автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Гербы в духовно-общественной жизни датчан XII-XVII веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Гербы в духовно-общественной жизни датчан XII-XVII веков"

На правах рукописи

2 7 АВ Г 2009

Антонов Владислав Алексеевич

Гербы в духовно-общественной жизни датчан ХП-ХУП веков

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (средние века и раннее новое время)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва 2009

003475566

Работа выполнена в Центре гербоведческих и генеалогических исследований Учреждения Российской академии наук Института всеобщей истории РАН

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Вилинбахов Георгий Вадимович

доктор исторических наук, профессор Кудрявцев Олег Федорович

доктор исторических наук, профессор Рогинский Вадим Вадимович

Ведущая организация: Петрозаводский государственный университет

заседании Диссертациоьпш и швыа ^«02.249.01 при Институте всеобщей истории РАН по адресу: 119334, г. Москва, Ленинский пр-т, д. 32а. (Ауд. 1406)

С диссертацией можно ознакомиться в научном кабинете ИВИ

Защита состоится «.

2009 г. в И часов на

РАН.

Автореферат разослан О^АЫ Л. 2009

г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Общая характеристика работы

Актуальность темы. Гербы являются одним из древнейших феноменов датской, и в целом западноевропейской, духовно-общественной жизни. И в наши дни они продолжает сохранять свое культурно-прагматическое значение, и, более того, ныне отмечается возросший интерес к ним. Следовательно, изучение этого духовно-общественного явления может находить свое оправдание с точки зрения решения практических задач современности. Речь идет не только о выяснении на историческом материале смыслового содержания существующих гербов и обстоятельств их создания, но также о раскрытии на почве истории самого понятия герба как традиционного элемента повседневной, культурной жизни народов Западной Европы, в частности датчан.

Вместе с тем изучение гербов историком ставит эти гербы в один ряд с другими явлениями духовно-общественной жизни датского народа, что способствует более полному раскрытию и пониманию культурного развития этой жизни. Тем самым, обнаруживается и значение гербов как элементов, характеризующих историческое самосознание датского народа. А поскольку герб - это общее явление культурно-общественной жизни Западной Европы, то исследование датских гербов должно рассматриваться в качестве вклада в решение проблемы культурно-исторического изучения западноевропейских гербов в целом. В свою очередь, этот вклад не может не послужить делу разрешения более широких задач, стоящих перед историками, которые занимаются исследованием обстоятельств духовно-общественного развития народов Западной Европы. Признаваемая же сегодня актуальность научного изучения народного (национального) самосознания, или идентичности, в его прошлом и настоящем, проистекающая из обстоятельств духовно-материальной глобализации в современном мире, делает актуальным изучение и отдельных проявлений этого самосознания, в том числе гербов в их мировой и национальной обусловленности.

Степень изученности темы. В диссертации впервые в научной литературе прослеживается история изучения гербов датчан.

Познавательно-исторический интерес к гербам датчан обнаружился в Дании и за её пределами ещё в средневековье и раннее новое время. Он вызывался преимущественно прагматическими целями, а именно желанием представить людей прошлого через посредство их гербов, обосновать фактами ношения гербов государями и другими знатными особами политические притязания и общественный статус рода и его отдельных представителей. В но-

вое время выяснение иконографии датских гербов отправлялось также от стремления дать более полное описание тех явлений, которыми характеризовался государственно-народный лик Дании.

Автор одного из таких описаний, датский историк и драматический писатель Л. Хольберг (1684-1754), не ограничился только сообщениями об иконографии гербов, но посвятил им отдельный очерк, рассказав, со ссылками на различные датские и иностранные источники, о происхождении гербов, а также о гербах, которые в разное время носили короли Дании и Норвегии1. Л. Хольберг обнаружил начитанность в западноевропейской геральдической литературе ХУ-ХУШ вв., что повлияло на его представления о гербах. Как и зарубежные гербоведы его времени, он рассматривал гербы в качестве явления, не обусловленного культурно-историческими обстоятельствами, относя их появление к греко-римской античности и германским древностям. Вместе с тем, в отличие от иностранных геральдических писателей, Л. Хольберг считал гербы преимущественно дворянскими знаками, что, как можно догадываться, явилось следствием общественных воззрений на гербы в Дании. Тем самым в работе Л. Хольберга обнаружилось противоречие в понимании общественного значения гербов как явлений, с одной стороны, общеевропейских, с другой - датских. Вместе с тем Л. Хольберг положил начало собственно научно-историческому изучению гербов датчан. Но оно было продолжено уже в новых культурно-исторических условиях, только в XIX-XX в. и тоже в тесной связи с понятиями, с одной стороны, западноевропейской, с другой - датской историко-геральдической мысли, исходившей из наблюдений над фактами гербовых источников Западной Европы и Дании.

О гербах королей Дании писали профессиональные историки А.Д. Йоргенсен, X. Петерсен, Н. Бартольди, любители геральдики П.Б. Грансян, С.Т. Ахен и Э. Сване. Привлечение более широкого круга датских и иностранных источников, в том числе обнаруженных в архивах позволило им значительно пополнить знания о ранней истории датского королевского герба и ношении королями Дании гербов других государств и земель2.

1 Holberg L. От Dannemarks og Norges Vaaben II Holmerg L. Dannemarks og Norges Beskrivelse. Kobenhavn, 1729. S. 617-632.

2 Jergensen A.D. Det garnie danske kongeväben // Aarboger for Nordisk Old-kyndighed og Historie (далее - ANOH). Kobenhavn, 1879. Hft. 1. S. 19-55; Petersen H. Et dansk Flag fra Unionstiden i Maria-Kirken i Lübeck // ANOH. 1882. Hft. 1. S. 1-56; Grandjean P.B. Det danske Rigsvaaben. Kßbenhavn, 1929; Achen S.T. De skandinaviske kongeväbener i Wijnbergen-vâbenbogen. Vâbenboger og lover. Danmark // Heraldisk Tidsskrift. Kebenhavn, 1969. N 20.

В то же время появляются многочисленные исследования, посвященные дворянским гербам.

Реставратор памятников средневекового датского искусства Я. Корнеруп и его критик X. Петерсен положили начало изучению гербов датских дворян, представленных фресками ХШ-ХУ1 вв. в церквах Дании3.

Первым, кто обратился к научно-историческому изучению документальных и законодательных источников, сообщавших сведения о датских дворянских гербах ХУ-ХУН вв., был архивист А. Тисет. Ему, в частности, принадлежит заслуга в выявлении дворянских дипломов, содержащих сведения о гербах новых дворян4.

По стопам А. Тисета шёл В. Кристенсен, который на основе исследования датских родословные росписей и гербовников конца ХУ1-ХУП в. сделал вывод об использовании датскими дворянами гербов предков в качестве знаков их древнего благородного происхождения5.

К подобному выводу пришли исследователи (А. Фабритиус, К. Пранге, Й. Билле-Браге, Б. Фроселль и С. Клемменсен) изображений гербов, представленных на надгробных памятниках и эпитафиях датских дворян ХУ-ХУН вв.6

А. Тисет обратил также внимание на старинный обычай употребления эмблем, подобных дворянским гербам, представителями других датских сословий, а также земскими и городскими общинами, чем положил начало изучению в Дании областной, город-

S. 445-448; Bartholdy N.G. Valdemarcrnes teveväben. Hovedtrsk af en teori om de danske kongers politiske motivering for at antage lovefiguren i det 12. ärhundrede // Heraldisk Tidsskrift. 1984. N 49-50. S. 21-30; Svane E. Det danske Rigsväben og Kongeväben. Odense, 1994.

3 Kornerup J. Skjalm Hvides slaegts grave og skjoldmsrker i Sora Kirke // ANOH. 1877. S. 195-252; Petersen H. Skjoldefrisen i Sora Kirke, et kritisk bidrag til dansk heraldik // ANOH. 1883. S. 1-54.

4 Thiset A. Begrebet Dansk Adel, sasrlig med Hensyn til Kong Christian V's Adels- og Vaabenbreve // Historisk Tidsskrift. Kobenhavn, 1899. R. 7. Bd. 2. S. 305-392.

5 Christensen W. Nogle Bemaerkninger om Slsgtebeger, isaer om Sophie Be-lows Slasgtebog II Personalhistorisk Tidsskrift (далее - PHT). 1920. R. 7. Bd. 4. Kßbenhavn, 1920. S. 1-51; Item. Nogle Sfegtebogs- og Vaabenbogsun-dersogelser // PHT. 1929. R. 9. Bd. 2. S. 1-37.

6 Fabritius A. Väbenatavler // 1976. PHT. R. 16. Bd. 4. S. 117-131; Prange K. Väbenanetavlen - perspektiver og exempler. Kobenhavn, 1982; Bille-Brahe J.C. Gravmindernes Vidnesbyrd. Kobenhavn, 1985; Frosell BA. Claus Podebusks og Anne Krognos' väbenanetavler // Heraldisk Tidsskrift. 2000. N 82. S. 58-68; Clemmensen S. Seksten aner mä man have Epitafiet i Galten Kirke // Ibid. 2001. N 84. S. 148-158.

ской и бюргерской геральдики. Его вывод о ношении гербов лицами, не принадлежавшими к дворянскому сословию, прочно утвердился в датской историографии7, правда, без культурно-исторического обоснования.

Конкретные исследования иконографии печатей датских бюргеров, которые провели И. Люсдаль, И. Нильсен, А. Тённесен и Т. Фленсмарк, показали, что эмблемы на этих печатях могли быть трёх видов: «гербовые эмблемы» (у&Ьептазгкег), руноподобные знаки (Ьотгегкег) и другие знаки, например, инициалы; причем большую часть из указанных видов изображений составляли руно-подобные знаки8. Что же касается вопроса относительно того, следует ли считать руноподобные знаки гербами, то скандинавские историки всегда давали на него отрицательный ответ. Однако культурно-исторического обоснования этого вывода в их работах мы не находим.

Отметим также, что в последние десятилетия ушедшего столетия историки датской геральдики останавливали свое внимание на истории гербов городов, земель и ленных владений (графств и ба-ронств, учрежденных в конце XVII в.)9, а также духовенства10, но, как и в отношении дворянских и бюргерских эмблем, обычно без исследования духовно-исторических обстоятельств их общественного употребления.

Вместе с тем шла разработка и отдельных тем, касавшихся общественного использования гербов и их отдельных элементов.

7 VerwohltE.BorgerligHeraldikidanskMiddelalder//Ibid. 1961.N3. S.95-104.

8 Lysdahl I. Roskildeborgeres segl 1270-1450 // Ibid. 1974. N 30. S. 441-451; Nielsen I. Ribeborgergeres segl 1300-1450 // Ibid. 1976. N 34. S. 177-184; 1977. N 36. S. 279-284; Tennesen A. Bomasrker og runer // Ibid. 1985. N 51. S. 23-34; Flensmarck T. Bomärke eller heraldiskt vapen. Spörsmäl kring tvä skänska borgarvapen under 1500-1600-talen // Ibid. 1984. N 49-50. S. 274-288.

9 Jensen Chr.A. Sfragistik og Topografi. En Studie over bygnings- og Landskabsbilleder paa danske middelalders Sigiller // Festskrift til Kristian Erslev den 28. Decbr. 1927 fra danske Historikere. Kobenhavn, 1927. S. 179186; Verwohlt E. Roskilde bys väben og segel // Heraldisk Tidsskrift. 1966. N 14. S. 153-169; Holstein P. Väbener for danske grevskaber og friherskaber // Ibid. 1988. N58. S. 383-403.

