автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Государственная культурно-образовательная политика в исторических судьбах коренных народов Севера-Востока СССР в 1950 - 1970-е гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Государственная культурно-образовательная политика в исторических судьбах коренных народов Севера-Востока СССР в 1950 - 1970-е гг."

На правах рукописи

Шориков Владислав Витальевич

Государственная культурно-образовательная политика в исторических судьбах коренных народов Северо-Востока СССР в 1950-1970-е гг. (на материалах Магаданской и Камчатской областей).

Специальность 07.00.02 — отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Тверь - 2006

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Тверского государственного университета.

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Леонтьева Татьяна Геннадьевна

Официальные оппоненты доктор исторических наук, профессор

Красовицкая Тамара Юсуфовна кандидат исторических наук, профессор Гавриков Виктор Прокофьевич

Ведущая организация:

Педагогическая академия последипломного образования (г. Москва)

Защита состоится «22» сентября 2006 г. в «15» час. на заседании диссертационного совета К 212. 263. 02 при Тверском государственном университете по адресу: г. Тверь, ул. Желябова, д. 33, ауд. 52.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: г. Тверь, ул. Володарского, д. 44.

Автореферерат разослан «/006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук, доцент

Т.И. Любина

Общая характерист ика работы

Актуальность темы исследования. На протяжении двух последних десятилетий мировая общественность бьет тревогу по поводу судьбы малочисленных северных народов, на исторических судьбах которых пагубно сказываются некоторые последствия современной цивилизации. Исчезают языки коренных народов Севера, иные из них находятся на грани депопуляции, неуклонно снижается уровень их занятости в традиционных отраслях хозяйства. Поскольку отмеченные процессы характерны для всей зоны Европейского и Азиатского Севера, а их развитие чревато свертыванием традиционных отраслей хозяйства и исчезновением культур, то требуется радикальный пересмотр прежних концепций и практики социокультурного развития северных народов. Решить эту задачу можно только путем скрупулезного изучения процессов влияния экономической и культурно-образовательной политики Советского государства на жизнедеятельность конкретных народов. Корректно и убедительно это можно сделать только на основе пристального изучения новых процессов и явлений в жизни наиболее «отсталых», по советским понятиям, народов Севера, вызванных непривычной для них образовательной и просветительной политикой в наиболее активной ее стадии. Таким периодом советского культуртрегерства можно назвать период с середины 1950-х до конца 1970-х годов.

Данные обстоятельства определили объект исследования: культурно-образовательная политика центральных и местных властей применительно к автохтонным народам Северо-Востока России. Предметом исследования является анализ форм и методов проведения ее реализации и оценка эффективности в свете задач создания нового «советского» социокультурного пространства и подключению к нему малых народов Северо-Востока России.

Основные хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1950-х до конца 1970-х гг., т. е. включают в себя наиболее динамичный период реализации образовательных задач на северо-восточных окраинах СССР.

Географические рамки исследования включают Камчатскую и Магаданскую области (с автономным округами - Чукотским и Корякским). Объединение в исследовании двух территориально обширных регионов дает воз-

можность выявления и сравнения общего и особенного в деятельности органов народного образования.

Степень изученности темы. Исследование народов Севера — их истории, быта, происхождения, хозяйства — насчитывает почти 200-летнюю традицию. Но длительное время здесь преуспевали миссионеры и этнографы. Начиная с 60-х гг. XX в. в связи с промышленным освоением окраин СССР наметилась склонность к демонстрации «успехов» этих народов на пути к социализму, однако к разряду научной подобную литературу отнести нельзя. И только в последние десятилетия наблюдается резкое повышение интереса к проблемам развития традиционных видов хозяйства, демографии, экологии, здоровья северных народов.

Комплексные исследования, где в полном объеме освещались бы проблемы «второй волны» культурной революции, немногочисленны. В прошлом преобладали публикации, всячески восхвалявшие совершенный малыми народами прыжок в социализм'. Типичной для советской исторической науки была коллективная работа о «народах Советского Севера» в 1960-1980-е гг.2, где, в частности, освещались процессы школьного строительства у коренных народов Чукотки и северной части полуострова Камчатка.

В начале 1980-х гг. появились авторы, которые выражали некоторое сомнение в правильности пути, выбранного для развития малых народов в советское время3. Но в этот период общий подход к рассмотрению вопросов так называемого национального образования предполагал признание абсолютной правильности управленческой и законотворческой деятельности партийных и государственных органов по развитию школьного образования в Чукотском и Корякском автономных округах. Естественно, что авторы в своих оценках опирались при этом исключительно на «установочные» работы4.

1 См.: Сергеев М.Л. О переходе к социализму малых народов Севера // Вопросы истории КПСС. 1964. № 8; Увачан В.Н. Великая Октябрьская социалистическая революция и малые народы Севера // Просвещение на Крайнем Севере. Вьш. 15. Л., 1967; Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера., 1971 и др.

2 Народы Советского Севера (1960-1980-е годы), М., 1991.

3 См.: Народности Севера: проблемы и перспективы экономического и социального развития. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной научно-исследовательской конференции. Новосибирск. 1983.

4 См.: Базанов A.B., Казанский Н.Г. Школа на Крайнем Севере, М., 1939; Бойцова А.Ф. Школа народов Севера // Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера М., 1971; Меляков Н.И. Ленинская национальная политика и просвещение народностей Севера//Летопись Севера. М., 1977.

4

В ходе перестройки начинается пропаганда «ускорения» движения народов Севера к социализму, и большинство исследователей связывает перспективы развития северных народов с процессами культурной «интернационализации»5. Эта линия сохранялась в отдельных работах до конца 1990-х гг6.

Вместе с тем, некоторые авторы сумели обратить внимание на факторы жизни народов Севера, основательно затрудняющие их инкорпорацию в современную действительность7. Появилось множество «разоблачительных» статей о советской образовательной политике. Их авторы связывают современные проблемы северных народов просчетами партийного и советского руководства. Однако, как отмечают другие исследователи, многие заявления далеки от науки и чрезмерно эмоциональны8.

В новейших публикациях совокупный советский опыт обычно оценивается отрицательно9. Конкретная деятельность местных властей в рамках определенных регионов освещается относительно редко: историки либо односторонне указывают на негативную роль, которую сыграла Советская власть, либо по прежней традиции склонны всячески превозносить ее10.

Таким образом, весь массив работ по проблеме можно разделить на два блока: работы советского периода и постсоветскую литературу. Четкой грани между ними нет - и в 1990-е гт. Некоторые авторы придерживались прежних оценок советской образовательной политики.

5 Попков Ю.В. Процесс интернационализации у народностей Севера: теоретико-методологический анализ. Новосибирск. 1990; Этнокультурное развитие народностей Севера в условиях научно технического прогресса на перспективу до 2005 года. (Концепция развития). М., 1989 и др.

См.: Сафронов А С. Этносоциальное и политическое развитие малочисленных народов Севера в современных условиях. М., 1994; Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. М., 1994; Серкин В.П. Региональный компонент образования Магаданской области и Чукотки. Магадан. 1996; Перминов Г.Н. Аборигенные народы Севера на пороге XXI века (социально-экономический аспект). М., 2001.

7 См.: Материалы по юридической этнографии малых народов Севера Томск. 1993; Поспелова А.И. Традиционные культуры и религия автохтонных арктических народов. СПб., 2000.

8 Бабаков В.Г. Кризисные этносы. М.,1993. С. 10.

9 Соколова З.П. Народы Советского Севера в условиях экономических реформ и демократических преобразования // Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. Под. ред. 3. П. Соколовой. М., 1994; Целищева Н. Социальный институт нации // Народное образоваже. 1994. № 1.

10 См.: Фрумак И.В. История образования у коренных народов Дальнего Востока в современной отечественной историографии // Сибирь в ХУ11-ХХ веках: Проблемы политической и социальной истории / Под ред. В. И. Шишкина. Новосибирск. 2002,

5

Особняком стоит зарубежная историография, хотя специальные исследования по данной теме не проводились. Однако отмечалось, что политика Советской власти дала значительные результаты в деле формирования широкого слоя интеллектуальных элит у народов Севера, давались весьма оптимистичные оценки советской культуртрегерской политике и состоянию идентичности малочисленных народов Севера".

Состояние историографии определило цель и задачи данного исследования. Цель состоит в изучении советской образовательной политики 19501970-х гг. Для ее достижения решаются следующие задачи:

• выявить особенности «второй волны» советского культуртрегерства на Крайнем Севере;

• определить степень социокультурной подготовленности местного населения к участию в модернизационном процессе;

• проанализировать соотношение доктринальных и прагматических установок центральных и местных властей в ходе осуществления образовательной политики; оценить конкретный ход и результаты деятельности по ликвидации неграмотности, введения всеобщего среднего образования и становления высшего образования на российском Северо-Востоке.

Источниковая база исследования обширна, но однородна. Это по преимуществу документальные материалы, характеризующие образовательную политику Советской власти: ведомственные и партийные отчеты о проделанной работе с формальной оценкой ее эффективности. Основополагающими в данном случае являются нормативные документы коммунистической партии и советского государства. Статистические сведения о состоянии народного образования сконцентрированы в серии профилированных сборников общесоюзного 12 и регионального значения13.

" Корчагин Ю.В. Преобразования XX века у народов Севера России в зарубежной историографии. СПб.-Петропавловск-Камчатский. 1994; Западная историография преобразований XX века у народов Севера России. СПб.-Петропавловск-Камчатский. 1998.

12 Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года: РСФСР. М., 1963. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года: Уровень образования населения СССР. М., 1972; Народное образование в СССР: Сб. документов. 1917-1973 гг. М., 1974; Народное хозяйство СССР. 1922-1972 гг.: Юбилейный статистический ежегодник. М, 1972.

6

К анализу привлечены публикации газет «Правда» (1956 г.), «Комсомольская правда» (1956 г.) и ряда региональных изданий: «Блокнот агитатора»: орган отдела пропаганды и агитации Магаданского ОК КПСС (1958-1971 гг.); «Камчатская правда» (1961-1962 гг.); «Советская Чукотка» (1955-1957); «Магаданская правда» (1956-1965 гг.).

Воспоминания современников о процессах в области образования в Магаданской области и на Чукотке, к сожалению немногочисленны. В ходе исследования удалось обнаружить лишь несколько публикаций, содержащих информацию частного порядка.

Историко-бытовой контекст изучаемой проблемы нашел отражение и в художественной литературе14, но этот вид источников в силу его малочисленности используется лишь эпизодически.

Партийно-государственная политика в деле народного образования нашла отражение и в справочно-информационной литературе. В диссертации использованы материалы нескольких выпусков «Справочника партийного работника» (1959-1963 гг.), содержащих практические рекомендации функционерам среднего звена.

С целью расширения круга источников были привлечены неопубликованные документы, отложившиеся в фондах центральных и местных архивов. Исследование опирается преимущественно на материалы Магаданского (ГАМО) и Камчатского (ГАКО) государственных и бывших партийных архивов, а также на документы отдельных местных учреждений (в частности -Магаданского медицинского училища), материалы из фондов Государственного архива Хабаровского Края (ГАХК). Документы из местных архивов, впервые введенные в научный оборот, дали возможность выявить особенности развития народного образования в периферийной части СССР.

13 Народное хозяйство Магаданской области. Статистический сборник. Магадан. 1960; Народное хозяйство Магаданской области за годы Советской власти: Статистический сборник. Магадан. 1967; Народное хозяйство Магаданской области в девятой пятилетке. Краткий статистический сборник. Магадан. 1976; Магаданская областная организация КПСС в цифрах 1954-1977 гг. Магадан. 1978; Народное хозяйство Магаданской области: Краткий статистический сборник. Магадан. 1983.

14 Васильков Л.Я. Глазами директора школы; Лельчук Л.П. Жизнь в просвещении и не только... // Камчатка во шорой половине XX века (воспоминания современников) М., 2005.

7

Материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ, ф. А-2306 Министерства просвещения РСФСР. 1917-1988) касаются развития государственной политики в сфере народного образования, а также содержат данные статистического характера.

Методологические основы исследования. Степень изученности темы определила методологический подход к ее изучению — в данном случае используются традиции позитивистского описания локального (хотя и весьма типичного) исторического процесса. Для решения поставленных исследовательских задач применялись сравнительный, историко-типологический и элементы математических методов.

Научная новизна исследования определяется тем, что в существующей литературе вышеизложенные исследовательские задачи не ставились. В оценке советской образовательной политики преобладают некритичные и предвзятые суждения. К тому же, ни один из исследователей не поднимал тех пластов архивных источников, которые использованы в данной работе.

Научная и практическая значимость исследования обусловлена слабой разработанностью рассматриваемой проблематики. Результаты проведенной автором работы могут использоваться при написании соответствующих учебных пособий, общих курсов советской и региональной истории.

Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в 4 публикациях автора, объемом свыше 5 пл., а также выступлениях на научных семинарах и конференциях в Твери, Москве, Сыктывкаре. Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры отечественной истории ТвГУ.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание диссертации

Во введении обосновываются актуальность темы, ее территориальные и хронологические рамки, анализируется историография темы, формулируются цель и задачи, теоретические и методологические основы исследования, анализируется его источниковая база, научная и практическая значимость.

В главе I «От дореволюционного к советскому опыту культурного взаимодействия государства с малочисленными народами Севера» показывается, что со второй четверти XVII в. процесс европейской колонизации превратился в важнейший фактор воздействия на хозяйство и культуру автохтонных народов этого региона. Основное культурное влияние шло через православных миссионеров, при этом коренные народы Севера отнюдь не стремились к православию и европейским знаниям. Образ жизни кочевых инородцев делал невозможным обучение детей в обычной по европейским понятиям школе. Ситуация усугублялась незнанием учителями языков коренных народов, а также отсутствием у последних письменности.

На протяжении почти полутора столетий российские власти предпринимали попытки втянуть инородцев Севера в сферу своей культуртрегерской деятельности. Но тогда эта задача не могла быть решена из-за слабости материальной базы, нехватки средств, отсутствия подготовленных педагогов. В принципе все образовательные и культурно-просветительные проблемы, с которым столкнулись миссионеры, остались актуальными и к началу XX в.

Вместе с тем, натиск индустриализма предполагал утверждение новой модели освоения северных территорий, ориентированной на активное использование возобновляемых и невозобновляемых природных ресурсов. Новым задачам должны были отвечать соответствующие культуртрегерские усилия. Образовательная политика Советской власти исходила из признания формального гражданского равенства представителей всех народов бывшей империи. Созданный в 1918 г. Дальневосточный краевой комиссариат просвещения осуществил отделение школы от церкви, перевод школ на госбюджет, подтвердил принцип обязательного всеобщего обучения. Но реализовать это не удалось из-за нехватки средств и учительских кадров.

