автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Хозяйственная лексика библейского иврита

Полный текст автореферата диссертации по теме "Хозяйственная лексика библейского иврита"

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

На правах рукописи КИРИЛЛОВА Анастасия Александровна

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ЛЕКСИКА БИБЛЕЙСКОГО ИВРИТА

Специальность 10.02.22 - Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (языки народов Юго-Западной Азии, Ближнего Востока и Африки; языки народов Южной Азии, Среднего

и Дальнего Востока)

АВТОРЕФЕРАТ

Диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

5 ДСК 2013

Москва

2013

005541989

005541989

Работа выполнена на кафедре иудаики Института стран Азии и Африки Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Милитарев Александр Юрьевич

ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»

Официальные оппоненты: Белова Анна Григорьевна

доктор филологических наук

ФГБУН Институт востоковедения РАН, главный научный сотрудник

Якерсон Семен Мордухович доктор исторических наук, профессор

ФГБУН Институт восточных рукописей РАН, ведущий научный сотрудник

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Государственная классическая академия имени

Маймонида»

Защита состоится 2013 г. в часов на заседании диссертационного

совета Д 501.001.34 по филологическим наукам (языкознание) Института стран Азии и Африки Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова по адресу: 125009, Москва, ул. Моховая, 11, стр.1.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ имени М.В. Ломоносова, расположенной по адресу: 119192, Москва, Ломоносовский проспект, 27.

Автореферат разослан

/¿¿УУ^/ 2013 г.

Ученый секретарь Кандидат филологических наук ' ^ М.Р. Урб

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа представляет собой комплексное исследование хозяйственной лексики библейского иврита, которая анализируется по нескольким аспектам: контекстному, морфологическому, семантическому, сравнительному.

Актуальность настоящей работы. Несмотря на огромный опыт изучения древнееврейского языка, исследование лексики библейского иврита не утрачивает своей актуальности. Это обусловлено несколькими факторами.

Углубленное изучение лексики древнееврейского языка важно не только для научной библеистики. Библия является сакральным текстом для адептов двух мировых религий, и к ней в значительной степени восходит понятийный аппарат современной светской культуры, что обусловливает ее актуальность и незатухающий интерес многомиллионной аудитории как к библейским текстам, так и к их интерпретации. Более чем за две тысячи лет, прошедшие с момента окончательного формирования корпуса Ветхого Завета, многие библейские реалии стали непонятными для читателя, что обусловило необходимость их объяснения. По-прежнему ведутся работы по переводу текста Библии, в связи с чем результаты изысканий в отношении древнееврейского языка (в особенности лексики) также оказываются востребованными. В частности, в последние годы Российским библейским обществом было осуществлено издание новых переводов книг корпуса на русский язык, в которых были учтены последние разработки в области семитологии и истории Древнего Востока.

Правильное толкование терминов древнееврейского языка важно в историческом плане. Лингвистические данные, наряду с результатами археологических исследований, могут являться источником знаний о картине мира носителей языка, в частности об их быте. Идея о языке, который, подобно зеркалу, отражает факты окружающей среды, является продуктивной в

языкознании, и на этой основе неоднократно строились исследования (за пределами семитологии в качестве примера подобной работы можно назвать работу Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы»1).

Научная новизна настоящей работы заключается, в первую очередь, в комплексном подходе к материалу, состоящем из: (1) лингвистического анализа рассматриваемых терминов; (2) текстологического анализа контекстов, в которых эти термины встречаются в корпусе Библии на языке оригинала; (3) их интерпретации и аналогий в раннераввинистической литературе; (4) сравнительного анализа разных ранних переводов на другие языки (Септуагинта, Пешитта, Вульгата) спорных и трудных для понимания терминов; (5) интерпретации этих терминов с точки зрения данных археологии и материальной культуры; (6) привлечении в качестве дополнительной методики, полных, по возможности, этимологических данных из всех родственных семитских языков. На текущий момент данная работа является первым исследованием, в рамках которого термины из пласта хозяйственной лексики библейского иврита анализируются всесторонне, тогда как все более ранние работы, в которых каким-либо образом рассматривалась хозяйственная лексика Библии и к числу которых относятся словари и специализированные статьи, отличаются ограниченным подходом: в них представлены не все перечисленные выше компоненты анализа, либо не обеспечена достаточная глубина проработки каждого аспекта.

Предметом данного исследования является семантическое поле хозяйственной лексики библейского иврита. Этот пласт относится к так называемой культурной лексике, которая, в свою очередь, противопоставляется лексике базисной, не имеющей привязки к конкретной культуре и временному отрезку и присутствующей в любом языке. Культурная лексика характеризуется высокой степенью мобильности: довольно часто термин,

1 Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. С пред. P.O. Якобсона. - Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. - xcvi, 1328 с.

используемый для именования какого-либо изделия, заимствуется вместе с денотатом. Как следствие, возникает проблема этимологии слова, поскольку заимствования иногда очень тяжело поддаются идентификации ввиду действия механизмов адаптации.

При определении границ подлежащего рассмотрению семантического поля мы условились, что в это множество должны быть включены все термины, имеющие отношение к хозяйственной активности человека. В таком случае в область нашего внимания попадают как лексемы, описывающие быт, так и слова, которые характеризуют различные направления деятельности: сельское хозяйство, простейшие технологии текстильного производства, добычу и обработку металла, охоту и рыболовство и т.д. Количество терминов, отвечающих перечисленным выше условиям и описывающих указанные сферы домашней и трудовой активности, довольно велико, при этом выделенное множество частично пересекается с полем фаунистической лексики, которая является предметом анализа второго тома «Семитского этимологического словаря» А.Ю. Милитарева и Л.Е. Когана. Учитывая большой объем пласта лексики, для проведения данной работы мы выбрали две подгруппы. В качестве примера лексики, описывающей быт, рассматриваются термины для обозначения различных сосудов и емкостей. Ко второй лексической группе будут отнесены различные инструменты и орудия, которые могут использоваться в аграрных работах, для домашнего обихода, в промысловых целях и прочее.

Источником данных для формирования лексической базы и одновременно объектом настоящего исследования является Ветхий Завет. Единственная книга корпуса, полностью исключенная из сферы нашего внимания, - это книга Даниила, которая была написана на библейском арамейском, а не на древнееврейском языке. Что касается остальных библейских книг, то подавляющее большинство из них были привлечены при проведении работы.

Разработанность темы. Насколько нам удалось установить в ходе подготовки к данному исследованию, до сих пор хозяйственная лексика

рассматривалась в двух типах работ. Первый из них - это словари древнееврейского языка, и примером могут являться «Еврейско-английский словарь Брауна-Драйвера-Бриггза» Ф. Брауна, С.Р. Драйвера и Ч. Бриггза (в основе которого лежит более ранний словарь В.Гезениуса) и «Словарь древнееврейского и арамейского языков Ветхого Завета» Л. Кёлера и В. Баумгартнера. Второй тип работ — это специализированные статьи, при этом все авторы предпочитают выделить какой-то отдельный сегмент семантического поля, а порой и лишь несколько лексем. В качестве примера можно назвать статьи И.М. Дьяконова, А.Ю. Милитарева, Ю. Аро, Р. Браунера, Ш. Абрамски, П. Артци. Непосредственно к предмету настоящего исследования, однако, имеют отношение только несколько работ — публикации A.M. Ханимана, Дж. Келсо, а также цикл статей М.Т. Рубиато Диаз.

Цели и задачи исследования. Основная цель настоящей диссертационной работы - критический анализ традиционных толкований и переводов каждого из рассматриваемых терминов, уточнение или даже пересмотр этих толкований и переводов или подтверждение их адекватности с точки зрения всего комплекса предлагаемой в работе аргументации. Каждый аспект термина - текстологический, морфологический, семантический -описывается максимально подробно. На основании проработки по каждому профилю анализа формулируется окончательный вывод в отношении отдельного термина, который заключается в восстановлении его исходного значения. Проведение подобной семантической реконструкции, в свою очередь, является одним из средств работы с библейским текстом, понимание множества реалий которого утрачено вследствие почти двухтысячелетнего отрыва от момента закрытия кодекса. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. вычленение исследуемых лексем из общего множества культурных терминов. Для данного исследования мы условились взять для анализа две подгруппы терминов в рамках группы хозяйственной лексики, а именно -термины инструментов и термины для обозначения различных видов емкостей.

Общее количество лексических единиц, подлежащих рассмотрению, составляет 69 слов.

2. рассмотрение выбранных терминов при помощи примененного нами комплексного метода, что включает в себя следующие аспекты:

1) Анализ контекстного употребления термина, в ходе которого рассматриваются все случаи употребления лексемы в тексте Ветхого Завета и устанавливаются синтагматические отношения, в которые может вступать данные лексема.

2) Работа с данными классических переводов Библии (к их числу относится Септуагинта, Вульгата, арамейские таргумы; особое место занимает сирийский перевод Библии - Пешитта).

