автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Глагол табасаранского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Глагол табасаранского языка"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

> Шихалиева Сабрина Ханалиевна

I

ГЛАГОЛ ТАБАСАРАНСКОГО ЯЗЫКА

Специальность: 10.02.02 -языки народов Российской Федерации (кавказские языки)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2005

Работа выполнена в Институте языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра РАН

Научный консультант - доктор филологических наук,

профессор З.М. Маллаева

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Г.Х. Ибрагимов доктор филологических наук, профессор Я.Г. Тестелец доктор филологических наук, профессор Э.М. Шейхов

Ведущая организация:

Дагестанский государственный'университет

Защита состоится « » 2005 г. в /У часов

на заседании диссертационного совета Д-002.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой Степени доктора наук в Институте языкознания РАН по адресу: 125009, Москва К-9, Большой Кисловский пер., д. 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан _2005

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук "J ^ A.A. Чеченов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью системно-комплексного описания глагола табасаранского языка в свете современных лингвистических теорий. Проблемы исследования глагольных категорий и их форм всегда были центральными в традиционных грамматиках. Значительная часть вопросов словообразования и словоизменения глагола, а также классификации глагольных форм остаются по сей день нерешенными. Вопросы глагольного вида, времени, наклонения, таксиса и залога тесно связаны между собой и являются узловыми в структуре любого языка.

Данная работа является первой попыткой комплексного исследования семантики вида, времени, наклонения, таксиса и залога в системе глагола табасаранского языка. Отсутствие точных определений и единого критерия выделения и описания грамматических категорий глагола создает определенные трудности в преподавании табасаранского языка в вузах и школах. Вопросы формообразования, структуры и сущности отглагольных дериватов, в частности деепричастия, причастия, инфинитива, масдара, строения парадигматики и деривационной системы, являются узловыми в системе глагола. Важными представляются проблемы грамматического статуса, природы и дефиниции отглагольных образований, которые в специальной литературе не имеют однозначной характеристики и понимания. Особо следует выделить отсутствие единой терминологической базы по описанию глагольной системы в табасаранском языке.

Цели и задачи исследования. Основной целью работы является описание и классификация грамматических категорий глагола табасаранского языка, а также системное описание формообразования и структуры отглагольных образований. В работе рассматриваются следующие задачи:

- исследование структуры глагольной словоформы;

- описание способов образования парадигм словоизменения и определение функционально-семантического потенциала каждой грамматической формы;

(ИОС. нлци<жай1 ь БИБЛИОТЕКА

- определение частотности функционирующих в языке синтетических и аналитических форм глагола и упорядочение их классификации;

- разграничение и описание каждой морфологической категории глагола;

- анализ грамматического строя отглагольных образований;

- морфологическая и функционально-семантическая характеристика отглагольных образований табасаранского языка;

- исследование глагольного словообразования табасаранского языка.

Научная новизна. 6 представленной работе впервые предпринята попытка всестороннего системного анализа глагола - наиболее сложной и важной части речи морфологии табасаранского языка. Определяются границы морфем, исследуется грамматическая категория наклонения и впервые выделяются в качестве форм наклонений дезидератив, прохибитив, поссибилатив, адмиратив, юссив, консессив, конъюнктив; впервые в табасарановедении специально рассмотрены категории таксиса, залога, рефлексива, дается ва-лентностная характеристика глагола; рассматривается глагольная деривация, реализуемая посредством префиксации, суффиксации и словосложения; анализируются способы образования нефинитных форм глагола. Впервые в табасарановедении таксис выделяется как морфологическая категория. Залог рассматривается как семантико-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных синтаксических конструкций. В ходе исследования выявляются особенности деривационных аффиксов отглагольных образований. Уточняется классификация глагольной парадигматики, где моделирование структуры глагольных форм позволяет выявить единую формообразовательную систему глагола. Разработаны общие принципы выделения временных, видовых, модальных и таксисных морфем, которые могут быть применены при изучении аналогичных категорий не только в близкородственных лезгинских, но и в других дагестанских языках.

40' С«

Теоретическая значимость исследования. В работе реализованы возможности как синхронного и диахронного, так и сравнительно-исторического методов изучения языка. Высказан ряд новых предположений и гипотез. Важное теоретическое значение могут иметь разработанные правила образования глагольных форм, грамматических противопоставлений, установление семантического потенциала каждой формы, описание категорий наклонения и таксиса. Результаты исследования способствуют углубленному пониманию глагольной системы табасаранского языка и могут быть полезными при решении ряда теоретических задач общей морфологии, а также при проведении типологических исследований дагестанских языков.

Практическая значимость. Часть результатов диссертации может быть применена при подготовке школьных и вузовских учебников (многие показатели ранее не рассмотренных категорий, разновидности нефинитных форм и т.д.), при составлении спецкурсов, учебно-методических пособий и программ по табасаранскому языку. Уточнение и пересмотр традиционного для дагестановедения взгляда на некоторые вопросы глагольной морфологии табасаранского языка могут способствовать улучшению практической работы по изучению восточнокавказских языков. Результаты анализа позволяют интенсифицировать процесс изучения отглагольных форм в национальной школе и в вузе.

Методы и приемы исследования, используемые в работе, определялись поставленной целью. Для достижения более значимых результатов исследования метод синхронного анализа языкового материала определен как наиболее приемлемый. По мере необходимости использован и диахронический метод; привлекаются типологические аналогии, используется морфемный анализ, позволяющий установить факты членимости отглагольных форм на морфемы. В ряде случаев даются экскурсы этимологического характера для объяснения некоторых исторических процессов, происходивших В структуре глагола табасаранского языка.

Источники исследования. Исследование базируется на материале табасаранского литературного языка, в основе которого лежит южный диалект. Источниками примеров послужили не только тексты художественной литературы,

но и фольклора, широко использована периодическая печать, живая разговорная речь носителей табасаранского языка. Выводы и положения работы основываются на конкретных языковых фактах, извлеченных из произведений художественной литературы, газет, журналов.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы две монографии: «Табасаранский язык», Москва, 2003 (в соавторстве с М.Е. Алексеевым) - 7 п.л.; «Грамматические категории глагола табасаранского языка», Махачкала, 2004 - 7 п.л. Результаты исследования отражены более чем в 50 публикациях общим объемом 65 п.л.

Основные положения диссертации апробированы на различных международных, всероссийских и региональных конференциях: на 9-м и 11-м Международных коллоквиумах Европейского общества кавказоведов (Махачкала, 1998; Москва, 2002), на Международном симпозиуме, посвященном 100-летию A.C. Чикобавы (Тбилиси, 1998), на научных региональных сессиях по изучению системы и истории ибе-рийско-кавказских языков (Москва, 1994; Майкоп, 2001; Нальчик, 2002;), на научных сессиях и конференциях ДНЦ РАН (Махачкала, 1994, 1999, 2004), а также на ежегодных конференциях профессорско-преподавательского состава ДГПУ и ДГУ.

Объем и структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращений, изложенных на 322 страницах компьютерного набора.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяется предмет исследования, обосновывается актуальность темы, обозначаются цель и задачи диссертации, методы работы, отмечаются научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, дается критический обзор специальной литературы по данной проблематике, указываются материалы и источники, на которых базируется диссертационное исследование.

В первой главе «Морфемная структура глагола» исследуется морфемная структура глагола табасаранского языка (ТЯ). Дается анализ префиксальных элементов, в качестве которых могут выступать классные показатели, маркеры негатива (отрицательные и запретительные морфемы), префиксальные элементы глагола.

Классные показатели обнаруживают устойчивую тенденцию находиться в структуре глагола в начале словоформы и, как правило, предшествуют корню. Основной функцией классного показателя в составе глагольной основы является выражение грамматического класса имени: объекта при переходных глаголах и субъекта при непереходных глаголах. Например: д-ахъ-на «лежит» (I класс), д-а-б-хъ-на, «лежит» (II класс), д-ик1у-ра «пишут» (множ.ч).

В ТЯ, как известно, функционируют два грамматических класса. Подавляющее большинство глаголов являются классными - содержат один из изменяющихся классных показателей. Они одновременно указывают и на число согласуемого с глаголом слова.

Маркеры прохибитива относятся к немногочисленным словоизменительным аффиксам, располагающимся в позиции перед корневой морфемой. В ТЯ представлены следующие разновидности морфемы прохибитива: ма-, ми-, му-, мя-, ме-, мю-. Прохибитив образуется присоединением к корню префикса м- с различной огласовкой. Данный отрицательный префикс присоединяется к основе глагола, ср.: м-ап1ан «не делай», м-ибисан. «не держи», м-аахан «не спи».

Превербы, служащие для выражения пространственных отношений, различным образом модифицируют семантику глагола. Каждый глагольный корень образует семантически неделимую структуру, ср.: гъ-ит1уз - связать, хъ-итп1уз -навязать, кк-итп1уз - завязать. Сам по себе корень указанных глаголов ничего не обозначает и без преверба не употребляется.

По словообразовательной характеристике глаголы делятся на:

1) префиксальные, 2) суффиксальные, 3) сложные.

В структурном отношении глагольные основы могут усложняться маркерами негатива:

балгуз - да-благуз «украшать - не украшать»;

бик1уз - ди-брик1уз «писать - не писать»;

ттарсуз - тта-т-расуз «врезать - не врезать».

Глагольные префиксы представляют собой значимые морфемы, при помощи которых от определенного глагольного корня с самостоятельным семантико-морфологическим значением образуются глагольные лексемы со сходным значением, но с большей или меньшей конкретизацией нахождения предмета в пространстве. Глагольные лексемы, образованные при помощи префиксов, могут обозначать не только определенное положение предмета в пространстве, но и выражать понятия, абстрагированные от конкретной пространственной локализации. Однако это значение является вторичным, производным от первичного пространственного значения.

Некоторые глагольные префиксы обнаруживают материальную общность с падежными формантами имени. Среди словообразовательных префиксов, особое место занимают префиксы, присоединяемые к глагольной основе для выражения лексико-грамматических значений.

В ТЯ наряду с простыми представлены и сложные (составные) глаголы, состоящие, как правило, из сочетания имени и глагола, например:

уьру хъуз/шуз «покраснеть» (букв, «красный стать»), сагъ хъуз/шуз «выздороветь» (букв, «здоровый стать»), ул ап1уз «сглазить» (букв, «глаз сделать») и т. д. В этой же главе содержится анализ нефинитных форм глагола.

В системе глагола особое место занимает деепричастие, отличающееся среди инфинитных образований богатством и специфичностью лексических значений, сложностью морфологической структуры, многообразием форм и выполняемых ими синтаксических функций.

Деепричастие объединяет формы глагола, обозначающие действия, которые выступают как признак другого действия. В ТЯ деепричастие не получило еще достаточного освещения в научной и учебно-методической литературе. До сих пор нет единого мнения по вопросу об образовании дее-8

причастия, а отдельные формы и вовсе не вошли в разряд деепричастий.

Деепричастие является непредикативным инфинитным образованием, оно выражает дополнительное действие, сопутствующее главному. Основной функцией деепричастия, как известно, считается обозначение одновременности или последовательности действий во времени. В отличие от финитных форм глагола деепричастия не могут самостоятельно локализовать действие во времени, т.е. соотнести его с моментом речи. Как правило, деепричастие соотносит одно действие с другим, выражая одновременность или последовательность двух действий в зависимости от их аспекту-альной семантики.

В отличие от основных деепричастий, являющихся элементами одной ситуации с глаголом-сказуемым, конвербы выполняют функции, соответствующие функциям различных типов придаточных предложений. Такое явление свойственно не только ТЯ, но и характерно для других дагестанских языков. Несмотря на многообразие и сложность все деепричастные формы образуются от основы глагола или же от готовых глагольных форм. Обладая признаками наречия, они выражают обстоятельственно-определительное значение и значение действия. В отличие от причастия деепричастие всегда относится к глаголу и сочетается с ним.

В ТЯ различаются два вида основных деепричастий: простые и сложные. Простые деепричастия, в свою очередь, делятся на деепричастия длительного вида (деепричастие I) и деепричастия недлительного вида (деепричастие И). Они образуются от основ инфинитива: длительный вид имеет при себе суффикс -р-, недлительный вид - суффикс -ук-.

Сложные образования чисто аналитического характера служат основой так называемых составных деепричастий. При образовании составных деепричастий участвуют вспомогательные глаголы а, ву и деепричастия I и П: ап1ури а «делая есть», ап1ури ву «делая является».

Сложные деепричастия образуются из двух компонентов: деепричастия I и П и деепричастий вспомогательных глаголов. Путем словосложения могут образовываться сложные деепричастия настоящего времени (длительного и недлительного видов), прошедшего и будущего времени. В

табасарановедении данные деепричастия квалифицируются как наречия.

Все структурные типы деепричастий выражают отрицание двояко: синтетически и аналитически. Синтетический способ отрицания заключается в присоединении отрицательного префикса к утвердительным формам: к основе деепричастий присоединяется отрицательный префикс -д- или один из его вариантов с огласовкой: да-, де-, ди-, ду-, дю-, наличие которых зависит от фонемного состава, например: диршиври «не двигая», диришви «не сдвигая», дибрихри «не зашивая», дибрихи «не зашив».

В образовании деепричастий принимают участие не только префиксы, но и суффиксы, например: лиху б - лих-баан «по причине работания», алдакуб — алдакбаан «по причине падения», бик1бахъан «вслед за писанием», т1ирхбахъан «вслед за летанием». Пространственная семантика в деепричастиях передается не только посредством превербов, но и суффиксов.

Маркеры местных падежей, участвующие в образовании деепричастий, могут выражать и различные абстрактные отношения: например: убшвуб «косить» —> убшвбахъ «по мере того как косишь»; ишуб «плакать» —» ишбахъ «по мере того как плачешь».

В ТЯ представлены формы глагола, которые на морфологическом уровне выражают семантику таксиса - конвер-бы. Аффиксы таксисной семантики присоединяются к финитным и инфинитным формам. Таксисные формы ТЯ, обозначаемые термином «деепричастие», не укладываются в традиционные представления о деепричастии.

Конверб может объединить зависимые предикаты разной грамматической природы, выполняющие обстоятельственные функции. Список этих функций закрытый и включает три основных вида таксисных отношений (одновременности, предшествования и следования) и около десяти функций, связанных с обусловленностью (причина, условие, уступка, цель и т.д.) [Недялков, 1999:14-15].

В отличие от финитных форм глагола, являющихся предикатами самостоятельного предложения, конвербы, являясь предикатами зависимого предложения в составе

сложного, служат средством соединения и временного координирования придаточных предложений с главными, выполняя одновременно функции подчинительных союзов и союзных слов, соответствующих русским «как только», «когда», «после того как», «пока» и т.д. Если основные деепричастия выражают время, сопутствующее другому действию, то конвербы выражают образ действия, ср.: Вари гъаахиган, ришна бай хул'ан удуч1вну (А.Д.). «Когда все уснули, девушка и парень вышли из дому».

Действие конверба не обладает собственной темпоральной характеристикой и включается в темпоральный план финитного глагола. Конверб выражает второстепенное действие, соотнесенное с временным планом основного действия. «Благодаря этой способности деепричастий подчинять--ся темпоральной ориентации, заданной форме основного глагола, темпоральный компонент предикативности распространяется и на содержание, выражаемое деепричастиями» [ТФГ 1990: 49].

Для конверба характерна не категория времени, а категория таксиса. Семантика предшествования не предполагает указания на время. Таксисная семантика конвербов переплетается с аспектуальной, поскольку данные формы выражают также завершенность или незавершенность действия. Конверб на -ган выражает не только предшествование, но и показывает законченное действие, не акцентируя внимания на самом процессе его протекания, а указывая только на результат, т.е. содержит семантику совершенного вида.

Подобные образования определяются как общая для всех этих форм совокупность некоторых семантических, синтаксических и морфологических признаков. Входя в одну общую лексико-грамматическую категорию, конвербы в то же время являются разнородными лексико-граммати-ческими единицами глагола с присущими для каждой формы частнограмматическими и специфичными характеристиками.

Причастие в ТЯ является особой формой глагола: обозначает действие (или состояние), представляет его как признак предмета. В системе глагола ТЯ причастие имеет гибридный характер: совмещает признаки глагола и имени.

и

Причастия общего времени в ТЯ часто функционально переходят в разряд прилагательных, обозначая постоянный признак предмета, т.е. теряют процессуальное значение, ср.: йивру хюни «бодливая корова» («бьющая»), бисру ху «злая собака» («хватающая»), лихру вахт «рабочее время» («работающее»), ергру ялхъван «быстрый танец» («прыгающий»), ип1ру мутму «съедобная вещь» («кушаемая»).

Основа недлительного вида является приоритетной при образовании причастий прошедшего времени (ППВ). Основное значение ППВ - это обозначение недлительного действия, полностью отнесенного к прошлому, без указания на его развитие. Основным критерием выделения ППВ формально служит суффикс -у, например:

инфинитив причастие

ахьуз «сыпать» ахъ-у «усыпанный»

алахъуз «насыпать» алахь-у «насыпанный»

гъяхьуз «всыпать между» гъяхъ-у «всыпанный между»

Простое причастие настоящего времени (ППНВ) образуется путем словосложения деепричастия I (или деепричастия настоящего времени длительного и недлительного видов) и причастий вспомогательных глаголов айи «имеющий», адру «не имеющий», ср.: ерццуз «высыхать» - ерц-цури-айи —* ерццурайи «высыхающий»; дерццун-айи —> дер-ццнайи «высохший».

В ТЯ представлены две формы масдара: масдар I масдар II

ап1у-б «делание делать» ап1у-вал «процесс от делать» лиху-б «работание делать» лиху-вал «процесс от работать» аьлхъю-б «смеходелание» аьлхъю-вал «процесс от смеяться».

Форма масдара, которая оканчивается на суффикс -вал, посредством деривации может преобразовываться в именную лексему, т.е. может происходить полная номинализа-ция глагольного масдара.

В качестве словарной формы в ТЯ мы выделяем целевую форму глагола или инфинитив. Инфинитив в глаголе

ТЯ нельзя считать «неопределенной формой», поскольку в нем представлен показатель класса и числа, ср.:

I класс II класс

«бежать» жа-р-гъуз жа-б-гъуз

«писать» д-ик1-уз б-ик1уз

«прыгать» е-р-гуз е-б-гуз

Во второй главе «Категория времени» предлагаются новые подходы в решении ряда вопросов, касающихся квалификации временных форм глагола.

Традиционно в грамматике различают абсолютное и относительное время. Для абсолютного времени временным дейктическим центром служит момент речи. В ТЯ абсолютное время выражается финитными формами глагола. Формы глагола в изъявительном наклонении можно характеризовать как категорию, обозначающую порядок протекания действия во временном измерении к речи. В зависимости от того, как протекает действие относительно момента речи (предшествует последнему, совпадает с ним, следует за ним), в ТЯ мы различаем три сферы функционирования глагольного времени: сфера прошедшего, сфера настоящего и сфера будущего.

В ТЯ презенс I и II представлен синтетическими и аналитическими формами. Презенс указывает, что действие локализуется в 2-х частях, где условно разделяется временная ось: время в момент речи и время к моменту речи. С учетом локализации этих действий различаются: настоящее общее и настоящее прошедшее, или преднастоящее. В дальнейшем будем использовать условное обозначение презенс I (настоящее общее) и презенс II (настоящее прошедшее).

Презенс образуется от основ простых деепричастий (деепричастие I, II) и вспомогательных глаголов а, ай. Ср.: инфинитив бик1уз «писать» образует форму презенса I длительного вида бик1-у-р-а «пишет» —► бик1-ури (деепр. I) -а (вспом. гл.) - -а - показатель настоящего времени, -р- -формант длительности, -у- - тематический гласный, -бик1 -корневая морфема. Посредством деепричастия II дибик1ун и вспомогательного глагола а образуется форма презенса II недлительного вида: дибик1ун-а —► ди-бик1-н-а «написав есть» - -а - показатель презенса I, -н- - показатель недли-

тельности, -бик1- - корневая морфема, ди- - перфективный префикс; ишуз «плакать»- ишури (деепр. I) -а (вспом. гл.) —► иш-у-р-а «плачет» - -а - показатель презенса I, -р— показатель длительности, -у- - тематический гласный, иш-корневая морфема; дишун (деепр. II) -а (вспом.гл.) —* д-иьи-н-а «поплакав находится» - -а - показатель презенса I, -н- -суффикс недлительности, -иш- - корневая морфема, -ай -перфективный префикс.

С помощью деепричастия I и П и вспомогательного глагола ай «находясь есть, находясь является» образуются формы презенса II: инфинитив ришвуз «двигать» - ришвури (деепр. I) -ай (вспом. гл.) —► ришв-у-р-ай «двигаясь находится» - -ай - показатель презенса II, -р- - суффикс длительности, -у- - тематический гласный, ришв- - корневая морфема; диришвун (деепр. II) -ай (вспом. гл.) —► ди-ришв-н-ай «подвигавшись находится» - -ай - показатель презенса II, -к- - суффикс недлительности, -ришв- - корневая основа, ди-- перфективный префикс; рякъюз «видеть» - рякъюри (деепр. I) -ай (вспом. гл.) рякъ-ю-р-ай «увидев находится» - -ай - суффикс презенса II, -р- - суффикс длительности, -ю- - тематический гласный, рякъ- - корневая морфема; дяркъюн (деепр. II) -ай (вспом. гл.) —► дя-ркъ-н-ай «повидав находится» - -ай показатель презенса II, -н— суффикс недлительности, -рякъ- - корневая морфема, дя— перфективный префикс.

Перфект указывает на то, что ситуация или действие в предложении предшествует моменту речи. Действие перфекта происходит до момента речи, результат которого актуален для настоящего.

В ТЯ различаются три синтетические формы прошедшего времени: прошедшее общее (перфект), простое прошедшее (претерит), давнопрошедшее (результатив).

Перфект и результатив образуются от основ деепричастия II глагола и вспомогательных глаголов ву «является», вуй «являясь».

Результатив указывает на то, что одно прошедшее действие предшествовало другому действию в прошлом: Кюгьне

къайдайин аъхир хъубкъний. «Старого порядка конец наступив являлся»; Давуд гъулаз сурчан гъафний. «Давуд в село в позапрошлом году приходив являлся»; Бабу стполиин мурслин ц1ик1в гъибтпний. «Бабушка на столе клубок ниток давно оставив являлась».

Действие в этих предложениях происходит давно и в неопределенное время. Форма результатива предназначена для изображения давности события, действия. Она употребляется только тогда, когда речь идет о давних событиях.

В ТЯ представлена форма прошедшего времени, обозначающая быстротемпность, мгновенность действия (прете-рит). Форма претерита акцентирует внимание не на протекание действия, а на его результат. Данная форма является единственной, в структуре которой представлен формант 3-го лица, ср.:

инфинитив лицо претерит перфект

а;г»5гз«падать» узу «я» ахъ-зу ахъ-ун-зу

уву «ты» ахъ-ву ахъ-ун-ву

думу «он» ахъ-у-д ахъ-ну-ш

футурум указывает, что ситуация, о которой говорится в предложении, следует во времени после момента речи или другого действия, мысленно приравниваемого к моменту речи. Будущее время воспринимается как неограниченный временной отрезок, следующий за данным моментом речи. Абстрагирование понятия «будущее» дает возможность человеку организовать свою деятельность во временной перспективе, оно необходимо человеку в его деятельности.

