автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.09
диссертация на тему: Глагол как часть речи в адыгейском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Глагол как часть речи в адыгейском языке"

ПК 9 9

ДАГЕСТАНСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы

На правах рукописи

ГИШЕВ НУХ ТУРКУБИЕВИЧ

ГЛАГОЛ КАК ЧАСТЬ РЕЧИ В АДЫГЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность: 10.02.09.— Кавказские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Махачкала— 1992

Работа выполнена в отделе языка Адыгейского научно-исследовательского института экономики, языка, литературы и истории.

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ

Доктор филологических наук, профессор — А. К. Шагиров

Доктор филологических наук, профессор — Дж. Н. Коков

Доктор филологических наук — Б. Б. Талибов

ВЕДУЩЕЕ УЧРЕЖДЕНИЕ — Кабардино-Балкарский государственный университет.

Защита состоится «30» Ц^ИРИ1992 г. в час. на заседа-

нии специализированного совета Д. 003. 28. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук по адресу: Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. 26 Бакинских Комиссаров, 75.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук.

$ л , _ 1

Автореферат разослан « ¡¿^ .» ¡ЛЛ/И. </ ) 1992 г.

Ученый секретарь специализированного совета, кандидат филологических наук

А. М. Абдурахманов

к .: !*"!

' , I ОБЩ ХАРАКТЕРИСИКА РАБОТЫ

гдо." )

уальнооть темы. Проблемы определения : взаимного разграничения, частей речи, использования в этой роцедуре критериев различного порядка и т.п. всегда нэхо-дашсь в центре внимания традиционного языкознания. Как праведошЕО писал И.И.Мещанинов, "весьма обширная теш тика бщего языкознания не может обойти молчанием вопрос о час-ях речи. Вопрос о них ставится всегда, к какому бы языку и подходили исследователи. Он возникает даже тогда, когда «деление лексических груш вызывает сомнения".^

Уже грамматические традиции античности: так или иначе придавали необходимость обособления различных классов слов -пени, местоимения, наречия, глагола, меддометкя и др. Осно-энные на античной (латинской) традиции грамматики многих зыков мира первоначально следовали классической схеме, вы-элявшей восемь частей речи, однако постепенное по-

нижение особенностей ис следу ешх языков приводило исследо-зтелей к целесообразности модификации эталонной схемы,опя-1ясь на внутренние законы описываемого языка, а не на при-юсенную рубрикацию. Это, в свою очередь, потребовало от гнгвистов более-четкой ориентации на соответствующие кри-фии выделения частей речи.

В современном языкознании особенно оживленно дискутиру-■ся проблемы частей речи на материале языков изолирующего' :па, где традиционная опора на морфологические критерии взывается .малоэффективной. Вместе с тем, нельзя сказать разрешенное™ всех споров, связанных с частят® речи, и материале флективных и агглютинативных языков, в частно-и адыгских. Таким образом, актуальность теш реферируегло-о исследования обусловлена, с одной стороны, фундаменталъ-м характером рассматриваемых проблем для грамматики люоого ыка и, с другой стороны, отсутствием теоретически оряенти-ванной традиции выделения частей речи в адыгском языкоэкз-и.

Следует при Этом подчеркнуть особую остроту проблем опро-тения основных содержательных, функциональных и формаль-с признаков глагола как слова, играющего ключевую роль в

Мещанинов И.И. Глагол. М., 1949. - С. 3.

организации предложении. В абхазско-адыгских языках, где, согласно известному определению, глагольная словоформа по существу представляет собой предложение в миниатюре, значимость и ценность исследований такого рода еще более возрастает.

В специальной литературе не раз поднимались вопросы, . касающиеся тех или иных стороны функционирования глагола в адыгейском языке. В то же время, как показывает сопоставительный анализ различных концепций, в адыговедении отсутствует определение глагола в терминах типологически ориентированной теоретической модели, которая бы по возможности паяно учитывала также и основные морфологические и синтаксические особенности глагола .в адыгейском языке. Решение этой проблемы можно считать основной целью настоящей диссертации. Достижение этой цели представляется нам возможным на основе решения более ■частных, хотя и достаточно масштабных задач:

1. Выявление семантического инварианта глагола как самостоятельной части речи с учетом трансфоршционного критерия (постановка процессуального вопроса).

2. Определение инвентаря морфологических и синтаксических категорий как специфических дая глагола, так и разделяемых им с другими частями речи.

3. Определение инвентаря словообразовательных средств адыгейского глагола в плане их. обособления от словоизменительных средств.

4. Структурно-семантическая классификация глагольных лексем.

5. Уточнение синтаксических функций глагола в контексте корреляции "часть речи - член предложения".

Реализация намеченных Еыше задач, естественно, находится в непосредственной зависимости от разрешения более конкретных вопросов функционирования как системы адыгейского глагольного словоизменения и словообразования в целом, так и ее отдельных подсистем. В частности, структурно-семантическая классификация адыгейского глагольного лексикона подразумевает всестороннюю формальную и содержательную характеристику всех его составляющих: переходных, непереходных, лабильных, инверсивных, динамических и статических

гааголов и т.п. Уточнение состава категориальных форм тре-5ует выявления соответствующих оппозиций в семантике коррелирующих форм, определения границ формального варьировэ-шя находящихся в оппозиции элементов и др.

Научная новизна настоящей диссертации обу-зловлена лрезде всего тем, что она представляет собой пер-зов в адыговедении комплексное исследование глагольной си-;теш£ в адыгейском языке, охватывающее ее содержательную и гармальную стороны. В ней впервые характеризуются типологи-}ески релевантные особенности адыгейского глагола в аспекте его противопоставления другим частям речи. С этбй же то-гки зрёйия в работе рассмотрены отдельные глагольные кате-'ории: лица и числа, времени, наклонения, обсувдается про->лема выделения категорий залога и вида.

Ряд глагольных категорий в диссертации получает квалифи-;ацию в качестве промежуточных, что связано с некоторой азмытостью в адыгейском глаголе границ между средствами гармо- и словообразования имени и глагола. И в данном слу-1ае новые подходы к рассматриваемым проблемам вытекают из гаобходимости типологически обоснованных определений.

При определении глагола в диссертации предлагается исходов из процессуальной семантики, достаточно четко противо-юставляющей его именным сказуемым, что проявляется в по-тановке соответствующего процессуального вопроса к глаго-ъному сказуемому. Такое до существу семантическое опреде-:ение находит свое отражение также и в плане выражения, 1еализуясь в таких признаках, нэк наличие показателя мэ-/ в-.в одноличных динамических глаголах в третьем лице на-тоящего времени, появление экспонента субъекта третьего ица единственного числа е.- в переходных глаголах, присут-твие детерминативннх цревербов в собственно статических лаголах, чередование э - ы в непереходных и переходных ариантах стабильных глаголов, характер выражения субъект-о-объектннх связей слов в предложении и др.

В такой последовательности признаков, по нашему мнению, аиболее выпукло проявляются те типологические принципы, оторые были постулированы в. контенсивной типология: языко-ой тип представляет собой пучок разноуровневых импликаций,

обусловленных глубинными лротивоноставлениями в сфере глэ-гольной и именной лексики, включая оппозицию синтаксически конструкций {эргагиеной и абсолютной в языках эргати-вного строя), а также на уровне морфологии падежных аффиксов- в имени или субъектно-объектных аффиксов в глаголе и ДР.2

Поставленные в настоящем исследовании задачи во многом определили Еыбор методов и приемов описания, которые ориентируются, с одной стороны, на богатую традицию синхронного изучения грамматики абхазско-адыгских языков и, с другой стороны, на осмысление в типологических терминах основных структурных особенностей адыгейского языка. Говоря о традиции грамматического описания адыгейского языка, следует иметь в виду, что эта традиция не представляет собой единого направления, но включает в себя широкий набор способов описания и исследовательских методик. Для каздой из этих методик существуют свои границы применения. Например, если в плане анализа структуры глагольной словоформы достаточно эффективно показала себя грамматика порядков, то для взаимного разграничения грамматических категорий и определения их роли в системе глагольного словоизменения небезуспешным оказывается применение идей и методов функциональной грамматики.

Следует отметить также наличие большого количества частных методик и критериев, верифицирующих те или иные научные выводы к суждения.-Применение их в каждом конкретном случае не может определяться лишь сишинутными соображениями, цредопределян тем самым произвольность полученных результатов, Лишь согласовываясь в единой системе типологически адекватных оценок, такие критерии могут считаться надежными, Уже в самом вопросе определения глагола как самостоятельной части речи легко просматривается стремление ряда ученых произвольно использовать тог или иной критерий: ориентированность глагола на" выполнение в предложении роли сказуемого, на специфический для глагола набор морфологических категорий и т.п. Здесь, как видно, в качестве от—-

• См. Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии. М., 1983. - С. 87.

правной точки берется одно из целого ряда свойств, присущих глаголу в тех языках, где традиция выделения частей речи достаточно развита. Думается, что подобная односторонность не дает преимущества ни одному из предлагающихся подходов.

Последовательное применение типологически ориентированной методики грамматического описания позволяет достичь определенных результатов, имеющих как теоретическую, так и практическую значимость. В теоретическом отношении анализ самобытного морфологического материала адыгейского языка с охарактеризованных Еыше позиций должен внести определенный вклад в развитие общей теории частей речи, которая, как уже говорилось выше, сформировавшись на базе латинского и близких к нему по своей структуре-европейских языков, получила дальнейшее развитие на материале языков изолирующего типа. Зместе с тем нельзя не отметить также и те возможные аналогии структурного порядка, которые в определенных условиях зослужат хорошую службу в грамматическом описании языков, обладающих морфологическими средствами оформления сказуе-гого, в частности, тюркских, где личные формы характеризу-зт презде всего сказуемое.

