автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации"

Вострова Светлана Николаевна

Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации (1929-1933гг.)

Специальность 07.00.02. - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Вострова Светлана Николаевна

Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации (1929-1933гг.)

Специальность 07.00.02. - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Работа выполнена на кафедре Истории и философии Красноярской государственной архитектурно-строительной академии

Научный руководитель:

доктор историческим наук,

профессор М.Д- Северьянов

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук,

профессор В. В. Гришаев кандидат исторических наук,

доцент Б.Е. Андюсев

Ведущая организация:

Иркутский государственный педагогический университет

Защита состоится 28 января 2005г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д.212.097.01 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук по специальности 07.00.02 - Отечественная история при Красноярском государственном педагогическом университете.

Адрес: 660077, г. Красноярск, ул. Взлетная, 20. КГПУ, исторический факультет, ауд.2-21.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Красноярскою государственного педагогического университета.

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук, доцент

Л.'). Мсзш

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. В современных исследованиях одну из ведущих позиций занимает изучение социально-психологического аспекта исторического процесса. Известно, что любые общественно-исторические преобразования, решение тех или иных социальных проблем возможно только на основе их осознания и принятия человеком, его заинтересованности в их осуществлении, т.е. предполагает апелляцию к человеческой составляющей исторического процесса. От активности людей, их воли, характера их включенности в общественную жизнь, зависят ход и результаты развития истории.

По-прежнему ведущими являются экономические, политические и социальные процессы в истории общества, но изучение их с позиции психологии субъектов истории позволяет существенно углубить научное знание. Поэтому назрела необходимость и возможность на региональном материале изучить историческую трансформацию социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации. Это позволит полнее показать сложную реальность конца 1920-х - начала 1930-х годов, лучше уяснить подспудные механизмы действий власти и поведения крестьян, переосмыслить сложившиеся взгляды и представления о процессе сплошной коллективизации в Восточной Сибири и в России в целом. Более того, исследуемая в диссертации проблема позволит использовать исторический опыт (как позитивный, так и негативный) для возрождения на современной основе крестьянства как класса с присущей ему психологией труженика.

Состояние научной разработки темы. Анализ основных историографических работ показал то, что до 1960-х годов вопросы социальной психологии крестьян в период сплошной коллективизации не рассматривались. Сама формулировка «психология крестьян» отсутствовала в трудах отечественных и зарубежных историков. С 1960г. началось изучение этой проблемы профессиональными историками, но в рамках господствующей идеологической схемы. С точки зрения социальной психологии совместная работа Н.Л. Рогалиной и В.Е. Щетнева «Особенности социальной психологии и динамика общественно-политических настроений крестьянства в 1920-е гг.» (1960) была первой. В ней социальная психология крестьян рассматривалась с позиции создания психологических предпосылок коллективизации сельского хозяйства. В этом же направлении проведено исследование А.Ф. Чмыги «Создание психологических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР» (1960).

В 1964г. на расширенном заседании секции общественных наук Президиума АН СССР советские ученые-гуманитарии всерьез заговорили о важности изучения социально-психологического контекста истории. Стали публиковаться работы, анализирующие исторические проблемы с точки зрения социальной психологии. Так, в трудах Б.Ф. Поршнева «Социальная психология и история» (1966) и Б.Д. Па-рыгина «Социальная психология как наука» (1967) были выявлены деформации в развитии самосознания народа, проанализированы духовная атмосфера в обществе, социальные нормы и традиции. Однако трансформация социальной психологии крестьян в 1920-1930-е гг. в них изложена фрагментарно.

Среди региональных исследований отметим монографию И.С. Степичева «Победа ленинского кооперативного плана в восточносибирской деревне» (1966), в которой автор приводит богатый фактический материал о взглядах крестьян на колхозно-совхозную систему. И.С. Степичев показывает, что ошибки при осуществлении коллективизации носили как объективный (отсутствие практического опыта в колхозном строительстве у местного руководства), так и субъективный характер (недооценка частнособственнической психологии сельского населения).

Ю.В. Куперт в статье «К вопросу об изучении истории крестьянства Сибири в годы коллективизации сельского хозяйства», опубликованном в сборнике «Проблемы истории советского общества Сибири» (1970) обосновал важность изучения психологии сибирских крестьян и был первым из сибирских историков, кто конкретно рассмотрел некоторые явления, присущие крестьянской психологии 1920-х гг. (например, представление о «бедняках-лодырях»). В более поздней работе Ю.В. Куперт показал социально-психологическую специфику различных групп крестьян, осветил роль сельсоветов в подготовке и осуществлении коллективизации. П.К. Коряковцев (1976) рассмотрел влияние государственной помощи на социальную психологию сибирских крестьян. Указанные работы можно оценить как первые попытки изучения трансформации социальной психологии сибирских крестьян накануне и в начале сплошной коллективизации.

Однако, несмотря на растущий интерес к проблемам крестьянской психологии, переход к ее конкретно-историческому изучению происходил медленно, в ряде работ социально-психологический контекст событий периода коллективизации освещался лишь в самых общих чертах. Например, в обобщающем труде «Крестьянство Сибири в период строительства социализма» (1983) о социально-психологическом облике партийных масс узнаем лишь то, что «во второй половине 1920-х гг. деревенские партийные организации выросли количественно, укрепились политически и организационно». Более конкретной характеристики идейно-

политической зрелости сельских коммунистов Сибири на рубеже 1920-1930-х гг. нет.

В работе Н.Я. Гущина и В.А. Ильиных «Классовая борьба в сибирской деревне» (1987) можно выделить отдельные обращения к крестьянской психологии, в частности, отмечается неоднозначность психологического облика «бедноты». Эти авторы одними из первых в сибиреведческой литературе коснулись вопроса о позитивном значении общинных, коллективистских традиций крестьянства в преобразовании деревни.

Особого внимания заслуживают работы В.В. Гришаева по истории коммун (1986-1987). В них автор раскрыл трудности, с которыми сталкивались крестьяне при организации и дальнейшем функционировании коллективных хозяйств, предпринял анализ основных мотивов объединения крестьян в коммуны, причин распада коммун в 1920-е гг., показал психологическую атмосферу в коммунах, провел историографический анализ проблемы.

Вопросами социальной психологии сибирского крестьянства 1920-х годов занимается И.С. Кузнецов. В своих работах, выходивших на протяжении 1980-х гг., автор отмечает, что отношение крестьян к коллективизации определялось революционным энтузиазмом части крестьянства, иждивенческими настроениями беднейших слоев сельского населения. Рассматривая трудовую этику сельского населения И.С. Кузнецов отмечает существование стереотипа о зависимости материального благосостояния человека от степени его трудолюбия. Вместе с тем, значение этих работ состоит скорее в постановке новых исследовательских задач, чем в их адекватном решении.

Подводя итог первому этапу историографии отметим то, что в 1960-х - 1980-х гг. учеными был собран богатый фактический материал. Однако, общим и наиболее существенным недостатком всех этих обращений к теме крестьянской психологии было то, что они несли на себе печать жесткой идеологической схемы.

Второй этап историографии начался с конца 1980-х- начала 1990-х гг. пересмотром прежней исследовательской парадигмы. Стали разрабатываться теоретико-методологические предпосылки изучения социально-психологического аспекта исторического процесса. В 1988г. вышла в свет работа П.С. Кабытова, В.А. Козлова, Б.Г. Литвака о русском крестьянстве. В ней авторы предприняли одну из первых попыток раскрыть идеологические и социально-психологические проблемы вовлечения крестьян в колхозы, показали изменение отношения крестьянских масс к коллективным формам хозяйствования.

В 1992г. вышла монография И.С. Кузнецова «Изменение социальной психологии сибирских крестьян в 1920-е гг.», а также несколько учебных пособий. Труды И.С. Кузнецова создали предпосылки для дальнейшего углубленного изучения проблемы социальной психологии сибирских крестьян в более узких временных и территориальных рамках.

В 1990-е гг. появились работы, затрагивающие методологические проблемы изучения истории Сибири, накапливается ценный опыт синтеза исторического и психологического подходов. В данном контексте отметим работы В.А. Шкуратова «Историческая психология» (1997) и Е.Ю. Бобровой «Основы исторической психологии» (1997). Продолжилось освоение новых методологических подходов и исследовательских методик, расширились рамки традиционного исторического анализа. Издание серии «Социальная история XX века» стало событием в российской историографии последних лет. Специальные документальные публикации и исследовательские работы («Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932гг.» (М., 1997), «Общество и власть: 1930-е годы» (М., 1998)) показывают самоощущение советских людей в новой системе общественных ценностей, изменение их сознания в результате сдвигов, произошедших за два послереволюционных десятилетия. Так постепенно началось применение метода изучения истории «изнутри», выявление позиции самих участников исторического процесса, их отношение к окружающим событиям.

По инициативе Т. Шанина был предпринят совместный исследовательский проект социологов и историков по реконструкции социальной истории советского крестьянства. Своей целью исследователи ставят изучение отношения крестьянства к аграрным реформам. Данная ситуация характеризуется появлением исследований по истории сел. Так, Т.В. Еферина и Ю.Г. Еферин (1996) раскрывают историю села Старое Синдрово. Особого внимания заслуживает сборник научных статей «Крестьянская семья и двор в Сибири в XX веке: проблемы изучения» (1999). Особый интерес для нас представляет опубликованная в нем работа В.А. Ильиных и Т.М. Бадалян. На материалах Сибири появляются монографические очерки по истории сел и районов (работы В.А. Крамного «История Канского района» (1999) и об истории села Бражное «Хмельное название - завидная судьба» (2001)).

Значительный интерес для автора диссертации представили работы М.Д. Се-верьянова (1991-2001), в которых автор подверг критике узко-классовый подход при изучении социально-экономической жизни восточносибирской деревни, признав его недостаточным. М.Д. Северьянов предложил моделировать социальную структуру на основе психологического единения, которое в свою очередь является

базой для имущественной дифференциации. С этих позиций стало возможным моделировать новую социально-классовую структуру, в том числе, в период коллективизации. Красноярский ученый впервые предложил анализировать население деревни на основе видовых различий (переселенцы, старожилы, инородцы, казаки)

Зарубежная историография представлена историко-социологической работой американского крестьяноведа Дж. Скотта «Оружие слабых» (1996). Данный автор в целях более полного и глубокого понимания феномена классовой борьбы впервые ввел понятие «обыденные формы сопротивления крестьян». В центре исследования Шт. Плаггенборга (2000) находится «великая культурная трансформация» в мировоззрении, образе мышления и жизни людей, которая произошла в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. В данной работе для нас представляет интерес вторая глава, посвященная анализу различных инструментов воздействия на сознание человека.

Социально-психологический аспект истории художественно осмыслен советскими писателями (И. Акулов «Касьян Остудный», В. Белов «Кануны», «Год великого перелома», Б. Можаева «Мужики и бабы» и др.). Яркая портретная галерея сельских активистов дается в книге М. Шолохова «Поднятая целина». Среди сибирских писателей отметим работы В.П. Астафьева «Последний поклон», Е.Н. Пермитина «Горные орлы», «Когти», «Капкан», «Враг», И.П. Шухова «Горькая линия», «Ненависть», А.Л. Коптелова «Великое кочевье», И.Г. Гольдберга «Жизнь начинается сегодня» и др. В своих произведениях писатели высказали различные точки зрения на процесс коллективизации, дали характеристики активистов, показали отношение крестьянства к политике сплошной коллективизации и раскулачивания.

