русский язык. Энциклопедия. ML, 1979. С. 297-300.

14. Бериштейн C.B. Болгарский язык // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 76.

15. Бертагаев Т.А. Билингвизм и его разновидности в системе употребления У/ Проблемы двуязычия и многоязычия. М., 1972. С. 82-88.

16. Босак Я. Словацкий язык // Формирование славянских литератур- ных языков: теоретические проблемы. М., 1983. С. 119-142.

17. Брозович Д. Славянские стандартные языки и сравнительный метод // Вопросы языкознания, 1967, № 1. С. 3-33.

18. Брозович Д: Об общих .и специфических особенностях узусной и кодификационной языковой нормы в славянском мире // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М„ 1976. С. 128-138.

19. Булаховекий JI.А. К истории взаимоотношений славянских литературных языков // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. X, 1951, вып. 1. С. 37-49.

20. Вулыгина Т.Е. Пражская лингвистическая школа // Основные направления структурализма. М., 1964. С. 46-126.

21. Вайирайх У. Одноязычие и многоязычие // Новое в лингвистике. Выпускj VI. Языковые контакты. М., 1972. С. 25-60.

22. Вахек Й. К проблеме письменного языка // Пражский лингвистический^кружок. М., 1967. С. 524-534.

23. Вахек Й. Письменный язык и печатный язык // 11ражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 535-543.

24. Вачкова К. Опит за типологична характеристика на българския книжовен език// Slavica Slovaca 29, 1994, 2. С. 115-126.

25. Венедиктов Г.К. Болгарский литературный язык эпохи Возрождения. Проблемы нормализации и выбора диалектной основы. М., 1990.

26. Венедиктов Г.К. Современный болгарский литературный язык на стадии" формирования: проблемы нормализации и выбора диалектной основы. Диссертация в форме научного доклада на со им канне ученой степени доктора филологических наук. М., 1992.

27. Веселовекий А.Н. Историческая поэтика. JL, 1940.

28. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв. М., 1938.

29. Виноградов В.В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. М., 1958.

30. Виноградов В.В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка // Исследования по славянскому языкознанию. М., 1961. С. 4-13.

31. Виноградов В. В. Проблемы литературных языков и закономер- ностей их образования и развития. М., 1967.

32. Виноградов ВВ. О новых исследованиях по истории русского литературного языка // Вопросы языкознания, 1969а, № 2. С. 3-18.

33. Виноградов В.В. Основные вопросы и задачи изучения истории русского языка до XVIII в. // Вопросы языкознания, 19696, № 6. С. 3-34.

34. Виноградов В.В. История русского литературного языка. М., 1978.

35. Виноградова А.И., Мельников ГЛ., Шушарин В.П. К проблеме становления этнического самосознания словаков // Развитие этнического469самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М:, 1989. С.233-244.

36. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959.

37. Вольф ЕМ. "Надъязыковые" формы поэтической речи в Каталонии в XVI1I-XV вв. // Типы наддиалектных форм языка. М., 1981. С. 157-174.

38. Гавраиек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 338-377.

39. Горшков А.И. Исторические основы современного русского литературного языка (русский литературный язык второй половины XVIII в.) // jQzyk literacki i jego warianty. Wroclaw Warszawa - Krakow Gdansk -Lodz. 1982. С. 49-53.

40. Горшков А.И. Теоретические основы истории русского литературного языка. М., 1983.44'-Гриценко П.Е. Некоторые замечания о диалектной основе украинского литературного языка // Philologia slavica. М., 1993. С. 284-294.

41. Гудков В.П. Борьба концепций "славенского" и "простого" языка в истории литературного языка у сербов // Славянское и балканское языкознание. История литературных языков и письменность. М., 1979. С. 198-211.

42. Гудков В.П. Книжно-письменный язык у сербов в XVIII начале XIX в. // Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1981. С. 135-150.470

43. Гудков В.П. Вопросы теории литературного языка в свете истории литературного языка у сербов // Историко-культурные и социолингвистические аспекты изучения славянских литературных языков эпохи национального возрождения. М., 1993а. С. 6 -7.

44. Гудков В.П. Сербская лексикография XVIII века. М., 1993.

45. Гудков В.П. О феномене лдитературного языка в свете истории литературного языка у сербов // В.ГТ.Гудков. Славистика. Сербистика. Сборник статей. М„ 1999. С. 73-84.

46. Гусев В.Е. Фольклоризм как фактор становления национальных культур славянских народов // Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 127-135.

47. Г Гухмап М.М. Литературный язык // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. С. 502-548.

48. Гухмап ММ Взаимодействие диалектных ареалов и развитие наддиалектных форм в донациональный период (на материале германских языков) // Энгельс и языкознание. М., 1972. С. 208-232.

49. Гухмап ММ. Изучение регионального варьирования в немецком литературном языке и методика лингвистической географии // РЫ1о1о^са. Л., 1973. С. 57-66.

50. Гухмап ММ. Введение // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков.М., 1977.С. 5-11.

51. Гухмап ММ. Соотношение социальной дифференциации и других типов варьирования литературного языка // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 4160.

52. Гухмап ММ. Введение//Типы наддиалектных форм языка. М., 1981. С. 3-18.

53. Гухмап М.М Литературный язык // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 270-271.

54. Демина Е.И. К теории сравнительно-типологического изучения славянских литературных языков // Славянское языкознание. VIII• Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 120-144.

55. Деснтрсая А.В. Наддиалектные формы устной речи и их роль в истории языка. Л., 1970.

56. Дечи Д. Орфография древнейших памятников словацкого языка // Acta Lingüistica Academiae Scientiarum Hungaricae 3,1953. С. 353-372.

57. Дешериев Ю.Д, Протченко И.Ф. Основные аспекты исследованиядвуязычия и многоязычия. М., 1972. С. 26-42.

58. Дуличенко А.Д. Славянские литературные микроязыки. Вопросы формирования и развития. Tallin, 1981.

59. Евгенъева А.П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII-XIXbb.M.-Л., 1963.

60. Евгеньева А.П. «Слово о полку Игореве» и русский литературный язык старшего периода // Пути изучения древнерусской литературы и письменности. Л., 1970. С. 31-42.

61. Идличш А. Проблематика нормы и кодификации литературног о языка в отношении к типу литературного языка // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976. С. 16-3

62. Едличка А., Барнст В. Состояние и результаты исследований в области теории и изучения литературного языка в чешской лингвистике // Формирование славянских литературных языков: теоретические проблемы. М„ 1983. С. 78-118.

63. Живов В.М. Язык Феофана Прокоповича и роль гибридных вариантов церковнославянского в истории славянских литературных языков // Советское славяноведение, 1985, № 3. С. 70-85.

64. Живов В.М. Роль русского церковнославянского в истории славянских литературных языков // Актуальные проблемы славянского языкознания. М„ 1988. С. 49-98.

65. Живов В.М. Смена норм в истории русского литературного языка XVIII ! в. // Russian Linguistics, v. 12,1988, № I. С. 3-47.

66. Живов В., Тимберлейк А, Расставаясь со структурализмом (тезисы для дискуссии) // Вопросы языкознания, 1997, № 3. С. 3-14.

67. Журавлев В.К. Опыт общей теории формирования и истории литературных языков. Понятийный аппарат // Историко-культурные и социолингвистические аспекты изучения славянских литературных языков эпохи национального возрождения. М., 1993. С. 21-24.

68. Зограф Г.А. Многоязычие // Лингвистический энциклопедическийсловарь, М., 1990. С. 303.

69. ИвиИ П. Српски народ и тегов |език. Београд, 1971.

70. Исаченко А.В. Какова специфика литературного двуязычия в истории славянских народов? // Вопросы языкознания, 1958, № 3. С. 42-45.

71. Исаченко А.В. К вопросу о периодизации истории русского языка // Вопросы теории и истории языка. Л., 1963. С. 149-158.

72. Исаченко А.В. Когда сформировался русский литературный язык? // Wiener Slavististisches Jahrbuch 24, 1978. С. 124-136.

73. Ицкович В.А. Языковая норма. М., 1968.

74. Ицкович В.А. Норма и ее кодификация // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 9-39.

75. Керимова А. А. Жанровая и функциональная характеристика современного таджикского литературного языка // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 79108.

