автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте

Полный текст автореферата диссертации по теме "Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте"

На правах рукописи

Файзуллина Альмира Габбасовна

ИНВЕКТИВЫ-КОМПОЗИТЫ В СИСТЕМНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОМ АСПЕКТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОГО, РУССКОГО И ТАТАРСКОГО ЯЗЫКОВ)

Специальность 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Чебоксары - 2008

003459459

Работа выполнена на кафедре французского языка Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им. В.И.Ульянова-Ленина»

Научный консультант

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук, профессор Хабибуллина Эльмира Хамзовна

доктор филологических наук, профессор Корнилов Геннадий Емельянович

доктор филологических наук, профессор Андрамонова Наталия Алексеевна

доктор филологических наук, профессор Арсланов Леонид Шайсултанович

ГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.И. Ломоносова»

Защита состоится _ февраля 2009г. в 13.00 часов на заседании

диссертационного совета Д 212.301.03 при ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова» по адресу: 428000, г. Чебоксары, ул. Университетская, д. 38/1, ауд. 434.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова

Автореферат разослан декабря 2008г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук,

доцент А М- Иванова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

На рубеже XX - XXI вв. человечество столкнулось с проблемой глобального характера: как в условиях негативного влияния последствий технического прогресса сохранить идеальные и материальные ценности, накопленные в ходе исторического развития. Человек и его язык, а также связи человека и языка, языка и культуры, языка с другими системами бытия стали приоритетными объектами научного познания. Язык составляет основу культуры любого народа. А теоретические исследования в области языка имеют непреходящее значение для сохранения национальных культур. Сегодня стали приоритетными антропологическое и этническое направления гуманитарных дисциплин. От результатов лингвистических исследований зависят не только совершенствование и развитие языка, но и то, насколько эффективно язык будет осуществлять свою организационную культурно-коммуникативную функцию.

На современном этапе развития языкознания, в конце XX - начале XXI столетий, знаменующем смену научных парадигм, начала складываться антропоцентрическая модель изучения языков. Стала возрастать актуальность проблемы взаимодействия языков, культур и их социумов. Необходимость лингвистических исследований в целях обеспечения взаимопонимания народов, диалога национальных культур становится не только признанным фактом, но и закономерностью эффективного развития общества в условиях глобализации [Арутюнова 1989; Маслова 2004].

Актуальность данного исследования определяется следующими факторами: во-первых, настоящая диссертационная работа выполнена в русле лингвоантропологических исследований и посвящена изучению фрагментов немецкой, русской и татарской языковых картин мира на примере инвектив-композитов (ИК) и их лексико-семантических коннотаций. С одной стороны, следует отметить недостаточную изученность инвективной лексики как явления, характеризующего состояние речевой культуры народа, ибо одна из важнейших задач лингвистики в настоящее время, на наш взгляд, состоит в поиске средств сохранения традиционной речевой культуры в целом. С другой стороны, исследование инвективы в межнациональном аспекте необходимо в свете расширяющихся международных контактов, ибо сопоставительно-типологическое изучение системно организованных участков лексики разных языков дает возможность обнаружить определенные сходства и различия между языками и отразить эту специфику в лексикографических трудах, и в первую очередь в переводных словарях.

Во-вторых, тема рассматриваемой работы находится на стыке важнейших междисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, лингвоконцептологии, этнопсихолингвистики, социолингвистики, юрислингвистики (языка права), теории судебной лингвистической экспертизы - и обращена к изучению языка и языковых единиц с позиции разных культур, а также национальной специфики мыслительных и психологических процессов. Наблюдаемая в обществе инвективизация речи выводит на первый план проблему юридической

защищенности человека от речевого оскорбления. Рост числа судебных процессов о защите чести и достоинства в последнее время обнажил ряд проблем, возникающих на перекрестке «сфер влияния» юриспруденции и лингвистики.

В-третьих, актуальность темы подчеркивается тем обстоятельством, что в условиях современного развития национальных языков и все большей интеграции и обогащения культур возникает необходимость выявления и изучения лексических и семантических систем разноструктурных языков на уровне ненормативной лексики, что будет способствовать адекватному восприятию комплекса разнородных лингвистических средств и выявлению специфических особенностей функционирования инвектив-композитов в речевом дискурсе сопоставляемых языков.

Объектом настоящего исследования являются инвективы-композиты немецкого, русского и татарского языков: их формирование, особенности в соотнесении с реальностью и культурологическим контекстом.

Под инвективами мы понимаем «резкое выступление против кого, чего-либо, обличение; оскорбительную речь» [Скляревская 2007: 399].

Выделение В.И. Жельвисом инвективы как языковой универсалии обусловливает насущность контрастивного исследования инвективной лексики [Жельвис 2001:7].

Предметом диссертационной работы являются семантико-стилистическая и тематическая классификации словарных и дискурсивных дефиниций инвектив-композитов, сформировавшихся в сопоставляемых языках. Немецкий и татарский языки будут рассматриваться как эквиполентные объекты, характеризуемые по их отношению к языку-эталону, что позволяет варьировать направление сравнения от одного языка к другому и от них к языку-эталону. Таким языком-эталоном в настоящей работе выступает русский язык, являющийся критерием оценки разноструктурных языков в аспекте типологической классификации, а также полем для исследования.

Материалом для комплексного исследования послужили инвективы-композиты сопоставляемых языков - около 2000 единиц, в основном извлеченные методом сплошной выборки из лексикографических источников, а также из произведений художественной прозы на немецком, русском и татарском языках. Отбор материала проводился на основе данных толковых 'словарей татарского, русского и немецкого языков, а также двуязычных немецко-русских, татарско-русских и других словарей. Всего авторская картотека содержит около 3000 инвектив-композитов. При выборе источников основное внимание отдано тем, которые отражают современное (конец XX - начало XXI вв.) состояние языка и речевой практики.

Цель данной работы состоит в сопоставительно-типологическом исследовании словообразовательных, семантических и стилистических особенностей инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках, которые не являются родственными или близкими в структурно-типологическом отношении и принадлежат к различным языковым семьям.

Поставленная в диссертации цель предопределила решение следующих задач:

- установить основную концепцию исследования;

- проанализировать и изучить когнитивные, национально-культурные и этно-социальные аспекты инвективной лексики;

- рассмотреть теоретическую базу инвектологии сравниваемых языков;

- выявить словообразовательные, лексико-семаитические и коммуникативные особенности инвектив-апеллятивов;

- разработать классификацию ЛСГ (лексико-семантические группы) инвектив-композитов в представленных языках;

- определить место инвектив-композитов в рассматриваемых языках;

- выявить функциональную специфику инвектив-композитов в рамках антропоцентрической парадигмы;

- установить аномалии лексики в рассматриваемых языках как неразрывный компонент системы языков в мире;

- доказать межъязыковую сопоставимость инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках;

- определить общие п специфические черты инвектив-композитов.

Научная новизна предпринятого исследования состоит в том, что в

нем впервые:

- в сопоставительно-типологическом плане исследуются инвективы-композиты немецкого, русского и татарского языков;

- выявляются особенности их функционирования, лексико-семантического и стилистического наполнения, этно-иационального колорита;

- устанавливаются лексико-стилистические коннотации инвектив-композитов в рассматриваемых разноструктурных языках.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в использовании нового категориально-семантического, теоретического подхода к описанию связей между семантикой слова и знанием о мире и формированием языковой картины мира на материале немецкого, русского и татарского языков. Данная работа призвана способствовать созданию перспективного направления лингвистических исследований, основанного на корреляции язык - культура - право - человеческая личность. Диссертационное исследование имеет выход в семантику, прагматику и лингвистику текста в целом. Полученные результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения словообразовательной семантики, специфики функционирования инвектив-композитов. Они помогут не только раскрыть тенденции в динамике развития ненормативной лексики, но и выявить особенности потенций данного пласта языков в семантическом и функциональном плане. Инвективы-композиты вносят заметный вклад в изучение разговорно-сниженной лексики и ее функционирования.

Практическая ценность работы заключается в разработке специальных словарей инвектив сопоставляемых языков, а также в возможности применения результатов и материалов исследования при

подготовке специалистов филологического и юридического профиля, изучающих специальные дисциплины по социолингвистике, конфликтологии речи, а также при разработке общих и специальных курсов по лексикологии, социо- и прагмалингвистике, юрислингвистике, лингвострановедению, лингвокультурологии.

Методы исследования. Среди общенаучных приемов изучения явлений действительности сравнению принадлежит весьма значительная роль. Для решения поставленных исследовательских задач в диссертационном исследовании применялись сопоставительно-типологический метод и метод компонентного анализа, а также были привлечены методы когнитивной лингвистики, общенаучные, междисциплинарные, частнолингвистические приемы, а также методы смежных дисциплин, используемых в культурологии и юриспруденции.

Методологической основой работы являются принципы Казанской лингвистической школы, разработанные ее основателем, И.А. Бодуэном де Куртенэ, который рассматривал в триединстве мир, человека и язык. Исследование опирается на труды зарубежных и отечественных лингвистов по проблемам общего языкознании - В. фон Гумбольдт, Ш Балли, Э. Бенвенист, Л. Вайсгербер, А. Мейе, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Ю. Хабермас, В. Хенцен; И.А. Бодуэн де Куртенэ, В.А. Богородицкий, JI.B. Щерба, A.A. Потебня, Ф.Ф. Фортунатов, Ю.Д. Апресян, В.Д. Аракин В.Д., М.Я. Блох, H.A. Андрамонова, О.С. Ахманова, Г.А. Брутян; языковой картины мира: Е.М. Верещагин, Ю.Н. Караулов, Г.Е. Корнилов, В.И. Карасик, В.Г. Костомаров, A.JI. Зеленецкий Е.С. Кубрякова, Л.П. Крысин, Е.С. Лихачев, В.А. Маслова, H.A. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, А.Д. Шмелев, В.Н. Ярцева. Концептуальную картину мира в отечественной лингвистике рассматривают

A. Вежбицкая, Н.Д. Арутюнова, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, А.Д. Шмелев,

B.И. Карасик, С.Г. Воркачев, H.A. Красавский и др. Значительные результаты в области сопоставительно-типологических изысканий как в общем плане, так и на отдельных уровнях, в последние десятилетия получены в исследованиях отечественных лингвистов, таких как В.Д. Аракин, М.Я. Блох, Д.Б. Буранов, В.Г. Гак, Н.К. Гарбовский, Л.К. Байрамова; Ф.А. Ганиев, P.C. Газизов, 3.3. Гатиатуллина, А.Г. Садыкова; P.A. Юсупов, A.A. Юлдашев, Э.Х. Хабибуллина и др. В сфере инвектологии занимаются исследованием В.И. Жельвис, H.A. Красавский, С.Г. Воркачев, Г.В. Кусов, М.М. Маковский, В.М. Мокиенко, Н.Г. Московцев, Т.Г. Никитина, А.Ю. Позолотин, К.Ф. Седов, В.И. Убийко, Е.В. Урысон, С.М. Шевченко, Ю.В. Щербинина и др.

В основе настоящей работы - гипотеза о том, что у истоков различных культур находятся системы ценностных и антиценностных ориентаций. Наряду с другими языковыми единицами, они отражаются и в инвективах. А сопоставительно-типологический анализ указанной лексики дает возможность установить оценочные приоритеты сравниваемых культур.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Проблемы, связанные с языковой личностью, должны решаться с ориентацией на необходимость учета роли человеческого фактора, что в свою очередь связано с выявлением отношений между языком и картиной мира.

2. Совокупность стереотипов культурно-национального мировидения, отраженных в языке через единицы разговорно-сниженной лексики, образует концептуальную картину языкового мира. Благодаря включению параметров описания «внешнего» и «внутреннего» человека и социума, в языковом образе мира все элементы структурированы и соотнесены с самим человеком.

3. Снижение языковой культуры и увеличение роли инвективной лексики в современных условиях является следствием текущих общественно-политических явлений, исторического прошлого и новых условий функционирования языков.

4. В языковом коллективе существует ряд приемов и средств для выражения здрессии. Один из них - инвектива, т.е. речевая тактика нанесения оскорбления. Основными языковыми единицами инвективного поля выступают негативные эмоционально-оценочные единицы языка -инвективы.

5. Инвективы-композиты выполняют ряд социально важных функций в дискурсе, что обусловлено семантической структурой данных единиц и их отступлением от нормы.

6. Инвективы-композиты выражают отрицательную оценку разных параметров поведения: характера, внешности, речи человека. Типология семантики инвектив-композитов характерна для определенного языка. Агрессивная природа инвективы обусловливает национальную специфику отражения отрицательно-оцениваемых параметров человека, выявить которую позволяет сопоставительно-типологическое исследование.

7. Инвективы-композиты, используемые для наименования концепта «человек», представляют собой многоаспектное явление, связанное с языковыми способами выражения поведенческих действий человека и приводящее к неодинаковой семантизации действительности, что обусловлено наличием определенных ментальных особенностей и стереотипов, которые обладают своеобразием номинативно-семантического и функционального характера в зависимости от определенного социума.

8. Ментальность присуща каждому человеку, отдельному народу и человечеству в целом и имеет для них общие признаки, к которым относятся общие логико-философские и психологические категории. Менталитет отдельного народа базируется на вышеназванных категориях, но имеет специальные категориальные языковые средства для его выражения. Ментальность, язык и культура отдельного народа взаимообусловливают и взаимовыражают друг друга.

9. Выявление общих и специфических черт структурных моделей инвектив-композитов в разноструктурных языках ведет к закономерности

расхождений в языковых структурах как результат универсально-дифференциального подхода (термин 3.3. Гатиатуллиной) к систематизации и актуализации рассматриваемого феномена.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в докладах, сделанных на Международных конференциях: II научно-практической конференции «Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний» (Пенза, 2005); III научной конференции «Теория перевода. Межкультурная коммуникация. Сопоставительная лингвистика» (Казань, 28 - 29. 04. 2006); II научно-практической конференции «Актуальные проблемы современного социально-экономического развития» (Самара, 24 - 25.05. 2006); научно-практической конференции «Сохранение и развитие родных языков в условиях многонационального государства: проблемы и перспективы» (Казань, 23 - 24. 06. 2006); конференции «Русский язык и современное российское право» (Кемерово, 4 - 6.10. 2006); научно-практической конференции «Роль человеческого капитала в инновационном становлении России» (Казань, 22 - 24.11. 2006); VI научно-практической конференции «Культура. Коммуникация. Корпоративность» (Йошкар-Ола, 21.02. 2007); научной конференции «В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 4 - 7.05. 2007); научно-методической конференции «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 25 - 27.06. 2007); научно-практической конференции «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, 06.12. 2007); VII научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования» (Томск, 06. - 08.12. 2007); X научно-практической конференции «Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе» (Пенза, 28.12. 2007); на Международном симпозиуме: VI «Вариативность в языках народов Поволжья» (Чебоксары, 19.05. 2006); Всероссийских конференциях: научно-практической конференции, посвященной 15-летию принятия Закона о языках «Современные языковые процессы в Республике Татарстан и Российской Федерации: законодательство о языках в действии» (Казань, 22.11.2007); научной конференции «Культура Урала в XVI-XXI вв: исторический опыт и современность» (Екатеринбург, 22.02.2008) и др. молодежной научно-практической конференции «Актуальные проблемы современного общества глазами молодого поколения» (Набережные Челны, 24 - 25.04. 2006); I научно-практической конференции «Иностранные языки в современном мире» (Казань, 14.06.2007); на научно-практической конференции «Современные тенденции в преподавании иностранных языков» (Набережные Челны, 28. 11. 2003); Республиканских конференциях: VIII - конференции «Язык и методика преподавания» (Казань, 14.06.2006); Межвузовских и итоговых конференциях: научных конференциях Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина за 2005 - 2007: конференции «Международное сообщество: актуальные проблемы и перспективы межкультурного, делового общения» (Альметьевск, 14.02. 2006); «Наука и образование» (28.01.2005,18.01.2006, 30.01.2007).

Основные результаты диссертационного исследования отражены в публикациях, в числе которых статьи, материалы выступлений. По теме диссертации опубликовано 2 монографии, 4 словаря, 2 учебных пособия для студентов, статьи в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ (общий объем-49.8 пл.).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры французского языка Института языка Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина.

Структура работы определяется ее исследовательскими целями и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы (около 400 наименований), списка лексикографических источников (75 наименований) и двух Приложений. Основной текст изложен на 284 страницах.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяются объект, предмет, цель и задачи предпринятого исследования, дается обоснование актуальности и научной новизны темы выполненной работы, обосновывается научная новизна результатов работы, доказываются теоретическая значимость и практическая ценность, формулируются выносимые на защиту основные положения, указываются общенаучные и лингвистические методы, использованные в диссертации, определяется материал исследования.

В первой главе «Теоретико-методологические предпосылки изучения языковой картины мира в разноструктурных языках» рассматриваются общетеоретические вопросы, предлагается концептуальный аппарат исследования.

В первом разделе первой главы «Об истоках типологических исследований» представлены основные положения сопоставительной лингвистики, которые органично переплетаются с этнолингвистикой, лингвокультурологией, теорией и практикой перевода, проблемами межкультурной коммуникации.

Истоки сопоставительно-типологических исследований восходят к концу XVIII - началу XIX вв. Заслуга в этом принадлежит В. фон Гумбольдту, в трудах которого заложены основы сопоставительного исследования языков на синхронном уровне: «Через многообразие языков для нас открывается богатство мира и многообразие того, что мы познаем в нем, и человеческое бытие становится для нас шире, поскольку языки .. .дают нам различные способы мышления и восприятия. Язык всегда воплощает в себе своеобразие целого народа...» [Гумбольдт 1985: 349].

Мысли В.фон Гумбольдта звучат особенно актуально в наши дни, когда происходят возрождение и обновление национального духовного богатства народов, неотъемлемую часть которого составляют их языки.

Среди общенаучных приемов явлений действительности сравнению принадлежит весьма значительная роль. По словам И. А. Бодуэна де Куртенэ,

«сравнение - это обязательный мыслительный процесс во всех науках» [Б. де Куртенэ 1963: 371]. О необходимости типологических исследований И.А. Бодуэн де Куртенэ писал: «... мы можем сравнить языки совершенно независимо от их родства, от всяких исторических связей между ними. ... Везде мы наткнемся на вопросы о причине сходств и различий в строе языка и в эволюционном процессе на той и другой почве. Подобного рода сравнение языков служит основанием для самых обширных лингвистических исследований, как в области фонетики, так и в области морфологии языка, так и, наконец, в области семасиологии, или науки о значении слов и выражений» [Б. де Куртенэ 1963:245].

Сопоставлению и сравнению огромное значение придавал также талантливейший ученик И.А. Бодуэна де Куртенэ, один из ярких представителей Казанской лингвистической школы В.А. Богородицкий [Богородицкий 1890: 5]. Его исследования представляют для нас особый интерес в связи с тем, что он к сопоставительному изучению разноструктурных языков привлекал материалы татарского языка.

Во втором разделе первой главы «Теоретико-методологические предпосылки изучения языковой картины мира в разноструктурных языках» проводится анализ языковой картины мира, макрообъекта данного исследования, которое выполнено в рамках лингвоантропологии. Основы лингвоантропологии были заложены В.фон Гумбольдтом, Э. Бенвенистом, Ш. Балли, Л. Вайсгербером, А. Вежбицкой, традиции которых развиваются в трудах Ю.Д.Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, Г.В. Колшанского, В.Н. Телия, Е.В.Урысон, В.Н. Масловой и других лингвистов.

В третьем разделе первой главы «Языковая картина мира в свете классической и современной научной парадигм» анализируется значительное число работ, посвященных изучению.

Антропоцентричность современной лингвистики выражается в ее ориентации на человеческий фактор в языке, в постановке и разрешении таких проблем, как взаимодействие языка и мышления человека, взаимоотношения языка и общества, взаимосвязи языка и духовной культуры народа, народного менталитета и народного творчества и т.п.

Антропоцентризм является конституирующим признаком сложного имени. В этой связи соответствующее изучение каких бы то ни было лингвистических особенностей посессивных композитов немыслимо без учета последних открытий и достижений таких направлений, как лингвокультурология [Вежбицкая 1997; Телия 1996; Маслова 2004 и др.], этнолингвистика и лингвистическая аксиология, которые исследуют различные аспекты системы ценностей этноса и способов их репрезентации в языке и духовной культуре.

В настоящее время феномен «картины мира» считается фундаментальным понятием, относящимся к человеку и его взаимоотношениям с миром.

В самых общих чертах под «картиной мира» видится понятие, выражающее специфику человека и его бытия, взаимодействия с миром, важнейших условий его существования в мире [Постовалова 1988: 11].

Содержание понятия «языковая картина мира» может быть сформулировано кратко следующим образом: это - отражение языковьш сознанием действительности под специфическим углом зрения. Человек, познавая окружающий мир, в своем сознании представляет себе модель этого мира. Мир, отображенный в сознании человека, есть вторичный, зависимый мир, созданный в результате познавательной, творческой деятельности человека. Это - мир вторичной онтологии. Для характеристики этого «вторичного» мира в когнитологии используется понятие «концептуальная картина мира».

Каждый отдельный человек создает свой неповторимый образ мира. В течение жизни индивидуальное мировидение человека меняется. Однако его картина мира отличается лишь нюансами от образа мира, запечатленного в общей картине мира его народа и времени. Картина мира - это понятие, выражающее специфику бытия человека. Как целостный образ, картина мира возникает у человека в ходе всех его контактов с миром, в различных актах мироощущения, мирочувствия, миросозерцания, мирооценки.

Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров замечают, что «лингвистическая картина мира варьируется от языка к языку» [Верещагин, Костомаров 1980: 280].

Картина мира - это сложное интегративное образование, которое имеет свою национально-культурную специфику и свои характерные особенности, формирующиеся под воздействием как языковых, так и неязыковых средств. При этом даже среди родственных языков различия в восприятии, концептуализации и репрезентации мира языковыми средствами могут быть весьма существенными. Различия в человеческом опыте ведут к различным знаниям и различным картинам мира [Кравченко 1997: 61].

Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения. 10.Д. Апресян подчеркивал донаучный характер языковой картины мира, называя ее наивной картиной, поскольку при концептуализации человек использует не научные, а наивные знания. Языковая картина мира дополняет объективные значения о реальности, часто искажая их. Поскольку познание мира человеком часто сопровождается ошибками и заблуждениями, его концептуальная картина мира постоянно меняется, «перерисовывается», тогда как языковая картина мира еще долгое время хранит следы этих ошибок и заблуждений [Апресян 1995: 57].

В лингвистической литературе постулируется тот факт, что концептуальная и языковая картины мира соотносятся друг с другом как целое с частью [Телия 1991: 35 - 39]. Следовательно, для того, чтобы изучить отдельную культуру, исследователю необходимо взглянуть на нее глазами носителей этой культуры и увидеть очевидные для него смыслы отдельных элементов этой культуры, связи между этими элементами, научиться

говорить о культуре в тех категориях и с теми акцентами, которые естественны для носителя культуры.

В четвертом разделе первой главы «Языковая личность - в антропологической парадигме лингвистики» говорится о том, что современная наука о языке своеобразно разделяется на две сферы, имеющие разные объекты и предметы изучения. Одна из этих сфер, получившая название антропоцентрической лингвистики, в центр внимания помещает языковую личность.

Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров придерживаются мнения, что человек рождается ни русским, ни немцем, ни японцем и т.д., а становится им в результате пребывания в соответствующей национальной общности людей. Язык концентрирует в себе представление о национальной самобытности человека и о его национальной принадлежности. В то же время язык как бы «навязывает» индивиду то видение окружающего мира, ту картину, которую «нарисовали» до него и без него. Национальный язык не только отражает, но и формирует языковую личность и национальный характер [Верещагин, Костомаров 1999: 120 - 123].

Языковая личность вообще - это явление достаточно абстрактное, важна ее национальная модификация, поскольку, как считает Ю.Н. Караулов, «национальное пронизывает все уровни языковой личности» [Караулов 1997]. Языковая личность вовсе не идентична национальному характеру, но она содержит черты, соотносимые с этим понятием. Каждая языковая личность уникальна, обладает собственным когнитивным пространством, собственным знанием языка и особенностями его использования [Гудков 2003: 49].

Антропоцентрическая парадигма ставит на первое место человека, а язык является главной конституирующей характеристикой человека, его приоритетной составляющей.

В последние два десятилетия наряду с языковой личностью в активный лингвистический обиход вошло понятие «языковое сознание».

Языковое сознание личности проявляется в оценках своей и чужой речи, в рефлексии над фактами языка в отношении к языковой норме и ее нарушениям. Языковое сознание формируется значением слов национального языка, иными словами, это - представление языковой личностью окружающего объективного мира. В языковом сознании формируется национально-субъективный образ мира, преимущественно модально-оценочный, но не автономный, а как его составная часть более широкого сознания.

Безусловно, человек выступает как главный объект и субъект познания в процессах социокультурной деятельности.

Проблемы, связанные с языковой личностью, решались и решаются с ориентацией на необходимость учета роли человеческого фактора в языке, что в свою очередь связывается с выявлением отношений между языком и картиной мира.

Выход современной лингвистики в сферу когнитивной деятельности является качественным смещением парадигмы лингвистики в сторону антропоцентризма, а если шире - ментальной семантики.

В пятом разделе первой главы «Когнитивные функции языка в общей картине мира» рассматриваются наиболее характерные черты различных направлений лингвистики конца XX - начала XXI вв. - явный поворот к семантической стороне языка. Лингвистика приступает к исследованию значения как самого фундаментального для нее понятия, с новых, когнитивных позиций. Знания и значения начинают изучаться в этой научной парадигме совместно, в постоянном взаимодействии [Кравченко 2000: 102].

Познавательная, когнитивная функция языка является одной из его основных функций. Язык с точки зрения когнитивной теории является средством познания, средством овладения знаниями и общественно-историческим опытом, а также представляет собой способ выражения деятельности сознания.

Изучение языковых форм происходит с позиции того, как эти языковые формы отражают определенное видение мира человеком и способы его концептуализации в языке, общие принципы и категоризации и механизмы обработки информации с точки зрения того, как в них отражается весь познавательный опыт человека, а также влияние окружающей среды [Болдырев 2000: 6].

Когнитивный подход к языку предусматривает исследование роли человеческого опыта в процессе языкового функционирования, изучение структур знания, которым владеют индивиды, использующие язык, а также обобщение способов представлений этих знаний.

Представители когнитивного направления в языкознании исходят из того, что при формировании семантической структуры любой языковой единицы между когнитивными конструктами устанавливаются многочисленные связи (пространственные, временные, причинно-следственные и др.). [Геляева 2002: 172].

В когнитивной теории лингвистики самое пристальное внимание уделяется языковой номинации - называнию имеющихся у человека идей или представлений посредством языковых единиц. Согласно теории языковой номинации процесс наименования устанавливает связь языковых элементов реальной действительности, включая понятийный класс наименований предметов в определенную систему языковых знаков. Связывая именуемые понятия с определенной категорией, объединяя их в определенные классы и разряды, можно создавать неограниченное количество номинативных единиц. Содержательная мотивация этого явления обнаруживает актуальную в момент номинации «точку зрения» носителей языка на тот или иной фрагмент действительности и в итоге позволяет понять специфику мировидения данного народа.

В когнитивно-языковом плане номинация - это буквально «называние «концепта», наделение его именем, в результате чего он становится воспроизводимым для сознания.

Номинация - в высшей степени ответственный когнитивный акт, требующий от языкового субъекта мобилизации всех имеющихся у него знаний о действительности. Дело в том, что имя концепта всегда мотивировано пониманием того, какое место занимает в окружающей действительности соответствующий предмет, явление, признак, процесс и т т.д., с какими другими предметами, признаками или процессами он связан, какие яркие особенности имеет [Берестнев 2002: 28].

Эта мотивация выступает в качестве предварительного знания носителей языка о соответствующей части действительности и позволяет произвести акт номинации - дать концепту имя. Например, нем. Bierbauch (доел. Bier - пиво, Bauch - живот) - пивная бочка; Dickbauch (доел, dick -толстый, Bauch - живот) - толстопуз; рус. груб, голодранец; голозадый; голоштанник; тат. буш баш (доел, буш - пустая, баш - голова) — дурошлеп; илэк баш (доел, илзк- решето, баш - голова) - дуролом и др.

Примеры показывают, что в языке подвергаются номинации не все элементы действительности, а результаты ее познания человеком. И сама номинация - это познавательный акт, в котором в формах языка закрепляются имеющиеся у человека знания о мире. Изучая языковые номинации, можно постигать знания человека о мире, знания о самом человеке (его внешности, характере, поведении, состоянии и т.д.), закрепившиеся в форме языкового знака.

