автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: И. Кант и проблема творческого воображения в экзистенциально-герменевтической философии

Полный текст автореферата диссертации по теме "И. Кант и проблема творческого воображения в экзистенциально-герменевтической философии"

На правах рукописи

ВЕЛИКОТНЫЙ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

И. КАНТ И ПРОБЛЕМА ТВОРЧЕСКОГО ВООБРАЖЕНИЯ В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Специальность 09.00.03. — история философии АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Тверь 2005

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории культуры Тверского государственного университета.

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Губман Борис Львович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Ведущая организация: Тверская государственная

медицинская академия

Защита состоится «1» июля 2005 года в 15.30 часов на заседании диссертационного совета по философским наукам (К 212263.05) в Тверском государственном университете по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова д.ЗЗ.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул.Скорбященская, д.44а.

Автореферат разослан "1" июня 2004 г.

У Бельчевичен

Ям Кинельм Ефимович

Кандидат философских наук, доцент Григорьев Леонид Геннадьевич

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Учение И. Канта о познании, разработанное в границах его трансце-дентальной философии, до сих пор сохраняет своё значение, стимулируя развитие современной философской мысли. Многие темы, намеченные в границах его теории познания, получили дальнейшее развитие в сочинениях теоретиков западной философии минувшего столетия, разрабатываются и сегодня в поле гносеологических построений её видных представителей. Экзистенциализм и герменевтика теснейшими узами сопряжены со многими теоретическими установками кантовской философии. Учение Канта о продуктивном воображении - одно из наиболее интересных звеньев его гносеологического наследия, непосредственным образом связанное с процессом зарождения экзистенциальной философии, развитием герменевтики.

Актуальность темы исследования. Проблема продуктивного воображения, разработанная Кантом, имеет большое теоретическое значение, раскрывая механизм человеческого творчества, обогащающего потенциал культуры. Воззрения Канта на этот вопрос оказались гораздо шире, нежели первоначальный замысел этого автора. И по сей день его теоретические выводы продолжают питать вновь возникающие идейные представления о человеке и его творческих возможностях. Не случайно концепция продуктивного воображения Канта оказалась широко востребованной в западной мысли современности, ориентированной на разработку антропологических и культурфилософских проблем. Рассмотрение современных прочтений учения Канта задаёт плодотворный теоретический горизонт исследования роли творческого воображения и его места в культуре.

Создатели экзистенциальной философии верно поняли значимость и оценили высокий потенциал кантовского учения о продуктивном воображении для построения онтологии человеческого существования. Сместив акценты кантовской интерпретации этой проблемы, представители экзистенциализма создали феноменологическую онтологию человеческого существования, в центре которой находится тема самосозидания человека, его неиссякаемых творческих возможностей. Центральные для герменевтики вопросы понимания и интерпретации рождаются в русле их видения как основополагающих онтологических характеристик человеческого существования. Одновременно само их решение вновь заставляет вспомнить о кантовском учении о продуктивном воображении. К выяснению возможностей его позитивного развития в границах дальнейшего углубления содержания нашего видения природы понимания, а также интерпретации и обращается современная философская герменевтика. Прочтение различными её представителями проблемы продуктивного воображения обогащено опытом гуманитарного знания и, в силу этого обстоятельства, позволяет по-новому взглянуть на неё. Таким образом, герменевтическое прочтение проблемы воображения, чей абрис принимается теоретиками

этого направления в первоначальном прочтении Канта, стимулирует развитие продуктивного синтеза современного гуманитарного знания, выходит в сферу осмысления практики художественного творчества, широких слоев жизненного опыта личности.

Степень разработанности проблемы. Проблема природы продуктивного воображения в интерпретации И. Канта давно привлекает внимание отечественных и зарубежных авторов. Различные аспекты кантовского учения о продуктивном воображении рассматривали в своих трудах В.Ф. Асмус, Ю.М. Бородай, А.В. Гулыга, В.Н. Кузнецов, ВА. Лекторского, Н.В. Мотрошилова, И.С. Нарский, Л.А. Калинников, Т.И. Ойзерман, Э. Ю. Соловьев Л.А. Абрамян и д.р. В зарубежной философской литературе концепция продуктивного воображения Канта, ее место и роль в границах гносеологии этого мыслителя обсуждаются в работах Э. Кассирера, Г. Ко-гена, Ф. Коплстона, Т. Литта, Э. Пшивары, Р. Кронера и др. В той или иной мере отечественные и зарубежные исследователи затрагивают и вопрос о позитивном содержании кантовской трактовки этого феномена, тех перспективах, которые открываются в связи с предложенным немецким теоретиком видением творческих возможностей воображения.

Специфика экзистенциально-герменевтической философии, ее место в совокупности доктрин, представляющих постклассическую западную мысль 20-го-начала 21-го в., содержательно обсуждается в работах В.Ф. Асмуса, И.С. Вдовиной, Б.Т. Григорьяна, П.П. Гайденко, P.M. Габитовой, Б.Л. Губмана, МА. Кисселя, Т.А. Кузьминой, В.Н. Кузнецова, B.C. Малахова, М.К. Мамардашвили, Н.В. Мотрошиловой, И.С. Нарского, В.А. По-дороги, Г.М. Тавризян, Л.И. Филиппова и др. отечественных авторов. На Западе особенности и определяющие черты экзистенциально-герменевтической философии обсуждаются такими крупными теоретиками как Р. Бубнер, Д. Ваттимо, Ф. Коплстон, Р. Рорти, Ю. Хабермас и др. В контексте рассмотрения особенностей этого типа теоретизирования затрагивается и проблема взаимосвязи экзистенциально-герменевтической философии с кантовской доктриной, содержащимся в ней видением природы продуктивного воображения, которое способно питать построения ведущих теоретиков этого направления современной западной мысли. В особенности, этот вопрос становится актуальным при обращении к анализу генезиса мысли М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, Ж.-П. Сартра, П. Рикера и др. конкретных представителей экзистенциально-герменевтической философии.

Однако вопрос о рецепции кантовской доктрины творческого воображения в границах учений ведущих представителей экзистенциально-герменевтической философии не является до сих пор достаточно хорошо самостоятельно изученным. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является теория познания И. Канта и экзистенциально-герменевтическая философия, а предметом - влияние кантовской теории

продуктивного воображения на развитие экзистенциально -герменевтической философии.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является историко-философский анализ концепции продуктивного воображения И. Канта и выявление различных вариантов использования кантовских идей представителями экзистенциально-герменевтической философии 20-го -начала 21-го в. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:

- проанализировать концепцию продуктивного воображения И. Канта и эволюцию его взгляда на этот вопрос в разные периоды жизни, и определить основные её положения, которые стали предметом теоретической интерпретации представителями экзистенциально-герменевтической философии;

- изучить взгляды М. Хайдеггера на концепцию продуктивного воображения И. Канта и определить основные моменты их влияния на становление созданной им фундаментальной онтологии;

- дать анализ феноменологической теории воображения Ж.-П. Сартра и показать непосредственную связь его понимания процесса консти-туирования образа с кантовской концепцией продуктивного воображения;

- исследовать интерпретацию Х.-Г. Гадамером роли предпосылочно-го знания и традиции в перспективе кантовского учения о продуктивном воображении;

- выявить особенности предложенного П. Рикером герменевтического истолкования природы повествования, в основе которого лежит концепция продуктивного воображения И. Канта. Рассмотреть его видение воображения как важнейшего средства реконструкции минувшего в свете настоящего и будущего, неразрывно связанного с метафоричностью языка.

Источниками исследования являются произведения И. Канта, а также сочинения М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, Х.-Г. Гадамера и П. Рикё-ра, в которых обнаруживается связь с кантовской концепцией продуктивного воображения. К числу источников следует также отнести произведения философов, обсуждаемые в сочинениях представителей экзистенциально-герменевтической философии в связи с рецепцией ими кантовского истолкования природы продуктивного воображения.

Методологические основы диссертации определяются целью и задачами исследования, спецификой изучения проблемы влияния концепции продуктивного воображения И. Канта на представителей экзистенциальной философии. Определяющей явилась в процессе изучения темы стратегия герменевтической интерпретации изученного материала. В контексте работы использованы генетический, сравнительный, структурный, структурно-функциональный и иные методы научного анализа. Так, например, генетический метод дал возможность проследить генезис фундаменталь-

ной онтологии Хайдеггера. Сравнительный метод выявил свою эвристическую значимость при сопоставлении концепций Канта и Сартра.

Структура диссертации и её основное содержание.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объём диссертации - 239 страниц.

Во «Введении» обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень научной разработанности поставленной проблемы, определяются объект, предмет, цели и задачи диссертационной работы, раскрываются методологическая основа диссертации, а также её научная новизна и положения, выносимые на защиту.

Глава 1 - «И. Кант и формирование экзистенциального учения о творческом воображении» посвящена анализу влияния концепции продуктивного воображения Канта на формирование взглядов таких видных представителей экзистенциальной философии, как М. Хайдеггер и Ж.-П. Сартр.

В первом параграфе «Учение И. Канта о продуктивном воображении и схематизме рассудка» рассмотрены философские взгляды Канта на природу трансцендентальной способности воображения и схематизм рассудка, показана эволюция его гносеологических воззрений на этот вопрос в различные периоды жизни. Показано, что воображение выводится Кантом в качестве изначальной способности чистого познания, позволяющей связать воедино чувственность и рассудок.

Во втором параграфе «Фундаментальная онтология М. Хайдеггера и проблема творческого воображения» выявляются основополагающие моменты формирования фундаментальной онтологии Хайдеггера под влиянием учения о продуктивном воображении Канта. Показано хайдегге-ровское истолкование трансцендентальной способности воображения как корня онтологического познания, раскрывающего специфику человеческого бытия во времени.

В третьем параграфе «Воображение в философии Ж.-П. Сартра» анализируется феноменологическая теория воображения Ж.-П. Сартра, показан раскрываемый им механизм построения образа как особой реальности, которую нельзя свести к чувственному содержанию или конституировать на его основе. Раскрыто сартровское понимание отношения образа к знанию и восприятию, вербальному слою его выражения. Рассмотрена позиция Сартра по отношению к ирреальному объекту, к галлюцинации как патологии воображения и сновидению как продукту воображения.

Глава 2 - «Концепция продуктивного воображения И. Канта и современная экзистенциальная герменевтика» предлагает рассмотрение особенностей восприятия учения Канта о продуктивном воображении представителями современной экзистенциальной герменевтики - Х.-Г. Гадамером и П. Рикёром.

В первом параграфе «Предпосылочное знание и воображение в герменевтике Х.-Г. Гадамера» исследуется роль воображения в герменевтике

Гадамера, показано его влияние на формирование предпосылочного знания в перспективе кантовского видения этой проблемы. Представлена интерпретация Гадамером феномена понимания, которое возможно только в «опыте человеческой конечности», через воплощение в реальности языка. Раскрыто гадамеровское видение предпонимания и предсуждения, традиции и переживания в процессе понимания.

Во втором параграфе «Воображение и повествование в герменевтике П. Рикёра» анализируется рикёровская теория интригообразования и метафоры применительно к художественному и историческому повествованию. Показано, что видение Рикером истории культуры в перспективе акта повествования предполагает реконструкцию минувшего в свете настоящего и будущего при опоре на метафорическое мышление и возникает на базе кантовской концепции продуктивного воображения.

II. НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБОСНОВАНИЕ ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ВЫНОСИМЫХ НА ЗАЩИТУ

Научная новизна исследования заключается в следующих положениях:

- впервые в отечественной историко-философской литературе подробно проанализировано влияние учения И. Канта о продуктивном воображении на теоретические воззрения представителей экзистенциальной герменевтики. Прослеживается эволюция воззрений И. Канта на этот вопрос в основные периоды его деятельности, выявляются те составляющие доктрины немецкого философа, которые вызвали пристальное внимание теоретиков экзистенциальной герменевтики, были восприняты ими, став предметом обстоятельного переосмысления.

- показано, что кантовское учение о продуктивном воображении способствовало не только формированию основоположений фундаментальной онтологии, но и трактовке её в границах интенциональной природы познавательного образа, рассмотрению характера предпосылочного знания в процессе понимания и интерпретации, а также изучения природы дискурса и роли метафоры в его построении. Обнаружено, что представители экзистенциально-герменевтической традиции, в отличие от И. Канта, рассматривают феномен воображения в ключе семантического анализа, повышенного интереса к его воплощению в стихии языка.

- раскрыты возможности и эвристический потенциал кантовской трактовки продуктивного воображения и схематизма рассудка для становления основных постулатов фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. Выявлены базисные черты трактовки Хайдеггером кантовского учения как предпосылки истолкования проблемы бытия человека в горизонте времени.

- показано, что представление Ж.-П. Сартра о конституировании образа в границах сознания непосредственно связано с вариантом трактовки

продуктивного воображения, созданным Кантом. Рассматривая образ как внутренний синтез интенционально направленного сознания, Сартр феноменологически интерпретирует его как особого рода реальность сознания, не редуцируемую к простому восприятию, данности, обнаруживаемой субъектом. Им представлена интересная трактовка образа в семантической перспективе.

- проанализирована интерпретация Х.-Г. Гадамером роли предпосы-лочного знания и традиции в перспективе кантовского учения о продуктивном воображении. Выявлены основания истолкования Гадамером предпонимания и предсуждения, традиции в контексте герменевтического постижения реалий человеческого мира, наделённого измерением историчности и предполагающего активность воображения, которая неотрывна от ткани языка.

- демонстрируется, что в герменевтическом учении П. Рикбра кан-товская концепция продуктивного воображения является отправной точкой теоретической интерпретации, проблемы повествовательного дискурса, запечатлевающего историческую динамику человеческого бытия, пребывания индивида в потоке времени. Воображение при этом предстаёт как важнейшее средство реконструкции минувшего в свете настоящего и будущего, неразрывными узами сопряжено с метафоричностью мышления.

Основные положения, выносимые на защиту;

1. Проблема творческого воображения занимает центральное место в гносеологическом учении И. Канта, привлекая пристальное внимание представителей посткантовской философской мысли. Творческое наследие Канта, в котором особое место отведено учению о продуктивном воображении и схематизме рассудка, стало отправным моментом идейных исканий представителей экзистенциально-герменевтической философии. Анализ влияния учения Канта о продуктивном воображении на формирование их воззрений выявил различные варианты восприятия и использования его идей. Так, на основе кантовской теории продуктивного воображения Хай-деггер создаёт своё учение об изначальной способности онтологического познания, Сартр строит свою феноменологическую теорию воображения, Гадамер открывает теорию продуктивных предрассудков, рассуждая об игровой природе познания, а Рикёр разрабатывает свою теорию метафоры и повествования применительно к художественному творчеству и истории.

Роль кантовской концепции продуктивного воображения в учении немецкого теоретика составляет поле для дискуссий в силу нечёткой определённости её статуса в целостном контексте гносеологии немецкого философа. Неопределённая позиция Канта по отношению к способности воображения в двух изданиях «Критики чистого разума» 1781г. и 1787 г. по сей день является благодатной почвой для рождения новых вариантов гносеологических, онтологических и феноменологических теорий воображения и построения образа, и различных их сочетаний. Во втором издании

этого труда Кант не печатает разделы «Об априорных основаниях возможности опыта» и «Об отношении рассудка к предметам вообще и о возможности познать их a priori», в которых он основательно разработал своё учение о продуктивной способности воображения. Однако, во втором издании, в главе «О схематизме» Кант определяет трансцендентальную схему в качестве связующего между чувственностью и рассудком, а способ, каким рассудок обращается со схемами, называет схематизмом чистого рассудка, и тем самым подчёркивает значимость проблемы воображения. Кант считает, что продуктом воображения являются не только схемы и образы, лежащие в основе понятий, но и синтез. Воображение «рисует» схемы, благодаря которым появляются образы. Кант называет пространство чистым образом всех величин для внешнего чувства, а время - чистым образом всех предметов чувств. Пространство и время он определяет как условие чистого синтеза. Схемы, как продукт способности воображения, содержат в себе синтез и создают образы понятий. Рассматривая проблему воображения в гносеологической плоскости в главе «О схематизме», Кант говорит о способности воображения как основе познания.

Во втором издании в главе «О трансцендентальной дедукции», Кант называет схемы и образы необходимым условием для образования понятий, а синтез схватывания именует продуктом трансцендентальной способности воображения. Здесь Кант говорит о пародоксальности принадлежности воображения к чувственности, а его синтеза к спонтанности, которая сама определяет и организует наше познание явлений. Он убежден, что мы познаём себя не как мы «существуем», а как мы себе «являемся», поэтому мы можем познать только явления, а сущность нам недоступна. Кант считает, что воображение может представлять предметы без их присутствия и изначально определять чувственность как чистый образ времени, синтез которого и является трансцендентальным синтезом способности воображения. Благодаря спонтанному характеру синтеза способности воображения, Кант отличает его от синтеза интеллектуального, и называет продуктивной способностью воображения. Он полагает, что репродуктивный синтез, в отличие от продуктивного, подчиняется только эмпирическим законам, а не априорным. Трансцендентальный синтез воображения он называет по-другому - «фигурным».

Таким образом, в главе «О трансцендентальной дедукции» Кант, признавая чувственную природу воображения, всё-таки называет рассудок трансцендентальным синтезом воображения и, тем самым, относит воображение к высшей способности познания. А синтез рассудка он рассматривает как единство действия, которое может, обходясь без чувственности, определять её. Получается, что во втором издании «Критики чистого разума» Кант относит трансцендентальную способность воображения к высшей способности познания - рассудку и выводит её в качестве изначальной способности чистого познания не только в главе «О схематизме», но и в главе «О трансцендентальной дедукции».

Анализ разделов, которые не вошли во второе издание «Критики чистого разума», показывает, что здесь Кант способность воображения относит к чувственности. В разделе «Об априорных основаниях возможности опыта» он чувство наделяет способностью воображения и высшей способностью синтеза, что соответствует традиционной точке зрения. Кант считает, что знания возможны только благодаря «троякому синтезу» схватывания, воспроизведения и узнавания, который приводит к трём источникам знания: чувственности, воображению и рассудку. Здесь Кант говорит, что представления пространства и времени порождаются только «синтезом многообразного» из чувственности. А синтез схватывания и репродуктивный синтез Кант называет трансцендентальной способностью воображения.

В разделе «Об отношении рассудка к предметам вообще и о возможности познать их a priori» Кант говорит о том, что существуют три субъективных источника знаний: чувство, воображение и апперцепция. Здесь Кант указывает на то, что каждый из них является и эмпирическим, и априорным. И благодаря именно априорному характеру трёх источников знаний возможно их эмпирическое применение. Кант намекает на «единство сознания» из «синтеза воображения». С другой стороны, он понимает, что синтеза не может быть в чувстве, потому что чувство по своей природе не способно что-либо определять. А в человеческой природе должна быть способность синтеза многообразного, рассуждает Кант. И эту способность он называет воображением, но в этом разделе не относит её ни к чувственности, ни к рассудку. Кант признаётся, что чувства не могут сами соединять впечатления, без синтеза. В этом разделе Кант воображению отводит серединное место - между чувственностью и рассудком. К этому он добавляет, что без репродуктивной способности воображения не было бы ни схватывания, ни схем, ни образов, ни связи впечатлений. Таки 1 образом, в этом разделе, Кант способность воображения размещает между чувственностью и рассудком.

Из вышесказанного понятно, что в первом издании «Критики чистого разума» Кант всё же способность воображения относит к чувственности, несмотря на то, что расположена она у него между чувственностью и рассудком. А во втором издании Кант способность воображения относит к рассудку. У Канта не было определённости в этом вопросе. Ясно одно, что способность воображения выводится Кантом в качестве изначальной способности чистого познания и в первом издании, и во втором, и именно она способна связывать крайние звенья: чувственность и рассудок.

2. Концепция продуктивного воображения И. Канта, заявленная им в первом и во втором изданиях «Критики чистого разума», трансформировалась М. Хайдеггером в фундаментальное учение о способности онтологического познания, в основе которого лежит изначальное время и триединый синтез. В своей книге «Кант и проблема метафизики» он поставил задачу истолкования «Критики чистого разума» Канта как обоснование

метафизики и выявление внутреннего основания сущностного единства онтологического познания. Хайдеггер признаётся, что сам Кант обнаружил это основание как трансцендентальную способность воображения, но не заявил об этом в явном виде. У Канта эта способность является срединной в отношении к двум основным источникам души ( чувственность и рассудок ). Истолкование Хайдеггером воображения как способности не только изначально объединяющей чувственность и рассудок, но и как корня этих двух стволов познания, ведёт к тому, что чистый синтез порождает оба ствола познания на основе изначального времени. Хайдеггер считает, что именно изначальное, «трояко-единящее образование будущего, отбывшего и настоящего вообще делает возможным способность чистого синтеза». Другими словами, изначальное время позволяет объединить три элемента онтологического познания, в единстве которых образуется трансценденция. Заметим, что к этому выводу подошёл Кант, но сделал его Хайдеггер. По мнению последнего, время определяет возможность трансцендентальной способности воображения быть корнем трансценден-ции. Это значит, что изначальное время делает возможным трансцендентальную способность воображения и, благодаря единству чувственности и апперцепции, возможно «единое существо конечного чувственного разума».

Хайдеггер делает вывод, что в первом издании «Критики чистого разума» трансцендентальная способность воображения на основе своей из-начальности открывает возможность обоснования онтологического познания и, тем самым, - метафизики, а во втором составляет простое перетол-ковывание трансцендентальной способности воображения в функцию чистого мышления, что искажает её специфическое существо. Но Канта уже волновал другой вопрос и выводы он делал другие. Хайдеггер заключает, что изначальное время позволяет свершиться чистому образованию транс-ценденции и сущность онтологического познания состоит в трансцендентальном определении времени. К этому выводу Кант вплотную подошёл, но он не сделал его. Кант явно говорит, что все наши представления подчинены времени, и именно время является априорным условием существования всех явлений вообще. С этим согласен и Хайдеггер. Однако последний считает, что в «Предварительном рассмотрении» трансцендентальной дедукции Кант должен был показать единство трёх модусов чистого синтеза, но он этого не сделал и не привёл их к изначальному времени. Кант говорит, что явления не есть вещи сами по себе, а лишь игра наших представлений, которые, в конце концов, сводятся к определениям внутреннего чувства, т.е. времени. На первый взгляд, здесь у Канта получается, что чувства - это игра представлений и сущее как бы превращается в ничто. Но Хайдеггер на основе этого делает вывод, что встреча с самим сущим для конечного существа возможна только в представлении. Остаётся признать, что Кант познание наших представлений свёл к определению внутреннего чувства, то есть времени, но далее не развил эту тему.

