автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Греко-итальянские контакты во второй половине IV века до н.э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Греко-итальянские контакты во второй половине IV века до н.э."

РГБ ОД

- з т 23С1о

На правах рукописи

Бубнов Денис Васильевич

ГРЕКО-ИТАЛИЙСКИЕ КОНТАКТЫ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ IV ВЕКА ДО Н. Э.

Специальность 07,00.03 — всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2000

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.

Научный руководитель -Официальные оппоненты -

Ведущая организация

доктор исторических наук, профессор И. Л. Маяк

доктор исторических наук И. А. Дворецкая кандидат исторических наук Н. Г. Майорова

Московский педагогический университет

Защита диссертации состоится « 2 9» и ^ 2000 г. в -16 часов на заседании Диссертационного совета К.053.О5.28. по всеобщей истории при Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова по адресу: 119889, г. Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й

ъ-пппл/г мртппмцррг'пй Аятгиггх.трт ^к^ Л 5^0

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени А. М. Горького МГУ (1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ)

Автореферат разослан «2&» о^т > 5р я 2000 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета,

кандидат исторических наук, доцент Т. В. Никитина

7--?Го)¿уз. г. а?

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Контакты греков с жителями Италии, начавшись еще во II тысячелетии до н. э., имели продолжительную историю. Благодаря успешным исследованиям в этой области сравнительно хорошо известны их связи в древнейшую эпоху - во П и начале I тысячелетия до н.э., а также в 1П в. до н.э., последнем веке независимости Южной Италии. Однако события в Великой Греции в IV в. до н. э. остались на периферии исследовательских интересов, поэтому обращение к греко-италийским контактам в этот период кажется вполне обоснованным.

Понятие «контакт» обозначает широкий спектр разноуровневых взаимодействий в различных сферах жизни общества - экономической, политической, культурной и иных. Предметом внимания в диссертационной работе являются военно-политические контакты балканских греков с италиотами в IV в. до н.э.

Примечательным явлением этого времени стала распространившаяся практика приглашения полководцев и политиков из Балканской Греции в западные колонии, Италию и Сицилию, для борьбы с тираническими режимами и местными варварами, представлявшими растущую с конца V в. до н. э. угрозу для жителей полисов. За сравнительно короткий промежуток времени - три четверти века от Архидама до Пирра - целая плеяда стратегов совершила экспедиции на Запад. Это коринфяне Тимолеонт и Акесторид, эпироты Александр и Пирр, спартанцы Архидам, Акротат и Клеоним. В определенном отношении к ним может быть причислен и сиракузский тиран Агафокл, осуществивший поход в Италию.

Представляется, что подобное интенсивное движение на Запад не случайно. Экспедиции кондотьеров (в работе этот термин употребляется только ввиду потребности общего обозначения всех действовавших на Западе балканских полководцев, но вне связи с его средневековым содержанием) происходили на стыке событий италийской и греческой истории и быта связаны с особенностями развития обществ Апеннинского и Балканского полуостровов в IV в. до н. э. Наличие такой связи порождает вопросы о соотношении этих предприятий, их характерных чертах и месте походов приглашенных полководцев в истории Италии и Греции.

В диссертационном исследовании рассмотрены только три предприятия -Архидама, Александра Молосского и Клеонима - открывшие серию походов балканских наемных вождей на территорию Италии. Все они приходятся на тот период, когда римляне только начинали интересоваться положением дел на юге Италии и не оказывали непосредственного влияния (за возможным исключением только времени похода Клеонима) на ход событий в мире полисов италиотов.

Исследования, посвященные отдельным походам, немногочисленны в зарубежной и почти отсутствуют в отечественной научной литературе. Подобное состояние вопроса позволило обратиться к теме италийских

походов. Достижения исторической науки, связанные с изучением отдельных проблем предприятий кондотьеров на Западе, дали возможность в рамках диссертации попытаться рассмотреть их в единстве, комплексно и на основе этого раскрыть сущность феномена западных походов.

Хропологические границы рассматриваемого периода определены следующим образом. Нижний его рубеж, как представляется, можно отнести к последним годам IV в. до н. э., ко времени экспедиции спартанца Клеонима, верхний - к 40-м гг. того же века, когда впервые по приглашению западных греков почти одновременно в Великую Грецию отправляются Тимолеонт и Архидам. Выделенный временной промежуток в истории балканских и восточных обществ соответствует периоду становления политических и иных форм бытия людей в пред- и раннеэллинистическую эпохи, а в истории Италии — периоду борьбы римлян за гегемонию в центральной и южной части Апеннинского полуострова и складывания Римско-италийского союза.

Цели и задачи исследования. Предметом исследования служит движение греков на Запад во второй половине IV в. до н. э. Цель диссертации - комплексное изучение походов в Италию приглашенных италиотами, т. е. италийскими греками, стратегов Архидама, Александра Молосского и Клеонима. Для достижения этой цели необходимо было рассмотреть ряд специальных вопросов, что и составило задачи отдельных разделов исследования.

К их числу относится, во-первых, разбор исторической ситуации в Италии накануне и во время предприятий кондотьеров: выяснение причин, подтолкнувших италиотов к привлечению помощи извне; определение характера отношений эллинов Италии и варварского окружения; выявление особенностей положения и функций приглашенного стратега, роли кондотьеров в разрешении конфликта италиотов и италийцев.

Во-вторых, установление причин, побудивших упомянутых полководцев принять приглашение тарентинцев; прослеживание связи италийских походов с социально-политической ситуацией в Эпире и Спарте, с особенностями их внешней политики в описываемое время, с личными чертами приглашенных полководцев.

В-третьих, исследование хода италийских предприятий, характера деятельности наемных стратегов на Апеннинском полуострове и ее результатов.

В-четвертых, выяснение места и роли италийских походов в историческом развитии обществ Италии и балканской Греции, связи их с явлением, определяющим историческое содержание IV в. до н. э., - с кризисом греческого полиса.

Методологической основой диссертации послужили разработанные в советской историографии проблемы античной гражданской общины, ее кризиса и его отдельных проявлений (распространение наемничества, установление тиранических режимов и т. д.), а также созданные в современной отечественной науке модели взаимодействия греков и варваров в

зоне колонизации, теоретические положения, касающиеся возникновения и становления государства и, кроме того, представления об особенностях образования эллинистических государств и значении эпохи предэллинизма для его подготовки1.

Основным методом исследования явился историко-сравнительный, позволяющий выделить типологические черты западных походов и использовать аналогии при их изучении. В соответствии с принципом историзма была предпринята попытка представить движение греков на Запад в IV в. до н. э. как целостный процесс, проследить его развитие, определить причины, результат и историческое значение, связь с историческими условиями эпохи.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории древнего мира исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Отдельные положения работы изложены в опубликованных статьях и тезисах автора, а также в выступлении на X Сергеевских чтениях.

Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования результатов работы в дальнейшем для расширения исследования в этом направлении с привлечением сицилийского материала. Кроме того, содержание работы позволяет выйти на рассмотрение смежных проблем италийской и общегреческой истории - о наемничестве на Западе, развитии форм политической организации италиотов, внутриполитической борьбе в полисах Южной Италии. Материалы диссертации могут быть положены в основу общих и специальных учебных курсов.

