автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Интертекстуальность и её идейно-художественные функции в романах Роберта Ная "Фальстаф", "Странствие "Судьбы"", "Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений" и "Покойный г-н Шекспир"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Интертекстуальность и её идейно-художественные функции в романах Роберта Ная "Фальстаф", "Странствие "Судьбы"", "Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений" и "Покойный г-н Шекспир""

На правах рукописи

ИЛУНИНА Анна Александровна

Интертекстуальность и ее идейно-художественные функции в романах Роберта Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы»», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинении» и «Покойный г-н Шекспир»

Специальность 10 01 03 — литература народов стран зарубежья (литература стран германской и романской языковых семей)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ООЗ17Т606

Воронеж 2007

003177606

Работа выполнена в Воронежском государственном университете

Научный руководитель - доктор филологических наук,

профессор Попова Мария Константиновна Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Черноземова Елена Николаевна

кандидат филологических наук, Ткачева Наталья Владимировна

Ведущая организация - Воронежский государственный педагогический

университет

Защита состоится « 26 » декабря 2007 г в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212 038 14 в Воронежском государственном университете по адресу 394006, пл Ленина, 10, ауд 18

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета

Автореферат разослан «24> чол^м 2007г

Ученый секретарь диссертационного совета . Бердникова О А

Общая характеристика работы

Роберт Най (Robert Nye) (р 15 03 1939) - популярный британский поэт, прозаик, драматург, литературный критик и редактор, автор более чем 20 романов («Фальстаф» («Falstaff» (1976), «Мерлин» («Merlin» (1978)), «Фауст» («Faust» (1980), «Странствие «Судьбы» («The Voyage of the Destiny») (1982), «Воспоминания лорда Байрона» («Memoirs of Lord Byron» (1989)), «Жизнь и смерть милорда Жиля де Рэ» («The Life and Death of My Lord Gilles De Rais» (1990)), «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» («Mrs Shakespeare The Complete Works» (1993)), «Покойный г-н Шекспир» («The Late Mr Shakespeare» (1998) и др ), лауреат премии Хоторндена (Hawthornden prize) за 1976 год и приза в области художественной литературы газеты «Гардиан» (Guardian fiction prize) Многие из его произведений становились бестселлерами и были переведены на основные европейские языки

При выходе в свет практически все романы писателя были так или иначе замечены критиками Начиная с 1970-х годов, рецензии на произведения Ная неизменно появляются в солидных изданиях, выходящих в свет по обе стороны океана, таких, как, например, «Тайме», «Сан Франсиско Экзэминер», «Бостон Глоб», «Гардиан», специализированных журналах («Лайбрари Джорнал», «Паблишез Уикли»), книжных обозрениях («Киркус Ревьюз», «Литерари Ревью», «Киатт Ревьюз») Большинство рецензий на романы писателя носят популяризаторский и информативный характер

Отечественный читатель пока недостаточно хорошо знаком с творчеством Ная На сегодняшний момент на русский язык переведены только два его романа - «Странствие «Судьбы» и «Покойный г-н Шекспир» Посвященные творчеству писателя литературоведческие работы также немногочисленны Это рецензии на выход его романов на русском языке (К А Мильчин), предисловия к ним (В В Муравьев, А Сафронов), статьи и тезисы (Е В Пиняева, M К Попова) Краткую, но емкую характеристику творчества Ная 1960-1980-х годов дают ГА Анджапаридзе и Е Ю Гениева в статье «Середина 60-х гг— 1980г Проза» в коллективной монографии «Английская литература (1945-1980)» под редакцией А П Саруханян

Обзор научно-критической литературы, посвященной творчеству Ная, показывает, что проза писателя до сих пор не становилось предметом серьезного литературоведческого анализа ни в зарубежной, ни в отечественной науке Это тем более досадно, что романы Ная, безусловно, можно считать явлением, характерным для литературного процесса конца XX века Хотя их нельзя отнести к вершинным проявлениям современной британской литературы, в них последовательно реализуется постмодернистский литературный канон (см работы Дж Лонгенбота, Дж Дербишира, M Элиотт, Е В Пиняевой, M К Поповой) В своих романах Най не делает больших художественных открытий, что, однако, не лишает его творчество определенной специфики. Воплощая характерные

особенности постмодернистского мировосприятия, применяя зачастую уже ставшие вполне традиционными постмодернистские приемы, Най, тем не менее, достаточно своеобразно их использует, преломляя сквозь призму собственного художественного опыта

Особый интерес для исследователя представляет то, как писатель использует интертекстуальность Обращение к «чужому слову» (М М Бахтин) в романах Ная подчеркнуто демонстративно оно эксплицитно присутствует уже в заглавиях романов, почти каждая фраза интересующих нас произведений указывает на претекст Этот факт отмечают все исследователи, говоря о «наполненности произведений Ная текстами «окружающей» и «предшествующей» культуры» (Е В Пиняева), о «прекрасной эрудиции писателя, позволяющей создавать впечатляющие по аллюзивной плотности произведения» (Н Андерсон) Однако детальному анализу интертекстуальные связи и особенности их функционирования в романах Ная до сих пор не подвергались

Актуальность исследования обусловлена, с одной стороны, малой изученностью романного творчества Р Ная в зарубежной и отечественной науке, в частности, отсутствием диссертационных исследований по творчеству этого писателя, а с другой - тем, что, хотя теория интертекстуальности разработана уже достаточно подробно, ее конкретное воплощение и идейно-художественные функции в постмодернистском романе изучены пока недостаточно

Объектом исследования послужило романное творчество Р Ная Предметом исследования является категория интертекстуальности в ее взаимосвязи с постмодернистским мировосприятием В качестве основного материала диссертационного исследования мы избрали романы писателя «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» и «Покойный мистер Шекспир» В творчестве Ная все эти романы, так или иначе посвященные эпохе Возрождения, знаковым личностям «века Елизаветы» (У Рэли, У Шекспир) и судьбе ренессансного наследия в XX веке (Фальстаф), составляют своеобразный «елизаветинский цикл» На наш выбор повлияла также художественная ценность этих романов и их репрезентативность с точки зрения избранного объекта исследования «Фальстаф», первый значительный успех Ная-прозаика, сделал своего автора лауреатом многих литературных премий, а последний на сегодня роман писателя «Покойный г-н Шекспир» стал, по мнению А Сафронова, литературным событием

Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой первый в отечественном и зарубежном литературоведении опыт диссертационного исследования, посвященного творчеству Р Ная

Цель настоящего диссертационного исследования - выявить идейно-художественные функции интертекстуальности в романах Р Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание

сочинений» и «Покойный г-и Шекспир как постмодернистскую составляющую творчества писателя

Достижение этой цели требует решения ряда задам

1) на основе изучения имеющихся в зарубежном и отечественном литературоведении концепций интертекстуальности и основных классификаций форм интертекстуальности (Ж Женетт, НА Фатеева), исследовать различные типы межтекстовых взаимодействий (архитекстуальность, метатекстуальность, цитаты, аллюзии, паратекстуальность) в романах Р Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир»

2) проанализировать романы Р Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» и их архитекстуальные связи с жанром исторического романа, обозначить модификации, которые под влиянием новых философских подходов к проблемам времени и истории и ключевых тенденций современного литературного процесса, прежде всего постмодернистского толка, претерпевает этот жанр в творчестве современного британского писателя

3) исследовать роман Р Ная «Фальстаф» в контексте его метатекстуальных связей с хрониками У Шекспира, выявить характер и цели трансформаций, которые под влиянием тенденций современного общественно-политического и литературного процесса претерпевают сюжеты и образы пьес великого драматурга в творчестве современного писателя — постмодерниста

4) рассмотреть и классифицировать разновидности цитат и аллюзий в романах Р Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир по способу введения в текст и проследить особенности их функционирования

5) определить место и роль интертекстуальности в художественном мире романов Ная

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды отечественных и зарубежных исследователей Наиболее важное для нашей работы значение имели труды ММ Бахтина, Ю Кристевой, Р Барта, Ж Дерриды, Ж Женетта, У Эко, ЖДелеза и Ф Гваггари, И П Ильина, Н А Фатеевой, Ю М Лотмана, Г Аллена, П Тамми, Н А Кузьминой, Л Хатчеон, Б Макхейла, Ф Джеймсона, М Брэдбери, С Н Филюшкиной, Н А Соловьевой, В В Ивашевой, Л Е Пинского, А А Аникста, М А Барга, В П Комаровой, Ю Ф Шведова, С Шенбаума, Г Б Харрисона

Для решения поставленных задач использовались такие методы исследования, как интертекстуальный и историко-литературный

Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что в ней уточняются теоретические положения реализации интертекстуальности в современном постмодернистском романе

Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее теоретические положения и практические результаты могут быть использованы при создании общих и специальных курсов по зарубежной литературе XX века, при проведении семинарских и практических занятий, разработке учебных пособий, а также при дальнейшем изучении творчества Р Ная и категории интертекстуальности в литературе постмодернизма

Апробация. Основные положения диссертационной работы отражены в 9 публикациях и обсуждались на международных конференциях XVIII Пуришевские чтения «Литература конца XX — начала XXI века в межкультурной коммуникации» (Москва, МГЛУ, 2006), XIX Пуришевские чтения «Переходные периоды в мировой литературе и культуре» (Москва, МГПУ, 2007), на региональных научно-методических конференциях «Культура общения и ее формирование» (Воронеж, 1999, 2000, 2006, 2007), на ежегодных конференциях профессорско-преподавательского состава, аспирантов и докторантов по итогам научно-исследовательской работы (Воронеж, ВГЛТА, 2006, 2007), а также на аспирантском семинаре, проводимом кафедрой зарубежной литературы ВГУ (2005-2007)

Основные положения, выносимые на защиту 1. Интертекстуальность в романном творчестве Р Ная является основополагающим структурным принципом построения текста

2 Обращение к различным формам интертекстуальности (архитекстуальность — жанровая связь текстов, метатекстуальность -пересказ, вариации, дописывание претекста, соприсутствие в одном произведении двух и более текстов (цитата, аллюзия)) позволяет писателю создавать сложные, многослойные, открытые различным интерпретациям романы

3 Используя интертекстуальные отсылки к текстам, созданным в елизаветинскую эпоху, Р Най актуализирует заложенные в них смыслы, полемизирует с ними, тем самым одновременно демонстрируя свою зависимость от существующей культурной традиции и ее переосмысление

4 Обращаясь к «чужому слову», Най, в русле постмодернистского мировосприятия, демонстрирует текстовый характер представлений о реальности

5 Интертекстуальный полилог с наследием великих художников прошлого, прежде всего У Шекспира, с произведениями современных писателей, позволяет Наю затронуть в своих романах актуальные философские, морально-этические, политические вопросы, в том числе проблемы войны и мира, морали и нравственности, ценности и свободы личности, сущности творчества, характера литературного процесса

Цели и задачи исследования обусловили структуру диссертации Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и

списка использованной литературы, который насчитывает 304 работы, из них 122 на иностранных языках Общий объем работы составляет 200 страниц

Содержание работы Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, его научная новизна и практическая значимость, определяются цели и задачи работы, обосновывается выбор объекта и предмета исследования, описывается теоретическая и методологическая база работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту Здесь также дан анализ отечественных и зарубежных трудов, посвященных творчеству Ная Рассмотрена история возникновения понятия «интертекстуальность» Представлено современное понимание этой категории, как широкое («интертекстуальность без берегов», «всякий текст есть интертекст») (Ю Кристева, Р Барт), так и узкое, связанное со стремлением ограничить понятие интертекстуальности рамками авторского замысла (Ж Женнет, М Риффатер, Л Делленбах, П Ван ден Хевель, У Бройх, Б Шульте-Мидделих, Г Плетт, М Пфистер, И П Смирнов, А К Жолковский, М Б Ямпольский, Н А Фатеева, Н А Кузьминой, В Е Чернявская) Широкая трактовка тяготеет к философским обобщениям и описанию принципов функционирования культуры вцелом, в то время как узкий подход, предлагающий конкретные стратегии анализа произведений с точки зрения их включенности в диалог текстов, более значим для практических исследований Во введении обосновывается выбор терминологии и классификации видов межтекстовых взаимодействий, которые используются в диссертации Формулируется рабочее определение интертекстуальности как сознательного и маркированное использования межтекстовых связей между данным текстом и предшествующими текстами Определяется роль интертекстуальности в поэтике постмодернистского романа

Первая глава диссертационного исследования («Модификация исторического жанра и категория архитекстуальности в романах Роберта Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы»», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир») содержит анализ жанровой принадлежности романов Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы» и «Покойный г-н Шекспир» В настоящей работе этот вид межтекстовых взаимодействий в творчестве Ная рассматривается как архитекстуальность (Ж Женетт, Н А Фатеева), одна из форм реализации категории интертекстуальности Исследовав романы Ная в свете их архитекстуальной соотнесенности с классическим образцом (архитекстом) жанра исторического романа, мы выявили ряд модификаций, которые под влиянием новых философских подходов к проблемам времени и истории и ключевых тенденций современного литературного процесса,

прежде всего постмодернистского толка, претерпевает этот жанр в творчестве современного британского писателя

Отход от канонов жанра у Ная можно наблюдать уже при выборе героя В центре романов писателя, в основном, находятся персонажи, имеющие известных исторических прототипов (сэр Уолтер Рэли в «Странствии «Судьбы», Уильям Шекспир в «Покойном г-не Шекспире» и «Г-же Шекспир полное собрание сочинений»)

В отличие от классического образца исторического жанра XIX века, где герои, прототипами которых являлись великие люди прошлого, играли эпизодическую роль, в романе XX века деятели истории постепенно из фабульной тени перемещаются на основную сценическую площадку («Юность короля Генриха IV» и «Зрелые годы Генриха IV» Г Манна, серия «Проклятые короли» М Дрюона, «Мартовские иды» Т Уайлдера, «Мудрость чудака, или Смерть и преображение Жан-Жака Руссо», «Гойя, или Тяжкий путь познания» Л Фейхтвангера, «Лотта в Веймаре» Т Манна) Современные британские прозаики (П Акройд в романах «Завещание Оскара Уайльда», «Чаттертон», «Жизнь Томаса Мора», А С. Байегг в романе «Ангелы и насекомые»), в том числе Най, развивая эту традицию, одновременно ее модифицируют В их понимании общеизвестные исторические персонажи мифологизированы общественным сознанием, окружены целым комплексом стереотипов, следов культурных практик прошлого В своих романах современные писатели предлагают новое, неожиданное прочтение их судеб При этом во многих случаях сходство героя с реальным историческим лицом перестает быть важным, художники используют образы великих деятелей прошлого, чтобы представить свою концепцию истории Наю интересно не столько историческое лицо (Рэли, Шекспир), сколько миф о нем, автор вовлекает читателя в игру с различными представлениями и легендами, которые сложились вокруг исторической фигуры с течением столетий

Соотнесение с архитекстом помогает выявить и своеобразие формы повествования в романах Ная Все рассматриваемые в нашей работе произведения написаны от первого лица и представляют собой мемуары, созданные в форме дневников, которые герои ведут на склоне лет, стремясь разобраться в своем прошлом В романах «Странствие «Судьбы», «Фальстаф», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» повествование, в основном, ведется от лица героев, имеющих более или менее четко обозначенных исторических и литературных прототипов - сэра Уолтера Рэли, Фальстафа (сэра Джона Фастольфа Норфолдского), супруги Великого Барда Анны Шекспир В «Покойном г-не Шекспире» рассказчиком становится лицо неисторическое - Пиклхерринг, бывший актер театра Шекспира

Эта форма повествования не слишком характерна для исторического романа классического типа Большинство авторов исторических романов, видимо, стремясь к большей степени «объективности» рассказа о минувшей эпохе, отказывались от повествования из кругозора героя

Иллюзию объективности описываемых событий реалистическому историческому роману обычно помогало создать повествование от третьего лица Первое же лицо в классическом историческом романе ощутимо сближалось с третьим, рассказчик выступал своеобразным рупором автора как по отношению к другим героям, так и к самому себе, наследуя его непререкаемость оценки и безошибочность взгляда, бесспорность моральных приговоров Прошлое было известно ему во всех подробностях, тайны в нем, хотя и присутствуют, но всегда раскрываются до конца, рассказчик никогда не обманывал читательского доверия, излагая, пусть в своей трактовке, но не подлежащие сомнению факты (См Филюшкина, 1988)'

Если у В Скотта в роли рассказчика выступает обычно фабульный герой, то в исторических романах XX века в роли рассказчиков стали выступать и главные герои, имеющие реальных исторических или легендарных прототипов К произведениям такого типа относятся, например, романы «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий» Р Грейвза, «Воспоминания Адриана» М Юрсенар, «Полые холмы» М Стюарт

Основное отличие романов Ная от классических исторических романов и от произведений Р Грейвза, М Юрсенар, М Стюарт коренится в отношении рассказчика к своему прошлому и рассказу о нем Специфика повествования от первого лица в исторических романах постмодернизма, в том числе в творчестве Ная, заключается в том, что герой-рассказчик, как правило, великий деятель истории и культуры или известный литературный персонаж, не просто реконструирует прошлое и себя в нем, но переосмысливает его Тон повествования в романах Ная, в основном, ироничен Иронизируют над собой У Рэли в «Странствии «Судьбы», Фастольф в «Фальстафе» Несколько более сложную картину мы наблюдаем в «Г-же Шекспир» и «Покойном г-не Шекспире» Рассказчики здесь тоже весьма необычные, под стать самому замыслу писателя по-новому интерпретировать традиционную версию жизни Барда, отказавшись от устоявшихся стереотипов В романе «Покойный г-н Шекспир» повествование о жизни величайшего британского драматурга Най доверяет бывшему актеру труппы «Глобус», исполнявшему роли героинь в пьесах Шекспира, некому Пиклхеррингу (plckleherпng - от англ «гаер, фигляр, шут», букв «маринованная сельдь»), который проводит последние годы жизни на чердаке одного из лондонских публичных домов и посвящает все время написанию биографии своего ныне покойного патрона Ирония в этом случае направлена и на рассказчика, и на героя Эта мысль справедлива и для романа «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений», где о судьбе и творчестве Великого барда рассказывает его

1 Филюшкина С Н Современный английский роман Формы раскрытия авторского сознания и проблемы повествовательной техники/С Н Филюшкина - Воронеж Изд-во ВГУ, 1988 —С 58-71

супруга Анна, так и не удосужившаяся прочитать ни одного из произведений своего мужа Тем самым, Най предлагает читателю по-новому, с изрядной долей иронии, взглянуть на Шекспира, и, стерев парадный глянец, увидеть в нем не только гениального драматурга и поэта, но и мужа, отца, сына, частного человека со своими комплексами и недостатками

Стихия иронии в романах Ная напрямую связана с новой концепцией истории. Согласно постмодернистскому миропониманию, рациональное научное знание не способно познать прошлое во всей его полноте Постичь прошлое наиболее адекватно, с постмодернистской точки зрения, может художественное осмысление событий прошлого, интуитивное поэтическое мышление, основанное на метафоричности, ассоциативности и образности, которое стремится, отойдя от догм, объединить все версии, и тем самым, «может передать ощущение реального прошлого лучше, чем любые факты сами по себе»'

Рассказчики у Ная, как правило, настаивают на поливариантности прошлого, подчеркивают, что собираются представить несколько его версий, в том числе, отличных от общепринятых, что позволит им воссоздать прошлое во всей его полноте. Очевидно, что в произведениях Ная рассказчик - не некий двойник всезнающего автора, который, как в классическом историческом романе, обладает полной и объективной истиной и единственно верной оценкой изображаемого Герой лишь стремится к правде, но — ситуация, нехарактерная для традиционного исторического повествования — осознает, что все его попытки обрести абсолютную истину тщетны Рассказчики исследуют, как вторичные интерпретации влияют на представление человека о мире, предопределяют его Знание о прошлом оборачивается фикцией, поскольку всецело зависит от позднейших трактовок, которые и формируют историю как текстовую реальность

То, что рассказчики не обладают совершенным знанием, подчеркивает введение в романы нескольких версий тех или иных событий Даже герои, от лица которых ведется повествование, не в состоянии отдать приоритет какой-либо из них Право выбора предоставляется читателю, который оценивает предложенные трактовки

Най, подобно многим современным романистам, заставляет читателя задуматься, в какой мере рассказчик раскрыл истину В романе «Фальстаф» субъективность версии прошлого, предложенной протагонистом, подчеркивает введение альтернативного рассказчика — основное повествование, которое ведется от его лица, изредка прерывается главами, в которых рассказчиком является приемный сын Фастольфа Стивен Скроуп Главы романа, написанные разными рассказчиками, противоречат друг другу, интригуя читателя, и поднимают вопрос о

1 Jameson F Postmodernism, or the cultural logic of late capitalism /F Jameson — Durham Duke University press, 2001 -P368

возможности фальсификации в историческом документе Это создает в романе множественность точек зрения

Таким образом, одной из ключевых в романах Ная становится проблема истины и вымысла в историческом повествовании В этом, на наш взгляд, коренное отличие романистики Ная от классического образца, архитекста жанра историческом романа, в котором сохранялась вера в познаваемость прошлого и возможность его реконструкции силами исторической науки на основе исторических документов, не подвергалось сомнению то, что художественная литература может объективно отобразить реальность минувших веков

Форма повествования, избранная автором, и основная проблематика романов Ная, оспаривающая саму возможность обретения достоверного знания о прошлом, демонстрируют, что современный писатель стремится разрушить оппозицию «истина - вымысел», показывая условность исторического знания, опирающегося на якобы «достоверные» свидетельства В романах Ная читатель как бы воочию наблюдает процесс написания, «выстраивания» текста, «восстановления» прошлого Современный прозаик показывает, как в современном историческом романе автор, до недавнего времени наивно воспринимавшийся читателем как носитель абсолютной истины, «уступает место» рассказчику (рассказчикам) как носителю(лям) истины относительной Писатель-постмодернист, Най демонстрирует, что нет некой единственной и окончательной правды о прошлом, существуют лишь различные субъективные версии, не претендующие на окончательность

Некоторые другие особенности произведений Роберта Ная тоже призваны подчеркнуть симулятивную природу исторического прошлого, невозможность его достоверного художественного воссоздания

Так, традиционный исторический роман стремился избегать анахронизмов, пытаясь воссоздать прошлое таким, каким оно в действительности было В этом отношении романы Ная существенно отличаются от своего «жанрового архитекста» В «Фальстафе» Най нередко упоминает понятия, принадлежащие современной, в том числе массовой культуре (бойфренд, футбол, секс, картофель, модернист, националист, демократ, фантаст и т д), допуская сознательные анахронизмы Современный писатель подчеркивает, что как прошлое всегда в той или иной степени присутствует в настоящем, так и настоящее вторгается в наши представления о прошлом Человек XX и XXI века, и сочинитель, и читатель неизбежно мыслит понятиями и категориями, характерными для современного ему этапа развития культуры Памятуя об этом, «постмодернистская эстетика не фетишизирует «новое» и «старое», эти понятия растворяются друг в друге, переплетаясь и меняясь местами, ибо, с точки зрения постмодернизма, мир децентрирован, основан на бесконечности переходов и комбинаций и представляет собой безграничный культурный текст

Романы Ная свидетельствуют о богатой эрудиции автора, досконально изучившего многочисленные исторические источники, повествующие о рассматриваемой эпохе Как известно, исторические документы служили первоосновой исторического романа традиционного типа Однако в классическом образце жанра ощущение правдоподобия повествованию придавала ассимиляция исторического материала (документов, свидетельств) Автор стремился скрыть грань между вымыслом и историей В своих романах Най отчасти следует традициям «архитекста» исторического романа, однако, будучи писателем-постмодернистом, использует технику монтажа, предельно обнажая моменты столкновения исторического и вымышленного

Таким образом, анализ произведений Ная показывает, как, отказавшись от догматов, непреложных истин, претензии на абсолютность в постижении прошлого, по-разному интерпретируя, «переписывая» его, не отрицая, а, скорее, подчеркивая его текстуальную природу, современный писатель, тем не менее, стремится «раскрыть» историю для настоящего во всей ее неподдельной множественности и противоречивости, пробудить интерес к ней и ее загадкам Эта черта, отражает «парадоксальную природу постмодернистской идеологии, которая подвергает историю сомнению и, вместе с тем, пытается ее реконструировать» 1