Кантовскую «цепочку» - представления, схемы, образы, понятия -Хайдеггер приводит к трансцендентальному определению времени, интерпретируя его уже в онтологической плоскости как условие человеческого бытия. Он справедливо замечает, что Кант во втором издании «Критики чистого разума» отказывается от трансцендентального первенства времени в образовании трансценденции, в результате чего способность воображения превращается в одну из функций рассудка. Однако во второе издание Кант добавляет «Общее замечание к системе основоположений», что означает возвращение к первоначальным воззрениям на проблему продуктивного воображения. Хайдеггер вслед за Кантом приходит к пониманию познания как «образного». Чтобы понимать возможность существования вещей и доказывать их реальность, нам необходимы внешние созерцания, считает Кант. А это, значит, нам не обойтись без пространства. В данной связи Хайдеггер правильно полагает, что пространство является не только гносеологической константой, но и определением человеческого бытия. Хайдеггер верно замечает, что Кант как бы «забывает» о том, что пространство как чистое созерцание так же как время образованно последовательностью «теперь», которая исходит из трансцендентальной способности воображения. Хайдеггер делает вывод, что «самость» или «сущность конечная» имеет пространственную характеристику, и эта пространственная характеристика возможна только на основе времени.

В результате проделанного исследования влияния кантовского учения о продуктивной способности воображения на формирование фундаментальной онтологии Хайдеггера можно констатировать, что он оценил «Критику чистого разума» как пролог к обоснованию экзистенциальной фундаментальной онтологии. Хайдеггеровское истолкование кантовской трансцендентальной способности воображения как корня онтологического познания привело к утверждению, что из чистого синтеза возникает чувственность и рассудок на основе изначального времени. Хайдеггер полагает, что именно изначальное «трояко-единящее образование будущего, отбывшего и настоящего вообще, делает возможным способность чистого синтеза». И именно на основе времени «конечная сущность» или «самость» имеет пространственную характеристику. Сущность онтологического познания заключается, по Хайдеггеру, в трансцендентальном определении времени. Таким образом, учение Канта о продуктивном воображении оказывается прологом и ключом к построению «метафизики конечности» - фундаментальной онтологии человеческого существования.

3. Концепция продуктивного воображения И. Канта оказала значительное влияние и на представителя французской экзистенциальной философии Ж.-П. Сартра, в работах которого обнаружены различные варианты использования кантовских идей. На базе кантовской теории продуктивного воображения с применением феноменологии Гуссерля Сартр создаёт феноменологическую теорию воображения, основу которой составляет механизм построения образа. Сартр применяет гуссерлианский феномено-

логический аппарат для создания теории воображаемого, то есть образа. Он предлагает избавиться от почти непреодолимой привычки конституировать все модусы существования по типу существования физического и считать образ психической реальностью, которую нельзя свести к чувственному содержанию или конституировать её на основе такового. Сартр считает, что образ может войти в поток сознания, если сам является носителем синтетического начала, а не элементом. Любой образ - это определённый результат работы сознания, а всякое сознание связано с интенцио-нальным воспроизведением предмета. '

Сартр полагает, что до него превалировала концепция образа, унаследованная от Декарта, Лейбница, Спинозы и Юма. Сущность этой концепции заключается в том, что образ является копией вещи. Репродуктивный образ - это копия уже созданной и встречавшейся нам вещи,' а продуктивный - это копия ещё не созданной и не встречавшейся нам вещи. И, как правильно замечает Сартр, расходятся великие мыслители лишь в отношении образа и мысли. У Декарта образ и мысль, по Сартру, понимаются как рядоположенные телесные реалии. У Спинозы образ принципиально отличается от мысли, но как конечный модус становится ею, а с другой стороны образ есть сама идея. У Лейбница образ интеллектуализу-ется, а у Юма все мысли сводятся к образам. Сартр не принимает ни классическое сведение образа к телесным реалиям, ни теорию воображения без образа. Он строит свою концепцию воображения, в которой образ существует как целостность сознания, и основой существования образа является осознание его существования. Позиция Сартра заключается в том, что он образ определил как несводимый к чувственному содержанию.

Методом рефлексии Сартр выявил у воображения четыре характеристики:

1. Образ есть некое сознание.

2. Феномен квази-наблюдения.

3. Образо-сознание полагает свой объект как некое небытие.

4. Спонтанность.

Как следствие из этого, образ у Сартра не некое состояние в виде твёрдого непроницаемого сгустка, а само сознание, которое не может быть частью более обширного сознания. Сартр считает, что, несмотря на то, что сознание образа - это синтетическая форма по своей природе, она не предполагает одновременности сосуществования мысли, знака и ощущения. Объект не даётся одновременно в образе и в понятии. Он убеждён, что плоть объекта в образе и в понятии не одна и та же.

Сартр поставил экзистенциальную проблему образа, которая заключается в определении образного объекта и в поиске существенного условия, необходимого для того, чтобы сознание могло воображать. Таким существенным условием Сартр считает возможность сознания «полагать ирреальный тезис». Под этим «ирреальным тезисом» он подразумевает сознание, которое находится «посреди-мира» и имеет возможность выхо-

дить за его пределы. То есть сознание должно быть свободным. Это необходимое условие для того, чтобы сознание могло воображать, Сартр называет двойным. Другими словами, сознание должно в одно и то же время полагать мир в его «синтетической тотальности» и полагать воображаемый объект за пределами досягаемости со стороны этой «синтетической совокупности», то есть полагать мир как небытие относительно образа. Сартр делает вывод, что если бы сознание находилось только «посреди-мира», то оно не могло бы создать ничего, кроме реального. Он считает, что существует единственный способ достижения свободы сознания - отрицание мира, но не просто отрицание, а отрицание с какой-то определённой точки зрения, - только в этом случае можно полагать отсутствие или несуществование того объекта, который будет представлен в образе. Поэтому у Сартра только два класса объектов могут быть представлены в образе - это отсутствующие здесь и сейчас, и, не существующие вообще. Чтобы кентавр возник как ирреальный объект, мир должен схватываться как мир, где кентавра нет.

Существенной представляется сартровская интерпретация отношение образа к знанию, мышлению и восприятию, образа к эффективности, образа и движения, роли слова в ментальном образе. Отсюда возникает сартровская позиция по отношению к ирреальному объекту и поведению человека перед лицом ирреального мира. Здесь корень его отношения к галлюцинации как патологии воображения и к сновидению как продукту воображения. Позицию Сартра по отношению к галлюцинации и сновидению как продуктам воображения можно считать достаточно обоснованной. А вот проблема памяти и проблема антиципации (предвосхищения грядущих событий), в отличие от мнения Сартра, должны рассматриваться в свете феномена воображения и нуждаются в более детальном исследовании. Заслуга Сартра состоит в том, что он поставил проблему образа в экзистенциальном ракурсе, чего до него ни Кант, ни Гуссерль, ни Хайдеггер сделать не могли, так как находились под влиянием «иллюзии имманентности».

Подводя итог философским исканиям Сартра в плоскости концепции продуктивного воображения Канта, можно сделать вывод, что для французского философа воображение не является ни какой-либо эмпирической способностью, ни дополнительной способностью сознания, а есть само сознание в целом. Вторым главным выводом можно считать, что сартров-ское определение воображения предполагает реализацию свободы сознания в границах человеческой конечности. Сартр считает, что любая конкретная и реальная ситуация сознания в мире наполнена воображением настолько, насколько она выходит за пределы реального. Он создал феноменологическую теорию воображения, в которой раскрыл взаимосвязь творческой природы сознания и образа. До него Кант подошёл к определению воображения как основания онтологического познания, но не реализовал эту возможность. Кантовскую идею обосновывает Хайдеггер и

создаёт теорию изначальной способности онтологического познания. Воображение как «серединная» кантовская способность трансформируется в основу хайдеггеровской изначальной способности онтологического познания. Можно заключить, что сартровская концепция образа, связанная с кантовской трактовкой воображения, не только служит прологом к его дальнейшему проекту разработки феноменологической онтологии, но и созвучна реальной практике художественного творчества. Ведь любое «произведение искусства есть нечто ирреальное».

4. Созданное Х.-Г. Гадамером учение о предпосылочном знании и традиции возникло под влиянием концепции продуктивного воображения И. Канта/ В своём понимании роли воображения при формировании пред-посылочного знания и традиции Гадамер в целом наследует кантовскую теорию продуктивного воображения, но использует наследие своего предшественника в семантической плоскости и в контексте герменевтического постижения человеческого мира. Вслед за Хайдеггером Гадамер считает, что постижение бытия возможно только в «опыте человеческой конечности», который воплощён в языке. Другими словами, бытие раскрывается через язык, дано через горизонт понимания и интерпретации. Под влиянием Ф. Шлейермахера и Хайдеггера у Гадамера складывается концепция языка, как той среды, в которой заключён герменевтический опыт и осуществляется процесс познания, понимания и интерпретации мира. Гадамер заявляет, что всякий разговор исходит из предпосылки, что собеседники говорят на одном и том же языке, то есть разговор есть процесс взаимопонимания. Эту ситуацию поиска взаимопонимания в разговоре Гадамер переносит на понимание текстов.

Герменевтическая концепция Гадамера исходит из ряда предпосылок:

- то, что выражает собой текст, не может быть неизменной точкой зрения;

- определяющим в процессе восстановления смысла текста является собственный горизонт интерпретатора, который тоже претерпевает изменения в процессе интерпретации и запечатлевается в постоянно расширяющемся герменевтическом круге;

- собственный горизонт или точка зрения интерпретатора являются всего лишь возможностью, которую мы постоянно должны вводить в игру и ставить на карту, чтобы добиться понимания текста.

Объединяя вышеперечисленные предпосылки, Гадамер называет процесс герменевтического разговора слиянием горизонтов интерпретатора и самого текста и главную роль в процессе всякого понимания отводит языку. Понимание того, что содержится в тексте, Гадамер видит в разработке предварительного наброска смысла всего текста в целом, который должен подвергаться пересмотру при дальнейшем углублении в смысл текста в горизонте герменевтического круга. И само понимание текста, по его убеждению, возможно только потому, что мы «ожидаем найти в нём

тот или иной определённый смысл», который позволяет сделать «предварительный набросок смысла», возможный благодаря воображению. Любой образ в этом мире он рассматривает с точки зрения того смысла и того значения, которые скрыты за его видимой формой. Здесь Гадамер указывает на то, что возникает проблема ложного сознания, как на уровне неправильного словоупотребления, так и на уровне понимания содержания текста в целом. Любое суждение, как законченное решение, по его мнению, просто создаёт иллюзию объективности, а на самом деле познание мира несет всегда на себе печать интерпретативности, сопряжено с «историей действия», без которого немыслим субъект. Одновременно вслед за философией романтизма Гадамер выступает с апологией традиции, критикуя тем самым упрощенное понимание наследия Просвещения. Понимание заключается в процессе распознания того, что сокрыто за многообразием голосов и образов в нашем сознании, и критерием правильности служит соответствие всех частей целому. Этот критерий правильности или предрассудок завершённости Гадамер называет формальной предпосылкой, которая направляет всякое понимание. Он создаёт теорию продуктивных предрассудков, возвращает предрассудку его «изначальное позитивное значение» и делает его первым исходным пунктом понимания. Авторитет Гадамер определяет как продуктивный предрассудок и называет его сущностной основой всякого понимания, а предания и обычаи для него являются безымянным авторитетом. Гадамер делает вывод, что невозможно «дистанцироваться» от исторически переданного и освободиться от него, мы всегда находимся внутри предания. Просвещенческое сознание связывает деятельность разума с обновлением, планированием, переворотом в существующих представлениях, а для Гадамера традиция, сохраняющая то, что есть при всех исторических переменах, и есть акт разума, отличительную особенность которого он определяет как незаметность. Он считает, что всегда смысл текста превышает авторское понимание.

