автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Итальянский петраркизм XV-XVI веков: традиция и канон

Полный текст автореферата диссертации по теме "Итальянский петраркизм XV-XVI веков: традиция и канон"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЯКУШКИНА ТАТЬЯНА ВИКТОРОВНА

ИТАЛЬЯНСКИЙ ИЕТРАРКИЗМ ХУ-ХУ1 ВЕКОВ:

ТРАДИЦИЯ И КАНОН

Специальность 10.01.03 - Литература народов стран зарубежья (литература народов Европы, Америки, Австралии)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 2009

2 32003

003471140

Работа выполнена на кафедре истории зарубежных литератур факультета филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор

Володина Инна Павловна доктор филологических наук

Чекалов Кирилл Александрович доктор филологических наук, профессор

Пахсарьян Наталья Тиграновна доктор филологических наук, профессор

Комарова Валентина Петровна Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского

Защита состоится « ТУ' » ¿¿-¿¿¿¿бе.1;7_2009 года в часо

на заседании совета Д 212.232.26 по защите докторских и кандидатских диссер таций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11. ¿¿Л^.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горьког Санкт-Петербургского государственного университета по адресу: г. Санкт Петербург, Университетская наб., д. 7/9.

Автореферат разослан «_

¿Г"

2009 года

Ученый секретарь совета

к.ф.н., доцент С. Д. Титаренко

Петраркизм - одна из самых интересных и дискуссионных тем в истории итальянской литературы. Историческое признание петраркизма долгое время упиралось в дебаты вокруг теории и принципа подражания. Только во второй половине XX в. было доказано, что установка на подражание в традиционном искусстве не является признаком несовершенства. Для эпохи Возрождения это фундаментальный принцип всей культуры, который предполагал проявление творческого начала не в оригинальности, а в возможности варьирования общепризнанного образца. По мере движения к этому выводу прояснялась и необходимость серьезного изучения петраркизма. Круг связанных с ним проблем оказался необычайно широк: связь с философией неоплатонизма (С. Dionisotti, M. Marti), с социальными и политическими изменениями в структуре итальянского общества (С. Dionisotti, G. Ferroni), с лингвистическими дискуссиями (M. Pozzi, P. Sabbatino, P. Trovato) и художественными стилями эпохи - маньеризмом (R. Scrivano, Е. Taddeo, A. Quondam), барокко (S. Battaglia), классицизмом (Е. Bonora, P. Floriani, G. Mazzacurati). В последние десятилетия к ним добавился интерес к проблемам печати и ее влиянию на формирование читательской аудитории (F. Briosci, С. Di Girolamo, A, Quondam). Изучение итальянского петраркизма, таким образом, оказалось связанным с разрешением большого комплекса теоретических, социокультурологических и историко-литературных проблем.

Растянувшиеся более, чем на столетие, споры об итальянском петраркизме в мировой науке остались практически незамеченными в нашей стране. До конца XX в. в отечественной науке, помимо беглых упоминаний, существовали только две статьи, посвященные поэзии итальянского петраркизма'. В это особенно трудно поверить при достаточной разработанности темы на материале английского и французского петраркизма. Ситуация изменилась после выхода в свет работ Н. Кардановой2. Однако диссертация и монография Кардановой ограничены творчеством Бембо и, решая вопрос о специфике его нормы, не касаются вопросов, связанных с восприятием и развитием этой нормы у поэтов XVI в. Эти работы можно рассматривать как первый шаг на пути серьезного изучения итальянского петраркизма в нашей стране.

В итальянской науке сложилось два разных толкования национального петраркизма. В широком значении он понимается как вся история подражаний «Книге песен» Петрарки от времени жизни поэта и до конца XVI в., в узком -как следование норме Бембо на протяжении XVI в. Однако это не помогает исследователям в решении целого ряда принципиально важных вопросов: не установлены критерии различения «настоящего» и «ненастоящего»

1 Голенищев-Кутузов И. Н. Поэзия // История всем, лит.: в 9 т. - М.: Наука, 1985. - Т. 3. - С. 142-146; Елина Н. Г. О лирике Пьетро Бембо // Рафаэль и его время: сб. ст. - М.: Наука, 1986. - С. 218-223.

: Карданова II. Б. Пьетро Бембо и литературно-эстетический идеал Высокого Возрождения: автореф. дис. ... канд. филолог, наук: (10.01.05)/ Н. Б. Карданова, - М., 1995; Карданова Н. Б. Пьетро Бембо и литературно-эстетический идеал Высокого Возрождения. - М.: ИМЛИ РАН: Наследие, 2001.

петраркизма; проблемными остаются вопросы его хронологии и периодизации; трудноразрешимым является и разграничение понятий «петраркизм» и «лирика XVI в.». Таким образом, актуальность темы определяется не отсутствием в России специальной работы, посвященной итальянскому петраркизму, необходимость которой, впрочем, давно назрела. Исследование этого явления итальянской культуры обусловлено, в первую очередь, актуальностью решения самих научных проблем, связанных с его развитием и содержанием.

Несмотря на многообразие подходов в изучении итальянского петраркизма, общим ориентиром в науке сегодня является то, что петраркизм как норма подражания языку и стилистике Петрарки считается относящимся к формированию традиции итальянской лирики. Петраркизм как норма подражания, или канон, и петраркизм как часть лирической традиции - это полюса, определившие методологические и предметные акценты исследований последних десятилетий. Мы видим другой путь разрешения данной дилеммы. Петраркистский канон -это определенный этап развития петраркистской традиции. Петраркизм как норму подражания Петрарке следует рассматривать не как самостоятельное явление литературы XVI в., а как зависимое, в том смысле, что оно вырастает из длительной традиции подражания лирике Петрарки.

Такой подход определяет цель работы-, дать целостное представление об итальянском петраркизме, рассмотрев его с точки зрения законов развития традиции и канона. Свою общую задачу мы видели в том, чтобы, проследив характер восприятия творчества Петрарки и направленность различных подражаний поэту в XV в., понять, как формируется и развивается традиция «Книги песен», понять причины и характер ее востребованности на разных этапах, а также осмыслить петраркизм XVI в. как феномен канонического искусства в совокупности социальных и культурных проблем эпохи. Конкретные задачи исследования могут быть сформулированы следующим образом:

1. Исследовать характер и динамику восприятия Петрарки от момента жизни поэта до конца XVI в.

2. Установить факторы, влиявшие на развитие лирической поэзии на народном языке в XV в.

3. Проследить пути становления традиции подражания «Книге песен» в XV в., определить причины и характер ее востребованности на разных этапах.

4. Выявить направленность подражаний лирике Петрарки в XV в.

5. Проанализировать причины перехода традиции подражания Петрарке в каноническую фазу; показать связь петраркизма с национальным мировидением итальянцев.

6. Рассмотреть петраркизм в его связи с философскими и эстетическими идеями эпохи, выявить особенности их усвоения.

7. Проанализировать петраркистский канон Бембо, определить функции и особенности его теоретического компонента и модели.

8. Выявить мировоззренческие основы петраркизма XVI в., его идеал человека.

9. Описать поэтический мир итальянского петраркизма XVI в., исследуя особенности его «героев», мотивов, стилистических и образных средств, книги стихов как наиболее характерной жанровой формы.

10.Проанализировать издания итальянских сочинений Петрарки ХУ-ХУ1 вв. с точки зрения отражения в них эволюции самого петраркизма.

11.Охарактеризовать социокультурные формы петраркизма в Италии XVI в.

Предметом данного исследования являются историческое развитие (от первых сознательных обращений к «Книге песен» до формирования литературного движения), эстетические основы и особенности поэтики итальянского петраркизма.

Отсутствие однозначного представления о понятии «петраркизм» и критериев разграничения понятий «петраркизм» и «лирика XVI в.» означает, что они должны быть установлены в ходе исследования. Поэтому при выборе объекта исследования мы руководствовались следующими соображениями. Применительно к лирике XV в., где все еще неизданными или труднодоступными оказываются многие тексты, им стали поэты, наиболее ярко представляющие разные тенденции эпохи: первые поэты на вольгаре, флорентийские неоплатоники, придворные поэты. Применительно к литературе XVI в. стратегия была другой, и объектом исследования стали поэты не только «бесспорные» с точки зрения их места в истории петраркизма, но и те, чья причастность к петраркизму носила или временный характер, или до сих пор является дискуссионной. Был учтен и еще один немаловажный момент. Особенностью изучения итальянского петраркизма является интерес не к жанру сонета (в отличие от других европейских стран, где усвоение этого жанра было вызвано влиянием петраркизма, в Италии он появился еще в XII в.), но к авторской книге стихов, жанровой форме, получившей особенно широкое распространение в XVI в. Поэтому, помимо изданий отдельных поэтов и антологий итальянской лирики ХУ-ХУ1 вв., были привлечены к анализу поэтические сборники А. Галли, Дж. де' Конти, П. Бембо, Дж. Делла Казы, Г. Стампа, М. Банделло, Я. Саннадзаро. В общей сложности в тексте диссертации цитируются 32 поэта. В качестве объекта исследования были использованы также письма, трактаты и художественные произведения эпохи. Особое место в этом ряду занимают издания Петрарки ХУ-ХУ1 вв. Автором диссертации было проанализировано 28 изданий из фондов РНБ, БРАН (Санкт-Петербург) и РГБ (Москва).

Научная новизна работы определяется новым аспектом рассмотрения проблемы петраркизма, а именно тем, что в ней впервые петраркизм изучается как целостное историко-литературное явление в широком историческом, философском и социокультурном контексте. В работе впервые предпринимается попытка проанализировать причины формирования петраркистского канона; выявляются миросозерцательные основы петраркизма; анализируются издания Петрарки XVI в. в совокупности своих элементов (редакторские материалы, комментарии, структурные элементы, композиция и оформление книги); ста-

вятся проблемы читательского восприятия «Книги песен» в XVI в. и игрового характера петраркизма; предлагается новая периодизация петраркизма XVI в.

Методологической основой исследования явились идеи Б. М. Бернштейна, А. Ф. Лосева, П. А. Флоренского, Ю. М. Лотмана, Е. Шацкого, связанные с осмыслением понятий «канон» и «традиция»; работы Г. К. Косикова, посвященные изучению эпохи Возрождения; труды отечественных ученых по исторической поэтике (Д. С. Лихачева, С. С. Аверинцева, М Л. Андреева, Б. Л. Рифтина, А. Б. Куделина, П. А. Гринцера, М. Б. Мейлаха), истории и культуре Возрождения (Л. М. Брагиной, А. X. Горфункеля, Л. М. Баткина, В. П. Зубова), итальянской литературе (Р. И. Хлодовского, М. Л. Андреева, К. А. Чекалова). Среди зарубежных исследователей наиболее плодотворными для данного исследования оказались идеи Э. Панофского, Л. Балдаччи, К. Дионизотти, А. Азор Розы, Дж. Поцци, А. Квондама.

Основные методы исследования - историко-литературный, сравнительно-исторический и типологический, которые использовались в рамках системного подхода.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. Итальянский петраркизм представляет собою долговременную традицию усвоения лирического языка и стиля Петрарки, которая на протяжении XV-XVI вв. проходит через разные стадии развития. Она зарождается при дворах итальянских князей в 1430-х гг. (Конти, Галли); в 1470-е гг. ее развитию способствует переориентация гуманистов с латыни на народный язык и расцвет философии неоплатонизма; она активно развивается в творчестве придворных поэтов рубежа XV-XVI вв. В первой трети XVI в. эта традиция переходит в каноническую фазу, становится литературным движением, получает массовое распространение и, начиная с конца 1560-х гг., постепенно угасает к концу столетия. Для ее формирования нужны были определенные условия (интерес к народному языку и к внутреннему миру человека) и среда. С этой точки зрение представляется неправомерным называть петраркизмом любое подражание лирической поэзии Петрарки.

2. Формирование петраркистской традиции происходит при дворах итальянских князей и обусловлено их стремлением создать собственную идеологию и культуру. Именно в придворной среде народный язык, а не латынь, выступает в качестве языка формирующейся культуры, любовь как центральная тема лирики Петрарки соотносится с системой куртуазных отношений и рыцарским идеалом служения даме. Основные приметы стиля поэта: метафоричность, игра оксюморонами и антитезами, - соответствуют требованиям придворного вкуса с его установкой на игру и развлечение.

3. Переход традиции в каноническую фазу на рубеже XV-XVI вв. был обусловлен рядом причин. Историческим фоном для формирования петраркист-ского канона являются процессы и события, внешне с ним не связанные, но в силу своей эпохальности затронувшие основы ренессансной картины мира (Ве-

ликие Географические открытия, развитие науки, военно-политический кризис в Италии). Первые приметы мировоззренческого кризиса, обнаружившиеся в смене мироощущения, совпали с кризисом национальным, вызванным началом Итальянских войн. Им сопутствовала переориентация общественных ценностей, проявившаяся, например, в спаде гуманистического движения и изменении общественного статуса гуманиста. В этих условиях канон Бембо оказывается средством сохранения фундаментальных ценностей гуманистической культуры и консолидации общества. Его функция - обеспечить сохранность традиции в период кризиса.

4. Деятельность Бембо по разработке петраркистского канона - новый этап в развитии петраркистской традиции. Эта деятельность не ограничивается утверждением языка и стиля Петрарки в качестве образца для современной литературы в трактате «Рассуждения в прозе о народном языке». Она включает в себя также разработку идейно-эстетической программы петраркизма в «Азо-ланских беседах» и обоснование принципа подражания лучшему как творческого соперничества с ним в эпистоле «О подражании». Эти три произведения составили теоретическое основание петраркистского канона - условие, важное и необходимое для его формирования, но недостаточное для его широкого усвоения и массового распространения. Решающим фактором в этом отношении стало появление поэтического сборника Бембо «Стихотворения» (1530). В истории петраркистского канона он взял на себя функцию модели, образца, демонстрирующего выдвинутые эстетические принципы в конкретной литературной практике.

5. Следование канону Бембо предполагало не только подражание автору «Книги песен» в области языка и стиля, но и выбор определенных ценностей, осмысление мира и человека в рамках определенной мировоззренческой парадигмы. Основным свойством петраркистского мира является его структурированность в соответствии со строгой иерархией: лирический герой занимает низшую ступень, на вершине - Бог, Донна, являясь живым воплощением божества, поставлена в центр мира. Движущей силой и связующим началом всех элементов мира является любовь, что позволяет петраркистам совместить идею христианского спасения с оправданием человеческих слабостей и наслаждения как извечного свойства человеческой природы. Миросозерцательная основа, имманентно присущая канону и выявляемая в поэзии петраркистов, позволяет предложить ее в качестве критерия разграничения понятий «петраркизм» и «лирика XVI в.».

6. Петраркизм XVI в., возникая в новых исторических и социокультурных условиях, переплавляет элементы и черты традиции (неоплатонизм, опору на античность, христианские традиции, куртуазность) в новую художественную систему. Ее отличительными признаками становятся: поиски визуального образа красоты в литературе и попытки соединить поэзию и живопись, акцент на декоративность и драгоценность в описаниях внешности, социальные приметы

в характеристике возлюбленной/ возлюбленного, особое внимание к мотивам, связанным с литературным трудом и их новая трактовка, появление признаков маньеристичного стиля.

7. Фактором, сыгравшим значительную роль в развитии петраркизма, является книгопечатание, которое, сделав книгу доступной, кардинально изменило характер общения с нею. В XV в. книгопечатание содействует интересу к литературе на народном языке, отражая и формируя читательские предпочтения среди авторов и текстов, стереотипизируя их восприятие. В XVI в., начиная с проекта Альдо Мануция и Бембо, издания Петрарки используются для пропаганды идей, выражения языковых и эстетических позиций. Беспрецедентное количество изданий Петрарки, активная общественная полемика вокруг questione della lingua, расцвет книги стихов как наиболее популярной жанровой формы петраркизма, появление коллективных петраркистских сборников - все это свидетельствует о том, что массовое распространение петраркизма в XVI в. было невозможно без книгопечатания.

8. Издания Петрарки - важный источник для изучения истории петраркизма XVI в. Количество изданий (168), содержание и идейная направленность комментариев и редакторских материалов, структура книги и принципы ее оформления фиксируют общественные колебания в отношении к поэту и его творчеству в разные периоды столетия и поэтому могут рассматриваться как материал для изучения эволюции петраркизма. С этой точки зрения в истории петраркизма XVI в. просматриваются следующие этапы: 1500 - 1510-е гг., 1520-е гг., 1530- 1540-е гг., 1550 - конец 1560-х гг., конец 1560-х - 1590-е гг.

9. Парадокс петраркизма - поэтизация целомудренной любви в литературе и «узаконенность» внебрачных связей в быту - объясняется присущим ему игровым характером.

Теоретическая значимость работы определяется выводами об историко-литературном содержании понятия «петраркизм». Хотя в данной работе рассмотрение теоретических вопросов было подчинено решению конкретных историко-литературных проблем, результаты исследования (особенно в их связи с соотношением нового и постоянного, с оформлением петраркистского канона) могут быть использованы в разработке теории канона и традиции, а также таких проблем, как влияние литературы на жизнь, изменение рецепции текста под влиянием социокультурных факторов, отражения в поэзии национального ми-ровидения; в изучении ранних форм массовой литературы.

Практическая значимость работы состоит в том, что материалы и результаты проведенного исследования могут быть положены в основу дальнейшего изучения европейской поэзии Возрождения, использованы в вузовских общих и специальных историко-литературных и теоретических курсах, при написании истории итальянской литературы, в работе культурологов, искусствоведов, комментаторов и переводчиков поэзии Возрождения.

Апробация работы. Основные положения и результаты проведенного исследования были изложены в 11 докладах на международных, всероссийских и межвузовских конференциях, в 23-х статьях (7 из которых опубликованы в реферируемых изданиях, рекомендованных ВАК) и в монографии. Материалы работы внедрены в учебный процесс и используются автором в чтении общего курса по истории литератур средних веков и Возрождения для студентов филологического факультета ЛГУ им. А. С. Пушкина, а также специального курса по истории художественного перевода в России для студентов отделения «Референт-переводчик» СПбГУКИ.

Особенности постановки проблемы определили структуру диссертации. Она состоит из введения, двух частей - «Традиция» и «Канон», каждая из которых делится соответственно на 4 и 7 глав, - заключения и библиографического списка, насчитывающего 558 работ.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении» приводится обзор литературы по проблемам изучения пет-раркизма, обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи исследования, уточняются терминологический аппарат и методология исследования.

В части I «Традиция» исследуются становление и пути развития традиции подражания «Книги песен» Петрарки в XV в. Разные произведения или группы произведений из наследия Петрарки породили разную традицию подражания. Если в отношении XVI в. можно утверждать, что подражали практически только «Книге песен», то для периода Х^-ХУ вв. такой однозначности не существует. На этом этапе подражают разным произведениям поэта - и итальянским, и латинским. Проследить, как зарождается интерес к любовной лирике поэта на вольгаре, - это задача, решению которой посвящена первая глава «Восприятие Петрарки в XIV - первой половине XV века и зарождение петраркизма».

Особенность восприятия поэта на этом этапе выявляется в работе на фоне взаимодействия тех культурных тенденций, которые оказывали влияние на рецепцию Петрарки: отношение к творчеству Данте, развитие гуманистической идеологии, соотношение латинской и народной языковых традиций в деятельности первых поколений гуманистов. Анализ смысловых изменений в понятиях «философ» и «поэт» применительно к Данте и Петрарке позволяет говорить о смене культурных ориентиров уже во второй половине XIV в. Авторитет Данте был очень высок, однако Петрарка не просто потеснил своего предшественника. Своей деятельностью он спровоцировал ситуацию выбора культурных приоритетов: поэтов начинают сравнивать. Данте прочно занимает место в ряду классиков. Глубина его познаний в различных областях науки, роль в создании литературной традиции на вольгаре не подвергаются сомнению, однако его заслуги в обогащении нелатинской культуры при соотнесении с заслугами Петрарки по восстановлению классического языка античных авторов оказываются

не столь актуальными. Первому поколению гуманистов, еще связанному с живым Петраркой, особенно созвучна новизна его идей. Вслед за Петраркой они стремятся защитить языческую культуру от нападок схоластов и поднимают поэзию до уровня философии и теологии. На этом пути философия становится неотделима от риторики, искусства.

Однако разный язык двух поэтов не являлся критерием при их сопоставлении. Классическая латынь противопоставлялась не народному языку, а схоластической латыни, мертвому языку средневековой науки. Гуманисты стремились не подменить латынью вольгаре, но вернуться к «высокоразвитому языку своего народа», древних римлян, чем и объясняется предпочтение латыни народному языку. В сознании XIV и следующего XV в. они не противопоставлены, а сопоставлены. Обе традиции существуют в сложном взаимодействии, и деятельность гуманистов по восстановлению классической латинской литературы существует наряду с литературой на народном языке.

Новые сдвиги в восприятии Петрарки проявились к концу первой трети XV в. и были обусловлены рядом факторов. Во-первых, приходом нового поколения гуманистов, для которого Петрарка и Боккаччо - такие же классики, как и Данте. Во-вторых, началом нового этапа в освоении латыни, связанного с открытием работ по риторике Квинтилиана (1416) и полных текстов Цицерона (1422). Гуманисты заняты освоением разговорной латинской речи и видят свою задачу в том, чтобы, восстановив древний язык в его первоначальном блеске, восстановить саму античную цивилизацию. Попытки привлечь внимание к народному языку на данном этапе не получают широкой поддержки. Интерес гуманистов к нему научный, а не практический. Они лишь допускают, что по уровню своей стилистической обработки народный язык может соответствовать уровню классической латыни.

Опыт по изучению вновь открытых латинских авторов, который активизировал внимание к проблемам стиля, имел решающее влияние на отношение к классикам. В свете этого опыта латинские сочинения Петрарки все больше служат поводом для критики. Помимо несовершенства стиля, поэта упрекают в подражании многим авторам, а не одному. На таком фоне особенно высокими выглядят оценки его итальянских сочинений, - изысканность их стиля отмечают многие. Однако лирика Петрарки остается гуманистами по-прежнему невостребованной. Гуманизм этого периода сосредоточен на морально-этических и гражданских проблемах, и интимно-личные переживания человека остаются вне поля его внимания.

Культурная ситуация первой половины века делала очень затруднительным освоение собственно лирического опыта Петрарки. Основная доля подражаний Петрарке в это время приходится на «Триумфы». Лирические поэты первой половины XV в. (Антонио ди Мельо, Никколо Тинуччи, Леонардо Джустиниан, Буонаккорсо да Монтеманьо Младший, его однофамилец Буонаккорсо да Мон-теманьо Старший, Розелло Розелли и др.) подражают многим: провансальцам,

сицилийцам, стильновистам, Данте, Петрарке, Боккаччо, классическим латинским поэтам, некоторым современным поэтам. Все это наследие используется в качестве материала для создания гигантской мозаики, в которой фрагменты различного происхождения вставляются в жанровые рамки сонета или канцоны. Тематическому разнообразию и стилистической разнородности сопутствует отсутствие языкового пуризма: нередко использование диалектизмов, латинизмов, просторечных выражений. Однако сочетание множества практик и влияний не переплавляется в нечто однородное и органичное в поэзии первой половины XV в. и свидетельствует о поисках образца, а не его обретении.

На общем фоне выделяются только два поэта, Джусто деи Конти (ок. 13901449) и Анжело Галли (ок. 1395 - ок. 1459), с которых и начинается история петраркизма.

Поэтический сборник Конти «Прекрасная рука» («La bella mano», 1440) является первой сознательной отсылкой к «Книге песен». Он весь соткан из петрар-ковских образов и фразеологии; явные черты сходства с образцом обнаруживаются и в трактовке лирического героя, что повлекло за собой возобновление целого комплекса петрарковских мотивов и опоры на знакомые антитезы. Их обилие заметно выделяет Конти на фоне других поэтов данного периода. Вместе с тем, Конти еще сильно ориентирован на старую поэтическую традицию, и выходящий за ее пределы индивидуализм петрарковского описания остается ему чуждым. Другими особенностями стиля Конти, перенятыми у Петрарки, являются тяготение к метонимии и метафоричность, ярко проявившаяся в описании женской внешности. Для канцоньере Конти характерны также признаки нового вкуса, стремление создать эстетизирующий, «украшенный» стиль. Использование метонимий, перифраз, иносказаний закладывает основы для формирующегося языка придворной культуры.

В отличие от книги Конти, где отчетливо просматривается ориентация на Петрарку, поэтический сборник Галли стилистически столь неоднороден, что причислить поэта к разряду петраркистов можно еще условно. В книге Галли нет единства лирического «я», нет единства образа возлюбленной, а любовная тема предстает в пестроте придворной повседневности. Однако сочинительская практика двух поэтов, которая накладывалась на уже существующий опыт самих дворов писать по-итальянски, для истории петраркизма представляется фактом весьма значительным: будучи невостребованной в гуманистическом окружении, любовная поэзия Петрарки оказалась достоянием придворной среды.

После Конти и Галли обращение к модели «Книги песен» Петрарки становится систематическим для большинства поэтов. Из нее отбираются ситуации, слова, фразы, образы, которые постепенно превращаются в настоящие loci communes, удобные для создания своего рода основы, на которую уже без особой тщательности налагались гуманистическая, любовная или любая другая тематика, биографические мотивы, злободневные «сюжеты» и разного рода реминисценции. В результате такой практики к последней трети XV в. сформиро-

вались два условия, важных для развития петраркизма: создание «базы» основных топосов и конструкций и выделение среды, для которой любовный опыт Петрарки оказался особенно востребованным.

Во второй половине XV в. наблюдается поворот в развитии гуманистической мысли, связанный с деятельностью Платоновской академии во Флоренции и возрождением платоновской теории любви и красоты в интерпретации М. Фи-чино. В главе «Флорентийский неоплатонизм и возрождение лирической традиции на вольгаре» выявляются особенности философии любви Фичино и поэзии флорентийских неоплатоников в их связи с петраркистской традицией.

Философию любви Фичино отличает, прежде всего, синкретический характер. Фичино ищет единую истину во множестве откровений, поэтому органично соединяет философию, религию и поэзию. Он верит, что в красоте земного мира, в религиозных откровениях, в поэзии заключено откровение божественного Слова, которое есть и в человеческой душе, и объявляет целью человеческой жизни познание Бога и единение с ним в круговороте любви. Земное, таким образом, не просто оправдывалось, но приобретало высший метафизический смысл. Это обусловило необычайную популярность и востребованность идей Фичино, особенно в петраркизме. То, что в сознании Петрарки вызывало смущение и чувство вины, теперь гармонично соединялось с исконным религиозным чувством, становилось высшей целью и смыслом человеческой жизни.

Другой особенностью учения Фичино является стиль и способ мышления его создателя, который находил выражение своему представлению о красоте божественного мироздания не в отвлеченных категориях и дефинициях, а в художественных образах. Фичино черпает их не только из библейской и мифологической традиций, но и из традиции итальянской лирики. Старые клише любовной лирики, заимствованные у поэтов Дуеченто, Данте, Петрарки, сплавляются с христианским мистицизмом, философскими парадоксами и гуманистическим антропологизмом и получают новое мировоззренческое звучание. Философия Фичино, таким образом, не только вносила новые акценты в старую систему взглядов на мир, человека и Бога, но через систему топосов на новом мировоззренческом уровне возвращала в лоно предшествующей лирической традиции, что неизбежно провоцировало интерес к самой этой традиции.

Оживлению интереса гуманистов к народному языку и его традициям во второй половине XV в. содействовала и зрелость самой гуманистической культуры. Опыт филологических занятий, полученный к этому моменту на основе изучения античных памятников, помогал в реабилитации и совершенствовании народного языка. Задача состояла в том, чтобы спроецировать достижения латинского и греческого языков в области культа формы на итальянский язык. Здесь для гуманистов открывался простор для экспериментирования, что повлекло за собою активное стихотворчество на итальянском языке среди членов Платоновской академии (Полициано, Лоренцо Медичи; сочиняли на итальянском также Ландино и Пико делла Мирандола).

В 1470 - 1480-е гг. в круг рефлексии включаются произведения и авторы, которые ранее были на периферии интересов гуманистов: «Пир», «Новая жизнь» и канцоны Данте, поэзия Гвиницелли, Гвиттоне, Кавальканти, Чино да Пистойя, сицилийцы и сикуло-тосканцы. В совокупности высказываемых суждений открывается стремление гуманистов выработать концепцию итальянской лирической традиции. Понимая традицию как процесс развития и совершенствования литературного языка, гуманисты видят необходимость ее продолжения в собственном стихотворчестве.

Ко второй половине XV в. Петрарка-лирик уже представлял собою набор довольно клишированных приемов, метафор, мотивов, и не опираться на него ни один поэт, пишущий по-итальянски, не мог. Однако отличительной особенностью поэзии неоплатоников является ее взаимодействие с различными традициями (латинской, фольклорной, староитальянской), которое носит либо пародийный, либо отстраненный характер. Это своеобразная игра, которая позволяет гуманистам овладевать стилистическими особенностями используемого литературного материала, демонстрируя свое умение свободно самовыражаться в любом стиле. В этой связи попытки причислить неоплатоников к петрарки-стам представляются автору работы необоснованными. Поэзию неоплатоников определяет не Петрарка, и взаимодействие с его наследием носит не зависимо-ученический характер, как у всех петраркистов XV в., а творческий, свободно-экспериментаторский. В их представлении и Петрарка, и поэты XIII в. существуют как единый сплав итальянской лирической традиции - источник, откуда свободно черпается материал для собственных экспериментов на вольгаре. Ориентация на множественность образцов у неоплатоников была сознательной, за ней стояла эстетическая позиция.

Вместе с тем, в работе особо подчеркнуто то влияние, какое деятельность неоплатоников оказала на развитие петраркизма. Гуманисты подготовили теоретический плацдарм для Бембо: подняли дискуссию о принципе подражания; заложили основы для разработки концепции итальянской лирической традиции; и теоретически, и практически утвердили права сонета как высшего жанра лирической поэзии. Но самым существенным оказалось то, что поэзия неоплатоников создала новые предпосылки для дальнейшего развития петраркизма -темы и мотивы Петрарки существуют отныне в единстве с традицией Фичино и пропущенной сквозь нее традицией стильновистов. С приходом на литературную арену Бембо риторика неоплатонизма станет неотъемлемой составляющей петраркизма.

Исследование итальянской поэзии второй половины XV в. невозможно без учета социокультурных изменений итальянского общества. Усиление политического влияния княжеских дворов требовало разработки соответствовавших этому влиянию мировоззренческих и культурных основ. Результатом этого процесса стало появление придворной литературы, которая существовала на общедоступном итальянском языке, а не на универсальной, но ученой латыни,

и представлена преимущественно лирикой и набирающим силу жанром любовного трактата. Поэтому в третьей главе внимание сосредоточено на особенностях и месте «придворной поэзии конца XV века в истории петраркизма». Эта поэзия анализируется на примере творчества Тебальдео, Кальметы, Кари-тео и Аквилано.

Несмотря на широту географии и пестроту имен, придворная поэзия представляет собою явление скорее однородное, чем совокупность ярких творческих индивидуальностей. Эта поэзия не ищет магистральных путей в литературе или новых формальных решений. Ею движут механизмы социального порядка, законы придворной жизни. Здесь функциональное превышает собственно художественное, поэтому преобладает посредственное. Именно эта поэзия выбирает «Книгу песен» Петрарки в качестве своего главного образца.

Возрождение рыцарского идеала сделало необычайно востребованной любовную тематику в придворной среде. Из Петрарки выбираются соответствующие лирические сюжеты и мотивы: разящий Амор, жестокий взгляд, прекрасная рука и перчатка, любовное служение, безответная любовь и др. Петрарков-ские образы, уже отобранные предыдущим поколением придворных поэтов, теперь тиражируются по принципу подобия: к перчаткам и шнурку, опоясывающему стан возлюбленной, добавляются браслет, веер, записная книжка и др. Значительно расширившийся «предметный» мир мадонны вступает в противоречие с элементами неоплатонической риторики в описании ее внешности и, по сути, разрушает попытки сохранить за нею ореол божественности. «Природный фон» Лауры вытесняется широким спектром ситуаций и примет придворной жизни: праздники, состязания, танцы и др. Изменяется и дистанция между лирическим героем и объектом его любви: она по-прежнему непреодолима, но не внутренне, как у Петрарки, а социально, как в рыцарской лирике. Вытекающие из неоплатонической основы поэзии Петрарки идея божественного совершенства, эстетика горнего мира в описании, мотив благоговейного трепета и атмосфера чистоты любовного чувства остаются невостребованными. Их заменяют идея социальной неприступности, традиция описания военных действий, мотив холодности и некоторый эротизм. Герой такой лирики предстает, условно говоря, в петрарковской интерпретации - «вздыхающий и пылающий». Однако повторение образов, лексики, фразеологии и приемов (особенно популярны антитезы) Петрарки не может сохранить противоречивое единство его лирического «я», ту же степень психологической глубины. Биографическая канва, придававшая «Книге песен» целостность, у его подражателей распадается на отдельные фрагменты, ее психологический потенциал остается нереализованным.

Как и поэты первой половины века, придворные поэты черпают отовсюду. Их стилистическая «всеядность» - следствие художественной несамостоятельности. Но из всех предшествующих поэтов Петрарка едва ли не в наибольшей мере вписывался в систему придворных представлений, и эта система определяла направление отбора и интерпретации поэтического материала. Мир при-

дворной поэзии создается субъектом, который не пропускает реальность сквозь свое восприятие, но играет с нею. Его слово есть слово отчужденное, оно не несет в себе глубокого предметного смысла или эмоционального заряда и используется как элемент, из которого составляются новые поэтические конструкции, призванные вызывать у читателя удивление или восхищение.

В отличие от флорентийских неоплатоников, игра которых со стилями носила подчеркнуто литературный характер, придворные поэты подчиняют язык Петрарки темам своей среды, сочетая мир «Книги песен» с миром придворного сознания. Стилизация вытесняется вариацией3. Заимствованные образы и мотивы доводятся до логического предела и - теряют свойственную им экспрессивность. Поэзия оборачивается версификаторством (часто довольно умелым), служащим для развлечения придворных дам и кавалеров.

Вторичный характер поэзии такого рода был очевиден и поэтам, и их современникам. Это была литература развлечения, и ее достоинства усматривались в соединении слова с музыкой и театрализованным исполнением. Культовой фигурой эпохи становится импровизатор, который услаждает слушателей устной рецитацией под музыкальное сопровождение. У литературного текста появляется другой статус: его эстетика подчиняется внешним по отношению к поэзии факторам - идеологии двора, культуре его быта, формированию нового типа придворного. Это тот социокультурный контекст, который определяет функционирование лирики не только в конце XV, но и на протяжении следующего XVI в. Куртуазность выступает как еще одна характерная черта петраркизма.

Принципиально значимой для укрепления традиции подражания Петрарки оказывается связь петраркизма и развивающегося книгопечатания, ставшего мощным каналом тиражирования идей и текстов. Четвертая глава реферируемой диссертации «Первые печатные издания Петрарки: от "Триумфов" к "Книге песен"» посвящена изданиям поэта 1465-1500 гг., которые не только расширяют наши представления о духовной жизни итальянского общества в этот период, но и дают уникальные сведения о характере его отношения к Петрарке.

Первые отпечатанные книги на народном языке появились несколько позже латинских и по своему количеству вплоть до начала XVI в. значительно им уступали. Вместе с тем стабильный рост числа изданий на итальянском языке, сопоставление численности итальянских изданий Петрарки (48), Боккаччо (38) и Данте (16) позволяют сделать вывод о возрастании интереса к литературе на вольгаре, который формируется как преимущественное увлечение Петраркой.

У изданий поэта в XV в. есть ряд особенностей. Судя по количеству, в XV в. читатели отдавали предпочтение «Триумфам», а не «Книге песен». Вместе с тем безусловное лидерство «Триумфов» в 1470-1480-е гг. постепенно ослабевает, и в последнее десятилетие века преобладают самостоятельные издания

' Разграничение понятий «стилизация» и «вариация», а также их отличие от «подражания» см. в: Теория литературы : учеб. пособие для стул, филол. фак. высш. учеб. заведений : в 2 т. / под ред. Н. Д. Тамарченко. - М.: Академия. 2004. - Т. I, гл. «Чужой стиль в литературном произведении».

«Книги песен». Анализ принципов издания первых печатных книг в Италии дает возможность предположить, что взаимодействие двух сочинений Петрарки носило не только традиционный, связанный с рукописной традицией, «технический» или языковой характер. Отношение к двум текстам определялось также миросозерцательными установками эпохи, на выяснении которых и сосредоточено исследовательское внимание в данной главе.

Первые издания Петрарки вышли без комментариев. Однако параллельное существование печатных и рукописных изданий, по-видимому, вынуждало печатников делать свою продукцию адресной. Ориентация на другого, более демократичного читателя (профессоров и студентов университетов, художников, читающего городского населения), требовала сопровождения текста комментарием. С середины 1470-х гг. такими выходит большинство изданий Петрарки: печатники и в содержании, и в оформлении следуют традиции ученого, гуманистического чтения.

