автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Идея счастья и способы ее актуализации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Идея счастья и способы ее актуализации"

На правах рукописи

0846

2712

БОГДАНОВА Марина Алексеевна

ИДЕЯ СЧАСТЬЯ И СПОСОБЫ

ЕЕ АКТУАЛИЗАЦИИ

(на материале русского и французского языков)

10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 1 КОЯ 2010

Волгоград— 2010

004612712

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Армавирский государственный педагогический университет».

Научный руководитель - доктор филологических наук,

профессор Сергей Григорьевич Воркачев.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Ольга Александровна Дмитриева (Волгоградский государственный педагогический университет);

кандидат филологических наук, доцент Татьяна Сергеевна Брыжина (Волгоградский государственный технический университет).

Ведущая организация - Волгоградскийгосударственный университет.

Защита состоится 11 ноября 2010 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В. И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Текст автореферата размещен на официальном сайте Волгоградского государственного педагогического университета: Ьир://шу'й'. vspu.ru 11 октября 2010 г.

Автореферат разослан 11 октября 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук,

доцент Н. Н. Остринская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа выполнена в русле лингвокультурологии. Объектом исследования является лингвокультурная идея счастья, вербализуемая средствами русского и французского языков. Предметом данного исследования являются сходства и различия в вербальном наполнении идеи счастья в русском и французском языках, охватывающем как научное, так и обыденное сознание носителей соответствующих языков в разных типах дискурса (философско-этическом, социально-психологическом, религиозном, художественном и обыденном).

Введение термина «лингвокультурная идея» дало толчок к расширению лингвистического мировоззрения от анализа просто концептов к рассмотрению пары «концепт-антиконцепт»: «идея - диалектически развивающаяся семантическая сущность, источник её развития заключается в присутствии отрицающих её категориальных противоречий: вместе с "тезисом" в ней содержится и "антитезис", вместе с "концептом" и "антиконцепт"» [Воркачев, 2007, с. 19]. Так, счастье неотделимо от несчастья.

Актуальность темы исследования обусловлена следующим: 1) линг-вокультурология относится к наиболее активно развивающимся областям лингвистики; изучение лингвокультурных концептов позволяет раскрыть общие закономерности и специфику человеческого освоения мира посредством языка, при этом идеи как особый тип ментальных образований изучены еще недостаточно; 2) счастье относится к числу абсолютных ценностей в разных лингвокультурах, однако моделирование идеи счастья в лингвистической литературе еще не осуществлялось.

В основу проведенного исследования положена следующая гипотеза: эмоционально- и рационально-оценочное отношение человека к своей судьбе, его представления об успешности-неуспешности собственной жизни в русской и французской лингвокультурах вербализуются в виде идеи счастья.

Цель исследования состоит в комплексном описании идеи счастья в русской и французской лингвокультурах.

Исходя из цели, объекта, предмета и сформированной гипотезы исследования нами были выдвинуты следующие задачи:

1) дать определение лингвокультурной идеи;

2) рассмотреть идею счастья в различных типах дискурса;

3) раскрыть наполнение идеи счастья;

4) выявить специфику представления идеи счастья в сравниваемых лингвокультурах на материале лексических, фразеологических, паремиологических единиц, различных типов текстов и данных психолингвистического эксперимента.

Материалом для исследования служили данные сплошной выборки из толковых, синонимических, фразеологических и идиоматических словарей французского и русского языков, словарей и сборников французских и русских пословиц, из художественных произведений на французском и русском языках, а также данные, полученные методом экспериментального анализа. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором вербально объективируется идея счастья. Всего проанализировано 5573 текстовых фрагмента.

В работе использовались следующие методы исследования: дефи-ниционный анализ, интроспекция, компонентный и интерпретатив-ный анализ, а также прием развернутой экспликации информантами образно-понятийного содержания концепта.

Научная новизна работы заключается в комплексном описании лингвокультурной идеи счастья и способов ее реализации в русском и французском языках; определении признакового состава идеи счастья; в построении модели лингвокультурной идеи счастья на базе материалов различных типов дискурса и установлении общих и специфических характеристик данной идеи в русской и французской линг-вокультурах.

Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшем развитии методологии и категориального аппарата лингвокультурной концептологии. Полученные результаты могут послужить основой при синхроническом или диахроническом изучении лингвокуль-турных концептов, функционирующих в коллективном сознании социума или индивидуальном сознании носителя языка, моделировании жанровых и дискурсивных картин мира, при выявлении механизмов трансляции концептов от одной лингвокультуры к другой.

Практическая ценность выполненной работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в теоретических курсах языкознания, лингвокультурологии, стилистики и интерпретации текста, лексикологии русского и французского языков, теории межкультурной коммуникации, спецкурсах по лингвострановедению, социолингвистике, прагмалингвистике и лингвистике текста, в практике лексикографического описания лингвокультуры.

В качестве методологической основы исследования взяты работы учёных в области лингвокультурологии, концептологии, эмотиоло-гии, этнолингвистики и теории межкультурной коммуникации (Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, Е.В. Бабаева, H.H. Болдырев, А. Вежбиц-кая, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, H.A. Красавский, В.В. Красных, JI.B. Куликова, О А. Леонтович, В.А. Маслова, В.П. Москвин, Е.А. Пименов, М.В. Пименова, З.Д. Попова, А.Н. Приходько, Г.Г. Слышкин,

Ю.С. Степанов, И А. Стернин, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасова, В.И. Ша-ховский и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Оценочное отношение человека к своей судьбе реализуется в виде идеи счастья, содержащей базовые концепты «счастье» и «несчастье».

2. Лингвокультурная идея счастья, включающая в себя концепты «счастье» и «несчастье», является этномаркированным семантическим образованием, определяющим национально-специфичный поведенческий модус человека в избирательно-личностных отношениях.

3. Концепт «счастье» как аксиологическая ментальная единица языковой картины мира репрезентирует такие базовые смыслы, как «благосклонность судьбы», «удача», «интенсивная радость», «положительный баланс жизни», «чувство удовлетворения жизнью», выступая чувственно-эмоциональной формой идеала, а концепт «несчастье» - «неудача», «горе», «беда», «тяжелое событие», «тяжелые неблагоприятные обстоятельства, положения», причиняющие человеку глубокую душевную, боль, страдания.

4. Идея счастья имеет исторически эволюционирующий и изменчивый характер, что нашло отражение в особенностях ее реализации в различных типах текстов.

5. Сходства концептов «счастье» и «несчастье» в сравниваемых лингвокультурах наблюдаются в понятийной (паремиология) и образной (метафорика) составляющих.

6. Основные отличия концептов проявляются в области понятийной составляющей (словарные дефиниции).

7. Этнокультурная специфика идеи счастья сосредоточена прежде всего в области эссенциальной семантики, связанной с набором сложившихся в социуме концепций как житейских и теоретических взглядов на природу и сущность счастья и несчастья.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на II и III межрегиональных научных семинарах молодых ученых «Язык и национальное сознание: проблемы сопоставительной лингвоконцептологии» (Армавир, 2007,2008), Международной научно-практической конференции «Инновационные технологии в преподавании иностранных языков» (Армавир, 2010), II Всероссийской научной конференции «Научное творчество XXI века» (Красноярск, 2010), XIII Международной научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, 2010), VII Международной научно-практической конференции «Россия и Славянский мир в контексте многополярно-

сти» (Славянск-на-Кубани, 2010), Всероссийской научной конференции «Наука о языке и Человек в науке» (Таганрог, 2010), конференциях профессорско-преподавательского состава Армавирского государственного педагогического университета (Армавир, 2007-2010), научных школах-семинарах по философии (Армавир, 2008-2010), на заседаниях кафедры английской филологии и методики преподавания английского языка и кафедры иностранных языков Армавирского государственного педагогического университета.

По теме диссертационного исследования опубликовано 10 работ общим объемом 3,9 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Основные теоретические положения» рассматриваются положения, определяющие понятие и статус концепта и линг-вокультурной идеи в современной лингвистике, основные точки зрения на природу идеи счастья в этической, социально-психологической парадигмах, религиозном дискурсе, и раскрывается наполнение лингвокультурной идеи счастья в языке.

Концепт является одним из центральных понятий когнитивной лингвистики, однако еще недостаточно разработана общая теория концепта. Отсутствует единое толкование данного понятия, несмотря на большое количество определений и интерпретаций термина «концепт».

Выделяются основные признаки концепта: 1) концепт есть ментальное и/или смысловое образование, аккумулирующее знания коллективного субъекта (общества или социальной группы) об определенном фрагменте действительности; 2) он - часть картины мира, существующей в коллективном сознании данной лингвокультурной общности; 3) концепт - многомерное образование, пучок смыслов; содержание его в сознании разных представителей лингвокультурной общности не может быть представлено совершенно одинаково; 4) концепты - совокупные представления оценочного типа, включающие логическую, образную, эмоциональную и поведенческую стороны.

В качестве рабочего принимается определение С.Г. Воркачева, который считает, что «концепт - это единица коллективного знания/ сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой».

Однако в лингвистике появляется новое понятие «лингвокультур-ная идея», которая включает в себя не только «концепт», но и «антиконцепт», где счастье неотделимо от несчастья. В плане языкового выражения лингвокультурная идея характеризуется достаточно высокой степенью «семиотической насыщенности»: она передается целым рядом синонимов и антонимов, паремий, фольклорных и художественных образов.

На протяжении всей сознательной истории человечества неоспоримым является аксиологический статус счастья. Как одна из важнейших духовных ценностей, объект постоянного поиска, составной элемент практически всех мировоззренческих систем, счастье по своей сути обрело наднациональный характер.

Счастье как один из ключевых вопросов философии имеет бесчисленное множество трактовок на разных этапах исторического развития, являясь отражением общественных отношений той или иной культуры на определенном отрезке времени. В философии проблема счастья - одна из важных и сложных, она волновала многих мыслителей на протяжении многовековой истории человечества. Сначала счастьем называли благоприятную судьбу, везение. В эпоху античности и средние века оно означало обладание наивысшими достоинствами и благами. В новое время понятие счастья свелось к понятию удовольствия. Претерпевая изменения, понятие счастья понималось либо как совершенное состояние человека, главным правилом для которого было следование моральным нормам, голосу разума, либо как удовольствие, и в этом случае моральные блага признавались постольку, поскольку они способны увеличивать размер получаемых удовольствий.

В социально-психологическом дискурсе определение счастья связано с пониманием его как ощущения полноты бытия, радости и удовлетворенности жизнью, лежащих в основе оптимального, здорового и эффективного функционирования личности. Психологическая специфика счастья и несчастья заключается не столько в их краткости или длительности, сколько в хрупкости и сложности перехода от одного состояния к другому. Психологическое соотношение счастья и несчастья неоднозначно еще и потому, что отсутствие счастья не говорит о наличии несчастья, и наоборот, отсутствие несчастья не свидетельствует в пользу счастья. Соответствующие эмоционально-счастливые или несчастливые состояния личности имеют разные источники формирования, обладают разными механизмами воздействия на личность и ее активность. Восприятие счастья и несчастья во многом зависит от комплекса психологических свойств, ориентации и жизненных установок конкретной личности. Кроме того, оно определя-

ется не только личностными особенностями человека, но и устоями и традициями той социокультурной общности, к которой он себя относит.

Христианское понятие счастья опиралось на богословие греха. Христиане признавали, что люди преследовали счастье в течение их земных скитаний, но оставались скептиками относительно его достижения. В христианской доктрине место добродетели занимает праведность как неуклонное следование божественным законам и «заповедям Господним», приводящая верующих в состояние высшей духовной удовлетворенности и непрекращающейся радости.

С развитием христианства представления о счастье сближаются с понятием блаженства. Блаженство как состояние святости складывается из целого ряда активных нравственных поступков и воздержаний от греха и зла. Оно достигается не только претворением в жизнь евангельских предписаний, но и стойкостью в вере, которая доказывается страданиями за нее. Согласно христианскому учению, состояние блаженства возможно достичь и на земле. Человек может быть счастливым, если следует Закону Божьему.

В русском православии акцентируется внимание на духовно-нравственных основаниях перехода от несчастья и страдания к счастью: страдание олицетворяет подлинность человеческого бытия, истинность человеческой личности и право ее на счастье. Список деяний, зафиксированных в библейских макаризмах, которые ведут человека к вечному блаженству и наследованию Царства Божия, довольно обширен и включает разнородные и разнопорядковые поступки и помыслы.

В наполнение лингвокультурной идеи входят семантически близкие слова-синонимы, т. к. данная идея соотносится более чем с одной лексической единицей. Так, счастье наполняется такими лексическими единицами, как блаженство, благополучие, судьба, удача, радость, фортуна, талант. Перечисленные выше лексемы скорее связаны с получением удовольствия или даже наслаждения от счастливой жизни. Наслаждение, в отличие от удовольствия, может принадлежать к области «высокого» и стоять в одном ряду с истинным счастьем.