76. Кирай П. К вопросу о словакизации (A.J.Hassko: Ziwy Priklad. 1788. А.Й.Хашко. Живой пример. 1788) // Acta Lingüistica Academiae Scientiarum Hungaricae 2,1952, с 1-2. S. 189-201.474

77. Клименко Л.П. История русского литературного языка с точки зрения теории диглоссии // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 1122. ' ' ' . •

78. Коготкова Т.С. Литературный язык и диалекты // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 104-152.

79. Колесов В. В. Критические заметки о "древнерусской диглоссии" // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 22—41.

80. Кондратов Н.А. Людовит Штур и формирование словацкого литературного языка // Институт славяноведения. Москва. Краткие сообщения. Вып. 25. М., 1958. С. 16-22.

81. Кондратов Н.А. Возникновение и начальный этап развития словацкого литературного языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1968.

82. Кондратов Н.А. Борьба за победу словацкого литературного языка // Ученые' записки МОПИ им. Н.К.Крупской. Т. 228. Русский язык, вып. 15. М„ 1969. С. 318-328.

83. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Выпуск III. М„ 1963. С. 143-343.

84. Кочев И. За фолклорната основа на кйижовния българския език // Български език 33,1983, № 5. С. 373-383.

85. Красилышкова Е.В. Парадигма. Парадигматика // Русский язык. Энциклопедия. М„ 1979. С. 196-198.95: Кречмер А. Актуальные вопросы истории русского литературного языка//Вопросы языкознания, 1995, № 6. С. 96-123.

86. Кречмер А. Сравнительная история славянских литературных языков: вопросы методологии // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология, 1998, № 3. С. 48-59.

87. Крысий Л.П. Владение разными подсистемами языка как явление диглоссии7/ Социально-лингвистические исследования.~М., 1976. С. 6269.

88. Кубрякова Е.С. Парадигма. Парадигматика // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 366-367.

89. Кузнецов С.Н. Норвежский язык // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 337.

90. Ку.махова З.Ю. Устно-поэтическая речь и ее отношение к адыгским литературным языкам // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 79-108.

91. Курилович Е. Поэтический язык с лингвистической точки зрения // Е.Курилович. Очерки по лингвистике. М., 1962. С. 418-426.

92. Курилович Е. О методах внутренней реконструкции // Новое в лингвистике. Вып. 4. М., 1965. С. 400-433.

93. Левин В.Д. Новые книги по истории русского и украинского литературных языков // Вопросы языкознания, 1959, № 3. С. 110-119.

94. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

95. Лифапов К. Значение фонетики и морфемики в развитии морфологической структуры словацкого и чешского языков // 81ауюа 81оуаса 30, 1995, Г. С. 30-41. " • • '

96. Мартине А. Структурные вариации в языке // Новое в лингвистике. Выпуск I V. М., 1965. С. 450-464.

97. Матезиус В. О необходимости стабильности литературного языка // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 378-393.

98. Матула В. Характеристика процесса формирования нации у словаков // Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1981. С. 85-90.

99. Машкова А.Г., Шведова КВ., Беран 3., Какоиюва 3., Крулякова А., Урбанцова Г. Словацкая литература. Часть I От истоков до конца XIX века. М., 1997.

100. Мечковская Н.В. Социальная лингвистика. М., 1996.

101. Миронов С.А. К вопросу о социальной и функциональной стилистической дифференциации нидерландского литературного языка XVII в. // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М, 1977. С. 130-151.

102. Миронов С.А. Нидерландский язык // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 333.

103. Мукаржювский Я. Литературный язык и поэтический язык // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 406-431.

104. Наумов А. Средневековая литература и богослужение // Ricerche slavistiche 42,1995. С. 49-59.

105. Нещимепко Г.П. О некоторых аспектах сопоставительного изучения славянского словообразования // Сопоставительное изучение русского языка с чешским и другими славянскими языками. М., 1983. С. 30-51.

106. Никольский JI. Б. О предмете социолингвистики // Вопросы языкознания,. 1974, № 1. С. 60-67.

107. Никольский Л.Б. Синхронная социолингвистика. М., 1976.

108. Об.юрский ('.П. Очерки по истории русского литературного языка. М.-Л., 1946.

109. Оссовецкии H.A. Об изучении языка русского фольклора // Вопросы языкознания, .1952, № 3. С. 93-112.

110. Панфилов В.З. Взаимоотношение категорий языка и мышления при двуязычии // Проблемы двуязычия и многоязычия. М., 1972. С. 103— 111.

111. Пиккио Р. Итальянское Треченто как идеальная модель "вопроса языка" у славян // Stiidia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae 35, № 1-2, 1989. С. 9 12.

112. Плотникова О.С. Некоторые особенности формирования словенского литературного языка до середины XIX в. // Актуальные проблемы славянской филологии (материалы научной конференции). М., 1993. С. 79-80.

113. Порохова ОТ. Полногласие и неполногласие в русском литературном языке и народных говорах. Л., 1988:

114. Пыпии А.Н., Спасовыч В Д. История славянских литератур. Том II, СПб., 1881.

115. Ремнева МЛ. Специфика норм церковнославянского языка как литературного языка древней Руси // XI. Medzinárodny zjazd slavisíov. Zborník résumé. Bratislava, 1993. С. 132.

116. Ремнева МЛ. История русского литературного языка. М., 1995.

117. Ремнева МЛ. История норм церковнославянского языка русской редакции как литературного языка донационального периода /У Научные доклады филологического факультета МГУ. Выпуск I. M., 1996. С. 3-16.

118. Рот A.M. Вопросы билингвизма // Acta Lingüistica Academiae Scientia-rum Hungaricae 22,1972. C. 47-94.

119. Русинов H.Д. Об устных нормах древнерусской литературной речи // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 42-55.

120. Семенюк H.H. Норма // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. С. 549-596.

121. Семенюк H.H. К характеристике разных видов варьирования в истории немецкого языка // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 109-129.

122. Семенюк H.H. Наддиалектные формы в истории немецкого языка и некоторые аспекты их изучения // Типы наддиалектных форм языка. М,,1981. С. 120-136.

123. Семешок H.H. Норма // Лингвистический энциклопедический словарь. М„ 1990. С. 337-338.

124. Скворцов ЛИ. Норма, литературный язык, культура речи // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 40-103.

125. Скворцов J.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980.

126. Скворцов ЛИ. Норма (языковая) // Русский язык. Энциклопедия. М., 1979. С. 163-165.

127. Ошвятинская М.Н. Язык гомеровского эпоса // Типы наддиалектных форм языка. М„ 1981. С. 19-41.

128. Смирнов Л.И. О роли Антона Бернолака в истории словацкого литературного языка // Вопросы языкознания, 1969, № 6. С. 103-113.

129. Смирнов Л.Н. О роли культурных интердиалектов в процессе формирования славянских литературных языков // Славянские культуры в эпоху формирования и развития славянских наций (XVIII-XIX вв.). Тезисы докладов и сообщений. М., 1974. С. 30-31.

130. Смирнов Л.Н. Вопрос о словацком литературном языке на разных этапах национального возрождения // Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 193-203.

131. Смирнов Л.Н. Формирование словацкого литературного языка в эпоху национального возрождения (1780-1848) // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. М., 1978. С. 86-157.

132. Смирнов Л.Н. О роли реформы М.М.Годжи М.Гатгалы в истории словацкого литературного языка // Славянское и балканское языкознание. М., 1979. С. 232-245.

133. Смирнов Л.Н. О языковом аспекте формирования нации ■// Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1981. С. 95-101.

134. Смирнов Л.Н О начальном этапе формирования литературного словацкого языка // Slavica Tartuensia II. Тарту, 1988. С. 59- 68.

135. Смирнов Л.Н. Этническое самосознание словаков в свете лингвистических данных // Развитие этнического самосознания в эпоху зрелого феодализма. М., 1989. С. 245-255.

136. Смирнов Л.Н. О штуровской концепции литературного словацкого языка // Studia Slavica. К 80-летию С.Б.Бернштейна. М., 1991. С. 221-228.

137. Смирнов Л.Н. Вклад Людовита Штура в формирование словацкого литературного языка // Людовит Штур и его время. М., 1992. С. 42-59.