Потребность в сочинениях подобного рода хорошо ощутима в том, что и как издается в эти годы. В 1475 г. был напечатан единственный комментарий к «Триумфам» Бернардо Илличино, написанный предположительно между 14691474 гг. Комментариев к «Книги песен» было несколько: в 1476 г. вышел комментарий Франческо Филельфо, написанный в 1440-е гг.; в 1477 - Антонио Да Темпо; в 1484 - биография Петрарки и окончание комментария Филельфо, написанные Джироламо Скварчафико. Все сочинения многократно переиздавались, что стереотипизировало восприятие текстов - Петрарка замыкался в круг определенных идей.

В понимании Илличино «Триумфы» - это не художественное произведение, а доктрина. Свой комментарий автор выстраивает как последовательное изложение учения о законах существования человека на земле и его души после смерти, универсальным содержанием которого является назидание о высшем благе. Трактовка понятия «высшее благо» вписывает сочинение Илличино в рамки гуманистической дискуссии по проблемам моральной философии, уходящей в начало XV в. и в очередной раз возобновившейся (правда, с меньшей силой) в 1470-е.

Комментарий к «Книге песен» Филельфо переводил разговор в план иных тематических интересов. Земная, фактическая сторона любви интересует автора больше, чем эстетическая, философско-моральная или любая другая «ученая» ее трактовка. Факт существования Лауры, любовь поэта у Филельфо не вызывают сомнений. Взяв за образец популярную омилетическую прозу, он попытался последовательно представить противоречия петрарковского духовного опыта в терминах земной любви.

Ориентация на «заземленные» интерпретации любви поэта еще сильнее проявляется у продолжателей Филельфо. В этой связи все больший интерес вызывала биография Петрарки. Характерно, что Да Темпо уже не касается гуманистической стороны деятельности Петрарки и даже не упоминает о его латин-

ской прозе. Кроме того, он старается сообщить некоторые подробности отношения Петрарки к Лауре, сведения о ней самой, рассказывает легенду о том, почему поэт отказался жениться на своей возлюбленной. Тенденция представить Петрарку прежде всего как земного человека, а не выдающегося гуманиста или великого поэта, еще более заметна у Скварчафико. Он насыщает биографию поэта теми сведениями, которые могут сделать ее как можно более живой, и большинство из них из разряда преданий. Предложив вместо традиционного комментария биографию поэта, Скварчафико фактически обнажил главное в восприятии «Книги песен» в этот период. Интерес к ней как памятнику литературы на народном языке соперничает с интересом к проблемам земной любви.

В сознании широкого читателя последней трети XV в. восприятие двух итальянских текстов Петрарки предстает, условно говоря, как борьба идей. Сквозь призму комментария Илличино «Триумфы» предстают проекцией гуманистической дискуссии о высшем благе на размышления о законах существования человека на земле. Комментарий Филельфо, связанный с традицией придворного, а не гуманистического чтения, погружал в проблематику земной любви. Он значительно «выпрямил» содержание книги Петрарки, но в характере выпрямления угадывается новая тенденция - интерес к любви как проявлению земного и человеческого. Усиление биографического компонента в комментариях продолжателей Филельфо и тенденция «романизировать» сам биографический материал окончательно снимали с любви веками существовавшие аллегорические покровы. Да Темпо и Скварчафико предлагали не только существование Лауры воспринять как реальный факт, но и стихи, посвященные ей, читать сквозь призму жизненного опыта поэта. Длительный период сосуществования «Триумфов» и «Книги песен» завершается победой «Книги песен».

В конце первой части подводятся первые итоги. Художественное сознание эпохи, мыслившее категориями образца и стиля, «приговорило» себя к подражанию Петрарке. В XV в. на него опирался любой поэт, сочинявший на вольга-ре, независимо от своей эстетической ориентации. Однако традиция подражания «Книге песен» возникла не сразу. В XV в. увлечение итальянским Петраркой определялось в первую очередь динамикой интереса к вольгаре, что дает возможность выделения двух направлений в усвоении лирического опыта поэта: учено-гуманистического и придворного.

В первой половине века целенаправленный интерес лирика Петрарки вызывает только в придворной среде. Разговорный язык, а не ученая латынь, любовная тематика, соотносившаяся с идеалами рыцарской культуры, и стилистика «Книги песен» позволяют приспособить ее к идеологии и культуре формирующихся княжеских дворов. Эта тенденция проявится в полную силу в конце века, когда изменения социокультурных основ итальянского общества станут особенно заметными. На этом этапе развитие петраркизма неразрывно связано с развитием придворной культуры. Основной заслугой придворных поэтов можно считать популяризацию многих тем и стилистических приемов «Книги пе-

сен». Общими усилиями в течение первой половины века была создана база то-посов и конструкций, составивших золотой фонд литературы на вольгаре.

Особенности развития гуманистического движения оказались причиной того, что в среде гуманистов итальянский Петрарка стал востребованным только в последней трети XV в., когда художественные поиски на почве итальянского, а не латинского языка шли параллельно стремлению выработать концепцию итальянской лирической поэзии. Не став последовательными подражателями Петрарки, поэты-неоплатоники подготовили почву для деятельности Бембо и способствовали дальнейшему развитию петраркистской традиции.

В XV в. петраркизм как сознательное подражание языку и стилю «Книги песен» представляет собою еще очень свободный вариант ученичества. В XVI в. традиция подражания поэту вступает в новую фазу своего развития.

Часть II «Канон». Направление развитию петраркистской традиции в XVI в. было задано историческими событиями, не имеющими, на первый взгляд, к ней прямого отношения. Бурная практическая деятельность и новый исторический опыт привели к значительным изменениям мира, создавая предпосылки для радикальных сдвигов в миропонимании. Свое идеологическое оформление они получат значительно позже, в XVII в., в конце XV - начале XVI в. сдвиги проявились лишь в мироощущении. Однако это обстоятельство в истории пет-раркизма оказалось решающим, его осмыслению посвящена первая глава «Исторический контекст».

Рубеж XV-XVI вв., прежде всего, ознаменовался расширением географических границ мира. Великие географические открытия, не осуществив переворота в мышлении, вызвали сильный общественный резонанс. Его эмоциональной составляющей стали чувства воодушевления и гордости за человека, который в очередной раз подтвердил силу и безграничность своих возможностей.

Если географические открытия создавали предпосылки для существенных изменений в будущем, катастрофические для Италии последствия политических событий рубежа XV-XVI вв. обнаружились довольно рано. Уже в первые годы XVI в. итальянские историки (Корио, Ручеллаи) оценивают начало Итальянских войн как некий исторический слом. На его фоне 1490-е выступают в жизни Италии рубежом, отделившим «золотой век» Лоренцо (который воспевается теперь как «сорокалетнее затишье», а не период расцвета наук и искусств) от «нашего времени» с его характерной приметой - изменением нравов. История представала не только в свершениях и открытиях как доказательство божественности человека, но и в реальности военного времени как подтверждение нравственного несовершенства человеческой природы. История переставала быть филологией, она вторгалась в человеческую жизнь, становясь важным фактором в судьбе личности.

Гуманист, воспитанный в атмосфере и духе неоплатонизма, должен теперь соотносить свой идеал с действительностью, доказывать его жизнеспособность. Человек казался божественным, прекрасным и всесильным, пока он существовал вне

реального времени и пространства. Помещенный в конкретные пространственно-временные условия человек вынужден к ним приспосабливаться, а значит, неизбежно утрачивать свою божественность. Для итальянской литературы XVI в. знаком, характеризующим сдвиги в восприятии времени, стала попытка поставить поведение человека в зависимость от изменяющихся обстоятельств. Показывая зависимость человека от окружающей жизни, художник вынужден показать и то, как такой герой «уступает» обстоятельствам, примиряется с силами зла и, если становится их сообщником, то не от избытка внутренней силы, а от своей слабости и неспособности сопротивляться.

Характер происходивших в сознании перемен виден в том, как меняются общие принципы мировосприятия. Мир предстает в иных очертаниях, не ясных и устойчивых, а изменчивых, способных принимать разные формы. Переход к новой категориально-понятийной системе мышления историки науки связывают с именем Дж. Бруно, основной категорией учения которого становится возможность (изменение, превращение, становление). Повсеместное усвоение этого способа мышления всеми носителями культуры произойдет в XVII в. Однако те особенности мировосприятия и сознания, которые в теории Бруно воплощены на языке научных категорий, можно обнаружить задолго до конца века в творчестве художников-маньеристов или, например, в письмах Аретино.

Необходимость соотнесения вневременного по своей сути гуманистического идеала с реальностью исторического времени несла угрозу ренессансной культуре, ее образу мира и человека. Это обусловило «удивительный культурный парадокс» XVI в. - небывалый расцвет ренессансного искусства на фоне «катастрофического усложнения общественной реальности» (Ястребова). В качестве одного из его проявлений следует рассматривать и петраркизм, который как явление XVI в. оформляется в обстановке историко-политического и духовно-психологического кризиса.

Этот вывод помогает ответить на вопрос о причинах: почему в XVI в. подражание Петрарке превращается в нормативное следование его языку и стилю? Ему посвящена глава «Петраркизм и проблема национальной идентичности».

Уже в первых оценках историков (Корио, Санудо) становится очевидным такой важный итог военно-политических событий 1494-1559 гг. как понимание итальянцами угрозы своей национальной идентичности. Несмотря на слабость этого чувства по сравнению с более поздними эпохами, даже самые осторожные историки XX в. вынуждены признать его особую остроту на фоне предшествующих столетий.

Решение национального вопроса в XVI в. имело своеобразные формы. В ситуации средневековой разобщенности, военной и политической несостоятельности Италии основой для сохранения ее социального и психологического единства становится культура. Только на почве созданной культурной традиции итальянец XVI в. осознавал свое превосходство по отношению к народам по

другую сторону Альп. Актуальность в начале XVI в. оппозиции «мы» - «варвары» демонстрирует, что в сознании итальянцев она присутствует как критерий разного отношения к культуре: мы - наследники античного Рима, захватчики -варвары, разрушители его величия.

Нашествие чужеземцев породило условия для соотнесения своей культуры с чужой, ощущение надвигающейся на нее угрозы. В такой ситуации национальное сознание ищет формы сохранения своего культурного опыта. Для гуманистов, которых новый исторический опыт поставил перед необходимостью переоценки своих ценностей, понятие национальной культуры связывалось и с античным наследием, и с собственно гуманистическим опытом. Для сохранения ценностей этого опыта также необходимо было найти некое стабилизирующее средство. Эта ситуация предопределила формирование петраркистского канона.

В свете поставленной проблемы в главе анализируется сочинение Бембо «Рассуждения в прозе о народном языке» («Prose della volgar lingua», 1525), центральным вопросом которого стал вопрос о народном (итальянском) языке. Дилемму - латинский или итальянский - Бембо решает в пользу итальянского. Однако отстранение от латыни как языка гуманистической культуры не означало ни отстранения от самой этой культуры, ни от античности. Воспринимая Рим как символ античной культуры, Бембо с горечью говорит о двух его врагах - времени и «вражеских народах», и ставит перед современными писателями задачу сохранить дух его былого величия. Предлагаемое им решение носит компромиссный характер: своим мастерством литератору следует приблизиться к образцам древних, но не на латинском, а на народном языке, подражая национальным классикам. В понятом таким образом принципе подражания сливались обе традиции — национальная и гуманистическая, а идея развития национальной литературы с опорой на Петрарку и Боккаччо, отвергая следование античным образцам, предполагала сохранение ду ха античной гармонии.

Спор о языке, не утихавший в Италии на протяжении почти целого столетия, стал спором о национальной самоидентификации и в отсутствие политических средств создавал почву для возникновения чувства общности итальянцев. Бембо предложил новый национальный миф - Петрарку. В XVI в. в этом образе соединяются основные устремления эпохи - эстетические, социальные, гражданские. В канцоне Петрарки «Моя Италия» обозначается репертуар мотивов, которые выражают разные подходы в оценке современности. Под влиянием Бембо эмоциональной доминантой эпохи становятся горечь утраты былого величия Италии и негодование в адрес ее предателей, социальной - политическая пассивность, уход в мир искусства и красоты.

Заданный Петраркой взгляд на Италию в историческом и географическом измерениях тиражируют его продолжатели в XVI в. Наиболее характерными мотивами становятся ностальгия по Италии как стране античной культуры и противопоставление итальянцев народам, живущим за границей Альп, как наследников доблестных латинян алчным и отсталым варварам. При угрозе на-

го

циональной идентичности ориентация на Петрарку должна была означать нечто большее, чем простое подражание языку и стилю: в «Книге песен» итальянцы находят ту систему взглядов и оценок, которая наиболее точно отвечала их формирующемуся чувству национального. Присутствие одних и тех же мотивов в поэзии, в исторических документах эпохи, а главное - в итальянской литературе Нового времени (особенно эпохи романтизма) позволяет говорить о том, что в петраркизме мы имеем дело с первыми попытками массового выражения чувства национального, с системой национальных ценностей. Ими являются красота, любовь, слово, Бог.

Таким образом, концепция Бембо не просто фиксировала разрыв между идеальной нормой и жизненной реальностью. Она, выражаясь языком психоаналитиков, «приобретала терапевтический характер», помогая индивиду сохранить чувства внутренней целостности и национальной принадлежности, которые оказались под угрозой. Язык и стиль Петрарки в поэзии, Боккаччо в прозе становятся, по выражению Б. М. Бернштейна, усиливающей конструкцией, «лесами», которые должны были укрепить свою традицию в период кризиса.

В третьей главе «Теория и каноническая модель петраркизма» разграничиваются понятия теория и модель применительно к канону и уточняется их содержание в петраркизме.

В «Рассуждениях в прозе о народном языке» Бембо дал теоретическое обоснование петраркизму и на основе лирики Петрарки разработал его языковую и стилистическую норму. Впервые за долгую историю традиции подражания Петрарке принципы его поэтики предстали независимо от самих стихотворных текстов. До Бембо рефлексия над лирикой Петрарки не принимала форму теории. Стихи переходили от поколения к поколению, но правил, по которым они строятся, никто не формулировал. С приходом Бембо «знание о том, как делать», вычлененное из текста поэтической книги Петрарки, стало существовать наряду с самим текстом, в форме его теории. Однако канон не ограничивается только теорией.

«Рассуждения», адресованные прежде всего ученой аудитории, не могли рассчитывать на широкого читателя. Для того чтобы теория обернулась практикой бесчисленных повторений, нужен был еще образец: не Петрарка и не отвлеченные от текста законы его поэтики, но модель, демонстрирующая сформулированные законы в практике нового текста. В отличие от традиции, канон опирается уже не на идеальное первичное произведение. Возникая в критические для культуры моменты, канон выступает в качестве охранительного по отношению к традиции механизма. Теория вычленяет из первоисточника наиболее существенное для данной культуры знание и предлагает его современникам в качестве новой модели для подражания, способствуя тем самым сохранению актуальной традиций и консолидации общества на ее базе. Однако собственно канон заключен не в теоретических или эстетических обоснованиях, а в иконографических образцах и технических рецептах, воплощенных в форме моделей.

В петраркизме роль такой модели сыграл поэтический сборник Бембо «Стихотворения» («Rime», 1530). Его анализ позволяет увидеть специфику петрарки-стской нормы в ее образцовом воплощении через выявление черт сходства и различия с первотекстом, «Книгой песен» Петрарки.

Сходство двух поэтов преимущественно стилистическое. В «Rime» Бембо верность Петрарке высвечивает не столько на уровне тем и мотивов, сколько на уровне стиля и художественных приемов. Основной принцип в овладении заимствованным материалом- варьирование. В большинстве случаев тот или иной петрарковский сонет служит толчком для индивидуального развития темы. Оставаясь в рамках выбранной модели, Бембо по-новому компонует заданные мотивы: от одних отказывается, другие значительно расширяет за счет мотивов, заимствованных из других текстов Петрарки, меняет психологическую окраску третьих. Такое стилистическое варьирование позволяет Бембо найти новую трактовку заимствованному лирическому сюжету и, сохраняя сходство с первоисточником, оставаться оригинальным.

Характерной чертой сборника Бембо является верность главной лирической теме книги Петрарки - любовь в единстве с поэзией. Однако в ее разработке появляются новые акценты. Сборник формировался поздно, и отобранные для него тексты несут на себе печать специфических устремлений автора: любовь выступает здесь как литературный материал, на котором Бембо демонстрирует принципы своей поэтики. В этом отношении особое внимание в работе уделено группе сонетов, адресованных друзьям-поэтам. Ее присутствие придает образу лирического героя новые черты. Такой герой сближается уже с самим Бембо, автором «Rime»: он предстает центром обширного круга людей, посвятивших себя литературе, с которыми обменивается поэтическими посланиями, обсуждает вопросы стихотворчества, направляет их творческую деятельность.

Центральным вопросом этих обсуждений является вопрос о стиле. В понимании Бембо поэзия есть стиль. Это ведет не только к частой подмене поэтического творчества понятием «стиль», но и делает стиль главным критерием оценки творчества вообще. Направляя творчество своих собратьев по перу в русло любовной тематики, Бембо подчеркивает ее возвышенный характер и необходимость найти для нее соответствующий стиль. Таким является стиль «великого Тосканца», а качеством его выражения становится «отделка стиха», или просто -красота. Бембо делает стиль из меры художественных достоинств литературного текста мерой самого человека. За счет этого мир любви и мир литературы предельно смыкаются: определения, выражающие суть идеи красоты в любовной поэзии, выступают и характеристиками конкретных людей, и мерой оценки поэтического стиля.

Важной особенностью сборника является попытка создать образ самого Бембо как творческого наследника и продолжателя Петрарки. Бембо ищет явных биографических перекличек с автором «Книги песен», постоянно балансируя между самоотождествлением с Петраркой и стремлением создать собствен-

ный писательский портрет. Его лирический герой предстает не просто влюбленным, но Поэтом, вставшим на трудный путь Петрарки, не вульгарным подражателем, но восприемником его стиля в литературе и в жизни.

Публикацией «Rime» Бембо открыл своим идеям дорогу к массовому читателю в любом уголке Италии. Задача отбора тем и мотивов, осуществленная в петраркизме на предыдущем этапе, сменилась для Бембо демонстрацией конкретных приемов подражания и новой стилистики. Программа петраркизма предстала в доступном едва ли не каждому способе реализации - варьировании элементами «Книги песен». Принцип варьирования был определяющим и в творчестве придворных поэтов. Однако разница в подходах принципиальная: Бембо оформил свои стихотворения в виде книги, в которой подчеркнуто, на разных уровнях декларировал следование образцу, и издал ее после того, как трактат о народном языке сделал его авторитет - и как знатока языка, и как знатока Петрарки - неоспоримым в масштабах всей Италии. Теперь автор «Стихотворений» не просто сам становился первым петраркистом, но первым из первых - образцовым петраркистом, которому можно и должно подражать в подражании Петрарке.

Отличительными особенностями модели Бембо стали также новые смысловые акценты в разработке образа лирического героя (он представал как образец жизненного поведения, где любовь и сочинительство неразделимы) и смена эстетических императивов: открытую установку на игру и развлечение придворных петраркистов сменяют склонность к размышлениям о природе любви и культ служения прекрасной даме в духе «Азоланских бесед».

Выводы об особенностях модели Бембо позволяют расширить наши представления о теоретическом «компоненте» петраркистского канона. Появление двух книг в 1530 г. - второго переработанного издания «Азоланских бесед» и «Стихотворений» - вряд ли случайное совпадение. Трактат воспринимается как еще одно, помимо «Рассуждений», теоретическое обоснование «Стихотворений». В нем раскрываются ключевые понятия эстетики Бембо (красота, грация, пропорциональность, соответствие, гармония) и на основе адаптированного для светского чтения неоплатонического учения разрабатываются представления о любви, мире и человеке, которые составят репертуар идей петраркизма.

В корпусе теоретических текстов петраркизма была и третья составляющая -эпистола «О подражании» («De imitatione», 1512), также опубликованная в 1530 г., в которой, разделяя принцип подражания лучшему, Бембо подчеркивает необходимость превзойти объект подражания. Принцип подражания лучшему, таким образом, становится залогом и условием дальнейшего развития литературы, а идея образца трансформируется в идею примера, подразумевающую индивидуальную активность.

Деятельность Бембо дала начало новой волне увлечения Петраркой. Из движения стихийного, «интуитивного», каким петраркизм был в XV в., оно превратилось в движение с ясно обозначенными эстетическими целями и разработан-

ными правилами («бембизм»). Стихи Бембо к собратьям по перу создают образ некоего сообщества - не гуманистического братства, а его трансформации в новых культурных условиях, союза пишущих и любящих. Появление чувства общности было обусловлено самой природой канонического искусства, в рамках которого индивидуальное творчество всегда носит характер приобщения: и некоему идеалу, и - через него - некоему коллективу.

По мере того как число последователей неуклонно росло, бембизм стал тяготеть к тому, что можно было бы определить термином «литературное движение». Довольно скоро обозначились слабости его эстетической программы (вульгаризация принципа подражания, ориентация на стиль с целенаправленно выбранной «сладостной» лексикой Петрарки, игра эстетизированными формулами); появляется и название - диалог Н. Франко «Петраркист» («II РеСгагсЫз1а», 1539) узаконил слово, использовавшееся в обиходной речи. С этого момента петраркизм приобретает все более выраженный массовый характер, втягивая в свою орбиту литераторов разных поколений и таланта, женщин, огромное число региональных поэтов.

Непрекращающиеся до сегодняшнего дня споры о том, кого и в какой мере следует причислять к лагерю петраркистов, по мнению автора реферируемой работы, обусловлены тем, что бембизм возник не как поиск новых путей в литературе, а как обобщение идейно-эстетических принципов возрожденческой культуры в момент обозначившегося ее кризиса. Соединив в себе неоплатоническую метафизику, античную образность и куртуазность со стилистической изысканностью языка Петрарки, бембизм появился не из желания противостоять достигнутому, а, напротив, из стремления сохранить и развить общие принципы культуры Высокого Возрождения. С этих позиций петраркизму в первой половине столетия оказались причастны практически все.

Вопрос о принадлежности к петраркизму конкретного писателя или произведения автор диссертации предлагает решать с точки зрения законов канонического искусства. Руководствуясь этим критерием, необходимо отказаться от признания петраркистом того, кто только следовал правилам «Рассуждений о народном языке», т. к. понятие «художественный канон» не сводится к одной «материально-технической стороне» художественного произведения. Это означает, что вопрос о соблюдении языковой нормы будет составляющей более сложной организации, в которую на равных входят также риторика и эстетика. Совокупность всех перечисленных компонентов выражается в понятии «стиль» и требует учета не только формальных, но и содержательных, и даже идеологических характеристик того или иного произведения. Опыт, закрепляемый и передаваемый каноном, должен предстать в виде законченного архитектонического целого. Только всеохватывающая система с выраженной иерархической структурой способна ориентировать индивидуальное сознание в моменты кризиса, только в такой системе индивид обретает свое место. Это и есть та постоянная величина, которая составляла основу петраркистского канона, апелляция

к ней, несмотря на индивидуальную интерпретацию, определяет и причастность каждого.

Выявление системного характера петраркизма представляет собою важную исследовательскую задачу, решению которой посвящена пятая глава второй части диссертации «Поэтический мир петраркизма». Глава начинается с характеристики особенностей жанрового состава петраркистской лирики XVI в. От предшествующего столетия ее заметно отличают безусловное преобладание сонета над другими жанрами и ориентация на жанровую модель «Книги песен». Вместе с тем, если наиболее характерным для европейского петраркизма было освоение формы сонета, поиски итальянского проявились в освоении жанра лирической книги по образцу Петрарки. Неуклонный рост числа авторских «rime», появление коллективных сборников петраркистов, антологий - наиболее яркие приметы XVI в.

Поставленные цели и колоссальный объем материала определили методологию его анализа - выделение устойчивых мотивов, которые выходят за рамки индивидуального авторского сознания и принадлежат коллективному поэтическому сознанию петраркизма.

В первом параграфе «Лирический герой в структуре поэтического мира» подчеркивается, что особенности образа лирического героя петраркизма определяются безответной любовью к донне. Стремление Бембо и его последователей найти способы выражения внутреннего состояния влюбленного в художественном плане приводит к нагнетанию петрарковских антитез. Психология любви предстает довольно упрощенной и сводится к констатации ее противоречивости. Жизнь и смерть, лед и пламень, камень и вода - в этих крайних метафорических полюсах предстает раздираемая надвое душа лирического героя петраркизма.

Его обязательный атрибут - сочинительство. В петраркизме мы имеем дело не с концепцией поэта или любящего, но с концепцией поэта-любящего. Герой неудовлетворен словом, его неспособностью отразить двойственную природу красоты. Его песни не соответствуют тому, что он видит в своем сердце, - божественной сущности красоты, но только у него как у человека любящего есть возможность явить ее миру. Его сочинительство связано, таким образом, с постижением истины, знанием божественного, которое другим, не захваченным любовью, не дано.

В центре его мира - донна, воплощение божественной красоты и средоточие всех людских добродетелей. Ее физическое и духовное совершенство - это та мера, тот высший эстетический и нравственный идеал, в соотнесении с которым герою открывается несовершенство собственного «я». Мир лирического героя всегда противопоставлен миру возлюбленной как подчиненный - свободному, болезненный - жизнерадостному, уродливый - прекрасному и т. д. Каждая из таких пар содержит в себе антитезу низа и верха, в каждой за внешним светским смыслом виден и метафизический, религиозно-моральный смысл. Однако полярность, присущая картине мира петраркизма, - это не отражение дуализма

души и тела. В системе связей лирический герой - донна незримо присутствует еще одно звено - Бог, близостью к которому и определяется мера совершенства каждого из героев. Любовь, исходящая от Бога, толкает героя к движению, открывает ему высший смысл: не обретение взаимности, а постижение Бога, восхождение к нему по лестнице красоты.

Во втором параграфе «Живопись словом: портрет красавицы», посвященном иконографии образа возлюбленной, выявляется характер переосмысления поэтами XVI в. элементов петрарковской метафорической системы. Отталкиваясь от опыта предшественников, Петрарка создал такую систему описания, в которой каждая деталь физического облика Лауры была уподоблена драгоценному камню или материалу: волосы - золото, глаза - сапфиры, губы - рубины и т.д. Бембо не просто перенял этот прием Петрарки. Он увидел в нем ключ к выражению собственного представления о красоте как универсального свойства всего божественного космоса. Важной составляющей его описаний была также эмоциональная сторона — восторг от сияния, цветового богатства, «драгоценности» красоты, что отражало наметившиеся еще в XV в. сдвиги в ее понимании. Усилия петраркистов были направлены на то, чтобы максимально подчеркнуть «драгоценность» образа, и без того сильную у Петрарки. Однако появление в женском портрете петраркистов целых рядов, выстроенных из драгоценных камней, способствовало не столько возрождению языка и гармонии Петрарки, сколько созданию основы для их разложения. Отделение предмета уподобления от его объекта вело к разрушению метафорической системы, предвещало гипертрофированные перечислительные ряды маньеристов.

У склонности петраркистов к драгоценностям была и другая сторона, связанная с поисками визуального образа красоты в литературе и попытками соединить поэзию и живопись. В решении этой художественной задачи на первый план выходила проблема цвета. Способность Петрарки находить краски для деталей человеческого облика не за счет точного выбора цвета, а за счет метафорического описания, построенного на принципе контрастного сочетания интенсивных цветов (красный, синий, черный, золотой на фоне белого), делала его в глазах петраркистов настоящим художником и обусловила появление еще одной характерной черты петраркистского стиля - сочетание метафор на основе цветового контраста.

Показательно также широкое использование в описаниях донны глагола «ornare» (украшать), что позволяет говорить о присутствии в сознании поэтов XVI в. идеи художника. Лирический герой видит в облике донны не только образ Бога, но и свое собственное произведение. Проявлением творческой свободы его искусства как художника является стремление к украшению.

Кульминационной с этой точки зрения и принципиально важной для поэтического мира петраркизма становится разработка мотива портрета возлюбленной. Его анализ дается в третьем параграфе «Торжество искусства: мотив портрета».

Своеобразие разработки этого мотива в петраркизме было обозначено в письмах и сонете Бембо к Марии Саворньян, где поэт обращается не к женщине, а к ее портрету. В сонете образ изображенной на портрете возлюбленной строится на выявлении таких черт, которые не столько устанавливают внешнее сходство с живым оригиналом, сколько подчеркивают тождество или расхождение между ними в отношении к лирическому герою. В результате такого приема рождается новый мотив - ожившее изображение. Мифологическое основание, которое у Петрарки удерживало грань между изображением и реальностью, у Бембо устранено - портрет зажил самостоятельной жизнью.

Чем последовательнее петраркисты повторяли приемы Бембо, тем очевиднее становилось то, какой разрушительный для петраркистских ценностей потенциал они в себе таили. В сонетах Делла Казы художник не спорит с природой, он ее побеждает, создав образ, неотличимый от оригинала. Однако по мере того, как Делла Каза поднимает живопись до уровня природы, он непроизвольно фиксирует и приметы кризиса, порождаемые этим равенством. Они обозначены появлением признаков мотива двойственности. Превосходство искусства, сумевшего настолько повторить внешнее сходство с природой, что она кажется ожившей, оборачивается для лирического героя утратой чувства реальности.

В разработке мотива портрета петраркисты выступают прямыми предтечами маньеристов и в том, что касается формальных приемов, и в том, что касается их идейного основания - стремления возвысить реальность искусства над реальностью жизни. Разница между ними оказывается преимущественно в мироощущении. Поэтические усилия петраркистов направлены на то, чтобы средствами языка Петрарки создать мир красоты и гармонии. Поэтому даже самые «разрушительные» произведения не отменяют идею, возможность такого мира. Однако в своем упоении искусством петраркисты заходили так далеко, что дальнейшее движение по этому пути становилось опасным для самих искомых ценностей. Маньеристы подтвердили это в полной мере.

Тщательный отбор и стереотипизация, на которых базируется петраркист-ский канон, приводили к тому, что описание любого конкретного человека сводилось к одному набору топосов. Очевидная стилистическая, интонационная и структурная близость человеческих портретов у разных поэтов свидетельствует о единстве поэтической концепции человека. Образы и метафоры любовной поэзии утрачивают свою тематическую обусловленность, становятся выражением культурного идеала человека. Его рассмотрению посвящен параграф «Идеал человека», в котором на примере поэзии Г. Стампы выявляются источники для разработки образа возлюбленного в женской лирике.

Требования канона распространялись только на женский образ, высокая любовная поэзия такой же поэтизации мужского не знала. Если женский вариант образа в своих идеальных поведенческих проявлениях опирался на Петрарку, в создании модели мужского явно ощутима опора на Кастильоне.

В «Придворном» Кастильоне («И СогП£1апо», 1528) средневековый куртуазный идеал - сочетание военных и светских доблестей - был приспособлен к требованиям нового времени: рыцаря заменил придворный. В идеальном придворном по-прежнему приветствуются качества воина, однако многие из них корректируются длинным перечнем достоинств человека, регулярно появляющегося при дворе: умение петь, сочинять, танцевать, развлекать, владеть хорошими манерами. Главным культурным требованием, предъявляемым эпохой к индивидууму, становится фация, понимаемая как особое искусство, когда качества, требующие усилия, выглядят непринужденно и естественно.

В мужском портрете личностные характеристики прототипа явно корректируются литературными. Характерные «идеограммы» Кастильоне не просто бесконечно варьируются в сонетах Стампы, но сводятся в обобщенный образ. Пет-рарковские метафоры в описании лица делают образ завершенным. Созданный поэтессой образ свидетельствует не столько о персонаже или об авторе, сколько об обществе и создаваемой им культурной мифологии и позволяет составить представление об идеале человека, которым оно руководствовалось.

Рассмотренные мотивы и образы получают новую жизнь в структуре авторской книги стихов, где иерархическая идея мироздания нашла свое наиболее целостное воплощение. Стремление за счет определенных петрарковских приемов придать разрозненным текстам образ истории заставляет воспринимать сборники петраркистов как поэтическую структуру, выражающую определенную точку зрения на мир и человека. Анализу ее пространственно-временной организации посвящен последний параграф главы «История любви и история жизни».

Авторские книги стихов ориентировались на образец «Книги песен», в которой вводный сонет задавал лирическому повествованию двойную временную перспективу. Сонет «переводил» историю любви в план прошлого, настоящее представало как осмысление пройденного жизненного пути и беспокойство о будущем. История, таким образом, представала и как история любви, и шире -как история жизни. Хотя отсчет и той и другой ведется от одного события -встречи с донной, их окончания видятся по-разному.

Для понимания истории любви важно, что в ней присутствуют как минимум два разных времени. Первое - время донны или красоты. В нем царят восхищение и преклонение. Его движение иллюзорно, оно не несет с собой перемен: течение лет не затрагивает красоту донны, неизменен, несмотря на противоречивость, и внутренний мир лирического героя. Это статичное время высокой любовной поэзии. Другому времени свойственно движение, которое порождает особый драматизм переживания. Оно связано с осознанием неотвратимости перемен, вызванных этим движением (мотив старости), смертности земной красоты и значимости каждого мгновения соприкосновения с нею. Это время лирического героя или земного человека. Донна, принадлежа двум мирам', тоже подчиняется его законам. Однако мотив смерти красавицы осмысляется в пет-

раркистских книгах не как смерть человека, а как смерть красоты. Сентенции о всепобеждающей силе времени остаются, но их оттесняют вера в искусство, в мощь творца и отношение к красоте как высшей жизненной ценности.

Двум образам времени в изображении истории любви соответствуют разные пространства: гармонии и совершенной красоте донны - элементы идеального пейзажа, которые связывались с этико-эстетической категорией прекрасного; образу лирического героя - элементы либо дикого (лес, чаща), либо инфернального пейзажа, которые связывались с категорией греховного. Пространство не только окружает героя, но и переживается им как внутренне ему присущее. Глухой и дикий или уединенный и тихий, лес становится знаком самого лирического героя; в инфернальном пейзаже его символ - выжженная или обледенелая земля. Пребывание каждого из «героев» в своем пространстве характеризуется устойчивыми признаками. Донна статична, эффект движения отсутствует, даже когда она перемещается в пространстве. Принцип описания тот же, что на живописном полотне. Для лирического героя, напротив, движение становится неотъемлемой составляющей образа, передавая, с одной стороны, его внутреннее состояние (смятение, внутреннюю борьбу), с другой - идею морального совершенствования, внутреннего возвышения.

Для концепции авторской книги очень важно, что история любви героя не тождественна истории его жизни. Любовь заполняла собою все земное существование героя, но сама жизнь земными пределами не ограничивалась, ее смысл виделся в соотнесении с вечным. Поэтому настоящее предстает как соединение прошлого и будущего, как напряженная внутренняя жизнь, где память о прошлом определяет тревожное ожидание будущего.

Вся пространственно-временная организация петраркистского мира определяется устремленностью к вечному, противопоставленностью времени изменяющейся человеческой жизни и бесконечности неземного. Ее особенности вытекают из столкновения двух мировоззренческих концепций - неоплатонизма и христианства. В авторской книге разные понимания идеи восхождения находят свое выражение в истории любви и истории жизни. В первой она предстает внутри неоплатонической парадигмы, как движение по лестнице красоты: от созерцания земной красоты к пониманию ее божественной сути и выше - к Богу. В истории жизни - как отказ от мирских соблазнов и возвращение к христианской идее спасения. И в том, и в другом случае движение как художественный прием представлено в форме перемещения из одного пространства (или точки) в другое - по горизонтали, но как внутренняя интенция оно носит явно выраженный вертикальный характер.

Завершение книги покаянными стихами не означало ее идейной устремленности к христианскому идеалу. Есть еще одно измерение, которое также задавалось вводным сонетом и существенно корректировало концепцию книги, -время высокого поэтического слова. Время поэзии не соперничает с вечностью Бога - для христианского сознания пред этой величиной меркнет все, но оно

значительно продлевает время земного, которое продолжается в памяти бесчисленных потомков. Поэзия способна не только сохранить красоту донны, поэзия сама может являться воплощением красоты и гармонии, на нее петрарки-сты и делают свою ставку.

В пятой главе «Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века» выявляется динамика развития петраркизма сквозь призму изданий «Книги песен» Петрарки. Структура главы соответствует выделенным этапам.

1500-1510-е годы. Издания Альдо Маиуция. Первое издание Петрарки в XVI в. (Венеция, типография А. Мануция, 1501) обозначило начало нового этапа в развитии итальянской литературы - смену культурных ориентиров. Издав после ряда античных шедевров итальянские сочинения поэта, Мануций однозначно заявлял о своем стремлении поставить национальную классику в один ряд с античной. Отсутствие комментария, одинаковое оформление книг и формат, удобный для читателя, подчеркивали единство замысла; название - «Произведения на народном языке мессера Франческо Петрарки» - новую языковую ориентацию.