Причины подобных модификаций следует видеть в том, что в XX веке, особенно во второй его половине, представление о прошлом и потенциалах его репрезентации в науке и литературе изменяется Это связано с кризисом традиционного для Западной цивилизации Нового времени понимания времени и истории и возможностей исторического познания, и распространением идей о знаковой природе реальности, в том числе исторической

Подлинность исторического прошлого, его познаваемость посредством методов исторической науки до недавнего времени не ставилась под сомнение ни одной из гуманитарных наук Однако в XX веке в рамках дискуссии о проблемах времени и истории, так или иначе затронувшей все отрасли гуманитарных исследований, все больше сторонников приобретало мнение о несостоятельности притязаний исторического знания на истинность Этот вывод исходил, прежде всего, из осознания того, что весь процесс исторического познания строится исключительно на работе с разного рода документами прошлого, текстами, на основании которых современный человек вынужден создавать свое представление о минувшем. Иными словами, стремясь реконструировать историю, он вынужден конструировать ее на основе имеющихся у него артефактов и свидетельств, не имея при этом возможности ни однозначно доказать, ни опровергнуть их истинность или ложность Даже в том

' Hutcheon L A poetics of postmodernism History, theory, Fiction / L Hutcheon - New York, London Routledge, 1988 -P121

случае, если в своем стремлении познать прошлое он оперирует исключительно свидетельствами очевидцев, а не выводами, трактовками своих предшественников, ему поневоле приходится интерпретировать тексты, отношение которых к реальности остается неопределенным

По мысли французского теоретика постмодернизма Ж Бодрийара, культурные представления и знания, в немалой степени под влиянием средств массовой информации, утрачивают связь с объективной действительностью, которую они должны копировать, и превращаются в симулякры (от франц «подобие», «видимость») - псевдовещи, замещающие реальность. История начинает рассматриваться современным постмодернистским сознанием как глобальный гипертекст, в котором тексты бесконечно ссылаются друг на друга, пространство, открытое для бесконечных трансформаций

Подчеркивая условность любых попыток репрезентации прошлого, Най подвергает сомнению рационалистические принципы, на которых основывалась классическая историческая романистика Тем самым, писатель сближается в своих жанровых поисках с характерной для современной британской постмодернистской прозы разновидностью романа о прошлом, известной как «историографический метароман» (термин Л Хатчеон) и представленной в творчестве Дж. Фаулза, П Акройда, Дж Барнса, Г Свифта и других писателей

Вторая глава диссертационного исследования («Диалог с наследием У. Шекспира и категория метатекстуалыюсти в романе Роберта Ная «Фальстаф») В романе «Фальстаф» взаимодействии текста с претекстом пронизывает всю структуру произведения Най сознательно строит свой роман с опорой на прототекст - исторические хроники У Шекспира «Генрих IV», «Генрих V» и «Генрих VI», а также комедию «Виндзорские насмешницы» Писатель-постмодернист, Най демонстрирует текстовую природу культуры, где один текст ссылается на другой, и делает прообразами своих героев персонажей других литературных произведений. Писатель переносит из пьес Шекспира в собственное произведение основных героев (сэр Джон, Принц Гарри, Король Генрих IV, Принц Том, Принц Джон, Принц Гемфри, Хотспур, Глендовер, Бардольф, Пистоль, Пойнс, мистрис Куикли, Доль Тершит, судья Шеллоу, Жанна д'Арк), место действия (Англия, Шотландия и Франция конца 14 - начала 15 века), сюжетные линии пьес (восстание Оуена Глендовера, графа Дугласа и Генриха Перси (Хотспура) против Генриха IV, военный поход во Францию, организованный Генрихом V), включает в свой текст множество скрытых дословных цитат, воспроизводящих реплики действующих лиц шекспировских пьес, однако, смещает акценты и наполняет хорошо известные образы и события новым содержанием, соответствующим эстетическим и философским установкам искусства второй половины XX века В диссертационной работе этот вид межтекстовых взаимодействий рассматривается как метатекстуальность (Ж Женетт, Н А Фатеева) Метатекстуальность в творчестве Ная

представлена такими явлениями, в которых ориентация на претекст выступает в своей наиболее явной, эксплицитной, пронизывающей всю ткань текста форме (пересказ, вариации, дописывание чужого текста)

Традиционно герои пьесы «Генрих IV» принц Генрих и Фальстаф описывались посредством противопоставленных друг другу

характеристик, как то "добродетель — порок", "разум — чувство ", "храбрость - малодушие", "духовное — телесное " При этом доминантным всегда представлялся первый элемент этих оппозиций, соответственно, образ Генриха как воплощения этих качеств был положительно окрашенным. Най переворачивает оппозицию, делая упор на ранее негативно заряженный элемент, напротив, прежде позитивно отмеченная составляющая оппозиции теряет этот статус На авансцену повествования писатель выдвигает Фальстафа В большинстве глав повествование ведется от лица "тучного рыцаря", через призму восприятия которого мы вновь познаем уже знакомый мир шекспировских хроник Таким образом, роман «Фальстаф» демонстрирует, как постмодернистское искусство стремится разрушить бинарные оппозиции, по-новому перекодировав их составные части, «опрокинуть иерархию» (Ж Деррида) При этом центр и периферия, верх и низ меняются местами, основной акцент делается на том элементе, который прежде считался слабым, маргинальным

Подобно многим писателям — постмодернистам, Най приходит к выводу, что познание объективной и универсальной истины невозможно, поскольку критерии истинности зависят от познающего субъекта Предлагая в романе видение событий глазами Фальстафа (сцена ограбления на Гедских холмах, эпизод гибели Готспера в битве при Шрусбери), автор в духе постмодернистской концепции о невозможности разграничения правды и вымысла спорит со стремлением читателя довериться одной версии событий

Писатель делает очевидной преемственность персонажей своего романа по отношению к их шекспировским "прототипам" Читатель без труда уловит в Фастольфе Ная знакомые черты созданный писателем герой, например, так же, как персонаж Шекспира, неравнодушен к женщинам и спиртному В то же время, Най пытается создать образы, не соответствующие стереотипным ожиданиям читателя

Исследователи (Д Довер Уилсон, Ю Ф Шведов, В П Комарова) сходятся во мнении Фальстаф Шекспира достаточно умен и не лишен способности анализировать Детальное рассмотрение текста пьес доказывает, что суждения Фальстафа об окружающем его мире часто неглупы и здравы Однако рефлексия, самоанализ мало свойственны этому герою Шекспира Основной движущей силой всех его поступков, в том числе и спорных с точки зрения морали, является эгоизм В романе Ная протагонист, напротив, склонен подвергать свои поступки детальному анализу В отличие от персонажа Шекспира, он не спешит закрывать глаза на свои ошибки, стремится разобраться в причинах и психологии своих действий На глазах читателя идет постоянный процесс

самопознания и самокоррекции персонажа, где бездумное самолюбование, которое характерно для Фальстафа Шекспира, уступает место попыткам осмыслить себя и свое место в мире

Трансформации затрагивают и образ принца Целеустремленный и решительный Генрих шекспировских хроник предстает в романе Ная в роли неуверенного в себе юноши, одержимого многими комплексами и нуждающегося в руководстве Его страшит ответственность, которую ему предстоит взять на себя после скорой смерти отца Принц в романе Ная, в отличие от героя исторической хроники Шекспира, который с первых страниц пьесы уже планирует, какие изменения произойдут в его поведении после вступления на престол (Часть 1, акт 1, сцена 2), еще не чувствует себя морально готовым к тому, чтобы управлять государством К тому же, в «Фальстафе» принц страдает от Эдипова комплекса, который он испытывает по отношению к своему отцу-королю. Най вводит фрейдистские мотивы, объясняя поведение героя его комплексами

Можно сделать вывод, что сэр Джон и Генрих, созданные в пьесах Шекспира как внутренне цельные, убежденные в собственной правоте, «чуждые беспокойству отвлеченной мысли» (Л Е Пинский) личности, в романе Ная предстают как люди, неуверенные в себе, отягощенные комплексами, занятые рефлексией собственных поступков Тип поведения, который они демонстрируют, тяготеет, разумеется, с некоторыми оговорками, к психологии человека не XV - XVI, а XX- XXI века Думается, мы не ошибемся, если скажем, что Най значительно модернизирует психологию героев, исследуя классические произведения в контексте тех проблем, которые особенно волнуют современного человека Это вообще характерно для постмодернизма, который, апеллируя к истории искусства, стремится взглянуть на минувшее через призму современного мировосприятия, сознательно трансформируя его содержание в русле актуальных идей

Значительный интерес вызывает также то, какое преломление получают в современном романе характерные качества Фальстафа, например, его «плотский гедонизм» (Ю Ф Шведов). То, как Най передает эту черту образа, отражает опыт современной писателю культуры Осмысление социального феномена «сексуальной революции» 1960-1970-х годов в философском ключе предполагает его очевидную связь с постструктуралистским и постмодернистским мировоззрением, которое стремилось к освобождению личности «от гнета» традиционных «буржуазных» правил, условностей, довлеющих над человеком, ограничивающих его свободу, в том числе и сексуальную Разрушение бинарной оппозиции «разум - чувство» обернулось тем, что на первый план в культуре второй половины XX века в противовес рациональности выдвигается телесность, сексуальность, чувственная природа человека Подобные тенденции воплощены в романе Ная, где писатель уделяет значительное внимание именно сексуальной стороне жизни персонажа,

причем придает описаниям подчеркнуто натуралистичный характер, так что они зачастую напоминают эпизоды из бульварной литературы

Наделяя своих героев более современной психологией, Най модернизирует в духе пацифистских настроений XX века их отношение к войне В романе «Фальстаф» "военные сцены" исторических хроник Шекспира представлены от лица их "непосредственного" участника сэра Джона Описание боевых действий в романе Ная носит подчеркнуто антивоенный характер и напоминает аналогичные страницы прозы XX века, посвященной Первой мировой войне (Э.М. Ремарк «На западном фронте без перемен», А Барбюс «Огонь»), где превалируют нарочито натуралистичные сцены и всячески подчеркнуты тяготы войны, кровь, усталость солдат и т д

Интересным нам представляется то, как Най трансформирует в своем романе монолог, произнесенный Фальстафом во время битвы при Шрусбери В драме «Генрих IV» принц справедливо обвиняет сэр Джона в трусости У Ная описание бездействия Фастольфа во время битвы при Шрусбери содержит прямые отсылки к хронике Шекспира, однако, писатель подчеркивает, что такое поведение героя не было продиктовано страхом перед опасностью Вступая в полемику с Шекспиром, Най вносит в роман мотив протеста героя против жестокости братоубийственной войны

Следует сказать, что некоторые исследователи исторических пьес Шекспира (например, 3 Стржибрни1) высказывали мысли о том, что великий английский драматург вложил в уста Фальстафа антивоенные и даже пацифистские лозунги Думается, пацифистская трактовка пьесы Шекспира малоубедительна. На наш взгляд, очевидно, что Най не следует за замыслом Шекспира, а именно модернизирует отношение своего героя к войне В произведении воплощен взгляд художника XX века Созданный в середине 1970-х годов, роман «Фальстаф» отразил антивоенные умонастроения, характерные для этого периода

Отличным от концепции Шекспира, отразившейся в пьесе «Генрих VI», является осмысление французского патриотического движения, которое мы находим в романе «Фальстаф». Видоизменяя по сравнению с претекстом образ Жанны д'Арк, которая предстает в романе как святая мученица, пострадавшая за веру и свободу своей родины, Най демонстрирует новое, по сравнению шекспировским, и характерное для более позднего времени, видение событий Столетней войны как несправедливой и захватнической со стороны Англии и освободительной со стороны французского народа, вдохновляемого «орлеанской девой»

1 Stftbrny Z Henry V and history/ Z Sthbrny// Shakespeare in a changing world essays edited by A Kettle - New York International publishers, 1964 -P 84-101

Иное осмысление, чем в исторических хрониках Шекспира, получает в романе «Фальстаф» и вопрос об этической составляющей действий политиков В пьесах Шекспира звучит мысль о том, что ради блага подданных монарх вправе поступиться общепринятыми нормами нравственности В романе Ная сэр Джон задается вопросом, имеют ли право сильные мира сего совершать бесчестные поступки, даже если при этом они руководствуются благими, с их точки зрения, побуждениями Герой не видит принципиальной разницы между, по его мнению, неблаговидными поступками принца и своими собственными нечистоплотными действиями во время набора рекрутов, когда он без зазрения совести берет взятки с тех, кто не хочет становиться солдатом (эпизод с вербовкой Най во всех деталях переносит из пьесы Шекспира «Генрих IV») Подобные нарочито сниженные параллели позволяют современному писателю резче обозначить вопрос о соотношении нравственности и политики С точки зрения Ная, опирающегося на трагический опыт XX века, нравственность в политике необходима

Таким образом, роман Ная представляет собой опыт деконструкции шекспировских хроник Целью деконструкции, которая представляется характерным приемом философии и искусства постмодернизма, является отыскание в каждом культурном тексте следов его нетождественности самому себе, что создает предпосылки для его нового неожиданного восприятия Писатель-постмодернист, Най стимулирует читателя к созданию собственной системы ценностей, исходя из которой тот будет трактовать сюжетные ситуации и поступки героев Шекспира, ориентирует его на восприятие культурного текста во всем его потенциальном многообразии Для современного автора роман «Фальстаф» становится поводом поразмышлять над страницами Шекспира в контексте философских, нравственных, политических проблем, которые волнуют современного человека, и еще раз убедиться в многогранности бессмертных образов великого английского драматурга и их принципиальной неисчерпаемости с точки зрения возможности интерпретаций

Референции к текстам предшественников носят в романах Ная не только масштабный характер, когда связь с претекстом «красной нитью» проходит через все произведение, но и используются писателем более локально Третья глава диссертационного исследования («Цитаты и аллюзии в романах Роберта Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы»», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир») ставит целью проследить особенности использования точечных межтекстовых взаимодействий в романах Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» Мы выявили ряд общих закономерностей, которые характеризуют разновидности локальных интертекстуальных референций, в зависимости от способа введения в текст, источников и функций

В произведениях Ная присутствуют две группы интертекстуальных отсылок, для обозначения которых мы использовали термины «цитата» и «аллюзия» В первом случае отсылка к претексту явно, эксплицитно выражена, иными словами, имеет место тождественное воспроизведение прототекста или его части Аллюзии имеют более скрытую, имплицитную природу Референция к прототексту в этом случае маркирована при помощи использования его ключевых элементов, чаще всего названий произведений, имен героев и т.д Хотя связь с основным претекстом в романах Ная (особенно в романе «Фальстаф») обозначена достаточно четко, в целом в творчестве писателя преобладают неатрибутированные отсылки, прежде всего, аллюзии Будучи писателем-постмодернистом, Най рассчитывает на внимание искушенного читателя, читателя-партнера, который ощутит связь текста не только с основным претекстом, но и с множеством других произведений различных эпох

Мы классифицировали цитаты и аллюзии в романах Ная по их происхождению, выделив ссылки на мифологические, библейские и евангельские тексты, тексты, созданные в эпоху Средневековья и Возрождения, ссылки на труды критиков и литературоведов, работы которых посвящены личности прототипов главных героев романов Ная (Уильяма Шекспира, сэра Уолтера Рэли) Еще одну обширную группу интертекстуальных включений составляют отсылки к произведениям, созданным в более позднюю, чем описываемая в романах, эпоху Особое место среди подобных интертекстуальных референций занимают цитаты и аллюзии, актуализирующие связи рассматриваемых романов с предшествующими произведениями самого Роберта Ная

Функции, которые эти группы цитат и аллюзий выполняют в произведении, сходны Чаще всего в каждом конкретном случае употребления цитаты или аллюзии происходит совмещение нескольких функций Одна из основных функций цитат и аллюзий в романах Ная определяется самой тематикой произведений писателя Воссоздавая в своих романах эпизоды британской истории, Най, думается, стремится отразить особенности духовной и материальной культуры описываемой им эпохи Пытаясь ярче отразить менталитет эпохи, указать на характерные особенности культуры позднего Средневековья и Возрождения, писатель не ограничивается тем, что, ссылается на реальные текстовые документы, включает в свое произведение отсылки к произведениям, созданным в этот исторический период Нередко Най стилизует характерные особенности знаковых произведений эпохи («Гарганпоа и Пантагрюэль» Ф Рабле) и наиболее типичных литературных жанров, заимствуя темы, персонажей, основные мотивы, место действия и т д (жанр предновеллы в романе «Покойный г-н Шекспир», куртуазная литература в «Фальстафе») Очевидно, что, воссоздавая в своих произведениях эпоху Средневековья и Возрождения, современный писатель аппелирует к так называемому «текстуализированному» прошлому, подчеркивает гипертекстуальный характер наших представлений о минувшем.

Таким образом, литературные аллюзии и цитаты в творчестве Ная способствуют погружению читателя в атмосферу эпохи, дают чувство присутствия прошлого Однако романы современного писателя ярко демонстрируют и то, как искусство постмодернизма стремится разрушить иллюзию объективного изображения исторических событий Показывая, что всякое знание о прошлом, всякий факт оказывается текстовым по своей природе, Най иронизирует над наивным желанием читателя полностью довериться образам исторической реальности, воссозданным в произведении Создавая иллюзию, писатель парадоксальным образом сам же ее разоблачает Разрушить иллюзию абсолютной познаваемости прошлого призваны и отсылки к произведениям, созданным в более позднюю, чем описываемая в романах, эпоху (к «Лолите» В В Набокова в «Фальстафе», к поэме Т Элиота «Бесплодная земля» в романе «Г-жа Шекспир, полное собрание сочинений», поэзии Дилана Томаса в романе «Покойный г-н Шекспир» и т д )

Важной ролью, которую играют в литературе ссылки на прецедентные тексты, является то, что они позволяют писателю охарактеризовать героя и ситуацию, сопоставив ее с прецедентным аналогом Эта традиционная функция частично сохраняется в произведениях Ная, но претерпевает в творчестве современного прозаика определенные изменения В немалой степени это продиктовано влиянием на прозу писателя эстетики постмодернизма

Специфика использования интертекстуальных включений позволяет Наю передать те особенности характеров и ситуаций, которые вписывают произведение в контекст постмодернистского

мировосприятия Используя аллюзии, Най в романе «Покойный г-н Шекспир» экстраполирует характерное для постмодернизма восприятие художника и его творчества на Уильяма Шекспира и его произведения Рассказчик Пиклхерринг размышляет о том, что Шекспир был актером, который по роду своей деятельности привык надевать маски, представляя различных персонажей Най включает в текст романа ссылку на комедию У Шекспира «Как вам это понравится» «Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры» (Акт 2, сцена 7) В современном культурном контексте эта цитата звучит как явная отсылка к философской концепции автора и, шире, субъекта, характерной для эпохи постмодерна, согласно которой личность равноценна той сумме ролей, которую она играет Поскольку человек принужден исполнять множество ролей, его истинная сущность, если о таковой вообще можно говорить, теряется, ускользает от определения, теряется за обилием масок, которые он «примеряет» Соответственно, претерпевает изменения и представление о роли и функции творца в современном искусстве Игра становится способом существования автора в постмодернистском пространстве, «серия масок и поз», которые использует творец, делает его позицию призрачной, неуловимой, ускользающей от однозначного определения, растворяет авторскую интенцию в калейдоскопе позиций, точек зрения,

звучащих в произведении Роман Ная становится поводом для исследования произведений великого английского драматурга и поэта не в традиционно-историческом ключе, а в контексте того понимания сущности художественного творчества и процесса его восприятия, которое характерно для современной культурной ситуации — «ситуации постмодерна» (Ж -Ф Лиотар)

Сходным целям служит сравнение Шекспира с древнегреческим божеством Протеем, вещим богом, меняющим свой образ, которого нужно уметь застигнуть его неожиданно, овладеть им и заставить открыть тайну будущего Пиклхерринг размышляет о Шекспире никто никогда не был столькими людьми, как этот человек, как Протей, он исчерпал все маски реальности Думается, в рассматриваемом фрагменте романа речь идет не только о тайне личности Шекспира, но и о сущности творчества как такового Автор, примеряющий разнообразные маски, не одна из которых в отдельности не может выразить его сущность, — образ, ассоциируемый с постмодернистской эстетикой Надевая маски, играя роли, творец, в то же время, по-новому осмысляет увиденное, найденное, заимствованное, внося при этом свое собственное видение, не выражая, однако, его буквально, а искусно вплетая в структуру произведения На наш взгляд, аллюзия на претекст — миф о Протее - позволяет продемонстрировать, какое большое значение приобретает читатель в современной культуре В том, как будет воспринято произведение, гигантская роль отводится читателю: именно он, в конечном итоге, должен «удержать Протея», свести воедино все культурные коды, предложить интерпретации, которые неизменно оказываются и меньше, и больше смысла, вложенного в текст автором Именно читатель должен попытаться разглядеть за вереницей персонажей, точек зрения фигуру автора, услышать его голос и, если это произойдет, - возможно, ему удастся понять что-то важное и необходимое для себя самого, найти ответы на многие вопросы - или, пользуясь метафорой, предложенной Наем, сделать так, чтобы Протей заговорил на волнующие его темы

Множественные аллюзивные переклички в романах Ная фиксируют неустранимую двойственность в восприятия персонажей, демонстрируют несостоятельность любой попытки установить окончательную и объективную истину о сущности характеров героев Так, контрастность аллюзий, используемых для характеристики Елизаветы и Люси Негро в романах «Странствие «Судьбы» и «Покойный г-н Шекспир» позволяет передать амбивалентность их образов Параллели между героями классической пьесы Шекспира «Буря», «Коллекционера» Дж. Фаулза и романа «Фальстаф» также нельзя обозначить как однозначные Благодаря этому, художественная конструкция романа приобретает открытость, незавершенность, восполнить которую может только читатель

Цитаты и аллюзии также служат для создания в романах Ная иронического контекста, сопряженного с пародийным перекраиванием классических литературных сюжетов и образов Столь откровенная и

порой шокирующая читателя игра писателя-постмодерниста с прототекстами призвана подвергнуть сомнению традиционные представления о культурных феноменах, критически отнестись к общепризнанным авторитетам и воззрениям Травестийно перекраивая претексты, Най стремится показать всю сложность и многозначность, разнообразие и непознаваемость жизненных явлений Трагедия и фарс соприкасаются в жизни, существуют бок о бок, возвышенное и низкое, анекдотическое и патетическое, романтическое и плотское являются сторонами одной медали, отделить их друг от друга можно лишь субъективно, избрав одну из позиций, которая покажется в силу каких-либо посылок более предпочтительной То, что в одном контексте выступает как трагедия, в контексте других точек зрения может оказаться комедией и наоборот Писатель будто бы поворачивает классические образы другой стороной к читателю, соединяя «высокий» и «низкий» регистры Думается, поэтому герои шекспировских трагедий (Макбет, Ромео, Джульетта, Яго и др ) и предстают в романе Ная в фарсовых ролях, а реальные исторические персонажи (например, Петрарка, Боккаччио, Френсис Бэкон и т д) — в несвойственном им ранее комическом изображении

Таким образом, функции цитат и аллюзий в творчестве Ная достаточно традиционны, однако, модифицированы постмодернистским мировосприятием

Можно говорить о «полигенетичности» (термин П Тамми) прозы Ная, когда в отдельном тексте актуализируется не один претекст (или литературный источник), а целое множество Мы полагаем, что, благодаря полигенетичности прозы Ная, характер смыслообразования в романах писателя приобретает «ризомоподобный» (Ж Делез и Ф Гваттари) характер Наличие в романах Ная референций к множеству претекстов, от Библии и античной мифологии до произведений, созданных в XX веке превращает процесс чтения произведений современного писателя в бесконечное путешествие по нецентрированной, неиерархической, незамкнутой, перманентно генерирующей новые методы самоорганизации, системе

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, намечаются пути дальнейшего изучения творчества Роберта Ная и категории интертекстуальности в литературе постмодернизма.

