автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественная картина мира в прозе В. Белова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественная картина мира в прозе В. Белова"

4841311

Сальникова Яна Вячеславовна

Художественная картина мира в прозе В. Белова (пространственно-временные координаты)

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Воронеж-2011

О /, /ПЛ

4841311

Работа выполнена на кафедре теории литературы и фольклора ГОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Акаткин Виктор Михайлович

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Никонова Тамара Александровна

кандидат филологических наук, доцент Слинько Марина Анатольевна

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Липецкий государственный педагогический университет»

Защита состоится « 23 » марта 2011 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, г. Воронеж, пл. Ленина, 10, ауд. 18.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Воронежского государственного университета.

Автореферат разослан « I & » февраля 2011 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

О.А. Бердникова

Творчество вологодского писателя Василия Белова - неотъемлемая часть литературного процесса 1960-1990-х гг. Глубокий интерес автора к проблемам деревни, к истокам национального характера поставил его в первый ряд писателей-«деревенщиков». Работы В. Акаткина, Г. Белой, А. Большаковой, Л. Вильчек, К. Гордович, И. Дедкова, В. Кожинова, В. Курбатова, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, В. Недзвецкого, Т. Никоновой, В. Оботурова, Е. Стариковой, посвященные развитию русской литературы второй половины XX века, рассматривают творчество В. Белова в контексте «деревенской» прозы.

Обзор научных трудов о творчестве В. Белова показывает, что исследование преимущественно велось по следующим направлениям: изучение социальной проблематики (В. Емельянов, Ф. Кузнецов, Е. Старикова, Г. Цветов), лирико-философской основы произведений (И. Золотусский, В. Камянов), жанрово-стилистических особенностей (Т. Андреева, Е. Бургий, Д. Герчиньска, В. Гусев), проводился проблемно-исторический анализ текстов (А. Герасименко, Ю. Селезнёв, Л. Широкова). Однако мало внимания уделялось анализу художественной картины мира, различным аспектам поэтики произведений В. Белова.

Изучение художественной картины мира позволяет выявить общие, наиболее важные для всей системы писателя принципы творческого моделирования. В нашей работе художественная картина мира определяется как «целостная система художественно-образных представлений о реальной действительности» (Н. Скурту), обусловленная социальными, историческими, национальными факторами, объективной картиной мира, мировоззренческими и философскими позициями автора. Художественная картина мира многоуровнева, но устойчивыми константами традиционно считаются «представления о художественном пространстве и времени, которые конкретизируют аналитическую модель действительности, выступают «миромоделирующими» категориями» (Н. Смолина). Таким образом, исследование пространственно-временных параметров даёт возможность уяснить своеобразие художественной картины мира в контексте творческих и духовно-нравственных ориентиров писателя.

Пространственно-временная структура прозы В. Белова долгое время оставалась на периферии научных изысканий. Отдельные замечания, касающиеся проблемы пространства и времени в произведениях писателя, содержатся в работах Н. Лейдермана, В. Камянова. Особое место занимают исследования А. Большаковой, посвященные выявлению философской природы феномена «деревенская» проза. Повесть «Привычное дело», по словам исследователя, задала «основные параметрические характеристики в дальнейшем развитии архетипа Деревни».

Немногочисленные диссертационные работы обращаются лишь к некоторым особенностям пространственно-временной организации произведений В. Белова. В работах Т. Аркатовой, Н. Крижановского

исследование пространственно-временных координат сводится к характеристике основных хронотопов и локусов с целью выявления особенностей воплощения национальной картины мира, Н. Гаврилова, Т. Князева при изучении художественного пространства и времени обращают внимание на жанрово-композиционные особенности, специфические способы создания характеров в произведениях разных жанровых форм.

Актуальность исследования пространственно-временных категорий в творчестве В. Белова обусловлена необходимостью формирования целостного представления о художественной картине мира писателя, о концептуальных координатах, лежащих в основе авторского понимания мира и человека.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в комплексном изучении пространственно-временной организации художественной картины мира В. Белова. Впервые пространственно-временные параметры художественного мира автора рассмотрены в эволюции их символических, идейно-нравственных, ценностных смыслов.

Объектом исследования являются произведения В. Белова 60-90-х гг.: рассказы, повесть «Привычное дело», трилогия о коллективизации «Час шестый», книга очерков «Лад», роман «Всё впереди», повесть «Медовый месяц». При анализе названных произведений мы обращаемся к поэзии и драматургии В. Белова, а также используем литературно-критическое наследие писателя (статьи, выступления, интервью). Выводы данной работы основаны на анализе произведений в хронологической последовательности, что, на наш взгляд, наиболее чётко отражает изменения художественной картины мира автора.

Предмет исследования - пространственно-временные координаты художественной картины мира В. Белова.

Цель диссертации заключается в определении специфики художественной картины мира В. Белова на основе анализа элементов пространственно-временной структуры прозы писателя.

Вышеназванная цель реализуется путём решения следующих задач:

— определить основные особенности воплощения категорий пространства и времени в прозе В. Белова;

— описать пространственно-временные координаты художественной картины мира писателя в их аксиологических характеристиках;

— выявить устойчивые пространственно-временные оппозиции, объективирующие разноплановость художественной картины мира В. Белова;

— исследовать видоизменение пространственно-временных параметров художественного мира на разных этапах творчества писателя.

Методология исследования основана на сочетании проблемно-образного, культурно-исторического, сравнительно-исторического и филологического методов анализа текста.

В исследовании мы опираемся на литературоведческие и философские работы, освещающие проблему художественного пространства и времени, при особом внимании к работам М.М. Бахтина, Б.О. Кормана, Д.С. Лихачёва, Ю.М. Лотмана, A.A. Потебни, В.Н. Топорова, В.И. Тюпы, Б.А. Успенского, В.А. Подороги, М. Хайдеггера, О. Шпенглера и др. Говоря о поэтике «деревенской» прозы, нельзя забывать о национальной принадлежности, о народном опыте, который взяли за основу писатели данного направления. Для нашего исследования важную роль играют труды А.Н. Афанасьева, А.К. Байбурина, М.М. Забылина, статьи К. Мяло, С. Толстой, А. Топоркова, И. Шафаревича, которые посвящены анализу национальной архаичной культуры, проблемам крестьянской цивилизации. В диссертации мы также используем работы H.A. Бердяева, Г. Гачева, Ж. Нива, К.В. Пигарева, И. Тэна, М. Эпштейн, предлагающие различные варианты освоения природы национального космоса. Перечисленные труды являются теоретической основой работы.

Теоретическая значимость предпринятого диссертационного исследования состоит в том, что полученные результаты в значительной мере расширяют и обогащают представление о пространственно-временной структуре прозы В. Белова, предоставляют возможность дальнейшего осмысления специфики художественного мира писателя.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение в практике вузовского и школьного преподавания. Материалы работы могут быть использованы в лекционных курсах и на семинарских занятиях, посвященных теории и истории литературы второй половины XX века, феномену «деревенской» прозы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В произведениях 1960-1970-х гг. В.Белов воссоздаёт сохранённую крестьянским сознанием и исторической памятью целостную, гармоничную картину мира деревни накануне её распада.

2. Рассказы В. Белова о «малой родине», повесть «Привычное дело» определили основные пространственно-временные координаты прозы писателя. Лад в авторской картине мира составляют дом, неразрывная взаимосвязь мужского и женского миров, семья, основанная на «горячей» любви супругов, неизбывное богатство окружающей природы. В этой целостности время — вечность, бесконечная смена циклов, жизненный ритм, не зависящий от человека.

3. Герои В. Белова, выходя за границы «своего» пространства, осознают, что вне традиционной целостности они бесприютны, бездомны. Нахождение в «пограничной» зоне вызывает тоску по утерянному ладу. Мотив возвращения на

родную землю, связанный с преодолением дороги-препятствия, промежуточного топоса между «своим» и «чужим» миром, указывает на путь героя «к себе».

4. В произведениях 1970-1990-х гг. («Воспитание по доктору Споку», «Всё впереди», «Медовый месяц»), противопоставляя лад деревенского мира и антилад города, писатель отмечает, что город отрицает прежнюю, выстроенную на родовых основаниях целостность, взаимообусловленность мужского и женского начал. Город - инфернальное пространство, существующее по принципу «всё навыворот», «точечный» локус, лишённый онтологической перспективы, подчинённый линейному времени - подрывает устойчивость крестьянской «вселенной» и движется по пути саморазрушения.

5. Кризисное состояние мира показано в произведениях В. Белова 1970 -1990-х гг. через десакрализацию символов, формирующих основы крестьянской цивилизации (изба, печь, самовар, церковь), нарастание библейской апокалипсической символики, эсхатологической топики.

6. Трилогия «Час шестым» («Кануны», «Год великого перелома», «Час шестый») отражает попытки В. Белова найти причину разрушения гармоничной картины мира в событиях истории. Коллективизация осмысливается автором как масштабное потрясение, «дьявольский» перелом, катастрофа «космоцентричной» крестьянской культуры, неизбежно повлекшая за собой цивилизационный слом.

7. Осознавая, что возврат к утраченной целостности невозможен, В. Белов стремится сохранить память о ней. Книга «Лад: Очерки о народной эстетике» - авторская запись гармоничной картины мира - превращает память в «категорический императив». Эта книга осмыслена как итоговое произведение В. Белова, который стремится увидеть в народном опыте, в стихии народной жизни в «её идеальном и всеобъемлющем смысле» возможность осмысления современных проблем.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре теории литературы и фольклора Воронежского государственного университета. Её основные положения докладывались на научных конференциях, проходивших в Воронежском государственном университете в 2008 - 2010 гг., на ежегодных сессиях филологического факультета ВГУ в 2007 - 2010 гг. По теме диссертационной работы опубликовано 6 статей, одна из которых размещена в периодическом издании, входящем в список Высшей аттестационной комиссии РФ.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из Введения, трёх глав, Заключения, списка использованной литературы. Библиография насчитывает 267 наименований. Общий объём диссертации составляет 176 страницу.

Основное содержание работы

Во Введении обосновываются актуальность и научная новизна темы, определяется степень изученности проблемы, дан обзор научной и критической литературы о творчестве писателя, обозначены цели и задачи, методологические принципы анализа, теоретическая и практическая значимость, освещены основные положения, выносимые на защиту.

Глава 1. - «Художественная картина мира в рассказах и повестях В. Белова 1960-1970-х гг.» - включает в себя три раздела.

В разделе 1.1. «Концептуальная основа художественной системы В. Белова» исследуются категории концептуального пространства и времени, воплощающие особенности «модельного» отображения писателем существующей реальности.

При выявлении особенностей пространственно-временной организации прозы В. Белова мы опираемся на теорию P.A. Зобова и A.M. Мостепаненко, согласно которой художественное произведение существует в виде трёх уровней, каждый из которых локализован в пространстве и времени особого типа: реальный уровень (физическое пространство и время), концептуальный уровень (историческое пространство и время, в котором протекают изображённые в книге события), перцептуальный уровень (формирование художественного образа). Воссоздавая в своих произведениях мир северной русской деревни, традиционной деревенской культуры «в её природных, бытовых, речевых чертах» (А. Кательников), В. Белов стремится к достоверности, опирается на концептуальное время-пространство, служащее для упорядочения художественных событий. Генерализирующий принцип формирования художественной модели мира В. Белова связан с включением в повествование конкретных пространственно-временных указателей.

Ряд произведений начинается с определения места происходящих событий («В лесу», «Деревня Бердяйка» и др.). Автор может быть географически точен в описании окружающей героев местности («Вор»). Большинство ранних текстов писателя начинается и заканчивается картинами окружающей природы («Клавдия», «Люба-Любушка», «День за днём», «Знойное лето»). Подобное обрамление придаёт ранним рассказам упорядоченность, эстетическую завершённость.

Указания на определённые даты, конкретные промежутки времени объективируют концептуальное время рассказов. В качестве временных индикаторов могут выступать слова, отражающие определённые исторические реалии: «космонавт» («Привычное дело»), споры героев о полётах на Луну, о «марсианском деле» («Знойное лето») относят читателя к 1960-м годам, времени освоения космоса. В прозе В. Белова историческое время проявляется также через соотнесённость событий с православным календарём. В ряде произведений время представлено не датами (веками, годами, месяцами), а христианскими праздниками (Успеньев день, Петров день, Покров и др.).

Жизнь крестьянина неизменно связана с работой на земле, со сменой сельскохозяйственных циклов. Эта связь репрезентирует следующую особенность темпоральной организации прозы писателя: в текстах существуют косвенные «натурфилософские» указатели, определённые природным ходом времени. Течение времени герои могут ощущать через сезонные изменения, причём временной континуум может быть разным: от нескольких часов до нескольких лет («Знойное лето», «Деревня Бердяйка»). В обозначенной системе сама природа задаёт циклические параметры развития. В извечном круговороте бытия часы, важный историко-хронологический атрибут, обозначающий линейное время, либо теряют всякий смысл («Кони», «Гриша Фунт»), либо усиливают ощущение краткости человеческой жизни, напоминая об упущенном времени («Деревня Бердяйка»),

Другая особенность темпоральной структуры прозы В. Белова состоит в том, что автор, как «монтажёр в кинематографии» (Д.С. Лихачёв), по своим художественным расчётам может замедлять или ускорять время произведения. Ход времени ускоряется при описании забот крестьянской семьи, повседневной работы героев, появляются временные индикаторы: «скорёхонько», «бежать», «на ходу», «быстро». Приём ускорения происходящих событий также используется автором при создании трагических сюжетных поворотов («Знойное лето», «Данные», «Привычное дело»). В основе многих произведений лежит сюжетообразующий принцип ретроспекции, реализующий приём временного замедления («Речные излуки», «На родине», «На Росстанном холме», «Холмы», «Вор», «Калорийная булочка», «Мальчики» и др.).

Таким образом, можно констатировать, что концептуальное время-пространство, создавая объективный фон повествования, отражает не только описываемую реальность, но и помогает автору восстановить особенности архаичного мирочувствования героев. Отметим, что для литературоведческого исследования первостепенную роль играет перцептуальный уровень, на котором происходит соединение различных временных и пространственных пластов, выявляющих ценностные смысловые доминанты художественной системы писателя.

В разделе 1.2. «"Малая родина" как исходный ценностный ориентир писателя (пространство и время)» исследуются основные особенности пространства «малой родины», вычленяются пространственно-временные образы, мотивы, сохранившиеся в качестве основополагающих на протяжении всего творчества В. Белова.

Особую роль в становлении художественной картины мира В. Белова играет раннее творчество, где закладываются основы индивидуальной художественной системы писателя, формируются доминантные для всей прозы автора пространственно-временные категории. В рассказах и повестях 60-70-х гг. В. Белов, философски осмысляя сущность национального пространства, обращается к образу «малой родины», аккумулирующему представления автора

о ладном миропорядке. Пейзажи родного пространства, ставшие основой ранних произведений Белова, не только запечатлевают «пространственные представления» писателя, но и выявляют ценностные координаты, отражающие авторское понимание мира и человека.

Установлено, что пейзажи «малой родины» в художественной системе В. Белова соответствуют традиционной мифологеме «внешняя скудость -потаённое богатство» (Ж. Нива). Акцентируя внимание на «неброской прелести» северного края, на его простоте, понятности и «неназойливости», писатель отмечает, что природа «обогащает человека», «приближает к самому себе» (Т. Никонова). Делая важным и писк синички, и жизнь муравейника, и цветение шиповника, мудрая природа дарит человеку новые знания.

