Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря

Кулаков, Артем Егорович

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря

Год: 2011
Автор научной работы: Кулаков, Артем Егорович
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Саратов
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря"

На правах рукописи

005002382

КУЛАКОВ Артем Егорович

ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ И КОММУНИКАТИВНЫМ АСПЕКТЫ ИНВЕКТИВНОГО ЛЕКСИЧЕСКОГО ИНВЕНТАРЯ (на материале территориальных вариантов французского языка Франции, Канады и Африки)

Специальность 10.02.19 — Теория языка

1 7 НОЯ 2011

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Саратов — 2011

005002382

Работа выполнена на кафедре теории, истории языка и прикладной лингвистики Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Клоков Василий Тихонович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Молодкин Анатолий Михайлович

кандидат филологических наук, доцент Кузнецова Елена Валерьевна

Ведущая организация: Волгоградский государственный

социально-педагогический университет

Защита состоится «^€7 » _2011 г. в ОО час.

на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 при Саратовском государственном университете им. Н.Г.Чернышевского (410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, XI корпус).

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

Автореферат разослан «

2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Ю.Н. Борисов

Реферируемая диссертация посвящена исследованию лингвокультуроло-гических и коммуникативных особенностей инвективного лексического инвентаря территориальных вариантов полинационального языка (на примере территориальных вариантов французского языка Франции, канадской" провинции Квебек и стран Африки).

Актуальность представляемой работы связана, с одной стороны, с растущим интересом лингвистов к изучению инвектив, и необходимостью их комплексного исследования как языкового и речевого явлений, в том числе в лин-гвокультурологическом и коммуникативном аспектах, — с другой.

Объектом исследования является инвективный лексический инвентарь территориальных вариантов полинационального языка (на примере территориальных вариантов французского языка).

Предметом исследования являются лингвокультурологические и коммуникативные особенности инвектив в территориальных вариантах французского языка.

Цель настоящей работы заключается в комплексном исследовании структурных, лингвокультурных и коммуникативных особенностей инвективного лексического инвентаря в полинациональном языке, функционирующем в различных этнокультурных условиях.

Реализация поставленной цели предполагает решение ряда следующих задач:

а) определить место лингвистической инвектологии в рамках антропоцентрической парадигмы науки о языке;

б) выявить основные подходы к определению понятия «инвектива» в лингвистике и определить основные направления исследования инвектив в современном языкознании;

в) выявить основные критерии отнесения лексических единиц к инвективам;

г) рассмотреть соотношение инвективной и обсцеипой лексики;

д) определить структуру инвективного лексического инвентаря языка и основные источники его пополнения;

е) описать функциональные особенности инвективной лексики;

ж) рассмотреть лингвокультурологические особенности инвективного инвентаря разных территориальных вариантов полинационального языка;

з) определить коммуникативный потенциал инвектив на материале франко-канадских драматургических текстов и художественных фильмов.

Материалом исследования послужили картотека инвективной лексики французского языка Франции, канадской провинции Квебек и стран Африки (1179 единиц), собранная путем сплошной выборки из лексикографических источников (см. Список использованной литературы), а также картотека инвек-тивных контекстов, которая была составлена по материалам драматургических текстов и художественных фильмов общим объемом около 1500 ипвективных словоупотреблений.

Цель и задачи работы определили использование следующих методов: метода сплошной выборки, метода наблюдения и описания материала исследования, методов контекстуального анализа, метода прагмалингвистического анализа, интерпретативного метода, дискурсивного метода.

■ ; I ; Теоретической основой исследования послужили работы российских и зарубежных исследователей, посвященные общим и частным вопросам изучения инвективной лексики и вербальной агрессии (В.И. Жельвис, АЛО. Позоло-тин, О.В. Саржина, Б.Я, Шарифуллин, В.В. Дементьев, К.Ф. Седов, Г.В. Дмнт-риенко, P. Merle, A. Bougaïeff, С. Légaré, N. Houston, D. Lagorgctte, G. Charest, P. Edouard, J.-P. Pichette и другие).

Научная новизна исследования заключается:

—■ в сочетании лингвокультурологического и коммуникативного подходов к изучению инвектив;

— в рассмотрении лингвокультурологических особенностей инвектив, используемых в территориальных вариантах полинационального языка;

■ •—- в комплексном изучении инвективного лексического инвентаря языка;

— в выделении трех типов инвектив: инвективных имен лица, инвек-тивных императивов и междометных инвектив и в исследовании лингвокультурологических и коммуникативных особенностей инвектив каждого типа;

— в определении места прозвищ среди инвективных имен лица;

— в том, что впервые проведено исследование инвективных императивов в структурном и коммуникативном аспектах;

--в выделении коммуникативных моделей инвективной номинации лица и инвективных побуждений;

— в рассмотрении проблемы коммуникативной агрессивности междометной инвективы.

Теоретическая значимость исследования связана с расширением теоретических положений лингвистической инвектологии о влиянии, которое оказывает на инвективный лексический инвентарь его соотнесенность с различными культурами, в которых функционирует единый полинациональный язык.

Практическая значимость работы связана с возможностью использования выработанной методики комплексного лингвокультурного и коммуникативного исследования инвективного лексического инвентаря языка, в том числе полинационального, с возможностью применения результатов исследования в •переводческой деятельности, а также в исследованиях по лингвокультурным и коммуникативным аспектам науки о языке.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Иппсктивлая и обеденная лексика являются разными классами слов, ¡выделяемых, по параметрам различного порядка. Прилагательное «инвективный» характеризует коммуникативный аспект слова, «обсцен-ный» —- формально-семантический.

2. Инвективный лексический ; инвентарь языка четко делится на агрессивные (инвективные имена лица и инвективные императивы) и экс-плетивные (междометные) инвективы. В то же время, эксплстивные инвективы могут выступать как агрессивные.

3. Национально-культурную специфику имеет в большей степени состав инвективпого лексического инвентаря и в меньшей степени — его функционирование. Коммуникативные особенности инвективного лексического инвентаря определяются параметрами коммуникативной ситуации: ее участниками, содержанием и, в особенности, коммуникативными интенциями инвектора.

4. Инвективный лексический инвентарь в большей степени зависит от принадлежности к определенной культуре и в меньшей степени — от языка, единицами которого он формально выражается и который обслуживает данную культуру. Инвективный лексический инвентарь территориального варианта полинационального языка в большей степени ориентирован на ту культуру, в которой он существует, и в меньшей — на центральный вариант данного языка.

5. В семантике инвективных имен лица находят отражение недостатки человека, осуждаемые в данном обществе. В совокупности этих недостатков выделяется постоянный (универсальный) и переменный (национально-специфический) компоненты.

6. На состав инвективного лексического инвентаря может оказывать влияние религиозный фактор. В таком случае, наиболее чувствительны к его влиянию междометные инвективы.

7. В территориальных вариантах полинациональиого языка по-разному проявляется отношение к другим культурам для формирования инвективного лексического инвентаря. Территориальный вариант может игнорировать либо активно или вынужденно заимствовать инвективную лексику из других языков. Это определяется особенностями распространения и существования языка на данной территории, а также его соотнесенностью с определенной культурой.

8. Инвективный смысл инвективного императива может порождаться либо характером действия или поступка, требуемого инвектором от инвектума, либо только его особой речевой репрезентацией. Во втором случае инвективный императив почти всегда имеет неинвектив-ный эквивалент.

Апробация работы. Основные результаты исследования обсуждались в рамках научно-практических семинаров «Контакты языков и культур на Американском континенте» (Саратов, 20Ô6 г.), «Квебек в системе Канадской федерации» (Саратов, 2008 г.); научных конференций «Коммуникативные и социокультурные проблемы романо-германского языкознания» (Саратов, 2006 г.), «Филология и журналистика в начале XXI века» (Саратов, 2007, 2009, 2010 гг.), «Лингвистические и социокультурные аспекты преподавания иностранных языков» (Саратов, 2011 г.); круглого стола «Le sacre en théâtre et en littérature: transitions d'une transgression» (Montréal, 2010). Кроме того, отдельные положения работы излагались в цикле публичных лекций «Sacres et identité nationale des Québécois», прочитанных нами по приглашению Международной Ассоциации квебекских исследований в г. Монреаль (Канада) в 2010 г.

По материалам диссертации опубликовано 9 работ, две из которых — в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка лексикографических источников, списка исследованных художественных текстов и кинофильмов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «¡Исследование инвектив как особое направление в языкознании» определяется место исследований по инвективной проблематике в современном языкознании, характеризуются основные направления данных исследований и рассматриваются основные теоретические вопросы, связанные с изучением инвектив. '

Изучение инвектив естественно вписывается в антропоцентрическую парадигму науки о языке. Во-первых, инвёктивпая лексическая единица обязательно содержит в себе оценку, а для того, чтобы оценить объект, человек «пропускает» его через себя. Кроме того, оценка субъективна и основывается не только на знании, но и на отношении субъекта к объекту. Во-вторых, инвектива является коммуникативно направленной единицей и ее понимание невозможно в отрыве от сферы человеческого общения.

Понятие инвективы не нашло пока однозначного толкования в современном языкознании. В существующих исследованиях инвектива отождествляется либо с определенной лексической единицей, либо с текстом [см.: Можейко 1998, Позолотин 2005, Жельвис 2000, Семенова 2008, Степко 2008, Дмитриепко 2007]. Мы, вслед за О.В. Саржиной, разграничиваем понимание инвективы как единицы языкового и речевого уровней [см.: Саржина 2005. На уровне языка инвектива представляет собой лексическую единицу либо оборот, имеющие пейоративную эмоционально-оценочную окраску и способные выступать в речи как средство вербальной агрессии (оскорбления, обиды, девалоризации личностных качеств адресата и т.д.). Речевое явление инвективы соотносится с отдельным высказыванием или текстом, содержащим языковую инвективу и служащим средством отрицательного воздействия на адресата инвективы (оскорбления, обиды, девалоризации личностных качеств адресата и т.д.).

Нередко в научных исследованиях (а в обыденной коммуникации почти всегда) понятия обсценной и инвективной лексики смешиваются между собой. Кроме того, некоторые ученые ограничивают рамки инвективы лишь обеденной и скатологической лексикой, что неизбежно приводит к восприятию терминов «инвектива», «обсеничм» и «скатологизм» как взаимозаменяемых, т.е. синонимичных. Тем nè менее, нередки случаи, когда инвектива не является об-сценизмом и наоборот. Следует разграничивать инвективную (бранную) и об-сценную лекейку (мат). Выделение этих классов слов происходит по критериям разного порядка. Под обсцённой лексикой традиционно понимаются стилистически сниженные лексические единицы, связанные с сексуальной сферой человеческой жизни. Иногда в ее состав включают также скатологическую лексику, связанную с процессами дефекации. Инвектива — это пейоративная эмоционально-оценочная единица, выступающая как средство вербальной агрессии. Таким образом, важнейшей характеристикой инвективы является ее коммуникативная природа; инвектива всегда реализует функцию отрицательного воздействия оскорбления, унижения, обиды и т.д. Причина смешения понятий «инвектива» и «обсценизм» очевидна: это многозначность русского слова ру-

гатъся, которое значит и «браниться; ругать, поносить кого-либо», и «использовать в речи нецензурную, обеденную лексику; грубо выражаться». ,,,

В исследовании инвектив четко проявляют себя структурно-семантическое, прагмалингвистическое, коммуникативное, лингвокультуроло-гическое, юридическое направления.

Структурно-семантическое направление рассматривает инвективную лексику с точки зрения ее семантики, критериев отнесения лексических единиц к инвективам [см.: Петрищева 1984, Мизис 2009, Семенова 2008, Домашевич 2010, Заложная 2011, Во^а1!^ 1984].

Прагмалингвисты исследуют инвективу как особый речевой акт, наделенный бранной иллокутивной силой [см.: Левин 1998, Буй 2005].

Теория речевой коммуникации исследует функционирование инвектив, в том числе в различных речевых жанрах, изучает стратегии и тактики инвектив-ного общения [см.: Жельвис 1997, Дементьев 2005, Курьянович 2005, Седов 2007, Шарифуллин 2004, Стернин 2006].

В рамках юридической лингвистики исследования инвектив имеют прикладной характер: они необходимы для проведения лингвистических экспертиз спорных текстов по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации [см., напр.: Понятия чести 2004].

В лингвокультурологии инвектива рассматривается сквозь призму отражения в инвективпой лексике менталитета народа, использующего данный язык, и влияния культуры на состав инвективного лексического инвентаря [см., напр.: Позолотин 2005, Кусов 2004].

Под инвективным лексическим инвентарем языка мы понимаем совокупность лексических средств конкретного языка (слов, лексико-синтаксических моделей и выражений), способных выступать в речи в инвективной функции, то есть в функции оскорбления (прямого и косвенного), обиды, девалоризации личных качеств и стереотипов поведения собеседника или другого адресата инвективы, ситуации в целом и т.д.