В целом, обзор и анализ литературы по проблеме свидетельствует о том, что социальная психология крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации по-прежнему остается практически не изученной.

Исходя из актуальности и степени изученности темы в диссертационной работе ставится цель: исследовать изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в 1929-1933гг. Цель раскрывается благодаря решению следующих задач:

- осветить основные мероприятия власти по формированию «нового человека» из крестьян в период сплошной коллективизации;

- показать социально-психологические характеристики сельских активистов в деревне как результат проведения подобной политики;

- выявить отношение крестьян к колхозам и коллективизации;

- проанализировать изменения, произошедшие в трудовой этике крестьян вследствие проведения политики сплошной коллективизации.

Объектом исследования являются крестьяне Восточной Сибири. Предметом - социальная психология крестьян в период сплошной коллективизации (19291933гг.).

Хронологические рамки исследования охватывают период 1929-1933гг. Нижняя грань связана с переходом к массовой коллективизации в декабре 1929г. В январе 1930г. Сибкрайком ВКП(б) официально объявил о начале сплошной коллективизации.

Январский (1933г.) Пленум ЦК ВКП(б) объявил, что к концу первой пятилетки была решена «историческая задача перевода мелкого, индивидуального раздробленного крестьянского хозяйства на рельсы социалистического крупного земледелия» - этот год и является конечной хронологической гранью нашего исследования.

Данный исторический период имеет свои особенности. Во-первых, усилия власти были направлены на изменение социальной психологии крестьян через воздействие на их наиболее устойчивое образование - психический склад (нравы, традиции, обряды и т.д.). Во-вторых, в указанный период в силу драматизма и трагичности ярко предстает более подвижный динамичный компонент социальной психологии крестьян (настроения, потребности, мотивы, интересы).

Таким образом, при изучении социальной психологии крестьян есть все основания рассматривать данный период в качестве самостоятельного объекта исследования.

Территориальные рамки. 30 июля 1930г. был образован ВосточноСибирский край, в состав которого вошли 43 района. Территориальные рамки работы охватывают эту территорию. В данных границах проживало около 1,8 млн. чел. В исследовании не будут рассматриваться коренные этносы Восточной Сибири в силу наличия у них существенных отличительных особенностей в образе жизни, мироощущении, ментальности.

Методология исследования. Методологическую основу работы составила теория модернизации. Для большевиков модернизация носила инструментальный характер, выступая как средство умножения промышленного потенциала страны. Политика сплошной коллективизации шла в общем контексте модернизационных процессов. Социалистическим преобразованием сельского хозяйства большевики рассчитывали как на позитивные сдвиги в аграрном секторе, так и на переделку «мелкобуржуазной природы» крестьян.

Методология междисциплинарного исследования выразилась в том, что нами был использован дедуктивный метод интерпретации источников на основе принципов исторической герменевтики. Также были использованы фундаментальные идеи и метод антропологической эмпатии исторической школы «Анналов». При систематизации и структурировании элементов социальной психологии были использованы идеи: общепсихологической теории установки Д.М. Узнадзе, дея-тельностного подхода А.Н. Леонтьева, принципа культурно-исторической детерминации психики Л.С. Выготского. Таким образом, только на основе системной методологии стало возможным «вживание» в социальную психологию восточносибирских крестьян с последующей реконструкцией всех ее составляющих.

При анализе эмпирического материала мы опирались на принципы объективности, историзма и диалектического подхода к изучению прошлого, что позволило рассмотреть социальную психологию крестьян Восточной Сибири в динамике, во взаимосвязи и взаимообусловленности с различными мероприятиями власти, учитывая конкретно-историческую обстановку тех лет. Историографический обзор написан на основе проблемно-хронологического метода.

Источниковая база исследования включает широкий спектр документов и материалов - как опубликованных, так и не опубликованных.

Информационно значимыми для исследования стали документы и материалы местных архивов: Центра хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК), Государственного архива Красноярского края (ГАКК), Центра документов новейшей истории Иркутской области (ЦДНИ ИО), Государственного архива Иркутской области (ГАИО), Государственного архива Новосибирской области (ГАНО). Всего использовано 32 фонда.

Основную массу исторических источников составила текущая делопроизводственная документация. Переписка центральных, региональных и местных органов власти, ОПТУ отложилась в ГАИО (ф.р.-218, 600, 862), ГАКК (ф.р.-1205, 847), ГАНО (ф.р.-47, 1228). В докладных о состоянии колхозов восточносибирского края, ходе коллективизации и посевных кампаний содержится материал о состоянии трудовой дисциплины, о материальном обеспечении колхозников, о хозяйственном состоянии колхозов, данные о динамике коллективизации по районам края и др. Это позволило нам проанализировать изменения, произошедшие в трудовой этике крестьян колхозников и единоличников в изучаемый период, раскрыть мотивы вступления крестьян в колхозы, факторы, влияющие на их отношение к коллективным хозяйствам.

Значительную информационную ценность представляют различные организационно-распорядительные документы в ЦДНИ ИО (ф.123, 154), ЦХИДНИ КК (ф.10, 26, 42, 59, 60, 96), ГАНО (ф.п. 1,2,3) - протоколы заседаний бюро краевых, окружных и районных комитетов партии, а также отчеты и акты обследования колхозов, отчеты хозработников различных уровней. Данная документация содержит сведения о хлебозаготовках, коллективизации, ликвидации кулачества, результаты обследований райкомов и райисполкомов. В этих документах, как правило, выделяются более-менее обширные разделы о настроениях различных групп крестьян, которые в какой-то мере дают возможность подойти и к пониманию более глубинных аспектов их психологии. В частности, эти данные позволили нам показать социально-психологические характеристики сельских активистов.

Значение придавалось также использованию документов правоохранительных органов и суда - ГАКК (ф.р.-44), ГАНО (ф.р.20,1061). Особое внимание уделялось информационным сводкам и обзорам о ходе и итогах хлебозаготовительных кампаний, об учете объектов обложения и выявлении кулацких хозяйств. Существенное значение имели доклады о работе судебных органов Восточно-Сибирского края, сведения о карательной политике нарсудов Восточно-Сибирского края по делам, связанным с основными хозяйственно-политическими кампаниями, сведения о количестве осужденных в основные хозяйственно-политические кампании. Это дало нам возможность описать различные формы сопротивления крестьян политике коллективизации и раскулачивания.

Использовались также статистические показатели различных социальных процессов. Материалы, находящиеся в фондах ГАКК (ф.р.-769), ГАИО (ф.р.-523), содержат количественные параметры развития сельского хозяйства, культурного строительства, данные о выполнении директив Госплана и т.п. Возможность использования такого рода фактов для исторического изучения крестьянской психологии определяется тем соображением, что общественно-психологические параметры субъектов исторического процесса влияют на ход и результаты экономического, социального, политического развития. В силу этого соответствующие данные могут служить определенными критериями для оценки социально-психологических состояний и процессов. Тем не менее, следует иметь в виду, что количественно выраженные результаты различных социально-политических процессов представляют собой итог действия целой совокупности факторов, лишь одним из которых является состояние социальной психологии соответствующей общественной группы.

При исследовании широко используется фольклор Восточной Сибири, в том числе частушки, загадки, считалки из личного фонда А.В. Гуревича. Вместе с тем, нет оснований преувеличивать репрезентативность данного источника. В частности, отметим, что частушка бытовала преимущественно в молодежной среде и отражая, прежде всего, личные проблемы этой возрастной группы.

Важным источником для осмысления происходивших событий и процессов стали документы высших органов партии и советского правительства, сибирских партийных, советских и общественных организаций, а также материалы деятельности различных судебно-карательных органов, опубликованные л документальных сборниках: «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК» (Изд 8. М., 1970. Т.2, 3, 5); «Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и советского правительства. 19271935гг.» (М., 1957), «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939.» (М., 1999-2000); «Спецпереселенцы в Западной Сибири. 19311945гг.» (Новосибирск, 1992-1996) и др. Кроме того, использовались опубликованные источники и периодика из фондов библиотек гг. Красноярска, Иркутска, Новосибирска.

Важным источником являются статистические материалы: «Состояние просвещения в Сибирском крае» (1928); «Колхозы Сибирского края в 1929г.» (1929); «Итоги 10% выборочного обследования отдельных хозяйств в 1928г. по Сибирскому краю» (1929); «Сибирский край» (1930); и др. Заслуживает особого внимания статистический сборник «Сельское хозяйство Восточно-Сибирского края за 19321933гг.» (1934г.). Данные последнего источника исследователи не использовали, хотя в нем содержится обширный материал о сокращении поголовья скота, динамике посевов, как в единоличном секторе, так и в колхозах в Восточно-Сибирском крае в границах 1930-1933гг.

При работе над диссертацией использовались материалы центральной, краевой и местной периодической печати конца 1920- начала 1930-х гг. и второй половины 1980-1990-х гг.

В данном исследовании использованы источники личного характера - опубликованные воспоминания и дневники участников тех событий (сб. воспоминаний «Первая борозда», «Дневник писателя» М. Пришвина, «Дневник «великого перелома» (март 1928 - август 1931г.)» И.И. Шитца).

Выявленный и используемый комплекс опубликованных и архивных материалов обеспечил источниковую базу для решения задач, поставленных в диссертационном исследовании.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые предпринята попытка комплексного исследования социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации. В диссертации показывается динамика в социальной психологии восточносибирских крестьян в 1929 - 1933-е гг., анализируются факторы, влияющие на ее изменение, рассматривается деятельность партии большевиков по формированию «нового человека» из крестьян. Многие аспекты жизни и деятельности крестьян в восточносибирском регионе рассмотрены на основе новых, ранее не публиковавшихся архивных источников.

Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов по краеведению, при написании коллективных трудов по истории восточносибирского региона, а также работ по крестьяно-ведческой тематике. Апробация диссертации. Основные положения и выводы работы были изложены на международных и региональных научных конференциях, состоявшихся в 1999-2004 гг. в Красноярске, Иркутске и Канске. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории и философии Красноярской государственной архитектурно-строительной академии.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, выявляется степень ее изученности, определяются цели, задачи, предмет, объект, территориальные и хронологические рамки исследования, характеризуются использованные источники, формулируются основные методологические принципы, научно-практическая значимость работы.

Глава первая «Политика большевиков по формированию «нового человека» из крестьян в 1929- 1933гг.» состоит из двух параграфов.

В первом параграфе «Социально-политическая теория Коммунистической партии по формированию из крестьян «нового человека»» раскрывается система перевоспитания крестьян. Основы теории коммунистического воспитания были заложены еще в трудах К. Маркса, Ф.Энгельса («Манифест Коммунистической партии»), развиты в работах В.И. Ленина (в особенности в его речи на III съезде комсомола «Задачи союзов молодежи»), М.И. Калинина, Н.К Крупской, А.В. Луначарского (их статьи, выступления, письма о коммунистическом воспитании). В самом

общем виде идеи перевоспитания крестьян были изложены на VIII съезде РКП(б) в 1919г.

