автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Иван Грозный и Андрей Курбский

Текст диссертации на тему "Иван Грозный и Андрей Курбский"

Литературный институт имени A.M. Горького, кафедра русского языка и стилистики

На правах рукописи

Калугин Василий Васильевич

ИВАН ГРОЗНЫЙ И АНДРЕЙ КУРБСКИЙ (ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ТЕХНИКА ДРЕВНЕРУССКОГО ПИСАТЕЛЯ)

10.01.01 - Русская литература, 10.01.08 - Теория литературы

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук

Научный консультант - доктор филологических наук, заслуженный профессор МГУ имени М.В. Ломоносова Кусков В.В.

Москва 1998

ВВЕДЕНИЕ

Царю Ивану Грозному (25. VIII. 1530 - 18. III. 1584 г.) и его боярину князю Андрею Михайловичу Курбскому (1528 - между 6 и 24 мая 1583 г.)1 посвящена обширная научная литература. О них писали начиная с историков XVIII в. В.Н. Татищева и М.М. Щербатова. Послания и дипломатические документы Ивана IV издавались еще в «Древней российской вивлиофике» Н.И. Новикова и в «Продолжении древней российской вивлиофики».

Основной корпус оригинальных произведений Курбского и Грозного был опубликован Н.Г. Устряловым (Устрялов 1868), Г.З. Кунцевичем (РИБ 31), Д.С. Лихачевым и Я.С. Лурье (ПИГ), Я.С. Лурье и Ю.Д. Рыковым (ПГК). Свод сочинений Курбского и Ивана IV был издан коллективом исследователей (A.A. Алексеевым, Е.И. Ванеевой, Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыковым, О.В. Твороговым, A.A. Цехановичем) в «Памятниках литературы Древней Руси» (ПЛДР 1986, 16-399, 567-617). В настоящее время книга подготовлена в дополненном виде к переизданию в одиннадцатом томе серии «Библиотека Древней Руси».

Наряду с обобщающими изданиями, велась работа по публикации отдельных памятников. А.Н. Попов (Попов 1878) и В. Туминс (Туминс 1971) выпустили в свет богословско-полемический «Ответ пастору Яну Роките» Ивана IV, Дж. Феннел - переписку Грозного с князем Андреем и «Историю о великом князе Московском» Курбского (Феннел 1955; он же 1965), архимандрит Леонид (Леонид 1886), Д.С. Лихачев (Лихачев 1986, 361-377), Н.С. Серегина (Серегина 1990, 69-80; она же 1994, 173, 196-198, 200, 232-238) - литургическую поэзию Ивана IV.

Изучение переводов Курбского и его сотрудников, начатое в работах A.C. Архангельского (Архангельский 1888; он же 1888а, 203-295), П.В. Владимирова (Владимиров 1897, 308-316), К. В. Харламповича (Харлампович 1900, 211-224), С.Д. Балухатого (Балухатый 1916, 109-122), Г.З. Кунцевича (Кунцевич 2. См.: Уваров 1972, 315-317), к сожалению, не стимулировало в отечественной науке интереса к изданию этих памятников. Это важное и перспективное направление было продолжено главным образом в трудах зарубежных славистов. В. Айсман опубликовал статью «О силлогизме» Иоганна Спангенберга (Айсман 1972), И. Ауэрбах -сборник «Новый Маргарит» (Курбский 1976-1990), Ю. Бестерс-Дилгер -«Богословие» Иоанна Дамаскина (Курбский 1995). В настоящее время в Институте русского языка имени В.В. Виноградова РАН ведется в рамках плановой темы «Фонд письменных памятников XI-XVII вв.» работа по подготовке к изданию агиографического свода Курбского по рукописи Син-219 (о ней см. ниже).

Литературное наследие князя Андрея и его противника существенно дополняют памятники деловой письменности. В книге Н.Д. Иванишева собраны важные источники о жизни Курбского в литовской эмиграции (Иванишев 1, 2). Многие официальные документы Ивана IV опубликованы в «Сборниках императорского русского исторического общества» и «Памятниках дипломатических сношений древней России с державами иностранными» (см., например: СИРИО 59, 71, 129; ПДС 10). Далеко не все рукописные источники выявлены и изданы. Полная научная библиография сочинений царя и боярина представляет собой задачу будущих исследований.