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих (9) публикациях:

1 Илунина А А Особенности придворного общения в елизаветинскую эпоху в романе Р Ная «Странствие «Судьбы» /А А Илунина // Культура общения и ее формирование научное издание - Воронеж, 1999 - Вып 6 -С 181

2. Илунина А А Особенности общения персонажей и дневниковая форма романа Р Ная «Странствие «Судьбы» /А А Илунина // Культура

общения и ее формирование научное издание — Воронеж, 2000 — Вып 7 — С 124-125

3 Илунина А А Цитата как форма межтекстового диалога в романе Р. Ная «Странствие «Судьбы» /А А Илунина //Культура общения и ее формирование Межвузовский сборник научных трудов / Под ред И А Стернина, А В Рудаковой - Воронеж "Изд-во "Истоки", 2006 - С 46

4 Илунина А А Война в романе Р Ная «Фальстаф»- диалог с наследием У Шекспира /А А Илунина // Южно-Российские научные чтения — 2006 Литература в диалоге культур — 4 Материалы международной научной конференции (21-23 сентября 2006г г Ростов-на-Дону) - Ростов н/Д, 2006 -С 159-162

5 Илунина А А Цитата как форма интертекстуальности в романе Р. Ная Странствие "Судьбы" /А А Илунина //XVIII Пуришевские чтения Литература конца XX — начала XXI века в межкультурной коммуникации. Сборник трудов международной конференции (4-7 апреля 2006 года)/ Отв ред М И Никола, отв ред выпуска В Н Ганин - М МПГУ, 2006 - С 4546

6 Илунина А А Архитекстуальность романа Р Ная «Странствие «Судьбы»/А А. Илунина // Вестник ВГУ Серия Филология и журналистика. — 2006-№2 -С 86-90

7 Илунина А А Роман «Фальстаф» Р Ная диалог с традицией в литературе постмодернизма/А А Илунина// XIX Пуришевские чтения Переходные периоды в мировой литературе и культуре Сборник статей и материалов международной конференции/ Отв ред МИ Никола - М МПГУ, 2007 - С 78-79

8 Илунина А А Интертекстуальность как диалог текстов теоретические аспекты проблемы /А А Илунина // Культура общения и ее формирование Межвузовский сборник научных трудов Вып 18 /Под ред И А Стернина, А В Рудаковой - Воронеж "Изд-во "Истоки", 2007 - С 20 -26

9 Илунина А А «Фальстаф Р Ная и «Буря» У Шекспира особенности использования аллюзий в литературе постмодернизма/А А Илунина// Литература Великобритании в контексте мирового литературного процесса Вечные литературные образы: Материалы XVII ежегодной международной научной конференции российской ассоциации англистов (24-27 сентября 2007) - Орел, 2007 - С 82-83

Работа № 6 опубликована в издании, соответствующем рекомендованному Высшей аттестационной комиссией РФ «Перечню рецензируемых научных журналов и изданий»

Подписано в печать 20 11 07 Формат 60x84 1/16 Уел печ л 1,5 Заказ № 465 Иэдательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета 394006, Воронеж, Университетская площадь, 1, ком 43, тел 208-853 Отпечатано в лаборатории оперативной печати ИПЦ ВГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Илунина, Анна Александровна

Введение 3-

Глава I. Модификация исторического жанра и категория архитекстуальности в романах Роберта Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» 47

Глава II. Диалог с наследием У. Шекспира и категория метатекстуальности в романе Роберта Ная «Фальстаф» 85

Глава III Цитаты и аллюзии в романах Роберта Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» 122

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Илунина, Анна Александровна

Роберт Най (Robert Nye) (p. 15.03.1939) - популярный британский поэт, прозаик, драматург, литературный критик и редактор.

Свою литературную карьеру Най начинал как поэт. Его стихи были напечатаны в журнале «Лондон Мэгэзин», когда их автору еще не исполнилось 16 лет. Первый стихотворный сборник Ная «Юношеское. Том 1» («Juvenilia I») был опубликован в 1961 году, второй - «Юношеское. Том 2» («Juvenilia II») - в 1963 году завоевал награду Эрика Грегори (Eric Gregory Award). В общей сложности Наем было издано 7 поэтических сборников, в числе которых, например, «Темные тупики» («Darker ends» (1969)), «Стихотворения» («Poems» (1995)), «Дождь и стекло»(«Т11е Rain and the Glass» (2005)). В разное время он являлся критиком и редактором отдела поэзии газет «Тайме», «Гардиан», «Трибьюн», «Скотсмен». Одновременно Най работал в театре, на телевидении и радио, для сцены им создано несколько пьес и 1 либретто.

Однако значительного признания лирические и драматические произведения писателя все же не снискали. Первыми литературными успехами у широкой публики он обязан своим обращением к детской литературе. Именно детской аудитории были адресованы его первые сборники рассказов («Бедная тыковка» («Poor Pumpkin» (1971)), «Математическая принцесса» («Mathematical Princess» (1972)) и романы («Талезин» («Taliesin»(1966), «Беовульф» («Beowulf» (1968)). За сборник рассказов «Сказки, что я рассказывал своей матери» («Tales I told my mother»(1969)) писатель получил литературную награду памяти Джеймса Кеннауэйя (James Kennaway Memorial Award).

Постепенно писателю становится тесно в узких рамках «малоформатной» прозы и детско-юношеской тематики, появляется стремление создать более масштабное произведение. К тому же тот факт, что «современный роман сочетает в себе эпическое, лирическое и драматическое начала, позволял Наю интегрировать эти разнородные тенденции своего творчества» (Муравьев, 1986,6). Первый роман Ная «Даутфайэр» («Doubtfire» (1967)), остался практически незамеченным, однако, вскоре пришел и заслуженный успех. Он был связан с публикацией романа «Фальстаф» («Falstaff» (1976)), завоевавшего приз в области художественной литературы газеты «Гардиан» (Guardian fiction prize), а также престижную британскую премию Хоторндена (Hawthornden prize). Произведение написано от лица шекспировского персонажа Фальстафа, глазами которого увиден мир исторических хроник великого английского драматурга.

Вслед за «Фальстафом», один за другим появились романы «Мерлин» («Merlin» (1978)), «Фауст» («Faust» (1980)). С их выходом к Наю приходит настоящая известность. В 1982 году был опубликован роман «Странствие «Судьбы» («The Voyage of the Destiny»), повествующий о духовных исканиях одного из самых значительных деятелей английского Возрождения, фаворита Елизаветы I Тюдор (1533-1603), поэта и ученого, путешественника и основателя колоний сэра Уолтера Рэли (1552-1618). Художественным поискам Ная предшествовали его теоретические изыскания: писатель является видным исследователем творчества Рэли, составителем, редактором и комментатором «Избранных стихотворений» поэта («А choice of Sir Walter Raleigh's verse» (1972)), а также автором сценария программы «Неугасимый свет» («Durable Fire») на радио ВВС, посвященной судьбе этого знаменитого британца. Вообще, несмотря на отсутствие формального филологического образования, Най, подобно многим другим писателям, творящим на рубеже XX - XXI века, таким, как Умберто Эко (р. в 1932), Джон Фаулз (1926 - 2005), Питер Акройд (р. в 1949), Малкольм Брэдбери (1932-2000), Дэвид Лодж (р. в 1935), много занимается литературоведческими исследованиями. В частности, в разное время им были написаны статьи и эссе о творчестве Томаса Чаттертона, Уильяма Блейка, Генри Миллера, Лоры Райдинг и др.

Более поздние романы Ная также посвящены личностям, сыгравшим значительную роль в истории. Это «Воспоминания лорда Байрона» («Memoirs of Lord Byron» (1989)), «Жизнь и смерть милорда Жиля де Рэ» («The Life and Death of My Lord Gilles De Rais» (1990)). 90-е годы XX века знаменует оживление интереса писателя к творчеству и личности Уильяма Шекспира, разгадке судьбы и художественного наследия которого посвящены роман «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» («Mrs. Shakespeare. The Complete Works» (1993)) и последнее на сегодняшний день крупное прозаическое произведение Ная «Покойный г-н Шекспир» («The Late Mr. Shakespeare» (1998)). К настоящему моменту Най является автором более чем 20 романов, многие из которых становились бестселлерами и были переведены на основные европейские языки.

Таким образом, творческий путь Роберта Ная охватывает несколько последних десятилетий. Мы попытаемся выделить черты, которые определяют место произведений Ная в истории британской литературы последней трети XX века.

Большинство романов Р. Ная обращены в прошлое и представляют собой воссоздание на страницах художественного произведения исторических фигур (сэр Уолтер Рэли, Уильям Шекспир, лорд Байрон, Жиль де Рэ) либо вымышленных персонажей (Фальстаф, Мерлин, Фауст), показанных, однако, на широком историческом фоне.

В работах исследователей современной британской литературы неоднократно отмечалось, что тяготение к ретроспекции является характерной чертой прозы этого периода. Как отмечает, например, М. Брэдбери, в этот период «художественная литература, обращенная в прошлое, стала очень популярна» (Bradbury, 1994,404).

По справедливому мнению Н.А. Соловьевой, в определенной степени, это явление было вызвано к жизни распадом Британской империи, начавшимся после второй мировой войны. Нанеся ощутимый удар по национальному самосознанию, крушение империи заставило даже рядового англичанина во многом по-новому взглянуть на историю своей страны. В кризисной ситуации естественно было обратиться к прошлому нации, ее корням, истории, чтобы попытаться осмыслить настоящее (Подробнее см.: Соловьева, 2003,464-490).

Как верно заметила JI. Прескотт, «возрождение исторического романа в Британии в последние десятилетия 20 века возвращало читателей в практически все периоды прошлого, начиная от каменного века и заканчивая недавними событиями» (Prescott, 2005, 167). В то же время, несомненно, что определенные эпохи в истории Британии вызывали у писателей 1970 - 1990х годов особый интерес. Одним из таких периодов, безусловно, является эпоха Возрождения, художественному осмыслению которой посвящены романы Р. Ная «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир». Ренессанс вызывает интерес у Ная, как и у других современных писателей, прежде всего как время формирования основных особенностей европейского мировоззрения, как время становления Британской империи, свидетелем заката которой во второй половине XX века он явился. Неслучайно прототипом главного героя романа «Странствие «Судьбы» Най избирает одного из основателей Британской империи сэра Уолтера Рэли.

Возрождение явилось одной из ключевых эпох и для формирования национального самосознания. В числе величайших литераторов той эпохи, творчество которых «закрепило статус английского языка и способствовало формированию английского национального характера» (Белов, 2006, 10), первое место, безусловно, принадлежит Уильяму Шекспиру, «признанному гению всего англоговорящего мира» (Harrison, 1966, 11), ставшему символом английской культуры. Романы «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» представляют собой попытки реконструировать биографию великого поэта и драматурга. Таким образом, проза Ная демонстрирует, как через посредство произведений о прошлом в литературе последних десятилетий конца минувшего века актуализируется характерная для этого периода проблема «английскости»: выявление сущности культуры британцев, их национального характера, жизненного уклада. В русле литературы 70-х - 90-х годов XX века Най фокусирует внимание на месте в современной культуре исторического, культурного, литературного наследия (пьесы У. Шекспира), сформировавшего национальный менталитет.

Особый интерес к личности и творчеству великого драматурга в XX веке исследователи (JI. Колли) объясняют еще и тем, что в условиях, когда империя теряла былую индустриальное и морское могущество, культ Шекспира в сознании англичан становился своеобразной «панацеей от упадка Британии, вежливой заменой империи». Все большее значение приобретала «уникальная способность Шекспира завоевывать театральную и культурную публику во всем мире» (Цит. по: Попова, 2006, 23). Вера в то, что если раньше Британии правила миром благодаря своей военной и промышленной мощи, то теперь правит умами при помощи творческого наследия Шекспира, вновь давала повод гордиться своей страной, а, значит, помогала и помогает противостоять кризису в национальной культуре.

Следует отметить, что романы Ная вобрали в себя особенности мировосприятия современного англичанина, стремящегося критически осмыслить прошлое, отказавшись от традиционных догм и стереотипов. «Ревизионистский взгляд на известные литературные и исторические фигуры» (Kirkus reviews, www.amazon.com/gp/product/product-description/ 0140289526/ ref=dpproddesc0/002-0316629-8983257?ie=UTF8&h=283455&s=books) вписывает творчество Ная в контекст литературы последних десятилетий, вносит его имя в число тех писателей, которые, по справедливому замечанию Н. Бентли, «создавали романы, содержавшие попытки осмыслить сложности нашего отношения к прошлому» (Bentley, 2005, 2), стремились развенчивать устоявшиеся социальные, культурные и литературные мифы, реконструируя и переосмысляя их. Приметой времени Н.А. Соловьева назвала «возвращение к хорошо известным сюжетам и историческим фактам, переписывание истории с явным подчеркиванием творческого акта переосмысления прежнего опыта» (Соловьева, 2003, 481). Подобные тенденции наиболее четко заявляли о себе в творчестве литераторов, ориентирующихся на эстетику постмодернизма. В их числе следует назвать Джона Фаулза, Питера Акройда, Грэхема Свифта (р. в 1949), Джулиана Барнса (р. в 1946), А. С. Байетт (р. в 1936), Йана Макэвана (р. в 1936), Алисдера Грея (р. в 1936) и многих других. В своем творчестве они синтезировали «черты постмодернистской эстетики, ориентированной на эклектизм и игровое начало, интертекстуальность и экспериментальность, акцентированную брутальность, открытый эротизм (а то и эстетические игры с порнографией), со свойственной национальной английской литературе традицией социально-психологического реализма, социального предупреждения и аналитической критики» (Проскурнин, 2007,181). Произведения Ная неизменно отмечены этими характерными чертами постмодернистской эстетики в ее британском варианте, о чем говорили многие отечественные и зарубежные исследователи (Дж. Лонгенбот, Дж. Дербишир, М. Элиотт, Е.В. Пиняева, В.В. Струков, М.К Попова и др.). Вслед за ними в настоящей работе мы будем рассматривать творчество писателя в контексте постмодернистского мировосприятия.

Творчество Ная, безусловно, можно считать явлением, характерным для литературного процесса конца XX века. Романы этого автора, конечно, нельзя отнести к вершинным проявлениям литературы британского постмодернизма. Най - писатель талантливый, но не выдающийся, в своем творчестве последовательно реализующий постмодернистский мировоззренческий и литературный канон. На наш взгляд, в своих романах он не делает больших художественных открытий, что, однако, не лишает его творчество некоторой специфики. Воплощая характерные особенности постмодернистского мировосприятия, применяя зачастую уже ставшие вполне традиционными постмодернистские приемы, Най, тем не менее, достаточно своеобразно их использует, преломляя сквозь призму собственного художественного опыта.

На данном этапе нам представляется важным исследовать произведения Ная, поскольку, если творчество самых ярких современных писателей -постмодернистов, уже становилось объектом научного анализа и в зарубежной, и в отечественной науке, то проза талантливых романистов второго ряда, в силу объективных причин пока еще не удостоилось столь пристального внимания. Между тем, именно писатели второго ряда формируют литературную среду, демонстрируют в своем творчестве магистральные направления современного литературного процесса, создают фон, на котором художественные открытия более выдающихся авторов становятся очевидными.

Попытаемся выявить степень изученности творчества Ная в зарубежной и отечественной критике.

Самую значительную группу работ, посвященных жизни и творчеству Ная, составляют статьи из литературных энциклопедий и справочных изданий, как представленные на бумажных носителях, так и доступные в электронном виде на сайтах в Интернете. Предлагая достаточно большие возможности для знакомства с основными этапами жизненного и творческого пути Ная, подобные работы, однако, практически не содержат литературоведческого анализа произведений писателя (Подробнее см.: список литературы).

Еще одна большая группа работ, посвященных творчеству Ная, представлена рецензиями на его произведения. При выходе в свет практически все романы писателя были так или иначе замечены критикой. Начиная с 1970-х годов, рецензии на произведения Ная неизменно появляются в солидных изданиях, выходящих в свет по обе стороны океана, таких, как, например, «Тайме», «Литературное приложение к газете «Тайме», «Книжное обозрение Нью-Йорк Тайме», «Лос Анжелес Тайме», «Сан Франсиско Экзэминер», «Атлантик Монфли», «Бостон Глоб», «Сиетгл Уикли», «Санди Телеграф», «Скотланд он Санди», «Скотсмен», «Айриш Тайме» «Дэйли Экспресс», «Дэйли Телеграф», «Гардиан», специализированных журналах («Лайбрари Джорнал», «Паблишез Уикли»), различных книжных обозрениях («Киркус Ревьюз», «Литерари Ревью», «Киатт Ревьюз», «Ревью оф Инглиш стадиес»), а с недавних пор и на специализированных сайтах в Интернете. Творчество Ная привлекало внимание таких критиков, как Джон Стоу, Джордж Макбет, Джиллиан Фриман, Дерек Стэнфорд, Джон Колб, Пол Уэст, Майкла Вуд, Т.А. Шиппи, Шейла Фарр, Оуэн Далки Эдварде, Терри Уиндинг, Бриджет Редман, Энтони Дж. Пуччи, Аллен Линкольн, Феб - Лу Адаме, Джон Дербишир, Мэри Уиппл, Норманн Андерсон, Памела Б. Реарден, Мариам Элиотт, Маргарет Фланаган, Пол Кинкэйд, Дебора Лейтер, Джонатан Бэллман, Джон Лонгенбот, Стенли Уэллс, Селина Гастингс и др.

Однако, следует отметить, что произведения Ная не стали объектом пристального внимания критики. Рецензии на романы интересующего нас писателя рассчитаны, преимущественно, на внимание не специалистов в области литературы, а самых широких слоев читательской публики, и носят, главным образом, популяризаторский и информативный характер. Небольшие по объему, они предлагают лишь краткую и предельно общую характеристику произведений Ная и не могут претендовать на полнокровный анализ. Только в некоторых работах прослеживается желание авторов более серьезно исследовать творчество писателя. К их числу можно отнести, например, рецензии Джона Стоу и Майкла Вуда на роман «Фальстаф», Маргарет Фланаган и Мэри Уиппл на «Странствие «Судьбы», Антония Дж. Пуччи на «Г-жу Шекспир: полное собрание сочинений», Джона Дербишира и Джона Лонгенбота на роман «Покойный г-н Шекспир» и некоторые другие. В частности, в своей рецензии на роман «Странствие «Судьбы», вышедшей в книжном обозрении «Киатг», Маргарет Фланаган говорит о стремлении Ная по-новому взглянуть на известные исторические фигуры (Уолтер Рэли, королева Елизавета, Френсис Бекон), трезво оценив их сильные и слабые стороны (Flanagan, http://www.accessmylibrary.com/com2/summary0286-22557242ITM). В рецензии Джона Дербишира на роман «Покойный г-н Шекспир» в «Бостон Глоб» звучит, на наш взгляд, важная для осмысления творчества интересующего нас писателя мысль о том, что Най пытается разрушить иллюзию достоверности изображаемых им событий прошлого: «Автор говорит читателю: «Послушай, ты же знаешь, что это художественное произведение, написанное на компьютере. Ты купил его в книжном магазине, не так ли? Конечно, я использовал голос рассказчика из 17 века, но ты знаешь, что это говорю я, и я знаю, что ты знаешь и т.д. Так к чему притворяться? Давай получим удовольствие от игры с языком и эпохой» (Derbyshire, http://www.oIimu.com/Journalism/Text/reviews/Mr Shakespeare). В связи с этим, Най, по справедливому утверждению критика, не стремится архаизировать язык своего романа, использует современную орфографию, анахронизмы. К сожалению, теоретические положения Д.

Дербишира не подкрепляются конкретным анализом текста.

В целом же, внимание к творчеству Ная серьезной зарубежной критики представляется нам недостаточным. На первый взгляд, эта ситуация кажется парадоксальной: ведь произведения Ная достаточно высоко оцениваются ведущими современными исследователями. Так, Малкольм Брэдбери в своей монографии «Современный британский роман» внес романы Ная «Даутфайер», «Фальстаф», «Фауст», «Странствие «Судьбы» в список (правда, достаточно объемный) самых важных произведений, опубликованных, начиная с 1876 года (Bradbury, 1994, 459). Питер Акройд, талантливый прозаик и литературный критик, называет Ная «одним из самых лучших современных писателей» (Най, 2007, 3). Другие критики также дают высокую оценку творчеству писателя. Например, Дерек Стенфорд в своей рецензии называет Ная «виртуозом» (http://w\\w.enotes.com/contemporaiy-literaiy-criticisrn/nye-robert/ derek-stanford), Майкл Вуд - «талантливым писателем» (http://www.enotes. com/contemporary-literary-criticism/nye-robert/michael-wood), а Артур Вонг говорит о нем, как о «прекрасном писателе, наделенном даром воображения» http://highway49.library.yale.edu/ arthurwangphotos/popups/alpha/ nye.html). Романы Ная нередко оцениваются критиками как «блестящие, изобретательные» (Adams, www.amazon.com /gp/product/product-description/ 0140289526), «мастерски сделанные» (Redman, http://www.bookhelpweb.com/ authors/nye/0142000043.htm), «прекрасные» (Hunt, http:// www.funinfo.ru/item /id262111). С другой стороны, найти объяснение тому, что творчество интересующего нас писателя изучено мало, достаточно просто: современная британская литература богата на блестящие имена, и, несмотря на несомненный талант и самобытность, Наю приходится довольствоваться статусом одаренного писателя второго ряда, автора развлекательных романов.

Впрочем, в Европе и Америке творчество Ная, хотя и не было всесторонне исследовано, приобрело уже определенную популярность. В то же время отечественному читателю оно знакомо недостаточно хорошо. Причина этого видится нам, прежде всего, в том, что большинство произведений писателя до сих пор не переведено на русский язык. Знакомство российских читателей с творчеством Ная до недавнего времени ограничивалось опубликованным в 1986 году в нашей стране на русском языке романом «Странствие «Судьбы». В 2007 году в России вышел в свет перевод романа «Покойный г-н Шекспир», что, следует надеяться, вызовет определенный интерес к творчеству писателя не только у читающей публики, но и у исследователей литературы. В силу всего вышесказанного, в отечественном литературоведении существует мало работ, посвященных творчеству Ная. Имя интересующего нас писателя часто даже не упоминается в книгах, содержащих обзоры английской литературы XX века и в учебниках по истории зарубежной литературы. Впрочем, краткую характеристику творчества Ная 1960-1980-х годов включает обзорная статья Г.А. Анджапаридзе и ЕЛО. Гениевой «Середина 60-х гг.- 1980г. Проза» в коллективной монографии «Английская литература (1945-1980)» под редакцией

A.П. Саруханян (Анджапаридзе, 1987,288-289). В некоторых статьях отечественных авторов, посвященных судьбе шекспировского наследия в XX веке, содержится упоминание романа Р. Ная «Фальстаф» как примера переосмысления образов и сюжетов великого английского драматурга в современной литературе, но отсутствует сколько-нибудь подробный анализ данного произведения. В числе такого рода работ можно назвать «Введение» к сборнику статей «Английская литература XX века и наследие Шекспира», написанное А.П. Саруханян (Саруханян, 1997,13).

В отечественной науке исследования, посвященные творчеству Ная, представлены, в основном, рецензиями на выход переводов его произведений на русском языке (Мильчин, http://www/timeout.ru/text/book/68316), вступительными статьями к его романам (В.В. Муравьев, А. Сафронов), а также немногочисленными работами, написанными в жанре статей и тезисов.

B.В. Струков упоминает роман Р. Ная «Странствие «Судьбы»» в диссертации «Художественное своеобразие романов П. Акройда (К проблеме британского постмодернизма)» (1998), сравнивая его с «Завещанием Оскара Уайльда» П. Акройда (Струков, 1998,48).

