автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественное пространство в рассказах И.А. Бунина 1890-х-1910-х гг. и в повестях "Деревня" и "Суходол"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественное пространство в рассказах И.А. Бунина 1890-х-1910-х гг. и в повестях "Деревня" и "Суходол""

На правах рукописи

Кочеткова Мария Александровна

Художественное пространство в рассказах И.А. Бунина 1890-х - 1910-х гг. и в повестях «Деревня» и «Суходол»

Специальность 10.01.01 -русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Ульяновск 2005

Работа выполнена на кафедре литературы Ульяновского государственного педагогического университета имени И.Н. Ульянова.

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Алексеева Надежда Васильевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Дырдин Александр Александрович

кандидат филологических наук Алексеев Алексей Тарасович

Ведущая организация

Самарский государственный университет

Защита состоится «

часов

часов на

заседании диссертационного совета К 212.276.02 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук при Ульяновском государственном педагогическом университете по адресу: 432980, г. Ульяновск, пл. 100-летия В.И. Ленина, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ульяновского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан «^>> 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

Кузьмина М.Ю.

Общая характеристика работы.

Иван Алексеевич Бунин - поэт и прозаик, признанный классик русской литературы XX века, складывается как художник в 1890-е - 1900-е годы, а с повестями «Деревня» (1910) и «Суходол» (1912) входит в полосу своего творческого расцвета.

Выбор темы и актуальность данного исследования определяется интересом современного литературоведения к «языку пространства» как индивидуальной форме художественного мышления, своеобразной модели мира писателя.

Традиционно в литературоведении художественное пространство произведения рассматривается в неразрывной связи с художественным временем. В основе такого подхода лежит философское положение о единстве пространства и времени. Специфика художественного времени и пространства состоит в том, что они являются «важнейшими характеристиками художественного образа, организующими композицию произведения и обеспечивающими его восприятие как целостной и самобытной художественной действительности».1 Единство категорий художественного времени и пространства лежит в основе классического учения М. Бахтина о хронотопе, где первостепенное внимание уделяется структуре художественного времени.

Работы Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Н.В. Пращерук и других современных исследователей показали, что проблема художественного пространства в силу своей формо- и смыслообразующей многогранности может рассматриваться и как самодостаточная. По Лотману, художественное пространство представляет собой «модель мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений»; «язык художественного пространства» является одним из компонентов общего «языка» произведения. 2 В.Н. Топоров говорит об «индивидуальных образах пространства», которые формируются в авторском сознании, определяются «психоментальными» особенностями личности писателя и выражают авторский взгляд на мир. «Пространственность» в этом случае проявляется и в структуре мышления, и в «сцеплении мыслей», и в «составе и устройстве языка».

На господствующее положение художественного пространства в произведениях И.А. Бунина «работают» особенности его индивидуальной прозо-поэтической манеры письма: умение пластически живописать природно-предметный мир через запахи, звуки, цветовую палитру. Приоритетность пространства в мире Бунина объясняется и авторским отношением ко времени. «Феноменологическое» кредо писателя наполняло его жизнь и творчество

1 Роднянская И.Б. Художественное время и художественное пространство // ЛЭС. - М., 1987. - С.

487.

2 Лотман Ю.М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. Избранные

статьи: В 3 т. Т. 1. - Таллин, 1992. - С. 440.

3 Топоров В Н. Об индивидуальных образах пространства («Феномен» Батенькова) // Топоров В.Н.

Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М., 1995. —

С. 448,450.

постоянной борьбой с объективным ходом времени, попытками «освободиться» от него. Бунинское время - это скорее «хронос»; оно не изменяет героев, не влияет на ход сюжета или ход авторской мысли, хотя, безусловно, присутствует в произведении, но как своеобразное, сиюминутное состояние героя или обстоятельство. Мышление «пространством» - попытка писателя «убежать от времени», преодолеть смерть и тем самым выразить свое несогласие с преходящностью жизни. ,

Цель работы - исследовать формы бытования художественного пространства в рассказах 90-х - 900-х гг. и в повестях 1910-х гг.; проследить изменения, происходящие в пространственных формах произведений в зависимости от . приоритета социально-исторического или «феноменологического» аспекта в пространстве авторского сознания.

Задачи исследования:

- осмыслить теоретические аспекты проблемы художественного пространства;

- определить «пространственное целое» героя рассказов, опираясь на теорию «кругозора и окружения» М. Бахтина;

- , выявить в художественной структуре рассказов качественные характеристики особого авторского («внутреннего») пространства и формы его взаимодействия с пространством героя;

- исследовать структурные составляющие художественного пространства России в повести «Деревня»;

- рассмотреть взаимодействие пространства автора и героя через хронотопическое движение повествовательных ситуаций в текстовом пространстве повести «Суходол»;

- исследовать символику фольклорных, мифологических, библейских образов в структуре художественного пространства произведений.

Материал исследования: проза И.А. Бунина 1890-х - 1910-х гг.; объекты пристального анализа в аспекте заявленной темы - рассказы «На край света», «На чужой стороне», «Святые Горы», «На хуторе», , «В поле», «Антоновские яблоки», «Эпитафия», «Сосны», «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно», повести «Деревня» и «Суходол».

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые художественное пространство бунинских произведений становится непосредственным предметом изучения: на материале «русских» рассказов 90-х - 900-х гг. и «русских» повестей 1910-х гг. прослеживается процесс смены , развития и обогащения пространственных форм в прозе Бунина. Проведенный анализ пространственной организации рассказов и повестей «Деревня» и «Суходол» позволяет уйти от. социологизации и выйти на собственно художественное обоснование бунинского понимания России и русского человека.

Теоретико-методологическая основа исследования: труды по теории художественного пространства (М. Бахтин, В. Топоров, Ю. Лотман, Д. Лихачев, Б. Успенский, Г. Фридлендер, А. Есин); по теории автора и героя ' (В. Виноградов, М. Бахтин, Л. Гинзбург, С. Бочаров, Ю. Манн, Б. Корман, Н. Рымарь, В. Скобелев, В. Хализев).

В качестве основных методов исследования используются историко-литературный, структурно-системный, сравнительно-сопоставительный и мотивный методы, литературоведческий анализ дополнен элементами лингвостилистического анализа.

Научно-практическая значимость работы. Материалы диссертации могут быть использованы в лекционном курсе русской литературы XX века, спецсеминарах по творчеству И.А Бунина, спецкурсах по проблемам художественного пространства автора и героя, а также в гуманитарных классах общеобразовательных школ, лицеях и гимназиях.

Основные положения, вытосимые на защиту:

1. «Прозо-поэтическое» воссоздание реальности, мастерское живописание природно-предметного мира, «пространственная перспектива» авторского феноменологического мышления, умение видеть, мыслить и жить пространством определяют «индивидуальный образ пространства»

И.А Бунина, выделяют его среди мастеров прозы конца XIX - начала XX века.

2. Художественное пространство ранней прозы И.А. Бунина представлено пространственными «полями» героя и автора, которые взаимодействуют между собой в пределах от феноменологической тождественности до полной антиномичности.

3. Пространственная структура лирического субъекта, являющегося носителем авторской памяти, в ранних рассказах писателя выступает в качестве одной из форм постижения автором пространства России - России «золотых» времен, далекого патриархального прошлого.

4. Преобладание в авторском сознании социально-исторического аспекта в процессе работы над повестью «Деревня» структурирует художественное пространство России и русского человека через формы бытового и нравственно-этического пространства.

5. Повесть «Суходол» является результатом дальнейшего обогащения и видоизменения пространственных форм прозы Бунина. Взаимодействие автора и героя строится на хронотопическом движении повествовательных ситуаций в текстовом пространстве произведения. Суходольская мифопоэтическая картина мира становится «пространственным» показателем векового, косного уклада и замкнутого, «отграниченного» от Всебытия существования хрущевского рода, а через него - и всех знатных дворянских родов России.

Апробация работы: основные положения и результаты проведенного исследования изложены на итоговых научных конференциях Ульяновского педагогического университета (Ульяновск - 2000, 2001, 2003, 2004), Четвертых и Пятых Веселовских чтениях (Ульяновск - 2001, 2003), Вторых Поливановских чтениях (Ульяновск - 2003), отражены в пяти публикациях.

Структура работы определяется целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, 2-х глав, заключения, приложения и библиографического списка, включающего 217 наименований. Общий объем диссертации -183 страницы.

Содержание работы.

Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, материал и аспекты исследования, формулируются цели и задачи работы, ее научная новизна и практическая значимость, дается обзор научно-критической литературы о творчестве И.А Бунина 1890-х - 1910-х годов в аспекте поставленной проблемы.

Первая глава диссертации - «Художественное пространство героя и автора в рассказах И.А. Бунина 90-х - 900-х годов» - содержит исследование «русских» рассказов Бунина, героями которых являются мелкопоместный барин и крестьянин-мужик, а материалом для изображения становится жизнь, бытовой уклад усадьбы и деревни, воспринятый сквозь призму авторских переживаний, и состоит из трех разделов.

В разделе 1.1. - «Пространство одиночества героя и формы его преодоления» - рассматривается «пространство героя» в рассказах «В поле», «На хуторе», «Кастрюк», «На чужой стороне», «На край света». Традиционно в буниноведении исследователи (А. Горелов, Ю. Мальцев, В. Линков и др.) сходятся во мнении, что человек в художественном мире писателя, и в том числе русский «деревенский» человек, «изначально» 1 одинок. По мнению диссертанта, причинами такого положения являются не только онтологические, но и социальные, общественные отношения между людьми, «общая несправедливость русской жизни», остро воспринимаемая писателем.

Положение героя во внешнем предметном и природном мире анализируемых рассказов Бунина определяется как особое «пространство одиночества». Качественные характеристики «пространства одиночества» и формы его преодоления выявляются с опорой на теоретические положения М. Бахтина о «кругозоре» и «окружении» 2 как двух способах изображения предметов внешнего мира по отношению к герою. По Бахтину, предметы внешнего мира могут изображаться как предметы «кругозора» героя, и в этом случае они выражают человека «изнутри», обладают «ценностно-смысловым контекстом» 3, а герой реагирует на них чувством, мыслью, словом и делом. Предметы «окружения» - это внешний вещный мир, «активное» отношение к которому у героя завершено, т.е. для него утерян практический и ценностно-смысловой аспект предмета. Смена предметов «кругозора» на предметы «окружения» происходит по ряду причин (изменение образа жизни человека, качественные преобразования личности, смена жизненных ценностей). Для бунинских героев одной из таких причин являются социально-общественные взаимоотношения между людьми.

В ходе анализа рассказа «В поле» становится очевидным, что сегодняшним «окружением» героя, помещика Якова Петровича, является разоренная усадьба Лучезаровка. Вчерашний «кругозор» героя сохраняется в предметах интерьера нежилого кабинета, которые воссоздают прошлый образ

1 Линков В Л. Мир и человек в творчестве Л. Толстого и И. Бунина. - М, 1989. - С. 93

2 Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. - СПб, 2000 - С. 116-123.

3 БахтинМ Указ. соч - С. 121.

жизни дворянина. Качественные характеристики пространства одиночества, в котором оказывается Яков Петрович в результате бурно проведенной жизни в мире людей, раскрываются через обращение к семантике заглавия рассказа, его композиционное построение, систему персонажей, звуковые и цветовые характеристики пространства. Безысходность одиночества подчеркнута в рассказе символикой «тревожного» сна Якова Петровича и мифопоэтическим контекстом финала произведения.

В пространстве одиночества находятся и герои рассказов «На хуторе» и «Кастрюк». Но для них это положение не становится безвыходным. Каждый из героев пытается преодолеть одиночество: помещик Капитон Иваныч -«философским» общением с природой, пониманием ее высшей сути, которое приводит героя к смиренному приятию неизбежности собственной смерти; крестьянин Кастрюк - попыткой найти себе «дело», а в итоге - обращением с молитвой к небесам - свидетелям могущества и всевластия Всевышнего. В этой своеобразной «духовной вертикали» общение с небесами у каждого из бунинских героев - помещика и мужика — наполнено своим смыслом, и в то же время для них это единственный и единый выход из пространства одиночества.

Ддя героев рассказов «На чужой стороне» и «На край света» «пространством одиночества» становится «чужое» пространство, удаленное от родины географически. Здесь совсем отсутствуют предметы «кругозора» и все становится лишь «окружением». Звуковая, цветовая и одорическая характеристики «чужого» пространства подтверждают его оппозиционность по отношению к «своему». Выход из такого положения - в той же «духовной вертикали», но «озвученной» в данных произведениях авторским голосом. Обращением к небесам автор снимает драматизм положения героев в «чужом» пространстве и тем самым переводит проблему одиночества, порожденного социальными причинами, в аспект общечеловеческий, бытийный, носящий онтологический характер.

В разделе 1.2. - «Пространство лирического субъекта как носителя духовно-исторического пространства авторской памяти» - исследуется «особность» структуры лирического субъекта, который является носителем авторского сознания.

В подразделе 1.2.1. - «Автор и герой: некоторые вопросы теории» -обосновывается правомочность использования понятия «лирический субъект» в анализе рассказов писателя.

Опираясь на теоретические разработки проблемы автора и героя в «классических» трудах М. Бахтина, Л.Я. Гинзбург, Б.О. Кормана, а также в современных исследованиях И.П. Карпова, В.В. Прозорова, С.Н. Бройтмана, В.Е. Хализева, Н.Д. Тамарченко, делается попытка определить качественные признаки лирического субъекта бунинской прозы. Прежде всего, он - носитель авторского феноменологического сознания и выразитель авторского прозо-поэтического мирочувствования. Этим и объясняется его сложная структура: лирический субъект в рассказах Бунина является не только лирическим героем и стоящим за ним автором, но и своеобразным персонажем произведения, свидетелем и участником изображаемых событий и явлений природою-

предметного мира, дистанцированным от них или во времени (исторически), или пространственно.

Приблизиться к постижению художественно воссоздаваемого мира позволяет память (или прапамять) лирического субъекта - доминанта внутреннего, духовно-исторического авторского пространства. Исследованию механизмов этого пространственного феномена посвящен подраздел 1.2.2. -«Духовно-историческое пространство памяти 'лирического субъекта в рассказах«Святые Горы», «Антонов ские яблоки», «Эпитафия».

По мнению Ю. Мальцева, феномен бунинской памяти представляет собой двойственную связь человека с основами бытия: связь, одновременно, «невещественную, духовную, психологическую» и «вещественную, биологическую». 'Впервые в ранней прозе память как структурирующий фактор художественного пространства произведения заявлена в рассказе «Святые Горы».

Сравнительно-сопоставительный анализ пространственной структуры рассказа Бунина с рассказом А.П. Чехова «Перекати-поле», основанный на общности темы, типа повествования, их жанровой природы, позволил выявить своеобразие художественного пространства рассказа «Святые Горы», центральное место в котором отводится пространству лирического субъекта, точнее, его духовно-историческому пространству памяти. Элементы лингво-стилистического анализа помогли выявить «механизмы» работы авторской памяти, которые «приводятся в действие» от созерцания лирическим субъектом конкретного пейзажного пространства. Процесс «переключения» сознания лирического субъекта с пейзажа на пространство памяти сопровождается следующими признаками: 1) положением субъекта - в пространственной вертикали (на возвышенности, горе, кургане); 2) концентрацией внимания субъекта на таких элементах пейзажа, которые одновременно являются и историко-культурными символами (курган, река Донец, монашеская пещера в горах, Святые горы); 3) способом подачи размышлений лирического субъекта -через конструкции типа «подумал я», «все думал», «я опять думал» в форме прямой и несобственно-прямой речи.

Особой характеристикой памяти лирического субъекта является ее эмоциональность. Это выражается не только в использовании восклицательных предложений и риторических вопросов, но и в частом употреблении синтагматических конструкций типа «глагол+наречие», где наречие передает субъективное, авторское ощущение того, что происходило в далеком прошлом. Усилия памяти позволяют лирическому субъекту устранить историческую (пространственную и временную) дистанцированность от «золотого» прошлого Руси, обрести «духовную, невещественную, психологическую» связь с «природой и историей».

«Вещественную, биологическую» связь с предками, с «корнями», с семьей, родом, кланом лирический субъект устанавливает в рассказах «Антоновские яблоки» и «Эпитафия».

1 Мальцев Ю. Иван Бунин 1870-1953. - Франкфурт-на-Майне, М., 1994. - С. 10.

Процесс «лиризации» уходящей дворянской жизни в памяти субъекта из «Антоновских яблок» связан с предметным миром усадьбы. Этот мир представлен в рассказе такими пространственными центрами, как Локус Дома, метафорически обозначенный как «дом-гнездо», что создает • целое семантическое поле для обозначения уютного, спасительного, прочного по своей домовитости, стабильного по своим устоям и традициям семейного пространства, и Локус Сада, который является в рассказе хронотопичным, вписанным не только в ход природного, но и в ход бытийного времени. Обращение к мифологической и христианской символике птиц (соловьев, горлинок и голубей), обитавших в усадьбе, подтверждает гармоничный, благополучный характер уходящей дворянской жизни. Поэтизируя прошлое дворянских «гнезд», память субъекта смягчает, «лиризует» процесс их вымирания (оскудения и запустения): жизнь усадеб, как и жизнь самих хозяев, включается в неостановимый ход бытийного времени, поэтому их «смерть» является лишь проявлением естественного закона «энтропии».

В бытийном контексте предстает и судьба безымянной деревушки в рассказе «Эпитафия». Анализ композиционной структуры произведения строится на выделении лейтмотивных образов березки, голубца, ржаного поля и деревушки. В духовно-историческом пространстве памяти лирического субъекта данные образы приобретают глубокий мифологический, религиозный и языческий подтекст. Обращение к языческой основе народных праздников -Троица, Духов и Петров день - позволяет определить березу как своеобразный языческий оберег жителей степной деревушки. Христианские праздники -Покров и Благовещение - наполняют тем же смыслом образ голубца с иконой под кровелькой: он - христианский оберег «степного» народа. И хотя двойная защита (береза и голубец) не спасает от безжалостного хода времени (от проявления закона энтропии) деревушку и ее жителей, в пространстве авторской памяти духовные символы древней веры и народной традиции (березка, голубец с иконой) будут всегда воскрешать ту патриархальную жизнь, протекавшую по законам «природы и веры».

