Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX века

Гречаник, Ирина Владимировна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX века

Год: 2004
Автор научной работы: Гречаник, Ирина Владимировна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX века'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX века"

На правах рукописи

ГРЕЧАНИК Ирина Владимировна

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОНЦЕПЦИЯ БЫТИЯ В РУССКОЙ ЛИРИКЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2004

Работа выполнена на кафедре литературы и методики её преподавания Армавирского государственного педагогического университета

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, член-корреспондент РАН Юрий Леонидович Воротников

доктор филологических наук, Сергей Андреевич Небольсин

доктор филологических наук, профессор

Татьяна Константиновна Савченко

Ведущая организация: Рязанский государственный педагогический университет имени Сергея Есенина

Защита состоится 12 января 2005 года в 13.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.136.01 в Московском государственном открытом педагогическом университете им. М.А. Шолохова по адресу: 109240, г.Москва, ул. В. Радищевская, 16-18.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГОПУ им. М.А. Шолохова (109240, г.Москва, ул.В.Радищевская, 16-18).

Автореферат разослан £0 декабря 2004 года.

Учёный секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук доцент

ОБЩАЯХАРАКТЕРИСТИКАРАБОТЫ

Русская лирика первой трети XX века отличается широким диапазоном художественно-философских проблем, ведущим моментом в которых является обращение к глубинным слоям сознания личности, напряжённый внутренний диалог со своим внутренним «я», с «Другим», с Богом, с бытием в целом. Актуальность работы состоит в том, что, несмотря на широкий спектр подходов к лирике указанного периода, она остаётся ещё очень мало изученной - прежде всего с религиозно-философской стороны.

Проблема бытия заявлена в качестве центральной проблемы исследования. Выбор проблемы находится в рамках синтетического философско-литературоведческого анализа. Применительно к нашей работе проблема бытия есть его художественная концепция, позволяющая воспринять факты литературы многоуровнево и разноуровнево, максимально полно. Она органично интегрирует различные контексты и обладает возможностью преодолевать рубежи литературных эпох в силу своего комплексного характера.

Религиозно-философский подход к проблеме бытия позволяет увидеть художественное явление в адекватной ему системе эстетических и этических координат: универсальный контекстный подход помогает найти ключ к нетрадиционному прочтению известных явлений, выявить глубинные закономерности литературного процесса прежде всего за счёт реконструирования «диалога» литературного явления с явлениями философии, религии, культуры и т.д. Исследование русской литературы указанного периода позволяет увидеть в категории бытия перспективную методологию и методику анализа. Эта категория обобщает наиболее широкие и универсальные массивы русского культурного пространства, является естественной и объективной формой трансляции ценностей творческой индивидуальности. Поэт или писатель живёт в континууме бытия своей эпохи, впитывает его не только в творческом процессе, но и лич-ностно, на уровне быта, в доставшейся ему духовной и культурной ситуации. Бытие формирует индивидуальное мышление художника, при этом художник одновременно воплощает и создаёт культурное бытие эпохи собственными творческими усилиями. Таким образом, бытие эпохи и бытие художника находятся в динамических взаимодействиях и взаимовоплощениях, перетекают одно в другое и творят друг друга.

Художественная концепция бытия диалектична как категория метасо-держательтная и послужит своего рода «формулой» творческого мировоззрения первой трети XX столетия. Поиском такой формулы занимались многие мыслители того времени: В.Розанов, стремившийся культуру и человека соединить с духом и Богом («Природа и история», 1903); П.Флоренский, который на редкость достоверно фиксировал глобальные перемены в сознании («Об одной предпосылке мировоззрения», 1903, «Золото в лазури», 1904); поразительно национальный по своим прозрениям ИФёдоров («Философия общего дела», 1906); физик-философ, борец с энтропией Н.Умов («Роль человека в познаваемом им мире», 1912); Е.Трубецкой, представивший образец религиозно-

утверждавший логический провиденциализм («Смысл истории и смысл жизни», 1921); отец космонавтики К.Циолковский («Монизм Вселенной», 1925, «Космическая философия», 1935); АГорский («Организация мировоздейст-вия», 1928); величайший мыслитель-натуралист В.Вернадский («Научная мысль как планетарное явление», 1930); И.Ильин («Религиозный смысл философии», 1925, «Путь духовного обновления», 1937, «Аксиомы религиозного опыта»), А задолго до этого ещё в XI веке - Киевский митрополит Илларион («Слово о законе и благодати»), игумен Елиазаровского монастыря Филофей («Москва как третий Рим»), затем славянофилы: И.Киреевский, проповедовавший принцип цельности, соборности («О необходимости и возможности новых начал для философии», 1856); АХомяков, разработавший идею сочетания любви и свободы («Мысли по вопросам всеобщей истории», 1864); КАксаков; Ю.Самарин и др. Актуальны для определения художественной концепции бытия работы М.Бахтина, А.Лосева, ГХачева, а также М.Хайдеггера, Ф.Ницше, К.Юнга, Р.Лейнга, М.Бубера, КЯсперса, Э.Фромма, АКамю и др.

Однако точнее всего «формула бытия» выявляется в художественной литературе, особенно в поэзии. Проблема бытия включает в себя систему доминант, которые материализуются в индивидуализированном интуитивном художественном мышлении поэта - категории, соотносимой с типом художественного сознания эпохи и замыкающей эти реалии в структуре поэтического произведения. Сверхзадача, возложенная на художественную концепцию бытия, поднятую в исследовании, - воссоздание единого онтологического пространства, которое позволяет выявить специфику и динамику художественного сознания первой трети XX века в контексте 1000-летней русской культуры. Слово писателя или поэта - завуалированное или открытое отношение к миру, к себе. И это отношение не всегда бывает позитивным, порождая отчуждение, духовное одиночество, а иногда и смерть. Многообразие онтологических моделей, созданных литературой, подразумевает существование среди них приоритетных. Прежде всего - это вечные константы любви, веры, творчества, свободы, воплощённые в лучших образцах классической литературы и совпадающие с традиционными православными ценностями.

Целью работы является рассмотрение русской лирики первой трети XX столетия сквозь призму художественной концепции бытия. Раскрытие подоснов и сущности лирики указанного периода составляет тему исследования.

Предметом исследования в данном случае послужат материалы русской поэзии первой трети XX века и факт соизмеримости онтологической сущности их творчества с традициями русской литературы.

Объектом - художественная концепция бытия, взятая в контексте жизненного и творческого пути поэтов первой трети XX века, и, в связи с этим, ведущие идеи и художественные особенности их лирического наследия.

Речь пойдёт преимущественно о представителях символизма, среди которых В.Соловьёв, Н.Минский, Д.Мережковский, И.Коневской, АДобролюбов как предтечи символизма и ранние символисты; К.Бальмонт, В.Гофман, Ф.Сологуб, З.Гиппиус, В.Брюсов, Вяч.Иванов, АБелый, Ю.Балтрушайтис, П.Соловьёва, С.Соловьёв, А:Блок, И.Анненский, М.Волошин, Ю.Верховский

как символисты и поэты, связанные с символизмом; кроме того, о Н.Клюеве, которого принято относить к крестьянским поэтам, и об акмеистах -Н.Гумилёве и Г.Иванове. Естественно, стремление сделать список рассматриваемых авторов как можно более полным не означает реализацию идеи «обнять необъятное» в ущерб основному замыслу - художественной концепции бытия в поэтическом творчестве первой трети XX века, поэтому вполне закономерно, что исследовательское внимание распределяется неоднородно. На уровне упоминания фигурируют и не названные выше поэты, которые творили приблизительно в тот же период. Это И.Бунин, М.Цветаева, С.Есенин, В.Маяковский, О.Манделыптам, Э.Багрицкий и др. Таким фигурам, как Д.Мережковский, А.Блок, Н.Клюев, уделено несравнимо большее место, поскольку их творчество, на взгляд автора, наиболее показательно в контексте проблемы бытия как для взятого периода, так и для освещения центрального вопроса исследования в целом.

Следует подчеркнуть наличие в списке рассматриваемых авторов редких и даже практически забытых имён. Это прежде всего поэты И.Коневской, АДобролюбов, ВХофман и П.Соловьёва.

Известно, что хронологические и идеологические границы русской поэзии XX века не совпадают, как не совпадают никакие хронологические периоды с периодами культуры. Придерживаясь хронологического принципа, следовало бы к русской поэзии XX века отнести лишь те стихотворения, которые написаны после 1900 г. Но 1900 г. - это год смерти В.Соловьёва, «ухода от мира» АДобролюбова, канун смерти И.Соневского. Это шесть лет после выхода первого сборника «Русские символисты», ознаменовавшего новый этап в русской поэзии, десятилетие после появления первых «декадентских» стихов К.Бальмонта, Д.Мережковского, Н.Минского, Ф.Сологуба. Иными словами, 1900 г. - дата, к которой новые течения русской поэзии, нашедшие своё окончательное завершение в первом десятилетии XX века, уже не только заявили о своём существовании, но и окрепли, приобретая среди читающей публики сторонников и врагов. Поэтому взятая в условном хронологическом масштабе русская поэзия первой трети XX века представляет законченную картину, имеющую вполне логичное начало.

Говорить о теоретической новизне позволяет избранный нами религиозно-философский аспект, сосредоточенный на художественной концепции бытия, дающий возможность вертикального исследования поэтических текстов, в контексте мировоззрения эпохи первой трети XX столетия и в контексте движения вдоль творческой линии каждого из поэтов.

Научная новизна видится уже в самой постановке проблемы:

- на концептуальном уровне поставлена проблема бытия, как многогранный литературный феномен;

- преимущественно теоретико-литературная тема исследуется в том числе в религиозно-философской плоскости, раскрывается в широком историко-литературном контексте на примере многочисленных конкретных произведений, взятых в их динамической последовательности;

- в спектр исследования включено наследие А. Добролюбова, Н.Коневского, В.Гофмана, ПХоловьёвой - авторов, малоизученных на сегодняшний день;

- трактовка творческого наследия авторов осуществляется с православных позиций, генетически обусловленных 1000-летней русской культурой. Теоретическая значимость заключается в формировании новых методологических подходов к изучению русской лирики первой трети XX века.

Практическая значимость составляет возможность использования материалов исследования в вузовском учебном процессе, при чтении курса «История русской литературы XX века», спецкурсов по русской литературе, философии и при проведении факультативных занятий и кружков. Результаты исследования могут также оказаться полезными для совершенствования школьного преподавания литературы при разработке факультативных занятий и профильных уроков словесности.

во-первых, обозначить художественную концепцию бытия как литературный феномен, располагающий возможностью объяснить многие процессы и трансформации в культуре XX века;

во-вторых, рассмотреть мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX столетия; в-третьих, рассмотреть любовь, творчество, веру как константы бытия и их художественное воплощение в русской лирике указанного периода.

Для решения поставленных в диссертации задач и проверки гипотезы были применены следующие методы исследования: сравнительно-исторический и контекстно-герменевтический. Суть последнего состоит в выявлении широких контекстуальных связей, далёких парадоксальных перекличек, что позволяет выявить общие онтологические законы художественного сознания, отражённого в поэзии первой трети XX столетия. Контекстно-герменевтический подход обнаруживает скрытые историко-литературные, литературно-философские диалоги, обусловленные единым духовным и культурным континуумом бытия, в котором существуют поэты, подчас не соотносимые типологически. Выявленные посредством такого подхода контексты максимально продуктивны, ибо открывают возможность нетрадиционного прочтения явлений и органичны, поскольку сформированы столь же органичной, воспроизводящей целостность литературного процесса мерой - художественной концепцией бытия. Сравнительно-исторический метод оперирует видимыми тематическими, проблемными, образными параллелями, которые также способствуют осмыслению цело-

стности литературного процесса, позволяют установить типологические линии и бытийные модели.

Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составляют фундаментальные труды отечественных учёных - литературоведов и философов: И.Киреевского, А.Хомякова, И.Ильина, В.Розанова, Г.Флоровского, МБахтина, АЛосева, ГГачева, В.Непомнящего, В.Кожинова, СНебольсина, М.Дунаева, ВГусева, Л..Колобаевой, Ю.Селезнёва, ЮЛавлова, КХЗобнина, АКураева и др., а также труды, осмысливающие проблему в широком общенаучном плане: от работ античных мыслителей, святых отцов русской церкви, славянофилов, русских космистов, религиозных философов начала XX века до современных работ по синергетике.

Достоверность и обоснованность полученных данных обеспечены чёткостью исходных методологических позиций, широким анализом проблемы. Категория бытия позволяет увидеть литературный процесс как единый, диалектичный и неподвластный политическим и идеологическим границам.

Степень исследованности темы. Входе исследования автором использовались многочисленные раритетные источники. Таков религиозно-философский словарь Л.Василенко (2000 г.) - первая попытка издания такого рода, предпринятая не с точки зрения марксистской атеистической мысли, а с позиций христианства. Словарь содержит более 550 статей, в которых содержится краткая история различных философских идей и религиозных представлений. Истолковывая термины, Л.Басиленко приводит высказывания философов и богословов прошлого, а также крупнейших русских и западных мыслителей и теологов Нового времени - К.Ильина, В.Соловьёва, ЖМаритена, М.Элиаде, К.Барта и др. Такова антология русской лирики первой четверти XX века «Русская поэзия XX века», составленная И.Ежовым и Е.Шамуриным и выпущенная «новой Москвой» в 1925 году. Эти материалы впоследствии использовал КРозанов, профессор МГУ, создавший лучшую в стране библиотеку русской поэзии за три столетия и посвятивший много десятилетий восстановлению литературных репутаций так называемых «второстепенных поэтов». Среди последних оказались создатели всем и каждому известных стихов, да и песенная лирика, долго бытовавшая в народе как безымянная, обрела авторство. Из публичных и научных библиотек книга была изъята по идеологическим соображениям, потому что уехавшие, канувшие и погибшие авторы в момент выхода издания ещё не были полностью запрещены для печати. Факсимильный выпуск был создан по экземпляру из библиотеки И.Розанова издательством «Плирус» и журналом «Вопросы литературы». Таковы поэтические сборники, выпущенные на рубеже XIX - XX столетий отечественными и зарубежными издателями.

Заметим, что рассматриваемый период истории русской литературы всегда вызывал повышенный интерес исследователей. Однако долгое время внимание литературоведов было сосредоточено на проблематике и языковой стороне лирики. Это работы В.Орлова, Е.Эткинда, Л.Зубовой, З.Минц, Л.Долгополова, Н.Неженца в том числе и зарубежных исследователей: Э.Райса, ТЛахмусс, АПайман, Г.Стаммлера, Г.Маквэя и др. Интерес вызывают работы Б.Филиппова и В.Заманской, но в их трудах видится отстранённость научной

позиции от русской культуры - культуры, которая давно содержит ответы на вопросы исследователей.

Лишь в последние несколько десятилетии стали появляться исследования, обращенные к глубинной, религиозно-философской подоснове лирики указанного периода, рассматривающие наследие поэтов с позиций русской духовной культуры. В первую очередь, это работы Ю.Зобнина, АСмоленцева, С.Семёновой, М.Дунаева, С.Поварцова, С.Небольсина, Ю.Павлова, Л.Савельева, АТрофимова, П.Гайденко и др.

бытие - с одной стороны, двуединство окружающего человека мира и самого человека в этом мире; с другой стороны, всё, о чём можно сказать, что оно «есть» или что оно «не есть ничто»;

пространство - одна из форм (наряду со временем) бесконечно развивающегося бытия, характеризующаяся протяжённостью и объёмом; протяжённость, место, не ограниченное видимыми пределами;

время - одна из форм существования бесконечно развивающегося бытия - последовательная смена его явлений и состояний; продолжительность, длительность чего-либо, измеряемая секундами, минутами, часами и т.д.; одиночество - состояние отделённости от других подобных, от близких; смерть - вторая основная дата в жизни человека, определяющая границы существования человека в земном времени;

любовь - глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство; чувство глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности; творчество - создание новых ценностей, формирующая деятельность человеческого духа, обновляющая и одухотворяющая реальную жизнь; вера - убеждение в существовании Бога;

свобода - возможность проявления личностью своей воли, отсутствие стеснений и ограничений, связывающих её жизнь и деятельность.

Гипотеза, представляющаяся нам наиболее достоверной, состоит в том, что философско-эстетические убеждения поэтов первой трети XX века, просматривающиеся в отношении к бытию, зачастую амбивалентны (М.Бахтин) по отношению к русской духовной традиции. Такие исследователи как, например,

ВЗаманская, АЭткинд, Э.Райс и др. утверждают, что русскую литературу XX века следует рассматривать только как органическую часть общеевропейского культурного пространства. Однако на наш взгляд, слишком широкий подход (с позиций расплывчатых «общечеловеческих ценностей»), как и слишком узкий (с позиций соцреализма, например) грешат необъективностью. Об уязвимости этих методов неоднократно вели речь русские писатели, поэты, критики, философы разного толка: АПушкин, Ф.Достоевский, В.Розанов, И.Ильин, В.Одоевский, АСухово-Кобылин, Н.Фёдоров, П.Флоренский, М.Бахтин, В.Кожинов и др., противопоставляя всеохватную вертикальную глубину Православия широкому и эклектичному, непродуктивному горизонтальному методу исследования и освоения действительности.

Положения, выносимые назащиту,

- художественная концепция бытия - многогранный феномен, воплощённый на уровне литературы. Бытие личности, в том числе художественное, является основой для её проявления в разных онтологических парадигмах, таких например, как творчество, вера, любовь, свобода, одиночество, безумие, самоубийство, смерть. Использование перечисленных личностных установок является в свою очередь фактором, изменяющим индивидуальное бытие, которое характеризуется субъективными пространством и временем;целостностью, либора-зобщённостью. Эта картина отчетливо прослеживается на материале русской лирики первой трети XX столетия;

- мотивы одиночества (понятие, противостоящее уединению) и смертщ воплощённые в поэзии названного периода, следует рассматривать как следствие негативно построенных отношений в классическом противостоянии «Я и Другой» (М.Бахтин, М.Бэубер). Зачастую такие мотивы, облечённые в изящную стихотворную форму, т.е. выверенные эстетически, неоправданно выступают культовыми моделями бытия личности;

- константами бытия, закреплёнными в русской культурной традиции, являются вера, любовь, творчество, свобода. Трагедия многих поэтов первой трети XX столетия заключается в ориентации на избранничество, мессианство, поиски новых форм веры. Однако только чувство единства свободной личности со всем миром, принятие бытия во всей его полноте, целостности, реализующееся через любовь, творчество, веру являются спасительным выходом из замкнутого круга, в который нередко попадает художник.

Апробация и внедрениерезультатов. Основные результаты исследования нашли отражение в авторских монографиях «Религиозно-философские мотивы русской лирики рубежа XIX - XX столетий» (2003 г.) и «Художественная концепция бытия в русской лирике начала века» (2004 г.), в трёх разделах коллективной монографии «Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности», научных статьях и тезисах, опубликованных в период с 1994 по 2004 год в «Культурной жизни Юга России», «Молодой гвардии», «Российском писателе», в научных сборниках, выходивших при кафедрах литературы и философии Армавирского государственного педагогического университета, Армавирского православного социального университета, Кубанского государственного университета, Краснодарского универси-

тета культуры и искусств, Ставропольского государственного университета и др. Материалы диссертации обсуждались и многократно докладывались на научных и научно-практических международных, межрегиональных, внутриву-зовских конференциях в Москве, Рязани, Краснодаре, Ставрополе, Армавире, Майкопе. Результаты исследования реализовывались на лекциях, семинарах и спецкурсах в Армавирском государственном педагогическом университете, в Московском государственном открытом педагогическом университете им. МА Шолохова.

Структура и объём работы. Структура отражает логику рассмотрения материала и подчинена общим принципам и содержанию работы. Диссертация общим объёмом 365 страниц состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний и библиографии, включающей 597 наименований.

Основное содержаниеработы

Во введении обосновываются актуальность темы и постановка проблемы, её научная новизна, определяются объект и предмет исследования, его цели и задачи, характеризуется научное состояние изучаемых проблем, излагается теоретическая и практическая значимость работы.

В Главе I. Художественная концепция бытия как литературно-философский феномен бытие рассматривается как категория, на базе которой строится картина мира, в том числе художественного, и обозначающая прежде всего существование, бытие-в-мире, данное бытие. Следующим после «Я» по важности и по значению является глагол «быть», то есть человек предоставляет себя для принятия внеличностного (что само по себе уже диалог) и бытие, «выразительное и говорящее»1, становится его соучастником.

Понятие бытия является одним из древнейших и наиболее фундаментальных философских понятий. Оно организует философскую проблематику, необходимую для литературоведения, на что указывал ещё М.Бахтин: «...должно сказать, что эстетика словесного творчества много бы выиграла, если бы более ориентировалась на общую философскую эстетику, чем на квазинаучные генетические обобщения истории литературы»2. На современном этапе развития к разряду фундаментальных принадлежит близкое к «бытию» понятие существования, или жизни.

Далее коротко рассматриваются исторические воззрения на бытие от древнегреческой философской мысли до экзистенциализма XX века. Решение проблемы бытия в традиционной русской философии и культуре в корне отличается от западноевропейского подхода, поскольку прочно основано на Православном фундаменте.

В свете вышесказанного рассмотрим, как преломлялись взгляды на бытие под пером поэтов, живших в России в первой трети XX века. В русской литературе существовала и продолжает существовать традиция обращения к так называемой «второй» реальности, глубокой и сокровенной, которая, вероятно,

1 Бахтин М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. С.228.

' Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М, 1979. С.13.

более значима, чем обжитая нами и видимая обычным зрением. Два мира проникают друг в друга, и невидимый обогащает своим прикасанием видимый.

Очевидно, что такой крупный, талантливый художник, как А.Блок, несомненно был причастен к тайне запредельного, к незримому бытию. Обладая тончайшим чувствованием, даже чувствознанием, поэт передаёт в стихах отрывки своих бессознательных видений, мистических догадок-прозрений. Всё происходит будто бы «во сне», поэт мучительно пытается «вспомнить», ввести видения в сферу логики, чтобы быть понятным хотя бы себе («Разгораются тайные знаки»; «Дышит утро в окошко твоё»). Из стихотворений ясно видно, что только ночь говорит правду АБлоку. Утро же являет ему отражённые образы, возможно, уже преломлённые и искажённые («То отголосок юных дней»; «Звезда полночная скатилась»). Поэтому так характерна тема разочарования рассветом, уносящим ночной туман желанных видений («Я шёл во тьме дождливой ночи» и др.). Сравним с подобными примерами в творчестве В.Брюсова, который также постигает тайны незримого мира ночью: Душа моя вверена зыбкому олову, -До утра той связи святой не нарушу!