Научная новизна работы заключается не только в обращении к изучению италийских экспедиций, практически неисследованных в отечественной науке, но и в попытке рассмотреть их комплексно, во взаимосвязи, как особый этап освоения греками Запада, и связать походы кондотьеров с развитием в этот период самих Спарты и Эпира, откуда отправлялись на Апеннины греческие полководцы.

Структура работы. В основу ее положен принцип территориально-хронологического деления экспедиций, позволяющий видеть движение греков на Запад во второй половине IV в. до н. э. в развитии, в смене экспедиций, в их особенностях. Выделенные проблемы анализируются в рамках истории отдельных экспедиций, а при подведении итогов исследования -сопоставляются. Диссертация включает введение, главу, посвященную обзору источников и исследовательской литературы, три главы основной части (в одной из них характеризуется историческая ситуация в Южной Италии во второй половине IV в. до н. э., в двух остальных анализируются италийские

1 Зельин К. К. Основные черта эллинизма // ВДИ. 1953. № 4. С. 145-156; Он же. Некоторые основные проблемы истории эллинизма // СА. 1955. № 22. С. 99-108; Маринович Л. П. Греческое наемничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М, 1975; Кошеленхо Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М-, 1979; Он же. Полис и город: к постановке проблемы // ВДИ. 1980. № 1. С. 3-27; Он же. Полис и проблемы развития экономики // Античная Греция. Т. 1. М, 1983. С. 217-246; Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988; Яйленко В. П. Архаическая Греция //Античная Греция. М., 1983. Т. 1.С. 128-193 и другие.

предприятия Архидама, Александра и Клеонима, причем оба спартанских похода рассмотрены вместе, что обеспечивает более детальное их сопоставление и выделение общих и особенных по сравнению с походом Молосса черт), заключение, примечания и приложения.

Источники. Исследование западных походов приглашенных полководцев в IV в. до н. э. базируется на данных разных видов источников: нарративных, эпиграфических, нумизматических. В многообразии форм, в которых дошли до нашего времени свидетельства об италийских экспедициях, превалируют материалы письменных памятников, точнее, данные античной исторической традиции. Отдельные походы не получили одинаково полного освещения в источниках. Менее всего известна деятельность в Италии Архидама, наиболее же подробно - относительно прочих предприятий в этом роде - древние авторы излагают историю экспедиции Александра Молосского. Поход последнего гораздо лучше отражен и в данных нумизматики. Состояние источниковой базы позволяет проследить изменения в образе молосского царя, возникшие под влиянием риторической обработки данных о его предприятии и идеологической полемики в трудах эллинистических и римских историков.

Свидетельства современников об италийских походах сохранились только во фрагментах (Аристотель, Феопомп, Лик Регийский), цитированных более поздними авторами. Отрывочные и краткие сведения, касающихся отдельных сюжетов, так или иначе связанных с экспедициями, безусловно,

ЛГОЛИЛЛГХЛ ТТ»^ХЛ 7 и/Ч НА ПЛОЪЛПЯГ/ЧТ ЛЛЛФОПМТГ ПтчйгтЛтпппагттто лй ) ич/ ии^^и^ии Л V» 4.X и и^Д^ХШМ^ХШ^

италийской политике того или иного кондотьера в целом. По этой причине свидетельства современников могут использоваться только как вспомогательный материал, ценность которого заключается в его аутентичности.

Наиболее информативные сведения в литературной традиции об италийских походах представлены в сочинениях Диодора, Тита Ливия и Юстина. Дополнительные данные, связанные с отдельными аспектами западных походов, сообщают труды Страбона, Плиния Старшего, Плутарха, Авла Геллия, Афинея, Павсания и др. Выявлению особенностей исторических условий Италии, Спарты и Эпира, которые позволили состояться италийским походам, способствовало обращение к свидетельствам Геродота, Фукидида, Исократа, Платона, Ксенофонта, Демосфена, Эсхина, Полибия, Ямвлиха, Полиена, Арриана, Ашшана, Псевдо-Скилака и других авторов.

Количество эпиграфических памятников, которые возможно было привлечь к исследованию, сравнительно невелико. Данные их позволяют уточнить представление об эволюции политической системы в Эпире и месте в ней царской власти, о территории, контролируемой молосскими Эакидами, о характере и прерогативах царской власти, о внешнеполитических связях и курсе молосской династии. По запросам к Додонскому оракулу можно судить о степени и характере угрозы италиотам со стороны варваров-италийцев.

Нумизматические источники также представляют интерес для изучающих италийские походы кондотьеров. Появление в Италии собственного чекана Александра дает возможность уточнить особенности его статуса на территории Италии. Распространение монет позволяет судить о внешнеполитических контактах этого царя. Изображения на тарентинских монетах (борьба Геракла с немейским львом и др.) отражают, как представляется, определенные воззрения италиотов на политическую ситуацию в Южной Италии, обусловленную непрекращающимся конфликтом с луканами, брутгиями и мессапами, и на внешнюю помощь со стороны Гераклидов Спарты. Монетные свидетельства могут помочь уточнить и вопрос о положении Эпира в период между изгнанием Ариббы в 350 г. до н. э. и воцарением Александра Молосского в 343 г. до н. э.

На основании обзора источников складывается убеждение в том, что, несмотря на разную степень полноты освещения в них многих сторон италийских походов, в целом база для исследования этих экспедиций оказывается вполне солидной, представленной разнообразными (хотя по преимуществу литературными) памятниками. А это безусловно удовлетворяет требованию необходимого для успешного завершения исследования минимума информации.

Историография италийских экспедиций кондотьеров не может быть названа обширной. Интерес к западным походам проявился уже в XIX в. в работах немецких историков 5. Нибура, И. Г. Дройзена, Т. Моммзена2. Впрочем, специально эти предприятия не исследовались, но разбирались в общих трудах преимущественно по римской истории. Территориальный принцип изучения западных походоз неизбежно приводил исследователей к односторонним оценкам этих предприятий. Экспедиции рассматривались вне связи с событиями в Греции, а войско и его предводитель оценивались как наемники, исполнявшие волю нанимателей-италиотов, что лишало ученых возможности обратиться к вопросу о статусе приглашенного стратега, о связи этого статуса с полномочиями стратега италиотов, о тенденциях эволюции полномочий кондотьера. Несомненной заслугой исследователей XIX в. было уточнение хронологических рамок отдельных экспедиций - вопроса, весьма запутанного ввиду противоречий в источниках. Особо следует отметить точку зрения И. Г. Дройзена на предприятие Александра Молосского: он придавал этому походу всемирно-историческое значение, предполагая реализацию в нем части осознанного плана покорения ойкумены совместными усилиями Македонии и Эпира. Не был чужд этот исследователь, как и некоторые его современники, того, чтобы смешивать определение исторического значения предприятия (в случае с Клеонимом) с оценкой моральных качеств его предводителя.

С конца XIX по первую треть XX в. число общих трудов, которые так или иначе касались темы италийских походов, возросло. К ним следует

2 Niebuhr В. G. Römische Geschichte. Neue Aufgabe. Berlin, 1874. T. 3; Дройзен И. Г. История эллшшзма. СПб., 1997-1999. Т. 1-3; Моммзен Т. История Рима. СПб., 1994-1995. Т. 1.

