автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Из истории общественно-политической мысли России эпохи просвещения: протоирей П.А. Алексеев (1727-1801)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Из истории общественно-политической мысли России эпохи просвещения: протоирей П.А. Алексеев (1727-1801)"

московский государственный университет

им. м.в.ломоносова исторический факультет

На правах рукописи

'"-гняау

/и:

ЦА"г1йе/а Ольга Александровна

ИЗ ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННО - ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

РОССИИ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ: ПРОТОИЕРЕЙ П.А.АЛЕКСЕЕВ (1727-1801)

Раздел 07.00.00 — Исторические науки Специальность 07.00.02 — Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва -1998

Работа выполнена на кафедре Истории России до начала XIX Исторического факультета Московского государственного университета и] МБ. Ломоносова.

Научный руководитель — кандидат исторических наук, доцент

Л. Г. КИСЛЯТИНА

Официальные оппоненты — доктор исторических наук

А.И. КОМИССАРЕНКО

кандидат исторических наук Е.П. КОРЯКИНА

Ведущее учреждение - МОСКОВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Защита диссертации состоится 10 февраля 1998 г. в 16:00 часов ] заседании Диссертационного совета К.053.05.27 по отечественной истор> при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова i адресу: 119899, ГСП-3, г. Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й корп; гуманитарных факультетов, аудитория 550.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МТ (МГУ, 1 корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан 10 января 1998 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук

Н.В. КОЗЛОВА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предмет и проблематика исследования. Предметом диссертационного исследования является личность и творчество Петра Алексеевича Алексеева (1727-1801) — протоиерея Архангельского собора Московского Кремля, катехизатора университета, члена Вольного Российского собрания и Российской Академии.

Ведущая проблема диссертационного исследования - отношение церкви и духовенства к Просвещению и просветительству в России в последней трети XVIII в. Письменное наследие П.А. Алексеева — протоиерея одного из привилегированных столичных соборов и одновременно члена светских ученых обществ и профессора Московского университета, является уникальным источником для изучения проблемы диалога между церковью и светским обществом в условиях интенсивной секуляризации общественной жизни, которой ознаменовался XVIII в.

Изучение этого комплекса проблем требует пересмотра некоторых стереотипов, сложившихся как в историографии истории церкви, так и в освещении истории общественной мысли России последней трети XVIII в. — особого периода в истории России, который характеризуется как "век Просвещения".1

В настоящей работе мы исходим из того, что Просвещение являлось не единой философской системой или идеологией, а способом мышления, обладающим характеристиками, общими для самых разных его направлений.2

Копылов А.Н. Некоторые малоизученные вопросы истории русской общественной мысли XVIII в. // Спорные проблемы истории русской общественной мысли. - М.,1992. - С.74-76.

2 Crocker, L.J. Introduction // The Blackwell Companion to the Enlightenment. — 1991. - P. 1The Enlightenment in National Context / Ed. by R.Porter and M.Teich. -Cambridge, 1981.-P.108.

К числу таких ключевых характеристик принадлежат гуманистический оптимизм и пафос освобождения от безусловного авторитета традиций -сословных, политических или религиозных. При исследовании такого чрезвычайно сложного феномена как Просвещение любые классификации кажутся нам крайне условными. С рядом допущений мы можем выделить две версии Просвещения: рационалистическую и религиозно-мистическую. При огромных различиях между ними, обе версии объединяет пафос гуманистического оптимизма и бунта против ортодоксии. Под просветительством мы понимаем общественное движение, в основе которого лежала мысль о необходимости распространения положительного знания и науки.1 При этом мистическое стремление к индивидуальному совершенствованию и достижению "высшего знания" могло сочетаться с искренним стремлением распространять в народе элементарные и "полезные" знания.

Такое понимание Просвещения и просветительства позволяет по-иному взглянуть на роль духовенства и Церкви в истории общественной мысли России последней трети XVIII в. Одним из наиболее распространенных стереотипов, утвердившихся в науке и публицистике с середины XVIII в. является положение о консерватизме Церкви, который неминуемо ставил ее в оппозицию светскому обществу и государству. В частности, своеобразной аксиомой является положение о непримиримой войне между духовенством и просветителями. В России это представление проникло вместе с произведениями французских philosophes, которые отражали реалии бурбоновской Франции. Но как известно, Просвещение и просветительство в других европейских странах — Австрии, Польше, германских и славянских землях, отличалось достаточно гибкими отношениями между церковью и

1 Берков П.Н. Основные вопросы изучения русского просветительства // Проблемы русского просвещения в литературе XVIII в. - М.,Л.,1961. — С. 8-9.

просветителями. Поскольку третье сословие здесь было не развито, лидерами просветительства были die Gebieldeten, т.е. образованные люди, в число которых входили аристократы, дипломаты, офицеры, чиновники, ученые, художники, писатели; представителям духовенства в этом кругу принадлежала далеко не последняя, а иногда и ведущая роль. Некоторые особенности позиции духовенства в этих странах даже дали возможность говорить о католическом и протестантском просветительстве.1 Особенности социальной структуры российского общества, где третье сословие также было не развито, позволяет пересмотреть вопрос о роли церкви и духовенства в истории просветительства в России. Пример П.А. Алексеева в этой связи весьма показателен.

Своеобразным стереотипом в историографии истории церкви является и представление о внутреннем единстве православного духовенства, которое как правило рассматривается как единое сословие, аналогичное клерикальному estate Западной Европы. Однако некоторые особенности православного духовенства, в частности, разделение его на белое (семейное) и черное (монашествующее), ставят такую аналогию под сомнение. В дополнительной разработке нуждается и вопрос о степени сословной замкнутости духовенства в XVIII в.

