автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.15
диссертация на тему: Изменение "образа другого" в международных конфликтах начала XXI века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изменение "образа другого" в международных конфликтах начала XXI века"

На правах рукописи

ЧЕРНОБРОВ Дмитрий Витальевич

ИЗМЕНЕНИЕ «ОБРАЗА ДРУГОГО» В МЕЖДУНАРОДНЫХ КОНФЛИКТАХ НАЧАЛА XXI ВЕКА

Специальность 07.00.15 -История международных отношений и внешней политики (исторические науки)

1 •: кпя гт

АФТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва-2013

005538366

Работа выполнена на кафедре международных отношений и внешней политики России Московского государственного института международных Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

НАРИНСКИЙ Михаил Матвеевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор,

главный научный сотрудникИнститута востоковедения РАН

ЗВЯГЕЛЬСКАЯ Ирина Доновна

доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой общественно-гуманитарных дисциплин МШЭ МГУ им. М.В. Ломоносова

КУВАЛДИН Виктор Борисович

Ведущая организация: Институт мировой экономики и

международных отношений Российской Академии Наук

Защита состоится <со> 5^2013 г. в » часов в ауд. А?

на заседании Диссертационного советаД 209.002.03 (исторические науки) при Московском государственном институте международных отношений (Университете) МИД России

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. И.Г. Тюлина МГИМО (У) МИД Россиипо адресу: 119454, г. Москва, проспект Вернадского, 76. С авторефератом диссертации можно ознакомиться на сайте www.mgimo.ru.

Автореферат разослан « О/» 2013 г.

Ученый секретарь д.и.н., профессор

Диссертационного совета —АЛ. Емельянов

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена важностью проблем восприятия и имиджа, а также процессов формирования и изменения идентичности для урегулирования конфликтов начала XXI века.

На рубеже ХХ-ХХ1 веков можно наблюдать революцию в отношениях государства и общества. Доступность различных источников информации, многократно возросшая скорость создания и передачи информации и возможность освещать события в реальном времени, а также изменение моделей политического управления повышают зависимость политических решений от изменений общественного мнения. В XX веке осуществился постепенный переход от классической, типичной для ХУШ-Х1Хвеков модели формирования общественных представлений о событии государством к модели, в которой прослеживается все большая необходимость учитывать общественное мнение, сформированное различными источниками. В такой ситуации создание, продвижение и изменение имиджей государств-участников событий и их действий приобретают особую значимость.

В XXI веке сложно представить международный конфликт, участники которого не были бы связаны соображениями собственного имиджа и образа противника-«другого». Информация о жертвах среди мирного населения в Афганистане активно используется радикальными исламскими группами для укрепления отрицательного образа коалиционных сил в общественном сознании как в самом Афганистане, так и в мусульманском мире в целом, и углубляет отчуждение между афганским населением и силами НАТО. Создание в 2002-2003 гг. образа Ирака как страны обладающей оружием массового поражения и управляемой диктатором Саддамом Хуссейном позволило США начать военную операцию в Ираке (2003-2011). Распространение информации об этнических чистках в Косово позволило странам НАТО в 2008 году признать независимость Косово и способствовало

решению Международного суда ООН в 2010 году о законности провозглашениянезависимости1.

Управление образом «другого» в международном конфликте является исключительно важным политическим инструментом, который позволяет сформировать необходимое общественное восприятие. Имидж и образ «своего» и «другого» противопоставляются прямой силе и становятся силой убеждения. Свидетельством важности проблемы является ее официальное признание: на Совещании послов и постоянных представителей России в июле 2012 года «мягкая» сила и построение имиджабыли выделены в качестве приоритетов российской внешней политики как «продвижение своих интересов и подходов путём убеждения и привлечения симпатий к своей стране»2. В феврале 2013 года «грамотное встраивание в информационные потоки» было отмечено в числе приоритетных форм внешнеполитической работы в обновленной Концепции внешней политики России3, а сама «мягкая сила» была сформулирована как «растущая привлекательность России»4.

Важность имиджей, и в особенности создания положительного образа «своего» в конфликте получила официальное политическое признание и за рубежом, заложив основу понятия «борьбы за умы и сердца» (английский вариант - ^¡пшг^ЬеаПзапскшпск'). В современном значении это понятие впервые было использовано во время колониального конфликта в Малайе (1948-1960)5, когда причиной конфликта были названы идеологические убеждения - «умы и сердца»6. Историческое и военно-политическое

'РешениеМеждународногоСудаООН: Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence in Respect of Kosovo: Advisory Opinion of 22 July 2010 // I.C.J. Reports of Judgments, Advisory Opinions and Orders. 2010. P. 403.

"Из текста Выступления B.B. Путина на Совещании послов и постоянных представителей России // Сайт Президента России. 2012. 9 июля. URL: http://npe3HKHT.p(i>/news/I5902.

Обновленная Концепция внешней политики России, представленная на Совещании с членами Совета Безопасности 15 февраля 2013 г.

4Лавров С.В. Внешнеполитическая философия России / С.В. Лавров И Международная жизнь. 2013. №3.

'Hack, К. The Malayan Emergency as Counter-Insurgency Paradigm / K. Hack // Journal of Strategic Studies. 2009. Vol. 32. No. 3.P. 392.

6Dickinson, E.A Bright Shining Slogan: How Hearts and Minds Came to Be / E. Dickinson // Foreign Policy. 2009 №174. P. 29.

значение концепция приобретает после выступления президента США Линдона Джонсона 4 мая 1965 года, когда он заявил, что «победа во Вьетнаме будет зависеть от победы в умах и сердцах вьетнамцев»7. Развитие концепции вприменении к войнам в Афганистане и Ираке в начале ХХ1века ознаменовало появление нового военно-политического подхода к разрешению конфликтов. Необходимость управления образом «другого» «в форме расположения к Западу «умов и сердец» в условиях конфликта с противником, пользующимся поддержкой населения» напрямую указывается в «Инструкциях по поведению в условиях контртеррористической операции» Армии США8. Заявления президента США Барака Обамы подтверждают эту тенденцию: в своей первой предвыборной кампании он отводил основополагающую роль в подрыве авторитета экстремистов в мусульманских странах изменению образа Запада, а во время своего первого официального визита в Москву в 2009 году подчеркнул необходимость «мобилизации и изменения умов и отношений людей для изменения политической обстановки и разрешения конфликтов»9.

Проблема отношений идентичностей и образа «другого» в международных конфликтах также получила значительное научное признание. Терминология«свой»/«другой» (Self/ Other, фр. L'Autre) для анализа общественно-политических проблем берет свое начало из французского научного дискурсаи является распространенным методом исторического анализа идентичности и взаимодействия идентичностей и культур. Первоначально бинарные оппозиции «своего» и «другого» в исследованиях историков и социологов сводились к этническим, религиозным или национальным группам или народностям. В XVI-XVIIIbb.

'Lyndon B. Johnson. Remarks at a Dinner Meeting of the Texas Electric Cooperatives, Inc. on May 4, 1965 [Electronic Resource] // The American Presidency Project. Mode of access: http://www.presidency.ucsb.edu/ws/ ?pid= 26942#axzz2hKHZeiNn.