В инвективном лексическом инвентаре мы, вслед за Г.В. Дмитриенко [см.: Дмитриенко 2007] и Е.Ю. Кустовой [см.: Кустова 2010], выделяем две большие группы: эксплетивные (импрессивные) и агрессивные (экспрессивные) инвективы.

К эксплетивным (импрессивным) инвективам относятся те инвективные лексические единицы, которые используются говорящим для выражения собственного отношения не к человеку, а к описываемой ситуации в целом. Речь идет о междометных инвективах, или собственно ругательствах.

Агрессивная (экспрессивная) инвектива представляет собой непосредственную реализацию вербальной агрессии по отношению к человеку, прямому или косвенному участнику коммуникации. Агрессивные инвективы, в свою очередь, подразделяются на инвективные имена лица и инвективные императивы.

К инвективным именам лица относятся пейоративные наименования человека, выступающие в функции отрицательного воздействия на адресата: оскорбления, унижения, обиды и т.д. Инвективные имена лица могут иметь самое общее значение неблагоприятного впечатления от человека, либо конкретизировать отдельные качества: недостатки внешности, возрастные характеристики, национальную принадлежность, профессию и т.д. Инвентарь инвективных

имен лица включает в себя как собственно инвективы (экспрессивные пейоративные обозначения недостатков человека, агрессивность которых закреплена уже; на Уровне языка) и потенциальные инвективы (языковые единицы, содержащие в своей семантике отрицательную оценку, имеющие потенциал оскорбительности и в определенной ситуации способные употребляться или, скорее, восприниматься адресатом как составляющие вербальной агрессии). Существующие к настоящему моменту исследования инвектив не рассматривают место прозвищ среди инвективных имен лица, а исследования прозвихД не обращают отдельного внимания на возможность некоторых прозвищ выступать как оскорбления. Тем не менее, прозвищное имя может быть мотивировано самым широким спектром индивидуальных или коллективных характеристик человека (людей), и среди этих характеристик часто бывают отрицательные, Неодобряе-мые или осуждаемые обществом, поэтому нередко прозвища (индивидуальные и коллективные) являются по своей сути инвективными именами лица.

Под инвективными императивами понимаются агрессивные вербальные побуждения собеседника осуществить непрестижное, унизительное, осуждаемое обществом действие (ср.: англ. fuck your mother, фр. mange та chatte), а также агрессивные требования прекратить контакт инвектума с инвсктором (ср. рус. отъ...бись от меня) или пожелание, чтобы собеседник удалился (ср. рус. пи., дуй отсюда):

Во второй главе «Лингвокультурологические и структурные особенности инвективного лексического инвентаря (на примере территориальных вариантов французского языка)» нами предпринята попытка исследования инвективного лексического инвентаря одного языка (в нашем случае — французского) на материале лексикографических источников. Поскольку французским языком пользуются во многих странах мира, мы посчитали необходимым привлечь к исследованию материал трех его территориальных вариантов (французского языка Франции, канадской провинции Квебек и стран Африки), что, на наш взгляд сделало выводы о лингвокультурной значимости инвективпой лексики более убедительными.

Семантика инвективных имен лица (ИИЛ) всегда отражает физические и духовные качества человека, подвергающиеся осуждению со стороны носителей данного языка и представителей данной культуры. Причем это могут быть не только объективно Отрицательные проявления личных особенностей, но и признаки, кажущиеся представителям других культур вполне допустимыми: это зависит от системы ценностей в структуре конкретного национального менталитета. Кроме того, ИИЛ могут отражать и положительные качества человека, если интенсивность данного качества кажется инвестору чрезмерной. ИИЛ может содержать в себе негативное отношение к нескольким признакам сразу (так, ИИЛ vagabond «бродяга» сочетает в себе признаки тематических групп «Внешность» и «Социальный статус»).

; Анализ языкового материала позволил нам выделить следующие тематические группы ИИЛ:

Французский язык во Франции

Внешность

Рост:

высокий: sémaphore, hypertrophié, plante grimpante', низкий: homoncule, bout de mégot, demi-portion. Худоба/полнота:

худоба: mal nourri, cadavre ambulant, tas d'os\ полнота: gras double, lardeux, espèce de citrouille. Ухоженность/неопрятность:

ухоженность: vaseliné, snobinard, coq de village, crâneur, неопрятность: mal torché, mal foutu, crasseux, pouilleux. Красота/непривлекательность:

красота: une gueule de gigolo, maquereau, narcisse; непривлекательность: pas beau, moche, un vrai repoussoir, vilain. Возраст

Молодой (часто соотносится с наивностью или дерзостью): anchois, grand dadais, blanc-bec, sale morpion, petit merdeux, bougre de morveux; старый (ассоциируется со старомодностью, консервативностью и дряхлостью): antiquaille, vieux chaudron, vieux croûton, vieille chipie. Умственные способности

Ограниченная ментальная способность: abruti, andouille, imbécile, con, couillon, âne, du genou.

Характер и моральные качества

Гордость, самоуверенность, самодовольство: arriviste, bravache, enflé, fanfaron,

fier-à-bras, parvenu, pète-sec, vantard.

Зависть: envieux, guigneur, voyeur, grand jaloux.

Скупость: radin, rat, rapiat, ladre, grippe-sou, suceur de sang, vautour.

Сластолюбие: polisson, perverti, dévergondé, coquin, cuisse légère.

Чревоугодие: goinfre, mange-tout, gros goulu, sac à viande, grand de la gueule.

Пьянство: soîdard, ivrogne,piccoleur, pochard, imbibé.

Гнев, злость: cabochard, ronchonneur, un beau chameau, mégère, gueulard.

Лень, пассивность: fainéant, ramier, lézard, caleux, lymphatique.

Слабость, трусость, несамостоятельность: chiffe molle, trouillard, peureux,

lopette, poltron, trembleur.

Импульсивность: écervelé, crâne de piaf, robot, possédé, danger public. Нравственная нечистоплотность: dégueulasse, salaud, salopard, saligaud. Речевые/коммуникативные характеристики Навязчивость/надоедливость: commère, fouille-merde, emmerdeur. Грубость, пошлость: malotru, grande gueule, goujat, grand sans-gêne, butor, mal élevé, vulgaire, merdophage.

Болтливость: babillard, habilleur, bavard, bavacheitr, baratineur, bonimenteur. Обман: hypocrite, patte-pelu, couillonneur, trompeur, imposteur, menteur, carambouilleur, farceur. Социальные характеристики

Бедность: pauvre, pauvresse, purotin, mendigot, miséreux, indigent, pleure-misère, va-nu-pieds, clochard, ramasse-miettes.

Профессия: flic, boucher, charcutier,pâtissier, plombier, éleveur, poubellier.

Преступник: gibier de potence, bondit, brigand, égorgeur, tueur, assassin, croquant, fripouille, profiteur, crapule, larron, escamoteur, fraudeur, pick-pocket. Половая жизнь

Половая несостоятельность, импотенция: peinè-à-Joiiir, amputé, asexué, eunuque, incomplet, châtré, sans-couilles.

Заиятие проституцией, распутство: grue, catín, putain, pute, morue, salope, cocotte, nymphomane.

Гомосексуализм 1

мужской: enculé, enculeur, pédale,pédé, tante; женский: gouine, gousse, chipette, vrille.

Французский язык в Канаде

Человек в общении. Речевая характеристика человека: грубость, сквернословие (sacreur, cheap, roffe); докучливость, назойливость, нудность (dégouttière, scie ronde)', болтливость (bagoulard, panier perc.é); неприятность б общении (pisse-vinaigre, vlimeux); сплетничество (bavasseu.x); высокомерие (Jars);

ворчливость (grognard); ■

лицемерие (Jocrisse). Ограниченная ментальная способность человека: nerd, épais. Подлость. Предательство: baveux, bâtard. Отношение к труду:

лень (traîne-savates, serin, picasse, poche molle); некачественный труд (pigrasseux, ramancheux, colle); безынициативность (sans-dessein). Половая жизнь человека:

гомосексуализм (bardache, fif, si/ceux de cul, butch); распутность, занятие проституцией (courailleux, pitoune). Национальная принадлежность: bloc, pepsi. Физические характеристики человека: рост (baducul);

полнота, худоба (chicot, pourcit). Бесполезность человека для общества: trou de cul, cossin. Неопрятный внешний вид: souillon, sargaillon, amanchure. Упрямство: toeson. '

Жизненная позиция человека:

ханжество (mangeux de balustres); консервативность (mononcle); склонность идеализировать (pelleteux de nuages); фанатичность (bigot). Достаток. Отношение к деньгам: богатство (big shot); бедность (hobo); скупость (suce-ta-piasse). Пьянство: .suceur. .

Трусость: chieux.

Легкомыслие: gogo. Отсутствие воли: flanc mou. Амбициозность: glorieux.

Французский язык в Африке

Этническая и расовая принадлежность: Zodiague, Belgicain, oreilles rouges, bougnol.

Профессиональные инвективы: mange-pays, mangeur d'âmes, forgeron. Деревенское происхождение человека: chien de brousse, imbouc. Материальное положение: badolo. gros-cul.

Социальный статус человека: cow-boy, lampiri, hors-jeu, baragnini, Внешность: pamplemousse, agbasse, typesse, ambifîée. Характер человека: faux-type, bourreur, lib-lib, bandit. Возраст: pa, longtemps.

Религиозная принадлежность человека: kirdi, fétichiste. Полезность человека для общества: margouillat, cadavre. Умственные способности: fais-chier, con carré.

Отношение человека к традиции: nampé, toubab, homme au double pantalon. Занятие проституцией: di antra, fumière, toyota.

Сравнив результаты нашего исследования тематики ИИЛ с результатами других исследований на материале русского, английского, немецкого и испанского языков [Позолотин 2005, Саржина 2005, Заворотищева 2010, Жельвис 2011], мы пришли к выводу о том, что в совокупности недостатков, осуждаемых в рамках ИИЛ, можно выделить некоторый универсальный компонент, который составляют недостатки, критикуемые повсеместно и противоречащие общечеловеческим представлениям о красоте, порядочности и т.д. Это физические параметры человека (рост, полнота, привлекательность и др.), духовные параметры (честность, порядочность, открытость и др.), социальные и экономические характеристики (отношение к деньгам, их наличие, работа, полезность для общества, наличие дома, отношение к алкоголю и др.), параметры сексуальной сферы (распутство, гомосексуализм и др.).

В каждом языке есть и национально-специфический компонент в составе совокупности отрицательных качеств, осуждаемых при помощи ИИЛ. В первую очередь, это касается ИИЛ, характеризующих человека по его этнической, расовой или географической принадлежности. Это объясняется тем, что данные лексические единицы обозначают представителей народов, проживающих на территории той же или соседней страны, жителей более крупных регионов, в которые входит или с которыми соседствует данная страна, то есть тех людей, с которыми жители данной страны или региона имеют постоянный контакт и о которых они имеют ясное представление (культура, привычки, быт). В этом случае наличие в инвективном лексическом инвентаре национальных ИИЛ обусловлено геграфическим фактором, и инвентарь подобных ИИЛ будет индивидуальным для каждого языка (территориального варианта полинационального языка). Перечень подобных специфических качеств, пейоративно оцениваемых посредством ИИЛ, определяется не только географическим фактором, но и влиянием культуры, соотносимой с каждым вариантом языка (ср. во французском языке Африки ИИЛ, обозначающие людей с искусственно осветленной кожей или характеризующие отношение человека к традиции). Национально-

специфическими будут и ИИЛ, обозначающие религиозную принадлежность инвектума.

Инвекгивные императивы в территориальных вариантах французского языка, как и в любом другом языке, содержат побуждение в агрессивной, грубой форме совершить или, наоборот, не совершать какое-либо действие. Количество действий, с которыми соотносятся инвекгивные императивы, как правило, ограничено. Они связаны с присутствием инвектума в месте совершения коммуникативного акта, его участием в этом акте, его продуктивной речевой деятельностью, контактами с партнерами по коммуникации.

В центре инвективного императива находится форма повелительного наклонения глагола (se casser casse-toi «убирайся, пошел прочь») или глагольного выражения {farmer sa yeule — forme ta yeule «заткнись»). Глагол может иметь экспрессивно-отрицательную эмоциональную окраску, нередко он является обсценным (arrête de те faire chier). Вместе с тем, в центре инвективного императива может находиться и нейтральный по своей эмоциопально-оценочной окраске глагол. В таком случае, императив приобретает инвектив-ный смысл при помощи включения в императивную конструкцию инвективного имени лица (se cacher — cache-toi — cache-toi, enfant de chienne! «скройся отсюда, сукин сын!»).

- Необходимо отметить, что инвективные императивы являются скорее речевыми, нежели языковыми единицами. Инвективный императив создается ип-вектумом непосредственно во время коммуникативного акта, с учетом ситуации, собственных интенций и прогнозируемого результата. На уровне языка существует лишь ограниченное количество устоявшихся шаблонных форм ип-вективных побуждений.