Во вступлении В.В. Муравьева «Последнее слово последнего елизаветинца.» (Муравьев, 1986, 5 - 13), как явствует уже из названия, большее место уделяется рассказу о судьбе Уолтера Рэли, прототипа главного героя романа «Странствие «Судьбы»», предисловием к которому является эта работа. Поскольку опубликована она в книге, вышедшей еще в 1986 году, то многие ее положения сегодня уже представляются, по меньшей мере, спорными. Так, В.В. Муравьев считает, что в творчестве Ная проявились реалистические тенденции. В настоящее время, как уже было сказано, вопрос о принадлежности писателя к литературному направлению решается по-другому - большинство исследователей, чье мнение мы разделяем, говорят о близости Ная к постмодернизму. Работы Е.В. Пиняевой (Подробнее см.: Пиняева, 1997,131; Пиняева, 2007, 163 - 164), написанные в форме тезисов, предлагают опыт осмысления жанровой специфики творчества писателя. Исследовательница подчеркивает, что произведения Ная отразили эстетику постмодернизма с характерным для нее пониманием истории. М.К. Попова в работе «Миф и реальность: Уолтер Рэли и его образ в романе Р.Ная «Странствие «Судьбы» (Попова, 1998, 76-78), написанной в форме тезисов, и в статье «Постимперские настроения в романе Р. Ная «Странствие «Судьбы» (Попова, 2006, 101-107) рассматривает данное произведение в качестве одного из примеров того, как современная, прежде всего, постмодернистская литература использует популярные мифы, с одной стороны развенчивая, а с другой - возвеличивая образы создателей Британской империи.

Обзор научно-критической литературы, посвященной творчеству Ная, показывает, что проза писателя до сих пор не становилось предметом серьезного литературоведческого анализа ни в зарубежной, ни в отечественной науке. Хотя некоторые значимые результаты уже достигнуты, в частности, определена принадлежность творчества писателя к художественному направлению постмодернизма, ряд проблем, которые поднимаются в трудах исследователей, еще ждут своего всестороннего освещения в литературоведческой науке (например, жанровая специфика романов Ная). Особый интерес для исследователя представляет то, как писатель использует в своем творчестве ссылки на произведения предшественников. Практически все исследователи говорят о «наполненности произведений Ная текстами «окружающей» и «предшествующей» культуры» (Пиняева, 2007, 163), о «прекрасной эрудиции писателя, позволяющей создавать впечатляющие по аллюзивной плотности произведения» (Norman Anderson, http://www.csmonitor.com/1999/0325/ pl7s3/ html). Однако детальному анализу межтекстовые связи и особенности их функционирования в романах Ная до сих пор не подвергались. Между тем, обращение к «чужому слову» (термин М. М. Бахтина) в романах Ная подчеркнуто демонстративно: оно эксплицитно присутствует уже в заглавиях романов, почти каждая фраза интересующих нас текстов указывает на претекст. В этом смысле произведения Ная можно сотнести с такими постмодернистским романами (например, «Попугай Флобера» Дж. Барнса, «Чатгертон», «Завещание Оскара Уайльда» П. Акройда), где авторы с первых слов, порой даже несколько навязчиво, задают читателю условия литературной игры. Самый неискушенный читатель ощутит связь произведений писателя с основными претекстами. Так, в романах «Фальстаф», «Мерлин», «Фауст» Най заимствует из произведений предшественников основные сюжетные линии, мотивы, вводит развернутые цитаты из «произведения-донора» (термин М.Ю. Колокольниковой), на страницах его романов действуют герои, носящие известные читателю имена (Фальстаф, Мерлин, Фауст). Такого рода взаимосвязи с претекстами менее характерны для британского постмодернистского романа, они чаще присутствуют в американской (Дж. Барт, Бартелми), французской (М.Турнье) постмодернистской прозе. Большинство английских постмодернистских произведений («Женщина французского лейтенанта» Дж. Фаулза, «Обладание» А.С. Байетт и другие, исключение составляют, пожалуй, романы П. Акройда) все-таки лишены этой изначальной, очевидной уже исходя из заглавия романа, возможно, слишком педалируемой заданности. Апелляция к претекстам там более завуалирована, скрыта от читателя, во всяком случае, читателя массового. В связи с этим, зависимость текста от претекста в романах Ная очень велика, существование текста без претекста практически немыслимо, смыслообразование принципиально возможно лишь на пересечении текстов.

Най выбирает в качестве основных претекстов своих романов вершинные произведения английской (Шекспир) и мировой (Фауст) литературы. Общеизвестность претекстов, которые так или иначе знакомы каждому англичанину, позволяет даже рядовому читателю, для которого, во многом, и работает Най, ощутить интертекстуальность современного романа, пусть и не в полной мере. На первый план выходит то, как современный писатель переосмысляет «образы, навечно запечатлевшиеся в общественном сознании, те, о которых, кажется, уже «все известно» и «все сказано» (Муравьев, 1986,6), образы, испытавшие на себе воздействие множества культурных практик прошлого. Используя хорошо знакомые сюжеты, Най стремится «стереть с них паутину привычного восприятия» (Муравьев, 1986, 7). Многогранность претекстов, к которым обращается Най предлагает более широкие возможности для игры, когда каждый конкретный художественный результат зависит от того, какой аспект претекста высвечивается современным писателем.

Таким образом, мы полагаем, что анализ романов Ная невозможен без обращения к вопросу о функциях и роли межтекстовых взаимодействий в творчестве писателя. В связи с этим, в своей работе мы остановимся на таком теоретическом понятии, как «интертекстуальность» (в дословном переводе с латинского «переплетение текстов, присутствие одного текста в другом»). В настоящее время оно получило широкое распространение в литературоведении, культурологии, лингвистике. Не претендуя на всеохватность, мы попытаемся осветить наиболее важные стадии формирования современной теории интертекстуальности и выделить основные точки зрения, сложившиеся в процессе ее развития и характерные для нынешнего этапа.

Следует сказать, что проблемы межтекстовых взаимодействий давно привлекали внимание исследователей литературы. Работы многих ученых

С. П. Бобров, А. А. Квятковский), демонстрировали очевидный интерес к наиболее явным формам художественных взаимосвязей - цитатам, аллюзиям, реминисценциям, предпринимались попытки выработать единый терминологический аппарат для классификации различных видов межтекстовых взаимодействий (Подробнее см.: Кузьмина, 2004; Ронен, 1997). Однако, специального термина для обозначения всего комплекса отношений между текстами, позволяющих им разнообразными способами ссылаться друг на друга, в науке не существовало вплоть до 1960-х годов.

Введение в научный обиход понятия интертекстуальности придало новый импульс исследованиям в этой области. В числе источников теории интертекстуальности принято называть теорию анаграмм, созданную в начале XX века Ф. де Соссюром. Ученый размышлял о зашифрованности в стихах древнейших сакральных текстов божественных имен, которые не назывались прямо (это было запрещено религией), но читались в определенном подборе звуков и букв. Анаграмматическая гипотеза вела к отказу от однозначного чтения текста и наглядно демонстрировала, каким образом в один текст включается другой, а внеположенный элемент воздействует на значение внутренних элементов текста (см. об этом: Соссюр, 1977, 639-645).

Важным этапом, предшествовавшим появлению теории интертекстуальности, представляются также работы ученых русской формальной школы (P.O. Якобсон, В.Б. Томашевский, В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум). Особенно велико значение исследований Ю.Н. Тынянова. Ученый рассматривал пародию в качестве фундаментального принципа обновления художественных систем, основанного на трансформации предшествующих текстов. В статье «О литературной эволюции» исследователь говорил «о соотнесенности каждого элемента литературного произведения как системы <.> с рядом подобных элементов других произведений и даже других рядов и с другими элементами данной системы» (Тынянов, 1977, 272), обосновывая тем самым выход текста за собственные пределы и включение его в поле межтекстовых отношений разного рода.

Исследования Ф.де Соссюра и Ю.Н. Тынянова, по мнению ряда исследователей (Ямпольский, 1993; Руднев, 1997; Кузьмина, 2004), предвосхитили появление теории интертекстуальности, однако важнейшим импульсом к ее созданию, безусловно, явилось учение русского литературоведа М.М. Бахтина о «чужом слове» в «своем», о диалоге как универсальной культурной категории. Взгляды исследователя отразились в таких работах, как «Проблемы содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» (1924), «Проблемы поэтики Достоевского» (1929), «Творчество Франсуа Рабле» (1940), «Проблема речевых жанров» (1952) и других.

Чужим словом» Бахтин называл «всякое слово чужого человека, всякое не мое слово» (Бахтин, 1986, 367). По мысли исследователя, границы между своим и чужим словом могут смещаться, и на этих границах происходит напряженная диалогическая борьба, поскольку «всякое конкретное высказывание - лишь звено в цепи речевого общения и полно ответных реакций на другие высказывания» (там же, 286). Бахтин отмечал, что, с одной стороны, «чужая речь может приводиться явно и быть графически выделена (кавычки), а с другой стороны, в каждом высказывании можно обнаружить целый ряд полускрытых и скрытых слов разной степени чуждости» (там же, 288). Исследователь пришел к выводу, что «только в точке контакта текстов вспыхивает свет, приобщающий данный текст к диалогу - этот контакт и есть диалогический контакт между текстами» (там же, 384). «Нет изолированного высказывания. Нет ни первого, ни последнего слова, нет границ диалогическому контексту (он уходит в безграничное прошлое и безграничное будущее)» (там же, 393), - заявлял Бахтин, подчеркивая, что смысл раскрывается и порождается на пересечении текстов, «своего» и «чужого» слов, в процессе коммуникации, встречи двух субъектов - автора и читателя, каждый из которых погружен в бесконечный культурный контекст.

В конце 1960-х годов идеи Бахтина были подхвачены и разработаны французскими постструктуралистами, теоретиками языка и литературы Ю. Кристевой и Р. Бартом, в трудах которых теория интертекстуальности получила свое классическое выражение. Концепция русского ученого оказалась созвучна духовной атмосфере, которая сложилась в тот период в среде европейских интеллектуалов, поскольку содержала в себе стремление перейти от замкнутости абсолютных истин к новой многомерной парадигме мышления, основанной на культурном плюрализме, стремление, которое было близко представителям постструктурализма с их неприятием принципа монологической истины, воплощенном для них как в идее давления политических институтов, так и в характерной для структуралистов идее системной упорядоченности мира.

Именно Ю. Кристева впервые употребила термин «интертекстуальность» в статье 1967 года «Бахтин, слово, диалог, роман», толчком к созданию которой явились работы М. Бахтина. В дальнейшем она продолжала активно интерпретировать творчество Бахтина в работах «Семиотика. Исследования по семанализу» (1969), «Разрушение поэтики» (1970), «Революция поэтического языка. Авангард в конце XIX столетия: Лотреамон и Малларме» (1974) и других. Кристева поставила своей целью познакомить французскую научную общественность с идеями русского лингвиста и критика литературы, имя которого на тот момент в мире было известно мало.

Развивая теорию Бахтина, она справедливо заявила, что, анализируя текст, нужно рассматривать литературное высказывание «не как точку (устойчивый смысл), а как место пересечения текстовых плоскостей, как диалог различных видов письма - самого писателя, получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним и предшествующим культурным контекстом» (Кристева, 2004,479). Как заметила исследовательница, сам интертекст возникает как результат процедуры «чтения-письма». Писатель считывает чужие дискурсы, и потому «всякое слово (текст) есть такое пересечение других слов (текстов), где можно прочесть по меньшей мере еще одно слово (текст)» (там же, 450). Кристева указала, что «любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста, тем самым на место понятия интерсубъектности встает понятие интертекстуальности» (там же, 167). В силу этого, по образному выражению исследовательницы, «личность субъекта письма начинает тускнеть» (там же, 170), уступая место «безличной продуктивности текста» (там же, 240), благодаря которой последний наделяется практически автономным, независимым от воли автора существованием.

В аналогичном ключе в 1960-х-1970-х годах теорию интертекстуальности разрабатывает и Р. Барт в работах «Смерть автора» (1968), «S/Z» (1970), «От произведения к тексту» (1971), «Удовольствие от текста» (1973), «Ролан Барт о Ролане Барте» (1975). Как он заявляет в своем эссе 1968 года «Смерть автора», «текст сложен из множества разных видов письма, происходящих из разных культур и вступающих друг с другом в отношения диалога, пародии, спора» (Барт, 1989, 390). По мнению ученого, «интертекстуальность как понятие сигнализирует, что автор перестает быть единственным источником смысла текста» (там же, 391), поскольку свидетельствует, что язык, который задействует писатель, возникает из множества кодов и моделей, рожденных культурным пространством, в котором существуют и осознают себя автор и читатель. Соответственно, как резонно утверждает Барт, текст не может больше восприниматься как автономное уникальное образование с внутренне присущим ему неизменным смыслом, раз и навсегда вложенным автором-творцом произведения. Текст интертекстуален по своей сути, его смысл заключается не «внутри» него самого, но существует «между» текстами, в отношении текста ко множеству других текстов - источников, причем не только существовавших до него, но и появившихся после. Собственное значение он может реализовать только внутри читательского дискурса. Именно читатель, по словам Барта, есть «некто, сводящий все штрихи, что образуют письменный текст, пространство, где запечатлеваются все до единого цитаты, из которых слагается письмо» (там же, 390), ведь только в его сознании активизируется соотнесенность текста с нынешним, предшествущим и будущим культурным контекстом. Таким образом, интертекстуальность определяет сам факт существования текста, иными словами, текстуальность неотделима от интертекстуальности.

Понимание Бартом интертекстуальности воплотилось в формуле, которую многие исследователи (Ильин, 1989; Фатеева, 2006; Allen, http://www. litencyc.com/php/stopics.php?rec=true&UID=1229) называют канонической: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей литературы и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т.д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык как необходимое предварительное условие для любого текста. Интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек» (Барт, 2004,417-418).

Таким образом, и Кристева, и Барт в своих научных изысканиях следуют за идеями Бахтина, но предлагают их прочтение в контексте той системы взглядов на знак и текст, которая сформировалась в среде французских постструктуралистов 1960-х - 1970-х годов, прежде всего в работах Ж. Дерриды, философские воззрения которого, по мнению многих исследователей (Дж. Клейтон, Е. Ротштейн, И.П. Ильин, Н.А. Фатеева, Г. Аллен и др.), стали базой литературоведческой концепции интертекстуальности.

В традиционной концепции знака, разработанной швейцарским ученым Ф. де Соссюром, значение выводилось из отношений означающего и означаемого, которые мыслились как тесно связанные между собой ^.significance -означение) (см. об этом: Соссюр, 1977, 98-100). Мысль о невозможности или, по крайней мере, затрудненности перехода от означающего к означаемому, которые разделены временным и пространственным интервалом, впервые прозвучала у Ж. Лакана, а свое классическую разработку получила в трудах Ж. Дерриды. Утверждение автономности плана выражения приводит к потере его связи с означаемым и утверждению, что никакой знак не может достоверно явить истину, идейное содержание, он может обозначать не явление, а лишь след этого явления, не предмет, а лишь его отсутствие. Поэтому акцент делается на отношения знаков, преимущественно игровые. Принципом, связывающим текст, служит отныне процесс означивания (фр. неологизм - signifiance), который выводится из связей одних только означающих. Иначе говоря, на первый план теперь выходит не проблема соотношения языка с внеязыковой действительностью, а взаимосвязи чисто языкового характера - одного означающего с другим, одного слова с другим, одного текста с другим. «Всякий текст живет среди откликов, перекличек, прививок одного текста на другом» (Деррида, 2000, 21), - отмечает Деррида и предлагает новый способ философского размышления - деконструкцию, целью которой как раз и является выявление в тексте (художественном или культурном) следов его перекличек с другими текстами, внесистемных, маргинальных элементов, внутренне подрывающих его структуру.

Отказавшись от интерпретации текста как сугубо лингвистического феномена и распространив это понятие на неязыковые семиотические объекты, Деррида демонстрирует, что каждая реальность является текстовой по своей структуре: литература, культура, общество, история, сознание человека, в том числе автора и читателя. «Внетекстовой реальности вообще не существует» (Деррида, 2000, 313), - заявляет Деррида, а Барт, развивая эту мысль, акцентирует внимание на том, что «я», которое сталкивается с текстом, уже само по себе представляет собой множество других текстов и бесконечных, вернее, потерянных кодов» (Барт, 2004,16-17).

Немецкий исследователь М. Пфистер так описывает постструктуралистский взгляд на знак и текст: «Уничтожение границ понятия текста и самого текста и, вместе с тем, отрыв знака от его референциального сигнификата, осуществленный Дерридой, свел всю коммуникацию до свободной игры означающих и породил картину «универсума текстов», в котором отдельные безличные тексты до бесконечности ссылаются друг на друга и на все сразу, поскольку они все вместе являются лишь частью «всеобщего текста», который в свою очередь совпадает с всегда уже «текстуализованными» действительностью и историей» (Цит. по: Ильин, 1989,194).

Интересными с точки зрения заявленной проблематики представляются и исследования Ю.М. Лотмана. В своих трудах этот отечественный ученый не использовал термин «интертекстуальность», однако именно сфера межтекстовых взаимодействий находилась в области его научных интересов. Продолжая и развивая концепцию М.М. Бахтина, Ю.М. Лотман вводит понятие семиосферы как семантического универсума или семантического пространства, включающего в себя и индивидуальное сознание, и тексты, и культуру в целом, которая, по мысли ученого, есть сложно устроенный текст, распадающийся на иерархию текстов в текстах и образующий сложные переплетения текстов (Подробнее см.: Лотман, 1999,163-238).

Ю. Кристеву, Р. Барта, Ж. Дерриду, Ю.М. Лотмана объединяет, на наш взгляд, «расширенное» понимание интертекстуальности как имманентного свойства текста вообще. При этом каждый текст рассматривается как интертекст по отношению к другим текстам, а интертекстуальность оказывается неотделимой от текстуальности. В своих работах эти ученые фиксируют зависимость всякого текста от глобального культурного гипертекста (термин, предложенный в 1967 году Т. Нельсоном и Д. Энгельгартом), семантического универсума (термин Ю.М. Лотмана). При этом в работах Ю. Кристевой, Р. Барта роль субъекта (писателя) в феномене интертекстуальности оказывается незначительной. Создатель произведения приравнивается на уровне интерпретации к читателю, поскольку выбор и смена фокуса, «технология» чтения текста зависят по преимуществу от адресата. Акцент переносится на безличный текст, подключающий, зачастую независимо от воли автора, различные литературные, социальные, исторические, психологические контексты и допускающий бесконечное количество интерпретаций со стороны читателя.

Подобный «радикальный» подход к понятию интертекстуальности был в дальнейшем воспринят многими исследователями, получил свое развитие не только в науке о литературе, но и в лингвистике, культурологии.

В то же время следует отметить, что в ряде случаев ученые, используя в своих работах ставший впоследствии чрезвычайно популярным термин «интертекстуальность», предлагали свои трактовки этого понятия, заметно отличающиеся от исходной концепции Кристевой / Барта. Постструктуралистов резонно критиковали за склонность к «абстракции и дистанцированности от реальности», которая привела к тому, что «в рамках этого течения не было выработано каких-либо приемлемых методов текстового анализа» (Plett, 1991,4). Большинство исследователей стремились «сузить» понятие интертекстуальности, более тесно связав ее с авторским замыслом, сознательным стремлением писателя установить отношения между созданным им текстом и работами предшественников. Причины этого, как уже было сказано, очевидны -предельно широкое понимание интертекстуальности значительно затрудняет практическое использование этого понятия при анализе текстов, выявление случаев взаимодействий конкретных текстов. Эта тенденция ярко проявилась в исследованиях как зарубежных, так и отечественных литературоведов и лингвистов. В их числе можно назвать таких представителей западной филологической мысли, как Ж. Женнет, М. Риффатер, JI. Делленбах, П. Ван ден Хевель, У. Бройх, Б. Шульте-Мидделих, Г. Плетг, М. Пфистер, Т. Раджан, X. Блум, В. Мюллер и др. В работах этих ученых, очевидно, содержатся «следы структуралистского желания стабилизировать значение» (Allen, http://wwwJitencyc.com/php/stopics.php?rec=^rue&UII>=1229).

В частности, Ж. Женетт отмечает, что «ранее интертекстуальностью называли самые разные отношения между текстами, я же <.> предлагал уже более узкое определение интертекстуальности, применяя это понятие к не обязательно эксплицитным, но точечным отношениям между одним и другим текстом (таким приемам, как цитата, намек). Обширное понятие, обозначавшееся до сих пор словом интертекстуальность, я предложил обозначать словом транстекстуальность» (Женетт, 1998,22).

В работах М. Риффатера также делается попытка сузить понятие интертекстуальности. В связи с этим исследователь вполне, на наш взгляд, справедливо, вводит понятие авторской интертекстуальности как сети ограничений, наложенных текстом на восприятие читателя (Подробнее см.: Риффатер, 1980,69-97), в отличие от гипертекстуальности как аморфной сети ассоциаций.

JI. Делленбах и П. Ван ден Хевель связывают интертекстуальность с взаимодействием внутритекстовых дискурсов: дискурса повествователя с дискурсом персонажей, одного персонажа с другим и т.д. (Цит. по: Ильин, 1989,198).

Узкая» трактовка интертекстуальности является, по нашим наблюдениям, приоритетной и в глазах большинства современных отечественных ученых, как литературоведов, так и лингвистов, поскольку, по справедливому замечанию Е.А.Баженовой, «рассмотрение всякого текста как интертекста «растворяет» сами понятия текста и интертекстуальности, подвергает сомнению их самоценность и целостность, не позволяет выявить различные типологические формы» (Баженова, 2003, 105). Едины в понимании интертекстуальности как сознательной установки автора на конструирование связей между своим произведением и другими текстами такие ученые, как И.П. Смирнов, А.К. Жолковский, М.Б. Ямпольский, Н.А.Фатеева, Н.А.Кузьмина, В.Е. Чернявская, Е.А. Баженова, И.В. Арнольд, В.П. Руднев, В.Е. Хализев, A.M. Зверев. Эти исследователи предлагают более конкретные и потому более пригодные для целей литературоведческого и лингвистического анализа определения.

И.П. Смирнов отмечает, что «интертекстуальность представляет из себя способность текста полностью или частично формировать свой смысл посредством ссылки на другие тексты» (Смирнов, 1995, 12) и подразумевает «установку на моделирование адресата как носителя общей с писателем памяти» (Смирнов, 1995,69).

По наблюдениям Н.А. Фатеевой, интертекстуальность может быть осмыслена с точки зрения автора «как способ генезиса собственного текста и постулирования собственного «Я» через сложную систему отношений оппозиций, идентификации и маскировки с текстами других авторов» (Фатеева, 2006,20), а читателю позволяет «углубить понимание за счет установления многомерных связей с другими текстами» (Фатеева, 2006,16).

По мнению В.Е. Чернявской, интертекстуальность обозначает литературный прием, «особое качество определенных текстов, которые специально ориентированы на связи с какими-либо текстами, диалог с конкретной чужой смысловой позицией, выступающей как особый способ смысло- и текстопостроения» (Чернявская, 2004,107).

Е.А. Баженова определяет «интертекстуальность как текстовую категорию, отражающую соотнесенность одного текста с другим, диалогическое взаимодействие текстов в процессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения» (Баженова, 2003,104).

М. Б. Ямпольский, отмечая, что «каждое произведение, выстраивая свое интертекстуальное поле, переструктурирует весь предшествующий культурный фонд», привлекает внимание к тому, что «интертекстуальность становится прежде всего средством утверждения оригинальности писателя» (Ямпольский, 1993,136).

Как о «перекличке текстов, маркированной определенными языковыми сигналами» (Кузьмина, 2004, 20), «глубине текста, обнаруживающейся в процессе его взаимодействия с субъектом» (Кузьмина, 2004, 26) говорит об интертекстуальности Н.А. Кузьмина.

По мнению В. П. Руднева, «интертекст - это основной способ и вид построения художественного текста в искусстве модернизма и постмодернизма, состоящий в том, что текст строится из цитат и реминисценций к другим текстам» (Руднев, 1997,113).

A.M. Зверев называет интертекстуальностью «присутствие в повествовании более или менее легко угадываемых текстов других авторов, которыми создается особая ассоциативная или игровая стихия, обогащающая повествование новыми -и нередко неожиданными - смыслами» (Зверев, 2002,44).

Как мы видим, несмотря на некоторое отличие подходов и формулировок, налицо общее стремление этих ученых отразить в своих дефинициях такое лежащее в основе явления интертекстуальности свойство как осознаваемое автором стремление установить связи между своим произведением и созданными ранее текстами. Ученые, придерживающиеся такой точки зрения, делают попытки выявления конкретных принципов функционирования интертекстуальных связей и их дальнейшей систематизации.