(«Ночное одиночество»)

О подобных видениях, о «снах наяву» пишет и В.Соловьёв («Вижу очи твои изумрудные»), и многие другие, в том числе, З.Гиппиус («Надпись на книге»).

В творчестве Вяч.Иванова широко представлена поэзия «незримого» - это и «эфирное воинство» - ангелы, и иные миры, и призраки умерших душ, и неявные звуки («Мкза 8о1ептж, Бетховена»; «Вечные дары»; «Недвижное»; «Из далей далёких»).

У АБелого тема «второй» реальности, сна, в большей степени связана со словом. Слово - это своего рода промежуточная реальность, придающая форму неосязаемому миру мысли («Мои слова»; «На закате»). И бытие представляется поэту не более, чем «лунный» сон: Всё земное нам снится Утомительным сном.

(«В полях»)

Однако есть и «иные миры», начало которых нужно открыть в собственном «Я» или, иными словами, прозреть в духовном плане (»Воспоминание»).

В мысли АБелого слышится отголосок мифа о Пещере. Бытование этого мифа в среде символистов подтверждает стихотворение МВолошина «Пещера». В мифопоэтической традиции Пещера как некое внутреннее, сакральное убежище противостоит миру вне её. В Пещере сознание и разум уступают место слуху, осязанию, инстинкту, интуиции, тёмному вожделению. Пещера может выступать как символ условий, в которых возможно только неподлинное, недостоверное, искажённо-искажающее знание и неполное существование. В философском мифе о Пещере, который с высокой степенью вероятности и имел в виду М.Волошин, (VII книга «Государства» Платона) земное бытие человека уподобляется положению прикованных узников, находящихся на дне Пещеры; повёрнутые лицом к стене, они могут видеть перед собой только тени людей,

проходящих перед Пещерой - это и есть единственное их знание о реальном мире. С другой стороны, МВолошин отталкивается и от трактата Порфирия, в котором наличествует антропософское толкование деторождения.

О «внутреннем» пишут и В.Гофман («У меня для тебя» и др.), и Ф.Сологуб, в творчестве которого бытие лирического героя выписано безотрадными красками - это погружение в атмосферу ужаса («Придёшь ли ты ко мне, далёкий, тайный друг?»).

Тема «миров», «неземного» и их восприятия отчётливо звучит в лирике Ю.Балтрушайтиса («Отчизна»; «Комары» и др.). В его «Пробуждении» встречаем схожий с блоковским мотив разочарования рассветом, нежелания прощаться с «незримым». Ю.Балтрушайтис подчёркивает конечность, иллюзорность земного существования. Как в игре, в жизни существуют определённые незыблемые правила. Впрочем, по мнению поэта, само бытие - игра, «карусель» («Карусель»). Сравнивает бытие с игрой И.Анненский, знаменитый продолжатель темы «миров» в программном стихотворении «Среди миров». Атрибуты земного существования в его лирике - «тупые звуки», «мёртвая яркость», «скука чёрная» («Идеал», «Листы»). Поэт подчёркивает именно обманность жизни. В этом видится близость его мировосприятия к восточной философии, где принято называть всё сущее иллюзией, плодом собственной игры ума, когда как реальность глубоко скрыта под покрывалом Майи («Чёрный силуэт»). Из текста стихотворения видно, что, как и многие другие, И.Анненский допускал отступление от морально-нравственных правил, считая это необратимо существующим порядком вещей в человеческом бытии, которое названо «трактиром жизни», «пыткой земной» в мире, где лирический герой отказался от Бога («В небе ли меркнет звезда»).

Представления о жизни как о сне воплощены в поэзии П. Соловьёвой (Allegro), Вяч. Иванова и, как было упомянуто, АБелого. Но если у А.Белого («В полях») и Вяч. Иванова («Мгла») бытие - собственный сон, то в лирике П.Соловьёвой встречаем индуистское восприятие мира - как сна Шивы («Новый сон»). Соглашается с современниками в призрачности этого бытия и Н.Гумилёв:

И совсем не в мире мы, а где-то На задворках мира средь теней.

(«Канцона вторая»)

Подчеркнём, что Н.Гумилёв стоит особняком не только в силу его формальной принадлежности к акмеизму, но и в силу необыкновенно ясного мировосприятия и отношения к бытию, тяготеющего к Православию, хотя в его лирике религиозные атрибуты редко называются прямо. Для данного автора характерно стремление к некоей высшей форме земного существования, однако Н.Гумилёв сохраняет, свойственный символистам элемент тяги к невидимому («Шестое чувство»).

Восприятие бытия как темницы, могилы, как жестокого и бессмысленного явления, в котором всякое творчество, любовь теряют смысл, где бессилен Бог, потому что есть смерть, обозначено в лирике Н.Минского («Песня» и др.), З.Гиппиус («Сонет»; «Пауки»), Ф.Сологуба («Для чего в этот пасмурный

день...»; «Зачем любить? Земля не стоит...»; «Тирсис под сенью ив...»). На земле невозможна свобода, и Ф.Сологуб проводит мысль о том, что не стоит вообще прислушиваться к глубине жизни, ведь повсюду царят сиюминутность и иллюзия.

Однако в творчестве таких авторов как АБелый, Вяч. Иванов («В лепоту облечься»), Ю.Балтрушайтис выражено не только негативное отношение к этому миру. Доверие, принятие бытия - живого, совершенного явления видны в образцах, написанных, вероятно, в минуту более благоприятного душевного настроя. Для Ю.Балтрушайтиса («Беспечность»; «На пороге ночи») единение с бытием обретает философский характер: человек всегда один на один с Богом и его задача - понять своё предназначение.

В поэзии И.Коневского особенно ярко прочитывается устремлённость в неземные измерения, («Осенние голоса»; «С холодной воли»; «Из другого мира»). Пожалуй, его стихи наиболее оптимистичны по доминирующему настрою к бытию («Я не любил. Не мог всей шири духа...»; «Припев»; «По праву рождения»). Примирение и гармонию во всём мире провозглашает лирический герой АДобролюбова («Я вернусь к вам, поля и дороги родные»; «Начало новой земли»; «Примирение с землёй и зверями»; «Прощайте, птички, прощайте, травки»). Художественное пространство А.Добролюбова и И.Коневского восходит к некоему «совершенное пространству» (АБелый) как важнейшему элементу мифопоэтической архаичной модели мира, осмысливающемуся совершенно отлично от современных представлений, выросших из научных взглядов Г.Галилея и И.Ньютона. В архаичной модели мира пространство оживотворено, одухотворено и качественно разнородно, всегда заполнено и всегда вещно. Поясним, что русской традиции более свойственно выросшее из недр мифопоэти-ки и поглотившее её православное видение бытия. Такую картину отчётливо можно наблюдать в «Лете Господнем» И.Шмелёва. Бытие образует стройную систему, так же одухотворено и оживотворено, однако кардинально противостоит языческому видению мира. Поэтому следует учитывать, что не всякое религиозное или же мифопоэтическое мировоззрение является доминантным в отдельно взятой культуре. Свою дань «второй реальности» отдал и Н.Клюев. На протяжении жизни преследуют поэта обрывки снов и видений («Каин»). В лирике поэта, особенно в поздней, явственно можно проследить путь к собственной смерти. Кроме того, для Н.Клюева было видимым и материальным то, что нам кажется бесплотным и неосязаемым: звуки («Звук ангелу собрат, бесплотному лучу»), эмоции («Александру Блоку»), слова молитв («Валентине Брихничевой»):

О, сколько в воздухе загадок,

Очей и обликов живых!

(«Всё лики в воздухе, да очи»)

По мнению поэта, тяготеющего к изображению крестьянского бытия, «попирание» светлого рая избы совершается с приходом «железных жил», «машин и печей огнеглазых» («Из подвалов, из тёмных углов») - цивилизации, поэтому у автора зачастую сливаются в одно два образа: дьявола и города («Я родился в вертепе»; «Из подвалов, из тёмных углов» и др.). Несомненно, паль-

му первенства в теме города следует отдать В.Брюсову, его циклу «ИгЫ й ОгЫ». «Хмурый город под небом хмурым» воспетый В.Брюсовым, предстаёт как особая пространственная организация бытия, форма жизни - противоестественные для человека, несущие смерть («Конь блед»). Сборник пропитывают отзвуки занятий поэта магией и оккультизмом. В.Брюсов вносит особую мистическую ноту («Дождь в городе») и сравнивает город с колдуном, овладевающим человеческими душами, с драконом, скорпионом, убивающим самого себя; как в театре ЛАндреева, в городе В.Брюсова поселяются ожившие Злоба, Нищета, Безумье, Гордость, Нужда, Разврат («Городу»). Цивилизация приносит не только дисгармонию на уровне звуков и уничтожения природы, это, в первую очередь, деструктивные изменения в душах, переставших чувствовать себя едиными с миром, забывших о своём предназначении, пришедших к духовной мертвенности. Через два года свой цикл стихов «Город» напишет АБелый, с той же интонацией упомянув шумную пролётку, бездушие и бесчувствие городской цивилизации («На улице» и др.). Настоящий апофеоз отрицания города встречаем у С.Соловьёва («Город современный»). Именно «городу проклятому» приписывает поэт поругание всех исторических святынь, убийство всякой жизни, любви, безбожие, дикость, дисгармонию звуков, бессмысленность, торжество капитала, аморальность и использует художественные образы адекватной силы: «небо пусто», «целый мир обезумел», «трепещущей плотью и кровью Упивается труп», «кто-то хитрый и тайный пускает по жилам народа Разлагающий яд» и т.д. Можно добавить к этому неприятие города Ф.Сологубом -для поэта его воплощение - мегаполис Москва («Безумие шумной столицы»), и В.Гофманом, продолжившим тему дисгармонии всех сфер жизни в городе («В келье»). В поэзии Вяч. Иванова, напротив, именно Москва предстаёт как место обретения истины, Град не столько земной, сколько небесный, центр Святой Руси:

А Град горит и не сгорает...

(«Москва»)

Время, наряду с пространством, есть один из важнейших параметров человеческого бытия - события, совершаемые во времени, становятся со-бытием. Обращаясь к теме времени в лирике рассматриваемых поэтов, заметим, что у Н.Клюева «карлица-судьба» правит каждой минутой жизни - «спрядают вечность» то Богородица, то «Дева-благодать», то «судьба-старуха». Их место в лирике Д.Мережковского занимают Парки, но суть одна: покорность судьбе, неприятие человеческой свободной воли. Безысходность, у Ю.Балтрушайтиса показанная в стихотворении «ТаеШиш \itae», у А. Блока - в «Ночь, улица, фонарь, аптека», у Д.Мережковского - «Так жизнь ничтожеством страшна», воплощаются в образ «лабиринта бренных стен» («Я говорил тебе о Боге») - как выражался, Е.Трубецкой, «дурной бесконечности»3. Значительное место занимает тема времени в стихотворениях К.Бальмонта. Особая роль выделена такой поэтически востребованной и неуловимой единице, как миг. Поэт оценивает иллюзорность прошлого, в котором остаётся много дорогого сердцу и которое

3 Трубецкой Е. Смысл жизни // Русские философы (конец 19 - середина 20 вв.). М, 1994. С262.

способно бесследно исчезнуть («Лебедь» и др.). Однако в стихотворении «С высокой башни» К.Бальмонт иносказательно утверждает о некоей способности человека возвышаться над временем, осознавать каждый его миг и подчинять себе. Миг, как мельчайшая частица бытия, помогает познать сущее и поэт созерцая миги, создаёт таким образом свои стихи:

Только мимолётности я влагаю в стих. В каждой мимолётности вижу я миры.

(«Я не знаю мудрости») Субъективно восприятие времени как неторопливого течения в творчестве Ю.Балтрушайтиса («Бедная сказка», «Беспечность») и в некоторых стихотворениях М.Волошина («В зелёных сумерках, дрожа и вырастая»). Мысль о том, что самое дорогое, что есть у человека - это время звучит у А.Белого («Да не в суд или во осуждение») и у Ю.Верховского («Годовщина»). Скорбь по ушедшим мгновениям становится лейтмотивом в лирике И.Анненского, который пишет о дне, выражая сожаление не только об ушедшем времени, но и о такой же мимолётности - невозвратимом прошлом («Ещё один», «Тоска мимолётности»). И если Ф.Сологуб признаёт пространство и время на земле как иллюзию, как факторы, отягощающие существование на земле («Елисавета»), то время в лирике Н.Гумилёва даже не единично, линейно, а объёмно, как пространство. Знаменитый «Заблудившийся трамвай» потерялся именно в «бездне времён». Художник потрясён, что человек никогда не знает цену мигу настоящему, - истинная цена открывается только из будущего, когда изменить уже ничего нельзя: совершенное мгновение стало частью безвозвратно ушедшего прошлого:

Маятник старательный и грубый, Времени непризнанный жених, Заговорщицам секундам рубит Головы хорошенькие их. («Канцона вторая»)

Временная концепция Н.Гумилёва - это та призма, через которую оценивается бытие. Его время - это философская категория, закон, образ, герой, судья -позже, великое и главное для поэта открытие.

Бытие в раннем поэтическом творчестве Г.Иванова предстаёт как картина, гравюра, живопись на фарфоре («Книжные украшения», «Литография», «Скромный пейзаж» и т.д.). Лирика Г.Иванова эпохи «Отплытья на о.Цитеру» (1912), и «Вереска» (1916) всё время балансирует на грани между вполне серьёзным описательством и тонкой самоиронией. Однако за ироническим отношением к бытию стоят стихи, составившие сборник «Памятник славы» (1915), связанные с военными событиями, а через них, с утверждаемыми Православием, самодержавием и народностью. К сожалению, о таком «спрямлении мысли» критик К.Богомолов говорит, как об «очевидных художественных просчётах» .

Немалый опыт становящемуся экзистенциальному сознанию принесло творчество Ф.Сологуба. Бытие отражается в искажённом зеркале замкнутого,

4 Богомолов Н. Талант двойного зренья // ПИванов. Из литературного наследия. М., 1989. С.511.

отчуждённого сознания. Выстраивается почти андреевская цепочка зла. Ф.Сологуб предвидит повороты Ж.-П.Сартра, АКамю. Разрушение и опустошения бытия неизбежно. Такая устойчивая концепция разобщённого бытия, прослеживается и в прозе, например, в романе «Мелкий бес».

В отношении стиля стоит отметить практически у всех названных художников поэтическую чуткость к звукам бытия, к его «музыке», настроению.

Подытожим тем, что целостное видение мира является онтологической проблемой, возникающей перед каждым человеком, пытающимся выявить логику бытия, принять и осмыслить его единство, почувствовать свою причастность к нему и ответственность перед ним. Целостное видение человека, причастного к литературе, соединяет религиозно-философский, психологический, интуитивный элементы, несёт подлинную глубину рассмотрения отражённой художественно реальности. Обратившись к художественной концепции бытия в поэтическом творчестве Н.Минского, Д.Мережковского, З.Гиппиус, В.Соловьёва, АБлока, И.Коневского, АДобролюбова, Оальмонта, В.Гофмана, Ф.Сологуба, Ю.Верховского,

B.Брюсова, Вяч. Иванова, АБелого, Ю.Балтрушайтиса, П.Соловьёвой,

C.Соловьёва, И.Анненского, М.Волошина, НХумилёва, Г.Иванова, Н.Клюева в отношении стиля мы можем подчеркнуть подчас безупречное владение формой стиха, интуитивность и мистику, отличающие содержательную сторону. Однако отметим также, что приведённые стилевые особенности объединяет тенденция жестокой нравственной борьбы каждого поэта в жизни и на собственной «лирической арене». Как видим, трагизм «бытийной» стороны в поэзии многих авторов, возникает тогда, когда бытие оказывается сознательно или несознательно отринутым, отделённым от его участников, которые, пытаясь остаться в изолированном состоянии, неосознанно перечёркивают тем самым собственное «Я», включающее в себя бытие и «Других».

В Главе II. Мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX века рассматриваются различные пути художественно оформленного неприятия собственного существования поэтами, жившими в оговоренный период.

Тяга русской мысли к вечному осмыслению и воплощению бытия, желание в противовес экзистенциальному мировосприятию преодолеть границы между мирами «Я» и «Другого» определяет специфику русской культурной традиции. Проблема одиночества была актуальна во все времена и неизбежно проявлялась на уровне литературы, которая сама по себе есть результат одиночества фигур, её представляющих. Определение одинокости в различных энциклопедиях и словарях в общем как отдельности от других вполне традиционно, однако требует уточнения. С одной стороны, накопленное одиночество тяготеет к негативным состояниям (ощущениям неудачи, провала, крушения планов), к энтропии личности; с другой - потенциал осознанного одиночества трансформируется в нечто, возвышающее и очищающее личность - в уединение, которое в литературно-философском плане (шире - духовном) оказывается весьма плодотворным. Подтверждение тому - существование жанра «самоотчё-

та-исповеди», говоря словами М-Бахтина, жанра «человека у зеркала»5, когда одиночество приводит к встрече с внутренним «Я», сложной, часто непереносимой, и только потом - к встрече с «Другим». Заметим, что русская культура всегда отдавала предпочтение типу одиночества-уединения. Достаточно провести параллели в XIX в. к Ф.Достоевскому («Записки из подполья», «Дневник писателя») и многочисленным дневникам ДТолстого, не говоря уже о святоотеческой традиции, полностью базирующейся на уединении, даже «убегании мира».

Тема одиночества у Н.Минского решается с позиции возвышения над телесными людскими слабостями. Лирический герой приходит к одиночеству как к награде за долгую внутреннюю работу, и следующей ступенью - тем, что находится за одиночеством, становятся свобода и возрождение духа («Заветное сбылось. Я одинок»). Одиночество в лирике Д.Мережковского, напротив, - не только результат отчуждения, горькая людская участь, навязанная «неведомыми силами природы» судьба - это поднявшаяся над землёй гордость посвящения («Что ты можешь? В безумной борьбе...»; «Дети ночи»). Не только в публицистике, но и в лирике встречаем идею воплощения «нового религиозного сознания», ожидания «третьего завета» («Могйнп»), а сам поэт выступает предвестником, слишком рано почувствовавшим то, что другие узнают совсем не скоро, и гибнущим ради этого. Вообще, замечаем у Д.Мережковского характерное устремление к смерти, противоестественное, казалось бы, для человека и естественное в искусстве модернизма. («Признание», «Сталь»; «Осенние листья»; «Двойная бездна», «Изгнанники»). Сходная идеализация страдания - в лирике И.Анненского («Сентябрь» и др.). Строки А.Блока «убей меня» и «сжигай меня» («Сердце предано метели»; «Нет исхода») подобны томительному ожиданию смерти в стихах Д.Мережковского. Повторяет названные парадоксы З.Гиппиус:

Мне близок Бог - но не могу молится,

Хочу любви - и не могу любить.

(«Бессилие»)

Несомненно, это не просто результат метаний изломанной души или «детскости» сердца, но и серьёзные философские вопросы, занимавшие не только Д.Мережковского, но и других мыслителей, например, И.Ильина, который, взвешивая ценность человеческой жизни после смерти своего отца, пришёл к более приемлемой для русской культуры позиции - опорой послужили любовь к своей семье и к Отечеству. Д.Мережковский несомненно проигрывает в сравнении с духовной красотой взгляда И.Ильина. Причина, как нам кажется, заключена в том, насколько каждый из мыслителей осознаёт свою религиозную позицию. Нирвана, всяческие перепевы буддизма, олимпийские боги, тяга к экумене, к язычеству, космополитизму совмещены в творчестве Д.Мережковского («Нирвана»; «Будда»; «Смех богов»; «Парфенон»; «Титаны»; «Пантеон»; «Рим»; «Будущий Рим» и др.), вызывая практически равномерно распределённый восторг. Эти взаимоисключающие вещи и составляют

5 Бахтн М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000. С.228.

религиозно-философскую основу мировоззрения Д.Мережковского. В религиозной эклектичности посоревноваться с автором «Антихриста» мог бы, пожалуй, только В.Брюсов:

Я все мечты люблю, мне дороги все речи, И всем богам я посвящаю стих.

(«Я»)

По сравнению с такой «широтой взглядов» русский философ И.Ильин кажется «узким традиционалистом». Тем не менее, явственно видно, насколько такой традиционализм чище и выше. Пути к свободе, описанного И.Ильиным, Д.Мережковский не увидел, заблудившись на путях, будто бы ведущих к «единой цели» через «зло» и через «благо». Как результат, в 1910 году епископ саратовский Гермоген потребовал отлучения от церкви ряда писателей, в том числе Д.Мережковского.

Об отчуждении названного поэта от проявлений бытия следует сказать особо. Именно здесь коренится причина глубокого и бесконечного одиночества этого автора, постоянно желающего изжить, избыть это одиночество, обрести любовь и свободу. Многочисленные аспекты темы одиночества были достаточно подробно выписаны не только в лирике («Одиночество», «Одиночество в любви», «Могйнп», «Тёмный ангел», «Голубое небо» и другие), но и в критических и публицистических работах («О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», «Последний святой» и др.), в трактате «Л.Толстой и Достоевский», в записных книжках. Далее мы обращаемся к «Старинным октавам», объёмному лирическому циклу, попытке осмысления собственной жизни, - ещё одному ключу одиночества и отчуждённости Д.Мережковского.

Именно потому, что тема одиночества в начале XX века становится почти универсальной, степень эстетической достоверности её воплощений весьма различна. На грани экзистенциально и социально окрашенного - одиночество В.Маяковского; сложнейшие психологические нюансы таит в себе ранняя поэзия А.Блока. В.Брюсов положил начало недифференцированности эстетического и жизненного аспектов темы одиночества. Преднамеренная декларативность темы одиночества у В.Брюсова не столько является способом самовыражения поэта в лирике (что было традиционно для русской классики), сколько ещё раз свидетельствует о целенаправленном разрушении классической традиции. Одиночество лирического героя АБелого напротив глубоко онтологично.

С.Соловьёв пишет об одиночестве, которое герой ощущает наедине с природой («Сияньем, золотым и алым»). Наполненность миром сквозит в одиночестве, описанном Ю.Балтрушайтисом.

В творчестве Г.Иванова тема одиночества неразрывно связана с темой осени, что просматривается в стихотворениях «Я не любим никем! Пустая осень!», «Ах, небосклон светлее сердолика». Обе эти темы тяготеют ещё к более минорному звучанию, ведущему к теме смерти.

Тема одиночества становится доминирующей в позднем творчестве у такой крупнейшей фигуры, как С.Есенин. Кульминация темы и сюжета одиноче-

ства - «Черный человек», где проявляются мотивы двойничества, инфернального инобытия и неминуемой трагедии - будущего убийства поэта.

