автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Ингушские адаты как феномен правовой культуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ингушские адаты как феномен правовой культуры"

На правах рукоП)

ХАРСИЕВ Борис Магомет-Гиреевич

ИНГУШСКИЕ АДАТЫ КАК ФЕНОМЕН ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ

09.00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Ростов-на-Дону 2003

Работа выполнена в государственном научном учреждении «Северо-Кавказский научный центр высшей школы»

Научный руководитель: Режабек Евгений Ярославович,

доктор философских наук, профессор,

Официальные оппоненты: Шевелев Владимир Николаевич,

доктор философских наук, профессор; Брежнев Виталий Стефанович, кандидат философских наук, доцент

Ведущая организация: Ростовский государственный

экономический университет

Защита состоится 29 октября 2003 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д.212.208.13 по философским наукам в Ростовском государственном университете по адресу: 344006 г.Ростов-на-Дону, ул.Пушкинская, д. 140, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Ростовского государственного университета по адресу: 344006 г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, д. 148

Автореферат разослан 27 сентября 2003 г.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность обращения к теме определяется несколькими факторами.

Большое количество накопленных исторических ошибок в культурной политике (нивелирование этнической идентичности отдельных народов СССР, формирование идеологической общности советского народа) привело к подтачиванию культурно-исторической формы этнической идентичности.

Этнонационализм в сфере управления и образования сформировал слои эшонациональных элит, борющихся за власть. Ложно понятая национальная польза стала подталкивать малые народы России к тупикам изоляционизма, нетерпимости и насилия (например, в Чечне). Нынешнее кризисное состояние в регионах вызвано не столько экономическими и технологическими изменениями, сколько культурно-нравственной деградацией общей культуры.

Необходимость перехода к новой культурной полигике в региональном разрезе требует отказа от устаревших стереотипов в понимании природы и значения культурно-исторических форм этнической идентичности, существенной корректировки представления о соотношении между национальным и интернациональным. Напрашивается вывод о необходимости при формировании региональной национальной политики сосредоточить основные усилия на создании оптимальных условий для саморазвития народов, национальных групп и культур. Процесс модернизации Рбссии вызвал распад целостности культуры на множество разобщенных направлений и форм. В условиях плюрализма культурных ценностей и давления массовой культуры с коммерческим направлением развития широкие круги населения ощущают внутренний дискомфорт, утрату твердых экзистенциальных ориентиров. Защитным механизмом от краха национально-этнических устоев культуры является фактор обращения людей к истории, традициям, народной памяти, в которой живет дух почитания обычаев и жизненного уклада прошлого.

В свете сказанного особое научно-теоретическое и практическое значение приобретает философское осмысление устойчивых культурных образований (образцов, ценностей, нравов, обычаев), регулирующих поведение и социальное взаимодействие в этнической общности. Среди устойчивых культурных нтали-

тет и этническую самобытность ингушского народа, особое (можно сказать, ведущее) место занимает система адатов.

Их правовое, политическое и нравственное содержание требует пристального внимания ученых и исследователей. Дать целостную реконструкцию содержания адатов как специфической формы культурно-исторической идентичности ингушского народа является одной из основных задач диссертационного исследования

Степень разработанности проблемы. Тема обычаев ингушей не нова, она привлекала внимание таких выдающихся исследователей Кавказа, как Б.Далгат, В.Итонишвили, М.Ковалевский, Е.Крупнов, Ф.Леонтович, Л.Маргошвили, Б.Скитский, Н.Яковлев и многих других, что позволяет говорить о появлении этнографического ингушеведения.

Глубокое научное освещение обычного права кавказских горцев, с точки зрения правоведения и социологии, дано в капитальных трудах профессора М.Ковалевского «Современный обычай и древний закон», «Закон и обычай на Кавказе».

Серьезные данные по обычному праву ингушей не восходят далее 1843 г., когда был составлен сборник адатов плоскостных чеченцев. До этого времени шариат или мусульманское право успели многое изменить в народном праве ингушей.

В сборниках адатов, составленных еще позднее, влияние на обычай шариата и законов Российской империи констатируется официально со времени учреждения горских словесных судов, т. е. с 1858 г. Таковы, например, «Сборник адатов горцев Владикавказского округа» Норденштрема (1849) или «Сборник адатов Ингушского округа», составленный в 60-х годах XIX в. окружным начальником. Одним из лучших считается сборник Фрейтага, достоинство которого умаляется тем, что автор (отчасти придерживаясь справедливого мнения, что адаты всех горцев одинаковы) смешал обычаи ингушей и осетин и изложил их вместе. «Сборник адатов, составленный комиссиею для разбора народных дел во Владикавказском округе в 1849 году», к сожалению, весьма краток. Все эти сборники адатов помещены во II томе «Адатов» Ф.Леонтовича на с.78-183. Трудно переоценить значение этого изданного Ф.И.Леон-товичем свода адатов кавказских горцев. Здесь представлены мате-

риалы обычного семейного права кавказских горцев, не лишены значимости и замечания самого составителя.

Из популярной литературы о Кавказе д ля изучения обычного права необходимо отметить сочинение А.Берже «Чечня и чеченцы». Небольшой материал по праву горцев есть и в книге И.Бларамберга «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа». Что касается наиболее популярных книг о Кавказе: сочинения Н.Дубровина «История войны и владычество русских на Кавказе», в котором Чечне посвящена первая часть тома 1 (с. 366-496), а также сочинения Потто о кавказской войне, то их авторы лишь повторяют слова А.Берже, перелагая на него ответственность за достоверность сведений. Много ценной информации мы находим в «Сборнике сведений о Терской области» Благовещенского, а также в историко-стагастическом очерке «Ингуши» Г.Вертепова, очерке о чеченцах Евг. Максимова, напечатанных соответственно во П и Ш выпусках «Терского сборника» за 1892 г. Из журнальных статей лучшими следует признать статьи в «Сборнике сведений о кавказских горцах» чеченца Лаудаева (1872. Вып. VI) и Грабовского, в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (1871. Вып. Ш; 1876. Вып. IX). В 1860-х гг. начал свою деятельность первый ингушский этнограф Ч.Э.Ахриев.

Очень много нового дает статья Н.Н.Харузина «Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей», помещенная в III выпуске «Сборника материалов по этнографии», издававшегося при Даш-ковском музее. На многие стороны быта чеченцев и ингушей обратил внимание и дал им объяснение М.Ковалевский при сравнительном исследовании обычаев кавказских горцев.

Собственно говоря, о быте чеченцев и ингушей очень много писалось в разных периодических изданиях и очерках путешествий; но все эти описания касаются или религиозных верований, или общественно-политической жизни чеченцев и истории войны с ними. Социальный же строй и правовой быт в них едва затронуты. Исключением является лишь книга профессора Н.Яковлева «Ингуши», где дано научное освещение родового быта ингушей, в особенности - кровной мести.

Особое место в исследовании ингушских адатов занимает работа Башира Далгата «Материалы по обычному праву ингушей».

Собранные материалы о родовом быте ингушей имеют ценность как для научной разработки их обычного права в рамках этнографии, так и для изучения первобытного права вообще.

Важнейший материал для историко-этнографических реконструкций семейно-бытовых форм и отношений народов Северного Кавказа представлен М.М.Ковалевским, много сделавшим для исследования семейной общины и архаичных брачно-семейных форм.

К первой половине XX в. относятся несколько обобщающих работ видного кавказоведа Г.Ф.Чурсина, в разносторонние интересы которого входили и семейно-бытовые сюжеты.

Многие вопросы, связанные с организацией и бытом семьи в ее историческом прошлом, нашли глубокую разработку в трудах одного из основателей советского этнографического кавказоведения - крупного историка первобытного общества М.О.Косвена: характеристика большой семьи и семейно-родственной группы (патронимии), эволюция форм брачного поселения, генезис обычаев избегания, аталычество и др. Однако в изучении семейных форм и отношений у народов Кавказа М.О.Косвена интересовали преимущественно их генезис и древнейшие формы, но несравненно меньше - их конкретные функции в общем контексте меняющихся социально-бытовых условий.

Большое теоретическое значение для понимания исторического места семейно-родственных патронимических групп, существенно отличного от предложенного М.О.Косвеным, имеют работы А.И.Роба-кидзе. Быту горской семьи посвящены работы В.Д.Итонишвили. Главными объектами его исследования являются большая семья и характерные для нее имущественные отношения ингушей. Интересна работа ЛЮ.Маргошвили по этнографии ингушей и чеченцев с подробным описанием быта и семейных отношений кистов. Из других этнографических и смежных с ними публикаций позднейшего времени необходимо отметить работы Ф.И.Кудузовой, М.А.Мамакаева, К.Г.Марти-росияна, ХДОшаева, И.М.Саидова, В.П.Христиановича и др. Большой вклад в изучение истории и этнографии ингушей внес выдающийся ученый Е.И.Крупнов, исследование которого, посвященное средневековой Ингушетии, дает бесценный материал по устройству родового общества.

Особое место в кавказской этнографии занимают исследования Я.С.Смирновой, посвященные семье и семейному быту народов Северного Кавказа. Вопросы формы брака, семейного этикета, прав и обязанностей членов семьи, положения женщины в семье ученый решает в плане выявления общего и национально-особенного в жизни народов Северного Кавказа: ингушей, чеченцев, осетин.

Таким образом, мы в основном следуем традиции научного изучения особенностей воспроизводства этнической традиции как в монокультурной среде, внутри самого общества, так и в условиях иноэтнического окружения, среди народов Северного Кавказа.

«Трудно разобраться во всем обширном и подчас отрывочном литературном материале и выделить из него правовые нормы ингушей. Еще труднее выделить из них наслоения шариата и русского закона и получить чисто-народное право ингушей, имея в виду опять-таки чистоту неабсолютную, а относительную, так как отделить все чужеземные наслоения из чеченского адата нет никакой возможности, т. к. национальность чеченцев и ингушей остается еще не разгаданной. Влияние соседних народностей (кумыков, грузин, лезгин, осетин, кабардинцев и др.), влияние живших на Северном Кавказе кочевников, иранское влияние и многие другие влияния, указанные В.Миштером и М. Ковалевским в быте осетин и других горцев, несомненно, не чужды были и быту чеченцев и ингушей»1.

