автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Именная темпоральность в картине мира русского и монгольского языков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Именная темпоральность в картине мира русского и монгольского языков"

003457030

На правах рукописи

ДАЯНДОРЖ Алтанцэцэг

ИМЕННАЯ ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ В КАРТИНЕ МИРА РУССКОГО И МОНГОЛЬСКОГО ЯЗЫКОВ

(на материале памятников письменности и народных календарей)

10.02.20 - сравнительно-историческое, сопоставительное и типологическое языкознание

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань 2008

003457030

Работа выполнена на кафедре современного русского языка и методики его преподавания ГОУ ВПО «Липецкий Государственный педагогический

университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук профессор

Звездова Галина Васильевна

Официальные оппоненты доктор филологических наук профессор

Хисамова Венера Нафиковна доктор филологических наук профессор Николаев Геннадий Алексеевич

Ведущая организация ГОУ ВПО «Саратовский

государственный университет»

Защита состоится^б ^УШЬС2008 года в & часов на заседании диссертационного совета Д 212.081.05 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина» по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 35, корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Казанского государственного университета.

Автореферат разослан 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета, А У

кандидат филологических наук доцент Т.Ю. Виноградова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность диссертации обусловлена необходимостью изучения временной лексики неродственных языков, которое дает возможность выявить и описать общее и специфическое в них, что представляется значимым в плане сопоставительного исследования языковой картины мира. В монгольской филологии не исследована именная темпоральная система с точки зрения отражения в ней картины мира. В науке также отсутствуют работы с элементами сопоставления ее с данными других языков. Принимая в качестве рабочей когнитивно-ментальную концепцию языка, мы ориентируемся на описание временной картины мира с учетом специфики речемысли древнерусского и древнемонгольского этносов.

Объект исследования - временная картина мира как один из важнейших фрагментов языковой картины мира этноса.

Предмет изучения - именная темпоральность в картине мира русского и монгольского языков, получившая отражение в памятниках письменности и народном календаре.

Цель диссертационного исследования - рассмотреть историю развития и функционирование основных временных концептов на материале литературных памятников, описать именную темпоральность как основу реконструкции временной картины мира в русском и монгольском языках, выявить специфику народных календарей и временной афористики с точки зрения отражения в них картины мира.

Достижение цели исследования предполагает решение следующих задач:

- описать основные временные концепты письменных памятников: «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет», «Наставление как человеку познать счисление лет» («Учение Кирика Новгородца»), «Сокровенное сказание монголов», фиксируя важнейшие моменты отражения в них картины мира того и другого этноса;

- изучить исходные принципы развития семантики именной темпоральности в древнерусском и древнемонгольском языках;

- выявить реальные и сакральные смыслы именной темпоральности в русском и монгольском языках;

- показать русский народный календарь в свете отражения картины мира;

- охарактеризовать монгольский народный календарь с точки зрения отражения картины мира;

- проанализировать временной материал народного календаря в плане содержания и специфики развития его временной лексики;

- рассмотреть русские и монгольские народные пословицы как средство языкового выражения временной картины мира.

Научная новизна работы определяется отсутствием в современной филологической науке специальных исследований по временной лексике сопоставительного плана. В ходе проведенного нами анализа выявлены черты и определена специфика древнерусского и древнемонгольского слова как условие и способ освоения мира; установлены и подтверждены основные принципы развития именной темпоральности данных языков на материале древних текстов, которые в концептуальном плане изучаются впервые; обнаружены сходство и различие временной картины мира в русском и монгольском языках.

Методологическая основа диссертации - базовые работы по общим проблемам язык и духовность, язык и ментальность, роль слова в формировании национальной картины мира (В. Гумбольдт, A.A. Потебня, А.Ф. Лосев, В.В. Колесов и другие), а также исследования по проблеме языковое время и этнос (Е.С. Яковлева, Г.В. Звездова и другие).

Материал исследования - данные картотеки, насчитывающей свыше 2000 единиц, извлеченных путем сплошной выборки из текстов разножанровых произведений древнерусского языка («Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет», «Наставление как человеку познать счисление лет» или «Учение Кирика Новгородца») и древнемонгольского языка («Сокровенное сказание монголов»), параллельных переводов последних; а также материалы народных календарей, народная временная афористика из сборников русских, монгольских пословиц. Использовались различные источники российской и монгольской академической лексикографии: толковые, общеязыковые, этимологические, исторические словари, что позволило наиболее полно представить лексический временной материал и описать его семантику.

Методы исследования обусловлены его целью и задачами: концептуальный, описательный, этимологический, сопоставительный, сравнительно-исторический, статистический.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Ключевые временные концепты древнерусских и древнемонгольских текстов воплощают важнейшие черты языковой картины мира этносов, что обусловливает концептуальный анализ исследуемого материала.

2. Основные принципы развития именной темпоральности в русском и монгольском языках древнего периода - синкретизм и формульность.

3. Именная темпоральность русского и монгольского календарей отражает наивно-целостную и природно-эмпирическую картину мира.

4. Русские / монгольские народные пословицы и поговорки являются ценным источником, средством формирования национальной временной картины мира.

5. Признаковость, качественность составляют основную специфику именной темпоральности в древнерусском и древнемонгольском языках.

6. Миры материально-физической и духовно-сакральной культуры изначально представлены во временной системе в единстве. Впоследствии в результате развития цивилизации они лишаются целостности, что находит отражение в современных лингвистических словарях.

Теоретическая значимость диссертации состоит в обосновании актуальности соединения генетического и семантаческого подходов, в реализации когнитивно-ментальной концепции языка. Временная лексика, извлеченная нами из памятников письменности русского и монгольского языков позволила уточнить исходные принципы развития семантики именной темпоральное™, а также вьивить отражение в темпоральной системе разнородного материала становления временной картины мира этносов.

Практическая ценность работы определяется возможностью использования результатов исследования при составлении словарей концептов, словарей ментальности русского и монгольского языков; в изучении специфики народных календарей и афористаки; в практике перевода и преподавании сравнительно-сопоставительных дисциплин; в дальнейших тематических прикладных изысканиях.

Апробация работы. Основные положения исследования изложены в докладах на научных конференциях: «Язык в современных социолингвистических координатах» (г. Липецк, 13-14 апреля 2006 г.); «Язык как средство формирования интернациональной ментальности» (г. Липецк, 1-2 февраля 2007 г.); на форуме русистов Азии и Конгресса Монгольской АПРЯЛ «Русский язык в Азии: современное состояние и тенденции распространения» (г. Улаанбаатар, Монголия, 12-14 июня 2007); «Русская словесность как основа возрождения русской школы» (г. Липецк 21-23 сентября 2007 г.); семинары, конференции аспирантов и преподавателей кафедры современного русского языка и методики его преподавания ЛГПУ, кафедры россиеведения Монгольского университета науки и технологии (2006-2008 гг.).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии (189 наименований), включающей список текстовых источников, научной литературы, словарей и энциклопедических изданий.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяется степень ее изученности, формулируются объект, предмет, цели и задачи исследования, содержится характеристика материала и методов его анализа, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, указываются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Отражение картины мира во временной лексике древнерусского и древнемонгольского языков» рассматривается отражение временной картины мира этносов в содержании и функционировании основных временных концептов в древнерусских и древнемонгольских текстах, выявляются основные принципы развития именной темпоральности. Темпоремы анализируются в плане развертывания синкреты-имени и развития основной идеи первосмысла, выражения в них реальных и сакральных смыслов. Каждому концепту посвящен отдельный подпункт параграфа.

В параграфе 1.1 «Основные временные концепты, их содержание и функционирование в древнерусских текстах» исследуются ведущие темпоральные единицы: время, дЬнь, в^, годъ, лЪто на материале памятников письменности древнерусской литературы «Слово о полку Игореве»; «Повесть временных лет»; «Учение Кирика Новгородца». Отмечается, что источники древнего периода бесценны в плане уяснения отраженной в них картины мира этноса, если учесть взаимодействие личного и народно-коллективного опыта в нравственно-этическом и эстетическом освоении действительности. Раннее средневековье во многом продолжало досредневековую мифопоэтическую традицию, для которой характерна наивно-целостная картина мира.

В подпункте 1.1.1 представлена темпорема время, этимоном которой ученые считают "колею, рытвину, дорогу, след от вращающегося колеса" (и.-евр. иеНтеп, санскр. уа»Ч), что раскрывает основную идею вечнодвижущегося круга Лексема выступает 8 раз в «Слове о полку Игореве» (в переводе Д.С. Лихачева - 15). Время вне синтагмы не зафиксировано, что подтверждает широкое функционирование формул-синтагм в древнерусском

б

языке. Из 8 случаев употреблены две формы множественного числа лексемы, что характеризует древнерусское представление о времени как событии.

В «Учении Кирика» лексема выступает дважды в формуле до сего времени. Вместо формулы с того времени используется местоименное обстоятельство оттуду; вместо до настоящего времени - до с году. Перед нами нерасчлененное пространство-время, в значении времени выступает слово годъ. Таким образом проявляется синкретизм временной лексики, богатство ее оценок, выражается качественный характер, что воссоздает антропоморфность времени в древний период.

В «Повести временных лет» время употреблено 48 раз и активность лексемы своеобразна: она использована с указательным местоимением 34 раза. Это убеждает в том, что дейксис характерен для временной лексики древнерусского языка. Форма множественного числа лексемы представлена 13 раз, что подтверждает значение совокупности времен и широкое использование множественного числа в значении время-событие. Лексемы с собирательным значением (безвременье, маловременъе) отражают одушевленный характер воспринимаемого времени. В значении темпоремы время дважды употреблен год, поскольку время дано в движении и развитии, возвращении и повторении. В переводе «Повести...» на современный русский язык время выступает 68 раз, ибо не только в древнерусском, но и в современном русском языке время выступает ведущим гиперонимом темпоральной системы, что подтверждает синкретный характер временной лексики. Значение лексемы могло передаваться другими словами, и она вбирала в себя значения лексем год, лето.

Подпункт 1.1.2 посвящен концепту день. Единство материальной и духовной жизни, создание целостной картины мира нашли отражение в содержании временной лексики в целом, которая концептуализировала взаимодействие человека с окружающим миром. Это положение подтверждает функционирование лексемы дЪнь, восходящей к лат. dies, Диана - «богиня света и жизни» (и.-евр. di - «светить»). Как временная категория она отражает конкретно-реальное понятие, обозначая синкрету день-свет (Г.В. Звездова).

В «Слове о полку Игореве» дЬнь употреблен лишь 4 раза в синтагмах (в переводе Д.С. Лихачева - 8 раз).

В «Учении Кирика» лексема содержится в синтагмах: до се дни, дни избыточные, единъ дЬнь и др. В научном тексте XII в. используется формула с терминологическим значением дни избыточные как календарно лишние дни.

В «Повести...» насчитывается 238 случаев употребления лексемы (по частотности - вторая) в разных формулах: по вся дни в значении «постоянно»; до днешнего дне — «по нынешний день»; вся дни живота своего - «все дни твоей жизни»; во оны дни — «в те дни»; в нощи и въ дне — «ночью и днем»; и не по мнозксъ днехъ - «и немного дней спустя» и др., которые отражали процесс восприятия реального времени и освоения временных параметров. Богатая вариантность формул свидетельствует о поисках новой формы для вычленившегося из первоначальной синкретной единицы значения, например, день и нощь (8 случаев) в значении «постоянно». В памятнике в единичных случаях день заменяет слово сутки, что характерно и для монгольского языка. Контекст показывает: жизнь мерилась днем. День выступает в значении «жизнь», в отличие от монгольской лексемы едер - «день». Ярко выражается сакральность в формуле день судный.

Лексема днище — «длина пути» подтверждает мысль о начавшемся расхождении пространства и времени из первоначально пространственно-временных единиц (в совр. гов. «день пути»). Главным реальным ориентиром, основанным на природном цикле, выступало слово день, и это отражено в его повторяемости. В концепте день ярко проявляются сакральное / реальное представление о мире, что характеризует целостность мировосприятия в языковой картине русского этноса в древний период.

Темпорема вЪкъ (подпункт 1.1.3) имеет родство с лит. у1еказ «сила, жизнь». В исторических словарях находим 4 значения лексемы : 1) жизнь, возраст; 2) вечность; 3) время; 4) век "тысячелетие".

Из 5 случаев употребления в «Слове...» век трижды выступает в значении «жизнь», дважды — «время, годы, эпохи», в обоих случаях с притяжательным прилагательным «Трояны». В «Учении Кирика» темпорема век содержится во фразе о вЩе мира в значении «о веках мира».

В «Повести временных лет» вЪкь употреблен 23 раза (темпорема не самая частотная), но семантика ее неоднозначна. 5 раз вЪкъ употреблен в значении «жизнь», чем, судя по контекстам, подчеркивается онтологическая, физическая характеристика бытия. 2 раза лексема употреблена в значении «время», в 3 случаях - «мир, свет», 11 раз - в значении «вечно», преобладающем в памятнике. Формула во веки веков (1 раз), отражая восприятие времени, гармонирующее с природными циклами, показывает их осмысление в протяженности, бесконечности. Формулы в&ш въ в&съ, во вЪки в ¿ков, в вЫы явно выступают и в реальном, и в сакральном значении, которые

на ранней стадии русского языка взаимодействовали. Впоследствии они стали употребляться в значении «навсегда, навечно, постоянно». Bt/сь сей - «жизнь земная» и в£кь будущий — «жизнь неземная» всегда выступали для обозначения сакральных временных понятий.