Советские (частично и российские) культуртрегеры (как и миссионеры) исходили из «прогрессистской», а не цивилизационной парадигмы жизнедеятельности малых этносов. Большевистские «преобразователи», как правило, не учитывали, что «ранее отсталые» народы Севера находились в состоянии гомеостаза со своим природным окружением, а труд и образованность для них были способом поддержания необходимого для выживания этнодемогра-

фи чес ко го и природоэксплуатационного равновесия. Не принималось во внимание, что ценность образования в европейском смысле слова не осознавалось. Между тем, поставив задач}' достижения социализма «минуя капитализм», большевики не выработали особой концепции обучения традиционных этносов, хотя, новая власть некоторое время опиралась на опыт и теоретические наработки дореволюционного «прогрессивного» учительства, имевшего опыт работы с северными народами.

В целом, как первые миссионерские школы, создававшиеся на окраинах империи с середины XIX в., так и советские школы и курсы ликбеза преследовали сходную цель - интеграцию автохтонных этносов в общеимперское социокультурное пространство. В дореволюционные годы курс был взят на создание особых «инородческих» школ, допускающих возможность обучения на родных языках. Но взгляды на ценность образования в различные эпохи существенно меняются. В настоящее время образовательные практики считаются частью цивили-зационного процесса, призванного осуществить субъектное становление человека. Такой подход противоположен советскому представлению об образовании как средстве, необходимом для «расширенного воспроизводства» знаний и навыков ради целей, по отношению к которым человек выступает в качестве объекта воздействия. Под этим углом зрения в настоящее время и ведется критика большевистских «достижений» в области культуры. Зачастую она далека от объективности, что показано в последующих главах.

В главе II «Преодоление неграмотности северных народов в свете решения задачи создания социалистического культурного пространства» отмечается, что советское культуртрегерство исходило из известного положения о том, что неграмотный человек - вне политики. Неграмотность считалась «наследием старого строя», одним из «пережитков», с которым надо бороться всеми возможными средствами. Субъективно советское культуртрегерство носило «интернациональный» характер, что предполагало сознание однородного «самого передового» социокультурного пространства. Объективно это не могло не обернуться русификацией малых народов.

Тем не менее, 1920-1930-е гг. национальная школа на Северо-Востоке конституировалась как составная часть этноспецифичной региональной инфра-

10

структуры, обеспечивающей культурно-цивилизационное развитие нерусских народов СССР. В это время создавалась письменность для ранее бесписьменных народов, открывались школы с обучением на родных языках на автохтонной этнокультурной основе. Началась работа по подготовке специалистов из числа местных национальностей, призванных обеспечивать дальнейшее воспроизводство национальных кадров. В это время базовым принципом образовательного процесса было обучение на родном языке. В то же время просвещение аборигенных народов Севера рассматривалось сквозь призму «классового подхода». Соответственно, постепенно стали осуждаться приемы и результаты педагогической деятельности дореволюционного периода.

Советская концепция образовательного процесса предполагала, что ликвидация неграмотности и дальнейшее образование стимулируют вовлечение коренных народностей Севера в социалистическое общественное производство, расширят диапазон профессиональных ориентации и повысят уровень их социальной активности. Со второй половины 1930-х гг. под влиянием ужесточения политического режима в области образования все более утверждается «классовый» и «партийный» подход, игнорирующий региональную специфику Северо-Востока. При этом постоянно подчеркивалось огромное воспитательное значение русского языка, на котором «писал великий Ленин и пишет великий Сталин». Прежний базовый принцип советской национальной школы «обучение на родном языке» начинает заменяться иным принципом — «русская школа с родным языком в качестве учебного предмета». Тогда же происходит утверждение школы-интерната в качестве основного типа учебных заведений в национальных школах Северо-Востока. Все это сказалось на процессе ликвидации неграмотности.

Одной из объективных трудностей преодоления неграмотности было то, что представители коренного населения Северо-Востока вели кочевой образ жизни и проживали дисперсно — даже те, которые имели «свои» национальные округа. Так, в Корякском Автономном округе, то есть на территории своей титульной административной единицы, в 1960-е гг. проживало только 71,1 % всех коряков, причем они составляли лишь 16,5 % населения округа. На территории Чукотского ОА проживало 78, % всех чукчей, которые состав-

ляли 7,3 % его населения15. В этих условиях необходим был тотальный охват населения группами просветителей-энтузиастов. Но в отличие от кампаний 1920-х гг. теперь подобные инициативы становились невозможными. С другой стороны, трудно было надеяться на то, что мужчина-кочевник, занятый традиционным трудом, сможет найти время для обучения грамоте. С женщинами положение было несколько иным. Однако повышенный женский интерес к образованию со временем породил серьезные социокультурные проблемы: была нарушена привычная внутрисемейная иерархия.

Большая роль в деле ликвидации неграмотности и малограмотности отводилась так называемым красным ярангам, само название которых напоминало о культурной революции 1920-х гг. Они работали на наиболее трудном участке ликбеза - среди кочевого населения - оленеводов, таежных охотников и рыболовов. Но в деятельность красных яранг было трудно внедрить плановое начало. В результате оказалось, что они в основном занимались проведением всевозможных праздников, на которых читались стандартные лекции о международном положении, устраивались спортивные состязания, народные танцы.

Со временем получили распространение передвижные культурно-просветительские учреждения по обслуживанию кочевого и полукочевого населения, в штате которых предусматривалась ставка учителя-библиотекаря. Но для работы таких учреждений обычно не хватало необходимых технических средств.

Многие партийные и советские органы, неоправданно большие надежды в деле ликвидации неграмотности стали возлагать на общественность: комсомол, профсоюзные организации, женсоветы и другие общественные организации и союзы. Однако, комсомольская молодежь оказалось слабо подготовленной к данной работе методически, ее деятельность не давала ожидаемого результата из-за дилетантского подхода к обучению. Т.о., о ликвидации неграмотности, достигнутой в основном, согласно официальным отчетам, на территории Северо-Востока к середине 1960-х гг., можно говорить с сущест-

15 Лопулешсо H.A. Народы Крайнего Севера России во второй половине 90-х годов. Экономика. Культура. Политика. М., 2000. С. 11.

венными оговорками: в социокультурном отношении коренное население Севера было не готово подключиться к модернизационному процессу.

В ходе ликвидации неграмотности советским культуртрегерам приходилось иметь дело с взрослыми людьми, уже получившими традиционное образование, в основе которого лежало экологичное, а не технологичное миропредставление. Действенность традиционной педагогической культуры заключалась в ее связи с жизнью и известного рода традициями. Теперь же взрослым людям пытались привить вкус к знанию, заимствованному из другой культуры. Тем самым объективно ставились под сомнение ценностные результаты всего ранее приобретенного познавательного опыта и духовного наследия предков. Результатом этого невольного эксперимента над обучаемыми стало то, что их вполне сложившееся сознание деформировалось.

Тем не менее, первоначальные знания, полученные в группах ликвидации неграмотности, открывали путь к последующему образованию. Пресса старательно отыскивала соответствующие примеры. С практической точки зрения поголовная грамотность народов, большинство представителей которых не испытывало в ней потребности, была не нужна. Тем не менее, достижение этой цели были брошены значительные силы и средства.

Кампания по ликвидации неграмотности была уникальна по своим масштабам и срокам. Но сколь внушительными не казались бы ее формальные результаты, далеко не каждый получивший первичную грамотность человек становился действительно образованным или приобрел навыки независимого и критического мышления.

Системный взгляд на обучение традиционных этносов в рассматриваемый период отсутствовал. В северных регионах местным властям приходилось, в сущности, решать две далеко не совпадающие между собой задачи в области школьного образования. С одной стороны, должна была существовать унифицированная школа, однотипная с общероссийской, с другой - специальная школа для коренных этносов с совершенно особыми социокультурными задачами. Органично решать задачу ликвидации неграмотности среди коренного населения Севера могла только школа второго типа, специально приспособленная для работы с взрослыми.

13

Для совершенствования социализации автохтонных этносов необходимо было усилить экологическое и социальное воспитание, поддерживать систему так называемого непрерывного образования, учитывающего особенности исторического и социального опыта народов Севера. В ходе ликвидации неграмотности этот момент игнорировался. В результате взрослое, в прошлом неграмотное население, так и не усвоило современный взгляд на ценность образования, что негативно сказалось на воспитании молодого поколения.

В главе III «Проблема повышения общеобразовательного уровня народов Северо-Востока и попытки ее решения советской государственностью» отмечается, что система обучения детей народов Севера, несмотря на признаваемую специфику, должна была развиваться как часть общесоюзных образовательных планов. О том, какое культурно-историческое потрясение предстоит пережить при этом традиционным этносам, деятели народного образования, как правило, не задумывались.

В ходе решения образовательных задач на Северо-Востоке возникали препятствия особого рода. Встал вопрос об эффективном использовании средств, выделяемых на развитие народного образования, которые не осваивались из-за маломощности строительных организаций, деятельность которых, в свою очередь, зависела от поставок стройматериалов из центральных районов страны. По-своему это коснулось национальных школ: местные партийные и советские органы вспоминали о них в последнюю очередь. Несколько сглаживали ситуацию местные Советы, которые определяли, на какие цели должны быть направлены ассигнования в первую очередь.

Другая проблема, была связана со слабостью материальной базы школ. Для второй половины 50-х-начала 60-х гг. XX в. было характерно преобладание небольших школ, расположенных в малоприспособленных помещениях. Особенно сложное положение сложилось на Чукотке. Иногда под школы приспосабливались даже помещения бывших лагерей для заключенных, а современные типовые здания школ обычно не соответствовали природно-климатическим условиям Севера.

Ситуацию усложняли миграционные процессы. Во второй половине 1950-х гг. начался форсированный переход коренного кочевого населения на оседлый

14

образ жизни, осуществлялось укрупнение колхозов и слияние мелких «неперспективных» селений, что приводило к закрытию небольших школ, многие стали перемещаться вслед за промышленными предприятиями, что давало возможность детям коренных кочевых этносов продолжить свое образование.

Общесоюзные образовательные планы усложняли ситуацию. В связи с провозглашенным XX съездом КПСС курсом на политехнизацию обучения возникла потребность в соответствующих учебных кабинетах и мастерских. Осуществить это, учитывая слабость местной производственной базы, было не просто. Судя по отчетным данным, темпы роста «политехнизации» были достаточно высокими. Но рост количественных показателей отражал скорее активизацию местных властей по развитию трудового обучения, а не его конечный результат.

Производственного обучение для представителей коренных народов Севера приобретало особый смысл. У большинства из них совершенно отсутствовал «корыстный» интерес к труду, который считался частью образа жизни, а потому система экономического стимулирования была непонятна. Внешние изменения в учебном процессе не отражали существа происходящих изменений. Это улавливали и местные органы власти. В феврале 1964 г. Магаданский облисполком отметил, что дети не ощущают необходимости в труде, не гордятся делами своих рук, а в ходе трудового обучения нарушаются основные дидактические принципы традиционного воспитания.

Серьезные недостатки наблюдались при организации профессионального обучения. Многие школы брались готовить учащихся по семи-восьми специальностям, не сообразуясь с наличием необходимой производственной базы16. Такая ситуация складывалась в результате чрезмерного давления на школы со стороны партийных и советских органов. Низовое начальство стремилось как быстрее «выполнить руководящие указания», не сообразуясь со своими материальными возможностями.

Все более важная роль в системе общеобразовательной подготовки учащихся отводилась школам-интернатам, хотя дети коренных национальностей не были готовы к отрыву от привычной среды. В принципиальной пра-

16 ГАМО. Ф. 284. Оп.1 Д. 147. Л. 68; Д. 178. Л. 33.

15

вильности интернатского обучения, однако, никто не сомневался. При большой территориальной разобщенности населенных пунктов и низкой плотности населения интернаты на Крайнем Севере были, конечно, необходимы. Однако не учитывалось, что интернатское образование шло вразрез с традиционным. Совершенно не случайным был высокий отсев учащихся.

И все же опыт ускоренного перехода к всеобщему образованию нельзя назвать бесполезным. Стало очевидно, что только с учетом традиций этнопе-дагогики к представителям малых этносов можно применять приемы общероссийского образования.

Особые проблемы возникли в связи с созданием сети обучения без отрыва от производства, которое было нацелено на решение экономических задач. Естественной формой повышения культурно-политического уровня трудящихся было вечерне-заочное обучение. Ее становление на Северо-Востоке в рассматриваемый период имело целый ряд специфических особенностей, которые следовало учитывать местным органам власти, но господство директивных начал в общественной жизни приводило к тому, что все делалось по стандартам, определяемым свыше. Отсюда сезонный характер большинства видов работ, текучесть кадров, трудности с набором и сохранением контингента учащихся, затрудняющих организацию крупных школ рабочей и сельской молодежи с прочной материальной базой. Тем не менее, усилия партийных, советских, комсомольских и профсоюзных организаций Магаданской и Камчатской областей оказались направлены на расширение и укрепление сети этих школ. Значительный удельный вес безграмотного и малограмотного взрослого населения среди народов Севера ставил под сомнение действенность заочного обучения

Основной трудностью в формировании и развитии материальной базы было отсутствие собственных учебных помещений. Вечерние школы размещались обычно в зданиях массовых школ. Принцип остаточного финансирования приводил к дефициту учебной литературы, пособий, оборудования. Пытаясь преодолеть эти трудности, местное руководство сделало упор на мобилизацию местных активистов. Директорам дневных школ постоянно предлагалось беспрепятственно предоставлять в распоряжение школ для взрос-

16

лых соответствующее оборудование и пособия. Материальную базу ШРМ и ШСМ укрепляли за счет промышленных предприятий. Но руководители предприятий были заинтересованы в заочном обучении только своих работников. Оказание разного рода шефской помощи вечерним школам казалась им обузой, а потому она обычно оказывалась под нажимом партийных органов. Поскольку все решения ЦК КПСС были обязательны для исполнения всеми государственными и общественными структурами, местные комитеты ВЛКСМ пытались проводить соответствующую работу среди молодежи. В результате отмечается ее значительный приток в вечерние школы в период так называемого общественного призыва 1956-1957 гг. Массовому охвату комсомольцев обучением без отрыва от производства способствовало развитие движения рационализаторов и изобретателей, а также соревнование за коммунистический труд.

Идея непрерывного повышения квалификации имеет распространение во всех индустриально развитых государствах. Она неотделима от сложившейся производственной базы, ее планы обычно соотносятся с перспективами модернизации производства. В СССР положение было иным - учеба взрослого населения определялась по преимуществу государственной идеологией. На слегах и совещаниях молодых передовиков производства отмечалось, что именно уровень образованности определяет темпы роста производительность труда. В действительности работа по непременному увеличению числа обучающихся в вечерне-заочных школах приобретала «кампанейский» характер; появлению ШРМ в отдаленных и малонаселенных пунктах Чукотки и Корякского национального округа способствовал неподдельный энтузиазм некоторых местных учителей

Центральное место в деле пропаганды обучения трудящихся занимали средства массовой информации. На страницах газет и журналов Северо-востока регулярно говорилось об опыте успешного сочетания труда и учебы.

