автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Городское население Среднего Поволжья в 1917 году

Введение диссертации2001 год, автореферат по истории, Оспенников, Юрий Владимирович

Тема данного диссертационного исследования "Городские слои Среднего Поволжья в 1917 году (На материалах Самарской, Пензенской и Симбирской губерний)". События 1917 года - включая Февральскую и Октябрьскую революции - ознаменовали собой смену эпох, период системного кризиса. Революционные потрясения, являвшиеся результатом сложного системного кризиса Российской империи, привели к распаду общественных связей, противоборству отдельных социальных групп.

Почти весь 1917 год являет собой картину распространения, расширения и углубления революции: из столиц в провинцию, охватывая все более широкие слои населения. Несмотря на то, что большинство населения страны проживало в сельской местности, важнейшие и наиболее яркие события происходили все же в городах. Горожане в наибольшей степени были вовлечены в политическую и общественную деятельность, имели возможность - в силу более тесного соседства - для активного межгруппового общения, оказывали большое влияние на общественно-политическую жизнь центров губерний и уездов, по-своему истолковывая вести, приходившие из столиц. По мнению современных исследователей, именно в городской среде складывались характерные черты последующей эпохи.

В современной исторической науке акцент делается на сложный, комплексный характер русской революции 1917 года - независимо от того, рассматривают ее как "комплекс революций в эпоху мировых войн" или как ситуацию кризиса империи реликтового патерналистского типа1. В лю

1 См.: Вада X. Российские революции 1917 г. как комплекс революций в эпоху мировых войн // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994; Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. бом случае в такой системе в ситуации кризиса все стороны общественной жизни - экономико-хозяйственная, бытовая, политическая и другие - оказываются в отношениях тесной взаимосвязи и взаимовлияния, отражая специфические проявления кризиса. Однако если политическая и экономическая стороны революционного процесса 1917 года изучены достаточно подробно, то многие аспекты социальной и культурной жизни остаются "белыми пятнами".

В методологическом плане все большее внимание исследователей привлекает не только политическая история, но и так называемая "новая социальная". Это значит, что в фокусе внимания историка все чаще оказываются принципы функционирования социальных образований различных уровней сложности организации, сам процесс социального структурирования, ценностные ориентации и их воздействие на все сферы жизнедеятельности человека, разнообразные культурные феномены и т.п. Подобное изменение взгляда на предмет изучения наблюдается, пожалуй, применительно ко всем частным проблемам, в том числе, в отношении проблемы поведения больших групп городского населения в революциях 1917 года. Такая постановка проблемы позволяет говорить об актуальности заявленной темы. О сложности избранной темы свидетельствует не только огромное количество трудов, так или иначе связанных с этим периодом, но также и разброс мнений, оценок и подходов к данной проблеме. Можно с большой долей уверенности утверждать, что разнообразие подходов отражает многоплановость русской революции, ее сложный характер, до сих пор в полной мере не изученный и не представленный в историографии.

Предметом данного исследования являются некоторые проблемы самоорганизации и поведения городского населения Самарской, Пензенской и Симбирской губерний в условиях революции 1917 года, в том числе проблемы численности, состава, самоидентификации и самоорганизации, обусловленности поведения отдельных социальных групп в условиях 1917 года.

Хронологические рамки, выбранные для оптимально полного рассмотрения предмета, охватывают период от начала Февральской революции - приведшей в движение городские массы, спровоцировавшей распад общественных связей и поставившей вопрос о необходимости выстраивания новой системы общественных отношений - и до первых дней Октябрьской революции, которая явилась прологом становления нового общества, коренным образом отличавшегося от дореволюционного.

Территориальные рамки исследования ограничены губернскими и уездными городами указанных трех губерний - сам выбор губерний Среднего Поволжья объясняется устоявшейся в историографии традицией1, а также общностью географических, хозяйственно-экономических и культурных условий. Таким образом, в выбранных губерниях существовали сходные условия организации и поведения городского населения в условиях революционного кризиса.

Проблема самоорганизации и поведения больших групп городского населения в условиях революции 1917 года занимает особое место в контексте российской истории, что делает эту тему одной из основных проблем отечественной и зарубежной историографии. Для характеристики историографии выбранной темы уместно использовать хронологический принцип, принятый в многочисленных работах, посвященных анализу историографических проблем истории 1917 года2. Первый период изучения

1 См.: Троцкий В.В. Октябрьская революция в Среднем Поволжье. М.; Саратов, 1932; Медведев Е.И. Установление и упрочение Советской власти на Среднем Поволжье. T.I. Куйбышев, 1958; Он же. Октябрьская революция в Среднем Поволжье. Куйбышев, 1964 и др.

2 См. напр.: Городецкий Е.Н. Советская историография Великого Октября. 1917 - середина 1930-х годов: Очерки. М., 1981; Он же. Историографичесоциальных процессов, связанных с революциями 1917 года, наиболее богатый разнообразием оценок (но не подходов), начинается уже с 1918 года и длится до начала 30-х годов. В рамках этого периода уместно выделить консервативное, либеральное и социалистическое (в котором также выделяются немарксистское и марксистское) направления в историографии.

Для работ консервативного направления характерно негативное отношение к революции, подчеркивание ее разрушительного, деструктивного характера. Революция рассматривается не только как крушение всякой государственности в России, "падение России"1, "национальное банкротство и мировой позор"2, но и как гибель всего общества, государства, всей культуры, цивилизации3. Представители этого направления предложили в качестве метода постижения революции ее сопоставление со Смутным временем: "То же духовное шатание не только народных масс, но и высших классов, то же использование чужеземцами внутренней борьбы"4. Революские и источниковедческие проблемы Великого Октября. 1930 - 1960-е годы: Очерки. М., 1982; Алексеева Г.Д. Октябрьская революция и историческая наука (1917-1923 гг.). М., 1968; Великий Октябрь, рабочий класс и современная буржуазная историография. М., 1977; Водолагин В.М. Октябрьское вооруженное восстание в советской исторической литературе. М., 1967; Шестаков В.А., Кабытов П.С. Советская историография Великой Октябрьской социалистической революции в Поволжье. Саратов, 1979; Таги-ров И.Р., Валеев Р.К. Некоторые проблемы изучения истории Великой Октябрьской социалистической революции в Поволжье и на Урале // Страницы истории Поволжья и Приуралья. Казань, 1984 и др.

1 Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань, 1921. С.З; см. также: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.1-5. М., 1991.

Струве П.Б. Предисловие издателя//Из глубины. М., 1990.

3 См. Виппер Р.Ю. Гибель европейской культуры. М., 1918.

4 Струве П.Б. Размышление о русской революции. М., 1991. С.38. ционные партии рассматривались консерваторами в качестве слепого орудия, основной силой революции считались деклассированные солдатские массы - "солдатская анархия"1. В целом, не выделяя роль отдельных социальных групп в революции и рассматривая их в качестве монолитной обезличенной массы, несущей хаос и разрушение культуры, авторы консервативной ориентации нередко отказывали этой массе в инициативе, выдвигая тезис о подготовленности революции германскими агентами2.

Традицию сравнения революции 1917 года со Смутой продолжили в 20-е годы сменовеховцы, однако на этом этапе в качестве важнейшей силы выделялось крестьянство3.

Либералы первоначально оценивали Февральскую революцию как общенациональную4. Однако по прошествии первых двух месяцев характер революции, по их мнению, резко изменился, что было связано в первую очередь с деятельностью Советов и анархически настроенных масс, причем некоторые авторы выделяли особую роль солдат в обеих революциях5.

Социалистическая немарксистская историография представлена работами эсеровских исследователей - В.М.Чернова, Н.Кондратьева, М.Вишняка, О.Минора, Д.Розенблюма, Ф.Ртищева, А.Минина и других6. Главная направленность их работ - полемика с политическими противни

1 Виппер Р.Ю. Гибель европейской культуры. С.80.

•л

См. напр.: Струве П.Б. Размышление.

3 См. подробнее: Городецкий Е.Н. Советская историография Великого Октября. С.171.

4 Милюков П.Н. Россия в плену у Циммервальда. Пг., 1917. С.37.

5 См.: Из глубины // Вехи. Из глубины. М., 1991; Новгородцев П.И. Восстановление святынь // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С.561.

6 Год русской революции (1917-1918 гг.). М., 1918; Большевики у власти. Пг.;М., 1918; Народовластие. М., 1918. ками и объяснение собственного поражения. Февральская революция представала в их работах как общенациональная победа над самодержавием, духовное освобождение. Октябрьская революция рассматривалась ими как стихийный бунт солдат против затянувшейся войны, который нес с собой политический, экономический, культурный распад страны (некоторые авторы также отмечали, что за большевиками пошла масса анархистски настроенных рабочих - выходцев из деревень)1. Лишь немногие работы были посвящены проблемам, не связанным напрямую с межпартийной борьбой2.

Меньшевики, опираясь на марксистскую схему общественного развития, исходили из представления о социалистической революции как неизбежной, но отдаленной перспективы3. Февральская революция, низвергнувшая старый порядок, с их точки зрения, не могла совпасть с социалистической революцией и пролетариат мог с успехом установить диктатуру лишь в том случае, если бы составлял большинство населения России. Поэтому, превознося Февральскую революцию как настоящую, стихийную, никем не подготовленную революцию масс, они резко противопоставляли ей Октябрьскую, рассматривая ее как переворот, авантюру большевиков, отмечая ее случайный и преходящий характер, отсутствие социальной базы большевиков4. Характеризуя отдельные социальные группы, меньшевики

1 См. напр.: Розенблюм Д. Революция и рабочее движение. Пг., 1918.

2 См. напр.: Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991.

3 См. напр.: Всероссийское Учредительное собрание. М.;Л., 1930. С.158.

4 См. напр.: Гарви П.А. Из воспоминаний о Февральской революции // Социалистический вестник. 1957. №2/3; Мартынов А.С. О меньшевизме и большевизме. М., 1923; Он же. Великая историческая проверка // Красная Новь. 1923. №4; Он же. Две диктатуры. Пг., 1918; Прокопович С.Н. Война и народное хозяйство. М., 1978; Мартов Ю. Итоги войны и революции. М., 1918 и др. рассматривали солдат как деклассированную массу, проникнутую "потребительскими и разрушительными инстинктами", порожденными условиями военного времени; рабочий класс представлялся как слабоорганизованный, малосознательный, в связи с чем за ними пошла лишь незначительная часть сознательных рабочих, а за большевиками - масса анархистски настроенных рабочих-выходцев из деревень1.

В 1919 году появился меньшевистский сборник статей, в котором приняли участие Л.Мартов, Ф.Дан, Д.Далин, О.Ерманский и другие авторы, содержавший основные положения меньшевистской историографии русской революции2. К этому же периоду относятся попытки анализа революций 1917 года одним из видных меньшевиков - Н.А.Рожковым, акцентировавшим внимание на ошибках РСДРП(м), которые в итоге привели к победе большевиков и первой из которых было "вожделенное с меньшевистской точки зрения положение оппозиции, приличествующее партии пролетариао та в буржуазной революции" . Из социальных групп, которые способствовали развитию революции, Рожков называл рабочих, матросов и солдат. Эти взгляды были развиты Рожковым в 12-м томе "Русской истории в сравнительно-историческом освещении", вызвавшем оживленную дискуссию в советской исторической науке4. В целом же в 20-е годы наиболее отчетливо

1 См. напр.: Маслов П. Итоги войны и революции. М., 1918. С.5; Чацкий Ю. Профессиональные союзы. П., 1917; Рожков Н.А. Лекции по истории социализма, читанные на Октябрьский педагогических курсах в Петрограде. П., 1918 и др.

2 За год. Пг„ 1919.

3 Рожков Н.А. Ход революции // Октябрьский переворот: Факты и документы. Пг., 1918. С.12.

4 См. напр.: Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении. Т.12. М.;Л., 1926; Покровский М.Н. Историческая наука и борьба классов. М.;Л., 1933. меньшевистская концепция была представлена в работах Ф.Дана1: Февральская и Октябрьская революция рассматривались как единый революционный процесс, в котором Октябрь - это продолжение революции, которая не закончилась и в 20-е.

