автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественное время и пространство в русскоязычных романах В. Набокова 1920-1930 годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное время и пространство в русскоязычных романах В. Набокова 1920-1930 годов"

На правах рукописи

Морозов Дмигрий Викторович

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО В РУССКОЯЗЫЧНЫХ РОМАНАХ В. НАБОКОВА 1920-1930 ГОДОВ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Кострома - 2007

003175811

Работа выполнена на кафедре литературы Костромского государственного университета

Научный руководитель. кандидат филологических наук,

доцент

Коптелова Наталья Геннадьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, доцент

Холодова Зинаида Яковлевна

кандидат филологических наук, доцент

Кашина Наталья Константиновна

Ведущая организация: Владимирский государственный

педагогический университет

§0

Защита состоится <<2^>> ноября 2007 г в'рчасов на заседании диссертационного совета Д 212 062 04 при Ивановском государственном университете по адресу 153025, г Иваново, ул Ермака, 39, ауд 459

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ивановского государственного университета

Автореферат разослан « /Л октября 2007 г

Ученый секретарь диссертационного совета

Е.М. Тюленева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Среди многообразных аспектов изучения набоковского наследия особое место занимает исследование художественного времяпространства, запечатленного в произведениях автора В последние годы вышли в свет научные работы, достаточно глубоко и всесторонне рассматривающие проблему хронотопа в творчестве В Набокова В них описывается структура, характеризуются функции, определяется значение хронотопа в разных произведениях писателя-эмигранта1

Тем не менее, до сих пор еще нет обобщающего исследования, в котором анализировалось бы художественное времяпространство на материале сразу нескольких романов Набокова русскоязычного периода

Следовательно, актуальность темы диссертации определяется ее недостаточной разработанностью, дискуссионностью, а также значимостью для понимания творческой индивидуальности писателя

Художественное времяпространство, как содержательная форма, вероятно, наиболее ярко проявляется именно в творчестве Набокова Поэтому исследование хронотопа, фигурирующего в его произведениях, помогает глубже понять авторские интенции в области этического и эстетического, позволяет прояснить многие особенности мировоззрения писателя

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые предпринята попытка целенаправленного, системного исследования художественного времени и пространства как многопланового феномена в русских романах Набокова 1920-1930 годов. Разработка заявленной темы диссертации дает возможность по-новому представить художественный мир Набокова, увидеть скрытые в глубине повествовательной ткани смыслы произведений автора

Объектом исследования послужили несколько романов русскоязычного периода творчества писателя «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Дар» и «Приглашение на казнь»

Предметом исследования являются временные и пространственные представления, воплощенные в русскоязычных романах Набокова 1920-1930 годов

Цель диссертации заключается в исследовании эволюции художественного времени и пространства в русскоязычных романах Набокова 1920-1930 годов

Для достижения поставленной цели предполагается решить ряд задач - выявить роль хронотопа в художественном мире писателя,

1 См, например Буданцева О Метаморфозы времени и пространства в романе В В Набокова "Машенька"// Литература русского зарубежья Е И Замятин Тамбов, 2004 С 237-254, Гусаков В Л Игровое пространство в поэзии и драматургии В Набокова Диссертация на соиск учён степ канд филол наук М , 2003 , Бибина И В Пространство и время в биографических романах Набокова Диссертация на соиск учен степ канд филол наук М , 2003 и др

- охарактеризовать структуру и художественные функции основных, наиболее значимых хронотопов в выделенных романах,

- систематизировать формы художественного времени и пространства романов писателя русского периода,

- установить тенденции развития набоковского хронотопа в романном творчестве писателя 1920-1930 годов,

- соотнести логику эволюции хронотопа с изменением жанра романа в творчестве Набокова 1920-1930 годов

Методология исследования основана на сочетании структурно-семиотического, историко-генетического и герменевтического методов анализа. Выбор методов обусловлен, прежде всего, предметом и задачами исследования

Методологической основой диссертации стали работы М М Бахтина, Д С Лихачева, А Я Гуревича, Ю М Лотмана, С С Аверинцева, А Б Есина, Б А Успенского, В Н Топорова, А Бергсона, М Хайдеггера

Понятийный аппарат исследования инструментирован, прежде всего, синонимичными терминами «художественного время и пространство» (или «времяпространство») и «хронотоп» В нашей диссертационной работе мы будем опираться на классическое определение термина «хронотоп», предложенное М М Бахтиным

Основные положения, выносимые на защиту

1 Хронотоп является одной из важнейших доминант художественного метода Набокова, поэтому в романах писателя русскоязычного периода художественное время и пространство играет роль ключа к постижению глубинного смысла набоковских произведений

2 Каждый из рассмотренных романов писателя имеет собственную оригинальную систему художественного времени и пространства Но вместе с тем, из романа в роман переходят несколько основных, универсальных хронотопов буднично-бытовой хронотоп, идиллический хронотоп, хронотоп дороги, личностный хронотоп, хронотоп Потусторонности Эти хронотопы регулярны и образуют серии Другие же хронотопы иррегулярны, уникальны (экзотический, иронический, игровой, «мировой»)

3 В целом хронотопы каждого из исследованных романов Набокова образуют систему многомирия, которая имеет символистский генезис.

4 От романа к роману формы хронотопа видоизменяются, эволюционируют В этой эволюции можно проследить четыре тенденции преемственности, усложнения, «модернизации» и абстрагирования Представляется, что эти тенденции, дополняя друг друга, описывают развитие художественного мышления Набокова-романиста 1920-1930 годов

5 Эволюционирующий хронотоп русскоязычного романного творчества Набокова отражает развитие индивидуального стиля писателя, который постепенно усложняется и приобретает высокую смысловую насыщенность, что выражается, в частности, в совершенствовании

романной формы в появлении полижанрового романа «Дар», а также в создании оригинальных жанровых форм (например, близкого к антиутопии романа «Приглашение на казнь»)

Теоретическая значимость предпринятого диссертационного исследования заключается том, что в нем в определенной мере обогащаются представления о роли хронотопа в художественном произведении Кроме того, в работе конкретизируется и дополняется классификация типов хронотопа, предложенная М М Бахтиным

Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы в преподавании общих курсов по истории русской литературы XX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по творчеству В Набокова в практике вузовского и школьного преподавания Апробация работы материалы диссертации прошли апробацию на областной научно-практической конференции «Шаг в будущее» (Кострома, 2004), на научной конференции «Россия в XXI веке прогнозы культурного развития Качество жизни на рубеже тысячелетий "Антропологические чтения - 2005"» (Екатеринбург, 14-15 мая 2005), на Фестивале студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2005, 2006), на межвузовской научной конференции «Жизнь и судьба малых литературных жанров» (Иваново, 2005), на научной конференции, посвященной 150-летию В В Розанова (Кострома, 2006), на международной конференции «Межкультурное взаимодействие проблемы и перспективы» (Кострома, 5-6 сентября 2006), на V Всероссийской научно-методической конференции памяти В П Медведева «Проблемы школьного и вузовского анализа литературного произведения в жанрово-родовом аспекте теория, содержание, технологии» (Иваново, 30-31 марта 2006), на итоговой научной конференции студентов и аспирантов «Ступени роста» (Кострома, 2006, 2007), на научной конференции «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2007) По материалам диссертации опубликовано 7 статей

Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав разделенных на параграфы, заключения, библиографии и приложения После введения, каждого параграфа и заключения следуют развернутые примечания, содержащие ссылки на источники, пояснения к тексту и размышления, имеющие косвенное отношение к предмету, но открывающие дополнительные перспективы его понимания

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяются ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость Формулируются цель и задачи, намечаются методологические принципы исследования

Глава 1 «Художественное время и пространство в романах 1920-х годов» состоит из трех параграфов

В параграфе 11 «Художественное время и пространство в романе Набокова "Машенька"» анализируется хронотоп первого романа писателя характеризуются его структура и функции

Художественное времяпространство в романе Набокова «Машенька» в целом представляет собой систему, состоящую из трех основных хронотопов Это - буднично-бытовой хронотоп, идиллический хронотоп, хронотоп Потусторонности В структуре совокупного хронотопа произведения также присутствуют составляющие, не входящие в «триумвират» основных хронотопов романа К ним относятся личностный хронотоп главного героя романа и хронотоп дороги

Буднично-бытовой хронотоп в романе «Машенька» участвует в создании образа настоящего, он характеризует ту среду, где живет главный герой

В названии «буднично-бытовой» отражается характеристика времени и пространства настоящего Будничность - это определение его временной составляющей, как потока, имеющего четкую разделенность на часы, минуты, не просто дни, а дни недели, месяца В пансионе (еще один элемент структуры буднично-бытового хронотопа), где живет Ганин, время остановилось, хотя и продолжает идти в строгом соответствии с установленным цивилизацией порядком

Пространственная составляющая характеризуется словом «бытовой», так как в романе точно описывается быт буржуазного Берлина (улицы, проспекты, дома, квартиры, поэтические салоны, редакции)

«Герметичность», характерная для буднично-бытового хронотопа «Машеньки» отражает ту высокую степень непонимания, эмоционально-интеллектуальной глухоты, что пролегла между героями произведения Здесь, вероятно, мы наблюдаем связь романа Набокова с традицией Чехова, так тонко изображавшего трагедию людей, не способных расслышать друг друга. Очевидно, что и открытость финала «Машеньки», незавершенность романного художественного времени по-своему сближает первый роман Набокова с чеховскими произведениями («Дом с мезонином», «Ионыч», «Дама с собачкой», «Вишневый сад»)

Идиллический хронотоп2 в романе «Машенька» соотносится с образом прошлого, воскрешенного воспоминаниями Ганина Мир прошлого в романе идеализирован Там нет ни пошлости, ни призрачности, отличающих настоящее Идиллическое времяпространство представлено как предельно реальное и конкретное (подробнейшие авторские описания времени и места свиданий Ганина с Машенькой)

Главной чертой идиллического хронотопа является его неизменяемость, статичность При сопоставлении идиллического и

2 Впервые идиллический хронотоп выделил М М Бахтин См Бахтин М М Формы времени и хронотопа в романе Очерки по исторической поэтике // Бахтин М М Вопросы литературы и эстетики Исследования разных лет М,1975 С 253

буднично-бытового хронотопов выясняется, что они противополагаются по критерию примата той или иной части единого пространственно-временного континуума В идиллическом хронотопе время уподобляется пространству (то есть значение времени редуцируется), а в буднично-бытовом хронотопе ведущая роль принадлежит временным образам

Антитеза буднично-бытового и идиллического хронотопов формирует ведущий для романов Набокова образ двоемирия, а точнее -многомирия (если добавить сюда другие элементы совокупного хронотопа романа) Многомирие в набоковских произведениях - это иерархическая система множества пространств и множества времен, связанных воедино Эта концепция, имеющая символистский генезис, становится своеобразным смысловым стержнем всего творчества Набокова

У Набокова речь идет о многомирии, прежде всего, потому, что наряду с системой противоположных друг другу миров прошлого и настоящего, существует также третья составляющая совокупного художественного времяпространства романа - это таинственный Потусторонний мир, проявляющийся в снах, страхах, неожиданных предощущениях чего-то таинственного и неизбежного Образу потусторонности в романе соответствует особый тип хронотопа

Потустороннее - это для персонажей «Машеньки» олицетворение будущею (причем будущего не эмпирического, а запредельного, недоступного в рамках реальной жизни) Потусторонность становится и символом хаотичности бытия Ее энергии, по Набокову, могут действовать деструктивно (тяжелая болезнь Подтягина, испытания тифом и войной, что выпали на долю Ганина) Но в то же время Потустороннее способно подарить герою возможность встречи с «гостьей из прошлого» -Машенькой Следовательно, при всей недетерминированности инобытия, непредсказуемости и порой алогичности его проявлений, в нем сокрыты потенции Высшего Разума, чьи пути неисповедимы Хронотоп Потусторонности философски углубляет проблематику романа «Машенька», насыщая ее особым экзистенциальным колоритом

Связующим звеном между буднично-бытовым хронотопом, идиллическим хронотопом и хронотопом Потусторонности является личностный хронотоп главного героя «Машеньки» Ганина Личностный хронотоп - это как временное, так и пространственное воплощение персонажа Личностное время Ганина протекает по своим законам в его памяти прошлое на какой-то момент «возвращается», чтобы затем -«переплавиться» не в настоящее, а в будущее Человеческое сознание, с его живой памятью и творческим потенциалом, по Набокову, становится главным условием сохранения связи времен и единства личности человека Личностный топос Ганина - это его индивидуальный способ отношений с физическим пространством Прежде всего - преодоление, преобразование, переосмысление пространства Значимостью личностного хронотопа главного героя Льва Ганина в «Машеньке» акцентирована жанровая сущность произведения

Помимо названных типов хронотопов, в художественном мире романа «Машенька» присутствует также хронотоп дороги, выделенный еще в классификации М М Бахтина3, актуальный для мировой литературы в целом и играющий активную роль в организации сюжета рассматриваемого произведения

В романе «Машенька» хронотоп становится средством создания национального образа мира, то есть выполняет и культурологическую функцию Автор устами второстепенного героя Алферова транслирует мысли о том, что каждый народ, каждая нация по-своему упорядочивает пространственно-временную сферу Бытия

Совокупный хронотоп первого романа Набокова жизнеподобен Это позволяет говорить о том, что «Машенька» создавалась писателем с опорой на наследие великой русской литературы 19 века

Своеобразие хронотопа «Машеньки» говорит о том, что это -произведение, по своей жанровой сущности близкое к психологическому роману. При этом «Машеньку» нельзя уложить в рамки только психологического романа Ее жанровая природа сложнее здесь можно увидеть и признаки, в частности, социально-бытового, сатирического романов Художественная специфика «Машеньки» как раз и определяется синтетичностью, гармоничным слиянием всех этих жанровых начал

В параграфе 1 2 «Художественное время и пространство в романе Набокова "Король, дама, валет"» исследуется хронотоп второго романа писателя в сопоставлении с хронотопом романа «Машенька»

В совокупном времяпространсгве романа «Король, дама, валет» можно выделить несколько крупных хронотопов хронотоп вагона (дороги), хронотоп Берлина, хронотоп курорта, хронотоп Потусторонности, личностные хронотопы главных героев романа

Характерной особенностью первых трех хронотопов является то, что каждый из них будет двухуровневым С одной стороны, в произведении присутствует описание просторов, огромных расстояний, а с другой стороны, - выделение мелких деталей в рамках пространства вагона, городских комнат, гостиниц И везде автор делает акцент на существовании границ, порогов, барьеров, которыми наполнен этот земной мир.

Очевидно, специфика структуры указанных хронотопов определяется тем, что в авторском сознании проявилось наложение двух национальных концепций восприятия пространства и времени немецкой и русской Причем русская концепция, заложенная с детства, сыграла роль субстрата, а немецкая «встроилась» в сознание писателя позднее, во время пребывания в Германии, в эмиграции

В романе «Король, дама, валет» совмещаются две реальности, обладающие разными, порой полярными характеристиками пространственно-временного континуума Первая реальность - это серое,

3 Бахтин М М Указ соч С 248

буржуазное, клишированное бытие Вторая реальность - это инобытие, наполненное мистическим, волшебным смыслом

Потусторонпость обладает своеобразными свойствами пространства и времени, которые запечатлены в особом типе хронотопа Если первая реальность моделирует мир, окружающий автора и читателей, то есть мир, обладающий трехмерным пространством и необратимым временем, то вторая реальность насыщена всевозможными нарушениями закономерностей этого пространственно-временного континуума Тем не менее, для хронотопа Потусторонности свойственна не только хаотичность пространства и нелинейность времени, но и особая целостность, своя, неподвластная разуму смертных логика

Несмотря на трансцендентность, энтропийность и кажущуюся имморальность инобытия, его присутствие в романах Набокова всегда оправдано Стихия хаоса придает смысл поступкам персонажей, они постоянно борются с внутри- и внеличностным хаосом, побеждая который, герои постепенно приближаются к человеческому духовному облику.