Однако при объективной заинтересованности в развитии различных форм обучения, контингент соответствующих школ рос слабо, отсев оставался высоким, успеваемость — низкой. Причиной таких недостатков была незаинтересованность многих рабочих в повышении своего общеобразовательного

17

уровня. Уже с конца 1960-х гг. стало ясно, что одними усилиями энтузиастов на местах нельзя было искоренить все органические недостатки, имеющиеся в действующей системе получения образования без отрыва от производства.

В целом уровень общего образования населения коренных народностей Севера заметно отставал от средних показателей по другим регионам СССР.

В главе IV «Особенности становления системы среднего специаль- ■ ного и высшего образования на Северо-Востоке» проанализированы особенности подготовки и переподготовки специалистов со средним и высшим образованием на северной окраине.

Советская власть стремилась создать нечто вроде законченного образовательного цикла для всего населения страны. Заключительным звеном в формировании структуры народного просвещения являлась подготовка и воспроизводство специалистов со средним специальным и высшим образованием. На Севере эта задача обладала своей спецификой. Здесь необходимо было сформировать устойчивое представление о необходимости высшего образования в целом, его профессионализации - в частности.

Обычно понимание преимуществ высшей образованности усваивается либо в связи с ощущением непрерывной культурной преемственности, либо в локальной среде — на уровне микрогрупп и социумов. В любом случае при этом у молодого человека должны появиться особые импульсы к персональной самореализации. В этом смысле юные представители малых народов Севера оказались в непростой психологической ситуации, связанной с объективными трудностями социализации.

Главным препятствием для привлечения молодых представителей коренных народов к специальному и высшему образованию было отсутствие на Севере соответствующих учебных центров. В середине 1950-х гг. здесь почти не было средних специальных, и полностью отсутствовали высшие учебные заведения. Лица местных коренных народностей со средним специальным и высшим образованием в середине 1950-х гг. насчитывались единицами.

В середине 1960-х гг. появились первые педагогические вузы, поскольку именно учителя были особенно необходимы для данного региона. В результате среди лиц местных национальностей стала формироваться интеллек-

18

туальная элита из числа окончивших средние специальные учебные заведения и институты.

Во второй половине 1950-х - 1960-х гг. происходило становление системы среднего специального образования на Северо-востоке. Для выпускников местных школ открылась возможность продолжить обучение на месте. Фактически произошел процесс придания массового характера формированию достаточно образованного, технически грамотного слоя людей из коренных народов. Но ту же выяснилось, что представители коренных национальностей обычно понимают образование не как непрерывное приращение знаний, а как раз и навсегда усвоенный профессиональный навык. В связи с этим вставала задача своевременной и эффективной переподготовки кадров - прежде всего, педагогических.

Для малых народов Севера переподготовка педагогических кадров имела особое социокультурное значение. Даже прочная материальная база не способна функционировать без преданных своему делу, образованных работников. А между тем, образовательный уровень учителей был недостаточно высок: число педработников с высшим и незаконченным высшим образованием не превышало 50%, в то же время 40,4% учителей имели лишь среднее педагогическое образование. Еще более низкий уровень подготовки учителей наблюдался в национальных районах. Так, в школах Чукотского национального округа на начало 1956-1957 учебного года из всех учителей только 42,2% имели высшее и неоконченное высшее и 56,18 %17 — среднее педагогическое образование. При этом серьезную проблему представляла текучесть кадров, на строительство жилья для педагогического состава не отпускалось достаточно средств. В связи с этим в 1967 г. не явилось к месту работы 17,1% всех выпускников пединститутов и педучилищ, а в 1970 г. их число составило уже 24,4%18. Особенно активно игнорировали распределение выпускники вузов.

Итак, налицо был социокультурный разрыв: привычка к традиционному образу жизни препятствовала формированию национальных элит. Но у советских культуртрегеров, подгоняемых коммунистическими руководителями и

17 ГАКО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 43. Л. 20.

18 ГАКО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 278. Л. 1.

народнохозяйственными планами, времени на серьезный анализ происходящего не оставалось. Однако, если судить по официальным данным, в период с 1955 по 1970 гг. произошел подлинный перелом в уровне знаний работников народного образования Северо-Востока, в частности, проблему нехватки учительских кадров можно было считать решенной. Активно работали пединституты, постепенно превратившиеся в основные учебные заведения, дающие высшее образование, стабилизировалась осуществляемая ими система подготовки кадров, наладился процесс повышения квалификации кадров через систему заочного обучения и институты усовершенствования учителей. На первый план выдвинулась проблема учета специфики преподавания в национальных районах, поскольку наметился процесс стандартизации обучения.

Следует отметить, что акцент на педагогическое образование со временем превратился в деструктивный фактор для развития языков малых народов, поскольку в среде учителей родных языков в школах Севера постепенно стал складываться особый «педагогический» тип владения языком, когда говорящий мог элементарно объясняться, читать с детьми учебник, но не умел записывать и обрабатывать фольклорные тексты на родном языке, не справлялся с переводом с родного языка на русский или наоборот. К такому же выводу приходят и другие исследователи.

Со временем несбалансированная образовательная политика в отношении малочисленных этносов привела к существенным социальным деформациям, имеющим далеко идущие негативные последствия как в общественной жизни и культуре, так и в хозяйстве и экономике. Имеется в виду, прежде всего, противоестественный «гендерный сдвиг», в результате которого более высоким образовательным уровнем на Северо-Востоке стали обладать женщины. В целом к настоящему времени наиболее социально мобильными у народов Севера оказываются женщины. По некоторым данным они составляют % представителей народов Севера со средним специальным и высшим образованием. Напротив, подавляющее большинство мужчин ориентировано на традиционный уклад жизни.

Возникла и еще одна диспропорция. В настоящее время среди коренных жителей Севера с высшим образованием преобладают педагоги (в основ-

20

ном русисты и преподаватели родных языков, а также учителя начальных классов и воспитатели), небольшой процент составляют медработники, еще меньший — специалисты сельского хозяйства. В целом социальная иерархия у коренных народов Севера стала выстраиваться по «начальственному», а не по культурно-профессиональному принципу. В целом, это воспроизводило социальную структуру всего советского общества, но для этносов с преобладанием традиционных жизненных укладов могло иметь более серьезные негативные последствия.

Главной причиной деформации образовательных процессов у народов Севера в советское время стало отчуждение представителей этих народов от своей традиционной культуры и сложившихся духовных ценностей. В общем, этот процесс в большей или меньшей степени касался всех народов СССР — правящая бюрократия была довольна, журналисты восхищались достигнутым, а ученые спокойно описывали процесс «интернационализации» культур северных народов. Только в 1990 гг. были предприняты попытки исправить и некоторые упущения в области высшего образования. Но положение до сих пор меняется медленно.

В заключении обобщаются результаты проделанной работы. Отмечается, что основные трудности образовательной политики по отношению к малым народам Севера были известны задолго до середины XX в. В рассматриваемый период культурная революция на Северо-Востоке СССР окончательно превратилась в часть планомерного советского «культурного строительства». В социокультурном отношении коренное население Севера, как и все традиционные этносы, было совершенно не готово подключиться к модерни-зационному процессу.

Сегодня очевидно, что сложившаяся в то время система воспитания и образования сформировала ориентации, которые неорганично сочетались с традиционной иерархией ценностей в духовной культуре народов Севера и не обеспечивали их оптимальной адаптации к современным условиям жизнедеятельности. Для совершенствования социализации автохтонных этносов необходимо усилить экологическое и социальное воспитание, совершенствовать систему непрерывного образования, учитывающего специфические природные

21

условия и особенности исторического и социального опыта окраинных этносов. Только такой подход позволяет передать молодому поколению нравственные устои, традиции, духовные ценности, историческую память своего народа.

Опыт образовательной политики рассматриваемого периода должен быть критически осмыслен. Многообразие культуртрегерского экспериментаторства тех лет позволяет сделать четкие выводы о том, что возможно и что совершенно не допустимо по отношению к мальм народам Севера. Более того, из этого опыта отчетливо видно, что единая общегосударственная политика и сбалансированная культурная политика местных властей могут дать ощутимый позитивный результат.

Результаты исследования нашли отражение в следующих публикациях автора диссертации:

1. Шориков В.В. Образование на Крайнем Севере: культурно-демографический аспект /В.В. Шориков // Север Евразии: Этносоциокультурные и социально-экономические процессы. Материалы к Всероссийской научной конференции по исторической демографии «Этнодемографические процессы на Севере Евразии (XI-XX вв.)» (Сыктывкар, 28-30 сентября 2005 г.)/отв. ред. Сметанин А.Ф. - Сыктывкар, 2005. - С. 129-137. [0,6 пл.]

2. Шориков В.В. Народное образование на Крайнем Севере в 50-60-е гг. XX в.: особенности ликвидации неграмотности в Магаданской и Камчатской областях / В.В. Шориков // Сборник воспоминаний и научных трудов. К 85-летию со дня рождения первого ректора Тверского государственного университета В.В. Комина. - Тверь: Тверской государственный университет, 2005. — Вып.5. - С.112-125. [1,0 пл.]

3. Шориков В.В. Советское культуртрегерство и малые народы Севера / В.В. Шориков // The Soviet and Post-Soviet review. Idyllwild, California, USA, 2004. - Том 31. - №.3. - C. 249-289. [3,0 пл.]

4. Шориков В.В. Советская культурно-образовательная политика и малые народы Севера: [исторические очерки] / Шориков В.В. - Тверь: Научная книга, 2005. - 70 с. [5,4 пл.]

гг.

Подписано в печать 14.08.2006. Формат 60x84 '/16. Бумага типографическая. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,45. Тираж 100 экз. Заказ 319.

Издательство «Научная книга». Россия, 170033, г. Тверь, ул. Фадеева, д. 27. Тел. (4822) 36-63-65.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Шориков, Владислав Витальевич

Введение.

Глава I. От дореволюционного к советскому опыту культурного взаимодействия государства с малочисленными народами Севера.

§1. У истоков культурных контактов с северными этносами.

§2. Особенности жизнедеятельности аборигенов Севера в свете возможностей просветительства и модернизации.

Глава II. Преодоление неграмотности северных народов в контексте решения задачи создания «социалистического» культурного пространства.

§1. Основные этапы и особенности борьбы за всеобщую грамотность на

Крайнем Севере.

§2. Социокультурные последствия борьбы с неграмотностью автохтонного населения Северо-Востока.

Глава III. Проблема повышения общеобразовательного уровня народов

Северо-Востока и попытки ее решения.

§1. От всеобщего семилетнего к обязательному восьмилетнему образованию детей: трудности и достижения.

§2. Создание системы общего образования без отрыва от производства и ближайшие результаты ее функционирования.

Глава IV. Особенности становления системы среднего специального и высшего образования на Северо-Востоке.

§1. Специфика подготовки специалистов со средним и высшим образованием на отдаленной северной окраине.

§2. Проблема переподготовки педагогических кадров: трудности, достижения и неудачи.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Шориков, Владислав Витальевич

На протяжении двух последних десятилетий мировая общественность бьет тревогу по поводу судьбы малочисленных северных народов, на исторических судьбах которых пагубно сказываются некоторые последствия современной цивилизации. Исчезают языки коренных малочисленных народов Севера, некоторые из них находятся на грани депопуляции. Несмотря на то, что общая численность малых народов российского Севера за последние годы несколько возрастает, их доля в границах традиционных ареалов падает. Резко снижается уровень занятости северных народов в традиционных отраслях хозяйства. В то же время новые виды трудовой деятельности большинством северных этносов осваиваются очень медленно. При этом наблюдаются необъяснимые, на первый взгляд, диспропорции: представители коренных народов Севера либо попадают в разряд работников умственного труда, либо оказываются на низкооплачиваемой неквалифицированной работе. В ряде регионов, особенно в Чукотском автономном округе, обнаружился высокий уровень безработицы, причем даже среди людей с высшим и средним образованием. И это происходит в условиях, когда традиционное хозяйство начало испытывать ощутимый дефицит кадров. Очевидно, что обозначенные тенденции нуждаются в осмыслении. Тем самым обусловлена актуальность настоящего исследования.

Она определяется и следующим обстоятельством: поскольку отмеченные процессы характерны для всей зоны Европейского и Азиатского Севера, а их развитие чревато свертыванием традиционных отраслей хозяйства и исчезновением культур, то требуется радикальный пересмотр прежних концепций и практики социокультурного развития северных народов. Решить эту задачу можно только путем скрупулезного изучения процессов влияния экономической и культурно-образовательной политики Советского государства на жизнедеятельность конкретных народов. Корректно и убедительно это можно сделать на основе пристального изучения новых процессов и явлений в жизни наиболее «отсталых», по советским понятиям, народов Севера, вызванных непривычной для них образовательной и просветительной политикой в наиболее активной ее стадии. Таким периодом советского культуртрегерства можно признать двадцатилетие с середины 1950-х до конца 1970-х гг. Что касается объекта ее приложения, то более показательным является регион наиболее отдаленного Северо-Востока России - современных Магаданской и Камчатской областей, Чукотки и Корякин. Последствия того, что было сделано в это время, прямо или косвенно сказались на жизни нынешнего поколения коренных обитателей российского Севера.

Объектом исследования является культурно-образовательная политика центральных и местных властей применительно к автохтонным (коренным) народам Северо-Востока России. В исследовательской литературе они в разное время именовались «сибирскими инородцами», «туземцами», «аборигенами», «северными народами» (в их число не вполне обоснованно включались и народы Европейского Севера, и Дальнего Востока), «малыми народами», «малочисленными народами», «коренными народами Крайнего Севера», «арктическими этносами». Наиболее корректными являются два последних названия. В данном случае в фокусе исследования находятся народы и регионы, наиболее отдаленные от промышленных и административных центров СССР, до которых было труднее всего добраться центральной власти. В рассматриваемый период они осваивались наиболее интенсивно, что было связано с необходимостью разработки природных ресурсов и укрепления восточных рубежей Советского Союза. Культурно-образовательная политика являлась частью процессов преобразования наиболее отдаленных восточных районов страны.

Предметом исследования является анализ форм и методов проведения образовательной политики и оценка ее эффективности в свете задач создания нового «советского» социокультурного пространства за счет подключения к нему малых народов Северо-Востока России. Создание «новой исторической общности - советского народа» казалось советским руководителям и идеологам немыслимым без известной культурной унификации всех этносов, включая «ранее отсталые». Былые «инородцы» должны были превратиться в полноценных (а не только полноправных) «советских граждан». Соответственно этому в данном исследовании оцениваются итоги культуртрегерской деятельности всего предыдущего периода, а затем последовательно рассматриваются процессы преодоления неграмотности коренного населения, охват его всеобщим школьным обучением, наконец, выявляются особенности становления системы высшего образования на Северо-Востоке.