Значительная роль в этом проекте принадлежала Бембо. Он унифицировал текст, определил последовательность стихотворений и разделил «Сапгошеге» на две части, дав каждой известные заглавия: «На жизнь Мадонны Лауры» и «На смерть Мадонны Лауры». Это было первое печатное издание, которое опиралось на автографы Петрарки, и опора на слово первоисточника как на высшую ценность, заявленная в обращении к читателям, заставляла современников отнестись к редакторскому решению как проявлению воли автора.

Первые издания Альдо имели большое значение для развития петраркизма, создав базу для рождения «филологии на вольгаре» (Фрассо), вызвав волну общественного интереса к национальному классику.

1520-е годы. Издание Веллутелло. Изменение общественных умонастроений фиксирует третья альдина (1521), где самое заметное - устранение дистанции в отношении к поэту: он теперь не национальный классик, как в изданиях 1500—1510-х гг., а «наш мессер Франческо». Новое обращение к читателям, целиком посвященное любви, завершается открытым призывом учиться у Петрарки и предлагает модель поведения, сниженную до уровня любого читателя-влюбленного: используй его мастерство, описывая свои переживания.

Тенденция на очеловечивание поэта, на прочтение его стихов как документа любви и на восприятие любви как центрального момента жизни и творчества преобладает в изданиях 1520-х гг. Ее кульминацией стало издание А. Веллутелло 1525 г.

Положив в основу своего замысла идею любви как главного события человеческой жизни, Веллутелло последовательно реализует ее во всех структурных компонентах книги: в биографических материалах, посвященных Петрарке и Лауре; комментарии к сонетам и триумфам; в новой композиции «Книги песен» (комментатор разделил ее не на две, а на три части, отделив собственно любов-

ные стихи от написанных по другим поводам). В биографии Петрарки встрече с Лаурой придано значение главного момента человеческой жизни. Очерк о «Происхождении Мадонны Лауры с описанием Воклюза, где Поэт впервые в нее влюбился», снабженный картой Воклюза и Авиньона, кардинально менял отношение к возлюбленной: она становилась не менее значимым лицом, чем сам поэт, и воспринималась как конкретная историческая фигура.

В единстве своих компонентов издание Веллутелло может рассматриваться как воплощение петраркистской концепции любви, в основе которой лежит представление о неразрывности связи между жизнью и литературой. Биографии Петрарки и Лауры, рассказанные как истории реальных, а не вымышленных людей, получают свое продолжение в «Сапгошеге». Сама «Книга песен» выступает одновременно и как доказательство реальности двух возлюбленных, и как художественная поэтизация этой любви. Переписанная таким образом книга Петрарки переключала читательское восприятие с плана художественности в план реальных жизненных событий. Завершающие издание «Триумфы» выводили любовь поэта из пространства и времени человеческой жизни в вечность, придавая ей онтологический смысл.

Книга Веллутелло способствовала утверждению нового, отличного от книги Мануция, принципа изданий Петрарки. Его непременными составляющими стали: жизнеописания поэта и Лауры; «Сапгошеге» в двухчастной композиции и с комментариями; «Триумфы». Такими издания оставались вплоть до конца века, являя в единстве своих компонентов модель петраркистского мировосприятия.

1530-1540-е годы. В первой четверти XVI в. идеологическая и эстетическая платформа петраркизма оформилась в своих главных чертах. Утвердив представление о поэзии как биографической литературе, Веллутелло отступает под натиском волны новых интересов - наступает эпоха комментированного Петрарки.

С начала 1530-х гг. вокруг лирической поэзии Петрарки создается традиция критических исследований, которая по своему объему могла бы соперничать с гуманистической традицией изучения античной поэзии. На страницах комментариев затрагиваются самые острые проблемы эпохи: о выборе языка, письменной литературной нормы, о существовании языка в социуме. Особое место в комментариях уделяется языку и стилю Петрарки: на основе «Книги песен» идет работа по кодификации грамматических и лексических норм вольгаре; начинается работа по сличению вариантов (Даниелло), делаются попытки установить их хронологию (Фаусто, С. Да Венафро). На этом этапе филология на вольгаре и петраркизм нераздельны, Петрарка из автора для чтения становится автором для изучения.

Комментаторская работа 1530-1540-х гг., создав необходимую теоретическую базу для практического развития петраркизма, в очередной раз изменила дистанцию между поэтом и его почитателями. Признание его безусловного со-

вершенства в языке, стиле и модели любовного поведения неизбежно возводило Петрарку на недосягаемый пьедестал. Он более не «наш мессер Франческо» и не влюбленный поэт, каким представал в изданиях 1520-х гг. К концу 1540-х он - высший авторитет и идеал, «совершенный» и «божественный», образец целомудренной любви.

Вторая половина XVI века. К середине XVI в. количество изданий итальянского Петрарки достигает высшей отметки (34, по данным каталога EDIT 16), и, удерживаясь на ней примерно в течение еще одного десятилетия, резко идет на спад. Ту же динамику, начиная с 1560-х гг., демонстрируют и комментарии. Отсутствие во второй половине века новых биографий завершает картину развития петраркистского движения в этот период: резкий спад в 1560-е гг. с последующим длительным угасанием.

Наиболее заметным изменением в изданиях второй половины века является появление словарей (индексов) эпитетов, метафор, антитез, рифм и жанров. Новый петраркистский продукт ориентирован на массового потребителя, которому хочется быстро, не вчитываясь в текст, найти нужное место, сочинить сонет, не задумываясь над поиском рифмы, обыграть сентенцию.

Изменения коснулись и принципов организации структуры книги, которая подчиняется теперь формирующемуся классицистическому интересу к кодификации жанров: каждому тексту предшествует его жанровое определение, жанровая систематизация текстов доминирует и в оглавлении.

На смену полемичности и филологическому вниманию к слову в изданиях 1530-1540-х гг. приходит тяга к обобщению и систематизации, с одной стороны, интерес к детали в ущерб целому и установка на грандиозное - с другой. Вторая половина века в Италии в области эстетики представляет собою причудливое смешение классицистических и предбарочных тенденций. Его можно уловить в названиях петраркистских сочинений этого периода («Рассуждение о великой и счастливой судьбе благороднейшей и грациознейшей дамы, какой была мадонна Лаура», «Лекция по поводу сомнений в том, почему Петрарка специально не воспел нос Лауры» и др.), принципах оформления книги. Рефлексия этого периода сосредоточена на проблемах целомудренной любви и угасает с каждым десятилетием. Издания Петрарки постепенно перестают быть трибуной, живой мыслью петраркизма, они носят преимущественно справочный и прагматический характер.

Анализ портретных изображений Петрарки и Лауры и подписей к ним позволяет выявить дистанцию между поэтом и читателем в этот период. Он стал недосягаемым образцом стиля в жизни и стиля в литературе. Подражание такому Петрарке означало скорее поклонение, чем следование образцу. Эпитафия в качестве подписи к портретам определяет характер отношения к поэту: Петрарка и Лаура, подобно надгробным изображениям на памятнике целомудренной

любви, превратились в ее символы, высшее и вечное воплощение, и читателю ничего не остается, как подражать поэту чисто технически, опираясь на словари его рифм.

Изучение изданий Петрарки позволило автору реферируемой работы внести ряд уточнений в уже существующую периодизацию петраркизма XVI в.: 1. 1500-1510-е. Подготовительный период, внутри которого вырабатываются принципы языковой нормы, эстетической системы петраркизма и новой концепции любви. 2. 1520-е. «Биографический» подход в восприятии текста «Книги песен» в читательской практике сопровождается утверждением в итальянском обществе модели жизненного поведения, предполагающей подражание поэту в любви и собственном стихотворчестве. 3. 1530-1540-е. Активному обсуждению языковой нормы в изданиях Петрарки сопутствует активное подражание в поэзии. Петраркизм из литературного сообщества единомышленников Бембо преобразуется в явление с признаками литературного движения, втягивая в свои ряды все новых поэтов. Новый этап в его развитии обозначит 1545-й, год выхода в свет первого коллективного сборника Джолито. Начало эпохи коллективных изданий свидетельствует не только о количественном росте петраркизма, но и качественных изменениях в его развитии. 4. 1550-1560-е. У этого и следующего за ним периода общая особенность: уменьшение количества изданий с характерной для них тенденцией к систематизации и классификации сопровождается увеличением числа коллективных сборников, расцвет которых приходится на 1550-1570-е гг. Это период, когда норма Бембо утверждается в качестве «языка культурной коммуникации всех владеющих грамотой» (Квон-дам). 5. Конец 1560-х - 1590-е. Период медленного угасания петраркизма.

Сконцентрированность общественного внимания на одном авторе, а тем более на одной книге неизбежно поднимает проблему читательского восприятия «Книги песен», которая рассматривается в шестой главе «Петраркист - читатель Петрарки». Ее решение связано с решением проблемы самого петраркизма, т. к. понятие «петраркист» подразумевает, прежде всего, читателя Петрарки, вдумчивого и хорошо осведомленного, который мог осуществить задачу подражания поэту только в результате чтения.

Читательское перекодирование авторского текста в XVI в. шло по пути «выпрямления» содержания «Книги песен». Она предстает то документом любви, то романизированной биографией, что создавало основу для подражания в жизни. Однако для решения вопроса о читательском восприятии «Книги песен» важно также понять, какого рода сопереживание могло вызывать ее чтение. Анализ под таким углом зрения дает основания утверждать, что Петрарка сознательно ориентирует свою книгу на созвучие авторского опыта опыту каждого читателя, за счет чего в их судьбах возникают особые эмоциональные точки соприкосновения и ощущение духовного единства. Единению автора и читателя способствовало и то, что Петрарка пишет о любви биографической как о любви общечеловеческой. Это делало возможным воспринимать единичный

зз

опыт личности как воплощение универсальных законов земного существования человека. Поэтизация слабости и внутренней противоречивости лирического «я» поэта служит оправданием несовершенства самого читателя и помогает в личных противоречиях увидеть проявление универсальных законов человеческой природы. Петрарка нужен читателю не для того, чтобы узнать или пережить нечто ранее неизвестное, но для того, чтобы лучше «прислушаться к самому себе».

Творческая слабость самого петраркизма акцентирует главное: за нещадной эксплуатацией петрарковских антитез стоит манифестация внутренней потребности человека эпохи в переживаниях определенного рода. Жаждущий душевного умиротворения и неспособный отказаться от земных радостей герой петраркизма должен вызывать у читателя те же чувства сострадания и сочувствия, что и «герой» Петрарки. Это тот комплекс переживаний, который соответствует запросам итальянского общества XVI в. и связан с его концепцией человека.

Для читателя XVI в. необычайно важно, что любовь Петрарки не имела житейского разрешения. Это целомудренная любовь, в которой противоречивость внутреннего мира подчинена принципу гармонии: «разбалансировка» переживаний, сглаженная благозвучием фразы и рифмы, производила впечатление эстетически совершенного чувства. Любящий так поэт приобретает значение высшего примера: читатель смотрит на него как на образец совершенного влюбленного, опыт которого можно повторить не только в сопереживании, но и в самоощущении. Его жизненным проявлением стала игра в целомудрие, общепринятая в литературе и в жизни.

Изучение изданий Петрарки поднимает вопрос о возможности использования применительно к ним определения «массовая литература». По мнению автора работы, петраркизм - это не явление массовой литературы, а явление, обладающее ее чертами. К ним относятся: рост читательской аудитории; рост числа сочинителей, не обладавших прежним уровнем образованности; коммерциализация печати; социокультурные явления (мода на портрет с томиком Петрарки, мода на сочинительство, игра в целомудренную любовь и др.). Однако только та часть петраркистской продукции, главным образом биографии и комментарии по образцу Веллутелло и сочинения (о качестве любви Петрарки, об истинном часе ее зарождения, о носе Лауры и пр.), где очевидна тенденция на выпрямление «сюжета» «Книги песен», может рассматриваться как прообраз массовой литературы в ее современном понимании.

Вопрос о социальной семантике текста «Книги песен», затронутый в предыдущей главе, становится предметом самостоятельного рассмотрения в последней главе II части «Петраркизм как стиль жизненного поведения». В ней доказывается, что парадокс петраркизма - поэтизация целомудренной любви в литературе и «узаконенность» внебрачных связей в быту - объясняется присущим ему игровым характером.

В главе анализируются два литературных памятника. Один - письма Бембо к Марии Саворньян (1500-1501) - демонстрирует восприятие модели «Книги песен» в культурно-аристократической среде. Другой - трактат Б. Готтифреди «Зерцало любви» («БрессЫо сГатоге», публ. 1547) - дает представление об усвоении общих идей на самом низовом уровне.

Неотъемлемой частью любовного этикета XVI в. является сочинительство. Это норма поведения благородных (или желающих таковыми казаться) людей, которые хотят окружить свою жизнь удовольствием. Их общность скрепляется не только правилами поведения, но и языком любовной литературы национальных классиков. Сочинительство требует не искусства или таланта, а навыка составлять из готовых фраз-клише новые образцы. Личность автора должна проявиться не в оригинальности чувства или мысли, а в способности по-новому комбинировать традиционные формулы. Читатель также жаждет приобщиться не к миру индивидуального, а к некой общей реальности, которая моделируется при помощи готовых формул. Внутри нее доминирует категория наслаждения, определяющая и удовольствие от чтения, и понимание сущности любви.

В представлениях эпохи любовь и брак - понятия разные. Признавая брак в качестве нормы и вместе с тем культивируя идею любви-наслаждения, общество провоцировало человека на преступление своих законов. Двойная мораль становится общепризнанной. Сохранить внешнюю благопристойность в такой ситуации помогала модель поведения «героев» «Книги песен», которая придавала земному видимость небесного. В поведении мужчин просматривается «роль Петрарки»: сочинение стихов, воспевание красоты и достоинств возлюбленной, описание чувств (независимо от характера их развития) в рамках «сюжета» о безответной любви. Главная форма его действия - слово. Женщинам, чтобы вести «роль Лауры», не хватало «голоса», поэтому в поведении поддерживаются только внешние приметы «персонажа» - красота и неприступная целомудренность. Такой тип отношений принят обществом в качестве нормы поведения для несанкционированной браком любви. Игра оправдывает нарушение общественных запретов, придает обычным чувственным проявлениям статус культурно-возвышенных и воспринимается индивидом как необходимое условие социализации: только так можно получить свою долю наслаждения.

Там, где наслаждение не достигается в непосредственном соприкосновении с жизнью, жизнь преобразуется в иную реальность, основанную на законах литературы и - шире - искусства. В игре создавалась альтернатива повседневности, и характеристики последней обращались в свою противоположность: земное приобретало черты небесного, чувственное - целомудренного, банальное - возвышенно-утонченного, индивидуальное и частное становилось приобщением к коллективному. Единство поведенческой и словесной практик такой игры утверждало красоту и наслаждение в качестве главных принципов новой реальности. Внутри нее устанавливается особый психологический климат, который позволяет людям успешно противостоять прагматизму общественной морали.

Ощущение «бытия-вместе» (Маффесоли), возникающее в результате подражания Петрарке, автор реферируемой диссертации рассматривает как главный социальный итог петраркизма.

В «Заключении» представлены итоговые обобщения и выводы, полученные в ходе исследования. Изучение итальянского петраркизма не ограничивается его значением в истории литературы и культуры одной Италии. Опыт Италии, воспринятый в Англии, Франции, даже России, показывает, что петраркизм, при всей своей вторичности и творческих слабостях, ориентирован на выявление красоты, гибкости и силы поэтического языка. «Сладкогласие», «плавность», «созвучность» (Батюшков) языка Петрарки заставляли поэтов Европы задуматься о реформе родного языка. Неслучайно вне Италии петраркизм был связан не только с усвоением изысканно-светской формы выражения чувств в их обрамленности платоническими идеями и освоением сонетной формы. В первую очередь он был связан с установкой на формирование национального языка. Стремление познать секреты гармонии Петрарки побуждало к подражанию, к усвоению его поэтических приемов, которые помогали раскрыть потенциал родного языка. Вместе с тем, именно потому, что усваивалась преимущественно стилистика, прием, петраркизм в европейских странах быстро преодолевался. В Италии, где канон возводился на фундаменте не только стилистических, но и мировоззренческих ценностей, он смог просуществовать долго.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Итальянский петраркизм XV-XVI веков: традиция и канон : монография. -СПб. : СПбГУКИ, 2008. - 336 с.

2. Авторская книга стихов итальянских петраркистов XVI века : от фрагментарности к целостности // Художественный текст как целостная система : межвузов, сб. / под ред. проф. Л. В. Сидорченко. - СПб. : Изд-во СПбГУ, 2008. - С. 295-304.

3. Портрет куртизанки Никколо Маккиавелли в свете петраркистского канона красоты // Образы любви и красоты в культуре Возрождения / отв. ред. Л. М. Брагина; Науч. совет РАН «История мировой культуры». - М. : Наука, 2008. -С. 83-94.

4. Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. - Серия филология. - Выпуск 4 (16). - СПб., 2008. - С. 119-128.

5. Проблемы изучения итальянского петраркизма // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. - № 11 (75). - СПб., 2008. - С. 103-109.

6. Зарождение петраркистской традиции в Италии XV века // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. - Серия филология. - Выпуск 4 (16). - СПб., 2008. - С. 110-128.

7. Формирование петраркистской концепции любви в изданиях Петрарки первой трети XVI века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. -№ 11 (71).-СПб., 2008.-С. 130-136.

8. Принципы изображения женской красоты в поэзии итальянских петрарки-стов XVI в. // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9. Вып. 1 (Ч. II). - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. - С. 61-69.

9. Время и пространство в поэтическом мире итальянских петраркистов XVI века // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. - № 10 (57). -СПб., 2008.-С. 154- 160.

Ю.Петраркистский канон в контексте проблемы национальной идентичности // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 10 / под ред. Т. В. Со-ниной. - СПб.: Акционер и К0, 2007. - С. 76-104.

11.Придворная поэзия в Италии XV века и петраркистская традиция // История поэтики жанра : сб. докладов научной заочной конференции. - Биробиджан : Изд-во ДВГСГА, 2007. - С. 110-123.

12.Цветовое решение женского портрета в поэзии итальянских петраркистов XVI века // Материалы XXXVI Международной филологической конференции 12-17 марта 2007 г. Вып. 8: История зарубежных литератур / под ред. И. В. Лукьянец, А. Ю. Миролюбовой. - СПб. : Филологический факультет, 2007.-С. 199-202.

13.Дорогами Петрарки : «Стихотворения» Пьетро Бембо // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 9 / под ред. Т. В. Сониной. - СПб. : Акционер и К0, 2006. - С. 65-87.

14.Петрарка в русской литературе XVIII века // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9. Вып. 1. - СПб. : Изд-во СПбГУ, 2005. - С. 25-34.

15.Портрет красавицы: переосмысление первоисточника в итальянском петрар-кизме XVI века // Материалы XXXIV Международной филологической конференции 14-19 марта 2005 г. Вып. 8: История зарубежных литератур / под ред. И. В. Лукьянец. - СПб.: Филологический факультет, 2005. - С.51-55.

16.Первые печатные издания Петрарки в истории итальянского петраркизма: от «Триумфов» к «Книге песен» // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 8. - СПб. : Акционер и К0, 2005. - С. 36-52.

17.0 петраркизме Конти и Галли // Материалы XXXIII Международной филологической конференции (15-20 марта 2004 г. Санкт-Петербург). Вып.23. История зарубежных литератур. 4.5. - СПб. : Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2004. - С. 54-58.

18.Петраркизм в сознании итальянцев XVI века (трактат Джордано Бруно "О героическом энтузиазме") // Традиции в контексте русской культуры : меж-

вузовский сборник научных работ. - Вып. XI. - Череповец : Изд-во ЧГУ, 2004.-С. 203-210.

19.Петрарка и Батюшков // Интерпретация литературного и культурного текста : традиция и современность : межвузовский сб. научных статей. - Биробиджан : Изд-во БГПИ, 2004. - С. 121-135.

20. «Язык Петрарки и любви» (о происхождении некоторых клише в русском восприятии Италии): тезисы // XVI Пуришевские чтения : всемирная лит-ра в контексте культуры : сб. статей и материалов конференции «Образы иной культуры в национ. литературах» (6-9 апреля 2004 г.) / отв. ред. Н.И. Никола. - М.: МПГУ, 2004. - С. 235-236.

21 .Петраркист - читатель Петрарки // Итальянский сборник. № 7 : от древности до XXI века. СПб.: Акционер и К°, 2003. - С. 111-129.

22.Рецепция Петрарки в Италии XVI века. Трактат Готтифреди «Зерцало любви» // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 6. СПб. : ТЕССА, 2002.-С. 100-113.

23.Петрарка в изданиях Альдо Мануция // Материалы XXXI Всероссийской на-учно-метод. конференции преподавателей и аспирантов (11-16 марта 2002). - Вып. 19. История зар. лит-р. - Ч. 3. - СПб. : Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2002. - С.42-45.

24.Аллегория «челн в бурном море» в итальянской светской лирике ХШ-ХУ1 веков: от иносказания о человеческой жизни к бурному пейзажу // Материалы XXX межвузовской научно-метод. конференции преподавателей и аспирантов (1-17 марта 2001). - Вып. 15. Секция истории зар. лит-р. - Ч. 2. -СПб.: Изд-во филол. ф-та СПбГУ, 2001. - С. 56-60.

25.Философия в поэзии художника (О восприятии неоплатонизма Микеланд-жело-поэтом) / Литература в контексте культуры : межвузовский сб./ отв. ред. А. Г. Березина. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. - С. 53-64.

26.Поэзия Микеланджело в контексте лирики петраркистов : тезисы // Культура и текст : материалы междун. науч. конференции 10-11 сентября 1996. - Вып. 1. Литературоведение. Ч. II. - СПб-Барнаул : Изд-во БГПУ, 1997. - С. 111112.

27.Концепция жанра в итальянской литературе XVI века // Жанровое развитие искусства слова : сб. научных статей. - Омск : Изд-во ОмГУ, 1995. - С. 171178.

NN 4, 5, 6, 7, 8, 9, 14 опубликованы в рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей Аттестационной Комиссией Российской Федерации.

191186, Санкт-Петербург, Дворцовая наб., 2 СПбГУКИ 18.03.2009 Тир. 100 Зак. 39

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Якушкина, Татьяна Викторовна

Введение.

Часть I. Традиция.

1. Восприятие Петрарки в XIV - первой половине XV века и зарождение петраркизма.

2.Флорентийский неоплатонизм и возрождение лирической традиции на вольгаре.

3. Придворная поэзия конца XV века в истории петраркизма.

4. Первые печатные издания Петрарки: от «Триумфов» к «Книге песен».

Часть II. Канон.

1. Исторический контекст.

2. Петраркизм и проблема национальной идентичности.

3. Теория и каноническая модель петраркизма.

4. Поэтический мир петраркизма.

Лирический герой в структуре поэтического мира.

Живопись словом: портрет красавицы.

Торжество искусства: мотив портрета.

Идеал человека.

История любви и история жизни.

5. Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века.

1500 - 1510-е годы. Издания Альдо Мануция.

1520-е годы. Издание Веллутелло.

1530-1540-е годы.

Вторая половина XVI века.

6. Петраркист - читатель Петрарки.

7. Петраркизм как стиль жизненного поведения.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Якушкина, Татьяна Викторовна

Данная работа посвящена истории и эстетической природе итальянского петраркизма. При кажущейся полноте изученности этого вопроса, он по-прежнему приковывает внимание ученых, оставаясь и сегодня — одновременно и увлекательной и непростой — литературоведческой задачей. Прежде всего, это задача, решение которой не может быть ограничено рамками только литературоведения, - изучение петраркизма затрагивает целый комплекс историко-культурных, философских, социальных и собственно литературных проблем эпохи Возрождения. Другим показателем степени ее сложности может служить тот факт, что чем больше расширяется круг наших знаний об этом явлении литературной жизни Италии, тем все меньше удается > ответить на самые очевидные вопросы при осмыслении любого литературного явления: каковы его границы, периодизация, эстетическое своеобразие.

Как любое значительное явление культуры петраркизм отличает напряженная динамика развития. Это особенно заметно, если иметь ввиду не только почти двухсотлетнюю историю - подражания лирике Петрарки в Италии, но и другие национальные варианты петраркизма. Зародившись в Италии, петраркизм оказал большое влияние на поэзию многих стран1. В сфере его влияния в разной степени оказались: Англия, Франция, Испания, Португалия, Голландия, Далмация. В понимании европейской лирики Возрождения петраркизм — ключевая парадигма. Параллельно в Западной и Центральной Европе идет освоение

1 Подробнее об этом на рус. яз. см.: [188, 280]. Интересная библиография по этому вопросу собрана в работе: [348, с. 264-273]. Краткое освещение национальных вариантов европейского петраркизма можно найти и в работе: [466]. дидактического наследия Петрарки: помимо стран, уже названных, его трактаты и письма-переводят в Германии, Польше, Чехии, Венгрии. В России, по общему признанию, петраркизма не было, однако история восприятия Петрарки в России — тема, которая давно, со времен академика М. Н. Розанова, привлекает специалистов в области русской литературы2. Если же учесть, что созданная Петраркой поэтическая модель любовной лирики в некоторых своих формах остается значимой до сегодняшнего дня, то задача осмысления итальянского петраркизма XV—XVI веков как исторически первого этапа подражания языку и мотивам «Книги песен» Петрарки становится насущной задачей истории литературы.

Будучи искусством* подражательным, петраркизм долгое время оставался объектом самых негативных оценок критики. Сегодня эстетическая ценность и специфическая оригинальность подражательного искусства - факт, признанный литературоведением. Однако движение в этом направлении было трудным, и история изучения петраркизма, особенно в XIX - первой половне XX века, стала историей развития самой науки в ее усилиях осознать природу подражательного искусства. Продвижению по этому пути мешала идеология. Неудивительно, что в отечественном литературоведении петраркизм изучался в тех национальных вариантах, где быстро преодолевался (Англия, Франция). Судьба итальянского в этом отношении была предопределена: интерес к нему в отечественной науке был настолько низким, что он не рассматривался как ' предмет эстетического анализа3.

2 См., например, издание «Петрарка в русской литературе» [244]. Этому вопросу посвящено также приложение к нашей монографии [319].

3 Это сказалось в частности на отсутствии интереса к итальянским поэтам со стороны переводчиков. Из огромного числа подражателей Петрарки конца ХУ-ХУ1 веков отечественному 'читателю остаются незнакомыми даже имена значительные. Пьетро Бембо известен у нас скорее как теоретик классицизма [123] или автор трактата «Азоланские беседы» [124], чем как лирический поэт. Из его обширного поэтического наследия на русский язык переведены, насколько нам известно, около десятка стихотворений: два - О. Румером [134], четыре - Е. Солоновичем [139], два— Е. Баевской [133], одно- Я. Токаревой [135]. Джованни Делла Каза, Вероника Гамбара, Гаспара Стампа

Все, что до последнего времени было написано у нас об итальянском петраркизме, несло на себе печать неприязненного к нему отношения. Негативное отношение к петраркизму было задано переведенными на рубеже XIX—XX веков историями итальянской литературы, написанными, безусловно, талантливыми итальянистами А. Гаспари [184] и А; Оветтом [241], но с позиций и в оценках позитивистской науки XIX века, и совпало с периодом формирования отечественной итальянистики. Понятно, что на первом этапе своего существования она стремилась познакомить русского читателя, прежде всего, с вершинами итальянской литературы, самым ярким и самобытным в ее национальной истории. Такова была1 ведущая тенденция и в итальянской науке второй половины XIX века, которая видела в литературе один из источников обновления (ип пзо^тегио)» жизни нации в переломный момент ее истории (11 ШБог^тепЮ). В таких исследованиях петраркисты даже не упоминались. Именно так читал в Санкт-Петербургском университете курс лекций по истории итальянской литературы ее блестящий знаток и основоположник школы российской итальянистики академик А. Н. Веселовский [176].

Задача знакомства отечественного читателя с итальянской литературой в ее историческом развитии оставалась актуальной и в советский период. Советская итальянистика только внесла в ее изучение ясность социально-идеологических оценок. Показательным в этом отношении является почти одновременное появление в середине 1960-х годов перевода «Истории итальянской литературы» Франческо Де Санктиса, написанной за век до того (первое издание в Италии — 1870— 1872), как романтическое превознесение «истории идеальных ценностей», явленной в гениях и шедеврах [198]4, и «Итальянской представлены на русском языке отдельными стихотворениями [134, 139]. Самым счастливым из итальянских поэтов XVI века в этом отношении оказался Микеланджело, главным образом, благодаря своей творческой оппозиции петраркизму. На русский язык переведены все его стихотворения, включая варианты. [144, 145] - в пер. А. М Эфроса; [143] - в пер. А. Махова.

4 Подробнее об «Истории» Ф. Де Санктиса см.: [372, с. 483-487], а также [430]. литературы» видного советского историка итальянского театра и литературы С. С. Мокульского [239]5. В той степени, в какой можно говорить об осмыслении петраркизма в нашей стране после выхода в свет' этих работ, оно представляло собою набор определений, подтверждавших тезис «о деградации гуманистических идеалов в аристократическом обществе XVI века»: книжный характер, языковой пуризм, аристократическая ограниченность, формализм, подражательность [239, с. 125—127]. Тот же1 информационный минимум с идеологическим подтекстом содержится и в учебнике литературы Средних веков и Возрождения (1947), который выдержал испытание временем и- в силу своей фундаментальности до; сих пор является базовым для филологических факультетов вузов [209]. Выход в свет академической «Истории всемирной, литературы» в 1985 году [208], а вслед за ней «Итальянской литературы зрелого и позднего Возрождения» [158] ситуации принципиально не изменил. Признав за петраркизмом стремление «к созданию классических национальных норм языка и стиля» и «определенные художественные завоевания» за счет маньеризации классической поэзии, они в очередной раз подчеркнули: «Пуристское и академическое подражание Петрарке в середине XVI века было не менее бесперспективным, нежели рабское повторение формальных приемов Боккаччо» [158, с. 42; 204, с. 123]. До последнего времени, помимо беглых упоминаний, в нашей науке существовали только две работы, посвященные поэзии итальянского петраркизма: статья И. Н. Голенищева-Кутузова, дающая общую характеристику итальянской поэзии XVI века, и статья Н. Г. Елиной, в которой подробно анализируется одно стихотворение П. Бембо [189, 202].

Ситуация, можно сказать, изменилась, когда появились работы Н. Б. Кардановой [213,215]. Однако диссертация и монография Кардановой

5 Первая история итальянской литературы С. С. Мокульского была написана в 1931 году. посвящены Бембо и, решая вопрос о специфике его нормы, не касаются вопросов, связанных с восприятием и развитием этой нормы у -поэтов XVI века, с пониманием петраркизма как литературного движения. Эти работы можно рассматривать как первый шаг на пути серьезного изучения петраркизма в нашей стране. Многие ожидания связываются с предстоящим выходом в свет второй книги второго тома новой академической истории итальянской литературы.

Вместе с тем следует подчеркнуть, изучение петраркизма невозможно без учета большого числа глубоких и талантливых исследований отечественных ученых в области исторической поэтики, теории и истории литературы (в том числе по истории английского и французского петраркизма), истории, философии, культурологии. Наиболее значимые из них для данного исследования названы по ходу работы и приведены в библиографическом списке.

В отличие от отечественной итальянистики, на родине петраркизма его изучением занимались много и плодотворно, особенно начиная со второй половины XIX века. За прошедшие полтора столетия библиография по данной проблематике стала столь обширной, что оказывается практически необозримой. Обилие исследований объясняется не только интересом ученых к национальной литературной истории, но и спецификой самого предмета, связанной, с одной стороны, с узловыми проблемами эпохи (вопросом о языке, пониманием принципа подражательности, социальными и политическими изменениями в структуре итальянского общества, развитием книгопечатания, формированием классицистической поэтики), с другой - с многообразием индивидуальных творческих судеб и национальных вариантов петраркизма в Европе. Сразу отметая попытку дать исчерпывающий обзор связанной с петраркизмом литературы, ограничимся только самым существенным, так, чтобы ясной стала динамика осмысления этого явления в западноевропейской научной традиции.

Петраркизм не вызывал интереса критики вплоть до середины XIX века, пока новая, объединенная Италия не обратилась к переосмыслению своего национального наследия. Исключением ,в этом смысле были неизменные, начиная с XVIII века, попытки вписать в историю итальянской литературы Бембо. Внимание привлекали преимущественно два аспекта: биография и роль Бембо в спорах о языке. Бембо-поэт стал объектом критики лишь со второй половины XIX века.

Новые истории итальянской литературы создаются на романтическом пафосе превознесения национального духа. Для того чтобы показать истинную оригинальность итальянской литературы, отбираются фигуры значительные, выдающиеся, такие как -Данте, Петрарка, Макиавелли, Ариосто, Тассо. Писателям второстепенным в ряду титанов места не находится. О них говорят бегло, мимоходом, как бы извиняясь за «слабые места» в национальной истории. Так пишет о петраркистах Де Санктис - вскользь и пренебрежительно в большой и интересной главе о Петрарке [381, с. 67-69], затем в обзоре, посвященном литературе Чинквеченто [198, с. 493-495], то же у И. Шерра [283], М. Пинто [247], А. Оветта [241]. На фоне великих подражатели Петрарки выглядят особенно «мелкими»: у них нет ничего своего - и форма, и содержание полностью заимствованы у Петрарки, не имея что сказать, им ничего не оставалось, как подражать. Их отличают «крайняя легкость и испорченность» [247, с. XV], «манерность и искусственность дурного свойства» [241, с. 171], «пустота души и укоренившийся скептицизм» [381, с. 68]. С ними связывается начало позорного периода в истории Италии - утраты свободы. И политический налет в оценках - еще одна характерная примета сочинений этого периода.

Для названных критиков у поэтов XVI века нет своего лица, их имена даже не упоминаются, они существуют как нечто неразличимое в своей индивидуальности, объединенные одним пренебрежительно-негодующим — «петраркисты». Они — воры, которые «украли у Петрарки все, что только можно украсть у поэта» («lo hanno spogliato, rubatogli tutto ció che è possible torre ad un poeta» [381, с. 67]). По имени называется только Бембо. Он предстает как искусный имитатор, которому недостает оригинальности и содержательности [241?i 427]6. Критика XIX века, казалось, была озадачена тем влиянием и популярностью, которыми Бембо пользовался среди своих современников. Не имея возможности проигнорировать «князя литературы» XVI века (Оветт), однако и не пытаясь разобраться в причинах его популярности, критика идет на компромиссы, хорошо заметные в суждениях Оветта: признание определенных заслуг и личностных талантов соседствует с неприятием самого творческого метода Бембо - подражания.

Первая попытка итальянской критики разобраться в причинах необычайного расцвета петраркизма в эпоху Чинквеченто принадлежит п

Артуро Графу . Граф усматривает их в специфике самой культуры Возрождения, главной 'особенностью которой была установка на подражание [432, с. 6]. Верное утверждение, к сожалению, оказалось лишь брошенным вскользь замечанием. В исследовании, построенном исключительно на материале XVI века, оно ограничилось обобщением подражаний Бембо. Не пытаясь разобраться в сущности идеи подражания Бембо, Граф сосредоточился на формах подражания у его последователей. Петраркизму, понятому как деятельность или поведение, избежать отрицательных оценок невозможно. Сущность

6 Подробнее о восприятии Бембо в истории итальянской критики см.: [215,387].

7 Работе Графа предшествовали три исследования, специально посвященные петраркизму: Carrer L. I Petrarchisti // Prose. - Firenze: Le Monier, 1855; La Vista L. I Petrarchisti // Memorie e scritti. - Firenze: Le Monnier, 1863; Crespan G. Del petrarchismo e de' principali petrarchisti veneti // Petrarca e Venezia. -Venezia: Reale tip. Di Cecchini, 1874. Они оказались нам недоступны. искусства, которое неспособность, к самостоятельным творческим поискам компенсировало простым подражанием, в глазах автора лучше

Г' всего передавала метафора болезни. После А. Графа ее активно обыгрывали на разные лады все исследователи, вплоть до Б. Кроче. Оветт назвал петраркизм «заразой» [241, с. 171], Ф. Фламини писал, что итальянская поэзия «умирала от анемии» [409, с. 235], Кроче напоминал, что в глазах критиков и простых читателей это недуг, который довел итальянскую поэзию до «состояния апатии и анемии» [370, с. 339].

Однако Граф не ограничился одними негативными высказываниями в адрес петраркистов, хотя его суждения порой звучат очень резко. Он собрал огромное количество фактов, литературных анекдотов, отзывов и г свидетельств современников, он оперирует именами, признавая за каждым из петраркистов, пусть и с оговорками, право на творческую индивидуальность. Под его пером петраркизм впервые предстал в многообразии своих проявлений — в^ поэзии и любовных трактатах, музыке, живописи, повседневной жизни - и хронологической протяженности через весь XVI век. Обилие материала заставляло иначе оценить столетие, и Граф представил его как противостояние петраркизма и антипетраркизма, закрепив это в композиционной структуре своей работы. Однако в целом работа Графа - как и все, что он писал8, - получилась скорее эклектичной, чем концептуальной. Исследователю не удалось справиться с обилием материала.