Исследование грамматической структуры конкретных языков I той иди иной степени расширяет также эмпирическую базу 'ипологи. В этом отношении нельзя не указать на то, что иогие черты абхазско-адыгских языков представляют собой отовые иллюстрации эталонной зргативности. Не меньший ин-ерес вызывают и те структурные характеристики абхазско-датских языков, которые находят свою интерпретацию в ис~ орико-типологических построениях.

Практические следствия проведенного в диссертации ис-ледования с уточнением грамматической терминологии, упоря-очением инвентаря грамматических категорий, разграничени-VI словоизменительных и словообразовательных компонентов в нагольной словоформе и т.п. могут, на наш взгляд, оказать эложительное воздействие на совершенствование прелодава-зя адыгейского языка в средней и высшей школе. Наиболее . ?зработанные фрагменты содержащейся в диссертации грамма-

тической концепции могут стать предметом самостоятельных спецкурсов по адыгейскому языку в Государственном педагогическом институте. Наконец, по целоод ряду вопросов материалы диссертации окажутся полезными для таких курсов, как введение в кавказоведение, история изучения кавказских языков и др.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы' три монографии, в том числе "Глаголы лабильной конструкции в адыгейском языке" (Майкоп, 1968; защищена в качестве кандидатской диссертации), "Вопросы эрга-тивного строя адытских языков" (Майкоп, 1985) и 'Тлагол адыгейского языка" (М., 1989). Кроме того, отдельным проблемам, рассматриваемым в диссертаций, посвящено более кО публикаций общим объемом около 10 а.л. Отдельные результаты исследования были доложены на региональных научных сессиях по историко-сравнительно^ изучению иберийско-кавказ,-ских языков (Нальчик, 1971, 1986, Майкоп, 1975, 1990, Сухуми, 1977, Черкесск, 1979, Махачкала, 1981, Грозный, 1983, Теберда, 1988), на Всесоюзных и областных научных конференциях. Диссертация обсуждалась на заседании отдела языка Адыгейского научно=исследовагельского института экономики, языка., литературы и истории.

Структура диссертации. Работа включает 288 страниц машинописи я подразделяется на введение, пять глав, заключение и список литературы.

СОДЕВШИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении подчеркивается необходимость комплексного исследования адыгейского глагола, формулируются цели и задачи диссертации, определяется ее теоретическая и практическая значимость. Предлагается краткий обзор истории изучения адыгейского глагола, которая открывается очерком Л.Люлье, определявшего глагол как слово, "которое употребляют дай выражения состояния, существования или действия". В отличие от Л.Лкшье, авторы грамматик адыгейского языка Н.Ф.Яковлев и Д.А.Ашхамаф исходили в определении глагола не из семантики действия, состояния или существования,

а из синтаксической функции сказуемого, утверждая, что "каждое слово, если оно употреблено как предикат, превращается в глагол, а если употреблено как дополнение, - становится именем".^

Исследование особенностей адыгейского глагола, проведенное Н.Ф.Яковлевым и Д.А.Ашхамафом, является фактически первым опытом грамматического описания, основанного на внутренних законах адыгейского языка. Своеобразие научных подходов авторов к исследуемым проблешм во многом было сопряжено со спецификой описываемого материала. Последующие изыскания в этой области, опираясь на научные достижения Н.Ф. Яковлева и Д.А.Ашхамафа, внесли определенные коррективы в решение ряда конкретных проблем, связанных с функционированием глагола в адыгейском языке, на основе соответствующих положений теоретической лингвистики. Видное место в ряду этих работ занимает грамматика адыгейского языка, созданная Г.В.Рогава и З.И.Керашевой, в которой глагол получил гораздо более широкое освещение.^ О глубине разработки данной проблемы в этой грамматике свидетельствует уже сам набор морфологических категорий глагола, постулируемый авторами: это категории лица ж числа, времени и наклонения, финитно-сти-инфинитности, побудительности (каузатив), версии, союз-ности, взаимности, совместности, потенциалиса, непроизвольности. На синтаксическом уровне была выделена категория переходности-непереходности, а на семантическом - статичности-динамичности .

Исследования по грамматике адыгейского языка Н.Ф.Яковлева и Д.А.Ашхамафа, Ъ одной стороны, и Г.В.РогаЕа и З.Й.Ке-эашевой, с другой, стзди как бы стержнем дискуссии о сущно-зти глагола как самостоятельной части речи, наметив два щ-т решения данной¿Проблемы. Аргументы, высказывавшиеся в разработках последних десятилетий (см. работы Б.Х.Балкаро-

* Яковлев Н.Ф.., Ашхамаф Д.А. Краткая 'грамматика адыгейского [кяхского) языка для школы: и самообразования:. Краснодар, :930. - С. 54; Они же. Грамматика адыгейского литературно-'о языка. М. ;Л., 1941.

: Рогава Г.В., Керашева З.И. Грамматика адыгейского языка, раснодарМайкоп, 1966.

ва, Х.У.Эльбердова, К.Т.Мащзашева, М.Л.Абитова, М.А.Кума-

хова, А.Х.Шарданова, Ю.А.Мухамедаанова, У.С.Зекоха, Ж.А.

Шэова, К.Х.Курашинова, Б.М.Еерсирова и др.)служат тому свидетельством.

Глава I. ГЛАГОЛ КАК ЧАСТЬ РЕЧИ

§ I. Лексико-семантическая характеристика глагола. Проблема частей речи занимала центральное место еще в учении античных философов и лингвистов. При этом уже в наиболее ранних классификациях достаточно отчетливо выделяется глагол как часть речи, обладающая в лексическом составе языка очевидными дифференциальными признаками. Адыгейское языкознание, формировавшееся, как и абхазско-адыгское языкознание в целом, не без известного влияния русской и европейской лингвистики, в своих истоках также повторяло основные определения, идущие от античной традиции. В этом отношении показательна, например, формулировка адыгского филолога и историка Ш.Б.Ногма, который писал, что "глагол есть часть речи, выражающая действие или состояние предмета".

Семантическое определение глагола находит своих сторонников и в современном адыговедении, выдвигающих в качестве его семантической доминанты выражение процесса (Х.У.Зйьбер-дов, М.Л.Абитов, У.С.Зекох и др.). В соответствии с таким определением за рамки глагольности выводятся, как правило, не только так называемые отыменные глаголы, но и собственно статические глаголы. Противоположная точка зрения (Г.В. Рогава, Б.X.Балкаров, М.А.1фшхов и др.) опирается на признание отыменным глаголом любого имени, выступающего в функции сказуемого, для которого являются характерными категории лица, числа, времени, наклонения и т.п.

Хотя на поверхностном уровне причиной разногласий среди адыговедов может показаться различие в трактовке морфологических признаков сказуемого, основания для серьезных разночтений, по нашему мнению, уже в самом многоаспектном, многоуровневом понимании такой сложной грамматической сущности, как глагол, образующем пересечение признаков-координат, относящихся к различным уровням языковой структуры. Естественно, что в разных языках эти признаки проявляются отнюдь не однозначно, выдвигая на первый план тот или иной аспект из целого комплекса. Соответственно, некоторые при-

знаки оказываются менее существенными, не позволяя дифференцировать части речи.

В частности, традиционно категориями глагола считаются лицо, время и наклонение, наличие которых способствует выполнению глаголом своей основной функции - функции сказуемого в предложении. Между тем в адыгских языках практически любая лексическая единица (основа) может выступать в роли предиката, приобретая при этом категориальные признаки лица, времени и наклонения. Преодолеть возникающие при этом противоречия можно либо признав вое подобные единицы глагольными, либо предложив более эффективные критерии разграничения глагола и противопоставленных ему лексико-граммагических классов.

С этих позиций в диссертации оцениваются подходы к решению рассматриваемой проблемы адаговедов, выдвигавших те или иные свойства в качестве определяющих признаков глагола: концепция конверсии имен, выступающих в функции сказуемого, выдвинутая М.А.Кумаховым5, выдвижение на первый план глагольной категории переходности-непереходности (И.И.Мещанинов, Ю.А.Мухамеджанов, К.Х.Курашинов) и др. Анализ этих взглядов позволяет признать справедливой точку зрения тех ученых, которые характеризуют глагол как часть-речи, выражающую действие или состояние предмета как про-дасо, причем, процесс, простирающийся во времени.

Диагностическим средством определения глагольного характера той или иной лексемы может служить процессуальный зопрос, который ставится в адыгейском языке лишь к динами-юским и собственно статическим глаголам. Так, на процес-¡уальный вопрос К1алэм снда ыш!зрзр? "Юноша что делает?" югут быть ответом и динамические глаголы (ср. К1алэр ма-'хэ. мэчъые. мэсымэдяэ. мэшак!о "Юноша пшет, спит, болеет, хотится"), и статические глаголы (ср. Шалэр шт. щылъ. цо "Юноша стоит, лежит, сидит").

Совершенно иную картину дают так называемые .откменные тзтичбокие глаголы, в семантике которых не отражается роцесс, о чем свидетельствуют вопросы, задаваемые к соот-

Кумахов М.А. Морфология адыгских языков. М.';Нальчик, 364. - С. 88-96!

ветствуадим именным сказуемым. Ср.: Л1ыр оыдэу шт? "Каково состоянге щастаны?" - Л1ыр сымэдж "Мужчина болен"; Л1ьгр хэт щыщ? "Цужчина кто есть?" - Л1ыр ц!нсЬы "Мужчина человек"; Л1ыр оыд Фэд? "Мужчина каков?" - Л1ыр дахэ "Мужчина красив". Как видно, имена в роли сказуемого выражают лишь состояние в отатаке.