"Counterinsurgency Field Manual.US Army and Marine Corps - Headquarters Department of the Army.2006. 472 P-

'Dickinson, E.A Bright Shining Slogan: How Hearts and Minds Came to Be / E. Dickinson // Foreign Policy. 2009. №174. P. 29.

«другими» были все «чужестранцы», и в особенности народы Востока10. К Х1Хв. европоцентричность в изучении «другого» ослабевает, и большее внимание уделяется исследованию появившихся национальных традиций11. ВХХ веке «другой» дробится на политические группы, культурные и религиозные меньшинства. Это позволяет говорить о невозможности заключения сложных социально-политических реалий в одномерную бинарную оппозицию. Многоуровневость идентичности, выявленная в данном исследовании, предполагает пересечение плоскостей различных «своих» и «других» и их изменчивость в историческом контексте.

Свидетельством международного научного признания важности и необходимости исторического изучения проблемы «другого» на рубеже XX-XXI вв. становится значительное внимание, уделенное вопросам формирования и взаимодействия «своей» и «другой» идентичности на конгрессе Международного Комитета Исторических Наук(МКИН)в Осло. Проблематика образа «другого» с исторической точки зрения формулируется как наличие представлений о «другом», которые создают или поддерживают предпосылки и состояние конфликта.

Изучение международного конфликта через образ «другого» и его влияние на процессы формирования и поведения идентичностей носит междисциплинарный характер и требует совмещения традиционного исторического подхода с другими научными школами, а именно политологией, политической философией конструктивизма, психологией и имиджелогией. Новый междисциплинарный подход к исторической проблематике, предложенный в данном исследовании, способствует лучшему пониманию взаимосвязанности и эволюции международных конфликтных процессов, выделению конфликтов начала ХХГвека в отдельную категорию

10Pizzetti, S.M. Images: Lieuxet Temps / S.M. Pizzetti // In: Frank, R. Images des Peuples et histoire des relations internationales du XVIesiecle a nosjours / ed. R. Frank. Paris: EdizioniUnicopli, Publications de la Sorbonne, 2008. P. XXII.

"Ibidem, p. XXV.

из-за изменения роли и функционирования «другого», а также позволяет оценить опыт управления «другим» в примерах конфликтов 2000-х годов.

Объектом исследования выступает «образ другого» как один из способов управления внутренними и международными имиджами для изменения восприятия международных конфликтов начала ХХГвека. Особый интерес представляют исторические параметры эволюции образа «другого» и элементы построения образа «другого» в конфликтах последнего десятилетия.

Предметом исследования являются опыт и механизмы воздействия на восприятие «другого», а также результат для конфликтного потенциала в двух из наиболее заметных и освещаемых в мировых СМИ конфликтов начала XXI века на границе различных идентичностей - Афганистанеи Ираке.

Цель исследования заключается в оценке исторического опыта управления образом «другого» как одном из инструментов создания искусственных внутренних и международных имиджей государств и событий для изменения восприятия «своей» и «другой» идентичности в разрешении международных конфликтов начала XXI века. Составляющие и роль образа «другого» представлены в процессе исторической эволюции и сопоставляются с предыдущими примерами примирения враждующих сторон конфликта через образ «другого».

К основным задачам исследования относятся:

• выявление роли образа «другого» в истории международных конфликтов начала XXI века, объяснение образа «другого» как исторической проблематики, анализ его составных элементов и значимости в конфликтном потенциале, а также историческая периодизация рассматриваемых процессов;

• изучение опыта управления образом «другого» на ряде примеров конфликтов последнего десятилетия, происходящих на стыке «своей» и «другой» идентичностей;

• обоснование междисциплинарного историко-конструктивистского подхода к анализу вооруженных конфликтов и создание модели анализа мотиваций в конфликте и конфликтного потенциала через бинарные оппозиции «свой»-«другой»;

• сравнительный анализ конфликтов начала ХХ1века с успешными и неуспешными примерами примирения с «другим» в войнахХХвека и обоснование образа «другого» в конфликтах начала ХХ1века как отдельной категории в хронологическом и типологическом измерениях.

Хронологические рамки исследования подразделены на приоритетные (являющиеся объектом исследования) и широкие (сравнительные). Приоритетное внимание уделено опыту изменения «другого» и функционирования идентичности в международных конфликтах 2001-2013 годов, которые категорируются как «конфликты начала ХХГвека». Причиной обособления последнего десятилетия является изменившийся характер самого конфликта и социально-политических, исторических и информационных реалий, которые представлены в аналитической части исследования.

Широкие хронологические рамки исследования охватывают возрастающую роль образа «другого» в конфликтах конца XVIII - начала ХХ1века и разбиты на несколько периодов, представляя собой инструментарий для сравнительного анализа и периодизации эволюции «другого», контекст которой необходим для понимания исторических процессов начала ХХ1века. Более детальный сравнительный анализ использует пример индийско-пакистанского конфликтного потенциала на рубеже ХХ-ХХ1вв.

В определении хронологических рамок данная работа использует существующие исторические исследования роли «другого» и образа «врага» в конкретных примерах конфликтов и предлагает инновационную

историческую периодизацию эволюции «другого».

8

Научная новизна настоящей диссертационной работы заключается в принципиально новом междисциплинарном подходе к категоризации конфликтов через призму процессов идентичности (историко-конструктивистский подход), инновационной исторической периодизации эволюции «другого» в широких и узких хронологических рамках и построении имиджевых матриц исторических примеров конфликтов.

Предложенная инновационная историческая периодизация роли «другого» в конфликте охватывает период от появления «другого» как принятой политической категории конфликта (ХУШв.) до начала ХХ1века и выделяет несколько этапов, обладающих четкими характеристиками и соотносящихся с меняющимся типом конфликтов и характером внутригосударственных отношений. Исторической периодизации и типологии также подвергается и опыт управления «другим» в конфликтах ХХ1века на примерах Афганистана и Ирака.

Практическая значимость.Данное исследование

способствуеткомплексному пониманию опыта конфликтов рубежа XX-ХХ1вв. при помощи исторического анализа попыток информационного воздействия с целью изменения восприятия «другого». Выявленные тенденции эволюции образа «другого» и достижения им нынешней роли в конфликтах начала XXI века применимы к прогнозированию конфликтного потенциала в будущем. Сравнительный исторический анализ изменения образа «другого» позволяет установить возможные пути использования информации о «другом» для управления конфликтным потенциалом. Таким образом, данное исследование дает оценку историческому опыту использования образа «другого» как «мягкой силы», тем самым способствуя пониманию потенциала ее использования в современных конфликтных реалиях, и обладает прогнозирующей ценностью, что отвечает официальным приоритетам внешнеполитического развития России.