При разработке всех этих проблем, анализ взглядов такого выдающегося представителя элиты белого духовенства, как П.А. Алексеев представляет особую ценность.

Актуальность темы диссертации определяется важностью проблемы диалога между церковью и светским обществом в России XVIII в. Разработка этой проблемы началась сравнительно недавно и велась преимущественно

Матль Й. Эпоха Просвещения в России и ее отличие от Просвещения в других славянских странах Н XVIII в. — Сб. 7. — С. 339-344. The Enlightenment in National Context / Ed. R.Porter and M. Teich. ~ Cambridge, 1981. - P. 108-109, 119.

историками философии и литературоведами.1 Вне поля зрения ученых до сих пор остаются многие исторические реалии, политические коллизии и историко-культурные аспекты темы.

Степень изученности проблемы. Биографические исследования, посвященные отдельным представителям приходского духовенства немногочисленны, особенно по сравнению с подобными работами, посвященными иерархам. Единственным исключением остаются статьи М.И. Сухомлинова о священниках — членах Российской Академии, а также обзорные статьи И. Хитрова.2

На освещение личности П.А. Алексеева в историографии в значительной степени влияли современные общественно-политические дискуссии и стереотипы. В дореволюционной русской историографии ПЛ. Алексеев рассматривался или как враг митрополита Платона, и, следовательно, мелкий интриган, или как выдающийся ученый, и, следовательно, жертва преследований духовных властей. Во многом дискуссия о личности и творчестве П.А. Алексеева была связана с общественно-политическими дебатами о состоянии русской православной церкви 1860-1880 гг., в которых симпатии либеральных публицистов принадлежали приходским священникам, угнетаемым как помещиком, так и архиереем. Эти дискуссии отразились на оценке личности П.А. Алексеева. Там, где М.И. Сухомлинов, П.И. Бартенев и

1 См. Зеньковский В.В. История русской философии. - Л.,1991; Шкуринов П.С. Философия РоссииXVIII в. - М.,1992; Русская мысль в век Просвещения / Н.Ф.Уткина, В.М.Ничик, П.С.Шкуринов и др. - М.,1991; Бухаркин П.Е. Православная церковь и русская литература в ХУШ-Х1Х е.: Проблемы культурного диалога. — СПб., 1996.

2 Сухомлинов М.И. История Российской Академии. — СПб., 1874. — Вып. 1; Хитров И. Наше белое духовенство в XVIII столетии и его представители // Странник. - 1896. - NN 8, 10, 11, 12.; Он же. Лица из белого духовенства, замечательные по их литературной деятельности // Христианин: Журнал церковно-общественной жизни, науки и литературы. - Сергиев Посад, 1912. -Т.З.

А.Н. Пыпин видели борьбу просвещенного представителя белого духовенства против притеснений монашествующих "патрициев", Н.И. Субботин, Филарет (Гумилевский) и А.Н. Корсаков находили "пасквиль жалкой злости против иерархии и несовестливую манеру самосохранения".1

Почти на сто лет имя П.А. Алексеева оказалось практически забытым. В 1972 г. Г. А. Лихоткин опубликовал работу, посвященную роли П.А. Алексеева в "деле Новикова", в которой исследователь убедительно доказал причастность архангельского протоиерея к "делу Новикова".2 Г.А. Лихоткин изображает П.А. Алексеева как "невежественного священника, не закончившего даже Духовную академию", по собственной инициативе вступившего в борьбу с просветителем Новиковым, "защищая интересы своей касты".

В западной историографии имя П.А. Алексеева вскользь упоминалось в связи с исследованиями по истории русского духовенства. 3 К.А. Папмел касался конфликта П.А. Алексеева с Платоном и его роли в "деле Новикова"; в целом канадский исследователь повторил выводы А.Н. Корсакова и Г.А. Лихоткина.4

1 Сухомлинов М.И. Указ. соч. Сс. 280-343; 424-427; Пыпин А.Н. История русской этнографии. — СПб.,1890. — С. 174-178. С[убботи]н Н.И. Рассказ Петра Великого о Никоне патриархе //Русский вестник. ~ М.,1864. — Т.49., январь. — С. 320-333; Филарет (Гумилевский), архиепископ Черниговский. Обзор русской духовной литературы. — СПб.,1872. — Кн. 2. - С. 383-385; Корсаков А.Н. Петр Алексеев, протоиерей Архангельского собора. // Русский архив. -- 1880. - Кн.2. - С. 153-208;

2 Лихоткин Г.А. Оклеветанный Коловион. - Л.,1972.

3 Smolitsch, Igor. Geschichte der Russischen Kirche. 1700-1917. — Leiden, 1964. - P. 135-136; Freeze, Gregory L. The Russian Levites: Parish Clergy in the Eighteenth Century. — Cambridge, Mass. & London, 1977 — P. 75-76; Bryimer, Erich. Der geistliche Stand in Russland. -Gottingen, 1992. ~ P. 53,208.

4 Papmehl, K.A. Metropolitan Piaton of Moscow. (Petr Levshin, 1737-1812) The Enlightened Prelate, Scholar and Educator. — Newtonville, Mass., 1983; The

Таким образом, полная биография П.А. Алексеева, который несомненно сыграл важную роль в истории русской культуры и общественно-политической мысли второй половины XVIII в. отсутствует. В дополнительной разработке нуждаются такие аспекты его биографии, как конфликт с митрополитом Платоном и участие в "деле" Н.И. Новикова. Практически полностью неосвещенными остаются церковная деятельность П.А. Алексеева, его участие в жизни Московского университета, а также содержание и направленность его исторических трудов.