Определяющим фактором в формировании новой личности являлось изменение индивидуального хозяйственно-бытового уклада путем производственного кооперирования. Под воздействием этого фактора у крестьян должен был формироваться новый тип потребностей, интересов, мотивов поведения. Создание колхозов в 1929- 1933гг. привело на практике к отчуждению крестьян от средств производства, от результатов труда, превратив его, по сути, в наемного рабочего. А поскольку крестьянин не был привычен к порядку и организации подобного типа производства, то первоначально самые большие усилия власть направила на дис-циплинирование крестьян. Социально-политическая теория включала два взаимосвязанных процесса - обучение и воспитание крестьян. В процессе обучения повышалась общая грамотность крестьян. Вместе с тем, как отмечал В.И. Ленин «знания - мертвы, если не находят применения в революционно-практической деятельности». Процесс воспитания осуществлялся через привлечение молодежи к непосредственному участию в социалистическом строительстве. В Постановлении ЦК ВКП(б) о состоянии и ближайших задачах пионердвижения указывалось: «...надо сделать понятными и близкими для детей общие цели , за которые борются ВКП(б), ВЛКСМ; пробуждать в детях желание принять участие в борьбе и строительстве пролетариата».

В 1929-1933-х гг. отмечалось, что воспитанием детей должно заниматься государство. И все устремления власти кажутся направленными на то, чтобы нарушать связь между матерью и ребенком. Речь идет о детских яслях, летних площадках и детских садах. Семейное воспитание заменялось государственным. Политическая социализация подрастающего поколения, его воспитание активно начиналось в стенах школы под неусыпным контролем власти.

Власть большевиков ставила своей задачей сформировать атеистическое мировоззрение крестьян. Власть не боролась с религиозной психологией, а стремилась христианскую мистику заменить мистикой марксистской. Этому способствовали некоторые имманентные черты самой большевистской идеологии, важнейшие положения которой легко укладывались в идеи христианской эсхатологии. Религиозные обряды заменялись общеколхозными производственно-бытовыми, общественными праздниками. Культурная практика большевиков во всем ее многообразии (борьба с неграмотностью, радиовещание, кинематограф, революционные праздники и новая обрядность) применялась в целях образования и политического воспитания крестьян. Власть большевиков занималась «выработкой» нового чело-

вечества, претендуя на изменение за короткий срок самой природы крестьян (мировосприятия, образа жизни, традиций и т.д.), которая складывалась веками под непосредственным воздействием православной веры.

Резкое обращение в новую веру, предполагающее полное изменение «картины мира» формировало такие черты «новообращенных», как полное отрицание, даже презрение по отношению ко всем старым верованиям. Поэтому большевистский атеистический радикализм зачастую носил воинствующий, агрессивный характер. Так, в Сибирском крае лишь за 1929-1930гг. было закрыто 250 церквей и молитвенных домов, причем, по данным ОПТУ, этот процесс осуществлялся в атмосфере административного произвола и сопровождался сопротивлением верующих. Административный произвол не был случайностью. Как писал Н.С. Бухарин «...пролетарское принуждение во всех его формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это не звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

С января 1930г. начинается практическое осуществление политики «ликвидации кулачества как класса». Сотни тысяч крестьянских семей подверглись экспроприации имущества, и после дифференциации на три категории высланы с прежних мест жительства. В Восточной Сибири спецпереселенцев состояло на учете на 1 января 1932г. 91720 чел. За 1932г. родилось 1079 чел., а умерло - 2022. На учете 1 января 1933г. состояло 91789 чел. При этом, за 1933г. родилось 1444, умерло - 6529 чел. Можно сказать, что власть, предавая одну часть населения тотальной смерти, гарантировала другой ее части сохранение существования.

Составной частью идеологических кампаний было формирование у крестьян представления об «образе врага». Им мог оказаться близкий друг или член семьи. На тех, кто не сумел вовремя разоблачить замаскированного врага, ложилось клеймо пособничества. Как говорил председатель Даурского РИКа, «мы доведем крестьян до того, что они будут драться друг с другом». Таким образом формировалась тактика индивидуального выживания.

Изменение семейных отношений шло в общем контексте процесса формирования «нового человека»: признание фактического брака, упрощение процедуры развода, формирование новых традиций при проведении свадьбы и др. Переход к новым брачно-сексуальным отношениям был непосредственно сопряжен с проникновением в сферу интимных отношений социально-классовых точек зрения. Как следствие - перегруппировывались «ряды» друзей и подруг (не должно быть дружбы с лишенцами, ударников с лодырями и др.) Кроме того, властью ставилась задача эмансипации женщин, через вовлечение их в общественное

задача эмансипации женщин, через вовлечение их в общественное производство, устройство общественного быта в противовес семейному.

Таким образом, в исследуемый период власть большевиков осуществляла комплексный «поход» на весь жизненный и хозяйственно-бытовой уклад крестьян, шла реорганизация человека во всех его проявлениях. Подобную политику по формированию «нового человека» из крестьян можно характеризовать как одну из форм «био-власти».

Впервые этот термин ввел М. Фуко в работе «Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности» (1996). Эра «био-власти» открывается в период становления индустриального общества, в котором требуется расторопный, вымуштрованный, дисциплинированный человеческий элемент. М. Фуко отмечает, что для более эффективного и полезного использования физических возможностей человека «био-власть» формирует его новые духовно-политические качества. Власть над жизнью («био-власть») осуществляется посредством целой серии вмешательств и регулирующих способов контроля: это такие институты, как армия или школа (размышления о тактике, об обучении и воспитании), это демография, оценка отношения между ресурсами и жителями, подгонка накопления людей к накоплению капитала и т.д. Разворачивая эту идею, В.А. Шкуратов пишет, что «биовласть» - это государственная машина с претензией на управление биологическими закономерностями человеческого рода. М.Д. Северьянов определяет власть большевиков как «био-власть» с претензией на изменение сути человека и на создание «нового человека» в его поведенческой и мировоззренческой состояниях, включая образ жизни.

Политика власти большевиков по формированию «нового человека» определялась объективными потребностями осуществления индустриализации и коллективизации. Ее реализация в сжатые сроки неизбежно вела к насильственной ломке крестьянской психологии, тотальному контролю со стороны государства за всеми сферами жизнедеятельности человека.

Во втором параграфе «Социально-психологические характеристики сельских активистов» раскрывается образ преобразователя деревни. При формировании «нового человека» Советское государство делало ставку, прежде всего, на горожан и беднейшие слои крестьян. По данным Ю.В. Куперта к концу 1920-х гг. 'А сельских коммунистов Сибирского края представляли собой выходцы из бедноты и батраков. По данным В.Н. Буркова, только за 1931г. сельские партийные организации вовлекли в партию около 5 тыс. сельхозрабочих и батраков и более 26 тыс. колхозников, тогда как с января 1929 по июль 1930г всей сибирской парторганиза-

цией было принято 3,9 тыс. батраков и сельхозрабочих и 17,5 тыс. колхозников. К осени 1932г. в сельских партийных организациях было до 60% батраков и сельхозрабочих и около 40% колхозников. Это достаточно высокий уровень участия указанных слоев в общественно-политической деятельности.

Таким образом, на региональном уровне подтверждается общая тенденция, отмеченная в социальной психологии - в периоды ломки, обновления общественных отношений происходит взлет социальных ожиданий определенных групп, создаются психологические предпосылки для политической мобилизации вокруг новых целей. Нередко важнейшим импульсом к политической активности выходцев из бедноты служили чувства озлобленности, ущемленности, зависти, которые трансформировались в «чувство классовой ненависти». Важен был не столько объективный факт бедности, сколько социально-психологическая маргинальность, т.е. отрыв от традиционных ценностей, от групповой общности.

В указанный исторический период мотивационные характеристики деревенских активистов были различными. Анализ чисток 1929г. и 1933-1934гг., а также причин вступления в партийный и советский аппарат, позволяет говорить о различных типах низового актива: «идейных», «сознательных», «карьеристах» и др. Среди коммунистов были и противники сплошной коллективизации. Так, райкомы и окружкомы ВКП(б) Иркутского округа в 1929-1930гг. за саботаж и невыполнение директив партии по вопросам хлебозаготовок сняли с работы 14 секретарей сельских партийных ячеек, 23 председателя сельсовета, 42 коммуниста исключили из партии. По этим же причинам было распущено 3 колхоза, а 17 председателей других колхозов отданы под суд. В 1929- 1930гг. прошли чистки советского, земельного и переселенческого аппаратов, партийных организаций. В СибЗУ, например, из 215 чел. было освобождено 78, в Иркутске в 92 учреждениях, с количеством сотрудников 4357 чел., избавились от 857. По деревенским организациям процент исключения составил 16,3, в том числе среди колхозников 8,9, а среди индивидуального сектора 16-17. Всего при чистке партии в 1929г. выбыло 300 тыс. чел., а состав партии в 1930г. был 1 млн.200 тыс. чел.

Основой ориентации в обществе для «идейных» активистов выступал комплекс собственных социально-нравственных ценностей, которые, впрочем, дублировали основные идеи большевиков. Безоглядная уверенность в том, что именно они - носители истины и их миссия состоит в «осчастливливании» неразумного народа диктовала методы их работы. Партийные чистки и перевыборы сельских советов, во время которых все сомневающиеся и просто колеблющиеся изгонялись из рядов партии и снимались с ответственных постов, усиливали концентрацию

подобных активистов в этой среде. Террористическая практика периода сплошной коллективизации превращала такого сельского активиста в человека-машину, для которого террор становился нормальным способом управления.

Для «сознательных» активистов также характерно стремление принять участие в решении судьбы своего села, однако их поведение определялось собственным мировосприятием. Оно выразилось, прежде всего, в неоднозначном отношении к проводимым мероприятиям. В числе «сознательных» преобразователей деревни можно встретить и колеблющихся, и активно сопротивляющихся проводимой политике. Вместе с тем, в дальнейшем подвергшись чисткам и другим санкциям, у этих работников аппарата управления наблюдалась нравственная деформация: они или спивались, кончали жизнь самоубийством, или вынуждены были приспосабливаться к происходящему, становясь слепыми исполнителями власти.

Были и такие активисты (назовем их «карьеристами», «бюрократами» и т.п.), которым была присуща внешняя мотивация: получить определенный социальный статус, иметь возможность улучшить условия труда и материальное положение и др. Можно сказать, что большевистский режим выступал как генератор новой идентичности для такого типа сельского активиста. Последняя понимается как удовлетворенность человека своим местом в обществе, его жизнь в «ладу с самим собой», когда эмоции и поступки человека в полной мере соответствуют его убеждениям. Вступление в единственную господствующую партию давало возможность получить различные материальные и моральные приоритеты. Поэтому в нее ринулись честолюбцы, карьеристы и просто любители легкой наживы.

Во второй главе «Отношение крестьян Восточной Сибири к сплошной коллективизации в 1929-1933гг.» показано реальное отношение крестьян к переводу сельского хозяйства на коллективный путь развития и роль административного давления государства в этом процессе, раскрываются изменения в трудовой этике крестьян единоличников и колхозников.

В первом параграфе «Эволюция социально-психологических взглядов крестьян по отношению к колхозам» анализируется вопрос о соотношении доброй воли и насилия в осуществлении социалистического переустройства деревни.

В крестьянской среде не было однозначной оценки аграрной политики конца 1920-х - начала 1930-х гг. Имело место как сопротивление проводимому курсу, так и его поддержка. Отношение к колхозам определялось как стимулированием со стороны государства, так и мотивами и ожиданиями самих крестьян. Психологическая готовность восточносибирских крестьян к социально-экономическим преобразованиям была обусловлена значительным опытом общинных форм хозяйствова-

ния и самоуправления. Так, И.С. Кузнецов, по данным 10-процентного выборочного обследования крестьянских хозяйств Сибирского края рассчитал, что в 1927г. 15,3% крестьянских хозяйств прибегали к супряге скотом и инвентарем. По сведениям же динамических сельскохозяйственных переписей 1927 и 1928гг. супрягу использовало более 70% бедняцких хозяйств и от 90 до 100% середняцких. Вероятно последний источник отражал не только супрягу при обработке земли, но и другие ее виды.