138. Смирнов Л.Н. К истории перевода Библии на словацкий язык // Информационный бюллетень (МАИРСК). Вып. 23-24. М„ 1992. С. 117121!

139. Смирнов Л.Н. О первом переводе Библии на словацкий язык // Philologia slavica. M., 19936. С. 401-409.

140. Смирнов Л.Н. Ян Коллар и формирование словацкого литературного языка // Ян Коллар поэт, патриот, гуманист. М., 1993в. С. 25-41.

141. Смирнов Л.Н. Об изучении истории литературных славянских языков эпохи национального возрождения // Славянские литературные языки эпохи национального возрождения. М., 1998. С. 20-37.

142. Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л.,1980.

143. Степанов 1.В. О двух аспектах понятия языковой нормы (на испанском материале) // Методы сравнительно-сопоставительного изучения современных романских языков. М., 1966. С. 226 235.

144. Степанов Г. В. Типология языковых состояний и ситуаций в странах романской речи. М., 1976.

145. Степанов Г.В. Социально-функциональная дифференциация литературного языка Испании и Латинской Америки // Социальная и функциональная Дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 2740.

146. Степанова Л. Г. "Диалектная вспышка" в языке "художественной литературы современной Италии и ее наддиалектный характер // Типы наддиалектных форм языка. М., 1981. С. 136-157.

147. Тенишев Э.Р. Функционально-стилистическая характеристика древнеуйгурского литературного языка // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 61-78.

148. Толстой Н.И. Роль древнеславянского литературного языка в истории русского, сербского и болгарского литературных языков в ХУН-ХУШ вв. // Вопросы образования восточнославянских национальных языков. М., 1962. С. 5-21.

149. Толстой Н.И. К историко-культурной характеристике "славяносербского" литературного языка// Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 267-281.

150. Толстой H.H. Литературный язык у сербов в XVIII веке /7 Славянское и балканское языкознание. История литературных языков и письменность. М, 1979. С. 154-197.

151. Толстой H.H. Мысли Н.С.Трубецкого о русском и других славянских литературных языках // Язык и речь как объекты комплексного филологического исследования. Калинин, 1981. С. 98-119.

152. Толстой H.H. История и структура славянских литературных языков. М„ 1988.

153. Толстой H.H. Slavia Orthodoxa и Slavia Latina общее и различное в литературно-языковой ситуации (опыт предварительной оценки) // Вопросы языкознания, 1997, № 2. С. 16-23.

154. Трубецкой Н.С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания, 1990, № 2. С. 122-139; № 3. С. 114-134.

155. Трубецкой Н.С. Общеславянский элемент в русской культуре // Н.С.Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 162-210.

156. Тугушева Р.Х. О взаимодействии чешского и словацкого языков в период образования словацкого литературного языка (на материале частной переписки) // Славянские литературные языки эпохи национального возрождения. М., 1998. С. 167-176.

157. Мб.Туманян ЭТ. Литературное двуязычие и его социально-функциональная характеристика в донациональном периоде развития армянского языка // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 152-176.

158. Уорт Д. О языке русского права // Вопросы языкознания, 1972, № 2. С. 68-75.

159. УаТенский Б.А. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка. М., 1983.119Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.). М., 1994.

160. Филин Ф.П. О языковой норме // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976. С. 6-15.181: Филин Ф.П. Что такое литературный язык // Вопросы языкознания, 1979, №3. С. 3-19.

161. Флоринский Т. Лекции по славянскому языкознанию. Часть 2. СПб• Киев, 1897.

162. Хабургаев Г.А. Старославянский церковнославянский - русский литературный // История русского языка в древнейший период. М, 1984. С. 5-35.

163. Хабургаев Г.А. Дискуссионные „вопросы истории русского литературного языка (древнерусский период) // Вестник Московского университета.- Серия 9. Филология, 1988а, № 2. С. 47-62.

164. Хабургаев Г.А. Старославянский как язык средневековой славянской культуры // Актуальные проблемы славянского языкознания. М., 19886. С. 5-48.

165. Хюттль-Ворт Г\ К проблематике норм языка древнерусских летописей // Проблемы нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахронном аспектах. Mi, 1976. С. 173-179.

166. Хюттль-Фольтер Г. Диглоссия в Древней Руси // Wiener Slavistisches Jahrbuch 24,1978. С. 108-123.

167. Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. Теория, проблемы, методы. М,, 1976.

168. Шептунов ИМ. Фольклор и развитие национального самосознания // Формирование наций в Центральной И Юго-Восточной Европе. М., 1981. С. 251-257.

169. Широкова А.Г., Негцименко Г.П. Становление литературного языка чешской нации // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. М., 1978. С. 9-85.

170. Щур С.Г. О лингвистической ситуации в Шотландии // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 264-282.

171. Якобсон P.O. О соотношении между песенной и разговорной народной речью //Вопросы языкознания, 1962, № 3. С. 87-90.

172. Ярцева В.Н. Соотношение территориальных диалектов в разных исторических условиях// Энгельс и языкознание. М, 1972. С. 189-207.

173. Ярцева В.Н. Соотносительность региональных и социальных вариантов языка в плане стиля и нормы // Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. М., 1977. С. 12-26.

174. Ambrus J. Vysvetlivky // Eudovit Stur. IV. zväzok diela. Bratislava 1954. S. 299-378.

175. Anders J. К cesko-ukrajinskym jazykovym kontaktûm // Slavia 67, sesit 12, 1998. S. 19-23.

176. A rata E. К hospodärskym dejinam Slovenska od r. 1849 do 1900 // Historicky casopis 1, c. 2. S, 229-278.

177. Atlas slovenského jazyka. I. Vokalizmus a konsonantizmus. Cast1 prvâ1. J гтару. Cast' druhâ Uvod - Komentâre - Mateliäly. Bratislava 1968.

178. Atlas slovenského jazyka. II. Flexia. Cast' prvâ тару. Bratislava 1981. Cast' druhâ - Üvod - Komentâre. Bratislava 1978.

179. Auty R. Nëktoré problémy vyvoje slovanskych spisovnych jazyku // Slavia 28, 1958. S. 161-170.

180. Au/y R. The Linguistic Revival among the Slavs of the Austrian Empire, 1780-1850: the Role of Indi viduals in the Codification and Acceptance of New Literary Languages // The Modern Language Review 53, 1958, № 3. P. 392404.

181. Auty R. Internal and External Factors in the Development of Slavonic Literary Languages // Studia z filologii polskiej i slowianskiej 7, 1967. P. 191-202.

182. Auty R. The Role of Poetry in the Early Nineteenth-century Slavonic Language Revivals // Revue des études sud-est européennes XI, 1973, № 1. P. 31-37. .

183. Auty R. Literary Language and Literary Dialekt in Medieval and Early Modern Slavonic Lieratures // The Slavonic and East European Review 56, 1978. P. 192-201.

184. Baient B. Prvy pokus o spisovnu slovencinu. Turciansky sv. Martin 1944.

185. Barnet V. . Diferenciace nârodniho jazyka a socialni komunikace // ToBopHMTe (J)opMM h cjiOBeHCKnxe jimepaiypHM ja3Mun. CkoiiJc 1973. S. 2129.

186. Barnet V. K pojmu uzivatel jazyka v teorii spisovného jazyka II Slavica Slovacall, 1976. S. 301-305.

187. Barnet V. Vztah komunikativni sféry a rûznotvaru jazyka v slovanskych jazycich // K sociolingvistické interpretaci pojmu jazykovâ situace // Slavia 16, '1977,sesit4.S. 337-347.

188. Barnet V. Funkcni pojeti spisovného a standardniho jazyka // Jçzyk literacki i jego warianty. Wroclaw Warszawa - Krakow - Gdansk - Lodz, 1982. S. 7-15.

189. Bartek H. Bemolákov pravopisny systém // Slovenská rec 5, 1936-1937. S. 246-260.

190. Bartek H. Spisovny jazyk slovensky // Slovenská rec 6, 1937-1938. S. 5057.

191. Bartküvá M. Hláskoslovny rozbor levocského vydania Komenského diela Orbis Pictus z roku 1685 //Nové obzory 20, 1978. S. 355-377.

