автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху Антонинов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху Антонинов"

слпкып ii р!;у1ч скип государственный университет

Па правах рукописи

Мельникова Аина cepгеевнa

Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху Антонинов (нредыстория и феномен второй софистики)

Специальноеть: 07.00.03 - Всеобщая история (История Древней Греции и Рима)

АВТОРВФЕРАТ

диссертайии на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Caнкт-Петepбypг-2004

Работ выполнена на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета Сапкт-Пстсрбургского государственного университета.

Научный руководитель

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор

Фролов Эдуард Давидович

доктор исторических наук, профессор

Лебедева Галина Евгеньевпа, кандидат филологических наук, доцент

Межерицкая Светлана Игоревна

Ведущая организация: Российский Государственный

Педагогический Университет имени А.И. Герцена

Защита диссертации состоится •гщ- колЦ-*- 2004 г. в К часов на заседании диссертационного совета Д 212.232.01 по защите диссертаций па соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, исторический факультет, ауд. 70.

С дисссртцией можно ознакомиться в научной библиотеке имени A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан "?/" PjcTiAty-g— 2004 г.

Ученый секретарь /

диссертационного ———__Флоринский М.Ф.

Актуальность темы исследования. Греко-римское культурное единство составляет один из важнейших факторов истории Римской империи. Первые опыты взаимоотношений появляются уже в III в. до н.э., а значительные контакты начинаются после притока греков в Рим в результате Македонских войн во II в. до н.э.. С этого времени процесс эллинизации Рима идет по нарастающей. Греция становится для Рима культурным символом, а греческую культуру в Риме начинают воспринимать как синоним образованности вообще. Во II в. эллинизированные восточные области являются неотъемлемой частью римской империи. Они становятся наиболее социально и культурно активными. Это явление получило название «греческое возрождение». Значение греко-римских культурных взаимоотношений в этот период особенно велико. Социальное положение греческих интеллектуалов, их взаимоотношения с римской элитой, их самоопределение, как носителей эллинской культуры в римском государстве — это важные элементы не только культурной истории эпохи Лнтонинов, но и истории этого периода в целом.

Степень разработанности темы. Хотя за эпохой Антонинов давно закрепилось понятие «золотого века», однако культура, и в первую очередь литература, этого периода долгое время считалась переживающей упадок после расцвета в эпоху Августа. Основной мишенью стало движение «второй софистики»1. Однако уже в конце XIX в. «вторая софистика» привлекает внимание немецких филологов, изучающих ее в рамках истории античной риторики2. Ключевым становится вопрос о соотношении азианизма и аттициз-ма в риторике «второй софистики». До 60-х гг. XX в. изучение «второй софистики» и в целом интеллектуальной жизни II в. продолжалось в рамках литературных исследований .

1 Van Groningen B.A General literary tendencies in the second century A. D.//Mnemosyne. Vol. 18.1965. P. 41 -56.

2 Rohde E. Der griechiesche Roman und seine Vorlaufer. Leipzig, 1876. S. 188 - 360; Kaibel G. Dionysios von Halicarnass und die Sophistik // Hermes. Bd. 20. 1885. S. 497 f.; Schmid W. Der Atticismus in seinen Hauptvertretern von Dionysius von Halikarnass bis auf den zweiten Philostrat. Bd.I. Stuttgart. 1887; Wilamowitz-Mollendorff U. von.

Asianismus und Atticismus // Hermes. Bd. XXXIV. РРЭс^Шййн

4__inca .

В середине 60-х гг. революцию в изучении культурной жизни II в. произвела работа американского исследователя Г. В. Бауэрсо-ка . Его работа по веку софистов явилась продолжением вышедшего несколько раньше исследования, посвященного контактам греческого мира с Римом в эпоху Августа5. Вторая софистика впервые становится в работе Г. Бауэрсока социальным явлением. Он практически не обращается к литературным и риторическим особенностям софистики, зато изучает социальное положение софистов, их отношения с императорами, с римскими друзьями. Однако, исследование Г. Бауэрсока является еще и просопографическим, и детальный разбор идентификации персонажей часто вредит ясности повествования и четкости картины.

В ответ на книгу Г. Бауэрсока появляется большая статья Э. Боуи6, который рассматривает не только социальное, но и политическое значение второй софистики, считая ее компенсацией политической неудовлетворенности греческой элиты.

Оба эти исследователя показали необходимость связать культурные процессы II в. с социально-экономическим расцветом в восточных областях империи и поместить наиболее видных культурных деятелей этого периода и их творчество в исторический контекст. Большую работу в этой области проделал ученик Г. Бауэрсо-ка Кристофер П. Джонс, выпустивший последовательно несколько работ по Диону Хризостому, Плутарху, Лукиану7. К работам К. Джонса примыкает и исследование Э. Чемплин8, посвященное ритору Фронтону, которое также помещает его внутрь широкой интеллектуальной среды в Риме эпохи Антонинов.

В 80-е гг. многочисленные исследователи работают в ключе, заданном Г. Бауэрсоком и К. Джонсом, рассматривая деятельность разных авторов этого периода. Свод последних достижений евро-

4 Bowcrsock G.W. Greek sophists in the Roman Empire. Oxford, 1969.

5 Bowersock G.W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965.

6 Bowie E. Greeks and their Past in the Second Sophistic // Past & Present. Vol. 46. 1970. P. 3-41.

7 Jones C.P. 1) Plutarch and Rome. Oxford, 1971; 2) The Roman World of Dio Chrysostom. Camb. (Mass.), 1978; 3) Culture and Society in Lucian. Camb. (Mass.), 1986.

8 Champlin E. Fronto and Antonine Rome. Camb. (Mass.), London, 1980.

псйскои и американской науки по этим темам можно найти в интернациональном проекте "Расцвет и закат Римского мира" (Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt). Кроме работ посвященных всем крупным авторам второй софистики, хотелось бы отметить исследования, говорящие о связях ишеллигенции и правящей элиты, в первую очередь императоров, исследования Э. Чижека, Ж.-М. Андре и С.А. Штертца4.

Несколько статей касаются непосредственно сущности второй софистики. Статья итальянского исследователя В.А. Сираго10 продолжает тему о ее нояшическои направленности. По мнению В. А. Сираго софисты - это опорные точки римской власти на востоке. Статья Г. Андерсона также посвящена второй софистике, но он рассматривает ее под другим углом11. Задачей Г. Андерсона является показать, каким был мир II в. с точки зрения софистов, и как софисты интерпретировали окружающую среду, как они адаптировали ее к своему взгляду на вещи. Его интересует имидж софистов и причины, по которым они его выбирают.

В последние годы, с начала 90-х гг., область исследования, связанная с изучением социальных сторон второй софистики, роли греческого интеллектуализма в контактах между Римом и греческим востоком заметно расширилась. Монографии Г. Андерсона и Т. Шмитца обобщили исследования по второй софистике12. Т.

9 Cizek E. La lilteralure et les cercles culturels et politiques a Tepoque de Trajan // Aufstieg und Niedergang der Romischen Welt (далее ANRW). Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin, N.-Y., 1989. P. 3-35; Andre J,-M. Hadrien litterateur et protecteur des lettres // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd. 1. Berlin, N.-Y., 1993. P. 583-611; Stertz S.A. Semper in omnibus varius: The Emperor Hadrian and Intellectuals // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd. 1. Berlin, N.-Y., 1993. P. 612-628.

10 Sirago V.A. La scconda sofistica come espressione culturale della classe dirigente del II sec // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin, N.-Y.1989.P.36-78.

11 Anderson G. The pepaideumenos in Action: Sophists and their Outlook in the Early Roman Empire // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin, N.-Y. 1989. P. 79 - 208.

12 Anderson G. The Second Sophistic. A Cultural Phenomenon in the Roman Empire. N.Y., 1993; Schmitz T. Bildung und Macht: Zur

Шмитц продолжает развивать идеи политической значимости «второй софистики». Он считает, что элита греческих городов «делегировала» из своей среды софистов, которые были квинтэссенцией этой элиты. Они противостояли необразованной массе городов своим образованием, своей чистотой языка, и, демонстрируя свое превосходство, имели своего рода власть, власть образования.

Взаимопроникновение греческой и римской культуры стали предметом исследования Рамсея Мак Маллена13, Саймона Свэйна14 и Эриха Груена15. Они затрагивают проблему самосознания, самоидентификации греков в контакте с римской культурой и самих римлян в общении с греческим миром.

В отечественной историографии тема греко-римских культурных связей в эпоху Антонимов разрабатывалась исключительно в отдельных аспектах, без общей постановки проблемы, в рамках статей, посвященных отдельным деятелям этого периода: Фронтона16, Авла Гсллия17, Лукиана18.

Более объемными трудами, на темы близкие теме исследования, являются две кандидатские диссертации, защищенные в Санкт-Петербургском Государственном университете. Диссертация Л.Ю. Меньшиковой посвящена одному из наиболее ярких софистов

sozialen und polilischen Funktion dет zweiten Sophistik in der griechischen Welt der Kaiserzeit. Munchen, 1997.

13 MacMullen R. Romanization in the Time of Augustus. New Haven, 2000.

14 Swain S. Hellenism and Empire. Language, Classicism and Power in the Greek World A.D. 50 - 250. Oxford, 1996.

15 Gruen E.S. 1) Culture and national Identity in Republican Rome. Ithaka, N.Y., 1992; 2) Greek Culture and roman Policy. Leiden, 1990.

16 Стрельникова И.П. Письма Фронтона // Античная эпистологра-фия.М., 1967. С. 139-153.

17 Кузнецова Т.Н. Критика ораторского искусства в «Аттических ночах» Авла Геллия // Ораторское искусство в древнем Риме. М., 1976. С. 253-266.

18 Зайцев А.И. Древнегреческий интеллигент эпохи упадка // Луки-ан Самосатский. Сочинения / Под ред. А.И.Зайцева. Т. I. СПб., 2001. С. 1-16

11 в., Героду Л'пику14. Хотя главной темой работы является политическое и финансовое положение Герода Аттика, отдельная глава в диссертации посвящена Героду Аттику как софисту20. Диссертация С. И. Межерицкой посвящена тщательному филологическому анализу «Священных речей» Элия Аристида, которые дают яркую картину событий, идей и связей глазами одного из важнейших, для современной науки, представителей второй софистики.

Источннковая база исследования. Для освещения предыстории греко-римских интеллектуальных связей в III в. до н.э. - I в. н.э. неоспоримое первенство среди источников принадлежит многочисленным трудам Марка Туллия Цицерона, которого дополняют "Сравнительные жизнеописания" Плутарха, поэзия Горация и Овидия, сочинения Светония, Сенеки Страшего

Что касается эпохи Антонинов, то здесь не было своего Цицерона, давшего многогранную картину интеллектуальной жизни в Риме и его связей с греческим востоком. Все же письма Плиния Младшего, «Аттические ночи» Авла Геллия и переписка Фронтона позволяют современному читателю увидеть эпоху Антонинов глазами римлянина. Но особенность этого времени в том, что появляется большое количество греческих авторов. Поэтому, если в I в. до н.э. хорошо известны греко-римские отношения по сообщениям римских писателей, в первую очередь Цицерона, то во II в. н.э. современный исследователь видит ситуацию в основном по греческим источникам.

Среди всех других источников необходимо выделить сочинение Флавия Филострата «Жизнеописания софистов», которому уделено много внимания в диссертации. Филострат жил уже при Северах, и его сочинение было написано между 230 и 238 гг. Однако эпоха «второй софистики» не заканчивается с окончанием династии Аитонинов, и можно считать Филострата тоже поздним представителем этого явления. Сочинение Филострата изобилует анекдотическими подробностями, но оно вполне может быть использо-

19 Меньшикова Л.10. Герод Аттик и его время. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Л., 1973.

20 Меньшикова Л.Ю. Герод Аттик и его время... С. 141 - 163.

21 Межерицкая СИ. Ораторское искусство Элия Аристида и «Священные речи». Дисс. на соискание ученой степени канд. филолог, наук. СПб., 2001.

вано в работе, так как нашей задачей является не просопографичс-скос исследование, а изучение картины социальных представлений.

Из произведений самих софистов совсем немного сохранилось до нашего времени, однако сохранился большой корпус речей двух ораторов, коюрые сами не отождествляли себя с софистами. Это речи Диона Хризостома и Элия Аристида. Их взгляды важны для того, чтобы понять положение интеллектуала грека в отношении к римскому миру.

Несколько авюров, не принадлежавших к собственно софистическому движению, относятся к «литературе эпохи второй софистики», и важны для данного исследования. Сатирические диалоги Лукиана, не претендуя на фактическую точность, являются одним из лучших источников, передающих дух времени. Сочинения Плутарха - незаменимый источник по греко-римскому общению в конце республики - не так богаты историческим материалом, касающимся его собственного времени. Редкие замечания разбросаны по его корпусу «Моралий». «Описание Эллады» Павсания да-ci информацию о строителной деятельности императора Адриана и софиста Герода Аттика.

Наконец, необходимо упомянуть и врача Клавдия Галена, от которого сохранился огромный корпус сочинений. В век «второй софистики», даже не будучи профессиональным ритором, Гален имеет риторическое образование. Большинство сочинений Галена посвящены сугубо медицинским проблемам, но некоторые автобиографические работы богаты подробностями. Особенно важны здесь «О предсказании» и «О моих книгах».

Помимо литературы эпохи второй софистики необходимо отметить два исторических сочинения, которые освещают интересующий нас период. Собрание биографий императоров, так называемая Historia Augusta, где несколько биографий, начиная с Адриана, касаются эпохи Антонинов, и «Римская история» Диона Кассия, где этому времени посвящены книги с 68 по 72.