У М.Цветаевой наиболее полно природа одиночества обнаруживается в цикле «Лебединый стан». Одиночество М.Цветаевой рождается оттого, что она «песчинка» стихии и единственный центр вселенной, истории, вечности, бытия. Так возникает и социальное, и историческое, и духовное, и онтологической одиночество, которое конечно.

Постижение одиночества всегда распахивает перед нами бездну. Поэтому тема смерти, как и тема одиночества, в определённом смысле запретные для нашего сознания. Однако человек устроен так, что именно трагическая глубина воздействует на него сильнее глубины счастья.

Тема смерти в плане всеобщности занимает одно из основных мест в спектре философских проблем русской литературы XIX века. И всеобщность смерти парадоксальна, потому что смерть всегда индивидуальна и единственна по отношению к личности. Вечный русский вопрос - о смысле жизни - ставит и вопрос о смерти, через которую уясняется смысл человеческого существования. Бессмертным и глубочайшим источником философских размышлений смерть служит в православном христианстве. Достаточно только привести в пример святоотеческую литературу, непрестанно поднимающую вопрос о смерти как основной вопрос в жизни человека. Неслучайно старцами рекомендовано «вечное памятование о смерти». Об этом писали и Авва Дорофей, и Симеон Богоносец, и Игнатий Брянчанинов и многие другие.

Проблема смерти как художественная концепция претерпевала разные трансформации на рубеже XIX - XX столетий. Если у Л.Толстого ещё в 1880-х, в «Смерти Ивана Ильича» такая ситуация «один на один со смертью» выводит к прозрению, то к 1901 году в «Жили-были», пра-ситуации «Рассказа о семи повешенных», Л.Андреев дает свою версию: смерть испытывает человека, и он озлобляется, конденсирует в себе ненависть. Если у Л.Толстого через смерть происходит постижение жизни, то у Л.Андреева в смерти раскрывается экзистенциальная суть человека - всё то, что было до этого скрыто условностями жизни. Опыты Л.Андреева продолжают искания Ф.Кафки, А.Белого, Ж.П.Сартра и представляют собой общие исходные принципы психологического экзистенциального мышления, которое в большей степени основано не на русской, а на европейской культурной традиции.

Поэзия смерти весьма разнообразно представлена в творчестве поэтов рассматриваемого периода и имеет различные оттенки и различные способы художественной реализации. Здесь мы подробно анализируем стихотворение А.Блока «Пусть светит месяц - ночь темна», выявляя на конкретном примере особенности художественной реализации данной темы.

Своеобразное преломление тема смерти приобретает в творчестве К.Бальмонта. Подобно многим другим, и, в первую очередь, Д.Мережковскому, поэт пишет от лица умершего человека, бесполезно «размыкавшего» свою жизнь, и теперь забывшего любовь, веру, не желающего выходить на свет из могильной тьмы, стремящегося только к покою («Не буди воспоминаний. Не волнуй меня»). Такой поэтический ход можно воспринимать скорее как жела-

ние автора соответствовать модной струе - заигрыванью, братанью со смертью, якобы полной осведомлённостью о том, что это такое на самом деле. Сходная ситуация изображается в стихотворении «Меж подводных стеблей», которое написано от лица мертвецов-утопленников. Атмосфера стихотворения передаёт уют, умиротворённость, покой. Такой фон вполне отчётливо противостоит «миру страстей и страданий» в связи с этим и закономерно звучит последняя строка:

Хорошо, что я в Море погиб. Если не вдумываться в смысл, который она несет, то по красоте возникающих ассоциаций стихотворение достигает значительных высот. В действительности же содержание кощунственно, оно предстаёт апофеозом смерти, глумлением над тем, кому, так не «повезло», и кто остался в мире живых. Такой эпатаж, небрежность в обращении с основными парадигмами бытия свойственна, конечно, не только К.Бальмонту, но и многим другим. Фактически, это один из ведущих мотивов в эстетике символизма.

Интересно и сложно по структуре смысловых линий стихотворение К.Бальмонта «Наш танец». В нём заключена вся картина бытия - отрезок человеческой жизни, представленный как стремительный кружащийся поток, «дикая пляска», «смерть и любовь». Сразу возникает внешняя параллель с поэзией А.Блока, для которого так же значима была тема танца - как жизненного пути, стремительного, буйного, похожего на дикий цыганский пляс. Заключительная антитеза «Нашего танца» звучит модернистским перевертышем, меняющим местами традиционные ценности, любовь и смерть, то есть добро и зло продолжает, начатую в «Не буди воспоминаний. Не волнуй меня» и «Меж подводных стеблей» тему идеализации смерти:

Любовь нас уводит, - о, злая, о, злая! - и манит нас добрая, добрая Смерть.

Приговор жизни выносит Ф.Сологуб в известном стихотворении «О, смерть! Я твой. Повсюду вижу...». Подобно Д.Мережковскому, К.Бальмонту художник утверждает эстетику смерти.

Игры с «доброй смертью» - популярная и модная поза в поэзии первой трети XX века. Если вспомнить американского романтика Э.По, то показательно прозвучало бы на фоне рассматриваемого поэтического полотна в России его мнение, по поводу того, что нет ничего поэтичнее, чем изображение смерти молодой красивой женщины. Эту тему с удовольствием развивает В.Брюсов в целой серии стихотворений («В склепе»; «Офелия» и др.). Однако если ЭЛо заполняет канву эмоциональными, трагическими переживаниями лирического героя, то В.Брюсов эксплуатирует тему смерти с позиций эстетства: Ты - недвижна, ты прекрасна, в миртовом венце.

(«В склепе»)

Спектр всех известных тенденций начала XX века представлен З.Гиппиус в стихотворениях, посвященных теме смерти. Поэтесса будто бы примеряет на себя смерть, пребывание в могиле, видимо, желая почувствовать и передать ощущение мертвенности («Камень»; «Днём»). З.Гиппиус не только не стремится к утверждению жизни - она отказывается от всяких оправданий, считая

лучшим жребием смерть, разрушение, доходя в этом до богоборчества («Без оправданья»).

В поэзии уже упомянутого Г.Иванова трагический тон окрашивает любую, даже мифологическую ситуацию. В его последнем дореволюционном сборнике «Сады» традиционная лирическая ситуация окрашена знанием о смерти как общей точке всего сущего. Отсюда и нарочитая лёгкость, подчёркнутая банальность рифмы, ритма, всей поэтики, которая становится откровенной единственной и реальной героиней сборника. В последующей поэзии Г.Иванова все бытие устремляется к самому близкому для человека пределу и беспредельности одновременно - к смерти. В сборник «Розы» тема смерти входит совершенно иначе, чем она входила в «Вереск» и в «Сады». Она перестаёт быть отвлечённой и разворачивается с полной сосредоточенностью на ней поэта.

Вечная тайна Г.Иванова ушла с ним, и сам он вряд ли мог бы разгадать загадку сопровождавшего его мифа саморазрушения. Предрёк ли свою смерть поэт, предчувствуя и раньше срока переживая болезнь, или и болезнь и смерть он приблизил, стремясь во что бы то ни стало понять, как это будет, и описать. «Розы» постепенно подготавливают к «Распаду атома», однако, промежуточным звеном в этой теме выступает сборник «Отплытие на остров Цитеру» - печальное прощание с жизнью.

Желание во что бы то ни стало разгадать тайну бытия, пусть слишком дорогой ценой, констатирует Н.Гумилёв («Сонет»). Тема смерти применительно к данному поэту достаточно широко разработана, поскольку, как и А. Белый, и Ф.Сологуб и многие другие Н.Гумилев предсказал свою смерть («Я и вы»; «Рабочий»; «Заблудившийся трамвай», «Персидская миниатюра»).

Встречу лирического героя со смертью, с мертвецом - собственным телом живописует ИАнненский в стихотворении «У гроба». Поэт подразумевает наличие некоей Тайны бытия, разгадка которой приходит вместе со смертью.

Победу над смертью провозглашает лирический герой П.Соловьёвой («Боль»). В стихотворении звучит христианская идея воскресения, победы над смертью. По справедливому убеждению поэтессы смерть придает смысл бытию, яркость и остроту чувств любви («Неразрывно»).

Идею воскресения уже применительно к самому себе продолжает А.Белый. В его интерпретации тема смерти приобретает оттенок нереальности, детского отказа верить в конечность жизненного пути, мучительное желание любви и стремление одолеть одиночество («Друзьям»). В «Утре» слышатся мессианские мотивы, параллели, восходящие к Спасителю, но, кроме того, звучит антитеза низменности, обыденности земного бытия и «золотой» небесной выси - иного мира («Утро»). А.Белый предвосхищает ритмы «Двенадцати» АБлока в «Веселье на Руси», чутко, точно уловив и воссоздав мелодику народной речи. Речь идёт опять-таки о смерти, и ужас её чувствуется в данном произведении с такой ритмикой гораздо более ощутимо, чем во многих традиционных формах стиха. Особым вниманием АБелого пользуется кладбищенская тема, разворачивая которую, поэт останавливается на родственности, бли-

зости лирическому герою и атмосферы кладбища, и умерших его обитателей («Ночью на кладбище»; «Кладбище»).

Награждает светлыми позитивными эпитетами смерть Вяч Иванов. Она обретает облик несуетный, торжественный и благостный. Поэт видит, подобно Д.Мережковскому, в явлениях природы поучительное для человека величие и особого рода красоту смерти («Осень»; «Лета»). Однако ж, если Д.Мережковский обходит момент последующего возрождения, то у Вяч.Иванова философский аспект этой метаморфозы представлен в полном свете («Обновление»). Размышляя о времени, исследуя потоки причинности, пытаясь понять природу самой невещественной реальности, Ю.Балтрушайтис оставил любопытные образцы соотношения времени и смерти, в котором постижение мига является одновременно входом в вечность («Восхождение»).

Смерть неизменно связана с безумием, как разрушение не только тела, но и логической опоры сознания, осознаваемой связи с миром. И, как водится, порядку противостоит хаос. В лирике В.Гофмана тема безумия вырастает в восприятии бытия, где нет любящего мудрого Творца, всё бесследно проходит, безжалостно растоптанное временем или смертью: Листья, вы образ безумного мира, Где не ценно, не вечно ничто. Где всё мгновенно и всё - только средство В цепи безумной звено, Где и весна, и светлое детство Гибели обречено.

(«Осенние листья»)

Трагический колорит на фоне личной судьбы художника тема смерти приобретает в связи с именем Н.Клюева. Ещё в 1911 году, предчувствуя в воздухе эсхатологические события, Н.Клюев мыслью опережает вереницу кровавых событий, как вне, так и внутри страны («Обидин плач»).

Останавливаясь на формально-стилистических особенностях, в первую очередь отметим, что специфический колорит поэзии Н.Клюева, её религиозно-философская проблематика создаётся различными способами, в том числе, столкновением религиозной и тюремной лексических групп. С одной стороны, мы воспринимаем поток слов, связанных с религиозными обрядами: ладан, молитва, часовня, Бог, крест; сдругой, в наше сознание врезаютсямрак, тюрьма, решётка, казематы, кандалы. Объединяющим смысловым фактором выступает философская проблема страдания - боли физической или нравственной, мучения, состояния горя, страха, тревоги, тоски. В лирике поэта разворачивается целая панорама картин смерти, которые по своему объёму превосходят все другие вместе взятые темы на протяжении многих циклов стихов Н.Клюева: «Сосен перезвон», «Лесные были», «Мирские думы», «Долина Единорога», «Братские песни», «Сердце Единорога».

Итак, обозначенные параметры и версии темы одиночества у ряда поэтов первой трети XX века доказывают, что направления, характер и индивидуальная мера воплощённости её - различны. Универсально то, что внутренне тема присутствует в творчестве каждого поэта как часть общей художественной

концепции бытия, хотя и не всегда получает самостоятельность, завершённость, экзистенциальную наполненность. Но это даёт основания говорить о проблеме одиночества как одной из ведущих, об атрибутивной, базовой для формирования картины бытия в поэзии начала XX века. При этом концепция одиночества в названный период прозвучала совершенно по-иному, нежели в поэзии XIX века. Прежде преобладали этический и социальный аспекты, выражавшие неразрешимо-трагическое противостояние «поэта и толпы» - в пушкинском ли варианте, лермонтовском или тютчевском переживании «роковой страсти» от столкновения с жестокостью света. Поэзия первой трети XX века поставила проблему одиночества не в социальном и не в этическом, а именно в экзистенциальном и экзистенциалистском плане, в большей степени развивая западноевропейскую линию крайней разделённости бытия (А.Камю, Ж.-П.Сартр, Ф.Кафка, К.Ясперс и др.).

Обнаруживается и ещё одна грань концепции одиночества - её трагически непреходящий характер. Трагически непреходящий потому, что в дальнейшем мнение официальной идеологии однозначно-негативно начинают оценивать сам факт одиночества как проявление пессимистически-буржуазного сознания, не принимая во внимание позитивный аспект одиночества-уединения. Официальное развитие темы - борьба с одиночеством. Потому его так активно изживают в своём творчестве и мировоззрении (или должны изжить, чтобы выжить) многие поэты. Внешний, типичный для поэзии первой трети XX века сюжет преодоления объединяет очень разных поэтов - Н.Минского, Д.Мережковского, К.Бальмонта, А.Блока, Ф.Сологуба, ЗГиппиус, В.Брюсова, Вяч. Иванова, А.Белого, Ю.Балтрушайтиса, П.Соловьёву, С.Соловьёва, И.Анненского, МВолошина, Н-Гумилёва, ГИванова, Н.Клюева. Вот почему в этот период одиночество - это уже и не тема, и не концепция, и не ситуация, и не сюжет; чаще всего - судьба поэта, больше сюжет его жизни, чем сюжет литературный. Преодоление удаётся далеко не всем и апофеоз одиночества, упи-вание одиночеством, не желающего выливаться в осознанное и творчески преобразованное уединение, становится основной нотой в лирике рассматриваемого периода, становится вызовом и формой протеста против существующего порядка вещей, против собственного бытия.

Привлекая внимание к теме смерти, можно подытожить сказанное следующим образом: певцы этой страшной и запретной в той или иной мере для человека темы порой и сами не ведали, какие бездны может таить предмет их лирики. Самый распространённый мотив - это апофеоз разлучённости души и тела, однако категория надежды на лучшее бытие, на собственные силы, на волю Творца заменена категорией неизбывной тоски, а целостное бытие - дырой небытия. Практически каждому из рассматриваемых поэтов ещё при жизни айсберг смерти показывал свою нижнюю, тёмною и необъятную сторону. Напомним, что в русской православной традиции, в отличие от амбивалентного или экзистенциального мировидения, воспроизведённого в поэзии первой трети XX века, смерть - великое таинство, рождение человека из земной, временной жизни в вечность; и центральное место в размышлениях о смерти занимает идея воскресения.

Глава Ш. Любовь, творчество, вера как константы бытия и ихху-дожественное воплощение врусскойлирике первой третиXXвека.

В христианской православной философии любовь между Богом и человеком (сострадательная любовь Бога, почтительная любовь человека), так же, как и людей между собой (заповедь христианской любви к ближнему, причём понятие ближнего распространяется на всех людей - и на друзей, и на врагов), -это действенная сила, разрушающая преграду между человеком и его собратьями, объединяющая людей, помогающая преодолеть чувство одиночества и вместе с тем остаться самим собой. Поскольку речь пойдёт о русской поэзии, в анализе лирических образцов оттолкнёмся от православного толкования, как наиболее соответствующего сути русской литературы. Всегда, отражаясь в творчестве, любовь, в той или иной степени, служит показателем духовного уровня поэта или писателя.

Начало XX века характеризовалось воцарением декаданса. Этот пласт культуры зачастую подчинял любовь различным «актуальным ценностям» (личной свободе, власти, политике, сектантству и др.). Так, любовь лирического героя Д.Мережковского невыносима для человека. Это либо недостижимое чувство, либо коварство и обман, борьба за превосходство двух гордых одиночек, не способных понять друг друга («Одиночество в любви»; «Любовь-вражда»; «Признание»; «Проклятие любви»). Любящий погружается в бездну греха, и великое благо - способность не любить, потому что любовь в представлениях лирического героя - одно из проклятий, на которые обречён человек, слепая и безжалостная стихия, по силе и могуществу равная смерти. По мнению Д.Мережковского, для человека возможны два пути: одиночество гордого духа или презренное рабство в любви, где «каждый хочет быть тираном, Никто не хочет быть рабом», где только смерть позволяет постичь «любви безжалостную силу - В тот страшный час, последний час» («Любовь-вражда»).

Трудно не заметить, что взгляды на любовь поэта, тяготеющего к званию религиозного философа, резко отличаются от библейских. К любви, отнюдь не идеальной в человеческом смысле, - чего мы, естественно, и не вправе требовать от Д.Мережковского - добавляются трагизм, вечная неразделённость, властность, холодный рассудочный анализ, напряжённый поиск закономерностей. Так поэт создаёт особые фатальные «формулы любви». Боязнь рабства и закабаления духа в любви сопровождают каждый шаг лирического героя. Такой же позиции придерживается и ЗХиппиус («Иди за мной», «Нелюбовь» и др.)

В творчестве В.Гофмана весьма отчётливы переклички с поэзией Д.Мережковского сходной тематики. В «Больном счастье», «У озарённого оконца», «У меня для тебя» идёт речь о некоем больном чувстве, больном счастье, безумной болезни, которые не подконтрольны для человека.

Стихотворения о любви, заключающие, на наш взгляд, творческую суть поэзии А. Блока, являются своеобразными документальными свидетельствами его внутренней жизни, субъективного мистического опыта. Она не придёт никогда: Она не ездит на пароходе.

(«Поэт»)-

пишет о своей героине АБлок. Глубже и конкретнее понять философскую основу его поэзии поможет воссоздание целостного облика Прекрасной Дамы. «Это знамение явил нам, русским, ещё не разгаданный и двоящийся перед нами Владимир Соловьёв»6 - писал поэт, имея в виду Софию. В русской религиозной философии София - творческая Премудрость Божия, заключающая все мировые идеи, всю природу, олицетворяющая женственное в Боге. Бередило умы софианство и на рубеже веков - но уже в совершенно ином ключе. 1900 год ознаменовался открытием розенкрейцерских школ и софианских кружков в России. Оба явления связаны теснейшим образом как между собой, так и с ещё одним популярным течением в среде интеллигентов - масонством,. В русской революции многим чудилось пришествие Софии, софианцы пребывали в ожидании «третьего завета».

Природа Софии в стихах АБлока предстаёт такой же «неразгаданной и двоящейся», каким, по мнению поэта, являлся В.Соловьёв. Таинственные появления героини прослеживаются в циклах «Ante Lucem» (1898-1900), «Стихи о Прекрасной Даме» (1901-1902), «Распутья» (1902-1904), «Пузыри земли» (1904-1905), «Город» (1904-1908), «Снежная маска» (1907), «Фаина» (19061908), «Страшный мир» (1909-1916), «Возмездие» (1908-1913), «Ямбы» (19071914), «Арфы и скрипки» (1908-1916), «Кармен» (1914), «Родина»(1907-1916). Это говорит о том, что героиня занимает фактически центральное место в творчестве поэта. Далее мы подробно анализируем философию, лежащую в основе софиолопга АБлока с привлечением материала статей, дневниковых записей, художественных текстов, свидетельств современников-философов и приходим к выводу, что воплощение Софии в лирике художника своеобразно и отличается от традиционного толкования.

В лирике В.Брюсова («Помню вечер, помню лето»; «Который раз», «Как птицы очковой змеёй очарованы»), хотя любовь и побеждает время, влюблённый лирический герой не может похвастаться такой глубиной чувств, как у АБлока в стихотворении «Когда Вы стоите на моём пути...» или у К.Бальмонта, «сильного тем, что влюблён» («Я - изысканность Русской медлительной речи»).

Нами приводятся и анализируются немногочисленные позитивные примеры воплощения любовного чувства в поэзии С.Соловьёва, П.Соловьёвой, которые выглядят скорее как исключение на общем фоне поэтического полотна начала XX века.

С темой любви неразрывно связана тема творчества, ибо по-настоящему любящий человек всегда становится подобным Творцу. О предназначении поэта и поэзии, сути творчества писали многие авторы рассматриваемого периода, хотя именно в это время тема во многом уже утратила гражданское звучание XIX века, но ещё не начала разрабатываться по заказу соцреализма века XX. Каждый писал скорее от себя и истолковывал феномен творчества, исходя из субъективных ощущений. Чаще всего понятие «поэт» носило некий жреческий оттенок служения, приближающегося к религиозному. Такое «поэтическое бы-

6 Блок А. Рыцарь-монах // Блок А. Собр.соч.: в 8 т. Т.5. С. 454.

тие» радикально противопоставлялось обыденности (Ф.Сологуб («Есть вдохновенье и любовь»), Вяч.Иванов («На чужбине»), АБелый. («Солнце»)). Нередко, как у АБелого, подчёркивалось поэтическое одиночество, как жребий посвященных («Поэт»). Поэт - своеобразный дар земному миру и его обитателям, окно в вечность. Как писал Вяч.Иванов, «идеальным» поэтом, образцом для всех является АПушкин («На миг»). Вот только пушкинские идеалы не всегда выдерживаются в творчестве его подражателей и почитателей. Порой избранничество поэта толкуется как вседозволенность, дионисийский разгул и свобода. К примеру, такую свободу дарит ВБрюсов «грядущим гуннам» («Грядущие гунны»).

Отталкиваясь от мотива пророческого «служения», подходим к пониманию художником смысла собственного творчества вообще. Как писал ЛБородин, «феномен творчества - возможно, самая коварная загадка человеческого бытия» . Два основных подхода к философии творчества сводятся в общем либо к утверждению его как высшей точки человеческой самоактуализации, либо к отрицанию, признанию бессмысленной неудачей греховного плана. Мы рассматриваем отношение художника к творчеству на примере А.Блока, Свою Музу поэт характеризует как дар, приносящий человеку нравственные мучения («К Музе», «Художник» и др.).

Однако традиционную позицию русской культуры можно передать словами КИльина: «Почти всё русское искусство (за исключением ваяния и танца) имеет своим историческим и духовным первоисточником церковную религиозность, поэтому в нём просвечивает свойственный ей оттенок сердечного созер-

8 _

цания и духовной ответственности», подтверждающими, что творческая идея русского народа, его Душа, всегда были в Боге, и Бог был главным условием их существования.

Жизнь обретает смысл, когда в ней появляется нечто, способное послужить камертоном, внутреннем стержнем, дающим опору даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях, которые ставит бытие перед личностью. И вера, как вечная константа бытия в русской духовной традиции является именно такой незыблемой составляющей. Обратимся к вере, как фактору, формирующему жизненный и определяющему творческий путь человека, художника.