Система адатов ингушского народа представлена в научных трудах исследователей по различным аспектам и направлениям:

• философия и методология правовой и гражданской культуры, включая вопросы правового плюрализма, рассматриваются в работах М.М.Ковалевского, Е.И.Крупнова;

• проблемам нормативной функции правовой и гражданской

м|пт гтллпгтгг»а1?т I 11Г«(-»УГПГ1/-1П0ТТПГ1 (Т^ ТД Плтгглпицп С ПТП'1-ГП

1\\ ^ 1»V р|>1 Г^М1ЬДиОаП(1Л Ч'.Ц.ЛЬиШЧ'ОГПи, и.,ЦШ111*111,

В.Д.Итонишвили;

• в философии культуры XX в. наиболее полно предоставлены работы по деятельностным основаниям культуры и цивилиза-ционной компаративистики;

1 Далгат Б. Многоликая Ингушетия. СПб., 1999. С.169-170.

7

• культурно-этническим взаимоотношениям на территории нынешней Ингушетии посвящены работы Г.Н.Генке, Я.С.Смирновой.

Ближе всего к нашей теме стоит диссертационная работа М.Ю.Вертия «Обычное право народов Северного Кавказа как феномен культуры»2. Следует согласиться с автором диссертационного исследования, что основные параметры обычно-правовой системы и ее компоненты, а также их системные связи и социокультурные функции не изучены в постсоветской научной литературе, а в ряде случаев даже не описаны. Между тем социокультурные функции обычного права заслуживают не только формально-юридического, но и философского, культурологического анализа в широком контексте исторических реалий. М.Ю.Вертию удалось выявить характерные признаки обычного права как феномена традиционной культуры, обеспечивающего преимущественно устную трансляцию соционормативной информации. Диссертация М.Ю.Вертия сосредоточена на выделении следующих социокультурных функций обычного права: интегративной (регламентация семейных и внутриэтнических отношений), миротворческой (регламентация отношений с другими обществами и этническими группами), коммуникативной (трансляция однотипной системы табу и установок во взаимодействии индивидов и социальных институтов), идентификационной (как основания осознания принадлежности к социокультурной группе). Именно система этих функций, взятых в их единстве, позволяет обычному праву выступать системообразующим и самовоспроизводящимся институтом этно-социума, без которого становится невозможным его устойчивое и преемственное развитие. Следует также согласиться с социально-исторической «пропиской» обычного права, как оно рассмотрено М.Ю.Вертием в качестве феномена традиционного общества на ступени его потестарной организации.

Для разработки нашей темы особую методологическую значимость имеет серия научных статей, направленная на выявление и теоретическое осмысление характерных черт традиционной ин-

2 Вертий М.Ю. Обычное право народов Северного Кавказа как феномен культуры: Автореф. дис.... канд. филос. наук. Ростов н/Д, 2003.

гушской культуры, опубликованных нынешним президентом Республики Ингушетия М.М.Зязиковым: 1. Ингушская традиционная этика // Гуманитарность. Коммуникация. Толерантность (Ростов н/Д. Т. 1); 2. Традиционное общественное устройство ингушей: культурологический анализ // Изв. высших учебных заведений Северо-Кавказский регион. Обществ, науки. Приложение. 2003. № 7; 3. Ингушский народ - часть кавказской цивилизации // Научная мысль Кавказа. 2003. Приложение № 7.

Автор не проходит мимо и обращает специальное внимание на традиционные ингушские ценности: «эздел» - благородное поведение, «яхь» - стремление быть лучшим, «сий» - честь, «эхь» -стыд, «caria долар» - милосердие, «майрал» - храбрость, «денал» -смелость, «камаьршал» - щедрость, «кьонахчал» - «мужество, «сабар» - терпение. В своем диссертационном исследовании «Традиционная культура ингушей: истоки и характерные черты» (Ростов н/Д, 2003). М.М.Зязиков подчеркивает, что ингушские обычаи отражали специфику проживания в горах, требующую прежде всего храбрости и мужества, и были практическим руководством поведения. Под своеобразным углом зрения теоретически осмысляется обычай уважения и почитания старших у ингушского народа в диссертационном исследовании «Специфика ингушской культуры (эстетический и духовно-нравственный аспекты») и в статье «Общечеловеческая ценность обычая уважения и почитация старших у ингушского народа (по роману И.Базоркина «Из тьмы веков») // Современные подходы в исследовании проблем истории и языка ингушского народа (Магас, 2002).

Вместе с тем системный анализ адатов как специфической формы культурно-исторической идентичности ингушского народа, взятой в единстве ее правовой, политической и этической сторон, отсутствует. Не прослежены исторические этапы становления адатов как формы правовой культуры и их роль как консолидирующего начала в процессе исторического развития ингушского народа как этноса. Восполнению этого пробела как раз и служит наше исследование в рамках кандидатской диссертации.

Главное отличие произведенной нами концептуализации обычного права (а ингушские адаты - его типичная разновидность)

состоит в выявлении интегративного ядра ингушских адатов, которое мы усматриваем в социокультурном содержании обязательственных отношений как исторической подосновы адатов.

Цель и задачи исследования.

Основная цель диссертационного исследования состоит в выявлении и теоретическом осмыслении адатов ингушского народа как феномена правовой культуры.

Объект исследования - адаты как специфическая форма культурно-исторической идентичности ингушского народа.

Предмет исследования - ингушские адаты как феномен правовой культуры и обусловливающие их социальные факторы и механизмы.

Задачи:

• изучить роль и функцию адатов как устойчивого образования правовой культуры в регулировании поведения и социального взаимодействия в составе ингушского этноса;

• раскрыть содержание ингушских адатов как консолидирующего начала, продуцирующего и репродуцирующего этнокультурную самобытность;

• проанализировать догосударственное бытие адатов как наличной формы обязательственных отношений;

• рассмотреть естественно-правовой рационализм ингушских адатов;

• выявить специфику формирования культурно-исторической идентичности ингушского народа через кодекс чести эздел.

Методологическую основу диссертационного исследования составляют общефилософские, культурологические и этнокультурные методы и подходы. В анализе политического, правового и этнического содержания адатов автор стремился использовать достижения сравнительно-исторического и культурно-антропологического методов. В ходе исследования использовался ряд теоретических концептов, сформировавшихся в современной философии и теории культуры. Таковы в первую очередь концепты миросистемного подхода, позволяющие избежать крайностей европоцентризма и лаконизма.

Теоретической основой исследования является положение о том, что понять мировую культуру как систему взаимодействий этни-

ческих культур невозможно без понимания механизма самоорганизации жизнедеятельности этноса. В свете такой установки автор считает, что необходимо создать условия для раскрытия творческого потенциала национальных групп «изнутри», что предполагает моральное, организационное и материальное поощрение культурных инициатив национальных групп, опирающихся на опыт следования образцам, ценностям, обычаям, отвечающим интересам сохранения этнической самобытности соответствующих общностей.

В качестве эмпирической базы диссертации выступают публикации норм обычного права как ингушей, так и других народов Северного Кавказа, а также исследования по юридической антропологии и юридической этнологии в качестве предмета вторичного культурологического анализа. Мы согласны с М.Ю.Вертием, что интересующий нас исторический пласт генезиса обычно-правовой системы ингушского этноса не обеспечен правовыми источниками и требует кропотливой реконструкции на основе исторических материалов различной степени достоверности.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

• на основе комплексного анализа эмпирического материала представлена целостная картина формирования и функционирования ингушских адатов как правовой формы культурно-исторической идентичности ингушского народа;

• адаты, исследуются как способ трансляции этнической самобытности ингушского народа;

• адаты как феномен правовой культуры проанализированы с позиций этнокультурологии и исторического кавказоведения;

• для характеристики адатов как феномена правовой культуры выделены их определяющие роли: в продуцировании и репродуцировании этнокультурной самобытности ингушей; в регулировании имущественных, семейных и общеэтнических отношений через кодекс чести эздел; в установлении правовой ответственности при смене института саморасправы правовым институтом медиаторского суда.

Положения, выносимые на защиту.

1. Обычай как синтетическая форма социальности является культурным «стержнем» общества и личности, опорой морально-

этнических Ценностей, разрушение которых ведет не только к исчезновению того или иного культурного социума, но и к появлению деградированных личностей и общественных образований как результату разложения феномена культуры. Адаты ингушей как социальная норма и синтетическая форма культуры задавали и задают образцы поведения: обряды, обычаи, традиции.

2. Догосударственная форма адатов складывалась на основе принципов архаичного аграрного коммунизма и семейно-родовой собственности. Для этой ступени исторического бытия адатов был характерен сакральный способ их легитимации. Источником естественных прав как личности, так и общества считалось их божественное происхождение. Отсюда проистекала связь обычая с жертвоприношениями и ритуальной символикой, включая «кочевые» склонности и обожествление солнца и коня. Все события жизненного цикла (свадьба, похороны, рождение ребенка, прием гостя) были подчинены ритуализированным формам обычая.

3. Большая семейная ингушская община была конституирована уважением к узам родства и мнению старшей родни. Семейный быт складывался под контролем широких родственных и общественных структур. Здесь господствовали половозрастное разделение обязанностей и половозрастные нормы взаимоотношений членов семьи. Семейно-бытовую культуру ингушей отличали особое покровительство детям мужского пола, этикет избегания в выражении чувств как признак благочестия, смена прав и обязанностей членов общины через возрастные интервалы и др. С таким образом жизни была связана живучесть военно-аристократического уклада (культ героя, оружия и коня).

4. Все имущественные и договорные отношения складывались под защитой адатов. В их основе лежало обязательственное право. Сами адаты выступали как кодифицированная форма обязательственных отношений. Вся хозяйственная деятельность опиралась на близкородственную трудовую и материальную взаимопомощь в рамках малой семьи, тейпа, общества. Семья была первичным субъектом обычного права. Все имущественные отношения преломлялись через кодекс чести эздел, который предполагал за патриархом не просто право владения и управления имуществом, а и личную экзистенциальную ответствен-

ность и заботу старшего по отношению к младшим. Власть патриарха ц1ен-да принимала форму доал.

6. Адаты ингушей, несущие в себе политическое и правовое содержание, служат способом трансляции этнической культуры в смене поколений. Система адатов, взятая в целом, продуцирует и репродуцирует этнокультурную самобытность ингушей. Так, в истории ингушского этноса отношения возмездности за понесенный ущерб и способы их регулирования эволюционировали от саморасправы к медиаторскому суду. Альтернативой цепной реакции взаимных убийств, не имеющих срока давности, становилось заключение мира (машара). Тем самым для правового содержания адатов был характерен естественно-праввой рационализм.