Мифопоэтический контекст наполняет глубоким религиозным смыслом еще один пространственный образ - образ сосен из одноименного бунинского рассказа. Охранительная функция (функция оберега) этого образа определяется многообразием обозначенных в рассказе его прямых и метафорических значений. Сосны - это и связующее звено между небесами и землей (т.е. свидетельство божьей защищенности), и воплощение «вечной, величавой» жизни природы (их гул сравнивается со звучанием органа, арфы), и «дело» всей жизни сотского Митрофана, его «хлеб», и материал для последнего человеческого «пристанища» (гроба).

Многообразие ассоциаций образа сосен позволяет поставить их в один семантический ряд с образами березы и голубца и обозначить в качестве символических оберегов древней патриархальной жизни. Для лирического субъекта эта жизнь, связанная «живыми корнями с природой и древней верой», является олицетворением «золотого» времени Руси.

Сложная структура бунинского лирического субъекта (лирический герой, .автор, , персонаж) определяет сложную структуру его внутреннего пространства. Осознавая себя «здесь и сейчас», в, условиях конкретного (сюжетного) времени и пространства, лирический субъект как персонаж способен чувственно воспринимать явления природно-предметного мира. Но, воспринимая мир «здесь и сейчас», лирический субъект, наделенный авторским феноменологическим сознанием, благодаря усилиям памяти (прапамяти), преодолевает границы объективного времени и пространства, ощущая себя «всегда и везде», «расширяя» пространство до масштабов Всебытия.

В разделе 1.3. — «Хронотоп дороги как отражение антиномичности пространства автора и героя в рассказах «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно»,- рассматриваются пространственные поля автора, и героя, которые находятся в иных, чем прежде, взаимоотношениях.

Наряду с сохранением повествования от первого лица, лирический субъект, особенно в рассказах «Сны» и «Золотое дно», теряет прежнее пространственное «всевластие». «Эпический» герой обретает свой, не совпадающий с авторским, голос, свое пространство, несет в себе приметы нового социального времени. Художественное пространство структурируется хронотопом дороги.

В рассказе «Новая дорога» он позволяет выделить три топоса: топос столичного Петербурга, топос уездного города и топос ,«лесного края» России. Все они связаны образом «новой» дороги не только пространственно, но и семантически. По мере удаления автора от столичного «оазиса» происходит не просто смена географических пространственных координат. В дороге зимний пейзаж, созерцаемый автором из окна вагона, замедляет ритм, динамику жизни, что, в свою очередь, приводит к изменению авторских чувств: от фальшивых вокзальных прощаний в Петербурге до искреннего, знакомого с юности чувства «настоящей русской тоски», одиночества и грусти. Чем дальше оказывается автор от Петербурга, тем явственнее обнаруживается подлинный предмет его интереса - «лесной край», а точнее, его «обитатели»: сосны, березы и «лесной народ». Соотношение на внешнем (прием олицетворения) и глубинном уровнях «лесного края» (сосен) и «лесного народа» рождает поэтически емкий образ «настоящей» России. В финале произведения трудно предсказуемое будущее родины автору видится в метафорической сцене борьбы поезда-«дракона» с «угрюмыми» лесными чащами.

. . В рассказах «Сны» и «Золотое дно» автор и «эпический» герой оказываются в едином слуховом и интонационном, но в разных социальных полях. Так, в «Снах» физически замкнутое пространство вагона, в котором находятся автор и герой, разграничено социально. Критерием такого разграничения становятся рассказанные попутчиками сны, которые каждый из говорящих наполняет своим смыслом, чуждым и непонятным для представителей другого сословия. Подобным образом социальная граница разделяет пространственные поля автора (барина) и героя (мужика Корнея) в рассказе «Золотое дно». Одновременно находясь в едином физическом пространстве (барин и его кучер едут в тарантасе по заброшенным усадьбам),

каждый из них по-разному реагирует на увиденное. Брошенная земля -«золотое дно» - становится причиной антиномичности социальных пространств автора и героя, которая раскрывается именно в дороге по «родному краю».

В заключении главы делаются выводы о «прозо-поэтическом» восприятии и изображении природно-предметного мира и человека, о преобладании феноменологического аспекта авторского сознания, художественно реализованного в пространственной организации рассказов. Господство «русской» темы определяет два основных «пространственных центра» художественного мира Бунина: русская деревня и мелкопоместная дворянская усадьба, два типа героя: мужик и барин.

Глава вторая - «Художественное пространство в повестях И.А. Бунина «Деревня» и «Суходол», - состоящая из двух разделов, позволяет увидеть принципиально новые, обогащенные и видоизмененные формы бытования художественного пространства в данных произведениях. Жанровая неоднозначность «Деревни», и особенно «Суходола», оказала влияние на их, отличную друг от друга, пространственную организацию.

Материал, над которым работал Бунин в «Деревне», и время создания произведения обнаружили новые «ресурсы» художественного таланта писателя. Преобладание в авторском сознании социально-исторического аспекта видоизменили структуру художественного пространства повести и расставили акценты на географических, бытовых, социально-исторических, нравственно-этических формах художественного целого. Это позволило выделить в разделе 2.1. — «Пространственная организация повести «Деревня» -три подраздела.

В первом из них - «Эпическая» реальность и художественное пространство «Деревни» - анализируется географическое пространство, топонимика «эпической» действительности, отображенной в произведении. При всем разнообразии и многочисленности реальных топонимов, упоминаемых в повести, главенствующим, структурно и содержательна определяющим является топос деревни, вынесенный в заглавие и уже на именном уровне (Дурновка) несущий этическую характеристику.

Такую же пространственно-этическую характеристику несет в повести и образ дороги. В художественной структуре «Деревни» дорога утрачивает функции хронотопа и становится «локально-этической метафорой» жизненного пути, критерием «моральной» характеристики персонажей. Так, две «жизненные» дороги братьев Красовых, одна из которых представляет собой дорогу «социального» роста (дорога Тихона), другая - «бесцельное растекание» в поисках своего места в жизни (дорога Кузьмы), сходятся в «дурновской колее» и приводят Красовых к одному духовно-нравственному тупику.

В замкнутости деревенского пространства убеждает не только отсутствие «дорог-путей», но и семантическая (лексическая, образная, цветовая, одорическая, звуковая) отчужденность по отношению к Дурновке локусов «движения»: вокзала, юго-восточного экспресса и шоссе.

«Сужение» «эпической» реальности, замыкание художественного пространства в «точечной скорлупе» деревни; отсутствие «дорог-путей»,

ведущих не только из Дурновки, но и в нее; чуждость деревенскому существованию всего, что связано с движением (а значит, с цивилизацией, прогрессом, «другими странами и городами» и, шире - со Всебытием) выявляют одну из качественных характеристик дурновского пространства - его «глухую» замкнутость и отграниченность.

В подразделе 2.1.2. — «Бытовое пространство «Деревни» Локусы Дома, Сада, Ярмарки» рассматривается способность дурновского быта обнажать нелепые, абсурдные стороны деревенского существования. В его условиях теряют свои признаки такие, изначально «гармоничные», локусы, как Дом, Сад, Ярмарка. Проведенный сопоставительный анализ трех видов домов (купеческий дом Тихона Красова, изба нищего крестьянина Серого и усадьба разоренного помещика Дурново) показывает, что все они - образцы типичного дурновского жилья, признаками которого являются темнота, теснота, «мертвая» тишина, специфические запахи, грязь, холод. Локус Дома в дурновском пространстве утрачивает свои традиционные функции: создание и сохранение покоя, уюта и защиты для человека. Аналогичным изменениям подвергается и локус Сада: лишенный поэтического очарования и гармонии, он становится частью «дела», быта; в нем совершаются «казни», «бунты», обнажаются «звериные» инстинкты человека.

Изобразительный ракурс локуса Ярмарки выявляется через взаимодействие точек зрения автора-повествователя и героев (Тихона и Кузьмы Красовых) в пространственно-временном, психологическом и фразеологическом планах. На основании этого делается вывод о том, что субъективный взгляд героя и объективное повествование автора фокусируются, и в общем плане и в частностях, только на негативных, нелепых сторонах этого «веселого места» (Бахтин). В художественном пространстве повести отсутствует то, чем традиционно славится народное место торговли и гулянья -праздничность, красочность, многообразие развлечений и богатство представленного товара.

Процесс взаимопроникновения реалий бытового и пейзажного пространства характерен для всей художественной структуры произведения в целом. Приметы «зимнего», «весеннего», «осеннего» деревенского быта, вписанные в один семантический ряд с пейзажными зарисовками Дурновки в разные времена года, создают целостную картину деревенского неблагополучия.

Исследованию беспамятства как своеобразного «феномена» дурновского пространства посвящен третий подраздел - «Мотив беспамятства в нравственно-этическом пространстве дурновцев».

Беспамятство рассматривается в качестве этической категории, антиномичной пространству памяти, и в качестве доминирующей характеристики «внутреннего» пространства героев.

Дурновское беспамятство - закономерный результат замкнутости деревни, отсутствия «дорог-путей» в ее пространстве, губящих условий быта. Понимаемое Буниным как отсутствие психологических и биологических связей человека с бытием, беспамятство превращает Кузьму Красова в «объект»

пространства, не способного что-либо изменить в окружающем его мире. Родовое беспамятство старшего Красова, отраженное в скудных воспоминаниях героя, в его взаимоотношениях с женой, в предметно-вещной домашней обстановке, является внутренней причиной его одинокой, несостоявшейся семейной жизни.

Мотив беспамятства дает возможность раскрыть новые стороны наиболее противоречиво трактуемого образа Молодой. При рассмотрении героини в контексте взаимоотношений ее нравственно-духовного пространства с пространством дурновского бытия обнаруживается, что, с одной стороны, Молодая внешне и внутренне не вписывается в дурновское пространство (сирота, красива, искренна в чувствах, поэтому становится объектом насилия и насмешек со стороны дурновцев), с другой, она - типичная «дурновка». Деревенские условия (быт) и типичная судьба русской женщины как невольницы жизни ставят ее в один ряд с остальными дурновцами Отсутствие собственного имени, бездетность, невозможность реализовать в жизни ни одну из «женских» ролей порождают в героине внутреннее равнодушие, черствость, холодность. Молодая - и результат дурновской действительности, и ее жертва. Беспамятство, как внутренняя нравственно-этическая доминанта дурновцев, не только ограничивает их физическое (жизненное) пространство, но и свидетельствует о бесперспективности деревенского бытия в целом,

Анализ структурных составляющих художественного пространства повести позволяет охарактеризовать деревенское пространство как замкнутое, нелепое, бесперспективное, выморочное. По Бунину, эти особенности порождены не онтологическими причинами, а чертами русского национального характера. В «Деревне» рождается образ «первобытной», дикой России, страны с почвенным укладом жизни.

Второй раздел главы посвящен анализу повести «Суходол» и состоит из двух подразделов. В первом - «Хронотопичностъ повествовательных ситуаций автора и героя в текстовом пространстве «Суходола» - исследуется повествовательное пространство повести через взаимодействие хронотопичных повествовательных ситуаций, в условиях которых функция рассказывания осуществляется различными субъектами речи: автором-повествователем, рассказчиком (дворовой Натальей) и героем-повествователем (потомком рода Хрущевых).

Повествовательная ситуация Натальи представлена двумя позициями: она и рассказчица (гл. 1-4) и героиня в «повести о погибшей жизни» (гл. 5-9). Но в ходе исследования текстового пространства повести обнаруживается, что нахождение Натальи в пределах изображаемого мира не изменяет ее повествовательной ситуации: точка зрения дворовой на Суходол остается неизменно бесхитростной, покорной и восхищенно-удивленной. На основании этого делается вывод о статичности повествовательной ситуации Натальи. Иное отношение к Суходолу проявляет герой-повествователь - потомок хрущевского рода. Он находится в позиции «двойственного повествования-изображения». При этом Хрущев является и героем, участником событий (в детские и отроческие годы), и повествователем, который «пишет» суходольскую

летопись, осмысливая быт и бытие предков с временной и пространственной дистанции. Данная позиция обнаруживает подвижность, изменчивость хрущевской точки зрения на Суходол: от поэтически-восхищенной в детстве до объективно-беспощадной в зрелом возрасте. Позиция Хрущева-повествователя в заключительной десятой главе произведения близка авторскому «аукториальному» положению вненаходимости по отношению к изображаемому миру. В текстовом пространстве главы повествовательные ситуации автора и Хрущева максимально приближены друг к другу, их голоса сливаются в едином обращении ко всем знатным «соплеменникам» дворянских родов России. Хронотопичность повествовательной ситуации героя-повествователя образует сложную повествовательную тональность произведения - проникновенно-лирическую и «трезво-аналитическую» одновременно

Сложное повествовательное пространство «Суходола», представляющее собой взаимодействие повествовательных ситуаций автора, героя-повествователя и рассказчика, - это новая ступень в развитии и обогащении форм бытования художественного пространства, присущих ранней бунинской прозе.

Подраздел 2.2.2. - «Пространственные координаты суходолъской модели мира» - посвящен исследованию обособленно-замкнутого пространства усадьбы через выстраивание мифопоэтической модели Суходола.

Суходольская модель мира построена по принципу противопоставления «своего» и «чужого». В горизонтальном измерении центром «своего» пространства является локус Дома. По внешнему и внутреннему обжитому пространству Дом отождествляется не только с «гнездом», но и с библейским образом «Ноева ковчега» и мифологическим образом корабля. Многозначное семантическое поле локуса позволяет прийти к заключению о том, что пространственный центр Суходола, с одной стороны, является сосредоточием стабильной, кажущейся на первый взгляд «вечной», «семейно-роевой» жизни хрущевского рода, с другой - становится средством перемещения в иной мир: Дом, подобно кораблю, переносит своих обитателей в царство смерти, а затем и сам «исчезает». В этом проявляется его неспособность противостоять враждебным силам «чужого» пространства, которые представлены образом грозы (огня), включенным в оппозиционную пару «небо (гроза) - усадьба (дом)» по вертикали суходольского мира. Гроза, обладая многозначным мифопоэтическим контекстом (свидетельство всемогущества и славы Бога Творца, «дождь плодородный»; кара Господня, огонь, пожар), выстраивает в художественной структуре произведения систему персонажей. Она является критерием, по которому персонажи делятся на «своих», истинных суходольцев (Наталья, дедушка, тетя Тоня, отец Хрущева, барыня, молодые потомки дворянского рода), подвергавшихся «древнему страху огня», и на «чужих», персонажей-«огнепоклонников», несущих в себе дьявольское начало (Герваська, Юшка). Образ грозы помогает раскрыть двойственную символику главной семейной реликвии хрущевского рода - иконы святого Меркурия. Происхождение святого, семантика его имени и связанные с ним

мифологические представления обнаруживают связь Меркурия с грозой и огнем. Это является еще одним подтверждением незащищенности суходольского существования от «чужих», враждебных сил. Христианский оберег, бесследно «исчезнувший» вместе с вещным миром усадьбы и ее обитателями, не спасает суходольцев от пожаров и смерти.

Своеобразной защитой усадебного пространства мог бы являться локус Сада, но, занимая промежуточное положение в горизонтально-вертикальном измерении границ «своего» и «чужого» миров, он, с одной стороны, представляет собой «заветное», «райское» место, с другой - является проводником «чужих» сил, несущих Суходолу беды и несчастья.

Противопоставление «своего» и «чужого» пространства в мифологической картине мира суходольцев обнаруживает трагическую бесперспективность их существования. Она кроется в мнимой замкнутости Суходола, который, при всей его внешней непроницаемости, внутренне оказывается незащищенным от вторжения «чужих» сил. Пространственная изолированность усадьбы поэтически притягательна для суходольцев, но в ней же - первопричина вырождения и самоуничтожения хрущевского рода.

В Заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования.

Пристальное вчитывание в произведения, созданные художником в разные годы и в различных жанрах, позволяет утверждать, что процесс взаимодействия, видоизменения и обогащения пространственных форм в прозе Бунина происходил в зависимости от преобладания в авторском сознании феноменологического или социально-исторического аспектов.

Художественная структура рассказов 90-х - 900-х гг., сформированная под влиянием авторской феноменологии, представлена пространственными полями героя и автора. Доминантой пространства героя становится одиночество, «выход» из которого автор видит в «духовной» вертикали небесного пространства. Ведущей формой авторского пространственного сознания является его внутреннее, духовно-историческое пространство памяти. Лирический субъект, в форме которого автор проявляет свое внутритекстовое бытие, является носителем феноменологического сознания автора и выразителем его прозо-поэтического мирочувствования. Расширение жизненного пространства лирического субъекта до масштабов Всебытия происходит по «духовной вертикали» памяти.

В «русских» рассказах И.А. Бунина 90-х - 900-х гг. складывается образ «золотой» России - страны с богатым историко-героическим прошлым, с домовитым патриархальным укладом, с народом, живущим по законам природы и древней веры.

Социально-исторический аспект авторского мышления расставляет совершенно иные пространственные акценты в художественной структуре повести «Деревня». Формы бытования художественного пространства здесь отражают историю, быт, социальную принадлежность, мораль, нравственность, т.е. «эпическую» российскую реальность. Через художественное пространство Дурновки в его социальных, бытовых, нравственно-этических аспектах

рождается бунинский образ России как страны дикой, первобытной, с косным укладом жизни.

Возвращение, но уже на качественно ином уровне, к пространственным формам ранней прозы происходит в повести «Суходол». Авторское присутствие здесь напоминает лирического субъекта «русских» ранних рассказов. Пространственное взаимодействие автора и героя происходит на более сложном уровне - через хронотопическое движение повествовательных ситуаций субъектов речи (автора, рассказчика и героя). Многочисленные библейские, мифологические и фольклорные ассоциации, возникающие при анализе символических образов и системы персонажей повести свидетельствуют о том, что формы бытования художественного пространства в «Суходоле» значительно видоизменились и обогатились.