192. Bartková M. Z tvaroslovia levocského vydania Koinenského diela Orbis Pictus z roku 1685 // Nové obzory 28,1986. S. 187-205.

193. Bartminski J. O j?zyku folkloru. Z dziejów form artystycznych w literaturze polskej .19. Wroclaw Warszawa - Kraków - Gdansk 1973.

194. Belie J. Nástin ceské dialektologie. Praha 1972.217. jSenes E. Terminologická poznámka k pojmúm "norma" a "kodifkace". Prispevek k diskusi // Slovo a Slovesnost 22,1961. S. 273-277.218. ¡BernolákA.í Gramatické dielo Antona Bernoláka. Bratislava 1964.

195. Blanar V. Jazykovedné dielo Ludovita Stiira // Lúdovít Stúr. Slovencina nasa. V. zvázok diela. Bratislava 1957. S. 383-397.

196. Blanár V. Zo slovenskej historickej lexikológie. Bratislava 1961.

197. Blanár V. K najstarsím slovenskym abrenunciacnym formulám // Jazy-kovedny casopis XIV, 1963, c. 1. S. 69-77.

198. Blanár V. Kodifikácie v dejinách slovenciny (Na 200. Vyrocie Beraolákovej kodifikácie) // Kultúra slova 21, 1987, c. 8. S. 257-265.

199. Blanár V. Podmienky a predpoklady vyvinu spisovnej slovenciny // Wiener

200. Slawistischer Almanach 25/26,1990. S. 101-109.

201. Bobek W. Dejiny slovenského jazyka v nácrte. Bratislava 1938.

202. Bokes F. Bratislava 1780-1830 hlavné stredisko slovenského národného zivota // K pociatkom slovenského národného obrodenia. Bratislava 1964. S. 303-320. .

203. Bosák J. Sociolinguisticky pohl'ad na kodifikáciu Sama Cambia (18561909) // Studia Académica Slovaca 22,1993. S. 26-36.

204. Bosák J. HTadanie novych ciest v teórii spisovnej slovenciny // Studia Académica Slovaca 24,1995. S. 23-30.

205. Bosák J. Dymanické polstorocie vo vyvine slovanskych jazykov // Jazykovedny casopis 49,1998, c. 1-2. S. 75-79.

206. Borecki M. Kszattowanie si? normy j^zykowej w drukach polskich XVI wieku. Wroclaw Warszawa - íCraków - Gdansk 1974.230: Brozovic D. Vuk i novostokavska folklorna Koine (Prilog tipologiji slavenskih standardnilijezika) // Slavia 34,1965, c. 1. S. 1-27.

207. Brozovic D. Standardnijezik. Zagreb 1970.

208. Brozovic D. O tipologiji supstandardnih i interdijalekatskih idioma u slavenskom jazicnom svijetu // FoBopHHTe 4>opMH h cjiOBeHCKHi e jiHxepaTyp-hh ja3huh. CKonje 1973. C. 31-68.

209. Brtáñ R. Najstarsie slovenské umelé piesne // Slovenská literatura 10, 1963, c, 2. S. 221-225.

210. Brtáñ R. Propagácia slovenskych l'udovych piesní v obdobi obrodeneckom U Cesky lid 52, 1965, c. 4. S. 1,61-170.

211. Brtáñ R. Safárikov a Kollárov záujem o slovanskú ludovu pieseñ // Slavica Slovaca 28,1993, c. 1-2. S. 56-61.

212. Brtáñ R., Durovic L. Ku vzniku pojrau "rec ceskoslovenská" (Posledny text prof. Ruda Brtáña) /in print/237 .Bystroñ J.S. Piesni ludu polskiego. Kraków 1924.

213. Csaplovics J. Slowenské Wersse. W Pessti 1822.

214. Danés F. Dialektické tendence ve vyvoji spisovnych jazykíi. Pfíspévek sociolingvisticky // Cs. prednäsky pro VI. Mezinárodní sjezd slavistü v Praze. Praha 1968. S. 119-128.

215. Dokulil M. K otázce normy spisovného jazyka a její kodifíkace // Slovo a Slovesnost 13,1952. S. 135-139.

216. Dorul'aJ. O pouzívaní pol'ätiny v pisomnostiach zo 16. storocia na vychodnom Slovensku // Jazykovedné stúdie 9,1966. S. 49-77.

217. Dorul'aJ. O cestine na Slovensku v 16. a 17. storocí a o vyvine slovenskej slovnej zásoby // Slavica Slovaca 2,1967, c. 1. S. 23-35.

218. Dorul'a J. O jazyku administratívno-právnych písoiuností obdobia predberaolákovského // Slavica Slovaca 3,1968, c. 3. S. 333-352.

219. Dorul'aJ. O historickom slovníku si ovenského jazyka a o slovenskej slovnej zásobe v pisomnostiach predbernolákovského obdobia // Slovenská rec 33, 1968,c.3,S. 179-186.

220. Dorul'a J. O pouzívaní pol'stiny v pisomnostiach zo 17. storocia na vychodnom Slovensku // Slavistické stúdie jazykovedné. Bratislava 1969a. S. 213-254.

221. Dorul'a J. PoFstina v 17. a 18. storo£í na Slovensku // Studia z filologii: polskiej i slowianskiej 12. Warszawa 1972i S. 141-172.

222. Dorul'aJ. Slováci v dejináchjazykovychvzt'ahov. Bratislava 1977.

223. Dorul'a J. NiekoFko vysvetlení na margo // Jazykovedny casopis 30, 1979, c. 2. S. 162-164.

224. Dorul'a J. O vyvinovych procesoch v slovenskej lexike // Studia lingüistica Polono-Slovaca. Tom III. Wroclaw Warszawa - Kraków 1990. S. 47-53.

225. Dorul'a J. Tri kapitoly zo zivota slov. Bratislava 1993.

226. Dorul'a J., Krasnovská E., Zeñuch P. Dve línie v slovenskom jazykovo-historickom vyvine alebo slovensko-ceské vzfahy v predspisovnom obdobi // XII. medzinárpdny zjazd slavistov v Krakove. Prispevky slovenskych slavistov. Bratislava 1998. S. 65-92.

227. DostálA. Historická mluvnice ceská. II. Tvarosloví. 2. cást. Casováni. Pralia 1967.

228. Droppová L'. Viacjazycné piesne na Slovensku a ich kontexty // Studia Académica Slovaca 23,1994. S. 67-77.

229. Durovic E. Zaciatky spisovnej slovenciny v XVII. a XVIII. storoci //

230. Slovensképohl'ady 109, 1993, c. 3. S. 88-101.

231. Dvoncovä J. Prispevok к problematike cesko-slovenskeho bilingvizmu // Zbornik Filozofickej fakiilty Univerzity Komenskeho. Philologica 23-24, 1971-1972. S. 338-341.

232. Encyklopedia jazykovedy. Spracoval Jozef Mistrik s kolektivom autorov. Bratislava 1993.

233. Encyklopedia slovenskych spisovaterov. I. а II. zväzok. Bratislava 1984.

234. Ferencikovd А. К vykladu platnosti rytmickeho zäkona v slovenskych tvarocli typu kupia, sudia v stredoslovenskych näreciach // Jazykovedny casopisl6,1965, c.l.S. 51-62.

235. Ferguson Ch.A. Diglossia // Word. Vol. 15*; 1959, № 2. P. 325-340.

236. Fur dal A. J§zyk naukowyjako skladnikj^zyka literackiego // J^zyk literacki i jego warianty. Wroclaw Warszawa - Krakow - Gdansk - Lodz 1982. S. 43-47.

237. Gajdos V.J. Hudöbne zbomiky Paulina Bajana // Musicologica Slovaca 3, 1971. Bratislava 1972. S. 181-225.

238. Gajdos V.J. Frantiskäni v slovenskej literature. Cleveland, Ohio 1979.

239. Garaj J. Vzt'ah Eiidovita Stiira k bemoläkovcom // Slovenskä rec 21, 1956, c. 3 -4. S. 207-218.

240. Gladkova ff. Üloha jazykove intervence v obdobi spisovne bulharstiny v porovnäni s cestinou // Slavia 67, 1998, sesit 1-2. S. 119-127.