В функции исторической единицы век - «1000 лет» лексема встречается в «Учении...». В качестве первой семы век в современных словарях русского языка без расхождений дается «100 лет, столетие». Толковый словарь Д.Н. Ушакова рассматривает «жизнь» (разг.) как основное значение данного слова. Характерно, что вместо старого значения «тысячелетие» словари дают «неопределенно-долгое время». Со временем лексема утвердилась в значении «100 лет». В древнерусском языке век - это жизнь и вечность, это смерть и бессмертие. Диалектика жизни и смерти, конечного и бесконечного отражена в лексеме и ее формулах. Слово век наиболее емко и по семантике и в плане осмысления гносеологического / аксиологического времени. Анализ показывает, что лексема отражает попытки древнего человека постичь бытие и жизнь.

В подпункте 1.1.4 описывается темлорема год(ь). М. Фасмер приводит в качестве этимона god. А.Г. Преображенский считает god, восходящим к санскр. gadk - «крепко держать, овладеть». God семантически первоначально не «время» вообще, а «случай, повод, срок, подходящее время», что соответствует семантике goditi. В изучаемых памятниках при указании календарного года вместо годъ используется лЬто. Лексема год не зафиксирована в «Слове о полку Игореве».

В древнерусском языке годъ употреблялся в значении определенного времени, но не в смысле его измерения, а оценки. В «Учении Кирика» годъ используется в значении и общего времени и своевременности, удачности. Формирование понятия год шло во взаимодействии с лексемой лето и сопровождалось постепенным снятием с синкреты год временных, оценочных значений, которые были эквиполентны на уровне слова-синкреты.

В «Повести...» находим раннюю формулу от(ъ) года до года (она выступает дважды, а лексема - 4 раза), означающую "календарный год". Она имела несколько значений: «постоянно, всегда, ежегодно», «в течение года», «в году», «целый год». Дважды встречается формула и в «Учении Кирика» (лексема — 3).

Година в «Слове...» выступает 3 раза. По данным частотных словарей, она малоупотребительна среди ключевых лексем, и в нашем материале единичный случай фиксируем в «Повести...». Специфика ее обусловлена

оценочно-выделительным, количественно-качественным значением суффикса -ин-а. По данным БАС и толковых словарей, година фактически стало принадлежностью высокого, книжного стиля. Древнерусские памятники отражают количественно-качественное развитие семантики слова годъ. На раннем этапе развития русского языка употребление лексемы год в значении астрономического термина единично, на ее месте выступало лЪто. Полагаем, постепенно в постоянном взаимодействии выкристаллизовывались значения год - «астрономическая единица», лето - «время года».

В подпункте 1.1.5 исследуется лексема л tro. М. Фасмер и А.Г. Преображенский допускают 4-5 версий ее происхождения: 1) глагол лить, «время, период дождей»; 2) лето - «юг, летний, южный, теплый»; 3) др.-гутн. latigs - «весной», ирл. laithe - «день»; 4) гот., dags - «день» др.-прусск. dagis -«лето», лит. dagas - «жатва»; 5) лат. laetus - «прекрасный», leto - «прекрасное время». Очевидно, первообразы слова связаны прежде всего с природой. На примере этой лексемы наглядно действует принцип части вместо целого: лето -в значении «год» содержит в себе «часть года» и существует общая ступень синкретности: лето - в значении «время» включает и лето - «год». В «Повести...» лЬто выступает в значении «время». По данным «Учения...» и «Повести...», видно, что границы астрономического года не фиксировались четкими датами.

В «Повести...» лЪто выступает 366 раз (самая частотная среди лексем); это связано с употреблением лексемы лето в значении год. В «Слове...» л tro фиксируется 1 раз: л ¿та Ярославля — "годы Ярослава".

Употребление двух лексем в одном контексте в «Учении...» наглядно показывает их тесное сосуществование. Будучи многозначной синкретой, лЪто не выступало в сугубо терминологическом значении. Противоречие в его семантике создавалось значениями лето - «год» и лето — «время года».

В параграфе 1.2 «Основные временные концепты, их содержание и функционирование в древнемонгольском тексте» рассмотрены ведущие темпоральные единицы в «Сокровенном сказании монголов»: цаг - «время», одер - «день», Ш0но - «ночь», хоног - «сутки» жил - «год», он - «год, лет». Изучение временной лексики памятника раскрывает не только богатство и выразительные возможности древнемонгольского языка, но и взаимоотношение этноса с миром в древний период.

Синкретизм как «нерасчлененность» свойственен мифопоэтическому сознанию, представляющему «вещь» как целостность, со всеми ее атрибутами и

функциями, включая также и «имя» вещи (В.В. Колесов). Очевидно, путем синкретизма мифопоэтическое сознание отражало в слове целостность познаваемого мира, соединяя физическую природу, время и духовность с общей материальной основой. Данное положение подтверждается спецификой как временной, так и календарной лексики в древнемонгольском языке. Исследование показало: изучаемые темпоремы представляют собой синкреты.

Подпункт 1.2.1 посвящается лексеме цаг — «время». Ш. Цэцэнцогт связывает первооснову со словом цааз — «закон, запрет, запрещение» и считает ее исконно монгольской. Л.Г. Скородумова понимает как производную от древнетюркской основы сщ - «время, пора». Словосочетание цаг хугацаа достаточно полно передает значение русской темпоремы время. В данном случае проявляется весьма своеобразный временной синкретизм: цаг означает и «время», и «час» и «время года», вместе с тем, соединяясь со словом хугацаа - «срок», она передает значение новой синкреты «время». В «Сказании» цаг выступает 21 раз и несет в себе представление о вращении природных кругов, создающих единую картину мира. Синкретизм значений цаг делали ее ведущей в темпоральной лексической системе языка: она выражает в памятнике значение «пора, отрезок времени», «период, конкретно определенное время», «возрастной период» со словами-указателями.

В древнемонгольском языке время предстает как время-событие в употреблении формы множественного числа (синкрета числа, нерасчлененное множество). Со временем цаг приобретает значения «погода», «климат», которые появляются не просто за счет снятия с синкреты темпорального значения, а соединением с иным, иногда далеким от временной лексемы значением, что создавало лексему-синтаксему. Последняя могла входить в круг временной терминологии: цаг уур - «погода» (цаг - «время», уур - «пар, испарение») и пр.

В памятнике она употреблена в значении час - один из 12 сдвоенных часов суток по лунному календарю: "Тэнгэр газрын заяан цаг их ор егуугпгжуй цаг болов уу? ". (Не пробил ли час падения династии соизволением на то неба и земли.). В примерах такого рода мы можем говорить о сакральном характере времени, когда есть соизволение на время-событие «неба и земли». Речь идет о языческой сакральности, когда обожествляли небо, землю, тем самым выстраивая целостную картину мира. Таким образом, синкретизм временных лексем обусловлен природностью времени и выступает как способ и условие освоения мира древнемонгольским этносом. Главный гипероним временной

лексики цаг восходит к древнейшему пласту монгольского языка, обладая самым широким значением «время».

В подпункте 12.2 дается описание лексемы едер — «день» (самая частотная в памятнике). Мы придерживаемся мнения Ц. Базаррагчаа, связывающего лексему с эду-ку (вдох) — «начинать, побуждать, затевать что-либо», то есть она восходит к первооснове «начальная пора для занятия человека трудом или какой-нибудь деятельностью», связанной со светом и его животворящим началом. В «Сказании» едер является метонимической заменой слова хоног - «сутки». Есть понятия ссшн одер - «благоприятный день», муу вдвр -«неблагоприятный день». Благоприятные дни должны принести человеку все положительное, а неблагоприятные - наоборот. Действие может быть успешным или безуспешным в сознании в зависимости от времени (год, месяц, день, час) совершения. Поэтому день, как и время, ценностно и эмоционально насыщен у монгола.

Глагольное сочетание лексемы в тексте памятника позволяет сделать вывод, что в монгольской языковой картине мира древнего периода слово едер - «день» ассоциируется со светом. Контексты подтверждают отношение древних монголов ко дню как к близкому, конкретному понятию. Безличное явление природы передается антропоморфно: день олицетворен, он растет, появляется, составляя синкрету день-свет. Прослеживается развитие формулы едер швнв — «день и ночь» в значении «беспрерывно, не переставая, круглые сутки», как в древнерусском языке. По материалам памятника, день полнолуния был особо благоприятным. Следовательно, в сознании древнего монгола луна выступает как центр временной системы. Выражение монгольского языка одврчийн газар - «расстояние дневного пути» (сопряженность времени и пространства) характерно и для современных русских диалектов, и русского языка в целом. День выступает доминантой в выражении реального времени на раннем этапе развития монгольского языка. Образно-символическая составляющая данной лексемы указывает на ее природную сакральность. В концепте едер -«день» проявляется как сакральное, так и реально-векторное представление о мире, что подтверждают выводы о целостности мировосприятия в картине мира древнемонгольского языка.

В подпункте 1.2.3 рассмотрена лексема шене - «ночь» (вторая по частотности). Б.Я. Владимирцов и Ц. Базаррагчаа считают, что лексема происходит от монгольского этимона tu пи ~ tune «мрачный, темный, стемнеть». Первооснова же tune осталась в монгольском языке как

прилагательное тунэр - «мрачный, темный». Шоке - «ночь» и одер — «день» образуют словосочетание со значением «некоторое время, некоторые сутки», а также «беспрерывность и постоянство». Фиксируется пример, когда июне -«ночь» может быть ясной, как едер - «день», при наличии светлого месяца. Сравнение одар швнв шиг ялгаатай - «разные, как день и ночь» указывает на различие и непохожесть. А швнв одергуй — «и днем и ночью» (букв, «без различения дня и ночи») образует значение «без промежутка, без интервала, беспрерывно, круглые сутки». Швнв - «ночь» устойчива в семантическом отношении. Ее роль в темпоральной системе немаловажна, в частности, в выявлении значения едер - «день» "световая часть суток".

Хоног - «сутки» подвергается анализу в подпункте 1.2.4. Если суммировать мнения ученых, то можно сказать, что хоног происходит от древнетюрк-ской первоосновы qon (кон) - «опускаться, садиться (о птицах), поселяться, останавливаться на ночь, ночевать». От глагола хоно- образовано слово хоноц -«человек, путник, остающийся на ночлег». Аналог в русском языке, по данным БАС, отсутствует. Значение лексемы: хоногийн газар - «путь суток, расстояние ночевки, которое проходят за сутки» сохраняется, где в пространственных характеристиках присутствует временное определение. Можно говорить о сакральном характере выражения хоногийн тоо гуйцэх - «истекать, завершаться о количестве суток», то есть определяется срок жизни человека.

В «Сказании» всего 6 случаев употребления хоног, тем не менее следует отметить, что в 3 из них выступают гурван хоног — «трое суток», 1 раз есон хоног — «девять суток», 1 раз зургаан хоногийн газар - «путь шести суток», что непременно связано с символикой чисел 3, 6 и 9 у монголов. Таким образом, сакральность лексемы подтверждается цифровой символикой в памятнике. Одер - «день» и хоног - «сутки» образуют выражение хоног вдвр в значении «время, дни, сутки». Одар хоног внгврввх букв, «проводить день и сутки» означает «тратить время, жить без цели». Тем самым ярко представлено явление синкретизма. В однокоренном глаголе хоногших от хоног со значением «запечатлеваться, оставаться, сохраняться в памяти, не забываться, долго помниться», на наш взгляд, проявляется единство материальной и духовно-нравственной системы ценностей и даже внутренних психологических состояний человека. Хоног - «сутки» как одно из главных обозначений лексической системы данного языка играет немаловажную роль в группе основных временных концептов.

В подпункте 1.2.5. анализируются жил - «год», он - «лет, год». В монгольском языке год — период времени в 12 месяцев - обозначается двумя словами: жил - астрономический год, он употребляется в документах при упоминании годов эры. Ц. Базаррагчаа считает, что жил восходит к жилугу -«кромка у обуви» (в современном монгольском зулаг) в значении «связующая часть двух концов». Возникновение временного значения связано с образом бытового предмета, налицо случай яркой метафоризации. Ш. Цэцэнцогт говорит о взаимозаменяемости данных лексем, что приводит к мысли об их синкретизме. Лексема выражает идею единения времени и целостности мира, начиная с предметного образа. Слово жил широко распространено в других родственных языках.

В «Сокровенном сказании» оно употребляется в значении названия элементов 12-летнего животного цикла (21 раз) и является фактом того, что в начале XIII в. монголы уже ведут хронологию по животному циклу. 8 из 12 названий циклических символов, представленные в тексте, свидетельствуют о том, что время охвачено памятником достаточно полно. Жил - «год» при указании количества лет не употребляется, а на количество указывает темпорема он — «год, лет». В современном монгольском — наоборот. В данном случае произошла перетерминологизация лексем, как и в русском языке. Существуют понятия ивээл жил - «покровительственные годы», ивээл бус жил -«непокровительственные годы» и др. Покровительство может иметь разные формы, которые регламентировали духовную и нравственную жизнь, касаясь насущных проблем биологического существования. Лексема жил обладала большой сакральной емкостью, регулировала отношение человека с космосом -высшей силой в плане покровительства и непокровительства. Понятие жилийн газар - «год пути» в народной метрологии не употребляется, а носит чисто эпический характер.

Лексема он - «год, лет» употребляется в обозначении годов по порядку в системе летоисчисления, он гарах - букв, «выходить году», онд орох - букв, «войти в год» - «перенести год благополучно, перенести зиму и раннюю весну», дается в толковом словаре И. Дамбажав. Он образован от ой -«выходить году, достичь годовщины» с первоначальным значением «рубеж, стык двух предметов». В слове проявляется идея возникновения целого из отдельных частей. В целом, в процессе развития темпоремы он с учетом ее первосмысла можно отметить интересный факт энантиосемии. Выражение монгольского языка он гарах - «выходить году» связывает смену лет с идеей

рождаемости и появления года в качестве живого существа. При этом обращается внимание на зависимость от времени как объективной силы (доброжелательной и недоброжелательной). Отсюда фразеологическое выражение онд орох — букв, «войти в следующий год». Оно затрагивает бытие, здоровье и успехи, с которыми человек «входит» в рубеж следующего года. В «Сокровенном сказании» 14 раз употреблена лексема он - «год, лет» (пятая по частотности) в основном значении. В маньчжурском есть fon - «время, пора»; в бурятском, калмыцком языках - оп - «год». Указывая на один и тот же отрезок времени, жил и он характеризуются устойчивостью в графическом и семантическом отношении, выполняют актуальную роль в темпоральной системе монгольского языка в целом.