отнести работа К. Ю. Белоха, Г. Де Санктиса, Б. Низе, Э. Пайса, Э. Чачери, П. Виллемьера и других3. Итогом исследования западных походов до конца первой трети XX в. можно назвать появление в «Кембриждской древней истории» небольшого раздела, посвященного этому вопросу. В первые десятилетия нынешнего столетия принципиальных изменений по сравнению с более ранним временем в оценке италийских экспедиций в целом не произошло. По-прежнему они рассматриваются как акции наемников без собственных целей, не выясняется связь их с ситуацией на Балканах и т. д. Однако при обращении к отдельным сторонам этих предприятий обнаруживается несколько иное восприятие деятельности их руководителей. В частности, признается, что Александр Молосский мог стремиться к самостоятельности действий в Италии, мог предпринять попытку организовать державу в Италии.

Новый этап изучения италийских походов связан с появлением детальных и специализированных исследований, давших, например, особенно богатые археологические материалы для истории Эпира, что способствовало росту научного интереса к этому региону и, в частности, уточнению представления о причине италийских походов. В то же время итальянская историография пополнилась рядом специализированных работ как об отдельных походах кондотьеров (Э. Манни, П. Мелони), так и об отдельных их аспектах (М. Либераноме). Однако территориальный принцип изучения западных походов, сформулированный еще Ливием, не изжит до сих пор. К тому же исследования отдельных экспедиций ведутся в отрыве друг от друга, хотя более плодотворным представляется комплексный подход к их изучению.

В отечественной литературе специальные исследования подобной тематики отсутствуют за одним исключением: в диссертации Л. Р. Вершинина5 специальный раздел посвящен достаточно полному и детальному анализу причин и хода экспедиции Александра Молосского в Италию. Исследователь, по сути, продолжил направление, основанное И. Г. Дройзеном, рассматривая этот поход как часть обширной внешнеполитической программы молосских Эакидов, связанной с завоеваниями в Западном Средиземноморье.

В диссертации при обращении к италийским походам использовались исследования по смежным вопросам: по истории Спарты (П. Олива, П. Картледж, Дж. Лазенби, К. М. Колобова, Ю. В. Андреев, Л. П. Маринович и др.), Эпира (Г. Кросс, Н. Дж. Л. Хэммонд, П. Левек, П. Кабан, Л. Р. Вершинин и др.), Италии и италийцев (И. Л. Маяк, Э. Д. Фролов, С. И. Ковалев, Э. Салмон, Ф. М. Нечай, А. И. Немировский и др.).

3 Белох К. Ю. История Греции. M., 1899. Т. 2.; Низе Б. Очерк римской истории и источниковедения. СПб., 1910; De Sanctis G. Storia dei Romani. Torino, 1907. Vol. 1-2; Pais E. Histoire romaine. Paris, 1926. T. 1; Ciaceri E. Storia délia Magna Grecia. Milano; Genova; Roma; Napoli, 1932. Vol. 3; Wuilleumicr P. Tarentes de origines a la conquête romain. Paris, 1939.

4 Hackforth R. Sicily 367 to 330 ВС // Cambridge Ancient History. Cambridge, 1933. Vol. 6.

5 Вершинин Л.Р. Этническое и политическое состояние Эпира в IV-Ш вв. до н. э.: Дис.... канд. ист. наук. М., 1988.

Знакомство с историографией италийских экспедиций кондотьеров дает возможность утверждать, что тема западных походов еще далека от исчерпывающей изученности, что позволяет вновь обратиться к ее рассмотрению.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация включает введение, четыре главы и заключение.

Во введении дано обоснование выбора темы исследования и общее представление о ее разработанности, оговорены временные и пространственные пределы рассмотрения феномена, указаны цели и задачи, поставленные автором.

В первой главе содержится обзор источников по исследуемому вопросу и подробная характеристика изученности его в исследовательской литературе в целом и в отдельных аспектах.

Во второй главе представлен очерк исторической ситуации в Южной Италии - одной из двух основных арен деятельности приглашенных западными эллинами из Балканской Греции полководцев - во второй половине IV в. до н. э.

Много внимания в этой главе уделено проявлениям кризиса греческого полиса, явления, определившего в описываемое время жизнь греческого общества и в полной мере присущего миру италийских эллинов - италиотов. Рассматривались преимущественно черты кризиса в общественной и политической жизни греков Италии. Причин тому две. Во-первых, исследуемые походы греческих полководцев из Эпира и Спарты на Апеннинский полуостров относятся к сфере военно-политических отношений и тесным образом связаны именно с особенностями социально-политического положения италийских полисов. Во-вторых, всестороннее изучение жизни насельников Южной Италии не входит в задачу работы, проблемы ее истории занимают внимание автора в рамках диссертации в той лишь степени, в какой они касаются истории кондотьеров. Кроме того, социально-политический аспект жизни италиотов в IV в. до н. э. достаточно полно отражен в источниках.

Кризисная ситуация в полисах италийских эллинов давала о себе знать полным набором черт, свойственных греческому обществу и на Балканах, и на периферии. К их числу относятся расслоение в среде гражданского коллектива, обусловленное дифференциацией экономических и политических возможностей его членов и сопровождавшееся обострением внутренних противоречий в полисах, которое проявилось в ожесточенных столкновениях политических группировок; возникновение тиранических режимов, ступенькой к которому становились учреждение чрезвычайных магистратур и их сверхсрочность; распространение наемничества. Дополняли картину конфликты между эллинскими государствами и нарастающая угроза со стороны варварского окружения.

С самого начала IV в. до н. э. заинтересованность в подчинении территорий Южной Италии проявила и держава сиракузских тиранов. Подобные посягательства на самостоятельность греческих полисов вызвали решительное противодействие со стороны италиотов. Главным шагом в этом направлении стало объединение городов Южной Италии - первоначально, по-видимому, лишь нескольких - в союз типа симмахии, известный под названием Италийской лиги. Насколько можно судить, власть общесоюзных органов, из которых упоминается главным образом синедрион или синод -собрание представителей союзных полисов, была невелика, что свидетельствует о слабом внутреннем единстве союза.

Поражение, понесенное италиотами от Дионисия Старшего при Элепоре в 389 г. до н. э., и последовавшее за ним завоевание тираном ряда италийских полисов прямо отразилось на дальнейшей судьбе лиги. Казалось бы, после столь сильного военного разгрома и потери значительной части членов, среди которых был и Кротон (крупнейший полис, входивший в это объединение и, по-видимому, претендовавший на первенство в нем), должен был последовать неизбежный распад союза. Однако существование лиги засвидетельствовано еще в 60-е гг. IV в. до н. э.

Объединение остатков прежней симмахии происходило вокруг Тарента. Новый союз оказался гораздо более централизованным, ведущая роль в нем принадлежала тарентинцам, по-видимому, поставившим под свой контроль союзное собрание и должностных лиц федерации (из числа последних известен только стратег, полномочия которого, как можно предположить на основании весьма скудных свидетельств, исполнял стратег Тарента). Таким образом, налицо превращение Италийской лига из полисной федерации со слабой централизацией в союз гегемонистского типа. Но, вероятно, не все италиоты оставались довольны таким новшеством, а также политикой нового лидера, начавшего эксплуатировать свое первенство в ущерб остальным городам.

Именно это обновленное объединение стало базой для военно-политической деятельности приглашенных в Италию из Балканской Греции полководцев, в ходе которой им пришлось не только столкнуться с необходимостью разрешения внешнеполитических задач, но и оказывать влияние на сложное положение внутри этого политического объединения.