История, по Гадамеру, отнюдь не является препятствием для понимания свершившегося, а, напротив, способствует постижению такового. Для него не временная дистанция затрудняет понимание, а её отсутствие. Время - это «несущее основание настоящего». Именно оно осуществляет фильтрацию всех наших предрассудков и служит сущностной основой бесконечного процесса приближения к подлинному смыслу. Гадамер считает, что существует единственный способ обнаружения предрассудков -это встреча их с преданием. Собственные предрассудки вводятся в игру и ставятся на карту с другими предрассудками. Гадамер пришел к выводу, что только в игре человек способен производить разделение предрассудков на продуктивные и ложные, только в этой ситуации он способен осознать правомерность притязания на истину другого предрассудка. Только игра даёт человеку возможность бесконечного познания мира. Гадамер особенно подчёркивает то, что самое главное и самое сложное для человека заключается в узнавании смысла, который стоит за игрой, независимо

от того, где состоится эта игра: на сцене или на подмостках самой жизни -радость открытия в обоих случаях одинакова.

Общие основания герменевтического подхода, по Гадамеру, раскрывают свою значимость в контексте гуманитарного познания и искусства. При этом, вновь возникает тема продуктивного воображения, взятая в перспективе её семантической трактовки, призванной придать новый ракурс выводам Канта и Хайдеггера. Рассуждая о природе гуманитарного знания, Гадамер апеллирует к концепции априорного воображения, разработанной Р.Д. Коллингвудом под влиянием Канта. С этих позиций он рассматривает и вопрос о роли воображения в гуманитарном познании в целом. Апофеозом же реализации творческой, игровой природы воображения он считает искусство.

Гадамер предлагает взять за основу познания конкретное переживание, но не считать его последней данностью, а рассматривать его как постоянно принимающее форму времени. Парадоксальность переживания, по его мнению, заключается в том, что человек, репрезентируя целое в мгновенном переживании, отражает в нбм не эпизод или часть какой-либо последовательности событий, а ощущение всех этих событий в целом, хотя в то же время каждое переживание обладает исключительностью. Эстетическое переживание он возводит в степень главной сущностной характеристики всякого переживания. Гадамер убеждён в том, что эстетическое переживание даёт возможность человеку вырываться из «последовательности своей жизни» и соприкасаться с «целокупностью своего бытия», и только таким способом человеку даётся возможность познания своего бытия. Сфера эстетического предстает в его сочинениях высшим проявлением свободы и воображения. Художественное творчество рассматривается Гадамером как сфера, где в наибольшей степени очевидна значимость способности воображения. Произведение искусства он называет символической репрезентацией жизни. Любое произведение искусства, и жизнь как высшее его проявление, есть не только единство формы и значения, но и - игра. Опираясь на анализ искусства, Гадамер справедливо констатирует, что всякое познание имеет игровую, образную природу.

5. В герменевтическом учении Рикёра кантовская концепция продуктивного воображения стала основой теоретической интерпретации проблемы повествовательного дискурса, воспроизводящего историческую динамику человеческого бытия - пребывание индивида в потоке времени. Рикёр считает, что вся история культуры, которую мы наследуем от предыдущих поколений, воспроизводится в акте повествования, непрерывно запечатлевающемся в многообразии литературных жанров. Всё «повествовательное поле» он предлагает условно разделить на две большие части: историческое повествование и вымышленное. Воображение Рикёр заявляет в качестве основы как исторического, так и вымышленного повествования. Понимание для него - это умение проследить историю в аристотелевском смысле. Рикёр наследует у Аристотеля концепцию вербальной ком-

позиции через «фабулу», «интригу», «соединение свершившихся действий» в единство исторического повествования. Но чтобы проследить историю, её сначала необходимо представить. А основным свойством воображения является представления чего-либо без его присутствия. Рикёр выводит интригу в качестве основы истории и вымышленных повествований. Соотнесённость вымысла с материалом повествования он называет рефе-ренциальной функцией интриги, чья сущность заключается в способности вымысла давать конфигурацию реальности. Обосновав, что повествовательному вымыслу свойственна референция в форме «переустройства» нашего отношения к реальному миру. Рикёр выявляет продуктивную референцию вымышленного повествования как присущую самой истории. Он считает, что прошлое нельзя назвать ирреальным, потому что оно всё-таки было, а, с другой стороны, эту прошедшую реальность нельзя абсолютно ничем подтвердить, ибо связь с ней только опосредованная - через историческое повествование. Поэтому Рикёр разделяет убеждённость Коллингвуда. что «реконструкция прошлого — дело воображения». Это значит, что историк тоже выстраивает интриги, которые подтверждаются или опровергаются документами, но которых в них нет. Открытие Рикёра заключается в том, что он интригообразование определяет как необходимое условие не только художественного вымысла, но и истории.

Рикёр, основываясь на кантовском определении продуктивного воображения как схематизма рассудка, который представляет собой его «продуктивную, или интеллигибельную матрицу», обосновывает такую же привилегию метафоры, как и интригообразования в выражении человеческого опыта. Главная заслуга Рикёра заключается в том, что он предложил аттестацию «бытия-как» через детальное изучение «референциальных модусов метафорического дискурса». Этот способ он распространяет на исследования человеческого опыта и в истории, и в области художественного вымысла.

Рикёр объединяет августинианскую концепцию природы субъективного времени, не затрагивающую вопроса о повествовательной структуре интриги, с аристотелевской теорией интриги, не касающейся проблемы времени, и создаёт свою теорию бытия культуры в пространстве дискурса. Августинианскую идею о «тройственном настоящем» и аристотелевскую концепцию интриги Рикёр считает правильным применять в исследовании любого повествовательного произведения. В отличие от своих предшественников, Рикёр предлагает спиралевидную интерпретацию повествовательного дискурса, берущего начало в жизни (1), далее идущего по произведению (2) и возвращающегося в жизнь (3). Эти три участка спирали он назвал миметическими этапами герменевтического понимания: мимесис -1,2,3.

Рикёр считает, что вся сартровская феноменология воображения строится на признании того, что «небытиё каким-то образом существует». Он справедливо указывает, что эта линия тянется от Платона, определив-

шего образ как несуществующий действительно, но действительно являющийся образом. И воображение, и память имеют предметный характер, повествуя об определенных реалиях. Рикёр выводит отличительную особенность воображения: понятие временной дистанции присуще только памяти.

Опираясь на бергсоновскую концепцию сознания, Рикёр делает вывод, что память, мышление и творчество работают от схемы к образу. Он считает, что воображение «отвлекается» от реальности и способно увидеть ирреальное, а память полагает предшествующую реальность, но содержит в себе интерпретативный момент. Целью движения памяти является понимание, при котором перед глазами предстаёт образ, заключает Рикёр. В отличие от Бергсона у Сартра воспоминание не может превратится в образ. Для Сартра объект восприятия и объект воспоминания даются одинаково, но отлично от объекта образного. Рикёр же пытается согласовать позиции Бергсона и Сартра на основе интерпретации продуктивного воображения Канта, предполагая существование образного компонента в дискурсивных актах и памяти, и творчества.

III. ИСТОРИКО-НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОВ

Научно-практическая значимость исследования. Работа представляет собой историко-философский анализ влияния учения И. Канта о продуктивном воображении на представителей экзистенционально-герменевтической философии 20 в. - начала 21 в. Исследование этой проблемы впервые получило многостороннее освещение в диссертационной работе, обладает как научно-теоретической, так и практической значимостью. Оно позволяет глубже проникнуть в тайны творческой способности человека и понять способ возможного познания бытия для конечного существа в горизонте времени.

Теоретические выводы диссертации могут найти применение в преподавании истории философии, социальной философии, политологии, культурологи, эстетики и ряда других вузовских курсов, а также в практике социального проектирования и режиссёрской деятельности.

Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования нашли отражение в 4 публикациях автора. Они доложены на всероссийской научной заочной конференции «Образование в XXI веке» (Тверь, 2004г.), а также на постоянно действующем научно-практическом семинаре кафедры теории и истории культуры Тверского госуниверситета.

ПУБЛИКАЦИИ:

1. Великотный A.M. M. Хайдеггер и проблема творческого воображения // Философия и культура. Тверь, 2002. С. 43-53.

2. Великотный A.M. Ж.-П. Сартр и экзистенциальная проблема образа // Образование в XXI веке. Материалы всероссийской научной заочной конференции. Тверь, 2002. С. 61-65.

3. Великотный А.М. Образ как основа искусства // Образование в XXI веке. Материалы всероссийской научной заочной конференции. Тверь, 2003. С. 20-23.

4. Великотный A.M. Воображение как основа игры // Культура и политика. Тверь, 2004. С. 84-94.

Технический редактор АМ.Полякова Подписано в печать 27.05.2005. Формат 60 х 84 '/16 Бумага типографская № 1. Печать офсетная. Усл.печл. 1,25. Уч.-изд.л. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ № 265. Тверской государственный университет, Редакционно-издательское управление. Адрес: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (0822) 35-60-63.

459

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Великотный, Алексей Михайлович

Введение.

Глава I. И. Кант и формирование экзистенциального учения о творческом воображении.

1.1. Учение И. Канта о продуктивном воображении и схематизме рассудка.

1.2. Фундаментальная онтология М. Хайдеггера и проблема творческого воображения.

1.3. Воображение в философии Ф.-П. Сартра.

Глава 11. Концепция продуктивного воображения И. Канта и современная экзистенциальная герменевтика.

2.1. Предпосылочное знание и воображение в герменевтике Х.-Г. Гадамера.

2.2. Воображение и повествование в герменевтике П.

Рикёра.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Великотный, Алексей Михайлович

т

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Учение И. Канта о познании, разработанное в границах его трансцедентальной философии, до сих пор сохраняет своё значение, стимулируя развитие современной философской мысли. Многие темы, намеченные в границах его теории познания, получили дальнейшее развитие в сочинениях теоретиков западной философии минувшего столетия, разрабатываются и сегодня в поле гносеологических построений её видных представителей. Экзистенциализм и герменевтика теснейшими узами сопряжены со многими теоретическими установками кантовской философии. Учение Канта о продуктивном воображении -одно из наиболее интересных звеньев его гносеологического наследия, непосредственным образом связанное с процессом зарождения экзистенциальной философии, развитием герменевтики.

Актуальность темы исследования. Проблема продуктивного воображения, разработанная Кантом, имеет большое теоретическое значение, раскрывая механизм человеческого творчества, обогащающего потенциал культуры. Воззрения Канта на этот вопрос оказались гораздо шире, нежели первоначальный замысел этого автора. И по сей день его теоретические выводы продолжают питать вновь возникающие идейные представления о человеке и его творческих возможностях. Не случайно концепция продуктивного воображения Канта оказалась широко востребованной в западной мысли современности, ориентированной на разработку антропологических и культурфилософских проблем. Рассмотрение современных прочтений учения Канта задаёт плодотворный теоретический горизонт исследования роли творческого воображения и его места в культуре.