В ранних рассказах северный пейзаж становится частью «земледельчески-трудовой идиллии», в рамках которой земледельческий труд, «преображающий все моменты быта», связывает воедино явления природы и события человеческой жизни (М.М. Бахтин). Крестьянский труд, по мысли В. Белова, отражает трепетное отношение человека к окружающему миру, хранит глубокое уважение к родной земле («Деревня Бердяйка», «Гудят провода»). Трудовое пространство в художественном мире писателя представлено «сенокосными» сценами, в которых работа земледельца приобретает сакральный характер, становится «священнодействием»: сенокос, как особый ритуал, раскрывает великую тайну рождения и увядания.

Природное пространство в рассказах «лирической» направленности («Бобришный угор», «Весенняя ночь», «Холмы», «На родине», «На Росстанном холме», «За тремя волоками») придаёт теме «малой родины» философско-онтологическое звучание. Пейзаж, знакомый с детства, становится для героев жизненным откровением.

Взяв за основу сюжет возвращения в родные места, В. Белов актуализирует бытийную оппозицию «свой»-«чужой».

«Свой» мир, который представлен образом «малой родины», родной деревни, наделён определёнными пространственными параметрами. Пространство, в которое возвращаются герои, локально, оно имеет географические границы: Бобришный угор огорожен высокой изгородью лесных выпасов, деревня Каравайка расположена за волоками и косогорами. Чёткая очерченность пространства метафорически воплощается в образе крепости, противостоящей «грозному» миру («На родине»). Граница - способ сберечь родной сердцу уголок, сохранить его от вмешательства внешнего. Отметим, что пространство ограничено только по горизонтали, вертикальная направленность не имеет предела. Наивысшей точкой стремящегося вверх пространства является церковь, символически указывающая на высокие духовные устремления героев («Речные излуки», «За тремя волоками», «Холмы»),

Мир «чужой» незримо присутствует в художественной системе писателя. Акцентируя внимание на чувствах и мыслях человека, попавшего в родные

места, Белов косвенно указывает на «большой» мир, из которого герои бегут в поисках лада и гармонии.

Образ пути-дороги, понимаемый автором в русле архаических представлений, является промежуточным топосом между «своим» и «чужим» миром. Пространственные перемещения героев из «малого» мира в «большой» и обратно становятся этапами самоопределения. Хронотоп дороги обусловлен топологией жизненного пространства, путешествием в прошлое, задающим движение времени обратно, назад, вспять. Путешествие герои начинают с переоценки своего личного опыта (воспоминания о поворотных жизненных ситуациях), постепенно переходя к осмыслению бытийно-нравственных оснований. Блуждания по родному пространству - это путь от бездомья к дому, завершающийся осознанием подлинной ценности родной земли в её тесной взаимосвязи с понятиями дом, семья, род («Поющие камни», «Холмы», «Бобришный угор», «За тремя волоками»),

В рамках обозначенной системы мир природы, в котором оказываются герои, конституирует мифопоэтическое пространство, изменяющее привычные пространственно-временные представления. Попадая в метафизический природный локус, герои перемещаются из современности во времена Древней Руси, вспоминая далёких предков, память о которых хранят берёзы и ели, «белопарусная армада» облаков, щедрое солнце - Ярило («На родине», «Весенняя ночь»). Взгляд через время помогает осмыслить основу веками существующего миропорядка, ощутить себя частью исторического процесса. Мифопоэтическое пространство Бобришного угора («Бобришный угор»), Росстани («На Росстанном холме»), весеннего леса («Весенняя ночь») помещает героев в центр мира, где пересекаются многочисленные «мировые линии», связывающие воедино все явления и тем самым образующие бесконечный круговорот жизни, мировой цикл, на «орбиту» которого выведен человек («... Всё будет точь-в-точь как и раньше»).

Можно утверждать, что произведения 60-70-х гт. определили постоянные пространственно-временные координаты прозы В. Белова. Замкнутое, отгороженное от внешней действительности, циклически организованное пространство родного мира является, по мнению писателя, основанием ладного миропорядка, таит в себе знания подлинной сущности бытия.

В разделе 1.3. «Целостный мир повести "Привычное дело"» исследуются пространственно-временные параметры художественного мира повести «Привычное дело». Это произведение, аккумулируя в себе предшествующий «лирический» опыт писателя, опираясь на ценностные координаты бытия, обозначенные в рассказах о «малой родине», поднимается на новый уровень осмысления взаимосвязи человека и мира.

Первоочередной предмет авторского внимания - деревенская семья. На это указывает подзаголовок журнального варианта повести - «Из прошлого одной семьи...». Дом, семья, постоянные пространственные категории в

художественном мире В. Белова, становятся в повести центральными понятиями. Автор подчёркивает, что в основе семьи Дрыновых лежит согласие, взаимопонимание, «горячая» любовь, жалость. Не противопоставляя себя другому, Иван Африканович и Катерина живут одной жизнью. Писатель стремится показать, что семья как неразделимое единство мира мужского и мира женского оказывается тем гармоничным «микрокосмом», который оберегает от воздействия «большого» мира. Несмотря на все тяготы и сложности, выпавшие на долю Дрыновых, семья остаётся для них источником жизненных сил.

Другой бытийной опорой человека является в повести окружающий природный мир. Белов - певец северной природы, поэтому в его творчестве особое место занимает пространство леса, моделирующее общую картину происходящего. Пространственная организация повести делает важными отдельные элементы пейзажа. Установлено, что особую идейно-смысловую нагрузку несут в произведении образы деревьев, являясь доминантными составляющими природного миропорядка. Сосна и ель, «космизируя» пейзаж, являются частью жизненной вертикали, объединяющей небо и землю. Ива и рябина становятся в художественной системе повести олицетворением трагической женской доли.

Природа в художественной картине мира В. Белова «высвечивает» архаичную онтологическую оппозицию «свой-чужой», которая в народной культуре соотносится с оппозициями «хороший-плохой», «праведный-греховный», «чистый-нечистый», «внутренний-внешний». Вторая часть этих противопоставлений, наделённая отрицательным значением, в художественной системе писателя характеризует людей чуждых окружающей природе. Митька и Мишка, осознанно разрывая связь с родной землёй, становятся для неё чужими. Равнодушные ко всему герои похожи на «пожогщиков» и «архаровцев» В. Распутина, «вооружённых до зубов» браконьеров В. Астафьева. Для таких «потребителей» мир природы, существующий по законам внутренней соразмерности и упорядоченности, закрыт. Неслучайно В. Белов ограничивает пространство существования «чужих» героев. Митька всё время находится в замкнутом локусе (дом, баня, КПЗ), а Мишку автор практически не изображает на фоне природы, в то время как действие повести разворачивается среди бескрайних полей и лесов.

«Своим» в мире природы является Иван Африканович. Герой - носитель «природной философии», не выделяющий себя из жизни природы, для него любая живая душа в лесу рядоположна человеку («везде жись»). Важно, что мир не противостоит такому герою. Снежные поля, безбрежные леса впускают Ивана Африкановича: не ощущая себя, он сливается с родной землёй, с небом и солнцем, со всеми звуками и запахами.

Метафизическая растворённость героя в мире «обнуляет» действительность: Дрынов оказывается в промежуточном состоянии между сном и явью. Иван Африканович, находящийся в пограничной зоне, вписан автором в

один ряд с младенцем, испытывающим счастливое равнодушие, и коровой Рогулей с её вневременной необъятной созерцательностью. Новорожденный и корова Рогуля, растворенные в жизни, не чувствующие границы между внешней действительностью и своей внутренней сущностью, символизируют крайние точки земного пути, между которыми находится главный герой. Младенец только пришёл в жизнь, Рогуля, выполнив своё предназначение, полностью отдав себя людям, уходит из неё. Так формируется извечный круговорот бытия, в основе которого лежит цепочка жизнь - смерть - новая жизнь.

Таким образом, мы можем констатировать, что залог ладного существования героев - нахождение в родном, привычном пространстве, основанном на незыблемых семейных ценностях, органичной взаимосвязи человека и окружающего мира, объективирующей циклическую повторяемость всего сущего. Нарушение границ привычного мира, отрыв от родной природы оборачивается для героев нелепыми, «пошехонскими» приключениями.

Важно отметить, что в рамках ладной целостности показан далеко не целостный герой. В характере Ивана Африкановича В. Белов отмечает признаки разрушения, которые становятся явными на фоне ладной картины мира.

Утверждая традиционные семейные ценности, внутрисемейный патриархальный порядок, писатель подчёркивает, что Дрыновы незаметно для себя приняли одно кризисное обстоятельство. Искони в крестьянской жизни обязанности между мужчиной и женщиной были чётко разграничены, причём не только на уровне быта, но и на уровне онтологии. В традиционной семейной иерархии, как неоднократно отмечал сам Белов, главенство принадлежало мужчине, мужу, отцу, который нёс ответственность за всех. Но в «Привычном деле» на долю Катерины выпадает не женский труд. Дело не только в том, что её непосильная работа оказывается спасением для Дрыновых. Важнее то, что, оказавшись внутренне сильнее мужа, Катерина сохраняет семью. И все герои, в том числе и она сама, как и все женщины в селе, не замечают подмены. Попытка Ивана Африкановича изменить ход жизни - отъезд из родной деревни на заработки в Мурманск - оборачивается трагедией. Погоня за модной «колёсной» жизнью привела к смерти Катерины, разрушению подвергся целостный «микромир» семьи. Финальные части повести доказывают, что вне этого мира Иван Африканович бесприютен, бездомен. В прошлом осталась не только «горячая» любовь, соединяющая воедино мужское и женское начала, но и материнская забота, так необходимая герою. Неслучайно Иван Африканович, чувствовавший себя при Катерине десятым ребёнком, на могиле жены горюет о собственной утрате, считая свою жизнь немыслимой без неё.

Намечая внутреннее разрушение главного героя, повлекшее за собой деформацию семейного «микромира», В. Белов в финале приводит Ивана Африкановича к прозрению. Родная природа заставляет Дрынова переосмыслить произошедшую трагедию, разворачивает его к традиционной, выстроенной на родовых основаниях, целостности. Блуждая по знакомому, привычному лесу,

наблюдая движение солнца, герой начинает понимать, что был смысл приходить на эту землю. «. ..Всё-таки, лучше было родиться, чем не родиться». Несмотря на все утраты, жизнь продолжается, потому что есть дети, определённый бытийный ритм, который от человека не зависит. То есть герой, впервые примеряя мысль о цикличности жизни на себя, осознавая свою включённость в бесконечный мировой круговорот, находит силы жить дальше на этой «трудной» земле.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в повести «Привычное дело» В. Белов восстанавливает гармоничную картину мира, онтологическим центром которой является дом в его взаимосвязи с понятиями семья, «горячая» любовь, мир мужской и мир женский. В этой целостности время - вечность, бесконечная смена жизненных циклов. Фиксируя на фоне целостности далеко не целостного героя (разрушение в себе Иван Африканович не замечает, но их видит автор), В. Белов словно предупреждает о грядущем распаде ладного миропорядка.

Глава 2. - «Антилад как отражение кризисного состояния времени и человека в рассказах и повестях В. Белова 1960-1990-х гг.» - посвящена исследованию пространственно-временных образов-символов и мотивов, свидетельствующих о разрушении устойчивой картины мира. Прослеживается видоизменение художественной системы В. Белова, обусловленное интересом автора к новому социуму - городу.

В разделе 2.1. «Отчуждение человека от земли. Десакрализация крестьянских символов» исследуются основные пространственно-временные символы и мотивы, указывающие на распад традиционной целостности.

Установлено, что в первых прозаических сборниках и некоторых последующих рассказах вместе с утверждением целостной картины мира В. Белов намечает абрис раскола крестьянской «вселенной», обусловленный социально-политическими реалиями времени. Сложное материальное положение современного села, превращение сёл в крупные населённые пункты, активный процесс урбанизации, повлекший за собой запустение деревень, актуализируют в художественной системе писателя мотивы сиротства, отчуждения от «малой родины».

Тема осиротевшей земли, заявленная уже в сборнике «Речные излуки» (1964), в рассказах последующих лет перерастает в мотив бездомья, сиротства. Возвращаясь к разрушенному пространству родного мира, герои теряют жизненные основания. Дом, печь, «фамильные кросна» - хронометры человеческого бытия, сохраняющие память о предшествующих поколениях, уничтожены. Вместе с этими пространственными образами уходит в прошлое циклическое время, символизирующее упорядоченность, стабильность жизни. Опустевший дом («За тремя волоками», «Не гарывали» и др.), «навсегда остывшая родная печь» («За тремя волоками», «Бобришный угор») указывают на раскол ближнего, домашнего пространства, святого для каждого человека. Осознав подлинную ценность родной земли, герои теряют её навсегда. В

сопряжении «малого» и «большого», «ближнего» и «дальнего» органическая, упорядоченная, «веками прикреплённая» жизнь становится идеалом, к которому герои стремятся, но который оказывается безвозвратно потерянным («Холмы», «Бобришный угор», «За тремя волоками»).

В. Белов подчёркивает, что «наступление» города на деревню повлекло за собой изменение психологии сельских жителей. Стремление крестьян к прогрессу, к городской культуре становится карикатурным. Многовековые деревенские традиции превращаются в моду «на многое деревенское». Слепое желание подражать, «перефорсить» другого полностью видоизменяет строго организованную систему традиционного быта («Новострой»), ведёт к забвению народной культуры («Бескультурье»),

Причины происходящего разлада писатель ищет не только в современности. Обращение к теме войны определило попытки автора найти корень проблемы в переломных событиях истории. Великая Отечественная война, по мысли В. Белова, подорвала устойчивость крестьянского мира, оставила страшный отпечаток на судьбе деревни. Антилад войны, противоречащий естественному ходу бытия, в первую очередь проявляется в деревенском быте. Уничтожению подвергаются приметы мирного времени -печь, самовар, ассоциирующиеся в народном сознании с семейным благополучием, защищённостью («Скакал казак», «Такая война»). «Охранное» пространство дома, внутренняя обстановка избы в период войны несут на себе знак смерти («Скакал казак», «Весна»).

Таким образом, испытания, выпавшие на долю деревни, В. Белов осмысливает через комплекс архаических представлений, в котором бытовой уклад является отражением бытия. Утрата сакральных символов, составляющих основы деревенской «вселенной», становится выражением гибели всего крестьянского космоса.

В разделе 2.2. «"Тупики" городского пространства» исследуются особенности городского локуса в прозе В. Белова 60 - 90-х гг.

Окончательная гибель деревенской цивилизации связана, по мнению автора, с губительным влиянием города («Плотницкие рассказы», «Воспитание по доктору Споку», «Всё впереди», «Медовый месяц»).

Художественная картина мира городских произведений В. Белова основана на пространственной оппозиции город-деревня, объективирующей столкновение естественного, природного и искусственно созданного мира.

На смену сакральному миропорядку крестьянской «вселенной» (взаимосвязь природной вертикали и горизонтали быта) приходит инфернальное пространство городских «джунглей», «расползающихся» по земле в разные стороны («Всё впереди»). Город - «точечный» локус, лишённый онтологической вертикали (вместо земли появляется раскалённый асфальт, небо затмил бензиновый смрад). Бытовая горизонталь также оказывается разрушена: образу дома, выполняющему миромоделирующую функцию в художественной картине

мира писателя, противопоставлено десакрализованное пространство квартиры (квартира Медведевых, Зориных), многоквартирных домов, похожих на «пчелиные соты».