Процесс изменения и обогащения пространственных форм в прозе И.А. Бунина будет и в дальнейшем идти по двум направлениям: социально-исторический аспект выстроит художественную структуру «крестьянских» рассказов 1910-х годов; авторская феноменология еще более усложнит пространственные структуры поздних произведений художника - сборника «Темные аллеи», романа «Жизнь Арсеньева».

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Хронотопичность повествовательных ситуаций в повести И.А. Бунина «Суходол» // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма. Четвертые Веселовские чтения: Межвузовский сборник научных трудов / Отв. ред. Н.В. Алексеева. Ульяновск. Изд-во УлГПУ им. И.Н. Ульянова, 2001. - С. 31-40.

2. Художественное время и пространство дворянской усадьбы в повести И.А. Бунина «Суходол» // Усадебная культура Поволжья конца XVIII - начала XX веков: Материалы II Поливановских чтений / Под ред. Л.П. Баюра. Ульяновск, 2002. - С.69-76.

3. Мотив беспамятства в художественном пространстве героев повести И.А. Бунина «Деревня» // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма. Пятые Веселовские чтения: Межвузовский сборник научных трудов / Отв. ред. Н.В. Алексеева. Ульяновск. Изд-во УлГПУ им. И.Н. Ульянова, 2003. - С. 40-47.

4. Художественное пространство рассказов И.А. Бунина «Святые Горы» и А.П. Чехова «Перекати-поле»: (Опыт сопоставительного анализа) // Фольклор. Литература. Библиография: Работы молодых исследователей. - Ульяновск,

2003. - С. 74-80.

5. Хронотоп дороги в художественном пространстве рассказа И.А. Бунина «Новая дорога» // Гуманизация и гуманитаризация образования XXI века: Материалы 5-ой Международной научно-методической конференции памяти И.Н. Ульянова «Гуманизация и гуманитаризация образования XXI века» (20-21 мая 2004 г., Ульяновск) / Под общ. ред. Л.И. Петриевой. - Ульяновск, УлГПУ,

2004.-С. 90-95.

КОЧЕТКОВА Мария Александровна Художественное пространство в рассказах И.А. Бунина 1890-х - 1900-х гг. и в повестях «Деревня» и «Суходол» Автореферат

Формат 60x84/16 Бумага писчая Тираж 100 экз Заказ ¿¿/ Отпечатано в типографии УлГТУ 432027, г. Ульяновск, ул. Сев. Венец, 32

i

07 МАШГ : . ' 72

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кочеткова, Мария Александровна

Введение.

Глава 1. Художественное пространство героя и автора в рассказах

И.А.Бунина 90-х - 900-х гг.

1.1. Пространство одиночества героя и формы его преодоления

1.2. Пространство лирического субъекта как носителя духовно-исторического пространства памяти.

1.2.1. Автор и герой: некоторые вопросы теории.

1.2.2. Духовно-историческое пространство памяти лирического субъекта в рассказах «Святые Горы», «Антоновские яблоки», «Эпитафия», «Сосны».

1.3. Хронотоп дороги как отражение антиномичности пространства автора и героя в рассказах «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно».

Глава 2. Художественное пространство в повестях И.А.Бунина

Деревня» и «Суходол».

2.1. Пространственная организация повести «Деревня».

2.1.1. «Эпическая» реальность и художественное пространство «Деревни».

2.1.2. Бытовое пространство «Деревни». Локусы Дома, Сада, Ярмарки.

2.1.3. Мотив беспамятства в нравственно-этическом пространстве дурновцев.

2.2. Пространственная организация повести «Суходол».

2.2.1. Хронотопичность повествовательных ситуаций автора и героя в текстовом пространстве «Суходола»

2.2.2. Пространственные координаты суходольской модели мира.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Кочеткова, Мария Александровна

Иван Алексеевич Бунин (1870-1953) - поэт и прозаик, безоговорочно признанный классик русской литературы XX века, складывается как художник и получает признание критиков и читателей в 1890-е — 1900-е годы. С повестями «Деревня» (1910), «Суходол» (1912), рассказами 1910-х годов он входит в полосу своего творческого расцвета.

В изучении прозаических произведений писателя в отечественном буниноведении можно выделить три этапа: 1) отзывы современной автору критики (с 1890-х по 1910-е гг.); 2) исследования буниноведов советского периода; 3) работы литературоведов постсоветского времени (с 90-х гг. XX века).

В центре внимания современной автору критики были прежде всего его поэтические произведения. Поэтому рецензенты бунинских рассказов и очерков, как правило, сравнивали их с его стихами.1

Первым рассказом, который заслужил внимания и одобрительных отзывов критики, стал рассказ «На край света» (1895). Рецензентами были отмечены новый подход автора в освещении «старой» «народной» темы 2, художественные достоинства рассказа, истоками которых, как видно из высказываний критиков, явилась бунинская поэзия.3

Первый сборник рассказов «На край света» (1897), куда вошли произведения «На край света», «На даче», «Фантазер» («На хуторе»), «Вести

1 Критик А.А. Измайлов писал: «В своей прозе Бунин такой же чистый лирик, как и в стихах. Положительно немногие из его вещей трудно было бы переложить в стихи. Все остальное не только легко перелагается, но прямо просится под стих». - А.А. Измайлов. Ранняя осень (Поэзия и проза И.А.Бунина) // И.А.Бунин: pro et contra: Личность и творчество И.А. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. - СПб., 2001. - С.313. К. Чуковский отмечал: «.он - поэт, и проза его поэтична. В ней есть ритм - неуловимый, но явственный». - К. Чуковский. Ранний Бунин // Хрестоматия критических материалов: Русская литература рубежа Х1Х-ХХвеков. - М., 1999. - С. 377.

2 А. Богданович писал: «Каких вавилонов наплел бы на ту же тему иной заядлый народник, мыслящий себя великим знатоком и ценителем народной «подоплеки» души и прочих аксессуаров народного быта. г. Бунин поступает как истинный художник. Он умеет открыть и дать нам почувствовать новые стороны в старых темах, внести в них дыхание жизни». - Богданович А. // Мир божий. - СПб., 1897, № 2, февраль.

3 Рецензент «Русского богатства» отмечал: «Сжатый и картинный рассказ, - почти стихотворение в прозе по мягкому лиризму и строгой симметрии формы.». // Русское богатство. - СПб., 1897, № I, январь. А. Скабичевский закончил рецензию рассказа словами: «Давно уже не появлялось у нас ничего столь поэтичного, художественного. Это уже не жанр, не бытописание, не этнография. а сама поэзия!.». -Скабичевский А. // Новости. - СПб., 1895, № 295,26 октября. с родины», «Танька», «На чужой стороне», «Кастрюк», «Тарантелла» («Учитель»), «На Донце» («Святые Горы»), был так же встречен критиками одобрительно, «среди почти единодушных похвал». 1

Но уже рассказы Бунина начала 900-х годов вызывают неоднозначные высказывания. Этому способствует общественно-политическая обстановка в России и активное сотрудничество Бунина с горьковским издательством «Знание». Теперь проза писателя рассматривается критикой в двух аспектах: с точки зрения ее художественных достоинств и с точки зрения выраженной в рассказах общественной позиции автора. Причем, второй аспект в высказываниях рецензентов постепенно начинает преобладать над первым. Так, известна неоднозначная оценка рассказа «Антоновские яблоки» (1900) М.Горьким ; по-разному был оценен критикой рассказ «Сосны» (1901) ; в аспекте выражения авторской идейной позиции рассматривали рецензенты и рассказ «Новая дорога» (1901).4 Рассказы «Сны» и «Золотое дно» (1904) были восприняты как новый поворот Бунина к социальной тематике, к теме российской деревни, «сельского существования».5

1 Бунин И.А. Автобиографическая заметка // Бунин И.А. Собр. соч. В 4-х т. Т.1.- М., 1988. - С. 12.

2 Месяц спустя после опубликования рассказа Горький писал Бунину «.большое спасибо за «Яблоки». — Это хорошо. Тут Иван Бунин, как молодой бог, спел. Красиво, сочно, задушевно». - Горький М. // Горьковские чтения. - М., 1961. - С. 16. Но в письме к Пятницкому Горький высказывал сомнение в целесообразности печатания бунинских произведений в «Знании»: «Я все думаю, следует ли «Знанию» ставить свою марку на произведениях индифферентных людей? Хорошо пахнут «Антоновские яблоки» - да! - но - они пахнут отнюдь не демократично.». // Горький М. Собр. соч. в 30-ти тт. T.28. - М., 1954. - С.201.

3 И.Джонсон упрекал писателя за отсутствие в рассказе «социальных чувств» (журн. «Образование», СПб., 1902, № 12, декабрь). А. Богданович восхищался языком произведения, называя его «безукоризненно красивым и изящным» (журн. «Мир божий», СПб., 1902, № 5, май). Ник. Ашешов упрекал Бунина за «изящно-кружевную раму поэзии», которая обрамляет «драматическую картину смерти» Митрофана (журн. «Вестник и Библиотека самообразования», СПб., 1903, № 13). - Титова В. Комментарии // Бунин И.А. Собр. соч. в 6-ти тт. Т. 2. - М., 1987. - С. 495. Известно высказывание А.П.Чехова, которому Бунин послал оттиск рассказа: «. «Сосны» - это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона». -Чехов А.П. // Чехов А.П. Собр. соч. в 12- ти тт. Т. 12. - М., 1964. - С. 428-429.

4 Критик А. Измайлов считал, что «Новая дорога» - это только «точная и выточенная картинка ночи в поезде, разговоры со случайными знакомыми и думы под песню дорожных колес». - А.А. Измайлов. Ранняя осень (Поэзия и проза И.А.Бунина) // И.А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество И.А. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителе и исследователей: Антология. - СПб., 2001. - С. 313-314. П. Якубович в «Русском богатстве» (1902, № 7) писал о том, что Бунина в рассказе не интересует «общественная сторона» «прокладки нового пути через дремучие леса». Он лишь «любуется окружающей природой» и «слегка вздыхает над огорчениями людей». - Титова В. Комментарии // Бунин И.А. Собр. соч. в 6-ти тт. Т. 2. - М., 1987. - С. 496.

5 По мнению критика М. Неведомского, рассказ охватывал «огромный круг явлений нашего сельского существования, он шире прежних по замыслу, а форма его изящнее» (журн. «Мир божий», СПб., 1904, № 8, август). А. Амфитеатров писал о «необычайной правдивости умелого воплощения» человеческих образов,

В период 90-х - 900-х годов критика, для которой Бунин оставался прежде всего поэтом, уделяла не столь пристальное внимание прозе писателя. Были отмечены поэтичность рассказов, их «лиризм» и тематическая определенность — русская деревня и усадьба, т.е. «родной материал». 1 Говоря о первом десятилетии творческой деятельности И.А. Бунина, К. Чуковский заметил, что в 90-е - 900-е годы писатель не был «центральной фигурой литературно-общественной жизни», он «оставался в тени, уединенный поэт с негромким голосом и слишком уж узкой

•у лирической темой.». Бунин говорил об этом периоде творчества, что критика определила его как писателя «тишайшего», «певца осени, грусти, дворянских гнезд» и как человека «определившегося» и «умиротворенного».3 Новым этапом в становлении Бунина-художника стали 1910-е годы. Повести «Деревня» (1910) и «Суходол» (1912) поставили имя Бунина в первые ряды русских писателей, а его творчество получило широкий общественный резонанс. Современная автору критика освещала новые произведения писателя в нескольких аспектах.

Первый заключался в неустанном интересе читающей публики и критики к позиции Бунина по вопросу исторических судеб страны и русского народа, который подогревался новым революционным подъемом и усилением реакции в начале 1910-х годов. В таком контексте бунинскую «Деревню» приняли неоднозначно критики различных идеологических лагерей. Так, представители лагеря охранительной литературы во главе с «нововременцами» В. Бурениным и А. Бурнакиным назвали «Деревню» которые предстают в рассказе «неопровержимо типическими» (газ. «Русь», СПб., 1904, № 149, 12 мая). -Титова В. Комментарии // Бунин И.А. Собр. соч. в 6-ти тт. T.2. - М., 1987. - С. 501.

1 Анненский И. Рецензия на 1-5 тома соч. Бунина. 1904-1909. // И.А.Бунин: pro et contra: Личность и творчество И. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. - СПб., 2001. С. 135. К. Чуковский заметил, что «русская деревенская жизнь - для Бунина родная стихия». -Чуковский К. Ранний Бунин // Хрестоматия критических материалов: Русская литература рубежа XIX - XX веков.-М, 1999.-С. 377.

2 Чуковский К. Ранний Бунин // Хрестоматия критических материалов: Русская литература рубежа XIX - XX веков.-М, 1999.-С. 371.

1 Бунин И.А.Автобиографическая заметка// Бунин И.А. Собр. соч. в 4-х т. Т.1. — М., 1988. - С. 14. пасквилем на Россию», а самого Бунина «оскандалившимся агитатором». 1 Рецензенты марксистской и демократической ориентации (М. Горький, Ив. Касаткин, Н. Телешов, И. Белоусов и др.) отмечали в произведении Бунина наряду с художественной ценностью «серьезность содержания», «историзм» и общественный пафос.

Многие современники писателя обратили внимание на оригинальность другого значительного его произведения - повести «Суходол», которая заключалась, по их мнению, только в реалистичности: в «окончательном отречении автора от всякого «обольщения стариною» дворянского крепостного быта», в переоценке «поэзии старого барства», в «жестоком слове правды» о дворянском сословии. 3

Среди критических отзывов современников в буниноведении стали хрестоматийно известными высказывания М. Горького о «Деревне» и «Суходоле» и критические наблюдения В. Воровского о «Деревне».

Горький высоко отозвался о повести при ее выходе в свет, оценив «необычайную двуплановость» 4 произведения: сочетание исторического характера социально-бытового повествования с глубоким, затаенным авторским лиризмом. В письме Бунину в декабре 1910 года он писал: «Так глубоко, так исторически деревню никто не брал. Дорог мне этот скромно скрытый, заглушённый стон о родной земле, дорога благородная скорбь, мучительный страх за нее - и все это - ново. Так еще не писали». 5 (Выделено мной. - М.К.). Говоря о значении повести для русского общества, Горький подчеркивал, что автор «Деревни» впервые поставил вопрос о судьбе России и ее народа: «Мы еще не думали о России, - как о целом - это

1 Цит по: Благасова Г. И.А. Бунин в оценке русской критики 1910-х годов // Подъем. - 1981. - № 11. - С. 135.

2 Цит по: Благасова Г. Указ. соч. - С. 136.

3 Цит. по: Крутикова Л. «Суходол» - повесть-поэма И. Бунина // Русская литература. - 1966. - № 2. - С. 47. Крутикова приводит в статье обзор критических отзывов современных писателю критиков и ссылается на высказывания С. Андрианова, Л. Войтоловского, Р. Григорьева, Е. Колтоновскую.

4 Л.В.Крутикова. Реалистическая проза 1910-х годов (рассказ и повесть)// Судьбы русского реализма нач. XX века.-Л., 1972.-184.

5 Горький M. // Горьковские чтения. 1958-1959. - М., 1961. - С. 52-53. произведение указало нам необходимость мыслить именно обо всей стране, мыслить исторически».1

Ту же новизну формы и содержания Горький отметил и в «Суходоле», говоря о том, что Бунин написал «суходольских дворян» так, как никто до тех пор не писал». И в этом произведении Горький уловил «двуплановое» звучание книги, сочетающее в себе авторский «лиризм» с «гневом и презрением потомка к предкам».3

Критик В. Боровский в статье «Литературные наброски. И. Бунин» (1911) рассматривал «Деревню» с позиции «правдивости» бунинского изображения деревенской действительности. По его мнению, «талантливой» и «архиреальной» книга была только в «картине быта падающей, нищающей, старой деревни». 4 «Односторонней» и неправдивой повесть была признана критиком в изображении бесперспективности, «исчерпанности» деревенской жизни вообще.

Сам Бунин признавал критически резкие выпады наряду с одобрительными отзывами «в порядке вещей». В «Автобиографической заметке» он писал: «Отмечу один только факт, уже не раз, к сожалению, повторявшийся в русской литературе, - то, как некоторые отнеслись к моей «Деревне», к «Ночному разговору», к «Суходолу». На первых порах чего только, наряду с похвалами моему художеству, не наслушался я! Иные унижались даже до того, что говорили, что я был просто испуган революцией, как помещик (каковым на самом деле я отроду не был), корили меня моим происхождением, - точно я был первый и единственный

1 Горький М. Указ. соч. - С. 52-53.

2 Горький M. Несобранные литературно-критические статьи. - М., 1941. - С. 102.

3 Горький писал: «Это одна из самых жутких русских книг, есть в ней нечто от заупокойной литургии. И в лиризме автора слышен гнев и презрение потомка к предкам, оторвавшим его от земли, заразив его непобедимым тяготением к ней. В «Суходоле» Бунин, как молодой поп, с подорванной верою в бога, отслужил панихиду по умершему сословию своему и, несмотря на гнев, на презрение к бессильным скончавшимся, отслужил все-таки с великой сердечной жалостью к ним. И к себе, конечно, и к себе». - Цит. по: Михайлов О. И.А. Бунин. Жизнь и творчество. - Тула, 1987. - С. 133.