В ТЯ система времен представлена синтетическими и аналитическими формами глагола. В аналитической форме имеются два элемента, которые реализуются в сознании говорящего как нечто цельное. Компоненты аналитической формы составляют единство. При этом каждый компонент является частью аналитической формы в целом. Изменение формы компонентов ведет к распаду аналитической формы.

Аналитические формы представлены во всех временных формах, они могут изменяться по лицам. В этих аналитических конструкциях один компонент является ведущим. Ср.: от глагола лихуз «работать» можно образовать аналитические конструкции: лихури а «работая есть», дили-

хун(дилихну) а «поработав есть», лихури ай «работая находится», лихури гъахъну «работая был», лихури хъи-ди/шулу «работая будет» и т.д.

Аналитические формы настоящего времени представлены двумя видовыми коррелятами: длительное настоящее время и недлительное настоящее. Аналитическая форма настоящего времени длительного вида служит для передачи действия, которое многократно совершается, причем не имея результата; оно может относиться не только к моменту «сейчас», «сегодня», но и к моменту «вчера», «завтра»: Думу вилаят аждагьайи уьбхюри а. «Эту страну чудовище охраняя есть». Эта форма времени употребляется для придания действию повторяющегося постоянства со значением всевременного отрезка: Жил ригълан илт1ибк1ури а. Букв.: «Земля солнца вокруг крутясь находится».

Сложное прошедшее время указывает на то, что действие, имевшее место в прошлом, завершилось до момента речи: Узу юкьуд Писан гьаму касдин хулаъ батп1раквал ап1-ури гъахьунза (Э.К.). «Я четыре года на этого человека дома батрачество делая был».

Относительное время является одной из разновидностей функционально-семантической категории таксиса. Действие относительного времени ориентировано на время другого глагола. Центральным компонентом функционально-семантического поля таксиса являются конвербы - особый вид отглагольных форм, выражающих, в каких хронологических пределах протекает действие финитного глагола. Различие между относительным и абсолютным значением времени в ТЯ проявляется как на уровне синтаксиса, так и на уровне морфологии, поскольку ТЯ располагает рядом кон-вербов, выражающих одновременно действие и различные оттенки временной ориентации действия.

Как известно, таксисные отношения обязательно включают аспектуальную характеристику соотносимых предикатов, поэтому закономерным является обращение к изучению таксиса в связи с расширением аспектологических изысканий.

В ТЯ таксисные конвербы специально не изучены, хотя они приводятся в разных исследованиях под разными дефинициями. Указанные структурные единицы, исходя из 16

функционального сходства, как правило, квалифицируются как деепричастия. Наличие в ТЯ данного типа деепричастий признается не всеми исследователями.

Некоторые морфемы таксисных конвербов обнаруживают материальное единство с аффиксами местных падежей имен. Это подтверждает бытующее в лингвистике мнение о прономинальном характере дагестанских языков и первичности пространственных представлений, на основе которых развились темпоральные, в том числе и таксисные, отношения.

6 ТЯ в нефинитных формах аффикс -айи• соотносит выражаемое глаголом действие с элементами контекста. Эта его функция подтверждается ролью в составе причастий: бик1урайи «пишущий». Он имеет временное значение: настоящее время длительного вида: Дугъаз гьадмуган узу кагъаз бик1урайза. «Ему тогда письмо писавший был я». Из специфических параметров таксиса в качестве главного принято выделять параметр, который определяет временное соотношение ситуации 1 (зависимая) и ситуации 2 (независимая) в рамках одного временного плана. Этот параметр принимает два значения:

а) ситуация 1 и ситуация 2 осуществляются неодновременно, ср.: (2) Вари гъаахи-ган, (1) ришна бай хул'ан уду-ч1вну (Т.М.). «Когда все уснули, девушка и парень вышли из дому». (2) Ачухъ дагъдин к1ак1ар рякъюз хъюгъи-ган, (1) дугъаз хядари акв кабхьну (А.Д.). «Когда стали виднеться светлые вершины гор, ему звезды свет зажгли»;

б) ситуация 1 и ситуация 2 осуществляются одновременно, ср.: (1) Поезд станцияйихъна хъубкъумит1ла, (2) учу ич вагондихьна гъажаргъча. «Как только поезд подошел к станции, мы бросились к своему вагону»; (1) Исккан ах-срар ккивумит1ла, (2) зимз хъана ч1атпна удубч1вну (Э.Х.). «Как только поднялась заря, муравей снова выполз наружу; (1) Ригъ гъап1си, (2) жилар керццну. «Как только взошло солнце, земля подсохла». Гипотетичность основного действия в ТЯ всегда требует использования и зависимого глагола в форме с ирреальным значением. Иначе и основное действие не имеет ирреального значения.

Основное действие в рассматриваемой аспектуально-таксисной ситуации - процессное или целостное ~ обусловлено предшествующим фактом: Узкан лизи луф гъахнийш, яв унч1в'ин саб мукь ап1уйза (Фольк.). «Если бы я был белым голубем, над твоим окном я гнездо бы свил».

Основное действие (2) - ап1уйза «сделал бы» обусловлено второстепенным предикатом (1) узкан лизи луф гъахнийш «если бы я стал белым голубем». Ирреальность основного действия обусловлена ирреальностью причины. Ср.: (1) узкан лизи луф гъахнийш «если бы я стал белым голубем».

Отношения условия независимого таксиса при переводе на русский язык выражаются в сложноподчиненных предложениях. Придаточная часть таких предложений описывает предопределяющую ситуацию, т.е. условие, а главная часть - ситуацию-следствие. Условные отношения предполагают гипотетичность предопределяющей ситуации: если обусловливающая ситуация является реальной, то она будет причиной, а не условием. Отношения между придаточной и главной частями будут причинно-следственными, а не условно-следственными .

Предложения потенциально-условного типа шогут содержать признак многократности, временной обобщенности, узуальности условно-следственной связи между ситуациями придаточной и главной частей: Нагагь дупну ухди муч1у гъабхиш, ухъуз рякъ дибрихъуб мумкин ву (А.Д.). «Если пораньше стемнеет, мы можем не найти дорогу». Наличие семантики условия в этих формах (предположительность обозначаемого действия), в свою очередь, позволяет им выступать в роли условия осуществления основного действия.

В основе уступительных отношений лежит противоречие между основным и второстепенным действиями. Кон-верб с уступительной семантикой следует, как правило, перед основным сказуемым. При этом для эксплицитного выражения уступительного значения могут использоваться союзы но, однако, частицы все-таки, все же, даже, вместе с тем. В конструкциях с уступительной обусловленностью выделяются следующие аспектуально-таксисные ситуации: Йишван вахт вушра, ургур чве ва дурарихъна гъушу ваки-

лар гъалайихъна хъуркъу (K.P.). «Хотя и было ночное время, семеро братьев и посланные к ним представители достигли крепости».

В сложноподчиненных предложениях главная часть (независимый таксис) сообщает о ситуации, которая обеспечивает ожидаемое следствие, придаточная часть сообщает о стимуле (цели). В наиболее общем виде целевые отношения представлены в предложениях союзами чтобы (чтоб) и дабы. В ТЯ таким предложениям соответствуют конструкции с масдаром в сочетании с конвербом на -си: Эрелле-рихъан эл хътабгъуз даршлуси, дугъу каламар, китпабар гат1ахьну (А.Д.). «Чтобы святоша не смог вздохнуть, она книги бросила на него»; Биц1идар ухди дахьруси, дадайи дурариз хябяхъмиди ахнар ккирчнайи (И.Ш.). «Чтобы малыши рано легли спать, мать еще с вечера постелила постель» .

Зависимый предикат обозначает действие, являющееся результатом, следствием основного действия. Отношение следствия сочетается с элементами характеризации. Временные отношения при этом остаются недифференцированными - выражается отнесенность основного действия и характеризующего его результата (следствия) к единому периоду времени.

В третьей главе «Категория наклонения» рассматривается один из малоразработанных вопросов грамматики ТЯ -категория наклонения.

Индикатив служит для выражения процесса в реальной действительности. Его содержание - констатация факта действительности. Как известно, индикатив представлен формами прошедшего, настоящего, будущего времени; см. глагол т,1ирхуз «лететь»:

презенс перфект футурум

1-е л. т1иб(р)хура-за гъит1иб(р)хун-за т1иб(р)хуру-за

2-е л. т1иб(р)хура-ва гъит.1иб(р)хун-ва т1иб(р)хуру-ва 3 -е л. т1иб(р )хура-ш гъит1иб (р )хну-ф т1иб(р )хуру

Императив выражает значение побуждения, сопровождающееся соответствующей интонацией. Категория повелительного наклонения отличается от изъявительного накло-

нения не только эмоционально-волевым значением, но и отсутствием форм времени.

Императив отличается наибольшей универсальностью среди всех глагольных категорий. В нем отсутствуют лицо и время. Например:

Урх, дада. «Читай, мама»;

Лих. «Работай»;

Ип1и, бай. «Ешь, сын».

Разнообразие значений формы повелительного наклонения и накладывает свой отпечаток на структуру предложения, в состав которой входит данная форма, см.:

1. Просьба: Гюрчег кюкйириканра саб-кьюб йип, daxal (А.Д.) «И о прекрасных цветах что-нибудь расскажи, отец!»

Учуз швеъдикан йип, Ибрагьим халу (А.Д.).

«Расскажи нам о медведе, дядя Ибрагим»;

2. Мольба: Жан риш, гъарах. Узу ихъ лозунгар диди-к1ну, гъирагъарихъ керхарза (А.Д.). «Доченька, иди: я, написав наши лозунги, развешу их»;

3. Приказ: Вари узухъди гъачай (А.Д.). «Все идите за мной»;

4. Побуждение: Гъудужвай, гъярхъа шид хуз (А.Д.). «Вставайте, пойдем за водой»;

5. Наказ: Капитан, к1убан йихь, к1убануриз гъюлерра мют1югъ шулу (М.М.). «Капитан, будь смелым, смелым и моря покоряются».

Конъюнктив обозначает нереализованное действие, которое могло бы состояться в прошлом при наличии определенных условий: дип-н-ий-ш «если бы оставил» - -ui - формант сослагательного наклонения, -ий- - суффикс плюсквамперфекта, -«- - суффикс терминатива, дип- - корневая морфема; гъ-иш-н-ий-ш «если бы поплакал» --ш - формант сослагательного наклонения, -ий - суффикс плюсквамперфекта, -я- - суффикс терминатива, -иш- - корневая морфема, гъ- - аффикс перфекта; гъи-бирж-н-ий-ш «если бы связал» - -ш - формант сослагательного наклоне-

ния, -ий- — суффикс плюсквамперфекта, -н- - суффикс тер-минатива, -бирж- - корневая морфема, гъи- - аффикс перфекта; гъи-бис-н-ий-ш «если бы поймал» - -ш - формант сослагательного наклонения, -ий - суффикс плюсквамперфекта, -«- -суффикс терминатива, -бис- - корневая морфема, гъи• - аффикс перфекта.

Конъюнктив связан с нереальным значением. Поэтому в ряде случаев, выступая с условным наклонением в предложении, он носит зависимый, подчиненный характер, и, выражая нереальность, о которой идет речь в предложении, выступает как дополнение к условному наклонению, см.: Накь думу (аба) хулаъ айиш... «Бели бы вчера он (дедушка) был бы дома...»; Саб ихь ч1алниинди гъапнийш, вари ув'ин аьлхъюйи, (М.-Р.). «Если бы сказали только на родном языке, то все над тобой смеялись бы».

Система образования конъюнктива обнаруживает еще одну особенность. Временной суффикс, при помощи которого оформляется сослагательное наклонение, является суффиксом результатива. Конъюнктив выражает предполагаемую возможность и намерение. Он употребляется в положительной и отрицательной формах: позитив

гъилицний(и)ш «если бы приходил»; гъапний(и)ш «если бы сказал»; гъижик1ний(и)ш «если бы помыл», негатив

гъилицун-дай(и)ш«есля бы не приходил»; гъапун-дай(и)ш «если бы не сказал»; гъижик1ун-дай(и)ш «если бы не помыл».

Интеррогатив в ТЯ относится к наиболее сложным формам категории наклонения глагола. Это объясняется, во-первых, спецификой содержания данного наклонения - наличием в нем вопросительного значения, обычно сопровождаемого вопросительной интонацией, во-вторых, богатством формообразования и широким диапазоном его применения в языке. Форма глагола может быть обращена в вопросительную прибавлением суффикса -ин- или -йин- к форме деепри-

частия длительного и недлительного вида: ап1уру(и)-йин -ап1ури(у)йин «делать?» Вопрос с оттенком сомнения и неуверенности выражается добавлением специального аффикса -к1ан-, который присоединяется к формам презенса И: ап1у-рай-к1ан — ап1уйк1ан «сделает ли?». Форма, выражающая вопрос, в котором присутствует оттенок сомнения выполнения действия, образуется прибавлением аффикса -хъа к форме деепричастия настоящего времени длительного и недлительного видов: ап1ури-н-хъа - ап1уринхъа «разве сделает?».

Кондиционалис (условное наклонение) указывает на такую связь, которая является условием, необходимым для осуществления (неосуществления) какого-либо явления действительности. Кондиционалис обозначает действие, которое должно послужить для реализации некоторой ситуации: ап1ура-ш «если делаешь». Формы, выражающие условие, образуются прибавлением аффикса -ш к формам настоящего, прошедшего и будущего времени, а также к формам деепричастия. Граммемы данного наклонения указывают на то, что глагольная словоформа используется в составе условного придаточного предложения. Ср.: Хъа дирчиш гьа-п1ру? «Что будет, если оставим?».

Кондиционалис в ТЯ может быть реальным, нереальным и предположительным. Значение кондиционалиса считается реальным в том случае, когда условие, с которым связано осуществление действия, уже реализовано, или реализуется в момент речи, или же будет реализовано в будущем, т.е. это условие с точки зрения говорящего вполне возможное, реальное. Условное наклонение бывает нереальным в том случае, когда действие рассматривается в плане неосуществимого предположения: Эгер вари нирар къяляхъ илт1ик1иш, гьюлер ерццуру. Букв.: «Если все реки потекут вспять, моря высохнут».

Семантика юссива (желательное наклонение) указывает на субъективное отношение говорящего лица к действиям, которые могут быть осуществлены, реализация которых намечена, но пока в плане желания субъекта.

Впервые в табасарановедении юссив выделяется в качестве самостоятельного наклонения. Исследователи по-

разному квалифицируют данную форму. Это связано с тем, что форма юссива выражает косвенное побуждение, обращенное не к собеседнику, а к 3-му лицу. Оно выражает разрешение на совершение действия, т.е. допускается исполнение какого-либо процесса. Эта форма образуется посредством прибавления форманта -ри к повелительной форме глагола (1-е л. лих «работай», 3-е л. лихри «пусть работает»): лих-ри - лихри «пусть работает», зиг-ри «пусть тянет», а(б)г-ри «пусть найдет».

Прохибитив в ТЯ не выделяется. На наш взгляд, его следует квалифицировать как категориальную форму выражения модальности запрещения действия. Формы запретительного наклонения имеют особые маркеры, отличные от маркеров других наклонений, которые вносят в действие или состояние категорическое запрещение. В зависимости от основы глагола различаются следующие маркеры запретительного наклонения: -ма-, -му-, -ми- и т. д. Поскольку маркер -м- не выполняет в ТЯ другие морфологические функции, кроме образования форм запрещения, то данную морфологическую форму следует рассматривать как самостоятельную форму наклонения.

Поссибилатив (вероятное наклонение) образуется от пре-зенса II с помощью вспомогательного глагола шуз - хьуз «стать - быть», которые уже грамматикализовались (шул -хъиб) и ныне воспринимаются как форманты поссибилати-ва. Видимо, это и послужило причиной непризнания данного наклонения в ТЯ.

Возможности выражения категории наклонения связывались только со словообразованием глагола. Вместе с тем известно, что наклонение, подобно времени, часто выражается посредством словоизменения глагола или путем присоединения к нему модифицирующих вспомогательных глаголов. Вопрос о форме поссибилатива в ТЯ до сих пор не только не был предметом специального исследования, но об этом даже не упоминается в описательных грамматиках ТЯ. Действие, выражаемое поссибилативом, мыслится как вероятное, возможное. Поэтому мы предлагаем в качестве рабочего термина вероятное наклонение. Форма данного наклонения образуется присоединением усеченной вспомогатель-

ной формы глагола шуз - хьуз к глагольной основе. Основным морфологическим признаком поссибилатива являются суффиксы -шул, -хьиб, которые слагаются из формантов будущего и прошедшего времени.

Поссибилатив, оформившись семантически и морфологически, отделился от индикатива. Вероятно, вначале форма выражала дополнительные оттенки изъявительного наклонения без специального морфологического показателя. Однако выделение поссибилатива из форм индикатива стало необходимым тогда, когда поссибилатив приобрел самостоятельное грамматическое значение, выражаемое специальными морфологическими показателями -шул, -хьиб: Яраб йиз чвйири узу гъуларин кючйиригъ гъилицнацси гъяхънай-ир, гьясбикк ккадарди, гат.1ахьнийк1ан, ясана дурариин саб бала-къаза улубкьнашул (М.-Р.). «Возможно, мои братья меня считают бродягой, поэтому отчуждались от меня, или же у них какое-то горе случилось».

Консессив (уступительное наклонение), обозначает действие, которое совершается вопреки цели и желанию говорящего. Консессив образуется путем сочетания форм условного наклонения и морфемы -ра-\ гъафиш-ра - гъафишра «даже если придешь», урхураш-ра «даже если читаешь», бик1ураш-ра «даже если пишешь».

Адмиратив (заглазное наклонение) указывает на то, каким образом говорящий узнал о сообщаемом им факте. При этом говорящий или слушающий непосредственно не наблюдает ситуацию, а его утверждение базируется на неком другом источнике. Адмиратив означает неожиданное действие для говорящего; говорящий выражает свое удивление по поводу того, как происходит действие. Эта форма образуется путем присоединения к форме презенса II суффикса -штп1ан, а также присоединением суффикса -ки к форме презенса I: лихуз «работать» - лихурай (презенс II) -штп1ан - лихурайштп1ан «оказывается, работал»; лихура (презенс I) -ки - лихураки «оказывается, работает»; говорящий выражает свое удивление по поводу того, как происходит действие.

В четвертой главе «Категория вида» дается структурный, семантический и функциональный анализ глагольной 24

категории вида в ТЯ. Здесь имеются лишь две пары глаголов, образующие видовую оппозицию супплетивным способом. Это функционально-вспомогательные глаголы (с семантикой наличия или отсутствия предела) хьуз «стать, быть» - шуз «быть, стать»; пуз «сказать, говорить» - к1уз «говорить, сказать».

Вспомогательный глагол хьуз означает совершившийся переход из одного состояния в другое, чаще переводится как «сделаться». Этот глагол нередко используется в значениях «случиться», «оказываться», «обнаруживаться». Глагол шуз для выражения совершающегося перехода из одного состояния в другое принимает формы другого корня и восполняет недостающие значения в формах глагола хьуз. Для выражения семантики настоящего и будущего времени применяется форма глагола шуз: шу-л-а-за «я есть» - в данной глагольной форме формант -за является показателем первого лица единственного числа, формант -а- - показатель настоящего времени, -л- - инфикс дюратива, шу- - корневая морфема; шу-л-а-ва «ты есть» - формант -ва - показатель второго лица единственного числа, формант -а- - показатель настоящего времени, -л- - инфикс дюратива, шу- - корневая морфема; шу-л-а-ш «он есть» - -ш - нулевой показатель (в третьем лице морфологический показатель отсутствует), формант -а- - показатель настоящего времени, -л- - инфикс дюратива, шу- - корневая морфема; шу-л-у-за «я буду» -формант -за - показатель первого лица единственного числа, формант -у- показатель будущего времени, формант -л- -показатель дюратива, шу- - корневая морфема; шу-л-у-ва «ты будешь» —ва - показатель второго лица, формант -у- -показатель будущего времени, формант -л- - показатель дюратива, шу- - корневая морфема.

Инфикс -л-, выступающий в данных формах глагола шуз, репрезентирует в этих формах семантику длительности, незаконченности действия.

Соотносительность разнокорневых морфем наблюдается в образовании деепричастных и причастных форм глаголов. Так, например, деепричастие длительного вида настоящего времени образуется посредством глагола шуз, а недлитель-

25

ного вида настоящего времени - посредством глагола хъуз: шу-л-и «будучи» деепричастие презенса длительного вида настоящего времени, -и - суффикс деепричастия презенса, -л- - инфикс дюратива, шу- - корневая морфема.

В форме деепричастия прошедшего времени фиксируется корневая морфема -хъ-, а в форме деепричастия будущего времени фиксируется корневая морфема -ш-: ду-б-хъ-на-ди «то, что должно было стать» - деепричастие прошедшего времени, -ди - суффикс деепричастия, -на- - суффикс пер- ^

фективности, -хь- - корневая морфема, -(б)- - показатель класса (нечеловека), ду- - формант прошедшего времени; шу-л-у-ди «то, что должно произойти» - деепричастие бу- 1

дущего времени, -ди - суффикс деепричастия, -у- - суффикс будущего времени, -л- - инфикс дюратива, шу- - корневая морфема. (Эта форма деепричастия употребляется в южном диалекте).

Причастные формы также образуются посредством глаголов хъуз, шуз. С помощью глагола шуз образуются причастия настоящего времени длительного вида и причастия будущего времени. Посредством глагола хъуз образуются причастия настоящего времени недлительного вида и причастия прошедшего времени: шу-л-а-йи «становящийся» -причастие настоящего времени длительного вида, -Ни -суффикс образования причастия, -а- - суффикс презенса, -л- инфикс дюратива, шу- - корневая морфема и т.д.

Моноконсонантный корень хъ сохраняется во всех формах прошедшего времени и в формах настоящего времени 4, недлительного вида, а также в запретительной и повелительной формах. Корень ш фиксируется во всех формах будущего времени и в формах настоящего времени длительно- * го вида. (Возможно, что первично в ТЯ существовал корень хь, позднее в результате палатализации в языке стал функционировать корень ш вторичного образования).

Формы глагола хъуз и шуз составляют спряжение одного и того же глагола «сделаться», «делаться», «стать, быть», «случиться», и поэтому они должны рассматриваться в совокупности.

Формы глагола пуз «сказать» и к1уз «говорить» образуют супплетивную видовую оппозицию. Глагол пуз имеет значение «сказать», в то время как деепричастие настоящего времени имеет супплетивную форму к1ури в значении «говоря», но в отрезке прошедшего времени корень пуз сохраняется.