Научная новизна диссертации заключается в том, что это первая полная биография П.А. Алексеева, которая охватывает его церковную, научную, педагогическую и общественную деятельность. Значительная часть рукописного наследия П.А. Алексеева впервые вводится в научный оборот. Впервые делается попытка проанализировать проблемы истории русского белого духовенства на основе источников личного происхождения. (Подавляющее большинство исследований по истории духовенства XVIII в. было создано на материалах законодательства, судебно-следственных и фискальных документов). К числу малоизученных проблем, рассматриваемых в диссертационном исследовании принадлежит вопрос о различных аспектах отношения представителей белого духовенства к правительству просвещенного абсолютизма, к Просвещению и просветительству ~ реакции на секуляризационную политику государства, развитии и источниках секуляризма и даже антиклерикализма в мировоззрении представителей образованного белого духовенства, представлениях о соотношении религиозного и светского (научного, нравственною и патриотическою) образования и воспитания, и наконец, проблеме интерпретации иррационального и мистического. Кроме того, имеющиеся в нашем

Empress and "un fanatique": A Review of the Circumstances Leading to the Government Action Against Novikov in 1792. // Slavonic and East European Review. - 1990. - Vol. 68 (October). - P. 665-691.

распоряжении данные позволяют пролить новый свет на "дело" Н.И. Новикова и в значительной степени прояснить природу самого "дела".

Источники, положенные в основу диссертации включают произведения и личный архив П.А. Алексеева, материалы делопроизводства синодальных учреждений, университета, Академии наук, законодательства, а также произведения публицистики последней трети XVIII в. Перу П.А. Алексеева принадлежат опубликованные и неопубликованные лексикографические, исторические, богословские труды, переписка, воспоминания, записки дневникового характера.

Среди опубликованных произведений П.А. Алексеева выделяется "Церковный словарь",1 который стал главным результатом деятельности П.А. Алексеева в Вольном Российском собрании. "Церковный словарь", сочетающий характеристики церковно-славянско-русского словаря, словаря иностранных слов, толкового словаря русского языка и энциклопедии, представляет собой не только выдающийся памятник русской лексикографии, но и ценный источник по истории общественной мысли. Огромный интерес представляет и публикация "Православного Исповедания веры" Петра Могилы, снабженная пространными комментариями П.А. Алексеева (М.,1768, 1781), которые вызвали недовольство Синодальной цензуры. Некоторые произведения П.А. Алексеева вышли без указания его имени. К этой группе публикаций относятся тексты издания Н.И. Новикова "Сокровище Российских древностей" (1775).

Рукописи П.А. Алексеева находятся в различных архивохранилищах

Алексеев П.А. Церковный словарь, или Истолкование речей словенских древних, також иноязычных без перевода положенных в священном писании и других церковных книгах. — М.,1773; Дополнение к Церковному словарю ... с приобщением некоторых церковных ирмосов вновь преложенных и переведенных в стихи. — М.,1776; Продолжение Церковного словаря. — М.,1779; Церковный словарь. - 2-е изд. - СПб., 1794; 3-е изд. - СПб., 18151816; 4-е изд. -- СПб., 1817-1819.

страны — рукописных отделах Российской Государственной библиотеки (Москва), Государственного Исторического музея, Национальной Российской библиотеки (Санкт-Петербург), Библиотек Московского и Казанского университетов, Российском Государственном Архиве Древних актов, Российском Государственном Историческом архиве.

Особую ценность представляют собой три конволютных сборника, два из которых находятся в настоящее время в составе рукописного собрания Леонида (Кавелина) (ОР РГБ. Ф.557. Д.90. Д.62), а еще один — в собрании Черткова Государственного Исторического музея. (ОР ГИМ. Ф.Черткова. Д.91). Эти обширные сборники представляют собой по существу личный архив П. А. Алексеева.

Среди неопубликованных сочинений П.А. Алексеева можно выделить его "журнал", произведения, связанные с церковной деятельностью, исторические, лексикографические сочинения, проповеди, слова, речи. "Журнал" П.А. Алексеева представлял собой поденные записи, зачастую разрозненные, самого разнообразного характера — наброски и черновики писем, прошений, ходатайств, расписок, служебных записок, речей, проповедей, научных сочинений, выписки из книг, бытовые заметки. Многие материалы, содержащиеся в журнале, были результатом разнообразных конфликтов с митрополитом Платоном (Левшиным) и его окружением. Особый интерес представляют записи о "деле Мельхиседека", которые содержат полемику между П.А. Алексеевым и строителем Екатерининской пустыни иеромонахом Мельхиседеком. К числу наиболее интересных материалов, связанных с церковной деятельностью П.А. Алексеева относится "Мнение об исправлении духовенства от неприличных званию их поступок" (1800).1

Обширную группу источников составляют исторические труды П.А.

'ОР РГБ. Ф.557. Д.62. Лл. 28-37 об.

Алексеева. Среди них особое место занимает незаконченное "Краткое начертание истории греко-российской церкви", над которым П.А. Алексеев работал в 1770-1780-х гг. по поручению Г.А. Потемкина. Некоторые сюжеты, затронутые в "Кратком начертании" были позднее разработаны П.А. Алексеевым в отдельных сочинениях — работах о легенде о "дарах Константина", "Повести о белом клобуке", исследовании по истории Ферраро-Флорентийского собора и др. Одним из наиболее значительных "побочных продуктов" работы П.А. Алексева над историей русской церкви стал "Словарь всех еретиков и раскольников", над которым архангельский протоиерей работал в 1770-1790-х гг. 1 В бумагах П.А. Алексеева также содержатся отдельные записки об истории и современном состоянии мусульманства, армяно-грегорианской церкви, русского старообрядчества, некоторых русских сект. Целая группа исторических трудов П.А. Алексеева связана с историей Москвы. Это исторические путеводители по Архангельскому собору, наброски к сочинению "О древностях Московских", исследования отдельных памятников.