Несчастье наполняется такими лексическими единицами, как горе, беда, бедствие, неудача, злосчастье (бездолье), злополучие, лихо, удар (удар судьбы), напасть. Таким образом, перечисленные лексемы -события, а также обстоятельства и явления жизни, которые человек оценивает как отрицательно или пагубно влияющие на его жизнь.

Анализ наполнения лингвокультурной идеи счастья показывает, что счастье - это состояние гармонии, его нельзя дать, ему нельзя

научить; несчастье - это событие, часто неожиданное и трагичное. Счастье, как и несчастье, носит индивидуально-ситуативный характер.

Столь многогранное и многоаспектное понятие, как «счастье» гранями внутреннего смысла сплавляется с самыми разнообразными сторонами бытия носителя определенной этнокультуры. Исторически значимые традиции, религиозные воззрения, особенности выстраивания структуры общества, общественные отношения образуют поле бытия счастья. Они впитывают представление народа о счастье и одновременно порождают его, передавая каждому новому поколению в форме этических установок, норм и ценностей. Кроме объяснения смысла счастья, они содержат еще и четкие, детально проработанные методики достижения этого состояния. Именно поэтому анализ традиций, исконной этнической культуры со всеми особенностями формирования позволяет составить наиболее полное представление о феноменах культуры.

Вторая глава «Идея счастья в русском языковом сознании» представлена анализом понятийной, образной и значимостной составляющих идеи счастья в русском языке.

Анализ понятийной составляющей показал, что главным значением счастья во всех рассмотренных источниках является значение «состояние абсолютной удовлетворенности жизнью, чувство наивысшего удовольствия, радости, блаженство», а несчастье - «тяжелое событие, тяжелые неблагоприятные обстоятельства, положения». Судя по данным толковых словарей, счастье оказывается ближе к судьбе, а несчастье представлено как воплощение злой, грозящей бедами судьбы.

Анализ паремиологического фонда русского языка показал, что счастье и несчастье предстают как две стороны судьбы человека, рассматриваемой как события жизни человека и как сила, определяющая эти события. Смысл подчиненности человека судьбе сохраняется при употреблении понятия судьбы как данного человеку Богом, который осуществляет распределение судьбы, а следовательно, счастья и несчастья между людьми: Бог не гуляет, а добро перемеряет. Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки. Счастье и несчастье не только являются объектом воздействия высшей силы, но и могут выступать в качестве неких божеств, проявляющих свою волю и способных воздействовать на человека: Счастье бредет па клюках, а несчастье летит на крылах. Счастье с несчастьем близко живут. Беды вереницами ходят.

Счастье - нечто желанное, обладающее абсолютной ценностью; несчастье - очень плохое и тяжелое, от него необходимо уклониться,

что сделать довольно трудно: Где беде быть, там ее не миновать. От притчи на коне не уйти.

Счастье обычно принадлежит другим, субъекту же достается несчастье: Кто идет пировать, а мы горевать. Ваши играют, а наши рыдают. Ваши скачут, а наши плачут. Счастье притягивает удачу, несчастье - новые беды: У счастливого умирает недруг, у бессчастного друг. Счастье и богатство умножаются, а бедняки становятся еще беднее, несчастливее: Деньги идут к богатому, а злыдни к убогому. Счастье на коне, бессчастье под конем. Счастливый скачет, бессчастный плачет.

Свое счастье человек оценивает как нереальное, существовавшее в прошлом. Напротив, свое несчастье существует здесь и сейчас: И то бывало, что и мы кашу едали, а ныне и тюря в честь. Счастье и несчастье обусловлены определенным временем: Счастье до поры не вредит, а со временем скоро сгубит.

Несмотря на имеющиеся различия, счастье и несчастье не всегда выступают как противоположности. Они существуют в непосредственной близости друг от друга, взаимообусловливают друг друга, способны переходить одно в другое, выступают как части единого целого. Так, в русских пословицах отражают несчастье как «проводник» к счастливой жизни: Кто нужды не ведал, и счастья не знает. Бояться несчастья - счастья не видать.

Проведенный анализ паремий выявил репрезентацию поведенческих концептуальных признаков идеи счастья в русском национально-культурном пространстве. Это проявляется в дидактической направленности паремий, которые чаще всего являются общими назидательными высказываниями,.регулирующими восприятие образа жизни, привычек и склонностей человека.

Счастье является высшей ценностью. Оно уникально и неповторимо, поэтому человек боится его потерять, дает ему отрицательную характеристику или предпочитает о нем молчать. Счастье и несчастье абсолютны по силе воздействия на человека. Однако за человеком сохраняется право управлять своей жизнью. Для того чтобы стать счастливым, необходимо трудиться, не думать о счастье, не посягать на счастье других людей, надо уметь достойно переживать как несчастливые, так и счастливые моменты жизни.

Анализ русской художественной литературы показал, что традиционное для обыденного сознания, зафиксированное в толковых словарях понимание счастья и несчастья широко представлено в русской художественной литературе. Прежде всего в отобранном материале следует отметить разнообразие источников счастья, представленных в текстах художественной литературы, ставших неотъемлемой час-

тью русской культуры: Я пошла спать, счастливая от мысли, что завтра ... будет хорошая погода (Л. Толстой), и др.

Собранный материал позволяет отметить то, в чем может состоять счастье человека (в любви, радостях, наслаждении), что является смыслом жизни и, как следствие, - мотивацией всех поступков, действий, желаний человека: Известно, что истинное счастье человека в науке и труде (М. Горький); Счастлив ты в прелестных дурах, / В службе, в картах и в пирах (А. Пушкин).

В художественной литературе счастье определяется как состояние полной удовлетворенности жизнью, чувство высшего довольства, радости: Ее сморщенное, всегда испуганное лицо сияло счастьем (А. Чехов); идеал, мечта; оно заключается в том, чего человек желает, к чему стремится, о чем сожалеет: На свете счастья нет, но есть покой и воля (А. Пушкин). Мы также находим примеры, где авторы показывают, что счастье - это жизнь, понимание смысла жизни, чувство того, что ты являешься хозяином своей жизни: Я ведь без комплексов, и даже в самые непроходимые дни жизни я не сомневалась в счастье самой жизни, в самоценности даже ее страданий (Г. Щербакова).

Стремление к счастью может подразумевать необходимость счастья как всеобщего, абсолютного блага. И здесь опять проявляется нравственная составляющая - неуместность личного счастья в условиях, когда другие люди несчастны, а также способность души разделять несчастье других: Если я несчастна, то не своим несчастьем. Мне кажется иногда, что я страдаю за всех притесненных, бедных, жалких на Руси... нет, не страдаю, а негодую за них, возмущаюсь (й. Тургенев).

В текстах русской литературы широко представлено понимание счастья-блаженства: все, что идет на пользу человеку и обществу, дает удовлетворение - добро, счастье, благополучие: Тот только заслуживает название человека, кто умеет овладеть своим самолюбием, как всадник конем, кто свою личность приносит в жертву общему благу (И. Тургенев), а также счастье-удача, а именно: совокупность благоприятных обстоятельств, успех, везение: Сыграем в шашки... Ведь это не в банк; тут никакого не может быть счастья или фальши: все ведь от искусства (Н. Гоголь) и др.

В текстах русской художественной литературы мы встречаем примеры, в которых описывается безграничное счастье, полное и невозмутимое счастье - это свобода: ... снилось наяву давно желанное блаженство - свобода (Ю. Лермонтов); И мне казалось, что счастье - в свободе! (Э. Радзинский).

Противоречиво выражено отношение к материальным благам и деньгам. В некоторых примерах они считаются необходимыми для приобретения счастья, в некоторых нет: Счастье не в деньгах (В. Ба-ранец); Имел он все, что надобно /Для счастья: и спокойствие, / И деньги, и почет (Н. Некрасов).

Выделяются индивидуальные концептуальные признаки, которые мы встречаем в единичном случае. Счастье - это честь: Быть с ним рядом воспринималось как величайшее счастье, как честь, получив которую мы чувствуем себя в неоплатном долгу (В. Бережков); умиротворение: Счастье - это умиротворение (Д. Липскеров); природа: Разулся я, побродил по мокрой траве, такой свежей, - какое счастье! (А. Битов); смерть: Она считала, что смерть не есть абсолютное зло, что сплошь и рядом - это благо и даже счастье (Г. Щербакова); воспоминание: Вообще счастье - это воспоминание (В. Пелевин) и др.

Счастье и несчастье в языковой картине мира связаны отношениями взаимообусловленности. Сохраняется представление о несчастье как необходимом условии счастья: Ведь иногда бывает так: не было бы несчастья, не получишь счастья (П. Козлов). Несчастье может и не быть антиподом счастья: одно событие приобретает смысл на фоне другого. Они могут иметь не только один источник происхождения, т.е. являться результатом деления на части, доли, но и «меняться местами», вырастать друг из друга: В несчастье живет счастье, в счастье таится несчастье (Г. Коган).

Во многом благодаря традиционным воззрениям на счастье, а также на традиционное религиозное понимание жизни как страдания, несчастье в языке художественной литературы стало выделяться как некое индивидуализирующее: Несчастные дети умнеют скорее счастливых ...на свою беду (И. Тургенев); У счастливого недруги мрут, у несчастного друг умирает (Н. Некрасов).

Как показывает анализ, в текстах художественной литературы широко используется идея счастья. Счастье и несчастье в русской художественной литературе - это одновременно и оценка жизни, ее качества, и событий, которые в ней происходят, и эмоциональное переживание всей судьбы человека.

Анализ образно-метофорической составляющей идеи счастья в русских текстах в большей степени представляет антропоморфную и реиморфную метафоры, реже встречаются зооморфная, синестезиче-ская и растительная когнитивные метафоры языка.

Анализ дескрипций обнаруживает высокую степень распространенности антропоморфной метафоры. Счастье и несчастье в «наивной картине мира» представителей русской лингвокультуры складываются из уподобления их человеку и выступают как живая всеобъемлю-

щая сила, обладающая собственной волей и определяющая судьбу человека: О счастье! злобный обольститель (А. Пушкин); Как у всех людей, которых гнетет судьба, у Дмитриева выработалось суеверие: он замечал, что бывают дни везения, когда одна удача цепляется за другую, и в такие дни надо стараться проворачивать как можно больше дел, и бывают дни невезения, когда ни черта ни клеится, хоть лопни (Ю. Трифонов), и др.

Реиморфная метафора встречается реже, чем антропоморфная. Чаще всего счастье и несчастье уподобляются некой жидкости и горючему веществу: Мне подавая кубок счастья, / В него роняла капли слез (А. Фет); И дружба здесь бессильна, и года /Высокого и огненного счастья (А. Ахматова); Огонь в груди - и есть земное счастье, / Всё остальное - просто чепуха (А. Болутенко) и др.

Встречаются единичные сравнения счастья с атомом, закрытыми на замок дверьми, жилищем, воздушным шаром: Невидимое счастье -словно атом, / Есть путь к нему - молекулу создать (А. Болутенко); Стучись полночными часами / В блаженства замкнутую дверь! (А. Блок). Несколько реже счастье сравнивается с воздухом: Дышало счастьем все кругом, /Но сердце не нуждалось в нем (И. Тургенев), а также уподобляется свету, туману: Довольно мне нестись душою/К её небесным высотам, / Где счастье брежжит нам порою, / но предназначено не нам (А. Блок); Познай - покой души не вечен, и счастье на земле - туман! (М. Лермонтов). Несчастье предстает в образе острого, тяжелого предмета: Она сидела, согнувшись, придавленная горем, безучастная ко всему на свете (В. Осеева). Встречаются единичные случаи, где счастье и несчастье уподобляются сосуду: Да во время войны эта дикая черта не проявилась ли почти как всеобщая: если кто-нибудь в глубоком горе, или разбомблен, сожжен или эвакуируется — уцелевшие соседи, простые советские люди, стараются в эти-то минуты и поживиться за его счёт? (А. Солженицын).

Значительно реже в русском языке встречаются зооморфные метафоры. Счастье предстает в образе коня: С тех пор у нас неуряды. / Скатилась со счастья вожжа (С. Есенин); вольной птицы: Счастье женское - синяя птица, /Как спугнёшь, может вмиг улететь (А. Болутенко). Несчастье уподобляется птице - черному ворону и белому кречету: Он летит ясным соколом /А горюшко вслед черньш вороном (Народная песня о горе); Полетел молодец ясным соколом /А Горе за ним белым кречетом (Повесть о Горе-Злосчастии).

