автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Хронотоп исторического

Полный текст автореферата диссертации по теме "Хронотоп исторического"

На правах рукописи

РГб ОД

1 5 Г,ч ■.■[,

ШМЕЛЕВА Анна Внкторовна

ХРОНОТОП ИСТОРИЧЕСКОГО: ДИАЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ

09.00.01. - онтология и теория познания

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Самара-2000 п ,

леМ*

Работа выполнена на кафедре социально-гуманитарных наук Самарско государственной архитектурно-строительной академии.

Научный руководитель:

Доктор философских наук, профессор Шестаков А. А.

Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор Грибанов Н.И. Кандидат философских наук, доцент Царев Б.В.

' Ведущая организация:

Самарская государственная академия культуры и искусств

Защита состоится ¿/¿/сЛс'/иЛ 2000 года в /Л часов н заседании диссертационного Совета Д 063.94.0]. Самарского государственног университета по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Самарског государственного университета.

Автореферат разослан << » ;'и£> 2000 года

Г

Ученый секретарь диссертационного Совета

Голенков С.И.

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Общеизвестен факт, что история -продукт своего времени. И в этом смысле труд историка не может не нести на себе отпечатка эпохи. Видение прошлого, как недавнего, так и весьма отдаленного, определяется, в конечном итоге, социально-культурной ситуацией, в которой творит ученый. Меняется перспектива, смещается «точка отсчета», и история приобретает иной облик, получает новую оценку. Такое переосмысление в той или иной степени затрагивает весь исторический процесс, что представляется вполне очевидным.

Однако особенно важно подчеркнуть следующее: в современных исторических реалиях изменяется не только видение прошлого, но и методология исторического познания. Обновляется весь арсенал исторической науки - обогащается система источников, подлежащих исследованию, трансформируются методологические схемы, получают обоснование новые понятия. Жизнь и практика ставят перед представителями исторической науки новые проблемы, меняют ракурс рассмотрения уже известных проблем. Именно такая ситуация сложилась, на наш взгляд, в постсоветском общественно-политическом и культурном пространстве.

Следует отметить, что подобное обновление самой ткани исторического исследования сопряжено с немалыми трудностями: в течении десятилетий господствовавший стереотип дистанцироваться от «буржуазных» теорий и «переубеждать несогласных» с неизбежностью повлек за собой игнорирование достижений мировой историографии. Новые проблемы, выдвинувшиеся на авансцену мировой исторической науки, обнажившиеся при этом пласты источников, освоение принципиально иных методов работа с ними - все это долгое время не привлекало должного внимания отечественных ученых.

Положение осложнилось также тем, что историки (и это относится не только к отечественным, но и к зарубежным специалистам) в большинстве своем довольно невнимательны в отношении проблематики теории познания, полагая, что у исторической науки «...и своих забот выше головы, из которых бесспорно главная - установить, «как все, собственно, происходило».1 Вместе с тем, арсенал познавательных средств и методов неизбежно присутствует на различных этапах научной деятельности историка. Но, за редким исключением, он используется неосознанно, а его осмысление «переадресуется» философам науки. В результате две смежные по природе своей дисциплины - историческая наука и философия истории - существуют в изоляции друг от друга: с одной стороны - это историки, разрабатывающие конкретно-историческую проблематику и «...не испытывающие особой нужды в философии»2, с другой - философы истории, занимающиеся осмыслением вопросов исторического

1. Ревякин А.В. Кризис или передышка? // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. -М., 1996. - С. 169.

2. Февр Л. Бои за историю. - М., 1991.-С. 11.

познания в своем узком специализированном кругу, вне которого их труды не вызывают особого интереса.

Работа по преодолению конфронтации и поиску взаимодействия между ними только начинается и затрагивает сравнительно небольшую часть российского научного сообщества. Между тем, она чрезвычайно важна, поскольку философия истории имеет смысл лишь в том случае, если историки могут пользоваться ее достижениями. В этой ситуации приобретает особую значимость рассмотрение специфики особого пространства-времени («хронотопа»), в котором осуществляются конкретные исторические изыскания, совершаются новые открытия, протекает сам процесс исторического познания. Оно должно быть выстроено с учетом радикальных трансформаций гносеологического строения исторического знания, обусловленных коренными идейно-политическими изменениями в нашей стране, и предполагает также творческое освоение ведущих тенденций современной мировой историографии.

Степень научной разработки проблемы. Философско-методологическая литература, посвященная осмыслению исторического познания в целом, а также отдельных теоретических и методологических аспектов этого процесса, чрезвычайно многообразна.

В отечественной философской литературе была проведена серьезная исследовательская работа по комплексному рассмотрению данной проблематики. Начиная с конца 50-х гг. XX в. создаются обобщающие труды по философии и методологии истории, концентрирующие внимание на узловы> проблемах теории исторического процесса и исторического познания.3 И> авторы исследуют предмет и метод исторического знания, раскрываю-: многообразный характер исторического процесса и способы его отражения. Е числе ученых, плодотворно работавших в этой сфере, можно назвать имеш М.А.Барга, А.В.Гулыги, Н.АЕрофеева, Е.М.Жукова, Г.М.Иванова, В.Ж.Келле М.Я.Ковальзона, И.Д.Ковальченко, И.С.Кона, А.М.Коршунова, Ю.А.Левады Э.Н.Лооне, Б.Г.Могильницкого, Ю.В.Петрова, А.И.Ракитова, С.Л.Утченко I ДР4

Признавая научную значимость и познавательную ценность созданные этими авторами статей и монографий, отметим все же, что некоторые изложенные в них положения не отвечают современным требованиям, ибо ош ориентированы исключительно на марксистско-ленинские установки 1 интерпретации истории. Вне всяких сомнений, марксизм мощно обогати; проблематику исторического знания, предложив к рассмотрению новьк аспекты общественного и, прежде всего, социально-экономического развития

3. См.: Философские проблемы исторической науки. -М., 1969; Философия и методология истории. - М., 1977; Философские проблемы исторической науки. - Тарту,1982.

4. См.: Барг М.А. Эпохи и идеи: становление историзма. - М., 1987; Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Теория и история. - М, 1981; Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. -М., 1989; Рахитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. - М., 1982.

Главное же - он привнес в исторические науки принцип системности. Но вместе с тем, его превращение в официальную идеологию побудило работавших в его рамках ученых занять изначально скептическую позицию в отношении достижений всего остального мирового научного сообщества. «Наше отношение к трудам современных и прошлых немарксистских авторов историографии не может быть ничем иным как критическим», - писал, например, в этой связи Э.Н.Лооне,5 . • -

Принципиально иной подход, направленный на диалог и обмен мнениями с зарубежной традицией, на вдумчивое' осмысление ее достижений и недостатков, продемонстрирован в трудах отечественных философов и историков, созданных за последнее десятилетие. Расширение сферы интересов и источниковой базы исторической науки, ее временных и пространственных рамок поставило перед учеными вопросы, на которые необходимо было найти ответы. Отсюда постоянный и неослабевающий интерес к разработке и пересмотру аналитических подходов и методов, к усовершенствованию самой эпистемологии исторической теории. В этом русле выдержаны работы Ю.Л.Бессмертного, Б.Л.Губмана, А.Я.Гуревича, Г.И.Зверевой, Ю.АКимелева, Б.В.Маркова, О.М.Медушевской, В.М.Межуева, А.В.Полетаева, Л.Г.Репиной, В.Н.Романова, И.М.Савельевой, В.В.Согрина, В.И.Стрелкова, В.И.Уколовой, В.П.Филатова, В.К.Финна, К.В.Хвостовой, В.А.Шкуратова и др.6 Особо следует отметить изданные в последние годы исследования общего характера.7

Второй блок литературы, определивший поле нашего диссертационного исследования, связан с работами, посвященными французской Школе Анналов и анализу ее проблематики. Из литературы, освещающей историю «Новой исторической науки», можно выделить труды Ю.Н.Афанасьева, П.Берка, Ю.Л.Бессмертного, Ж.М.Бизьер, Ф.Броделя, П.Вайсьер, А.Я.Гуревича, В.М.Далина, Ж.Дюби, Ж.Ле Гоффа, А.Д.Люблинской, Л.А.Пименовой, М.Н.Соколовой, Л.Февра,8 а также сборник работ российских и зарубежных

5. Лооне Э.Н. Современная философия истории. - Таллин, 1980. - С. 73.

6. См.: Гуревич А .Я. Апории современной исторической науки - мнимые и подлинные// Одиссей. Человек в истории. 1997. Культурная история социального. - М., 1998. - С. 233-250; Кимелев Ю.А. Философия истории: Системно-критический очерк // Философия истории: Антология. - M., 1995. - С. 3-19; Межуев В.М. Философия истории и историческая наука // Вопросы философии. - 1994. - №4. - С. 74-86; Филатов В.П. Историософский и критический подходы в философии истории//Проблемы методологии: Сборник научных статей, посвященных памяти профессора В.Н.Борисова. - Самара, 1998. - С. 88-104.

7. См.. Методология истории. - Минск, 1996; Источниковедение: Теория. История. Метод. -М., 1998; Проблемы исторического познания. -М., 1999.

8. См.: Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». - М., 1993;ДюбиЖ. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 г. // Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. - М., 1991. - С.48-59; Ле Гофф Ж. Существовала ли французская историческая школа «Annales»? // Французский ежегодник. Статьи и материалы по истории Франции. 1968. - М., 1970. - С. 346-363; Burke Р. The French historical revolution: The "Annales" School, 1929-89. - Cambridge, 1990.

б

ученых, изданный по материалам международной конференции «Школа «Анналов» вчера и сегодня», проходившей в Москве в конце 1989 г.9

Одним из наиболее ценных начинаний «анналистов» можно считать разработку ими вопроса о ментальности, о возможностях человеческого сознания воспринимать и осваивать.мир в тех пределах и ракурсах, которые ' даны ему его культурой и эпохой. Наиболее известные исследования зарубежных историков антропологической ориентации, созданные в рамках этой традиции (работы Р.Маддру, Э.Канторовича, Э.Томпсона, Ж.Лефевра и др.), представлены в изданном в 1996 г. сборнике обзоров и рефератов.1 Не обошли вниманием проблему изучения менгальностей и российские историки, философы и психологи: Ю.Н.Афанасьев, И.Г.Белявский, В.П.Визгин, АЛ.Гуревич, Б.ФЛоршнев, М.Рожанский, И.И.Розовская, В.А.Шкуратов.11 Анализ близкого к понятию - «ментальности», но гораздо более распространенного ,в отечественной литературе концепта «картина мира» был осуществлен в работах М.Д.Ахундова, М.А.Булатова, Л.Ф.Кузнецовой, В.И.Постоваловой, В.С.Степина, В.Г.Табачковского, В.С.Швырева, А.А.Шестакова, В.СДПмакова и др. исследователей.12

И, наконец, третий блок литературы по теме нашего исследования связан с осмыслением тех новшеств, что принесла в сферу исторического познания «структуралистская революция». Большой вклад в изучение данной проблематики внесли Н.С.Автономова, В.П.Визгин, И.П.Ильин, И.Н.Ионов, Т.А.Клименкова, И.М.Кутасова, Т.А.Сахарова, З.А.Сокулер, С.В.Табачникова, Р.П.Трофимова, а также Б.Вержели, Ж.Делез, М.Казенз, А.Креме-Марьетти, Б.Сишер, Р.Тарнас, А.Хассейн, В.Шмид.13

9. Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». -М., 1993.

10. История менгальностей, историческая антропология. -М., 1996.

11. См.: ВизгинВ.11 Ментальность// Современная западная философия: Словарь. -M., 1998. - С. 249-252; Гуревич А.Я., Вовель М., Рожанский М. Ментальность // 50/50: Опыт словаря нового мышления. -М, 1989. - С. 454-463; Шкуратов В.А. Историческая психология. - M., 1997.

12. См.: Сгепин B.C., Кузнецова ЛФ. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. -М., 1994; Шестаков А.А Картина мира как базисный элемент человеческого познания // Шестаков А А. Многообразие человеческого опыта и основания познания: Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. - Самара, 1991. - С. 81-157; Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. - Новосибирск, 1990

13. См.: Визгин В.П. Постструктуралистская методология истории: достижения и пределы // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. - М., 1996. - С. 4059; Клименкова Т. А От феномена к структуре. - М., 1991; Sichere В. Cinquante ans de philosophie française. - P., 1998.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является тематизация особого исследовательского пространства, в котором осуществляется диалог прошлого и настоящего, диалог культур. Этот феномен обозначен в работе как "хронотоп исторического". Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих основных задач:

1. Осмыслить проблематику и возможности двух основных типов философии истории; рассмотреть этапы их становления, их судьбы в российской и западно-европейской культуре XX в.; выявить различия между ними и, главное, оценить возможности их взаимодействия с исторической наукой;

2. Рассмотреть специфику субъект-объектных отношений в исторической науке; представить историческое познание как диалог культур, персонифицированный в лице исследователя и автора источника;

3. Проанализировать познавательные трудности, порождаемые, с одной стороны, «непрозрачностью» источника, с другой - «вненаходимостыо» исследователя в пространстве-времени культуры; наметить способы их преодоления;

4. Эксплицировать картину мира и ментальные установки эпохи в качестве исходных предпосылок исторического познания; рассмотреть универсальные категории культуры как идейный каркас различных исторически сложившихся картин мира;

5. Выявить и оценить достижения и трудности, которые привнесла в историческую эпистемологию «структуралистская революция» (на материале французской философской традиции - Г.Балшяр, Ж.Кангилем, М.Фуко).