Цель исследования - показать роль греческих интеллектуалов в культурной жизни Римской империи. Феномен второй софистики здесь должен оказаться в центре внимания, так как софисты явились во 11 в. н.э. самыми активными и яркими представителями интеллектуальной жизни в восточных провинциях империи. Необходимо рассмотреть их социальное положение, а также механизмы

взаимодействия с римской властью. Рассмотрение того, как греческое возрождение отразилось на интеллектуальной жизни столицы империи, является одной из важнейших задач исследования. Начиная с эпохи Августа, императоры становятся активными участниками интеллектуальной жизни и даже законодателями мод в этой области, поэтому необходимо освятить интеллектуальные интересы Антонинов и их связи в литературной, риторической и философской среде. Наконец, необходимо рассмотреть сложившиеся в греческой литературе стереотипы восприятия Рима и интеллектуалов римлян.

Методологической основой диссертации является сравнительно-исторический метод, применяемый для изучения интеллектуальной жизни в социальном контексте эпохи. В конкретном обращении к тексту реализуется принцип исторического анализа источников, основанного на доверии античной традиции.

Научная новизна работы обусловлена тем, что она представляет собой первое в отечественной литературе исследование, посвященное изучению социальной роли греков-интеллектуалов в интеллектуальной жизни Рима и Римской империи в эпоху Антони-нов. Несмотря на разработанность некоторых аспектов темы в западной исторической науке, стоит отметить отсутствие монографических работ непосредственно по теме диссертации, которая позволяет рассмотреть эту многогранную проблему под новым углом.

Практическая значимость исследования состоит в том, что содержащийся в нём материал может быть использован при чтении курса лекций по истории Римской империи, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по истории античной культуры, а также для дальнейших научных исследований в этой области.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, включающего в себя список основных источников и использованной литературы.

Во введении раскрыты сущность и актуальность заявленной темы, представлен последовательный обзор важнейших источников по теме, основных научных работ и подходов к ее изучению.

В первой главе, «Греки в Риме в III в. до н.э. -1 в. н.э.», рассматривается история греко-римских интеллектуальных отношений, предшествовавшая эпохе Антонинов.

Первый параграф главы посвящен началу знакомства Рима с эллинской культурой в III - II вв. до н.э. Первоначально проводниками греческой культуры в Рим стали греческие колонии на юге Италии, постепенно попадавшие под власть Рима22. Однако веком эллинизации Рима можно считать II в. до н.э., когда Македонские войны ввели Рим в орбиту средиземноморской политики. В Риме появляются поклонники эллинистической культуры, филэллины, обьединившисся в кружок Сципиона Эмилиана, и противники чуждых обычаев, защищавшие традиционно-римские ценности23.

Во втором параграфе рассматриваются взаимоотношения ученых греков и римской элиты в конце республики, в I в. до н.э. Новый период в истории греко-римских культурных отношений открывается войнами с Мигридатом, которые, как и Македонские войны в предыдущую эпоху, явились катализатором греко-римских связей.

В I в до н.э. Рим представлял собой центр политической, но не культурной жизни. Центры последней лежали в греческих областях: Афины, города Малой Азии," из которых особенно выделяется Тарс (Strab. XIV, 5, 13), школы на острове Родос. На западе центром греческой культуры был город Массалия, ко времени Августа потеснивший даже Афины (Slrab., IV, 1, 6). Центры греческой жизни находились и в городах юга Италии, особенно на побережье Неаполитанского залива. Они давали римлянам то, что они искали и в Афинах, и на Родосе - атмосферу греческой жизни (Strab., V, 4, 7).

Первоначальное грамматическое и риторическое образование представители римской элиты могли получить в Риме, у грамматиков и риторов греков, как правило, бывших вольноотпущенников (Suet. De gramm.), но не редко отличавшихся ученостью и оставивших исследования по грамматике и литературе. В трудах Цицерона отражаются споры начала I в. до н.э. о необходимости учиться у греческих риторов и о возможности существования наряду с ними и латинских риторических школ (Cic. De or., I, 102; III, 93-94). Традиционалисты продолжали настаивать на целесообразности обучения не в школе, а рядом с известным оратором - политиком (Тас.

24 Lomas К. Коте and Western Greeks 350 ВС - AD 200. London, 1993.

23 Gruen E. Culture and Natural Identity in Republican Rome. Ithaka, N.-Y., 1992. P. 62-63.

Dial, dc oral., 34). Однако если общение с известным оратором давало опыт и вводило в атмосферу, в которой оратору и политику предстояло действовать, то обучение у греческого ритора знакомило именно с наукой красноречия, с наработанной теорией.

О человеке нельзя было сказать, что он стремится получить лучшее образование, если он не завершал его в Греции. Цицерон говорит, что «...лучше взять из родников, чем стремиться к ручейкам" (Cic. Acad., I, 2, 8). Научный маршрут греков пролегал через Афины, и шел далее на Родос и в города Малой Азии, о чем говорят многочисленные свидетельства в трудах Цицерона и биографиях Плутарха.

Вслед за сферой образования в диссертации рассматривается и сфера интеллектуальной жизни римской элиты в соприкосновении с учеными греками. Если судить по "Сравнительным жизнеописаниям" Плутарха, сообщениям Светония и Цицерона, то практически каждый высокопоставленный римлянин имел сколько-нибудь образованных греков в своем окружении (о Помпее24: Plut Pomp., 37.42.76; Sucl. De Gramm., 14.15; о Катоне: Plut.Cat.Min., 6. 10. 16. 20. 67. 73; о Бруте и Кассии: Suet. De gramm., 13; Plut.Caes.,65; Plut. Brut., 52; о Цицероне:25 Cic. Att., XII, 47, 6; Plut. Cic., 5. 8. 36). Греки искали в римлянах покровителей и были им политическими и нравственными советниками. Они часто приезжали в Рим, как послы от греческих городов и добивались для них определенных выгод (Plut.Pomp, 42; Plut. Caes., 48; Plut.Mar., 45; Cic. Brut., 312).

Таким образом, греки-интеллектуалы занимали в римском обществе важное место. Однако отношение к ним сформировалось двойственное. С одной стороны в греках видели носителей греческой культуры и учености, в то же время распространено было критическое отношение к характеру греков, в котором видели лживость, легкомыслие, угодливость, служение не долгу, а обстоятельствам. (Cic. Ep. LI11, 4, 14). Считалось, что даже в своей научной деятельности они не рациональны, поэтому к греческому образова-

24 Anderson W.S. Pompey, His Friends and the Literature of the First Century B.C. Berkeley, Los Angeles, 1963.

25 Просопографическос исследование о греках в письмах Цицерона см.: Rowland RJ. Cicero and the Greek world // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. Vol. 13. 1972. P.451-461.

linio надо было подходить избирательно, так как оно своей искусственностью и изощренностью прожвостоиг римской естественности и прямоте (Cic. Dc or., II, 1. 153).

Третий параграф главы посвящен греко-римским связям в эпоху Августа. В этот период Рим из главного города сильной державы становится столицей империи. Утвердившийся гражданский мир привлекал в Рим людей со всего Средиземноморья, а культурная политика Ашуста сделала его значимым культурным центром. От эпохи Августа нам остались в основном поэтические произведения Вергилия, Горация, Овидия, Тибулла, Пропорция, которые не происходили родов, и не стремились играть какую-

либо роль в политической жизни. Интеллектуалы, литераторы привыкают к публичной демонстрации своей деятельности. Важную роль в этой перемене сыграли римские риторические школы, значение которых в эпоху Августа чрезвычайно возросло. Среди риторов мало греков и много римлян из всаднического сословия.

Римские риторы начали вытеснять греков из грамматических и риторических школ, но многие греки по-прежнему искали покро-вительств у знатных римлян. Особым центром притяжения для греков теперь становится и императорский двор. Это были учителя и советники самого Августа (Strab., XIII, 4, 3; Dio Cass., LI, 16,4; Plut. Ant., 80) , а также греки, занимавшиеся образованием его наследников. Известные греческие ученые, например Страбон, Дионисий Галикарнасский, историк Тимаген, имели покровителей среди рим-

27

ской знати .

В четвертом параграфе говорится о римской интеллектуальной жизни в эпоху принципата Юлиев-Клавдиев и Флавиев. В основном для этого периода мы имеем информацию о греках в окружении императоров, которую дает Светоний. Безусловным филэл-ЛИЮМ, окруженным греками, предстает Тиберий. Близкие отношения с греками связывали Нерона, в силу его артистических увлечений (Suet. Ner., 22, 3). Научные занятия Клавдия тоже, хотя и иначе, приводили его к ученым связям (Suet.Claud., 4. 5. 42). Флавии покровительствовали греческой учености (Suet. Vesp., 18; Suet. Dom., 20). Однако в Риме эллинофильство императоров не переходило

26 Bowersock, G.W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965.

27 Goold G.P. A Greek Professorial Circle at Rome // ТАРА. Vol. 92.

1961. P. 189-192.

границ разумного, есть. свидетельства и негативного отношения к грекам.

Образованные люди второй половины I в. предстают нам в описаниях Тацита. Они перестали ездить на обучение в Грецию, как раньше. Риторическое и философское образование они могли получить и в Риме. У сенаторов Тацита мы не встречаем многочисленной греческой свиты. Однако, есть редкие упоминания о философах стоиках и киниках, которые уже начали наводнять Рим в конце республики. При их участии в Риме возникло широкое движение «стоической оппозиции», в которой, правда, римские сенаторы и всадники играют гораздо более существенную роль, чем философы греки. Возникает затишье перед следующим всплеском интереса к Греции и «греческим возрождением».

Вторая глава диссертации, «Вторая софистика как литературное и социальное явление», посвящена наиболее яркому социальному феномену в рамках греческого возрождения во II в. н.э. В эпоху Цицерона интеллектуальную жизнь Рима и участие в ней греков предстают увиденные глазами римлянина. Во II в. источники детально освещают интеллектуальную жизнь в греческих областях империи, в которую периодически вторгаются римляне: императоры, должностные лица, столичная элита. Вторая софистика -это центральное явление в бурной и активной греческой интеллектуальной жизни II в. Глава представляет собой подробное исследование сочинения Флавия Филострата «Жизнеописания софистов», главного источника по второй софистике.

Поскольку движение второй софистики важно для данного исследования, то первый параграф в этой главе освещает ее место в целом в истории античной риторики. Движение софистов выделяют не новшества в риторической технике, а образ жизни, обращенный на публику. Однако внутри софистического движения в начале его развития при Домициане и первых Антонинах можно выделить две линии, которые развивались изначально в Эфесе и Смирне: ученики софистов Никета и Исея, сторонников велеречивого, изящного и сдержанного стиля. Только условно молено сопоставить их с азиа-низмом и аттицизмом. Гораздо четче прослеживается деление по любви к импровизации, можно отметить связь между склонностью к импровизации и теми особенностями, которые обычно характеризуют азиатский стиль. В целом софисты колебались между азиани-

стекой манерой произнесения речи и аттицистской тщательностью в подборе слов, склоняясь больше в том или другом направлении.

Во втором параграфе рассматривается социальное положение софистов по сведениям Флавия Филострата.

Софисты происходят из различных областей Малой Азии, но редко остаются жить в своем родном городе, в основном оседая в больших софистических центрах, Эфесе, Смирне, позже и в Афинах. В Рим софисты приезжают только как участники посольств (Phil. V.S., I, 21. 24. 25; II, 20), или чтобы занять кафедру риторики (Phil. V.S., II, 8. 10. 13. 16. 33), или но судебным делам (Phil. V.S., I, 8; И, 27. 30).

Большая часть софистов Филострата произошли от выдающихся предков, из среды политической элиты, но, однако, не все (Phil. V.S., I, 22; 1, 26). Филострат открыто сообщает о выдающихся отцах, и деликатно умалчивает о прочих. Он предпочитает создать представление, что для софиста естественно было бы произойти из известной семьи.

Филострат сообщает также и о финансовой состоятельности софистов (Phil. V.S., 1, 25; II, 5.17.21.23.25). Они стремились расходовать эти средства наиболее экстравагантно на роскошный образ жизни, чудачества (Phil. V.S., II, 1. 23) и благодеяния своему городу (Phil. V.S., II, 1.4.23.26).

В литературе довольно популярна точка зрения, что софисты, о которых говорит Филострат, представляют собой лишь блестящую элиту общества софистов28. Однако само понятие «софист» (в отличие от понятия «ритор», обозначающего род занятий, со вполне нейтральной смысловой окраской) имеет ценностное содержание. «Софист» - это тоже обозначение рода занятий, но его социальная роль иная, чем у ритора. Смысловая окраска понятия "софист" подчеркнуто не нейтральна. Его можно воспринимать либо, как наилучшего ритора, как у Филострата, либо как яркое, но отрицательное явление в риторике с целым набором своих образов и семантических связей, как в замечаниях Плутарха (Plut. De Pyth., 28), Диона Хризостома (Dio, IV, 35; X, 32), Марка Аврелия (М. Aur.

28 Anderson G. Philostratus. Biography and Belle Lettres in the Third Century A.D. London, Sydney, Dover, 1986. P. 82, 108; Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли / Пер. с франц. Е.Ф. Шичалиной. М., 2002. С. 284.

Ad sc ipsum, I, 16), Лукмана (Rliel., II) и Оли я Арисгида (Arist.,

Принадлежа к высшим слоям провинциальной аристократии и располагая необходимыми финансами, софисты исполняли многочисленные почетные обязанности (жречество, председательствова-ние на играх) и занимали административные должности секретаря ab epistulis или адвоката фиска. Софисты эпохи Антонинов занимают оплачиваемую должность, возглавляя кафедру риторики в Афинах или в Риме30. Софисш участвовали в посольствах к императорам.