Марксистская большевистская историография во многом опиралась л на труды В.И.Ленина. В работах Ленина по истории революций 1917 года , отличающихся последовательным применением классового подхода и принципа историзма, выделяются следующие черты, обусловившие своеобразие русской революции: 1) военные условия создали особую обстановку кризиса и развала буржуазных отношений; 2) положение России на границе Западной Европы и стран Востока, впервые втягиваемых в современную цивилизацию. Развивая учение о революционной ситуации, Ленин указывал, что революция невозможно без общенационального кризиса, важнейшим признаком которого является осознание большинством рабочих необходимости переворота и их готовность идти на смерть ради него3.

Уже на этом же этапе мы сталкиваемся с первым подведением итогов изучения революций 1917 года историками-марксистами - коллективной монографией, в работе над которой приняли участие А.Л.Сидоров, К.Ф.Сидоров, Э.Б.Генкина, Н.Л.Рубинштейн, И.И.Минц и другие4. Наряду с этой работой, вышел еще один обобщающий труд, в котором также получили освещение основные вопросы истории Февральской и Октябрьской революций5.

1 Дан Ф. Десять лет революции // Социалистический вестник. 1927. №5/6; Он же. Юбилей диктатуры // Социалистический вестник. 1927. №21/22.

2 См.: Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.34,35,41,44,45.

3 См.: Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.41. С.70.

4 Очерки по истории Октябрьской революции. T.I-II. М.;Л., 1927.

5 История ВКП(б). Т.IV. М.;Л., 1930.

На основе сочинений Ленина в первые послереволюционные годы появляются исследования, принадлежащие преимущественно партийно-советским функционерам. Среди тем этих работ следует выделить полемику с политическими противниками, создание "ленинианы", историю Красной гвардии и армии в 1917 году, историю партии1. Наряду с ними появляются и первые исследования профессиональных историков по отдельным проблемам революции2. Одной из центральных фигур историографии этого этапа можно считать М.Н.Покровского, в работах которого Февральская революция концептуально занимала центральное место, поскольку, по мысли Покровского, подтверждала его теорию о борьбе торгового и промышленного капитала как основе исторического процесса в России. Февраль - завершение этой борьбы победой промышленного капитала, но буржуазия не смогла воспользоваться своей победой .

5 Ярославский Ем. Великий вождь рабочей революции Владимир Ильич Ульянов-Ленин. М., 1918; Подвойский Н.И. Военная организация ЦК РСДРП(б) и ВРК // Красная летопись. 1923. №6; Бубнов А.С. Основные моменты в развитии Коммунистической партии в России. М., 1921 и др. -см. подробнее: Городецкий Е.Н. Советская историография.

2 Дубровский С.М. Очерки русской революции. 2-е изд. М., 1923; Степанов И. От рабочего контроля к рабочему самоуправлению в промышленности и земледелии. М., 1918; Пионтковский С.А. Октябрьская революция в России: Ее предпосылки и ход. М., 1923; Панкратова A.M. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923 и др.

3 Покровский М.Н. Очерки по истории революционного движения в России XIX-XX вв.: Лекции, читанные на курсах секретарей уездных комитетов РКП(б) зимой 1923-1924 гг. М., 1924; Он же. Исторический смысл Февраля: Царизм и буржуазия в Февральской революции // Пролетарская революция. 1927. №2/3.

Во второй половине 20-х в дискуссиях по методологическим проблемам исторической науки утвердилась марксистско-ленинская концепция истории. Важнейшее место в это время отводилось проблеме перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую1. Наряду с этим продолжают разрабатываться отдельные проблемы, в первую очередь, связанные с рабочим движением и борьбой политических партий за влияние на рабочих, а также с историей армии в 1917 году2. Из общего комплекса работ по истории рабочего движения выделяются работы А.М.Панкратовой, весьма подробно и на богатом фактическом материале рассмотревшей проблемы становления и эволюции низовых рабочих организаций3 .

Первые попытки объяснения логики развития революции в Среднем Поволжье были предприняты эсеровскими и меньшевистскими авторами -П.Д.Климушкиным, К.Г.Глядковым, И.Бемом и другими. В их сборнике получили освещение отдельные вопросы солдатского и рабочего движения,

1 См. напр.: Попов К. Об исторических условиях перерастания буржуазно-демократической революции в пролетарскую II Большевик. 1928. №21/22; 23/24; 1929. №1; Кардашев Д. Проблема перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую в свете ленинской теории "американского" и "прусского" пути развития России // Пролетарская революция. 1929. №2/2, 5 и др.

2 См. напр.: Шатилова Т. Фабзавкомы и профсоюзы в 1917-1918 гг. JL, 1927; Фабрично-заводские комитеты в России. М., 1928; Рабинович С. Борьба за армию в 1917 г. M.-JL, 1930 и др.

3 Панкратова A.M. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924; Панкратова А. Фабзавкомы и профсоюзное движение в 1917 году. M.;JI., 1927. проблемы революционного состояния общества, взаимоотношения властных органов на местах1.

Обстоятельная разработка истории революций 1917 года в Среднем Поволжье начинается с момента создания сети истпартов. К десятилетию Октябрьской революции появляются первые исследовательские работы, рассматривающие в первую очередь вопросы истории партии2.

В целом, за исключением отдельных действительно исследовательских работ, сочинения 20-х - начала 30-х носили преимущественно публицистический характер - можно говорить лишь о постановке и определенном решении ряда проблем истории революции3. Большое значение имеет разработка проблем профсоюзного движения, предпринятая Н.Зубцовой на материале Самары4; этот же вопрос разрабатывался и в других городах5.

Наиболее полное - за исключением хроник - освещение событий революционного 1917 года содержалось в работе В.В.Троцкого6. Автор впер

1 Революция 1917-1918 годов в Самарской губернии. Самара, 1918.

2 Алексеев В.Н. Два года борьбы (1917-1918). Октябрь и гражданская война в губернии. Ульяновск, 1927; Троцкий В.В. Самарская организация ВКП(б) в годы гражданской войны и Октябрьской революции. Самара, 1927 - более подробную характеристику см.: Шестаков В.А., Кабытов П.С. Советская историография Великой Октябрьской социалистической революции в Поволжье. Саратов, 1979.

3 См. напр.: Ягодкин В. Октябрь на родине Ленина. М.;Самара, 1932 и др.

4 Зубцова Н. Самарское профессиональное движение 1917-1919 гг. Самара, 1927.

5 Никишин П.О. Рабочее и профессиональное движение в Пензенской губернии. Материалы к истории 1850-1918 г. Пенза, 1927; Князихин А. Профессиональные союзы в Октябрьские дни (1917-1918). Ульяновск, 1927.

6 Троцкий В.В. Октябрьская революция в Среднем Поволжье. М.;Саратов, 1932. вые избрал для анализа три губернии - Самарскую, Пензенскую и Симбирскую, что дало возможность в полной мере применить сравнительный метод изучения. Впрочем, в центре внимания исследователя находилась Самара, в изложении истории революции в Пензе и Симбирске В.В.Троцкий следовал за В.Н.Алексеевым и В.В.Кураевым1.

Таким образом, на первом этапе изучения истории революции 1917 года были предприняты первые опыты выделения Самарской, Пензенской и Симбирской губерний в один средневолжский регион, были рассмотрены общие вопросы численности и состава рабочих и солдатских масс в городах, возникновение и эволюция низовых организаций самоуправления, устанавливалась связь между революционными событиями в Петрограде и в регионах.

Следующий этап - с середины 30-х до середины 50-х характеризовался ужесточением идеологического диктата ВКП(б), что привело к ограничению проблематики исследований по истории революции и значительному сужению их источниковой базы. В полной мере указанная специфика отразилась на обобщающих работах по истории революции 1917 года . "Краткий курс" использовал достижения исторической науки 20-30-х годов, однако некоторые аспекты получили искаженное толкование.

К началу 50-х годов в историографии выработался единый подход в изучении истории революции на местах, была создана общая схема таких трудов, что давало возможность применять сравнительный метод в изучения революционного процесса в масштабах крупных регионов, но, с другой стороны, создавало угрозу игнорирования специфики отдельных местностей. На этом этапе вместо статейной формы 20-30-х появляются первые монографические исследования по проблемам товарно-денежных отноше

1 См.: Кураев В. Октябрь в Пензе. Пенза, 1927; Алексеев В.Н. Указ. соч.

2 История гражданской войны в СССР. T.l. М., 1935; Т.2. М.,1942; История ВКП(б). Краткий курс. М., 1938. ний, финансовой политике периода 1917 года, изучаются вопросы властных отношений1 и т.д.

Региональные исследования этого периода весьма немногочисленны и относительно слабы. Исследователи мало внимания уделяли народным Л массам, искажали события межпартийной борьбы . Вместе с тем исследователи вовлекли в научный оборот новые источники.

Ситуация существенно изменяется во второй половине 50-х в связи с подготовкой ряда изданий к 40-летию Октябрьской революции, в том числе некоторых обобщающих работ, основывавшихся главным образом на материале, собранном на предыдущем этапе3. В связи с этим обозначился оп

1 Ривкин Б. Финансы и кредит в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1939; Рубинштейн Г.Л. Внутренний рынок и торговля в период первой мировой войны (1914 -окятбрь 1917 г.) // Труды Ленинградского финансово-экономического института. 1947. Вып.З; Ундревич В., Карева М. Пролетарская революция и государственный аппарат: Очерк истории борьбы за государственный аппарат в 1917-1918 гг. М., 1935 и др.

2 Абрамов А. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Самаре // Коммунист. Куйбышев, 1939. №10; Любимов

A.Е., Васильев Д.М., Купревич И.П. 1905-1917 гг. в Пензенской губернии // Пензенская область: Историко-экономический очерк. Пенза, 1939; Шварев

B. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Пензенской губернии. Пенза, 1953 и др.

3 История гражданской войны в СССР. Т.З. М., 1957; Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде: Сборник статей. М.;Л., 1957; Коммунистическая партия в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1958. ределенный разрыв уровня обобщающих работ и монографических исследований по отдельным вопросам истории партии, рабочего движения1 и т.п.

На региональном уровне вторая половина 50-х ознаменовалась появлением более детальных исследований2. Следует выделить в числе работ по истории революции в Пензенской губернии сочинения В.Ф.Морозова, охватившего более широкий круг вопросов, нежели предшествующие историки и исправившего ряд допущенных ими искажений, а в Самаре - первые работы Е.И.Медведева, продолжившего традицию рассмотрения революции в рамках средневолжского региона в составе Самарской, Пензенской и Симбирской губерний, привлекшего широкий круг статистических материалов, новые документы рабочих организаций3.

1 Гапоненко J1.C. Великая Октябрьская социалистическая революция: Краткий исторический очерк. М., 1957; Голиков Г.Н. Очерк истории Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1959; Из истории рабочего класса и революционного движения. М., 1958 и др.

2 Борьба за власть Советов в Самаре: Сборник статей. Куйбышев, 1957; Захаров Ф.Ф. Самарские большевики в Октябрьской революции. Куйбышев, 1957; Борьба за Советскую власть в Самарской губернии. Куйбышев, 1957; Басин С.Г. Самара в период империалистической войны. Куйбышев, 1955; Гнутов М.А., Чистов Б.Н., Афанасьев Б.Н. Установление советской власти в Симбирской губернии. Ульяновск, 1957 и др.

3 Морозов В.Ф. Борьба пензенских большевиков за установление Советской власти (октябрь - декабрь 1917 года). Пенза, 1957; Он же. Пензенская организация большевиков в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции (март-октябрь 1917 г.). Пенза, 1959; Он же. Пензенская большевистская организация в борьбе за развитие социалистической революции и упрочение Советской власти в губернии (ноябрь 1917 - лето 1918 г.). Пенза, 1959; Медведев Е.И. Октябрьская революция в Самарской губернии. Куйбышев, 1957; Он же. Установление и упрочение

В 60-80-е годы появилось значительное количество обобщающих трудов по истории революций 1917 года1.