Методологические основания исследования. Решение поставленных выше задач невозможно без адекватного выбора методологических оснований исследования. Методологической и теоретической основой диссертации являются труды основоположников французской Школы Анналов М.Блока и Л.Февра, а также их многочисленных последователей, составивших третье поколение Школы: Ж.Дюби, Ж.Ле Гоффа, Э.Леруа Ладюри, Ж.Лефевра, Р.Мандру, Ж.Ревеля, Р.Шартье и др. Важное место в этом ряду занимает также М.Фуко, которого несмотря на, казалось бы, сугубо философскую интенцию его творчества, причисляют сегодня во Франции к представителям «новой исторической науки».14

При написании диссертации автор опирался на работы отечественных ученых, близкие по духу к исторической эпистемологии «Анналов»: М.М.Бахтина, Ю.Л.Бессмертного, А.Я.Гуревича, В.Н.Романова и других специалистов, группирующихся вокруг ежегодного научного издания «Одиссей. Человек в истории».

Важнейшими методологическими принципами в диссертации выступают следующие принципы:

14. См.: Biziere J.M., Vayssiere P. Histoire et historiens. Antiquité, Moyen Age, France moderne et contemporaine. - P., 1995. - P. 209.

1. Установка на антропологическую направленность исторической нау^ (история есть наука о человеке, человеке в обществе и во времени);

2. Признание диалогического характера исторического познания I противовес традиционной монологической установке;

3. Утверждение активной гносеологической позиции исследователя, играющего исключительную роль в процессе реконструкции прошлого.

Научная новизна проведенного исследования определяется ориентацией на историко-антропологическое видение прошлого и сводится к следующим основным моментам:

1. В работе впервые тематизируется «хронотоп» (или «территория»; исторического - особое «пространство-время» исторического исследования, е котором происходит встреча мысли современного ученого с мыслью автора исторического источника и его последующих интерпретаторов. Речь, стало бьпъ, идет не об одномоментной встрече двух или более удаленных друг от друга во времени культур. «Хронотоп» исторического трактуется как длительный пространственно-временной континуум исторического исследования, обеспечивающий постоянную перекличку разных эпох, их взаимодействие и взаимовлияние.

2. Исходя из интерпретации двух различных значений термина «история» (история как наука и как совокупность факторов прошлого) автор обосновывает существование двух основных типов философии истории: историософии и исторической эпистемологии. Историософия трактуется как философская теория исторического процесса, историческая эпистемология - как теория исторического познания. Если первая существует автономно и, по сути дела, независимо от каких-либо конкретных исторических исследований, то вторая вплетается в саму ткань исторической науки. В диссертации показывается значимость исследований в сфере теории исторического познания, ибо «тот, кто владеет железной дорогой эпистемологии, контролирует всю территорию истории».

3. Проводя анализ таких малоизученных категорий исторической эпистемологии как «инаковость», «вопросник», «история-проблема», «большое время» человеческой истории и пр., автор раскрывает своеобразие коммуникативного . взаимодействия в историческом познании. Диалог прошлого и настоящего траюуется в диссертации как взаимодействие «диалогической активности познающего» и «диалогической активности познаваемого субъекта», Здесь историк - человек одной эпохи со своими интересами и страстями, со своим образом мира, данным ему его культурой, вступает в коммуникацию с представителями иной цивилизации, обладавшими принципиально иным человеческим опытом. Историк вопрошает людей прошлого от имени современности и внимательно вслушивается в их ответы. Эти ответы подсказывают ему новые вопросы, - так завязывается диалог прошлого с настоящим, диалог культур.

4. В диссертационном исследовании переосмысливается соотношение социальной истории и истории интеллектуальной, ментальной. На первый

взгляд может показаться, что ментальности - лишь факультативное дополнение к социально-экономическим исследованиям, и что поэтому психологией людей можно, конечно, заниматься, но можно и пренебречь. В работе доказывается ограниченность этой точки зрения, противоречащей самой природе исторического знания. Прошлое не может изучаться в отрыве от исторически-конкретных картин мира, специфических систем ценностей, форм социального поведения, которые присущи тем или иным субъектам истории.

5. Раскрывая эпистемологические следствия «структуралистской революции», которые связываются в диссертации с внедрением в практику исторического познания представлений о дисконтинуальности и бессубъектности истории, а также идеи существования особым образом структурированных концептуальных «полей», автор впервые делает предметом специального рассмотрения «территорию» неклассических исторических исследований.

Практическая значимость исследования. Диссертационное исследование граничит, с одной стороны, с эпистемологией истории, а с другой - с тем, что можно было бы назвать методами конкретных исторических исследований. Его основные выводы могут быть использованы в преподавательской практике при чтении лекций по историографии, источниковедению, методике и методологии исторических исследований. Содержание диссертации может быть оформлено и как самостоятельный курс по философии истории. Ряд сюжетов работы может привлекаться также при подготовке учебных курсов по теории познания, социальной философии, истории философии, философии культуры.

Кроме того, диссертационное исследование закладывает основы для дальнейшего, углубленного изучения эпистемологической проблематики исторической науки. Его возможность видится нам в реализации двух приоритетных направлений исследовательской деятельности:

1. Внимательно и критически рассмотреть и оценить тот арсенал исследовательских принципов и методов, который унаследован от предшествующей стадии развития исторической науки; вдуматься в его гносеологические предпосылки и основы, которые далеко не всегда ясно осознаются самими историками;

2. Выявить ведущие тенденции современной историографии, те новые проблемы, которые перед ней возникли, присмотреться к нетривиальным приемам обращения с источниками, - иными словами, научиться ориентироваться в постоянно перестраивающемся исследовательском поле истории.

Апробация работы. Материалы диссертационного исследования докладывались в выступлениях на ежегодных областных научно-технических конференциях Самарской государственной архитектурно-строительной академии (1998-2000 гг.), на ежегодных научных конференциях молодых ученых и специалистов Самарского государственного университета (1999-2000 гг.), а также на конференции, посвященной 275-летию со дня рождения И.Канта

(Самара, 1999 г.). Основные аспекты содержания диссертации отражены в опубликованных автором статьях и тезисах.

Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, четырех глав основной части, включающих 16 параграфов, заключения и списка использованной литературы. Общий объем диссертации составляет 206 страниц. Список литературы включает 300 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, раскрывается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются его методологические основания, новизна и научно-практическая значимость, дается характеристика структуры работы. ' ' В главе 1. — «Философия истории; от онтологии к теории познания» -рассматриваются принципиальные различия двух основных типов философии истории — историософии и исторической эпистемологии; обосновывается самая возможность их существования в современной идейном контексте.

В параграфе 171. — «Историософия как онтологическая версия философии истории» - формулируются основные философско-теоретические задачи данной разновидности "философии истории, прослеживается история ее развития (на материале западно-европейской и отечественной историософской традиции), анализируется специфика взаимоотношений историософских построений с конкретными историческими исследованиями.

Историософия осуществляет философскую тематизацию, исследование и осмысление исторического процесса как некоей бытийной сферы, объективной данности, как одного из важнейших компонентов существования человека. Объектом рассмотрения становится в данном случае определенный аспект исторической жизни человечества или всемирная история в целом. Задачи историософии заключаются в том, чтобы выявлять сущностное содержание, процессуальную форму и смысл истории.

В XX в. принципиальная обоснованность историософской версии философии истории начинает подвергаться сомнению - прежде всего, со стороны профессиональных историков. На основании идей Л.Февра о всеохватывающих системах О.Шпенглера и А.Тойнби, а также представлений Н.И.Кареева о ' метафизических построениях философии истории Гегеля в работе демонстрируется разрыв, существующий между исторической наукой и "философами, работающими в стиле историософии. Делается вывод, что на фоне развитого и специализированного исторического знания историософия не может оправдать свой теоретический статус.

Вследствие этого, философская мысль отказывается от установки на всеобъемлющую систематизацию исторического прошлого и оперирование разного рода сущностями, как бы самостоятельно бытующими в пространстве-времени истории. В философии истории в настоящее время фактически не

предпринимается попыток создания глобальных концептуализации, и историософия сводится, в основном, к изучению и интерпретации собственной традиции. Разумеется, это отнюдь не означает ее полного и окончательного устранения, ибо человеку, живущему в истории, всегда важны ее целостное понимание и вера в то, что она вейет к какой-то значимой цели. Но в целом, отмечается в диссертации, время преобладания историософских построений в философии истории ушло.

Параграф 1.2. - «Историческая эпистемология: проблема научного статуса» - посвящен рассмотрению специфики и особенностей теории исторического познания, осмыслению ее проблематики и взаимосвязи последней со сферой конкретно-исторических исследований.

Историческая эпистемология, в противоположность историософии, имеет дело не с историей как особого рода реальностью, ограниченной рамками прошлого, а с историческим знанием и познанием, с наукой «историей». Интерес философа в данном случае обращен не к прошлому, а к его познанию историком, к методам и средствам, используемым им в процессе научно-исследовательской деятельности. Тем самым философия истории оказывается не столько теорией исторического процесса, сколько теорией исторического познания, ибо из нее элиминируется историческая реальность в качестве объекта рассмотрения. Ее объект - знание о прошлом.

Временем оформления исторической эпистемологии в самостоятельную научную дисциплину являются 80-90-е гг. XIX в., когда были предприняты первые попытки целенаправленного осмысления целого комплекса сложнейших эпистемологических и методологических проблем, стоявших перед исторической наукой.

В диссертации утверждается значимость разработки эпистемологии истории в противовес весьма распространенному мнению, согласно которому философское осмысление проблематики исторического знания умаляет достоинство исторической науки и признается равнозначным отказу ей в праве на самостоятельное существование. Изучение проблем и методов исторического познания не может осуществляться только в пределах историографии. В таком изучении всегда возникает философская проблематика, требующая не только профессионального владения методами исторического исследования, но и знания философии. Поэтому конфронтация между философами и историками бесплодна. Значительно важнее осознать пагубность разрыва между профессиональной исторической наукой и философией истории, наметить пути их возможных взаимодействий в процессе осмысления единого исторического опыта.

В параграфе 1.3. - «Становление исторической эпистемологии как научной дисциплины» - рассматриваются основные этапы оформления и развития теории познания истории в конце XIX - XX вв. Осмысление этого процесса начинается в работе с анализа господствовавшего на рубеже XIX -XX вв. течения позитивизма. Преодоление позитивистских традиций активизировало весь последующий процесс рефлексии над природой и

сущностью исторического познания, стимулировало оформление большинства ведущих философских и исторических направлений, определивших облик современной эпистемологии истории: неокантианства, Школы Анналов и пр. Их представители формулировали свои идеи, дистанцируясь от позитивистских установок и постулатов.

В связи с этим в подпараграфе 1.3.1. - «Позитивизм: в плену исторических свидетельств» - предпринимается критический анализ данного ¡ идейного течения, способствующий, по мнению автора, лучшему уяснению процесса становления и сущности исторической эпистемологии как научной дисциплины.

В диссертации рассматривается комплекс ведущих идей, на базе которых выстраивается позитивистская концепция исторического познания: понимание исторической науки как «естествознания об обществе» и поиск законов истории; теоретико-познавательный оптимизм, исключающий какие бы то ни было сомнения в возможности постижения прошлого; догматическая привязанность исследователя к письменным источникам («нет их, нет и истории»); установка на систематизацию имеющегося в распоряжении ученого материала; «составление» объективной истории, «как она была на самом деле», и пр.

Внедрение указанных принципов в сферу историографии обусловило колоссальный прирост конкретного исторического знания, реконструкцию последовательности событий и основной канвы исторического процесса. Но вместе с тем, историческая наука оказалась, фактически, низведена до уровня фиксации и обработки документов. Ибо такой подход не предполагал постановки проблем и научного объяснения - в этом, по мнению автора, заключается самое слабое место позитивистской концепции познания истории. Историки-позитивисты не сознавали, насколько велика роль активной мысли ученого в расчленении и организации изучаемого им исторического материала.

Кроме того, создание единственной «объективной» истории и даже восстановление какого-то отдельного фрагмента прошлого во всей его полноте и бесконечном многообразии не представляется возможньш. В диссертации делается вывод, что историческое прошлое, «каким оно, собственно, было», недоступно нашему познанию.

Подпараграф 1.3.2. - «Понимание или индивидуализация» - посвящен рассмотрению взглядов на историческое познание В.Дильтея, который одним из первых выступил против крайностей позитивистской историографии, а также неокантианцев (Г.Риккерта и В.Виндельбанда), отвергших как позитивизм, так и «историческую психологию» В.Дильтея.