Теоретическая и практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть применены в дальнейшей разработке теоретических проблем социокультурной динамики и представлять интерес для историков, культурологов, правоведов. Они могут стать существенным подспорьем при разработке философии и теории обычного права как части общей философии и теории права, а также для уточнения категориального аппарата философии культуры и юридической антропологии. Материалы диссертации могут быть использованы в подготовке общих и специальных курсов по юридической этнологии и кавказоведению.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены и положительно оценены на семинаре Назранского филиала Современного гуманитарного университета (г. Москва) по проблемам социокультурных феноменов Ингушетии, на заседании отдела социальных и гуманитарных наук ГНУ «СКНЦ ВШ» и опубликованы в 4 работах по теме диссертации.

Диссертация обсуждалась и была рекомендована к зашите отделом философии и культуры СКНЦ ВШ.

Структура и основное содержание работы обусловлены целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав (состоящих из девяти параграфов), заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, дается характеристика состояния и степени разработанности ее в культурной антропологии и юридической этнологии, определяются объект и предмет исследования, формулируются ее цель, задачи, здесь определены теоретико-методологические основы и эмпирическая база, полученные научные результаты и их новизна, сформулированы основные положения, выносимые на защиту, теоретическая и практическая значимость результатов, информация об апробации выводов, содержащихся в работе.

В первой главе «Место ингушских адатов в системе правовой культуры» концептуализируется этнокультурная функция адатов в правовой культуре ингушей.

В первом параграфе «Проблемы изучения обычного права в этнографическом ингушеведении» обосновывается потребность в теоретическом осмыслении обычного права ингушей. Обычное право рассматривается как конституирующий элемент этнической культуры, как важная подсистема этнической самоидентификации, выявляется коммуникативная функция обычноправовых форм деятельности. Здесь же концептуализируется соотношение понятий «цивилизация» и «культура», подчеркивается необходимость сопоставления культур в рамках цивилизационной компаративистики. Этнографический материал позволяет сделать вывод о самоценности культуры каждого народа.

В параграфе раскрывается многоаспектность понятия «правовая культура». Подчеркивается, что она включает в себя как духовные характеристики, так и юридические учреждения. Диссертант солидаризируется с В.В.Лазаревым, согласно мнению которого, правовая культура предполагает определенный уровень правового мышления и чувственного восприятия правовой действительности3.

В развитом виде правовая культура предстает как сумма выработанных в ходе исторического развития (уходящего в архаическое прошлое изучаемого народа) основных правовых понятий и категорий, принципов права и правосудия, возникших уже на дого-

3 Лазарев В.В. Теория государства и права. М., 1998.

14

сударственном уровне, а также конституциональных начал, необходимых для развитой правовой системы.

Во втором параграфе «Правовой плюрализм в контексте культуры» дается характеристика правовых обычаев как части социокультурной системы, присущей родовому обществу. Правовой обычай рассматривается как исходный, -наиболее простой тип культурной регуляции на основе принятых в социуме образцов поведения. Автор четко разграничивает понятия «обычай», «традиция», «обряд», «ритуал», «нравы», «привычки».

Анализируется трансляционная функция обычая как такого регулятива, через который накопленный этнической общностью опыт передается из поколения в поколение.

Специфика вырастающего из правового обычая обычного права заключалась в том, что соблюдение обычая обеспечивалось мерами общественного воздействия на нарушителя (включая такие крайние меры, как лишение огня и воды, изгнание из рода, казнь). В параграфе выявляется возмездный характер в соотношении понесенного ущерба и налагаемого за него наказания. Указывается, что уже на государственной ступени развития неисполнение тех или иных закономерностей может коррелироваться с приверженностью представителей этноса традиционным нормам культуры.

В третьем параграфе «Адаты ингушского народа» выявляется аксиологический, ценностный характер традиций и обычаев ингушей. Императивность обычая понималась как императивность культурной нормы. Именно правовые обычаи и требования обычного права выступали как «ячейка», «клеточка» нормативности культурного процесса, его перерастания в непререкаемую норму правового сознания.

Обращение к этнографическому материалу показывает, что обычное право ингушей (гъаггай I адал) формировалось в условиях постоянных военных столкновений как с внешними врагами, так и между отдельными племенами и даже родами.

В параграфе выявляется социальная и историческая ограниченность принципа талиона и опирающихся на него требований обычного права. Анализируется институт кровной мести, рассматриваются способы ее презумпирования. Судопроизводство не могло вестись без приведения подозреваемого к присяге. Приводится широкая панорама взгля-

дов на кровную месть у представителей юридической этнологии (С.Давидович, Б.Далгат, В.Д.Итониашвили, Ф.И.Леонтович, Х.Д.Ошаев и др.). В научный оборот вводятся материалы XI Международного конгресса «Обычное право и правовой плюрализм в изменяющихся обществах» (М., 1997). Обращение к соответствующим теоретическим наработкам и этнографическим данным позволяет более точно «прописать» и эксплицировать механизмы правового поведения, как они манифестируются системой ингушских адатов.

Во второй главе «Правовая культура ингушей как исторический феномен в догосу дарственный период» реализуется культурологический (деятелыгостный) подход к анализу правовой культуры.

В первом параграфе «Социокультурное основание правовой культуры: религиозные верования ингушей (доисламский период)» выявляются истоки и содержание обычного права ингушей, проанализированного в историко-этнографическом аспекте. Предметом рассмотрения становится мировоззренческий план правовой культуры. Для коллективного сознания ингуша адат - это священное, богоданное право, нарушить адат означало подвергнуться божьему гневу. Все события жизненного цикла (свадьба, похороны, рождение ребенка, прием гостя) были подчинены в ингушском обществе ритуализированным формам обычая.

Дальнейшую разработку получает проблема правового плюрализма, связанного с переплетением и совмещением ментальных установок как языческой, так и христианской религиозных систем.

Автор солидаризируется с концептуализацией проблемы В.Б.Виноградовым. «Христианство, - считает видный историк, -спутник развитого классового общества, государства, а горцы пребывали на начальной стадии разложения родового строя ... Христианизация горцев была поверхностной, не подготовленной внутренним развитием местных племен»4.

С религиозно-мифологической легитимацией правовой культуры связано то обстоятельство, что адаты ингушей имели строго подчеркнутый обрядовый характер. Эта тема получает дальнейшее развитие во втором параграфе второй главы.

4 Виноградов В.Б. Тайны минувших времен. М., 1966. С. 133-134.

16

Еще в первом параграфе эволюцию правового обычая в обычное право диссертант связывает с проблемой социальной стратификации и процессом классообразования в ингушском обществе.

Автор придерживается уже сложившегося в кавказоведении вывода, что процесс классообразования в Ингушетии протекал на базе разложения сельско-общинного быта, предполагал участие военно-демократических начал и шел в направлении формирования раннефеодального (а не рабовладельческого) общества.

При отсутствии единого государственного образования в ингушском этносе не было сложившейся устойчивой сословности. Как показали в своем исследовании Р.Л.Харадзе и А.И.Робакидзе, отсутствие государственности «в полном смысле этого слова мешало юридической фиксации сословного деления, без чего социальные различия не могли сложиться в систему правовых норм, характерную для развитого феодального общества»5.

Схема ингушских поселений в период военной демократии (т. е. до присоединения к Российской империи) представляла следующую картину. На въезде - военные укрепления, за ними по периметру - жилища стражников. В середине эли, в конце поселения -уий. Населенные пункты строили так, чтобы хоть одна из сторон была защищена естественной преградой. Обедневшие фамилии, не имевшие возможности принять активное участие в сооружении оборонительных сооружений, были вынуждены ценой податей и личных услуг оплачивать поддержку со стороны сильных фамилий.

При этом даже пришлые общинники были лично свободными людьми (за исключением обращаемых в рабство военнопленных).

Второй параграф «Сакральное происхождение обычая ингушей и его интегративные функции» распадается на четыре подраздела:

2.2.1. Родоплеменной союз. Социокультурный план перерастания правового обычая в обычное право;

2.2.2. Имущественные отношения в ингушском обществе как подоснова обязательственных отношений;

5 Харадзе Р.Л., Робакидзе А.И. Кавказский этнографический сборник. Тбилиси, 1968. Вып. И: Очерки этнографии горной Ингушетии. С. 164.

2.2.3. Обязательственные отношения ингушей. Регламентация внутри- и межэтнических отношений;

2.2.4. Регламентация семейных отношений.

В разделе 2.2.1 указывается, что в ингушском обществе родственные отношения считались священными, нарушить их значило совершить грех. Права любого члена общества существовали до тех пор, пока он соблюдал адаты.

Особенность стратификационной системы ингушского общества заключалась в том, что она являлась не только половозрастной и социальной, но и патросемейной, основанной на обязательственных нормах, императивных для всех членов патрономии. Обязанность и право гостеприимства распространялись не только на отдельную семью, но и на всю патрономию. Самым важным институтом традиционной культуры была семейно-родственная взаимоответственность при кровомщении и выплате компенсации.

Родоплеменной союз существовал как единое образование под началом высшего органа управления Мекх-Кхеп, пользующегося безусловным авторитетом вплоть до включения Ингушетии в состав Российской империи.

В подразделе 2.2.2 анализ большого эмпирического материала из области этнографического кавказоведения показал, что хозяйственным фактором, обусловившим специфику общественного быта ингушей, как и других народов горного Кавказа, явилось особое сочетание горного земледелия с альпийским скотоводством при приоритете последнего. Именно последнее обстоятельство служило помехой для феодального классообразования западно-европейского типа. Историческое своеобразие социальной стратификации обусловило дуальную форму сельской общины, стойкую сохранность большой семьи и патронимии, живучесть отдельных институтов военно-аристократического уклада. Теми же обстоятельствами диктуются длительная сохранность семейно-родовой собственности на пашни, сенокосные участки и наличие родовой собственности на лес.

В ингушском обществе регуляторами имущественных отношений являлись сначала правовой обычай, затем нормы обычного права, которые носили относительно императивный характер для любого лица, нарушавшего их. Обеспечивались они всеми средст-

вами, доступными обществу. Нажитое, завоеванное, полученное в наследство или приобретенное каким-то иным способом имущество должно было сохраняться, передаваться четко по правилам, выработанным в течение веков самим обществом.

Центральное место в имущественных отношениях ингушского общества занимает понятие идолл», вмещающее в себя функции: покровительства, владения, управления, близкое к понятию «правосубъектность».

Вещное право защищалось адатами от всякого нарушителя права, кто бы им ни оказался. К вещным правам относились право собственности, фактическое владение, наследственное право и т. д. Обязательственное право - иен бъакъо - состоит в праве лица требовать от одного или нескольких, но точно определенных, лиц (иногда целого тейпа) совершения известного действия (принесения присяги, выполнения данного слова и т. д.).