4 Боровский В. И.А.Бунин // Боровский В.В. Литературно-критические статьи. - М, 1948. - 141. дворянин» в русской литературе, - уверяли, что я для деревни только «пришлый интеллигент».».1

Второй аспект в высказываниях современников о прозе Бунина 1910-х годов связан с попытками определить принадлежность писателя к той или иной «школе». Большинство из них признавали в писателе достойного продолжателя, «верного ученика» Чехова и Тургенева. Иные объявляли Бунина неореалистом, сближая его творческую манеру с «символистамил мистиками», импрессионистами и модернистами. Попытка наиболее объективного, на наш взгляд, обоснования места Бунина среди многочисленных «школ» и «направлений» осуществлена Ф.Д. Батюшковой в статье «Ив.А. Бунин».4 Рассматривая особенности стиля Бунина и основные мотивы его поэтического творчества, автор статьи отмечает: «Приемы поэзии Бунина, те способы выявления душевной эмоции во внешних формах. отличаются чрезвычайной простотой и отчетливостью. Он в них несомненный реалист, но не в смысле детального изображения предметов во всестороннем описании. Реалист-художник, Бунин не только экономен, но почти скуп на детали. он также и импрессионист по умению передавать впечатления, красочные и звуковые, от предметов и явлений; он не чужд порой символизма, поскольку символы присущи образному поэтическому мышлению» (Курсив мой. - М.К.). 5 И далее определяется «серединное» место Бунина между «новой поэзией», «законы которой еще не поддаются формулировке», и «традиционной»: «Он (Бунин - М.К.) не новатор, но во многом нов. Он не «модернист», но во многом «модерн». Он в то же время. преемник и последователь традиционной поэзии классической у нас школы,

1 Бунин И.А. Автобиографическая заметка // Бунин И.А. Собр. соч. в 4-х тт. Т.1. - М., 1988. - С. 14-15.

2 Такого мнения придерживались: М. Волошин, Л.Я. Гуревич, А.А. Измайлов, К. Чуковский. - Волошин М. Рец. на кн.: «Стихотворения» Ивана Бунина. 1903 - 1906. Изд. «Знания» // Бунин: pro et contra. - М., 2001. -С.265. Гуревич Л.Я. Заметки о современной литературе: Без мерил // Бунин: pro et contra. - М., 2001. - С. 305. Измайлов А.А. Ранняя осень (Поэзия и проза ИЛ.Бунина) // Указ. соч. - С. 307, 308. Чуковский К. Ранний Бунин // Хрестоматия критических материалов: Русская литература рубежа XIX-XX веков. - М., 1999. - С. 378.

3 Г.Благасова ссылается на высказывания 3. Гиппиус и Е. Колтоновской. - Благасова Г. И.А. Бунин в оценке русской критики 1910-х годов // Подъем. - 1981. - №11.- С. 135.

4 Батюшкова Ф.Д. Ив. А. Бунин // Русская литература XX века (1890-1910): В 2 кн. Кн. 2. / Ред. С.А. Венгеров. - М., 2000. - С. 127-148.

5 Батюшкова Ф.Д. Указ. соч. - С. 133. по заветам Пушкина. Он и «свой», сам по себе, комбинируя реализм с импрессионизмом, законченную чеканку сонета со свободной формой неопределенного облика стихотворения, на грани между поэзией и прозой». 1 Здесь, практически, намечен синтетический характер художественного метода Бунина, принадлежность его к реализму XX века, вобравшего в себя не только традиции классического реализма, но и художественные открытия поэтики модернизма.

Известно, что сам Бунин негативно относился ко всякого рода притязаниям «уложить» его на какую-нибудь «полочку», «раз навсегда установить размеры» его дарования и тем самым охарактеризовать его «натуру». 2

Итак, в литературно-критических статьях и рецензиях 1890-х - 1910-х годов о творчестве Бунина на первый план выходили вопросы художественного метода писателя, его общественной позиции, рассматривались отдельные аспекты поэтики произведений. В этот период началось осмысление бунинского отношения к России и русскому человеку, осуществлялись первые попытки сформулировать бунинскую концепцию родины и «русской души».

Эмиграция Бунина из России во Францию в начале 20-х годов положила начало периоду «замалчивания» писателя в отечественном литературоведении вплоть до конца 50-х годов XX века. В библиографии о о жизни и творчестве Бунина конец 30-х - начало 50-х годов отмечены как самые скудные по критическим публикациям и рецензиям отечественных литературоведов. В Академическом издании «Истории русской литературы» (1954 г.) о ранней прозе писателя говорится в идеологическом, классовом аспекте. Так, крестьяне, герои рассказов 90-х годов, по мнению автора статьи, принадлежат к образам «маленьких людей»: к ним писатель вызывает

1 Батюшкова Ф.Д. Указ. соч. - С. 135.

2 Бунин И.А. Автобиографическая заметка// Бунин И.А. Собр. соч. в 4-х тт. T.l. -М., 1988. - С. 14.

1 Бунин. Литература о жизни и творчестве. Материалы к библиографии. - Бунин: pro et contra: Личность и тврчество И. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. - М., 2001. -С. 866-883. и читательское сочувствие, но «не делает из нарисованных картин какие-либо социальные выводы». 1 «Реакционной» признается бунинская мысль об общности судеб дворянства и крестьянства в рассказе «Антоновские яблоки», а картинам разрушения, опустения и голода в рассказах «На край света» и «На чужой стороне» приписано «объективно-познавательное» значение. 2 В повестях «Деревня» и «Суходол» отмечены «классовая ограниченность, страх перед революционным движением масс, антидемократические дворянские позиции» писателя. 3

Наиболее плодотворными в исследовании бунинского творчества, в отличие от советского литературоведения 20-х - 50-х годов, оказались русские эмигрантские критики, печатающиеся в тот же период за рубежом. 4 Не ставя задачей исследовать наследие эмигрантской критической мысли о Бунине, хочется остановиться на одной значительной работе И.А. Ильина «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин — Ремизов -Шмелев».5 Это исследование оказалось не востребованным в советском литературоведении (книга вышла в 1959 году в Мюнхене, в России ее первая публикация осуществилась лишь в 1991 году), но оно сыграло существенную роль в развитии буниноведения 90-х годов XX века.

Работу Ильина можно назвать «пионерской» в изучении бунинского творчества, так как критик впервые подошел к исследованию художественного мира писателя с философско-религиозных позиций. Психологическая наблюдательность и философская глубина помогли ему уловить особенности бунинского видения мира и человека, своеобразие объективации авторского эмоционального комплекса, особенности структуры персонажа, повествования и авторского отношения к слову.

1 Бунин И.А. // История русской литературы. T.10. Литература 1890-1917 годов. - М., Л., 1954. - С.560.

2 Бунин И.А. - Указ.соч. - С. 561.

3 Бунин И.А. - Указ.соч. - С. 566, 568.

4 Наиболее полная библиография эмигрантских рецензий на произведения Бунина представлена в сборнике: И.А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество И. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. - СПб., 2001. - С. 866-885.

5 Ильин И.А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев // Ильин И.А. Собр. соч. В10 т. Т. 6. Кн. 1.-М., 1996.

Детально исследуя «строение» «художественного акта» 1 писателя, Ильин замечает, что акт Бунина «определяет собою состав его художества: и словесную ткань его произведений (эстетическую материю), и образную ткань (эстетический образ), и природу его эстетических предметов».

Повышенный интерес к дооктябрьскому творчеству Бунина обнаруживается в советском литературоведении 60-х годов, что связано с периодом «оттепели», а позднее, с середины 80-х годов, с процессом «возвращения» писателей русского зарубежья.

В 60-е годы отечественное литературоведение «нарабатывает» материал о дооктябрьском творчестве писателя в многочисленных статьях «Ученых записок», «Вестников», специальных литературоведческих журналах , который в дальнейшем становится частью монографических 4 исследовании всего творчества писателя.

В начале 60-х годов советские литературоведы продолжают обращаться прежде всего к идейной трактовке бунинских произведений (особенно, к повести «Деревня» и «крестьянским рассказам» 1910-х годов, считая их «порубежными» в дооктябрьском творчестве писателя). В таком аспекте ранняя проза писателя признавалась социально и идейно

1 Механизм «художественного акта» Ильин раскрывает следующим образом: «внешний опыт восприемлет чувственные содержания мира и, сочетая их в яркие образы, показывает - то их самих в их естественной самоценности, то через них те душевные содержания, которые в них выражаются и сквозь них могут быть уловлены и описаны; но не более». - Ильин И.А. Указ. соч. - С. 224. 5 Ильин И.А. Указ. соч. - С. 242.

Крутикова Л.В. Из творческой истории «Деревни» И. Бунина // Русская литература. - 1959. - № 1.

Крутикова Л.В. «Деревня» И. Бунина // Ученые записки Ленинградского ун-та. - № 295. — Вып.58. - 1960. Крутикова Л.В. «На край света» - первый сборник И. Бунина // Вестник ЛГУ. - 1961. - № 20. - Вып. 4. Волынская Н. Русская деревня в прозе И.А. Бунина 10-х годов // Ученые записки гос. пед. ин-та. - Вып. 6. -Курган, 1963. Афанасьев В. Ранние произведения И.А. Бунина // Дон. - 1964. - № 5. Афанасьев В. От «Деревни» к «Господину из Сан-Франциско» (Проза И.А. Бунина 1910-14 гг.) // Ученые записки Московского пед. ин-та им. В.И. Ленина. - № 222. - 1964. Забелин П. Идейно-художественная проблематика и стиль повести И.А. Бунина «Деревня». - Иркутск, 1965. Твардовский A.T. О Бунине // Бунин И.А. Собр. соч. в 9-ти тт. Т. 1. - М., 1965. Крутикова Л. «Суходол», повесть-поэма Бунина // Русская литература. - 1966. - № 2. Крутикова Л. Крестьянские рассказы И.А. Бунина 1911-13 гг. // Ученые записки Ленинградского унта. Серия филологических наук. - 1968. - Вып. 72. Кучеровский Н. И.А. Бунин в «Знании». «Чернозем» // Русская литература XX в. (дооктябрьский период). - Калуга, 1968. Кучеровский Н. О концепции жизни в лирической прозе И.А. Бунина (втор.пол. 90-х - нач. 900-х гг.) U Русская литература XX в. (дооктябрьский период). - Калуга, 1968 и др.

4 Афанасьев В. И.А. Бунин. Очерк творчества. - М., 1966. Бабореко А. И.А. Бунин. Материалы для биографии. - М., 1967. Михайлов О.Н. И.А. Бунин. Очерк творчества. - М., 1967. Волков А.А. Проза И.А.Бунина. - М., 1969. Вантенков И.П.Бунин-повествователь. Рассказы 1890-1916 гг. - Минск, 1974. Михайлов О.Н. Строгий талант. Иван Бунин. Жизнь, судьба, творчество. - М., 1976. Кучеровский М.Н. И. Бунин и его проза. - Тула, 1980. Михайлов О.Н. И.А. Бунин: Очерк творчества. - М., 1987. ограниченной, а у самого автора критики обнаруживали отсутствие «исторического» взгляда на деревню, русского барина и мужика. 1

Поворотом к новому взгляду на творчество И.А. Бунина можно считать вступительную статью А.Т. Твардовского «О Бунине» к 9-томному Собранию сочинений писателя в 1965 году. В ней автор, признавая огромный талант и значительность вклада Бунина в развитие русской прозы и поэзии, «вернул» писателя в современный литературный процесс: «.Бунин не есть сегодня некая академическая величина, которой отдается от случая к случаю дань почитания. Он именно в наши дни приобретает все более широкий круг читателей, его наиболее ценные и безусловные художнические принципы — реальная, действенная часть живого и многосложного современного литературного процесса».2

А.Т. Твардовский, будучи в те годы редактором «Нового мира», абсолютным авторитетом среди «шестидесятников», дал мощный толчок переосмыслению творческого наследия писателя, отходу от идеологических, классовых трактовок его произведений. Так, по его мнению, смерть безымянного господина из Сан-Франциско нельзя понимать только в смысле обличения капитализма и символического предвестия его гибели. Смерть одинаково ужасна своей «неотвратимостью» и для господина, и для старика Аверкия из «Худой травы». И для Бунина, считает Твардовский, гораздо важнее подчеркнуть, что перед лицом смерти «стираются сами собой социальные, классовые, имущественные грани, разделяющие людей», поэтому миллионер также подвержен «общему концу», его могущество перед одинаковым итогом для всех смертных «ничтожно и эфемерно». 3

Твардовский отдает дань «строгому мастерству» писателя, призывая молодых писателей учиться у Бунина «культуре» и «благородной сжатости» литературного письма, «дисциплине строки», «ясности и высокой простоте».

1 Стерлина И.Д. И.А. Бунин,- Липецк, 1960. - С.9-10. Бонами T.M. Художественная проза И.А. Бунина (1887-1904). - Владимир, 1962. - С. 37. Никольская Л. Деревня в изображении Бунина («Танька», «Веселый двор»), - Самарканд, 1963.-С.51.

2 Твардовский А.Т. О Бунине // Твардовский А.Т. О литературе. - М., 1973. - С. 72.

3 Твардовский А.Т. Указ.соч. - С. 87-88.

Бунин - по времени последний из классиков русской литературы, чей опыт мы не имеем права забывать, если не хотим сознательно идти на снижение требовательности к мастерству, на культивирование серости, безъязыкости и безличности нашей прозы и поэзии».1

Не без влияния статьи Твардовского, в ряде исследований о прозе Бунина дооктябрьского периода, опубликованных во второй половине 60-х -80-х годов, намечается отход от однозначных идеологических трактовок бунинских произведений. Это характерно для работ Н. Кучеровского, О. Михайлова, JI. Крутиковой, В. Гречнева, К. Муратовой, В. Линкова. 2

Отход от идеологических аспектов анализа произведений позволил исследователям обратить более пристальное внимание на частные, детальные проблемы бунинской поэтики. Но пристальное знакомство с монографическими работами и статьями позволяет говорить о том, что художественное пространство не находилось в числе приоритетных категорий анализа. А потому особенно важными и ценными являются те отдельные наблюдения над особенностями художественного времени-пространства, которые встречаются «попутно», при исследовании других проблем. Так, Н. Кучеровский, рассматривая бунинскую концепцию жизни в лирической прозе 90-х - 900-х годов, говорит об утрате ранними рассказами «эпичности» и превращении их в «единый лирический монолог с устойчивой символикой образов («леса» - «снега» — «пустыня» - «туман»), на фоне которых раскрывается настроение лирического героя». 3 Определяя «внеисторичный» характер повествования в рассказах «Новая дорога», «Сосны», «Мелитон» через категорию времени, Кучеровский обозначает их

1 Твардовский А.Т. Указ. соч. - С. 111.

2 Кучеровский Н. О концепции жизни в лирической прозе И. Бунина (Втор. пол. 90-х - 900-х годов) // Русская литература XX в. (дооктябрьский период). Сб. ст. - Калуга, 1968. - С. 80-106. Кучеровский М.Н. И. Бунин и его проза. - Тула, 1980. Михайлов О. Строгий талант. Иван Бунин. Жизнь, судьба, творчество. - М., 1976. Михайлов О. И.А. Бунин: Очерк творчества. - М., 1987. Крутикова Л.В. Реалистическая проза 1910-х годов (рассказ и повесть) // Судьбы русского реализма начала XX века. - Л., 1972. Муратова К.Д. Реализм нового времени в оценке критики 1910-х годов // Судьбы русского реализма начала XX века. - Л., 1972. Гречнев В.Я. В мире лирико-философской прозы И. Бунина // Гречнев В.Я. Русский рассказ кон. XIX — нач. XX века (Проблематика и поэтика жанра). - Л., 1979. Линков В.Я. Мир и человек в творчестве Л. Толстого и И. Бунина.-M., 1989.

1 Кучеровский Н. И.А. Бунин и его проза. - Тула, 1980. - С. 40. жанровую особенность — «эпитафии настоящему». «Настоящее» лишено у Бунина признаков времени, оно то, что «есть и будет». 1

Временной аспект ранних рассказов затрагивает В.Я. Гречнев. «Беспощадно уходящее время», по его мнению, является «невидимо действующим лицом» в рассказах «Танька», «Кастрюк», «На хуторе», «В поле», «Антоновские яблоки», «Худая трава». 2 Течение времени, по Гречневу, лежит в основе композиции рассказа «Антоновские яблоки». В «Эпитафии» оно приводит к основной идее произведения - к мысли о «преемственности - мудром законе природы, позволяющем говорить о вечном обновлении и бессмертии». 3

О. Михайлов говорит о «пространственном» движении Бунина-прозаика не в художественно-категориальном значении. Он имеет в виду расширение авторской «масштабности», «кругозора» в произведениях 90-х -900-х годов, происходящее в направлении от конкретного к общему, от отдельной крестьянской или мелкопоместной судьбы к судьбе народной. 4 В то же время Михайлов обозначает собственно «пространственные» центры (локусы), «по-родному близкие» писателю, которые определились еще в 90-е годы и остались излюбленными для Бунина в начале 900-х гг. - это «усадьба» и «деревня».5

По наблюдениям J1.B. Крутиковой над повестью «Деревня» 6, место и время «непосредственного действия» в произведении - Дурновка -постепенно «расширяются»: от деревни до уездного города и столицы в пространственном плане и от революции 1905 года до времен Киевской Руси, Владимира и Ярослава и даже до первобытно-языческих времен. Подзаголовок статьи J1. Крутиковой, как и то, что автор не пользуется пространственно-временным терминологическим аппаратом при анализе,

1 Кучеровский Н. Указ.соч. - С. 55.

2 Гречнев В.Я. В мире лирико-философской прозы И. Бунина // Гречнев В.Я. Русский рассказ koh.XIX - нач. XX в. (Проблематика и поэтика жанра). - Л., 1979. - С. 61.

1 Гречнев В.Я. Указ. соч. - С. 70.

4 Михайлов О. Послесловие // Бунин И.А. Собр. соч. в 6-ти тт. Т.2. - М., 1987. - С. 465.

5 Михайлов О. Указ. соч. - С. 468.

6 Крутикова Л.В. «Деревня» И.А. Бунина (Человек, народ, Россия) // И. Бунин и литературный процесс нач. XX века. Межвуз. сб. науч. тр. - Л., 1985. указывает на содержательно-смысловое «расширение» времени и пространства (Дурновка - вся Россия). При этом, не употребляя термин «художественное пространство», Крутикова рассматривает, так называемые, «пласты бытия» социально-исторический и бытовой.

Безусловный интерес представляет исследование JI. Крутиковой повести «Суходол» 2, в частности, ее наблюдения над «тональностью» повествования («трезво-аналитической» и «лирико-поэтической»), над множеством «голосов» повествования (голос Натальи, молодых господ — потомков рода Хрущевых и голос «автора-рассказчика»), которые лежат в основе композиции произведения.