Напомним, что влечение к нетрадиционным религиозным учениям, а особенно в сочетании с мессианскими мотивами было свойственно многим авторам начала XX века. Далее анализируются несущие особую функциональную нагрузку стилевые особенности лирики Н.Клюева и рассматриваются некоторые устойчивые символы, например, символическое значение кораблей восходит не только к обозначению общины, - это и преставленные души, пльюущие на «отдых»; вишня, яблоня - символы плоти. Приводятся различные модификации образа дерева, а также, соотносящегося с ним образа автора-повествователя. Обозначаются наиболее употребимые формы поэтической речи - размеры с неударным первым слогом (анапест и ямб) и на примере стихотво-

1 Бородин Л. Сотворение смысла, или страсти по Бердяеву // Москва, 1993. № 8. С. 7. * Ильин И. Аксиомы религиозного опыта. Киев, 1993. С. 231.

рения «Звук ангелу собрат, бесплотному лучу», повествующего как раз о невидимой жизни звука, показаны характерные примеры аллитерации и диссонанса: Отношение к традиционной вере в поэтическом наследии Н.Минского нельзя назвать полным приятием («Кто Бога узрит - тот умрёт»). Если НМинский говорит о вере предков, то подвергает её сомнению: Знать, вера предков родилась больною И умереть должна у нас в сердцах.

(«Быть может, мир прекрасней был когда-то»). Задача живущих, как и он, в смутное время, донести свой крест: разрушать, отрицать, подвергать сомнению, о чём говорится в названном выше стихотворении. Поэт очень точно определяет несчастье - своё и своих современников: Мой демон страшен тем, что, душу искушая, Уму он кажется святым.

(«Мой демон»)

И если Н.Минский ещё видит и формулирует это, то идущие за ним уже не видят иллюзорности такой правоты.

Несомненным нравственным достоинством лирики И.Коневского является преклонение перед представителями ушедших столетий, которое А.Пушкин метко назвал «любовью к отеческим гробам». В стихотворении «По праву рождения» поэт говорит о снах, в которых ему видятся «пращуры» - «мужи достославных поколений», «отживших, но живых». ИКоневской указывает на благородство прежних душ:

Лишь пред иконами склоняли вы колени, А перед обществом вы только честь блюли. Продолжая традиции классиков XIX века, видевших духовный оплот в крестьянстве, поэт подчёркивает своё духовное родство с «селянином», и завершает на высокой ноте почтения, восхищения и гордостью своими предками.

Стоит отметить органичное отношение к народу и А.Добролюбова, как, например, в стихотворении «Я вернусь к вам, поля и дороги родные»: Мои приют был готов в самом низком народе, -

пишет художник.

АДобролюбова можно назвать одним из предшественников Н.Клюева и по стилевой манере, приближающейся к народному сказу, и по мировосприятию как некоему синтезу язычества и Православия, по обилию стихотворений тюремной, страннической тематики. Встречаются и прямые параллели, например, («Вы деньки ли мои - деньки тихие неприметные») АДобролюбова и («Вы деньки мои - голуби белые») Н.Клюева.

На таком фоне, возвращаясь к НМинскому, более всего поражает его стихотворение «В деревне», где передано отношение поэта к народу. Речь идёт не о том русском народе Ф.Достоевского, идеалы которого «сильны и святы», а о мифической тёмной, покорной массе («Покорно ты вставал...»), обладающей «детской верой». В этой связи обратим внимание и на стихотворение В.Гофмана «В церкви», выдержанное в открыто антиклерикальном ключе.

Сходное с гофмановским отношение к человеку выражено в стихотворении «Люди» П.Соловьёвой. Поэтесса говорит о некоем обобщённом представ-

лении людей как не осознающей себя страдающей толпы, лишённой человеческих качеств.

Неожиданно ярко и сильно проходит в стихотворении «Люблю я грусть твоих просторов» тема Родины у Ф.Сологуба. Лирический герой не боится ни «унылых приговоров судьбы», ни «безумного пути», грозящего смертью. Его Россия - «милый край, святая Русь» и «русское сердце тоскует Вдали от родимой земли». Мотивы русского простора и странничества сильны в лирике Ф.Сологуба. Его лирический герой стихотворения «На Волге» - странник, «скиталец вечный», который уже не может уместить своё творчество в тесных границах земного пространства -

Поэт, которому весь свет Для песнопения стал тесен, но страстно жаждущий разгадать загадку, пресловутую Тайну жизни хотя бы в смертный час («Не доживу до светлых дней»).

Далее рассматриваются некоторые устойчивые смысловые и стилевые тенденции - актёрство, двойничество, мистические мотивы, образы главной героини и параллели в творчестве АБлока, ЗГиппиус, В.Брюсова, КАнненского, Ю.Балтрушайтиса, Вяч.Иванова. Акцент поставлен на лирике АБлока и отражении в ней религиозных воззрений художника. Результатом исследования является то, что в вопросах веры с поразительной закономерностью поэт соединяет христианство и язычество, любовь и ненависть, страстность и аскетизм, проклятие и святость. Для него жизнь немыслима в существовании какой-либо одной стороны. Бытие - как река, заключённая между двух противоположных берегов.

Роковым совпадением кажется претворение слов МБолошина, написанных в 1906 году в Париже, в реальность, воспроизведённую в поэме «Двенадцать» АБлока в 1918 году. Предвосхищая блоковскую идею возмездия (замысел относится к 1910), представив своего героя «скорбным Ангелом Мщенья», МВолошин утверждает новые правила нравственности («Ангел Мщенья»). Такое же благословение разрушительные силы получили от АБелого («Родине»), который увидел среди происходящих бурных событий сошедшего Христа, как и А.Блок в финале «Двенадцати».

Заключительной иллюстрацией к разделу в полной мере может послужить обращение к России М.Волошина: Дай слов за тебя молиться, Понять твое бытие, Твоей тоске причаститься, Сгореть во имя твое...(Выделено мною. - И.Г.)

(«Россия»),

достаточно полно передающее искомую картину того времени и трагические, противоречивые творческие судьбы художников.

Иными словами, поэзия первой трети XX века отразила момент воплощения в поэтическом слове, то есть в художественном, идеальном бытии, амбивалентного отношения к таким понятиям бытия реального, как любовь, творчество, вера.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные

выводы, подтверждающие гипотезу, намечаются перспективы дальнейшей работы над темой.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

Монографии:

1. Гречаник И.В. Религиозно-философские мотивы русской лирики рубежа Х1Х-ХХ столетий: Монография. М., 2003.171 с. -10,7 п/л.

2. Гречаник И.В. Художественная концепция бытия в русской лирике начала XX века: Монография. М., 2004.172 с. -10,8 п/л.

3. Гречаник И.В. Философия духовного бытия в прозе ЛБородина // Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности: Монография, Армавир, 2000. С. 185-199. - 0,9 п/л.

4. Гречаник И.В. Лирика Д.Мережковского: в поисках религиозно-философских основ бытия личности // Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности: Монография. Армавир, 2000. С. 6-33. -1,8 п/л.

5. Гречаник И.В. Религиозно-философские искания героя в лирике НКлюева // Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности: Монография. Армавир, 2000. С. 69-85. - 1,1 п/л.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

6. Гречаник И.В. Дмитрий Мережковский - проводник «нового религиозного сознания» // Кубань: проблемы культуры и информатизации. Краснодар, 1999. № 2-3 (13-14). С. 23-25.-0,2 п/л.

7. Гречаник И.В. Бытие, одиночество, смерть как литературно-философские феномены // Культурная жизнь Юга России: Региональный научный журнал. Краснодар, 2003. № 1(3). С. 48-51. - 0,3 п/л.

Научные и учебно-методические работы:

8. Гречаник И.В. Религиозно-философские основы лирики А. Блока // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 1996. С. 65-66. - 0,1 п/л.

9. Гречаник И.В. Лирика Дмитрия Мережковского: новые и старые смыслы // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 1997. С. 125-127. - 0,2 п/л.

10. Гречаник И.В. Национальное и интернациональное, сектантское и языческое в творчестве Николая Клюева // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 1998. С. 123-124.-0,1 п/л.

11. Гречаник И.В. Религиозно-философские основы лирики АБлока // Истоки российской духовности. Армавир, 1998. С. 23-27. - 0,3 п/л.

12. Гречаник И.В. Религиозно-философские истоки этно-культурного конфликта XX века // Россия на стыке исторических эпох. Очерки общественно-литературного процесса 20-30-х гг.. XX века. Москва - Армавир, 1998. С. 5-17.-0,8п/л.

13. Гречаник И.В. Стилевое своеобразие религиозно-философской лирики Н.Клюева // Русская литература XX века: эволюция художественного сознания: Сборник научных статей. Кубан.гос.ун-т. Краснодар, 2000. С.56-71. - 1 п/л.

14. Гречаник И.В. Д.Мережковский - критик Ф.Достоевского // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 2001. С. 133. - 0,1 п/л.

15. Гречаник И.В. Критическое наследие Д.Мережковского: Ф.Достоевский // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии: Сборник тезисов: Ма-теиалы П международной конференции памяти З.Керашевой. Майкоп, 2001. С. 36-37.-0,1 п/л.

16. Гречаник И.В. Последний «святой», или Д.Мережковский-критик // Русская литература XIX - XX веков: Актуальные проблемы исследования. Сб. научных статей. Армавир, 2001. С. 67-77. - 0,7 п/л.

17. Гречаник И.В. Русская художественная литература о смысле жизни. //Феноменология парадоксальных интенций сознания: непризнанные гении в поисках смысла своего бытия: Нестандартный учебник философии личной жизни (Диалоги школы культурной антропологии. Вып.1). Армавир, 2001. С. 102-104.-0,2 п/л.

18. Гречаник КВ. Мировоззрение Ф.Достоевского в философско-критической мысли конца XIX - начала XX веков (Д.Мережковский, В.Розанов, ЕСтрахов) // Достоевский и современность (к 180-летию со дня рождения писателя): Материалы региональной научно-практической конференции. Армавир, 2001. С. 27-30. - 0,3 п/л.

19. Гречаник И.В. Одиночество как литературный и философский феномен. //3-и Армавирские философские чтения. Армавир, 2002. С. 28-61. - 2,1 п/л.

20. Гречаник И.В. Одиночество как литературно-философский феномен. // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 2002. С. 31-33. - 0,2 п/л.

21. Гречаник И.В. В.Кожинов-критик: мастерство целостного видения. // Наследие В.В.Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: Материалы Международной научно-практической конференции: В 2-х ч. 4.1. Армавир, 2002. С. 17-32. -1 п/л.

22. Гречаник И.В. Бытие как литературно-философский феномен // Антропоцентрическая парадигма в филологии: Материалы Международной научной конференции: В 2 ч. 4.1. Литературоведение. Ставрополь, 2003. С. 184-189. -0,4 п/л.

23. Гречаник И.В. Религиозное и мистическое в творчестве АБлока // Российский писатель. Москва, 2003. №16 (67). С. 12-13. (14 с.) - 0,9 п/л.

24. Гречаник И.В. На пути к храму...: 100 лет со дня венчания Александра Блока и Любови Менделеевой // Российский писатель. Москва, 2003. С. 13. (2 с.) -0,1 п/л.

25. Гречаник И.В. Одиночество как литературный феномен. // Российский писатель. Москва, 2003. № 24 (75). С. 5. (4 с.) - 0,3 п/л.

26. Гречаник И.В. Вызов небесам: Современный взгляд на творчество двух великих поэтов // Молодая гвардия. М., 2004. № 5- 6. С. 222- 238. -1,1 п/л.

27. Гречаник И.В. Забытые имена русской лирики (ИКоневской, А.Добролюбов, ВТофман) // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. Армавир, 2004. С. 28-31.-0,3 п/л.

28. Гречаник И.В. Феномен одиночества в литературе и философии // Феноменология парадоксальных интенций сознания: непризнанные гении в поисках смысла своего бытия: Нестандартный учебник философии личной жизни (Диалоги школы культурной антропологии. Вып.2). Армавир, 2004. С. 17-26.-0,6 п/л.

29. Гречаник И.В. Литературный процесс конца XIX - начала XX столетий: Основные тенденции: Учебно-методическое пособие (Часть I). М., 2004. 38 с. - 2,4 п/л.

30. Гречаник И.В. Литературный процесс конца XIX - начала XX столетий: Основные тенденции: Учебно-методическое пособие (Часть II). М., 2004. 32 с. - 2 п/л.

Всего: 41,1 п/л

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД № 1-00007 от 25.06.2000 г. Подписано в печать 30.11.2004 Тираж 150 экз. Усл. печ. л. 1,94

Печать авторефератов 130-41-14,118-45-60

>25154

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Гречаник, Ирина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОНЦЕПЦИЯ БЫТИЯ КАК ЛИТЕРАТУРНО-ФИЛОСОФСКИЙ ФЕНОМЕН

ГЛАВА 2. МОТИВЫ ОДИНОЧЕСТВА И СМЕРТИ КАК ФОРМЫ ОНТОЛОГИЧЕСКОГО ПРОТЕСТА И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В РУССКОЙ ЛИРИКЕ ПЕРВОЙ

ГЛАВА 3. ЛЮБОВЬ, ТВОРЧЕСТВО, ВЕРА КАК КОНСТАНТЫ БЫТИЯ И ИХ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ В РУССКОЙ ЛИРИКЕ ПЕРВОЙ

ТРЕТИ XX ВЕКА

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Гречаник, Ирина Владимировна

Русская лирика первой трети XX века отличается широким диапазоном художественно-философских проблем, главным моментом в которых является обращение к глубинным слоям сознания личности, напряжённый диалог со своим внутренним «я», с «Другим», с Богом, с бытием в целом. Актуальность работы состоит в том, что, несмотря на широкий спектр подходов к лирике указанного периода, она остаётся ещё очень мало изученной - прежде всего с религозно-философской стороны.

Проблема бытия заявлена в качестве центральной проблемы исследования. Такой выбор располагается в рамках синтетического, философско-литературоведческого анализа. Применительно к нашей работе художественная концпция бытия позволяет воспринять факты литературы многоуровнево и разноуровнево, максимально полно. Она органично интегрирует различные контексты и обладает возможностью преодолевать рубежи литературных эпох в силу своего комплексного характера.

Религиозно-философский подход к проблеме бытия позволяет увидеть художественное явление в адекватной ему системе эстетических и этических координат: универсальный контекстный подход помогает найти ключ к нетрадиционному прочтению известных явлений, выявить глубинные закономерности литературного процесса прежде всего за счёт реконструирования «диалога» литературного явления с явлениями философии, религии, культуры и т.д. Исследование русской литературы указанного периода позволяет увидеть в категории бытия перспективную методологию и методику анализа. Эта категория обобщает наиболее широкие и универсальные массивы русского культурного пространства, является естественной и объективной формой трансляции ценностей творческой индивидуальности. Поэт или писатель живёт в континууме бытия своей эпохи, впитывает его не только в творческом процессе, но и личностно, на уровне быта, в доставшейся ему духовной и культурной ситуации. Бытие формирует индивидуальное мышление художника, при этом художник одновременно воплощает и создаёт культурное бытие эпохи собственными творческими усилиями. Таким образом, бытие эпохи и бытие художника находятся в динамических взаимодействиях и взаимовоплощениях, перетекают одно в другое и творят друг друга.

Возможности реконструирования и анализа проблемы бытия как онтологической категории художественным сознанием связаны с тем, что оно интегративно и органически соединяет философские, культурологические и историко-литературные подвижные пласты в едином культурном поле рассматриваемого периода. Художественная концепция бытия диалектична как категория мета-содержательтная и послужит своего рода «формулой» творческого мировоззрения первой трети XX столетия. Поиском такой формулы занимались многие мыслители того времени: В.Розанов, стремившийся культуру и человека соединить с духом и Богом («Природа и история», 1903); П.Флоренский, который на редкость достоверно фиксировал глобальные перемены в сознании («Об одной предпосылке мировоззрения», 1903, «Золото в лазури», 1904); поразительно национальный по своим прозрениям Н.Фёдоров («Философия общего дела», 1906); физик-философ, борец с энтропией Н.Умов («Роль человека в познаваемом им мире», 1912); Е.Трубецкой, представивший образец религиозно-эстетического размышления о бытии («Смысл жизни», 1918); Г.Флоровский, утверждавший логический провиденциализм («Смысл истории и смысл жизни», 1921); отец космонавтики К.Циолковский («Монизм Вселенной», 1925, «Космическая философия», 1935); А.Горский («Организация мировоздействия», 1928); величайший мыслитель-натуралист В.Вернадский («Научная мысль как планетарное явление», 1930); И.Ильин («Религиозный смысл философии», 1925, «Путь духовного обновления», 1937, «Аксиомы религиозного опыта»). А задолго до этого, ещё в XI веке — Киевский митрополит Илларион («Слово о законе и благодати»), игумен Елиазаровского монастыря Филофей («Москва как третий Рим»), затем славянофилы: И.Киреевский, проповедовавший принцип цельности, соборности («О необходимости и возможности новых начал для философии», 1856); А.Хомяков, разработавший идею сочетания любви и свободы («Мысли по вопросам всеобщей истории», 1864); К.Аксаков; Ю.Самарин и др. Актуальны для определения художественной концепции бытия работы М.Бахтина, А.Лосева, Г.Гачева, а так же М.Хайдеггера, Ф.Ницше, К.Юнга, Р.Лейнга, М.Бубера, К.Ясперса, Э.Фромма, А.Камю и др.

Однако точнее всего «формула бытия» выявляется в художественной литературе, особенно в поэзии. Художественная концепция бытия включает в себя систему доминант, которые материализуются в индивидуализированном интуитивном художественном мышлении поэта - категории, соотносимой с типом художественного сознания эпохи и замыкающей эти реалии в структуре поэтического произведения. Сверхзадача, возложенная на религиозно-философскую проблему бытия, поднятую в исследовании, - воссоздание единого онтологического пространства, которое позволяет выявить специфику и динамику художественного сознания первой трети XX века в контексте 1000-летней русской культуры. Слово писателя или поэта - завуалированное или открытое отношение к миру, к себе. И это отношение не всегда бывает позитивным, порождая отчуждение, духовное одиночество, а иногда и смерть. Многообразие онтологических моделей, созданных литературой, подразумевает существование среди них приоритетных. Для русского человека - это вечные константы любви, веры, творчества, свободы.

Речь пойдёт преимущественно о представителях символизма, среди которых В.Соловьёв, Н.Минский, Д.Мережковский, И.Коневской, А.Добролюбов как предтечи символизма и ранние символисты; К.Бальмонт, В.Гофман, Ф.Сологуб, З.Гиппиус,

B.Брюсов, Вяч.Иванов, А.Белый, Ю.Балтрушайтис, П.Соловьёва,

C.Соловьёв, А.Блок, И.Анненский, М.Волошин, Ю.Верховский как символисты и поэты, связанные с символизмом; кроме того, о Н.Клюеве, которого принято относить к крестьянским поэтам, и об акмеистах - Н.Гумилёве и Г.Иванове. Естественно, стремление сделать список рассматриваемых авторов как можно более полным не означает реализацию идеи «обнять необъятное» в ущерб основному замыслу - проблеме бытия в поэтическом творчестве первой трети XX века, поэтому вполне закономерно, что исследовательское внимание распределяется неоднородно. На уровне упоминания фигурируют и не названные выше поэты, которые творили приблизительно в тот же период. Это И.Бунин, М.Цветаева, С.Есенин, В.Маяковский, О.Мандельштам, Э.Багрицкий и др. Таким фигурам, как Д.Мережковский, А.Блок, Н.Клюев, уделено несравнимо большее место, поскольку их творчество, на взгляд автора, наиболее показательно в контексте художественной концепции бытия как для взятого периода, так и для освещения центрального вопроса исследования в целом.

Следует подчеркнуть наличие в списке рассматриваемых авторов редких и даже практически забытых имён. Их книги либо не переиздавались в России с начала XX века, либо наследие не столь уж велико по количеству стихотворений. Это прежде всего поэты И.Коневской, А.Добролюбов, В.Гофман и П.Соловьёва.

Известно, что хронологические и идеологические границы русской поэзии XX века не совпадают, как не совпадают никакие хронологические периоды с периодами культуры. Придерживаясь хронологического принципа, следовало бы к русской поэзии XX века отнести лишь те стихотворения, которые написаны после 1900 года. Но 1900 год - это год смерти В.Соловьёва, «ухода от мира» А.Добролюбова, канун смерти И.Коневского. Это шесть лет после выхода первого сборника «Русские символисты», ознаменовавшего новый этап в русской поэзии, десятилетие после появления первых «декадентских» стихов К.Бальмонта, Д.Мережковского, Н.Минского, Ф.Сологуба. Иными словами, 1900 год - дата, к которой новые течения русской поэзии, нашедшие своё окончательное завершение в первом десятилетии XX века, уже не только заявили о своём существовании, но и окрепли, приобретая среди читающей публики сторонников и врагов. Поэтому взятая в условном хронологическом масштабе русская поэзия первой трети XX века представляет законченную картину, имеющую вполне логичное начало.

Говорить о теоретической новизне позволяет избранный нами религиозно-философский аспект, сконцентрированный в художественной концепции бытия, дающий возможность вертикального исследования лирики, в контексте мировоззрения эпохи первой трети XX столетия и в контексте движения вдоль творческой линии каждого из поэтов.

Научная новизна видится уже в самой постановке проблемы:

- на концептуальном уровне поставлена проблема бытия, как многогранный литературный феномен;

- преимущественно теоретико-литературная тема исследуется в том числе в религиозно-философской плоскости, ракрывается в широком историко-литературном контексте на примере многочисленных конкретных призведений, взятых в их динамической последовательности;

- в спетр исследования включено наследие А.Добролюбова, Н.Коневского, В.Гофмана, П.Соловьёвой - авторов, малоизученных на сегодняшний день; трактовка творческого наследия авторов осуществляется с православных позиций, генетически обусловленных 1000-летней русской культурой.

Теоретическая значимость заключается в формировании новых методологических подходов к изучению русской лирики первой трети XX века.

Практическую значимость составляет возможность использования материалов исследования в вузовском учебном процессе, при чтении курса «История русской литературы XX века», спецкурсов по русской литературе, философии и при проведении факультативных занятий и кружков. Результаты исследования могут также оказаться полезными для совершенствования школьного преподавания литературы при разработке факультативных занятий и профильных уроков словесности.