В противовес господствовавшим в XIX в. позитивистским попыткам «научно» оформить гуманитарное знание, применив к нему методы естественных дисциплин, В.Дильтей стремится выявить специфику гуманитарных наук, особый, присущий только им характер научности. Делая акцент на противопоставлении внешнего мира и мира духовной деятельности человека, он выделяет две соответствующие группы наук («науки о природе» и

«науки о духе») и формулирует классическую дихотомию «понимания» и «объяснения»: природу мы объясняем, духовную жизнь - понимаем. В этой связи специфическим методом познания истории провозглашается метод понимания прошлого изнутри, мысленного «вживания» в «дух эпохи». Понимание есть интуитивное проникновение в психику людей прошлого, основывающееся на «психологической сопричастности» индивида интересующим его событиям, явлениям истории человечества. Именно общность человеческой природы выступает, по мнению В.Дильтея, залогом «переживания» исторических событий, «как они были».

Представители Баденской школы неокантианства Г.Риккерт и В.Виндельбанд обвинили В.Дильтея в сведении способности суждения к «интуитивному чувству», в устранении из процесса исторического познания каких бы то ни было логических критериев. В противовес дильтеевской классификации наук по предмету неокантианцы предложили их разделение по методу (на «номотетические» и «идиографические». дисциплины): естествознание рассматривает действительность с точки зрения всеобщего и использует номотетический способ мышления, ставя целью обнаружение законов совершающегося; историческая же наука, напротив, ищет специфику индивидуального, единичного и обращается поэтому к идиографическому мышлению. Данное различение обусловлено противоположностью свойственных естествознанию и истории принципов отбора и упорядочивания эмпирического материала: при «генерализирующем» образовании понятий из многообразия данности выбираются лишь повторяющиеся моменты, подпадающие под категорию всеобщего; при «индивидуализирующем» -моменты, составляющие индивидуальность рассматриваемого явления.

Несомненной заслугой неокантианцев признается в диссертации обоснование ими своеобразия исторического метода, ставшее теоретической основой многих последующих разработок в сфере современного гуманитарного познания. Дальнейшее развитие наук показало, что наиболее продуктивные прорывы к углубленной исторической эпистемологии были совершены именно на базе неокантианства.

В подпараграсЪе 1.3.3. - «Истинная история» как наука о человеке («Анналы»)» - получает осмысление комплекс эпистемологических инноваций, выработанных в русле одного из наиболее перспективных направлений современной исторической мысли - французской Школы Анналов.

Решительно отклонив традиционную в то время позицию историков позитивистского толка, ее основоположники - Л.Февр и М.Блок - усматривали свою главную цель в обосновании новых принципов исторического познания. На протяжении всей своей творческой жизни они неустанно вели «бои за историю», за новую историческую науку - в их понимании, науку об общественном человеке, изменяющемся во времени. Пафос всей их деятельности - возвращение историческому знанию утраченного им гуманистического содержания, насыщение истории проблематикой, связанной

с жизнью современного общества и диктуемой коренными, глубинными запросами, волнующими цивилизацию.

Решению данных задач подчинены такие проекты «анналистов» как, например, расширение понятия исторического источника, связывающее его не только с текстами, но со «следами» любой человеческой деятельности; внимание к «среднему человеку» изучаемой эпохи и создание «тотальной истории», позволяющей охватить все многообразие и разноплановость его проявлений; отказ от специализированной, «разобщенной» истории в пользу проведения коллективных, междисциплинарных исследований, и, как следствие, воссоздание целостного представления о жизни людей и пр. Именно с зтим перечнем нововведений связываются в диссертации исследовательские успехи .Школы Анналов.' Делается вывод, что благодаря им действительно родилась «Новая историческая наука» с расширившимся в значительной степени полем исторического познания, с обогащенной и обновленной проблематикой исследований, с новым подходом к традиционным проблемам.

В главе 2. - «Территория «исторического»: проблема демаркации» -анализируется вопрос о коммуникации различных культур, обсуждается способность представителей одной эпохи к диалогу с представителями другого исторического мира.

В параграфе 2.1. — «Феномен «инаковости» в историческом познании» -рассматриваются возможности освоения и адекватного постижения прошлого как «иного», «другого», принципиально отличного от современности.

Наличие препятствия, незримо отличающего историка от предмета его изучения, долгое время игнорировалось традиционной историографией. Но после трудов Л.Февра и М.Блока уже не возникает сомнений в том, что видение человеком мира отнюдь не константа, что оно изменяется в зависимости от принадлежности к определенной культурной традиции и социальной среде, что сознание человека исторично. Человек иной эпохи есть психологическая загадка, которую мы едва ли в состоянии полностью разгадать.

Различия между ним и нами нередко воспринимаются как «несообразности», «странности» и даже «нелепости», абсолютно не вяжущиеся с рационалистическим образом мыслей нашего времени. Тем не менее, они нуждаются в объяснении и адекватном понимании. Понять же культуру прошлого, далекую от нас не только по времени, но и по всему своему духовному настрою, можно, с точки зрения автора диссертационного исследования, только при строго историческом подходе, лишь измеряя ее соответствующей ей меркой. Этот подход предполагает осмысление ее внутреннего содержания и сокровенного смысла - иными словами, анализ ее именно как «.иного», «другого». Презумпция «инаковости» трактуется автором в качестве важнейшего постулата и предпосылки исторического познания.

Сталкиваясь с различием и многообразием форм жизни человека в другие периоды истории, мы вольно или невольно сопоставляем себя с иными обществами и цивилизациями и только путем такого со- и противопоставления способны осознать самих себя, постичь свою собственную самобытность, свое

место во всемирно-историческом процессе. Мир «своего», «своя» культура обретают специфику и своеобразие лишь в процессе осознания чужой культуры и в общении с ней. Автор приходит к выводу, что историческое познание всегда выступает как самопознание: исследуя историю другой эпохи, люди не могут не сопоставлять ее со своим временем. В этом, вероятно, и заключается конечный смысл изучения истории культуры.

Параграф 2.2. — «Субъект-объектные отношения в историческом исследовании» - посвящен осмыслению характера взаимодействия историка с прошлым, представленного в диссертации через акцентирование субъектной стороны познавательного процесса.

В работе фиксируется коренное отличие природы интереса к истории от природы естественнонаучных знаний. Главная особенность исторической науки заключается в том, что в ней не наблюдается характерного для естествознания противопоставления познающего субъекта познаваемому объекту; здесь субъект и объект познания качественно однородны. Историк, в противоположность естествоиспытателю, изучает не внешне противостоящий ему «объект», который обладает иной природой, нежели сам ученый, но человека, людей. Поэтому его отношение к предмету исследования - это отношение не монологическое, а диалогическое. Диалогический подход, имеющий целью встречу с представителями иных эпох и культурных традиций, кардинальным образом меняет проблематику субъект-объектных отношений в исторической науке. Если прежде ученые уповали, в основном, на «красноречие» источника, то теперь главенствующая роль в историческом познании отводится самому исследователю. Без его интеллектуальной активности и экзистенциальной заинтересованности никакое новое исследование невозможно.

Признание творческой активности историка ведущим принципом исторического познания имеет следствием отказ от традиционной «истории-повествования», при которой прошлое якобы спонтанно «рассказывается» самими источниками, в пользу проблемной истории-интерпретации. В этом случае исследователь приобретает право выбора, в котором ему категорически этказывала предшествующая историографическая традиция. Фундаментальные категории исторической науки, ' такие как «исторический источник», «исторический факт», «исторические данные», переосмысливаются в диссертации в свете отношения к ним исследователя, субъекта познания. Все эни не имеют смысла при отсутствии познающего субъекта, т.е. не существуют зне отношений с историком, выработавшим и осознавшим их в качестве гаковых.

В параграфе 2.3. - «Современный «вопросник» и историческое прошлое» - анализируются возможности реального осуществления диалога культур и токолений, диалога современного историка с представителями давно чинувших времен.

Дбшедшие до нашего времени послания прошлого (исторические источники) не обладают, по мнению автора диссертации, той «прозрачностью»,

которую приписывала им классическая историографическая традиция. Расшифровать их в высшей степени нелегко, ибо они принадлежат иной исторической эпохе, нежели нщпа современная мысль. Памятники прошлого вообще не «запрограммированы» на предоставление строго однозначной информации и открываются исследователю той своей стороной, которую последний сумеет выявить и вербализовать. В этой связи особую значимость в исторической эпистемологии приобретает понятие «вопросника» своеобразного инструмента, способного заставить «заговорить» творения людей изучаемой эпохи.

В диссертации отмечается, что вопросник всегда оказывается прямо или косвенно связанным с потребностями современной культурной и идеологической жизни. Он продиктован историку собственным временем, его актуальной проблематикой. И никаких иных вопросов, помимо релевантных его культуре и современности, ученый поставить не в состоянии. Современность обеспечивает ему видение прошлого «извне», с позиции «вненаходимости», являющейся «могучим рычагом понимания» в области культуры и истории.

Однако сама по себе «вненаходимость» не может быть признана механизмом, автоматически обеспечивающим проникновение в иную культуру. Диалог культур должен строиться на принципе равноправия сторон. В историческом исследовании важно уловить оба голоса - и того, кто вопрошает, и того, кто отвечает. Речь, стало быть, идет о том, что исторические источники не только дают ответ на заданные им вопросы, но и сами ставят вопросы перед исследователем. Все это дает основание сделать вывод, что артефакты прошлого принимают активное участие в установленном с ними диалоге, побуждая историка формулировать все новые вопросы. Более того, методологическое различение каждого из голосов в отдельности способно, по убеждению автора, сделать диалог прошлого и настоящего содержательным и информативным.

В параграфе 2.4. - «Жизнь смыслов в «большом времени» человеческой истории» - историческое познание представлено как процесс постоянных творческих инноваций, непрекращающегося труда по освоению и переработке как унаследованного, так и вновь продуцируемого содержания культуры.

Автор исходит из того, что в каждой культуре прошлого изначально заложены огромные смысловые возможности, которые остались неосознанными и неиспользованными на протяжении ее реальной исторической жизни. Изучая оставшиеся от нее источники, историк подходит к ним с иной точки зрения, заставляет их раскрыться по-новому, выявить те аспекты жизни прошлого, которые ранее не являлись предметом интереса историков. Новые проблемы, продиктованные ученому современной ему культурой, способствуют тематизации дотоле неизученного в удаленных от нас культурных пластах. Так совершается прогресс исторического знания.

Обогащая собственную культуру знанием смысловых богатств иных ее ареалов, историки одновременно раскрывают и новое содержание изучаемой

ими культуры, которое было неведомо ей самой и не было освоено исследователями на более ранних этапах развития исторической мысли. Утверждение такого плана дает возможность заключить, что культурное творение не принадлежит только и исключительно создавшей его эпохе. Каждое значительное явление культуры живет не только в зоне настоящего, но в «большом времени» человеческой истории. В диссертации подчеркивается, что эта жизнь протекает гораздо более интенсивно, поскольку усвоение унаследованного содержания другой культуры предполагает все новые его прочтения и оценки. Делается вывод, что в процессе исторического познания разные культуры (и познающая, и познаваемая) способны . взаимно обогащаться, не утрачивая при этом своего внутреннего единства и целостности. В этом, по мнению автора работы, и заключается глубинный смысл изучения истории как переклички эпох.

В главе. 3. - «Феномен «исторического» как результат реконструкции» -картина мира и ментальность эпохи рассматриваются в качестве ключевых концептов современной исторической эпистемологии.

В параграфе 3.1. - «Категории культуры как понятийный каркас картин мира» - картина мира представлена в виде совокупности взаимосвязанных универсальных понятий (или «универсалий») культуры, являющих собой квинтэссенцию последней.

Понятие картины мира связывается в диссертации с целостным представлением человека об окружающей действительности, которое складывается на основе индивидуальных, личностных переживаний. Данное когнитивное образование выступает, таким образом, феноменом реальной жизнедеятельности людей, является результатом их целостного мировосприятия. В диссертации этот феномен интерпретируется и в качестве «психологического каркаса» культуры. Именно этот «каркас», унаследованный от предшествующих поколений и непрерывно изменяющийся в процессе общественной практики, лежит, по убеждению автора, в основе поведения людей определенной социально-культурной общности.

Модель мира в каждой культуре задается набором универсальных категорий, выступающих ее организующим элементом и пронизывающих все стороны жизни индивида и общества. Они запечатлены в языке и других знаковых системах, образуя основной семантический «инвентарь» культуры. Мыслить о мире, не пользуясь данными категориями, столь же невозможно, как нельзя мыслить вне категорий языка. Всякий, кто принадлежит к данному обществу, не может не разделять свойственный ему взгляд на мир и не ориентироваться на ту «сетку культурных координат», которая изначально заложена в его сознание. Вне этой поистине всеохватывающей системы невозможна никакая деятельность, ее предпосылкой являются универсальные категории.

Именно поэтому автору представляется столь важной реконструкция картин мира и, соответственно, их ядра - совокупности универсалий культуры.