Создатели экзистенциальной философии верно поняли значимость и оценили высокии потенциал кантовского учения о продуктивном воображении для построения онтологии человеческого существования. Сместив акценты кантовской интерпретации этой проблемы, представители экзистенциализма создали феноменологическую онтологию человеческого существования, в центре которой находится тема самосозидания человека, его неиссякаемых творческих возможностей. Центральные для герменевтики вопросы понимания и интерпретации рождаются в русле их видения как основополагающих онтологических характеристик ( человеческого существования. Одновременно само их решение вновь заставляет вспомнить о кантовском учении о продуктивном воображении. К выяснению возможностей его позитивного развития в границах дальнейшего углубления содержания нашего видения природы понимания, а также интерпретации и обращается современная философская герменевтика. Прочтение различными её представителями проблемы продуктивного воображения обогащено опытом гуманитарного знания и, в силу этого обстоятельства, позволяет по-новому взглянуть на неё. Таким образом, герменевтическое прочтение проблемы воображения, чей абрис принимается теоретиками этого (ь направления в первоначальном прочтении Канта, стимулирует развитие продуктивного синтеза современного гуманитарного знания, выходит в сферу осмысления практики художественного творчества, широких слоёв жизненного опыта личности.

Степень разработанности проблемы. Проблема природы продуктивного воображения в интерпретации И. Канта давно привлекает внимание отечественных и зарубежных авторов. Различные аспекты кантовского учения о продуктивном воображении рассматривали в своих трудах В.Ф. Асмус, Ю.М. Бородай, A.B. Гулыга, В.Н. Кузнецов, В.А. Лекторский, Н.В. Мотрошилова, И.С. Нарский, JI.A.

Калинников, Т.И. Ойзерман, Э. Ю. Соловьев J1.A. Абрамян и д.р. В зарубежной философской литературе концепция продуктивного воображения Канта, ее место и роль в границах гносеологии этого мыслителя обсуждаются в работах Э. Кассирера, Г. Когена, Ф. Коплстона, Т. Литта, Э. Пшивары, Р. Кронера и др. В той или иной мере отечественные и зарубежные исследователи затрагивают и вопрос о позитивном содержании кантовской трактовки этого феномена, тех перспективах, которые открываются в связи с предложенным немецким теоретиком видением творческих возможностей воображения.

Специфика экзистенциально-герменевтической философии, ее место в совокупности доктрин, представляющих постклассическую западную мысль 20-го-начала 21-го в., содержательно обсуждается в работах В.Ф. Асмуса, И.С. Вдовиной, Б.Т. Григорьяна, П.П. Гайденко, P.M. Габитовой, Б.Л. Губмана, М.А. Кисселя, Т.А. Кузьминой, В.Н. Кузнецова, B.C. Малахова, М.К. Мамардашвили, Н.В. Мотрошиловой, И.С. Нарского, В.А. Подороги, Г.М. Тавризян, Л.И. Филиппова и др. отечественных авторов. На Западе особенности и определяющие черты экзистенциально-герменевтической философии обсуждаются такими крупными теоретиками как Р. Бубнер, Д. Ваттимо, Ф. Коплстон, Р. Рорти, Ю. Хабермас и др. В контексте рассмотрения особенностей этого типа теоретизирования затрагивается и проблема взаимосвязи экзистенциально-герменевтической философии с кантовской доктриной, содержащимся в ней видением природы продуктивного воображения, которое способно питать построения ведущих теоретиков этого направления современной западной мысли. В особенности, этот вопрос становится актуальным при обращении к анализу генезиса мысли М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, Ж.-П. Сартра, П. Рикера и др. конкретных представителей экзистенциально-герменевтической философии.

Однако вопрос о рецепции кантовской доктрины творческого воображения в границах учений ведущих представителей экзистенциально-герменевтической философии не является до сих пор достаточно хорошо самостоятельно изученным. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является теория познания И. Канта и экзистенциально-герменевтическая философия, а предметом — влияние кантовской теории продуктивного воображения на развитие экзистенциально-герменевтической философии.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является историко-философский анализ концепции продуктивного воображения И. Канта и выявление различных вариантов использования кантовских идей представителями экзистенциально-герменевтической философии 20-го - начала 21-го в. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:

- проанализировать концепцию продуктивного воображения И. Канта и эволюцию его взгляда на этот вопрос в разные периоды жизни, и определить основные её положения, которые стали предметом теоретической интерпретации представителями экзистенциально-герменевтической философии;

- изучить взгляды М. Хайдеггера на концепцию продуктивного воображения И. Канта и определить основные моменты их влияния на становление созданной им фундаментальной онтологии;

- дать анализ феноменологической теории воображения Ж.-П. Сартра и показать непосредственную связь его понимания процесса конституирования образа с кантовской концепцией продуктивного воображения; исследовать интерпретацию Х.-Г, Гадамером роли предпосылочного знания и традиции в перспективе кантовского учения о продуктивном воображении; выявить особенности предложенного П. Рикером герменевтического истолкования природы повествования, в основе которого лежит концепция продуктивного воображения И. Канта. Рассмотреть его видение воображения как важнейшего средства реконструкции минувшего в свете настоящего и будущего, неразрывно связанного с метафоричностью языка.

Источниками исследования являются произведения И. Канта, а также сочинения М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, Х.-Г. Гадамера и П. Рикёра, в которых обнаруживается связь с кантовской концепцией продуктивного воображения. К числу источников следует также отнести произведения философов, обсуждаемые в сочинениях представителей экзистенциально-герменевтической философии в связи с рецепцией ими кантовского истолкования природы продуктивного воображения.

Методологические основы диссертации определяются целью и задачами исследования, спецификой изучения проблемы влияния концепции продуктивного воображения И. Канта на представителей экзистенциальной философии. Определяющей явилась в процессе изучения темы стратегия герменевтической интерпретации изученного материала. В контексте работы использованы генетический, сравнительный, структурный, структурно-функциональный и иные методы научного анализа. Так, например, генетический метод дал возможность проследить генезис фундаментальной онтологии Хайдеггера. Сравнительный метод выявил свою эвристическую значимость при сопоставлении концепций Канта и Сартра.

Структура диссертации и её основное содержание.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объём диссертации - 239 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "И. Кант и проблема творческого воображения в экзистенциально-герменевтической философии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ материала, проведенный в диссертации, позволяет сделать следующие выводы:

1. Учение И. Канта о продуктивном воображении и схематизме рассудка, представленное им в двух изданиях «Критики чистого разума» 1781г. и 1787г., стало объектом пристального внимания представителей экзистенциально-герменевтической философии. Это объясняется не только масштабностью кантовского исследования проблемы воображения в гносеологической плоскости, но и эволюцией его воззрений на этот вопрос в основные периоды творческой деятельности. Выявлена неопределённость позиции И. Канта по отношению к способности воображения, которая превратилась в плодотворное основание для трансформации кантовского учения в различные гносеологические, онтологические и феноменологические теории воображения, и теории построения образа. Так, на основе кантовской теории продуктивного воображения Хайдеггер создаёт своё учение об изначальной способности онтологического познания, Сартр строит свою феноменологическую теорию воображения, Гадамер открывает теорию продуктивных предрассудков, рассуждая об игровой природе познания, а Рикёр разрабатывает свою теорию метафоры и повествования применительно к художественному творчеству и истории.

Во втором издании «Критики чистого разума», в главе «О схематизме», Кант трансцендентальную схему представляет в качестве связующего между чувственностью и рассудком, а способ, каким рассудок обращается со схемами, он называет схематизмом чистого рассудка. Все предметы у Канта «даются» нам единственным способом ( модификацией чувственности ), связующим между явлениями и категориями является схема, и схема есть продукт воображения. Воображение «рисует» схемы, благодаря которым появляются образы. И схемы и образы Кант выдвигает в основу всех понятий. Продуктом f воображения у него являются не только схемы и образы, но и синтез.

Пространство у Канта - «это чистый образ всех величин для внешнего чувства», а время - «чистый образ всех предметов чувств». И пространство, и время в концепции Канта определяются как чистый синтез. Схемы, как продукт способности воображения, содержат в себе синтез и создают образы понятий. В главе «О схематизме» Кант говорит о способности воображения как основе познания.

Во втором издании, в главе «О трансцендентальной дедукции», Кант схемы и образы называет необходимым условием для образования понятий, а синтез схватывания называет продуктом трансцендентальной способности воображения. Здесь у, Канта обнаруживается парадоксальная вещь: воображение принадлежит к чувственности, а его синтез к спонтанности, которая сама определяет и организует наше познание явлений. Он убеждён, что мы познаём себя не как мы «существуем», а как мы себе «являемся», поэтому мы можем познать только явления, а сущность нам недоступна. В этом процессе познания Кант отводит роль воображению изначально определять чувственность как «чистый образ времени», синтез которого и является трансцендентальным синтезом способности воображения. Этот синтез он по-другому называет «фигурным». Благодаря спонтанному характеру синтеза способности Л воображения, Кант отличает его от синтеза интеллектуального, и называет продуктивной способностью воображения. В классификации синтезов у Канта, репродуктивный подчиняется только эмпирическим законам, а продуктивный - априорным. В главе «О трансцендентальной дедукции» Кант, признавая чувственную природу воображения, всё-таки называет рассудок трансцендентальным синтезом воображения и, тем самым, относит воображение к высшей способности познания. Он синтез рассудка рассматривает как единство действия, которое может, обходясь без чувственности, определять её.

Во втором издании «Критики чистого разума» Кант трансцендентальную способность воображения относит к высшей способности познания - рассудку и, выводит её в качестве изначальной способности чистого познания не только в главе «О схематизме», но и в главе «О трансцендентальной дедукции».

В разделах, которые не вошли во второе издание «Критики чистого разума», Кант способность воображения относит к чувственности.

В разделе «Об априорных основаниях возможности опыта», он чувство наделяет способностью воображения и высшей способностью синтеза, что соответствует традиционной точке зрения. Кант считает, что знания возможны только благодаря «троякому синтезу» схватывания, воспроизведения и узнавания, который приводит к трём источникам знания: чувственности, воображению и рассудку. Пространство и время порождаются только «синтезом многообразного» из чувственности. Синтез схватывания и репродуктивный синтез Кант называет трансцендентальной способностью воображения.

В разделе «Об отношении рассудка к предметам вообще и о возможности познать их a priori», Кант выявляет существование трёх субъективных источников знаний: чувство, воображение и апперцепция; и указывает на то, что каждый из них является и эмпирическим, и априорным. Кант делает вывод, что именно благодаря априорному характеру трёх источников знаний возможно их эмпирическое применение. Он намекает на «единство сознания» из «синтеза воображения». С другой стороны, Кант понимает, что синтеза не может быть в чувстве, потому что чувство по своей природе не способно что-либо определять, и он способность воображения, как способность синтеза всего многообразного, в этом разделе не относит ни к чувственности, ни к рассудку. Чувства не могут сами соединять впечатления, без синтеза, а синтеза в чувстве не может быть, поэтому в этом разделе Кант воображению отводит серединное место - между чувственностью и рассудком. Он считает, что без репродуктивной способности воображения не может быть ни схватывания, ни схем, ни образов, ни связи впечатлений.

В итоге, Кант в первом издании «Критики чистого разума» способность воображения относит к чувственности, хотя она расположена у него между чувственностью и рассудком, а во втором издании он её относит к рассудку. Главным выводом является определение Кантом воображения в качестве изначальной способности чистого познания и в первом, и во втором издании, и именно воображение способно связывать крайние звенья: чувственность и рассудок.

2. Концепция продуктивного воображения И. Канта, разработанная им в первом и втором изданиях «Критики чистого разума», трансформировалась М. Хайдеггером в фундаментальное учение о способности онтологического познания, в основе которого лежит изначальное время и триединый синтез. «Критику чистого разума» Канта, Хайдеггер истолковывает как обоснование метафизики и выявление внутреннего единства онтологического познания. Корнем кантовского обоснования, он считает, является трансцендентальная способность воображения. Хайдеггер признаётся, что сам Кант обнаружил это основание как трансцендентальную способность воображения, но не заявил об этом в явном виде. У Канта эта способность осталась срединной в отношении к двум основным источникам души ( чувственность и рассудок).