3) Анализ данных раннераввинистической литературы (т.е. лексикона постбиблейского иврита), в ходе которого прослеживается история дальнейшего использования лексемы и трансформации ее семантики.

4) Морфологический анализ рассматриваемого термина, который важен для определения внутренней этимологии. Прежде всего, по наличию или отсутствию аффиксов устанавливается, является ли рассматриваемый термин «первичным» или производным именем. В том случае, если речь идет о деривате, делается предположение относительно консонантной корневой морфемы и анализируется примененная стратегия словообразования.

5) Установление внешней этимологии - выявление параллелей к данному термину из других семитских языков (при наличии таковых). Разработка данного аспекта ведется по максимально широкому кругу других семитских языков (как древних, так и «живых»),

6) Постулирование исходной семантики термина с учетом всех полученных данных.

Теоретической и методологической базой исследования являются труды лингвистов в области семитологии, общего и сравнительно-исторического языкознания. В теоретическую основу диссертационного исследования входят общие идеи и отдельные положения, высказанные в работах таких ученых, как

В. Гезениус, X. Бауэр, П. Леандер, П. Жуон, И. Блау, А. Мейе, И. Трир, И.М. Дьяконов, С.А. Старостин, А.Ю. Милитарев, JI.E. Коган, И.М. Кобозева, а также в работах других российских и зарубежных лингвистов, которые рассматривали различные вопросы в области семитологии. Отдельный сегмент в теоретической базе представляют собой исследования в области библеистики, проведенные такими специалистами, как Я. Мильгром, Й. Вейнберг, Э. Тов и другие.

Методология. В соответствии с поставленными задачами в настоящей диссертационной работе использовалось несколько методов исследования.

Объединение лексики библейского иврита в группы осуществлялось по методу семантических полей, впервые фундаментально обоснованному Й. Триром. Затем выбранные термины были рассмотрены с синтагматической, морфологической и сравнительной точек зрения.

В ходе контекстного, или синтагматического, анализа устанавливается, в каком окружении употреблялась рассматриваемая лексема. Важность проведения контекстного анализа обусловлена двумя факторами. Прежде всего, выявляемые семантические реляции позволяют судить о наличии семантической производности, а также о существующих для рассматриваемого термина семантических отношениях (отношения инструмента для выполнения действия и исполнителя данного действия, отношения, связывающие объект и его свойства, и т.д.). Также контекстный анализ может быть источником дополнительной информации о дифференциальных признаках референта рассматриваемого термина: материале изготовления предмета, о его назначении и способах использования. Ограничения в использовании этого метода связаны с малым числом фиксаций определенных терминов в корпусе Библии.

В ходе анализа сведений, содержащихся в так называемых классических переводах Библии, к числу которых относятся Септуагинта, Вульгата, арамейские таргумы и Пешитта, выявляется то толкование, которое предлагалось для оригинальных древнееврейских терминов через средства языка перевода.

При работе с семантикой лексики библейского иврита используются элементы компонентного анализа, при котором выстраивается иерархия родовидовых отношений, и в отношении каждого термина осуществляется попытка определить его место в данной иерархии, понять, в каких отношениях термины находятся между собой (выявление синонимов).

Характерной чертой морфологии древнееврейского языка является оппозиция «первичные имена (консонантно-вокальные образования) У8 корневые морфемы (консонантные ячейки)», которая постулируется во всех работах, посвященных грамматике библейского иврита. В свете этого морфологический анализ имеет важнейшее значение для определения внутренней этимологии термина. Данный тип анализа проводится по алгоритму, заданному особенностями библейского иврита как семитского языка: (1) изучается консонантно-вокальный состав лексемы с учетом всех возможных действующих фонетических процессов в целях определения морфологической структуры (корневая морфема, аффикс); (2) после этого термины, классифицируемые как первичные имена, проводятся по другим профилям исследования, а в лексемах, в которых выделяется консонантный корень, рассматриваются по отдельности корень ячейка и аффиксы (модель словообразования).

В качестве одного из элементов анализа в настоящей диссертации выступает этимологический компонент. Этимологизация лексики имеет целью восстановить лексикон языка на более ранней стадии его развития, и подобные сведения для специалистов в области истории также являются источником знаний о прошлом. Работы, в которых среда и культура на более ранней стадии ее развития рассматриваются через призму лингвистических данных, создавались в отношении других языковых семей, но что касается древнееврейского языка, число дескриптивно-аналитических работ, посвященных лексикону, крайне невелико, что обусловливает актуальность научных изысканий по данному направлению.

Этимологический анализ, элементы которого также применяются в настоящей диссертационной работе, проводится в соответствии с классическим сравнительным методом: выявляются лексические параллели по принципу семантической близости и соблюдения в устанавливаемых параллелях регулярных фонетических соответствий. В ходе этимологизации термина семантика (как и фонетика) является основным критерием при выявлении параллелей из других семитских языков, однако необходимо учитывать тот факт, что развитие семантики (в отличие от «звуковых законов») все же не формализовано и может определяться самыми разнообразными факторами, вплоть-до аналогии или контаминации, а также тем, что мы на данной стадии развития исторической семантики вынуждены считать «случайными» переходами значения.

Теоретическая значимость. В настоящей работе применен способ интерпретации терминов (на примере материала Библии), суть которого состоит в использовании комплексного подхода, который включает контекстуальный, лингвистический (морфологический и семантический), сравнительный и экстралингвистический аспекты. При применении этого подхода к лексике конечный вывод делается на основании совокупности полученных данных при условии строгой аргументации, что значительно снижает вероятность неверного толкования. Подобный принцип применим не только к древнееврейскому языку, но является универсальным средством для работы с лексикой.

Практическая значимость работы. Полученные результаты могут способствовать лучшему пониманию и интерпретации текста Библии. Кроме того, выводы относительно семантики отдельных терминов могут использоваться археологами и историками древности, занимающимися материальной культурой Палестины в соответствующие периоды, к которым относятся проанализированные контексты. Ряд положений и результаты диссертации могут быть использованы в лекционной и семинарской работе со

студентами в рамках курсов по библеистике, семитологии, библейской археологии, общей компаративистике.

Структура диссертации. Настоящая диссертационная работа состоит из следующих частей. Во введении определяется проблематика и очерчиваются границы сферы, подлежащей анализу. Основная часть, в которой зафиксирован ход исследования, состоит из двух глав. Глава I посвящена группе терминов, которые использовались для обозначения различных хозяйственных орудий или инструментов; данный раздел включает семь параграфов. В Главе II рассматриваются лексемы, при помощи которых именовались сосуды и емкости. Данная глава имеет девять параграфов. В заключении подводятся итоги исследования, которые иллюстрируются посредством нескольких приложения (размещены в конце работы).

Выводы, которые оказалось возможным сделать по результатам выполненного исследования, выносятся на защиту как основные положения работы:

1) Только с помощью комбинации методов (контекстуального, лингвистического - морфологического и семантического, сравнительного, а также, по возможности, экстралингвистического) можно оценить существующие интерпретации, толкования и переводы и построить наиболее надежную интерпретацию.

2) Опыт настоящей работы показывает, что при работе с лексикой древнееврейского языка значительное внимание необходимо уделять как контекстному анализу, так и анализу классических переводов Библии, которые в условиях недостаточности данных являются ценными источниками сведений по исходной семантике термина.

3) Проведенное исследование демонстрирует то, что для лексем hapax legomena этимологический анализ является основным средством, позволяющим толковать термин.

4) В нескольких случаях (для 11 лексем: pâlàk «веретено», msdokâ «ступка», ken «подставка» и т.д.) результаты проведенного анализа позволяют

реконструировать прасемитский термин, который впоследствии наследуется древнееврейским языком.

5) В некоторых случаях собранные и проанализированные данные позволили провести семантические различия между терминами, которые традиционно считались синонимичными (например, для пучка лексем, которые обычно переводятся как «молот» - ЬактИ, раИй, таккаЬй).

6) В двух случаях (каШЗг и §аЫаТ) мы предполагаем наличие расширителя корня - «застывшего» форманта, который изначально использовался для модификации значения и впоследствии стал осмысляться как часть корневой морфемы (что отличает его от продуктивных словообразовательных аффиксов).

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре иудаики ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. Ее основные положения нашли отражение в докладах на научных конференциях «Ломоносов» 2013 г., проводимой в ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва), и XXVII Международной конференции «Источниковедение и историография стран Азии и Африки» 2013 г., проводимой на Восточном факультете СПбГУ (г.Санкт-Петербург); в четырех статьях, при этом три из упомянутых статей опубликованы в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных ВАК (список публикаций помещен в конце автореферата).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников, использованной литературы и справочных изданий и словарей, а также приложений. Главы, сообразно частным темам, делятся на параграфы, которые, в свою очередь, имеют несколько подпунктов.