Предлагаемое в диссертации определение глагола по сравнению с рядом выдвигавшихся ранее концепций существенно сужает данный лексический класс за счет исключения из него так называемых отыменных глэголое. В такой интерпретации, на первый взгляд, усматривается противоречие с известным положением контенсивной типологии, согласно которому в языках эргативного строя может обнаруживаться одно из остаточных явлений активной типологии, заключающееся в принадлежности традиционных прилагательных к классу стативных глаголов. По нашему мнению, сужение класса стативных глаголов до пяти-шесги единиц в большей степени' соответствует пониманию этой лексико-грамматической группы как остаточного явления, нежели ее неоправданное расширение путем включения в нее неограниченного количества имен.

§ 2. Семантико-синтаксичеокие разновидности адыгейского глагола. По сгоему грамматическому значению глаголы адыгейского языка можно подразделять на лабильные, стабильные и инверсивные. Подобная классификация присуща только собственно глаголам и не может быть распространена на имена, хотя бы и занимающие предикативную позицию.

Суть глаголов лабильной конструкции можно сформулировать следующим образом: при постоянном (неизменном) корне глагол может выражать соотносительные грамматические категории, а именно значения переходности и непереходности. Это является единственной отличительной чертой лабильных глаголов, которые в остальном ведут себя аналогично стабильным глаголам. Бее глаголы лабильной конструкции являются динамическими. В силу этого они, как и другие динамические глаголы, в третьем лице настоящего времени непереходного варианта приобретают показатель динамичности (одновременно выполняющий роль показателя третьего лица непереходного субъекта) мэ-/ма-: къо-н "пахать" - ма-жъо "пашет (вообще) и т.п. В третьем лице настоящего времени при переходном варианте в

единственном числе эти же глаголы получают показатель переходного субъекта е-: е-жъо "пашет то".

Всего в адыгейском языке .насчитывается около ста глаголов лабильной конструкции. Часть из них относится к числу производных, образуясь сочетанием показателя взаимности зэ- о црввербами -хэ~, -дэ-, -к!э-. -го- (зэ-хэ-тэкъу "рассыпается" - зэ-х-е-тэки "рассыпает то" и т.п.), с помощью. глагольного словообразовательного элемента (лабы "влаяшй" - мэ-у-лзбьг "увлажняется" - е-у-лзбы "увлажняет го" и т.д.) и др.

В адыговедении глаголы лабильной конструкции нередко приравниваются к глаголам с постоянной непереходностью, ю с переменным количеством выражаемых в словоформе лиц, юрень которых также сохраняет-свой фонетический облик при поличном и двухличном вариантах (ма-куо "кричит вообще" - е-куо "окликает"). Такое объединение признается в диссе->тацш неоправданным, поскольку глаголы типа жъон "пахать" (бразуют две различные конструкции предложения по переход-юсти и по составу, а глаголы типа куон "кричать" обуслов-ивают только одну абсолютную (номинативную) непереходную инструкцию.

Глаголам лабильной конструкции четко противостоят ста-ильные глагольные основы, которые, в зависимости от лере-одности или непереходности, меняют свою исходную гласную, лаголов оо стабильной основой в адыгейском языке немного, ¡с характерной особенностью является наличие в непереход-эм варианте основы огласовки з, а в переходном - огла-эвки ы, например: бзэ-н "резать" - гла-бзэ "режет (вообще)" е-бзы "режет то" и т.д. Среди подобных глаголов выделя-гся имеадиэ по две формы с единой непереходной основой и ) одной форме с переходной основой, противопоставленной ¡переходным с помощью огласовки, ср.: упоэ-н "строгать" ->-упсз "строгает (вообще)" - е-упоэ "строгает (по чему-л. юбще)" - е-упсн "строгает то" и т.п.

В адыгейском языке имеются также глаголы с постоянной реходностью или непереходностью, которые могут быть от-сены к'стабильным. Состав этой группы несколько разно-ден и объединяет следующие разновидности:

1. Всегда одноличные глаголы о постоянной непереходностью и с 01 тасовкой основы на пскэн "кашять" - ма-пскэ "кашляет" и др.

2. Всегда одноличные глаголы с постоянной непереходностью и с огласовкой основы на ы;- бябын "лететь" - мэ-быбы "летит", бзгын "пухнуть" - мэ-быга "пухнет" и др.

3. Всегда непереходные глаголы с одноличннм и двухлич-ным вариантами при постоянной, конечной.гласиой э: шъугъузн "завидовать" - мЗ-дгьугъуэ "завидует (вообще)" - е-шъугъуэ ■"завидует ему" и т.п.

4. Всегда непереходные глаголы с одноличным и двухлич-ным вариантами при постоянной конечной гласной основы ы: быуын "мычать" - мэ-быуы "мычит (вообще)" - е-быуы "мычит ему" и др.

5. Всегда непереходные и двухличные глаголы с различным гласным исходом основы: еезк "привыкнуть" - е-сэ "он к тому привыкает", ек1уын "ладить" - е-к!у(ы) "он с ним ладит" и т.п.

6. Всегда переходные и двухличные глаголы с исходным гласным основы э: штэн "брать" - е-штэ "он берет то", ш1эн "знать" - е-ш!а "он знает то" и т.п.

7. Всегда переходные и двухличные глаголы с исходным гласным основы к: хьнн "нести" - е-хьы "он несет то", ш1ыя "делать" - д-и1ы "он делает то" и др.

Наряду с вышеприведенными стабильными глаголами, 6 адыгейском языке встречаются также глаголы о изменяющимся конечным гласным основы в одноличном и двухличном вариантах,, сохраняющие свою непереходность: бэнэн "бороться" - мэ-бэнэ "борется (вообще)" - е-бзны "он борется с ним" и т.п.

Инверсивные плаголы адыгейского языка отличаются от лабильных, стабильных и в делом от переходных- и непереходных глаголов как своими морфологическими, тан и синтаксическими особенностями. Прежде всего следует отметить отсутствие, за.редкими исключениями (ср. глаголы о деривационными аффиксами: и-1 "имеется /то у него/1', и^й "принадлежит /то ему/" и др.), простых инверсивных глаголов. -К инверсивным глаголам относятся также формы: потенциалиса (возможности) и непроизвольности. Форш потенциалиса образуются от пере-

ходных глаголов с помощью префикса фэ- (ш1ын "делать" -фэ-ш!ы "то /ему/ он /может/ делает" и т.п.), а .формы непроизвольности - от динамических переходных и непереходных глаголов о помощью префикса 1эк1э- (1эк1э-ш1э "то /ему/ он /непроизвольно/ делает" и т.п.).

В связи с рассматриваемой классификацией в диссертации дается обзор основных возможных форм настоящего времени глаголов в единственном числе третьего лица непереходных и переходных вариантов:

1. Глаголы, образующие непереходный одноличный вариант с помощью префикса динамичности мэ-/да- и переходный вариант с помощью показателя субъекта в,- (с изменением либо без изменения гласной основы).

2. Глаголы, образующие непереходный одноличный вариант с помощью префикса динамичности мэ-/ма- и также непереходный двухличный вариант с показателем косвенного объекта е-без изменения конечной гласной основы.

3. Глаголы, образующие непереходный одноличный вариант с помощью префикса динамичности мэ-/|да- и непереходный двухличный вариант с помощью показателя косвенного объекта е- при изменяющихся корневой и конечной гласных основы.

4. Глаголн, образующие непереходную одноличную форму с помощью префикса динамичности мэ-/ма-, непереходную двух-личную форму с помощью префикса косвенного объекта е- без изменения исходной гласной и переходную двухличную форму с показателем субъекта е- и с изменением конечной гласной основы.

5. Глаголы, образующие одноличную с префиксом мэ-/ма- и двухличную с показателем косвенного объекта е- непереходные формы, а также переходную с показателем субъекта е-при неизменной основе.

6. Так называемые отыменные глаголы, образующие только одноличную форму с префиксом мз-/ма~.

7. Так называемые отыменные глаголы, образующие одноличную непереходную форму с префиксом мз-/ма- и двухличную непереходную форму с показателем косвенного объекта е- при неизменной основе.

-8. Глаголы, образующие непереходную форму без префикса мэ-/ма- и е-.

- 14 -

9. Глаголы, образующие одноличную непереходную форму с префиксом динамичности ш-/ма- и двухличную непереходную форму с префиксом косвенного отношения йэ-.

Данный список не является исчерпывающим (ор., например,, формы с деривационным префиксом кьэ- типа ау къзнэ "он остается"), иллюстрируя наиболее характерные и существенные формы.

§ 3. Основные словообразовательные признаки глагола, отличающие его от других частей речи. Многие словообразовательные типы адыгейского глагола характерны и для других частей речи. В то же время ряд способов словообразования, составляющих, казалось бы, его специфику, оказывается неприемлемым для определенного круга собственно глаголов. Так, префиксальный потенодалис, считающийся' принадлежностью чисто глагольного словообразования, не характерной для именных частей речи, не образуется не только от "отыменных глаголов", но и от собственно статических глаголов, а также от многих динамических.

Представляется правомерным в качестве наиболее характерных глагольных словообразовательных элементов квалифицировать локальные и некоторые другие превербы, которые в своем подавляющем большинстве присоединяются ко всем глаголам, независимо от их статичности или динамичности. В то же время эти превербы не.¡овместимы с именами, даже выступающими в функции сказуемого.

Превербы къэ-. нэ-. фэ-. ш!о-. е- принято считать чисто глагольными, хотя они не присоединяются не только к именам, но и к собственно статическим глаголам (щит "стоит", щылъ "лежит" а т.п.). Вместе с тем указанные превербы свободно сочетаются с корневыми элементами статических глаголов, образуя слова с новыми значениями, ср.: къз-т "свда подари", къз-лъ "сюда прыгай (перепрыгивай)" и т.п..

К глаголь-пол словообразовательным префиксам относятся также формант гъз- и 2-. Нагл представляется целесообразным разграничение омонимичных префиксов каузатива гъэ- и факти-тива гъэ-. С чомощью префикса образуются как переходные, так и непереходные глаголы от имен, глайным образом от прилагательных.