Соблюдение принципа справедливости и строгое следование адату в дележе имущества у ингушей отмечали Ф.И.Леонтович, Б.Далгат, В.Д.Итонишвили и др. Если имущество было неделимым, оно переводилось в денежную форму.

Незыблемым считалось право трудовой заимки. Самовольный захват общественных земель запрещался адатом, и захватчик подлежал разорению и выселению - вухвя вахар.

В разделе 2.2.3 осуществляется социокультурная концептуализация содержания обязательственных отношений как исторической основы самых разных форм нормативности: этикета, морали, права.

В ингушском языке слово декъар выражает понятие долга, обязательства. Кроме обязательств из правонарушений и договора, существуют различные общенормативные обязательства, например, перед землей, родственниками, гостем и т. п. Культура различных народов, религия, обычаи, социальный уровень служили основанием для формирования и понимания обязательств.

Авторская классификация обязательств сводится к следующим четырем пунктам:

1) публичные (генетические);

2) из правонарушений (деликтов);

3) из договоров;

4) из других оснований.

Согласно обязательствам первого вида смысл жизни ингуша понимался как постоянное служение семье, родственникам, роду, народу, ближним (гаргал-наха).

Обязательства второго вида - г!шоп. Неправомерные действия в отношении отдельной личности обычное право квалифицировало как обиду. Ее содержанием были материальные, выраженные вовне действия одного лица по отношению к другому. Деликт порождал со стороны потерпевшего стремление наказать обидчика и получить возмещение имущественного ущерба, а со стороны нарушителя возникала обязанность возместить причиненный вред.

Категория обязательств третьего вида выражает отношения между двумя лицами посредством договоренности, в силу которой одно из них имело право требовать от другого исполнения чего-либо в свою пользу. Обязательство из договора имело имущественный характер по содержанию и рассматривалось как строго личная связь между кредитором и должником.

Обязательства из других оснований имели вид как бы из договора, как бы из правонарушения и т. д.

Принцип возмездности пронизывал все формы обязательственных отношений.

Применительно к обязательствам из договора согласная воля сторон, выраженная в надлежащей форме (борт бу - соглашение), является необходимым условием действительности договора. Договор, совершенный под влиянием обмана, угроз - тгаиа болх, считался недействительным.

Основным ввдом договора был устный: дат ден, барт бер (т. е. соглашение посредством слова). Он считался действительным с момента произнесения определенной фразы: раз ву. Кроме того, при договоре купли-продажи было необходимо рукобигие как подтверждение состоявшейся сделки. При продаже был необходим свидетель.

Договор выступал важнейшим средством индивидуального правового регулирования имущественных и неимущественных отношений в ингушском обществе. Договором - барт - признавалось соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении прав и обязанностей. Общественное сознание

придавало обязательствам императивное значение, в том числе обязательствам из договоров.

Как явствует из сказанного, все имущественные и договорные отношения складывались под защитой адатов. В их основе лежало обязательственное право. Сами адаты выступали как кодифицированная форма обязательственных отношений. Вся хозяйственная деятельность опиралась на близкородственную трудовую и материальную взаимопомощь в рамках малой семьи, тейпа, общества. Концептуализация обязательственных отношений как интегратив-ного ядра нормативизирующей функции обычного права выделяет авторский подход к процессам этнизации из числа других культурологических и этноюридических исследований.

В разделе 2.2.4 выявляется социальная и культурная специфика семейных отношений у ингушского народа, рассматриваются регулятивные функции адатов, направленные на регламентацию семейных отношений.

Семейные отношения у ингушей характеризовались равной правоспособностью всех членов семьи. Именно она являлась гарантом справедливости и взаимопонимания. В автореферате диссертации В.Д.Итонишвили указывалось: «Разделение имущества между дольщиками происходило поровну, независимо от их положения, многодетный дольщик получал столько же имущества, сколько и бездетный»6.

Обычно родители оставались жить с младшим сыном, за которым оставалась и доля отца. В случаях несостоятельности родителей в деле обеспечения расходов на женитьбу одного из сыновей это бремя ложилось на уже женатых детей.

Выходить замуж без согласия родителей у ингушского народа считалось позорным. За проступки жены отвечал муж. Он вел ее дела. Даже за убийство, совершенное женой, наказывался муж. В делах, касающихся дома, между мужчинами и женщинами было строгое распределение труда и обязанностей. Отец пожизненно не

6 Итонишвили В.Д. Семейный быт горцев Центрального Кавказа (историко-этнографическое исследование): Автореф. дис.... д-ра ист. наук. Тбилиси, 1971. С. 15.

мог освободиться от ответственности за поступки и обязательства своих домочадцев, в том числе рабов и рабочего скота.

Горская семья, пользуясь постоянной материальной и моральной поддержкой со стороны близких родственников, сызмальства воспитывала детей в уважении к узам родства и мнению родни, особенно старшей. В норме ни один важный жизненный шаг не предпринимался без совета со старшими членами семейно-родственной группы и ни одно событие семейной жизни не обходилось без активного участия всех близких родственников. Семей-но-бытовую культуру ингушей отличали особое покровительство детям мужского пола, этикет избегания в выражении чувств как признак благочестия, смена прав и обязанностей членов семьи через определенные возрастные интервалы. Семья была первичным субъектом обычного права. Все имущественные отношения преломлялись через кодекс чести - эздел, который предполагал не просто право патриарха на владение и управление имуществом, но и личную ответственность и заботу старшего по отношению к младшим. Власть патриарха ц1енда принимала форму доал.

Третья глава «Правовое содержание адатов как культурного феномена» посвящена анализу института судопроизводства, характеристике наказаний за уголовные преступления, рассмотренных под углом этнокультурной специфики обычного права ингушей.

В первом параграфе «Уголовное преступление по адату» центральной проблемой становится выявление внутренней связи самого понятия преступления в ингушском обществе с нарушением обязательственного кодекса по отношению к определенному субъекту обязательственных взаимоотношений.

Понятие «преступление» классифицируется, по адатам, по трем естественно-правовым категориям: 1) покушение на жизнь; 2) покушение на свободу; 3) покушение на собственность. К особой категории относились такие преступления, как богохульство, осквернение святых мест, убийство отца, ложная присяга, клятвопреступление, предательство, трусость.

Естественно-правовой рационализм отождествлял понятие «преступление» с ущербом, причиненным одному или нескольким членам рода, тейпа, фамилии, а через них - и всему обществу.

Женщины обладали ограниченной деликтоспособностью. Вина в преступлении за женщиной не признавалась. Женщинам не мстили даже за убийство.

Мстить за смерть - чир лех - близкого человека мог любой член семьи, рода, патрономии, друг, побратим, кунак, сосед и т. д. Срока давности месть не имела. По адату, круг мстителей и ответчиков с обеих сторон распространяется на всех родственников, но в определенном иерархическом порядке.

Убийца и его ближайшие родственники мужского пола, по адату, были обязаны скрываться от родственников убитого, пока не последует примирение. Укрывательство виновного является, по адату, обязательным элементом поведения родственников правонарушителя.

Всякое деяние (от проступков до преступления) подлежало удовлетворению: местью, поединком или выкупом.

По адату, жена, нарушившая супружескую верность, ни при каких обстоятельствах не могла оставаться в доме мужа.

Во втором параграфе «Судопроизводство по адату» предметом изучения становится регулирование правовой ответственности, как она понималась по адатам, и выявление этнокультурной специфики в организации обычноправовых форм судопроизводства.

Обращение к материалам исторической и юридической этнологии свидетельствует, что переход от частной саморасправы к ме-диаторскому суду происходил постепенно; посредствующими этапами явились: система регламентации частной расправы путем установления определенного порядка применения насилия к обидчику; далее - система обязательных выкупов, исподволь нацеленных на имущественное разорение за совершенное преступление.

Институт мести (пхъя-лех) и обязательство мщения (гир-лех) как справедливая привилегия потерпевших приобретали легитимную форму. Альтернативой цепной реакции взаимных убийств, не имеющих срока давности, становилось заключение мира - машара. Судебное разбирательство производилось во дворе храма. В ме-диаторский суд избиралось до 5 человек: по двое со стороны истца и ответчика, председателя приглашали сами медиаторы. Председатель мог отвести любого члена суда.

Лицо, подозреваемое в совершении преступления, могло «очиститься» от подозрений присягой. Присяга считалась доказательством невиновности, если вместе с подозреваемым в преступных действиях лицом присягу давали уважаемые в обществе люди из рода подозреваемого - соприсяжники.

В состав суда не могли входить родственники, неприятели или враги тяжущихся сторон. Стороны имели право на отвод судьи, члена суда независимо от стадии процесса, если кого-либо из них подозревали в пристрастности или неприязни к себе.

Судьи обязаны были работать безвозмездно, почет и уважение общества считались высшей платой за их труд.

В главе дается критический разбор этноюридических работ Е.Баранова и Б.Далгата, посвященных проблемам уголовного и судебного производства.

Рассмотрение адатов как правовой формы этнической культуры показало, что именно эта форма служит системообразующим началом института этнической традиции, обеспечивая продуцирование и репродуцирование самоидентичности этноса. Через систему адатов ингуши создают и воссоздают элементы традиционной культуры вне зависимости от места и социальных условий своего существования.

В заключении диссертационной работы формулируются общие выводы, подводятся его итоги, намечаются дальнейшие пути исследования проблемы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Харсиев Б.М.-Г. Проблемы сознания в современном обществе // Научная мысль Кавказа. 2001. № 9. Прил.

2. Харсиев Б.М.-Г. Преемственность обязательно-договорных отношений ингушей // Научная мысль Кавказа. 2002. № 12. Прил.

3. Харсиев Б.М.-Г. Имущественные отношения у народов Северного Кавказа (конец XIX и начало XX в.) // Научная мысль Кавказа. 2002. № 3.

4. Харсиев Б.М.-Г. Сословные отношения в ингушском обществе // Гуманит. и соц.-экон. науки. Сев.-Кавказ. регион. 2002. № 2.

Подписано в печать 25.09.2003. Объем 1,5 п. л. Тираж 100 экз. Заказ 409. 344082, г. Ростов-на-Дону. ул. Б. Садовая, 33. Ротапрингный участок РГПУ.

г

<1

»

f

15 16»

2.О03М

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Харсиев, Борис Магомет-Гиреевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. МЕСТО ИНГУШСКИХ АДАТОВ В СИСТЕМЕ

ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ ' 1.1. Проблемы изучения обычного права в этнографическом ингушеведении.