Редко встречается синестезическая метафора, которая представлена вкусовой и цветовой метафорами: Ведь не сравнить судьбу с судьбой, /И горькой может быть, и сладкой, /Едва заметною тропой / Или же магистралью гладкой (А. Болутенко). Вкусовая метафора по-

казана следующими фразеологизмами: соленый вкус горя, горькая беда, горе горькое, запах беды, чуять беду. Счастье ассоциируется с белым цветом, а несчастье - с черным: Ребенка несла на руках чужая старуха, почерневшая от горя, сухонькая, маленькая (В. Колупаев) и др. Очень редко в русском языке встречаются ботанические метафоры: Здесь счастье уподобляется цветку: Но сладкое счастье не дважды цветет (В. Жуковский).

Человек переосмысливает и перекодирует мир в метафорически образном языке, вновь и вновь изобретая живые метафоры. В этом смысле каждая метафора неповторима, их количество бесконечно.

Поэма «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова является прецедентным произведением о народном счастье. На протяжении всей поэмы представлен образ счастья. В понятие «счастье» поэт вкладывает несколько значений. Нравственный смысл счастья Н. А. Некрасов показывает на примере ежедневной жизни мужика-крестьянина, а также через образы женщин. Еще один аспект, политический, заключается в том, что поэт показывает путь, благодаря которому можно добиться счастья. Этот путь лежит через обретение свободы. Счастье для Некрасова - это вполне реальная категория, которая заключается в человеческой справедливости, свободе и равенстве всех людей.

Прецедентными именами являются также Счастливцев и Несчастливцев в комедии А. Н. Островского «Лес». Аркашка Счастливцев -провинциальный актер, комик. Житейский практицизм, здравый смысл, трезво-ироническое и проницательное восприятие действительности делают его «земным» персонажем, контрастным по отношению к «возвышенному» Несчастливцеву. Приведем описание Счастливце-ва: «глаза быстрые, выражающие и насмешливость, и робость в одно и то же время». Он разговаривает «полузаискивающим, полунасмешливым тоном», «робко», тем самым указывая на основу его характера: Счастливцев имеет слабый характер. Геннадий Несчастливцев -благородный трагик, который борется за правду, старается поразить окружающих великодушием и широтой натуры, но из-за этого попадает в нелепые ситуации. Приведем описание его внешности: «Несчастливцев - лет тридцати пяти, брюнет с большими усами». Описание также содержит важную для пьесы характеристику героя: «следы беспокойства и невоздержанной жизни». Несчастливцев говорит «мрачно», «грозно», «густым басом», тем самым указывая на основу его характера: Несчастливцев имеет сильный характер. Он сам объясняет причину своих несчастий: Характер, братец. Знаешь ты меня: лев ведь я. Подлости не люблю, вот мое несчастье. В образах Счастливце-ва и Несчастливцева проявляются положительное восприятие несчас-

тья и негативное, даже презрительное отношение к «легкому» счастью.

Поэма «Реквием» А. Ахматовой является прецедентным произведением о народном горе, горе беспредельном. Страдания народа и лирической героини сливаются. Сопереживание читателя, гнев и тоска, которые охватывают при чтении поэмы, достигаются эффектом сочетания многих художественных средств. Интересно, что среди последних практически нет гипербол. Видимо, это потому, что горе и страдания настолько велики, что преувеличивать их нет ни нужды, ни возможности. Все в данной поэме подчеркивает глубину горя, меру страданий. Мир в поэме как бы разделен на добро и зло, на палачей и жертвы, на радость и страдания: Для кого-то веет ветер свежий, /Для кого-то нежится закат/Мы не знаем, мы повсюду те же, /Слышим лишь ключей постылый скрежет/Да шаги тяжелые солдат.

Как представляется, прецедентное имя Епиходов стало символом несчастья, что находит свое подтверждение в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад». Епиходов получает прозвище «двадцать два несчастья», поскольку с ним все время происходят неприятности, о которых он всем рассказывает.

Прецедентным названием в русском языковом сознании стал каменный цветок из сказки П. П. Бажова «Каменный цветок», являющийся символом несчастья.

Исследование значимостной составляющей лингвокультурной идеи счастья показало, что историческая семантика, воплощенная в «культурной памяти» данной идеи, отражена на распределении ЛСВ, а также участвует в становлении его синонимических и антонимических ассоциативных связей. Проанализировав синонимический ряд слов «счастье» и «несчастье», приходим к выводу, что счастье в русском языке вербализуется такими лексемами, как блаженство, судьба, фортуна, удача, а несчастье пополняется такими лексемами, как беда, горе и неудача.

Счастье и несчастье - абстрактные имена, инвариантная часть содержания которых, общая для всех носителей русского языка и обеспечивающая их функционирование в речи, мала по сравнению с вариативной, производной от опыта данной языковой личности. Тем не менее счастье в русском языковом сознании выступает как абсолютная ценность.

Третья глава «Идея счастья во французском языковом сознании» представлена анализом понятийной, образной и значимостной составляющих идеи счастья во французском языке.

Анализ понятийной составляющей показал, что семантическое наполнение идеи счастья претерпело следующие изменения. Изначаль-

но счастье во французском языке было представлено лексемой «heur». Однако в современном французском языке это лексема «bonheur», которая репрезентирует идею счастья в полном ее объеме. Несчастье во французском языке представлено лексемой «malheur». В настоящее время под ним понимается тяжело переживаемое событие -«situation pénible, douloureuse», в котором проявляются действия отрицательной, «черной» стороны судьбы. Отсюда и появляется значение «неудача - mauvaise chance». Анализ словарных толкований и метод компонентно-дефиниционного анализа показали, что счастье во французском языке - это удача, везение, счастливый случай, тогда как душевное состояние человека отходит на последний план. Несчастье - неудача, неуспех, несчастный случай, где проявляются событийность, неожиданность.

Анализ паремиологического фонда показал, что французские пословицы отражают жизнь французов, как современную, так и историческую, первобытную, знакомят нас с суевериями, нравственными правилами, представлениями об окружающем мире, людях, отношении к ним.

Во французских пословицах счастье представляется абсолютной ценностью: Il vaut mieux être fils de bonheur que de bonne mère; Mieux vaut heur et félicité que beauté; Plus heureux que sage и др.

Во французском языке, как и в русском, мы видим, что человек по отношению к счастью и несчастью может занимать двоякую позицию. С одной стороны, счастье и несчастье - неотъемлемая часть жизни, они «сопровождают» человека с момента рождения, играют доминирующую роль в отношениях с ним: Qui vient et entre en cette vie, entre en misère et maladie; Père trop piteux rend ses enfants malheureux. С другой стороны, человек может выбрать активный стиль поведения по отношению к счастью и несчастью: Le seul bonheur consiste dans l'attente du bonheur; Qui trop attend maintes fortune advient; Soit heureux qui peut, il ne l'est pas qui veut и др.

Выделяется группа паремий, в которых отражена такая точка зрения: счастье является результатом труда, личных заслуг человека, труд возвышает и облагораживает человека: Femme travailleuse, homme heureux; Chacun est forgeron de safortune; Chacun est l'artisan de sa fortune (de son bonheur) и др. Однако мы находим во французском языке пословицу, где беда приходит именно к трудолюбивому человеку: La misère regarde à la porte de l'homme travailleur.

В обиходном сознании французов укоренены воззрения на счастье как на условие богатства: Fortune peut touloir la richesse, non la vertu ne la sagesse; Les malheureux n 'ont point de parents (d'amis ) и др. В то же время зафиксирована точка зрения, согласно которой деньги не яв-

ляются необходимым атрибутом счастья, обладание материальными благами не приводит к счастью: L'argent ne fait pas le bonheur; L'argent est un bon serviteur et un mauvais maître; Ni l'or ni la grandeur ne nous rendent heureux и др.

Также в обыденном сознании французов закрепился ряд условий, без которых счастье невозможно, наиболее широко из них представлены дружба (Prospérité, d'ami fidele à nécessité; Lorsque la chance nous sourit, nous rencontrons des amis); благо, добро, добродетель (Bonne créance et belle grâce rend l'homme heureux en toute place; Cherche un bon protecteur, tu auras toujours bonheur); скромность (Enfant humble en jeunesse, heureux en vieillesse; Sois humble en ta prospérité)', великодушие (La fortune reformide magnanimité)', воспитанность (Grâce d'entregent plus que vertu, rend l'homme heureux et bien venu).

Интересен тот факт, что во французских пословицах и поговорках отношение «счастье - любовь» часто носит отрицательный характер, т.е. любовь никак не связана со счастьем: где появляется любовь, там счастье исчезает: Veux-tu être heureux un jour, prends linge blanc ou fais l'amour; Il n'y a pas d'amour heureux. Также счастье не сопоставимо с женщиной, т.е. где женщина - там несчастье: Celui qui а beaucoup de filles et beaucoup de toits, jamais heureux ne se voit; Chance avec les bêtes, malchance avec les femmes font les riches paysans и др.

Выделяется группа паремий, в которых отражена мысль: здоровье - источник счастья: Dormir de bonne heure et lever le matin, conserve fortune et santé; En santé et prospérité, facilement nous conseillons autruy и др.

Мы находим французские паремии, где счастье отождествляется с удачей, которая важна в любом деле: Le melon et le mariage question de chance; De la fortune nul nest content; Beaucoup chance, et rien mesure; La chance est pour les chanceux. Однако счастье-удача не приходит одна: Jamais une fortune ne vient seule; La roue de la fortune, it 'est pas toujours une; Quant une fortune vient ne vien seule. Удача, везение часто ориентированы на внешнее стечение обстоятельств, на не зависящие от человека вмешательства.

Как следствие, у окружающих людей счастье другого человека может вызвать зависть, негативные чувства, т.е. счастье выступает причиной зависти: Envie suit félicité et guye; L'envie est le propre lacay de prospérité; Prospérité est envyée de malignité. Во французских пословицах и поговорках мы встречаем примеры, где зависть побеждает несчастье: La seule misère est franche d'envie; Pauvres chetifs et malheureux ne sont sujects aux envieux.

Следование нормам поведения, праведный образ жизни являются необходимыми условиями счастья для французов, а несоблюдение норм предвещает несчастье: Ce qu'on a accoustumé entretient félicité;

Savoir à sobriété est félicité; II est bienheureux qui ne prend esgard, a mauvaise langue poignant comme un dard и др.

В то же время во французских пословицах прослеживается стремление самого человека приложить усилия для достижения счастья: Personne ne fait sa chance; Fortune aide à celuy qui se veut aider.

Во французском языке несчастье представляется неизбежным, о чем свидетельствуют следующие паремии: Après une misère; vient une autre; Il n'y a point de plaisir sans peine; Un malheur en amène son frère и др. Однако как счастье, удача, так и несчастье, горе и беда - не вечны: Malheur ne dure pas toujours, Le mal vient à cheval, et s'en retourne à pied.

В обыденном сознании французов закрепилась идея, что именно в несчастье и беде проявляются истинность дружбы и верность ей: Misère et calamité découvrent la vraie amitié; On ne cognoit en la prospérité, le bon ami mais en adversité и др. Во французской паремиологии отмечается, что учителем может быть только своя собственная беда: Ily a pas de meilleure école que la misère, A quelque chose malheur est bon. Только познав горе и печаль, можно познать радость и счастье: Après la pluie, le beau temps; Il faut savoir tenir sa misère joyeuse и др. Французское счастье и несчастье могут не только иметь один источник происхождения, но и находиться в непосредственной близости друг от друга: II у a pas un malheur sans un bonheur; Prospérité est sœur d'adversité и др. Счастье и несчастье предстают как две стороны судьбы человека, рассматриваемой как события жизни человека и как сила, определяющая эти события. Счастье и несчастье абсолютны по силе воздействия на человека.

Анализ французской художественной литературы показал, что счастье выступает как абсолютная ценность, которая стала неотъемлемой частью французской культуры: Roi de l'immensité, / Tu pouvais cependant, au gré de ton envie, /Puiser pour tes enfants le bonheur et la vie / Dans ton éternité. / Sans t'épuiser jamais, sur toute la nature / Tu pouvais à longs flots répandre sans mesure/Un bonheur absolu. / L'espace, le pouvoir, le temps, rien ne te coûte. / Ah! ma raison frémit; tu le pouvais sans doute, / Tu ne l'as pas voulu. / Quel crime avons-nous fait pour mériter de naître?/ L'insensible néant t'a-t-il demandé l'être, /Ou l'a-t-il accepté?/Sommes-nous, ô hasard, l'omvre de tes caprices?/Ou plutôt, Dieu cruel, fallait-il nos supplices / Pour ta félicité? (A. Lamartine).

В текстах французской литературы представлено понимание счастья-блаженства: Les fruits, du raisin et les poires, achevèrent cet heureux abandon des fins de déjeuners copieux (E. Zola). Однако авторы указывают на тот факт, что блажен тот, кто гоним за справедливость: Un écolier des Bernardins [...] s'en vint prêcher à Port-Royal; il le fit assez bien et

s'étendit fort sur la huitième béatitude: Bienheureux ceux qui souffrent persécution pour la justice (Sainte-Beuve).