Практика обращения греческих полисов Южной Италии к иностранной военной помощи начинается с середины IV в. до н. э. Эллины Апеннинского полуострова мотивировали ее необходимостью борьбы с местными варварами, а сицилийские греки - чаще всего стремлением к разрешению внутренних конфликтов и устранению тиранических режимов. Представляется, впрочем, что сочетание обоих направлений деятельности - урегулирование внутренней смуты и борьба с внешним врагом — было свойственно всем приглашенным полководцам, тем более что способ решения поставленных перед ними задач -независимо от того, были ли они внутри- или внешнеполитического характера, - оставался неизменным - с помощью военной силы.

От имени италиотов с призывом о помощи к грекам метрополии выступал Тарент. Примечательно, что начало практики подобных обращений совпадает по времени с упоминаемыми в источниках переменами в политической жизни тарентинцев и, по-видимому, со смертью такого видного полководца и политика, как Архит. Вероятно, эти перемены свидетельствуют о переходе власти в государстве от одной политической группировки к другой, более ориентированной на внешние контакты и поддержку извне. Складывается впечатление, что такой «партией» могла быть часть населения, интересы которой были связаны с торговлей, особенно транзитной, тогда как прежние кормчие государственного корабля во главе с Архитом ориентировались преимущественно на землевладельческие слои населения. В этих условиях приглашение иноземного полководца могло означать компромисс между новой политической элитой полиса и земельными собственниками.

Не вполне ясен вопрос о том, имел ли приглашенный полководец какой-либо официальный ранг и каковы были его полномочия. В греческих источниках они именуются стратегами. Однако означает ли этот термин применительно к ним просто военное командование или же он сопряжен с исполнением определенной магистратуры? Некоторые косвенные свидетельства об отношениях кондотьеров с полисами италиотов позволяют считать, что эти полководцы, занимая должность стратегов Италийской лиги, распоряжались ее военными силами. Можно предположить, что по аналогии с полномочиями Архита приглашенные полководцы являлись одновременно стпатегами в Тзт>енте. Во всяком случае, инициатива обращения за помощью к другому государству всегда исходила от тарентинцев. Однако полномочия призванного Тарентом стратега утверждались, по-видимому, на собрании представителей союзных городов.

Таким образом, вероятно, иностранные стратеги занимали официальные -экстраординарные по полномочиям - должности в Италийской лиге и ее гегемоне - Таренте, что позволяло им действовать от лица италиотов и возглавлять союзное войско. Широкие права - прежде всего набор воинов -давали им возможность вмешиваться и во внутреннюю жизнь полисов, чем некоторые полководцы не преминули воспользоваться. Вместе с тем они должны были выступать гарантами единства членов союза перед лицом внешней угрозы.

Обращением за помощью в метрополию сопровождалось усиление конфронтации с варварским населением юга Апеннинского полуострова: италиками луканами и бруттиями и населявшими Калабрию мессапами, народом иллирийского происхождения. С конца V в. до н. э. отмечается изменение в расстановке сил в Южной Италии. Греческая экспансия в глубь страны сменяется наступлением италийцев на земли эллинов, в результате которого часть полисов попадает под контроль варваров. Остальные италиоты продолжают испытывать на протяжении всего IV в. до н. э. и первых десятилетий Ш в. до н. э., вплоть до римского завоевания, давление двоякого рода со стороны беспокойных соседей. Во-первых, возникает постоянная

угроза набегов и разграбления хоры, обусловившая даже включение специального пункта в договор между членами Италийской лиги о взаимопомощи при подобного рода нападениях, предусматривающего суровую кару для отказавшихся прислать контингент в общее войско. Во-вторых, перед сохранившими независимость полисами возникает грозный призрак гибели свободы и автономии, смешения с италийскими народами (о чем мрачно пророчествовал уже Платон), утраты эллинской исключительности.

Угроза смешения с варварами исключала возможность примирения с ними италиотов и определяла непримиримый характер их столкновений не только в IV, но и в Ш в. до н. э., который особенно отчетливо проявился во время второй Пунической войны. Следует отметить, что даже внутренние конфликты в полисах только в исключительных случаях заставляли одну из противоборствующих сторон обращаться за помощью к италийцам.

Участие италийских варваров в описываемых военно-политических контактах заставляет сказать об их месте в истории Южной Италии, но лишь в той степени, в какой это необходимо для лучшего понимания деятельности приглашенных полководцев. Принадлежавшие к оскской ветви италиков луканы и отделившиеся от них бругпта - а именно они, кажется, становятся в IV в. до н. э. наиболее активными и опасными противниками италиотов -образуют в это время собственные племенные союзы, в которых вызревают раннеклассовые отношения и складывается институт государства.

Тесная связь хозяйства италиков, в котором ведущую роль игршш земледелие и скотоводство, с землей привела к тому, что потребность в расширении аграрного фонда, неизбежная при экстенсивном характере землепользования, заставляла варваров обратить внимание на плодородные угодья расселившихся в прибрежной зоне эллинов. Помимо того, к захвату владений италиотов италийские народы подвигло, по-видимому, желание контролировать выгодную морскую торговлю, ведшуюся приморскими полисами. Тем не менее основой конфликта был, вероятно, именно постоянный поиск италийцами новых территорий, обусловивший столь же устойчивый характер борьбы их с италиотами.

Для луканского и, видимо, брутгийского общества IV в. до н. э. характерен процесс социальной дифференциации. Наряду с выделением знати наблюдается формирование зависимых категорий населения в составе луканского союза. Происхождением своим эта группа, вероятно, обязана подчинению пришельцами-осками прежних обитателей юга Апеннинского полуострова. Возможно, от этого корня происходили и отделившиеся от луканов в середине IV в. до н. э. бруттии, чей этноним античные авторы связывали с наименованием беглых рабов. Существовало в луканском обществе и рабство, источники которого известны плохо. Однако несомненно, что владение рабами превратилось в этом обществе в насущную потребность.

Активная внешняя политика луканов сопровождалась расколом в среде знати, вызванным ориентацией на различные внешние силы - самнитов или

римлян. Остроту противоречий между группировками верхушки общества демонстрирует упоминание в источниках изгнанников, в которых следует видеть не выселенных в соответствии с обрядом ver sacrum, но жертвы политической борьбы. Экспансионистская политика влечет за собой усиление роли военных вождей во власти. Однако источники характеризуют луканское общество как демократическое, сохраняющее властные полномочия народа. Возникают противоречия и между составлявшими союз общинами, результатом чего становится выход бруттиев из состава этого союза и образование собственного объединения. Этому разделению, по-видимому, способствовала деятельность в Южной Италии Дионисия Старшего.

Приглашение полководцев в Великую Грецию совпало по времени с началом проявления интереса римлян к этому региону. При всем разнообразии форм контактов греческих стратегов с Римом во второй половине IV в. до н. э. - от взаимовыгодного союза при Александре Молосском до конфронтации, не достигшей, впрочем, прямого столкновения, при Клеониме — главную тенденцию их развития определяло именно растущее внимание римлян к событиям на юге Апеннинского полуострова и распространение их влияния в этом же направлении. Взаимоотношения с кондотьерами и представляемым ими политическим объединением Южной Италии создавали предпосылки последовавшего в Ш в. до н. э. выхода римлян на простор международных отношений эллинистического мира.