Важной группой материалов являются риторические произведения которые включают речи, надгробные слова, проповеди, произнесенные П.А. Алексеевым в московских церквах и подготовленные для учеников Московской университетской гимназии. К этой группе источников примыкают и материалы и пособия по катехизису.

Интереснейшей группой источников являются обширные примечания, сделанные П.А. Алексеевым к книгам М.И. Ильинского, А.Г. Левшина, А.И. Журавлева. П.И. Богдановича и др. Особое место занимает критический разбор произведения Сен-Мартена "Книга о заблуждении и истине", сделанный П.А. Алексеевым в начале 1790-х гг. Интересным источником являются и выписки, которые П.А. Алексеев делал из материалов периодической печати.

'ОР ГИМ. Ф.Черткова. Д.99.

Интерес представляют и стихотворные произведения П.А. Алексеева, среди которых, наряду с духовной поэзией (переложения псалмов, ирмосов, стихотворные проповеди) есть и оды, а также сатирические стихи.

Особую ценность представляют письма П.А. Алексеева к Екатерине П, Павлу I, Г.А. Потемкину, A.B. Храповицкому, И.И. Шувалову, митрополиту Гавриилу (Петрову), В.Г. Рубану, Н.И. Салтыкову, Ф.Я.. Дубянскому, М.И. Веревкину, А.И. Журавлеву и др. Особенно оживленной была его переписка с духовником императрицы протоиереем И.И. Памфиловым и обер-прокурором Синода, знаменитым собирателем А.И. Мусиным-Пушкиным.

Практическая значимость настоящей работы заключается в возможности использования ее материалов в последующих исследованиях по истории общественной мысли России последней трети XVIII в., в общих курсах истории России, а также в спецкурсах и семинарах исторической, филологической и религиоведческой тематики.

Апробация исследования. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры Истории России (до начала XIX в.) Исторического факультета Московского Государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, и списка использованных источников и литературы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяется предмет, проблематика и задачи исследования.

В первой главе рассматривается биография П.А. Алексеева, дается обзор положенных в основу диссертации источников, а также характеризуется степень изученности проблемы.

Положение П.А. Алексеева, протоиерея кафедрального Архангельского собора, профессора Московского университета, члена ученых обществ Московского университета и Российской Академии, ставило его в центр не только епархиальной, но и иаучной и культурной жизни Москвы последней трети XVIII в. ПЛ. Алексеев, ко^оый с конца 1780-х гг. находился под персональным покровительством Екатерицц Ц и был знаком Павлу I, явно играл важную роль и в политической жизни голицы. Наиболее заметными сторонами биографии П.А. Алексеева были его к чфЛикты с митрополитом Платоном, его научная и педагогическая деятельность,, наконец, его участие в "деле" Н.И. Новикова. Изучение этих эпизодов, общественно-политического и культурного контекста, на наш взгля^ представляет несомненную ценность для исследования проблемы диал^ между православным духовенством и светским обществом.

Во второй главе анализируются взгляды П.А. Алексеева на положен православного духовенства во второй половине XVIII в.

Рукописное наследие П.А, Алексеева представляет собой уникальный источник по истории православного духовенства. Многие документы его личного архива были результатом конфликтов с митрополитом Платоном и его окружением. Во второй главе диссертационного исследования мы сделали попытку рассмотреть этот конфликт в контексте тех важных изменений, которые происходили в среде духовенства в 1760-1790-х гг.

В последней трети XVIII в. стала ясна необходимость проведения реформ, определяющих статус церкви и духовенства в светском государстве, каковым было государство просвещенного абсолютизма. Екатерину II явно беспокоил возможный рецидив "теории двух властей", т.е. представления о том, что "священство выше царства". Эта тревога отнюдь не исчезла после проведения секуляризации церковных земель (1764). В стремлении окончательно подвести черту под теорией двух властей, государство старалось максимально ограничивать влияние духовной власти, путем секуляризации традиционных сфер ее действия. Разумеется, секуляризация церковных земель была наиболее сильным ударом. Однако секуляризационная полигика государства этим отнюдь не ограничилась. Так, из ведения духовной власти изымались дела о старообрядцах и иноверцах; государство несколько раз делало попытки ограничить монополию церкви в области семейного права. Объектом подобных усилий стало и духовенство. Правительство просвещенного абсолютизма, не без влияния политики Фридриха II и Иосифа II делало ставку на интеграцию приходского духовенства в светское общество и растворение его в классе "среднего рода людей", при одновременном сокращении и даже постепенном сведении на нет монашества, которое рассматривалось как "паразитическая" группа духовных.

Такая политика просвещенного абсолютизма не могла не вызвать сопротивления епархиальных архиереев и высшей иерархии, даже наиболее лояльных ее членов. Как правило, церковь последней трети XVIII в. изображается как пассивный объект политики светского государства: "дело" Арсения Мацеевича рассматривается как последний всплеск сопротивления; после которого церковь окончательно была превращена в "синодальную команду". Тем не менее, духовная власть отнюдь не сдавала позиций без серьезного и иногда довольно эффективного сопротивления. Так, церкви удалось сохранить и даже усилить контроль в области семейного права. Эта же тенденция прослеживается и в проблеме статуса духовенства. Церковные

иерархи настаивали не превращении духовенства в единое, привилегированное сословие, противопоставляя секуляризационной политике правительства сословную консолидацию духовенства. Естественными путями такой консолидации представлялись поддержка монашества, ограничение выхода из духовного сословия и укрепление авторитета и власти епархиальных архиереев, а также значительное усиление контроля за священно- и церковнослужителями и их семьями. Эта политика особенно четко проявилась в деятельности архиепископа (с 1786 г. митрополита) Московского и Калужского Платона (Левшина).