Методологическая и общетеоретическая основы исследования опираются на совмещение нескольких методологических и теоретических

подходов. Среди основных используемых в работе качественных методов: исторический компаративный анализ роли и элементов образа «другого» в конфликтах разных периодов (с особым вниманием к конфликтам 2000-х годов); контент-анализ СМИрегионов конфликта;построение имиджевых матрицконфликта(курсив мой - Д.В. Чернобров) в рамках бинарных оппозиций «свой»-«другой»; анализ широкого круга военно-политических документов, заявлений и доктрин США и союзников в Афганистане и Ираке, а также свидетельств о позиции противоборствующей стороны.

В завершающей части исследования проводится компаративный анализ опыта изменения имиджей и идентичностей в современных конфликтах по сравнению с конфликтами XX века для измерения потенциала управляемой эволюции образа «другого» и эволюции роли «другого» в конфликте. В качестве примера рассматриваются попытки снижения конфликтного потенциала Индии и Пакистана в конце XX - начале ХХ1века.

Теоретическую основу диссертационного исследования составляет историко-конструктивистский подход, с позиций которого объясняется формирование восприятия в конфликтах, а также проводится анализ исторической эволюции образа «другого» и попыток управления им. Данный подход к анализу конфликтов, принятый в работе как основной аналитический инструментарий, допускает влияние нерационального восприятия на конфликтный потенциали подразумевает значительную роль самоидентификации и идентичности в конфликте. Самоидентификация подразумевает ассоциацию индивида с определенной группой («своим»), и образует первоначальный шаг к образованию идентичности. В свою очередь, идентичность предполагает признание общности и целостности группы в целом (как членами группы, так и «другим») и сознательно неконтролируемое воздействие данной характеристики (принадлежности) на последующие решения и оценки индивида или группы.

Краткий обзор источников и литературы.

Источниковую базуданного диссертационного исследованияможно разделить на четыре группы.

К первой группе источников относятся документальные данные, свидетельствующие о целенаправленных попытках управления образом «другого» в Афганистане и Ираке в рамках подхода «борьбы за умы и сердца».Среди доступных источников данного типа в первую очередь необходимо выделить открытые политические и военные документы США и стран-участниц в хронологическом порядке: «Инструкции по поведению в условиях контртеррористической операции»12 (2006), «Командные инструкции многонациональных сил в Ираке»13 (2007-2008), «Инструкции контртеррористической операции в Афганистане»14 (2009). Приведенные документы ориентировали военные силы союзников на прикладное значение доктрины информационного управления образом «другого» и устанавливали завоевание доверия иракского и афганского населения в качестве одного из приоритетов обеих операций. Среди документов гражданского характера -постановления, предлагающие и регламентирующие создание новых СМИ в конфликтных регионах в 2001-2009 гг. или предполагающие использование элементов «мягкой силы» (включая культурные, образовательные, иммиграционные и идеологические программы).

Во вторую группу источников включены официальные парламентские доклады о результатах проводимой политики по воздействию на образ «другого» в конфликтах и предлагаемой корректировке данных усилий. Среди основных из источников второго типа - результаты слушаний и постановлений Конгресса США, а также доклады подкомитетов Конгресса и Сената США в 2001-2013 гг. по ирако-афганскому вопросу; заявления и

12Counterinsurgency Field Manual.US Army and Marine Corps - Headquarters Department of the Army.2006.472 P-

13 Multi-National Force Iraq Commander's Counterinsurgency Guidance, 2008 / Gen. D. Petraeus // Military Review. 2008. №5(88).

14CounterinsurgencyGuidance.lSAFHeadquarters. 2009. 7p.

транскрипты дебатов британского парламента за 2003-2010 гг.; заявления официальных лиц; и др.

Третью группу источников составляют исторические свидетельства рассматриваемых конфликтов, отражающие результат предпринимаемой политики воздействия на образ «другого»: воспоминания, интервью и доступные социологические данные об отношении к конфликтам; материалы оцифрованных и физических архивов СМИ; контент-анализ развернутых заявлений респондентов (при анализе опыта стереотипирования для построения имиджей в Ираке). Источники третьего типа доступны в независимом формате или являются официальными приложениями к парламентским докладам, при подготовке которых был использован обширный сбор социологической информации.

Источники четвертой группы используются в сравнительном анализе конфликтов и включают в себя исторические документы и заявления, отражающие функционирование или изменение образа «другого» на примере индийско-пакистанских отношений на рубеже ХХ-ХХ1вв.

Степень разработанности проблемы в научной литературе (историография вопроса).Проведенное диссертационное исследование учитывает междисциплинарный характер исследования и опирается на широкий спектр использованной литературы. Среди основных тем необходимо выделить: историю образа «другого» и проблематики «другого» в конфликте; историю эволюции международных конфликтов; СМИ и конфликт; источники информации и государство в исламском мире;литературу по афганскому и иракскому конфликтам; темуисторического опыта изменения или трансформации восприятия идентичностей «свой» - «другой». Значительное использование зарубежной литературы обусловлено спецификой выбранных для анализа конфликтов, а также недостаточной степенью разработанности проблемы в отечественной историографии и политологии.

Наиболее исследованной в отечественной науке категорией является историческое применение образа «другого» как врага и его приложение к международному конфликту. К данной категории исследований относятся работыВ. Дукельского и Т. Юреневой15, Г.И. Козырева16. Образ «врага» и образ «партнера» и сопутствующие им национальные стереотипы в их историческом аспекте анализируются И.Б. Гасановым17.В российской научной литературе также необходимо отметить труды следующих исследователей: М.М. Наринского18, И.Н. Панарина19, В.Б. Кувалдина20, И.Д. Звягельской21, В.И. Сотникова22.

С исторической точки зрения возникновение и создание образов «другого» на примерах европейских, колониальных и мировых конфликтов исследуется в материалах конгрессов МКИН в Осло и французского Института истории современности (ХпзйййсИшЬмгесМетрБргёзеп!:). Материалы обоих нашли отражение в сборниках докладов 1994 и 2008 гг.23Так, Вольфрам Кайзер представил тезис о возможности примирения «своего» и «другого» через изменения образа «другого» на примере успешного использования технологических выставок 1950-х гг.для

|5ДукельскийВ.Ю., ЮреневаТ.Ю. Кистории «образаврага» вновойРоссии [Электронный ресурс] //Вестник Европы. 2006. №17. URL: http://magazines.russ.ru/vestnik/2006/17/du23.html.

16Козырев Г.И. «Враг» и «образ врага» в общественных и политических отношениях / Г.И. Козырев // Социологические исследования. 2008. № 1. С. 112-121.

17Гасанов И.Б. Национальные стереотипы и «образ врага» / И.Б. Гасанов // Психология национальной нетерпимости // сост. А. Тарас, Ю.Л. Чернявская. Минск: Харвест, 1998. С. 23-29.

l8Narinski, M. La Formation de l'image de l'ennemi en URSS au début de la Guerre Froide/ M. Narinski // In: Frank, R. Images des Peuples et histoire des relations internationales du XVIesiecle a nosjours / ed. R. Frank. Paris: EdizioniUnicopli, Publications de la Sorbonne, 2008. P. 463-471.

19 Панарин И.Н. Технология информационной войны / И.Н.Панарин. М.: «КСП+», 2003. 320 с.