10 Ingesman P. Religiös Symbolik og sociale ambitioner. Den hqjre gejstligheds segl i dansk senmiddelalder // Ibid. 1987. N 56. S. 283-300; Item. Middelalder-ens danske bispesegl og deres heraldik // Slaegter. Skjolde. Steder. Festskrift til Knud Prange, 6. Juni 1990. Odense, 1990. S. 101-126.

Э. Вервольт, юрист по образованию, впервые в историографии попытался дать общее представление о датском гербовом праве11, но без учета его исторического развития. Такой подход проистекал из убежденности автора в том, что «основополагающие принципы гербового права не претерпели больших изменений со времени зарождения древнейших гербовых эмблем в раннее средневековье»12.

В работах X. Бернера, Н. Бартольди и Э. Сване исследовался вопрос о производных гербах, имевших своим источником гербы королей Дании13. Эти статьи заключают ценный фактический материал, но культурно-исторические обстоятельства, способствовавшие появлению производных гербов, в них не рассматривались.

Изучались также и дворянские производные гербы. Прежде всего, здесь следует отметить статьи Т. Далерупа, С. Малера Дама и Б. Эстергорда. Эти исследователи доказывали, что в Дании существовал обычай, по которому лицам, получавшим дворянские права, могли одновременно жаловаться гербы, происходившие, с теми или иными изменениями в цветовой окраске или изображении знаков, от гербов других лиц, а именно представителей старинных дворянских родов. На исторических фактах было показано, что такой обычай являл собой отражение тех служебных или вассальных уз, которыми лица, становившиеся дворянами, были связаны со знатными дворянами14.

Весьма ценные фактами и наблюдениями над ними являются исследования, посвященные герольдам королей Дании (статьи Э.

11 Verwohlt E. Dansk vâbenret // PHT. 1958. N 78. S. 1-17; Verwohlt E. Rets-beskyttelse af offentlige vâbener og slœgtsvâbener // Heraldisk Tidsskrift. 1994. N70. S. 448-470.

12 «Vàbenrettens grundlegende principper er ikke undergàet store forandringer siden de aeldste vâbenmasrkers fremkomst i tidlig middelalder» (Vervvohlt E. Retsbeskyttelse. S. 448).

13 Berner H. Gyldenlövernes vâbener og de deraf afledede // Ibid. 1971. N 24. S. 153-163; Bartholdy N.G. Cadency of Danish Royal Bastards in the 13th and

14th Centuries II Académie Internationale D'Héraldique XVIII Colloquium, Canterbury, 29th August-4th September 1993, Proceedings. Canterbury, 1995. P. 97-105; Svane E. I Skjoldet springe Lover. Afledninger af Kongevâbenet. Odense, 2002.

14 Dahlerup T. Variationer og Mutationer. Adelshistoriske Problemer i Heraldisk Belysning // Heraldisk Tidsskrift. 1965. N 12. S. 65-80; Item. Vâbengrup-per, similarisering og undervasallitet i dansk senmiddelalder // Ibid. 1968. N 17. S. 303-311; Mahler Dam S. Heraldisk udtryk for asgteskabsforbindelser i lavadelen // Ibid. 1989. N 59. S. 439-445; 0stergaard B. Vâbenskiolde hos Mule og Ulfeldt // Ibid. 1994. N 70. S. 481-482.

Вервольта)15 и отдельным элементам герба16. Однако, если смысловое содержание этих явлений и рассматривалось, то, по обыкновению, вне духовно-исторической обусловленности, часто с опорой на факты, датируемые разным временем и местом происхождения.

Первым и до сих пор единственным обобщающим сочинением по датской геральдике является книга архитектора по профессии П.Б. Грансяна, изданная ещё в 1919 году 7. Начитанность автора в трудах иностранных геральдических писателей дала ему возможность представить геральдику своего отечества как неотъемлемую часть западноевропейской геральдики. Одновременно он смог отметить и некоторые особенности, которыми гербы датчан отличались от гербов жителей других стран Западной Европы.

Вместе с тем в книге П.Б. Грансяна были по отдельности обозначены и рассмотрены темы, которые в целом дают представление о том, что собой представляет датская геральдика в конкретном выражении. Однако при всем своем значении для развития знания о датской геральдике в ей прошлом и настоящем книга Грансяна не может характеризоваться как вполне научно-историческое исследование. Правильнее будет признать её за популярный рассказ о гербах датчан, снабженный указаниями на исторические факты, которые почерпнуты из источников различных эпох, но которые не подвергнуты сколько-нибудь критическому разбору и объяснению на почве духовно-общественной жизни датчан. К тому же на начало XXI в. книга Грансяна сильно устарела и с точки зрения накопленных со времени её выхода фактов и сделанных на их основе выводов.

В России датская геральдика до сих пор не становилась объектом специального научного исследования, хотя в русской литературе по ходу истории обнаруживались следы прагматического и познавательного интереса к датским гербам, особенно к гербу королевскому, или государственному. Сам же этот интерес удовлетворялся в основном посредством свидетельств, почерпавшихся из иностранной литературы, которая запечатлевала культурно-исторические, научные и обыденные, понятия и представления

15 Verwohlt E. Kongelige danske herolder // Ibid. 1972. N 25. S. 201-229.

16 Hougaard P. Den danske elefant. Dens baggrund, betydning og brug // Ibid. 1931. N 43. S. 153-185; Bartholdy N.G. Suvenenitetssymbolikken i det store danske kongelige väben og dens kulturhistoriske baggrund // Ibid. 1976. N 33. S. 127-138; Bartholdy N. G. Rangkroner og -hjelme unden den aeldre enevaelde // Ibid. 1980. N 46. S. 9-21; Buhl I. Vildmamd som frugtbarhedssymbol og skjoldholdere ved det danske kongeväben // Ibid. 1970. N 22: S. 57-65.

17 Grandjean P.B. Dansk Heraldik. Kobenhavn, 1919.

своего времени. В свою очередь, нельзя не заметить, что и русские переводы описаний датских гербов, известные от ХУИ-ХХ вв., равно и самодеятельные описания этих гербов, делавшиеся в России, имели тот же кулыурно-исторический характер, отражали частные или общие представления о русской геральдической словесности известной эпохи.

Если оценивать научную работу исследователей истории гербов датчан в целом, можно отметить, что к настоящему времени ими был внесен значительный вклад в дело изучения датского гербового материала. Этот вклад состоял и в том, что были приведены в известность, изданы и подвергнуты исследованию многочисленные источники, и в том, что в основном был определен круг тем, рассмотрение которых должно было дать понятие о датских гербах, или датской геральдике. При этом находили применение различные исследовательские методы, прежде всего, сравнительно-исторический метод, предполагавший привлечение гербового материала других стран Западной Европы. И в целом изучение датской геральдики в её прошлом протекало в тесной связи с понятиями западноевропейской историко-геральдической мысли. Как следствие, можно сделать вывод, что с течением времени гербы датчан получили признание со стороны историков в качестве такого же объекта изучения, какими стали другие общественно-исторические явления, возникавшие на датской почве.

Вместе с тем на характер исторического изучения гербов, причем не только в Дании, сильное влияние оказывали вневременные понятия абстрактно-теоретической геральдики, которые утвердились в Западной Европе на почве отвлеченного рационализма ХУН-ХУПГ веков. К тому же к изучению гербов часто обращались любители геральдики, не имевшие исторического образования или, во всяком случае, остававшиеся вне ведения относительно методов научно-исторического исследования. Всё это приводило к тому, что, по обыкновению, при изучении истории гербов использовались без оговорок терминология и определения нормативной геральдики. Поэтому если историко-геральдическая мысль, обнаруживая новые темы и эмпирические данные, внесла, несомненно, большой вклад в изучение иконографии датских гербов, то в отношении исследования их .культурно-смыслового содержания, её научные достижения значительно скромнее. Более того, самая проблема - гербы в духовно-общественной жизни датчан - до сих пор не ставилась в историографии.

Предмет исследования. В диссертации исследуются обстоятельства зарождения и употребления гербов и их отдельных эле-

ментов как проявлений духовно-общественной жизни датчан XII— XVII веков.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования заключается в обнаружении духовно-общественного смысла гербов датчан ХН-ХУИ веков. На достижение этой цели направлено решение следующих задач:

- выяснение исторического времени и духовно-общественных обстоятельств зарождения гербов;

- изучение словесных обозначений и в связи с этим художественного образа герба в датской культуре периода средневековья и нового времени;

- исследование вопроса о развитии на почве истории и перемен в духовности идеи герба в датском обществе, или, другими словами, культурно-исторических обстоятельств начала использования гербов представителями различных сословий;

- определение через посредство конкретных фактов смыслового содержания «датского гербового права» XH-XVII вв. в культурно-исторической обусловленности;

- раскрытие на почве истории духовно-общественного содержания формально-геральдических понятий «составной герб» и «производный герб»;

- характеристика герольдов королей Дании в культурно-исторической обусловленности;

- исследование культурно-исторических обстоятельств зарождения и смыслового использования элементов герба: щита и его эмблемы, шлема, шлемовой эмблемы, намета, короны, щито-держателей, мантии, девизов и орденских знаков;

- культурно-историческое рассмотрение словесного описания гербов и их элементов.

Хронологические рамки исследования. При определении верхнего предела временного отрезка исследования учитывается то обстоятельство, что на рубеже XVII-XVIII вв. на датской, как и в целом западноевропейской, почве в основном завершается формализация понятий о гербах и их элементах в рамках отвлеченного знания под названием «геральдика». Это же время знаменуется началом исторических изысканий о гербах с научно-познавательными целями. Сложнее обстояло дело с нижним временным пределом, ибо дата возникновения самого понятия «герб» не распознается посредством точных хронологических свидетельств. Принимая, однако, во внимание тот факт, что первые следы развития герба в качестве явления культурно-общественной жизни Западной Европы обнаруживаются в источниках XII в., уместно искать, прежде всего, именно в этом столетии духовно-

общественные истоки датских гербов. Стало быть, настоящее исследование охватывает отрезок времени, который можно охарактеризовать как эпоху зарождения, становления и развития представлений и понятий о гербе в датском обществе до той поры, пока не стали укореняться заповеди, или «принципы», формальной геральдики.

Объект исследования. Объектом изучения являются письменные и художественные памятники, содержащие сведения о гербах датчан или помогающие раскрытию их культурной обусловленности и общественного предназначения.

Источники. В диссертации впервые в научной литературе дается подробный обзор источников по датской геральдике за период средневековья и раннего нового времени.

По месту своего создания источники по истории гербов датчан делятся на памятники датские и иноземные. Указанное обстоятельство не могло не сказаться на характере сведений, которые сообщают эти источники. И дело не только в достоверности их внешних свидетельств, но и в особенностях тех представлений и понятий, которые находили отражение в датских и иностранных источниках по отношению к гербам датчан, как в части их художественного воспроизведения и словесного описания, так и в части общественного употребления. Иначе говоря, датские источники выражали самосознание датчан касательно их гербов или гербов их соотечественников, источники же иноземного происхождения несли на себе печать самосознания иноземцев относительно иконографии и общественного предназначения датских гербов.

Диссертационное исследование основывается на широком круге источников - изобразительных и словесных. В их число входят печати, монеты, надгробия и эпитафии, церковные фрески, живописные и гравированные портреты и картины, гербовники, географические карты, предметы повседневного обихода, разного рода письменные документа, в том числе дворянские и гербовые фа-моты, заключающие описания и изображения гербов, законодательные памятники, исторические и художественные повествования. При характеристике источников учитывается культурно-исторические условия и, по возможности, время и место их создания.