Последние дают ключ к пониманию социального поведения и методо! артикуляции человеческого и природного универсума.

Параграф 3.2. - «Понятие «ментальности»: тематизаыия и эвристический потенциал» - посвящен осмыслению аналогов концепта «картина мира» е зарубежной историографии - «ментальности» и конкретизирующему ее «ментальному инструментарию».

В диссертации подробно прослеживается научная биография понятия «ментальность» во франкоязычной гуманитаристике (на материале трудов ЛЛеви-Брюля, Ш.Блонделя, А.Валлона, Ж.Лефевра, М.Блока, Л.Февра. Ж.Дюби, Р.Мандру, Ж.Ле Гоффа), указываются трудности в егс эпистемологическом освоении. История ментальностей, вслед за Р.Мандру, трактуется в работе как «история видения мира». Это определение, по мнению автора, ближе всего передает тот смысл, который вкладывается в данное терминологическое обозначение, ввиду его применения к психологии людей минувших времен.

Историк ментальностей стремиться постичь специфику мировосприятия представителей изучаемой эпохи, способы мыслить и чувствовать, присущие данному обществу, тому или иному социальному слою в данную эпоху. В таком контексте ментальность предстает в виде исторически складывающейся структуры, определяющей мысли, чувства, поведение людей, их ценности и «жесты». Подобное понимание означает наличие у представителей того или иного общества, принадлежащих к одной культуре, определенного общего «ментального инструментария», включающего в себя совокупность категорий восприятия, концептуализации, выражения и действия, которые структурируют опыт - как индивидуальный, так и коллективный.

Рождение истории ментальностей как методологического направления связывается в работе с отказом от социальной и экономической истории, нацеленной на изучение абстрактных схем и структур. Залог «человечности» исторической науки видится автору, прежде всего, в изучении ментальной сферы.

В параграфе 3.3. - «Изучение ментальности как процедура реконструкции» - обосновывается принципиальная важность освоения так называемого «коллективного неосознанного», постулируется общеобязательность данной процедуры в сфере исторических исследований.

В работе фиксируются наиболее характерные черты, присущие истории ментальностей как научному направлению: свойственное ей внимание к невысказанному и неосознанному, к практическому разуму и повседневному мышлению, а также преимущественный интерес к коллективной психологии. Указываются трудности, возникающие на пути реконструкции неосознаваемых людьми представлений и соответствующих им норм поведения.

Процедура реконструкции ментальных структур рассматривается автором' как необходимое условие понимания жизнедеятельности человека. Она вовсе не уводит историка от социально-экономических проблем - она лишь ставит их в более емкий, всеобъемлющий контекст: для того, чтобы

правильно понять ход событий, состояние , общества, хозяйства или политическую систему, необходимо знать, каковы импульсы поведения людей, какова их картина мира. Основываясь на вышесказанном, в диссертации делается вывод, что не существует никакой обособленной и самостоятельной истории ментальностей, «истории сознания», взятой в отрыве от реальной жизни человеческих коллективов - она является неотъемлемой частью социальной истории. ., ■

Тем самым история ментальностей приобретает принципиально рновый статус в сфере исторических исследований: лишь при условии, что1 историк выстроил предварительную рабочую модель ментапьности изучаемой эпохи, возможно адекватное постижение собственной темы, которая : его непосредственно занимает. Любой исторический феномен надлежит рассматривать как бы погруженным в ту всеобъемлющую среду, которую образует ментальность. Разумеется, ученого могут не интересовать ментальные установки сами по себе. Но знание их специфики - непременное условие корректной расшифровки исторических источников. Следовательно, даже не будучи историком ментальностей, исследователь вынужден всегда с ними считаться, принимать их в расчет. Познание истории, конечно, не сводится к реконструкции ментальностей, но оно его неизбежно предполагает.

В главе 4. - «Структуралистская революция» в исторической эпистемологии» - получают осмысление и оценку глубокие внутренние трансформации исторического мышления, явившиеся следствием «эпистемологической мутации» истории второй половины XX в. Среди множества новых тем и идей, внесенных в историческую науку структурализмом, в работе анализируются три основных направления, выделенные автором в силу их универсальности для обновления самой «территории исторического»: выдвижение на первый план категории дискретности (в рамках оппозиции «прерывное - непрерывное», «дискретное -континуальное» и т.п.), внедрение в историю весьма распространенной в структуралистской гуманитаристике проблематики «смерти субъекта» и, наконец, устойчивое и многообразное обыгрывание идеи «поля» -своеобразного континуума, существующего на фоне бессубъектного и дисконтинуального образа исторической реальности.

Параграф 4.1. - «Систематический демонтаж: мышление истории в разрывах» - посвящен рассмотрению новаторского варианта так называемой «прерывной истории», противопоставляющей себя всей предшествующей историографической традиции и интерпретирующей историю в принципиально ином контексте - через призму разного рода «различий», «разрывов», «разломов» и т.п.

Становление и развитие дисконтинуальных представлений в методологии науки прослеживается в диссертации, начиная с концепции разрывного характера истории знаний Г.Башляра - основоположника новой эпистемологии во Франции. Автор считает его воззрения образцом ранней структуралистской мысли в методологии науки. Поэтому анализ сдвигов, связанных с введением в

концептуальный аппарат истории категории дискретности, осуществляется в работе, отталкиваясь именно от его идей. Позднее башляровская традиция в методологии. истории науки была подхвачена Ж.Кангилемом и, главным образом, М.Фуко, развившим идеи эпистемологии разрывов применительно к ситуации глубокой мутации и прогресса в эмпирических исторических исследованиях. ^

Одной из наиболее характерных черт структуралистской эпистемологии истории называется в диссертации свойственное ей кардинальное изменение отношения к самой процедуре прерывания, ее превращение из препятствия в практику, ее интеграция. в дискурс историка. Но наравне с этим подчеркивается, что дисконтинуальная практика современной исторической науки отнюдь не отрицает значимости для нее категории «непрерывности» -некоего синтеза, результирующей связности, выстроенной на базе самих разрывов. Делается вывод, что разработка «теории прерывных систематик», а также аналитически выверенных приемов работы как с «разрывами», так и с «непрерывностями» (хотя ведущая роль в этом ряду отводится все же разрывам) оказалась весьма плодотворной для современной исторической мысли, которая тем самым-существенно расширила свои методологические горизонты. Обогащение арсенала историка дискретными и дисконтинуальными представлениями явилось безусловным достижением «структуралистской революции» второй половины XX в.

Параграфы 4.2. - «Смерть субъекта» и освобождение от «антропологического сна» и 4.3. - «Полевой сдвиг» в историческом познании» - неразрывно связаны между собой. Рассматриваемый в первом параграфе проект полного устранения идеи человека из мышления и научного исследования последовательно приводит к утверждению значимости изучения «полевых» аспектов истории культуры во втором.

В диссертации отмечается, что пафос «смерти человека», «автора», «субъекта», в структурализме и постструктурализме означает, по сути дела, обращение к приемам безличного, деперсонализированного подхода, когда историческое полотно можно анализировать анонимно и «позиционно», не прибегая ни к индивидуальной психологии, ни вообще к личностям и именам как самоактивным центрам истории. Таким образом, история создается на языке бессубъектных позиций, занимаемых и реализуемых, конечно, людьми, но в то же время от людей не зависящих. В данном случае описывается не какой-то конкретный отрезок традиционной «истории людей» (кто что сделал, кто, на кого и как повлиял, кто для кого был предшественником и пр.), а структура определенного социоисторического «поля» - его потенциалы, уровни и другие характеристики. Историк теперь интересуется не столько прослеживание^ индивидуального пути конкретной личности, сколько составлением целостных «диспозиционных карт», выявлением тех условий, при которых оказывается возможным выполнение неким индивидом функции субъекта, определением их динамики в историческом и культурном пространстве. . . . ;.

Все вышесказанное приводит автора к утверждению, что функции исторического деятеля в структурализме как' бы переходят от человека (понимаемого, прежде всего, в категориях психологии) к самоактивному «полю», анонимному, безличному механизму, в дискретную и динамичную структуру которого человек входит независимо от своей воли и сознания, хотя и не без их участия. Так преодолеваются рамки биографизма - классического нарратива, идущего от персоны, а историческая наука превращается из истории индивидуализирующей и психологизирующей в историю «позиций» и оппозиций, «структур» и их всевозможных трансформаций.

В целом «полевой» поворот эпистемологии истории, явившийся следствием ее освобождения от «антропологического сна», получает в диссертации неоднозначную оценку. С одной стороны, в нем налицо определенные плодотворные моменты, ибо «полевое» и безличное описание истории чрезвычайно многоаспектно: обращение к анализу тех слоев исторической реальности, которые ранее оставались скрытыми, недоступными для изучения, несомненно, обогатило историческую науку, расширило ее горизонты. Но с другой стороны, можно констатировать, что сам замысел окончательно избавиться от человека в истории, как это имело место, например, у М.Фуко, искавшего анонимную мысль и знание без субъекта, «потерпел фиаско». Ибо история, и в этом автор разделяет убеждения основателей Школы Анналов, по сути своей всегда антропологична. Как бы мы ее ни понимали и какие бы средства познания ни применяли для ее описания и объяснения, она не может уйти от предпосылки, что ее действующими субъектами являются люди, взаимодействующие между собой и тем самым формирующие саму ткань истории как таковой.

Основываясь на изложенных выше соображениях, в диссертации делается вывод, что характерная для творчества М.Фуко и многих других мыслителей второй половины XX в. идея «смерти субъекта» осталась лишь пафосом общего методологического задания по обновлению исторической мысли, имевшим не столько прямое и конструктивное значение для истории, сколько опосредованное и критическое. Этот тезис направлялся, в первую очередь, против различных ставших шаблонными генерализаций исторических событий, против таких классический философских категорий как «трансцендентальный субъект», «сознание» и т.п. И хотя в качестве радикального замысла «новой истории» проект полного и окончательного устранения человека из истории не удался, связанные с ним методологические баталии конца 60-х и начала 70-х гг., несомненно, пошли на пользу исторической науке. Наработанные в них приемы и фактически проведенные исследования способствовали действительному продвижению исторической мысли, дальнейшему усвоению историками или, по крайней мере, знакомству с ведущими достижениями «структуралистской революции».

В Заключении подводятся основные итоги исследования, резюмируются его основополагающие выводы и результаты, намечаются перспективы дальнейшей исследовательской деятельности в сфере эпистемологии истории.

По теме диссертации опубликованы следующие статьи:

1. Историческое познание как диалог культур // Тезисы докладов областной 57-й научно-технической конференции (апрель 2000 г.). - Самара, 2000. -С. 7.

2. Кантианские мотивы в археологии Мишеля Фуко // Поволжский журнал по философии и социальным наукам. - 1999. - №4. НИр://\у\^.85и.8атага.ги/ге5еагсЫрЫ1озорЬу/\др55.Ыт.

3. Концепция история Мишеля Фуко // Тезисы докладов областной 56-й научно-технической конференции (апрель 1999 г.). - Самара, 1999. - С. 12.

4. Суд над историей: теория исторического знания Н.И.Кареева // Поволжский журнал по философии и социальным наукам. - 1999. - №6. -http://www.ssu.samara.ru/research/philosophy/yjpss.htm.

Подписано в печать 17.11.2000 г.

Заказ № 2433. Тираж 100 экз. Объем 1,5 п.л. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная.

• Отпечатано в ТОО НПФ «РАКС» г.Самара, ул. Молодогвардейская, 194.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Шмелева, Анна Викторовна

Введение

1. Философия истории: от онтологии к теории познания

1.1. Историософия как онтологическая версия философии истории

1.2. Историческая эпистемология: проблема научного статуса

1.3. Становление исторической эпистемологии как научной дисциплины

1.3.1. Позитивизм: в плену исторических свидетельств

1.3.2. Понимание или индивидуализация

1.3.3. «Истинная история» как наука о человеке («Анналы»)

2. Территория «исторического»: проблема демаркации

2.1. Феномен «инаковости» в историческом познании

2.2. Субъект-объектные отношения в историческом исследовании

2.3. Современный «вопроснику ц историне^ое прошлое

2.4. Жизнь смыслов в «большом времени» человеческой истории

3. Феномен «исторического» как результат реконструкции

3.1. Категории культуры как понятийный каркас картин мира

3.2. Понятие «ментальности»: тематизация и эвристический потенциал

3.3. Изучение ментальности как процедура реконструкции

4. «Структуралистская революция» в исторической эпистемологии

4.1. Систематический демонтаж: мышление истории в разрывах

4.2. «Смерть субъекта» и освобождение от «антропологического сна» —

4.3. «Полевой сдвиг» в историческом познании

Введение диссертации2000 год, автореферат по философии, Шмелева, Анна Викторовна

Актуальность темы исследования. Общеизвестен факт, что история — продукт своего времени. И в этом смысле труд историка не может не нести на себе отпечатка эпохи. Видение прошлого, как недавнего, так и весьма отдаленного, определяется, в конечном итоге, социально-культурной ситуацией, в которой творит ученый. Меняется перспектива, смещается «точка отсчета», и история приобретает иной облик, получает новую оценку. Такое переосмысление в той или иной степени затрагивает весь исторический процесс, что представляется вполне очевидным.