Супплетивные формы в косвенной речи выражаются деепричастиями к1ури/пиди «говоря» - дупну (краткая форма пну) «сказав»: к1у-р-а-за/(пидиза) «говорю» - пре-зенс длительного вида, -за - показатель первого лица, -а- -суффикс презенса, -р- - суффикс длительности, к1у- - корневая морфема; к1у-р-у-за «я буду говорить» - футурум, -за - показатель первого лица, -у- - суффикс будущего времени, -р■ - суффикс длительности, к1у- - корневая морфема; к1у-р-у-ва «ты будешь говорить» - футурум, -ва - показатель второго лица, -у- - суффикс будущего времени, -р- -суффикс длительности, к1у- - корневая морфема и т.д.

Вопрос о префиксах глагола ТЯ является одним из сложных, поскольку трудно раскрыть закономерность, согласно которой выбирается для каждого глагола тот или иной префикс. Исторически в ТЯ для характеристики глагольной и именной основ имел значение тот факт, что одни и те же показатели использовались для производства отыменных и глагольных основ. Анализ этих основ выявил в них наличие префиксов, исконных показателей грамматических классов и суффиксов. Эти суффиксы архаичного происхождения, формируясь из аморфных корней, выполняли прежде функции дейктических частиц; суффиксы, участвующие в преобразованиях, выступали как детерминанты девербальных основ, а префиксы - показатели грамматического класса.

Глагольные префиксы, как и послелоги, возникли из наречий, главным образом локального (местного) и временного значения. Наречия, присоединяясь к глаголу, превращались в глагольный префикс, привнося при этом тот или иной оттенок в лексическое значение глагола. В таких случаях префикс как нельзя лучше годился для выражения значения так называемого недлительного действия. Этот префикс выполнял функцию, выражающую семантику за-

конченности, предельности действия. В ТЯ таким префиксом является преверб д-. В ходе длительного исторического развития языка глагольные структуры, образованные посредством сочетания глагольного корня и преверба, могли видоизменить свой облик, и при их морфологическом членении превербы уже не выделяются.

Первоначально приставочные глаголы не имели в ТЯ грамматического оформления и, видимо, были нейтральны в отношении к категории вида. В результате присоединения приставки д- к форме глагола действие приобретает семантику законченности, предельности, завершенности. Процесс мыслится не как неограниченно развивающийся, а как ограниченный в локальном и временном отношении действия. Эта приставка модифицирует семантику глагола ограничением. Префикс д-, помимо выражения функции грамматического классного показателя, приобрел вторичную функцию - пространственного преверба.

Включаясь в состав глагольных форм, префикс проявлял семантику перфективности, становясь формой для выражения так называемого недлительного вида: т1ирхуз «летать» - инфинитив, т1ирху-р-а «летает» - презенс длительного вида, -а - показатель презенса, -р- - суффикс длительности, тп1ирху- - корневая основа; тп1ирху-р-а-йи * летающий» - причастие длительного вида, -йи - суффикс причастия, -а— показатель презенса, -р- - суффикс длительности. Хотя префикс приобретал перфективную функцию, противопоставление длительного и недлительного видов могло выражаться не наличием или отсутствием приставки, а личными окончаниями простого прошедшего времени. По мере того как приставка становилась способом выражения недлительного вида в настоящем времени, в прошедшем времени эту функцию, в первую очередь, выполняет претерит. Функция выражения вида перешла на личное окончание. Постфикс -д стал функционировать в языке как показатель вида.

В северном диалекте ТЯ зафиксирован глагол с окончанием -ур. Видимо, это связано с влиянием местоимений на формы глагола. Окончание -ур может выступать не только в 3-м лице прошедшего времени (совершенного), но и в

3-м лице будущего конкретного времени. Оно (окончание) выступает только в тех формах глагола, где д- фиксируется регулярно (дитуз «посадить», дахъуз «лечь» и т.д.). Например:

инфинитив лицо футурум

дахъуз «лечь» 1-е л. узу дитур-за «я сяду»

2-е л. уву дитур-ва «ты сядешь»

В южном и северном диалектах ТЯ категория вида передается различной маркировкой (в южном диалекте представлен формант -д, в северном - -р ):

инфинитив южный диалект северный диалект

алда куз * падать» алдак-у-д* сразу упал» илдик-у-р «сразу упал» ап1уз «делать» гъап1-у-д «сразу сделал» ип1-у-р «сразу сделал».

В различных говорах ТЯ глаголы (как в переходные, так и непереходные) сохранили вторичные суффиксальные окаменелые классные показатели -р-, -д-, -г-, например: бали ук1 гъабхи-д - бали ук1 гъабхи-ъ - бали ук1 гъабхи-р -«сын траву принес».

Рассматривая диахронию данного факта, важно засвидетельствовать историческое взаимоотношение категории грамматического класса и грамматической категории лица: более древняя категория представлена префиксами, относительно новая категория - суффиксами, в данном случае -постфиксом.

Презентное формообразование в ТЯ реализуется двумя основами - дуратива и терминатива. Двойственность пре-зентного терминатива заключается в его одновременном нахождении в настоящем времени и в некотором смысле - в прошедшем. Исследователи, сопоставляя недлительный презенс с перфектом, видели в данной форме прошедшее время:

инфинитив перфект презенс недл.

ут1уз «сгнить» гъутп1ну «сгнил» дутп1на «сгнил сейчас» йик1уз «убить» гъак1ну «убил» дук1на «убил сейчас».

Семантика аспекта в ТЯ выражается не только специальным формантом, но и другими средствами, в частности

лексическими (с помощью вспомогательных глаголов - шуз «быть», хьуз «стать, становиться»):

инфинитив перфект

ахуз «спать» ахури гъахьну «засыпая был»

иливуз «накладывать» иливури гъахьну «накладывая был»

хъит1уз «привязывать» хъитп1ри гъахьну «привязывая был».

Аналитическая аспектуальная форма состоит из деепричастия длительного вида и временной формы, образованной посредством вспомогательных глаголов хъуз «стать», шуз «быть».

Формант категории аспекта совпадает с формантом категории числа и класса. Фонема -р- в глагольной структуре обладает свойствами показателя класса и свойствами экспонента вида.

Категория вида в ТЯ характеризуется рядом функциональных особенностей. Вопрос о соотношении локализованное™ действия во времени в поле аспектуальности является одним из основных вопросов, поскольку функции категории вида и времени в ТЯ тесно взаимодействуют. Кроме того, большая часть грамматических форм в табасаранском языке располагает параллельным образованием особых видов, выполняющих свои специфичные функции, так что заменить форму одного вида формой другого вида не представляется возможным. Исходным материалом при анализе функционирования грамматических форм является контекст. В контексте представляет интерес то, что оказывает влияние на функционирование грамматических форм категории вида, вступает во взаимодействие с ними, модифицирует (уточняет, конкретизирует) их: Узу йиз к1арарихъна гъягъюри, йиз ц1ийи шаламариз хъайивал ап1ури гъашиза (М.М.). «Я, присматривая за своими телятами, ухаживал за своими ча-рыками».

Ап1ури гъашиза «делая бывал» - деепричастие - форма перфекта, образованная посредством вспомогательного глагола хъуз; гъа-ши-за «бывал» - -за - показатель 1-го лица, -ши- - корневая основа, гъа- - перфективный префикс. Действие характеризуется многократностью, повторяемостью, указывает на раздельность его повторяющихся моментов.

В предложении, в котором находится глагол недлительного вида, подлежащее играет важную роль, как и сказуемое. Иначе обстоит дело, когда в предложении выступают глаголы длительного вида. В них главное - это идея, выраженная глаголом, то есть продолжительность действия. Основная функциональная особенность глаголов длительного вида в предложении заключается в том, что глагол-сказуемое находится на первом плане, а подлежащее - на втором. В смысловой координации главных членов предложения сказуемое занимает доминирующее положение. (Да и в других дагестанских языках семантика сказуемого оказывается главенствующей в оформлении субъекта действия).

Вид и время в ТЯ - это самостоятельные и разнородные категории. У них разные системы форм, разное семантическое содержание и разные средства выражения. Вместе с тем вид и время в ТЯ, являясь самостоятельными категориями, тесно взаимосвязаны. Поэтому выражение категории грамматического времени в системе ТЯ нельзя рассматривать вне связи с категорией вида.

Соотнесенность этих категорий проявляется во многих морфолого-семантических функциях: парадигмах времени и вида, строении видовых и временных форм, зависимости закономерностей функционирования видов во временном плане, частичном перекрещивании дифференциальных семантических признаков в системе вида и времени, способности видовых и временных элементов создавать видовые и временные комплексы.

В истории изучения ТЯ категории вида и времени исследовались в тесном переплетении одной категории с другой. Это оказалось возможным благодаря взаимодействию и взаимовлиянию средств выражения темпоральной и аспек-туальной систем языка.

Видовые и временные значения сосуществуют в глагольных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику, а также переходя из одного в другое. Категория вида выражается в ТЯ морфологическими средствами: префиксальными, суффиксальными, префиксально-суффиксальными, например: бирхуз «шить» - ди-бирх-н-а «шил сейчас/сшито» - презенс недлительного вида, -а - показатель презенса, -н- - суффикс недлительного вида, -бирх- -

корневая основа, ди- - префикс недлительного вида; бирх-у-р-а «шьет» - презенс длительного вида, -а - показатель пре-зенса, -р- - суффикс длительности, -у- - тематический гласный, бирх- - корневая основа и т.д.

На морфологическом уровне аспектуальная корреляция осуществляется посредством морфем -р- и -«-: арсуз «втыкать» - арс-р-а «втыкает» - -а - суффикс презенса, -р- -суффикс дюратива, аре— корневая основа; арс-н-а «воткнул сейчас» —а - суффикс презенса, -«- - суффикс тер-минатива, аре— корневая основа; урхуз «читать» - урх-у-р-а «читает» - -а - суффикс презенса, -р- - суффикс длительности, -у- - тематический гласный, урх- - корневая основа; д-урх-н-а «прочитал сейчас», -а - суффикс презенса, -к- -суффикс терминатива, -урх- - корневая основа, д- - префикс недлительности и т.д.

Фиксированное расположение морфем -р- и -н- в структуре глагола усиливает дифференциацию аспектуальных оппозиций на морфологическом уровне. Морфонологическая характеристика позволяет выявить и обнаружить формы одного парадигматического ряда, в котором выступают в качестве маркированных элементов грамматической категориальной оппозиции -р- и -к-. В глагольных лексемах с пространственными превербами (ъ, гъ) фигу-

рируют морфемы -р- и -р-: алахьуз «надевать» - ал-ахь-у-р-а «надевает» - -а - суффикс презенса, -р- - суффикс длительности, -у— тематический гласный, -ахь- - корневая морфема, ал- - пространственный преверб; ал-ахь-н-а «надел сейчас» - -а- - суффикс презенса, -н- - суффикс недлительности, -ахь— корневая морфема, ал- - пространственный преверб.

Дифференциация аспектуальных форм ТЯ на морфологическом уровне свидетельствует, что появление чередований (-р-,-н-) не обусловлено фонологическим окружением и связано с функциональным различием. Морфонема -р- служит для образования парадигматических форм глагола длительного вида, другая морфонема -н- служит для образования парадигматических форм недлительного вида.

Морфонологический подход в исследовании категории аспекта позволяет изучить формальные закономерности построения глагольных лексем и глагольных морфем, их внутреннюю структуру, а также детерминированное варьирование фонем в структуре глагольных форм.

В современном дагестанском языкознании сосуществуют разнообразные, порой диаметрально противоположные взгляды на категорию вида. Это связано с тем, что в этих языках четко не выделяется морфологический показатель аспекта, и видовые отношения, доминировавшие в глагольных формах, тесно переплетаются с временными отношениями.

Анализ дагестанских языков с точки зрения наличия/отсутствия в них категории аспекта позволяет установить их общность. В дагестанских языках функционируют форманты аспекта -р- и -л-, восходящие к показателям множественности:

авар. яз. бухъа-р-изе «заниматься копанием»

дарг. яз. би-р-к1ес «выбирать»

лак. яз. у-л-ухху «захаживая»

лезг. яз. рахуна-р-зава «много разговаривает»

таб. яз. лиху-р-и «работая»

агул. яз. аркъа-р-и «делая»

рут. яз. кы-р-кын «вести»

цах. яз. ийка-р-ас «ходить»

Анализ диахронии глагольной системы дагестанских языков доказывает материальные общности различных категорий. В глагольных формообразованиях экспонент вида расчленил глагольную основу и вызвал необходимость самостоятельной морфемной реализации. В результате варьирования фонемы -р- в некоторых глагольных формах стал функционировать самостоятельный экспонент категории аспекта.

Исследование материала дагестанских языков позволяет выделить как специфические, так и общие черты аспекта. Спецификой аспекта является бинарная оппозиция различных финитных и нефинитных форм глагола. Категории вида в дагестанских языках выражается экспонентами -р- и

| *ос МЛЦИОНА, . </• -

МММОТЕКЛ 33

I I

-л-, восходящими к общедагестанским формантам множественности.

Пятая глава — «Функционально-семантическая характеристика глагола» табасаранского языка. В языках эрга-тивного строя наиболее спорным является вопрос о том, какой член предложения считать подлежащим, а какой -прямым дополнением. Исследователи, которые квалифицируют субъект действия (эргатив) как дополнение, а объект действия (абсолютив) как подлежащее, полагают, что в данном случае имеет место пассивная конструкция предложения, а переходный глагол является пассивным по своей семантике. Другая группа исследователей полагает, что субъект действия в эргативе следует квалифицировать как подлежащее, а объект в абсолютивном падеже - как прямое дополнение. По их мнению, в данном случае речь идет не об активной, а об особой конструкции - эргативной.

Синтаксическая сущность именных членов предложения может быть определена с учетом имеющихся структурных признаков эргативной синтаксической конструкции. К главным членам предложения относятся подлежащее и сказуемое, поскольку они составляют необходимую основу семантической структуры предложения, а прямое дополнение, на наш взгляд, целесообразнее отнести к второстепенным членам предложения, поскольку оно входит в группу сказуемого.

В структуре предложения ТЯ компоненты занимают фиксированное место: подлежащее стоит на первом месте, на втором - объект, на третьем - сказуемое. Указанный порядок слов в трехсоставном предложении является обычным для письменной речи. Устная речь допускает произвольный порядок слов, так как она эмоционально насыщенна, импульсивна.

Эргативную конструкцию образуют только глаголы с семантикой активного действия. Аффективные глаголы в структуре предложения требуют постановки подлежащего в дательном падеже и образуют дативную конструкцию. Это глаголы чувственного восприятия и внешнего восприятия: рякъюз «видеть», лигуз «смотреть», агуз «искать», ккили-гуз «выжидать» и т.д.

Глагол в ТЯ имеет классно-личное спряжение и содержит в своей структуре как классные, так и числовые показатели. Например: узу уьл и-п1-ура-за «я хлеб ем» (-за -показатель первого лица, -п1 - показатель единственного числа); уву уьл и-п1-ура-ва «ты хлеб ешь» (-ва - показатель второго лица, -п1 - показатель единственного числа); дугъу уьл и-п1-у-ра-0 - «он хлеб ест» (в третьем лице морфологический показатель лица отсутствует). ( Два разных члена предложения: субъект и объект (под-

лежащее и прямое дополнение) - могут быть оформлены абсолютивным падежом. В структуре предложения именные члены и глагол-сказуемое вступают в определенные отноше-' ния друг с другом с заданной маркировкой. Это, прежде все-

го, маркеры числа, лица и класса, которые выступают в глаголе в определенном порядке: Узу жан жибк1урайи-р вуза. «Я тело моющим являюсь»; Дидин жан дижибк1найи-б ву. «Его (класс нечеловека) тело вымытым является».

Двучленную конструкцию с абсолютивным падежом образует непереходный глагол. Данная конструкция выражает семантику состояния: Бай деъна. «Мальчик сидит».

Двучленная абсолютивная конструкция со значением состояния лежит в основе образования трехчленной абсолютивной конструкции медиопассива, в составе которой оба именных члена - подлежащее и прямое дополнение - выражаются идентичной формой абсолютива. Абсолютивная конструкция со значением медиопассива по семантике близка к исходной абсолютивной конструкции с семанти-п кой состояния.

Переходное и непереходное значения глаголов затрагивают одновременно различные вопросы грамматики и лек-£ сики: в грамматике - синтаксические отношения глагола,

форму выражения этого отношения, структуру глагольных словосочетаний и общие структурные и словообразовательные возможности глагола; в лексике - особенности лексических значений глагола, его лексическое своеобразие, семантическую сторону. В построении предложения грамматическое противопоставление переходности и непереходности находит свое выражение в оформлении отношений между главными и второстепенными членами.

Принципы классификации глаголов на переходные/непереходные базируются исключительно на их семантике, т.е. способности глагола выборочно управлять тем падежом или падежами, что приводит на синтаксическом уровне к образованию разных конструкций предложения.

В эргативной конструкции действие переходного глагола направлено на прямое дополнение. Непереходный глагол образует абсолютивную конструкцию, в которой действие ориентировано на субъект, на само действующее лицо.

Субъект стоит в абсолютивном падеже и согласуется с глаголом-сказуемым в классе, лице и числе. Например:

абс. перфект

1 I

Хала гъушну

I 1

Тетя ушла

Глаголы чувственного восприятия образуют дативную конструкцию, в которой субъект, в форме дательного падежа, не является действующим лицом, а выполняет функцию наблюдения, созерцания, восприятия. Глаголы с такой семантикой предполагают наличие объекта в абсолютивном падеже, который выполняет функцию прямого дополнения, как в эргативной конструкции. Например:

дат. абс. презенс

i i i

Бализ dada рякъюра

i i i

Мальчик мать видит

В морфологической структуре глагола переходность/непереходность не имеет грамматического оформления, она выражается семантикой самого глагола. Например, глагол ипТуз «кушать» способен выражать действие, исходящее от субъекта и переходящее на объект (уьл «хлеб»); глагол с семантикой состояния типа деуз «сидеть», не выражающий подобных значений, является непереходным: Аба столихъ деъна. «Дед сидит за столом».

Переходные и непереходные формы отличаются друг от друга тем, что в конструкциях, образованных от глаголов с семантикой непереходности, выражается грамматический класс субъекта. Часть глаголов не относится ни к переходным, ни к непереходным. Переходно-непереходные глаголы могут в зависимости от контекста создавать конструкции, характерные как для переходных, так и для непереходных глаголов, ср.:

уъбгъюб/уъргъюб «разбивать/разбиваться» - гюзги уъб-гъюз «разбить зеркало»; миркк ч1или йишвлан уьбгъюру «лед разбивается в тонком месте»;

ебц1уб/ерц1уб «таять/топиться» - штук шекер ебц1ура «в воде сахар растворяется»; к1аму ебц1ура - «масло топится».

Глагольные формы в составе предложения вступают в разные синтаксические взаимоотношения с субъектом и объектом. Непереходный глагол образует абсолютивную конструкцию предложения, при которой субъект действия стоит в абсолютиве и согласуется с глаголом-сказуемым в классе и числе. Переходный глагол образует эргативную конструкцию предложения, при которой субъект действия стоит в эргативном падеже, а объект - в абсолютиве, глагол-сказуемое согласуется в классе и числе с объектом действия, а с субъектом он согласуется в лице. Например:

I. Узу кагъаз б-ик1ура-за. «Я пишу письмо» (длит.);

II. Узу кагъаз ди-б-ик1-на-за. «Я написал письмо» (недлит.).

Глагол бик1уз «писать» согласуется в классе, числе и лице (1-е лицо). Глагол-сказуемое в нефинитном составе согласуется с субъектом (подлежащее) и объектом (прямое дополнение), ср.:

I. Узу уъл ип1урайи-р ву-за «Я хлеб кушающим являюсь»;

II. Узу уъл ип1урайи-б ву-за «Я хлеб кушаемым являюсь».

В первом предложении субъект согласуется в лице и в классе (класс человека). Во втором предложении субъект согласуется в лице и втором классе (класс нечеловека). Ка-

37

тегория класса, представленная в нефинитной форме с определенной маркировкой, в трехчленном субъектно-объект-ном предложении может соотноситься и с именем в форме абсолютивного падежа, и с именем в форме эргативного падежа. Глаголы переходной семантики образуют эргатив-ную конструкцию, при которой субъект действия оформлен эргативным падежом, например: Бали китаб урхурайиб ву. «Мальчиком книга читаемой является».

Одновалентные глаголы характеризуются семантикой психологического, интеллектуального состояния субъекта, пребывания или перемещения его в пространстве, занятия, процесса, приобретения качества, свойства, а также абстрактной семантикой. В предложениях с одновалентными глаголами действие замыкается на субъекте. Сам субъект при данной группе глаголов своей волей никак не участвует в происходящем, а только констатирует факт, происходящий с ним. Участие прямого объекта в предложениях подобного типа невозможно, семантика глагола подчеркивает отношения между субъектом и происходящим действием, например:

Гьяйван жабгъура. «Лошадь бежит».

Дада ипни гъахьну. «Мама похудела».

Гъаб гъюбгъну. «Тарелка разбилась».

Субъект в данных предложениях выступает в абсолюти-ве (классное согласование).

В ТЯ имеется ряд одновалентных глаголов, состоящих из неспрягаемой части и вспомогательного глагола шуз - хьуз «стать, быть, становиться» типа: марцц хь(ш)уз «очиститься», гьяйиф хь(ш)уз «пожалеть», джин хъ(ш)уз «спрятаться» и т.д.

Двухвалентные глаголы обозначают процессы, подразумевающие семантику воздействия на предмет, части тела, качество, интеллектуальную и психологическую деятельность объекта: хъта(б)т.1уз «отрезать», ктпа(б)т1уз «отломить», каб(р)суз «приклеить» и т.д.

Предложения с глаголом переходной семантики отличаются от предложений с глаголами непереходной семантики наличием дополнительных актантов, в данном случае

(двухвалентные глаголы) - одного дополнительного актанта - объекта. Например: Бали (эрг.) уьл (абс.) ип1ура. «Мальчик хлеб кушает». Дадайи (эрг.) хал (абс.) марцц ап1ура. «Мать дом подметает».

В предложениях с двухвалентными глаголами субъект имеет форму эргативного падежа с семантикой активного воздействия на объект. В таких предложениях выступают три обязательных члена: субъект (в эргативе), прямой объект (в абсолютиве) и предикат (согласование классно-личное). Субъект в таких предложениях может быть активен, объект же остается объектом производимого над ним действия.

В ТЯ количество актантов простого глагола ограничивается тремя единицами. Четырехвалентным может быть только каузатив от исходных трехвалентных глаголов. В предложениях с четырехвалентными глаголами количество актантов может увеличиться до трех при одном субъекте. Субъект воздействует не только на первый актант, но и на второй через первый, третий - через второй: Бали (эрг.) дадайихьди (лок.) уьлкан (лок.) ч1ук (абс.) ктабт1уз гъит,-ну. «Мальчик заставил маму отломить кусок от хлеба».