Методологическая основа и методы исследования. Автор диссертации исходит из того понятия, что человек является духовно-телесным существом, и его общественное поведение и культурное творчество как мастера, художника, деятеля в области экономики, политики, науки и т.д., прежде всего, обусловливается душевно-духовными переживаниями. В то же время методологиче-

ской основой диссертационного исследования является принцип историзма, предполагающий, что в памятниках культуры объективировались исторические духовно-общественные понятия.

Нацеленность на обнаружение духовно-общественного смысла гербов датчан XI [-XVII веков предполагает, что источник этого смысла следует искать на почве духовных и общественных понятий датского народа как культурно-исторической общности, проявлявшей себя через посредство конкретных личностей. Действительно, отдельная личность (индивидуальность) выступает непосредственным творцом явлений культуры, в которых запечатлеваются неповторимые, а, стало быть, отмеченные новизной, чувственные свойства и умопостигаемые сущности. Вместе с тем личность, поскольку она принадлежит к культурно-историческому обществу, в своей творческой жизни не может не испытывать влияния со стороны духовных понятий, или идеалов, этого общества, которое можно также охарактеризовать как соборную индивидуальность. Другими словами, любое культурно-историческое явление, в том числе гербы, получающее значение в качестве элемента общественной жизни, представляет собой результат совместной, развивающейся в противоречивом единстве духовной и практической деятельности личностно-соборной индивидуальности.

Отсюда вытекает и то, что знание о миросозерцании, мировоззрении, умозрении, умонастроении личностно-соборной индивидуальности в культурно-исторической обусловленности дает ключ к пониманию характера общественного употребления герба и смыслового содержания его отдельных элементов, обнаруживавших себя в диалектике религиозного и мирского, формы и содержания, единичного и общего, части и целого. Иными словами, духовно-исторический метод является важнейшим из путей исследования общественного назначения гербов и их элементов.

Вместе с тем в диссертации нашел применение системный метод, а именно гербы и их элементы рассматриваются с различных сторон их повседневного использования, что позволяет составить целостное представление о гербах как проявлениях духовно-общественной жизни датчан ХН-ХУП вв.

В работе с источниками использован также типологический метод, предполагающий выявление и обобщение схожих, или подобных, качеств объектов исследования в культурно-исторической обусловленности.

В то же время культурно-историческое понимание герба предполагает исследование духовно-материального выражения в нем не просто личностно-соборной индивидуальности, но той же индивидуальности, обнаруживавшей себя на почве датской культуры

как частного проявления духовной общности, которую называем культурно-историческим миром Западной Европы. Иначе говоря, датская культура изучаемой эпохи в её различных проявлениях, в том числе гербовых, мыслится как часть по отношению к целому -западноевропейской культуре. Поэтому исследование основывается также на выяснении духовно-общественных обстоятельств истории гербов в Западной Европе. В самом деле, нахождение каких-то общих характерных черт герба как явления культурно-исторической жизни Западной Европы, предполагает и то, что эти общие черты должны обнаруживаться в гербах представителей различных западноевропейских народов. В свою очередь, сравнение с обычаями, укоренившимися в других странах, способствует более точному определению тех частных обычаев, которые характеризовали индивидуальность гербов датчан. Таким образом, сравнительно-исторический метод также нашел применение в настоящем диссертационном исследовании.

Гербы являлись объективацией духа времени, который находил свое материальное выражение в различных видах творческой деятельности духовно-общественной индивидуальности. Это позволяет рассматривать гербы датчан в тесной связи с другими культурными явлениями: литературными, музыкальными, архитектурными и особенно памятниками изобразительного и пластического искусства, к числу которых собственно и принадлежат гербы. В этом случае чувственно-зримые и умопостигаемые свойства гербов обнаруживаются в художественных воззрениях известной эпохи, раскрывающихся через различные диалектические связи, характеризующие всякое произведение искусства. Этот метод изучения гербовой образности и её смыслового содержания назовем методом культурно-исторического контекста.

Новизна исследования определяется тем, что гербы впервые в научной литературе выставляются предметом отдельного исследования как явления духовно-общественной жизни датчан XII-XVII вв. В частности, впервые было проведено исследование:

- историографии датской геральдики (изучения гербов датчан), в том числе в связи с развитием историко-геральдической мысли Западной Европы;

- состояния датских и иностранных источников, заключающих сведения о гербах датчан ХН-ХУИ вв.;

- культурно-исторических обстоятельств зарождения гербов в Дании и в Западной Европе в целом;

- культурно-исторического развития словесных обозначений и в связи с ними художественной образности гербов в Дании и отчасти в других странах Западной Европы;

- культурно-исторического развития идеи использования гербов в различных слоях датского общества;

- понятия «датское гербовое право» в духовно-исторической обусловленности;

- конкретных проявлений на духовно-исторической почве Дании формально-геральдических понятий «составной герб» и «производные гербы»;

- истории формирования «составного герба» королей Дании в культурной и политической обусловленности;

- института герольдов королей Дании в контексте духовно-общественной и политической истории Датского королевства;

- культурно-исторического развития элементов (щита и его эмблемы, шлема, шлемовой эмблемы, намета, короны, щитодер-жателей, мантии, девизов и орденских знаков) гербов датчан;

- духовно-исторических обстоятельств описания (изобразительного и словесного представления) гербов датчан.

Практическая значимость исследования. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в процессе последующего изучения становления и развития датской и вообще мировой геральдики, а также культурной, общественной и политической истории Дании и, при сравнительно-историческом рассмотрении, других стран. Собранные в диссертации фактические данные и полученные при их анализе выводы могут найти применение в ходе написания учебников по истории западноевропейского средневековья и нового времени, учебных пособий по вспомогательным историческим дисциплинам, при написании диссертационных, дипломных и курсовых работ, при разработке университетских лекционных курсов по истории культуры, общества и государства, а кроме того, при идентификации геральдических памятников.

Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования изложены в тезисах доклада XIV конференции по истории, экономике, литературе и языку Скандинавских стран и Финляндии (Москва, 2004 г.), в ряде статей, в том числе опубликованных в журналах, рекомендованных ВАК, и двух монографиях.

Диссертация в целом была обсуждена и одобрена на заседании Центра гербоведческих и генеалогических исследований Института всеобщей истории РАН 4 марта 2009 г.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, основной части, поделенной на две части, которые содержат соответственно восемь и десять глав, и заключения. Работа снабжена библиографией, а именно списком опубликованных источников и

научной литературы, перечнем сокращений, списком иллюстраций, на которые имеются ссылки в диссертации, и альбомом самих этих иллюстраций.

Содержание работы Во «Введении» прослеживается история изучения гербов датчан, ставятся проблема, цель и задачи исследования, обосновывается его хронология и методология, определяются методы решения намеченных задач и дается характеристика источников датской геральдики XII-XVII вв.

Часть I («Гербы в повседневной жизни датчан») составляют главы, в которых исследуются гербы в целом как явления духовно-общественной жизни датчан XII-XVII вв.

В Главе I («Культурно-исторические обстоятельства зарождения гербов») определяются время и духовно-общественные условия возникновения гербов в Дании и Западной Европе в целом. Из показаний источников выясняется, что возникновение и становление гербов как знаков с особым культурно-социальным значением относится к XII-началу XIII века. То была эпоха утверждения целого ряда новшеств в западноевропейском искусстве (готики в зодчестве и пластике, полифонии в музыке, рыцарского романа в литературе) и обществе, в котором в первую очередь следует отметить развитие понятий о сословно-иерархическом строе. Обосновывается также вывод, что возникновение гербов, в Дании в частности, прежде всего, обусловливалось духовным переворотом, совершавшимся на западноевропейской почве в XII веке. Его суть заключалась в религиозном оправдании чувственных предметов в качестве символов понятий-вещей умопостигаемых, их субъективного переживания и видения, а также всё более нараставшего общественного (личностного и соборного) индивидуализма, искавшего знакового выражения. Культурные истоки становления гербов в Дании брали начало именно в переменах, происходивших в религиозном умозрении датчан, в особенности королей и их военных слуг, составивших, как и в других странах Западной Европы, к исходу XII в. духовно-общественную индивидуальность -чин рыцарей (ordo militum). Каждый рыцарь мыслился как образ и подобие, конкретное проявление типического идеала - воина Христова Небесного Града, что в условиях господства религиозно-символического миросозерцания и развития духовного индивидуализма создавало почву для ношения рыцарями типической эмблемы, одновременно характеризовавшейся конкретно-художественными знаками. В самоопределении рыцарей через такие знаки обнаруживалась их тоска по духовно-правовому, или

культурно-сословному, обособлению от лиц, принадлежавших к другим духовно-общественным индивидуальностям, или сословиям, находила одно из выражений получившая развитие в XII в. универсальная в понятиях людей Западной Европы придворно-рыцарская (куртуазная) культура. В гербах рыцарь представлял свои религиозные переживания, обусловленные особенностями миросозерцания эпохи, желал языком красочных и образных знаков-символов сообщить об этих переживаниях дольнему и горнему миру. Гербовые изображения, как можно заключить из характера искусства XII в., создавались с целью передачи посредством красок и образов религиозно-нравственных понятий; и, как и другие явления искусства той эпохи, они имели наглядно-учительное значение: служили прагматическим целям выражения через посредство художественных знаков духовных понятий. Но рыцари и их культура обнаруживали противоречивый, религиозно-светский характер, что предопределяло такой же характер у рыцарских гербов, которые на этой духовной почве представлялись не только знаками религиозных переживаний, но также употреблялись с мирскими целями.

Следовательно, через явления «геральдического» искусства XII в. стала выражаться личность, стремившаяся утвердиться посредством, с одной стороны, типических, с другой стороны, индивидуальных символических знаков не только в Боге, не только в мире сверхчувственного, горнего (что по-прежнему сохраняло значение идеала в общественном сознании), но и в человеческих, меняющихся суетных представлениях.

В Главе II («Имя и образ герба») исследуется вопрос о словесных обозначениях и художественной образности гербов датчан.

Анализ письменных и изобразительных источников показывает, что понятие о гербе, выражавшееся в его имени и художественном образе, на западноевропейской почве, датской в частности, находилось в зависимости от исторического миросозерцании человека Западной Европы. На смену средневековому умонастроению с его символическим, конкретно-предметным мышлением шло мировоззрение человека нового времени, склонного создавать отвлеченные понятия, часто обозначавшиеся, однако, старыми терминами. В частности, художественное умозрение развивалось от подчеркивания отдельных деталей в их гармоническом единстве к стремлению создать целостное впечатление от зрительной картины, что вело к умалению индивидуальной выразительности её элементов. При таких обстоятельствах имя «герба» претерпевало перемены в латинском и датском словоупотреблении, и в то же время оно постепенно наполнялось новым художественным со-

держанием. Вначале говорилось о «знаках» («notis») щита и «знаках оружия» («signis armorum») или «щите и шлеме» («clipeus et galea»). Затем, в позднее средневековье, как и в других странах Западной Европы, в Дании стал использоваться специальный латинский термин «arma» (буквально - оружие), иногда в первое время для пояснения смысла дополнявшийся через посредство союза словом «insignia» (знаки) - «arma seu (et, sive) insignia». Слово «insignia», а также иногда его форма единственного числа «insigne», и само в XIV-XVII вв. часто употреблялось как имя «герба». Термину «arma» в датском языке соответствовало слово «vaaben» («wapen», «wapn»), которое как «геральдический» термин в конце изучаемого времени стало использоваться с указательными местоимениями и окончаниями, определявшими единственное или множественное число. Кроме того, слово «vaaben» и его латинский эквивалент в позднее средневековье и новое время, по обыкновению, писалось вместе с выражением «щит и шлем», которое могло также использоваться отдельно как описательное имя «герба» (wapen, schiold ос hielm; skiold ос hielm).