В этих условиях особый интерес представляют воззрения белых священников на их взаимоотношения с духовной властью, монашеством, государством и светским обществом. Особенно интересна позиция соборного духовенства, в особенности столичного, чье положение во многом сближалось с положением привилегированного монашества. Следовательно, именно от этой группы белого духовенства мы могли бы ожидать представлений о сословном единстве духовенства. Ог протоиерея Архангельского собора -собора-землевладельца, который более других кремлевских соборов пострадал от секуляризации церковных земель, мы могли бы ожидать выражений оппозиционных настроений по отношению к секуляризационной политике правительства.

Тем не менее, анализ письменного наследия П.А. Алексеева дает совершенно противоположную картину. Прежде всего, П.А. Алексеев, протоиерей штатного Архангельского собора, чье положение было приравнено к положению архимандрита, рассматривал себя представителем приходского духовенства. Все произведения П.А. Алексеева, включая и его лексикографические опыты, пронизаны чрезвычайно жесткими нападками на духовную власть и монашество, и одновременно характеризуются апологией светского государства.

Крайнюю полемическую заостренность взглядам П.А. Алексеева

придала обстановка в Московской епархии, а особенно в самой Москве, которая сложилась там в годы архиерейства Платона. Многие белые священники воспринимали "твердую руку", которой Платон проводил реформы, как тиранию, сравнимую с тиранией римского папы. Особенные протесты вызывал необычайно высокий уровень централизации епископской власти, который стал отличительной чертой архиерейства Платона. Вокруг П.А. Алексеева сложилась целая группа священнослужителей, которых объединяло недовольство политикой Платона в Москве. В окружение П.А. Алексеева входили, в частности, священник кремлевской церкви Ризположения Василий Симеонов, протодиакон Успенского собора, Герасим Васильевич Коренев, священник Архангельского собора Дмитрий Ильин, священник церкви св. Харитония на Арбате Григорий Петрович, зять П.А. Алексеева, Петр Андреев, Алексей Мартынов, некий "приходский священник Н.С." и др. Оппозиционные священники находили поддержку и среди московской публики, недовольной сокращением домовых церквей, а также некоторыми особенностями характера московского преосвященного. Эта оппозиция в значительной степени являлась проявлением того отчуждения между "правительствуемым" белым духовенством и епархиальной властью, которое дала основание некоторым современникам и историкам характеризовать отношения между архиереями и причетниками как антагонизм между "патрициями и плебеями" и даже "крестьянами и помещиками". Основной причиной этого отчуждения было то, что, являясь "винтиком" в машине синодальной церкви, приходский священник не получал жалованья от Синода; его доход по-прежнему зависел от приходов. Таким образом, власть епископа над священником носила чисто внеэкономический характер.

Весьма характерно, что П.А. Алексеев и его окружение описывали деятельность Платона, который искренне стремился улучшить образование и моральный облик московского священства, как мелочную тиранию и злоупотребление властью.

Соглашаясь с основным пафосом реформ по исправлению духовенства и улучшению его социального статуса, П.А. Алексеев полагал, что архиерейская власть была не в состоянии решить проблемы, которая она перед собой поставила. Также как и Платона, П.А. Алексеева беспокоил тот факт, что достоинство священника было унижено. Однако если основньм виновником этого унижения, согласно Платону, было само невежественное и нетрезвое духовенство, забитое светскими "господами", то, по мнению П.А. Алексеева, достоинство его нарушалось прежде всего епископами, которые злоупотребляли властью, в свое время отнятой у пресвитеров.

П.А. Алексеева явно не устраивало административно-дисциплинарное направление реформ Платона. П.А. Алексеев полагал, что начинать надо было не с наказаний и штрафов, а с улучшения материального положения приходского духовенства. Это должно было происходить не столько за счет административных решений (регламентация доходов внутри принтов, перевод духовенства на государственное жалованье и т.п.) сколько за счет превращения причетников в класс полноправных собственников и укрепления их связи с приходами.

П.А. Алексеев рассматривал приходское духовенство как органичную часть светского общества. В отличие от Платона, он не настаивал на незыблемости границ духовного сословия, рассматривая священнослужение не ках сословный атрибут, а как профессию. По мнению П.А. Алексеева, приходское духовенство и монашество составляли две противоположные группы духовенства. Если белое духовенство, как связанное с обществом, было "правильным", то монашество представлялось еретическим, паразитическим и даже потенциально опасным слоем.

Реформы церковного управления, предлагаемые П.А. Алексеевым, были основаны на том, что управление церковью должно принадлежать не монашествующим архиереям, а белым священникам. Его взгляды предвосхищали дискуссии о реформах Церкви, проходившие в 1860-1880 гг. и позднее, в годы работы Предсоборного присутствия.

Критикуя монашество и в особенности возрождение старчества и православной аскетической традиции, П.А. Алексеев выступал с четко выраженных рационалистических позиций. При критике монашества он ссылался не только на произведения гуманистической и протестантской традиции, но и на авторитет Ш.-Л. Монтескье, немецкого камералиста И.-Г. Юсти. венского ученого-клинициста А. де Хена. По его мнению, "православное возрождение" конца XVIII в. означало откат назад, во времена суеверия и хаоса.

Учитывая такое понимание П.А. Алексеевым сословного статуса приходского духовенства, становится понятной его сознательная ориентация на светскую власть. По существу, П.А. Алексеев полагал, что иерархи, как монашествующие, не имели ничего общего с приходским духовенством и, следовательно, не имели права управлять им. Именно светское государство, по мысли П.А. Алексеева, должно было выступать в качестве гаранта прав белого духовенства и ограничивать епископский произвол.