Таким образом, представляется, что практика приглашения италиотами

ТТПТТКТ>ТЗПТ7ТТРЯ 1П Тпртппт Р"ЙСЗЯТТЯ Г. Р.П11КЯТТ1.НЛ-ППптатТТОРГЭТПи ЯЛТТ^Тrrrwf тгпттыяпъ

----------, ---------г---.-------------------~ ------------------------......ж -vj...^----

греческого полиса в Италии и особенностями эволюции местного варварского мира. Последняя стала причиной острых и постоянных конфликтов между эллинами и италийцами. От призванного на помощь стратега требовалось поэтому не только обеспечить безопасность союза полисов извне, но и выступить гарантом социального мира среди греков перед лицом варварской угрозы. Конкретное содержание италийских походов рассматривается в следующих главах.

В третьей главе предпринимается попытка анализа военно-политических акций спартанцев Архидама и Клеонима в их связи с особенностями исторической ситуации в Лакедемоне в IV в. до н. э.

Первый параграф посвящен изучению предпосылок, хода и результатов италийского похода спартанского царя Архидама III, сына Агесилая. Уже в конце V в. до н. э. в Спарте проявились признаки кризисной ситуации: имущественное и правовое расслоение прежде однородного коллектива спартиатов, сокращение числа полноправных граждан, перераспределение земельной собственности, внутренняя нестабильность, конфликы в среде политической элиты и т. д. Поражение при Левктрах и утрата власти над Мессенией, лишившие Лакедемон основы его экономического и социального строя, только усугубили тяжелое положение спартанского государства. Восстановление же былого могущества мыслилось спартиатам лишь в связи с восстановлением контроля над прежними владениями в Пелопоннесе.

Представляется, однако, что декларируемое стремление к восстановлению власти над Мессенией не соответствовало интересам всех социальных групп государства. Полноправные спартанцы, которых в конце IV в. до н. э., а возможно, и ранее, насчитывалось не более полутора тысяч, составляли, по суш, правящую олигархическую верхушку общества, поставлявшую кандидатов в органы управления. В их число входила и группа зажиточных граждан - крупных землевладельцев. Они, вероятно, в меньшей степени пострадали от утраты мессенских клеров, но угроза повторения подобной экспроприации заставляла их с настороженностью относиться к активизации внешней политики в условиях усиления Фив и антиспартанских настроений в Пелопоннесе. По этой причине, поддерживая формально лозунг покорения Мессении и восстановления Ликургова строя, состоятельная часть спартиатов воздерживалась, видимо, от реальных действий в этом направлении. К тому же провозглашение идеи возврата к конституции Ликурга являлось весьма лицемерным, находясь в вопиющем противоречии с имущественным положением этих лиц.

Вместе с тем в Спарте были и слои, непосредственно заинтересованные в возврате мессенских земель и илотов. К ним принадлежали прежде всего те, кого разорила утрата Мессении и кто лишился вместе с наделом и политических прав, пополнив ряды гипомейонов. Поддержку стремившиеся в действительности вернуть контроль над Мессенией получили со стороны царской власти.

Цари по своему имущественному положению относились к олигархической верхушке полиса. Однако постоянное политическое соперничество с другими органами власти позволило некоторым представителям Гераклидов увидеть в сложившейся ситуации возможность усиления собственных позиций в сфере государственного управления. Основной функцией царей было, как известно, военное командование. При условии ведения активных внешних войн - в данном случае под лозунгом покорения Мессении - эта особенность полномочий позволяла царям усиливать свое влияние в государстве. Кроме того, в описываемый период в самой спартанской армии растет значение гипомейонов, связывавших с территориальной экспансией повышение своего статуса. Идея же восстановления Ликургова строя могла восприниматься царями избирательно, например, как аргумент в пользу ослабления или даже упразднения власти эфоров.

Имущественные интересы царей едва ли отличались от интересов прочих представителей верхушки полиса. Поэтому для осознания открывавшихся перед царями возможностей и включения в политическую борьбу с другими органами власти необходимы были властные амбиции, несогласие мириться с существующим положением дел. Иными словами, цари не обязательно должны были преследовать исключительно личные цели, они вполне сознательно могли ставить перед собой задачу действительного усиления позиций Спарты в Греции. Но в любом случае в основе противостояния

царской власти и прочих государственных органов лежал конфликт личности и общества. Преобладание же личных или общегосударственных устремлений царя определяло характер этого конфликта.

Одним из таких правителей, осознавших открывающиеся перед ним политические возможности, стал Архидам Ш. Как сторонник активной внешней политики, ратующий за удержание Мессении любой ценой, он был изображен в посвященной ему речи Исократа. Архидаму принадлежала инициатива вступления Спарты в Священную войну 356-346 гг. до н. э. и обороны Фермопил против Филиппа П.

Активная военная деятельность, безусловно, укрепляла позиции царя и не могла быть оставлена властями без внимания. Среди отрывков сочинений Феопомпа сохранился один, содержащий крайне критическую характеристику Архидама. В вину ему вменяется привычка к чужеземным нравам и стремление как можно больше времени проводить вне Спарты. Нетрудно заметить, что инвективы заключают в себе нападки на деятельность Архидама вне Спарты, завуалированные традиционными для политических процессов обвинениями в отступлении от законов Ликурга. Вероятно, текст Феопомпова отрывка основывался на каких-то официальных спартанских источниках, а не только на общепризнанной сварливости этого истортпса.

Неудача в Священной войне и обвинения Архидама в соучастии в святотатстве позволили его противникам перехватить инициативу во внутригосударственном противоборстве. Удобным предлогом для удаления папя из Гпехгии и отказа от его политики стала ттпоскба тлгеттггтттеп гтиеттятт.

! . I - - - - л: ■ I

помощь для борьбы с италийскими варварами (346 г. до н. э.). Архидам прибыл в Италию в 343 г. до н. э., возможно, рассчитывая восстановить свое реноме, выступив защитником италиотов, и вернуться в Спарту, чтобы возобновить прежнюю деятельность. Но в 338 г. до н. э. царь погиб - по преданию, в день сражения при Херонее.

Известия о пребывании Архидама в Италии крайне скупы. Можно думать, что в походе против италийских варваров он из-за незначительности приведенных им из Греции сил опирался на контингенты италиотов. Как представляется, крупных успехов наемный стратег не добился и военные действия в силу упорного сопротивления италийцев приобрели затяжной характер. Ход экспедиции продемонстрировал, что решить проблему конфликта греков и варваров Италии только военным путем невозможно. Отсутствие стремления к узурпации власти, отличающее Архидама от его позднейших коллег, заставляет предположить, что для спартанского царя италийский поход был только эпизодом в политической деятельности, вызванным временным отходом от балканской политики. Поскольку италийские дела находились на периферии интересов спартанца, не возникали и противоречия между ним и полисами италиотов, чему способствовало не вполне удачное ведение войны и, следовательно, отсутствие крупных территориальных захватов. Основным объектом политических устремлений Архидама оставалась Греция.

Второй параграф содержит анализ италийского похода спартанского царевича Клеонима и связи этого предприятия с социально-политическим положением в Спарте в конце IV в. до н. э.

Формирование системы эллинистических государств не могло не оказать влияния на судьбу греческих полисов, в том числе Спарты. Возможности самостоятельной активной внешней политики были ограничены соседством крупных и сильных держав, но их постоянные распри позволяли независимым полисам искать и находить внешнюю поддержку своим интересам. Однако в бурное время экспансионистских устремлений диадохов перед Спартой часто вставал вопрос сохранения своей независимости. Деятельность преемников Александра и их потомков стимулировала выступления сильных личностей в полисах. Очередной конфликт такого рода в Лакедемоне приходится на время Клеонима.