В романе «Король, дама, валет» представлены личностные хронотопы трех главных героев произведения Марты, Драйера и Франца У каждого из них личностный хронотоп имеет свои собственные неповторимые черты Степень организации личностного хронотопа у Франца - самая низкая У Марты - во всем доминируют расчет и планирование Промежуточное положение между этими двумя полюсами личностного пространства и времени занимает Драйер (даже в описании его внешности, одежде нет ни четкости, ни полной расплывчатости) Его личностный хронотоп характеризуется такими свойствами, как мягкость очертаний, «складчатость»

Строение личностных хронотопов главных героев романа отчасти детерминирует его сюжетные коллизии Так, рациональная, сухая Марта полностью подчиняет волю своего любовника Франца Личностный хронотоп является своеобразным «языком», на котором одни персонажи романа обмениваются информацией с другими, а также со средой, их окружающей И этот диалог является причиной развития действия романа, условием формирования конфликта, а также важным средством индивидуализации героев произведения

Хронотоп романа «Король, дама, валет» - это сложная, многоуровневая система, компонентами которой становятся различные пространственно-временные структуры, обладающие разным масштабом и разной степенью влияния на героев романа «Король, дама, валет» Но признаки системности всем этим хронотопам придает, прежде всего, их подчинение идейно-тематическому единству Главная тема, организующая художественное время и пространство романа, - это тема глубокого отчуждения людей в буржуазном обществе и замыкания каждого человека в своем внутреннем мире, где зачастую нет ни смысла, ни цели

Кроме того, в «Машеньке» Набоков представляет идиллический хронотоп России, созданный творческим воображением Ганина В романе же

«Король, дама, валет» воспоминания Франца о его малой родине не несут и тени подобной идеализации При этом в отсутствии героя-демиурга, Набоков сосредотачивает внимание на образах персонажей, не способных к созиданию творческой реальности

Характер хронотопа романа «Король, дама, валет» свидетельствует о приверженности его автора к традиции реализма В произведении отсутствуют резкие временные скачки, смещения Композиция строится по принципу фабульной последовательности есть завязка, развитие действия, кульминация, развязка

Реалистический компонент произведения, как ни странно, строится почти на детективной фабуле Динамичность, занимательность роману придает и художественное время романа, которое порой напоминает выделенное М. М Бахтиным авантюрное время, где счастливый или несчастный случай определяет сюжетные коллизии

В хронотопе произведения угадываются и признаки любовно-приключенческого романа Правда, по сравнению с «Машенькой», тема любви в романе «Король, дама, валет» снижена до уровня банального адюльтера.

Но есть и другая черта хронотопа романа «Король, дама, валет», его четкая разделенность на пространственно-временные системы «бытия» и «инобытия» Подобное двоемирие обычно присуще все-таки роману модернистскому К тому же, художественное время и пространство романа порой кажутся «остраненными», причудливыми, зыбкими Такие пространственно-временные представления, запечатленные в романе, придают ему модернистский колорит

Своеобразие хронотопа свидетельствует об особой синтетичности жанровой природы рассматриваемого набоковского произведения Но это -синтетичность иного рода, нежели обнаруженная в жанровой модели «Машеньки» Усиление модернистского компонента отличает роман «Король, дама, валет» от предыдущего романа писателя В «Машеньке» хронотоп имел в большей степени выраженные реалистические черты, в романе же «Король, дама, валет» он явно аккумулировал признаки как реалистического, так и модернистского романов

Синтез в одном произведении свойств реализма и модернизма, будучи характерной чертой романа «Король, дама, валет», тем не менее, является художественным феноменом, в той или иной мере присущим для многих писателей 20 столетия

В параграфе 1 3 «Художественное время и пространство в романе Набокова "Защита Лужина"» рассматривается хронотоп одного из самых загадочных творений писателя 1920-х годов в соотношении с временными и пространственными представлениями, воплощенными в рассмотренных выше произведениях писателя

В художественном времяпространстве романа «Защита Лужина» можно выделить несколько основных хронотопов идиллический хронотоп, игровой хронотоп, буднично-бытовой хронотон, хронотоп

Потусторонности, хронотоп дороги и личностный хронотоп главного героя

В начале романа мы видим хронотоп детства, который можно определить как идиллический Идиллический хронотоп статичен, он стремится к вечной, закольцованной повторяемости Идиллический хронотоп генетически связан с воззрениями древнего человека, в которых время предстает в виде спирали постоянно повторяющихся событий, состояний, где «все возвращается на круги своя» В идиллическом хронотопе главное - это прошлое, а не настоящее или будущее

Помимо идиллического времяпространства, в романе складывается игровой («лудистический») хронотоп, то есть такая система художественного времяпространства, где важнейшие черты, характеризующие ее, связаны с игрой в шахматы Игровой хронотоп начинается с пункта, вполне отчетливо указанного автором, и здесь при пересечении разных художественных времён (идиллического времени детства и игрового времени лужинской «взрослости») для героя время как бы останавливается Весь роман наполнен пространствешшми образами, связанными с шахматной символикой Эти образы организуют пространство романа, придавая ему особое «шахматно-игровое» своеобразие, не повторяющееся в дальнейшем творчестве Набокова

Художественное время в произведении развивается наподобие шахматной партии, в которой временные отрезки, соотнесенные с поступками героя, можно переопределить как шахматные ходы в защите перед Жизнью, с одной стороны, и Потусторонним, с другой

Помимо идиллического и игрового хронотопов, в «Защите Лужина» мы видим и буднично-бытовой хронотоп, являющийся неотъемлемой частью художественного времяпространства первых двух романов В «Защите Лужина» буднично-бытовой хронотоп имеет приблизительно то же строение и функции, как и в романах «Король, дама, валет» и «Машенька»

В «Защите Лужина» важное значение имеет также хронотоп Потустороннего Эта пространственно-временная система, как и в предыдущих произведениях, имплицитно встроена в совокупный хронотоп романа и не обнаруживает себя напрямую Впрочем, Потусторонность, как и в романах «Машенька» и «Король, дама, валет», воздействует на героя, прежде, всего своей временной составляющей - игрой Рока, неумолимого случая Она способна, как это было с героями первых двух романов, и воскресить (Ганин), и убить (Марта, отец Лужина)

В «Защите Лужина» функционируют также хронотоп дороги и личностный хронотоп главного героя романа

Прямолинейность и механистичность определяют личностное времяпространство Лужина, когда он не участвует в единственной творческой деятельности, которая ему доступна - шахматной игре Лужин механистичен, потому что вся его жизнь, по сути, сосредоточилась в области духа, но при этом осталась замкнутой лишь в пределах шахматного мирка

никаких мыслей о Боге, об искусстве, о жизни общества - только шахматы, партии, комбинации В этом автор «Защиты Лужина» видит одну из основных причин гибели героя

В противоположность бесформенности и пустоте времени обыденной жизни героя, на турнирах личностное время Лужина преображается- оно четко следует темпоритму шахматного поединка Примечательно, что у Лужина шахматная жизнь, в отличие от обыденной, приобретает цель и смысл

В образе Лужина Набоков контаминирует черты персонажей своих предыдущих романов, создавая новые, оригинальные формы личностного хронотопа, что свидетельствует о неуклонном совершенствовании мастерства Набокова, как автора-романиста Например, ганинская сила воображения, творящая предельно яркий, пусть и иллюзорный мир прошлого, совмещается в Лужине с автоматизмом и бесформенностью Франца из романа «Король, дама, валет» В романе представлена также подспудная связь между детством Лужина и его зрелостью Здесь Набоков парадоксально сближается с психоаналитической теорией Зигмунда Фрейда (достаточно вспомнить скрытый антагонизм отца и сына Лужиных)

В «Защите Лужина» личностный хронотоп главного героя вытесняет хронотопы других персонажей Это сближает «Защиту Лужина» с первым романом писателя ведь в «Машеньке» ганинский хронотоп - также центральный При этом Набоков рисует еще более сложную, трагически дисгармоничную, но гениальную личность Поэтому правомерно говорить о дальнейшем развитии в набоковском творчестве линии психологического романа

По сравнению с романами «Машенька» и «Король, дама, валет», в «Защите Лужина» хронотоп становится еще необычнее, приобретает еще более ярко выраженный модернистский оттенок. Герой романа живет в гораздо более неустойчивой пространственно-временной системе, враждебной ему Лишь самому герою очевидно, что его игра с Потусторонним не столь призрачна, как может показаться на первый взгляд

Композиционно роман распадается на две части модернистскую, в которой описывается игра гениальной личности против неумолимого Рока, где ключевую функцию выполняет игровой хронотоп, и вполне реалистическую, мотивированную буднично-бытовым хронотопом (повседневной реальности) Эти две части тесно взаимодействуют друг с другом, рождая своеобразный сплав реализма и модернизма в романе «Защита Лужина»4

В романе «Защита Лужина» мы видим последовательное развитие форм художественного времени и пространства, намеченных писателем в

4 Хализев В Е Модернизм и традиции классического реализма в русской литературе XX века//Филологические науки №6 2004 С 117

романах «Машенька» и «Король, дама, валет» В «Защите Лужина» большинство действующих лиц напоминает шахматные фигуры, что является очевидным продолжением темы игры, имитации жизни, которая широко представлена в романе «Король, дама, валет» героями, уподобленными персонажам из мира карточных игр Однако в романе «Защита Лужина» появляется и новая форма времяпространства - игровой хронотоп

Таким образом, совокупный хронотоп романа «Защита Лужина» предстает перед нами как система художественного времени и пространства, моделирующая в существенной своей части игровой, точнее, «шахматный» концепт в творчестве Набокова, что еще раз говорит нам об игровой, мимесисной, во многом, природе творческого дара писателя

Глава 2 «Художественное время и пространство в романах 1930-х годов» состоит из двух параграфов

В параграфе 2 1 «Художественное время и пространство в романе Набокова "Дар"» исследуется хронотоп этапного произведения писателя русскоязычного периода Проводится сопоставительный анализ пространственно-временных представлений, запечатленных в «Даре», с художественными моделями времяпространства, реализовавшимися в предыдущих романах Набокова

В романе «Дар» можно выделить множество систем художественного времяпространства Время и пространство в этих системах разное В каждой выделяется какая-то черта, характеризующая эти хронотопы 1) времяпространство, где живет Федор Константинович Годунов-Чердынцев, -буднично-бытовой хронотоп; 2) пространство и время России в воспоминаниях главного героя - идиллический хронотоп, 3) пространственно-временной континуум Центральной Азии, где путешествует Годунов-Чердынцев-старший, - экзотический хронотоп, 4) времяпространство, куда автор помещает Чернышевского, - иронический хронотоп Кроме того, в хронотопе «Дара» видное место занимают личностный хронотоп главного героя, хронотоп Потусторонности, «мировой» хронотоп.

Особенностью «иллюзорных» хронотопов экзотического, идиллического и иронического - является то, что все они творимы сознанием главного героя романа Каждый из «иллюзорных» хронотопов так или иначе связан с творческим процессом, со стремлением, осуществившемся или нет, написать книгу об этом мире, воссозданном в воображении литератора

Экзотический хронотоп романа «Дар» - особая система художественного времяпространства, в которой переплелись черты хронотопов разных типов хронотопа дороги, идиллического хронотопа, хронотопа Потусторонности. Экзотический хронотоп восходит к архаике человеческого мышления и во многом выполняет в романе культурологическую функцию создает картины жизни экзотических народов Востока

Иронический хронотоп предстает как сложная структура, организованная по принципу бинарности. Главная особенность его заключается в том, что, при всей жизнеподобности этого хронотопа (четкие даты, указания на топографические реалии), возникает чувство перевернутости, зазеркальности изображённого мира Очевидно, такая особенность определяется эстетическими установками самого Набокова, показывающего, как пространство (предметный мир) и время (судьба) мстят Чернышевскому В ироническом хронотопе зашифрована следующая мысль Набокова Чернышевский прожил жизнь впустую, хотя и пытался постоянно её переделать

В смысловом плане «иллюзорные» хронотопы (экзотический, идиллический и иронический) тесно связаны Идиллический хронотоп и экзотический хронотоп соположены через героев отца Годунова-Чердынцева, самого Федора и его мать, а также через близкую временную локализацию (конец 19 - начало 20 века) Иронический и идиллический хронотопы полностью относятся к прошлому и не имеют никаких возможных продолжений, в отличие от экзотического (точно неизвестно, как закончился и закончился ли вообще земной путь Годунова-Чердынцева-старшего)

Единственный пространственно-временной континуум, не являющийся пластичным по отношению к воле главного героя, - буднично-бытовой хронотоп, в который погружен Годунов-Чердынцев Реальность буржуазного города очень сложна, насыщена высокими скоростями, у людей здесь вечно не хватает времени Ритм современной городской жизни, где человек существует в жестких рамках, где время определено не физическими, а социальными законами конкуренцией, погоней за прибылью, установленным ритмом работы и отдыха - не устраивает Федора Константиновича

Личностный хронотоп Годунова-Чердынцева отличается от личностного хронотопа героев предыдущих романов автора наибольшей гармоничностью, цельностью, сбалансированностью черт Жизненный путь главного героя «Дара» - постепенное и постоянное преодоление рутины повседневного мира, с его линейным, «ньютоновым» пространством и необратимым временем

В отличие от Ганина из романа «Машенька», у Годунова-Чердынцева нет дисгармонии личностного хронотопа Тем более его личностный хронотоп не похож на хронотопы героев романа «Король, дама, валет», где все-таки определяющими атрибутами становятся шаблонность, инертность Далек от личностного хронотопа Федора Константиновича и хронотоп главного героя «Защиты Лужина», у которого мы наблюдаем сочетание как активного отношения к жизни (в рамках шахматного, турнирного «мира»), так и пассивного пребывания в ней (все остальное время)

В романе «Дар» присутствуют также хронотоп Потусторонности и концепция мирового времени и пространства («мировой» хронотоп) «Мировой» хронотоп выражает представления Набокова о строении

времяпространства Вселенной и позволяет писателю утвердить за человеком совершенно особое место, как существа, вмещающего в себя Мироздание, равного ему и находящегося вне времени Очевидно, что уверенность в таком положении человека во Вселенной базировалась у Набокова на представлении об особой, божественной природе человеческой души Концепция мирового времени и пространства не является изолированной от остальных хронотопов, так как в ее рамках решаются те же проблемы личности и времени, Бога и человека, свободы и великой тайны, заключенной в мире

Особенности хронотопа романа Набокова «Дар» свидетельствуют, что он с точки зрения жанровой специфики занимает особое место в творчестве писателя Это - произведение полижанровой природы Причем в других романах писателя русского периода этого свойства «полижанровости» мы не встречаем Очевидно, жанровое своеобразие «Дара» определяется творческим замыслом писателя, в представлении которого названный роман должен был стать развернутой метафорой творчества в самом широком смысле, отсюда и попытка автора сделать это произведение максимально полифоничным, многоплановым В «Даре» Набоков использует все те жанры, в которых он работал, здесь и лирическое стихотворение, и пьеса, и рассказ. Как малый жанр, функционирующий в романном повествовании, воспринимается описание жизни Чернышевского На наш взгляд, биография Чернышевского более всего подходит под жанровую дефиницию эссе

В параграфе 21 «Художественное время и пространство в романе В Набокова "Приглашение на казнь"» анализируется хронотоп произведения, завершающего русскоязычный период творчества Набокова, в контексте всех рассмотренных выше романов

Художественное времяпространство романа «Приглашение на казнь» не содержит многих видов хронотопа, которые мы выделили в романах «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина» и «Дар» Так, здесь мы не найдем хронотопа дороги ведь Цинциннат все время «прикован» к замкнутому локусу тюремной камеры, н идти ему просто некуда В романе «Приглашение на казнь» отсутствует идиллический хронотоп, играющий значительную роль в «Машеньке», «Защите Лужина» и «Даре» (последние его приметы встречаются лишь в пасторальном образе Тамариных садов)

Предельная условность, абстрактность романного пространства не позволяет писателю внести в ткань произведения описание потерянной им России, которое всегда ложилось в основу идиллического хронотопа предыдущих романов писателя Цинциннат тоже творит новую реальность, вспоминая в одиночной камере прошедшую жизнь Но эта жизнь абсолютно далека от какого бы то ни было идеала, ее невозможно приукрасить, сотворить заново, от этой реальности можно только уйти Невозможно выделить также в «Приглашении на казнь» и буднично-бытовой хронотоп, который присутствует во всех исследованных прежде романах Художественное времяпространство «Приглашения на казнь» столь

абстрактно, что его невозможно соотнести ни с одной современной автору страной, культурой