241. Gutschmidt K. Probleme der Periodisierung der Geschichte slawischer Schriftsprachen // Zeitschrift fiir Slawistik 33,1988, № 3. S. 321-327.

242. HabovstiakA. Oravske närecia. Bratislava 1965.

243. Habovstiak A. Slovnä zäsoba stredoslovenskych näreci a spisovnä slovenckia //Jazykovedne Studie 12,1974. S. 276-283.

244. Habovstiakovä K. Na okraj diskusie o jazyku Zilinskej knihy // Slavia 24, 1955. S. 480-487.

245. Habovstiakovä K. Niekofko poznämok o Bernaläkovej spisovnej slo-vencine // Jazykovedny casopis 9,1958, c. 1-2. S. 70-87.

246. Habovstiakovä K. Bernoläkova spisovnä slovencina v praxi (Rozbor Bernolakövej käzne) // Jazykovedny casopis 10, 1959, c. 2. S. 151-162.

247. Habovstiakovä K. Pramene Bernoläkovej kodifikäcie spisovnej slovenciny // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae 8,1962. S. 313-317.

248. Habovstiakovä K. Sbornik FFUK. Philologica XIV, 1962 // Jazykovedny casopis 14, 1963, c. 2. S. 188-190.

249. Habovstiakovä K. Beraoläkovo jazykovedne dielo. Bratislava 1968b.

250. Habovstiakovä K. Frekvencia slov v slovencine spisovnej a predspisovnej //

251. Slovenskä rec 34, 1969, c. 5. S. 297-302.286: Habovstiakovä K. Este raz o predbernoläkovskej slovencine // Slovenskä rec 34, 1969, c. 6. S. 351-358. j

252. Habovstiaková K. Almanach Zora z jazykovedného hladiska // Biografícké stúdie I. Martin 1970a. S. 95-106.

253. Habovstiaková K. Knizné prvky v kultúmom jazyku slovenskej národnosti // Jazykovedny casopis 21,1970b, c. 2. S. 202-211.

254. Habovstiaková K. Jazyk Hugolína Gavlovica // Slovenská rec 35, 1970c, c. 2. S. 79-87.

255. Haítalá M. Svornavací mluvnice jazyka ceského a slovenského. Praha 1857.

256. Hausenblas K. O jazykové kultufe // O cestiné pro Cechy. Praha 1960. S. 5-17.

257. Hausenblas K. K pojetí «soucasného jazyka» // Slovo a Slovesnost 29, 1968, c. 4. S. 348-354.

258. Havránek B. Úkoly spisovného jazyka a jeho kultura // Spisovná cestina a jazyková kultura. Pralia 1932. S. 32-84.

259. Havránek B. Vyvoj spisovného jazyka ceského // CeskoslovenskáVvlastivéda. Rada II. Spisovny jazyk cesky a slovensky. Praha 1936. S. 1-144.

260. Havránek B. Expanse spisovné cesíiny od 14. do 16. stol. // Co daly nase zemé Evropé a lidstvu. Praha 1940. S. 53-59.

261. Havránek B. K funkcnímu rozvrstvení spisovného jazyka // Casopis pro modemí füologii 28, 1942. S. 409-416.297 ; Havránek B. K otázce mezislovanskych vztahü spisovnych jazyku // Slavia 24, 1955. S. 179-187.

262. Havránek B. Charakter a úkoly srovnávacího studia spisovnych jazyku slovanskych // Slavia 27,1958. S. 153-160.

263. Havránek B. K obecnym vyvojovym zákonitostem spisovnych jazyku // Studie o spisobném jazyce. Pralia 1963. S. 90-100.

264. Havránek B. Trubetzkoys Bedeutung für die Entwicklung der Theorie der Schriftsprache // Wiener Slavistisches Jahrbuch II, 1964. S. 31-36.

265. Havränek B. Teorie spisovneho jazyka //Nase rec 52, 1969. S. 65-77.

266. Havränek B., JedlickaA. Ceskä mluvnice. Praha 1981.

267. Heinz A. Pojecie i rola wariantu j^zykowego // Biuletyn Polskiego Towarzystwa J^zykoznawczego 32,1974. S. 1*37-157.

268. Historicky slovnik slovenskeho jazyka. I. A-J.; II. K-N.; III. O-P (pochutka); IV. P (poihraf sa) -P (pytlovaf). Bratislava 1991-1995.

269. Hlasowe o potrebe jednoty spisovneho jazyka pro Cechy, Morawany a Slowäky. Praha 1846.

270. Horälek K. K otäzce nepravych folklornich textü v Kollärovych Närodnich spievankäch // Slovensky närodopis 7, 1959, c. 2. S. 177-200.

271. Horälek K. K problematice dejin spisovneho jazyka // Studie a präce lingvisticke. Praha 1954. S. 369-375.

272. Horälek K. Üvod do studia slovanskych jazykü. 2. doplnene vydäni. Praha 1962.

273. HorälekK. Jazyk jako system a norrna //Nase rec 55, 1969. S. 65-77.

274. Horälek K. Konvergence a divergence ve vyvoji cestiny a slovenciny // Acta Universitatis Carolinae. Philologica 4-5. Slavica Pragensia XXV. Praha 1982. S. 169-173.

275. Horeeky J. Hadvabneho strucny nävod II Jazykovedny sbornik 4, 1950. S. 174-192.

276. Horeeky J. Vychodiskä k teörii spisovneho jazyka // Z teörie spisovneho jazyka. Bratislava 1979. S. 13-22.

277. Horeeky J. K teorii spisovneho jazyka // Jazykovedny casopis 32, 1981, c. 2. S. 117--122.- ' " „ ' . ; •

278. Hromädka J. Vseobecny zemepis Slovenska II Slovenskä vlastiveda. Bratislava 1943. S. 83-332.

279. Hugolin Gavlovic v dejinäch slovenskej kultury. Martin 1989.

280. Hurban M.J. Slovensko a jeho zivot literärni (Pokracovanje) // Slovenskje pohladi na vedi, umenja a literatüru. Djel I. Svazok 2. 1847. S. 1-77.

281. Jankovic V. Prvy slovensky preklad celeho Pisma sväteho // Verbum I, 1946-1947. S. 22-23.

282. Jedlicka A. K problematice normy a kodifikace spisovne cestiny (oblastni varianty ve spisovne norme) // Slovo a Slovesnost 24,1963. S. 9-20.

283. Jedlicka A. Studium soucasnych spisovnych jazykü slovanskych a problematika normy // Slovo a Slovesnost 29, 1968, c. 2. S. 113-125.

284. Jedlicka A. Spisobnyjazyk v soucasne komunikaci. Praha 1974.

285. Jedlicka A. Problematika variantnosti normy spisovneho jazyka (Na okraj V. zasedäni Mezinarodni komise pro spisovne slovanske jazyky v Kiakove) // Slovo a Slovesnost 38,1977, e. 1. S. 35-42.

286. Jedlicka A. Typy norem jazykove -komunikace 7/ Slovo a Slovesnost 43, 1982.S. 272-281.

287. JirecekJ. O zvlästnostech cestiny ve starych rukopisech moravskych. Pralia 1887.

288. Jona E. Nonna spisovneho jazyka a Tudove närecia // Slovenskä rec 20, 1955, c. 4. S. 224-231.' f V

289. Jona E. Ucasf Eudovita Stiira pri utvärani spisovnej slovenciny // Slovenskä rec 21, 1956, c. 3-4 S. 131-146.

290. Jona E. Spisovny jazyk a jeho dejiny // Slovenskä rec 22, 1957, c. 6. S. 327-334.

291. Jona E. K periodizäcii dejin slovanskych spisovnych jazykov a k vseobecnym zäkonitostiam ich vyvinu // Jazykovedny casopis 14, 1963, c. 1. S . 8-19. !

292. Jona E. Vyvoj näzorov na spisovnü slovencinu a na problemy jazykovej kultüry // Jazykovedne Studie 7,1963. S. 19-30.

293. Jóna E. Matej Bei (1684-1749) // Slovenská rec 49, 1984, c. 3. S. 129-135.

294. Jóna E. Slavistické prvky vo filologickych prácach Daniela Krmana a Mateja Bela // Prekursorzy slowiañskiego j^zykoznawstwa porównawczego (do koñca XVIII wiekü). Wroclaw Warszawa - Krakow^ - Gdansk 1987. S. 185-199.