Написанная в духе идей своего времени и с явным пристрастием, книга Графа тем не менее создала основу для изучения петраркизма, причем не только фактографическую. Граф был первым, кто заявил, что петраркизм Чинквеченто представляет собою довольно сложное явление в исторической и литературной жизни Италии [432, с. 6]. Его работа на многие годы определила подходы в оценке этого' литературного движения - в глазах современников это было «гениальное

8 Любопытная статья, посвященная не столько научной, сколько литературной жизни А. Графа, принадлежит Б. Кроче [369]. исследование» (Фламини). «Литературная история» Италии-, написанная содружеством профессоров»,, которая представила свод сведений, добытых наукой- к началу XX века, во многом повторила наблюдения и выводы Графа. Отношение науки XIX века к петраркизму было определено здесь- одним словом^ «резким, но выразительным» («con parola brutta ma espressiva»)j —дилетантизм [409, с. 181].

Начало XX века ничего принципиально- нового в изучение петраркизма не привнесло. Лучшее из того, что написано-в эти годы, либо идет вслед за критикою XIX века [551],. либо рассматривает петраркизм как одну из форм придворного досуга, развлечения [59, 511]. Сдвиг обозначился только на рубеже 1920—1930-х годов после ряда работ Дж. Тоффанина [538, 540, 541], который, задал новую историческую' перспективу в осмыслении, творчества. Бембо и его последователей. Он интерпретировал их как результат кризисных явлений в: итальянском* гуманизме первой половины XVI века. Идеи Тоффанина1 окажутся^ особенно востребованными в 1950—1960-е годы. В довоенный-период итальянская критика живет «под знаком» Кроче.

Один из самых ярких последователей Ф. Де Санктиса, Бенедетто Кроче вошел в историографию петраркизма как автор двух работ: монографии- «Поэзия народа и поэзия искусства», в которой лирике Чинквеченто посвящена специальная, глава [370], и небольшой статьи «Теория лирической поэзии в поэтике Чинквеченто» [371]. Кроче сосредоточился на наиболее расхожих заблуждениях в оценках критиков и читателей и, опровергнув их, дал толчок дальнейшему изучению петраркизма.

Во-первых, подчеркивает автор, в отличие от трагедии и комедии, итальянская лирика не была простым воспроизведением латинских и греческих образцов. В то время как- поэзия? античных авторов; воспевала телесную- и чувственную любовь, лирика Петрарки была обращена к духовной красоте, и заслуга Бембо как его- продолжателя в том и состоит, что, в отличие от петраркистов XV века, он вернул Петрарке духовный облик [370, с. 345]. Опора на теорию платонической любви, которая при соотнесении с жизненной практикой в глазах многих критиков предстает как «пагубный педантизм» или простое лицемерие, несмотря на свою абстрактность, считает Кроче, «содержала элемент правды», поскольку была «актом веры» («atto di fede»), выражением общих идеалов эпохи [370, с. 347].

Рассмотрение петраркизма в рамках концепции, соотносившей народную поэзию как поэзию здравомыслия и простодушия, с одной стороны, и поэзию искусства как продукт, интеллекта и тщательной обработки — с другой, позволяет Кроче высказать парадоксальную, но, в сущности, очень верную и глубокую мысль. В его понимании петраркизм — это образец настоящей поэзии искусства, и поиски идеальной любви, приведшие к возвращению к Петрарке, отвечали также глубинным потребностям художника как деятеля искусства. Поэтому петраркизм оказался явлением, легко перешагнувшим географические пределы Италии и охватившим всю европейскую поэзию. Как стремление к идеалу он заметен и в деятельности тех, кто от Петрарки сознательно дистанцировался. В творчестве романтиков петраркизм оживает с новой силой. Они, Альфьери, Фосколо, Леопарди, Кардуччи, заключает Кроче, и были настоящими петраркистами, а не те, кто в XVI веке пассивно цитировал и повторял Петрарку [370, с. 349].

Во-вторых, продолжает Кроче, петраркизм обычно толкуют как теорию поэзии или философию искусства, сущность которой состояла в следовании примеру. Однако на практике это означало не создание плохой теории, которая привела к расцвету посредственности, а г стремление разработать ряд эффективных «педагогических приемов». «Искусство сочинять принадлежит только самой творческой личности» («il poetare appartiene soltanto alla personalità creatrice»), настаивает Кроче [370, с. 350]. Так и не объяснив, почему же петраркистам не хватает того, что, по мнению самого теоретика эстетики, делает поэта великим, -«силы, напевности, искренности и красоты» («forza, canto, schietezza е bellezza» [370, с. 354]), Кроче сумел сделать другое. Своими работами он предлагал осмыслить петраркизм как историческое явление, перейти от оценок, высказанных с позиций современности, к пониманию специфики эпохи и, помимо прочего, увидеть в петраркизме проявление общих законов искусства поэзии.

Характеризуя данный период, следует отметить, что итальянская критика еще очень далека от выработки общих подходов в интерпретации петраркизма, более того, сомнения порой вызывает сам предмет исследования. Разноголосица в суждениях довольно сильна. Одни по-прежнему твердят о «внутренней пустоте» петраркистов и неспособности воспользоваться богатством литературных ресурсов [477], другие вообще отказываются признать петраркизм конкретно-историческим явлением XVI века и доказывают, что это лишь одно из многих обращений нации к своему главному писателю [550]. JI. Олыпки настаивает на том, что лирические поэты Чинквеченто, которые редко демонстрируют проявления индивидуального чувства, явились выразителями «коллективной души». Ключом к разгадке «феномена петраркизма» в Италии XVI века Ольшки в духе времени считает знание социальной структуры общества и его взаимоотношений с литературой, которые были подвержены сильному влиянию средневековой рыцарской традиции. Кроме того, считает ученый, следует учитывать и «переход от рыцарской идеи любви к неоплатоническому Эросу» [482]. Все реже, но встречаются оценки и в резких выражениях XIX века [494]. На этом фоне преимущества работы Кроче особенно очевидны: петраркизм вписывался в концепцию развития лирической поэзии Италии, у него были свое место и роль. Неудивительно, что эти взгляды на долгие годы определят подходы критики в оценках исторического развития итальянской поэзии эпохи Возрождения. На них вырастет целое поколение новых исследователей петраркизма.

Еще с конца XVI века историческое признание петраркизма упиралось в дебаты вокруг теории и принципа подражания. Отрицательное отношение к петраркизму, особенно в романтическую эпоху, объяснялось нежеланием признать за подражательным искусством права на существование, непониманием его природы и исторической обусловленности. Начиная с 1930-х годов принцип подражания — в центре внимания западноевропейской научной мысли. Исследования Э. Каррары [353] и особенно Г. Гмелина [431], а также научная деятельность К. ДиониЗотти, начавшаяся в конце 1920-х годов с пристального интереса к творчеству и теории подражания Бембо [383, 384], стали не просто заметными страницами в науке этого десятилетия. После них уже не оставалось сомнений в необходимости серьезного изучения петраркизма. Показательна в этом отношении эволюция взглядов Карло Калькатерры, который в 1928 году писал о петраркизме как о литературе попросту бесполезной [347], а двадцатью годами позже посвятил ему большую работу, сопроводив ее впечатляющей по своей полноте библиографией [348].

Для итальянистики послевоенного периода петраркизм — уже «значительное («grande») литературное движение» [58, с. 28]. Освобождаясь от влияния позитивистской и крочеанской критики, определявшей методологические подходы итальянской науки в довоенный период, исследователи переходят к всестороннему изучению петраркизма. Важным условием для такого шага должно было стать наличие серьезной текстовой базы — и новые антологии не замедлили появиться. Их подготовка была сопряжена с целым рядом трудностей. Антологии XIX века, полезные для первичного отбора имен и текстов, оказались совершенно непригодными для воспроизведения самих текстов (см., например, [56, 64]). Кроме того, пересмотра требовал и отбор имен например, включать или не включать в список петраркистов Микеланджело и Тассо), немаловажным был и вопрос о принципах организации материала — по именам или по регионам. Множественность подходов нашла отражение в следующих изданиях: [57, 58, 60, 61, 62, 66]. К ним следует добавить отдельные издания стихов Делла Казы [28], ди Тарсиа [32] и Микеланджело [19]. Оригинальным, хотя и трудновыполнимым оказался подход, предложенный Э. Бонорой: проследить взаимосвязи отдельных авторов и произведений с соответствующими произведениями Петрарки. По мнению Боноры, это позволило бы более точно увидеть заимствования и переработки, «разграничивая то, что было взято раболепно, от того, что вошло в память поэтов и было творчески переработано их фантазией» [343, с. 99]9.

Одним из наиболее ярких результатов периода 1950-1960-х годов явилось стремление критики открыть и ввести в оборот имена все новых и новых авторов. Впервые были включены в списки петраркистов Челлини, Фиренцуола, Триссино, Пинья, Антонио Венециано [62]. К работам, появившимся на волне увлечения социальной стороной петраркизма [375, 539], прибавляются исследования, посвященные творчеству отдельных поэтов: Микеланджело [23710, 365, 366, 419, 510], Стампы [337, с. 45-68], Делла Казы [327, с. 181-268; 337, с. 17-31; 352] и других. Центральной фигурой для изучения по-прежнему остается Бембо [386, 387, 399, 520]11. Продолжение работы в этом направлении в 19701990-е годы приведет к тому, что две поэтессы, Гаспара Стампа и Вероника Гамбара, займут место в ряду оригинальных итальянских поэтов XVI века (см., например, [548]). Бессчетное количество исследований, появившихся в эти годы, заметно расширило и усложнило представления науки о развитии итальянской лирики XVI века.

9 Библиографию антологий см. в: [63, 67, 452].

10 Статья Т. Манна была написана в 1950 году. Библиографию по этому вопросу см. в: [58, 63].

Петраркизм представал поистине как «новый литературный континент» (Бонора), изучению которого несть конца.

Количественный рост исследований привел к качественному

Г * i пересмотру самого понятия «петраркизм». Решающая роль в изменении понимания петраркизма в эти годы принадлежит Луиджи Балдаччи. Он доказал, что «Книга песен» была воспринята петраркистами не только как поэтическая антология об извечной внутренней войне христианина, но и как документ жизни поэта: «как отражение настоящей любви и потому настоящего раскаяния» [327, с. 56]. Построив свое исследование на анализе комментариев к «Книге песен», ученый утверждал: критико-риторический интерес здесь почти полностью отсутствует. Лирику Петрарки интерпретируют в XVI веке либо в биографическом и любовно-приключенческом ключе, либо как науку о любви, рассмотренную с точки зрения тех психологических ситуаций, которые мог содержать в себе поэтический текст. Это позволило Балдаччи сделать принципиальный вывод: петраркизм заимствовал не только форму («imitado stili»), но и психологическое наполнение этой формы. Кстати, здесь, в интересе эпохи к психологии Петрарки-влюбленного, открытой в его лирике, по мнению ученого, кроется и разгадка широкого распространения петраркизма: подражание в жизни для петраркиста означало прежде всего подражание в стихотворчестве, но дальше утверждения этого тезиса Балдаччи, к сожалению, не пошел.

Психологический аспект петраркизма, который ученый назвал «imitatio vitae», обычно никем не учитывался, хотя наблюдений в этой области уже было накоплено немало. Обоснование Балдаччи второй составляющей петраркизма XVI века окажет большое влияние на i 'j дальнейшее развитие науки После работы Балдаччи сомнении не оставалось: «imitatio stili» существует в петраркизме наряду с «imitatio vitae». Однако историкам литературы пришлось предпринять ряд

12 В 1970-е годы этико-психологический аспект петраркизма был в центре внимания М. Гульельминетти [437], но принципиальных открытий исследователю сделать не удалось. усилий, прежде чем осознать еще одно, сегодня уже очевидное: внутренний мир петраркистов не схож с жизнью чувств лирического героя «Книги песен» и отражает атмосферу другого века [464]. Для движения в этом направлении важными оказались изыскания историков, изменение общих подходов, в трактовке проблем Возрождения и гуманизма (см. работы Э. Гарэна [423, 424, 426], П. О. Кристеллера [449, 450], Ч. Вазоли [546, 547], А. Тененти [533]). г'

В 1967 году вышла книга Карло Дионизотти, которая на долгие годы определила методологические основы развития итальянской науки. Это был, по выражению С. Гульельмино, «очерк, который составил эпоху» («un saggio che ha fatto época» [448, c. 49]). Дионизотти сформулировал и продемонстрировал на примере собственной работы эффективность обозначившегося на рубеже 1950—1960-х годов подхода при создании истории итальянской литературы — стремления удерживать равновесие между проблематикой имен и текстов и осмыслением историко-географической специфики страны так, чтобы конкретность первой приобретала значение в контексте второй и наоборот. Вместе с тем ученый предлагал наметить и разработать направление некой «единой линии, которой следовали бы сообща в обрисовке исторического развития итальянской литературы» [391, с. 35].

Книгу Дионизотти нельзя отнести к жанру истории литературы, но написанные им очерки-главы о развитии итальянской литературы, итальянского языка, социальной принадлежности итальянских писателей, интерпретации исторических событий в литературе и другие затрагивали многие вопросы социально-исторического и культурного развития Италии в XVI веке. Размышления о социальном статусе гуманистов и его изменении на протяжении Возрождения итальянская критика 1970-х и даже начала 1980-х годов восприняла как методологическую основу для построения новых концепций. Яркий пример тому - концепция Джулио Феррони [407].

Для Феррони петраркизм — это язык, обладающий/" всеми признаками настоящей языковой системы («una vera е propria lingua»), который доминировал в итальянской литературе по меньшей мере до конца XIX века и который придал ей единство облика и способность к сопротивлению разрушительным силам. Особое внимание Феррони уделяет характеру взаимоотношений петраркизма и социума. Подчеркнув небывалое взаимопроникновение и единство лирики и общества, исследователь развивает наблюдение Дионизотти о том, что в начале XVI века тип светского интеллектуала вытесняется фигурой интеллектуала, живущего на церковные бенефиции и служащего церкви, - процесс, наиболее ярко воплотившийся в период правления Папы Льва X. Однако абсолютизация идей Дионизотти приводит исследователя к парадоксальным выводам. Во-первых, «петраркизм, — заключает Феррони, — это поэзия по своему происхождению явно церковная и клерикальная» [407, с. XV]. Во-вторых, язык итальянской любовной поэзии, особенно в том, что касается выражения любовного чувства и описания женщины, несет на себе печать этого церковного происхождения [407, с. XV]. Еще один парадокс состоит в том, что эта церковная по своему происхождению модель постепенно захватывает весь сектор грамотного населения и отдаляется от своего изначально церковного окружения [407, с. XVI]. Масштабность обобщений и далеко идущая последовательность логических шагов, предпринятых исследователем, фактически перечеркивают то рациональное начало, которое они в себе изначально содержали. Нельзя не согласиться с исследователем, когда он указывает на изначальную связь итальянской любовной лирики с церковной традицией и ее опосредованное присутствие в петраркизме. Нельзя отрицать и то, что многие петраркисты, тот же Бембо, состояли на церковной службе. Однако установление прямой связи между этими фактами представляется по меньшей мере необоснованным. Что же касается размышлений

Дионизотти о влиянии социального фактора на деятельность гуманистов XVI века, то они в том или ином виде присутствуют во всех современных историях итальянской литературы.

Начиная с 1950-х годов круг проблем, которыми зани?лаются исследователи петраркизма,. значительно расширился. Предметом изучения становится связь петраркизма с философией неоплатонизма [387, 473], с лингвистическими дискуссиями [31, 500, 501, 516, 544], с художественными стилями эпохи: маньеризмом [504, 525, 532], барокко [329], классицизмом [342, 411, 476]. Не ослабевает интерес и к проблеме подражания [377, 434, 520, 545]. Решение этих вопросов было в центре внимания исследователей вплоть до конца 1970-х годов, представая в современных работах в виде отголосков < прежних дискуссий. Назовем некоторые. f

Связь петраркизма с классицизмом очевидна. Она прослеживается^ 1 не только в ряде любопытных фактов , но и в общности идейно-эстетических платформ петраркизма и раннего итальянского классицизма. Она видна в опоре на культурные приоритеты Возрождения, такие как чувство меры и красоты, соразмерности и гармонии, в практике систематизации и классификации культурного наследия предшествующих эпох, в установке на подражание избранным образцам, в признании наслаждения целью поэзии. Общей была и неразрывная связь с questione della lingua (споры о языке), вызванная стремлением сформировать литературный язык, единый для современной культуры. Национальная устремленность ярко ощутима в

13 Приведем только два примера. Греческий текст «Поэтики» Аристотеля был впервые опубликован в 1508 году Альдо Мануцием, известным венецианским типографом и гуманистом, с которым Бембо связывали тесные дружеские отношения и общность взглядов. За три года до этого в типографии Альдо были впервые опубликованы «Азоланские беседы» Бембо, в 1501-м - итальянские сочинения Петрарки, две событийные книги в истории петраркизма. Деятельность Мануция, таким образом, дала толчок развитию и классицизма, и петраркизма.

Лодовико Кастельветро, автор комментария к «Поэтике» Аристотеля (опубликован в 1570) и один из самых влиятельных теоретиков раннего итальянского классицизма, оставил заметный след и в истории петраркизма. Он начал свою литературно-критическую деятельность с комментария к «Книге песен» Петрарки, комментировал и «Рассуждения в прозе о народном языке», полемизируя с Бембо в вопросе о выборе литературного языка. , деятельности и тех, и других. Были и разногласия, например, в вопросах выбора языка или толковании принципа наслаждения. Однако точек соприкосновения было выявлено так много, что некоторые современные итальянские историки литературы включают главы о петраркизме в разделы, посвященные классицистическому искусству [465, 505]. Собственно эта «мелочь» и вызывает возражения. Связь петраркизма с возрожденческим классицизмом неоспорима и, кстати, не раз подчеркивалась в работах наших исследователей [158, 221]. Однако итальянцы ищут его истоки если не у первых гуманистов, то в творчестве Полициано. С этих позиций петраркизм Бембо оказывается-не началом или предвестием-классицизма [158, с. 40-41], а одним из его серединных этапов, сам лидер петраркизма — «лидером возрожденческого классицизма» [471, с. 25]. Рассмотрение петраркизма в контексте истории классицизма в определенном смысле усложняет наше представление о развитии последнего. Следует лишь иметь в виду, что, став.на этот путь, можно легко прийти к подмене понятий. Именно это и происходит в книге А. Маркезе, где сделана попытка разделить всех писателей по принципу классицист/ антиклассицист, а проблема петраркизма, оборачиваясь проблемой классицизма, становится псевдопроблемой [471].

Вопрос о связи петраркизма с маньеризмом и барокко возник в русле общей дискуссии в науке о границах и эстетической сущности этих явлений. В зависимости от позиции ее участников, в петраркизме усматривали проявление особенностей то одного, то другого стиля. Дискуссия, так и не внеся определенность в их теорию, с течением времени утратила свою остроту, но вопросы, затронутые в ходе ее, о взаимоотношениях петраркизма и маньеризма, петраркизма и барокко остались. В последние- три десятилетия к ним практически не возвращаются, возможно, потому, что их разрешение по-прежнему зависит от того, где проводится граница между маньеризмом и барокко.

Мы разделяем позицию тех, кто относит барокко к художественным г' явлениям Нового времени, в то время как маньеризм рассмагривает органической частью- культуры Возрождения. С этой точки зрения, связь петраркизма с маньеризмом действительно представляет интересную научную проблему, которая не ограничивается'сходством ряда стилевых приемов. Родство петраркизма и маньеризма глубже и коренится в их общем превознесении искусства над реальностью материального мира, в желании «улучшать природу искусством». Однако, как показал К. А. Чекалов^ на примере творчества Марино, маньерист, начиная, как петраркист, идет значительно дальше: «прилежное следование заветам Петрарки» завершается «явным стремлением переключить внимание на остроумный финальный эффект», а традиционный петраркистский мотив «становится* поводом к чисто вербальной игре» [275, с. 47].

Проблема на самом деле не ограничивается установлением сходств и различий петраркизма с разными стилевыми системами. Она связана с пониманием общих закономерностей развития позднеренессансной культуры, специфики XVI века как особого периода в развитии эпохи Возрождения. Глубоко справедливым кажется замечание Н. Т. Пахсарьян о том, что «"гармонизация напряжений" - неотъемлемое свойство ренессансной поэтики и в ее классицистическом, и в ее маньеристическом стилевых воплощениях» [203, с. 48]. Присуще это свойство и петраркизму, ибо все три художественные явления -петраркизм, классицизм, маньеризм — развились от одного корня, позднеренессансного гуманизма, и формировались как реакция на одни культурно-исторические условия. Общность не формально-стилистических приемов и даже не идейно-эстетических платформ, но ренессансного мироощущения, обнаружившего первые приметы своего кризиса, вызвала к жизни и обусловила-естественное сосуществование и переплетение петраркизма, классицизма и маньеризма.

Стремление разграничить понятия? «петраркизм» и «лирика. XVI века» обозначилось как тенденция в итальянском литературоведении где-то в 1970-е годы. Страсть предшествующих поколений исследователей рассматривать всех писателей с; точки зрения влияния «патриарха новой поэзии» и заимствований у него, о чем писан еще в начале 1950-х годов В. Бранка [172, с. 334], в середине 1970-х выглядит явным; преувеличением. Сопоставляя «Любовное видение» Боккаччо и «Триумфы» Петрарки, Джузеппе . Билланович и Витторе Бранка попробовали перевести проблему в область типологического сходства. На этом: пути им удалось сделать ряд интересных наблюдений и текстологических открытий, [172, гл. XI]. Однако вывод исследователей; о единстве мироощущения5 эпохи,. которое и обусловило единство тем: и сходство решении; не: снимал проблемы, петраркизма. Потребовалось-определить характер' рецепции Петрарки на более ранних этапах. [420]. Тем не менее вопрос: остается открытым до- сих пор; и мнения ученых разделились. Одни утверждают, что «петраркизм представлял почти всю лирику XVI века» [465, с. 201], другие возражают, что «картина литературной жизни была столь неоднозначна и противоречива; что неможет быть сведена к чему-то одному» [471, с. 35-36]. При этом вывести за пределы влияния петраркизма удается очень ограниченное число поэтов. Среди них Аретино, Берни, Микеланджело.

Середина 1970-х годов может быть обозначена как начало нового этапа в изучении петраркизма. Он был вызван интересом к стилистике петраркизма и совпал с осмыслением в европейской науке специфики литературных топосов и клише (см. библиографию в: [497, с. 5]). Приоритетную роль среди исследований в, данном направлении получают работы Джованни Поцци, посвященные изучению канона женской красоты в итальянской лирике XII—XVII- веков [496, 497, 498]. Общетеоретические выводы Поцци, связанные, с выявлением границ и особенностей проявления: творческой свободы в рамках нормативной заданности канона, совпадают с результатами* в изучении принципа подражания, которое никогда не уходило из поля зрения- итальянской науки. В обоих случаях речыидет о принципе варьирования.

Наука XX века сделала многое для того, чтобы доказать, что установка на подражание в традиционном искусстве не является признаком его несовершенства. Для эпохи Возрождения подражание — это фундаментальный принцип всей культуры, а не только петраркизма, который совсем не означал отсутствие творческого начала. Другое дело, что проявлялось оно* иначе, чем в новое время, и заключалось не в оригинальности, а в возможности варьирования общепризнанного образца - процессе, в* котором и раскрывалось индивидуальное авторское начало. Но есть еще вопросы, которые волнуют исследователей. Например, каким образом реализуется в-подражательном искусстве духовная жизнь, отдельного субъекта, если она неповторима по самой своей природе? Какой смысл выражают и передают похожие друг на друга и заимствованные у Петрарки тексты петраркистов? «Когда поэт X, - размышляет А. Квондам, — который передает переживания лирического героя Y по отношению к некой женщине Z, у которой, возможно, есть прототип W, и описывает ее красоту в терминах уже хорошо известных и заимствованных у Петрарки, какую правду он намеревается изобразить и передать?» [505, с. 306]. «Для нас сегодня, - отвечает на свой вопрос исследователь, — вся проблема петраркизма сосредоточена здесь: мы должны понять, какой максимальный смысл передается при максимальной стереотипизации» [505, с. 308]14.

Возникновение вопроса о коммуникативной природе петраркизма не случайно и во многом обусловлено общим интересом науки к проблемам коммуникации, возникшим в связи с вступлением

14 В общетеоретическом плане пути разрешения этой проблемы, на наш взгляд, были предложены отечественной, наукой еще в 1970-е годы. Это труды Ю. М. Лотмана [234, 235], Б. М. Бернштейна [168]. Важными в этой связи являются и исследования наших ученых 1980—1990-х годов в области исторической поэтики. человечества в информационную эру. Следствием этого интереса стало появление многочисленных исследований по проблемам печати и ее влиянию на формирование и развитие читательской аудитории [321, 339; 438, гл. «Società е comunicazione letteraria nell'età délia stampa»; 459, 488, 489, 505, 537]. Отсюда и новый взгляд на петраркизм XVI века, который демонстрируют истории итальянской литературы, изданные в 1990-х годах. Так, в «Учебнике итальянской литературы» [469] феномен петраркизма осмысляется как результат, порожденный началом «эпохи типографий». Рост числа читателей, ослабление признака однородности читательской аудитории, ориентация издателей на требования рынка, учет социальной психологии и первые признаки маркетинговой политики в их поведении — это пусть и чересчур модернизированная, с нашей точки зрения, но в целом верная попытка рассмотреть петраркизм в русле проблемы массовой литературьг [469, с. 185-191]. Сегодня в Италии петраркизм все чаще называют «явлением со всеми атрибутами массовой культуры» [505, с. 306], однако его исследование под этим углом зрения еще впереди.

Для науки второй половины XX века определяющим стал тезис о том, что петраркизм формируется на пересечении основных процессов итальянской культуры. Это создает предпосылки для возникновения новых подходов, в которых литературоведческий анализ отступает под давлением других научных дисциплин. Изучение петраркизма как результата развития печатного дела в Италии — только один тому пример. Другой - включение петраркизма в орбиту тендерных исследований. Социологический подход в осмыслении петраркизма, заметно проявившийся в начале XX века, оказался востребованным и в наше время. Роль и место женщины в итальянском обществе XVI века, социальный статус куртизанки, женская поэзия как особый феномен культуры этого столетия — вот далеко не полный перечень проблем, который поднимается в таких исследованиях [358, 382, 445, 523, 555].

Полтора века интенсивных исследований не- способствовали единообразию в оценках петраркизма. Множественность подходов и интерпретаций приводит к тому, что любому историку литературы, выбравшему петраркизм в качестве предмета своего исследования, приходится, по сути дела, заново определять свою позицию по вопросам,, которые уже не раз" анализировались в науке: о принципе подражания, о языковой реформе Бембо, о социальной востребованности петраркизма и другим. Для российского исследователя задача усугубляется еще и тем, что нескончаемые споры о петраркизме в западноевропейской науке остались практически* незамеченными в нашей' стране. Как следствие - автоматически сохраняются уже упоминавшиеся оценки, с идеологическим подтекстом, что оказывает воздействие и на общую концепцию развития литературного процесса в Италии. Однако актуальность данной темы не исчерпывается отсутствием в России специальной^ работы, п посвященной итальянскому петраркизму, необходимость которой действительно давно назрела. Исследование этого явления итальянской культуры ХУ-ХУ1 веков обусловлено, в первую очередь, актуальностью разрешения самих научных проблем, связанных с его развитием и содержанием.

Любому исследователю, задумывающемуся о сущности петраркизма, приходится отвечать на вопрос, что такое петраркизм. Вопрос этот не случаен, т. к. причина, определяющая все еще существующие разногласия по этому поводу, скрыта в самом понятии «петраркизм». Взятый как термин, он предполагает наличие некоего движения (-изм), которое связано с именем Петрарки. Однако это простое и очевидное умозаключение не только не отвечает на интересующий нас вопрос, но порождает новые: о каком движении идет речь? Что в Петрарке — его творчестве, судьбе, личности — стало толчком для возникновения этого движения? Когда оно началось? Когда закончилось?

Еще в середине XX века, история литературы пришла к выводу, который, казалось, отвечал на главный из поставленных вопросов. Петраркизм - это литературное движение, связанное с обращением к идеалистической философии платонизма и попыткой создать идеальный язык поэзии на основе -творчества, Петрарки. Его наиболее характерной особенностью является соединение литературно-эстетического аспекта подражания Петрарке с психолого-поведенческим. Однако в исследованиях последних десятилетий можно* найти и другие определения, которые, если и не отменяют данный вывод, то переводят решение вопроса' о петраркизме совсем в иную плоскость. Так, для известного итальянского литературоведа Альберто АзорРозы петраркизм является' «особым типом кодификации» в лирике, который означал следование в качестве исключительного образца лирике Петрарки в соответствии с теоретическими указаниями Бембо* [325, с. 105]. А для Амедео Квондама, не менее известного благодаря изучению типографской продукции петраркизма, он предстает уже как «первая-современная феноменология того типа культуры, который со всеми своими атрибутами может считаться культурой масс» [505, с. 305]. Терминологические разночтения, отражающие споры в науке о петраркизме, лишний раз указывают на важность выбора методологии исследования. Очевидно, что для ответа на вопрос о петраркизме такой выбор оказывается принципиальным. Неудивительно, что столь трудным оказался вопрос об определении границ и периодизации.

Различное понимание петраркизма заставляет специалистов по-разному представлять его динамику, определять ключевые пункты. Для тех, кто сводит петраркизм XVI века, к теории подражания Бембо и его школе — тому, что еще со времен Фламини называют бембизмом, начало истории петраркизма связывается либо с выходом из печати

Рассуждений в прозе о народном языке» Бембо< (1525), либо с публикацией его «Rime» (1530) и характеризуется необычайным * влиянием Бембо в обществе. Завершение — смерть поэта в 1547 -году, за которой следует новый период: вторая половина 1540-х — конец 1560-х. Он интересен увеличением числа индивидуальных экспериментов в поэзии и как следствие - бумом в издании антологий. Разработанный Бембо канон постепенно модифицируется и превращается- в игру, в которой преобладают искусственность и техницизм ([508], в общем виде та же схема периодизации присутствует и в [531]).

Для тех, кто понимает петраркизм как подражание Петрарке, петраркизм XVI века — только один из этапов. Он- начинается в 1501 t' * году с публикации «Canzoniere» в типографии Альдо Мануция; переживает расцвет в Л 530-е годы и завершается где-то на излете века с творчеством Тассо [469]. С. Гульельмино и Г. Гроссер представляют историю петраркизма как смену трех больших этапов: «еретического», то есть опирающегося на многие образцы (перваяг половина XV века), «придворного» (вторая половина XV века) и «ортодоксального», ориентирующегося на одного Петрарку [438]. Можно встретить и традиционное деление XVI века на две половины (граница — Тридентский собор), которое проецируется- и на развитие литературных процессов этого столетия [471].

Несмотря на очевидные разногласия, наука XX столетия давно отвергла любые попытки распространить использование термина «петраркизм» дальше XVI века. Позиция исследователей едина: увлечение Петраркой, пережив свой пик - в период Чинквеченто, в последующие столетия пошло на убыль, однако разработанные поэтом-способы выражения любовного чувства сохранились, как сохранились его образы и приемы описания женской красоты, природы, внутреннего мира1 человека. Будучи растиражированными и закрепленными в период формирования национальной языковой и литературной нормы, они именно благодаря петраркизму XVI века в дальнейшем выступали как часть национальной, а не индивидуальной творческой традиции. Обращение к ним стало таким же естественным, как обращение к итальянскому языку. Однако за границами XVI века это была уже та часть исторического опыта, которая в ценностном отношении настолько слабо взаимодействовала с настоящим, что говорить о ней" как о сохраняющейся традиции подражания Петрарке не приходится.

Движение в обратную сторону - вглубь XV и XIV веков — потребовало ограничения понятия «петраркизм» не только хронологически, но и текстуально. До этого момента, говоря о петраркизме, мы не уточняли, о подражании какому произведению идет речь. Между тем, если в отношении XVI века можно утверждать, что подражали практически одному произведению — «Книге песен», как мы называем его сегодня15, то для периода середины XIV- XV веков такой однозначности не существует. На этом этапе подражают разным произведениям поэта - и итальянским, и латинским, и выделение «Книги песен» из ряда других заметно лишь к концу XV века после продолжительного «соперничества» с «Триумфами».

За разрешение этой проблемы взялся еще в 1950 году американский исследователь Эрнест Уилкинз. Он, понимая петраркизм как «творческую активность в литературе, искусстве и музыке, возникшую под прямым и непрямым влиянием произведений Петрарки, как выражение восхищения поэтом и изучение его произведений и его влияния», указал на три источника этого влияния: латинские сочинения поэта, «Триумфы» и «Книга песен» [553, с. 327]. Каждая группа произведений или отдельное произведение породили свою собственную традицию, «волну влияния» («wave of influence»), по выражению

15 Это привычное для современного читателя название (по-итальянски «Canzoniere») не соответствует авторскому - «Rerum vulgarium fragmenta» («Разрозненные стихи на народном языке»). О том, как утвердилось это название в истории изданий лирической книги Петрарки, см.: [413] и [455, т. 3, с. 509-511]. исследователя. Возникнув одновременно, еще при жизни самого Петрарки, эти волны оказались разной силы и длительности.

Заменив термин «подражание» термином «влияние», Уилкинз фактически перевел изучение проблемы петраркизма в новую плоскость. Он первым правильно указал на наличие нескольких традиций, порожденных различными петрарковскими произведениями, а выявление амплитуд этих традиций подняло вопрос о причинах востребованности того или иного* произведения в разные периоды. После его исследования стало понятно: нельзя изучать петраркизм вообще, есть смысл заниматься «петраркизмом» конкретного произведения (или группы произведений), ведь каждый из них имел свою историю.

Колоссальное по объему наследие Петрарки на латинском языке впечатляет богатством жанрового и тематического состава: письма, трактаты, диалоги, инвективы, биографии, исторические сочинения, речи, поэма, эклоги, в которых освещаются, различные проблемы философии, морали, науки, литературы, истории, человеческой природы, а также' история собственной жизни и любви. В XIV- начале XV веков его активно используют гуманисты, находя здесь пример нового идейного наполнения старых жанровых форм. Самые красноречивые примеры в этом смысле — жанры эпистолярного послания и диалога, благодаря Петрарке получившие необычайную популярность в XV веке. Латинские произведения с многочисленными автобиографическими отступлениями поэта служат источником для создания его биографий16, «Африка» и «Буколическая песня» - для немногочисленных и слабых попыток в области литературного подражания. Со второй половины XV и до начала XVII века латинские сочинения востребованы* преимущественно как тексты для чтения1 и

16 Для биографов XIV— первой половины XV века, безгранично доверяющих слову Петрарки, это единственный источник. Только в XVI веке будут предприняты первые попытки их критического осмысления, привлечены и другие источники - приходские книги, исторические свидетельства, за которыми впервые биографы отправятся по местам жизни поэта. цитирования. Особенно ценными становятся размышления поэта на этические и религиозные темы, а самыми востребованными -«Старческие письма», трактаты «Об уединенной жизни» и «О средствах против счастья и несчастья».

Триумфы» вызывали желание подражать вплоть до второй половины XV века. Их популяризация, помимо литературы, отозвалась и

17 в живописи . В период, когда начинается активное подражание «Книге песен», «Триумфы» востребованы мало и уже в другом качестве. Они становятся предметом для изучения — биографического и философско-критического. В XVI веке, печатаясь, как правило, вместе с «Сапготеге» и всегда после книги стихов, они воспринимаются, по-видимому, как продолжение и сюжетное завершение любовного романа поэта. Вместе с «Сап2отеге» они составляют корпус итальянских сочинений Петрарки, которые становятся предметом всестороннего лингвистического и стилистического анализа.

Но ни одно- из произведений Петрарки не может сравниться с «Сапготеге». Этой книге поэта подражали в итальянской литературе на протяжении двух с половиной веков: первые примеры можно найти уже во второй половине XIV— начале XV веков, к середине столетия эта тенденция обретает очертания традиции, которая становится все более динамичной к концу XV века; в XVI веке о ней можно говорить как о беспрецедентной по своему размаху и общеевропейскому резонансу. Только эта традиция обретает характер нормы или, если рассматривать ее с точки зрения законов развития традиции, переходит в каноническую фазу. На этом этапе она сопровождается всеми формами почитания: массовыми литературными подражаниями, теоретическим осмыслением, всесторонним комментированием, биографическим' изучением,

17 О символике «Триумфов» в живописи см., например: [350]. О влиянии Петрарки на изобразительные искусства см.: [402], где, в частности, рассматривается и влияние «Тркемфов», а также [403]. переложениями на музыку18, изображением петраркино19 на живописных портретах, подражанием в жизни, неимоверными по численности изданиями и даже паломничеством по местам «Книги песен». Сегодня подобные проявления характерны для того, что обычно называется «массовая культура».