. Всеобщая известность софистов выводила их за пределы одного отдельного города и позволяла выйти на более высокий уровень. Они имели возможность широких кошакюв не только с другими софистами, но и с представителями власти империи, а также с императорами, которые нередко оказывались среди слушателей софистов (Phil. V.S., II, 7. 9. 10. 12. 20. 25. 26). От императоров они получают дары и привилегии (Phil. V.S., II, 5. 25).

Итак, социальное положение софистов в восточных областях империи было весьма высоко, но во всем, что их характеризовало, в происхождении, в богатстве и тратах, в политической деятельности, в научных занятиях была большая доля театрального эффекта, вычурности, котрая и делала софиста софистом, отличая его от других греческих интеллектуалов этого времени.

Третья глава. «Интеллектуальная жизнь в столице империи и при дворе императоров», снова возвращается к Риму и его взаимоотношениям с греческими интеллектуалами.

В первом параграфе вновь идет речь о научных занятиях и греческом окружении принцепсов, как и в главе I. В переписке Плиния, отражающей интеллектуальную жизнь эпохи Траяна, очень мало упоминаний об ученых греках на фоне активной интеллектуальной жизни в римской среде (редкие упоминания: Plin. Ер.,

20 Slanton G.R. Sophists and Philosophers: problems of classification // American Journal of Philology. Vol. 94. 1973. № 4. P. 350-364. 30 Avotins I. The Holders of the Chairs of Rhetoric at Athens // Harvard Studies in Classical Philology. Vol. 79. 1975. P. 313 - 324; Rothe S. Kommetntar zu ausgewahltcn Sophisten des Philostratos. Die Lehrstuhlinhaber in Athen und Rom. Heidelberg. 1989.

I, 12; 11, 3; 111, 11)11. Граян был доступен в общении, по от Плиния мы ничего не узнаем о его греческих связях. Адриан имел репутацию филэллина32, но его отношения с интеллектуальным окружением были весьма конфликтны (Dio Cass., LX1X, 3, 4; Phil. V.S., I, 22; SHA Adr., 15, 10). Однако его гонения на людей выдающихся не выделяли греков в особую категорию.

Антонин Пий продолжал строительную политику Адриана на востоке, и безусловно был хорошо знаком с софистами и философами (Phil. V.S., I, 25; И, 1), хотя он не окружал себя ими, как Адриан и Марк Аврелий. Марк учился у греков до старости, правда сам он утверждал, что выбрал философию и избежал софистики (М. Aur. Ad se ipsum, 1, 7). Однако большинство софистов Филост-рата контактируют с ним (Phil. V.S., II, 2. 7. 9). Филострат дважды упоминает Коммода в биографиях софистов, оба раза в связи с назначением софиста на должность (Phil. V.S., II, 10. 12).

Итак, характер источников не всегда позволяет составить адекватное представление об интеллектуальном окружении императора и его вовлеченности в культурную жизнь. Отрывочных сведений об учителях и общем образовании, конечно, мало.

Во втором параграфе рассматриваются отзывы о Риме веду--щих греческих авторов, Плутарха, Лукиана и Галена. Два последних создают образ большого города, полного пороков, где богатые римляне покупают греческую ученость, как блестящую мишуру, наряды и притирания (Luc. De mere, 4. 36; Galen, XIV, 599 - 605). Впрочем, здесь нет ничего нового. Еще во времена Цицерона, как показано это в главе I, греки были нужны образованным римлянам не только, как действительные учителя, но и для создания особой атмосферы научных занятий. Это явление было доведено ко II в. до абсурда. Господствовало мнение, что это вместилище пороков плохо влияет на личность человека. В Риме невозможна спокойная жизнь, и его противопоставляют тихим, спокойным Афинам (Luc. Nigr., 15).

31 Cizek E. La litleralure et Ics cercles culturels el politiques a Tepoque de Trajan // ANRW. T. 2, Bd. 33, Hbbd. 1. 1989. P. 3-35.

32 Thornton M.K. Hadrian and his Reign // ANRW. T. II. Bd. 2. 1975. P. 432-476.

Конечно, то, что пишут Лукиан и Гален - это элемент идеологической, борьбы, критика греками эпицентра римских ценностей. На самом деле, ведь сам Гален, восхваляя спокойствие Пергама, продолжал жить в Риме.

В третьем параграфе рассматривается многообразие интеллектуальной жизни в Риме по сообщениям Галена, Авла Геллия и Фротоиа. Лил Геллий лае г много штрихов повседневной жизни своего времени, и «Ночи» можно

сравнить с письмами Плиния Младшего, хотя информации такого рода у Геллия, конечно, меньше. Он проводит большую часть времени, следуя за каким-нибудь учителем, Фаворином, Фронтоном, или ритором Антонием Юлианом. Конечно, не во всех сюжетах Авл Геллий находится в Риме. Он представляет собой римлянина, курсирующего между Римом и Афинами, где вокруг платоника Тавра и Герода Аттика собирались многие «наши», как говорит он (Aul. Gell., I, 1, 1). Участие Авла Геллия в интеллектуальной жизни можно назвать сугубо пассивным.

Гален ведет себя более активно. Он выступает с публичными лекциями и даже демонстрациями. Галей имел обширные связи в

„33

среде римской интеллектуальной и политической элиты .

Один из учителей Азла Геллия, Марк Корнелий Фронтон, также помогает нам представить особенности интеллектуальной жизни Рима в эпоху Антонина Пия и Марка Аврелия. Письма Фронтона дают представление не столько о бытовой стороне интеллектуального общения, сколько об обширных связях Фронтона в среде образованных людей, обладающих изяществом в благородных искусствах (Pronto Ad amic, I, 1.3. 8). Обширную мозаику связей представляют здесь письма к друзьям3'1. Итак, поскольку Рим сохраняет активность интеллектуальной жизни, приехавшие интеллектуалы греки могут найти в Риме и учеников, и библиотеки, и социальную среду, нуждающуюся в их присутствии.

Четвертый параграф посвящен изучению того, как греческие авторы II в. воспринимали свое место в Римской империи, и насколько они ощущали себя греками. С одной стороны, греки про-

33 Просопографическое исследование о друзьях Галена см.: Bower-sock G. Greek Sophists in the Roman Empire. Oxford, 1969. P. 82-84.

34 Champlin E. Pronto and Anlonine Rome. Camb. (Mass.) & London, 1980. P. 29-44.

должают переживать утрату своей независимости и подчиненное положение в Римской империи. Эвен Л. Боуи именно этим объяс-

35

няет возросший интерес греков к своей классической истории .

С другой стороны, представители греческой литературы, такие как Дион Хризостом, Плутарх, Лукиан, Элий Аристид, Аппиан, Арриан чувствуют себя частью римского государства36. Они занимают должности в его политических и административных структурах, поддерживают его внешнюю политику, видят положительные черты внутренней политики. Но греки чувствуют себя обособленными в культурном отношении, они хорошо осознают, что у них есть «своя» классическая культура. Как замечает итальянский ученый Пауло Дезидерп: «Ныть римлянином не исключает возможности чувствовать себя греком»37 .

Заключение. История греко-римских отношений тесно связана с историей интеллектуальной жизни. Стиль взаимоотношений двух национальных общностей выстраивается сразу, и он очевиден. Римляне т- завоеватели, государственные деятели, администраторы, - они все время представляют власть. Сразу, в процессе завоевания у римлян рождается любопытство, интерес к греческой культуре, и довольно быстро зарождается мода на Грецию. Греция оказывается для Рима неисчерпаемым источником всяческих заимствований. Но дело было не только в практической пользе. Греция становится для Рима чем-то вроде культурного символа. Она отождествляется с культурой, образованностью вообще.

Чтобы создать свою высокую культуру, римляне должны превзойти греков. То есть превзойти эталон образованности своего времени. Римляне уже давно оставили позади Грецию в юриспруденции. В области риторики это происходит у всех на глазах (Plut. Cic, 4). В качестве задачи на будущее Цицерон видит создание римской литературы, в том числе философской, на латинском языке. Отношение к самим грекам складывалось сложное, часто оно прямо неприязненное. Однако римляне видят в современных греках

35 Bowie L12 Greeks and their Past in the Second Sophistic // Past & Present. Vol. 46. P.3-41.

36 Swain S. Hellenism and Umpire. Oxford, 1998.

37 Desideri P. The Meaning of Greek Hisloroigraphy of the Roman Imperial Age // Greek Romans and Roman Greeks. Studies in Cultural Interaction. Aarhus, 2002. P. 220.

постелей греческой культуры, особенно если это греческие учителя философии или риторики на территории Греции.

Со времени Августа ситуация начинает меняться. Римляне перестают активно ездить на обучение в Грецию. Культурные центры там замирают. В Риме создается своя образовательная инфраструктура, в которой сначала задействовано очень много греков, но постепенно в нее включаются и римляне. По мере удаления от республики, у римлян появляется за плечами своя классика. Греция не теряет, конечно, своей прелести в их глазах, но проблема не стоит теперь так актуально.

Это затишье хорошо заменю по контрасту со II в. Активная интеллектуальная жизнь начинается в самой Греции. Это, конечно, привлекает римских филэллинов, в том числе императора Адриана. Активность, Греции приобретает специфическую окраску второй софистики.

Софисты в силу своего активного образа жизни имеют многочисленные связи в среде властьимущих, как в провинциях, так и в Риме. Они не проводили четкую политическую линию на сопротивление Риму или, напротив, на единение с ним. Но софисты определенно обладали авторитетом, в том числе и в политической сфере, в городах Греции и Малой Азии. Некоторые, как Полемон, пользовались этим авторитетом.

Рим остается для греческих областей столицей империи. Там можно приобрести связи и влияние. Но он подвергается и жесткой критике, как крупный мегаполис, в котором обесценивается настоящая культура. Филэллинские идеи, охватившие в это время Рим, хорошо видны на примере императоров. Но, в отличие от периода первою знакомства, греки уже не удивляли римлян. А прошедшие века истории позволили обратиться к своему прошлому и появляется «архаизаторское» течение.

На отношение к Греции повлияло, конечно, и изменение характера римской элиты. Нет ярко выраженных патриархальных нравов, строгости, республиканской ригористичности. Критика «грека» сейчас уже не актуальна. Отчасти ее место занимает критика софистов.

Греция постепенно инкорпорируется в Римскую империю. Греки поиадаюг в административную систему, и по отношению к варварскому миру осознают себя римлянами. Однако в культурной

сфере, завязанной па их прошлом, они не самосознания.

Вторая софистика - одно из ярких проявлений памяти о таком прошлом. По и в она служит «визитной карточкой»

Греции.

Итак, феко-рнмсмю шпсллсюуальныс отношения проходят эволюцию от взаимною любопытства, интереса и заимствований, до, казалось бы, объединения греков и римлян в рамках единого го-ЗДмарсикво И в. Iреки продолжаю! ощущать свою общность внутри империи. В сфере интеллектуальной жизни они довольно четко противопоставляют себя римлянам, что предвещает будущее политическое разделение империи. Культурное единство греков оформилось позже и политически в рамках Византийской империи, культуре,

в эпоху Возрождения, Апообацин nafwn.i. Лиссср1ация обсуждалась по отдельным разделам и па заседаниях кафедры истории древней

Греции и Рима исторического факультета СПбГУ. Результаты исследований докладывались на научных конференциях «Жебелев-ские чтения - 4» (исторический факультет СПбГУ, 2002), «Античное общество IV: авторитарная власть и интеллектуальная элита в античном мире» (исюрический факультет СПбГУ, 2003), "Жебе-левские чтения - 5" (исторический факультет СПбГУ, 2003).

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Мельникова А.С. Особенности интеллектуальной жизни конца I в. н.э. (по письмам Плиния Младшего) // Античное общество-3. Тезисы докладов научной конференции 22-23 марта 1999 г. СПб., 1999. С.48-51.

2. Мельникова А.С. Греки в ишеллектуальной жизни римского общества I в. до н.о// Человек. Природа. Общество. Материалы Международной конференции молодых ученых. СПб., 2002. С. 305-307.

3. Мельникова А.С. при дворе принцеп-сов эпохи Юлиев-Клавдиев и Флавиев // Античное государство.

отношения и государственные формы в античном мире. СПб., 2002. С. 137-146.

4. Мельникова А.С. Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху республики и принципната (III в. до н.э.-I в. н.э.) // Седьмая

CaiiKi-lleiepGypiекая ассамблея молодых ученых и специали-

5. Мельникова A.C. Социальный ciaiyc софистов по «Жизнеописаниям софисюв» Флавия Филосфат // Мпсмон. Исследования и публикации по иетрии античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб., 2002. С. 233-244.

6. Мельникова Л.С. Кружки ишеллск1уалов в эпоху поздней Римской республики (по письмам Марка Туллия Цицерона) // Проблемы античной нсюрнн. Сб. научных стаiей: К 70-летию со дня рождения проф. О.Д. Фролова / Под. ред. Л.Ю. Дворниченко. СПб, 2003. С. 243-259.

7.Мельникова Л.С. Греки шпеллектуалы Риме (I в. до н.э.) // АКАДНМЕ1А. Материалы и исследования по истории платонизма. Межвузовский сборник. В. 5. / Под ред. А.В. Цыба. СПб, 2003. С. 222 - 244.

Подписано в печать 28.09.04. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,16. Тираж 100 экз. Заказ № 36.

ЦОП типографии Издательства СПбГУ. 199061, С-Петербург, Средний пр., 41.

if 2 02 2 0

РЫБ Русский фонд

2005-4 20976

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Мельникова, Анна Сергеевна

СОДЕРЖАНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I.