Во введении определяются цели, задачи, предмет и объект исследования, обосновывается актуальность работы, характеризуется степень

разработанности темы, приводится характеристика используемого метода и определяется структура работы.

Предметом настоящего исследования является семантическое поле хозяйственной лексики. Для целей настоящего исследования из этого огромного пласта хозяйственной лексики были выбраны две группы слов. В качестве примера лексики, описывающей бытовую сторону жизни, рассмотрению подлежат термины, которые, согласно трактовке крупнейших словарей древнееврейского языка, обозначали сосуды и емкости. Ко второй группе будут отнесены различные инструменты и орудия, которые могут использоваться в аграрных работах, для домашнего обихода, в промысловых целях и проч.

Семантическое поле хозяйственной лексики чрезвычайно широко и включает в себя фактически все термины, способные описать деятельность хозяйствующего субъекта. Соответственно, многие исследователи занимались этой темой, и среди них Б. Ландсбергер, И.М. Дьяконов, А.Ю. Милитарев, И. Лёв, Дж. Келсо, А.М. Ханиман, Ш. Абрамски и другие исследователи, в рамках словарных статей писали также Л. Кёлер и В. Баумгартнер. Однако необходимо отметить, что рассматриваемый пласт лексики настолько огромен, что ни одной всеобъемлющей работы дескриптивно-аналитического характера по этому полю пока еще не существует (в данном случае мы имеем в виду труды, по глубине проработки материала сопоставимые с «Семитским этимологическим словарем» А.Ю. Милитарева и Л.Е. Когана или диссертацией «Фаунистической лексикой древнееврейского и других семитских языков» Л.Е. Когана).

Среди узкоспециальных работ, соотносящихся с предметом настоящего исследования, необходимо отметить статьи А.М. Ханимана, Дж. Келсо и М.Т. Рубиато Диаз, поскольку в них описывается одна из рассматриваемых нами лексических групп - термины для обозначения различных емкостей и сосудов. Наиболее ранней из упомянутых публикаций является статья А.М. Ханимана 'The Pottery Vessels of the Old Testament' («Керамические сосуды Ветхого Завета»), которая была опубликована в научном журнале Palestine Exploration

Quarterly в 1939 г. В этой работе были рассмотрены тридцать лексем, которые традиционно считаются терминами для обозначения различных керамических изделий, упомянутых в Ветхом Завете. По следам А.М. Ханимана пошел Дж. Келсо, написавший большую работу 'The Ceramic Vocabulary of the Old Testament' («Керамический словарь Ветхого Завета»); она была опубликована в издании 'Bulletin of the American Schools of Oriental Research' в 1948 г. Как сформулировал специфику своей статьи Дж. Келсо: «Уникальной чертой данного исследования словаря является то, что каждое слово рассматривается с точки зрения специалиста по керамике и археолога». Наконец, в 1990 г. в журнале SEFARAD выходит статья М.Т. Рубиато Диаз, посвященная древнееврейским терминам 'agmon и *'aggan. Эта работа открыла серию публикаций, в рамках которых М.Т. Рубиато Диаз совместно с коллегами планировала описать 56 терминов из указанной лексической группы, однако всего свет увидели 4 статьи (включая упомянутую выше), в которых в общей сложности были рассмотрены 6 терминов.

В Главе I, «Термины для обозначения различных хозяйственных орудий», рассматриваются некоторые лексемы, которые традиционно понимаются как указывающие на различные типы хозяйственных, бытовых орудий. Поскольку общее количество подобных терминов достаточно велико, то мы ограничимся произвольной выборкой, в результате которой предметом анализа может стать пучок терминов, используемых для обозначения однородных предметов, где интерес представляют тонкости семантики, либо тематически обусловленная группа терминов. Сюда относится и ручной инструмент, и сельскохозяйственные орудия, и предметы быта.

В первом параграфе, «Термины для обозначения молотков», проводится анализ трех лексем, которые традиционно переводятся практически идентично - «молоток». По результатам исследования мы можем провести следующие различия между тремя описанными типами инструмента. Лексема halmüt - это hapax legomenon, что всегда представляет трудность при интерпретации, и одновременно это самый старый из терминов (вывод сделан с опорой на

датировку Песни Деворы, относимой к XII в. до н.э.). Данный термин использовался для обозначения ударного инструмента, по всей видимости, обычного молота, применявшегося в кузнечном деле (см. Ис.41:7)

В пару к Ьа1тй1 идет термин раИТ1. С помощью данного термина также обозначался ударный инструмент, применявшийся кузнецами и способный к тому же разбивать камень (см. Иер.23:29), и такое описание также вполне соответствует молоту. Однако между двумя орудиями существовала разница: раМТэ применялся для формовки металлических листов, поэтому можно предположить, что речь идет о кувалде - более тяжелом инструменте.

Особняком стоит термин шаккаЬа!. В данном случае можно говорить о двух вероятных орудиях: во-первых, термин мог обозначать сверло/бур или иной режущий инструмент подобного типа (основываясь на параллелях из иных семитских языков). Во-вторых, регулярное употребление термина во множественном числе дало основания для предположения, что речь шла о комплекте инструментов, как-то: молоток + гвозди либо молоток + долото (последний применяется для камнетесных работ).

Стоить также отметить, что два последних термина засвидетельствованы в одних и тех же книгах Библии - кн.пр. Исайи и кн.пр. Иеремии, что можно рассматривать как предостережение от отождествления данных лексем.

Во втором параграфе, «Термины для обозначения инструментов/орудий, применяемых для прядения и ткачества», описываются лексемы, которые, по мнению исследователей, означают различные изделия или части, предназначенные для прядения или ткачества. В отношении термина ?аг^ мы выдвигаем две версии. Согласно одной из них, которая формируется с учетом предполагаемой арабской параллели и данных Пешитты, речь идет о бердо - рабочем элементе ткацкого станка, который представляет собой гребень с продетыми между зубцами нитями основы. С другой стороны, можно предположить, что при помощи древнееврейского

термина ?ага§ обозначался челнок - рабочая деталь ткацкого станка, которая служит для прокладывания уточной нити между нитями основы.

Термины кйог и ра!ак рассматриваются в комплексе, поскольку они употребляются в одном контексте и понимаются исследователями как части одно и того же изделия - прялки. Значение древнееврейского термина ра!ак восстанавливается однозначно на основании данных переводов и установленных нами семитских параллелей: речь идет о веретене. Что касается термина кТ§5г, то можно предположить, что в данном случае речь идет не о блоке веретена, как полагали авторы «Словаря древнееврейского и арамейского языка Ветхого Завета», а об основной части ручной прялки, которая представляет собой вертикальный гребень, на который надевалась кудель, ножку и плоское основание. Это предположение подтверждается данными арамейского таргума, где для перевода древнееврейской лексемы использовался термин, однозначно понимаемый как «прялка с куделью».

В третьем параграфе, «Термины для обозначения сельскохозяйственных орудий», предметом анализа стали 8 лексем. В результате проведенного исследования мы приходим к выводу, что при помощи термина 1}агш обозначалась молотилка - планка с железными или каменными зубьями (скорее, металлическими, согласно контексту), которую через гумно тянули волы (об этом свидетельствуют материалы переводов). Что касается термина ИагТ?, то данные переводов однозначно указывают на то, что речь идет о так называемой молотильной повозке. По сравнению с обычной молотилкой это орудие имело более сложную конструкцию: молотильная повозка представляла собой несколько барабанов с зубьями, при этом барабаны собирались в одну раму. Данное сельскохозяйственное орудие, как и молотилка, приводилось в действие посредством тяги. В ходе анализа было установлено несколько предполагаемых лексических соответствий из других семитских языков (причем к глагольному корню Ь-г-б, а не непосредственно к

лексемам), однако уверенного этимологического объяснения указанные термины не получают по причине недостаточности данных. Не получает уверенной этимологии и лексема m5rag, которая имеет ряд семитских параллелей, однако на данном этапе мы затрудняемся сказать, является ли данное слово рефлексом прасемитского термина или же оно было заимствовано в древнееврейский язык. Для данного термина восстанавливается значение «молотилка» (составляя при этом синоним для Иагив / ИагТ?), однако возникает также версия, что он мог также использоваться для обозначения плуга.

Для лексемы таИага.^о/таЬагев^о было предложено восстанавливать две различные формы - таЬагеЗа и таЬагазй. Обе формы образованы от древнееврейского глагола Н-г-в со значением «пахать», а данный глагол, в свою очередь, происходит от прасемитского *Нг| «бороздить землю, делать углубления», который имеет рефлексы в большинстве семитских языков. Что касается семантики двух восстанавливаемых лексем, то одна их них, вероятно, обозначала лемех плуга, а вторая использовалась применительно к некоему орудию типа кирки или клевца, имевшему форму острого наконечника, которое также применялось для прокладывания борозд в земле. Подобный вывод основывается на контекстном употреблении этих слов.