Также мы встречаем в текстах примеры, где представлено счастье-удача, а именно совокупность благоприятных обстоятельств, успех: Le marquis d'Ajuda [...] avait regardé cette brouille et ce raccommodement comme une circonstance heureuse (H. Balzac); J'ai eu de la veine. Je pouvais me tuer en tombant [...] (B. Clavel).

В языке французской художественной литературы мы находим примеры, где очень часто причина счастья усматривается в любви: Marescot affirma qu'il existe beaucoup d'unions heureuses (Flaubert); Mais au moins dites-moi, Madame, par quel sort / Votre Clitandre a l'heur de vous plaire si fort? (Molière).

Также находим примеры, где авторы показывают, что счастье -это жизнь, понимание смысла жизни: Hippolyte est heureux qu'aux dépens de vos jours / Vous-même en expirant appuyez ses discours (Racine).

Противоречиво выражено отношение к материальным благам, деньгам и власти. Так, например, в некоторых примерах они считаются необходимыми для приобретения счастья: C'est pourquoi le monde regarde toujours un heureux joueur dans l'homme très puissant ou très riche (Valéry); À en croire les bien-pensants, l'ouvrier français, comblé, crèverait de bien-être (Bernanos). В некоторых примерах отмечается, что деньги счастья не приносят: Ni l'or ni la grandeur ne nous rendent heureux (La Fontaine); La misère de l'homme se conclut de sa grandeur, et sa grandeur de sa misère (Pascal). Выделяются также примеры, где авторы показывают, что счастье - это удовлетворение и исполнение желаний: Le désir est à la passion ce que le plaisir est au bonheur: mais le désir devient souvent passion, et nul plaisir n'est encore devenu bonheur (Rivarol) и др.

В текстах французской художественной литературы мы встречаем примеры, в которых описывается счастье как приятное ощущение, отсутствие забот, проблем и неприятностей: Ce fut une minute de béatitude: il avait tout oublié de ses misères passées, et il ne lui semblait plus possible d'être jamais malheureux (M. Gard). В рамках французского менталитета значимой также оказывается тот факт, что счастлив тот человек, который делает других счастливыми, т.е. дарит счастье: Quand nous aurons compris que le secret du bonheur n 'est pas dans la possession, mais dans le don, en faisant des heureux autour de nous, nous serons plus heureux nous-mêmes (Gide).

В то же время мы находим примеры, где во французском сознании счастье представляется как миф, мечта; оно не существует, неизвестно человеку, а также необъяснимо: Il n'est point de parfait bonheur sur la terre (Massillon); Je ne m'explique pas la fortune d'une croyance qu 'on trouve dans la Bible (A. France).

Есть примеры, где человек сам выступает причиной всех несчастий и бед: [...] toutes nos misères véritables sont intérieures et causées par nous-mêmes. Nous croyonsfaussement qu 'elles viennent du dehors, mais nous les formons au-dedans de nous de notre propre substance (A. France). В некоторых примерах встречаем ситуации, где несчастье делает человека нравственным: On devient moral dès qu'on est malheureux (M. Proust).

Анализ художественной литературы показывает, что когда человек счастлив, он не способен понять горя: Le coeur grossier de la prospérité ne peut comprendre les sentiments délicats de l'infortune (Chateaubriand).

Также сохраняется представление о том, что большинство людей живет бок о бок с несчастьем, не замечая его: La plupart des hommes vivent à côté de la misère sans la voir (J. Simon).

В большинстве случаев мы встречаем примеры, где счастье описано вместе с несчастьем: J'étais si heureux et si malheureux à dix-sept ans (A. France); On n'est jamais si malheureux qu'on croit, ni si heureux qu'on avait espéré (La Rochefoucauld) др. Счастье и несчастье во французской языковой картине мира связаны отношениями взаимообусловленности: Entre la prospérité de quelques-uns et la misère du plus grand nombre, Dieu tisse un lien mystérieux (Gide).

Как показывает наш анализ, в текстах французской художественной литературы широко используется идея счастья. Традиционное для обыденного сознания французов, зафиксированное в толковых словарях понимание счастья и несчастья широко представлено в художественной литературе.

В результате изучения метафорических реализаций лингвокуль-турной идеи счастья во французском языке было выявлено наличие антропоморфной, зооморфной, пространственной, ботанической и синестезирующей метафор.

Обнаруживается высокая степень распространенности антропоморфной метафоры. В основе данной метафоры лежат такие явления, как персонификация и олицетворение. Счастье и несчастье в «наивной картине мира» представителей французской лингвокультуры складываются из уподобления их человеку. Счастье выступает как божество, у которого есть свой храм: Mais que vous sert votre mériie?/ La Fortune a-t-elle des yeux? (La Fontaine); La fortune l'ayant traité à la façon des cailloux que la mer polit en les roulant (A. France) и др. Во французском языке счастье уподобляется женщине - богатой и экстравагантной: La fortune est souvent comme les femmes riches et dépensières, qui ruinent les maisons où elles ont apporté une riche dot (Chamfort).

Несчастье выступает как демон, у которого нет лица: Pour les misérables, l'idée de la misère suffit. Leur misère n 'apas de visage (Bernanos). Счастье и несчастье представлены как нежданные гости, которые приходят и уходят: Les catastrophes et lesfélicités entrent, puis sortent, comme des personnages inattendus (V. Hugo). Счастье и несчастье представляются живыми существами, обладающими собственной волей и определяющими судьбу человека: Nous voilà [...] dans un monde où rien n 'est selon un plan [...], où nécessité l'ingénieuse montre ses solutions de fortune (Alain).

Реиморфная метафора во французском языке встречается реже, чем антропоморфная. Счастье и несчастье уподобляются некой жидкости: Il triomphait, il se vengeait, il baignait dans la félicité (Barrés); Les amoureux nagent dans le bonheur. Счастье - поток: Le bonheur des méchants comme un torrent s'écoule (Racine), несчастье - дождь: Encore cette pluie de malheur! (RB 2004:1019). Счастье и несчастье также уподобляются огню, жару, теплу: Heureux si je pouvais, dans l'ardeur qui me presse, / Au lieu d'Astyanax lui ravir ma princesse! (Racine); Celte tiède sensation de bien-être (M. Gard).

Значительно реже во французском языке встречаются зооморфные метафоры. Счастье предстает в образе волка: Comme elle disait ces mots, /Le loup de fortune passe (La Fontaine). Счастье и несчастье выступают в образе птиц: Une fois de plus, le fadeur Pézet prenait son ton d'oiseau de mauvais augure. Allons, allons, facteur; lui disait Simon en riant, la catastrophe n'est pas pour demain (P. Gamarra). Несчастный человек во французском языке сравнивается с собакой, зверем.

Пространственная метафора представлена такими устойчивыми выражениями, как être au comble du bonheur (de la félicité), être aux anges (au ciel).

Редко встречается синестезическая метафора, которая представлена вкусовой и цветовой метафорами. Во французской художественной литературе мы находим пример, где счастье показано белым и красным цветом: [Le MarquisJ ...Ces petits morceaux de carton peint ne sont pas pour lui rouge ou noir; ils veulent dire heur ou malheur (A. Musset), a несчастье - черным и золотым: Etre, vivre dans une misère noire [GLLF, т.4, 1975, c. 3395], Misère dorée [GDLF, т.2,1978, с. 2042].

Вкусовая метафора представлена следующим примером, где счастье описывается как нечто сладкое, которое можно пробовать на свежесть , вкушать и наслаждаться его приятным вкусом : Il n 'est de bonheur pour personne. Ce monde-ci n 'est pas établi pour une stabilité de satisfactions quelconques. / J'avais eu des bonheurs, c'est-à-dire des joies, dans l'amour maternel, dans l'amitié, dans la réflexion et dans la rêverie. C'était bien assez

pour remercier le Ciel. J'axais goûté les seules douceurs dont je pusse avoir soif (G. Sand).

Очень редко во французском языке встречается растительная метафора: La chance [...] En ce temps-là, on l'a beaucoup attendue, avec Schborn, en courant de rue en rue. Et le soir venu, on l'attendait encore, fidèles [...] On guettait. Le petit brin de veine. Que ça se décide. Ça ne venait pas (L. Calaferte).

Наличие метафор и сравнений, включающих в себя идею счастья, свидетельствует о том, что эта идея используема, значима для носителей французской культуры.

Анализ прецедентно-образной составляющей идеи счастья во французском языковом сознании показывает, что прецедентные феномены представляют собой одновременно и инструмент трансляции «культурной памяти» французов от одного поколения к другому, и способ объединения народа вокруг его культурных ценностей, которые часто выступают как нравственные эталоны нации, фиксирующие оценку реальности.

Так, басня «Искатели фортуны» Ж. Лафонтена является прецедентным произведением о счастье. Герой басни в поисках счастья объехал многие страны; потеряв состояние, разочаровавшись, он возвращается домой и видит фортуну у дома своего соседа, который никогда не покидал родного очага. Таким образом, по мысли Лафонтена, счастье заключается в спокойствии духа, в умиротворенности желаний; счастье рядом, надо только суметь увидеть его.

Повесть «Задиг, или Судьба» Вольтера является прецедентным произведением о человеческом счастье, в котором отражается оптимистический взгляд на мир. Задиг испытывает самые невероятные жизненные перипетии: проходит школу жизни. Он не может разобраться во всей сложности людских отношений и начинает думать, что все его знания, честность, мужество были постоянно только источником его несчастий. Он уже готов поверить, что миром правит злой рок, но на его пути встречается отшельник, оказавшийся ангелом Иезрадом, который его поучает, что нет такого зла, которое не рождало бы добра, нет несчастья, которое не помогало бы счастью. Задиг, повинуясь повелению Иезрада, идет в столицу, где царствует его возлюбленная, но достигает счастья не волей провидения, а собственной мудростью и силой, победив на турнире перед лицом народа своего злого соперника. Таким образом, слепая судьба, играя человеком, перебрасывая его, как мячик, между счастьем и несчастьем, в конце концов, приводит к тому, чего он на самом деле заслуживает.

Прецедентным произведением, на наш взгляд, является роман «Собор Парижской Богоматери» («Notre-Dame-de Paris») В. Гюго, который выступает символом злого рока, человеческого несчастья. Злой рок погубил красивых и уродливых, злых и добрых. У каждой эпохи есть собственный «рок», но постоянно и неистребимо человеческое стремление к свободе, любви, счастью. И архитектура собора Парижской Богоматери, напоминающая каменную книгу, свидетельствует, на наш взгляд, об этом стремлении. Именно собор Парижской Богоматери выступает символом злого рока.

Исследование значимостной, внутрисистемной составляющей идеи счастья во французском языке показывает, что историческая семантика, воплощенная в ее «этимологической памяти», в определенной мере отражена в распределении ЛСВ и частеречных реализаций данной идеи. Таким образом, анализ значимостной составляющей идеи счастья во французском языке позволяет утверждать, что ядерной лексемой французского лексико-семантическом поля, соответствующего концепту «счастье», является лексема bonheur. Ближнюю периферию составляют лексемы chance и heur, к дальней периферии возможно отнести лексемы béatitude и félicité, к крайней периферии - лексему prospérité. Ядерной лексемой французского лексико-семантиче-ского поля, соответствующего концепту «несчастье», является лексема malheur. Ближнюю периферию составляет лексема misère, к дальней периферии возможно отнести лексему malchance, к крайней периферии - лексему déveine.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, подтверждающие лингвистическую, культурологическую и социальную значимость идеи счастья в русской и французской лингв оку льтурах, а также тезис о том, что лингвокультурная идея - диалектически развивающаяся семантическая сущность, источник её развития заключается в присутствии отрицающих её категориальных противоречий. Лингвокультурная идея счастья является одной из универсалий человеческого сознания, уникальность ее проявляется в том, что она представляет собой не самостоятельный концепт «счастье», а концепт, существующий в единстве с концептом «несчастье», так как понятия «счастье» и «несчастье» настолько определяют друг друга, что иногда воспринимаются как не противопоставленные, а, скорее, сцепленные.

Основные сходства идеи счастья в сопоставляемых языках проявляются на уровне метафорического осмысления и паремиологической интерпретации. Основные различия проявляются в дефиниционных признаках, зафиксированных в толковых словарях.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Статьи в журналах, входящих в список ВАК РФ

1. Богданова, М. А. Идея счастья в паремиологическом фонде русского языка IМ. А. Богданова // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер. ■. Русская филология. - 2010. - № 4. - С. 57-59 (0,3 п.л.).

Статьи и тезисы докладов в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

2. Богданова, М. А. Идея счастья в этической парадигме / М. А. Богданова II Язык и национальное сознание: проблемы сопоставительной лингво-концептологии: материалы II межрегион, науч. семинара молодых ученых, г. Армавир, 22-26 окт. 2007 г. / под ред. С. Г. Воркачева. Вып. II. - Армавир : РИЦ А ГПУ, 2007. - С. 12-15 (0,4 пл.).