Потусторонность, бывшая во всех предыдущих произведениях Набокова особой непознанной пространственно-временной сферой за гранью реальной жизни, в «Приглашении на казнь» обретает плоть, реальность И в этом романный хронотоп «Приглашения на казнь» резко отличен от пространственно-временных континуумов предыдущих романов писателя русскоязычного периода Особенно яркий контраст, высвечивающий художественное новаторство «Приглашения на казнь», проявляется при его сопоставлении с романом «Дар», где есть не только совершенно оригинальные формы хронотопа (экзотический, иронический, концепция мирового времяпространства), но и имеются практически все ранее выделенные типы набоковского художественного времени и пространства (кроме игрового)

Вместе с тем прослеживаются и неожиданные параллели с «Машенькой» Концентрическая структура времяпространства «Приглашения на казнь» и замкнутый, герметичный мир первого романа Набокова имеют много общего они подавляют творческую волю, гений, как Ганина, так и Цинцинната, пытаются слить их с окружающей обывательской массой и серой бытовой средой, где может существовать тело, но не дух

Времяпространство произведения не соотносимо с земной реальностью, предельно условно, но это и позволяет Набокову показать читателю, как обыкновенная жизнь может деградировать, выродиться почти до степени концлагеря (концентрическая структура хронотопа лишь подтверждает эту авторскую идею)

Определяющими принципами организации хронотопа в романе «Приглашение на казнь» становятся принцип театрализации и принцип зеркальности Эти принципы взаимодействуют, дополняя друг друга в структуре пространственно-временного поля произведения Так, например, объединяющим их признаком становится сам способ отражения, повторяемости

Время в произведении, как и пространство, подчинено обоим принципам организации хронотопа и представляет собой также совершенно новую для Набокова сущность Перед нами не просто время, а срок Герой знает, что ему скоро предстоит умереть, и поэтому его духовная жизнь в этот момент предельно напряжена и сконцентрирована

Особая конструкция пространства и времени становится исключительно действенным художественным приемом, позволяющим на новом этапе творчества раскрыть традиционные для Набокова проблемы двоемирия, противопоставления истинной реальности и инобытия, творческой личности и толпы, «черни», в пушкинском понимании

Личностный хронотоп главного героя романа «Приглашение на казнь» Цинцинната весьма своеобразен В его облике (личностное пространство персонажа) прослеживается особость, непохожесть на других персонажей-кукол романа Неповторимая индивидуальность Цинцинната

заключается, с одной стороны, в необычной внешности главного героя слабость, малый рост, небольшие ступни, а, с другой стороны, - в неуловимости, непроясненности для постороннего наблюдателя черт личности главного героя Неприметная, слабо структурированная внешность скрывает «непрозрачную» душу Цинцинната от отвратительного, профанного мира

Событийная канва биографии Цинцинната обыденна и ничем не оригинальна рождение, воспитание в приюте, незаметная работа, женитьба, измены жены Эти события становятся лишь материалом, «рудой» для последующего творчества Цинцинната, приговоренного к смерти Оказавшись в камере, главный герой преображается в писателя

Таким образом, результаты нашего исследования доказывают, что хронотоп во многом определяет жанровую специфику романа «Приглашение на казнь» приближается по своей жанровой сущности к роману-антиутопии Хотя здесь мы видим, безусловно, и признаки психологического романа, формы, разрабатываемой Набоковым на протяжении десятилетий, а также приметы романа «потока сознания», заявившего о себе на Западе

«Приглашение на казнь» подытоживает развитие жанра романа в русскоязычном периоде творчества писателя

В заключении представлены общие выводы по диссертационному исследованию и намечены его возможные перспективы

Результаты работы позволяют сделать вывод, что в развитии хронотопа в романах Набокова русскоязычного периода прослеживаются четыре тенденции преемственности, усложнения, модернизации и абстрагирования Все хронотопы в романах писателя можно разделить на две группы регулярные, образующие серии (идиллический, дороги, личностный, буднично-бытовой, Потусторонности), и иррегулярные, уникальные (экзотический, иронический, игровой, «мировой») При этом регулярные хронотопы, как правило, соотнесены с теми формами художественного времяпространства, которые выделил М М Бахтин

Эволюция хронотопов в русскоязычных романах писателя 1920-1930 годов не изолирована от всех прочих изменений в творчестве писателя Она развивается всегда в глубокой и многосторонней связи с движением авторского мировоззрения и стиля, соотносится с его жанровым мышлением Более того, по эволюции художественного времяпространства можно судить об основных векторах творческого пу ти Владимира Набокова

Отдельные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1 Морозов Д В Иронический хронотоп в романе В Набокова «Дар» // Вестник Костромского государственного университета им Н А Некрасова Научно-методический журнал 2006 Выпуск 1 0,2 п л

2 Морозов Д В Художественное пространство-время в романе Набокова «Машенька» // Вестник Костромского государственного университета им Н А Некрасова Научно-методический журнал 2007 № 1 0,25 п л

3 Морозов Д В Двоемирие как основной принцип построения художественного пространства-времени в романе В Набокова «Король, дама, валет» // Молодая наука в классическом университете Материалы докладов научных конференций фестиваля студентов, аспирантов и молодых ученых Иваново 12-22 апреля 2005 г Иваново, 2005 0,1 пл.

4 Морозов Д В Национальная концепция пространства-времени в романе В Набокова «Король, дама, валет» (к постановке проблемы) // Россия в XXI веке- прогнозы культурного развития Качество жизни на рубеже тысячелетий «Антропологические чтения — 2005» (Екатеринбург, 14-15 мая 2005 г) Сборник научных трудов по материалам научной конференции. Екатеринбург, 2005 0,1 п л

5 Морозов Д В Художественное пространство и время в романе Набокова «Дар» // Проблемы школьного и вузовского анализа литературного произведения в жанрово-родовом аспекте теория, содержание, технологии Сборник научно-методических статей Иваново, 2006 0,5 п л

6 Морозов Д В Художественное пространство и время в романе В В Набокова «Защита Лужина» // Филологические штудии Сборник научных трудов Иваново, 2006 Выпуск 10 0,5 п л

7 Морозов Д В Хронотоп романа Набокова «Король, дама, валет» как отражение диалога культур России и Германии // Межкультурное взаимодействие проблемы и перспективы Материалы международной научно-практической конференции Кострома, 5-6 сентября 2006 г Кострома, 2006 0,2 п л

Морозов Дмитрий Викторович АВТОРЕФЕРАТ

Гарнитура Times Формат 60x84/16 Бумага офсетная Уел печ л - 1 Заказ № 621 Тираж 100 экз

Отпечатано

Салон оперативной печати «GUT» ИП Ульрих С А г Кострома, ул Козуева, д 24, т (4942)37-16-41

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Морозов, Дмитрий Викторович

Введение.

Примечания к введению.

Глава 1. Художественное время и пространство в романах 1920-х годов

§ 1.1. Художественное время и пространство в романе Набокова «Машенька»

1.1.1.0бщее представление о хронотопе «Машеньки».

1.1.2. Личностный хронотоп в романе Набокова «Машенька».

1.1.3. Хронотоп как средство создания национального образа мира в романе «Машенька».

Примечания к параграфу 1.1.

§ 1.2. Художественное время и пространство в романе Набокова «Король, дама, валет»

1.2.1. Хронотопы вагона (дороги), Берлина, курорта.

1.2.2. К вопросу об интерпретации хронотопов.

1.2.3. Двоемирие в романе.

1.2.4. Личностный хронотоп главных героев романа «Король, дама, валет».

Примечания к параграфу 1.2.

§ 1.3. Художественное время и пространство в романе Набокова «Защита Лужина»

1.3.1. Идиллический и «лудистический» хронотопы романа «Защита Лужина». Буднично-бытовой хронотоп и Потусторонность в романе.

1.3.2. Личностный хронотоп в романе «Защита Лужина».

Примечания к параграфу 1.3.

Глава 2. Художественное время и пространство в романах 1930-х годов

§ 2.1. Художественное время и пространство в романе В. Набокова «Дар»

2.1.1. Общая характеристика хронотопов романа.

2.1.2. Идиллический хронотоп.

2.1.3. Экзотический хронотоп.

2.1.4. Иронический хронотоп.

2.1.5. Буднично-бытовой хронотоп. Личностный хронотоп Ф.К. Годунова-Чердынцева.

2.1.6. Концепция мирового времени и пространства.

2.1.7. Структура хронотопа как выражение взаимодействия жанров эссе и романа в «Даре» Набокова.

Примечания к параграфу 2.1.

§ 2.2. Художественное время и пространство в романе В. Набокова «Приглашение на казнь».

2.2.1.0бщее представление о хронотопе романа.

2.2.2. Концентрический хронотоп романа.

2.2.3. Принцип театрализации в организации хронотопа романа «Приглашение на казнь».

2.2.4. Принцип зеркальности в организации хронотопа романа «Приглашение на казнь».

2.2.5.Личностный хронотоп Цинцинната Ц.

Примечания к параграфу 2.2.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Морозов, Дмитрий Викторович

Владимир Владимирович Набоков - один из тех писателей, чьё творчество на протяжении долгих десятилетий было оторвано от российского читателя. Уникальный автор, одинаково легко писавший как по-русски, так и по-английски, незаурядный прозаик, поэт, драматург, а также критик, переводчик, профессор-литературовед и даже энтомолог, составитель шахматных задач. Количество творческих ипостасей Владимира Набокова поистине необозримо. Но в читательской памяти Набоков - прежде всего автор блестящих романов.

Тот факт, что Владимир Набоков почти всю свою жизнь провел за пределами России и состоялся там как крупный англоязычный писатель, предопределил изначальное отставание отечественного набоковедения от зарубежного. В советское время Набоков воспринимался как «идеологически чуждый» писатель, поэтому его творчество практически не изучалось. Важное место в мировом набоковедении занимают работы Брайана Бойда1, Д. Б. Джонсона2, Норы Букс3, Дейвида М. Бетея4, В. Александрова5, Пекка Тамми6, Магдалены Медарич7, Зинаиды п

Шаховской и многих других. Зарубежные литературоведы во многом помогли становлению отечественного набоковедения, так как в значительной мере именно на их опыт ориентировались русские исследователи при анализе творческого наследия писателя.

В русском набоковедении к настоящему времени сложилось несколько исследовательских традиций.

Во-первых, необходимо выделить группу исследователей, придерживающихся биографического подхода при изучении творчества Набокова: О. Сконечная9, Т. Таген10, Н. Раевский11, Б.Носик12. Кроме того, ряд ученых занимается набоковским подтекстом, выделяя многочисленные аллюзии и реминисценции, изучая символику деталей и скреп повествования, определяя генезис произведения. Положительная сторона этого подхода заключается в том, что произведения Набокова предстают квинтэссенцией огромной литературной, культурно-философской эрудиции автора, его произведения оказываются порождёнными мощнейшей традицией русской литературы (как реалистической, так и модернистской). В результате становятся совершенно несостоятельными тезисы об оторванности Набокова от отечественного культурного поля, о его «иностранности», излишней вычурной непохожести на других писателей. К отрицательной стороне исследовательской традиции по изучению подтекста Набокова можно отнести то, что здесь зачастую учёные, увлекаясь выявлением сложной, многоступенчатой смысловой структуры произведений автора, забывают об эстетической стороне набоковского творчества. К выделенному исследовательскому направлению можно отнести работы А. Ю. Жуковой13. Отдельно хотелось бы отметить статьи исследователей, занимающихся пушкинским пластом набоковского подтекста: С. Давыдова14, А. А. Асояна и Т. И. Подкорытову15, А. Томашевского16, а также сборник

I п докладов международной конференции: «А. С. Пушкин и В. В. Набоков» .

Видное место в набоковедении последних пятнадцати-двадцати лет занимает также сравнительно-сопоставительный анализ произведений Набокова с сочинениями других авторов: Шмелёва, Осоргина, Бунина, Пастернака, Пруста. В этот же ряд входят работы, соотносящие творчество Набокова с Серебряным веком как цельным литературным феноменом, и исследования, обнаруживающие преемственность писателя по отношению к контексту русской литературной критики 19-20 веков. Сюда же можно отнести статьи и монографии, в которых отмечается влияние Набокова на авторов уже нашего времени, «писателей-учеников». Набоковское творчество в рамках данной литературоведческой тенденции изучали: Ю. Барабаш18, Нора Букс19, И. А. Есаулов20, С. Залыгин21, В. Курицын22, Е. Рябкова23, JL Ф. Кацис24, Н. В. Злыднева25, В. Александров26, А. В. Злочевская27 и многие другие. К наиболее значительным работам последнего времени относятся: «Игра, метатекст, трикстер: пародия в русских" романах В. В. Набокова» А. В. Млечко (2000), «Цитата в художественной прозе (на материале произведений В. Набокова)» Н. В. Семёновой 29 (2001), «Театр личной драмы: Русские романы В. Набокова» Г. Хасина30 (2001), «Набоков: темы и вариации» М. Д. Шраер31 (2000), «Набоков: Авто-био-графия» М. Маликовой32 (2002). В контексте классической русской литературы исследует набоковское творчество А. В. Злочевская в монографии: «Художественный мир

B. Набокова и русская литература 19 века»33. Эта работа значительно проясняет вопрос о творческом генезисе писателя, уточняет роль традиций русской литературы в художественной системе Набокова.

Отдельно нужно упомянуть работы, посвященные анализу поэтики Набокова в различных ее аспектах. Здесь большое внимание уделяется, прежде всего, речевой, текстовой стороне произведений писателя. К этому направлению относятся работы А. В. Злочевской34, В. И. Забурдлеевой35, А. Долинина36, Е. В. Жиличева, В. И. Тюпы37, М. А. Стрельниковой38,

C. Столяровой39, Н. Семёновой40, JI. П. Прокофьевой41, И. Паперно42, Л. Я. Паклиной43, Эрика Наймана44, Н. Молчановой45, Ю. Левина46, А. Курбановского47, Н. А. Карпова48.

В середине 90-х годов стали появляться фундаментальные исследования, закладывающие основы комплексного осмысления набоковского творчества: монографии Н. А. Анастасьева «Феномен Набокова»49 и Б. Носика «Мир и дар Набокова»50. В них осуществляется попытка сконцентрировать разнообразный материал о писателе, реконструируется его биография и рассматривается творчество. Знаковым событием в молодом отечественном набоковедении стал выход в 1997 году первой книги антологии из серии «Pro et Contra»51, посвящённой писателю. В ней были сосредоточены многочисленные критические и литературоведческие статьи как российских, так и зарубежных исследователей. В 2001 году вышла из печати вторая книга антологии «Набоков В.В. Pro et Contra.»52. Своеобразным продолжением антологии

Pro et Contra» стала книга «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии»53, вышедшая в свет в 2000 году. В ней воссоздан широкий спектр критических оценок всего (как русско- так и англоязычного) творчества автора. В числе наиболее значимых исследований, комплексно рассматривающих набоковское творчество, стоит отметить также работу В. В. Линецкого «Анти-Бахтин - лучшая книга о Владимире Набокове»54. В 1997 году вышла работа А. Мулярчик «Русская проза Набокова»55. Русской прозе Набокова посвящено также исследование Норы Букс «Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова»56.

Значимой вехой в Набоковедении стало появление в 2001 году фундаментальной биографии Набокова, написанной одним из крупнейших исследователей творчества писателя за рубежом Брайаном Бойдом:

Г7

В. Набоков: русские годы» . Эта работа важна тем, что в ней, наряду со скрупулёзным жизнеописанием, содержится немало точных замечаний о мировосприятии автора, об особенностях его художественного метода и стиля. В 2002 году, через 10 лет после выхода монографии «Феномен Набокова», появилось новое исследование крупного набоковеда Н. Анастасьева «Одинокий король»58. А в 2001 году в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга А. Зверева «Набоков»59, что стало символом вхождения писателя в «пантеон славы» русской литературы.

Кроме того, в последнее время всё больше и больше стало появляться кандидатских и докторских диссертаций, посвящённых различным аспектам изучения поэтики Набокова. Среди защищённых в последние годы диссертаций хотелось бы отметить кандидатскую диссертацию А. А. Пимкиной «Принцип игры в творчестве В.В. Набокова» (1999)60, Е. Г. Трубецковой «"Текст в тексте"» в русском романе 1930-х годов: (М. Булгаков, В. Набоков, М. Алданов)» (1999)61, а также докторскую диссертацию Я. В. Погребной «Неомифологизм В. В. Набокова: способы литературоведческой идентификации особенностей художественного воплощения» (2006)62.