Однако особенно важно подчеркнуть следующее: в современных исторических реалиях изменяется не только видение прошлого, но и методология исторического познания. Обновляется весь арсенал исторической науки - обогащается система источников, подлежащих исследованию, трансформируются методологические схемы, получают обоснование новые понятия. Жизнь и практика ставят перед представителями исторической науки новые проблемы, меняют ракурс рассмотрения уже известных проблем. Именно такая ситуация сложилась, на наш взгляд, в постсоветском общественно-политическом и культурном пространстве.

Следует отметить, что подобное обновление самой ткани исторического исследования сопряжено с немалыми трудностями: в течении десятилетий господствовавший стереотип дистанцироваться от «буржуазных» теорий и «переубеждать несогласных» с неизбежностью повлек за собой игнорирование достижений мировой историографии. Новые проблемы, выдвинувшиеся на авансцену мировой исторической науки, обнажившиеся при этом пласты источников, освоение принципиально иных методов работы с ними - все это долгое время не привлекало должного внимания отечественных ученых.

Положение осложнилось также тем, что историки (и это относится не только к отечественным, но и к зарубежным специалистам) в большинстве своем довольно невнимательны в отношении проблематики теории познания, полагая, что у исторической науки «.и своих забот выше головы, из которых бесспорно главная - установить, «как все, собственно, происходило» [182, с. 169]. Вместе с тем, арсенал познавательных средств и методов неизбежно присутствует на различных этапах научной деятельности историка. Но, за редким исключением, он используется неосознанно, а его осмысление «переадресуется» философам науки. В результате две смежные по природе своей дисциплины - историческая наука и философия истории - существуют в изоляции друг от друга: с одной стороны - это историки, разрабатывающие конкретно-историческую проблематику и «.не испытывающие особой нужды в философии» [226, с. 11], с другой - философы истории, занимающиеся осмыслением вопросов исторического познания в своем узком специализированном кругу, вне которого их труды не вызывают особого интереса.

Работа по преодолению конфронтации и поиску взаимодействия между ними только начинается и затрагивает сравнительно небольшую часть российского научного сообщества. Между тем, она чрезвычайно важна, поскольку философия истории имеет смысл лишь в том случае, если историки могут пользоваться ее достижениями. В этой ситуации приобретает особую значимость рассмотрение специфики особого пространства-времени («хронотопа»), в котором осуществляются конкретные исторические изыскания, совершаются новые открытия, протекает сам процесс исторического познания. Оно должно быть выстроено с учетом радикальных трансформаций гносеологического строения исторического знания, обусловленных коренными идейно-политическими изменениями в нашей стране, и предполагает также творческое освоение ведущих тенденций современной мировой историографии.

Степень научной разработки проблемы. Философско-методологическая литература, посвященная осмыслению исторического познания в целом, а также отдельных теоретических и методологических аспектов этого процесса, чрезвычайно многообразна.

В отечественной философской литературе была проведена серьезная исследовательская работа по комплексному рассмотрению данной проблематики. Начиная с конца 50-х гг. XX в. создаются обобщающие труды по философии и методологии истории, концентрирующие внимание на узловых проблемах теории исторического процесса и исторического познания [См., напр.: 235; 238; 239]. Их авторы исследуют предмет и метод исторического знания, раскрывают многообразный характер исторического процесса и способы его отражения. В числе ученых, плодотворно работавших в этой сфере, можно назвать имена М.А.Барга, А.В.Гулыги, Н.А.Ерофеева, Е.М.Жукова, Г.М.Иванова, В.Ж.Келле, М.Я.Ковальзона, И.Д.Ковальченко, И.С.Кона, А.М.Коршунова, Ю.А.Левады, Э.Н.Лооне, Б.Г.Могильницкого, Ю.В.Петрова, А.И.Ракитова, С.Л.Утченко и др.

Признавая научную значимость и познавательную ценность созданных этими авторами статей и монографий, отметим все же, что некоторые изложенные в них положения не отвечают современным требованиям, ибо они ориентированы исключительно на марксистско-ленинские установки в интерпретации истории. Вне всяких сомнений, марксизм мощно обогатил проблематику исторического знания, предложив к рассмотрению новые аспекты общественного и, прежде всего, социально-экономического развития. Главное же - он привнес в исторические науки принцип системности. Но вместе с тем, его превращение в официальную идеологию побудило работавших в его рамках ученых занять изначально скептическую позицию в отношении достижений всего остального мирового научного сообщества. «Наше отношение к трудам современных и прошлых немарксистских авторов историографии не может быть ничем иным как критическим», - писал, например, в этой связи Э.Н.Лооне [164, с. 73].

Принципиально иной подход, направленный на диалог и обмен мнениями с зарубежной традицией, на вдумчивое осмысление ее достижений и недостатков, продемонстрирован в трудах отечественных философов и историков, созданных за последнее десятилетие. Расширение сферы интересов и источниковой базы исторической науки, ее временных и пространственных рамок поставило перед учеными вопросы, на которые необходимо было найти ответы. Отсюда постоянный и неослабевающий интерес к разработке и пересмотру аналитических подходов и методов, к усовершенствованию самой эпистемологии исторической теории. В этом русле выдержаны работы Ю.Л.Бессмертного, Б.Л.Губмана, А.Я.Гуревича, Г.И.Зверевой, Ю.А.Кимелева, Б.В.Маркова, О.М.Медушевской, В.М.Межуева, А.В.Полетаева, Л.Г.Репиной, В.Н.Романова, И.М.Савельевой, В.В.Согрина, В.И.Стрелкова, В.И.Уколовой, В.П.Филатова, В.К.Финна, К.В.Хвостовой, В.А.Шкуратова и др. Особо следует отметить изданные в последние годы исследования общего характера [См., напр.: 128; 170; 190].

Второй блок литературы, определивший поле нашего диссертационного исследования, связан с работами, посвященными французской Школе Анналов и анализу ее проблематики. Из литературы, освещающей историю «Новой исторической науки», можно выделить труды Ю.Н.Афанасьева, П.Берка, Ю.Л.Бессмертного, Ж.М.Бизьер, Ф.Броделя, П.Вайсьер, А.Я.Гуревича, В.М.Далина, Ж.Дюби, Ж.Ле Гоффа, А. Д. Люблинской, Л.А.Пименовой, М.Н.Соколовой, Л.Февра, а также сборник работ российских и зарубежных ученых, изданный по материалам международной конференции «Школа «Анналов» вчера и сегодня», проходившей в Москве в конце 1989 года [214].

Одним из наиболее ценных начинаний «анналистов» можно считать разработку ими вопроса о ментальности, о возможностях человеческого сознания воспринимать и осваивать мир в тех пределах и ракурсах, которые даны ему его культурой и эпохой. Наиболее известные исследования зарубежных историков антропологической ориентации, созданные в рамках этой традиции (работы Р.Мандру, Э.Канторовича, Э.Томпсона, Ж.Лефевра и др.), представлены в изданном в 1996 г. сборнике обзоров и рефератов [126]. Не обошли вниманием проблему изучения ментальностей и российские историки, философы и психологи: Ю.Н.Афанасьев, И.Г.Белявский, В.П.Визгин,

A.Я.Гуревич, Б.Ф.Поршнев, М.Рожанский, И.И.Розовская, В.А.Шкуратов. Анализ близкого к понятию «ментальности», но гораздо более распространенного в отечественной литературе концепта «картина мира» был осуществлен в работах М.Д.Ахундова, М.А.Булатова, Л.Ф.Кузнецовой,

B.И.Постоваловой, В.С.Степина, В.Г.Табачковского, В.С.Швырева, А.А.Шестакова, В.С.Шмакова и др. исследователей.

И, наконец, третий блок литературы по теме нашего исследования связан с осмыслением тех новшеств, что принесла в сферу исторического познания «структуралистская революция». Большой вклад в изучение данной проблематики внесли Н.С.Автономова, В.П.Визгин, И.П.Ильин, И.Н.Ионов, Т.А.Клименкова, И.М.Кутасова, Т.А.Сахарова, З.А.Сокулер, С.В.Табачникова, Р.П.Трофимова, а также Б.Вержели, Ж.Делез, М.Казенз, А.Креме-Марьетти, Б.Сишер, Р.Тарнас, А.Хассейн, В.Шмид.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является тематизация особого исследовательского пространства, в котором осуществляется диалог прошлого и настоящего, диалог культур. Этот феномен обозначен в работе как "хронотоп исторического". Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих основных задач:

1. Осмыслить проблематику и возможности двух основных типов философии истории; рассмотреть этапы их становления, их судьбы в российской и западно-европейской культуре XX в.; выявить различия между ними и, главное, оценить возможности их взаимодействия с исторической наукой;

2. Рассмотреть специфику субъект-объектных отношений в исторической науке; представить историческое познание как диалог культур, персонифицированный в лице исследователя и автора источника;

3. Проанализировать познавательные трудности, порождаемые, с одной стороны, «непрозрачностью» источника, с другой - «вненаходимостью» исследователя в пространстве-времени культуры; наметить способы их преодоления;

4. Эксплицировать картину мира и ментальные установки эпохи в качестве исходных предпосылок исторического познания; рассмотреть универсальные категории культуры как идейный каркас различных исторически сложившихся картин мира;

5. Выявить и оценить достижения и трудности, которые привнесла в историческую эпистемологию «структуралистская революция» (на материале французской философской традиции - Г.Башляр, Ж.Кангилем, М.Фуко).

Методологические основания исследования. Решение поставленных выше задач невозможно без адекватного выбора методологических оснований исследования. Методологической и теоретической основой диссертации являются труды основоположников французской Школы Анналов М.Блока и Л.Февра, а также их многочисленных последователей, составивших третье поколение Школы: Ж.Дюби, Ж.Ле Гоффа, Э.Леруа Ладюри, Ж.Лефевра, Р.Мандру, Ж.Ревеля, Р.Шартье и др. Важное место в этом ряду занимает также М.Фуко, которого, несмотря на, казалось бы, сугубо философскую интенцию его творчества, причисляют сегодня во Франции к представителям «Новой исторической науки» [См.: 276, с. 209].

При написании диссертации автор опирался на работы отечественных ученых, близкие по духу к исторической эпистемологии «Анналов»: М.М.Бахтина, Ю.Л.Бессмертного, А.Я.Гуревича, В.Н.Романова и других специалистов, группирующихся вокруг ежегодного научного издания «Одиссей. Человек в истории».

Важнейшими методологическими принципами в диссертации выступают следующие принципы:

1. Установка на антропологическую направленность исторической науки (история есть наука о человеке, человеке в обществе и во времени);

2. Признание диалогического характера исторического познания в противовес традиционной монологической установке;

3. Утверждение активной гносеологической позиции исследователя, играющего исключительную роль в процессе реконструкции прошлого.

Научная новизна проведенного исследования определяется ориентацией на историко-антропологическое видение прошлого и сводится к следующим основным моментам:

1. В работе впервые тематизируется «хронотоп» (или «территория») исторического - особое «пространство-время» исторического исследования, в котором происходит встреча мысли современного ученого с мыслью автора исторического источника и его последующих интерпретаторов. Речь, стало быть, идет не об одномоментной встрече двух или более удаленных друг от друга во времени культур. «Хронотоп исторического» трактуется как длительный пространственно-временной континуум исторического исследования, обеспечивающий постоянную перекличку разных эпох, их взаимодействие и взаимовлияние.

2. Исходя из интерпретации двух различных значений термина «история» (история как наука и как совокупность факторов прошлого), автор обосновывает существование двух основных типов философии истории: историософии и исторической эпистемологии. Историософия трактуется как философская теория исторического процесса, историческая эпистемология - как теория исторического познания. Если первая существует автономно и, по сути дела, независимо от каких-либо конкретных исторических исследований, то вторая вплетается в саму ткань исторической науки. В диссертации показывается значимость исследований в сфере теории исторического познания, ибо «тот, кто владеет железной дорогой эпистемологии, контролирует всю территорию истории» [83, с. 8].

3. Проводя анализ таких малоизученных категорий исторической эпистемологии как «инаковость», «вопросник», «история-проблема», «большое время» человеческой истории и пр., автор раскрывает своеобразие коммуникативного взаимодействия в историческом познании. Диалог прошлого и настоящего трактуется в диссертации как взаимодействие «диалогической активности познающего» и «диалогической активности познаваемого субъекта». Здесь историк - человек одной эпохи со своими интересами и страстями, со своим образом мира, данным ему его культурой, вступает в коммуникацию с представителями иной цивилизации, обладавшими принципиально иным человеческим опытом. Историк вопрошает людей прошлого от имени современности и внимательно вслушивается в их ответы. Эти ответы подсказывают ему новые вопросы, - так завязывается диалог прошлого с настоящим, диалог культур.