Главными характеристиками городского локуса становятся ограниченность, нагромождённость, сдавленность. Отметим, что замкнутость и ограниченность пространства, формирующие сакральную географию деревенского мира, в городе становятся олицетворением разрушительной силы. Горожане на физическом уровне чувствуют, как мегаполис сжимается вокруг них плотным кольцом («Всё впереди»).

Пространству города противостоит открытое пространство родной деревни, в которую Зорин приезжает на время отпуска («Плотницкие рассказы»), леса («Чок-получок») и подмосковная Пахра, в которой располагается дача Медведевых («Всё впереди»). Но в столкновении естественного и искусственного начал побеждает второе.

Город, существующий по принципу «всё навыворот», является своего рода «перевёртышем» крестьянского мира, полностью искажающим традиционные бытийно-нравственные ценности. «Перевёрнутыми» оказываются духовно-нравственные ориентиры, восприятие онтологических категорий жизни, человеческие взаимоотношения.

Разрывая узловую связь человека и природы, город исключает пейзаж в традиционном понимании. Константин Зорин («Воспитание по доктору Споку»), московские жители («Всё впереди»), существуя вдалеке от природного «материнского» пространства, осознают свою неполноценность, нравственную обделённость, в отличие от героев «Привычного дела» и рассказов о «малой родине», которые, находясь в тесной взаимосвязи с окружающим миром, «общались с вечностью», чувствовали свою включённость в бытийный круговорот. Время городского локуса, подобно пространству, утратило онтологичность. Город отменяет циклическое время, заданное природными ритмами (рождение - жизнь - смерть - рождение), он либо ограничен временем настоящего (Тоня Зорина слепо следует сиюминутному), либо устремлён только в будущее (Люба Медведева живёт «послезавтрашним днём»; Михаил Бриш, простившись с прошлым, стремится в будущее). Время города линейно, односторонне (рождение - жизнь - смерть).

Город нивелирует основные духовно-нравственные ценности, лежащие в основе традиционной целостности. Один из столпов, на которых, по мнению Белова, держится гармоничная картина мира, - семья, основанная на жертвенности, «горячей» любви, горожанами в первом поколении считается старомодным понятием. По контрасту с Катериной («Привычное дело»), хранительницей семейного лада, писатель создаёт образы современных эмансипированных женщин. Нелли («Плотницкие рассказы»), Тоня Зорина, Голубева («Воспитание по доктору Споку»), Нина Андреевна («Над светлой водой») - холодные «русалки», женщины-«угопленницы», равнодушные к

детям, погрязшие в своей работе, активно отстаивающие свою независимость. Автор подчёркивает, что эти женщины, противопоставленные мужчинам, отстаивают не себя, а бегут по дороге саморазрушения. Отметим, что писатель предпринимает попытку восстановить патриархальный семейный лад (семьи Медведевых, Бриш), но с горечью констатирует, что изменения произошли не только в современных женщинах, но и в мужчинах, слабость и эгоистичность которых также разрушает семейное благополучие.

Взаимозамена семейных ролей, свойственная семьям новой формации, указывает, по мнению В. Белова, на трагический распад мужского и женского миров как целостности.

Вернуться к светлым и чистым началам герои могут только через онирическое пространство. Сны и видения Зорина о родной деревне, залитой светом («Воспитание по доктору Споку»), и Зуева о счастливых моментах отрочества («Всё впереди») в поэтике городских произведений являются отражением пустых и бессмысленных реалий, которых герои пытаются избежать, выстраивая свою собственную систему координат, основанную на ощущении душевного лада.

В рамках обозначенного нами «перевёрнутого» существования можно выделить особое игровое пространство, в котором герои чувствуют себя марионетками, где каждое действие срежиссировано. Тема «кукловодства», заявленная в рассказе «Воспитание по доктору Споку», эволюционирует по мере развития творчества писателя. В рассказе «Чок-получок» мотив игры, кукловодства становится центральным, указывая на духовную уязвимость героев, неспособных действовать самостоятельно, легко воспринимающих навязанные другим человеком смыслы. В романе «Всё впереди» концепт игры предельно укрупнён. В качестве кукловода теперь выступает могучая, целеустремлённая, злая и тайная сила - быстро набирающий обороты прогресс, погружающий реальность в хаос, неоправданно «вмешивающийся в природный организм».

Объединив в образе города мотивы «кукловодства» и искусственно навязанной механистичности, В. Белов создаёт марионеточный мир, основными характеристиками которого являются бессмысленность, бездуховность, ведомость, пустота.

Одна из последних повестей писателя «Медовый месяц» (1996) подводит своеобразный итог размышлений автора о судьбе города и деревни. Обращаясь к постсоветской деревне, Белов делает горький вывод о том, что деревенское пространство стало изоморфно городскому. Если раньше писатель чётко разделял эти два мира по принципу целостного и разрозненного, фрагментарного бытия, делал акцент на том, что крестьянский мир, в отличие от городского, основывается на многовековых традициях, духовно-нравственных ценностях, то теперь постперестроечная деревня лишилась своих охранных

«механизмов», полностью впустила в себя разрушающую силу «большого» мира.

Кризисное состояние действительности, глубоко переживаемое В. Беловым, привело к тому, что в художественной системе писателя на первый план выдвинулась эсхатологическая топика. Мотив смерти, антилада, заявленные в творчестве писателя 60-70-х гг. (уничтожение сакральных крестьянских символов), в романе «Всё впереди», повести «Медовый месяц» приобретают эсхатологическое звучание. Рассуждения Медведева, Зуева о наступлении последних времён, «репетиции конца света» («Всё впереди»), мотив вырождения крестьянства, попрания народной веры («Медовый месяц») отражают деструктивные процессы, захватившие город и деревню. Тексты пронизаны ощущением всеобъемлющего хаоса, ожиданием приближающейся катастрофы. Автор говорит о том, что в современном мире некому бороться с надвигающейся опасностью. В прошлое ушли мудрые старики и старухи, аккумулирующие вековой жизненный опыт, человеческую мудрость, герои, тонко чувствующие окружающий мир. В ситуации трагического разрыва поколений особое значение приобретает память, становясь особой нравственно-эстетической категорией. Созидательная сила памяти, по мысли В. Белова, способствует сохранению и передаче культурных, духовно-нравственных, религиозных ценностей.

В 1982 году, за несколько лет до появления романа «Всё впереди», В. Белов пишет «Лад: Очерки о народной эстетике», книгу, отразившую авторское осмысление новых связей человека и мира. Обращаясь в прошлое, к стихии народной жизни в «её идеальном и всеобъемлющем смысле», автор видит лад, прежнюю, выстроенную на родовых основаниях, целостность. Глядя вперёд (отсюда мотивация названия романа «Всё впереди», повести «Медовый месяц»), писатель фиксирует сюжет распада гармоничной картины мира, разрушение семьи, раскол мужского и женского миров как целостности. Жизненные изменения потребовали от человека духовно-нравственной перестройки, «добавки» (В. Распутин), которой как у деревенских, так и у городских героев В. Белова не оказалось. Писатель понимает, что лад разрушен окончательно, современность порождает иных героев, не способных создавать целостный мир вокруг себя. Следовательно, «Лад», авторская запись утраченной гармоничной картины мира, не случайно безгеройное повествование, исключающее главное действующее лицо.

В Главе 3. - Коллективизация как разрушение устоев в трилогии В. Белова «Час шестый» - исследуются особенности пространственно-временной организации трилогии В. Белова «Час шестый», вычленяются фундаментальные для всего творчества писателя пространственно-временные символы и мотивы, получившие в художественной системе трилогии более глубокое выражение по сравнению с «малой» прозой В. Белова.

В результате проведённого исследования мы пришли к следующим выводам. Обращаясь к «надысторическому», к эпохальным событиям истории, В. Белов делает акцент не только на социально-политическом значении «перелома», но и освещает культурный, морально-нравственный раскол крестьянского мира, произошедший в период «сплошной коллективизации».

Трилогия Белова, обращенная к деревне 20-30-х гг., акцентирует внимание на быте и бытии архаичного мира, детально воспроизводит различные формы бытования народной культуры. Исходные образы ранней прозы писателя (образ дома, родового гнезда, родной земли) в художественной системе трилогии осознаются автором не как потерянный идеал (в рассказах о «малой родине» лад существует только в ностальгических воспоминаниях героев, в повести «Привычное дело» ладная модель мира показана накануне окончательного распада), а как часть целостной устойчивой картины мира, оказавшейся на пороге переломного момента истории.

Выявлено, что художественный мир «Канунов», первого романа трилогии, основывается на гармоничном образе крестьянской «вселенной», традиционной народной культуре, ритмично упорядоченной, «принципиально космоцентричной» (К. Мяло). Вертикальный и горизонтальный векторы мира, выделенные нами в рассказах и повестях В. Белова, находят воплощение и в «Канунах», но здесь их значение уточняется и расширяется. Привычные категории «низа» (земли) и «верха» (неба) способны расширяться до уровня всего мира, формируя обобщённый образ родной земли, образуя особое метафизическое пространство, отражающее «узловую» связь отдельного человека со всем космосом (смерть отца Иринея - уход в бесконечность, соединение с безбрежностью). Горизонталь народного бытия, связанная с ближним окружением человека, интегрирует быт, «избяной космос» (архаическую модель всего мироздания, «взаимоотражение макро и микромира») и мир людей, человеческой общины (весь белый свет), реализующий «правильный», ладный миропорядок (К. Мяло).

Роман «Кануны», утверждающий ладную модель мироздания, описывает деревню в преддверии трагических преобразований, но постепенно, по мере того как коллективизация набирает обороты, партия и исполнители её воли навязывают традиционному миру деревни «непонятные» законы жизни, конфликт между старым и новым ожесточается. Первые главы второй части трилогии говорят о том, что красочное бытописание «Канунов» ушло в прошлое, живописные сцены деревенской жизни сменяют картины жестокого насилия, народного страдания. В «Годе великого перелома» и «Часе шестом» самобытного художника, в деталях знающего деревенский быт, тонко чувствующего стихию народной жизни, зачастую побеждает публицист, прямо высказывающий своё мнение, документально подтверждающий свои образные решения.

В. Белов отмечает, что переустройство деревни, проповедуемое «коллективистами», шло в несколько этапов, каждый из которых нарушал некогда устойчивую, сакральную горизонталь мира.

Первое, что подверглось разрушению, - крестьянская община, основа всей традиционной системы, истреблению были подвержены её лучшие представители. Деление людей на классы привело к «поляризации» жизни -чуждому явлению в деревенском космосе.

Следующий этап - деформация и разрушение пространства дома, выдвигающие на первый план образ антидома, абрис которого был намечен автором в первом романе. В критической ситуации принудительного выселения, разорения функции дома начинают выполнять временные пристанища героев (бараки лесозаготовок, лагеря спецпереселенцев, баня).

Другая духовно-нравственная константа крестьянского мира, подвергшаяся «идеологической переделке», — церковь. Газетные призывы -«Колокола - на индустриализацию!», «Вместо церквей - культурные учреждения!» - шибановскими активистами выполняются с фанатичным рвением. Вологодский храм превратился в кинотеатр имени Горького, в Духовом монастыре заседают чекисты, храм и монастырь в Прилуках становятся пристанищем больных переселенцев. Разрушение церкви, наивысшей точки стремящегося вверх пространства, свидетельствует о крахе бытийной вертикали, уничтожении мировоззренческого ядра крестьянского мира.

Надвигающемуся хаосу в трилогии противопоставлена стихия народной жизни, которая наиболее полно раскрылась в «Канунах», в сценах деревенских гуляний, народных праздников (святочные игрища, обряд сватовства и свадьбы, рождественские забавы). Песни и танцы, как неотъемлемая часть бытийного лада, противостоят в культурной традиции смертоносному началу. Эти праздничные атрибуты помогают героям сопротивляться напору внешних обстоятельств. Для арестованного Павла танцы и частушки - возможность почувствовать себя свободным («Год великого перелома»). Предсмертная песня ссыльного отца Николая позволяет в последний раз ощутить полноту жизни. Увидев бесконечные просторы Печоры, сулящие заключённым смерть, священнослужитель начинает не молиться, а петь народную песню о Волге-матушке («Год великого перелома»). Разрушая праздничное жизнеутверждающее пространство, государство утверждает новую культуру (комсомольские съезды, митинги, конференции). В «Часе шестом» автор детально описывает VII конференцию комсомола, которая воспринимается как народный праздник на новый лад.

Стремление писателя показать историческую правду народной трагедии художественно воплотилось в образах параллельно существующих миров. Один мир - подвергающийся разрушению, другой - разрушающий. Исторические реалии потеснили лад, утвердили иную систему координат: реальность превратилась в абсурд, нарушен привычный циклический ход времени, теперь

время то «мелькает кровавым всполохом», то «останавливается и замирает». В «Годе великого перелома» олицетворением происходящего становятся некоторые пространственные образы: образ быстро распространяющейся по земле порабощающей паутины (обложение непосильными налогами, раскулачивание, разлучение семей, доносы, аресты, ссылки) и образ человеческого потока, движущейся «массы», наполняющей тюрьмы и лагеря (стремительно преодолевают пространство поезда, увозящие спецпереселенцев, суда, переправляющие на север заключённых).

Гармония крестьянской «вселенной» сталкивается с новым миропорядком, который автор определил как демоническое начало. По мере развития сюжета трилогии растёт осознание необратимости происходящего, бессилия перед бесами, чей-то дьявольской игрой. Некоторые ключевые образы романов эволюционируют, отражая направление авторской мысли. Представители власти, фанатичные исполнители её воли, названные в «Канунах» «путаниками», в «Годе великого перелома» - «перевертышами», в романе «Час шестый» вырастают до образа «антихриста», переворачивающего мир с ног на голову. Цитаты из Писания, библейская символика (образ вселенского потопа, появление всадников Апокалипсиса, сжигание Евангелия), указывающая на уничтожение народного православия, свидетельствуют о том, что роман «Час шестый», по сравнению с «Канунами» и «Годом великого перелома», маркирует противоречие более высокого уровня: произошедшее рассматривается автором не только в рамках исторического события, «истребительной войны», «безудержного террора» (на что указывает эпиграф ко второй части трилогии), а как вселенская, «этническая катастрофа» (А.И. Солженицын), последствия которой сопоставимы с наступлением «последних времён». Социально-политическая и идеологическая перестройка, по утверждению писателя, обернулась разрушением космоцентричной системы патриархального мира, цивилизационным сломом.

В Заключении подводятся основные итоги исследования, намечаются перспективы дальнейшей работы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Сальникова Я.В. Пространственно-временная организация повести В. Белова «Привычное дело» / Я.В. Сальникова // Труды молодых учёных ВГУ. - Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 2007. - Вып. 1 - 2. - С. 175-179.

2. Сальникова Я.В. Реализация категорий времени в повестях и рассказах В.И.Белова / Я.В. Сальникова // Труды молодых учёных ВГУ. - Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 2009. - Вып. 1 - 2. - С. 273-276.