Взгляды П.А. Алексеева обнаруживают поразительную близость не только к сочинениям публицистов из приходского духовенства, но и к "Пунктам, о сочинении инструкции депутату о сочинении нового Уложения"

Г/Г А ТА Л^ЧЛФЛЛТЛПТ ятип Т»№ТЛТ 1Т^АТТТТАТТЛМ/Т<ФТ ТТП^л

ЛЛЛ. Ч/Ч/^А С/Л Ж и»^ ии^ииллш Л. lipVДllVЛV/ЛVШlЦ)

П.А. Алексеев был причастен к составлению этого документа.) Особенно бросается в глаза явное совпадение взглядов по реформам семейного права: также как и представитель светской власти в Синоде, П.А. Алексеев ратовал за снятие ограничений на заключение четвертого брака, уничтожение традиционной жесткой системы ограничений по "свойству", кровному и

духовному родству, разрешение разводов. Наблюдается явная близость между воззрениями П.А. Алексеева и пафосом работы "Комиссии о среднем роде людей" (1768), а также взглядами самой Екатерины П.

Таким образом, изученные материалы показывают, что в 1760-1790-х гг. интересы части белого духовенства в значительной степени совпадали с секуляризационной политикой правительства просвещенного абсолютизма.

В третьей главе рассматриваются исторические труды П. А. Алексеева.

Работы П.А. Алексеева по истории церкви отличаются ярко выраженным светским подходом. Он рассматривал историю церкви не как богословскую, а как историческую дисциплину, свободную от апологетической и полемической направленности и основанную на научном анализе исторических источников. Такой подход был во многом обусловлен влиянием сочинений К. Пффафа и И.Л. Мосгейма, а также трудов протестантских эрудитов Ж.Ж. Скалигера, К. Витринги, Ф. Клувера, В. Кейва и др. Наряду с протестантской историографией, на взгляды П.А. Алексеева оказывали существенное влияние и труды французских philosophes, в частности Ш.-Л. Монтескье и Г.-А. Меэгана.

Особенно интересны опыты П.А. Алексеева в изучении церковных древностей. Работы П.А. Алексеева характеризуется научным, почти музейным подходом к памятникам церковной старины. Этот характер его церковно-археологических трудов особенно очевиден при сравнении с работами его соперника, протоиерея Успенского собора А.Г. Левшина (брата митрополита Платона). А.Г. Левшин рассматривал свое "Описание Успенского собора" (M.,i7S3) как душеполезное чтение, которое должно было стать противоядием против развлекательного чтения, "веселых и забавных сочинений", наводнивших домашние библиотеки и "веселивших с ущербом невинных нравов". Что касается научной археологии, то ее успенский протоиерей считал ненужной и "для памяти обременительной". Для П.А. Алексеева же важна была не нравоучительная направленность описаний

церковной древности, а их историческая корректность. Кроме того, в археологических работах П.А. Алексеева нашли отражение и его скептические оценки деятельности монашества и духовных властей, деятельность которых, по его мнению, отнюдь не способствовала сохранности памятников старины.

Вероятно, именно такая направленность историко-археологических изысканий П.А. Алексеева не устраивала Н.И. Новикова, который в 1780-х гт., после неудачи с изданием "Сокровища Российских древностей", явно старался не пользоваться услугами архангельского протоиерея, предпочитая работы А.Г. Левшина. Скорее всего, морализаторская манера А.Г. Левшина была ближе Н.И. Новикову, чем суховатый педантизм П.А. Алексеева, чьи взгляды к тому же отличались явным антиклерикализмом.

Разница в подходе к церковным древностям, в частности к рукописям, проявилась и в участии П.А. Алексеева в кружке А.И. Мусина-Пушкина, где его роль отнюдь не ограничивалась поиском рукописей. (Так, в 1794 г. П.А. Алексеев, по поручению А.И. Мусина-Пушкина работал над исследованием о Макарьевских Четьях Минеях, которое было предназначено для Екатерины II, трудившейся над историей православной церкви). П.А. Алексеев явно разделял пафос секуляризационных указов Екатерины II о церковных архивах и книгохранилищах, особенно августовского указа 1791 г., который положил начало государственной археографической деятельности, осуществлявшейся усилиями обер-прокурора Синода А.И. Мусина-Пушкина и его кружка. Этот кружок должен был считаться с частной инициативой в области археографии, наиболее ярким представителем которой был Н.И. Новиков. До конца 1780-х гт. противоречий между государственной и частной археографической деятельностью не возникало. Однако с началом "дела" Н.И. Новикова наблюдается все растущее подозрение по отношению к его собирательской деятельности. Эти подозрения явно подогревались П.А. Алексеевым.

Отличительной чертой исторических взглядов ПА. Алексеева был антиклерикализм, который распространялся не только на католическое, но и на православное духовенство, в особенности монашество и архиерейскую власть. Особенной полемической заостренностью отличаются произведения П.А. Алексеева, посвященные истории русской православной церкви, которые зачастую представляют собой не столько исторические, сколько публицистические произведения. Так, П.А. Алексеев полностью отрицал какую бы то ни было положительную роль духовной власти и монашества в становлении и развитии Московского государства. (Не случайно друг и ученик П.А. Алексеева, И.И. Голиков, сравнил архангельского протоиерея с Сент-Эвремоном, одним из наиболее антиклерикальных французских историков).

Тем не менее, такой гиперкритический подход к вопросу о роли духовной власти и монашества позволил ГТ.А. Алексееву впервые установить связь между "Повестью о белом клобуке" и легендой о "дарах Константина", определить политическое содержание концепции "Москва-третий Рим", выделить основные этапы и политические аспекты истории вопроса о церковном землевладении в ХУ1-ХУ11 вв.