Кроме префиксального, в адыгейском языке существует и суффиксальное словообразование, функционирование которого связано с глаголом. Так, многие суффиксы (~л1, -хъу. -к1, -тэ) могут образовывать только динамические глагольные основы.

Существуют и другие способы глагольного словообразования, в том числе конверсия и сложение глагольных основ. Тем не менее все эти способы не могут быть однозначно квалифицированы как чисто вербальные. В частности, многие из них не являются общими для всех глаголов. Более того, некоторые способы словообразования характерны и для имен. В то же время нельзя не обратить внимания на то, что эти способы все же в большей степени присущи глаголам, нежели другим частям речи. В силу этого ш склонны считать их глагольными словообразовательными признаками. При этом необходимо иметь в виду, что глагольные основы, образованные с помощью превербов и "глагольных" суффиксов, выражают процессуальный признак, а имена-сказуемые с теми же префиксами и суффиксами обозначают только признак без процессуальной семантики.

§ 4. МорсЬосинтаксические признаки глагола. Фонетические процессы как специфический признак некоторых глагольных основ. В плане морфологии отличительными признаками глагола являются категории переходности-непереходности, динамичности-статичности, стабильности-лабильности и, соответственно, выражающие эти категории специальные морфологические средства, к которым относятся следующие:

I. I. Показатель Ш л. ед. числа наст. вр. е- дал переходных глаголов (аш ар е-удхъо "он то стрижет").

2. Для непереходных глаголов:

а) префикс мэ-/ма- у одноличных динамических глаголов (ар ш-чъз "он бежит");

б) префикс косвенного отношения е- у двухличных глаголов (ар ад е-плъы "он на него смотрит");

в) отсутствие показателя у статических глаголов (ар щылъ "он лежит").

П. I. Показатель динамичности мэ-/ма- 1л. ед. и мн. числа одноличных динамических глаголов.

2. Огласовка -э--вместо -а- динамических глаголов, образованных от статических (ар шыт "он стоит" - щэ

щэты "он простаивает").

3. Отсутствие показателей у статических глаголов.'

Ш. I. Чередование гласных анр конце основы слова у стабильных глаголов для образования переходного и непереходного вариантов в настоящем времени (ад ма-дэ "он шьет /вообще/" - аш ар е-ды "он то шьет").

2. Сохранение гласной основы без изменения в переходном и непереходном вариантах у лабильных глаголов (ар мажъо "он пашет /вообще/" - ащ ар е-жъо "он то пашет").

§ 5. Соотношение глагола и сказуемого в адыгейском языке. Рассмотрение предложений типа Нэфын "Светло"; Ар да-хэ "Он красивый" и т.п. показывает неправомерность положения, согласно которому всякое сказуемое признается глаголом. Имеющиеся в подобных'предложениях сказуемые не выражают процесса (что подтверждается невозможностью поставить процессуальный вопрос) и поэтому не могут быть приравнены к глаголу.

Таким'образом, глаголами в адыгейском языке следует признать слова тех лексических классов, в которых содержится свойство процесса и в которых этот процессуальный признак усиливается тем, что они выступают в роли сказуемого в предложении. К этой категории слов относятся все динамические и собственно статические глаголы. Гак называемые именные статические глаголы причислять к настоящим глаголам нельзя именно потому, что в них слабо выражается (если не сказать "вообще не выражается") процесс. При этом присутствующий в именном сказуемсм оттенок сешнтики процесса как бы заимствуется именем от выполняемой им роли в предложении - роли сказуемого. Друи.е же показатели предикативности именных сказуемых является лишь "сопутствующим звеном", не црисущим имени изначально, а приобретенным.

Собственна статические глаголы в любой временной форме, равно как и .фошедше-будущие временные формы динамических глаголов обладают признаком процесса уже в собственно лексическом план! , так что они лишь усиливают этот признак, выступая в предложении в роли сказуемого. Иными словами, в названных формах как бы. изначально заложены предпосылки и по-

генциальные возможности для выражения процесса, что получает свое развитие в предложении, когда выполнение функций сказуемого привносит в семантику лексемы дополйитель-юв значение процаосности.

Завершает первую главу следующее определение глагола в здагэйском языке: глагол - это часть речи, обедающая признаком процесса как I е I о I в ия, I а к и состояния, постоянно выполняющая роль сказуемо-'о в предложении и способная о т -) а з и'т ь в себе показатели лиц с у -I ъ е кг а и объектов.

Глава П. ОСНОВНЫЕ КАТЕГОРИИ АДЫГЕЙСКОГО ГЛАГОЛА

Многочисленные грамматические категории, традиционно пределяемые в адыгейском языкознании как глагольные, ш одразделяем на основные и промежуточные. К основным кате-ориям адыгейского глагола относятся те категории, которые оставляют его специфику и не обнаруживаются в других ча-тях речи. Это категории переходности-непереходности, ди-амичности-статичности и финитности-нефинитности. Особое сложение среди категориальных форм глагола занимают формы ориста и масдара, заслуживающие специального рассмотрения реди основных глагольных категорий адыгейского языка,

К промежуточным категориям адыгейского глагола относят-I те категории, которые присущи словам, выступающим в ро-I сказуемого и поэтому обнаруживающиеся не только в гла-эльных формах, но и в других частях речи. Это категории ща, числа, -времени и наклонения. Несколько особняком в гом ряду стоят категории залога и вида.

В ином смысле промежуточный характер проявляют категории грицания, каузатива, версии, союзности, взаимности, сов-зстности, потеншалиса и непроизвольности. Специфика функ-гонирования этих категорий в системе адыгейского глагола 1ет основания относить их по ряду признаков к словоизмени-1льшш, а по другим признакам - к словообразовательным калориям.

•§ I. Категория •переходности-непереходности. Все адагей-:ие глаголы, функционируя в боставе предложения, обладают

.1

либо переходным, либо непереходным значением. Следует при этом отметить, что исходная словарная форма глагола не содержит признака переходности или непереходности, так что по лексическому значению глагола невозможно судить об этш его свойстве. Исключение составляют стабильные глаголы, в которых переходность и непереходность распознаются по конечной гласной в основе. Подобный характер функционирования категории переходности-непереходности позволяет определять ее в большей степени как грамматическую, нежели ле- ' ксическую, противопоставляющую не переходные и непереходные лексемы, а соответствующие варианты, объединенные парадигматически. При этом категорию пэреходности-непереход-ности мы относим к числу основных глагольных категорий в силу того, что она наиболее полно отражает субъектно-объе-ктные отношения в предложении и постоянно связана с выражением процесса, присущим глаголу как классу слов с более или менее четкими границами. Для имен, в их некаузативных формах, категория переходности нехарактерна.

К морфологическим признакам переходности-непереходности относятся, как известно, (а) различный порядок расположения субъектных личных префиксов у переходных и непереходных глаголов, (б) наличие гласной огласовки в субъектных приставках I и 2 л. или ее отсутствие, (в) наличие или отсутствие субъектного личного показателя 3 л., (г) префиксальные или суффиксальные способы выражения т. числа субъекта переходных и непереходных глаголов.

§ 2. Категория динамичности-статичности. Динамические и статические глаголы, входящие в качестве структурных элементов соответствующей категории в грамматическую оппозицию, определяются как выражающие процесс действия и состояния соответственно. Динамические глаголы выражают процесс активно: в движении, в проявлении чувстваволи и т.п. Статические глаголы также выражают процесс, но пассивно: в статике и как результат действия. При значительном количестве динамических глаголов статические глаголы в адыгейском языке немногочисленны. Их число здесь едва достигает двадцати. Динамические глаголы могут быть как переходными, тдк и непереходными, в то время как статические глаголы в

- 19 -

их некаузативном варианте всегда выступают в предложении как непереходные. Исключение составляет единственный переходный статический глагол ы-1ытъ "он то держит". Вместе с тем почти все собственно статические глаголы имеют динамические варианты: №лъ "лежит" - щэлъы "полеживает" и т.п.

Среди динамических встречаются именные, ср. тхьаматэ "председатель" - мэ-тхьаматэ "председательствует". В то же время, вопреки существующему мнению, статические глаголы от имен не образуются. Это легко подтверждается путем постановки соответствующего вопроса - процессуального в случае отыменных динамических глаголов (сыд ыш!эра.? "что делает?" - мэтхьаматэ "председательствует") и предметного в случае "отыменного статического глагола" (хэт щыщ? "кто таков?" - сык!ал "я парень").

§ 3. Категория Финитности-инФинитности. Глагольные лексемы, выражающие процесс в динамике или статика, могут быть также дифференцированы с точки зрения категории фини-тности-инфинытносги, образуя значительные по своему составу классы слов. Согласно общепринятому определению, финитными называются классы слов ("глаголы"), выражающие самостоятельное, независимое действие в предложении, а инфинит-ными - выражающие незаконченное, зависимое (от финитного) действие. При этом в их число неправомерно включаются и такие лексические единицы именного и иного происхождения, которые не имеют процессуального содержания.

Финитные глаголы в адыгейском языке не имеют специальных показателей. Инфинитные глаголы образуются различными способами от всех собственно глаголов. Наиболее распространенными среди инфинитных- образований являются:

1. Деепричастные формы на -эу., -зэ, -£э;

2. Форш супина на -нэу:

3. Форш условного наклонения на -мэ;

4. Форш уступительности на -ми;

5. Формы обстоятельства времени на -<£э;

6. Форш союзности на -и;

7. Форш с чзстицами- -ти. -иль;

8. Масдарные формы;

Э. Форш чистой основы;

10. Форш о суффиксом -к!э:

11. Причастные формы.

Отрицательные формы инфинитных глаголов, в отличие от финитных, маркируемых суффиксом отрицания ~эп, образуются с помощью отрицательного префикса, ш-. Исключением из этого правила яашатся инфинитные глаголы, образованные с помощью частиц -ти, чпъ и суффикса -к!э.