3. Сальникова Я.В. Концепт дороги в рассказах В. Белова о «малой родине» / Я.В. Сальникова // Объединённый научный журнал. - 2010. -№ 5. - С. 19-20.

4. Сальникова Я.В. Пространственные оппозиции романов В. Белова («Кануны», «Год великого перелома», «Час шестый») / Я.В. Сальникова // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. - 2010. - № 1. - С. 91-98.

5. Сальникова Я.В. Смысловые значения образа дороги в рассказе В. Белова «За тремя волоками» / Я.В.Сальникова // Русский язык в диалоге культур: материалы международной научной конференции в 3-х ч. - Воронеж: Воронеж, гос. арх.-строит. ун-т., 2010. - Ч. 2. - С. 79-85.

6. Сальникова Я.В. Образы деревьев в художественном мире В. Белова / Я.В. Сальникова // Народная культура сегодня и проблемы её изучения: материалы научной региональной конференции. - Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, Филол. фак., 2010. - Афанасьевский сборник. Материалы и исследования. Вып.

7.-С. 161-167.

Работа №4 опубликована в издании, соответствующем списку ВАК РФ.

Подписано в печать 14.02.11. Формат 60*84 '/|6. Усл. исч. л. 1,2 Тираж 100 экз. Заказ 191.

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Издательско-нол и графического центра Воронежского государственного университета. 394000, Воронеж, ул. Пушкинская, 3

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сальникова, Яна Вячеславовна

Введение

Гл.1. Художественная картина мира в рассказах и повестях В. Белова 1960 - 1970-х гг.

1.1. Концептуальная основа художественной системы В. Белова

1.2. «Малая родина» как исходный ценностный ориентир писателя (пространство и время)

1.3. Целостный мир повести «Привычное дело»

Гл.2. Антилад как отражение кризисного состояния времени и человека в рассказах и повестях В. Белова 1960 - 1990-х гг.

2.1. Отчуждение человека от земли. Десакрализация крестьянских символов

2.2. «Тупики» городского пространства

Гл.З. Коллективизация как разрушение устоев в трилогии В. Белова «Час шестый»

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Сальникова, Яна Вячеславовна

Творчество вологодского писателя Василия Белова - неотъемлемая часть литературного процесса 1960-1990 гг. Глубокий интерес автора к проблемам деревни, к постижению национального характера-поставил его в первый ряд писателей-«деревенщиков». Истоки «деревенской» прозы восходят к началу 50-х гг., ко времени активного развёртывания «деревенской» темы. Очерки В. Овечкина («Районные будни» 1952 г., «На* переднем крае» 1953 г.), обозначившие новый подход в изображении жизни села, описывали деревенскую действительность без умалчивания и лакировки, остро ставили проблемы современного сельского хозяйства. Но за активной гражданской позицией очеркистов просматривается трепетная вера в светлое будущее крестьянства. Родившись из публицистики, проза о деревне сохранила её идейно-нравственный пафос. «Литература остро почувствовала свою необходимость: в новом художественном качестве должно было родиться важное направление общественной мысли» [1'68, с. 82]. Г. Белая в эссе «Затонувшая Атлантида» (1991)- точно определила глубинную сущность, нового литературного течения: «Вера в благотворную силу, человеческой1 общности, в созидательный смысл нравственной традиции, аккумулирующей вековой- опыт трудящегося человечества, составляла основу их [писателей-«деревенщиков». - Я, С.] мировосприятия, это она выделила их ноту в современной литературе, это она выступила в их творчестве как особая философско-художественная позиция» [36, с. 23].

Работы В. Акаткина [13, 17], Г. Белой [36], Л. Вильчек [64, 65], К. Гордович [81], И. Дедкова [90, 91], В. Кожинова [128, 129], В. Курбатова [136], Н. Лейдермана [140, 141], М. Липовецкого [141], В.Недзвецкого [163], Т. Никоновой [168, 169], В. Оботурова [174], Е.Стариковой [218], посвящённые развитию русской литературы второй половины XX века, рассматривают творчество В*. Белова в контексте «деревенской» прозы. Но по мере своего развития и углубления проза писателя выходила далеко за 3 рамки этого направления, зачисляясь критиками «по ведомству» исторической или городской (Г.А. Цветов [247]).

Основная масса критических работ посвящена ранним произведениям В. Белова. Заметным литературно-общественным событием стала публикация в 1966 г. в петрозаводском журнале «Север» повести «Привычное дело», которую Н. Лейдерман определил как «самую первую ласточку "деревенской прозы"» [141, с. 43]. Рецензии и статьи И. Дедкова [90, 91], П. Глинкина [77], В. Гусева [87], Ф. Кузнецова [134], В. Чалмаева [248], посвящённые повести, отражают противоположные, порой взаимоисключающие мнения. Полемика вокруг «Привычного дела» показала, что в литературе появился писатель, обладающий глубоким, самобытным талантом. Исследования В. Евсеева [95, 96], А. Недзвецкого [161], А. Овчаренко [177], В. Сурганова [221] обращены к городским сюжетам «Плотницких рассказов» (1968), «Воспитания по доктору Споку» (1974). На протяжении почти тридцати лет Белов работает над трилогией о коллективизации в вологодской деревне: «Кануны» (1972-1987), «Год великого перелома» (1994), «Час шестый» (1998). Большинство критических работ посвящено первому роману. В 1991 г. вышел сборник статей «С разных точек зрения: «Кануны» Василия Белова» [203]. Романы как художественная целостность рассматриваются Н. Гавриловой [69], В. Оботуровым [176], И. Стрелковой [220]. Книге Белова «Лад. Очерки о народной эстетике» (1982) адресованы работы А. Бочарова [59],

A. Карпова [123], А. Панкова [179], Ю. Селезнёва [205]. Роман Белова «Всё впереди» (1986), отражающий разрушительное влияние мегаполиса на человеческую личность, вызвал бурную реакцию в критике. Н. Иванова,

B. Лакшин, А. Малыгин [150] отмечали идейную слабость романа, обвиняли автора в «национальном высокомерии». В.Потапов [188], Д. Урнов [235], напротив, считали, что «Всё впереди» - это роман-предупреждение, дающий богатый материал для размышлений над проблемами современности.

Среди литературоведческих работ о творчестве В. Белова необходимо выделить монографию Ю. Селезнёва «Василий Белов: Раздумья о творческой судьбе писателя» (1983) [204] и исследование Л.Ершова «Истоки ^души народной: Василий Белов» (1984) [100], Эти работы отличаются глубоким и разносторонним анализом творчества писателя, начиная с первого сборника стихотворений «Деревенька моя лесная» (1961). В исследовании В.Евсеева «Творчество В.Белова как художественная система» (1988) [96] проза, драматургия, лирика рассматриваются как разнообразные выражения единого процесса творческого развития писателя.

Многие литературоведы рассматривают произведения В. Белова в контексте творчества других писателей. Ф. Кузнецов идейно-тематически объединяет прозу В. Белова, В. Шукшина, Б. Можаева; Л. Смирнова [210] анализирует творчество В. Белова в одном ключе с произведениями В. Астафьева; И. Роднянская [196] проводит параллели между городским циклом В. Белова и драматургией А. Вампилова.

Высокую оценку творчество Белова получило у зарубежных литературоведов. Талант писателя признали немецкие (В. Казак,

A. Хирше), югославские (М. Иованович), английские (Дж. Хоскинг), американские (В. Тераса, К. Партэ) критики.

Обзор научных работ, посвященных прозе писателя, показывает, что исследование велось по следующим направлениям: изучение социальной проблематики (В. Емельянов [99], Ф. Кузнецов, Е. Старикова, Г. Цветов), лирико-философской основы произведений (И. Золотусский [114],

B. Камянов [119]), жанрово-стилистических особенностей прозы (Т. Андреева [21], Е. Бургий, Д. Герчиньска [76], В. Гусев), проводился проблемно-исторический анализ текстов (А. Герасименко [74], Ю. Селезнёв, Л. Широкова [252]).

Однако мало внимания уделялось анализу художественной картины мира, различным аспектам поэтики произведений В. Белова, в частности, проблемам пространственно-временного моделирования. Отметим, что понятие «художественная картина мира» не вполне обладает терминологической определённостью. Литературоведы, рассуждая о художественной картине мира, характерной для той или иной исторической эпохи, воплощённой в литературе, в творчестве отдельного писателя, в качестве синонимов «картины мира» используют словосочетания «художественный мир», «мир и человек», «концепция мира и человека» [84, с. 20]. В нашей работе художественная картина мира определяется как «целостная система художественно-образных представлений о реальной действительности» [207, с. 43], обусловленная социальными, историческими, национальными факторами, объективной картиной мира, мировоззренческими и философскими позициями автора. Художественная картина мира многоуровнева, но устойчивыми константами традиционно считаются «представления о художественном пространстве и времени, которые конкретизируют аналитическую модель действительности, выступают «миромоделирующими» категориями» [212, с. 3]. Таким образом, исследование пространственно-временных параметров даёт возможность уяснить своеобразие художественной картины мира в контексте творческих и мировоззренческих ориентиров писателя. Показательным является тот факт, что названия многих произведений писателя денотативно соотнесены с хронотопической семантикой: «Деревня Бердяйка», «На родине», «Речные излуки», «Бобришный угор», «На Росстанном холме», «Под извоз», «Иду домой», «За тремя волоками», «Холмы», «Прежние годы», «В дороге», «Утром в субботу», «На вокзале».

Изучение художественного времени и пространства имеет богатую историю. Наиболее подробно эта тема разработана в трудах М.М. Бахтина [33, 34], Б.О. Кормана [131], Д.С. Лихачёва [146], Ю.М. Лотмана [147, 148], А.А. Потебни [222], В.Н. Топорова [229], В.И. Тюпы [234], Б.А.Успенского [236], А.Я. Гуревича [85], Р.А. Зобова [111],

A.M.Мостепаненко [111], B.A.Подороги [185], О.Шпенглера [254], M. Хайдеггера [241] и др. Перечисленные работы являются теоретической основой диссертации.

Научное мышление XX столетия во многом определили изыскания и философские обобщения О. Шпенглера, М. Хайдеггера, придающие важное значение пространственно-временным структурам. О. Шпенглер в книге «Закат Европы» (1918) утверждает, что пространство является «прасимволом культуры». Протяжённость пространства в глубину и в даль связана с переходом от чувственно-хаотической плоскости к космически-устроенной картине мира. Этот переход есть «время» [254, с. 246]. М. Хайдеггер в работе «Бытие и время» (1927) говорит о том, что человеческое бытие сращено с пространством, укоренено в нём. Сферу человеческого бытия также определяет временность - основа историчности, где время рассматривается в целостности трёх его моментов ■ (прошлого, настоящего, будущего) [241, с. 404].

Литература, являясь отражением действительности, создаёт особое художественное пространство, существующее по внутренним законам произведения. П.А. Флоренский выделяет художественное пространство, которое, по мнению философа, «не одно только равномерное, . бесструктурное место, не простая графа, а само-своеобразная реальность, насквозь организованная, нигде не безразличная, имеющая внутреннюю упорядоченность и строение» [239, с. 60]. Литературоведы также говорят о существовании особого художественного пространства, «не сводимого к простому воспроизведению тех или иных локальных характеристик реального ландшафта» [148, с. 251].

A.A. Потебня, Д.С. Лихачёв, М.М. Бахтин, Б. Успенский, считали г временное ведущим началом в литературном тексте. Ю.М. Лотман, наоборот, подчёркивал первостепенность художественного пространства, анализ которого, по мнению исследователя, может помочь в характеристике литературного персонажа. Очевидно, что категории пространства и времени находятся в тесной взаимосвязи, которую наиболее полно выражает термин «хронотоп» (дословный перевод -«времяпространство»). Неразделимость этих понятий отмечали

A. Эйнштейн, В.И. Вернадский, A.A. Ухтомский. В литературоведении этот термин впервые был применён М.М. Бахтиным, который утверждал, что «в литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории» [34, с. 121].

Дальнейшее литературоведческое исследование пространственно-временных категорий продвигалось в русле идей, предложенных М.М. Бахтиным. Так, современные исследователи В.М. Головко [78],

B.Н.Топоров [229], П. Тороп [231], В.Г.Щукин [259] значительно расширяют теорию хронотопа, предлагают собственные трактовки и градации.

В.Марков [151], Е. Нурахметов [173], С. Притыкина [190], А. Чамеева [249], JI. Чернейко [250] по-разному классифицируют категории пространства и времени. Категория пространства включает в себя следующие типологические единицы: физическое пространство, планетарно-космическое, мифологизированное, субъективное и пр. Наиболее часто в рамках художественного времени выделяют следующие его разновидности: время реальное, историческое, космическое. В нашей диссертационной работе мы используем концепцию P.A. Зобова и A.M. Мостепаненко, согласно которой художественное произведение содержит следующие уровни: реальный, концептуальный, перцептуальный. Исходным является исследование перцептуального уровня, включающего в себя авторское время-пространство, различные виды хронотопа, что помогает понять особенности художественной системы писателя.

Необходимо отметить, что приведённые литературоведческие классификации обходят стороной национальную специфику литературы, стирают родовые особенности, отражающиеся в художественном тексте. В этом смысле перечисленные работы, сформировавшие основной корпус идей в рамках изучения категорий пространства и времени, являются универсальным ключом к толкованию любого произведения. Однако, говоря о поэтике «деревенской» прозы, нельзя забывать о национальной принадлежности, о народном опыте, который взяли за основу писатели данного направления. В диссертационном исследовании мы используем работы учёных, предлагающих различные варианты освоения природы национального космоса (H.A. Бердяев [51], Г. Гачев [71, 72], Д.С. Лихачёв, Ж. Нива [165], К.В. Пигарев [184], И. Тэн [233], М.Н. Эпштейн [262, 263]).

При анализе художественной картины мира, воссозданной В. Беловым, необходимо учитывать народные представления- о мироздании, духовно-нравственные ценности и эстетические взгляды, сложившиеся в рамках традиционной культуры. Для нашего исследования важную роль играют труды А.Н. Афанасьева [27, 28, 29], А.К. Байбурина [31], М.М. Забылина [105], статьи К. Мяло [159], С.Толстой [224, 225], А.Топоркова [227], И. Шафаревича [251], которые посвящены анализу национальной архаичной культуры, проблемам крестьянской цивилизации.

В 1982 г. В. Белов написал «Лад: Очерки о народной эстетике» -обширное, многогранное исследование, состоящее из зарисовок и очерков о быте северного крестьянства. Сборник этнографических записок появился в то время, когда писатель закончил работу над «городским» циклом и приступил к работе над романом «Кануны». Исследуя проблемы современной городской цивилизации, критическое положение села, автор обращается к историческому прошлому деревенского мира, приходит к необходимости навсегда запечатлеть картину уходящей деревенской культуры. Книга «Очерки о народной эстетике», на наш взгляд, итоговое произведение писателя, обнажила ключ к пониманию художественной картины мира В. Белова. Ладная целостность, упорядоченное равновесие крестьянской «вселенной» становятся центральными понятиями творчества автора. Вся художественная система Белова может быть рассмотрена в рамках духовно-нравственной оппозиции «лад-разлад», отразившей противостояние естественного, ритмично устроенного бытия и бытия искусственно созданного, фрагментарного, разрозненного.