В характере этого спартанца, как кажется, в большей степени, чем у Архидама, проявились эгоистические стороны выступления индивида против коллектива. Доминантой политических стремлений Клеонима была жажда власти. Однако, несмотря на существование мощной политической и социальной опоры, не говоря уже о богатстве и военных заслугах, он не стал преемником своего отца-царя. Причина этого коренится, по-видимому, в боязни его влияния со стороны властей Спарты, предпочитавших видеть царем его племянника - молодого и, как предполагалось, более управляемого Арея. Клеоним, не удовлетворенный сделанными ему уступками, принялся терроризировать спартанское общество и государство. Конфликт вновь был преодолен благодаря приглашению из Италии, куда и отправился в качестве стратега в 303 г. до н. э. беспокойный полководец.

Деятельность Клеонима на Апеннинском полуострове подчеркивает его властные амбиции. Сравнительно быстро замирив италийские племена, стратег не сложил с себя полномочий и начал готовиться к новым действиям, к которым подталкивало и его войско, состоявшего в значительной части из наемников, живших войной. Вероятно, одно время присутствие этого полководца в Италии отвечало интересам пригласивших его тарентинцев. Захват греческого города Метапонта продемонстрировал их взаимную заинтересованность. Клеоним получил в покоренном полисе средства для содержания армии, а Тарент добился возвращения метапонтийцев в лоно Италийской лиги, контроль над которой он осуществлял.

Спартанец планировал несостоявшийся поход против сиракузского правителя Агафокла. Примечательно использование Клеонимом для подготовки похода в Сицилию популярного политического лозунга освобождения греков, который обрел новую жизнь в эллинистическую эпоху. Впрочем, его собственные действия в Метапонте и Керкире служили, скорее, опровержением декларируемого стремления.

В дальнейшем интересы тарентинцев и Клеонима стали расходиться. Причиной этого стал захват спартанцем Керкиры, которая контролировала морской путь из Италии в Грецию и торговлю Тарента. Обладание этим

островом вовлекло Клеошша в борьбу балканских правителей, заботой же об италийских делах он начал пренебрегать. К тому же полководец осуществил все планы, которые связывали с ним тарентинцы, и стал им не нужен. Клеоним был отстранен италиотами от своей должности и, потерпев ряд военных неудач при попытке вновь утвердиться в Италии, отбыл на родину. В Спарте он вновь вступил в конфликт с государством, сопровождавшийся неурядицами в собственном доме, следствием чего стало его изгнание. Попытка же Клеошша в союзе с Пирром захватить власть в Лакедемоне успеха не имела. Такова была последняя из известных политических акций уже состарившегося претендента на царскую власть в Спарте.

Следует подчеркнуть, что целью спартанца являлось создание собственной сферы влияния, собственной державы на Западе. Расширение подконтрольной Клеониму территории в Италии и за ее пределами породило вопрос об организации власти и поиске ее приемлемой формы. Но узость социальной опоры власти Клеонима в Южной Италии - ее составляли главным образом наемники - не дала возможности ему создать прочное политическое образование.

Разбор деятельность двух спартанских кондотьеров позволил увидеть в ее основе конфликт личности и государства, вызванный кризисной ситуацией в спартанском полисе. Характер противостояния определялся в значительной степени устремлениями сильных личностей. Различие двух полководцев проявилось и в ходе италийских походов. Архидам, сохраняя веру в возможность возвращения в Спарту и продолжения прежней политики, честно отрабатывал хлеб наемного стратега, Клеоним же искал власти и царства. Несмотря на привязанность к Спарте, он, оказавшись в обстоятельствах, давших ему в руки войско и земли, забыл о патриотизме. В итоге Клеоним остался всего лишь удачливым кондотьером-авантюристом, чьи попытки обосноваться в Италии закономерно провалились.

В четвертой главе исследуется италийский поход молосского царя Александра I, его место и роль в истории древнего Эпира.

Важной вехой в истории Эпира стало формирование к середине IV в. до н. э. под эгидой молосской царской династии Эакидов государства, объединившей значительную часть эпирских земель. Консолидация областей вокруг страны молоссов сопровождалась серьезными изменениями в политической сфере. Во-первых, поскольку объединение происходило военно-политическими методами, значительно увеличивалось влияние в обществе царей-полководцев. Во-вторых, складывалась система общесоюзных (общегосударственных) органов, в силу чего ограничивались царские полномочия по управлению союзом. Эти перемены в политической организации сопровождались конфликтами как между двумя ветвями царского рода на протяжении нескольких поколений, так и между царской властью и аристократическими родами Эпира. В противоборстве с последними Эакиды могли опираться прежде всего на войско и торгово-ремесленные элементы в

государстве. В итоге внутриполитической борьбы за царями сохранились преимущественно права в области внешней политики и религиозной сфере.

Царствование Александра Молосского, сына Неоптолема (343-331 гг. до н. э.), существенно изменило политическое положение в Эпире. Его дядя и предшественник на троне - Арибба - был изгнан Филиппом Македонским, посадившим на царство Александра, брата своей жены Олимпиады. Причиной перемены молосского царя было недовольство македонянина независимой политикой Ариббы, укрепившего свои позиции на северо-западе Балканского полуострова, что с учетом ориентации молоссов на союз с Афинами могло создать угрозу тылам Македонии. Между изгнанием Ариббы и воцарением Александра, по-видимому, существовал период «междуцарствия» (350-343 гг. до н. э.), в который власть в Эпире находилась до совершеннолетия Александра в руках Филиппа, супруга Олимпиады, старшей в роде Эакидов.

В период отсутствия в Эпире царя влияние союзных органов должно было возрасти, 01раничив тем самым власть царской династии. Однако Филипп не стремился к тому, чтобы соседнее государство-союзник превратилось в рыхлое образование, не способное обеспечить выполнение тех задач, которые возлагались ка него в планах македонянина. Нельзя было допустить и ослабления царской власти, через которую должно было осуществляться влияние на Эпир. Поэтому Филипп продолжал оказывать поддержку Александру, не забывая и своих интересов. Так, передача Эакидам колоний в Кассопее не только укрепила экономические позиции молосского царя, но и окончательно поссорила его с афинянами.

Первая половина царствования Александра почти не освещена в источниках. Но, вероятно, именно в это время был проведен ряд важных реформ в государстве. Известно учреждение в Эпире корпуса, аналогичного «царским детям» в Македонии, появившимся при Филиппе. Подобное нововведение теряло бы смысл вне связи с иными изменениями в политической и военной организации, подобными осуществленным македонским царем. К тому же практика взаимных заимствований близких по уровню социально-политического и экономического развития обществ Эпира и Македонии известна не только при Александре, но и в более раннее время6. Можно предположить, что при Александре Молосском реализуется широкая программа копирования созданных Филиппом учреждений в Македонии, направленная на усиление власти молосских царей. Изменения же касались главным образом военно-политической сферы жизни эпирского общества. Стоит вспомнить, что и в отторгнутых у Ариббы областях Филипп, помимо прочего, вводил македонскую военную организацию7. Можно предположить, что при Александре у эпиротов складывается постоянная армия. Вероятно, использование македонских военных приемов и организации в некоторой степени объясняет и успех молосского правителя в борьбе с варварами Италии во время его западного похода.