Э.Н.Бурджалов один из первых попытался дать целостное научное описание событий революции в России, стремясь охватить не только революцию в столицах, но и ситуацию в провинции2. При этом при воссоздании ситуации на местах Э.Н.Бурджалов опирался почти исключительно на исследования региональных историков и воспоминания участников революции: к примеру, обзор событий в Самарской губернии построен преимущественно на воспоминаниях А.Я.Бакаева. Автор подробно анализирует ход политических событий, однако история социальных групп остается за рамками исследования. л

Другой пример обобщающего сочинения - монография И.И.Минца . Автор на богатом фактическом материале изучил свержение царизма, процесс перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, подчеркивая при этом руководящую роль рабочего класса, много

Советской власти на Среднем Поволжье. T.I. Куйбышев, 1958; Он же. Гражданская война и военная интервенция на Средней Волге в 1918 году. Куйбышев, 1959.

1 История Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1962; Октябрь и гражданская война в СССР. М., 1966; История СССР с древнейших времен до наших дней: В 2-х сер. В 12-ти т. T.VII. М., 1967; История Коммунистической партии Советского Союза: В 6-ти т. Т. 1-3. М., 19661968; Октябрьское вооруженное восстание: Семнадцатый год в Петрограде. JL, 1967; Партия большевиков в Февральской революции 1917 года. М., 1971. л

Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967; Он же. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971.

3 МинцИ.И. История Великого Октября. Т. 1-3. М., 1978. внимания уделил положению и эволюции существовавших партий, анализу решений партийных съездов и конференций, однако попытки дать всероссийскую картину состояния отдельных социальных групп довольно слабы, рассмотрение положения отдельных социальных групп все еще тесно увязывалось с политикой партий.

В центре внимания исследователей на этом этапе находились проблемы рабочего движения, гегемонии пролетариата в революции и его отношений с другими общественными группами, история профессиональных групп1. В эти годы существенно возрастает количество исследователей, занимающихся проблемами так называемых "контрреволюционных" классов, конфликта революционных и контрреволюционных сил и соперниками большевиков в межпартийной борьбе в 1917 году2. В связи с этой темой

1 Волобуев П.В. Пролетариат и буржуазия в 1917 г. М., 1964; Гапоненко J1.C. Рабочий класс России в 1917 г. М., 1970; Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970; Пролетариат во главе освободительного движения в России (1895-1917 гг.). М., 1971; Гегемония пролетариата в трех революциях. М., 1975 и др.

2 Знаменский О.Н. Июльский кризис 1917 г. M.;JL, 1964; Иванов Н.Я. Корниловщина и ее разгром: Из истории борьбы с контрреволюцией в 1917 г. Л., 1965; Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад: Из истории борьбы московской буржуазии с революцией. М., 1967; Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; Старцев В.И. Крах керенщины. Л., 1982; Гусев К.В. Крах партии левых эсеров. М., 1963; Комин В.В. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1965; Рубан Н.В. Октябрьская революция и крах меньшевизма (март 1917 -1918 гг.). М., 1968; Астрахан Х.М. Большевики и их политические противники в 1917 году: Из истории политических партий в России между двумя революциями. Д., 1973; Спирин Л.М. Крушение помещичьих и буржуазных рассматриваются также вопросы возникновения и функционирования органов власти Временного правительства, хотя они и представляются в качестве антинародных учреждений1. Появляются гораздо более глубокие, основанные на большем количестве источников и охватывающие широкий круг вопросов, исследования по социально-экономическим предпосылкам и условиям протекания революций 1917 года2. Значительно более глубоко, нежели на предыдущем этапе, изучаются проблемы численности и состава партий в России (конец XX в. - 1920 г.). М., 1977; Гинев В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917 г.: К истории банкротства неонародничества. Л., 1977; Непролетарские партии России. Урок истории. М., 1984; Спирин Л.М. Россия. 1917 год: Из истории борьбы политических партий. М., 1987 и др.

1 Скрипилев Е.А. Карательная политика Временного правительства и аппарат ее проведения. М., 1970; Валеев Р.К. Кризис местных органов Временного правительства летом и осенью 1917 года (по материалам Поволжья) // Октябрь в Поволжье и Приуралье. Источники и вопросы историографии. Казань, 1972; Баранов Е.П. Местные органы государственного управления Временного правительства в 1917 году. М., 1975; Валеев Р.К. Назревание общенационального кризиса и его проявление в Поволжье и на Урале в 1917 году. Казань, 1979; Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства. Л., 1980; Андреев A.M. Местные советы и органы буржуазной власти (1917 г.). М., 1983; Кабытова Н.Н. Строительство местных органов власти в средневолжских губерниях в мирный период развития революции // Социально-экономическое развитие Поволжья в XIX - начале XX века. Куйбышев, 1986 и др.

2 Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962; Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966; Сидоров А.Л. Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1970 и др. солдатских масс, особенности их участия в революции и взаимоотношений с другими социальными группами1. Исследователи этого периода впервые поставили проблему положения и поведения средних городских слоев (или так называемых "промежуточных социальных групп") в революциях 1917 года, а также проблемы социальной психологии городских масс .

Региональные исследования революций 1917 года также ознаменовались появлением крупных работ, обобщивших результаты локальных исследований предшествующих лет, использовавших многие новые докумен

1 Голуб П.А. Партия, армия, революция: Отвоевание партией большевиков армии на сторону революции, март 1917 - февраль 1918 г. М., 1967; Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 году: Возникновение и начальный период деятельности. М., 1974; Якупов Н.М. Борьба за армию в 1917 году: Деятельность большевиков в прифронтовых округах. М., 1975; Андреев A.M. Солдатские массы гарнизонов русской армии в Октябрьской революции. М., 1975; Ионенко И.М. Солдаты тыловых гарнизонов в борьбе за власть Советов: По материалам Поволжья и Урала. Казань, 1976; Вооруженные силы Великого Октября. М., 1977; Цыпкин Г.А., Цыпкина Р.Г. Красная Гвардия - ударная сила пролетариата в Октябрьской революции: По материалам Центрального промышленного района, Урала, Поволжья. М., 1977; Ионенко И.М. Солдатские массы в Октябрьской революции: По материалам Поволжья и Урала. Казань, 1982 и др.

2 Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции (март - октябрь 1917). М.-Д., 1965; Востриков Н.И. Борьба за массы: Городские средние слои накануне Октября. М., 1970; Соболев Г.Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда в 1917 г.: Период двоевластия. Л., 1973; Шишкин В.Ф. Великий Октябрь и пролетарская мораль. М., 1976; Пролетариат и средние городские слои. М., 1981; Великий Октябрь и непролетарские слои. М., 1982; Городские средние слои в трех российских революциях. М., 1989. ты из центральных и местных архивов1. Большое место в них занимает анализ деятельности местных большевистских организаций, возникновения и деятельности фабзавкомов и профсоюзов, рабочей милиции и Красной гвардии. Помимо того, продолжается изучение отдельных аспектов социально-экономической ситуации в Среднем Поволжье в 1917 году, революционного движения, роли в нем рабочих и других социальных групп, их взаимоотношений - как правило, в связи с деятельности партийных органов2. Особый комплекс исследований посвящен проблематике участия солдатских масс средневолжских гарнизонов в событиях 1917 года: численности и составу, формам организации и поведения, участия в политической

1 Очерки истории Ульяновской организации КПСС. Саратов, 1962; Октябрь в Поволжье. Саратов, 1967; Очерки по истории Мордовской организации КПСС. Саранск, 1967; Очерки истории Куйбышевской организации КПСС. Куйбышев, 1967; Очерки истории Пензенской организации КПСС. Приволжское книжное издательство, 1974.

2 Медведев Е.И. Октябрьская революция в Среднем Поволжье.; Клейн Н.Л. Промышленность Среднего Поволжья в период капитализма // Исторические записки. Т. 106. М., 1981; Она же. Экономическое развитие Поволжья в конце XIX - начале XX века. Саратов, 1981; Точеный Д.С. Социальный и численный состав организаций мелкобуржуазных партий в Поволжье: март-октябрь 1917 г.//Большевики в борьбе с непролетарскими партиями, группами и течениями. М., 1983; Шарошкин Н.А. Изменения в численности и составе рабочих Поволжья в первый период от капитализма к социализму: 1917-1937 гг. Саратов, 1984; Щукина Н.П. Рабочий класс Среднего Поволжья в 1907-1914 гг. Автореф. дисс. на соиск. учен. степ, канд. ист. наук. Куйбышев, 1984 и др. - см. подробнее: Шестаков В.А., Ка-бытов П.С. Советская историография.; Великая Октябрьская социалистическая революция в Поволжье и на Урале: Библиографический указатель советской литературы 1976-1986 гг. Куйбышев, 1987. жизни1. На этом этапе исследователи ставят вопрос о национальной специфике массового народного движения в 1917 году (на материале различных социальных групп)2. К этому же периоду относится подробная разработка профсоюзного движения С.Г.Басиным на материале Самары3, появление фундаментального исследования В.Ф.Морозова, в котором дан анализ социально-экономического положения Пензенской губернии накануне и в течение 1917 года, численности и состава основных социальных групп населения4 и т.п. Впрочем, в этой работе, несмотря на заявленные хронологические рамки, большая часть статистических сведений относительно численности социальных групп датируется 1913-1914 годами, а те немногие циф

1 Муратов Х.И. Революционное движение среди солдат в частях и гарнизонах Среднего Поволжья в 1917 году// Научные труды Куйбышевского пед. института. Т.200. 1977; Революционное движение в русской армии в 1917 году. М., 1981; Изоркин А.В. Восстание солдат Алатырского гарнизона весной 1917 года // Солдаты и матросы Чувашии в Октябрьской революции. Чебоксары, 1983 и др.

Ионенко И.М. К вопросу о национально-демократическом движении солдатских масс от Февраля к Октябрю 1917 года // Очерки истории народов Поволжья и Приуралья. Вып.П-Ш. Казань, 1969; Тагиров И.Р. Революционная борьба и национально-освободительное движение в Поволжье и на Урале (февраль-июль 1917 г.). Казань, 1977 и др.

3 Басин С.Г. Борьба фабрично-заводских комитетов Самарской губернии за рабочий контроль над производством в мирный период развития революции (март - июль 1917г.)// Ученые записки Куйбышевского пед. института. 1963. Вып.41. Историко-филологический факультет; Он же. Профсоюзы Среднего Поволжья в Октябрьской революции. Куйбышев, 1967 и др.

4 Морозов В.Ф. Борьба большевистской партии за установление Советской власти в губерниях Центральной России (октябрь 1917 г. - март 1918 г.). Саратов-Пенза, 1967. ры, что приводятся применительно к 1917 году, представляются весьма спорными. Ряд вопросов социальной психологии были подняты региональными историками, но, к сожалению, не на материале городских слоев населения1.

Итак, на этом этапе активно шел процесс накопления и классификации фактического материала, изучались ранее не рассматривавшиеся вопросы, что позволило полнее представить картину разрушения дореволюционного общества и возникновения нового. Постепенное накопление материала не только общероссийского, но и регионального, обусловило появление многофакторных, многогранных исследований, в которых рассматривались и численность отдельных групп городского населения, и его национальный, половозрастной состав, и характерные черты бытовой жизни рабочих. Наряду с этим появляются первые попытки анализа социальной психологии в условиях 1917 года. С другой стороны, такие группы как купечество, мещанство, дворянство, чиновничество, беженцы, практически не изучались.

90-е годы ознаменовались поиском новых подходов к исследованию революции, привлечением новых источников и новых методов анализа уже введенных в научный оборот материалов. На данный момент можно говорить об ориентации на изучение довольно узких тем, "нащупывании" новых подходов, которые пока не дали новой целостной концепции истории революции 1917 года. В целом же можно выделить некоторые характерные для историографии 90-х годов черты.

Во-первых, диалог с зарубежными исследователями становится более интенсивным, вследствие чего происходит взаимное обогащение обеих ис

1 Кабытов П.С. Социально-психологические аспекты классовой борьбы крестьянства в начале XX века. Куйбышев, 1988; Он же и др. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1988; Он же. Русское крестьянство в начале XX века. Куйбышев, 1990. ториографических традиций изучения революции 1917 года (в частности, отечественная наука восприняла методы "новой социальной истории"), что, несомненно, существенно расширило и понимание русской революции 1917 года, и возможности ее изучения.