В основе термина (!эгЬап лежит глагол (1-Ь-г со значением «вести». Сама рассматриваемая лексема образуется, по всей видимости, по модели 1аЦ1ап, однако впоследствии в ней происходит метатеза, возможно, под влиянием произносительных условий. Что касается значения термина сЬгЬап, то оно прекрасно реконструируется по данным переводов - «остроконечная палка для погона скота, стрекало».

Восстанавливаемая лексема ш^гара, вероятно, имела значение «совок, лопата» и образовалась от глагола «мести» при помощи префикса ш-. Подобная стратегия словообразования засвидетельствована в других семитских языках, а наиболее наглядно данный путь развития представлен в арабском

языке, где засвидетельствован и глагол, и отглагольное существительное. В остальных же языках удалось установить только какой-то один аспект.

Термин тэ(1ока образован от глагольного корня с!-\у-к со значением «давить, бить», который уверенно реконструируется на прасемитском уровне. Однако сравнительные данные по самой лексеме тэс1ока таковы, что мы можем и для нее реконструировать прасемитский термин *тэёУк(а) со значением «пестик/ступка или поверхность, на которой растирают».

Лексема гшгга, согласно результатам проведенного анализа, могла обозначать сельскохозяйственные орудия трех типов. Первый тип - это так называемая севалка (лукно). Она представляла собой плетеную корзину, в которую насыпали зерна для засевания. Второй тип орудия - это веялка, то есть деревянная лопата или совок, на который клали зерно, подбрасывали его вверх, в результате чего под воздействием ветра зерно очищалось от более легких плевел. Наконец, третий тип (прежде всего, с учетом данных арабского языка) -это орудие, выполненное из металла, при помощи которого перекидывали снопы (вероятно, вилы).

В четвертом параграфе, «Термины для обозначения острых металлических орудий», были проанализированы те термины, которые, согласно мнению Кёлера и Баумгартнера, использовались для обозначения острого инструмента, такого как ножи, пилы, топора и т.д.

В комплексе рассматриваются корень g-r-z и лексема яаггап, а также корень g-z-r и термин magzera. Оба корня засвидетельствованы в древнееврейском языке, и для обоих на основании текстологического и этимологического анализа восстанавливается базовое значение «резать». Стоит, однако, отметить, что корень g-r-z очень плохо представлен в тексте Библии, а установленные для него параллели, относящиеся исключительно к южносемитским языкам, в отдельных случаях имеют значение, связанное с разделением на части (которое может быть вторичным по отношению к семантике разрезания). Что касается

терминов garzän и magzerä, то с учетом данных, полученных при текстологическом и этимологическом анализе, мы однозначно понимаем, что речь идет о режущем инструменте, исполненном из железа. При этом для первой из указанных лексем со значительной степенью уверенности восстанавливается значение «топор». Что касается термина magzerä, то данные переводов, а также выявленные семитские параллели позволяют нам предположить (в противовес переводу, которые дают Кёлер и Баумгартнер), что речь, скорее, может идти о большом ноже (типа мачете).

По мнению многих исследователей, среди которых JI. Кёлер и В. Баумгартнер, лексема këlappôt является аккадским заимствованием. Для этого термина мы предлагаем альтернативную трактовку (по сравнению со словарем 'Hebrew and Aramaic Lexicon of the Old Testament'), a именно «топор». В пользу этой версии говорят как данные переводов, так и значительная часть лексических соответствий из других семитских языков. Учитывая тот факт, что переводы также содержат указания на то, что инструмент, обозначаемый при помощи термина këlappôt, мог также применяться для работы по камню, можно предположить, что речь шла либо о топоре, либо о кирке.

Что касается древнееврейской лексемы ma?äkälät, то проведенный текстологический анализ показал, что с ее помощью обозначался нож, который использовался, прежде всего, для жертвоприношений. Данный термин, по всей видимости, был образован при помощи деривационного префикса от корня ?-k-I, который можно возвести к прасемитскому уровню.

В отношении древнееврейского термина sakkîn (для которого уверенно восстанавливается значение «нож») мы предполагаем, что он был образован от прасемитской лексемы *sVk со значением «шип, колючка». Возможно, это происходит через промежуточный этап в виде глагола s-k-k со значением «пронзать» (эта стадия хорошо видна на примере южносемитских языков).

Древнееврейский термин megerâ был образован от глагола g-r-r, для которого мы предлагаем два варианта семантики: «тащить» и «пронзать». Что касается значения лексемы msgerä, то данные переводов показывают, что речь идет о пиле, как и предполагали Л. Кёлер и В. Баумгартнер, авторы «Древнееврейского и арамейского словаря Ветхого Завета».

Лексемы mörä и taVar также рассматриваются совместно, поскольку авторами 'Hebrew and Aramaic Lexicon of the Old Testament' была высказана версия о том, что эти термины образованы от одного корня ?-г-(у) с последующей элизией S в слове mörä. Однако в отношении данной версии существуют сомнения. Сама форма mörä больше напоминает отглагольное существительное, образованное от глагола 1у с префиксом m-; помимо этого, в гипотезе об изначальной форме mafärä без объяснения остается упомянутая элизия ?. Для рассматриваемых терминов не удалось установить надежные параллели из других семитских языков, что не позволяет раскрыть тайну появления обеих лексем в древнееврейском языке. Что касается семантики лексемы mörä, то информация, полученная из самого текста Библии и переводов, однозначно свидетельствует о том, что указанный термин использовался для обозначения острого металлического (железного) инструмента, а именно - ножа или бритвы. У лексемы ta?ar реконструируются два значения: «нож, бритва» и «ножны».

В отношении слова mazlëg существует предположение, что оно является заимствованием из аккадского языка. Что касается значения рассматриваемого термина, то из текста, а также из данных большинства классических переводов явным образом следует, что речь идет именно о вилке. Причем в этой связи необходимо отметить пассаж 1Сам 2:13, где дается исчерпывающее описание как внешнего вида денотата (имеет три зубца), так и его предназначения (для извлечения мяса из котла при варке). Однако с учетом данных таких переводов,

как таргум Онкелос и Септуагинта, а также параллели из аккадского языка следует также допускать, что анализируемый термин мог означать не только вилку в традиционной ее форме, но и крюк (как для мяса, так и общего назначения).

Наконец, комплексно рассматриваются лексемы тагтега и тэгаттэгб^ образованные от корня г-т-г со значением «обрезать, подрезать (растения)». Термин тагтега использовался для обозначения ножа или кинжала изогнутой формы (возможно, серпа), который применялся в сельском хозяйстве, в частности для срезания винограда. Что касается термина тегаттегб!, то его семантика остается не вполне ясной.

В пятом параграфе, «Термины для обозначения крючков», рассматриваются четыре термина, которые в «Древнееврейском и арамейском словаре Ветхого Завета» Л. Кёлера и В. Баумгартнера получают перевод «крючок». Цель исследования в рамках данного параграфа - попытаться понять, какова разница между данными лексемами.

В отношении восстанавливаемого термина \va\v мы предполагаем, что денотатом для рассматриваемой лексемы являлся исполненный из какого-либо металла забивной крюк или изделие, напоминающее современный рым-болт. При этом этимология термина не установлена.

У термина катав (восстанавливаемая форма) очевидные семитские параллели также отсутствуют, в результате чего огромное значение приобретают данные переводов, которые позволяют говорить как о крюке, так и о звене/кольце. Что касается материала изделия, то это мог быть металл и, возможно, также дерево. Но, в отличие от \va\v, денотат для термина кагав не использовался в качестве крепежного средства; такое изделие применялось для соединения завес или покрывал между собой, о чем явно свидетельствует библейский контекст.

В случае с термином ЬаЬ затруднения в трактовке возникают как раз в связи с противоречивым характером данных, полученных из классических переводов.

Если свести все полученные сведения воедино, то можно предложить для рассматриваемой лексемы очень общее и очень приблизительное значение «звено округлой или овальной формы, изготовленное из металла». Необходимо, однако, отметить, что внешних данных недостаточно, чтобы осуществить точную реконструкцию значения термина.

В дискуссии о лексеме hakka было отмечено предположение о прасемитском глаголе *hak(k) со значением «царапать, скрести/чесать», который, однако, в памятниках на древнееврейском языке не засвидетельствован, что, впрочем, не может быть однозначным доказательством того, что данного глагола в библейском иврите не было. Вероятно, что от данного глагола в древнееврейском языке было образовано существительное со значением «крючок». Подобное развитие семантики представляется весьма нетривиальным, но пример геэза, где засвидетельствован глагол hakaka со значением «чесать, прорезать» и производное существительное hakak со значением «заостренная палка», демонстрирует, что невозможным подобный семантический переход не является.