ГРЕКИ В РИМЕ В III В. ДО Н.Э. -1 В. Н.Э.

§ 1. Начало активного проникновения эллинской культуры в Рим (III - II вв. до н.э.).

§ 2. Греческие учителя и римская элита в I в. до н.э.

1. Культурные центры греческого мира.

2. Греки в системе римского образования.

3. Греческое окружение представителей римской знати.

4. Восприятие греков и греческой культуры в римском обществе.

§ 3. Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху принципата Августа.

1. Рим как культурный центр и рост его популярности.

2. Поэтическая и риторическая интеллектуальная среда в Риме.

3. Греки при дворе Августа.

§ 4. Греки в римской культурной жизни в эпоху принципата Юлиев-Клавдиев и Флавиев.

1. Научные занятия принцепсов и греки в их окружении.

2. Стоическая оппозиция.

ГЛАВА II.

ВТОРАЯ СОФИСТИКА КАК ЛИТЕРАТУРНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ.

§ 1. Вторая софистика как риторическое явление.

§ 2. Социальный статус софиста в "Жизнеописании софистов" Флавия Филострата.

1. География происхождения софистов и важнейшие софистические центры.

2. Социальное положение семей софистов.

3. Имущественное положение софистов.

4. Понятие «софист».

5. Кафедры риторики.

6. Должности и почетные обязанности софистов.

7. Влияние на политическую жизнь. Софисты и императоры.

8. Популярность софистов.

ГЛАВА III.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ В СТОЛИЦЕ ИМПЕРИИ

И ПРИ ДВОРЕ ИМПЕРАТОРОВ.

§ 1. Интеллектуальные занятия и окружение римских императоров эпохи Антонинов.

1. Траян (97-117).

2. Адриан (117-138).

3. Антонин Пий (138- 161).

4. Марк Аврелий (161- 180).

5. Коммод (180 - 192).

§ 2. Представления о Риме у Плутарха, Лукиана и Галена.

§ 3. Роль Рима в интеллектуальной жизни II в.

§ 4. Самоидентификация греков в римской империи.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Мельникова, Анна Сергеевна

Один из важнейших факторов истории римского государства - постоянные культурные связи с Грецией. Период самостоятельной истории Греции закончился, расцвет ее классической культуры был в прошлом, но остались носители этой культуры, греки и эллинизированные жители восточных областей Средиземноморья. Во все время существования сначала римской республики, потом римской империи, рядом, и позже даже внутри империи, жили «потомки и наследники» греков, современников Платона, Аристотеля, Демосфена. Всем, и грекам, и римлянам было понятно, что слава Эллады лежит в ее прошлом, но греки продолжали осознавать, что они и сейчас тоже имеют к ней отношение. Именно через них Рим обращается к греческой учености. Конечно, общим местом является пренебрежительное отношение к современным грекам. Они - лишь тень великой цивилизации. Только культура греков достойна восхищения и изучения. И тем не менее, римляне не ограничились чтением сочинений Платона и речей Демосфена. Они регулярно обращаются к первоисточнику, то есть к грекам современникам. На протяжении римской истории римлян несколько раз охватывают порывы увлечения греческой культурой, каждый раз все более массово.

Рим рано столкнулся с греческой культурой, еще до завоевательных походов на Восток, через города Великой Греции на юге Италии. Но основное знакомство с самой Грецией произошло во время Македонских войн. В Риме происходит первая волна эллинизации, туда привозят произведения греческого искусства, книги и самих греков. Вторая волна наступает в эпоху конца Республики, когда греческая образованность утверждается в системе ценностей, и представители обоих народов, а точнее образованная элита, активно перемещаются между Римом и греческими городами. И наконец, самый яркий расцвет, получивший даже название «греческое возрождение», происходит во II в., когда греки уже давно часть римской империи, они знакомы римлянам, в них ничто не удивляет. Но, в отличие от предыдущих волн эллинистических увлечений, в этот раз не только римляне (среди которых и император Адриан), но и сами греки увлекаются своей классической культурой или воспоминаниями о ней.

Культурные заимствования между Грецией и Римом были очень широки во всех областях, и в литературе, и в искусстве, и в религии, и в формах общественной жизни. Предметом нашего исследования станет только взаимодействие греков и римлян в интеллектуальной жизни общества. Интеллектуальная жизнь - это, конечно же, общение интеллектуалов, то есть людей, которые владеют высокой культурой своего времени, умственным потенциалом для ее обработки и волей к творческой деятельности. В том случае, когда человек проявляет себя как интеллектуал, он живет интеллектуальной жизнью, сам с собой или в общении с другими. Однако в интеллектуальную жизнь общества всегда вторгаются и те, кто не отвечает нашему определению интеллектуала, которым не хватает высокой культуры или умственного потенциала или даже воли к творчеству. Тем не менее, это тоже участники интеллектуальной жизни. Иногда именно они определяют направления, настрой, дух интеллектуальной жизни. И теперь, поскольку они участвуют в ней, мы можем тоже называть их интеллектуалами.

Покажем ситуацию на примере. Цицерон и Варрон безусловно интеллектуалы в первом смысле слова. Греческий раб, попавший в Рим, и вскоре ставший грамматиком - наверное, нет. Философ стоического или киническо-го толка, которого выделяют только борода и плащ — наверное, тоже нет. Но мы будем обращаться к ним в нашем исследовании, поскольку они участники интеллектуальной жизни, участники общего процесса, и мы будем называть их интеллектуалами.

Итак, мы будем рассматривать положение самого интеллектуала в обществе, его социальную роль. Нас будет интересовать и непосредственно общение интеллектуалов, и та социальная ниша, которую оно занимает, а также их собственные мнения и суждения об интеллектуальной жизни, положительные или критические, их мнения и суждения об интеллектуальном взаимодействии на стыке греческой и римской культуры, мнения римлян о себе и об ученых греках, мнения греков о своей культуре и об участии в ней римлян.

Обзор источников

То как мы видим сейчас разные периоды греко-римских связей в эпоху республики и империи зависит в немалой степени от характера наших источников, так как они освещают ситуацию неодинаково. Для эпохи поздней республики у нас есть очень обширный источник - это сочинения Марка Туллия Цицерона. Причем он является источником не только по периоду своей жизни, но и по предыдущей эпохе золотого века республики. Его наследие сохранилось достаточно полно, это трактаты, посвященные вопросам риторики "Об ораторе", "Брут" и "Оратор", политические трактаты "О государстве", "О законах" и "Об обязанностях", сочинения на темы философии и религии, "Тускуланские беседы", "О пределах добра и зла", "Академические вопросы", "О богах", "О дивинации", а кроме того речи и обширное собрание писем. Но кроме того, что весь этот материал весьма объемен, сочинения Цицерона обладают и дополнительной ценностью для истории именно интеллектуальной жизни. Дело в том, что эта тема была интересна и самому Цицерону. Его сочинения не исторические, они не столько освещают политическую историю, сколько касаются общекультурных вопросов. Цицерон специально затрагивает темы образованности, научных интересов, усвоения греческой культуры, высказывает свои соображения о том, как воспринимает те или иные ученые занятия римское общество и о возможных перспективах Рима в этой области. Как пишет о нем Плутарх: "Что касается современников, не было среди них ни одного, кто бы славился красноречием или ученостью и чью славу Цицерон не умножил бы своим благожелательным суждением в речи, в книге или же в письме" (Plut. Cic., 24). Наличие такого источника отражается на нашем представлении об интеллектуальной жизни эпохи, мы получаем много информации о высшем обществе и о его многочисленных связях с греческими областями империи.

Сведения Цицерона дополняют "Сравнительные жизнеописания" Плутарха. Плутарх, конечно, уже не современник эпохи, но сам он человек ученый, окруженный друзьями интеллектуалами, тоже интересуется подробностями научной жизни, его биографии полны интересных мелких фактов о философских и риторических школах, об образе жизни интеллектуалов, а главное, Плутарх как грек особенно уделял внимание культурному общению ученых греков и римских политиков.

Для эпохи Августа главный источник по жизни образованной публики - это поэзия, в первую очередь произведения Горация и Овидия. Наибольшее количество информации дают "Сатиры" и "Послания" Горация. Жанр сатиры прекрасно позволяет Горацию иронично осветить современную ему культурную жизнь общества. Но Гораций рисует свою сферу существования, поэтому лучше всего нам известно о бурной поэтической жизни эпохи Августа. "Послания" Горация обращены к его друзьям, часто тоже поэтам, что дает Горацию возможность обсудить общие занятия в кружке Мецената.

Из творчества Овидия для истории интеллектуальной жизни особенно интересны его "Письма с Понта" и "Скорбные элегии". Специфика этих произведений в том, что ими Овидий, находясь в ссылке, пытается напомнить о себе римскому обществу. Поэтому, обращаясь к своим друзьям, он вспоминает подробности их прошлой дружбы, совместные занятия. Он обращается к своим покровителям и напоминает им, что они любители литературы, рассказывает об их прошлом литературном меценатстве и призывает их позаботиться о нем ради его литературных талантов. Таким образом, интеллектуальную жизнь времени Августа мы видим, в основном, глазами двух поэтов, вращающихся в поэтической среде и пользующихся покровительством влиятельных любителей литературы.

О греках в Риме этого периода мы узнаем из кратких замечаний греческих писателей, которые работали в Риме в это время, таких как Страбон и Дионисий Галикарнасский. Цветистую мозаику об ученых греках выкладывает Светоний в небольшом трактате «О грамматиках и риторах». Сочинение до предела насыщено фактами и биографическими подробностями жизни греков. Продолжает тему греков в образовательной системе Рима произведение Сенеки Старшего "Изречения, разделения и расцветки ораторов и риторов", состоящее из двух частей: десяти книг "Контроверсий" и одной книги "Свазорий". Сенека писал свое сочинение в глубокой старости и опубликовал после смерти Тиберия. Сенека вспоминает декламации риторов, которых он слушал в Риме в молодости, в начале правления Августа. Сохранившиеся вступления к нескольким книгам "Контроверсий" дают нам характеристики важнейших ораторов и риторов, в том числе и греков, некоторые подробности их занятий и выступлений, раскрывают те споры, которые велись вокруг риторических школ.

О стиле жизни риторических школ и о риторе и ораторе как об интеллектуале в эпоху империи повествуют еще два произведения авторов конца I в. н.э. - это "Воспитание оратора" Квантилиана и "Диалог об ораторах" Тацита. "Воспитание оратора", конечно, больше посвящено теории риторики, за исключением первых книг, говорящих собственно о риторической школе. Но Квинтилиан высказывает некоторые интересные суждения о необходимом поведении оратора, секретах его популярности, размышляет о состоянии риторического образования. Диалог Тацита - спор о важности разных видов интеллектуальных занятий (красноречия и литературы), а также о разных риторических стилях, дает не только подробности жизни и занятий оратора, но из него мы можем узнать и о сложившемся восприятии ритора и оратора, вообще интеллектуала в обществе конца I в. н.э.

Иное освещение получает в источниках эпоха Юлиев-Клавдиев. Материал по ней дают в основном исторические сочинения Тацита и Светония. Сочинения Тацита "Анналы" и "История" концентрируются на политической жизни Рима, в них встречается мало подробностей жизни интеллектуальной. Зато Тацит, как представитель сенатской аристократии, пострадавшей во время репрессий, уделяет много внимания террору против интеллигенции. Сочинение же Светония "О жизни цезарей", концентрируется на биографиях императоров. Для нас интересны те сведения, которые Светоний дает в конце каждой биографии о занятиях принцепсов "благородными науками" и их греческом окружении.

Что касается эпохи Антонинов, то если сравнивать ее с эпохой конца республики, то здесь не было своего Цицерона, давшего многогранную картину интеллектуальной жизни в Риме и его связей с греческим востоком. Лишь немного исправляют положение письма Плиния Младшего, дошедшие не в таком объеме и не заменяющие ученые трактаты Цицерона. Письма, однако, насыщены деталями интеллектуальной жизни. Во-первых, причина этому то, что время Плиния было временем безумного увлечения литературой, а во-вторых, сам Плиний был чрезмерно увлечен научными занятиями, в которых видел благородство. Плиний считал, что интеллектуальные занятия трудны и потому достойны уважения. Письма Плиния были специально обработаны для публикации, поэтому, в отличие от писем Цицерона, наполненных намеками, в них много развернутых описаний жизни интеллектуалов и показательно немного замечаний об интеллектуалах - греках.

Переписка жившего на полвека позже ритора Фронтона с Антонином Пием, Марком Аврелием, Луцием Вером и друзьями еще более, чем письма Плиния, представляет собой обработанные риторические произведения. Однако рекомендательные письма к друзьям являются ценным источником по широким связям Фронтона, как в среде римской элиты, так и в среде провинциалов из восточных областей и из Африки. Сам Фронтон происходил из африканского города Цирта, но он настолько акклиматизировался в Риме, что мы можем считать его римским ритором.

Если красноречие Фронтона не очень богато жизненными подробностями, то собрание заметок Авла Геллия «Аттические ночи» восполняет этот пробел. Здесь не только выписки из прочитанной литературы, но и своего рода дневниковые заметки человека, который все время с видимым удовольствием вращался в кругах образованных людей.

Итак, Плиний, Авл Геллий и Фронтон позволяют современному читателю увидеть эпоху Антонинов глазами римлянина. Но особенность этого времени в том, что появляется большое количество греческих авторов. Поэтому, если в I в. до н.э. мы хорошо знаем греко-римские отношения по сообщениям римских писателей, в первую очередь Цицерона, то во II в. н.э. мы видим ситуацию в основном по греческим источникам.