В четвертой главе рассматривается деятельность П.А. Алексеева в Московском университете — курс катехизиса в Московских университетских гимназиях, членство в ученых обществах, а также отношение П.А. Алексеева к деятельности Дружеского общества.

Курс катехизиса, который П.А. Алексеев преподавал в Московской университетской гимназии в 1760-1780-х гг. по существу представлял собой первый курс введения в богословие, который читался на русском языке в светском учебном заведении. При этом он был приспособлен к программам гимназии, в центре которых находилось изучение древних и новых языков. Основное внимание катехизатор уделял не догматическому, а "библейному" богословию: он стремился привить ученикам навыки сознательного чтения Священного Писания. В ходе уроков П.А. Алексеев фактически переводил

библейские тексты на современный русский язык; это был один из первых подобных опытов в истории перевода Библии в России. Для П.А. Алексеева был характерен конкретно-исторический, текстологический подход к священным текстам; он довольно пренебрежительно относился к аллегорическому их толкованию. Благодаря такому подходу, ученики П.А. Алексеева получали знания и по истории, древним и новым языкам, мифологии, географии, "древностям". Педагогическая практика П.А. Алексеева отличалась подчеркнуто гуманным и уважительным отношением к ученику.

П.А. Алексеев рассматривал богословское образование как органичную часть научного образования, а обучение основам религии — непременный компонент "истинного" просвещения, в противоположность просвещению "ложному", проводниками которого были недоучки - французские учителя из "бывых волосочесателей". Важен был и патриотический аспект религиозного воспитания: поскольку православие отождествлялось с "русскостью", обучение "началам православного закона" приобретало первостепенную важность в формировании истинного "сына отечества". Важно отметить, что филиппики П.А. Алексеева против "французов" были направлены не столько против принципов Просвещения, сколько против галломании "вольтерьянствугощих" аристократических кругов.

Необходимо отметить, что через катехизический класс П.А. Алексеева в 1760-1790-х гг. прошли практически все выпускники университета, которым довелось сыграть важную роль в общественной жизни России конца XVIII -начала XIX в. (Кроме того, он давал и частные уроки). Те идеалы, которые характеризовали мировоззрение многих русских интеллектуалов сознательная религиозность, основанная на личном восприятии Священного Писания, любовь к русскому языку, интерес к древностям, возможно, в некоторой степени закладывались на уроках катехизиса.

Деятельность П.А. Алексеева на посту катехизатора не раз приводила его к конфликтам с епархиальными и синодальными властями. В 1768-1772 г. такой конфликт был вызван содержанием курса, в особенности тем, что П.А. Алексеев употреблял "подлые и простонароднее пословицы" при чтении Священного Писания. Кроме того, указывалось, что университет, опубликовав "Православное Исповедание веры" Петра Могилы гражданским шрифтом и с примечаниями Г1.А. Алексеева на русском языке, нарушил монополию Синода на богословские издания. В начале 1790-х гг., в стремлении покончить с полунезависимым существованием священника - катехизатора в светском учебном заведении, Платон сделал попытку передать курс катехизиса в руки иеромонаха только что основанной университетской церкви. Эта попытка окончилась неудачей, возможно, в результате вмешательства светских властей.

П.А. Алексеев был активным членом ученых обществ Московского университета — Вольного Российского собрания (1771-1783) и Общества любителей российской учености (1789). Его записки помогают прояснить ту сложную ситуацию в университете, которая сложилась в результате деятельности Дружеского общества. В конфликте между университетскими властями и Дружеским обществом П.А. Алексеев выступал на стороне И.И. Мелиссино, М. Шадена, А.А. Барсова. Одной из непосредственных причин, обусловивших такую позицию П.А. Алексеева, было соперничество между Дружеским обществом и учеными обществами университета. Беспокоили его и связи между кружком Н.И. Новикова и архиерейским домом. Однако во многом подозрительность ученого протоиерея по отношению к учреждениям Дружеского общества была обусловлена проповедью крайних идеалистических и мистических взглядов, которые были характерны для воззрений И.Г. Шварца и его последователей.

Пятая глава посвящена отношению П.А. Алексеева к "делу" Н.И. Новикова.

Некоторые обстоятельства правительственных преследований Н.И. Новикова показывают, что они могут рассматриваться в связи с формированием мифа о масонском заговоре, который был характерной чертой политического ландшафта Европы последней трети XVIII в. Несмотря на то, что П.А. Алексеев не являлся ключевой фигурой в "деле", его материалы проливают новый свет на обстоятельства и природу правительственных преследований Н.И. Новикова. Ценность материалов П.А. Алексеева заключается в том, что они отражают типичные подозрения по отношению к мистическому масонству, известному как "мартинизм".

Как показывает анализ произведений П.А. Алексеева, подозрительность по отношению к "мартинистам" определялась беспокойством, которое многие рационалисты Европы и России испытывали по отношению к распространению мистицизма. Эта подозрительность была комплексным феноменом: он включал страх перед душевной болезнью, ересью, чернокнижием, обскурантизмом и подавлением науки, опасения религиозно-политического экстремизма. Этот комплекс подозрений, на наш взгляд, послужил одной из причин преследований московских мартинистов. То, что именно мистицизм мартинистов вызывал подозрение, показывает трансформация образа масона в публицистических произведениях 1760-1790-х гг. (в том числе и в тех, которые содержались в бумагах П.А. Алексеева). Если в 1760-х гг. подозрения по отношению к масонству выражались только в народной срсде, то в конца 1770-х гг. они все более и более захватывали элитарные круги. Рост подозрительности образованной публики по отношению к масонским ложам совпал в проникновением мистических и оккультных форм масонства.