Во второй главе «Традиции временной картины мира в русском и монгольском календарях» исследуются народные календари, ибо преясде всего в них получает очевидное отражение специфика отношения этноса ко времени. На Руси существовало 3 календаря: гражданский, церковный и народный (аграрный), которые в чем-то совпадали, но в основном расходились. Народный календарь демонстрирует соединение языческого и христианского начал: его правильнее назвать слиянием, а не двоеверием. Особый интерес для нас представляет аграрный календарь, так как он включает в себя знание природы, осмысление закономерностей жизни, народный опыт.

У монголов со времен Хунну был лунный календарь, в соответствии с ним время праздников, жертвоприношений, облавных охот строго регламентировалось. Н.Л. Жуковская различает 4 календаря: 1) годовой, связанный с сезонами хозяйства скотовода-кочевника; 2) 12-летний (малый) цикл; 3) 60-летний (большой) цикл, включавший в себя 12-летний как один из компонентов; 4) общеевропейский григорианский календарь (сменивший предыдущие в XX в.). Кроме того, существовали оригинальные способы ориентации во времени, ср., время по: а) тарбагану (сурок евроазийских степей); б) солнцу в юрте; в) положению солнца на небосклоне и освещенности отдельных деталей ландшафта и др. В целом, монгольский календарь - явление весьма своеобразное и требует специального изучения.

Параграф 2.1 называется «Русский народный календарь как отражение наивно-целостной картины мира». В основе логико-гносеологического познания мира у древнего славянина лежало конкретно-образное восприятие окружающего мира, когда понятие еще не сформировалось, а различие между образом и значением не проводилось (A.A. Потебня, В.В. Колесов).

В русском языке каждый месяц живописуется обилием слов, характеризующих самые разные признаки и приметы: январь лютый, лютовой, огневик, просинец, просий, сечень, снеговик, студень, трескун. В.А. Миронов приводит старомонгольские наименования: второй месяц зимы носил название дикий козел (считалось, что день прибавляется на скачок дикого козла); февраль бокогрей, бокогреюшко, враль, ветродуй, вьюговей, зимобор, крутень, межень, лютый, лютой, лютень, сечень, снеговей, снежень, снежен, снежа. По варианту бурят, февраль носил имя изюбрь, так как день прибавляется на скачок дикого оленя. Аналогично анализируются нами и все другие месяцы календарного года. Данные названия, основанные на состоянии природы, животного и растительного мира, отражают наивно-целостную картину мира.

Для язычника же характерны пантеистические, анимистические представления. Отсюда и синкретизм мышления, который обусловливал синкретизм слова, что подтверждается материалом народного календаря. В основе языческого прочтения святцев лежал древний, антропоморфный принцип восприятия мира, а стало бьггь, и времени. Имена святых были выразителями «доброго», «злого», «веселого» и «грустного», но всегда живого времени. Таким образом, можно говорить о качественном характере не только языческого, но и средневекового народного времени. Отличительной чертой временной лексики в народном календаре является способность к метафоризации, которая почти отсутствует у временных лексем в современном русском языке (В.В. Колесов). Безусловно, метафоризация имеет место в народном календаре. Формулы-фраземы составляют специфику русского календаря и наделяют конкретные дни недели, месяцы их признаками, свойствами.

Образность, качественность выражены суффиксами субъективной оценки, помогающими запечатлеть событийный и качественный характер времени: Евдокия - плющиха; лето - припасиха, а зима подбериха и др. Определительно-выделительная функция реализуется формой множественного числа: Емельяны -перезимники, Мироны - Ветрогоны. Примыкают к ним обозначения, в которых определение включает глагол-императив с объективным управлением: Афанасий -ломонос, береги нос; Евсей — овсы отсей.

День, неделя обозначаются словосочетанием, включающим термин и его определение: Ильин день, вербное воскресенье, сырная неделя. В календаре активно представлена форма множественного числа в качестве способа номинации: Кузьмин день - Кузьминки. Широко использовались прилагательные со значением цвета: Белый день, Красное лето и "света":

Святая Пасха, Светлый день, Светлое воскресенье, качественное наполнение и сакральный смысл которых очевидны. Рифма выполняла поэтическую, гносеологическую функцию, объективируя точное время: Пришел Федул - тепляк подул; Второй Спас всему час - шубу припас. Важно, что настоящее временное (с отсутствием векторности) представляется как нечто объективно данное.

Наше исследование показывает, что "временной язык" народного календаря афористичен и фразеологичен. Своеобразие календарной темпоремы состояло в том, что синкрета-качественность получила развитие во временной лексике календаря, вырастая в оценочные тропы, передающие реальные события в новом виде качественности. Метафоричность могла иметь поздний характер: июль - макушка лета, декабрь - шапка зимы и др. Персонификация времени делала его одушевленным, а человека вписывало в тесный круг героев календаря: Батюшка Наум, наведи меня на ум; Январь — батюшка год начинает, зиму величает. Очевидно, что в календарной лексике постоянно используется прием олицетворения. Народный календарь богат эпитетами, имеющими сакральный смысл: чистый понедельник, красная горка, светлое воскресенье.

Наблюдения А.Ф. Лосева над поэтическим языком приложимы и к языку календаря: богатая вариантность лексических средств, обилие смысловых синонимов и тождеств по сакральной отнесенности. По материалам русского народного календаря можно проследить живой процесс народного словотворчества в системе временной лексики. Календарная лексика вбирает в себя разные исторические пласты развития языковой системы в целом, а также русской временной картины мира.

В параграфе 2.2 «Монгольский народный календарь как отражение естественно-эмпирической картины мира» представлена специфика монгольского календаря и названий месяцев. Дано описание четырех типов календаря, а также способов ориентации во времени: например, по местонахождению солнечного луча в юрте весь световой день от восхода до заката солнца делился на 29 временных периодов, образ жизни тарбагана в течение дня породил особую ориентировку во времени и др. Кроме счета по месяцам, в традиционном календаре выделяются двухнедельные полумесячные периоды (15 суток) - улирал, по характерным явлениям природы: 1-р улирал - «первый период» (начало 5 или 6 февраля) называется хаврын уур орох улирал - «период наступления весеннего испарения». Даны

характеристики всех 24 периодов в целях выявления того, насколько традиционный календарь связан с природой.

Обозначение одним и тем же словом месяц небесного тела и части года одинаково присуще русскому и монгольскому языкам. Изучение народного календаря позволяет сделать вывод, что в монгольском языке существовало несколько способов наименования месяцев:

I. Более древние по чертам охотничьего быта: 1-ый месяц хуви тугээх cap - букв, «месяц раздачи долей»; 2-ой месяц Хужир тэнгэрийн cap - месяц Хужир тэнгэр; 3-ий - ввэвлж донгодох cap - «месяц крика удода», 4-ый месяц года, первый месяц лета, май назван хохоо донгодох cap - «месяц кукования кукушки»; 5-ый —улар, хойлог исгэрэх cap — «месяц свиста уларов и кекликов»; 6-ой — уйиру донгодох cap — «месяц крика птицы уйиру»; 7-ой месяц называется хуран, гуран cap (представлен в «Сказании»). В. Котвич гуран объясняет как дикий козел. На наш взгляд, слово хуран можно объяснить как хур - «дождь», хуран cap - месяц дождей. 8-ой месяц - бугу cap — «месяц изюбра»; 9-ый — хуц нийлуулэх cap — «месяц случки овец»; 10-ый — назывался кэлэбтур сора (разъяснений данного термина нигде нет); 11-ый идэлэку cap дан без перевода названия, сказано только, что в этот месяц человек и животные запасали пищу; 12-ый месяц, месяц конца зимы, в источниках назван квгэлэр cap. Ж. Цолоо предлагает с этим термином сопоставить хохво ввел, где корень хох — «синий» обозначает синюю морозную дымку.

II. Названия по цветовой символике (В.Н. Клюева упоминает три монгольских месяца, в основе обозначения которых положен цвет): цагаан -«белый», ногоон — «зеленый», улаан - «красный».

III. Названия месяцев, восходящие к именам различных божеств (найдены М.Н. Тихомировым в хронографе конца XVII в.): март месяц именуется Барс, апрель Тулай бурхан, май Гурхан кучя, июнь Дуланю дулане бархан, июль знаменует Бага Бурхан каченей, август Окгш бурхан Сайп, сентябрь Куби бурхан, месяц октябрь Кучаръ бурхан, ноябрь Ельдзин бурхан, декабрь Кукун бурхан или Кахай бурхан, генварь (январь) Улар бурхан, или Калугун бурхан, февраль Усксен бага бурхан.

IV. Названия по 12-летнему календарю, где в образах животных закодированы не только месяцы, но и дни недели, годы. Они имеют характеристики, связанные с животными: 1-ый месяц (примерно II.5-II1.5) бар cap - «месяц тигра»: барын ус дэлгэрнэ — «шкура тигра самая подходящая для охоты» либо барын дуу гарч гуйдэл нь эхэлнэ - «слышен рев тигра и

происходит случка». В мифопоэтических представлениях тигр выступает как царь зверей и хозяин леса, как символ плодородия, жизненной силы, страсти. 2-й месяц (III.5-IV.5) туулай cap — «месяц зайца» характеризуется как время, когда туулай хэвтрээсээ гарч дэгдэнэ - «заяц выскакивает из спячки». В древних культурах заяц — лунное животное, символ интенсивности и плодовитости (Г. Бидэрманн). Таким образом нами описывается месяцеслов монгольского календаря.

Функционировали также названия: зуны эхэн cap - «месяц начала лета», ввлийн адаг cap - «месяц конца зимы» и др. Месяц делился на три декады по фазам луны и носил их названия: 1) итнэ cap - «новолуние», 2) дэлгэр cap -«полнолуние», 3) сарын хууч - «старость месяца».

В современном монгольском языке месяцы называются порядковыми числительными. Старые названия месяцев монгольского языка более информативны и представляют большой интерес в языковом отношении. Можно сказать, что монгольский язык в какой-то степени утрачивает образность слова. Картина мира, воплощающая народную культуру в целом, в значительной степени сохраняет эмпирический образ действительности. Этот вариант национального образа мира - один из самых значимых для любого этноса.

В параграфе 2.3 «Временная картина в афористике русского и монгольского языков» рассмотрены пословицы с временным значением, времен года. Количество переведенных монгольских пословиц с временным значением незначительно (всего 64). Как показывают русские пословицы, время - это сила, которая контролирует и предопределяет человеческие поступки: часы на стене, а время на спине; сила во времени; время краску с лица сгоняет; об этом же говорится и в монгольских пословицах: всему свое время; нет суровее властелина, чем временщик; упущенное время самым длинным арканом не поймаешь.

Наиболее актуальным временным отрезком для русского и монгольского языкового сознания можно считать день, например: день пришел, так и есть принес, было бы счастье, а дни впереди (рус.); кто к лучшему стремится, тот каждым днем дорожит; за миску похлебки благодари день (монг.).

Оппозиция день - ночь, лето - зима также отмечается в русских пословицах: день во грехах, а ночь во слезах; помни это: зима не лето; лето собериха, зима подбериха; также и в монгольских: слепой ночью находит иной

раз та, что зрячий днем не видит-, летом не слоняйся, а в холода не теряйся', лето прогуляешь, зиму проплачешь.

Событийность времени, антропоморфность его восприятия отражены в пословицах: русских время краску с лица сгоняет; время деньгу дает, а на деньги времени не купишь; время красит, а безвременье чернит и монгольских придет время и растает снег.

У монгольского народа жизнь измеряется по лунному календарю, что не свойственно русскому этносу. В русском языке нет такого дробного именования стадий зарождения луны и активной ориентации на ее фазы. Каждое время года в изучаемых языках - это не просто название периода времени, а и своеобразные символы: весна, с одной стороны - символ оживления всего живого, но, с другой стороны - символ непостоянства. Осень — подведение итогов, а зима — завершение земледельческих работ. Обращает на себя внимание сходство в назначении времен года: весенний день год кормит (рус.), весной посеешь, осенью соберешь; осень прогуляешь, зиму проплачешь (монг.). Через данный пласт пословиц исследуемых нами языков передается характер человека, результативность труда, не исключен и момент назидания, наставления.

Времена года получили близкую характеристику в ментальности двух народов. Тем не менее есть особенности восприятия времен года в плане употребления их номинаций. В русских пословицах слово «лето» самое частотное, за ним следуют «зима», «весна», «осень», то есть «лету» уделяется больше внимания. В монгольских изречениях слово «весна» превалирует над остальными в порядке: весна, осень, лето, зима, что подчеркивает значимость весны. Времена года, выражая крестьянский подход к ним, противопоставляются друг другу: лето собирает, а зима поедает; корми меня в весну, а в осень и сам сыт буду; весна цветши красна, осень снопами. Среди монгольских пословиц преобладает противопоставленность осени и весны: весной посеешь - осенью соберешь; весна скудна, осень обильна; весною в нехватке, осенью сыт; одна осень лучше трех весен. Эти ряды свидетельствуют о богатейших словотворческих возможностях русского и монгольского языков. В приложении даются пословицы, содержащие временные лексемы.

В заключении подводятся итоги исследования. В основе развития темпоральной лексики и формирования временной картины мира сопоставляемых нами языков лежало два принципа: 1) синкретизм ведущих

временных единиц в том и ином языке, двуплановость их значения: абстрактно-сакральная, реально-физическая; 2) широкая представленность темпоральных единиц в синтагме-формуле.