Хайдеггер истолковывает воображение не только как способность, изначально объединяющую чувственность и рассудок, но и как корень этих двух стволов познания. Это приводит к тому, что чистый синтез порождает оба ствола познания на основе изначального времени. Хайдеггер считает, что именно изначальное «трояко-единящее образование будущего, отбывшего и настоящего вообще, делает возможным способность чистого синтеза». Другими словами, изначальное время позволяет объединить три элемента онтологического познания, в единстве которых образуется трансценденция. Хайдеггер изначальное время выводит в качестве базиса, делающего возможным проявление трансцендентальной способности воображения и, благодаря единству чувственности и апперцепции, возможно «единое существо конечного разума».

Хайдеггер указывает, что в первом издании «Критики чистого разума» трансцендентальная способность воображения на основе своей изначальности открывает возможность обоснования онтологического познания, и тем самым метафизики, а во втором просто перетолковывается в функцию чистого мышления, что искажает её специфическое существо. Хайдеггер заключает, что изначальное время позволяет свершиться чистому образованию трансценденции и сущность онтологического познания состоит в трансцендентальном определении времени. Воззрение Канта на то, что явления не есть вещи сами по себе, а лишь игра наших представлений, которые, в конце концов, сводятся к определениям внутреннего чувства, т.е. времени, Хайдеггер переводит в онтологическую плоскость. По сути дела кантовскую идею о подчинении всех наших представлений времени и определение последнего в качестве априорного условия существования всех явлений вообще, Хайдеггер трансформирует в свою концепцию возможности встречи с сущим для конечного существа только в ткани представления. Кантовскую «цепочку» - представления, схемы, образы, понятия - Хайдеггер приводит к трансцендентальному определению времени, интерпретируя его уже в онтологической плоскости как условие человеческого бытия. Он справедливо замечает, что Кант во втором издании «Критики чистого разума» отказывается от трансцендентального первенства времени в образовании трансценденции, в результате чего способность воображения превращается в одну из функций рассудка.

Вслед за Кантом, Хайдеггер приходит к пониманию познания как «образного». Развивая кантовскую идею о необходимости внешних созерцаний для понимания возможности существования вещей и доказательства их реальности, он обращается к категории пространства, полагая его не только гносеологической константой, но и определением человеческого бытия. По мнению Хайдеггера Кант как бы «забывает» о том, что пространство как чистое созерцание так же как и время образовано последовательностью «теперь», которая исходит из трансцендентальной способности воображения. Хайдеггер делает вывод, что «самость» или «сущность конечная» имеет пространственную характеристику, и эта пространственная характеристика возможна только на основе времени. Результатом влияния кантовской теории продуктивного воображения на воззрения Хайдеггера стала его оценка «Критики чистого разума» как пролога к обоснованию экзистенциальной фундаментальной онтологии. Хайдеггеровское истолкование кантовской трансцендентальной способности воображения как корня онтологического познания привело к утверждению, что из чистого синтеза возникает чувственность и рассудок на основе изначального времени. Хайдеггер полагает, что именно изначальное «трояко-единящее образование будущего, отбывшего и настоящего вообще, делает возможным способность чистого синтеза». И именно на основе времени «конечная сущность» или «самость» имеет пространственную характеристику. Сущность онтологического познания заключается, по Хайдеггеру, в трансцендентальном определении времени. Учение Канта о продуктивном воображении является прологом и ключом к построению «метафизики конечности» - фундаментальной онтологии человеческого существования.

3. На базе кантовской теории продуктивного воображения с применением феноменологии Гуссерля Сартр создаёт феноменологическую теорию воображения, основу которой представляет механизм построения образа.

Он предлагает избавится от почти непреодолимой привычки конституировать все модусы существования по типу существования физического и считать образ психической реальностью, которую нельзя свести к чувственному содержанию или конституировать на основе такового. Сартр считает, что образ может войти в поток сознания, если сам является носителем синтетического начала, а не элементом. Любой образ - это определённый тип сознания, а всякое сознание связано с интенциональным воспроизведением предмета.

Сартр полагает, что до него превалировала концепция образа унаследованная от Декарта, Лейбница, Спинозы и Юма. Сущность этой концепции заключается в том, что образ является копией вещи. Репродуктивный образ - это копия уже созданной и встречавшейся нам вещи, а продуктивный - это копия ещё не созданной и не встречавшейся нам вещи. Сартр не принимает ни классическое сведение образа к телесным реалиям, ни теорию воображения без образа. Он строит свою теорию воображения, в которой образ не сводится к чувственному содержанию, а существует как целостность сознания, и основой существования образа является осознание его существования. Методом рефлексии Сартр выявил у воображения четыре характеристики:

1. Образ есть некое сознание.

2. Феномен квази-наблюдения.

3. Образо-сознание полагает объект как некое небытие.

4. Спонтанность.

Как следствие из этого, образ у Сартра не некое состояние в виде твёрдого непроницаемого сгустка, а само сознание, которое не может быть частью более обширного сознания. Сартр считает, что, несмотря на то, что сознание образа - это синтетическая форма по своей природе, она не предполагает одновременности существования мысли, знака и ощущения. Объект не даётся одновременно в образе и в понятии. Он убеждён, что плоть объекта в образе и в понятии не одна и та же. Сартр поставил экзистенциальную проблему образа, которая заключается в определении образного объекта и в поиске существенного условия, необходимого для того, чтобы сознание могло воображать. Таким существенным условием Сартр считает возможность сознания «полагать ирреальный тезис». Под этим «ирреальным тезисом» он подразумевает сознание, которое находится «посреди-мира» и имеет возможность выходить за его пределы. То есть сознание должно быть свободным. Это значит, что сознание должно в одно и то же время полагать мир в его «синтетической тотальности» и полагать воображаемый объект за пределами досягаемости со стороны этой «синтетической совокупности», то есть полагать мир как небытие относительно образа. У Сартра только два класса объектов могут быть представлены в образе — это отсутствующие здесь и сейчас, и, не существующие вообще. Чтобы кентавр возник как ирреальный объект, мир должен схватываться как мир, где кентавра нет. Сартровская интерпретация отношения образа к знанию, мышлению и восприятию, образа к аффективности, образа и движения, роли слова в ментальном образе, показывает определённую позицию Сартра но отношению к ирреальному объекту и поведению человека перед лицом ирреального мира. Здесь корень его отношения к галлюцинации как патологии воображения и к сновидению как продукту воображения. Позиция Сартра по отношению к галлюцинации и сновидению как продуктам воображения можно считать достаточно обоснованной. Л вот проблема памяти и проблема антиципации (предвосхищения грядущих событий), в отличие от мнения Сартра, должны рассматриваться в свете феномена воображения и нуждаются в более детальном исследовании.

Подводя итог философским исканиям Сартра в плоскости концепции продуктивного воображения Канта, можно сделать вывод, что для французского философа воображение не является ни какой-либо эмпирической способностью, ни дополнительной способностью сознания, а есть само сознание в целом. Вторым главным выводом можно считать, что сартровское определение воображения предполагает реализацию свободы сознания в границах человеческой конечности. Сартр считает, что любая конкретная и реальная ситуация сознания в мире наполнена воображением настолько, насколько она выходит за пределы реального. Он создал феноменологическую теорию воображения, в которой раскрыл взаимосвязь творческой природы сознания и образа. Финальным аккордом можно считать, что сартровская концепция образа, связанная с кантовской трактовкой воображения, не только служит прологом к его дальнейшему проекту разработки феноменологической онтологии, но и созвучна реальной практике художественного творчества. Ведь любое «произведение искусства есть нечто ирреальное».

4. В своём понимании роли воображения при формировании предпосылочного знания и традиции Гадамер в целом наследует кантовскую теорию продуктивного воображения, но использует наследие своего предшественника в семантической плоскости и в контексте герменевтического постижения человеческого мира. Вслед за Хайдеггером Гадамер считает, что постижение бытия возможно только в «опыте человеческой конечности», который воплощён в языке. Бытие раскрывается через язык, дано через горизонт понимания и интерпретации. Под влиянием Ф. Шлейермахера и Хайдеггера у Гадамера складывается концепция языка, как той среды, в которой заключён герменевтический опыт и осуществляется процесс познания, понимания и интерпретации мира. Герменевтическая концепция Гадамера исходит из ряда предпосылок:

- то, что выражает собой текст, не может быть неизменной точкой зрения;

- определяющим в процессе восстановления смысла текста является собственный горизонт интерпретатора, который тоже претерпевает изменения в процессе интерпретации и запечатлевается в постоянно расширяющемся герменевтическом круге;

- собственный горизонт или точка зрения интерпретатора являются всего лишь возможностью, которую мы постоянно должны вводить в игру и ставить на карту, чтобы добиться понимания текста.

В русле перечисленных предпосылок, Гадамер называет процесс герменевтического разговора слиянием горизонтов интерпретатора и самого текста и главную роль в процессе всякого понимания отводит языку. Одновременно вслед за философией романтизма Гадамер выступает с апологией традиции, критикуя тем самым упрощённое понимание наследия Просвещения. Понимание заключается в процессе распознания того, что сокрыто за многообразием голосов и образов в нашем сознании, и критерием правильности служит соответствие всех частей целому. Этот критерий правильности или предрассудок завершённости Гадамер называет формальной предпосылкой, которая направляет всякое понимание. Он создаёт теорию продуктивных предрассудков, возвращает предрассудку его «изначальное позитивное значение» и делает его первым исходным пунктом понимания. Авторитет Гадамер определяет как продуктивный предрассудок и называет его сущностной основой всякого понимания, а предания и обычаи для него являются безымянным авторитетом. Гадамер делает вывод, что невозможно «дистанцироваться» от исторически переданного и освободиться от него, мы всегда находимся внутри предания. Для него не временная дистанция затрудняет понимание, а её отсутствие. Время - это «несущее основание настоящего». Именно оно осуществляет фильтрацию всех наших предрассудков и служит сущностной основой бесконечного процесса приближения к подлинному смыслу. Гадамер считает, что существует единственный способ обнаружения предрассудков - это встреча их с преданием. Собственные предрассудки вводятся в игру и ставятся на карту с другими предрассудками. Гадамер пришёл к выводу, что только в игре человек способен производить разделение предрассудков на продуктивные и ложные, только в этой ситуации он способен осознать правомерность притязания на истину другого предрассудка. Только игра даёт человеку возможность бесконечного познания мира. Любой образ в этом мире Гадамер рассматривает с точки зрения того смысла и значения, которые скрыты за его видимой формой. Он особенно указывает на то, что самое главное и самое сложное для человека заключается в узнавании смысла, который стоит за игрой, независимо от того, где состоится эта игра: на сцене или на подмостках самой жизни - радость открытия в обоих случаях одинакова.

За основу познания Гадамер предлагает взять конкретное переживание, но не считать его последней данностью, а рассматривать его как постоянно принимающее форму времени. Парадоксальность переживания, по его мнению, заключается в том, что человек, репрезентируя целое в мгновенном переживании, отражает в нём не эпизод или часть какой-либо последовательности событий, а ощущение всех этих событий в целом, хотя в то же время каждое переживание обладает исключительностью. Эстетическое переживание он возводит в степень главной сущностной характеристики всякого переживания. Гадамер убеждён, что эстетическое переживание даёт возможность человеку вырываться из «последовательности своей жизни» и соприкасаться с «целокупностью своего бытия», и только таким способом человеку даётся возможность познания своего бытия. Сфера эстетического предстаёт в его сочинениях высшим проявлением свободы и воображения. Таким образом, в контексте гуманитарного познания и искусства вновь возникает тема продуктивного воображения, взятая в перспективе её семантической трактовки, которая придаёт новый ракурс выводам Канта я Хайдеггера.