3. Богданова, М. А. Лингвокультурная идея IМ. А. Богданова //Язык и национальное сознание: проблемы сопоставительной лингвоконцептологии: материалы III межрегион, науч. семинара молодых ученых. Армавир, 27-31 окт. 2008 г. / под ред. С. Г. Воркачева. Вып. III. - Армавир : РИЦ АГПУ, 2008. -С. 12-15(0,4 п.л.).

4. Богданова, М. А. Счастье в этике / М. А. Богданова II Этика: диалоговый словарь (Диалоги школы культурной антропологии. Вып. 4) / под общ. ред. А. Д. Похилько. - Армавир : РИЦ АГПУ, 2009. - С. 197-199 (0,3 пл.).

5. Богданова, М. А. Значимостпая составляющая идеи счастья во французской лингвокультуре / М. А. Богданова // Инновационные технологии образования: инвестиции в успех будущих специалистов: материалы науч-практ. копф. г. Армавир, 9-20 марта 2010 г. - Ч. II. Кн. 3: Молодые ученые. Вып. 8 / под общ. ред. д-ра пед. наук, проф. А. М. Гатиевой, д-ра психол. наук, проф. С. В. Недбаевой. - Армавир : РИЦ АГПУ, 2010. - С. 180-181 (0,2 пл.).

6. Богданова, М. А. Идея счастья в паремиологии / М. А. Богданова // Инновационные технологии образования: инвестиции в успех будущих специалистов : материалы науч.-практ. конф. г. Армавир, 9-20 марта 2010 г. -Ч. И. Кн. 3: Молодые ученые. Вып. 8 / под общ. ред. д-ра пед. наук, проф. А. М. Гатиевой, д-ра психол. наук, проф. С. В. Недбаевой. - Армавир : РИЦ АГПУ, 2010.-С. 181-183 (0,3 п.л.).

7. Богданова, М. А. Наполнение лингвокультурной идеи счастья / М. А. Богданова // В мире научных открытий. - Красноярск, 2010. - № 4 (10). -Ч. 13.-С. 63-65 (0,3 пл.).

8. Богданова, М. А. Лингвокультурная идея счастья в лексикографии / М. А. Богданова // Инновационные технологии в преподавании иностранных языков : материалы I Междунар. науч.-практ. конф. г. Армавир, 20-29 апр. 2010 г. - Армавир : РИЦ АЛСИ, 2010. - С. 95-101 (0,8 пл.).

9. Богданова, М. А. Идея счастья в религиозном дискурсе / М. А. Богданова II Система ценностей современного общества : сб. материалов XIII Междунар. науч.-практ. конф. / под общ. ред. С.С. Чернова. - Новосибирск : Изд-во НГТУ, 2010. - С. 21-25 (0,4 п.л.).

10. Богданова, М. А. Идея счастья во французской паремиологии/ М. А. Богданова // Наука о языке и человек в науке: сб. науч. тр. Всерос. науч. конф. (памяти выдающихся романистов В. Г. Гака и Л. М.Скрелиной). - Таганрог, 2010.-Т. 1.-С. 60-64 (0,5 п.л.).

БОГДАНОВА Марина Алексеевна

ИДЕЯ СЧАСТЬЯ И СПОСОБЫ ЕЕ АКТУАЛИЗАЦИИ (на материале русского и французского языков)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени ' кандидата филологических наук

Подписано к печати 30.09.10. Формат 60x84/16. Печать офс. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл.-печ. л. 1,4. Уч.-изд. л. 1,5. Тираж 110 экз. Заказ Vje ,

ВГПУ. Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В.И.Ленина, 27

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Богданова, Марина Алексеевна

Введение.

Глава 1. Основные теоретические положения.

1.1. Концепт и лингвокультурная идея.

1.2. Идея счастья в институциональном дискурсе.

1.2.1. Идея счастья в этической парадигме.

1.2.2. Идея счастья в социально-психологической парадигме.

1.2.3. Идея счастья в религиозном дискурсе.

1.3. Наполнение лингвокультурной идеи счастья.

Выводы.

Глава 2. Идея счастья в русском языковом сознании.

2.1. Понятийная составляющая идеи счастья.

2.1.1. Понятийная составляющая по данным лексикографии.

2.1.2. Идея счастья в паремиологии.

2.1.3. Идея счастья в художественном дискурсе.

2.2. Образная составляющая идеи счастья.

2.2.1. Метафорическо-образная составляющая идеи счастья.

2.2.2. Прецедентно-образная составляющая идеи счастья.

2.3. Значимостная составляющая идеи счастья.

Выводы.

Глава 3. Идея счастья во французском языковом сознании.

3.1. Понятийная составляющая идеи счастья.

3.1.1. Понятийная составляющая по данным лексикографии.

3.1.2. Идея счастья в паремиологии.

3.1.3. Идея счастья в художественном дискурсе.

3.2. Образная составляющая идеи счастья.

3.2.1. Метафорическо-образная составляющая идеи счастья.

3.2.2. Прецедентно-образная составляющая идеи счастья.

3.3. Значимостная составляющая идеи счастья.

Выводы.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Богданова, Марина Алексеевна

Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению идеи счастья как категории, в которой синтезируются концепты счастья и несчастья, в русской и французской лингвокультурах.

На современном этапе развития языкознания одной из первоочередных проблем может быть названа проблема определения общей для языка и культуры онтологической платформы. Для этого необходимо изучить языковые единицы как средство хранения и передачи ментальное™ носителей языка, а также как средство, продуцирующее эту ментальность. Рассматривать мен-тальность народа в отрыве от изучения языка и культурного контекста невозможно, это взаимосвязанные, взаимозависимые и взаимообусловленные явления (см.: [Пименова, 2006, с. 41-46]).

Антропоцентрическая ориентация современной лингвистики детерминирует неуклонно возрастающий интерес исследователей к проблеме взаимосвязи языка и культуры — двух глобальных системных образований, регулирующих жизнь индивида и обеспечивающих существование социума.

В лингвокультурологии — науке о взаимосвязи культуры и языка - в качестве объективных элементов культуры выступает вся совокупность традиционно выделяемых языковых единиц (слов, фразеологизмов, паремий, текстов и т.д.). Субъективные элементы культуры, реализованные в языке, получили название лингвокультурных концептов.

Немаловажным аспектом изучения концептов является их топология: определение и описание бытования этих ментальных сущностей при функционировании в основных областях общественного сознания (в научном, обыденном/языковом, религиозном и пр. сознании), частично совпадающих с типами дискурса. Концепт не только выступает в роли базового элемента языкового сознания индивида, но и является выразителем культурных особенностей народа.

Однако в языке имеется имя, которое, может быть, еще более органично соответствует семантическим сущностям, обладающим набором признаков концепта и которая в речевом употреблении носит этически-оценочный характер и характеризуется теоритичностью - это «идея». Введение термина «лингвокультурная идея» дало толчок к расширению лингвистического мировоззрения от анализа просто концептов к рассмотрению пары «концепт— антиконцепт»: «идея — диалектически развивающаяся семантическая сущность, источник её развития заключается в присутствии отрицающих её категориальных противоречий: вместе с "тезисом" в ней содержится и "антитезис", вместе с "концептом" и "антиконцепт"» [Воркачев, 2007, с. 19]. Так, счастье неотделимо от несчастья.

Актуальность темы исследования обусловлена следующим: 1) линг-вокультурология относится к наиболее активно развивающимся областям лингвистики; изучение лингвокультурных концептов позволяет раскрыть общие закономерности и специфику человеческого освоения мира посредством языка, при этом идеи как особый тип ментальных образований изучены еще недостаточно; 2) счастье относится к числу абсолютных ценностей в разных лингвокультурах, однако моделирование идеи счастья в лингвистической литературе еще не осуществлялось.

В основу проведенного исследования положена следующая гипотеза: эмоционально- и рационально-оценочное отношение человека к своей судьбе, его представления об успешности-неуспешности собственной жизни в русской и французской лингвокультурах вербализуются в виде идеи счастья.

Объектом данного исследования является лингвокультурная идея счастья, вербализуемая лингвистическими средствами русского и французского языков.

Предметом данного исследования являются сходства и различия в вербализации идеи счастья в русском и французском языках, охватывающем как «научное», так и «обыденное» сознание носителей соответствующих языков в разных типах дискурса (философско-этическом, социально-психологическом, религиозном, художественном и обыденном).

Цель исследования состоит в комплексном описании идеи счастья в русской и французской лингвокультурах.

Исходя из цели, объекта, предмета и сформированной гипотезы исследования нами были выдвинуты следующие задачи.

1) дать определение лингвокультурной идеи;

2) рассмотреть идею счастья в различных типах дискурса;

3) раскрыть наполнение идеи счастья;

4) выявить специфику представления идеи счастья в русской и французской лингвокультурах на материале лексических, фразеологических, паремиоло-гических единиц, различных типов текстов и данных психолингвистического эксперимента.

Материалом для исследования служили данные сплошной выборки из толковых, синонимических, фразеологических и идиоматических словарей французского и русского языков, словарей и сборников французских и русских пословиц, из художественных произведений на французском и русском языках, а также данные, полученные методом экспериментального анализа. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором вербально объективируется идея счастья. Всего проанализировано 5573 текстовых фрагмента.

В работе использовались следующие методы исследования: дефини-ционный анализ, интроспекция, компонентный и интерпретативный анализ, а также прием развернутой экспликации информантами образно-понятийного содержания концепта.

Научная новизна работы заключается в комплексном описании лингвокультурной идеи счастья и способов ее реализации в русском и французском языках; в определении признакового состава идеи счастья; в построении модели лингвокультурной идеи счастья на базе материалов различных типов дискурса и установлении общих и специфических характеристик данной идеи в русской и французской лингвокультурах.

Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшем развитии методологии и категориального аппарата лингвокультурной концепто-логии. Полученные результаты могут послужить основой при синхроническом или диахроническом изучении лингвокультурных концептов, функционирующих в коллективном сознании социума или индивидуальном сознании носителя языка, при моделировании жанровых и дискурсивных картин мира, при выявлении механизмов трансляции концептов от одной лингвокультуры к другой.

Практическая ценность выполненной работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в теоретических курсах языкознания, лингвокультурологии, стилистики и интерпретации текста, лексикологии русского и французского языков, теории межкультурной коммуникации, спецкурсах по лингвострановедению, социолингвистике, прагмалингвистике и лингвистике текста, в практике лексикографического описания лингвокультуры, в преподавании практического курса французского языка как иностранного, при проведении курсов по выбору, при написании студентами курсовых и выпускных квалификационных работ.

В качестве методологической основы исследования берутся работы ведущих учёных в области лингвокультурологии, концептологии, эмотиоло-гии, этнолингвистики и теории межкультурной коммуникации (Н. Д. Арутюнова, А. П. Бабушкин, Н. Н. Болдырев, А. Вежбицкая, С. Г. Воркачев, В. И. Карасик, Н. А. Красавский, В. В. Красных, В. А. Маслова, В. П. Москвин, Е. А. Пименов, М. В. Пименова, 3. Д. Попова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин, В. Н. Телия, С. Г. Тер-Минасова, В. И. Шаховский и др.).

Исследование проводится на всех уровнях лингвоконцепта — понятийном, образном и значимостном. Признаки упорядочиваются иерархически и количественно с последующим выделением концепциеобразующих признаков, позволяющих интерпретировать содержание идеи счастья в зависимости от области ее бытования в сознании человека.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Оценочное отношение человека к своей судьбе реализуется в виде идеи счастья, содержащей базовые концепта «счастье» и «несчастье».

2. Лингвокультурная идея счастья, включающая в себя концепты «счастье» и «несчастье», является этномаркированным семантическим образованием, определяющим национально-специфичный поведенческий модус человека в избирательно-личностных отношениях.

3. Концепт «счастье» как аксиологическая ментальная единица языковой картины мира репрезентирует такие базовые смыслы, как «благосклонность судьбы», «удача», «интенсивная радость», «положительный баланс жизни», «чувство удовлетворения жизнью», выступая чувственно-эмоциональной формой идеала, а концепт «несчастье» - «неудача», «горе», «беда», «тяжелое событие», «тяжелые неблагоприятные обстоятельства, положения», причиняющие человеку глубокую душевную, боль, страдания.

4. Идея счастья имеет исторически эволюционирующий и изменчивый характер, что нашло отражение в особенностях ее реализации в различных типах текстов.

5. Сходства концептов «счастье» и «несчастье» в сравниваемых лингвокуль-турах наблюдаются в понятийной (паремиология) и образной (метафорика) составляющих.

6. Основные отличия концептов проявляются в области понятийной составляющей (словарные дефиниции).