20Кувалдин В.Б. Глобализация - светлое будущее человечества? // Внешняя политика и безопасность современной России, 1991-2002: хрестоматия в 4 т. - М.: Росспэн, 2002. - T. 1. - С. 162-171. А также: Кувалдин В.Б. Глобальный мир: экономика, политика, международные отношения / В.Б. Кувалдин. М.: Магистр, 2009. 207 с.

2,3вягельская И.Д. Спецификаэтнополитическихконфликтов и подходы к их урегулированию. / И.Д. Звягельская. - М.: Навона, 2008. - 159 с.

22 Сотников В.И. Восприятие Индии, «Талибана» и США в Пакистане [Электронный ресурс] // Институт Ближнего Востока. 2012. 3 июля. URL: http://www.Hmes.ru/?p=15069.

23Имеютсяввидусборник1п^е5 des Peuples et histoire des relations internationales du XVIesiecle a nosjours / ed. R. Frank. Paris: EdizioniUnicopli, Publications de la Sorbonne, 2008. 549 p.; Images etimaginairesdans les relations intemationalesdepuis 1938 / ed. R. Frank. - Les Cahiers de l'IHTP. - Juin 1994. - 168 p.

преодоления конфликтных стереотипов между Англией и Францией24.Как отмечает Робер Франк, в 1991-1993 гг. Институтом истории современности была проделана значительная работа по уточнению концепций и терминологии темы «другого»25, охватывающей период с ХУ1в. по настоящее время.Результаты ряда докладов используются в данном диссертационном исследовании для проведения исторических параллелей с тенденциями использования образа «другого» в конфликтах начала ХХ1века.

Теоретическую основу настоящего диссертационного исследования составили работы, посвященные сущности и роли идентичности и самоидентификации в конфликте (Тодоров26, Сандлер27, Ла-Капра28, Барт29), соотношению информации и общественного восприятия (Халлин30, Чомски31, Липпманн32, Штайн33), а также эволюции и типологии конфликтов (Кэлдор34).

Апробация исследования: вынесенные на защиту выводы диссертации прошли научную апробацию в Московском государственном институте международных отношений (Университете) МИД России, на заседаниях кафедры международных отношений и внешней политики

24 Kaiser, W. Negotiating National Images in Global Public Spaces / W. Kaiser // In: Frank, R. Images des Peupleset histoire des relations internationales du XVIesiecle a nosjours / ed. R. Frank. Paris: EdizioniUnicopli, Publications de la Sorbonne, 2008. P. 344-345.

25 Frank, R. Images etimaginairedans les relations intemationalesdepuis 1938: problèmes et methods / R. Frank // Images et imaginairesdans les relations intemationalesdepuis 1938. Les Cahiers de I'IHTPJuin I994.P. 5.

26Todorov, T. The Conquest of America: the Question of the Other / T. Todorov. Norman, OK: University of Oklahoma Press, 1999. 274 p.

"Sandler, J. Projection, Identification, and Projective Identification /J. Sandler. London: Karnac Books, 1989. 228

" LaCapra, D. Writing History, Writing Trauma / D. LaCapra. Baltimore: John Hopkins University Press, 2001. 248 ■ P-

2®Barth, F. Ethnic Groups and Boundaries / ed. F. Barth. Long Grove, IL: Waveland Press, 1998. P. 14.

30Hallin, D. The Gulf War as Popular Culture and Television Drama / D. Hallin, T. Gitlin // In: Bennett W.L. / Taken by Storm: the media, public opinion and US foreign policy in the Gulf war / ed. W.L. Bennett, D.L. Paletz. Chicago: University of Chicago Press, 1994. P. 149-163. Pa3BHTHe3TOHKOHuenuHHTaioKeMO>KHOHa6jiKWTbB: Hallin, D. Comparing media systems: three models of media and politics. / D. Hallin, P. Mancini. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. 360 p.

''Chomsky, N. Necessary illusions: thought control in democratic societies/ N. Chomsky. London: Pluto, 1989.424 p., aTaiOKe Herman, E., Manufacturing Consent: the Political Economy of the Mass Media/ N. Chomsky, E. Herman. London: Vintage, 1994. 412 p.

32Lippmann, W. Public Opinion / W. Lippmann. New York: Free Press, 1965. 427 p.

33Stein, J. Image, Identity and Conflict Resolution / J. Stein // In: Managing Global Chaos / ed. C. Crocker, F.

Hampson. Washington DC: Institute of Peace Press, 1996. P. 93-111.

34Kaldor, M. New and Old Wars: Organized Violence in a Global Era / M. Kaldor. Oxford: Polity Press, 1999. 216 P-

России, а также в докладах на российских и международных тематических конференциях.Методология, аналитическая часть, а также выводы диссертационного исследования были представлены в докладах и успешно прошли обсуждение на ряде конференций, среди которых особо стоит отметить: общеевропейскую конференцию «Политическое применение идентичности»(международная научно-исследовательская

организацияЕигоасас!е1ша, Хорватия, 2013), международную историко-социологическую конференцию «Межгрупповой и меж-идентичный конфликт: влияние СМИ» (Нидерланды, 2013), методологическую конференцию об исследовании исторической памяти «Раздвигая рамки известного» (Великобритания, 2012), Ежегодный Съезд Международного Сообщества Политической Психологии (1БРР) (Чикаго, США, 2012), конференцию «Формирование идентичности в СССР и странах бывшего социалистического содружества» (Университет Ноттингема, Великобритания, 2012), ежегодную международную конференцию «Политическая психология» (Венгрия, 2011), и ряд других. Основные положения и выводы диссертации также нашли отражение в опубликованных научных статьях автора.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Структура и объем диссертации. По своей структуре диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных сокращений и списка источников и литературы.

Во Введенииобосновывается актуальность темы исследования, цели и задачи, хронологические рамки работы, уточняются основные вопросы, гипотеза, область, объект и предмет исследования, практическая значимость и научная новизна предлагаемых к защите выводов, а также подробно рассматриваются методология, структура диссертации, и дается обзор

15

использованных источников и литературы и оценка степени разработанности проблемы.

Первая глава«Теоретические аспекты исследования» объясняет теоретические составляющие анализа, используя современные историко-политические теории отечественной и западной историографии и конфликтологии. В отдельном разделе представлен инновационный для историографии и политических исследований историко-конструктивистский подход к анализу конфликтов, совмещающий историю и общественное восприятие конфликта - аспекты конфликта, недоступные в традиционном историческом анализе с позиций политического реализма. В рамках предложенного подхода обзор эволюции современного конфликта и появление новых и асимметричных войн в ХХв., а также «теории справедливых войн» совмещаются с обоснованием важности роли идентичности и восприятия «другого» в конфликте.

В главе также рассматривается история проблематики «своего» и «другого» в отечественной и зарубежной наукеи поэтапное изменение составляющих идентичности «другого» в ХУ1-ХХ1вв. Особое внимание уделяется значимости «образа другого» в контексте идеологизации конфликтного поведения масс в XX веке и взаимозависимости конфликтного потенциала от восприятия событий и образа сторон. В параграфе 1.2. объясняются основные элементы понятий идентичности, самоидентификации, имиджа и образа «другого» в их современном научном понимании.