Таким образом, для современного российского набоковедения характерны две переплетающиеся, конвергентные тенденции: изучение глубинных, потаённых основ набоковского дискурса и попытки построения целостных концепций творчества писателя.

Среди многообразных аспектов изучения набоковского творчества особое место занимает исследование художественного времяпространства произведений автора.

Необходимо отметить, что весь корпус литературоведческих и критических работ, рассматривающих проблему художественного времяпространства в творчестве Набокова, можно разделить на три группы. Первая группа - самая многочисленная. Сюда входят исследования, где, как правило, характеризуется одно или несколько произведений Набокова, проясняются некоторые стороны их идейного содержания. Такие работы появлялись обычно на начальном этапе изучения творческого наследия Набокова во второй половине 1980-х - первой половине 1990-х годов. Подавляющее большинство этих трудов носило ознакомительный характер, их целью было не столько глубокое проникновение в тайны набоковской поэтики, сколько знакомство читателя с новым крупным писателем из золотой когорты Русского Зарубежья, чьё творчество попало в новую Россию с ветром социальных перемен. К таким исследованиям можно отнести работы Н. Анастасъева63, И. Багратиони-Мухранели64, Н. В. Барковской65, А. Г. Березиной66, Г. М. Бонгард-Левина67, Б. Борухова68, М. А. Булавиной69, А. Бурцева70, П. Ванечкина71, Г. К. Васильева72, И. Васюченко73, А. Вознесенского74,0. Дарка75.

В тех случаях, когда авторы работ первой группы пытались рассмотреть пространственно-временную структуру набоковских «миров», то они (обычно в нескольких абзацах или предложениях) лишь кратко характеризовали своё представление о строении пространства и времени в произведениях писателя. В работах выделенного круга общим местом стало упоминание о двоемирии, как определяющей черте реальности в сочинениях Набокова. Но обычно в исследованиях этой группы нет глубокого и всестороннего рассмотрения такого художественного феномена, как набоковское двоемирие, так как авторы данных работ не ставили целью анализ особенностей художественного времяпространства Набокова.

Вторая группа исследований - это труды, посвящённые именно проблеме строения и функционирования хронотопа (хотя здесь часто фигурируют замещающие «парахронотопные» определения, такие, как «судьба», «двоемирие», «потусторонность», «послесмертие», «память», «реальность») в творчестве Набокова. Но данные работы, как правило, характеризуют лишь локальные хронотопы отдельных произведений, не охватывая крупных периодов набоковского творчества, не прослеживая тенденции развития художественного времяпространства у писателя. Так, в ч/ работе JI. Я. Паклиной изучается «портрет как феномен памяти» на материале лишь одной «Машеньки». В работе А. Г. Коваленко77 проводится анализ, прежде всего, такой основополагающей для понимания пространственно-временной поэтики Набокова темы, как двоемирие, а,

78 например, в диссертационной работе Н. С. Степановой предметом исследования становится «мотив воспоминаний».

Часто выделенные работы рассматривают, условно говоря, лишь «половину хронотопа», так как ставят во главу угла анализ либо художественного пространства, либо художественного времени в отдельности. Так, например, в «Набоковском вестнике» № 4 за 1999 год публикуются статьи А. О. Филимонова «Обезумевшие вещи»: пространство

7Q сна в поэзии Владимира Набокова» и К. Сугимото «Многослойное время у

В. В. Набокова»80. Кроме того, исследования указанного типа представлены в

81 работах: В. Старка «Внутренняя хронология романа "Лолита"» ,

82

В. Савельевой «Лицо и "личико часов" у Владимира Набокова» (в них также отдельно рассматривается художественный «хронос»).

Преимущественно «топос» изучается в статье М. Гришаковой «Визуальная поэтика Набокова»83.

Работы этого уровня осмысления набоковского времяпространства хронологически соотнесены как со второй половиной 1990-х, так и с началом нового века, когда творческое наследие Набокова стало рассматриваться гораздо глубже, с выявлением более сложных авторских интенций в пространственно-временной сфере. Необходимо подчеркнуть, что данный подход страдает некоторой однобокостью. Нам представляется гораздо более продуктивным и отвечающим внутренней природе изучаемого предмета исследование феномена набоковского хронотопа именно в неразрывном единстве пространства и времени.

И, наконец, третья группа работ - это попытки всестороннего рассмотрения хронотопа Набокова на материале большого количества произведений, с точки зрения глубокого и полномасштабного анализа, с выявлением общих, концептуальных черт художественного времяпространства. Так, например, в статье О. Буданцевой «Метаморфозы времени и пространства в романе В. В. Набокова "Машенька"»84, несмотря на узость взятого материала (первый роман Набокова), изучается как художественное пространство, так и художественное время.

В этой группе исследований хотелось бы выделить две кандидатские диссертации, посвящённые интересующей нас теме: работу В. JI. Гусакова

85

Игровое пространство в поэзии и драматургии В. Набокова» и И. В, Бибиной «Пространство и время в биографических романах Набокова»86. В. JL Гусаков верно выявляет такую характерную черту в хронотопе Набокова начала «сиринского» периода (на материале его ранних стихотворных сборников «Гроздь» и «Горний путь»), как повышение значения художественного времени по отношению к художественному пространству (в частности, эта черта достаточно ярко проявляется и в первом романе Набокова «Машенька»). Так, Гусаков отмечает: «На наш взгляд, особенность данного цикла в том, что поэт движется в нём в поезде не в и пространстве, а во времени» . Автор диссертации нашёл для этого художественного явления определение «редуцированность топоса». Но, к сожалению, В. J1. Гусаков в достаточной мере не раскрывает причин понижения значимости топоса в раннем творчестве Набокова. Исследователь выявляет основные соотношения двух основополагающих набоковских концептов: «игры» и «пространства», - реконструируя в диссертации особое «игровое пространство». Однако игра как таковая никогда не была самоцелью автора. В целом исследовательский дискурс Гусакова следует по линии амбивалентного противопоставления одномирного топоса пошлости и многогранного, многопространственного и многовременного мира культуры. В этом автор диссертации фактически повторяет уже известный тезис о господствующем в художественной системе Набокова образе двоемирия, сформулированный В. Е. Александровым.

В диссертации И. В. Бибиной также развивается идея об уподоблении у Набокова художественного времени топосу. Исследовательница отмечает, что время у Набокова неподвижно, в отличие от пространства. Тем самым автор фактически солидаризируется с точкой зрения В. JI. Гусакова.

В диссертационных работах Гусакова и Бибиной ведётся анализ специфики пространственно-временных форм в произведениях Набокова с привлечением достаточно большого материала. В первом случае рассматривается как поэзия, так и драматургия писателя, но всё-таки предмет исследования сужен - изучается лишь топос. Кроме того, Гусаковым акцентирован лишь игровой аспект этого художественного феномена. Во втором случае Бибина выходит на осмысление всего континуума времени и пространства, но ограничивает свой дискурс лишь рамками автобиографической прозы Набокова.

Поэтому актуальность темы нашей диссертации обусловлена отсутствием обобщающей работы по эволюции набоковского хронотопа русскоязычного периода творчества Набокова. Отсюда можно сделать заключение о недостаточной разработанности темы нашей диссертации. О важности проблемы набоковского хронотопа свидетельствует выход в свет в последнее время большого количества работ, так или иначе затрагивающих различные аспекты структуры, функционирования и значения художественного времяпространства в произведениях Набокова. Появление статей, монографий и диссертаций, в которых представлены различные, часто несовпадающие, взгляды на хронотоп произведений Набокова, говорит о том, что решение проблемы специфики художественного времяпространства в творческом наследии писателя вызывает в современной отечественной науке о литературе острую полемику. Следовательно, актуальность темы диссертации определяется её недостаточной разработанностью, дискуссионностью, а также значимостью для понимания творческой индивидуальности писателя. Художественное времяпространство, как содержательная форма, вероятно, наиболее ярко проявляется именно в произведениях Владимира Набокова. Это объясняется, прежде всего, тем, что тексты писателя представляют собой своеобразные художественные «кроссворды», в которых каждый элемент поэтики имеет значение, содержание и форма произведения теснейшим образом переплетены, художественные детали наделены особой художественной значимостью. Поэтому и хронотоп произведения не становится исключением, он насыщен глубоким смыслом. Исследование хронотопа произведений Набокова даёт нам возможность приоткрыть такие стороны его поэтики, которые до сего момента ускользали от глаз исследователя. Оно помогает глубже понять авторские интенции в области этического и эстетического, позволяет произвести аксиологический анализ произведений писателя и, наконец, увидеть особенности мировоззрения Набокова.

Научная новизна работы заключается в том, что здесь впервые предпринята попытка целенаправленного, системного исследования художественного времени и пространства как многопланового феномена в русских романах Набокова 1920-1930-х годов. Разработка заявленной темы диссертации даёт возможность по-новому представить художественный мир

Набокова, увидеть скрытые в глубине повествовательной ткани смыслы произведений автора.

Объектом исследования послужили несколько романов русскоязычного периода творчества писателя: «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Дар» и «Приглашение на казнь». Набоковские романы в нашей работе анализируются именно в таком порядке, поскольку это соответствует хронологическому критерию. Работа над первым романом Набокова «Машенька» велась в октябре-ноябре 1925 года. Роман «Король, дама, валет» написан в 1926-1927 годах. «Защита Лужина» была закончена писателем в 1929 году. Работа над романом «Дар» относится к целому ряду лет в начале тридцатых. А роман «Приглашение на казнь» создавался во время завершения четвёртой главы романа «Дар». Но относительное совпадение по времени написания двух последних романов не вносит каких-либо противоречий, так как роман «Дар» был задуман и создан фактически до «Приглашения на казнь».

Выбор романов продиктован значимостью, этапностью указанных произведений в аспекте изучения художественного времени и пространства русскоязычных романов Набокова 1920-1930 годов. На наш взгляд, на материале именно этих пяти романов (как своеобразных узловых точек) наиболее точно можно проследить эволюцию хронотопа в произведениях Набокова.

Предметом исследования являются временные и пространственные представления, запёчатлённые в русскоязычных романах Набокова 1920-1930 годов.

Цель диссертации заключается в исследовании эволюции художественного времени и пространства в русскоязычных романах Набокова 1920-1930 годов.

Для достижения поставленной цели предполагается решить ряд задач: - выявить роль хронотопа в художественном мире писателя,

- охарактеризовать структуру и художественные функции основных, наиболее значимых хронотопов в выделенных романах,

- систематизировать формы художественного времени и пространства романов писателя русского периода,

- установить тенденции развития набоковского хронотопа в романном творчестве писателя 1920-1930 годов,

- соотнести логику эволюции хронотопа с изменением жанра романа в творчестве Набокова 1920-1930 годов.

Методология исследования основана на сочетании структурно-семиотического, историко-генетического и герменевтического методов анализа. Выбор методов обусловлен, прежде всего, предметом и задачами диссертационного исследования. Так как хронотоп - это неотъемлемый смыслообразующий, структурно-семантический компонент набоковской поэтики, то именно исследование в аспекте знаковой системы приемами структурно-семиотического метода позволяет наиболее чётко вычленять составные части хронотопа, видеть их функции, понимать смысловую наполненность каждого элемента, слагающего поэтическую систему автора. Историко-генетический метод даёт возможность проследить связь произведения и эпохи, со всем богатством её художественных, научных и идеологических исканий. Герменевтический метод помогает наметить стратегию интерпретации содержательной стороны произведений Набокова, увидеть её как колоссальный источник смыслов, в том числе порождаемых и экстралитературными факторами меняющегося историко-культурного контекста.

Понятийный аппарат исследования инструментирован, прежде всего, синонимичными терминами: «художественное время и пространство» (или «времяпространство») и «хронотоп». Понятие «хронотоп» было введено в литературоведческий обиход М.М Бахтиным и с той поры стало широко использоваться при анализе произведений сначала реалистической литературы 19 века, а впоследствии, уже в наше время, при исследовании произведений современных писателей, в том числе и модернистского извода. В нашей диссертационной работе мы будем опираться на классическое определение термина «хронотоп», предложенное М. М. Бахтиным: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе - "времяпространство")» (курсив М.М. Бахтина -Д-М.)88.

Появление определения «художественное времяпространство» в гуманитарных науках было связано с возникновением в начале 20 века, нового, постклассического взгляда на природу времени и пространства, ассоциирующегося с именем Альберта Эйнштейна и его теорией относительности, которая постулировала теснейшую взаимосвязь физических пространства и времени. В дальнейшем характерная для 20 столетия конвергенция гуманитарного и естественнонаучного знания позволила новому релятивистскому пониманию природы пространства и времени оказать влияние на представления филологов о пространственно-временных отношениях в художественном произведении и обусловила последующее утверждение термина «художественное времяпространство», или «хронотоп». Таким образом, возникновение понятия «хронотоп» стало возможным благодаря длительному осмыслению мировой фундаментальной наукой таких основополагающих атрибутов Бытия, как пространство и время.

В 20 веке филологи, философы, культурологи много размышляли над природой пространственно-временного континуума. Здесь нужно выделить работы Анри Бергсона89 и Мартина Хайдеггера90, а среди отечественных исследований - статьи и монографии М. М. Бахтина91, Д. С. Лихачёва92, А. Я. Гуревича93, Ю. М. Лотмана94, С. С. Аверинцева95, А. Б. Есина96, Б. А. Успенского97, В. Н. Топорова98. Именно эти труды и стали методологической основой нашего диссертационного исследования.

В 1974 году вышел сборник статей «Ритм, пространство и время в литературе и искусстве», который стал важной вехой в изучении отечественными литературоведами пространства и времени в художественном произведении. Значительный вклад в теоретическое осмысление проблемы хронотопа вносит, например, статья М. А. Сапарова «Об организации пространственно-временного континуума художественного

99 л произведения» . Связь категории пространства с текстом как выражением речевой стороны художественного произведения показал В. Н. Топоров в своей статье «Пространство и текст»100.

Теоретическая значимость предпринятого диссертационного исследования заключается в том, что в нём в определённой мере обогащаются представления о роли хронотопа в художественном произведении. Кроме того, в работе конкретизируется и дополняется классификация типов хронотопа, предложенная М. М. Бахтиным.

Практическая значимость работы состоит в том, что её материалы и выводы могут быть использованы в преподавании общих курсов по истории русской литературы XX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по творчеству В. Набокова в практике вузовского и школьного образования.

Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, разделённых на параграфы, заключения, библиографии и приложения. После введения, каждого параграфа и заключения следуют развёрнутые примечания, содержащие ссылки на источники, пояснения к тексту и размышления, имеющие косвенное отношение к предмету, но открывающие дополнительные перспективы его понимания.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественное время и пространство в русскоязычных романах В. Набокова 1920-1930 годов"

Заключение

Итак, в процессе исследования мы пришли к заключению, что в русскоязычных романах Набокова 1920-1930 годов: «Машенька», «Защита Лужина», «Король, дама, валет», «Дар», «Приглашение на казнь» - ярко отразилось осознание писателем предельной значимости временных и пространственных представлений. Весьма пристальный интерес Набокова к проблеме Времени и Пространства свидетельствует о творческом созревании гения художника.

Причём от романа к роману хронотоп начинает играть в художественном мире В. Набокова всё более активную роль, становится одной из важнейших доминант творческого метода. Поэтому в романах писателя русского периода художественное времяпространство оказывается ключом к постижению глубинного смысла произведений писателя.

От романа к роману формы хронотопа видоизменяются, эволюционируют. В этой эволюции можно проследить четыре тенденции: преемственности, усложнения, «модернизации» и абстрагирования.

Первое направление эволюции набоковского хронотопа - это тенденция к преемственности в организации пространства и времени. Она придаёт развитию набоковского хронотопа особую связность, цельность. Именно поэтому перед нами не революционное, а эволюционное развитие. Тенденция к преемственности в организации хронотопов - следствие метатекстуальности набоковского творчества. Дело в том, что у писателя есть ряд ключевых тем, которые автор не оставляет, а разрабатывает на протяжении длительного времени. Осмысление этих тем отражает глубинные основы мировоззрения Набокова, особенности его жизненной и творческой позиций.