Основные хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1950-х до конца 1970-х гг., то есть включают в себя наиболее динамичный период советской истории, когда все ее достижения (как и промахи) были наиболее заметны. Нижняя грань исследования связана не только с началом так называемых реформ Н.С.Хрущева, но и с качественно новым периодом в освоении северных территорий, когда на развитие их экономики стали впервые ассигноваться крупные средства. Последнее обусловлено осознанием того, что советский Север выполняет важнейшие функции в жизни государства: геополитическую (в том числе оборонную) и ресурсную (запасы полезных ископаемых). К сожалению, понимание того, что Север выполняет важнейшую этнокультурную функцию - его населяют свыше 30 коренных народов1, а также составляет своего рода экологический резерв планеты, в этот период еще не пришло. Наибольшее внимание уделяется 19501960-м гг. - именно в это время произошли наиболее заметные сдвиги в образовательной политике, которые для Севера стали настоящей культурной революцией.

Но цели исследования не требуют жесткого ограничения хронологических рамок. Более того, необходимо сравнение советского опыта проведения образовательной политики с дореволюционным и постсоветским. Соответст

1 24 марта 2000 г. правительство РФ утвердило новый список коренных малочисленных народов, в числе которых 39 народов Севера. венно в диссертации рассматриваются некоторые особенности досоветского культуртрегерства и попытки в постсоветское время исправить явные перекосы в сложившейся на Северо-Востоке системе образования.

Географические рамки исследования. В силу того, что в середине 1950-х гг. Камчатская и Магаданская области выделились в самостоятельные административно-территориальные единицы (причем со своими автономным округами - Чукотским и Корякским), представляется целесообразным ограничиться рассмотрением культурно-образовательных процессов в пределах этих двух областей. Немаловажным фактором следует признать и то, что советское культуртрегерство именно здесь наименее изучено. К тому же объединение в исследовании двух территориально обширных регионов дает возможность выявления и сравнения общего и особенного в деятельности органов народного образования. Вместе с тем, имеет смысл постоянно сравнивать образовательные процессы на этих территориях с тем, что происходило на других - как Европейской, так и Азиатской России - в это же время.

Степень изученности темы. Исследование народов Севера и, в том числе, Северо-Востока Сибири - их истории, быта, происхождения, хозяйства - насчитывает почти 200-летнюю традицию в отечественной литературе. Длительное время малочисленные народы Севера изучались почти исключительно миссионерами и этнографами. Начиная с 60-х гг. XX в. в связи с промышленным освоением Севера наметилась склонность к демонстрации «успехов» этих народов на пути к социализму, миновавших не только капитализм, но и феодализм, однако к разряду научной подобную литературу отнести нельзя. И только в последние 10-20 лет наблюдается резкое повышение интереса к проблемам развития традиционных видов хозяйства, демографии, экологии, здоровья северных народов. При этом главное место занимает демонстрация пагубных последствий ускоренного «строительства социализма» на Севере применительно к жизни коренных его обитателей. Этим занимаются преимущественно журналисты, по большей части справедливо, хотя и не всегда обосновано бьющие тревогу по поводу будущего северных этносов. Вместе с тем, данные сюжеты привлекают и философов, занимающихся проблемами «столкновения цивилизаций». В любом случае, вне поля зрения исследователей оказывается конкретный материал о том, какие задачи ставились Советским государством в ходе ускоренного освоения Севера, как они решались, как учитывались все последствия этого процесса, насколько корректировались при этом новые планы.

В последние годы дискуссии о значении советского периода российской истории становятся все более напряженными. В их общем контексте в 90-е гг. XX в. усилились споры относительно сущности культурной политики большевистского государства. Одни исследователи усматривали в ней «тотальное зомбирование», призванное создать новое, невиданное по масштабам унификации политико-идеологическое «всеединство», базирующееся на «большевизации» и «пролетаризации» всякой культурной деятельности2, другие предпочитали более сдержанную или скептическую оценку результатов и возможностей коммунистического культуртрегерства3. Как бы то ни было, культурный, точнее - социокультурный, облик советского человека, по мнению некоторых западных авторов, остается наименее исследованной частью советской истории4 - это относится практически ко всем ее периодам.

Большевики ставили особые образовательные цели. Практически во все годы их господства культурная революция считалась интегральной частью преобразований, направленных на создание «нового, высшего типа мировой цивилизации»5. Но мог ли бюрократический аппарат усвоить поставленные КПСС задачи, обладал ли он соответствующим потенциалом для претворе

Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. Теоретический очерк. М., 1994. С. 206.

3 См.: Гуревич А.Я. Путь прямой, как Невский проспект, или исповедь историка // Одиссей. Человек в истории. 1992. М., 1994. С. 9.

4 См., к примеру: Плаггенборг Ш. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб., 2000. С. 15.

5 Ким М.П. Проблемы развития социалистической культуры. (Некоторые теоретические аспекты) // Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории. М., 1978. С. 85. ния их в жизнь? Каково было естественное «сопротивление материала», то есть объективные и субъективные препятствия на пути осуществления этих целей? Таковы основные вопросы, возникающие в связи с подходом к данной проблематике.

Ответы на эти вопросы легче получить, анализируя положение дел в периферийных областях культурного строительства - в частности, обратившись к анализу советского культуртрегерства по отношению к малым народом Севера. Основной этап культурной революции, точнее, советский культуртрегерский натиск на коренные народы региона развернулся намного позже - в 1950-1960-е гг., когда в Центральной России само словосочетание «культурная революция», казалось, уже сошло со сцены. Вторая половина 1950-1960-е гг. стала важным этапом в развитии советской системы общеобразовательной школы. Главными направлениями преобразований в этой области должны были стать: переход к всеобщему среднему образованию и развитие сети десятилетних школ. Вместе с тем в северных регионах поставленные в 1930-е гг. задачи, связанные с «Подъемом культурного уровня отсталых» народов, сохраняли свое значение. В особой степени это касается наиболее отдаленных регионов РСФСР - Магаданской и Камчатской областей, где все это проявилось в наиболее чистом виде.

К сожалению, основательные работы, в которых в полном объеме освещались бы проблемы «второй волны» культурной революции, немногочисленны6. В прошлом преобладали издания, в которых всячески восхвалял

6 Лесняков В.Ф., Герасимова Н.И. Проблемный взгляд на состояние народного образования на Охотском побережье до и после Октябрьского переворота // Исторические аспекты Северо-Востока России: экономика, образование, Колымский ГУЛаг. Магадан, 1996; Сер-кин В.П., Гаджиева Н.М., Грачиков В.А., Никитина H.H. Концепция развития народного образования Магаданской области. Магадан, 1991; Серкин В.П., Мельникова М.Н. Проблемы нововведений в школах // Опытно-экспериментальная работа: поиски, решения, находки. Якутск, 1997; Серкин В.П., Бахтина Н.Н, Васильев А.К., Кузнецов И.Ю., Леонова O.A. Концепция реформирования и развития системы образования в Магадане. Магадан, 1998; Серкин В.П. Проблемы образования коренных малочисленных народов Северо-Востока России в конце XX в. Магадан, 1998; Он же. Региональный компонент образования Магаданской области и Чукотки. Магадан, 1996; Он же. Жизненные сценарии северян и их влияние на принятие решений // Колыма, 1997. № 4; Он же. Система образования коу ся совершенный малыми народами прыжок в социализм . Типичной для советской исторической науки была коллективная работа о «народах советского Севера» в 1960-1980-е гг.8, в которой, в частности, освещались процессы школьного строительства у коренных народов Чукотки и северной части полуострова Камчатка. В начале 1980-х гг. уже появились работы, авторы которых выражали некоторое сомнение в правильности пути, выбранного для развития малых народов в советское время9. Но даже в этот период общий подход к рассмотрению вопросов так называемого национального образования предполагал признание абсолютной правильности и целесообразности управленческой и законотворческой деятельности партийных и государственных органов по развитию школьного образования в Чукотском и Корякском автономных округах10. Естественно, что авторы в своих оценках опирались при этом исключительно на «установочные» работы советского периоренных малочисленных народов Северо-Востока России: становление, проблемы, пути решения // От патернализма к партнерству (строительство новых отношений народов Севера и государства). Магадан, 1998.

7 См.: Сергеев М.А. О переходе к социализму малых народов Севера // Вопросы истории КПСС. 1964. № 8; Его же. Некапиталистический путь развития малых народов Севера. М-JL, 1956; Новая жизнь народов Севера. М., 1967; Увачан В.Н. Великая Октябрьская социалистическая революция и малые народы Севера // Просвещение на Крайнем Севере. Вып. 15. JL, 1967; Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера. М., 1971; Меляков Н. И. Ленинская национальная политика и просвещение народностей Севера // Летопись Севера. М., 1977; Партийные организации Советского Севера. Томск, 1980; Борисов М.Н. Общее и особенное в формировании и развитии социалистического быта, Красноярск, 1984; Иващенко Л.Я. Советское государство - организатор многонационального литературного творчества на Дальнем Востоке в эпоху строительства социализма в СССР, 1917-1977 гг. Хабаровск, 1987.

8 Народы Советского Севера (1960 - 1980-е годы). М., 1991.

9 См.: Народности Севера: проблемы и перспективы экономического и социального развития. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной научно-исследовательской конференции. Новосибирск, 1983.

10 С установлением Советской власти сложилась практика именовать все нерусское «национальным». Тем самым к нациям относились этнопопуляции ни по каким критериям не вписывающиеся в этот статус. И хотя такое использование терминов «нация» и «национальный» выглядит, по меньшей мере, некорректным, приходится считаться со сложившейся традицией, тем более, что она нашла отражение в языке официальных документов.

11 См.: Базанов A.B., Казанский Н.Г. Школа на Крайнем Севере, М., 1939; Бойцова А.Ф. Школа народов Севера // Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера. М., 1971; Меляков Н.И. Указ. соч. и др.

Во время так называемой перестройки весь этот поток работ плавно переместился в русло пропаганды «ускорения» движения народов Севера к социализму и «новых перспектив» их жизнедеятельности в связи с экономи

10 ческими реформами и демократизацией общественной жизни . При этом большинство авторов по-прежнему связывало перспективы развития северных народов с процессами культурной «интернационализации»13. Эта линия сохранялась в отдельных работах до конца 1990-х годов14. Вместе с тем, некоторые авторы сумели обратить внимание на факторы жизни народов Севера, основательно затрудняющие их инкорпорацию в современную действительность15.

В годы перестройки появилось множество «разоблачительных» статей и о советской образовательной политике. Их авторы, как правило, готовы были объяснить все современные беды северных народов просчетами партийного и советского руководства. Между тем, очевидно, что действия любых властей включают в себя не только доктринальный, но и прагматический компонент, причем последний может основательно корректировать первый. Вот это последнее и не учитывалось, особенно журналистами. Многие из них выражали настороженность относительно будущего малых народов Севера. Однако, как отмечали серьезные исследователи, выступления писателей,

12 См.: Этнокультурное развитие народностей Севера в условиях научно технического прогресса на перспективу до 2005 года (Концепция развития). М., 1989; Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. М., 1994.

13 Попков Ю.В. Процесс интернационализации у народностей Севера: теоретико-методологический анализ. Новосибирск, 1990.

14 См.: Сафронов A.C. Этносоциальное и политическое развитие малочисленных народов Севера в современных условиях. М., 1994; Перминов Г.Н. Аборигенные народы Севера на пороге XXI века (социально-экономический аспект). М., 2001.

15 См.: Материалы по юридической этнографии малых народов Севера. Томск, 1993; Поспелова А.И. Традиционные культуры и религия автохтонных арктических народов. СПб., 2000; Фрумак И.В. Социокультурные проблемы образования народов Севера в отечественной историографии переходного периода // Социоэкономические и социокультурные реалии северных народов. Петропавловск-Камчатский, 2002; Фрумак И.В. Вопросы сохранения национальной идентичности в контексте развития школьного образования коренных народов Камчатки // Материалы летней школы стипендиатов фонда Генриха Бёлля 18-24 июня 2001 года. СПб., 2001. публицистов, политических деятелей о бедственном положении малочисленных народов, как правило, далеки от науки и чрезмерно эмоциональны16.

В новейших публикациях совокупный советский опыт обычно оцени

17 вается отрицательно . Ставится даже вопрос о том, что в СССР малые народы Севера оказались на грани вымирания18. В том и других случаях обычно речь заходит либо об отдельных народах19, либо об общих проблемах автохтонных народов Севера20. Конкретная деятельность местной власти в рамках определенных регионов освещается относительно редко. Применительно к образовательной политике историки либо односторонне указывают на негативную роль, которую сыграла советская власть, либо по прежней тради

21 ции склонны всячески превозносить ее .

Ситуацию по-своему пытаются осмыслить и философы. Появились серьезные исследования проблемы так называемых кризисных этносов. В них делается довольно непривычный вывод: стрессовые ситуации сознания малых народов обусловлены не только культурно-образовательными просчетами государства, но и объективными обстоятельствами. Так, скорость изменения реальной социальной среды, в которой социализировалась личность у автохтонных народов Севера, оказалась значительно выше скорости приспо

16 Бабаков В.Г. Кризисные этносы. М., 1993. С. 10.

17 Соколова З.П. Народы Советского Севера в условиях экономических реформ и демократических преобразования // Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований; Целищева Н. Социальный институт нации // Народное образование. 1994. № 1.

18 Огрызко В. Есть ли будущее? // Еженедельная газета писателей России. 2004. № 2-3.

19 См.: Антропова В.В. Культура и быт коряков. Д., 1971; Борисов М.Н., Мигалкин А.Б. Социокультурное развитие коренных народов Республики Саха. Рыбинск, 1997; Борисов М.Н. Демографические проблемы малочисленных народов Республики Саха: Результаты социологических исследований. Рыбинск, 1998; Куликов М.И. Чукотка. Зигзаги истории малых народов Севера. Новгород, 2004.

См.: Вопросы изучения народов Дальнего Востока СССР в отечественной и зарубежной литературе. Хабаровск, 1985; Бабаков В.Г. Указ. соч.; Бахтин Н.Б. Коренное население Крайнего Севера Российской Федерации. СПб.-Париж, 1993; Его же. Языки народов Севера в XX веке: Очерки языкового сдвига. СПб., 2001; Борисов М.Н. Малочисленные этносы Севера: вчера, сегодня, завтра. (Социологические очерки). Рыбинск, 1995.

21 См.: Фрумак И.В. История образования у коренных народов Дальнего Востока в современной отечественной историографии // Сибирь в ХУН-ХХ веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999-2000 гг. Новосибирск, 2002. собительных реакций, установившейся на предшествующих этапах этничелл ского развития . Учитывая, что традиционализм любой разновидности весьма болезненно реагирует на столкновение с современной цивилизацией, с такими предположениями трудно не согласиться. Проблема, таким образом, приобретает не только практический, но и общегуманитарный смысл.

Таким образом, весь массив работ по данной теме можно разделить на два блока: советского и постсоветского периода. Четкой грани между ними нет - в 1990-е гг. выходили книги и статьи, где повторялись прежние оценки советской образовательной политики. Кроме исследований других специалистов, в данной диссертации использованы труды, которые позволяют либо осмыслить контекст изучаемой темы, либо прояснить отдельные ее аспек

23

ТЫ .