О Курбском и Грозном писали специалисты самого разного профиля. Их жизнь и деятельность традиционно находится в сфере внимания историков. Из наиболее значительных исследований необходимо назвать работы В.О. Ключевского (Ключевский 2, 154-161, 176-187), А.Н. Ясинского (Ясинский 1889), Я.С. Лурье (Лурье 1958, 505-508; он же 1958а, 451-466; он же 1976, 202-234; он же 1977, 56-69; он же 1979, 204-218), С.О. Шмидта (Шмидт 1958, 256-265; он же 1968, 366-374; он же 1969, 163-166; он

же 1976, 147-151; он же 1976а, 304-328), A.A. Зимина (Зимин 1962, 305-312; он же 1976а, 176-201), Р.Г. Скрынникова (Скрынников 1962, 99-116; он же 1973; он же 1977, 65-76; он же 1979, 219-227; он же 1985, 273-289; он же 1992), Дж. Феннела (Феннел 1975, 188-198), И. Ауэрбах (Ауэрбах 1969, 170-186; она же 1979, 166-171; она же 1985; она же 1987, 13-51), Ю.Д. Рыкова (Рыков 1971, 129-137; он же 1972; он же 1974, 328-350; он же 1976, 235-246; он же 1982, 193-198; он же 1997, 263-281), Б.Н. Морозова (Морозов 1987, 277-289; он же 1992, 41-45; он же 1994, 143-151; он же 1997, 475-494).

Большой вклад в разработку темы внесли литературоведческие разыскания И.Н. Жданова (Жданов 1, 81-170), Д.С. Лихачева (Лихачев 1975, 265-288, 333-348; ПГК 183-213; он же 1986, 361-377; он же 1987, 174184), Я.С. Лурье (Лурье 1960, 123-126, 508-511; ИРБ 1970, 387-448), Д. Фрайданка (Фрайданк 1970, 57-77; он же 1976, 319-333; он же 1988, 806815), Дж. Феннела (Феннел 1974, 173-190), A.M. Панченко и Б.А. Успенского (Панченко 1976, 151-154; он же 1990, 413-421; Панченко, Успенский 1983, 54-78).

Творчество Курбского и Грозного послужило предметом лингвистических работ. В монографии Н. Дамерау рассмотрено польско-латинское и западнорусское влияние на язык Курбского (Дамерау 1963). Книга В.Н. Роговой посвящена словообразовательной системе старорусского языка на материале посланий Грозного (Рогова 1972). В исследовании Ю. Бестерс-Дилгер проанализирована переводческая техника князя Андрея (Бестерс-Дилгер 1992).

Сочинения Курбского и Грозного были рассмотрены с помощью математических методов ЭВМ (Саркисова 1994, 248-270; она же 1994а, 225247). Несмотря на критику традиционных историко-филологических приемов исследования, математический анализ не внес в данном случае ничего принципиально нового. Он только подтвердил в очередной раз подлинность их основных произведений.

В последние десятилетия по творчеству Курбского и Грозного были защищены диссертации. Из их числа следует отметить кандидатские

исследования лингвиста M.B. Ляпон (Ляпон 1971), историков Ю.Д. Рыкова и С.А. Елисеева (Рыков 1972; Елисеев 1984), литературоведов К.А. Уварова и A.B. Каравашкина (Уваров 1973; Каравашкин 1991).

Еще в 1923 г. С.Ф. Платонов, предсказывая многолетнюю дискуссию, предупреждал: «Если бы нашелся ученый скептик, который начал бы утверждать, что все «сочинения» Грозного подложны, с ним было бы трудно спорить. Пришлось бы прибегать ко внутренним доказательствам авторства Грозного, ибо документальным способом удостоверить его нельзя» (Платонов 1991, 7).

В 1971 г. вышла в свет книга профессора Гарвардского университета Эдварда Кинана «Апокриф о Курбском и Грозном: История составления в XVII в. «корреспонденции», приписываемой князю A.M. Курбскому и царю Ивану IV». Затем последовали другие исследования на эту тему (Кинан 1975, 159-172; он же 1978, 131-161; он же 1993, 187-208). Э. Кинан пришел к заключению, что основные литературные произведения Грозного и Курбского являются мистификацией разных писателей, длившейся с 20-х гг. XVII в. и до конца столетия.

Гипотеза Э. Кинана вызвала острую полемику в научном мире и была аргументированно отвергнута подавляющим большинством исследователей (см.: Скрынников 1973; он же 1985, 273-289; он же 1992, 37-50, 65-67; Лихачев 1975, 333-348; Феннел 1975, 188-198). В настоящее время подлинность переписки Ивана IV и Курбского может считаться доказанной. Однако ряд поставленных в дискуссии вопросов до сих пор ждет своего решения.

Краткий историографический обзор не ставил своей целью дать библиографию всего написанного о Курбском и Грозном. Он включает в себя только наиболее значимые для нашей темы труды. Из библиографических работ о Курбском и Грозном наиболее полными являются статьи Н.П. Беляевой, Я.С. Лурье и О.Я. Роменской, А.И. Гладкого и A.A. Дехановича (Беляева 1984, 115-136; Лурье, Роменская 1988, 371-384, 519; Гладкий, Цеханович 1988, 494-503, 520).