Отметим, что в 1980-е гг. возрос интерес к крестьянской культуре. Переиздаются труды М. Забылина, Б. Рыбакова, А. Афанасьева по истории и культуре России, выходят мифологические словари и книги. Среди многочисленных публикаций особое место занимают «Заметки о русском» Д.С. Лихачёва. A.B. Фролова отмечает, что в это время «русский фольклор, народный быт и верования начинают рассматриваться системно, как естественная составляющая народной культуры, глубина традиций которой может быть соотносима лишь с общим мировым процессом. Научные, системные подходы к фольклору, этнографии, обрядовой стороне народной жизни существенно меняют и национальное самочувствие, и отношение к народным истокам культуры» [240, с. 6]. В этом смысле «Лад» — симптоматичное для своего времени произведение. Определяя деревенский мир как устойчивую жизнетворящую форму, основанную на материально-духовной гармонии, эстетическом сочетании труда, быта и искусства, В. Белов говорит о традиции как о способе сохранения целостного бытия, «укрепления» человека в мире. Восприятие народной культуры как истока народной нравственности, незыблемых народных ценностей роднит «Лад» В. Белова с трудами А. Афанасьева и работами других исследователей фольклора и этнографии. Ю. Селезнёв, И. Золотусский [115], А. Овчаренко отмечали, что А.Афанасьев незримо присутствует в сознании и творчестве наших современников. Идея возрождения национальной культуры, её связь с идеей возрождения национального самосознания, отразившиеся в «Поэтических воззрениях славян», нашли своё место в творчестве многих писателей-"деревенщиков"» [205, с. 87].

В 80-е гг. некоторые исследователи предприняли попытку осмысления- традиционной крестьянской культуры как особой ушедшей цивилизации. Историк К. Мяло в статье «Оборванная нить. Крестьянская культура и культурная революция» (1988) пишет о существовании самобытной и разнообразной крестьянской культуры, которая, как всякая культура, имеет право быть. Сущность патриархальной крестьянской культуры составляет «принципиальная космоцентричность, стремление любой новый порядок вещей. приводить в соответствие с моделью идеального равновесия вселенной» [159, с. 252-253]. Идеям К. Мяло созвучны идеи И. Шафаревича, высказанные в статье «Две дороги к одному обрыву» (1989). Исследователь говорит о том, что «деревня являлась не просто экономической категорией. это была самостоятельная цивилизация, органично складывающаяся многие тысячелетия» [251, с. 151].

Некоторые критики отмечают, что в прозе В. Белова первостепенным является' образ национальной крестьянской «вселенной». Но если И. Клямкин. выдвигает тезис об ограниченности крестьянского космоса, утверждая, что «как бы велика и значительна ни была крестьянская- вселенная, она всё же простирается до околицы и за ней кончается» [126, с. 91], то позиция Ю. Селезнёва состоит в том, что основу крестьянской «вселенной» формируют «выработанное тысячелетиями мирочувствование», общие закономерности «проявления сущности мира»: «от крестьянского мира - общины до мира - Вселенной» [205, с. 365]. Таким образом, первоочередной предмет авторского внимания -устойчивое равновесие деревенской «вселенной», лад. Рассмотрение крестьянского лада как организующего, миромоделирующего понятия в творчестве Белова предполагает особое видение узловых проблем художественной системы писателя.

Пространственно-временная структура произведений В. Белова долгое время оставалась на периферии научных изысканий. Н. Лейдерман, исследуя феномен «деревенской» прозы, одним из первых обратил внимание на своеобразную пространственную организацию повести «Привычное дело». Учёный утверждал, что «все черты и детали родного герою мира составляют не просто «локус», место действия, они насквозь пропитаны нравственным и психологическим смыслом, они нередко прямо соотнесены с духовным миром человека» [142, с. 46]. В. Камянов, исследуя поэтику повести «Привычное дело», выделял циклическую основу произведения. По его мнению, «персонажи» повести, выведенные на круговую орбиту, становятся «невольниками цикла» [119, с. 107].

Особое место занимают исследования А. Большаковой, посвященные выявлению философской природы феномена «деревенская» проза: «Нация и менталитет: феномен «деревенской прозы» (2000) [53], «Русская «деревенская проза» XX в.: код прочтения» (2002). А. Большакова утверждает, что художественный мир деревни представляет собой «национальный литературный архетип», укоренённый в российском менталитете. Пространственно-временные характеристики архетипа Деревня, по сути, являются натурфилософскими, основанными на законах природного времени [54, с. 16]. Повесть «Привычное дело», по словам Большаковой, задала «основные параметрические характеристики в дальнейшем развитии архетипа Деревни» [53, с. 73-74].

Немногочисленные диссертационные исследования творчества В. Белова посвящены жанровым особенностям произведений (Т. Андреева, Е. Бургий, Д. Герчиньска), проблеме народного характера (А. Болыпев, В. Емельянов). Слабо освещены принципы художественного моделирования, изучение особенностей пространственно-временной организации произведений писателя носит эпизодический характер. На уровне отдельных наблюдений и в контексте других проблем прозы В. Белова исследователи особым образом выделяли хронотоп дороги в художественном мире писателя, соотнося его с хронотопом скитаний и испытаний (Т. Князева [127]), православно-христианским преодолением времени и пространства (Н. Крижановский [133]), образом родного дома (Т. Аркатова [24]). Т. Князева художественные категории пространства и времени рассматривает в рамках общей проблемы изучения жанрово-композиционного своеобразия прозы писателя. Основываясь на анализе исторической трилогии В. Белова, Н. Гаврилова [69] справедливо отмечает, что через художественное время-пространство автор осмысливает прошлое и настоящее. Но взгляд исследователя в основном сконцентрирован на историческом времени и пространстве, что, на наш взгляд, значительно сужает представление и многоплановости пространственно-временной1 картины мира Белова. В работах Н. Крижановского, Т. Аркатовой пространство и время впервые рассматриваются как онтологические категории. Но данные исследования не освещают книгу «Лад», итоговое произведение писателя, что, по нашему мнению, не позволяет составить полную картину литературного феномена — творчества В. Белова.

Актуальность исследования пространственно-временных категорий в творчестве В. Белова обусловлена необходимостью формирования целостного представления о художественной картине мира писателя, о концептуальных координатах, лежащих в основе авторского понимания мира и человека.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в комплексном изучении пространственно-временной организации художественной картины мира В, Белова. Впервые пространственно-временные параметры художественного мира автора рассмотрены в эволюции их символических, идейно-нравственных, ценностных смыслов.

Объектом исследования являются произведения В. Белова 19601990-х гг.: рассказы, повесть «Привычное дело», трилогия о коллективизации, книга очерков «Лад», роман «Всё впереди», повесть «Медовый месяц». При анализе этих произведений мы обращаемся к поэзии и драматургии В. Белова, а также используем литературно-критическое наследие писателя (статьи, выступления, интервью). Выводы данной работы основаны на анализе произведений писателя в хронологической последовательности, что, на наш взгляд, наиболее чётко отражает эволюцию художественной картины мира автора.

Предмет исследования - пространственно-временные координаты художественной картины мира В. Белова.

Цель диссертации заключается в определении специфики художественной картины мира В. Белова на основе анализа элементов пространственно-временной структуры прозы писателя.

Вышеназванная цель реализуется путём решения следующих задач:

- определить основные особенности воплощения категорий пространства и времени в прозе В. Белова;

- описать пространственно-временные координаты художественной картины мира писателя в их аксиологических характеристиках;

- выявить устойчивые пространственно-временные оппозиции, объективирующие разноплановость художественной картины мира В. Белова;

- исследовать видоизменение пространственно-временных параметров художественного мира на разных этапах творчества писателя.

Методология исследования основана на сочетании проблемно-образного, культурно-исторического, сравнительно-исторического и филологического методов анализа текста.

Теоретическая значимость предпринятого диссертационного исследования состоит в том, что полученные результаты в значительной мере расширяют и обогащают представления о пространственно-временной организации прозы В. Белова, предоставляют возможность дальнейшего осмысления специфики художественного мира писателя.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение в практике вузовского и школьного преподавания. Материалы работы могут быть использованы в лекционных курсах и на семинарских занятиях, посвященных теории и истории литературы второй половины XX века, феномену «деревенской» прозы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В произведениях 1960-1970-х гг. В.Белов воссоздаёт сохранённую крестьянским сознанием и исторической памятью целостную, гармоничную картину мира деревни накануне её распада.

2. Рассказы В. Белова о «малой родине», повесть «Привычное дело» определили основные пространственно-временные координаты прозы писателя. Лад в авторской картине мира составляют дом, неразрывная взаимосвязь мужского и женского миров, семья, основанная на «горячей» любви супругов, неизбывное богатство окружающей природы. В этой целостности время - вечность, бесконечная смена циклов, жизненный ритм, не зависящий от человека.

3. Герои В. Белова, выходя за границы «своего» пространства, осознают, что вне традиционной целостности они бесприютны, бездомны. Нахождение1 в «пограничной» зоне вызывает тоску по утерянному ладу. Мотив возвращения на родную землю, связанный с преодолением дороги-препятствия, промежуточного топоса между «своим» и «чужим» миром, указывает на путь героя «к себе».

4. В произведениях 1970-1990-х гг. («Воспитание по доктору Споку», «Всё впереди», «Медовый месяц»), противопоставляя лад деревенского мира и антилад города, писатель отмечает, что город отрицает прежнюю, выстроенную на родовых основаниях целостность, взаимообусловленность мужского и женского начал. Город — инфернальное пространство, существующее по принципу «всё навыворот», «точечный» локус, лишённый онтологической перспективы, подчинённый линейному времени - подрывает устойчивость крестьянской «вселенной» и движется по пути саморазрушения.

5. Кризисное состояние мира показано в произведениях В. Белова 19701990-х гг. через десакрализацию символов, формирующих основы крестьянской цивилизации (изба, печь, самовар, церковь, дерево), нарастание библейской апокалипсической символики, эсхатологической топики.

6. Трилогия «Час шестый» («Кануны», «Год великого перелома», «Час шестый») отражает попытки В. Белова найти причину разрушения гармоничной картины мира в событиях истории. Коллективизация осмысливается автором как масштабное потрясение, «дьявольский» перелом, катастрофа «космоцентричной» крестьянской культуры, неизбежно повлекшая за собой цивилизационный слом.

7. Осознавая, что возврат к утраченной целостности невозможен, В. Белов стремится сохранить память о ней. Книга «Лад: Очерки о народной эстетике» - авторская запись гармоничной картины мира -превращает память в «категорический императив». Эта книга осмыслена как итоговое произведение В. Белова, который стремится увидеть в народном опыте, в стихии народной жизни в «её идеальном и всеобъемлющем смысле» возможность осмысления современных проблем.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре теории литературы и фольклора Воронежского государственного университета. Её основные положения докладывались на научных конференциях, проходивших в Воронежском государственном университете в 2008 -2010 гг., на ежегодных сессиях филологического факультета ВГУ в 2007 -2010 гг. По теме диссертационной работы опубликовано 6 статей, одна из которых размещена в периодическом издании, входящем в список Высшей аттестационной комиссии РФ.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из Введения, трёх глав, Заключения, списка использованной литературы. Библиография

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественная картина мира в прозе В. Белова"

Заключение

Исследование художественной картины мира в прозе В. Белова, её пространственно-временных параметров показало, что творчество писателя представляет собой эволюционирующую систему, свидетельствующую о переменах, происходящих как в сознании автора, так и в самой действительности.

Проанализировав пространственно-временную организацию прозы В. Белова, её основные пространственно-временные оппозиции, можно сделать вывод о том, что основу художественного мира писателя составляет архаичная картина мира, в соответствии с которой выстраивается аксиологическая структура. Ценностная система бытия в художественной системе автора воплощена в рамках горизонтального и вертикального векторов, в основе которых лежит исходная семантическая оппозиция - «свой-чужой», задающая деление пространства на «верх-низ», «центр-периферию», «сакральное-профанное». Устремлённость от необъятной земли в бездонное небо организует духовную вертикаль жизни, причём привычные категории «низа» и «верха», «земли» и «неба» способны расширяться до уровня всего мира, образуя пространство нового уровня. Горизонталь народного бытия связана с ближним окружением человека, которое составляют быт, «избяной космос», представляющий собой модель всего мироздания, и мир людей, человеческой общины, реализующий «правильный», ладный миропорядок. То есть каждый элемент деревенского космоса, патриархальной культуры установлен жизнью, подтверждён многовековым укладом.

Целостная, гармоничная картина мира, воссозданная писателем в ранних рассказах и повестях, носит замкнутый, циклический характер. Основой гармоничного существования героев является узловая связь с окружающей природой, семейные лад, воплощением которого становится «горячая» любовь, неразрывное единство мира мужского и мира женского. Уход из родного пространства в погоне за профанными ценностями оборачивается трагедией, полным духовным опустошением. Поэтому для писателя так важен мотив возвращения на родину. «Понятная» земля как смыслотворящая материя оказывается для героев спасительным откровением о подлинной сущности бытия.

Воссоздавая ладную картину мира деревни накануне окончательного распада, В. Белов осмысливает причины уничтожения гармоничного мироустройства. Установлено, что исторические реалии, катастрофы, пережитые деревней (годы коллективизации и войны, административные нововведения 1960-1970-х гг., «наступление» города на село, «перестройка»), обусловили изменения художественной системы В. Белова, обозначили её двойственный характер.

Ладному миропорядку автор противопоставляет социальный и нравственный разлад. В «городских» сюжетах пространство города представлено как разрушительное начало, противостоящее целостной картине мира. В исторической трилогии, воспроизводящей быт и бытие деревенского космоса, различные формы бытования народной культуры, образ крестьянской «вселенной» сталкивается с новым социально-политическим укладом, отрицающим предшествующий культурный опыт. И в том, и в другом случае новая форма миропорядка, являясь искажённым вариантом гармоничной картины мира, реализует принцип «всё навыворот». Перевёрнутыми оказываются пространственно-временные параметры, бытийно-нравственные ориентиры, человеческие взаимоотношения. Уничтожению подвергаются постоянные пространственные категории прозы писателя — дом, семья. Человек теряет опору в родовом миропорядке, на первый план выдвигается социальное. Циклическое время, в основе которого лежит бытийный ритм (рождение — жизнь - смерть - рождение), сменило либо линейное, либо разнонаправленное время, зависящее от человека, потерявшего внутреннюю целостность вне поля традиции.

Можно утверждать, что инобытие, разрушающее лад, порождает игровое пространство, в котором герои ощущают себя марионетками. Кукловод, конкретный человек («Воспитание по доктору Споку») или абстрактная сила мирового зла («Всё впереди»), подспудно влияет на судьбы людей, управляют теми, кто уязвим отчуждением от общенародного бытия. В трилогии о коллективизации мотив удвоения мира связан с образами «путаников», «перевёртышей», переворачивающих действительность с ног на голову, вероломно навязывающих новый порядок, разрушающих ладную модель и моделирующих абсурдную реальность. В последнем романе трилогии образ «перевёртышей» вырастает до образа антихриста, олицетворяя масштаб происходящей трагедии. Художественная система трилогии маркирует конфликт нового уровня, указывая на то, что политические «манипуляции» эпохи 1920I

1930-х гг. привели не только к деформации ладной модели бытия, разложению подверглась вся архаичная культура.