Положительная мотивация к вступлению в колхозы была характерна, прежде всего, для бедняцко-батрацких слоев. Перед одними открывались возможности в новых условиях осуществить социальные ожидания: повысить свой социальный статус, улучшить материальное положение. Для других вступление в колхоз мотивировалось стремлением обеспечить себя хлебом, не умереть с голоду. В данном социальном слое особой активностью выделялись недавние крестьяне-переселенцы. Из всех форм колхозов они предпочитали коммуну с уравнительным распределением и полным обобществлением средств производства и быта, что помогало им выжить. Инициаторами создания сельскохозяйственных коммун являлись и бывшие партизаны, чьи чаяния о справедливой жизни реализовывались в данной форме колхоза.

Вместе с тем, ясного представления о колхозе и хозяйственно-бытовом укладе у крестьян к началу сплошной коллективизации не было. Причины выходов из колхозов характеризуют те требования и запросы, которые предъявлялись разными группами к колхозному движению. Середняцкие группы деревни выдвигали в качестве причин выхода из колхоза: во-первых, недовольство методами коллективизации («Боялся, что вышлют, поэтому и вступил»), во-вторых, недовольство порядками в колхозе - бесхозяйственностью и т.п. Бедняцко-батрацкие слои гораздо больше, чем другие группы, объясняли свой выход из колхозов недовольством условиями оплаты труда и содержания в колхозах. При этом батраки жаловались в основном на плохое питание, тогда как беднота в большей мере подчеркивала неполучение обуви и одежды, а середняк - «малое жалованье». Наряду с этими причинами выходов из колхозов, упоминалась травля бедняков середняками, батраков - бедняками из-за того, что те «пришли на чужие хлеба».

Насильственная политика в отношении крестьян не могла не вызвать негативного отношения к коллективизации. На эскалацию насилия крестьяне в свою очередь ответили недовольством, скрытым и даже вооруженным сопротивлением как против организаторов колхозов, так и против самих колхозов.

Дестабилизация социально-экономической и общественно-политической ситуации в деревне напрямую была связана с налоговой политикой в эти годы. Государство постоянно вмешивалось в работу колхозов, изымало значительное количество хлеба. Кроме того, сами новоиспеченные колхозы страдали хозяйственной неорганизованностью и неустроенностью.

Отчуждение крестьян от средств производства, невысокая оплата за труд, лишение его хозяйственной самостоятельности, существенное ограничение личной свободы вступали в противоречие с такими традиционными ценностями крестьянской жизни как хозяйственная самостоятельность, эффективная организация сельскохозяйственного производства, материальное стимулирование в трудовом процессе.

Словом, при рассмотрении внутренней жизни коллективных хозяйств видна внутренняя и внешняя «невыкристаллизованность» колхозного движения, которая проявлялась в своего рода «брожении» как в поисках форм (коммуна, артель, тоз), так и в организации и налаживании в них хозяйственно - бытового уклада.

Во втором параграфе «Трудовая этика крестьян в условиях сплошной коллективизации (1929-1933гг.)» раскрываются изменения в трудовой этике крестьян единоличников и колхозников под влиянием политики власти. Как известно, трудовая этика крестьян является долговременной, передаваемой из поколения в поколение устойчивой системой представлений, установок, стандартов и образцов поведения, применимых в хозяйственной сфере. Социальная и хозяйственная реальность послереволюционных лет привела к тому, что у части сибирских крестьян стала заметной тенденция «экономического нигилизма». С переходом к насильственной коллективизации и раскулачиванию эта тенденция проявилась с особым драматизмом. Распространенное социально-психологическое состояние сельского населения в изучаемый период можно охарактеризовать понятием фрустрации. Под фрустрацией, как известно, понимается психическое состояние, возникающее вследствие объективной (или субъективно так воспринимаемой) преграды, мешающей достижению цели, что проявляется в ощущениях гнетущего напряжения, тревожности, отчаяния, гнева и т. Защитные реакции при фрустрации связаны с появлением агрессивности, снижением сложности поведения (иногда до уровня глубокой регрессии).

Социально-психологические реакции, как единоличников, так и колхозников на политику «великого перелома» нашли наиболее яркое выражение в «разбазаривании» имущества, уничтожении скота и т.п. Так, поголовье лошадей в восточносибирском регионе в 1930г. по сравнению с 1929г. сократилось на 24%, КРС - на

39%. Убыль скота превосходила показатели самого худшего из предыдущих лет -1922г. - в 4 раза. В 1932г. по сравнению с 1931г. поголовье лошадей сократилось на 46,6%, КРС 47,8%. В 1933г. по сравнению с 1932г. эти показатели снизились соответственно на 32,6 и 29,6%.

Государство ужесточало меры наказания за убой скота. В 1930г. были изданы Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О запрещении убоя хозяйственно-пригодных лошадей и конского молодняка», «О мерах против хищнического убоя скота». К нарушителям применялся штраф в размере до 10 кратной стоимости убитого животного или привлечение к уголовной ответственности до 2-х лет с выселением или без него. Особо отметим тот момент, что власть еще не отняла у крестьян имущество, а уже наказывала за покушение на социалистическую собственность.

Хлебозаготовки приводили к тому, что крестьяне прятали зерно. При этом в сводках подчеркивалось, что нет ни одного мужика, у которого бы не было ямы с хлебом. В течение февраля 1930г. было вскрыто более 1000 ям с хлебом. В деревне развилось пьянство. С криками «пропьем все ненужное старое, наживем новое -советское», крестьяне собирались группами и устраивали шумные попойки в течение недель. У части селян в основе пьянства лежали иные мотивы: «Продам все, что у меня есть, пропью, а потом пойду в тюрьму».

На поведение крестьян значительное влияние оказывала налоговая политика власти. Так, единоличник был вынужден выплачивать налог, более чем в 2,5 раза превышающий налог с колхозника. Это вело к тому, что единоличники сокращали посевные площади, животноводство, продавали орудия труда.

Экономическое поведение крестьян колхозников в 1929-1933гг. также не было мотивировано ценностями официальной идеологии. Провозглашая преимущества коллективного земледелия, необходимость добросовестного труда как условия социального продвижения, власть прививала (фактически насаждала) противоположные ценности: социальное иждивенчество, приспособление к бюрократической системе распределения материальных благ и социальных статусов. Кроме того, реализация принципа уравнительного распределения во многом обусловливала потребительскую ориентацию колхозников в хозяйственной деятельности. Крестьяне не получали необходимого дохода от новых форм организации хозяйства. Невыплата заработной платы, изъятие всего урожая для выполнения плана хлебозаготовок (часто и семенного зерна), стали характерными чертами колхозно-совхозной системы в годы сплошной коллективизации.

Вступление единоличных крестьян в такие колхозы в изучаемый период не приводило к коренной трансформации их сознания, не формировало коллективистской психологии.

В заключении приводятся основные результаты исследования, сформулированы общие выводы. Они согласуются с поставленными целью и задача вторая половина 1920-х - начало 1930-х гг. поставили перед руководством страны проблему трансформации экономической системы. С одной стороны этому способствовало то, что молодому Советскому государству требовалась экономическая самостоятельность. С другой стороны, Советский Союз находился в положении догоняющего, отстающего государства. Как говорил И.В. Сталин: «Мы отстали от передовых стран Запада на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Это обусловило радикализм власти по отношению к крестьянству.

Как известно, большевики исходили из тезиса об изначальной неконструктивности крестьян, их психологической и социальной ущербности, неспособности вписаться в совершенное общество (коммунизм), в силу их «загаженности, испорченности проклятой частной собственностью». Еще на VIII съезде РКП(б) в 1919г. ставился вопрос о систематической работе над перевоспитанием масс. Власть стремилась к полной переделке и трансформации человека в соответствии с идеологическими установками: конструируя новый тип личности с особым политическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками. Это достигалось заменой религиозного мировоззрения атеистическим через богоборчество, повышение общей грамотности крестьян. Семейное воспитание детей заменялось государственным (создавались детские сады, ясли, летние площадки; коммунистическое воспитание осуществляли пионерия и комсомол). Женщины тем временем активно вовлекались в общественное производство, вместо семейного организовывался общественный быт. Перевоспитание крестьян происходило в значительной мере через изменение индивидуального хозяйственно-бытового уклада (производственное кооперирование, создание колхозов).

Результаты работы власти по формированию «нового человека» наиболее ярко просматриваются на таком социальном слое сельского населения как активисты. Ставку Советское государство делало, прежде всего, на беднейшие слои крестьян. Однако практика показала, что наличие «нужного» социального происхождения не всегда обеспечивало поддержку ими мероприятий власти. Поведение части передовых людей деревни не всегда отвечало требованиям ужесточения классо-

вой борьбы и свидетельствовало о неоднозначном отношении части сельского актива к проводимой политике.

Среди основной массы крестьян также не было однозначного отношения к колхозам и проводимой политике коллективизации. К началу «великого перелома» в деревне уже существовал слой крестьян, психологически готовый к социально-экономическим преобразованиям. Беднейшие слои сельского населения (включая бывших партизан, бывших переселенцев), а также молодежь активно поддержали проводимую экономическую политику. Более политизированная и близкая режиму часть сельчан быстро усваивала новые идеологические и поведенческие стереотипы. Основная же масса крестьян, особенно старшего поколения, настойчиво держалась прежних понятий, форм общения и стандартов поведения.

Необходимо отметить, что решающим фактором, определяющим отношение к насильственной коллективизации, являлось имущественное положение крестьян. Беднота, являвшаяся социальной базой Советской власти, зачастую стремилась повысить свой социальной статус, улучшить жизненные условия. Этот слой крестьян, зараженный передельческой, уравнительной психологией, активно поддерживал и раскулачивание.

В период сплошной коллективизации аграрная политика, не учитывающая такие нормы крестьянской жизни, как хозяйственная самостоятельность, рентабельность сельскохозяйственного производства, материальное стимулирование трудовой деятельности, не способствовала формированию у колхозников «чувства хозяина». Колхозники отчуждались от результатов своего труда постоянным вмешательством государства в деятельность колхозов, изъятием значительной части произведенной продукции. Как следствие, колхозы зачастую отождествлялись в крестьянском сознании с барщиной и крепостным правом.

Обобщающей характеристикой социальной психологии восточносибирских крестьян в 1929-1933гг. является, на наш взгляд, усиление тенденции «экономического нигилизма». Это нашло выражение в разбазаривании имущества, уничтожении скота, сокращении посевов. К концу изучаемого периода практически все крестьянство прибегало к различным формам сопротивления власти - от пассивных до активных. У колхозников пассивное сопротивление выражалось, помимо перечисленных форм, в невыходе на работу, прогулах, работе «спустя рукава», критике власти.

В целом, изменения в социальной психологии восточносибирского крестьянства в 1929-1933гг. характеризовались тенденциями, присущими для всей деревни страны. Этот процесс нашел отражение, прежде всего, в подвижных элементах со-

циальной психологии - в настроениях, потребностях, мотивах. Некоторые сдвиги произошли и в стабильных характеристиках социальной психологии - психическом складе. Региональная специфика этих процессов определялась историческими особенностями аграрных отношений Восточной Сибири, социальной структурой сельского населения и некоторыми особенностями психического склада сибиряков.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Демографические изменения в восточносибирской деревне в период массовой коллективизации // Духовно-исторические чтения. - Вып.6. - Красноярск: Изд-во КГАСА, 2001г. - С. 144-148.