В частности, в работах ряда исследователей появляются попытки создать терминологию для обозначения текстов, включенных в межтекстовые взаимодействия. При этом один из текстов, участвующих в интертекстуальном диалоге, получает название «претекста», «прототекста» (П.Х. Тороп, И.В. Арнольд), «текста-донора» (М.Ю. Колокольникова), «прецедентного текста, имени, ситуации» (Ю.Н. Караулов), «гипотекста» (Р.Г. Драгунова), а другой -«метатекста» (П.Х. Тороп), «текста-основы», «текста-реципиента» (М.Ю. Колокольникова), «гипертекста» (Р.Г. Драгунова). Д ля обозначения семантически насыщенной части текста, отсылающей к внеположенному тексту (прототексту), П. X. Тороп вводит понятие интекста.

К настоящему моменту было разработано несколько классификаций межтестовых взаимодействий. Наиболее авторитетная типология была предложена Ж. Женнетом в работах «Палимпсесты: литература во второй степени», «Введение в архитекст» и др. Согласно классификации французского исследователя, разновидностями транстекстуальности (как общего понятия для всех видов межтекстовых взаимодействий) являются собственно интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух или более текстов (цитата, аллюзия, плагиат и т.д.); паратекстуальность как отношение текста к своему заглавию, предисловию, послесловию, эпиграфу и т.д.; метатекстуальность как комментирующая и часто критическая ссылка на свой предтекст; гипертекстуальность как осмеяние и пародирование одним текстом другого и архитекстуальность, понимаемая преимущественно как жанровая связь текстов.

В последние годы в отечественной филологической науке была предпринята попытка уточнить классификацию, предложенную в начале 1980-х годов Ж. Женеттом, с учетом исследований в области интертекстуальности, предпринятых в рамках московско-тартусской школы (П.Х. Тороп, З.Г. Минц). Н.А. Фатеева предложила следующую типологию интертекстуальных элементов и связей в художественном произведении.

1. Собственно интертекстуальность, образующая конструкции «текст в тексте»

1.1. Цитаты

1.1.1 Цитаты с атрибуцией

1.1.2. Цитаты без атрибуции

1.2. Аллюзии

1.2.1. Аллюзии с атрибуцией

1.2.2. Неатрибутированные аллюзии

1.3. Центонные тексты

2. Паратекстуальность, или отношение текста к своему заглавию, эпиграфу, послесловию

2.1. Цитаты-заглавия

2.2. Эпиграфы

3. Метатекстуальность как пересказ и комментирующая ссылка на предтекст

3.1. Интертекст-пересказ

3.2. Вариации на тему предтекста

3.3. Дописывание «чужого» текста

3.4. Языковая игра с предтекстами

4. Гипертекстуальность как осмеяние или пародирование одним текстом другого

5. Архитекстуальность как жанровая связь текстов

6. Иные случаи и модели интертекстуальности

6.1 Интертекст как троп

6.2 Интертмедиальные тропы и стилистические фигуры

При внимательном анализе классификации Н.А. Фатеевой становится очевидным, что модификации, предложенные в ее работе, коснулись прежде всего интертекстуальных связей в узком смысле, в частности, исследовательница разделила цитаты и аллюзии на атрибутивные и неатрибутивные, описала особенности центонных текстов. Н.А. Фатеева выделила также несколько разновидностей метатекстуальности. Характеристики остальных типов художественных взаимодействий мало отличаются от изначально выдвинутых Ж. Женеттом. Исходя из сходства вышеназванных классификаций и отсутствия между ними принципиальных различий, в своей работе мы будем учитывать обе типологии, тем более что в последние годы многие исследования в области интертекстуальности в нашей стране делались с опорой на термины и систематику, разработанную именно этими учеными (см., например: Олизько, 2002; Сатретдинова, 2004; Пигина, 2005).

Творчество Р. Ная осмысливается нами в данной диссертации с позиций постмодернистской эстетики, поэтому необходимо уделить особое внимание взаимосвязи понятий «интертекстуальность» и «постмодернизм». Рассмотрим два основных взгляда на эту проблему, которые существуют в современном литературоведении.

Некоторая часть исследователей придерживаются мнения, что интертекстуалыюсть является исключительно принадлежностью эстетики и поэтики постмодернизма, а интертекстуальный анализ текстов, не имеющих отношения к постмодернизму, профанирует саму концепцию интертекстуальности, дискредитируя ее и спекулируя на ее терминологии (Подробнее см.: Ржанская, 2002; Лоскутова, http://www.dll.botic.ru/az/lit /coll/litext5/14losk/htm).

Однако, по нашим наблюдениям, подобная позиция имеет не так много приверженцев. Большинство исследователей утверждают, что интертекстуальность отнюдь не исчерпывается постмодернистской литературой, хотя в рамках последней, безусловно, имеет свою специфику (см., например, работы X. Пфистера, Дж. Стал, М. Уортон, Н.А.Фатеевой, И.П. Ильина). В связи с этой дискуссией, на наш взгляд, следует обратиться, прежде всего, к трудам основоположников данной теории, говоривших об интертекстуальности всякого, без исключения, текста и в своих работах подвергавших анализу классические произведения, которые трудно отнести к числу постмодернистских текстов (например, «Сарацин» О. де Бальзака (Р. Барт в "S\Z"), поэзия Лотреамона и Малларме (Ю. Кристева в «Революция поэтического языка»), поэзия Шелли, Иетса (X. Блум), и т.д.). В настоящее время существует множество исследований, посвященных интертекстуальности произведений поэтов и прозаиков XX века, творчество которых, по мнению большинства литературоведов, нельзя рассматривать в русле постмодернистской эстетики и поэтики (работы Р. Лахтман, И.П. Смирнова, Н.А. Фатеевой и др.). В свете всего вышесказанного вторая точка зрения, предполагающая понимание интертекстуальности как универсальной категории, которая характерна в целом для мировой культуры на всех этапах ее развития, нам представляется более справедливой. В то же время, мнение, что в ее классическом выражении концепция интертекстуальности как целостная теория была «вызвана к жизни» художественной практикой именно XX века - в основном, нереалистическими направлениями: модернизм, постмодернизм и т.д., с их установкой на «литературность», «метатекстовый характер» (Папкина, 2004,9), подчеркнутую открытость текстам мировой культуры - безусловно, имеет под собой основание.

Отметим, что подавляющее число исследователей подчеркивают: интертекстуальность является центральным свойством постмодернистской поэтики, основой постмодернистского письма. По справедливому замечанию отечественного литературоведа И.В. Волкова, «проявления интертекстуальности в постмодернистской литературе столь массовы и оригинальны, что требуют особого рассмотрения» (Волков, 2006, 20-21).

Как верно утверждает М.А. Можейко, автор статьи «Интертекстуальность» в энциклопедии «Постмодернизм», для современного писателя и читателя «смысл возникает только и именно как результат связывания между собою семантических векторов, выводящих в широкий культурный контекст, выступающий по отношению к любому тексту как внешняя семиотическая среда» (Можейко, 2004, 245). «С позиций читателя новые тексты иначе не прочитываются (не понимаются), как в металитературном ключе. Литература все больше становится не литературой о жизни, а литературой о литературе» (Фатеева, 2006, 31). По образному выражению И. Шайтанова, теперь «каждое «свое» подозревается в том, что оно может проявить себя как «чужое» (Подробнее см.: Шайтанов, 2005).

Причина этого феномена кроется в том, что в эстетике постмодернизма взаимодействие текста со знаковым фоном носит не точечный локальный характер, как в предшествующей литературе, а становится глобальным всеобъемлющим принципом, основным принципом порождения и восприятия художественного текста.

Германский литературовед X. Пфистер, в частности, называет интертекстуальность «приемом постмодернизма в целом; структурным приемом, определяющим постмодернистский характер текста» (Цит. по: Новые исследования, http://www.philolog.ru/filolog/intertext.htm). Немецкая исследовательница Р. Лахтман занимает аналогичную позицию, определяя интертекстуалыюсть как «неотъемлимую составную часть постмодернистского дискурса» (Цит. по: Новые исследования, http://www.philolog.ru/filolog /intertext. htm).

Н.А. Фатеева высказывает схожее мнение, говоря, что «если раньше интертекстуальность являлась лишь одним из приемов, наряду с другими, то теперь это самый выдвинутый прием и неотъемлимая часть постмодернистского дискурса» (Фатеева, 2006,31).

Концепция интертекстуальности, на наш взгляд, приобрела такую популярность в художественной практике постмодернизма, поскольку оказалась созвучной постмодернистскому взгляду на мир. В связи с этим утверждением следует отметить, что понятие интертекстуальности в эпоху постмодернизма выходит за рамки текстовой категории и употребляется, как справедливо замечает И.П. Ильин, «в качестве определения миро- и самосознания современного человека» (Ильин, 2001, 100). Заметим, что природа этого явления представляется нам тесно связанной с окончательным и безоговорочным признанием в рамках современной постмодернистской философии феномена текстуализации реальности, обозначенного в работах идеологов постструктурализма (прежде всего, Ж. Дерриды), усиливающимся ощущением, что реальность и природа - вещи условные. Отныне «объективный мир интерпретируется как набор дискурсов о нем» (Ржанская, 2002, 546), само «понятие «текст» приобретает формы некой глобальной категории» (Струков, 1998, 156), а, следовательно, и понятие «интертекстуальность» воплощает собой образ бытования «мира как текста».

Напомним, что, возникнув в 1960-1970-х годах как «совокупность течений в области теоретической мысли и искусства» (Культура и культурология, 2003,688) и, шире, как особый тип мировоззрения и мировосприятия, постмодернизм выступил с критикой предшествующей традиции в области философской мысли и художественного творчества, характерной для западной цивилизации, начиная с Нового Времени и предполагающей существование модели мира, в центре которой находится человек или некая другая сила (природная (Дарвин), социальная (Маркс), психологическая (Фрейд)). Подобная модель подразумевала наличие непоколебимой иерархии, структуры взаимосвязей в любой сфере жизнедеятельности. Следуя принципу «децентрации», предложенному Ж. Дерридой, постмодернизм подвергает сомнению любую попытку попытаться устанавливать какой-либо иерархический порядок, основанный на универсальных ценностях, истинах и убеждениях (например, гуманизм, история, прогресс и т.д.), отвергает наличие какие-либо системы приоритетов. Главным принципом постмодернистского мировосприятия становится отрицание всякой возможности существования природной или социальной иерархии, отказ от монологической истины и «переход к новой многомерной парадигме мышления» (Маньковская, 2000, 334), мышлению вне рамок традиционных понятийных оппозиций, распаду субъекта как центра системы представлений («смерть субъекта» М. Фуко (Подробнее см.: Фуко, 1994)). Напротив, децентрация была призвана сосредоточить внимание на внеструктурных элементах, «подрывающих» авторитет структуры.

В сфере литературного творчества эта основополагающей идея приводит к переосмыслению статуса художественного произведения. Если ранее произведение традиционно характеризовалось единством жанра, формы и авторской субъективности, то теперь главными принципами организации текста становятся «нониерархия» и «нонселекция» (Д.Фоккема) (или квазинонселекции и квазинониерархии). В рамках литературного произведения это подразумевают наличие и сосуществование в тексте разнородных элементов, стилей, жанровых кодов, осколков «своих» и «чужих» высказываний. Автор не только не стремится ассимилировать их в ткань текста, но и намеренно подчеркивает их гетерогенность, внеположенность. Это служит созданию «эффекта преднамеренного повествовательного хаоса, передающего идею восприятия мира как разорванного, фрагментарного, лишенного четкой иерархии, выраженной структуры» (Ильин, 1998, 159). Фиксируя это, известный теоретик постмодернизма И. Хассан (Подробнее см.: Hassan, 1987) выделяет такие основные характеристики постмодернистского миропонимания, как неопределенность, фрагментарность, деканонизация, безличность, ирония, гибридизация и некоторые другие. По справедливой мысли британского исследователя Р. С. Тримма, «постмодернизм подвергает сомнению единство и гармоничность реальности, акцентируя внимание на фрагментарной и множественной природе текстуальности и субъективности» (Trimm, 1999,421).

В конце второго тысячелетия в искусстве ощущение кризиса, «усталости культуры», «конца истории», синдрома очередного «fin de siecle», «конца века» (по определению М. Брэдбери) приводит к осознанию исчерпанности литературных сюжетных ходов («все уже было сказано», «неистолкованной реальности не существует») и пониманию того, что вся новизна теперь таится в новых, неожиданных интепретациях уже существующих текстов. «Недоверие к метарассказам» (Бог, Бытие, Смысл жизни, Природа, Истина) (Ж-Ф. Лиотар) (Лиотар, 1998, 117), которые человек ранее использовал для осмысления своего положения в мире, порождает принцип игры с читателем и для читателя. В постмодернизме «авангардистской установке на новизну противостоит стремление включить в орбиту современного искусства весь опыт мировой художественной культуры путем ее иронического цитирования» (Маньковская, 2000,10-11). Отказ от осененной традицией веры в общепризнанные авторитеты, сомнение в достоверности и возможности познания мира превращает текст в игровое пространство, построенное преимущественно на принципах иронии и пародии, которые становятся единственной формой взаимодействия с хаотичной, неструктурированной, текстуализованной реальностью. Бесчисленные цитаты, аллюзии, реминисценции, сосуществующие в нем на принципах равноправия, делают произведение территорией, открытой для множественных интерпретаций.

В этой связи, концепция интертекстуальности оказывается созвучной антидогматизму, отказу от претензии на обладание абсолютным знанием -определяющим чертам постмодернистского миропонимания, в рамках которого представление о существовании объективной и абсолютной истины сменилось идеей множественности истины. Автор-постмодернист сознательно отказывается от явного, эксплицитного выражения своей позиции в произведении. Создавая текст, который открыто стремится вырваться за свои пределы, постоянно реферирует к другим текстам, писатель формирует условия, при которых «прочтение предполагает не столько нахождение единственно верной истины, заложенной в тексте неким автором, сколько выработку своего взгляда, некой интерпретации» (Коновалова, 2005,132).

Как верно отмечает видный исследователь проблемы интертекстуальности Г. Аллен, процесс чтения в современной культуре воспринимается не как «простое поглощение неизменного значения текста, а как сложный, не прекращающийся во времени процесс приращения смысла» (Allen, http://www.litencyc.com/php/stopics.php?rec=true&UID=1229). Тем самым, по справедливому утверждению В.В. Струкова, постмодернизм проблематизирует категорию авторства, выдвигая на первое место отношения между текстом и читателем, поскольку лишь внутри читательского дискурса текст может реализовать собственное значение (См.: Струков, 1998, 157). Постмодернистский текст, таким образом, может быть осмыслен как «открытое произведение» (термин, предложенный У. Эко), произведение, которое не предписывает заранее определенное воспроизведение в заданных координатах, но завершается исполнителем (читателем) в самом процессе его исполнения и эстетического восприятия, тем самым изначально поощряя сознательную свободу исполнителя: он волен творить любые формы, не будучи связан внешней необходимостью, которая бы предписывала бы ему те или иные формы осмысления и организации материала; произведение, которое способствует всей своей организацией умножению количества прочтений. По мнению итальянского писателя и филолога У. Эко, открытость подспудно присутствует в искусстве всегда, однако именно современный художник создает произведения, в которых изначально заложена максимальная, более радикальная открытость (Подробнее см.: Эко, 2005, 84-120). Создать «открытое произведение» немало помогают именно интертекстуальные включения, которые становятся залогом постоянного самовозрастания смысла текста, позволяя вовлечь читателя в бесконечный процесс генерирования новых смыслов, активизировать его творческий импульс, оставляя при этом широкий простор для вариативности интерпретаций.

Все вышеназванное позволяет оценить постмодернистский стиль мышления как «цитатное мышление», а постмодернистские тексты как «цитатную литературу» (Morrisette, 1975, 225), «паралитературу» (Jameson, 2001, 101), «пастиш» (фр. «pastishe» от ит. «pasticcio» - стилизованная опера-попурри) (Jameson,2001; Hassan, 1987). Как справедливо полагает И.П.Ильин, эти термины фиксируют «погруженность в культуру, вплоть до полного растворения в ней» (Ильин, 2001, 105). В ряде случаев подобные философские и эстетические установки получают в искусстве постмодернизма подчеркнуто декларативное подтверждение. Ярким примером этому может служить роман французского писателя Я. Риве «Барышни из А.» (1979), который представляет собой собрание 750 цитат, заимствованных у 408 авторов.

Следует, однако, подчеркнуть особое место, которое в постмодернистском понимании интертекстуальности занимает понятие «традиции». Деканонизируя ценности минувших эпох, постмодернизм, тем не менее, как бы воскрешает в своей художественной практике всю культурную память человечества. Привлечение и взаимодействие различных культурных пластов, их монтаж превращается в новое средство культурного синтеза, в котором частичное их разрушение сопровождается новой техникой их воспроизведения и реставрации. Исчезновение веры в абсолюты вызывает к жизни представление об относительности, изменчивости, нестабильности и, в то же время взаимосвязи и взаимозависимости всего сущего, а также «стимулирует поиск новой целостности, не ложной и искусственной, а истинной и естественной» (Стеценко, 2002, 79). Как справедливо замечает отечественный исследователь Т.Х. Керимов, постмодернизм знаменует определенный этап в развитии искусства: «Время, когда доминировала традиция, миновало, но и эпоха доминирования инновации <.> подходит к концу. Возникают мотивы открытия инновации внутри традиции <.>, вопрос их новизны уступает место вопросу об их сочетаниях, формах их взаимодействия. В этом плане перспектива деконструкции культурных стандартов и привилегированных позиций, намечаемая постмодернизмом, имеет серьезный культурный смысл и эвристическую направленность» (Керимов, 1998,675).

Обращенность внутрь прожитого человечеством, невозможность обойтись без отсылок, цитирования, заимствований отнюдь не знаменует бессилие искусства постмодернизма, но способствует непрерывному рождению новых многочисленных смыслов и интерпретаций. По верному замечанию американского писателя-постмодерниста Дж. Барта, «заимствованная старая форма в новом, непривычном контексте эволюционирует, обретает новое содержание, заново осваивается и предстает в совершено ином социальном и культурном ключе, хотя ее первоначальное <.> содержание по-прежнему за ней сохраняется и должно быть признано в качестве функционального компонента новой формы» (Цит. по: Ильин, 2001,120). Как убедительно утверждает Н.А. Соловьева, «интертекстуальность, ссылаясь на богатую историю культуры, тем самым создает основу для дальнейшего движения» (Соловьева, 2005, 144), - и в этом, безусловно, неистощимый запас новых художественных возможностей для литературы постмодернизма.

Дискуссионным, на наш взгляд, является вопрос о том, узкий или широкий подход к проблеме интертекстуальности следует использовать при анализе произведений постмодернизма. Говоря о различия между этими двумя концепциями, следует помнить, что большинство сторонников узкого подхода к понятию интертекстуальности отнюдь не отрицают интегрированности любого текста в целостную систему человеческого знания, его очевидной связи со всей совокупностью лингвистического и экстралингвистического знакового фона. Например, Ж. Женетт использует понятие транстекстуальности как родовое для всех видов текстовых взаимосвязей, М. Риффатер говорит о наличии в каждом тексте аморфной связи свободных ассоциаций, называя это «гипертекстуальностью», В.Е. Чернявская для обозначения глобально понимаемого бесконечного интертекста использует понятие интердискурса (Подробнее см.: Чернявская, 2004, 107). Как видно, широкая трактовка тяготеет к философским обобщениям и описывает принципы функционирования культуры вцелом, в то время, как узкий подход является более значимым для практических исследований, поскольку предлагает конкретные стратегии анализа произведений с точки зрения их включенности в диалог текстов.

На наш взгляд, следует помнить о потенциальной безграничной интертекстуальности постмодернистского текста, его способности (как и любого, впрочем, текста) порождать в процессе акта чтения бесконечную сеть полусознательных, практически независимых от воли автора ассоциаций, связывающих его со всем множеством предшествующих, созданных одновременно с ним и возникших позднее текстов, тем более что подобные отношения декларируются его создателями и теоретиками современной литературы. Здесь можно процитировать слова известного писателя -постмодерниста У. Эко о том, что «ничто так не радует сочинителя, как новые прочтения, возникающие у читателя, о которых автор и не думал» (Эко, 1988,90). Как считает У. Эко, «произведение приобретает тем большую эстетическую ценность, чем больше число различных точек зрения, с которых оно может быть воспринято и понято» (Эко, 2005, 84).

Тем не менее, в рамках литературоведческого анализа справедливо, на наш взгляд, сосредоточиться, прежде всего, на выявлении в тексте примеров намеренных, сознательных ссылок автора на работы предшественников и современников, что является, заметим, и более легко реализуемым на практике. Подобные действия, как нам кажется, вполне оправданы, поскольку всякий автор, а автор-постмодернист, на наш взгляд, особенно внимательно и тщательно конструирует в своем произведении сеть отсылок к другим текстам, надеясь на отклик, узнавание, читательскую реакцию. Нередко уже названия постмодернистских произведений (например, романов Р. Ная «Фальстаф», «Мерлин», «Фауст», «Мемуары лорда Байрона», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений», «Покойный г-н Шекспир», Дж. Барнса «Попугай Флобера» и т.д.) свидетельствуют о том, что писатели настойчиво привлекают внимание читателя к связям конкретных текстов - а это, без сомнения, означает, что современный автор «требует» от потенциального читателя так называемой «интертекстуальной компетенции» (Эко, 2005, 39), подюпоченности к мировой культуре, позволяющей ему угадывать цитаты, быть носителем своего рода интертекстуальной энциклопедии. Хотя ни одному, даже самому образцовому читателю, уловить все смыслы текста было бы невозможно, как справедливо замечает У. Эко, знание о предшествующих текстах является необходимым условием для восприятия нового текста (Подробнее см.: Эко, 1988, 88-100). Несмотря на то, что постмодернизм декларирует свою обращенность не только к интеллектуальной, но и к массовой публике, налицо его тяготение, прежде всего, к «знающей» аудитории, обладающей достаточными фоновыми знаниями и способной по достоинству оценить цитатность произведения. Высокие требования, которые искусство постмодернизма предъявляет к своему адресату, выразились, например, в таких терминах, как «идеальный читатель» (У. Эко), «аристократический читатель» (Р. Барт) и т.д. В связи с этим, среди исследователей литературы постмодернизма бытует вполне обоснованная точка зрения, что предоставление читателю права на ничем не ограниченную свободу интерпретации представляет собой, в некоторой степени, ловушку, в которую заманивают его авторы-постмодернисты; восприятие сложного целого художественного произведения без учета всех элементов все же немыслимо, и лишь анализ текста, учитывающий все его интертекстуальные связи, дает возможность проникнуть в хитросплетения смысла (Подробнее см.: Волков, 2006, 28). Именно в этом случае различные позиции будут «обогащать восприятие многообразными резонансами и отзвуками без ущерба для изначальной сути самого произведения» (Эко, 2005,86).

В свете всего вышесказанного, в своей работе мы будем учитывать, что в постмодернистской философии взаимодействие текстов предстает как универсальный принцип существования культуры. Понятие «мира как текста», характерное для современной культурной ситуации, подразумевает, что каждый текст, будь то литературный, исторический, социальный, оказывается, вне зависимости от воли автора, включенным во взаимодействие с другими текстами, как созданными до него и одновременно с ним, так и написанными позднее, приобретает в процессе этого «общения» новые, не подразумевавшиеся автором значения. Чтобы избежать смешения понятий, такого рода отношения внутри культуры, основанные на принципах свободных ассоциаций, мы будем называть гипертекстуальностью. Заметим, что этот термин мы употребляем не в узком и прикладном значении, в котором его применил Ж. Женетт, а в более широком смысле, как в работах Т. Нельсона, Д. Энгельгардта, М. Риффатера, У.Эко (мы не будем использовать термин со сходным значением «транстекстуальность», предложенный Ж. Женеттом, поскольку он не получил широкого распространения в зарубежной и отечественной науке - А.И.).