Номинация в любом аспекте ее лингвистической интерпретации может быть определена как способность языковых единиц наименования фрагментов окружающей действительности. Материальным выражением номинации являются номинативные единицы, которые наиболее ярко и наглядно иллюстрируют особенности культуры того или иного народа. Как известно, основной функцией языка является коммуникативная.

Понятие «номинация» неоднозначно. Во-первых, одно и то же название - номинация - обозначает не только процесс создания, закрепления и распределения наименования за разными фрагментами действительности, но и значимую языковую единицу, образованную в процессе называния. Во-вторых, у разных исследователей часто не совпадает содержание терминов «первичная» и «вторичная» номинация.

Первичная номинация - крайне редкое явление в современных языках [ЛЭС 1990: 336]. Чаще номинатор использует уже существующие единицы номинации в новом отношении именования. Для обозначения способности современных языков пополнять свой номинативный инвентарь вводится понятие вторичной номинации, под которой понимается «переосмысление уже имеющихся в языке номинативных средств, что обусловливает использование уже готовых языковых форм в новом для них отношении наименования» [Телия 1991: 117].

Вторичная номинация характерна для всех уровней системы языка и его функционирования. Необходимость возникновения у слов дополнительных номинативных функций вытекает из самой природы языка. «Ни один язык не был бы в состоянии выражать каждую конкретную идею

самостоятельным словом или корневым элементом. Конкретность опыта беспредельна, ресурсы же самого богатого языка строго ограничены. Язык оказывается вынужденным разносить бесчисленное множество значений по тем или другим рубрикам основных понятий, используя конкретные или полуконкретные идеи в качестве посредствующих функциональных связей [Виноградов 1972: 18].

Вторичная номинация - это ресурс языковой экономии, способ привлечения уже известных единиц плана выражения для обозначения новых значений и оттенков значения. Результаты вторичной номинации воспринимаются как производные по морфологическому составу или по смыслу. В основе всех видов вторичной номинации лежит ассоциативный, образный характер человеческого мышления [ЛЭС 1990: 337].

В шестом разделе первой главы «К вопросу о словосложении в разноструктурных языках» делается общий обзор литературы по вопросам словосложения и исследования особенностей разных аспектов композитообразования посвящено значительное количество работ зарубежных исследователей таких как: Б. Дельбрюк, 1901; В. Фляйшср, 1974; О. Есперсен, 1901; Г. Пауль, 1997; М. Dokulil, Й. Рис, 1956; в отечественной лингвистике - это Ф.Ф. Фортунатов, 1956; М.Д. Степанова, 1960; B.C. Кубрякова, 1965; В.М. Павлов, 1973, 1985; К.А. Левковская, И.В. Арнольд, B.C. Вашунин, 1990; A.A. Юлдашев, 1969; P.C. Газизов, 1977; Ф.А. Ганиев, 1984; Р.З. Мурясов, 1980; H.A. Маслова, 1988; А.Г. Садыкова, 2002 и др.

Осмысление природы сложного слова, определение его положения как лексической единицы, выделение критериев отграничения сложного слова ог словосочетаний является одним из самых спорных вопросов словосложения в целом. Обращение именно к сопоставительному исследованию сложных слов в немецком, русском и татарском языках вызвано тем, что сложные слова, представляя продуктивный способ номинации в данных языках, являются в современном языкознании важной типологической характеристикой языка. Проблема идентификации композита является очень сложной в лингвистической науке, поэтому феномен словосложения отмечен многими учеными.

В рамках «морфологического» подхода сложное слово изучалось как самодовлеющая изолированная единица, состоящая из морфем. Такой подход прослеживается у В. Фляйшера: «Eine Zusammensetzung ist eine Morphemkonstruktion, deren unmittelbare Konstituenten auch als freie Morpheme oder Morphemkonstruktion vorkommen können» [Фляйшер 1974: 53] и др. Такое же определение мы находим и у P.C. Газизова: «... новое сложное слово образуется слиянием в одно морфологическое целое двух основ». Такой способ образования сложного слова P.C. Газизов называет морфолого-синтаксическим способом [Газизов 1977: 53].

Первым, кто указал на словосложение и основосложеше, а вместе с тем и отождествил их, был Ф.Ф. Фортунатов: «Грамматически сложным словом называется такое полное слово,... которое заключает в себе сложную основу.... Сложная основа ... которая заключает в себе форму основосложения, иначе

называемую формой словосложения» [Фортунатов 1956: 174 - 175]. Если фортунатовское отождествление основосложения и словосложения дошло до наших дней, то предпочтение последующими авторами было отдано термину «словосложение». Но мы используем термин «композит», так как, во-первых, в лингвистической литературе он является общепринятым, во-вторых, используется нами в качестве гиперонимного (родового) термина, обозначая сложное слово безотносительно к способу его образования.

При определении сложного слова чаще всего исходят из сопоставления со словосочетанием. Так, основатель учения о словосочетании в западноевропейской лингвистике И. Рис, противопоставляя словосочетание слову и предложению, определял словосочетание чисто негативно, так как такое образование, не является ни словом, ни предложением [Рис 1928: 5]. Будучи объединением слов, словосочетание противостоит отдельному слову, хотя, по мнению Й. Риса, в известной степени и соприкасается со сложными словами [Рис 1928:5].

В немецком языке важную границу между словом и словосочетанием образует признак целыюоформленности, наличествующий у слова и отсутствующий у словосочетания (ср.: Schlafwagen - «спальный вагон» - Wagen für den Schlaf).

Поскольку композит, как и слово, является одним из способов обозначения новых предметов и явлений, т.е. композит обладает назывной функцией, рассмотрение этой главной номинативной функции композита приводит также к решению проблемы разграничения сложного слова и словосочетания, так как показывает, каким образом происходит обозначение новых предметов.

Очень важным содержательным компонентом композитов является то, что им присущ разный характер смыслового содержания, и композиты имеют так называемые раздельно-направленное, типизированное, кумулятивное и идиоматичное значения.

Сложное наименование, возникшее в акте номинации, рассматривается носителями языка как один из способов отражения окружающей действительности. Словосложение или композитообразование обладает широким спектром ономасиологических возможностей и демонстрирует чрезвычайно емкое конденсированно-выраженное значение. К примеру: дерьмокол, дурошлеп, губошлеп, душегуб, жиртрест, казнокрад, лежебока, лицемер, клятвопреступник, костоправ и т.п.

В седьмом разделе первой главы «Ономасиологические возможности композитообразования» устанавливаются статус именных композитов и их отличия от других языковых единиц, внешне похожих на сложные слова.

Композит как интеграция двух и более полнозначных слов с точки зрения композиции и номинации представляет собой иную по семантическим и структурным признакам единицу. Сложность его структуры уже предполагает сложность его содержания.

Композиты выражают только существенную информацию и экономят большой словесный материал, необходимый для составления словосочетаний

или предложений. Композитообразование является одним из самых продуктивных способов словообразования в немецком языке, который способен удовлетворять потребности в обозначении новых точных терминах. Кроме того, наличие большого количества сложных слов в немецком языке говорит о такой особенности немецкой менталыюсти как концентрация большого фрагмента мысли в одном слове и указывает на такую черту немецкой ментальности, как экономность.

Именные композиты обладают сложной и разнообразной смысловой структурой. Значение именных композитов формируется как фактор взаимодействия и противоборства двух имен, что ведет к сложнейшим и многообразным отношениям между ним в составе композита, к весьма сложной корреляции между композитом и параллельным словосочетанием.

Композит - это единая смысловая единица, значение которой не равно сумме ее компонентов. Каждое сложное слово представляет собой организованный комплекс, в котором за счет ингрессии целое больше, чем сумма его частей. Если лексическая единица несет элементарный образ действительности, то сложное слово несет сложный образ, отражающий связи между объектами действительности. Помимо этого, сама целесообразность существования сложных слов определяется необходимостью выражения значимости для данного сложного образа, т.е. эмоционального отношения к нему.

Инвективы-композиты как наименования свойств человека - образная номинация - относятся к классу единиц вторичной номинации и отличаются отвлеченным характером семантики. В арсенале языковых средств номинации, в том числе и вторичной, значительное место занимают сложные слова - именные композиты, которые и являются предметом нашего исследования. Поэтому номинативный потенциал именных композитов предопределил выбор предмета исследования - инвективы-композиты в речевой и дискурсивной действительности.

Во второй главе «Лингвистические аспекты инвективной лексики» анализируются диахронно-синхронические и лингвистические аспекты инвективной лексики, раскрываются основные концепции исследования, теоретическая база новой науки - инвектологии, определяются место инвектив-композитов в рассматриваемых языках, их коммуникативная специфика и определяется статус в рамках антропоцентрической парадигмы.

В первом разделе второй главы исследуются основные параметры инвектив, их статус в лексике разноструктурных языков, литература вопроса по инвектологии следующая. Современный этап функционирования языков свидетельствует об актуализации этой лексики. В языковой системе присутствует огромный пласт лексем, который потенциально может служить средством выражения негативной оценки в отношении к другому человеку, т.е. ненормативная лексика, инвективы (ругательства). Ненормативная лексика - это часть словарного состава языка, кроме того «...в языке ничего нельзя разрешать или запрещать, он живет и развивается по своим законам. Безусловно, употребление данной лексики речь не украшает, однако

урезывать, умалчивать отдельные факты живого языка филолог не имеет права» [Русский мат, Антология 1994: 5]. Именно в защиту «неприличных» слов великий языковед И.А. Бодуэн де Куртенэ писал: «Та же полная лексикографическая объективность требует внесения в серьезный словарь «живого языка» так называемых «неприличных» слов, «сквернословий», «ругательств», «мерзостей площадного жаргона» и т.д. Лексикограф не имеет прав урезывать и кастрировать «живой язык» Мы не вправе переделывать русский язык, мы не вправе скрывать из него то, что в нем действительно есть, и, что в нем бьется интенсивной жизнью» [Бодуэн де Куртенэ 1912: 10 -И].

Отечественные инвектологи В.И. Жельвис, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, А.Ю. Позолотин, Г.В. Кусов, К.В.Седов и др. в своих трудах доказывают и экспериментально подтверждают, что инвектива - это намеренное воздействие на речь слушающего. В.И. Жельвис признает наличие двух принципиальных трактовок термина «инвектива»: «В широком смысле инвектива - любое словесно выраженное проявление агрессивного отношения к оппоненту ... инвективу в узком смысле слова можно определить как способ существования словесной агрессии, воспринимаемый в данной социальной (под) группе как резкий или табуированный. В несколько ином ракурсе инвективой можно назвать вербальное (словесное) нарушение этического табу, осуществленное некодифицированными (запрещенными) средствами» [Жельвис 2001:13].

А.Ю. Позолотин предлагает называть инвективой ругательство, употребленное в функции оскорбления [Позолотин 2005: 17]. Таким образом, можно дать следующую дефиницию: инвектива - это любое грубое, вульгарное, некодифицированное, табуированное обозначение человека с оценочной семантикой, которое своей формой или значением может оскорбить объект оценки.

Специалисты придерживаются мнения, что ругательства несут значимую социальную функцию. Они играют роль социального сглаживания, вносят долю иронии и сомнения в вопрос о правильности устоев и непогрешимости богов и вождей, которые, на наш взгляд, необходимы любому здоровому обществу.

Данное исследование рассматривает термин «инвектива» в качестве синонима слова «оскорбление» для сравниваемых в работе языков. Сопоставление немецкого, русского и татарского языков оправдано тем, что, во-первых, по определению В.И. Жельвиса, «речевая инвектива представляет собой своеобразную культурную универсалию для всего человечества» [Жельвис 1991: 9]. С юридической точки зрения, инвективная лексика - это слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном компоненте интенцию (намерение) говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата речи или третье лицо, обычно сопровождаемое намерением сделать это как можно в более резкой и циничной форме [там же].

С лингвистической точки зрения различают два вида инвективы: агрессивную и эксплетивную. Эксплетивная инвектива представляет собой своеобразную «междометную инвективу», которая обозначает использование табуированной лексики для выражения особого отношения к описываемой ситуации. При этом «неприличное выражение» теряет свое прямое лексическое значение, сохраняя лишь коннотативное значение, необходимое для передачи тех или иных эмоций. Следует отметать, что эксплетивная инвективная лексика в последнее время развивается наиболее активно, чем агрессивная.

Во втором разделе второй главы рассматриваются причины появления инвектив в обществе.

Причины, способствующие развитию интереса к ненормативному пласту языка, нарушают ход жизни и нормы общественной морали. Дефиниции, определяющие так называемую «ненормативную лексику», ее место и функции в дискурсии, объясняются социальными и иными причинами современного общества: вульгаризмы, матизмы, табуизмы и др. Лексика любого языка, как известно, представляет собой сложную систему, элементы которой выполняют разные функции и обслуживают различные сферы человеческой коммуникации. Перед языковыми личностями -носителями языка предстает огромное количество языковых средств, которые обеспечивают их взаимодействие с окружающим миром.

На наш взгляд, существуют две причины, способствующие развитию интереса к этому ненормативному пласту языка. Первая - социальная. Демократические процессы, происходящие в обществе, повлекли за собой снятие многих ограничений в употреблении слов и «спровоцировали» истинный бум ненормативной лексики. С демократизацией языка связана вторая причина - изменение отношения к ненорме. Отклонения от нормы нужно рассматривать не как лишнее, ненужное или запретное в языке, а параллельно с нормой. Поток брани, нецензурных, «грязных» и грубых слов в различных языках в наши дни трудно объяснить. Нет сомнений, что это отражение социокультурных изменений в обществе, как в российском, так и зарубежном.

Этот лексический слой в языковом сознании на ранних стадиях языковой личности соседствует с элементами табуированной лексики. Уже в самом начале своего формирования языковая личность, наряду с просторечными словами, узнает слова бранные и матерные. В ходе языковой эволюции личности эта речевая стихия закрепляется за ситуациями конфликтного общения, отражающего запретно-запредельную сферу инвективно-конфликтного социального взаимодействия людей [Седов 2004: 232]. Потому что коммуникативный процесс, основанный на понимании, таким образом, не всегда такой, каким закладывает его коммуникант, и содержит конфликтный потенциал.

Элементы человеческого общения, которые потенциально ведут к созданию напряжений и к конфликту, нарушают конвенцию общения, приводят к несоблюдению коммуникативного кодекса и к коммуникативной

неудаче, конфликту общения. Конфликтогенный экстремизм языка заложен в его низкооценочном, пейоративном потенциале, зафиксированном в большей части словаря, и реализуется в инвективных речевых актах. Конфликтными элементами человеческого общения являются намеки на недостатки и неуспехи, брань, употребление вульгаризмов, непонятного сленга, оскорблений, ругательств.

В третьем разделе «Классификация инвектив-композитов» речь идет о классификациях инвектив-композитов в сравниваемых языках. С лингвистической точки зрения различают два вида инвективы: агрессивную и эксплетивную. Эксплетивная инвектива (последняя) представляет собой своеобразную «междометную инвективу», которая обозначает использование табуированной лексики для выражения особого отношения к описываемой ситуации. При этом «неприличное выражение» теряет- свое прямое лексическое значение, сохраняя лишь коннотативное значение, необходимое Для передачи тех или иных эмоций. Следует отметить, что эксплетивная инвективная лексика в последнее время развивается наиболее активно, чем агрессивная.

A.A. Леонтьев предлагает в качестве инвективной лексики следующую классификацию:

- обсценную, ругательную, матерную лексику;

- диалектную, жаргонную, просторечную лексику;

- грубо просторечную лексику разговорного языка;

- лексику, констатирующую номинации лица, обозначающие негативную с точки зрения интересов общества деятельность, занятие, поступки, поведение;

- слова и словосочетания, в семантике которых содержится негативная оценка деятельности, занятий, поведения кого-либо, сопровождаемая экспрессивной окраской публицистического характера;

- нейтральные номинации лица по его профессии, роду занятий, которые в переносных значениях приобретают негативную оценку, обычно сопровождаемую экспрессией неодобрения, презрения;

- зоосемантические метафоры, содержащие негативные оценки адресата речи и грубую экспрессию неодобрения, презрения и пренебрежения;

- слова, обозначающие действия или качества, свойства кого-либо или чего-либо.

Вышеизложенное понимание инвективы позволяет нам относить к инвективной лексике следующие разряды слов в трех сопоставляемых языках по тендерному типу, возрастным особенностям, физическим данным, профессии.

Сознание человека обладает несколькими фундаментальными когнитивными способностями. Прежде всего, это его способность к анализу. В том или ином целом человек может выделить части и отдельные признаковые характеристики, которые затем он мыслит независимо от целого. Так, рассматривая человека, мы стараемся определить его рост,

возраст, черты характера; а также внимательно рассматриваем его внешность. Вторая когнитивная способность человеческого сознания - его способность производить сравнения. Человек не только выделяет отдельные характеристики у тех ментальных сущностей, которые он мыслит, но и сравнивает их по этим характеристикам, формируя на этой основе мысль об их классах. Так мы определяем людей:

- по тендерному типу: нем. Betthase - проститутка, сожительница; Diskotorte - «герла», деваха - «оторви и выбрось»; am карагы - конокрад, рус. груб.-прост. туподрын; тат. прост, башкисэр - головорез (основание сравнения - половые или тендерные различия);

- по возрастным особенностям: нем. Gelbschnabel - молокосос, таг. йомышчы малай - мальчик на побегушках, (основание сравнения - возраст); кычыткан чыпчыгы - егоза, юла; чуар йорэк - непостоянный, любвеобильный;

- по физическим данным: нем. Hamsterbacke - толстощекий, с полными щеками; нем. Knochengerüst - кожа да кости; нем. Schnutzbart -усатый мужчина; рус. брадобрей; тат. мыекбай - дроздобород; (основание сравнения - внешние достоинства или недостатки человека);

- по профессии:- нем. Verseschmied - стихоплет; рус. брадобрей рус. прост, костолом, тат. остабикэ - сплетница, двурушница; тат. шагыйрь кисэге - рифмоплет и др. (основание сравнения - род деятельности человека). Таким же образом могут сравниваться конкретные и абстрактные сущности.

У каждой культуры есть свои ключевые слова, или концепты, ибо концепты - мыслительные единицы человеческого сознания. В отношении номинативных единиц вполне справедливо утверждение В.И. Карасика о том, что «концепт значительно шире, чем лексическое значение» [Карасик 1996: 6]. Концепты включают в себя ценностный и образный компоненты. И чтобы считаться ключевым словом культуры, или концептом, слово должно быть общеупотребительным, частотным, быть центром семейства фразеологических выражений, пословиц, поговорок. Концепты - своего рода сценарии культуры, в которых слово и жест, и речь и невербальное поведение, артикулированность и нерасчлененность соединяются в неразрывное целое. Концепты представляют собой центральное звено системы «культура» и являются носителями культурной памяти народа.

Известно, что в науке о языке в разные времена основным был вопрос о том, каким образом язык помогает человеку членить материальный мир и общественно-исторический опыт его носителей.

В третьей главе «Типология исследования лексико-семантических и стилистических особенностей инвектив-композитов» посвящена сопоставительно-типологическому исследованию прагматики инвектив-композитов в разноструктурных языках.

В первом разделе третьей главы исследуется типология рассматриваемых инвектив-композитов. Классификация инвектив-композитов может быть построена по признакам структуры (формы),

содержания и функций. К наиболее значимым для сравнительного анализа содержательным признакам мы отнесли структурные и семантические особенности, а также функциональные и тематические характеристики исследуемой лексики.

В качестве иллюстрации приведем анализ сложного инвективпого наименования человека - номинанта «щирбит» - «бессовестный» в татарском языке.

— «Кен аралаш Гайфи абыйны шул сыйлый бит хэзер! Кичз дэ ... Тагын кубендереп чыгып китте, щирбит! - Он же сейчас через день угощает Моего Гайфи абый. Вчера тоже. ... Опять напоил его, рыловорот!» [Гилязев 2002: 243].

В данном случае интегрированное пространство - семантическая структура слова «щирбит»(доел, земля, лицо) - представляет собой результат объединения нескольких пространств: природы (абстрактное пространство), цвета (признаковое пространство) и части тела человека (предметное пространство). Эти пространства совокупности составляют когнитивное пространство «лицо, испачканное землей» или «лицо земляного цвета». Возникшее таким образом новое интегрированное пространство «бессовестный» выдвигает на первый план абсолютно другие свойства, нежели свойства исходных пространств, т.е. человека, потерявшего свое «лицо» - свою совесть.

В словарной системе все единицы находятся в разнообразных отношениях друг к другу, определенным образом взаимодействуют между собой, образуя разнообразные лексико-семантические объединения.

Путь к изучению словарного состава с точки зрения смысловых связей должен лежать через выявление этих связей между дискретными единицами в составе всего целого.

Во втором разделе третьей главы речь идет о семантико-стилистических особенностях инвективной лексики, в которой доминантным способом образования инвектив является явление языковой метафоры. Метафоры в ряду других тропов относятся к единицам вторичной косвенной номинации.

Изучение метафоры позволяет увидеть то «сырье, из которого делается значение слова. Рассматриваемый в перспективе механизм действия метафоры ведет к конвенсионализации значения. Этим определяется роль метафоры в развитии техники смыслообразования, которая включает ее в круг интересов лингвистики» [Арутюнова 1990: 10]. При образовании метафорических сложных слов происходит активная творческая работа сознания, создающего образные представления. Метафора больше тяготеет к сфере субъективного, гносеологическая природа ее дает экстралингвистическое обоснование образованию сложных номинативных единиц. Именно при метафорическом переосмыслении при образовании сложных слов более ярко проявляется национальное своеобразие каждого языка, поэтому особое внимание в нашем исследовании уделено метафорическим инвективным единицам.

Инвективные метафоры отражают в своей семантике достаточно пеструю картину человеческих недостатков, так или иначе причастных к нарушению нормы в широком смысле слова. Примечательно, что часть из них номинирует объективные пороки людей, например, глупость: Dusselkopf - остолоп; кабак баш - дурень, лень: Schlaffmiïtze - соня; эт ялкавы - лодырь; распущенность: Marktweib - базарная баба; азгьш куцел

- прелюбодейка; нечистоплотность: Dreckeimer - грязнуля, замарашка; дегет чилэге — помойное ведро; другие же представляют слова, обозначающие всевозможные физические недостатки человека: Klumpfuss

- косолапый - камыт аяк, чалыш аяк; хромоножка - чатан тэре. Инвективы-композиты в своей семантике указывают на наиболее осуждаемые качества человека, так что анализ их значений определяет национальную специфику.

Анализ материалов со всей очевидностью подтверждают преобладание пейоративной оценки в метафорических номинациях- характеристиках человека. Наши исследования свидетельствуют о том, что любая область лексики способна дать интересный материал для образования метафорических инвективных наименований человека.

Метафорические номинации пейоративной оценки обнаруживают большое семантическое разнообразие и языковую устойчивость: отрицательно оцениваются пороки, низкое общественное положение, физические недостатки, некоторые качества, объективно не являющиеся отрицательными, но обладающие избыточностью, чрезмерным проявлением, а также неблаговидное, недостойное поведение:

- «Борис Абрамович слишком настойчиво популяризирует себя в качестве президентского духовника, главного кремлевского кукловода, вершителя всей политической истории новой России («Общая газета»: Москва, 23.04. 1998) [Моченов 2003: 70];

- «С легкой руки «кремлеведов» или «кремлесиделъцев» был введен новый термин - управляемая демократия» [Моченов 2003: 71];

- «Леонид Яковлевич Гозман, психолог, выслушав наши вопросы, сразу перевел понятие имиджмейкерства на доступный русский -«мордодел» и уверил, что ничего подобного у Егора Тимуровича нет...» [Моченов 2003: 79];

- «В ночь перед отставкой силовики играли в прятки. Так, во всяком случае, утверждает главный слухмейкер сегодняшнего выпуска господин Чубайс» [Моченов 2003: 130] ;

- «шутл. арм. Микромайор - младший лейтенант» [Никитина 2007:

158];

- «ирон.-презр., арм. Крупоед ~ прапорщик» [Никитина 2007: 324];

- деловой: « In der Verwaltung saßen damals Aktenmensc/ien, die nur an ihren Paragraphen klebten und überhaupt kein Mitgefühl mit den Antragsteilem zeigten» [Девкин 1993: 54];

- сценический: «шутл. Мордомаз - гример, стилист» [Никитина 2007: 394] и многие др.

Поведение есть совокупность поступков человека, имеющих морально-культурное значение, совершаемых им в различных условиях. Поведение охватывает все поступки человека, и они могут быть подвергнуты разным оценкам.

Любое поведение, естественно, подлежит оценке со стороны другого человека, ибо оценочная деятельность столь же естественна для человеческого сознания, как и познавательная. «Познавательный акт как некоторый фрагмент мыслительной деятельности человека уже по своей природе содержит так называемый оценочный момент. Оценка содержится... повсюду, где происходит, какое бы то не было, соприкосновение субъекта познания с объективным миром» [Мягкова 1981: 88].

Рассматриваемая инвективная лексика позволяет понять, как отражается оценочная деятельность в языковой картине мира немецкого, русского и татарского языков. «Картина мира формирует тип отношения человека к миру - природе, другим людям, самому себе как члену этого мира, определяет его отношение к жизненному пространству» [Роль человеческого фактора 1988: 26].

В третьем разделе третьей главы дается классификация инвектив-композитов, демонстрирующая аспект системной организации инвективной лексики, связанный с синонимией и антонимией.

Синонимические ряды обнаруживают большое разнообразие и многочленность. Сравним для примера синонимический ряд ипвектив-апеллятивов концепта «человек» с семантическим посредником метафоризации «дурак»:

- в немецком языке: Affenarsch, Blödarsch, Blödhammel, Blödmann, Doofkopf, Doofnase, Dummkopf, Dusselkopf, Hansguckindiewelt, Hansnarr, Hanswurst, Hohlkopf, Holzkopf, Kalbskopf, Klapsmann, Klcindoofi, Klotzkopf, Knallkopp, Knallkopf, Mondkalb, Nachgeburt, Pfeifenheini, Pfeifenkopf, Schafskopf, Schafsnase, Schifferscheiße, Spätmerker, Spätzünder, Strohkopf, Wasserkopf;

- в русском языке: твердолобый, дуролом, дуропляс, дуралей, дурошлеп, Иванушка-дурачок, шут гороховый, межеумок, дубина стоеросовая, туподрын, тупорылый, долболоб, долбоюпой, долболом, дуботол, дурак набитый, дуролень, дуралей и т.н.;

- в татарском языке: акылга жицел, акылга зэгыйфь, акылга таман, акылга сай, акылга тулмагаи, акылдан язган, алты-биш, ацгыра баш, ацгыра бэрэн, ацгыра сарык, ацгыра тавык, житми тугаи, илэк баш, ишэк колагы, кабак баш, кабык баш, кибэк баш, мие черегэн, мицгсроу баш, мокинэ баш, надан баш, потка тулмаган, тавык баш, тавык мие ашаган, таш мацгай, тилебдрэи орлыгы ашаган, тиле кэккук, тиле тэре, тиле торна, тишек баш, туц баш, туц тумран, уйсыз баш, унга бер тулмаган, туксан тугызлы, чсрек баш, черек ми, чубек баш, чупрэк баш и т.д.

Наиболее частотные из синонимических рядов ипвективпых номинаций относятся к характеристике человека со стороны его разных признаков и свойств, причем эти признаки и свойства, как показывают

примеры, выступают во всех сопоставляемых языках в виде метафорических номинаций существительных, в которых категория характеристики явно превалирует над категорией номинации.

В четвертом разделе третьей главы «Национально-ментальный колорит» анализируется языковая картина мира через призму разноструктурных языков - немецкого и татарского.

Воплощением национально-культурного представления о человеке является менталитет, представляющий сердцевину этнокультуры, систему типичных проявлений понимания человеком внешнего и внутреннего мира в категориях родного языка, специфическое проявление в процессах познания интеллектуальных, духовных и волевых качеств национального характера.

Национальная ментальность, понимаемая современной философией как глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, непременно включающий и бессознательное, формируется в зависимости от традиций, культуры, социальной среды и всей среды обитания в целом, по при этом важно учитывать то, что и она сама, в свою очередь, их формирует.

В языковых картинах мира немецкого, русского и татарского языков можно проследить сложность процесса ментального характера, отражающую разницу в менталитете народов.

«Dieser Halsabschneider kennt keine Nachsicht» (Девкин1993: 285) — Этот душегуб- головорез ни с чем не считается.

«So ein Dickkopf! Die Meinung der anderen ist Luft für ihn» (Девкин 1993: 159) - Такой тугодум! Мнение других для него пустое место.

«Жулэр ул Вэсимэ. Шыр тиле. Щен алыштыргаа аны. Менэ шул». (Туфан Мицнуллин 6 т.: 210). -Дурошлепка эта Васима. Совсем безмозглая. Бес ее попутал. Вот так.