В параграфах 1.4. и 1.5. общая гипотеза исследования получает теоретическое обоснование через объяснение методологии построения имиджевых матриц конфликта и обоснование возможности управления образом «другого», которое в последующих главах помещается в конкретный исторический контекст.

Вовторой главе«Историческая эволюция сущности и роли образа

«другого» в конфликте»предлагается вариант исторической периодизации

16

общественно-политической эволюции роли и элементов образа «другого» в конфликтах в широких хронологических рамках ХУШ-ХХ1вв. Через объяснение внеконфликтных факторов, основные тенденции общественно-политического анализа выявляют усложнение «образа другого» в связи с ростом осознания границ «своей» и «чужой» идентичностей в насыщенном информационном полей изменением компаративной глубины восприятия конфликтов в свете предыдущих «других». Инновационная историческая периодизация конфликтов по признаку роли «другого» и отношения к нему в конфликте позволяет выделить несколько периодов, характеризующихся относительно поэтапной временной сменой, совпадением с отмеченными ранее общественно-политическими процессами, и эволюцией характера «другого» в конфликте. Во втором разделе главы «другой» рассматривается в совмещенном контексте исторической периодизации и типологии конфликтов. По итогам сделанных в главе выводов составлена схема усложнения «образа другого» в XVIII - начале ХХ1вв. (Фигура 1), а также таблица исторической периодизации эволюции образа «другого» в разных типах международных конфликтов (Таблица 1).

В общем контексте исследованиявторая главатакже обосновывает выделение «конфликтов начала ХХ1века» в отдельную категорию в связи с усложнением и изменением функций и элементов образа «другого», что имеет ключевое значение для дальнейших выводов.Предлагаемые выводы связывают эволюцию «образа другого» с многоуровневой идентичностью, историческим сближением идентичности с национальным государством (па1юп$1а1е), увеличением количества доступных информационных потоков, а также диверсификацией субъектов, создающих «своего» и «другого».

Третья глава«Опыт изменения «образа другого» в конфликтах начала XXI века» является ключевой главой исследования. В данной главе анализируются официальные документы и заявления, доступные исторические и социологические данные о восприятии Запада в Ираке и Афганистане, военно-политические и идеологические доктрины США и

17

союзников в Ираке и Афганистане, опубликованные доклады слушаний в Конгрессе США за 2001-2013 гг., транскрипты заседаний Британского парламента, а также данные об опыте построения новых СМИ в регионах конфликта.Целью анализа документальных источников является выявление опыта управления «другим» на военно-политическом уровне и его изменение на протяжении обоих конфликтов.

В параграфе 3.1. рассматривается зарождение и развитие доктрины борьбы за «умы и сердца» как политической концепции союзников в Афганистане и Ираке, в рамках которой были выстроены военно-политические доктрины и меры по изменению восприятия «другого». Борьба за «умы и сердца» в 2000-е годы стала выражением ряда концепций, направленных на улучшение восприятия США и Запада в зонах конфликта.

Опыт управления «другим» в Ираке и Афганистане подразделяется в данной главе на несколько исторических этапов и типологических уровней, имеющих четкие предпосылки и отличительные черты. Представления союзников о возможностях и механизмах формирования идентичностей и восприятия претерпели значительные коррективы, проанализированные в разделе 3.2. В данном разделе также рассматривается многоуровневость политики по изменению идентичности: от создания новых СМИ и образовательных программ до смены источников информации и управляемого стереотипирования (З.З.).

В четвертой главе«Опыт изменения «образа другого»: сравнительный анализ» дается оценка успешности изменения «образа другого» посредством сопоставления предпринятых усилий сторон по изменению образа «другого» в конфликтах начала ХХ1векас историческим опытомдругих конфликтов XX-XXI вв. (в частности, конфликта Индия-Пакистан). Индийско-пакистанские противоречия рассматриваются как через призму традиционного конфликта (индийско-пакистанские войны второй половины ХХвека, приграничные столкновения в Кашмире), так и в рамках борьбы с террористическим «другим» (начало ХХ1века). Для проведения сравнительного анализа автор

18

анализирует управляемое и неуправляемое изменение восприятия «другого» в Индии и Пакистане во второй половине XX - начале ХХ1века. Опираясь на доступные социологические данные, делается вывод о неоднозначности результатов политики примирения: вслед за потеплением взаимоотношений двух стран в начале 2000-х годов последовало похолодание, вызванное терактами в Мумбаи в 2008 г. Анализ опыта управления и восприятия «другого» на примере Индии и Пакистана подтверждает тенденцию событийностиобраза «другого», отмеченную в данной работе в общественно-политическом срезе эволюции «другого» в конфликтах.Основываясь на примере Индии и Пакистана, данное диссертационное исследование проводит сопоставление и иных выявленных элементов, роли и потенциала образа «другого» с конфликтами последнего десятилетия.

В Заключении изложены основные результаты проведенного диссертационного исследования, дана оценка опыту управления «образом другого» в конфликтах начала ХХ1века, высказаны возможные дальнейшие направления анализа (социально-политическая психология, иные формы информации и символики восприятия конфликтов, изучение восприятия через дополнительные формы выражения) и выдвинуты предложения по теоретическому и практическому применению результатов работы.

По итогам анализа изменения «образа другого» в международных конфликтах начала ХХ1века сформулированы следующие положения и выводы, выносимые на защиту:

1. Проведенное исследование выявило историческое изменение образа «другого» в конфликте на трех уровнях.

Во-первых, в перспективе общих тенденций на протяжении Х1Х-ХХ вв. наблюдается усиление значимости идентификации масс с категориями «своего» и «другого» и влияния восприятия на политические шаги и конфликтный потенциал. Параллельно информационной революции, увеличению возможности интерпретации и оценки событий на широком

19

уровне, изменению отношений власть-общество и другим социально-политическим факторам, в XX в. происходит эволюция самого конфликта, его масштаба, тактики и взаимодействия с населением в сторону «новых» асимметричных конфликтов и контртеррористических операций конца XX -начала XXI века.

Во-вторых, изменение происходит на уровне попыток управления образом «другого». В диссертационном исследовании предлагается периодизация опыта управления «другим» в Афганистане и Ираке на несколько периодов. Для первого периода (2001-2004) характерна риторика «раскрытия правды» местному населению, развитие новых СМИ, увеличение открытости информации и теоретическое убеждение в том, что негативное восприятие Запада вызвано недопониманием и отсутствием информации. Во время второго этапа (2004 - 2008/9 гг.) был усилен контроль за информационным полем и составляющими информационных потоков -начинается политика целенаправленного информационного управления. Однако наиболее эффективным представляется третий этап (после 2008/9 г.), когда была предпринята попытка переноса видимого «источника» идеи в конфликтных регионах с чуждого «другого» внутрь «своего»: использование местных кадров в образовании, полиции, управлении, передача части контроля властям «своего» и перенос противостояния Афганистан/Ирак -Запад на внутренний раскол радикал (экстремист) - умеренный «свой».