§ 4. Аошст адыгейского глагола. Хотя,аорист не является грамматической категорией в ее традиционном понимании и трактуется обычно как одна из противопоставленных друг другу категориальных форм,времени, мы считаем целесообразным отнести это грамматическое явление к числу основных категорий (в несколько более широком смысла) адыгейского глагола. Дело в том, что аорист - это своеобразная форма,, присущая только глаголу и. выражающая мгновенное действие или состояние субъекта как процесс в неопределенном времени.

В специальной литературе к аористу нередко относят также многочисленные финитные и нефинитные формы глагола, выражающие мгновенное, однократное действие и нередко соотносимые с планом, прошедшего, настоящего и будущего времени, которые, по нашим наблвдениям должны рассматриваться не как а ористные формы, а как стандартные инфинитные глаголы в случае выражения ими зависимого и незаконченного действия.

Особо рассматривается в диссертации вопрос о взаимоотношении аориста и форм повелительного наклонения, которые, формально совпадая, взаимообособляются не только с помощью интонации, но и по своей грамматической функции. Дело в том, что форма повелительного наклонения неизбежно предполагает обращение ко второму лицу, в то время как в случае употребления аориста высказывание не может быть обращено ко второму лицу и действий совершается третьим лицом в неопределенном времени, конкретизируемым в применении к соответствующей ситуации. Более детальный формальный и семантический анализ форм аориста убеждает в том, что эти формы стоят как бы вне категории наклонения, оказываясь несовместимыми ни с модальными суффиксами, ни с показателем множественного числа -хэ. Последнее обстоятельство служит ко-

овенным подтверждением древности аориста как грамматического явления в адыгейском языке.

В фольклорных текстах к аористным формам могут присоединяться частицы', придающие значению глагольной формы определенную стилистическую окраску. В этой функции обычно употребляются частицы -и, -а и некоторые другие. Наиболее распространено все же употребление не осложненных какими-либо дополнительными суффиксами или частицами форм аориста, в т.ч. и отрицательных, образуемых с помощью отрицательного префикса М!£г-.

В функцйи аориста могут выступать также формы масдара, отрицательные формы которого образуются как префиксально, так и суффиксально. Это свидетельствует о том, что подобные формы нельзя.рассматривать как аористные,

Таким образом, аорист в адыгейском языке - это грамматическое явление» имеющее особую форму выражения, которое не может очитаться грамматической категорией, поскольку не имеет цротивостоящей ему соотносительной категориальной формы.

§ 5. Масдар как основная глагольная категория. Масдаром в адыговедении принято считать класс глагольных слов, маркируемых суффиксом —н и выражающих действие или состояние как процесс. Масдар не является категориальной формой, а представляет собой автономную, самостоятельную единицу, обладающую признаками глагола й имени. Тем не менее масдар следует отнести к основным категориям адыгейского глагола, поскольку в нем всегда выражен признак действия или состояния как процесса и, кроме того, форма масдара с суффиксом -н отмечена у любого глагола.

Хотя адыгейский г,а еда р склоняется, как имя, его нельзя считать именем, равно как и спрягаемые в роли сказуемого имена нельзя признавать глаголами, как это отмечалось выше. Изменяться по падежам могут и некоторые временные формы' динамических глаголов, сохраняя при этом дифференциальный глагольный признак лроцессуальности. Заметим также, что адыгейский масдар различает переходность-непереходность действия, ср.: пхъэ-н "сеять (вообще)" - пхъы-н "сеять (что-либо)". В свою очередь, ни одно имя в адыгейском языке не может иметь соотносительных по переходности-непереходности форм.

- 22 -

Говоря о личном спряжении масдара, следует отграничивать личные масдарнне формы от обычного будущего "времени, поскольку масдар может принимать личные показатели только в составе составного сказуемого, согласуясь с его финитной частью, ср.: А 1оФым оезэгъын слъэк!ьгоэп "С зтим делом (я) согласиться (я) не могу".

Трудно признать оправданным приравнивание к масдару или к. инфинитиву выступающего в сочетании с финитным глаголом инфинитного глагола, представленного чистой основой, ср.: сык1о хъуштыгьэп "мне нельзя было пойти", где налицо обычный инфинитный глагол, хотя в русском языке его эквивалентом является инфинитив.

В главе высказывается поддержка мнения, согласно которому масдар как в теоретическом, так и в практическом отношении является словарной формой любого глагола в адыгейском и кабардино-черкесском языках.

Глава Ш. 1Р0МШУТ0ЧНЫЕ КАТЕГОРИИ ДЦЬ£ГЕЙСК0Г0 ГЛАГОЛА

§ I. Категории липа и числа. Категории лица и числа отнесены в диссертации к промежуточным, а не к собственно глагольным в силу того, что эти категории в адыгейском языке характера не только для глаголов, но и для имен. Как глаголы, так и имена в роли сказуемого в предложении равным образом изменяются по лицам и числам. В связи-о этим данные категории было бы целесообразнее рассматривать как предикативные, присущие любому виду сказуемого, учитывая-прежде всего их синтаксический характер. Тем не менее способность отражения лиц объектов у глаголов и имен не одинакова, так как имена, выступающие в роли сказуемого, за редкими исключениями, являются одноличными, непереходными, статическими. Последнее обстоятельство оказывает существенное влияние на грамматический облик сказуемого, поскольку от него зависит количество лиц отражаемых в нем косвенных объектов и, тем более, наличие или отсутствие показателя ближайшего (прямого) объекта, что, в свою очередь, сказывается; на квалификации сказуемого с точки зрения переходности-непереходности.

У подавляющего большинства адыгейских глаголов комбинаторные возможности в отражении лиц субъекта и объектов могут достигать, до пяти включаемых в глагольную словоформ

е

позиций. В этом аспекте для имен имеются существенные ограничения. В зависимости от возможностей в выражении лица в глаголах и именах проявляются различным образом и показате--ли числа субъекта и объектов.

Способность включения показателей лица субъекта, косвенных объектов и, главным образом, ближайшего объекта в структуру словоформы является решающим фактором .для определения переходности или непереходности глагола, одновременно проводя разграничительные линии между именем и глаголом.

Спряжение имен, выполняющих в предложении функции сказуемого, не влечет включения в их семантику значения процессу алиности. Подобные имена, за редкими исключениями, не получают признаков динамичности, многоличности и, тем более, переходнбсти. Например,-в парадигме имени к!алэ "юноша" (ср.: оэ сы-к1ал "я юноша", о уы-к!ал "ты юноша" и т.д.) имя-сказуемое функционирует как одноличное и непереходное. Не будучи осложненным словообразовательным префиксом гъэ-. данное имя не может иметь других вариантов. Данными свойствами имена-сказуемые сближаются с собственно статическими глаголами. Вместе с тем последние образуют и динамический . вариант, выражающий процесс в динамике, о аналогичной парадигмой спряжения.

Показателями субъекта в непереходном глаголе и ближайшего объекта в переходном в прошедае-будущих временах являются префиксы, сы-, та- I л., щ-, шъуы- 2 л. В качестве показателей косвенного объекта и субъекта переходного глагола используются в тех же временных формах префиксы с-/з-, 2-/3-/11- 1л., 2-/б-/п-/пГ-, шъу-/жъу-/ш1у- 2 л. Субъект непереходного глагола и ближайший объект переходного отражается в глагольной словоформе нулевым префиксом, а формы множ. числа шркируются суффиксом -х(э). В переходном глаголе субъект маркируется префиксом и-/ы- (ед.) и а- (мн.). Косвенный объект 3 л. как в переходных, так и в непереходных глаголах в прошедше-будувдх временах передается нулевым показателем. Его позицию яри этом как бы занимают префиксы различного содержания - косвенного отношения (е-), объектной версии (Фэ-), союзности (дз-) и др. Мн. число косвенного объекта передается префиксом я- (йа-)/а-.

- 24 -

Как показывает исследование именной парадигматики, подобная разветвленная система личного спряжения не характерна для имен, в т.ч.'изменение по лицам переходного субъекта, ближайшего и косвенных объектов. Зто означает, что имена обладают лишь неполным спряжением. Возможность спряжения имен в современном адыгейском языке по лицу' непереходного су.бъекта, видимо, являетсяна-следием того периода, когда глагол и имя не были еще дифференцированы и когда этот нерасчленен-ный глагол-имя мог из меняться по классу-лицу непереходного о у-б ъ е к г а. Только после дифференциации основ глагола и имени глагол, как обладающий процессуальным признаком в динамике, приобрел возможность изменения по лицам субъекта переходного действия и уже впоследствии - по лицам прямого и косвенного объектов. Собственно статические глаголы в плане личного спряжения сближаютвя с именами. Последнее обстоятельство, как и некоторые другие факты, говорят о том, что категория лица не является в равной степени принадлежностью всех глаголов.

§ 2, Категория времени. Действие или состояние, выраженное глаголом, сопряжено со временем его протекания, ср.: ар аш е-джэ "он то читает'-', ар ащ е-джа-гъ "он то читал", ар аш е'-джэ-щт "он то прочтет". Категория времени присуща не только глаголам, но и именам, выступающим в роли сказуемого: ар мафэ "это день", ар мэфа-гъэ "это был день", ар мэфэ-щт "это будет день". В силу этого данную категорию следует квалифицировать как промежуточную, общую для данных классов слое. Однако это не означает, что в конкретных проявлениях категории времени у глагола и имени нет никаких различий. Например, имена (как, впрочем, и статические глаголы) не обладают всеми возможными в языке временными формами, тогда как динамические глаголы характеризуются полнотой временной парадигмы'.