В зарубежной историографии специальных исследований по данной теме не выявлено. Авторы, которые в различном контексте затрагивали ее, с той или иной степенью доверия и критики пересказывали выводы советских специалистов. В публикациях 1970-1980-х гг. отмечалось, что политика советской власти дала значительные результаты в деле формирования широкого слоя интеллектуальных элит у народов Севера. В первую очередь это касалось национальных кадров учителей, затем - представителей других профессий. В целом давались весьма оптимистичные оценки советской культуртрегерской политике и состоянию идентичности малочисленных народов Севера24. Западные авторы подчеркивали, что традиционные культуры укрепляются, за счет ретрансляции молодому поколению. При этом следует подчеркнуть, что впервые эту мысль высказали советские историки25.

22 Бабаков В.Г. Указ. соч. С. 159.

23 Иванова H.A., Желтова В.П. Сословно-классовая структура России в конце XIX - начале XX века. М, 2004. С. 192-195.

24 Корчагин Ю.В. Преобразования XX века у народов Севера России в зарубежной историографии. СПб.-Петропавловск-Камчатский, 1994. С. 212, 224.

5 См.: Западная историография преобразований XX века у народов Севера России. СПб,-Петро павловск-Камчатский, 1998.

Несколько иной подход продемонстрировал уже в наши дни известный канадский этнограф Дж. Андерсон. Он проследил ситуацию в современной среде и провел микроисторическое исследование жизни северных аборигенов в рамках одного поселка. Он не касается положения народов Магаданской и Камчатской областей, но полученные результаты позволяют глубже понять специфику перехода кочевых этносов на оседлый образ жизни. Интересны, в частности, его замечания относительно пробуждения в среде современных северных народов своего рода протонационалистических противоречий26.

Весьма значимой является монография Патти Грей, которая попыталась выявить факторы, препятствующие представителям современной чукотской интеллигенции занять более активную позицию в отстаивании своей самобытности и более основательно включиться в политическую жизнь. Естественно, что при этом указывается на противоестественный характер мо-дернизационного процесса, который коснулся и аборигенов Чукотки27.

Таким образом, капитальные труды, где были бы осмыслены особенности исторического пути, пройденного народами Севера в советское время, все еще составляют редкость28 - что особенно заметно на фоне многочисленных работ о флоре и фауне северных регионов, их уникальной природе и т.п. Тем самым вопрос о том, с какими объективными трудностями сталкивались местные органы власти при решении задач культурного строительства на Севере остаются неосвещенными. Соответственно отсутствует и объективная оценка проделанного.

Состояние историографии определяет стратегию данного исследования. Автор исходит из следующих соображений: при соприкосновении этносов, в особенности в том варианте, когда крупная этническая или консолидированная этнополитическая общность («державный» народ) устанавливает контакты не с аналогичной общностью, а с множеством малых, одной из за

26 См.: Андерсон Д.Д. Тундровики. Новосибирск, 1998.

27 Gray P.A. The Predicament of Chukotka's Indigenous Movement: Post-Soviet Activism and the Russian Far North. Cambridge University Press, 2005. 276 P. 259-260.

28 См.: Куликов М.И. Указ. соч. дач образовательной политики становится осуществление оптимальной интеграции этих этносов в сложившуюся общность. Образовательная стратегия призвана определить возможную и целесообразную степень такой интеграции. Основы образовательной политики по отношению к коренному населению окраин России пытались выработать еще в конце XIX - начале XX вв.: в 1912 г. на Всероссийском съезде учителей в Калуге была принята обширная и достаточно продуманная программа развития школ и иных учебных заведений для «инородцев». Но по понятным причинам не могла быть реализована. Как ни парадоксально, некоторые ее пункты реализовывались уже в годы Советской власти так называемыми прогрессивными педагогами.

Следует учитывать, что взгляды на ценность образования в различные эпохи существенно меняются. В настоящее время образовательные практики считаются частью цивилизационного процесса, призванного осуществить субъектное становление человека. Такой подход противоположен советскому представлению об образовании как средстве, необходимом для своего рода расширенного воспроизводства достигнутого уровня знаний и навыков ради целей, по отношению к которым человек выступает исключительно в качестве объекта воздействия. Под этим углом зрения в настоящее время и ведется критика большевистских «достижений» в области культуры, что, разумеется, далеко от объективности.

В данном случае пойдет речь не столько об успехах и просчетах в ходе ликвидации неграмотности и «Подъема культурного уровня населения» на Северо-Востоке России. Особый интерес представляет изменение мотивации советского культуртрегерства, а также возможности обновления механизма его осуществления. В известной степени анализ этого процесса позволяет проследить особенности действия партийно-государственной управленческой системы в тот период, когда в полном смысле слова удалось осуществить подлинный прорыв в подготовке специалистов. Не подлежит сомнению, что в экстремальных условиях Севера общие тенденции в образовательной политике государства обозначились особенно рельефно.

Подобное понимание темы и историографическая ситуация определили цель и задачи данного исследования. Цель состоит в объективном изучении советской образовательной политики 1950-1970-х гг. Для достижения намеченной цели решаются следующие исследовательские задачи: выявить особенности «второй волны» советского культуртрегерства на Крайнем Севере сравнительно с предыдущим ее периодом; определить степень объективной социокультурной подготовленности местного населения к участию в модернизационном процессе; проанализировать соотношение доктринальных и прагматических установок центральных и местных властей в ходе осуществления образовательной политики; оценить конкретный ход и результаты деятельности по ликвидации неграмотности, введения всеобщего среднего образования и становления высшего образования на российском Северо-Востоке.

По мере решения поставленных задач можно будет выявить и объективно оценить все сильные и слабые стороны советской образовательной политики в целом.

Источниковая база представляется достаточной для проведения исследования. Документальные источники, так или иначе характеризующие образовательную политику Советской власти многочисленны, но весьма однообразны - это преимущественно ведомственные и партийные отчеты о проделанной работе с чисто формальной оценкой ее эффективности. Однородность источниковой базы обусловлена тем, что почти полностью отсутствуют источники личного происхождения, которые позволили бы передать внутренние ощущения представителей малых народов Северо-Востока России, ставших объектом большевистски-коммунистического культуртрегерства - автохтонные народы не только не располагали сложившейся слоем собственной культурной элиты, но и до 1930-х годов практически не имели своей письменности. В силу этого приходится полагаться на источники «чинов-ничье-бюрократического» происхождения, составленные по известным партийным канонам, и отнюдь не изобилующие деталями и подробностями социокультурного характера.

Основополагающими в данном случае являются нормативные документы коммунистической партии и советского государства. Они сконцентрированы в специальных сборниках29 и отражают процесс становления новой советской школы в рассматриваемом регионе. В процессе «вскрытия недостатков и упущений» партийно-правительственные документы эпизодически воспроизводят те или иные «детали» негативного свойства, «мешающие» эффективному проведению партийной линии в области образования. С их помощью можно составить достаточно подробное представление о характере переживаемых коренными народами Северо-Востока России культурных мутаций.

Статистические сведения о состоянии народного образования сконцентрированы в серии профилированных сборников общесоюзного30 и регионального значения31, к примеру: «Народное образование в СССР: Сборник документов. 1917-1973 гг.» или «Народное хозяйство Магаданской области

29 Сборник приказов и инструкций Министерства Просвещения РСФСР. М., 1958; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. М., 1986. Т. 9, 11; КПСС о культуре, просвещении и науке: Сборник документов. М., 1963; Всероссийский Центральный Исполнительный комитет 1927. Временные положения об управлении туземных народностей и племен Северных окраин РСФСР // Северная Азия. 1927. № 2.

30 Национальные школы РСФСР за 40 лет. М., 1958; Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года: РСФСР. М., 1963; Справочник партийного работника. М., 1957-1967. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года: Уровень образования населения СССР. М., 1972; Народное образование в СССР: Сборник документов. 1917-1973 гг. М., 1974; Народное хозяйство СССР. 1922-1972 гг.: Юбилейный статистический ежегодник. М., 1972.

31 Народное хозяйство Магаданской области. Статистический сборник. Магадан, 1960; Народное хозяйство Магаданской области за годы Советской власти: Статистический сборник. Магадан, 1967; Народное хозяйство Камчатской области: Статистический сборник. Петропавловск-Камчатский, 1971; Магаданская область в цифрах в 1965-1971 гг.: Краткий статистический сборник. Магадан, 1972; Народное хозяйство Магаданской области в девятой пятилетке. Краткий статистический сборник. Магадан, 1976; Магаданская областная организация КПСС в цифрах 1954-1977 гг. Магадан, 1978; Народное хозяйство Магаданской области: Краткий статистический сборник. Магадан, 1983. за годы Советской власти: Статистический сборник». Их материалы показывают динамику изменения капиталовложений в народное образование окраин СССР, количественный рост школ, социальный состав учителей, уровень их материального обеспечения и т.п.

Периодическая советская и партийная печать, как центральная, так и местная, к сожалению, не дает достаточно объективной информации о культурно-образовательных процессах на Северо-Востоке в силу ее односторонней пропагандистской направленности. Она используется преимущественно для иллюстрации доктринальных установок и практических шагов руководства образовательным процессом, а не ее результатов, которые, как правило, были куда более скромными. В данном случае к анализу привлечены публикации газет «Правда» (1956 г.), «Комсомольская правда» (1956 г.) и ряда региональных изданий: «Блокнот агитатора»: орган отдела пропаганды и агитации Магаданского ОК КПСС (1958-1971 гг.); «Камчатская правда» (19611962 гг.); «Советская Чукотка» (1955-1957); «Магаданская правда» (19561965 гг.).

Воспоминания современников о процессах в области образования в Магаданской области и на Чукотке, к сожалению немногочисленны. В ходе исследования удалось обнаружить лишь несколько публикаций, содержащих

32 информацию частного порядка . К тому же в них освещаются преимущественно мероприятия властей33, а не мироощущения объектов советского культуртрегерства.

Историко-бытовой контекст изучаемой проблемы нашел отражение и в

34 художественной литературе , но этот вид источников используется лишь эпизодически.

32

См.: Васильков Л.Я. Глазами директора школы; Лельчук Л.П. Жизнь в просвещении и не только. // Камчатка во второй половине XX века (воспоминания современников) М., 2005.

33 Луначарский A.B. Задачи Наркомпроса на Крайнем Севере // Северная Азия. 1927. № 3.

34 См.: Кочетов В.М. В плену северного сияния. Художественно-документальная повесть. Ижевск, 2005.

Партийно-государственная политика в деле народного образования нашла отражение и в справочно-информационной литературе. В диссертации использованы материалы нескольких выпусков «Справочника партийного работника» (1959-1963 гг.), содержащих практические рекомендации функционерам среднего звена по организации образовательного процесса.

Для освещения предыстории вопроса использовались и иные виды источников. Так, для подготовки I главы привлекались статистические данные из госстатиздата, данные из итогов Всесоюзной переписи населения 1970 года, статистические сборники о народном хозяйстве Магаданской и Камчатской областей и др.

Отмечая значимость перечисленных видов источников, следует признать, что их недостаточными для объективного изучения выбранной темы. С целью расширения их круга были привлечены неопубликованные документы, отложившиеся в фондах центральных и местных архивов. Исследование опирается преимущественно на материалы Магаданского (ГAMO) и Камчатского (ГАКО) государственных и бывших партийных архивов, а также на документы отдельных местных учреждений (в частности - Магаданского медицинского училища).

Из материалов ГАМО наиболее значимыми для изучения данной темы стали фонды Отдела детских учреждений Дальстроя Министерства цветной металлургии СССР (ф. Р-88); Магаданского горно-геологического техникума (ф. Р-109); Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-146); Управления бытового обслуживания Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (Р-149); Отдела народного образования Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-284); Отдела народного образования Магаданского городского исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. Р-292); Магаданского филиала Всесоюзного заочного политехнического института (ф. Р- 320); Магаданского городского профтехучилища № 9 (ф. Р-332); Магаданского музыкального училища (ф. Р- 406). Здесь содержится значительный статистический материал, позволяющий установить уровень грамотности населения Северо-Востока СССР и выявить меры, принимавшиеся для ликвидации «перекосов» затянувшейся «культурной революции», персональный состав учителей, профессиональные ориентации выпускников школ; определить «сферы влияния» советских и партийных органов в процессе реформирования образовательной системы, а также проследить особенности местного школьного строительства (в частности - школ-интернатов).

ГАКО представлен в диссертации материалами 7 фондов: Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 88); Отдела народного образования Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 138); Корякского окружного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся (ф. 164); Статистики Камчатской области (ф. 169); Камчатского областного института усовершенствования учителей (ф. 554); Камчатского Государственного педагогического института (ф. 612); Камчатского областного управления профтехобразования (ф. 712). По содержанию отложившиеся в них документы аналогичны отмеченным выше документам ГАМО. но, естественно, отражают специфику Камчатской области, представляя объем финансовых вложений в образование, контингент учащихся и учителей, энтузиастов-активистов, помогавших ликвидировать неграмотность среди взрослого населения.

Из фондов Государственного архива Хабаровского Края (ГАХК) использованы документы Хабаровского крайкома КПСС (КП РСФСР) (ф. П-35), а именно - областных и окружных партийных конференций, где обсуждались решения о переходе к всеобщему семилетнему образованию.

Центр документации новейшей истории Камчатской области (ЦДНИ-КО) располагает важной документацией, хранящейся в 3 фондах: Камчатского областного комитета КПСС (ф. 2); Корякского окружного комитета Камчатского областного комитета КПСС (ф. 4) и Корякского окружного комитета Камчатского областного комитета ВКП (б) (ф. 45). Отсюда извлечена информация о деятельности местных Советов по организации особого типа школы - «красной яранги», поскольку с конца 1950-х гг. финансирование и контроль осуществлялись непосредственно через эти органы власти. Кроме того, здесь обнаружен ряд документов (инструкций, постановлений, обращений), отражающих попытки руководства областью регулировать образовательный процесс.

Возможность сравнить эффективность подобных действий дает изучение фондов Центр хранения современной документации Магаданской области (ЦХСДМО). Фонды Магаданского областного комитета КПСС (ф. 21), Чукотского окружного комитета Магаданского областного комитета КПСС (ф. 22), Магаданского областного комитета ВЛКСМ (ф. 936) показывают (кроме статистики) определяющую роль КПСС в активизации местной интеллигенции в борьбе за всеобщую грамотность. Ряд документов освещает аналогичные действия в отношении женщин и молодежи. Протоколы общих собраний позволяют выявить настроения в учительской среде. Здесь же обобщен первый опыт организации школ продленного дня, школ рабочей молодежи и т.п.

Документы из местных архивов, во множестве впервые введенные в научный оборот, дали возможность выявить особенности развития народного образования в периферийной части СССР.

Материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ. ф. А-2306 Министерства просвещения РСФСР. 1917-1988) касаются развития государственной политики в сфере народного образования и дают, в основном, обширные данные статистического характера.