Время в языковой картине мира обоих языков выступает как событийное: оно живое, антропоморфное, синкретное, качественно-метафорическое.

В исследуемых языках в ранний период средневековья сформировались представления о реальном времени. Вместе с тем отношение ко времени у того и другого этноса в значительной степени сакрализовано. В их языковом сознании время выступало как отражение целостности мира, а не как конкретная мера, в отличие от современной цивилизации, с развитием которой на первый план выдвигается количественный фактор и утрачиваются некоторые качественные черты временной картины мира в том и в другом языках. Древняя темпоральность носит, безусловно, мифопоэтический характер. Миры физической и нефизической природы были соединены целостной картиной мира, что нашло отражение в содержании онтологической лексики, частью которой является временная лексика. Каждая из темпорем выступала как концепт, являлась ключевой лексемой, отражающей мировидение русского и монгольского этносов.

Необычайно своеобразны народные календари (русский и монгольский), они особенно ярко выражают наивную картину мира древнего и более позднего периода в развитии этноса. Лексика календаря в том и другом языке обладает признаками художественного слова: она образна и метафорична. Фактически каждое временное обозначение в народном календаре выступает как слово-признак, слово-определение. Народный календарь дает весьма ценный лингвистический материал по проблеме выражения языкового времени.

Народные пословицы показывают, что временные представления, будучи существенной частью языковой картины мира, получают наиболее полное отражение в языке. Изучаемая афористика дает нам представление о сходстве картины мира в русском и монгольском языках: время властно над человеком, оно сакрально, человек испытывает чувство подчиненности, уважения к нему, выстраивая с ним гармонические отношения.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

В научных журналах, включенных в перечень ВАК:

1. Алтанцэцэг, Д. Синкретизм временной лексики как отражение целостности мира в древнемонгольском языке (на материале «Сокровенного сказания монголов») / Д. Алтанцэцэг // Вопросы когнитивной лингвистики. -Тамбов, 2008. №3. - С.125-128.

2. Алтанцэцэг, Д. Отношение к времени как отражение целостности мировосприятия: концепт день в русском и монгольском языках (на материале письменных памятников) / Д. Алтанцэцэг // Известия Российского Государственного Педагогического университета им. А.И. Герцена. Аспирантские тетради. - СПб., 2008. № 37(80). - С. 65-71.

В других изданиях:

3. Звездова, Г.В., Алтанцэцэг, Д. Русский народный месяцеслов как сокровищница живого русского языка / Г.В. Звездова, Д. Алтанцэцэг // Язык в современных социокультурных координатах: Материалы международной научно-практической конференции (13-14 апреля 2006 г.). - Липецк, 2005. -С.13-21.

4. Алтанцэцэг, Д., Туяа, Г. Понятие время как культурный коннотативный компонент лексики / Д. Алтанцэцэг, Г. Туяа // Русский язык в Азии: современное состояние и тенденции распространения: Материалы форума русистов Азии и конгресса Монгольской АПРЯЛ (12-14 июня 2007 г.). -Улаанбаатар, 2007. - С.311-317.

5. Алтанцэцэг, Д. Лексемы с обозначением времен года в русских и монгольских пословицах / Д. Алтанцэцэг // Проблемы межкультурной коммуникации: Материалы международной научно-практической конференции (1-2 февраля 2007 г.). - Липецк, 2007. - С.35-39.

6. Алтанцэцэг, Д. Концепт день в русском языке (на материале древнерусских памятников) / Д. Алтанцэцэг // Русская словесность как основа возрождения русской школы: Материалы международной научно-практической конференции (21-23 сентября 2007 г.). - Липецк, 2008. - С.161-164.

7. Звездова, Г.В., Алтанцэцэг, Д. Отражение ментальноста в русском и монгольском языках: время и мир: Монография. - Липецк, 2008. (в печати).

Подписано в печать 20. ¡1.2008 Бумага офсетная. Гарнитура «Times New Roman»

Формат бумаги 60/84 ¡/¡а. Усл. пл. 1,0. _Тираж 100 экз. Заказ №._

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Липецкий государственный педагогический университет» г. Липецк, ул. Ленина, 42

Отпечатано в РИЦ ЛГПУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Даяндорж Алтанцэцэг

Введение.

Глава I. Отражение картины мира во временной лексике русского и монгольского языков (на материале письменных памятников).

1.1. Основные временные концепты, их содержание и функционирование в древнерусских текстах.

1.1.1. Время.

1.1.2. ДЪнь.

1.1.3. ВЪкъ.

1.1.4. Годъ.

1.5. ЛЪто.

2. Основные временные концепты, их содержание и функционирование в древнемопгольском тексте.

1.2.1. Цаг - «время».

1.2.2. Одер - «день».

1.2.3. Шен© - «ночь».

1.2.4. Хоног - «сутки».

1.2.5. Жил - «год», он - «лет, год».

Выводы по I главе.

Глава II. Традиции временной картины мира в русском и монгольском календарях.

2.1. Русский народный календарь как отражение наивно-целостной картины мира.

2.2. Отражение в монгольском народном календаре естественно-эмпирической картины мира.

2.3. Временная картина мира в афористике русского и монгольского языков.

Выводы по II главе.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Даяндорж Алтанцэцэг

Категория времени является одной из самых древних, универсальных, важнейших и загадочных категорий мироустройства, интерес к которой человечество проявляет с давних пор. Вся жизнедеятельность человеческого общества протекает во времени, регулируется периодической сменой его циклов. Поэтому исчисление времени явилось одной из первых научно-практических задач древних народов [См.: Буткевич и др. 1961, С.6].

Определение времени дается с акцентом на связи его с понятиями движения и изменчивости: время - «форма возникновения, становления, течения, разрушения в мире, а также его самого со всем тем, что к нему относится» [Краткая философская энциклопедия 1994, С.77]. Таким образом подчеркивается, мироупорядочивающая сущность времени. Сегодня при разработке философской концепции времени актуализируется аксиологическая составляющая данной категории, выявляется ее ценностное, мировоззренческое, смысло-жизненное содержание.

Время, мироорганизующее по сути, выступает в самых различных формах: физическое, биологическое, социальное, историческое, художественное, астрономическое, философское, психологическое, индивидуальное и другие. Однако время - всеобщая форма существования материи, значит, имеются единые закономерности, тенденции в развитии и выражении категории времени, ее свойств и особенностей, что позволяет говорить об универсальности данной категории, о ее инвариантном содержании, независимом от той или иной области знаний. В связи с этим время как ключевая гносеологическая проблема продолжает оставаться в центре самых разных исследований.

Современные философы признают, что время характеризует развитие культуры и духовные процессы, причем как в индивидуальном, так и в общественном сознании. Переворот в понимании времени не просто как физического условия человеческой жизнедеятельности, а как внутренне 3 организующего человеческую деятельность фактора, ' определяющего целостность жизненного процесса, связан с именами А. Бергсона, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера.

Философами обнаружена связь представлений о времени с процессами становления культуры как освещение концепций времени не только в истории познания, но и в сфере духовного освоения мира. Изучение восприятия и воплощения переживания времени в искусстве и религии -одна из ключевых задач гуманитарного знания.

Проблему времени в контексте историко-культурного развития народов исследовали П.П. Гайденко, А.Я. Гуревич, М.С. Каган, которые раскрывают вопросы исторического генезиса восприятия времени в структуре культурного наследия различных эпох, формаций. При этом наиболее изученными предстают периоды античности, Средневековья и Возрождения.

Время - важнейшая категория культуры. Без нее немыслимо рассмотрение проблем мифологии, религии, науки. Не менее важны они при рассмотрении этнических аспектов культуры, ибо каждый народ отличается спецификой в их осмыслении, определяемой, в частности, экологической зоной и типом хозяйства. Поэтому понимание пространства и времени у каждого этноса обладает особой емкостью, в которой слились этническое, экологическое и хозяйственно-культурное своеобразие соответствующих культурных ареалов.

Этнический аспект проблемы времени в российской науке подробно изучался Л.Н. Гумилевым (возраст этноса), Вяч. Вс. Ивановым, В.Н. Топоровым, Н.И. Толстым (время в славянской народной культуре), С.М. Толстой (аксиологические аспекты времени, у славян), Т.В. Цивьян (время в русском фольклоре) и другими. Лингвистический, этнолингвистический и культурологический аспекты тесно связаны, ибо слово - синтезатор национальной культуры.

Ученые-этнологи внесли большой вклад в сравнительно-историческое и типологическое изучение образа времени у разных народов на разных этапах развития, касаясь в своих работах в какой-то мере и этнолингвистического аспекта проблемы.

Время давно признано неотъемлемой частью культуры, компонентом ее структуры и одной из составляющих ее развития, чему посвящены работы Ю.М. Лотмана, Б. М. Гаспарова, Б.А. Успенского.

Языковому времени принадлежит совершенно особая роль, что связано с местом в обществе, которое присуще языку. Языковое время, выраженное в слове, наиболее полно отражает мироощущение этноса разных эпох и вбирает в себя все остальные виды времени, ибо оно есть соединение реального и мыслимого и способно выражать даже то, что не может нам дать никакой другой источник знаний. В этом отношении справедливо говорят о вседержительности и универсальности слова как феномена. В языке отражается, материализуется не только сознание, но и надсознание, и подсознание. Об этом впервые заговорил К.Г. Юнг, занимавшийся также * проблемой времени [См.: Юнг 1992, С.83].

В науке о языке эта универсалия стала предметом исследования не так давно. В конце 80-х годов XX в. Ю.Н. Караулов писал о том, что «нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности», что необходимо вести анализ «вполне определенного национального языка вместе с определенными историко-, этно-, социо- и психолингвистическими особенностями его носителей» [Караулов 1987, С.З].

Истоки идеи антропоцентричности языка нашли отражение и в работах В. Гумбольдта. «Разные языки - это не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее», и данное положение теперь уже является рабочим: «Именно в языке формируется и структурируется национальная картина мира» [Гумбольдт 1984, С.З 12]. Идея единой картины мира возникает в начале XX в. (Шпенглер 1993), и картина мира становится базисным понятием антропологической лингвистики.

В настоящее время исследование языковой картины мира проводится в рамках гипотезы лингвистической относительности Б. Уорфа и Э. Сэпира, основные положения которой сводятся к тому, что определяющим фактором мышления человека, характера познания им действительности является язык, из чего следует непосредственное влияние языка на культуру. Поэтому в языке находит отражение «наивная» модель мира, когда язык творит картину мира, «навязывает» носителям «культурно-национальное миропонимание». Б. Уорф утверждает, что каждый язык представляет собой особую призму, через которую носитель языка вынужден видеть и осмысливать окружающий мир. По мнению Ю.Д. Апресяна, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации, или «концептуализации», мира.

Лингвистика изучала время преимущественно как грамматическую категорию, и лишь недавно время стало рассматриваться как когнитивная категория, как один из элементов языковой картины мира, как составляющая лингвокультурного знания и понимания того или иного народа. Основу когнитивизма прежде всего составляет антропоцентризм, который подразумевает изучение языка «не в самом себе и для себя», а для более глубокого и полного постижения его носителя (Е.С.Кубрякова). Когнитивная лингвистика характеризуется ориентацией на исследование ментальной деятельности человека [См. работы Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, Ю.Н. Караулова, В.В. Колесова, Г.В. Звездовой, Л.Н. Чурилиной, Ю.С. Степанова, З.Д. Поповой, И. А. Стернина, М.Я. Дымарского, Е.Г. Белявской и других].

В последние десятилетия одной из важнейших проблем когнитивной лингвистики стала проблема отображения в сознании человека целостной картины мира, фиксируемой языком. Картина мира «запечатлевает в себе определенный образ мира, который никогда не является зеркальным отражением мира» [Серебренников, 1983]. Она есть определенное видение и 6 конструирование мира в соответствии с логикой миропонимания. Мировидение каждого народа складывается в картину мира: «Каждая цивилизация, социальная система характеризуется своим особым способом восприятия мира» [Гуревич, 1981]. Отсюда следует, что менталитет любого лингвокультурного сообщества обусловлен его картиной мира, в которой репрезентированы миропонимание ее членов. Так как возникновение картины мира тесно связано с языком и во многом определяется языком, ее называют «языковой картиной мира». Языковая картина мира отражает национальную картину мира и может быть выявлена в языковых единицах разных уровней.

Наивное языковое сознание, картину мира изучают сегодня Ю.Д. Апресян, Е.С. Яковлева, И.Б. Левонтииа, А.Д. Шмелев, О.В. Богуславская. Описание картины мира в рамках культурологического подхода к языковому материалу представлено в работах В.В. Иванова, В.Н. Топорова, В.В. Колесова, С.М. Толстой, В.И. Постоваловой, Л.Н. Михеевой. Языковая картина в зеркале метафоры и других тропов исследуется в работах В.Н. Телии, Н.Д. Арутюновой.

Поворотом в изучении лингвистической картины времени стало концептуальное осмысление данной категории в работах В.И. Постоваловой, Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева, A.B. Кравченко. В лингвистической науке последних лет под концептом понимается обобщенный образ слова во всем многообразии его языковых и внеязыковых связей. В «Кратком словаре когнитивных терминов» дано определение концепта как единицы ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира языковой личности, кванта знания [См.: Краткий словарь когнитивных терминов 1996, С.89].

Лингвистическое время активно изучается также в плане уяснения его с помощью разноуровневых средств языка, прежде всего глагольных, то есть доминирует морфологизм; о синтаксическом времени рассмотрено в Русской грамматике 1980; в работах Виноградова 1972; Куриловича 1962; Бондарко 1971; Ивановой 1965; Бурлаковой 1981 и других.