Второй характерной чертой историографической ситуации 90-х годов можно считать отход от определения революции в рамках одной социологической схемы - к примеру, марксистской теории общественных формаций и борьбы классов или теории борьбы политических элит. Все большее количество исследователей склонны рассматривать революцию как чрезвычайно сложный и многоплановый процесс в рамках определенной системы, приведший в итоге к перерождению всех внутренних связей этой системы1. В отечественной науке в основу данного подхода были положены специфические черты государственности имперского патерналистского типа2. В ча

1 Определению подходов к изучению революции и направлений ее исследования был посвящен целый ряд конференций - см. напр.: Россия, 1917 год: выбор исторического пути: "Круглый стол" историков Октября, 22-23 октября 1988 г. М., 1989; Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа? М., 1991; Революция и реформа: их влияние на историю общества // Новая и новейшая история. 1991. №2; Октябрьская революция. Народ: ее творец или заложник? М., 1992; Великий Октябрь и современная Россия. Материалы научно-практической конференции, посвященной 80-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Нижний Новгород, 1997; Революция в России. Спорное прошлое и неопределенные перспективы: "Круглый стол" к 80-летию Великой Октябрьской социалистической революции// Альтернативы. 1997. №3 и др.

2 Булдаков В.П. Имперство и российская революционность (критические заметки) // Отечественная история. 1997. №1; см. также: Феоктистов Г.Г. Империя как тип структурного деления мира (Опыт классификации) // Обстности, В.П.Булдаков заявил, что изучение проблем революции должно быть внесено в определенную систему - например, империю1. При этом он исходит из понимания имперства как уникальной сложноорганизованной этносоциальной и территориально-хозяйственной системы реликтового патерналистского типа2. В такой системе, по мнению автора, блокируется естественное для западного общества дисциплинирование законом и выстраиваются особые отношения власти-подчинения. Анализ их природы позволяет автору сделать вывод об условиях и причинах падения власти в феврале 1917 года: "Самодержавие могло рухнуть само по себе при соверл шенно определенном условии - нравственной изоляции . Иными словами, причины, вследствие которых общество пришло в движение, кроются прежде всего в аксиологических установках. К сожалению, эта мысль пока не получила дальнейшего развития в работах В.П.Булдакова.

Следует отметить, что трактовка В.П.Булдаковым характера русской революции 1917 года вызвала оживленную дискуссию, при этом справедливо указывалось на такие недостатки, как чрезмерное увлечение психоанализом, источниковые "пустоты", слабость методологической базы4.

Некоторые исследователи предлагают рассматривать события 1917 года как единый революционный цикл, исключительно сложный по своим компонентам, динамике, самореализации, как Великую Российскую ревощественные науки и современность. 2000. №2; Каспэ С.И. Империи: генезис, структура, функции // Политические исследования. 1997. №5.

1 Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С.60. л

Булдаков В.П. Имперство и российская революционность. .С.44.

3 Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 14, 45.

4 "Красная смута" на "круглом столе" // Отечественная история. 1998. №4. С.139, 140, 146-147 и др. люцию. В ходе ее возник фактор, оказавший решающее воздействие на происходившие процессы - тотальный распад институтов власти1. Существует также множество других попыток осмыслить революцию 1917 года прежде всего с точки зрения эволюции властных отношений2. Не меньшее внимание уделяется проблемам истории соперников РСДРП(б) в межпартийной борьбе в 1917 году, истории органов городского и земского самоуправлений, общественных организаций3.

Третья характерная особенность историографии 90-х - попытки выявить национальную специфику революции 1917 года. Большинство авторов - и отечественных, и зарубежных - на сегодняшний день сходятся в том, что национальная специфика русской революции заключалась в об

1 Дмитриенко В.П. Октябрьская революция: ожидания и результаты // Отечественная история. 1993. №4. С.213.

2 См. напр.: 1917 год в судьбах России. Проблемы истории Февральской революции. М., 1992; Земства и Советы: исторический опыт современные проблемы местного самоуправления. Иваново, 1995; Власть и общественные организации России в первой трети XX столетия. М.,1994; Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995; Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996; Герасименко Г.А. Народ и власть. 1917. М., 1995; Глушаченко С.Б. Падение самодержавия и особенности становления новой государственности в России. СПб., 1995; Государственное управление и самоуправление в России. Очерки истории. М., 1995 и др.

3 Злоказов Г.И. Меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов 1917 г. М., 1997; Кабанов В.В. Кооперация, революция, социализм. М., 1996; Лубков А.В. Война, революция и кооперация. М., 1997; Политические партии в России: конец XIX - первая половина XX века. М., 1996; Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: История рождения и гибели. М., 1997. щинных формах самоорганизации большинства социальных групп, что общинное мироощущение свойственно огромному большинству населения России1.

Одной из интересных и успешных попыток подобного подхода к истории отдельных социальных групп можно считать исследование Д.О.Чуракова2. Автор успешно использовал как методы социальной истории, так и "психосоциальный" анализ жизни рабочего класса, выявив мощное воздействие на рабочее движение - на примере Центрального промышленного района - в 1917 году национальных традиций самоуправления и трудовой демократии, то есть общинных корней психологии и поведения. По мере углубления анализа автор логично вышел на проблему представлений рабочих о справедливом обществе и в целом о справедливости. К сожалению, наметив эту проблему, Д.О.Чураков не попытался определить место "идеи о справедливости" среди прочих символов группового сознания. Проблема поведения рабочих в революции в целом подвергается переосмыслению, в том числе с привлечением новых видов источников3.

Впрочем, наряду с этой - "общинной" - точкой зрения существуют и другие. Еще один подход к главной национальной отличительной черте российской революции представлен в работах И.Г.Яковенко, А.С.Ахиезера, А.А.Пелипенко и других. Они заявляют, что Россия является выражением "манихейского типа цивилизации имперского типа"4. Это значит, что массовая народная культура в России всегда находилась под сильным влияни

1 Бабашкин В.В. Крестьянская революция в России и концепции аграрного развития // Общественные науки и современность. 1998. №2. Чураков Д.О. Русская революция и рабочее самоуправление. 1917. М.,

1998.

3 См. напр.: Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций. 1861 - февраль 1917. СПб., 1997.

4 Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. М., 1998. С.284. ем манихейства, представляющего собой "логически-историческую ступень мышления, для которой характерно противопоставление полюсов дуальной оппозиции"1. Хотя манихейство по своей сути есть абсолютизация конфликта, для активизации манихейской мифологии необходим мощный стимулирующий фактор - высокая конфликтность (ярким примером подобной активизации и является русская революция 1917 года).

Национальный характер революции подвел исследователей к очередной актуальной проблеме исторической науки в 90-е годы - участию этнических и конфессиональных групп в революционном процессе2. Наряду с этими группами все большее внимание исследователей привлекают слои, история которых ранее практически не рассматривалась: купечество, чиновничество, интеллигенция, беженцы3.

Еще одна особенность логично вытекает из изменения отношения к объекту исследования в рамках методологии "новой социальной истории". Рональд Суни справедливо заметил, что "если мы хотим понять формирование рабочего класса как общественной силы, нам, конечно, следует изу

1 Ахиезер А. С. Мифология насилия в советский период (возможность рецидива) // Общественные науки и современность. 1999. №2. С.86.

2 Булдаков В.П. Национальный фактор в Октябрьской революции // Октябрьская революция. Народ: ее творец или заложник? М., 1992.

3 Барышников М.Н. История делового мира России. М., 1994; Интеллигенция России: уроки истории и современность. Иваново, 1996; Шепелев JI.E. Чиновный мир России: XVIII - начало XX в. СПб., 1999; Интеллигенция, провинция, отечество: проблемы истории, культуры, политики. Иваново, 1996; Предпринимательство и предприниматели России от истоков до начала XX века. М., 1997; Петров Ю.А. Русское предпринимательство. 4.I-II. М., 1999-2000. чать язык самих рабочих, их самосознание, их видение будущего"1. Иными словами, методов только социальной истории для познания революции явно недостаточно, необходимо анализировать феномены культурной жизни широких масс, особенно тех из них, которые обладали особым спектром значений - в литературе за ними утвердилось название "символы"2.

Проблема символов в целом не нова и даже существуют опыты классификации их. К примеру, П.К.Корнаков выделял следующие группы: 1) цветовая символика; 2) вербальная; 3) изобразительная; 4) музыкальная. Он также пытается систематизировать и проанализировать материал в соответствии со своей классификацией, однако вторая группа - вербальная - оказывается крайне мало разработанной (взяты только лозунги и тех очень мало)3.

Между тем современная наука все больше утверждается в мысли, что "мир познаваем только через языковые формы"4, иными словами, желая изучить ту или иную социальную группу, необходимо обратиться к тем лексическим символам, которые в данной среде преобладают. На наш взгляд данный подход - анализ вербальных символов группового сознания - расширяет возможности разрешения проблемы представления масс о справедливости. В сущности, уже Н.К.Михайловский упоминал о различии

1 Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С.267.

См.: Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.

3 Корнаков П.К. Символика и ритуалы революции 1917 г.// Анатомия революции. С.359, 363.

4 Кирилина А.В. Тендерные исследования в зарубежной и российской лингвистике (Философские и методологические аспекты) // Общественные науки и современность. 2000. №4. С. 139. в русской культуре "правды-истины" и "правды-справедливости"1. В последние годы появилось значительное количество работ, претендующих на максимально полное освещение этого вопроса2. К сожалению, эти исследования отличаются умозрительностью и оторванностью от фактического материала, в связи с чем представляется желательным более глубокое изучение данной проблемы. Следует также отметить, что некоторые авторы разрабатывают проблемы социальной психологии по другим направлениям3.

90-е годы ознаменовались также подъемом региональной исторической науки (что проявилось в появлении обобщающих работ)4, при этом большинство работ ориентированы на изучение проблем эволюции властных структур и анализу политического процесса 1917 года5. Большое коли

1 Михайловский Н.К. Полное собрание сочинений. Т.1. СПб., 1911. C.V.

2 Знаков В.В. Категории правды и лжи в русской духовной традиции и современная психология понимания // Вопросы психологии. 1994. №2; Рачков П.А. Правда-справедливость//Вестник МГУ. Сер.7. Философия. 1996. №1; Черников М.В. Концепты "правда" и "истина" в русской культурной традиции // Общественные науки и современность. 1999. №2.

3 См. напр.: Архипов И.А. Общественная психология петроградского обывателя в 1917 году // Вопросы истории. 1994. №7; Революция и человек. Быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997; Революция и человек: социально-психологический аспект. М., 1996.

4 История Самарской области с древнейших времен до наших дней. Т.III. М., 2000.

5 Кабытова Н.Н., Кабытов П.С. Борьба за власть в Самарской губернии (конец 1917 - первая половина 1918 гг.) // Вестник Самарского государственного университета. 1996. №1; Щелков А.Б. Местные органы власти в России в 1917 году: На материалах Самарской губернии // Историко-археологические изыскания. Самара, 1996. Вып.1; Кабытова Н.Н. Земства и Советы: российская властная альтернатива в 1917 году // Самарский земчество исследований посвящено положению и поведению в условиях 1917 года отдельных групп городского населения1.

Одним из удачных примеров соединения методов отечественной и зарубежной науки применительно к проблемам региональной истории можно считать исследование Н.Н.Кабытовой2. В этой работе на богатом фактическом материале обстоятельно рассмотрены проблемы взаимоотношений отдельных властных структур в частности, и власти и общества в целом. Однако проблемы социальной и культурной жизни в цели работы не входили. ский сборник. 1996. Вып.З; Она же. Муниципальные выборы 1917 года в Самаре // Самарский земский сборник. 1997. №1; Матвеев М.Н. Драма Волжского земства // Новый мир. 1997. №7; Стариков С.В. Политическая борьба в Поволжье: левые социалисты в 1917-1918 гг. Йошкар-Ола, 1996; Стариков С.В. Советская революция в Самаре в 1917-1918 гг. Йошкар-Ола, 1999 и др.