Центральная идея работы - глубокая религиозность и высокая нравственность русской культурной традиции, определение её через Православие, которое не допускает подмены языческими, сектантскими идеалами. Несомненно, такие понятия, как язычество, христианство, сектантство состоят в более сложных отношениях, чем элементарное противостояние, однако, мы имеем в виду не исторический, а синхронический аспект отношений, в котором русское Православие тождественно русской государственности. Намеченные в ходе работы задачи заключаются в том, чтобы: во-первых, обозначить художественную концепцию бытия как литературно-философский феномен, располагающий возможностью объяснить многие внутрилитературные процессы и трансформации в культуре XX века; во-вторых, рассмотреть мотивы одиночества и смерти как формы онтологического протеста и их отражение в русской лирике первой трети XX столетия; в-третьих, рассмотреть любовь, творчество, веру как константы бытия и их художественное воплощение в русской лирике указанного периода.

Для решения поставленных в диссертации задач и проверки гипотезы были применены следующие методы исследования: сравнительно-исторический и контекстно-герменевтический. Суть последнего состоит в выявлении широких контекстуальных связей, далёких парадоксальных перекличек, снятии изолированности явлений и процессов, что позволяет выявить общие онтологические законы художественного сознания, отражённого в поэзии первой трети XX столетия. Контекстно-герменевтический подход обнаруживает скрытые историко-литературные, литературно-философские диалоги, обусловленные единым духовным и культурным континуумом бытия, в котором существуют поэты, подчас не соотносимые типологически. Выявленные посредством такого подхода контексты максимально продуктивны, ибо открывают возможность нетрадиционного прочтения явлений и органичны, поскольку сформированы столь же органичной, воспроизводящей целостность литературного процесса мерой - проблемой бытия. Сравнительно-исторический метод оперирует видимыми тематическими, проблемными, образными параллелями, которые также способствуют осмыслению целостности литературного процесса, позволяют установить типологические линии и бытийные модели.

Сочетание указанных методов позволило провести комплексное изучение проблемы, получить обширную достоверную информацию.

A.Хомякова, И.Ильина, В.Розанова, Г.Флоровского, П.Флоренского, М.Бахтина, А.Лосева, Г.Гачева, В.Непомнящего,

B.Кожинова, С.Небольсина, М.Дунаева, В.Гусева, Л.Колобаевой, Ю.Селезнёва, Ю.Павлова, Ю.Зобнина, А.Кураева и др., а также труды, осмысливающие проблему в широком общенаучном плане: от работ античных мыслителей, святых отцов русской церкви, славянофилов, русских космистов, религиозных философов начала XX века до современных работ по синергетике.

Степень исследованности темы. В ходе исследования автором использовались многочисленные раритетные источники. Таков религиозно-философский словарь Л.Василенко1 - первая попытка издания такого рода, предпринятая не с точки зрения марксистской атеистической мысли, а с позиций христианства. Словарь содержит более 550 статей, в которых содержится краткая история различных философских идей и религиозных представлений. Истолковывая термины, Л.Василенко приводит высказывания философов и богословов прошлого, а также крупнейших русских и западных мыслителей и теологов Нового времени - И.Ильина, В.Соловьёва, Ж.Маритена, М.Элиаде, К.Барта и др.

Такова антология русской лирики первой четверти XX века л

Русская поэзия XX века» , составленная И.Ежовым и Е.Шамуриным и выпущенная «новой Москвой» в 1925 году. В ста

1 Василенко Л. Краткий религиозно-философский словарь. - М., 2000. - 256 С.

2 Руская поэзия ЮС века. // Под ред. И.С.Ежова, Е.И.Шамурина. - М, 1925. - 671 С. рину издания такого рода называли Магазином знаний, Цветником, - и действительно - составители позаботились о широте охвата. Эти материалы впоследствии использовал И.Розанов, профессор МГУ, создавший лучшую в стране библиотеку русской поэзии за три столетия и посвятивший много десятилетий восстановлению литературных репутаций так называемых «второстепенных поэтов». Среди последних оказались создатели всем и каждому известных стихов, да и песенная лирика, долго бытовавшая в народе как безымянная, обрела авторство. Из публичных и научных библиотек книга была изъята по идеологическим соображениям, потому что уехавшие, канувшие и погибшие авторы в момент выхода издания ещё не были полностью запрещены для печати. К сегодняшнему дню никого из 128 поэтов не осталось в живых, последней была Ирина Одоевцева, умершая осенью 1990 года. В антологию вошли те авторы, которые выпустили отдельные сборники и в то же время являются, по мнению составителей, более или менее значительными выразителями того или иного течения. Факсимильный выпуск был создан по экземпляру из библиотеки И.Розанова издательством «Плирус» и журналом «Вопросы литературы».

Таковы поэтические сборники В.Гофмана, П.Соловьёвой, И.Коневского, А.Добролюбова, В.Соловьёва, Н.Минского и др. выпущенные на рубеже XIX - XX столетий отечественными и зарубежными изданиями.

Заметим, что рассматриваемый период истории русской литературы всегда вызывал повышенный интерес исследователей. Однако долгое время внимание литературоведов было сосредоточено на проблематике и языковой стороне стихов. Это работы В.Орлова, Е.Эткинда, Л.Зубовой, З.Минц, Л.Долгополова, Н.Неженца, Б.Филиппова, В.Заманской в том числе и зарубежных исследователей: Э.Райса, Т.Пахмусс, А.Пайман, Г.Стаммлера, Г.Маквэя и др. Интерес вызывают работы Б.Филиппова и

B.Заманской, но в их трудах видится отстранённость научной позиции от русской культуры - культуры, которая давно содержит ответы на вопросы исследователей.

Лишь в последние несколько десятилетий стали появляться исследования, обращенные к глубинной, религиозно-философской подоснове лирики указанного периода, рассматривающие наследие поэтов с позиций русской духовной культуры. В первую очередь, это работы Ю.Зобнина, А.Смоленцева, С.Семёновой, М.Дунаева,

C.Поварцова, С.Небольсина, Ю.Павлова, Л.Савельева, А.Трофимова, П.Гайденко и др.

Актуальность разработанной проблемы с неизбежностью заостряет вопрос о дефинициях; степень точности определений отражает последовательность и уровень результативности самого исследования. По ходу текста не раз даются и локальные, и более обобщенные определения теоретических категорий. Что касается некоторых классификаций, например, оттенков чувств лирического героя в творчестве А.Блока или образов смерти в творчестве Н.Клюева, то здесь неизбежна широкая амплитуда обозначений, поскольку именно такие классификации выступают поисковыми новаторскими доминантами. Итак, ведущими понятиями, или концептами, на которые падает особая нагрузка, будут бытие, пространство, время, любовь, творчество, вера, свобода, одиночество, смерть. Поясним содержание терминов, памятуя о том, что работа ведётся с категориями «вечными», предельно абстрактными, трудно поддающимися толкованию с самых древних времён, субъективными и объективными одновременно: бытие - с одной стороны, двуединство окружающего человека мира и самого человека в этом мире; с другой стороны, всё, о чём можно сказать, что оно «есть» или что оно «не есть ничто»; пространство - одна из форм (наряду со временем) бесконечно развивающегося бытия, характеризующаяся протяжённостью и объёмом; протяжённость, место, не ограниченное видимыми пределами; время - одна из форм существования бесконечно развивающегося бытия - последовательная смена его явлений и состояний; продолжительность, длительность чего-либо, измеряемая секундами, минутами, часами и т.д.; одиночество - состояние отделённости от других подобных, от близких; смерть - вторая основная дата в жизни человека, определяющая границы существования человека в земном времени; любовь - глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство; чувство глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности; творчество - создание новых ценностей, формирующая деятельность человеческого духа, обновляющая и одухотворяющая реальную жизнь; вера - убеждение в существовании Бога; свобода - возможность проявления личностью своей воли, отсутствие стеснений и ограничений, связывающих её жизнь и деятельность.

Гипотеза, представляющаяся нам наиболее достоверной, состоит в том, что философско-эстетические убеждения поэтов первой трети XX века, просматривающиеся в отношению к бытию, зачастую амбивалентны (М.Бахтин) по отношению к русской духовной традиции. Такие исследователи как, например, В.Заманская,

A.Эткинд, Э.Райс и др. утверждают, что русскую литературу XX века следует рассматривать только как органическую часть общеевропейского культурного пространства. Однако на наш взгляд, слишком широкий подход (с позиций неких расплывчатых «общечеловеческих ценностей»), как и слишком узкий (с позиций соцреализма, например) грешат необъективностью. Об уязвимости этих методов неоднократно вели речь русские писатели, поэты, критики, философы разного толка: А.Пушкин, Ф.Достоевский,

B.Розанов, В.Одоевский, А.Сухово-Кобылин, Н.Фёдоров, П.Флоренский, М.Бахтин, В.Кожинов и др., противопоставляя всеохватную вертикальную глубину Православия, русскую «вселен-скость», широкому и эклектичному, непродуктивному горизонтальному методу исследования и освоения действительности.

Положения, выносимые на защиту.

- художественная концепция бытия - многогранный феномен, воплощённый в том числе, на уровнях литературы и философии. Бытие личности является основой для её проявлений в разных онтологических парадигмах, таких например, как творчество, вера, любовь, свобода, одиночество, безумие, самоубийство, смерть. Использование перечисленных личностных установок является в свою очередь фактором, изменяющим индивидуальное бытие, которое характеризуется субъективными пространством и временем. Эта картина отчётливо прослеживается на материале русской лирики первой трети XX столетия;

- мотивы одиночества и смерти, воплощённые в поэзии названного периода, следует рассматривать как следствие негативно построенных отношений в классическом противостоянии «Я и Другой» (М.Бахтин, М.Бубер). Зачастую такие мотивы, облечённые в изящную стихотворную форму, т.е. выверенные эстетически, неоправданно выступают своего рода образцами культовых моделей бытия личности.

- константами художественного бытия, закреплёнными в русской культурной традиции, являются вера, любовь, творчество, свобода. Трагедия многих поэтов первой трети XX столетия заключается в ориентации на избранничество и мессианство. Однако только чувство единства свободной личности со всем миром, приятие бытия во всей его полноте, целостности, реализующиеся через любовь, творчество, веру являются спасительным выходом из замкнутого круга, в который нередко попадает художник.

Апробация и внедрение результатов. Основные результаты исследования нашли отражение в монографиях «Религиозно-философские мотивы русской лирики рубежа XIX - XX столетий» (2003 г.) и «Художественная концепция бытия в русской лирике начала XX века» (2004 г.) в трёх разделах коллективной монографии «Русская и русскоязычная литература XX века: К вопросу о художественной концепции личности», научных статьях и тезисах, опубликованных в период с 1994 по 2004 год в «Культурной жизни Юга России», «Молодой гвардии», «Российском писателе», в научных сборниках и на сайте wwvv.conservatism.narod.ru. Материалы диссертации обсуждались и многократно докладывались на научных и научно-практических международных, межрегиональных, внутривузовских конференциях в Москве, Краснодаре, Ставрополе, Армавире, Майкопе, на научных интернет-форумах. Результаты исследования реализовывались на лекциях, семинарах и спецкурсах в Армавирском государственном педагогическом университете.

Структура и объём работы. Структура отражает логику рассмотрения материала и подчинена ведущим принципам и содержанию работы. Диссертация общим объёмом 365 страниц состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний и библиографии, включающей 597 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Литературная ситуация первой трети XX столетия в некоторых моментах напоминает литературное развитие прежних веков. Есть определённые основания сопоставлять её с эпохой барокко, говорить о неоклассицизме и т.д. Однако при всех внешних аналогиях литературный процесс рассматриваемого периода отличен тем, что произвёл литературную эпоху абсолютно иной природы, нежели все, даже самые близкие литературные аналоги. Произошла принципиальная переоценка всех ценностей и ниспровержение Бога, что оставило в итоге человека один на один с хаосом обез-боженных бытия и собственной души. О распаде старой духовности, о срыве культуры и сознания, о разложении бытия и быта на рубеже XIX - XX столетий писали многие. В.Соловьёв видел в этом времени «эпилог» уже сыгранной исторической драмы, Г.Федотов в 1928 году определил, что «XX век contra XIX». Чувствовали слом, говорили и писали о нём многие. Но лишь художественному сознанию доступно было обнаружить и воплотить глубину того слома, которым были отмечены «век и человек» (А.Блок). О масштабе разрушений, которые нёс душе человека XX век, мог лишь догадываться столетием ранее Ф.Тютчев, предчувствуя «последний час природы», однако у него ещё была уверенность, что на глади вод изобразится «божий лик». Личность рубежа XIX - XX столетий оказалась в глобальной «экзистенциальной ситуации»: наедине с метафизической бездной бытия, перед беспредельностью одиночества, смерти, между собственным всесилием и бессилием. Был совершен акт очеловечивания Бога, приведший к безбожию. И бытие без Бога неминуемо превратилось в бытие без человека.

Реконструирование и интерпретация литературного процесса рубежа XIX - XX столетий потребовали нового инструментария, благодаря которому он бы был максимально объективен и адекватен действительности. Не случайно перепрочтению ныне подвергаются эпохи гораздо более классические и до недавнего времени казавшиеся незыблемыми в своих историко-литературных версиях. Привычных категорий метода или жанрового мышления сейчас уже не достаточно для создания новой, более полной и объёмной концепции русской литературы. О необходимости преодоления инерции жанрового мышления ещё в 1970-е годы писал С.Аверинцев, и гораздо раньше о синтезе философии и литературы - М.Бахтин. Уже XVIII - XIX века активно оспаривали строгую нормативную жанровую систему классицизма. М.Бахтин увидел в качестве закономерности литературного развития индивидуальную причинность: особое значение автора как самоценного творческого сознания, создающего свой собственный и всегда единственный художественный мир. До последнего времени формировалось искусственное историко-литературное, культурологическое пространство, в котором в лучшем случае была представлена одна треть отечественной литературы - идеологизированная история социалистического реализма, нарушающая логику реального литературного процесса, надолго задавившая важнейшие тенденции развития художественного мышления.

Для адекватной постановки вопроса о судьбах поэзии первой трети XX века необходимо осознать национальный культурный интерес, инкрустировать его в контекст этнологического, историко-философского, методологического, мировоззренческого обоснования места этноса в современном культурном пространстве, необходимо введение научных представлений о его культурной судьбе, о её специфике. Онтология народной культуры - сложное социальное и духовное явление, представляющее собой целостную систему выработанных этносом в ходе его исторической судьбы образов бытия, жизни и смерти, веры, любви, одиночества, творчества. Мироотношение каждого народа уникально и автономно, оно исторически и культурно весьма ригидно, выступает константой, консолидирующей этнос на протяжении его существования, определяет оптимум его культурного межэтнического взаимодействия. Ядром и фундаментом национального мироотношения является комплекс представлений народа о сущем, имеющий истоки в религиозных вероучительных традициях. Историко-культурный подход позволяет говорить о наличии и историческом воспроизводстве двух принципиально контрадикторных типов мироотношения и метафизики, которые выступили открытыми противниками в первые века христианства и которые принимали и принимают ныне различные специфические формы, в той или иной степени доминируя в мироотношениях конкретных народов. Мы обозначаем эти типы как герметико-гностическую и православную мироот-ношенческую и метафизическую традиции, имеющие фундаментальные различия, лежащие, прежде всего, в области метафизики, в области простраивания человеком его отношений с трансцендентным, с сущим - то есть с бытием. Сами сущностные различия касаются и постижения Бога, и осмысления мира и места в нём человека, и проблем смерти, веры, одиночества, любви, творчества.

Основной акцент в работе сделан на специфике православного мироотношения и его метафизической традиции. Прежде всего, мы отмечаем ту специфическую черту православной метафизики, которая может быть условно обозначена как её классичность. Метафизика в данном понимании, это действительно учение о сущем, причём, даже - о Божественном Единосущем, в постижении которого Православие наиболее последовательно проводит идею предельной полноты бытия, его целостности и единого предельного основания его многообразия. Православная метафизика - это всегда целостная автономная система, чётко выстраивающая свою основную проблематику, придающая основным своим понятиям единый и единственный смысл и формирующая, поэтому, единое мировоззрение. Но это такая метафизическая система, которая, «рассуждая об отвлечённых сущностях, тем не менее, реально «не забывает» (М.Хайдеггер) бытие. Здесь трансцендентное и имманентное, всеобщие основы бытия и живой человеческий опыт, «я» и «не-я» слиты воедино и предстают как ипостаси единого целого, имеющего общую сущность.

Обратившись к художественной концепции бытия в поэтическом творчестве Н.Минского, Д.Мережковского, З.Гиппиус, В.Соловьёва, А.Блока, И.Коневского, А.Добролюбова, К.Бальмонта, В.Гофмана, Ф.Сологуба, В.Брюсова, Вяч. Иванова, А.Белого, Ю.Балтрушайтиса, П.Соловьёвой, С.Соловьёва, И.Анненского, М.Волошина, Н.Гумилёва, Г.Иванова, Н.Клюева мы можем подчеркнуть подчас безупречное владение формой стиха, интуитивность и мистику, отличающие содержательную сторону. Отметим также, что приведённые стилевые особенности объединяет тенденция жестокой нравственной борьбы каждого поэта в жизни и на собственной «лирической арене». Однако незримое бытие, как особенно отчётливо прослеживается на примере лирики А.Блока и Н.Клюева было не той высокодуховной нематериальной его частью, о которой вели речь святые и подвижники, это было не кожиновское «четвёртое измерение» целостного видения, а всего лишь тяга к тёмным подсознательным культам, стихиям и мирам. Постижение истины происходит у поэтов не при свете дня, а ночью, что, вероятно, и не могло бы нести никакого смысла, если бы не была «ночной» и суть этой истины. Миф о Пещере, гулявший среди символистов оказался горькой правдой: в поэзии приведённых авторов бытие разорвано, разделено, бессмысленно и трагично. Угловое, теневое зрение на мир ставит художников в положение узников, прикованных лицом к стене, и в таком же положении пишущих свои стихи, причудливые, порой изощрённые по изобретательности и фантазии, изящные по своей форме, однако ж, отражающие бытие изломанного внутреннего онтологического человека, не способного к целостному видению. Как видим из приведённых примеров, трагизм в «бытийной» стороне поэзии многих авторов, возникает тогда, когда бытие оказывается сознательно или несознательно отринутым, отделённым от его участников, которые, сами того не ведая, пытаясь законсервироваться в изолированном состоянии, перечёркивают собственное «Я», включающее в себя и бытие, и «Других».

Позволим заметить, что составленная художественная концепция бытия на материале лирики вырастает в концепцию скорее экзистенциальную (А.Камю, Ж-П.Сартр, Ф.Кафка, К.Ясперс и др.), нежели традиционную, классическую в рамках русской литературы. Такой подход к миру и явился основным корнем жизненных и творческих трагедий рассматриваемых поэтов. Одна из основных идей экзистенциализма - единичность, неповторимость, самоценность каждого факта, явления, ситуации жизни. В экзистенциальной концепции бытия идеи единственности, абсолютной неповторимости, самоценности и особенности каждой личности, каждого обычного человека объединяет многочисленные произведения русской поэзии первой трети XX века. И ключевой выступает идея предрасположенности обнаружения «у каждой вещи своей истины» (Э.Гуссерль). Принцип поточности, неиерархиезированности бытия в немалой мере уравнивает явления, подчёркивая их равнозначность. Это абсолютное «Я» - один на один с бытием, с одиночеством, с собой, с миром. В таком качестве человек становится субъектом онтологической плоскости жизни; а онтологические сферы бытия находят продолжение в жизни человека. Таким образом экзистенциальное сознание не только вводит в литературу онтологические проблемы как самоценные и самостоятельные, но и посредством их определяет некий иной уровень познания внутреннего мира человека, вписанного в онтологический контекст, в метафизическую картину бытия, которая при названных характеристиках теряет целостность и становится дискретной, разорванной.

Одна из основных концепций европейского экзистенциализма - идея апричинности, алогичности бытия. Позже, у Ж.-П.Сартра («Тошнота») она выразится в том, что писатель обнаружит некую правящую миром вторую логику, человеку недоступную и неведомую, от него ускользающую и потому его пугающую. Человек -жертва. Он не может воспринять и объяснить логику бездны бытия; логика жизни перед ней теряет значение. Идея апричинности, алогичности поэтически реализуется и у Д.Мережковского, и у А.Белого, и у А.Блока. Словесное кружево формирует впечатление мира замкнутого и бесперспективного. И предрасположенность к саморазрушению, самоуничтожению - знак катастрофичности экзистенциального бытия.

Одиночество личное, социальное, интимное, психологическое, онтологическое, экзистенциальное передаёт всю глубину тоски нарождающегося века. В выражении тревожного духа времени совпали внутренние задачи и потенциал поэзии как литературного рода: послужить самовыражению художника, воссоздать его индивидуальное бытие как всеобщее.

При таком наполнении концепции одиночества открывается ряд принципиально новых характеристик самой темы одиночества, известной и поэзии XIX века. Отсюда ряд её антиномий и парадоксов: проблема одиночества фокусирует не столько драматические отношения художника с окружающими миром, сколько - с самим собой (Ф.Сологуб, И.Анненский, Г.Иванов и др.); классический поворот темы - бегство от одиночества, жажда быть услышанным - сохраняется, но не преобладает (Н.Гумилёв, А.Блок, А.Белый, З.Гиппиус и др.); XX век делает открытие: одиночество-уединение важное условие творчества; самоуглубление в одиночестве открывает путь к самопознанию (А.Блок, Г.Иванов и др.); способность к сознательному одиночеству - показатель самоценности личности, условие сохранения её внутреннего мира (Ю.Балтрушайтис, И.Коневской, А.Добролюбов и др.); наиболее поверхностная для XX века версия проблемы одиночества - противопоставление себя миру, людям, декларация эгоистических и индивидуалистических наклонностей (В.Брюсов, Ф.Сологуб, Д.Мережковский и др); для некоторых поэтов лишь через одиночество открывается путь к людям (А.Блок, В.Соловьёв, Ю.Балтрушайтис, А.Добролюбов и др.).

Русская поэзия первой трети XX века обнаруживает и ещё одну грань концепции одиночества - её трагически непреходящий характер. Трагически непреходящий потому, что советское общественное мнение и мнение официальной идеологии однозначно-негативно начинают оценивать сам факт одиночества как проявление пессимистически-буржуазного сознания. Официальное развитие темы - борьба с одиночеством. Потому его так активно изживают в своём творчестве и мировоззрении (или должны изжить, чтобы выжить) многие поэты. Внешний, типичный для поэзии первой трети XX века сюжет преодоления объединяет очень разных поэтов - Н.Минского, Д.Мережковского, К.Бальмонта, А.Блока, Ф.Сологуба, З.Гиппиус, В.Брюсова, Вяч. Иванова, А.Белого, Ю.Балтрушайтиса, П.Соловьёву, С.Соловьёва, И.Анненского, М.Волошина, Н.Гумилёва, Г.Иванова, Н.Клюева. Вот почему в этот период одиночество - это уже и не тема, и не концепция, и не ситуация, и не сюжет; чаще всего - судьба поэта, больше сюжет его жизни, чем сюжет литературный. Преодоление удаётся далеко не всем и апофеоз одиночества, упивание одиночеством, не желающим выливаться в осознанное и творчески преобразованное уединение становится основной нотой в лирике рассматриваемого периода, становится вызовом и формой протеста против существующего порядка вещей, против собственного бытия.