7. Этнокультурная специфика идеи счастья сосредоточена прежде всего в области эссенциальной семантики, связанной с набором сложившихся в социуме концепций как житейских и теоретических взглядов на природу и сущность счастья.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на II Межрегиональном научном семинаре молодых ученых «Язык и национальное сознание: проблемы сопоставительной лингвоконцептологии» (Армавир, АГПУ, октябрь 2007), на III Межрегиональном научном семинаре молодых ученых «Язык и национальное сознание: проблемы сопоставительной лингвоконцептологии» (Армавир, АГПУ, октябрь 2008), на Международной научно-практической конференции «Инновационные технологии в преподавании иностранных языков» (Армавир, апрель 2010), на II Всероссийской научной конференции «Научное творчество XXI века» (Красноярск, апрель 2010), на XIII Международной научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, июль 2010), на VII Международной научно-практической конференции «Россия и Славянский мир в контексте многополярности» (Славянск-на-Кубани, август 2010), на Всероссийской научной конференции «Наука о языке и Человек в науке» (Таганрог, сентябрь 2010), на конференциях профессорско-преподавательского состава Армавирского государственного педагогического университета (Армавир, 2007, 2008, 2009, 2010), на научных школах-семинарах по философии (Армавир, 2008, 2009, 2010), на заседаниях кафедры английской филологии и методики преподавания английского языка Армавирского государственного педагогического университета, на заседаниях кафедры иностранных языков АГПУ. По теме диссертационного исследования опубликовано 10 работ общим объемом 3,9 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Идея счастья и способы ее актуализации"

ВЫВОДЫ

Изучение понятийной, образной и значимостной составляющих лингвокультурной идеи счастья во французском языковом сознании позволяет сделать следующие выводы.

Анализ понятийнной составляющей по данным лексикографии показал, что семантическое наполнение идеи счастья претерпело следующие изменения. Счастье во французском языке — это удача, везение, счастливый случай, тогда как душевное состояние человека отходит на последний план. Несчастье — неудача, неуспех, несчастный случай, где проявляется событийность, неожиданность.

Анализ паремиологического фонда показал, что французские пословицы отражают жизнь французов, как современную, так и историческую, первобытную, знакомят нас с суевериями, нравственными правилами, представлениями об окружающем мире, людях, отношении к ним. Во французском языке, как и в русском, мы видим, что по отношению к счастью и несчастью человек может занимать двоякую позицию. С одной стороны, счастье и несчастье являются неотъемлемой частью жизни, они «сопровождают» человека с момента рождения, играют доминирующую роль в отношениях с ним, с другой стороны, человек может выбрать активный стиль поведения в отношении счастья и несчастья. В пословицах французского языка прослеживается стремление самого человека приложить усилия для достижения счастья. Наблюдения над представлениями о счастье в паремиологии показывают, что в большей мере счастье понимается как «фортуна, удача».

Счастье во французском языке понятие многоплановое. Здесь отмечается кратковременность, нестабильность, скоротечность счастья, отмечается обманчивость, изменчивость, непредсказуемость счастья. Французское счастье и несчастье могут иметь не только один источник происхождения, но и находиться в непосредственной близости друг от друга. Несчастье может и не быть антиподом счастья: одно событие приобретает смысл на фоне другого. Счастье и несчастье предстают как две стороны судьбы человека, рассматриваемой как события жизни человека и как сила, определяющая эти события. Счастье и несчастье абсолютны по силе воздействия на человека:

Анализ французской художественной литературы показал, что счастье выступает как абсолютная ценность, которая стала неотъемлемой частью французской культуры. В текстах французской литературы представлено понимание счастья-блаженства, счастья-удачи, счастья-любви. Анализ также показазал, что счастье для француза счастье — это жизнь, понимание смысла жизни, здоровье, труд, профессиональный успех, удовлетворение и исполнение желаний, приятное ощущение, отсутствие забот, проблем и неприятностей. В то же время во французском сознании счастье представляется как миф, мечта; оно не существует, неизвестно человеку, а также необъяснимо, оно быстротечно и не прочно. В рамках французского менталитета значимой также оказывается тот факт, что счастлив тот человек, который делает других счастливыми. Несчастье рассматривается как неудача, невезение; эгоизм, отсутствие веры; трагедия; болезнь, уродство, старость. Распространена точка зрения, человек сам выступает причиной всех несчастий и бед. Тем не менее несчастье может выступать проводником к счастливой жизни. Счастье и несчастье во французской языковой картине мира связаны отношениями взаимообусловленности.

В результате изучения метафорических реализаций лингвокультурной идеи счастья во французском языке, было выявлено наличие антропоморфной, зооморфной, пространственной, ботанической и синестезирующей метафор. Счастье и несчастье в «наивной картине мира» представителей французской лингвокультуры складывается из уподобления их человеку. Счастье выступает как божество, у которого имеется свой храм. Во французском языке счастье уподобляется женщине — богатой и экстравагантной. Несчастье выступает как демон, у которого нет лица. Счастье и несчастье представлены как нежданные гости, которые приходят и уходят. Счастье и несчастье представляется живым существом, обладающим собственной волей, и определяющим судьбу человека. Реиморфная метафора во французском языке встречается реже, чем антропоморфная. Счастье и несчастье уподобляются некой жидкости: счастье — поток, несчастье — дождь. Счастье и несчастье также уподобляется огню, жару, теплу. Встречаются единичные сравнения счастья с кубком, часами, колесом. Несчастье уопдобляется тяжелому, иногда круглому предмету. Значительно реже во французском языке встречаются зооморфные метафоры. Счастье предстает в образе волка, и счастье, и несчастье выступают в образе птицы. Несчастный человек во французском языке сравнивается с собакой, зверем. Пространственная метафора представлена такими устойчивыми выражениями, как être au comble du bonheur (de la félicité), être aux anges (au ciel). Редко встречается синестезическая метафора, которая представлена вкусовой и цветовой метафорами. Во французской художественной литературе мы находим пример, где счастье представлено белым и красным цветом, а несчастье - черным и золотым. Вкусовая метафора представлена следующим примером, где счастье описывается как нечто сладкое, которое можно пробовать на свежесть, вкушать и наслаждаться его приятным вкусом. Очень редко во французском языке встречается растительная метафора. Наличие метафор и сравнений, включающих в себя идею счастья, свидетельствует о том, что идея счастья является используемой, значимой для носителей французской культуры.

Анализ прецедентно-образной составляющей идеи счастья во французском языковом сознании показывает, что прецедентные феномены отражают их время, а также французский национальный характер, открывают новое знание о французском человеческом счастье.

Исследование значимостной, внутрисистемной составляющей идеи счастья во французском языке показывает, что историческая семантика, воплощенная в ее «этимологической памяти», в определенной мере отражается на распределении ЛСВ и частеречных реализаций данной идеи. Таким образом, анализ значимостной составляющей идеи счастья во французском языке позволяет утверждать, что ядерной лексемой французского лексико-семантическом поля, соответствующему концепту «счастье», является лексема bonheur. Ближнюю периферию составляет лексемы chance и heur, к дальней периферии возможно отнести лексемы béatitude и félicité, к крайней периферии — лексему prospérité. Ядерной лексемой французского лексико-семантическом поля, соответствующему концепту «несчастье», является лексема malheur. Ближнюю периферию составляет лексема misère, к дальней периферии возможно отнести лексему malchance, к крайней периферии — лексему déveine.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате выполненного исследования подтвердилось предположение о том, что лингвокультурная идея - диалектически развивающаяся семантическая сущность, источник её развития заключается в присутствии отрицающих её категориальных противоречий. Лингвокультурная идея счастья является одной из универсалий человеческого сознания, уникальность ее проявляется в том, что она представляет собой не самостоятельный концепт «счастье», а концепт, существующий в единстве с концептом «несчастье», так как понятия «счастье» и «несчастье» настолько определяют друг друга, что иногда воспринимаются не как противопоставленные, а, скорее, сцепленные.

Проведенное исследование лингвокультурной идеи счастья позволяет сделать вывод о том, что представления о счастье и несчастье характеризуются сложностью и многоплановостью. Они организуют жизненный мир субъекта, во многом определяют то, как он воспринимает окружающую действительность. Вместе с тем, представления о счастье и несчастье выступают как оценочные суждения о жизни в целом: они формулируют цель существования, определяют критерии выбора образа жизни за пределами индивидуального бытия.

Изучение идеи счастья с позиций философско-этических учений позволяет утверждать, что счастье является одним из ключевых вопросов философии, которое имеет бесчисленное множество трактовок на разных этапах исторического развития, являясь отражением общественных отношений той или иной культуры на определенном отрезке времени. Все многообразие этических систем в истории философии может быть сведено к двум основным типам: этике счастья - эвдемонизму, и этике долга - деонтологизму, ригоризму, где эвдемонизм признает счастье высшим благом и объявляет стремление к счастью основой морали, а деонтологизм на первое место среди этических ценностей ставит долг и счастье признает в лучшем, случае лишь производным от добродетели, отождествляя его с моральным удовлетворением.

В социально-психологическом дискурсе определение счастья связано с пониманием его как ощущения полноты бытия, радости и удовлетворенности жизнью, лежащих в основе оптимального, здорового и эффективного функционирования личности. Психологическая специфика счастья и несчастья заключается не столько в их краткости или длительности, сколько в хрупкости и сложности перехода от одного состояния к другому. Психологическое соотношение счастья и несчастья неоднозначно еще и потому, что отсутствие счастья не говорит о наличии несчастья, и наоборот, отсутствие несчастья не свидетельствует в пользу счастья. Соответствующие эмоционально-счастливые или несчастливые состояния личности имеют разные источники формирования, обладают разными механизмами воздействия на личность и ее активность. Восприятие счастья и несчастья во многом зависит от комплекса психологических свойств, ориентации и жизненных установок конкретной личности. Кроме того, оно определяется не только личностными особенностями человека, но и устоями и традициями той социокультурной общности, к которой он себя относит.

Религиозный дискурс как объективизация духовности народа отражает этнические, социальные, ментальные ценности не только отдельно взятой общественной группы, но и социума в целом. Христианское понятие счастья было развито за столетия и, в свою очередь, опиралось на богословие греха. Христиане признавали, что люди преследовали счастье в течение их земных скитаний, но оставались скептиками относительно его достижения. В христианской доктрине место добродетели занимает праведность как неуклонное следование божественным законам и «заповедям Господним», приводящая верующих в состояние высшей духовной удовлетворенности и непрекращающейся радости. В< библейских макаризмах указан довольно обширный список деяний, которые ведут человека к вечному блаженству и наследованию «Царства Божия». В русском православии акцентируется внимание на духовно-нравственных основаниях перехода от несчастья и страдания к счастью: страдание олицетворяет подлинность человеческого бытия, истинность человеческой личности и право ее на счастье.

Анализ наполнения лингвокультурной идеи счастья показал, что в идею счастья входят такие семантически близкие концепты, как «блаженство», «благополучие», «судьба», «удача», «радость», «фортуна», «талан». Указанные концепты скорее связаны с получением удовольствия, наслаждения от счастливой жизни. Несчастье наполняется такими концептами, как «горе», «беда», «бедствие», «неудача», «злосчастье (бездолье)», «злополучие», «лихо», «удар (удар судьбы)», «напасть». Указанные концепты связаны с событиями, обстоятельствами и явлениями, которые отрицательно или пагубно влияют на жизнь человека.

Анализ понятийной составляющей, отражающий признаковую и де-финиционную структуру идеи счастья, позволил выявить отличные в исследуемых языках дефиниционные признаки. В русском языке основным значением счастья является значение «состояние абсолютной удовлетворенности жизнью, чувство наивысшего удовольствия, радости, блаженство», во французском языке счастье — это удача, везение, счастливый случай, тогда как душевное состояние человека отходит на последний план. Несчастье в русском языке имеет основное значение «тяжелое событие, тяжелые неблагоприятные обстоятельства, положения», тогда как во французском языке — неудача, неуспех, несчастный случай, где проявляется событийность, неожиданность.

Анализ паремиологического фонда русского и францзского языков показал, что нормативные суждения в виде пословиц и поговорок сводятся к типовым аксиомам поведения, имеющим преимущественно моральный, либо утилитарный характер, которые в основном выражаются через импликацию. В обоих языках подтекстовая информация играет наиболее существенную роль.

Анализ понятийной составляющей на материале прозаических и поэтических текстов XVIII—XXI вв. позволил выявить наличие признаков, которые отражены в лексикографических источниках русского и французского языков. Счастье и несчастье в русской и французской художественной литературе — это одновременно и оценка жизни, ее качества, и событий, которые в ней происходят, и эмоциональное переживание всей судьбы человека.

Исследование образно-метафорической составляющей идеи счастья позволяет утверждать, что в русских и французских текстах широко представлены антропоморфная и реиморфная, реже зооморфная, растительная, пространственная и синестезирующая метафоры. В обеих лингвокультурах счастье и несчастье выступают как живая всеобъемлющая сила, обладающая собственной волей и определяющая судьбу человека. В обоих языках выявлено уподобление счастья и несчастья жидкому и горючему веществу. Различия, обнаруженные в результате изучения способов метафорической реализации в русском и французском языках не представляются значительными с точки зрения проявления этноспецифики.