«Альбина, дочь одной из сотрудниц, разозлившись на своего часто выпивающего отца, вдруг выпалила: «Папу не люблю, потому что он — биокретин!». В данном случае здесь наблюдается подражание рекламе, материалом которой является «биокефир», но неодушевленность перенесена на одушевленность, т.е. на человека

В пятом разделе третьей главы речь идет о символических апеллятивах. Они приобретают в языке определенную национальную и социально-культурную коннотацию. Их конкретное содержание определяется лицами. Однако они имеют свойства выполнять не только назывную функцию.

Апеллятивы могут служить своеобразным инструментом для измерения культурных доминант в языке. Культурно-языковые характеристики наименований людей являются важной составной частью культуры народа, отражают специфику восприятия мира и могут быть измерены в межъязыковом сопоставлении при помощи культурных концептов, исполняя функцию характеризации. К примеру, у Н, В. Гоголя:

«Городничий: У! Щелкоперы, либералы проклятые! Чертово семя/». (Гоголь, Ревизор: 1051).

У Ю. Полякова это: «Жадомор, как черт, прости Господи! На всем готовом жил, а как собираться стал, даже духи - на донышке оставалось -забрал... Скопидомок... (Поляков 2002: 850).

Или у А. Бондарева встречаем: «Грабли прибери, скотобаза, — минуя первую и вторую стадию отшивания, сразу nepeuuia в атаку замужняя женщина Зинка» (Бондарев 2002: 851).

Ценностные предпочтения, выраженные в содержании апеллятивов, создают специфическую картину мира в немецкой, русской и татарской культурах:

«Der Dreckskerl hat schon wieder ein Mädchen sitzen lassen» (Девкин 1993:168) - Этот ишаровоз снова бросил свою девчонку.

«Дармоед, ты, Ваня, дармоед» (Шукшин 1997:76).

Единицей для сопоставления культурно-языковых различий, зафиксированных в содержании имен, выступают культурные концепты. Предметом сопоставления культурно-языковых характеристик человека выступают общечеловеческие, этнические, групповые и индивидуальные ценности. Наименования человека являются одним из средств выражения культурных доминант в языке и могут быть описаны посредством сопоставительного освещения культурных концептов - многомерных смысловых образований, включающий ценностный компонент.

«Один мужик, постарше, интеллигентного вида, в очках, типичный лох из яйцеголовых, а другой, тоже крепко за тридцать, был похож, скорее на монтера или сантехника» (Квеселевич 2005: 1021).

Тот же самый феномен, та же лексема-инвектива употребляется и наблюдается в немецком тексте: «Eierköpfe werden nicht alle» (Девкин 1993:184) - Не все такие яйцеголовые (т.е. идиоты).

«Bleib lieber still, du Blödmann!» (Девкин 1993: 128) - Помолчи, идиот-пустозвон!

В инвективной лексике, характеризующей человека, указания на его качества встречаются достаточно регулярно, причем эти качества становятся объектами и оценочных описаний. В круг объектов оценки входит все, что включено в сферу человеческой деятельности, в том числе, и прежде всего, сам человек, который оценивается более дифференцированно. Н.Д. Арутюнова считает, что для того, чтобы оценить объект, человек должен «пропустить» его через себя: природа оценки отвечает природе человека. Оценивается то, что нужно человеку и оценке подлежит все, что доступно человеку, однако чаще оценочное отношение проявляется к человеку. Оценка не может быть независима от человека. Оценка является универсальной категорией [Арутюнова 1988].

В первую очередь человек воспринимает другого человека зрительно. И эта зрительная оценка позволяет одному человеку сделать выводы относительно другого человека. К примеру: «Какой-то командир, пробегая рядом, поносил на чем свет стоит взводного. - Долболоб, ты, а не командир! Почему твои люди отстали?! Вперед!» (Квеселевич 2005: 181). Или: «Тебе надо было его в Склифософского сразу вести, не сюда, там

знают, что в таких случаях делать, там-то специалисты! ... Л здесь не врачи, живодеры! Иначе не назовешь» (Квеселевич 2005: 215).

Однако в способах выражения оценочных значений языки проявляют свою индивидуальность. Это объясняется в первую очередь тем, что оценка относится к интенсиональному аспекту языка, где преломление картины мира в сознании говорящего осложняется целым рядом факторов [Вольф 2002: 9].

Особенность оценки состоит в том, что объект оценки соотносится по какому-либо признаку или параметру (основанию оценки) с некоторой шкалой или эталоном качественного или количественного сравнения объектов, имеющихся в распоряжении человека, дающего оценку. Оценочные суждения имеют характер высказываемого мнения и не основываются на точном или полном знании. Они лежат в промежуточной области между сознанием и убеждением, между предположением и установленным знанием, между верой и доказательством [Никитин 2003: 70].

В.М. Богуславский отмечает, что внешность человека имеет тесную связь с его биологическими характеристиками (физическое здоровье), социальным статусом (внешность как отражение представителя определенной группы), характером (черты и формы лица как свидетельство определенных черт характера), национальными характеристиками и др. Аксиологические характеристики внешности имеют ярко выраженный национальный характер. В их основе лежит национально-культурный стереотип. Поведение и внешность человека соотносятся со сложившимися стереотипами, принятыми как образец достойного поведения в каждом социальном классе. «Вакх Иванович сделал сам себе рожу в зеркало. Мордоворот, - подумал он, — с нынешнего дня сажусь на одни лимоны, похудею пуда на два...» (Квеселевич 2005:486).

Внешность человека - это то, что в первую очередь бросается в глаза и подвергается нами оценке.

Внешность «ненормативного человека» может оцениваться как отталкивающая без конкретизации каких-либо определенных недостатков. Инвектант в данном случае не осуждает своего оппонента, а выражает свое негативное эмоциональное отношение к его внешности, считает А.Ю. Позолотин [Позолотин 2005: 67]. Объект оценки сравнивается с чем-либо неприятным, вызывающим сходные ощущения. Например: нем. Brillenschlange (доел. Brille - очки, Schlange - змея, рус. очковая змея, таг. кузлекле елан (доел, кузлек - очки, елан - змея; нем. Giftkröte (доел. Gift —яд, Kröte - жаба), рус. гадюка, тат. зэкэр елан (доел. зэЬэр - ядовитая, вредная, елан - змея);); нем." Dreckschwein (доел. Dreck - грязь, Schwein - свинья), рус. грязная свинья, тат. сасы дуцгыз (доел, сасы - вонючая, дуцгыз - свинья); и др. В приведенных примерах змея ассоциируется с коварностью, жаба -омерзительна, вид свиньи вызывает презрение своей нечистоплотностью.

В шестом разделе рассматриваются критерии оценки, связанные с внешними данными человека. У «внешнего человека» в первую очередь

оценивается тело. Основные критерии оценки человеческого тела - это объем, размер и рост. В исследуемых нами языках фактически отсутствуют лексические единицы, указывающие на обычное, нормальное значение данных параметров.

1, Объем тела и его частей. Наблюдения показывают, что лексические единицы, указывающие на объем тела человека, составляют довольно большую группу инвектив-композитов, которые группируются в два противоположных класса.

Первый класс составляют лексические единицы, обозначающие большой объем тела человека, т.е. человека толстого.

Следующие немецкие наименования указываюп на полноту человека: Bierbauch, Dickbauch, Dickwanst, Fettkloß, Dicksack, Dicktuer, Fettbauch, Fettklumpen, Fettsack, Fettwanst, Fleischberg, Fleischerkloß;

- в русском языке - это жиртрест, салохраншище, толстобрюхий, толстозадый, толстомордый, толстомясый, толстопуз, толстопузый, толсторожий, толсторылый, толстожопый, толсторотый толстоносый;

- в татарском языке - бэрэцге корсак, дуцгыз тушкэсе, капкорсак, май баскан, май кисмэге, мичкэ корсак, um букэне, кышлау умарта, апара чилэге, буаз сыер, сыра мичкэсе я др.

Приведенные примеры в сопоставляемых языках без исключения содержат отрицательную оценку, но немецкая, русская и татарская языковая картина мира «рисует» в своем языковом сознании различные образы «толстяков».

Второй класс составляют антонимичные лексические единицы к первому классу, т.е. «худой». Второй класс гораздо скромнее, чем первый, но в то же время тяготеет к выражению разнообразной отрицательной оценки. Например, в немецком языке: Knochengerüst (скелет), Klappergestell (вешалка), Gartenzwerg (чучело), Storchbein (журавль), Vogelscheuche (пугало огородное);

- в русском языке: страхолюд, страхолюдка, страхоморда, страхомордина;

- в татарском языке: агач (доел, высохшее дерево), коры свяк (доел, голые кости), шыр свяк (доел, одни кости), кипкзн таракан (доел, высохший таракан), кием элгече (доел, вешалка), бакча карачкысы (доел, пугало огородное), сапам сыйрак (доел, соломенные ноги), торна сыйрак (доел, журавль), челэн аяк (доел, цапля).

Из приведенных примеров следует, что немецкое и татарское языковое сознание одинаково презрительно-пренебрежительно именует худых людей.

2. Рост. Объему тела человека и его росту другим человеком в основном дается только оценка отрицательная, данные показатели не являются объектом брани, ругательства, поэтому инвективы-композиты, характеризующие рост человека, крайне малочисленны. В то же время во всех исследованных нами языках наблюдается пренебрежительное отношение, как к низкорослым, так и чересчур высоким людям. Например, в немецком языке: Dreikäsehoch (от горшка три вершка ФБ), Meterprügel (метр

с кепкой) - Hopfenstange (каланча), Schreckschraube; в русском языке: от горшка три вершка, недомерок, маломерок, мелкокалиберный - долговязый, в татарском языке: бот буе (доел, до пояса), otqupdan бер карыш (доел, вершок от земли), орчык буе (доел, высотой с веретено) - колга баганасы (каланча), торна сыйрак (ясуравлъ). В данном фрагменте мы обнаруживаем сходство с фразеологическими единицами (ФЕ); Dreikäsehoch - «от горшка три вершка» Meterprügel - «метр с кепкой»,), ощирдэн бер карыш - « от горшка - три вершка» и т.п. В русском языке картина данного ФЕ также идентична. Налицо - универсализация вышеприведенных ФЕ в рассматриваемых разноструктурных языках.

Человек, как правило, подвергается оценочным квалификациям не только со стороны социума, а также собственной самооценки. Например:

Вышеизложенное позволяет заключить, что большинство инвективных композитов содержат отрицательную оценку, придают слову пренебрежительный оттенок значения, ибо инвективы всегда экспрессивны и связаны с выражением эмоций.

Внутренний мир человека - это уникальный объект познания. Будучи фрагментом языковой картины мира, языковой образ внутреннего человека имеет все присущие существенные отличия от традиционных, научных, философских, религиозных и других концептуальных моделей мира, выработанных в процессе познавательной деятельности человека.

В лингвистической литературе встречается мнение, что образу внутреннего человека, подобно другим фрагментам языковой картины мира, присущи относительная устойчивость и стереотипность. Однако, как показало наше исследование, образ внутреннего человека как функционально-речевое явление демонстрирует свою изменчивость, гибкую приспособляемость. Языковые средства, имеющиеся в распоряжении носителей языка, активны ио отношению к речевому замыслу, могут заполняться самым разнообразным содержанием, получать ту или иную своеобразную прагматическую и стилистическую нагрузку, в том числе и негативную, сниженно-обсценную.

Изучение опыта отечественной лингвоантропологии позволяет выделить основные аспекты наименования внутреннего человека. Языковая картина внутреннего мира человека может быть представлена следующими лексико-семантическими полями: 1) симптомы внутренних состояний;

2) черты ментальное™ народа.

В седьмом разделе третьей главы анализу подвергаются симптомы внутренних состояний. Это внешние проявления внутренних состояний и качеств человека, которые формируют наивную языковую картину мира. Внутренний человек моделируется «по образу и подобию» человека внешнего. Причем этот принцип предполагает не визуальное подобие, а сходство устройства и функционирования целого. Симптомами внутренних состояний служит интерпретация концептов психики, которые можно обнаружить в следующих инвективах: нем. Dreckseele (доел. Dreck - грязь, Seele - душа) - рус. подлец - тат. эт щан (доел, эт - собака, м;ан - душа);

нем. Hasenherz (доел. Hase - заяц, Herz - сердце) - рус. трусобол - тат. куян йврэк (доел, куян - заяц, йврэк - сердце; Gehirnkasten (Gehirn - мозг, Kasten

- ящик) - рус. « мозгодуй» - тат. ми чулмэге (ми - мозг, чулмэк - горшок)» представлены в виде органов, функционирующих внутри человека и, подобно обычным органам тела, отвечающих за определенные качества и способности человека.

Наиболее распространенная классификация органов «душевной» жизни строится с учетом их природы. Одни концепты, например сердце, печень, мозг, относятся к материальным, реально существующим органам, которым сознание приписывает дополнительные, имеющие отношение к психике человека функции: тат. кара йврэк (доел, кара - черный, йврэк - сердце) -зложелатель, злопыхатель; туц йорэк (доел, туц — мерзлый, застывший, йврэк — сердце) - хладнокровный; чуар йорэк (доел, чуар - пестрый, разный, йврэк - сердце) - любвеобильный; каты бэгырьле (доел, каты - твердый, бэгырь - печень) - твердолобый, живоглот.

Некоторые проявления внутренних состояний и качеств человека, которые формируют наивную языковую картину мира, заложены:

- в характере человека: нем. Haarspalter (доел. Haar - волос, spalten -делить), ;— рус. крохобор; тат. кире беткэн (доел, кире - обратный, в обратную сторону, беткэн - гл. законченный) - своенравный; щицел акыллы (доел, щицел - легкий, акыл - ум) - легкомысленный

- в мимике: ; нем. Nervenwrack (доел. Nerven - нервы, Wrack - обломки, развалина) - нервотреп; Röntgenblick (доел. Röntgen - рентген, Blick -взгляд) - искромет; тат. карацгы чырай (доел, карацгы - темный, чырай -лицо) - неприветливый- в жестах, позе: ama куркэ (доел, ama - самец, курка

- индюк) - высокомерный;

- в движениях: ; нем. Kopfhänger (Kopf - голова, hängen - вешать) -головолом-нытик, Leichtfuss (leicht - легкий, Fuss - нога) - легкомысленный, легковерт авыр аяк (доел, авыр - тяжелый, аяк — нога) - медлительный; речи: рус. пустомеля; буш сузле (буш - пустой, суз - слово) - пустомеля; тат. агач тел (агач - дерево, тел-язык) - косноязычный и т.п.

Восьмой раздел третьей главы посвящен чертам ментальности народа. Ментальная деятельность является основным параметром характеристики человека.

Словарь концептов русской культуры Ю.С. Степанова определяет, что ментальность - это миросозерцание в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе интеллектуальные, духовные и волевые качества

Язык и мышление, духовная и материальная культура, разные типы поведения и мировоззрение, выражающиеся в знаниях, убеждениях, идеалах, философии, религии, присущи всем людям на Земле. Все это и отражает общечеловеческую и частную ментальность, которые присутствуют во всех языках, в том числе, и в сравниваемых немецком, русском и татарском языках.

Язык не только выражает действительность, но и интерпретирует ее, создавая особую реальность, в которой живет человек. Поскольку культура

неотделима от закрепленной в языке картины мира, отражающей мировоззрение человека, то информация о культуре находит отражение в структуре языковых номинаций, подчас и негативных, как результаты когнитивной деятельности и ментальных представлений определенной лингвокультурной общности о вербализуемом объекте.

Среди всех субстанций, локализованных внутри человека, особое место занимают положительные лексемы душа, дух и сердце, где в сочетании субстантив+субстантив дается в целом отрицательные лексемы-инвективы: ж;ан квеге,. ж;ан эк;эфасы, явыз ж;ан, погимас щан, эт щап - душемучителъ, душегуб; легковерт, лоботряс. Например, концепт щап непосредственно связан с миром эмоций: щап квеге (щан - душа, коек - огарок) - жалкое существо, обуза. у!\ап - своего рода орган внутренней жизни человека, не связанный непосредственно с физиологической стороной. С ним связан внутренний мир человека, его чувства и переживания: щап Щдфасы (доел, щан - душа, щэфа - мучение, страдание) - душемучитель; явыз щап (доел, явыз - злой, эк;ан - душа) - душегуб; пошмас жан (доел, погимас -неторопливый, ж;ан - душа) - легкомысленная душа, эт щан (доел, эт -собака, щан - душа) — жестокосердный.

Как видно из приведенных примеров, в татарском языке множество инвектив-наименований, которые несут в своем составе и положительный, и отрицательный компонент щап, что свидетельствует о его чрезвычайно важной роли для отрицательной характеристики человека в татарской языковой картине мира.

Для обозначения концепта душа, а также внутреннего, духовного мира человека в татарском языке существует особая лексема кунел. Этот концепт не имеет точного эквивалента как в русском, так и в немецком языках, и безусловно, относится к области безэквивалентной лексики.

Концепт куцел представляется местом внутри человека, которое скрыто от посторонних глаз, это - источник человеческих чувств, переживаний, это - сфера эмоций и настроения. Например: тешенке куцел (доел, тешенке - пониженная, подавленная, куцел - душа) -пессимистическое настроение. В данном примере представлено вертикальное измерение, где отрицательные эмоции связаны с движением вниз, положительные - вверх, которые прямо характеризуют человека. Куцел в татарском языке может иметь и другие измерения, или свойства, например:

- внутренний объем или внутреннее пространство человека, пространство внутреннего мира; тар куцелле (доел, тар - узкий, куцел -душа, сердце) - неуживчивый, бездушный;

- физические характеристики: каты куцелле (доел, каты - твердый, жесткий, куцел - душа, сердце) - жестокий, бессердечный;

- чистоту: кара куцелле (доел, кара - черный, куцел - душа) - грязная

душа;

- целостность: китек куцел (доел, китек - отломанный, отколотый, куцел - сердце) - разбитое сердце.

Исключительно важную роль в языковой картине мира сопоставляемых в данной работе языков в качестве средоточия духовной жизни человека, источника и вместилища чувств и эмоций играет концепт сердце.

В русской языковой картине мира концепт «сердце» - невидимый орган добрых чувств» [Урысон 2003: 27]. Сердце - это внутренний мир человека, душа, память, но оно становится видимым и_познаваемым опосредованно через поступки человека - его обладателя. Например, нем. Herzdieb (доел. Herz - сердце, Dieb - вор) - рус. сердцеед, донжуан - тат. чуар йврэк (доел, чуар - пестрый, разный, йерэк - сердце) - сердцеед, любвеобильный; нем. Hasenherz (доел. Hase - заяц, Herz - сердце) - рус. «заячья душа», трус - тат. куян йерэк (доел, куян - заяц, йорэк - сердце) -трусобол. В зависимости от человека, если он не способен испытывать сильные, глубокие чувства, сердце может быть разным. Например, в татарском языке, таш йврэк (доел, таш - камень, йерэк - сердце) -жестокосердный; туц йорэк (доел, туц - мерзлый, йерэк - сердце) -бездушный, бессердечный или душегуб.

Татарский язык свидетельствует о высоком уровне эмоциональности, сентиментальности народа - его носителя, что находит свое выражение в существовании особых концептов, соотносимых с миром эмоций человека. Как показывают рассмотренные концепты, национальный менталитет остается величиной относительно постоянной.

К типичным характеристикам немецкого менталитета относятся, как отмечает большинство исследователей, любовь к порядку и трудолюбие. Это утверждение мыслится в немецком общественном сознании в широком диапазоне: в строгом соблюдении норм закона, уважительном отношении к приказу, неприязни к расхлябанности, уважение к пунктуальности, аккуратности, целеустремленности, основательности. Исследования показывают, что концепты, характеризующие немецкий менталитет меньше всего отражают внутреннего человека. Русская ментальность меньше всего отражается в инвективах-композитах - наименованиях человека в силу меньшей «дееспособности» русского языка к композитообразованию.

Ознакомление и сопоставительное изучение инвективной лексики дает возможность почувствовать, «насколько способ выражения мыслей, включая самые вульгарные, у людей близок» [Московцев 2004: 15] .

В девятом разделе третьей главы исследуется инвективная лексика, служащая для номинаций человека и его действий, которая сравнивает человека и его действия через характеристики животных и представителей животного мира (зоонимы). Это связано с тем, что представители фауны нередко обладают не единичными, а целым комплексом качеств, которые легко проецировать на людей.

Причиной возникновения зооонимов в сопоставляемых языках является ассоциативная связь, устанавливаемая языковым коллективом между представлением о животных и представлением о типах человеческой личности и типах поведения.

Это говорит о том, что приписываемые человеку семы животных отражают общие тенденции переноса значения, т.е. человеческое сознание выделяет одно свойство, которое кажется определяющим.

В немецком языке, наряду с вышеназванными, встречаются названия и других животных:

- Pferd: Arbeitspferd (доел, работа, лошадь) «трудоголик», Nillpferd (доел.река Нил, лошадь) (презр. «слонопотам»);

- Kuh / Ochse: Heulochse (доел, реветь, бык) «плакса, рева-корова»; Hornochse (доел, рог, бык), бран. «остолоп»; Kalbskopf (доел, теленок, голова) бран. «болван»; Kuharschagronom (доел, жопа-агроном), ирон. «ветеринар»; Kuhauge (доел, корова, глаз) «лупоглазый»; Rindvieh (доел. корова, животное), бран. «скотобаза»;

- Affe (обезьяна): Affenarsch (доел, обезьяна, жопа) «.обезьянья задница»; Affenhintern - «задница»; Brüllaffe (доел, рычать, обезьяна) «горлопан»; Grasaffe (доел, трава, обезьяна) «молокосос»; Maulaffe (доел. рот, обезьяна) «ротозей»;

- Bär (медведь): Ameisenbär (доел, муравей, медведь), груб, «рыловорот», Bärenhäuter (доел, медведь, шкура) презр. «лежебока»;

- Hase (заяц): Angsthase (доел, страх, заяц) «трусобол», Betthase (доел, постель, заяц) презр. «проститутка»; Betthäschen пренебр. «сопостельница»; Hasenherz (доел, заяц, сердце) «трусоед», Schißhase (доел. сраный заяц) груб, «...бол»;

-Biene (пчела): Arbeitsbiene (доел, работа, пчела) «трудоголик»;

- Schwein (свинья): Dreckschwein (доел, грязь, свинья) бран. «грязная свинья»; Hängebauchschwein (доел, висящий живот, свинья) бран. «жирный боров, пузан-брюхан»;

- Elefant (слон): Elefantenküken (доел, слон, цыпленок) шутл. «бугай»;

- Gans (гусь): Gänseblümchen (доел, гусь, цветочек) «застенчивая девушка», «мышка»;

- Ziege (коза): Gewitterziege (доел, гром и молния, коза) «козлодой»;

- Hund (собака): Hundepack (доел, собака, сволочь) презр. «подонок»; Hundeschnauze (доел, собака, морда) « мордобой»; Hundsfott (доел, собака, дурак) груб, «негодяй»; Kettenhund (доел, цепь, собака) «цепная собака, цербер, холуй»; Lausehund (доел, вошь, собака) бран. «негодяй»; Sauhund (доел, свинья, собака) бран. «мерзавец», Windhund (доел, свинья, собака) бран. «мерзавец»; Fleischerhund (доел. мясник, собака) бран. «бессердечный»; Lumpenhund (доел, лохмотья, собака) бран. «негодяй», Misthund (доел, навоз, собака) груб, «дерьмопер»;

- Hahn (петух): Kampfhahn (доел, борьба, петух) «драчун»; Knurrhahn (доел, ворчать, петух) «ворчун, брюзга»;

- Hammel: Leithammel (доел, вести, баран) «вожак, лидер»; Neidhammel (доел, зависть, баран) «завистник»;

- Vogel (птица): Lockvogel (доел, манить, птицаj «приманка, подставное лицо»; Pechvogel (доел, неудача, птица) презр. «неудачник»;

В русском языке встречаются инвективы-зоонимы, такие как, рабочая пчела, лошадь ломовая, рева-корова, стрекозел, блохолов, людоед, живоглот, скотобаза, сверхсамец, змея подколодная, божья коровка, черт полосатый, коновал, дойная корова, слепая курица.

- Bock: Prellbock (доел, обман, козел) «козел отпущения»; Sündenbock (доел, грех, козел) «козел отпущения»;

- Fuchs (лиса): Rotfuchs (доел, красная, лиса) «рыжий», Schlaufuchs (доел, хитрая лиса) «хитрован»;

- Igel (еж): Saufigel (доел, пить, еж) браи. «водкоед»; Sauigel (доел. свинья, еж) вульг.« похабник»;

- Storch (цапля): Storchbein (доел, цапля, нога) шутл. «длинноногая»;

- Eule (сова): Nachteule (доел, ночная сова) шутл. «полуночник»;

Зоонимическая характеристика, адресуясь человеку, показывает его

облик, поведение и поступок красочно и ярко. Например: Dreckschwein я бран. грязная свинья, гадина, дрянь; тат. сасы дуцгыз и т.п.

Книга «Этнография татарского народа» описывает, какой животный мир окружал издревле татарский парод: «Крестьяне держали лошадей (ат), коров (сыер), овец (сарык) и коз (кэж;э), крещеные татары - еще и свиней (дуцгыз). Поволжские татары отличались от соседних народов и довольно развитым птицеводством. Разводили кур (тавык), гусей (каз), уток (урдэк) Древним занятием было и пчеловодство» [Этнография 2004: 68 - 70].

В татарских сложных инвективных наименованиях человека нашли отражение, прежде всего, названия вышеупомянутых животных:

- ат (лошадь): am карагы (доел, конь, вор) «конокрад»; йвк аты (доел. воз, лошадь) «ломовая лошадь»; карт алаша (доел, старая лошадь) «старый хмырь»; кырыкмыш тай (доел, стриженый, жеребенок) «молокосос»; корчацгы тай (доел, вшивый, жеребенок) «паршивец»; олау аты (доел, воз, лошадь) «ломовая лошадь», вер айгыры (доел, табун, охеребец) «жеребец»; ат куте (доел, лошадь, задница) «засранец»;

- сыер (корова): алла бозавы (доел, бог, теленок) презр. «теленок»; буаз сыер (доел, беременная корова) «толстобрюхая»; муклэк сыер (доел, комолая корова) «проныра», насел угезе (доел, племенной бык) бран. племенной бык»; тычкак сыер (доел, засранец, корова) вульг. табу, засранка»; савым сыеры (доел, дойная корова) «дойная корова»;

- сарык (овца): ацгыра бэрэн (дрсп.безмозглый, ягненок) «тупица»; ацгыра сарык (доел, безмозглая овца) «тупой»; тилбэрэн орлыгы ашаган (доел, белены объелся) «сумашедший»; урман сарыгы (доел, лес, овца) «леший»;

- кэжэ (коза): кэщэ тэкэсе (козел) бран. «козел», кяща мацгай (доел. коза, лоб) «упрямец»; ющэ сакал (доел, коза, борода) презр. «козлиная борода»;

- эт (собака): урам эте (доел, уличная собака) бран. хулиган»; эт эрсезе (доел, собака, проныра) «проныра; эт бачасы (доел, собака, дитеныш, щенок) бран. «щенок»; эт ж;ан (доел, собака, душа) «негодяй»; эт каешы (доел, собака, шкура) бран. «ловкач»; эт котучесе (доел, собака, пастух)

«бездельник, шалопай»; эт токымы (доел, собака, племя) «сучье отродье»»; эт куте (доел, собака, задница) «пес паршивый»; зттэн туган (доел, от собаки рожденный) «сукин сын»; эттэи яралган (доел, от собаки рожденный) «собачье отродье»; эт ялкавы (доел, собака, лентяй) «лодырь»; котырган эт (доел, бешеная, собака) бран. «стервец»;

- домашние животные: дуцгыз тушкэсе (доел, свинья, туша) бран. жиртрест», сасы дуцгыз (доел, вонючий, свинья) бран. вонючка», ике аяклы шил к (доел, две, ноги, осел) груб.-прост. осел», ишэк колагы (доел, осел, ухо) «лопоухий», кара мэче (доел, черный, кот) бран. «подлюга»;

- тавык (курица): алама тавык (доел, рвань, курица)-, ой тавыгы (доел, дом, курица) «домосед»; тавык бете (доел, курица, вошь) бран. «блохолов»; тавык мие ашаган (доел, курица, мозг, съел) «безмозглая»; тавык улэте йоккыры! (доел. Чтоб околел от куриной болезни!) бран. «Чтоб сдох», квзге чебеш (доел, осенний, цыпленок) «недоросль», тутырган тавык (доел, фаршированная курица) бран. «туша»; сукыр тавык (доел. слепая курица) бран. «слепая курица»;

- этэч (петух): йолкыш этэч (доел, ободранный, петух) «обормот»; квзге этэч (доел, осенний, петух) «недоросток, замухрышка»; яшь этэч (доел, молодой, петух) «драчун»; калай этэч (доел, жестяной, петух) «драчун»;

- елан (змея): агулы елан (доел, ядовитая змея) бран. «змея подколодная; елан аягын кискэн (доел, змея, ноги ее, отрезал)>у, елан теле (доел, змея, язык) «зловредный»; елан чаккан (доел, змея ужалила) шустрый»; елан яше плагин (доел, змея, слезы, слизнул) «коварный»; кара елан - «черная змея»; кэлтэ елан (ящерица) «хитрый, шустрый»; кузлекле елан «очковая змея»; юха елан (многоголовая змея) «лицемер»; явыз елан (доел, злая, змея) бран. «гадюка»: ззьэр елан (доел, ядовитая змея) бран. «кобра»;

- буре (волк): ач буре (доел, голодный, волк) «обжора»; буре авыз (доел, волк, рот) груб, «мироед»; карт буре (доел, старый, волк) «бывалый»; дицгез буресе (доел, море, волк) «моряк»;

- корт (червь): агач корты (доел, дерево, червь) «непоседа»; кэгазь корты (доел, бумага, червь) «бюрократ»; соры корт (доел, трутень) бран. «дармоед»; умарта корты ( доел, пчела) «трудоголик; теш корты (доел. зуб, червь) бран. «зануда, надоеда»; тирес корты (доел, навоз, червь) бран. «поганец»;

- птицы: ала карга (доел, пестрая, ворона) «белая ворона»; карт карга (старая карга) «старый хрыч»; «карт чыпчык» (доел, старый, воробей) «стреляный воробей»; тэты кош (доел, хорошая (на языке детей -птица) бран. «проститутка»; тиле кэккук (доел, глупая, кукушка) «дуралей»; ояунах кошы (доел, рай, птица) простофиля»; тиле торна (доел, глупый, журавль) «дылда», торна сыйрак (доел, журавль, нога) «долговязый»;

- дикие животные: ama толке (доел, отец, лиса) «хитрец»; сасы квзэн (доел, вонючий, хорек) бран. «вонючка»; сукыр тычкан (доел, слепой, мышь) груб, «слепой»; ерткыч хайван (дикое животное) бран. «скотина,

негодяй; хэйлэкэр телке (доел, хитрая, лиса) «хитрец, жарг. «хитрожопый»; тычкан бэбэк (доел, мышь, зрачок) «узкоглазый»; куян йврэк (доел, заяц, сердце) «трус»; куркак куян ( доел, трусливый, заяц) «трус»; карт толке (старый, лис) «хитрован»;

Несвойственность употребеления композитов в татарском языке свидетельствует о своеобразии татарской ментальности.