Проблема залога занимает важное место и является одной из сложнейших в системе глагола. Дифференциация залоговых значений в ТЯ проводится посредством отношений между именными субстанциями и глаголом-сказуемым, характером выражения этих отношений. Двусторонняя маркировка категориальных аффиксов - характерная особенность переходности глагольной формы. Именные актанты субъекта и объекта имеют соответствующую падежную маркировку (субъект - в эргативе, объект - в абсолютиве). Односторонняя маркировка категориальных аффиксов - характерная особенность непереходности глагольной формы.

В ТЯ залог функционирует как семантико-синтак-сическая категория, реализуемая противопоставлением различных конструкций. Эргативная конструкция передает значение активного залога. Абсолютивная конструкция -неактивного залога. Семантической детерминантой является противопоставление активности/неактивности. В оппозиции активной (эргативной) и неактивной (абсолютивной) конст-

рукций маркированным членом является активная (эрга-тивная) конструкция. Эргативная конструкция - это конструкция, выражающая действие, исходящее от субъекта и направленное на объект (она выражает залоговые отношения). В ТЯ в основе оппозиции эргативной и абсолютивной конструкций лежит противопоставление глаголов действия и глаголов состояния. Глаголы действия образуют эргатив-ную конструкцию. Глаголы состояния образуют абсолютивную конструкцию.

Залоговая корреляция реализуется в ТЯ противопоставлением эргативной (активный залог) и абсолютивной (неактивный залог) конструкций. В этой оппозиции маркированным членом является активная (эргативная) конструкция.

В заключении изложены основные положения и выводы исследования.

По теме исследования опубликованы следующие работы:

1. Категория настоящего времени в табасаранском языке II Тезисы докладов научной конференции молодых ученых Дагестана по проблемам гуманитарных наук. Махачкала, 1993. - С. 112113.

2. Категория прошедшего времени в табасаранском языке // Тезисы докладов юбилейной научно-практической конференции, посвященной 50-летаю Дагестанского научно-исследовательского института им. Тахо-Годи. Ч. 1. Махачкала, 1993. - С. 121-123.

3. Сравнительный анализ глаголов настоящего времени в русском и табасаранском языках // Родной и русский языки в национальной школе России. М.: НИИНШ, 1994. - С. 101-108.

4. Об образовании причастных форм в табасаранском языке // Тезисы докладов научной сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований институтов ИАЭ и ЯЛИ в 1992-1993 гг. Махачкала, 1994. - С. 111-112.

5. Некоторые вопросы глагола в табасаранском языке: Методическое пособие в помощь учителю (на русском языке). Махачкала, 1995.- 1 п. л.

6. Виды деепричастий в табасаранском языке // Межвузовский сборник статей молодых ученых. Махачкала, 1997. - С. 5255.

7. Категория глагольного вида и аспектуальность в табасаранском языке // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии: Материалы региональной научной конференции, посвященной 65-летию кафедры дагестанских языков ДГУ. Махачкала, 1997. - С. 234-235.

8. Об образовании деепричастия в табасаранском языке // Актуальные проблемы русского и дагестанских языков Ч. 1. Махачкала, 1997. - С. 48-50.

9. О специфике выражения вида в табасаранском языке // Современные проблемы профессионального преподавания в высшей школе. Махачкала, 1998. - С. 23-24.

10. О полиформантных свойствах -р- в глагольной системе дагестанских языков // Материалы Международного симпозиума, посвященного 100-летию A.C. Чикобавы. Тбилиси, 1998. - С. 245247.

11. О дифференциальных свойствах аспектуального экспонента -р- в системе глагола // IX Международный коллоквиум. Махачкала, 1998. - С. 54-55.

12. Проблема аспекта в процессе преподавания родных языков в Дагестане // Наука и молодежь. Вып. II. Махачкала, 1998. -С. 231-232.

13. Аспект как морфонологическая закономерность в табасаранском языке // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 1998. -С.161-166.

14. Об одной темпоральной особенности глагола табасаранского языка // Тезисы докладов Международной научной конференции, посвященной 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН. Махачкала, 1999.-С. 70-71.

15. Таксисная семантика в системе глагола табасаранского языка // Материалы Всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы общей и дагестанской филологии». 24-26 июля 1999 г. Майкоп, 1999. - С. 137-138.

16. Условное наклонение в табасаранском языке // Наука и образование - актуальные проблемы. Махачкала, 1999. - С. 79-82.

17. Лексико-семантический и грамматический анализ глаголов в разноструктурных языках. (Типологический анализ русского и табасаранского языков.) // Тезисы докладов научно-практической конференции преподавателей «Наука и XX век: достижения и перспективы». Махачкала, 1999. - С. 61-62.

18. К вопросу о категории наклонения в табасаранском языке // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Махачкала, 2000. Вып. 2. - С. 219-223.

19. Способы выражения модальных значений в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. № 8. М., 2000. -С. 70-73.

20. Проблемы изучения морфонологии глагола табасаранского языка как метод инновационной деятельности в системе педагогического профессионализма // Гуманистические технологии в высшем профессиональном образовании. Махачкала, 2000. -С. 66-67.

21. Активная и пассивная каузация табасаранского языка // Тезисы докладов конференции «Мир на Северном Кавказе». Пятигорск, 2001.- С. 123-124.

22. Морфологическое выражение относительного времени в та' басаранском языке П Материалы конференции «Актуальные проблемы синхронного диахронного описания языка». 22-23 ноября 2001 г. Махачкала, 2001. - С. 98-100.

23. К вопросу о залоговой дифференциации в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. № 9. М., 2001. -С.110-113.

24. Инфинитные конструкции темпоральной семантики в табасаранском языке // Всероссийская научная конференция «Актуальные проблемы общей и адыгской философии». Майкоп, 2001. -С.191-192.

25. Система рефлексивных конструкций в табасаранском языке. Региональное кавказоведение и тюркология: традиции и современность // Материалы конференции. Карачаевск, 2001. -С.294-295.

26. Семантика выражения отрицания в табасаранском языке // Семантика языковых единиц разных уровней. Махачкала: ДГУ,

, 2001.-С. 72-74.

27. Выражение залога в аварском и табасаранском языках. Кавказский вестник. № 3. Тбилиси, 2001. - С. 76-81. (в соавт.

Л с Магомедовым М.И.).

28. Сравнительно-типологический анализ грамматических ка-• тегорий глагола русского и табасаранского языков // Вопросы русского и сопоставительного языкознания. Махачкала, 2001. - С. 8385.

29. Инновационный подход дагестановедов к проблеме залога и ее дифференциации // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып. 3. Махачкала, 2001. - С. 313-317.

30. Вопросительные предложения в табасаранском языке // Сборник научных трудов (III конференция молодых ученых). Ч. 2. Нальчик: Кабардино-Балкарский НЦ РАН, 2002. - С. 107-111.

31. Структурно-семантический анализ инфинитных форм в дагестанских языках // XI Европейский коллок-виум кавказоведов. М., 2002.-С. 90-91.

32. Характеристика глагольных фразеологических единиц табасаранского языка // Материалы региональной научно-практической конференции «Молодежь и наука Дагестана». Махачкала, 2002. -С. 95-96.

33. Грамматическое значение и выражение глагольных единиц русского и табасаранского языков // Вопросы русского и сопоставительного языкознания. ДГПУ. Махачкала, 2003. - С. 77-79.

34. Особенности грамматической семантики времени в русском и табасаранском языках // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала, 2003. - С. 247-250 (в соавт. с Сулейма-новой JI.A.).

35. Соматические глагольные композиты табасаранского языка // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала: ИЯЛИ, 2003. - С. 274-277 (в соавт. с Джафаровой Р.Г.).

36. Глагольное словообразование в табасаранском языке // Современные проблемы дагестанского языкознания и тюркологии. Вып.4. Махачкала, 2003. - С. 378-380.

37. Табасаранский язык. Языки народов России. (Монография.) М., 2003 - 7 п.л, (в соавт. с Алексеевым М.Е.).

38. Масдар в табасаранском языке II Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала, 2003. - С. 271-274.

39. Языковые средства выражения пространства // Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект. Часть 2, СПб., 2003. - С. 69-70 (в соавт. с Маллаевой З.М.).

40. Грамматические категории глагола в табасаранском языке. (Монография.) Махачкала, 2004. - 7 п.л.

41. Инфинитные формы глагола в табасаранском языке // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала, 2004. -С. 121-124.

42. Концепция аспекта в восточнолезгинских языках // Материалы докладов конференции, посвященной 80-летию ИЯЛИ ДНЦ РАН. Махачкала, 2004. - 0,5 п.л.

43. Таксис как морфологическая категория в дагестанских языках // Вестник ДНЦ РАН. Махачкала, 2004. - С. 117-120.

44. Типология аспекта в дагестанских языках // Вестник ДНЦ РАН. Махачкала, 2005. - 0,7 п.л.

Тираж 100. Заказ № 170. ГУП «Типография ДНЦ РАН» 367015, Махачкала, 5-й жилгородок, корпус 10.

i

у

РНБ Русский фонд

2006-4 12178

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Шихалиева, Сабрина Ханалиевна

Введение.

Глава 1. Морфемная структура глагола.

1.1. Префиксальные элементы глагола.

1.1.1. Классные показатели.

1.1.2. Маркеры негатива.

1.1.3. Глагольные превербы.

1.2. Словообразование глагола.

1.2.1. Префиксация.

1.2.2. Суффиксы глагола.

1.2.3. Образование сложных глаголов.

1.3. Нефинитные образования.:.

1.3.1. Деепричастие.

1.3.2. Образование основных деепричастий в табасаранском языке

1.3.3. Образование сложных деепричастий.

1.3.4. Образование отрицательных форм деепричастий.

1.3.5. Деепричастия пространственного значения.

1.3.6. Конвербы.

1.3.7. Причастие.

1.3.8 . Причастие прошедшего времени.

1.3.9. Причастия настоящего времени.

1.3.1.1. Причастия будущего времени.

1.3.1.2. Причастные синтагмы.

1.3.1.3. Масдар.

1.3.1.4. Инфинитив, или неопределенная форма глагола.

Глава 2. Категория времени.

2.1. Абсолютное время.

2.2. Презенс.

2.3. Хабитуалис.

2.4. Перфект.

2.5. Результатив.

2.6. Претерит.

2.7. Футурум.

2.8. Аналитические временные конструкции.

2.9. Категория лица.

2.1.1. Относительное время.

2.1.2. Категория таксиса.

Глава 3. Категория наклонения.

3.1. Индикатив.

3.2. Императив.

3.3. Конъюнктив.

3.4. Интеррогатив.

3.5. Кондиционалис.

3.6. Юссив.

3.7. Дезидератив.

3.8. Прохибитив.

3.9. Поссибилатив

3.1.1 .Консессив

3.1.2. Адмиратив.

Глава 4. Категория вида.

4.1. Супплетивные видовые пары.

4.2. Формант -д- в системе вида.

4.3. Аналитические аспектуальные формы.

4.4. Семантика вида в структуре предложения.

4.5. Вид как морфонологическая закономерность табасаранского языка

4.6. Полифукциональные свойства форманта -р- в глагольной системе дагестанских языков.

Глава 5. Функционально-семантическая характеристика глагола

5.1. Синтаксическая характеристика главных членов предложения

5.2. Категория переходности и непереходности.

5.3. Глагольная валентность.

5.4. Характеристика залоговых конструкций.

5.5. Каузатив.

5.6. Рефлексив

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Шихалиева, Сабрина Ханалиевна

Актуальность темы обусловлена необходимостью системно-комплексного описания глагола табасаранского языка в свете современных лингвистических теорий. Проблемы определения и исследования глагольных категорий и их форм всегда были центральными в традиционных грамматиках. Значительная часть вопросов словообразования и словоизменения глагола, а также классификации глагольных форм, остаются по сей день нерешенными. Вопросы глагольного вида, времени, наклонения, таксиса и залога тесно связаны между собой и являются узловыми в структуре любого языка.

Данная работа является первой попыткой системно-комплексного исследования семантики вида, времени, наклонения, таксиса и залога в системе глагола табасаранского языка. Отсутствие точных определений и единого критерия выделения и описания грамматических категорий глагола, создают определенные трудности в преподавании табасаранского языка в вузах и школах. Вопросы формообразования, структуры и сущности отглагольных дериватов - деепричастия, причастия, инфинитива, масдара, строение парадигматики и деривационной системы являются узловыми в системе глагола. Важными представляются проблемы грамматического статуса, природы и дефиниции отглагольных образований, которые в специальной литературе не имеют однозначной характеристики и понимания. Особо следует выделить отсутствие единой терминологической базы по описанию глагольной системы в табасаранском языке.

Цели и задачи исследования. Основной целью работы является описание и классификация грамматических категорий глагола табасаранского языка, а также системное описание формообразования и структуры отглагольных образований. В работе намечается решение следующих первостепенных задач:

- исследование структуры глагольной словоформы;

- описание способов образования, парадигм словоизменения и определение функционально-семантического потенциала каждой грамматической формы;

- определение точности количества функционирующих в языке синтетических и аналитических форм глагола и упорядочение их классификации;

- разграничение и описание каждой морфологической категории глагола;

- анализ грамматического строя отглагольных образований;

- морфологическая и функционально-семантическая характеристика отглагольных образований табасаранского языка;

- исследование глагольного словообразования табасаранского языка.

Научная новизна работы заключается в том, что в представленной работе впервые на богатом фактическом материале предпринята попытка всестороннего системного анализа глагола как наиболее сложной и важной части морфологии табасаранского языка. Определяются границы морфем, как префиксальных, так и суффиксальных; исследуется грамматическая категория наклонения и впервые выделяется в качестве форм наклонений дезидератив, прохибитив, поссибилатив, адми-ратив, юссив, консессив, конъюнктив; впервые в табасарановедении специально рассмотрены категории таксиса, залога, рефлексива, дается валентностная характеристика глагола; рассматривается глагольная деривация, реализуемая посредством префиксации, суффиксации и словосложения; анализируются способы образования нефинитных форм глагола. Работа содержит комплексное исследование грамматических категорий глагола. Таксис выделяется как морфологическая категория. Залог рассматривается как семантико-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных синтаксических кострукций. В ходе исследования выявляются особенности деривационных аффиксов отглагольных образований. Уточняется классификация глагольной парадигматики, где выяснение структуры глагольных форм позволяет предположить единую формообразовательную систему глагола. Разработаны общие принципы выделения временных, видовых, модальных и таксисных морфем, которые могут быть применены при изучении аналогичных категорий не только в близкородственных лезгинских, но и в других дагестанских языках.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем реализованы возможности как синхронно-диахронного, так и сравнительно-исторического методов изучения языка. Высказано ряд новых предположений и гипотез. Важное теоретическое значение могут иметь установленные в работе правила образования глагольных форм, грамматических противопоставлений, установление семантического потенциала каждой формы, описание категорий наклонения и таксиса. Выводы работы способствуют углубленному пониманию глагольной системы табасаранского языка. Результаты исследования могут быть полезными при решении ряда теоретических задач общей морфологии, а также при проведении типологических исследований дагестанских языков.

Практическая ценность работы вытекает из ее вклада в теоретические разыскания. Значительная часть результатов диссертации могут быть применены при подготовке школьных и вузовских учебников (многие формы ранее не рассмотренных категорий, разновидности нефинитных форм и т.д.), при составлении спецкурсов, учебно-методических пособий и программ по табасаранскому языку. В работе представлена терминология описания глагольной системы. Уточнение и пересмотр традиционного для дагестановедения взгляда на некоторые вопросы глагольной морфологии табасаранского языка могут способствовать улучшению практической работы по изучению восточнокавказ-ских языков. Результаты анализа позволяют интенсифицировать процесс изучения отглагольных форм в национальной школе и вузе.

Методы и приемы исследования, используемые в работе, определялись поставленной целью. Для достижения цели исследования метод синхронного анализа языкового материала определен как наиболее приемлемый. По мере необходимости использован и диахронический метод; привлекаются типологические аналогии, используется морфемный анализ, позволяющий установить факты членимости отглагольных форм на морфемы и выделить их. По необходимости даются экскурсы этимологического характера для объяснения некоторых исторических процессов, происходивших в структуре глагола табасаранского языка.

Источники исследования. Исследование базируется на материале табасаранского литературного языка, в основе которого лежит южный диалект. Источниками примеров послужили тексты художественной литературы и фольклора, периодическая печать, живая разговорная речь носителей табасаранского языка. Выводы и положения работы основываются на конкретных языковых фактах, извлеченных из произведений художественной литературы, газет, журналов.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы две монографии «Табасаранский язык», Москва, 2003 (в соавторстве с М.Е. Алексеевым) - 7 п.л., «Грамматические категории глагола табасаранского языка», Махачкала, 2004 - 7 п.л. Результаты исследования отражены более чем в 50 публикациях.

Объем и структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращений.

0.1. История вопроса. По богатству морфологических форм и функциональной нагрузке глагол в восточнокавказских языках традиционно рассматривается как наиболее сложная часть речи. Глагол в табасаранском языке, как правило, служит для выражения сказуемого и имеет в своем составе различные детерминативные и категориальные форманты, которые образуют формы слов, указывают на лицо и число подлежащего, прямое и косвенное дополнение, а также определяют обстоятельства места, времени, образа действия, цели. Глагол выступает как сложное морфолого-синтаксическое целое.

Все словоизменительные формы, входящие в парадигму глагола, делятся на два разряда: на вербиды и финиты. В отличие от финитных форм глагола, вербиды (нефинитные формы) сочетают в себе и некоторые признаки имени. По своей природе вербиды полифункциональны: они являются ядерными членами в аналитических формах глагола, могут выступать также в качестве сказуемого придаточной части сложноподчиненного предложения. Сочетание нефинитных образований с финитными в структуре предложения дает возможность четко определить хронологическую последовательность действий. Именно нефинитные образования в соотношении с финитными формами глагола дают возможность проследить последовательность или одновременность действий, а также охарактеризовать их логическую взаимосвязь и взаимозависимость.

Разграничение финитных и нефинитных форм базируется на традиционном описании иберийско-кавказских языков. Дистрибутивный критерий, понимаемый как способность/неспособность некоторой отдельно взятой формы быть сказуемым независимого предложения, дает возможность выделить в табасаранском языке (ТЯ) два пересекающихся класса форм: финитных и нефинитных. К нефинитным относятся те формы глагола, которые не могут выступать в функции сказуемого независимого предложения, тогда как к финитным относятся те формы глагола, которые используются преимущественно в данной функции.

Финитный глагол, выражающий различные значения грамматических категорий времени, модальности, лица в ТЯ является конституирующим структурным признаком независимого предложения. Финитная форма глагола создает предложение. Предложение - центральное понятие синтаксиса - является минимальной коммуникативной единицей языка. Синтаксическое значение коммуникативности заключается в том, что предложение так или иначе соотносится с определенной установкой на утверждение, отрицание, вопрос или побуждение. Придавая предложению определенную завершенность, интонация служит внешним показателем коммуникативной единицы. ТЯ располагает набором грамматических средств для выражения коммуникативной целеуста-новки предложения и коммуникативной акцентировки: порядок слов, частицы, вводные слова и т.д. Проблема предложения непосредственно связана с определением сущности предикативности в выражении соотнесенности содержания предложения с действительностью через отношения к ней говорящего.

Финитный глагол ТЯ представляет собой конституирующий элемент предложения, где последнее репрезентирует грамматически составленную минимальную единицу речи, выражающую свое содержание в свете своего отношения к действительности. Соотнесенность высказывания с действительностью и является свойством предикативности.

Глагольные финитные формообразования могут реализоваться двумя основами - основами дуратива и терминатива. Система финитных форм настоящего времени ТЯ построена на сочетании дуратива и терминатива. Формант категории аспекта табасаранского языка формально совпадал с категорией числа и класса.

В табасаранском языке видовое, временное и модальное значение сосуществуют в глагольных финитных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику. Видовые формы глагола определяют, как действие протекает по времени. Глагольное время в табасаранском языке представлено системой грамматических форм.

Глагол нефинитного образования занимает промежуточное положение в табасаранском языке между финитными формами глагола. Собственно глаголы, или финитный глагол (лат. уегЬит йпкит), используется в предикативной функции и, таким образом, в табасаранском языке обозначает действие не отвлеченно, а в определенном временном плане. В соответствии со своей функцией финитный глагол характеризуется тем или иным набором специфически предикативных грамматических категорий (время, вид, наклонение, залог). Нефинитные формы, или нефинитные формы глагола совмещают некоторые черты и грамматические категории с чертами других частей речи - существительных, прилагательных или наречий. Нефинитные формы выступают в качестве различных членов предложения, а также в составе аналитических финитных форм и некоторых близких к ним конструкций. К вербоидам относятся инфинитивы, масдар, причастие и деепричастие.

Деепричастие, причастие и инфинитив в табасаранском языке можно характеризовать как своеобразные категориальные формы глагола непредикативного функционирования. Что касается так называемого «масдара», то его можно характеризовать как отглагольное имя и как таковое оно не может рассматриваться с точки зрения предикативного или непридикативного функционирования, а подлежит анализу как одна из форм выражения субъектно-объектных содержательных детерминант. Нефинитные и финитные глагольные образования синхронически представляли собой единую систему глагольных форм языка.

Традиция исследования нефинитных форм (деепричастие, инфинитив, причастие, масдар) восходит к П.К.Услару [1979]. Автор принимает за «начальную» форму и лексическую единицу глагола табасаранского языка отглагольное имя действия (масдар), называя его «неокончательным наклонением». При этом П.К. Услар отмечает, что «неокончательные, суть настоящие существительные и могут подлежать всем падежным изменениям» [Услар 1979: 128]. A.M. Дирр выделяет в табасаранском языке окончания неопределенного наклонения -оз,-уз, например: хь- уз «быть», агъуз - «ходить» . Вместо -з- мы встречаем в неопределенном наклонении также -б-: эта форма имени существительного, и она склоняется: п1уз (п1уб) - сказать - сказание» [Дирр 1905: 46]. Автор различает формы причастия и деепричастия несовершенного и совершенного видов.

Л.И.Жирков в системе глагола ТЯ выделяет «склоняемые отглагольные имена», которые считает сближенными к грамматическому типу арабского масдара. «Как и «масдар» в арабском языке, табасаранские отглагольные имена подобны, с одной стороны, имени (склоняются), с другой стороны, глаголу, так как они сохраняют тоже управление падежными формами в составе предложения, какое вообще имеет данный глагол в его формах сказуемости» [Жирков 1948: 110]. По Л.И. Жиркову, падежи отглагольных имен могут развивать производные значения, и некоторые из таких падежных форм, приобретая характер стабильных выражений, становятся как бы своеобразными деепричастиями различного значения. Л.И. Жирков обозначает неопределенную форму глагола ТЯ долженствовательной с окончаниями -уз,-юз, а также выделяет деепричастие и причастие переходного и непереходного значения.