В целом следует отметить, что наличная источниковая база позволяет наиболее полно осветить именно образовательную политику государства, а не восприятие тех или иных инноваций северными народами. Вместе с тем, преобладание партийных и ведомственных документов позволяет характеризовать не только количественную (в значительной степени искаженную) сторону процессов, происходящих в сфере образования, но и выявить особенности взглядов на культуру со стороны центральных и местных властей. Они, естественно, не совпадали, но местные органы образования, не говоря уже о партийных инстанциях, неуклонно проводили линию центра.

Методологические основы исследования. Степень изученности темы не требует особой методологических подходов - в данном случае были использованы известные традиции позитивистского описания локального (хотя и весьма типичного) исторического процесса. К тому же подобный подход позволяет наиболее успешно избавляться от многочисленных идеологических (и псевдотеоретических) построений советского времени. Прежде всего, вопреки представлениям советского времени, следует исходить из того, что

Л с северные этносы сами по себе отнюдь не стремились к модернизации , а, следовательно, их втягивание в нее протекало болезненно. С другой стороны,

36 автор исходил из идеи анализа «кризисных этносов» , чье современное состояние в значительной степени было вызвано несбалансированной культуртрегерской политикой, и стремился придерживаться бережного отношения к источнику, не допуская его прагматичного использования в угоду той или иной концепции и умозрительной парадигме. Естественно, при этом ход и последствия событий пришлось оценивать с точки зрения взаимодействия модернизаторских усилий государства и сопротивления им традиционалистской социокультурной среды.

Кроме того, учитывались базовые методологические принципы историзма и объективности, требующие рассмотрения научного объекта как результата общественно-исторической практики. В диссертации использовались специальные научные методы: при обработке статистических данных

См.: Национальная политика в императорской России. Поздние первобытные и пред-классовые общества севера Европейской России, Сибири и русской Америки. М,, 1998.

36 Бабаков В.Г. Указ.соч.; Шориков В.В. Советская культурно-образовательная политика и малые народы Севера. Тверь, 2005. применялись элементы количественного анализа, сравнительный анализ позволил выявить специфику исследуемого предмета.

Научная новизна исследования определяется тем, что в существующей литературе вышеизложенные исследовательские задачи не ставились. В любом случае в оценке советской образовательной политики преобладают либо некритичные, либо предвзятые суждения. К тому же, ни один из исследователей не поднимал тех пластов архивных источников, которые использованы в данной работе.

Научная и практическая значимость исследования обусловлена слабой разработанностью рассматриваемой проблематики. Результаты проведенной автором работы могут использоваться при написании соответствующих учебных пособий, общих курсов советской и региональной истории.

Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в 4 публикациях автора (одна из них - в зарубежном издании), объемом свыше 5 п.л., а также выступлениях на научных семинарах и конференциях в Твери, Москве, Сыктывкаре. Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры отечественной истории ТвГУ.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Государственная культурно-образовательная политика в исторических судьбах коренных народов Севера-Востока СССР в 1950 - 1970-е гг."

выводы о том, что допустимо и что совершенно не допустимо по отношению к малым народам Севера. Более того, из этого опыта отчетливо видно, что единая общегосударственная политика и сбалансированная культурная политика местных властей могут дать ощутимый позитивный результат.

К настоящему времени многие авторы пытаются сформулировать новые принципы патерналистской политики по отношению к северным народам. При этом в основном следуют зарубежному опыту, забывая о том, что последствия советской образовательной политики 1950-1970-х гг. требуют качественно новых решений. Следует не просто поддерживать традиционное хозяйство, а не допускать возможности его разрушения под предлогом всеобщего образования. При этом следует предоставить самим северным народам определять необходимую степень внешнего культурного вмешательства в их жизненный уклад.

Представляется, что приоритетной задачей в решении этих проблем является определение оптимальной модели развития школы в каждом конкретном регионе с аборигенным населением. В условиях полиэтничности Северо-запада наиболее конструктивной моделью национальной школы представляется так называемое непрерывное поликультурное образование, где коренные малочисленные народы могут представлять собой консолидацию и взаимопроникновение федеральных, региональных и национальных, местных и личностных элементов. Для сохранения и развития языка аборигенных народов Северо-Востока паритетное двуязычие должно стать концептуальным стержнем школьного образования. Реализация поликультурной модели национальной школы в данном регионе потребует основательной модификации содержания школьного образования. В этой связи оптимальным решением была бы национально-профилированная программа школьного обучения, включающая в себя следующие блоки: экологическое образование; трудовое обучение, связанное с промысловой деятельностью; специальная физическая подготовка; особое языковое обучение; нравственное и эстетическое воспитание, основывающееся на соответствующих традициях; основы этноистори-ческого краеведения. Эта модель органично соединяет воспитательные и образовательные задачи. Именно такое образование позволяет представителям малых этносов органично войти в «большой мир», адекватно оценить свое место в нем и мобилизовать свои творческие способности.

При определении форм организации школьного образования аборигенных жителей региона следует исходить из необходимости постепенного возвращения ему основных функций воспитания. Поэтому в качестве форм организации обучения без отрыва от семейного воспитания возможна организация выездных учительских бригад, разъездных учебно-консультативных пунктов и возврат к малокомплектным школам. Подобные формы образовательной работы известны из предыдущего опыта, поэтому при нынешней научно-технической базе и соответствующем финансировании решить эту задачу можно в относительно сжатые сроки. От базового учебного процесса необходимо обеспечить движение к современного европейскому образованию, затем - продолжить обучение в укрупненных национальных школах и даже школах интернатах, снискавших в прошлом дурную славу главным образом из-за того, что обучение детей начиналось с раннего возраста. Естественно, что при этом школы-интернаты должны пройти коренную реорганизацию, в ходе которой превратиться в учебные заведения, полностью адекватные специфическим условиям Северо-Востока. Это должна быть школа, максимально приближенная к традиционным занятиям и жизнедеятельности коренных малочисленных народов региона, школа, обеспечивающая целостное формирование личности в привычном природном окружении.

224

Заключение.

Основные трудности образовательной политики по отношению к малым народам Севера были известны еще в XVIII в. благодаря деятельности православных миссионеров, а также светской (военной и гражданской) администрации. На протяжении XIX в. этот опыт образовательной политики преумножился: в целом стало очевидно, что в основе ее применительно к автохтонным северным этносам должно стать единство воспитательного и собственно образовательного процесса. В начале XX в. прогрессивные педагоги, критически оценившие возможности усвоения рационального знания традиционалистской средой, имели достаточно ясное представление о том, какой должна быть так называемая национальная школа на Крайнем Севере. Основные принципы такой образовательной политики (в сочетании с «культурно-революционным» просветительством, которое не получило преобладающего значения) действовали на Северо-Востоке России вплоть до 1930-х гг., а затем были осуждены как «классово чуждые». Национальная школа стала вытесняться в ходе осуществления культурно-унификационной политики.

В целом, образовательный процесс на Северо-Востоке прошел несколько этапов. В 1920-30-е гг. национальная школа на Северо-Востоке представляла собой составную часть этноспецифичной региональной инфраструктуры, обеспечивающей эволюционное культурно-цивилизационное развитие нерусских народов СССР. В значительной степени этот процесс, связанный с управленческими слабостями местных органов власти, обеспечивался прогрессивными педагогами старой формации. В это время усилиями энтузиастов создавалась письменность для ранее бесписьменных народов, открывались школы с обучением на родных языках, а содержание образования выстраивалось главным образом соответственно этнокультурным потребностям автохтонных этносов. Кроме того, началась работа по подготовке специалистов из числа местных национальностей, которые были призваны решать соответствующие задачи культурного и хозяйственного строительства, а также обеспечивать дальнейшее воспроизводство национальных кадров путем обучения их на родных языках. Базовым принципом образовательного процесса на Северо-Востоке в это время было обучение на родном языке. В то же время просвещение аборигенных народов Севера рассматривалось руководящими партийными и советскими органами сквозь призму «классового подхода». Соответственно этому постепенно стали не только предаваться забвению, но и осуждаться приемы и результаты педагогической деятельности дореволюционного периода.

С середины 1950-х гг. в образовательной политике на Севере начинается новый этап. В рассматриваемый период культурная революция на Северо-Востоке России окончательно превратилась в часть планомерного советского «культурного строительства». Каковы же оказались отличительные черты этого этапа культурной революции? Во-первых, основные импульсы были, на сей раз, заданы не столько идеологическими, как хозяйственными соображениями: надо было превратить Северо-Восток в интегральную часть советского экономического пространства. Во-вторых, советское культуртрегерство стало элементом планового развития всего общества, превращения его в тоталитарный «монолит». В третьих, наступление на «вековую отсталость» осуществлялось теперь не энтузиастами, а коммунистической бюрократией, способной выхолостить любые прогрессивные начинания. Наконец, налицо было странное, даже противоестественное сочетание «революционной» риторики (точнее терминологии) и типично ведомственного подхода к своей миссии со стороны государства - отсюда подмена реальных достижений народов Севера демонстрацией их «успехов» в движении к социализму, минуя все предыдущие стадии развития. Все это повлекло за собой отстраненность власти от реальных социокультурных процессов, протекавших в среде малых северных народов, со всеми вытекающими отсюда долговременными негативными последствиями.

Исследование показало, что в социокультурном отношении коренное население Севера, как и все традиционные этносы, было совершенно не готово подключиться к модернизационному процессу. Традиционализм всегда противостоит модерности, проблема состоит в том, чтобы, нарушив прежнее гомеостатическое равновесие «природного» существования архаичных этносов, обеспечить органичность процессу их модернизации. Этого советская государственная машина, обязанная своим рождением революции, в принципе сделать не могла. С другой стороны, по мере своего бюрократического «утяжеления» советская государственность оказалась неспособна и на революционные преобразования в отдельных областях общественной жизни. Утвердившаяся система бюрократического управления с помощью подаваемых сверху противоречивых «команд» могла лишь еще более расшатывать ценностно-хозяйственные основания жизнедеятельности северных народов.

Следует отметить и то, что со второй половины 1930-х до середины 1950-х гг. под влиянием общего ужесточения политического режима происходила смена целей и задач национальной политики - принцип «корениза-ции» (опоры на «национальные кадры») уступил место «интернациональному» диктату из центра. В образовании все более утверждался «классовый» и «партийный» подход, во все большей степени игнорирующий этнорегио-нальную специфику Северо-Востока. Все объективные трудности образовательного процесса при этом связывались с «усилением классовой борьбы». В свою очередь усиление идеологического компонента вело к постепенной русификации образования, обозначилась трансформация школы для малых народов в сторону ее денационализации на основе якобы единых «классовых ценностей». При этом постоянно подчеркивалось огромное образовательное и воспитательное значение русского языка, на котором «писал великий Ленин и пишет великий Сталин». Предавались забвению и характерные для культуры малых народов Севера принципы экологического и трудового воспитания, что вело к размыванию традиционных ценностных установок.

В рассматриваемый период тенденция перевода образовательного процесса на Северо-Востоке на русский язык усилилась. Связано это было главным образом с тем, что бюрократической государственности, призванной решать «грандиозные задачи коммунистического строительства», было не до «тонкостей». Поэтому государство постепенно отказывается от политики поддержки национальных школ среднего и старшего уровня и переходит к политике свертывания национальной школы и русификации системы национального образования в целом. Прежний базовый принцип советской национальной школы - «обучение на родном языке» начинает заменяться иным принципом - «русская школа с родным языком в качестве учебного предмета». Параллельно разворачивался и другой процесс, имевший далеко идущие социокультурные последствия: утверждение школы-интерната в качестве основного типа учебных заведений в национальных школах Северо-Востока. Это означало, что дети получали образование фактически в полном отрыве от своей естественной этнической среды. Вместе с тем, следует учитывать, что именно в этот период благодаря существенному увеличению масштабов финансирования удалось впервые обеспечить образовательный процесс на Севере современной материальной базой. В это же время был накоплен богатый опыт культурно-хозяйственного взаимодействия с северными этносами. Однако в силу того, что государство исходило из принципа скорейшего втягивания народов Севера в «современное» социалистическое народное хозяйство, базирующееся на экстенсивной модели развития, образовательный процесс стал деструктивным в социокультурном отношении. Поэтому не удивительно, что в 1970-1980-е гг. стали проявляться негативные тенденции, связанные с резким изменением образовательной парадигмы. Вместе с тем, некоторые педагоги попытались уже в это время критически осмыслить итоги социалистических преобразований в области образования и культуры. Однако исправить положение вряд ли было возможно.

Советская система, взявшись втянуть в сознательное «строительство социализма» традиционные этносы, обладала тяжелым врожденным пороком: ее доктринальные установки мешали своевременно принимать прагматичные решения. С другой стороны, бюрократический аппарат ориентировался только на статистические показатели по параметрам, заданным большевистской партией еще в 1920-1930-е гг. Поэтому даже в ситуации, когда деятели образования и партийные руководители на местах осознавали неоднозначность последствий тех или иных культуртрегерских усилий, они были лишены возможности «Подправить» генеральную линию партии в области образования - для этого требовались решения на самом высоком уровне. К концу рассматриваемого периода всякие здравые начинания на местах, не получившие одобрения в высших партийных инстанциях, были обречены на провал. Отсюда постепенное накопление негативных тенденций в образовательной политике, что, в конечном счете, обернулось серьезными социокультурными последствиями.

Тем не менее, несомненно, что «вторая волна» культурной революции на Севере оказалась даже более впечатляющей (по понятиям коммунистических доктринеров), чем первая. Во всяком случае, удалось вывести массу северных народов из состояния традиционного застоя, начать формирование национальных элит. Однако следует иметь в виду, что руководство этим процессом мыслилось в чисто количественных характеристиках и показателях; в документах того времени практически не ставился вопрос об органичности усвоения традиционными коренными сообществами основ европейской (по своей сути) рационалистичной культуры. Речь шла именно о революционном уничтожении «отсталости», о вытеснении традиционализма, а не трансформации его в новое позитивное качество. А без учета подобной перспективы внедрение новых ценностей было сопряжено с массой побочных явлений, серьезно осложняющих культуртрегерские начинания государства.

В результате культурной революции на Севере возникла особая социокультурная проблема - языки автохтонных народов стали постепенно выходить из употребления. В принципе это мировая тенденция, но в условиях господства коммунистической идеологии с ее нацеленностью на «светлое будущее» и нетерпимость к «наследию прошлого», она проявила себя наиболее остро. Характерно, что утрата родного языка в значительной степени была связана с социокультурным поведением национальной интеллигенции (преимущественно учителей), представители которой в 1930-1940-е гг. первыми освоили русский язык, а в 1950-1960-е гг. уже стали двуязычными. Идея «двуязычия» в то время рассматривалась как основа «расцвета и сближения наций», но в жизни интеллигенции малых народов Севера она сыграла совсем иную роль. Постепенно русский язык стал для учителей национальной школы функционально первым, а родной язык и культура утратили статус духовных ценностей, оказавшись вытесненными в область узкопрофессиональных интересов. Такие «просветители» становилась для малых народов Севера «чужими» в социокультурном отношении. Дети представителей такой «национальной интеллигенции», родившиеся в 1960-70-е гг., уже полностью утратили знание этнического языка (их родным языком являлся русский). В конечном счете, модернизационные процессы для малых народов Севера приняли характер денационализации.