Употребление этих слов по отношению к конкретному человеку в конкретной коммуникативной ситуации противоречит нормам общественной морали. Вполне «литературные» слова «корова», «козел» в русском языке: «Kuh -корова», «Schwein - свинья» в немецком языке; «кэжэ тэкэсе - козел», «алаша - лошадь», «дуцгыз - свинья» в татарском языке звучат как ругательства, значительно расширяя состав ненормативной лексики. Понятие ненормативности выражает несоответствие того или иного слова по отношению к норме литературного языка.

Антропоцентрические инвективные зоономинации в основном ориентированы на самые худшие качества человека: тат. котырган эт (доел. бешеный пес - психопат) - злой, в своей злости дошедший до бешенства человек; рус. музкепес - провинциальный, темный, дикий, нецивилизованный человек, деревенщина; блохолов - очень мелочный человек, скряга; нем. Gewitterziege (доел, гром и молния, коза) - мегера, ведьма, очень злая, скандальная женщина.

В татарском языке зоонимы также направлены на характеристику человека: ач бет (доел, голодный, вошь) бран. «жадина», бет чэйнэгэн (доел. вошь сжевал) бран. «блохолов»; гвберле бака (доел, жаба) «жаба, страхоморда»; кипкэн таракан (высохший, таракан) презр. «скелет, бухенвальд; квнче кубтэк (доел, ревнивая, бабочка) «ревнивец»; мунча тараканы (доел, баня, таракан) жарг. «отврат»; сукыр чебеп (доел, слепая, муха) груб, «слепошарый»; ут борчасы (доел, огонь, блоха) «живчик, непоседа».

В акте речемыслительной деятельности, номинант, который подлежит обозначению, как известно, классифицируется. Он подводится под класс тех животных, которые известны номинатору из предыдущего опыта. Соответственно, возникает ассоциация с образом конкретного животного. Но следует подчеркнуть, что при образовании инвектив-зоонимов значимыми оказываются несколько признаков, реально присущих тем или иным животным или приписываемых им языковым коллективом, т.е. народом. Например, «собака» имеет значения:

1) злой: тат. котырган эт «бешеная собака», ей алды асты мучкэсе «шавка подкрылечная»; рус. цепная собака; Kettenhund «цепная собака»;

2) невоспитанный: тат. зреез алабай (доел, пронырливая собака) «проныра»» эт эщан (доел, собачья душа) «мерзавец», эт баласы (доел, щенок) «щенок», эттэн туган сучье отродье», эттэн яралган «собачье отродье», эт токымы «собачье отродье», эт кетучесе (доел, собака, пастух) «бездельник», эт авыз (доел, собака, пасть) «сквернослов», эт каешы (доел, собака, ремень) «пройдоха»; нем. Lausehund (доел, вошь,

собака), Sauhund (доел. Свинья, собака) «мерзавец», Windhund (доел, ветер, собака) «ветреник, ветрогон», Lumpenhund (доел, тряпка, лохмотья, собака) «негодяй», Misthund (доел, навоз, собака) «подлец».

Благородному животному «лошадь» свойственны «неблагородные» характеристики:

1) некрасивая внешность: кырыкмыш тай - «стригун», корчацгы тай -«паршивец»;

2) сексуальность: тат. вер айгыры - «табунный жеребец»;

3) старость: тат. карт алаша; рус. «старая кляча»;

Овца в татарском и немецком языках ассоциируется с глупостью, тупостью:

- тат: ацгыра сарык (бран.) «тупица», ацгыра бэрэн бран.«дурак»,

- нем: Schafskopf (бран.) «болван», Schafsnase (бран.) «тупица, тупорылый».

Зоонимам изначально присуща образность. Она заложена в их основе и является результатом живой связи между номинативным и переносным значением наименования животного. Так, в татарском и русском языках лексема «обезьяна» в прямом значении имеет сему кривляния или подражания. В процессе развития значения, представляющего зооцентрическое обозначение человека, данная лексическая единица в немецком языке приобрела другое, очень грубое значение, о чем говорят следующие инвективны-композиты: Affenarsch (доел, обезьяна, задница) вульг. «засранец», Affenhintern (доел, обезьяна, задница) «задница», Affenscheiße (доел, обезьяна, дерьмо) вульг. «уголовник», «сорвиголова», Brüllaffe (доел, рычать, орать, обезьяна) «крикун, горлопан», Grassaffe (доел, трава, обезьяна) «молокосос» (очень груб.).

При этом в каждой речевой конкретной ситуации преобладающим является какой-либо один признак, остальные отодвигаются на второй план и образуют определенный фон.

Разные национальные культуры могут приписывать одному и тому животному как тождественные, так и противоположные свойства, что обусловлено традициями и обычаями этноса, а также разным типом характеров. Если сопоставить материал анализируемых языков, то обнаруживается как определенная общность в семантической нагрузке немецких, русских и татарских наименований животных, так и специфические черты, связанные с переносом их свойств в сферу человека.

Исследованный материал показывает, что даваемые характеристики в сравниваемых языках примерно одинаковы. Обусловлено это, видимо, тем, что отрицательное, негативное, выходящее за пределы нормы, что есть в человеке, вызывает определеннную эмоциональную реакцию индивида и получает соответствующее выражение в любом языке. В то же время из примеров явствует, что у немцев и татар с отрицательными качествами различных животных ассоциируются, прежде всего, злость, глупость, нечистоплотность и непорядочность. Однако в 5 характеристиках из 9 татарские инвективы-зооонимы преобладают над русским и немецким

языками. Это является показателем того, что татарский народ в силу своего религиозного воспитания старается меньше использовать обеденную бранную лексику сексуальной тематики, чаще прибегая в своих ругательствах и оскорблениях к зоонимам, компенсируя тем самым использование обсценизмов.

В десятом разделе третьей главы представлена тематическая систематика инвектив, связанных с концептом «человек», представленных в наших словарях-приложениях. Тематическая, как и семантико-стилистическая классификация инвективных наименований человека позволяют описать наиболее осуждаемые человеческие недостатки. Такое распределение инвектив-композитов указывает на то, какие пороки и недостатки выделяются у людей в том или ином обществе. В данном исследовании это - недостатки трех различных народов, говорящих на разных языках. Среди инвектив-композитов нами выделены следующие тематические группы:

I. Общие характеристики человека: 1) Тендерная характеристика в немецком, русском и татарском языках. Как показало наше исследование, объектом инвектив-композитов нередко становится злобный характер мужчин и сварливость женщин, которые можно отнести к поведенческому признаку.

Нечистоплотность и некрасивая внешность, растрепанные волосы женщин подвергаются осуждению со стороны мужчин в немецком и татарском социуме. Во всех сопоставляемых яхыках в наибольшей степени осуждается как женское, так и мужское распутство.

2) Возрастная характеристика в немецком, русском и татарском языках.

Исходя из составленного нами словаря, можно сказать, что все три

языковые картины мира относятся более критично к мальчикам, чем к девочкам. Что касается мальчиков, то прежде всего подвергаются осуждению такие недостатки, как глупость, неопытность, неаккуратность, драчливость, а у женщин и девочек - неопрятность, плаксивость, взбалмошность, заносчивость.

3) Характеристика человека с точки зрения его этнической принадлежности в трех сопоставляемых языках.

4) Профессиональная характеристика человека. Как показывают примеры, интеллектуальная неполноценность мужчин подвергается осуждению чаще у женщин. Можно утверждать, что общество более снисходительно по отношению к слабому полу, более терпимо относится к данному презираемому у мужчин качеству в женщинах.

Отличие в количественных показателях сопоставляемых языков следует объяснить тем, что немецкий,татарский и русский языки более расположены к композитообразованию, чем русский язык.

6) Характеристика материального положения человека.

7) Характеристика человека по поведенческому признаку. 8) Речевая характеристика (чрезмерная разговорчивость, болтливость). Исследовано, что болтливость является наиболее осуждаемым пороком. В каждом из

языков наблюдается широкий диапозон оттенков этого порока. По-немецки языком «мелят, болтают, треплются, хвастаются, врут, скандалят, сплетничают»: НигепЬоск - (жарг.) - стрекозел; по-русски чаще всего не только «пустословят» - (пустослов), но и «сквернословят» - (сквернослов), «мозги вправляют» - (мозгодуй), наносят клевету (дегтемаз), злословят (злопыхатель) и подлизываются {лизоблюд, блюдолиз, жополиз). В татарской языковой картине язык прежде всего подвергается сравнению, сопоставлению с самыми отрицательными явлениями окружающей действительности: адэм кисэге\ адэм калдыгы и т.н.

Во вторую группу включены инвективы, связанные с названиями различных животных.

Выявление, наряду с языковыми единицами,

лингвокультурологических и культурологических лакун и аномалий в инвективах-композитах способствует установлению некоторых конкретных форм корреляции языка и культуры. Рассмотренные в работе лакуны, аналоги и эквиваленты в самом общем их понимании фиксируют и доказывают то, что есть в одной локальной культуре и чего нет в другой, устанавливая соотношение специфического и универсального в отдельных языках и культурах.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, делаются выводы, прагматика которых проявляется как в семантическом содержании средств их объективации в лингвокультуре, так и в специфике проявления дискурсивной активности.

Установлены основные концепции исследования; определены лексико-семантические, стилистические и коммуникативные особенности инвектив-апеллятивов; систематизированы в классификациях инвективы-композиты в рассматриваемых языках; разработана классификация инвектив-композитов в представленных языках; обнаружены аномалии лексики в рассматриваемых языках как неразрывный компонент системы языков в мире; выявлена эквивалентность / неэквивалентность инвектив, встречающиеся номинациях человека в разноструктурных языках; доказаны общие и специфические черты инвектив-композитов.

Изучение инвективной лексики позволило выявить, во-первых, культурно обусловленный компонент языковых значений, во-вторых, рассмотреть когнитивные механизмы формирования важнейших стереотипов в языковом сознании. Функционируя как средство хранения и передачи народного опыта, инвектавные единицы обнаруживают органическую связь с концептами как культурно-специфическими вариантами понятий, которые составляют когнитивный базис национальной языковой картины мира. Несмотря на различные мнения по вопросу сосуществования вариантов, считается, что отказ от вариантов неминуемо приведет к обеднению речи. Нереально устранить из литературного языка все колебания и все грамматические и лексические дублеты. Это и нецелесообразно так как стремление к стабилизации литературного языка не должно приводить к

устранению необходимого функционального стилистического разнообразия литературного языка.

Стремление охватить «речевую полифонию» инвектив-композитов современной инвективной дискурсии в ее наиболее полном объеме привело и обусловило некоторые перспективы по линии широты / глубины исследования отдельных микропроблем, выдвинутых в работе. На базе картотеки нестандартных примеров инвектив-композитов нами создана шкала инвективной лексики в рассматриваемых языках, которая сводится, прежде всего, к следующим выводам: языковые единицы составляют национально-культурное содержание исходных языков и раскрывают специфику, уникальность и универсальность одного языка по отношению к другому. Безэквивалентная инвективная лексика свидетельствует о недостаточности компенсаторных механизмов и способов ее элиминации в разноструктурных языках и культурах.

Межъязыковые сходства и различия детерминированы тем, что многие аспекты инвектив-композитов широко представлены в рассматриваемых языках с точки зрения универсально значимого объекта речи, вербализуясь в субъективном контексте.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии

1. Файзуллина А.Г. Типология исследования именных композитов в немецком и татарском языках. / А.Г. Файзуллина: монография. - Казань: Изд-во «Хатер», 2007. -146 с.

2. Файзуллина А.Г. Функциональный аспект инвективных композитов в разноструктурных языках / А.Г. Файзуллина: монография. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2008. - 240 с.

Словари и учебно-методические пособия

3.Файзуллина А.Г. Татарско-русско-немецкий коррелятивный словарь именных композитов / А.Г Файзуллина. - Набережные Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2001. - 54с.

4. Файзуллина А.Г. Sprichwort - wahr Wort. - Халык эйтсэ, хак эйтер. Немецко-татарский, словарь пословиц и поговорок / А.Г Файзуллина. -Набережные Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2001.-44 с.

5. Файзуллина А.Г. Интерпретация текста. Учебно-методическое пособие по немецкому языку для студентов фак-тов иностр. яз. / А.Г Файзуллина. - Набережные Челны: ООО «ЛОГОС+», 2002. - 32с.

6. Файзуллина А.Г. Интерпретация текста. Учебно-методическое пособие по немецкому языку для студентов фак-тов иностр. яз. / А.Г Файзуллина: сб. методических разработок, рекомендации по организации и проведению педагогической практики студентов пед. ССУЗов. - Часть 2. -Казань: РИД «Школа», 2003. - С.111-128.

7. Файзуллина А.Г. Немецко-русско-татарский словарь инвективной лексики / А.Г Файзуллина. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2007. - 44 с.

8. Файзуллина А.Г. Татарча-русна инвектив исемнэр сузлеге. - Казан: Казан ун-ты нэшрияты, 2007. - 36 б.

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК

9. Файзуллина А.Г. Вторичная номинация и семантико-номинативные особенности именных композитов / А.Г Файзуллина // Научная жизнь. - М.: Наука, 2008. - № 1. - С. 55 - 62. (ISSN 1991-9476).

Ю.Файзуллина А.Г. Инвективы-зоовокативы в разноструктурных языках / А.Г Файзуллина // Вестник развития науки и образования. - М.: Наука, 2008. - № 2. - С. 85 - 91. (ISSN 1991-9484).

11. Файзуллина А.Г. К проблеме возникновения инвективной лексики / А.Г Файзуллина // Вопросы филологических наук, 2008 - №1(30). - М.: Изд-во «Компания Спутник+», 2008. - С. 47 - 51. (ISSN 1728-8843).

12. Файзуллина А.Г. Отражение наименований мифологических персонажей татарского языка в инвективной лексике / А.Г Файзуллина // Вопросы филологических наук. - 2008. - № 1 (30). - М.: Изд-во «Компания Спутники-», 2008. - С.52 - 57. (ISSN 1728-8843).

13. Файзуллина А.Г. Инвективы-композиты как вид агрессивного дискурса в разноструктурных языках / А.Г Файзуллина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. - 2008. - № 2 (6). - Пенза, Изд-во ПГУ. - С. 99 - 106. (ISSN 1728-628Х).

14. Файзуллина А.Г. Лакунарная инвективная лексика в разноструктурных языках / А.Г Файзуллина // Вестник Вят ГГУ, 2008. -№3(2). - Киров: Изд-во Вят. ун-та, 2008. - С. 145 - 152.

15.Файзуллина А.Г. Номинация как методологическая основа исследования инвективной лексики / А.Г Файзуллина // Вестник ЧТУ, 2008. -№ 4. - Чебоксары: Изд-во ЧГУ, 2008. - С. 180 - 187.

1 б.Файзуллина А.Г. Словосложение как способ образования инвективной лексики в разноструктурных языках / А.Г Файзуллина // Вестник Вят ГГУ. - 2008. - № 4 (3). - Киров: Изд-во Вят ун-та, 2008. - С. 190 - 198.

17. Файзуллина А.Г. К проблеме вариантности в изучении инвективной лексики в разноструктурных языках / А.Г Файзуллина // Ученые записки Казанского государственного университета, 2008. - № 4. - С. 151-161.

18. Файзуллина А.Г. Метафорика инвективных композитов концепта «человек» / А.Г Файзуллина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. - 2008. - №4. - Пенза, Изд-во ПГУ. - С. 105 - 114. (ISSN 1728-628Х).

Статьи

19. Файзуллина А.Г. Тенденции развития именных композитов в современном немецком языке / А.Г. Файзуллина // Наука и школа. - №1. -Набережные Челны: Изд-во ИНПО, 1996. - С. 102 - 106.

20. Файзуллина А.Г. Композиты с заимствованными англо-американизмами в современном немецком языке / А.Г. Файзуллина // Наука и школа. - № 8. - Набережные Челны: Изд-во ИНПО, 1997. - С.37 - 40.

21. Файзуллина А.Г'. Проблемы разграничения сложного слова и словосочетания в немецком и татарском языках / А.Г. Файзуллина // Актуальные проблемы двуязычия в РТ: сб. статей межрегиональной научно-практической конференции. - Набережные Челны: Изд-во ИНПО, 1997. -С.45-47.

22. Файзуллина А.Г. Использование лингвострановедческого материала при типологическом изучении немецкого и татарского языков / А.Г. Файзуллина // Актуальные проблемы педагогики, психологии и частных методик. - Вып. VII. - Набережные Челны: Изд-во ИНПО, 2001. - С. 121 -128.

23. Файзуллина А.Г. Научно-экспериментальная работа и ее роль в процессе модернизации образования / А.Г. Файзуллина // Проблемы модернизации современного образования. - Набережные Челны: «ЛОГОС +»,2003.-С. 33 -37.

24.Файзуллина А.Г. Сравнительно-типологическое изучение композитов-топонимов с одинаковой комбинаторикой лексико-семантической группы / А.Г. Файзуллина // Наука и практика в системе педколледж - вуз. - Набережные Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2002. - 64 - 70.

25.Файзуллина А.Г. Инновационные языковые процессы в современном немецком языке в эпоху информационных технологий / А.Г. Файзуллина // Современные тенденции в преподавании иностранных языков: материалы Всероссийской научно-практической конференции 28.11.2003 г. -Набережные Челны, 2003. - С. 231 - 235.

26. Файзуллина А.Г. История языка и история государства в преподавании немецкой литературы в вузе / А.Г. Файзуллина // Современные тенденции в преподавании иностранных языков: материалы Всероссийской научно-практической конференции 28.11.2003. - Набережные Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2003. - С. 235 - 239.

27.Файзуллина А.Г. Использование лингвострановедческого материала при типологическом изучении немецкого и татарского языков / А.Г. Файзуллина // МОСТ (язык и культура) - BRIDGE (language & culture). - Н. Новгород - Наб. Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2003. -№12. - С.6 - 9 .

28.Файзуллина А.Г. Воспитательный потенциал научно-исследовательской работы студентов в формировании творческой личности / А.Г. Файзуллина // Инновационные средства и технологии развития

творческого потенциала студентов: материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Самара, 2004. - С. 233 - 235.

29. Файзуллина А.Г. Воспитательный потенциал научно-исследовательской работы в формировании личности будущего учителя / А.Г. Файзуллина // Воспитание будущего учителя в процессе предметной подготовки: сб. материалов Всероссийского семинара-совещания. - Казань: Изд-воКазан, гос. пед. ун-та, 2004: в 2 ч- Ч. 2. - С. 444 -446.

30. Файзуллина А.Г. Невербальные средства общения при интерпретации текста немецкой художественной литературы / А.Г. Файзуллина // Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний: сб. статей II Международной научно-практической конференции. - Пенза, 2005. - С. 62 - 67.

31. Файзуллина А.Г. Креативность как ключевой компонент в формировании творческой личности / А.Г. Файзуллина // Проблемы управления: новые тенденции: сб. научных статей. - Наб. Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2005. - С.З - 6.

32. Файзуллина А.Г. Взаимоотношения языка и культуры / А.Г. Файзуллина // Международное сообщество: актуальные проблемы и перспективы межкультурного, делового общения: материалы межрегиональной научно-практической конференции (21.02.2006 г.). -Альметьевск: Изд-во «ООО «БИ Компании - Сервис», 2006. - С. 14 - 19.

33. Файзуллина А.Г. Язык как средство хранения культурно-исторической информации (на материале немецкого и татарского языков) / А.Г. Файзуллина // Язык и методика его преподавания: материалы VIII республиканской научно-практической конференции (14.06.2006 г.). -Казань: Центр инновационных технологий, 2006. - С. 163 - 169.

34. Файзуллина А.Г. Взаимосвязь языка и культуры и их роль в отражении типа ментальности народа / А.Г. Файзуллина // «Теория перевода. Типология языков. Межъязыковая коммуникация»: Материалы III Международной конференции МГУ - КГУ (28 - 29.04.2006 г.): в 2 т. - М.: Изд-во МГУ, 2007. Том II. - С. 255 - 261.

35. Файзуллина А.Г. Вопросы взаимоотношения языка и права // Актуальные проблемы современного общества глазами молодого поколения: Материалы Всероссийской молодежной научно-практической конференции. -Набережные Челны: Камский институт, 2006. - С. 14 - 16.

36. Файзуллина А.Г. «Человек» как ключевой концепт языковой картины мира / А.Г. Файзуллина // Актуальные проблемы современного социально-экономического развития: материалы II Международной научно-практической конференции. - Самара, 2006. - С. 150 -151.

37. Файзуллина А.Г. Сопоставительное изучение национальной языковой личности / А.Г. Файзуллина // Роль человеческого капитала в инновационном становлении России: материалы Международной научно-практической конференции (22 - 24.11.2006 г.): в 2 ч. - Казань: Изд-во АУ «ТИСБИ», 2006. - Ч. И. - С. 278-281.

38. Файзуллина А.Г. Образная номинация и языковое сознание (на материале немецкого и татарского языков) / А.Г. Файзуллина // Самосовершенствование, самореализация личности: психолого-педагогические аспекты: материалы III Всероссийской научно- практической конференции. Ч. И. - Набережные Челны, 2006. - С. 319 - 325.

39. Файзуллина А.Г. Образ концепта «Человек» в языковой картине мира (на материале немецкого и татарского языков) / А.Г. Файзуллина // Сохранение и развитие языков в условиях многонационального государства: проблемы и перспективы: сб. материалов и трудов Международной научно-практической конференции. - Казань, 23 - 24.06. 2006 г.:- в 2 т. - 'Г.2. 2006. -152 с.-С. 100-102.

40. Файзуллина А.Г. Сопоставительное изучение инвективной лексики в разносистемных языках / А.Г. Файзуллина // Юрислингвистика-8: Язык как феномен правовой коммуникации: сб. научных трудов Международной конференции «Русский язык и современное российское право» (4.10.06. -7.10.2006 г.). - Кемерово - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. - С. 293 - 301.

41. Файзуллина А.Г. Отражение ментальности народа в инвективных наименованиях «внутреннего человека» / А.Г. Файзуллина // Культура. Коммуникация. Корпоративность: материалы VI Международной научно-практической конференции (21. 02. 2007г.): в 2 ч.- Йошкар-Ола: Изд-во МОСИ, 2007. - 196 с. - Часть I. - С. 21 - 27.

42. Файзуллина А.Г. Когнитивные аспекты наименования человека (на материале разносистемных языков) / А.Г. Файзуллина // В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: материалы Международной научной конференции (Казань, 4. - 7.05.2007 г.). Т.2. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2007. - С.ЗО - 32.

43.Файзуллина А.Г. Культурно-национальная специфика наименования человека / А.Г. Файзуллина // Материалы I Всероссийской научно-практической конференции «Иностранные языки в современном мире» (14.06.2007 г.) / под общ. ред. Ф.Л. Ратнер, О.П. Таркаевой. - Казань: Изд-во Казан.ун-та, 2007. - 230 с. - С. 88 - 92.

44. Файзуллина А.Г., Гарифуллина В.И. Общество, государство, личность: юридические аспекты языка / А.Г. Файзуллина, В.И. Гарифуллина // Общество, государство, личность: проблемы взаимодействия в условиях рыночной экономики: материалы VIII Международной научно-практической конференции (18-20.05. 2007г.): в 2 ч. - Казань: Академия управления «ТИСБИ», 2007. - Ч. 1. - С. 115 - 120.

45. Файзуллина А.Г. Оценочность в семантической структуре наименования «внешнего человека» / А.Г. Файзуллина // Языковые и культурные контакты различных народов: сб. статей Международной научно-методической конференции. - Пенза: АНОО «Приволжский Дом знаний», 2007. - С. 334 -337.

46. Файзуллина А.Г. Особенности инвективных наименований человека в татарском языке / А.Г. Файзуллина // Современные языковые процессы в Республике Татарстан и Российской Федерации:

законодательство о языках в действии: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 15-летию принятия Закона о языках. (22.11.2007 г.). - Казань: Татар, кн. изд-во, 2007. - 412 - 418.

47. Файзуллина А.Г. Номинация как методологическая основа исследования концепта «человек» / А.Г. Файзуллина // Проблемы прикладной лингвистики: сб. статей Международной научно-практической конференции (27-28. 12. 2007 г.). - Пенза: АНОО «Приволжский Дом знаний», 2007. - С. 261 - 266.

48. Файзуллина А.Г. Роль вторичной номинации при образовании инвективной лексики / А.Г. Файзуллина // Проблемы прикладной лингвистики: сб. статей Международной научно-практической конференции (27 - 28. 12. 2007 г.). - Пенза: АНОО «Приволжский Дом знаний», 2007 - С. 266-271.

49. Файзуллина А.Г. Общественно-политические и социальные корни инвективной лексики / А.Г. Файзуллина // Межкультурная коммуникация: теория и практика: сб. статей VII Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования» (6.12 - 8.12. 2007 г.). - Томск: Изд-во 'ГПУ, 2008. - 4.2. - С. 162 -168.

50. Файзуллина А.Г. Человек в антропологической парадигме лингвистики / А.Г. Файзуллина // Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе: материалы X Всероссийской научно-практической конференции (декабрь, 2007г.). - Пенза: РИО ПГСХА, 2008.-С. 46-50.

51. Файзуллина А.Г. К проблеме сопоставительного изучения взаимодействия различных языков и культур / А.Г. Файзуллина // Культура Урала в XVI - XXI вв.: исторический опыт и современность: материалы Всероссийской научной конференции (22.02. 2008 г.): в 2 ч. - Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2008. - 4.2. - С. 326 - 331.

Подписано в печать 10.10.08. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Гарнитура Times New Roman. Усл. печ. л. 2,9. Тираж 100 экз. Заказ № 508.

Отпечатано в типографии Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина 420045, Казань, ул. Красная Позиция, 2а Тел. 272-22-54

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Файзуллина, Альмира Габбасовна

Введение.

Глава 1. Теоретико-методологические предпосылки изучения языковой картины мира в разноструктурных языках.

1.1. Об истоках типологических исследований.

1.2. Языковая картина мира в свете классической и современнойнаучной парадигмы.

1.2.1. Картина мира как базовое понятие концепции языковой личности.