Проблема отражения в языке темпоральных представлений с помощью разноуровневых языковых средств разрабатывается и Леонтьевой 1964; Клименко 1965; Моисеевым 1972; Волянской 1973; Щепиным 1973; Всеволодовой 1975; Вялкиной 1975; Морковкиным 1977; Ивашиной 1977; Тураевой 1979; Лисицыной 1979; Столбуновой 1983; Тарасовой 1989; Бондарко 1990; Аскаровой 1992; Яковлевой 1992, 1994, 1996 и другими. При этом ими обнаруживаются ментальные черты рассматриваемого объекта.

В историческом и функциональном аспектах временную семантику как выражение языковой ментальности изучает Г.В. Звездова, работа же A.C. Львова посвящена темпоральной лексике «Повести временных лет», а Т.А. Лисицыной - временной лексике языка XVIII столетия.

Исследования, описывающие временной материал русского языка, посвящены или отдельным фрагментам лексико-семантического поля времени: Гарская, Дудченко 1984; Волянская 1973 или отдельным лексическим группам, классам: Каращук 1976; Лисицына 1979. Проблему индивидуально-авторского употребления временных единиц пытались решить Генкель 1937; Кормачев 1973; Сычков 1977 и другие.

Более четко в ментальном плане ведется разработка структурно-семантического моделирования лексико-семантического поля времени в трудах Клименко 1965; Караулова 1972; Морковкина 1977; Аскаровой 1992; Яковлевой 1992, 1994, 1996; Ищук 1995.

Изучению проблемы времени в плане семантики и языковой ментальности на историческом материале посвящены работы Филина 1940; Львова 1956; Скогорева 1970; Вялкиной 1975; Ивашиной 1977.

В работах Иванова, Топорова 1965; Лихачева 1967; Бахтина 1975, 1986; Мокиенко 1986; Колесова 1986, 1994; Толстой 1988; Апресяна 1995 и других ученых для изучения временной картины, отраженной в лексической системе, в процессе ее становления у славян, привлекаются данные культурологического, этнографического и историко-этимологического характера.

Временной материал монгольского языка изучен в меньшей степени. В монгольском языкознании время рассматривалось в основном в качестве грамматической категории. Среди немногочисленных работ о языковом времени назовем диссертационное исследование Гоогийн Бадан «Категория времени в современном монгольском литературном языке» (1989), в котором автор пишет, что «категория времени в монгольском языке представляет собой довольно сложную систему грамматических форм, как глагольных и именных, так и различных сочетаний этих форм» [Гоогийн Бадан 1989, C.93J.

Филолог Чой. Лувсанжав описал (1974) "часы по положению солнечного луча в юрте" и "по тарбагану" (степной сурок), которые использовались как народный способ измерения времени.

С. Дулам в монографии «Монгольская символика» (2002) рассматривает мифологическое время в монгольском эпосе, циклы в жизни героев эпоса, символику года, месяцев, дня и времен года.

В книге «Этнокультурная лексика современного монгольского языка» (2002) Ё. Баярсайхан изучает слова, обозначающие времена года, сезоны, погодные и природные явления, термины времяисчисления.

В кандидатской диссертации Г. Туяа «Семантическое выражение времени как национальный культурный компонент в монгольском языке» (2004) вычленены семы в значении рассматриваемого понятия.

Ж.Цолоо в статье «Термины традиционного летосчисления у монголов» (1994) описывает старые названия месяцев в монгольском, бурятском и калмыцком языках.

Монголовед Л.Г. Скородумова в книге «Монгольский язык. Образы мира» (2004) исследует образ времени в монгольском эпосе.

В современной науке развивается и углубляется мысль, высказанная изначально В. Гумбольдтом и Э. Сэпиром (наиболее полно развитая на славянской почве A.A. Потебней), о том, что тип языка, языковые 9 способности во многом коррелируют с мышлением и ментальными процессами. Ранее в науке недооценивался тот факт, что, вступая в коммуникацию, носитель того или иного языка использует сложившийся язык и является, по словам Д.С. Мережковского, «пленником культуры». В связи с этим углубляется гносеологический подход к языку.

Психологи, лингвисты, герменевтики считают, что функционирование менталитета следует рассматривать прежде всего на символическом иобразном уровнях. Особенно это касается объектов древности. Лингвистика и герменевтика постулируют новый подход к проблеме взаимодействия субъекта и реальности, который во многом предопределяет временную систему в языке.

Таким образом, провозглашается отказ от классической философской интерпретации этой проблемы, согласно которой резко разграничиваются субъект и реальность, то есть две сферы действительности: объективный мир и субъективный мир мыслей и чувств. По мнению М. Хайдеггера, отрицание теснейшего единства субъекта и реальности по сути дела отрицает более фундаментальное единство - «бытие в мире». На современном уровне науки настойчиво выдвигается концепция единства миробытия, а в соответствии с этим в лингвистических исследованиях -речемыслительной деятельности, когда каждый носитель языка рассматривается как творец, а слово - как процесс.

Как показывают исследования, в" основе летоисчисления и в целом временных представлений древнего человека, безусловно, лежал природно-космогонический творческий акт и биокосмические ритмы, согласно которым и строилась хозяйственная, трудовая, семейная и прочая его жизнь. Космически-целостное понимание природы в ее единстве с человеческим естеством явилось важнейшей предпосылкой временных представлений человека более поздних эпох и эпохи Средневековья. Ранняя же культура была в высшей степени символичной, ее называют мифопоэтической [См.: Потебня 1989; Лосев 1982].

Досредневековая мифопоэтическая традиция во многом подготовила бытие человека Средневековья. Нельзя забывать тот факт, что наука располагает лишь немногими фактами о ментальных процессах как человека дописьменной эпохи, так и человека древнейших цивилизаций. Однако-спорными остаются вопросы о "конкретном и абстрактном" времени в культуре и языке классического Востока, о взаимодействии культуры и языка первобытного общества.

Базой мифосимволичности служило представление о мире как о едином целом, в котором S существовал только как его неотъемлемая часть. Г. Франкфорт, в «Преддверии философии» показывает, что не существовало различия между S и R. Не было также различия между реальностью и воображением, что и передавалось мифом-символом, который по своей природе должен быть образным. Спецификой мифопоэтического сознания являлось то, что, видя мир одушевленным, человек толковал понятия как факты, имеющие самостоятельное значение, воспринимал как живые явления. A.A. Потебня, B.C. Соловьев, А.Ф. Лосев отмечают, что для мифопоэтической мысли не было различия между вещью и словом. В Средневековье, которое явилось новым этапом в-познании и освоении мира человеком, уже появляется различие между словом и вещью, но еще не вполне сложились разграничения слова и понятия.

При чтении памятников древней литературы можно убедиться в правоте тех современных ученых-лингвистов (например, В.В. Колесова), которые, развивая лучшие традиции отечественного и зарубежного языкознания, в языке видят условие, способ и результат освоения мира человеком, то есть феномен, обеспечивающий целостность миробытия. В связи с этим в качестве методологического основания исследования мы принимаем когнитивно-ментальную концепцию языка.

Как нам представляется, ментальная концепция языка в плане речемыслительной деятельности вбирает в себя все остальные подходы (логический, функциональный, структурный, нелинейный и так далее), что

11 позволяет изучать язык в действии, динамике, жизни. Эта концепция противостоит логической, которая существовала с древности до настоящего времени и играла ведущую роль в исследовании слова и языка и согласно которой язык описывался прежде всего как логическая деятельность, ставился знак равенства между этапами логических и речемыслительных операций. Теоретически данная концепция была развенчана A.A. Потебней, Ф.М. Буслаевым, а затем А.Ф. Лосевым, которые всесторонне и полно восприняли идеи В. Гумбольдта.

Ментальный подход к языковой системе показывает, что формирование любого национального языка связано с глубинными вербально-мыслительными процессами (H.A. Мещерский, Е.М. Верещагин, В.В. Колесов, М.М. Копыленко, О.В. Творогов, Л.С. Ковтун, А.Х. Аскарова, А.И. Васильев и другие). Об этом свидетельствует современная теория перевода текста. Не вызывает сомнения и тот факт, что слово переводится и адаптируется по законам своего языка. Переводится смысл, а не конкретное значение лексемы. Безусловно, что мировоззрение носителей разных языков при этом может быть сходным и даже тождественным. Язык же в каждом случае использует свою базу согласно собственной системе. На ментальные процессы мы выходим настолько, насколько они представляют прагматико-семантические познания в древности.

Учитывая разные подходы и ориентируясь прежде всего на ментальный, мы считаем необходимым разграничение языкового и неязыкового времени. Языковое время, способное отражать самые разные явления и процессы не только физического, но и духовного порядка, шире реального времени. Шире оно и в плане сопоставления его с объективным и субъективным временем; оно субъективно-объективное и включает в себя не только отраженное, но и порожденное время. В таком случае языковое время будет складываться из реального и мыслимого.

Сакральное время представляло собой мыслимую темпоральность, безусловно, с наличием элементов реального времени. Абсолют,

12 составляющий ядро сакральности, предполагал прежде всего богообщеиие и стремление к его осуществлению.

Важнейшим свойством времени выступает длительность как единство прерывного и непрерывного, а также протяженность и необратимость, связанная с векторностью времени. В этом плане сакральное время будет выступать как протяженное, бесконечное, непрерывное с отсутствием векторности. Бытийным смыслом его являлось бессмертие. Эсхатологическая христианская концепция сохраняла циклизм, ибо была космична (достаточно вспомнить о девяти кругах ада). Она задавала психологически-нравственную векторность личностного плана. Именно с учетом этих признаков нами производилась дифференциация тех лексем, которые могли выступать то как показатели реального, то как показатели сакрального времени.

Тщательному анализу подверглись темпоральные имена существительные. Имена существительные анализировались нами главным образом в плане развертывания синкреты-имени и развития основной идеи, в плане выражения реальных и сакральных смыслов. Временной материал народного календаря изучался преимущественно в плане развития признаковости и качественности времени.

Как показывает изучаемый материал, временное представление наиболее полно и емко содержится в народном календаре. На Руси в течение некоторого времени существовало три календаря: гражданский, церковный и народный (аграрный), которые в чем-то совпадали, но в основном расходились [См.: Некрылова 1991, С.6].

Историк и этнограф Н. Л. Жуковская различает четыре календаря или четыре пласта монгольской календарной системы, отражающих разные ступени эволюции монгольского общества, каждой из которых соответствовал свой тип фиксации времени, и считает, что можно говорить об их одновременном существовании вплоть до наших дней: 1) календарь годовой; 2) календарь, представляющий собой двенадцатилетный животный цикл (малый цикл); 3) шестидесятилетний цикл (большой цикл),

13 существовавший параллельно с двенадцатилетним и включавший его в себя как один из компонентов; 4) сменивший их в XX в. общеевропейский григорианский календарь [См.: Жуковская 1993,С.189].

Актуальность диссертации обусловлена необходимостью изучения временной лексики неродственных языков, которое дает возможность выявить и описать общее / специфическое в них, что представляется значимым в плане сопоставительного исследования языковой картины мира. В монгольской филологии не исследована именная темпоральная система с точки зрения отражения в ней картины мира. В науке также отсутствуют работы с элементами сопоставления ее с данными других языков. Принимая в качестве рабочей когнитивно-ментальную концепцию языка, мы ориентируемся на описание временной картины мира с учетом специфики речемысли древнерусского и древнемонгольского этносов.

Объект исследования - временная картина мира как один из важнейших фрагментов языковой картины мира этноса.

Предмет изучения - именная темпоральность в картине мира русского и монгольского языков, получившая отражение в памятниках письменности и народном календаре.

Цель диссертационного исследования - рассмотреть историю развития и функционирование основных временных концептов на материале литературных памятников, описать именную темпоральность как основу реконструкции временной картины мира в русском и монгольском языках, выявить специфику народных календарей и временной афористики с точки зрения отражения в них картины мира.

Достижение цели исследования предполагает решение следующих задач:

- описать основные временные концепты на временном материале, включающем письменные памятники: «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет», «Наставление как человеку познать счисление лет» («Учение Кирика Новгородца»), «Сокровенное сказание монголов»,

14 фиксируя важнейшие моменты отражения в них картины мира того и другого этноса;

- изучить исходные принципы развития семантики именной темпоральное™ в древнерусском и древнемонгольском языках;

- выявить реальные и сакральные смыслы именной темпоральности исследуемых языков в ходе анализа языкового материала;

- показать русский народный календарь в свете отражения картины мира;

- охарактеризовать монгольский народный календарь с точки зрения картины мира;

- проанализировать временной материал народного календаря в плане содержания и специфики развития его временной лексики;

- рассмотреть русские и монгольские народные пословицы как средство языкового выражения временной картины мира.

Научная новизна работы определяется отсутствием в современной филологической науке специальных исследований по временной лексике сопоставительного плана. В ходе проведенного нами анализа выявлены черты и определена специфика древнерусского и древнемонгольского слова как условие и способ освоения мира; установлены и подтверждены основные принципы развития именной темпоральности данных языков на материале древних текстов, которые в концептуальном плане изучаются впервые; обнаружены сходство и различие временной картины мира в русском и монгольском языках.

Методологическая основа диссертации - базовые работы по общим проблемам язык и духовность, язык и ментальность, роль слова в формировании национальной картины мира (В. Гумбольдт, A.A. Потебня, А.Ф. Лосев, В.В. Колесов и другие), а также исследования по проблеме языковое время и этнос (Е.С. Яковлева, Г.В. Звездова и другие).

Материал исследования - данные картотеки, насчитывающей свыше 2000 единиц, извлеченных путем сплошной выборки при чтении текстов разножанровых произведений древнерусского языка («Слово о полку

15

Игореве», «Повесть временных лет», «Наставление как человеку познать счисление лет» или «Учение Кирика Новгородца») и древнемонгольского языка («Сокровенное сказание монголов»), параллельных переводов последних, а также материалы народных календарей, народная временная афористика из сборников русских, монгольских пословиц. Каждый текст и его перевод на современный язык анализируется фронтально, так как при выявлении древнемонгольской и древнерусской семантики весьма часто требуется широкий контекст.