Междометные. инвективы, или ругательства, на уровне языка в подавляющем большинстве представляют собой результат морфологической трапе-позиции существительных и — реже -— глаголов, прилагательных и местоимений: указанные классы слов переходят в разряд междометий и десемантизиру-ются. Транспонированные слова, став междометными инвективами, получают повое, довольно размытое значение отрицательной эмоции, испытываемой к какой-либо ситуации или факту.

Среди ругательств территориальных вариантов французского языка практически нет тех, которые изначально являлись бы междометиями, то есть всегда существовали в языке в качестве инвективных междометий.

Значительная часть междометных инвектив (ругательств) французского языка во Франции лексически связана с христианской религией и содержит в себе слово dieu «бог» 'или эвфемизм к этому слову. Данный факт объясняется тем, что генетически французские ругательства связаны с клятвами, торжественными, обрядовыми или бытовыми. При произнесении клятвы говорящему требовалось призвать кого-либо в свидетели: родственника, друга, короля. Высшим свидетелем и, следовательно, главным гарантом честности говорящего выступал бог. Кроме того, для клятвы был необходим не только гарант-свидетель, но и то, что можно было указать в качестве залога клятвы: свое здоровье, благополучие или даже жизнь, здоровье и жизнь своих близких, а также бога, его добродетель и т.п. В таких случаях бог персонализировался, наделялся чертами человека,, и говорящий клялся не только богом как таковым (bon dieu), но и его телом или частями тела (corps de dieu, ventredieu). В качестве залога

клятвы говорящий мог указать смерть бога (mort de dieu) или отречение от него в случае невыполнения клятвы (jarnidieit).

Все современные междометные инвективы религиозной семантики развились из конструкции «par + имя бога» (сочетания с предлогом par во французском языке имеют значение творительного падежа). В настоящее время предлог par исчез из всех форм ругательств, кроме pardieu и его производных, однако генетическая связь с клятвами может быть установлена следующим образом: смысл фразы Je n'y ai pas arrivé, pardieu! «У меня не получилось, = черт побери!» может быть истолкован как «У меня не получилось, я этим расстроен и клянусь богом, что это правда».

Помимо междометных инвектив религиозной тематики, инвективный лексический инвентарь французского языка во Франции располагает ругательствами, происходящими от обсценной (bordel, con) и скатологической (merde, chiasse) лексики, а также от наименований человека и животных (putain, cochon).

Подавляющее большинство квебекских междометных инвектив так или иначе связано с религиозной (христианской) терминологией и религиозными персонажами. Это своего рода реакция населения на когда-то доминировавшую роль католической церкви в жизни франко-канадского сообщества. С одной стороны, католицизм, наряду с французским языком, был важным фактором, позволившим выходцам из Франции сохранить свою национальную идентичность в Канаде. С другой стороны, католическая церковь на протяжении XVIII-XIX вв. и вплоть до Тихой революции 1960-х гг. в Квебеке оказывала существенное влияние на все сферы жизни франко-канадского общества. Необходимо отметить, что квебекские ругательства носят не строго антирелигиозный или антицерковный, а антиклерикальный характер. Речь идет о негативном отношении к духовенству и, прежде всего, к приходским священникам.

Ряд франко-канадских междометных инвектив происходит ог имен религиозных персонажей: crisse или jésus (от Jésus Christ), viarge (от Sainte Vierge «Пресвятая Дева Мария»), saint-esprit (от Saint Esprit «Святой Дух»), baptisse (от Jean Baptiste «Иоанн Креститель»), simonac (от Saint Simon «Святой Симеон»), mausus (от Moïse «Моисей», через английский язык). Есть междометные инвективы, образованные от библейских топонимов: calvaire (от Calvaire «Голгофа»), Некоторые ругательства связаны с названиями церковных обрядов и ритуалов: sacrament (от sacrement «таинство»), baptême (en baptême «крещение»), carême («пост»), eucharesse (от eucharistie «евхаристия, святое, причастие»), sacrifice («жертвоприношение»). Особое место занимают инвективы, образованные от названий материальных объектов, прямо или косвенно связанных с церковью: cálisse (от calice «чаша, потир»), tabamac (от tabernacle «дарохранительница, скиния»), cibouère (от ciboire «даронрсица»), osti (от hostie «просвира, облатка»), saint-chrême (от chrême «елей, миро»), ciarge. (от cierge «церковная свеча»), crucifix («распятие»), sacristie («ризница»), presbytère («дом священника»). Каждая из этих междометных инвектив является очень продуктивной для производства новых единиц и имеет по несколько вариантов и дериватов, которые создаются для того, чтобы, с одной стороны, отдалить фонетически ругательства от церковной лексики и смягчить их грубость. С другой стороны, новые ругательства всегда экспрессивнее существующих. Основными средствами создания новых междометных инвектив на базе, существующих являются апокопа, афереза, метатеза, паронимия, произвольная аффиксация, тс-

лескопические слова. Так, слово tabarnac может дать следующие производные: bacamac, baguertac, barnac, harnache, barnique, barnouche, batarnac, cafarnac, crétac, janiac, kakarnac, klakarnac, morsac, ta, tabagnole, tabanaque, tabarchière, tabargeolle, tabarnache, tabarnanane, tabarnance, tabarne, tabarniche, tabarnine, tabarnique, tabarnouche, tabarnouère, tabarouette, tabarsac, tabarslac, tabarsloune, tabatèche, taber, tabernane, tabernicle, tableau, taboire, taboîte и другие варианты.

Инвективный инвентарь различных территориальных вариантов французского языка по-разному относится к заимствованию инвектив из других языков. Это может быть объяснено как особенностями распространения и существования французского языка на конкретной территории, так и влиянием культуры, которую на данной территории обслуживает французский язык. Инвективный инвентарь может быть самодостаточным, принадлежать языку и культуре, имеющим давнюю историю, быть распространенным и доминирующим в течение длительного времени на определенной (часто «родной») территории й игнорировать инвективную лексику других языков. Для территориальных вариантов французского языка такую позицию занимает французский язык Франции.

Территориальный вариант языка может заимствовать инвективную лексику из других языков, в особенности из тех, с которыми он имеет постоянный контакт (автохтонные языки или другой полинациональный язык, представленный своим вариантом). Так, в инвективном лексическом инвентаре французского языка в Канаде немало ИИЛ, заимствованных из английского языка (gypsy, yes-man, fish). Это связано с многовековым сосуществованием этих двух языков на территории страны при доминирующем положении английского языка. Во французском языке Африки инвективы заимствуются из автохтонных языков по той причине, что в колониальную эпоху метрополия распространяла в Африке литературную норму французского языка и инвективы центрального варианта языка не были освоены местным населением (за исключением, разумеется, наиболее распространенных ИИЛ, содержащих общую отрицательную оценку человека). Кроме того, многие ИИЛ французского языка Франции в Африке не воспринимаются как таковые в связи с особенностями жизни африканского общества (например, слово charlatan «традиционный лекарь» в Африке не имеет пейоративной коннотации, что объясняется чувством традиционного уважения к местной народной медицине, а также тем, что количество врачей с современным образованием здесь настолько мало, что население вынуждено пользоваться услугами целителей). В формировании инвективного лексического инвентаря французского языка в Африке проявляют себя, таким образом, две противоположные силы: 1) стремление к использованию инвективиых лексических средств местных языков (diantra, natanguiste, mounafica, tampiri) по той причине, что инвективы французского языка Франции не были в достаточной степени усвоены местным населением в связи с особенностями распространения французского языка на континенте и 2) стремление к использованию инвективиых лексических средств французского языка Франции или созданных на основе общефранцузских слов, поскольку на нем может быть выражено то, что запрещает произносить родная культура посредством табу.

является индивидуальным; специфические черты, объясняемые особенностями распространения и существования языка на данной территории и влиянием местных культур, в нем преобладают над универсальными. Инвективиый лексический инвентарь, таким образом, является неотъемлемой частью народа и культуры. Каждый народ и каждая культура создают свой инвективиый лексический инвентарь, даже в рамках единого полинационального языка.

Разумеется, территориальный вариант полинациопалыюго (в нашем случае — французского) языка не отвергает изначально инвективиый лексический инвентарь центрального варианта, часть ипвективпых лексических средств входит в местный, инвентарь. Это, зачастую, наиболее употребительные инвективы с минимально конкретным значением (ср. ИИЛ широкой семантики, передающие общее отрицательное впечатление от человека). Кроме того, средства центрального варианта полинациопалыюго языка активно привлекаются территориальным (периферическим) вариантом для создания собственных новых инвектив. Однако большая часть единиц инвективного лексического инвентаря территориальных вариантов французского языка представляет собой инновации по отношению к единицам центрального инвентаря: это заимствования или новые инвективы, образованные на данной территории средствами общефранцузского языка. Так, основой инвентаря междометных инвектив французского языка Канады стала «религиозная» модель центрального варианта, но на канадской территории она была полностью переосмыслена (среди ругательств французского языка Франции представлены лишь те, которые происходят от слова dieu и имен нескольких библейских персонажей, и нет ругательств происходящих, например, от названий предметов церковной утвари). Кроме того, в центральном варианте французского языка религиозные ругательства не являются самыми частотными при своем численном превосходстве и почти не воспринимаются носителями языка как кощунственные. В Квебеке же междометные инвективы религиозного происхождения наиболее употребительны и составляют ядро инвентаря ругательств, и в сознании квебекцев до сих пор существует представление о том, что их произнесение является богохульством. Поэтому многие междометные инвективы имеют эвфемизмы, которые, впрочем, являются лишь эвфемизмами по форме и тоже входят в состав инвективного лексического инвентаря.

Третья глава посвящена исследованию коммуникативного потенциала инвективного лексического инвентаря па материале квебекских театральных пьес и художественных фильмов. •

Инвсктивпая номинация лица производится двумя основными способами. К первому относятся те иивективные номинации, в основе которых находятся собственно ИИЛ: A m'a toute arrosée, la vieille chipie! (BS') Elle, la niaiseuse, a l'épluchait les pétâtes en écoutant la radio!. (BS)

1 Здесь и далее пеполыуются следующие условные обозначения источников текстовых иллюстрации:

а) драматургические тексты: BS — Tremblay M. Les belles sœurs. Montréal, 1972. CU —. Mouawad W. Couteau // Mœbius 75: Contes urbains. Montréal, .1997. Dl— Bienvenue Y. Dits et inédits. Montréal, .1997. DM — Tremblay M. Demain matin, Montréal m'attend. Montréal, 1995. FS— Boucher D, Les fées ont soif. Montréal, 2010. LG — Barbeau J. Les gars. Montréal, 1987. IV — Meunier C. Les voisins. Montréal, 2002. SB — Boudreault S. Sauce brune. Montréal, 2010;

б) художественные фильмы: CR — C.R.A.Z.Y. (2005). //fi — Horloge biologique. (2005).

Второй способ инвективной номинации лица реализуется описательными средствами без непосредственного использования собственно ИИЛ или инвективной именной группы. Тем не менее, ядром инвективной номинации лица второго типа будет являться лексическая единица, имеющая пейоративную коннотацию. К данному типу относится употребление фразеологических оборотов для девалоризацин черт внешности и характера или умственных способностей инвектума: On le sait que ton mari se fend te eu! en quatre pour pouvoir emprunter de l'argent pour te payer des fourrures pis des voyages! C'est pas plus riche que nous autres pis ça pète plus haut que son trou! (BS)

Таким же образом функционируют инвективные имена лица, в которых оскорбление строится на нелестном описании условий жизни и деятельности объекта инвективы: T'sais que ça a pas été long qu'est revenue en rampant, ta grande sœur, hein? С 'tait pas si beau que ça, Montréal, à 'fin du compte! A ' pensait que j'la ramasserais, quej'la tirerais de sa crotte! Ben laisse-moi te dire qu'a'y' est restée, dans sa crotte! (DM)

Инвективная номинация лица может осуществляться прямо и косвенно. К прямым формам ИИЛ относится, прежде всего, употребление инвективы в качестве обращения: J'essaie de t'expliquer, innocent, que, quand j'suis en congé, j'aime autant penser à rien. A rien de difficile, de compliqué. (LG) Mon ostie de chienne, ça te va pas pantoute de jouer les saintes viarges épurées. Je sais qu'tu vas aimer ça. (FS) Pense avec ta tête, sans dessein. (HB)

Это самая интенсивная и грубая форма вербальной агрессии по отношению к лицу. Использование ИИЛ при обращении к собеседнику подразумевает наличие у инвектума отрицательных характеристик, передаваемых подобной лексической единицей, как неоспоримый факт.