1.3. Интерпретация концепта «человек» в современной лингвистике.

1.4. Когнитивные аспекты наименования человека.

1.4.1. Концептуально-семантические поля «язык» и «человек».

1.5. Номинация и фунциональные особенности именных композитов.62 1.5.1. Вторичная номинация и семантико-номинативные особенности именных композитов.

1.6. К вопросу о словосложении в разноструктурных языках.

1.6.1. Особенности структуры сложных слов композитов.

1.7. Композитообразование в языке - тенденция языковой экономии.87 1.7.1. Вопросы разграничения сложного слова и словосочетаний в татарском языке.

Выводы по главе 1.

Глава 2. Инвективы-композиты и их семантико-грамматический статус.

2.1. Место инвективы в системе языка и культуры.

2.1.1. Типология инвектив-композитов.

2.1.2. Инвективы как вариантность образной номинации концепта «человек».

2.2. Общественно-политические и социальные корни инвективной лексики.

2.3. Классификации инвектив-композитов в системе разноструктурных языков.

2.3.1. Отражение ментальности народа в наименованиях «внутреннего человека».

Выводы по главе 2.

Глава 3. Лексико-семантические и стилистические особенности инвектив-композитов.

3.1. Оценочная семантика инвектив-композитов.

3.1.1. Коннотации как средство выражения экспрессивности инвективной лексики.

3.2. Семантико-стилистические особенности инвективной лексики.

3.2.1.Метафорика инвектив-композитов.\.

3.2.2.Синонимика инвектив-композитов.

3.2.3.Антонимика инвектив-композитов.

3.3. Апеллятивы-инвективы.

3.3.1.Инвективы-композиты как вид агрессивного дискурса.

3.3.2. Аксиологические характеристики внешности человека.

3.4.Национально-ментальный колорит в сопоставительном аспекте.,211 3.4.1.Трансформация положительных концептов «душа, дух, сердце» - в отрицательные.

3.5. Инвективы-зоонимы и их ассоциативные корреляции.

3.5.1. Зоонимы-инвективы и их проекция на человека.

3.5.2 Инвективы-зоонимы в дискурсии.

3.6. Аспекты функционирования инвективных лексем в дискурсе.

3.7. Лакунарные инвективы-композиты как национально-специфический аспект языка и речи.

3.7.1. Тематическая классификация инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках.

Выводы по главе 3.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Файзуллина, Альмира Габбасовна

На рубеже XX - XXI вв. человечество столкнулось с проблемой глобального характера: как в условиях негативного влияния последствий технического прогресса обеспечить собственное производство и сохранить идеальные и материальные ценности, накопленные в ходе исторического развития. Человек и его язык, а также связи человека и языка, языка и культуры, языка с другими системами бытия стали приоритетными объектами научного познания.

Гуманитарные науки развиваются в пространстве, где представление о гуманизме связывается с идеей культурного прогресса. Культура находится под воздействием враждебных экономических, социально-политических, экологических, технических и духовных факторов, что ведет к декулыуризации общества. Общество при этом с опасением констатирует широкую экспансию ненормативной речевой стихии, подчеркивая, что она представляет серьезную опасность для стабильного литературного языка, расшатывает сложившуюся систему литературных норм, ведет к деградации культуры речи.

Основу культуры любого народа составляет язык, а теоретические исследования в области языка имеют непреходящее значение для сохранения национальных культур. От результатов лингвистических исследований зависят не только совершенствование и развитие языка, но и то, насколько эффективно язык будет осуществлять свою культурную функцию.

Главенствующее место в современном языкознании заняла лингвокультурология. Придерживаясь концепции В.Н. Телия, можно сказать, что главная цель науки - это «выявление «повседневной» культурно-языковой компетенции' субъектов лингвокультурного общества. Эту компетенцию следует рассматривать на основе культурных коннотаций, соотносимых с концептуальным содержанием языковых знаков различных типов и воспроизводимых вместе с ними в процессе употребления языка, и тем самым несущих сведения о совокупной идентичности культурно-языкового самосознания как части общекультурного менталитета социума» [Телия 1999: 24].

Научное исследование посвящено сопоставительному изучению инвективной лексики и, в частности, инвективам-композитам, которые рассматриваются в русле когнитивного, социокоммуникативного и лингвокультурологического аспектов на материале немецкого, русского и татарского языков.

Сопоставительное изучение языков - одна из привлекательных областей современной лингвистики. «Это - познание различных языковых картин мира, неповторимых языковых культур, национальных особенностей восприятия людьми мира и определение своего места в нем» [Манакин 2004:

4].

Актуальность данного исследования определяется следующими факторами: во-первых, оно выполнено в русле лингвоантропоцентрического подхода и посвящено изучению фрагментов немецкой, русской и татарской языковых картин мира на примере инвектив-композитов (ИК) и их лексико-семантических коннотаций. Во-вторых, следует отметить недостаточную изученность инвективной лексики как явления, характеризующего состояние речевой культуры народа, ибо одна из важнейших задач лингвистики в настоящее время состоит в поиске средств сохранения традиционной речевой культуры в целом. В-третьих, исследование инвективы в межнациональном аспекте необходимо в свете расширяющихся международных контактов, так как сопоставительно-типологическое изучение системно организованных участков лексики разных языков позволяет обнаружить определенные сходства и различия между языками и отразить эту специфику в лексикографических трудах и в переводных словарях. В-четвертых, тема данной работы находится на стыке важнейших междисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, этногерменевтики, социолингвистики, юрислингвистики и обращена к изучению языка и языковых единиц с позиции разных культур, а также национальной специфики. Наблюдаемая в обществе инвективизация речи выводит на первый план проблему юридической незащищенности человека от речевого оскорбления. В-пятых, актуальность темы подтверждается тем обстоятельством, что в условиях современного развития национальных языков и все большей интеграции и обогащения культур возникает необходимость выявления и изучения лексических и семантических систем разноструктурных языков на уровне ненормативной лексики, что будет способствовать адекватному восприятию комплекса разнородных лингвистических средств и специфических особенностей функционирования инвектив-композитов в дискурсе сопоставляемых языков.

Объектом исследования стали инвективы-композиты (ИК) немецкого, русского и татарского языков: их формирование, функционирование и семантико-стилистические особенности в соотнесении с дискурсивным и культурологическим контекстом, отраженным в разноязычных текстах и лексикографических дефинициях.

Предметом исследования является выявление словарных и дискурсивных дефиниций инвектив-композитов, их семантико-стилистических и функциональных особенностей в разноструктурных языках. Немецкий и татарский языки рассматриваются как эквиполентные объекты, характеризуемые по их отношению к языку-эталону, что позволяет варьировать направление сравнения от одного языка к другому и от них к языку-эталону. Таким языком-эталоном в настоящей работе выступает русский язык, являющийся критерием оценки разноструктурных языков в аспекте типологической классификации, а также полем для исследования.

Материалом для комплексного исследования послужили инвективы-композиты сопоставляемых языков (около 4000 единиц), в основном извлеченных методом сплошной выборки из лексикографических источников: толковых и двуязычных словарей немецкого, русского и татарского языков. При выборе литературных источников основное внимание отдано тем, которые отражают современное (конец XX - начало XXI вв.) состояние языка и речевой практики.

Цель работы заключается в сопоставительно-типологическом исследовании словообразовательных, семантических и функционально-стилистических особенностей инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках и выявлении их сходств и различий.

Поставленная в диссертации цель предопределила решение следующих задач:

1) выявить семантико-стилистические особенности инвектив-композитов;

2) разработать критерии классификации инвектив-композитов;

3) разграничить функциональную специфику инвектив-композитов в рамках антропоцентрической парадигмы;

4) выяснить межъязыковую сопоставимость и лакунарность инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках;

5) установить общие и специфические черты инвектив-композитов в сопоставляемых языках;

6) определить национально-культурные и этносоциальные аспекты инвективной лексики в языковой картине мира;

7) охарактеризовать отражение менталитета народов в инвективах-композитах сопоставляемых языков.

Научная новизна исследования обусловлена тем, что в нем впервые предпринята попытка комплексного описания инвектив-композитов немецкого, русского и татарского языков, разработаны критерии их классификации, установлены аксиологические особенности инвектив-композитов. Новым в диссертации является авторское обобщение опыта лексикографической репрезентации инвектив-композитов в данных языках, а также установление их специфических характеристик на лексико-семантическом и функциональном уровнях и их этнонационального колорита. Это позволило заключить, что инвективы-композиты, как сниженно-разговорная лексика, представляют собой неотъемлемый пласт языковой системы, ее функционирования, реализующего оппозиции нормативное / ненормативное, мелиоративное / пейоративное.

Теоретическая значимость исследования заключается в обосновании новой концепции осмысления языкового явления - инвектив-композитов. Данная работа призвана способствовать созданию перспективного направления лингвистических исследований, основанного на корреляции язык - культура - право - человеческая личность. Диссертационное исследование имеет выход в семантику, прагматику и лингвистику текста. Полученные результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения деривационно-лексической семантики, специфики функционирования инвектив-композитов. Они помогут раскрыть тенденции в динамике развития ненормативной лексики и внести существенные поправки в толковые словари разговорно-сниженной лексики.

Практическая ценность исследования • определяется тем, что полученные выводы и наблюдения призваны способствовать повышению уровня филологического образования, а также уровня владения разговорной речью в типовых ситуациях общения. Потребителем результатов работы в масштабах отрасли могут быть гуманитарные факультеты и отделения вузов (курсы по стилистике, культуре речи, сопоставительной лексикологии, лингвокультурологии, юрислингвистике и т.п.).

Методы исследования. Для решения поставленных задач в диссертационном исследовании применялись сопоставительно-типологический метод, привлечены методы компонентного и статистического анализа, универсально-дифференциальный подход 3.3.

Гатиатуллиной, общенаучные, междисциплинарные, частнолингвистические, а также методы смежных дисциплин, используемые в культурологии и юриспруденции.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования являются:

- постулаты Казанской лингвистической школы (И.А. Бодуэн де Куртенэ, В.А. Богородицкий, В.В. Радлов, Н.В. Крушевский) о триединстве мира, человека и языка и о равенстве сопоставляемых языков как объектов исследования;

- положения теоретиков-германистов (В. фон Гумбольдт, JI. Вайсгербер, Г. Пауль, Й. Рис, И. Трир, X. Бринкманн, А. Мейе, В. Фляйшер и Е. Ризель, Е. Розен, др.) о статусе слова, в том числе и композита, а также о соотношении языка и культуры.

По проблемам общего языкознания исследование опирается на труды зарубежных и отечественных лингвистов: Ш Балли, Э. Бенвенист, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Л.В. Щерба, А.А. Потебня, Ф.Ф. Фортунатов, Ю.Д. Апресян, М.Я. Блох, Н.К. Гарбовский, Г.Е. Корнилов, В.Г. Гак и др.

Языковую картину мира представляют работы Е.М. Верещагина, Ю.Н. Караулова, В.Г. Костомарова, Е.С. Кубряковой, Л.П. Крысина, В.Н. Телия, А.Д. Шмелева.

Тюрко-татарское языкознание рассматривается в трудах В.В. Радлова, Р.С. Газизова, Ф.А. Ганиева, А.А. Юлдашева. Современные концепции антропоцентрической парадигмы, концептуальные и языковые картины мира, лингвокультурология и стилистические преобразования речи представлены трудами Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, В.В. Воробьева, Д.С. Лихачева, Ю.Н. Караулова, Ю.С. Степанова и др.

В основу настоящей работы положена гипотеза о том, что у истоков различных культур находятся системы ценностных и антиценностных ориентаций, корреляций положительной и отрицательной оценочности, соотношений нормативного/ненормативного. Сопоставительнотипологический анализ инвектив-композитов позволяет установить оценочные приоритеты сравниваемых культур.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Снижение языковой культуры и увеличение роли инвективной лексики в современных условиях - следствие общественно-политических явлений и новых условий функционирования языков.

2. Языковая картина мира в инвективных единицах представлена в ее ориентации на аномальные объекты действительности и, соответственно, аномалии языка.

3. Совокупность стереотипов культурно-национального мировидения, отраженных в языке через единицы разговорно-сниженной лексики, входит в концептуальную картину языкового мира, описание «внешнего» и «внутреннего» человека и социума в языковом образе мира, где все элементы структурированы и соотнесены с самим человеком.

4. В языковом коллективе существует ряд приемов и средств для выражения агрессивной природы и функции языка. Один из них - инвектива, реализуемая инвективной лексикой. Основными языковыми единицами инвективного поля выступают негативные эмоционально-оценочные единицы языка - инвективы-композиты.

5. Инвективы-композиты выражают отрицательную оценку разных параметров: поведения, характера, внешности, речи человека.

6. Инвективы-композиты представляют собой многоаспектное явление, связанное с языковыми способами выражения поведенческих действий человека, неразрывно связанных с аксиологической моделью социума, осуществляемой по ряду направлений - ценностная, / антиценностная составляющая, положительная / отрицательная оценочность, норма и отступление от нее.

7. Инвективы-композиты как сниженно-разговорная лексика представляют собой неотъемлемый пласт языковой системы и ее функционирования, который реализует оппозиции нормативные / ненормативные, мелиоративные / пейоративные.

8. Межъязыковая сопоставимость инвектив-композитов в немецком, русском* и татарском языках, выявляет различную семантизацию, что обусловлено наличием определенных стереотипов в сопоставляемых языках.

9. Исследование направлено на раскрытие национальной специфики через призму сравниваемых языков и вербализованное представление о духовном мире человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы.

10. Выявление общих и специфических черт моделей инвектив-композитов в сравниваемых языках объясняется закономерностями в расхождениях языковых культур, являющихся результатом универсально-дифференциального подхода (термин 3.3. Гатиатуллиной) в систематизации и актуализации рассматриваемого феномена.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были апробированы на Меэшдународных конференциях: «Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний» (Пенза, 2005); «Теория перевода. Межкультурная коммуникация. Сопоставительная лингвистика» " (Казань, 2006); «Актуальные проблемы современного социально-экономического развития» (Самара, 2006); «Сохранение и развитие родных языков в условиях многонационального государства: проблемы и перспективы» (Казань, 2006); «Русский язык и современное российское право» (Кемерово, 2006); Научно-практических конференциях: «Роль человеческого капитала в инновационном становлении России» (Казань, 2006); «Культура. Коммуникация. Корпоративность» (Йошкар-Ола, 2007); «В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007); «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза,

2007); «Лингвистические и культурологические традиции образования» (Томск, 2007); Научно-методических конференциях: «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 2007); «Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе» (Пенза, 2007); Международном симпозиуме: «Вариативность в языках народов Поволжья» (Чебоксары, 2006); Всероссийских конференциях: «Современные языковые процессы в Республике Татарстан и Российской Федерации: законодательство о языках в действии» (Казань, 2007); «Культура Урала в XVI - XXI вв: исторический опыт и современность» (Екатеринбург, 2008): «Актуальные проблемы современного общества глазами молодого поколения» (Набережные Челны, 2006); «Иностранные языки в современном мире» (Казань, 2007); «Современные тенденции в преподавании иностранных языков» (Набережные Челны, 2003); Республиканских конференциях: «Язык и методика преподавания» (Казань,

2006); Межвузовских и итоговых конференциях: «Международное сообщество: актуальные проблемы и перспективы межкультурного, делового общения» (Альметьевск, 2006); «Наука и образование» (КГУ, 2005, 2006,

2007).

По теме диссертации опубликованы 2 монографии, 4 словаря, 2 учебных пособия для студентов, 43 статьи в научных изданиях, а также в изданиях, рекомендованных ВАК РФ (общий объем - 51,4 п.л.).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры французского языка Института языка Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина.

Структура работы определяется- ее исследовательскими целями и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка цитируемой и упоминаемой литературы, словарей, списка условных сокращений и двух приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте"

Основные результаты диссертации сводятся к следующим:

1) Языковая картина мира в инвективных единицах представлена в ее ориентации на аномальные объекты действительности и - соответственно -аномалии языка.

2) Понятие «инвектива» включает системную и функционально-коммуникативную стороны. Первая представлена лексическим и фразеологическим фондом языков, вторая - входит в дискурсивно-текстовое пространство и формирует речевую тактику атонального характера -нанесение оскорбления.

3) Инвективы неразрывно связаны с аксиологической моделью социума, осуществляемой по ряду направлений - ценностная / антиценностная составляющая, положительная / отрицательная оценочность, норма и отступление от нее.

4) Антропоцентрический подход к оппозиции «»человек - язык» позволил выявить систему ценностно-оценочных ориентаций личности и социума, отраженную в словарях и дискурсах. При этом вторичная номинация базируется на переносных значениях. Обращение-апелляция сводится к экспрессивно-оценочной семантике, а характеризация (предикация) выявляется в инвективах-композитах, функционирующих в предложениях односоставного и двусоставного профиля.

5) Оценочные характеристики инвективного дискурса проанализированы нами с учетом их шкалированности. При этом установлены двучленные (плюс - минус) и трехчленные парадигмы (усиление - норма - ослабление), в них крайние полюсы обычно интенсифицированы в сторону усиления осуждаемого признака.

6) Изучение внешних данных и внутренних состояний, а также качеств человека свидетельствует о значимости инвективной лексики, ее достаточно широкой представленности в лексикографии изучаемых языков, что отражено в стилистических словарных пометах - уничижительные, грубые, просторечные, пренебрежительные, бранные, вульгарные.

7) Функционально-синтаксический аспект их изучения говорит о том, что инвективы-композиты закреплены за рядом конструкций. Прежде всего, они осознаются как предикативные единицы - именные оценки (А.А. Шахматов).

8) Установлены метафорические, синонимические и антонимические ряды инвектив-композитов по ряду наиболее значимых концептов: добро / зло, ум / глупость, доброта / жадность, простота / хитрость, легкомысленность, непорядочность и т.п. При этом синонимические, антонимические и зоонимические ряды, связанные с отрицательно-негативными понятиями, превалируют во всех сопоставляемых языках, хотя имеет место и количественное несоответствие.

9) Выяснено, что семантика инвектив-композитов непосредственно опирается на семантику исходных составляющих со сниженной окраской. Лексемы, характеризующие «внутренний мир» человека, как правило, получают стилистическую интерпретацию за счет второго компонента.

10) Семантика композита обычно осмысливается с учетом его компонентов, однако имеют место сложные слова - композиты с затемненным значением частей.

11) Установлены сходства и различия инвектив-композитов в рассматриваемых языках на функциональном, лексико-семантическом и стилистическом уровнях.

Проведенное сопоставительное исследование позволяет заключить, что инвективы-композиты как сниженно-разговорная лексика представляют собой неотъемлемый пласт языковой системы и ее функционирования, который реализует оппозиции нормативное / ненормативное, мелиоративное / пейоративное и отвечает ценностным приоритетам социума и личности при их динамическом равновесии / неравновесии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование привело к следующим наиболее существенным результатам полиаспектного сопоставительно-типологического изучения лексико-грамматического подкласса инвектив-композитов и определению их системности и функционального статуса в трех исходных языках. Выявлены интегральные и дифференциальные характеристики инвектив-композитов в плане соотнесенности как в рамках каждого из языков, так и в обобщающем варианте.

Сопоставительно-типологическое исследование инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках, предпринятое в данной работе, позволило раскрыть формы существования инвектив-композитов в разноструктурных языков; урегулирования при формировании смысловых представлений и при употреблении инвектив-композитов; разграничения их значений и функций.

Выяснен корпус инвектив-композитов, указаны их словообразовательные приметы, суммированы формально-грамматические показатели в языках разного строя.

В лексико-семантическом аспекте охарактеризованы тематические группы и подгруппы инвектив-композитов, и прежде всего тех, которые связаны с ментально-психической и оценочной деятельностью личности.

Прослежены семантические сдвиги и приращения функционального порядка, указаны лингвистические и экстралингвистические факторы, стимулирующие эти процессы; охарактеризованы направления метафорического и метонимического переноса значений.

Прогрессирующая тенденция к употреблению ненормативных слов и перемещение этого пласта лексики в центр внимания многих наук, в том числе когнитивной лингвистики, объясняется социальными, психолингвистическими, правовыми и собственно языковыми факторами. Как показали наши исследования, высокая частотность употребительности инвективной лексики в современном дискурсе, произведениях современной художественной литературы и СМИ определяется тем, что она активно вторгается в сферу чувств, стремится к разнообразию и выразительности речи. Это объясняется ее богатыми потенциальными возможностями как в создании номинации, так и в передаче субъективно-оценочных планов и экспрессии.

Между мыслью и словом лежит этап номинации, связывающий мир действительности с миром языка. Из этого следует, что «наименование», номинативная функция, функция репрезентации картины мира является основной функцией человеческого языка, от которой зависят все остальные.

Сложное наименование, возникшее в акте номинации, рассматривается носителями языка как один из способов отражения окружающей действительности. Словосложение обладает широким спектром ономасиологических возможностей и демонстрирует чрезвычайно емкое конденсированно выраженное значение. И именно номинативный потенциал именных композитов предопределил выбор инвективных композитов в качестве предмета исследования данной диссертации.

Существование сложных слов - инвективных композитов в сопоставляемых языках свидетельствует о типологической общности данного явления. Сопоставительное исследование инвективных композитов в трех языках с различной структурно-типологической организацией проводилось впервые, и привело нас к весьма важным результатам. Основой исследования послужили отобранные нами немецкие, татарские и русские композиты - инвективные наименования концепта «человек».

Понятие «номинация» неоднозначно. Во-первых, одно и то же название - номинация - обозначает как процесс создания, закрепления и распределения наименования за разными фрагментами действительности, так и значимую языковую единицу, образованную в процессе называния. Во-вторых, у разных исследователей часто не совпадает содержание терминов «первичная» и «вторичная» номинация.

Первичная номинация - крайне редкое явление в современных языках. Для обозначения способности пополнять свой номинативный инвентарь у современных языков вводится понятие вторичной номинации. Вторичная номинация характерна для всех уровней системы языка и его функционирования. Необходимость возникновения у слов дополнительных номинативных функций вытекает из самой природы языка.

Таким образом, вторичная номинация - это ресурс языковой экономии, способ привлечения уже известных единиц плана выражения для обозначения новых значений и оттенков значения. В основе всех видов вторичной номинации лежит ассоциативный, образный характер человеческого мышления.

Исследуемые нами инвективы-композиты как наименования свойств человека - образная номинация относятся к классу единиц вторичной номинации во всех сопоставляемых языках.

В арсенале языковых средств номинации, в том числе и вторичной номинации, значительное место занимают сложные слова - именные композиты, которые и являются предметом нашего исследования. •

Обращение именно к сопоставительному исследованию сложных слов в немецком, русском и татарском языках вызвано тем, что сложные слова, представляя продуктивный способ номинации в данных языках, являются в современном языкознании важной типологической характеристикой языка. Проблема идентификации сложного слова является очень сложной в лингвистической науке, поэтому феномен словосложения отмечен многими учеными. Разрешение этой задачи, даже если оно никогда не может быть окончательным, способствует расширению и уточнению наших знаний об изучаемом объекте - сложном слове.

Исследования выявили, что воплощением национально-культурного представления о человеке является его менталитет, который представляет сердцевину этнокультуры, систему типичных проявлений понимания человеком внешнего и внутреннего мира в категориях языка, специфическое проявление в процессах познания интеллектуальных, духовных и волевых качеств национального характера.

Языковые картины мира немецкого, русского и татарского языков позволили проследить сложность процесса ментального характера, отражающую разницу в менталитете народов.

В работе рассматривается именно та лексика, которая позволяет понять, как отражается оценочная деятельность в языковой картине мира немецкого, русского и татарского языков на примерах инвектив-композитов и как эта оценка влияет на восприятие людьми друг друга.

В первую очередь человек воспринимает другого человека зрительно. И эта зрительная оценка позволяет одному человеку сделать выводы относительно другого человека. В круг объектов оценки входит все, что включено в сферу человеческой деятельности, в том числе и прежде всего, сам человек. Оценивается то, что нужно человеку, и оценке подлежит все, что доступно человеку, однако чаще оценочное отношение проявляется к человеку. Оценка не может быть независима от человека. Следовательно, оценка - универсальная категория.

В ходе исследования нами установлено, что внешность человека во всех языках - это то, что в первую очередь бросается в глаза и подвергается нами оценке. У «внешнего человека», прежде всего, оценивается тело. Основные критерии оценки человеческого тела - это объем, размер и рост. В исследуемых нами языках фактически отсутствуют лексические единицы, указывающие на обычное, нормальное значение данных параметров.

Исследования показывают, что лексические единицы, указывающие на объем тела человека, составляют самую большую группу инвективных композитов, которые группируются в два противоположных класса.

Первый класс составляют лексические единицы, обозначающие большой объем тела человека, т.е. человека толстого.

Все приведенные примеры в сопоставляемых языках, без исключения, содержат отрицательную оценку, но немецкая, русская и татарская языковые картины мира «рисуют» в своем языковом сознании различные образы «толстяков» в форме бочки, мешка, коровы, борова, туши и др.

Второй класс составляют антонимичные лексические единицы к первому классу, т.е. «худой». Второй класс гораздо скромнее, чем первый, но в то же время тяготеет к выражению разнообразной отрицательной оценки. Из приведенных в диссертации примеров явствует, что немецкое, татарское и русское языковое сознание одинаково презрительно-пренебрежительно именует худых людей. Объему тела человека и его росту другим человеком в основном дается только отрицательная оценка, данные показатели не являются объектом брани, ругательства, поэтому инвективная лексика, характеризующая рост человека, крайне малочисленна. В то же время во всех сопоставляемых нами типологически разных языках наблюдается пренебрежительное отношение как к низкорослым, так и чересчур высоким людям.

Вышеизложенное позволяет заключить, что большинство инвективных композитов содержат отрицательную оценку, придают слову неодобрительный оттенок значения, ибо инвективы всегда экспрессивны и связаны с выражением эмоций.

В диссертации уделено внимание и внутреннему миру человека - этому уникальному объекту познания. Изучение опыта отечественной лингвоантропологии позволило выделить основные аспекты наименования внутреннего человека. Языковая картина внутреннего мира человека в нашей работе представлена следующими лексико-семантическими полями:

1) «анатомия» и «физиология» человека;

2) симптомы внутренних состояний;

3) черты ментальности народа.

Проведенное исследование позволило увидеть, что исследуемые языки по-разному «реагируют» на все негативное: бесчеловечность, нечестность, недоброжелательность и др., в чем и проявляется ментальность народов. Как показывают инвективные наименования нашего исследования, в своем менталитете татарский народ более критичен к внутреннему миру человека, чем русские и немцы. Татарский язык свидетельствует о высоком уровне эмоциональности, сентиментальности народа - его носителя, что находит свое выражение в существовании особых концептов, соотносимых с миром эмоций человека. Что касается немецкого языка, то к типичным характеристикам немецкого менталитета относятся неприязнь к расхлябанности, непунктуальности, неточности, неаккуратности. Носителям немецкого языка присущи такие черты, как основательность, пунктуальность, аккуратность. Исследования показали, что концепты, характеризующие немецкий менталитет, меньше всего отражают внутреннего человека. Русская ментальность слабо отражается в инвективных композитах в силу меньшей «способности» русского языка к композитообразованию.

В диссертации раскрываются причины, способствующие развитию интереса к ненормативному пласту языка, нарушающему в массовой коммуникации нормы общественной морали, дается определение так называемой «ненормативной лексики» и объясняются причины использования в речи бранной, инвективной лексики. Определенное место отводится функциям, которые выполняют инвективы-композиты.

В работе разделяется мнение некоторых специалистов, что ругательства выполняют значимую социальную функцию. Они играют роль социального сглаживания, вносят долю иронии и сомнения в вопрос о правильности устоев и «непогрешимости богов и вождей», которые, на наш взгляд, необходимы любому здоровому обществу.

Данное исследование рассматривает термин «инвектива» в качестве синонима слова «оскорбление» для сравниваемых в работе языков.

Сопоставление немецкого, русского и татарского языков оправдано тем, что, во-первых, по определению В.И. Жельвиса, «речевая инвектива представляет собой своеобразную культурную универсалию для всего человечества». Во-вторых, в ней предпринимается попытка найти связь исследуемых языковых явлений с явлениями окружающего мира. Для достижения этой цели необходимо было подобрать наиболее убедительный материал, что молено найти в разносистемных языках.

Вышеизложенное понимание инвективы позволяет нам относить к инвективной лексике следующие разряды слов в трех сопоставляемых языках:

- обсценную, ругательную лексику в форме номинаций человека;

- зоосемантические метафоры и метонимии, содержащие негативные оценки адресата речи и грубую экспрессию неодобрения, презрения и пренебрежения.