1 Завальный А. Самарские украинцы и русская революция. Самара, 1997; Салова С.В. Буржуазия Среднего Поволжья в 1914-1917 гг. Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. Самара, 1996; Клейн H.JL Предпринимательство и предприниматели в России. Самара, 1994; Тюстин А.В. Пензенское купечество как социальный слой: вопросы истории формирования // Земство. 1994. №3; Предпринимательство Поволжья: истоки, традиции, проблемы и тенденции развития. Чебоксары, 1998; Тагирова Н.Ф. Рынок Поволжья. М., 1998 и др.

2 Кабытова Н.Н. Власть и общество в российской провинции: 1917 год в Поволжье. Самара, 1999.

Зарубежная историография российских революций 1917 года имеет долгую историю1. Зарубежные исследователи долгое время рассматривали революцию преимущественно как столичное движение, акцентируя все внимание на событиях в Москве и Петрограде и совершенно не учитывая российскую провинцию2. Однако с 90-х годов появляются работы, охватывающие и региональный уровень революции (в том числе и поволжские губернии)3.

Зарубежные исследователи также предлагают изучать революцию 1917 года как чрезвычайно сложный, многоплановый процесс. Одним из первых такой подход предложил Харуки Вада, определивший революцию 1917 года как "комплекс революций в эпоху мировых войн"4 и поставивший таким образом проблему не только внутрисистемных связей, но и межсистемных отношений. Другой зарубежный исследователь - Леопольд Хаймсон - предлагал при рассмотрении революции учитывать "взаимодействие долгосрочных и кратковременных факторов (структур,

1 См. подробнее: Игрицкий Ю.И. Мифы буржуазной историографии и реальность истории. Современная американская и английская историография Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1974 и др.

2 См. напр.: Рабинович А. Большевики приходят к власти: Революция 1917г в Петрограде. М., 1989; Он же. Кровавые дни: Июльское восстание 1917г. в Петрограде. М., 1992; Curtiss J.S. The Russian Revolution of 1917. Princeton, 1957; Hasegawa T. The February Revolution: Petrograd, 1917. Seatle, 1981; Se-ton-Watson H. The Russian Empire 1801-1917. Oxford, 1967.

3 См. напр.: Рейли Д.Дж. Политические судьбы российской губернии: 1917 год в Саратове. Саратов, 1995; Frankel J. 1917: The Problem of Alternatives // Revolutionary Russia: Reassessments of 1917. Cambridge, 1992; Figes O. Peasant Russia Civil War: The Volga Countryside in Revolution. Oxford, 1989.

4 См.: Вада X. Указ. соч. конъюнктур и событий)1", или, иными словами, наложение большого исторического времени, среднего и малого. Свой опыт системного анализа предложил Т.Шанин2 и многие другие.

Следует заметить, что в зарубежной историографии проблема национальной специфики - в противоположность сравнительно-историческому подходу, нацеленному на выделение общих черт различных революций3 -была поставлена гораздо раньше4.

Как и в отечественной историографии существуют различные подходы к этой проблеме. Сторонники одного из них, выделяя специфику русской революции 1917 года, делают акцент на процессе модернизации и ответной реакции патриархального общества. К примеру, Л.Хаймсон выделяет в качестве важнейшей предпосылки революции "рост протеста против остатков патриархальных и полукрепостнических отношений между верхами и низами даже модернизирующихся слоев дореволюционного российского общества"5. На схожих позициях стоит Ц.Хасегава и некоторые другие исследователи.

Некоторые зарубежные авторы (например, Рональд Суни), отмечая значение национальной принадлежности для самоидентификации человека периода революции, утверждали, что классовые противоречия уступали ме

1 Хаймсон Л. Исторические корни Февральской революции // Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С.36.

2 Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. —> 19171922 гг. М., 1997.

3 См. напр.: Stockpol Т. States and Social Revolutions. Cambridge, 1979; Tilly C.L., Tilly R. The Rebellious Century, 1830-1930. Cambridge, 1978.

4 См. напр.: Redfield R. Little Community. Peasant Society and Culture. Chicago, 1960.

5 Хаймсон Л. Исторические корни. С.24. сто межнациональным1. Другие зарубежные исследователи склонны преувеличивать значение национального гнета в Российской империи, рассматривая его как одну из важнейших движущих сил революции2.

Применение методов "новой социальной истории" существенно изменило взгляд на объект исследования. Теперь конкретная социальная группа рассматривается как гораздо более сложная система, нежели в предшествующей традиции. Прежние критерии отнесения к общественному классу уже представляются слишком грубыми, искажающими реальную картину. В качестве возможных альтернатив рассматриваются новые концепции, в частности, большой интерес представляет теория рабочего классового формирования, разработанная А.Кацпельсоном. Согласно этой теории рабочий класс представляет собой единство четырех взаимосвязанных слоев: 1) структура (элементы капиталистического развития, из которых создается "объективный пролетариат"; 2) отношения (то есть производственные отношения); 3) менталитет (субъективный слой культуры и быта); 4) действие (коллективное поведение)3. Важно отметить, что с точки зрения некоторых исследователей, например, Д.П.Коенкер, именно менталитет представляет наибольший интерес для историков революции. С другой стороны, в ее работах мы вновь сталкиваемся с попыткой наметить проблему выдвижения рабочими принципа справедливости - на эту проблему указывает множество фактов, приводимых Коенкер4, однако сама исследовательница ее не формулирует.

1 Suny R. The Baku Commune, 1917-1918: Class and Nationality in the Russian Revolution. Princeton, 1972.

2 Напр.: Шанин Т. Указ. соч.

3 Коенкер Д.П. Рабочий класс в 1917 г.: социальная и политическая самоидентификация // Анатомия революции. С.207.

4 См. напр: Koenker D.P., Rosenberg W.G. Strikes and Revolution in Russia, 1917. Princeton, N.J., 1989. P.232-238.

Другая проблема, связанная с изменением отношения к объекту исследования, - самоидентификация как важнейший критерий отнесения к социальной группе. Эта проблема была впервые поставлена Л.Хаймсоном, однако даже в более поздних работах его трактовка процесса самоидентификации, на наш взгляд, далека от идеала: "следствие сочетания идеи, навязываемой сверху и коллективного опыта отдельных членов социальных групп"1.

Молодые исследователи предлагают более широкие и многосторонние понимания процесса самоидентификации. К примеру, Д.П.Коенкер говорит о множественной идентификации, то есть совокупном воздействии широкого спектра факторов: половозрастного статуса, семейного положения, национальности, профессиональной принадлежности и т.п2.

Для зарубежной историографии также характерно внимание к символам группового сознания, в частности, вербальным. Однако представляется более продуктивным отказ от существующей практики рассмотрения исключительно политических символов и от пренебрежительного отношения к символике широких народных масс, когда революция предстает как процесс уничтожения символов старой культуры без какой-либо альтернативы4.

1 Haimson L. The Problem of Social Stability in Urban Russia, 1905-1917 // Slavic Review. 1964. №4; 1965. №1; Haimson L. Social Identities // Slavic Review. 1988. №1. P.24.

2 Коенкер Д.П. Рабочий класс в 1917. С.204.

3 См. напр.: Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental Life in Russian Revolution. N.Y.; Oxford, 1979. P.82 etc.

4 См. напр.: Hasegawa T. The February Revolution. Petrograd, 1917. Seatle, 1981. P. 212, 224, 248 etc; Stites R. Iconoclastic Currents in the Russian Revolution // Bolshevic Culture: Experiment and Order in the Russian Revolution. Bloomington, 1985. P. 1-20.

Таким образом, в зарубежной и отечественной историографии на сегодняшний день наблюдается подъем интереса к методам "новой социальной истории". Однако пока рано говорить о сформировавшейся новой концепции революции 1917 года, идет накопление нового фактического и теоретического материала. К тому же большинство исследований все еще ориентированы преимущественно на изучение событий революции в столицах и отдельных аспектов политической жизни, тогда как проблемы самоидентификации городского населения, их самосознания, обусловленности и особенностей поведения в условиях 1917 года и т.п. требуют более глубокого изучения. Наряду с этим ощущается необходимость более глубокого исследования положения и поведения в 1917 году таких общественных групп, как мещане, купцы, беженцы и другие.

Целью диссертационного исследования является комплексное исследование основных слоев городского населения в условиях 1917 года, в том числе тех, на кого ранее практически не обращалось внимание. В соответствии с этим определены следующие задачи работы: - выявить изменения, происшедшие за годы войны в жизни городов;

- определить основные факторы, оказывавшие воздействие на поведение городского населения в 1917 году;

- выявить численность и состав основных групп городского населения накануне ив 1917 году;

- рассмотреть положение и поведение высших имущественных страт городского социума в 1917 году;

- проанализировать принципы самоорганизации и обусловленность новых поведенческих стереотипов широких слоев городского населения;

- выявить наиболее значимые культурные феномены повседневной жизни, общие для всей массы городского населения, а не отдельных его слоев.

Поставленные задачи определили структуру работы. Первая глава диссертационного исследования содержит краткий обзор положения городов Самарской, Пензенской и Симбирской губерний накануне ив 1917 году. Внимание уделяется как общественно-политической, так и хозяйственной, демографической, бытовой сторонам городской жизни. Иными словами, определяются основные факторы, воздействовавшие на процесс самоорганизации и поведение основных групп городского населения в 1917 ГОДУ

Вторая глава представляет собой попытку определить место имущих страт городского населения в новой системе общественных отношений, а также характерные особенности их поведения в условиях 1917 года.

В третьей главе анализируются восприятие наиболее массовыми слоями городского населения своего группового единства, особенности направляемого "снизу" процесса социального структурирования. Параграф "Беженцы и национальные меньшинства" посвящен новому, появившемуся в годы войны фактору городской жизни, его влияние на систему межгрупповых отношений в городах. В последнем параграфе предпринята попытка проанализировать основные вербальные символы массового городского сознания в условиях 1917 года.

Таким образом, новизна темы проявляется прежде всего в особенностях выбранных аспектов, поскольку на сегодняшний день не существует исследований (построенных на материале средневолжских губерний) ни процессов социального структурирования, ни обусловленности появления новых поведенческих стереотипов в условиях 1917 года, ни воздействия значимых вербальных культурных феноменов. Помимо того, диссертация вводит в научный оборот новый комплекс источников и предлагает новые принципы анализа уже известных.

В силу того, что в диссертационном исследовании автор пытался объединить традиции изучения революции 1917 года и новые подходы, для решения поставленных задач был привлечен комплекс методов. Ведущим принципом является системный, поскольку и город, и отдельные социальные группы представляются нам в качестве сложных образований, порождающих множество внутри- и межсистемных отношений. Однако при этом мы стараемся избежать модернизации и тщательно выдержать принцип историзма - рассмотрения конкретных явлений в определенной конкретно-исторической ситуации. Помимо того, в исследовании фрагментарно используются сравнительно-сопоставительный, статистический, динамический, вероятностный подходы, текстологический анализ.

При подготовке диссертационного исследования был проработан комплекс архивных и опубликованных источников. Их возможно распределить по следующим группам: статистические, документы официального делопроизводства, документы общественных организаций, источники личного происхождения, художественные, периодическая печать.

Среди источников первой группы можно выделить экономическую и демографическую статистику. К первому виду относятся статистические сведения о положении городов, справочные цены на предметы потребления, сведения о количестве промышленных предприятий и т.п., что позволяет составить целостное представление об особенностях социально-экономического положения городов Среднего Поволжья накануне и в течение 1917 года. Эти источники наименее субъективны, однако за период 1917 года нередко фрагментарны и нуждаются в проверке дополнительными данными - к примеру, динамика цен, зафиксированная официально и отзывы современников об уровне инфляции нередко различаются. Демографическая статистика включает сведения о числе жителей городов, их конфессиональном и сословном составе, что позволяет определить место отдельных групп населения в структуре общегородского социума, соотношение отдельных страт внутри этих групп и т.п. Среди этой группы источников наибольший интерес представляют опубликованные материалы переписей 1912и 1917 годов жителей г.Симбирска1. Данный источник позволяет с большой точностью определить направления динамики состава городского населения в годы войны ив 1917 г. Кроме того, обе переписи дают ценный материал по бытовой стороне жизни горожан.