Одновременно использовались различные источники российской и монгольской академической лексикографии: толковые, общеязыковые, этимологические, исторические словари, что позволило наиболее полно представить лексический временной материал и описать его семантику.

Методы исследования обусловлены его целыо и задачами: концептуальный (слово описывается как концепт в разных его проявлениях и развитии); описательный (привлекаются факты языка древней поры и настоящего времени); этимологический (активно исследуется этимология слова, причем мотивируется связью с первосмыслом); сопоставительный (привлекаются факты языка древнего периода и толкования современных словарей, рассматриваются данные неродственных языков); сравнительно-исторический (привлекаются для сравнения факты прошлого русского и монгольского языков) и статистический метод (даются частотность и повторяемость темпоральных имен и их формул в письменных памятниках).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Ключевые временные концепты, содержащиеся в древнерусском и древнемонгольском текстах, воплощают важнейшие черты языковой картины мира этносов, что обусловливает концептуальный анализ исследуемого материала.

2. Основные принципы развития именной темпоральности в русском и монгольском языках древнего периода - синкретизм и формульность.

3. Именная темпоральность русского и монгольского календарей отражает наивно-целостную и природно-эмпирическую картину мира.

4. Русские / монгольские народные пословицы и поговорки являются ценным источником, средством формирования национальной временной картины мира.

5. Признаковость, качественность составляют основную специфику именной темпоральности в древнерусском и древнемонгольском языках.

6. Миры материально-физической и духовно-сакральной культуры изначально представлены во временной системе в единстве. Впоследствии в результате развития цивилизации они лишаются целостности, что находит отражение прежде всего в современных лингвистических словарях.

Теоретическая значимость диссертации состоит в обосновании актуальности соединения генетического и семантического подходов, в реализации когнитивно-ментальной концепции языка. Специфический материал - временная лексика в памятниках письменности русского и монгольского языка - позволил уточнить исходные принципы развития семантики именной темпоральности, а также выявить отражение в темпоральной системе разнородного материала становления временной картины мира этносов.

Практическая ценность работы заключается в возможности использования результатов исследования ,при составлении словарей концептов, словарей ментальности русского и монгольского языков; в изучении специфики народных календарей и афористики; в практике перевода и преподавании сравнительно-сопоставительных дисциплин, в дальнейших тематических прикладных изысканиях.

Апробация работы Основные положения исследования изложены в докладах на научных конференциях: «Язык в современных социолингвистических координатах» (г. Липецк, 13-14 апреля 2006 г.); «Язык как средство формирования интернациональной ментальности» (г. Липецк, 1-2 февраля 2007 г.); на форуме русистов Азии и Конгресса Монгольской АПРЯЛ

17

Русский язык в Азии: современное состояние и тенденции распространения» (г. Улаанбаатар, Монголия, 12-14 июня 2007); «Русская словесность как основа возрождения русской школы» (г. Липецк 21-23 сентября 2007 г.); семинары, конференции аспирантов и преподавателей кафедры современного русского языка и методики его преподавания ЛГПУ, кафедры россиеведения Монгольского университета науки и технологии (2006-2008 гг.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии (189 наименований), включающей список текстовых источников, научной литературы, а также список словарей и энциклопедических изданий.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Именная темпоральность в картине мира русского и монгольского языков"

Выводы

Подводя итоги изучения материалов народного календаря, можно сказать, что он представляет в определенном смысле результат длительного исторического развития временной (календарной) лексики (в русском языке начиная еще с праславянской эпохи), а также своеобразный итог развития русского и монгольского временного слова.

Лексика народного календаря в русском и монгольском языке обладает признаками художественного слова: она образна и метафорична. Святые в церковных святцах описываются как обычные люди вследствие соединения язычества и христианства, подобно этому и действующие лица монгольского календаря, хотя главными героями в нем являлись в основном животные в связи со спецификой 12-летнего календаря. Признаковость, качественность составляют основную специфику темпоральной календарной лексики исследуемых языков.

Поскольку речь должна идти об освоении времени древним человеком как бытийной категории, а также способах вербализации этой категории, то, очевидно, должно говорить прежде всего о гносеологическом содержании темпоральной лексики народного месяцеслова и номенклатурных единиц.

В основе процесса вербализации времени в древний период лежало стремление выделить, выявить, наделить признаком, охарактеризовать, обозначить именно это временное явление, событие. Время же в чистом виде еще не вычленялось и существовало синкретно с явлением действительности как атрибут природных ритмов, циклов и чередований.

Календарное имя-символ было приспособлено к этому наилучшим образом, ибо многозначность, будучи главным свойством символа, позволяла через каждое частное явление воссоздавать целостный образ мира, и прежде всего образ времени, без которого немыслим образ самого этого мира. Не случайно календарь в народе назывался "месяцесловом" — все его части (сезоны, месяцы, недели, дни, посты, праздники и др.) имеют свои наименования.

Вполне понятно, что освоение христианского средневекового календаря имело глубоко национальный характер, то есть имела место так называемая ментализация (Верещагин) освоения времени в целом и конкретных временных явлений. Ментализация же календарного христианского имени-символа обусловлена была стремлением модифицировать многочисленный законосообразный природный мир и выступала как способ познать и зафиксировать познанное в слове.

Большую роль в развитии календарной метафоры играли формулы-фраземы, которые составляют специфику именно русского календаря.

Являясь отражением особого рода вербализации категории времени, содержащей специфику старого поэтического мышления, отвечавшего естественному единению человека с природой в древности, народный календарь дает весьма ценный лингвистический материал по проблеме языкового времени. Это номенклатурная лексика, многочисленные поговорки, присловия, сопоставления, сравнения, обладающие свойством воспроизводимости. Метафоричность временного языка с синкретностыо лексемы получила новые способы выражения в виде богатой оценочной фразеологии и лексических средств-тропов.

Живым и событийным характером времени в народном календаре обусловлена богатая вариативность его временной лексики. В силу специфики древнего слова, а также особенностей восприятия времени как бытийной категории фактически каждое временное обозначение в народном календаре выступает как слово-признак, слово-определение в самом широком смысле слова.

Образность не в меньшей мере присуща и временной афористике, которая нередко образует древнейший, еще праславянский языковой пласг, подобно как и в монгольском языке отражает его древнейшее состояние.

В русском языке каждый месяц характеризуется самыми разными признаками, основанными на состоянии окружающей природы. Русский народный месяцеслов, связанный с устной' языковой традицией, является

140 сокровищницей живого русского языка, наиболее полным "вместилищем" народного сознания, из глубины веков дошедшего от предков.

Изучение материала народного календаря и научной литературы позволяет сделать вывод о том, что в монгольском языке существовало несколько способов наименования месяцев, которые отражают разные пласты развивающейся темпоральной системы: более древние по чертам охотничьего быта\ по цветовой символике; по 12-летнему календарю, где в образах животных закодированы не только месяцы, но и дни недели, годы; названия, восходящие к именам боэ/сеств. Нами обобщены всевозможные варианты старых названий месяцев, в сравнении с которыми современные названия монгольских месяцев являются менее интересными и менее выразительными с языковой точки зрения. Это обстоятельство позволяет сказать, что современный монгольский язык в какой-то степени утрачивает свою образность и красочность слова, характерные для в древнемонгольского языка.

Важно, что русская временная афористика более емка в плане открытого выражения национальной ментальности и воссоздает живую картину мира древнего русича прежде всего, и нередко в ней можно отследить древние диалектные черты. Труднее представить в этом отношении материал монгольского языка, ибо в историографии отсутствуют официальные переводы монгольской народной афористики на русский язык. Материал народных пословиц и поговорок показывает, что время, будучи существенной частью языковой картины мира, получает наиболее полное отражение в языке. Изучаемая афористика того и другого языка дает нам представление о сходной картине мира в обоих языках: время властно над человеком, оно сакрально, человек испытывает чувство подчиненности, уважения к нему, выстраивая с ним гармонические отношения.

Наблюдения над пословицами в двух языках показывают, что времена года имеют сходство и близкую характеристику в ментальности двух народов.

Заключение

Исследование именной темпоральности в русском и монгольском языках в свете языковой картины мира показывает, что темпоральное слово древнерусского и древнемонгольского языков было синкретой. В целом, следует отметить, что в основе развития темпоральной лексики и формирования временной картины мира исследуемых языков лежало два принципа: а) синкретизм ведущих временных единиц в том и ином языке, двуплановость их значения: абстрактно-сакральная, конкретно-реально-физическое значение, причем синкретизм носил как бы внешний и внутренний характер (первый был связан со смысловой двуплановостыо слова); б) широкая представленность темпоральных единиц в синтагме-формуле.

Время в языковой картине мира обоих языков выступает как событийное: оно живое, антропоморфное, синкретное, качественно-метафорическое.

В сопоставляемых языках в ранний период средневековья сформировались представления о реальном времени. Вместе с тем отношение к времени и у того и другого этноса в значительной мере сакрализовано. В их языковом сознании время выступало как отражение целостности мира, а не как конкретная мера, в отличие от современной цивилизации, с развитием которой на первый план выдвигается количественный фактор и утрачиваются некоторые качественные черты временной картины мира в том и другом языках. Древняя именная темпоральность носит, безусловно, мифопоэтический характер. Сознание (шире - ментальность) раннего средневековья во многом носит черты мифопоэтического слова. Характер последнего главным образом определял мысль и, в целом, ментальность того или иного этноса.

Временная лексика в том и другом языке изначально носит качественный характер.

Миры физической и нефизической природы были соединены целостной картиной мира, что нашло отражение в содержании онтологической лексики, частью которой и является временная лексика. Каждая из темпорем выступала как концепт, становясь ключевой лексемой, отражающей мировидение русского и монгольского этносов.

Статус темпоральной лексики как самостоятельной и развивающейся из ресурсов своего языка (русского и монгольского) был особенно высок (взаимодействие древнерусского со старославянским в этом плане больше наблюдалось на уровне синтаксемы и формулы-синтагмы), что подтверждается прежде всего календарным и пословичным материалом.

Необычайно своеобразны народные календари (русский и монгольский), они особенно ярко выражают наивную картину мира древнего и более позднего периода в развитии этноса. Лексика календаря в сопоставляемых языках обладает признаками художественного слова: она образна и метафорична. Аксиологичность временного календарного материала (русского и монгольского) особенно показательна в плане выражения национальной ментальности, ибо словотворчество и ментальность амбивалентны.

Изучение материалов русского народного календаря показывает, что он представляет в определенном смысле результат длительного исторического развития временной (календарной) лексики, начиная еще с праславянской эпохи, а также своеобразный итог развития русского временного слова. Но вместе с тем материал русского календаря представляет собой взаимодействие языческого и христианского календарей.

Столь же древен, судя по интереснейшим в языковом отношении названиям монгольского месяцеслова (если учитывать его весьма различные варианты), и монгольский народный календарь. Некоторые ученые допускают, что целый ряд соответствующих названий является именами древних богов монгольского этноса.

Являясь отражением особого рода вербализации категории времени, содержащей специфику старого поэтического типа мышления, отвечавшего • естественному единению человека с природой' в древности, народный календарь дает весьма ценный лингвистический материал по проблеме выражения языкового времени и языковой картины мира.

Естественный циклизм, на который ориентировался человек средневековья (в особенности раннего) в своей повседневной жизни, деятельности, не мог не получить отражения в языке. Народное (бытовое) время, в отличие от официального христианско-календарного, было в значительной степени структурировано в древнерусском языке в виде многочисленных поговорок, присловий, сопоставлений, сравнений, обладающих свойством* воспроизводимости. Метафоричность временного языка с синкретностью лексемы получила новые способы выражения в виде богатой оценочной фразеологии и лексических средств тропеического характера.

Именная темпоральность древнерусского и древнемонгольского языков, а также календарная лексика разных периодов характеризуются в высшей степени метафоричностью и символичностью.

Живой и событийный характер времени в народном календаре обоих этносов обусловил богатую вариативность его временной лексики.

В силу специфики древнего слова, а также особенностей восприятия времени как бытийной категории фактически каждое временное обозначение в том и другом народном календаре выступало как слово-признак, слово-определение в самом широком смысле слова, образуя тесное лексико-грамматическое единство и специфическую систему лексико-семантических способов выражения времени.

Народный монгольский календарь в значительно большей степени носит приметы древних циклов: природный, 12-летний (малый, животный

144 цикл), 60-летний (большой). В монгольском календаре преобладает иная, своя символика, связанная с особым образом жизни монгола в древний период: занятиями охотой, скотоводством. Отсюда звери и птицы выступали в качестве главных символов того или иного цикла.

Русская и монгольская афористика развивает художественно-поэтическую традицию старого типа, хотя хронологически по своему составу они имеют разные пласты. Часть временных пословиц и поговорок русского языка является весьма древней. Однако и в основе возникновения поздней афористики лежали принципы, характеризующие старый тип мышления.

Народные пословицы показывают, что временные представления, будучи существенной частью языковой картины мира, получают наиболее полное отражение в языке. Изучаемая афористика дает нам представление о сходстве картины мира в русском и монгольском языках: время властно над человеком, оно сакрально, человек испытывает чувство подчиненности, уважения к нему, выстраивая с ним гармонические отношения.

Список научной литературыДаяндорж Алтанцэцэг, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Mongrol-un niruca tobciyan // Козин С.А. «Сокровенное сказание» / С А. Козин—M.-JL: Изд-во АН СССР, 1941.-619с.

2. Повесть временных лет: Литературные памятники. В 2ч. Ч. 1 / подготовка текста и пер. Д.С. Лихачева, Б.А. Романова; под ред. В.П. Адриановой-Перетц.-М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.-450с.

3. Слово о плъку ИгоревЪ, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». T.l.-СПб.: ИР ЛИ РАН, 1995-С.9-14.