Критика мистического масонства, или "мартинизма" у П.А. Алексеев проводится с подчеркнуто рационалистических позиций и обнаруживает

явную близость с книгой ПС. Батурина "Исследование книги о заблуждении и истине". Особенный интерес вызывает критика социально-политической теории Сен-Мартена, которая, по мнению П.А. Алексеева вела к хаосу, террору, а затем и тирании "избранных" и "просветленных".

Особый интерес представляют обвинения мартинистов, в частности Н.И. Новикова в "фанатизме". Как показывает употребление этого термина у П.А. Алексеева (в том числе и первая в истории русской лексикографии попытка дать определение этого термина), слово "фанатизм" было синонимом слова "энтузиазм" и означало мистицизм и "излишнее" благочестие. "Энтузиазм" расценивался как эскапизм, протест и даже бунт против всего существующего уклада жизни — общественных и семейных отношений, церковной иерархии, государства, школы, науки. Именно "фанатизмом" объяснялись социальные потрясения ХУ1-ХУ11, в особенности Крестьянская война в Германии и Английская революция. П.А. Алексеев в своих оценках фанатизма и энтузиазма опирался на произведения богословов, философов и полемистов

XVI и XVII - А. Пфейфера, Р. Бакстера, Г. Мора, Ф. Шпангейма Старшего, Г. Хоорнбека и др. При этом выводы, к которым пришел П.А. Алексеев на основании изучения европейской богословско-полемической традиции чрезвычайно близки к тем выводам, к которым приходили светские публицисты, в том числе и Екатерина II, опиравшиеся на произведения английских и французских просветителей. Такое совпадение объяснялось тем, что сочинения философов Просвещения, также как и произведения полемистов, создавались в процессе осмысления исторического опыта XVI-

XVII вв.

Именно таким пониманием сущности "фанатизма" можно объяснить то, что мартинисты, представители наиболее консервативного течения в масонстве, так настойчиво связывались с Великой Французской революцией. Это представление, которое нашло яркое отражение в произведениях П.А. Алексеева, на наш взгляд, являлась результатом кризиса традиционных

представлений о причинах социальных конфликтов. Новые реалии политической жизни требовали новых интерпретаций. Однако П.А. Алексеев, как и многие его современники, оперировал старыми теориями, которые объясняли происхождение социальных катаклизмов деятельностью религиозных "энтузиастов" и "фанатиков". Если имя "энтузиастов" -анабаптистов ассоциировалось с Мюнстером, английских "фанатиков" — с Английской революцией, русских "раскольников" — со стрелецкими бунтами, то, по аналогии, "новые энтузиасты" — "мартинисты" связываюсь с событиями во Франции.

В Заключении подводятся итоги исследования и формулируются общие выводы.

Анализ произведений П.А. Алексеева позволяет по-новому взглянуть на положение ученого белого духовенства в русском обществе эпохи Просвещения. П.А. Алексеев был убежден в том, что приходское духовенство должно было быть органичной частью светского общества. Светский характер приходского священства особенно подчеркивается при его сравнении с монашеством. Власть архиерея, как проявление монополии монашества на управление в Церкви, воспринималась как "папежство", т.е. власть монашествующих иерархов над светскими людьми. Некоторые особенности критики монашества и архиерейской власти у П. А. Алексеева, в частности то, что он оценивал противоречия между архиерейской властью и монашеством с одной стороны и белым духовенством с другой фактически как социальный антагонизм, на наш взгляд, свидетельствует о том, что

ттплтмпппрттист мр-ягтти бртттлм и чрпшлм путпярмгтвпм и т'к'птптлV гттл/чяоу ---——^ ----—-- —г-----* ^—----- - ------- ----- ---

выходили за рамки внутрисословных конфликтов.

П.А. Алексеев подверг резкой критике все формы религиозного возрождения, от "нововымышленного чудотворства" и возрождения православной аскетической традиции до мартинизма. Он явно полагал, что деятельность таких разных людей, как иеромонах Мельхиседек, А.Г. Левшин,

H.И. Новиков объединяло то, что они были "энтузиастами", т.е. мистиками, которые интуицию, веру, и откровение ставили превыше разума и науки. То, что для одних было поиском "истинной веры", для П.А. Алексеева было откатом назад, ко временам господства "суеверия" и "фанатизма". На наш взгляд, такая оценка религиозного возрождения конца XVIII в. представляла собой реакцию рационалиста на развитие религиозно-мистической версии Просвещения.

Мировоззрение П.А. Алексеева, особенно его жесткий рационализм, последовательная ориентация на светскую деятельность, антиклерикализм, на наш взгляд позволяют охарактеризовать его как представителя рационалистического просветительства последней трети XVIII в.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

I. Московский Кремль: Указатель литературы. 1723-1985. - Вып. 1. -М.,1987.

2. Понятие "фанатизм" в русской общественно-политической мысли второй половины XVIII в. // Русская история. Проблемы менталитета: Тезисы докладов научной конференции. Москва, 4-6 октября 1994 г. — М.,1994. — С.106-108.

3. К истории новиковского издания "Сокровище Российских древностей" // Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов библиотеки Московского университета. — М.,1997. - С.46-64.

4. Новый документ по "делу" Н.И. Новикова // Там же. С.65-70.

В печати:

1. Московский Кремль: Указатель литературы. 1723-1987. — Вып.2. (10 п.л.)

2. "Смеха достойное позорище"? Восприятие старообрядчества у русской интеллектуальной элиты эпохи Просвещения П Архив русской истории. -- Вып. 7. (2 п.л.)

3. Восприятие церковных древностей в эпоху Просвещения: Изучение памятников Московского Кремля // История и литература / Под ред. Ю.В. Стенника. - Вып. 3. -- СПб.,1998 (2 п.л.)

4. К истории одной из "русских" статей "Энциклопедии" // Там же (1 п.л.)