2. Экономическое поведение крестьян единоличников Восточной Сибири в годы «великого перелома» (1929-1933гг.) // Духовно-исторические чтения. -Вып.7. - Красноярск: Изд-во КГАСА, 2002. - С. 272-281.

3. Мотивы поддержки восточносибирским крестьянством политики коллективизации // Вестник Крас. гос. агр. ун-та - Вып.8. - Красноярск: Изд-во КГАУ,

2002.-С. 141-146.

4. Инструментальный тип вовлеченности сельского актива Восточной Сибири в общественно-политическую деятельность в 1929- 1933гг. // Власть и общество: Региональные аспекты проблемы. Тезисы докладов архивных чтений -Красноярск, 2002. - С. 74-76.

5. «Био-власть» большевиков в годы массовой коллективизации // Духовно-исторические чтения. - Вып.8. - Красноярск: Изд-во КГАСА, 2003. - С. 249258.

6. Трудовая этика крестьян-колхозников Восточной Сибири в 1929-1933гг. // Социально-экономическое развитие Сибири в XX веке: Опыт и проблемы: Вестник Иркут. гос. лингв, ун-т. Сер. История. - Вып.1. - Иркутск: ИГЛУ,

2003.-С.20-26.

7. Социальная психология сельских активистов Восточной Сибири в 1929-1933 гг. // Наука, образование в системе культуры: Материалы Всерос. науч.-практ. конф./ Краснояр. гос. аграр. ун-т. - Красноярск, 2003. - С. 168-179.

8. Особенности восприятия идеологии большевиков крестьянами Сибири в 1929-1933гг.// Социально-экономическое развитие Сибири в XX веке: Опыт и проблемы: Вестник Иркут. гос. лингв, ун-т. Сер. История. - Вып.2. - Иркутск: ИГЛУ, 2004. - С. 116-119.

Вострова Светлана Николаевна

Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации (1929-1933 гг.)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Подписано в печать 10.12.2004 г. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ

Красноярская государственная архитектурно-строительная академия 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 82

Отпечатано на ризографе КрасГАСА 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 82

25ЕЗ

ta гад

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Вострова, Светлана Николаевна

Примечания.34

ГЛАВА I. Политика большевиков по формированию «нового человека» из крестьян в 1929-1933гг.

1.1. Социально-политическая теория Коммунистической партии по формированию из крестьян «нового человека».39

1.2. Социально-психологические характеристики сельских активистов.74

Примечания к главе 1.108

Заключение научной работыдиссертация на тему "Изменения в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации"

Результаты работы власти по формированию «нового человека» наиболее ярко просматриваются на таком социальном слое сельского населения как активисты. Ставку Советское государство делало, прежде всего, на беднейшие слои крестьян. Однако практика показала, что наличие «нужного» социального происхождения не всегда обеспечивало поддержку ими мероприятий власти. Поведение части передовых людей деревни не всегда отвечало требованиям ужесточения классовой борьбы и свидетельствовало о неоднозначном отношении части сельского актива к проводимой политике.

Среди основной массы крестьян также не было однозначного отношения к колхозам и проводимой политике коллективизации. К началу «великого перелома» в деревне уже существовал слой крестьян, психологически готовый к социально-экономическим преобразованиям. Беднейшие слои сельского населения (включая бывших партизан, бывших переселенцев), а также молодежь активно поддержали проводимую экономическую политику. Более политизированная и близкая режиму часть сельчан быстро усваивала новые идеологические и поведенческие стереотипы. Основная же масса крестьян, особенно старшего поколения, настойчиво держалась прежних понятий, форм общения и стандартов поведения.

Необходимо отметить, что решающим фактором, определяющим отношение к насильственной коллективизации, являлось имущественное положение крестьян. Беднота, являвшаяся социальной базой Советской власти, зачастую стремилась повысить свой социальной статус, улучшить жизненные условия. Этот слой крестьян, зараженный передельческой, уравнительной психологией, активно поддерживал и раскулачивание.

В период сплошной коллективизации аграрная политика, не учитывающая такие нормы крестьянской жизни, как хозяйственная самостоятельность, рентабельность сельскохозяйственного производства, материальное стимулирование трудовой деятельности, не способствовала формированию у колхозников «чувства хозяина». Действие подобных психологических факторов оказывало существенное обратное влияние на экономические отношения в колхозах, а через них - на социально-экономическое развитие деревни в целом. Этому же способствовало постоянное вмешательство государства в деятельность колхозов, изъятие значительной части произведенной продукции. Отчуждение крестьян от результатов своего труда, невыплата заработной платы приводило к тому, что зачастую колхозы отождествлялись в крестьянском сознании с барщиной и крепостным правом.

Обобщающей характеристикой социальной психологии восточносибирских крестьян в 1929-1933 гг. является, на наш взгляд, усиление тенденции «экономического нигилизма». Это нашло выражение в разбазаривании имущества, уничтожении скота, сокращении посевов. К концу изучаемого периода практически все крестьянство прибегало к различным формам сопротивления власти - от пассивных до активных. У колхозников пассивное сопротивление выражалось, помимо перечисленных форм, в невыходе на работу, прогулах, работе «спустя рукава», критике власти.

Вместе с тем усилению тенденции «экономического нигилизма» способствовала и репрессивная политика власти. Носители традиционной трудовой культуры целенаправленно изолировались или уничтожались.

Негативные, разрушительные тенденции выразились также в отходе части сельского населения от религии, восприятии стереотипов большевистской мифологии - классовой ненависти и зависти. Особую разрушительность этим процессам придавало то, что они поддерживались наиболее мобильной и приближенной к рычагам власти частью сельского населения (активистами, молодежью).

Более резко в социальной психологии восточносибирского крестьянства выявились и отмеченные деструктивные, разрушительные процессы. Их распространению способствовала, помимо прочего, специфика социального облика населения.

Малоимущие слои составляли в социальной структуре ВосточноСибирского региона относительно небольшую долю. Для них в большей мере была характерна социально-психологическая маргинальность. На фоне относительной материальной обеспеченности преобладающей части местного крестьянства, в условиях «революции ожиданий», беднота воспринимала свое социальное положение особенно остро. Это порождало болезненные социально-психологические реакции.

Концентрация неимущих элементов преимущественно в переселенческой части способствовала определенной социально-психологической интеграции, активизации их социальных притязаний. Консолидация этого слоя в значительной мере имела негативистскую направленность в соответствии с логикой «мы - они».

Противоречивые тенденции в социальной психологии крестьян Восточной Сибири в период сплошной коллективизации, на наш взгляд, можно объяснить и заметным воздействием опыта гражданской войны. Бывшие участники партизанского движения являлись особенно благоприятной базой для уравнительных, антикулацких устремлений.

Однако, несмотря на воздействие новых общественно-политических и экономических условий, у части крестьян сохранились и многие позитивные черты крестьянской психологии, сформировавшиеся в предшествующую эпоху. Речь идет, прежде всего, о преданности немалой части крестьянства христианской вере, значительном влиянии традиционной трудовой этики, неприятии уравнительных устремлений, классовой зависти и вражды. В крестьянской среде еще преобладала частнособственническая психология и материальная заинтересованность в труде, самостоятельность, предприимчивость, решительность сибиряков.

В то же время в крестьянском сознании шло формирование новых черт, возникших под влиянием экономической и идеологической работы партии: рос культурный уровень крестьян, появились ударничество, крестьяне более активно начали участвовать в общественно-политической жизни деревни.

В целом, изменения й социальной психологии восточносибирского крестьянства в 1929-1933 гг. характеризовались тенденциями, присущими для всей деревни страны. Этот процесс нашел отражение, прежде всего, в подвижных элементах социальной психологии - в настроениях, потребностях, мотивах. Некоторые сдвиги произошли и в стабильных характеристиках социальной психологии - психическом складе. Региональная специфика этих процессов определялась историческими особенностями аграрных отношений Восточной Сибири, социальной структурой сельского населения и некоторыми особенностями психического склада сибиряков. ь

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторая половина 1920-х - начало 1930-х гг. поставили перед руководством страны проблему трансформации экономической системы. С одной стороны этому способствовало то, что молодому Советскому государству требовалась экономическая самостоятельность. С другой стороны, Советский Союз находился в положении догоняющего, отстающего государства. Как говорил И.В. Сталин: «Мы отстали от передовых стран Запада на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». ^Х

Низкий уровень сельскохозяйственного производства сдерживал общее экономическое развитие страны, ставил серьезные преграды начавшейся индустриализации, строительству социализма в целом. Однако, в стратегическом плане коллективизация для власти большевиков носила подчиненный характер по отношению к индустриализации. Это (в числе других факторов) обусловило насильственный характер всей политики в отношении крестьян.

Как известно, большевики исходили из тезиса об изначальной неконструктивности крестьян, их психологической и социальной ущербности, неспособности вписаться в совершенное общество (коммунизм), в силу их «зага-женности, испорченности проклятой частной собственностью». Еще на VIII съезде РКП(б) в 1919 г. ставился вопрос о систематической работе над перевоспитанием масс. Власть стремилась к полной переделке и трансформации человека в соответствии с идеологическими установками: конструируя новый тип личности с особым политическим складом, особой ментальностью, мыслительными и поведенческими характеристиками. Это достигалось заменой религиозного мировоззрения атеистическим через богоборчество, повышение общей грамотности крестьян. Семейное воспитание детей заменялось государственным (создавались детские сады, ясли, летние площадки; коммунистическое воспитание осуществляли пионерия и комсомол). Женщины тем временем активно вовлекались в общественное производство, вместо семейного организовывался общественный быт. Перевоспитание крестьян происходило в значительной мере через изменение индивидуального хозяйственно-бытового уклада (производственное кооперирование, создание колхозов).

Список научной литературыВострова, Светлана Николаевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архивные источники

2. Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края

3. Ф.10 Красноярский окружком ВКП(б). Оп.1: д.468, д.491, д.588, д.593, д.627, д.655, д.692, д.707, д.711.

4. Ф. 16-Красноярский I горрайком. 1929-1930. Оп.1: д.239.

5. Ф.26 Красноярский крайком КПСС. Оп.1: д.65, д.67, д.383, д.604.

6. Ф.ЗО Боготольский райком партии. 1929-1933. Оп.1: д.16. Оп.5: д.233.

7. Ф.42 Партийный архив Красноярского крайкома КПСС. Оп.7: д.71, д.76,д.82, д.83, д.84. Оп.8: д.597.

8. Ф.52 Ермаковский райком партии. 1929-1933. Оп.1: д.297.

9. Ф.59 Ачинский окружком ВКП(б). Оп.1: д.418, д.464, д.510, д.581, д.587,д.594, д.603, д.645, д.693, д.720, д.745, д.746, д.759.

10. Ф.60 Минусинский окружком ВКП(б). Оп.1: д.833, д.879.

11. Ф.96 Канский окружком ВКП(б). Оп.1: д.280, д.436, д.439, д.611, д.616,д.714, д.717, д.814, д.817, д.839.

12. Государственный архив Красноярского края

13. Ф.р.-44 Красноярский окружной суд. 1929. Оп.1: д.432, д.437.

14. Ф.р.-413 Красноярская окружная колонизационная переселенческая партиярайонного переселенческого управления Сибири. Оп.1: д.57.