Проанализировав прецедентно-образную составляющую идеи счастья в русском языковом сознании, мы приходим к выводу, что все описанные нами прецедентные феномены отражают не только русский национальный характер, но открывают нам новое знание о человеческом счастье.

Образно-прецедентая составляющая идеи счастья рассматривается в работе на примере прецедентных текстов («Кому на Руси жить хорошо?» Н. А. Некрасов, «Реквием» А. Ахматова, «Искатели фортуны» Ж. Лафонтен, «Задиг, или Судьба» Вольтер, «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго), прецедентных имен (Счастливцев, Несчастливцев, Епиходов, Задиг, Квазимодо) и прецедентное название (каменный цветок), которые используются в качестве культурного знака, символа определенных качеств, событий, которые узнаваемы в изучаемых культурах.

Исследование значимостной, внутрисистемной составляющей идеи счастья в русском и французском языках показывает, что историческая семантика, воплощенная в ее «этимологической памяти», в определенной мере отражается на распределении ЛСВ и частеречных реализаций данной идеи, а также отражена в «этимологической памяти», в которой запечатлена эволюция внутренней формы.

Основные сходства идеи счастья в сопоставляемых языках проявляются на уровне метафорического осмысления и паремиологической интерпретации. Основные различия проявляются в дефиниционных признаках, зафиксированных в толковых словарях.

В целом результаты исследования в своей совокупности свидетельствуют о лингвистической, культурологической и социальной значимости идеи счастья в русской и французской лингвокультурах.

Перспективы исследования лингвокультурной идеи счастья мы видим в объемной характеристике других составляющих ее концептов и антиконцептов, в социолингвистическом анализе данной идеи применительно к различным группам носителей французской и русской лингвокультур, в изучении представленной идеи на материале ее текстовых воплощений в различных видах дискурса, прецедентных текстах, в том числе кинотекстах и рекламных текстах.

Список научной литературыБогданова, Марина Алексеевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аветисян А. А. Античные философы фрагменты, тексты, свидетельства. Киев, 1955. - 360 с.

2. Аврелий М. Размышления Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www.bookz.ru

3. Аскольдов-Алексеев С. А. Концепт и слово // Русская словесность: от * теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Наука, 1997.

4. Аргайл М. Психология счастья. СПб.: Изд-во Питер, 2003. - 272 с.

5. Аргайл М. Психология счастья. 2-е изд. СПб.: Питер, 2003. Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www.koob.ru

6. Аристотель. Никомахова этика. М.: ЗАО «Издательство ЭКСМО-Пресс», 1997. Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www. bookz.ru

7. Арутюнова Н. Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993. - С. 3-7.

8. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 896 с.

9. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, 1996.

10. Белянин В. П. Психолингвистика: Учебник / 2-е изд. М.: Флинта: Московский психолого-социальный институт, 2004. — 232 с.

11. Бентам И. Избранные сочинения: В 2-х т. СПб.: Русская книжная торговля, 1867.

12. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика: Материалы Второй Междунар. школы-семинара по когнитивной лингвистике (11-14 сентября 2000 г.). -Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина, 2000. С. 243.

13. Бонивелл И. Ключи к благополучию: что может позитивная психология. Электронный ресурс.

14. Вайсгербер Й. Л. Родной язык и формирование духа: пер. с нем. М.: Изд-во МГУ, 1993. - 224 с.

15. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. М.: Русские словари, 1996.-416 с.

16. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М., 1999.-780 с.

17. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. - № 1. - С. 64-72.

18. Воркачев С. Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия РАН. Серия лит-ры и языка 2001. - Т. 60, № 6. - С. 47-58.

19. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар: Техн. ун-т Кубан. гос. технол. ун-та, 2002. - 142 с.

20. Воркачев С. Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели): Монография. Волгоград: Перемена, 2003. - 164 с.

21. Воркачев С. Г. Концепт как «зонтиковый» термин // Язык, сознание, коммуникация. Вып. 24. М., 2003. - С. 5-13.

22. Воркачев С. Г. Эталонность в сопоставительной семантике // Язык, сознание, коммуникация. Вып. 25. -М.: Макс-пресс, 2003. С. 6-15.

23. Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. 236 с.

24. Воркачев С. Г. Лингвокультурная концептология: становление и перспективы // Известия РАН. Серия литературы и языка. — 2007. — Т. 66. —2.-С. 13-22.

25. Воркачев С. Г. От лингвоконцептологии к лингвоидеологии: поиски метода // Vita in lingua: К юбилею профессора С. Г. Воркачева. Текст.: [сборник статей] / отв. ред. В. И. Карасик. — Краснодар: Атриум, 2007. -С.39-60.

26. Воркачев С. Г. Категориальный синтез: от лингвокультурного концепта к лингвокультурной идее Текст. // Известия Волгоградского государственного университета. Серия филологические науки. — 2009. — № 2(36).-С. 4-8.

27. Воркачев С. Г. «Палеонтология правды»: значимостная составляющая лингвокультурной идеи справедливости в русском языке. Текст. // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Серия Филология. 2009. - № 1. - С. 76-85.

28. Всемирное писание. Сравнительная антология священных текстов. М., 1995.-592 с.

29. Гак В. Г. Судьба и мудрость // Понятие судьбы в контексте разных культур / Отв. Ред Н. Д.Арупонова. М.: Наука, 1994. - С. 198-206.

30. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Космо-Психо-Логос. М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1995. — 480 с.

31. Гегель Г. В. Сочинения. М.: Соцэкгиз, 1939.

32. Гольбах П. А. Избранные произведения: В 2-х т. М., 1963.

33. Гудков Д. Б., Красных В. В., Захаренко И. В., Багаева Д. В. Некоторые особенности функционирования прецедентных высказываний // Вестник Московского университета. Серия 9 «Филология». — 1997. №4. — С. 106— 117.

34. Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М.: Изд-воМГУ, 1999.-152 с.

35. Демьянков В. 3. Понятие и концепт в художественной литературе и научном языке // Вопросы филологии. 2001. — №1. — С. 35-47.

36. Додонов Б. И. Эмоция как ценность. — М., 1978.

37. Джидарьян И. А. представление о счастье в российском менталитете. — СПб.: Алетейя, 2001. 240 с.

38. Дубко Е. JI. Титов В. А. Идеал, справедливость, счастье. — М.: МГУ, 1989.- 190 с.

39. Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи языковой картины мира: Сб.ст. — М.: Языки славянской культуры, 2005. 544 с.

40. Зиммель Г. 16 лекций, прочитанных в Берлинском университете (19021903) // Избранное. Т.1. Философия культуры. М.: Юрист, 1996. Электронный ресурс. // Режим доступа: http:// www.filosof.historic.ru

41. Жданова В. В. Пословицы и поговорки как источник изучения русского культурно-языкового сознания // Культурные слои во фразеологизмах и дискурсивных практиках: Сб.ст. / Отв. ред. В. Н.Телия. М.: Языки русской культуры, 2004. - С. 151-161.

42. Житие и подвиги преподобного Сергия Радонежского. — М., 2000.

43. Иеромонах Роман. Внимая Божьему веленью. Стихи. Духовные песнопения. Мн., 2000.

44. Кант И. Критика практического разума. // Кант И. Соч. в 6 т. Т.4, Ч. I. — М.: Мысль, 1965. Электронный ресурс. // Режим доступа: http:// www.filosof.historic.ru

45. Карасик В. И. Культурные концепты: проблема ценностей // Языковая личность и культурные концепты. — Волгоград, 1996. С. 3-16.

46. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996.-С.З-16.

47. Карасик В. И. Субкатегориальный кластер темпоральности к характеристике языковых концептов. // Концепты. Науч. тр. Центроконцепта. — Архангельск: Изд-во Поморского госуниверситета, 1997. Вып. 2. — С. 154-171.

48. Карасик В. И., Шаховский В. И. Об оценочных пресуппозициях // Языковая личность: вербальное поведение. — Волгоград, 1998. — С. 3-13.

49. Карасик В. И. Религиозный дискурс // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1999. - С. 5-19.

50. Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. — Волгоград, 2000. -С. 5-20.

51. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

52. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс М.: Гнозис, 2004.-390 с.

53. Карасик В. И., Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001. — С.75-80.

54. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. — М.: Наука, 1987. — 261 с.

55. Караулов Ю. Н. Лексический строй идиолекта. М.: Азбуковник, 2001.

56. Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994.

57. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании. М.: Наука, 1990.

58. Копнин П. В. Идея // Философская энциклопедия: В 5 т. — Т. 2. — М., 1962.-С. 234-237.

59. Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской линг-вокультурах: Монография. Волгоград: Перемена, 2001. - 494 с.

60. Красавский Н. А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: Дис. .докт. филол. наук. Волгоград, 2001. — 507 с.

61. Красавский Н. А. Лингвокультурный концепт «тоска». // Vita in lingua: К юбилею профессора С. Г. Воркачева. Текст.: [сборник статей] / отв. ред. В. И. Карасик. Краснодар: Атриум, 2007. - С. 116-122.

62. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. - 284 с.

63. Красных В. В. «Свой среди чужих» миф или реальность? - М.: Гнозис, 2003.-375 с.

64. Кубрякова Е. С. Концепт // Кубрякова Е. С., Демьянков В. 3., Пан-крацЮ. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. - С. 90-93.

65. Лагаева Д. Д. Лингвокультурный концепт «счастье» в калмыцком и английском языках: Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Элиста, 2009.

66. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка говорят нам о мышлении: пер. с англ. М.: Яз. славян, культуры, 2004. — 792 с.

67. Лапухина М. В. Аналитика сущности счастья в русской традиционной культуру: Дисс. . канд. филос. наук. Тамбов, 2006. - 205 с.

68. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. — М., 1997. — С. 280-287.

69. Лосев А. Ф. Имя. Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. /Сост., общ. ред. А. А. Тахо-Годи. — СПб., 1997. — 280 с.

70. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха: Пособие для студентов. — Л.: Просвещение, Ленингр. отделение, 1972. — 271 с.

71. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). - СПб.: Искусство, 1994.

72. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Вып. I. Архангельск, 1997. - С. 11-35.

73. Маслова В. А. Лингвокультурология. М.: Академия, 2001. - 208 с.

74. Маслоу А. Мотивация и личность. Электронный ресурс.

75. Мечковская Н. Б. Язык и религия: пособие для студентов гум. вузов. -М.: Агентство «Фаир», 1998. — 352 с.

76. Михайленко О. М. Лингвоэтическая картина мира: концепты «счастье» и «блаженство» как семантические дуплеты: Автореферат дис. . канд. филол. — Краснодар, 2006. Электронный ресурс. // http://filosof.historic.ru /books/item/íD0/s00/z0000932/st000.shtml

77. Москвин В. П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учеб. пос. к спецкурсу по стилистике. — Волгоград: Перемена, 1997. 92 с.

78. Нешев К. Этика счастья. М.: Знание, 1982. — 63с.

79. Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. -С. 117-122.

80. Ортега-и-Гассет X. Две главные метафоры // Теория метафоры. М.: Наука, 1990. - С. 68-72.

81. Пеньковский А.Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка //Логический анализ. Культурные концепты. — М., 1991. — С. 148-155.

82. Пименов Е. А., Пименова М. В. Сопоставительный анализ заимствованных концептов (на примере русского концепта идея и немецкого концепта Idee) // Концептуальные сферы «мир» и «человек». — Кемерово, 2005. -С. 143-177.

83. Пименова М. В. Проблемы когнитивной лингвистики и концептуальных ииследований на современном этапе // Ментальность и язык. Кемерово, 2006.-С. 16-61.

84. Понятие счастья. // http://www.IslamReligion.com

85. Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж, 1999. - С. 3-89.

86. Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: Истоки, 2002. — 191 с.

87. Потебня А. А. О доле и сродных с нею существах // Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1914. -С. 189-243.

88. Потебня А. А. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000. - 480 с.

89. Розанов В. В. Цель человеческой жизни // Смысл жизни в русской философии / Отв.ред. Замалеев А. Ф. СПб: Наука, 1995. - С. 165-220.

90. Русакова И. Б. Концепты «счастье — несчастье» в лингвокультурном содержании русских пословиц: Дис. . канд. филол. наук. М., 2007. -202 с.

91. Савченко А. Н. Речь и образное мышление // Вопросы языкознания. — 1980.-№2.-С. 26-27.

92. Селигман М. Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни. Электронный ресурс.

93. Слышкин Г. Г. Концепт чести в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. — Волгоград-Архангельск, 1996. — С. 54-60.

94. Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000. — 128 с.

95. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995. -352 с.