295. KasíkA. Príspévky k ceskérau hláskosloví. 2. Assibilace f ve staré cestiné a v nárecích // Listy filologické 34, sesit V, 1914. S. 337-345.

296. Kazimír S. Stav a rozmiestnenie zeleziarskeho priemyslu na Slovensku v druhej polovici 18. stor. // Historické stúdie 4,1958. S. 117-136.

297. Käfer 1. K dejinám slovenskej predbernolákovskej literatúiy a jazyka // Sborník Tilozofickej fakulty Univerzity Komenského. Philologica 14, 1962. S. 55-66.

298. Keipert H. Gesprächsstilisierung in E.Jankovic's Übersetzung «Blagodarni sin».(1789): I. Die Anredeformen // Die Welt der Slaven 43, 1998, Heft 2. S. 239-258.

299. Király P. Príspevok k dejinám spisovnej slovenciny // Jazykovedny sborník 5, 1951. S. 265-268. ^

300. Komárek M. Historická mluvnice ceská. I. Hláskosloví. Praha 1969.

301. Xomárek M. Kontrakce v cestiné, slovenstine a ostatních západoslovanskych jazycích //. Cs. prednásky pro VII. mezinárodní sjezd slavistu. Praha 1973. S. 15-27.

302. Kondrasov N.A. Vznik azaciatky spisoviiej slovenciny. Bratislava 1974.

303. Kopecny F. Problém ceského "prícestí mmulého cinného" v historii ceského mluvnictví // Сборник в чест на академик Александър Теодоров-Балан. София 1955. S. 293-300. . .

304. Kopecny F. К dobrym pocatkum ceské gramatické tradice // Wiener Slawistischer Almanach 9, 1982. S. 257-283.

305. Korínek J.M. Substituovanie jazykov v kultúrnych styloch, najmá v style vedeckom // Lingüistica Slovaca 3,1941. S. 10-20.

306. Kotulic I. Z mestskych kníh Partizánskej Eupce zo 16. storocia // Jazykovedné stúdie 6,1961. S. 119-177.

307. Kotulic /. O fbrmovaní knltúrneho jazyka slovenskej národnosti // Jazykovedny casopis 19,1968, c. 1-2. S. 134-149.348; Kotulic I. Zo starsej graniatickej literatúry // Slavica Slovaca 3, 1968, c. 3. S. 315-332.

308. Kotulic 1. Este raz o praci J.Dorulu Slovaci v dejinach jazykovych vztahov // Jazykovedny casopis 32,1981. S. 165-172. •

309. Kotulic I. K hodnoteniu jazyka Zilinskej kniliy a inych slovacikalnych textov // Narodnostny vyvoj miest na Slovensku do roku 1918. Martin 1984. S. 7282.

310. Kotulic I. Bernolakovska spisovna slovencina a kultiirna zapadna slovencina // Kultiira slova 21,1987, c. 6. S. 193-198.

311. Kotulic I. Beraolakovcina a predbernolakovska kultunia slovencina // Pamatnica Antona Bernolaka. Martin 1992. S. 77-90.

312. Kotvan /. Jozef Ignac Bajza a slovenska rec // Linguistica Slovaca 3, 1941.5. 124-129.

313. Krajcovic R. Najstarsia perecka kniha mesta Trnavy // Jazykovedne stiidie6, 1961. S. 41-65.

314. Krajcovic R. K problematike formovania kulturnej zapadoslovenciny // Sbornik Filozofickej fakulty Univerzity Komenskeho. Philologica 14, 1962. S 67-101.

315. Krajcovic R. Hlavne fazy fonnovania kulturnej zapadoslovenciny // K pociatkom slovenskeho narodneho obrodenia. Bratislava 1964. S. 171-180.

316. Krajcovic R. Nacrt dejin slovenskeho jazyka. Bratislava 1971a.

317. Krajcovic R. K jazykovej .vystavbe Valaskej skoly // Hugolin Gavlovic. Valaska skola. Bratislava 1971b. S. 422-433.

318. Krajcovic R. Fonologicka motivacia vyvinu skupin sc, zdz v starej slovencine // Zboraik Filozofickej fakulty Univerzity Komenskeho. Philologica 23-24. 1971-1972. S. 65-71.

319. Krajcovic R. Slovencina a slovanske jazyky. Bratislava 1974.

320. Krajcovic R. Bernoläkovcina a rec vzdelancov na juhozäpadnom Slovensku v 18. storoci // Zbornik Filozofickej fakulty Univerzity Komenskeho. Philologica 28, 1977. S. 89-99.

321. Krajcövic R'. Textovä priruöka.k dejinäm -slovenskeho J-azyka. Bratislava 1979.

322. Krajcovic R. O slovencine v Dolezalovej gramatike // Präce z dejin slavistiky. X. Starsi ceske, slovenske a slovanske mlitvnice. Praha 1985. S. 179-190.

323. Krajcovic R. Hiigolin Gavlovic a slovencina // Kultüra slova 21, 1987, c. 6. S. 193-198.

324. Krajcovic R. Vyvin slovenskeho jazyka a dialektolögia. Bratislava 1988.

325. Krajcovic R. Cestina a slovencina v starsich archiväliäch v predspisovnom obdobi. Bratislava 1991.

326. Krajcovic R. Kultürna zäpadosloveneina a bernoläkovskä kodifikäcia // Literärnomüzejny letopis 28. Martin 1995. S. 180-184.3:71. Krajcovic R. Slovencina tisicrocnä (Male symbolicke kalendärium) // Slovenske pohTady, 113, 1997, c. 10. S. 29-37.

327. Krasnovskä E. O jazyku tzv. kurensov z rokov 1784-1790 // Jazykovedne Studie 17, 1982. S. 39-59.

328. Krasnovskä E. Jozef Ignäc Bajza a bernoläkovci // Pamätnica Antona Bernoläka. Martin 1992. S. 210-215.

329. KrasnovskäE. Düchovnä'piesen v slovnej zäsobe slovencmy od 17. storocia // Slovenskä rec 59,1994, c. 2. S. 76-84.

330. Krasnovskä E. O vzt'aliu lexiky predspisovnej slovenciny k lexike starsej l'üdovej piesne (J.Kollär, P.J.Safärik: Piesne svetske l'udu slovenskeho v Uhorsku) // Slovenskä rec 59,1994, c. 3. S. 134-142.

331. Krätka mluvnica slovenskä. Bratislava 1852.499

332. Krcméry S. Slovenská poézia 16. storocia// Sbomik Matice slovenskej 10, 1932, c. 1-4. S. 1-38.

333. Krejcí K. Jazyk ve vyvoji spolecnosti. Praha 1947.

334. Kretschmer A. Zur Enstehunsgeschichte slavischer Standardsprachen // Die Welt der Slaven 38, 1993, Heft 2. S. 254-264.

335. Kretschmer A. Zum Problem der vorstandardsprachlichen Nonn (am Material des russischen Privatbriefs) // Die Welt der Slaven 43, 1998, Heft 2.1. S. 259-270.

336. Lamprecht A. Zamyslení nad genezi slovenstiny // Slovo a Slovesnost 41, 1980, sesit 1. S. 1-6.

337. Lamprecht A., Slosar D,, Bauer J. Historická mluvnice cestiny. Praha 1986.

338. Lauersdorf M.R. The Question of "Cultural Language" and Interdialektal Norm in 16th Century Slovakia. A Phonological Analysis of 16th Century Slovak Administrative-Legal Texts. Slavistische Beiträge 335, München 1996.

339. Lepácek C. Benigius Smrtnik. Zivot a dielo II Litterana histórica slovaca III, 1946-1947. S. 25-50.

340. Lehotská i)., Orlovsky J. Najstarsia Jelsavská mestská kniha 1566-1710. Martin 1976.

341. Majtán M. Zápis v hontiansko-novohradskom nárecí zo zaciatku 19. storocia // Jazykovedny casopis 14,1963, c. 2. S. 156-161.