Речь идет, прежде всего, о двоемирии (всегда как инварианту многомирия) - теме, представленной в творчестве Набокова предельно широко. Так, А. Долинин выделяет следующие типы набоковского двоемирия: «Мир воображения/мир действительности, мир с точки зрения персонажа/мир с точки зрения автора, земная жизнь/потусторонность, явь/сон, прошлое/настоящее, Россия/Запад.»1.

Вторая тема, которая широко представлена во всех пяти романах Набокова - это тема Потустороннего. Причём «присутствие» Потустороннего всё более усиливается, пока в романе «Приглашение на казнь» не становится «потусторонним» всё времяпространство романа.

Третья тема, обеспечивающая преемственность в формировании набоковских хронотопов, - это, романтическая по своим истокам, тема личности и толпы. Так, в «Машеньке» Ганин возвышается над пошлым окружением русского пансиона госпожи Дорн. В романе «Король, дама, валет» перед нами люди толпы, люди профанного буржуазного мира (о чём свидетельствует анализ личностных хронотопов Драйера, Марты и Франца). В «Защите Лужина» главный герой, чувствуя проигранной партию всей жизни, покидает бренный бытовой мир, в надежде обрести подлинное Бытие, где будет царить вечная шахматная игра, законы которой для него ясны и приемлемы. В «Даре» талантливый писатель Фёдор Годунов-Чердынцев, своеобразное alter ego Набокова, чувствует себя крайне неуютно в съёмной квартире, где до него, вероятно, жили десятки людей, то есть целая «толпа». А в «Приглашении на казнь» пространство и время концентрируются, «толпятся» вокруг бедного Цинцинната, чья личность не выносит этого давления.

Четвёртая тема, объединяющая хронотопы пяти романов, - это тема творчества. Творческим потенциалом наделен Ганин, претворяющий унылую бытовую реальность в волшебный мир прошлого. Проблески подлинного творца-гения видны у Лужина, который, как и Ганин, строит в воображении свой собственный мир, где причудливо переплетаются черты реального мира и контуры шахматной доски. В «Даре» Годунов-Чердынцев оживляет, преобразует даже окружающее буднично-бытовое пространство; он силой фантазии создает целые миры со своими неповторимыми хронотопами. В романе «Приглашение на казнь» творческая личность Цинцинната, благодаря своему «дару», остается жить, когда вокруг рушится мир лже-бытия.

Пятая тема - тема Бога, пусть и не артикулированная Набоковым непосредственно. Эта тема, с одной стороны, тесно связана с загадочным Потусторонним, в котором лежит разгадка всех мировых тайн. А с другой стороны, писатель делегирует самостоятельной творческой личности (Ганин, Лужин, Годунов-Чердынцев, Цинциннат) часть божественных, демиургических способностей (например, - возможность созидать новые реальности, пусть и иллюзорные, «виртуальные», как это делает Фёдор Константинович в «Даре»).

Хотя мы не можем однозначно утверждать, какой концепции веры придерживался сам Набоков: агностицизма; мысли, что «каждому достанется по вере его»; имеющих восточный генезис идей «вечного возвращения», переселения или путешествия души по мирам и телесным ипостасям; традиционного или модернизированного христианства. Тем не менее, по всей видимости, вопрос «существования-несуществования» Бога решался для писателя в плоскости личной, индивидуальной веры. Мы далеки от мысли, что это была «сниженная» форма субъективного идеализма - солипсизм. Скорее, вера Набокова - синкретическая, впитавшая многие религиозно-культурные пласты и субстраты, о чём свидетельствует его интерес к самым разнообразным сакральным практикам, что проявилось в создании на страницах его романов «мифологических» по своим истокам хронотопов -идиллического и экзотического. В то же время отсутствие сколько-нибудь чётко артикулированного отношения к ортодоксальному христианству, выраженный «исследовательский» интерес к пограничным состояниям Бытия (детство, болезнь, сон), наличие реализованной в соответствующем хронотопе идеи потустороннего мира (в каждом романе писателя) - всё это позволяет нам утверждать в художественном сознании писателя примат понимания веры как явления сугубо индивидуального, порождаемого личностью, которая, в свою очередь, может быть лишь эманацией божественного эйдоса, а может быть и равна ему. Таким образом, Набоков не предлагает готовых рецептов, выделяя широкое поле для любых исследовательских стратегий и интерпретаций своего наследия.

И, наконец, шестая тема, связующая в единую цепь хронотопы в произведениях Набокова, - это тема свободы. Действительно, в каждом из романов главные герои попадают под влияние пространства и времени в разные степени несвободы, отсутствия свободы. Причём особенно ярко это проявляется в романе «Приглашение на казнь», где герой не просто ограничен, а буквально «связан» и временем и пространством. Как мы видим, все вышеперечисленные темы не обособлены, а представляют собой цельный мировоззренческий комплекс, позволяющий обнаружить преемственность в формировании художественного времяпространства Владимира Набокова, а значит, и в его эволюции. Преемственность прослеживается и между наиболее «далёкими» друг от друга по времени создания романами «Машенька» и «Приглашение на казнь». Общим оказывается не только тип героя, наделённого даром сотворения своей особой реальности (Ганин и Цинциннат), но и то, что оба героя вынуждены пройти через перевоплощение, чтобы вырваться из «куколки» повседневного быта, хотя Цинциннат перерождается ценой смерти.

Вторая тенденция в развитии набоковского хронотопа - это тенденция к постепенному усложнению времяпространства. Появившиеся в первом романе писателя системы художественного времяпространства продолжают обретать новые черты в последующих произведениях Набокова. При этом происходит последовательное усложнение «исходных» хронотопов. Так, в романе «Машенька» мы видим зарождение существенного пространственно-временного конструкта Набокова - буднично-бытового хронотопа, хронотопа большого современного города (в «Машеньке» появляется и идиллический хронотоп прошлого и личностный хронотоп главного героя романа, а также хронотоп дороги). Буднично-бытовой хронотоп становится развёрнутым символом повседневной жизни, пресной и мелочной, жалкого существования, стремящегося к неизбежному концу (у Набокова гибнет всё нетворческое, тривиальное). Наконец, буднично-бытовой хронотоп оказывается воплощением стихии Бездуховного, апофеозом позитивистского мышления. Именно в пределах хронотопа повседневности уютно живётся наиболее бездарным и «плоским» героям исследованных романов. Эти персонажи оказываются не только максимально «плоскими» (то есть живущими словно бы в двухмерном мире), но и ощутимо «плотскими», так как в них воплощается хтоническая мощь материального бытия, «плоти», как антитезы души-психеи. В изображении «пошлых» героев нарастают тенденции «вещеподобности», а не подлинной человечности, которая всегда, так или иначе, увязывается с триумфом духа.

Эта пространственно-временная модель получит последовательное развитие в дальнейшем романном творчестве писателя «сиринского» периода. Так, в романе «Король, дама, валет» представлен в основном именно городской хронотоп, причём в отличие от «Машеньки», уже разных видов - курорта, Берлина. Но, помимо буднично-бытового хронотопа, в романе «Король, дама, валет» немаловажную роль играет и система личностных хронотопов (здесь их уже три, в отличие от «Машеньки») главных героев произведения. Усложняется, приобретает высокую функциональную значимость в романе «Король, дама, валет» и хронотоп дороги, который представлен в произведении особым времяпространством железнодорожного вагона.

Похожая система буднично-бытового хронотопа и в романе «Защита Лужина»: здесь показана «пропитанная» бюргерским духом среда немецкого города, где всё (и время и пространство) имеет свой денежный эквивалент и где необычный талант Лужина не может найти должного применения. В «Защите Лужина» появляется и совершенно новая система художественного времяпространства - игровой хронотоп, хотя карточная символика существенна и для предыдущего романа, но там Набоков всё же не создаёт отдельного «карточного» хронотопа. А личностный хронотоп Лужина становится важнейшим средством характеристики персонажа, позволяя увидеть малейшие движения души героя.

Постепенное усложнение набоковского хронотопа, выражающееся в появлении новых типов художественного времяпространства и развитии «старых» пространственно-временных моделей, приводит к тому, что уже в романе «Дар» мы видим целую совокупность разных хронотопов. Так, в «Даре» структура будничн"о-бытового хронотопа ещё более усложняется: появляется особая природная зона Груневальда, со своими специфическими пространственно-временными особенностями. Причём буднично-бытовой хронотоп становится одним из множества хронотопов: иронического, идиллического, экзотического и мирового. Идиллический хронотоп «Дара» обогащается и конкретизируется за счёт множества биографических деталей, которые Набоков черпает из собственного детства. Оригинальный экзотический хронотоп строится во многом на основе хронотопа дороги, усложнённого своеобразной волшебной топографией Центральной Азии и архаическим циклическим временем. Появляются и другие, новые системы хронотопа: иронический хронотоп жизни Чернышевского и мировое времяпространство.

Здесь необходимо подчеркнуть интересную особенность. Как известно, в своём развитии жанр романа прошёл несколько стадий. Одной из стадий, непосредственно предшествующей возникновению в 17 - начале 18 века классического романа, стало появление новеллы и, что особенно существенно, жанра книги новелл. В. В. Кожинов так описывает эволюцию этого «предроманного» жанра: «Здесь важно отметить очень характерный факт: появившись на свет, новелла идёт сначала по пути как бы чисто количественного роста, образуя "многоклеточные организмы", стремящиеся вобрать в себя возможно больше материала. И эти организмы оказываются недостаточно жизнеспособными. Жанр книги новелл, выступивший как один из центральных в XIV-XVI вв., позднее уже не играет сколько-нибудь существенной роли. Вместе с тем этот жанр глубоко взрыхлил почву, на л которой в конце XVI - начале XVII в. уже поднимаются всходы романа» . Отсюда можно сделать наблюдение, что подобно жанру романа в истории литературы, который развивался, в том числе, и за счёт количественного усложнения своей структуры, набоковский роман также прошел стадию количественного усложнения (особенно ярко эта закономерность проявляется при сопоставлении «полисюжетного», наиболее ярко воплощающего концепцию многомирия романа «Дар» и небольшой по объёму «новеллоподобной» «Машеньки»). Так индивидуальное развитие набоковского романа в 1920-1930 годы отчасти моделирует эволюцию жанра романа в целом.

В «Приглашении на казнь» перед нами уже не столько количественное усложнение художественного времени и пространства, сколько качественное. В произведении представлен новый для набоковского творчества, «искусственный» хронотоп, главной особенностью которого является его полная непохожесть на объективную реальность, в то время как все системы художественного времяпространства предыдущих романов писателя обладали в большей или меньшей степени свойством «жизнеподобности».

Таким образом, в исследованных романах проявляется тенденция к усложнению структуры хронотопа. Причем усложнение идет в согласии с диалектическим законом перехода количества в качество: увеличение количества хронотопов позволило писателю перейти к более сложной, качественно новой структуре времяпространства в романе «Приглашение на казнь». Итак, усложнение структуры хронотопов проявляется, с одной стороны, в появлении новых типов хронотопов (игровой-лудистический, «иллюзорные», концентрический, мировой), а с другой стороны, в стремлении писателя к определённому разнообразию пространственно-временных моделей. Ведь Набоков нигде не повторяется, и пространственно-временные образы (например, городские) претерпевают значительную трансформацию.

Третья тенденция эволюции набоковского хронотопа - это ощутимая «модернизация» хронотопов, то есть постепенное превращение реалистического художественного времяпространства в модернистский хронотоп. Так, при анализе пяти набоковских романов, если сравнивать «крайние» («Машеньку» и «Приглашение на казнь»), то можно увидеть, что хронотоп последнего своим абсурдом, искусственностью напоминает модернистский (здесь можно проводить параллели, например, с романом «Замок» Франца Кафки). А вот хронотоп первого романа Набокова в целом моделирует окружающую действительность, а потому гораздо более реалистичен. Что касается «Дара», то он занимает промежуточное положение, и синтетическое начало (смешение черт модернизма и реализма в романном хронотопе), заявленное в «Король, дама, валет» и «Защите Лужина», здесь значительно усиливается. Ведь в «Даре» совмещаются как буднично-бытовой хронотоп, близкий к городскому хронотопу предыдущих романов, так и иронический хронотоп жизни Чернышевского, который генетически тесно связан с образом лже-бытия, Потусторонности, где томится Цинциннат Ц. Черты потустороннего, абсурда, нереальности отчётливо прослеживаются и в ироническом хронотопе.

Усиление начал модернизма в аспекте пространственно-временной организации стало одной из основных тенденций в эволюции набоковского хронотопа. Модернизация хронотопа, в свою очередь, сигнализирует о коренных изменениях в индивидуальном стиле писателя, свидетельствует о качественных сдвигах в его жанровом мышлении. От реалистического романа «Машенька» Набоков приходит к роману «Приглашение на казнь», по своей жанровой специфике близкому к модернистской модели. В «Приглашении на казнь» необычный, «искусственный» хронотоп, напоминающий сцену театра абсурда, коррелирует с фантастическим содержанием романа, в котором главный герой, вопреки всем законам природы, после декапитации встаёт с плахи и сквозь рушащийся мир идет к «настоящим людям».

Четвёртая тенденция в эволюции художественного пространства времени Владимира Набокова - это абстрагирование хронотопа. Действительно, если в романах «Машенька», «Король, дама, валет» перед нами почти всё время конкретная, вполне определенная городская среда, где обитают главные герои произведений, - в фокусе исследования настоящее, то в романе «Дар» перед нами не только настоящее, увязанное с аналогичной урбанистической средой, но и прошлое, разнообразно представленное во всех трёх «иллюзорных» хронотопах (в ироническом - век девятнадцатый, в идиллическом и экзотическом - начало двадцатого века). Последний же роман имеет ещё более абстрактную концентрическую пространственную структуру и представляет собой мир антиутопии, рисующей некий прообраз возможного будущего. Прошлое романа «Дар» более абстрактно (при всей конкретике отдельных жизненных фактов, например, в идиллическом, хронотопе), чем настоящее в романе «Король, дама, валет». Дело в том, что Фёдор Годунов-Чердынцев, как и любой человек, идеализирует прошедшее, помня только о хороших событиях, или рассматривает жизненный путь Чернышевского под определённым углом, не замечая тех фактов, которые противоречат нарисованной в уме схеме. Хотя при этом прошлое, описанное в романе «Машенька», при всём налёте идеализации, значительно менее конкретно, чем «каноничное», устоявшееся прошлое время идиллического хронотопа романа «Дар» (то есть в рамках данной тенденции есть свои исключения). В свою очередь, будущее романа «Приглашение на казнь» гораздо более абстрактно, чем прошлое в «Даре», не говоря уж о настоящем. Это объясняется тем, что перед нами фантастический мир, созданный авторским сознанием. Пространство и время этого мира совершенно далеки от конкретных реалий человеческой жизни.

Большая степень абстрактности появляется в романе «Приглашение на казнь» и за счет искусственной концентричности его пространства. В «Даре» же большая по сравнению, например, с романом «Король, дама, валет» степень абстрактности достигается также благодаря иллюзорности трёх хронотопов романа. Как видно, художественное времяпространство абстрагируется в исследованных произведениях Набокова двумя путями: 1) с помощью идеализации реальной жизни, 2) с помощью создания образа «нежизнеподобного», фантастического мира. Как уже было сказано выше, тенденция к абстрагированию хронотопов тесно связана с тенденцией к их модернизации. Таким образом, перемещаясь по временной линии от настоящего к прошлому и в будущее, создавая все более «искусственные», далекие от наличной реальности пространственные структуры, Набоков всё более и более абстрагирует своё художественное времяпространство, постепенно сближая его с условным времяпространством Кафки, Замятина, Джойса. Соответственно, индивидуальный стиль писателя насыщается всё большим и большим количеством элементов модернизма.

Модернистское искусство, в целом, более абстрактно, чем реалистическое, которое оперирует конкретными образами. О преобладании абстрактного пространства в произведениях писателей-модернистов говорит А. Б. Есин: «В XIX-XX вв. тяготение к подчёркнуто условному, абстрактному пространству появилось, в частности, у Достоевского («Сон смешного человека»), JI. Андреева («Правила добра», «Жизнь человека»), в драмах М. Метерлинка, Б. Брехта («Добрый человек из Сезуана»), в произведениях Ф. Кафки, А. Камю («Посторонний»), Ж-П. Сартра и многих других.»3. Нетрудно заметить, что большинство перечисленных исследователем литераторов творили в рамках нереалистических, модернистских направлений. Так постепенно набоковский хронотоп (и роман) эволюционирует от «Машеньки», насыщенной аллюзиями и реминисценциями русской литературы 19 века (от Чехова до Бунина), к модернистскому времяпространству современной писателю европейской литературы.