6 Heskel J. The Political Background of the Arybbas Decree//GRBS. 1988. №2. P. 195.

7 Hammond N. G. L. Philip of Macedon. Baltimore, 1994. P. 120.

Масштаб предприятий Александра и усиление его влияния на Балканах, по-видимому, не вполне отвечали интересам Филиппа. Разрыв отношений между двумя государствами едва не стал окончательным в результате нового брака македонского царя. В условиях уже начавшегося восточного похода Филипп был заинтересован в прочности тыла и не мог позволить развиться конфликту с усилившимся Эпиром. Выход из положения был найден в новом династическом браке - Александра Молосского и его племянницы Клеопатры, дочери Филиппа и Олимпиады (336 г. до н. э.).

Примирение с Македонией означало для Александра отказ от ведения активной внешней политики на Балканах, поскольку Эпир был окружен землями, находившимися в тех или иных отношениях с македонским царем. Действия против них нарушали установленный Филиппом мир8. Молоссу оставалось лишь сосредоточить усилия на завершении объединения эпирских земель. Но это было невозможно отчасти и потому, что некоторые территории Эпира - Тимфея, Паравея, Орестида - вошли в состав Македонии, и вернуть их смог лишь Пирр. Обращение же к известному оракулу, данному Александру Додонским Зевсом, позволяет видеть, что планировавшееся окончательное подчинение Феспротии не получило одобрения божества. Вероятно, это прорицание отражало сохранившиеся связи додонского жречества и феспротской знати (Додона была отторгнута у феспротов при предках Александра), не заинтересованной в подчинении молосскому царю. Единственным из возможных направлений внешней политики оказалось западное.

Продолжавшаяся война с варварами в Италии побудила тарентинцев всего через несколько лет после гибели Архидама вновь искать помощи в Греции. Выбор на этот раз пал на молосского царя, что может свидетельствовать о росте влияния Эпира на Адриатике, как военного, так и экономического. Жители Тарента предпочли контакты с Александром даже связи со своей метрополией - Спартой, переживавшей, впрочем, не лучшие времена.

Сближение в античной историографии личностей и деятельности двух Александров — молосского и македонского - побуждает задаться вопросом: предшествовала ли западной экспедиции какая-либо идеологическая подготовка, подобная той, какая была у восточного похода, и имел ли Молосс четкую политическую программу, отправляясь в Италию. По-видимому, определенной программы освоения Запада в то время вообще не существовало, хотя эта часть греческой ойкумены не была обойдена вниманием эллинской общественно-политической мысли в лице Платона и Исократа. Но на основании анализа их произведений можно говорить лишь об отдельных элементах концепции движения греков на Запад в IV в. до н. э. (борьба с варварами, отказ от внутренних смут, стремление к единоначалию). Впрочем, и они не оказали, вероятно, большого влияния на политическую

8 Hammond N. G. L. Epirus. The geography, the ancient remains, the history, and the topography of Epirus and adjacent areas. Oxford, 1967. P. 559 sq.

деятельность Александра в Италии. Неизвестно и какое-либо осмысление деятельности приглашенных стратегов греческими теоретиками. В определенной, но также в незначительной степени могла сказываться на активности кондотьеров историческая практика (создание державы Дионисия и т. д.). Таким образом, Молосс двинулся в поход, не имея программы завоеваний и политического обустройства покоренных территорий, а потому, как представляется, он действовал исходя из конкретных условий.

Пребывание Александра на Апеннинском полуострове продолжалось с весны 334 по рубеж 331/330 г. до н. э. Экспедиция состояла из двух этапов. Первый был связан с борьбой с италийскими варварами и завершился их замирением и установлением отношений Александра с римлянами в 332 г. до н. э. В это время в Южной Италии складывается новая политическая система, центром которой являлся Александр. Второй этап был связан с осознанием Молоссом своего положения гегемона в регионе, обусловившим изменение в политике царя по отношению к италиотам, разрывом с тарентинцами и возобновлением войны с италиками.

Успехи Александра в Италии превзошли достижения всех прочих кондотьеров IV в. до н. э. Военные действия велись на всей южной части Апеннинского полуострова - от Терины до Посейдонии, от Сипонта до Тарента и от Тарента до Скиллетийского перешейка. При этом контролировались прибрежная полоса и города. Насколько же далеко в глубь полуострова простиралось влияние Александра, не всегда можно сказать с уверенностью. Но главная его заслуга заключалась не только в устранении угрозы со стороны варваров, но и в попытке объединения юга Италии под своей гегемонией.

В ходе военных действий у Александра сложились разные отношения с населявшими Италию народами. Можно выделить следующие их виды: во-первых, отношения с италиотами - членами лиги во главе с Тарентом, представлявшими наряду с эпирскими контингентами царя основную силу, поддерживавшую политику Молосса на Апеннинах; во-вторых, отношения с присоединившимися к Александру и заключившими с ним союз греческими и негреческими общинами (Метапонт, педикулы, возможно, Брундизий) -римские историки определяли этот тип контактов характерным термином «установление союза и дружбы»; в-третьих, отношения с побежденными Александром и вынужденными заключить с ним мир италийскими народами (луканы, брутгаи, мессапы). Вероятно, за мирные отношения с Александром выступила часть италийской знати, впоследствии ориентировавшаяся на союз с Римом.

Существование союза молосского царя с римлянами можно отнести с большой долей вероятности к 30-м гг. IV в. до н. э., поскольку заключение его более соответствует историческим условиям указанного времени, чем периоду после завершения великой войны с самнитами, к которому его иногда относят. Установление контакта с Римом венчало сложившуюся систему отношений, так как гарантировало ей защиту от посягательств со стороны внешнего врага,

общего с римлянами, — самнитов. Можно думать, что союз этот был взаимовыгодным, несмотря на некоторую напряженность отношений в начале его существования. Он позволил разделить сферы влияния римлян и Александра в Италии, а поскольку в указанный период интересы их не пересекались, взаимоотношения обещали быть устойчивыми.

Открытым остается вопрос о том, намеревался ли Молосс решать за счет италийских территорий социально-экономические проблемы Эпира. Александр Молосский не проводил широкой градостроительной политики, как его тезка на Востоке, хотя упоминания о ней имеются. Кроме того, к нему переходит целый ряд городов и крепостей, захваченных у италийцев, что дает основания поставить вопрос о существовании у молосского царя планов колонизации в Южной Италии. Эта проблема тесно связана с другой, касающейся управления Италией и возможности интеграции ее в состав Эпира. Дать окончательный ответ на этот вопрос не представляется возможным ввиду отсутствия конкретных свидетельств. Вероятно, и сам Александр не успел воздать должное этой проблеме.

Осознание итогов войны, принесших Молоссу контроль над обширной территорией, принадлежавшей ему по праву завоевания, и гегемонию на юге Италии изменило его италийскую политику. Недовольство этим проявили прежде всего тарентшщы, отрицательно относившиеся к усилению позиций наемного стратега, потеснившего их с первых ролей в Италийской лиге. Однако прочие италиоты, видя в молосском царе полководца, способного защитить их от пзрвароп лучше тзретшпщеп. не отказались поддерживать Александра. Молосс же стремился окончательно нейтрализовать политическое, а возможно, и экономическое влияние Тарепта в Южной Италии, выведя из-под его контроля союзный синедрион и крупное празднество италийских греков. Передав последнее Фуриям, он подкреплял приверженность себе этого города и одновременно углублял его разрыв с тарентинцами.