Наконец, третий уровень эволюции — это нестабильность и изменчивость идентичностей, непосредственно вовлеченных в конфликт. Опыт конфликтов в Афганистане и Ираке, а также сопоставление с примером индо-пакистанских противоречий на рубеже ХХ-ХХ1вв. продемонстрировали, что возникновение конфликта не зависит от частоты и глубины предыдущего контакта идентичностей, а становится все более событийно ориентированным и динамичным. Важнейшим итогом борьбы за «умы и сердца» в Ираке и Афганистане в 2000-е гг. стало разделение иракского и афганского «своего» на умеренного «своего» и радикального

20

«другого», однако в дальнейшем, с необходимостью утверждения новой «своей» власти и региональным обострением экстремизма, возможно большее отдаление нового «своего» от западного «другого».

2. Отмеченные в диссертационном исследовании тенденции позволяют выделить конфликты начала XXI века в отдельную типологическую категорию из-за изменения роли, а также способов функционирования и изменения «другого» в конфликтах 2000-х годов. С исторической точки зрения, значимость наблюдаемых нами процессов - это меняющийся характер войн, их предпосылок и способов разрешения, а также эволюция социально-политических отношений и информационной среды. Предложенная в работе историческая периодизация в широких (сравнительных) хронологических рамках отмечает доминирующие тенденции и не исключает совмещения конфликтов предыдущего и последующего периода в одной временной плоскости. Однако, несмотря на это, в периодизации удается отобразить основное направление изменений: «другой» в конфликте ХХГвека обладает значительно большей сложностью и значимой функцией, чем раньше.

3. Последствием поэтапной эволюции «другого» в конфликте на

протяжении ХУШ-ХХ1вв. стало обретение идентичностями

беспрецедентной роли в конфликте. Образ «других», стереотипирование и

восприятие в ХХ1веке начинают задавать форму и определять сам

современный конфликт.Так, в российской политической аналитике «цветные

революции» 2003-2005 годов в Грузии, Украине и Киргизии

рассматриваются в первую очередь в контексте бинарной оппозиции

российский «свой» - американский «другой». В применении к другой

крупной волне революционных изменений - событиям Арабской Весны -

образ «другого» также имеет ключевое значение. Если для европейских

стран и США, поддержавших протесты в Египте, Ливии и Сирии (в

последних двух случаях беспорядки переросли в гражданскую войну),

события представляются как борьба про-демократических повстанцев

21

(новый, близкий Западу «свой») с тоталитарным правительством (противоположный, устаревший «другой»), то с точки зрения России,эти революции можно рассматривать как всплеск исламизма против авторитарных, но стабильных режимов, а иностранную помощь повстанцам -как средство усиления глобального влияния Запада.

4. Выводы работы о роли «образа другого», идентичности и потенциале управления им применимы к иным историческим ситуациям. Сфера применения выводов работы не ограничивается международным конфликтом на границе религий, культур или идеологий. Разделение на «своего» и «другого» в определенном виде присутствует в любом конфликте в широком значении понятия: как внешнем, так и внутреннем (от гражданской войны в Сирии до сторонников разных точек зрения в отношении абортов в США). Именно осознание уровня идентичности, задействованного в момент реакции на событие определяет основной параметр «своего» и «другого». Так, при религиозных столкновениях в Индии таким параметром становится ислам или индуизм, в то время как во время кризиса в отношениях с Пакистаном многие индийские мусульмане считают себя в первую очередь гражданами Индии. Отчасти именно данная тенденция наслоения идентичностей в современном обществе усложняет попытки изменения отношения к Западу в Ираке и Афганистане. Информационная манипуляция часто ориентирована на один уровень идентичности и может вызывать отторжение на других, что является объективным ограничением возможности управления отношениями идентичностей.

5. Возможность целенаправленного управления «другим» в

конфликтах начала XXI века посит ограпичеиный характер. Контент-

анализСМИ и данных о восприятии предлагаемого союзниками образа

«другого» свидетельствуют об ограниченных возможностях успешной

манипуляции процессами идентичности и безуспешности некоторых методов

манипуляции. Также, отмеченные в исследовании процессы

22

стереотипирования, с помощью которых формулируется и передается отношение к «другому», могут быть как искусственным, так и естественным элементом восприятия. Отчуждения «своим» «другого» и его негативного стереотипирования невозможно избежать - это лишь логическая часть осмысления конфликта и преодоления травмы осознания угрозы «своей» идентичности. Как показали примеры из иракского и индийско-пакистанского конфликта, стереотипирование можно только учитывать и направлять при помощи политических и информационных мер.

6. С помощью теоретического сопоставления была выявлена необходимость учета нерациональных факторов, влияющих на сохранение, эскалацию или снижение конфликтного потенциала. Такой подход расширяет традиционный рациональный инструментарий, анализирующий конфликты на уровне геополитических, электоральных или экономических решений, а также раздвигает рамки доступной исторической аналитической литературы. Ценность историко-конструктивистского анализа заключается в возможности его сочетания ссуществующими взглядами на политические или экономические причины международных конфликтов и выявлении принципиально иного аспекта конфликта - уровня идентичностей и восприятия.

7. Опираясь на исторический контекстный анализ, данное исследование предложило инновационный метод классификации и сопоставления восприятия при реконструкции конфликта - построение имиджевых матриц в рамках бинарной оппозиции «своего» и «другого», центрирующей восприятие на позицию «своего». Метод использования матриц позволил сравнить интерпретацию одних и тех же элементов исторического конфликта (причины противоречий, ценностные модели восприятия, поведение военных, и т.д.) с точки зрения как западного, так и иракского и афганского «своего». Такой подход позволил сделать выводы относительно опыта изменения западного «другого» для исламского «своего» и для эволюции «другого» в конфликтах в западной модели и тем

23

самым может использоваться для анализа международных конфликтов. Обзор исторической динамики и эволюции опыта построения информации о «другом» и процессов идентичности позволяет делать выводы и прогнозы относительно развития конфликтных тенденций в будущем.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора общим объемом 2,1 п.л. Все публикации по теме диссертации.

В журналах из списка, рекомендованного ВАК России:

1. Чернобров Д.В. Идентичность в современном международном конфликте: периодизация истории конфликтов через призму «другого» // Вестник МГИМО. - 2013. - №3 (30). - С. 86-92. - 0,7

2. Чернобров Д.В. Эволюция «образа другого» в конфликтах современности: конструктивистский подход // Вестник МГИМО. -2012. - №6 (27). - С. 47-54. - 0,7 п.л.

3. Чернобров Д.В. Информационное изменение образа «другого» в разрешении международных конфликтов // Вестник МГИМО. -2011. - №5 (20). - С. 21-27. - 0,7 п.л.