4. В диссертационном исследовании переосмысливается соотношение социальной истории и истории интеллектуальной, ментальной. На первый взгляд может показаться, что ментальности - лишь факультативное дополнение к социально-экономическим исследованиям, и что поэтому психологией людей можно, конечно, заниматься, но можно и пренебречь. В работе доказывается ограниченность этой точки зрения, противоречащей самой природе исторического знания. Прошлое не может изучаться в отрыве от исторически-конкретных картин мира, специфических систем ценностей, форм социального поведения, которые присущи тем или иным субъектам истории.

5. Раскрывая эпистемологические следствия «структуралистской революции», которые связываются в диссертации с внедрением в практику исторического познания представлений о дисконтинуальности и бессубъектности истории, а также идеи существования особым образом структурированных концептуальных «полей», автор впервые делает предметом специального рассмотрения «территорию» неклассических исторических исследований.

Практическая значимость исследования. Диссертационное исследование граничит, с одной стороны, с эпистемологией истории, с другой - с тем, что можно было бы назвать методами конкретных исторических исследований. Его основные выводы могут быть использованы в преподавательской практике при чтении лекций по историографии, источниковедению, методике и методологии исторических исследований. Содержание диссертации может быть оформлено и как самостоятельный курс по философии истории. Ряд сюжетов работы может привлекаться также при подготовке учебных курсов по теории познания, социальной философии, истории философии, философии культуры.

Кроме того, диссертационное исследование закладывает основы для дальнейшего, углубленного изучения эпистемологической проблематики исторической науки.

Апробация работы. Материалы диссертационного исследования докладывались в выступлениях на ежегодных областных научно-технических конференциях Самарской государственной архитектурно-строительной академии (1998-2000 гг.), на ежегодных научных конференциях молодых ученых и специалистов Самарского государственного университета (1999-2000 гг.), а также на конференции, посвященной 275-летию со дня рождения И.Канта (Самара, 1999 г.). Основные аспекты содержания диссертации отражены в опубликованных автором статьях и тезисах.

Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, четырех глав основной части, включающих 16 параграфов, заключения и списка использованной литературы. Общий объем диссертации составляет 205 страниц. Список литературы включает 300 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Хронотоп исторического"

Заключение

Историческая наука по сути своей всегда антропологична. Как бы ее ни понимать и какие бы средства познания ни применять для ее описания и объяснения, она не может уйти от предпосылки, что ее действующими субъектами являются люди, взаимодействующие между собой и тем самым формирующие саму ткань истории. История - наука о человеке, человеке в обществе и во времени.

Историк изучает не внешне противостоящий ему «объект», который обладает иной природой, нежели сам ученый, но человека, людей. В этой связи процесс исторического познания предстает как диалог, имеющий целью встречу с представителями иных эпох и культурных традиций. Здесь историк -человек одной эпохи со своими интересами и страстями, со своим образом мира, данным ему его культурой, вступает в коммуникацию с представителями иной цивилизации, обладавшими принципиально иным человеческим опытом. Он вопрошает людей прошлого от имени современности и внимательно вслушивается в их ответы. Эти ответы, в свою очередь, подсказывают ему новые вопросы, - так завязывается диалог прошлого с настоящим, диалог культур.

Взаимодействие сигналов и сообщений, идущих из прошлого, с вопросами и моделями, которые посылает в прошлое для получения необходимой ей информации мысль современного историка, - оба эти уровня пересекаются на специфической «территории истории». Встреча двух культур происходит в особом «пространстве-времени» исторического исследования, которое располагается не в прошлом и не в настоящем, а в воображаемой, интеллектуально^ сфере. Это и есть, собственно, «хронотоп исторического».

В чем-то он схож с понятием «большого времени» человеческой истории, о котором неоднократно писал М.М.Бахтин, имея в виду время развертывания содержательного диалога культур. Каждое значительное культурное явление как бы разбивает границы своей исторической эпохи и живет не только в эоне настоящего, но в веках - в «большом времени» человеческой истории. Эта жизнь протекает гораздо более интенсивно, поскольку усвоение унаследованного содержания другой культуры предполагает все новые его прочтения и оценки. Серия таких прочтений растягивается на протяжении всей толщи времени, которая отделяет момент создания некоего текста или явления от времени его современной интерпретации.

Таким образом, «хронотоп исторического», совмещает в себе несколько пластов исторического времени. Во-первых, это время, современное историку. Время его современности, с актуальных проблем которого начинается исследование и которое неизменно присутствует на всех этапах его работы. Но вместе с тем углубление анализа источников вводит историка в "другое" время, во время истории, где непосредственно происходили исторические явления, составляющие суть его размышлений. Перекличка времени прошлого, которое исследуется, со временем историка, в котором осуществляется его исследование, составляет основу процесса исторического познания.

Но дело усложняется тем, что в этот диалог, помимо двух его основных составляющих, вторгаются еще и иные, промежуточные пласты времени - те интерпретации, которые давались изучаемому явлению на протяжении периода, отделяющего прошлое от современности, различные концепции истории, включающие в себя факты и сведения, которые интересуют историка в данном контексте, и пр. Такие интерпретации, порожденные культурами разных эпох, и представляющие собой продукт деятельности ранее живших ученых, также являются участниками диалога, неотъемлемыми составляющими исторического исследования. Поэтому было бы точнее говорить даже не о моменте встречи двух или более различных, удаленных друг от друга во времени культур, а о длительном пространственно-временном континууме, обеспечивающем их постоянную перекличку, взаимодействие и взаимовлияние. Думается, такая трактовка наиболее полно отражает саму специфику процесса исторического познания.

Обогащая собственную культуру знанием смысловых богатств иных ее ареалов, историки одновременно раскрывают и новое содержание изучаемой ими культуры, которое было неведомо ей самой и не было освоено исследователями на более ранних этапах развития исторической мысли. Ибо в процессе исторического познания разные культуры (и познающая, и познаваемая) способны взаимно обогащаться, не утрачивая при этом своего внутреннего единства и целостности. В этом, вероятно, и заключается глубинный смысл изучения истории как диалога, переклички эпох, постоянных творческих изменений, непрекращающегося труда культуры по освоению и переработке как унаследованного, так и собственного содержания.

Возможности дальнейшего, углубленного изучения эпистемологической проблематики исторической науки видятся нам в реализации нескольких приоритетных направлений исследовательской деятельности:

1. Прежде всего, необходимо было бы наметить пути взаимодействия двух основных типов философии истории - историософии и исторической эпистемологии, поскольку в данной работе, в первую очередь, акцентировалось различие между теорией исторического процесса и теорией исторического познания. Эти различия, действительно, глубоки и принципиальны. Как правило, философы истории, придерживающиеся этих двух противоположных установок, с трудом находят общий язык. Это, однако, вовсе не означает, что никаких форм взаимодействия между ними нет и быть не может.

Надо признать, многообразие историософских построений не является исключительно плодом досужих выдумок и спекуляций, которые стремятся видеть в них ученые-историки. В нем можно обнаружить не столь уж большой и достаточно устойчивый набор базисных моделей, с помощью которых их авторы структурируют историческое прошлое. Вполне вероятно, что в историософиях, как исторических «метафизиках», представлены основные формы и структуры общего «видения» истории, ее целостной картины, которая является необходимой предпосылкой любой конкретной работы историка.

Эпистемологические методы могут быть применены поэтому не только к анализу исторической науки, но и к историософскому наследию. Определенные сдвиги к взаимодействию историософии и теории исторического познания могли бы придать последней более рациональный характер, обогатить ее проблематикой онтологических оснований исторического понимания, и тем самым сделать ее более интересной и культурно значимой.

2. Еще одно перспективное направление исследовательской деятельности заключается в том, чтобы внимательно и критически рассмотреть и оценить тот арсенал исследовательских принципов и методов, который унаследован от предшествующей стадии развития исторической науки, вдуматься в его гносеологические предпосылки и основы, которые далеко не всегда ясно осознаются самими историками. Кроме того, необходимо выявить ведущие тенденции современной историографии, те новые проблемы, которые перед ней возникли, присмотреться к нетривиальным приемам обращения с источниками, - иными словами, научиться ориентироваться в рамках постоянно перестраивающейся исследовательской «территории истории».

Речь идет, в частности, об освоении опыта новейшего течения в историографии, известного под именем «постмодернизма», «постструктурализма» или «лингвистического поворота». Это направление возникло в исторической науке под влиянием новых тенденций в лингвистике и литературоведении, связанных с работами Р.Барта, Ж.Деррида и других «деконструктивистов» и «постструктуралистов». В области исторического знания оно, по всей видимости, явилось реакцией части интеллектуалов на марксизм и структурализм и ставит своей целью освобождение творческой индивидуальности от пут и ограничений, налагаемых на нее всякого рода глобальными детерминизмами.

Представители этого направления отвергают привычное понимание исторической истины, а некоторые из них вообще отрицают правомерность обсуждения подобного вопроса. Согласно логике их рассуждений, историк столь же суверенно творит исторический текст, как создают его поэт или писатель. Текст историка, утверждают постмодернисты, - это повествовательный дискурс, нарратив, подчиняющийся тем же правилам риторики, которые обнаруживаются в художественной литературе.

Осмысление постмодернистких критических построений представляется тем более важным, что они явились причиной раскола в историческом научном сообществе, вызывая к себе самое неоднозначное отношение и получая подчас прямо противоположные оценки. Так, некоторые специалисты с увлечением пишут о постмодернизме как «наиболее перспективном направлении в историографии» [190, с. 4]; другие, напротив, констатируют, что, несмотря на все их старания, эти модные ныне веяния остаются для них «чужими» [См.: 204, с. 12]; третьи опасаются, что «.доведенные до предела, постмодернистские критические построения грозят разрушить основы исторической науки» [83, с. 7]; и, наконец, четвертые встречают «наступление постмодернистов» буквально в штыки [См.: 195, с. 26].

Все это свидетельствует о том, что постмодернистскую критику историографии едва ли можно игнорировать. Как бы к ней не относиться, но ее необходимо знать. Она заслуживают продумывания, тем более что в ряде случаев ее сторонники фиксируют внимание на реальных слабостях в методологии истории, которые, вплоть до недавнего времени не привлекали к себе должного внимания. Сочинение историка действительно подчиняется требованиям поэтики и риторики и представляет собой литературный текст с присущими ему сюжетом и «интригой». Опасность здесь заключается в том, что историки, как правило, не замечают этой близости между историческим и художественным дискурсами и потому не делают должных выводов. Метафоричность языка историков, у которых нет собственного

186 профессионального языка, сплошь и рядом приводит к реификации понятий, которым придают самостоятельное бытие. Зависимость историка от современности - не только мировоззренческая, но и, в первую очередь, лингвистическая.

Так или иначе, проблема поставлена и требует внимательного и всестороннего обсуждения. Она представляется не ложной, не усложнением предмета, а попыткой глубже проникнуть в пространственно-временную сферу исторического исследования, разобраться в диалектике прошлого и настоящего.

Список научной литературыШмелева, Анна Викторовна, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Автономова Н.С. История как археология знания в концепции М.Фуко // Современная структуралистская идеология (генезис политологических концепций). М., 1984. - С. 54-71.

2. Автономова Н.С. Концепция "археологии знания" М.Фуко // Вопросы философии. 1972. - №10. - С. 142-150.

3. Автономова Н.С. Мишель Фуко и его книга "Слова и вещи" // Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. - С. 7-27.

4. Автономова Н.С. От "археологии знания" к "генеалогии власти" // Вопросы философии. 1978. - №2. - С. 145-152.

5. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977. - 271 с.

6. Автономова Н.С. Эпистемологическая концепция М.Фуко и ее эволюция // Французская философия сегодня. М., 1989. - С. 35-64.

7. Автономова Н.С., Караулов Ю.Н., Муравьев Ю.А. Культура, история, память (О некоторых тенденциях новейшей французской историко-методологической мысли) // Вопросы философии. 1993. - №5. - С. 71-87.

8. Актуальные проблемы теории истории: Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1994. - №6. - С. 45-103.

9. Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск, 1987.-242 с.

10. Афанасьев Ю.Н. Вчера и сегодня французской "новой исторической науки" // Вопросы истории. 1984. - №8. - С. 32-50.

11. И. Афанасьев Ю.Н. Изучение "Анналов" в СССР: общие подходы // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 184 - 187.

12. Афанасьев Ю.Н. Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии. М., 1980. - 277 с.

13. Афанасьев Ю.Н. Эволюция теоретических основ школы "Анналов" // Вопросы истории. 1981. - №9. - С. 77-92.

14. Ахундов М.Д. Картина мира: от мифа к науке // Природа. 1987. - №12. -С. 58-70.

15. Барг М.А. "Анналы" и междисциплинарные методы исторического познания // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 65-70.

16. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984. - 342 с.

17. Барг М.А. Эпохи и идеи: становление историзма. М., 1987. - 348 с.

18. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. - 616 с.

19. Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. -М., 1994.-С. 384-391.

20. Бахтин М.М. Смелее пользоваться возможностями // Новый мир. 1970. -№11.-С. 237-240.

21. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. - 445 с.

22. Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987. - 374 с.