1.2. Правовой плюрализм в контексте культуры.

1.3. Адаты ингушского народа как регулятивная форма жизни.

ГЛАВА 2. ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА ИНГУШЕЙ

КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН

В ДОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРИОД.

2.1. Социокультурное основание правовой культуры: религиозные верования ингушей (доисламский период).

2.2. Сакральное происхождение обычая ингушей и его интегративные функции.

• 2.2.1. Родоплеменный союз. Социокультурный план перерастания правового обычая в обычное право . 73 х 2.2.2. Имущественные отношения в ингушском обществе как подоснова обязательственных отношений.

2.2.3. Обязательственные отношения ингушей. Регламентация внутри- и межэтнических отношений.

2.2.4. Регламентация семейных отношений ингушей.

ГЛАВА 3. ПРАВОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ АДАТОВ

КАК КУЛЬТУРНОГО ФЕНОМЕНА.

3.1. Уголовное преступление по адату.

3.2. Судопроизводство по адату.

Введение диссертации2003 год, автореферат по философии, Харсиев, Борис Магомет-Гиреевич

Актуальность обращения к теме определяется несколькими факторами.

Большое количество накопленных исторических ошибок в культурной политике (нивелирование этнической идентичности отдельных народов СССР, формирование идеологической общности советского народа) привело к подтачиванию культурно-исторической формы этнической идентичности.

Этнонационализм в сфере управления и образования сформировал слои этнонациональных элит, борющихся за власть. Ложно понятая национальная польза стала подталкивать малые народы России к тупикам изоляционизма, нетерпимости и насилия (например, в Чечне). Нынешнее кризисное состояние в регионах вызвано не столько экономическими и технологическими изменениями, сколько культурно-нравственной деградацией общей культуры.

Необходимость перехода к новой культурной политике в региональном разрезе требует отказа от устаревших стереотипов в понимании природы и значения культурно-исторических форм этнической идентичности, существенной корректировки представления о соотношении между национальным и интернациональным. Напрашивается вывод о необходимости при формировании региональной национальной политики сосредоточить основные усилия на создании оптимальных условий для саморазвития народов, национальных групп и культур. Процесс .модернизации России вызвал распад целостности культуры на множество разобщенных направлений и форм. В условиях плюрализма культурных ценностей и давления массовой культуры с коммерческим направлением развития широкие круги населения ощущают внутренний дискомфорт, утрату твердых экзистенциальных ориентиров. Защитным механизмом от краха национально-этнических устоев культуры является фактор обращения людей к истории, традициям, народной памяти, в которой живет дух почитания обычаев и жизненного уклада прошлого.

В свете сказанного особое научно-теоретическое и практическое значение приобретает философское осмысление устойчивых культурных образований (образцов, ценностей, нравов, обычаев), регулирующих поведение и социальное взаимодействие в этнической общности. Среди устойчивых культурных образований, формирующих менталитет и этническую самобытность ингушского народа, особое (можно сказать, ведущее) место занимает система адатов.

Их правовое, политическое и нравственное содержание требует пристального внимания ученых и исследователей. Дать целостную реконструкцию содержания адатов как специфической формы культурно-исторической идентичности ингушского народа является одной из основных задач диссертационного исследования

Степень разработанности проблемы. Тема обычаев ингушей не нова, она привлекала внимание таких выдающихся исследователей Кавказа, как Б.Далгат, В.Итонишвили, М.Ковалевский, Е.Крупнов, Ф.Леонтович, Л.Марго-швили, Б.Скитский, Н.Яковлев и многих других, что позволяет говорить о появлении этнографического ингушеведения.

Глубокое научное освещение обычного права кавказских горцев, с точки зрения правоведения и социологии, дано в капитальных трудах профессора М. Ковалевского «Современный обычай и древний закон», «Закон и обычай на Кавказе».

Серьезные данные по обычному праву ингушей не восходят далее 1843 г., когда был составлен сборник адатов плоскостных чеченцев. До этого времени шариат или мусульманское право успели многое изменить в народном праве ингушей.

В сборниках адатов, составленных еще позднее, влияние на обычай шариата и законов Российской империи констатируется официально со времени учреждения горских словесных судов, т. е. с 1858 г. Таковы, например, «Сборник адатов горцев Владикавказского округа» Норденштрема (1849) или

Сборник адатов Ингушского округа», составленный в 60-х годах XIX в. окружным начальником. Одним из лучших считается сборник Фрейтага, достоинство которого умаляется тем, что автор (отчасти придерживаясь справедлиI вого мнения, что адаты всех горцев одинаковы) смешал обычаи ингушей и осетин и изложил их вместе. «Сборник адатов, составленный комиссиею для разбора народных дел во Владикавказском округе в 1849 году», к сожалению, весьма краток. Все эти сборники адатов помещены в II томе «Адатов» Ф.Леонтовича на с.78-183. Трудно переоценить значение этого изданного Ф.И.Леонтовичем свода адатов кавказских горцев. Здесь представлены материалы обычного семейного права кавказских горцев, не лишены значимости и замечания самого составителя.

Из популярной литературы о Кавказе для изучения обычного права необходимо отметить сочинение А.Берже «Чечня и чеченцы». Небольшой материал по праву горцев есть и в книге И.Бларамберга «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа». Что касается наиболее популярных книг о Кавказе: сочинения Н.Дубровина «История войны и владычество русских на Кавказе», в котором Чечне посвящена первая часть тома 1 (с. 366-496), а также сочинения Потто о кавказской войне, то их авторы лишь повторяют слова А.Берже, перелагая на него ответственность за достоверность сведений. Много ценной информации мы находим в «Сборнике сведений о Терской области» Благовещенского, а также в историко-статистическом очерке «Ингуши» Г.Вертепова, очерке о чеченцах Евг. Максимова, напечатанных соответственно во II и III выпусках «Терского сборника» за 1892 г. Из журнальных статей лучшими следует признать статьи в «Сборнике сведений о кавказских горцах» чеченца У.Лаудаева (1872. Вып. VI) и Н.Ф.Грабовского, в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (1871. Вып. III; 1876. Вып. IX). В 1860-х гг. начал свою деятельность первый ингушский этнограф Ч.Э.Ахриев.

Очень много нового дает статья Н.Н.Харузина «Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей», помещенная в III выпуске «Сборника материалов по этнографии», издававшегося при Дашковском музее. На многие стороны быта чеченцев и ингушей обратил внимание и дал им объяснение М.Ковалевский при сравнительном исследовании обычаев кавказских горцев.

Собственно говоря, о быте чеченцев и ингушей очень много писалось в X разных периодических изданиях и очерках путешествий; но все эти описания касаются или религиозных верований, или общественно-политической жизни чеченцев и истории войны с ними. Социальный же строй и правовой быт в них едва затронуты. Исключением является лишь книга профессора Н.Яковлева «Ингуши», где дано научное освещение родового быта ингушей, в особенности — кровной мести.

Особое место в исследовании ингушских адатов занимает работа Баши-ра Далгата «Материалы по обычному праву ингушей». Собранные материалы о родовом быте ингушей имеют ценность как для научной разработки их обычного права в рамках этнографии, так и изучения первобытного права вообще.

Важнейший материал для историко-этнографических реконструкций семейно-бытовых форм и отношений народов Северного Кавказа представлен М.М.Ковалевским, много сделавшим для исследования семейной общины и архаичных брачно-семейных форм.

К первой половине XX в. относятся несколько обобщающих работ видного кавказоведа Г.Ф.Чурсина, в разносторонние интересы которого входили и семейно-бытовые сюжеты.

Многие вопросы, связанные с организацией и бытом семьи в ее историческом прошлом, нашли глубокую разработку в трудах одного из основателей советского этнографического кавказоведения — крупного историка первобытного общества М.О.Косвена: характеристика большой семьи и семейно-родст-венной группы (патронимии), эволюция форм брачного поселения, генезис обычаев избегания, аталычество и др. Однако в изучении семейных форм и отношений у народов Кавказа М.О.Косвена интересовали преимущественно их генезис и древнейшие формы, но несравненно меньше - их конкретные функции в общем контексте меняющихся социально-бытовых условий.

Большое теоретическое значение для понимания исторического места семейно-родственных патронимических групп, существенно отличного от предложенного М.О.Косвеным, имеют работы А.И.Робакидзе. Быту горской семьи посвящены работы В.Д.Итонишвили. Главными объектами его исследования являются большая семья и характерные для нее имущественные отношения ингушей. Интересна работа Л.Ю.Маргошвили по этнографии ингушей и чеченцев с подробным описанием быта и семейных отношений кистов. Из других этнографических и смежных с ними публикаций позднейшего времени необходимо отметить работы Ф.И.Кудузовой, М.А.Мамакаева, К.Г.Мартиро-сияна, Х.Д.Ошаева, И.М.Саидова, В.П.Христиановича и др. Большой вклад в изучение истории и этнографии ингушей внес выдающийся ученый Е.И.Круп-нов, исследование которого, посвященное средневековой Ингушетии, дает бесценный материал по устройству родового общества.

Особое место в кавказской этнографии занимают исследования Я.С.Смирновой, посвященные семье и семейному быту народов Северного Кавказа. Вопросы формы брака, семейного этикета, прав и обязанностей членов семьи, положения женщины в семье ученый решает в плане выявления общего и национально-особенного в жизни народов Северного Кавказа: ингушей, чеченцев, осетин.

Таким образом, мы в основном следуем традиции научного изучения особенностей воспроизводства этнической традиции как в монокультурной среде, внутри самого общества, так и в условиях иноэтнического окружения, среди народов Северного Кавказа.

Трудно разобраться во всем обширном и подчас отрывочном литературном материале и выделить из него правовые нормы ингушей. Еще труднее выделить из них наслоения шариата и русского закона и получить чисто-народное право ингушей, имея в виду опять-таки чистоту неабсолютную, а относительную, так как отделить все чужеземные наслоения из чеченского адата нет никакой возможности, т. к. национальность чеченцев и ингушей остается еще не разгаданной. Влияние соседних народностей (кумыков, грузин, лезгин, осетин, кабардинцев и др.), влияние живших на Северном Кавказе ко чевников, иранское влияние и многие другие влияния, указанные В.Миллером и М. Ковалевским в быте осетин и других горцев, несомненно, не чужды были и быту чеченцев и ингушей»1.