Элементы пространственно-временной организации затрагиваются в работе Р.С. Спивак. 3 «Неподвижность» художественного времени и пространства в «Деревне», по мнению автора, создает «горькую картину статичной жизни, которая при всей ее суетливости, наполненности событиями не способна к обновлению». 4 «Неподвижность» художественного пространства становится критерием для формирования структуры персонажей повести. Серого, Кошеля, братьев Красовых Р.С. Спивак относит к персонажам с «постоянной пропиской» 5, которые не желают или не способны изменить что-то кардинально, к лучшему. Дениска и Ванька Красный - герои «подвижные», перемещающиеся. С ними, по мнению Спивак, в повести связан образ зимней дороги, мотив движения и намечена «историческая тенденция русской жизни», связанная с «приобщением бедных слоев крестьянства к революционному движению». 6

Выход на особо плодотворные и новые подходы в изучении дооктябрьского творчества И. Бунина в 90-е годы связан с монографическим

1 Крутикова Л.В. Указ.соч. - С. 18.

2 Крутикова Л.В. «Суходол», повесть-поэма И. Бунина // Русская литература. - 1966. - № 2. - С.44-59.

3 Спивак Р.С. Жанровая структура и авторская концепция в «Деревне» И.А. Бунина // И. Бунин и литературный процесс нач. XX века. Межвуз. сб. науч. тр. - Л., 1985.

4 Спивак Р.С. Указ. соч. - С. 31.

5 Спивак Р.С. Указ. соч. - С. 32.

6 Спивак Р.С. Жанровая структура и авторская концепция в «Деревне» И.А. Бунина // И. Бунин и литературный процесс нач. XX века. Межвуз. Сб. науч. тр. - Л., 1985. - С. 33. исследованием Ю. Мальцева «Иван Бунин. 1870-1953». 1 В аспекте заявленной темы работы представляет интерес впервые обозначенный Мальцевым «феноменологический» характер бунинских произведений.

Суть «феноменологического переворота» в изображении окружающего мира в искусстве вообще, по мнению Мальцева, состоит в следующем. Процесс восприятия действительности художником происходит л через «устранение разрыва между субъектом и объектом». «Происходит их слияние, или точнее радикально переосмысливается отношение «субъект-объект», так что наивная «объективность» традиционной «реалистической» литературы в итоге оказывается фикцией». 4 Поэтому «субъективное» восприятие действительности художником слова, основанное только на его впечатлениях и ощущениях, оказывается «единственно достоверным и единственно достойным содержанием искусства». 5

По мнению Мальцева, бунинское изображение «объективной» реальности заключается в том, чтобы донести до нас только «сигналы своих восприятий огромного и таинственного мира», преподнести его «сырую материю. в неоформленном виде, так как она видится.удивленному и внимательному взгляду» писателя. 6 В доказательство своих наблюдений Мальцев приводит слова самого Бунина, в которых, по мнению автора монографии, сформулировано «феноменологическое кредо» писателя: «Мир - зеркало, отражающее то, что смотрит в него. Все зависит от настроения. Много у меня было скверных минут, когда все и вся казалось глупо, пошло и мертво, и это было, вероятно, правда. Но бывало и другое, когда все и вся ч было хорошо, радостно и осмысленно. И это была правда».

1 Мальцев Ю. Иван Бунин. 1870-1953. - М., 1994.

2 «Феноменологическим» характером, по мнению Ю. Мальцева, отличается «в большей или меньшей степени» все «великое искусство нашего времени». Мальцев связывает данное качество бунинской, а вслед за ней и все современной прозы, с некоторыми положениями феноменологической школы («трансцендирование», «трансцендентальный субъект», «интенциональность» и т.д.). - Мальцев Ю. Указ. соч.-С. 15, 111.

3 Мальцев Ю. Указ. соч. - С. 111.

4 Мальцев Ю. Указ. соч. - С. 111.

5 Мальцев Ю. Указ. соч. - С. 111.

6 Мальцев Ю. Указ. соч.-С. 111-112.

7 Мальцев Ю. Указ. соч. - С. 112.

Выявляя особенности жанрового авторского мышления, М.С. Штерн в докторской диссертации «Проза И.А. Бунина 1930-х - 1940-х гг.: Жанровая система и родовая специфика» 1 использует мальцевское определение «феноменологический» для характеристики «принципа контакта между автором и героем». Предметом диссертационного исследования М.С. Штерн стала поздняя проза писателя (сборник «Темные аллеи», роман «Жизнь Арсеньева»). Рассказы 900-х годов привлекаются исследователем к анализу в качестве жанровой «предтечи» «лирико-философских миниатюр» тридцатых и сороковых годов бунинского творчества. При исследовании «лирических миниатюр» и «лирических рассказов» 3 900-х годов, М.С. Штерн обращает внимание на пространственные образы ночи, тумана, света и тьмы, бури и пр., которые, повторяясь и варьируясь, образуют лейтмотивы, создающие «сквозные ассоциативные сюжеты, оформляющие лирические коллизии». 4

Рассматривая пространственную организацию сборника «Темные аллеи», М.С. Штерн исследует мифологическую символику образов пути, сада, леса, дома и города, останавливается на контрастном сопоставлении хронотопов города и деревни. Таким образом, Штерн показывает, что символика пространства в «Темных аллеях» становится «одной из форм выражения авторского сознания».5

Пространственная структура авторского «феноменологического» сознания стала темой диссертационного исследования Н.В. Пращерук. 6 Сквозь призму пространственности, одной из важнейших характеристик и доминант художественного мира бунинской прозы, рассматриваются в

1 Штерн М.С. Проза И.А. Бунина 1930-х - 1940-х гг.: Жанровая система и родовая специфика. - Дисдокт. филол. наук: 10.01.01 - M., 1997.

2 Штерн М.С. Указ. соч. - С. 349.

3 Жанровые определения рассказов 900-х годов, используемые М.С. Штерн. - Штерн М.С. Указ. соч. - С. 213-214.

4 Штерн М.С. Указ. соч. - С. 215.

5 Штерн М.С. Указ. соч. - С. 54.

6 Пращерук Н.В. Феноменология И.А. Бунина: Авторское сознание и его пространственная структура. - Дис. .докт. филол. наук. 10.01.01. - Екатеринбург, 1999. работе такие произведения как сборник рассказов «Тень птицы», повесть «Суходол» и роман «Жизнь Арсеньева».

Утверждая приоритетность языка пространства в мире Бунина, Пращерук предлагает использовать его в качестве «методологического «ключа», «инструмента» 1 для прочтения бунинского текста. Исследовательница вырабатывает собственную «пространственную» методику рассмотрения конкретных бунинских произведений, суть которой заключается в выявлении «системы пространственных доминант, «своих» для каждого текста или их объединяющих. которая задается и строится определенными темами, реализуется посредством мотивов. повторяющихся образов, деталей, особых примет и оформляется с помощью «пространственного словаря». Следуя изложенной методике, Пращерук осуществляет анализ повести «Суходол» через контрастное сопоставление «чужого» и «родного» пространства и обозначение пространственной оппозиции «дом-лес», через выявление и взаимодействие «пространственных» мотивов повести (мотивы «темного», «глухого» пространства, мотив «тишины» и «грозы»).

В контексте заявленной в работе проблемы следует остановиться и на монографическом исследовании И.П. Карпова «Проза Ивана Бунина». 3 Путем проникновения в смысловое и стилистическое пространство произведений Бунина Карпов, на материале всего творчества писателя, решает «проблему автора» и определяет бунинский «тип авторства» -«монологический, чувственно-страстный, природно-предметный, метафорический». 4 Особый интерес представляют наблюдения исследователя над особенностями бунинского восприятия природно-предметного мира и способами его выражения. 5

1 Пращерук Н.В. Феноменология И.А. Бунина: Авторское сознание и его пространственная структура. - Дис. .докт. филол. наук. 10.01.01. - Екатеринбург, 1999. - С. 26.

2 Пращерук Н.В. Указ. соч. - С. 26-27.

1 Карпов И.П. Проза Ивана Бунина. - М., 1999.

4 Карпов И.П. Указ. соч. - С. 273.

5 В главе «Автор и природно-предметный мир (рассказы 1887-1909 годов)» И.П. Карпов обращает внимание на «авторские знаки» в тексте произведений, выражающие многообразие связей субъекта речи с миром

Проведенный обзор научно-критической литературы позволяет сделать вывод о том, что проблема художественного пространства в творчестве И.А. Бунина попадает в поле зрения литературоведов только в 90-е годы XX века. При этом, во-первых, она не является предметом специального исследования: элементы пространственной организации используются или для выявления особенностей жанровой системы Бунина (Штерн), или для изучения авторского сознания (Пращерук). Во-вторых, материалом для исследования элементов пространственной организации являлось, в основном, позднее творчество писателя (сборник «Темные аллеи» и роман «Жизнь Арсеньева»).

Актуальность данного исследования определяется интересом современного литературоведения к «языку пространства» как индивидуальной форме художественного мышления, своеобразной модели мира писателя.

Традиционно в литературоведении художественное пространство произведения рассматривается в неразрывной связи с художественным временем. В основе такого подхода лежит философское положение о единстве пространства и времени как «всеобщих форм бытия материи». 1 Специфика художественного времени и пространства состоит в том, что они являются «важнейшими характеристиками художественного образа, организующими композицию произведения и обеспечивающими его восприятие как целостной и самобытной художественной действительности». 2 О единстве пространства и времени в литературном произведении говорят и их общие свойства, такие как условность и дискретность (прерывность). Интересно, что пространство и время представлялись неразделимыми на этимологическом уровне еще во времена «языковой» мифологии, когда были нередки примеры обозначения природы. К таким «знакам» Карпов относит: соотношение «физического состояния природы» и «эмоционального состояния» субъекта описаний; способность субъекта к «долгому созерцательному восприятию природы, ее постоянных и переходных состояний»; «синкретизм» рецепторного восприятия природы субъектом повествования. - Карпов И.П. Указ. соч. - С. 200-225.

1 Мелюхин С.Т. Пространство и время // ФЭС. - М., 1989. - С. 541.

2 Роднянская И.Б. Художественное время и художественное пространство // ЛЭС. - М., 1987. - С. 487. пространства, его «наполнения» и времени одним и тем же словом или словами одного корня. 1

Единство категорий художественного времени и пространства лежит в основе классического учения М. Бахтина о хронотопе как о «времяпространстве». Под влиянием идей М. Бахтина в литературоведении и сложилась традиция рассмотрения художественного пространства в единстве со временем. При этом структуре художественного времени уделялось первостепенное внимание, а пространство рассматривалось либо на внешнем уровне (через предметный мир) либо на уровне топографическом.

Работы Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Н.В. Пращерук и др. показали, что проблема художественного пространства в произведении в силу своей формо- и смыслообразующей многогранности может рассматриваться и как самодостаточная.

По Лотману, художественное пространство представляет собой «модель мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений». 3 В литературном произведении - это «континуум, в котором размещаются персонажи и совершается действие»; «язык художественного пространства» - это один из компонентов общего «языка» произведения. 4 Исследуя структуру художественного пространства в прозе Толстого, Гоголя, Пушкина, Лотман конкретизировал понятие пространства, обозначил его основные виды - открытое, закрытое; точечное (отграниченное), линеарное (направленное), ненаправленное (неподвижное); плоскостное, объемное; реальное (бытовое), волшебное (воображаемое);

1 В.Н. Топоров приводит следующие примеры таких слов: «классический образец — лат. Orbis, «окружность», «круг», но и - «земной круг», «мир», «земля» (ср. orbis terrac или terrarium; также -«область», «страна», «царство» и т.д., даже «небо», «небесный свод»); «годичный круговорот», «год», «круговое движение» (ср. orbis temporum, «круговорот времен», orbis annuus, «годовой оборот») и, наконец, «человечество», «человеческий род», целый ряд круглых предметов и т.п.». — Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира. Т. 2. - М., 1988. - С. 340.

2 По Бахтину, в литературно-художественном хронотопе «имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем». - Бахтин M. Эпос и роман. - СПб., Азбука, 2000. - С. 10.

3 Лотман Ю.М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. Избранные статьи: B3 т. Т. 1. - Таллин, 1992. - С. 440.

4 Лотман Ю.М. Указ. соч. - С. 440. свое», «чужое» - и функции — построение композиции произведения; обозначение моральной характеристики персонажей через соответствующий им тип художественного пространства; выражение «языком пространства» внепространственных категорий: этико-эстетических оценок, идейной позиции автора. Так, в частности, он определяет «дорогу» как «некоторый тип художественного пространства», а «путь» — как «движение литературного персонажа в этом пространстве»: «путь» — это «реализация (полная и неполная) или не-реализация «дороги».1

В.Н. Топоров, интерпретируя литературный «феномен» Г.С. Батенькова, говорит об «индивидуальных образах пространства», которые формируются в авторском сознании, определяются «психоментальными» особенностями личности писателя и выражают авторский взгляд на мир («специализированные» модели мира»). «Пространственность» в этом случае проявляется и в структуре мышления, и в «сцеплении мыслей», и в «составе и устройстве языка». 2

В контекст литературоведческих исследований «индивидуальных образов пространства» вписывается и упомянутое выше исследование Н.В. Пращерук о «пространственности» прозы Бунина, обусловленной феноменологичностью авторского сознания. Бунин относится к таким авторам, как Джойс, Пруст, Фолкнер, которые «отменили» время и мыслят «пространством». Бунинская «пространственность» — это «способ, форма, результат» авторского феноменологического художественного мышления. 3 Таким образом, теоретически постановка проблемы о художественном пространстве как «лидирующем» в прозе Бунина вполне правомерна.

На господствующее положение пространства в художественном мире Бунина «работают» и особенности его индивидуальной прозо-поэтической манеры письма: умение пластически живописать природно-предметный мир

1 Лотман Ю.М. Указ. соч. - С. 441.

2 Топоров В.Н. Об индивидуальных образах пространства («Феномен» Батенькова) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - M., 1995. - С. Указ. соч. -С. 448,450.

Пращерук Н.В. Феноменология И.А. Бунина: Авторское сознание и его пространственная структура. -Дис.докт.филол.наук. 10.01.01 - Екатеринбург, 1999.-С. 24. через запахи, звуки, цветовую палитру. Об этом говорили еще современники писателя, 1 это утверждают и сегодняшние исследователи, справедливо полагая, что феномен «опространствливания» бунинской прозы произошел в результате воздействия на нее «стихового мышления» 2 автора.

Наконец, приоритетность пространства в мире Бунина объясняется авторским отношением ко времени. «Феноменологическое кредо» писателя наполняло его жизнь и творчество постоянной борьбой с объективным ходом времени, попытками «освободиться» от него. Бунинская «философия» времени выразилась в особой форме художественного времени: это, скорее, л хронос», нечто абсолютное, стабильное, что не имеет развития, динамики. Время у Бунина не изменяет героев, не влияет на ход сюжета или ход авторской мысли. Хотя оно, будучи неотъемлемым слагаемым произведения, присутствует в бунинских рассказах и повестях, но лишь как своеобразное, сиюминутное состояние героя или обстоятельство. Писатель пытается «убежать от времени», преодолеть смерть, тем самым выразить свое несогласие с преходящностью жизни. «Выход из времени» у Бунина осуществляется благодаря усилиям памяти. 4 В нашей работе память рассматривается как особый вид «внутреннего» авторского пространства.

1 См. Введение.-С. 9.

2 Пращерук Н.В. Указ. соч. - С. 23.

3 О подобном восприятии времени говорит B.H. Топоров применительно к пространственному «феномену» Батенькова, который часто был невнимателен в исчислении календарного времени, он «не слышал ритмов» хронологического времени, поскольку считал, что «время беднее пространства». «Для времени у автора нет особого слова, и, заставляя себя обратиться к нему, он (Батеньков. - M.K.) видит время в масштабе «большого» цикла —жизни, века». - Топоров В.Н. Указ. соч.-С. 460.

4 По мнению Ю. Мальцева, память - важнейшая категория в художественном мире Бунина. Мальцев считает, что память для писателя является «неким эквивалентом (или прообразом) вечности, бесконечности и всеединства». Она связывает человека с «Единым Всебытием», то есть «разрушает не только время, но и пространство, делает зыбкими и условными формы, телесность, пространство. время». Память (и ее «генетический эквивалент» - «прапамять») способна осуществить «переброску» собственного «я» через века, «приобщиться бесконечности», «освободиться от времени», «выйти из истории» и тем самым почувствовать «надиндивидуальность «Я» и его причастность к бессмертию». «Память - это застывшее, увековеченное и неподвижное бытие, это - вечное настоящее». - Мальцев Ю. Иван Бунин. 1870-1953. - М., 1994.-С. 10-14.

Это одна из нетрадиционных форм художественного пространства о котором говорится в работах М. Бахтина 2, З.Г. Минц 3, В.Н. Топорова. 4

В диссертационном исследовании память представлена и как пространственная и как этическая 5 категория. 6 Этический аспект памяти был важен для самого Бунина, который понимал память как особый «духовный инстинкт»: человек или обладал им с рождения или не обладал вовсе. С помощью памяти человек способен обрести «бессмертие (долготу дней)» и «самоутверждение». 7 Как часть этического (внутреннего) пространства в работе рассматривается и антиномичная памяти категория о категория беспамятства. В этическом аспекте беспамятство является особым образом жизни, типом поведения и общения, при котором человек,

1 Из традиционных форм художественного пространства в работе рассматриваются топосы города и деревни, локусы дома, сада, ярмарки (глава 1 и 2); вещный (предметный) мир, внешний по отношению к герою (глава 1); бытовое и социальное пространства как виды художественного пространства (глава 2); текстовое пространство (глава 2); хронотоп дороги (глава 1).

2 Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности (гл. «Временное целое героя (проблема внутреннего человека - души) // Бахтин М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. - СПб., Азбука, 2000.-С. 123-159.

3 З.Г. Минц в работе «Структура художественного пространства в лирике Блока» одним из видов художественного пространства в литературных произведениях определяла «субъективное (метафорическое) «пространство души» - то или иное свойство субъекта художественного текста, сопровождающее его в любых заданных в тексте ситуациях». - Цит. по: Новинская Л.П., Руднев П.А. Художественное пространство в лирике Ф.И. Тютчева: диахронический анализ // Художественное пространство и время. Межвуз. сб. науч. тр. - Даугавпилс, 1986. - С. 64.