5. В герменевтическом учении Рикёра кантовская концепция продуктивного воображения стала основой теоретической интерпретации проблемы повествовательного дискурса, воспроизводящего историческую динамику человеческого бытия — пребывание индивида в потоке времени. Рикёр считает, что вся история культуры, которую мы наследуем от предыдущих поколений, воспроизводится в акте повествования, непрерывно запечатлевающемся в многообразии литературных жанров. Всё «повествовательное поле» он предлагает условно разделить на две большые части: историческое повествование и вымышленное. Воображение Рикёр заявляет в качестве основы как исторического, так и вымышленного повествования. Понимание для него - это умение проследить историю в аристотелевском смысле. Рикёр наследует у Аристотеля концепцию вербальной композиции через «интригу» и выводит её в качестве основы истории и вымышленных повествований. Соотнесенность вымысла с материалом повествования он называет референциальной функцией интриги, чья сущность заключается в способности вымысла давать конфигурацию реальности. Обосновав, что повествовательному вымыслу свойственна референция в форме «переустройства» нашего отношения к реальному миру, Рикёр выявляет продуктивную референцию вымышленного повествования как присущую самой истории. Он считает, что прошлое нельзя назвать ирреальным, потому что оно всё-таки было, а, с другой стороны, эту прошедшую реальность нельзя абсолютно ничем подтвердить, ибо связь с ней только опосредованная - через историческое повествование. Поэтому Рикёр разделяет убеждённость Коллингвуда, что «реконструкция прошлого -дело воображения». Это значит, что историк тоже выстраивает интриги, которые подтверждаются или опровергаются документами, но которых в них нет. Открытие Рикёра заключается в том, что он интригообразование определяет как необходимое условие не только художественного вымысла, но и истории.

Рикёр, основываясь на кантовском определении продуктивного воображения как схематизма рассудка, который представляет собой его продуктивную, или интеллигибельную матрицу», обосновывает такую

• же привилегию метафоры, как и интригообразования в выражении человеческого опыта. Он предлагает аттестацию «бытия-как» через детальное изучение «референциальных модусов метафорического дискурса». Этот способ Рикёр распространяет на исследования человеческого опыта и в истории, и в области художественного вымысла. Объединяя августинианскую концепцию природы субъективного времени, не затрагивающую вопроса о повествовательной структуре интриги, с аристотелевской теорией интриги, не касающейся проблемы времени, Рикёр создаёт свою теорию бытия культуры в пространстве дискурса. В отличие от своих предшественников, Рикёр предлагает щ спиралевидную интерпретацию повествовательного дискурса, берущего начало в жизни (1), далее идущего по произведению (2) и возвращающегося в жизнь (3). Эти три участка спирали он назвал миметическими этапами герменевтического понимания: мимесис-1,2,3. 6. Теория продуктивного воображения Канта, оказала плодотворное влияние на развитие экзистенциально-герменевтитической философии 20-го и 21-го в., и претендует на особое место в его творческом наследии. Кантовскую концепцию продуктивного воображения Хайдеггер перерабатывает в своё учение об изначальной способности онтологического познания, в основе которого лежит изначальное время и триединый синтез. Именно на основе изначального времени возникает чистый синтез и «конечная сущность» или «самость» имеет пространственную характеристику. Сущность онтологического познания заключается, по Хайдеггеру, в трансцендентальном определении времени. Учение Канта о продуктивном воображении стало лабораторией для построения хайдеггеровской «метафизики конечности» -фундаментальной онтологии человеческого существования. На базе кантовской теории продуктивного воображения с применением феноменологии Гуссерля Сартр создаёт феноменологическую теорию воображения, основу которой составляет механизм построения образа. Сместив акценты в семантическую плоскость, Гадамер строит свою теорию продуктивных предрассудков в границах кантовского феномена воображения. Рикёр разрабатывает теорию повествовательного дискурса, в котором запечатлевается историческая динамика человеческого бытия — пребывание индивида в потоке времени. Исходя из творческих исканий Канта и русле продуктивного воображения, Рикёр обосновывает привилегию и метафоры, и интригообразования в исследовании человеческого опыта, как в области художественного вымысла, так и в истории. Подводя итог, можно заключить, что учение Канта о продуктивной способности воображения, и по сей день является благодатной почвой для создания новых гносеологических, онтологических, феноменологических теорий возможного познания бытия для конечного существа в горизонте времени, и различных их сочетаний и модификаций.

Список научной литературыВеликотный, Алексей Михайлович, диссертация по теме "История философии"

1. Асмус В.Ф. Иммануил Кант. М., Наука, 1973. -534с.

2. Асмус В.Ф. Философия Иммануила Канта. М., 1957. -520с.

3. Асмус В.Ф. Платон. М.: Мысль, 1975. -223с.

4. Андреев Л.Г. Ж.-П. Сартр. Свободное сознание «XX век», М.: Моск. рабочий, 1994.-331с.

5. Аврелии Августин. Исповедь. M.: Renaissance, 1997. С.282- 309

6. Абрамян Л.А. Кант и проблема знания: Анализ кантовской концепции обоснования естествознания. Ереван, изд. АН Арм ССР, 1979.-259с.

7. Аристотель. Сочинения: В 4т., АН СССР, Институт философии. М.: Мысль, 1976.

8. Бруно, Джордано. Изгнание торжествующего зверя: о причине, начале и едином. Минск.: Харвест, 1999. -478с.

9. Бруно, Джордано. О героическом энтузиазме. Киев.: Новый Акрополь, 1996.-282с.

10. Ю.Бергсон, Анри. Творческая эволюция. Материя и память. Минск: Харвест, 1999.-1408с.

11. П.Бергсон, Анри. Собрание сочинений: В 4т.: М.: Московский клуб, 1992,

12. Бородай Ю.М. Воображение и теория познания // Критический очерк каиговского учения о продуктивной способности воображения. М.: Высшая школа, 1966.-150с.

13. Бородай Ю.М. Наследие К. Маркса и проблемы теории общественно-экономической формации. М.: Политиздат, 1974. -309с.

14. Бородай Ю.М. Эротика — Смерть Табу: Трагедия человеческого сознания. М.: Рус. феноменологическое общество: Гнозис, 1996. -413с.

15. Бэкон, Френсис. Новый Органон. М.: Соцэкгиз, 1938. -241с.

16. Бэкон, Френсис. Новая Атлантида // Опыты и наставления нравственные и политические. М.: Изд. Акад. Наук СССР, 1954 -243с.

17. Браиович С.М. Герменевтика: её метод и претензии. Философские науки, 1976. Кч 6.

18. Бутенко И.А. «Практическая герменевтика» социологов-феноменологов. Вопросы философии, 1984. № 7.

19. Быстрнцкий Е.К. Концепция понимания в исторической школе философии науки. Вопросы философии, 1982. № 11

20. Волков, Генрих. Три лика культуры. М.: Молодая гвардия, 1986 -335с.

21. Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М., Искусство, 1991. -366с.

22. Гадпмер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. -699с.

23. Габитова P.M. Человек и общество в немецком экзистенциализме. М., Наука, 1972. -222с.

24. Гайдепко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М.: Высшая школа, J 963. 121 с.

25. Гайдеико П.П. Хайдеггер и современная французская герменевтика. -Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. М., 1978. С. 62.

26. Гегель, Георг Вильгем Фридрих. Энциклопедия философских наук. Т.З Философия духа. М., Мысль, 1977. -471с.

27. Герменевтика: история и современность // Критические очерки. Под ред. Аверьянова Ю.И. М.: Мысль, 1985. -303с.

28. Гоббс, Томас. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Соцэкгиз, 1936. -502с.

29. Гуссерль, Эдмунд. Картезианские размышления. СПб. Наука, Ювепта, 1998. -315с.

30. Гуссерль, Эдмунд. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Сагуна, 1994. -357с.

31. Гулы га A.B. Кант. М.: Молодая гвардия, 1977. 303с.

32. Гурспич П.С. Философия человека. М.: ИФРАН, 1999. 4.1. 280 с.

33. Губман Б.Л. Западная философия культуры XX века. Тверь: Леан, 1997.-288 с.

34. Декарт Р. Сочинения в двух томах. Т. 2. Размышления о первой философии. М., 1994. С. 17.

35. Деррмда, Жак. Логос и феномен // И другие работы по теории знака Гуссерля. СПб.: Алетейя, 1999. -208с.

36. Дудкин В.В. Достоевский Ницше: проблема человека. Петрозаводск: Изд. КГПИ, 1994.-151с.

37. Земляной С.Н. Проблема «понимания» в герменевтике XIX в. Ф. Шлейермахер и В. Дильтей. — История философии и современность. М., 1976.

38. Йейтс Ф. Искусство памяти. СПб., 1997. С. 22; 37-38; 46.

39. Kam И. Критика чистого разума. М.: Изд. Мысль, 1994, Фил. наследие т. 118. -591с.

40. Канг И. Критика практического разума // Сочинения: В 6-ти т. М.: Мысль, 1965, Т. 4(1). -504с.

41. Кант И. Критика способности суждения. М.: Искусство, 1994. -365с.

42. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М.: Прогресс, 1993. -236с.

43. Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб: Университетская книга. 1997. -448с.

44. Коллингвуд, Робин Джордж. Принципы искусства: Теория эстетики // Теория воображения // Теория искусства. М.: Языки русской литературы, 1999. -325с.

45. Коллингвуд Р.Д. Идея истории: Философия истории // Философия в Великобритании история // Историческая наука в Великобритании -история. М.: Наука, 1980. -485с.

46. Кроче, Бенедетто. Теория и история историографии. М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. -192с.

47. Кузнецов В.Н. Ж.-П. Сартр и экзистенциализм. М.: Изд. Моск. университета, 1969.-286с.

48. Кузнецов В.Н. Вольтер и философия французского просвещения XVIП века. М., Изд. Московского университета, 1965. -275с.

49. Кузнецов В.Н. Актуальность атеистического наследия французских материалистов. М.: Знание, 1979. -63с.

50. Киссель Михаил Антонович. Философская эволюция Ж.-П. Сартра. JI.: Лсниздат, 1976. -239с.

51. Киссель М.А. Учение о диалектике в буржуазной философии XX века. Л., Изд. Ленинградского ун-та, 1970. -176с.

52. Киссель М.А. Судьба старой дилеммы: Рационализм и эмпиризм в буржуазной философии XX в. М., Мысль, 1974. -279с.

53. Киссель М.А. Джамбаттиста Вико. М.: Мысль, 1980. -197с.

54. Киссель М.А. Гегель и современный мир. Л.: Изд. ЛГУ, 1982. -152с.

55. Лосев А.Ф. История античной эстетики // Софисты // Сократ // Плач он. М.: Искусство, 1969. -715с.

56. Маркс, Карл. Капитал: Критика политической экономии. М.: Политиздат, 1988, Т. I: Процесс производства капитала. -891с.

57. Маркс, Карл. Искусство // Литература // Культура. М.: Искусство, 1957-58. -758с.

58. Михайлов A.B. Мартин Хайдеггер: человек в мире. М.: Моск. рабочий, 1990.-47с.

59. Монтень, Мишель. Опыты: В Зкн. М.: Голос, 1992, Кн. 1. -383с., Кн. 2.-559с., Кн. 3.-414с.