Все специальные термины «герба» сначала обозначали совокупность отдельных знаков, изображавшихся в первую очередь на боевом щите, или позднее в целом знаки щита и шлема. Затем под впечатлением от отвлеченно-художественных изображений гербовых щитов и шлемов они стали прилагаться собственно к щиту с одним, двумя и несколькими гербами или эмблеме, состоявшей из гербового щита и шлема. Наконец, термином «vaaben» или его латинскими эквивалентами начали обозначать художественные композиции, включавшие два или несколько гербовых щитов, или представлявшие собой щиты, снабженные различными отличительными знаками - дополнительными элементами герба. К этому следует добавить, что все специальные словесные обозначения «герба» (vaaben; skjold og hjelm; vaaben, skjold og hjelm; arma; insigne; insignia; insignia gentilia) с течением времени не сменяли, а дополняли друг друга, так что в новое время эти имена стали использоваться для наименования различных гербовых композиций. А это, в свою очередь, дает основание утверждать, что с течением времени термин «герб» приобретал все более отвлеченно-многозначный характер.

Выясняется также, что художественные образы «герба» и обозначавшие их специальные имена на датской, как и в целом западноевропейской, почве вырабатывались среди носителей придвор-но-рыцарской культуры, в среде правителей и их военных слуг -рыцарей, или дворян. Это свидетельствует о том, что понятия о внешних качествах «герба» и их смысловом содержании в XII—

XVII вв., прежде всего, формировались в высшем «светском обществе» Дании.

В Главе III («Развитие идеи герба в датском обществе») исследуются духовно-общественные обстоятельства возникновения гербов у других, нежели аристократия, культурных индивидуальностей Дании: бюргеров, государства, областей и церковных учреждений.

Ещё с конца XIII в. некоторые датские бюргеры стали представляться через посредство «гербовых» щитов, но, по обыкновению, то были бюргеры именитые, занимавшие руководящее положение в городских общинах и при этом имевшие дворянские права, полученные от короля. Именно наделение такими правами королевских чиновников бюргерского происхождения в 1679 г. явилось условием того, что их эмблемы стали считаться тоже гербами.

Концом XII-XIII в. датируются и первые гербы датских церковных руководителей (епископов, каноников, аббатов). Эти клирики обычно происходили из дворянских родов, и в условиях нараставшего обмирщения высшего католического духовенства, ношение ими, как правило, отеческих гербов означало следование обычаям социальной среды, их воспитавшей. Но личные эмблемы клириков бюргерского и крестьянского происхождения гербами не считались, даже если имели образ герба. В то же время церковные учреждения Дании в лице их руководителей, соблюдая общие правила Римско-католической церкви, представлялись индивидуальными эмблемами, заключавшими христианские символы и образы. Позднее некоторые из знаков этих эмблем, в качестве символов небесных (святых) покровителей церковных учреждений, изображались на щитах и признавались гербами.

На пороге нового времени (XV-XVI вв.) на датской почве укореняется также понятие «герб королевства Дании» и «герб Дании». Тогда же возникают гербы датских областей и городов.

Самое приложение имени «герба» к эмблемам различных общественных индивидуальностей явилось следствием наделения этих эмблем художественными свойствами, которыми определялось понятие «герба» в аристократической среде. Действительно, по внешним характеристикам гербы бюргеров, королевства Дании, его городов и областей, церковных учреждений и их руководителей представали в образе, по обыкновению включавшем в себя рыцарский щит и, часто, шлем. Как и гербы дворянские, бывшие непременно личными знаками, эти гербы выступали в роли символов определившейся индивидуальности, которая в средние века и новое время распознавались через правовое состояние. Причем существование герба Датского королевства (Дании), происходив-

шего непосредственно от лично-наследственного символа королей Дании, свидетельствовало о превращении королевства в отдельную от личности короля юридическую индивидуальность. На таких началах возникали и гербы областные, если области являлись феодальными владениями. Поскольку по своему происхождению герб являлся знаком лица, принадлежавшего к придворно-рыцарской среде, утверждаться в обществе через эмблему, по художественным свойствам походившую на герб или прямо признававшуюся за него, означало выражать душевно-духовную тоску по культурно-общественным качествам государей и дворян. Вместе с тем многозначность слова «герб» стала проявляться при обозначении не только разных художественных образов, но и эмблем различных духовно-юридических состояний.

В Главе IV («Гербовое право») на конкретных исторических фактах исследуются обычаи и законоположения, раскрывающие понятие «датское гербовое право» ХИ-ХУН вв.

В эти столетия датское гербовое право обнаруживало себя в представлениях и понятиях, характер которых пребывал в зависимости от перемен, происходивших в воззрениях на общественное употребление гербов и правовой статус их носителей. Иначе говоря, в Дании гербовое право являлось отражением общественного права. И поскольку общественное право Дании претерпевало изменения на почве культурно-исторических переживаний датчан, то датское гербовое право в ХП-ХУП вв. также раскрывало себя в историческом развитии. При таких обстоятельствах становится понятным, почему в эти столетия герб не мог обнаруживать себя в письменных текстах, в том числе в юридических актах, самостоятельно, вне связи с культурно-правовыми условиями и понятиями, проявлявшимися по ходу исторической жизни датского общества. Этим, в свою очередь, должно объясняться и отсутствие сообщений о существовании в Дании изучаемого времени самого термина «гербовое право», в том числе в значении свода правил по созданию, описанию и употреблению гербов: не было понятия, не было и слова, которое это понятие представляло бы изустно или на письме.

Таким образом, использование термина «гербовое право» по отношению к периоду, охватывающему ХИ-ХУИ вв., следует рассматривать только как опыт по обобщению исторической или ис-торико-юридической мыслью тех свидетельств письменных и изобразительных источников, которые характеризовали герб в обстоятельствах культурно-правовой жизни датчан. При таких обстоятельствах датское гербовое право проявляло себя в основном через возникновение и развитие ряда общественно-правовых обычаев,

которые в ХУ-ХУП вв. могли отражаться и закрепляться в юридических актах. В то же время в Дании со второй половины XV в. стали появляться орденские уставы, а со второй половины XVI в. указы и законы, которые содержали правила по использованию гербов. Однако ещё раз подчеркнем, во всех этих юридических памятниках герб рассматривался не как самостоятельное явление, а только в качестве символа-знака культурно-правовых понятий, возникавших по ходу исторической жизни датского общества.

Глава V («Составные гербы») заключает исследование на датской культурно-исторической почве «геральдического» понятия «составной герб».

Как свидетельствуют источники, причины, вызывавшие создание таких гербов, были разными. Через приведенные в связь тем или иным способом гербы стремились сделать указание и на право обладать княжеством, областью, ленным владением или имением, и на принадлежность лица к известному церковному учреждению, и на разнообразные родственные отношения. Эти укоренившиеся на датской почве обыкновения или были местным измышлением, или явились результатом заимствований из других западноевропейских стран. Дания принадлежала к культурно-историческому миру Западной Европы, вследствие чего в средние века и новое время для усвоения датчанами «геральдических» обычаев этого мира имелись все необходимые духовные условия. В то же время можем отметить, что указанные обычаи на датской почве с течением времени развивались под воздействием местных духовно-общественных обстоятельств. А это свидетельствовало о том, что составные гербы датчан являлись знаками, не только отражавшими культурную принадлежность датского общества к западноевропейскому миру, но и служившими выражением перемен в духовной и общественной жизни датчан, которая всё больше наполнялась мирскими переживаниями, искавшими внешнего знакового представления.

В Главе VI («Составной королевский герб») исследуется состав гербов королей Дании с конца XIV по конец XVII в. и, как следствие, история развития понятия «составной королевский герб».

Исследование многочисленных изображений гербов королей Дании и их словесных описаний дает основание утверждать, что многовековая история составного герба королей Дании была богата на перемены. Эти перемены вызывались политическими причинами, которые, в свою очередь, обусловливались духовными понятиями исторической эпохи. В королевском гербе находили отражение эмблемы тех государств, владений и земель, которые пре-

бывали под властью датских государей или на которые они претендовали. Напротив, прекращение господства короны Дании над этими землями, в конце концов, приводило к исключению их эмблем из королевского герба. То же случалось и при отказе датских государей от притязаний на какие-либо страны. Следует также отметить, что в ХУ-ХУН вв. короли могли представляться одновременно через посредство составных гербов с разным количеством государственных и земских эмблем. По обыкновению, в составной герб включались родовые эмблемы королей, представлявшие собой гербы их наследственных герцогств или графств. Со второй половины XV в. такие эмблемы обычно заключались в малые щиты. С момента первого воплощения идеи о составном гербе короля Дании (1397-1398 гг.) в этом гербе изображался крест, который поначалу считался королевским знаком, а со временем стал рассматриваться как знак датского крестового знамени. Свое официальное имя - Даннеброг фаппеЬп^) - это знамя получило после учреждения ордена Даннеброга (1671 г.). Тогда же вошло в обычай называть крест королевского герба «крестом Даннеброга». Со второй половины XVI в. в составном гербе королей Дании непременно присутствовала эмблема «три короны», которая официально символизировала прежде (1397-1523) существовавшую унию трёх скандинавских королевств. Смысловое содержание этой эмблемы было позаимствовано от трёх корон (символов трёх королевств), изображавшихся на печатях конца XIV и начала XV в., которые употребляли общие для Дании, Швеции и Норвегии правители. Но своими художественными характеристиками она обязана гербу Шведского королевства - три золотые короны в синем поле, - который по своему происхождению был религиозной эмблемой: символом Трёх Святых Королей (Волхвов) и гербом св. Эрика -небесного покровителя Швеции. В эпоху унии этот герб присутствовал в составном гербе королей Дании. Все эмблемы составного герба сохраняли значение самостоятельных гербов и могли представать в отдельных щитах. С XVI в. эти щиты стали приводить в связь, в результате чего возник второй тип составного герба королей Дании - сопоставленный герб, просуществовавший до начала XIX в.

Перемены в гербе датских королей касались и местоположения эмблем. Как правило, эмблемы располагались в соответствии со статусом государств и владений, которые они обозначали. Однако в ХУ1-ХУН вв. гербам земель низкого статуса иногда отводились первостепенные или особо выделенные места. Делалось это с той целью, чтобы нарочито указать на подчиненное положение этих земель датской короне в данных политических обстоятельствах.

Но не только политические соображения руководили создателями составных гербов королей Дании. В конце XVI и XVII в. сами свойства миросозерцания человека позднего Возрождения и особенно барочной эпохи возбуждали желание вносить частые изменения в эмблематическое содержание королевских гербов. И только торжество рационализма в духовной жизни датского (и в целом западноевропейского) общества в конце XVII в. создало почву для придания устойчивости составу и порядку расположения эмблем в составных гербах королей Дании.

В Главе VII («Производные гербы») на конкретном материале исследуются культурно-исторические обстоятельства возникновения и употребления датских гербов, восходящих своими знаками к более старым гербам.