ИИЛ в прямой форме могут использоваться как единственное и самостоятельное средство номинации третьего лица, не являющегося непосредственным участником данного коммуникативного акта. В таком случае ИИЛ выступает как субститут других, неинвективиых форм индивидуальной или коллективной номинации (имя собственное, номинации по профессиональной, социальной принадлежности и т.д.) и становится основной, преобладающей характеристикой лица или коллектива. Инвектор таким образом указывает на несущественность остальных характеристик инвектума для усвоения партнерами по коммуникации передаваемой информации: Chus tannée de servir des barbecues pis des grill-steaks aux hommes d'affaires de Saint-Martin le jour pis aux bums de Saint-Martin le soir! (DM) Comme à chaque Noël, le salaud venait à passer une heure. Le temps défaire le plein et de me faire chier. (CR)

Другой прямой формой ИИЛ являются инвективы-суждения, в которых имя лица (имя собственное или местоимение) и ИИЛ в сочетании с глаголом-связкой образуют предикативный центр. Подобные ИИЛ соответствуют модели «ты (он) — X»: Comme ça, с 'est vrai. Lep'tit est fif! (CR) T'appelles ça du monde, toi? Moi, j'appelle ça des tarlas. J'm'excuse de te dire ça, Georges, mais ton gars, с'l'un tari a. (LV)

Нередко прямая инвективная номинация лица осуществляется через причисление инвектума к устоявшемуся в лингвокультуре типажу носителя ИИЛ (модель «ты (он) настоящий X»): La vrai maudite folle! On va entendre parler de ses timbres pendant des années! (BS)

Инвективная номинация лица, реализующаяся в причислении инвектума к определенному лингвокультурному типажу, может также осуществляться в рамках модели «нужно быть X. чтобы так поступать (говорить, думать)»: Qu 'est-ce que tu crés? Y'a pas de dépanneur icitte au coin de la rue. La ville veut pas. On est zone «résidentiel». Ben moi, j'appelle ça être zone «agricole». Faut-tu être habitant pour raisonner de même! (LG)

ИИЛ в своей прямой форме могут усиливаться применением определенных речевых средств. К таким случаям относятся инвективы-восклицания, передающие удивление субъекта инвективы по поводу интенсивности отрицательного признака, которым обладает объект-инвектум (модель «какой же ты (он) X»): Ostie qu't'es innocent! (НВ) Eh! qu'a l'est donc sans allure, с te femme-

là! (BS)

К усиленным ИИЛ относятся и двойные инвективы, в которых инвектор констатирует наличие у инвектума отрицательного признака и при этом утверждает, что интенсивность известного ему признака превосходит его ожидания (модель «я знал, что ты X, но что настолько X, -— нет»): J'savais que t'étais nounoune, mais pas à ce point-là! (BS)

К косвенным формам инвективной номинации лица относятся те случаи, когда инвектива, адресованная собеседнику или третьему лицу, не называет объекта напрямую и не констатирует наличие негативного признака у инвектума. Наличие такого признака предполагается или уточняется. Иногда ИИЛ предстает в форме вопроса, цель которого — выяснить, имеет ли инвектум запрашиваемые отрицательные признаки (модель «(разве) ты (он) X?»): Es-tu fou toi? J'fais ça pour me détendre... (LV) Non, mais y est-tu assez épais? (LV)

Таким же образом косвенная агрессия реализуется в инвективах-сравнениях, где объект инвективы сравнивается с лицами, для номинации которых используется ИИЛ, при этом прямой номинации инвектума с использованием ИИЛ не происходит (модель «ты (он), как X»), Агрессивный заряд нпвек-тивиых номинаций лица в рамках этой модели усиливается в том случае, если инвектор в своей инвективе-сравнении меняет компоненты местами:.не просто «ты (он), как X», а «(такие) X, как ты (он)». В такой ситуации инвектор демонстрирует свою уверенность в том, что наиболее подходящей формой номинации для инвектума является именно ИИЛ, факт принадлежности инвектума к носителям ИИЛ позиционируется как известный a priori, однако прямой номинации с помощью ИИЛ здесь по-прежнему нет: A cause de smattes comme toi, à part de ça, qui seraient prêts à donner leur butin à tout le monde rien que pour passer pour un esprit avancé devant les autres... (LG) Des plottes comme toé, j'en ai jusque-Ici. Si je voulais, j'aurais rien qu'à faire ça pis j'en aurais deux,comme, toi. Oh, pas comme toi! Deux petites de dix-huit ans. Pis qui aiment le sexe, à-part de ça! (FS) ■'■■»-•

ИИЛ могут употребляться для отрицания того, что инвектум обладает негативным признаком. Инвектива выступает средством апологии, повышения статуса инвектума в глазах участников коммуникации:отрицается принадлежность объекта инвективы к лицам, называемым с помощью ИИЛ (модель «он (ты) не X»): C'est pas un fïfi, ton Robert! (BS) C'est pas un niaiseux, vous saurez! (BS)

Иногда при использовании инвективы-апологии наличие у инвектума негативного признака отрицается не полностью (модель «ты (он) не такой (не па-

столько) X»): On est pas aussi crétins qu'on essaie d'en avoir l'air. Moi, en tout cas, j'en suis pas un. (LG)

Косвенная форма ннвективной номинации лица может проявляться и при передаче говорящим чужих слов, содержащих адресованную ему инвективу или намек на наличие недостатков, характеризуемых с помощью ИИЛ (модель «ты говоришь (думаешь), что я X»), Как правило, инвектум повторяет агрессивную характеристику инвестора для того, чтобы не согласиться с ней или для развития конфликта, для того, чтобы возразить на оскорбление и зачастую направить его против самого инвестора: J'suis peut-être épais comme tu le penses, mais j'me dois pas l'eut, moi, comme toi. (LG) Y disent tous que chus folle. Chus pas une folle. Non chus pas une folle. (FS)

Автоинвектива (т.е. инвектива, употребляемая говорящим по отношению к самому себе), в рамках которой передается чужое мнение, реальное или предполагаемое, присутствует в таких моделях инвективиой номинации, как «меня принимают за X», «я боюсь выглядеть, как X (прослыть X)», а также «я себя чувствую X». Инвестор употребляет в таких конструкциях инвективиые формы номинации, для того, чтобы оградить себя от обвинений в принадлежности к носителям ИИЛ, признавая, что в определенной ситуации он действительно обладает некоторыми признаками носителя ИИЛ, но это вызвано лишь стечением обстоятельств вкупе с предвзятым восприятием окружающих: Mais lui, eh... sa femme a dû m'prendre pour une vrai folle? Etait là que son mari mourait, pis je disais rien. (Z.F) Pourquoi à chaque fois que j'essaie d'avoir un petit peu de rigueur dans cette affaire-là, là, tu me fais sentir con? (LG)

Инвективные императивы можно разделить на две группы по способу реализации инвективного смысла: инвективные императивы, в которых инвективность порождается самим характером побуждаемого действия, и императивы, инвективность которых создается особой речевой репрезентацией действия или поступка, требуемого инвестором от инвектума.

К ннвективным императивам первого типа относятся побуждения объекта инвективы совершить неприемлемый в той или иной ситуации, постыдный, не-одобряемый обществом и нарушающий морально-этические нормы данного социума поступок. В подобных случаях инвективный смысл побуждения к действию заключается в самом действии. Как правило, такие инвективные императивы призывают совершить поступок сексуального характера (например, осуществить половое сношение с близким родственником или с животным) либо содержат побуждение объекта инвективы к контакту с экскрементами. Зачастую в подобных инвективных императивах используется обсценпая лексика: ненормативные наименования гениталий, продуктов пищеварения, сексуальных практик и актов дефекации. Однако инвективный смысл таких императивов порождается табуированностью действия, к которому призывает инвестор, а обеденная лексика является лишь вспомогательным средством его выражения.

Инвективные императивы второго типа порождаются и функционируют иначе. В данном случае инвективность заключается не в самом действии, к которому инвестор побуждает инвектума, а в том, с помощью каких языковых и речевых средств он это делает. При этом такие инвективные императивы почти всегда будут иметь нейтральный по своей эмоционально-оценочной окраске синоним.

Основными средствами, с помощью которых императивы получают ин-вективпый смысл, являются:

1) использование глагола или глагольного выражения с ярко выраженной экспрессивностью и пейоративной коннотацией вместо нейтрального эквивалента: Occupe-toi d'ion épluche pis d'tes câliss de carottes pis crisse moi une belle patience (SB) (нейтральный эквивалент: laisse-moi tranquille);

2) использование инвективного обозначения частей тела объекта агрессии (чаще всего — органов речевого аппарата, нередко с интерпретацией их как мест приложения сексуальной активности): Ferme ion usine à suçage de bat deux secondes, Armande (SB) (нейтральный эквивалент: tais-toi шп ferme ta bouche);

3) сочетание императива (в том числе и нейтрального) с ИИЛ при обращении к инвектуму: Toé, tais-toé, maudite démonnel (BS) (нейтральный эквивалент: tais-toé, Pierrette).

Выделяются следующие тематические группы инвективных императивов:

1) проклятия, или инвективные псевдоимперативы. Ожидаемым результатом подобного побуждения является не действие, передаваемое императивом (оно, как правило, невыполнимо: мгновенная смерть, сексуальный контакт с близким родственником или животным, немедленное совершение акта дефекации, поедание отходов пищеварения и т.п.), а девалоризация всей совокупности личностных качеств инвектума. По коммуникативным характеристикам инвективные псевдоимперативы сближаются с ИИЛ широкой семантики, констатирующими общее неблагоприятное впечаление от человека: Mangez dont toute un câliss de chaudron d'marde! (SB);

2) побуждения к молчанию или прекращению продуктивной речевой деятельности (модели «замолчи!» и «закрой рот!»): Écrase ton ostie d'smoke pis ferme donc ta tabamak deyeule (SB);

3) побуждения к невмешательству, т.е. побуждения инвектума не заниматься тем, что лежит в сфере ответственности инвестора и не высказываться по этому поводу (модели «не вмешивайся!» и «занимайся своими делами! / не занимайся чужими делами!»): Chut, farme-toé, pis mêle-toé de tes affaires! T'as toujours le nez fourré où c'est que t'as pas d'affaire! (BS);

4) побуждения прекратить контакт с инвестором (модель «оставь меня в покое!»): Occupe-toi d'ton épluche pis d'tes câliss de carottes pis crisse moi une belle patience. (SB);

5) побуждения удалиться, т.е. покинуть место, в котором происходит коммуникативный акт (модель «уходи!»): Décrisse, câlisse! Je t'ai assez vue! Niaiseuse! (FS)

6) побуждение не вести себя, как носитель ИИЛ (модели «не будь X!», «не веди себя, как X!», «перестань быть X!»): Faites pas trop les fous, là. (LV);.-.

7) побуждение не воспринимать инвестора за носителя ИИЛ (модель «не принимай меня за X!»): Prends-moi pas pour un cave! (HB);

8) побуждение успокоиться и не принимать близко к сердцу действительность (модели «успокойся!», «расслабься!», «сними напряжение!»): Relaxe-toi donc l'anus pour une ostie de fois dans ta criss de vie. C'est rien qu 'drôle là, câliss. (SB) ' ,....■■ :

Междометные инвективы, или ругательства, могут выполнять в речи.,следующие функции: 1).междометную; 2) паразитарную и 3) интенсифицирующую.

При употреблении в междометной функции собственно ругательства ничем не отличаются от других междометий: они выражают эмоции, не называя их. Очень часто в таком случае ругательство не связано синтаксически с другими словами: оно либо обособлено, либо образует самостоятельное предложение.

Употребляя междометную инвективу, говорящий выражает свое негативное отношение к сложившейся ситуации в целом, общему ходу вещей, отдельным фактам: Maudit cul! Ah! ça, y le disent pas dans les vues, par exemple! Ah! non. c'est des choses qui se disent pas, ça! Qu'une femme soye obligée d'endurer un cochon parce qu'à l'a eu le malheur d'y dire «oui» une fois, c'est pas assez intéressant, ça! (BS)

Вследствие этого междометная инвектива не имеет прямого адресата среди участников коммуникативного акта. Высказывание, содержащее междометную инвективу, в определенной степени монологичио: говорящий особым образом высказывает свое суждение о чем-либо, при этом оно не подразумевает обязательной реакции собеседника, поскольку к партнеру по коммуникации обращена лишь информация, передаваемая с помощью междометной инвективы, но не сама инвектива. Следовательно, соучастники подобного коммуникативного акта могут отреагировать на суждение, но не на инвективу.