Сегодня очевидно, что сложившаяся в 1950-1960-е гг. система воспитания и образования молодежи народностей Севера сформировала ориентации, которые отнюдь не органично сочетались с традиционной иерархией ценностей в духовной культуре народов и не обеспечивали их оптимальной адаптации к современным условиям жизнедеятельности. Несомненно, что для совершенствования социализации автохтонных этносов необходимо усилить экологическое и социальное воспитание, совершенствовать систему так называемого непрерывного образования, учитывающего специфические природные условия и особенности исторического и социального опыта народов

Севера. Элементы такого образовательного процесса спорадически проявляли себя и в рассматриваемый период. В северных районах система воспитания и образования должна, в первую очередь, передавать обучаемым традиционную экологическую культуру. Возвращение к идее национального образования и его основе - национальной школе - в силу этого становится актуальным вопросом жизни коренных малочисленных народов Северо-Востока России, поскольку только такая школа способна передать молодому поколению нравственные устои, традиции, духовные ценности, историческую память своего народа.

Что же лежало в основе культурной политики Советской государственности в период ее «наивысших» успехов? Чем завершилась, наконец, культурная революция? Анализ решений и действий центральных и местных органов власти в области образовательной политики на самой отдаленной окраине СССР показывает, что в 1950-1960-х гг. от прежних культуртрегерских установок осталась одна риторика; над всем довлели задачи экономического развития по экстенсивному сценарию, написанному бюрократами; соответственно «культурное развитие» стало пониматься в унификаторском духе, а культура рассматривалась как средство решения текущих хозяйственных задач. В сущности, эти годы стали периодом непрерывных педагогических экспериментов, особенно болезненных для малых народов Севера - они теряли традиционные адаптивные навыки и, вместе с тем, не успевали освоить современные формы социализации. Поэтому не удивительно, что побочные последствия советского культуртрегерства по нынешним представлениям заслоняют реальные достижения образовательного «рывка» 1950-60-х гг.

Советская образовательная политика, как и культуртрегерская деятельность в целом, строилась не только на «самом передовом учении», но и на императивах технического прогресса. Ее поспешное бездумное приложение к условиям Севера ломало весь привычный жизненный уклад его коренных народов. Советское культуртрегерство в принципе не могло учитывать того, что кажущаяся «низкая производительность» традиционных промыслов есть следствие их экологического совершенства. Вместо попыток ликвидировать «отсталость» северных народов с помощью поголовного внедрения все более высоких форм образования, следовало думать о путях органичного - поскольку это было возможно - подсоединения их общечеловеческому цивили-зационному процессу.

При проведении советской образовательной политики практически не учитывалось, что большинство северных народов представляли собой так называемые гомеостазные этносы, характеризуемые консервативным типом взаимоотношений с окружающей средой. Соответственно этому возможности инновационной трансформации их хозяйства оказались достаточно ограничены. Поэтому такие преобразования, как коллективизация, перевод на оседлый образ жизни, отрыв детей от родителей для обучения в школах интернатах, навязывание «прогрессивных» форм производственной деятельности, ставили под угрозу само историческое существование северных этносов. То, что с такой тенденцией культуртрегерской политики следовало покончить, некоторым чиновникам было ясно еще в 1970-е гг., но тогда никто не представлял, как это можно сделать.

После краха советской системы многие специалисты ударились в противоположную крайность. Началось полоса повального обличения советской культуртрегерской политики в целом, образовательного ее компонента - в частности. При этом «обличители» совершенно не учитывали реалий советской образовательной политики, тех объективных и субъективных трудностей, с которыми она сталкивалась. Только в настоящее время определилась тенденция к взвешенному анализу особенностей советской образовательной политики по отношению к северным народам.

Представляется, что опыт образовательной политики рассматриваемого периода должен быть критически осмыслен и переосмыслен. Многообразие культуртрегерского экспериментаторства тех лет позволяет сделать четкие

Список научной литературыШориков, Владислав Витальевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ.

2. Государственный архив Российской Федерации.1. ГАРФ)

3. Ф. А-2306. Фонд Министерства просвещения РСФСР. 1917-1988.

4. Государственный архив Камчатской области.1. ГАКО)

5. Ф. 88. Фонд Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся.

6. Ф. 138. Фонд Отдела народного образования Камчатского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся.

7. Ф. 164. Фонд Корякского окружного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся,

8. Ф. 169. Фонд Фонда статистики Камчатской области.

9. Ф. 554. Фонд Камчатского областного института усовершенствования учителей.

10. Ф. 612. Фонд Камчатского Государственного педагогического института. Ф. 712. Фонд Камчатского областного управления профтехобразования.

11. Государственный архив Магаданской области.1. ГАМО)

12. Ф. Р- 88. Фонд Отдела детских учреждений Дальстроя Министерства цветной металлургии СССР.

13. Ф. Р-109. Фонд Магаданского горно-геологического техникума. Ф. Р- 146. Фонд Магаданского областного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся.

14. Ф. Р- 332. Фонд Магаданского городского профтехучилища № 9. Ф. Р- 406. Фонд Магаданского музыкального училища.

15. Государственный архив Хабаровского края.

16. Ф. П-35. Фонд Хабаровского крайкома КПСС.

17. Центр документации новейшей истории Камчатской области.

18. Ф. 2. Фонд Камчатского областного комитета КПСС.

19. Ф. 4. Фонд Корякского окружного комитета Камчатского областного комитета КПСС.

20. Ф. 45. Фонд Корякского окружного комитета Камчатского областного комитета ВКП (б).

21. Ф. 164. Фонд Камчатского областного комитета ВЛКСМ.

22. Центр хранения современной документации Магаданской области.1. Ф. 4. Фонд Дальстроя.

23. Ф. 21. Фонд Магаданского областного комитета КПСС. Ф. 22. Фонд Чукотского окружного комитета Магаданского областного комитета КПСС.

24. Ф. 936. Фонд Магаданского областного комитета ВЛКСМ.

25. Архив Магаданского медицинского училища.1. Б/ф. Д. 12,14.1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ.1. Нормативные акты.

26. Сборник приказов и инструкций Министерства Просвещения РСФСР. М.: Просвещение, 1958 -№ 41.-125 с. -3-5с.

27. Всероссийский Центральный Исполнительный комитет 1927. Временные положения об управлении туземных народностей и племен Северных окраин РСФСР // Северная Азия.- М.: Книжная фабрика Центрального Издательства народов СССР, 1927.-№2.-221 с.-с.85-91.

28. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года: РСФСР. М.: Госстатиз-дат, 1963.-389 с.-с. 144-145.

29. Народное образование в СССР: Сборник документов. 1917-1973 гг. М.: Педагогика, 1974. - 120 с.

30. Народное хозяйство Магаданской области в девятой пятилетке. Краткий статистический сборник. Магадан: Издательство Магаданского обкома КПСС, 1976.- 136 с.

31. Народное хозяйство СССР. 1922-1972 гг.: Юбилейный статистический ежегодник. Москва: Статистика, 1972. - 821 с.

32. Периодическая печать. Блокнот агитатора: орган отдела пропаганды и агитации Магаданского OK КПСС. (Магадан). 1959-1963; 1965-1967; 1969; 1970-1971 гг. Вопросы истории КПСС. 1964г.

33. Еженедельная газета писателей России. 2004г. Камчатская правда. 1961-1962 гг. Коммунист. 1988. Комсомольская правда 1956 г. Магаданская правда. 1956-1958; 1965. Народное образование. 1994. Правда. 1956.

34. Психологический журнал. 1988. Северная Азия. 1927. Советская Чукотка. 1955-1957 гг. Советская этнография. 1986.

35. Источники личного происхождения.

36. Васильков Л.Я. Глазами директора школы. / Л.Я. Васильков // Камчатка во второй половине XX века (воспоминания современников). М.: Молодая гвардия, 2005. - 496 с.

37. Лельчук Л.П. Жизнь в просвещении и не только. / Л.П. Лельчук // Камчатка во второй половине XX века (воспоминания современников) М.: Молодая гвардия, 2005. - 309 с.

38. Луначарский A.B. Задачи Наркомпроса на Крайнем Севере / A.B. Луначарский // Северная Азия.- М.: Книжная фабрика Центрального Издательства народов СССР 1927. № 3. 67 с. - 22с.

39. Художественная литература. Кочетов В.М. В плену северного сияния. / В.М. Кочетов Ижевск: Удмуртия, 2005.- 160 с.1. Справочная литература.

40. Справочник партийного работника. М.: Госполитиздат, 1957.

41. Исследования и публицистика.

42. Абакумов A.A. Начинали с ликбеза: Из истории образования на архангельском Севере, 1917-1937 гг.. /A.A. Абакумов Архангельск: Северо-Западное изд-во, 1988. - 111 с.

43. Абрютина Л.И. Народы Севера России: право на здоровье. / Л.И. Аб-рютина М.: ИАЭ РАН, 1999. - 131 с.

44. Алискеров A.A. Камчатка: наука, природопользование. / A.A. Алиске-ров Петропавловск-Камчатский: Издательство Камчатского государственного педагогического университета, 2005. - 363 с.

45. Андерсон Д.Д. Тундровики: Экология и самосознание таймырских эвенков и долган. / Д.Д. Андерсон Новосибирск: Издательство Сибирского отделения РАН, 1998. - 303 с.

46. Антропова В.В. Культура и быт коряков. / В.В. Антропова Ленинград: Наука, 1971. -261 с.

47. Афанасьев В.Ф. Этнопедагогика нерусских народов Сибири и Дальнего Востока. / В.Ф. Афанасьев Якутск: Якутское книжное издательство, 1976.- 18 с.

48. Бабаков В.Г. Кризисные этносы. / В.Г. Бабаков Москва: ИФРАН, 1993.- 183 с.

49. Базанов А.Г. Первые шаги Советской власти в области строительства школ (1917-1930 гг.). / А.Г. Базанов // Просвещение на Крайнем Севере. Л., 1967. - Вып. 15.-80 е.- с.27-42.

50. Базанов А.Г., Казанский Н.Г. Школа на Крайнем Севере. / А.Г.Базанов, Н.Г. Казанский Л., 1959. - 207 с.

51. Батьянова Е.П. и др. Современное положение и перспективы развития малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. / Е.П. Батьянова Новосибирск: Издательство Института археологии и этнографии СО РАН, 2004.-183 с.

52. Бацин В.К., Кузьмин М.Н. Интересы этносов и государства: На пути к гармонии. / В.К. Бацин, М.Н. Кузьмин // Народное образование, 1994. -№1.-154 с.-с. 4-8.

53. Богоявленский Д.Д. Некоторые аспекты занятости народностей Севера и демографические процессы // Смена культур и миграции в Западной Сибири. Томск: Издательство Томского университета, 1987. 63 с.

54. Богоявленский Д.Д., Пика А.И. Насильственная смертность у народов Севера: На примере Камчатки и Чукотки. / Д.Д. Богоявленский, А.И. Пика //География и хозяйство. Л., 1991. -347с. -Вып.4. - с.162-165.

55. Бойко В.И. Социальное развития народов Нижнего Амура. / В.И. Бойко Новосибирск, 1977. - 279 с.

56. Бойцова А.Ф. Школа народов Севера. / И.С. Гурвич // Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера. Москва: Наука, 1971.-251 с.

57. Борисов М.Н. Общее и особенное в формировании и развитии социалистического быта. / М.Н. Борисов Красноярск: Издательство Красноярского университета, 1984. - 64 с.

58. Борисов Н.И. Одулы (юкагиры) Колымского округа. / Н.И. Борисов -Якутск: Северовед, 1996. 229 с. - с.15-22.

59. Боякова С.И. Освоение Арктики и народы Северо-Востока Азии (XIX в. 1917 г.). / С.И. Боякова - Новосибирск, Наука, 2001.- 160 с.

60. Бахтин Н.Б. Коренное население Крайнего Севера Российской Федерации. / Н.Б. Бахтин. Санкт-Петербург-Париж: Издательство Европейского Дома, 1993. - 95 с.

61. Бахтин Н.Б. Языки народов Севера в XX веке: Очерки языкового сдвига. / Н.Б. Бахтин. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 2001. - 359 с.

62. Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. / И.С. Вдовин -Д.: Ленинградское отделение издательства «Наука», 1973. 290 с.

63. Вдовин И.С. Очерк истории и этнографии чукчей. / И.С. Вдовин М.-Л.: Наука, 1965.-255 с.

64. Вопросы изучения народов Дальнего Востока СССР в отечественной и зарубежной литературе. / Под. ред. Л.Я.Иващенко, Хабаровск: Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, Дальневосточное отделение АН СССР, 1985. 259 с.

65. Гильшан P.A. Художественная культура малых народов Севера. / Р.А.Гильшан Магнитогорск: Магнитогорский государственный университет. - 2003. - 89с.

66. Гоголева Т.Ю. Из истории преодоления неграмотности среди коренного населения Чукотки в послевоенные годы. / Т.Ю. Гоголева // Краеведческие записки. Магадан: Магаданское книжное издательство, 1991.-90 с.-с. 44-50.

67. Гольдберг-Гуревич Т.С. Общее и особенное в духовной жизни малых народов развитого социалистического общества. / Т.С. Гольдберг-Гуревич.-Л., 1981.-257 с.

68. Gray P.A. The Predicament of Chukotka's Indigenous Movemen: PostSoviet Activism and the Russian Far North. / P.A. Gray Cambridge (MA), Cambridge University Press, 2005. - 276 Pp.

69. Гуревич А.Я. Путь прямой, как Невский проспект, или исповедь историка. / А.Я. Гуревич // Одиссей. Человек в истории. 1992. Москва: ИВИ РАН, 1994. - 232 с. - с. 9-12.

70. Данилова JI.M. Общинное самоуправление народов Крайнего Севера: Сущность, проблемы возрождения. / Л.М. Данилова -М., 1994. -231 с.

71. Ден Эльт М. Отношения между родителями и школой. / М. Ден Эльт // Народы Севера: языки, культура, образование. Образование как фактор развития языков и культур этнических меньшинств. Материалы международного семинара. СПб., 1998. - 301 с. - с. 256-265.

72. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. / Б.О. Долгих М.: Издательство АН СССР, 1960. - 622 с.

73. Ерохин С.Н. Тенденции социально-экономического развития районов проживания народностей Севера и некоторые аспекты труда. / С.Н. Ерохин // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. - 235 с.

74. Западная историография преобразований XX века у народов Севера России. Санкт-Петербург-Петропавловск-Камчатский: Издательство Камчатского государственного педагогического института, 1998. - 248 с.

75. Захаров C.B. Летопись жизни народов Северо-Востока РСФСР, 19171985. / C.B. Захаров Петропавловск-Камчатский, 1986. - 155 с.

76. Здравомыслова О.М., Козлов В.Б. О методах изучения образа жизни коренных народностей Севера. / О.М. Здравомыслова, В.Б. Козлов // Региональные проблемы социально-демографического развития. М., 1987.-301 с.-с. 118-124.