Вновь вспыхнувшая война с италийцами прервала преобразования Александра. В ходе ее он погиб, а созданная им система политических связей распалась, поскольку строилась только вокруг личности царя.

Особенностью возникшей в Южной Италии при Александре политической системы является не только ее непрочность. Внешние черты роднят эту систему с Римско-италийским союзом (иерархичность связей с общинами, входящими в объединение). Принципиальное же их различие заключается в том, что образованный Александром союз не имел того внутреннего стержня, каким выступало предоставление права гражданства в отношениях римлян и италийцев. Кроме того, Римско-италийский союз создавался не вокруг одного лица, гегемона, но вокруг общины. По своей социальной опоре (полисы италиотов и войско) власть Молосса близка власти эллинистических правителей. Наконец, характер объединения Александра

напоминает и политическую систему на Балканах, созданную Филиппом9 Впрочем, абсолютизировать сходство политического устройства Балканской Греции при Филиппе и Южной Италии при Александре не стоит, так как преобразования последнего были прерваны. Выявленное же сходствс политической организации, возникшей при Александре Молосском в Великой Греции, с государствами эллинистической эпохи и более раннего времени можно объяснить особенностями предэллинистической эпохи, в которую жил Александр. Переходный ее характер допускал смелые политические эксперименты, в ходе которых выкристаллизовывались элементы будущих политических форм.

Италийская политика Александра Молосского, в частности, его отношения с римлянами, заставляет по-иному посмотреть на вопрос об известном римском посольстве в Вавилон к Александру Македонскому. Представляется, что уже упоминавшаяся практика античных авторов сопоставлять деяния этих двух царей (как впоследствии Александра и Пирра, Александра и Ганнибала) приводила к контаминации их образов, к заимствованию особенностей личности и деятельности одного при описании другого. По-видимому, в смешении образов двух Александров и скрыт источник истории о посольствах народов Италии к македонянину, на деле отряженных к молосскому царю. Под влиянием той же традиции сопоставления трансформировался и сам образ Александра Молосского: он все более утрачивал черты реального лица и превращался в идеологический шта?,пт.

Таким образом, западный поход Александра отвечал не только потребностям усиления царской власти в Эпире и интересам Эаквдов, связанным с внешней экспансией, но и позиции определенных (торгово-ремесленных, отчасти знати) слоев эпирского общества. В ходе италийской экспедиции максимально раскрылась вся противоречивость и сложность положения наемного полководца, продемонстрированные эволюцией Александра Молосского от стратега италиотов до гегемона Южной Италии. Деятельность Молосса показала, что преодолеть конфликт между греками и варварами в Италии можно лишь на основе сочетания военных и политических мер, объединения этих народов в составе одного государства, что смогли сделать римляне. Однако италиоты еще не были готовы расстаться с независимостью, и борьба с сепаратизмом Тарента в известной степени обусловила крах италийской экспедиции Александра.

В заключении подводятся итоги исследования, обобщаются выводы, сделанные на материале анализа отдельных италийских экспедиций приглашенных полководцев.

При всем различии конкретных условий, в которых осуществлялись походы кондотьеров, эти предприятия имели ряд общих существенных черт. Такое сходство позволяет подтвердить верность мысли о том, что походы

9 Grote G. A history of Greece. A new edition. London, 1888. Vol. 10. P. 330.

представляют собой явления одного порядка: они возникали по сходным причинам и развивались по определенным правилам.

Общей чертой всех рассмотренных экспедиций на Запад во второй половине IV в. до н. э. стало то, что обусловлены они были кризисной ситуацией в греческих государствах Италии и Греции. Возникновению идеи таких походов способствовали особенности внешнеполитического положения этих государств. Спарта и Эпир не могли проводить самостоятельную внешнюю политику на Балканах, не сталкиваясь с интересами Македонии, а в Великой Греции полисы италиотов существовали в условиях постоянной угрозы извне.

Кризис внешней политики Эпира и Спарты был связан со специфическими чертами их внутреннего развития, одной из которых являлась борьба царей за усиление своей власти в государстве. Именно представителям царских родов, опиравшимся на войско, западные походы позволили не утратить возможностей внешнеполитической активности, именно поэтому они были заинтересованы в таких походах. Потребности правителей совпадали с интересами определенных общественных сил в Эпире и Спарте, но экспедиции в Италию едва ли были призваны радикальным образом разрешить проблемы общественного развития на Балканах. В отношении как внутренней, так и внешней политики эти предприятия, скорее, предусматривали паллиативное решение такого рода проблем.

В ходе анализа италийских походов обнаружилась тенденция к неизбежному перерастанию властных полномочий наемного полководца обязанностей стратега италиотов. Следствием ее проявления оказалось стремление кондотьеров к политическому переустройству Великой Греции в своих интересах. Ему, однако, препятствует полисный партикуляризм, и эта коллизия, как правило, приводила к провалу экспедиций. В преодолении кондотьером границ полномочий союзного магистрата можно видеть следствие того, что приглашенный полководец выступал как внешняя по отношению к миру полисов сила, поддерживаемая не только греками Италии, но и собственным войском. Такая поддержка сближает власть наемных стратегов с властью эллинистических царей, что позволяет видеть в приглашенных полководцах своего рода предтеч эллинизма.

Важной особенностью положения кондотьеров являлось то, что они не порывали с родиной. Главные их интересы были связаны с Балканами, и поэтому италийские походы стали для этих стратегов в известном смысле случайным, временным приложением сил. В этом их принципиальное отличие от тех полководцев, которых можно было бы назвать кондотьерами в подлинном смысле слова, - искателей приключений, не связанных ни с каким государством, действующих на свой страх во главе наемной армии.

Существенных изменений в политическую ситуацию Италии рассмотренные походы не внесли. Однако они позволили некоторым наемным полководцам осознать то, что решение конфликта между италиотами и

италийцами возможно лишь при сочетании военных мер с политическими, только в случае объединения обеих сторон в границах одного государства.

РАБОТЫ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Бубнов Д. В. Александр Молосский и создание греческого государства на Западе: Тезисы доклада на X Сергеевских чтениях (МГУ, Москва, 30-31 января 1997 г.) // Вестник древней истории. 1998. № 2. С. 206. 0,02 п. л.

Бубнов Д. В. Посольство римлян в Вавилон и Александр Молосский // Античность и средневековье Европы: Межвузовский сборник научных трудов. Пермь, 1998. С. 99-110. 0,82 п. л.; http:// Rome.webzone.ru

Бубнов Д. В. Италийская политика Александра Молосского // Исторические чтения: Тезисы докладов научно-практической конференции. Пермь, 1999. С. 17-20. 0,2 п. л.

Бубнов Д. В. Италийская экспедиция Александра Молосского в литературной традиции // Вестник Пермского университета. Вып. 4: История. Пермь, 1999. С. 41-52. 0,7 п. л.

Бубнов Д. В. Поход Архидама в Италию // Вестник Пермского университета. Вып. 1: История. Пермь, 2001 (в печати).

Подписано в печать 9.10.2000. Формат 60 х 84 1/16. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,2. Уч.-изд. л. 1. Тираж 100 экз. Заказ 3^2 . Типографии Пермского госуниверситета. 614600. г. Пермь, ул. Букирева, 15