Предметом исследования в шестом параграфе, «Термины для обозначения подставок», становятся лексемы ken и текбпа. Проведенный анализ контекстного употребления, данных переводов, а также семитских параллелей позволяет с большой уверенностью восстановить для термина ken значение «подставка, основание», при этом стоит отметить, что данная подставка использовалась, прежде всего, но не ограничиваясь этим, для сосуда для омовений klyyor. Тот факт, что термин засвидетельствован во многих семитских языках, позволяет нам также реконструировать лексему для прасемитского состояния - *kann со значением «основание, опора, фундамент; в целом - то, что обеспечивает опору». Что касается термина тэкопа, то проведенный анализ позволяет нам выдвинуть предположение о том, что на прасемитском уровне существовал глагол k-w-n со значением «существовать, стоять, быть твердым», от которого на прасемитском же уровне образуется

отглагольное имя *makün со значением «место». И глагол, и имя наследуются древнееврейским языком; помимо этого, в рамках библейского иврита появляется также неологизм mekönä со значением «подставка» (семантика однозначно восстанавливается на основе данных переводов и контекстного употребления). Эта лексема отличается от термина mäkön (локальная форма термина «место») лишь тем, что представляет собой форму женского рода.

В седьмом параграфе Главы I приведены краткие выводы по данному разделу работы.

Основным предметом рассмотрения в Главе II, «Термины для обозначения сосудов/емкостей», являются различные термины с семантикой сосудов или емкостей. Стоит отметить, что в фокус внимания попали также некоторые лексемы, обозначающие предметы, которые формально емкостями не являлись, однако тесно связаны с данной тематикой: к числу таких терминов относится menörä, который традиционно рассматривается как обозначающий подсвечник или светильник, но отдельные его элементы напрямую связаны с рассматриваемой тематикой.

В первом параграфе, «Общие термины», анализируются два наиболее общих термина, применяемые для обозначения различных сосудов, - kell и häräs, а также лексема, при помощи которой, по всей видимости, обозначался инструмент для изготовления керамической посуды, - ?obnäyim. В отношении денотата термина kell мы можем отметить, что никакого узкоспециального значения для этого слова нам установить не удалось. Таким образом, мы можем предположить, что речь идет об общем термине для обозначения сосуда, причем даже материал в данном случае не конкретизирован. Что касается лексемы häräs, то было сформулировано несколько версий относительно ее происхождения, но с достаточной долей уверенности ни одна из них не подтверждается. В отношении семантики этого термина Дж. Келсо отмечает, что рассматриваемое слово является техническим термином для обозначения

глины, прошедшей термическую обработку. По итогам дискуссии о термине ?obnäyim был сформулирован вывод о том, что, по всей видимости, он использовался для обозначения простого ручного гончарного круга, который состоял из двух дисков. Вероятно, такая конструкция и обусловила морфологию слова ?obnäyim, которая представляет собой форму двойственного числа от лексемы ?äbän «камень».

Во втором параграфе, «Термины для обозначения чаш», рассматриваются термины, которые использовались для обозначения различных видов чаш. Так, и текстологический, и этимологический анализ древнееврейского термина ?aggän однозначно свидетельствуют о том, что речь идет о чаше, причем большого размера.

Что касается термина kös, то все выявленные параллели из семитских языков (кроме эфиосемитских языков) свидетельствуют о сосуде для питья - чаше, и этих данных достаточно для того, чтобы реконструировать прасемитский термин *käs со значением «чашка». В отношении лексемы monakkiyyot высказывается версия о том, что она была заимствована из аккадского языка. По вопросу семантики этого термина однозначный вывод выработан не был из-за противоречивости имеющихся данных, и на текущий момент наиболее разумными кажутся две версии: «чаша» и «ковш, черпак».

Что касается термина kappot, то с учетом предварительных лексических соответствий из других семитских языков, а также с учетом контекстного употребления и данных классических переводов для данного термина было восстановлено несколько значений. Можно предположить, что в прасемитском языке существовал термин *kapp-, для которого с большой осторожностью реконструируется очень общее значение «плоская металлическая чаша (по-видимому, с низким бортом или без него)». Исходя из этого, возможно говорить о том, что древнееврейский термин kappot использовался для обозначения подобного типа сосудов, и в таком случае речь может идти и о курильнице, и о какой-либо плоской чаше (например, чаше весов), и о блюде, и

даже о сковороде. С другой стороны, данные переводов позволяют предположить, что денотатом являлась небольшая, но глубокая чашка, которая могла использоваться и в качестве курильницы, и в качестве ковшика.

В случае с лексемой кэрбг на основании установленных семитских параллелей можно предположить, что речь идет о старом культурном термине для обозначения крупного сосуда (керамического). Принимая во внимание погрешность исследования, связанную с небольшим числом установленных параллелей, мы можем реконструировать прасемитский термин *kapar (в древнееврейском а > б) со значением «большой сосуд для культовых целей».

Что касается термина mizrak, то, учитывая данные, полученные в результате текстологического анализа, переводы, а также параллели из других семитских языков, мы предполагаем, что данный сосуд представлял собой плоскую, довольно крупную чашу. Что касается материала, из которого изготавливались подобные чаши, то в тексте Ветхого Завета однозначно указывается на металл (медь, серебро, золото), но Дж. Келсо также считает, что mizrak могла быть и керамической.

Принимая во внимание данные переводов, контекстное употребление и предполагаемые параллели, мы приходим к выводу о том, что в случае с древнееврейским термином sap речь идет о чаше, в том числе культового назначения, материалом для изготовления которой мог быть металл (в том числе драгоценный).

Еще один термин, рассмотренный в рамках второго параграфа Главы И, -ko?arot. Контекстное употребление данной лексемы и почти все переводы указывают на то, что речь идет о большом металлическом сосуде весом около полутора килограммов (130 сиклей). По форме данный сосуд представлял собой, скорее всего, блюдо.

Среди всех проанализированных в настоящем подразделе терминов особо выделяется лексема mis?arat, в отношении которой не было установлено никаких параллелей из других семитских языков. Что касается семантики этого

термина, то значительная часть переводов свидетельствует о том, что лексема mis?árát использовалась для обозначения квашни для замешивания теста.

В рамках третьего параграфа, «Термины для обозначения кувшинов», были проанализированы следующие термины. Лексема ?ásük, которая, согласно нашему предположению, была образована от корня s-w-k при помощи префикса ?-, использовалась по отношению к сосуду для масла с тремя ручками и вертикальным горлышком. Кувшин с узким горлом обозначался при помощи термина bakbuk, который сам по себе является ономатопоэтическим: это подражание звуку воды, выливаемой из емкости. Параллели для данной лексемы присутствуют во многих семитских языках, однако не в виде имени, а в виде глагола со значением «издавать булькающий звук».

В отношении термина kad нами было высказано предположение, что он мог использоваться для обозначения нескольких типов сосудов. Первый из них -это, вероятно, керамический кувшин с узким горлом и ручкой(-ами), который применялся для переноски воды, на что указывает контекстный анализ по древнееврейскому термину и параллели из угаритского, сирийского и гураге. Позднее появляется другой вид сосуда - т.н. 'hole mouth jar', сосуд цилиндрической формы без горла с выпуклым дном (на это указывает также Дж. Келсо), который использовался как для воды, так и для муки, а благодаря широкому отверстию в нем можно было переносить факелы/горелки. Что касается этимологии древнееврейского термина kad, то имеющиеся многочисленные параллели с очень близким значением (исключение составляет, пожалуй, соответствие из арабского языка) позволяют нам говорить о прасемитском термине *kad со значением «кувшин».

В случае с термином kesotáw речь идет о большом металлическом сосуде, из которого наливали возлияние. Что касается его формы, то, вероятно, это была чаша с широким туловом небольшой или средней высоты, о чем свидетельствуют и переводы Библии (Септуагинта, Пешитта), и данные других семитских языков.

Древнееврейский термин nebal имеет определенное количество семитских параллелей, однако достаточно остро встает проблема их надежности. Тем не менее, можно предположить, что все указанные лексические соответствия могут быть сведены к единому источнику, относящемуся к прасемитской стадии языка. Фонетические особенности перечисленных терминов обусловливают реконструкцию только консонантной основы прасемитской лексемы - *nVbl. Что касается семантики древнееврейского термина, то, по мнению A.M. Ханимана, изначально лексема nebal означала мех (для жидкости), и это значение сохранялось за термином на протяжении всего библейского периода. Однако постепенно nebal начинает употребляться в качестве названия для нового типа сосуда, который именуется nebal yosrim и представляет собой керамический сосуд - большой кувшин для различных продуктов (мука, вода, масло). Эти утверждения подтверждаются и результатами этимологического анализа.

В четвертом параграфе, «Термины для обозначения котлов/бадей», обсуждаются термины, которые засвидетельствованы в 1Сам.2:14 и которые традиционно понимаются как котлы. К их числу относятся следующие лексемы:

1) dud - этот термин употреблялся для обозначения двух разных предметов: корзины (что подтверждается и контекстным употреблением, и данными переводов) и котла для приготовления пищи (в частности, для варки мяса; подобное значение подкрепляется также параллелями из других семитских языков).