В каждом из исследованных романов существуют свои особенные системы личностного хронотопа, то есть хронотопа персонажей. Если рассматривать личностные хронотопы главных героев произведений писателя русскоязычного периода, то можно выделить в строении художественного времяпространства персонажей разных романов общие черты. Во-первых, личностное время персонажей набоковских романов будет делиться на два уровня, два потока - обыденного времени и времени творческого. При этом, если некоторые герои живут всецело в обыденном времени, подчиняясь законам социума и объективной реальности (Марта, Франц), то другие персонажи способны переходить из профанного времени во время творческое, созидательное (Ганин, Драйер, Лужин, Ф. К. Годунов-Чердынцев, Цинциннат). Причём творческое время - это время мечтаний, живой, воссоздающей прошлое памяти (как у Ганина или, отчасти, Цинцинната, Годунова-Чердынцева), время активной творческой деятельности (шахматные турниры Лужина, дневниковые записи Цинцинната и высшая форма творческой реализации - книги Фёдора Константиновича, увидевшие свет).

Во-вторых, личностное художественное пространство разных персонажей может быть распределено по двум критериям: упорядоченность/неупорядоченность, активность в преобразовании мира /косность. Здесь прослеживается определённая закономерная связь между типом личностного времени и структурой личностного топоса: те герои, чьё личностное время занято активным претворением действительности, творческим трудом, собранны, активны в преодолении пространственных границ и расстояний, противопоставлены хаосу и неупорядоченности. К таким героям относится Ганин, восстанавливающий поминутно свой поэтический роман с Машенькой, Лужин, проявляющий чудеса логики и изобретательности во время шахматных поединков, Годунов-Чердынцев, который всю свою жизнь, а также полученные знания о русской культуре преобразует в стихи или прозу.

Художественное времяпространство романов автора - это всегда система множества связанных между собой миров-пространств, в каждом из которых течёт своё собственное время. Так, в романе «Машенька» в тесном взаимодействии находятся мир реальный и мир инобытия, запредельности, отличающиеся друг от друга по структуре пространственно-временных отношений. И если первый мир известен человеку, дан ему в опыте, то об инобытии и его законах можно только строить предположения. Но в то же время и мир насущной реальности делится на две противостоящие друг другу системы времяпространства. Здесь оппонируют друг другу настоящее Ганина (замкнутый бытовой мирок пансиона) и мир прекрасного прошлого, который совершенно адинамичен, неподвижен, но наполнен неподдельной гармонией и смыслом. При этом в подтексте романа просматривается еще один хронотоп, не реализованный на страницах романа, оставшийся за пределами последней страницы произведения. Это хронотоп будущего - хронотоп Потусторонности. Хронотоп будущего объективно противостоит как прошлому, так и настоящему.

Следовательно, целокупный хронотоп романа «Машенька» представляет собой комплекс, состоящий как минимум из трёх противопоставленных друг другу систем пространственно-временных координат. При этом роман написан в реалистической манере, в нём ощущается влияние русской классической литературы. Этот роман -отправная точка, как в становлении собственной творческой манеры писателя, так и в развитии набоковского хронотопа. При этом определить жанровую специфику «Машеньки» довольно сложно: в ней органично сочетаются черты социально-бытового, любовно-приключенческого, психологического романов.

В романе «Король, дама, валет» каждый герой живёт в своей особой, частной реальности, это и дом души - тело, и особая манера упорядочивать вокруг себя пространственно-временную ткань Бытия (через манеру одеваться, выбирать место работы или жизни, действовать при определенной скорости в необходимом ритме. Конечно, подобная характеристика несколько схематизирует персонажей романа «Король, дама, валет», выхолащивая из них человеческие черты, но именно через парадигму личностного хронотопа автор добивается изображения людей-манекенов, людей-карточных фигур. Францу, Марте и Драйеру с их личностным пространственно-временным содержанием противопоставлено иное времяпространство Потусторонности, с ним тесно связан загадочный персонаж - старый волшебник, старый сумасшедший Менетекелфарес. В этом герое имманентно проявляются пространственно-временные свойства Потусторонности, с нарушениями законов линейного течения времени, нарушениями пространства, так как старик может превратиться хоть в «турчанку, хоть в кушетку».

Перед нами - снова система множества тесно взаимосвязанных структур времяпространства. Роман необычен тем, что здесь герои Набокова иностранцы, а не представители русской эмиграции. Для романа «Король, дама, валет» характерно сочетание черт реалистического романа (со сниженной детективной фабулой и авантюрным временем) и признаков романа модернистского (например, тема Потустороннего решается автором в ощутимо модернистском ключе). Через личностный хронотоп Набоковым даётся убедительная психологическая характеристика трёх главных героев произведения, а также детерминируются сюжетные коллизии романа.

В «Защите Лужина» концепция многомирия заявлена в противопоставлении пугающего Лужина повседневного мира и идеального мира шахматной игры. Причём, подобно Ганину, в своих фантазиях Лужин воссоздает утраченный мир детства, насквозь идилличный. Но главному герою романа противостоит некая злая реальность, несущая гибель. Потусторонность преследует главного героя, чьё поведение выстроено по правилам шахматной игры. И это противостояние приводит в развязке романа Лужина к гибели. Таким образом, столкновение разных миров ведёт к трагедии. «Борьба реальностей» происходит в душе отдельно взятого человека, чей внутренний мир показан с убедительной точностью.

Именно в этом романе через призму хронотопа Набоков показывает томление гениального духа, заключённого в нелепое, неудобное тело и окружённого страшным миром (тема, получившая гениальное завершение в «Приглашении на казнь»). Таким образом совершенствуется умение Набокова давать своим персонажам исчерпывающие психологические характеристики, развивается в творчестве писателя жанр психологического романа, а также появляются нотки экзистенциальной трагедийности.

В романе «Дар», который по праву является вершиной (хотя и не заключительным пунктом) набоковского русскоязычного творчества, мы видим множество тесно связанных пространственно-временных образований. Это - идиллический, иронический и экзотический хронотопы, созданные преобразующим реальность сознанием Фёдора Годунова-Чердынцева. Они родственны между собой, как сотворенные сущности. В то же время названные типы хронотопа антитетичны по отношению к буднично-бытовому хронотопу, который не обладает чертами духовной наполненности и гармоничности. При этом в романе присутствуют Потусторонность и Мировое времяпространство. В последних видах хронотопа заключена манифестация взглядов автора на строение Вселенной. Особое положение в романе «Дар» занимает личностный хронотоп Годунова-Чердынцева, воплощающий в себе как субъективное, так и объективное начала.

Таким образом, в романе «Дар» совокупный хронотоп состоит из семи основных частей, тесно между собой связанных. Эта сложная пространственно-временная система коррелирует с полижанровой романной формой «Дара», где в раму романа включен ряд произведений других жанровых форм (рассказа, стихотворения, пьесы, эссе). Многоплановость времяпространства романа «Дар» отражает его сложную синтетическую жанровую природу, свидетельствует о колоссальном творческом прогрессе Набокова, о выработке совершенного поэтического языка, зрелости стиля.

Впрочем, на способность романа инкорпорировать в свой состав другие жанровые формы указывал ещё М. М. Бахтин: «Роман пародирует другие жанры (именно как жанры), разоблачает условность их формы и языка, вытесняет одни жанры, другие вводит в свою собственную конструкцию, переосмысливая и переакцентируя их»4. Так что «полижанровая» структура «Дара» является не только индивидуальной особенностью этого романа, но и маркером его развитости как жанровой формы: ведь в предыдущих романах писателя мы видели слияние видов именно романа, но не произведений разных жанров.

В романе «Приглашение на казнь» главный герой сам оказывается в потустороннем мире, где все зыбко, неопределённо, а подлинный мир, населённый людьми, а не куклами, находится где-то за горизонтом познания. Здесь мы видим распространенную у Набокова двоемирную систему хронотопа. И в рамках данного произведения, близкого по своей жанровой специфике к роману-антиутопии, жёсткое противопоставление страшного мира, где властвует абсурд, обитают странные герои-марионетки, и мира живых, мыслящих людей абсолютно оправдано.

Художественное времяпространство романа «Приглашение на казнь» отличается максимальной «искусственностью», абстрактностью. В этом произведении Набоков впервые пытается ответить на вопрос о том, как же выглядит инобытие, потусторонность изнутри. Но при этом, из-за «сконструированное™», несоотносимости хронотопа романа «Приглашение на казнь» с объективной реальностью человеческой жизни, мы не увидим многих форм художественного времяпространства (идиллического, буднично-бытового, дорожного хронотопов), которые занимают столь важное место в романах «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина» и «Дар».

Противопоставление ненормальной действительности, где время - это срок до казни, а пространство подобными паутине или воронке концентрическими кругами охватывает несчастного пленника Цинцинната Ц., миру настоящих людей, позволяет читателю почувствовать выстраданную набоковскую мысль о свободе, как о высшей ценности подлинного человеческого существования. Всё это делает «Приглашение на казнь» одним из первых русских романов, наиболее близко подходящих под жанровое определение антиутопии, определяет его новаторство и подытоживает развитие жанра романа в русскоязычный период творчества писателя. Впрочем, и в «Приглашении на казнь» Набоков остаётся верен себе, и невозможно дать исчерпывающую, однозначную характеристику произведению, которое содержит в себе и черты психологического романа, и приметы романа «потока сознания» (мы наблюдаем поток сознания главного героя, который «разливается» по страницам тюремного дневника).

В целом все выделенные нами в романах Набокова 1920-1930 годов формы хронотопа разделяются на два больших класса: хронотопы регулярные и иррегулярные. Регулярные хронотопы появляются во всех или в большей части исследованных романов (они образуют серии). Это следующие типы хронотопов: идиллический, дороги, личностный, буднично-бытовой, Потусторонности. Причём большинство регулярных хронотопов как самостоятельный тип художественного времяпространства были выделены ещё М. М. Бахтиным, что в очередной раз подтверждает актуальность классификации учёного. К числу иррегулярных хронотопов относятся: экзотический, иронический, игровой, «мировой». Иррегулярные хронотопы встречаются, как правило, лишь в одном романе, они уникальны, хотя истоки таких «эксклюзивных» хронотопов могут прослеживаться и в более ранних произведениях автора. Например, игровой хронотоп в развёрнутой форме представлен только в «Защите Лужина». Но истоки его лежат в романе «Король, дама, валет», где впервые Набоков заявляет об игровом, карточном начале (в образах Франца, Марты и Драйера). И в то же время основой для иррегулярного хронотопа может стать хронотоп регулярный: так, экзотический хронотоп строится на соединении ритуального, мифологического времени, имеющего прямое отношение к идиллическому хронотопу, и хронотопу дороги. Хронотоп дороги, пути присутствует и в ироническом хронотопе. Достаточно вспомнить долгий путь Чернышевского по городам и весям Российской империи. Таким образом, между вышеназванными типами хронотопа в набоковском романе нет непроходимых границ, они рождаются и сосуществуют в постоянном взаимодействии, симбиозе.

Что касается стиля автора, то он, очевидно, формировался главным образом в точке пересечения реалистических и модернистских тенденций. Впрочем, Набоков в этом не одинок. В. Е. Хализев справедливо отмечает: «На магистрали художественной жизни XX века - сосуществование и обогащение (хотя и отмеченное драматизмом) умеренного модернизма и "неореализма", наследующего опыт XIX столетия. Вершины словесного искусства истекшего века, мы полагаем, имеют свою почву именно в этих двух художественно-творческих стратегиях, и, прежде всего, - в опытах их синтезирования»5.

Стоит также подчеркнуть, что, на наш взгляд, романное творчество Набокова находится в пределах постсимволистского этапа развития отечественной литературы, о чём, в первую очередь, свидетельствует такой пространственно-временной феномен, как многомирие, проявляющийся в каждом исследованном романе писателя.

Эволюция хронотопов в русскоязычных романах писателя 1920-1930 годов не изолирована от всех прочих изменений в творчестве писателя. Она развивается всегда в глубокой и многосторонней связи с движением авторского мировоззрения и стиля, соотносится с его жанровым мышлением. Более того, по эволюции художественного времяпространства можно судить об основных векторах творческого пути Владимира Набокова.

Список научной литературыМорозов, Дмитрий Викторович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Набоков В.В. Дар // Набоков В.В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.4. СПб., 2000.

2. Набоков В. В. Защита Лужина // Набоков В. В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.2. СПб., 1999.

3. Набоков В.В. Король, дама, валет // Набоков В. В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.2. СПб., 1999.

4. Набоков В. В. Машенька // Набоков В. В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.2. СПб., 1999.

5. Набоков В.В. Приглашение на казнь // Набоков В.В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т. 4. СПб., 2000.

6. Набоков В. В. Лекции по русской литературе. М., 1996.

7. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977.

8. Александров В. Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб., 1999.

9. Анастасьев Н. Одинокий король. М., 2002. Ю.Анастасьев Н.А. Феномен Набокова. М., 1992.

10. П.Барзах А. Обратный перевод (несколько соображений о прозе В. В. Набокова). СПб., 1995.

11. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986.

12. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 234-407.

13. Бахтин М. М. Эпос и роман (о методологии исследования романа) // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 447-483.

14. Бергсон А. Творческая эволюция. М., 2001.

15. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

16. Бибина И. В. Пространство и время в биографических романах Набокова. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук.1. М, 2003.

17. Бло Ж. Набоков. СПб., 2000.

18. Бойд Б. В. Набоков: русские годы. М., СПб., 2001.

19. Бочаров С. Г. О художественных мирах. М., 1986.

20. Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999.

21. Бройтман С. Н. Историческая поэтика. М., 2001.

22. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова. М., 1998.

23. Волков И. Ф. Творческие методы и художественные системы. М., 1989.

24. Гуревич А .Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

25. Гусаков В. Л. Игровое пространство в поэзии и драматургии В. Набокова. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 2003.

26. Дзуцева Н. В. Время заветов: Проблемы поэтики и эстетики постсимволизма. Иваново, 1999.

27. Затонский Д.В. Модернизм и постмодернизм: мысли об извечном коловращении изящных и неизящных искусств. М., 2000.

28. Зверев А. Набоков. М., 2001.

29. Злочевская А. В. Художественный мир В. Набокова и русская литература 19 века. М.,2002.

30. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии М., 2000.

31. Линецкий В. В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокове. СПб., 1994.

32. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971.

33. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь: Книга для учителя. М., 1988.

34. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек-текст-семиосфера-история. М., 1999.

35. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

36. Люксембург А. М., Рахимкулова Г. Ф. Магистр игры Вивиан Ван Бок (Игра слов в прозе Владимира Набокова в свете теории каламбура). Ростов-на-Дону. 1996.

37. Маликова М. Набоков: Авто-био-графия. СПб., 2002.

38. Миронов В.В. Философия. М., 2001.

39. Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. М., 1995.

40. Млечко А. В. Игра, метатекст, трикстер: пародия в «русских» романах В. В. Набокова. Волгоград, 2000.

41. Мулярчик А. Русская проза Набокова. М., 1997.

42. В. В. Набоков. Pro et Contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Т. 1. СПб., 1997.

43. В. В. Набоков. Pro et Contra: Материалы и исследования о жизни и творчестве В. В. Набокова. Т. 2. СПб., 2001.

44. Носик Б. Мир и дар Набокова: Первая русская биография писателя. М., 1995.

45. Пимкина А.А Принцип игры в творчестве В.В. Набокова: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М, 1999.

46. Погребная Я. В. Неомифологизм В. В. Набокова: способы литературоведческой идентификации особенностей художественного воплощения. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук. Ставрополь, 2006.

47. Проффер К. Ключи к «Лолите». СПб., 2000.

48. А. С. Пушкин и В. В. Набоков: Сборник докладов международной конференции, 15-18 апреля 1999 г. СПб., 1999.

49. Семенова Н. В. Цитата в художественной прозе (На материале произведений Набокова). Тверь, 2001.

50. Соколов А.Б. Судьбы русской литературной эмиграции 1920 гг. М., 1991.