A.A. Магометов разграничивает нефинитные формы: инфинитив, или долженствовательная форма с суффиксами -з>- с, отглагольное имя с суффиксами -уб>- ув, причастия с суффиксами -иб>-ир; деепричастие с маркерами ди>-джи. «Причастие переходного глагола может выражать значение действительного и страдательного залогов [Магометов 1965: 286].

A.A. Магомедов различает деепричастия настоящего и прошедшего времени. Б.Г. Ханмагомедов [1966] и К.К. Курбанов [1986] выделяют целевую (долженствовательную) форму глагола, причастие настоящего и прошедшего времени, законченное и незаконченное деепричастие. В качестве основной формы глагола выделяют масдар. В табасаранском языке исследование нефинитных форм носит фрагментарный характер.

Словообразование является наиболее важным путем обогащения словарного состава глагола. Процесс словообразования в табасаранском языке отличается сложностью и многогранностью: способы словообразования имеют свои специфические особенности в каждой части речи. С разграничением глагольного, также как и именного словообразования (деривация) и формообразования (флексии), связаны спорные, порой весьма сложные вопросы. Одна и та же глагольная категория (например, категория вида) причисляется то к словообразовательным, то к формообразовательным категориям. Следует отметить, что критериями разграничения словообразовательных и формообразовательных категорий должны являться, кроме семантических и формальные признаки. Именно выделение этих формальных признаков связано с определенными сложностями, т.к. они могут быть одновременно показателями нескольких категорий, и поэтому вопрос исходного и производного в глагольном формоообразовании представляет определенные трудности. Глагольное формообразование, также как и глагольное словообразование слабо изучено в ТЯ.

Для исследования вопроса глагольного формообразования в ТЯ необходима обстоятельственная характеристика компонентов, составляющих основу глагола. Структурная и функциональная специфика таких компонентов характеризует не только особенности самой производящей основы, но и предопределяет типы воспроизводимых аффиксальных морфем, входящих в разные серии парадигматических рядов. Поэтому вопрос глагольного формообразования следует анализировать с учетом пригодности тех или иных структур в качестве производящих основ.

Глагольная форма, служащая производящей основой, может состоять либо из сочетания корня и аффиксов, либо из одного корня, либо из грамматических морфем. Поскольку глагольный корень в составе словоформы семантически не обособляется, то трудно провести границу между основой и корнем глагола. Грамматические морфемы, выступающие в качестве производящих структур, исторически связаны с корневыми морфемами, входящими в различные лексико-грамматические разряды. Особенности структуры глагола ТЯ и глагольного формообразования определяются, с одной стороны, соответствиями между структурно однородными типами основ, процессами их дифференциации и путями их дальнейшей эволюции, способами морфемных связей, отбором функционально-однородных грамматических морфем, с другой - принципами размещения таких морфем в составе глагольных основ.

Таким образом, для обстоятельственного исследования вопроса необходимо решить проблемы, связанные с глагольным формообразованием и структурным анализом глагола ТЯ.

В морфологическую структуру глагола ТЯ обычно включаются показатели грамматических классов и глагольные превербы, что значительно затрудняет изучение особенностей семантического развития производящих основ и их функциональной характеристики в парадигматическом ряду глагола.

Категория вида в грамматическом строе табасаранского языка занимает важное место. Исследователи кавказских языков менее всего освещают вопросы вида, как правило, оставляя без особого внимания выявление видовых оттенков глаголов.

П.К. Услар в монографии "Табасаранский язык" не останавливается на вопросе категории вида. По Услару, "следующие глаголы для единственного числа принимают -6-, а для множественного числа -р-\ ед. ч. мн. ч. mlu-б-хув "летать" mlu-p-хув гъе-б-гув "бежать" гъе-р-гув у-б-гув "сжигать" у-р-гув" и т. д. [Услар 1979: 286]. Рассматривая формообразования глагола, он не употребляет термина "вид", но обращает внимание на то, что некоторые глаголы располагают двумя формами для выражения деепричастия настоящего времени: формой на -рди- и на -нди-\ далее отмечается, что "некоторые глаголы имеют две формы для деепричастия прошедшего времени -одну простую, а другую - с надставкой -д-. Быть может, и существует какое-либо различие в их значении, но я не мог разгадать его, а горцы уверяют, что нет никакого различия" [Там же 1979: 311].

A.M. Дирр в "Грамматическом очерке табасаранского языка" не выделяет "вид", но обнаруживает форманты -р- и -л-, выступающие в посткорневой позиции. По его мнению, -р- является показателем множественного числа и может выступать как элемент классного показателя. Анализируя работу Ф. Борка, А. Дирр отмечает, что немецкий ученый заметил в кавказских языках итерацию, встречающуюся довольно часто. Очень важно выделить и следующее гипотетическое высказывание: "Теперь мы находим исковерканные формы, но если нам удастся доказать, что эти остатки форм образуют особую морфологическую категорию глагола, то они будут иметь для нас большую важность, и мы можем предположить, что итерация выполняет огромную морфологическую роль" [1905: 4]. Ф. Борк полагает, что табасаранское ул-хуб/(улхуб) «говорение» не что иное, как итеративная форма, упрощенная в начале слова [там же].

Л.И. Жирков определил характер согласных, выступающих в основе глагола в качестве элементов множественности; он полагает, что система глагола табасаранского языка характеризуется образованием длительного вида. Такое образование, по Л.И. Жиркову, имеет место в даргинском и лакском языках, а в табасаранском оно менее развито. Он полагает, что наличие -р- и -л перед другими согласными глагольного корня есть именно указание на длительный вид глагола, но отсутствие регулярности в этих образованиях вынуждают из области морфологии переносить эти факты в область лексики. "В глаголах типа урхуз "читать", уьрхюз "охранять, воспитывать", улхуз "говорить" не выделяют форманты длительного вида, которыми являются согласные -р- и -л-и [1948: 133]. Автор полагает, что эти форманты первоначально являлись показателями множественности. Важно отметить, что Л.И.Жирков пользовался материалом южного диалекта, который является опорным для современного табасаранского литературного языка.

A.A. Магометов отмечает, что ". инфинитив не имеет соотносительного глагола другого вида, однако в формах, образуемых от деепричастия настоящего времени, а также в запретительных формах представлена основа длительного вида" [1965: 190]. Он полагает, что в северном диалекте табасаранского языка сохранились следы категории вида, хотя она не охватывает всей системы глагольных форм. Относительно южного диалекта A.A. Магометов отмечает, что во всех временных формах представлена одна основа вида. Эта основа — недлительного вида. В основе недлительного вида представлен гласный -а-, а в основе длительного вида - гласный -и-: инфинитив деепр. а-вхъуз "упасть" и-вхъурди гь-а-рхуз "забыть" гь-и-рхурди а-лдавт 1уз "срубить" и-лдивт1урди [1965: 191].

Однако впоследствии A.A. Магометов утверждал, что в южном диалекте табасаранского языка глагол не различает категории вида, так как категория грамматических классов в глаголе некоторых говоров южного диалекта не является ныне действующей морфологической категорией, а в северном диалекте грамматические классы все еще различаются. Дело в том, что A.A. Магометов рассматривал -р- в северном диалекте как изменяющийся классный показатель, не относящийся к виду, а в южном диалекте -р- - окаменелый классный экспонент. Согласный -л- в северном диалекте исследователь рассматривал как экспонент длительного вида, а в южном - квалифицировал как окаменелый показатель, различавшийся уже в утраченной категории вида глагола.

Дюмезиль Д. отмечает, что в табасаранском языке классные показатели стерты и они могут варьировать по форме и функции, особенно в глагольной системе. Это два прономинальных показателя (-р-, -л-), которые частично перекрещиваются: в одном случае -р- и -л- выступают как классные показатели, в другом случае они также могут выступать в качестве экспонентов класса, но отличаются от первых тем, что занимают другое место в начале слова и их значение трудно определить. По мнению ученого, ". суффикс -р- может иметь как значение классного показателя, так и специальное значение, которое мы здесь изучаем. Здесь очевидно двойное значение -р-, который присутствовал частично при распределении специальных показателей -р- и -л- в глагольных формах - этот вопрос остается для особого рассмотрения" [1933: 80] .

К.Боуда отмечает, что в табасаранском языке есть глаголы, проявляющие по своей природе дюративный характер, и выделяются они наличием -р- или -л- в корне. В примерах меркк эбц1уз хъюбгърай "лед таять начал", самовар убхъурай "самовар кипит" выступает дюратив-ный элемент -р-, указывающий на длительность действия. Элемент -л-, - продолжает К. Боуда, - чаще встречается в начале слова: фил либцу-рай "слон ходил", зимз илбицурай "муравей крутился" [1939: 96].

Б.Г. Ханмагомедов выделяет два вида деепричастия: продолжительное, близкое к русскому причастию несовершенного вида, и однократное, близкое к русскому причастию совершенного вида. Первое образуется посредством суффикса -ури-: ап1уб "делать"- ап1ури "делая"; второе - от превербных глаголов с помощью суффикса -ну- и префикса -д-\ дап1ну "сделав" [1970: 555].

К.К. Курбанов отмечает, что "среди суффиксов, организующих табасаранскую глагольную основу, значительное место занимают такие, которые выражают видо-временное значение". Он выделяет формы прошедшего времени совершенного и несовершенного видов в примерах: кагъаз гъибик1-ну-за "письмо написал я"; кагъаз бик1-ну-за "письмо писал" [1986: 97].

Грамматические исследования большинства дагестанских языков фиксируют видовые оппозиции из двух, трех, а в некоторых - из четырех граммем. Нельзя полагать, что все дагестанские языки имеют единообразное выражение аспекта. При их структурной близости, правомерно обнаруживаются и сходства в морфологическом оформлении такой грамматической категории, как глагольный вид. Наличие категории вида в большинстве близкородственных языков и полное отсутствие в некоторых из них представляется маловероятным.

По проблеме категории вида в структуре глагола дагестанских языков высказаны самые противоречивые мнения. Одни признают наличие категории аспекта в этих языках, другие отрицают. Причина такой парадоксальной интерпретации аспекта заключается в том, что в этих языках не обнаруживают строгой морфемной реализации категории вида.

Согласно существующим научным описаниям и учебным грамматикам, в глаголе лезгинского языка не представлена грамматическая категория вида. Исключение составляет квалификационное исследование К.Р. Керимова, в котором он выделяет оппозицию аспектуальных форм. Л.И. Жирков, позднее Г.В. Топуриа, Б.Б. Талибов, М. Моор выделяют префиксы в лезгинском языке, морфологически выражающие повторяемость действия (х//хъ): хъи-вихъин "еще раз бросить" а-х-ц1ун "еще раз наполнять". Чаще всего, форманты, выражающие повторяемость действия, наличествуют в начале слова: ре-х-хъин "опять убить", где формант -р- является окаменелым экспонентом грамматического класса.

По мнению М.Е. Алексеева, "он (префикс) является показателем дюратива" [1997: 77]. Следовательно, с помощью префикса -ре- различают видовые формы. М.Е. Алексеев возводит префиксы х//хъ "к формантам множественности восточно-кавказских языков" [1997: 82].

Нам представляется верной точка зрения К.Р. Керимова, который отмечает, что отсутствие видового противопоставления в том виде, в каком оно представлено в славянских языках, не означает отсутствия средств выражения аспектуальных значений в лезгинском языке. "Исходным мотивом для обсуждения вопроса о категории вида в лезгинском языке может служить наличие в его глагольной парадигме оппозиции форм аспектуального содержания" [2002: 36]: къуразава (< кьуразва) "иссыхает" — къуранва (<кьурана-ава) "иссохли"; гъавурда гъатзава (<гъатиз-ава) "я в понимание вхожу"- гьатна-ва (<гъатна-ава) "вошла"; авахъзава (<авахьиз-ава) "катятся (с горки)" - авахънава (<авахъ-на-ава) "опавши есть".

Впервые повторяемость действия как грамматическую категорию глагола лезгинского языка выделяет Г.В. Топуриа [1959: 61]. Он же полагает, что способность выражать многократность действия в основном присуща ахтынскому диалекту. В лезгинском языке повторяемость действия выражается не только префиксами, но и аналитическим способом [1959: 62]. М. Хаспельмат выделяет противопоставления основы перфекта и имперфекта (впрочем, термин "дюратив" нам кажется более уместным) [1993: 86].

В агульском языке в качестве морфологического показателя вида -р- выделяли A.M. Дирр [1907: 34], Р.Г. Шаумян [1941: 48]. A.A. Магометов выделяет аспектуальную оппозицию в основах деепричастий [1965: 157]: якъас "сделать - делать"; деепричастия настоящего времени длительного вида аркъ-а-р-и "делая"; деепричастия настоящего времени недлительного вида акъ-и-на "сделав сейчас". Инфикс -р- исторически выступает в основе дюратива и выполняет видоразличительную функцию.

Исторически для рутульского языка была характерна категория вида. A.M. Дирр [1905: 58] обнаружил, что часть глаголов в формах настоящего времени (а также в некоторых других формах) перед корнем принимают суффиксы -л- и -р-. Часть основ глагола отличается наличием суффиксов -р- или -л-. Первый был отмечен в арчинском и агульском языках и служил для обозначения продолжающегося действия. В современном рутульском языке, согласно исследованиям Г.Х. Ибрагимова, идет процесс распада категории аспекта. Однако морфологическая функция форманта вида еще в значительной мере сохраняется, и многие глаголы все же сохраняют показатель аспекта -р- и -л-. Чаще всего они употребляются в форме презенса и ветатива. Сравним: презенс дл. в. презенс недл. в. гъа-ру-р-гара "говорит" гъа-р-гвара "поговаривает" Немало примеров, где формант аспекта -р- представлен в формах перфекта и футурума.

В рутульском языке категория вида выражается не только специальными формантами, но и другими средствами: в частности, сложением двух основ. Однако в языке все еще функционируют глаголы, которые в парадигме не сохранили дифференцирующий формант категории вида. В них категорию вида полностью заменила категория времени.

В морфологической структуре глагола цахурского языка A.M. Дирр, хотя не выделяет категорию аспекта, однако обращает внимание на гласный, который появляется перед корневой морфемой презенса и ветатива. В современном цахурском языке категория аспекта подверглась большему распаду, чем в рутульском. По мнению Г.Х. Ибрагимова, "морфологическое чередование, отражающее видовые отношения, формально может быть отнесено к категории времени" [1990: 114].

В большинстве глаголов цахурского языка форманты аспекта не сохранились, в то же время глагол в целом различает семантику вида. Видовые отношения выражаются как морфологическими, так и лексическими средствами. Морфологическими являются специальные экспоненты -а-, -й-, -р-. Сравним: презенс ветатив ги-й-хье "говорит" гими-й-хъе "не говорит", где

-й— формант аспекта.

В научной литературе, посвященной исследованию крызского языка, категория вида не выделяется. По мнению Ш. Саадиева, в современном крызском языке сохранилась и наблюдается категория аспекта. Она характеризуется теми же особенностями, что и в рутуль-ском, цахурском языках. В крызском языке категория аспекта реализуется как лексическими, так и морфологическими средствами. К лексическим средствам относятся редупликация основы и сложение двух основ. Морфологическими средствами являются специальные форманты аспекта, выступающие перед корневой морфемой глагола, а также различные чередования в парадигме глагола. Крызский глагол имеет и свои особенности: чередование корневых согласных типа шк/к, шх/х, где -ш- перед корневым согласным выступает в начале форманта аспекта со значением учащенности (многократности) действия. Как и в ру-тульском, цахурском языках, категория вида в крызском глаголе связана с семантикой протяженности действия во времени. Одни глаголы могут быть недлительными, другие - длительными и недлительными, третьи — длительными. В первой парадигме представлены глаголы, которые не сохранили видовой корреляции. В этих глаголах формант аспекта отсутствует. Во второй парадигме представлены глаголы, имеющие видовую оппозицию. Она оформляется специальными экспонентами аспекта: чередованием гласных, чередованием корневых согласных, сложением двух разных основ. В третьей группе выступают глаголы, которые по семантике являются длительными [Ибрагимов1990: 64].

По мнению Ю.Д. Дешериева, глагол в будухском языке различает грамматическую категорию вида. В отличие от рутульского и цахур-ского языков, здесь формант аспекта -р- выступает не только перед корневым согласным, но и перед показателем класса. Однородность этого форманта с классным показателем после утраты ими функциональных значений обусловлена в ряде случаев их совпадением с категорией вида. Кроме того, в будухском глаголе сложная основа образуется при помощи вспомогательного глагола "быть" и вступает в оппозицию с простой основой, образуя видовую корреляцию для разграничения аспектуальных значений.

Изначально удинский глагол имел только видовую семантику без какого-либо указания на время. Было два вида: длительный и моментальный, которые выражались чередованием гласных -и- и -е-. Е.Ф. Джейранишвили [1971: 47] в глаголе удинского языка различает аспект, выраженный специальными префиксами со значением повторяемости действия.

В языках лезгинской группы семантика аспекта выражается достаточно отчетливо, хотя как грамматическая категория она оформилась не во всех языках. Это связано с тем, что если видовые отношения доминировали в глагольных формообразованиях, то теперь они растворились во временных отношениях. Поэтому в языках лезгинской группы происходит "нейтрализация категории аспекта и замена ее категорией времени" [Ибрагимов 1990: 115].

Финитные и нефинитные формы по-разному соотносят содержание предложения с действительностью. В отличие от финитных форм глаголов, нефинитные формы в дагестанских языках, как правило, не в состоянии непосредственно соотнести содержание предложения с действительностью.

Среди многих синтаксических функций нефинитных форм глаголов в дагестанских языках особо следует выделить функцию выражения хронологического соотношения глагольного действия - таксиса.

Понятие таксиса как категории, характеризующей сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения [ЛЭС 1990: 504], было сформулировано P.O. Якобсоном в статье «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол» [Якобсон 1972: 95-113].

В разных языках таксис выражается различными языковыми средствами (морфологическими, синтаксическими и лексическими), а чаще всего сочетанием всех этих средств, которые и образуют функционально-семантическое поле таксиса. Функционально-семантическое поле таксиса составляют центральные и периферийные компоненты. К центральным компонентам, как правило, относятся деепричастия, поскольку главной их функцией является выражение одновременности, предшествования или следования двух или нескольких действий во времени.

Принято различать функции зависимого и независимого таксиса: «в первом случае представлена зависимость второстепенного предиката от основного, что находит выражение у второстепенного предиката собственной самостоятельной (абсолютной) временной отнесенности, во втором же случае такой зависимости нет, поскольку нет ясно выраженной градации предикатов: ни один из них не имеет признаков вто-ростепенности, в частности каждый предикат имеет самостоятельную независимую временную отнесенность" [ТФГ: 210].

Как известно, зависимый таксис указывает на сообщаемый факт, сопутствующий другому сообщаемому факту, последний выражается финитной формой глагола. Сочетание финитно-нефинитных форм относится к сфере зависимого таксиса. Семантика и функция финитных и нефинитных сочетаний совершенно не исследованы в дагестанских языках и представляют собой существенный интерес для типологического исследования.

Семантические признаки (одновременность, предшествование или следование двух или более действий) категории таксиса специально в традиционных грамматиках не описывались. Они входили в характеристику деепричастий, форм относительного времени, сложных предложений с придаточными времени. Мало работ, в которых бы категория таксиса специально исследовалась на материале «деепричастных» языков России [Недялков 1999: 15]. Причём исследовалась бы с использованием понятийного аппарата современной теории таксиса, а не в традиционной терминологии. Но и в существующих работах термином деепричастие обозначаются морфологические единицы различной грамматической природы, выступающие в функции зависимого таксиса. Очень часто они не укладываются в традиционные представления о деепричастиях, связанных, например, с грамматическими свойствами русских деепричастий. В связи с этим, удачным представляется термин конверб, используемый для обозначения таких единиц В.П. Не-дялковым [1999: 14-16]. Применение термина деепричастие объясняется, на наш взгляд, именно слабой изученностью грамматических характеристик единиц, выступающих в адвербиальных функциях в деепричастных языках. Всестороннее и глубокое изучение категории таксиса, как, впрочем, и любой другой грамматической категории, нуждается в широком привлечении материала различных языков.

В языках мира выделяют две основные модели выражения таксиса в глагольных системах: нефинитную и комбинированную [Плунгян 2000: 271-273]. В первой модели таксисные отношения выражаются специализированными глагольными формами типа русских деепричастий. Они не имеют значений абсолютного времени и в синтаксическом плане являются зависимыми от главного предиката, который и выражает абсолютное время.

По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе ас-пектуальных противопоставлений, а категория времени - на основе таксисных [Плунгян 2000: 272]. Нефинитная модель считается характерной для русского и других славянских языков (где для выражения предшествования используется деепричастие совершенного вида, одновременности — деепричастие НСВ), а также алтайских, уральских, дагестанских и, в том числе, лезгинского языков. Т.е., по существующим представлениям дагестанские и русский языки относятся к одному типу так называемых деепричастных языков. Считается, что «такие зависимые таксисные формы являются либо адъективными (причастиями), либо адвербиальными (деепричастиями)» [Плунгян 2000: 271].

В этом плане значительный интерес представляют данные дагестанских языков. В дагестанских языках имеются специальные морфологические формы выражения таксисных отношений. В них таксис функционирует именно как самостоятельная морфологическая категория, поскольку в указанных языках представлен особый тип таксисных конвербов. Но эти данные практически не получили освещения, и прежде всего потому, что категория таксиса остаётся пока "экзотичной" для описаний дагестанских языков. Таксисные конвербы дагестанских языков существенно отличаются от деепричастий русского языка. Например, такая характеристика русских деепричастий, как отсутствие у них значений времени. Таксисные формы глагола дагестанских языков содержат аффиксы времени, они часто образуются от временных форм и называть их деепричастиями можно лишь условно, исходя из их обстоятельственных функций.

В работах последних лет в той или иной мере исследуется данная категория, и появляются небольшие, но уже специальные главы: «Относительное время. Таксис» [Маллаева 1998: 125-143]; «Таксис» [Му-талов 2002: 69].

В настоящее время в исследовании дагестанских языков заметна тенденция к углубленному изучению уже описанных прежде грамматических явлений с позиций современных лингвистических представлений. Благодаря современным типологическим исследованиям, опирающимся на всё большее число самых разнообразных языков и демонстрирующим чрезвычайно многообразные грамматические явления, появились теоретические ориентиры для выявления категорий, остававшихся незамеченными в предшествующих исследованиях. Более всего это касается категорий глагола. В дагестанских языках стали выделять категорию адмиратива [Кибрик 1999] эвиденциальности [Эльдарова 2000 и др.], которую прежде не замечали. Обнаружилась категория вида в языках, где его наличие прежде отрицалось [Шихалиева 1996; Маллаева 1998].