Как явствует из отобранных примеров, образование новых имен на материале старых для называния новых свойств вещей требует сравнения, а это значит, что метафорические переносы во всех трех языках есть основа творчества, метафора есть способ образования наименования концепта «человек».

Метафоры в ряду других тропов относятся к единицам вторичной косвенной номинации и являются доминантным способом образования инвектив, что обусловлено наличием в ее структуре также образно-ценностного компонента.

Инвективные метафоры, по данным нашего исследования, отражают в своей семантике достаточно пеструю картину человеческих недостатков, так или иначе причастных к нарушению нормы. Часть из них номинирует объективные пороки людей, такие как глупость, лень, распущенность, другие же представляют слова, обозначающие всевозможные физические недостатки человека. Инвективы в своей семантике указывают на наиболее осуждаемые качества человека, так что анализ их значений определяет национальную специфику.

Наши исследования свидетельствуют о том, что каждый из сопоставляемых языков способен дать интересный материал для образования метафорических инвективных наименований человека.

Изучение инвективной лексики позволило выявить:

1) культурно обусловленный компонент языковых значений;

2) рассмотреть когнитивные механизмы формирования важнейших стереотипов в языковом сознании.

Функционируя как средство хранения и передачи народного опыта, инвективные единицы обнаруживают органическую связь с концептами как культурно-специфическими вариантами понятий, которые составляют когнитивный базис национальной языковой картины мира. В данном исследовании инвективные композиты представлены также как вариантность образной номинации концепта «человек». Несмотря на различные мнения по вопросу сосуществования вариантов, результаты наших исследований позволяют считать, что отказ от вариантов неминуемо приведет к обеднению речи и устранению необходимого функционально-стилистического разнообразия литературного языка.

В данной работе исследована типология инвективы, которая может быть построена по признакам структуры (формы), содержания и функций. К наиболее значимым для сравнительного анализа содержательным признакам мы отнесли структурные и семантические особенности, а также функциональные и тематические характеристики исследуемой лексики.

Композит как интеграция двух и более полнозначных слов с точки зрения композиции и номинации представляет собой иную по семантическим и структурным признакам единицу. Сложность его структуры уже предполагает сложность его содержания. В творческом акте номинации - композиции объединяются результаты различных когнитивных операций и структур, поэтому инвективный композит-наименование выступает как целостная характеристика человека. Сопоставительное изучение структуры инвективных композитов выявило следующее: при формировании семантической структуры любой языковой единицы между когнитивными конструктами устанавливаются многочисленные пространственные, временные, причинно-следственные и другие связи. В результате слияния ментальных пространств, возникают интегрированные пространства, которые, наследуя роли и свойства от нескольких исходных пространств, приобретают собственную структуру и новые свойства во всех трех сопоставляемых языках.

В соответствии с поставленными задачами данное диссертационное исследование преследовало цель проанализировать инвективную лексику -наименования человека татарского языка и особенности лексики, ранее не подвергавшейся изучению, выявить ее национально-культурную специфику.

Исследование показало, что среди инвективной лексики, служащей для номинаций человека и его действий, выделяется самая большая группа лексических единиц, описывающих человека и его действия через сравнение с характеристиками животных и действиями человека, направленными на представителей животного мира.

Причиной возникновения зоонимов в сопоставляемых нами языках является ассоциативная связь, устанавливаемая языковым коллективом между представлениями о животных, о типах человеческой личности и типах поведения.

Исследованный материал, на первый взгляд, показывает, что характеристики в сравниваемых языках примерно одинаковы. Как представляется, это обусловлено тем, что отрицательное, негативное, выходящее за пределы нормы, что есть в человеке, вызывает определеннную эмоциональную реакцию индивида и получает соответствующее выражение в любом языке. В то же время из примеров явствует, что у немцев и татар с отрицательными качествами различных животных ассоциируются, прежде всего, злость, глупость, нечистоплотность и непорядочность. Однако татарские инвективы-зоонимы преобладают над русским и немецким языками. Это является показателем того, что татарский народ в силу своего религиозного воспитания старается меньше использовать обсценную бранную лексику сексуальной тематики, чаще прибегая в своих ругательствах и оскорблениях к зоонимам, компенсируя тем самым обсценизмы.

В данном диссертационном исследовании представлена также тематическая систематика ИК, связанных с концептом «человек». Тематическая, как и семантическая, классификация инвективных наименований человека позволяет описать наиболее осуждаемые человеческие недостатки. Такое распределение инвектив-композитов является показателем того, какие пороки и недостатки выделяются у людей в том или ином обществе.

Сопоставительно-типологическое исследование инвективов-композитов в немецком, русском и татарском языках, предпринятое в данной работе, позволило раскрыть механизмы и формы существования инвективных композитов в системах немецкого, русского и татарского языков; привести к урегулированию формирования смысловых представлений при употреблении форм инвективных сложных слов; разграничить значения и функции формы инвективных сложных слов.

Инвективизация современного общества свойственна всем без исключения этнокультурам. Инвектива является орудием агрессии, с одной стороны, с другой - это одно из вербальных средств, непосредственно связанных с человеческими табу и катарсисом - как эффективными средствами снятия психологического напряжения у населения со сниженной эмоциональной сферой.

Инвективизация тесно связана со стилистикой языка и речи,, что характеризует ее использованием не только просторечия и арготизмов, вульгаризмов, междометий, стилистических замен, сквернословия, табуированной лексики, варваризмов и просто вульгарной брани, но и специфической инвективной интонации. Разнофункциональностный подход к анализу данной проблемы открывает новые пути в разрешении загадки всех обществ и социальных групп, охваченных случаями физической агрессии и насилия на фоне использования бранного вокабуляра.

Агрессивность использования инвектив-композитов как мощного средства воздействия на психику социума влечет за собой агрессивные намерения, являющиеся деструктивными и по форме, и по содержанию. Инвективному словоупотреблению свойственны негатив, цинизм и нигилизм в восприятии особо важных и неповторимых этических ценностей человечества. Сквернословие всегда осуждалось в любом обществе. Бранный вокабуляр, не имея альтернативы, может погубить особо ценностные объекты общества - молодое поколение, яростно впитывающее все «новое», но такое старое и вечное, имеющее антагонистический, но, увы, универсальный характер.

В ходе исследования раскрыты стилистическая окрашенность инвектив-композитов, их экспрессивация и интенсификация, а также их закрепленность за определенными функциональными стилями.

В диссертации представлена типология словарей сопоставительного характера в аспекте адекватности/неадекватности коррелятивных пар и цепочек слов, данных о них, а также в плане семантической точности переводов - для избежания смысловых утрат.

На основе словарного, контекстуального анализа фактического материала сделан вывод общего характера о семантико-стилистических трансформациях инвектив-композитов в результате изменения приложимости по признаку степени конкретности-абстрактности в каждом из сопоставляемых языков.

Инвективы-композиты, утрачивая коррелятивную связь с формами современного языка, не перестают функционировать, а приспосабливаются к новым речевым реализациям. Раскрытый процесс является универсальным: в равной степени он присущ немецкому, русскому и татарскому языкам.

Рассмотрение такой доминантной категории, как речь и язык в ее взаимодействии с другой, не менее значимой оппозицией - множественность / единичность является одной из ключевых задач сопоставительно-контрастивных лингвистических исследований как в аспекте познания определенных концептов, так и в плане их речевой реализации, выводящей в ментально-культурологическую сферу.

Общность и эквивалентность семантического фонда сопоставляемых языков на уровне инвективизации словарного фонда, в целом раскрывается на основе классификации немецких, русских и татарских инвективных композитов по семантическим группам.

Языковое различие, уникальность наблюдается внутри самих групп, среди их компонентов, на что указывают, во-первых, отсутствие полной межъязыковой эквивалентности среди компонентов той или иной группы и, во-вторых, заимствованный характер ряда компонентов в русском и татарском языках.

Татарский язык характеризуется определенной лингвистической «удаленностью» от русского и немецкого языков в связи с отсутствием в нем лексических эквивалентов для ряда инвективных композитов, указывающих на состояние человека или отрицательные поступки в семье и т.д. На татарский язык эти и подобные инвективы передаются описательно или заимствованиями.

Проведенное исследование выявило еще одну проблему: насколько эквивалентны инвективные наименования человека в разноструктурных языках. Обозрение инвективных композитов в немецком, русском и татарском языках даёт нам основание предположить, что свойственные каждому обществу инвективы-композиты, практически могут иметь эквиваленты в другом языке, и, разумеется, наоборот, имеется и безэквивалентная лексика. Это предоставляет выбор особо удачных примеров, и их перевод раскрывает перед авторами удивительный смысл трех сопоставляемых языков.

При этом, считаем необходимым учитывать то обстоятельство, что возможности образования инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках неодинаковы. И в этом вопросе русский язык находится в несколько худшем положении. Для него способность инвективных композитов употребляться свободно во многом связана с особенностями русского словообразования. Немецкому и татарскому языкам употребление инвективных композитов присуще в большей степени. В немецко-русско-татарском словаре сложной инвективной лексики представлено 600 композитов немецкого языка, 290 композитов русского языка и 520 композитов татарского языка. В ряде случаев эти особенности связаны и со своеобразием речевой ситуации, а также со сложностями поиска языковых средств, которые выражают единство содержания и формы, т.е. соотношение с подлинником при переводе некоторых инвективных композитов в немецком, языке связано с отступлениями от прямых словарных соответствий.

Независимо от использования инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках, эти субстантивы остаются всецело вокабуляром сквернословия, некоторые значения которых конкретизируются и лишь указывают на определенные изменения исходного, смыслового содержания инвективы, наполняются несколько новым содержанием, позволяющим тем самым употреблять это бранное слово в иных контекстах, в том числе и окказионально. Среди окказиональных инвектив-композитов при сравнении немецкого, русского и татарского языков по количеству употреблений пальма первенства принадлежит русскому языку.

Составление словарей-справочников немецких, русских и татарских инвектив на материале различных источников немецкой, русской и татарской литератур, одноязычных и двуязычных переводных и толковых словарей раскрывает возможности функционирования инвектив-композитов в вышеназванных языках на паритетных началах.

Многочисленный иллюстративный материал инвективных композитов в немецком, русском и татарском языках, извлеченный нами из наших словарей, а также из произведений разных авторов, раскрывает, с одной стороны, языковые закономерности в употреблении инвектив-композитов в рассматриваемых языках, с другой стороны - индивидуально-авторский стиль в использовании инвективных композитов в немецком, русском и татарском языках. Исследованный материал в ряде случаев доказывает оригинальность в окказиональном употреблении.

Именно лексикографические разработки исследования инвектив-композитов в немецком, русском и татарском языках являются центром, в котором фокусируются все имеющиеся у инвектив-композитов реальные и потенциальные характеристики в аспекте системно-функционального статуса и проявляющиеся как универсальные или уникальные.

Полученные результаты существенно расширяют лингвистические знания об инвективах-композитах в немецком, русском и татарском языках, об их специфике и их взаимоотношениях с семантикой и узусом употребления в речемыслительной деятельности.

Исследование функционирования инвективных композитов в немецком, русском и татарском языках проведено с учетом их типологии, диахронно-синхронных межъязыковых контактов, обусловленных экстралингвистическими и интралингвистическими факторами.

Благодаря сопоставлению инвективных композитов-наименований концепта «человек» в немецком, русском, татарском языках удалось выявить существенные отличия не только на языковом уровне. Во-вторых, стали очевидными особенности восприятия друг друга людей разных национальностей, различия в системе эталонов, вызванные частотой встречаемости эталонизированных реалий в жизни человека, общность восприятий людьми индоевропейского региона, не связанная с тесным переплетением культур, традиций и мифологии.

Лексемы, характеризующие «внутренний мир» человека, как правило, получают стилистическую интерпретацию за счет второго компонента.

В нашем материале частотны и также отрицательно заряженные слова: деръмокол, деръмократ и др.

Семантика инвектив-композитов обычно осмысливается с учетом их компонентов, однако имеют место сложные слова - композиты с затемненным значением частей.

В диссертационном исследовании установлены основные концепции исследования; определены лексико-семантические, стилистические и коммуникативные особенности инвектив-композитов; разработана их классификация в представленных языках; обнаружены аномалии лексики в рассматриваемых языках; выявлена эквивалентность / неэквивалентность инвектив в номинациях человека в разноструктурных языках; систематизированы общие и специфические черты инвектив-композитов. Изучение инвективной лексики позволило во-первых, выявить культурно обусловленный компонент языковых значений; во-вторых, рассмотреть механизмы формирования важнейших стереотипов в языковом сознании. Функционируя как средство хранения и передачи народного опыта, инвективные единицы обнаруживают органическую связь с концептами как культурно-специфическими понятиями, которые составляют когнитивный базис национальной языковой картины мира. Несмотря на различные мнения по вопросу сосуществования вариантов, мы считаем, что отказ от них неминуемо приведет к обеднению речи. Нереально устранить из литературного языка все колебания и все грамматические и лексические дублеты. Это нецелесообразно, так как стремление к стабилизации литературного языка не должно приводить к устранению его необходимого функционально-стилистического разнообразия. Стремление охватить «речевую полифонию» инвектив-композитов современной инвективной дискурсии в ее наиболее полном объеме обусловило некоторые перспективы по линии широты / глубины исследования отдельных микропроблем, выдвинутых в работе. Национально-культурное содержание исходных языков раскрывает специфику, уникальность и универсальность одного языка по отношению к другому. Лакунарная инвективная лексика свидетельствует о недостаточности компенсаторных механизмов в разноструктурных языках и культурах. Межъязыковые сходства и различия детерминированы тем, что многие аспекты инвектив-композитов широко представлены в рассматриваемых языках с точки зрения универсально значимого объекта речи, вербализуясь в субъективном контексте.

Список научной литературыФайзуллина, Альмира Габбасовна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Агапова, С.Г. Основы межличностной и межкультурной коммуникации (английский язык) / Серия «Высшее образование» / С.Г. Агапова. Ростов н / Д.: Феникс, 2004.-288 с.

2. Алефиренко, Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания, культуры /Н.Ф. Алефиренко. М.: Academia, 2002. - 394 с.

3. Аминова, А.А. Коннотация в русском контексте /А.А. Аминова // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурные коммуникации: сб. науч. тр./ Башкир, гос. ун-т. Уфа, 1999. - С. 5.

4. Антипов, Г.А. Текст как явление культуры / Г.А. Антипов, О.А. Донских, И.Ю. Морковина, Ю.А. Сорокин. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1989. - С.80 - 83.

5. Антышев, А.Н. Имена. Немецкие антропонимы: монография / А.Н. Антышев; Башк. гос. аграр. ун-т. Уфа: Изд-во Башк. гос. аграр. ун-та, 2001. -238 с.

6. Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка / Ю.Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 472 с.

7. Апресян, Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного исследования / Ю.Д. Апресян // Вопросы языкознания, 1995. №1. - С. 37 -68.

8. Арутюнова, Н.Д. Аномалии и язык (К проблеме языковой картины мира) / Н.Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. 1980. - №3. - С.179 - 180.

9. Арутюнова, Н.Д. Типы языковых значений: Оценка, событие, факт / Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1988. - 339 с.

10. Арутюнова, Н.Д. Метафора и дискурс / Н.Д. Арутюнова // Теория метафоры. М., 1990. - С. 5 - 32.

11. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. 2-е изд., испр. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 896 с.

12. Асколъдов, С.А. Концепт и слово / С.А. Аскольдов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / под общ. ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 267 - 279.

13. Ахунзянов, Э.М. Двуязычие и лексико-семантическая интерференция / Э.М. Ахунзянов. Казань: Изд-во Казан, ун-та 1978. - 190 с.

14. Ахунзянов, Э.М. Контрастивная грамматика: морфология русского и тюркских языков: учеб. пособие / Э.М. Ахунзянов. Казань: Изд-во Казан, унта, 1987.-152 с.

15. Байрамова, Л.К. Введение в контрастивную лингвистику / JI.K. Байрамова. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1994. - 120 с.

16. Баллы, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. М.: Иностр. литература, 1955. - С. 25 - 30 с.

17. Баснлая, Н.А. Семасиологический анализ бинарных метафорических словосочетаний / Н.А. Басилая. Тбилиси, 1971. - 240 с.

18. Бархударов, Л.С. Язык и перевод / JI.C. Бархударов. М.: Междунар. отношения, 1975. - 239 с.

19. Баишрова, И.Б. Татарский язык: литературная норма и вариантность / И.Б. Баширова // Проблемы функционирования, диалектологии и истории языка / под ред. М.З. Закиева. Казань: Фикер, 1998. - С. 41 - 52.

20. Бекбалаев, А. Лексическая номинация в современном немецком языке (на материале неологизмов-наименований лиц человеческих коллективов): материалы к курсу лексикологии для студентов 3 4-х курсов фак. иностр. языков / А. Бекбалаев. - Фрунзе, 1979. - 50 с.

21. Белянин, В.П. Введение в психолингвистику / В.П. Белянин. М.: ЧеРо, 2000.-С. 95 -96.

22. Бенвенист, Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

23. Берестнев, Г.И. Семантика русского языка в когнитивном аспекте: учеб. пособие / Г.И. Берестнев. Калининград: Изд-во Калинингр. ун-та, 2002.- 155 с.

24. Верков, В.П. Двуязычная лексикография / В.П. Берков. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1996. -248 с.

25. Блох, М.Я. Всеобщее и особенное при сопоставительном изучении языков / М.Я. Блох // Сопоставительная лингвистика и обучение неродному языку. М., 1987. - С. 73 - 83.

26. Блумфилъд, Л. Язык. Перевод с англ. Е. С. Кубряковой и В М. Мурат / JI. Блумфильд. -М., 1968.-С. 240-241.

27. Богин, Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: дис. . докт. филол. наук / Г.И. Богин. Калинин, 1984.-354 с.

28. Богин, Г.И. Типология понимания текста / Г.И. Богин. Калинин: Изд-во Калинин, ун-та, 1986. - С. 3 - 10.

29. Богородицкий, В.А Этюды по татарскому и тюркскому языкознанию / В.А. Богородицкий. Казань, 1938. - 156 с.

30. Богородицкий, В.А. Курс сравнительной грамматики индоевропейских языков / В.А.Богородицкий. Казань, 1890. - Тетрадь 1. - С. 5.

31. Богородицкий, В.А. Очерки по языкознанию и русскому языку / В.А. Богородицкий. М., 1939. - С. 182 - 198.

32. Богуславский, В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка / В.М. Богуславский. М.: Космополис, 1994. - 236 с.

33. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию / И.А. Б. де Куртенэ. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т. 1. - 384 с.

34. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию / И.А. Б. де Куртенэ. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т. 2. - 391 с.

35. Болдырев, Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии / Н.Н. Болдырев. Тамбов: Изд-во Тамбов, ун-та, 2000. - 123 с.

36. Болдырев, Н.Н. Вторичная репрезентация как особый тип представления знаний в языке / Н.Н. Болдырев, JI.B. Бабина // Филологические науки. 2001. - № 4. - С. 79 - 86.

37. Бондалетов, В.Д. В.И. Даль и тайные языки в России / В. Д. Бондалетов. М.: Флинта: Наука, 2004. - 456 с.

38. Бороздина, Г.В. Психология делового общения: учебник. 2-е изд. / Г.В. Бороздина. - М.: ИНФРА-М, 2004. - 295 с.

39. Бочина, Т.Г. Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы: дис. . докт. филол. наук / Т.Г. Бочина. Казань, 2003. - 449 с.

40. Брандес, М.П. Стилистика текста / М.П. Брандес. М.: Прогресс-Традиция; ИНФРА-М, 2004. - 416 с.

41. Брутян, Г. А. Гипотеза Сепира-Уорфа. Лекция, прочитанная в Лондонском университете в 1967г. / Г.А. Брутян. Ереван: Луйс, 1968. - 66 с.

42. Брутян, Г.А. О гипотезе Сепира-Уорфа / Г.А. Брутян // Вопросы философии. 1969. -№1. - С. 270.

43. Будагов, Р.А. Человек и его язык / Р.А. Будагов. М.: Изд-во Моск. унта, 1976. - 429с.

44. Бэрон, Р., Ричардсон, JI. Агрессия / Р. Бэрон, Л. Ричардсон. СПб: Питер, 1998.-336 с.

45. Вайсгербер, Й.Л. Родной язык и формирование духа / Й.Л. Вайсгербер // пер. с нем., вступ. ст. и коммент. О.А. Радченко. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993.-223 с.

46. Валиуллина, З.М. Сопоставительная грамматика русского и татарского языков: Словообразование и морфология / З.М. Валиуллина. Казань: Таткнигоиздат, 1983. - 152 с.

47. Васильев, JI.M. Методы современной лингвистики / Л.М. Васильев. -Уфа: Изд-во Башкир, ун-та, 1997. 180 с.

48. Вашунин, B.C. Структура определительных сложных существительных в современном немецком языке / B.C. Вашунин. Куйбышев, Изд-во КГПИ, 1982.-90 с.

49. Вашунин, B.C. Функции определительных сложных существительных в современном немецком языке / B.C. Вашунин. Куйбышев, 1982. - 58 с.

50. Вашунин, B.C. Субстантивные сложные слова в немецком языке / B.C. Вашунин. М.: Высш. школа, 1990. - 160 с.

51. Введенская, Л А., Колесников, Н.П. Этимология: Учебное пособие. -СПб.: Питер, 2004. 221 с.

52. Введенская, Л.А. От собственных имен к нарицательным / Л.А. Введенская, Н.П. Колесников. М.: Просвещение, 1981. - 144 с.

53. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая; пер. с англ. -М.: Русские словари, 1997. 416 с.

54. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А. Вежбицкая; пер. с англ. А.Д. Шмелева под ред. Т.В. Булыгиной. М.: Языки русской культуры, 1999. - 526 с.

55. Веэ/сбицкая, А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / А. Вежбицкая; пер. с англ. А. Д. Шмелева. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 272 с.

56. Верещагин, Е.М. Лингвострановедческая теория слова / Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров. М.: Наука, 1999. - 310 с.

57. Виноградов, В.В. О художественной прозе / В.В. Виноградов. М.: Госиздат, 1930. - 187 с.

58. Виноградов, В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография /

59. B.В. Виноградов. М., 1977.-313 с.

60. Виноградов, В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) /В.В. Виноградов. М.: Высш. школа, 1986. - 639 с.

61. Винокур, Т.Г. Закономерности стилистического использования стилистических единиц / Т.Г. Виноградов. М.: Наука, 1980. - 237 с.

62. Винокур, Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения / Т.Г. Винокур. -М.: Наука, 1993. 172 с.

63. Витгенштейн, Л. Философские работы / Л. Витгенштейн. М.: Наука, 1994.- 133 с.

64. Влахов, С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. М., 1980.-С. 47-48.

65. Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки / Е.М. Вольф. М.: Едиториал УРСС, 2002. - 280 с.

66. Воркачев, С.Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты /

67. C.Г. Воркачев // Известия АН. Серия литературы и языка, 2001. Т. 60. - №6. -С. 47-49.

68. Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление анторопоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки, 2001. №1. - С. 64 - 72.

69. Воробьев, В.В. Лингвокультурология: Теория и методы / В.В. Воробьев. М.: Изд-во Российского ун-та дружбы народов, 1997. - 331 с.

70. Габбаеова, Г.З. Средства выражения экспрессивности в татарском литературном языке (на материале имен существительных и прилагательных): автореф. дис . канд. филол. наук: 10.02.20 / Г.З. Габбаеова; Башк. гос ун-т. Уфа, 2002. - 26 с.

71. Гайнутдинова, А.Ф. Субстантивные прилагательные в татарском и русском языках (сопоставительное исследование) / А.Ф. Гайнутдинова. -Казань: Фикер, 2004. 136 с.

72. Гак, В.Г. Русский язык в сопоставлении с французским. Изд. 2-е, перераб. и доп / В.Г. Гак. - М.: Рус. язык. - 1988. - 263 с.

73. Гак, В.Г. Русская метафора (материалы к словарю) / В.Г. Гак // Вопросы языкознания. 1993. - № 3. - С. 136 - 140.

74. Гак, В.Г. Языковые преобразования / В.Г. Гак. М.: Языки русской культуры, 1998. - 763 с.

75. Галшюва, О.В. Этнокультурная специфика зоонимической лексики, характеризующей человека (на материале русского и немецкого языков): автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.20 / О. В. Галимова; Башк. гос. пед. ун-т. Уфа, 2004. - 22 с.

76. Галяутдинова, P.M. Субстантивные. фразеологические единицы метафорического характера в английском и русском языках: дис. . канд. филол. наук / P.M. Галяутдинова Казань, 2004. - 181 с.

77. Ганиев, Ф.А. Суффиксальное словообразование в современном татарском литературном языке / Ф.А. Ганиев. Казань, Изд-во Казан, ун-та, 1976.- 108 с.

78. Ганиев, Ф.А. Образование сложных слов в татарском языке / Ф.А. Ганиев. -М.: Колос, 1982.- 150 с.

79. Ганиев, Ф.А. Способы и типы образования сложных слов в современном татарском языке Ф.А. Ганиев. Баку: Советская тюркология, 1983.-№2.-С. 48-49.

80. Ганиев, Ф.А. Образование сложных слов в татарском языке / Ф.А. Ганиев. -М.: Наука, 1984. 149 с.

81. Гарбовский, Н.К. Сопоставительная стилистика профессиональной, речи: (На материале рус. и фр. яз.) / Н.К. Гарбовский. М.: Изд-во МГУ, 1988.- 141 с.

82. Гарбовский, Н.К. Теория перевода / Н.К. Гарбовский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. - 544 с.

83. Гарбовский, Н.К. Теория перевода / Н.К. Гарбовский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007. - 544 с.

84. Гатауллин, Р.Г. Семантическое словообразование современного немецкого языка: учеб. пособие / Р.Г. Гатауллин. Уфа, 1986. - 50 с.

85. Гатиатуллина, 3.3. Сравнительная типология лексических систем английского и татарского языков / 3.3. Гатиатуллина. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1982.- 104 с.

86. Гатиатуллина, 3.3. Сравнительная типология словообразовательных систем английского и татарского языков / 3.3. Гатиатуллина. Казань: Тат. кн. изд-во, 1984. - 232 с.

87. Гатиатуллина, 3.3 Сравнительно-типологическое исследование словообразовательных систем английского и татарского языков (универсально-дифференциальный подход), дис. . д-ра филол. наук / 3.3. Гатиатуллина. М., 1988. 305 с.

88. Гвоздарев, Ю.А. Пусть связь речений издалека .: Очерки по русской фразеологии / Ю.А. Гвоздарев. Ростов н/Д.: Кн. изд-во, 1982. - 206с.

89. Геляева, А.И. Человек в языковой картине мира / А. И. Геляева. -Нальчик: Кабардино-балкар. ун-т, 2002. 177 с.

90. Гилъмутдшова, JI.P. Лексика заговоров и заклинаний в татарском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.02 / Л.Р. Гильмутдинова; Институт языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова. Казань, 2004. -19 с.

91. Голев, Н.Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема / Н.Д. Голев // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул, Изд-во Алтайского гос. унта, 2000. - С. 8- 40.

92. Голев, Н.Д. Самоопределение юридической лингвистики в России / Н.Д. Голев // Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право. Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2007. - С. 7-13.

93. Голъдберг, В.Г. Контрастивный анализ лексико-семантических групп (на материале английского, русского и немецкого языков): учеб. пособие / В. Б. Гольдберг. Тамбов: Изд-во Тамбов, пед. ун-та, 1988. - 56 с.

94. Горбачевым, КС. Вариантность слова и языковая норма. На материале современного русского литературного языка / К.С. Горбачевич. JL: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. - 238 с.

95. Горбачевич, К. С. Нормы современного русского литературного языка / К. С. Горбачевич. -М.: Просвещение, 1978. 239 с.

96. Городецкий, Б.Ю. . К проблеме семантической типологии / Б.Ю. Городецкий. -М., 1969. С. 132 - 167.

97. Григорьева, Т.П. Образы мира в культуре: Встреча Запада и Востока / Т.П. Григорьева // Культура, человек и картина мира. М., 1987. - С. 262 -271.

98. Гудков, Л.Д. Метафора и рациональность / Л.Д. Гудков. М.: Русина, 1994.-429 с.

99. Гудков, ДБ. Теория и практика межкультурной коммуникации / Д.Б. Гудков. -М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 288 с.

100. Гулыга, Е.В. Новое и старое в лексике и грамматике немецкого языка / Е.В. Гулыга, Е.В. Розен. Л.: Просвещение, Ленингр. отд-е, 1977. - 160 с.

101. Гулыга, Е.В., Шенделъе, Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке / Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс. М.: Просвещение, 1969. - 184 с.

102. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию / В.фон Гумбольдт. М.: Прогресс, 1984. - 452 с.

103. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию / В.фон Гумбольдт. М.: Изд. группа «Прогресс», 2000. - 400 с.