В различных исследованиях по адыгейскому языку насчитывается восемь-де.вять категориальных форм времени, включая и аорист, о котором шла речь в предыдущей главе. Остальные

¡эормы могут быть подразделены на первичные (основные) и вто-эичные. В качестве основных выделяются следующие временные £юрмы:

1) настоящее время (нулевой показатель);

2) прошедшее общее время (суф. -гъэ);

3) будущее утвердительное время (суф. ~щт);

4) будущее предположительное время (суф. -н). К вторичным временным формам относятся:

1) давнопрошедшее время (основа прошедшего общего суф. ■гъэ. .т.е. исходная основа -ь суф. -гъа-гъэ);

2) прошедшее многократное (будущее утвердительное -ь суф. гъэ, т.е. исходная основа + суф. -щт-гъэ);

3) давнопрошедшее многократное (будущее утвердительное °УФ» -гъа-гъэ. т.е. исходная основа. + суф. -щт-гъа-гъэ):

4) будущее условное время с семантикой однократности с5удущее предположительное. +-гъэ', т.е. исходная основа + н-гъэ);

5) будущее условное время с семантикой многократности 5удущее предположительное -гъа-гъэ. т.е. исходная осно-? + -н-гъа-гъэ).

Две последние формы имеют инфинитное временное значение, >тя близки также к выражению модальности условия или жела-

эльности.

В отличие от динамических глаголов,, статические глаголы, юна и местоимения в роли сказуемого не образуют форм дав-игрошедшего времени. Различаются статические и данамиче-:ие глаголы и в способах образования временных форм. Так, рмы настоящего времени статических глаголов не имеют в етьем лице показателя динамичности или же префикса косве-ого отношения и т.п.

Собственно статические глаголы типа щыт "стоит", как яз-стно, могут иметь динамические варианты (нэты "простаива-"). Эти варианты^не образуют форм прошедше-будущих времен, этому дая данного класса слов нельзя говорить о категории вмени как о релевантном явлении-; единственная форма на-эящего времени не соотносится ни с какой другой времен! формой.

§ 3. Категория наклонения. Существуют различные точки зрения на сущность и количество наклонений в адыгейском языке. В целом насчитывается до двадцати категориальных форм наклонения, выделявшихся в'разные периода различными адыговедами:

1. Изъявительное // положительное // утвердительное.

2. Повелительное.

3. Позволительное // дозволительное.

4. Условное.

5. Неокончательное.

6. Отрицательное.

7. Вопросительное.

8. Утвердительное // подтвердительное.

9. Вопросительно-утвердительное.

10. Неопределенное.

11. Желательное.

12. Сослагательное.

13. Предположительное // вероятности.

14. Целевое.

15. Долженствования //' вероятности.

16. Возможное // вероятности.

17. Возможно-противительное.

18. Усилительное // удавления // уступительное.

19. Ограничительное.

20. Заглазное.

21. Противительно-возможное.

22. Запретительное.

Естественно, далеко не все из вышеприведенных форм можно признать средством выражения модальных значений и, соответственно, формами наклонения. На наш взгляд, понятие н а-клонения должно объединять в себе модальную, интонационную и формальную стороны'любого слова, высту-пающего в роли сказуемого в предложении, В силу этого категория наклонения определяется прежде всего по своей способности выражать отношение действия ал и состояния к действительности. При

этом не во Есех случаях обязательно учитывать сочетание всех трех факторов. Так, повелительное наклонение выделяется благодаря особой интонации и модальному значению, не имея специального показателя. Единственным обязательным ео всех случаях компонентом является модальность слова.

О.собое место среди наклонений занимает изъявительное(I), не имеющее специальных показателей модальных отношений. Кроме того, мы считаем целесообразным выделять в адыгейском языке следующие формы наклонения:

(2) повелительное, выражающее модальность волеизъявления и характеризующаяся особой интонацией; к его разновидностям мы относим позволительное (дозволительное) наклонение;*

(3) условное, выражающее условие, обладающее определенной интонацией и образующееся с помощью суф. -мэ, -гъэ-е-мэ;

(4) вопросительное, имеющее специальные формы для выражения оттенков утвердительности, удивления, сомнения;

(5) желательное, выражающее желание говорящего осуществления действия в будущем (суф. -гъот);

(6) сослагательное, практически всегда выступающее зависимым от условия (основа будущего I +.суф. -и или -гъз; основа будущего П + -гъагьэ};

(7) предположительное (суф. -гъэ-щт. -гъэ-н-щтын):

(8) усилительное (ср. кТоды-гъи "пропал же", ок!од-ш "ты пропадешь же", ул1э-ми "хотя и умираешь"" и т.п.);

(9) предупредительное (суф. -къо /-къо-н/). имеющее семантику предупреждения, предостережения.

В целом независимость категории наклонения от лексико-грамматических классов слов, с одной стороны, и ее обусловленность синтаксической позицией сказуемого, с другой, приводит нас к выводу о ее синтаксической природе.

§ 4. К вопросу о категории залога и вида в адыгейском языке. Почти все исследователи адыгских языков отмечают отсутствие в них категорий залога и вида, нередко сопровождая это шискзш элементов (зачатков) тех или иных залоговых или видовых форм. Действительно, несмотря.на отсутствие противопоставленных друг другу страдательного и действительного залогов в их классическом- понимании, едва ли

возможно пройти мимо фактов проявления некоторых видов данной категории, ор., например, нейтральный (средний) залог у инверсивных глаголов, зачаточное формирование страдательного залога в связи с образованием префиксального потенци-алиса и нек. др. Б интерпретации подобных явлений мы исходам из. понимания залога как грамматической категории, выражающей взаимоотношейия между логическим субъектом, объектом и сказуемым, передающим действие или состояние.

Анализ различных моделей предложения типа Колхозчикы-м ч1ыгу-.р дэгъоу елэжьы и Колхозниках» ч!ыгум дэгъоу елэжьы "Колхозник землю хорошо обрабатывает" показывает, что субъект и объект, маркируемые формами эргатива и абсолютива, с функциональной точки, зрения достаточно близки друг другу и в зависимости от характера предложения могут быть взаимозаменяемы. Форма же глагола (елэжьы) остается неизменной, не обнаруживая признаков залога.

' Форш, передающие возвратное значение, которые образуют-( ся префиксацией за-/зэ-/зе-, характерны ю только для злаголов, но и для именных сказуемых (ср. № кГалэр дзхэ "Этот юноша красивый" - Мы к!алэм зе-гъэ-дахэ "Этот юноша красуется"), хотя от собственно статических глаголов подобные формы невозможны .

Видовые оттенки, выражаемые различными временными формами, косят в адыгейском языке семитический характер и не имеют специального морфологического показателя. По этой причине в специальной литературе отрицается наличие в нем категории вида. На наш взгляд, безоговорочно .с этим утверждением едва ли можно согласиться. То, что в адыгейском языке не существует соотносительных видовых пар, не вызывает сомнения, но несомненным является и то, что различные временные формы сопоставимы по характеру завершенности/незавершенности выражаемого ими действия или состояния.

Следует заметить, что семантическая категория вида проявляет себя как по отношению к глагольному, так и по отношению к именному сказуемому. Ср. временные формы, соотносимые с несовершенным видом: Сгуденгхэр институтам щехркэщт-гъэх "Студенты в институте учились", Шыгъзчъэм къащытечъы-гъэт) гиколхозышыштгъэ "Та, которая на скачках победила, -наша колхозная лошадь".

Совершенный вид также может быть выражен в адыгейском языке временными формами глагольного и именного сказуемого, ср.: Колхозым коиыр зы тхьама$эк1э 1;уихыжьнтъ "Колхоз за неделю убрал пшеницу", Чзщым тызыщычъыягъэр чГнунагь "Там, где ночью мы спали, (был) подвал" и т.п.

Представляется также целесообразным говорить о мгновенном виде, передаваемом аориотными формами, и, следовательно, являющемся принадлежностью только глагола.

Глава 17. ПГОМЕЖУТОЧНЫЕ ФОРШ- И СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ КАТЕГОРИИ АДЫГЕЙСКОГО ГЛАГОЛА

§ I. ОтрицаниеКак известно, в адыгейском языке существует два способа отрицания - суффиксальный и префиксальный. Первый (суф. -эп) характерен для финитных форм сказуемого, выраженного-любой частью речи (исключение составляют формы аориста, повелительного наклонения и нек. др.), второй (преф. мы-) - для инфинитных форм сказуемого. Признание отрицания только глагольной категорией базируется на концепции глагольности любого вида сказуемого.

Кроме отрицательных аффиксов, к средствам выражения отрицания в адагейском языке принадлежат также неизменяемые отрицательные частицы хьау "нет" и 1ы1 "нет, не надо", выражающие отрицательный ответ на вопрос или отказ в ответ на цросьбу выполнить что-либо'.

§ 2. Каузатив. Каузативный аффикс гьэ-/гъа- в адагейском языке выступает в формообразующей функции, когда от непереходных и переходных глаголов с его помощью образуются переходные формы (ар ащ е-тджз "он того окликает" - ащ ар ащ р-е-гъа-ддэ "он заставляет его окликать того"). Этот же аффикс выступает'в роли словообразовательного средства, когда с его помощью от имен образуются глаголы (ар к!алэ "он молод" - ащ ар е-гъэ-к!алэ "он делает того молодом"). При множестве функций данного аффикса (выражение побудительности, увеличение количества лиц, выражаемых в глагольной словоформе, трансформация статичности в динамичность) его постоянной функцией является придание словоформа переходного значения: любое слово, маркируясь. префиксом г,ъэ-. приобретает статус переходного глагола.

§ 3. Версия. В состав категориальных форм данной категории, которая может рассматриваться как промежуточная словообразовательная категория адыгейского глагола, обычно включают нейтральную, объектную и субъектную версии * При этом нейтральная версия является исходной для объектной, формы которой образуются с помощью префиксов ¡¡>э- и ш!о--от глагольных и именных основ. Форш версии, противопоставляя значения "для" (§э-) и "против"- (ш!о~) воли объекта, как бы образуют словоизменительную категорию. В то же время чисто глагольной категорией версию признать трудно, поскольку те же префиксы участвуют в образовании слов с версионной семантикой и от имен.