Так, например, З.М. Маллаева [Маллаева 1998: 83] в аварском языке выделяет отглагольные формы, выражающие одновременно действие и различные оттенки временной ориентации действия. При этом сохраняются категориальные признаки исходных глаголов. Кроме основного лексического значения процессуальности, эти глагольные словоформы имеют обстоятельственные значения, передаваемые деривационным суффиксом, - значение временной характеристики действия. Один и тот же глагол может быть оформлен всеми темпоральными формантами, выражающим разные временные отношения: гъабураб-го «как только сделал»; босараб-го «как только взял»; гьабила-лде «пока сделает»; босила-лде «пока возьмет»; кьезе-г1ан «до тех пор, пока даст», босизе-г1ан «до тех пор, пока возьмет».

Конверб с формантом -го- выражают предшествование одного действия другому и указывают на минимальный разрыв между двумя действиями. Конверб с формантом -лде- соответствует русскому « к тому времени, когда». Формант -г1ан, присоединяясь к целевой форме, образует конверб, выражающий последовательность протекания действия во времени.

P.O. Муталов [Муталов 2002: 160] в даргинском языке выделяет антерериорные и пострериорные деепричастия, обозначающие соответственно предшествование или следования одного глагольного действия относительно другого: вак1ай—чи «пока придет», вак1иб-х1ели «когда пришел», вак1иб-мад «в то время как пришел».

В даргинском языке представлены две формы таксиса: а) форма, выражающая действие относительно точки отсчета в прошлом; б) форма, выражающая, действие относительно точки отсчета в настоящем. Глагольное действие относительно точки отсчета в будущем в даргинском языке, как утверждает P.O. Муталов, грамматически не выражено.

Одним из сложных и неразработанных вопросов грамматики лезгинского языка является вопрос о деепричастиях. Для выражения так-сисных отношений в лезгинском языке используются особые формы: фейила «когда пошёл» физвайла «когда шёл» фидалди «пока пойдёт» фейивалди «как только пошёл».

Указанные формы Р.И. Гайдаров [Гайдаров 1987: 101] рассматривает их как деепричастия времени. Н.И. Абдулмуталибов [Абдулмута-либов 1998: 19-22] эти единицы называет союзными деепричастиями. В работе Н.И. Абдулмуталибова даётся более полный, по сравнению с другими, перечень таксисных конвербов лезгинского языка. Приводится восемь единиц, образующихся "от масдара, причастия, деепричастия и индикатива" [там же: 20-22].

Морфологическое выражение временного интервала связано в лезгинском языке с противопоставлением форм прошедшего и давнопрошедшего времён. Они обозначают соответственно менее и более отдалённое от точки отсчёта действие [Шейхов 1993: 158].

Это же противопоставление фиксируют временные формы, выделяемые в [Алексеев, Шейхов 1997: 46-54]: прошедшее несовершенное I рахаз-ва-й «разговаривал», обозначающее «процессуальность действия, предшествовавшего грамматической точке отсчёта (имперфект)», а также давнопрошедшие — I, II и IIIраха-на-й, раха-н(а)-ва-й, раха-н(а)-ма-й [там же: 49-51].

В работе K.P. Керимова [Керимов2002: 219] обстоятельно анализируются особенности деепричастий и причастий лезгинского и русского языков в контексте сопоставления их с категорией вида [там же: 97106]. Автор утверждает, что причастия, и деепричастия в лезгинском языке не являются производными от финитных форм глагола. Эти глагольные формы переводятся на русский язык именно конструкциями с независимым таксисом.

Специализированные таксисные конвербы и относительные времена в лезгинском языке исследуются в работе С.H .Ханбабаевой [Хан-бабаева 2005]:

Марф къванвайвили (/ къвазвайвили), чун к1вале акъвазна «Из-за того, что прошёл (/ шёл) дождь, мы остались дома»: кьва-на (аор.) > къван(а)-ва (перф.) > къванва-й (плюсквам-перф.) > къванвай-вили '(дождь) прошёл-из-за-того'; къваз-ва (през.) > къвазва-й (имперф.) > къвазвай-вили 'шёл-из-за-того'. Собственно морфологическую категорию таксиса представляют конвербы. Эти таксисные конвербы, в свою очередь, могут быть мотивированы формами относительных времён.

В табасаранском языке таксисные конвербы образуются специальными аффиксами -ган, -си, -хъан, -айиз, -кьан. Глагольные формы, образованные посредством данных аффиксов, исследователями ТЯ квалифицировались то как «временные деепричастия» [Жирков 1948], то как «особые глагольные формы временного значения» [Ханмагомедов 1970: 43; Курбанов1986: 78].

Присоединяясь к соответствующим глагольным единицам, аффикс -ган образует форму действия или состояния не локализованного во времени, а сопутствующее другому действию форму: гъилигу - ган > гълигиган «когда посмотрел» бик1урайи - ган > бик1урайиган «когда писал». Формы на -ган функционируют преимущественно в сложном предложении с подчинительными отношениями, являясь одновременно предикатом зависимого предложения. Они синтаксически связывают предложения, которые содержат указания на значение временного подчинения действия или проявления признака, выраженного в главной части. Следовательно, одна и та же форма выполняет две функции -функцию зависимого предиката и атрибутивно-обстоятельственную функцию:

Хьадан йимишар хъуркиган, колхозникариз ляхнар хъанара гизаф гъахъну. «Когда поспели летние фрукты, для колхозников работы стало еще больше».

Гулаъ саб сумчир айиган, инсанарин гъай-гьуй шулу. «Когда в ауле свадьба, наблюдается оживление людей».

Узу хул 'ан удубч1вурайиган, хябяхъ шулайи. «Когда я выходил из дому, наступал вечер».

В рассматриваемых нами предложениях аффикс -ган регулярно может быть заменен словом союзного значения «вахтна»-когда- > вахтнаъ «во время».

Таксисный конверб с суффиксами -айиз- и -кьан имеет значение «до тех пор, пока» и образуется посредством присоединения к основе смыслового глагола аффикса -айиз и присоединением к основе причастия будущего времени аффикса -кьан. ип1ру-кьан «до тех пор, пока кушает» бик1ру-кьан «до тех пор, пока пишет» алхъ-аъйиз «до тех пор, пока смеется» иш-айиз «пока плачет» улх-айиз «до тех пор, пока говорит» арк1-айиз «до тех пор, пока катает»

Аффиксы -айиз и -къан придают предложению значение предельности.

Отрицательные формы с аффиксом -айиз вовсе не употребляются в табасаранском языке, а с аффиксом -къан образуются от отрицательных форм причастий шлу-дар —> даршлу- къан «до тех пор, пока не будет».

Конвербы с аффиксами -си и -мит1ла образуются присоединением данных формантов к основе причастия прошедшего времени. Аффиксы -си и -митЫа образуют формы со значением «как только.», например: гъапи «сказанный» —* гъаписи//гъапимит1ла «как только сказал» гъафи «пришедший» —» гъафиси /гъафимит1ла «как только пришел» гъушу «ушедший» —» гъушубси / гъушумитЫа «как только ушел». Конвербы с формантами на -си и -митЫа выражают в предложении действие, которое непосредственно следует за действием основного глагола-предиката (с минимальным разрывом во времени).

В агульском языке Н.Д. Сулейманов [Сулейманов1993] выделяет обстоятельственные формы глагола, которые образуются присоединением аффиксов к причастной форме глагола и инфинитиву: а) посредством аффикса -гуна (-гана) образуется обстоятельственная форма со значением "когда.": хуру-гуна "когда прочитает"; б) при помощи суффикса -гунас (-ганас) образуется обстоятельственная форма со значением "до того, как.", "прежде чем.": вегунас "до того, как станет "; в) при помощи суффикса -дах1ан образуется форма "до тех пор, пока." алмедах1ан гагъди "до тех пор, пока жив".

В рутульском языке, по данным Махмудовой С.М. [Махмудова 2001], представлены следующие конвербы: а) форма с формантом -маа обозначает действие, протекающее и незавершившееся в момент другого, основного действия имеет значение "пока." руръу-маа "пока придет"; б) форма с формантом -ка обозначает действие, в момент завершения которого начинается главное действие; формант присоединяется к основе имеет значение "как только ." ливид-ка "как только взойдет"; в) форма с формантом -йне обозначает действие, завершение которого является условием для начала основного действия: й-иши-йне "когда закончишь".

Дагестанский глагол располагает системой грамматических форм, которые способны выражать практически всю гамму значений, передаваемых в русском языке придаточными частями сложноподчинённых предложений. Это обстоятельство позволяет несколько иначе взглянуть на принятую в типологии таксиса интерпретацию форм зависимого и независимого таксиса. Зависимым принято считать таксис, выраженный нефинитными, деепричастными формами, что представляется вполне логичным. В трактовке же независимого таксиса, на наш взгляд, проявляется непоследовательность. Независимым таксисом считаются и сочинительные конструкции, где части независимы друг от друга; также и подчинительные, где есть главное и придаточное предложение. Придаточные предложения считаются независимым таксисом на том основании, что в них используются финитные формы глагола. Однако при этом упускается из виду, что эти финитные - независимые именно вне этого контекста формы, являются лишь частью конструкции зависимого придаточного предложения. Вне конструкции придаточного предложения времени эти финитные формы таксисных отношений и не выражают, т.е. вовсе не являются и таксисом. Поэтому, на наш взгляд, придаточное предложение русского языка является ничем иным, как синтаксической формой выражения зависимого таксиса, функционально равнозначной таксисным конвербам таких языков как дагестанские языки.

В дагестанских языках морфемы таксисных конвербов обнаруживают прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён. Это даёт основание предположить, что в становлении таксисных отношений в дагестанских языках определенную роль играют пространственные отношения.

Таксисные конвербы дагестанских языков могут быть образованы не только от нефинитных, но и от финитных форм, т.е. содержать в своём составе и темпоральные показатели. Здесь представлена комбинированная форма таксиса, которая характеризуется тем, что в глагольных формах одновременно выражаются граммемы как относительного, так и абсолютного времени.

Выражение таксисных отношений в дагестанских языках неразрывно связано с аспектуальными значениями предикатов в таксисной паре. Основные различия, связанные с участием видов в передаче таксисных отношений, вытекают из основных различий между моделями категорий вида русского и дагестанских языков.

Как видим, во всех дагестанских языках функционирует специальная грамматическая категория таксиса, представленная на уровне морфологии, в то время как в большинстве языков мира таксис представлен как функционально-семантическая категория.

Время представляет собой грамматическую категорию глагола, которая является специфическим языковым отражением объективного времени и служит для темпоральной локализации события или действия в предложении. Она заключается в указании посредством противопоставленных друг другу временных форм на одновременность, предшествие или следование события моменту речи.

Категория времени глагола табасаранского языка - это система средств, выражающих временную последовательность относительно некоторой точки отсчета, или момента речи. Момент определяется говорящим в зависимости от реальных условий. Отражение реального момента речи в языке и есть грамматический момент речи. Точка отсчета времени является элементом системы языка. Каждая форма времени имеет в своем грамматическом значении определенное отношение к этому ориентиру. В отдельных исследованиях отмечается, что термин "момент речи" не совсем точен, т.к. он подразумевает некоторую длительность, временную протяженность. Иначе говоря, в потоке времени момент речи выделяет некоторую первую длительность, относительно которой выделяется вторая длительность, предшествующая первой, и третья — следующая за ней. В табасаранском языке под "моментом речи" мы подразумеваем определенный отрезок времени, который включает в себя момент речи. Данный термин раскрывает специфические особенности этого понятия и оправдывает возможность выделения момента речи как структурной единицы отсчета на разных уровнях высказывания.

Грамматическое время выражено системой противоположных друг другу языковых форм, которые различаются между собой по ряду дифференциальных признаков. Если действие совпадает с моментом речи, то для него характерен признак одновременности с моментом речи и оно выражается формой настоящего времени. Если действие произошло раньше, чем момент речи, то оно имеет признак предшествования по отношению к моменту речи и выражается формой прошедшего времени. Парадигма грамматических форм прошедшего времени в табасаранском языке отражает определенное восприятие прошедшего времени носителями языка.

Грамматическое прошедшее время представляет собой промежуток до момента речи. В том случае, когда действию лишь предстоит осуществиться, оно характеризуется признаком следования по отношению к моменту речи и выражается формой будущего времени. Все временные формы будущего в табасаранском языке распределяются за моментом речи. Некоторые лингвисты отрицают категорию будущего времени, квалифицируя ее как наклонение (модальность). Это находит в лингвистике неоднозначную трактовку: чистое будущее представлено в очень слабой степени и, напротив, широко распространено модализо-ванное будущее. Мы придерживаемся иного мнения и на равных правах включаем граммему будущего, наряду с граммемой прошедшего и настоящего, в сферу категории грамматического времени, хотя не отрицаем связь будущего времени с категорией наклонения.

Прошедшее, настоящее, будущее формы образуют единый временной отрезок, единую подсистему форм, сгруппированных вокруг момента речи.

Наклонение принадлежит к числу важнейших лексико-грамматических категорий языка и служит для выражения значения модальности высказывания, которая в лингвистических работах определяется как отношение действия к действительности с точки зрения говорящего. В речи это отношение передается различными языковыми средствами: лексическими и морфологическими. Модальность высказывания, выражаемая морфологическими средствами, принято определять как наклонение.

В лингвистической литературе не без основания высказывается мнение о том, что проблема наклонения в современной грамматике является далеко не решенной. Это относится и к наклонению в табасаранском языке. Лингвистическое табасарановедение до сих пор не располагает работами, специально посвященными исследованию данной категории.

Состояние изученности этой категории в табасаранском языке приводит исследователей к выводу о необходимости пересмотра существующих точек зрения на нее и к всестороннему и углубленному ее изучению.

П.К. Услар [1979] выделяет условное, сослагательное, вопросительное, запретительное, повелительное, желательное, изъявительное и условно-желательное формы наклонения. A.M. Дирр [1905] рассматривает неопределенное наклонение как инфинитив. У Л.И. Жиркова [1948] и A.A. Магометова [1965] находим семь наклонений: условное, сослагательное, повелительное, желательное, изъявительное, запретительное, вопросительное. Т. Шалбузов [1965], Б.Г. Ханмагомедов [1966], К.К. Курбанов [1986] выделяют пять наклонений: изъявительное, повелительное, вопросительное, запретительное, условное. Такая неопределенность в количестве выделяемых наклонений связана, во-первых, со сложностью самой этой категории и, во-вторых, с отсутствием четких критериев выделения формантов наклонения. Рассматриваемая категория выступает как наиболее универсальная в табасаранском языке, спектр морфологических показателей которой имеет весьма широкий диапазон. Ее семантическое выражение представлено не только морфологическими, но и синтаксическими средствами.

Внутренние законы развития языка, управляющие зарождением той или иной грамматической категории, специфичны в различных языках. Грамматические категории, известные в одних языках, могут вовсе отсутствовать или быть в зачаточном состоянии в других языках. Так, например, категория залога, выраженная противопоставлением действительного залога страдательному, - явление, обычное для индоевропейских языков, — находится на различной стадии становления в дагестанских языках.

Развитие категории залога и стабилизация синтаксической конструкции — это моменты качественных изменений элементов языка, происходящих постепенно в продолжение длительного периода времени согласно внутренним законам развития языка. Это положение доказывает, что залог является формой грамматического проявления отношений, существующих между субъектом и объектом в том или ином языке. Существующая теория по проблеме эргативной конструкции различает три точки зрения относительно характера залоговых отношений. Первую точку зрения представляют П.К. Услар, Н. Марр, К.Уленбек. Они исходят из того, что эргативная конструкция, представленная в кавказских языках, соответствует пассивной конструкции индоевропейских языков. Основанием для этого послужило то, что имя в абсолютивном падеже согласуется с глаголом-сказуемым и по этой причине является объектом. Согласно другой теории, переходный глагол является активным. Такой глагол рассматривается как глагол действительного залога (Н.Ф. Яковлев, C.JI. Быховская и др.). По третьей же теории, переходный глагол в языках эргативного строя не дифференцирован в отношении залога, он нейтрален (С.Д. Кацнельсон, A.C. Чикоба-ва, Г.А. Климов).

В дагестанских языках нет единого мнения относительно характеристики залога: является ли залог морфологической или лексико-синтаксической категорией. Положение об отсутствии оппозиции актива и пассива в дагестанских языках не соответствует действительности, поскольку значение залога не может рассматриваться только корреляцией действительных и страдательных конструкций как в языках номинативного строя. Она может быть выражена в языках эргативного строя иными средствами, иной семантической оппозицией.

Типологическая соотнесенность языка к номинативной или эргатив-ной системе вовсе не означает наличие или отсутствие в них морфологической категории типа русского действительного/страдательного залога глагола, т.к. существуют иные языковые средства, предназначенные для построения конструкции, аналогичной страдательному обороту русского языка" [Керимов 1997: 54]. Подобное рассмотрение залоговой дифференциации позволит тщательно изучить данную проблему во многих языках эргативного строя. Интересным, на наш взгляд, по этому поводу кажется высказывание З.Г. Абдуллаева: "От глагола кавказских языков ждут ту же залоговую дифференциацию, что и от глагола индоевропейских языков. Причем, залоговую дифференциацию хотят видеть заданной вне контекста, вне синтаксической конструкции. Между тем ни одна отдельно взятая лексема - ни именная, ни глагольная - не может характеризовать ту или иную синтаксическую категорию" [1969: 11].

З.М. Маллаева [2002: 163] в аварском языке выделяет оппозицию актива / инактива. Причем в данной оппозиции маркированным членом является активная конструкция. Маркером активности служит эргатив-ный падеж - падеж активного деятеля.

М.И. Магомедов [1998: 76] в аварском языке выделяет конструкции пассива и медиопассива: босара-в вуго — босара-б буго "купивший — купленный"; хъвара-в вуго — хъвара-б буго "написавший - написанный". По его мнению, классно-числовые показатели в причастных формах выступают как средства дифференции среднего и страдательного залогов.

В даргинском языке при действительном залоге З.Г.Абдуллаев [1993: 56] выделяет двустороннюю координацию: префикс с объектом действия в именительном падеже и суффикс с объектом действия в эр-гативном падеже (нуни жузли уч1улра "я читаю книгу"). При страдательном залоговом значении глагол-сказуемое имеет одностороннюю координацию с субъектом действия {ну жузли уч1улра "я занимаюсь чтением").

В лакском языке залог исследуется как грамматическая категория, выражающая субъектно-объектные отношения. Р.Г. Эльдарова [1999: 14] в лакском языке выделяет следующие оппозиции:

1) фактивный - немаркированный: зия хъун "испортиться"; ц1ит1 ик1ан "уставиться";

2) эргативный, частично маркированный: к1ири дан "согреть", дуч1ан дал "спустить"; »

3) аффективный: ккаккан бан "показать";

4) пассивный маркированный;

5) каузативный маркированный.

K.P. Керимов [1997: 112] рассматривает залоговую дифференцию в лезгинском языке в ядре функционально-семантической категории. По его мнению, в эргативной конструкции при постоянной форме объекта - прямого дополнения возможна многопадежность субъекта-подлежащего. Значение страдательного залога в лезгинском языке репрезентируется наличием того или иного согласования в активной и пассивной конструкциях сказуемого с подлежащим, о чем свидетельствует субстантированные суффиксы причастия: кагъаз (абсолютив) за (эргатив) кхъей-ди я "письмо мною написанное есть", к1валер (абсолютив плюралис) за (эргатив) эцигай-бур я "комнаты мною построенные есть".

Впервые залог в табасаранском языке выделяет П.К. Услар: понудительный, возвратный, взаимный. "Залог понудительный, - по

П.К. Услару, — образуется с помощью форм глагола каув, кап1ув "пустить" и формы ап1уз: изу думу к1аж бик1уз кауза - я его заставил написать письмо" [1979: 354].

A.M. Дирр выделяет так называемые формы "в значении действительного залога: ке-в-т1уз - ке-т1уз "запрягать"; в значении страдательного залога: mlu-в-хуз - mlu-p-хуз "лететь". Видимо, в изучении данной проблемы Дирр "встретил больше путаницы, чем в других случаях" [1905: 47]. И поэтому в своих дальнейших исследованиях по проблеме залога он отмечает следующее: "Установить различие между действительным и страдательным залогами нет возможности, поэтому эти формы в нашем значении не существуют в табасаранском языке". Говоря с оговоркой "в нашем значении", он, по-видимому, имел в виду принцип залоговой дифференциации в языках номинативной типологии, а поскольку залог в номинативных языках имеет иные средства выражения, чем в эргативных, поэтому А. М. Дирр не смог решить данную проблему.

Л.И. Жирков обнаруживает в ТЯ морфологически оформленные причастия, которые, по его мнению, нейтральны в отношении залога. Далее приводит примеры: мидиз му ччвур чан к1ару рангназ дилигну тувнайи-б вуйи - ей (собаке) это имя за ее черный цвет дано было; думу чпиндариз ва жарадариз сабсиб гъюрматниинди лигру-б вуйи - она (собака) на своих и чужих с одинаковой почтительностью смотрела [1948: 120].

Л.И. Жирков различает примеры с маркировкой класса нечеловека (эспонент-б-), поскольку речь идет о собаке, но если в данных примерах иметь в виду не класс нечеловека, а класс человека, то маркер -б-сменится на показатель -р-. Так, использование вспомогательного глагола (вуй, ву) в различных конструкциях переходного и непереходного

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕНПАЯ БИБЛИОТЕКА действия свидетельствует не о его нейтральности, а о важности его роли в выражении категории залога.

Т. Шалбузов [1965: 43] выделяет в ТЯ следующие залоги: возвратный, действительный, страдательный. В этой связи Л.И. Жирков отмечает, что "автор учебника школьной грамматики хотел дать в табасаранской глагольной системе параллель к изучаемому в школе страдательному залогу русских глаголов, но не указал основного отличия разбираемых табасаранских форм от форм русского страдательного залога: в то время, как при русском страдательном залоге может быть назван деятель в творительном падеже, при разбираемых табасаранских формах это невозможно" [1948: 129].

М.М. Гаджиев обнаруживает в ТЯ действительный и страдательный залоги там, где "наиболее они четко прослеживаются в причастных формах: гъаърайи бай — посланный мальчик, гъау - пославший" [1948: 305].

Имя, стоящее перед причастием, может уточнить залоговое значение последнего по отношению к следующему за причастием и определяемому другому имени. По мнению М.М. Гаджиева, субъект выступает в эргативном падеже, а объект - в абсолютивном. Он, формально исследуя суть залога и семантико-синтаксические признаки дифференциации залоговой оппозиции в табасаранском языке, переносит ее трактовку в систему номинативного строя.

A.A. Магометов [1965: 265], рассматривая причастия переходного и непереходного глагола, подчеркивает их нейтральный характер в залоговом отношении. К.К. Курбанов, отмечает, что "причастие гъаърайи (от глагола гъауз- отправить, посылать) может употребляться и в значении "отправляющий" и в значении "отправляемый" [1986: 70].