96. Сорокин П. А. Социологический прогресс и принцип счастья // Социологические исследования. 1988. - №4. - С. 103-108.

97. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. - 694 с.

98. Спирин Ю. П. Быть счастливым и прожить счастливую жизнь: пособие по французскому языку. М.: ACT : Восток-Запад, 2006. - 80 с.

99. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.

100. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001.

101. Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека / Сост. и перевод с польского Л. В. Коноваловой. -М.: Прогресс, 1981. 367 с.

102. Телия В. Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б. А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В. И. Постовалова и др. М.: Наука, 1988.-С. 173-204.

103. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантические, прагматические и лингвокультурологические аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.-288 с.

104. Толстая С. М. «Глаголы судьбы» и их корреляты в языке культуры // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. — С. 143-147.

105. Урбанович Г. И. Генетическая характеристика лексико-семантическош поля «судьба, счастье, удача» в русском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 2007. - 202 с.

106. Уфимцева Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания / Под ред. Н. В. Уфимцевой. М., 1996.-С. 139-163.

107. Фейдимен Дж., Фрейгер Р. Абрахам Маслоу и психология самоактуализации. Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www.koob.ru

108. Франкл В. Человек в поисках смысла жизни. М.: Прогресс, 1990. 366 с.

109. Фрейд 3. Недовольство культурой. — 1930 Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www.bookz.ru

110. Фуллье А. Психология французского народа // http://www.magister. msk.ru/library/philos/fullierl .htm.

111. Чернобров А. А. Специфика религиозного дискурса в лингвистике // Образование и культура России в изменяющемся мире. Новосибирск, 2007.-С. 94-98.

112. Шанский H. М. Художественный текст под лингвистическим микроскопом: Кн. для внеклассного чтения учащихся 8-10 кл. сред. шк. М.: Просвещение, 1986. — 160 с.

113. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992. — 448 с.

114. Diener Е., Oishi S., Lucas R. Personality, Culture and Subjective Well-Being: Emotional and Cognitive Evaluations of Life. Annu. Rev. Psychol., 2003 Электронная версия.

115. Grawitz M. Lexique des sciences sociales. Paris, Dalloz, 1981. - P. 72.

116. Maslow A. Self-actualizing and Beyond. In: Challenges of Humanistic Psychology.-N. Y., 1967.

117. Wierzbicka A. Different Cultures, different Languages, different Speech Acts // Journal of Pragmatics, 1985. №9. - P. 145-178.

118. Wierzbicka A. Lexicography & conceptual analysis. Ann Arbor, 1985. — 368 p.

119. Zingarelli N. Vocabolario della Lingua Italiana. Dodocesima edizione. -Bologna, 1999.-420 p.

120. Лексикографические источники

121. БСЭ Большая советская энциклопедия. - М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1972. - 590 с.

122. БСРЖ — Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русского жаргона. СПб: Норинт, 2001.

123. БТСРЯ1 — Большой толковый словарь русского языка. — СПб., 1998.

124. БТСРЯ2 — Большой толковый словарь русского языка: ок. 60000 слов. / Под ред. Д. Н. Ушакова. М.: АСТ:Астрель, 2008. - 1268, 12. с.

125. БЭ Библейская энциклопедия. — Korntal, 1989.

126. БЭС Большой энциклопедический словарь. - СПб, 1998. - С. 384.

127. Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. — М., 1949.

128. Дворецкий И. X. Древнегреческо-русский словарь: В 2-х т. — М., 1958.

129. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. — М., 2000.135.3асорина Л. Н. Частотный словарь русского языка. — М.: Русский язык,1977.-935 с.

130. ИЭС Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. — 4-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 2001. -Т. 1: А-Пантомима. - 624 с.

131. КСРЯ — Комплексный словарь русского языка. / Тихонов А. Н. и др. Под ред. д-ра филол. наук А. Н. Тихонова. — М.: Русский язык, 2001. — 1229 с.

132. ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. Энциклопедия, 1990.-709 с.

133. МЭС МЭС Брокгауза и Ефрона, 2002 Электронный ресурс. // Режим доступа: http://www.encycl.yandex.ru.

134. НИЭС — Новый иллюстрированный энциклопедический словарь. — Ред. кол.: В. И. Бородулин, А. П. Горкин, А. А. Гусев, Н. М. Ланда и др. М.: Большая Российская Энциклопедия, 2000. - 912 с.

135. НСИСВ Новейший словарь иностранных слов и выражений. - Мн.: Харвей; М.: ООО «Изд-во ACT», 2001. - 976 с.

136. НСРЯ — Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000. - Т.2. - 1088 с.

137. ППБЭС — Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2-х т. М., 1992.

138. РСС Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. / РАН. Институт русского языка; Под общей ред. Н. Ю. Шведовой. - М.: Азбуковник, 2003. - Т. 3>. - 720 с.

139. РТС — Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь: Ок. 35000 слов. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1994. - 832 с.

140. РФС Щерба Л. В., Матусевич М. И. Русско-французский словарь. -16-е изд. - М.: Русский язык, 1999. - 848 с.

141. РЯЭ Русский язык. Энциклопедия / Под ред. Филина Ф. П. - М: Советская энциклопедия, 1979.

142. СДЯ Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка: в 3-х т. / Репринтное издание. -М.: Книга, 1989.

143. СПИ — Слово о полку Игореве. Древнерусский текст. Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В. Л. Виноградова. М —Л., 1965.-Вып. 1.-С. 15-25.

144. СРЯ Словарь русского языка XI - XVII вв. - М.: Наука, 1980. Вып. 7. -404 с.

145. СРЯО! Ожегов С. И. Словарь русского языка. - М., 1953. - С. 207.

146. СРЯ02 Ожегов С. И. Словарь русского языка: Ок. 53000 слов / С. И. Ожегов. Под общ. ред. проф. JI. И. Скворцова. - 24-е изд. - М.: ООО «Изд-во Оникс»: ООО «Изд-во Мир и Образование, 2005. - 1200 с.

147. СС Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков): около 10 000 слов. — М., 1999.

148. ССРЛЯ1 Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти т. -М., Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1951-1965.

149. ССРЛЯ2 Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. -М„ 1991-1993.

150. ССРЯ Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник: ок. 11000 синонимических рядов. — М.: Русский язык -Медиа, 2003.-568 с.

151. СЭ Словарь по этике. - 6-е изд. - М.: Политиздат, 1989. - 447 с.

152. СЯП Словарь языка Пушкина: В 4-х т. - М., 1956.

153. ТСЖВЯД1 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. - М.: Русский язык, 1989.

154. ТСЖВЯД2 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. - Т.4. - М.: ТЕРРА, 1994. - 784 с.

155. ТСЖВЯДЗ Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. - М.: Астрель, 2001.

156. ТСИС Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. - М.: Изд-во Эксмо, 2007. - 944 с.

157. ТСРЯ1 — Толковый словарь русского языка. / Под. ред. Д. Н. Ушакова. -Т. IV.-M., 1949.-1500 с.

158. ТСРЯ2 — Толковый словарь русского языка. / Под. ред. Д. Н. Ушакова. — Т. 1. М.: ООО «Изд-во Астрель», ООО «Изд-во ACT», 2000. - 848 с.

159. ТСРЯЗ — Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка: В 4 т. — М., 2000.-Т. 1.-С. 1134.

160. ТСРЯ4 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка.-М., 1998.-С. 236.

161. ФС Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991. - 560 с.

162. ЭСФ — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 т.: пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. 4-е изд., стер. - М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2003. - Т. 1. — 588 е.; - Т. 2. -671 е.; Т. 3. - 832 е.; - Т. 4. - 864 с.

163. Blochet О., von Wartburg W. Dictionnaire Etymologique de la Langue Française. Deuxième Edition./Ref. par W. von Wartburg. P., 1950. - P. 141.

164. DAALF Le Nouveau Petit Robert. Dictionnaire alphabétique et analogique de la langue française. - Paris, 2000. - 2840 p.

165. DCLF — Rey A. Dictionnaire culturel en langue française. Paris, 2005. - T.l - 2357 p. - T.2 - 2398 p. - T.3 - 2395 p. - T.4 - 2395 p.

166. DFC Dictionnaire du français contemporain. - Paris, Librairie Larousse, 1971.- 1265 p.

167. DHLF Dictionnaire historique de la langue française. - Paris, 2000. -4305 p.

168. DLFL — Dictionnaire de la langue française Lexis. P., 1993.

169. DMFA Rey-Debove J. Dictionnaire mélodique du français actuel. — Paris, 1983.- 1620 p.

170. GDLF — Logos. Grand dictionnaire de la langue française. Jean Girodet. — Bordas, 1978. T.l - 1168 p. - T.2 - 2174 p. - T.3 - 3180 p.

171. GLLF — Grand Larousse de la langue française en sept volumes. Paris, 1972-1978.-6730 p.

172. Hornby A. S. Oxford Advanced Learnerfs Dictionary of Current English. -Oxford University Press, 1974. P. 176.

173. LDCE Longman Dictionary of Contemporary English. Third Ed., Bungay (Suffolk), 1995.-P. 279.

174. LDLF Littré E. Dictionnaire de la langue française. - Paris, 1958. -1345 p.

175. NDDFM — Nouveau dictionnaire des difficulties du français. Paris, 1994. — 985 p.

176. NPR Le Nouveau Petit Robert. - Paris, 1996. - 2555 p.

177. PLI Petit Larousse Illustré. - Paris, 1989. - 1680 p.

178. RB Le Robert Brio. Analyse des mots et régularité du lexique. - Paris, 2004.- 1900 p.

179. Сборники пословиц и поговорок

180. ЗФРФС Смирнова Н.С. Занимательный французско-русский фразеологический словарь. — 2-е изд., испр. и доп. - М.: ООО «Изд-во ACT» : ИД «Муравей», 2003.-435, 13. с.

181. КС Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. - М.: Правда, 1986.- 766 с.

182. Назарян А. Г. Идиоматические выражения французского языка. Пособие для учителей французского языка средней школы. — М.: «Просвещение», 1978.- 159 с.

183. ПП Галочкин H. М. Червяковский С. А. Пословицы и поговорки. -Горький, 1955. - 39 с.

184. ППВОВ — Пословицы и поговорки великой отечественной войны / Сост. Лебедев П. Ф. М.: Воениздат, 1962. - 208 с.

185. ППРН Зимин В. И. Пословицы и поговорки русского народа. Большой толковый словарь / В. И. Зимин, А. С. Спирин - Изд. 2-е, стереотипное. -Ростов н/Д: Феникс, Москва: Цитадель-трейд, 2005. - 544 с.

186. ПРН1 — Даль В.И. Пословицы русского народа: В 2-х т. М.: Художественная литература, 1984. - Т.1. - 383с.

187. ПРН2 Даль В. И. Пословицы русского народа. - СПб.: Диамант, 1997. -523 с.

188. ПЭ Пермянов Г. Л. Паремиологический эксперимент. Полторы тысячи русских пословиц, поговорок, загадок, примет и других народных изречений, наиболее распространенных в живой разговорной речи. — М.: Наука, 1971.-147 с.

189. РПП — Аникин В. П. Русские пословицы и поговорки. М.: Художественная литература, 1988.-431 с.

190. Piilib Берсеньева К. Г. Русские пословицы и поговорки. / Сост. Берсе-ньева К. Г. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 383 с.

191. РППКВ Фелицына В. П., Прохоров Ю. Е. Русские поговорки, пословицы и крылатые выражения. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1988.-269 с.

192. Р1111КВЛС Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения. Лингвострановедческий словарь. / Под ред. Верещагина Е. М., Костомарова В. Г. - М.: Русский язык, 1979. - 238 с.

193. СПП Собрание пословиц и поговорок русского народа. - М.: КРОН-ПРЕСС, 1996.-240 с.

194. СПФР Словарь пословиц. Французско-русский и русско-французский (ред.-сост. И. Е. Шведченко). - М.: Русский язык-Медиа; Дрофа, 2009. -VIII., 165, [3] с.

195. СРПП Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. - М.: Русский язык, 1991. — 534 с.

196. СУСФЯ — Словарь устойчивых сравнений французского языка. — М.: Изд-во РУДН, 2002. 334 с.

197. ФПРА Иванченко А. И. Французские пословицы и их русские аналоги. - СПБ.: КАРО, 2002. - 128 с.

198. ФРФС Французско-русский фразеологический словарь. Ок. 35000 выражений. / Под ред. Я. И. Рецкера. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1963.-1112 с.

199. DDPMF Dictionnaire des dictions, proverbs et maximes français. — Paris, 1998.-380 p.

200. DEL Rey A., Chantreau S. Dictionnaire des expressions et locutions. -Paris, 2000. - 890 p.

201. DLF Rat M. Dictionnaire des locutions françaises. — Paris, Librairie Larousse, 1981. - 448 p.

202. EBM Papin D. Yves. Les expressions bibliques et mythologiques. — Paris, 1995.-240 p.