Интертекстуальность же мы будем рассматривать как сознательное и маркированное использование межтекстовых связей менеду данным текстом и предшествующими текстами (здесь и далее выделено нами - А.И.), «важный прием стилистической и смыслопорождающей системы творчества автора» (Папкина, 2004, 8). По нашему мнению, интертекстуальность в литературе реализуется только благодаря писателю. Таким образом, приоритетной для нас является узкая трактовка категории интертекстуальности. В своей работе мы ограничим понятие интертекстуальности случаями сознательной писательской установки и сосредоточим свое внимание на описании и классификации конкретных средств ее выражения в постмодернистском тексте.

К сегодняшнему моменту произведения самых разных авторов и эпох становились объектом интертекстуального анализа. Поскольку родоначальником самой теории «чужого слова» был М.М. Бахтин, активно занимавшийся изучением прозы Ф.М. Достоевского, не удивительно, что творчество этого великого русского писателя было и остается в эпицентре исследований по интертекстуальности как в отечественном, так и в зарубежном литературоведении (Lachtman, 1989; Matich, 1987; Trahan, 1996; Михновец, 1996; Тихомиров, 1996; Качурин, 1997; Нидзвецкий, 1998; Краснова, 1998).

Следует отметить, однако, что в настоящее время подобные исследования проводятся, в основном, на материале художественных произведений, созданных в XX веке. В частности, анализ трудов отечественных и зарубежных авторов последних десятилетий позволяет сказать, что большинство их посвящено рассмотрению интертекстуальности в поэзии и прозе европейского и русского модернизма. Это творчество В.Набокова (Shapiro, 1979; Seifrid, 1996; Тамми, 1997; Злочевская, 1998; Люксембург, 2001; Шадурский, 2003; Давыдов, 2004; Фатеева, 2006), В. Вулф и Д. Лоуренса (Бушманова, 1996), М. Пруста (Таганов, 1997; Женетт, 1998), Ф.Кафки (Modern, 1998), Р. М. Рильке (Пигина, 2005), Д. Джойса (Эко, 2003; Гильдина, 2003), а также прозаиков и поэтов русского «серебряного века» В. Брюсова (Сатрединова, 2004), А. Белого (Фатеева, 2006), Ф. Соллогуба (Смирнов, 1995), А. Ремизова (Целовальников, 1999), Б. Пастернака

Флейшман, 1975; Жолковский, 1994; Смирнов, 1995; Кузьмина, 2004; Гаспаров, 2005; Фатеева, 2006), О.Мандельштама (Рейнолдс, 1995; Ревякина, 2002; Кузьмина, 2004), А.Ахматовой (Жолковский, 1994; Смирнов, 1995; Насрулаева, 1997; Моров, 1998; Топильская, 1998; Кузьмина, 2004; Фатеева, 2006), Н.Гумилева (Грачева, 2006). Рассмотрению категории интертекстуальности в работах английских писателей второй половины XX века посвящены работы А.Л. Климовской «Романы Барбары Пим: проблема интертекстуальности» (2004), Л.К. Байрамкулиевой «Поэтика А. Мердок в свете проблемы интертекстуальности: Мердок и Шекспир» (2005).

Поскольку в наши задачи входит интертекстуальный анализ романов современного британского писателя, в творчестве которого исследователи отмечают черты близости к постмодернизму, мы не будем детально рассматривать примеры исследования особенностей межтекстовых взаимодействий на материале реалистических и модернистских произведений и остановимся на тех работах, авторы которых ставят своей целью раскрыть специфику функционирования интертекстуальности в произведениях постмодернизма. Следует сказать, что в отечественном литературоведении в последние годы были созданы монографические работы, содержащие анализ категории интертекстуальности в произведениях русских писателей -постмодернистов В. Ерофеева и Т. Толстой (см.: Безруков, 2005; Высочина, 2007). Однако, наиболее важны для нашей работы исследования, в которых выявляются формы интертекстуальности, характерные для современной британской постмодернистской прозы. В отечественной науке число подобных трудов достаточно велико, но их анализ позволяет раскрыть некоторые закономерности, явившиеся причиной того, что явление интертекстуальности, на наш взгляд, изучено еще недостаточно всесторонне. Жанры статей и тезисов, в которых написано большинство подобных работ, зачастую, не позволяют исчерпывающе осветить многие теоретические и практические аспекты межтекстовых взаимодействий как в целом в литературе постмодернизма, так и в конкретных произведениях. Мы упомянем наиболее, на наш взгляд, интересные исследования, как, например, статьи Л.П. Ржанской «Интертекстуальность: возникновение понятия. Об истории и теории вопроса» (2002), Н.А. Соловьевой «Интертекстуальность как проблема диалогизации культуры» (2005), авторы которых не только теоретически осмысляют категорию «интертекста», но и предлагают литературоведческий анализ романов современных британских писателей, например, П. Акройда, Г. Свифта, Дж. Барнса и т. д.

Следует отметить, что диссертации и монографии, посвященные анализу художественных текстов постмодернизма, в том числе его британского варианта, содержат главы, а иногда, к сожалению, только отдельные абзацы, посвященные интертекстуальности как характерной черте постмодернистского мировосприятия и мироописания. Однако их авторы, в основном, сосредотачиваются на решении других, более важных для их исследования, задач. В то же время, среди этих работ, бесспорно, имеются те, которые содержат весьма, на наш взгляд, удачный анализ сущности феномена интертекстуальности в литературе постмодернизма. Назовем, например, диссертации О.А. Джумайло «Игра и постмодернистский инструментарий в романах М. Спарк» (1997), В.В. Струкова «Художественное своеобразие романов Питера Акройда (к проблеме британского постмодернизма) (1998), В.А.Пестерева «Модификация романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия (способы художественного синтезирования) (1999), монографии Н.Г. Владимировой «Условность, созидающая мир: Поэтика условных форм в современном романе Великобритании» (2001) и Н.В. Киреевой «Постмодернизм в зарубежной литературе» (2004).

На сегодняшний момент в отечественной науке диссертация И.С. Олизько (Одизько, 2002), содержащая лингвистический анализ интертекстуальности как системообразующей категории постмодернистского дискурса на материале произведений американского Дж. Барта, остается одной из немногих, где исследователь ставит перед собой в качестве основной цели выявление сущностных особенностей интертекстуальности и средств ее реализации в зарубежном постмодернистском романе. Автор рассматривает языковые средства, при помощи которых создаются различные виды интертекстуальности.

И.В. Волков в диссертации «Интертекстуальность и пародия в творчестве Джона Барта» (2006) значительное место отводит анализу особенностей пародийности в прозе американского постмодерниста.

Особого внимания заслуживает диссертация Д.С. Папкиной «Шекспировские аллюзии в прозе Дж. Фаулза» (2004), где исследовательница рассматривает шекспировский интертекст в творчестве Дж. Фаулза, выделяя аллюзивные пласты произведений британского писателя, связанные с такими пьесами великого драматурга, как «Буря», «Гамлет». Категорию интертекстуальности в произведениях Фаулза анализирует также Н.А. Смирнова в работе «Джон Фаулз: текст, интертекст, метатекст» (1999).

Можно прийти к выводу, что за исключением работ Н.А. Смирновой и Д.С. Папкиной, в отечественной науке до настоящего момента отсутствовали монографические труды, посвященные особенностям функционирования категории интертекстуальности в литературе британского постмодернизма. Это обуславливает актуальность исследования категории интертекстуальности в творчестве Р. Ная как современного писателя-постмодерниста.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена, с одной стороны, малой изученностью романного творчества Р. Ная в зарубежной и отечественной науке, в частности, отсутствием диссертационных исследований по творчеству этого писателя, а с другой - тем, что, хотя теория интертекстуальности разработана уже достаточно подробно, ее конкретное воплощение и идейно-художественные функции в постмодернистском романе изучены пока недостаточно.

Объектом исследования послужило романное творчество Р. Ная. Предметом исследования является категория интертекстуальности в ее взаимосвязи с постмодернистским мировосприятием. В качестве основного материала диссертационного исследования мы избрали романы писателя «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный мистер Шекспир». В творчестве Ная все эти романы, так или иначе посвященные эпохе Возрождения, знаковым личностям «века

Елизаветы» (У. Рэли, У. Шекспир) и судьбе ренессансного наследия в XX веке (Фальстаф), составляют своеобразный «елизаветинский цикл». На наш выбор повлияла также художественная ценность этих романов и их репрезентативность с точки зрения избранного объекта исследования. «Фальстаф», первый значительный успех Ная-прозаика, сделал своего автора лауреатом многих литературных премий, а последний на сегодня роман писателя «Покойный г-н Шекспир» стал, по мнению А. Сафронова, литературным событием.

Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой первый в отечественном и зарубежном литературоведении опыт диссертационного исследования, посвященного творчеству Р. Ная.

Цель настоящего диссертационного исследования - выявить идейно-художественные функции интертекстуальности в романах Р. Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир как постмодернистскую составляющую творчества писателя.

Достижение этой цели требует решения ряда задач:

1) на основе изучения имеющихся в зарубежном и отечественном литературоведении концепций интертекстуальности и основных классификаций форм интертекстуальности (Ж. Женетт, Н.А. Фатеева), исследовать различные типы межтекстовых взаимодействий (архитекстуальность, метатекстуальностъ, цитаты, аллюзии, паратекстуальность) в романах Р. Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир».

2) проанализировать романы Р. Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир» и их архитекстуальные связи с жанром исторического романа, обозначить модификации, которые под влиянием новых философских подходов к проблемам времени и истории и ключевых тенденций современного литературного процесса, прежде всего постмодернистского толка, претерпевает этот жанр в творчестве современного британского писателя.

3) исследовать роман Р. Ная «Фальстаф» в контексте его метатекстуальных связей с хрониками У. Шекспира, выявить характер и цели трансформаций, которые под влиянием тенденций современного общественно-политического и литературного процесса претерпевают сюжеты и образы пьес великого драматурга в творчестве современного писателя - постмодерниста.

4) рассмотреть и классифицировать разновидности цитат и аллюзий в романах Р. Ная «Фальстаф», «Странствие «Судьбы», «Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений» и «Покойный г-н Шекспир по способу введения в текст и проследить особенности их функционирования.

5) определить место и роль интертекстуальности в художественном мире романов Ная.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды отечественных и зарубежных исследователей. Наиболее важное для нашей работы значение имели труды М.М. Бахтина, Ю. Кристевой, Р. Барта, Ж. Дерриды, Ж. Женетта, У. Эко, Ж.Делеза и Ф. Гваттари, И. П. Ильина, Н.А. Фатеевой, Ю.М. Лотмана, Г. Аллена, П. Тамми, Н.А. Кузьминой, Л. Хатчеон, Б. Макхейла, Ф. Джеймсона, М. Брэдбери, С.Н. Филюшкиной, Н.А. Соловьевой, В.В. Ивашевой, Л.Е. Пинского, А. А. Аникста, М.А. Барга, В.П. Комаровой, Ю.Ф. Шведова, С. Шенбаума, Г.Б. Харрисона.

Для решения поставленных задач использовались такие методы исследования, как интертекстуальный и историко-литературный.

Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что в ней уточняются теоретические положения реализации интертекстуальности в современном постмодернистском романе.

Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее теоретические положения и практические результаты могут быть использованы при создании общих и специальных курсов по зарубежной литературе XX века, при проведении семинарских и практических занятий, разработке учебных пособий, а также при дальнейшем изучении творчества Р. Ная и категории интертекстуальности в литературе постмодернизма.

Апробация. Основные положения диссертационной работы отражены в 9 публикациях и обсуждались на международных конференциях: XVIII Пуришевские чтения «Литература конца XX - начала XXI века в межкультурной коммуникации» (Москва, МГЛУ, 2006), XIX Пуришевские чтения «Переходные периоды в мировой литературе и культуре» (Москва, МГЛУ, 2007); на региональных научно-методических конференциях «Культура общения и ее формирование» (Воронеж, 1999, 2000, 2006, 2007), на ежегодных конференциях профессорско-преподавательского состава, аспирантов и докторантов по итогам научно-исследовательской работы (Воронеж, ВГЛТА, 2006, 2007), а также на аспирантском семинаре, проводимом кафедрой зарубежной литературы ВГУ (2005-2007).

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Интертекстуальность в романном творчестве Р. Ная является основополагающим структурным принципом построения текста.

2. Обращение к различным формам интертекстуальности (архитекстуальность - жанровая связь текстов; метатекстуальность - пересказ, вариации, дописывание претекста; соприсутствие в одном произведении двух и более текстов (цитата, аллюзия)) позволяет писателю создавать сложные, многослойные, открытые различным интерпретациям романы.

3. Используя интертекстуальные отсылки к текстам, созданным в елизаветинскую эпоху, Р. Най актуализирует заложенные в них смыслы, полемизирует с ними, тем самым одновременно демонстрируя свою зависимость от существующей культурной традиции и ее переосмысление.

4. Обращаясь к «чужому слову», Най, в русле постмодернистского мировосприятия, демонстрирует текстовый характер представлений о реальности.

5. Интертекстуальный полилог с наследием великих художников прошлого, прежде всего У. Шекспира, с произведениями современных писателей, позволяет Наю затронуть в своих романах актуальные философские, морально-этические, политические вопросы, в том числе проблемы войны и мира, морали и нравственности, ценности и свободы личности, сущности творчества, характера литературного процесса. Цели и задачи исследования обусловили структуру диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, который насчитывает 304 работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Интертекстуальность и её идейно-художественные функции в романах Роберта Ная "Фальстаф", "Странствие "Судьбы"", "Г-жа Шекспир: полное собрание сочинений" и "Покойный г-н Шекспир""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Интертекстуальность в романном творчестве Роберта Ная является основополагающим структурным принципом построения текста.

Обращение к различным формам интертекстуальности (архитекстуальность - жанровая связь текстов; метатекстуальность - пересказ, вариации, дописывание претекста; соприсутствие в одном произведении двух и более текстов (цитата, аллюзия)) позволяет писателю создавать сложные, многослойные, открытые различным интерпретациям романы.

Благодаря заложенной в них автором интертекстуальности, романы Ная вырастают в диалог писателя с эпохой Ренессанса, ключевую роль в котором играет диалог с творческим наследием Шекспира. Образ эпохи Возрождения, предстающий на страницах романов Ная, многогранен. Использование Наем одних и тех же приемов интертекстуальности приводит в разных романах к несколько различным художественным результатам. Материал претекстов оказывает влияние насоздаваемый писателем текст. Ироническая постмодернистская игра с претекстами в «Фальстафе», «Г-же Шекспир» и «Покойном г-не Шекспире», в которых Най обращается к традициям народной смеховой культуры Ренессанса, воплощенный в этих произведениях, приводит к созданию романов, пронизанных пафосом ниспровержения устоявшихся клише, стремлением поменять местами верх и низ, свободой, граничащей с вседозволенностью в толковании судьбы и творчества великого Барда. В романе «Странствие «Судьбы» Най оперирует, в основном, текстами, созданными представителями интеллектуальной элиты «елизаветинского века», и его произведение получает более серьезное, даже трагическое звучание.

Используя интертекстуальные отсылки к текстам, созданным в елизаветинскую эпоху, писатель актуализирует заложенные в них смыслы, нередко полемизирует с ними. Най, писатель конца XX века, как нам кажется, остро ощущает, что представление о реальности, которое имеет человек эпохи постмодерна, отлично от того, каким видели мир художники прошлого. Реальность, о которой напоминают нам образы Шекспира, других писателей

Возрождения «по-своему напряжена и драматична, но, тем не менее, она производит впечатление чего-то относительно устойчивого, логичного, опирающегося на прочность понятий о добре и зле, на веру в четкие законы бытия» (Филюшкина, 1996, 75). Апеллируя к текстам, созданным в эпоху Ренессанса, когда формировалось мировоззрения Нового времени, Най стремится подвергнуть деконструкции заложенные в них традиционные представления о реальности, исходя из их текстовой, языковой природы.

Писатель критически воспринимает наследие предшествующей культуры: сложившиеся в результате развития западной цивилизации Нового времени рационалистические суждения о времени, истории и возможностях их репрезентации в науке и литературе, о культурных феноменах и стереотипах, о традиционной форме литературного произведения, в том числе его жанровой структуре, о роли в нем автора.

Так, анализ романов Ная в контексте их архитекстуальной соотнесенности с жанром исторического романа позволяет заключить, что современный писатель значительно модифицирует традиционный тип исторического повествования. Отражая в своих произведениях произошедшие в последней трети XX века изменения в представлениях о времени и истории, Най обращается к проблеме истины и вымысла в историческом повествовании, ставит вопрос о текстовой природе реальности. Най использует повествование от первого лица, создает в романах множественность точек зрения, вводит анахронизмы, отдает приоритет не логическим методам познания действительности, а художественным способам восприятия мира. Тем самым, писатель подчеркивает условность любых попыток репрезентации прошлого. В духе постмодернистского мировосприятия, Най подвергает сомнению рационалистические принципы, на которых основывался классический исторический роман. В своих жанровых поисках он сближается с характерной для современной постмодернистской прозы разновидностью романа о прошлом - «историографическим метароманом».

В романе «Фальстаф» Най использует метатекстуальность, предлагая опыт деконструкции шекспировских исторических хроник «Генрих IV», «Генрих V» и «Генрих VI» и комедии «Виндзорские насмешницы». Целью деконструкции становится критическое переосмысление культурного текста, предполагающее его новое восприятие. Подобно многим писателям - постмодернистам, Най I приходит к выводу, что познание объективной и универсальной истины невозможно, поскольку критерии истинности зависят от познающего субъекта. Давая в романе видение событий глазами Фальстафа, автор в русле постмодернистской концепции о неразграничение истины и вымысла, исходя из их текстовой природы, полемизирует со склонностью читателя довериться одной трактовке событий, демонстрируя, как в постмодернистском искусстве смещаются понятия верха и низа, центра и периферии.

Используя в своих романах многочисленные цитаты и аллюзии, Най несколько трансформирует их традиционные функции. Присутствующие в романах Ная ссылки на мифологические, библейские и евангельские тексты, тексты, созданные в эпоху Средневековья и Возрождения, не столько способствуют погружению читателя в атмосферу эпохи, сколько демонстрируют, что всякое знание о прошлом, всякий факт оказывается текстовым по своей природе. Тем самым, в духе постмодернистского мировосприятия, писатель стремится разрушить иллюзию абсолютной познаваемости прошлого. Включая в произведение ссылки на труды критиков и литературоведов, работы которых посвящены личности прототипов главных героев романов (Уильяма Шекспира, сэра Уолтера Рэли), на произведения, созданные в более позднюю, чем описываемая в романах, эпоху, Най иронизирует над наивным желанием читателя довериться художественным образам исторической реальности. Множественные аллюзивные переклички в романах Ная показывают несостоятельность любой попытки установить окончательную и объективную истину о сущности характеров героев. Игра писателя-постмодерниста с претекстами также призвана подвергнуть сомнению традиционные представления о культурных феноменах, критически отнестись к общепризнанным авторитетам и воззрениям. Цитаты и аллюзии создают в романах Ная иронический контекст, сопряженный с пародийным переосмыслением классических литературных сюжетов и образов.

Автор взаимодействует с концептами не только классической, но и современной ему культуры. Так, в романе «Г-жа Шекспир», где рассказ о жизни великого Барда предлагается от лица его супруги, писатель играет с формами современного романа с их разнообразием точек зрения, с гендерными подходами.

В этом, во многом ироническом, отрицании авторитетов присутствует элемент литературной игры, эпатажа по отношению к классическим и современным образцам. В то же время, как нам кажется, только отрицанием и литературным эпатажем творчество Ная не исчерпывается. Следование постмодернистскому мировоззрению, со свойственным ему стремлением критически осмыслить действительность, подвергнуть сомнению устоявшиеся представления о реальности, не оборачивается в романах Ная тотальным релятивизмом и нигилизмом, полным отрицанием культурного и исторического наследия, моральных ценностей, выработанных человечеством. Современный романист лишь призывает переосмыслить в условиях новой культурной ситуации - «ситуации постмодерна» (Ж.- Ф. Лиотар) - накопленный европейской культурой опыт, не только подвергая критике основополагающие понятия европейской культуры, но и возрождая их на новых основаниях. Интертекстуальные включения вовлекают в диалог и читателя, стимулируют его к созданию собственной, самостоятельно выработанной, а не воспринятой извне системы ценностей. Тем самым, современный литератор одновременно демонстрирует свою зависимость от существующей культурной традиции и переосмысление ее, основанное на переоценке устоявшихся представлений. Интертекстуальный полилог с наследием великих художников прошлого, прежде всего У. Шекспира, с произведениями современных писателей, позволяет Наю затронуть в своих романах актуальные философские, морально-этические, политические вопросы, в том числе проблемы войны и мира, морали и нравственности, ценности и свободы личности, сущности творчества, характера литературного процесса. Най чужд дидактизма и назидательности, интертекстуальная насыщенность его произведений дает читателю иллюзию сопричастности процессу творчества, однако, в романах писателя четко заявляют о себе гуманистические тенденции: уважение личности и ее права на собственное видение мира, протест против всех форм насилия. В сложном диалоге с Шекспиром, гуманистом эпохи Возрождения, Най предстает как гуманист эпохи постмодерна, утративший многие иллюзии более раннего времени, однако, сохранивший веру в человеческое в человеке.

Это сближает лучшие страницы романов Ная с признанными образцами британской постмодернистской прозы - романами Дж. Фаулза, П. Акройда, Г. Свифта, М. Брэдбери. При всем сходстве с ними, писателю удалось выработать свой собственный, достаточно узнаваемый художественный почерк, который выделяет его книги в мощном потоке современной литературы Великобритании.

Очевидно, что и идейно-художественные функции интертекстуальности в романах Ная сближаются с ее функциями в произведениях других писателей -постмодернистов. Определенная специфика подхода Ная к использованию интертекстуальности, по сравнению с другими британскими постмодернистами, состоит, по нашему мнению, в большей и достаточно демонстративной зависимости романов Ная от претекстов, чем это вообще характерно для британской прозы, в том, что Най использует в качестве основных претекстов великие произведения английской или мировой литературы, общеизвестность и многогранность которых предлагает широкие возможности для игры. Достаточно специфичен общий тон романов Ная - грубоватый юмор, нередко с подчеркнуто сексуальным подтекстом, перекликающийся с особенностями народной смеховой культуры Ренессанса, фольклорного искусства; впрочем, тяготение к нарочито материальной детали не мешает писателю со всей серьезностью ставить в своих произведениях актуальные для современности вопросы, предлагать неоднозначные, порой спорные, их решения.

Думается, романы Ная еще привлекут внимание литературоведов. Так, недостаточно, на наш взгляд, разработан вопрос о роли игры в творчестве Ная. Хотелось бы надеяться, что положения и практические результаты данной работы могут служить подспорьем для дальнейшего изучения его творчества. Полагаем, что проведенное исследование намечает пути анализа категории интертекстуальности в ее постмодернистской специфике и в романах других писателей.

174

Список научной литературыИлунина, Анна Александровна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Най Р. Странствие «Судьбы»/ Р. Най; пер. с англ. Ю. Здоровова.. - М: Радуга, 1986. -352с.

2. Най Р. Покойный г-н Шекспир/ Р. Най; пер. с англ. А. Сафронова. М.: Эксмо, 2007.-512с.

3. Библия. Книги Священного писания Нового и Старого Завета. М.: Издание всероссийского совета евангельских христиан, 1968. - 296с.

4. Томас Д. Сила, которая через зеленый фитиль выгоняет цветок /Дилан Томас // Зарубежная литература XX века (1917 1945 годов): хрестоматия) / Под ред. Б.И. Пуришева, Н.П. Михальской. - М.:Просвещение, 1986. - С.169.

5. Фаулз Д. Коллекционер/ Д. Фаулз; пер. с англ.. М.: Махаон, 2001. -316с.

6. Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 томах./У. Шекспир. т.1. -М.: Искусство, 1957. - 610с.

7. Шекспир У. Виндзорские насмешницы /У. Шекспир. М.: Аст, 2001-592с.

8. Шекспир У. Собр. соч.: в 8т. /У. Шекспир. М.: Гос. издательство Искусство, 1959.

9. Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль / Ф.Рабле; пер. Н.М. Любимов. М.: ACT: Пушкин, б-ка, 2003. - 829с.

10. Элиот Т.С. Бесплодная земля / Т.С. Элиот; пер. с англ. А.Сергеева. -М.:Изд-во «Прогресс», 1971. -192с.

11. Thomas D. The force that through the green fuse drives the flower/ D. Thomas. (http://users.cr0cker.c0m/~/wn/the force.html)

12. Eliot T. S. Waste Land / T. S. Eliot. L.: Penguin books, 1999. - 204p.

13. Nye R. Falstaff / R. Nye. London: Sphere, 2000. - 450p.

14. Nye R. The late Mr Shakespeare/ R. Nye. Barcelona: Allison & Busby, 2001. -400p.

15. Nye R. The Voyage of the destiny/ R. Nye. -Middlesex, New York, Victoria, Ontario, Auckland: Penguin books, 1983. 400p.

16. Shakespeare W. The Complete works /W. Shakespeare. London: Wordsworth Editions, 1996.-1263 p.

17. New Testament. London: The Gedeons International, 2000. - 408p.

18. Литература, посвященная творчеству Роберта Ная

19. Анджапаридзе Г.А. Середина 60-х гг 1980г. Проза / Г.А. Анджапаридзе, Е.Ю. Гениева // Английская литература (1945-1980). - М.: Наука, 1987. - С. 234289.

20. Мильчин К. А. Рецензия. / К. А. Мильчин. (http://www.timeout.ru/ text/book/68316). - Рец. на кн.: Най Р. «Покойный г-н Шекспир» /Р. Най. - М.: Эксмо, 2007. - 512с.

21. Муравьев В.В. «Последнее слово последнего елизаветинца.» / В.В. Муравьев // Най Р. Странствие «Судьбы». М., 1986. - С.5-13.

22. Пиняева Е.В. Вибрация реальности: метагерой и метамир в историографическом романе Р. Ная «Мемуары лорда Байрона» / Е.В. Пиняева // IX Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры. М.: МПГУ, 1997.- С.131.

23. Пиняева Е.В. Жанровый эксперимент в историко-готическом романе Р.Ная «Жизнь и смерть милорда Жиля де Реца» / Е.В. Пиняева // XIX Пуришевские чтения. Переходные периоды в мировой культуре и литературе: сб. трудов. М.: МПГУ, 2007.-С.163-164.

24. Саруханян А.П. Введение /А.П. Саруханян // Английская литература XX века и наследие Шекспира. М.: Наследие, 1997. - С. 4-19.

25. Соловьев А. Вступление. Об авторе / А. Соловьев // Най Р. Покойный г-н Шекспир/Р. Най. М.: Эксмо, 2007. - С. 1.

26. Струков В.В. Художественное своеобразие романов Питера Акройда (К проблеме британского постмодернизма): дисс.канд. филол. наук/ В.В. Струков. -Воронеж, 1998.-253с.

27. Alliot M. Review. /М. Alliot// Reviews of English Studies. 1981- XXXII. -P. 211-217. - (http://res.oxfordjournals.org/cgi/search?fulltext=Nye +Robert&x=17&y =10).- Рец. на кн.: Nye R. Falstaff/ R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1976. - 450p.

28. Bellman J. Art as Schorlarship / J. Bellman. (http://musicology.typepad.com/dialm).

29. Coleby J. Penthesilea /J. Coleby //Contemporary literary Criticism/ Ed. by Dedria Bryfonski. Vol. 13. - Thomas Gale, 1980. - (www.enotes.com/ contemporary-literary-criticism/nye-robert/j ohn-coleby).

30. Conti M. Review./ M.Conti. (http://www.dealtime.com). - Рец. на кн.: Nye R. Falstaff / R. Nye. - L., N.Y.: Arcade Publishing, 2003. - 450p.

31. Edwards O. D. Review. /O.D.Edwards //The Scotsman. (http://www. fantasticfiction.co.uk/n/robert-nye/faust.htm) - Рец. на кн.: Nye R. Faust / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1981. - 400p.

32. Hood M. Review. /М. Hood // Seattle Weekly 1999. - 1 Sept. - Рец. на кн.: Nye R. The late Mr Shakespeare/ R. Nye. -L: Arcade Publishing, 1998. - 400p.

33. Hunt M. Review. /М. Hunt //San Francisco Examiner. (http:// www.funinfo.ru /item/id262111). - Рец. на кн.: Nye R. The late Mr Shakespeare/ R. Nye. -L: Arcade Publishing, 1998. -400p.

34. Ferguson W. Books in Brief: Fiction: At home with the Shakespeares /W. Ferguson //The New York Times. 2000. - 5 Nov. - Рец. на кн.: Nye R. Mrs Shakespeare: The Complete works / R. Nye. -L: Penguin, 2000. - 219p.

35. Flanagan M. Review. /М. Flanagan//American Library Association. (http:// www.accessmylibrary.com/com2/ summary 0286-22557242ITM). - Рец. на кн.: Nye R. The Voyage of the destiny / R. Nye. -L: Penguin books, 2003. - 400p.

36. Kincaid P. Review. /Р. Kincaid // Magill's guide to Science Fiction and fantasy literature. Salem Press, 1999. - (http://www.enotes.com/salem-lit/ merlin). - Рец. на кн.: Nye R. Merlin / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1981. - 400p.

37. Leiter D. Review. /D. Leiter. (http://www.nightsandweekends.com-/articles/02/NW0200317.php). - Рец. на кн.: Nye R. Mrs Shakespeare: The Complete works / R. Nye. -L: Arcade Publishing, 2000. - 400p.

38. MacBeth G. Poems by Robert Nye /G. MacBeth //Contemporaiy literary Criticism/ Ed. by Dedria Bryfonski. Vol. 13. - Detroit: Thomson Gale, 1980. (http://www.enotes.com/contemporaiy-literary-criticism/nye-robert/ george-macbeth).

39. Nye Robert // Who is Who: The International Writers and Authors. Cambridge: Cambridge Press, 1991-1992. - P. 334.

40. Nye Robert // Arcade Publishing House. Arcade Publishing authors. - "N". -(http://www. Arcade pub.com/author/?fa= ShowAuthor& person ID=51).

41. Nye Robert // Authors. "N". - (http://www.sffworld.com/author/397.html).

42. Nye Robert // Authors. "N". - (http://www.bookhelpweb.com/authors/nye /nye. htm).

43. Nye Robert // Booksearch. "N". - (http:// www/timberfrog.com/ store /index. cgi?Operation=ItemLookup&my peration-CustomerRe views.).

44. Nye Robert // Book search and marketplace. Authors. - "N". -(http://www.biblio.com/books/22706975).

45. Nye Robert //Brief Biographies. "N". - (http://www.brielbio.com/pages/ 4633 /Nye-Robert/html).

46. Nye Robert // Cyber space Spinner. Authors. - "N". - (http://www. hycyber.com/CLASS/nyerobert.html).

47. Nye Robert // Enotes. Writers. - "N". - (http://www.enotes.com/ contemporary -literary -criticism/nye-robert).

48. Nye Robert // Harry Ransom Humanities Research Center at the University of Texas at Austin. Robert Nye Papers (1959 - 1975). - (http://www. hrc.utexas. edu/research/fa/nye.html#bio).

49. Nye Robert // Fiction. Writers. - "N". - (http://www.fantasticfiction. co.uk/n/robert-nye).

50. Nye Robert // Literary Encyclopedia. People. - "N". -(http://www.litencyc.com/php/speople.php?rec=true&UID=4965).

51. Nye Robert // Literature. Authors. - "N". - (http://www.arslonga.de/lit/ authors/ n/nye.htm).

52. Nye Robert // Playwrights. "N". - (http://www.doolee.com/PlaywrightsN /nye-robert/html).

53. Nye Robert // Poetry. Student guides. - "The rain and the glass". -(http://www.greenex.co.uk/studentguides/therainandthe^lass.htm).

54. Nye Robert // Randomhouse, Inc. Authors. - "N". - (http://www. randomhouse. com/author/results.pperl?authorid=22438).

55. Nye Robert // Science fiction writers. "N". - (http://www/scifan.com /writers/nn/NyeRobert.asp.).

56. Nye Robert // University of South Carolina College of Arts and Sciences. -Literature. "N". - (http://www.cas.sc.edu/LitCheck/nye.htm).

57. Nye Robert // Wikipedia, the free encyclopedia "N". -(http://en.wikipedia.org/wiki/RobertNye).

58. Nye Robert // Writers "N". - (http://www.bookandwriters.co.uk /writer/N/robert-nye).

59. Nye Robert // Writing. -Writers. "N". - (http://www.thiswayplease.com).

60. Popova M.C. Myth and Reality: Walter Paleigh and His Image In "The Voyage of Destiny" by R. Nye M.C. Popova // Proceedings of the IV International LATEUM Conference.-M., 1998.-P. 76-78.

61. Pucci A. J. Review. /AJ.Pucci // Kliatt. 2002. - 1 July. - (http:// www.findarticles.com/MrsShakespeare). - Рец. на кн.: Nye R. Mrs Shakespeare: The Complete works / R. Nye. -L: Penguin, 2002. - 216p.

62. ReardenP. B. Review. / P.B. Rearden // Library Journal.-(http://www. amazon.com/Late-Mr-Shakespeare-Robert-Nye/dp/0140289526). Рец. на кн.: Nye R. The late Mr Shakespeare/ R. Nye. -L: Arcade Publishing, 1998. - 400p.

63. Redman В. Review. /В. Redman. (http:// www.bookhelpweb.com/ authors/nye/0142000043.htm). - Рец. на кн.: Nye R. Mrs Shakespeare: The Complete works / R. Nye. -L: Penguin, 2002. - 216p.

64. Review/ ed. by Kirkus reviews staff. // Kirkus reviews. -1976. 1 October. -(http://www.kirkusreviews.com/kirkusreviews/rearch/searchresultstaxo. j sp?id =1180691846404). - Рец. на кн.: Nye R. Falstaff / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1976.-450p.

65. Review/ ed. by Kirkus reviews staff.// Kirkus reviews. 1979. - 1 May. -(http ://www.kirkusreviews.com/kirkusreviews/rearch/searchresultstaxo.jsp?id=:l 180 691846404). - Рец. на кн.: Nye R. Merlin / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1979. -450p.

66. Review/ ed. by Kirkus reviews staff. // Kirkus reviews. 1981. - 1 March. -(http://www.kirkusreviews.com/kirkusreviews/rearch/searchresultstaxo.jsp?id==1180 691846404). - Рец. на кн.: Nye R. Faust / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1981. -400p.

67. Review/ ed. by Kirkus reviews staff.// Kirkus reviews. 1982. - 1 October. -(http://wvw.kirkusreviews.com/kirkusreviewsfo691846404). Рец. на кн.: Nye R. Voyage of the destiny / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1982.-400p.

68. Scow J. Babble of green fields: /J. Scow // The Times. 1976. - 8 Nov. -(http:// www.time.com/time/magazine/article/0,9171,918510-2,00.html). - Рец. на кн.: Nye R. Falstaff / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1976. - 450p.

69. Spence R. Robert Nye /R. Spence // Dictionary of Literary Biography: British and Irish Novelists since 1960. Vol. 271. - Detroit: Thomson Gale, 2007- P. 281289.

70. Stanford D. Seven Deadly sins by Robert Nye/D. Stanford //Contemporary literary Criticism/ Ed. by Dedria Bryfonski. Vol. 13. - Detroit: Thomson Gale, 1980. - (http://vvww.enotes.com/contemporary-literary-criticism/nye-robert/derek-stanford).

71. The year in book 2003: Fiction: by staff//Publishers weekly. 2003. - 17 Nov. -(http://www.publishersweekly.com/article/CA336199html?q= Robert +Nye).

72. Wang A. Robert Nye: Essay / A. Wang. (http://highway49.library.yale.edu/ arthurwangphotos/popups/alpha/nye.html).

73. Whipple M. Review. / M. Whipple (http:// www.mostlyfiction. com/history/nye/ The Voyage of the Destiny). Рец. на кн.: Nye R. The Voyage of the destiny / R Nye. -L: Penguin books, 2003. - 400p.

74. Winding T. Review. /Т. Winding. (http://www.rl-online/articles/l-05/229.htm.). - Рец. на кн.: Nye R. Faust / R. Nye. -L: Hamish Hamilton, 1979. -400p.

75. Литература по интертекстуальности

76. Арнольд И.В.Стилистика современного английского языка. Стилистика декодирования / И.В. Арнольд. М.: Просвещение, 1990. - 300с.

77. Байрамкулова JT.K. Поэтика А. Мердок в свете проблемы интертекстуальности: Мердок и Шекспир: дисс. . канд.филол. наук/ Л.К. Байрамкулиева. Нальчик, 2005. - 189с.

78. Баженова Е.А. Интертекстуальность / Е.А. Баженова //Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М.: Флинта: Наука, 2003. - С. 104 -108.

79. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика /Р. Барт. М.: Прогресс, 1989.-616с.

80. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. М.: Искусство, 1986.-444с.

81. Безруков А.Н. Поэтика интертекстуальности в творчестве В. Ерофеева: поэма «Москва-Петушки»: дис. .канд. филол. наук/ А.Н. Безруков. Бирск, 2005. -204с.

82. Борисенко А.В. Семиотика интертекстуальности: дис. .канд. филол. наук/ А.В. Борисенко. Тверь, 2001. - 134с.

83. Бушманова Н.И. Проблема интертекста в литературе английского модернизма: Проза Д.Х. Лоуренса и В. Вульф: дис. . д-ра филол.наук: /Н.И. Бушманова. М., 1996. - 401с.

84. Владимирова Н.Г. Условность, созидающая мир: Поэтика условных форм в современном романе Великобритании /Н.Г. Владимирова. Великий Новгород: Новгород, гос. ун-т, 2001. - 269с.

85. Волков И. В. Интертекстуальность и пародия в творчестве Джона Барта: дисс. канд. филол. наук/И.В. Волков. Ростов н/Д, 2006. - 224с.

86. Высочина Ю.Л. Интертекстуальность прозы Т. Толстой: на материале романа «Кысь»: автореф. дис. .канд. филол. наук/ Ю.Л. Высочина. Челябинск, 2007.-24с.

87. Гаспаров М.Л. «Близнец в тучах» Б. Пастернака / М.Л. Гаспаров. М.: РГТУ, 2005.-143с.

88. Гильдина A.M. Новелистика Джеймса Джойса: контекст, текст, интертекстуальность: дис. .канд. филол. наук /A.M. Гильдина. Челябинск, 2003.-188с.

89. Грачева Д.С. Философско-эстетическая концепция и ее интертекстуальная реализация в прозе Н. Гумилева (сборник рассказов «Тень птицы»): дис. . канд. филол. наук/ Д.С. Грачева. Воронеж, 2006. - 232с.

90. Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова/ С. Давыдов. СПб.: Кирцидели, 2004. - 157с.

91. Джанджакова Е.В. Об использовании цитат в заглавиях художественных произведений/ Е.В. Джанжакова // Структура и семантика текста: межвуз. сб. науч. тр. / Ред.кол. И.Я. Чернухина. Воронеж: Изд-во Воронеж.ун-та, 1988. -С. 30-37.

92. Драгунова Р.Г. Подходы к определению интертекстуальности и интертекста. Скрытая цитата как форма межтекстовых связей /Р.Г. Драгунова // Сборник научных трудов Моск. гос. инст. ин. яз. -1990 Вып. 361. - С. 55-63.

93. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы /Д. Дюришин. -М.: Прогресс, 1979. 320с.

94. Евсеев А.С. Основы теории аллюзии: автореф. дис. . канд. филол. наук /А.С. Евсеев. М., 1990. - 15с.

95. Женетт Ж. Фигуры: Работы по поэтике /Ж. Женетт //Собр. соч. : в 2 т. -М: Изд. им. Сабашниковых, 1998. — Т.2 —469с.

96. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: избр. труды /В.М. Жирмунский.- Л.: Наука, 1977. -С.327-340.

97. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы/ А.К. Жолковский. -М.: Интрада, 1994. 294с.

98. Журбин А.А. Интертекстуальность творчества Л. Губанова: дис. канд. филол. наук/ А.А. Журбин. Астрахань, 2006. - 185с.

99. Злочевская А.В. В.Набоков и Н.В. Гоголь: на материале романа «Защита Лужина»/ А.В. Злочевская// Русская словесность. 1998. - №4. - С.24-29.

100. Ильин И.П. Стилистика интертекстуальности / И.П. Ильин // Проблемы современной стилистики: сб. научно-аналитических статей. М.: АН СССР, 1989.-С.186-207.

101. Казаева С.А. Особенности реализации категории интертекстуальности в современных английских научных и газетных текстах: дис. . канд. филолол. наук / С. А. Казаева СПб, 2003. - 169с.

102. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность/ Ю.Н. Караулов. 2-е изд., стер. - М.:УРСС,2002. - 264с.

103. Качурин М.Г. О евангельских мотивах в «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского/ М.Г. Качурин // Художественный текст и культура: Тез. докл. на Мевдун. конф. (23-25 сент. 1997). Владимир, 1997. - С.50-52.

104. Квятковский А. А. Поэтический словарь/ А. А.Квятковский. М.: Сов. энциклопедия, 1966. -375с.

105. Керимов Т.Х. Интертекстуальность / Т.Х. Керимов// Современный философский словарь/ под общ. ред. В.Е. Кемерова. 3-е изд. - М.: Академич. проект, 2004. - С. 282-283.

106. Климовская АЛ. Романы Барбары Пим: проблема интертекстуальности: дис. канд. филол. наук / A.JI. Климовская. ~ СПб, 2004. 235с.

107. Колокольникова М.Ю. Проблемы интертекстуальности: уч.-мет пособие для студ. 4-5 к. фак. и ин-тов иностр. языков/ М.Ю. Колокольникова. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1996. - 16с.

108. Королева Н.В. Средства и способы реализации интертекстуальности в научном дискурсе: на материале английского языка: дис. .канд. филол. наук / Н.В. Королева. Пятигорск, 2004 - 211с.

109. Косиков Г. К. Структура и/или текст (от структурализма к постструктурализму) / Г.К. Косиков // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму: хрестоматия /Пер. с франц. Г.К. Косикова. М.: Издат. группа «Прогресс», 2000. - С. 3-48.

110. Краснова Г.А. Достоевский и Коран /Г. А. Краснова// Вопросы литературы. -1998.-Вып.З.-С. 328-334.

111. Кристева Ю. Избранные труды. Разрушение поэтики: Сост. Г.К. Косиков, пер. с фр. Г.К. Косиков, Б.П. Нарумов, отв. ред. Г.К. Косиков. ЛО. Кристева. -М.: Роспен, 2004. 652с.

112. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка/ Н.А. Кузьмина М.: Едиториал УРСС, 2004. - 272с.

113. Лоскутова А.А. Поэтика протоинтертекстуальности: к постановке проблемы/ А.А. Лоскутова. (http://dll.botic.ru/az/lit/coll/litext5/14 losk. htm).

114. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек текст - семиосфера -история /Ю.М. Лотман. - М.: Языки рус. культуры, 1999. - 464с.

115. Лушникова Г.И. Интертекстуальность художественного произведения /Г.И. Лушникова. Кемерово: КемГУ, 1995. - 82с.

116. Мамаева А.Г. Аллюзия и формы ее выражения в английской художественной литературе / А.Г. Мамаева // Сб. научных трудов МГПИИЯ им. М. Тореза. 1976. - Вып. 98. - С. 113-128.

117. Мамаева А.Г. Лингвистическая природа и стилистические функции аллюзии (на материале английского языка): автореферат дис. канд. фил. наук. / А.Г. Мамаева М., 1977. - 24с.

118. Минц З.Г. Функции реминисценции в поэтике А.Блока/ З.Г. Минц // Труды по знаковым системам. Тартусский гос. ун-т. 1973. - Вып. IV(308). - С.387-418.

119. Михайлова Е.В. Интертекстуальность в научном дискурсе (на материале статей): дис. канд. филол. наук/Е.В. Михайлова. -Волгоград, 1999. -205с.

120. Михновец Н.Г. «Кроткая»: литературный и музыкальный контекст / Н.Г. Михновец // Достоевский: Материалы исследования. СПб: СПГУ, 1996. - Т. 13. -С. 143-167.

121. Можейко М.А. Интертекстуальность /М.А. Можейко // Постмодернизм: энциклопедия. -Мн.: Интерпресс-сервис; Книжный дом, 2001. -С.333-335.

122. Моров В.Г. Петербургский исход: «Причитание» Анны Ахматовой и традиции древнерусской литературы/ В.Г. Моров// IV Питиримовские чтения (1415 мая 1997).-Тамбов: ТГУ, 1998.-С. 67-79.

123. Насруллаева С.Ф. «Я на твоем пишу черновике» (о «князевском» тексте в книге стихов А. Ахматовой «Четки»/ С.Ф. Насруллаева// Материалы второй конференции: «Литературный текст»: проблемы и методы исследования» (17-22 сент. 1998).-Тверь, 1998.-С.94-97.

124. Недзвецкий В.Ф. Мистериальное начало в романе Ф.М. Достоевского/ В.Ф. Нидзвецкий // Научные доклады филолог, ф-та МГУ. 1998. - Вып.2. - С. 192204.

125. Новые исследования по интертекстуальности // База данных по интертекстуальности. (http://www.philolog.ru/filolog/intertext.htm).

126. Олизько И.С. Интертекстуальность как системообразующая категория постмодернистского дискурса (на материале произведений Дж. Барта): автореф. дисканд. филол. наук./ И.С. Олизько. Челябинск, 2002. - 27с.

127. Папкина Д.С. Шекспировские аллюзии в прозе Дж. Фаулза: автореферат дис. канд. филол. наук / Д.С. Папкина. Великий Новгород, 2004. - 29с.

128. Пестерев В.А. Модификация романной формы в прозе Запада второй половины XX столетия (способы художественного синтезирования): дис. .д-ра филол. наук/ В.А. Пестерев. Волгоград, 1999. - 337с.

129. Пигина Н.В. Интертекстуальность как фактор текстообразования в лирических циклах P.M. Рильке: дис. .канд. филол.наук / Н.В. Пигина. СПб, 2005.-171с.

130. Ревякина Т.Л. Интертекстуальность поэтического слова в семантическом пространстве «Московских стихов» О.Э Мандельштам: автореф. дис. . канд. филол. наук/ Т.Л. Ревякина. Воронеж, 2004. - 18с.

131. Рейнольде Э. Смерть автора или смерть поэта? Интертекстуальность в стихотворении «Куда мне деться в этом январе?» / Э. Рейнольде// «Отдай меня,

132. Воронеж.»: Ill межд. Мандельштамовские чтения. Воронеж, 1995. - С. 200214.

133. Риффатер М. Критерии стилистического анализа/ М. Риффатер// Новое в зарубежной лингвистике: Лингвостилистика / сост. и вст. ст. И.Р. Гальперин. -Вып 9. М.: «Прогресс», 1980 -С.69-97.

134. Ржанская Л.П. Интертекстуальность: возникновение понятия. Об истории теории вопроса/Л.П. Ржанская//Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С.539-555.

135. Ронен О. Лексические и ритмико-стилистические повторения и «неконтролируемый подтекст» /О. Ронен // Известия АН. Серия литературы и языка. 1997. - Т.56. - №3.-С.40-44.

136. Руднев В,П. Интертекст / Руднев В.П.// Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты М.: 1997. - С.113-118.

137. Сатретдинова А.Х. Интертекстуальность поэзии В. Брюсова: дис. .канд. филол.наук /А.Х. Сатретдинова. Астрахань, 2004. - 197с.

138. Смирнов И.П. Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака /И.П. Смирнов. -СПб.: Языковой центр СПбГУ, 1995. 191с.

139. Смирнова Н.А. Джон Фаулз: текст, интертекст, метатекст /Н.А. Смирнова. -Нальчик, 1999.-103с.

140. Соссюр Ф. Труды по языкознанию / Ф. Соссюр/ пер. с франц. под ред. А.А. Холодовича.-М.: Прогресс, 1977. 695с.

141. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление /А.Е. Супрун // Вопросы языкознания. 1995. - №6. - С. 17-29.

142. Таганов А.Н. Художественная система Марселя Пруста в контексте литературно-критической мысли XX века/ А.Н. Таганов// Художественный тексти культура: Тез. докл. на Междунар. конф., 23-25 сент. 1997. Владимир, 1997. -С. 143-144.

143. Тамми П. Заметки о полигенетичности в прозе Набокова /П. Тамми //

144. B.В. Набоков: pro et contra. T.l. - СПб: РХГИ, 1997. - С. 514-529.

145. Тименчик Р.Д. Текст в тексте у акмеистов // Труды по знаковым системам. -Вып.XIV(567). -Тарту, 1981.-С.65-75.

146. Тихомиров Б.Н. Достоевский цитирует Евангелие: заметки текстолога /Б.Н. Тихомиров//Достоевский: Материалы и исследования. СПб, 1996. - т. 13. - С. 189-194.

147. Топильская Е.Е. «Чтоб песен мне не петь.» (архетипическая языковая традиция в лирике А. Ахматовой/ Е.Е. Топильская // Материалы второй конференции: «Литературный текст»: проблемы и методы исследования» (17-22 сент. 1998).-Тверь, 1998.-С.109-110.

148. Тороп П. X. Проблема интекста/П.Х. Тороп//Текст в тексте. Вып. 14. -Тарту, 1981. - С.33-44.

149. Тухарели М.Д. Аллюзия в системе художественного произведения: автореф. дис. канд. филол.наук/М.Д. Тухарели. Тбилиси, 1984. - 25с.

150. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. / Ю.Н. Тынянов М.: Наука, 1977.-574с.

151. Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов. Контрапункт интертекстуальност и/Н.А. Фатеева. 2-е изд., испр. - М.: КомКнига, 2006. - 280с.

152. Филюшкина С.Н. Литературные аллюзии и реминисценции в художественной системе Г. Грина / С.Н. Филюшкина // Вест. Воронеж, гос. ун-та. Сер. 1, Гуманит. науки. 1996. - №1. - С. 68-76.

153. Флейшман Л.Б. Б. Пастернак и А. Белый/ Л.Б. Флейшман// Russian literature triquarterly.- 1975. №13.-P. 10-20.

154. Хализев B.E. Неавторское слово. Литература в литературе // Теория литературы: учеб. для вузов /В.Е. Хализев. -3-е изд. М.: Высш.шк., 2004.1. C. 261-275.

155. Целовальников И. Ю. Интертекстуальность прозы А. Ремизова: дис. .канд. филол.наук / И.Ю. Целовальников. Астрахань, 1999. - 202с.

156. Чернявская В.Е. Интертекст и интердискурс как реализация текстовой открытости/В.Е. Чернявская // Вопросы когнитивной лингвистики. № 1. - 2004. -С. 106- 115.

157. Шадурский В.В. Интертекст русской классики в прозе Владимира Набокова: учеб. пособие/ В.В. Шадурский. Великий Новгород: Новгор. ун-т им. Ярослава Мудрого, 2003. - 90с.

158. Шайтанов И.О. Триада современной компаративистики: глобализация -интертекст диалог культур / И. О. Шайтанов // Вопросы литературы. - 2005. -№6.-С.130- 137.

159. Ямпольский М.Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф /М.Б. Ямпольский. М.: Культура, 1993. - 456с.

160. Allen G. Intertexuality / G.Allen// Literary encyclopedia. "I". -(http.V/vvww.litencyc.com/php/stopics.php?rec=true&UID=1229).

161. Ben-Porat Z. The poetics of literary allusion / Z. Ben-Porat // PTL: A Journal for descriptive poetics and theory of literature. 1976. -№1- P. 105-128.

162. HolthiusS. Intertextualitat. Aspekte einer rezeptiosorienten Konzeption/ S. Holthius.-Tubingen; Staufenburg- Verl., 1993.- 268 s.

163. Intertexuality: Theories and Practices/ Edited by Worton M. and Still J. -Manchester and NY.: Manchester Univer. Press, 1990. 194p.

164. Lachtman R. Concepts on Intertexuality: Issues in Slavic literary and cultural theory. Brockmtyer, 1989. - 203p.

165. Matich V. What is to be done about poor Nastya? Literary prototypes of Nastas'ia Filippovna/ V. Matych // Wiener Slawistischer Almanach. 1987. - № 19. - S. 47-64.

166. Modern R. Don Quijote у Kafka: polaridades у paralelismos/R. Modem // Bol. de la Academia de Letras. Buenos Aires 1998 T. 62. - № 243/244.-P.61-68.

167. Popovic A. Aspects of metatext/ A. Popovic // Canadian review of comparative literature. Dialoge. Toronto. - Winter. - 1976.- P.225-235.

168. Plett H. Intertexualities. //Intertexuality/ Edited by Plett H. Berlin and NY.: De Gruyte, 1991.-S.4-6.

169. Seifrid G. Nabokov's poetics of vision: what "Anna Karenina" is doing in "Kameraobscura'VG.Seifrid//Nabokov studies.- 1996.- Vol.3.- P.l-12

170. Shapiro G. The Salome motif in Nabokov's «Invitation to a beheading»/ G.Shapiro//Nabokov studies.- 1996. Vol.3. - P.101-114.

171. Trahan E.W. "The possessed" as Dostoevsky's homage to Gogol/ E.W. Trahan // Russian Literature.-1996.-Vol.39. №3. - P. 397-417.

172. Trimm R.S. Postmodernist writing/ R.S.Trimm // Encyclopedia of contemporary British culture/ Ed. by P. Childs and M. Stony. L., N.Y.: Routledge, 1999. - P. 421-422.

173. Труды теоретиков постмодернизма

174. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции/Ж. Бодрийяр // Философия эпохи постмодерна: сб. пер. и реф./ Сост. и ред. А.Р. Усманова. Мн.: Красико-принт, 1996. -С.48-73.

175. Делез Ж. Ризома /Ж. Делез, Ф. Гваттари// Корневище ОБ: книга не классической эстетики: сборник переводов и статей. М.: Рос. акад.наук, 1998. -С. 250-258.

176. Деррида Ж. О грамматологии /Ж.Деррида М.: Ad marginem, 2000. - 511 с.

177. Деррида Ж. Письмо и различие /Ж.Деррида СПб.: Академ, проект, 2000. -430с.

178. Деррида, Ж. Голос и феномен: и другие работы по теории знака Гуссерля /Ж.Деррида- СПб: Алетейя, 1999. -208с.

179. Лиотар Ж.Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн?/ Ж.Ф. Лиотар// Корневище ОБ: книга не классической эстетики: хрестоматия / автор проекта В. В.Бычков.- М.:ИНФРАН, 1998.- С.259-270.

180. Лиотар Ж.-Ф. Ситуация постмодерна /Ж.-Ф. Лиотар. М:СПб.: Ин-т эксперим. социологии: Алетейя, 1998. - 159с.

181. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. /М. Фуко; Пер. с франц. В.П. Визгина, Н.С. Автономовой. СПб: A-cad, 1994. - 406с.

182. Эко У. Заметки на полях «Имени Розы» /У.Эко // Иностр. лит. 1988. -№10.-С. 88-104.

183. Эко У. Поэтики Джойса / Пер. с ит. А. Коваля, СПб: Симпозиум, 2003. -496с.

184. Эко У. Роль читателя: исследования по семиотике текста/ У. Эко Пер. с англ. и итал. С. Серебрянская. Спб: Симпозиум, 2005. - 502с.

185. Эко У. Средние века уже начались /У.Эко // Иностр. лит. 1994. - №4. -С.259-268.

186. Труды исследователей постмодернизма

187. Барашковская Ю.А. История и вымысел в английском романе 1980-х -1990-х гг.: дисс. канд. филолог. наук/Ю. А. Барашковская М., 2006. - 210с.

188. Вельш В. Постмодернизм: Генеалогия и значение одного спорного понятия /В.Велын//Путь.- 1992.- №12-С.113-182.

189. Джумайло О.А. Игра и постмодернистский инструментарий в романах М. Спарк: дис. .канд. фил. наук/ О.А. Джумайло. Ростов н/Д, 1997. - 245с.

190. Ильин И.П. Постмодернизм: от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. 255с.

191. Ильин И.П. Постмодернизм: словарь терминов/ И.П. Ильин; науч. ред. А.Е. Махов, Рос. Акад. наук. Ин-т научн. информ. по обществ, наукам. М.: INTRADA, 2001.-384с.

192. Ильин И.П. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. М.: Интрада, 1996.-255с.

193. Керимов Т.Х. Постмодернизм /Т.Х. Керимов// Современный философский словарь/ под общ. ред. В.Е. Кемерова. 3-е изд. - Лондон, Франкфурт - на -Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: Паппринт, 1998. - С. 668-675.

194. Киреева Н.В. Постмодернизм в зарубежной литературе / Н.В. Киреева. -М.: Флинта: Наука, 2004. 213с.

195. Колодинская Е.В. Историческое прошлое как предмет высказывания: современная англоязычная проза и историография (Г. Свифт, Дж. Барнс): дис.канд. филол. наук / Е.В. Колодинская М., 2003. - 139с.

196. Коновалова О.А. Ирония как атрибут культуры эпохи постмодерна: философский анализ: дисс. .канд. филос. наук /О.А. Коновалова. М., 2005. -178с.

197. Малахов B.C. Постмодернизм/ B.C. Малахов// Философский словарь/ под ред. И.Т. Фролова. М.: Изд-во «Республика», 2001. - С. 441-442.

198. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма/ Н.Б. Маньковская. СПб.: Алетейя, 2000.-346с.

199. Осипенко Е.А. Принципы игровой поэтики в романах А. Мердок 50-80х годов: автореферат дисканд. филол. наук /Е.А. Осипенко. СПб, 2004. - 18с.

200. Петросова Е. Г. Концепция «английскости» в современном постмодернистском романе (Г. Свифт, П. Акройд): дис. .канд филол. наук /Е.Г. Петросова М.: 2005. - 146с.

201. Постмодерн в философии, науке, культуре/ под ред. В.И. Штанько, И.З. Цехмистро, В.Н.Сулятина. Харьков: Би, 1996. - 480с.

202. Постмодернизм: энциклопедия / сост. науч. ред. А.А. Грицанов, М.А. Можейко.- Минск: Интерпресссервис: Кн. дом,2001.- 1037с.

203. Райнеке Ю.С. Исторический роман постмодернизма и традиции жанра (Великобритания, Германия, Австрия): дис. канд. филол. наук / Ю.С. Райнеке. -М., 2003. 212с.

204. Усовская Э.А. Постмодернизм в культуре XX века: учеб. пособие/ Э.А. Усовская. Мн.: БГУ, 2003. - 63с.

205. Усовская, Э.А. Постмодернизм: учебное пособие/ Э.А. Усовская. Мн.: ТетраСистемс, 2006. - 255с.

206. Alexander М. Flights from realism: Themes and strategies in postmodernist Britain and American fiction /M.Alexander. London, New York, Melbourne, Oakland: Arnold, 1990. - 216p.

207. Baker S. Salman Rushdie: History, self and the fiction of truth /S. Baker// Contemporary British fiction/ Edited by Richard J. Lane. Cambridge: Polity, 2003 -P.145 -157.

208. Bebiano A. History as a playground: an escape to the nightmare / A. Bebiano. -(http://www/eng.helsinki.fi/main/news/ESSE5-2000/adriana. bebiano.htm).

209. Benyei T. The novels of Graham Swift: Family Photos / T. Benyei //Contemporary British fiction/ Edited by Richard J. Lane. Cambridge: Polity, 2003 -P. 40-55.

210. Connor S. Postmodernism grown old? / S. Connor // Культура "Пост" как диалог культур и цивилизаций: сб. науч. тр. /под ред. М.К. Попова и В.В. Струкова. Воронеж: ВГУ, 2005.- С.55-72.

211. Dixon R. History, theory, fiction: Jenette Winterson's The passion / R. Dixon. -(http://www.emsah.uq.edu.au/courses/engll500/Winterson-Dixonlecture.doc)

212. Gasiorek A. Refugees from time, history, death and the flights fron reality in contemporary writing/ A. Gasiorek // British fiction of the 1990-s / Ed. by N. Bentley.- London: Routledge, 2005. P.42-56

213. Hassan I. The postmodern turn. Essays in postmodern theory and culture/ I. Hassan.- Columbus,Ohio, 1987.-267p.

214. Hutcheon L. A theory of parody: The teachings of twentieth century art forms. -NY.: L: Methnen, 1985. -X, 143p.

215. Hutcheon L. "The Pastime of Past time": Fiction, History, Historiographic Metafiction / L. Hutcheon //Genre: Forms of Discourse and Culture. Fall-Winter, 1987 - № 3-4.-P.285-305.

216. Hutcheon L. A poetics of postmodernism: History, theory, fiction/ L. Hutcheon.- New York, London: Routledge, 1988. XIII, 268p.

217. Jameson F. Postmodernism, or the cultural logic of late capitalism /F. Jameson.- Durham: Duke University press, 2001. 440p.

218. Lee A. Realism and power: Postmodern British Fiction/ A. Lee. L.; N.Y.: Routledge, 1990. -154p.

219. McHale В. Postmodernist fiction/ В. McHale. New York; London: Methnen, 1987.- 264p.

220. Meyer К. M. Jenette Winterson's Evolving Subject: Difficulty into Dream/ K.M. Meyer //Contemporary British fiction / Edited by Richard J. Lane Cambridge: Polity, 2003 -P. 210-225

221. Morrisette B. Post-modern Generative Fiction: Novel and Film / B. Morrisette // Critical Inquiry- Chicago, 1975. -Vol.2. №2.- P.281-314.

222. Norris C. The truth about postmodernism/ C. Norris. Oxford; Cambridge: Blackwell, 1993.-333(6) p.

223. Prescott L. Pat Baker's vanishing boundaries/ L. Prescott // British fiction of the 1990-s/Ed. by N. Bentley. L.: Routledge, 2005.-P. 167-178.

224. Stevenson R. A Postmodern Scotland / R. Stevenson // Культура "Пост" как диалог культур и цивилизаций: сб. науч. тр. /под ред. М.К. Попова и В.В. Струкова. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2005 - С.168-186.

225. Waugh P. Postmodernism: A reader/ P. Waugh. L.: Arnold, 1992. - 226р.

226. Williams R.J. Postmodernism /R.J. Williams// Encyclopedia of contemporary British culture/ Ed. by P. Childs and M. Stony. L.: Routledge, 1999. - P. 418- 419.

227. Труды по истории и теории зарубежной литературы XX века

228. Баканов А.Г. Современный зарубежный исторический роман / А.Г. Баканов. Киев: Вища школа, 1989. - 182с.

229. Белов С. Б. Бойня номер «X»: литература Англии и США о войне и военной идеологии/ С.Б. Белов М.: Советский писатель, 1991. - 368с.

230. Дворко Ю. В. Основные тенденции британской прозы 80 гг XX века: автореф. дис. канд. филол. наук/Ю.В. Дворко. -М., 1992. -24с.

231. Днепров В.Д. Черты романа XX века /В.Д. Днепров. M.-JL: Сов. писатель,1965. - 548с.

232. Зарубежная литература XX века: Практикум/ Составление и общ. ред. Н.П. Михальской и JI.B. Дудовой. 3-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 416с.

233. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век /Д.В. Затонский. М.: Худ. лит., 1973. - 536с.

234. Зверев A.M. XX век как литературная эпоха /A.M. Зверев// Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002.-С. 6-46.

235. Ивашева В.В. Литература Великобритании /В.В. Ивашева// История зарубежной литературы XX века (1945 1980)/ Под ред. Л.Г. Андреева. - 2-е изд., перераб. - М.: Изд-во МГУ, 1989. - С.244-268.

236. Ивашева В.В. Литература Великобритании XX века / В.В. Ивашева. М.: Высш. шк., 1984.-488с.

237. Соловьева Н.А. Литература Великобритании / Н.А. Соловьева// Зарубежная литература XX века: уч. для вузов/ под ред. Л.Г. Андреева. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. шк., 2003. - С. 464 - 490.

238. Стеценко Е.А. Концепция традиции в литературе XX века /Е.А. Стеценко //Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002.-С.47-82

239. Филюшкина С.Н. Современный английский роман. Формы раскрытия авторского сознания и проблемы повествовательной техники /С.Н.Филюшкина -Воронеж: Изд-во ВГУ, 1988. 184с.

240. Шервашидзе В.В. Зарубежная литература XX века: Учебное пособие/ В.В. Шервашидзе М.: Изд-во РУДН, 2002. - 178с.

241. Шишкин А.П. Современный английский роман (проблемы войны и мира): учеб. пособие /А.П. Шишкин. М.: Высш.школа, 1983. - 104с.

242. British fiction of the 1990-s / Ed. by N. Bentley. London: Routledge, 2005. -244p.

243. Bentley N. Introduction: Themes and trends in contemporary British fiction / N. Bentley // British fiction of the 1990's /Ed. by N. Bentley. London: Routledge, 2005.-P.1-18

244. Bradbury M. The modern British novel / M. Bradbury London: Secker& Warburg, 1994.-51 lp.

245. British writers. Supplement X: Published by Charles Scribner & Sons. Detroit: Gale Group, 2004.-600p.

246. Carter R. The Penguin Guide to English Literature: British and Ireland/ R.Carter, J. McRae. L.: Penguin Books, 1996. - 246p.

247. Connor S. The English Novel 1950 1995 / S. Connor. - London: Routledge, 1996.-260p.

248. Contemporary British fiction/ Edited by Richard J. Lane. Cambridge: Polity, 2003-276p.

249. Cunningham V. Shaping modern English fiction: the forms of the content and the contents of the form N. Cunningham // On modern British fiction /Edited by L. Zachary. Oxford: Oxford university press, 2002. - P. 149 - 180.

250. Encyclopedia of contemporary British culture/ Ed. by P. Childs and M. Storry. -London: Routledge, 1999.-628p.

251. Leader Z. On modern British fiction / Z. Leader. Oxford: Oxford university press, 2002.-303 p.

252. McEwan N. Perspective in British Historical fiction today/ N. McEwan. -London: Routledge, 1987. -208p.

253. The Oxford Writer's Dictionary/ Сост. R. Allen. New York: Oxford University Press, 1996. - 448p.

254. Дополнительная и справочная литература

255. Аникст А. А. Генрих VI. /А. А. Аникст // Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 томах/ У. Шекспир. т.1. - М.: Искусство, 1957. - С.585 - 596.

256. Аникст А. А. Творчество Шекспира /А. А. Аникст. М.: Изд. «Худож. лит.», 1963.-615с.

257. Барг М.А. Шекспир и история / М.А. Барг, М.: Издательство "Наука", 1979.-216с.

258. Басовская Н.И. Столетняя война 1337-1453 гг/ Н.И. Басовская. М.: Высшая школа, 1985. - 185с.

259. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса/ М.М. Бахтин. 2-е изд. - М.: Худ. литература, 1990.-543с.

260. Джебраилов А.С. Английская шекспировская критика XX века: направления, концепции, полемика/ А.С. Джебраилов// Английская литература XX века и наследие Шекспира. М.: Наследие, 1997. - С. 237 - 262.

261. Долинин К.А. Интерпретация текста: Франц. яз.: учеб. пособие/ К.А. Долинин. М.: Просвещение, 1985. - 288с.

262. Домашнев А.И. Интерпретация текста: Нем. яз.: учеб. пособие / А.И. Домашнев, И.П. Шишкина, Е.А. Гончарова. 2-е изд., дораб. - М.: Просвещение, 1989.-204с.

263. Есин И.П. Психологизм / И.П. Есин // Русская словесность. 1996. -№ 1-С.75-79.

264. Зинченко В.Г. Методы изучения литературы. Системный подход: уч. пособие / В.Г. Зинченко, В.Г. Зуман, З.И. Кирнозе. М.: Изд-во «Флинта»; Изд-во «Наука», 2002. - 200с.

265. Комарова В.П. Личность и государство в исторических драмах Шекспира / В .П. Комарова. Л.: Изд. ЛГУ, 1977. - 224с.

266. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения/ Б.О. Корман. М.: Просвещение, 1972. - 1 Юс.

267. Культура и культурология: словарь /Сост. и ред. А.И. Кравченко. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. - 928с.

268. Кун Н.А. Легенды и мифы Древней Греции /Н.А. Кун. М.: Государственное учебно-педагогическое изд-во Министерства Просвещения РСФСР, 1955.-452с.

269. Кухаренко В.А. Интепретация текста: учеб. пособие/ В.А. Кухаренко. 2-е изд., перераб. - М.: Просвещение, 1988. - 188с.

270. Ленобль Г.М. История и литература/ Г.М. Ленобль. 2-е изд. - М.: Художественная литература, 1977. -300с.

271. Литературная энциклопедия терминов и понятий. Институт научн. информации по общественным наукам РАН/ Под ред. А.Н. Николюкина. М.: Интелвак, 2001. - 1600с.

272. Литературный энциклопедический словарь/ Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.Н. Николаева. М.: Сов.энциклопедия,1987. - 752с.

273. Морозов М. М. Шекспир (1564 -1616) /М. М. Морозов. 2-е изд. - М.: Молодая гвардия, 1956. - 214с.

274. Орлов С.А. Исторический роман Вальтера Скотта/С.А. Орлов Горький: Горьковский ун-т, 1960. - 480с.

275. Пинский Л.Е. Шекспир. Основные начала драматургии /Л.Е. Пинский М.: Художественная литература, 1971. - 606с.

276. Реизов Б.Г. Творчество В.Скотта / Б.Г. Реизов. М.-Л.: Худ. лит.,1965 -498с.

277. Ряполова В.Я. Театральные превращения Шекспира /В.Я. Ряполова //Английская литература и наследие Шекспира. М.: Наследие, 1997. - С. 174 -234.

278. Смирнов А.А. Шекспир /А.А. Смирнов. JI.-M.: «Искусство», 1963. - 192с.

279. Стороженко Н. И. Опыты изучения Шекспира: Издание учеников и почитателей / Н. И. Стороженко. М.: Типо-литография А.В. Васильева и Ко, 1902.-410с.

280. Сьюард Д. Генрих V/ Д. Сьюард. Смоленск: Русич, 1996. - 398с.

281. Урнов М.В. Шекспир. Его герой и его время/ М.В. Урнов, Д.М. Урнов. -М.: Наука, 1964.-206с.

282. Холидей Ф.Е. Шекспир и его мир /Ф.Е. Холлидей ;Пер. с англ. и коммент. В. Харитонова. М.: Радуга, 1986. - 77с.

283. Шведов Ю.Ф. Исторические хроники Шекспира / Ю.Ф. Шведов. М.: Изд. МГУ, 1964.-306с.

284. Шенбаум С. Шекспир. Краткая документальная биография / С. Шенбаум; Пер. с англ. А.А. Аникста.- М.: Изд-во «Прогресс», 1985. 432с.

285. Chute М. Shakespeare of London / М. Chute -New York: E.P. Dutton CO., Inc. 1949. -401p.

286. Current Literary Terms / Ed. by A.F. Scott. L.: Macmillan Press, 2000. - 324p.

287. Harrison G.B. Introducing Shakespeare / G.B. Harrison. London: Penguin Boob, 1966. - 232p.

288. Marrapodi M. Italian Studies in Shakespeare and his contemporaries / M. Marrapodi, G. Melchiori. USA: Associated University Presses, 1999. -299p.

289. Masefield J. William Shakespeare / J. Masefield. London: Williams and Norgate; New York: Henry Holt and Company, 1991. - 256p.

290. Shakespeare in a changing world: essays / edited by A. Kettle. New York: International publishers, 1964. -216p.

291. Shakespeare in perspective: essays. London: Ariel Books, 1985. - 333p.

292. Stribrny Z. Henry V and history/ Z. Stribrny// Shakespeare in a changing world: essays edited by A. Kettle. New York: International publishers, 1964. - P.84-101.

293. The Concise Oxford Dictionary of Quotations. England: Oxford University Press, 2001.-541p.

294. Wells S. Shakespeare. An Illustrated dictionary/ S. Wells. Oxford: Oxford University Press, 1981. -216p.