Производные гербы известны в Дании с начала XIII в. Поэтому можно утверждать, что своим происхождением они обязаны умозрению средневекового человека Западной Европы, Дании в частности. Это умозрение характеризовалось символическим мышлением и смотрело на общество не иначе, как на тело, образованное на началах иерархии состояний, сословий и званий. Эмблема, находившая выражение в производном гербе, будучи символом лица, отражала индивидуальные характеристики её владельца на лестнице правовых состояний и семейно-родовых отношений, установившихся в придворно-рыцарской среде XII—XIII вв. Иными словами, на герб переносились те особенные духовные свойства, которые характеризовали символизируемое лицо. Но и носитель отличительного знака не мог не смотреть на этот знак как на символ своей индивидуальности и, соответственно, своих отличительных качеств. Стало быть, зарождение и развитие производных гербов в Дании следует рассматривать как результат душевно-духовных переживаний знати конца XII—XIII вв., выражавшихся в тоске по внешним отличиям.

Однако и в новое время представление об организации общества на иерархических началах по-прежнему продолжало господствовать в умонастроении человека Западной Европы; да и личность ещё больше утвердилась в проявлениях своей суетной индивидуальности. Дух же рационализма, обнаруживший себя на западноевропейской почве в XVII-XVIII вв., стал источником, из которого вышла формальная геральдика, утвердившая практику создания производных гербов.

В Главе VIII («Королевские герольды») исследуется институт герольдов королей Дании в контексте культурной и политической истории Датского королевства XIV-XVII вв.

Становление должности герольда, и со стороны её обязанностей, и в отношении её словесных обозначений, в странах Западной Европы приходится на конец XII-XIV века. Как и любое другое культурное явление, возникавшее в средние века на западноевропейской почве, эта должность мыслилась универсально, «по образу и подобию» идеального понятия о ней. При такой обусловленности происходило становление и развитие института герольдов также в Датском королевстве, где он известен, согласно показаниям источников, по крайней мере, с XIV столетия. И в самом деле, герольды королей Дании обозначались специальными терминами, выполняли обязанности и представали в одеяниях, которыми в целом, типическими качествами характеризовались герольды других государей Западной Европы.

Подобно французским и немецким, датские «герольды» сначала назывались «трубачами» («сгеегег régis Daciae»), позднее, с начала XV в., вошло в обыкновение именовать их собственно «герольдами» («herolt», «heroult», «heraldus», «herold» и т.п.). До 1520-х годов в Дании, как и в других странах Западной Европы, герольдов могло быть два и более. Старший из них назывался «главным герольдом» («principale herald») или «гербовым королем» («rex armorum», «coninck der wapen», «king of arms»), У герольдов были помощники - персеванты («persefant», «pursivantz», «prosecutores», буквально - сопровождающие). И герольды, и персеванты часто носили имена тех земель, в которых правили их государи. Такой обычай существовал и у датских герольдов и персе-вантов («Denmark heraldus régis in Denmark», «Danmark Rex Armorum», «Herold Seland», «persefant Christiern Sieland»), Но с 1530-х годов короли Дании назначали только двух герольдов, которые назывались просто «герольдами».

Должности герольдов и персевантов замещались лицами различного сословного происхождения, нередко иноземцами, вероятно, по причине их лучшего знания «геральдического» искусства.

Герольды королей Дании носили или гербовые щиты своих государей (во всяком случае, в XV в.), или одежду, на которой изображались королевские гербы. Сам же обычай ношения герольдами королевских гербов возник на почве средневекового умозрения. Герольд, представляя личность короля, был королевским символом, а потому на него переносились и качества, характеризовавшие его государя, которые выражались, среди прочего, в гербах.

В число основных обязанностей датских герольдов входили организация рыцарских турниров и различных придворных церемоний, брачных торжеств и похорон членов королевской семьи, выполнение дипломатических поручений их государей и, как знато-

ков «геральдического» искусства, составление гербовников. Они также служили вестниками войны, оглашали королевские указы и по приговору суда символически уничтожали гербы «лишенных чести» дворян. Но в новое время круг их служебных функций постепенно сужался.

Причины, приведшие к постепенному сокращению служебных обязанностей датских королевских герольдов, несомненно, следует искать в отмирании тех культурно-общественных явлений, существование которых предполагало использование герольдов как королевских представителей. Прекращение проведения рыцарских турниров в Даши во второй половине XVI в. отняло у герольдов значение распорядителей на этих праздниках воинской доблести. Перемены же, происходившие в ХУ1-ХУН столетиях в деле организации дипломатической службы на началах, предполагавших использование лиц, специально для неё предназначенных, которые в XVII в. уже могли оставаться постоянными представителями датского короля при иноземных дворах, привели к тому, что герольды перестали употребляться в качестве дипломатических посланцев. С развитием в ХУ1-ХУП вв. интереса к гербам со стороны собирателей и ревнителей датских древностей и вообще любителей геральдики герольды лишились также своего прежнего положения главных знатоков «геральдического» искусства. Дольше всего они удерживали за собой обязанности глашатаев королевских указов, «осквернителей» по суду дворянских гербов и распорядителей различных придворных церемоний.

В Часть II («Элементы герба») включены главы, посвященные духовно-общественной истории элементов герба, в число которых входят: заключающий эмблему щит, шлем, шлемовые знаки, намет, корона, щитодержатели, мантия, девизы и орденские знаки. Здесь же рассматриваются культурно-исторические обстоятельства описания герба.

В Главе I («Щит и его эмблема») исследуются на культурно-исторической почве художественные свойства щита, состав и смысл знаков щитовой эмблемы, в том числе её красочных элементов.

В средние века художественные свойства гербового щита определялись тем, что этот щит являлся типическим образом боевого щита. Здесь сказывалось религиозно-символическое умозрение людей высокого и позднего средневековья, объективировавшего в художестве типические качества чувственных вещей - умозрение, находившее выражение в позднероманском и особенно готическом искусстве, для которого была характерна передача натуралистических подробностей при изображении зрительной предметности.

Иначе стало обстоять дело в XV 1-Х VII вв., когда боевой щит сначала теряет военное назначение, а затем и вовсе перестает употребляться. При таких новых обстоятельствах и одновременно с развитием в новое время отвлеченного мышления формы гербовых щитов уже стали обусловливаться в основном художественными воззрениями той или иной эпохи в истории искусства, а также с конца XVII в. правилами формальной геральдики.

Средневековой религиозно-символической духовности были обязаны также представления о зеркальном изображении гербовых щитов с их эмблемами и относительно иерархии сторон и полей щита, определявшей места расположения на нем знаков эмблемы и отдельных гербов: правая сторона «достойнее» левой, верх «честнее» низа. Характерная для средних веков духовная связь человека с принадлежавшими ему предметами стала основой, на которой возрос обычай отождествлять прозвища с гербовыми знаками, а позднее, на пороге нового времени, по этим знакам давать и родовые прозвища, или фамилии."Привычка средневекового человека усматривать в чувственных предметах символы религиозных вещей-истин горнего мира сказалась на том, что знаки щитовой эмблемы являли собой поначалу символы религиозно-нравственных понятий. Об этом свидетельствует тот факт, что многие из гербовых знаков были позаимствованы из христианского искусства (крест, агнец, роза, лилия, якорь, лев и т.д.). И только с обмирщением сознания в позднее средневековье и новое время этим знакам и в целом щитовым эмблемам стал придаваться смысл, возникавший на почве чисто земных переживаний. Из религиозно-символического источника проистекало и то, что гербовая эмблема изначально составлялась из знаков, связанных друг с другом связями идеальными, укорененными в сверхчувственном мире, в Боге, а не естественными, обусловленными видением природной предметности.

Иерархия символики цветов, утвердившаяся в средневековом христианском искусстве, прежде всего, в стенописях церквей и иконописи, отразилась и на иерархии цветов, которые использовались при «написании» гербов и впоследствии нашли закрепление в правилах формальной геральдики. Как в церковном, так и в «геральдическом» искусстве средних веков первенство «чести» отдается золоту и белому цвету (серебру) как символам Бога. За ними следуют красный (пурпурный, багряный) и синий (голубой) и все прочие цвета. Однако ещё со времени высокого средневековья иерархия гербовых цветов в их религиозно-символической обусловленности не всегда соблюдалась, что объясняется нараставшим влиянием мира на умонастроение датчан (и вообще западноевро-

пейцев), обнаруживавшего себя, в частности, в стремлении «готического» умозрения к натуралистической, естественной выразительности. Отсюда появление в позднее средневековье и новое время также гербов, в которых образы животных и растений уже окрашены в их природные цвета.

В Главе II («Шлем») рассматриваются культурно-исторические обстоятельства использования шлема в качестве элемента герба.

Изобразительные источники свидетельствуют, что в Дании и в Западной Европе в целом воинский шлем с отличительными знаками лица получает распространение с XIII в., сначала как один из культурных символов духовно-общественной индивидуальности представителя чина рыцарей, затем, уже в XIV в., как элемент собственно рыцарского (дворянского) герба. С распространением же идеи герба среди представителей других культурно-общественных индивидуальностей рыцарский шлем становится также элементом гербов клириков, бюргеров и городских общин.

Вместе с тем в средние века, в позднероманском и готическом искусстве, шлемы, как и щиты, изображались с типическими чертами шлемов боевых, что обусловливалось характером средневекового умозрения, в том числе художественного. Этим объясняется тот факт, что гербовые шлемы до начала XVI в. являлись образами находившихся в употреблении различных видов рыцарских шлемов, представавших в исторической действительности. И только с падением военного значения рыцарского шлема и одновременно с развитием художественно-абстрактного мышления в новое время гербовый шлем становится исключительно явлением изобразительного и пластического искусства, с вытекавшей отсюда возможностью наделять его разнообразными отвлеченно-символическими свойствами. При таких обстоятельствах число шлемов в составных гербах могло насчитывать два или несколько, соотноситься с количеством гербовых эмблем щита или нет, в зависимости от того, какие общественные цели предполагалось символически выразить в гербовой композиции. При тех же обстоятельствах в Дании последней трети XVII в. созрела идея изображения гербового шлема через посредство предания ему разных дополнительных знаковых отличий (число дуг забрала, форма шлема) в качестве символов иерархического ранга носителя герба - от короля до бюргера. Иными словами, датское «геральдическое» искусство только на исходе XVII в. создало «ранговые шлемы» (гап^е1ш), и произошло это на почве рационалистических воззрений эпохи - как объективация духовно-общественных переживаний политических руководителей датчан.

В Главе III («Шлемовые знаки») исследуется духовно-общественное содержание знаков, или эмблем, которыми различались гербовые шлемы.

Обычай отличать знаками рыцарские шлемы укореняется в Дании в XIII в., что свидетельствовало о стремлении представителей чина рыцарей самоутвердится через посредство внешних зрительных признаков. Воинский шлем с такими знаками являлся одним из элементов, характеризовавших типический культурно-общественный лик рыцаря. С другой стороны, индивидуальные художественные свойства знаков рыцарского шлема указывали на конкретную личность, ими представленную. И только в позднее средневековье и новое время, с распространением идеи герба в датском обществе на почве более отвлеченных понятий о гербе, шлемы с отличительными эмблемами стали элементами гербов клириков, бюргеров и городов.

Поначалу шлемовые эмблемы создавались, как правило, вне связи со знаками щитовых эмблем, что происходило по причине первоначально отдельного бытования гербового шлема в качестве символа рыцаря. Но с XIV в., когда создается композиция из щита и шлема, определявшая в дальнейшем один из типических образов герба, во вновь создававшихся гербах, по обыкновению, знаки шлема уже полностью или частично соотносились со знаками эмблемы щита. Как и последние, шлемовые эмблемы могли происходить от эмблем шлемов других лиц, а также быть производными от чужих гербовых эмблем, изображавшихся на щитах. В этих случаях через посредство сокращения числа знаков или частичного их видоизменения наглядно объективировались иерархически-служебные отношения носителей эмблем-доноров и носителей производных эмблем.