Особенности подражания Петрарке в XVI веке, ограниченные «Canzoniere» в* интерпретации П. Бембо и сопровождаемые перечисленными выше социокультурными проявлениями, мы, привычно именуем петраркизмом. Но вот вопрос: значит ли это, что и подражания« на более ранних этапах также могут быть определены как- петраркизм? Любое ли подражание Петрарке является петраркизмом?

Ответ напрашивается сам собою: по-видимому, имеет смысл различать, петраркизм в широком смысле — как подражание Петрарке вообще и< узком — как подражание конкретному произведению или группе произведений. Однако в итальянской научной литературе, то есть там,, где сложилось, само понятие петраркизма, такое различение изначально i не играет определяющей роли. В итальянской культуре петраркизм как явление литературной и общественной жизни оформляется как подражание «Книге песен». Подражания латинским произведениям Петрарки на этот процесс заметного воздействия не оказали. Поэтому современные истории итальянской литературы решают возникшую проблему иначе. Здесь петраркизм в широком значении понимается как вся история подражаний «Canzoniere» от времени Петрарки и до конца XVI века, в узком - как следование норме Бембо на протяжении XVI века" . Понятно, что при таком компромиссе в рамках одной национальной культуры различение «настоящего» и

18 О петраркистской музыкальной продукции XVI века см.: [508, т. 2, с. 1778-1779].

19 Так начиная с конца XV века называли издания «Книги песен» и/или «Триумфов» Петрарки карманного формата.

20 Следует иметь в виду, что для неитальянской литературной традиции имеет смысл другое разграничение: в широком значении петраркизм понимается как подражание и латинским, и итальянским произведениям Петрарки; в узком, терминологическом, — «как течение в европейской поэзии 16-17 вв., в основе которого лежит прямое или опосредованное подражание темам, мотивам, образам и языку лирического сборника Петрарки „Канцоньере"» [228, стлб. 743]. ненастоящего» петраркизма зависит от историко-культурных и научных особенностей конкретного подхода. Тем не менее общим ориентиром в итальянистике сегодня является то, что петраркизм как норма подражания' языку и стилистике Петрарки полагается относящимся к формированию традиции итальянской лирики.

Петраркизм как норма и петраркизм как часть лирической традиции, — это полюса, определившие методологические и предметные акценты исследований второй половины XX века. Если поначалу изыскания ученых были сосредоточены < на принципе подражания, то в последние несколько десятилетий они обращены, к выяснению специфики формирования итальянской лирической традиции, в которой'петраркизму отводится немаловажная роль.

Мы видим другой путь разрешения данной' дилеммы. Ошибочной представляется-попытка изучать петраркизм XVI века изолированно, вне его связи с процессом развития- итальянской лирики и предшествующей традицией'подражания-Петрарке в особенности. Бембо не был первым, кто обратился к наследию-поэта, и его норма оформляется как обобщение долговременного и неоднозначного освоения поэтического языка Петрарки. В нашем представлении петраркистский канон — это определенный этап развития петраркисткой традиции.

Вместе с тем вызывает возражения и тенденция «расстворить» петраркизм в истории итальянской лирики. Это путь, открытый еще в XIX веке академиком А. Н: Веселовским и известный отечественному исследователю в его парадоксальной формулировке: «петраркизм древнее Петрарки» [178, с. 215]21. Движение в этом направлении обладает рядом

21 Веселовский не занимался изучением петраркизма, предметом его исследования была эволюция творчества. Замечание о петраркизме, кажется, единственное в наследии великого ученого, 'обобщает размышления Веселовского о процессе высвобождения самосознания поэта из коллективной среды и представляет собою своеобразную формулу, выражающую один из его основополагающих выводов: поэт является выразителем духовного опыта той среды или группы, частью которой он является. Важной составляющей этого исследования стало изучение языка поэзии, поэтому выражение «петраркизм древнее Петрарки» предполагает обобщение и на уровне поэтического языка. По мнению Веселовского, обладая определенной, упрощенностью, коллективная психика выражает себя в ряде формул. Каждое поколение наследует их, подобно языку, от предыдущего. Как в языке существуют несомненных преимуществ: дает понимание законов; развития, литературы древних эпох, демонстрирует процесс эволюции стиля как поэтического приема, — но замыкает конкретное литературное явление в ряд неизменных формул, уходящих вглубь веков. С последним спорить трудно: петраркизм действительно соткан из поэтических формул предшествующих столетий, однако это не должно отменять вопроса о его своеобразии и границах как исторического явления. Очевидно, что истоки петраркизма надо искать не в. глубине веков, а в истории подражаний Петрарке.

Наличие разных пониманий петраркизма привело к тому, что сам термин остается таким, каков он есть, — неоднозначным в научном < и расплывчатым в своем ненаучном толковании;- Неудивительно,. что так актуально зазвучал вопрос о периодизации: до тех пор,- пока мы не определимся; что называть петраркизмом, мы не сможем, установить и. границы искомого явления. В данной ситуации; представляется логичным разграничение понятий «канон» и «традиция» применительно к петраркизму. Такой подход позволяет не только сосредоточиться на норме Бембо, но и проследить пути движения к ней, понять причины ее утверждения в итальянской литературе и культуре XVI века.

Реализация данной задачи требует прояснения самих понятий «традиция» и «канон». Термин «традиция» используется так часто и так широко, что его понятийная точность с трудом уловима. Обилие дефиниций в научной литературе, которые часто противоречат друг другу, создает дополнительные трудности. Как характеризует определенные формы для выражения-мысли, так в поэзии существуют определенные формулы для выражения эстетического переживания. Сужение коллективного начала, происходившее по мере выделения в обществе различных групп (дружина, сословие), приводило к необходимости внести в унаследованные формулы «новые сочетания», соответствовавшие новым представлениям о жизни. Роль поэта, следовательно, заключалась в том, чтобы, используя* готовые формулы, выразить новые общественные настроения: «Поэт родится; - заключает Веселовский, - но материалы и настроения его поэзии приготовила группа. В этом смысле можно сказать, что петраркизм древнее Петрарки.» [178, с. 215]. Убежденность в неизменности языка поэзии заставит Веселовского в дальнейшем обратиться к изучению стиля и в нем искать доказательства эволюции поэтического сознания. сложившуюся ситуацию И. Т. Касавин, «онтология традиции исчезла за бессистемным, случайным - употреблением этого термина, за перечнем многообразных функций традиции, за конкретикой содержания тех или иных форм традиционной деятельности» [216, с. 107].

Это не значит, что тема традиции не разработана в науке. Напротив, ее актуальность, осознана давно, и на- протяжении последних двух с » половиной столетий мы имеем дело с обращениями к ней представителей разных наук: философов (В. Виндельбанд, Э. Гуссерль), историков (JI. Февр), социологов (М. Вебер, Э. Дюркгейм), антропологов (Р. Редфилд), историков культуры (М. Арнольд). Тем не менее Ежи Шацкий, польский историк и социолог, который обобщил и проанализировал накопленный общественными науками опыт по данной проблематике, вынужден констатировать: «в- современной литературе мы имеем довольно широко распространенное убеждение в необходимости теории традиции, но не имеем такой теории» [281, с. 208].

В нашу задачу не входит ни разработка такой теории, ни создание оригинальной концепции. Это задача, которая должна решаться в плане чистой теории или исторической поэтики. Мы хотели бы лишь очертить свое видение некоторых аспектов проблемы традиции, которое сложилось в результате изучения специальной литературы и которое определило восприятие конкретного исторического материала.

Отталкиваясь от значения латинского слова «traditio»"", большинство существующих на сегодняшний день концепций расходятся в определении существа традиции: одни настаивают на том, что традиция — это вид деятельности, то есть передача23; другие связывают традицию

22 Traditio (лат.) - передача; предание.

23 И. В. Суханов, например, рассматривает традицию в качестве формы передачи идеологических отношений [257]. с самим объектом, тем, что подлежит передаче24. (Определение самого объекта передачи - не менее дискуссионный вопрос в науке. Подробнее см. материалы в [261]). Но куда бы ни перемещались акценты, при конкретизации понятия «традиция» и как бы ни определялся предмет, на сегодняшний день общим является признание особой природы этого явления. Она состоит в том, что традиция осуществляет передачу какого-то элемента наследия прошлого. При этом, однако, необходимо учитывать ряд моментов.

Во-первых, опосредованность передачи, которая^ создает условия для г' постоянной интерпретации,наследия и делает возможным различное его понимание.

Во-вторых, изменения, которые неизбежно^ возникают при любой передаче. Как бы ни относилось нынешнее поколение к прошлому, оно включает его в иной исторический контекст, а значит, дает иное истолкование.

Важно также учитывать неоднородность, социальное расслоение общества. Речь идет не просто о разделении на уровень масс и уровень образованного меньшинства. В обществе со сложной структурой каждая социальная группа имеет свою собственную «коллективную память», свою собственную традицию.

Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений необходимость разграничения понятий «наследие» и «традиция». Наследие — это то, что современное поколение получает от живших ранее в качестве наследства. Традиция — уже. Ее составляют лишь те элементы прошлого, которые способны активно влиять на современность и представляют для членов определенной группы ценность. В отличие от наследия, традиция не является данностью, ее мы не принимаем в. готовом- виде от предшественников. Наше отношение к ней всегда избирательно и

24 См. определение традиции в ФЭС: «Традиция (от лат. - передача; предание), элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определенных обществах, классах и социальных группах в течение длит, времени» [265, с. 692]. активно: это факт прошлого, к которому мы подходим со своими идеалами, со своей системой ценностей; мы постоянно подвергаем его различным интеллектуальным операциям: сравниваем с другими фактами, познаем, пропагандируем, развиваем, судим. Мысль о нетождественности традиции наследию можно встретить у многих авторов. Наиболее яркий пример — известная статья Т. С. Элиота «Традиция и индивидуальный талант» [287, с. 158].

Итак, традиция — это то, что выбирается из совокупности прошлого и представляет ценность для членов какой-либо группы в данный момент ее существования. Отстаивая традицию, люди пропагандируют определенные ценности, доказывают необходимость подражать определенным образцам. Традиция, таким образом, становится средством усиления сплоченности группы и содействует выработке ее самосознания; Эта мысль особенно точно выражена у Б. М. Бернштейна: Он подчеркивает, что в отличие от всего совокупного опыта, традиция — «есть определенным образом отобранный, упорядоченный, структурно организованный опыт. <.> Можно сказать, что посредством традиции, коллектив передает самому себе послание, необходимое для его выживания и самоподдержания» [168, с. 122]. Отсюда следует, что «знание», которое передается традицией, не только искажается посредством самого акта передачи, но и заведомо, изначально представляет собою искажение того или иного факта прошлого в соответствии с потребностями группы. Назначение традиции не в сохранении истины, а в сохранении единства коллектива.

Смена исторической ситуации неизбежно ведет к смене традиций. В науке о литературе вопрос об обновлении традиций оказался тесно сплетенным с вопросом о литературной эволюции. Несмотря на разницу научных подходов25, общей оказалась убежденность в том, что

25 В России он был поднят еще академической наукой XIX века, но особую актуальность приобрел в ходе коренной социально-политической перестройки страны в XX веке. За столетие (с 1870-х годов) появилось немало концепций: плавное и постепенное развитие, соответствующее биологической обновление литературной традиции всегда связано, во-первых, с деятельностью талантливой творческой личности в литературном

26 процессе, а, во-вторых, с изменением жизненного содержания .

Правомерность этого вывода была доказана не только на материале литературы Нового и Новейшего времени, но и применительно к литературам так называемого традиционалистского периода, у которых не только иная динамика литературного процесса, но и, в целом, иная специфика. В отечественной науке ее изучению были посвящены исследования Д. С. Лихачева [230], С. С. Аверинцева [155, 156, 249], Б. Л. Рифтина [253], А. Б. Куделина [225], П. А. Гринцера [194], М. Б. Мейлаха [238] и других. В этот период традиция выступает в качестве традиционности: художественные поиски обращены не на новое и оригинальное, а на традиционное и повторяющееся- - на топосы, или «общие места». Основной установкой литературы этого , периода является ориентация на канон, понимаемый как образец, данный в> прошлом. Категория образца столь высока, что она подчиняет cefie даже яркие проявления творческой индивидуальности. Произведения, отмеченные печатью такого авторства, рассматриваются как образцы стиля или жанра. Любые образы внешнего мира, будь то индивидуальные переживания или жизненные наблюдения, изображаются сквозь призму готовых формул [207, с. 15-16, 24—25].

Традиционализм был отличительной чертой художественного сознания на протяжении более двух тысячелетий (сер. I тыс. до н. э. — вторая пол. XVIII в.), «вобрав» в себя и литературу изучаемого нами эволюции, у Л. Н. Веселовского и Н. И. Кареева; скачок и возможность эстетического использования старого в новом качестве у Ю. Н. Тынянова; концепция традиций и новаторства, отстаивавшая избирательное и инициативное овладение наследием прошлого во имя решения современных задач; концепция преемственности, которая доказывала непрерывное обновление явлений прошлого, дающее право современному поколению участвовать в этом процессе. Концепция преемственности, появившаяся во второй половине 1970-х годов, была новым этапом развития концепции традиций и новаторства. Отсюда столь сильное сходство между ними. В наиболее полном виде концепция преемственности представлена в монографии А. Бушмина «Преемственность в развитии литературы» [174]. С учетом этих теоретических положений написана книга Л. Я. Гинзбург «О лирике», в которой исследуется уже сам механизм обновления традиции - пути и средства проявления писательской индивидуальности в традиционном материале [187]. периода, Возрождения XV—XVI веков" . Вместе с тем; у литературы XV и особенно XVI веков появляется и своя особенность, когда в привычную ориентацию на авторитетные образцы «вносится несколько существенно новых моментов». Впервые осмысляется как таковой сам принцип традиции; появляются дифференцированное отношение к традиции, иная, по сравнению с предшествующими столетиями, свобода в ее приятии, стремление выявить эталонные формы. Принцип традиционализма это не отменяет, — справедливо заключает M. JI. Андреев, — «но для периода в целом симптоматичен тот факт, что этот принцип утратил автоматизм даже в предельно нормативном сознании — из данности он стал проблемой» [207, с. 27-28].

Необходимость учитывать специфику не только исторического периода, но и конкретного национального варианта требует признать и еще одно. Если в традиционалистской поэтике литератур Древности и Средневековья традиция, канон и образец выступают как некое неразграничимое единство (для этих литератур традиция существует в форме канона, понимаемого как следование образцу), то в итальянской литературе XV-XVI веков их соотношение уже другое. Здесь иная степень развитости авторского самосознания, интенсйвности литературного процесса, которая заметна не только на фоне предшествующих столетий, но и внутри самого периода (ср., например, начало XV века и «эпоху Бембо»), и которая оказывала существенное влияние на характер взаимодействия с традицией. Вот почему для нашего материала теоретически острой является необходимость разграничения понятий «традиция» и «канон».

Понятие «канон» обладает не меньшей сложностью и многозначностью, чем традиция. У этого термина также очень широкая сфера применения: церковная литература и богослужение,' право,

27 В исторической поэтике литература Возрождения отнесена к эпохе словесного, или риторического традиционализма. В научный оборот этот период под названием риторического вошел после работы Э. Р. Курциуса [373]. Подробнее о типах художественного сознания и их периодизации см.: [155, с. 314; 156, с. 105-113; 207, с. 3-38]. музыка, печать, искусство. Неоднозначность его использования в каждой из этих областей деятельности создает дополнительные трудности для выработки понятийного единства и четкости.

В отличие от традиции, которая стала предметом осмысления науки еще в XVIII веке, канон как научная проблема заинтересовал исследователей относительно недавно. Как отмечает в своем очерке А. М. Лесовиченко, еще в энциклопедиях начала столетия «о каноне в искусстве писали исключительно как о работе Поликлета» [227, с. 6]. Импульс в изучении проблемы канона задали труды Э. Панофского [483, 484], которые вместе с работами Л. Уайта, Д. Каплана и Р. Маннерса оставили первый заметный след в науке. Отечественных исследований, специально посвященных этой проблеме, немного. Это работы А. Ф. Лосева [231], Ю. М. Лотмана [235], Б. М. Бернштейна> [168], э также сборник статей 1973 года [248]. Вместе с упомянутыми выше трудами ученых-медиевистов они значительно содействовала разработке проблемы канона. Особого упоминания заслуживает работа П. А. Флоренского «Иконостас» [267]. Положения, сформулированные им на материале иконописи, имеют общетеоретическое значение и приложимы к любому из искусств. В последние годы внимание отечественной науки

О 8 к проблеме канона заметно оживилось" . Тем не менее, как и в отношении традиции, приходится констатировать: разработка теории художественного канона еще впереди.

С момента первого употребления в трактате Поликлета термин «канон» относится не только к системе правил, но и к конкретной модели, наглядно представляющей эти правила: Поликлет написал трактат, где обосновал идеальные пропорции человеческого тела, и изваял статую, которую также назвал «Каноном». Отсюда пошел главный смысл понятия — нормативность, закономерность, заданность,

28 См. публикации в журналах «Вопросы литературы» (Гарольд Блум. «Элегия о Каноне». — № 1, 1999) и «Новое литературное обозрение» (рецензия Б. Дубина на книгу Алана Голдинга в № 21 (1996), специальная рубрика в № 51 (2001)), а также сборник «Языковая норма и эстетический канон» [294]. которая^ предполагает следование образцу посредством строгого выполнения определенных правил. Однако для литературы, основанной на канонах, литературы традиционалистского периода, канон — это не столько данные извне правила, сколько заданные порождающие принципы произведения искусства [232].

Следование правилам и использование арсенала «общих» элементов определяет характерную особенность такой литературы: на читателя более позднего времени она производит впечатление удручающего однообразия и монотонности. Однако внимательное, изучение этой особенности традиционалистской, литературы привело не только к освобождению понятия канон ^ от отождествлявшихся с ним эмоционально-негативных «клише» и «штамп», но. и к парадоксальному, на первый взгляд, выводу. Следование нормативным установлениям не препятствовало, а, напротив, предлагало автору широкие возможности их изменения: На фоне искусства «внеканонического» типачего свобода носит специфический характер. Она проявляется не в изобретении нового" и не в стремлении к информативности . Будучи ограниченным выбором тем и мотивов, автор получал достаточную свободу, чтобы проявить себя за счет их варьирования. Объясняя эту «странность» литературы традиционалистского периода на примере итальянской литературы Возрождения, Л. М. Баткин пишет: «.для автора-гуманиста и читателя-гуманиста решает дело не столько заимствованный материал, сколько его свободное и непринужденное интонирование, перекомпоновка, остроумная реминисценция, ученый намек, всяческое обыгрывание чужого слова. <.> Поэтому «формальная», конструктивная сторона, то, что называли тогда „изобретением", приобретает предельную содержательность» [161, с. 53]. Исследования последних десятилетий демонстрируют то, как, не выходя, за узкие границы заданной темы и составляющих ее мотивов, поэты

29 О понятии новизны в литературе традиционалистской эпохи см.: [207, с.243-246].

30 Об этом подробнее см. статью Ю. М. Лотмана [235]. преимущественно за счет одних стилистических средств достигали неограниченного разнообразия трактовок31.

Следовать канону не означало стать копиистом. Поэт-подражатель выступал в качестве соперника поэта, создавшего «оригинал». Идея состязательности, творческого соперничества объединяет авторов всей традиционалистской эпохи: от античности и средневековья до Возрождения и классицизма. С. С. Аверинцев пишет о ней- как об «одной из важнейших универсалий литературной жизни» этого периода [155, с. 5]. Однако- цель подобного состязания состоит не столько в реализации индивидуального творческого начала, сколько в постижении и приобщении к некоему абсолютному идеалу32.

Все исследователи канона — идет ли речь о конкретных явлениях или об общих закономерностях искусства — подчеркивают его особую4 направленность к выражению мировоззренческих представлений. П: А. Флоренский писал о каноне как о? средстве перевода метафизических категорий в- план художественного творчества. Стремление постичь божественное, вникнуть в тайны мироустройства требует представления его в наглядной модели, где обоснованной и тщательно отобранной является каждая деталь. Выбор средств выразительности становится материализованным воплощением мировоззренческих идей, а канон -эффективным средством реализации этих идей при максимально близком репродуцировании образцов, созданных на его основе.

Б. М. Бернштейн, развивая идеи Флоренского, рассматривает канон как систему, в которой актуальный опыт должен стать «законченным архитектоническим целым». Только такая система способна ориентировать и направлять индивидуальное сознание, указывая его

31 Подробнее о способах вариации традиционных элементов на примере разработки весенней темы у трубадуров см. ст. П. А. Гринцера [207, с. 192-215]. См. также: ст. М. Л. Гаспарова «Средневековые латинские поэтики в системе средневековой грамматики и риторики» [249, с.125-137], работы А. Б. Куделина [207, с. 227-235; 225], М. Б. Мейлаха [238], П. Зюмтора [558].

32 Ср. у П. А. Флоренского: «.требования канонической формы. есть освобождение, а не стеснение. .истинный художник хочет не своего во чтобы то ни стало, а прекрасного, объективно-прекрасного, то есть художественно воплощенной истины вещей, и вовсе не занят мелочным самолюбивым вопросом, первым или сотым говорит он об истине» [267, с.455]. место в иерархии мироздания [168, с. 131]. Обобщая опыт изучения конкретных явлений искусства, исследователь пишет о «космологической интенции» канонического искусства и наиболее «сокровенной» его сущностью справедливо считает устремленность к созданию модели мироздания, в которой доминируют идеи иерархичности и гармонии всех частей. Приобщение к канону, следование ему, таким образом, становится приобщением к всеобщему и растворением в нем.

Теперь уже очевидным оказывается сходство канона и традиции: назначение обоих проявляется в консолидации коллектива. По точному определению Бернштейна, канон - это «традиция в лесах», т. е. укрепленная, усиленная традиция. Этим же автором был предложен путь разграничения двух понятий. Он рассматривает канон как новый этап в развитии традиции, когда под влиянием несущих угрозу внешних и внутренних факторов она стремится «конституционировать» свои ценности. В таких условиях, пишет исследователь, «традиция сама должна быть усилена и поддержана. Канон и есть усиливающая конструкция, своего рода «леса», обеспечивающие устойчивость и постоянную регенерацию традиции. <.> Не случайно канон твердеет и получает законченную - форму в периоды, когда угроза сложившимся структурам наиболее реальна» [168, с. 129]. В общем виде идеи исследователя были использованы нами в решении проблемы петраркизма.

Таким образом, если традиция предполагает выбор ценностей, их интерпретацию и защиту, то канон — это попытка закрепить особо важные для коллектива ценности, выстроить их в виде определенной мировоззренческой системы. Эта особенность канона создает условия для его смены или распада: он может существовать только, пока развивается данная мировоззренческая система. Распад системы влечет за собой и распад канона [227, с. 12].

Итак, цель данной работы состоит в том, чтобы дать целостное представление об - итальянском петраркизме, рассмотрев его с точки зрения законов развития традиции и канона. Свою общую задачу, мы видели в. том, чтобы, проследив характер восприятия творчества Петрарки и направленность различных подражаний поэту в XV веке, понять, как формируется и. развивается традиция «Книги песен», понять причины и характер ее востребованности на разных, этапах, а также осмыслить петраркизм XVI века как феномен канонического-искусства в совокупности социальных и культурных проблем эпохи. Конкретные задачи^ исследования могут быть сформулированы следующим образом:

1. Исследовать, характер и динамику восприятия Петрарки от момента жизни поэта до конца XVI века.

2. Установить факторы, влиявшие на развитие лирической поэзии на народном языке в XV веке.

3. Проследить пути становления традиции подражания «Книге песен» в XV веке, определить причины и характер ее востребованности на разных этапах.

4. Выявить направленность подражаний лирике Петрарки в XV веке:

5. Проанализировать причины перехода традиции подражания Петрарке в каноническую фазу; показать связь петраркизма с национальным мировидением итальянцев.

6. Рассмотреть петраркизм в его связи с философскими и эстетическими идеями эпохи, выявить особенности их усвоения.

7. Проанализировать петраркистский канон Бембо, определить функции и особенности его теоретического компонентам модели.

8'. Выявить мировоззренческие основы петраркизма XVI века, его идеал человека.

9. Описать поэтический мир итальянского* петраркизма XVI века, исследуя особенности его «героев»^ мотивов, стилистических и образных средств, книги стихов как наиболее характерной жанровой формы.

0. Проанализировать - издания итальянских сочинений! Петрарки XV-XVI веков с точки зрения отражения в них эволюции самого петраркизма.

0; Охарактеризовать, социокультурные формы функционирования петраркизма в Италии XVI'века;

Предметом данного исследования; являются историческое развитие (от первых сознательных; обращений к «Книге песен» до формирования; литературного движения);. эстетические основы и особенности поэтики; итальянского петраркизма.

Отсутствие- однозначного представления о понятии «петраркизм» и критериев; разграничения понятий «петраркизм» ш «лирика XVI века» означает, что они должны быть установлены в, ходе исследования: Поэтому при выборе объекта исследования мы руководствовались следующими соображениями. Применительно к лирике XV века, где все еще неизданными или труднодоступными оказываются многие тексты, им стали поэты, наиболее ярко представляющие разные тенденции эпохи: первые поэты на вольгаре, флорентийские неоплатоники, придворные поэты. Применительно к литературе XVI века стратегия была другой, и объектом исследования стали поэты не только «бесспорные» с точки зрения их места в истории петраркизма, но и те, чья причастность к петраркизму носила или временный характер или до сих пор является дискуссионной. Был учтен и еще один немаловажный момент. Особенностью изучения итальянского петраркизма является внимание исследователей' не к жанру сонета (в отличие от других европейских стран, где усвоение этого жанра было вызвано влиянием петраркизма, в Италии он появился еще в XII веке), но к книге/ сборнику стихов, жанровой форме, получившей особенно широкое распространение в XVI веке. Поэтому, помимо изданий отдельных поэтов и антологий итальянской лирики XV-XVI веков, были привлечены к анализу поэтические сборники П. Бембо, Дж. Делла Казы, Г. Стампа, М. Банделло, Я. Саннадзаро: В" общей сложности в тексте диссертации цитируются 32 поэта. В качестве объекта исследования были использованы также письма, трактаты и художественные произведения* эпохи. Особое место в этом ряду занимают издания Петрарки ХУ-ХУ1 веков. Нами было проанализировано 28 изданий из фондов РНБ, БРАН (Санкт-Петербург) и РГБ (Москва).

Научная новизна работы определяется новым- аспектом рассмотрения проблемы петраркизма, тем, что в ней1 впервые петраркизм изучается как целостное историко-литературное явление в широком историческом, философском и социокультурном контексте. В работе впервые предпринимается* попытка проанализировать причины формирования петраркистского- канона; выявляются миросозерцательные основы петраркизма; ставятся проблемы-читательского восприятия «Книги песен» в XVI веке и игрового* характера петраркизма; анализируются издания Петрарки XVI века в совокупности своих элементов (редакторские материалы, комментарии, структурные элементы, композиция и оформление книги); предлагается новая периодизация петраркизма XVI века.

Методологической основой исследования явились идеи Б. М.

1 Бернштейна, А. Ф. Лосева, П. А. Флоренского, Ю. М. Лотмана, Е.

Шацкого, связанные с осмыслением понятий «канон» и «традиция»; работы Г. К. Косикова по теоретическим проблемам изучения эпохи Возрождения; труды отечественных ученых по исторической поэтике (Д. С. Лихачева, С. С. Аверинцева, М. Л. Андреева, Б. Л. Рифтина, А. Б. Куделина, П. А. Гринцера, М: Б. Мейлаха), истории и культуре Возрождения (Л. М. Брагиной, А. X. Горфункеля, Л. М. Баткина, В. П.

Зубова), итальянской литературе (Р: И. Хлодовского, М. Л. Андреева, К. А. Чекалова). Среди зарубежных исследователей наиболее плодотворными для^ данного исследования оказались идеи Э. Панофского, Л. Балдаччи, К. Дионизотти, А. Азор Розы, Дж. Поцци, А. Квондама.

Основные методы исследования — историко-литературный, сравнительно-исторический и типологический, которые использовались в рамках системного подхода.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. Итальянский петраркизм представляет собою долговременную традицию усвоения лирического языка и стиля» Петрарки, которая на протяжении XV—XVI веков переживает разные стадии своего развития. Она зарождается при дворах итальянских князей в 1430-е годы (Конти, Галли); в 1470-е годы ее развитию способствует переориентация гуманистов с латыни на народный язык и расцвет философии неоплатонизма; она активно развивается в творчестве придворных поэтов рубежа XV—XVI веков. В первой трети XVI века эта традиция переходит в каноническую фазу, приобретает характер литературного движения, получает массовое распространение и, начиная с конца 1560-х годов, постепенно угасает к концу столетия. Для ее формирования нужны были- определенные условия (интерес к народному языку и к внутреннему миру человека) и среда. С этой точки зрение представляется неправомерным любое подражание лирической поэзии Петрарки называть петраркизмом.

2. Складывание петраркистской традиции происходит при дворах итальянских князей и обусловлено их стремлением создать собственную идеологию и культуру. Именно в придворной среде народный язык, а не латынь, выступает в качестве языка формирующейся культуры, любовь как центральная тема лирики Петрарки соотносится с системой куртуазных отношений и рыцарским идеалом служения даме. Основные приметы стиля поэта: метафоричность, игра оксюморонами и антитезами, — соответствуют требованиям придворного вкуса' с его установкой на игру и развлечение.

3. Переход традиции в каноническую фазу на рубеже ХУ-ХУ1 веков был обусловлен рядом причин. Историческим фоном для формирования петраркистского канона являются процессы и события (Великие Географические открытия, развитие науки, военно-политический кризис в Италии), внешне с ним не связанные, но в силу своей эпохальности затронувшие основы ренессансной картины мира. Первые приметы мировоззренческого кризиса, обнаружившиеся в смене мироощущения, совпали с кризисом национальным, вызванным началом Итальянских войн. Им сопутствовала переориентация общественных ценностей, проявившаяся, например, в спаде гуманистического движения и изменении общественного статуса гуманиста. В этих условиях канон Бембо оказывается средством сохранения фундаментальных ценностей гуманистической культуры и консолидации общества. Его функция — обеспечить сохранность традиции в период кризиса.

4. Деятельность Бембо по разработке петраркистского канона -новый этап в развитии петраркистской традиции. Эта деятельность не ограничивается утверждением языка и стиля Петрарки в качестве образца для современной литературы в трактате «Рассуждения в прозе о народном языке». Она включает в себя также разработку идейно-эстетической программы петраркизма в «Азоланских беседах» и обоснование принципа подражания лучшему как творческого соперничества с ним в эпистоле «О подражании». Эти три произведения составили теоретическое основание петраркистского канона — условие, важное и необходимое для его формирования, но недостаточное для его широкого усвоения и массового распространения. Решающим фактором в этом отношении стало появление поэтического сборника Бембо «Стихотворения» (1530). В истории петраркистского канона он взял на себя функцию модели, образца, демонстрирующего выдвинутые эстетические принципы в конкретной литературной практике.

5. Следование канону Бембо предполагало не только подражание-автору «Книги песен» в области языка и стиля, но и выбор определенных ценностей, осмысление мира и человека в -рамках определенной мировоззренческой картины. Основным свойством петраркистского мира является его'структурированность в соответствии со строгой иерархией:- человек (лирический герой) занимает низшую ступень, на вершине — Бог, Донна, являясь живым воплощением божества, поставлена в центр мира. Движущей силой и связующим началом всех элементов мира является любовь, что позволяет петраркистам. совместить - идею христианского спасения с оправданием человеческих слабостей и наслаждения как извечного свойства человеческой природы. •

6. Петраркизм XVI века, возникая в новых исторических и социокультурных условиях, переплавляет - элементы- и черты, традиции (неоплатонизм, опору на античность, христианские традиции, куртуазность) в новую художественную систему. Ее отличительными признаками становятся: поиски визуального образа красоты в литературе и попытки соединить поэзию и живопись, акцент на декоративность и драгоценность в описаниях внешности, социальные приметы в характеристике возлюбленной/ возлюбленного, особое внимание к мотивам, связанным с литературным трудом и их новая трактовка, появление признаков маньеристичного стиля.

7. Фактором, сыгравшим значительную роль в развитии петраркизма, является книгопечатание, которое, сделав книгу доступной, кардинально изменило характер общения с нею. В XV веке книгопечатание содействует интересу к литературе на народном языке, отражая и формируя читательские предпочтения среди авторов и текстов, стереотипизируя их восприятие. В XVI веке, начиная с проекта Альдо

Мануция и Бембо, издания Петрарки используются для пропаганды идей, выражения языковых и эстетических позиций. Беспрецедентное 1 количество изданий Петрарки, активная общественная полемика вокруг questione della lingua, расцвет книги стихов как наиболее популярной жанровой формы петраркизма, появление коллективных петраркистских сборников — все- это свидетельствует о том, что массовое распространение петраркизма в XVI веке было невозможно без книгопечатания.

Издания Петрарки — это важный. источник для изучения петраркизма как литературного движения. Численность изданий, содержание и идейная направленность комментариев и редакторских материалов, структура книги и принципы ее оформления фиксируют общественные колебания в отношении к поэту и его творчеству в разные периоды XVI века и поэтому могут рассматриваться как материал для изучения эволюции петраркизма. С этой точки зрения в истории петраркизма XVI века просматриваются следующие этапы: 1500 — 1510— е годы, 1520-е годы, 1530 - 1540-е, 1550 - конец 1560-х годов, конец 1560-х- 1590-е годы.

0. Парадокс петраркизма — поэтизация целомудренной любви в литературе и «узаконенность» внебрачных связей в быту — объясняются присущим ему игровым характером.

Теоретическая значимость работы определяется выводами об историко-литературном содержании понятия «петраркизм». Хотя в данной работе рассмотрение теоретических вопросов было подчинено решению конкретных историко-литературных проблем, результаты исследования (особенно в их связи с соотношением нового и постоянного, с оформлением петраркистскрого канона) могут быть ; использованы в разработке теории канона и традиции, а также таких проблем, как влияние литературы на жизнь, изменение рецепции текста под влиянием социокультурных факторов, отражения в поэзии s национального мировидения; в изучении ранних форм массовой литературы.

Практическая значимость работы состоит в том, что материалы и результаты проведенного исследования могут быть положены в основу дальнейшего изучения европейской поэзии Возрождения, использованы в вузовских общих и специальных историко-литературных и теоретических курсах, при написании истории итальянской литературы, в работе культурологов, искусствоведов, комментаторов и переводчиков-поэзии Возрождения.

Апробация работы. Основные положения и результаты проведенного исследования были изложены в 11 докладах на международных, всероссийских и межвузовских конференциях, в 23-х статьях (7 из которых опубликованы в реферируемых изданиях, рекомендованных ВАК) и в монографии. Материалы работы внедрены в учебный процесс и используются автором в чтении общего курса по истории литератур средних веков и Возрождения для студентов филологического факультета ЛГУ им. А. С." Пушкина, а также специального курса по истории художественного перевода в России для студентов отделения «Референт-переводчик» СПбГУКИ.

Особенности постановки проблемы определили структуру диссертации. Она состоит из введения, двух частей - «Традиция» и «Канон», каждая из которых делится соответственно на 4 и 7 глав, — заключения и библиографического списка, насчитывающего 558 работ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Итальянский петраркизм XV-XVI веков: традиция и канон"

Заключение

Петраркизм оказался узлом сплетения столь многих разнородных и при этом разномасштабных тенденций — эстетических, языковых, идеологических, социальных — что его с полным правом можно назвать одним из самых неоднозначных явлений итальянской культуры. Парадокс петраркизма заключается в том, что при отсутствии выдающихся художественных свершений он сумел оказать огромное влияние на развитие итальянской и всей европейской литературы. Именно неоднозначность составляет главную и самую трудную-проблему петраркизма. Неудивительно, что в науке существуют разные подходы к ее решению.

Что же прояснилось в нашем понимании петраркизма в свете поставленной проблемы — традиция и канон?

Развитие итальянской лирической традиции с момента ее возникновения отличало два обстоятельства: ориентация на образцы и преемственность литературных школ. В этом смысле опора на предшествующую лирическую традицию в творчестве Петрарки также закономерна, как стремление подражать ему самому в творчестве всех последующих поэтов, сочинявших на вольгаре. Из этого, впрочем, не следует, что любое подражание автору «Книги песен» может быть определено как петраркизм. После смерти поэта предметом активного обсуждения и подражания стали разные грани его творчества, были и подражания в области лирики. Однако культурная ситуация XIV — начала XV веков не благоприятствовала освоению собственно лирического опыта Петрарки. Для поэтов этого периода Петрарка не выделяется из общего ряда предшественников: провансальцев, сицилийцев, стильновистов, Данте, Боккаччо, классических латинских поэтов, некоторых современных поэтов. Для целенаправленного усвоения его лирического опыта нужны были условия: смена языковых ориентиров, интерес к внутреннему миру человека. Их в итальянском обществе конца XIV — начала XV веков еще не было. В это время повторений отдельных риторических приемов, образов, фразеологии «Книги песен» немало, но о петраркистской традиции говорить пока преждевременно.