342. Majtán M. Fándlyho slovencina a bernolákovská kodifíkácia // Literárnomúzejny letopis 26,1995. S. 185-191.

343. Majtán M. Slovenské preklady Biblie // Slovenská rec 61, 1996, c. 6. S. 342-352.

344. Majtánová M. O pouzívaní slovenciny v písomnostiach zo 17. a 18. storocia (Na materiáli zo stredného Slovenská) // Studia z filologii polskiej a slowiañskiej 7,1967. S. 237-242.

345. Majtánová M., Majtán M. Namiesto úvodu // Krnpinské prísne právo. Bratislava 1979. S. 9-13.

346. Mar cok V. Vytváranie kultúrno-národnych centier na strednom Slovensku v rokoch 1780-1830 // K pociatkom slovenského národného obrodenia. Bratislava 1964. S. 341-366.

347. Marecková D. K rozsírení zmén ie>í a uo>u v 15. stol. (1. cást) // Listy filologické 80,1957, sesit 2. S. 232-236.

348. Marecková D. K rozsírení zmén ie>i a uo>ü v 15. stol. (2. cást) // Listy filologické 81,1958, sesit 1. S. 85-97.

349. Marsinová M. Jozef Ignác Bajza, René mlád'enca príhodi a skusenost'i // Slovenská rec 20,1955, c. 3. S. 175-180.

350. Mat'ovcík A. Kuzmány a Zora // Karol 'Kuzmány. Zborník z vedeckej konferencie ústavu SAV a Matice slovenskej z 18. a 19. maja 1966. Martin 1967. S. 208-228. • '

351. Michálek J. Národnie spievanky Jána Kollára // Slavica Slovaca 28, 1993, c. 1-2. S. 116-120.

352. Mináñk J. Predbernolákovské rukopisné spevníky a sborníky (Poznámky к charakteru a vyvinu starsej slovenskej poézie) // Studia z dawnej literatury czeskiej, slowackiej ipolskiej. Warszawa Praha 1963. S. 380-408.

353. Minárik J. Piesne a verse pre múdrych a bláznov. Bratislava 1968.

354. MinárikJ. Baroková literatúra. Svetová, ceská, slovenská. Bratislava 1984.

355. MisianikJ. Knizka rytmovni. Bratislava 1952.

356. Mukarovsky J. Jazyk spisovny a jazyková kultura // Spisovná cestina a jazyková kultura. Pralia 1932. S. 123-156.

357. Nebeská /. Ke klasickému pojetí normy v ceské lingvistice // Slovo a Slovesnost 48,1987. S. 334-342. .

358. Nebeská 1. К soucasnému pojetí normy v ceské lingvistice // Slovo a Slovesnost 50,1989, e. 2. S. 152-167.

359. Niznansky J., Palkovic K. Náreeie Trnavy ajej najblizsieho okoiia // Dejiny Trnavy. Bratislava 1989. S. 397-433.

360. NovákIL К vnitfním déjinám spisovné slovenstiny// Slavia 11, 1932. S. 7399.

361. Novak L. Jazykovedné glosy к ceskoslovenskej otázke. Martin 1936.

362. Novák E. Cestina na Slovensku a vznik spisovnej slovenciny // Slovenské pohl'ady 54,1938. S. 105-111, 159-173, 217-222, 281-287.

363. Novák IL Levocská skola a kultúrna stredoslovencina // Nové obzory 18, 1976. S. 293-299.

364. Novotny J. Vyvoj priemyselnej vyroby na Slovensku v pnej polovici 19. storocia. Bratislava 1961.

365. Nitsch K. Pochodzenie polskego jçzyka literackiego // Pochodzenie polskiego jçzyka literackiego. Wroclaw 1956. S. 7-17.502

366. Oberpfalcer F. Jazyk knih cernychjinak smolnych. Praha 1935.

367. Oravec J. Jozef Ignac Bajza. Priekopnik spisovnej slovenciny // Slovenska rec 20, 1955, c. 3. S. 129-133.417 . Oravec J. Rec l'udovych piesni a narecova norma // Jazykovedne studie 2, 1957. S. 74-85.

368. Palkovic K. Slovenske narecia. Prirucka pre terenny vyskum. Banska Bystrica 1981.

369. Pauliny F. Dve kapitoly o spisovnom jazyku a nareci. Bratislava 1946.

370. Pauliny E. Na okraj kamaldulskeho pisma // Verbum I, 1946-1947. S. 272276.

371. Pauliny E. Dejiny spisovnej slovenciny. Bratislava 1948.

372. Pauliny E. Edicne poznamky // Jan Kollar. Narodnie spievanky. Diel II. Bratislava 1953. S.'608-616. • '

373. Pauliny E. Cestina a jej vyznam pri rozvoji slovenskeho jazyka a nasejVnarodnej kultury // O vzajomnych vzfalioch Cechov a Slovakov. Bratislava 1956. S. 99-141.

374. Pauliny E. Spolocenske fimkcie strednej slovenciny pred Sturom // Slovenska rec 21, 1956, c. 3-4. S. 174-186.

375. Pauliny E. Kultiiraohistoricke podmienky a spolocenske funkcie bilingvizmu v dejinach spisovnej slovenciny // Cs. prednasky pro IV. mezinarodni sjezd slavistu v Moskve. Praha 1958. S. 37-45.

376. Pauliny E. Mnichovska spovedna fonnula // Jazykovedny casopis 10, 1959, c.l.S. 27-35.

377. Pauliny E. Dve versovane staroceske skladby so slovakizmami // jazykovedny casopis 11, 1960, c. 2. S. 125-136.

378. Pauliny E. Zaciatky kulturneho jazyka slovenskej narodnosti // Jazykovedne studie 6, 1961. S. 28-39.503

379. Pauliny E. Fonologicky vyvin slovenciny. Bratislava 1963.

380. Pauliny E. Zanik vokativii v slovencine // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae 6, 1966. S. 321-323.

381. Pauliny E. Dejiny spisovnej slovenciny. L Od zaciatkov az po Eudovita Stiira. Bratislava 1971.V

382. Pauliny E. Pramene Sturovej kodifikacie // Slovanske spisovne jazyky v dobe obrozeni. Praha 1974. S. 67-71.

383. Pauliny E. Slovensky jazyk // Slovensko. Kultura. I. cast'. Bratislava 1979. S. 23-136.

384. Pauliny E. Slovenska gramatika. Bratislava 1981.

385. Pauliny E. Poznamka k vzt'ahom cestiny a slovenciny v 14. a 15. storoci // Acta Universitatis Carolinae. Philologica 4-5. Slavica Pragensia. XXV. Praha 1982. S. 175-186.

386. Pauliny E. Dejiny spisovnej slovenciny od zaciatkov po siicasnost'. Bratislava 1983.

387. Peciar.S. K pojrau norma, iizus, priemeray iizus // Slovo a Slovesnost 39, 1978, c. 3-4. S. 295-299.

388. Pisiit M. Pociatky basnickej skoly Sturovej. Prace ucene spolecnosti Safarikovy v Bratislave. Sv. 25. Bratislava 1938.

389. Pochodzenie polskiego j^zyka literackiego. Wroclaw 1956.

390. PordkJ. Humanisticka cestina. Pralia 1979.

391. Porak J. Vytvareni nonny a jeji vztah ke kodifikaci v humanisticke cestine // Slovo a Slovesnost 42, 1981, c. 3. S. 219-227.

392. Porak J. K jazykovym vztahum cestiny a slovenstiny ve starsim obdobi // Acta Universitatis Carolinae. Philologica 4-5, Slavica Pragesnia. XXV. Praha 1982. S. 175-186.

393. PrazakA. Dejiny spisovne slovenstiny po dobu Sturovu. Bratislava 1922.504

394. Prazák A. Cesi a Slováci. Pralia 1929.

395. Pranda A. Jazykové a mimojazykové motivácie narúsania ceskej spisovnej normy na Síovensku v XV. a XVII srotocí !f Slovanská Bratislava I, 1948. S. 186-217.