Ругательства, выступающие в речи в междометной функции, передают самые разнообразные эмоции, в первую очередь, отрицательные, среди которых можно выделить:

гнев: Maudite marde! Mon dessus de table! (BS);

раздражение: Ben non crisse, c'ta't pas l'Coluche de rien, c'ta't /'gros Michel, jusse le gros Michel. (DT);

неудовлетворенность: Maudit! Mon assurance-vie. J'ai oublié de mailer mon chèque (LG);

разочарование: Après avoir regardé ça, j'me suis dit que finalement, estie, с 'tait pas si beau qu 'ça une criss de fleur. (SB)\

общее недовольство: Qu 'est-cé j'ai fait au bon Dieu, simonac? (LV) Также с помощью междометной инвективы говорящий может выражать относительно нейтральные эмоции, например, удивление: Ah'ben câlisse! Angéline! Que с 'est que tu fais icitte, toé! (BS)

Нередки случаи употребления ругательств для передачи положительных эмоций (радости и удовлетворения): Ben oui, ostie, c'est une super bonne fille. (Df) Tabarnac! M'as te faire un beau cadeau. (CU)

Нередки случаи использования междометных инвектив в паразитарной функции. Речь идет об употреблении собственно ругательств не для передачи какой-либо эмоции или отрицательного суждения о положении дел; они являются в данном контексте лишними, бессмысленными словами, поскольку не несут никакой, в том числе эмоциональной, нагрузки. Причиной такого употребления междометных инвектив малокультурным человеком является бедность словарного запаса, недостаток лексических и стилистических средств для выражения мысли. Ругательства в таком случае компенсируют заминки, возникающие при порождении высказывания. Наряду с этим, подобное использование междометных инвектив служит для восполнения пауз хезитации, появляющихся при производстве спонтанной речи: Des fois, estie, on s'parle, criss, on

essaye, câliss, que çasoye... t'sé viarge, clair, pis, sacrament, on y arrive pas câliss. Pis Ici, viarge, sans rien s'dire... (SB)

Нередко говорящий употребляет междометные инвективы в сочетании с другими 'знаменательными словами: номинациями лиц, предметов, поступков и лиц, глаголами. В подобных случаях междометные инвективы реализуют свою интспсифицирующаю функцию. Ругательство является основным или вспомогательным средством образования оскорбительной номинации, выступая в качестве своеобразной инвективной морфемы: междометная инвектива сочетается с именем собственным или нарицательным, либо глаголом, которые не имеют пейоративной коннотации и обычно не употребляются как средство вербальной агрессии: C'est quoi c. 7 'ostie de manie d'tout comparer tout l'temps? (DI)

Кроме того, в языках, имеющих тенденцию к аналитическому строю, междометная инвектива, сочетаясь с именами и глаголами при посредстве предлогов, образует инвективные синонимы существующих в языке интенси-фикаторов: Faut être seul en tabarnac (ср.: tout seul) pour faire des pipes un 24 décembre. (CU) Sorry Armande, 'y'a des osties d>fois (ср.: bien des fois) où j'oublie que tu t'es jamais touchée en d'ssous du nombril. (SB)

Приведем пример сочетания междометной инвективы с именем собственным: Penses-tu vraiment que l'ostie de Cindy a se jaque ses criss de gros totons blancs jusqu 'en dessous du menton juste pour le fan de pus les avoir au ras de la touffe? Ciboire, Armande, c'est encore plus évident que ton ostie d'moustache de prépubère qui t'chatouille les criss de trous d'nez. (SB)

В этом примере только употребление инвективы-междометия ostie в сочетании с именем собственным Cindy делает номинацию пейоративной и однозначно указывает на крайне негативное отношение говорящего к объекту вербальной агрессии. Ругательство может, таким образом, участвовать в образовании инвективных номинаций лица, не являясь при этом агрессивной (экспрессивной) инвективой. Кроме того, нами отмечены довольно частотные случаи самостоятельного функционирования междометных инвектив в качестве оскорблений, т.е. инвективных имен лица (агрессивных инвектив). Приведем несколько примеров: Envoyé, та criss, suce, mon hostie, suce, hostie de cochonne. Tu l'aimes-tu mon batte, ma câlisse? (CU) M'a.la tuer, la calvaire! Grosse maudite sans dessine! Ça se parmet de juger le monde, pis ça pas plus de tête! (BS) M'as t'a planter ma graine, tu vas voir qu 'est bonne. C'est la meilleure en ville. Aie pas peur, a va être assez grosse pour toi, ma belle câlisse. (FS)

В данных примерах использование детерминатива (определенного артикля или притяжательного местоимения) перед междометной инвективой отнюдь не является показателем ее субстантивации. Детерминатив лишь подсказывает, что инвектива-междометие употреблена не в своей обычной интсръективной функции, а именно в качестве резко пейоративного обозначения человека (в данных случаях — третьего лица, не-участника коммуникативного акта). Кроме того, для междометных инвектив не свойственна субстантивация, поскольку они уже являются результатом транспозиции имен и глаголов.

В заключении обобщаются основные результаты исследования, делаются выводы, намечаются перспективы исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Кулаков А.Е. Междометные инвективы и общие проблемы инвек-тологии / А.Е. Кулаков // Известия Саратовского университета. Новая серия. — 2011. — Т. 11. — Серия Филология. Журналистика. — Вып. 2. — С. 32-34.

2. Кулаков А.Е. Новообразования в системе франко-канадских междометных инвектив: языковой и речевой статус / А.Е. Кулаков // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. — 2011. — Т. 59. — Серия Филологические науки. — Вып. 5. — С. 108-111.

3. Кулаков А.Е. Инвективная лексика во французском языке Квебека / А.Е. Кулаков // Контакты языков и культур на американском континенте. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2006. — С.137-140.

4. Кулаков А.Е. Инвективная лексика во французском языке Африки: лингвокультурологический аспект / А.Е. Кулаков // Коммуникативные и социокультурные проблемы романо-германского языкознания. — Саратов: Научная книга, 2007. — С.90-94.

5. Кулаков А.Е. Инвективные имена лица со значением ограниченной ментальности во французском языке Канады / А.Е. Кулаков // Филологические этюды. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2008. — Вып. 11, ч. III. — С.27-29.

6. Кулаков А.Е. Специфика квебекских инвектив / А.Е. Кулаков // Проблемы канадоведения в российских исследованиях. — Саратов: Издат. центр «Наука», 2008. — С. 152-156.

7. Кулаков А.Е. Инвективная лексика во французском языке Канады и стран Африки / А.Е. Кулаков // Молодые ученые Саратовской области. — Саратов: [Б. изд.], 2008. — С. 57-58.

8. Кулаков А.Е. Российские исследования обсценной и инвективпой лексики / А.Е. Кулаков // Филологические этюды. — Саратов: Издательский Центр «Наука», 2010. — Вып. 13, ч. I-III. — С. 258-263.

9. Кулаков А.Е. Коммуникативный потенциал инвективпой лексики (на материале французского языка Канады) / А.Е. Кулаков // Лингвистические и социокультурные аспекты преподавания иностранных языков. — Саратов: Издат. центр «Наука», 2011. — С. 30-34.

КУЛАКОВ Артем Егорович

ЛИНГВСЖУЛЬТУРНЫЙ И КОММУНИКАТИВНЫЙ АСПЕКТЫ ИНВЕКТИВНОГО ЛЕКСИЧЕСКОГО ИНВЕНТАРЯ (на материале территориальных вариантов французского языка Франции, Канады и Африки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 26.10.20! 1. Формат 60хВ4 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Times. Псч. л. 1.5. Тираж 100 экз. Заказ № 229-Т

Типография Саратовского университета. 410012, Саратов, ул. Б. Казачья, 112а. (845-2)27-33-85

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кулаков, Артем Егорович

Введение.

Глава 1. Исследование инвектив как особое направление в языкознании

1.1. Инвектива как объект особого интереса лингвистов. Изучение инвективы в рамках антропоцентрической парадигмы науки о языке.

1.2. Содержание понятия «инвектива».

1.3. Проблема соотношения инвективной и обсценной лексики.

1.4. Основные направления исследования инвективной и обсценной лексики.

1.4.1. Структурно-семантические и стилистические исследования инвективной лексики.

1.4.2. Исследования инвективной лексики в рамках прагмалингвистики.

1.4.3. Инвективы в свете теории речевой коммуникации.

1.4.4. Лингвокультурные исследования инвективной лексики.

1.4.5. Исследования инвективной лексики в рамках культурной антропологии.

1.4.6. Юридические аспекты исследования инвективной лексики.

1.5. Состав инвективной лексики.

1.6. Функции инвективной лексики.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Лингвокультурологические и структурные особенности инвективного лексического инвентаря (на примере территориальных вариантов французского языка).

2.1. Инвективный лексический инвентарь языка и его лингвокультурная значимость.

2.2. Территориальные варианты французского языка в мире и основные подходы к их изучению.

2.3. Инвективная лексика во французском языке Франции: истоки, тематика и общие особенности.

2.3.1. Инвективные имена лица во французском языке Франции.

2.3.1.1. Тематика инвективных имен лица во французском языке Франции.

2.3.1.2. Источники ИИЛ французского языка Франции.

2.3.2. Инвективные"императивы во французском языке Франции.

2.3.3. Междометные инвективы во французском языке Франции.

2.4. Инвективная'лексика во французском языке Квебека.

2.4.1. Особенности распространения французского языка на территории Канады.

2.4.2. Инвективные имена лица в структуре инвективного лексического инвентаря французского языка Квебека.

2.4.2.1. Источники инвективных имен лица французского языка Квебека'

2.4.2.2. Тематика и семантика инвективных имен лица французского языка Квебека.

2.4.3. Инвективные императивы во французском языке Квебека.

2.4.4. Специфика междометных инвектив французского языка Квебека . 91 2.4.4.1. Истоки междометных инвектив и состав междометного инвективного инвентаря.

2.4.4.2 Новообразования в системе междометных инвектив, их языковой и речевой статус.

2.5. Инвективная лексика французского языка в Африке.

2.5.1. Особенности распространения и существования французского языка в Африке.

2.5.2. Судьба общефранцузского инвективного лексического инвентаря во франкоязычной Африке. Источники инвективной лексики французского языка стран Африки.

2.5.3. Семантика и тематика инвективных имен лица во французском языке стран Африки.

Выводы по второй главе.

Глава 3. Коммуникативный потенциал инвективного лексического инвентаря.

3.1. Инвективы в квебекской драматургии.

3.2. Коммуникативные особенности инвективных имен лица.

3.3. Коммуникативные особенности инвективных императивов.

3.4. Коммуникативные особенности междометных инвектив.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Кулаков, Артем Егорович

Настоящая диссертация посвящена исследованию лингвокультуро-логических и коммуникативных особенностей инвективного лексического инвентаря территориальных вариантов полинационального языка (на примере территориальных вариантов французского языка Франции, канадской провинции Квебек и стран Африки).

Актуальность представляемой работы связана, с одной стороны, с растущим интересом лингвистов к изучению инвектив, и необходимостью их комплексного исследования как языкового и речевого явлений, в том числе в лингвокультурологическом и коммуникативном аспектах, — с другой.

Объектом исследования является инвективный лексический инвентарь территориальных вариантов полинационального языка (на1 примере территориальных вариантов французского языка).

Предметом исследования являются лингвокультурологические' и коммуникативные особенности инвектив в территориальных вариантах французского языка.

Цель настоящей работы» заключается в комплексном исследовании структурных, лингвокультурных и коммуникативных особенностей инвективного лексического инвентаря в полинациональном языке, функционирующем в различных этнокультурных условиях.

Реализация поставленной цели предполагает решение ряда следующих задач: а) определить место лингвистической инвектологии в рамках антропоцентрической парадигмы науки о языке; б) выявить основные подходы- к определению понятия «инвектива» в лингвистике и определить основные направления исследования инвектив в современном языкознании; в) выявить основные критерии отнесения лексических единиц к инвективам; г) рассмотреть соотношение инвективной и обсценной лексики; д) определить структуру инвективного лексического инвентаря языка и основные источники его пополнения; е) описать функциональные особенности.инвективной лексики; ж) рассмотреть лингвокультурологические особенности инвективного инвентаря разных территориальных вариантов полинационального языка; з) определить коммуникативный потенциал инвектив, на материале франко-канадских драматургических текстов и* художественных фильмов.

Материалом исследования послужили' картотека инвективной лексики французского языка Франции, канадской провинции Квебек и! стран Африки (1179 единиц), собранная нами путем сплошной выборюг из лексикографических источников (см. Список использованной литературы), а также картотека инвективных контекстов, которая была составлена нами'по материалам драматургических текстов и художественных фильмов общим объемом около 1500 инвективных словоупотреблений.

Теоретической основой исследования послужили работы российских и зарубежных исследователей, посвященные общим и частным вопросам изучения инвективной лексики и вербальной агрессии (В .И. Жельвис, А.Ю. Позолотин, О.В. Саржина, Б.Я. Шарифуллин, В.В. Дементьев, К.Ф. Седов,

Г.В. Дмитриенко, P. Merle, A. Bougaïeff, С. Légaré, N. Houston, D. Lagorgette, G. Charest, P. Edouard, J.-P. Pichette и другие).