Для; того, чтобы из совокупности лирического наследия1 прошлого Петрарка выступил в качестве доминирующего образца, в его поэзии необходимо было открыть некие ценностные свойства. Поэтому петраркизм зарождается тогда, когда появляется среда, для которой1 любовь и любовные песни на вольгаре стали, представлять социальный интерес. Эта тенденция зарождается при, дворах итальянских князей и вызвана к жизни их стремлением создать собственную идеологию и культуру. Именно- в-, придворной среде лирика Петрарки раньше всего осознается в качестве главного творческого ориентира: ее язык — это язык формирующейся культуры, ее главная тема — любовь — легко соотносится с системой куртуазных отношений и возрождаемым при дворах идеалом рыцарского служения даме. Основные приметы стиля поэта: метафоричность, игра оксюморонами и антитезами, — соответствуют требованиям придворного вкуса. В творчестве придворных поэтов 1430 - 1440-х годов (Джусто деи Конти и Анжел о Галли) происходит первый отбор тем, мотивов, лирических сюжетов петраркизма; идет освоение стилистических приемов Петрарки.

Петрарка был важным идейным и творческим ориентиром для всех поколений гуманистов. Однако их отношение к великому предшественнику эволюционирует вместе с самим гуманизмом: поколение восторженных почитателей классической латыни и таких же почитателей Петрарки, сменяет поколение не менее воодушевленных цицеронианцев, снисходительно относящихся * к «небезукоризненному» латинскому поэта. Только примерно к началу 1470-х годов накопченный к этому времени объем филологических знаний в области древних языков побуждает гуманистов апробировать его на- почве «несовершенного» народного языка. В освоении предшествующей традиции итальянской лирической поэзии гуманистами Петрарка занимает немаловажное место, однако и в стихотворной практике, и в теоретических рассуждениях он интересен не своим образом мира, а совершенным владением приемом и формой — здесь равных поэту не находится.

Различие идеологических и эстетических ориентации отдельных групп и конкретных поэтов подчеркивает общую тенденцию эпохи — поиски образца в области итальянского языка. Постепенно в сознании ' всех пишущих на вольгаре лирическая поэзия Петрарки оформляется как одна из наиболее влиятельных литературных традиций. Это была-та часть коллективного опыта итальянцев, которая выкристаллизовалась в течение века и, в отличие от латинских сочинений поэта, осознавалась как актуальная: ее восхваляли, критиковали, делали предметом комментариев; избежать ее влияния не мог практически ни один поэт того времени.

Особенностью формирования петраркизма на раннем этапе является его сильнейшая обусловленность фактором языка. Связь петраркизма с процессом формирования итальянского литературного языка бесспорна и значительна на всех этапах его существования. Однако в течение XV века определился и ряд других факторов, оказавших влияние на его развитие: полемика гуманистов о принципе подражания, расцвет придворной культуры на рубеже веков, развитие книгопечатания. Особое место в этом ряду занимает флорентийский неоплатонизм. Метафизика любви Фичино уже напрямую обращалась к миру человеческих переживаний и говорила о сущем образным языком лирики. Философия любви, ставшая' онтологией бытия, не только отразила направленность развития гуманистической мысли в XV веке, но и предопределила мировоззрение человека XVI века. Вместе с нею в его сознание вошли понимание красоты как выражения истинной сущности бытия, представление о любви как средстве воссоединения души с богом, вера в облагораживающее воздействие любви на любящего. Неоплатонизм определил круг фундаментальных понятий столетия: любовь, красота, гармония, наслаждение, и перечень ключевых образов-идей. Это подготавливало почву для нового прочтения лирики Петрарки.

Совокупность всех перечисленных факторов сделала закомерным появление такой фигуры как Пьетро Бембо. Нужен был человек, вобравший в себя опыт серьезных гуманистических штудий и атмосферу придворной жизни, стоящий на стыке двух культур, чтобы соединить ценности обеих в одном образце. Нужна была и другая, подготовленная) всем ходом развития Возрождения, степень личностного самосознания, чтобы взять на себя смелость переработать язык Петрарки в новый язык культуры.

Первые поколения петраркистов подражали1 Петрарке, усваивая« язык и стиль его произведений непосредственно. Законы построения1 текста, его правила не существовали в их сознании отдельно, независимо от самого текста. Бембо и его продолжатели, петраркисты XVI века, сделали язык и стиль поэта предметом специального анализа. Они не просто выбрали Петрарку в качестве образцового автора, а «Книгу песен» - образцового произведения. Они вычленили и закрепили в качестве нормы правила построения поэтического текста, превратив их в теорию всего художественного творчества. Традиция стала каноном.

Роль Бембо в развитии петраркизма XVI века общепризнанна. Его деятельность вписывается в наиболее острую дискуссию века - questione della lingua, и предстает как стремление создать нормы итальянского литературного языка и стиля за счет ориентации на один, общий, для всех, образец. С нашей точки зрения, эта конкретная филологическая работа связана с процессами и явлениями более широкого масштаба, имеющими отношение к глубинным пластам культуры. Военно-политический кризис в Италии конца ХУ-ХУ1 веков, географические открытия, развитие науки, на первый взгляд, не имеют отношения к петраркизму. Их можно рассматривать как фон или, точнее, контекст, в котором формируется петраркистский канон. Однако это тот исторический контекст, где обнаруживалась зыбкость фундаментальных основ ренессансной картины мира. Вневременные по своей сути ценности Возрождения — божественность, красота, гармония, порядок при соотнесении с реальностью происходивших перемен выявляли свою относительность 1 и неустойчивость. Первые приметы мировоззренческого кризиса, обнаружившиеся в смене мироощущения; совпали с кризисом национальным, который итальянцы переживали в результате иностранной интервенции. Им сопутствовала переориентация общественных ценностей, проявившаяся в частности в- спаде гуманистического движения, изменении* общественного статуса гуманиста. В таком историческом контексте деятельность Бембо предстает, с одной стороны, как желание гуманиста укрепить свои мировоззренческие ценности, с другой, — как выражение общего стремления итальянцев оградить свои национальные ценности от посягательств извне. В условиях Италии XVI века канон Бембо выступает в роли «усиливающей конструкции», обеспечивающей устойчивость и сохранность традиции в период кризиса. Таким образом, будучи явлением культурной жизни Италии XVI века, канон Бембо не существует в отрыве от петраркистской традиции века XV, а является ее развитием. Только имея эту историческую перспективу, видишь направленность усилий Бембо, понимаешь закономерность выбора, который он предложил современникам в момент кризиса.

Созданный Бембо канон предполагал жесткую ограниченность языковых и стилистических ресурсов одним литературным источником. Однако сам источник, «Книга песен» Петрарки, вобрал в себя столь богатый и разнообразный культурный материал, обладал столь мощным синтезирующим началом, что на его основе возможно было оживление и развитие разных традиций, создание новых художественных систем. Обращаясь к миру петраркистских образован мотивов, мы видим, что здесь заимствовано, все. Но- смещение акцентов и смысловые сдвиги внутри исходного литературного материала, порождают иное; чем у Петрарки, содержание. Его определяют идеи и ценности уже другой культурной эпохи.

Яркой особенностью петраркистского поэтического языка является его насыщенность неоплатоническими идеями и риторикой. Философия неоплатонизма обусловила в целом эстетическое восприятие мира у петраркистов, что проявилось в особенностях их поэтики на всех уровнях: от стиля и разработки отдельных образов и мотивов до глубинных мировоззренческих оснований. Стремление ресурсами поэтического языка передать неземную природу красоты приводило к перегруженности текстов. метафорами, гиперболизирующими^ сравнениями, нагнетанию предметных деталей, созданию в целом эстетизирующего, «украшенного» стиля. Вера в искусство и его превосходство над природой подталкивает петраркистов, с одной стороны, к стремлению живописать словом подобно тому, как художник это делает кистью, с другой — к попыткам абстрагировать красоту и представить ее в «чистом виде». Поэтический мир петраркизма предстает как мир красоты и гармонии, поэтому какие бы «катаклизмы» и «откровения» ни сотрясали этот мир, они всегда уравновешиваются красотой образов, мастерством стиля и жанровой формы.

С неменьшей отчетливостью в поэтическом мире петраркизма проступает влияние другой традиции, вызванной к жизни социально-историческими особенностями-развития,Италии середины ХУ-ХУ1 вв. — традиции придворной культуры. Если неоплатонизм давал метафизическое основание петраркистским образам, то придворная культура придавала им, прежде всего, социальные черты: у образа возлюбленной появляются приметы придворной дамы, а образ возлюбленного в женской поэзии разрабатывается с явной ориентацией на идеал придворного Кастильоне. Традиция придворной культуры привносит в петраркизм XVI века и характерную для нее установку на игровые отношения, развлекательность.

Слияние этих, различных по своему происхождению пластов языка и культуры приводит к тому, что у петраркистов поиски Бога и красоты как высшего смысла бытия оказываются неотделимы от культуры куртуазного и остроумного общения и стилистической вычурности. Яркими примерами соединения этих двух традиций в поэзии петраркизма являются образы возлюбленной и возлюбленного, в обрисовке которых преобладает куртуазно-божественная двойственность. I

Но и этим синтезом^ содержание образной системы петраркизма не исчерпывается. Образец «Книги песен» позволял органично «развивать и традицию гуманистическую с ее опорой на мир античной образности и мифологии, и традицию христианскую с характерными мотивами покаяния и мольбами о спасении, и вбирать опыт предшествующей лирической традиции, что делало возможным, например, использование отдельных образов Данте и целых картин его инферно. Все эти источники не просто сосуществуют, но, будучи включены в многообразные, подчас парадоксальные связи, переплавляются в новую художественную систему.

Один из парадоксов этой системы заключается в том, что эстетическая установка на создание мира красоты и гармонии средствами искусства, стремление возвысить его над реальностью жизни часто- оборачивались стилистическими «перегибами» и вплотную приблизили петраркистов к кризисному рубежу. Разрушительные для искусства последствия многих художественных устремлений петраркистов станут ощутимы в творчестве маньеристов. В разработке целого ряда мотивов и формальных приемов петраркисты выступают их прямыми предшественниками.

Таким образом, петраркизм XVI века - это сумма многих слагаемых: принципа подражания, народного языка, неоплатонических идей, гуманистического освоения античной культуры, христианских традиций, куртуазности и даже правил придворного общения. Все эти источники, различные по своему происхождению, стилистике, идеологической направленности, не просто сосуществуют, создавая многообразные, подчас парадоксальные связи. Они переплавляются в новую художественную систему, ценностными ориентирами которой становятся красота, любовь, слово, Бог. В ней мир структурирован и подчинен определенной иерархии, в ней человек знает свое место и видит смысл жизни в слиянии с Богом. Но вместе с тем, в ней получает оправдание человеческая природа с ее неизбывным стремлением к наслаждению. Любовь как выражение земных, исполненных противоречивости и слабости переживаний человеческой натуры становится условием движения — личностного самоусовершенствования и христианского спасения. В этой способности канона переводить метафизические представления в план художественного творчества, давать опору и жизненный ориентир в моменты кризиса и кроется, с нашей точки зрения, секрет необычайной социальной востребованности петраркизма XVI века, возможность приобщения к нему каждого. Здесь, в понимании канона как совокупности стилистических и мировоззренческих составляющих, намечается грань, разделяющая понятия «петраркизм» и «лирика XVI века».

Мысль о существенном влиянии книгопечатания на развитие петраркизма XVI века составляет одну из центральных' тем исследований последних лет. Специфической темой данной работы стало наблюдение над тем, как изменялся характер изданий Петрарки в

Италии от начала книгопечатания до конца XVI века. Включение этого материала в исследование о петраркизме, на наш взгляд, не только оправдано, но и необходимо. Принцип подражания поэту, возведенный Бембо в ранг . эстетического требования времени, предполагал постоянное обращение и хорошее знание первоисточника. Книга итальянских сочинений Петрарки становится условйем самостоятельного творчества, обязательным атрибутом петраркиста, а по мере развития петраркистского движения и трибуной для решения спорных эстетических: и лингвистических вопросов. В XVI веке она — непременный элемент культуры и быта. В этой связи петраркист предстает в первую очередь читателем Петрарки; а издание поэта книгой, выражавшей: культурные идеалы общества. Такой подход позволяет за очевидным и неоднократно отмечаемым в литературе фактом беспрецедентной массовости изданий Петрарки увидеть не просто интересный; культурный; феномен. Возникновение небывалого читательского спроса на любовную лирику поэта, с нашей точки зрения, может быть объяснено тем, что эта книга служила удовлетворению определенных внутренних потребностей читателя; в ней концентрировался его образ мышления и чувствования. Образ лирического героя «Книги песен» воплощал не только идеал совершенного влюбленного со своим «стилем» в любви, целомудренно-чистой в приподнятости над житейской обыденностью и эстетически совершенной в словесном выражении. Для современников Бембо герой Петрарки выражал идеал человека, в котором слабости и противоречивость натуры, неспособность отказаться от земных радостей сочетаются с преклонением перед красотой и устремленностью христианина к Богу. Подражание ему в жизни становится не менее значимым, чем попытка воссоздать этот образ в поэтическом творчестве: Изучение изданий; Петрарки и реконструкция читательского восприятия «Книги песен» позволяют на новом уровне подойти к осознанию феномена петраркизма — его необычайной социальной востребованности, которая проявилась не только в колоссальном увеличении числа поэтов, но и в стремлении приобщиться к нему самых широких слоев грамотного населения; Подражание поэту в жизни, как и овладение его языком, становится нормой- поведения- и формой самоидентификации индивида в качестве культурного человека. Игровые отношения, на которых выстраивалось такое подражание, позволяли переводить, взаимоотношения в любви« из' плана жизненной реальности в эстетически-возвышенный план образцовой литературной модели. Так, на почве подражания Петрарке возник один из любопытных феноменов социальной жизни Италии XVI века, когда наслаждение как принцип поведения- в частной жизни сочетался с манифестацией целомудренной любви как формы поведения в обществе. Игра в целомудренную любовь, создавала основу для реализации характерной особенности человеческой' психики - склонности к объединению и возможности ухода в'другую, основанную на-принципах красоты и наслаждения, реальность. Сохранение ее иллюзии - важная' психологическая составляющая петраркистского канона:

История итальянского петраркизма не исчерпывается одной Италией. Культ Петрарки, выйдя за границы Альп, распространился; на Испанию, Англию, Францию, захватил Португалию, целый ряд стран. Центральной Европы. В' отличие от европейских стран, куда Петрарка приходит в

109 начале XVI века в России он появляется поздно, только на. рубеже ХУШ-Х1Х веков193, но и здесь влияние поэта, воспринятое в русле староитальянской поэтической традиции, оказало существенное воздействие на творчество Батюшкова, затронуло Пушкина. Изучение

192 Первые переводы сонетов Петрарки появились гораздо раньше: еще в XIV веке - во Франции (Пьер де Мезьер) и Англии (Дж. Чосер), в XV - в Испании (маркиз де Сантильяна). Однако, только начиная с 1520-х годов, петраркизм ,из увлечения отдельных поэтов постепенно перерастает в заметное культурное явление ряда стран Европы.

193 Первое известное упоминание о Петрарке в русско-славянской печати относится к 1598 году. И все же вряд ли можно говорить о появлении Петрарки в России ранее 60-х годов XVIII века. Подробнее см. приложение «Петрарка в русской литературе XVIII - начала XIX веков» в нашей монографии: [319]. итальянского петраркизма, таким образом, не ограничивается его значением в истории литературы- и культуры одной Италии. В характере усвоения петраркизма в других* странах приоткрываются его наднациональные'особенности,.«секрет притягательности» для всех.

Опыт Италии, воспринятый в- Англии, Франции, даже России, показывает, что петраркизм, при всей своей вторичности и творческих слабостях, ориентирован на выявление красоты, гибкости и силы поэтического языка. «Сладкогласие», «плавность», «созвучность», говоря1 словами нашего • Батюшкова, языка Петрарки заставляли задуматься о необходимости- реформы родного языка. Неслучайно-петраркизм в, европейских странах был связан не только с усвоением; изысканно-светской формы, выражения чувств в их обрамлснности платоническими идеями,, освоением* сонетной - формы, а затем и стихотворного сборника (книги): В1 первую- очередь он был связан с установкой на формирование национального*языка. Стремление познать секреты петрарковой гармонии побуждало к подражанию,- к- усвоению его поэтических приемов; которые помогали раскрыть потенциал родного языка. Вместе с тем, именно потому, что усваивалась, преимущественно стилистика, прием, • петраркизм в этих странах довольно быстро преодолевался. В Италии, где петраркистский канон возводился на, фундаменте не только стилистических, но и мировоззренческих ценностей, он смог просуществовать довольно долго. Его распад захватил всю последнею треть XVI века, когда стала разрушаться та система общевозрожденческих ценностей, на которой он был выстроен.

Впрочем, критика XIX века, находя следы петраркизма в современной ей поэзии, неслучайно называла его самой живучей национальной болезнью. Ведь петраркизм, как мы старались показать, затрагивал и основы национального мировидения, в котором красота, любовь, слово, Бог являются внеисторическими ценностями итальянца.

Список научной литературыЯкушкина, Татьяна Викторовна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Alberti L. В. I libri della famiglia / León Battista Alberti; a cura di Ruggiero Romano, Alberto Tenenti. — Tormo : Einaudi, 1980. — XLII, 425 p.

2. Aldo Manuzio editore : dediche, prefazioni, note ai testi / introd. di Cario Dionisotti; testo latino con trad. e note a cura di Giovanni Orlandi. — Milano : II polifilo, 1976.-415 p.

3. Alighieri Dante. Le Terze Rime di Dante / Dante Alighieri. Yenetijs Venezia.5: in aedib. Aldi, men. Aug. 1502. - 244 c.; 8o.

4. Aretino P. Opere / Pietro Aretino ; ordin. ed annot. per Massimo Fabi. -Milano : Sanvito, 1863. 428 p.

5. Ariosto L. Orlando Furioso : in 2 v. / Ludovico Ariosto; introd., commenti e note di Marcello Turchi; present. critica di Edoardo Sanguineti. -Milano : Garzanti, 1974. 2 v.

6. Ariosto L. Rime / Ludovico Ariosto ; introd. e note di Stefano Bianchi. -Milano : Biblioteca Universale Rizzoli, 1992. 306 p.

7. Bandello M. Tutte le opere : in 2 v. / Matteo Bandello ; a cura di Francesco Flora. Milano : Mondadori, 1952. - 2 v.

8. Bandello M. Rime / Matteo Bandello; a cura di Danzi Massimo. -Modena : Panini, 1989. 388 p.

9. Bembo P. Prose e rime / Pietro Bembo ; a cura di Cario Dionisotti. — Torino : UTET, 1960. 717 p.

10. Bembo P. La grande fiamma: lettere 1503-1517/ Pietro Bembo, Lucrezia Borgia; a cura di Giulia Raboni.- Milano : R. Archinto, 1989. - 110 p.

11. Bembo P. Gli Asolani/ Pietro Bembo ; ed. critica a cura di Giorgio Dilemmi. — Firenze : presso l'Accademia della Crusca, 1991. 353 p.

12. Bembo P. Lettere. Y. 1—3 / Pietro Bembo ; ed. critica a cura di Ernesto Travi. Bologna : Comissione per i testi di lingue, 1990-1993. — 3 v.

13. Bemi F. Opere di Francesco Berni / Francesco Berni; a cura di Eugenio Camerini.— Milano?: Sonzogno, 1887. 431 p.

14. Boccaccio G. Rime ; Gaccia di Diana / Giovanni Boccaccio ; a cura di Vittore Branca. Padova : Liviana, 1958. - 303 p.

15. Boccaccio G. Opere in versi; Corbaccio; Trattatello in laude di. Dante ; Prose latine ; Epistole / Giovanni Boccaccio ; a cura di Pier Giorgio Ricci. Milano ; Napoli : Ricciardi, 1965. - 1347 p.

16. Buonaccorso (da Montemagno). Le Rime: dei due Buonaccorso da Montemagno / introd., testi e commento di Raffaele Spongano. Bologna : Pátron, 1970.-101 p.

17. Buonarroti Michelangelo. Les correspondants de Michel Ange / MichelangelócBuonarroti;-París : Librairie de l'art, 1890. 154 p:

18. Buonarroti, Michelangelo. Rime: con varianti, apparato, nota filológica / Michelangelo Buonarroti; a cura di Enzo Noé Girardi. Barí: Laterza, 1960.-559 p.

19. Calmeta V. Vita del facondo poeta vulgare Serafino Aquilano// Calmeta V. Prose e lettere edite e inedite : con due appendici di altri inediti / Vincenzo Calmeta; a cura di Cecil Grayson. Bologna,: Comissione per i testi inediti, 1959. - 144 p.

20. Castiglione B. II Cortigiano/ Baldassare Castiglione ; a cura di Bruno Maier. Torino : UTET, 1955: — 731 p.

21. Ciminelli S. Le rime di Serafino de' Ciminelli dall'Aquila / Serafino Ciminelli;, a cura di Mario Menghini. — Bologna : Romagnoli Dalí'Acqua, 1894.-343 p.

22. Colonna V. Rime / .Vittoria Colonna ; a cura di Alan Bullock. Roma ;. Barí: : Laterza, 1982. - 526 p.S

23. Conti G. de'. Il Canzoniere : prima edizione completa : in 2 v. / Giusto de' Conti ; a cura di Leonardo Vitetti. — Lanciano : Carabba, 1933. — 2 v.

24. Corio B. Storia di Milano : in 3 v. / Bernardino Corio ; riveduta e annotata dal prof. Egidio De Magri. Milano : F. Colombo, 1855-1857. - 3 v.

25. Da Porto L. Storia di Giulietta e Romeo con la loro pietosa morte awenuta già in Verona nel tempo del Sig. Bartolomeo délia Scala / scritta da Luigi da Porto. Milano : per Gaspare Truffi, 1831. — 102 p.

26. Da Tempo A. Delle rime volgari : trattato. / Antonio Da Tempo ; per cura di G. Grion. Bologna : Romagnoli, 1869. — 384 p.

27. Délia Casa G. Rime / Giovanni Délia Casa ; à cura di Adriano Seroni. -Firenze : Le Monnier, 1944. 229 p.

28. Délia Casa G. Rime : appendice ; Frammento, sulle lingue / Giovanni Délia Casa ; a cura di Roberto Fedi. Milano : Biblioteca Universale Rizzoli, 2000.-261 p.

29. Discussioni linguistiche del Cinquecento/ a cura di Mario Pozzi.— Torino : UTET, 1988. 939 p.

30. Di Tarsia G. Rime / Galeazzo Di Tarsia ; introd. di Gianfranco Contini ; nota al testo di Daniele Ponchiroli. Parigi : Tallone, 1951. - 78 p.

31. Franco N. Il petrarchista / Nicolo Franco ; a cura di Roberto Bruni. -Exeter : Univ. of Exeter, 1979. 136 p.

32. Galli A. Canzoniere / Angelo Galli ; a cura di Giorgio Nonni. -Urbino : Accademia Rafaello, 1987. 491 p.

33. Guicciardini F. Storia d'Italia / Francesco Guicciardini ; a cura di Franco Catalano. Milano : Mondadori, 1975. - 1016 p.

34. Guidiccioni G. Rime / Giovanni Guidiccioni, Francesco Coppetta Beccuti ; a cura di Ezio Chiorboli. Bari : Laterza, 1912. — 363 p.

35. Medici Lorenzo de'. Poesie/ Lorenzo de' Medici; introd. di Giosué Carducci. Firenze : Barbera, Bianchi e comp., 1859. - 464 p.

36. Medici Lorenzo de'. .Opere : in 2 v. / Lorenzo de' Medici; a cura di Attilio Simioni. Barí : Gius. Laterza & Figli, 1913-1914. - 2 v.

37. Pico della Mirandola G. Le Epistole „De Imitatione" di Giovan Francesco Pico della Mirandola e di Pietro Bembo / Giovanfrancesco Pico della Mirandola; a cura di Giorgio Santangelo. Firenze : Olschki, 1954. - 86 p.

38. Poliziano A. Rime / Angelo Poliziano ; ed. critica a cura di Daniela Delcorno Branca. Firenze : presso l'Accademia della Crusca, 1986. - 448 p.

39. Roselli R. II Canzoniere Riccardiano / Rosello Roselli; ed. critica^ a cura di Giovanni Biancardi. Bologna: Comissione per i testi di lingua, 2005.-86 p.

40. Sannazaro I. Opere volgari / Iacopo Sannazaro ; a cura di Alfredo Mauro. Barí : Laterza, 1961. - 526 p.

41. Sañudo M. La Spedizione di Cario VIII in Italia / Marín Sañudo ; a cura di Rinaldo Fulin. Venezia: Tip. del Commercio di M. Visentini, 1873.-684 p.

42. Savorgnan M. Carteggio d'amore: (1500-1501)/ María Savorgnan, Pietro

43. Bembo ; a cura di Cario Dionisotti. Firenze : F. le Monnier, 1950. - 175 p.

44. Solerti A. Le vite di Dante, Petrarca e Boccaccio scritte fino al secolo decimosesto sic copertina; decimosettimo frontespizio. / Angelo Solerti. -Milano : Vallardi, 1904. - 776 p.

45. Speroni S. Sommario in difesa della casa del Petrarca/ Sperone Speroni // Opere di m. Sperone Speroni degli Alvarotti tratte da' mss. originali: in 5 v.. Venezia : appresso Domenico Occhi, 1740. -V. 5. -P. 546-561.

46. Stampa G. Rime:/ Gaspara Stampa, Verónica Franco:; a cura di Abdelkader Salza. Bari : Laterza, 1913. -415 р. : ,

47. Tansillo L. II Canzoniere edito ed inédito : secondó una copia dell'autógrafo ed altri manoscritti e stampe : in 2 v. / Luigi Tansillo ; con introd. e note di Erasmo Percopo. — Napoli: Liguori, 1996. 2 v.J

48. Tasso B. Rime : in 2 v. / Bernardo Tasso. Tormo : RES, 1995. — 2 v.

49. Trattati d'amore del Cinquecento / a cura di Giuseppe Zonta. Bari : Laterza, 1912.-369 p.

50. Trissino G. G. I ritratti / Giovanni Giorgio Trissino // Hirdt W. Gian Giorgio Trissinos Porträt der Isabella d'Este : ein Beitrag zur Lukian-Rezeption in Italien. Heidelberg : Carl Winter, 1981?. - P: 8-68.

51. Trissino G. G. Rime : 1529 / Giovan Giorgio Trissino ; a cura di Amedeo Quondam. — Vicenza : Neri Pozza, 1981. 207 р.

52. Vespasiano. Vite di uomiñi illustri del secolo XV/ Vespasiano da Bisticci. Firenze : Rinascimento del libro, 1938. — 592 р.1. Поэтические антологии

53. Antologia della letteratura italiana. V. 2: II Quattrocento; e il Cinquecento / dir. da Maurizio Vitale ; a cura di Alberto Asor Rosa ed al.. -Milano : Rizzoli, 1974. 1380 p.

54. Buttura A. Sceltadi poesie italiane d'autori dell'etá media: (dal 1500 al 1700) / pubblicate da Antonio Buttura. Parigi: presso Lefévre, 1840. - 316 p.

55. Cinquecento minore/ a cura di Riccardo Scrivano. — Bologna: Zanichelli, 1966.- 1284 p.

56. II petrarchismo : antologia / a cura di Giacinto Spagnoletti. Milano : Garzanti, 1959. - 169 p.

57. Levi E. Lirica italiana nel Cinquecento e nel Seicento fino all'Arcadia : novissima scelta di rime, illustrate con piu dir cento riproduzioni di pitture, sculture, miniature / Eugenia Levi. Firenze : Olschki, 1909. — 452 p.

58. Lirici del Cinquecento / a cura di Luigi Baldacci. Firenze : Salani,1957.-700 p.

59. Lirici del Cinquecento / a cura di Daniele Ponchiroli. Torino : UTET,1958.-629 p.

60. Lirici del Cinquecento / a cura di Daniele Ponchiroli, G. Davico Bonino. -Torino : UTET, 1968. 655 p.

61. Lirici del Cinquecento / a cura di Luigi Baldacci; la revisione dei testi e gli aggiornamenti bibliografici a cura di G. Nicoletti. — Milano : Longanesi, 1975.-525 p.

62. Lirici italiani del secolo decimosesto / con annotazioni di Luigi Carrer. — Venezia : L. Plet, 1836. 392 p.

63. Lirici toscani del '400 : in 2 v. / a cura di Antonio Lanza. Roma: Bulzoni, 1975.-2 v.

64. Poesia del Quattrocento e del Cinquecento / a cura di Carlo Muschetta e Daniele Ponchiroli. Torino : Einaudi, 1959. - 1535 p.

65. Poesia italiana del Cinquecento / a cura di Giulio Ferroni. — Milano : Garzanti, 1978. 457 p.

66. Издания Петрарки (в хронологическом порядке)194

67. Petrarca F. Trionphi. Venezia : Theodor de Reynsburch et Reynaldu de Novimagio, compagni, 1478. - 2°.

68. Petrarca F. Trionfi / col comento di Bernardo da monte Alano da Sena; Sonetti e canzoni/ coi commenti di Fr. Philelpho. Venexia Venezia. : per Piero Veronese, 1484 a di ultimo de Mazo. - [167] c.

69. При составлении этого раздела мы руководствовались библиографическими описаниями учереждений-фондодержателей Сохранена орфография источников.

70. Petrarca F. II Petrarcha. Impresso in Vinegia Venezia. : nelle cased'Aldo Romano, 1514 del mese di Agosto. 24., 184 c. ; 8o.t

71. Petrarca F. II Petrarcha. — Impresso in Vinegia Venezia. : nelle case d'Aldo et d'Andrea Asolano suo suocero, 1521 del mese di Giulio. 184, [24] c.; 8o.

72. Petrarca F. II Petrarcha con l'espositione d'Alessandro Vellutello e con molte altre utilissime cose in diversi luoghi di quella nuovamente da lui aggiunte. — Vinegia (Venezia) : Stampato per Barnardino de Vidali., 1528. — [51] ji. : hji. ;4°(18cm).

73. Petrarca F. II Petrarcha con la spositione di Giovanni Andrea Gesualdo. Vinegia (Venezia). : D. Giglio, [1528]. - [51] ji. ; 19 cm.

74. Petrarca F. II Petrarca. — Impresso in Vinegia Venezia. : nelle case delli eredi d'Aldo Romano, e d'Andrea Asolano, 1533, del mese di giugno. — 183, [45] c. ; 8o.

75. Petrarca F. II Petrarcha / col commento di messer Sebastiano Fausto da Longiano: con rimario et epiteti in ordine d'alphabeto. In Vinegia

76. Venezia. : per Francesco di Alessandro Bindoni e Mapheo Pasini, compagni, 1533. 24], [284] c.; 8o. ,

77. Petrarca F. II Petrarca con la' sua vita novamente aggiunta. — In Vinegia Venezia. : Nelle case di Pietro di Nicolini da Sabbio, 1537 dil mese di febr. 126, [41] л.; 32° (10 см).

78. Petrarca F. Sonnetti, Canzoni e Triomphi di Francesco Petrarca / con la spositione di Bernardino Daniello da Lucca. In Vinegia Venezia. : nelle case di Giouanniantonio de Nicolini da Sabio, 1541. - 264 c.; 4o.

79. Petrarca F. II Petrarca / corretto da M. Lodovico Dolce, et alia sua integrita ridotto. In Vinegia Venezia. : appresso Gabriel Giolito de Ferrari, 1547. - 195, [8] л. : ил., портр.; 12° (13 см).

80. Petrarca F. И Petrarca / con nuove et brevi dichiarationi: insieme una Tavola di tutti i vocaboli detti, & proverbi difficili diligentemente dichiarati. In1.one Lyon.: appresso Gulielmo Rovillio, 1550. 575, [31] c.: hji. ; 16° (12 cm).

81. Petrarca F. II Petrarcha/ con la spositione di M. Giovanni Andrea Gesualdo ; al magnif. M. Bernardo Priuli, fu del magnifico M. Giacomo. — In Venetia (Venezia). : per Domenico Giglio, [1553]. — 346 ji. : rpaB. tht. ji., hji. '; 4o (21 cm). .• 1

82. Petrarca F. II Petrarca riveduto, et corretto, et di bellissime figure ornato.- In Vinegia Venezia. : appresso Gio. Griphio,. 1564. 162, [6] ji. : hji. ;,12° (13 cm). ;

83. Petrarca F. Il Petrarca con la dichiaratione del vero giorno del suo innamoramento. In Lyone Lyon.: appresso Gulielmo Rovillio, 1564. -[16], 387, [12] c. : hji. ; 16° (12 cm).

84. Petrarca F. II Petrarca di nuovo ristampato, et diligentemente corretto. In Venetia Venezia. : appresso Nicolô Bevilacqua, 1565.- 367,15. c. : hji. ; 12°.

85. Petrarca F. Le rime del Petrarca/ brevemente sposte per Lodovico Castelvetro. Basilea Basel. : ad istanza di Pietro de Sedabonis, 1582.16., 447, 1., 396, 2] c. ; 4°(22 cm).

86. Petrarca F. Canzoniere / Francesco Petrarca; introd. e note di Piero Cudini. Milano : Garzanti, 1986. - 476 p.1. Каталоги

87. Besomi О. Codici petrarcheschi nelle biblioteche svizzere/ Ottavio Besomi // Italia mediovale e umanistica.- 1965 1966. V. 8. - P. 369-429.

88. Bibliografía delle opere a stampa intorno a Francesco Petrarca esistenti nella Biblioteca Petrarchesca Rossettiana di Trieste : anni 1485-1904 / a cura di Luigi Suttina. Trieste : per decreto del Comune, 1908. - 203 p.

89. Brunei J.-Ch. Manuel du libraire et de l'amateur de livres. T. 4, 1-re pt. / par Jacques-Charles Brunei. Paris : Firmin Didot frères, fils et Cie., 1862.- 1476 p.

90. Calvi E. Bibliografía analitica Petrarchesca, 1877-1904 : in continuazione a quella del Ferrazzi / compilata da Emilio Calmi. Roma : Loescher, 1904.- 102'p.

91. Catalogue of the Dante collection: in 2 v. / presented by Willard Fiske ; compiled by Theodore Wesley Koch. Ithaca: Univ. Press, 1898-1900.-2 v.

92. Goff F. R. Incunabula in American libraries : a third census of fifteenth-century books recorded in North American collections / Frederich R. Goff. Millwood1; New York : s. ed., 1973. - 798 p.

93. Graesse J. G. T. Trésor de livres rares et précieux ou Nouveau dictionnaire bibliographique: in 7v.. T. 5, livr. 1 (25)/ Jean George Theodore Graesse. — Londres : Dulau & Comp., 1863. 534 p.

94. Hortis A. Catalogo delle Opere di Francesco Petrarca esistenti nella Petrarchesca Rossettiana di Trieste aggiuntavi 1' iconografía della medesima/ Attilio Hortis. Trieste : Stab. tip. Appolonio & Caprin, 1874. - 215 p.

95. Indice generale degli incunaboli delle biblioteche italiane (IGI). V. 4 / compilato da E. Valenziani, E. Cerulli.- Roma : Istituto poligrafico dello Stato, 1965.-383 p.

96. Ley K. Die Drücke von Petrarcas „Rime" : 1470-2000 / Klaus Ley ; in' Zusammenarbeit mit Christine Mundt-Espin, Charlotte Krauß. Hildesheim ; New York : Olms, 2002. - 701 p.

97. Petrarca : mostra di document! e codici veneziani con scelta di edizioni venete dal XV al XIX secolo / a cura di G. Belloni. Venezia : Comune, 1983.- 132 p.

98. Renouard Ant. Aug. Annales de l'Imprimerie des Aide, ou histoire des trois Manuce et de leurs éditions / par Antoine Augustin Renouard. — Paris : Renouard, 1834.-582 p.

99. Short-title catalogue of books printed in Italy and of Italian books printed in other countries from 1465 to 1600 now. in the British Museum.— London : The British Museum, 1958. 992 p.

100. Short-title catalog of books printed in Italy and of books in Italian printed abroad, 1501-1600, held in selected North American libraries : in 3 v. / ed. by Robert G. Marshall. Boston : K. G. Hall, 1970. - V. 1 : A-F. -679 p. ;-V. 2:G-P.-662 p.

101. The British Library general catalogue of printed'books to 1975. V. 256 : Peter Peyto. - London ; Miinchen ; New York ; Paris': Saur, 1984. - 474 p.

102. Академия, наук СССР: библиотека: каталог инкунабул/ сост. Е. И. Боброва. М.; JI. : Наука, 1963. - 280 с.