Б.Г. Ханмагомедов, подчеркивая нейтральный характер залога табасаранского языка, выдвигает следующее положение: "В различных говорах табасаранского языка в глаголах (как переходных, так и непереходных) сохранились вторичные окаменелые суффиксальные классные показатели -р, -д, -ъ. Например: Абайиук1 гъабхи-д Абайиук1 гъабхи-ъ Абайиук 1 гъавхи-р "Отец сено принес" [1970: 137]

В таких предложениях глагол одновременно согласуется посредством инфиксального классного показателя с объектом, а префиксального - с субъектом (непереходные глаголы при этом должны иметь двойное согласование с субъектом). Например: бай гъажаргъу-д "мальчик побежал". Вполне вероятно, что такая координация глагола с субъектом и объектом посредством классных показателей существовала в 1 и 2 лицах, но именно в связи с развитием личного спряжения в этих лицах она была утрачена.

Б.Г. Ханмагомедов определяет характер переходного глагола в трехсоставном предложении, с одной стороны, учитывая координацию глагола-сказуемого с субъектом и объектом (имеется в виду инфик-сальный показатель, т.е. морфологический подход), с другой стороны, координацию в самой семантике переходного глагола.

Противопоставление активной и пассивной конструкций обнаруживается в маркировке нефинитных форм: эргатив оформлен причастием с маркером -6-, а актив оформлен причастием с маркером -р-. эрг. т абс. процесс (действие)

1. Дадайи т уьл т хлеб т

Мамой съедаемый является.

2. Дада т уъл

Мама т хлеб

Эти экспоненты являются не только различительными формантами противопоставления активной и пассивной конструкций, но и репрезентируют категорию числа и категорию класса (человека / нечеловека). Противопоставляемые залоговые формы причастий представляют морфологическую оформленность субъекта и объекта. Залог в табасаранском языке только в нефинитных предложениях представлен оппозицией классно-числовых показателей. Дифференциация и синтаксическая значимость залога состоит в том, что он сопряжен с различными синтаксическими конструкциями: эргативной (субъект) - абсолютивной (объект).

Связь синтаксических позиций именных лексем устанавливается с глагольной формой, и поэтому дифференциация залоговых значений проводится не субстанционной валентностью глагольной основы, а реляционной валентностью глагольной основы. Если не учитывать синтаксическую роль классных формантов, основа глагола не различает залоговых противопоставлений.

Залог представляет в табасаранском языке семантико-синтаксическую категорию с определенной маркировкой. Залоговые отношения реализуются в определенных формах глагола и зависят от семантики всего предложения. Дифференциация залоговых значений проявляется в отношениях между именными субстанциями и валентностью глагола, характером выражения этих отношений.

Более подробно эти и другие проблемы, связанные с грамматическими категориями глагола табасаранского языка, анализируются в соответствующих главах настоящего исследования.

Как видно из проведенного выше обзора, вопросы грамматических категорий глагола ТЯ освещены пока лишь фрагментарно. Необходима систематизация известного материала с привлечением новых данных и рассмотрение проблемы с единой точки зрения. Соответственно возникает необходимость специального исследования данного вопроса.

Работа не претендует на полное освещение всех вопросов, связанных с категориями вида, времени, наклонения, таксиса и залога в глагольной системе табасаранского языка. Основное внимание в работе уделяется описанию структурных и семантических особенностей данных грамматических категорий. Вопросы функционирования этих форм получают в работе лишь фрагментарное освещение и могут быть объектом дальнейших исследований.

45

Заключение научной работыдиссертация на тему "Глагол табасаранского языка"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленная работа посвящена системному описанию структурно-семантических и морфологичеких свойств глагола табасаранского языка, исследованию грамматических категорий глагола: вида, времени, наклонения, таксиса, залога. Она содержит комплексный анализ структурных, семантических и функциональных особенностей глагольной системы табасаранского языка. В работе рассматриваются пограничные проблемы синтаксиса, морфологии, лексики, поскольку на их стыке складывается семантическая основа предложения, устанавливается инвентарь формантов с аспектуальной, темпоральной, таксисной и модальной семантикой.

По выражаемому значению глагольные словоизменительные категории делятся на семантические и синтаксические. Семантические категории выражают «смысловые абстракции, отвлеченные от свойств, связей и отношений внеязыковой действительности» [ЛЭС 1990: 113]. Ими выступают категории времени, наклонения, вида, таксиса. Синтаксические категории выражают синтаксические отношения членов предложения, указывают на сочетаемость форм в составе словосочетания или предложения.

Грамматические категории табасаранского языка можно классифицировать по трем признакам: по роли в образовании словоформы, по выражаемому значению, по функционированию в составе глагольной словоформы.

В работе исследуется механизм выражения вида, времени, наклонения, таксиса и залога с учетом синхронно-диахронного метода, что дает возможность выявить специфику аспектуально-темпоральных, таскисных и модальных отношений. В центре внимания - описание структуры и семантики аспектуально-таксисных, временных, модальных и залоговых отношений. Значительное место уделено выявлению особенностей выражения видовых отношений, а также их взаимообу

• словленности с таксисными, временными и модальными отношениями. Впервые в табасарановедении вид, время, наклонение, таксис и залог исследуются с учетом семантического и материального разграничения. Исследование позволяет установить потенциал видовых, временных, модальных, таксисных форм глагола табасаранского языка, а также раскрывает сущность видовых, временных, таксисных и модальных отношений.

Традиционный способ исследования грамматических средств глагольных категорий заключается в системном описании свойств грамматических категорий, их грамматического инвентаря, способов обра

• зования той или иной категории с указанием значений и примеров.

В исследуемом языке видовое и временное значения сосуществуют в глагольных формах, сохраняя определенную самостоятельность и специфику. Временные и видовые значения тесно переплетены и в глагольных формах выделение чисто видовых и временных значений возможно лишь с определенной долей абстракции.

Значительное место в работе уделено проблемам, возникающим при морфемном членении префиксальных и суффиксальных элементов. В качестве префиксальных морфем в табасаранском языке могут вы* ступать: а) классные показатели; б) маркеры негатива (отрицательные и запретительные морфемы); в) превербы (направительные и пространственные).

В состав посткорневой структуры глагольной словоформы табасаранского языка входит суффикс.

В структуре глагола табасаранского языка представлены граммемы, которые указывают на число согласуемого с глаголом имени. Представлено два способа маркировки числа: префиксальный (посредством классных показателей) и суффиксальный (посредством числовых показателей). Префиксальный способ грамматического выражения числа заключается в указании на число согласуемого слова посредством изменяющихся классно-числовых показателей.

Грамматическая категория вида определяется как категория, показывающая, как протекает действие во времени. Категория вида в табасаранском языке представлена лексическими и морфологическими средствами выражения. Лексический уровень выражения семантики вида реализуется супплетивным способом: инфинитив недл. длит. хъуз - шуз "стать — быть" духъ-н-а шу-л-а пуз — к1уз "сказать - говорить" дуп-н-а к1у-р-а.

На морфологическом уровне семантика вида реализуется двумя способами:

1) префиксально-суффиксальным: инфинитив недл. длит. б(д)ирхуз "шить" ди-б(д)ирх-н-а (д)ирх-у-р-а лихуз "работать" ди-лих-н-а лих-у-р-а;

2) суффиксальным способом: инфинитив ахъуз "упасть дахъуз "лечь" ахъ-н-а недл. дахъ-н-а ахъ-р-а дахъ-р-а. длит.

Морфологические средства выражения аспекта функционируют в нефинитных и финитных формах глагола.

Категория времени, представленная системой грамматических форм, используемых для выражения отношения действия к моменту речи, является категорией словоизменительного типа.

В табасаранском языке представлено не только абсолютное время, ориентированное на момент речи, но и относительное время, ориентированное на время другого глагола. Спецификой грамматической категории времени в табасаранском языке является локализованность пре-зенса и футурума в системе абсолютного и относительного времени. В исследуемом языке различается преднастоящее и настоящее конкретное, предбудущее и будущее конкретные времена.

В табасаранском языке презенс, или настоящее время, представлен синтетическими и аналитическими формами. Презенс табасаранского языка указывает, что действие локализуется в 2-х частях, где условно разделяется временная ось: время в момент речи и время к моменту речи. С учетом локализации этих действий различаются: настоящее общее и настоящее прошедшее, или преднастоящее: например, инфинитив бик1уз "писать" образует форму презенса I длительного вида бик1-у-р-а "пишет" —> бик1ури (деепр. I) - а (вспом. гл.); -а показатель настоящего времени, -р- формант длительности, -у- тематический гласный; бик1- корневая морфема. Посредством деепричастия II дибик1ун и вспомогательного глагола а образуется форма презенса II недлительного вида: дибик1ун - а —> ди-бик1-н-а "написав есть" —а показатель пре-зенса I, -н- показатель недлительности, -бик1- корневая морфема, Имперфективный префикс.

Хабитуалис в табасаранском языке характеризует ситуацию, существующую постоянно.

Жил ригъдилан илт1ибк1ура.

Земля вокруг Солнца крутится".

В табасаранском языке различаются три синтетические формы прошедшего времени аналитического образования: перфект, претерит, результатив.

Перфект и результатив образуются от основ деепричастия II глагола и вспомогательных глаголов ву "является вуй "являясь ". перфект ахъну "упал" эргну "устал" результатив гъюрхний ктухний инфинитив ахъуз "падать" эргуз "уставать" инфинитив уърхюз "охранять" ктухуз "перечислять' дееп. II - всп. гл. ву "является" ахъун-ву эргун - ву дееп. II - всп. гл. дюрхюн - вуй кудухун - вуй

Претерит служит для выражения той быстроты, с которой действие переходит в прошлое. Имея личные окончания в спряжении, он в 3-м лице фиксирует особую маркировку и является отличительной от всех временных глагольных форм. инфинитив лицо претерит перфект лихуз узу "я" гъилих - за гъилих - ун - за работать"

Будущее время в табасаранском языке имеет две разновидности: футурум I и футурум II. Футурум I и футурум II имеют следующие формы: будущее конкретное, будущее утвердительное, будущее вероятное.

Относительные времена, и в тех случаях, когда они выражают именно таксисные отношения, принадлежат к сфере независимого таксиса. Как мы видели выше, основной критерий при разграничении зависимого и независимого таксиса — это способность глагольной формы быть независимым сказуемым. А относительные времена такой способностью обладают. В табасаранском языке мы их рассматриваем как формы, которые указывают на время перцепции действия, не совпадающее с моментом речи. Не всегда относительное время может выражать таксисные отношения. Например:

Махъа улубкънийи машквар, ва шад гъабши халкъдин юк1вар (Т.Б.) «Вот наступил праздник, и радостными стали сердца народа» - в данной конструкции таксис не представлен;

Аба гъафиси, хтул дугъан гардниъ архъну. «Как только зашел дед, внук бросился ему на шею» - в данной конструкции представлен таксис с семантикой одновременности.

В табасаранском языке представлены две взаимопересекающиеся категории, обозначающие временной дейксис - это категория абсолютного времени и относительного времени - таксиса. Граммемы абсолютного времени характеризуют глагольное действие по отношению к речевому акту, а категория таксиса (относительного времени) характеризует временную локализацию действия относительно другого действия или факт (точки отсчета).

В связи с неисследованностью категории таксиса в дагестанских языках современная теория таксиса не отражает специфики проявления в них этой категории. Важным для анализа категории таксиса в табасаранском языке являются различия между понятиями абсолютного и относительного времени и таксиса.

Функция выражения таксисного значения одновременности кон-вербом деепричастием вытекает из способности недлительного обозначать действие в процессе его протекания. Длительный вид способен выражать таксисное значение последовательности действий благодаря семантике неделимой целостности. Длящийся процесс может протекать одновременно с другим действием. Например:

1) Поезд станцияйхъна хъубкьу-мит 1ла, (2) учу ич вагондихьна гъажаргъча. «Как только поезд подошел к станции, мы бросились к своему вагону».

1) Исккан ахсрар ккиву-мит!ла, (2) зимз хъана ч1атна удубч1вну. (Э.Х.) «Как только поднялась заря, муравей снова выполз наружу».

1) Ригъ гъап1-си, (2) жилар керццну. «Как только взошло солнце, земля подсохла».

В данном примере имеет место совпадение процессов в повторяющейся ситуации. Аналогичное соотношение действий выражается немаркированными в видовом отношении формами будущего-прошедшего с аффиксом -ай. Зависимый конверб образуется присоединением аффикса -кьан:

Гьюлиз багахь шлукьан, нириъ шид кьит шулай.{М.М.) «По мере приближения к морю воды в реке становилось меньше».

Длительный вид способен выражать таксисное значение последовательности действий благодаря семантике неделимой целостности. В таких случаях ситуация (1) следует во времени за ситуацией (2). Интервал между ситуацией (1) и ситуацией (2) является ненулевым. Момент речи является одной из границ временного периода, в котором осуществляются ситуация (1) и ситуация (2). Например: (1) Суд ккебгъ-айиз, (2) шагьидар залиан адаъну. «До того как начался суд, свидетелей вывели из зала». Конструкции с таксисом передают аспектуально-таксисные ситуации, нело-кализованные во времени. Одним из средств грамматического оформления зависимой ситуации в таких конструкциях табасаранского языка является придаточное предложение, образуемое сочетанием спрягаемой формы глагола с союзным словом когда. Придаточная часть сложноподчиненного предложения соединяется с главной посредством аффикса -ган-.

Хъасин курц1ил ебгну баярин багахьна гъажабгъиган, мудурра жабгъ-ну ниркан кт1убччвну (А.Д.). «Потом когда щенок прыгнул к ребятам поближе, козленок разбежался и вышел из воды».

Таксисные отношения между действиями всегда связаны тем или иным образом с видовыми значениями. Возможности выражения значений одновременности двух или нескольких процессов, последовательности сменяющих друг друга целостных фактов обусловлены в табасаранском языке видовыми значениями соотнесённых в полипредикативном комплексе глаголов. Помимо модальных значений и отношений характеризации, таксисные отношения между действиями часто осложнены семантикой обусловленности (значениями условия, причины, следствия, цели, уступки, зависимости времени одного действия от времени другого). Эти значения связаны с таксисом не как совмещение независимых признаков, а как семантически обусловленные друг другом, сопряжённые и взаимодействующие в рамках единого семантического комплекса.

Формы относительного времени рассматриваются как средство выражения таксисных отношений в индоевропейских языках, в которых нет собственно форм морфологического таксиса. В табасаранском языке есть формы и таксиса, и относительного времени. Но между ними имеются определенные различия.

Учитывая мнение предшественников и основываясь на анализе языковых фактов, в работе выделены следующие наклонения: индикатив, прохибитив, интеррогатив, консессив, конъюнктив, кондициона-лис, императив, юссив, дезидератив, поссибилатив, эвиденционалис. Дается грамматическая и семантическая характеристика каждого наклонения. В табасаранском языке в одной глагольной форме представлены как формант времени, так и формант наклонения. Каждое наклонение имеет определенные аффиксы, в том числе и индикатив.

В работе анализируются структурные типы модальных слов и морфологические показатели категории наклонения. Каждая форма выражает определенные оттенки, которыми передаются отношения говорящего к действительности, к высказываемому действию. Наклонение является основной функциональной формой глагола, через которую глагол участвует в составе предложения в качестве сказуемого.

Императив - это самая древняя форма наклонения и самая богатая по объему выражаемых значений. Глагольная форма повелительного наклонения во всех случаях остается неизменной, а семантические оттенки передаются при помощи интонации. Формы императива не имеют временной дифференциации.

Прохибитив также не имеет временной дифференциации. В запретительных формах экспрессивные оттенки, выражаемые интонацией, как правило, доминируют над общим значением запрещения.

Главная семантическая характеристика индикатива - реальность. В различных временных формах реальность представлена неодинаково: в формах настоящего времени она проявляется сильнее, а в формах будущего - слабее.

Внутри интеррогатива можно выделить три формы: вопрос — утверждение, вопрос - сомнение, вопрос - удивление.

Форма глагола может быть обращена в вопросительную прибавлением суффикса -ин- (после согласной) или -йин- (после гласной) к форме деепричастия длительного и недлительного вида: ап1уру(и) - йин - ап1ури(у)йин "делать?"

Вопрос с оттенком сомнения и неуверенности выражается добавлением специального аффикса -к1ан~, который присоединяется к формам презенса II: ап1у - рай- к1ан - ап1уйк1ан "сделает ли?"

Вопросительно-удивительная форма выражает вопрос, в котором присутствует оттенок утверждения выполнения действия. Она образуется прибавлением аффикса -хъа- к форме деепричастия настоящего времени длительного и недлительного видов: ап1ури-н - хъа - ап1урихъа "разве сделает?"

Консессив имеет аффиксальную маркировку -ра-: гъафиш - ра -гъафишра "даже если придешь".

Кондиционалис обозначает действие, которое должно послужить для реализации некоторой ситуации: ап1ура-ш "если делаешь". Юссив выражает разрешение на совершение действия, т. е. допускается исполнение какого-либо процесса. Эта форма образуется путем присоединения форманта -ри к повелительной форме глагола (1 л. лих "работай", Зл. лихри "пусть работает"). Дезидератив выражает установку на осуществление цели в сочетании с пониманием путей этого осуществления: урхуз - урх-банди ву "намерен читать". Основным морфологическим признаком поссибилатива являются суффиксы -гиул, -хъиб, которые слагаются из формантов будущего и прошедшего времен лихури - а - шулу - лихурашул "возможно работает" лихури - а - хъиб - лихурайхъиб "вероятно работает".

Адмиратив образуется присоединением к форме презенса II суффикса -шт1ан, а также присоединением суффикса —ки к форме презенса I: лихуз "работать" - лихурай (презенс II) - шт1ан - лихурайшт1ан "оказывается работал"; ап1уз "делать" - ап1урай (презенс II) - шт1ан - ап1урайшт1ан "оказывается, делал"; бик1уз "писать" - бик1ура (презенс I) - ки — бик1ураки "оказывается, пишет".

Значительное место в работе уделено глагольному словообразованию. Существует два способа глагольного словообразования табасаранского языка: аффиксальный (суффиксы и префиксы) и образование сложных глаголов.

Префиксальное образование, наряду с развитой системой после-ложных падежей в имени, получило широкое распространение в табасаранском языке. По своему значению табасаранские превербы традиционно делятся на пространственные и направительные. Пространственные превербы указывают на место в пространстве, относительно которого совершается действие, направительные превербы указывают на направление движения.

Образование сложных глаголов как способ словообразования, состоящий из соединения двух слов, получило в табасаранском языке широкое распространение. Первым компонентом сложного глагола является именная часть, а в качестве второго компонента выступает вспомогательный глагол.

В роли именной части сложного глагола выступают, как правило, существительные, прилагательные, числительные. Выполняя функции предикатов - названий ситуаций, сложные глаголы табасаранского языка образуют обширную систему.

В качестве нефинитных форм (отглагольных образований) в табасаранском языке рассматривается инфинитив, причастие, деепричастие, масдар. Они имеют свойства как глагола, так и других основных частей речи - прилагательного, наречия, существительного.

Инфинитив рассматривается как форма, которая не изменяется по лицам, числам, падежам. Однако инфинитив табасаранского языка нельзя считать «неопределенной формой», поскольку в нем функционирует показатель класса, числа.

I класс

II класс жа-б-гъуз б-ик1уз бежать» э/са-р-гъуз д-ик1-уз писать»

В образовании масдарных форм обнаруживаются довольно интересные особенности. В табасаранском языке представлены две формы масдара. Масдаром в табасаранском языке принято считать лексико-грамматические классы глагола с аффиксом -уб-, -юб-, выражающие действие или состояние как процесс. Масдары имеют значения субстантивных функциональных форм и обозначают понятия процесса, течения данного действия.

В табасаранском языке мы наблюдаем еще одну форму масдара, которая оканчивается на суффикс -вал. масдар I масдар II ап1у-б «делание» апу-вал «процесс делания» лиху-б «работание» лиху-вал «процесс работания».

Обе формы масдара характеризуются одними и теми же признаками. По значению они очень близки друг к другу, поэтому они легко могут быть заменены друг другом.

Причастия и деепричастия табасаранского языка играют важную роль в образовании синтетических и аналитических глагольных словоформ. Формообразовательная система причастия строится на основе двух противопоставлений: причастия длительного и недлительного видов.

В табасаранском языке можно выделить следующие виды причастий: причастия прошедшего времени, причастия настоящего времени, причастия будущего времени.

Любой смысловой глагол в табасаранском языке, включая его отрицательную форму, образует 8 причастных форм: 4 формы ПНВ (длительного и недлительного видов), 2 формы ПБВ, 2 формы ППВ.

Деепричастия в табасаранском языке служат также для образования причастных форм. В табасаранском языке различаются два вида основных деепричастий: простые и сложные. Простые деепричастия, в свою очередь, делятся на деепричастия длительного вида (деепричастие I) и деепричастия недлительного вида (деепричастие II). Они образуются от основ инфинитива: длительный вид имеет при себе суффикс -/?-, недлительный вид суффикс -ун-. инфинитив деепричастие I деепричастие II

НВ ПВ ахуз «спать» аху-ри даах-ун дахъуз «лежать» дахъ-ри дахъ-ун

Наряду с основными деепричастиями в табасаранском языке представлены сложные деепричастия, деепричастия пространственного значения, конвербы.

Основные формы деепричастий выражают динамический признак действия: деепричастие длительного вида обозначает признак одновременно совершающегося действия, а деепричастие недлительного вида обозначает признак предварительно совершившегося действия. Таким образом, обозначая какое-либо вспомогательное действие или состояние, предшествующее действию основного глагола или одновременное с ним, характеризуя совместность, интенсивность или иное качество, они выражают сопровождающий характер основного действия, т.е. обозначают образ действия глагола.

Деепричастие, причастие и инфинитив в табасаранском языке можно характеризовать как своеобразные категориальные формы глагола непредикативного функционирования. Что касается так называемого масдара, то его можно характеризовать как отглагольное имя, и как таковое оно не может рассматриваться с точки зрения предикативного или непредикативного функционирования, а подлежит анализу как одна из форм выражения субъ-ектно-объектных содержательных детерминант.

Функциональный анализ грамматических форм позволил выявить своеобразие табасаранского глагола: зависимость корреляции транзитивности/интранзитивности глагола от семантической структуры предложения. Категория переходности/непереходности оказывает существенное влияние на конструирование различных синтаксических структур.

Важное место в работе отводится вопросу о главных членах предложения, без решения которого невозможно разобраться в сложных синтаксических конструкциях. В табасаранском языке эргативный падеж с его основным значением оформлять субъект действия в предложении с переходным глаголом выделяется как подлежащее. Грамматическую форму абсолютива получают два разных члена предложения, один из которых выступает подлежащим при глаголе-сказуемом непереходного действия и прямым дополнением - при глаголе-сказуемом переходного действия.

Категорию переходности следует рассматривать как одну из узловых лексико-грамматических категорий, проявляющихся как на синтаксическом, так и на лексическом уровнях языка.

Лексико-семантический аспект позволяет распределить глаголы табасаранского языка в зависимости от выражаемых ими значений на две группы: переходные и непереходные. Переходные глаголы указывают на направленность действия субъекта на объект, непереходные на замкнутость действия в сфере субъекта.