Форш субъектной версии образуются от основы объектной версии с помощью возвратного префикса зц-, нередко сопровождаемого возвратным суффиксом -жь, причем не от обеих форм объектной версии, а только от той из них, которая маркируется префиксом ^э-. Это вызвано, по-видимому, противоестественностью семантики совершения действия против воли субъекта.

С помощью префиксов с|э- и ш!о- .новые олова образуются и от имен. Они обычно квалифицируются как динамические и статические глаголы, выражающие значение признака по отношению к косвенному объекту и мнения, представления, впечатления о предмете, о другом лице. По нашему мнению, эти ,слова не приобретают процессуального значения, оставаясь именами, и не получают версионного содержания. В противоположность именам, в которых версионное значение практически не реализуется, собственно статические глаголы регулярно образуют соотносительные формы объектной версии, ср.: щыт "стоит" - йы-шг "стоит для него" - ш1у-щыт "стоит против его(воли".

Таким образом, версия является словообразователшой категорией, общей дая глагола и имени, но как грамматическая категория, противопоставляющая значения "за" '("для") и "против", версия является только глагольной категорией.

§ 4. Союзность. Как-глагольная категория, показателем которой в адыгейском языке служит префикс дэ-, союзноеть по-

лучает в специальной литературе различное толкование. Поддерживая в основном устоявшиеся взгляды лингвистов на роль префикса дэ- в адыгейском глаголе, следует подчеркнуть, что данный префикс также характерен для имен, образуя от них слова с процессуальным значением (к!элэ "молодой" - ар ащ дз-к!алэ "он с ним молодеет"). Все отыменные формы союзных глаголов являются непереходными.

Таким образом, префикс дэ- дяя глаголов и имен одинаковым образом выступает в качестве словообразовательного показателя, выражающего значение союзности. Квалифицировать же союзность в качестве глагольной категории, на наш взгляд, не представляется целесообразным, так как "в данном случае отсутствует соотносительная форма.

§ 5. Совместность. Категория совместности по своей семантике довольно близка к категории союзности. Основное их различие заключается в том, что формы совместности передают действие как совместное не в одностороннем, а взаимйонапра-вленном порядке. Подобная семантика находит свое формальное отражение в образовании форм совместности с помощью сочетания показателей взаимности зэ- а,союзности дэ-. т.е. с помощью сложного префикса зэдэ-/зэды-. Этот показатель одинаково присоединяется ко всем глаголам независимо от их переходности-непереходности и динамичности-статичности.

Префикс совместности зэдэ- не чувд а именам, образуя от них новые слоеэ с процессуальной семантикой (ср. гъушъ "сухой" - Тхьапэхэр зэдэ-гьуягш-х "Листья вместе засыхают"). Кроме того, квалификация совместности как глагольной категории затрудняется отсутствием противоположной соотносительной формы.

§ 6. Взаимность. Форш взаимности образуются как от переходных (преф. зэрз-), так и от непереходных многодетных глаголов (преф. зэ-). При этом количество лиц, выраженных в глагольной словоформе, уменьшается на одно и, соответственно двухличный переходный глагол преобразуется в непереходный. Переходность трехличного переходного глагола, как правило, сохраняется (ср. аш др ащ риГотэжьыгъ "он то ему рассказал /опять/" - ахэм ар зэ-р-а-1отэжьыгъ "они то

- 32 -

рассказали /опять/ друг другу"). При этом используется префикс взаимности зэ-. Б случаях, когда при трехличном переходном глаголе употребляется префикс зэрэ-. он трансформируется в двухличный непереходный.: ащ ау ащ риФылГэгъ "он то к нему подогнал" - ахэр ащ е-зэрэ-йшгГагъэ-х "они к тому подогнали друг друга".

В сеязи с тем, что в-глаголах взаимного действия обязательно действует не один субъект., а несколько субъектов, формы взаимности могут быть образованы только от многоличных динамических глаголов. Невозможным оказывается и образование форм взаимности от статических глаголов.

Форш взаимности обнаруживаются также в именах, ср.: щ "брат" - зэ-ш-ит1у "братья (два брата)" и т.п. Форш такого рода передают взаимоотношения объектов между собой, но в них отсутствует вазимодействие, поскольку нет и самрго действия. Имена остаются именами и с присоединением префикса 33-.

§ 7. Потенциалис. Семантика возможности действия передается в адыгейском языке тремя способами: префиксальным -посредством показателя суффиксальным - с помощью показателя -шъУ- и- лексическим (описательным) -"с использованием глаголов лъэк!ын "мочь, уметь" и Фызэш1ок1ын "справиться, быть в состоянии". Префиксальный потенциалис характерен только для переходных глаголов, преобразуя последние в непереходные и инверсивные. Суффиксальный потенциалис образуется как от переходных, так и от непереходных глаголов, независимо от их статичности и динамичности или же от количества выражаемых в глагольной словоформе лиц. При образовании форм суффиксального потенциалиоа статические глаголы преобразуются в динамические, но сохраняют свою непереходность. От имен с помощью суф. -шъу образуются также непереходные динамические глаголы, хотя для имен суффиксальный потенциалис является не столь распространенным.

В силу различий в распространенности и характера воздействия на структуру глагола префикса (£>э- и суффикса -шъу их объединение в одну грамматическую категорию потенциалиоа представляется нам едва ли правомерным. В целом же ни одно из средств выражения потенциалиоа нельзя признать категориальной формой, поскольку они не- имеют соотносимых 'по ка-

гории форм.

§ 8. Непроизвольность. Невольное, случайное действие, производимое реальным субъектом, выражается в структуре адыгейского глагола присоединением сложного префикса 1зк1э~. С помощью этого префикса образуются новые формы глаголов только от некоторых переходных и непереходных динамических глаголов'. При этом все формы непроизвольности становятся инверсивными и, следовательно, непереходными. Непроизвольные формы могут быть образованы и от имен, которые при этом трансформируются в инверсивные глаголы (ср. нзк!ы "пустой" - ар ащ 1эк1з-?нэ-кТнхьагъ "то у него непроизвольно опустело").

Таким образом, формы непроизвольности проявляют себя как промежуточные, равным образом характерные как для глаголов, так и для имен. Однако в глаголе префикс непроизвольности 1эк1э- играет формообразующую роль,, в го время как в сфере имен он служит словообразовательным средством.

Глава У. .НЕКОТОРЫЕ ЧАСТНЫЕ ВОПРОСЫ АДЫГЕЙСКОГО ГЛАГОЛА

Предметом исследования н данной главе являются некоторые глагольные образования, не в полной степени соотносимые с предложенной в предыдущих главах рубрикацией, что уже само по себе предполагает проблемный характер их выделения и интерпретации. К таким образованиям мы относим иллатявно-эла-тивные формы, аналитические конструкции, одноличные формы, выступающие только в третьем лице, причастия и деепричастия. Отдельную проблему состаатяют синтаксические свойства глагола.

§ I. Иллативно-элативные Форш глагола. Для обозначения глаголов, выражающих направление движения внутрь, в специальной литературе приняты омонимичные термины "центростремительный", "аддитивный", "иллативный", а находящиеся в оппозиции к ним глаголы, выражающие направление движения изнутри наружу, принято' обозначать терминами "центробежный", "абигив-нкй", "элативный". Обычно говорят о двух способах противопоставления иллативно-элативных глаголов - фонетическом (чередование э/ы) и лексическом (использование корней-суффиксов -хъз ц -кХы). Наличие соотносительных иллативных и элативных форм фиксируется только у некоторых динамических глаголов, обладающих признаком направленного движения.

- 34 -

Количество глаголов, выражающих движение внутрь и изнутри посредством чередования э/ы (ср. дед,зэ "бросает внутрь" - де-дзы "выбрасывает изнутри" и т.п.), не превышает в адыгейском языке, видимо, двадцати. Среди них имеются как переходные, так и непереходные глаголы.

Переходные и непереходные глаголы иллативно-эла тивного содержания образуются и с помощью связанных глагольных корней —хьэ и -к1ы, причем последний может дать переходный глагол только в сочетании о каузативным префиксом гъэ- (р-а-ръз-к1ы "заставляет выходить"). Глагол о суффиксом-корнем -хьэ может быть кек переходным, так и непереходным, реализуя значение переходности-непереходности в зависимости от конструкции предложения.

Элативное направление выражается также глаголом, образующимся сочетанием глагольного корня-суффикса -хы о различными превербами.

К иллативно-элативным формам глаголов следует отнести с точки зрения образования и сублагивно-делативные глаголы, выражающие направление движения снизу вверх и сверху вниз. В зависимости от инкорпорирующего глагольного корня сублатив-но-делативнне глаголы могут быть то переходными, то непереходными.

Иляа тивно-элативнне и су блативно-дела тивные глагольные формы можно было бы считать категориальными формами адыгейского глагола, если бы они распространялись на все динамические и статические глаголы. Поскольку они характерны лишь для небольшого круга динамических глаголов, мы квалифицируем их как результат словообразовательного процесса фонетического и лексического характера. В то же время этот словообразовательный тип лвляется только глагольной чертой

§ 2. Аналитические глаголы. Под аналитическими глаголами мы имеем в виду устайчише словосочетания, способные в предложении виражатв процессуальный признак. Они представляют со-, бой синтагмысостоящие из двух и более разнородных слов, выступавших семантически единым комплексом, реализуясь либо в виде фразеологизма с общим содержанием процессуального признака (нгу хэхъон "радоваться", букв, "его сердцу прибавиться"), либо в виде обычного устойчивого словосочетания.