15. Ф.р.-505 Красноярский окружной союз сельскохозяйственных коллективов.1929-1930. Оп.1: д.80, д.174, д.179.

16. Ф.р.-769 Красноярский окружной статистический отдел. 1929-1930. Оп.Г. д.136, д.140, д.141, д.145, д.148, д.153, д.485.

17. Ф.р.-847 Красноярское окружное земельное управление. Оп.1: д.84, д.119, Д. 149.

18. Ф.р.-1205- Исполнительный комитет Красноярского окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Оп.1: д.31, д. 155, д. 158, д. 159, д. 175.

19. Ф.р.-1553 Красноярский окружной союз кредитных, сельскохозяйственныхи промысловых кооперативов. 1929. Оп.1, д.94.

20. Ф.р.-1839 личный фонд А.В. Гуревича. Оп.1: д. 12, д. 100, д. 103, д. 124.

21. Центр документов новейшей истории Иркутской области Ф.123 Восточно-Сибирский крайком ВКП(б). 1930-1933. Оп.1: д.1, д.7, д.21, д.54, д.79, д.80, д.117, д.192, д.218, д.266. Оп.2: д.42, д.140, д.274, д.376, д.447, д.523.

22. Ф.154 Киренский окружной комитет ВКП(б). 1929-1933. Оп.1: д.59, д.71, д.84, д.92, д. 104, д.125, д.131, д.148, д.173.

23. Ф. 271- Тулунский окружной комитет ВКП(б). 1929-1933. Оп.1: д.35, д.171, д.341, д.344, д.350.

24. Государственный архив Иркутской области

25. Ф.р.-218 Исполнительный комитет Иркутского окружного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1929-1930. Оп.1: д.150, д.197, д.305.

26. Ф.р.-523 Восточно-Сибирская краевая плановая комиссия «Востсибкрайплан». 1931-1933. Оп.З: д.1, д. 10, д.21, д.22, д.38, д.39. Оп.4, Д.2.

27. Государственный архив Новосибирской области

28. Ф.р.-1061 Новосибирский окружной суд. 1929-1930. Оп.1: д.21.

29. Ф.р.-1228 Новосибирский окружной Совет рабочих, крестьянских икрасноармейских депутатов. 1929-1930. Оп.1: д.678. Оп.З: д.17.

30. Ф.п.-l Сибирское бюро ЦК РКП(б). Оп.1: д. 1392, д. 139а.

31. Ф.П.-2 Сибирский краевой комитет ВКП(б). 1929-1930. Оп.1: д.3503, д.4023,д.2577, д.4046, д.4250. Оп.2: д.261, д.342, д.352, д.451. Оп.2-1: д.294а, д.2703,д.3092, д.3262, д.3452, д.3796, д.3803, д.4250. Оп.2-2: д.332, д.431, д.469.1. Оп.З: д.4130.

32. Ф.п.-З Западно - Сибирский краевой комитет ВКП(б). 1930-1933. Оп.З: д.97, д.108, д.137. Оп.4: д.57, д.95, д.ЮО, д.114, д.233.2. Опубликованные источники

33. Агропромышленный комплекс Красноярского края (1920 1970-е годы). Документы и материалы. - Красноярск : изд-во КГУ, 1991. - 474 с.

34. Бюллетень Восточно-Сибирского краевого дома партпросвещения. -Иркутск : ОГИЗ, 1932. 56 с.

35. Восьмой съезд РКП(б). Протоколы. М.: Политиздат, 1959. Второй Пленум ЦКК РКП(б) созыва XIII съезда партии. Стенографический отчет. - М., 1924.

36. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932гг. / отв. ред. А. К. Соколов. М. : РОССПЭН, 1998. - 326 с.

37. Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932гг. / под ред. В. П. Данилова и Н. А. Ивницкого.- М.: Политиздат, 1989. -238 с.

38. Иркутский областной экономико-статистический справочник. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1941. - 208 с.

39. История коллективизации сельского хозяйства Восточной Сибири (19271937гг.) : Документы и материалы. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1979. — 320 с.

40. История колхозного права. Сборник законодательных материалов СССР и РСФСР. 1917-1958гг.- Т. 1. 1917-1936.-М.: Госюриздат, 1959.-518 с.

41. Итоги 10-процентного выборочного обследования отдельных хозяйств 1927г. по Сибирскому краю. Новосибирск, 1928.

42. К вопросу о введении всеобщего начального обучения в Сибирском крае.- Вып. 2. Новосибирск, 1930.

43. Колхозы. I Всесоюзный съезд колхозов (1-6 июня 1928г.). М., 1929. КПСС в резолюциях, решениях конференций, съездов и пленумов ЦК. 1898-1970. - 8 изд., доп. и испр. - Т. 2. 1917-1924.- М. : Политиздат, 1970. -543 с.

44. КПСС в резолюциях, решениях конференций, съездов и пленумов ЦК. 9 изд., доп. и испр. - Т. 4. 1926-1929.- М.: Политиздат, 1984. - 578 с.

45. КПСС в резолюциях, решениях конференций, съездов и пленумов ЦК. 9 изд., доп. и испр. - Т. 5. 1929-1932.- М.: Политиздат, 1984. - 446 с.

46. Красноярский край в истории Отечества: книга вторая. Октябрь 19171940. -Красноярск : Краен, кн. изд., 1996. 272 с.

47. Культурное строительство в Сибири. 1917-1941: сб. документов / сост. И. И. Кванская. Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд., 1979. - 367 с.

48. Культурное строительство в Иркутской области (1917-1967 гг.): сб. документов / под общей ред. А. П. Косых. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1980.-350 с.

49. Неуслышанные голоса. Документы Смоленского архива. Кн. 1. Кулаки и партейцы. Вашингтон, 1987. - 286 с.

50. Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах / отв. ред. А. К. Соколов. М., 1998. - 330 с.

51. Отчет Красноярского окружного комитета ВКП(б): октябрь 1928 -апрель 1930г. К V окружной Партконференции. Красноярск, 1930. - 88 с.

52. Отчет о работе Сибирского краевого комитета ВКП(б). К IV краевой партийной конференции. Новосибирск, 1929.

53. Отчет о работе Сибирского краевого комитета ВКП(б) (к V Партконференции). Новосибирск, 1930.

54. Очерки истории Бурятской организации КПСС / отв. ред. А. У. Хахалов. Улан-Удэ : Бурят, кн. изд., 1970. - 612 с.

55. Очерки истории Иркутской организации КПСС. Ч. 2. Кн. 1. 19201945гг. - Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1976. - 397 с.

56. Очерки истории Красноярской краевой организации КПСС (1895-1980) / П. С. Мешалкин, П. С. Федирко, Н. П. Силкова. 2-е изд. доп. и перераб. -Красноярск : Кн.изд-во, 1982. - 599 с.

57. Очерки истории Хакасии советского периода. 1917-1961 гг. / под ред. П. Н. Мешалкина Абакан : Хакас, кн. изд., 1963. - 419 с.

58. Очерки истории Хакасской областной организации КПСС / сост. П. Н.' Мешалкин, С. П. Ултургашев. Красноярск : Кн. изд-во, 1987. - 358 с.

59. Очерки истории Читинской областной организации КПСС / отв. ред. В. Н. Ушаков. — Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1986. 431 с.

60. Партийные организации Восточной Сибири в борьбе за построение социализма и коммунизма / отв. ред. А. Н. Зыков. Иркутск : б.и., 1976. -149 с.

61. Политика раскрестьянивания в Сибири. Вып. 1. Этапы и методы ликвидации крестьянского хозяйства. 1930-1940гг. : Хроникально-документальный сборник. Новосибирск : Изд-во ИДМИ, 2000. - 214 с.

62. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. - 264 с.

63. Сельское хозяйство Восточно-Сибирского края в 1932-193Згг. Иркутск, 1934.-213 с.

64. Сибирская сельскохозяйственная кооперация в цифрах. Новосибирск,1929.

65. Сибирский край. Статистический справочник. Новосибирск, 1930.300 с.

66. Советская деревня глазами ВЧК-Ol 11У-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. Т. 2. 1923-1929. - М.: РОССПЭН, 2000. - 864 с.

67. Спецпереселенцы в Западной Сибири : 1930 весна 1931гг. / отв. ред. В. П. Данилов, С. А. Красильников. - Новосибирск: Наука, 1991. - 286 с.

68. Спецпереселенцы в Западной Сибири: весна 1931- начало 1933гг. / сост. С. А. Красильников. Новосибирск : ЭКОР, 1993. - 341 с.

69. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927- 1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 2. Ноябрь 1929 декабрь 1930 / под. ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. - М. : РОССПЭН, 2000. - 927 с.

70. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927- 1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 3. Конец 1930 1933. - М. : РОССПЭН, 2001.- 1008 с.

71. Фольклор Восточной Сибири / сост. А. В. Гуревич. Иркутск, 1938.116 с.

72. Буксир. Орган Канского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 1931. Власть Советов. Орган Канского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 19291930.

73. Власть труда. Орган Минусинского окружкома ВКП(б) и окрисполкома.1929-1930.1. Вперед. 1968-1976.1. Голос Бедноты. 1929-1933.

74. За марксизм-ленинизм! 1931.

75. Знамя коммунизма. 1924-1933.

76. Известия. Орган ЦК РКП(б), ЦК ВКП(б). 1925-1933.

77. Красное знамя. Орган Томского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 19291930.

78. Красноярский рабочий. Орган Красноярского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 1929-1933; 1938-1984.

79. Красный пахарь. Орган Иркутского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 1929-1930.

80. Литературная газета. Орган Союза писателей СССР.

81. Ленинская искра. Орган ЦК КПСС. 1990.

82. Правда. Орган ЦК ВКП(б), ЦК КПСС. 1929-1988.

83. Рабочий путь. Орган Омского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 1929.1. Сельская новь. 1984.

84. Сельская правда. Орган Сибкрайкома ВКП(б). 1929-1930. Сибирский комсомолец. Орган Сибкрайкома ВКП(б). 1929. Советская Сибирь. Орган Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома, Сибкрайкома ВКП(б) и Сибкрайисполкома. 1925-1933.

85. Труд пахаря. Орган Канского окружкома ВКП(б) и окрисполкома. 1929-1930.4. Журналы

86. Антирелигиозник. Орган Союза воинствующих безбожников. 1929. - № 6.

87. Буксир. Издание «Восточно-Сибирской правды». 1931. Вестник землеустройства и переселения. 1928, 1929. Вестник МГУ. Сер. История. 1960, 1966.

88. Вопросы истории. Орган отделения истории АН СССР и государственного комитета СССР по народному образованию. 1998.

89. Известия АН КазССР. Сер. обществ, наук. 1976.

90. Известия СО АН СССР. Сер. Истории, филологии и философии. 1991.

91. Известия Сибкрайкома ВКП(б). 1926-1930.

92. История СССР. Орган АН СССР, Института истории СССР. 1991.1. Коллективист. 1929, 1930.

93. Коммунист. Орган ЦК КПСС. 1921.

94. Молодая гвардия. 1923, 1933.

95. На ленинском пути. Орган Сибкрайкома ВКП(б). 1929-1930, 1933. Общественные науки и современность. Издание Координационного совета по общественным наукам. - 1991.

96. Октябрь. Независимый литературно-художественный и публицистический ежемесячный журнал России. 1968, 1980, 1989, 1990, 1992. Политические исследования. Научный и общественно-политический журнал. - 1991.

97. Просвещение Сибири. Орган краевого отдела народного образования. -1929, 1930.