Среди всех других источников необходимо выделить сочинение Флавия Филострата «Жизнеописания софистов», которому будет уделено много внимания в нашей работе. Филострат жил уже при Северах, и его сочинение было написано между 230 и 238 гг. Однако эпоха «второй софистики» не заканчивается с окончанием династии Авнтонинов, и мы можем считать Филострата тоже поздним представителем этого явления. Грек, родом с Лемноса, Филострат получил образование в Афинах и в Эфесе. Его учителя стали позже героями его биографий. Он был близок к императрице Юлии Домне, супруге Септимия Севера, которая собирала вокруг себя образованных людей, и ее двор имел интерес ко всяческой учености, хотя, конечно, это был светский интерес. В таких кругах любят анекдоты и истории и не интересуются серьезными, но скучными изысканиями. В таком духе написано и сочинение Филострата, которое изобилует анекдотическими подробностями, нанизанными одна на другую. Однако, как мы покажем в главе II, его биографии написаны по особому плану, и среди анекдотов есть обязательные биографические подробности. Да и сами анекдоты вполне могут быть использованы в работе, так как нашей задачей является не просопографическое исследование, а изучение картины социальных представлений.

Итак, сочинение Филострата дает основной фактический материал по софистическому движению. Из произведений софистов совсем немного сохранилось до нашего времени: фрагменты из речей Фаворина (ему приписывают и "Коринфскую речь" в корпусе Диона Хризостома1), две декламации Полемона, одна речь Герода Аттика, несколько декламаций Гермогена и "Ономастикон" Поллукса. Зато сохранился большой корпус речей двух ораторов, которых нельзя в полном смысле слова считать софистами, и которые сами не отождествляли себя с ними. Это речи Диона Хризостома и Элия Аристида. Дион - современник императоров Веспасиана, Домициана и Трая-на, жил в период зарождения «второй софистики». Сохранилось около 80 его речей. Дион является одним из наиболее ярких представителей интеллектуалов греков, имевших тесные связи с Римом.

Элий Аристид - современник Антонина Пия и Марка Аврелия. Под его именем сохранилось 55 речей. Аристид жил в самом центре софистического мира, в Смирне, и много путешествовал по Малой Азии, так как из-за своей болезни часто ездил в Пергам, в храм Асклепия. Он побывал в Риме в 156 г., где произнес перед императором свой знаменитый «Энкомий Риму». Аристид учился у Герода Аттика и имел многочисленные связи среди софистов. Однако еще больше знакомств его связывало с римской элитой и элитой греческих городов Малой Азии. Взгляды Аристида также как и Диона важны для того, чтобы понять положение интеллектуала грека в отношении к римскому миру.

Несколько авторов, не принадлежавших к собственно софистическому движению, относятся к «литературе эпохи второй софистики». Правда один из них, Лукиан, тоже получил софистическое образование и до 40 лет выступал с речами в судах, но все его литературные сочинения относятся ко второму периоду его жизни, когда он, как он сам утверждает, обратился к философии. Эта «моральная философия», да и еще и в сатирической форме, обширный источник по представлениям II в., касающимся и софистов, и интеллектуальной жизни в Риме, и положения в ней греков. Сатира, конечно, искажает реальность. Но она не подменяет истинное ложным, а скорее концен

1 Barigazzi A. Favorino di Arelate // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd.l. Berlin; N.-Y., 1993. P.556-581. трирует истину. Много мелких наблюдений, рассеянных в реальной жизни, здесь сжаты в одну ситуацию и дают гротескное впечатление. Сатира не претендует на фактическую точность, но это всегда один из лучших источников, передающий дух времени.

Мы уже упоминали «Сравнительные жизнеописания» Плутарха как источник по греко-римскому общению в конце республики. К сожалению, сочинения Плутарха не так богаты историческим материалом, касающимся его собственного времени. Редкие замечания разбросаны по его корпусу «Мора-лий».

Описание Эллады» Павсания - также памятник греческой литературы II в. Описание сохранившихся ко II в. памятников классической эпохи дает общее представление о Греции этого периода, однако исторических и жизненных подробностей, касающихся современности, чрезвычайно мало. Однако Павсаний пишет о строительной деятельности императора Адриана и софиста Герода Аттика.

Наконец, необходимо упомянуть и врача Клавдия Галена, от которого сохранился огромный корпус сочинений. В век «второй софистики», даже не будучи профессиональным ритором, Гален имеет риторическое образование и следит за стилем своих сочинений. Уроженец Пергама, он несколько раз подолгу жил в Риме, имел покровителей в среде римской элиты и даже был личным врачом Марка Аврелия, Коммода и Севера. Большинство сочинений Галена посвящены сугубо медицинским проблемам, но некоторые автобиографические работы богаты подробностями. Особенно важны здесь «О предсказании» и «О моих книгах».

Помимо литературы эпохи второй софистики необходимо отметить два исторических сочинения, которые освещают интересующий нас период. Собрание биографий императоров Scriptores Historiae Augustae, где несколько биографий, начиная с Адриана, относятся к изучаемому периоду, и «Римская история» Диона Кассия, где эпохе Антонинов посвящены книги с 68 по 72.

Хотя интересующая нас тема достаточно хорошо освещена в источниках, надо еще раз отметить, что это произведения в основном греческих авторов, и нам лучше известны их представления об интеллектуальной жизни в греческих городах и их представление о Риме и римском государстве, чем наоборот, взгляды римлян на «греческое возрождение» и интеллектуальную жизнь на востоке империи. Ситуация с источниками для эпохи конца республики и даже I в. империи кардинально противоположна.

Обзор историографии

II в. н.э., эпоха Антонинов, «золотой век» римской истории - этот период привлекал исследователей Рима еще в XIX в. В 1925 г. М.И. Ростовцев, обращаясь к эпохе Антонинов, называет эту тему уже хорошо изученной2. Однако, литература II в. не получила тогда у исследователей такой высокой оценки. Ее «золотой век» прошел в эпоху Августа. Основной мишенью для критики стало течение «второй софистики». Эта точка зрения отразилась в статье Б.А. Ван Гронингена, опубликованной, правда, уже в 60-е годы XX в., но обобщающей взгляды на литературу этого периода. Он характеризует литературу II в. как слабую, лишенную внутренней глубины, далекую от реальной жизни и неоригинальную3. Та же тенденция наметилась и в отечественной историографии первой половины XX в., так что С. Полякова отмечает: «Считается «несолидным», почти «неприличным» заглядывать в поздних авторов, в то время как существует гомеровский эпос, трагедия и лирика»4. Л

Ростовцев М. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. СПб., 2000. С. 323.

3 Van Groningen В.А. General literary tendencies in the second century A. D. // Mnemosyne. Vol. 18.1965. P. 41 - 56.

4 Полякова С. Греческая проза I-IV веков н.э. // Поздняя греческая проза / Под ред. М.Грабарь-Пассек. М., 1960. С. 5.

Однако специальное изучение второй софистики начинается именно в рамках истории литературы немецкими исследователями конца XIX в. Предметом для дискуссии стал, в первую очередь, стиль софистов, их место в истории риторики. Полемику начал Эрвин Роде5. Он доказывал, что вторая софистика не принесла ничего нового в отношении стиля. Этот стиль зародился в Азии еще в эпоху эллинизма, когда в III в. до н.э. ритор Гигесий из Магне-сии стал зачинателем стиля, который назвали «азианизм». Основные центры софистики находились в Малой Азии, где этот стиль издавна утвердился и теперь проявился у азиатских софистов.

Ему возразил Г. Кайбель6, показывая, что многие софисты были сторонниками аттицизма. Он привел в пример Диона из Прусы, Полемона, Ге-рода Аттика, Элия Аристида, отметив, что знаменитый азианист Никет был лишь исключением. Однако он тоже считал, что софистика не привнесла ничего нового.

Э. Роде7 ответил соображением, что скорее Элия Аристида надо считать исключением. В общей массе декламаторы и в греческих областях и в Риме с эпохи Августа говорят в напыщенном, велеречивом азианском стиле. о

Далее начались поиски компромиссов. В. Шмид ввел хронологическое деление: эпоха Флавиев и начало эпохи Антонинов - увлечение азианизмом, а со времени Герода Аттика, то есть в эпоху поздних Антонинов, господствует аттицизм.

5 Rohde Е. Der griechiesche Roman und seine Vorlaufer. Leipzig, 1876. S. 188 — 360.

6 Kaibel G. Dionysios von Halicarnass und die Sophistik // Hermes. Bd. 20. 1885. S. 497 ff.

7 Rohde E. Die Asianische Rhetorik und die Zweite Sophistik // Rheinisches Museum fur Philologie. Bd. 41. 1886. S. 170 ff.

Q (

Schmid W. Der Atticismus in seinen Hauptvertretern von Dionysius von Halikar-nass bis auf den zweiten Philostrat. Bd.I. Stuttgart. 1887.

Э. Норден9 предложил деление по авторам: архаизаторы, последовательно подражающие аттицистам - это Аристид и позже Либаний, Фемистий, Синезий; свободные архаизаторы, пишущие в новом стиле - это Плутарх, Лу-киан, Арриан, Дион Кассий; и авторы, сочетающие оба стиля, древний и новый - Полемон, Герод Аттик, Филострат.

В. Шмид в новой статье предложил еще один вид систематизации по стилям произведений10. Ведь внутри творчества одного автора можно выделить разные стилистические особенности. Например, даже строгий аттицист Элий Аристид следует предписаниям азианизма в «Элевсинской речи» и в «Монодии о Смирне». Он выделяет политическую речь (Хоуод тгоХтко?) и простую, разговорную речь (Хоуо? афб\т|?), определяя также их происхождение и подразделяя на более мелкие виды. Однако это деление прямо не соответствует делению на аттицизм и азианизм.

Наконец, обобщающим исследованием по этому вопросу стала большая статья У. фон Виламовиц-Мёллендорфа". Он считает необходимым правильно определить термины. Азианизм как явление действительно зарождается в Малой Азии при участии ритора Гегесия. Но термин «азианизм» начинают использовать римляне, которые в своих поездках на восток знакомятся с разными стилями красноречия в разных центрах греческого мира. Понятие «аттицизм» также появляется в результате критики азианского направления в Риме. Теоретиком аттицизма становится Дионисий Галикарнасский. Он называет азианизм испорченным красноречием. Эта полемика заканчивается ко времени Тиберия. Таким образом, азианизм второй софистики не был новшеством или даже возрождением. Новшество У. фон Виламовиц-Мёллендорф

9 Norden Е. Die antike Kunstprosa. Bd. I. Leipzig, 1898.

10 Schmid W. Bericht iiber die Literatur aus den Jahren 1894 - 1900 zur zweiten Sophistik // Bursians Jahresbericht fur klassische Philologie. Bd. 108. Leipzig, 1902. S. 215 ff.

11 Wilamowitz-Mollendorff U. von Asianismus und Atticissmus // Hermes. Bd. XXXIV. 1900. S.l -52. видит скорее в аттической реформе языка, где аттицизм приобретает несколько иные аспекты, чем были в римском аттицизме эпохи конца республики.

До 60-х гг. XX в. изучение второй софистики и в целом интеллектуальной жизни II в. продолжалось в рамках литературных исследований. Такой метод литературного исследования был в совершенстве разработан француз

12 ским исследователем Ж. Бомпэром в его монографии, посвященной Лукиа-ну. Он помещает творчество Лукиана в широкий контекст второй софистики, изучая разные аспекты его культуры и образованности, как представителя своего времени.

В середине 60-х гг. революцию в изучении культурной жизни II в. про

1 Ч извела работа американского исследователя Глена В. Бауэрсока . Его работа по веку софистов явилась продолжением вышедшего несколько раньше исследования, посвященного контактам греческого мира с Римом в эпоху Августа14. Наработанные социально-просопографические методы исследования Г. Бауэрсок переносит на эпоху II в. и явление второй софистики. Г. Бауэрсок рассматривает вторую софистику как центральное явление в греческой общественной жизни. Он практически не обращается к литературным и риторическим особенностям софистики, зато изучает социальное положение софистов, их отношения с императорами, с римскими друзьями. Вторая софистика впервые становится в работе Г. Бауэрсока социальным явлением. Однако исследование Г. Бауэрсока является еще и просопографическим, и детальный разбор идентификации персонажей часто вредит ясности повествования и четкости картины.

12 Bompaire J. Lucien ecrivain. Imitation et creation. Paris, 1958.

13 Bowersock G.W. Greek sophists in the Roman Empire. Oxford, 1969.

14 Bowersock G.W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965.

В ответ на книгу Г. Бауэрсока появляется большая статья Э. Боуи15, который рассматривает не только социальное, но и политическое значение второй софистики. Греция, находясь под властью Рима, оказывается охвачена движением сопротивления и ностальгии по прошлому. Греки лишены свободы и независимости и поэтому они вспоминают эпоху своего величия, V — IV вв. Выступления софистов, которые, обращаясь к классическим ораторам как образцам, брали темы из классической истории и стремились возродить аттический язык древних ораторов, были своего рода отдушиной для греческой интеллигенции.