2) kiyyor - это слово использовалось в отношении двух типов предметов, а именно: сосуда для омовений и котла для приготовления пищи. Что касается происхождения термина kiyyor, то недостаточность данных по другим семитским языкам не позволяют нам сделать однозначный вывод о вхождении данного термина в древнееврейский язык. Наиболее вероятной является

гипотеза о том, что рассматриваемый термин был заимствован из аккадского языка, куда, в свою очередь, он попал из шумерского либо урартского.

3) каПаЬа! — с большой степенью вероятности можно говорить о том, что данный термин был заимствован из египетского языка. При помощи лексемы каИаЬа! обозначался котел или горшок для приготовления пищи, о чем свидетельствуют как данные переводов, так и параллели из других семитских языков.

4) фонетически близкие термины рашг и рйга - на текущем этапе невозможно дать исчерпывающее объяснение тому, в каких отношениях находятся эти лексемы: происходят ли они из какого-то неизвестного нам источника, или речь идет о случайном совпадении. В связи с этим на данном этапе обе лексемы рассматриваются как термины неустановленной этимологии. Что касается семантики, то в отношении термина рйга (с учетом контекстного употребления и данных переводов) можно предположить, что значение этой лексемы - «бак» в целом, а в контексте Ис. 63:3, по-видимому, имеется в виду бак для давки винограда в целях изготовления вина. Термин рашг, по-видимому, имел значение «котел (для приготовления пищи)», на что ранее уже указывали Л. Кёлер и В. Баумгартнер, а также Дж. Келсо.

5) для термина вТг может быть реконструировано общее значение - «емкость для воды», а также частное значение - «котел для приготовления пищи» и «емкость для омовения».

В пятом параграфе, «Термины для обозначения корзин», предметом анализа стали несколько терминов, которые в словарях древнееврейского языка получают перевод «корзина». Одним из рассматриваемых слов является лексема ?а§агШ / ?а§аггё1, которая, по всей видимости, обозначала металлическую чашу для возлияний, напоминающую по форме корзины. Сам термин многими исследователями воспринимается как заимствование, однако единого мнения в отношении языка-источника выработано не было. Для

древнееврейского термина kelub, по всей видимости, исходным значением являлось «силок, ловушка для птиц», а значение «корзина» является вторичным. Что касается происхождения данной лексемы, то В. Леслау, ссылаясь на работу Буля, приходит к выводу, что термины в семитских языках, означающие «ловушка/силок для птиц» или «корзина», являются заимствованием из греческого klobos 'bird cage' (клетка для птиц). Наконец, в соответствии с данными переводов можно сделать вывод, что в случае с термином tana? речь шла о корзине, причем Септуагинта указывает на такую примечательную деталь, как заостренное дно (иные переводы, однако, подобных указаний не содержат).

В шестом параграфе, «Светильник тэпога и его элементы», проводится анализ нескольких терминов, использовавшихся для обозначения светильника тэпога, а также некоторых его элементов. Впервые данный светильник упоминается в Главе 25 книги Исхода как неотъемлемый элемент Скинии Завета, который Моисей должен был создать по велению Творца. Термин тэпбга традиционно понимается как многорожковый светильник, и подобное толкование подтверждается данными других семитских языков. Этот светильник имел элемент пег - металлическую масляную лампу, имевшую узкий носик, в который вставлялся фитиль и поджигался. Сам древнееврейский термин пег происходит от прасемитского *nVr, для которого реконструируется значение «огонь, свет». Впоследствии происходит метонимический переход «содержащее - содержимое», и термином для явления «свет» начинает именоваться сам физический источник света.

Еще один элемент светильника тэпога - это gabiaV. По нашему мнению, этот термин происходит от прасемитской лексемы *gVb, для которой реконструируется значение «яма с водой (искусственного или природного происхождения)» и которая в рамках библейского иврита расширяется при помощи -Ч с последующим изменением значения на «чаша, сосуд». Что

касается денотата для данного термина, то с его помощью могла обозначаться питьевая чаша (коуби в Быт.44:2), изготовленная из серебра, а также крупная керамическая чаша (возможно, кувшин) для вина.

Светильник также имел часть под названием gulla. Проведенный комплексный анализ термина позволяет предположить, что этим словом обозначались три типа предметов:

- небольшая чашка - элемент светильника тэпбга, которая располагалась наверху светильника;

- большой сосуд - возможно, котел или горшок; данное предположение подтверждается сведениями из переводов;

- элемент колонны — вероятно, капитель, которая может быть названа термином gulla в связи с метонимией по сходству.

Последним в ряду слов, использовавшихся для обозначения частей светильника, был рассмотрен термин кайог. По результатам проведенного анализа можно сказать, что лексема кайбг имела в древнееврейском языке два значения, причем, опираясь на случаи употребления в конкретных частях Библии, мы можем утверждать, что в рамках Пятикнижия данный термин использовался в значении «шарик, круглый орнаментальный элемент». Относительно значения, в котором этот термин употребляется в Малых Пророках, однозначный вывод сделать нельзя, однако вполне определенно можно сказать, что речь идет об архитектурном элементе.

Седьмой параграф, «Приношение пипЬа и изделия, использовавшиеся для его приготовления», посвящен этимологии названий предметов, которые использовались для приготовления приношения, именуемого в тексте Ветхого Завета ттЬа. К числу таких предметов относится 1аппйг - для данного термина восстанавливается значение «печь». По вопросу происхождения этой лексемы было высказано несколько версий: предлагалось рассматривать это слово как аккадское заимствование либо как блуждающий культурный термин. При

помощи термина mahabat, по-видимому, обозначался металлический или керамический противень или сковорода с бортами небольшой или средней высоты. По предложенной версии, этимологически эта лексема связана со словом hábittlm, которым обозначался иной тип посуды либо то, что получается в результате приготовления (само блюдо), а именно определенный вид пирога. Третий тип предмета обозначался при помощи лексемы marhasat, для которой по данным проведенного исследования восстанавливается значение «противень/плоская сковорода» или «решетка для жарения». По вопросу происхождения анализируемого термина были выдвинуты две гипотезы, ни одна из которых, впрочем, не получает достаточного подтверждения.

В восьмом параграфе, «Прочие термины», рассматриваются четыре термина, которые не попали в описанные выше семантические или тематические группы. Один из них - ?áh: по предположению Т. Ламбдина, он происходит от египетского Yh и использовался для обозначения жаровни, что однозначно подтверждается как контекстом (во всех трех случаях лексема употребляется в связи с термином ?és - «огонь»), так и данными переводов. Термин mahtá является отглагольным именем (в данном случае речь идет о прасемитской форме * h-t-y - «выгребать угли, брать огонь черепком»), образованным при помощи префикса ш-. Что касается значения, то в большинстве случаев речь идет о сосуде, который каким-либо образом связан с горением: это либо курильница, либо сосуд, скорее всего, поднос, при помощи которого выносят угли (в нашем случае мы говорим, в основном, об углях, которые остаются на жертвеннике после проведения различных видов жертвоприношений).

В отношении термина markáhá был сделан вывод, что денотат представлял собой сосуд для кипячения или составления мази или благовонной смеси; возможно, что в данном сосуде вино смешивалось со специями. Этимологически указанная лексема возводится к прасемитскому корню *r-k-h

со значением «готовить благовония, измельчать специи», на базе которого образуется рассматриваемое слово по модели maktàl (в форме женского рода).

Наконец, для последнего проанализированного термина - masret -этимология по-прежнему является неустановленной. Впрочем, данные переводов позволяют восстановить семантику лексемы, которая использовалась для обозначения емкости, по всей видимости, сковороды для обжаривания изделий из теста.

В девятом параграфе подводятся итоги по Главе II.

В заключении подводятся итоги исследования и излагаются основные выводы с привлечением количественных показателей.

1) Предметом настоящего исследования стали 69 терминов, которые относятся к семантическому полю хозяйственной лексики. При этом 9 терминов (13% от общего числа рассмотренных слов) являются hapax legomena, в соответствии с определением Фр. Гринспана. Значительная часть терминов -51% — засвидетельствована в тексте в тексте Ветхого Завета не более 5 раз. Этот факт важен, поскольку малое число фиксаций в Библии значительно сокращает возможности в сфере текстологического исследования - как в плане контекстного анализа, так и в отношении данных классических переводов.

2) На материале 69 терминов, условно разделенных на две большие группы, нам удалось выделить несколько типов морфологии имени:

1. первичные имена;

2. аффиксальное словообразование от глагольных корней:

- префиксация;

- суффиксация;

- инфиксация;

- геминация корневого консонанта.