23. Белявский И.Г., Шкуратов В.А. Проблемы исторической психологии. -Ростов-на-Дону, 1982. 224 с.

24. Берк П. Сила и слабости истории ментальностей // История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. - С. 56-60.

25. Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908. - 369 с.

26. Бернгейм Э. Философия истории, ее история и задачи. М., 1910. -112 с.

27. Бессмертный Ю.Л. "Анналы": переломный этап? // Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. М., 1991. - С. 7-24.

28. Бессмертный Ю.Л. История на распутье // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 3-15.

29. Бессмертный Ю.Л. Споры о главном. (К итогам коллоквиума) // Новая и новейшая история. 1990. - №6. - С. 123-131.

30. Бессмертный Ю.Л. Школа Анналов: весна 1989 г. // Европейский альманах. История. Традиции. Культура. М., 1991. - С. 137-153.

31. Бибихин В.В. Понять другого // Загадка человеческого понимания. М., 1991.-С. 338-344.

32. Блок М. Апология истории или Ремесло историка. М., 1986. - 256 с.

33. Бродель Ф. История и общественные науки // Философия и методология истории.-М., 1977.-С. 115-142.

34. Бродель Ф. Свидетельство историка // Французский ежегодник. Статьи и материалы по истории Франции. 1982. М., 1984. - С. 174-189.

35. Бокль Г.Т. История цивилизации в Англии. СПб., 1906. - 628 с.

36. Булатов М.А. Категории в контексте культуры // Мировоззренческое содержание категорий и законов материалистической диалектики. Киев, 1981.-С. 220-234.

37. Валлон А. Психическое развитие ребенка. М., 1967. - 196 с.

38. Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. - 704 с.

39. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. - 808 с.

40. Великие мыслители Запада. М., 1998. - 800 с.

41. Визгин В.П. «Археология знания» М.Фуко // Природа философского знания. Ч.З.: Аналитическая философия и структурализм (критический анализ). -М., 1978.-С. 180-213.

42. Визгин В.П. "Генеалогия знания" М.Фуко как программа анализа научного знания // Исследовательские программы в современной науке. Новосибирск, 1987. - С. 267-284.

43. Визгин В.П. Генеалогия культуры: Ницше, Вебер, Фуко // Постижение культуры. 1998. - №7. - С. 5-39.

44. Визгин В.П. "Жизнедискурс" в тени Ницше: случай Фуко // Новое литературное обозрение. 1997. - №25. - С. 382-389.

45. Визгин В.П. История и метаистория // Вопросы философии. 1998. - №10. -С. 98-111.

46. Визгин В.П. Мишель Фуко теоретик цивилизации знания // Вопросы философии. - 1995. - №4. - С. 116-126.

47. Визгин В.П. Образ истории науки в трудах Жоржа Кангилема // Современные историко-научные исследования (Франция). -М., 1987. С. 104140.

48. Визгин В.П. Онтологические предпосылки "генеалогической" истории Мишеля Фуко // Вопросы философии. 1998. - №1. - С. 170-176.

49. Визгин В.П. Постструктуралистская методология истории: достижения и пределы // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 40-59.

50. Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. М.; Киев, 1994.-656 с.

51. Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. М., 1995. - 687 с.

52. Виндельбанд В. История и естествознание (Речь, произнесенная при вступлении в должность ректора Страсбургского университета 1 мая 1894 г.) // Виндельбанд В. Прелюдии: Философские статьи и речи. СПб., 1904. - С. 313333.

53. Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. - 560 с.

54. Виндельбанд В. От Канта до Ницше. М., 1998. - 496 с.

55. Виндельбанд В. Прелюдии: Философские статьи и речи. СПб., 1904. - 374 с.

56. Виппер Р.Ю. Две интеллигенции и другие очерки. Сборник статей и публичных выступлений 1900-1912. М., 1912. - 322 с.

57. Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань, 1921. - 37 с.

58. Виппер Р.Ю. Несколько замечаний о теории исторического познания // Вопросы философии и психологии. Кн.З 1990. - №53. - С. 450-480.

59. Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911. - 284 с.

60. Вольтер Ф.М. Философия истории. СПб., 1868. - 430 с.

61. Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. Вып.1. М., 1989. - 215 с.

62. Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. Вып.2. М., 1989. - 271 с.

63. Гегель Г.В.Ф. Философия истории // Гегель Г.В.Ф. Сочинения в 14-ти т. Т.8. -М.-Л, 1935.-470 с.

64. Гемпель К.Г. Функция общих законов в истории // Гемпель К.Г. Логика объяснения. М., 1998. - С. 16-31.

65. Гемпель К.Г. Логика объяснения. М., 1998. - 240 с.

66. Гемпель К.Г. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объяснении // Философия и методология истории. М., 1977. - С. 72-93.

67. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. - 703 с.

68. Герье В.И. Философия истории от Августина до Гегеля. М., 1915. - 267 с.

69. Горак П. О некоторых предпосылках интерпретации «дискурса» М.Фуко // Проблемы марксистско-ленинской методологии истории философии. М., 1987.-С. 209-218.

70. Грецкий М.Н. Французский структурализм. М., 1971. - 48 с.

71. Григорьян Б.Т. Неокантианство. Критический очерк. М., 1962. - 90 с.

72. Грушин Б.А. Очерки логики исторического исследования (Процесс развития и проблемы его научного воспроизведения). М., 1961. - 214 с.

73. Губман Б.Л. Западная философия культуры XX века. Тверь, 1997. - 288 с.

74. Губман Б.Л. Смысл истории: Очерки современных западных концепций. -М, 1991.- 192 с.

75. Гулыга A.B. Искусство истории. М., 1980. - 288 с.

76. Гулыга A.B. История как наука // Философские проблемы исторической науки.-М., 1969.-С. 7-50.

77. Гулыга А.В. О характере исторического знания // Вопросы философии. -1962.- №9. -С. 28-38.

78. Гуревич А.Я. Апории современной исторической науки мнимые и подлинные // Одиссей. Человек в истории. 1997. Культурная история социального. - М., 1998. - С. 233-250.

79. Гуревич А.Я. Двоякая ответственность историка // Проблемы исторического познания. М., 1999. - С. 11-24.

80. Гуревич А.Я. "Добротное ремесло" (Первая биография Марка Блока) // Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. М., 1991. - С. 75-83.

81. Гуревич А.Я. Загадка Школы "Анналов". "Революция во французской исторической науке" или Об интеллектуальной ситуации современного историка//Мировое древо. Вып.2. -М., 1993. С. 168-178.

82. Гуревич А.Я. Историк и история. К 70-летию Ю.Л.Бессмертного // Одиссей. Человек в истории. 1993. Образ "другого" в культуре. М., 1994. - С. 209-217.

83. Гуревич А.Я. Историк конца XX в. в поисках метода // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 5-10.

84. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. - №1. - С. 56-70.

85. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов". М., 1993. - 328 с.

86. Гуревич А.Я. История и психология // Психологический журнал. Т. 12. -1991.-№4.-С. 3-15.

87. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. - 320 с.

88. Гуревич А.Я. Марк Блок и "Апология истории" // Блок М. Апология истории или Ремесло историка. М., 1986. - С. 182-231.

89. Гуревич А.Я. "Новая историческая наука" во Франции: достижения и трудности (критические заметки медиевиста) // История и историки. Историографический ежегодник. 1981. М., 1985. - С. 99-127.

90. Гуревич А.Я. От истории ментальностей к историческому синтезу // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 16-29.

91. Гуревич А.Я. Проблема ментальностей в современной историографии // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. Вып.1. М., 1989. - С. 75-89.

92. Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. 1990. - №4. - С. 23-35.

93. Гуревич А.Я. "Территория историка" // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 81-109.

94. Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. -С. 501-541.

95. Далин В.М. Историки Франции XIX-XX вв. М., 1981. - 327 с.

96. Делез Ж. Фуко. М., 1998. - 172 с.

97. Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987. - С. 108-135.

98. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988. - №4. - С. 135-152.

99. Дильтей В. Описательная психология. СПб., 1996. - 160 с.

100. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Культурология. XX век. Антология. М., 1995. - С. 213-255.

101. Дрей У. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке // Философия и методология истории. М., 1977. - С. 37-71.

102. Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974. -190 с.

103. Дюби Ж. История ментальностей // История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. - С. 18-21.

104. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 г. // Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. М., 1991. - С. 48-59.

105. Ерофеев H.A. Что такое история. М., 1976. - 136 с.

106. Жуков Е.М. Очерки методологии истории. М., 1980. - 247с.

107. Загадка человеческого понимания. М., 1991. - 352 с.

108. Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX в.: проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии. Вып.2. М., 1994. - С. 127-142.

109. Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 11-24.

110. Зверева Г.И. Рецепция микроисторического подхода к изучению прошлого в "новой философии истории" // Дискурс. 1998. - №7. - С. 47-54.

111. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. 4.1. JL, 1991. - 220 с.

112. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. 4.2. Л., 1991. - 279 с.

113. Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева. Л., 1988. - 160 с.

114. Иванов В.В. Методология исторической науки. -М., 1985. 168 с.

115. Иванов Г.М. Исторический источник и историческое познание. Томск, 1973.-225 с.

116. Иванов Г.М., Коршунов A.M., Петров Ю.В. Методологические проблемы исторического познания. М., 1981. - 296 с.

117. Ильин И.П. Два философа на перепутье времени // Делез Ж. Фуко. М., 1998.-С. 6-18.

118. Ильин И.П. История безумия, сексуальности и власти. Постструктурализм М.Фуко // Российский литературоведческий журнал: Теория и история литературы. 1994. - №3. - С. 33-54.

119. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного метода. М., 1998. - 256 с.

120. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996.-256 с.

121. Ильин И.П. Постструктурализм и диалог культур. М., 1989. - 60 с.

122. Интервью с Жаком Jle Гоффом // Мировое древо. Вып.2. М., 1993. - С. 160-167.

123. Ионов И.Н. Судьба генерализирующего подхода к истории в эпоху постструктурализма (попытка осмысления опыта Мишеля Фуко) // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 60-80.

124. История // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. Т. 13. -СПб., 1894.-С. 500-508.

125. История и психология. М., 1971. - 384 с.

126. История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996. - 255 с.

127. История философии: Запад Россия - Восток. Кн.З: Философия XIX-XX вв. -М., 1998.-448 с.

128. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М., 1998. - 702 с.

129. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Т.6. М., 1966. - С. 5-23.

130. Кант И. Критика способности суждения. М., 1994. - 365 с.

131. Кант И. Логика. Пособие к лекциям // Кант И. Трактаты и письма. М., 1980.-С. 319-444.

132. Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Т.4. 4.1.-М, 1965.-С. 219-310.

133. Кантор K.M. История против прогресса. М., 1992. - 147 с.

134. Кареев Н.И. Историка (Теория исторического знания). Пг., 1916.-281 с.

135. Кареев Н.И. Историко-философские и социологические этюды. СПб., 1895.-299 с.

136. Кареев Н.И. История с философской точки зрения // Кареев Н.И. Собрание сочинений. Т.1. СПб., 1911. - 199 с.

137. Кареев Н.И. Моим критикам. Защита книги «Основные вопросы философии истории». Варшава, 1884. - 84 с.

138. Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. СПб., 1897. - 456 с.

139. Кареев Н.И. Суд над историей (Нечто о философии истории) // Русская мысль. 1884. - №2. - С. 1-30.

140. Кареев Н.И. Теория исторического знания. Из лекций по общей теории истории. 4.1.-СПб., 1913.-320 с.

141. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб., 1993. - 351 с.

142. Категориальные структуры познания и практики. Киев, 1986. - 320 с.

143. Категории исторической науки. Л., 1988. - 173 с.

144. Категории философии и категории культуры. Киев, 1983. - 343 с.

145. Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Теория и история: Проблемы теории исторического процесса. М., 1981. - 288 с.

146. Кимелев Ю.А. Философия истории. Системно-исторический очерк // Философия истории: Антология. М., 1995. - С. 3-19.

147. Клименкова Т.А. От феномена к структуре. М., 1991. - 88 с.

148. Ключевский В.О. Методология русской истории // Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти т. Т.6. М., 1989. - С. 5-93.

149. Ключевский В.О. Специальные курсы // Ключевский В.О. Сочинения в 9-тит. Т.7.-М., 1989.- 508 с.

150. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987. - 438 с.

151. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. - 486 с.

152. Кондорсе Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936. - 266 с.

153. Кутасова И.М. Антифилософия "новой философии". М., 1984. - 143 с.

154. Ланглуа Ш.-В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. М., 1898. -275 с.

155. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Пг., 1923. - 278 с.

156. Лебедев В. "Подлинная" история (Можно ли написать историю, "как она была на самом деле"?) // Вопросы философии. 1996. - №11. - С. 137-142.

157. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930. - 339 с.

158. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994. -602 с.

159. Ле Гофф Ж. "Анналы" и "Новая историческая наука" // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 90-94.

160. Ле Гофф Ж. Ментальности: двусмысленная история // История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. - С. 40-43.