В Главе IV («Намет») дается культурно-историческая характеристика традиционного элемента гербового шлема - покрывала, или намета (hjelmklaede).

Покрывало на шлемах западноевропейских рыцарей использовалось в целях защиты от солнечных лучей. Оно входило в употребление постепенно и, во всяком случае, в Дании ещё в середине XIII в. не являлось непременным атрибутом рыцарского облачения. Лишь к началу XIV в. у датских рыцарей окончательно вошло в обыкновение носить шлем с покрывалом. Как следствие, гербовый шлем, будучи образом шлема боевого, стал также изображаться с наметом. Последний, таким образом, возник именно в качестве элемента рыцарского герба и соответственно как один из знаков, характеризовавших культурно-сословный лик рыцарей (дворян). И только позднее, с XV в., с развитием идеи герба в датском

обществе, намет как отвлеченно-геральдический знак иногда изображался в гербах клириков, городских общин и бюргеров.

Своим внешним видом намет в гербах датчан был обязан покрывалу боевых рыцарских шлемов. Подобно последнему, намет гербового шлема сначала представлял собой кусок материи, или плат, который во второй половине XIV в. надрезался по краям, а позднее, с первой половине XV в., развевающиеся лохмотья. Тем самым, намет превратился в типический элемент гербового шлема. В то же время в Дании установился обычай окрашивать намет в два или три цвета щитовой и шлемовой эмблем. Этим указывалось на то, что намет имел значение также индивидуального гербового знака, но, очевидно, только второстепенного, поскольку его цвета повторяли цвета знаков щита и шлема, а, кроме того, он редко становился объектом словесного описания в грамотах на пожалование гербов.

В Главе V («Корона») рассматриваются культурно-исторические обстоятельства становления короны как дополнительного элемента герба.

История гербовой короны начиналась в то время, когда её прообраз - корона королевская (царская) - мыслилась как сакральный и одновременно мирской символ короля (царя), представляясь религиозно-символическому умозрению типическим образом короны Небесного Царства в конкретно-чувственной обусловленности. Этим объясняется то, что вначале (в XIV в.) корона стала элементом именно королевского герба. Но в духовной жизни Западной Европы позднего средневековья уже проступали черты, свидетельствовавшие об упадке религиозно-символического миросозерцания, что с неизбежностью вело к утрате представлений о сакральном значении королевской короны. На этой новой духовной почве в Дании, как несколько ранее в других странах Западной Европы, возникла мысль об использовании короны в качестве элемента гербов и тех лиц, в первую очередь герцогов и графов, которые не имели королевского достоинства и в повседневной действительности не носили короны. Вместе с тем и в гербах дворян короны начинают представать как знаки отличий, пожалованные королями. В результате подобных пожалований короны могли также становиться элементами гербов городских общин, примером чего служит внесение короны в герб Копенгагена по воле короля Фредерика III (1661 г.).

По внешнему виду короны, которые в период с XV до конца XVII в. становились элементами дворянских и городских гербов, имели те типические черты, которыми характеризовалась королевская корона эпохи господства готического искусства. Стало быть,

именно королевская корона служила прообразом короны, изображавшейся в гербах некоторых подданных короля Дании, а потому корона в этих гербах также мыслилась как корона королевская, исполняя роль почетного знака, полученного от короля. И только под влиянием рационалистических воззрений в последней трети XVII в. на датской почве укореняется мысль о делении дворян на ранги, следствием чего явилась идея отличить каждый из этих рангов особой по своим внешним качествам короной. В результате в Дании, помимо понятия о королевской короне, появляются понятия о коронах лиц, принадлежавших к титулованным (кронпринц, принцы, князья, графы, бароны) и нетитулованным дворянам. Но в отличие от королевской короны, продолжавшей оставаться образом существовавшей в действительности короны короля, эти «ранговые короны» (гап§кгопе) представляли собой только отвлеченные художественные изображения, или, иначе говоря, чисто «геральдические» знаки - элементы гербов.

В Главе VI («Щитодержатели») исследуется на культурно-исторической почве духовно-общественный смысл образов щито-держателей.

История щитодержателей при гербах датчан начиналась на исходе высокого средневековья как символов и аллегорий, отражавших душевно-духовную тоску конкретной личности по знаковому выражению своей индивидуальности. Поначалу приведение в связь герба и личного знака производились на дворянских и королевских печатях, которые в средние века лучше всего могли передать в зримых образах душевно-духовные переживания человека. Стало быть, щитодержатели зарождались при гербах именно представителей придворно-рыцарской культуры. Роль родовых знаков щитодержатели при гербах датчан начали исполнять только в конце Х^ХУ1 в., когда окончательно утвердилось представление о гербе как отвлеченно-художественном изображении. Одновременно на датской и в целом западноевропейской почве начало укореняться представление о щитодержателях как дополнительных элементах герба, что и было закреплено положениями формальной геральдики конца ХУП-ХУШ в., утвердившейся на почве рационалистических воззрений.

История щитодержателей есть также история их символического и аллегорического содержания. Зародившись в эпоху разложения религиозно-символического миросозерцания, они являлись зримым отражением душевно-духовной тоски человека по суетным «прелестям» этого мира. В условиях роста и затем господства обмирщенного сознания и духовного индивидуализма, при господстве символического и аллегорического умозрения щитодержа-

тели наделялись смысловым значением, которое отражало преимущественно переживания, возникавшие вследствие обстоятельств личной жизни владельца герба. Влиянием светской духовности, в качестве указания на родственную или служебную связь с королем, объясняется зарождение обычая использовать в роли щи-тодержателей и знаки, позаимствованные из элементов королевского герба. Однако, становясь элементом родового герба, при последующих поколениях его носителей, щитодержатели как знаки конкретно-личностных настроений, по обыкновению, утрачивали первоначальный смысл или даже вовсе теряли его, оставаясь лишь традиционными элементами герба.

В Главе VII («Мантяя») исследуется вопрос о происхождении гербовой мантии (vâbenkappe).

В Дании гербовая мантия стала изображаться в конец XVII в., причем в качестве только элемента тех гербов, которые носились лицами титулованными: королем, принцами и графами. Само умонастроение эпохи, в которую она стала элементом герба, а именно господство абстрактно-рационалистических воззрений, благоприятствовало возникновению такого обычая. К этому времени герб уже окончательно превратился в отвлеченно-художественное изображение. Господство же рационализма с его тоской по иерархии отвлеченных типов явилось духовной почвой, на которой взросла идея употребления мантии как дополнительного знака отличия гербов титулованных особ. Но поскольку эти особы в свою очередь различались иерархией титулов, то и мантии в их гербах приобрели некоторые отличия. Отдельно была выделена мантия королевского герба, не только внешним видом, но и названием (дат. vâbentelt; фр. pavillon). Такому выделению этой мантии способствовало то, что она вела свое начало от существовавшего в действительности балдахина при королевском троне, и, таким образом, рассматривалась как символ королевской власти. Впоследствии, с наступлением новых культурно-исторических условий, мантия в гербах титулованных персон сохранялась уже как дань традиции, закрепленная положениями формальной геральдики.

В Главе VIII («Девизы») исследуются культурно-исторические обстоятельства происхождения и смысловое содержание словесных девизов при гербах датчан.

Свое происхождение словесные девизы ведут от типических боевых кличей и христианских молитвословий, употреблявшихся в средние века. Обычай использования такого рода речений в качестве личных девизов стал укореняться на западноевропейской почве только в высокое и позднее средневековье, а именно тогда, когда с развитием новых духовных начал у личности появилась по-

требность выражать свою индивидуальность через посредство символических знаков. Следовательно, словесный личный девиз своим происхождением был обязан тому же душевно-духовному настроению, которое породило и личные изобразительные символы - гербы. Отсюда становится понятным, на какой духовной основе могла со временем развиться и мысль о приведении в связь гербов и девизов. Этой основой явилось стремление представителя придворно-рыцарской культуры к самовыражению через внешние отличия в условиях, когда господствовало миросозерцание, тосковавшее по отражению душевно-духовных переживаний личности в зримых символических знаках, образах, аллегориях.

Свидетельства о появлении изображений гербов в сопровождении переданных на письме речений обнаруживаются в Дании со времени позднего средневековья на печатях, монетах и других памятниках. Личные девизы появлялись в результате выбора владельца герба и не наследовались. С конца XIV в. личные девизы, которые можно рассматривать как словесные символы правления, имели все короли Дании.

Дворянские гербы, однако, редко представали с девизами, равно как и эмблемы клириков, бюргеров и городских общин. При пожаловании гербов девизы не предполагались. И лишь с конца XVII в. при возведении в достоинство рыцарей орденов Слона и Даннеброга дворянин обязывался обзавестись девизом, с которым его герб затем вывешивался в орденской капелле. Это правило, закрепленное в статутах обоих орденов (1693 г.), распространялось и на герб царствующего короля - Орденского Государя (Ordens Herren).

Как в средние века, так и в XVI-XVII вв. девизы датчан, отвечая религиозным настроениям личности, по обыкновению, имели благочестивый характер. Чаще всего они писались на латыни или по-датски, а также иногда на немецком и французском языках. Для их обозначения вначале употреблялись различные слова: «rithmi», «symbolon» и «symbolum». В XVII в. стало использоваться также датское выражение «tanke-sprog» (остроумное речение), которое в дальнейшем было вытеснено словосочетанием «valgsprog» (избранное речение).

В Главе IX («Орденские знаки») рассматриваются культурно-исторические обстоятельства использования в качестве элементов герба знаков различных орденов, иноземных и датских.

Орденские рыцарские братства, или рыцарские ордена, стали учреждаться различными государями Западной Европы с XIV в., обычно в честь какого-нибудь святого. Эти ордена, среди прочего, различались знаками, включавшими христианские символы и об-

разы. В XV в. подобные орденские братства учреждались и королями Дании во имя Страстей Христовых, Богоматери и некоторых святых. Главными знаками братства короля Эрика VII (1396-1438) являлись орудия Страстей Христовых, изображавшихся на щите и шлеме так называемого «герба Христа» (arma Christi). Позднее члены орденского братства первых королей из Ольденбургской династии (1448-1513) представлялись в основном через посредство образа св. Марии с младенцем Иисусом и символа целомудренной чистоты Богоматери (Пречистой Девы) - белого слона. Однако в эпоху реформации это братство так сказать «ордена Слона», как католическое, было упразднено. Заново «орден Слона» был учрежден (или, как позже считалось, возрожден) при короле Фредерике II (1559-1588). Главной эмблемой этого ордена был тоже слон как христианский символ и одновременно личный и затем наследственный знак короля Дании. Но свое официальное имя -«орден Слона» - орден Фредерика II получил только в 1679 г. по своему основному знаку - белому слону, теперь уже являвшемуся символом нравственной чистоты. В 1671 г. состоялось учреждение в честь крестового знамени Дании (Даннеброга) также второго по рангу ордена Даннеброга, имевшего своим главным знаком красно-белый крест. Именно преимущественно знаки упомянутых орденских братств, или орденов, с течением времени и утвердились в качестве дополнительных элементов гербов датчан.