п.л

Тираж 100 экз. Заказ №827

Издательство «МГИМО-Университет» 119454, Москва, пр. Вернадского, 76

Отпечатано в отделе оперативной полиграфии и множительной техники МГИМО(У) МИД РФ

Текст диссертации на тему "Изменение "образа другого" в международных конфликтах начала XXI века"

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ

ОТНОШЕНИЙ (УНИВЕРСИТЕТ) МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

На правах рукописи

04201 452771

Чернобров Дмитрий Витальевич

Изменение "образа другого" в международных конфликтах начала XXI века

Специальность - 07.00.15 История международных отношений и внешней

политики

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель: д.и.н., профессор, Наринский Михаил Матвеевич

Москва - 2013

Оглавление

Введение...............................................................................................1

Глава 1. Теоретические аспекты исследования.................................29

Глава 2. Историческая эволюция сущности и роли образа

«другого» в конфликте........................................................................54

Глава 3. Опыт изменения образа «другого» в конфликтах начала

XXI века...............................................................................................89

Глава 4. Опыт изменения образа «другого»:

сравнительный анализ......................................................................... 141

Заключение........................................................................................... 154

Список сокращений............................................................................. 165

Библиография......................................................................................166

Введение

Актуальность темы исследования. На рубеже ХХ-ХХ1 веков можно наблюдать революцию в отношениях государства и общества. Доступность различных источников информации, многократно возросшая скорость создания и передачи информации и возможность освещать события в реальном времени, а также изменение моделей политического управления повышают зависимость политических решений от изменений общественного мнения. В XX веке осуществился постепенный переход от классической, типичной для ХУШ-Х1Х веков модели формирования общественных представлений о событии (например, войне) государством к модели, в которой прослеживается все большая необходимость при принятии политических решений учитывать общественное мнение, сформированное различными источниками. В такой ситуации создание, продвижение и изменение имиджей государств-участников событий и имиджей их действий приобретают особую значимость.

В XXI веке сложно представить международный конфликт, участники которого не были бы связаны соображениями собственного имиджа и образа противника-«другого». Информация о жертвах среди мирного населения в Афганистане активно используется радикальными исламскими группами для укрепления отрицательного образа коалиционных сил в общественном сознании как в самом Афганистане, так и в мусульманском мире в целом, и углубляет отчуждение между афганским населением и силами НАТО. Информация о гибели нескольких солдат из страны НАТО способна повлечь полное прекращение участия этой страны в коалиционной операции и влияет на восприятие афганской или иракской проблемы западным обществом. Создание образа Саакашвили как неуравновешенного диктатора приводит к отрицательному восприятию грузинской политики в России, предполагает вероятность агрессии со стороны

Грузии, в то время как грузинские СМИ распространяют информацию о российском империализме и нападении России на Грузию в августе 2008 года. Общественное мнение и осведомленность мира в целом в значительной степени зависит от создаваемых государствами, официальными лицами, СМИ, политтехнологами и другими субъектами или факторами образов событий и государств-участников этих событий. При этом отображение реальности не является целью при создании имиджей событий и государств: важно не происходящее на самом деле, а искусственно созданный образ этих событий, который может служить оправданием для определенных политических действий или выполнять другие задачи. При отсутствии знания деталей и четкого понимания причин и следствий происходящих событий, конечный потребитель информации не может разграничить реальный и ложный имидж. Государства, СМИ, неправительственные организации, политтехнологи и другие источники (производители) информации получают «возможность легко проецировать искусственно созданные образы на события и создавать иллюзии в общественном сознании»1.

Целью создания искусственных или реальных имиджей государств и событий часто является оправдание определенных политических шагов. Создание в 2002-2003 гг. образа Ирака как страны обладающей оружием массового поражения и управляемой диктатором Саддамом Хуссейном позволило США начать военную операцию в Ираке (2003-2011). Распространение информации об этнических чистках в Косово позволило странам НАТО в 2008 году признать независимость Косово и способствовало решению Международного суда ООН в 2010 году о законности провозглашения независимости . Образы могут основываться на реальных событиях, однако возможным становится и эффект, когда «хвост виляет собакой» ('tail wagging the dog').

1 Jervis, R. Logic of Images in International Relations / R. Jervis. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1970. P. 15.

2 Решение Международного Суда ООН: Accordance with International Law of the Unilateral Declaration of Independence in Respect of Kosovo: Advisory Opinion of 22 July 2010 // I.C.J. Reports of Judgments, Advisory Opinions and Orders. 2010. P. 403.

Таким образом, формирование, распространение, изменение правдивых или правдоподобных образов событий и государств-участников является исключительно важным политическим инструментом, который позволяет сформировать необходимое общественное восприятие. Во времена Холодной войны образ «другого» использовался обеими сторонами для манипуляции массовым сознанием и носил ярко выраженный идеологический характер. Управление образами «своего» и «другого» противопоставляется прямой силе и становится силой убеждения. Свидетельством важности проблемы является ее официальное признание: на Совещании послов и постоянных представителей России в июле 2012 года была сформулирована задача, что именно «мягкая» сила должна стать одним из приоритетов российской внешней политики: «политика «мягкой силы» предусматривает продвижение своих интересов и подходов путём убеждения и привлечения симпатий к своей стране»3. Позднее, в феврале 2013 года, концепция «мягкой силы» и «грамотное встраивание в информационные потоки» были отмечены в числе приоритетных форм внешнеполитической работы в обновленной Концепции внешней политики России4, а сама «мягкая сила» была сформулирована как «растущая привлекательность России»5.

Цели и задачи исследования. Сфера применения имиджей и искусственных имиджей для достижения необходимой цели имеет более широкое применение, чем создание конфликтов. Данная работа фокусируется на историческом опыте управления образом «другого» как одном из инструментов создания искусственных внутренних и международных имиджей государств и событий для изменения восприятия «своей» (Self) и «другой» (Other) идентичности в разрешении международных конфликтов начала XXI века. Первостепенный интерес для исследования представляют конфликты на стыке

3 Из текста Выступления В.В. Путина на Совещании послов и постоянных представителей России // Сайт Президента России. 2012. 9 июля. URL: !Шр://президент.рф/пе\«5/1Б902.

4 Обновленная Концепция внешней политики России, представленная на Совещании с членами Совета Безопасности 15 февраля 2013 г.

5 Лавров C.B. Внешнеполитическая философия России / C.B. Лавров // Международная жизнь. 2013. №3.

культур и цивилизаций, где поляризация идентичности на «свой» и «другой» особенно актуальна. Составляющие и роль образа «другого» представлены в процессе исторической эволюции и сопоставляются с предыдущими примерами примирения враждующих сторон конфликта через образ «другого».

К основным задачам исследования относятся:

- выявление роли образа «другого» в истории международных конфликтов начала XXI века, объяснение образа «другого» как исторической проблематики, анализ его составных элементов и значимости в конфликтном потенциале, а также историческая периодизация эволюционных процессов в хронологических рамках от распространения идентичности как категории осмысления конфликта до начала XXI века;

- изучение опыта управления образом «другого» на ряде примеров конфликтов последнего десятилетия, происходящих на стыке «своей» и «другой» идентичностей;

обоснование историко-конструктивистского подхода к анализу вооруженных конфликтов и создание модели анализа мотиваций в конфликте через бинарные оппозиции «свой»-«другой»;

- сравнительный анализ конфликтов начала XXI века с успешными и неуспешными примерами примирения с «другим» в конфликтах XX века и обоснование образа «другого» в конфликте начала XXI века как отдельной категории в хронологическом измерении.