Научная новизна исследования заключается: в сочетании лингвокультурологического и коммуникативного подходов к изучению инвектив; в рассмотрении лингвокультурологических особенностей инвектив, используемых в территориальных вариантах полинационального языка; в комплексном изучении инвективного лексического инвентаря языка; в выделении трех типов инвектив: инвективных имен лица, инвективных императивов и междометных инвектив? и в исследовании лингвокультурологических и коммуникативных особенностей инвектив каждого типа; в определении места прозвищ среди инвективных имен лица; в том, что впервые проведено исследование инвективных императивов в структурном и коммуникативном аспектах; в выделении коммуникативных моделей! инвективной номинации лица и инвективных побуждений; в рассмотрении проблемы коммуникативной агрессивности междометной инвективы.

Практическая значимость работы связана с возможностью использования выработанной методики комплексного лингвокультурного и коммуникативного исследования инвективного лексического инвентаря языка, в том числе полинационального, с возможностью применения результатов исследования в переводческой деятельности, а также в исследованиях по лингвокультурным и коммуникативным аспектам науки о языке.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Инвективная и обсценная лексика являются разными классами слов, выделяемых по параметрам различного порядка. Прилагательное «инвективный» характеризует коммуникативный аспект слова, «обсценный» — формально-семантический.

2. Инвективный лексический инвентарь языка четко делится на агрессивные (инвективные имена лица и инвективные императивы) и эксплетивные (междометные) инвективы. В то же время, эксплетивные инвективы могут выступать как агрессивные.

3. Национально-культурную специфику имеет в большей^ степени состав инвективного лексического1 инвентаря и в меньшей степени — его функционирование. Коммуникативные особенности инвективного лексического инвентаря определяются параметрами коммуникативной ситуации: ее участниками, содержанием и, в особенности, коммуникативными интенциями инвектора.

6. На состав инвективного; лексического инвентаря может оказывать влияние религиозный фактор. В таком случае, наиболее чувствительны к его влиянию междометные инвективы.

7. В территориальных вариантах полинационального языка по-разному проявляется отношение к другим культурам1 ДЛЯ' формирования инвективного лексического инвентаря. Территориальный вариант может игнорировать либо активно или вынужденно заимствовать инвективную лексику из других языков. Это определяется- особенностями распространения и существования языка, на данной территории, а также его соотнесенностью с определенной культурой.

2006 г.), «Филология и журналистика в начале XXI века» (Саратов, 2007, 2009, 2010 гг.), «Лингвистические и социокультурные аспекты преподавания иностранных языков» (Саратов, 2011 г.); круглого стола «Le sacre en théâtre et en littérature: transitions d'une transgression» (Montréal, 2010). Кроме того, отдельные положения работы излагались в цикле публичных лекций «Sacres et identité nationale des Québécois», прочитанных нами по приглашению Международной Ассоциации квебекских исследований в г. Монреаль (Канада) в 2010 г.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря"

Выводы по третьей главе

Как и на уровне языка, в речи и, следовательно, в любом коммуникативном акте четко противопоставляются агрессивные и эксплетивные инвективы. Среди агрессивных инвектив выделяются инвективные имена лица и инвективные императивы, эксплетивная инвектива реализуется в междометных инвективах.

Если на уровне языка данные типы инвектив выделяются по семантическим признакам, то на уровне речи критерием их четкого разделения становится коммуникативная интенция произносящего инвективу, а также адресат инвективы или его отсутствие.

Инвективные имена лица коммуникативно обусловлены интенцией инвектора девалоризировать либо отдельные личностные качества инвектума, либо всю их совокупность и неразрывно связаны со стремлением инвектора оказать отрицательное воздействие на эмоциональное состояние инвектума, его самооценку и ту оценку, которую он получает со стороны других участников коммуникативного акта.

Инвективная номинация лица может производиться по усмотрению инвектора как с применением ИИЛ, существующих в языке номинативных единиц, которые отрицательно характеризуют человека и воспринимаются или могут восприниматься как унизительные, обидные, так и описательными средствами без прямой номинации. Отбор этих средств осуществляется инвектором непосредственно во время коммуникативного акта и в зависимости от того, что будет лежать в основе описательной инвективной номинации: отрицательная оценка условий, в которых живет и действует инвектум, описательная пейоративная характеристика его недостатков или девалоризация достоинств и т.д.

Инвективная номинация лица может осуществляться инвектором не только по отношению к собеседнику и непосредственному участнику данного коммуникативного акта, но и к третьему лицу, присутствующему или отсутствующему в месте совершения коммуникации, а также самому себе. В последнем случае инвективная автономинация служит как. правило средством развития конфликта (инвектор может повторить инвективу, адресованную ему другим участником коммуникативного акта, для того, чтобы, направить ее против изначального* инвектора либо на ее основе создать новую). Вместе с тем, как и инвективные номинации, направленные собеседнику или третьему лицу, автоинвектива может выступать в своей обычной функции девалоризации личностных качеств, оскорбления, унижения и т.д.

Инвективная номинация лица производится в рамках коммуникативных, моделей, соответствующих интенциям, инвектора: констатация общего неблагоприятного впечатления, прямое оскорбление, причисление инвектума к определенному типажу носителя ИИЛ, удивление интенсивности отрицательных качеств инвектума, двойная инвективная номинация, апология инвектума и др.

Другим типом агрессивных инвектив являются инвективные императивы, соответствующие коммуникативным интенциям инвектора побудить инвектума к совершению некоторого действия, которое выглядит в глазах соучастников коммуникативного акта унизительным, непрестижным, достойным осуждения.

В зависимости от инвективных намерений субъекта инвективы в коммуникативном акте могут появляться инвективные императивы общего характера, в которых параметр инвективности связан либо с характером самого действия, лежащего в основе инвективы, либо с его особой репрезентацией. В первом случае императив является формальным, поскольку действие или поступок, с которым он связан, невыполнимы. Такой инвективный императив не побуждает к определенному действию, но, как и ИИЛ, направлен на общее отрицательное воздействие на инвектума. Инвективные императивы второго типа, напротив, содержат, призыв к совершению конкретного и выполнимого действия; напрямую связанного с ситуацией коммуникативного» акта (местом, временем, содержанием, контактом с коммуникантами), и, как правило; имеют неинвективные эквиваленты.

В зависимости от ожидаемого результата действия, к которому побуждается инвектум, среди инвективных императивов выделяются; типичные коммуникативные модели (проклятия, побуждения покинуть место V совершения коммуникации, не вести себя как носитель ИИЛ, побуждения к молчанию, спокойствию и т.д.).

Эксплетивные инвективы реализуются в? коммуникации через-междометные инвективы. Их особенность состоит в том, что они не направлены к человеку — участнику/неучастнику коммуникации, а передают эмоцию; которую переживает инвектор по отношению к сложившейся ситуации в целом или к конкретным фактам. Характерной чертой междометной; инвективы является то, что партнеру по коммуникации обращена не сама инвектива, а информация об отношении говорящего к содержанию или предмету коммуникативного акта, передаваемая с ее помощью.

Помимо общей междометной функции (передача эмоций), междометные инвективы в коммуникации реализуют паразитарную заполнение пауз хезитации при порождение коммуникантом высказывания) и интенсифицирующую функции.

Иногда междометная инвектива может быть обращена напрямую или косвенно к собеседнику и переходить из разряда эксплетивных инвектив в агрессивные. В таком случае междометная инвектива может выступать эквивалентом ИИЛ или других видов инвектив.

Заключение

Исследование инвективы — довольно молодое, но активно развивающееся в современном языкознании направление. Инвектива представляет собой многоаспектное явление. Этим объясняется и множественность подходов к ее изучению: структурно-семантический, коммуникативный, прагмалингвистический, лингвокультурологический, юрислингвистический и другие. Наиболее активно развивающимися из этих подходов являются лингвокультурологический и коммуникативный, хорошо отвечающие задачам антропоцентрической парадигмы в науке о языке.

В рамках лингвокультурологии инвектива рассматривается сквозь призму отражения в инвективной лексике менталитета народа, использующего данный язык, и влияния культуры на состав инвективного лексического инвентаря.

Теория речевой коммуникации исследует функционирование инвектив, в том числе в различных речевых жанрах, изучает стратегии и тактики инвективного общения. е

Кроме того, востребованными являются исследования инвектив в рамках юридической лингвистики в связи с такими общими научными тенденциями, как расширение междисциплинарных связей и необходимостью развития прикладных аспектов гуманитарных наук.

Понятие инвективы может рассматриваться на двух уровнях: языковом и речевом. В таком случае, инвектива может соотноситься либо с определенной лексической единицей, либо с целым текстом. На уровне языка под инвективой понимается особая лексическая единица либо оборот, имеющие пейоративную эмоционально-оценочную окраску и способные выступать в речи как средство вербальной агрессии (оскорбления, обиды, девалоризации личностных качеств адресата и т.д.). На уровне речи инвективе соответствует высказывание или текст, содержащиие языковую инвективу и служащим средством отрицательного воздействия на адресата инвективы.

Мы разграничили инвективную и обсценную лексику и установили, что первая выделяется по коммуникативным параметрам, вторая — по семантическим, то есть инвективы и обсценизмы являются группами лексики, различающимися по признакам различного порядка. Поэтому обыденное употребление слова «инвективный» по отношению к любой грубой, нецензурной лексике является неоправданным и ошибочным. Впрочем, в соответствии с условиями и задачами конкретного коммуникативного акта, обсценизмы могут выступать в качестве инвектив.

Инвективы можно разделить на агрессивные (экспрессивные) и эксплетивные (импрессивные) в зависимости от способа отрицательного воздействия на адресата инвективы. К первым мы отнесли инвективы, способные реализовывать вербальную агрессию по отношению к человеку, прямому или косвенному участнику коммуникации. Они, в свою очередь, подразделяются на инвективные имена лица, (грубые, агрессивные, пейоративные наименования человека) и инвективные императивы (агрессивные побуждения). К эксплетивным (импрессивным) инвективам относятся инвективные лексические единицы, которые используются говорящим для выражения собственного отношения не к человеку, а к описываемой ситуации в целом. Эта группа инвектив представлена междометными инвективами, или ругательствами.

Совокупность лексических средств конкретного языка, способных выступать в речи в инвективной функции, то есть в функции оскорбления (прямого и косвенного), обиды, девалоризации личных качеств и стереотипов поведения собеседника или другого адресата инвективы, ситуации в целом и т.д., в нашем исследовании названя инвективным лексическим инвентарем языка.

Выбор территориальных вариантов полинационального языка для исследования лингвокультурологических особенностей инвектив не случаен. Рассмотренный нами материал территориальных вариантов французского языка доказывает, что французский язык во Франции, Канаде, странах Африки существует в абсолютно разных условиях и обслуживает абсолютно разные культуры. Именно условиями существования языка на конкретной территории и влиянием местных культур обусловлена специфика инвективного лексического инвентаря каждого из территориальных вариантов полинационального языка. В г данном случае тесная связь специфики инвективного инвентаря с местной культурой делает рассмотрение территориальных вариантов- полинационального языка эквивалентным исследованию инвективных инвентарей разных языков.

Исследованный нами материал французского языка Канады и Африки показывает, что инвективный лексический инвентарь этих территориальных вариантов не ориентирован полностью на инвективный инвентарь центрального варианта. Напротив, в каждом случае инвективный лексический инвентарь является индивидуальным; специфические черты, объясняемые особенностями распространения и существования языка на данной территории и влиянием местных культур, в нем преобладают над универсальными. Инвективный лексический инвентарь, таким образом, является неотъемлемой частью народа и культуры. Каждый народ и каждая культура создают свой инвективный лексический инвентарь, даже в рамках единого полинационального языка.

Разумеется, территориальный вариант полинационального языка не отвергает изначально инвективный лексический инвентарь центрального варианта, часть инвективных лексических средств входит в местный инвентарь. Это, зачастую, наиболее употребительные инвективы с минимально конкретным значением (ср. ИИЛ широкой семантики, передающие общее отрицательное впечатление от человека). Кроме того, средства центрального варианта полинационального языка активно привлекаются территориальным (периферическим) вариантом для создания собственных новых инвектив.

В » связи со своим национально-культурным специфическим характером инвективный лексический инвентарь языка или его территориального варианта по-раЗному относится к заимствованию инвективных лексических средств из других языков, что объясняется особенностями существования и распространения языка на данной территории. Инвективный инвентарь может быть самодостаточным, принадлежать языку и культуре, имеющим давнюю историю, быть распространенным и доминирующим в течение длительного времени на определенной (часто «родной») территории и игнорировать инвективную лексику других языков. Для территориальных вариантов полинациональных языков такую позицию занимает, как правило, центральный вариант.