161. Ле Гофф Ж. Существовала ли французская историческая школа "Annales"? // Французский ежегодник. Статьи и материалы по истории Франции. 1968. -М., 1970.-С. 346-363.

162. Ле Гофф Ж. Является ли все же политическая история становым хребтом истории? // THESIS. Вып.4. 1994. - С. 177-192.

163. Леруа Ладюри Э. Застывшая история // THESIS. Вып.2. 1993. - С. 153173.

164. Лооне Э.Н. Современная философия истории. Таллин, 1980. - 295 с.

165. Марков Б.В. Своеобразие исторического // Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. Логическое введение в исторические науки. СПб., 1997. - С. 5-50.

166. Международный коллоквиум "Школа "Анналов" вчера и сегодня" // Новая и новейшая история. 1990. - №6. - С. 123-140.

167. Межуев В.М. Философия истории и историческая наука // Вопросы философии. 1994. - № 4. - С. 74-86.

168. Метафизические исследования. Вып.2. История. СПб., 1997. - 300 с.

169. Методологические и философские проблемы истории. Новосибирск, 1983.-352 с.

170. Методология истории. Минск, 1996. - 240 с.

171. Методология историческая // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. Т. 19. СПб., 1896. - С. 192.

172. Михайлов A.A. Современная философская герменевтика: Критический анализ. Минск, 1984. - 191 с.

173. Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989. - 174 с.

174. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. М., 1997. -328 с.

175. Объективизм в общественных науках // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. Т.21. СПб., 1897. - С. 636.

176. Одиссей. Человек в истории. 1989. Исследования по социальной истории и истории культуры. М., 1989. - 195 с.

177. Одиссей. Человек в истории. 1990. Личность и общество. М., 1990. - 222 с.

178. Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. -М., 1991. 192 с.

179. Одиссей. Человек в истории. 1992. Историк и время. М., 1994. - 223 с.

180. Одиссей. Человек в истории. 1993. Образ "другого" в культуре. М., 1994. -336 с.

181. Одиссей. Человек в истории. 1994. Картина мира в народном и ученом сознании. М., 1994. - 335 с.

182. Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. -М., 1996. 368 с.

183. Одиссей. Человек в истории. 1997. Культурная история социального. М., 1998. - 379 с.

184. Одиссей. Человек в истории. 1998. Личность и общество: проблемы самоидентификации. М., 1999. - 399 с.

185. Ортега-и-Гассет X. "Философия истории" Гегеля и историология // Метафизические исследования. Вып.2. История. СПб., 1997. - С. 250-281.

186. Петров Ю.В. Практика и историческая наука: Проблема субъекта и объекта в исторической науке. Томск, 1981.-421 с.

187. Поляков JI.B. Понимание в истории как история понимания // Загадка человеческого понимания. М., 1991. - С. 39-52.

188. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. — М., 1979. 232 с.

189. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1988. - С. 8-69.

190. Проблемы исторического познания. М., 1999. - 300 с.191. 50/50: Опыт словаря нового мышления. М., 1989. - 560 с.

191. Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. -М., 1982. -304 с.

192. Ранке JI. Об эпохах новой истории. Лекции, читанные баварскому королю Максимиллиану II. М., 1898. - 192 с.

193. Ревель Ж. История ментальностей: опыт обзора // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - С. 51-58.

194. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и новой интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 25-38.

195. Репина Л.П. Социальная история на пороге XXI века: от междисциплинарного анализа к новому историческому синтезу // Социальная история: проблемы синтеза. -М., 1994. С. 10-22.

196. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. Логическое введение в исторические науки. СПб., 1997. - 533 с.

197. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX век. Антология. М., 1995. - С. 69-103.

198. Риккерт Г. О системе ценностей // Логос: Международный журнал по философии культуры. Т.1. Вып. 1. СПБ.-М., 1914. - С. 45-79.

199. Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998. - 512 с.

200. Риккерт Г. Философия истории // Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998.-С. 167-266.

201. Романов В.Н. Историческое развитие культуры. Проблемы типологии. -М., 1991.- 192 с.

202. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. - 624 с.

203. Савельева И.М., Полетаев A.B. История и время. В поисках утраченного. -М., 1987. -800 с.

204. Сахарова Т.А. От философии существования к структурализму. М., 1974. -294 с.

205. Сеньобос Ш. Исторический метод в применении к социальным наукам. -М., 1902.-206 с.

206. Современная западная философия. Словарь. М., 1998. - 544 с.

207. Согрин В.В. Перестройка в исторической науке и диалог с зарубежной историографией // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. Вып.1. М., 1989.-С. 18-41.

208. Соколова Л.Ю. О взаимосвязи эпистемологии и истории науки в концепции Жоржа Кангилема // Критика современных буржуазных теорий познания. Л., 1981.-С. 116-122.

209. Соколова М.Н. Современная французская историография. М., 1979. - 364 с.

210. Сокулер З.А. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени // Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. - С. 520.

211. Соловьев B.C. Избранные произведения. М., 1991. - 491 с.

212. Степин B.C., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994. - 274 с.

213. Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993. - 208 с.

214. Стрелков В.И. Философия истории // Философия: Учебник. М., 1997. - С. 170-181.

215. Структурализм «за» и «против». М., 1975. - 468 с.

216. Субъективизм в социальных науках // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. Т.31. СПб., 1900. - С. 886-887.

217. Табачникова C.B. Мишель Фуко: историк настоящего // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. - С. 396-443.

218. Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995. - 448 с.

219. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. - 730 с.

220. Трофимова Р.П. Французский структурализм сегодня // Вопросы философии. 1981. - №7.-С. 144-151.

221. Уваров А.И. Гносеологический анализ теории в исторической науке. -Калинин, 1973.-220 с.

222. Уколова В.И. Исторические судьбы познания истории // Проблемы исторического познания. М., 1999. - С. 178-184.

223. Утченко C.JI. Глазами историка. М., 1966. - 264 с.

224. Утченко С.Л. Цицерон и его время. М., 1973. - 390 с.

225. Февр Л. Бои за историю. М., 1991. - 700 с.

226. Февр Л. Историзирующая история. О чуждой для нас форме истории // Февр Л. Бои за историю. M., 1991. - С. 67-71.

227. Февр Л. Как жить историей // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. - С. 2438.

228. Февр Л. Коллективные исследования и будущее науки. За единые цели в изучении истории // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. - С. 48-53.

229. Февр Л. Лицом к ветру. Манифест "Новых Анналов" // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. - С. 39-47.

230. Февр Л. От Шпенглера к Тойнби // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. - С. 72-96.

231. Февр JI. Суд совести истории и историка // Февр Л. Бои за историю. М., 1991.-С. 10-23.

232. Филатов В.П. Историософский и критический подходы в философии истории // Проблемы методологии. Сборник научных статей, посвященных памяти профессора В.Н.Борисова. Самара, 1998. - С. 88-104.

233. Философия и историческая наука: Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1988. - №10. - С. 18-64.

234. Философия и методология истории. М., 1977. - 335 с.

235. Философия истории // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона. Т.35. СПб, 1902. - С. 843-851.

236. Философия истории: Антология. М, 1995. - 351 с.

237. Философские проблемы исторической науки. М, 1969. - 320 с.

238. Философские проблемы исторической науки. Тарту, 1982. - 147 с.

239. Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философские науки. 1990. - №5. - С. 81-91.

240. Франс А. Остров пингвинов // Франс А. Собрание сочинений в 4-х т. Т.З. -М, 1984.-431 с.

241. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996. - 208 с.

242. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. -М, 1996.-448 с.

243. Фуко М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. 1993. - №5. - С. 4353.

244. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб, 1997. - 576 с.

245. Фуко М. История сексуальности III: Забота о себе. - Киев, 1998. - 288 с.

246. Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М, 1999. - 479 с.

247. Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Философия эпохи постмодерна. -Минск, 1996. С. 74-97.

248. Фуко М. Ницше, Фрейд, Маркс // Кентавр. 1994. - №2. - С. 48-56.

249. Фуко М. Порядок дискурса // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. - С. 47-96.

250. Фуко М. Рождение клиники. М., 1998. - 310 с.

251. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994. - 407 с.

252. Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. - С. 7-46.

253. Хайдеггер М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. Десять докладов, прочитанных в Касселе( 1925)//Вопросы философии.-1995.-№11.- С. 119-145.

254. Хвостов В.М. Теория исторического процесса. М., 1919. - 389 с.

255. Хвостова К.В. История: проблемы познания // Вопросы философии. -1997.-№4. -С. 61-71.

256. Хвостова К.В. К вопросу об историческом познании // Новая и новейшая история. 1993. - №3. - С. 20-28.

257. Хвостова К.В., Финн В.К. Гносеологические и логические проблемы исторической науки. М., 1995. - 176 с.

258. Хвостова К.В., Финн В.К. Проблемы исторического познания в свете современных междисциплинарных исследований. М., 1997. - 256 с.

259. Чаадаев П.Я. Философические письма // Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т.1. М., 1991. - С. 320-440.

260. Чанышев А.Н. Начало философии. М., 1982. - 184 с.

261. Швырев B.C. Научное познание как деятельность. М., 1984. - 232 с.

262. Шестаков A.A. Многообразие человеческого опыта и основания познания: Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. -Самара, 1991.-270 с.

263. Шкуратов В.А. Историческая психология. М., 1997. - 505 с.

264. Шкуратов В.А. Историческая психология на перекрестках человекознания // Одиссей. Человек в истории. 1991. Культурно-антропологическая история сегодня. -М., 1991. С. 103-114.

265. Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. -Новосибирск, 1990. 187 с.

266. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.1: Гештальт и действительность. М., 1998. - 663 с.

267. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.2: Всемирно-исторические перспективы. М., 1998. - 606 с.

268. Шпет Г.Г. История как проблема логики. 4.1. М., 1916. - 473 с.

269. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. - 527 с.

270. Bachelard G. La Dialectique de la duree. P., 1936.

271. Bachelard G. Le Matérialisme rationnel. P., 1953.

272. Benoist J.-M. La Revolution structurale. P., 1975.

273. Bertherat Y. La Pensee folle (Michel Foucault) // Esprit. 1967. - Mai. - P. 862-881.

274. Besse J.-M., Boissiere A. Précis de philosophie. Nathan, 1996. - 160 p.

275. Biziere J.M., Vayssiere P. Histoire et historiens. Antiquité, Moyen Age, France moderne et contemporaine. P., 1995.-256p.

276. Burke P. The French historical révolution: The "Annales" School, 1929-89. -Cambridge, 1990. 152 p.

277. Canguilhem G. Etudes d'histoire et de philosophie des sciences. P., 1968.

278. Canguilhem G. Ideologie et rationalité dans l'histoire des sciences de la vie. -P, 1977.

279. Canguilhem G. Mort de l'homme ou epuisement du cogito? // Critique. 1967. - Juillet. - №242. - P. 599-618.

280. Chartier R. Philosophie et histoire: un dialogue // L'histoire et le metier d'historien en France. 1945-1995. P., 1995. - P. 149-169.

281. Cousins M., Hussain A. Michel Foucault. -N.Y., 1984. 278 p.

282. Delaporte F. Le Second regne de la nature. Essai sur les questions de la vegetablite au XVIII siecle. P., 1979.

283. Foucault M. L'Archeologie du savoir. P., 1969. - 275 p.

284. Foucault M. Nietzsche, la geneologie, l'histoire // Hommage a Jean Hyppolite. -P., 1971. P. 145-172.

285. Foucault M. Power-Knowledge: Selected interviews and other writings. 1972-1977.-N.Y, 1980.-200 p.

286. Foucault M. Surveiller et punir: Naissance de la prison. P., 1975. - 318 p.

287. Foucault M. La Volonté de savoir // Foucault M. Résumés des cours 1970-1982. -P., 1989.-P. 9-16.

288. L'Histoire et le metier d'historien en France. 1945-1995. P., 1995. - 437 p.

289. Histoire et ses methodes: Recherche, conservation et critique des témoignages. -P, 1961.- 1771 p.

290. Kremer-Marietti A. L'Absence d'auteur // Kremer-Marietti A. Michel Foucault. Philosophie. P., 1974.-P. 105-117.

291. Kremer-Marietti A. Archeologie et genealogie // Michel Foucault. Les Jeux de la vérité et du pouvoir. Etudes transeuropeenes. — Nancy, 1994. — P. 17-24.

292. Lefevre G. La Grande peur de 1789. Suivi de Les Foules révolutionnaire. P., 1988.-272 p.

293. Le Roy Ladurie E. Le Territoire de l'historien. V.l. P., 1973.

294. Le Roy Ladurie E. Le Territoire de l'historien. V.2. P., 1978.

295. Marrou H.-I. De la Connaissance historique. P., 1975. - 318 p.

296. Oster D. Précis d'histoire. Nathan, 1996. - 160 p.

297. Sichere B. Cinquante ans de philosophie française. P., 1998. - 108 p.

298. Vergely B. La Philosophie. Textes essentiels. Larousse, 1993. - 628 p.

299. Wilson T.H. Foucault, genealogy, history // Philosophy today. V.39. 1995. -№2.-P. 157-170.