104. Гумбольдт, В. фон. О развитии строения человеческих языков и его влияния на духовное развитие человеческого рода / В.фон Гумбольдт // А.В. Звегинцев. Хрестоматия по истории языкознания XIX XX веков. - М., 1956. -С. 345 -350.

105. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры.: пер. с нем / В.фон Гумбольдт. М.: Прогресс, 1985. - 452 с.

106. Гуревич, А.Я. Философия культуры / А.Я. Гуревич. М.: «Аспект Пресс», 1995.-288 с.

107. Давлетишн, Г.М. Очерки по истории духовной культуры предков татарского народа (истоки, становление и развитие) / Г.М. Давлетшин. -Казань: Татар, кн. изд-во, 2004. -431 с.

108. Данилепко, В.П. Ономасиологическое направление в истории грамматики / В.П. Дапиленко // Вопросы языкознания. 1988. - №3. - С. 108 -131.

109. Девкин, В Д. Занимательная лексикология / В. Д. Девкин. М.: Гуманитар, изд. центр ВЛАДОС, 1998. - 312 с.

110. Девкин, В.Д. Немецкая лексикография / В. Д. Девкин. М.: Высш. школа, 2005. - 670 с.

111. Дейк, Ван Т.А. Ван. Анализ новостей как дискурса / Т.А. Ван Дейк // Язык. Познание. Коммуникация. -М.: Прогресс, 1989. С. 111 - 160.

112. Демуцкая, А.В. Сопоставление языковых картин мира в русском и английском языках на примере моделирования внутренних свойств человека через внешность / А.В. Демуцкая // Логический анализ языка.—М.: Наука, 1993.-С. 162- 168.

113. Дмитриева, О.А. Культурно-языковые характеристики пословиц и афоризмов (на материале французского и русского языков): автореф. дис. . канд. филол. наук / О.А. Дмитриева. Волгоград, 1997. - 18 с.

114. Добровольский, Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания / Д.О. Добровольский. 1994. - № 4. -С. 32-41.

115. Дьяконов, Г.П. Бахуврихи как средство номинации и стилистической синонимии в современном немецком языке: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.04 / Одес. гос. ун-т. им. И.И. Мечникова Г.П. Дьяконов. Одесса, 1990.- 16 с.

116. Елъмслев, Л. Пролегомены к теории языка / JT. Ельмслев // Новое в лингвистике. М.: Наука. - 1960. - № 1. - С. 264 - 389.

117. Ермолович, Д.И. Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи / Д.И. Ермолович. М.: Р.Валент, 2005. - 416 с.

118. Есперсен, О. Философия грамматики / О. Есперсен. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1958. - 404 с.

119. Жельвис, В.И. Эмотивный аспект речи: Психолингвистическая интерпретация речевого взаимодействия / В.И. Жельвис; Ленингр. гос. пед. ин-т. им. А.И. Герцена, Яросл. гос. пед. ин-т им. К.Д. Ушинского. -Ярославль: ЯрГУ, 1990. 81 с.

120. Жельвис, В.И. Психолингвистическая интерпретация инвективного воздействия / В.И. Жельвис. М., 1991. - 352 с.

121. Жельвис, В.И. Об одном виде эвфемистической замены / В.И. Жельвис // Жанры речи: сб. науч. ст. Саратов: Изд-во «Колледж», 1999. - С. 281 -286.

122. Жельвис, В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия / В.И. Жельвис // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр.; Под ред. Н.Г. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2000. - С. 8-40.

123. Жельвис, В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира / В.И. Жельвис. Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: Ладомир, 2001.-349 с.

124. Закаев, М.З. Сопоставительный синтаксис русского и татарского языков / М.З. Закиев, Ф.С. Сафиуллина. Казань: Изд-во КГПИ, 1977. - 87с.

125. Замалетдинов, P.P. Национально-языковая картина татарского мира, дис. . докт. филол наук / P.P. Замалетдинов. Казань, 2004. - 499 с.

126. Зеленецкий, A.JI. Сравнительная типология немецкого и русского языков / А.Л. Зеленецкий, П.Ф. Монахов. М.: Просвещение, 1983. -240 с.

127. Зеленецкий, A.JT. Сравнительная типология основных европейских языков: учеб. пособие для студентов лингв, факультетов высш. учеб. заведений / А.Л. Зеленецкий. М.: Издательский центр «Академия», 2004. -252 с.

128. Земская, Е.А. Словообразование как деятельность / Е.А. Земская Е.А. -Изд. 2-е, стереотипное. -М.: КомКнига, 2005. 224 с.

129. Земская, Е.А. Современный русский язык. Словообразование: учеб. пособие / Е.А.Земская. 3-е изд., испр. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 328 с.

130. Зубкова, Я.В. Концепт «пунктуальность» в немецкой и русской лингвокультурах: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.20 / Я.В. Зубкова: Волгоград, гос. ун-т. Волгоград, 2003. - 19 с.

131. Иванов, А. О. Английская безэквивалентная лексика и ее перевод на русский язык А.О. Иванов. Л., 1985. - С. 45.

132. Ивин, А.А. Основания логики оценок / А.А. Ивин. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970.-230 с.

133. Ивлева, Г.Г. Семантические особенности слов в немецком языке / Г.Г. Ивлева. -М.: Высш. школа, 1978. 104 с.

134. Ивлева, Г.Г. Тенденции развития слова и словарного состава (на материале немецкого языка) / Г.Г. Ивлева. М.: Наука, 1986. - 136 с.

135. Искоз, A.M., Ленкова, А.Ф. Хрестоматия по лексикологии немецкого языка: учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2103 «Иностр яз.» / сост. A.M. Искоз, А.Ф. Ленкова. Изд. 2-е, доп. - М.: Просвещение. 1985. -208 с.

136. Истрина, Е.С. Нормы литературного языка и культуры речи / Е.С. Истрина. М.- Л., 1948. - С.5 -10.

137. Исхаков, Д.М. Татары: популярная этнография (этническая история татарского народа) / Д. М. Исхаков. Казань: Татар.кн. изд-во, 2005. - 159 с.

138. Камчатное, A.M. Введение в языкознание: учеб. пособие для филологических факультетов университетов и педагогических вузов / A.M. Камчатнов, Н.А. Николина. 5-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 232 с.

139. Карасык, В.И. Оценочная мотивировка, статус лица в семантике английских глаголов / В.И. Карасик // Краснодар: Филология-Philologika, 1994.-№3-С. 2-7.

140. Карасик, В.И. Культурные доминанты в языке / В.И. Карасик // Языковая личность: Культурные концепты. Волгоград, 1996. - С. 6.

141. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. Волгоград: Перемена, 2002. - 476 с.

142. Карасик В.И. Язык социального статуса / В.И. Карасик. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. - 333 с.

143. Караулов, Ю.Н. Предисловие. Русская речевая личность и задачи ее изучения / Ю.Н. Караулов // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 3-8.

144. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. -Изд. 2-е. М.: Едиториал УРСС, 2002. - 264 с.

145. Каримуллин, А.Г. Татары: Этнос и этноним / А.Г. Каримуллин. -Казань: Татар, кн. изд-во, 1989. 128 с.

146. Карташева, И.Ю. Прозвища как явление устного народного творчества: автореф. дис. . канд. филол. наук; 10.01.09 / И.Ю. Карташева. -М., 1985.-20 с.

147. Кацнелъсон, С.Д. Содержание слова, значение и обозначение / С.Д. Кацнельсон. -M.-JL: Наука, Ленингр. отд-ние, 1965. 110 с.

148. Кацнелъсон, С.Д. Типология языков и речевое мышление / С.Д. Кацнельсон. Л.: Наука, Ленингр, отд-ние, 1972. - 216 с.

149. Кибрик, А.Е. Русские посессивные конструкции в свете корпусно-статистического исследования / А.Е. Кибрик, М.М. Брыкина, А.П. Леонтьев, А.Н. Хитров. // Вопросы языкознания. М.: Наука, 2006. - №1. - С. 16 - 45.

150. Кириллова, Н.В. Концептуализация эмоции страха в разноструктурных языках (на материале русского, английского и чувашского языков): автореф. дис. . канд. филол. наук; 10.02.20 / Н.В. Кириллова. Чебоксары, 2007. -30с.

151. Кирсанов, A.JI. Именное словосложение в немецком языке / А.Л.Кирсанов. Одесса: Изд-во Одесского гос. ун-та, 1976. - 64 с.

152. Кобякова, Т.Н. Концепты духовности в русской языковой картине мира: лингвокультурология слов / Т. И. Кобякова; под ред. Л.Г. Саяховой; М-во образования Респ. Башкортостан, Башк. гос. ун-т. Уфа: Тип. ООО Штайм, 2004. - 158 с.

153. Колшанский, Г.В. Текст как единица коммуникации / Г.В. Колшанский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. - 240 с.

154. Колшанский, Г.В. Объективная картина мира в познании и языке / отв. ред. А. М. Шахнарович; предисл. С. И. Мельника, А. М. Шахнаровича; АН СССР, Ин-т языкознания / Г.В. Колшанский. М.: Наука, 1990. - 107 с.

155. Комарова, Р.А. Немецкая антропонимика: учеб. пособие по спец. курсу для студентов филол. факультетов / Р.А. Комарова. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1979.-Ч. 1.-37 с.

156. Комарова, Р. А. Немецкая антропонимика: учеб. пособие по спец. курсу для студентов филол. факультетов / Р.А. Комарова. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1979.-Ч. 2.-66 с.

157. Комиссаров, В.Н. Теория перевода (Лингвистические аспекты) В.Н. Комиссаров. -М.: Высш. школа, 1990. 140 - 147.

158. Коииотативпые аспекты семантики в немецкой лексике и фразеологии: межвуз. темат. сб. науч. тр. / Калинин, гос. ун-т; редкол.: Е. В, Розен (отв. ред.) и др.. Калинин: Изд-во Калинин, гос. ун-та, 1987. -138 с.

159. Королева, О.П. Прагматика инвективного общения в англоязычном социуме (на материале британского ареала): автореф. дис. . канд. филол. наук / О.П. Королева. Н. Новгород, 2002. - 22 с

160. Корнилов, Г.Е. Евразийские лексические параллели / Г.Е. Корнилов. -Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 1973. 297 с.

161. Корнилов, Г.Е. Антифрейзер, или о происхождении языка / Г.Е. Корнилов // Известия Национальной Академии наук и искусств Чувашкой Республики (известия НАНИ ЧР). 2002. - № 4. - С. 116 - 132.

162. Кострова, О.А. Экспрессивный синтаксис современного немецкого языка: учеб. пособие / О. А. Кострова. М.: Флинта: Московский психолого -социальный институт, 2004. - 240 с.

163. Кочеткова, Т.И. Словосложение как средство номинации и предикации в современном русском языке: дис. . докт. филол. наук / Т.И. Кочеткова. -Москва, 2005.-301 с.

164. Кравченко, А.В. Проблема языкового значения / А.В. Кравченко // Межвузовский сб. науч. трудов / А.В.Кравченко. Иркутск: ИГЛУ, 1997. -С.3-16.

165. Кравченко, А.В. Феноменология значения и значение феноменологии в языке / А.В. Кравченко // Категоризация мира: пространство и время: материалы науч. конф. М.: Диалог - МГУ, 1997. - С. 61 - 72.

166. Кравченко, A.M. Социология: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений / А.В.Кравченко. Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 384 с.

167. Кравченко, А.В. Почему семантика не может быть когнитивной: на пути к пониманию языка / А.В. Кравченко // Когнитивная парадигма: материалы междунар. конф.: Лингвистика, литературоведение / А.В.Кравченко. Пятигорск, 2000. - С. 102 - 104.

168. Красавскнй, Н.А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: автореф. дис. . докт. филол. наук / Н.А. Красавский. Волгоград, 2001. - 38 с.

169. Красавский, Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах / Н.А. Красавский. Волгоград: Перемена, 2001. - 495 с.

170. Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Лекц. курс / В. В. Красных. М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. - 283 с.

171. Кретов, А.А. Пределы русского человека в языковой картине мира Электронный ресурс. / А.А. Кретов // Язык, коммуникация и социальная среда. Вып. 1, 2001. - Режим доступа: http: // tpl 1999. narod.ru/WebLSE/Kretov.htm

172. Кронгауз, М. А. Семантика: учеб. для вузов / М. А. Кронгауз. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. - 399 с.

173. Крывелев, И.А. История религий: Очерки: в 2 т. Т.1 / Ин-т этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. - Изд. 2-е, дораб. / И.А. Крывелев. -М.: Мысль, 1988.-445 с.

174. Крывелев, И.А. История религий: Очерки: в 2. т. Т.2 / Ин-т этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. - Изд. 2-е, дораб. / И.А. Крывелев. - М.: Мысль, 1998. - 382 с.

175. Крысин, Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка /И.П. Крысин. -М.: Наука, 1989. 156 с.

176. Крысин, Л.П. Иноязычные слова в современной жизни / И.П. Крысин // Русский язык конца XX столетия. М.: Наука, 1996. - 385 с.

177. Кубрякова, Е.С. Что такое словообразование / Е.С.Кубрякова. М.: Наука, 1965.-78 с.

178. Кубрякова, Е.С. Теория номинации и словообразование / Е.С. Кубрякова // Языковая номинация: Виды наименований. М.: Наука, 1977. -С. 222 - 304.

179. Кубрякова, Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова / Е.С.Кубрякова. М.: Наука, 1981.-200 с.

180. Кубрякова, Е.С. Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи / Е. С. Кубрякова, А, М. Шахнарович, JI. В. Сахарный.; отв. ред. Е. С, Кубрякова; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1991. -238 с.

181. Кубрякова, Е.С. Смена парадигм знания в лингвистике XX века / Е.С Кубрякова // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы междунар. конференции. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. С. 278 - 280.

182. Кубрякова, Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения / Е.С. Кубрякова. М.: Изд-во Ин-та языкознания РАН, 1998. -332 с.

183. Кубрякова, Е.С. Языковое сознание и языковая картина мира / Е.С. Кубрякова// Филология и культура: международ, конф.: сб. материалов. Ч.З / Тамбов, гос. ун-т. Тамбов, 1999. - С. 6 - 13.

184. Кубрякова, Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е.С. Кубрякова; РАН, Ин-т языкознания. М.: Языки славянской культуры, 2004. -560 с.

185. Кузнегрва, Э.В. Лексикология русского языка: учеб. пособие для студентов филол. факультетов ун-тов / Э.В. Кузнецова. М.: Высш. школа, 1982.- 152 с.

186. Кулигииа, Т.И. Категория оценки и средства ее выражения в современном немецком языке: автореф. дис. . канд. филол. наук Т.И. Кулигина. Л., 1985. - 15 с.

187. Кусов, Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: автореф. дис . канд. филол. наук: 10.02.19 / Г.В. Кусов. -Волгоград, 2004. 27 с.

188. Лакофф, Дою, Джонсон, М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ.; под ред. и с предисл. А. Н. Баранова / Дж. Лакофф, М.Джонсон. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 256 с.

189. Лапшина, М.Н. Семантическая деривация в когнитивном аспекте, дис. . докт. филол. наук / М.Н. Лапшина. СПб., 1996. - 258 с.

190. Латышев, Л.К. Курс перевода: эквивалентность перевода и способы ее достижения. Для изучающих немецкий язык / Л.К. Латышев. М.: Междунар. отношения, 1981. - 248 с.

191. Леви-Стросс, К. Структурная антропология / К. Леви-Стросс. М.: Наука, 1985. - 535 с.

192. Левицкий, Ю.А. Лингвистика текста / Ю.А. Левицкий. М.: Высш. школа, 2006. - 207 с.

193. Левковская, К.А. Словообразование / К.А. Левковская. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1954. - 35 с.

194. Левковская, К.А. Теория слова, принципы ее построения в аспекты изучения лексического материала / К.А. Левковская. Изд. 2-е, стереотипное. - М.: КомКнига, 2005. - 296 с.

195. Ле Дык Тху. Национальная языковая личность в сравнительно-сопоставительном лингвокультурологическом описании (на материале русской и вьетнамской культур): дис. . докт. филол. наук / Ле Дык Тху. -М., 2003.-425 с.

196. Леонтьев, А.А. Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации / под ред. А.Р. Ратинова / А.А.Леонтьев, В.Н. Базылев, Ю.А. Бельчиков, Ю.А. Сорокин. -М.: Фонд защиты гласности, 1997. 128 с.

197. Леонтьев, А.А. Основы психолингвистики / А.А. Леонтьев. М.: Смысл, 1997.-287 с.

198. Леонтьев, А.А. Путешествие по карте языков мира / А.А. Леонтьев. -М.: Издательский Дом Мещерякова, 2008. 352 с.

199. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка / Д.С. Лихачев // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: антология; под ред. В.П. Нерознака. -М., 1997. С. 38-46.

200. Логический анализ языка. Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного, Рос. акад. наук. Ин-т языкознания; сост. и отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2004. - 717 с.

201. Лореш{, К. Агрессия (так называемое «зло»): пер. с нем. / К. Лоренц. -М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. 272 с.

202. Лосев, А.Ф. Философия имени / А.Ф. Лосев. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.-269 с.

203. Маковский, М.М. Язык Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов / М.М. Маковский. М.: Изд-во Азбуковник, 2000. - 268 с.

204. Маковский, М.М. Феномен ТАБУ в традициях и в языке индоевропейцев. Сущность формы - развитие / М.М. Маковский. - Изд.2-е, доп. - М.: КомКнига, 2006. - 280 с.

205. Манакин, В.Н. Сопоставительная лексикология / В.Н. Манакин. К.: Знания, 2004. - 326 с.

206. Маслова, В.А. Лингвокультурология / В.А. Маслова. 2-е изд., стереотип. - М.: Издательский центр «Академия», 2004. - 208 с.

207. Маслова, В.А. Когнитивная лингвистика / В.А. Маслова. Изд. 2-е. -Минск: Тетра Системе, 2005. - 256 с.

208. Мейе, А. Сравнительный метод в историческом языкознании / пер . фр.; под ред. Б. В. Горнунга и М. Н. Петерсона / А. Мейе. Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 104 с.

209. Методы и приемы лингвистического анализа в общем и романском языкознании: межвуз. сб. науч. тр. / Науч. ред. Т. М. Велла. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1988.-155 с.

210. Мечковская, Н.Б. Общее языкознание: Структурная и социальная типология языков: учеб. пособие для студентов филол. и лингв, специальностей. Изд. 2-е -М.: Флинта: Наука, 2001. - 312 с.

211. Мирсаетова. JI.A. Образ человека во фразеологической картине мира в татарском языке (сопоставительно с русским языком): автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.20 / JI.A. Мирсаетова; Башк. гос. пед. ун-т. Уфа, 2004. -19 с.

212. Мокиенко, В.М. Почему так говорят? От авося до ятя: Историко-этимологический справочник по русской фразеологии / В.М.Мокиенко. -СПб.: Норинт, 2003. 512 с. .

213. Москоецев, Н., Шевченко, С. Вашу мать, сэр! Иллюстрированный путеводитель по американскому сленгу Н.Московцев, С. Шевченко. СПб.: Питер, 2004. - 480с.

214. Муравьев, В. Лексические лакуны (на материале лексики французского и русского языков) / В. Муравьев. Владимир: Изд-во Владимир, пед. ин-та, 1975.-97 с.

215. Мурясов, Р.Х. Словообразовательная система современного немецкого языка (структура и семантика): учеб. пособие / Р.Х. Мурясов. Уфа: Изд-во Башк. гос. ун-та, 1980. - 82 с.

216. Мурясов, Р.Х. Имя собственное в современном немецком языке: учеб. пособие / Р.Х. Мурясов. Уфа: Изд-во Башк. гос. ун-та, 1988. - 76 с.

217. Мурясов, Р.Х. Словообразование и функционально-семантические категории / Р.Х. Мурясов. Уфа, 1993. - 224 с.

218. Мягкова, Е.Ю. Эмоциональная нагрузка слова и ее проявление в материалах ассоциативного эксперимента / Е.Ю. Мягкова // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. -Калинин, 1981.-С. 88-90.

219. Нагуар, З.К. Типология инвективной лексики в разносистемных языках: дис . канд. филол. наук / З.К. Нагуар. Майкоп, 2004. - 152 с.

220. Нерознак, В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины / В.П. Нерознак // Сб. науч. тр. МГЛУ. Вып. 426. Язык. Поэтика. Перевод.-М„ 1996.-С. 112-116.

221. Никитин, М.В. Лексическое значение слова (структура и комбинаторика) / М.В. Никитин. М.: Высш. школа,1983. - 128 с.

222. Никитин, М.В. Основы лингвистической теории значения / М.В. Никитин. -М.: Высш. школа,1988. 165 с.

223. Никитин, М.В. Курс лингвистической семантики / М.В. Никитин. -СПб.: Научный центр проблем диалога, 1997. 760 с.

224. Никитин, М.В. Основы когнитивной семантики / М.В. Никитин. -СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. 277 с.

225. Николенко, Л.В. Лексикология и фразеология современного русского языка / Л.В. Николенко. М.: Издательский центр «Академия», 2005. - 144 с. Никонов, В.А. Имя и общество / В.А. Никонов. - М.: Наука, 1974.278 с.

226. Норманн, Б.Ю., Павленко, Н.А. Введение в языкознание. Хрестоматия: Для филол. фак. вузов. / сост. Б. Ю. Норманн, Н. А. Павленко; под ред. А. Е. Супруна. Изд-е 2-е., перераб. и доп. - М.: Высш. школа, 1984. - 365 с.

227. Павлов, В.М. Понятие лексемы и проблема отношений синтаксиса и словообразования / отв. ред. В.Г. Адмони / В.М. Павлов. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1985.-300 с.

228. Павлов, В.М. Полевые структуры в строе языка / Рос. АН, Ин-т лингвист, иссл.; С-Петербург. ун-т экономики и финансов / В.М. Павлов. -СПб., 1996. 116 с.

229. Панфилов В.З. Об определении понятия слова // Морфологическая структура слова в языках различных типов. М.- Л.: АН СССР, 1963. - С. 105 - 146.

230. Панфилов, В.З. Взаимоотношения языка и мышления / В.З. Панфилов. -М.: Наука, 1971.-232 с.

231. Панфилов, В.З. Философские проблемы языкознания (гносеологический аспект) / В.З. Панфилов. М.: Наука, 1977. - С. 100 - 110.

232. Папиянц, Н.С. Ненормативные имена существительные современного русского языка: лексико-семантический и словообразовательный аспекты: дис. . канд. филол. наук/Н.С. Папиянц. Ростов-на-Дону, 2005. - 177 с.

233. Петрищева, Е.Ф. Об эмоциональной оценочности слов в современном русском языке (Опыт лингвистического эксперимента) // Развитие лексики современного русского языка / Е.Ф. Петрищева. М., 1965. - С. 90-95.

234. Петрищева, Е. Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка / Е.В. Петрищева. М.: Наука, 1984. - 207 с.

235. Платон. Кратил. Соч.: в 3 т. Т. 1 / Платон. - М.: Мысль, 1968. -С. 413-491.

236. Позолотин, А.Ю. Метафорический перенос как способ образования инвективной лексики / А.Ю. Позолотин // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Материалы всеросс. Науч. конф. М.: Пенза: Изд- во ПГПУ, 2002. - С. 43 - 44.

237. Позолотин, А.Ю. Инвективные обозначения человека как лингвокультурный феномен: дис . канд. филол. наук / А. Ю. Позолотин. -Волгоград, 2005.-248 с.

238. Покровский, М.М. Избранные труды по языкознанию / М.М. Покровский. М.: Наука, 1959. - С. 92 - 97.

239. Попова, З.Д. Язык национальной картины мира / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж: Истоки, 2002. - 139 с.

240. Попова, Т.Г. Национально-культурная семантика языка и когнитивно-социокоммуникативные аспекты: дис . д-ра филол. наук / Т.Г. Попова. М., 2004. -288с.

241. Попов, О. В. Форманты языковой личности писателя-новатора (на материале творчества Камило Хосе Селы): дис. . канд. филол наук / О.В.Попов. Воронеж, 1994. - 214 с.

242. Постовалова, В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека / В.И. Постовалова // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. -М.: Наука, 1988. С. 8 - 69.

243. Потебня, А.А. Полное собрание трудов: Мысль и язык / А.А. Потебня. М.: Лабиринт, 1999. - 300 с.

244. Проблемы лексикологии и лексикографии татарского языка. / Ф.А. Ганиева, С.Ф. Гарифуллина, A.M. Сагитовой. Вып. 6. - Казань: Фикер, 2003.- 160 с.

245. Прохоров, Ю.Е. Коммуникативное пространство языковой личности в национально-культурном аспекте / Ю.Е. Прохоров // Язык, сознание, коммуникация. М., 1999. - Вып. 8. - С. 52 - 63.

246. Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка: Лексика / О.Б. Сиротинина, В.А. Богданова, И.П. Глотова и др.; под ред. О.Б. Сиротининой. Саратов: Изд-во Сарат. унта, 1983.-253 с.

247. Райхштайп, А.Д. Немецкие устойчивые фразы: пособие по лексикологии немецкого языка. Изд. 2-е, перераб. и доп.; под ред. И. В. Козыревой, Е. Е. Михелевич. - М.: Изд-во Менеджер, 2004. - 240 с.

248. Райхштайп, А.Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии: (Для ин-тов и факультетов, иностр. яз.) / А.Д. Райхштайн. М.: Высш. школа, 1980. - 143с.

249. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводческая практика. Очерки лингвистической теории перевода Я.И. Рецкер. М.: Международные отношения, 1974. - 180 с.

250. Ризелъ, Э.Г. Стилистика немецкого языка / Э.Г. Ризель, Е.И. Шендельс. -М.: Высш. школа, 1975. 316 с.

251. Ричарде, А.А. Философия риторики / А.А. Ричарде // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - С. 44 - 67.

252. Робертус, М.М. Характеристика лица в современном немецком языке: дис. . канд. филол. наук/М.М. Робертус. -М., 2005. 210 с.

253. Рождественский, Ю.В. Общая филология / Ю. В. Рождественский; ред.-сост. В.В. Яхненко, Моск. типол. общество. М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1996. - 325 с.

254. Розен, Е.В. Новое в лексике немецкого языка / Е.В. Розен. М.: Просвещение, 1971. - 176 с.

255. Розен, Е.В. Лексика немецкого языка сегодня / Е.В. Розен. М.: Высш. школа, 1976. - 128 с.

256. Розен, Е.В. Немецкая лексика: История и современность / Е.В. Розен. -М.: Высш. школа, 1991. 95 с.

257. Розен, Е.В. На пороге XXI века. Новые слова и словосочетания в немецком языке / Е.В. Розен. М., 2000. - 192 с.

258. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. -216 с.

259. Рубинштейн, C.JI. Бытие и сознание / С.Л. Рубинштейн. М.: Изд-во АН СССР, 1957.-328 с.

260. Рудый, В.Г. История немецких экзоцентрических сложных слов. -автореф. дис. . канд. филол. наук / В.Г. Рудый. Львов, 1966. - 18 с.

261. Сагдеева, Ф.К. Проблемы культуры татарской речи в условиях активного двуязычия / Ф.К. Сагдеева. Казань: Фикер, 2002. - 128 с.

262. Садыкова, А. Г. Сопоставительно-типологическое исследование именных композитов в разносистемных языках (на материале татарского и английского языков): дис. . канд. филол. наук / А.Г. Садыкова. Казань, 1992.-73 с.

263. Садыкова, А.Г. Система субстантивного словосложения в тюркских и германских языках в сравнительно-типологическом аспекте: дис. . д-ра филол. наук. Казань, 2002. - 492 с.

264. Саржииа, О.В. Русские иивективные имена лица: комплексный анализ: дис. . канд. филол. наук / О.В. Саржина. Томск, 2005. - 209 с.

265. Саржина, О.В. Оскорбление словом (инвектива) как агрессивный дискурс /О.В. Саржина // Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2005. - С. 257 - 267.

266. Седов, К.Ф. Дискурс и личность: Эволюция коммуникативной компетенции / К.Ф. Седов. М.: Лабиринт, 2004. - 320 с.

267. Семушина, Е.Ю. Сопоставительный анализ субстантивных фразеологических единиц и сложных слов, семантически ориентированных на характер человека, в английском и русском языках: дис. . канд. филол. наук / Е.Ю. Семушина. Казань, 2004. - 220 с.

268. Сепир, Э. Положение лингвистики как науки / Э. Сепир // История языкознания XIX XX веков в очерках и извлечениях. / под ред. В.А. Звегинцева. -М.: Просвещение, 1965. -Ч. 2. - С. 231 -254.

269. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. -М.: Прогресс, 1993. 665 с.