Самым распространенным способом аффиксального словообразования является префиксация (30% - 21 термин); при этом мы можем выделить три

типа префиксов: ш-, I- и ?-. При этом в восьми случаях не удалось провести однозначную морфологическую идентификацию.

Необходимо отметить тот факт, что при почти равном количестве терминов для орудий и для сосудов (31 против 38 соответственно) число производных лексем в первой группе (орудия) значительно больше - более чем в два раза по сравнению со словами для обозначения емкостей (21 против 10 соответственно).

3) В этимологическом плане в одиннадцати случаях удалось реконструировать прасемитский термин, который впоследствии был унаследован древнееврейским языком. Древнееврейские лексемы этимологизируются преимущественно через соответствующий глагольный корень. Этот корень может быть засвидетельствован в Библии, а может и не быть, но данные других семитских языков в сочетании с изучаемым древнееврейским термином позволяют все же предположить, что подобный глагол существовал в библейском иврите, но по какой-то причине не попал в текст Ветхого Завета. Что касается исследуемой лексемы из Библии, то в этом случае мы можем рассматривать ее как инновацию древнееврейского языка. При этом этимологический аппарат помогает лучше понять предназначение денотата и, как следствие, его природу.

В ходе работы было установлено 7 лексем, в отношении которых предполагается иностранное происхождение, что составило 10% от общего числа слов. Этимология некоторых терминов (например, пи!!?ага1) по-прежнему является неустановленной.

4) Что касается семантического аспекта нашего исследования, то в части случаев сделанные нами выводы, в основном, подтвердили перевод, предложенный Л. Кёлером и В. Баумгартнером. Однако для многих терминов мы смогли предложить уточнения к традиционному толкованию или предложить альтернативную трактовку.

В конце работы приводится список использованной литературы, в котором перечисляются использованные источники, литература, справочные издания и словари, а также ресурсы в сети Интернет.

В Приложениях к настоящей работе (Приложения 1-5) содержатся результаты анализа количественных показателей, а также сводные таблицы данных и диаграммы.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА:

1. Кириллова A.A. Чис. 4:7: четыре термина для обозначения сосудов в библейском иврите (в сравнительно-историческом освещении). // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. 21/2012. С. 64 - 71.

2. Кириллова A.A. Три «молота» древнееврейского языка. // Вестник РУДН. Серия «Лингвистика». №4 - 2012. С. 87 - 95.

3. Кириллова A.A. Светильник менора и его элементы. // Вестник СПбГУ. Серия 13. Востоковедение. Африканистика. Выпуск 4 — 2012. С. 95 -103.

4. Кириллова A.A. Древнееврейские термины для обозначения подставок (в сравнительно- историческом освещении). // Тирош. Труды по иудаике. Выпуск 13. М: 2013. С. 57-69.

5. Четыре «крючка» древнееврейского языка (в сравнительно-историческом освещении). // Ломоносов 2013. Секция «Востоковедение, африканистика». Тезисы докладов научной конференции. М: 2013 [Электронный ресурс].

6. Способы приготовления приношения минха: этимологический анализ трех хозяйственных терминов. // Тезисы XXVII Международной научной конференции по источниковедению и историографии стран Азии и Африки «Локальное наследие и глобальные перспективы». СПБ: 2013. С. 295 - 296.

Текст диссертации на тему "Хозяйственная лексика библейского иврита"

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова

На правах рукописи

04201451646

Кириллова Анастасия Александровна

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ЛЕКСИКА БИБЛЕЙСКОГО ИВРИТА

Специальность 10.02.22 - Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (языки народов Юго-Западной Азии, Ближнего Востока и Африки; языки народов Южной Азии, Среднего

и Дальнего Востока)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор

Александр Юрьевич Милитарев

Москва 2013

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение....................................................................................................................................................................3

Глава I. Термины для обозначения различных хозяйственных орудий................................19

1.1. Термины для обозначения молотков......................................................................................19

1.2. Термины для обозначения инструментов/орудий, применяемых для прядения и ткачества........................................................................................................................28

1.3. Термины для обозначения сельскохозяйственных орудий..............................33

1.4. Термины для обозначения острых металлических орудий..............................49

1.5. Термины для обозначения крючков......................................................................................75

1.6. Термины для обозначения подставок..................................................................................87

1.7. Выводы по Главе 1....................................................................................................................................95

Глава II. Термины для обозначения сосудов/емкостей..........................................................................99

II. 1. Общие термины........................................................................................................................................99

И.2. Термины для обозначения чаш....................................................................................................105

11.3. Термины для обозначения кувшинов....................................................................................127

11.4. Термины для обозначения котлов/бадей............................................................................139

11.5. Термины для обозначения корзин............................................................................................154

11.6. Светильник тэпбга и его элементы................... ..................................................158

II.7 Приношение minhâ и изделия, использовавшиеся для его

приготовления............................................................................................................................................175

11.8. Прочие термины........................................................................................................................................187

11.9. Выводы по Главе II................................................................................................................................196

Заключение............................................................................................................................................................200

Список использованной литературы............................................................................................210

Приложение 1. Статистика........................................................................................................................217

Приложение 2. Морфология имени..................................................................................................218

Приложение 3. Морфология имени..................................................................................................221

Приложение 4. Этимология................................................................223

Приложение 5. Этимология....................................................................................................................231

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа представляет собой опыт исследования хозяйственной лексики древнееврейского языка. Целью исследования является максимальное полное описание терминов, которые мы относим к указанной выше группе, что включает в себя контекстный анализ, привлечение данных классических переводов Библии, а также изучение термина с точки зрения сравнительно-исторического языкознания.

Актуальность исследования

Несмотря на огромный опыт изучения древнееврейского языка, исследование лексики библейского иврита не утрачивает своей актуальности. Это обусловлено несколькими факторами.

Углубленное изучение лексики древнееврейского языка важно не только для научной библеистики. Библия является сакральным текстом для адептов двух мировых религий, и к ней в значительной степени восходит понятийный аппарат современной светской культуры, что обусловливает ее актуальность и незатухающий интерес многомиллионной аудитории как к библейским текстам, так и к их интерпретации. Более чем за две тысячи лет, прошедшие с момента окончательного формирования корпуса Ветхого Завета, многие библейские реалии стали непонятными для читателя, что обусловило необходимость их объяснения. По-прежнему ведутся работы по переводу текста Библии, в связи с чем результаты изысканий в отношении древнееврейского языка (в особенности лексики) также оказываются востребованными. В частности, в последние годы Российским библейским обществом было осуществлено издание новых переводов книг корпуса на русский язык, в которых были учтены последние разработки в области семитологии и истории Древнего Востока.

Правильное толкование терминов древнееврейского языка важно в историческом плане. Лингвистические данные, наряду с результатами археологических исследований, могут послужить источником знаний о картине мира носителей языка, в частности об их быте. Идея о языке, который, подобно зеркалу, отражает факты окружающей среды, является продуктивной в языкознании, и на этой основе неоднократно строились исследования (за пределами семитологии в качестве примера подобной работы можно назвать работу Т.В.Гамкрелидзе и Вяч.Вс.Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы» [Гамкрелидзе-Иванов]).

Научная новизна

Научная новизна настоящей работы заключается, в первую очередь, в комплексном подходе к материалу, состоящем из: (1) лингвистического анализа рассматриваемых терминов; (2) текстологического анализа контекстов, в которых эти термины встречаются в корпусе Библии на языке оригинала; (3) их интерпретации и аналогий в раннераввинистической литературе; (4) сравнительного анализа разных ранних переводов на другие языки (Септуагинта, Пешитта, Вульгата) спорных и трудных для понимания терминов; (5) интерпретации этих терминов с точки зрения данных археологии и материальной культуры; (6) привлечении в качестве дополнительной методики, полных, по возможности, этимологических данных из всех родственных семитских языков.

В определенной степени анализ терминов проводился уже в «Еврейско-английском лексиконе Брауна-Драйвера-Бриггза» Ф.Брауна, С.Р.Драйвера и Ч.Бриггза, в основе которого лежит более ранний словарь В.Гезениуса [ВОВ], и «Словаре древнееврейского и арамейского языков Ветхого Завета» Л.Кёлера и В.Баумгартнера [НАЬОТ]. Однако в упомянутых выше словарях предполагаемые аспекты освещаются недостаточно или не освещаются вовсе: не учитываются данные классических переводов, для этимологического аппарата привлечено недостаточное количество семитских языков, некоторые из предлагаемых семитских соответствий имеют явно ошибочный характер. Специализированные статьи посвящены отдельным терминам, относящимся к полю хозяйственной лексики (как, например, работы А.М.Ханимана, Дж.Келсо и т.д.), но необходимо отметить, что в существующих работах внимание авторов фокусируется на каком-либо одном аспекте (в большинстве случаев -филологическом либо экстралингвистическом). В противоположность этому, в рамках настоящего исследования мы сочетаем филологический и сравнительный подход, строго следуя принципу регулярных фонетических соответствий и стремясь при этом к полноте охвата данных. При этом лексические подгруппы анализируются в совокупности по максимально возможному (с лингвистической точки зрения) числу аспектов, что и составляет в итоге научную новизну настоящей диссертационной работы. Применительно к хозяйственной лексике подобное сочетание методик позволяет раскрыть оттенки значений, предложить альтернативные трактовки для рассматриваемых терминов, а также дать объяснения для тех слов, которые по-прежнему остаются «темными», не получающими однозначного толкования.