Система адатов ингушского народа представлена в научных трудах исследователей по различным аспектам и направлениям:

• философия и методология правовой и гражданской культуры, включая вопросы правового плюрализма, рассматриваются в работах М.М.Ковалевского, Е.И.Крупнова;

• проблемам нормативной функции правовой и гражданской культуры посвящены исследования Ф.И.Леонтовича, Б.Далгата, В.Д.Итониашвили;

• в философии культуры XX в. наиболее полно предоставлены работы по деятельностным основаниям культуры и цивилизационной компаративистики;

• культурно-этническим взаимоотношениям на территории нынешней Ингушетии посвящены работы Г.Н.Генке, Я.С.Смирновой.

Ближе всего к нашей теме стоит диссертационная работа М.Ю.Вертия «Обычное право народов Северного Кавказа как феномен культуры» (Ростов-н/Д, 2003). Следует согласиться с автором диссертационного исследования, что основные параметры обычно-правовой системы и ее компоненты, а также их системные связи и социокультурные функции не изучены в постсоветской научной литературе, а в ряде случаев даже не описаны. Между тем социокультурные функции обычного права заслуживают не только формапьно

1 Далгат Б. Многоликая Ингушетия. СПб, 1999. С. 169-170. юридического, но и философского, культурологического анализа в широком контексте исторических реалий. М.Ю.Вертию удалось выявить характерные признаки обычного права как феномена традиционной культуры, обеспечивающего преимущественно устную трансляцию соционормативной информации. Диссертация М.Ю.Вертия сосредоточена на выделении следующих социокультурных функций обычного права: интегративной (регламентация се» мейных и внутриэтнических отношений), миротворческой (регламентация отношений с другими обществами и этническими группами), коммуникативной (трансляция однотипной системы табу и установок во взаимодействии индивидов и социальных институтов), идентификационной (как основания осознания принадлежности к социокультурной группе). Именно система этих функций, взятых в их единстве, позволяет обычному праву выступать системообразующим и самовоспроизводящимся институтом этносоциума, без которого становится невозможным его устойчивое и преемственное развитие. Следует также согласиться с социально-исторической «пропиской» обычного права, как оно рассмотрено М.Ю.Вертием в качестве феномена традиционного общества на ступени его потестарной организации.

Вместе с тем системный анализ адатов как специфической формы культурно-исторической идентичности ингушского народа, взятой в единстве ее правовой, политической и этической сторон, отсутствует. Не прослежены исторические этапы становления адатов как формы правовой культуры и их роль как консолидирующего начала в процессе исторического развития ингушского народа как этноса. Восполнению этого пробела как раз и служит наше исследование в рамках кандидатской диссертации.

Главное отличие произведенной нами концептуализации обычного права (а ингушские адаты - его типичная разновидность) состоит в выявлении ин-тегративного ядра ингушских адатов, которое мы усматриваем в социокультурном содержании обязательственных отношений как исторической подосновы адатов.

Цель и задачи исследования.

Основная цель диссертационного исследования состоит в выявлении и теоретическом осмыслении адатов ингушского народа как феномена правовой культуры.

Объект исследования - адаты как специфическая форма культурно-исторической идентичности ингушского народа.

Предмет исследования - ингушские адаты как феномен правовой культуры и обусловливающие их социальные факторы и механизмы.

Задачи:

• изучить роль и функцию адатов как устойчивого образования правовой культуры в регулировании поведения и социального взаимодействия в составе ингушского этноса;

• раскрыть содержание ингушских адатов как консолидирующего начала, продуцирующего и репродуцирующего этнокультурную самобытность;

• проанализировать догосударственное бытие адатов как наличной формы обязательственных отношений;

• рассмотреть естественно-правовой рационализм ингушских адатов;

• выявить специфику формирования культурно-исторической идентичности ингушского народа через кодекс чести эздел.

Методологическую основу диссертационного исследования составляют общефилософские, культурологические и этнокультурные методы и подходы. В анализе политического, правового и этнического содержания адатов автор стремился использовать достижения сравнительно-исторического и культурно-антропологического методов. В ходе исследования использовался ряд теоретических концептов, сформировавшихся в современной философии и теории культуры. Таковы в первую очередь концепты миросистемного подхода, позволяющие избежать крайностей европоцентризма и лаконизма.

Теоретической основой исследования является положение о том, что понять мировую культуру как систему взаимодействий этнических культур невозможно без понимания механизма самоорганизации жизнедеятельности этноса. В свете такой установки автор считает, что необходимо создать условия для раскрытия творческого потенциала национальных групп «изнутри», что предполагает моральное, организационное и материальное поощрение культурных инициатив национальных групп, опирающихся на опыт следования образцам, ценностям, обычаям, отвечающим интересам сохранения этниг ческой самобытности соответствующих общностей.

В качестве эмпирической базы диссертации выступают публикации норм обычного права как ингушей, так и других народов Северного Кавказа, а также исследования по юридической антропологии и юридической этнологии в качестве предмета вторичного культурологического анализа. Мы согласны с М.Ю.Вертием, что интересующий нас исторический пласт генезиса обычно-правовой системы ингушского этноса не обеспечен правовыми источниками и требует кропотливой реконструкции на основе исторических материалов различной степени достоверности.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

• на основе комплексного анализа эмпирического материала представлена целостная картина формирования и функционирования ингушских ада-тов как правовой формы культурно-исторической идентичности ингушского народа;

• адаты исследуются как способ трансляции этнической самобытности ингушского народа;

• адаты как феномен правовой культуры проанализированы с позиций этнокультурологии и исторического кавказоведения;

• для характеристики адатов как феномена правовой культуры выделены их определяющие роли: в продуцировании и репродуцировании этнокультурной самобытности ингушей; в регулировании имущественных, семейных и общеэтнических отношений через кодекс чести эздел; в установлении правовой ответственности при смене института саморасправы правовым институтом медиаторского суда.

Положения, выносимые на защиту.

1. Обычай как синтетическая форма социальности является культурным «стержнем» общества и личности, опорой морально-этнических ценностей, разрушение которых ведет не только к исчезновению того или иного культурного социума, но и к появлению деградированных личностей и общественных образований как результату разложения феномена культуры. Адаты ингушей как социальная норма и синтетическая форма культуры задавали и задают образцы поведения: обряды, обычаи, традиции.

2. Адаты ингушей, несущие в себе политическое и правовое содержание, служат способом трансляции этнической культуры в смене поколений. Система адатов, взятая в целом, продуцирует и репродуцирует этнокультурную самобытность ингушей.

3. До государственная форма адатов складывалась на основе принципов архаичного аграрного коммунизма и семейно-родовой собственности. Для этой ступени исторического бытия адатов был характерен сакральный способ их легитимации. Источником естественных прав как личности, так и общества считалось их божественное происхождение. Отсюда проистекала связь обычая с жертвоприношениями и ритуальной символикой, включая «кочевые» склонности и обожествление солнца и коня. Все события жизненного цикла (свадьба, похороны, рождение ребенка, прием гостя) были подчинены ритуализированным формам обычая.

4. Большая семейная ингушская община была конституирована уважением к узам родства и мнению старшей родни. Семейный быт складывался под контролем широких родственных и общественных структур. Здесь господствовали половозрастное разделение обязанностей и половозрастные нормы взаимоотношений членов семьи. Семейно-бытовую культуру ингушей отличали особое покровительство детям мужского пола, этикет избегания в выражении чувств как признак благочестия, смена прав и обязанностей членов общины через возрастные интервалы и др. С таким образом жизни была связана живучесть военно-аристократического уклада (культ героя, оружия и коня).

5. Все имущественные и договорные отношения складывались под защитой адатов. В их основе лежало обязательственное право. Сами адаты выступали как кодифицированная форма обязательственных отношений. Вся хозяйственная деятельность опиралась на близкородственную трудовую и материальную взаимопомощь в рамках мглой семьи, тейпа, общества. Семья была первичным субъектом обычного права. Все имущественные отношения преломлялись через кодекс чести эздел, который предполагал за патриархом не просто право владения и управления имуществом, а и личную экзистенциальную ответственность и заботу старшего по отношению к младшим. Власть патриарха ц1ен-да принимала форму доал.

6. Регулирование правовой ответственности также подчинялось кодексу эздел, включающему требования принесения присяги, выполнения данного слова и др. Для правового содержания адатов был характерен естественно-правовой рационализм. Естественно-правовые категории преступления в обычном праве ингушей различали покушения: 1) на жизнь, 2) свободу, 3) имущество. В истории ингушского этноса отношения возмездности за понесенный ущерб и способы их регулирования эволюционировали от саморасправы к медиаторскому суду. Институт мести (пхъя-лех) и обязательство мщения (чир-лех) как справедливая привилегия потерпевших приобретали легитимную форму. Альтернативой цепной реакции взаимных убийств, не имеющих срока давности, становилось заключение мира (машара). Неудовлетворение естественных прав личности рассматривалось как покушение на достоинство и на унижение рода. Способами удовлетворения за нанесенную обиду были месть, поединок, выкуп. От подозреваемого в преступлении и свидетелей требовалась присяга, даваемая одновременно с соприсяжниками в количестве от 3 до 18 человек. За убийство, совершенное женой, наказывался муж. Судебное разбирательство производилось во дворе храма. В медиаторский суд избиралось до 5 человек: по двое со сторон истца и ответчика, председателя * приглашали сами медиаторы. Председатель мог отвести любого члена суда. При решении дела в суд не допускали никого, кроме участников процесса. Обе стороны должны были обязательно подчиниться вынесенному решению. Переход от частной саморасправы к медиаторскому суду происходил постепенно, по мере возрастания престижа последнего.

Теоретическая и практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть применены в дальнейшей разработке теоретических проблем социокультурной динамики и представлять интерес для историков, культурологов, правоведов. Они могут стать существенным подспорьем при разработке философии и теории обычного права как части общей философии и теории права, а также для уточнения категориального аппарата философии культуры и юридической антропологии. Материалы диссертации могут быть использованы в подготовке общих и специальных курсов по юридической этнологии и кавказоведению.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены и положительно оценены на семинаре Назранского филиала Современного гуманитарного университета (г. Москва) по проблемам социокультурных феноменов Ингушетии, на заседании отдела социальных и гуманитарных наук ГНУ «СКНЦ ВШ» и опубликованы в 4 работах по теме диссертации.

Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите отделом философии и культуры СКНЦ ВШ.

Структура работы и основное содержание работы обусловлены целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ингушские адаты как феномен правовой культуры"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы сделаем некоторые выводы.

Объектом нашего исследования выступали ингушские адаты как феномен правовой культуры, а также обусловливающие их социальные факторы и механизмы. В контексте нашей работы представлены широко распространенные устойчивые и повторяющиеся во времени многообразные формы, регулировавшие социальные отношения ингушского общества до начала XIX в., которые коррелируют с определенным уровнем развития данного общества на пути культурного прогресса или регресса.