Стать хрестоматийным еще не значит быть изученным. Знакомясь с библиографией, нетрудно заметить, что в ней преобладают исторические и источниковедческие труды. Общим местом многих работ стало обращение к идеологическим взглядам Курбского и Грозного, изучение их творчества как памятника общественно-политической мысли. Сочинения Курбского и Ивана IV нуждаются в сравнительно-филологической интерпретации на фоне современного им литературного процесса. Их наследие важно для исследования такой актуальной проблемы, как развитие в Древней Руси теоретических взглядов на мастерство писателя, образцовые произведения, прекрасное и безобразное в искусстве слова. Вопросы теории и стилистики древнерусского текста, поставленные в работах Д.С. Лихачева, С. Мат-хаузеровой, Б.А. Успенского, Л.И. Сазоновой и других исследователей, представляют собой малоизученную, но весьма перспективную область медиевистики (см.: Матхаузерова 1976; Лихачев 1979; он же 1986; Успенский 1987; Сазонова 1991).

Одна из главных особенностей древнерусской книжной культуры заключается в том, что почти шесть столетий она не имела литературной теории и критики в современном значении этих слов. Мы можем говорить лишь об элементах того и другого (Лихачев 1986, 63).

Освоение западноевропейской риторики (включающей в себя поэтику и эпистолографию) как теоретической науки началось в конце XVI в. в Юго-Западной Руси и продолжилось в следующем столетии в Московском царстве. Несмотря на такое позднее приобщение к риторике как учебной дисциплине, ее основные положения были известны восточнославянским книжникам уже с эпохи Киево-Новгородской Руси по переводным памятникам византийской литературы. Отрывочные теоретические знания, правила практической риторики и нормы речевого поведения были представлены также в популярных переводных сборниках «Пчела» и «Измарагд». Эти правила существовали и в качестве этикетных самоуничижительных формул о невежестве книжника в грамматике, риторике, диалектике, и в качестве агиографических «общих мест» об изучении святым гуманитарных и философских наук.

Древнерусские книжники не обобщили свой художественный опыт в специальных трактатах наподобие тех, которые существовали в Западной Европе. Их высказывания по разным вопросам творчества разбросаны в рукописях и часто являются этикетными формулами. Однако собранные вместе, они воссоздают вполне определенную систему литературных образцов, эстетических правил и запретов. Ее существование подтверждает эпистолярный поединок Курбского с Иваном IV. Я.С. Лурье назвал их переписку «едва ли не первой чисто литературной полемикой в Древней Руси» (ИРБ 1970, 447).

Это не значит, что ранее восточнославянские книжники не вступали в прения между собой и не интересовались вопросами эстетики слова. Они обсуждали произведения, выносили им приговор, обменивались колкими замечаниями." В Средневековье жанр послания был излюбленной формой выражения литературно-эстетических взглядов. Еще в середине XII в. возник эпистолярный спор между митрополитом Климентом Смолятичем и пресвитером Фомой, в котором столкнулись разные точки зрения на творчество, Священное Писание и античное наследие. Дело в том, что полемика Курбского и Грозного, как замечает Д. С. Лихачев, очень рельефно «представила в литературе особенности ее времени» (Лихачев 1987, 175). Многое в их стилях мышления и творчества традиционно, но тем отчетливее на общем фоне проступают новые черты.

Литература XVI в. отмечена пробуждением интереса к филологии, иностранным языкам, переводам, исправлению и изданию книг. В этой работе участвовали писатели разных культурных ориентаций. Среди них были грекофилы Максим Философ, инок Силуан (Селиван), Нил Курлятев, латинисты Дмитрий Герасимов, Федор Карпов, Курбский, знатоки традиционной книжности митрополит Макарий, Досифей Топорков, Василий Тучков, Зиновий Отенский, старец Артемий и др. В это время пропагандируются новые идеи, согласно которым главным показателем литературного мастерства является умение создавать, переводить и редактировать произведения по законам грамматики, риторики, диалектики, называвшейся также логикой.

б

Эти дисциплины, составлявшие первый раздел школьного образования тривиум, были «литературной теорией» западноевропейского Средневековья, унаследованной от античности. Для Курбского характерно повышенное внимание к тем явлениям творчества, которые в переведенном с латыни в его кружке «Энкомии Симеону Метафрасту» Михаила Пселла обозначаются терминами словество - eloquentia, facundia (греч. Aóyos, ештоцш), искусство глаголания - ars dicendi (греч. pr|xopixf|), художество вещания -artificium dicendi (греч. Te/vixcu |iéüoóoi. См. прилож. «Словарь риторических терминов»).