Хронологические рамки исследования. В работе можно выделить приоритетные (являющиеся объектом исследования) и широкие (сравнительные) хронологические рамки.

Приоритетное внимание будет уделено опыту изменения «другого» и функционирования идентичности в международных конфликтах 2000-2013 годов (в первую очередь в Ираке и Афганистане), которые категорируются как «конфликты начала XXI века». Причиной обособления последнего десятилетия является изменившийся характер самого конфликта и социально-политических,

исторических и информационных реалий, которые будут представлены в аналитической части исследования.

Широкие хронологические рамки исследования охватывают возрастающую роль образа «другого» в конфликтах конца XVIII - начала XXI века и будут разбиты на несколько периодов, что предоставит инструментарий для сравнительного анализа и периодизации эволюции «другого», контекст которой необходим для понимания исторических процессов начала XXI века. Более детальный сравнительный анализ использует пример индийско-пакистанского конфликтного потенциала на рубеже ХХ-ХХ1 вв.

В определении хронологических рамок данная работа использует существующие исторические исследования роли «другого» и образа «врага» в конкретных примерах конфликтов и предлагает инновационную историческую периодизацию эволюции «другого».

Объект и предмет исследования. Предметом данного исследования является опыт информационного изменения «образа другого» как одного из способов управления внутренними и международными имиджами для изменения восприятия международных конфликтов начала XXI века. Особый интерес представляют исторические параметры эволюции образа «другого» и элементы построения образа «другого» в конфликтах последнего десятилетия.

В качестве эмпирической основы исследования будут взяты два из наиболее заметных и освещаемых в мировых СМИ конфликтов начала XXI века: вторжение США и союзников в Афганистан и Ирак и попытки урегулировать кризис, продолжающиеся после завершения открытой военной фазы этих операций. Обладая чертами конфликтов нового асимметричного типа, в рамках оппозиции Запад - не-Запад, а также со значительной ролью идентичности в конфликтном потенциале, эти два примера являются типичными представителями современного конфликта.

Во-первых, кризис в Афганистане и Ираке представляет собой конфликт на стыке культур, народов, религий, менталитетов и т.д., то есть идеально

соответствует требованиям к примерам конфликтов «своего» и «другого». При этом расхождение «своего» и «другого» в имиджах конфликта, принятых на Западе и в исламском мире, достигает максимальной степени поляризации и взаимного неприятия и отторжения, становясь одной из основных причин сохраняющейся конфликтности.

Во-вторых, между иракским и афганским примерами можно наблюдать определенное сходство. Конфликтующие идентичности аналогичны (американо-европейская идентичность и разновидности исламской), однако в двух случаях достигнута разная степень поляризации, которая во многом зависит от имиджей, которые были созданы вокруг обоих конфликтов на Западе, в Ираке, Афганистане и соседних мусульманских странах.

В-третьих, в обоих конфликтах последнего десятилетия наблюдаются попытки взаимного изменения и манипуляции имиджами «другого», как для примирения двух идентичностей и урегулирования конфликта (США), так и для достижения еще большего неприятия «другого» (исламские радикалы).

Таким образом, примеры Афганистана и Ирака позволят многосторонне проанализировать влияние изменений в имидже конфликта и конфликтующих сторон на восприятие «другого» и оценить перспективы осуществляемых и потенциальных попыток примирения идентичностей в результате этих изменений.

Основные вопросы исследования. Данное исследование предлагает объяснение возможных путей разрешения конфликтов на стыке «своей» и «другой» идентичностей через опыт изменения образа «другого» и, тем самым, примирение конфликтующих взаимоотношений «другого» с первоначальной идентичностью «своего». Анализ эволюции и управления образом «другого» в международных конфликтах в начале XXI века будет стремиться ответить на несколько исследовательских вопросов:

1. Как образ «другого» приобретает значение в восприятии и существовании международного конфликта? Какие исторические предпосылки

способствуют превращению образа «другого» в один из ключевых элементов конфликта на рубеже ХХ-ХХ1 веков?

2. В применении к конкретным примерам конфликтов: какой имидж событий и сторон был создан и распространен через источники информации (в основном СМИ) в США, Европе, Ираке, Афганистане и основных странах исламского мира за последнее десятилетие? Как этот имидж повлиял на идентичность через восприятие «себя» и «другого»? При этом исследование не будет принимать за основу ни одну из идентичностей, и анализ будет осуществляться как для западного «своего» и афгано-иракского «другого», так и наоборот.

3. Какие попытки изменения восприятия Запада («другого») использовались в конфликтах начала XXI века с не-западными участниками? Наблюдалось ли в результате этих попыток изменение имиджа конфликта и его восприятия? В качестве возможной конечной цели такого изменения исследование проанализирует раскол афганской и иракской «своей» идентичности и выделение третьей идентичности, которая больше ассоциирует себя (или находится в лучших отношениях) с западным «другим», чем с исламской радикальной идентичностью, которая также начинает восприниматься как «другая».

Основная гипотеза. Основной гипотезой исследования является предположение, что конфликты на стыке разных идентичностей («своего» и «другого») начала XXI века достигли стадии развития образа «другого», когда одним из способов их урегулирования становится управляемое изменение имиджа конфликта и образа «себя» и «другого» в этом конфликте. Основываясь на опыте конфликтов последнего десятилетия, такое изменение может достигаться за счет контролируемого или поощряемого образа «другого». Предполагается, что наибольших успехов управление имиджем «другого» может достигать при учете или совпадении с объективными историческими и социально-политическими процессами начала XXI века, через которые рассматриваемая идентичность

проходит в определенный исторический отрезок времени. Изменение получаемой информации и управляемое стереотипирование, активно применявшиеся в рассматриваемых исторических примерах войн в Ираке и Афганистане, приводили к смещению меж-идентичного аспекта конфликта и восприятия «другого».

Практическая значимость работы. Данное исследование будет способствовать пониманию опыта конфликтов рубежа ХХ-ХХ1 вв. при помощи исторического анализа попыток информационного воздействия с целью изменения восприятия «другого». Выявленные тенденции эволюции образа «другого» и достижения им нынешней роли в конфликтах начала XXI века применимы к прогнозированию конфликтного потенциала в будущем. Сравнительный исторический анализ изменения образа «другого» поможет установить возможные пути использования информации о «другом» для управления конфликтным потенциалом. Таким образом, данное исследование дает оценку историческому опыту использования образа «другого» как «мягкой силы», тем самым способствуя пониманию потенциала ее использования в современных конфликтных реалиях и, обладая прогнозирующей ценностью, отвечает официальным приоритетам внешнеполитического развития России.

Научная новизна настоящей диссертационной работы заключается в принципиально новом междисциплинарном подходе к категоризации конфликтов через призму процессов идентичности (историко-конструктивистский подход), инновационной исторической периодизации эволюции «другого» в широких и узких хронологических рамках и построении имиджевых матриц исторических примеров конфликтов.

Предложенная инновационная историческая периодизация роли «другого» в конфликте охватывает период от появления «другого