Среди второй группы источников наибольшую ценность для исследования представляют купеческие списки, позволяющие составить целостное представление о составе, движении, характерных чертах сословия и дающие основание с большей уверенностью делать выводы об их поведении в 1917 году. Схожим функциональным значением обладают списки беженцев, зарегистрированных в городах.

Третья группа источников - документы различных общественных организаций (сословных, профессиональных и т.п.). Среди них большой интерес представляют решения сословных собраний (дворян, мещан), протоколы заседаний рабочих и солдатских организаций и т.п. Эта группа источников позволяет раскрыть позицию отдельных социальных групп в отношениях с другими группами, а также принципы их самоорганизации, выявить некоторые аспекты самоидентификации, определить обусловленность социального поведения в условиях 1917 года.

Источники личного происхождения подразделяются на письма, дневники, воспоминания. Наибольший интерес с точки зрения специфики данной работы представляют источники, созданные непосредственно в 1917 году, поскольку помимо исполнения функции передачи информации сами являются памятниками типа мышления, используемой лексики и т.п., а потому особенно ценны для исследователя социальной и ментальной истории2.

1 Альбом таблиц с данными двух переписей: 1912и1917гг. в г.Симбирске с пригородами. Симбирск, 1920.

См. напр.: Мишнин В.А. "Такое ведь счастье, остаться в этой гигантской войне живым". Дневник солдата, 1 октября 1915 г. - 29 января 1918 г. //

Воспоминания, как правило, несут четко обозначенную идеологическую нагрузку. Значительный массив воспоминаний был опубликован - наряду с хрониками событий1 - уже в 20-30-е годы2. Большинство их не отражает представления широких слоев городского населения о революции, в центре внимания находится деятельность партийных органов. Соответственно, история революции предстает как история борьбы большевистской партии со своими политическими противниками3.

В 50-е годы наряду с публикацией сборников документов4 продолжалось издание воспоминаний участников революции1, которые иногда по

Земство. Пенза, 1995. №2; "Вотчто наделал кайзер проклятый.". Из семейной переписки Беликовых, 1914-1917 гг. // Земство. Пенза, 1994. №4 и др.

1 Блюменталь И.И. Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии: Хроника событий. Т.1. Самара, 1927; Попов Ф.Г. Хроника революционных событий в Самаре. 1902-1917. Куйбышев, 1936; Абушев Н. Октябрь в Пензе: Хроника событий // Под знаменем ленинизма. 1927. №19-22, 26-31.

2 Горный. Борьба за Советскую власть в Симбирске // Коммунист. Симбирск, 1919. №12-13; Кутяев М.Я. Октябрьский переворот 1917 г. (Самара) //Почтово-телеграфный журнал. Часть неофициальная. М., 1918. №9-12; Кузьмичев. Октябрьские дни в 1917 г. в Самаре // Красная быль. Самара, 1927. №1; Козырьков Ив. Борьба за Октябрь // Красная быль. Самара, 1923. №2; Бешенковская М. С февраля по октябрь 1917 года // Красная быль. Самара, 1923. №2; Кураев В. Октябрь в Пензе. Пенза, 1927 и др.

3 См. напр.: Полшков С. От Февраля к Октябрю (Самара в 1917 году)// Пролетарская революция. M.-JL, 1925. №10.

4 Установление Советской власти в Мордовии. Документы и материалы. Саранск, 1957; Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии (март 1917 - июнь 1918 г.). Ульяновск, 1957; Подготовка Великой Октябрьской социалистической революции в Пензенской

Л » ' зволяют восстановить некоторые аспекты положения и поведения в условиях 1917 года солдат гарнизонов губернских и уездных городов, рабочих и т.д. Все воспоминания участников революции ориентированы на соответствие строго заданной идеологической схеме, они не отражают особенности вербальной коммуникации периода 1917 года и требуют дополнительной критики.

К группе художественных источников были отнесены поэтические произведения, наиболее близкие к восприятию народных масс, утратившие или почти утратившие авторство. Сравнительный анализ этих текстов позволяет выявить наиболее актуальные в городском культурном пространстве 1917 года образы и символы, их содержание и значение.

Наконец, еще одна группа источников - периодическая печать - в связи со спецификой данной работы, представляет интерес как источник хроники повседневной жизни, вербальных символов и вариантов их использования, сведений о жизни уездных городов. Поскольку газеты в 1917 году были политически крайне ангажированы, приходится ограничиться весьма фрагментарным использованием этого замечательного источника. В работе были использованы материалы газет: "Известия Самарского Совета губернии. Пенза, 1957; Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Самарской губернии. Куйбышев, 1957

1 Борьба за власть Советов в Симбирской губернии: Февраль 1917 - июнь 1918. Ульяновск, 1957; За власть Советов. Сборник воспоминаний участников борьбы за установление и укрепление Советской власти в Мордовской АССР. Саранск, 1957; За власть Советов. Сборник воспоминаний участников Октябрьских событий в Татарии. 4.1. Казань, 1957; Октябрь в Самаре. Воспоминания. Куйбышев, 1957; Страницы былого. Воспоминания участников революционных событий 1917-1918 гг. в Пензенской губернии. Пенза, 1958.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Городское население Среднего Поволжья в 1917 году"

Заключение.

Во всех трех губерниях исследуемого региона с начала февральских событий 1917 года инициатива и официальные полномочия в выстраивании новой системы общественных - в первую очередь властных - отношений находилась в руках представителей либеральных и социалистических партий. Интересы и представления широких городских масс населения нередко игнорировались, однако это не значит, что различные социальные группы не выдвигали и не пытались реализовать собственные варианты новой системы отношений. Вопросы самоорганизации больших групп городского населения, их поведения и представлений находились в центре внимания в представленной работе. При этом были выделены основные - по численности и по значению в общественно-политической жизни - группы городского населения: солдаты, мещане, рабочие, купцы, дворяне, чиновники, местные этноконфессиональные общности и беженцы. Выделенные группы рассматривались комплексно.

За несколько военных лет к началу 1917 года облик средневолжских губерний и городов в частности претерпел существенные изменения. В целом по губерниям выросла доля городского населения, составляя в Самарской - 8%, в Симбирской и Пензенской - по 10%. При этом большая его часть была сосредоточена в губернских центрах: в Самаре к 1917 году, без гарнизона, насчитывалось, как минимум, 190-200 тысяч человек; в Пензе -примерно 86 тысяч; в Симбирске - 80 тысяч.

В условиях военного времени значительные изменения произошли в сфере промышленного производства и торговли. Крупные города становятся военно-промышленными центрами, увеличивается объем производства отраслей, ориентированных на военные нужды и заказы интендантства. С другой стороны, происходило сокращение производства товаров бытового назначения, хотя ситуация в Самарской, Пензенской и Симбирской губерниях была лучше, чем в целом по России: к 1917 году в Поволжье бездействовали 9,6% предприятий, тогда как в среднем по России - 30,1%.

Война внесла коррективы и в бытовую жизнь горожан: все чаще возникали трудности с поставками продовольствия из сельской местности или из других регионов в города, увеличивался разрыв между реальной заработной платой и рыночными ценами и т.п. Февральская революция ускорила нарастание этих явлений и изменила их качество - в стране разразился системный кризис. По сравнению с 1914-1916 гг. в 1917-м увеличились темпы инфляции, гораздо чаще возникали перебои с поставками товаров первой необходимости и их нехватка превратилась в обычное явление повседневной жизни, городская инфраструктура пришла в упадок, возросла активность криминальных элементов.

Наряду с этим революция - как социальный взрыв - означала изменение социальной активности горожан, что сопровождалось изменениями в их бытовом положении. Как уже отмечалось, в годы войны население городов росло гораздо быстрее, нежели в целом по губернии, однако жилой фонд оставался на довоенном уровне, то есть все более острой становилась проблема перенаселения - к примеру, в Симбирске в 1912 году на 100 комнат в среднем приходилось 139 человек, в 1917 г. - 170. Половозрастная структура городского социума изменяется в сторону увеличения числа женщин, в связи с чем повышается их общественная и экономическая активность. В годы войны проявляется ясно выраженная тенденция изменения профессиональной структуры городского населения, в наибольшей степени раскрывшаяся в условиях 1917 года: сокращается количество горожан, занятых в ремесленном производстве, в извозном промысле и частном предпринимательстве, в то время как увеличивается число получающих пособия, служащих в учреждениях, чернорабочих и прислуги в учреждениях. Иными словами, количественно выросли категории горожан, связанные с коллективной, исполнительской работой, при которой значительная доля ответственности перекладывается на коллектив и непосредственное начальство, а с другой стороны, увеличилась группа живущих на пособие, ожидающих помощи от патриархальной - по крайней мере, в их представлении - власти. Напротив, сократилось количество горожан, работа которых была связан с частной инициативой. В целом в городской среде отмечается усиление коллективных аксиологических установок и групповых поведенческих стереотипов, связанных со строгой патриархальной структурой общества, ускоряется процесс маргинализации городского социума.

По нашим данным, наиболее многочисленными сословными группами городов Среднего Поволжья являлись мещане, крестьяне и военные. Из этих сословий лишь о мещанах можно говорить как о «городском» сословии - более 90% общего количества мещан по всем трем губерниям проживало в уездных и губернских городах.

Они составляли в губернских городах от 20 до 40%, а в уездных - от 50 до 80% от общего количества жителей (с учетом гарнизона). Эта сословная группа отчетливо делились на две страты: имущественно обеспеченная часть мещан и так называемые «нецензовые» мещане. На наш взгляд, самоидентификация в обеих группах остановилась на ранних этапах и была связана с раззграничением "своих" и "чужих", при том это явление в большей степени характерно для «нецензовых» мещан. В этом случае на первый план выдвигалось «униженное» положение мещанского сословия при старом порядке. Процессу самоидентификации препятствовали большая численность и территориальная разобщенность в городском пространстве, «рассредоточенность» значительной части сословия по другим классовым и профессиональным группам, в большей степени являвшимися референтными для своих членов (например, рабочие, торговцы и т.п.) и т.д. Самоорганизация имущественно обеспеченных слоев мещан также не была возможна в силу ряда причин: слишком велика была конкуренция между членами этой группы, именно к ним в полной мере применялись негативные смыслы слова «мещанин» и т.п.

Собранные материалы позволяют утверждать, что распад старой системы общественных связей был первоначально воспринят мещанами как возможность реализовать свои представления об общественном устройстве, в силу ряда причин (большая численность, территориальная разобщенность в городском пространстве, выделение четко обозначенных имущественных страт и т.п.) самоорганизация в достаточно однородную и замкнутую группу населения (подобие общины) не была возможна - несмотря на то, что в ценностных установках и поведении мещан ярко прослеживаются черты общинной психологии, несмотря на то, что с точки зрения этноконфессио-нальной структуры сословие было стратифицировано незначительно. В связи с невозможностью консолидации отдельные страты мещанского сословия (выделяемые по имущественному признаку, по критерию «коренные и некоренные жители» и т.п.) выступали в революции разобщенно и имели различные интересы.

Размещение крупных гарнизонов не только существенно увеличило число горожан (в Самаре с учетом гарнизона насчитывалось, по нашим данным, примерно 250-260 тысяч, в Пензе - 136 тысяч, в Симбирске - около 117 тысяч), но и изменило специфику социальной структуры, бытовую ситуацию и т.п. Огромное значение имеет тот факт, что среди солдат не менее 70% составляли крестьяне. То есть можно говорить о существенном увеличении крестьянского элемента как характерной черте динамики социальной структуры города в 1914-1917 гг. (учитывая, что солдаты гарнизонов на начало 1917 г. составляли 20-36% населения губернских и 30-70% населения уездных городов). К примеру, в Симбирске крестьяне и военные вместе составляли 70% населения города. Не менее важно, что с началом Февральской революции солдаты получили свободный доступ в город, возможность активно участвовать в событиях городской жизни. Именно солдаты - являвшиеся в городских условиях маргинальным слоем - обычно выступали в качестве инициаторов массовых беспорядков и погромов, совершали акты вандализма в отношении объектов городского хозяйства, продавали казенное имущество и т.п. Такое поведение приводило к многочисленным конфликтам с горожанами и органами городского самоуправления, просившими избавить города от присутствия военных. Не меньшую проблему представляла политизация солдат: их участие добавляло остроты в межпартийные отношения, солдатские комитеты активно воздействовали на общественно-политическую жизнь городов, формируя собственные программы преобразования системы общественных отношений и добиваясь их осуществления.