Первые свидетельства на этот счет обнаруживаются в позднее средневековье. В Дании XV в. гербы датчан, являвшихся членами орденских братств, или представали рядом со знаком ордена («гербом Христа»), или их изображения предписывалось передавать в орденскую капеллу. Однако собственно дополнительными элементами гербов орденские знаки становятся позже. Заграницей гербы королей Дании стали дополняться знаками орденов с конца XV века. В самой же Дании такие гербовые композиции известны с XVI столетия. Первыми на датской почве их использовали короли. Их гербы представали в соединении со знаками одного иноземного и двух датских орденов: при Кристиане II (1513-1523) -пожалованного ему бургундского ордена Золотого Руна, с эпохи Кристиана IV (1588-1648) - только ордена Слона, а со времени правления Кристиана V (1670-1699) ещё и - ордена Даннеброга. В последнюю треть XVII в. знаками одного из датских орденов также вошло в обыкновение сопровождать изображения гербов датских дворян, но только тех, которые являлись членами братства, или рыцарями, этих орденов. Окончательно обычай украшать гербы короля и датских дворян знаками орденов Слона и Даннеброга был закреплен определениями их статутов (1693 г.). Причем при

гербах королей орденские знаки стали эмблемами королевского статуса, а при д ворянских гербах - знаками личными, пожалованными.

Что же касается духовных обстоятельств, приведших орденские знаки в разряд гербовых элементов, то их следует усматривать, во-первых, в превращении гербового щита и шлема в отвлеченно-художественные изображения. Вместе с тем эти обстоятельства обнаруживались в усилившейся сердечной тоске человека позднего средневековья и нового времени по внешним отличительным знакам, которые наглядно отражали бы его положение в обществе и удовлетворяли бы его душевному самочувствию. Поскольку герб служил символом его владельца, орденские знаки как дополнительные отличия этого владельца стали и дополнительными отличиями его герба.

В Главе X («Описание герба») выясняются культурно-исторические обстоятельства описания знаков и элементов герба.

Искусство описания герба (уаЬепЬезкпуеке, ЫаБопеп^) в Дании развивалось постепенно. Оно зарождалось в условиях господствовавшего в средние века наглядно-символического умозрения в качестве представления эмблемы на оружии или другом предмете через посредство художественного начертания, изображения, красочного описания. Одновременно, как можно догадываться, и через посредство устных речений, возникавших под впечатлением от зрительного созерцания гербовых знаков, передавалось содержание этих эмблем. Позднее, в позднее средневековье, с постепенным падением символического умозрения, с развитием письменной культуры и под влиянием иноземных «геральдических» обычаев в Дании складываются духовные предпосылки для закрепления зрительных впечатлений от гербовых изображений на письме. При таких обстоятельствах в грамотах на право ношения герба дворянами и городскими общинами, издававшихся в Дании со второй четверти XV в., письменные сообщения о гербовых эмблемах приобретают характер официальных свидетельств. В этих же грамотах находили отражение те воззрения на порядок словесного представления знаков и элементов герба, которые с течением времени складывались на датской почве. Этот порядок, при котором с позднего средневековья первое место отводилось эмблемам щита, второе, по обыкновению, знакам шлема и т.д., предопределялся значимостью гербового элемента. В основных чертах он получил признание у знатоков «геральдического» искусства в Западной Европе, в Дании в частности, к исходу XVII в., когда уже существовали все внешние гербовые элементы, посредством которых создавался образ полного герба, в последующие столетия лишь в некоторых деталях претерпевавший изменения. В то же время с

периода средних веков, под влиянием понятий религиозно-символического искусства, последовательность описания щитовой эмблемы ставилась в зависимость от пространственного расположения её знаков: месту «геральдически» правому и верхнему отдавалось первенство. Этому правилу следовали и при перечислении эмблем, из которых слагались двух- и многочастные гербы. Сам письменный характер сообщения о гербе способствовал тому, что такое сообщение со временем стало восприниматься как «описание герба».

В «Заключении» обобщены важнейшие результаты исследования.

После принятия христианства «из Рима» в Х-Х1 вв. датчане вошли в сообщество народов, называемое западноевропейским культурно-историческим миром. Оригинальность этого мира, окончательно самоопределившегося в высокое средневековье (к началу XIII в.), основывалась, прежде всего, на неповторимых религиозных понятиях, находивших выражение в чувственно-зрительных явлениях.

Начатки одного из таких явлений, характеризовавших лик западноевропейского культурно-исторического мира, - герба относятся к XII в. Его зарождение обусловливалось духовными переменами, совершавшимися в высокое средневековье у народов Западной Европы. Эти перемены заключалась в религиозном оправдании земных вещей как символов умопостигаемых понятий Небесного Града, в росте субъективного видения вещей горнего и дольнего мира, в развитии типически-конкретных духовно-общественных индивидуальностей, мыслившихся универсально. К исходу XII в. одна из таких индивидуальностей - чин рыцарей -составилась из государей и их военных слуг. Каждый рыцарь рассматривался как конкретное проявление типического идеала -воина Христова, что в условиях господства религиозно-символического умозрения и роста духовного субъективизма создавало почву для развития рыцарской типической эмблемы, которая характеризовалась конкретно-художественными знаками. Самоопределение рыцарей через подобные эмблемы свидетельствовало об их сословно-культурном обособлении от других духовно-общественных сословий-состояний, являлось одним из выражений получившей развитие в XII в. универсальной для Западной Европы придворно-рыцарской (куртуазной) культуры.

В гербах, как можно заключить из духовного содержания романского и готического искусства ХИ-ХШ вв., представлялись посредством знаков религиозно-нравственные понятия, объективировались духовно-общественные связи; и тем самым, подобно

другим явлениям средневекового художества, гербы, несомненно, имели наглядно-учительное значение. Но рыцарская культура обнаруживала противоречивый, религиозно-светский характер, что делало гербы символическими знаками не только религиозных переживаний, но и мирских настроений. С последовавшим затем укреплением этих настроений создавалась основа для различного общественного использования гербов и превращения их в произведения искусства, претерпевавшие образные и стилевые изменения под влиянием художественно-исторического умозрения, которое обусловливалось переменами в духовно-общественных настроениях.

Средневековое конкретно-предметное, религиозно-символическое миросозерцание, искавшее типического выражения «по образу и подобию», сменялось умонастроением нового времени, тяготевшим к отвлеченной передачи мысли в отрыве от вещной конкретности, что способствовало появлению новых понятий о зрительной образности герба и его имени. Художественное видение развивалось от запечатления предмета-носителя гербовой эмблемы и подчеркивания деталей в её образе к созданию об элементах герба целостного впечатления, что отражалось на его именовании и художественно-смысловом понятии. Вначале говорилось о «знаке» или «знаках» оружия, о самом оружии или его отдельных предметах - щите и шлеме, затем, со времени позднего средневековья, как и в других странах Западной Европы, в Дании стал использоваться специальный латинский термин «arma» (в первом значении - оружие), иногда для пояснения смысла дополнявшийся словом «insignia». Последнее слово, а также иногда его форма единственного числа «insigne», и само в XIV-XVH вв. часто употреблялось как имя герба. Термину «arma» в датском языке соответствовало слово «vaaben», часто писавшееся вместе с выражением «щит и шлем», которое могло, в свою очередь, описательно обозначать явление герба.

Специальными терминами «герба» первоначально именовалась совокупность знаков, изображавшихся на щите, или в целом знаки щита и шлема. Затем под впечатлением от отвлеченно-художественных изображений гербовых щитов и шлемов эти термины стали прилагаться собственно к щиту, который заключал один, два или несколько гербов, или к эмблеме, состоявшей из щита и шлема с их знаками. Наконец, термином «vaaben» или его латинскими эквивалентами вошло в обыкновение обозначать художественные композиции, включавшие два или несколько щитов и шлемов, приведенных в связь с другими знаками - дополнительными элементами герба. К этому следует добавить, что все пред-

ставления, находившие свое словесное выражение в специальном наименовании герба, с течением времени не сменяли, а дополняли друг друга, так что в новое время это наименование стало использоваться для обозначения различных гербовых композиций. Это, в свою очередь, дает основание утверждать, что с течением времени термин «герб» приобретал все более отвлеченно-многозначный характер.

Специальные имена и художественные образы герба на датской, как и в целом западноевропейской, почве вырабатывались среди носителей придворно-рыцарской культуры, в среде правителей и их военных слуг, рыцарей, или дворян. Этим обстоятельством объясняется возникновение в XIV в. обычая, согласно которому дарование дворянских прав по грамоте непременно сопровождалось пожалованием герба. Из понимания герба как дворянской эмблемы в ХУ-ХУП вв. развился также обычай иллюстрировать родовыми гербами благородное происхождение дворянина и его предков.

В XII в., в период своего зарождения, гербы мыслились преимущественно как явления типические, символизировавшие не столько личность, сколько общественный статус человека, что согласовывалось с господствовавшим тогда миросозерцанием, которое выражало в художественных образах романского искусства черты отвлеченно-идеальные. Но с развитием религиозно-субъективного умозрения в высокое средневековье гербовые знаки стали наделяться отличительными качествами, и герб постепенно начал осознаваться как символ государя конкретной земли и отдельного рыцаря, а затем и в качестве родового знака. Превращение герба в лично-родовую «дворянскую» эмблему обусловливалось развитием в ХШ-Х1У вв. понятия о «дворянских» правах и связанных с ними духовных качеств как наследственных.

Но символизм и самоутверждение личности на почве тоски по типически-конкретным знакам в ХП-ХШ вв. характеризовали умонастроение не только государей и их военных слуг, но и представителей других духовно-общественных индивидуальностей-состояний. Здесь следует искать причину, которая в XIII в. привела к появлению на печатях бюргеров и позднее бондов (крестьян собственников земли) личных эмблем и знаков. Отличительными символами в ХН-ХУ вв. характеризуется также иконография печатей церковных, городских, купеческих, ремесленных и земских общественных индивидуальностей. Однако имя герба за их эмблемами начинает закрепляться лишь в позднее средневековье и раннее новое время, причем непременно через художественное уподобление этих эмблем гербам как атрибутам духовно-

общественного статуса государей и дворян. В Дании XIV-XV вв. входит в обыкновение наделять гербами святых покровителей церковных учреждений и даже Иисуса Христа (arma Christi). На исходе средневековья гербы датским клирикам могли жаловать и короли. Со второй четверти XV в. имя герба стало прилагаться к эмблемам общин датских городов, сначала к тем, которые были дарованы королем, а позднее, с XVI в., и к тем, которые изначально гербами не являлись. В начале эпохи абсолютизма в Дании (16601670-е годы) гербами стали называться эмблемы королевских служащих бюргерского происхождения, приравненных по правам к дворянам.

Сами же коренные причины, которые вызвали постепенное распространение имени герба на различные эмблемы, следует искать в переменах умонастроения западноевропейского общества позднего средневековья и раннего нового времени. Эти перемены, предопределявшие изменения в социальных отношениях, постепенно приводили к утрате особенностей средневекового миросозерцания, породившего гербы. Человек всё больше обретал способность к созданию отвлеченных образов и общественно-политических понятий, не связанных с вещной конкретностью в ее зрительно-чувственной обусловленности, что благоприятствовало и переносу отличительных свойств (духовных и материальных) дворянской эмблемы - герба на другие эмблемы, ранее гербами не являвшимися. А за усвоением этих свойств последовало и усвоение имени, их обозначавшего.

На почве развития отвлеченного мышления с конца высокого средневековья происходило также становление понятия о государстве как отдельной от государя политической индивидуальности и отождествление государства с землей (страной), в котором оно находилось, а вместе с тем вызревала идея государственного и земского герба (и знамени). Но поначалу государство считалось собственностью государя, откуда возник обычай символизировать гербом короля Дании и Датское королевство, а позднее и страну Данию.