Территориальный вариант языка может заимствовать инвективную лексику из других языков, в особенности из тех, с которыми он имеет I постоянный контакт (автохтонные языки или другой полинациональный язык, представленный своим вариантом). Это заимствование может быть активным и объясняться простым длительным сосуществованием двух языков и их постоянными тесными контактами на данной территории (ср. заимствованные инвективы во французском языке Канады). Заимствование инвективных лексических средств из другого языка может иметь и вынужденный характер, когда использование собственных инвектив по тем или иным причинам невозможно (ср. влияние особенностей распространения и существования французского языка Африки на его инвективный инвентарь).

Как нами установлено, развитие инвективного лексического инвентаря полинационального языка на каждой территории его распространения объясняется не структурой и развитием инвективного инвентаря центрального варианта, но особенностями существования данного территориального варианта и влиянием на него местной культуры.

В инвективных именах лица отражаются неприемлемые с точки зрения носителей данного языка качества человека, модели его поведения. Сравнив результаты нашего исследования» с результатами других исследований на материале русского, английского, немецкого и испанского языков, мы пришли к выводу о том, что в совокупности недостатков, осуждаемых в рамках ИИЛ, можно выделить некоторый универсальный компонент, который составляют недостатки, критикуемые повсеместно и противоречащие общечеловеческим представлениям о красоте, порядочности и т.д. Это физические параметры человека (рост, полнота, привлекательность и др.), духовные параметры (честность,, порядочность, открытость и др:), социальные и экономические характеристики (отношение к деньгам, их наличие, работа, полезность для общества, наличие дома, отношение к алкоголю и др.), параметры сексуальной сферы (распутство, гомосексуализм и др.). В каждом языке есть и национально-специфический компонент в составе совокупности отрицательных качеств. Это, в первую очередь, ИИЛ, характеризующие национальную или территориальную принадлежность человека (в любом языке есть ИИЛ для обозначения жителей соседних стран: у русских — для украинцев, у поляков — для чехов, у французов — для бельгийцев, у испанцев и англичан — для французов). Другие национально-специфические недостатки связаны с особенностями местной культуры (ср.

ИИЛ, обозначающие европеизированных африканцев или внебрачных детей во французском языке Африки).

Среди факторов, оказывающих влияние на инвективный лексический инвентарь, выделяется религиозный фактор. Его влияние заметно проявляется в отношении междометных инвектив, а именно в их генетических параметрах, составе, отношении к ним носителей языка и т.д.

Особенности функционирования инвективного лексического инвентаря в коммуникативной ситуации в определенной сфере универсальны и зависят от его национально-культурной специфики только выбором конкретных лексических средств. Они определяются параметрами самой коммуникативной ситуации: ее участниками, содержанием, адресатом инвективы и, в особенности, коммуникативными интенциями инвектора.

Функционирование агрессивных инвектив (ИИЛ и инвективных императивов) происходит в рамках определенных коммуникативных моделей инвективной номинации или инвективного побуждения.

Если инвективный характер номинации лица определяется только или1 преимущественно' употреблением пейоративных лексических единиц, то инвективный смысл инвективного императива может порождаться- либо характером действия или поступка, требуемого инвектором от инвектума, либо только его особой речевой репрезентацией.

Исследованный нами материал также показывает, что междометные инвективы могут, как и инвективные имена лица или инвективные императивы, в определенных условиях являться средством речевой агрессии, выступая.как инвективные имена лица, либо средства создания инвективного смысла агрессивных инвектив.

Перспективу настоящего исследования мы видим в более подробном изучении процесса эвфемизации единиц инвективного лексического инвентаря в лингвокультурном и коммуникативном направлениях, в рассмотрении особенностей индивидуальных прозвищ в системе инвективных имен лица. Отдельного внимания заслуживает проблема реализации инвективного смысла в различных типах дискурса.

Список научной литературыКулаков, Артем Егорович, диссертация по теме "Теория языка"

1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. / Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1988. 338 с.

2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. / Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры, 1999. — 895 с.

3. Аспекты семантических исследований / Под ред. Н.Д. Арутюновой и A.A. Уфимцевой. М.: Наука, 1980. 356 с.

4. Багана Ж. Судьба европейского языка в Африке: Социолингвистические и лингвокультурологические особенности французского языка в Конго / Ж. Багана; Под ред. В.Т. Клокова. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. 192 с.

5. Багана Ж. Французский язык в Африке: проблемы интерференции / Ж. Багана. Москва: Наука, 2006. 164 с.

6. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / Сост. С. Г. Бочаров. М.: Искусство, 1979. 424 с.

7. Борухов Б.Л. Мат как философия жизни / Б.Л. Борухов // Дом бытия: лингвофилософский альманах. Саратов, 1994'. Вып. 1. С. 11-29.

8. Быкова О.Н. Речевая (языковая, вербальная) агрессия: материалы* к энциклопедическому словарю «Культура русской речи» / О.Н. Быкова // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Вып. 1 (8). Красноярск, 1999. С. 37-41.

9. Вальтер X. Прозвища как объект лексикографии / X. Вальтер, В.М. Мокиенко // Вальтер X. Большой словарь русских прозвищ / X. Вальтер, В.М. Мокиенко. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2007. С. 527.

10. Ю.Волкова H.A. О русских прозвищах / H.A. Волкова // Вальтер X. Большой словарь русских прозвищ / X. Вальтер, В.М. Мокиенко. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2007. С. 28-33.

11. П.Воронцова Ю.Б. О русских коллективных прозвищах и их словарном описании / Ю.Б. Воронцова // Воронцова Ю.Б. Словарь коллективных прозвищ / Ю.Б. Воронцова. М.: АСТ-ПРЕСС Книга, 2011. С. 3-18.

12. Голубева-Монаткина Н.И. Французский язык в Канаде и США: социолингвистические очерки / Н.И. Голубева-Монаткина. M.: URSS,2005. 190 с.

13. Грайс Г.П. Логика и речевое общение' / Г.П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. Вып. 16. С. 217-237.

14. Дебов В.М. Лексическая специфика французского языка в Алжире /

15. B.М. Дебов. Иваново: ИвГУ, 1992. 72 с.

16. Дементьев В.В. Брань и межличностные отношения / В.В. Дементьев // «Злая лая матерная.» / Под ред. В.И. Жельвиса. М.: Ладомир, 2005. С. 35-53.

17. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация / В.В. Дементьев. М.: Гнозис,2006. 374 с.

18. Демидов О.В. Инвективная лексика в СМИ (на примере политического журналистского дискурса)' / О.В. Демидов // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 11. Журналистика. № 1(1). 2004.1. C. 90-94.

19. Дмитриенко Г.В. Вербальная инвектива в англоязычном лексическом субстандарте: автореф. дис. . канд. филол. наук. Пятигорск, 2007. Электронный ресурс.: http://www.pglu.ru/news/index.php?ELEMENTID=7263.

20. Домашевич Ю.В. Инвективная лексика, ее стилистический потенциал (на материале немецкого языка) / Ю.В. Домашевич // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Лингвистика. 2010. № 3. С. 158-162.

21. Жельвис В.И. Эмотивный аспект речи: психолингвистическая интеграция речевого воздействия. / В.И. Жельвис. Ярославль: ЯрГУ, 1990. 81 с.

22. Жельвис В.И. Психолингвистическая интерпретация инвективного воздействия: дис. . доктора филол. наук / В.И. Жельвис; РАН; Ин-т языкознания. М., 1991. 352 с.

23. Жельвис В.И. Поле брани: сквернословие как социальная проблема / В.И. Жельвис. М.: Ладомир, 1997. 328 с.

24. Жельвис В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия / В.И. Жельвис // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии / Отв. ред. Н.Д. Голев. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2000. С. 194-206.

25. Жельвис В.И. Инвектива // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. М1: Лабиринт, 2007. С. 187-194.

26. Клоков В.Т. Французский язык в странах Западной Африки: Экстралингв, обзор / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. 62 с.

27. Клоков В.Т. Языковая политика во франкоязычных странах Африки / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1992. 130 с.

28. Клоков В.Т. Французский язык в Африке. Лингвокультурологическое исследование. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2000. 284 с.

29. Клоков В.Т. Территориальные варианты французского языка / В.Т. Клоков // Спецкурсы по романской филологии. Вып. 2. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. С. 3-66.

30. Клоков В.Т. Французский язык в Северной Америке / В.Т. Клоков; Сарат. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского, Рос. о-во изучения Канады. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2005. 400 с.

31. Клоков В.Т. Французский язык в Бельгии / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2007. 184 с.

32. Клоков, В.Т. Французский язык в Швейцарии / В.Т. Клоков. Саратов: Наука, 2009.214 с.

33. Клоков В.Т. Французский язык во Франции: особенности социально-территориальной вариативности / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2011.424 с.

34. Костяев А.П. Инвективная интеракция и ее маркеры // Мир лингвистики и коммуникации. 2008. № 2 (11). Электронный ресурс.: http://tverlingua.by.ru/archive/011/6211 .htm.

35. Курьянович, А. В. Инвективные речевые жанры в пространстве современной межличностной коммуникации / А. В. Курьянович //

36. Вестник Томского государственного педагогического университета. 2005. Вып. 3 (47). С. 106-111.

37. Кусов Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2004 // http://kubstu.ru/docs/lingvoconcept/autoref5.htm.

38. Кустова Е.Ю. Французское междометие: лексико-грамматические аспекты, семиогенез и интеракциональные функции: автореф. дис. . д-ра филол. наук / Е.Ю. Кустова. Воронеж, 2010. 42 с.

39. Лангнер А.Н. Функционально-семантические и словообразовательные особенности прозвищ (на материале территориальных вариантов французского языка Африки): автореф. дис. . канд. филол. наук / А.Н. Лангнер. Белгород, 2010. 23 с.

40. Левин Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 809-819.

41. Леонтьев Д.А. Ценностные представления в индивидуальном и групповом сознании: виды, детерминативы и изменения во времени / Д.А. Леонтьев // Психологическое обозрение. 1998. № 1. G.13-25i

42. Марусенко М!А. Франкофония Северной Америки. Т. Г. / М.А. Марусенко. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007. 354 с.

43. Марусенко М.А. Франкофония Северной' Америки. Т. 2. / М.А. Марусенко. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. 292 с.

44. Мизис И.Ю. Денотативный и коннотативный компоненты в семантике инвективных слов / И.Ю. Мизис // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2009. № 9. С. 223-227.

45. Михайлин В.Ю. Русский мат как мужской обсценный код. Проблема происхождения и эволюция статуса // «Злая лая матерная.» / Под ред. В.И. Жельвиса. М.: Ладомир, 2005. С. 69-137.

46. Можейко М.А. Инвектива / М.А. Можейко // Новейший философский словарь / Гл. науч. ред. и сост. А. А. Грицанов. Минск: Изд. В.М. Скакун, 1998.

47. Никонов В.А. Имя и общество / В.А. Никонов. М.: Наука, 1974. 278 с.

48. Носова В.Н. Французская инвективная лексика в прагмалингвистическом и коммуникативно-дискурсивном аспектах: автореф. дис. . канд. филол. наук / В.Н. Носова. Воронеж, 2011. 24 с.

49. Петрищева Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка / Е.Ф. Петрищева. М.: Наука, 1984. 222 с.

50. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. 2-е изд., перераб. и доп. / Н.В. Подольская; под ред. JI.B. Суперанской. М.: Наука, 1988. 192 с.

51. Позолотин А.Ю. Инвективные обозначения человека как лингвокультурный феномен (на материале немецкого языка): автореф. дис. . канд. филол. наук / А.Ю. Позолотин. Волгоград, 2005. 19 с.

52. Понятия чести, достоинства и деловой репутации: спорные* тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / отв. ред. А. Симонов, М. Горбаневский. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Медея, 2004. 326 с.

53. Репина Т.А. Сравнительная типология романских языков / Т.А. Репина. СПб: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 1996. 279 с.

54. Реферовская Е.А. Французский язык в Канаде / Е.А. Реферовская. Л.: Наука, 1972.216 с.

55. Саржина О.В. Русские инвективные имена лица: комплексный анализ: дис. . канд. филол. наук / О.В. Саржина. Томск, 2005. 209 с.

56. Свиридонова В.П. Культурологический аспект канадского варианта французского языка / В.П. Свиридонова, М. Аззауи // Канадские тетради. Вып.2. Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2005. С. 86-93.

57. Седов К.Ф. Языковая личность в аспекте психолингвистической конфликтологии. 2002. Электронный ресурс.: http://www.dialog-21 .ru/materials/archive.asp?id=7379&y=2002&vol=6077.

58. Седов К.Ф. Ссора / К.Ф. Седов // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. М.: Лабиринт, 2007. С. 259-268.

59. Семенова Н.В. Лингвистическая диагностика инвективного слова: автореф. дис. . канд. филол. наук /Н.В. Семенова. М., 2008. 24 с.

60. Степко М.Л. Речевые средства выражения инвективных смыслов в жанре комментария публицистического дискурса (на материале современного английского языка): автореф. дис. . канд. филол. наук / М.Л. Степко. Майкоп, 2008. 21 с.