4. Список научной литературы:

5. Алтайские этимологии: сб. науч. тр. / под общ. ред. В.И. Цинциуса, Л.В

6. Дмитриевой.-Л.: Наука, 1984.-224с.149

7. Ангелов Б.С. Заметки о «Слове о полку Игореве» / Б.С. Ангелов. // ТОДРЛ.-1960.-Т. 16.-С.50-59.

8. Апресян Ю.Д. Избранные труды. В 2т. Т.2 / Ю.Д. Апресян.-М.: Школа "Языки русской культуры", 1995—766с.

9. Арутюнова Н.Д. Введение / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке.-М.: Наука, 1999.-С.З-44.

10. Арьяасурэн Ч. Большой толковый словарь монгольских обычаев / Ч. Арьяасурэн, X. Нямбуу.-Улаанбаатар:«Суулэнхуу», 1992. 927с.

11. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. Т. 1 / А.Н. Афанасьев.-М.: Совр.писатель, 1995.-416с.

12. Ахундов М.Д. Концепция пространства и времени: истоки, эволюция, перспектива / М.Д. Ахундов.-М.: Наука, 1982.-222с.

13. Ахундов М.Д. Пространство и время в физическом познании / М.Д. Ахундов.-М.: Мысль, 1982-253с.

14. Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста. / Л.Г. Бабенко и др.-Екатеринбург: Изд-во Екатеринб. ун-та, 2000.-232с.

15. Базаррагчаа Ц. Прослеживание этимологии монгольских слов. В 5ч. Ч 15 / Ц. Базаррагчаа.-Улаанбаатар: Изд-во МонГУ, 1995.

16. Базаррагчаа Д. Структура древних монгольских слов и некоторая их специфика: дис. . д-ра филолог, наук / Ц. Базаррагчаа.-Улаанбаатар, 1997.-245с.

17. Банзаров Д. Белый месяц. Празднование нового года у монголов / Д. Банзаров. // Банзаров Д. Собр.соч.-М.: Изд-во АН СССР, 1955.-371с.

18. Баярсайхан Ё. Этнокультурная лексика современного монгольскогоязыка / Ё. Баярсайхан.-М.: РАН, ин-т языкознания, 2002.-108с.

19. Бертагаев Т.А. Внутренная реконструкция и этимология слов в алтайских языках / Т.А. Бертагаев. // Проблема общности алтайских языков—Л.: Наука, 1971.-С.90-109.

20. Бертагаев Т. А. Лексика современных монгольских литературных языков: на материале монгольского и бурятского языков / Т.А. Бертагаев.-М.: Наука, 1974.-383с.

21. Бертагаев Т. А. Морфологическая структура слова в монгольских языках. О фузии, символизации, аналитизме, внутренней флексии, сингармонизме и многозначности аффиксов / Т.А. Бертагаев.-М.: Наука, 1969.-179с.

22. Бертагаев Т.А. Об анлауте и некоторых этимологических наблюдениях в алтайских языках / Т.А. Бертагаев. //Структура и история тюркских языков. -М.: Наука, 1971.-С.301-307.

23. Бира Ш. Монгольская историография (XIII-XVIIb) / Ш. Бира.-М.: Наука, 1978.-320с.

24. Богданова Т.Н. Человек и время в языке и сознании древних славян / Т.Н. Богданова. // Материалы международ, конгресса «Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений».-Барнаул, 2001 -С.3-6.

25. Бондарко A.B. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность / A.B. Бондарко.-Л.: Наука, 1997.-262с.

26. Будаев Ц.Б. Адекватные пословицы и поговорки разных народов / Ц.Б. Будаев.-Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1969.-117с.

27. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства / Ф.И. Буслаев .-СПб., 1861 -Т. 1 .-С. 166.

28. Буслаев Ф.И. Народный эпос и мифология / Ф.И. Буслаев.-М.: Высш. шк., 2003.-400с.

29. Буткевич A.B. Время и календарь / A.B. Буткевич, В.Н. Ганьшин, Л.С. Хренов -М.: Высш. шк., 1961.-С.6.

30. Вернадский В.И. Размышления натуралиста. В 2 кн. Кн.1. Пространство и время в неживой и живой природе / В.И. Вернадский.-М.: Наука, 1975.—173с.

31. Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры / Л.Л. Викторова.-М.: Наука, 1980.-223с.151

32. Владимирцов Б .Я. Общественный строй монголов: Монгольский кочевой феодализм / Б.Я. Владимирцов.-Л.: Изд-во АН СССР, 1934-224с.

33. Владимирцов Б.Я. Работы по монгольскому языкознанию / Б.Я. Владимирцов.-М.: Вост. лит-ра, 2005.-951с.

34. Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. Введение и фонетика / Б.Я. Владимирцов.-М.: Наука, 1989.-449с. (повторное фотомех.-кое издание)

35. Владимирцов Б.Я. Турецюе элементы въ монгольскомъ языкъ / Б.Я. Владимирцов // Записки восточного отделешя императорскаго русскаго археологического общества. Т.20. Вып.2.-СПб.: Типография Император. АН, 1911.-С.153-184.

36. Всеволодова М.В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке / М.В. Всеволодова.-М.: Изд-во МГУ,1975.-283с.

37. Вялкина Л.В. Из истории слов-терминов времени на материале письменных памятников XI-XIVbb / Л.В. Вялкина. // Древнерусский язык. Лексикология и словообразование.-М.: Наука, 1975.-С.33-45.

38. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке / П.П. Гайденко.-М.: Прогресс -Традиция, 2006.^464с.

39. Гачев Г.Д. Европейские образы пространства и времени / Г.Д. Гачев. // Культура, человек, картина мира.-М.: Сов. писатель, 1987.-348с.

40. Гачев Г.Д. Ментальности народов мира / Г.Д. Гачев.-М.: ЭКСМО Алгоритм, 2003.-541с.

41. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: курс лекций / Г.Д. Гачев.-М.: Академия, 1998.-432с.

42. Гоогийн Бадан. Категория времени в современном монгольском литературном языке: дис. . д-ра. филолог.наук / Гоогийн Бадан — Варшава, 1989.-101 с.

43. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию / В. Гумбольдт; пер. с нем.; под ред. Г.В. Рамишвили.-М.: Прогресс, 1984.-397с.

44. Гумилев Л.Н. Этнос и категория времени / Л.Н. Гумилев. // Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы.-М.: Прогресс, 1993. -С.79-96.

45. Гуревич А .Я. Представления о времени в средневековой Европе / А.Я. Гуревич //История и психология.-М.: Наука, 1971.-С. 159-198.

46. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры / А.Я. Гуревич. -М.: Искусство, 1981.-359с.

47. Даль В.И. Пословицы русского народа: в Зт. / В.И. Даль.-СПб.: Диамант, 1996. Зт.-477с.

48. Дашкевич А.И. Беларуск народны каляндар / А.И. Дашкевич.-Мшск, 1993.-С.54.

49. Дулам С. Монгольская символика. Ч. 4. / С. Дулам.-Улаанбаатар: Гос. типограф, комбинат, 2002.-300с.

50. Жамбалсурэн Н. Тибетские слова в монгольском языке: дис. . канд. филолог, наук / Н.Жамбалсурэн.-М., 1961 .-168с.

51. Жуковская Н.Л. Календарная система монголов / Н.Л. Жуковская. // Календарь в культуре народов мира.-М.: Наука, 1993 -С. 189-208.

52. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов / Н.Л. Жуковская.-М.: Наука, 1988.-196с.

53. Жуковская Н. Л. Кочевники Монголии. Культура, Традиции, Символика /Н.Л. Жуковская.-М.: Вост. лит-ра, 2002.-176с.

54. Жуковская Н.Л. Пространство и время в мировоззрении монголов / Н.Л. Жуковская. // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии.-М.: Наука, 1986.-С. 118-133.

55. Звездова Г.В. Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах / Г.В. Звездова.-Воронеж: Изд-во Воронежск. гос. ун-та, 1996.-144с.

56. Зелинский А.Н. «Колесо времени» в циклической хронологии Азии /

57. A.Н. Зелинский. // Народы Азии и Африки-1975-№2.-С. 104-117.

58. Идельсон Н.И. История календаря / Н.И. Идельсон.-Л.: Ленингр. Гублит I тип. транспечати, 1925.-176с.

59. Ищук Д.Г. Лексико-семантическое поле как выражение концептуальной модели времени в языке (на русском и славянском материале): дис. . канд. филолог, наук/ Д.Г. Ищук.-СПб., 1995.-227с.

60. Ищук Д.Г. Структура лексико-семантического поля времени и ее семантическое наполнение (на материале русского языка) / Д.Г. Ищук. // Вестник СПб. ун-та. Сер. 2-1994-Вып 2.-С.57-61.

61. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл / под ред. Р.Ш. Джарылгасиновой, М.В. Крюкова.-М.: Наука, 1989.-360с.

62. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год / под ред. Р.Ш. Джарылгасиновой, М.В. Крюкова.-М.: Наука, 1985.-264с.

63. Калинский И.П. Русский народ: церковно-народный месяцеслов / И.П. Калинский.-М.: Эксмо, 2005-253с.

64. Кант И. Сочинения. В 6 т. Т.З. / И. Кант.-М.: Мысль, 1964.-800с.

65. Камчатнов A.M. Лингвистическая герменевтика / A.M. Камчатнов.-М.: Наука, 1995.-126с.

66. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов.-М.: Наука, 1987.-261с.

67. Караулов Ю.Н. Языковое время и языковое пространство / Ю.Н. Караулов. // Вестник МГУ.-1970.-№1 .-С.61-73.

68. Катунин Д.А. Время в зеркале русской языковой метафоры: дис. . канд. филолог, наук / Д.А. Катунин.-Томск, 2005.-195с.

69. Клюева В.Н. Из истории монгольских народных праздников Архив музея антопологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) /

70. B.И. Клюева.-РАН. Фонд 20, опись 3, №21.-С.32.

71. Ковалевский О. Монгольская хрестоматия. Т.1 / О. Ковалевский.-Казань: Универс. Типография, 1836 591с.

72. Kotwicz W. О chronologjy Mongolskiej / W.Kotwicz // Rocznik orjentalistyczny.Tom II.-Lwow, 1924.-P.118-136.

73. Котвич В. Калмыцкие загадки и пословицы / B.JI. Котвич.-Элиста: Калмыцкое кн. изд-во, 1972.-92с.

74. Колесов В.В. Жизнь происходит от слова / В.В. Колесов.-СПб.: Златоуст, 1999.-3 68с.

75. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси / В.В. Колесов.-Л.: Изд-во ЛГУ, 1986.-311с.

76. Колесов В.В. Синкретизм как категория языка / В.В. Колесов. // Вестник Ленингр.ун-та. Сер.2.Вып.2(№9).-Л., 1991.-С.40.

77. Колесов В.В. Философия русского слова / В.В. Колесов.-СПб.: ЮНА, 2002. -448с.

78. Колесов В.В. Язык и ментальность / В.В. Колесов.-СПб.: Петербург, востоковедение, 2004.-23 7с.

79. Кубрякова Е.С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики / Е.С. Кубрякова. // Вопросы когнитивной лингвистики.-2004.-№1 -С.6-17.

80. Кравченко A.B. Знак. Значение.Знание. Очерк когнитивной философии языка/ A.B. Кравченко-Иркутск: Изд-во ИГУ, 2001 .-168с.

81. Лигети Л. Монгольские элементы в диалектах хазаров в Афганистане / Л. Лигети. // Краткие сообщения института народов Азии. Монголоведение и тюркология: сб.-М.: Наука, 1964.-С.8-22.

82. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: труды по языкознанию / А.Ф. Лосев.-М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.-479с.

83. Лосев А.Ф. Миф-Число-Сущность / А.Ф. Лосев.-М.: Мысль, 1994.-919с.

84. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А.Ф. Лосев.-М.: Политиздат, 1991.-524с.

85. Лувсандэндэв А. Санскритизмы в диалектах монгольского языка / А. Лувсандэндэв. // Санскритские и тибетские слова, вошедшие в монгольский язык.-Улаанбаатар: Бемби сан, 2007.-С.28-30.

86. Львов A.C. Выражение понятия времени в «Повести временных лет» /

87. A.C. Львов. // Русская историческая лексикология.-М., 1968.-С.20-39.

88. Львов A.C. Лексика «Повести временных лет» АН СССР / A.C. Львов-М.: Наука-367с.

89. Lubsangjav Ch. Customary ways of measuring time and time periods in Mongolia, Journal of Anglo-Mongolian Society, Vol.1, #1, May 1974.-P.14

90. Макаренко А.П. Сибирский народный календарь / А.П. Макаренко. -Новосибирск: Наука, 1993.-113с.

91. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика / В.А. Маслова.-Минск: ТетраСистемс, 2004.-255с.

92. Методы сопоставительного изучения языков / отв. ред. В.Н. Ярцева М.: Наука, 1988.-94с.

93. Миллер Л.В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира: на материале русской литературы: дис. . д-ра филолог, наук/Л:В. Миллер.-СПб., 2004-С.85-86.

94. Миронов В.А. Двенадцать месяцев года (Календарь народных примет) /

95. B.А. Миронов-М.: Сов.Россия, 1991 —175с.

96. Миронов В.А. Народный календарь: месяцеслов / В.А. Миронов.-М.: ACT Астрель, 2005.-506с.

97. Михеева Л.Н. Время в русской языковой картине мира. Лингво-культурологический аспект: дис. . д-ра филолог, наук / Л.Н. Михеева.— М., 2003-329с.

98. Михеева Л.Н. Время как лингвокультурологическая категория / Л.Н. Михеева-М.: Изд-во Флинта: Наука,2006.-96с.

99. Моисеев А.И. Слова со значением времени в современном русском языке / А.И. Моисеев. // Слово в лексико-семантической системе языка—Л.: Изд-во ЛГПИД972.-С.92-95.

100. Монгольские народные пословицы и поговорки / пер. с монг. А. Дамба-Ренчин.-М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962.-86с.