Предмет и объект исследования

Согласно определению, приводимому А.М.Кузнецовым, лексика «реагирует на изменения в общественной, материальной и культурной жизни народа, постоянно пополняется новыми словами для обозначения новых предметов, явлений, процессов, понятий» [БЭС Языкознание, с.257]. Скорее, данное описание можно отнести к так называемой культурной лексике, которую С.А.Старостин и С.А.Бурлак противопоставили базисной лексике. По приведенной ими характеристике, базисная лексика, которая, в частности, нашла отражение в стословном списке М.Сводеша, не имеет привязки к конкретной культуре и временному отрезку и присутствует в любом языке [Старостин-Бурлак, с. 11]. К числу базисных лексем относят термины для обозначения некоторых частей тела, явлений природы, некоторых цветов и так далее - иными словами, эта лексика имеет универсальный характер для любой человеческой общности. Как следствие, эти термины очень устойчивы в языке, чего нельзя сказать о культурной лексике: она заимствуется гораздо чаще, поскольку вместе с новыми реалиями в язык проникают и их иностранные названия. По замечанию С.А.Старостина и С.А.Бурлак, если слова встречаются в двух языках в регулярно соответствующих друг другу формах и при этом относятся к базисной лексике («ухо», «солнце» и т. п.), то очень высока вероятность того, что они являются родственными. Если же два термина при сохранении прочих условий относятся к области культурной лексики («плуг», «комбайн», «электрифицировать» и т. п.) — то, скорее всего, они являются заимствованиями [Старостин-Бурлак, с.70-71]. По замечанию П.Манковски, для класса «культурной лексики» характерна высокая мобильность [Мапко\у$1а, р.7].

Таким образом, в настоящем исследовании мы затрагиваем область культурной лексики. Еще одна проблема, связанная с данным сегментом словаря, заключается в отсутствии четкого определения для него и, вследствие этого, зыбкими границами множества. Ввиду этого мы сочли необходимым опереться на опыт более ранних работ, посвященных этой тематике (но без обязательной привязки к языку, поскольку в данном случае нам важен метод, а не область его применения). В качестве примера подобного исследования следует назвать работу С.А.Старостина «Культурная лексика в общесеверокавказском словарном фонде» [Старостин, с.74-94]. В данной работе С.А.Старостин проанализировал общесевернокавказскую лексику, разделив ее на несколько групп:

- скотоводство; сюда включаются как названия животных, действия, связанные с ними («доить»), продукты животноводства («масло»), а также ряд необходимых предметов («уздечка»);- земледелие; в эту группу входят названия возделываемых культур («просо»), продукты деятельности («стог», «сено»), сельскохозяйственные орудия («коса», «соха»), виды хозяйственных действий («пахать», «молоть»);

- металлургия; здесь описаны названия металлов («свинец») и связанные с ними действия («ковать»);

- орудия и производственные процессы; в данном разделе характеризуются различные виды орудий («молоток», «скребок», «веретено»), а также выполняемые с их помощью действия («тесать», «прясть»);

- предметы производства; к этой категории Старостин относит сосуды («черпак», в целом «вид сосуда»), а также различные виды иных бытовых предметов и личных вещей («вид одежды», «шапка»; «повозка»).

Как показывает проведенный анализ, к культурной лексике могут быть отнесены термины, описывающее огромное число понятий - от деталей окружающей среды, названий животных (в первую очередь, домашних) до названий орудий. Проработать абсолютно все подобные слова, засвидетельствованные в языке, в рамках настоящего исследования невозможно ни в коей мере, поэтому мы сузим область рассмотрения до пределов одного семантического поля.

Как отмечает Г.С.Щур, понятие «поле» используется в лингвистике все чаще, притом в отношении различных явлений [Щур, с.7], и в лексикологии «полевой» подход также присутствует. Понятие «семантическое поле» полноценно входит в научный оборот после выхода в 1931 г. работы Йоста Трира «Немецкая лексика в концептуальном поле разума. История языкового поля» ('Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes. Die Geschichte eines sprachliches Feldes'). В данной работе Трир вводит понятия «семантического поля» ('Wortfeld') и «предметного поля» ('Begriffsfeld'), и эта концепция может применяться при изучении истории формирования значения терминов [Öhmann, S. 119]. В одно поле могут объединяться лексемы, соответствующие следующим критериям: имеющие общее значение, либо обладающие определенными лингвистическими и/или экстралингвистическими признаками (как, например, термины родства или цветообозначения) [Щур, с.29], либо отвечающие каким-либо внешним условиям (это наименее строгая группировка, в соответствии с которой выделяют поле терминов для обозначения одежды, частей тела и т.д.) [Щур, с.30-31]. В новейших разработках, посвященных изучению лексики библейского иврита и, шире, семитских языков, также применяется метод семантического поля. Среди таких работ следует упомянуть, прежде всего, «Семитский этимологический словарь» А.Ю.Милитарева и Л.Е.Когана. К сегодняшнему дню в свет вышли два тома этой фундаментальной работы; первый том посвящен анатомической лексике в семитских языках, а второй - терминам фауны [SED I, II]. Необходимо также отметить диссертацию М.С.Булах «Цветообозначение семитских языков в этимологическом аспекте» [Булах], а также диссертацию Л.Е.Когана «Фаунистическая лексика древнееврейского и других семитских языков» [Коган]. В работах А.Ю.Милитарева, Л.Е.Когана и М.С.Булах предметом рассмотрения становится именно семантическое поле,

границы которого во всех случаях определяются не только (и не столько) общей семантикой, но и внелингвистическими факторами. Например, семантическое поле фауны, анализу которого посвящена диссертационная работа Л.Е.Когана и второй том «Семитского этимологического словаря», формируется естественным образом на базе реалий животного мира (более того, Коган выстраивает свою работу по принципу биологической систематики).

Предметом нашего исследования является семантическое поле хозяйственной лексики. Этот пласт интересен тем, что он может дать определенное представление о быте носителей языка в конкретный момент времени, а применительно к нашему случаю речь идет о периоде формирования корпуса Библии, т.е., в соответствии с общепринятыми относительными датировками, с XII по II вв. до н.э. [Вейнберг 2002, с.28]. По замечанию И.М.Дьяконова (правда, писал он об общесемитской хозяйственной лексике), поскольку термин обычно появляется синхронно с объектом или идеей, для отражения которой он служит, через лексику можно анализировать экономические и социальные инновации, что, в свою очередь, можно сопоставить с археологическими данными [Diakonoff, р.24].

При определении границ подлежащего рассмотрению семантического поля мы условились, что в это множество должны быть включены все термины, имеющие отношение к хозяйственной активности человека. В таком случае в область нашего внимания попадают как лексемы, описывающие быт, так и слова, которые характеризуют различные направления деятельности: сельское хозяйство, простейшие технологии текстильного производства, добычу и обработку металла, охоту и рыболовство и т.д. В рамках корпуса Ветхого Завета, который является объектом настоящего исследования, засвидетельствовано значительное количество терминов, описывающих указанные сферы домашней и трудовой активности. Для целей настоящего исследования мы выберем из них две группы: в качестве примера лексики, описывающей быт, мы рассмотрим некоторые элементы посуды - сосуды/емкости. Ко второй группе будут отнесены различные инструменты и орудия, которые могут использоваться в аграрных работах, для домашнего обихода, в промысловых целях и проч. Отдельно хотелось бы подчеркнуть, что в данном исследовании полнота охвата материала не является самоцелью: в зависимости от применяемых критериев лексические списки могут варьироваться. Цель настоящего исследования - установить происхождение и стратегию формирования терминов, а также, безусловно, уточнить семантику, которая традиционно восстанавливается для рассматриваемых лексем.

Цели и задачи исследования

Основная цель настоящей диссертационной работы - критический анализ традиционных толкований и переводов каждого из рассматриваемых терминов, уточнение или даже пересмотр этих толкований и переводов или подтверждение их адекватности с точки зрения всего комплекса предлагаемой в работе аргументации. Каждый аспект термина - текстологический, морфологический, семантический - описывается максимально подробно. На основании проработки по каждому профилю анализа формулируется окончательный вывод в отношении отдельного термина, который заключается в восстановлении его исходного значения. Проведение подобной семантической реконструкции, в свою очередь, является одним из средств работы с библейским текстом, понимание