61. Стернин И.А. Оскорбление и неприличная языковая форма как предмет лингвистической экспертизы (бытовое и юридическое понимание). 2006. Электронный ресурс.: http://sternin.adeptis.ru/articles2rus.html.

62. Томская М.В. Инвективная лексика якутского языка / М.В. Томская // «Злая лая матерная.» / Под ред. В.И. Жельвиса. М.: Ладомир, 2005. С. 554-564.

63. Успенский Б.А. Мифологический аспект русской экспрессивной, фразеологии / Б.А. Успенский // Успенский Б.А. Избранные труды. Т.2. М.: Гнозис, 1994. С. 53-128.

64. Успенский Б.А. Ego Loquens. Язык и коммуникационное пространство /Б.А. Успенский. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2007. 320 с.

65. Ушаков H.H. Прозвища и личные неофициальные имена: к вопросу о границах прозвища / H.H. Ушаков // Имя нарицательное и собственное / АН СССР; Ин-т языкознания; под ред. A.B. Суперанской. М., 1978. С. 146-173.

66. Файзуллина А.Г. Инвективы-композиты в системно-функциональном аспекте (на материале немецкого, русского и татарского языков): автореф. дис. . д-ра филол. наук / А.Г. Файзуллина. Чебоксары, 2008. 45 с.

67. Фрей А. Грамматика ошибок / А. Фрей; пер. с фр. Е. JL Пастернак и Д. В. Сичинавы. M.: URSS, 2006. 303 с.

68. Чередниченко А.И. Язык и общество в развивающихся странах Африки / А.И. Чередниченко. Киев: Вища школа, 1983. 166 с.

69. Чичагов В.К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий: вопросы исторической ономастики XV-XVII вв. / В.К. Чичагов. М.: Учпедгиз, 1959.127 с.

70. Шарифуллин Б.Я. Языковая агрессия и языковое насилие в свете юрислингвистики: проблема инвективы / Б.Я. Шарифуллин // Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. С. 120-126:

71. Ширшиков В;Б. Лексикографическая и текстовая репрезентация концептов ограниченной ментальной способности человека в русском и английском языках: автореф. дис. . канд. филол. наук / В. Б. Ширшиков. Саратов, 2005. 26 с.

72. Bâ А.Н. Oui шоп commandant! / А.Н! Bâ. Arles: Actes Sud; Bruxelles: Labor ; Montréal: Leméac, 1996. 519 p.

73. Bal W. Unité et diversité de la langue française,/ W. Bal // Guidé:culturel: Civilisations et littératures d'expression française / sous la dir. de A. Reboullet et M: Tetu. P.: Hachette, 1977. P. 5-28.

74. Benveniste E. Problèmes de linguistique générale II / E. Benveniste. P.: Gallimard, 1974. 288 p.

75. Blais M.-C. Les Schtroumpfettes brunes / M.-C. Biais // La Presse Montréal. 2009. 14 mars. P. 16.

76. Bonvini E. L'injure dans les langues africaines / Bonvini E. // Faits de langues. 1995. № 6. P. 153-162.

77. Bouchard Ch. La langue et le nombril: Histoire d'une obsession québécoise / Ch. Bouchard. Montréal: Fides, 1998. 306 p.

78. Bougaïeff A. L'Empire du sacre québécois: étude sémiolinguistique d'un intensif populaire / A. Bougaïeff; C. Légaré. Québec: Presses de l'Université de Québec, 1984. 276 p.

79. Calame-Griaule G. Ethnologie et langage: la parole chez les Dogons / G. Calame-Griaule. Paris: Institut d'ethnologie, 1965. 590 p.

80. Charest G. Sacres et blasphèmes québécois / G. Charest. Montréal: Québec-Amérique, 1980. 127 p.

81. Couture Ph. Le secret est dans la sauce / Ph. Couture // Voir Montréal. 2009. 2 avril. P. 8.

82. Dassylva M. L'amour du «jouai» et des timbres-primes / M. Dassylva // Tremblay M. Les belles-sœurs. Montréal: Leméac, 1972.

83. Doppagne A. Belgicismes de bon aloi. 2e éd. / A. Doppagne. Bruxelles: Office du bon langage, 1979. 192 p.

84. Duponchel L. Le français d'Afrique noire, mythe ou réalité? / L. Duponchel // Annales de l'Université d'Abidjan. Série H: Linguistique. 1974. Vol. 7. № 1. P. 133-158.

85. Edouard P. Connaissance de l'injure / P. Edouard // Edouard P. Dictionnaire des injures / P. Edouard. Paris: Tchou, 1967. P. 6-299.

86. Enckell P. Introduction / P. Enckell // Enckell P. Dictionnaire des jurons / P. Enckell. Paris: Presses Universitaires de France, 2004. P. 11-35.

87. Faïk S. La néologie comme miroir d'une société: le cas du Zaïre / S. Faïk, C. Faïk-Nzuji // Le français moderne. 1979. № 47/3. P. 220-231.

88. Ferry M.-P. Oreille de lièvre! De l'injure au conte chez les Tenda (Sénégal Oriental) / M.-P. Ferry // Cahiers de littérature orale. 1987. № 22. P. 131145.

89. Gauvin L. Le théâtre de la langue / L. Gauvin // Le monde de Michel Tremblay / sous la dir. de G. David et P. Lavoie. Montréal: Bruxelles: Lansman, 1993. P. 335-357.

90. Guiraud P. Les gros mots. 4-e éd / P. Guiraud. Paris: Presses Universitaires de France, 1991. 124 p.

91. Hardy R. Ce que sacrer veut dire: à l'origine du juron religieux au Québec / R. Hardy // Injures et blasphèmes / sous la dir. de J. Dëlumeau. Paris: Imago, 1989. P. 99-125.

92. Houston N. Dire et interdire. Eléments de jurologie / N. Houston. Paris: Payot, 1980. 192 p.

93. Jubinville Y. Une étude de «Les belles-sœurs» de Michel Tremblay / Y. Jubinvillè. Montréal: Boréal, 1998. 114 p.

94. Knecht P. Le français en Suisse romande: aspects linguistiques- et sociolinguistiques / P. Knecht // Le français hors de France / sous la dir. d'A. Valdman. Paris: Champion, 1979. P. 249-258.

95. Lafage S. Rôle et place du français populaire dans le continuum langues africaines/français de Côte-d'Ivoire / S. Lafage // Le français moderne. 1979: № 3. P. 208-217.

96. Lagorgette D. Insultes et conflit: de la provocation à la résolution — et retour? / D. Lagorgette // Les cahiers de l'Ecole doctorale «Connaissance, langage, modélisation». 2006. № 5. P. 26-44.

97. Makouta-Mboukou J.-P. Le français en Afrique Noire / J.-P. Makouta-Mboukou. Paris: Bordas, 1973. 238 p.

98. Meney L. Main basse sur la langue: Idéologie et interventionnisme linguistique au Québec / L. Meney. Montréal: Liber, 2010. 512 p.

99. Merle P. Petit traité de l'injure / P. Merle. Paris: L'Archipel, 2004. 260 p.

100. Michel J. Sacrée pièce / J. Michel // L'Actualité. 2009. 15 mars. P. 67.

101. Pichette J.-P. Le Guide raisonné des jurons: langue, littérature, histoire et dictionnaire des jurons / J.-P. Pichette. Montréal: Les Quinze, 1980. 305 P

102. Poirier C. Le français «régional», méthodologie et terminologie // Français du Canada, français de France: actes du Colloque de Trêves du 26 au 28 septembre 1985. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1987. P. 139-176.

103. Proteau L. La parlure québécoise / L. Proteau. Boucherville: Les Editions franco-québécoises, 1982. 234 p.

104. Rézeau P. Dictionnaire des régionalismes de l'Ouest, entre Loire et Gironde. Les-Sables-d'Olonne: Le Cercle d'or, 1984. 302 p.

105. Rouayrenc C. Les gros mots / C. Rouayrenc. Paris: Presses« Universitaires de France, 1996. 128 p.

106. Sabourin M.-A. Juré sacré, kamarad! / M.-A. Sabourin // Le Devoir. 2010. 10-11 avril. P.D5.

107. Séguin R.-L. L'Injure en Nouvelle-France / R:-L. Séguin. Montréal: Leméac, 1976. 205 p.

108. Thibault A. Dictionnaire suisse romand: particularités lexicales du français contemporain: une contribution au Trésor des vocabulaires francophones / A. Thibault, P. Knecht. Genève: Zoé, 1997. 854 p.

109. Warnant L. Dialectes du français et français régionaux / L. Warnant // Langue française. 1973. № 18. P. 100-125.

110. Zahan D. La dialectique du verbe chez les Bambara / D. Zahan. Paris: Mouton, 1963. 207 p.

111. Лексикографические источники

112. Буй В. Русская заветная идиоматика. Веселый словарь народных выражений. 2-е изд., испр. и доп / В. Буй. М.: Альта-Принт, 2005. 367 с.

113. Вальтер X. Большой словарь русских прозвищ / X. Вальтер, В.М. Мокиенко. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2007. 704 с.

114. Воронцова Ю.Б. Словарь коллективных прозвищ / Ю.Б. Воронцова. М:: АСТ-ПРЕСС Книга, 2011. 448 с.

115. Клоков В.Т. Словарь французского языка в Африке / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. 432 с.

116. Клоков В.Т. Словарь французского языка в Канаде: Квебек и Акадия / В.Т. Клоков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2004. 522 с.

117. Словарь русского языка: В 4-х тт. Т. 1. А-Й / АН СССР, Институт русского языка; под ред. А.П.Евгеньевой. М.: Русский язык, 1981. 696 с.

118. Толковый словарь русского языка: В 4-х тт. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: Терра, 1996.

119. Bergeron L. Dictionnaire de la langue québécoise / L. Bergeron. Montréal: VLB Editeur, 1980. 576 p.

120. Boucher K. Le lexique français du Gabon: entre tradition et modernité / K. Boucher, S. Lafage. Nice: Institut de linguistique française, 2000. 415 p.

121. Dulude Y. Dictionnaire des injures québécoises / Y. Dulude, J.-C. Trait. Montréal: Stanké, 1996. 464 p.

122. Edouard P. Dictionnaire des injures / P. Edouard. Paris: Tchou, 1967. 616 p.

123. Enckell P. Dictionnaire des jurons / P. Enckell. Paris: Presses Universitaires de France, 2004. 804 p.

124. Guilleron G. Le petit livre des gros mots: gros mots, insultes, injures. et autres noms d'oiseaux / G. Guilleron. Paris: First, 2007. 160 p.

125. Inventaire des particularités lexicales du français en Afrique noire / Groupe IFA de l'AELIA. Montréal: AUPELF; Paris: ACCT, 1983. 550 p.

126. Lemonier M. Le petit dico des insultes, gros mots et autres injures / M. Lemonier. Paris: City, 2007. 223 p.lô.Meney L. Dictionnaire québécois-français: pour mieux se comprendre entre francophones / L. Meney. Montréal: Guérin, 1999. 1886 p.

127. Vigerie P. Dictionnaire des gros mots / P. Vigerie. Lausanne: Favre, 2004. 320 p.1. Художественные тексты

128. Barbeau J. Les gars / J. Barbeau. Montréal: Leméac, 1987. 156 p. (.LG)

129. Bienvenue Y. Dits et inédits / Y. Bienvenue. Montréal: Dramaturges Editeurs, 1997. 88 p. (DI)

130. Boucher D. Les fées ont soif. Edition définitive / D. Boucher. Montréal: TYPO, 2010. 112 p. (FS)

131. Boudreault S. Sauce brune / S. Boudreault. Montréal: Dramaturges Editeurs, 2010. 142 p. (SB)

132. Meunier C. Les voisins / C. Meunier; L. Saia. Montréal: Leméac, 2002. 104 p.(LV)

133. Mouawad W. Couteau / W. Mouawad // Mœbius 75: Contes urbains. Montréal: Triptyque, 1997. P. 47-59. (CU)

134. Tremblay M. Demain matin, Montréal m'attend / M. Tremblay. Montréal: Leméac, 1995. 92 p. (DM)

135. Tremblay M. Les belles sœurs / M. Tremblay. Montréal: Leméac, 1972. 156 p .(AS)1. Фильмы

136. C.R.A.Z.Y. DVD. / J.-M. Vallée, réal.; M. Côté, M.-A. Grondin, E. Vallée et al., act. Productions Zac Inc.: Paradis Distribution, 2005. (CR)vvr J M

137. Horloge biologique DVD. / R. Trogi, réal.; R. Trogi, P. Robitaille, J.-P. Pearson, scénario. Montréal: Alliance Atlantis Vivafilm, 2005. (HB)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кулаков, Артем Егорович

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Кулаков, Артем Егорович

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвокультурный и коммуникативный аспекты инвективного лексического инвентаря"

Список научной литературыКулаков, Артем Егорович, диссертация по теме "Теория языка"

Похожие темы диссертаций