77. Зеленков А.И., Водопьянов Л.А. Динамика биосферы и социокультурные традиции. / А.И. Зеленков. Л.А. Водопьянов Минск, 1987. - 238 с.

78. Золототрубов B.C. Рост уровня образования у народностей Севера и. некоторые проблемы трудовой занятости. / B.C. Золототрубов // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. -229 с. - с. 46-54.

79. Иванов В.Х. Этнокультурные взаимосвязи и взаимовлияния у народов Северо-Востока Сибири По материалам традиционного декоративно-прикладного искусства. / В.Х. Иванов Новосибирск: Наука, 2001. -129 с.

80. Иванов К.П. Проблемы этнической географии. / К.П. Иванов СПб.: Издательство СПбГУ, 1998. - 162 с.

81. Иванова H.A., Желтова В.П. Сословно-классовая структура России в конце XIX начале XX века. / H.A. Иванова, В.П. Желтова - М.: Наука, 2004. - 573 с.

82. Иващенко Л.Я. Современные российские просветители и исследователи дальневосточных народностей Севера: Документально-биографические очерки. / Л.Я. Иващенко Владивосток: Дальнаука, 1996.- 153 с.

83. История и культура коряков. СПб., Наука, 1993. 237 с.

84. История Чукотки с древнейших времен до наших дней. / Под. Ред. H.H. Дикова. М: Мысль, 1989. - 217 с.

85. История и культура чукчей. Историко-этнографические очерки. / Под ред. А.И. Крушанова. Л.: Наука, 1987. - 286 с.

86. Итс Р.Ф. Этническая малограмотность и приверженность к стереотипам в оценках межнациональных проблем. / Р.Ф. Итс // Актуальныепроблемы развития национальных отношений в СССР. Ташкент: Фан, 1989.-24 с.

87. Калайков И.Д. Цивилизация и адаптация. / И.Д. Калайков М., 1984. -240 с.

88. Камчатка: прошлое и настоящее. Материалы XXI Крашенинниковских чтений. Петропавловск-Камчатский: Камчатский государственный педагогический университет, 2004. -157 с.

89. Камчатская статистика: история становления и развития. Петропавловск-Камчатский: Дизайн бюро «Известия Камчатки», 2004. - 133 с.

90. Карпов Е.В., Чипизубов В.И. Ориентация эвенков Забайкальского Севера на традиционные и нетрадиционные отрасли и виды занятий. / Е.В. Карпов, В.И. Чипизубов // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. - 137 с.

91. Ким М.П. Проблемы развития социалистической культуры. Некоторые теоретические аспекты. / М.П. Ким // Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории, Москва: Наука, 1978. -85 с.

92. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. Теоретический очерк. / И.В. Кондаков. Москва: Знание, 1994. - 206 с.

93. Конев А.Ю. Коренные народы Северо-Запада Сибири в административной системе Российской империи (XVIII начало XX в.). / А.Ю. Конев - М., ИЭИА, 1995 - 217 с.

94. Корчагин Ю.В. Преобразования XX века у народов Севера России в зарубежной историографии. / Ю.В. Корчагин СПб.-Петропавловск-Камчатский: Издательство Камчатского государственного педагогического института, 1994. - 254 с.

95. Корякское ожерелье. К 60-летию Корякского автономного округа. М. пос. Палана: МГПО «Мосгорпечать», 1990. - 8 с.

96. Кочетов В.М. В плену северного сияния. / В.М. Кочетов Ижевск: Удмуртия, 2005. -160 с.

97. Крупник И.И. Арктическая этноэкология. Модели традиционного природопользования морских охотников и оленеводов Северной Евразии. / И.И. Крупник-М., Наука. 1989.-271 с.

98. Кряклина Т.Ф. Культуры народов Сибири и образование. / Т.Ф. Кряк-лина Томск: Издательство Томского университета, 1995. - 132 с.

99. Кузьмин М.Н. Национальная школа России: традиции и современность в контексте модернизации. / М.Н. Кузьмин // Труды Института национальных проблем образования МО РФ. 1993. - Вып. 1. - 96с. - с. 519.

100. Кузьмин И.М. Некоторые социально-демографические проблемы народностей Северо-Востока СССР. / М.Н. Кузьмин // Проблемы совершенствования социалистического образа жизни в условиях Дальнего Востока. Хабаровск, 1985. - 102 с. - с. 25-27.

101. Куликов М. Чукотка. Зигзаги истории малых народов Севера. / М. Куликов Новгород: Издательство Новгородского государственного университета, 2004. - 214 с.

102. Курохтина Н.И. Ожившая тундра. / Н.И. Курохтина Петропавловск-Камчатский: Камчатский упрполиграфиздат, 1981. - 220 с.

103. Лашов Б.В. Социально-экономические проблемы использования трудовых ресурсов народностей Севера. / Б.В. Лашов // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. 129 с.

104. Линкола М. Образование различных экологических групп саамов / М. Линкола // Финно-угорский сборник. Антропология. Археология. Этнография. -М., 1982. 151 с.

105. Лопуленко H.A. Народы Крайнего Севера России во второй половине 90-х годов. Экономика. Культура. Политика. / H.A. Лопуленко Москва: Старый сад. 2000. - 11 с.

106. Луковцев B.C. Минуя тысячелетия. / B.C. Луковцев М., 1982. - 176 с.

107. Луковцев B.C. Традиционное и новое отношение к труду у народностей Севера. / B.C. Луковцев B.C. // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. - 231 с.

108. Мархинин В.В. Северные этносы во взаимодействии национальных культур. / В.В. Мархинин Новосибирск, Сибирское отделение АН СССР, 1990.-41 с.

109. Материалы по юридической этнографии малых народов Севера. -Томск, Издательство Томского университета. 1993. 159 с.

110. Меляков Н. И. Ленинская национальная политика и просвещение народностей Севера. / Н. И. Меляков // Летопись Севера. Москва: Мысль, 1977.-107 с.

111. Мухина B.C. Современное самосознание народностей Севера. / B.C. Мухина // Психологический журнал. 1988. Т.9. - № 4. - 137 с. -с. 4452.

112. Народности Севера: проблемы и перспективы экономического и социального развития. Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной научной конференции. Новосибирск: Сибирское отделение АН СССР, 1983. -93 с.

113. Народы Советского Севера (1960 1980-е годы). / Отв. ред. И.С.Гурвич, З.П.Соколова - Москва: Наука, 1991. - 263 с.

114. Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1994. - 316 с.

115. Народы Севера: языки, культура, образование. Образование как фактор развития языков и культур этнических меньшинств. Материалы международного семинара. СПб., 1998. - 301 с.

116. Национальные школы РСФСР за 40 лет. М., 1958. - 302 с.

117. Новая жизнь народов Севера. / под ред. В.И.Васильева. Москва: Наука, 1967.-289 с.

118. Новожилова З.Г. Совершенствование народного образования в районахIпроживания народностей Севера. / З.Г. Новожилова // Проблемы современного социального развития народностей Севера. Новосибирск, 1987.-227 с.-с. 185-193.

119. Образование в современном мире. М., 1986. - 245с.

120. Общественный строй у народов Северной Сибири. М., 1970. - 531 с.

121. Оглезнева Т.Н. Русское географическое общество: изучение народов Северо-Восточной Азии. 1845-1917 гг. / Т.Н. Оглезнева Новосибирск: ВО Наука, 1994.- 121 с.

122. Огрызко В. Есть ли будущее? / В. Огрызко // Еженедельная газета писателей России. 2004. - № 2-3. - 16 с.

123. Орехов К.В. Медико-биологические проблемы здоровья народностей Севера. / К.В. Орехов // Проблемы современного социального развития народностей Севера. Новосибирск, 1987. 56 с.

124. Осуществление ленинской национальной политики у народов Крайнего Севера / Отв. ред. И.С.Гурвич. Москва: Наука, 1971. - 256 с.

125. Патканов С.К. Статистические данные, показывающие племенной состав Сибири, язык и расы инородцев. Поселенные и поволостные таблицы и выводы из них. / С.К. Патканов. СПб., 1912. - В 3-х т. - Т. 3 -1004 с.

126. Партийные организации Советского Севера. Томск: Издательство Томского университет, 1980. -233 с.

127. Перминов Г.Н. Аборигенные народы Севера на пороге XXI века (социально-экономический аспект). / Г.Н. Перминов М.: Московский Государственный университет печати, 2001. 325 с.

128. Пивнева Е.А. Этнодемографические аспекты проблемы алкоголизма у малочисленных народов Севера. / Е.А. Пивнева // В поисках себя. Народы Севера и Сибири в постсоветских формациях. М.: Наука, 2005. -216 с.-с. 66-80.

129. Пика А.И., Прохоров Б. Большие проблемы малых народов. / А.И. Пика, Б. Прохоров // Коммунист. 1988. - № 6. - 83 с. - с. 42-51.

130. Пика А.И. Гомеостаз в демографической истории народов Севера (XVIII XIX вв.): реальность или иллюзии. / А.И. Пика // Советская этнография. 1986. - № 3. - 46 с. - с. 36-37.

131. Пика А.И. Демографическая политика в районах проживания народов Севера: проблемы и перспективы. / А.И. Пика // Региональные проблемы социально-демографического развития. М.: 1987. 149 с. - с. 48-51.

132. Плаггенборг Ш. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. / Ш. Плаггенборг СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. - 415 с.

133. Попков Ю.В. Процесс интернационализации у народностей Севера: теоретико-методологический анализ. / Ю.В. Попков Новосибирск: Сибирское отделение издательства Наука. - 1990. - 98 с.

134. Поспелова А.И. Религия и культура автохтонных арктических народов: философско-культурный анализ. / А.И. Поспелова Академия госслужбы.-2000.-251 с.

135. Поспелова А.И. Традиционные культуры и религия автохтонных арктических народов. / А.И. Поспелова СПб., 2000. - 247 с.

136. Региональные проблемы социально-демографического развития. М., 1987.-76 с.

137. Сафронов A.C. Этносоциальное и политическое развитие малочисленных народов Севера в современных условиях. / A.C. Сафронов М.: Российская академия управления, 1994. - 235 с.

138. Сельвигаев Г.Ф. Очерки по истории просвещения малых народов Дальнего Востока. / Г.Ф. Сельвигаев -JI.: Просвещение, 1972. 77 с.

139. Сергеев М.А. Некапиталистический путь развития малых народов Севера. / М.А. Сергеев M.-JI.: Издательство Академии Наук, 1956. - 569 с.

140. Сергеев М.А. О переходе к социализму малых народов Севера. / М.А. Сергеев // Вопросы истории КПСС. 1964. - № 8. -147 с. - с. 56-57.

141. Серкин В.П. Жизненные сценарии северян и их влияние на принятие решений. / В.П. Серкин // Колыма. 1997. - № 4. - 96 с.

142. Серкин В.П. Проблемы системы образования коренных малочисленных народов Северо-Востока России в конце XX в. / В.П. Серкин Магадан: Кордис, 1998. - 36 с.

143. Серкин В.П. Региональный компонент образования Магаданской области и Чукотки. / В.П. Серкин Магадан: Магаданское книжное издательство, 1996. - 233 с.

144. Серкин В.П., Гаджиева Н.М., Грачиков В.А., Никитина H.H. Концепция развития народного образования Магаданской области. / В.П. Серкин, Н.М. Гаджиева, В.А. Грачиков, H.H. Никитина. Магадан: Магаданское книжное издательство, 1991. - 233 с.

145. Серкин В.П., Мельникова М.Н. Проблемы нововведений в школах. / В.П. Серкин, М.Н. Мельникова // Опытно-экспериментальная работа: поиски, решения, находки. Якутск: Издательство Якутского университета, 1997.-241 с.

146. Симченко Ю.Б. Народы Севера России. Проблемы. Прогноз. Рекомендации. / Ю.Б. Симченко М.: ИЭА РАН, 1998. - 203 с.

147. Соколова З.П. Народы Советского Севера в условиях экономических реформ и демократических преобразования. / З.П. Соколова // Народы Севера и Сибири в условиях экономических реформ и демократических преобразований. Москва: ИЭА РАН, 1994. - 261 с.

148. Социоэкономические и социокультурные реалии северных народов: Сб. статей Камчатского государственного педагогического университета. Петропавловск-Камчатский: Издательство КГПУ, 2002. - 111 с.

149. Танфильев Г.И. Пределы лесов в полярной России по исследованиям в тундре Тиманских самоедов, с приложением сокращенного дневника путешествия. / Г.И. Танфильев Одесса, 1911.- 205 с.

150. Траскунова М.И. Социально-профессиональные ориентации молодежи Камчатской области. / М.И. Траскунова // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск, 1986. - 246 с. - с.150-176.

151. Тульвисте П.Э. Типы мышления и традиционные занятия. / П.Э. Туль-висте // Культура народностей Севера: традиции и современность. -Новосибирск, 1986. 107 с. - с. 9-10.

152. Увачан В.Н. Великая Октябрьская социалистическая революция и малые народы Севера. / В.Н. Увачан // Просвещение на Крайнем Севере. -Вып. 15,- 1967.-89 с. -с.7-23.

153. Удалова И.В. Некоторые особенности формирования интеллигенции народностей Севера. / И.В. Удалова // Социально-культурные процессы в Советской Сибири. Омск, 1985. - 191 с. - с.70-74.

154. Формирование этнического самосознания у учащихся на основе традиций Севера. Ханты-Мансийск: ГУИПП Полиграфист, - 2002. - 190 с.

155. Фрумак И.В. Вопросы сохранения национальной идентичности в контексте развития школьного образования коренных народов Камчатки // Материалы летней школы стипендиатов фонда Генриха Бёлля 18-24 июня 2001 года. СПб., 2001. 70 с.

156. Хаховская Л.Н. Камчадалы Магаданской области. / Л.Н. Хаховская -Магадан: СВКНИИ ДВО РАН. 2003. 325 с.

157. Целищева Н. Социальный институт нации / Н. Целищева // Народное образование. 1994. -№ 1. - 156 с. - с. 42-45.

158. Шориков В.В. Образование на Крайнем Севере: культурно-демографический аспект. / В.В. Шориков // Север Евразии: Этносоцио-культурные и социально-экономические процессы. Сыктывкар, 2005. -154 с.

159. Шориков В.В. Советское культуртрегерство и малые народы Севера. / В.В. Шориков // The Soviet and Post-Soviet review. Idyllwild, California, USA, 2004. Том 31. - №.3. - c.249-289.

160. Шориков В.В. Советская культурно-образовательная политика и малые народы Севера: исторические очерки. / Шориков В.В. Тверь: Научная книга, 2005. - 70 с.

161. Этнокультурное развитие народностей Севера в условиях научно-технического прогресса на перспективу до 2005 года Концепция развития. М.: ИЭА РАН, 1989. - 322 с.

162. Этноэкологическая экспертиза Народы Севера России. 1956-1958 гг.. -М, 2004. 157 с.