4 В.Н. Топоров, рассматривая «индивидуальный образ пространства» Батенькова, отмечает, что Батеньков был одним из первых, кто заговорил о пространстве мысли, веры, памяти, о «чувстве пространства.о знании и понимании его, когда речь идет не о данном конкретном пространстве («местности»), а об абстрагированном пространстве, о его образе в сознании». - Топоров В.Н. Об индивидуальных образах пространства («Феномен» Батенькова) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М., 1995. - С. 458.

5 Одним из лексических значений слова «память» у Даля является «свойство души хранить, помнить сознанье о былом». Примечательно, что Даль разделял память на «внешнюю» и «внутреннюю», последнюю толковал таким образом: «разумное пониманье научной связи узнанного, усвоение себе навсегда духовных и нравственных истин». - Даль В. Словарь живого великорусского языка. В 4-т. Т. 3. — М., 1978. - С. 14. (Курсив мой. — M.K.).

6 В аспекте эстетическом память рассматривается М. Бахтиным в работе об авторе и герое, где, в частности, говорится, что память «о другом» (не воспоминания о собственной жизни) способна «эстетизировать» личность, закреплять и завершать ее в «эстетически значимом образе». — Бахтин М. Автор и герой в этетической деятельности // Бахтин М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. - СПб., 2000.-С. 130.

7 Мальцев Ю. Иван Бунин. 1870-1953. - М., 1994. - С. 26.

8 Примечательно, что в словарях слово «беспамятство» толкуется в медицинском и физиологическом аспектах. Так, в словаре Д.Н. Ушакова «беспамятство» - это «обморочное состояние»; «беспамятный» -«человек с очень слабой памятью, забывчивый». - Толковый словарь русского языка. Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. В 4-х т. Т. 1. - М., 1935. - С. 127. Таким же образом слово толкуется и в словаре С.И. Ожегова. -Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1987. - С. 39. В словаре Даля данное слово отсутствует. В 4-томном «Словаре русского языка» «беспамятство» поясняется как «потеря сознания, обморок» и как «отсутствие памяти, забывчивость». - Словарь русского языка. В 4-х т. Т.1. / АН СССР, Ин-т русс, яз.; Под ред. А.П. Евгеньевой.-М., 1981.-С. 81. не осознавая этого, утрачивает связи с близкими родственниками и дальними предками, шире - с историей рода и родины, еще шире - со Всебытием.1

Проведенный обзор научно-критической литературы, обоснование избранного аспекта исследования позволяют определить цель, задачи и новизну диссертационной работы.

Цель диссертационного исследования: выявить формы бытования художественного пространства в рассказах 90-х - 900-х гг. и повестях 1910-х гг; проследить изменения, происходящие в пространственных формах рассказов и повестей в зависимости от приоритета социально-исторического или «феноменологического» аспекта в пространстве авторского сознания.

Для этого необходимо решить следующие задачи: осмыслить теоретические аспекты проблемы художественного пространства; определить «пространственное целое» героя рассказов, опираясь на теорию «кругозора и окружения» М. Бахтина; выявить в художественной структуре рассказов качественные характеристики особого авторского пространства и формы его взаимодействия с пространством героя; исследовать структурные составляющие художественного пространства России в повести «Деревня»; рассмотреть взаимодействие пространства автора и пространства героя через хронотопическое движение повествовательных ситуаций в текстовом пространстве повести «Суходол»; исследовать символику фольклорных, мифологических, библейских образов в структуре художественного пространства произведений.

Материал исследования - проза И.А. Бунина 1890-х - 1910-х гг. Рассказы «На край света», «Святые Горы», «На хуторе», «В поле», «Антоновские яблоки», «Эпитафия», «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно»,

1 Мальцев Ю. пишет: «.величайшей бедой и серьезнейшим дефектом Бунин считает отсутствие памяти. Существование, лишенное памяти («фоб беспамятства», как он любил говорить) равнозначно небытию» II Мальцев Ю. Указ. соч.-С. 13. повести «Деревня» и «Суходол» как объекты пристального анализа в аспекте заявленной темы.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что художественное пространство бунинских произведений впервые становится непосредственным предметом исследования: на материале «русских» рассказов 90-х - 900-х гг. и «русских» повестей 1910-х гг. прослеживается процесс смены, развития и обогащения пространственных форм в прозе Бунина.

Проведенный анализ пространственной организации рассказов и повестей «Деревня» и «Суходол» позволяет уйти от социологизации и выйти на собственно художественное обоснование бунинского понимания России и русского человека.

Положения, выносимые на защиту:

1. «Прозо-поэтическое» воссоздание реальности, мастерское живописание природно-предметного мира, «пространственная перспектива» авторского феноменологического мышления, умение видеть, мыслить и жить пространством определяют «индивидуальный образ пространства» И.А.Бунина, выделяют его среди мастеров прозы конца XIX - начала XX века.

2. Художественное пространство ранней прозы Бунина представлено пространственными «полями» героя и автора, которые взаимодействуют между собой в пределах от феноменологической тождественности до полной антиномичности.

3. В ранних рассказах писателя пространственная структура лирического субъекта, являющегося носителем авторской памяти, выступает в качестве одной их форм постижения автором пространства России -России «золотых» времен, далекого патриархального прошлого.

4. Преобладание в авторском сознании социально-исторического аспекта, в процессе работы над повестью «Деревня», структурирует художественное пространство России и русского человека преимущественно через формы бытового и нравственно-этического пространства.

5. Повесть «Суходол» является результатом дальнейшего обогащения и видоизменения пространственных форм прозы Бунина. Взаимодействие автора и героя строится на хронотопичности повествовательных ситуаций в текстовом пространстве произведения. Суходольская мифопоэтическая картина мира становится «пространственным» показателем векового, косного уклада и замкнутого, «отграниченного» от Всебытия существования хрущевского рода, а через него - и всех знатных дворянских родов России.

Методологическую основу исследования составляют труды по теории художественного пространства (М. Бахтин, В. Топоров, Ю. Лотман, Д. Лихачев, Б. Успенский, Г. Фридлендер, А. Есин); по теории автора и героя (В. Виноградов, М. Бахтин, Л. Гинзбург, С. Бочаров, Ю. Манн, Б. Корман, Н. Рымарь, В. Скобелев, В. Хализев).

В основе исследования лежит единство исторического, структурно-системного, сравнительно-сопоставительного и мотивного подходов к литературному тексту. Литературоведческий анализ дополнен лингвостилистическими элементами.

Апробация работы. Основные положения исследования представлены в форме докладов на теоретическом семинаре, на итоговых научных конференциях Ульяновского педагогического университета (Ульяновск 2000, 2001, 2003, 2004), на Четвертых и Пятых Веселовских чтениях (Ульяновск, 2001, 2003), на Вторых Поливановских чтениях (Ульяновск, 2003). По теме диссертации опубликовано 5 печатных работ: «Хронотопичность повествовательных ситуаций в повести И.А. Бунина «Суходол» // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма. Четвертые Веселовские чтения: Межвузовский сборник научных трудов. - Ульяновск: УлГПУ, 2001. - С. 31-40; «Художественное время и пространство дворянской усадьбы в повести И.А. Бунина «Суходол» // Усадебная культура Поволжья конца XVIII - начала XX веков: Материалы II Поливановских чтений / Под ред. Л.П. Баюра. - Ульяновск, 2003. - С. 69-76; «Мотив беспамятства в художественном пространстве героев повести И.А. Бунина «Деревня» // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма. Пятые Веселовские чтения: Межвузовский сборник научных трудов. -Ульяновск: УлГПУ, 2003. - С.40-47; «Художественное пространство рассказов И.А. Бунина «Святые Горы» и А.П. Чехова «Перекати-поле»: (Опыт сопоставительного анализа) // Фольклор. Литература. Библиография: Работы молодых исследователей. - Ульяновск, 2003. - С.74-80; «Хронотоп дороги в художественном пространстве рассказа И.А. Бунина «Новая дорога» // Гуманизация и гуманитаризация образования XXI века: Материалы 5-ой Международной научно-методической конференции памяти И.Н. Ульянова «Гуманизация и гуманитаризация образования XXI века» (20-21 мая 2004 г., Ульяновск) / Под общ. ред. Л.И. Петриевой. - Ульяновск, УлГПУ, 2004. - С. 90-95.

Возможность практического применения результатов диссертации.

Теоретические выводы и аналитический материал можно использовать в чтении курса русской литературы XX века, в спецсеминарах и спецкурсах по творчеству И.А. Бунина, проблемам художественного пространства автора и героя, а также в гуманитарных классах общеобразовательных школ, лицеях, гимназиях.

29

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественное пространство в рассказах И.А. Бунина 1890-х-1910-х гг. и в повестях "Деревня" и "Суходол""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный в диссертационном исследовании анализ творчества Бунина убеждает в том, что пространственный подход при изучении бунинских произведений является наиболее продуктивным. С его помощью в художественной структуре «русских» рассказов 90-х — 900-х гг. и «русских» повестей 1910-х гг. не только выявляется многообразие пространственных форм, но и бунинское понимание России и русского человека.

Пристальное вчитывание в произведения, созданные художником в разные годы и в различных жанрах, позволяет утверждать, что процесс взаимодействия, видоизменения и обогащения пространственных форм в прозе Бунина происходил в зависимости от преобладания в авторском сознании феноменологического или социально-исторического аспектов.

Так, художественная структура рассказов 90-х - 900-х гг. представлена пространственными «полями» героя и автора. Русский барин и мужик становятся для Бунина тем материалом, на котором автор обнаруживает свое отношение к человеку вообще и его месту в мире. Герои рассказов «В поле», «На хуторе», «Кастрюк», «На чужой стороне», «На край света» оказываются в пространстве одиночества, внешней причиной которого становятся социально-психологические взаимоотношения между людьми. Цветовой, звуковой, одорический контраст прошлого кругозора героев и их сегодняшнего окружения свидетельствует не только о сужении жизненного пространства персонажей, но и о том, что одиночество для них — «чужое» пространство. Преодолеть его невозможно, но каждый из героев пытается выйти из этого состояния, и эта попытка снимает социальные различия между барином и мужиком. И тот и другой обращаются к небесам: крестьянин Кастрюк - как к свидетельству наличия Творца, барин Капитон Иванович - как к свидетельству «бесконечности» и вечности природы. Приемом расширения художественного пространства до границ Вселенной

Бунин переводит изначально социальную проблему одиночества отдельной личности в общечеловеческий аспект бытия.

В ходе исследования подтвердилось предположение о том, что в ряде рассказов, объединенных внешними признаками бесфабульности, повествования от первого лица и отсутствия эпических автономных образов, автор проявляет свое внутритекстовое бытие в форме лирического субъекта. По своей структуре он является и лирическим героем, и стоящим за ним автором - носителем феноменологического сознания, и своеобразным персонажем, участником событий природно-предметного мира, от которых он удален или исторически (по времени), или пространственно. Сложная структура лирического субъекта порождает еще одну форму бытования художественного пространства - духовно-исторического пространства памяти. В бунинском понимании память (и ее исторический эквивалент — прапамять) является той духовно-психологической и биологической категорией, с помощью которой человек способен осознавать себя единым не только со своими близкими и далекими предками, но и с историческим прошлым своей родины. Таким образом, духовно-историческая память лирического субъекта является еще и формой авторского постижения пространства России. Для лирического субъекта, как носителя феноменологического сознания автора, человека глубоко русского, осознающего себя не только «здесь и сейчас», но и «всегда и везде», прошлое России - это «золотое» время патриархальной Руси, это смиренный «лесной» и «степной» народ, живущий по законам природы и веры.

Пространственные поля героев в рассказах «В поле», «На хуторе», «Кастрюк», «На чужой стороне», «На край света» и лирического субъекта в рассказах «Святые Горы», «Антоновские яблоки», «Эпитафия» свидетельствуют об их существенном различии. Если для героев «выход» из пространства одиночества осуществляется через обращение к небесам, молитву или через общение с «вечной» природой, то для лирического субъекта расширение жизненного пространства происходит через «духовную вертикаль» памяти и ее исторического эквивалента - прапамяти.

В художественной структуре рассказов «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно» пространственные поля автора и героев сохраняются. Но здесь уже происходит качественное изменение самих субъектов. Появление нового героя - крестьянина-«бунтаря» — проводит четкую социальную границу между пространствами автора и героя. Да и сам автор уже не выражает себя формой лирического субъекта. Он становится более объективным наблюдателем природно-предметного мира и героя в нем («Сны»). Возникающие в «Новой дороге» рассуждения о судьбах страны и народа свидетельствуют о том, что в авторском сознании начинает преобладать социально-исторический аспект, который расширяет пространство автора не по «духовной вертикали», а по географической горизонтали - в глубь России. Дорога по родной стране определяет физическое пространство автора. И она же обнаруживает социальную антиномичность автора и героя («Сны», «Золотое дно»). Но духовной доминантой для автора все-таки остается образ уходящей Руси. «Золотая» Русь — это эталон, мерило «эпической» реальности бунинской России.

Материал, над которым работал Бунин, создавая «Деревню», господство социально-исторического аспекта в авторском сознании видоизменяют формы художественного пространства в произведении; определяют характер авторского присутствия в тексте: жесткий, объективный; расставляют акценты на географических, бытовых, социально-исторических, нравственно-этических формах организации произведения.

Господствующим и пронизывающим все структурные составляющие художественного пространства «Деревни» становится бытовое пространство. Проведенный анализ локусов Дома, Сада, Ярмарки показывает, что быт, проникая в эти традиционно «благополучные» для человека пространственные центры, видоизменяет их функциональные назначения, превращая их в сосредоточие нелепых и абсурдных сторон деревенской жизни. Дом становится местом темным, неуютным, тесным, грязным, ассоциирующимся с «клеткой», в которой человек «заключен» до конца дней своих. Сад, лишенный в дурновском пространстве «райского» очарования, становится местом казни, надругательства и глумления над красотой. Ярмарочный локус, утрачивая признаки «веселого места», превращается в пространство, где обнажаются все «язвы» дурновской (а вслед за ней и российской) действительности: толпы слепых, убогих, нищих; гомон, многолюдство, пыль, грязь, неистово-яростные пляски мужиков.

Иное функциональное значение, в отличие от рассказов, приобретает в повести образ дороги. Он утрачивает хронотопические признаки и используется Буниным в качестве «локально-этической» метафоры жизненного пути героев «Деревни», критерием их моральной характеристики. Принципиальное отсутствие в художественном пространстве произведения «дорог-путей» приводит к мысли о замкнутости и отграниченности дурновского пространства.

Определяющим началом, характеризующим «нравственно-этическое» пространство героя в повести, является мотив беспамятства (родового и исторического). Калечащая, губительная сила беспамятства обнаруживает и одновременно объясняет несостоявшуюся жизнь каждого из персонажей «Деревни». Так, Кузьма Красов, пожалуй, единственный из дурновцев, чье жизненное пространство не ограничивалось пределами деревни, возвратившись в Дурновку, духовно и физически погибает здесь. Беспамятство превращает его в «объект» дурновской действительности, который не в силах что-либо изменить в окружающем его пространстве. Молодая, родовое беспамятство которой коренится в ее сиротском положении, участвуя в нелепой свадьбе с Дениской, становится «жертвой» дурновской реальности, а Тихон Красов, непосредственный «творец» жестокого мира, является и его «жертвой» (по своей бездетности и несложившейся семейной жизни), и «объектом» одновременно.

Таким образом, через художественное пространство Дурновки в его социальных, бытовых и нравственно-этических аспектах в повести «Деревня» рождается бунинский образ России как страны дикой, первобытной, с почвенным укладом жизни. Причину косной «патриархальности» писатель видит в особенностях русского национального характера, доминантой которого является беспамятство. Оно сужает и жизненное (физическое), и духовное пространство «дурновского» (русского) человека, делая его «объектом» пространства, не способным к возрождению и обновлению, а направленным только к самоуничтожению и распаду.

Возвращение, но уже на качественно ином уровне, к \ пространственным формам ранней прозы происходит в повести «Суходол». В этом произведении авторское бытование, близкое к форме лирического субъекта «русских» ранних рассказов, выявляется через хронотопичное взаимодействие повествовательных ситуаций автора, рассказчика и героя-повествователя в текстовом пространстве. Проведенный сопоставительный анализ повествовательных ситуаций Натальи-рассказчицы, Хрущева-повествователя и автора позволяет говорить о близости повествовательных полей автора и Хрущева. Хронотопичное изменение их взглядов на Суходол, в отличие от субъективной статики Натальи, образует сложную повествовательную тональность произведения. Проникновенно-лирический и одновременно «трезво-аналитический» тип повествования отражает глубину авторского понимания неразрешимой драмы суходольского существования.

Трагическая бесперспективность жизни дворянского рода Хрущевых обнаруживает себя в мифопоэтической модели мира суходольцев. В вертикали и горизонталТГэтой модели существует четкая оппозиция «своего» и «чужого» пространства для всех обитателей усадьбы. Данная антиномичность рассматривается через мифопоэтические образы грозы, огня и их связь с персонажами повести - Натальей, Герваськой, Юшкой, дедушкой и др.

В художественной структуре произведения гроза, огонь являются тем критерием, который делит всех персонажей на «своих» или «чужих» по отношению к пространству Суходола. Являясь в целом для усадьбы силой враждебной, гроза для Натальи, дедушки, тети Тони и барыни становится знаком беды, спутником «неминучего», олицетворением неведомых, страшных сил. Тем самым этот мифопоэтический образ подтверждает «истинную» принадлежность данных персонажей «своему», суходольскому пространству. В таких же персонажах, как Герваська и Юшка, гроза, напротив, обнаруживает «чуждость» и вместе с тем враждебность по отношению к усадьбе. Мифопоэтический анализ образов слуги и монаха выявил признаки «огнепоклонства» и преобладания дьявольского начала в каждом из них.