Оба эти исследователя показали необходимость связать культурные процессы II в. с социально-экономическим расцветом в восточных областях империи и поместить наиболее видных культурных деятелей этого периода и их творчество в исторический контекст. Большую работу в этой области проделал ученик Г. Бауэрсока Кристофер П. Джонс, выпустивший последовательно несколько работ. Он дебютировал монографией по Плутарху16, создав широкую интеллектуальную биографию этого автора и поместив его в социальный контекст. Задачей К.Джонса было обрисовать отношение греческой элиты к Риму, и он пытается обнаружить во взглядах Плутарха проявление общих представлений. Вскоре Джонс продолжил исследование, обратившись

17 к творчеству Диона Хризостома . В вышедшей в 1978 г. книге он также ставит задачу выявить в сочинениях Диона позицию противников «римского мира». Через несколько лет выходит еще одно исследование, посвященное

1 о

Лукиану, где разрабатывается тот же подход к проблеме . К работам К. Джонса примыкает и исследование Э. Чемплин19, посвященное ритору Фрон

15 Bowie Е. Greeks and their Past in the Second Sophistic // P&P. Vol. 46. 1970. P. 3-41.

16 Jones C.P. Plutarch and Rome. Oxford, 1971.

17 Jones C.P. The Roman World of Dio Chrysostom. Camb. (Mass.), 1978.

18 Jones C.P. Culture and Society in Lucian. Camb. (Mass.), 1986.

19 Champlin E. Fronto and Antonine Rome. Camb. (Mass.), London, 1980. тону, которое также помещает его внутрь широкой интеллектуальной среды в Риме эпохи Антонинов. Фронтон тоже одна из ключевых фигур эпохи второй софистики, хотя он и стоит несколько особняком, не будучи греком и не принадлежа к движению софистов.

В 80-е гг. многочисленные авторы работают в ключе, заданном Г. Бау-эрсоком и К. Джонсом, рассматривая деятельность разных авторов этого периода. Свод последних достижений европейской и американской науки по этим темам можно найти в интернациональном проекте "Расцвет и закат Римского мира". Кроме работ, посвященных всем крупным авторам второй софистики, хотелось бы отметить исследований, говорящие о связях интеллигенции и правящей элиты, в первую очередь, императоров - тема, которую начал разрабатывать еще Г. Бауэрсок в своей монографии, посвященной Августу. А до него в этой области писал замечательный французский исследователь Г. Буассье, создавший два живописных очерка интеллектуальной жиз

20 ни в эпоху конца республики и в правление Августа . Интеллектуальное окружение Траяна и Адриана становится предметом исследования Э. Чижека, Ж.-М. Андре и С.А. Штертца21.

Несколько статей касаются непосредственно сущности второй софис

22 тики. Статья итальянского исследователя В.А. Сираго продолжает тему, которую начал еще Э. Боуи, о политической направленности второй софистики.

20 Буассье Г. 1) Оппозиция при цезарях / Под ред. Э. Д. Фролова. СПб, 1993; 2) Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб, 1993.

Cizek Е. La literature et les cercles culturels et politiques a Tepoque de Trajan // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y., 1989. P. 3-35; Andre J.-M. Hadrien litterateur et protecteur des lettres // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y., 1993. P. 583-611; Stertz S.A. Semper in omnibus varius: The Emperor Hadrian and Intellectuals // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y., 1993. P. 612-628 Sirago V.A. La seconda sofistica come espressione culturale della classe diri-gente del II sec //ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y. 1989. P. 36-78.

Он показывает, что отношения софистической элиты и римской власти подразумевали взаимную поддержку. По его мнению, софисты - это не оппозиция Риму, как у Э. Боуи, а напротив, это опорные точки римской власти на востоке. Софисты пропагандировали идеи единства империи, согласия городов, политического спокойствия, что несомненно было выгодно для Рима. Идея того, что Рим опирался на востоке на ученых греков была высказана еще Г. Бауэрсоком в монографии «Август и греческий мир».

Статья Г. Андерсона также посвящена второй софистике, но рассмат-^ ривает ее под другим углом. Уже само название «Софисты и их взгляд на мир в эпоху ранней империи» вводит в проблематику исследования23. Задачей Г. Андерсона является показать, каким был мир II в. с точки зрения софистов, и как софисты интерпретировали окружающую среду, как они адаптировали ее к своему взгляду на вещи. Его интересует имидж софистов и причины, по которым они его выбирают. Чтобы избежать возможных конно-Л таций слова «софист» и расширить поле для деятельности, Г. Андерсон вводит обозначение pepaideumenoi, "воспитанные и образованные" люди. Софисты являются их наиболее публичным проявлением.

Г. Андресон является одним из крупнейших исследователей второй софистики на настоящий момент. Автор многочисленных статей о Лукиане, он позже переключился на изучение второй софистики в целом, как культур-^ ного феномена, и обратился к наиболее важному источнику в этой области,

Жизнеописаниям софистов» Флавия Филострата, которым посвящена его отдельная монография24. Это первая специальная монография, посвященная

23 Anderson G. The pepaideumenos in Action: Sophists and their Outlook in the Early Roman Empire // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y.1989. P. 79 -208.

24 Anderson G. Philostratus. Biography and Belles-Lettres in the Third Century A.D. London, 1986. этому сочинению Филострата. Правда, уже через несколько лет С. Ротхе25 выпустила отдельной монографией комментарий к некоторым биографиям Филострата, который безусловно полезен для каждого, кто обращается к этому сочинению Филострата.

В последние годы, с начала 90-х гг., область исследования, связанная с изучением социальных сторон второй софистики, роли греческого интеллектуализма в контактах между Римом и греческим востоком заметно расширилась. В ученых кругах становится возможным даже упрек в том, что упоминание второй софистики в названии - это дань моде, то, что должно увеличить рыночную стоимость книги26. Непосредственно второй софистике по

27 священо исследование уже упомянутого Г. Андерсона , который пытается дать всеобъемлющий обзор явления. Исследование является в то же время и апологией «второй софистики», которая получила столько упреков за всю историю своего изучения. По мнению Г. Андерсона, это литература, хотя и не без претенциозности и легковесности, однако иногда сильная и остроумная. «Это не любопытная и бесплодная несообразность, но нельзя быть еле

28 пым и к ее трещинам» . Г. Андерсон рассматривает софистику как культурный, а не социальный феномен, разбирая подробно различные жанры: риторические упражнения, философию, историю, художественную литературу; различные сюжеты: эротические, юмористические, религиозные. В целом это л е

Rothe S. Kommentar zu ausgewahlten sophisten des Philostratos. Die Lehrstuhlinhaber in Athen und Rom. Heidelberg, 1989.

26 Schmitz T.A. Review on: Being Greek under Rome. Cultural Identity, the Second Sophistic and the Development of Empire / Ed. S. Goldhill. Camb., 2001. <http://ccat.sas.upenn.edu/bmcr/2002/2002-02-22.html>. In: Bryn Mawr Classical Review <http://ccat.sas.upenn.edu/bmcr>. 2002.

27 Anderson G. The Second Sophistic. A Cultural Phenomenon in the Roman Empire. N.Y., 1993.

28 Anderson G. The Second Sophistic. P. 244. исследование больше имеет дело не с софистами - декламаторами, а с более широким понятием софистики как литературного явления.

Гораздо более глубоким, детальным исследованием является работа немецкого ученого Т. Шмитца" . Он рассматривает суть «второй софистики» несколько под другим углом, который отражен в названии «Образование и власть». Т. Шмитц считает, что элита греческих городов «делегировала» из своей среды софистов, которые были квинтэссенцией этой элиты. Они противостояли необразованной массе городов своим образованием, своей чистотой языка и, демонстрируя свое превосходство, имели своего рода власть -власть образования. Греческая элита нуждалась в непременном акцентировании своей элитарности, в том числе, и в глазах римлян. Однако софистам для демонстрации своего превосходства непременно нужна публика и Т. Шмитц специально изучает ее особенности, возможное количество, степень интереса, а также стратегии софистов по ее привлечению. Не смотря на то, что многие теоретические построения Т. Шмитца вызывают сомнение, на данный момент это наиболее глубокое исследование второй софистики.

Культурное взаимодействие греческого и римского мира также является одной из магистральных тем в современной науке. Так, крупнейший

30 американский специалист по социальной жизни Рима Р. МакМаллен выпустил исследование по процессу романизации, ограничившись, правда, периодом правления Августа. Однако, оно является важным для всех исследователей греко-римских связей, так как Р. МакМаллен рассматривает поворотный момент в истории римского государства, когда закладывались основы для последующей единой римской империи. Р. МакМаллен обращает внимание на то, что романизация на востоке империи была ограниченна, скорее там имела место эллинизация самих римлян. Такие формальные признаки рома

29 Schmitz Т. Bildung und Macht: Zur sozialen und politischen Funktion der zweiten Sophistik in der griechischen Welt der Kaiserzeit. Miinchen, 1997.

30 MacMullen R. Romanization in the Time of Augustus. New Haven, 2000. низации, как монетная система, система мер и весов, счет времени, не вносили глубоких изменений в жизнь греческого востока.

С темой романизации непосредственно связана тема «эллинизма» эпохи империи, как принято в последнее время обозначать феномен распространения и популярности греческой культуры в рамках римской империи. Обь

31 емное исследование английского ученого С. Свэйна посвящено этому явлению. Начав с изучения пуризма в греческом языке и роли языка для самоидентификации греков, в первую очередь греческой элиты, С. Свэйн переходит к более широкой области исследования, рассмотрев взгляды всех основных авторов, писавших в эпоху второй софистики и не избежавших ее влияния. С. Свэйн ставит основной вопрос, как эти авторы позиционировали себя по отношению к Риму, и приходит к выводу, что, несмотря на частую критику всего римского, эти авторы не стоят в оппозиции к Риму, как государству. Их оппозиция исключительно культурная, но зато в этой области они четко идентифицируют себя как греки, ощущая в этом собственное превосходство.

Проблема самосознания, самоидентификации (identity) греков в контакте с римской культурой и самих римлян в общении с греческим миром особенно популярна у современных исследователей. Собственно этой теме посвящена и монография С. Свэйна. Период зарождения греко-римских от

32 ношений рассмотрен в работах Эриха Груена , который отмечает, что «соблазн эллинизма расшевелил сознание римских лидеров в это время, приведя их на новый уровень самосознания»33. В свете наступающей со всех сторон эллинистической культуры римляне четче осознавали особенности собственной культуры и формировали собственное самоощущение, для которого всегда нужен толчок, сравнение с чем-то чуждым.

31 Swain S. Hellenism and Empire. Language, Classicism and Power in the Greek World A.D. 50 - 250. Oxford, 1996.

32 Gruen E.S. 1) Culture and national Identity in Republican Rome. Ithaka, N.Y., 1992; 2) Greek Culture and roman Policy. Leiden, 1990.

33 Gruen E.S. Culture and national Identity. P. 1.

Тема влияния греков на римскую культуру и существование греческой культуры в рамках римского государства становится сюжетом для многочисленных конференций, материалы которых публикуются в сборниках исследований. Можно отметить несколько сборников, представляющих разнообра

-34 зие тем и подходов современных исследователей .

В отечественной историографии тема греко-римских культурных связей в эпоху Антонинов разрабатывалась исключительно в отдельных аспектах, без общей постановки проблемы. Культурные особенности II в., феномен греческого возрождения рассматривались в рамках статей, посвященных отдельным деятелям этого периода. В статье И. П. Стрельниковой о письмах Фронтона, этот ритор предстает как одна из ключевых фигур римской Интел

35 лектуальной жизни . Труду Авла Геллия «Аттические ночи», в котором «довольно явственно запечатлены характерные черты идеалов II в., литературные веяния эпохи, вкусы и стремления римского образованного общества»,

36 посвящена статья Т. И. Кузнецовой . Однако Авл Геллий рассматривается здесь не столько как источник по интеллектуальной среде Рима, сколько по красноречию эпохи республики, которым Геллий чрезвычайно интересуется.

Плутарх в статье Я. М. Боровского предстает как греческий политический деятель и участник просвещенных застолий, с которых он дал «убедительный эскиз умственных интересов интеллектуальной верхушки греко

34 Being Greek under Rome. Cultural Identity, the Second Sophistic and the Development of Empire / Ed. S. Goldhill. Camb., 2001; Greece in Rome: influence, integration, resistance 11 HSPh. Vol. 97 / Ed. C.P. Jones. Camb. (Mass.), 1995; Greek Romans and Roman Greeks. Studies in Cultural Interaction / Ed. E.N. Ostenfeld. Aarhus, 2002.

35 Стрельникова И.П. Письма Фронтона // Античная эпистолография. М., 1967. С. 139- 153.

36 Кузнецова Т.И. Критика ораторского искусства в «Аттических ночах» Авла Геллия // Ораторское искусство в древнем Риме. М., 1976. С. 253 - 266. римского общества» . Апулей - человек своего времени, философ, владевший риторической культурой и оратор, оперировавший философскими поня

38 39 тиями . Лукиан во вступительной статье А.И. Зайцева к изданию его текстов - грек, образованный по меркам своего времени, интеллектуал, но еще и интеллигент, хорошо чувствовавший самые животрепещущие проблемы своего времени, но молчавший о своем личном мнении, избегая столкновения с государственной властью.

Греческое возрождение» и «вторая софистика» рассматриваются также в рамках общих трудов и статей, посвященных истории римской и греческой литературы и риторики40.

Более объемными трудами, на темы близкие к нашей, являются две кандидатские диссертации, защищенные в Санкт-Петербургском Государственном Университете. Диссертация Л.Ю. Меньшиковой посвящена одному из наиболее ярких софистов II в., Героду Аттику41. Его фигура настолько важна для второй софистики, что Г. Андерсон замечает даже, что у Флавия Филострата «мы имеем дело не со второй софистикой, как таковой, а с чуть

37 Боровский Я.М. Плутарх и его "Застольные беседы" // Плутарх. Застольные беседы / Под ред. Я.М.Боровского и М.Л.Гаспарова. М.,1990. С. 389-400.

38 Григорьева Н. Магическое зеркало "Метаморфоз" // Апулей. "Метаморфозы" и другие сочинения / Сост. М.Л. Гаспаров. М., 1988 С. 5-24.