Обозначенные параметры и версии темы одиночества у ряда поэтов первой трети XX века доказывают, что направления, характер и индивидуальная мера воплощённости её - различны. Универсально то, что внутренне тема присутствует в творчестве каждого поэта как часть общей художественной концепции бытия. Проблема одиночества не всегда получает самостоятельность, завершённость, экзистенциальную наполненность. Но это даёт основания говорить о данной проблеме как одной из ведущих, об атрибутивной, базовой для формирования картины бытия в поэзии начала XX века. При этом концепция одиночества в названный период прозвучала совершенно по-иному, нежели в поэзии XIX века. Прежде преобладали этический и социальный аспекты, выражавшие неразрешимо-трагическое противостояние «поэта и толпы» - в пушкинском ли варианте, лермонтовском или тютчевском переживании «роковой страсти» от столкновения с жестокостью света. Поэзия первой трети XX века поставила проблему одиночества не в социальном и не в этическом, а именно в экзистенциальном и экзистенциалистском плане, более ориентированном на западноевропейскую традицию (в первую очередь, это показывает творческий путь Д.Мережковского, запечатлевшего отчуждение во всех сферах: личностной, семейной, национальной). Подчеркнём, что в русской культурной традиции такому одиночеству противостоит целостность бытия, соборное его начало. Одиночество не исчезает, но качественно трансформируется - и тогда впервые проявляется и позитивная оценка явления: одиночество трагично не более, чем сама жизнь, и является одним из условий для самоуглубления личности, для самопознания, для определения её аксиологических установок, более того, мера одиночества, как ни парадоксально -порой и показатель меры таланта художника.

Привлекая внимание к теме смерти, можно подытожить сказанное следующим образом: пессимизм, безысходность, потеря смысла жизни - вот результат подхода авторов начала XX века к осмыслению мира. «Певцы» этой страшной и запретной в той или иной мере для человека темы порой не сами не ведали, какие бездны может таить предмет их лирики, как например, «солнечный» К.Бальмонт. Самый распространённый мотив - это апофеоз разлу-чённости души и тела, однако категория надежды на лучшее бытие, на собственные силы, на волю Творца заменена категорией неизбывной тоски, а целостное бытие и его целостное восприятие - Пещерой, дырой небытия. Но рано или поздно, практически каждому из поэтов ещё при жизни айсберг смерти показывал свою нижнюю, тёмною и необъятную сторону (так произошло с А.Белым, Н.Гумилёвым, А.Блоком, Ф.Сологубом, Н.Клюевым, Г.Ивановым и др.). Напомним, что в русской православной традиции, в отличие от экзистенциального мировидения, воспроизведённого в поэзии первой трети XX века, смерть - великое таинство, рождение человека из земной, временной жизни в вечность. И центральное место в размышлениях о смерти занимает идея воскресения, мимо которой, как ни прискорбно, прошли рассматриваемые поэты (в первую очередь, Д.Мережковский).

Обратившись к проблеме творчества в поэзии первой трети XX века, подчеркнём, что она становится особенно актуальной в нестабильные периоды развития общества. Это обусловливается тем, что в период системного кризиса, охватившего все стороны жизни человека и общества, в условиях неопределённости и неравновесности возрастает роль индивидуального поведения личности, индивидуальной воли, которые могут влиять на судьбы и деятельность многих людей. При этом философско-художественная концепция творчества личности может служить своеобразным ключом к разработке стратегии выхода из кризиса, социальных и личностных тупиков.

Творчество - уникальный и в то же время универсальный феномен жизни. Творчество всеобще и необратимо. Но ему предстоят разрушение смерть. Перед лицом полного уничтожения (или недостаточного сохранения) необходимо чётко осознавать, где грань между созиданием и разрушением, творчеством и антитворчеством. Как показали рассмотренные в исследовании поэтические примеры, творчество может стать и печатью проклятия, невыносимым нравственным мучением (А.Блок).

Помимо мотивов одиночества, пустоты бытия, тяги к смерти, душевный и духовный кризис, выражающился в поиске новых форм веры, как некоего универсального оптимума, способного удовлетворить самые изысканные религиозные вкусы и философские запросы. Предполагали, таким образом, результативный исход, надеясь «решить вопрос о Боге» (В.Белинский). Духовным достоянием стали труды известных мистиков: Я.Бёме, Р.Штейнера, Э.Сведенборга и др. Это особенно заметно на примерах творчества В.Брюсова, А.Добролюбова, А.Белого, Д.Мережковского, Н.Клюева. Участники религиозно-философских споров помимо теоретизирований беспрепятственно воплощали в виде кружков и сект свои малейшие причуды в религиозной сфере, вызывая при этом живой отклик. На фоне быстрого роста числа и численности сект наблюдалось постоянное углубление и обновление форм веры.

Всё разнообразие религиозных исканий условно можно поместить в рамки двух течений: мистического, требовавшего свободного экстаза, независимости от оков обряда и молитвы или более близких отношений с Богом (Д.Мережковский, А.Блок, З.Гиппиус, В.Гофман и др.) и рационалистического, тяготеющего к рассудочной оценке и постепенному отрицанию религиозного сознания. Наряду с этим находилось место большому числу мыслителей, для которых были характерны безверие и нигилизм. Что касается нигилизма, то в этом «новаторы» приближались практически к последней черте, считая, что теперь придётся воссоздавать весь мир заново, с новым обществом, с новыми канонами нравственности или без них. Для представителей такого образа мыслей формирование новой культуры происходило практически без опоры, когда нет ничего ни за собой, ни перед собой.

Вспоминаются по этому поводу три вида неверия, описанные Ю.Самариным: неверие научное, воплотившееся в виде материализма и идеализма; неверие казённое, вытекающее из того, что вера - палка; и неверие бытовое, имеющее прямой причиной обыкновенную несерьёзность. Эпоха богато представила живые примеры-иллюстрации по каждой разновидности.

Духовные основы национального бытия были сметены, как старый сор, мешающий на пути к новой жизни. Носители православной веры являли собой, по мнению новоявленных идеологов, незамысловатую градацию: они делились на активных обскурантов-мракобесов, врагов просвещения, науки, и пассивных представителей квиетизма, проповедующих рабскую покорность. Под тем или иным предлогом философия Православия причислялась к факторам, тормозящим эволюционных ход развития России.

Н.Бердяев настойчиво подчёркивал ренессансный характер эпохи, усматривая в подобного рода религиозно-философском и литературно-художественном плюрализме явление положительное, не противоречащее русской действительности. Он же вместе с Д.Мережковским и С.Булгаковым участвовал в создании журналов, концентрирующих в себе основные направления и полемику в политической и религиозной сферах. Однако в своих «тезисах» 1924 года вологодский крестьянин, поэт, друг С.Есенина А.Ганин напишет противоположное: «.Всюду голод, разруха, дикий разгул, издевательство над жизнью народа и его духовно-историческими святынями. Поистине над Россией творится какая

910 то чёрная месса для идолопоклонников» . С.Есенин, якобы представляющий «шовинистическое свинство», «жирное пятно от этих самых русских блинов»211 тоже превратится в «растерзанную тень», успев сказать в 1923 году: «Не было паскуднее и омерзительнее времени в литературной жизни». Как удачно выразился В.Розанов, «И приходит мысль о всей Революции и «Всех их», что они суть снедь мышей»212.

Иначе говоря, картина «духовных игрищ» в России в первой трети XX столетия выглядела следующим образом:

- страна, пережившая падение императорской власти и кризис религиозно-философских основ, находилась в упадочном состоянии. Это был декаданс духовного сознания, морали, политики, бытовых форм жизни;

- интеллигенция, играя в жизнь, разыгрывала целые спектакли с «бесовщинкой»;

- ценность личности колебалась от позиции крайнего индивидуализма, когда собственное «Я» было вознесено на неимоверную высоту «молитв к себе», до последней черты самоотречения, непременного принесения себя в жертву какому-либо актуальному кумиру (будь то просвещение народа, его освобождение,

210 А.Ганин. Тезисы. - М„ 1924. - С.2.

211 Н.Бухарин. Злые заметки. // Вопросы литературы, 1986. - №5. - С.274.

212 В.Розанов. Апокалипсис нашего времени. - М., 2002. - С.84. революция и т.д.). Иногда обе позиции приходили в парадоксальное совмещение.

Почва для разрушения вековых ориентиров русского человека была подготовлена и поэзия первой трети XX века отразила момент разрушения поэтическим словом, то есть художественным бытием, таких незыблемых понятий как любовь, творчество, вера. Неудивительно, что в дальнейшем воплощалась в жизнь та система миросозерцания и устроения общества, малейшие тонкости которой мы до конца почувствовали на себе. Взгляды, например, на веру, творчество и любовь в этом обществе были довольно просты, хотя и не новы. Вслед за Эпикуром, считавшим глупостью просить у богов то, что человек способен сам себе доставить, религию вовсе устраняли из жизни («Религия - это вздох угнетённой твари.» (К.Маркс); «Религия - род духовной сивухи» (В.Ленин); «Да вообще всё христианство - это рабство, это смиренное самоубийство всего, что есть самого лучшего и самого дорогого, и самого высокого в человеке, - это кастрация» (И.Репин)), творчество размещалось в рамках «соцзаказа», в котором запрещались «сюжетчина» и «душевная жизнь», не находилось места для незаказанных произведений А.Платонова, Б.Пильняка, Е.Замятина и др., а любовь утрачивала свой христианский смысл и превращалась в политику партии («Я не сам, а я ревную за Советскую Россию» (В.Маяковский, 1928, «Письмо Татьяне Яковлевой», 56.Т.1 .С.567)).

Так или иначе, любовь, творчество, вера - вечные основы бытия зачастую были превращены в жалкие суррогаты, из которых выхолощено человеческое, личностное начало, всё то высокое и духовное, что они в себе содержали. И если в творчестве рассмотренным нами авторов в большинстве случаев это был поиск, метания заблудившейся личности, её трагедия, - то далее процесс нивелировки ценностей русской жизни вёлся целенаправленно, а интеллигентские «уходы от бытия» лишь помогли системе расшатать имеющийся порядок вещей.

Художественная концпция бытия в сочетании с православным подходом явились наиболее продуктивными инструментами в прочтении динамических процессов первой трети XX столетия. Нам удалось воспринять и аналитически реконструировать цельность бытия как онтологический и литературно-философский феномен. И рассматриваемые образцы расположились между ужасом бытия и ужасом небытия, между миром обезбоженным и миром обесчеловеченным. Русская литература всегда ориентировалась не на количество и многообразие форм, а на качество. Анализируя особенности поэтики, мы должны помнить, что художественное произведение - это ещё и система ценностей, а искусство не всегда тождественно средствам своего выражения.

Список научной литературыГречаник, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абдурашитов Ю, Абсолют и истинность бытия. -Дисс.докт.филос.наук - Уфа, 2000. - 143 с.

2. Абрамович Н. Николай Клюев // Современная лирика. Клюев. Кусиков. Ивнев. Шершеневич. М., 1921. - С.5.

3. Адаме В. Природоописание у Н.В.Гоголя // Учёные записки Тартусского ун-та по русской и славянской философии. Т.5. Вып.119. - Тарту, 1962. - 192 с.

4. Азадовский К.М. Переписка В.Я.Брюсова с Н.А. Клюевым // Русская литература. 1989. - №3. - С.180 - 199.

5. Азадовский К. Николай Клюев: путь поэта. Л., 1990. - 356 с.

6. Азадовский К.М. Личность и судьба Николая Клюева // Нева, 1989, № 2. С.177

7. Азадовский К.М. Н.А.Клюев и «цех поэтов» // Вопросы литературы, 1987, № 4. С.269

8. Азадовский К. Жизнь Николая Клюева. СПб., 2002. - 368 с.

9. Александр Блок. Новые материалы и исследования. // Литературное наследство. Том 92. Кн.4 . М., 1987. - 776 с.

10. Алексеева В. Русское православное мироотношение как феномен культуры. Дисс.докт.филол.наук - Тюмень, 2001. - 333 с.

11. Алексеева Л. Русская поэзия 1910-х 1920-х гг.: Поэтический процесс и творческие индивидуальности. — Дисс.докт.филол.наук - М., 1999. - 359 с.

12. Анненков Ю. Дневник моих встреч: Цикл трагедий. В 2 Т. -М., 1991.

13. Анненский И. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.105 - 112.

14. Анненский И. Избранные произведения. Л., 1988. - 733 с.

15. Анненский И. Стихотворения, трагедии. М., 1988. - 638 с.

16. Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. - 640 с.

17. Авраменко А. А.Блок и русские поэты 19 века. М., 1990. -248 с.

18. Андреев А. Место искусства в познании мира. М., 1980 -255 с.

19. Андреев Л. Импрессионизм. М., 1990. - 244 с.

20. Андреев Д.Л. Роза мира. М., 1992. - 287 с.

21. Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903 1919. -М., 2001. - 608 с.

22. Аннинский Л. Николай Клюев: «Мы любим только то, чему названья нет» // Российская провинция, 1996, № 4 (17). С.104.

23. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. М., 1974. - 224 с.

24. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957. - 182 с.

25. Асеев Н. Избяной образ. О пастушеском течении наших дней // Поэты и революция. 1922, - №8. - С.38.

26. Афанасьев А. Происхождение мифа, метод и средства его изучения // Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. -Т.1. М., 1995. - С.5.

27. Афанасьева О. Творчество личности как социально-духовный феномен. Дисс.докт.социол.наук. - М., 1999. - 342 с.

28. Ахматова А. Собр.соч в 2 Т. М., 1990.

29. Багрицкий Э. Стихотворения и поэмы. М., 1984. - 448 С.

30. Базанов В. «Плач о Есенине» Николая Клюева. // Русская литература, 1977. №3. - С. 192.

31. Базанов В.Г. Поэма о Древнем Выге. // Русская литература, 1979, № 1, С.77

32. Базанов В. Г. Гремел мой прадед Аввакум: Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиция. М., 1976. - С.334.

33. Балашов Э. Россия радость. - М., 2001. - 160 с.

34. Балтрушайтис Ю. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.82 - 85.

35. Балтрушайтис Ю. Лилия и серп: Книга стихов. Париж, 1948. - 225 С.

36. Балтрушайтис Ю. Дерево в огне. Вильнюс, 1969. - 538 с.

37. Бальмонт К. Птицы в воздухе. Строки напевные. СПб., 1908 - 228 с.

38. Бальмонт К. Звенья. Избранные стихи. М., 1913. - 271 с.

39. Бальмонт К. Поэзия как волшебство. М., 1915. - 93 с.

40. Бальмонт К. Минуты. Стихи. Харьков, 1917. - 346 с.

41. Бальмонт К. // Русская поэзия XX века // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.27 - 36.

42. Бальмонт К. Стихотворения. Л., 1969. - 710 с.

43. Бальмонт К. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. -М., 1980. 742 с.

44. Бальмонт К. Собрание сочинений в 2 т. М.-Можайск, 1994.

45. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989.

46. Барт Р. Нулевая степень письма //Семиотика. М., 1983. - С. 306-349.

47. Басинский П. Хам уходящий. «Грядущий Хам» Д.С.Мережковского в свете нашего опыта // Новый мир, 1996, № 11. С.212.

48. Басинский П. Федякин С. Русская литература конца XIX -начала XX века и первой эмиграции. М., 1998 - 528 с.

49. Баскер М. Ранний Гумилёв: путь к акмеизму. СПб., 2000. -160 с.

50. Бахтин М. Эстетика словесного творчества, М., 1979. 424 с.

51. Бахтин М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000 - 336 с.

52. Башилов Б. Масонство и русская интеллигенция // Кубань, 1991, № 7, 8, 9.

53. Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987.- 397 с.

54. Башляр Г. Предисловие к книге «Воздух и сны» //Вопросы философии. 1987. - № 5. - С.109-112.

55. Башляр Г. Предисловие к книге «Поэтика пространства» // Вопросы философии. 1987 - № 5. - С. 112-121.

56. Белый А. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.72 - 81.

57. Белый А. Стихотворения и поэмы.- М.-Л., 1966. 656 с.

58. Белый Избранная проза. М., 1988. - 464 с.

59. Белый А. Начало века. М., 1990. - 496 с.

60. Белый А. Сочинения. В 2-х т. М, 1990.

61. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. - 528 с.

62. Белый А. К письму художника А.Белого и ответу Д.С. Мережковского //Литературное обозрение, 1995, №415.- С.4.

63. Белый А. Воспоминания о Блоке. М., 1995. - С.29.

64. Бень. Е.Н.Гамаюн, Сирин и Алконост: Фольклор и живопись в двух стихотворениях Блока // Русская речь, 1985, № 4. С. 131.

65. Берберова Н. Курсив мой: Автобиография. М., 2001. - 736 с.

66. Бергсон А. Творческая эволюция // Соч.: В 5 Т. СПб, 1913.

67. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире: Статьи, письма // Новый мир, 1990. №1. - С.207.

68. Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии) М., 1991. -446 с.

69. Бердяев Н. В защиту Блока. // Литературная учёба, 1990, № 6. С.104.

70. Библия. М„ 1983. - 1372 с.

71. Бимель В. Мартин Хайдеггер. Урал, 1998. - 215 с.

72. Благой Д. Мир как красота // А.Фет. Вечерние огни. М., 1971. - С.495.

73. Блаженный Августин. О граде Божием: В 22 кн. М., 1994.

74. Блок А. // Русская поэзия XX века. / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.94 - 104.

75. Блок А. Собр. соч.: В 6 Т. Л., 1980 - 1982.

76. Блок А. Собр. соч.: В 8 Т. М., Л., 1960 - 1965.

77. Блок А. Стихотворения и поэмы. М., 1978. - 480 с.

78. Блок и современность. М., 1981. - 365 с.

79. Бобков К., Шевцов Е. Символ и духовный опыт православия.- М., 1996. 312 с.

80. Большаков В.П. Башляр и поиски «новой» поэтики // Вопросы философии. 1987. - № 5. - С.109-113.

81. Бондаренко В. Русский лик патриотизма. М., 2003. - 504 с.

82. Бор Н. Единство знаний // Бор Н. Избранные труды. М., 1971. - Т.2.

83. Бородин Л. Сотворение смысла, или Страсти по Бердяеву. -Москва, 1993, № 8. С.7.

84. Бромлей Ю. Современные проблемы этнографии. М., 1981.- 280 с.

85. Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998. -238 с.

86. Брюсов В. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.52 - 62.

87. Брюсов В. Собр.соч.: В 7 Т. М., 1973.

88. Брюсов В. Сочинения в 2 Т. М., 1987.

89. Брюсов В. Стихотворения: Всемирная библиотека поэзии. -Ростов-на-Дону, 1996. 576 с.

90. Брянчанинов И. Слово о смерти. Репр. изд. 1905 г. М., 1991.- 320 с.

91. Бубер М. Я и Ты // Квинтэссенция: философский альманах, 1991. -М, 1992. С.117.

92. Булгаков С. Священник о.Павел Флоренский // Слово. 1989.- №12. С.26.

93. Булгаков С. Героизм и подвижничество. М., 1992. - 528 с.

94. Булгаков С. Православие. М. - Харьков, 2001. - 480 с.

95. Буслакова Т. Литература русского зарубежья: Курс лекций. -М., 2003. 365 с.

96. Бушмакина О. Онтология постсовременного мышления. -Дисс.докт.филос.наук Ижевск, 1998. - 251 с.

97. Бэкон Ф. Сочинения: В 2 Т. М, 1971.

98. Вагнер Г. Канон и стиль в древнерусском искусстве. М., 1987. - 288 с.

99. Вайман С. Мерцающие смыслы. М., 1999. - 398 с.

100. Валентинов Н. Два года с символистами. М., 2000.- 384 с.

101. Вартофский М. Модели. М., 1988.- 253 с.

102. Василёв С. теория отражения и художественное творчество. -М., 1970. 496 с.

103. Василенко Jl. Краткий религиозно-философский словарь. -М., 2000. 256 с.

104. Васильев И. Русский поэтический авангард XX века. -Дисс.докт.филол.наук Екатеринбург, 1999. - 320 с.

105. Васильев Н.А. Воображаемая логика. М., 1989.

106. Вейдле В. Умирание искусства. М., 2001. - 447 с.

107. Вейль Г. Симметрия. М., 1968. - 402 с.

108. Вересаев В. Живая жизнь / Вересаев В. Собрание сочинений: В 5 Т. Т.З. - М., 1961. - 448 с.

109. Вертинский А. Дорогой длинною. М., 1991. - 576 с.

110. Верховский Ю. Разныя стихотворения Юр{я Верховскаго. -М., 1908. 1 16 с.

111. Верховский Ю. Идиллш и элегш Юрия Верховскаго. СПб., 1910. - 75 с.

112. Верховский Ю. Стихотверения Юрия Верховского. М., 1917. - 86 с.

113. Верховский Ю. Солнце в заточении. Стиховорения Юрия Верховского. П., 1922. - 95 с.

114. Верховский Ю. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.118 - 120.

115. Верховский Ю. Будет так. Стихи. Свердловск, 1943. - 32 с.

116. Веселовский А. Историческая поэтика. Л., 1940. - 648 с.

117. Вехи: Интеллигенция в России: Сб. статей 1909 1910. - М., 1991. - 462 с.

118. Викторович В. Творчество Ф.Достоевского и русская литература XIX века: (Проблема генезиса). Дисс.докт.филол.наук -Коломна, 1994. - 310 с.

119. Виннер Б. Введение в историческое изучение искусства. М., 1985. - 288 с.

120. Виролайнен М. Типология культурных эпох русской истории // Русская литература, 1991. № 1. - С.З.

121. Витгенштейн JI. Философские работы. 1994. - 552 с.

122. Волкова Е. Эстетический анализ художественного произведения. М., 1974. - 46 с.

123. Волкова Е. Проблемы содержания и формы в искусстве. М., 1976. - 64 с.

124. Волошин М. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.113 - 117.

125. Волошин М. Избранные стихотворения. М., 1988. - 542 с.

126. Волошин М. «Средоточье всех путей.» Избр.стихотворения и поэмы. Проза. Критика. Дневники. М., 1989. - 605 с.

127. Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова-Разумника 1942 1946 гг. - М., Париж, 2001. - 400 с.

128. Выготский JI. Психология искусства. М., 1968. - 575 с.

129. Выходцев П. Об исторических закономерностях взаимосвязей литературы и фольклора. // Русская литература, 1983. № 2. -С.53.

130. Гагарин А. Одиночество как феномен человеческого бытия // Рациональность иррационального. Екатеринбург, 1991. - С.77.

131. Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

132. Гайденко П. Соблазн «святой плоти» // Вопросы литературы, 1996, № 7-8. С.87.

133. Гайденко П. Д.С.Мережковский: Апокалипсис «всесокрушающей религиозной революции». // Вопросы литературы. -2000. №5. - С.98.

134. Галковский Д. Бесконечный тупик. М., 1998. - 708 С.

135. Гальперин И.Р. Текс как объект лингвистического исследования. М., 1981.

136. Гарин И. Пророки и поэты: Собр.соч. : В 6 т. М., 1992 -1994.

137. Гарин И. Серебряный век: В 3 т. М., 1999.

138. Гаспаров М. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб., 2001. - 480 с.

139. Гегель Г. Эстетика: В 4 Т. М., 1968-1973.

140. Гидиринский В. Введение в русскую философию: Типологический аспект. М., 2003. - 316 с.

141. Гиппиус 3. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.47-51.

142. Гиппиус 3. Стихотворения. СПб., 1999. - 592 с.

143. Гиппиус 3. Воспоминания. М., 2001,- 461 с.

144. Гиппиус 3. Новые материалы. Исследования. М., 2002. -384 с.

145. Глаголев В. Религиозно-идеалистическая культурология: Идейные тупики. М., 1985. - 222 с.

146. Гоголь Н. О лиризме наших поэтов // Духовная проза. М., 1992. - С.74.

147. Голубков М. Русская литература XX века: После раскола. -М, 2002. 267 с.

148. Gordon Мс Vay. Nikolai Klyuev. Some biographical materials // Николай Клюев: Собр.соч: В 2 т. Т. 1 - С.183.

149. Горелов А. Гроза над соловьиным садом. Л.,1987.

150. Гофман В. Стихи. Берлин, 1923. - 247 с.

151. Гофман В. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С. 37-39.

152. Гофман В. Язык символистов. // Литературное наследие. Т.27-28. М., 1937. - С.5.

153. Греймас А.Ж. В поисках трансформационных моделей // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. -235 с.

154. Григорьева А., Иванова Н. Язык лирики XIX века: Пушкин. Некрасов. М., 1981. - 334 с.

155. Грунтов А. Материалы к биографии Н.А.Клюева // Русская литература, 1973. № 1. - С. 112.

156. Грякалова Н. От символизма к авангарду: Опыт символизма и русской литературы 1910 1920-х гг.: Поэтика, жизнетворчест-во, историософия. - Дисс.докт.филол.наук. - МПб, 1998. - 355 с.

157. Губин Д. Основы философии. М., 2003. - 288 с.

158. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. - 436 с.

159. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985. -379 с.

160. Гумилёв Н. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.123-130.

161. Гумилёв Н. Собр.соч.: В 4 Т. М., 1991.

162. Гумилёв JT. Конец и вновь начало. М., 1994. - 544 с.

163. Гумилёв Н. Избранное. М., 1990 - 383 с.

164. Гумилёв Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. - 383 с.

165. Гуссерль Э. Феноменология // Логос. 1991. - № 1.

166. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск. -1994. - 357 с.

167. Д.С.Мережковский: pro et contra. СПб., 2001. - 568 с.

168. Давыдов Ю. Эстетика Нигилизма. М., 1975. - 272 с.

169. Делез Ж. Логика смысла. М., 1995. - 300 с.

170. Делез Ж. Различие и повторение. М., 1998.

171. Деррида Ж. Письмо японскому другу //Вопросы философии. -1992. № 4. - С.53-57.

172. Деррида Ж. Шпоры: стили Ницше //Философские науки. -1991. № 2. - С.118-129.

173. Дефье О.В.Путь к гармонии // Русская словесность, 1993, № 5.- С. 82.

174. Диакон Андрей Кураев. Соблазн неоязычества. М., 1994, 128 с.

175. Диакон Андрей Кураев. Традиция . Догмат. Обряд. Апологетический очерк. М., 1995. - 416 с.

176. Диакон Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ. М., 1996. 188 с.

177. Добролюбов А. Собрание стиховъ. М., 1900. - 140 с.

178. Добролюбов А. Изъ книги невидимой. М., 1905. - 200 с.

179. Добролюбов А. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.22-24.

180. Доброхотов А. Категория бытия в античной философии классического периода. Дисс.докт.филос.наук - М., 1990 - 227 с.

181. Долгов К. От Киркегора до Камю: очерки европейской фило-софско-эстетической мысли XX века. М., 1990. - 399 с.

182. Долгополов JI.K. Поэмы Блока и русская поэма конца 19 начала 20 века. - М., Л., 1964. - 189 с.

183. Долгополов Л.К. Тютчев и Блок. // Русская литература, 1967, № 2. с.59.

184. Доронченков А. Эмиграция «первой волны»: О национальных проблемах и судьбе России.- СПб., 2001. 216 с.

185. Достоевский Ф.М. Дневник писателя: Избранные страницы. -М., 1989. 557 с.

186. Дунаев М. Православие и русская литература. М., 1996.

187. Евлампиев И.История русской метафизики в XIX XX веках. Русская философия в поисках абсолюта: В 2 Ч. - СПб., 2000.

188. Жемчужины Русской духовной поэзии: Сборник. Т.2. СПб., 2002. - 688 с.

189. Есенин С. Собрание сочинений в 6 т. М., 1977 - 1978.

190. Жирмунский В. Вопросы теории литературы. Л., 1928. - 188 с.

191. Жирмунский В. Теория литературы: Поэтика. Стилистика. -Л., 1977. 408 с.

192. Журавлёв В. «Словесным опалён огнём.» // Литература в школе, 1991, № 5. С.19.

193. Зайцев В. Русская поэзия XX века: 1940 1990. - М., 2001. -264 с.

194. Западалов И. Воскрешение Китеж-града: К биографии Н.А.Клюева // Сибирские огни. 1992, № 2. С.203.

195. Записные книжки и письма Д.С.Мережковского // Русская литература, 1993, № 5.- С. 26.

196. Затонский Д. Художественные ориентиры XX века. М., 1988. - 413 с.

197. Звегинцев В.А. теоретико-лингвистические предпосылки гипотезы Сепира-Уорфа // Новое в лингвистике. М., 1960. -Вып.1. - С.111-134.

198. Зиммель Г. Избранное: Созерцание жизни. М., 1996. - 671 с.

199. Зобнин Ю. Н.Гумилёв поэт Православия. - СПб., 2000. -384 с.

200. Зорькина Г. Концепция одиночества в контексте смысловой интерпретации кода // М.Бахтин. Эстетическое наследие и современность. Саранск, 1992. - С.300.

201. Зотов А., Мельвиль Ю. Западная философия XX века. М., 1998. - 432 с.

202. Зубова JI. Язык поэзии Марины Цветаевой: (Фонетика, словообразование, фразеология). СПб, 1999. - 232 с.

203. Иванов Вяч. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.63-71.

204. Иванов Вяч. Собр.соч. Брюссель, 1974. - 399 с.

205. Иванов Вяч. Стихотворения и поэмы. JI., 1976. - 559. с.

206. Иванов Вяч. Возникновение Трагедии // Архаичный ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1991 -С.24.

207. Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. - 428 с.

208. Иванов Г. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.147 - 149.

209. Иванов Г. Стихотворения. Третий Рим. Петербургские зимы. Китайские тени. М., 1989. - 574 с.

210. Иванов Г. Собр.соч.: В 3 Т. М., 1993. - 656 с.

211. Иванов М. К вопросу о богословии символа // Журнал Московской патриархии. 1984. - №4. - С.37.

212. Иванов-Разумник. Три богатыря (З.Гиппиус, Н.Клюев, С.Есенин)) // Летопись.- М., 1922, № 3. С.34.

213. Иванова Е. Александр Блок после Октября: (Идейное самоопределение и особенности творческого развития). -Дисс.докт.филол.наук М., 1993. - 310 с.

214. Иванова Е. Об эволюции Блока после Октября и поэмы «Двенадцать». // Литература в школе, 1993, № 3. С.27.

215. Из истории русского реализма конца XIX начала XX вв. // Под ред. А.Соколова. - М., 1986. - 176 с.

216. Изучение литературы русской эмиграции за рубежом (1920 -1990 е): Аннотированная библиография (монографии, сборники статей, библиографические и справочные издания). // Сост.Белова Т. и др. - М., 2002. - 96 с.

217. Иконников А. Искусство, среда, время. М., 1985. - 334 с.

218. Ильенков Э. Философия и культура. М., 1991. - 464 с.

219. Ильин И. Аксиомы религиозного опыта. Париж - М., 1993. -448 с.

220. Ильин И. Сущность и своеобразие русской культуры. Москва, 1996, № 1,2.

221. Ильин И.А. Мережковский художник // Звезда, 1991, № 6. -С.198.

222. Ингарден Р. Исследования по эстетике. М., 1962. - 352 с.

223. Иоффе И. Синтетическая история искусства. Введение в историю художественного мышления. JT., 1933. - 272 с.

224. Искржицкая И. Эстетико-культурологические проблемы литературы русского символизма. Дисс.докт.филос.наук - М., 2000. - 463 с.

225. История русской литературы XX века (20 90-е гг.). Основные имена / Отв.ред. Кормилов С. - М., 1998. - 480 с.

226. Казинцев А. Жертва вечерняя // Литературная Россия, 1990, № 47. С.14.

227. Каграмонов Ю. Божье и вражье. Вчитываясь в Мережковского // Континент, 1994, № 3 (81). С. 308.

228. Карохин Л.Ф. Сергей Есенин и Николай Клюев. Рязань. -2002. - 176. с.

229. Карпушин И. Религиозное и художественное сознание. -Свердловск, 1977. 34 с.

230. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994. - 367 с.

231. Каупс JI. русская эсхатология и русская литература. М., 2000. - 656 с.

232. Кацура А. В погоне за белым листом. М., 2000. - 344 с.

233. Кирьянов С. Поэма «Чёрный человек» в контексте творчества С.А.Есенина и национальной культуры. Тверь, 1999. - 195 с.

234. Клинг О.А. Александр Блок: структура «романа в стихах». Поэма «Двенадцать». М., 2000. - 112 с.

235. Клюев Н. // Русская поэзия XX века // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.345 - 354.

236. Клюев Николай. Клычков Сергей. Орешин Пётр. Избранное. --М., 1990. 352 с.

237. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. М., 1977. - 368 с.

238. Клюев Н. Словесное древо. Проза. СПб., 2003. - 688 с.

239. Ключевский В. О русской истории (сборник). М., 1993. -576 с.

240. Книпович Е.Ф. Об Александре Блоке: Воспоминания. Дневники. Комментарии. М., 1987. - 144 .

241. Князев В. Ржаные апостолы. Пг.: Прибыт, 1924. - 68 с.

242. Кожинов В. Судьба поэта и лирическое творчество Блока и Есенина. В кн. Вопросы литературы. Вып. 9, Владимир, 1975. -С.219.

243. Кожинов В. Статьи о современной литературе. М., 1982. -254 с.

244. Кожинов В. Победы и беды России. М., 2000. - 448 С.

245. Кожинов В. Пророк в своём отечестве (Ф.И.Тютчев и история России XIX века). М., 2001. - 416 с.

246. Козловски П. Культура постмодерна: Общественно-культурные последствия технического развития. М., 1997. -240 с.

247. Кокшенёва К. Революция низких смыслов. О современной русской прозе. М., 2001. - 224 с.

248. Колобаева Л. Художественная концепция личности в русской лирике рубежа XIX XX веков (1890 - 1907). -Дисс.докт.филол.наук - М., 1987. - 466 с.

249. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. М., 1975. -256 с.

250. Коневской И. Стихи и проза. Посмертное собр.соч. М., 1904. - 250 с.

251. Коневской И. // Русская поэзия XX века // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925.- С.18 - 21.

252. Коржан В. Есенин и народная поэзия. Л., 1969. - 198 с.

253. Коржан В. У истоков крестьянской литературы // Русская ли-тераутра. 1977. - № 1. - с.114.

254. Кормилов С.И. Искржицкая И.Ю. Владимир Маяковский. В помощь преподавателям и абитуриентам. М., 1999. - 128 с.

255. Коринфский А. Народная Русь. М., 1995. - 560 с.

256. Коршунов А., Шаповалов В. Творчество и отражение в историческом познании. М., 1984. - 190 с.

257. Кравцов Н. Есенин и народное творчество // Художественный фольклор. —М., 1926. С.193.

258. Краткая философская энциклопедия. М., 1994. - 576 с.

259. Кротов Е. Серебряный век русской культуры. Пенза, 1998 -78 с.

260. Крутоус В. Категория прекрасного и эстетический идеал. -М., 1985. 167 с.

261. Крутоус В. Родословная красоты. М., 1988. - 222 с.

262. Кувакин В. Религиозная философия в России. Начало XX века. М., 1980. - 309 с.

263. Кувакин В. Философия Вл.Соловьёва. М., 1988. - 64 с.

264. Кун Н. Легенды и мифы Древней Греции. Махачкала, 1986.- 526 с.

265. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.

266. Куняев С. Всем сердцем слушайте революцию // Знамя, 1980, кн. 11. С.229.

267. Кучеренко Г. Героической в искусстве. М., 1980. - 176 с.

268. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. - 197 с.

269. Кьеркегор С. Повторение. М., 1997. - 254 с.

270. Кьеркегор С. Наслаждение и долг. Ростов-на-Дону, 1998. -416 с.

271. Лабиринты одиночества / Под ред. Н.Покровского. М., 1989. - 623 с.

272. Лавинский Л. «Золотой список» и «серебряный век». // Литературное обозрение, 1995, № 9 -10. С.23.

273. Лавров А.В. Этюды о Блоке. СПб., 2000. 320 с.

274. Левин Г. Свобода и покинутость. Методологический анализ // Вопросы философии. 1997. - № 1. - с.56.

275. Лекции по истории эстетики: В 5 кн. Кн.1. Л., 1973. - 206 с.

276. Литературная пародия. Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 9. М., 2000. - 544 с.

277. Литературные манифесты западноевропейских классицистов.- М., 1980. 618 с.

278. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. -М., 1980. 538 с.

279. Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Бродский Н., Сидоров Н. М., 2001. - 384 с.

280. Лихачёв Д. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979. -320 с.

281. Ломинадзе С. Поэтический мир Лермонтова. М., 1985.

282. Лосев А. Диалектика художественной формы. М., 1927. -114 с.

283. Лосев А. Диалектика мифа. М., 1930. - 268 с.

284. Лосев А. История античной эстетики: Аристотель и поздняя классика. М., 1975. - 726 с.

285. Лосев А. Проблема символа и реалистическое искусство. -М., 1976. 368 с.

286. Лосев А. Из ранних приведений. М., 1990. - 656 с.

287. Лосев А. Самое само: Сочинения. М., 1999. - 1024 с.

288. Лосский И.О. История русской философии. М., 1990.- 480 с.

289. Лосский Н. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. М., 1991. - 368 с.

290. Лосский Н. Бог и мировое зло. М., 1994. - 432 с.

291. Лотман Ю. Анализ поэтического текста. Л., 1972. - 272 с.

292. Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. -М., 1991. 410 с.

293. Луначарский А. Наука, религия, искусство. Сб. статей.- М., 1923. 51 с.

294. Львов-Рогачевский В. Поэты полей и городских окраин // Поэзия новой России. М.: Книгоизд-во писателей в Москве, 191. - С. 44.

295. Львов-Рогачевский В. Новейшая русская литература. М., 1919. - 318 с.

296. Львов-Рогачевский В. Символисты декаденты // Новейшая русская литература, 7-е изд. - М., 1927. - 191 с.

297. Любимые дети Державы. Русская поэзия на рубеже веков. -М., 2002. 448 с.

298. Магнитский В. Песни крестьян села Беловолжского Чебоксарского уезда Казанской губернии. Казань, 1977. - 224 с.

299. Максимов Д. Русские поэты начала века. Л., 1964. - 266 с.

300. Макуренкова С. Онтология слова: апология поэта. Обретение Анлантиды. М., 2004. - 320 с.

301. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1992. -414 с.

302. Мамардашвили М. Мой опыт нетипичен. СПб., 2000. - 400 с.

303. Мандельштам О. Сочинения в 2 Т. Тула, 1994.

304. Манулов В. А.Клюев Н.А. // Согласие. 1992, № 12. С.36

305. Марков Б.В. Герменевтика Dasein и деструкция онтологии у Мартина Хайдеггера // Герменевтика и деконструкция. СПб., 1999.

306. Маркова Е. И. «Душа воскресшая» в поэзии Н.Клюева. // Евангельский текст в русской литературе 18 20 веков. Цитата, реминисценция, сюжет, жанр. Сб. научных трудов.- Петрозаводск, 1994. - С.308.

307. Матвеева Т. Подпольный человек Алексей Пешков. Издательство храма Успения Божией Матери. - 1995. - 98 с.

308. Маяковский В. Сочинения в 2 Т. М., 1998. - 768 с.

309. Медведева К. Концепция нового человека в творчестве А.Блока и В.Маяковского 10-х начала 20-х гг. -Дисс.докт.филол.наук - М., 1989. - 423 с.

310. Межуев В. Культура и история. М., 1984. - 198 с.

311. Мелетинский Е.М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние формы искусства. М., 1972. - С. 149.

312. Мелетинский Е. Поэтика мифа. М., 1989. - 436 с.

313. Мень А. История религии: В поисках пути, истины и жизни // Соч.: В 7 Т. М., 1991.

314. Мережковский Д. // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.13-17.

315. Мережковский Д. Собр.соч. : В 4-х Т. М., 1990.

316. Мережковский Д. Записная книжка. 1919-1920. (Без изъятий). // Вильнюс, 1990, № 6. С. 130.

317. Мережковский Д.С. JI. Толстой и революция. В.С.Соловьёв. Сердце человеческое и сердце звериное. О религиозной лжи национализма. Еврейский вопрос как русский // Искусство кино,1990, № 10. С. 15.

318. Мережковский Д. Акрополь: Избр. лит.-критич. статьи. М.,1991. 352 с.

319. Мережковский Д. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991. - 496 с.

320. Мережковский Д. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995. - 623 с.

321. Мережковский Д.С. Мысль и слово. М., 1999. - 349 с.

322. Мережковский Д. Не мир, но меч. Харьков, 2000. - 720 с.

323. Мережковский Д. Было и будет. Дневник. 1910-1914; Невоенный дневник. 1914-1916. М., 2001. - 512 с.

324. Мигдал А.Б. Физика и философия //Вопросы философии. -1990. № 1. - С.5-32.

325. Мигунов А. Художественный образ. Эстетический анализ. -М., 1980. 96 с.

326. Мигунов А. Искусство и процесс познания. М., 1986. - 126 с.

327. Микешин A.M. Николай Клюев как поэтическая индивидуальность // Творческая индивидуальность писателя и литературный процесс. Вологда. 1987. - С.269

328. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 Т. -М.,1994.

329. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма. М., 2003. - 272 с.

330. Минский Н. Новые песни. Стихотворения. СПб., 1901. - 120 с.

331. Минский Н. Полное собр.ст.: В 4 Т. СПб. - 1904.

332. Минский Н. Полное собрание сочинений. Пг., 1915. - 515 с.

333. Минский Н. Из мрака к свету: Избр.стихотворения. Берлин, 1922. - 220 с.

334. Минский Н. // Русская поэзия XX века // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.8-12.

335. Минц 3. Владимир Соловьёв-поэт // Владимир Соловьёв. Стихотворения и «шуточные пьесы». Д., 1974. - 97 с.

336. Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999. - 727 с.

337. Минц З.Г. Александр Блок и русские писатели. СПб., 2000. - 784 с.

338. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 Т. М., 1991. 718 с.

339. Молитвослов: Молитвы на всякую потребу. СПб., 2003. -480 с.

340. Молодяков В. Как травили Блока // Дон, 1993, № 2. С.156.

341. Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей / Сост. Спивак М., Цивьян Т. М., 1999. - 512. с.

342. Мочульский К. А.Блок. А.Белый. В.Брюсов. М., 1997. - 479 с.

343. Мусатов В. История русской литературы первой половины XX века (советский период). М., 2001. - 310 с.

344. Н.С.Гумилёв: pro et contra. СПб., 2000. - 672 с.

345. На путях к постижению Марины Цветаевой // Девятая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9 -12 октября 2001 года). М., 2002. - 440 с.

346. Назайкинский Е.В. Принцип единовременного контраста //Русская книга о Бахе. М., 1986.- С.267.

347. Налепин А. В.В.Розанов и народная культура // Контекст. -М. 1992. - 228 с.

348. Небольсин С. Искажённый и запрещённый А.Блок //Наш современник, 1991, № 8. С.176.

349. Неженец Н.И. Лирические новеллы Н.А.Клюева // Поэзия народных традиций. М., 1988. - С.49.

350. Неженец Н. Поэзия народных традиций. М., 1988. - 206 с.

351. Неженец Н.И. «Избяные песни» Н.Клюева // Половодье песен. М., 1989. - С.25.

352. Неженец Н. Русский символисты. М., 1992. - 63 с.

353. Неженец Н. Мирское таинство русской души // Слово, 1995. -№ 5-6. С.83.

354. Неженец Н. Русская народно-классическая поэзия начала XX века как эстетический феномен. Дисс.докт.филос.наук - М., 1999. - 291 с.

355. Немеровская О., Вольпе Ц. Судьба Блока. М., 1999. - 288 с.

356. Никитин В. Православие В Киевской Руси // Журнал Московской Патриархии. 1983. - № 1. - С.12.

357. Никитин В. «Белая Индия» Николая Клюева // Наука и религия, 1994, № 5. С.21.

358. Николай Клюев. Собр.соч.: В 2 Т. Germany:A. Neimanis. Buchvertied und Verlag, 1969.

359. Николай Клюев: Исследования и материалы. М., 1997. - 305 с.

360. Николай Клюев. Письма к Александру Блоку: 1907 1915. -М., 2003. - 368 с.

361. Николина Н. Филологический анализ текста. М., 2003. -256 с.

362. Николюкин А. Розанов. ЖЗЛ. М., 2001. - 511 с.

363. Ницше Ф. Происхождение трагедии из духа музыки II Ницше В. Сочинения в 2 Т. Т. 1. - М., 1990. - с.5.