В художественном мире писателя наступление «нового», будь то «непонятное» пространство города или «кровавый вихрь» «перелома», отмечено апокалипсическими чертами. Эсхатологические мотивы, эпизодически появляющиеся в творчестве В. Белова 1960-1970-х гг., в романе «Всё впереди» воплощаются в образ всеобъемлющей эсхатологической катастрофы. В произведениях последующих лет, повести «Медовый месяц», трилогии «Час шестый» приближение «последних времён» осмысливается автором уже в русле православно-эсхатологической традиции (библейская апокалипсическая символика указывает на попрание православной веры, составляющей основу народной нравственности и совестливости). Доказано, что трагическая судьба деревенской цивилизации, невозможность вернуться к родовому крестьянскому мирозданию определили нарастание эсхатологической топики в прозе В. Белова.

Увлечение писателей идеей «конца века», по мнению некоторых исследователей, угрожает тем, «что нашим потомкам, если они уцелеют, достанутся концы без начал» [36, с. 32]. «Концам без начал» Белов противопоставляет непрерывную связь поколений, человеческую память. Практически в одно время с романом «Всё впереди», трилогией «Час шестый», архитектоника которых отражает неотвратимость уничтожения патриархального космоса, писатель создаёт в 1982 г. книгу «Лад», «панораму вековых обычаев». Осознавая, что возврат к утраченной целостности невозможен, В. Белов стремится сохранить память о ней. Поэтика воспоминаний «Очерков о народной эстетике», превращая память в «категорический императив», даёт возможность переосмыслить насущные проблемы, опираясь на предшествующий опыт, не потерять себя в стремительном вихре перемен. Обращаясь в прошлое, к стихии народной жизни в «её идеальном и всеобъемлющем смысле», автор видит лад, прежнюю, выстроенную на родовых основаниях, целостность. Глядя вперёд (отсюда и мотивация названия романа «Всё впереди»), писатель фиксирует сюжет распада гармоничной картины мира, раскол семьи, взаимно сосуществующих мужского и женского миров. Жизненные изменения потребовали от человека духовно-нравственной перестройки, «добавки», которой как у деревенских (Иван Африканович), так и у городских (Зорин) героев Белова не оказалось. Человек, органично существующий в рамках ладного мира, остался в прошлом, современность создаёт иных героев, не способных создавать целостный мир вокруг себя. Поэтому в книге «Лад», авторской записи утраченной гармоничной картины мира, безгеройное повествование, исключающее главное действующее лицо, не случайно.

Проза В. Белова идёт от первых манифестаций «лирической» прозы, утверждающих необходимость возвращения к своим истокам, слитность истории отдельного человека и истории всей страны. В «лирической» декларации «моя родина», «моя семья» В. Белов увидел подоплёку русской нравственности, первооснову бытия, народный лад. Емкое понятие «лад», ставшее центральным для всей прозы В.Белова, объективирует самоценность крестьянского космоса, утверждает народную культуру, традиционное мирочувствование как основной источник духовных ценностей, глубинное основание вселенского равновесия, помогающее преодолеть разлад. Лад; как скрепа дня вчерашнего и дня сегодняшнего; является, по мысли автора, созидающей силой в ситуации острых социальных потрясений.

Публицистика В.Белова 1990-х гг., связанная с активной политической деятельностью, демонстрирует новый этап развития художественной мысли писателя. В записках смутного времени «Внемли себе» (1993), цикле «Пропавшие без вести» (1996-2001), «Записках на ходу» (1999), автобиографическом сборнике «Невозвратные годы» (2001) в центре повествования оказываются постперестроечные катаклизмы, на первый; план выдвигается проблема отчуждения русской традиционной культуры, утраты истоков, порождающая моральный? упадок в народе. Необходимость исследовать творчество В. Белова как целостную систему, включающую в себя поэзию, прозу и публицистику, намечает дальнейшие пути его изучения. Углубление: авторской позиции в осмыслении истоков разлада крестьянской «вселенной», масштаба «великого перелома» открывает новые перспективы в изучении как художественного мира В; Белова, так и всего литературного процесса второй половины XX -начала XXI вв.

Список научной литературыСальникова, Яна Вячеславовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Произведения В. Белова

2. Белов В.И. Год великого перелома: Хроника начала 30-х годов / В.И.Белов. -М. : Голос, 1994. 480 с.

3. Белов В. Деревенька моя лесная / В. Белов. — Вологда: Вологодское книжное издательство, 1961. 72 с.

4. Белов В. Знойное лето / В. Белов. Вологда: Вологодское книжное издательство, 1963. - 184 с.

5. Белов В. Лад: Очерки о народной эстетике / В. Белов. Архангельск: Северо-Западное книжн. изд-во, 1985. - 304 с.

6. Белов В.И. Привычное дело / В.И. Белов. М. : Изд-во Эксмо, 2005. - 864с.

7. Белов В. Рассказы («Одна из тысячи», «Душа бессмертна», «Без вести пропавшие», «Колоратурное сопрано» и др.) / В. Белов. : сайт. — http://www.booksite.ru/belov/interview/11 .htm (дата обращения: 27.01.2009).

8. Белов В.И. Речные излуки / В.И. Белов. М. : «Молодая гвардия», 1964.-176 с.

9. Белов В.И. Собр. соч. : В 5 т. / В.И. Белов. -М. : Современник, 1991.

10. Белов В.И. Час шестый: Хроника 1932 года / В.И. Белов // Роман-газета. 1998. - № 10. - 95 с.

11. Научно-критическая и художественная литература

12. Абашев В.В. Танец как универсалия культуры серебряного века / В.В. Абашев // Время Дягилева. Универсалии серебряного века: материалы III Дягилевских чтений. Пермь, 1993. - Вып. 1. - С. 7 — 19.

13. П.Абрамов Ф. Дом: Роман. Повести. Рассказы. Публицистика / Ф.Абрамов. М. : Высш. шк., 1988. - 671 с.

14. Агеносов В.В. Советский философский роман / В.В.Агеносов. М. :

15. Изд-во «Прометей», 1989. 466 с.

16. Акаткин В.М. В поисках идеала / В.М. Акаткин // Советская литература: традиции и новаторство: жанрово-стилевые поиски советской литературы 70-х гг. Л., 1981. - Вып. 2. - С. 35 - 48.

17. Акаткин В.М. Всматриваясь в человека / В.М. Акаткин // Голоса времени: сб. лит-крит. ст-Воронеж, 1974. С. 93 - 107.

18. Акаткин В.М. Лицом к жизни: заметки о творчестве Е.Носова / В.М. Акаткин // Подъём. 1973 - №4. - С. 135 - 142.

19. Акаткин В.М. На переднем крае / В.М. Акаткин // Подъём. 1967. -№3. — С. 155- 156.

20. Акаткин В.М. Прощание с утопией: Статьи о литературе /I

21. В.М.Акаткин. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1992. - 336 с.

22. Акимов В. Человек и время: Очерки / В. Акимов. Л; : Советский писатель, 1986. - 248 с.

23. Аксёнов Г.П. О причине времени / Г.П. Аксёнов // Вопросы философии. 1996. - №1. - С. 42 - 50.

24. Алавидзе У.М. Особенности крупной эпической формы в творчестве В.Белова / У.М. Алавидзе // Жанр романа в классической и современной литературе: межвузовский^ научно-тематический сборник.-Махачкала, 1983.-С. 134 142.

25. Андреева Т.Н. Жанрово-стилевое своеобразие рассказов

26. B.И.Белова: автореф. дис. . канд. филол. наук / Т.Н.Андреева, -Калинин, 1989. 198 с.

27. Аннинский Л. Точка опоры / Л. Аннинский // Дон. 1968. - №7.1. C. 175-185.

28. Апухтина В.А. Современная советская проза (60 — 70-е гг.): учеб.пособие / В.А. Апухтина. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Высш. шк., 1984.-272 с.

29. Аркатова Т.Е. Национальный образ мира в прозе В.И. Белова: дис. . канд, филол. наук / Т.Е. Аркатова. Владивосток, 2008. - 195 с.

30. Астафьев В. Собр. соч. в 6 т. / В.Астафьев. М. : Молодая гвардия, 1991. - Т. 2. : Ода русскому огороду. Рассказы. - 701 с.

31. Аскольдов A.C. Время онтологическое, психологическое и физическое / А.С.Аскольдов // На переломе. Философские дискуссии 20-х гг.: Философия и мировоззрение Сост. П.В. Алексеев. М. : Политиздат, 1990. - С. 398 - 402.

32. Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. / А. Афанасьев. М. : Индрик, 1994.

33. Афанасьев А.Н. Религиозно-языческое значение избы славянина /

34. A.Н. Афанасьев: сайт. http://www.slavva.ru/trad/home/izba.htm (дата обращения: 18.09.2008).

35. Афанасьев А.Н. Славянская мифология / А.Н. Афанасьев. М. : Эксмо, СПб. : Мидгард, 2008. - 1520 с.

36. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: Истоки. Эволюция. Перспективы / М.Д. Ахундова. М. : Наука, 1982. -222 с.

37. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян / А.К. Байбурин. JI. : Наука, 1983. - 192 с.

38. Балаценко Н.С. Художественная концепция личности в творчестве

39. B.Белова и В. Маканина 60-80-х гг.: дис. . канд. филол. наук / Н.С. Балаценко. Армавир, 2000. - 166 с.

40. Бахтин М.М. Время и пространство в романе / М.М.Бахтин // Вопросы литературы. 1974. - №4. - С. 133 - 179.

41. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин. М. : Худ. лит., 1986. - 543 с.

42. Белая Г.А. Вечное и преходящее. Человек и природа в интерпретации современной прозы / Г.А. Белая // Лит. обозрение. -1979.- №2.-С. 11-16.

43. Белая Г.А. Затонувшая Атлантида. Беседа, эссе / Г.А. Белая // Огонёк. 1991. - № 14. - 47 с.

44. Белая Г. «Стиль памяти». Проблема традиции в наших спорах / Г. Белая // Новый мир. 1983. - № 9. - С. 227 - 234.

45. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы / Г.А. Белая -М. : Наука, 1983. 191 с.

46. Белов В. Возродить в крестьянстве крестьянское / В. Белов // Правда, 1988. - 15 апреля: сайт. -http://www.textfi2hter.0rs/index.php (дата обращения: 14,08.2010).

47. Белов В. Деревенская тема интернациональна / В. Белов // Дружба народов. 1970. - № 9. - С. 254.

48. Белов В. Дорога на Валаам / В. Белов // Москва. 1997. - №4. -С. 159-187.

49. Белов В. «Жить надо по-человечески. Вернее, по-божески» / В.Белов // Советская Россия. 2001. - 12 августа: сайт. -http: //www, booksite. ru/belov/interview/11 .htm (дата обращения: 27.02.2010).

50. Белов В. Записки на ходу / В. Белов. М. : Палея, 1999. - 82 с.

51. Белов В. «Происходящее сегодня — это маскарад.» / В.Белов // Посев. 1992. - №1. - С.41 - 46. : сайт. -http: //www, booksite. ru/belov/interview/1 l.htm (дата обращения: 27.02.2010).

52. Белов В. Раздумья на родине: Очерки и статьи / В. Белов. — М. : Современник, 1986. 217 с.

53. Белов В. Раздумья о дне сегодняшнем / В. Белов. Рыбинск:

54. Рыбинское подворье, 2002. 368 с.

55. Белов В. Ремесло отчуждения. Бюрократия и экология. Размышления при разборе бумаг / В. Белов. М.: Советская Россия, 1988.-88 с.

56. Бердинских В.А. Крестьянская цивилизация в России / В.А. Бердинских. М. : Аграф, 2001. - 432 с.

57. Бердяев H.A. Время и вечность / H.A. Бердяев // На переломе. Философские дискуссии 20-х гг.: Философия и мировоззрение Сост. П.В. Алексеев. М.: Политиздат, 1990. - С. 402 - 410.

58. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма (Репринтное воспроизведение издания YMCA-PRESS) / H.A. Бердяев. -М.: Наука, 1955.-224 с.

59. Бердяев H.A. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века. Судьба России / H.A. Бердяев. М. : ЗАО «СВАРОГ и К», 1997.-542 с.

60. Большакова А. Деревня как архетип. От Пушкина до Солженицына /

61. A. Большакова // Пушкин и теоретико-литературная мысль. М., 1999.-С. 369-395.

62. Большакова А. Нация и менталитет: феномен «деревенской прозы» ХХв. / А. Большакова. М. : Комитет по телекоммуникациям и средствам массовой информации, 2000. - 132 с.

63. Болыпакова А.Ю. Феномен деревенской прозы / А.Ю. Большакова // Русская словесность. 1999. - №3. - С. 15-19.

64. Болыпев А.О. Проблема народного характера в творчестве

65. B.Белова, В.Астафьева, В: Распутина: дис. . канд. филол. наук / А.О. Болыпев.- Л., 1989. 170 с.

66. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.П. Горкин. 2-е изд., перераб. и доп. - М. : «Большая Российская энциклопедия»; СПб. : «Норинт», 1997. - 1456 с.

67. Бондаренко В. Непричёсанные мысли / В. Бондаренко. — М. : Современник, 1989.-223 с.

68. Бондаренко В.Г. Серебряный век простонародья. Книга статей о стержневой русской словесности, об окопной правде, о деревенской прозе и тихой лирике / В.Г. Бондаренко. М. : ИТРК, 2004. - 512 с.

69. Бочаров А. Рождено современностью / А. Бочаров // Новый мир. -1981.- №8.-С. 227-246,

70. Бочаров А. «Чем жива литература?.» : Современность и литературный процесс / А. Бочаров. М. : Советский писатель, 1986.-400 с.

71. Бочаров А. Экзаменует жизнь / А. Бочаров // Новый мир. 1982. -№8.-С. 226-244.

72. Бунин И.А. Рассказы / И.А. Бунин. М. : Правда, 1983. - 576 с.

73. Введение в литературоведение. Основные понятия и термины / под. ред. Л.В. Чернец. -М.: Высш. шк. : Академия, 1999. 556 с.

74. Вильчек Л. Вниз по течению деревенской прозы / Л. Вильчек // Вопросы литературы. 1985. - №6. - С. 34-72.

75. Вильчек Л.Ш. Пейзаж после жатвы: Деревня глазами публицистов / Л.Ш. Вильчек М. : Советский писатель, 1988. - 320 с.

76. Виноградов И. Пути и перепутья Василия Белова / И. Виноградов // С разных точек зрения: «Кануны» Василия Белова: Сост. A.B. Панков.-М., 1991.-С. 108-114.

77. Воробьёв К.Д. Друг мой Момич: Повести / К.Д. Воробьёв. М. : Современник, 1988. - 636 с.

78. Воронов В. Ещё раз о ценностях истинных и мнимых / В. Воронов // Лит.газ. 1968. - 13 марта. - С.4.

79. Гаврилова H.A. Романы В.И. Белова «Кануны», «Год великого перелома», «Час шестый» как художественная целостность: дис. . канд. филол. наук / H.A. Гаврилова. Череповец, 2002. - 165 с.

80. Галимова Е.Ш. Мотив памяти в русской прозе 1970-х годов и в современной литературе Архангельского Севера / Е.Ш. Галимова // Писатели русской традиционной школы второй половины XX века в контексте современности: сб. статей. Сургут, 2009. - С. 53 - 59.

81. Гачев Г. Национальные образы мира / Г. Гачев. М. : Советский писатель, 1988. - 448 с.

82. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос / Г. Гачев. М. : Издат. группа «Прогресс»-«Культура», 1995. - 480 с.

83. Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике: в 2 т. / Г.В.Ф. Гегель. СПб. : Наука, 1999.-Т. 2.-603 с.

84. Герасименко А.П. Русский советский роман 60-80-х годов (некоторые аспекты концепции человека) / А.П. Герасименко. М .: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1989. - 204 с.

85. Герчиньска Д. Восприятие творчества В. Белова и В. Распутина в Польше (60-80-е гг.): автореф. дис. . д ра. филол. наук / Д. Герчиньска. - М., 1997. - 23 с.

86. Герчиньска Д. Современная советская «деревенская проза» и традиции фольклора (В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин): автореф. дис. . канд. филол. наук / Д. Герчиньска. М., 1986. - 17 с.

87. Глинкин П. Земля и асфальт / П. Глинкин // Молодая гвардия. -1967.-№9.-С. 240-255.

88. Головко В.М. Историческая поэтика русской классической повести: учеб. пособие / В.М. Головко. Москва - Ставрополь: Изд-во Ставроп. гос. ун-та, 2001. - 205 с.

89. Голоса крестьян: Сельская Россия XX века в крестьянских мемуарах. М. : Аспект Пресс, 1996. - 413 с.

90. Голубков М.М. Русская литература XX в. (После раскола): учеб. пособие / М.М. Голубков. М. : Аспект, Пресс, 2001. - 267 с.

91. Гордович К.Д. История отечественной литературы XX в. / К.Д. Гордович. СПб. : Изд-во Петербургский институт печати, 2005.-352 с.

92. Трешневиков А. Хранитель русского лада / А. Трешневиков. -Рыбинск: Рыбинское подворье, 2006. 440 с.

93. Григорьян К.Н. Пейзаж в русской живописи и поэзии / К.Н. Григорьян // Литература и живопись Под. ред. А.Н. Иезуитовой., Л., 1982. - С. 128 - 146.

94. Гришаева Л.И. Картина мира как проблема гуманитарных наук / Л.И. Гришаева, М.К. Попова // Картина мира и способы её репрезентации. Воронеж, 2003. - С. 13-38.

95. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры / А.Я. Гуревич. -2-е изд., перераб. и доп. М. : Иск-во, 1984. - 350 с.

96. Гусев В. О прозе, деревне и цельных людях / В. Гусев // Литературная газета 1968. - №7. - 14 февр. - С. 6.

97. Гусев В. Память и стиль: Современная советская литература и классическая традиция / В. Гусев. М.: Советский писатель, 1981. -352 с.

98. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. / В.И. Даль. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007. - Т. 1. - 640 с.

99. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. / В.И. Даль. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - Т. 4. - 576 с.

100. Дедков И. Возвращение к себе / И. Дедков // Наш современник. -1975.-№7.-С. 174-185.

101. Дедков И. Страницы деревенской жизни (Полемические записки) / И. Дедков // Новый мир. 1969. - №3. - С. 231 - 246.

102. Денисова Л.Н. Исчезающая деревня России: Нечерноземье в 1960 -1980-е гг. / Л.Н. Денисова. М. : Институт российской истории РАН, 1996.-216 с.

103. Дорош Е. Иван Африканович / Е. Дорош // Новый мир. 1966. -№8.-С. 257-261.

104. Дьякова Т.А. Онтологические контуры пейзажа: Опыт смыслового странствия / Т.А. Дьякова. Воронеж: Воронеж, гос. ун-та, 2004. -168 с.

105. Евсеев В.Н. Изображение социально-исторического и нравственного выбора личности в прозе В.И. Белова / В.Н. Евсеев //Советская литература и воспитание общественно активной личности: Межвуз. сб. научн. трудов. М., 1988. - С. 127 - 134.

106. Евсеев В.Н. Творчество В. Белова как художественная система: дис. . канд. филол. наук/В.Н. Евсеев. — М., 1988.-219 с.

107. Евсюковач B.C. Художественное воплощение противоречий коллективизации в прозе 80-х гг. (по романам В. Белова «Кануны» и Б. Можаева «Мужики и бабы»): дис. . канд. филол. наук / B.C. Евсюкова. М., 1991.-191 с.

108. Емельянов В.А. Воспитание любовью. Нравственный потенциал творчества Василия Белова / В.А. Емельянов // Литература в школе. 1982. - №5. - С. 12 - 17.

109. Емельянов В.А. Идейно-художественная эволюция характеров в прозе В.И. Белова: дис. . канд. филол. наук / A.B. Емельянов. М., 1984.- 204 с.

110. Ершов Л.Ф. Память и время / Л.Ф.Ершов. М. : Современник, 1984.-287 с.

111. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности / И.А. Есаулов. — М.: Кругъ, 2004. 560 с.

112. Есенин С. Собр. соч.: В 3 т. / С. Есенин. М. : Правда, 1970. -Т.3.-384 с.

113. Есипов В. Провинциальные споры в конце XX века / В. Есипов. -Вологда: Гртфон, 1999. 237 с.

114. Жидков B.C. Искусство и картина мира / B.C. Жидков, К.Б. Соколов. СПб.: Алтей, 2003. - 464 с.

115. Забылин М.М. Русский народ: Обычаи. Обряды. Предания. Суеверия. / М.М. Забылин. М. : Рус. книга, 1996. - 494 с.

116. Залыгин С. Критика, публицистика / С.Залыгин. М. : Современник, 1987. - 383 с.

117. Залыгин С.И. На Иртыше / С.И. Залыгин. М. : Советский писатель, 1965. - 176 с.

118. Залыгин С.П. Собеседования / С.П. Залыгин. М. : Молодая гвардия, 1982. - 287 с.

119. Запевалова В.H. Повесть В.И. Белова «Привычное дело» (к проблеме истолкования) / В.Н: Запевалова // Писатели русской традиционной школы второй половины XX века в контексте современности: сб. статей. Сургут, 2009. - С. 70- 73.

120. Захаров В.Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы / В.Н. Захаров • // Евангельский текст в русской' литературе XVIII XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: сб. науч. трудов. - Петрозаводск, 1998. - Вып. 2. - С. 5 - 30.

121. Зобов P.A. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства // P.A. Зобов, A.M. Мостепаненко // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974. - С. 1125.

122. Золотусский И. Ода труду / И. Золотусский // Литературное обозрение. 1982. - №5, с. 60 - 64.

123. Золотусский И.П. Прощай XX век! Русские писатели. Сокровенные встречи / И.П. Золотусский. М. : Алгоритм, 2008. -288 с.

124. Золотусский И. Тепло добра / И. Золотусский. М. : Изд-во «Советская Россия», 1970. - 239 с.

125. Золотусский И. Час выбора / И. Золотусский. М. : Современник, 1976.-319 с.

126. Зубарев Н.Б. Об эволюции пространственно-временных представлений в художественной картине мира / Н.Б. Зубарев // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения. Л., 1983.-С. 25-37.

127. Иванов В.П. Человеческая деятельность — познание — искусство / В.П. Иванов. Киев: «Наукова Думка», 1977. - 252 с.

128. Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948 1954 гг. : В 2 т. / И.А. Ильин. - М. : МП «Рарог», 1992.-Т. 1.-272 с.

129. Камянов В. Доверие к сложности. Статьи / В. Камянов. М. : Советский писатель, 1984. - 384 с.

130. Канашкин В.А. Очарование человека. Герой и история: диалектика восхождения: критико-публицистическое исследование / В.А. Канашкин. Краснодар: Краснодарск. книжн. изд-во, 1988. -255 с.

131. Капица Ф.С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы: справочник / Ф.С. Капица. 2-е изд. - М. : Флинта, 2001. -216 с.

132. Карпенко А.И. Фольклорный мотив дороги в творчестве Н.В. Гоголя и JI.H. Толстого / А.И. Карпенко // Филологические науки. 1980. - №1. - С. 17 - 23.

133. Карпов А. Тепло родного дома (О творчестве В.Белова) /. А. Карпов // Литература в школе. 1987. - №4. - С. 21- 29.

134. Кашук Ю. Первооснова культуры / Ю. Кашук // Наш современник. 1981. - №9. - С. 182 - 185.

135. Клямкин И. Был ли Игнат Сопронов троцкистом? / И. Клямкин // С разных точек зрения: «Кануны» Василия Белова: Сост. А.В. Панков. — М., 1991.-С. 70-96.

136. Клямкин И. Какая улица ведёт к храму? / И. Клямкин // Новый мир. — 1987. — №11.-С. 150-188.

137. Князева Т.В. Эпос крестьянской жизни в творчестве В.И. Белова (повесть «Привычное дело», романы-хроники «Кануны» и «Год великого перелома», очерки «Лад»): дис. . канд. филол. наук / Т.В. Князева. Самара, 1997. - 227 с.

138. Кожинов В. «Из почвы нашей, из народного духа, из народных начал.» (Анкета «Москвы») / В. Кожинов // Москва. 1995. -№3. - С. 130-136.

139. Кожинов В. Ценности истинные и мнимые / В. Кожинов // Лит. газ.- 1968.-№5.-31 янв.-С. 5.

140. Комина P.B. Современная советская литература (художественные тенденции и стилевое многообразие) / Р.В. Комина. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Высш.шк., 1984. - 232 с.

141. Корман Б.О. Целостность литературного произведения и эксперимент. Словарь,литературоведческих терминов / Б.О. Корман // Содержательность форм-в художественной литературе: проблемы и жанры. Куйбышев, 1990. - С. 16 - 30;

142. Косарев А. Философия мифа: Мифология и её эвристическая значимость: учеб. пособие / А. Косарев. М. : ПЭР СЭ; СПб. : Университетская книга, 2000. - 304 с,

143. Крижановский Н.И. Художественная реализация категории соборности в «малой» прозе В.Белова 60-90-х гг. XX в.: дис. . канд. филол. наук / Н.И. Крижановский. Краснодар, 2004. - 191 с.

144. Кузнецов Ф. За всё в ответе. Нравственные искания в*современной прозе / Ф.Кузнецов. М. : Советский писатель, 1975. - 504 с.

145. Кузнецов Ф.Ф. Современная советская проза / Ф.Ф. Кузнецов. М. : Педагогика, 1986. - 160 с.

146. Курбатов В: Об упадке с надеждой / В. Курбатов // Литературная учёба. 1991. - №1. - С. 82 - 86.

147. Лапченко А.Ф. Человек и земля в русской социально-философской прозе 70-х гг. (В. Распутин, В. Астафьев; С. Залыгин) / А.Ф. Лапченко. Л-.: Ленингр. гос. ун-т, 1985. - 137 с.

148. Левин. Ф. Обоснована ли тревога? / Ф.Левин // Лит. газ. 1968. -17января.-С. 5.

149. Левина М. Апофеоз беспочвенности / М.Левина // Вопросы литературы. 1991. - №1. - С. 9 - 10.

150. Лейдерман Н. Движение времени и законы жанра: жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е гг. / Н, Лейдерман. Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1982.-256 с.

151. Лейдерман Н.Л. Современная русская литература: В 3-х кн. Кн.1: Литература «Оттепели» (1953-1968): учеб. пособие / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. -М. : Эдиториал УРСС, 2001. 284с.

152. Лейдерман Н.Л. Современная русская литература: В 3-х кн. Кн.2: Семидесятые годы (1968-1986): учеб. пособие / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 285 с.

153. Липин С. Сквозь призму чувств. О лирической прозе / С. Липин. -М.: Советский писатель, 1978. 288 с.

154. Литвиненко И. «Писатель это следователь.» / И. Литвиненко // Взгляд: Критика. Полемика. Публикации. - М., 1989. - Вып. 2. -С. 98-127.

155. Литературные архетипы и универсалии / Под. ред. Е.М. Мелетинского. -М. : Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. 433 с.

156. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачёв. -3-е изд., доп. М. : Наука, 1979. - 353 с.

157. Лотман Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. СПб. : «Искусство-СПБ», 2001. - 704 с.

158. Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя / Ю.М. Лотман // О русской литературе. СПб. : Искусство, 1997. -С. 621 -658.

159. Макина М.А. Деревенская проза 60-70-х гг. в её историко-литературном и современном контексте: учеб. пособие / М.А. Макина.— Л.: Гос. педагогич. инстит. им. А.И. Герцена, 1980. -81 с.

160. Мальгин А. В поисках «мирового зла» / А.Мальгин // Вопросы литературы. 1987. - №.9. - С. 132 - 164.

161. Марков В.А. Пространство и время в литературе: структурно-типологический анализ / В.А. Марков // Пространство и время в литературе и искусстве: конец XIX века XX век: методические материалы по теории литературы. — Даугавпилс, 1987. - С. 4 - 6.

162. Машовец H. Осмысление / H. Машовец. M. : Современник, 1981.-352 с.

163. Мекш Э.Б. Пространственный континуум «голубой Руси» Есенина /Э.Б. Мекш // Художественное пространство и время: сборник. Даугавпилс: ГПИ, 1987. - С. 134 - 146.

164. Меньшиков В. Поэт жизни действительной. Предисловие / В.Меньшиков // В.Белов. Повести и рассказы. М.: Худ. лит., 1984.-С. 3-9.

165. Минц З.Г. Блок и русский символизм / З.Г. Минц: избр. тр. в 3 кн. / З.Г. Минц. СПб. : Искусство-СПб, 2004. - Кн. 3. Поэтика русского символизма. - 487 с.

166. Можаев Б. Мужики и бабы / Б. Можаев. М. : Современник, 1988782 с.

167. Молюсь за Россию! Беседа В.Г. Бондаренко и В. Беловым // Наш современник. 2002. - № 10. - С. 5 - 15.

168. Москвина O.A. Жанрово-стилевое своеобразие произведений

169. B.Белова и В.Шукшина: дис. . канд. филол. наук / O.A. Москвина. М., 1985 - 16 с.

170. Мяло К. Оборванная нить. Крестьянская культура и культурная революция / К. Мяло // Новый мир. 1988. - №8. - С. 245 - 257.

171. Невская Л.Г. Семантика дороги и смежных представлений в погребальном обряде / Л.Г. Невская // Структура текста. М., 1980.1. C. 228-239.

172. Недзвецкий В.А. «Мысль семейная» в прозе Василия Белова / В.А. Недзвецкий // Русская словесность. 2000. - № 1. - С. 17-25.

173. Недзвецкий В.А. Предшественники и истоки «деревенской» прозы / В.А. Недзвецкий // Литература в школе. 1999. - №6. - С. 5 - 20.

174. Недзвецкий В.А. Русская «деревенская» проза / В.А. Недзвецкий, В.В. Филиппов. М. : Изд-во Мое. гос. ун-та, 2002. - 144 с.

175. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половине 80-х начала 90-х гг. XX века / Г. Л. Нефагина. - Минск: Издат. центр «Экономпресс», 1998-231 с.

176. Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе / Ж. Нива. М.: Высш. шк., 1999. - 304 с.

177. Никитина И.П. Пространство мира и пространство искусства / И.П. Никитина. -М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. 210 с.

178. Никольский С.А. Аграрная экономика сельская общность и проблема социально-экономических укладов // С.А. Никольский // Вопросы философии. 2001. - №12. - С. 16 - 27.