«Свободные науки, або позволеные, - объясняется в агиографическом своде Курбского, - нарицают грамотику, диалектику, реторику и обе две философии...» - практическую и теоретическую (Син-219, 404; Владимиров 1897, 312). Перенос западноевропейских «свободных искусств» на русскую почву способствовал распространению новых, филологических взглядов на искусство слова и вместе с другими изменениями, подспудно протекавшими в духовной жизни Московского царства, привел в XVII в. к ломке традиций, перестройке системы литературных стилей и жанров.

Этим вопросам - предыстории литературной теории в России -посвящено настоящее исследование. Его предмет - теоретические представления и литературная техника Курбского и Грозного, понимаемая как совокупность авторских приемов. Задачами работы являются несколько связанных между собой проблем. Необходимо:

1) рассмотреть спорные вопросы источников,

2) показать развитие в XVI в. литературно-стилистических концепций,

3) установить, как эстетические идеалы средневековых книжников преломлялись в их сочинениях,

4) проследить судьбы литературного наследия Курбского и Грозного.

В таком аспекте и объеме их творчество еще не служило предметом специального исследования. «Для современника, - отмечает A.M. Панченко, - текст Курбского был подобен партитуре, мы же должны изучать его как палимпсест, чтобы ощутить то, что всегда скрыто "за текстом", -многообразие живой жизни» (Панченко 1990, 417). Сказанное следует от-

нести и на счет Ивана Грозного. Полемическое творчество бывших сподвижников, ставших заклятыми врагами, представляет собой две стороны одной медали. Одно из них немыслимо без другого.

При изучении литературной техники писателя большое значение имеет проблема авторской личности и индивидуального стиля. Насколько справедлива такая постановка вопроса применительно к средневековой литературе с ее заранее заданной этикетностью, символизмом, абстрагированием, подведением личностного начала под общие эстетические каноны?

В настоящее время признается существование во второй половине XVI в. особых стилистических оппозиций - разных «родов глаголаний» - внутри традиционного книжного языка (Виноградов 1978, 136, 140; Успенский 1987, 248-253). Понятие стиль было знакомо писателям того времени. В кружке Курбского латинский риторический термин dicendi forma (греч. íóéa) из «Энкомия Симену Метафрасту» Пселла переведен как образ вещания и образ глаголания и обозначал литературную манеру изложения (см. прилож. «Словарь риторических терминов»). Такое понимание стиля близко одному из наиболее удачных современных определений, согласно которому стили «представляют собой не что иное, как разные манеры пользоваться языком» (Винокур 1959, 221).

Согласно риторической концепции Михаила Пселла, искусный писатель должен был уметь найти подходящую форму для своего произведения - «образъ глаголания писаньми примирити» (лат. «dicendi formam scriptis adapto»; греч. «í6éav auYY6<W<xaiv ouvaQ|j,óC(o»). Он был обязан уметь изменять стиль по заданному образцу - «на подобие пременяти образъ вещания» (лат. «ad exemplar transmuto dicendi formam»; греч. <<nccgá то TiagaösiYJAa rpv öAr)v íóéav ¡летатитгоо)»), a также изменять манеру изложения в зависимости от темы - «обращати образъ глаголания» (лат. «converto figuram dictionis»; греч. «то Tfjs Aé^etos о^ца цетатгОгцхг». См. прилож. «Словарь риторических терминов»). Подражая литературным образцам, древнерусские книжники опытным путем овладели предписаниями риторик. Уже во времена Владимира Мономаха они использовали разные

приемы повествования и умело применяли их к жанру и теме произведения (Лихачев 1973, 144-145).

Литературный почерк Ивана IV резко выделяется на общем фоне эпохи тем, что имеет свое лицо. Но не только в этом заключается своеобразие Грозного-писателя. Его литературный образ многолик. Это единодержавный властелин в посланиях английской королеве Елизавете I и шведскому монарху Юхану III, разгневанный сюзерен в переписке с изменившим вассалом Курбским, смиренный проситель в челобитной своему ставленнику «великому князю» Симеону Бекбулатовичу, полумонах и суровый обличитель пороков в ответе кирилло-белозерскому игумену Козьме с братией, глумливый хозяин в язвительном письме опричнику Василию Грязному (Лихачев 1987, 179). Как верно заметил князь М.М. Щербатов, Грозный «в толь разных видах» представляется, «что часто не единым человеком является» (Щербатов 5, 825).

Литературные перевоплощения Ивана IV принято объяснять его склонностью к лицедейству, театральным эффектам и мистификации (Шмидт 1958, 260-261; Лихачев 1975, 270, 272, 277, 284). Все это было в неукротимом характер