Мы предприняли попытку не просто рассмотреть адаты ингушей в описательном плане, а пытались найти внутренние механизмы постоянного поддерживания этого культурного феномена, изучая его в контексте понятий «традиция», «функция», «норма» и особенно «центральная зона культуры».

В первой части нашей работы мы проанализировали соотношение понятий «культура», «правовая культура», «политическая культура», «адаты» с точки зрения миросистемного подхода, поскольку ни европоцентризм, ни крайний локализм неспособны объяснить сущность отдельно взятой культуры и ее феноменов. Но понимание мировой культуры как системы взаимодействий этнических культур невозможно без понимания культурных феноменов как функционального механизма самоорганизации жизнедеятельности этноса.

В таком контексте важнейшую роль играет понятие социокультурной регуляции как функции культуры по поддержанию упорядоченности взаимодействий внутри этноса и его связей вовне. В этом смысле адаты ингушей как феномен культуры продуцируют, репродуцируют и сохраняют социальные технологии, нормы, ценности, распредмечиваясь в форме регулятивов социальной деятельности.

Следовательно, необходим такой момент в общей динамике культуры, который обеспечил бы идентичную преемственность социокультурного опыта. Этой функции отвечают адаты ингушей как часть самобытной культуры народа, продуцируя и обеспечивая идентичность во имя самосохранения этноса.

Под таким углом зрения именно адаты ингушей как феномен культуры представляют особый интерес, поскольку ингуши создают и воссоздают элементы своих обычаев вне зависимости от места и социальных условий своего г существования.

Во второй части нашей работы данный вывод конкретизируется на материалах по социокультурной структуре ингушского общества.

Далее мы рассматриваем сакральный контекст обычая ингушей, основанного на мифологическом миропонимании, ценностях когнатского родства и обязательствах.

Ядром адатов ингушей, их внутренним стержнем мы считаем обязательственные отношения в рамках половозрастной стратификации и родства, которые сформировались в соответствии с историческими условиями состояния постоянной войны на Северном Кавказе и борьбы этноса за выживание.

В третьей части нашей работы отражено правовое содержание адатов ингушей. Исследовано понятие «преступление» у ингушей по адату. Рассмотрена система выкупа и судопроизводства.

Из рассмотренных положений следует, что обычаи являются культурным «стержнем» общества и личности, опорой морально-этнических ценностей. Их разрушение ведет не только к исчезновению того или иного культурного социума, но и к появлению деградированных личностей и общественных образований как результата разложения феномена культуры. Обычаи образуют сакральную основу общественного устройства и взаимоотношений ингушей.

Одной из характеристик культуры, способной служить трансляции в культурной смене поколений, являются адаты, включающие в себя политическое и правовое содержание, обязательства как принципы существование социальной личности (социального «Я») в рамках этнокультурной идентичности у ингушей.

Таким образом можно сделать вывод, что адаты ингушей могут выступать как:

• феномен сознания, образующий мир идеального бытия;

• культурный компонент ценностно-познавательной системы социальI ного субъекта;

• социальная норма и синтетическая форма культуры, задающая образцы поведения: обряды, обычаи, традиции;

• потенциальный источник права, содержащий общеправовые универсалии и нормы и способ кодифицирования обязательственных отношений (до формирования общегосударственных законов).

Список научной литературыХарсиев, Борис Магомет-Гиреевич, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Агишев Н.М., Бушей В.Д., Рейнке Н.М. Материалы по обозрению горских и народных судов Кавказского края. СПБ., 1912.

2. Адаты Дагестанской области и Закитальского округа. Тифлис, 1899.

3. Адыги, балкарцы, карачаевцы в известиях европейских авторов. XIII-XIX вв. / Сост. В.К.Гарданов. Нальчик, 1974. 4

4. Акты кавказской археологической комиссии. Т. VII. Л. 917-918.

5. Большая советская энциклопедия. М., 1973.

6. Большой юридический словарь / Под ред. В.Е.Сухарева. 2-е изд. М., 2000.

7. Горская правда. 1923. 11 нояб.

8. Изв. Кавказ, отдела имп. Рус. геогр. о-ва. 1902. T.XV.

9. Ингуши: Сб. статей и очерков по истории и культуре ингушского народа. Саратов, 1996.

10. История мировой культуры. М., 1998.

11. История Чечено-Ингушетии. Грозный, 1992.

12. Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1968. Вып. И: Очерки этнографии горной Ингушетии.

13. Культурология. XX век: Энциклопедия: В 2 т. СПб., 1998.

14. Культурология: Словарь-справочник. Ростов н/Д, 1996.

15. Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая половина XIX в. / Сост. В.К.Гарданов. Нальчик, 1956.

16. Народы Кавказа. М., 1960. T.I.

17. Памятники обычного права Дагестана XVII-XIX вв. М., 1965.

18. Популярный энциклопедический словарь. М., 1999.

19. Потестарность: генезис и эволюция. СПб., 1997.

20. Обычное право и правовой плюрализм в изменяющихся обществах. М., 1997.

21. Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII-XIV вв.). Орджоникидзе, 1967.

22. Римское частное право. М., 2001.

23. Сборник этнографических статей. М., 1987.

24. Советский энциклопедический словарь. М., 1987.

25. Советский энциклопедический словарь. М., 1997.

26. Современный словарь иностранных слов. СПб., 1994.

27. Статистические сведения о кавказских горцах, состоящих в военно1народном управлении // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1868. Вып. I.

28. Теория государства и права. М., 2000.

29. Философия. Ростов н/Д, 1998.

30. Хрестоматия по исории права государства Дагестана в XVIII-XIX вв. / Сост. Т.М.Айтберов. Махачкала, 1999. Ч .1-11.

31. Центр, гос. архив Даг. АССР (Махачкала). Ф. 1406. Д. 294. Л. 4-8.

32. Центр, гос. воен.-ист. архив. Ф.26, оп. 152, д. 514, л. 126-127. Рапорт ген. Ртищева военному министру Барклаю де Толли от 6 октября 1811 г. № 1858.

33. Человек и общество. Культурология: Словарь-справочник. Ростов н/Д, 1996.

34. Чечено-русский словарь. М., 1961.

35. Чечня и чеченцы в материалах XIX в. Элиста, 1990.

36. Энциклопедический юридический словарь. М., 1998.

37. Юридическая энциклопедия. М., 1997.

38. Юридический словарь. М., 1953.

39. Акимов З.А. Свадебные обычаи и обряды чеченцев и ингушей // Сб. материалов по этнографии. М., 1888. Вып. III.

40. АлбуташвилиМ.О. Краткая биография. Тбилиси, 1939.

41. Андроникашвили М.К. Очерки по иранско-грузинским языковым взаимоотношениям. Тбилиси, 1966.

42. Ариес Ф. Возрасты жизни // Ариес Ф. Философия и методология истории. М., 1977.

43. Ахриев Ч. Ингуши и ингушские праздники // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1875. Вып. VIII.

44. Ахриев Ч Ингушевские праздники // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1871. Вып. V.

45. Бабич ИЛ. Месть в пореформенном адыгском обществе // Обычное право народов России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999.

46. Бабич И.Л. Правовой монизм в Северной Осетии: история и современность. М., 2000.

47. Бабич И.Л. Правовой плюрализм на Северо-Западном Кавказе. М., 2000.

48. Бабич И.Л. Судебная реформа и обычное право в адыгской общине // Этнографическое обозрение. 1999. № 2.

49. Багратиони В. География Грузии. Тифлис, 1904.

50. Бараниченко Н. Доисламские верование и культы в исторических системах общественных отношений вайнахов: Автореф. дис. . д-ра ист. наук. М., 1985.

51. Бардавелидзе В.В. Традиционные общественно-культурные памятники горной Восточной Грузии. Тбилиси, 1985. Т.Н.

52. Бергер А. Чечня. М., 1928.

53. Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999.

54. Бочаров В.В. Антропология права: Антропологические и юридические аспекты // Человек и право: Книга о летней школе по юридической антропологии. М., 1999.

55. Брошей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.

56. Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. Ч. 1,2.

57. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 2000.

58. Вертепов Г. А. В горах Кавказа // Терский сборник. Владикавказ, 1903. Вып. 6.

59. Виноградов В.Б. Тайны минувших времен. М., 1966.

60. Виноградов В.Б., Чокаев КЗ. Древние свидетельства о названиях и размещении нахских племен // Археол.-этногр. сб. Грозный, 1966.

61. Владгширский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995.

62. Гаджиев В.Г. Адаты народов Северного Кавказа: опыт источниковедческого анализа// Изв. АН Азербайдж. ССР (Баку). 1987. № 2.

63. Гаджиев В.Г. Памятники обычного права Дагестана // Изв. СКНЦ ВШ. Обществ, науки. 1987. № 3.

64. Галунский С.А. Обычаи и право // Сов. государство и право. 1999. № 3.

65. Гамкрелидзе Б.В. Дневник Чечено-Ингушской этнографической экспедиции. 1963. Тетр. № 1 // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1968. Вып. II.

66. Ган КФ. Экскурсия в нагорную Чечню и Западный Дагестан летом 1901 г. // Изв. Кавказ, отдела имп. Рус. геогр. о-ва (Тифлис). 1902. Т. XV.

67. Гарданов В.К Культура и быт народов Северного Кавказа. М., 1968.

68. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.

69. Генко Г.Н. Из культурного прошлого ингушей // Зап. коллегии востоковедов. Л., 1930. T.V.

70. Гиренко Н.М. Некоторые замечания в связи с проблемой половозрастной стратификации // Сов. этнография. 1981. № 6.

71. Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. Ростов н/Д, 1996.

72. Головинский П.А. Заметки о Чечне и чеченцах // Сб. сведений о Терской области. Владикавказ, 1878. Вып. 1.

73. Грабовский Н.Ф. Ингуши // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. IX.

74. Грабовский Н.Ф. Ингуши. Сборник статей и очерков по истории и культуре ингушского народа. Саратов. 1996.

75. Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушского округа // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1870. ВыпЗ.

76. Гриценко Н.П. К вопросу о социально-экономических отношениях в Чечено-Ингушетии в пореформенный период // Изв. Чеч.-Ингуш. НИИ (Грозный). 1964. Т.1У. Вып. 1.с

77. Гутов М.А. Этюды о кавказском этикете. Нальчик, 1998.

78. Давидович С. В горах Кавказа (Путевые впечатления) // Природа и охота. М., 1893.

79. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей // Изв. Ингуш. НИИ краеведения (Орджоникидзе; Грозный). 1934-1935. Т. IV. Вып. II.

80. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей. Владикавказ, 1923.81 .Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей. Владикавказ, 1926.

81. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингушей. Владикавказ, 1929.

82. Далгат Б. Многоликая Ингушетия. СПб., 1999.

83. Денисов В.Н. Системы права развивающихся стран. Киев, 1974.

84. Джавахишвили И.А. История грузинского народа. Тбилиси, 1948. Т. I.

85. Джугойты М. Воспитание чувств и обычай // Дружба народов. 1968. № 7.

86. Дубровин Н. История войны и владычество русских на Кавказе. СПб., 1892.

87. Дубровин Н. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя: Сб. ист. материалов. СПб., 1871.

88. Дугин А.Г. Философия традиционализма. М., 2002.

89. Егназарянц С. Брак у кавказских горцев // Юрид. вестн. 1978. Июнь.

90. Иванников И.А. Место обычного права в современной правовой культуре российского общества // Материалы науч.-практ. конф. «Обычное право в России». Ростов н/Д, 1999.

91. Иванов М.А. В горах между рр. Фортангой и Аргуном // Изв. Кавказ, отдела имп. Рус. геогр. о-ва (Тифлис). 1904. Т.ХУН. Вып. I.

92. Итонишвили В Д. Пережитки семейной общины в горной Ингушетии // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1969. Вып. I—II.

93. Итонишвили В Д. Семейный быт горцев Центрального Кавказа (историко-этнографическое исследование): Автореф. дис. . д-ра ист. наук. Тбилиси, 1971.

94. Итонишвили В.Д. Семейный быт горцев Центрального Кавказа. Тбилиси, 1969.

95. ИтсР.Ф. Введение в этнографию: Учеб. пособие. JL, 1974.

96. Карпов Ю.Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа. СПб., 2001.

97. Кчапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 18071808 гг. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникиде, 1967.

98. Ковалевский М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. СПб., 1905. Вып. I-II.

99. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. М., 1886. Т. I, И.

100. Кодзоев Н. Очерки истории ингушского народа с древнейших времен до конца XIX в. Назрань, 2000.

101. Кодзоев H Д. История ингушского народа. Магас, 2002.

102. Кокиев C.B. Записки о быте осетин // Сб. материалов по этнографии. 1885. Вып. I.

103. Колева Т.А. О некоторых вопросах развития обычаев // Сов. этнография. 1969. № 1.

104. Комаров С.А., Малько A.B. Теория государства и права. М., 2000.

105. Кон И.С. К проблеме возрастного символизма // Сов. этнография. 1981. №6.

106. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа: Исследования и материалы. М., 1961.

107. Крупное Е.И. Грузинский храм Тхаба-Ерды на Северном Кавказе // Краткие сообщения Ин-та истории материальной культуры. 1947. T.XV.

108. Крупное Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971.

109. Кряжков В. А. Правовой обычай в российской действительности: проблемы взаимодействия // Обычное право и правовой плюрализм (Материалы

110. XI Междунар. конгр. по обычному праву и правовому плюрализму). М.,t1997 (8).

111. Кудузова Ф.И. Семья и семейный быт ингушей. Грозный, 1991.

112. Лазарев В.В. Теория государства и права. М., 1998.

113. JIaydaee У. Чеченское племя // Сб. сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1872. Вып. 6.

114. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Одесса, 1883. Вып. II.

115. Леонтовнч Ф.И. Адаты кавказских горцев: Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Одесса, 1882. Вып. I—II

116. Максимов Е., Вертепов Г. Туземцы Северного Кавказа: Историко-стати-стические очерки. Владикавказ, 1892. Вып. I.

117. Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999.

118. Мамакаев М. Чеченский тейп (род) и процесс его разложения. Грозный, 1973.

119. Мамбетов Г.Х. Пережиточные формы института взаимопомощи, связанные с семейным бытом кабардинцев и балкарцев в XIX начале XX вв. // Учен. зап. Кабард.-Балк. НИИ (Нальчик). 1974. Т.26.

120. Маргошвили Л.Ю. Кисты: Дис. канд. ист. наук. Тбилиси, 1970.

121. Маргошвили Л.Ю. Культурно-этнические отношения между Грузией и Чечено-Ингушетией в XIX и начале XX вв. Тбилиси, 1990.

122. Марковин В.И. Чеченские средневековые памятники в верховьях реки Чанты-Аргуна // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963.

123. Мартиросиан Г.К. Нагорная Ингушетия // Изв. Ингуш. НИИ краеведения. Владикавказ, 1928. T.I.

124. Миллер В. Материалы по истории Дагестана и Чечни // Археол. экскурсия (Материалы по археологии Кавказа). М., 1888. Вып. 1.

125. Миллер В. Терская область // Археол. экскурсия (Материалы по археологии Кавказа). М., 1888. Вып. 1.t

126. Никишенков A.A. Обычное право и проблемы его библиографии // Обычное право России. М., 1998.

127. Новикова Н.И. Правовой плюрализм в России: история и современность на примере законодательства в отношении коренных народов Севера // Материалы науч.-практ. конф. «Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999.

128. Новицкий И.Б. Римское право. М., 1997.

129. Ногмов Ш.Б. История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Нальчик, 1974.

130. Ошаев Х.Д. Вопросы истории чечено-ингушского народа. Грозный, 1963.

131. Ошаев Х.Д. Полевой дневник № 1. Грозный, 1963.

132. Пасынков Л.П. Быт и игры кавказских народов. Ростов н/Д, 1925.

133. Першиц А.И., Смирнова Я. С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа//Обществ, науки и современность. 1998. № 1.

134. Полищук В.И. Культурология. М., 1999.13в. Попов И. Ичкеринцы // Сб. статей Терского округа. Владикавказ, 1878, Вып. I.

135. Пронштейн А.П. Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа. Махачкала, 1988.

136. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. М., 1996.

137. ПуткарадзеЛ. Из истории права грузин-горцев. Тбилиси, 1954.

138. Пфафф В. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе. Тифлис, 1871. Т. 1.

139. Рейнке С.М. Горские и народные суды Кавказского края. СПб., 1912.

140. Робакидзе А.И. Дневник Чечено-Ингушской этнографической экспедиции. 1962. Тетр. № 1, 15 // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1968. Вып. II.

141. Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма на Кавказе // Сов.

142. Робакидзе А.И., Гегечкори Г. Предисловие // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1975. Вып.У.

143. Саидов И.М. Землевладение и землепользование у чеченцев и ингушей в XVIII-XIX веках // Материалы научной сессии по вопросам истории Чечено-Ингушетии. Грозный, 1964.

144. Саидов И.М. Общественный быт вайнахов в XIX в. Махачкала, 1970.

145. Саидов И.М. Этнографические заметки. Мехк кхел // Изв. Чеч.-Ингуш. НИИ языка и литературы. Грозный, 1964. T.V. Вып. I.

146. Саламов A.A. Правда о «святых местах» в Чечено-Ингушетии. Грозный, 1964.

147. Свечникова Л.Г. Гражданско-правовые отношения собственности в обычном праве народов Кавказа в XIX веке // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999.

148. Семенов Л.П. Археологические и этнографические разыскания в Ингу-шии в 1925-1927 гг. //Изв. Ингуш. НИИ. Владикавказ, 1928. Т. I.

149. Семенов Л.П. Археологические и этнографические разыскания в Ингу-шии в 1928-1929 гг. // Изв. Ингуш. НИИ краеведения. Владикавказ, 1930. Т. II-III.

150. Семенов Л.П. Археологические и этнографические разыскания в Ингу-шии в 1930-1932 гг. // Изв. Ингуш. НИИ краеведения. Орджоникидзе, 1935. Т. IV.

151. Семенов Ю.И. Место обычного права среди форм общественной воли в доклассовом обществе // XI Междунар. конгр. «Обычное право и правовой плюрализм в изменяющихся обществах» (Москва, 18-22 августа 1997 г.): Тез. М., 1997.

152. Семенов Ю.И. О некоторых теоретических проблемах истории первобытности // Сов. этнография. 1968. № 4.«

153. Семенов Ю.И. Туземцы Северо-восточного Кавказа. СПб., 1895.

154. Семитко А.П. Правовая культура социалистического общества: сущность, противоречия, прогресс. Свердловск, 1999.

155. Скитский Б.В. К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа // Ингуши: Сб. статей. Саратов, 1996.

156. Смирнова Я.С. Детские и свадебные циклы обычаев и обрядов у народов Северного Кавказа // Кавказ, этногр. сб. М., 1960. T.VI.

157. Смирнова Я.С. Семья и семейный быт // Культура и быт народов Северного Кавказа. М., 1956.

158. Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983.

159. Спиркин А.Г. Философия. М., 1999.

160. Taîuiop Э. Первобытная культура. М., 1989.

161. Танкиев А.Х. Духовные башни ингушского народа. Саратов, 1997.

162. Токарев Б.Я. Место обычаев в системе социальных норм // Вопросы советского государства и права. Ростов н/Д, 1968.

163. Харадзе P.JI. Некоторые стороны сельско-общинного быта горных ингушей // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1968. Вып. II.

164. Харадзе Р.Л., Робакидзе А.И. Характер сословных отношений в горной Ингушетии // Кавказ, этногр. сб. Тбилиси, 1968. Вып. II: Очерки этнографии горной Ингушетии.

165. Харузин H.H. Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сб. материалов по этнографии. М., 1888. Вып. III.

166. Чурсин Г.Ф. Очерки по этнологии Кавказа. Тифлис, 1913.

167. Шакро (З.Гулисашвили). Панкисское ущелье // Иверия (Тбилиси). 1887. №21.

168. Шапсугов Д.Ю. Обычное право и его роль в правовом развитии общества // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999.

169. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. М., 1970. Т.20.

170. Яковлев Н. Ингуши // Сб. статей и очерков по истории ингушского народа. Саратов, 1996.

171. Якушкин Е.И. Обычное право: Материалы для библиографии обычного права. М., 1909. Вып. IV.

172. Kayanagh D. Political and Political Behavior. London, 1983.

173. KirkL., Barton M. Meaning and Context: a Study of Contextual Shifts in Massai Personality Descriptors // American Ethnologist. 1977. Vol. 4. № 4.

174. Kroeber A.L. Anthropology. New York, 1948.

175. Pye L., Verba S. (eds). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965.

176. Wintrop R.H. Dictionary of Concepts in Cultural Anthropology. New York, 1991.