98. Реферативный журнал: Общественные науки за рубежом. Сер.З. Философия и социология. 1990. - № 2.

99. Роман-газета. Орган Союза писателей СССР. 1989, 1990.

100. Сельская кооперация. Орган Сибкрайсоюза. 1929. Сибиреведение. 1930.

101. Сибирские огни. Орган Союза писателей РСФСР и Новосибирской писательской организации. 1966.

102. США: экономика, политика, идеология. Орган Института США и Канады АН СССР. 1990. -№2,3.

103. Хозяин. Еженедельный орган, посвященный интересам русского земледелия (Прага). 1930. - № 19-20, 25-28. Человек. - 19945. Воспоминания

104. Бахолдина, В. М. Лучший конь стальной // Первая борозда. Сборник воспоминаний / сост. А. Ф. Чмыга, М. О. Левкович. - М.: Политиздат, 1981. -С.131-135.

105. Возвращение памяти: историко-публицистический альманах / сост. И. В. Павлова. Новосибирск : Сибирский хронограф, 1994. - 420 с.

106. Волгин, Н. Великий перелом: Раздумья колхозников края о новой жизни: (1934г.) // Красноярский рабочий. 1984. - 1 июля.

107. Денисов, В. Один из 25 тыс. (Деятельность А. В. Груздева по коллективизации в селах Красноярских районов). Красноярск, 1967. - 31с. Ефремов, М. Е. Моя жизнь. - Барнаул : Алт. краев, изд., 1950. - 100 с.

108. Зайцев, А. В. Верность земле. Записки директора совхоза. Новосибирск : Зап.-Сиб. кн. изд., 1971. - 136 с.

109. Захаров, П. Н. Неузнаваемо стало Алешино // Власть Советов (Орган Канского РК ВКП(б)). 1935.-6 апреля.

110. Мальцев, Т. С. Земля полна загадок. Челябинск : Южн.-Урал. кн. изд., 1969.-200 с.

111. Пришвин, М. Дневник писателя // Роман-Газета для юношества. 1990. -№2.

112. Первая борозда. Сборник воспоминаний / сост. А. Ф. Чмыга, М. О. Левкович. М.: Политиздат, 1981.-351 с.

113. Похабов, А. Заре навстречу: О первом товариществе по обработке земли в Балахтинском районе // Сельская новь. 1984. - 12, 15, 17 мая.

114. Строганова, А. Так создавалась «Заря» (коммуна) // Вперед. — 1968. — 26 декабря.

115. Так утверждалась власть Советов». Воспоминания председателя исполкома Семеновского сельского Совета о создании первого в селе колхоза // Вперед. 1976. - 6 ноября.

116. Топоров, А. М. Светоч сельской культуры // Первая борозда. М., 1981. -С. 59-70.

117. Топоров, А. М. Школа коммуны «Майское утро» // Школа и учительство Сибири (20-е начало 30-х гг.). Материалы по истории культуры и интеллигенции советской Сибири / отв. ред. В. Л. Соскин. - Новосибирск : Наука, 1978.-С. 69-82.

118. Федоров, А. Н. Год 1929. Воспоминания о коллективизации в д. Ново-Михайловка Шушенского района // Ленинская искра. 1990. - 31 июля.

119. Шитц, И. И. Дневник «великого перелома» (март 1928- август 1931). -Париж : «YMCA-PRESS», 1991.-325 с.6. Литература

120. Азарин, М. Колхозное движение и беднота. М.-Л. : Молодая гвардия, 1930.

121. Алексеенко, И. На фронте коллективизации (комсомол Красноярскогокрая в борьбе за коллективизацию сельского хозяйства) / И. Алексеенко,

122. П. Мешалкин. Красноярск: Кн. изд., 1959. - 68 с.

123. Алексинский, М. А. О системе педагогического образования. М., 1931.

124. Анастасенко, Ф. И. 25-тысячники краснопутиловцы на колхозной стройке

125. Ф. И. Анастасенко, А. О. Кричевский. М.-Л., 1931.

126. Ангаров, А. Классовая борьба и сельсовет в деревне. М. : Правда, 1929.

127. Ангаров, А. Классовая борьба в советской деревне. М.: Правда, 1929.

128. Андреев, С.С. Политическое сознание и политическое поведение //

129. Социально-политический журнал. 1992. - № 8. - С. 10-22.

130. Афанасьев, О. Коммунизм и послевоенная Европа // Новый журнал.1950.-№ XXIV.-С. 15-21.

131. Ахиезер, А. С. Мифология насилия в советский период (возможность рецидива) // Общественные науки и современность. 1991. - № 2. - С. 66-74.

132. Белковец, Л. П.«Болыпой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х 1930-е гг.). - М.: Лит. агенство «Варяг», 1995. - 317 с.

133. Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. : Наука, 1990. -220 с.

134. Боброва, Е. 10. Основы исторической психологии. СПб, 1997. - 315 с. Бордюгов, Г. «Революция сверху» и трагедия «чрезвычайщины» / Г. Бордюгов, В. Козлов // Литературная газета. - 1988. - 12 окт.

135. Борев, Ю. Сталиниада. Рига : «Курсив» БФ «Паритет», 1990. - 368 с. Бройдо, Г. И. В атаку против неграмотности и безкультурья. - М., 1929. Булгаков, С. Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. - М., 1911.- Т. 2. - С. 235-244.

136. Буров, Я. Лицом к колхозам : Рабочее шефство над деревней на новом этапе. М.: Московский рабочий, 1930.

137. Бухарин, Н. И. Енчмениада // На переломе. Философские дискуссии 20-х годов. М.: Наука, 1990. - С. 232-243.

138. Быков, М. И. Политпросветработа в колхозах. Л., 1930.

139. Быт и искусство русского населения Восточной Сибири / отв. ред. И. В. Маковецкий, Г. С. Маслова. Ч. 1. Приангарье. - Новосибирск : Наука. Сиб.отд-е. 1971 -198 е.; Ч. 2. Забайкалье. 1974. - 152 с.

140. Варейкис, Н. О сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Воронеж, 1930.

141. Варенов, В. И. Помощь Красной Армии в развитии колхозного строительства 1929-1933гг. По материалам Сибирского военного округа. -М., 1978.

142. Варшавский, С. Настроения деревни и наши задачи. М., 1930.

143. Вдовин, А. И. Социальная психология и некоторые вопросы истории советского общества / А. И. Вдовин, В. 3. Дробижев // История СССР. 1971. - № 5. - С. 23-43.

144. Великий перелом» в деревне (Дискуссия по проблемам коллективизации) // Известия СО АН СССР. Сер. Истории, филологии и философии. 1989. -Вып. 1.-С. 14-22.

145. Веселов, М. О. Сельская школа и культурная революция / М. О. Веселов, А. И. Преображенский. М., 1930.

146. Виола, Линн ОГПУ, раскулачивание и спецпереселение // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. М., 1997. - Вып. 2. -С. 113-162.

147. Вишневский, А. Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. -М., 1998.-С. 56-57.

148. Волков, В. Гласность как практика (к истории политической коммуникации в СССР) // Человек. 1994. - № 1. - С. 120-130.

149. Гаврилов, В. А. Очерки истории нравственного воспитания в советской школе (1917-1930) / отв. ред. П. И. Попружная. Кишинев : Штиинца, 1983. -130 с.

150. Гаджиев, К. С. Политическая культура: концептуальный аспект // Политические исследования. 1991. - № 6. - С. 69-83.

151. Гноевых, В. П. Коллективные хозяйства и политическое воспитание крестьянства // Изв. АН КазССР. Сер. обществ, наук. 1976. - № 5. - С. 18-27.

152. Гожанский, А. В развернутое наступление на кулака. J1. : Огиз Прибой, 1931.

153. Гозман, JI. Я. Политическая психология / JI. Я. Гозман, Е. Б. Шестопал. -Ростов-на-Дону : Изд-во «Феникс», 1996.-448 с.

154. Голубых, М. Очерки глухой деревни. M.-JL, 1926.

155. Гордон, А. В. Тип хозяйствования образ жизни // Крестьянство и индустриальная цивилизация. - М.: Наука, 1993. - С. 110-123.

156. Горький, М. Вперед и выше, комсомолец! // Молодая гвардия. 1933. - № 10.-С. 11-14.

157. Горький, М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. -М.: Советский писатель, 1990. 116 с.

158. Горюшкин, JI. М. Опыт народной агрономии в Сибири: (вторая половина XIX начало XX вв.) / JI. М. Горюшкин, Г. А. Бочанов, Г. А. Ноздрин. -Новосибирск : Наука, 1993. - 140 с.

159. Грамотный, обучи неграмотного. Изд. 1. - Красноярск, 1929. - 23 с.

160. Гришаев, В. В. Коммунары Сибири. Красноярск : Кн. изд-во, 1987. - 166с.

161. Гришаев, В. В. Красный хлебород : История сибирского колхоза. -Красноярск : Кн. изд-во, 1973. 126 с.

162. Гришаев, В. В. История сельскохозяйственных коммун : Итоги изучения проблемы. Красноярск : Изд-во Краен, ун-та, 1986.- 134 с.

163. Грэхэм, JL Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе / пер. с англ. М. : Политиздат, 1991. - 479 с.

164. Гуревич, А. Я. Историческая наука и историческая антропология // Вопросы философии. 1988. - № 1. - С. 56-71.

165. Гуревич, А. В. Старый фольклор Прибайкалья / А. В. Гуревич, JI. Е. Элиасов. Улан-Удэ, 1939. - Т. 1. - 336 с.

166. Гущин, Н. Я. Классовая борьба в сибирской деревне в годы массовой коллективизации (1929-1932гг.) // Классовая борьба в сибирской деревне в период построения социализма. Новосибирск : б.и., 1978. - С. 86-126.

167. Гущин, Н. Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне (1926-1933гг.). Новосибирск : Изд-во НГУ, 1972. - 289 с.

168. Гущин, Н. Я. Рабочий класс Сибири в борьбе за создание колхозного строя. Новосибирск : Наука, 1965. - 154 с.

169. Гущин, Н. Я. Сибирская деревня на пути к социализму. (Социально-экономическое развитие сибирской деревни в годы социалистической реконструкции народного хозяйства. 1926-1937гг.) Новосибирск : Наука, 1973.-518 с.

170. Гущин, Н. Я. Союз рабочего класса и крестьянства Сибири в период построения социализма (1917-1937гг.) / Н. Я. Гущин, Ю. В. Журов, J1. И. Боженко. Новосибирск : Наука, 1978. - 430 с.

171. Гущин, Н. Я. Классовая борьба в сибирской деревне. 1920-е середина 1930-х гг. / Н. Я. Гущин, В. А. Ильиных. - Новосибирск : Наука, 1987. -330с.

172. Гущин, Н. Я. Крестьянство Западной Сибири в довоенные годы (19351941гг.) / Н. Я. Гущин, Э. В. Кошелева, В. Г. Чарушин. Новосибирск : Наука, 1975.-287 с.

173. Данилов, В. П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. М.: Наука, 1979. - 359 с.

174. Данилов, В. П. Коллективизация: как это было // Страницы истории советского общества : факты, проблемы, уроки. М. : Политиздат, 1989. - С. 228-253.

175. Дилигенский, Г. Г. Социально-политическая психология : учеб. пособие для вузов. М.: Новая школа, 1996. - 352 с.

176. Еферина, Т. В. История села Старое Синдрово / Т. В. Еферина, Ю. Г. Еферин // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Вып. 1 - М., 1996.-С. 160-205.