103. Тексты и сборники на русском языке

104. Альберти JI. Б. Десять книг о зодчестве : в 2 т. Т. 2/ Л. Б.1

105. Альберти. — М. : Изд-во Всес. акад. архитектуры, 1937. 794 с.

106. Бембо П. Рассуждения в прозе о народном языке / Пьетро Бембо // Литературные манифесты западноевропейских классицистов / пер. с итал. М. Л. Андреева; собр. текстов, вступ. ст. и общ. ред Н. П.

107. Козловой. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1980. - С. 33-49.

108. Бембо П. Азоланские беседы / Пьетро Бембо// Сочинения великих итальянцев XVI в. / пер. с итал. Г. Д. Муравьевой ; сост., втуп. ст. и коммент. Л. М. Брагиной. СПб. : Алетейя, 2002. - С. 141-180.

109. Библиотека в саду: писатели античности, средневековья и Возрождения о книге, чтении, библиофильстве : сб., пер. / сост. В. А. Эльвова. М. : Книга, 1985. - 254 с.

110. Боккаччо Дж. Жизнь Данта, написанная Джованни Боккаччо/ Джованни. Боккаччо // Данте Алигьери. Божественной комедии часть вторая : чистилище / пер. с итал. М. А. Горбова, с объясн. и прим. — М. : Кушнерев и К0, 1898. С. 7-68.

111. Вазари Дж. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих: в 5 т. / Джорджо Вазари; пер. с итал. и ком. А. И. Бенедиктова. М. : ТЕРРА, 1996. - 5 т.

112. Виллани Дж. Из хроники Дж. Виллани / Джованни Виллани // Данте Алигьери. Божественной комедии часть вторая : Чистилище / пер. с итал. М. А. Горбова, с объясн. и прим. М.: Кушнерев и К\, 1898. — С. 87-89:

113. Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических и гражданских/ Франческо Гвиччардини // Сочинения / вступ. ст. и ред. А. К. Дживелегова. М. : Academia, 1934. - С. 107-228.

114. Европейская новелла Возрождения: сб./ сост. и вступ. ст. Н. Балашова, А. Михайлова, Р. Хлодовского. М. : Худож. лит., 1974.654 с.

115. Западноевропейский сонет: (XIII-XVTI века): поэтическаяантология / сост. А. А. Чамеев и др.. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1988. — 493 с.

116. Зарубежная литература: эпоха Возрождения: хрестоматия для филол. спец-тей пед. ин-тов / сост. Б. И. Пуришев. — М. : Просвещение, 1976.-638 с.

117. История красоты / под ред. У. Эко. М. : Слово, 2005. — 440 с.

118. Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии : сб. / сост., ред. и предисл. М. А. Гуковского. М. : Наука, 1963. - 390 с.

119. Итальянская новелла Возрождения/ сост. А. Эфрос; ред. i переводов и вступ. ст. Э. Егермана. М. : Гослитиздат, 1957. — 670 с.

120. Кардано Дж. О моей жизни / Джироламо Кардано ; пер. с лат. Ф. А. Петровского. М. : Гослитиздат, 1938. - 307 с.

121. Книга песен : из европейской лирики XIII—XVI веков / сост. A.B. Парин; коммент. А. В. Парина, В. Е. Багно. М. : Моск. рабочий, 1986.-636 с. '

122. Леонардо да Винчи. Избранные произведения : в 2 т. / Леонардо да Винчи; пер., ст., коммент. А. А. Губера и др. М.; Л. : Academia, 1935.-2 т.

123. Макиавелли Н. Избранные сочинения: пер. с итал. / Никколо Макиавелли ; сост. Р. Хлодовский ; вступ. ст. К. Долгова ; коммент. М. Андреева и Р. Хлодовского. М. : Худож. лит., 1982. - 503 с.

124. Мастера искусства об искусстве : избранные отрывки из писем, дневников, речей и трактатов : в 7 т. Т. 2 : Эпоха Возрождения / под общ. ред. A.A. Губера, В. Н. Гращенкова. — М. : Искусство, 1966.— 397 с.

125. Микеланджело Буонарроти. Стихотворения/ Микеланджело Буонарроти ; пер. с итал., послесл. и примеч. А. Махова. — М. : Пенаты, 1993.-491 с.

126. Микеланджело. Жизнь. Творчество : сб. / вступ. ст. В. Н. Лазарева ; комм. А. М. Эфроса, В. Н. Гращенкова ; сост. В. Н. Гращенков. — М. : Искусство, 1964. 417 с.

127. Микеланджело. Поэзия. Письма. Суждения современников / сост. В. Н. Гращенков ; вступ. ст. В. Н. Лазарева. — М. : Искусство, 1983.— 451с.

128. О любви и красотах женщин: трактаты о любви эпохи Возрождения / пер.; сост. и вступ. ст. В. П. Шестакова. — М. : Республика, 1992. 367 с.

129. Петрарка Ф. Сонеты, избранные канцоны, секстины, баллады, мадригалы автобиографическая проза / Франческо Петрарка; сост., предисл. и прим. Н. Томашевского. М. : Правда, 1984. - 592 с.i t

130. Петрарка Ф. Триумфы/ Франческо Петрарка; пер. с итал. Вл. Микушевича. М. : Время, 2000. - 253 с.

131. Плутарх. Сочинения : пер. с древнегреч. / Плутарх, — М. : Худож. лит., 1983.-703 с.

132. Сочинения великих итальянцев XVI века/ сост., вступ. ст. и коммент. Л. М. Брагиной. СПб. : Алетейя, 2002. - 376 с.

133. Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения: (XV век) / сост., общ. ред., вступ. ст. и коммент. Л. М. Брагиной. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1985. - 382 с.

134. Челлини Б. Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентинца, написанная им самим во Флоренции/ Бенвенуто Челлини. М. : Худож. лит, 1987. - 496 с.

135. Эстетика Ренессанса : антология : в 2 т. / сост. и автор предисл. В. П. Шестаков. — М. : Искусство, 1981. — 2 т.1. Исследования

136. Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография : к вопросу о месте классика жанра в истории жанра / С. С. Аверинцев. М. : Наука, 1973. -278 с.

137. Аверинцев С. С. Дренегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы : Сб. ст. М. : Наука, 1981. - С. 3-14.

138. Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции / С. С. Аверинцев. М. : Школа «Языки русской культуры», 1996.-448 с.

139. Алисова Т. Б. Особенности становления нормы итальянского письменно-литературного языка / Т. Б. Алисова // Вопросы формирования и развития национальных языков / отв. ред., автор введ. и закл. М. М. Гухман. М. : Наука, 1960. - С. 177-203.

140. Андреев М. Л. Итальянская литература зрелого и позднего Возрождения / М. Л. Андреев, Р. И. Хлодовский; отв. ред. А. Д. Михайлов. М. : Наука, 1988. - 293 с.

141. Баткин Л. М. К проблеме историзма в итальянской культуре эпохи Возрождения / Л. М. Баткин // История философии и вопросы культуры : сб. ст. / отв. ред. М. А. Лившиц. М. : Наука, 1975. - С. 170-187.

142. Баткин Л. М. Итальянские гуманисты : стиль жизни, стиль мышления / Л. М. Баткин. М. : Наука, 1978. - 199 с.

143. Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности / Л. М. Баткин ; отв. ред. С. С. Аверинцев. М.: Наука, 1989.-270 с.

144. Баткин Л. М. Леонардо да Винчи и особенности ренессансного творческого мышления / Л. М. Баткин. М. : Искусство, 1990. — 413 с.

145. Баткин Л. М. Европейский человек наедине с собой : очерки о . культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания / Л. М. Баткин. -М. : Российск. гос. гуманит. ун-т., 2000. 1005 с.

146. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет / М. М. Бахтин. М. : Худож. лит., 1975. - 502 с.

147. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества : сб. избр. тр. / М. М. Бахтин ; прим. С. С. Аверинцева, С. Г. Бочарова. М. : Искусство, 1979.-423 с.

148. Бёрк П. Язык и идентичность в Италии начала нового времени / П. Бёрк // Новое литературное обозрение. 1999. - № 2 (36). - С. 5—2*4

149. Берман Б. И. Читатель жития: (агиографический канон русского средневековья и традиция его восприятия) / Б. И. Берман // Художественный язык средневековья: сб. ст. / отв. ред. В. А. Карпушин. -М. : Наука, 1982. С. 159-183.

150. Бернштейн Б. М. Традиция и канон: два парадокса/ Б. М. Бернштейн // Сов. искусствознание. 1980. - № 2. - М., 1981. - С. 112153.

151. Боброва Е. И. Основные черты флорентийской лирики конца XV века / Е. И. Боброва // Романо-германская филология : сб. ст. в честь акад. В. Ф. Шишмарева / отв. ред. М. П. Алексеев и Г. В. Степанов. — Л. : Изд-во Ленинг. ун-та, 1957. С. 58-73.

152. Брагина Л. М. Итальянский гуманизм : этические учения XIV—XV веков : уч. пособие для ист. ф-тов ун-тов и пед. инст-тов / Л. М. Брагина. М. : Высш. шк., 1977. - 254 с.

153. Брагина Л. М. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов : (вторая половина XV в.) / Л. М. Брагина. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1983. 303 с.

154. Бранка В. Боккаччо средневековый / В. Бранка ; пер. с итал. и ком. Н. Елиной. — М. : Радуга, 1983. 399 с. — Первое издание книги вышло в 1956 году.

155. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения/ Я. Буркхардт; пер. с нем. и послесл. А. Е. Махова; вступ. ст. и коммент. К. А. Чекалова. М. : Интрада, 2001. - 544 с.

156. Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы / А. С. Бушмин. Л. : Худож. лит., 1978. - 224 с.

157. Васильев А. А. История Византийской империи: от начала Крестовых походов до падения Константинополя: в 2 т. / А. А. Васильев. — СПб. : Алетейя, 1998. 2 т.

158. Веселовский А. Н. Программа лекций по истории итальянской литературы : история итальянской литературы : лекции / А. Н. Веселовский. СПб. : б. и., [1881]. - 254 с.

159. Веселовский А. Н. Петрарка в поэтической исповеди Canzoniere : 1304-1904 / А. Н. Веселовский. М. : Кушнерев и Ко, 1905. - 98 с.

160. Веселовский А. Н. Историческая поэтика/ А. Н. Веселовский; вступ. ст. И. К. Горского. М. : Высш. шк., 1989. - 404 с.

161. Виппер Ю. Б. Поэзия Плеяды : становление литературной школы / Ю. Б. Виппер. М. : Наука, 1976. - 432 с.

162. Володина И. Пикколо Макьявелли и его комедия „Мандрагора" / И. Володина // Макьявелли JI. Мандрагора / пер. с итал. А. К. Дживелегова ; послеел. и прим. И. П. Володиной. JI. ; М. : Искусство, 1958.-С. 57-67.

163. Выготский JI. С. Игра и ее роль в психическом развитии ребенка // Вопросы психологии. 1966. — № 6. - С. 64-79.

164. Гайденко П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой / П. Гайденко. М. : ПЕР СЭ ; СПб. : Университет, книга, 2000. -455 с.

165. Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения : избранные работы : пер. с итал. / Э. Гарэн. М. : Прогресс, 1986. - 392 с.

166. Гаспари А. История итальянской литературы : в 2 т. / А. Гаспари ; пер. и предисл. К. Бальмонта. М. : К. Т. Солдатенков, 1895—1897. — 2 т.

167. Гачев Г. Д. Национальные образы мира / Г. Д. Гачев. — М. : Сов. писатель, 1988. 445 с.

168. Геллнер Э. Нации и национализм : пер. с англ. / Эрнест Геллнер. — М. : Прогресс, 1991. 319 с.

169. Гинзбург JI. Я. О лирике / JI. Я. Гинзбург. JI. : Советский писатель, 1974. - 408 с.

170. Голенищев-Кутузов И. Н. Ренессансные литературы Западной и Восточной Европы : (сопоставительный обзор) / И. Н. Голенищев

171. Кутузов // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирнойtлитературы : сб. ст. / ред. коллегия : Н. И. Балашов и др. — М. : Наука, 1967.-С. 245-285.

172. Голенищев-Кутузов И. Н. Поэзия / И. Н. Голенищев-Кутузов // История всем. лит. : в 9 т.- М. : Наука, 1985. — Т. 3. С. 142-146.

173. Горфункель А. X. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения / А. X. Горфункель. М. : Мысль, 1977. - 359 с.

174. Горфункель А. X. Философия эпохи Возрождения : учеб. пособие для филос. ф-тов и отд-ний.ун-тов / А. X. Горфункель. — М: : Высш. шк:, 1980.-368 с.

175. Гринцер И: А. Литературы древности и средневековья* в системе, исторической поэтики / П. А. Гринцер // Историческая поэтика : Итоги и перспективы изучения :: Сб. ст. М. : Наука, 1986. - С. 72 — 103.

176. Дживелегов А. К. Придворная поэзия / А. К. Дживелегов// История английской литературы : в 2 т. Т. 1, вып. 1 / под ред. М. П. Алексеева, И. И. Анисимова, А. К. Дживелегова. М.; Л. : Наука, 1943. - С. 302-315.

177. Дживелегов А. К. Вазари и Италия / А. К. Дживелегов // Вазари Дж. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев,, ваятелей и зодчих/ пер: с итал. и ком. Ю. Верховского. М1: Изобраз. иск-во; 1995. — С.5—25.

178. Елина Н. Г. О лирике Пьетро Бембо/ Н. Г. Елина // Рафаэль и его время : сб. ст. / отв. ред. Л. С. Чиколини. М: : Наука; 1986. - С. 218 -223.

179. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000: учеб. пособие / Л. Г. Андреев, Г. К. Косиков, Н. Т. Пахсарьян и др.. М. : Высш. школа, 2001. - 355 с.

180. Зубов В. П. Архитектурная теория Альберти / В. П. Зубов. — СПб. : Алетейя, 2001. 464 с.

181. Игра и ее роль в развитии ребенка дошкольного возраста: сб. науч. трудов / науч. ред. А. В. Запорожец, Т. А. Маркова. — М. : НИИ общ. педагогики; 1978. 155 с.

182. Историческая поэтика : итоги и перспективы изучения : сб. ст. -М. : Наука, 1986.-336 с.

183. Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания : сб. ст. / отв. ред П. А. Гринцер. — М. : Наследие, 1994.-511 с.

184. История всемирной литературы : в 9 т. Т. 3 / отв. ред. Н. И. Балашов. М. : Наука, 1985. - 816 с.

185. История Италии: в 3 т. Т. 1/ под ред. С. Д. Сказкина. М. : Наука, 1970.-426 с.

186. История литературы Италии. Т. 1 : Средние века/ отв. ред. М. Л. Андреев, Р. И. Хлодовский. М.: ИМЛИ РАН: Наследие, 2000. -590 е.; Т. 2 : Возрождение, кн. 1 : Век гуманизма / отв. ред. М. Л. Андреев. — М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 720 с.

187. История науки в контексте культуры: сб. ст. / отв. ред. П. П. Гайденко. М. : ИФАН, 1990. - 150 с.

188. Карданова Н. Б. Пьетро Бембо и литературно-эстетический идеал Высокого Возрождения: автореф. дис. . канд. филолог, наук: (10.01.05)/Н. Б. Карданова. -М., 1995.-21 с.

189. Карданова Н. Б. «Играть на лютне и плакать о любви»: (развлекательная поэзия Италии XV века) / Н. Б. Карданова // Пятнадцатый век в европейском литературном развитии / отв. ред. А. Д. Михайлов. М.: ИМЛИ РАН : Наследие, 2001. - С. 274-289.

190. Карданова Н. Б. Пьетро Бембо и литературно-эстетический идеал Высокого Возрождения / Н. Б. Карданова. М. : ИМЛИ РАН : Наследие, 2001.-152 с.

191. Касавин И. Т. Познание в мире традиций / И. Т. Касавин. — М. : Наука, 1990.-202 с.

192. Касаткин А. А. Очерки истории литературного итальянского языка : (XVIII-XX вв.) / А. А. Касаткин. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1976.-204 с.

193. Киселева Л. И. Западноевропейская рукописная и печатная книга XIV — XV вв. : кодилогический и книговедческий аспекты / Л. И. Киселева; отв. ред. А. Д. Люблинская, А. Н. Немилов. Л.: Наука, 1985.-303 с.

194. Киселева Л. И. Письмо и книга в Западной Европе в средние века: лекции по латинской палеографии и кодикологии / Л. И. Киселева. — СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. 312 с.

195. Книга в культуре Возрождения : сб. ст. / отв. ред. Л. М. Брагина. -М. : Наука, 2002. 270 с.

196. Козлова Н. П. Ранний европейский классицизм : (XVI—XVII вв.) / Н. П. Козлова // Литературные манифесты западноевропейских классицистов / собр. текстов, вступ. ст. и общ ред. Н. П. Козловой. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1980. С. 5-28.

197. Корелин М. С. Ранний- итальянский гуманизм и его историография: в 4 т. Т. 2 : Франческо Петрарка, его критики и биографы / М. С. Корелин. СПб. : тип. М: Стасюлевича, 1914. - 255 с.

198. Косиков Г. К. Средние века и Ренессанс. Теоретические проблемы* / Методологические проблемы филологических наук. М. : Изд-во МГУ, 1987.-С. 222-252.

199. Кудрявцев О. Ф. Письмо Марсилио Фичино о Золотом веке / О. Ф. Кудрявцев // Средние века. М., 1980. - Вып. 43. - С. 326-327. 225! Куделин А. Б. Средневековая арабская поэтика : (Вторая половина УШ-ХЬвек) / А. Б. Куделин. - М. : Наука, 1983.-261 с.

200. Кузнецов Б. Г. Идеи и образы Возрождения : (наука Х1У-ХУ1 вв. в свете современной науки) / Б. Г. Кузнецов. — М. : Наука, 1979. — 280 с.

201. Лесовиченко А. М. Западный музыкально-культовый канон и его« историческая судьба : исследовательский очерк / А. М. Лесовиченко ; под ред. проф. М. А. Сапонова. Новоссибирск : Изд-во НГТУ, 2001. -32 с.

202. Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. и сост.

203. A. Н. Николюкин. М. : Интелвак, 2001. - 1596 стб.

204. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред.

205. B. М. Кожевникова, П. А. Николаева. — М. : Сов. энцикл., 1987. — 750 с.

206. Лихачев Д. С . Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. -Л. : Наука, 1967.-372 с.

207. Лосев А. Ф. Художественные каноны как проблема стиля / А. Ф. Лосев // Вопросы эстетики-М. ¡Искусство, 1964.-Вып. 6.-С. 351-399.

208. Лосев А. Ф. О понятии художественного канона // Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973. — С. 6-22.

209. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения / А. Ф. Лосев. М. : Мысль, 1978.-623 с.

210. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. М.: Искусство, 1970. - 384 с.ч

211. Лотман Ю. М. Каноническое искусство как информационный парадокс / Ю. М. Лотман // Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки : сб. ст. / отв. ред. И. Ф. Муриан. М. : Наука, 1973.-С. 16-21.

212. Лотман Ю. М. Массовая литература как историко-культурная проблема / Ю. М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. Т. 3. - Таллин : Александра, 1993. - С. 379-396.

213. Манн Т. Эротика Микеланджело / Т. Манн // Собр. соч. : в Ют./ под ред. Н. Н. Вильмонта и Б. Л. Сучкова. М. : Гослитиздат, 1961. — Т. 10.-С. 456-467.

214. Мейлах М. Б. Язык трубадуров / М. Б. Мейлах. М. : Наука, 1975.-239 с.

215. Мокульский С. С. Итальянская литература: Возрождение и Просвещение / С. С. Мокульский; послесл. Р. И. Хлодовского. М. : Высш. шк., 1966.-251 с.

216. Муратов П. П. Образы Италии / П. П. Муратов; послесл.

217. B. М. Толмачева. М. : Республика, 1994. - 588 с.

218. Оветт А. История итальянской литературы/ А. Оветт; пер.

219. C.И.Соболевского — М.: Гос. изд-во, 1922.- 356с.- Первое издание в переводе А. Усовой, под ред. В. Шишмарева- СПб.: 1-я Женек, тип., 1908.

220. Образы любви и красоты в культуре Возрождения / отв. ред. Л. М. Брагина ; Науч. Совет РАН «История мировой культуры». — М. : Наука, 2008.-275 с.

221. Перевод и подражание в литературах Средних веков и Возрождения : сб. ст. / общ. ред. Л. В. Евдокимова, А. Д. Михайлов. -М. : ИМЛИ РАН, 2002. 411 с.

222. Петрарка в русской литературе : в 2-х кн. / сост. В.Т. Данченко. -М. : «Рудомино», 2006. 2 кн.

223. Петров М. Т. Биографии итальянского Возрождения как исторический источник / М. Т. Петров // Вспомогательные исторические дисциплины. JI. : Наука, 1974. — Вып. 6. - С. 295-307.

224. Петров М. Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса/ М. Т. Петров ; под ред. В. И. Рутенбурга. — JI. : Наука, 1982. 217 с.

225. Пинто М. История национальной литературы в Италии : лекции, читанные в Императорском Санкт-Петербургском университете. Т. 1. : Древняя литература / Микель Анджело Пинто. СПб. : тип. Journal de St-P6tersbourg, 1869. - 320 с.

226. Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки : сб. ст. М. : Наука, 1973. - 288 с.

227. Проблемы литературной теории в Византии и латинском средневековье / Отв. ред. М. JI. Гаспаров. М. : Наука, 1986. - 255 с.

228. Пуришев Б. И. Предисловие / Б. И. Пуришев // Петрарка Ф. Книга песен : пер. с итал. — М. : Гослитиздат, 1963. С. 5-22.

229. Пушкин А. С. Полное собр. соч. : в 17 т. / А. С. Пушкин ; [ред. ком. А. М. Горький и др.]. [Переиздание]. - М. : Воскресенье, 19941997. - Т. 11 : Критика и публицистика : 1819-1834. - 1996. - 587 с. ; -Т. 12 : Критика; Автобиография. -1996. - 575 с.

230. Ревякина Н. В. Итальянское Возрождение : гуманизм второй половины XIV- первой половины XV в./ Н. В. Ревякина.— Новосибирск : изд-во Новосибирск, ун-та, 1975. — 173 с.

231. Рифтин Б. JL Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада (вместо введения) / Б. JI. Рифтин // Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада : сб. ст..- М. : Наука, 1974.

232. Романчук А. В. Общественные идеи и представления в художественных образах Флоренции и Сиены второй половины XIV века : автореф. дисс. . канд. ист. наук: (07.00.03) / А. В. Романчук. -СПб., 2001.-22 с.

233. Соколов- Д. А. «Песни и сонеты» Р. Тоттела и проблемы английского петраркизма 1530-х 1580-х годов : автореф. дис. . канд. филолог, наук : (10.01.05) / Д. А. Соколов. - СПб;, 2004. - 22 с.

234. Степанова Л. F. Итальянская лингвистическая мысль XIV—XVI веков : (от Данте до позднего Возрождения) / Л. F. Степанова. — СПб. : Изд-во РХГИ, 2000. 504 с.

235. Топорова А. В. Ранняя итальянская лирика / А. В. Топорова.-М. : Наследие, 2001. 198 с.

236. Традиции в контексте русской культуры : сб. ст. и материалов / под ред. В: А. Кошелева и А. В! Чернова. — Череповец : Изд-во Череповец, гос. пед. ин-та, 1993. — ч. 1. — 155 с.

237. Традиция в истории культуры: сб. ст. / отв. ред. В. А. Карпушин. М. : Наука, 1978. - 279 с.

238. Тюпа В. И. Художественная реальность как предмет научного познания/В. И. Тюпа. — Кемерово : Изд-во Кемеров, ун-та, 1981. -94 с.

239. Faryno J. Введение в литературоведение : в 3 ч. / Jerzy Faryno. -Katowice : Univ. Sl^ski, 1978-1980. 3 ч.

240. Философский энциклопедический словарь / гл. редакция: Л. Ф. Ильичев; П. Н Федосеев, С. М. Ковалев, В: F. Панов. М. : Советская энциклопедия, 1983. - 840 с.

241. Федорова Е. В. Знаменитые города Италии / Е. В. Федорова. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1985. 478 с.

242. Флоренский П. А. Иконостас // Сочинения : в 4 т. / П. А. Флоренский. Т. 2. - М. : Мысль, 1996. - С. 419-526.

243. Фойгт Г. Возрождение классической древности, или Первый век гуманизма : пер. с нем. : в 2 т. / Георг Фойгт. М. : Солдатенков, 1884— 1885.-2 т.

244. Франческо Петрарка и европейская культура : сб. ст. / [отв. ред. JI. М. Брагина]. -М. : Наука, 2007.

245. Фукс Э. Иллюстрированная история нравов : эпоха Ренессанса : пер. с нем. / Э. Фукс. М. : Республика, 1993. - 510 с.

246. Фурман Ю. М. Франческо Петрарка : посмертная судьба в Европе и России / Ю. М. Фурман. Харьков : Основа, 2000. - 270 с.

247. Хёйзинга Й. Homo Ludens: в тени завтрашнего дня / Й. Хейзинга; пер. с нидерланд. и прим. В. В. Ошиса; общ. ред. и послесл. Г. М. Тавризян. -М. : Прогресс : Прогресс-Академия, 1992. — 458 с.

248. Хлодовский Р. И. Франческо Петрарка: поэзия гуманизма/ Р. И. Хлодовский. М. : Наука, 1974. - 176 с.

249. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года : пер. с англ. / Эрик Хобсбаум. СПб. : Алетейя, 1998.-305 с.

250. Чекалов К. А. Маньеризм во французской и итальянской литературах/ К. А. Чекалов; отв. ред. М. JI. Андреев. М. : ИМЛИ РАН : Наследие, 2001. - 208 с.

251. Чекалов К. А. Формирование массовой литературы во Франции : XVII первая треть XVIII века / К. А. Чекалов. - М. : ИМЛИ РАН, 2008. - 248 с.

252. Человек в кругу семьи = Man within his family circle : очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени / под ред. Ю. Л. Бессмертного. М. : Изд. центр РГГУ, 1996. - 372 с.

253. Челышева И. И. Формирование романских литературных языков : итальянский язык / И. И^ Челышева; отв. ред. А. Б. Алисова. М. :1. Наука, 1990.-213 с.

254. Черняк М. А. Феномен массовой литературы XX века : проблемы генезиса и поэтики : автореф. дис. . доктора филолог, наук : (10.01.01) / М. А. Черняк. СПб., 2005. - 50 с.

255. Шайтанов И. О. История зарубежной литературы: эпоха Возрождения : учеб. для студ. высш. учеб. заведений : в 2 т. / И. О. Шайтанов. — М. : Владос, 2001. — 2 т.

256. Шацкий Е. Утопия и традиция : пер. с польского / Е. Шацкий. — М. : Прогресс, 1990. 454 с.

257. Шевлякова Д. А. Культура и природа в поэзии Лоренцо Медичи : автореф. дис. . канд. филол. наук : (10.01.05)/ Д. А. Шевлякова. М. , 2000.-36 с.

258. Шерр И. История литературы древнего и нового мира, составленная по И. Шерру и многим другим^ источникам. Т. 2, кн. 2 : Италия / И. Шерр ; под ред. А. Милюкова ; сост. В. Костомаров. СПб. : тип. Д. И. Калиновского, 1863. - 278 с.

259. Шестаков В. П. Философия любви и красоты эпохи Возрождения: вступ. ст. / В. П. Шестаков // О любви и красотах женщин : трактаты о любви эпохи Возрождения : пер. / сост. В. П. Шестаков. М. : Республика, 1992. - С. 3-14.

260. Шидловская Е. В. Итальянская книжная миниатюра второйполовины XV века в ее взаимоотношениях с живописью и книжнойгравюрой: автореф. дис. . канд. искусствоведения: (17.00.04)/ Е. В. Шидловская. М., 1991. - 24 с.

261. Шишмарев В. Ф. Избранные статьи: история итальянской литературы и итальянского языка / В. Ф. Шишмарев ; отв. ред. А. А. Касаткин. — Л.: Наука, 1972. — 360 с.

262. Элиот Т. С. Назначение поэзии : Ст. о лит. : пер. с англ. / Томас Стернз Элиот. М. : Изд-во ЗАО «Совершенство» : Киев : Изд-во АО «AirLand», 1997.-350 с.

263. Эльконин Д. Б. Современные проблемы психологии детской игры : доклад. / Д. Б. Эльконин ; Акад. пед наук РСФСР, Ин-т дошк. воспитания. М. : [б. и.], 1963. — 14 л.

264. Эльконин Д. Б. Избранные психологические труды / Д. Б. Эльконин ; под ред. В. В. Давыдова, В. П. Зинченко. М. : Педагогика,1989.-554 с.

265. Эльконин Д. Б. Психология игры / Д. Б. Эльконин. — М. : ВЛАДОС, 1999.-359 с.I

266. Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX-XX веков / М. Н. Эпштейн. М. : Советский писатель, 1988. — 416 с.

267. Эпштейн М. Hi «Природа, мир, тайник вселенной.»>: системаfпейзажных образов в русской поэзии / Mi Н. Эпштейн. М. : Высш. шк.,1990.-302 с.

268. Эстон М. Ренессанс : альбом. / Маргарет Эстон; пер. Р. Володько [и др.]. М. : Белый город, 1997. - 367 с.

269. Языковая норма и эстетический канон = Language norm and aethetic canon : сб. / под ред. В. Я. Порхомовского и Н. Н. Семенюк. — М. : Языки славянских культур, 2006. 334 с.

270. Якушкина Т. В. Восприятие Данте и Петрарки в итальянской литературе XVI века / Т. В. Якушкина // Вестник ЛГУ. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1990.— Сер. 2: История, языкознание, литературоведение. - С. 54-59.

271. Якушкина Т. В. Концепция жанра в итальянской литературе XVItвека / Т. В. Якушкина// Жанровое развитие искусства слова : сб. науч. ст. Омск : Изд-во ОмГПУ, 1995. - С. 75-79. .

272. Якушкина Т. В. Философия в поэзии художника: о восприятии неоплатонизма Микеланджело-поэтом / Т. В. Якушкина // Литература вконтексте культуры. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербург, ун-та, 1998. — С. 53— 64.

273. Якушкина Т. В. Рецепция Петрарки в Италии XVI века. Трактат Готтифреди «Зерцало любви» / Т. В. Якушкина // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 6. СПб. : ТЕССА, 2002. С. 100-113.

274. Якушкина Т. В. Петраркист — читатель Петрарки / Т. В. Якушкина // Итальянский сборник. № 7 : от древности до XXI века. СПб. : Акционер и К0, 2003. С. 111-129.

275. Якушкина Т. В. Петраркизм в сознании итальянцев XVI века (трактат Джордано Бруно «О героическом энтузиазме» / Т. В. Якушкина // Традиции в контексте русской культуры : межвуз. сб. науч. работ. Череповец : Изд-во ЧТУ, 2004. - Вып. 11. - С. 203-211.

276. Якушкина Т. В. Петрарка и Батюшков / Т. В. Якушкина // Интерпретация литературного и культурного текста : традиция и современность : межвузовский сб. научных статей. — Биробиджан : Изд-во БГПИ, 2004. С. 121-135.

277. Якушкина Т. В. Первые печатные издания Петрарки в истории итальянского петраркизма: от «Триумфов» к «Книге песен» / Т. В: Якушкина // Итальянский сборник : от древности до XXI века. № 8. — СПб.: Акционер и К°, 2005. С. 36-52.

278. Якушкина Т. В. Придворная поэзия в Италии XV века и петраркистская традиция / Т. В. Якушкина // История поэтики жанра : сб. докладов научной заочной конференции. — Биробиджан : Изд-во ДВ1 СГА, 2007. С. 110-123.

279. Якушкина Т. В. Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века / Т. В. Якушкина // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. Серия филология. - Выпуск 4 (16). -СПб., 2008.-С. 119-128.

280. Якушкина Т. В. Проблемы изучения итальянского петраркизма / Т. В. Якушкина // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. № 11 (75). - СПб., 2008. - С. 103-109.

281. Якушкина Т. В. Зарождение петраркистской традиции в Италии XV века / Т. В. Якушкина // Вестник Ленинградского государственного университете им. А. С. Пушкина. Серия филология. - Выпуск 4 (16). -СПб., 2008.-С. 110-128.

282. Якушкина Т. В. Принципы изображения женской красоты в поэзии итальянских петраркистов XVI в. / Т. В. Якушкина // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 9. Вып. 1 (Ч. II). СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. - С. 61-69.

283. Якушкина Т. В. Время, и пространство в поэтическом мире итальянских петраркистов XVI века / Т. В. Якушкина // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И.

284. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. — № 10 (57). — СПб:, 2008.-С. 154-160.

285. Якушкина Т. В. Итальянский петраркизм XV—XVI веков : традиция и канон / Т. В. Якушкина. СПб. : СПбГУКИ, 2008. - 336 с.

286. Ястребова Н. А. Формирование эстетического идеала и искусство / Н. А. Ястребова. М. : Наука, 1976. - 295 с.

287. Alfabetismo е cultura scritta nella storia della societá italiana : (atti del seminario tenutosi a Perugia il 29-30 marzo 1977). Perugia : Universitá degli studi, 1978. - 422 p.

288. Amaturo R. Petrarca / Rafaelle Amaturo Barí : Laterza, 1971. - 412 p.i

289. Armstrong J. A. Nations before nationalism / John A. Armstrong. -Chapel Hill. : The Univ. of North Carolina Press, 1982. 41 lp.

290. Anderson B. Imagined communities : reflections on the origins and spread of nationalism / Benedict R. Anderson. London ; N. Y. : Verso, 1991. -224'p.

291. Asor Rosa A. Sintesi di storia della letteratura italiana / Alberto Asor Rosa. Firenze : La nuova Italia, 1975. - 555 p.

292. Avesani R. La professione dell'umanista nel Cinquecento / Rino Avesani // Italia medievale e umanistica, 1970. No 13. - P. 205-232.

293. Baldacci L. II petrarchismo italiano nel Cinquecento / Luigi Baldacci. Milano ; Napoli: Ricciardi, 1957. — 273 p. - Мы использовали также издание 1974 г. — Padova : Liviana.

294. Baldini A. Ariosto e dintorni / Antonio Baldini. — Caltanisetta ; Roma : S. Sciascia, 1958.-223 p.

295. Battaglia S. La letteratura italiana. V. 2 : Rinascimento e Barocco / Salvatore Battaglia, Giancarlo Mazzacurati. Firenze : Sansoni; Milano : Accademia, 1974. - 633 p.

296. Bee Ch. Cultura e societá a Firenze nell'etá della Rinascenza/ Christian Вес. Roma : Salerno, 1981. - 364 p.

297. Bec Ch. Scarpe grosse : contadini in letteratura / Christian Bec, Stefano Carrai, Ivano Paccagnella. — Torino : Tirrenia stampatori, 1999. — 61 p.

298. Belloni G. Laura tra Petrarca e Bembo : studi sul commento umanistico-rinascimentale al „Canzoniere" / Gino Belloni. — Padova: Antenore, 1995.-335 p.

299. Bigi- E. La poesia del Boiardo / Emilio Bigi. — Firenze : Sansoni, 1941.- 154 p.

300. Bigi E. Dal Petrarca al Leopardi : studi' di stilistica storica / Emilio Bigi. Milano ; Napoli: Riccardi, 1954. - 225 p.

301. Bigi E. La cultura del Poliziano e altri studi umanistici / Emilio Bigi. -Pisa : Nistri-Lischi, 1967. -213 p.

302. Billanovich G. Petrarca letterato. 1 : Lo scrittoio del Petrarca / Guiseppe Billanovich. — Roma : Edizioni di Storia e Letteratura, 1947. 172 p.

303. Binni, W. Critici e poeti dal Cinquecento al Novecento / Walter Binni. Firenze : La nuova Italia; 1951. - 240 p.

304. Bologna C. Tradizione e fortuna dei classici italiani. V. 1 : Dalle origini al Tasso / Corrado Bologna. Torino : Einaudi, 1993. - 478 p.

305. Bolzoni L. La stanza della memoria : modelli letterari e iconografici nell'etá della stampa / Lina Bolzoni. — Torino : Einaudi, 1995. 282 p.

306. Bonora E. Francesco Petrarca / Ettore Bonora // I classici italiani nella storia della cririca / dir. W. Binni. — Firenze : La nuova Italia, 1954. — V. 1 : Da Dante al Taso. -P. 97-166.

307. Bonora E. Critica e letteratura nel Cinquecento / Ettore Bonora.-Torino : Giappichelli Editore, 1964.-275 p.

308. Bonora E. II classicismo dal Bembo al Guarini / Ettore Bonora // Storia della letteratura italiana/ dir. Da Emilio Cecchi e Natalino Sapegno-Milano : Garzanti, 1966. V. 4 : II Cinquecento. - P. 543-586.