Синтаксический аспект изучения категории переходности/непереходности заключается в исследовании функционирования переходных и непереходных глаголов в разных конструкциях предложения. Непереходные глаголы используются в абсолютивных предложениях: Узу лихураза - «Я работаю». Переходные глаголы могут функционировать в эргативных и дативных конструкциях предложения: Узу китабурхураза — «Я книгу читаю».

В работе раскрываются причины, объясняющие появление в дагестанском языкознании мнения об отсутствии залоговой оппозиции в языках эргативного строя. В табасаранском языке залог функционирует не как морфологическая и не как глагольная категория, а как семанти-ко-синтаксическая категория, реализуемая противопоставлением различных конструкций. Эргативная конструкция передает значения активного залога, а абсолютивная конструкция - неактивного залога. В оппозиции эргативной и абсолютивной конструкций маркированным членом является эргативная конструкция. В эргативной конструкции действие исходит от субъекта и направлено на объект.

При причастиях с односторонним согласованием субъект действия может стоять как в абсолютивном падеже (кагъаз гъибик1у бай), так и в эргативном падеже (бали гъибик1у кагъаз). Но независимо от падежной формы своего выражения субъект действия не имеет согласования с причастием. Субъект действия в активном падеже получает классное согласование с причастием в том случае, если при нем представлен связочный глагол ву — являться, находиться: кагъаз гъибик1у-р бай ву.

В данном случае причастие гъи-б-ик1у-р с префиксальным классным показателем согласуется с объектом действия кагъаз, а суффиксальный классный показатель - с субъектом действия бай, если субъект и объект стоят в абсолютивном падеже. В подобных конструкциях, если субъект выражен эргативным падежом, то причастие не согласуется с ним:

Кагъаз бали гъиб-ик1у-б ву. "Письмо мальчиком написанное является".

В данном примере и классным префиксом, и классным суффиксом причастие согласуется с объектом действия (кагъаз).

Дифференциация указанных противопоставлений должна проводиться не через основу глагола, а через категориальные аффиксы смысловых форм глагола. Передача залоговых отношений в табасаранском языке характеризуется противопоставленными видовыми основами. Глаголы действия образуют эргативную конструкцию, а глаголы состояния образуют абсолютивную конструкцию. Абсолютив табасаранского языка, именуемый номинативом, отличается от номинатива индоевропейских языков и семантически, и функционально.

В табасаранском языке различаются пассивные и активные каузативные конструкции. Пассивная - это конструкция, при которой объект подвергается действию со стороны субъекта и тот выполняет действие пассивно в волевом отношении. Активная - это конструкция, при которой объект, подчиняясь воле субъекта, воздействует на другой объект, но при этом остается пассивным в волевом отношении.

Рефлексивные конструкции в табасаранском языке образуются при помощи сочетания личных и возвратных местоимений типа: чае учв "сам себе", чпи чиб "сами себя", чан "свой" и т.д. Рефлексивы табасаранского языка делятся на две группы: тотально-рефлексивные и реци-прокально-рефлексивные формы. Оппозиция залоговых конструкций (активная/пассивная) осуществляется в табасаранском языке путем противопоставления эргативной и абсолютивной конструкций.

Принятые сокращения

I.

А. Д. - Абумуслим Джафаров

М. М. - Муталиб Митаров Б. Р. - Багир Раджабов

К.Р. - Казиахмед Рамазанов Ю. Б. - Юсуф Базутаев А. Г. - Абуталиб Гафуров П. А. - Пирмагомед Асланов А. В. - Асланбег Везиров М.-Р. - Магомед-Расул Э.К. - Эфенди Капиев Ш.К. -Шамиль Казиев

II. абс. - абсолютив акт. - активный падеж атрб. - атрибутив

БВ - будущее время вспом. — вспомогательный ген. - генитив гл.— глагол дат. - датив дееп. - деепричастие длит. - длительный вид ед. ч. - единственное число л. — лицо лок. - локативный падеж

М - масдар мн. ч. - множественное число НВ - настоящее время НСВ - несовершенный вид нег. - негатив недл. - недлительный вид ПВ - прошедшее время

ППБВ - простое причастие будущего времени ППНВ — простое причастие настоящего времени ПППВ - простое причастие прошедшего времени прич. - причастие эрг. — эргатив эксп. - экспонент

Список научной литературыШихалиева, Сабрина Ханалиевна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдуллаев З.Г. Субъектно-объектные и предикативные категории в даргинском языке. Махачкала. 1969

2. Абдуллаев З.Г. Проблема эргативности даргинского языка. М.1986

3. Абдуллаев И. X. Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980 Абулмуталиов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1997

4. Акимова Т.Г., Козинцева H.A. Аспектуально-таксисные ситуации// Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованное^. Таксис. Л. 1987 Алексеев М.Е. Проблема аффективной конструкции предложения. АКД, М. 1975

5. Алексеев М.Е. Функции эргативного падежа в арчинском языке (опыт трансформационного анализа)// Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала. 1979

6. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М. 1985.

7. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М. 1997. Алексеев М.Е., Шихалиева С.Х. Табасаранский язык. М. 2003 Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая морфология нахско-дагестанских языков. Категория имени. М. 2003

8. Алиханов С. 3. Словообразование в аварском языке. // Автореф. дис. канд. филол. наук. Махачкала. 1994

9. Ангуладзе Н.Д. Некоторые вопросы истории классного и личного спряжения в иберийско-кавказских языках (резюме). Тбилиси. 1968

10. Бондарко A.B. Теория грамматического значения и аспектологи-ческие исследования. Л. 1964

11. Бондарко A.B. Вид и время русского глагола. М. 1971 Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л. 1983

12. Бурчуладзе Г.Т. Вопросы становления личного спряжения в лакском языке// ЕИКЯ 8. Тбилиси. 1979

13. Виноградов В. В. Русский язык. М. 1947

14. Виноградов В.В. Материалы объединенной научной сессии. М.1951

15. Гаджиахмедов Н.Э. Грамматические категории глагола в кумыкском языке. Махачкала. 1987

16. Гаджиев Г.Н., Ханмагомедов Б.Г. Табасаран ч1алнан орфографи-яйин словарь. Махачкала. 1989

17. Гаджиев М.М. О залогах в табасаранском языке // Труды научной сессии. Махачкала. 1948

18. Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка. Махачкала. 1987

19. Гайдаров Р. И. Основы словообразования и словоизменения в лезгинском языке. Махачкала. 1991

20. Гигинейшвили Б.К. О категории аспекта в удинском языке // ИКЯ.Т. XI. Тбилиси. 1959

21. Голетиани Г.Г. Сопоставительная грамматика русского и грузинского языков. I. Морфология. Тбилиси. 1970

22. Гудава Т.Е. Сравнительный анализ глагольных основ в аварском и андийских языках. Махачкала. 1959

23. Гюлъмагомедов А.Г. О понятиях "сложный глагол", "составной глагол" (по данным лезгинского языка) // Шестая региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Тезисы докладов. Майкоп. 1975

24. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и развития горских кавказских языков. Грозный. 1963

25. Дешериева Т.И. О проблеме соотношений глагольных категорий вида и времени // ВЯ. 1976, № 4

26. Дешериева Т.И. Исследование видо-временной системы в нахских языках. М. 1979

27. Дешериева Т. И. Субъектно-объектные отношения в разнострук-турных языках. М. 1985

28. Дешериева Т. И. Категория модальности в нахских и инострук-турных языках. М. 1988

29. Дешериева Т. И. Схема залоговой дифференциации в языках эрга-тивной типологии // Актуальные проблемы дагестанско-нахского языкознания. Нальчик. 1990

30. Дешериева Т.И. Формализация и категоризация в разноструктур-ных языках. М.1996

31. Джейранишвили Е.Ф. Удийский язык. (На груз.языке.). Тбилиси.1971

32. Джидалаев Н.С. Категория грамматического класса и лица в лакском глаголе: Автореф. дисс. . к.ф.н. Баку. 1965

33. Дирр A.M. Агульский язык // СМОМПК. 37. Тифлис. 1907 Дирр A.M. Заметки о кавказских языках Ф.Борка // СМОМПК. 38. Тифлис. 1908

34. Дирр A.M. Рутульский язык. Тифлис. 1911 Дирр A.M. Цахурский язык. Тифлис. 1913

35. Дирр A.M. Глагол в кавказских языках // Сб. Эргативная конструкция предложений. М. 1950

36. Дирр A.M. Грамматический очерк табасаранского языка. Тифлис.1905

37. Добрушина Н. Р. Ирреалис и императив // Типология и теория языка: от описания к объяснению. К 60-летию Е.А.Кибрика. М. 1999 Добрушина Н.Р. К типологии оптатива//Глагольные категории. М.2001

38. Добрушина Н.Р. Ирреальное наклонение в некоторых дагестанских языках// Тезисы докладов IX международного коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

39. Долинина И.Т. Типология выражения видо-временной категории. Нальчик. 1964

40. Долинина И.Т. Типология вида. Севастополь. 1969 Есперсен О. Философия грамматики. М. 1958 Жирков Л.И. Табасаранский язык. М. 1948

41. Жирков Л. И. Словообразование в аварском языке. Языки Дагестана. Вып.1. Махачкала. 1948

42. Жирков Л.И. Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М.1961

43. Загиров В.М. К специфике категорий грамматических классов в табасаранском языке // 7-я региональная научная сессия. Сухуми. 1977

44. Загиров В. М. Русско-табасаранский словарь. Махачкала. 1988 Загиров З.М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского и дагестанских языков. Ростов-на-Дону. 1987

45. Загиров З.М. Динамика развития категорий грамматических классов в табасаранском языке // 7-я региональная научная сессия. Сухуми. 1997

46. Золотова Т.А. Очерки функционального синтаксиса русского языка. М., 1973

47. Золотова Г.А. К вопросу о таксисе // Исследования по языкознанию: К 70-летию чл.-кор. РАН A.B. Бондарко. СПб., 2001

48. Золотова Г.А. Категории времени и вида с точки зрения текста // ВЯ. № 3, 2002

49. Ибрагимов Г.Х. О многоформантности множественного числа имен существительных в восточнокавказских языках//ВЯ №3. 1974 Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М., 1978 Ибрагимов Г.Х. Цахурский язык. М., 1990

50. Ибрагимов Г.Х. Корень глагола в рутульском, цахурском, крыз-ском и будухском языках // 6-я региональная научная сессия. Майкоп, 1975

51. Исаев М.-Ш.А. Структура глагольных словосочетаний в даргинском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала, 1982

52. Исаев М.-Ш.А. Структура и национально-культурная специфика временных деепричастных словосочетаний и фразеологизмов даргинского языка // Выражение временных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1991

53. Калинина Е.Ю. Нефинитные сказуемые в независимом предложении. М.,2001

54. Казенин К.И. Личное согласование в лакском языке: маркированность и нейтрализация//Типология и теория языка: от описания к объяснению. К 60-летию Е.А.Кибрика. М. 1999

55. Категории глагола и структура предложения. Л., 1983

56. Кацнельсон С. Д. О грамматической категории // Вестник ЛГУ, 1948, №2

57. Кацнельсон СД. Типология языка и речевое мышление. М., 1972

58. Керимов К. Р. Эргативность и залог с позиции функционально-семантической категории залоговости // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 1997

59. Керимов K.P. Есть ли категория вида в лезгинском языке? ВЯ, 1996, № 1

60. Керимов K.P. Современная аспектология и изучение категории вида в дагестанских языках // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. 1997. Вып.З

61. Керимов K.P. Деепричастие, инфинитив или целевая форма? (К трактовке так называемых основных форм лезгинского лагола) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. № 3. Махачкала, 1999

62. Керимов K.P. Контрастивная аспектология лезгинского и русского языков. Махачкала, 2002

63. Кибрик А.Е., Кодзасов C.B., Оловянникова И.П. Опыт структурного описания арчинского языка. М., 1977

64. Кибрик А.Е. Эталон эргативности и дагестанские языки // Актуальные вопросы структурной и прикладной лингвистики. М., 1980 Кибрик А.Е. Элементы цахурского языка в типологическом освещении. М., 1998\9.

65. Кибрик К. А. Каузативная конструкция в табасаранском языке // Табасаранские этюды. МГУ, 1982

66. Кибрик А.Е. и др. Фрагменты грамматики хиналугского языка. М.,1972

67. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М.2002

68. Кибрик А.Е. Материалы к типологии эргативности. М. 1979 Климов Г.А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М.1980.

69. Климов Г.А., Талибов Б.Б. К вопросу о сравнительно-историческом изучении лезгинских языков // ИИЯЛ. Т. ХШ. Махачкала, 1964.

70. Козинцева H.A. Временная локализованность действия и ее связи с аспектуальными, модальными и таксисными значениями. Л. 1991

71. Козинцева H.A. Сопоставительный анализ видовых значений в глагольных формах английского и русского языков // Вопросы сопоставительной аспектологии. Вып. 1. Л. 1978

72. Козинцева H.A. Категория эвиденциональности// ВЯ. №3. М. 1994 Комри Б. Общая теория глагольного вида //Труды АС 1. 1997

73. Курбанов КК Структура глагольной основы в табасаранском литературном языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала. 1981

74. Курбанов КК Морфология табасаранского языка. Махачкала.1986

75. Курбанов КК. Глагол в табасаранском языке и его изучение в школе. Махачкала. 1982

76. Курбанов К. К. Превербы в глагольной основе табасаранского языка // Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980

77. Курбанов К. К. Структура глагольной основы в табасаранском литературном языке // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1981

78. Курбанов К. К Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала. 1995

79. Курбанов К К Грамматический очерк табасаранского языка П Та -басаранско-русский словарь. М. 2001

80. Магометов A.A. О категории грамматических классов в табасаранском языке II Сообщение АН ГССР.Т. 23, № 6. Тбилиси. 1959

81. Магометов A.A. К спряжению глагола в табасаранском языке // ИКЯ. Тбилиси. 1960. Т. XII.

82. Магометов А. А. Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск. 1983

83. Магомедов А.Г. Категория грамматического класса и категория лица в глаголе чеченского языка. Махачкала. 1975

84. Магомедов Г. И. Эргатив и категория залога в дагестанских языках // 9-й международный коллоквиум ЕОК. Махачкала. 1998

85. Магомедов М. И. Оппозиция залоговых отношений в причастиях аварского языка //Актуальные проблемы общего и кавказского языкознания. Нальчик 1992

86. Магомедов М. И. Эргатив и категория залога в дагестанских языках: Тез.докл.IX Междунар. Коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

87. Магомедов М. И. Глагольная валентность в аварском языке // Международная научная конференция, посвященная 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН. Махачкала. 1999

88. Магомедов М.И. Некоторые способы образования аналитических форм глаголов в аварском языке // 13-я региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Тезисы докладов. Майкоп. 1990

89. Магомедов М.А. Категория способа действия в аварском языке // Тезисы докладов. Махачкала. 1993

90. Маллаева З.М. Вопросительное наклонение в аварском языке. Материалы IX международного коллоквиума ЕОК. Махачкала. 1998

91. Маллаева З.М. Система пространственных и временных отношений в аварском языке: Автореф. дис. к.ф.н. Тбилиси. 1989

92. Маллаева З.М. Видо-временная система аварского языка. Махачкала. 1998

93. Маллаева 3. М. Каузативная диатеза аварского языка // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып.2. Махачкала. 2000

94. Маллаева 3. М. Грамматические категории аварского языка. Махачкала. 2002

95. Маслов Ю.С. Вопросы глагольного вида. М. 1962 Махмудова С. М. Морфология рутульского языка. М. 2001 Мейланова У.А. Типы образования повелительного наклонения глагола в лезгинском языке // Языки Дагестана. Вып. 2. Махачкала. 1954

96. Мейланова У.А. Лезгинский язык // Языки народов СССР. М. Т. 4.1967

97. Мейланова У.А. О категории грамматического класса в лезгинском языке // УЗ ИИЯЛ.Т. X. Махачкала. 1962

98. Мейланова У.А. Становление и функционирование причастных форм в лезгинском языке // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках. Черкесск. 1989

99. Мещанинов И.И. Глагол. Л. 1982

100. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. М. 1945 Мусаев М.-С.М. Словоизменительные категории даргинского языка (время и наклонение). Махачкала. 1983

101. Муталов P.O. Глагол даргинского языка. Махачкала. 2002 Назаров В.П. Разыскания в области исторической морфологии восточнокавказских языков. Махачкала. 1974

102. Насилов Д.М. Еще раз о виде в тюркских языках // Тюркологика. Л. 1976

103. Недялков И.В. Зависимый таксис в разноструктурных языках: значения одновременности / предшествования / следования // Проблемы функциональной грамматики: семантическая инвариантность / вариативность. СПб. 2002

104. Нурмагомедов М.М. Морфологическая структура глагола в аварском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. Махачкала. 1992

105. Нурмагомедов М.М. К вопросу о грамматической категории вида в аварском языке // Глагол и глагольные словосочетания. Махачкала. 1991

106. Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. М. 2000

107. Плунгян В.А. Антирезультатив: до и после результата//Глагольные категории. М. 2001

108. Полянский С.М. О категории таксиса и путях ее исследования: (На материале немецкого языка) // Функционально-семантические отношения в лексике и грамматике: межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1991

109. Полянский С.М. Семантические свойства субъектных актантов и формирование таксисно-хронологических значений в полипредикативных конструкциях // Семантико-системные отношения в лексике и синтаксисе: межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск. 1990

110. Раджабов Р. Синтаксис цезского языка. М. 1999

111. Самедов Д.С. К вопросу о категории наклонения в аварском языке // Вопросы русского и дагестанского языкознания. Махачкала. 1981

112. Сулейманов Н.Д. Глагол в керенском диалекте агульского языка // Морфологическая структура дагестанских языков. Махачкала. 1981

113. Сулейманов Н.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала. 1993

114. Сулейманов Н. Д. Словообразование и структура слова в восточ-нолезгинских языках. Махачкала. 2000

115. Талибов Б.Б. Система глагола в цахурском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. М. 1955

116. Талибов Б.Б. Еще раз о повелительном наклонении в лезгинском языке ЕИКЯ. Т. 13. 1986

117. Талибов Б.Б. Об одном инфиксальном элементе в структуре табасаранской глагольной основы // 6-я региональная научная сессия. Майкоп. 1976

118. Талибов Б. Б. К вопросу о структуре именных и глагольных основ в лезгинских языках // Материалы I сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала. 1969

119. Темирбулатова С.М. Об одной временной глагольной форме хай-дакского диалекта даргинского языка // Глагол в языках Дагестана. ИИЯЛ. Махачкала. 1980

120. Тенъер Л. Основы структурного синтаксиса. М.1988 Теория функциональной грамматики. Персональность и залого-вость. Л. 1991

121. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л.1980

122. Теория функциональной грамматики: Введение, аспектуальность, временная локализованность, таксис. М. 2001

123. Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. М. 2001 Тестелец Я.Г., Халилов М.Ш. Выражение эвиденциональности в бежтинском языке // Тезисы докладов XI коллоквиума ЕОК. М. 2002

124. Тестелец Я.Г. Грамматические иерархии и типология предложения: Дисс. в виде научного доклада на соискание ученой степени д.ф.н. М.2003

125. Топуриа Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола: Автореф. дис. . к ф.н. Тбилиси. 1959

126. Услар П.К. .Табасаранский язык. Этнография Кавказа. Тбилиси.1979

127. Хайдаков С.М. Очерки по лексике лакского языка. М. 1962 Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках. М. 1975 Халилов М. Ш. Глагольное словообразование в бежтинском языке // Глагол в языках Дагестана. Махачкала. 1980

128. Ханбабаева С.Н. Категория таксиса в русском и лезгинских языках: Автореф. дис. канд.филол. наук. Махачкала. 2005

129. Ханмагомедов Б.Г. Табасаранский язык // Языки народов СССР. М. 1967. Т. 4

130. Ханмагомедов Б.Г. Табасаран ч1ал. Махачкала. 1966 Ханмагомедов Б. Г. Очерки по синтаксису табасаранского языка. Махачкала. 1970

131. Ханмагомедов Б. Г. Система склонения табасанского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков // Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала. 1958

132. Ханмагомедов Б. Г. К вопросу о главных членах предложения в табасаранском языке // Международная научная конференция, посвященная 275-летию РАН и 50-летию ДНЦ РАН. Махачкала. 1999

133. Хидиров B.C. Основные грамматические категории в крызском языке: Автореф. дис. . к.ф.н. М. 1963

134. Храковский B.C. Категория таксиса (общая характеристика) // В Я. 2003,№ 4

135. Чикобава А. С. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. Тбилиси. 1961

136. Чикобава A.C. К принципу обозначения множественного числа в грузинском глаголе // ИКЯ. Т. 1. Тбилиси. 1964

137. Шагиров А.К. Существует ли в кабардинском языке категория вида // Труды XXV международного конгресса востоковедов. Т.6. М. 1963.

138. Шалбузов К.Т. Табасаран ч1алнан грамматика. Махачкала, 1965 Шалбузов К.Т. Категория грамматических классов в табасаранском языке // УЗ ИИЯЛ.Т. XII Махачкала. 1964

139. Шаумян Р.Г. Грамматический очерк агульского языка. М. 1941

140. Шаумян Р.Г. Следы грамматических классов в агульском языке // Язык и мышление. Т. VI-VII. M.-JI. 1936

141. Шахова М.Х. К вопросу о категории наклонения в аварском языке // Дагестанский лингвистический сборник. 1995

142. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков: морфология. Махачкала. 1993

143. Шихалиева С.Х. Некоторые вопросы глагола в табасаранском языке. Махачкала. 1995

144. Шихалиева С.Х. Способы выражения модальных значений в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 8. М. 2000

145. Шихалиева С.Х. К вопросу о залоговой дифференциации в табасаранском языке // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 9. М. 2001

146. Шихалиева С.Х. Структурно-семантический анализ нефинитных форм в табасаранском языке // Материалы XI международного коллоквиума ЕОК.М. 2002

147. Эльдарова Р.Г. Лакский глагол. Махачкала.2000 Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя / Ревзина О.Г. М, 1972.

148. Akhmanova О., Belenkaya S. The morphology of the English verb. Tense, aspect and taxis. Moscow. 1975

149. Bouda K. Beiträge zur kaukasischen und sibirischen Sprachwissenschaft, 3. Das Tabassaranische. Leipzig, 1939.

150. Comrie B. Aspect. Cambridge, 1976. Dahl O. Tense and aspect systems. Oxford: Blackwell, 1985.

151. Deeters G. Das Khartwelische Verbum. Leipzig. 1950

152. Dumézil G. Recherches comparatives sur be verbe caucasien. Paris.

153. Moor M. Studien zum lesgischen Verb. Wiesbaden. Otto Harrassowitz. 1985

154. Haspelmanth M. A grammar of Lezgian. Mouton-de-Gruyter, 1993. Iacob A. Temps et langage. Armand Colin. 1992

155. Smith C. The Parameter of Aspect. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers. 1997