51. Степанова Н. С. Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова: Автореферат диссертации насоискание учёной степени кандидата филологических наук. Орёл, 2000

52. Трубецкова Е. Г. «Текст в тексте» в русском романе 1930-х годов: (М. Булгаков, В. Набоков, М. Алданов): Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Саратов, 1999.

53. Успенский Б.А. Избранные труды: Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1996. Т.1.

54. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.

55. Хасин Г. Театр личной тайны: Русские романы В. Набокова. М., СПб., 2001.

56. Шаховская 3. А. В Поисках Набокова; Отражения. М., 1991.

57. Шраер М. Д. Набоков: темы и вариации. СПб., 2000.

58. Элиаде М. Миф о вечном возвращении; Образы и символы; Священное и мирское. М., 2000.

59. Аверин Б. Гений тотального воспоминания: О прозе Набокова // Звезда. 1999. №4. С. 158 -164.

60. Аверин Б. Набоков и набоковиана // В.В. Набоков: Pro et Contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Т. 1. СПб., 1997.

61. Адамович Г. Владимир Набоков // Адамович Г.Одиночество и свобода. М„ 1996. С.79-85.

62. Акопова Л. Мотив двойничества в трех романах В. Набокова // Россия и США: формы литературного диалога. М., 2000. С. 134-195. -64.

63. Александров В. Набоков и «серебристый век» русской культуры // Звезда. 1996. №11. С. 38.

64. Александров В. Е. Спасение от эмиграции у Набокова // Диапазон. 1993. № 1. С.24-28.

65. Анастасьев Н. Башня и вокруг: (Взгляд на В. Набокова) // Набоков В. Избранное. М., 1990. С.7-33.

66. Анастасьев Н. Бывают странные сближения.// Вопросы литературы. 1999. №5. С. 127-141.

67. Анастасьев Н. Феномен Владимира Набокова // Набоков В. Приглашение на казнь. Кишинёв, 1989. С. 632-653.

68. Анастасьев Н. Дитя слова // Урал. 1988. № 6. С. 136-140.

69. Антошина Е. В. Экзистенциальный аспект текста-присутствия в романе В. Набокова «Дар» // Актуальные проблемы литературоведения и журналистики: Материалы региональной конференции молодых ученых (24 марта 2000 г.). Томск, 2001. С.59-64.

70. Арьев А. И сны, и Явь: (о смысле литературно-философской позиции В. В. Набокова) // Звезда. 1999. № 3. С. 204-214.

71. Аскин Я. Ф. Категория будущего и принципы её воплощения в искусстве // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве: Сборник статей. JL, 1974. С. 67-73.

72. Асоян А. А., Подкорытова Т. И. След пушкинской музы в рассказе В. Набокова «Весна в Фиальте» // Известия Сибирского отделения РАН. История, филология и философия. Новосибирск, 1992. Выпуск 2. С.52-58.

73. Бабич Д. Каждый может выйти из зала: Театрализация зла в произведениях Набокова // Вопросы литературы. 1999. № 5.С. 142-157.

74. Багратиони-Мухранели И. По направлению к Набокову // Театр. 1992. № 2. С. 72-81.

75. Багратиони-Мухранели И. Цитадель цитат, или как инсценировали Цинцинната//Театральная жизнь. 1990. № 1. С. 2-3.

76. Барабаш Ю. Набоков и Гоголь (Мастер и Гений): Заметки на полях книги В. Набокова «Николай Гоголь»//Москва. 1989. № 1.С. 180-193.

77. Барабтарло Г. Бирюк в чепце // Звезда. 1996. № 11. С. 192-206.

78. Барабтарло Г. Призрак из первого акта // Звезда. 1996. № 11. С. 140-145.

79. Барабтарло Г. Разрешённый диссонанс // Звезда. 2003. № 4. С. 190-205.

80. Барковская Н. В. Художественная структура романа В. Набокова «Дар» // Проблема взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1990.С. 30-42.

81. Белова Т. В. Набоков и Э. Хемингуэй (особенности поэтики и мироощущения) // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1999. №2. С. 55-61.

82. Берберова Н. Курсив мой // Октябрь. 1988. № 12. С. 78 -96.

83. Березина А. Г. Роман В. Набокова «Отчаянье», прочитанный германистом: (Проблемы Цитирования) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. СПб., 1994. Выпуск 1.С. 92-105

84. Бетея М. Дейвид. США: Изгнание как уход в кокон: образ бабочки у Набокова и Бродского // Русская литература. 1991. № 3. С. 152-189.

85. Бибина И. В. Узор как эстетическая категория прозы В. Набокова // Проблемы изучения и преподавания литературы в ВУЗе и школе: 21 век. Сборник научных трудов. Саратов, 2000. С. 202-204.

86. Блюм А. В. «Поэтик белого, Сирин.» (Набоков о цензуре и цензура о Набокове)//Звезда. 1999. № 3. С.198-204.

87. Бонгард-Левин Г. М. Владимир Набоков и академик М. И. Ростовцев (Новые материалы из архивов США) // Новое литературное обозрение. 1993. № 5. С. 122-137.

88. Борухов Б. Об одной вертикальной норме в прозе Набокова: Категория «половины» в романе «Лолита» // Художественный текст: онтология и интерпретация. Саратов, 1992. С. 130-134.

89. Буданцева О. Метаморфозы времени и пространства в романе В.В. Набокова «Машенька» // Литература русского зарубежья. Е. И. Замятин. Тамбов, 2004. С. 237-254.

90. Букс Нора. Двое игроков за одной доской: Вл. Набоков и Я. Кавабата // В.В. Набоков: Pro et Contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Т. 1. СПб., 1997. С. 529-541.

91. Букс Нора. Эшафот в хрустальном дворце: О романе «Приглашение на казнь» // Звезда. 1996. № 11. С. 134-139.

92. Булавина М. А. Цветопись как художественный прием в романе Набокова «Подвиг» // Семантика языковых единиц: Материалы 3 международной межвузовской научно-исследовательской конференции. М., 1993. Часть 3. С. 104-107.

93. Бурцев А. Действующий айсберг: В. Набоков и споры о нём // Полярная звезда. 1991. №2. С. 27-30.

94. Бычков В.В. Духовный космос Кандинского // Бычков В.В. Многогранный мир Кандинского. М., 1999.

95. Ванечкин П. Владимир Набоков // Иностранная литература. 1990. № 9. С. 156-202.

96. Васильев Г. К. Страница из рассказа В. Набокова «Весна в Фиальте»: Опыт лингвистического анализа // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1991. № 3. С. 33-40.

97. Васюченко И. Приглашение к стулу // Литературное обозрение. 1989. № З.С. 108-110.

98. Вознесенский А. Геометридка или нимфа Набокова // Октябрь. 1986. № 11.С. 111-114.

99. Вознесенский А. Три бабочки культуры // Красная книга культуры. М., 1989. С 96-113.

100. Воробьёва Г. Образ утраченной России в поэзии Набокова // Русская литературная классика 20 века. Саратов, 2000.

101. Галинская И. Л. К вопросу о генезисе романа В. В. Набокова «Лолита» // Современная филология: итоги и перспективы. М., 2005. С. 237-254.

102. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха человек: опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир. 1988. № 12. С. 217-230.

103. Гришакова М. Визуальная поэтика Набокова // Новое литературное обозрение. 2002. № 2. С. 208-264.

104. Давыдов С. Гносеологическая гнусность В. Набокова // Логос. 1991. № 1.С. 175-184.

105. Давыдов С. «Пушкинские весы» В. Набокова // Искусство Ленинграда. 1991. №6. С.39-46.

106. Давыдов С. Что делать с «Даром» Набокова // Общественная мысль: исследования и публикации. М. 1993. Выпуск 4. С.59-75.

107. Дарк О. Загадка Сирина: ранний Набоков в критике первой волны русской эмиграции //Вопросы литературы. 1990. Выпуск 3. С. 156-211.

108. Джонсон Д. Б. Птичий вольер в «Аде» Набокова // Литературное обозрение. 1999. № 2. С. 77-85.

109. Долинин А. Две заметки о романе «Дар» // Звезда. 1996. № 11. С. 168180.

110. Долинин А. «Двойное» время у Набокова (От «Дара» к «Лолите») // Пути и миражи русской культуры. СПб., 1994. С. 282-322.

111. Долинин А. Доклады Владимира Набокова в Берлинском литературном кружке // Звезда. 1999. № 4. С. 7-11.

112. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: Две вершины -«Приглашение на казнь» и «Дар» // Набоков В.В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.4 СПб., 2000. С. 9-43.

113. ДолининА. Истинная жизнь писателя Сирина: Первые романы // Набоков В.В. Русский период. Собрание сочинений в 5 томах. Т.2. СПб., 1999. С. 9-44.

114. Долинин А. Поглядим на арлекинов: Штрихи к портрету В. Набокова // Литературное обозрение. 1988. №9. С. 15-20.

115. Долинин А. Тайна цветной спирали // Смена. 1988. № 17. С. 10-11,30.

116. Долинин А. Цветная спираль Набокова // Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. Роман. Эссе, интервью, рецензии. М., 1989. С.438-469.

117. Ермилова Г. Набоков и Достоевский: гностические мотивы // Шестое чувство: Сборник научных статей и материалов. Иваново, 2003. С. 147-160.

118. Ерофеев В. Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч. в 4 т. Т.1.М., 1990. С. 3-32.

119. Ерофеев В. Русский метароман В. Набокова, или в поисках потерянного рая //Вопросы литературы. 1988. № 10. С. 125-160.

120. Есаулов И. А. Поэтика литературы русского зарубежья (Шмелёв и Набоков: два типа завершения традиции) // Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995. С. 238-267.

121. Есин А. Б. Время и пространство // Введение в литературоведение. М., 2004. С. 182-197.

122. Жиличев Е. В., Тюпа В. И. Иронический дискурс В. Набокова: («Защита Лужина») //Кормановские чтения. Ижевск, 1994. Выпуск 1. С. 191-201.

123. Жукова А. Ю. Мифологический подтекст в рассказе В. Набокова «Посещение музея» // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. М., 2004. С. 160-164.

124. Залыгин С. Набоков и Гоголь // Залыгин С. П. В пределах искусства. М., 1988. С. 304-306.

125. Залыгин С. Театральный Набоков: Предисловие // Новый мир. 1989. № 2. С. 58.

126. Забурдлеева В. И. Звуковая инструментовка имён собственных в романе В. Набокова «Дар» // Функционирование языкового знака в тексте. Ташкент, 1992. С. 12-16.129.3верев А. Берлинский триптих Набокова // Набоков В. Дар. Свердловск, 1990. С. 5-17.

127. Зверев А. Набоков на кафедре // Иностранная литература. 1998, № 9. С. 74-98.

128. Злочевская А. В. Поэтика В. Набокова: новации и традиции // Русская литература, 2000. № 1. С.40-74.

129. Злочевская А. Эстетические новации Владимира Набокова в контексте традиций русской классической литературы // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1997. № 4. С.9-19.

130. Злыднева Н. В. Мотив лабиринта в авангарде: (Графика Эсхера и проза Набокова) // Миф и культура: Человек не человек. М., 1994. С.76-79.

131. Иванов В. В. Категория времени в искусстве и культуре 20 века // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве: Сборник статей. Л., 1974. С. 39-67.

132. Иванова Е. Владимир Набоков: выломавшее себя звено (творческий портрет писателя) // Литературная учёба. 1989. № 6. С. 43-57.

133. Каган Ю. «Евгений Онегин» Владимира Набокова // Наше наследие.1989. №3. С. 35-36.

134. Калинин А. С того берега к другим берегам: Клио Герцена и Мнемозина Набокова // Новое литературное обозрение. 2002. № 58. С. 101-110.

135. Карпов Н.А. Фабула об игроке в «Защите Лужина» В. Набокова // Русская литература. 2002. № 1. С. 206 -210.

136. Кацис Л. Ф. Автометаописание и проблема метаописания культуры // Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников: Т.2. М., 1987. С. 175-177.

137. Кацис Л. Ф. Набоков и Тынянов // Пятые тыняновские чтения. Рига,1990. С. 275-293.

138. Кацнельсон Н. Шахматная окантовка романа В. Набокова «Другие берега»//Нева. 1998.№ 12. С.203-206.

139. Кедров К. Защита Набокова // Московский вестник. 1990. № 2. С. 272288.

140. Келдыш В. А. Русская литература «серебряного века» как сложнаяцелостность // Русская литература рубежа веков (1890 нач. 1920-х гг.) Кн. 1. М., 2000. С. 48-83.

141. Кинбот Ч. Серебристый свет. Подлинная жизнь Владимира Набокова // Иностранная литература. 1999. № 12. С. 146-171.

142. Клех И. О писателях двуязычном и безъязычном // Вопросы литературы. 2001. № 1. С. 172-183.

143. Клинг О. Серебряный век через сто лет («Диффузное состояние» в русской литературе начала XX века) // Вопросы литературы. 2000. № 6. С. 83-113.

144. Коваленко А. Г. «Двоемирие» В. Набокова // Вестник Российского унивеситета дружбы народов. Серия: Филология, журналистика. 1994. № 1. С. 93-100.

145. Коннолли Дж. В. Загадка рассказчика в «Приглашении на казнь» В. Набокова // Русская литература 20 века: Исследования американских ученых. СПб., 1993. С. 446-457.

146. Коровкина Г. П. «Я возвращусь когда-нибудь.»: урок по творчеству В. В. Набокова в 11 классе // Литература в школе. 1994. № 5. С. 63-78.

147. Круазе Жак. Набоков, или Рана изгнания // Набоков В. В. Романы. Рассказы. М., 2003.

148. Кузнецов П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика // Новый мир. 1992. № 10. С. 121-134.

149. Кузьменко Е. М. Латерна магика В. Набокова // Киноведческие записки. М., 1993/94. №20. С. 194-202.

150. Куликова Е. Феномен Набокова. К столетию со дня рождения (1899-1977)//Книгочей: Библиографический справочник. 1999. Выпуск 4. С.78-81.

151. Куллэ В. «Демон» Набокова и «Небожитель» Бродского // Литературное обозрение. 1999. № 2. С. 86-88.

152. Курбановский А. Бубен венского шамана. Скрытые эротические мотивы в творчестве Ф. К. Годунова-Чердынцева // Ф. Годунов-Чердынцев. Стихи. СПб., 1994. С. 25-29.

153. Курдюмова Т.Ф. В.В. Набоков // Литература в школе. 1994. № 5. С.34-42.

154. Курицын В. Приглашение на жизнь: Юрий Живаго и Фёдор Годунов-Чердынцев // Урал. 1989. № 6.С. 164-171.

155. Лало А. Е. «Твёрдые мнения В. В. Набокова» // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1994. № 31. С. 140-152.

156. Лебедев А. К приглашению Набокова // Знамя. 1988. № 10. С. 203-213.

157. Левин Ю. И. Биспациальность как инвариант поэтического мира В. Набокова// Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998. С. 323-391.

158. Левин Ю. И. Заметки о «Машеньке» В.В. Набокова // В.В. Набоков: Pro et Contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Т. 1. СПб., 1997. С. 364-374.

159. Левинский А. «.И весь в черемухе овраг» // Аврора. 1991. № 12. С. 8687.

160. Левинтон Г. Набоковская конференция в Таллине // Звезда. 1999. № 4. С. 229-234.

161. Леденев А. Ритмический «сбой» как маркер аллюзии в романе «Лолита» //Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1999. № 2. С. 4754.

162. Линев В. Последняя песнь Сирина // Книжное обозрение. 2001. № 8. С. 22-36.

163. Линецкий В. За что же всё-таки казнили Цинцинната Ц.? // Октябрь. 1993. № 12. С. 175-179.

164. Линецкий В. Набоков и Горький // Вестник новой литературы. 1994. № 7. С.214-220.

165. Липовецкий М. Беззвучный взрыв любви: заметки о Набокове // Урал. 1992. №4. С. 56-106.

166. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма: (Художественная философия творчества в «Даре» Набокова) // Вопросы литературы. 1994. Выпуск 3. С. 72-95.

167. Лихачёв Д. С. Концептосфера русского языка // Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути её изучения. T.l. М., 1997. С. 22-40.

168. Лотман М. Некоторые замечания о поэзии и поэтике Ф. К. Годунова-Чердынцева // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. С.45-48.