Солдаты для обоснования своих действий как правило обращались к тем обидам и невзгодам, которые они претерпели за годы войны и которые давали им моральное право настаивать на привилегированном положении и добиваться его. Именно такая система лежала в основе их отношений с другими группами городского населения. Можно утверждать, что солдаты являлись одной из наиболее организованных и активных групп городского населения, они настойчиво навязывали собственные представления об общественном устройстве и межгрупповых отношениях другим слоям городского населения. В основе этой системы представлений лежала специфическая трактовка «справедливого», «правильного» порядка вещей, восходящая к общинному мировоззрению.

В целом для большинства солдат была характерна та же ситуация нивелировки индивидуального в человеке, что и в среде других низших и средних страт городского населения - актуализированное общинное сознание в целях выживания на первый план выдвигало интересы коллектива. Солдаты стремились воссоздать нормы общинного общежития в непривычных для них городских условиях. Данный квазиобщинный социум стремился решать возникающие проблемы преимущественно с позиции силы, насильственными методами. По мере укрепления собственного положения эта группа воспринимала все действия, направленные против нее как асоциальные, а потому подлежащие наказанию.

Еще одна группа горожан - рабочие - также обладала высокой степенью организованности и сыграла значительную роль в событиях 1917 года. Рабочий класс был размещен по трем губерниям неравномерно: в Самарской губернии насчитывалось около 150 тысяч рабочих, из них 60 тысяч в губернском центре и рабочих поселках близ Самары; в Пензенской губернии из общего количества рабочих в 30 тысяч человек только около 10 тысяч располагалось в городах, в Симбирской - из 30 тысяч менее 3 тысяч проживало в городах (при этом в Сызрани рабочих было больше, чем в Симбирске). Иными словами, в последних двух губерниях городской рабочий класс составлял незначительную часть общегубернского, большинство их проживало в селах. В связи с этим даже несмотря на компактное проживание присущие коллективам рабочих нормы общежития и поведения неизбежно должны были размываться общегородскими стереотипами, а роль рабочих в общественной жизни была меньше, нежели, к примеру, в Самаре.

Накануне и в течение 1917 года половозрастной, социальный и этно-конфессиональный состав рабочего класса значительно изменяются. Увеличивается количество детей, подростков и женщин на производстве, выходцы из крестьян, сохранившие связи с землей, составляли от 40 до 60% от общей численности рабочих, усиливается пополнение рабочего класса представителями коренных народов Поволжья.

В общественно-политической жизни важное место занимал постепенно углублявшийся в течение 1917 года конфликт между собственно рабочими организациями (фабзавкомами, профсоюзами) и теми структурами, которые заявляли, что представляют интересы рабочего класса (Советами, контроль над которыми принадлежал социалистическим партиям).

По нашим данным, для рабочих коллективов в 1917 году было характерно усиление установок общинного самосознания, что и явилось главным основанием процессов самоидентификации в условиях 1917 года (самоидентификация рабочих, как правило, основывалась на критерии профессиональной принадлежности или места работы; процессу самоорганизации и выработки четких собственных поведенческих стереотипов способствовала компактность проживания). При этом в наибольшей степени общинное мировосприятие проявилось в районах компактного проживания значительных масс рабочих в городах и рабочих поселках, а также в тех коллективах, где было много выходцев из деревни, все еще или в недавнем прошлом связанных с землей. Общинные установки мировоззрения несли и конструктивное (трактовка труда в качестве высшей ценности, поддержка минимума трудовой дисциплины, упорядочивание жизни рабочих коллективов и т.п.), и деструктивное начало (стихийный коллективизм зачастую выражался в подавлении всякого личностного начала, вел к консервации имеющихся навыков и методов регулирования внутри- и межгрупповых отношений и т.п.).

В условиях распада традиционных производственных и социальных отношений общинные установки позволяли выстраивать новую систему отношений, имеющую целью выживание данной социальной группы в чуждом окружении. При этом, по большому счету, «новая» система была нацелена не на рост, а преимущественно на сохранение имеющихся в наличии благ и средств, а также на их справедливое распределение. Основой поведения рабочих в 1917 году являлось понимание справедливости, справедливого устройства как уравнения в условиях жизни, пренебрежение интересами индивида ради выживания всего коллектива.

В 1917 году хозяйственно-экономической элитой средневолжских городов оставалось купечество, составлявшее большинство крупных предпринимателей региона. По нашим данным, в губернских городах купцы составляли около 0,5% от всего населения, в некоторых уездных городах купцов не было совсем, в некоторых - до 1,5% от населения города. Значительная экономическая сила купечества создавала предпосылки для значимой роли сословия в межгрупповых отношениях в городах, в частности, давала возможность диалога с властными структурами: именно к ним обращались власти, если нужно было срочно изыскать средства для борьбы со стихийными бедствиями, если требовалось взять деньги в долг и т.п. Однако в глазах широких масс городском населения любой обеспеченный человек - будь то купец или зажиточный мещанин - представлялся одиозной фигурой, что препятствовало самоидентификации группы по сословному признаку, а также ограничивало общественно-политическую активность купцов в течении всего 1917 года. Успешному развитию процессов самоорганизации, консолидации сословия препятствовала высокая степень стратификации купечества. Различные группы - имущественные, этнокон-фессиональные и другие - в составе этого замкнутого сословия были заняты попытками сохранить свое положение или усилиться за счет конкурентов. В результате купечество не являлось в 1917 году значимой силой в межгрупповых отношениях в городском пространстве средневолжских губерний. Для социального поведения представителей этой группы характерны индивидуалистические, а не общинные, стереотипы.

В полной мере вывод об отсутствии элементов общинного мировоззрения и норм поведения применим к группам чиновничества и дворянства. Работники исполнительного аппарата составляли около 10% населения губернских городов (в уездных, конечно, их было меньше) и не представляли из себя консолидированную группу - в силу текучести кадров, высокой степени стратификации и других причин. Деятельность исполнительных органов (в том числе правоохранительных) отличалась низкой эффективностью и неупорядоченностью. Принципы организации их деятельности нередко находились в противоречии с представлениями о «правильном», справедливом устройстве широких слоев городского населения (для примера можно привести конфликт между принципами выборности и назначаемости должностных лиц и т.п.).

Сами представители власти не только не являлись образцом поведения для горожан, но, напротив, пренебрегали установленными в инструкциях задачами, обязанностями, нормами поведения, способствуя дальнейшему падению авторитета власти. На примере этой группы горожан можно проследить углубление кризиса административного местного аппарата в средневолжских губерниях. В связи с такой ситуацией в массе городского населения укреплялось убеждение, что власти на текущей момент нет и возможно ее воссоздание на основании собственных представлений.

Подавляющее большинство дворян Самарской, Пензенской и Симбирской губерний, по нашим подсчетам, проживало в городах (около 96% всех дворян), составляя в губернских городах от 3 до 4,5% населения и в уездных - от 0,5 до 4%. При этом более половины дворянства, проживавшего в городах, составляли личные дворяне, то есть группа, тесно связанная с прослойкой чиновников. На начальном этапе революции дворяне заявили о единении с освободившимся народом, однако подавляющая часть демократических слоев города относилось к ним с глубоким недоверием. Очевидно, что по крайней мере верхушка дворянства поддерживала линию максимальной преемственности в деле преобразований, и по мере углубления революции все больше в ней разочаровывалась. Таким образом, дворяне оказывались вне важнейших событий городской общественной жизни, не участвуя в межгрупповых отношениях.

Этноконфессиональная структура городского населения губернских и уездных центров имела значительные различия. В целом самыми многочисленными конфессиональными группами городского населения являлись православные и мусульмане - 80% и 6-8% соответственно (в уездных количество православных было обычно выше, достигая нередко 95% - за исключение уездов, где преобладало нерусское население).

Большая часть коренных нерусских народов Поволжья проживала вне городов, составляя в них менее 10%. Те, кто был вовлечен в городское пространство, выстраивали свои внутри- и межгрупповые отношения в соответствии с традиционалистскими ценностями. Характерно, что и в данном случае большое значение имел общинный тип организации и общинные ценности, вышедшие на первый план коллективного самосознания. В среде мусульманских народов роль крестьянской общины играла религиозная община, одной из специфических черт которой являлось ведущее положение духовенства.

Общим и для губернских, и для уездных городов явлением можно считать увеличение в годы войны количества выходцев с западных окраин империи: иудеев, католиков, протестантов, - однако в губернских городах их было гораздо больше. Если в целом по губерниям размещение представителей этих конфессиональных групп было не слишком заметно - их количество было незначительным, то в городах они становились значимым фактором общественной жизни. Возможно, самым значительным сдвигом в социальной структуре средневолжских городов за годы войны следует считать размещение в них огромного количества беженцев. Из примерно 250 тысяч беженцев, в городах, по нашим данным, которые носят ориентировочный характер, осело порядка 50-70 тысяч. При этом большая часть этого количества приходилась на губернские центры. В уездных городах их присутствие было меньшим, но ощущалось в большей степени.

Размещение в городах значительной массы людей, к тому же иноязычной и иноверческой, переживавшей период подъема национального самосознания, приводило к обострению межнациональной ситуации, а также других проблем экономического и бытового характера. В 1917 году отношения между коренными горожанами и прибывшими в годы войны переселенцами оставались острыми: поводом для недовольства местных жителей были обострившиеся проблемы городской бытовой жизни, в которых винили переселенцев; беженцы акцентировали внимание на тех обидах и лишениях, которые выпали на их долю.

В городах всех трех губерний функционировали национальные комитеты помощи беженцам, оказывавшие соответствующую помощь только представителям определенной этноконфессиональной группы, то есть поток беженцев был строго стратифицирован по этноконфессиональному признаку. Отдельные группы беженцев считали себя более других обиженными и пострадавшими, а борьба за их права принимала агрессивные по отношению к другим группам формы.

В целом и для беженцев, и для коренных этноконфессиональных групп в условиях 1917 года характерно усиление закрытости, значительная стратификация, а также архаизация понимания сущности общественных и властных отношений, обращение к традиционным - общинным по своей сути - структурам разрешения возникающих проблем.

На протяжении всего 1917 года различные городские слои искали пути воссоздания распавшихся или распадавшихся общественных связей, при этом горожане обращались к традициям крестьянского мира, возвращаясь к общинным аксиологическим установкам и методам регулирования социальных отношений. Это проявилось в ряде феноменов бытовой и ментальной жизни средневолжских городов. К примеру, уверенность, что асоциальное поведение, грозящее благополучию общества, конкретной группы, нарушающее нормы "мира", наказуемо так же, как и уголовное преступление, отразилась в широко распространенной практике самосудов. Широкие народные массы выдвигали собственную систему морали и права, основанного на этой морали, и при этом своими силами стремились поддерживать их существование. Самосуд привносил с собой в жизнь горожан право коллектива (общины, мира, толпы, класса) регулировать любые отношения, устанавливая нормы поведения и наказания. При этом на протяжении 1917 года происходит переход основной массы горожан с позиции пассивных сочувствующих наблюдателей самосудов и подобных явлений к открытой, агрессивной модели поведения.

Следует отметить, что деформация понимания правовых отношений выражалась не только в "правотворчестве толпы", но и в функционировании административного аппарата. Как правило, это проявлялось в восприятии отдельными местными органами власти чрезмерных полномочий и возникавших на этой почве конфликтах, а также в ущемлении прав и свобод личности.