309. Bonora E. Interpretazione del Petrarchismo(1962) / Ettore Bonora// Retorica e invenzione : studi sulla letteratura italiana del Rinascimento. -Milano : Rizzoli, 1970. -P. 93-106.

310. Borsa G. Clavis typographorum librariorumque Italiae 1465-1600 : in 2 v. / edidit Gedeon Borsa. — Budapest : Akademiai Kiado, 1980. — 2 v.

311. Braden G. Petrarchan love and the continental Renaissance / Gordon Braden. London : Yale Univ. Press, 1999. - 198 p.

312. Bruyne E. de. Études d'esthetique médievale : in 2 v. / Edgar De Bruyne. Paris : Albin Michel, 1998. - 2 v.

313. Calcaterra C. L'anima del Cinquecento e la lirica volgare/ Carlo Calcaterra // Aevum. 1928. - Ott.-nov. - P. 637-658.

314. Calcaterra C. Il Petrarca e il petrarchismo / Carlo Calcaterra // Questioni e correnti di storia letteraria/ a cura di Ugo Bosco ed altri.-Milano : Marzorati, 1949. P. 167-273.

315. Campana L. Delia Casa e i suoi tempi / Lorenzo Campana // Studi storici. 1907. - V. 16. - P. 1-84, 247-269, 349-580 ; - 1908. - V. 17. - P. 145-282, 361-606 ; - 1909. - V. 18. - P. 325-513.

316. Carandente G. I trionfi nel primo Rinascimento / Gino Carandente. -Torino. : ERIj [ 1963]. 231 p.

317. Carducci G. Prefazione / Giosuè Carducci, Severino Ferrari // Le Rime di Francesco Petrarca : di su gli originali. Firenze : Sansoni, 1908. - P. III-XXIII.

318. Caretti L. Giovanni Delia Casa, uomo pubblico e scrittore / Lanfranco Caretti. Milano : De Silvestri, 1953. - 18 p.

319. Carrara E. La legenda di Laura / Enrico Carrara. — Torino : L'Erma, 1934.-34 p.

320. Cassirer E. Language and Myth / Ernst Cassirer ; trans, by Susanne K. Langer. New York : Dover Publications, 1946. - 103 p.

321. Chastel A. Marsile Ficin et l'art / André Chastel. Genève: Droz ; Lille : Giard, 1954.-207 p.

322. Chastel A. Arte e umanesimo a Firenze al tempo di Lorenzo il. Magnifico : studi sul rinascimento e l'umanesimo platonico / André Chastel. — Torino : Einaudi, 1964. 584 p.

323. Chastel A. Favole. Forme. Figure / André Chastel. Torino : Einaudi, 1988.-282 p.

324. Chemello A. Donna di palazzo, moglie, cortigiana : ruoli e funzioni sociali della donna in alcuni trattati del Cinquecento / Adriana Chemello // La Corte e il „Cortegiano" : in 2 v. Roma : Bulzoni, 1980. - V. 2 : Un modello europeo.-P. 123-168.

325. Chimenti A. Veronica Gambara : gentildonna del Rinascimento : un intreccio di poesia e storia / Antonia Chimenti. Reggio Emilia : Magis books, 1990. - 130 p.

326. Cian V. Un decennio della vita di M. Pietro Bembo : (1521-1531) : appunti biografici e saggio di studi sul Bembo / Vittorio Cian. Torino : Loescher, 1885.-240 p.

327. Cian V. Lettere d'amore e segretari galanti nel tempo antico : appunti storici e florilegio / Vittorio Cian. Pisa : tip. Nistri, 1905. - 31 p. «

328. Cian V. Un Petrarca aldino del 1521 postilato da Pietro Bembo/ Vittorio Cian. Padova* : Museo civico, 1931. — 8 p. ,

329. Cian V. Bembo postillatore del Canzoniere petrarchesco / Vittorio Cian. Torino : Chiantore, 1933. - 134 p.

330. Cian V. II maggior petrarchista del Cinquecento : Pietro Bembo / Vittorio Cian // Annali della Cattedra petrarchesca. 1938. - No. 8. - P. 1-49.

331. Clements R. J. Michelangelo's theoiy of art / Robert John Clements. -London : Routledge & Kegan Paul, 1963.-471 p.

332. Clements R. J. The poetiy of Michelangelo / Robert John Clements. -New York : New York Univ. Press, 1965. 368 p.

333. Contini G. Introduzione / Gianfranco Contini // Petrarca F. Canzoniere / testo critico e introd. e note di Gianfranco Contini. — Torino : Einaudi, 1964. -P. VII-XXXV.

334. Crane Th. F. Italian social customs of the sixteenth centuiy and their influence on the literature of Europe / Thomas Frederic Crane. New Haven : Yale Univ. Press, 1920. - 689 p.

335. Croce B. Arturo Graf / Benedetto Croce// La letteratura della nuova Italia : saggi critici: in 4 v. Barí : Laterza, 1914. - V. 2. - P. 202-224.

336. Croce B. Poesia popolare e poesia d'arte : studi sulla poesia italiana dal Tre al Cinquecento / Benedetto Croce. -Bari: Laterza, 1933. — 521 p.

337. Croce B. La teoría della poesia lírica nella poética del Cinquecento/ Benedetto Croce // Poeti e scrittori del pieno e del tardo Rinascimento : in 3 v.- Bari : Laterza, 1945. V. 2. - P. 108-117.

338. Croce E. Francesco De Sanctis / Elena e Alda Croce. Torino : Unione Tipográfica - editrice torinese, 1964. - 661 p.

339. Curtius E. R. European literature and the latin middle ages : trans, from German / Ernst Robert Curtius. Princeton : Princeton Univ. Press, 1973.662 p.

340. D'Ancona A. Del Secentismo nella poesia cortigiana del secolo XV / Alessandro D'Ancona// Studi sulla letteratura italiana de' primi secoli.-Ancona : Morelli, 1884.-P. 151-237.

341. De Blasi J. Le scrittrici italiane dalle origini al 1800 : storia-antologia : in 2 v. / Jolanda De Blasi. Firenze : Nemi, 1930. - 2 v.

342. De Lisa G. Un rimatore cortigiano del Quattrocento / Gino De Lisa. -Salerno : Beraglia Edit. Tip., 1928. 67 p.

343. Delia Terza D. Imitatio : teoría e pratica. L'esempio del Bembo poeta / Dante Della Terza // Forma e memoria : saggi e ricerche sulla tradizione letteraria da Dante a Vico. Roma : Bulzoni, 1979. - P. 115-147.

344. Della Terza D. Nel mondo mutabile e leggiero : Torquato Tasso e la cultura del suo tempo / Dante Delia Terza, Pasquale Sabbatino, Giuseppina Scognamiglio. -Napoli: Edizioni scientifiche italiane, 2003. 194 p.

345. De Robertis D. La formazione poética del Poliziano e le Stanze per la giostra / Domenico De Robertis. Cagliari: Libr. universitaria cagliaritana, 1963".-87 p.

346. De Robertis D. L'appendix aldina e le piü antiche stampe dello stil nuovo / Domenico De Robertis // Editi e rari: studi sulla tradizione letteraria tra Tre e Cinquecento. Milano : Feltrinelli, 1978. -P. 45-67.

347. De Sanctis F. Saggio critico su! Petrarca/ Francesco De Sanctis// Saggi e scritti critici e vari: in. 4 v. Milano,: Casa per ed. popolari A. Barion, 1937. - V. 1. - P. 45-73. - Первая публикация - в 1869 году.

348. Dionisotti C. Introduzione / Carlo Dionisotti// Bembo P. Prose della' volgar lingua. Torino : UTET, 1931. - P. 4-43.

349. Dionisotti G. Ancora del Fortunio / Carlo Dionisotti // Giornale storico della letteratura italiana. 1938. - V. 111. - P. 213-254.

350. Dionisotti C. Prefazione / Carlo Dionisotti // Savorgnan M. Carteggio d'amore. Firenze : Le Monnier, 1950. - P. VII - XXXIV.

351. Dionisotti C. Introduzione / Carlo Dionisotti // Bembo P. Prose e rime. Torino : UTET, 1960. - P. 9-56.

352. Dionisotti C. Appunti sulle rime del Sannazaro / Carlo Dionisotti// Giornale storico della letteratura italiana. 1963. - V. 140. - P. 161-211.

353. Dionisotti C. Dante nel Quattrocento/ Carlo Dionisotti// Atti del congresso internazionale di studi danteschi. Firenze : Sansoni, 1965. - P. 333-378.

354. Dionisotti C. Fortuna del Petrarca nel Quattrocento / Carlo Dionisotti// Italia Mediovale e Umanistica. — Padova : Antenore, 1974.— 17.-P. 61-113.

355. Dionisotti C. Geografía e storia della letteratura italiana. Torino: Einaudi, 1997. - 314 p. - Первое издание вышло в 1967.

356. Dizionario biográfico degli italiani: esempi di biografié. — Roma : Istituto della Enciclopedia Italiana. — 1960 -. ora in 35 v.

357. Documenti per servire alla tipografía veneta raccolti dal prof. R. Fulin // Archivio Veneto. 1882. - No 23. - P. 198-234.

358. Dotti U. Petrarca e la scoperta délia coscienza moderna / Ugo Dotti. — Milano : Feltrinelli, 1978. 199 p.

359. Dotti U. Vita di Petrarca / Ugo Dotti. Roma : Laterza, 1987. - 501 p.

360. Elias N. La società di corte / Norbert Elias. Bologna : Il Mulino, 1980.-377 p.

361. Elias N. La civiltà delle buone maniere / Norbert Elias. — Bologna : Il Mulino, 1983.-390 p.

362. Elias N. Potere e civiltà : il processo di civilizzazione / Norbert Elias. -Bologna : Il Mulino, 1983. 434 p.

363. Elwert W. T. Studi di letteratura veneziana / W. Theodor Elwert. — Venezia : Istituto per la collaborazione culturale, 1958. 180 p.

364. Erspamer F. Petrarchismo e manierismo nella lirica del secondo Cinquecento / Francesco Erspamer// Storia délia cultura veneta. Vicenza .-Pozza, 1983. - V. 4 : Il Seicento. - P. 189-222:

365. Erspamer F. Il canzoniere rinascimentale come testo e come macrotesto : il sonetto proemiale / Francesco Erspamer // Schifanoia. -1987.-No. 4.-P. 109-114.

366. Essling Victor (Massena Prince d'). Pétrarque : ses études d'arts, son influence sur les artistes, ses portraits et ceux de Laure, illustration de ses écrits / Prince D'Essling, Eugene Müntz. Paris : Gazette des beaux-arts, 1902.-290 p.

367. Febvre L. L'apparition du livre / Lucien Febvre, Henri-Jean Martin. -Paris : Michel, 1958. 360 p.

368. Fedi R. La memoria della poesia : canzonieri, lirici e libri di rime nel Rinascimento / Roberto Fedi. Roma : Salerno Editrice, 1990. - 388 p.

369. Fenlon I. The Italian madrigal in the early sixteenth century / Iain Fenlon, James Haar. Cambridge : Cambridge Univ. Press, 1988. - 369 p.

370. Ferroni G. Introduzione / Giulio Ferroni // Poesia italiana: in 4 v. V. 2 : II Cinquecento/ a cura di Giulio Ferroni. Milano: Garzanti, 1978.- P. VII-XXVI.

371. Fink E. Oasi della gioia : idee per una ontologia del gioco / Eugen Fink ; introd. Di Aldo Masullo. Salerno : Rumma, 1969. - 85 p.

372. Flamini F. II Cinquecento / Francesco Flamini. Milano : Vallardi, s. a.. - 594 р. - Повторное издание - Milano : Vallardi, 1902.

373. Flora F. Storia della letteratura italiana. V. 2 : II Cinquecento, il Seicento, il Settecento / Francesco Flora. — Verona : Mondadori, 1950. 374 p.

374. Floriani P. Bembo e Castiglione: studi sul classicismo del Cinquecento / Piero Floriani. Roma : Bulzoni, 1976. - 193 p.

375. Fornasiero S. Petrarca: guida al Canzoniere/ Serena Fornasiero. -Roma : Carocci, 2001.- 125 p.

376. Forster L. The icy fire: five studies in European petrarchism / Leonard Forster. Cambridge : Cambridge Univ. Press, 1969. -203 p.

377. Foscolo U. Edizione nazionale delle opere di Ugo Foscolo : in 18 v. V. 10 : Saggi e discorsi critici / Ugo Foscolo ; a cura di С. Fogligno. Firenze : Le Monnier, 1953. - 612 p.

378. Frasso G. Studi su i „Rerum vulgarium fragmenta" e i „Triumphi". V. 1 : Francesco Petrarca e Ludovico Beccadelli / Giuseppe Frasso. — Padova: Antenore, 1983.-146 p.

379. Frasso G. Appunti sul Petrarca aldino del 1501/ Giuseppe Frasso// Vestigia : studi in onore di Giuseppe Billanovich / a cura di Riño Avesani. — Roma : Edizioni di storia e letteratura, 1984. V. 1. - P. 93—117.

380. Frasso G. Illustrazione libraría, filología e esegesi petrarchesca tra Quattrocento e Cinquecento : Antonio Grifo e l'incunabolo queriniano GV 15/ Giuseppe Frasso, Giordana Mariani Canova, Ennio Sandal. Padova: Antenore, 1990.-209 p.

381. Frattarolo R. Le lettere di Michelangelo / Renzo Frattarolo// Dal volgare ai moderni: problemi e ricerche critiche. — Roma: Edizioni dell'Ateneo, 1962.-P. 53-57.

382. Freidrich H. Epoche della lírica italiana. V. 1, 2/ Hugo Freidrich. -Milano : Mursia, 1975. 2 v.

383. Garas K. Olasz reneszánsz portrék / Klara Garas. Budapest: Corvina, 1981.-97. p.

384. Gardini N. Le umane parole : l'imitazione nella lirica europea del Rinascimento da Bembo a Ben Jonson / Nicola Gardini. Milano: Mondadori, 1997. - 256 p.

385. Garin E. L'Umanesimo italiano: filosofía e vita civile nel Rinascimento / Eugenio Garin. Bari: Laterza, 1958. - 276 p.

386. Garin E. Dal medioevo al Rinascimento / Eugenio Garin. Firenze : Sansoni, 1961.-88 p.

387. Garin E. L'attesta dell'etá nuova a la „renovatio" / Eugenio Garin. -Todi : Accademia tudertina, 1962. 35 p.

388. Garin E. L'Etá nuova : ricerche di storia della cultura dal XII al XVI secolo / Eugenio Garin. — Napoli: Morano, 1969. — 526 p.

389. Gasser G. E. L'autorita letteraria di M. P. Bembo e la prosa italiana del Cinquecento : tesi dottorale presentata all'Universita Basilea. Sciaffiisa : stamperia, 1899. - 168 p.

390. Gilbert F. Machiavelli and Guicciardini: politics and history in sixteenth-century Florence / Felix Gilbert. Princeton : Princeton Univ. Press, 1965.-339 p.

391. Girardi E. N. Studi su Michelangelo scrittore / Enzo Noe Girardi. -Firenze : Olschki, 1974. -215 p.

392. Girardi E. N. Manzoni, De Sanctis, Croce e altri studi di storia dellacritica italiana / Enzo Noe Girardi. Milano : Vita e pensiero, 1986. - 342 p.i

393. Gmelin H. Das Prinzip der Imitatio in den romanischen Literaturen der Renaissance / Hermann Gmelin// Romanische Forschungen. 1932.- No. 46. - P. 83-360.

394. Graf A. Attraverso il Cinquecento / Arturo Graf. Torino : Loescher, 1888.-394 p.

395. Grayson C. Studi su Leon Battista Alberti / Cecil Grayson ; a cura di Paola Claut. Mantova : Olschki, 1998. - 436 p.

396. Greene Th. M. The light in Troy : imitation and discovery in Renaissance poetry / Thomas M. Greene. New Haven : Yale Univ. Press, 1982. - 354 p.

397. Greene R. Post-Petrarchism : origins and invations of the western lyric sequence / Roland Greene. Princeton, N. J. ; Oxford : Princeton Univ. Press, 1991.-292 p.

398. Guarino G. A. Introduction / Guido A. Guarino // Boccaccio G. Concerning famous women / transl., with an introd. and notes, by Guido A. Guarino. New Brunswick : Rutgers Univ. Press, 1963. - P. 5-34.

399. Guglielminetti M. II Petrarchismo etico-psicologico del Bembo / Marziano Guglielminetti // II petrarchismo italiano nel Cinquecento. -Padova : Liviana, 1971. P. 49-83.

400. Guglielmino S. II sistema letterario : guida alia storia letter aria e all'analisi testuale. V. 2 : Quattrocento e Cinquecento / Salvatore Guglielmino, Hermann Grosser. Milano : Principato, 1993. - 1246 p.

401. II canone e la biblioteca: costruzioni e decostruzioni della tradizione letteraria italiana/ a cura di Amedeo Quondam. — Roma: Bulzoni, 2002.642 p.

402. II Cinquecento / a cura di Giuseppe Toffanin. Milano : Vallardi, 1929.-667 p.

403. II libro di poesia dal copista al tipógrafo: Ferrara, 29-31 maggio 1987 / a cura di Marco Santagata e Amedeo Quondam. Modena : Panini stampa, 1989.-268 p.

404. II Trecento / a cura di Natalino Sapegno. Milano : Vallardi, 1942. -642 p.

405. Innocenti G. L'immagine significante: studio sull'emblemática cinquecentesca / Giancarlo Innoncenti. Padova : Liviana, 1981. - 236 p.

406. Jones A. R. The currency of Eros : women's love lyric in Europe : 1540-1620/ Ann Rosalind Jones. ^ Bloomington : Indiana Univ. Press, 1990.-242 p.

407. Jordan C. Renaissance feminism : literary texts and political models/ Constance Jordan. Ithaca, NY : Cornell Univ. Press, 1990. - 319 p.

408. Kennedy W. J. Jacopo Sannazaro and the uses of pastoral / William J. Kennedy. Hanover : Univ. Press of New England, 1983. - 238 p.

409. Kennedy W. J. The site of Petrarchism : early modern national sentiment in Italy, France, and England / William J. Kennedy. Baltimore ; London : The Johns Hopkins Univ. Press, 2003. - 383 p.

410. Kristeller P. O. II pensiero filosofico di M. Ficino / Paul Oskar Kristeller. Firenze : Sansoni, 1953. - 490 p.

411. Kristeller P. O. La tradizione classica nel pensiero del Rinascimento / Paul Oskar Kristeller; trad, di Fabrizio Onofri. — Firenze : La nuova Italia, 1965.- 198 p.

412. Kristeller P. O. The Renaissance thought. V. 2 : Papers on humanism and the arts / Paul Oskar Kristeller. New York; Evanston ; London : Harper Torchbooks, 1965.-234 p.

413. Kristeller P. O. Humanism / Paul Oskar Kristeller// The Cambridge history of Renaissance philosophy / ed. Charles B. Schmitt. Cambridge ; New York ; New Rochelle ; Melbourne ; Sydney : Cambridge Univ. Press, 1988.-P. 113-137.

414. La letteratura italiana : per saggi storicamente disposti. V, 2 : II Quattrocento e il Cinquecento / a cura- di Lanfranco Caretti, Giorgio Luti. -Milano : Mursia, 1972. 802 p.

415. L'emblème à la Renaissance : actes de la journée d'études du 10 Mai 1980 / publiés par Yves Giraud avec la collaboration de C. Balavoine, E. Balmas, C. F. Brunon. et al..- Paris: Société d'Édition d'Énseignement supérieur, 1982. — 156 p.

416. Le portrait littéraire / sous la diréction de K. Kupisz. Lyon : Prèsse's Universitaires de Lyon, 1988. - 316 p.

417. Letteratura italiana : in 8 vol. / dir. A. Asor Rosa. Torino : G. Einaudi, 1982-1991.- V. 2: Produzione e consumismo. - 1983.1060 p. ; - V. 3 : Le forme del testo. 1 : Teoria e poesia. - 1984. - 620 p.

418. Letteratura italiana. Le Opere. V. 1 : Dalle origini al Cinquecento / dir. Alberto Asor Rosa. Torino : Einaudi, 1992. - 1182 p.

419. Levi G. A. Classicismo e neoclassicismo / G. A. Levi // Questioni e correnti di storia letteraria / a cura di Ugo Bosco, Carlo Calcaterra ed al.. -Milano : C. Marzorati, 1949. P. 811-855.

420. Lewis C. S. The allegory of love : a study in medieval tradition / Clive S. Lewis. London : Oxford Univ. Press, 1938. - 378 p.

421. Libri, scrittura e pubblico nel Rinascimento : guida storica e critica / a cura di Armando Petrucci. — Bari : Laterza, 1979. 182 p.

422. Longhi S. Il tutto e le parti nel sistema di un canzoniere / Silvia Longhi // Strumenti critici. (1979). - No. 39^0. - P. 265-300.

423. Longhi S. Lusus : il capitolo burlesco nef Cinquecento/ Silvia Longhi. Padova : Antenore, 1983. — 301p.

424. L'Umanesimo letterario: Lorenzo il Magnifico, Poliziano, Pulci, Boiardo, Sannazaro e altri scrittori del secondo '400 / a cura di Christian Bec. Tormo : Paravia, 1976.-201 p.

425. Maggini F. La critica- dantesca dal '300 ai nostri giorni / Francesco Maggini // Questioni e correnti di storia letteraria / a cura di Ugo Bosco, Cario Calcaterra ed al.. Milano : Cario Marzorati Editore, 1949. - P. 123-166:

426. Malagoli L. La lirica del Cinquecento e Gaspara Stampa/ Luigi Malagoli. — Pisa : Librería goliardica, 1966. — 107 p.

427. Mandruzzato E. II piacere della letteratura italiana : per riscoprirla, rileggerla e amarla / EnzO' Mandruzzato. — Milano : Mondadori, 1996. — 533 p.

428. Mañero Sorolla M. P. Introducción al estudio del petrarquismo en España / María Pilar Mañero Sorolla. Barselona : PPU, 1987. - 234 p.

429. Mañero Sorolla M. P. Imágenes petrarquistas en la liríca española del Renacimiento : repertorio / María Pilar Mañero Sorolla. Barselona: PPU, 1990.-717 p.

430. Mañero Sorolla M: P. La configuratión imaginística de la dama en la lírica española del Renacimiento : la tradición petrarquista / Maria Pilar Mañero Sorolla // BBMP. 1992. -r No. 68. - P. 5-71.

431. Manuale di letteratura italiana : storia per generi e problemi. V. 2 : Dal Cinquecento alia metá del Settecento / a cura di Franco Briosci, Costanzo Di Girolamo. Torino : Bollati Boringhieri, 1994. - 890 p.

432. Marcazzan M. Romanticismo critico e coscienza storica : saggi, note, impressioni, polemiche/ Mario Marcazzan. Firenze : Marzocco, 1948.255 p.

433. Márchese A. Storia intertestuale della letteratura italiana: il Cinquecento, il Seicento e il Settecento dal Rinascimento allTlluminismo / Angelo Márchese. Messina ; Firenze : D'Anna, 1993. - 5624 p.

434. Marcu E. D. Sixteenth century nationalism / Eva D. Marcu. N. Y. : Abaris books, 1976. - 126 p.

435. Marti M. Introduzione / Mario Marti // Bembo P. Opere in volgare / a cura di M. Marti. Firenze : Sansoni, 1961. - P. VI - LVIII.

436. Mazzacurati G. Il problema storico del petrarchismo italiano : (dal Boiardo a Lorenzo) / Giancarlo Mazzacurati. -Napoli : Liguori, 1963. — 119 p.

437. Mazzacurati G. Misure del classicismo rinascimentale / Giancarlo Mazzacurati. Napoli : Liguori, 1967. — 220 p.

438. Meozzi A. Il Petrarchismo europeo : (secolo XVI) / Antero Meozzi. -Pisa : Vallerini, 1934. 326 p.

439. Migliorini B. La questione della lingua // Questioni e correnti di storia letteraria / a cura di Umberto Bosco. — Milano : Marzorati, 1949. — P. 1—75.

440. Momigliano A. Storia della letteratura italiana : dalle origini ai nostri giorni / Attilio Momigliano. Milano ; Messina : Principato, 1959. - 665 p.

441. Mutini C. L'autore e l'opéra : saggi sulla letteratura del Cinquecento/ Claudio Mutini. Roma : Bulzoni, 1973. - 196 p.

442. Nel cerchio della luna : figure di donna in alcuni testi dal XVI secolo / a cura di Marina Zancan. Venezia : Marsilio, 1983. - 264 p.

443. Olschki L. La poesia italiana del Cinquecento / Leonardo Olschki. -Firenze : La nuova Italia, 1933. — 64 p.

444. Panofsky E. Studies in iconology : humanistic themes in the art of the Renaissance / Erwin Panofsky. — New-York ; Evanston : s. n., 1962. — 262 p.

445. Panofsky E. Idea : contributo alla storia dell'estetica / Erwin Panofsky ; trad, di Edmondo Cione. Firenze : La nuova Italia, 1973. — 204 p.

446. Pecchiai P. Roma nel Cinquecento / Pio Pecchiai ; introd. di Pietro Tacchi Venturi. Bologna : Cappelli, 1948. - 593 p.

447. Pettinelli R. A. L'immaginario cavalleresco nel Rinascimento ferrarese / Rosanna Alhaique Pettinelli. Roma : Bonacci, 1983. — 301 p.

448. Petrarca e il petrarchismo : un'ideología della letteratura/ a cura di Marziano Guglielminetti. — Torino-: Paravia, 1977. 196 p.

449. Petrucci A. La scrittura del testo / Armando Petrucci // Letteratura italiana. Torino : Einaudi, 1985. - V. 4. - P. 283-308.

450. Pieri M. M. Pétrarque et Ronsard.ou, De l'influence de Pétrarque sur la Pleiade française : le pétrarquisme au 16 siècle / Marius Pieri. — Marseille : Librairie Lafitte, 1895. 341 p.

451. Pillinini S. Traguardi linguistici nel Petrarca bembino del 1501 // Studi di filologia italiana. Firenze, 1981. - V. 39.

452. Poesia e poética delle rovine di Roma : momenti e problemi / a cura di Vincenzo De Caprio.- Roma: Istituto nazionale di studi romani, 1987.163 p.

453. Pompeati A. Storia della letteratura italiana. V. 2 : Dal Umanesimo al Tasso / Arturo Pompeati. Torino : UTET, 1946. - 869 p.

454. Pompeo G. Cristoforo Landino e l'umanesimo volgare / Giannantonio Pompeo. Napoli : Liguori editore, 1971. - 210 p.

455. Pozzi G. La rosa in mano al professore / Giovanni Pozzi. Friburgo : Svizzera Edizioni Universitarie, 1974. - 190 p.

456. Pozzi G. Il ritratto della donna nella poesia d'inizio Cinquecento/ Giovanni Pozzi // Lettere italiane. Rivista trimestrale diretta da Vittore Branca e Giovanni Getto : anno XXXI. 1979, gennaio-marzo: - No 1. - P. 3-30.

457. Pozzi M: Lingua, cultura, societá: saggi sulla letteratura italiana del Ginquecento / Mario Pozzi. Alessandria : Edizioni dell'Orso, 1989: - 338 p.

458. Pozzi M. Introduzione alle discussioni linguistiche del- Cinquecento: appunti dalle lezioni / del prof. Mario Pozzi. — S. 1. : s. n.. — 190 p.

459. Prada M. La lingua dell'epistolario volgare di Pietro Bembo / Massimo Prada. -Genova : Name, 2000; 301 p:

460. Quondam A. Petrarchismo mediato : per una critica; délla forma 'antología' / Amedeo Quondam. — Roma : Bulzoni, 1974. — 257 p.

461. Quondam A. La parola nel labirinto : (societá e scrittura'del manierismo a Napoli) / Amedeo Quondam. Roma ; Bari : Laterza, 1975. - 327 p.,

462. Quondam A. II naso di Laura. Lingua: e poesia lirica nella tradizione del Glassicismo / Amedeo Quondam. Ferrara:: ISR ; Modena : F. C. Panini, 1991.-337 p. .

463. Questo povero Cortegiano : Gastiglione, il libro, la storia/ Amedeo Quondam. — Roma : Bulzoni, 2000. 647 p.

464. Raboni G. Prefazione / Giulia Raboni // Bembo P. La.grande fiamma : lettere 1503-1517/ Pietro Bembo, Lucrezia Borgia; a cura di Giulia Raboni. Milano : R. Archinto, 1989. - P. 5-19.

465. Rinaldi R. Umanesimo e Rinascimento : in 2 v. / Rinaldo Rinaldi // Storia della civiltá letteraria italiana/ dir. da Giorgio Bárberi Squarotti. Torino: UTET, 1990-1993.-V. 1. - 1990. - 807 p.; - V. 2.-1993.-P. 809-1921.

466. Romagnoli S. Lirica volgare del primo Cinquecento/ Sergio Romagnoli // Forme e vicende : per Giovanni Pozzi / a cura di Ottavio Besomi ed al.. Padova : Antenore, 1988. - P. 123-157.

467. Ronda A. Un poeta di corte della seconda metá del XV secolo : Serafino de' Ciminelli. / Achille Ronda. Aquila : Tip. Vecchioni, 1923. - 80 p.

468. RosenthalM. F. The honest courtesan : Veronica Franco citizen and writer in sixteenth century Venice / Margaret F. Rosenthal. Chicago : Univ. of Chicago, 1992.-391 p.

469. Rossi A. Serafino Aquilano e la poesia cortigiana/ Antonio* Rossi. -Brescia : Morcelliana, 1980. 219 p.

470. Rossi A. Lirica volgare del primo Cinquecento/ Antonio Rossi// Forme e vicende : per Giovanni Pozzi / a cura di Ottavio Besomi ed al.. -Padova : Antenore, 1988. P. 123-157.

471. Sabbatino P. L'idioma volgare : il dibattito sulla lingua-letteraria nel Rinascimento / Pasquale Sabbatino. Roma : Bulzoni, 1995. - 298 p.

472. Salerno L. Via Giulia: una utopia urbanística del 500/ Luigi Salerno, Luigi Spazzafero, Manfredo Tafuri. Roma : Staderini, 1973. - 541 p.

473. Santagata M. Dal sonetto al Canzoniere : ricerche sulla preistoria e la costituzione di un genere / Marco Santagata. Padova : Liviana, 1979. — 170 p.

474. Santagata M. La lirica di corte nell'Italia del Quattrocento / Marco Santagata, Stefano Carrai. Milano : Angeli, 1993. - 159 p.

475. Santangelo G. II Bembo cririco e il principio d'imitazione / Giorgio Santangelo. — Firenze : Sansoni, 1950. 129 p.

476. Santangelo G. II petrarchismo del Bembo e di altri poeti del '500/ Giorgio Santangelo. Roma : IECE, 1967. - 285 p.

477. Santosuosso A. Vita di Giovanni Della Casa / Antonio Santosuosso. -Roma : Bulzoni, 1979. 213 p.

478. Schiesari J. The gendering of melancolia : feminism, psychoanalysis, and the symbolics of loss in Renaissance literature / Juiliana Schiesari. -London : Ithaca, 1992.-278 p.

479. Scritti sopra Aldo Manuzio. Firenze : Olschki, 1955. - 150 p.

480. Scrivano R. II manierismo nella letteratura del Cinquecento / Riccardo Scrivano. Padova : Liviana, 1959. — 135 p.

481. Segre C. I Sonetti dell'Aura / Cesare Segre. Firenze : Olschki, 1984. - P. 502-522. - Estr. da: Lectura Petrarce. - (1983). - No. 3.

482. Segre C. II rinascimento e la sua crisi / Cesare Segre, Clelia Martignoni; a cura di Giulia Raboni ed al.. Milano : Edizioni scolastiche B. Mondadori, 2000. - 528 p.

483. Smith A. D. The ethnic origins of nations / Anthony D. Smith. -Oxford ; N. Y. : Blackwell, 1986. 312 p.

484. Spongano R. Chiarimenti sulla poesia di Michelangelo / Raffaele Spongano // II Verri. 1964. - No. 17. - P. 3-15.

485. Steinberg S. H. Five hundred years of printing/ Sigfrid Henry Steinberg. — Harmondsworth : Penguin Books, 1966. 396 p. >

486. Storia della letteratura italiana. V. 4 : II primo Cinquecento / dir. da Enrico Malato. Roma : Salerno Editrice, 1996. — 1179 p.

487. Taddeo E. II manierismo letterario e i lirici veneziani del tardo Cinquecento / Edoardo Taddeo. Roma : Bulzoni, 1974. - 247 p.

488. Tenenti A. II senso della morte e l'amore della vita nel Rinascimento : (Francia e Italia) / Alberto Tenenti. — Torino : Einaudi, 1977. — 491 p.

489. The Cambridge history of Italian literature / ed. by Peter Brand, Lino Pertile. Cambridge : Cambridge Univ. Press, 1996. - 701 p.

490. The Languages of literature in Renaissance Italy/ ed. by Peter Hainsworth, Valerio Lucchesi, Christina Roaf and others. Oxford: Clarendon Press, 1988. - 279 p.

491. The Psychology of illustration : in 2 v. V. 1 : Basic Research / ed. by Dale M. Willows, Harvey A. Houghton. New York : Springer, 1987. - 214 p.

492. Tinto A. II corsivo nella tipografía del Cinquecento: dai caratteri italiani ai modelli germanici e francesi / Alberto Tinto. Milano : II Polifilo, 1972. - 160 p.

493. Toffanin G. Il Cinquecento : (storia letteraria d'Italia scritta da una società di professori) / Giuseppe Toffanin. — Milano : Vallardi, 1928. 667 p.

494. Toffanin G. Petrarchiste del Cinquecento / Giuseppe Toffanin // Annali délia cattedra petrarchesca. 1938. - v. 8. - P. 39-54.

495. Toffanin G. Storia deU'umanesimo. V. 2 : L'umanesimo italiano : (dal XIV al XVI secolo)/ Giuseppe Toffanin. Bologna : Zanichelli, 1950.-Первое издание вышло в 1934 г.

496. Toffanin G. La fine dell'Umanesimo / Giuseppe Toffanin. Torino : Manziana, 1991. - 420 p. - Первое издание вышло в 1920 г.

497. Tonelli L. L'amore nella poesia e nel pensiero del Rinascimento / Luigi Tonelli. -Firenze : Sansoni, 1933. 323 p.

498. Travi E. Lingua e vita tra '400 e '500 / Ernesto Travi. Milano : Vita e pensiero, 1990.- 173 p.

499. Trovato P. Il primo Cinquecento / Paolo Trovato. — Bologna : Il Mulino, 1994.-471 p.

500. Ulivi F. L'imitazione nella poética del Rinascimento / Ferruccio Ulivi. Milano : s. п., 1959. - 156 p.

501. Vasoli C. La dialettica e la retorica dell'Umanesimo : invenzione e método nella cultura del XV e XVI secolo / Cesare Vasoli. Milano : Feltrinelli, 1968.-656 p.

502. Vasoli C. Studi sulla cultura del Rinascimento/ Cesare Vasoli.-Manduria : Lacaita, 1968. 443 p.

503. Verónica Gambara e la poesia del suo tempo nell'Italia settentrionale : atti del Convegno : (Brescia- Correggio, 17-19 ottobre 1985)/ a cura di Cesare Bozzetti, Pietro Gibellini, Ennio Sandal. Firenze : Olschki, 1989.-442 p.

504. Vianey J. Le Pétrarquisme en France au XVI siècle / Joseph Vianey. -Montpellier : Coulet, 1909. 399 p.

505. Vinciquerra M. Interpretazione del petrarchismo / Mario Vinciquerra. -Torino : Edizioni del Baretti, 1926. 111 p.

506. Vismara S. La lírica italiana del Rinascimento : un capitolo di storia letteraria / Silvio Vismara Firenze : Librería Editrice Fiorentina, 1910. - 421 p.

507. Vitale M. La questione della lingua/ Maurizio Vitale. Palermo: Palumbo, 1978.-807 p.

508. Wilkins E. H. A general survey of Renaissance petrarchism/ Ernest Hatch Wilkins // Comparative Literature. V. 2. Eugene : University of Oregon Press, 1950. - P. 327-342.

509. Wilkins E. H. The making of the „Canzoniere" and other Petrarchan studies / Ernest Hatch Wilkins. Roma : Edizioni di Storia e Letteratura, 1951.-423 p.

510. Women in Italian Renaissance culture and society / ed. by Letizia Panizza. Oxford : European humanities research Centre, 2000. - 523 p.

511. Zaganelli G. Dal „Canzoniere" del Petrarca al Canzoniere di Antonio Grifo : percorsi metatestuali / Giovanna Zagarelli. — Perugia : Guerra, 2000. — 117 p.

512. Zappella G. II ritratto nel libro italiano del Cinquecento : in 2 v. / Giuseppina Zappella. Milano : Bibliográfica, 1988. - 2 v.

513. Zumthor P. Essai de poétique médiévale / Paul Zumthor. Paris : Edition du Seuil, 1972.-518 p.