19 Зайцев А.И. Древнегреческий интеллигент эпохи упадка // Лукиан Самосат-ский. Сочинения / Под ред. А.И.Зайцева. Т. I. СПб., 2001. С. 1-16

40 Дуров В. С. История римской литературы. СПб., 2000. С. 454 - 468; Бору-хович В. Ораторское искусство древней Греции // Ораторы Греции / Сост. М.Л.Гаспаров. М., 1985. С. 5-24; Полякова С. Греческая проза I-IV веков н.э.// Поздняя греческая проза / Под ред. М. Грабарь-Пассек. М., 1960. С. 326.

41 Меньшикова Л.Ю. Герод Аттик и его время. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Л., 1973. большим, чем «Герод Аттик и его окружение»»42. Л.Ю. Меньшикова рассматривает Герода Аттика как крупнейшего собственника своего времени. Объектом тщательного исследования становятся его состояние, его cursus honorum, подробности его биографии. Отдельная глава в диссертации посвящена Героду Аттику, как софисту43 («Герод Аттик и греческое возрождение»). Вслед за общим очерком этого явления, рассматривается сохранившаяся речь софиста, надписи на постаментах статуй, автором которых тоже мог быть Герод. В главе уделено внимание аттицизму Герода Аттика, его занятиям, школе, ученикам, его позиции по отношению к Риму и к классической греческой культуре. Л.Ю. Меньшикова отмечает, что строительную политику Герода Аттика нельзя считать повторением политики Адриана, так как Адриана интересовали древности и диковины по всей тогдашней ойкумене, а Герод в своей строительной политике выступает как патриот и последовательно проявляет любовь ко всему греческому, поскольку Греция, и более того, Афины - его непосредственная родина.

Вторая диссертация, из упомянутых выше, обращается к творчеству еще одного крупнейшего представителя второй софистики, Элия Аристида. Работа С. И. Межерицкой44 посвящена тщательному филологическому анализу «Священных речей» Элия Аристида. Автор ставит своей целью проанализировать все особенности словоупотребления, морфологии и синтаксиса Аристида в «Священных речах», чтобы показать, что они написаны в менее тщательном, чем остальные речи, разговорном стиле и не являются отделанным ораторским произведением, а принадлежат скорее жанру близкому к зарождающейся житийной литературе. В отличие от речей Герода Аттика, которые почти не сохранились, от Элия Аристида остался довольно обширный корпус сочинений, и их обзор в диссертации С.И. Межерицкой дает яркую

42 Anderson G. Philostratus. P. 82.

43 Меньшикова Л.Ю. Герод Аттик и его время. С. 141 - 163.

44 Межерицкая С.И. Ораторское искусство Элия Аристида и «Священные речи». Дисс. на соискание ученой степени канд. филолог, наук. СПб., 2001. картину событий, идей и связей глазами одного из важнейших для современной науки представителей второй софистики.

В последнее время в отечественной науке наблюдается явное увеличение интереса к изучению интеллектуальной жизни античного общества. В апреле 2003 г. на кафедре истории Древней Греции и Рима исторического факультета СПбГУ прошла конференция: "Античное общество - VI: авторитарная власть и интеллектуальная элита в античном мире", где сюжеты охватывали обширные временные рамки, от «Интеллектуалов ионийских городов в их отношениях с тиранами и персидскими царями» (М.Ю. Лаптева) до интеллектуалов - христиан поздней империи («Иустин-философ и императорская власть», А.Д. Пантелеев).

Формы существования античной интеллектуальной элиты рассматриваются и в недавно вышедшей коллективной монографии «Альтернативные социальные сообщества в античном мире»45. Авторы изучают общественные структуры, не связанные с государственной властью и представляющие интересы не всего гражданского коллектива, а лишь его небольшой части, объединенной какими-то общими устремлениями. Объектом исследования становятся, конечно, не только сообщества в интеллектуальной сфере, но и в сфере социально-политической (гетерии политиков) и в религиозной. И все же значительная часть монографии посвящена именно интеллектуальным объединениям, кружкам, таким как кружок Перикла - объединение творческих людей, сподвижников Перикла, бывших его учителями, единомышленниками и политическими советниками. Отдельный очерк Э.Д. Фролова посвящен знаменитым философским школам Афин: Академии, Ликею, саду Эпикура, а также кружку Сократа. Э.Д. Фролов рассматривает практические вопросы устройства школы, права собственности на участок, вопросы наследования, распорядок дня, состав учеников, устав и в сравнении обрисовывает общий дух каждого сообщества. Хотя сюжеты, освещенные в этой мо

45 Фролов Э.Д., Никитюк Е.В., Петров А.В., Шарнина А.Б. Альтернативные социальные сообщества в античном мире. СПб., 2002. нографии, выходят за рамки интересующего нас периода римской империи, они представляют прекрасный образец подхода к изучению жизни античных интеллектуалов, когда предметом исследования становятся не результат их творчества, а процесс их социализации в обществе.'

Как мы показали в этом историографическом очерке, тема интеллектуальной жизни на стыке греческого и римского общества в эпоху Антонинов, в период расцвета второй софистики, еще не становилась предметом специального исследования в отечественной науке. В то же время, это одна из самых актуальных и активно разрабатываемых тем в современном западном антиковедении. Поскольку и в отечественной науке наметился к ней определенный интерес, нам кажется появление нашего исследование как нельзя более своевременным.

Чтобы рельефнее осветить положение греков в интеллектуальной ситуации II в. н.э., нам кажется необходимым начать с зарождения греко-римских контактов в культурной сфере в III в. до н.э. и постепенного роста этих контактов, достигших определенного расцвета в эпоху конца республики, с тем, чтобы поместить греков - софистов в хронологический контекст.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху Антонинов"

Заключение

В завершение нашей работы необходимо обобщить весь материал, изложенный в главах нашей диссертации. История греко-римских отношений тесно связана с историей интеллектуальной жизни. Не только в рамках нашего исследования. Римское государство, разрастаясь, сначала сталкивается с восточным соседом, а позже, завоевывая, поглощает и втягивает внутрь себя. Во II в. н.э. Греция уже около трехсот лет находится в сфере влияния Рима. Стиль взаимоотношений двух национальных общностей выстраивается сразу и он очевиден. Римляне - завоеватели, государственные деятели, администраторы, - они все время представляют власть. Сразу, в процессе завоевания, у римлян рождается любопытство, интерес к греческой культуре и довольно быстро зарождается мода на Грецию. Греция оказывается для Рима неисчерпаемым источником всяческих заимствований. Но дело было не только в практической пользе. Греция становится для Рима чем-то вроде культурного символа. Она отождествляется с культурой, образованностью вообще. Можно привести пример с классическим образованием в Новое время, которое тоже было символом образования вообще.

С самого начала, то есть с III в. до н.э., процесс эллинизации идет по нарастающей. По началу он вызывает сопротивление, которому противостоит кружок Сципиона Эмилиана. Уже через два поколения современники Цицерона путешествуют по Греции и не мыслят без греческой учености ни образование, ни досуг.

Чтобы создать свою высокую культуру, римляне должны превзойти греков. То есть превзойти эталон образованности того времени. В трактатах Цицерона неоднократно звучит тема того, что римляне одно за другим отнимают, похищают у Греции ее культурные достоинства. Римляне уже давно превзошли Грецию в юриспруденции. В области риторики это происходит у всех на глазах. «Мне больно за Грецию, когда я вижу, как единичные наши преимущества и последняя гордость - образованность и красноречие - по твоей вине тоже уходят к римлянам» (Plut. Cic., 4). Это говорит ритор Аполлоний Молон Цицерону, когда тот произнес перед ним речь по-гречески. В качестве задачи на будущее Цицерон видит создание римской литературы, в том числе философской, на латинском языке. Несмотря на то, что все образованные римляне владеют греческим. Цицерон и Варрон демонстрируют замечательный спор, о том, надо ли излагать на латыни греческую философию. Варрон считает, что все, кому надо, прочтут по-гречески. Для собственного образования это верно. Но не для национального самосознания, о котором беспокоится Цицерон.

Все, что сказано до сих пор, касается греческой культуры и образованности. Отношение к самим грекам складывалось сложное. Часто оно прямо неприязненное. Греки ненадежные, несерьезные, безалаберные, у них дурной характер. Однако, нельзя однозначно утверждать, что по мнению римлян, греки эпохи Перикла высококультурны и достойны уважения, а современные нет. Римляне не только уважают многих учителей, но и ездят в саму Грецию, чтобы «пить из источника». Они видят в современных греках носителей греческой культуры. Особенно на территории Греции. Греки, попавшие в Рим, даже если это уважаемые философы или риторы, вынуждены искать покровителя, пристраиваться в чью-то свиту. Это сразу делает из них элемент светской жизни, необходимый «атрибут» ученых занятий. Если это не такие значимые фигуры, то их даже можно взять в загородную усадьбу «вместе с книжками».

С началом империи ситуация начинает меняться. Римляне перестают активно ездить на обучение в Грецию. Культурные центры там замирают. В Риме создается своя образовательная инфраструктура, в которой сначала задействовано очень много греков, но постепенно в нее включаются и римляне. Греков в Риме не становится меньше, наоборот, среди многочисленных иммигрантов много выходцев из восточных провинций. Греки, раньше собиравшиеся вокруг каждого из республиканских деятелей, теперь концентрируются вокруг двора императора. Здесь центр светской жизни. Здесь можно найти покровительство. Меняется отношение к проблеме римской элиты. У них нет задачи «завоевать Грецию ее же оружием». По мере удаления от республики, у римлян появляется за плечами своя классика. Греция не теряет, конечно, своей прелести в их глазах, но проблема не стоит теперь так актуально.

Это затишье хорошо заметно по контрасту со II в. Активная интеллектуальная жизнь начинается в самой Греции. Это, конечно, привлекает римских филэллинов, в том числе императора Адриана. Активность Греции приобретает специфическую окраску второй софистики.

Античная цивилизация всегда была неравнодушна к устному слову. Но софистическое движение выделяет его особое социальное значение. По своей профессиональной принадлежности софист - это тот же ритор, как и в греческой школе в I в. до н.э. и в римской - в I в. н.э. Софиста отличает его особый социальный статус.

1) Софисты принадлежат к высшим слоям общества (то есть, они обладают деньгами, связями, занимают должности, тратят средства на себя и на нужды города).

2) Софисты живут на виду у публики (то есть, они выступают публично, добиваются известности и популярности, стараются выделиться любым способом, активно участвуют в городской жизни).

3) Наконец, софисты представляют сферу образования (то есть, они обладают необходимым уровней знаний в мифологии, истории, риторической теории, они набирают учеников, они занимают оплачиваемую кафедру). Сама специфика роли софиста такова, что к нему практически невозможно нейтральное отношение. Ими или восхищаются, как Филострат, либо критикуют и порицают, как многие авторы этого времени, не желавшие принадлежать к этому движению. Можно провести параллель с отношением к гладиаторским играм. Те, кто претендуют на образовательный и культурный уровень, высказывают недовольство, однако массовая популярность игр неоспорима, и высшие слои общества, императоры, посещают игры также, как и простая публика. Ситуация с софистами сложнее, так как они ближе к сфере образования.

Софисты в силу своего активного образа жизни имеют многочисленные связи в среде властьимущих, как в провинциях, так и в Риме. Мы не станем утверждать, что они проводили какую-либо политическую линию, на сопротивление Риму, или напротив, на единение с ним. Но софисты определенно обладали авторитетом, в том числе и в политической сфере, в городах Греции и Малой Азии. Некоторые, как Полемон, пользовались этим авторитетом.

Рим остается для греческих областей столицей империи. В нем много греков, как и других иностранцев. В Риме можно приобрести связи и влияние. Но он подвергается и жесткой критике, как крупный мегаполис, в котором обесценивается настоящая наука, литература, красторечие и т.д. Филэллин-ские идеи, охватившие в это время Рим, хорошо видны на примере императоров. Но, в отличие от периода первого знакоста, греки уже не удивляли римлян. А прошедшие века истории позволили обратиться к своему прошлому и появляется «архаизаторское» течение.

На отношение к Греции повлияло, конечно, и изменение характера римской элиты. Нет ярко выраженных патриархальных нравов, строгости, республиканской ригористичности. «Настоящий римский оратор» Фронтон, конечно, не Цицерон и не Брут. Римлянам становится ближе восточный, греческий образ жизни. Критика «грека» сейчас уже не актуальна. Отчасти ее место занимает критика софистов. Не случайно софистика все же порождение Греции.

Греция постепенно инкорпорируется в Римскую империю. Греки попадают в административную систему, и по отношению к варварскому миру осознают себя римлянами. Однако в культурной сфере, завязанной на их прошлом, они не теряют самосознания. Вторая софистика - одно из ярких проявлений памяти о таком прошлом. Но и в настоящем она служит «визитной карточкой» Греции. Это сугубо греческая сфера и назвать Апулея «латинским софистом» можно только, намекая на прадоксальность явления1.

Итак, греко-римские интеллектуальные отношения прходят эволюцию от взаимного любопытства, интереса и заимствований, до, казалось бы, смешения всего в рамках единого государства. Но во II в. это момент еще не наступил. Греция для Рима уже не нечто чужое, но это все еще Греция. И Рим для греков уже близок и доступен, но они все еще греки.

1 Harrison S. Apuleius. A Latin Sophist. Oxford, N.-Y., 2000.

Список научной литературыМельникова, Анна Сергеевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Основные источники

2. Aelius Aristides. Quae supersunt omnia / Ed. B.Keil. Vol. II. Berlin, 1898.

3. Aelius Aristides / Ed. W. Dindorf. Vol. I III. Lipsiae, 1829.

4. Dio Cassius. Histoire romaine / Texte etabli, trad, et commente par M.-L. Freyburger et J.-M. Roddaz (текст паралл. на греч. и фр. языках). Vol. I-II. Paris, 1991-1996.