§ 3. Глаголы, образующие только $орму третьего лица. В адыгейском языке встречаются глаголы, функционирующие только в одной личной форме. К ним относятся слова типа унэзэн "закружиться", узын "болеть" и т.п. Имеются оснований говорить об отсутствии категории лица у глаголов такого рода, так как они не имеют соотносимых категориальных форм. В остальном данные глаголы отвечают основным требованиям глагола как части речи. Прежде всего это касается способности глаголов выражать признак процесса действия.

§ 4. Причастие и деепричастие и их отношение к глаголу в адыгейском языке. Причастие и деепричастие представляют собой отглагольные образования, обладавшие соответственно признаками глагола и прилагательного, а также глагола и наречия. Двойственный характер этих образований порождает неоднозначность в решении вопроса, являются ли они глагольными формами или же самостоятельными частями речи.

- Причастие настоящего времени образуется от переходных и непереходных, статических и динамических глаголов с помощью суффикса -рэ. В составе предложения причастия занимают либо препозицию, либо постпозицию по отношению к определяемому имени. В последнем случае причаотие принимает падежные аффиксы, ср. чъыерэ к1алэр/к1алэм "спящий парень", но кГалэу чъые-т>э-р/чъыерз-м "парень, который, спит".

В остальных временных формах причастие образуется нулевой суффиксацией. Статические глаголы, образуя причастия, как правило, о помощью нулевого суффикса, при суффиксации -рэ приобретают признак динамичности.

В адыгейском языке различаются субъектные, объектные (с ближайшим или косвенным объектом) и обстоятельственные причастия. Не все перечисленные разновидности в равной мере обладают процессуальным признаком глагола. Например, объектное (с ближайшим объектом) причастие почти не выражает процесса. В субъектном же причастии процессуальный признак выявляется с достаточной очевидностью. Обнаруживается этот признак и у объектного (о косвенным объектом) причастия. Не имеют процессуального признака (что подтверждается невозможностью постановки соответствующего вопроса) обстоятельственные причастия.

Как инфишшшй глагол, причастие образует отрицательные формы с помощью префикса мы-. В целом причастие не настолько обособилось от глагола и не настолько приблизилось я замени, чтобы выделять его в качестве самостоятельной части речи.

Деепричастие, в отличие от цричастия, вступает в синтаксическую связь с глаголами, образуя сочетания инфинитно-фя-нитных форм: ыу&гагв "начал копать" (букв, "копая начал"). Деепричастие отличается от наречия тем, что всегда образуется от глагола и, обладая незаконченным процессуальным признаком, всегда связано в цредложешш с финитным глаголом. Наречие, в свою очередь, может образовываться не от глагола, выражает только признак признака и относится к финитному глаголу не как добавочное, незавершенное действие, а как цризнак-действия. Вопреки высказываниям отдельных исследователей, наречие в адыгейском языке от глагола не образуется. Приводимые в литературе примеры - это либо деепричастия, либо наречия неотглагольного происхождения. В своем роде исключением являются наречия, образованные от статических глаголов, у которых процессуальный признак значительно ослаб, хотя и не утерян окончательно.

Таким образом, деепричастия и наречия, образованные посредством суффикса являются в адыгейском лишь грамматическими омонимами. Заметим также, что для собственно наречия нехарактерно изменение по лицам и числам (ср. личное изменение деецричастия: сэ сышсэу еэтхэ "я, сидя, пишу"; о ущы-сэу огхз "ты, сидя, пишешь" и т.д.).

При финитных глаголах прошедшего времени могут выступать деепричастия, образованные с помйцью союзного суффикса -и(й).

Деепричастия изменяются по лицам субъекта, ближайшего и косвенного объектов. Деепричастие различает переходность и непереходность. Отрицательные формы у деецричастий образуются так же, как у инфинитных Глаголов и причастий. Лишь у деепричастий на -н(й) категория отрицания отсутствует..

Таким образом, как цричастие, так и деепричастие могут быть определены как промежуточные словоизменительные категории глагола, предназначенные для выражения незаконченного, добавочного, дополнительного, вспомогательного действия или состояния.

§ 5. Синтаксическая характеристика адыгейского глагола, В адыгейском языке Глагол играет первостепенную роль, выражая сущность целого предложения. Зто обусловлено прежде всего структурой самого глагола, способного включать показатели лиц субъекта, ближайшего и косвенных объектов, экспоненты числа действующих субъектов и объектов и др.

Хотя полностью приравнивать глагол к предложению нельзя, состав и тип любого предложения можно однозначно определить по морфологическое строю или по характеру адыгейского глагола. Такие категории глагола, как переходность-непереходность, финитность-инфинитность, лицо, число, время, наклонение и другие, имеют самое непосредственное отношение к синтаксису, точнее, к синтаксическому выражению происходящего действия или состояния, к синтаасичвской организации предложения. Тан, по переходной глагольной форме е-къутз "ломает" можно оудить о предполагаемой данным глаголом эргативной конструкции предложения с воздействием субъекта на объект в настоящем времени: аш ар е-къутз "он то ломает". Непереходный глагол содержит в се.бе лишь указание на действие' субъекта в настоящем времени вообще без участия ближайшего объекта и, таким образом, предполагает абсолютную (номинативную) конструкцию.

При сочетании инфинитного глагола с финитным они в совокупности предполагают характерную для адыгейского языка сложную синтаксическую конструкции, разновидности которой находятся в тесной связи с наличиец/отсутствием у этих глаголов общего субъекта и совпадением или несовпадением финитного и инфинитного глаголов по переходности/непереходности.

Подобные конструкции типа аш ар ыгъэуцуи. (ар ащ) тет!ыо-. хьагъ "он то поставил и (он на нем) сел" трактуются в адыгейском языкознании как простые предложения, решая проблему в пользу структуры, тогда как содержательно в них представлено два субъекта - один в зргатжве, второй - в абсолютиве.

В заключении резюмируются наиболее существенные результаты исследования, касающиеся црезде всего'определения глагола как части речи, выражапцей действие или состояние как процесс. Обзор определяющих свойств и категорий

глагола в соответствии с данным определением позволил подразделить эти категории на собственно глагольные, промежуточные, т.е. общие для глагола и имени, а также промежуточные, игравдие различную роль в глаголе а имени - формообразующую в глаголе и словообразовательную в имени.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях автора:

1. Глаголы: лабильной конструкции в адыгейском языке. Майкоп: Адыг. отд-ние Краснодарск. кн. изд-ва, 1968. - 73 о.

2. К вопросу о категории страдательного залога в адыгейском языке // Ученые записки АЕЙЙ. Т. XIX. Майкоп, 1974. -С. 29-53.

3. Категория каузатива и эргативная конструкция в адыгейском языке // Тезисы докладов У1 региональной научной сессии по иоторико-сравюгтельному изучению иберийско-кавказских языков. 9-11 сант. 1975. Майкоп. - С. 41-42.

4. Глаголы эргагивной конструкции каузативного образования в адыгейском языка- // Ежегодник ИКЯ. Вшх. 4. Тбилиси, 1977. -С. 162-169.

5. Эргатив и категория лица и числа глагола в адыгейском языке // Особенности грамматических категорий и их применение в адыгейской <речи. АНШ. Майкоп, 1978. - С. 40-45.

6. Аналитические глаголы и эргативная система в адыгейском языке // Особенности грашатических категорий и~их применение в. адыгейской речи. АНИИ. Майкоп, 1978. - С. 67-70.

7. 0 некоторых вопросах глагольной префиксации в адыгейском языке // Тезисы докладов УШ региональной научной сессии по изучению системы и истории иберийско-кавказских языков. Система цревербов и послелогов. Черкесск, 1979. - С. 31.

8. Категория каузатива и эргативная конструкция в адыгейском языке // Материалы У1 региональной научной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Майкоп, 1980. - С. 193-201.

9. Некоторые особенности языка адыгейского фольклора'// Вопросы адыгейского языкознания. Вып. П. АНИИ. Майкоп, 1982. - С. 110-145.

10. Некоторые вопросы глагольной префиксации в адыгейском языке // Система цревербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск, 1983. - С. 106-111.

11. Вопроон эргативного строя адыгских языков. Майкоп: Адат, отд-ние Краснодаре». кн. изд-ва, 1985. - 192 с.

12. Глагол как часть речи и некоторые его особенности // Ежегодник ИКЯ. Вып. ХИ. Тбилиси, 1986. - J. 124-137.

13. О признаках адыгейского деепричастия // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках: Тезисы докладов ХП региональной научной сессии. Черкесск - Карачаевок, 1988.

- С. 13.

14. Грамматическая сущность лабильных, стабильных и инверсивных глаголов // Ежегодник ИКЯ. Вып. ХУ. Тбилиси, 1988. -С. 180-186.

15. Основные, особенности адыгейского глагола // Адыгабзэм играмматикЕрэ илекеикэрэ я1офыгъохэр. АНИИ. Мыекъуапэ, 1989.

- Н. 9S-II4 (на адыгейск. яз.).

16. Глагол адыгейского языка. М.: Изд-во "Прометей" (МГПЙ им. В.И.Ленина), 1989. - 211 с.

17. 0 признаках адыгейского деепричастия // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках: Материалы ХП региональной научной сессии... Черкесск, 1989. - С. 40-42.

18. Характеристика адыгейского аориста // Ежегодник ИКЯ. Bin. ХУ1. Тбилиси, 1989. - С. 97-102.

19. Образование стабильных глаголов адыгейского языка // Тринадцатая региональная научная сессия по историко-оравни-тельному изучению иберийско-кавказских языков (Глагольное словообразование в иберийско-кавказских языках). Тезисы докладов. Майкоп, 1990. - С. 35-37.

20. Изучение адыгейского глагола-сказуемого в ВУЗе и школе (Пособие для учителей, студентов и преподавателей). - В печати. - 7 а.л.