Образ грозы, формирующий суходольское пространство в горизонтально-вертикальном измерении, качественно преображает локус сада. Являясь пограничным пространством между «своим» и «чужим» миром, сад в усадьбе многофункционален: он и «заветное», «райское», «свое» место, и, одновременно, «проводник» «чужих» сил, несущих Суходолу беды и несчастья.

Обнаруженное в ходе анализа противопоставление «своего» и «чужого» в суходольских пространственных представлениях, с одной стороны, замыкает существование усадьбы от остального мира, с другой стороны, обнаруживает полную неспособность суходольцев защитить «свое» бытие от вторжения «чужих» сил. В пространственной замкнутости кроется особое очарование Суходола, но в ней же - причина вырождения дворянского рода, источник его самоуничтожения.

Изменение и обогащение пространственных форм происходит и в дальнейшем творчестве писателя: под знаком преобладания социально-исторического аспекта в авторском сознании складываются пространственные структуры «крестьянских» рассказов 1910-х годов; «феноменологический» аспект еще более усложняет художественное пространство автора и героя в поздней прозе Бунина - в рассказах сборника «Темные аллеи» и в романе «Жизнь Арсеньева».

S Гроза, стихия огня

Чужое» П-во f Дом и

Свое» П-во о

1У1

Список научной литературыКочеткова, Мария Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Художественные тексты

2. Бунин И. А. Собрание сочинений : в 9 т. / под общей ред. А. Мяснико-ва и др. / И. А. Бунин. М.: Худож. лит., 1965 - 1967. - Т. 1-9.

3. Бунин И. А. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 2. Произведения 18871909 / И. А. Бунин ; редкол. : Ю. В. Бондарев и др.; послесл. О. Н. Михайлова ; коммент. В. Г. Титовой. М. : Худож. лит., 1987. - 511 с.

4. Бунин И. А. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 3. Повести и рассказы 1907-1914 / И. А. Бунин ; редкол.: Ю. В. Бондарев и др. ; подгот. текста и коммент. А. К. Бабореко ; статья-послесловие Л. В. Крутиковой. М. : Худож. лит., 1987. - 671 с.

5. Бунин И. А. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1 / И. А. Бунин ; сост. Н. М. Любимова ; коммент. В. М. Смирина. М. : Правда, 1988. - 480 с.

6. Бунин И. А. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2 / И. А. Бунин ; сост. Н. М. Любимова ; коммент. В. М. Смирина. М.: Правда, 1988. - 592 с.

7. Чехов А. П. Собрание сочинений. В 12 т. Т. 6. Рассказы, повести, статьи 1887-1888 / А. П. Чехов. М. : Правда, 1985. - 464 с.

8. Научно-критическая литература

9. Аверинцев С. С. Сатана // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т.-М., 1988.-Т. 2.-С. 412-414.

10. Аверинцев С. С. Автор // Краткая литературная энциклопедия : в 9 т. -М., 1978.-Т. 9.-С. 28-34.

11. Агранович С. 3. Двойничество / С. 3. Агранович, И. В. Саморукова. -Самара : Самар. ун-т, 2001. 129 с.

12. Адамович Г. В. О Бунине // Адамович Г. В. Собрание сочинений. Литературные беседы. Кн.1. («Звено» : 1923 -1926). СПб., 1998.1. С. 55-59.

13. Айхенвальд Ю. И. Иван Бунин // Ю. И. Айхенвальд. Силуэты русских писателей : в 2 т. М., 1988. - Т. 2. - С. 115-132.

14. Апданов М. Об искусстве Бунина // Литература. 1994. - № 7/8. -С. 5. - (Прил. к газете «Первое сентября»).

15. Анохина Л. А. Быт городского населения средней полосы РСФСР в прошлом и настоящем : (на примере городов Калуга, Елец, Ефремов) / Л. А. Анохина, М. Н. Шмелева. М.: Наука, 1977. - 359 с.

16. Афанасьев А. Н. Народ художник : миф. Фольклор. Литература / А. Н. Афанасьев. - М. : Сов. Россия, 1986. - 368 с.

17. Афанасьев В. Н. И. А. Бунин : очерк творчества / В. Н. Афанасьев. — М.: Просвещение, 1966. 384 с.

18. Афанасьев В. Н. О некоторых чертах поздней лирической прозы Бунина // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1970. - Т. 29, вып. 6. - С. 534-537.

19. Бабореко А. К. И. А. Бунин : материалы для биографии с 1870 по 1917 / А. К. Бабореко. 2-е изд. - М. : Худож. лит., 1983. - 351 с.

20. Баевский B.C. Из наблюдений над художественным пространством «Евге-ния Онегина» // Художественное пространство и время : меж-вуз. сб. науч. тр. / Даугавпилс. пед. ун-т. Даугавпилс, 1987. - С. 5162.

21. Барковская Н. Характер и функции пейзажа в прозе И.Бунина // XX век. Литература. Стиль / Уральск, ун-т. Екатеринбург, 1999. — С. 179185.

22. Бахтин М. М. Автор и герой : к философским основам гуманитарных наук / М. М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

23. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики : исследования разных лет / М. М. Бахтин. М. : Худож. лит., 1975. - 502 с.

24. Бахтин М. М. Герой и позиция автора по отношению к герою в творчестве Достоевского // Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского.- 4-е изд.- М., 1979. С. 54-88.

25. Бахтин М. М. Эпос и роман / М. М. Бахтин. СПб. : Азбука, 2000. -304 с.

26. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества : Сб. избр. тр. / М. М. Бахтин. М.: Искусство, 1979. - 423 с.

27. Благасова Г. И. А. Бунин в оценке русской критики 1910-х годов // Подъем.-1981.-№ И.-С. 133-139.

28. Блюм А. «Лишь слову жизнь дана.»: (И. А. Бунин и старая книга) // Альманах библиофила / редкол. : Е. И. Осетров и др.. М., 1979. -Вып. 7.-С. 114-124.

29. Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина: очерки / С. Г. Бочаров. М. : Наука, 1974. - 207 с.

30. Брагинский И. С. Иранская мифология / И.С. Брагинский, JI.A. Леле-ков // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. М., 1987. - Т. 1. — С. 560-564.

31. Бройтман С. Н. Лирический субъект // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины: учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. -М., 1999.-С. 141-153.

32. Вантенков И. П. Бунин повествователь : (Рассказы 1890-1916 гг.) / И. П. Вантенков. - Минск : Изд-во БГУ, 1974. - 159 с.

33. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей / В.В.Виноградов. М. : Гослитиздат, 1961. - 614 с.

34. Волков А. А. Проза И. Бунина / А. А. Волков М. : Моск. рабочий, 1969. - 448 с.

35. Волынская Н. И. Герои повести И. А. Бунина «Веселый двор» // Вопросы литературы. Л., 1969. - С. 15-26. - (Ученые записки ; т. 380).

36. Волынская Н. И. И. А. Бунин — мастер портретной характеристики : (на материале первого сборника рассказов писателя «На край света») // Вопросы литературы. - Л., 1969. - С. 3-11. - (Ученые записки ; т. 380).

37. Боровский В. В. И. А. Бунин // Воровский В. В. Литературно-критические статьи / подгот. текста, вступ. статья и примеч. И. В. Сергиевского. М., 1948.-С. 134-144.

38. Выготский А. «Легкое дыхание» // Выготский А. Психология искусства.-М., 1998.-С. 176-198.

39. Гаврилова М. В. Пространство и время в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: автореф. дис. . канд. филолог, наук : (10.02.01) / Гаврилова М. В.; С.-Петерб. гос. ун-т. СПб., 1996. - 16 с.

40. Гинзбург Л. Я. О лирике / Л. Я. Гинзбург. М.: Интрада, 1997. - 414с.

41. Гинзбург Л. Я. О литературном герое / Л. Я. Гинзбург. Л. : Сов. писатель, 1979. - 222 с.

42. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе / Л. Я. Гинзбург. Л. : Ху-дож. лит., 1977. - 443 с.

43. Горелов А. Е. Три судьбы : Ф. Тютчев, А. Сухово-Кобылин, И. Бунин / А. Е. Горелов. Л.: Сов. писатель, 1980. - 624 с.

44. Гречнев В. Я. Русский рассказ конца XIX XX века : (проблематика и поэтика жанра) / В. Я. Гречнев. - Л.: Наука, 1979. - 208 с.

45. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. / А. Я. Гуревич. М.: Искусство, 1984. - 350 с.

46. Даль В. И. Месяцеслов, суеверия, приметы, причуды, стихии. По-словцы русского народа / В. И. Даль. СПб.: Лениздат, 1992. - 94с.

47. Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI — XX вв. : ис-тор. очерки / редкол. : Л. В. Иванова (отв. ред.) и др. М. : Эдито-риал УРСС, 2001.-782 с.

48. Дмитриева Е. Е. Сад Плюшкина, сад Гоголя // Поэтика русской литературы : к 70-летию проф. Ю. В. Манна : сб. ст. М., 2001. — С. 148160.

49. Долгополов Л. Рассказ «Чистый понедельник» в системе творчества И.Бунина эмигрантского периода // Долгополов Л. На рубеже веков: о русской литературе конца XIX начала XX века. - Л.,1985. - С. 319

50. Долгополов JI. Судьба Бунина // Долгополов Л. На рубеже веков: о русской литературе конца XIX начала XX века. - Л., 1985. — С. 261318.

51. Ершова Л. В. Усадебная проза И. А. Бунина // Филолог, науки. — 2001. № 4. - С. 13-22.

52. Есин А. Б. Время и пространство // Введение в литературоведение. Лите-ратурное произведение: основные понятия и термины: учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. М., 1999. - С. 47-62.

53. Есин А. Б. Психологизм русской классической литературы : кн. для учителя / А. Б. Есин. М.: Просвещение, 1988. - 174 с.

54. Жития святых: Святителя Дмитрия Ростовского. Т.З. Ноябрь. М. : ТЕРРА, 1997.-640 с.

55. Забелин П. В. Идейно-художественная проблематика и стиль повести И. А. Бунина «Деревня» / П. В. Забелин. Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1965. - 56 с.

56. Зобов Р. А. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства / Р. А. Зобов, А. М. Мостепаненко // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве : сб. ст. / редкол. : Б. Ф. Егоров и др..-Л., 1974.- С. 11-25.

57. И. А. Бунин : pro et contra : личность и творчество И. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей : антология / сост.: Б. В. Аверин и др. СПб. : РХГИ, 2001. - 1016 с.

58. Иванов В. В. Баба-Яга / В. В. Иванов, В. Н.Топоров // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. М., 1987. - Т. 1. - С. 149.

59. Иванов В. В. Дракон // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1987. Т. 1. - С. 394-395.

60. Иванов В. В. Змей // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1987.-Т. 1.-С. 468-471.

61. Иванов В. В. Птицы / В. В. Иванов, В. Н.Топоров // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. М., 1988. - Т. 2. - С. 346-349.

62. Иезуитова J1. А. Роль еемантико-композиционных повторений в создании символического строя повести-поэмы И. А. Бунина «Деревня» // Иван Бунин и литературный процесс начала XX века (до 1917 года) : межвуз. сб. науч. тр. Л., 1985. - С. 38-59.

63. Ильин И. А. Творчество И. А. Бунина //Ильин И. А. Собрание сочинений : в 10 т. -М., 1996.- Т. 6, кн. 1. С. 210-270.

64. История русской литературы. Т. 10. Литература 1890-1917 годов / ред-кол.: М. П. Алексеев, Н. Ф. Бельчиков (глав, ред.) и др. М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1954. - 803 с.

65. История русской литературы. В 3 т. Т. 3. Литература второй половины XIX начала XX веков / глав. ред. Д. Д. Благой - М. : Наука, 1964902 с.

66. Каган М. С. Пространство и время в искусстве как проблема эстетической науки // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве : сб. ст. / редкол. : Б. Ф. Егоров и др.). Л., 1974. - С. 26-39.

67. Каждан Т. П. Русская усадьба // Русская художественная культура второй половины XIX века : картина мира : сб.. М. : Наука, 1991. -392 с.

68. Карпов И. П. Проза Ивана Бунина : кн. для студентов, преподавателей, аспирантов, учителей / И. П. Карпов. М. : Флинта : Наука, 1999. -335 с.

69. Катаев В. П. Трава забвенья / В. Катаев. М. : Вагриус, 1999. - 411 с.

70. Келдыш В. А. Русский реализм начала XX века / В. А. Келдыш М. : Наука, 1975.-280 с.

71. Колобаева Jl. А. Проза И. А. Бунина : в помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Л. А. Колобаева. М. : Изд-во МГУ, 2000. - 88 с.

72. Корман Б. О. Изучение текста художественного произведения / Б. О. Корман. М.: Просвещение, 1972. - 110 с.

73. Коточигова Е. Р. Вещь в художественном изображении // Введение в литературоведение. Литературное произведение : основные понятия и термины : учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. М.,1999. - С. 3747.

74. Крутикова Л. В. В мире художественных исканий Бунина : (как создавались рассказы 1911-1916 гг.) // Иван Бунин. М., 1973. - С. 90-116. - (Литературное наследство ; т. 84, кн. 2 ).

75. Крутикова Л. В. «Деревня» И. Бунина : (человек, народ, Россия) // Иван Бунин и литературный процесс начала XX века (до 1917 года) : межвуз. сб. науч. тр. Л., 1985. - С. 3-24.

76. Крутикова Л. В. Иван Бунин // История русской литературы : в 4 т. — Л., 1983. Т. 4. - С. 635-666. - (Гл. 19).

77. Крутикова Л. В. Реалистическая проза 1910-х годов : (рассказ и повесть) // Судьбы русского реализма начала XX века : сб. ст. / под ред. К. Д. Муратовой. Л., 1972. - С. 164-227.

78. Крутикова Л. В. «Суходол», повесть-поэма И.Бунина //Русская литература. 1966. - № 2. - С. 44-59.

79. Кучеровский Н. М. И.Бунин и его проза (1887-1917) / Н. М. Куче-ровский. Тула : Приок. кн. изд-во, 1980. - 319 с.

80. Кучеровский Н. М. Эстетическая сущность философских исканий И. А. Бунина (1906-1911 гг.) / Филолог, науки. 1969. - № 6. - С. 25-35.

81. Лавров В. В. Холодная осень : Иван Бунин в эмиграции (1920-1953) : роман-хроника / В. В. Лавров. М.: Мол. гвардия, 1989. - 382 с.

82. Лакшин В. Я. Чехов и Бунин последняя встреча // Лакшин В. Я. Биография книги : статьи, исслед., эссе. - М., 1979. - С. 461-499.

83. Левин В. Д. Проза начала века (1900-1920) // История русской литературы, XX в. : серебряный век. М., 1995. - С. 554-568.

84. Левинтон Г. А. Инициация и мифы // Мифы народов мира: энциклопедия : в 2 т. М., 1987. - Т. 1. - С. 543-544.

85. Левинтон Г. А. Карлики // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1987.-Т. 1.-С. 623-624.

86. Линков В. Я. Мир и человек в творчестве Л. Толстого и И. Бунина / В. Я. Линков. М. : Изд-во МГУ, 1989. - 172 с.

87. Литературное наследство. Т. 84. Кн. 2. Иван Бунин. М. : Наука, 1973. -551 с.

88. Лихачев Д. С. Великое наследие : классические произведения литературы Древней Руси / Д. С. Лихачев. 2-е изд., доп. - М. : Современник, 1980.-412 с.

89. Лихачев Д. С. Заметки о русском / Д. С. Лихачев. М. : Сов. Россия, 1981.-71 с.

90. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. -3-е изд., доп. М. : Наука, 1979. - 359 с.

91. Лихачев Д. С. «Темные аллеи» русских усадебных садов // Лихачев Д. С. Поэзия садов : к семантике садово-парковых стилей : сад как текст. — 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1991. - С. 348-354.

92. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха : пособие. / Ю. М. Лотман. М. : Просвещение, 1972. - 271 с.

93. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре : быт и традиции русского дворянства (XVIII нач. XIX в.) / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство-СПб, 1994.-399 с.

94. Лотман Ю. М. Своеобразие художественного построения «Евгения Онегина» // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова : Пушкин, Лермонтов, Гоголь : кн. для учителя. М., 1988. - С. 30-107.

95. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. -М. : Искусство, 1970. 384 с.

96. Лотман Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова : Пушкин, Лермонтов, Гоголь : кн. для учителя. -М., 1988. С. 251-293.

97. Мальцев Ю. В. Иван Бунин, 1870-1953 / Ю. В. Мальцев. М. : По-сев.Фил. в Москве, 1994. - 432 с.

98. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя / Ю. В. Манн. 2-е изд., доп. - М. : Ху-дож. лит., 1988.-412 с.

99. Манн Ю. В. Смысловое пространство гоголевского города // Литература.- 1995. № 24. - С. 2-3. - (Прил. к газете «Первое сентября»).

100. Марасинова Е. Н. Культура русской усадьбы / Е. Н. Марасинова, Т. П. Каждан // Очерки русской культуры XIX в. Т. 1. Общественно-культурная среда. М., 1998. - С. 298-311.

101. Масловский В. И. Лирическая проза // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. -М., 1987.- С. 185.

102. Мекш Б. Пространственный континуум «голубой Руси» Есенина // Художественное пространство и время : межвуз. сб. науч. тр. / Дау-гавпилс. пед. ин-т. Даугавпилс, 1987. - С. 134-147.

103. Мелюхин С. Т. Пространство и время // Философский энциклопедический словарь. М., 1989. - С. 519-521.

104. Михайлов О. Н. И. А. Бунин : жизнь и творчество / О. Н. Михайлов. -Тула : Приок. кн. изд-во, 1987. 317 с. - (Отчизне посвятим).

105. Михайлов О. Н. Иван Алексеевич Бунин : очерк творчества /О. Н. Михайлов. М.: Наука, 1976. - 174 с.

106. Михайлов О. Н. Строгий талант : Иван Бунин. Жизнь. Судьба. Творчество / О. Н. Михайлов. М.: Современник, 1976. - 279 с.

107. Муратова К. Д. Реализм нового времени в оценке критики 1910-х годов // Судьбы русского реализма начала XX века : сб. ст. / под ред.