364. Новалис. Фрагменты // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. - с.94.

365. Новелла серебряного века: Сборник. М., 1994. - 573 с.

366. Новосёлов М. Письма к друзьям. М., 1994. - 354 с.

367. Н.А.Бердяев: pro et contra. Кн.1. СПб., 1994. - 573 с.

368. Овчинникова Л. Русская литературная сказка XX века. История, классификация, поэтика. М., 2003. - 312 с.

369. Овсянников М. История эстетической мысли. М., 1978. — 352 с.

370. Оганов А. Теория отражения и искусство. М., 1978. - 134 с.

371. Одоевцева И. На берегах Сены: Мережковский и Гиппиус // Звезда, 1988, № 12. С.80.

372. Орешин П. Избранное. Стихи. М., 1968. - 348 с.

373. Орлов В. Гамаюн: Жизнь Александра Блока. Л. О., 1980. -726 с.

374. Орлов В.JT. Перепутья. Из истории русской поэзии начала 20 века. М.1976. - С.178.

375. Орлов В.Н. Жизнь Блока. Гамаюн, птица вещая. М., 2001. -618 с.

376. Орлов Г. Древо музыки. Вашингтон. - СПб., 1922.

377. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства и другие работы. Эссе о литературе и искусстве. М., 1991. - 639 с.

378. От Я к Другому // Сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации диалога. Минск, 1997. - 227 с.

379. Осетров Е. Мир Игоревой песни. М., 1977. - 256 с.

380. Павел Флоренский и символисты: Опяты литературные. Статьи. Переписка / Сост. Е.Иванова. М., 2004. - 704 с.

381. Павлов Ю. Художественная концепция личности в русской и русскоязычной литературе XX века. М., 2003. - 204 с.

382. Павловский А. Время и Родина в поэзии Николая Рубцова // Русская литература. 1986. - № 1. - С.67.

383. Пайман Аврил. История русского символизма. М., 2000. -415 с.

384. Палиевский П. Розанов и Флоренский. (О миросозерцательных основах поэзии А.Блока) // Литературная учёба, 1989, № 1. С. 56.

385. Панченко А.А. Фольклор и религиозная культура русских мистических сект (XVIII начало XX вв.). - М., 1989. - 474 с.

386. Панченко А.И. Философия. Физика. Макромир. М., 1988.

387. Петербургский период в воспоминаниях Георгия Адамовича. Мережковский//Дружба народов, 1995, № 11. С. 169.

388. Переписка А.Блока // Новый мир, 1980, № 11. С.87.

389. Переписка В.В.Розанова и М.О.Гершензона 1909-1918 // Новый мир, 1991. №3.- С.215.

390. Платон. Соч. в 3 Т. М., 1972.

391. Письма Д.С.Мережковского к супругам Пети // Новое литературное обозрение, 1995,№ 12. С.109.

392. Письма Д.С.Мережковского А.В.Амфитеатрову // Звезда, 1995, № 7. С.158.

393. Платон. Собр.соч.: В 4-х т. М., 1993.

394. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1993. 524 с.

395. Поварцов С. Траектория падения. //Вопросы литературы, 1988,№ 11.- с.153.

396. Попов А. Легенда о Павле Флоренском. Издательство храма Успения Божией Матери, 1995. - 52 с.

397. Попов В. Славянофильство и творческие искания русских писателей XIX века. Дисс.докт.филол.наук - Краснодар, 1995 -382 с.

398. Порошенко О. Проблема одиночества в контексте соотношения индивидуального и общественного. Дисс.канд.филос.наук- Казань, 1998. 141 с.

399. Поспелов Г. Лирика. Среди литературных родов. М., 1976.- 208 с.

400. Похилько А. Автономия сознания: основания, формы, релевантность. Армавир, 2003. - 223 с.

401. Потебня А. Эстетика и поэтика. М., 1976. - 614 с.

402. Потебня А. Слово и миф. М., 1989. - 623 с.

403. Поэты Серебряного века. Сборник: Поэзия, воспоминания. -М., 2002. 384 с.

404. Предсмертные песни Н.Клюева // Звезда. 1991, №. С.157

405. Пригов Д. Что надо знать //Молодая поэзия. М., 1989. -С.416.

406. Проблемы художественного метода и стиля в русской литературе XIX века (II половина): Сб. статей // Под.ред. Л.Зохаркина. М., 1980. - 127 с.

407. Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. - 397 с.

408. Проблемы наследия в теории искусства. М., 1984. - 385 С.

409. Прот. Иоанн Журавский. О внутреннем христианстве. СПб., 1994. - 239 с.

410. Прот. Фома Хопко. Основы православия. Репр.изд. 1897. -Минск, 1991. 338 с.

411. Путь: Орган русской религиозной мысли. Кн. 1. М., 1992. -752 с.

412. Пяст В. Андрей Белый. // Книга о русских поэтах последнего десятилетия. // Под ред. Модеста Гофмана.- СПб. М., 1909. -с.139.

413. Раппопорт С. От художника к зрителю. Проблемы художественного творчества. М., 1978. - 237 с.

414. Религиозное сознание и революция: Мережковские и Савинков в 1911г. // Вопросы философии, 1994, № 10. с.32.

415. Репников А. Парадоксы русского консерватизма. // Россия XXI, 2003. №1. - с.172.

416. Розанов В. Религия и культура: В 2 Т. Т.1. - М., 1990. - 635 с.

417. Розанов В.В. Сумерки просвещения. М., 1990. - 624 с.

418. Розанов В. Уединенное: Сочинения. М., 1998 - 912 с.

419. Розанов В.В. Собрание сочинений. Последние листья. / Под общей ред. А.Н. Николюкина. М., 2000. - 382 с.

420. Розанов В. Апокалипсис нашего времени. СПб., 2001. - 416 с.

421. Романова Г. Русские писатели XX века: Словарь-справочник. М., 2003. - 256 с.

422. Рубинштейн С. Бытие и сознание. О месте психологического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. М, 1957. - 328 с.

423. Рубцов Н. Стихотворения. М., 1977. - 240 с.

424. Рубцов Н. Стихи: Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону. - 1998. - 384 с.

425. Русская литература рубежа веков (1890-е начало1920-х годов): В 2 Кн. // Под ред. Н.Богомолова, В.Келдыша и др. - М., 2000.

426. Русская литература XX века: В 2 т. // Под ред. Л.Кременцова и др. М., 2002.

427. Русская литература XX века в зеркале пародии: Антология. -М., 1993. 478 с.

428. Русская поэзия XX века: Антология. 4.1. - М., 1991. - 576 с.

429. Русская поэзия XX века: Антология русской лирики первой четверти века // Сост. И.Ежов, Е.Шамурин. Репр.изд. 1925 г. -М., 1991. 671 с.

430. Русская эстетика и критика 40 50-х годов XIX века. - М., 1982. - 544 с.

431. Русские писатели. XIX век. Библиогр.словарь: В 2 ч. М., 1996.

432. Русские писатели. XX век. Библиогр.словарь: В 2 ч. М., 1998.

433. Русские философы (конец 19 середина 20 века): Антология. Вып. 2 - М., 1994. - 424 с.

434. Русские философы (конец XIX середина XX века): Антология. Вып.З. - М., 1996. - 324 с.

435. Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993. - 368 с.

436. Русский народ, его обычаи, предания, суеверия и поэзия // Собр. М.Забылиным. Репринтное издание 1890 г. М., 1989. -607 С.

437. Рыбаков Н. Поэтика сказа // Некоторые вопросы русской литературы XX века: Сб. трудов. М., 1973. - С.263.

438. Савельев Л. Записки по русской философии. Соловьёв. Москва, 1993. - № 8. - С.121.

439. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм это гуманизм // Сумерки Богов (Ницше Ф., Фромм Э., Камю., Сартр Ж.-П.)- М., 1989. - 389 с.

440. Сарычев Я. Религия Дмитрия Мережковского: «Неохристианская» доктрина и её художественное воплощение. Липецк, 2001. - 224 с.

441. Свенцицкая И. От общины к церкви. М., 1985. - 224 с.

442. Семакина И. Бытие как текст: (Проблема самоопределения смысла). Дисс.докт.филол.наук - Ижевск, 1998. - 150 с.

443. Семенкин Н. Философия богоискательства. Критика религиозно-философских идей социологов. М., 1985. - 240 с.

444. Сепсякова И.Г. Языческое, старообрядческое и христианское начала в поэзии Н.Клюева. Петрозаводск, 1992. 317 с.

445. Серебряный век. Мемуары. (Сборник). М., 1990. - 672 с.

446. Сидельников В. Поэтика русской народной лирики. М., 1959. - 128 с.

447. Сиповский В. Поэзия народа // Поэзия народа. Пролетарская и крестьянская лирика наших дней. Пг.: Сеятель, 1923. - С.7.

448. Сказка серебряного века: Сборник. М., 1994. - 640 с.

449. Сквозников В. Реализм лирической поэзии. М., 1975. - 367 с.

450. Сквозников В. Д. Русская лирика. Развитие реализма. М., 2002. - 162 с.

451. Скоропанова И. Русская постмодернистская литература. М., 1999. - 608 с.

452. Слобин Д. Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976.

453. Смирнов И. Философия смуты // Наш современник, 1991, № 1. С.24.

454. Смола С. «Чёрный ветер, белый снег.» // Наш современник, 1991, № 8. С. 4

455. Сны Николая Клюева. // Наука и религия, 1994, № 7. С. 11.

456. Семёнова С. Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика - Видение мира - Философия. - М., 2001. - 590 с.

457. Собрание народных песен П.В.Киреевского. Тула, 1986. -462 с.

458. Созина Е.К. Теория символа и практика художественного анализа: Учебное пособие по спецкурсу. Екатеринбург, 1998. - 128 с.

459. Соколов А. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х гг. М., 1991. С.184.

460. Соколов А. История русской литеретуры конца XIX начала XX века. - М., 1999. - 432 с.

461. Соколов В. «Олонецкий Лонгфелло» // Литературная Россия, 1996, № 37. с.14.

462. Соловьёв Б. Поэт и его подвиг. М., 1971. - 815 с.

463. Соловьёв Б. От истории к современности. Статьи, очерки, полемика. М., 1976. - 638 с.

464. Соловьёв В. Россия и Европа. // Вестник Европы, 1895. № 10. - С.77.

465. Соловьёв В. Собр.соч.: В 10 т. -М., 1911-1914.

466. Соловьёв В.Стихотворения. М., 1915. - 359 с.

467. Соловьёв В. Стихотворения. М., 1921. - 368 с.

468. Соловьёв В. // Русская поэзия XX века // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.3-7.

469. Соловьёв В. Сочинения в 2 т. М., 1989.

470. Соловьёв В. Литературная критика. М., 1990. - 422 с.

471. Соловьёв В. Стихотворения. Эстетика. Литературная критика.- М., 1990. 573 с.

472. Соловьёв В. Русская идея // О Христианском единстве. М., 1994. - с.161.

473. Соловьёв В. Оправдание добра: Нравственная философия. -М., 1996. 479 с.

474. Соловьёва П. (Allegro) Стихотворения. С виньетками автора.- СПб., 1899. 56 с.

475. Соловьёва П. (Allegro) Иней. Рисунки и стихи. СПб., 1905.- 68 с.

476. Соловьёва П. (Allegro) Плакун-трава. Стихи. СПб., 1909. -76 с.

477. Соловьёва П. (Allegro) Вечеръ. Стихи. СПб., 1914. - 63 с.

478. Соловьёва П. (Allegro) Последние стихи. М., 1923. - 76 с.

479. Соловьёва П. (Allegro) // Русская поэзия XX века / Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.86-88.

480. Соловьёв С.Цветы и ладан.1-я книга стихов. М., 1907. - 225 с.

481. Соловьёв С. Crurifragrum. (Стихи проза). М., 1908. - 98 с.

482. Соловьёв С. Апрель. Вторая книга стихов. 1906-1909. М., 1910. - 170 с.

483. Соловьёв С. Возвращение в дом отчий. 1913-1915. М., 1915. - 246 с.

484. Соловьёв С. // Русская поэзия XX века. // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.89-93.

485. Сологуб Ф. // Русская поэзия XX века. // Под ред. И.Ежова, Е.Шамурина. М., 1925. - С.40 - 46.

486. Сологуб Ф. Неизданный Фёдор Сологуб. М., 1997. - 576 с.

487. Сологуб Ф. Собр.соч.: В 6 Т. М., 2000.

488. Сологуб Ф. Стихотворения. СПб., 2000. - 680 с.

489. Солоухин. В. «Похоронят, зароют глубоко.» //Литературная Россия, 1992,№ 4. С.15.

490. Сомов В. Словарь редких и забытых слов. М., 1996. - 764 с.

491. Сосновский В. Декадентско-модернистские мотивы в поэзии Н.Минского и Д.Мережковского // Актуальные проблемы литературы и искусства (сборник статей). Армавир, 1998. - С. 176.

492. Сохряков Ю. Национальная идея в отечественной публицистике XIX начала XX вв. - М., 2000. - 256 с.

493. Сохряков Ю. И.А.Ильин религиозный мыслитель и литературный критик. - М., 2004. - 252 с.

494. Сохряков Ю. Творчество Ф.М. Домтоевского и русская проза XX век (70-80-е годы). М., 2002. - 240 с.

495. Спивак Р. Русская философская лирика 1910 х гг. (И.Бунин, А.Блок, В.Маяковский) - Дисс.докт.филол.наук - Екатеринбург, 1992. - 540 с.

496. Степанов Г. Композиционные проблемы искусств. Л., 1984. - 319 с.

497. Степанова Е. Проблема веры в европейской христианской традиции. Дисс.докт.филос.наук. - Екатеринбург, 1998 - 189 с.

498. Субботин С.И. Проза Николая Клюева в газетах «Звезда Вы-тегры» и «Трудовое слово» (1919 1921). Вопросы стиля и атрибуции // Русская литература. 1984, № 4. - С. 136.

499. Сухов А. Религия как общественный феномен. М., 1973. -144 С.

500. Сучков Б. Исторические судьбы реализма. М., 1973. - 398 с.

501. Тайна русской революции (Опыт социальной демонологии). // Человек, 1997, № 2. С.65.

502. Темира Пахмусс. «Зелёная лампа» в Париже // Литературное обозрение, 1996. № 2. - С.70.

503. Теории, школы, концепции (критические анализы). Художественное произведение и личность: Сб.статей. М., 1975. - 302 с.

504. Теория познания: Социально-культурная природа познания. -М., 1991. 448 с.

505. Тимофеев Л. Основы теории литературы. М., 1976. - 448 с.

506. Толстой Л. Что такое искусство? М., 1985. - 592 с.

507. Традиция и творческая индивидуальность поэта. // Сборник народных традиций. Элиста. - 2001. - С.135.

508. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм «за» и «против». М., 1975. - С.37-113.

509. Трофимов А. Монархист. Контра. Поэт // Российская газета, 1995, 13 апреля. С.7.

510. Троцкий Л.Д. Литература и революция, М., 1991. 400 с.

511. Тулина Н.Одиночество: социально-политический аспект // Вестник МГУ, Серия 12. 1992. - № 3. - С.51.

512. Турков А. Трудная честность // Свободная мысль, 1995. № 2- С.88.

513. Тынянов Ю.И. Поэтика: Теория литературы. Кино. - Наука.- М., 1997.

514. Тэнасе А. Культура и религия. М., 1975. - 127 С.

515. Уваров А. Христианская символика. М., 1908. - 212 с.

516. Уорф Б. Лингвистика и логика // Новое в лингвистике. М., 1960. - Вып. 1. - С.183 - 198

517. Уорф Б. Наука и языкознание // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1960. - Вып. 1. - С.169-182.

518. Успенский Б.А. Влияние языка на религиозное сознание // Труды по знаковым системам.IV. Тарту, 1969. - С. 159 .

519. Фатющенко В. Русская лирика периода кануна и свершения Октября. Дисс.докт.филол.наук. - М., 1990. - 399 с.

520. Федосеев П.В. Философия и научное познание. М., 1983.183 с.

521. Федь Н. Путешествие в мир образов. М., 1978. - 356 с.

522. Федь Н. Зелёная ветвь литературы. Русский литературный сказ. -М., 1981. 304 с.

523. Фёдоров Н. Философия общего дела. М., 1906. - 731 с.

524. Фельзен Ю. У Мережковских по воскресеньям //Даугава, 1989. № 9.- С.104.

525. Филиппов Б. Погорелыцина // Николай Клюев: Собр.соч: В 2 Т.- Т.2. С.113.

526. Филиппов Б. «Лепил я твою душеньку.» //Слово, 1995, № 910. С.13.

527. Филиппов Б. Материалы для биографии // Николай Клюев. Собр. соч.: В 2 Т.- Т.1. С.5.

528. Философия русского религиозного искусства 16 20 вв. Антология. - М., 1993. - 400 с.

529. Флоренский П. Столп и утверждение истины. М., 1990 -839 с.

530. Флоренский П. А. У водоразделов мысли //Флоренский П.А. Избранные произведения: В 2 т. М., 1990. - Т.2.- 447 с.

531. Флоренский П. Пять лет после смерти А.Блока // Литературная учёба, 1990, № 6. С.93.

532. Флоренский П. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000. - 446 с.

533. Флоренский П. Собрание сочинений. Философия культа (опыт православной антроподицеи). М., 2004. - 685 с.

534. Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. -86 с.

535. Франк С. Сочинения. М., 1990. - 607 с.

536. Франк С. По ту сторону «правого» и «левого»: Статьи по социальной философии // Новый мир. 1990. - №4. - С.205.

537. Франк С. Крушение кумиров // Кубань, 1991, № 4, 5, 6.

538. Фридленбер Г. Поэтика русского реализма. Очерки о русской литературе XIX века. Л., 1971. - 292 с.

539. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1989. - 272 с.

540. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. -СПб., 1994. 406 с.

541. Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв. - М., 1987. - С.264.

542. Хайдеггер М. Гёльдерлин и сущность поэзии: Пять ключевых слов //Логос. 1991. - № 1. - С.37.

543. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. - 447 с.

544. Хайдеггер М. Тождество и различие. М., 1997. - 234 с.

545. Хатюшин В. Критика. М., 2002. - 400 с.

546. Хватов А. Мера историзма // Русская литература. 1983. - № 2. - С. 21.

547. Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М., 1991. - 688 с.

548. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1996. - 656 с.

549. Холтон Дж. Тематический анализ науки. М., 1981.

550. Холшевников В. Основы стиховедения: Русское стихосложение. СПб., М., - 2002. - 208 с.

551. Хомчук Н. Есенин и Клюев //' Русская литература. 1958 - № 2. - С. 154.

552. Храпченко М. Художественное творчество. Действительность и человек. М., 1976. - 366 с.

553. Цветаева А. Воспоминания. М., 1984. - 768 с.

554. Цветаева М. Поэмы 1920 1927. - СПб., 1994. - 383 с.

555. Цветаева М. Лирика: Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, 1996 - 512 С.

556. Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 Т. М., 2001.

557. Цимбаев В. Славянофильство. М., 1986. - 271 с.

558. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир эпоха Просвещения. - М., 1991. - 462 с.

559. Черемисина Н.В. Вопросы эстетика русской художественной речи. Киев, 1981.

560. Черемисина Н.В. Эстетический анализ художественного текста и подтекст //Анализ художественного текста. М., 1976. -Вып.2 - С.32 - 43.

561. Черкасский В.Б. Опрокинутые в пустоту. М., 1999. - 232.с

562. Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., 2000. - 576 с.

563. Шакиров Р. Предельные основания бытия человека: (Теоретико-методологические аспекты) Дисс.докт.филос.наук - Самара, 1998. - 152 с.

564. Шапошников JI.E. Русская религиозная философия XIX XX веков. - Н.Новгород., 1992. - 356 с.

565. Шарден П.Т. Феномен человека. М., 1987. - 240 с.

566. Шафаревич И. Есть ли у России будущее? М., 1991. - 556 с.

567. Швайб Ю. Данчева О. Одиночество: Социально-психологические проблемы. Киев, 1991. - 270 с.

568. Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма // Сочинения в2Т.-Т.1-М, 1987. 495 с.

569. Шестов JI. На весах Иова. Париж, 1929. - 368 с.

570. Шестов J1. Апофеоз беспочвенности: опыт догматического мышления. JI., 1991. - 216 с.

571. Шестов JI. Статьи о русской литературе. В.В.Розанов. О «перерождении убеждений» у Достоевского // Русская литература. 1991. - № 3. - С. 38.

572. Ширяев Н. Символизм и декадентство //Вестник Европы. -1897. № 4. - С. 87.

573. Ширяевец А. Волжские песни. Стихотворения. М., 1928. -144 с.

574. Шкловский В. Гамбургский счёт: Статьи воспоминания -эссе (1914 - 1933). - М., 1990. - 544 с.

575. Шпет Г.Г. Сочинения. М., 1989. - 383 с.

576. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. - 303 с.

577. Штейн А, На вершинах мировой литературы. М., 1988. -320 с.

578. Шубникова А.В., Копцик В.А. Симметрия в науке и в искусстве. М., 1972.

579. Щенникова Л.П. Дмитрий Мережковский: Структура сознания философствующего поэта на пороге XX века. // Филологические науки. 2002. - №6. - С.З

580. Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965. - 234 с.

581. Энштейн М. «Природа, мир, тайник Вселенной.» Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990. - 304 с.

582. Эко У. Отсутствующая структура. СПб., 1998. - 356 с.

583. Эммануил Райе. Николай Клюев // Николай Клюев: Соч. В 2 т. Т.2. - С.51.

584. Эпштейн А. Искусство авангарда и религиозное сознание // Новый мир. 1989. - № 12. - С.221.

585. Эренбург И. Импрессионисты //Французские тетради. М., 1958. - 204 с.

586. Эренбург И. Портреты русских поэтов. СПб., 2002. - 352 с.

587. Эстетика и пути творчества. М., 1977. - 287 с.

588. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии 20 века, СПб., 1995. 568 с.

589. Эткинд Е. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психолоэтики русской литературы XVIII XIX века. - М., 1998. - 448 с.

590. Яблоков И. Социология религии. М., 1979. - 182 с.

591. Якобсон П. Психология художественного восприятия. М., 1964. - 175 с.

592. Якобсон P.O. Работы по поэтике. М., 1989. - 234 с.

593. Якобсон P.O. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. М., 1983. - с.462.

594. Яковлев Е. Эстетическое сознание, искусство и религия. -М., 1969. 175 с.

595. Яковлев Е. Проблемы художественного творчества. М., 1972. - 71 с.

596. Яковлев Е, Художник: личность и творчество. М., 1991. -223 с.

597. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. - 527 с.