Средневековое сознание характеризовалось тем, что наделяло символы качествами символизируемого лица или предмета. Поскольку герб являлся индивидуальным символом, то на него тоже переносились качества его владельца. Отсюда действия, совершавшиеся против герба, должны были пониматься и как действия, направленные против его носителя. На этой духовно-общественной почве развилось гербовое право, предполагавшее в первую очередь защиту герба от чужого посягательства. Вначале оно выражалось в обычаях, но с конца средневековья в различных

странах некоторые его положения начинают предавать письму. И в Дании со второй половины XVI в. законодательные памятники содержат отдельные положения, касавшиеся запретов на ношение (для дворянок, ставших женами бюргеров) и на публичное употребление герба, а также правил использования его отдельных элементов (конец XVII в.), за которыми закреплялось значение ранговых знаков различных категорий дворянства.

Но, признав за гербом значение символа его владельца, должны были признать и то, что судьба герба была неотделимой от судьбы его носителя. Отсюда последовало возникновение и того обычая, который предполагал перенесение чувственных переживаний, возникавших по отношению к лицу, на его символическую эмблему, которая могла окружаться почетом или, напротив, подвергаться хулению или осквернению. Поэтому когда владелец герба осуждался на лишение чести и казнь, «казнился» посредством символических действий и его герб.

На тесную связь герба с его владельцем, как символа с символизируемым лицом, указывало и то обстоятельство, что личное и родовое прозвище человека могло находить соответствие в имени или смысловом содержании гербовых знаков. И здесь возможны были два варианта: либо прозвище предшествовало принятию гербового знака, либо, наоборот, создавалось по знакам герба, о чем свидетельствуют датские источники, восходящие к XIV и последующим векам.

Тоска по внешнему знаковому выражению духовно-общественной индивидуальности стала источником, который в ХШ-ХГУ столетиях вызвал к жизни такое явление, как составной герб - приведенные в связь тем или иным способом «геральдические» символы лиц и государств (земель). В Дании составные гербы создавались с целью указать на родственные отношения в дворянской среде и на связь лица с его графством или баронством, для которых учреждались особые гербы с 1671 г.

Кроме того, с конца XIV в. утвердился обычай, согласно которому король Дании представлялся с приведенными в связь эмблемами, иллюстрировавшими его королевские, герцогские и графские титулы и Датское знамя, чье имя - Даннеброг - получило официальное признание в 1670 г., после учреждения ордена Дан-неброга. Со второй половины XVI в. вошло в обыкновение включать в составной герб королей Дании символы также тех земель, имена которых отсутствовали среди его титулов. Тем самым наглядно свидетельствовалось стремление датских королей удержать под своей властью те или иные страны и области или вернуть их датской короне. После 1570 г. в составных гербах королей Дании в

воспоминание об унии трех скандинавских королевств изображалась также эмблема «три короны».

В то же время право на ношение герба самого Датского королевства претерпевало изменения. С XIII в. с ним могли представляться короли, их дочери и сестры, позднее, в XIV в., королевы и законные мужские представители королевского рода, претендовавшие на датскую корону. Однако с XV в. установилось правило, вызванное выборным статусом датской монархии, по которому даже претендент на престол не мог носить королевский герб. Впрочем, с середины XVI в. это правило не всегда соблюдалось и после введения самодержавной формы правления короля (1660 г.) перестало действовать. Отныне гербы короля Дании стали носить все законные представители королевской семьи. Помимо родственников королей с XIV или XV в. гербы королей Дании использовали их должностные лица, называвшиеся герольдами и персе-вантами. Они представляли лицо своего государя в Дании и за её пределами, что и обусловливало ношение ими гербов датских королей.

Тоске по индивидуальному выражению и одновременно господству иерархического и символического миросозерцания, искавшего в высокое средневековье знакового выражения духовно-общественных отношений, обязаны были своим возникновением и производные гербы. Это «геральдическое» явление обнаруживало себя через заимствования отдельных знаков из герба-донора, а также через изменение их образа и соединение с другими гербами. В Дании ХШ-Х1У вв. производные гербы в основном создавались для представителей королевской семьи, в целях отражения их места в феодальной и семейной иерархии. Источником для создания гербов этих лиц, а также некоторых других особ, уже в более позднее время состоявших в родстве или в близких отношениях с королями Дании, служили знаки королевского герба. Гербы или их отдельные элементы, которые принадлежали королям Дании и другим владетельным особам (герцогам Ютландским, например), а также церковным учреждениям, становились также источником создания эмблем и гербов городских общин, чем объективировалась духовно-правовая зависимость этих общин от их государей. Кроме того, в позднее средневековье в Дании бывали случаи, когда при создании гербов новых дворян в качестве поставщика знаков использовались гербы представителей аристократических родов, чем символически подчеркивалась духовно-личная связь этих дворян с их знатными патронами и одновременно индивидуальность тех и других.

Свою историю на западноевропейской, и в частности на датской, почве герб начинал в качестве изображения, запечатленного на щите. Но с течением времени к гербовому щиту стали прибавляться различные знаки, которые в итоге обрели значение дополнительных, в той или иной степени устойчивых, обязательных или необязательных, элементов герба. Однако своим происхождением эти знаки (шлемы с их эмблемами, наметы, короны, мантии, щито-держатели, девизы и орденские знаки) не были обязаны тем задачам, которые могли решаться при употреблении их в качестве уже гербовых элементов. Напротив, их изначальная культурно-историческая судьба свидетельствовала, что они вызывались к жизни в искусстве вследствие развития типически-индивидуального начала, которое питало возникновение и самого герба в датском обществе. Иными словами, все дополнительные элементы герба по своему изначальному происхождению являлись символическими знаками, которые были призваны отражать духовно-исторические переживания и жизненные обстоятельства человека. Собирание дополнительных отличительных знаков вокруг гербового щита происходило постепенно, по мере развития типически-индивидуальной выразительности в западноевропейском культурно-историческом мире, и достигло своего венца в различных странах, включая Данию, к концу XVII столетия.

Таким образом, можно заключить, что именно духовное перерождение личности, с течением времени находившее свое выражение во всё более усиливавшейся тоске датчан по самоутверждению через посредство внешних знаков, было той основой, на которой в Дании происходило развитие герба с его элементами как культурно-исторического явления. При этом перемены в художественной образности герба в XII-XVII вв. непременно обусловливались задачами его использования как знака духовно-общественных переживаний датчан на их историческом пути.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Монографии

1. Антонов В.А. Титулы и гербы королей Дании в Северной Европе (XI-XX вв.) М.: МГИМО-Университет, 2007. 88 с. (5,58

П.Л.).

2. Антонов В.А. Датская геральдика XII-XVII веков. М.: Наука, 2008. 561 с. (50 п.л.).

Статьи в ведущих рецензируемых изданиях

3. Антонов В.А. Дания и Россия в течение 500 лет / Рец. на кн: Danmark og Rusland i 500 âr. Kobenhavn, 1993 // Вопросы истории. 1994. № 11. С. 181-183 (0,2 пл.).

4. Антонов В.А. «Земский мир» 1360 г. и политическая жизнь Дании в правление короля Вальдемара IV Атгердага (1340-1375) // Северная Европа. Проблемы истории ! Отв. ред. О.В. Чернышева. М.: ИВИ РАН, 1995. С. 34-54 (1 пл.)

5. Антонов В.А. Политическое значение ригсрода Дании в правление короля Вальдемара Атгердага (1340-1375) // Северная Европа. Проблемы истории / Отв. ред. О.В. Чернышева. М.: Наука, 1999. С. 31-45(1 п.л.)

6. Антонов В.А. Юнкер Отто Кристоферсен и его борьба за корону Дании (1333-1334) // Средние века. Вып. 61. М., 2000. С. 99112 (1 пл.).

7. Антонов В.А. Становление генеалогической мысли в Дании И Древнейшие государства на территории Восточной Европы. 2002 год / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М.: «Восточная литература» РАН, 2004. С. 7-37 (1,3 пл.).

8. Антонов В.А. Гербы королей Дании как один из факторов датско-шведских отношений в 1397-1819 годах // Новая и новейшая история. 2007. № 5. С. 199-215 (1,1 пл.).

9. Антонов В.А. Гербы на первой печати Маргреты Датской // Средние века. 2008. № 69 (2). С. 113-127 (1 пл.).

10. Антонов В.А. «Герб славян» в понимании датчан XV-XVI вв. // Славяноведение. 2009. № 4. С. 27-33 (1 пл.).

11. Антонов В.А. Ранняя история ордена Слона // Вопросы истории. 2009. № 4. с. 120-130 (0,9 пл.).

12. Антонов В.А. Имя и образ герба в датской геральдике XII-XVIII вв. // Научные Ведомости Белгородского государственного университета. Серия История. 2009. № 7. (0,8 пл.).

13. Антонов В.А. Герольды королей Дании XIV-XVII вв. // Новая и новейшая история. 2009. N° 5 (0,9 пл.).

Другие публикации

14. Антонов В.А. Немцы в составе ригсрода Дании (1340-1375) // Элита и этнос средневековья. М.: ИВИ РАН, 1995. С. 149-157 (0,5 пл.).

15. Антонов В.А. Изучение датской истории в России // История Дании с древнейших времен до начала XX века / Отв. ред. О.В. Чернышева. М.: Наука, 1996. С. 419-431 (1 пл.).

16. Антонов В.А. Дания и Столетняя война (50-е гг. XIV в.) // XIII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. М.-Петрозаводск, 1997. Тез. докладов. С. 118-120 (0,1 пл.).

17. Антонов В.А. Города и крестовые походы в прибалтийские земли // Город в средневековой цивилизации Западной Европы / Отв. ред. A.A. Сванидзе. М.: Наука, 2000. Т. 4. С. 217-229 (1 пл.).

18. Антонов В.А. Историческая память датчан и генеалогические изыскания в Дании в XII веке // Восточная Европа в древности и средневековье. Генеалогия как форма исторической памяти. М.: ИВИ РАН, 2001. С. 3-6 (0,2 пл.).

19. Антонов В.А. (в соавторстве с A.JI. Хорошкевич). Якоб Ульфельдт и его записки о России // Якоб Ульфельдт. Путешествие в Россию. М.: «Языки славянской культуры», 2002. С. 78-142 (3 п.л.).

20. Антонов В.А. Крест на печатях и в гербах королей Дании XIV-XV вв. // XV Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Москва, 23-26 июня 2004 г. Тез. докладов. Ч. 1. М., 2004. С. 146-149 (0,2 п.л.).

21. Антонов В.А. Гербы представителей датского королевского рода Эстридсенов (XII-XIV вв.) // Signum / Отв. ред. А.П. Черных. М.: ИВИ РАН, 2005. Вып. 3. С. 41-83 (1,4 пл.).

22. Антонов В.А. Арильд Витфельдт // Культура Возрождения. Энциклопедия. В 2-х томах / Отв. ред. Н.В. Ревякина. Т. I. М.: РОССПЭН, 2007. С. 352-353 (0,1).

23. Антонов В.А. Йон Йенсен Коллинг // Культура Возрождения. Энциклопедия. В 2-х томах / Отв. ред. Н.В. Ревякина. Т. I. М.: РОССПЭН, 2007. С. 801-802 (0,09).

Зак. №-З^Объем&5" п.л. Тир.-/0(9экз. ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

Текст диссертации на тему "Гербы в духовно-общественной жизни датчан XII-XVII веков"

Y037-

ujtji,

и л л.