179. Никонова Т.А. История русской литературы XX в. Шестидесятые годы: учеб. пособие / Т.А. Никонова. Воронеж: ИПЦ ВГУ, 2007. -27 с.

180. Никонова Т. Прощания. Размышления над страницами «деревенской» прозы. Статьи / Т. Никонова. Воронеж: Центр-Чернозем. кн. изд-во, 1990. - 143 с.

181. Носов Е.И. Избр. произвед. : в 2 т. / Е.И. Носов. М. : Советская Россия, 1983. - Т. 1. В чистом поле: рассказы, повести. - 512с.

182. Носов Е.И. Избр. произвед. : в 2 т. / Е.И. Носов. М. : Советская Россия, 1983. - Т. 2. «Травой не порастёт.»: повести, рассказы. -512 с.

183. Нотфуллина З.Т. Роль «деревенской прозы» в обновленческом движении в татарской литературе 60-90-х гг. XX века: дис. . канд.филол.наук / З.Т. Нотфулина. Казань. - 2006. - 148 с.

184. Нурахметов E.H. Роль акцентного выделения в пространственно-временной организации художественного текста / E.H. Нурахметов // Пространственно-временная и ритмическая организация текста. -М., 1986.-Вып. 25.-С. 16-32.

185. Оботуров В.А. В буднях: Вологда литературная за 25 лет / В.А. Оботуров. Архангельск: Сев-Зап, кн. изд-во, 1988,-318 с.

186. Оботуров В. Глум или Кое-что об устоях сталинизма, о русском национальном характере и критиках «левых» и правых /

187. B. Оботуров // С разных точек зрения: «Кануны» Василия Белова: Сост. А.В. Панков.-М., 1991.-С. 115-137.

188. Оботуров В. Заложники (По поводу крестьянской трилогии Василия Белова «Час шестый») / В. Оботуров. Вологда: Полиграфист, 2003. - 54 с.

189. Овчаренко А. Творчество Василия Белова в восприятии советской и зарубежной критики / А. Овчаренко // Вопросы литературы. -1983.-№8.-С. 31-53.

190. Панков А. На путях здравого смысла / А. Панков // Москва. -' 1984.-№2.-С. 183-192.

191. Петелин В.В. Мятежная душа России: Споры и размышления о современной русской прозе /В.В. Петелин. М. : Советская Россия, 1986.-384 с.

192. Петрик А. Века и дни. / А. Петрик // Лит. газ. 1981. - 22 июля.1. C. 6.

193. Петрик А.П. «Деревенская проза»: итоги и перспективы изучения / А.П. Петрик // Филологические науки. 1981. - №1. - С. 65 - 67.

194. Петрик Л. Жажда гармонии. Послесловие / Л. Петрик // В. Белов. Длиною в жизнь. Повести, рассказы, очерки. Кишинёв: «Литература артистикэ», 1984. - С. 522 - 536.

195. Пигарев К. Русская литература и изобразительное искусство: Очерки о русском национальном пейзаже середины XIX века / К. Пигарев. М. : Наука, 1972. - 152 с.

196. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX XX вв. / В.А. Подорога. -М. : Наука, 1993.-320 с.

197. Поминов П.Д. В.Белов. Творческая индивидуальность писателя: дис. . канд. филол. наук / П.Д. Поминов. JL, 1989. - 161 с.

198. Поспелов Г.Н. Эстетическое и художественное / Г.Н. Поспелов. -М. : Изд-во Моск. гос. ун-та, 1965. — 360 с.

199. Потапов В. Схватка с Левиафаном. Литература в кругу идеологии//Новый мир. 1991.-№1,-С. 231 -235.

200. Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики /В.В. Похлебкин. — 3-е изд. — М. : Международные отношения, 2001. 560 с.

201. Пространство и время в литературном произведении: Тезисы и материалы международной научной конференции. Самара: Изд-во Самарск. гос. пед, ун-та, 2001.-298 с.

202. Психология процессов художественного творчества / под ред. Б. Мейлаха, Н. Хренова . М. : Наука, 1980. - 286 с.

203. Распутин В. Служба Василия Белова (к 70-летию В.И. Белова) / В. Распутин // Наш современник. 2002. - №10. - С. 3 - 4.

204. Распутин В. Уроки французского / В: Распутин. М. : Эксмо, 2006. - 640 с.

205. Роднянская И.Б. Художественное время и художественное пространство / И.Б. Роднянская // Литературный энциклопедический словарь Под общ. ред. В.М. Кожевникова. М., 1987. - С. 487 -489.

206. Роднянская И.Б. Художник в поисках истины / И.Б. Роднянская. -М.: Современник, 1989. 384 с.

207. Рубцов Н.М. Лирика: Стихи / Н.М. Рубцов. М. : Современник, 1984.-298с.

208. Руднев В.П. Прочь от реальности: исследования по философии текста / В.П. Руднев. М. : «Аграф», 2000. - 432 с.

209. Рудь И.Д. О пространственно-временных преобразованиях в искусстве / И.Д. Рудь, И.И. Цукерман // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974. - С. 262 - 274.

210. Русская литература XX века: учеб. пособие / Под ред.

211. B.В. Кожинова. М. : Русское слово, 1999. - 592 с.

212. Русская литература XX века: учеб. пособие / Под общ. ред. Е.Г. Мущенко, Т.А. Никоновой. Воронеж: Изд-во Воронежск. гос. ун-та, 1999. - 800 с.

213. Русские писатели XX века: Библиографический словарь / Гл. ред. и сост. П.А.Николаев. М. : Большая Российская энциклопедия; Рандеву, 2000. - 808 с.

214. С разных точек зрения: «Кануны» Василия Белова / Сост. A.B. Панков., -М. : Советский писатель, 1991.-240 с.

215. Селезнёв Ю. Василий Белов: Раздумья о творческой судьбе писателя / Ю. Селезнёв. М.: Советская Россия, 1983. - 144 с.

216. Селезнёв Ю. Златая цепь / Ю. Селезнёв. М. : Современник, 1995.-415с.

217. Семёнова С. Метафизика русской литературы: в 2 т. /

218. C. Семёнова. М.: Изд. дом «ПоРог», 2004. - Т. 2. - 512 с.

219. Скурту Н.П. Искусство и картина мира / Н.П. Скурту. Кишинев: «Штиница», 1990. - 87 с.

220. Славникова О. Деревенская проза ледникового периода / О. Славникова // Новый мир. 1999. - №2. - С. 198 - 207.

221. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. М. : Международные отношения, 19952009.

222. Смирнова JI.A. Постижение духовной природы человека / JI.A. Смирнова // Литература в школе. 1995. - №4. - С. 35 - 42.

223. Современный словарь-справочник по литературе / Сост. С.Н. Кормилов. М. : Олимп, 1999. - 704 с.

224. Смолина Н.Ю. Художественная картина мира в поэме A.A. Блока «Возмездие»: структура и семантика: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.Ю. Смолина. Абакан, 2009. - 24 с.

225. Современный советский роман: философские аспекты / Ответств. ред. В.А. Ковалёв. Л .: Наука, 1979. - 264 с.

226. Соколова Л.В. Духовно-нравственные искания писателей-традиционалистов второй половины XX века: В. Шукшин, В.Распутин, В.Белов, В.Астафьев: дис. . д-ра филол. наук / Л.В. Соколова. СПб., 2005. - 381 с.

227. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Опыт художественного исследования / А.И. Солженицын. : сайт. -http://lib. ru/PROZA/SOLZHENICYN/sulas. txt (дата обращения: 03.07.2010).

228. Солженицын А. О Белове «Из литературной коллекции» / А.Солженицын // Новый мир. 2003. - №12. : сайт. -http://masazines.russ.ru/novyi mi/2003/12/solzh.html (дата обращения: 08.10.2009).

229. Солоухин В.А. Капля росы / В.А. Солоухин. М. : Русскш м!р, 2006. - 640 с.

230. Старикова Е. Социологический аспект современной «деревенской прозы» / Е. Старикова // Вопросы литературы. 1972. - № 7. - С. 1135.

231. Стрелкова И. «Истина и жизнь». Василий Белов / И. Стрелкова // Русская литература XX века: учеб. пособие. М. : Русское слово, 1999.-592 с.

232. Стрелкова И.И. Истина и жизнь. В. Белов в школьной программе / И.И. Стрелкова // Литература в школе. 1998. - №4. - С.75 - 87.

233. Сурганов Вс. Человек на земле. Тема деревни в русской советской прозе 50-70-х годов. Истоки. Проблемы. Характеры / Вс. Сурганов. -М.: Советский писатель, 1981. 624 с.

234. Сухих С.И. Теоретическая поэтика A.A. Потебни / С.И. Сухих. -Нижний Новгород: КиТиздат, 2001. 287 с.

235. Сыров В.Н. Значение «картины мира» в современной науке и философии / В.Н. Сыров // Картина мира: модели, методы, концепты. Томск, 2002. - С. 17 - 23.

236. Толстая С.М. Время как инструмент магии: компрессия и растягивание времени в славянской народной традиции / С.М. Толстая сайт. http://www.pagan.rU/slowar/p/porogO.php' (дата обращения: 18.09.2008).

237. Толстая С.М. Мифология и аксиология времени в славянской народной культуре / С.М. Толстая сайт. http://www.pagan.ru/ slowar/p/porogO.php (дата обращения: 18.09.2008).

238. Толстой Н.И. Славянская географическая терминология: Семасиологические этюды / Н.И.Толстой. М. : Наука, 1969. -262 с.

239. Топорков А.Л. Дом. Порог. Печь / А.Л. Топорков: сайт. -http://www.pagan.ni/slowar/p/porogO.php (дата обращения: 18.09.2008).

240. Топоров А.М. Крестьяне о писателях / А.М. Топоров. М. : Книга,1982.-304 с.

241. Топоров В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М., 1983. - С. 227 - 285.

242. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре: в 2т. / В.Н.Топоров. М. : «Гнозис», 1995. - Т. 1. : Первый век христианства на Руси. - 857 с.

243. Тороп П. Тональный перевод / П. Тороп. Тарту: Изд-во Тартуск. ун-та, 1995.-220 с.

244. Тресиддер Дж. Словарь символов / Дж. Тресиддер. М. : Фаир-Пресс, 2001.-448с.

245. Тэн И. Философия искусства / И. Тэн. М. : Республика, 1996. -351 с.

246. Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие / В.И. Тюпа. 3-е изд. - М. : Издательский центр «Академия», 2009. -336 с.,

247. Урнов Д. О близком и далёком / Д. Урнов // Вопросы литературы. 1987. -№.9. - С. 113 - 131.

248. Успенский Б. Поэтика композиции / Б. Успенский. СПб. : Азбука, 2000.-352 с.

249. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4т. Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачёва. / М. Фасмер. 4-е изд., стер. - М. : ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство ACT», 2003. - Т. 3. : Муза - Сят. - 832 с.

250. Федоров Ф.П, Романтический художественный мир: пространство и время / Ф.П. Федоров. Рига: Зинатна, 1988. - 456 с.

251. Флоренский П.А. Обратная перспектива / П.А.Флоренский // Соч. : в 4 т. / П.А. Флоренский. М., 1999. - Т. 3. - С. 46 - 98.

252. Фролова A.B. Художественная аксиология новокрестьянской поэзии первой трети XX века / A.B. Фролова: дис. . канд. филол. наук / A.B. Фролова. Воронеж, 2006. - 189 с.f

253. Хализев В.Е Теория литературы: учеб. пособие / В.Е.Хализев. 3-е изд., испр. и доп. -М.: Высш. шк., 2002. - 437 с.i

254. Хоружий С.С. Неотменимый антропоконтур. 1. Кантовы антропотопики / С.С. Хоружий // Вопросы философии. 2005. -№2.-С. 72-102.

255. Хоружий С.С. Неотменимый антропоконтур. 1. Контуры Доч

256. Кантова Человека / С.С. Хоружий // Вопросы философии. 2005. -№1. - С. 52-63.

257. Хренов H.A. Художественная картина мира как " культурологическая проблема / H.A. Хренов // Пространстважизни. М., 1999. - С. 389 - 416.

258. Цветов Г.А. Русская «деревенская» проза. Эволюция. Жанры. Герои: учеб, пособие / Г.А. Цветов. СПб. : Санкт-петерб. гос. ун-т, 1992.-92 с.

259. Цветова Н.С. Эсхатологическая топика русской традиционной прозы второй половины XX века / Н.С. Цветова. СПб. : Факультет филологии и искусств Санкт-петерб. гос. ун-та, 2008.-220 с.

260. Чалмаев В. «Воздушная воздвиглась арка.» («Деревенская проза» реализм, нравственный кодекс, испытание будущим) / В. Чалмаев // Вопросы литературы. - 1985. - №6. - С. 73 - 117.

261. Чамеева A.A. Космический характер пространства и времени в поэме Шэлли «Королева МЭБ» / A.A. Чамеева // Пространство и время в литературе и искусстве: конец XIX века XX век: методические материалы по теории литературы. - Даугавпилс, 1987.-С. 49-52.

262. Чернейко JI.O, Способы представления пространства и времени в художественном тексте / JI.O. Чернейко // Филологические науки. -1994,-№2.-С. 58-70.

263. Шафаревич И. Две дороги к одному обрыву / И. Шафаревич // Новый мир. - 1989. - №7. - С. 145 - 165.

264. Широкова Л.В. Проза В.И.Белова в контексте русской литературы 80-90-х гг. XX в.: дис. . канд. филол. наук / Л.В.Широкова. -Вологда, 2003.-201 с.

265. Шкловский В. О теории прозы / В. Шкловский. М. : Советский писатель, 1983.-383 с.

266. Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. Новосибирск: ВО «Наука», 1993. - 592 с.

267. Шукшин В. Вопросы самому себе / В. Шукшин. М. : Молодая гвардия, 1981. — 256 с.

268. Шукшин В.М. Избр. произвед. : в 2 т. / В.М. Шукшин. М. : «Молодая гвардия», 1975.

269. Шукшин В. Нравственность есть правда / В. Шукшин. М. : Советская Россия, 1979.-351 с.

270. Щепанская Т.Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX XX века / Т.Б. Щепанская. - М. : «Индрик», 2003. -528 с.

271. Щукин В.Г. О филологическом образе мира (философские заметки) / В.Г. Щукин // Вопросы философии. 2004. - № 10. -С. 47-64.

272. Элиаде М. Миф о вечном возвращении: Архетипы и повторяемость / М. Элиаде. СПб. : Алтей, 1998 . - 250 с.

273. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М. : Эксмо; СПб. : Мидгард, 2005. - 608 с.

274. Эпштейн М. Мир и человек / М. Эпштейн // Новый мир. 1981. -№4.-С. 236-248.

275. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзажных образов в русской поэзии / М.Н. Эпштейн. М. : Высш. шк„ 1990.-303 с.

276. Янушкевич А.С. Картина мира как историко-литературное понятие / А.С. Янушкевич // Картина мира: модели, методы, концепты. Томск, 2002. - С. 10 - 16.

277. Яшин А.Я. Журавли: Книга прозы / А.Я. Яшин. М. : Современник, 1976. - 336 с.

278. Яшин А. Рогатый пегас. О поэзии / А. Яшин. М, : Советская Россия, 1976.- 112 с.

279. Kathleen F. Parthe. Russias dangerous texts. Politics between the lines/ Kathleen F.Parthe. New Haven and Landon: Jale University Press, 2004.-282 p.