108. К. Д. Муратовой. Л., 1972. - С. 135-163.

109. Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина, 1870-1906 ; Беседы с памятью / В. Н. Муромцева-Бунина. М.: Сов. писатель, 1989. - 509 с.

110. Назарьян Р. Г. «Конармия» И. Бабеля и «Партизанские повести» Вс. Иванова : (заметки об одоропоэтике ранней советской прозы) // Проблемы вечных ценностей в русской культуре и литературе XX века. -Грозный, 1991.-С. 156-166.

111. Нефедов В. В. Поэзия Ивана Бунина : этюды / В. В. Нефедов. Минск: Высш. шк., 1975. - 135 с.

112. Нефедов В. В. Чудесный призрак : Бунин-художник / В. В.Нефедов. -Минск : Полымя, 1990. 237 с.

113. Нечаенко Д. Внутри неразмыкаемого круга // Литература 1995. - № 31. - С. 6-7. - (Прил. к газете «Первое сентября»).

114. Николаев П. А. Бунин И. А. // Русские писатели : Биобиблиогр. словарь : в 2 ч. / под ред. П. А. Николаева. М., 1990.-Ч. 1.-С. 125-128.

115. Никольская Л. Д. Деревня в изображении Бунина : («Танька», «Веселый Двор») // Труды Самар. ун-та. 1963. - Вып. 123, ч. 2. - С. 45-59.

116. Никонова Т. А. «Новый человек» в русской литературе 1900-1930-х годов : проективная модель и художественная практика / Т. А. Никонова. Воронеж : Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2003. - 229 с.

117. Нинов А. А. М. Горький и Ив. Бунин : история отношений. Проблемы творчества / А. А. Нинов. Л. : Сов. писатель, 1973. - 567 с.

118. Ничипоров И. Б. На путях постижения русской души : И. Бунин и «деревенская» проза // Филолог, науки. 2002. - № 1. — С. 30-37.

119. Новик Е. С. Шаманская мифология // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т.- М., 1988. Т. 2. - С. 638-639.

120. Новинская Л. П. Художественное пространство в лирике Ф. И. Тютче-ва~: диахронический анализ / ЛгПгНовинская,- П. А.-Руднев // Худо— жественное пространство и время : межвуз. сб. науч. тр. / Даугавпилс. пед. ин-т. Даугавпилс, 1987. - С. 63-78.

121. Песков А. М. Лирика / А. М. Песков, Н. И. Иванов // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А.

122. Николаева. -М, 1987.-С. 183-185.

123. Полоцкая Э. А. Чехов в художественном развитии Бунина (1890-е -1910-е годы) // Иван Бунин. М., 1973. - С. 66-89. - (Литературное наследство ; т. 84, кн. 2 ).

124. Полякова М. А. Лирическая проза И. А. Бунина и Б. К. Зайцева (конец 1890-х — 1900-е годы) // Иван Бунин и литературный процесс начала XX века (до 1917 года): межвуз. сб. науч. тр. Л., 1985. - С. 101-111.

125. Пращерук Н. В. Феноменология И. А. Бунина : авторское сознание и его пространственная структура : дис. . д-ра филолог, наук / Пращерук Н. В. Екатеринбург, 1999.

126. Прозоров В. В. Автор // Введение в литературоведение. Литературное произведение : основные понятия и термины : учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец.-М., 1999.-С. 11-21.

127. Роднянская И. Б. Лирический герой // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева.-М., 1987.-С. 185.

128. Роднянская И. Б. Память и забвение // Лермонтовская энциклопедия. — М., 1981.- С. 298-299. (Разд. 2. Теория. Поэтика. Проблемы мировоззрения).

129. Роднянская И. Б. Художественное время и художественное пространство // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред.

130. B. М. Кожевникова и П. А. Николаева. М., 1987. - С. 487-489.

131. Русская литература конца XIX начала XX в. Девяностые годы. - М.: Наука, 1968.-502 с.

132. Русская литература конца XIX начала XX в. 1901-1907 / редкол.:

133. Б. А. Бялик (отв. ред.) и др. —М. : Наука, 1971. - 592 с. — — - ~~

134. Русская литература XX века (1890-1910). В 2 кн. Кн. 2 / Под ред.

135. C. А. Венгерова. М.: Издат. дом «XXI век - Согласие», 2000. - 472 с.

136. Русская литература рубежа веков (1890-е нач. 1920-х гг.) : сб. ст. : в 2 кн.. - М.: ИМЛИ : Наследие, 2001. - Кн. 1, 2.

137. Рымарь Н. Т. Теория автора и проблема художественной деятельности / Н. Т. Рымарь, В. П. Скобелев. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1994.-164 с.

138. Скобелев В. П. И. Бунин / В. Скобелев. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1971.

139. Сливицкая О. В. Чувство смерти в мире Бунина // Русская литература.- 2002. № 1. - С. 64-78.

140. Смирнова JL А. Иван Алексеевич Бунин : жизнь и творчество : кн. для учителя / JI. А. Смирнова. М.: Просвещение, 1991. - 191 с.

141. Смирнова JI .А. Русская литература конца XIX начала XX века. - М.: Просвещение, 1993. - 381 с. — (Учебник для студ. пед.ин-тов и ун-тов).

142. Соколов А. Г. История русской литературы конца XIX начала XX века : учебник для филолог, спец. вузов. / А. Г. Соколов - 4-е изд., доп. и перераб- М. : Высш. шк., 1999 - 432 с.

143. Соколов М. Н. Окно // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1988.- Т. 2.-С. 250-251.

144. Соколов М. Н. Петух // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1988.-Т. 2.-С. 309-310.

145. Спивак Р. С. Жанровая структура и авторская концепция в «Деревне» И. А. Бунина // Иван Бунин и литературный процесс начала XX века ( до 1917 года) : межвуз. сб. науч. тр. JL, 1985. - С. 25-37.

146. Спивак Р. С. Русская деревня в изображении Бунина и Толстого // Вестн. Моск. ун-та. Филология. 1969. - № 3. - С. 41-48.

147. Таборисская Е. М. О понятии «пространство героя» : (на материале романа И. А. Гончарова «Обломов») // Проблема автора в художественной литературе.-Воронеж, 1974.-Вып. 4. С. 45-46. .

148. Тамарченко Н. Д. Автор, герой и повествование : (к соотношению «эпопейного» и «романного» у Гоголя) // Поэтика русской литературы : к 70-летию проф. Ю. В. Манна : сб. ст. М., 2001. - С. 22-28.

149. Тамарченко Н. Д. Повествование // Введение в литературоведение.

150. Литературное произведение : основные понятия и термины : учеб. пособие / под ред. Л. В. Чернец. М., 1999. - С. 279-296.

151. Твардовский А. Т. О Бунине // Твардовский А. Т. О литературе. М. : Современник, 1973. - С. 69-113.

152. Токарев С. А. Огонь // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1988.-Т. 2.-С. 239-240.

153. Топоров В. Н. Козел // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1987.-Т. 1.- С. 663-664.

154. Топоров В. Н. Модель мира // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. -М., 1988.-Т. 2.-С. 161-163.

155. Топоров В. Н. Об индивидуальных образах пространства : («Феномен» Батенькова) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ : исслед. в области мифопоэтического : избранное. М., 1995. - С. 446-475.

156. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю. Н. Тынянов.-М.: Наука, 1977.-574 с.

157. Успенский Б. А. Поэтика композиции / Б .А. Успенский. СПб. : Азбука, 2000. - 352 с.

158. Федоров Ф. П. Романтический художественный мир : пространство и время / Ф. П. Федоров. Рига : Зинатне, 1988. - 454 с.

159. Фридлендер Г. М. Поэтика русского реализма : очерки о русской литературе XIX века / Г. М. Фридлендер. Л.: Наука, 1971. - 293 с.

160. Хализев В. Е. Теория литературы : учеб. для вузов. / В. Е. Хализев. -3-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 2002. - 437 с.

161. Чернейко О. Л. Способ представления пространства и времени в художественном тексте : на материале рус. лит. // Филолог, науки. -1994.-№ 2. С. 58-60.

162. Чудаков А. П. Мир Чехова : возникновение и утверждение / А. П. Чудаков. М.: Сов. писатель, 1986. - 379 с.

163. Чудаков А. П. Слово вещь - мир : от Пушкина до Толстого : очерки поэтики русских классиков / А. П. Чудаков - М.: Современ. писатель, 1992.-317 с.

164. Чуковский К. И. Ранний Бунин // Хрестоматия критических материалов : Русская литература рубежа XIX XX вв. / сост., авт. ст. :

165. Л. Ю. Алиева, Т. В. Торкунова. М., 1999. - С. 365-378.

166. Чумаков Ю. Н. Пространство «Евгения Онегина» // Художественное пространство и время : межвуз. сб. науч. тр. / Даугавпилс. пед. ин-т. — Даугавпилс, 1987. С. 32-51.

167. Шкловский В. Б. Повести о прозе : размышления и разборы // Шкловский В. Б. Избранное : в 2 т. М., 1983. - Т. 1. - 639 с.

168. Штаерман Е. М. Меркурий // Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т.-М., 1988.-Т. 2.-С. 140.

169. Штерн М. С. Проза И. А. Бунина 1930-1940-х годов : жанровая система и родовая специфика : дис. .д-ра филолог, наук / Штерн М. С. -М., 1997.

170. Шутая Н. К. Художественное время и пространство в повествовательном произведении : на материале романа Ф. М. Достоевского «Бесы» : дис.д-ра филолог, наук / Шутая Н. К. М., 1999.

171. Щукин В. Г. Поэзия усадьбы и проза трущобы // Из истории русской культуры. Т.5. (XIX в.). М., 1996. - С. 574-588.

172. Щукин В. Г. Спасительный кров. О некоторых мифопоэтических-------- источниках славянофильской концепции Дома // Из истории русскойкультуры. Т.5. (XIX в.). М., 1996. - С. 589-609.

173. Эткинд Е. Г. «Внутренний» человек и внешняя речь : очерки психопоэтики русской литературы 18-19 вв. / Е. Г. Эткинд. М. : Языки рус. культуры, 1999. - 448 с.

174. Юдин В. Н. Дни величальные : страницы народного христианского календаря / В. Н. Юдин. Саратов : Приволж. кн. изд-во, 1992. - 318с.

175. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира : (модели пространства, времени и восприятия) / Е. С. Яковлева. М.: Гнозис, 1994. - 343 с.

176. Ясенский С. Ю. Бунин И. А. //Русские писатели : Биобиблиогр. словарь : в 2 ч. / под ред. Н. Н. Скатова. М., 1998. - Ч. 1. - С.233-238.

177. Ястребов А. Литературная мифология русской усадьбы / А. Ястребов, И. Мурзак // Литература. 1996. - № 43. - С. 5-7.1. Справочная литература

178. Бауэр В. Энциклопедия символов : пер. с нем. / В. Бауэр, И. Дю-мотц, С. Головин. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. - 502 с.

179. Белова О. В. Славянский бестиарий : словарь названий и символики / О. В. Белова. М.: Индрик, 2000. - 318 с.

180. Беловинский Л. В. Российский историко-бытовой словарь / Л. В. Бе-ловинский- М.: Студия «ТРИТЭ» «Российский Архив», 1999.527 с.

181. Библейский словарь : энцикл. словарь / сост. Эрик Нюстрем ; Мировая христианская миссия. Торонто, 1985. - 522 с.

182. Бондаренко Э. О. Праздники христианской Руси : русский народный православный календарь / Э. О. Бондаренко. Калининград : Кн. изд-во, 1995.-416 с.

183. Врублевская Г. В. Пять уроков по толкованию снов / Г. В. Врублев-ская. М.: ТЕРРА ; СПб.: СМИО Пресс, 1998. - 320 с.

184. Грушко Е. А. Фамилии. / Е. А. Грушко, Ю. М. Медведев. М. : Айрис-пресс : Рольф, 1998. - 572 с. - (Энциклопедии).

185. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / В. И. Даль. М.: Рус. яз., 1998. - Т. 1-4.

186. Забылин М. Русский народ : обычаи, обряды, предания, суеверия /

187. М. Забылин. М.: Рус. кн., 1996. - 496 с.

188. Иллюстрированный мифологический словарь / М. Н. Ботвинник,

189. М. А. Коган, М. Б. Рабинович, Б. П. Селецкий. Перераб. и доп. изд. -СПб.: Северо-Запад, 1994. - 383 с.

190. Керлот X. Э. Словарь символов : мифология. Магия. Психоанализ : перевод. / X. Э. Керлот. М. : REFL-book, 1994. - 601 с.

191. Князев Е. А. Родная старина : слова, термины, образы : словарь. / Е. А. Князев. М.: Остожье, 1996. - 394 с.

192. Краткая литературная энциклопедия. Т. 9 (доп.) / редкол. : X. Ш. Аб-дусаматов и др. М.: Сов. энцикл., 1978. - (Т. 1 - 1962).

193. Левкиевская Е. Е. Мифы русского народа / Е. Е. Левкиевская. М. : Астрель : ACT, 2000. - 527 с.

194. Лермонтовская энциклопедия / гл. ред. В. А. Мануйлов. М. : Сов. энцикл., 1981.-784 с.

195. Литературная энциклопедия. Словарь литературных терминов / под ред. Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина. М.- Л., 1925. - Т. 1-2.

196. Литературная энциклопедия Русского Зарубежья (1918-1940). Т. 1. Писатели Русского Зарубежья. М.: РОССПЭН, 1997. - 511 с.

197. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред.

198. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. М. : Сов. Энцикл., 1987. -752 с.

199. Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский. М. : Сов. энцикл., 1990.-672 с.

200. Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — 2-е изд. М. : Сов. энцикл., 1987 -1988. - Т. 1, 2.

201. Народы и религии мира : энциклопедия / гл. ред. В. А. Тишков. М. :

202. Большая Рос. энцикл., 1998. 928 с.

203. Никонов В. А. Словарь русских фамилий / В. А. Никонов ; сост. Е. Л. Крушельницкий. М. : Школа-Пресс, 1993. - 222 с.

204. Ожегов С. И. Словарь русского языка : ок. 57000 слов / С. И. Ожегов.- 19-е изд., испр. -М.: Рус. яз., 1987. 748 с.

205. Павловский А. И. Популярный библейский словарь : кн. для чтения / А. И. Павловский. М.: Панорама, 1994. - 462 с.

206. Ринекер Ф. Библейская энциклопедия Брокгауза : более 6000 ключевых слов к личностям, истории, археологии и географии Библии : пер. с нем. / Ф. Ринекер, Г. Майер. Кременчуг : Християтска зоря, 1999.- 1120 с.

207. Русская литература : XX в. : справ, материалы : кн. для учащихся ст. кл. Л. А. Смирнова и др..- М.: Просвещение : АО «Учеб. лит.», 1995.-464 с.

208. Русские писатели : Биобиблиогр. словарь. В 2 ч. Ч. 1. А Л / под ред. П. А. Николаева. - М. : Просвещение, 1990. - 430 с.

209. Русские писатели : Биобиблиогр. словарь. В 2 ч. 4.1. А Л / под ред. Н. Н. Скатова. - М.: Просвещение, 1998. - 784 с.

210. Семенова М. Мы славяне! : популярная энциклопедия / М. Семенова. - СПб.: Азбука, 1999. - 560 с.

211. Славянская мифология : словарь-справочник / сост. Л. Вагурина. М. : Совершенство, 1998. - 316 с.

212. Славянская мифология : энцикл. словарь / науч. ред. В. Я. Петрухин и др.. М.: Эллис Лак, 1995. - 414 с.

213. Словарь русского языка. В 4 т. Т. 1. А-И / подгот. Л. П. Алекторовой, С. Л. Баженовой, 3. Т. Короткевич и др. ; под ред. А. П. Евгеньевой. -2-е изд., испр. и доп. М.: Рус. язык, 1981. - 696 с.

214. Советский энциклопедический словарь / под ред. А. М. Прохорова. -М.: Сов. энцикл., 1984. 1600 с.

215. Современное зарубежное литературоведение : (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энцикл. справочник / А. В. Дранов и др.. М.: Интрада, 1996. - 317 с.

216. Суперанская А. В. Словарь русских личных имен / А. В. Суперан-ская. -М.: ООО «Фирма Издательство ACT», 1998. 528 с.

217. Тихонов А. Н. Словарь русских личных имен / А. Н. Тихонов,

218. Л. 3. Бояринова, А. Г. Рыжкова. -М. : Школа-Пресс, 1995. 734 с.

219. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля / под ред. Н. В. Шахматовой. СПб.: ИД «Весь», 2004. - 736 с.

220. Толковый словарь русского языка. В 4 т. Т. 1 / под ред. проф. Д. Н. Ушакова. М. : ОГИЗ, 1935. - 1562 с.

221. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 1. (А-Д) / М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. 3-е изд, стер. - СПб. : Тера - Азбука, 1996. - 573 с.

222. Федосюк Ю. А. Русские фамилии : попул. этимол. словарь / Ю. А. Федосюк. 3-е изд., испр. и доп.. - М.: Рус. словари, 1996. - 286 с.

223. Федосюк Ю. А. Что непонятно у классиков или Энциклопедия русского быта XIX века / Ю. А. Федосюк. 4-е изд. - М. : Флинта : Наука, 2001.-264 с.

224. Фразеологический словарь русского литературного языка : в 2 т. / сост. А. И. Федоров. М.: Цитадель, 1997. - Т. 1,2.

225. Шанский Н. М. Этимологический словарь русского языка /

226. Н. М. Шанский, Т. А. Боброва. М. : Прозерпина : ТОО «Школа», 1994. - 398 с.

227. Щуклин В. В. Русский мифологический словарь / В. В. Щуклин. -Екатеринбург : Урал, изд-во, 2001. 384 с.

228. Энциклопедия русских обычаев / авт.-сост. Н. А. Юдина. М. : Вече, 2000.-510 с.

229. Энциклопедический словарь юного литературоведа / сост. В. И. Новиков, Е. А. Шкловский. — М. : Педагогика-Пресс, 1998. 424 с.