396. Ratkos P. Otázky vyvoja slovenskej národnosti do zaciatku 17. stor. // Historicky casopis 20, 1972, c. 1. S. 19-64.

397. Rehder P. Standardsprache. Versuch eines dreistufigen Modells // Die Welt der Slaven 40, 1995, Heft 2. S. 352-366.

398. Ricziová B. Z pravopisnej problematiky kamaldulskych rukopisov // Slavica Slovaca 21, 1986, c. 3. S. 264-272.

399. Ripka l. Dolnotrencianske nárecia. Bratislava 1975.

400. Rocher K. O vyvoji ceské konjugace // Listy filologické 8, 1926, c. 1. S. 138.

401. Rosenbaum. K. Redaktorove poznárnky k jednotlivym básñam // S.Chalupka. Básnicke dielo. Martin 1952. S. 172-188.

402. Sab o G. Some Older So Far Unknown Slovak Verses // Pavol Jozef Safárik a slavistika. Zbornik príspevkov z vedeckej konferencie a dokumentov z osláv 200. vyrocia narodenia P.J.Safárika, Filozofická fakulta UPJS, Presov. Martin 1996. S. 183-191.

403. Sipos S. Volkslieder in der Mundartenforschung // Studia Slavica Academiae Scientiarum Himgaricae 4,1958. S. 159-191.

404. Sjoberg A.F. Coexistent Phonemic System in Telugu: A Socio-Cultural Perspective // Word, Vol. 18, 1962, № 3. S. 269-279.

405. Skladaná J. Pramene kamaldulského slovníka z Cerveného Klástora // Nové obzory 13, 1971. S. 299-311.

406. Skladaná J. Vyznamny kodifikacny pokus v predspisovnom období slovenciny // Slavica Slovaca 21,1986, c. 3. S. 257-263.

407. ASl.Skladanä J. Kamaldulskä skola // Prekurzorzy slowianskiego j^zykoznawstwa poröwnawczego (do konca XVIII wieku). // Wrociaw -Warszawa Krakow - Gdansk 1987. S. 175-183.

408. Skladand J. Jazyk käzni Paulina Bajana // P.Paulin Bajan OFM (17211792) a slovenskä hudba, hteratura, jazyk v 18. storoci. Zbomik referätov z konferencie, Skalica, 23.-25. 6. 1992. Bratislava 1992. S. 73-81.

409. Skladanä J. Frazemy v Historickom slovniku slovenskeho jazyka a v starsich slovenskych slovnikoch // Z vyvinu slovenskej lexiky. Bratislava 1993. S. 170-180.

410. Slovensko. Dejiny. Bratislava 1978.

411. Slovensko. Prechädzky storociarai miest a mesteciek. Bratislava 1994.

412. Slovnik jpseudonymü v ceske a slovenske literature. Praha 1973.

413. Slovensky biograficky slovnik. II. zväzok. F-J. Martin 1987; IV. zväzok. M-Q. Martin 1990; V. zväzok. R-S. Martin 1992.

414. StanislavJ. Liptovske närecia. Tureiansky sv. Martin 1932.

415. StanislavJ. Kjazykovednemu dielu AntonaBernoläka. Bratislava 1941.

416. Stanislav J. Anton Berriotak a Slovanstvo // Jazykovcdny sbornik 1-2, 1946-1947, c. 1-2. S. 1-21.

417. StanislavJ. Modlitby pri käzni zo Spisskej Kapitoly // Jazykovedny sbornik 4, 1950. S.

418. Stanislav J. Historicke korene Stürovej spisovnej slovenciny /7 Slovenskä tec 21, 1956, c. 3-4. S. 168-173.

419. StanislavJ. Zur Frage der Slowazismen in den alttschechischen Denkmälern // Zeitschrift für Slawistik. Band 1,1956, Heft 4. S. 58-70; Band II, 1957, Heft 1. S. 37-51.

420. StanislavJ. Dejiny slovenskeho jazyka. I.-V. Bratislava 1967 1973.506

421. Stich A. O pocâtcich modemi spisovné cestiny // Nase fee 74, 1991. S. 5762'

422. Svrckovâ L. Jiiraj Fândli a bernolâkovskâ jazykovâ norma // Jazykovedny sbomik4,1950. S. 193-208.

423. Sziklay L Poznâmky k Csokonaiho popularité v slovenskej literature // Sbornik Filözofickej fakulty Univerzity Komenského. Philologica 16, 1964. S. 121-131.

424. Safarik P.J., KollârJ. Pjsnë swëtské lidu slawenského w Uhrâch. Svazek 2. W Pessti 1827.

425. Skultéty J. Literârao-historické drobnosti // Slovenské pohl'ady 17, 1897. S. 125-128. " • : ; . •

426. Skultéty J. Literatura a mnenie//Slovenské pohl'ady 30, 1910. S. 380-384.

427. Skultéty J. Slovensky pravopis // J.Skultéty. Dielo 7. Jazykoveda. Martin 1992. S. 7-28.

428. Slosar D. Starâ eestina pro archivâre. Brno 1979.

429. Smatlâk S. Dejiny slovenskej literatury od stredoveku po sûeasnost'. Bratislava 1988.

430. Spiesz A. K problematike preehodu od feudalizmu ku kapitalizmu na Slovensku v 18. stor. // Historieky easopis 8,1960, e. 1. S. 110-118.

431. Jazykovedny sbornik 5, 1951. S. 197-247. 483. Stole J. Vokativ v slovenskyeh nâreciach // Zbornik filozofïckej fakulty Univerzity Komenského. Philologica 23-24,1971-1972. S. 191-197.

432. StolcJ. Slovenskä dialektolögia. Bratislava 1994.

433. Stur /,'. O närodnich pisnich a povestech pleinen slovanskych. V Praze 1853.

434. Stur U. Slovencina nasa. V. zväzokdiela. Bratislava 1957.

435. TibenskyJ. Uloha Jana Kollära y slovenskom närodnoiri obrodeni a linuti // Biograficke Studie 6, 1976. S. 35-50.

436. Tibensky J. Zaciatky slovenskeho närodneho obrodenia // Slovensko. Dejiny. Bratislava 1978. S. 418-461.

437. Töbik S. Safärikov a Kollärov jazyk. Bratislava 1966.

438. Varsik B. Slovenske listy a listiny z XV. a XVI. storocia. Bratislava 1956.

439. Varsik B. Husiti a reformäcia na Slovensku // B.Varsik. Zo slovenskeho stredoveku. Bratislava 1972. S. 423-429.

440. Väzny V. Näreci slovenskä II Ceskoslovenskä vlastiveda. Dil III. Jazyk. Praha 1934. S. 219-311.

441. Väzny V. Spisovny jazyk slovensky II Ceskoslovenskä vlastiveda. Rada II. Spisovny jazyk cesky a slovensky. Praha 1936. S. 145-215.

442. Väzny. V. Z trnavske slovnikove a mluvnicke literatury pred Bernoläkem (Jazykovä Charakteristika) H Bratislava 10, 1936, c. 4-5. S. 365-405.

443. Väzny V. Historickä mluvnice ceskä. II. Tvaroslovi. 1. cäst. Sklonoväni. Praha 1970.

444. Verges D. Die Standardisierung der slovakischen Literatursprache im 18. bis 20. Jahrhundert // Europäische Hochschulschriften. Reihe XVI. Slawische Sprachen und Literaturen. Bd. 26. Frankfurt am Main Bern - New York 1984.

445. Vilikovsky J. Cantus Catholici // Bratislava 9,1935, c. 3. S. 269-306.4981 Vintr J. Die alttschechischen Diphtongierungen und Monophtongierungen II ' Wiener Slavistisches Jahrbuch 24,1978. S. 262-277.508

446. Vintr J. Vaclav Jan Rosa-und die ältere tschechische Grammatographie // Wiener Slavistisches Jahrbuch 37,1991. S. 93-101.

447. VlkoUnskyJ. O "prvej" knihe slovenskej //Zivena 2,1885. S. 230-240.

448. Vyvijälovä M. Formovanie Ideologie närodnej rovnoprävnosti Slovakov v 18. storoci // Histoncky casopis 29, 1981, c. 3. S. 373-403.

449. WeingartM. O nejstarsich jazykovych pamätkäch slovenskych /'/' Casopis pro moderni filologii 21, 1935, c. 2. S. 11.3-126.

450. Wollman S. Slovanska filologie 1998 // Slavia 67, 1998, s. 1-2. S. 269- 274.

451. Z teörie spisovneho jazyka. Bratislava 1979.