60. Монтень, Мишель. Избранное. М.: Советская Россия, 1988. -416с.

61. Нишпе, Фридрих. По ту сторону добра и зла // Казус Вагнера // Антихрист// ЕССЕ HOMO: Сборник. Минск: Попурри, 1997. -540с.

62. Ницше, Фридрих. Гак говорил Заратустра // К генеалогии морали // Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм. Минск: Попурри, 1997.-623с.

63. Нищие, Фридрих. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М.: Транспорт, 1995.-300с.

64. Нарекий И.С. Кант. М.: Мысль, 1976. -207с.

65. Нарский И.С. Давид Юм. М.: Мысль, 1973. -180с.

66. Никитина H.H. Мимесис в эстетике Аристотеля. М.: Знание, 1990. -61с.

67. Ойзерман Т.И., Нарский И.С., Теория познания Канта. М., 1991.

68. Ойзерман Т.И. Философия И. Канта. М., Знание, 1974.

69. Платон. Государство // Законы // Политик. М.: Мысль, 1998. -798с.

70. Платон. Собрание сочинений: в 4т.: под ред. Лосева. М.: 1990.

71. Прехгль, Петер. Введение в феноменологию Гуссерля. Томск: Водолей, 1990. -96с.

72. Подорога В.А. Метафизика ландшафта: Коммуникат. Стратегия в филос. культуре 19-20вв. М.: Наука, 1993. -320с.

73. Рикер, Поль. Герменевтика и психоанализ. М.: Искусство, 1996. -270с.

74. Рикер, Поль. Герменевтика, этика, политика. М.: Изд. Центр Академия, ¡995.-160с.

75. Рикер, Поль. Конфликт интерпретаций. М.: Медиум, 1995. -415с.

76. Рикёр, Поль. Время и рассказ, т.1. М.; СПб.: Университетская книга, 1998. С. 21-137.

77. Рикёр, Поль. Память, история, забвение. М.: Изд. Гум. Лит, 2004. С. 25-99.

78. Роттердамский, Эразм. Воспитание христианского государя // Жалоба мира // Похвальное слово глупости // Утопия Мора. М.: Мысль, 2001.-365с.

79. Рузавин Г.И. Герменевтика и проблема понимания и объяснения в научном познании. Структура и развитие научного знания. Системный подход к методологии науки. М., 1982. С. 43.

80. Сарт р Ж.-11. Проблемы метода. М.: Прогресс 1994. -234с.

81. Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология вообр;г/кения. Санкт-Петербург. Наука. 2001. -319с.

82. Сартр) Ж.-Г1. Тошнота ( роман ) // Слова ( повесть ) // Стена ( рассказ ) // Мухи ( драма ) и др. М.: Политиздат, 1992. -478с.

83. Сартр Ж.-П. Ситуации: Антология литературно-эстетической мысли. М.: Ладомир, 1997. -431с.

84. Сартр Ж.-П. Дороги Свободы: Харьков.: Фолио, 1997, Т.1: Возраст зрелости. -367с., Т.2: Отсрочка. -398с., Т.З: Смерть в душе // Странная дружба. -415с.

85. Capip Ж.-П. Пьесы: Мухи; Грязными руками; За закрытыми дверями; мёртвые без погребения; Почтительная потаскушка; Дьявол и Господь Бог. М.: Фолио; ACT, 1999. -431с.

86. Скрипиик Л.П. Категорический императив Иммануила Канта. М.: Изд. МГУ, 1978.-189с.

87. Соловьёв Э.Ю. И.Кант: взаимодополнительность морали и права. М: Наука, Б. Г. 1992.-210с.

88. Стрельцова Г.Я. Критика экзистенциальной концепции диалектики: Анализ философских взглядов Ж.-П. Сартра. М., Высшая школа, 1974. -127с.

89. Сергее» К.А., Слинин Я.А. Диалектика категориальных форм познания // Космос Аристотеля и наука Нового времени. Л.: Изд. ЛГУ, 1987.-167с.

90. Таврпзян Г.М. Проблема человека во французском экзистенциализме: Критический анализ. М.: Наука, 1977. -141с.

91. Таврпзлн Г.М. О. Шпенглер, Й. Хейзинга: две концепции кризиса культуры. М.: Искусство, 1989. -269с.

92. Тавризин Г.М. Техника, культура, человек: Критический анализ концепции технического прогресса в буржуазной философии XX века, i'vl.: Наука, 1986.-199с.

93. Топуридзе П.И. Эстетика Бенедетто Кроне. Тбилиси, Мецниереба, 1967. -210с.

94. Фрейд, Зигмунд. О психоанализе: Пять лекций: Методика и техника психоанализа. СПб.: Ллетейя, 1997. -223с.

95. Фрейд, Зигмунд. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992. -296с.

96. Фрейд, Зигмунд. Психоанализ и культура. Леонардо да Винчи. СПб.: Алетейя, 1997.-296с.

97. Фр^мд, Зигмунд. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. -447с.

98. Фрейд, Зигмунд. Толкование сновидений. СПб.: Алетейя, 1999. -664 с.

99. Фрейд, Зигмунд. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995. -400с.

100. Философия Мартина Хайдеггера и современность. Под ред. Мотро!пилона И.В., М.: Наука, 1991. -249с.

101. Философия Канта и современность. Под общ. ред. чл.-кор. АН СССР Т.Н. Ойзермана. М., Мысль. 1974.

102. Филиппов Л.И. Философская антропология Ж.-П. Сартра. М.: Наука. 1977. -287с.

103. Хайдеггер, Мартин. Бытие и время. М.: АЭ МА1ЮШЕМ, 1997. -451с.

104. Хайдеггер, Мартин. Кант и проблема метафизики. М.: Рус. Феноменологическое общество, 1997. -165с.

105. Хайдеггер, Мартин. Положение об основании. СПб.: Алетейя, 1999.-290с.

106. Хайдеггер, Мартин. Пролегомены к истории понятия времени. Томск.: Водолей, 1998.-383с.

107. Хайдеггер, Мартин. Разговор на просёлочной дороге. М.: Высшая школа, 1991.-190с.

108. Чжуан-цзы. М., 1995. С. 73.

109. Чаиышев Л.Н. Философия Анри Бергсона. М.: Изд. Московского университета, 1960. -56с.

110. Шашкевич II.Д. Теория познания И. Канта. М., 1960. -321с.

111. Шпенглер О. Закат Европы, т. 1.М.-Пг., 1923. С. 25.

112. Шлеиермахер, Фридрих. Речи о религии к образованным людям её презирающим: Монологи. М.: ИСА, 1994. -432с.

113. Шинкарук В.И. Теория познания, логика и диалектика И. Канта. Киев, Паук думка, 1974. -335с.

114. Шопенгауэр, Артур. Собрание сочинений: В 5т., т.1: Мир как воля и представление. М.: Московский клуб, 1992. -395с.

115. Эстетика. // Френсис Хатчесон // Давид Юм // Адам Смит // М., Искусство, 1973. -480с.

116. Юм, Давид. Трактат о человеческой природе: В 2т.; т.1. О познании. -396с., т.2. Об аффектах, о морали. -412с. М.: Канон, 1995.

117. Юм, Д. Сочинения в 2-х томах. Т.1. М., 1996. С. 62.

118. Alain. Systcme tbs Beaux-Arts ( N. R. F.). P. 342.

119. Bergson. L' Energie spirituelle. P. 199.

120. Buoner, Rudiger. The Innovations of Idealism. Cambridge University Press. 2003. -274S.

121. Cassirer, Ernst. Kant's life and thought / Ernst Cassirer; translated by James Iladen; introduction by Stephan Kurner. Kant Leben und Lehre. English. New Haven: Yale University Press, с 1981. xxiii, 429p.; 25cm.

122. Cohen, Hermann. Kants theorie der erfahrung, von Hermann Cohen. 4aufl. Berlin, B. Cassirer, 1925. xxi, 572, 2. p. 24cm.

123. Copleston, Frederick Charles. Existentialism and modern man; a paper read to the Aquinas society of London on 14 th April, 1948, London . Blackiriars, 1953. 28p. 22cm.

124. Copleston, Frederick Charles. Philosophers and philosophies / by Frederick Copleston. London: Search Press; New York: Barnen & Noble, 1976. 6., 184p.; 23cm.

125. Coreth E. Grundfragen der Hermeneutik. Philosophischer Beitrag. Freiburg-Basel-Wien, 1969, S. 109; S. 114; S. 195.

126. Clerambault. Psychose a base d'automatisme et syndromes d'automatisme // Annales mediko-psychologiques. 1927. P. 193.

127. Düthey W. Gesammelte Schridften, Bd V. Leipzig Berlin, 1924, S. 147; S. 278.

128. Dwelshauvers. Traite de Psychologie. P. 368.

129. Dauber. Die Gleichförmigkeit des psychischen Geschehens und die Zeugenaussagen// Fort. der. Psych. 1913.1 (2). P. 83-131.

130. Diemer A. Elementarkurs Philosophie. Hermeneutik. Dusseldorf -Wien, 1977, S. 11,20.

131. Flach A. Uber Symbolische Schemata in produktiven DenkprozeB // Arch. ges. Psych. Bd II. P. 369, 599.

132. Flournoy. Des phenomenes de synopsie. P. 65.

133. Gadamer H.-G. Rhetorik, Hermeneutik und Ideologiekritik. Metakritische Erläuterungen zu "Wahrheit und Methode". Theorie -Diskussion. Hermeneutik und Ideologiekritik. Frankdfurt am Main, 1971,1. S. 57.

134. Gadamer II.-G. Hermeneutik. Historisches Worterbuch der Philosophie, Bd 3. Basel - Stuttgart, 1974, S. 1070.

135. Gadamer H.-G. Philosophical Hermeneutics. Berkeley Los Angeles -London, 1977, p. LV.

136. Gadamer H.-G. Dialogue and Dialektik: Eight Hermeneutical Studies on Plato. New Haven London, 1980, p. 199.

137. Habermas J. Technik und Wissenschaft als "Ideologie". Frankfurt am Main, 1968.

138. Habermas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften. Frankfurt am Main, • 1970, S. 264.

139. Habermas J. Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus. Frankfurt am Main, 1976, S. 144.

140. Heidegger M. Piatons Lehre von der Wahrheit. Bern, 1974, S. 61.

141. Husserl IE. Logische Untersuchungen. Zweiter Band. Der Haag, 1984. S. 609-610.

142. Husserl IE. Phantasie, BildbewuBtsein, Erinntrung. Zur Phanomenologue der anschaulichen Vergegenwartigungen. Texte aus dem Nachlass ( 1898 1925 ). Den Haag, 1980. S. 19.

143. I luizinga J. Homo ludens. Tubingen, 1949.t

144. Kroner, Richard. Kant's Weltanschauung. English translation by John E. Smith. With revisions by the author. Chicago . University of Chicago Press j 1956 j 118p. 20cm.

145. Lilt, Theodor. Kant und Herder als Deuter der geistigen Welt. Heidelberg, Quelle & Meyer, 1949.

146. Messer. Experimental psychologische Untersuchungen des Denkens // Arch. ges. Psych. 1906. Bd. VIII. P. 1-224.

147. Ricoeur P. Interpretation Theory: Discourse and the Surplus of Meaning. Fori Worth, Texas, 1976, p. 11, 23, 93.h 148. Schleiermacher F. D. E. Hermeneutik, 1959, S. 38.

148. Titchener. Manuel de Psychologie. P. 198.

149. White A. The Age of Analysis. New York, 1955.

150. Wittgenslein L. Philosophican Investigations. Oxford, 1958, p. 20.