207

Среди феноменов ментальной сферы следует выделить так называемые «ключевые понятия» - более или менее четко зафиксированные в сознании слова, ставящие аудиторию в определенную социальную и политическую позицию и призывающие к активному соответствующему поведению, вызывающие наиболее бурный эмоциональный отклик. Эти символы сознания утрачивают свое первоначальное лексическое значение и на первый план выходят ставшие актуальными (или появившиеся) в условиях 1917 года отдельные аспекты семантического значения. Такое слово использовалось не в соответствии со своим словарным значением, а как своеобразный ценностный ориентир, показывающий, что хорошо, а что плохо. В речи представителей общественно-политических деятелей «ключевые слова» использовались для достижения максимального эффекта, поскольку позволяли обращаться непосредственно к эмоциям слушателя, минуя рассудок. Другое важное значение «ключевых слов» - укрепление дихотомической системы понятий, набиравшей силу в 1917 году. Эта система являлась своего рода идейной базой для ситуации взаимной конфронтации замкнутых групп городского населения, организованных по принципу ква-зиообщинного социума.

Список научной литературыОспенников, Юрий Владимирович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Источники 1. Архивные источники

2. Государственный архив Пензенской области (ГАПО).11.1 Фонд 11. Пензенское губернское по земским и городским делам присутствие.

3. Волжское слово (г.Самара). 1917.

4. Известия рабочих, крестьянских и военных депутатов (г.Пенза). 1917.

5. Известия Самарского Совета рабочих депутатов. 1917.

6. Народная воля (г.Самара). 1917.

7. Симбирская народная газета. 1917.1.. Специальная литература.41 1917 год в судьбах России. Проблемы истории Февральской революции. М., 1992.

8. Абрамов А. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Самаре // Коммунист. Куйбышев, 1939. №10.

9. Абросимова Т.А. Состав Петербургского комитета РСДРП(б) в июле-октябре 1917 г. // Рабочий класс России, его союзники и политические противники в 1917 г. JI., 1989.

10. Абросимова Т.А. Социалистическая идея в массовом сознании 1917 г.// Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994.

11. Аверьев В.Н. Переход власти к Советам на местах // Советское государство. 1936.

12. Аверьев В.Н. Советы перед Октябрьской социалистической революцией (сентябрь-октябрь 1917 г.) // Советское государство и право. 1941. №1.

13. Аврех А.Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985.

14. Алатырь // Российская провинция. 1994. №2.

15. Алексеев В.Н. Два года борьбы (1917-1918). Октябрь и гражданская война в губернии. Ульяновск, 1927.

16. Алексеева Г.Д. Октябрьская революция и историческая наука (19171923 гг.). М„ 1968.

17. Ананьич Б.В. Банкирские дома в России. 1860-1914 гг. Д., 1991.

18. Андреев A.M. Местные советы и органы буржуазной власти (1917 г.).1. М., 1983.

19. Андреев A.M. Советы рабочих и солдатских депутатов накануне Октября. М., 1967.

20. Андреев A.M. Солдатские массы гарнизонов русской армии в Октябрьской революции. М., 1975.

21. Архипов И.А. Общественная психология петроградского обывателя в 1917 году//Вопросы истории. 1994. №7.

22. Архитектурная летопись Симбирска во второй половине XVII начале XX вв. Ульяновск, 1994.

23. Астрахан Х.М. Большевики и их политические противники в 1917 году: Из истории политических партий в России между двумя революциями. Л., 1973.

24. Ахиезер А.С. Мифология насилия в советский период (возможность рецидива) // Общественные науки и современность. 1999. №2.

25. Бабашкин В.В. Крестьянская революция в России и концепции аграрного развития // Общественные науки и современность. 1998. №2.

26. Баженова Т.М. Институт губернских и уездных комиссаров Временного правительства // Научные труды Свердловского юридического института. Свердловск, 1975. Вып.44.

27. Балакина Н.Г. Рабочий класс Среднего Поволжья накануне -Великого Октября, канд. дисс. Казань, 1977.

28. Банкротство мелкобуржуазных партий России, 1917-1922: Сборник научных трудов. 4.1-2. М., 1977.

29. Баранов Е.П. Местные органы государственного управления Временного правительства в 1917 году. М., 1975.

30. Барышников М.Н. История делового мира России. М., 1994.

31. Басин С.Г. Победа ленинской тактики завоевания среднеповолжских массовых рабочих организаций на сторону революции накануне Октября // Ученые записки Куйбышевского государственного пед. института. Вып.71. Куйбышев, 1970.

32. Басин С.Г. Профсоюзы Среднего Поволжья в Октябрьской революции. Куйбышев, 1967.

33. Басин С.Г. Роль средневолжских профсоюзов и фабрично-заводских комитетов в организации вооруженных сил рабочего класса в 1917 году // Научные труды Кубышевского пед. института. Т. 183. 1977.

34. Басин С.Г. Самара в период империалистической войны. Куйбышев, 1955.

35. Басин С.Г. Участие профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Среднего Поволжья в установлении Советской власти // Научные труды Куйбышевского пед. института. Т.200. 1977.

36. Басин С.Г. Фабрично-заводские комитеты и профессиональные союзы Самарской губернии в борьбе за рабочий контроль над производством и распределением накануне Октябрьской революции // Ученые записки Куйбышевского пед. института. Вып.60. Куйбышев, 1969.

37. Батурин Н. Борьба за Советы как органы пролетарской диктатуры. JL, 1925.

38. Бовыкин В.И., Петров Ю.А. Коммерческие банки Российской империи. М., 1994.

39. Бовыкин В.И. Социально-экономические предпосылки Великого Октября // Коммунист. 1977. №8.

40. Большевики в борьбе с непролетарскими партиями и течениями. М., 1983.

41. Большевики у власти. Пг.;М., 1918.

42. Борьба за власть Советов в Самаре: Сборник статей. Куйбышев, 1957.

43. Борьба за Советскую власть в Самарской губернии. Куйбышев, 1957.

44. Боханов А.Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX 1914 г. М., 1992.

45. Бреслав Б. Характер и этапы русской революции. К 1-й годовщине русской революции. 27 февраля 1917 г. 27 февраля 1918 г. Витебск, 1918.

46. Борьян Б. Рабочий контроль (1917-1921) // Вестник труда. 1921. №1011.

47. Бубнов А.С. Основные моменты в развитии Коммунистической партии в России. М., 1921.

48. Булдаков В.П. Имперство и российская революционность (критические заметки) // Отечественная история. 1997. №1.

49. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

50. Булдаков В.П. Национальный фактор в Октябрьской революции // Октябрьская революция. Народ: ее творец или заложник? М., 1992.

51. Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967.

52. Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971.

53. Бухбиндер Н. История еврейского рабочего движения в России. Д., 1925.

54. Быстрянский В. Меньшевики и эсеры в русской революции. Пг., 1921.

55. Вада X. Российские революции 1917 г. как комплекс революций в эпоху мировых войн // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994.

56. Валеев Р.К. Кризис местных органов Временного правительства летом и осенью 1917 года (по материалам Поволжья) // Октябрь в Поволжье и Приуралье. Источники и вопросы историографии. Казань, 1972.

57. Валеев Р.К. Назревание общенационального кризиса и его проявление в Поволжье и на Урале в 1917 году. Казань, 1979.

58. Васильев-Южин М.И. Пролетарская революция в Саратове // Советское строительство. М., 1924. №10-11.

59. Васин И.Н. Армия и революция: Борьба московских большевиков за солдатские массы в трех революциях. М., 1973.

60. Вдовин А.И., Дробижев В.З. Рост рабочего класса СССР, 1917-1940 гг. М., 1976.

61. Великий Октябрь в советской и зарубежной литературе: Сборник статей. Тбилиси, 1980.

62. Великий Октябрь и непролетарские слои. М., 1982.

63. Великий Октябрь и революционное движение в Среднем Поволжье: Сборник статей. Куйбышев, 1978.

64. Великий Октябрь и современная Россия. Материалы научно-практической конференции, посвященной 80-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Нижний Новгород, 1997.

65. Великий Октябрь, рабочий класс и современная буржуазная историография. М., 1977.

66. Верхось В.П. Красная Гвардия в Октябрьской революции. М., 1976.

67. Виппер Р.Ю. Гибель европейской культуры. М., 1918.

68. Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань, 1921.

69. Власть и общественные организации России в первой трети XX столетия. М.,1994.

70. Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995.

71. Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996.

72. Водолагин В.М. Октябрьское вооруженное восстание в советской исторической литературе. М., 1967.

73. Военные организации российского пролетариата и опыт его вооруженной борьбы 1903-1917 гг. М., 1974.

74. Военные организации партии большевиков в 1917 году. М., 1986.

75. Волобуев П.В. Пролетариат и буржуазия в 1917 г. М., 1964.

76. Волобуев П.В. Революция и народ (методологические и теоретические аспекты) // Октябрьская революция. Народ: ее творец или заложник? М., 1992.

77. Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962.

78. Вооруженные силы Великого Октября. М., 1977.

79. Востриков Н.И. Борьба за массы. М., 1980.

80. Востриков Н.И. Борьба за массы: Городские средние слои накануне Октября. М., 1970

81. Гайда Ф.А. Февраль 1917 года: революция, власть, буржуазия // Вопросы истории. 1996. №3.

82. Ганелин Р.Ш., Шепелев JI.E. Предпринимательские организации в Петрограде в 1917 г.: К истории буржуазной контрреволюции // Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. M.;JI., 1957.

83. Гапоненко Л.С. Великая Октябрьская социалистическая революция: Краткий исторический очерк. М., 1957.

84. Гапоненко Л.С. Рабочий класс России в 1917 г. М., 1970.

85. Гарви П.А. Из воспоминаний о Февральской революции // Социалистический вестник. 1957. №2/3.

86. Гегемония пролетариата в трех революциях. М., 1975.

87. Герасименко Г.А. Народ и власть. 1917. М., 1995.

88. Герасименко Г.А. Трансформация власти в России в 1917 году // Отечественная история. 1997. №1.

89. Гиндин И.Ф. Русские коммерческие банки. Из истории финансового капитала в России. М., 1948.

90. Гинев В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917 г.: К истории банкротства неонародничества. Л., 1977.

91. Глебов В.П. Причала родного позывные. Самара, 1992.

92. Глушаченко С.Б. Падение самодержавия и особенности становления новой государственности в России. СПб., 1995.

93. Глядков К.Г. История Комитета народной власти первого периода // Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии. Т.1. Самара, 1918.

94. Гнутов М.А. Большевистские организации города Симбирска в борьбе за установление Советской власти // Ученые записки Ульяновского института. Т. 12. Вып.1. Ульяновск, 1957.

95. Гнутов М.А. Борьба за установление Советской власти в Карсунском уезде // Краеведческие записки Ульяновского областного краеведческого музея. 1958. Вып.2.

96. Гнутов М.А., Чистов Б.Н., Афанасьев Б.Н. Установление советской власти в Симбирской губернии. Ульяновск, 1957.

97. Год русской революции (1917-1918 гг.). М., 1918.

98. Голиков Г.Н. Очерк истории Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1959.

99. Головкина-Овчинникова Е.К. Константин Павлович Головкин художник, археолог, краевед (1872-1925 гг.) // Самарский краевед: Истори-ко-краеведческий сборник. Куйбышев, 1990.

100. Головчинер Я.М. Установление советской власти в Симбирске. Ульяновск, 1957.

101. Голуб П.А. Партия, армия, революция: Отвоевание партией большевиков армии на сторону революции, март 1917 февраль 1918 г. М., 1967.

102. Горин П.О. Пролетариат в 1917 году в борьбе за власть. М.;Л., 1927.

103. Городецкий Е.Н. Историографические и источниковедческие проблемы Великого Октября. 1930 1960-е годы: Очерки. М., 1982.

104. Ф.И.О. Гиль Воз- Супруг(а) Воз- Дети и внуки Воз- Супруги Воз

105. ДНЯ раст в раст раст раст1917 г.

106. Авербух Абрам Шлио- 1 60 Анна Моисеевна 59 Александр 27мович Роза 34 1. Ревекка 25 1. Лея 20 2 Александров Василий 2 43 1. Иванович

107. Амдурер Ицка-Айзик 1 66 Ента Залмановна 59 Давид 371. Еселевич Абрам 31 1. Стеся 38

108. Андреев Михаил Алек- 2 41 Мария Игнатьевна 40 Валентина 16сандрович

109. Аппель Срул-Лейба 1 40 Фрума Лейзеровна 39 Элиазар 131. Давид 10 1. Самуил 8 1. Исаак 6 1. Мина Фейга 18 1. Роза 17 1. Элька Двейга 14