169. Машкова М. Э. Набоков: новые перспективы // Русская литература. 2001. № 3. С.219-238.

170. Медарич М. Владимир Набоков и роман 20 столетия // В.В. Набоков: Pro et Contra: Личность и творчество В. Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Т. 1. СПб., 1997.

171. Медведев А. Перехитрить Набокова // Иностранная литература. 1999. № 12. С. 96-124.

172. Медриш Д. Н. Структура художественного времени в фольклоре и литературе // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве: Сборник статей. Л., 1974. С. 121-142.

173. Мельников Н. «Творимая легенда» В. Набокова: О «литературной личности» писателя // Русская словесность. 2003. № 1. С. 11-20.

174. Миллер Л. И Другое, другое, другое.(О поэзии В. Набокова) // Вопросы литературы. 1995. Выпуск 6. С.86-102.

175. Минц 3. Г. Блок и русский символизм // Минц 3. Г. Александр Блок и русские писатели. СПб., 2000. С. 456-537.

176. Мирошникова Н. Н. Перечитывая роман В. В. Набокова «Защита Лужина» // Аспирант и соискатель. М., 2004. № 5. С. 259-262.

177. Михайлов О. Владимир Владимирович Набоков // Литература в школе. 1991. №3. С. 42-52.

178. Михайлов О. Н. Литература русского зарубежья. Писатели младшего поколения. Владимир Набоков // Литература в школе. 1991. № 3. С. 19-64.

179. Михайлов О. Разрушение дара: О Владимире Набокове // Москва. 1986. № 12. С.66-72.

180. Михайлова Н. Л. Проблемы перевода хронотопических реалий в сказке

181. JI. Кэрролла «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье» // Актуальные проблемы литературоведения и журналистики: Материалы региональной конференции молодых ученых (24 марта 2000 года). Томск, 2001. С. 135-139.

182. Молчанова Н. Концептуальность стилистического приема в ранней прозе В. Набокова // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. 1992. Выпуск 4. С. 83-86.

183. Мулярчик А. Верность традиции: Рассказы В. Набокова 20-30-х гг // Литературная учеба. 1989. № 1.С. 167-169.

184. Мулярчик А. Набоков и «набоковианцы»: об изучении творчества писателя в США // Вопросы литературы. 1994. Выпуск 3. С. 196-224.

185. Мулярчик А. Постигая Набокова // Набоков В. Романы. М., 1990. С. 518.

186. Мулярчик А. Роман о любви и измене: «Камера обскура»: Послесловие //Волга. 1988. №8. С. 140-142.

187. Мулярчик А. Следуя за Набоковым // Набоков В. Рассказы; Воспоминания. М., 1991. С.5-22.

188. Набоков Д. Владимир Набоков. Убедительное доказательство // Иностранная литература. 1999. № 12. С. 137-145.

189. Найман Эрик. Литландия: аллегорическая поэтика «Защиты Лужина» // Новое литературное обозрение. 2002. № 2. С. 46 -78.

190. Носик Б. Женитьба Набокова // Столица. 1992. № 4. С. 60-61.

191. Носик Б. Набоков переводчик и переводчики Набокова // Иностранная литература. 1993. № 11. С. 65-73.

192. Носик Б. Первый американский рассказ Набокова // Иностранная литература. 1993. № 12. С. 117-120.

193. Павловский А.И. К характеристике автобиографической прозы русского зарубежья (И.Бунин, М.Осоргин, В. Набоков) // Русская литература. 1993. № 3. С. 30-53.

194. Паклина Л. Я. Портрет как феномен памяти (роман В.В. Набокова

195. Машенька» в спецкурсе «Междисциплинарные связи при изучении литературы») // Проблемы изучения и преподавания литературы в ВУЗе и школе: 21 век. Сборник научных трудов. Саратов, 2000. С. 351-355.

196. Паламарчук П. Театр В. Набокова: (О драматургическом наследии писателя)//Дон. 1990.№ 7. С. 147-153.

197. Паперно И. Как сделан «Дар» Набокова // Новое литературное обозрение. 1993. №5. С. 138-155

198. Парамонов Б. Возвращение Лолиты // Звезда. 2000. № 12. С. 199-234.

199. Парамонов Б. Египтянин Набоков // Звезда. 1999. № 4. С. 214-218.

200. Пехал 3. Эмигрант как «черный человек» (О прозе В. Набокова) // Русский язык за рубежом. 1993. № 5/6. С. 115-117.

201. Пило Бойл Ч. Набоков и русский символизм (история проблемы) // В.В. Набоков: Pro et Contra: Материалы и исследования о жизни и творчестве В. В. Набокова. Т. 2. СПб., 2001. С. 532-550.

202. Погребная Я. В. Фигура наблюдателя как элемент неомифологизма в творчестве В. В. Набокова // Пушкинские чтения 2005. СПб., 2005. С. 288293.

203. Полушин В. Цветовые сны В. Набокова // Кодры. 1989. № 2. С. 69-73.

204. Приходько В. «Колыбель качается над бездной», или тайна Владимира Набокова // Набоков В. Круг: Стихотворения, повесть, рассказы. М., 1991. С. 5-14.

205. Прокофьева Л. П. Цветовые и смысловые модуляции в звуковой архитектонике поэтического текста (на материале стихотворения Набокова «Бабочка») // Художественный текст: антология и интерпретация. Саратов, 1992. С.117-121.

206. Пронин В. Владимир Набоков здесь и сегодня // Набоков В. Приглашение на казнь; Лолита: романы. М., 1994. С. 3-14.

207. Пуля И. И. Американский писатель русского происхождения? (Опыт систематизации литературных споров) // Анализ художественного произведения. Киров, 1993. С. 170-180.

208. Пуля И. И. «Несказанно нежный мир» (Стихи и рассказы В. Набокова 20-х годов) // Культура и творчество. Киров, 1993. С. 127-142.

209. Пурин А. Набоков и Евтерпа: о художественном мире В. Набокова // Новый мир. 1993. №2. С. 46-62.

210. Раевский Н. Воспоминания о В. Набокове // Простор. 1989. № 2. С.112-117.

211. Раков В. П. Меон и стиль // Раков В. П. Филология и культура. Статьи. Иваново, 2003. С. 8-24.

212. Романова Г. Р. Постигая Пруста: К вопросу о генезисе эстетических взглядов Набокова // Вопросы гуманитарных наук. М., 2004. № 5. С. 146-149.

213. Рылькова Г. «О читателе, теле и славе» Владимира Набокова // Новое литературное обозрение. 1999. № 40. С.379-390.

214. Рябкова Е. Рефлексы романа В. В. Набокова «Лолита» в романах

215. A. Слаповского и Вл. Новикова // Балтийский филологический курьер. Калининград, 2004. №4. С. 63-68.

216. Рягузова Л. Н. Феномен «послесмертия» в творчестве В. В. Набокова в свете идей русского космизма // Национальное и общечеловеческое в русской художественной и философской мысли в условиях глобализации. Краснодар, 2005. С. 44-54.

217. Савельева В. Лицо и «личико часов» у Владимира Набокова // Русская речь. 1998. №4. С. 17-21.

218. Сапаров М. А. Об организации пространственно-временного континуума художественного произведения // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве: Сборник статей. Л., 1974. С. 85-103.

219. Сараскина Л. Набоков, который бранится. // Вопросы литературы. 1988. № 10. С. 213-234.

220. Сарнов Б. Ларец с секретом: (О загадках и аллюзиях в русских романах

221. B. Набокова) // Вопросы литературы. 1999. Выпуск 3. С. 136-182.

222. Сафонова Е. Концепт судьбы в романе В. Набокова «Лолита» // Балтийский филологический курьер. Калининград, 2004. № 4. С. 44-49.

223. Семёнова Н. Роман В. Набокова «Лолита»: «полифония» структуры и оценок // Балтийский филологический курьер. Калининград, 2004. № 4. С. 3543.

224. Семёнова С. Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) // Вопросы литературы. 2000. № 3. С. 132-174.

225. Скамелл М. Переводя Набокова, или сотрудничество по переписке // Иностранная литература. 2000. № 7. С. 28-56.

226. Сконечная О. Набоков в Тенишевском училище // Наше наследие. 1991. № 1.С. 109-112.

227. Сконечная О. Чёрно-белый калейдоскоп // Литературное обозрение. 1994. № 7-8. С.34-46.

228. Слюсарева И. Построение простоты: Опыт прочтения романа

229. B. Набокова «Защита Лужина» // Подъём. 1988. № 3. С. 129-140.

230. Смирнов В. Стихи Набокова // Набоков В. Стихотворения. М., 1991. С. 5-19.

231. Смирнов М. Вместо послесловия: О ловле бабочек, «проблеме языка» и неточных инициалах // Набоков В. Весна в Фиальте. М., 1990. С. 137-143.

232. Смирнов М. Набоков в Уэсли. // Вопросы литературы. 1995. Выпуск 4.1. C. 211-232.

233. Соловьев В. Владимир Набоков. Автопортрет в эпистолах // Иностранная литература. 1991. № 8. С. 246-249.

234. Солоухин В. Поэт В. Набоков: Предисловие // Москва. 1989. № 6. С. 16.

235. Старк В. Внутренняя хронология романа «Лолита» // Звезда. 1997. № 4. С. 6-8.

236. Старк В. П. Генеалогические пассажи в творчестве В. Набокова // Культура русской диаспоры: В. Набоков 100. Таллинн, 2000. С. 264-356.

237. Столярова С. О пограничной ситуации в произведениях В. Набокова // Типология литературного процесса и творческая индивидуальность писателя. Пермь, 1993. С. 109-120.

238. Стрельникова М. А. Владимир Владимирович Набоков (1899 1977) // Набоков В. В. Романы. Рассказы. М., 2003. С. 5-22.

239. Стрельникова М. А. Комментарии // Набоков В. В. Романы. Рассказы. М., 2003. С. 460-467.

240. Стрельникова М. А. Поэтика ранних рассказов В. Набокова // Русская литература за рубежом. М., 2005. С. 131-142.

241. Стрельникова М. А. Роман В. Набокова «Король, дама, валет»: (К вопросу об особенностях стиля романа) // Русская литература за рубежом. М., 2005. С. 143-150.

242. Сугимото К. Многослойное время у В. В. Набокова // Набоковский вестник: Сборник научных трудов. СПб., 1999. Выпуск 4. С. 26-33.

243. Сухих И. Н. Книги 20 века: русский канон: Эссе. М., 2001.

244. Табак М. Сирин и Набоков: один или двое? // Иностранная литература. 1996. №3. С. 113-143.

245. Таганова Н. Л. «Казнь Тропмана» И. С. Тургенева и «Приглашение на казнь» В. В. Набокова: знаковые пересечения // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2007. № 1. С. 182-186.

246. Таген Т. Одинокий король: о жизни и творчестве В.В. Набокова // Учительская газета. 1991. № 40. С. 3-5.

247. Тамми Пекка. Поэтика даты у Набокова // Литературное обозрение. 1999. №2. С. 21-29.

248. Таек С. В. Набоков. Предисловие к «Герою нашего времени»: Вступительная статья // Новый мир. 1988. № 4. С. 189.

249. Тименчик Р. «Письма о русской поэзии» В. Набокова // Литературное обозрение. 1989. № 3. С. 96-97.

250. Толстая Н. И. «Полюс» В. Набокова и «Последняя экспедиция Скотта»: (К истории создания 1-актной Драмы в стихах «Полюс») // Русская литература. 1989. № 1.С. 133-136.

251. Толстая Н. И. «Спутник яснокрылый»: (О поэзии В. Набокова) // Русская литература. 1992. № 1. С. 188-192.

252. Толстая Н. И. Византийская образность поэзии В. Набокова // Русская провинция. 1995. № 1. С. 81-85.

253. Толстой И. Краткая библиография произведений Набокова // Аврора. 1988. №7. С. 124-125.

254. Толстой И. Набоков в печати // Звезда. 1991. № 6. С.206-207.

255. Толстой И. Преодоление стены: Пьесы В. Набокова «Событие» и «Изобретение вальса» в Ленинграде и Риге // Звезда. 1989. № 7. С. 203-206.

256. Толстой И. Рассказ Набокова «Лик» Малая Вселенная // Грани. 1991. № 159. С. 147-156

257. Толстой И. Роман с продолжением Владимира Набокова // Аврора. 1988. №6. С. 46-51.

258. Томашевский А. Набоковский Пушкин // Современная драматургия. 1991. №4. С.255-256.

259. Томашевский A. Solus Rex (Заметки соглядатая) // Современная драматургия. 1988. № 6. С. 218-222.

260. Топоров В. Н. Вещь в антропоцентрической перспективе (апология Плюшкина) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 7-111.

261. Топоров В. Н. Дневник литератора // Литератор. 1991. № 30. С. 5.

262. Топоров В. Н. Набоков наоборот // Литературное обозрение. 1990. № 4. С. 56-73.

263. Топоров В. Н. Об индивидуальных образах пространства («Феномен» Батенькова) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 446-475.

264. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст, семантика и структура: Сборник статей. М., 1983. С. 227-284.

265. Тяпугина Н. Формула причуды // Волга. 1988. № 4. С. 142-145.

266. Ухова Е. Призма памяти в романах Владимира Набокова // Вопросы литературы. 2003. № 4. С. 159 -166.

267. Учитель К. Музыкальный узор судьбы Владимира Набокова // Музыкальная Академия. 1992. № 4. С. 95-96.

268. Фёдоров В. Отчаянье и надежда Владимира Набокова // Набоков В. Соглядатай; Отчаянье: романы. М., 1991. С.6-20.

269. Фёдоров В. Скромный, но пламенный поклонник Каиссы // Приключения на шахматных полях. Л., 1992. С. 67-68.

270. Федякин С. Круг кругов, или Набоковское зазеркалье: Предисловие // Набоков В. В. Избранное. М., 1996. С. 5-12.

271. Фенина Г. В. О некоторых аспектах комментирования В.В. Набоковым романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1989. № 2. С. 9-18.

272. Филевский Б. В поисках Набокова // Октябрь. 1992. № 2. С. 202-204.

273. Филимонов А. О. «Обезумевшие вещи»: Пространство сна в поэзии Владимира Набокова // Набоковский вестник: Сборник научных трудов. СПб., 1999. №4. С. 91-100.

274. Фрэнк Д. Пространственные формы в современной литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы 19-20 веков: Сборник статей. М., 1987. С. 194-213.

275. Хализев В. Е. Модернизм и традиции классического реализма в русской литературе XX века // Филологические науки. № 6. 2004. С. 106-120.

276. Хализев В. Е. Родовая принадлежность произведения // Введение в литературоведение. М., 2004. С. 134-142.

277. Холодова З.Я. М. Пришвин и модернизм: к проблеме творческого самоопределения писателя // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов.

278. Иваново, 1999. Выпуск 4. С. 262-279.

279. Хрусталёва О. Возвращение господина N // Родник. 1988. № 2. С.9.

280. Чейгин П. За три месяца до смерти Набокова // Звезда. 1992. № 3. С. 3.

281. Чеплыгина И. Н. О способах авторизации повествования в языке произведений Набокова // Речь. Речевая деятельность. Текст. Таганрог, 2000. С.68-74.

282. Чернец JI. В. Предметный мир // Введение в литературоведение. М., 2004. С. 170-182.

283. Чуковский К. И. Онегин на чужбине // Дружба народов. 1988. № 4. С. 246-257.

284. Шаповалов М. «Всё, чем пленяла жизнь земная» // Простор. 1989. № 1. С. 121-122.

285. Шарымов А. Вступление к «Бледному огню» В. Набокова // Аврора. 1991. № 1.С. 93-99.

286. Шиховцев Е. Театр Набокова // Театр. 1988. № 5. С.163.

287. Шульман М. Набоков, писатель // Литературный журнал. 1997. Выпуск 1(6). С. 199-267.

288. Шульмейстер А. П. О лексическом мастерстве Владимира Набокова // Текст: проблемы изучения и обучения. Алма-Ата. 1989. С. 57-60.

289. В. В. Набоков: Указатель литературы, опубликованной на русском языке в СССР, России, странах СНГ и государствах Балтии. СПб., 2001.

290. Литература русского зарубежья возвращается на родину: Выборочный указатель публикаций. 1986- 1990. М., 1993. Выпуск 1.

291. Писатели Русского зарубежья: Литературная энциклопедия. М., 1999.