270. Скляревская, Т.Н. Метафора в системе языка / Г.Н. Скляревская. -СПб.: Наука, 1993.- 151 с.

271. Современные теории и методики обучения иностранным языкам / под общ. ред. Л. М. Федоровой, Т. И. Рязанцевой. М.: Экзамен, 2004. - 320 с.

272. Современный русский язык / П. А. Лекант, Е. И. Диброва, Л. Л. Касаткин и др.; под ред. П. А. Леканта. М.: Дрофа, 2000. - 560 с.

273. Солнцев, В.М. Язык как структурно-системное образование / В.М. Солнцев. М.: Наука, 1978. - 341 с.

274. Соловьев, B.C. Собранные сочинения. Т. 6 / B.C. Соловьев. - СПб., 1912.-С. 8.

275. Степанова, М.Д. Словообразование современного немецкого языка / М.Д. Степанова. М.: Изд-во литературы на иностр. языках, 1953. - 376 с.

276. Степанова, М.Д. Методы синхронного анализа лексики (на материале современного немецкого языка) / М.Д. Степанова. М.: Высш. школа, 1968. - 200 с.

277. Степанова, М.Д. Теоретические основы словообразования в немецком языке / М.Д. Степанова, В. Фляйшер. М.: Высш. школа, 1984. - 264 с.

278. Степанова, М.Д., Чернышева, И.И. Лексикология современного немецкого языка: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений / М.Д. Степанова, И.И. Чернышева. М.: Издательский центр «Академия», 2003. -256 с.

279. Степанов, Ю.С. Семиотика / Ю.С. Степанов. М.: Наука, 1971. - 167 с.

280. Степанов, Ю.С. В трехмерном пространстве языка /Ю.С. Степанов. -М.: Наука, 1985.- 125 с.

281. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.-824 с.

282. Стерннн, И.А. Лексическое значение слова в речи / И.А.Стернин. -Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. 171 с.

283. Стернин, И.А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры / И.А. Стернин // Этнокультурная специфика языкового сознания: сб. статей. Доп. вып. - М., 2000. - С. 97 - 112.

284. Стерннн, И.А. Введение в речевое воздействие / И.А. Стернин. -Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001. 252 с.

285. Струве, П.В. Индивидуализм и социализм / П.В. Струве // Вопросы философии. 1992. - №12. - С. 85 - 90.

286. Субботина, М.В. Межкультурная метафора в русском художественном дискурсе: дис. . докт. филол. наук. -М., 2005. 279 с.

287. Суворкина, Н.Ю. Сложные слова с компонентами-англицизмами в русском и немецком языках: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.02.01; 10.02.19 / Н. Ю. Суворкина; Орл. гос. ун-т. Орел, 2004. - 19 с.

288. Сухих, С.А. Языковая личность в диалоге / С.А. Сухих // Личностные аспекты языкового общения. Калинин, 1989. - С. 82-87.

289. Сухих, С.А. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализации / С.А. Сухих, В.И. Зеленская. Краснодар, 1997. - С. 60 -67.

290. Тарасова, И.П. Структура смысла и структура личности коммуниканта / И.П. Тарасова // Вопросы языкознания, 1992. №4. - С. 103-111.

291. Тарасов, Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры / Е.Ф. Тарасов // Фразеология в контексте культуры. М., 1999. - С. 30 - 41.

292. Тейяр де Шарден, П. Феномен человека. / П. Тейяр де Шарден. М.: Наука, 1987.-240 с.

293. Телия, В.Н. Вторичная номинация и ее виды / В.Н.Телия // Языковая номинация (Виды наименований). М.: Наука, 1977. - С. 129-221.

294. Телия, В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / В.Н.Телия. -М.: Наука, 1986. 143 с.

295. Телия, В.Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке / В.Н. Телия // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. - 220 с.

296. Телия, В.Н. Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности / Отв. ред. В.Н. Телия. М.: Наука, 1990. - 214 с.

297. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологические аспекты / В.Н. Телия. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.

298. Телия, В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры / В.Н. Телия // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999.-336 с.

299. Тер-Минасова, С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: учеб. пособие для студентов, аспирантов и соискателей по спец. «Лингвистика имежкультурная коммуникация» / С.Г. Тер-Минасова. М.: Слово / Slovo, 2000.-264 с.

300. Трипольская, Т.А. Эмотивно-оценочный дискурс: когнитивный и прагматический аспекты / Т.А. Трипольская. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999.- 166 с.

301. Тройский, ИМ. Вопросы языкового развития в античном обществе / И.М. Тронский. М., 1972. - С. 9.

302. Убийко, В.И. Концептосфера внутреннего мира человека в аспекте когнитивной лингвистики / В.И. Убийко // Виноградовские чтения. Когнитивные и культурологические подходы к языковой семантике: науч. конф.: тез. докл. М., 1999. - С. 52 - 53.

303. Уголовное право России. Особенная часть: учеб. / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунева, А.В. Наумова. Изд. 3-е, перераб. и доп. - М.: Юристъ , 2005.-543 с.

304. Урысон, Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» / Е.В. Урысон. Вопросы языкознания. - 1995. - № 3 - С. 3 - 12.

305. Урысои, Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике / Е.В. Урысон. М.: Языки славянской культуры, 2003.-224 с.

306. Уфимцева, А.А. Лексическая номинация (первичная, нейтральная) // Языковая номинация (Виды наименований) / А.А.Уфимцева. М., 1977. - С. 5-85.

307. Уфимцева, А.А. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира. / А.А. Уфимцева // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 110-125.

308. Уфимцева, А.А. Лексическое значение: Принцип семиологического описания лексики. / Под ред. Ю.С. Степанова. Изд. 2-е, стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2002. - 240 с.

309. Файзуллина, А.Г. Сопоставительно-типологическое исследование именных композитов в немецком и татарском языках: дис. . канд. филол. наук/ А.Г. Файзуллина. Казань, 1997. - 263 с.

310. Файзуллина, А.Г. Типология исследования именных композитов в немецком и татарском языках / А.Г. Файзуллина. Казань: Изд-во Хатэр, 2007. - 146 с.

311. Федоров, А.В. Основы общей теории перевода / А.В. Федоров. М.: «Филология ТГИ», 2002. - С.140-146.

312. Филичева, Н.И. О словосочетаниях в современном немецком языке / Н.И. Филичева. -М.: Высш. школа, 1969. -208 с.

313. Фрумкина, P.M. Концепт, категория, прототип / P.M. Фрумкина // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М., 1992. - 95 с.

314. Фрэзер, Дэю. Длс. Золотая ветвь: Исследование магии и религии: в 2 т. -Т.1: Гл. I—XXXIX. / Пер. с англ. М. Рыклина / Дж. Дж. Фрэзер. М.: ТЕРРА- Книжный клуб, 2001. 528 с. - (Боги и ученые).

315. Фрэзер, Дэю. Дэю. Фольклор в Ветхом Завете: пер. с англ. Изд. 2-е, испр. / Дж. Дж. Фрэзер. -М.: Политиздат, 1989. - 542 с.

316. Хайруллин, М.Б. Проблемы развития лексической системы татарского литературного языка / М.Б. Хайруллин. Казань: Фикер, 2000. - 20 с.

317. Химик, В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен / В.В. Химик. М., Наука, 2000. -168 с.

318. Цивъян, Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы / Т.В. Цивьян.- Изд. 3-е, испр. М.: КомКнига, 2006. - 280 с.

319. Шаховский, В.И. Эмотивный компонент значения и методы его описания / В.И. Шаховский. Волгоград: ВГПИ, 1983. - 94 с.

320. Швейцер, АД. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты / А.Д. Швейцер. М.: Наука, 1988. - 215 с.

321. Швейцер, А.Д. Языковые и неязыковые аспекты перевода // Методы сопоставительного изучения языков / А.Д. Швейцер. М.: Наука, 1988. -С. 5-66.

322. Шенделъс, Е.И. Многозначность и синонимия в грамматике (на материале глагольных форм современного немецкого языка) / Е.И. Шендельс. М., 1975. - 204 с.

323. Шестак, Л.А. Русская языковая личность: Коды образной вербализации тезауруса: монография / Л.А. Шестак; Волгоград, гос. пед ун-т. Волгоград: Перемена, 2003. - 311 с.

324. Шилина, М.В. Лингвистические средства экспрессивности в английском художественном тексте (на основе использования стилистически маркированной / немаркированной лексики): автореф. дис. . канд. филол. наук / М.В. Шилина. М., 2002. - 16 с.

325. Широкое, О.С. Языковедение: введение в науку о языках / О.С. Широков. М.: Добросвет, 2003. - 734 с.

326. Широкова, А.В. Морфологическая типология слова в разноструктурных языках: учеб. пособие / А.В. Широкова. -М.: Изд-во РУДН, 1992. 128 с.

327. Щерба, Л.В. Избранные работы по русскому языку / Отд.лит. и яз. / Л.В. Щерба. -М.: Учпедгиз, 1957. 188 с.

328. Щерба, Л.В. Языковая система и речевая деятельность /Л.В. Щерба. -Л.: Наука, 1974.-427 с.

329. Щербинина,Ю.В. Проблемы речевой агрессии в общении школьников / Ю.В. Щербинина // Возрастное коммуникативное поведение. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2003. - С. 71 - 89.

330. Щетинкин, В.Е., Коль, Л.О. Практикум по сравнительной типологии французского и русского языков: учеб. пособие для студентов пед. ин-тов: По спец. «Иностр. яз.». Изд. 2-е / В.Е. Щетинкин, Л.О. Коль. - М.: Просвещение, 1990. - 109 с.

331. Шмелев, Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы) / Д.Н. Шмелев. М.: Рус. язык, 1977. - С. 160 - 175.

332. Штарк, Ф. Волшебный мир немецкого языка (на немецком языке) / Ф.Штарк. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. - 352 с.

333. Штейнберг, У. Конфликты, связанные с мужской идентичностью / У. Штейнберг. // Круг внимания. М.: Логос, 1998. - С. 128 - 136.

334. Этнография татарского народа: учеб. пособие / под ред. Д.М. Исхакова. Казань: Магариф, 2004. - 287 с.

335. Юсупов, Р.А. Двуязычие и культура речи (на татарском языке) / Р.А. Юсупов. Казань: Татар, кн. изд-во, 2003. - 223 с.

336. Юсупов, Р.А. Соотношение разноструктурных языков и вопросы перевода: (на материале рус. и татар, яз.): учеб. пособие для студентов филол. факультетов. / Р. А. Юсупов. Казань, Изд-во Казан, гос. пед. ун-та, 2005. -225 с.

337. Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н.Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1999. - 186 с.

338. Юрислингвистпка-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2000. - 238 с.

339. Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2002. - 263 с.

340. Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н.Д Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского уп-та, 2004. 357 с.

341. Юрислиигвистика-6: Инвективное и манипулятивноефункционирование языка: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н.Д. Голева. -Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2005. 419 с.

342. Юрислингвистика-8: Русский язык и современное российское право: межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2007.-531 с.

343. Языковая личность: Лингвокультурология. Лингводидактика. Лексикография / Л. Г. Саяхова, В. В. Воробьев, Т. В. Смирнова и др.; Башк.гос. ун-т; под ред. В. В. Воробьева, JI. Г. Саяховой. Уфа: РИО БашГУ, 2002. -250 с.

344. Языковая номинация. Общие вопросы / отв. ред. Б.А. Серебренников, А.А. Уфимцева. -М.: Наука, 1977. 360 с.

345. Языковая номинация: Виды наименований / отв. ред. Б.А. Серебренников, А.А. Уфимцева. М.: Наука, 1977. - 380 с.

346. Якобсон, P.O. Речевая коммуникация: Язык в отношении к другим системам / P.O. Якобсон // Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. - С. 306 -330.

347. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: Модели пространства, времени и восприятия / Е.С. Яковлева. М.: Гнозис, 1994. -343 с.

348. Яременко С.Н. Внешность человека в культуре: дис. . д-ра филос. наук / С.Н. Яременко. Ростов-на-Дону, 1997. - 287 с.

349. Ярцева, В.Н. Типология языков и проблема универсалий / В.Н. Ярцева // Вопросы языкознания. 1976. - № 2 - С. 13.

350. Атап, R. Nachwort: Psychologisch-sprachliche Einfiihrung in das Schimpfen / R. Aman // R. BayerischB-osterreichisches Schimpfworterbuch. -Miinchen: Heinrich Hugendudel Verlag, 1996. S. 235 - 266.

351. Dokulil M. Zur Theorie der Wortbildung // Wissenschaftliche Zeitschrift der3

352. Karl-Marx-Universitat Leipzig: Gesellschafts- und Sprachwissenschaftliclie Reihe. -Leipzig, 1968.-S. 203-211.

353. Fleischer W. Konnotation und Ideologiegebundenheit in ihrem Verhaltnis zu Sprachsystem und Text / W. Fleischer // Wissenschaftliche Zeitschrift der KMU Leipzig: Gesellschafts- und Sprachwissenschaftliclie Reihe 1978. - H. 5. - S. 543-553.

354. Fleischer W. Wortbildung der deutschen Gegenwartssprache / W. Fleischer. -Leipzig: VEB Bibliografisches InstiUit, 1974. 363 S.

355. Fleischer W., Barz 1. Wortbildung der deutschen Gegenwartssprache / W. Fleischer, I. Barz. 2. Aufl. - Tubingen: Niemeyer, 1995. - 282 S.

356. Henzen W. Deutsche Wortbildung. Halle (Saale), 1947. - S. 8095.

357. Kiener F. Das Wort als Waffe: Zur Psychologie der verbalen Aggression / F.Kiener. Gottingen: Vandenhock und Ruprecht, 1983. - 304 S.

358. Schwarz M. Einfuhrung in die Kognitive Linguistik / M. Schwarz. -Tubingen, 1992.-219 S.1. СЛОВАРИ

359. Адамия, H.JI. Русско-англо-немецкий словарь пословиц, поговорок, крылатых слов и библейских изречений / Н.Л. Адамия. М.: Наука: Флинта, 2005.-344 с.

360. Александрова, Т.С. и др. Словарь немецких личных имен. Происхождение, значение, употребление / Т.С. Александрова, Д.О. Добровольский, Р. А. Салахов. М.: Рус. язык, 2000. - 248 с.

361. Ахманова, О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 3-е, стереотип. - М.: КомКнига, 2005. - 576 с.

362. Ахметова, Т.Е. Русский мат. Толковый словарь / Т. В. Ахметова. М.: Глагол, 1997.-304 с.

363. Барихип, А.Б. Большой юридический энциклопедический словарь. -Изд. 2-е, перераб. и доп / А.Б. Барихин. М.: Книжный мир, 2007 - 792 с.

364. Большой иллюстрированный энциклопедический словарь. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2005. 1264 е.: ил.

365. Большой немецко-русский словарь: в 3 т. Около 180 000 лексических единиц / сост.: Е.И. Лепинг, Н.П. Страхова, Н.И. Филичева и др. под общ. рук. О.И. Москальской. Изд. 3-е, испр. и доп. - М.: Рус. язык, 1997. - Т.1. -760 с.

366. Большой немецко-русский словарь: в 3 т. Около 180 000 лексических единиц / сост.: Е.И. Лепинг, Н.П. Страхова, Н.И. Филичева и др. под общ. рук. О.И. Москальской. Изд. 3-е, испр. и доп. - М.: Рус. язык, 1997. - М.: Рус. язык, 1997. - Т.2. - 680 с.

367. Большой немецко-русский словарь: в 3-х т. Около 180 000 лексических единиц / сост.: Е.И. Лепинг, Н.П. Страхова, Н.И. Филичева и др. под общ. рук. О.И. Москальской. Изд. 3-е, испр. и доп. - М.: Рус. язык, 1997. - Т.З. -365 с.

368. Большой толковый словарь русских существительных: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М.: ACT - ПРЕСС КНИГА, 2005. - 864 с.

369. Большой толковый словарь русского языка. / РАН, Ин-т лингвистических исследований; под ред. Кузнецова С.А. СПб.: Норинт, 2001.- 1536 с.

370. Большой энциклопедический словарь. М.: ООО «Изд-во ACT»: ООО «Издательство Астрель», 2003. - 1247 с.

371. Гатиатуллина, 3.3. Словарь словообразовательных элементов современного татарского литературного языка / 3.3. Гатиатуллина. Казань, 1984.-76 с.

372. Грачев, М.А. Словарь современного молодежного жаргона. М.: Изд-во Эксмо, 2006. - 672 с.

373. Грачев, М.А. Толковый словарь русского жаргона. Серия «Словарная классика» / М.А. Грачев. М.: ЮНВЕС, 2006. - 704 с.

374. Граф, А.Е. Словарь немецких и русских пословиц. Более 6000 единиц / А.Е. Граф. СПб.: Лань, 1997. - 288 с.

375. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т.1: А 3 / В.И. Даль. - М.: ТЕРРА, 1994. - 800 с.

376. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т.2: И О / В.И. Даль. - М.: ТЕРРА, 1994. - 784 с.

377. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т.З: П / В.И. Даль. М.: ТЕРРА, 1994. - 560 с.

378. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т.4: Р V / В.И. Даль. - М.: ТЕРРА, 1994. - 688 с.

379. Девкин, В.Д. Немецко-русский словарь разговорной лексики: Свыше 12000 слов В.Д. Девкин. М.: Рус. язык., 1994. - 768 с.

380. Дубровин, М.И. Иллюстрированный словарь идиом на пяти языках / М.И. Дубровин. М.: Арсис Лингва, 1993. - 224 с.

381. Грачев, М.А. Толковый словарь русского жаргона / М.А. Грачев М.: ЮНВЕС, 2006.-704 с.

382. Елистратов, B.C. Толковый словарь русского языка / B.C. Елистратов.- М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2005. 672с.

383. Зуев, А.Н. и др. Словарь словообразовательных элементов немецкого языка. / А. Н. Зуев, И. Д. Молчанова, Р.З. Мурясов, А. И. Руфьева, М. Д. Степанова. / Под рук. М. Д. Степановой. М.: Рус. язык., 1979. - 536 с.

384. Исэнбэт, Н. Татар теленец фразеологик сузлеге. 2 томда. / Н. Исэнбэт. -Казан: татар, кит. нэшр., 1989. Т.1. - 495 б.

385. Исэнбэт. Н. Татар теленец фразеологик сузлеге. 2 томда. / Н. Исэнбэт.- казан: татар, кит. нэшр., 1989. Т. 2. - 365 б.

386. Квеселевич, Д.И. Русско-английский словарь ненормативной лексики / Д.И. Квеселевич. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2002.- 1120 с.

387. Квеселевич, Д.И. Толковый словарь ненормативной лексики русского языка: Около 16000 слов / Д. И. Квеселевич. М.: Астрель: ACT, 2005. -1021 с.

388. Коломиец, Е.А. Русско-немецкий словарь современного молодежного жаргона: около 2000 слов и выражений / Е.А. Коломиец. М.: ACT: Восток-Запад, 2006. - 326 с.

389. Крысин, Jl.II. Толковый словарь иноязычных слов / Л.П. Крысин. М.: Изд-во Эксмо, 2005. - 944 с.

390. Кубрякова, Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996.-245 с.

391. Кудрявцев, А.Ю. Англо-русский словарь-справочник табуированной лексики и эвфемизмов: Ок. 10000 слов и выражений / А.Ю. Кудрявцев, Г.Д. Куропаткин. М.: КОМТ, 1993. - 304 с.

392. Лингвистический энциклопедический словарь. / под ред. В.Н. Ярцева. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685 с.

393. Малышева, Д.Г. Немецко-русский фразеологический словарь с лингвострановедческим комментарием: Около 1300 фразеологических единиц / Д.Г. Мальцева. -М.: «Азбуковник», «Русские словари», 2002. 350 с.

394. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. -М.: Рос. энциклопедия, 1994. Т. 1. А-К. - 671 с.

395. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. -М.: Рос. энциклопедия, 1994. Т. 2. К-Я. - 719с.

396. Михелъсон, М.И. Толковый словарь иностранных слов, пословиц и поговорок / М.И. Михельсон. М.: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига, 2006.- 1119 с.

397. Мокиенко, В.М., Никитина Т.Г Русское сквернословие. Краткий, но выразительный словарь. М.: ЗАО «OJIMA Медиа Групп, 2008. - 384 с.

398. Мокиенко, В.М. Словарь русской брани (матизмы, обсценизмы, эвфемизмы) / В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. СПб.: Норинт, 2003. - 448 с.

399. Московцев, Н, Шевченко С. Вашу мать, сэр! Иллюстрированный путеводитель по американскому сленгу / Н. Московцев, С. Шевченко. -СПб.: Питер, 2004. 480 с.

400. Моченов, А.В. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов / А. В. Моченов, С. С. Никулин, А. Г. Ниясов, М. Д. Савваитова. -М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. 256 с.

401. Нелюбин, JI.JI. Толковый переводческий словарь / JI.JI. Нелюбин. Изд. 3-е, перераб. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 320 с.

402. Немецко-русский (основной) словарь: Около 95000 слов. Изд. 2-е, стереотип. - М.: Рус. язык, 1933. - 1040 с.

403. Никитина, Т.Г. Словарь молодежного сленга: материалы 1980-2000гг. -Изд. 3-е, испр. и доп. / Т.Г. Никитина. СПб.: Фолио-Пресс, 2003. - 704 с.

404. Никитина, Т.Г. Молодежный сленг: толковый словарь: Более 12000 слов; свыше 3000 фразеологизмов / Т.Г. Никитина. М.: Астрель: ACT, 2007. -910 с.

405. Оэ/сегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. -М.: Азбуковник, 1995. 944 с.

406. Русско-татарский словарь: Около 47000 слов / Э.М. Ахунзянов, Р.С. Газизов, Ф.А. Ганиев и др.; под ред. Ф.А. Ганиева. Изд. 4-е, испр. - М.: ИНСАН, 1997.-720 с.

407. Семенова, О.А. 2000 русских и 2000 немецких идиом, фразеологизмов и устойчивых словосочетаний: Словарь с пояснениями и примерами использования / О. А. Семенова. М.: ООО «Попурри», 2003. - 256 с.

408. Словарь архаизмов / И. Смирнов, М. Глобачев. М.: ТЕРРА -Книжный клуб, 2001. - 424 с.

409. Словарь синонимов и антонимов английского языка / сост. Д. Девлин. -М.: ЗАО Изд-во «Центрполиграф», 2002. 559 с.

410. Скляревская, Г.В. Словарь актуальной лексики XX века. 2007. - С.399.

411. Татарско-русский словарь: 25000 слов / И.А. Абдуллин, Ф.А. Ганиев, Т.Г. Мухамадиев, Р.А. Юналеева; под ред. Ф.А. Ганиева. Казань: Татар, кн. изд-во, 2002. - 488 с.

412. Татар теленец ацлатмалы сузлеге. Оч томда. I том. Казан: Татарстан китап нэшрияты, 1981. - 476 б.

413. Татар теленец ацлатмалы сузлеге. 9ч томда. II том. Казан: Татар, китап нэшр., 1981. - 726 б.

414. Татар теленец ацлатмалы сузлеге. Оч томда. Ш том. Казан: Татар, китап нэшр., 1981. - 832 б.

415. Толковый словарь крылатых слов и выражений / автор-сост. А. Кирсанова. М.: Мартин, 2007. - 320 с.

416. Толковый словарь русского языка: вЗт. Т.1.А-М / под ред. проф. Д.Н. Ушакова. М.: Вече, Мир книги, 2001. - 704 с.

417. Толковый словарь русского языка: в 3 т.Т.2. Н П / под ред. проф. Д.Н. Ушакова. - М.: Вече, Мир книги, 2001. - 688 с.

418. Толковый словарь русского языка: в 3 т.Т.З. Р Я / под ред. проф. Д.Н. Ушакова. - М.: Вече, Мир книги, 2001. - 672 с.

419. Файзуллина, А.Г. Татарско-русско-немецкий словарь именных композитов / А.Г. Файзуллина. Наб. Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2001. - 54 с.

420. Файзуллина, А.Г. Sprichwort wahr Wort. - Халык эйтсэ, хак эйтер. Немецко-татарский словарь пословиц и поговорок / А.Г. Файзуллина. -Наб.Челны: ООО «Набережночелнинская типография», 2001. - 44 с.

421. Файзуллина, А.Г. Немецко-русско-татарский словарь инвективной лексики / А.Г. Файзуллина. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2007. - 44 с.

422. Файзуллина, А.Г. Татарско-русский словарь инвективной лексики / А.Г. Файзуллина. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2007. - 36 с.

423. Философский энциклопедический словарь / редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Ильичев и др. Изд. 2-е - М.: Сов. Энциклопедия, 1989.-815 с.

424. Ханбикова, Ш.С., Сафиуллина, Ф.С. Словарь синонимов татарского языка / Ш.С. Ханбикова, Ф.С. Сафиуллина. Казань, Хатер, 1999. - 256 с.

425. Химик, В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи / под ред. С. М. Снарской, И.А, Богдановой, А.Н. Ельчевой, Л.А. Карповой / В.В. Химик. СПб.: Норинт, 2004. - 768 с.

426. Холл, Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве / пер. с англ. А. Майкапара / Дж. Холл. М.: КРОН-ПРЕСС, 1999. - 656 с. - Серия «Академия».

427. Щека, Ю.В. Русско-турецкий словарь: 24000 слов / Ю. В. Щека. Изд. 2-е, испр. - М.: ACT: Восток - Запад, 2006. - 473 с.

428. Щуплов, А. Жаргон-энциклопедия современной тусовки / А.Щуплов. -М.: Колокол-Пресс, 1998. 544 с.

429. Элиаде, М. Священные тексты народов мира / пер. с англ. В. Федорина. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. - 624с. - Серия «Академия».

430. Dawletschin, Т. Tatarisch-deutsches Worterbuch / von Tamurbek Dawletschin; Irma Dawletschin; Semih Tezcan. Wiesbaden: Harrassowitz, 1989. -370 S.

431. Duden, Deutsches Universalworterbuch. Leipzig, Wien, Zurich: Duden Verlag, 1996.-1816 S.

432. Pfeiffer, H. Das groBe Schimpfworterbuch des Deutschen / W. Pfeiffer. -Munchen: Deutsche Taschenbuch Verlag, 1997. 1667 S. 10.

433. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ

434. ЛИТЕРАТУРЫ На русском языке:

435. А се грехи злые, смертные.»: Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X первая половина XIX в.). - М.: Ладомир, 1999.-861с.

436. Армалинский М.И. Чтоб знали!: Избранное. 1966 1998 / М.И. Армалинский. - М.: Ладомир, 2002. - 860 с.

437. Бунин И.А. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2 / И.А. Бунин. М.: Правда, 1988. - 480 с.

438. Войнович В.Н. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина: Роман. Книга первая и вторая / В.Н. Войнович. М.: ПОО «Фабула», 1993. - 528 с.

439. Куприн А.И. Поединок. Повести. Рассказы. М.: Пресса, 1995. - 496с. Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки / сост. науч. редакция А.Л. Топоркова. - М.: Ладомир, 1995. - 640 с.

440. Чехов А.П. Собрание сочинений в шести томах. Т.2. Рассказы 1886 -1887. М.: Лексика, 1995. - 640с.

441. Шукшин В.М. Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 3. / В.М. Шукшин. Екатеринбург: Посылторг, 1994. -480 с.

442. Шукшин В.М. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. 1. / В.М. Шукшин. -Екатеринбург: Посылторг, 1994. 544с.

443. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ1. ЛИТЕРАТУРЫ1. На татарском языке:

444. Гыйлэщев Аяз. Сайланма эсэрлэр. 5 томда. 4 том / Аяз Гыйлэжев . -Казан: Татар, китап нэшр., 2002. 447 б.

445. Еники дмирхан. Юлчы. Хикэялэр / Эмирхан Еники. Казан: Татар, китап нэшр., 1979. - 470 б.

446. Еники Эмирхан. Соцгы китап. Поветьлар Ьэм хикэялэр / Эмирхан Еники. Казан, Татар, китап нэшр., 1987. - 504 б.

447. Мэндиев Мехэммэт. Атадан бала яшь кала. Казан: Татар, китап нэшрияты,1969. - 72 б.

448. Мэндиев Мехэммэт. Сайланма эсэрлэр, 3 томда. 3 том: Повестьлар,роман. Казан: Татар, китап нэшрияты, 1996. - 576 б.

449. Мицнуллин Туфан. Сайланма эсэрлэр, 10 томда, 6 том. Казан: Татар, китап нэшрияты, 2002.-4806.

450. Хвсни Фатих. Гыйльмениса Ьэм аныц куршелэре. Повесть Ьэм хикэялэр. Казан: Татар, китап нэшрияты, 1971. - 312 б.

451. Тукай Габдулла. Шигырьлэр, экиятлэр, поэмалар. Казан: Татар, китап нэшрияты, 1990. - 225 б.