5. Galen Claudius. De libris propriis liber // Galen Claudius. Scripta minora / Ed. J. Marquardt, I. Miiller, G. Helmreich. Vol. II. Lipsiae, 1891.

6. Galen Claudius. De Praecognitione // Corpus Medicorum Graecorum / Ed. V. Nutton. Vol. V. Pars 8, 1. Berlin, 1979.

7. Gellius Aulus. Noctes Atticae/ Ed. P.K.Marshall. Vol. I-II. Oxford, 1968. -Геллий Авл Аттические ночи. Избранные книги / Пер. Б. Тритенко. Томск, 1993.

8. A.И. Доватур, А.К.Гаврилов, Я. Унт. СПб., 1993.

9. Pausanias. Graeciae descriptio / Ed. F. Spiro. Vol. I III. Lipsiae, 1903.

10. Павсаний. Описание Эллады / Пер. С.П. Кондратьева под ред. Е. В. Ники-тюк. Т. 1-Й. СПб, 1996.

11. Philostratus Flavius. Lives of the Sophists / Ed. G.P. Goold, transl. W.C. Wright (текст паралл. на греч. и англ. языках). Camb. (Mass.); London, 1998.

12. Plinius Caecilius Secundus Gaius. Epistalarum libri novem, Epistalarum ad Traianum liber, Panegyricus / Ed. R. Hanslik. Lipsiae, 1958. Плиний Младший. Письма / Пер. М.Е. Сергеенко, А. И. Доватура. М., 1984.

13. Plutarchus. Moralia / Ed. F.C. Babbitt. Vol. I Camb. (Mass.), 1969. - Плутарх. 1) Застольные беседы / Пер. Я. М. Боровского, М.Н. Ботвинника, Н.

14. B. Брагинской, М.Л. Гаспарова. Л., 1990; 2) Исида и Осирис / Сост. С.И.1. Еремеев. Киев, 1996.

15. Plutarchus. Vitae parallelae/ Recognoverunt CI. Lindskog et K. Ziegler. Vol. I-III. Lipsiae. 1957-1973. Плутарх. Сравнительные жизнеописания/ Под ред. С.С.Аверинцева, М.Л.Гаспарова, С.П.Маркиша. Т. 1-2. М.,1994.

16. H. Aliloud (текст паралл. на лат. и фр. языках). Vol. I-III. Paris, 1989-1993. -Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей/ Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1990.

17. Tacitus Publius Cornelius. Libri qui supersunt / Ed. E.Koestermann. Vol.I-II. Lipsiae, 1965-1969. Тацит Корнелий. Сочинения / Пер. с лат.

18. А.С.Бобовича и Г.С.Кнабе. T.I-II. М., 1993.1.. Научная литература

19. Аверинцев С.С. Плутарх и его античная биография. М., 1973.

20. Адо И. Свободные искусства и философия в античной мысли / Пер. с франц. Е. Ф. Шичалиной. М., 2002.

21. Адо П. Что такое античная философия? / Пер. с франц. В. П. Гайдамаки. М., 1999.

22. Борухович В. Ораторское искусство древней Греции Н Ораторы Греции / Сост. М.Л.Гаспаров. М., 1985. С. 5-24.

23. Боровский Я.М. Плутарх и его "Застольные беседы" // Плутарх. Застольные беседы / Под ред. Я.М.Боровского и М.Л.Гаспарова. М.,1990. С. 389400.

24. Буассье Г. Оппозиция при цезарях / Под ред. Э. Д. Фролова. СПб, 1993.

25. Буассье Г. Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб, 1993.

26. Вощинина А.И. Римский портрет. Д., 1974.

27. Гаспаров M.JI. Поэт и Поэзия в римской культуре // Культура древнего Рима. Т. 1. М., 1985. С. 300 335.

28. Гаспаров M.JI. Цицерон и античная риторика П Цицерон, Марк Туллий. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1994.

29. Гомперц Т. Греческие мыслители / Пер. с нем. Д. Жуковского и Е. Гер-цык. Т. 1. СПб., 1999.

30. Григорьева Н. Магическое зеркало "Метаморфоз" // Апулей. "Метаморфозы" и другие сочинения / Сост. M.JI. Гаспаров. М., 1988 С. 5-24.

31. Дуров В. С. История римской литературы. СПб., 2000.

32. Зайцев А.И. Древнегреческий интеллигент эпохи упадка // Лукиан Само-сатский. Сочинения / Под ред. А.И.Зайцева. Т. I. СПб., 2001.

33. Кнабе Г.С. Древний Рим история и повседневность. М., 1986.

34. Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993.

35. Кудрявцев О.В. Эллинские провинции Балканского полуострова во II в. н.э. М., 1954.

36. Кузнецова Т.И. Критика ораторского искусства в «Аттических ночах» Ав-ла Геллия // Ораторское искусство в древнем Риме. М., 1976. С. 253 266.

37. Межерицкая С.И. Ораторское искусство Элия Аристида и «Священные речи». Дисс. на соискание ученой степени канд. филолог, наук. СПб., 2001.41 .Меньшикова Л.Ю. Герод Аттик и его время. Дисс. на соискание ученой степени канд. ист. наук. Л., 1973.

38. Моммзен Т. История Рима. Т. 2. СПб., 1994.

39. Полякова С. Греческая проза I-IV веков н.э. // Поздняя греческая проза / Под ред. М.Грабарь-Пассек. М., 1960.

40. Помяловский И. Марк Теренций Варрон Реатинский и Менипова Сатура. СПб, 1869.

41. Ростовцев М. Общество и хозяйство в Римской империи / Пер. с нем. И.П. Стребловой, И.С. Алексеевой, Г.В. Снежинской. Т. 1-Й. СПб, 2000.

42. Соколов Г.И. Римское искусство // Культура Древнего Рима. Т. 1. М, 1985.

43. Стрельникова И.П. Письма Фронтона // Античная эпистолография. М, 1967. С. 139- 153.

44. Фролов Э.Д, Никитюк Е.В, Петров А.В, Шарнина А.Б. Альтернативные социальные сообщества в античном мире. СПб, 2002.

45. Целлер Э. Очерк истории греческой философии / Пер. с нем. C.JI. Франк. СПб, 1996.

46. Шопина Н.Р. Папирусные свидетельства об обучении неродному языку в греко-римском Египте // ВДИ. 1992. № 2. С. 110-125.

47. Anderson G. Philostratus. Biography and Belles-Lettres in the Third Century1. A.D. London, 1986.

48. Anderson G. The Second Sophistic. A Cultural Phenomenon in the Roman Empire. N.Y, 1993.

49. Anderson W.S. Pompey, His Friends and the Literature of the First Century

50. B.C. Berkeley; Los Angeles, 1963.

51. Andre J.-M. Hadrien litterateur et protecteur des lettres // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y, 1993. P. 583-611.

52. Arnim H. von Leben und Werke des Dion von Prusa. Berlin, 1898.

53. Avotins I. The Holders of the Chairs of Rhetoric at Athens // HSPh. Vol. 79. 1975. P. 313 -324.

54. Barigazzi A. Favorino di Arelate // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd.l. Berlin; N.-Y, 1993. P.556-581.

55. Behr. C.A. Aelius Aristides and the Sacred Tales. Amsterdam, 1968.

56. Bellinger A. R. Lucian s dramatic technique // YCS. Vol. 1. 1928. P. 3 40.

57. Bompaire J. Lucien ecrivain. Imitation et creation. Paris, 1958.

58. Boulanger A. Aelius Aristide et la sophistique dans la province d'Asie au He siecle de notre ere. Paris. 1923.

59. Bowersock G.W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965.1.

60. Bowersock G.W. Greek sophists in the Roman Empire. Oxford, 1969.

61. Bowie E. Greeks and their Past in the Second Sophistic // P&P. Vol. 46. 1970. P. 3-41.

62. Brock M.D. Studies in Fronto and his age. Camb., 1911.

63. Champlin E. Fronto and Antonine Rome. Camb. (Mass.); London, 1980.

64. Cizek E. La litterature et les cercles culturels et politiques a Tepoque de Trajan

65. ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y., 1989. P. 3-35.

66. Cova P.V. Marco Cornelio Frontone // ANRW. Tl. II. Bd. 34. Hbbd. 2. S. 873 -918.

67. Desideri P. Galeno come intellettuale // Studi di Galeno. Scienza, filosofia, re-torica e filologia. Atti del seminario, Firenze, 13 nov. 1998. Firenze, 1998. P.13.29.

68. Desideri P. The Meaning of Greek Historoigraphy of the Roman Imperial Age // Greek Romans and Roman Greeks. Studies in Cultural Interaction. Aarhus, 2002. P. 216-224.71 .Dill S. Roman Society from Nero to Marcus Aurelius. N.Y., 1958.

69. Duff J. W. A Literary History of Rome From the Origin to the Close of the1. Golden Age. N.Y., 1960.

70. Frank T. Race Mixture in Roman Empire // AHR. Vol. 21. 1916. P. 689-708.

71. Goold G.P. A Greek Professorial Circle at Rome // ТАРА. Vol. 92. 1961. P. 189- 192.

72. Griffin T.M. Seneca a philosopher in politics. Oxford, 1976.

73. Grimal P. Deux figures de la Correspondance de Pline: le philosophe Euphrates et la rheteur Isee // Latomus, Vol XIV, f. 3. Bruxelles, 1955. P. 370 383.

74. Gruen E.S. Culture and national Identity in Republican Rome. Ithaka; N.Y., 1992.

75. Gruen E.S. Greek Culture and roman Policy. Leiden, 1990.

76. Harrison S. Apuleius. A Latin Sophist. Oxford; N.-Y., 2000.

77. Jones C.P. Culture and Society in Lucian. Camb. (Mass.), 1986.

78. Jones C.P. A Friend of Galen // CQ. Vol. XVII, 2. Oxford, 1967. P. 311-312.

79. Jones C.P. Plutarch and Rome. Oxford, 1971.

80. Jones C.P. The Roman World of Dio Chrysostom. Camb. (Mass.), 1978.

81. Kaibel G. Dionysios von Halicarnass und die Sophistik // Hermes. Bd. 20. 1885. S. 497 ff.

82. Kennedy G. The Art of Rhetoric in the Roman World, 300 B.C. A.D. 300. Princeton, 1972.

83. Lomas K. Rome and Western Greeks 350 ВС AD 200. London, 1993. P. 110.

84. MacMullen R. Enemies of the Roman Order. Camb. (Mass.), 1966.

85. MacMullen R. Romanization in the Time of Augustus. New Haven, 2000.

86. MacMullen R. Roman Social Relations. 50 B.C. to A.D. 284. New Heaven & London, 1974.

87. Marrou H.I. Histoire de Г education dans TAntiquite. T. 2. Le monde romain. Paris, 1948.

88. Norden E. Die antike Kunstprosa. Bd. I. Leipzig, 1898.

89. Rohde E. Der griechiesche Roman und seine Vorlaufer. Leipzig, 1876.

90. Rohde E. Die Asianische Rhetorik und die Zweite Sophistik // Rheinisches Museum fur Philologie. Bd. 41. 1886. S. 170 ff.

91. Rothe S. Kommentar zu ausgewahlten sophisten des Philostratos. Die Lehrstuhlinhaber in Athen und Rom. Heidelberg, 1989.

92. Rawson E. Intellectural life in the late Roman Republic. London, 1985.

93. Rowland R.J. Cicero and the Greek world // ТАРА. Vol. 13. 1972. P.451-461. 97.Sarton G. A History of Science. Hellenistic Science and Culture in the Last

94. Three Centuries B.C. Camb., 1959.

95. Schmid W. Bericht iiber die Literatur aus den Jahren 1894 1900 zur zweiten

96. Sophistik // Bursians Jahresbericht fur klassische Philologie. Bd. 108. Leipzig,1902. S. 215 ff.

97. Schmid W. Der Atticismus in seinen Hauptvertretern von Dionysius von Halikarnass bis auf den zweiten Philostrat. Bd.I. Stuttgart. 1887.

98. Schmitz T. Bildung und Macht: Zur sozialen und politischen Funktion der zweiten Sophistik in der griechischen Welt der Kaiserzeit. Miinchen, 1997.

99. Sirago V.A. La seconda sofistica come espressione culturale della classe dirigente del II sec // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y.1989. P. 36 -78.

100. Solmsen F. Philostratos // RE, 2 Reihe, Bd. XX, Hbbd. 1, 1941, Sp. 124177.

101. Stanton G.R. Sophists and Philosophers: problems of classification // AJPh. Vol. 94. 1973. № 4. P. 350 364.

102. Stertz S.A. Semper in omnibus varius: The Emperor Hadrian and Intellectuals // ANRW. Tl. II. Bd. 33. Hbbd. 1. Berlin; N.-Y., 1993. P. 612-628.

103. Straub J. Heidnische Geschichtsapologetik in der christlichen Spatantike // Beitrage zur Historia Augusta-Forschung. Т. I. Bonn, 1963.

104. Swain S. Hellenism and Empire. Language, Classicism and Power in the Greek World A.D. 50 250. Oxford, 1996.

105. Thornton M.K. Hadrian and his Reign // ANRW. Т. II. Bd. 2. Berlin; N.Y.I 975. P. 432-476.

106. Wilamowitz-Mollendorff U. von Asianismus und Atticissmus // Hermes. Bd. XXXIV. 1900. S.l -52.

107. Wright W.C. Philostratos and Eunapius. The Lives of the Sophists. Camb. (Mass); London. 1921. P. 1 -41.