101. Некрылова А.Ф. Круглый год / А.Ф. Некрылова.-М.: Изд-во «Правда», 1991.-496с.

102. Ньютон И. Математические начала натуральной философии / И. Ньютон; пер. с лат.; под ред. JI.C. Полака.-М.: Наука, 1989.-687с.

103. Перова Е.Ю. Сакральное время русской культуры (на материале современной русской духовной поэзии): дис. . канд. культурологии— М., 2000.-215с.

104. Позднеев A.M. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии / A.M. Позднеев.-СПб.: Типография Императорской АН,1887.-492с.

105. Полочанин Н. Времена года въ народныхъ пословицахъ, поговоркахъ и примътахъ / Н.Полочанин.-СПб.: Изд-во A.C. Суворина,1911.-61с.

106. Потебня A.A. Слово и миф / A.A. Потебня.-М.: Правда, 1989.-622с.

107. Потебня A.A. Собрание трудов / A.A. Потебня; сост. А.Я. Топорков.-М.: Лабиринт: Мысль и язык,1999.-269с.

108. Потебня A.A. Философия языка и,мифа. / A.A. Потебня.-М.: Правда, 1989.-С.452.

109. Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин-Воронеж: Изд-воВГУ, 2001.-191с.

110. Попова З.Д. Семантико-когнитивный анализ языка / З.Д. Попова, И.А. Стернин-Воронеж: Изд-во "Истоки", 2006.-226с.

111. Поппе H.H. Монгольские этимологии / H.H. Поппе. // Доклады РАН.-М., 1925.-С.19-22.

112. Прозоровский Д.Н. Новый опыт изъяснительного изложения "Слова о полку Игореве" / Д.Н. Прозоровский. // Записки отделения рус. и слав, археологии рус. археол.о-ва.-СПб.,1882.-Т.З.-С.211-292.

113. Пюрбеев Г.Ц. Глагольная фразеология монгольских языков / Г.Ц Пюрбеев-М.: Наука, 1972.-207с.

114. Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология: лексико-семантические процессы и деривация / Г.Ц. Пюрбеев.-М.: Наука, 1984.— 119с.

115. Раднаев В.Э. «Слово о полку Игореве» в культуре монгольских народов / В.Э. Раднаев. // Новые советские и зарубежные исследования «Слова о полку Игореве»: сб. обзоров.-М., 1987-106-108.

116. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. Морфология / Г.И. Рамстедт; пер. с нем. Л.С. Слоним; под ред. H.A. Баскакова, Г.Д. Санжеева. —М.: Изд-во иностр. лит.,1957.-254с.

117. Рассадин. В. И. Проблемы исторического словообразования монгольских языков / В.И. Рассадин. // Историко-сравнительное изучение монгольских языков: сб.ст.-Улан-Удэ, 1995.-С. 120-131.

118. Ринчен Б. Монгольские пословицы / Б. Ринчен.-Улаанбаатар: Гос. типография, 1959.-1 Ос.

119. Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / сост. М. Забылиным (репринтное воспроизведение издания 1880 г) ,-М.: Автор, 1992.-607С.

120. Русские народные пословицы и поговорки / сост. А.М. Жигулев-М.: Московский рабочий, 1965.-360с.

121. Рыбаков Б.А. Народный календарь / Б.А. Рыбаков-Свердловск: Книга, 1980.-23 8с.

122. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси / Б.А. Рыбаков.-М.: Наука, 1987. -782с.

123. Рыженков Г.Д. Народный месяцеслов. Пословицы, поговорки, приметы, присловья о временах года и о погоде / Г. Д. Рыженков—М.: Современник, 1991 -127с.

124. Санжеев Г.Д. Современный монгольский язык / Г.Д. Санжеев.-М.: Изд-во вост. лит-ры, 1959.-103с.

125. Санжеев Г.Д. Маньчжурско-монгольские языковые параллели / Г.Д. Санжеев. //Известия АН СССР.-М.,1930.-С.601-708.158

126. Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка /

127. B.А. Серебренников. -М.: Наука,1983. -355с.

128. Скородумова Л.Г. Монгольский' язык. Образы мира / Л.Г. Скородумова.- Улаанбаатар: Изд-во Бемби сан, 2004.-328с.

129. Стернин И.А. Концепт и языковая семантика / И.А. Стернин. // Связи языковых единиц в системе и реализации. Когнитивный аспект. Вып.2-Тамбов: ТГУ, 1999.-С.69-75.

130. Стрижев А.Н. Календарь русской природы / А.Н. Стрижев.-М.: Моск. рабочий, 1973 .-272с.

131. Стрижев А.Н. Народные приметы (на все случаи жизни) / А.Н. Стрижев М. ¡Современник, 1997.-255с.

132. Сухбаатар О. Санскритские элементы в монгольском языке: дис. . канд. филолог, наук/ О.Сухбаатар—Улаанбаатар, 1992.-167с.

133. Сыдыков С. Тюрко-монгольские параллели / С. Сыдыков. // Источники формирования тюркских языков средней Азии и южной Сибири: сб. науч. тр.-Фрунзе, 1966.-С. 110-129.

134. Сэпир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э.Сэпир.-М.: Наука, 1983.-569с.

135. Таскин B.C. Материалы по истории Сюнну / B.C. Таскин.-М.: Наука, 1968.-177с.

136. Теоретическая лингвистика и лексикография: опыты системного описания лексики / отв.ред. Ю.Д. Апресян.-М.: Русские словари, 1995 -141с.

137. Тихомиров М.Н. «О двенадцати монгольских месяцах в старинной русской письменности» / М.Н. Тихомиров. // Советская этнография.-1958.-№3.-С.21-27.

138. Толстая С.М. Аксиология времени в славянской народной культуре /

139. C.М. Толстая. //История и культура.-М.,1991.-С.52.

140. Толстая С.М. К соотношению христианского и народного календаря у славян: счет и оценка дней недели / С.М. Толстая. // Языки культуры и проблемы переводимости.-М., 1987-С. 14-19.

141. Томерцэрэн Ж. Лексикология монгольского языка / Ж. Темерцэрэн-Улаанбаатар: Ганпринт, 2001.-214с.

142. Традиционное мировоззрение тюрков южной Сибири: пространство и время. Вещный мир / отв. ред. И.Н. Гемуев.-Новосибирск: Наука, 1988 — 225с.

143. Тудэв Л. Тайный рудник словесности / Л.Тудэв.-Улаанбаатар: Уриа, 2002. -493с.

144. Тураева З.Я. Категория времени: время грамматическое и время художественное (на материале английского языка) / З.Я. Тураева.-М.: Высш. шк., 1979.-219с.

145. Тюркско-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков / под. ред. Ч.Н. Новгородова.-СПб.: Наука, 2005.-195с.

146. Цолоо Ж. Термины традиционного летоисчисления у монголов / Ж. Цолоо; пер. с монг. В.И. Рассадина. // Этнокультурная лексика монг. языков: сб.ст.:-Улан-Удэ: РАН Сиб. отд-е,1994.-С.27-43.

147. Цыбульский В.В. Календари и хронология стран мира / В.В. Цыбульский.-М.: Просвещение, 1982.-128с.

148. Цыбульский В.В. Лунно-солнечный календарь стран Восточной Азии /

149. B.В. Цыбульский.-М.: Наука, 1987.-384с.

150. Черепанова O.A. Мифологическая лексика русского Севера / O.A. Черепанова—Л.: Наука, 1983.-С.72

151. Черепанова O.A. Народные представления о времени в языке (пухлый час ) / O.A. Черепанова. // Вопросы теории и истории языка.-СПб,1993.1. C.141-147.

152. Чичеров В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI-XIX веков. Очерки из народных верований / В.И. Чичеров.-М.: Советский писатель, 1957.-310с.

153. Чичеров В.И. Русское народное творчество / В.И. Чичеров.-М.: Изд-во Моск.ун-та,1959.-523с.

154. Шпенглер О. Закат Европы. Т.1. Образ и действительность / О. Шпенглер; пер. с нем.-М.: Наука, 1993 .-584с.

155. Щербак A.M. Тюркско-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков / A.M. Щербак.-СПб.: Наука, 2005.-195с.

156. Элиаде М. Космос и история: избранные работы / М.Элиаде; пер с. фр.-М.: Прогресс, 1987.-312с.

157. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде; пер. с фр.; предисл. и коммент. Н.К. Гарбовского.-М.: Изд-во Моск.ун-та, 1994.-143с.

158. Юнг К.Г. Собрание сочинений . В 19 т. Т. 15. Памяти Рихарда Вильхелма. Феномен духа в искусстве и науке / К.Г. Юнг; пер. с нем— М.: Канон, 1992.-313с.

159. Язык. Теория, история, типология.-М.: Эдиториал, 2000.-510с.

160. Яковлева Е.С. К описанию времени в картине мира носителя русского языка / Е.С. Яковлева. // Семантика языковых единиц. Т.2.-М.,1996.-С. 242-245.

161. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия / Е.С. Яковлева.-М.: Гнозис,1994,-344с.

162. Список словарей и энциклопедических изданий:

163. Балжинням Н. Словарь иностранных слов монгольского языка / Н. Балжинням.-Улаанбаатар: Изд-во Мон.ГУ, 2005.-238с.

164. Бидэрманн Г. Энциклопедия символов / Г. Бидэрманн; пер. с. нем; под общ. ред. И.С. Свенцицкой.-М.: Республика, 1996.-336с.

165. Большой толковый словарь монгольского языка. В 2 т. / Д. Дамбажав, Д. Алтан-Од, Д. Солонго.-Улаанбаатар: Изд-во "Онгет хэвлэл", 2006-1212с.

166. Большой академический монгольско-русский словарь: в 4 т. / под ред. Г.Ц. Пюрбеева,-М.: Academia, 2002.-4т.

167. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В.И. Даль.-М.: Изд-во ТЕРРА, 2002.-4т.

168. Дамдинсурэн Ц. Русско-монгольский словарь / под ред. Ш. Лувсанвандан.-Улаанбаатар: Госиздат., 1982,-840с.

169. Древнетюркский словарь / АН СССР.-Л.: Наука, 1969.-676с.

170. Керлот Хуан Эдуардо. Словарь символов Мифология, Магия, Психоанализ. / Х.Э. Керлот; пер. с исп.-М.: REFL-book, 1994.-601с.

171. Краткая философская энциклопедия.-М.: Прогресс, 1994.-576с.

172. Кубрякова Е.С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова и др.-М.: Наука, 1996. -653с.

173. Мифы народов мира. Энциклопедия / гл. ред. С.А. Токарева. Репринт из 1987 г. В 2 т.-М.: «Большая Росс.энциклопедия»:Дрофа,2008.-Т. 1 .-671с., Т.2.-719с.

174. Монгольско-русский словарь / под ред. А. Лувсандэндэв.-Улаанбаатар: Гос.типографич.комбинат,1957. -514с.

175. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Т. 1,2 / А.Г. Преображенский.-М.: Русский язык, 1960.1993.

176. Ринчинэ А.Р. Краткий монгольско-русский словарь / под ред. Г.Д. Санжеева.-М.: Гос.изд-во иностр. и национальных словарей, 1947.-423с.

177. Санжеев Г.Д. О летоисчислении и календаре. Краткий монгольско-русский словарь / Г.Д. Санжеев.-М.: Наука, 1947.-420с.

178. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. В 4т. / Э.В. Севортян.-М.: Наука, 1980. -4т.

179. Славянская мифология. Энциклопедический словарь / отв.ред. С.М. Толстая.-М.: РАН. Междунар. отн-я, 2002.-512с.

180. Словарь древнерусского языка XI-XIV вв. В Ют. АН СССР / гл. ред. Р.И. Аванесов.-М.: Русский язык,1989.-Т.2.-493с.176177178179180181182183184185186187188189

181. Словарь русских народных говоров / сост. Ф.П. Филин.-М.-Л. :Наука, 1965 .-Вып. 1 .-3 03 с.(СРНГ)

182. Словарь современного русского литературного языка.-М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951-Т.2.-1393С. (БАС)

183. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка / И.И. Срезневский.-М.: Госиздат иностр. и национ. словарей, 1958.—1410с. Сухбаатар О. Словарь иностранных слов монгольского языка / О.Сухбаатар.-Улаанбаатар: Эдмон, 1999—273с.

184. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4т. Т.З. / М. Фасмер; пер с нем. и доп. О.Н. Трубочева; под ред. Б.А. Ларина.-2£ изд., стереотип-М.: Прогресс, 1987.-832с.

185. Форти С. Символы: энциклопедия / С. Форти; пер.с англ.-М.: Росмэн, 2005—255с.

186. Цэвэл Я. Краткий толковый словарь монгольского языка / Я. Цэвэл.-Улаанбаатар: Гос.типогр. комбинат, 1966.-911с.

187. Цэдэндамба Ц. Монгольско-русский словарь / Ц. Цэдэндамба-Улаанбаатар: Изд-во "Эрдэм",1997.-640с.

188. Цэцэнцогт Ш. Корневой словарь монгольских слов / Ш. Цэцэнцогт.-Хех хот: "Ардын хэвлэлийн хороо",1988.-2972с.

189. Частотный словарь русского языка / под ред. Л.Н. Засориной.—М.: Русский язык,1977.-936с.

190. Черемисов К. М. Монгольско-русский словарь / K.M. Черемисов.-М-Л.: Изд-во Ленингр.Вост. ин-та,1937.-213с.

191. Шейнина Е.Я. Энциклопедия символов / Е.Я. Шейнина.-М.: ООО "Изд-во ACT": Харьков:Торсинг, 2006.-591с.

192. Энциклопедический словарь символов / сост. H.A. Истомина.-М.:АСТ-АСТРЕЛЬ, 2003.-1056с.

193. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / под ред. О.Н. Труба^ева.-М.: Наука, 1974.-Вып.1