177. Желтов, В. Двадцатипятитысячники на колхозной стройке в Восточной Сибири. Иркутск, 1932.

178. Зотова, О. И. Особенности психологии крестьянства: (Прошлое и настоящее) / О. И. Зотова, В. В. Новиков, Е. В. Шорохова. М. : Наука, 1983.- 168 с.

179. Ивницкий, Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов).- М.: Магистр, 1996. 287 с.

180. Ивницкий, Н. А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). -М.: Наука, 1972.-360 с.

181. Из истории семьи и быта сибирского крестьянства в XVII начале XX вв. / под ред. М. М. Громыко. - Новосибирск : НГУ, 1975. - 159 с. Ильинский, И. Право и быт. - JI.-M., 1925.

182. Ильиных, В. А. Крестьянское хозяйство в Сибири (конец 1890-х начало 1940-х гг.): тенденции и этапы развития // Крестьянская семья и двор в Сибири в XX веке: проблемы изучения : сб. науч. тр.- Новосибирск : Изд-во СО РАН, 1999.-С. 46-74.

183. Историография крестьянства советской Сибири. Новосибирск : Наука, 1976.-477 с.

184. История и психология / под ред. Б. Ф. Поршнева, JI. И. Анцыферовой. М. .-Наука, 1971.-384 с.

185. История крестьянства СССР. Т.2. История советского крестьянства / отв. ред. И. Е. Зеленин. М.: Наука, 1986. - 488 с.

186. История Сибири с древнейших времен до наших дней. В 5 т. / гл. ред. А. П. Окладников. Т. 4. Сибирь в период строительства социализма. JI. : Наука, 1968.-501 с.

187. История советского крестьянства: В 5 т. Т. 2. Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 19271937гг. / отв. ред. И. Е. Зеленин. М.: Наука, 1986. - 448 с.

188. Кабанов, В. В. Судьбы кооперации в советской России: проблемы, историография // Кооперативный план: иллюзии и действительность : сб. ст. М.: Наука, 1995. - С. 212-249.

189. Кабытов, П. С. Русское крестьянство: Этапы духовного возрождения / П. С. Кабытов, В. А. Козлов, Б. Г. Литвак. М.: Мысль, 1988. - 237 с.

190. Каврайский, В. Классы и классовые отношения в современной советской деревне / В. Каврайский, И. Нусинов. Новосибирск, 1929.

191. Кайтуков, В. А. Эволюция диктата. Опыт психофизиологического исследования. М.: УРАМОС, 1992. - 350 с.

192. Калинин, М. И. На путях сплошной коллективизации. Воронеж, 1930.

193. Капустин, М. Конец утопии? М.: Наука, 1990. - 149 с.

194. Ковалевский, П. И. Психиатрические этюды из истории // Диалог. 19911993.

195. Козлов, В. А. Начинается с человека: человеческий фактор в социалистическом строительстве. Итоги и уроки 1930-х гг. / В. А. Козлов, О. В. Хлевнюк. М.: Политиздат, 1988. - 251 с.

196. Козлов, И. И. За большевистские колхозы. Доклад, сделанный на Первом съезде колхозников-ударников Восточной Сибири. Иркутск, 1933.

197. Кононенко, Т. В. Роль рядовых агитаторов в борьбе Советской власти с религией и церковью в 20-30-е гг. (на материалах Сибкрая) // Из истории Сибири: сб. науч. тр. Новосибирск, 1996. — С. 14-19.

198. Крамник, В. В. Социально-психологический механизм политической власти. JI. : Изд-во Ленингр. фин.-экон. ин-та, 1991. - 158 с.

199. Крамной, В. А. История Канского района. Канск, 1999. - 176 с.

200. Крамной, В. А. Хмельное название завидная судьба: очерк / В.А. Крамной. — Зеленогорск : Зеленогорская типография, 2001. - 184 с.

201. Красноженова, М. В. Из народных обычаев крестьян дер. Покровки / «Изв. Средне-Сиб. отд. гос. русского географ, об-ва». Т. 2. - Вып. 6. - 1964. — С.13-24.

202. Крестьянство и индустриальная цивилизация: сб. ст. / отв. ред. Ю. Г. Александров, С. А. Панарин М.: Наука, 1993. - 272 с.

203. Крестьянство Сибири в период строительства социализма. 1917-1934. -Новосибирск : Наука, 1983. -384 с.

204. Критика религиозного сектанства. Опыт изучения религиозного сектанства в 20-х начале 30-х гг. / сост. Г. С. Лялина. - М. : Мысль, 1974. -263 с.

205. Крыленко, Н. В. Об охране и укреплении общественной (социалистической) собственности. М.: Советское законодательство, 1932.

206. Крыленко, Н. В. Формы классовой борьбы на данном этапе. М. : Советское законодательство, 1933.

207. Кузнецов, И. С. Взгляды сибирского крестьянства на коллективные формы хозяйства в 1920-е годы // Проблемы истории Сибири: общее и особенное. Новосибирск, 1990. - С. 87-95.

208. Кузнецов, И. С. Изучение общественного сознания сибирского крестьянства в годы строительства социализма // Изучение Сибири в советскую эпоху. Новосибирск, 1987. - С. 41-52.

209. Кузнецов, И. С. Значение патриотического подъема сибирского крестьянства в создании политических предпосылок коллективизации сельского хозяйства (1928-1929гг.) // Проблемы истории советской сибирской деревни. Новосибирск, 1977. - С. 127-155.

210. Кузнецов, И. С. Генезис тоталитаризма в России : учеб. пособие для вузов. Новосибирск : НГУ, 1993. - 42 с.

211. Кузнецов, И. С. К вопросу о настроениях сибирского крестьянства весной и летом 1930г. // Бахрушинские чтения 1974г. : сб. науч. тр. Новосибирск: НГУ, 1974.-С. 79-84.

212. Кузнецов, И. С. Массовая психология сибирского крестьянства и политическая жизнь деревни в 20-е годы // Актуальные проблемы истории Советской Сибири: сб. науч. тр. Новосибирск: НГУ, 1990. - С. 107-123.

213. Кузнецов, И. С. Методологические проблемы изучения общественного сознания сибирского крестьянства в период строительства социализма // Методологические проблемы изучения истории Сибири. Новосибирск : НГУ, 1988. - С. 29-40.

214. Кузнецов, И. С. О некоторых особенностях политического сознания сибирского крестьянства 1920-х годов // «Проблемы истории Сибири: общее и особенное». Бахрушинские чтения 1990г. : межвуз. сб. науч. тр. -Новосибирск : НГУ, 1990. С. 78-87.

215. Кузнецов, И. С. «Проклятьем заклейменные» : социально-психологические предпосылки российского тоталитаризма : учеб. пособие для вузов. Новосибирск : НГУ, 1994. - 42 с.

216. Кузнецов, И. С. Письма селькоров как массовый источник изучения социальной психологии сибирского крестьянства 1920-х годов // «Массовые источники по истории Сибири». Бахрушинские чтения 1989г. : межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск : НГУ, 1989. - С. 8-18.

217. Кузнецов, И. С. Советский тоталитаризм : очерк психоистории. -Новосибирск : НГУ, 1995. 40 с.

218. Кузнецов, И. С. Социальная психология сибирского крестьянства в 1920-е годы : учеб. пособие для вузов. Новосибирск : НГУ, 1992. - 42 с.

219. Кузнецов И.С. Социальная психология сельских коммунистов Сибири в 20-е гг. // Историография партийного руководства социалистическим строительством в Сибири. Новосибирск, 1990. - С. 52-67.

220. Кузнецов, И. С. Социальные взгляды крестьянства и генезис сталинского режима (на материалах сибирской деревни 20-х годов) // Известия СО АН СССР. Сер. Истории, филологии и философии. 1991. - Вып. 2. - С. 18-32.

221. Кузнецов, И. С. Проблемы изучения общественно-политической жизни советской деревни в период строительства социализма / И. С. Кузнецов, Н. Я. Гущин // XXVI съезд КПСС и проблемы аграрной истории СССР. Уфа, 1984.-С. 67-77.

222. Кузнецов, И. С. Сибирская деревня в 1920-1930-е годы / И. С. Кузнецов, В. А. Исупов // История. 1998. - № 31. - С. 4-10.

223. Кукушкин, Ю. С. Осуществление сельскими Советами политики ликвидации кулачества как класса // Вестник МГУ. 1966. - № 4. - С. 26-37.

224. Куперт, 10. В. Руководство Коммунистической партии общественно-политической жизнью западносибирской деревни в условиях социалистической реконструкции (1926-1937). Томск : Изд-во Томск, ун-та, 1982.-412 с.

225. Купленский, А. Классовые группы и производственные типы крестьянских хозяйств / А. Купленский, Е. Рудакова, М. Сулковский. М. : Изд-во «Новый агроном», 1930.

226. Латынов, В. В. Слухи: социальные функции и условия появления // Вопросы психологии. 1993. - № 3. - С. 77-81.

227. Легозо, С. Из быта современной деревни.// Октябрьские мысли. 1924. -№2.-С. 11-17.

228. Ленин, В. И. Полн. собр. соч. в 56 тт. Изд-е 5-е. - М. : Политиздат, 1969.

229. Леонов, Ф. За новую волну колхозного движения. Иркутск : Партиздат, 1930.

230. Леонов, Ф. Вперед к колхозной зажиточной жизни. Иркутск : Партиздат, 1933.

231. Литвак, К. Б. Политическая активность крестьянства в свете судебной статистики 20-х гг.// История СССР. 1991. - № 2. - С. 129-142.

232. Лосев, А. В. Этапы становления и развития у советского крестьянства социалистической идеологии // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. М.: Наука, 1980. - С. 20-30.

233. Лужин, А. Низовой советский аппарат (сельсовет и волисполком) / А. Лужин, М. Резунов. М., 1929.

234. Лурия, А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов. Экспериментально-психологическое исследование. М. : Мысль, 1974. - 172 с.

235. Лурия, А. Р. Психология как историческая наука (К вопросу об исторической природе психологических процессов) // История и психология. -М.: Мысль, 1971.-С. 36-63.

236. Мельников, М. Поэзия народных обычаев (традиционное и новое в современном сибирском обряде) // Сибирские огни. 1966. - № 7. - С. 163171.

237. Можаев, Б. Мужики и бабы // Роман-газета. 1989. - № 5.

238. Молетотов, И. А. Сибкрайком : партийное строительство в Сибири в 19241930гг. Новосибирск : Наука, 1978. - 366 с.

239. Никольский, С. А. Власть и земля. Хроника утверждения бюрократии в деревне после Октября. М.: Агропромиздат, 1990. - 237 с.

240. Новиков, П. Беднота и батрачество в колхозном строительстве. М.-Л. : Огиз. Госиздат с.-х. и колх.-кооп. лит-ры, 1931.

241. Общественно-политическая жизнь советской сибирской деревни», II симпозиум по истории рабочего класса, крестьянства и интеллигенции Сибири : материалы / отв. ред. Н. Я. Гущин. Новосибирск : Наука, 1974. -182 с.

242. О некоторых вопросах строительства социализма в Восточной Сибири / отв. ред. И. С. Степичев. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1965. - 224 с.

243. Осипов, А. Классовая борьба на современном этапе. Л., 1933.

244. Осокина, В. Я. Социалистическое строительство в деревне и община. 1920-1933. М.: Мысль, 1978.-177 с.

245. Очерки истории сибирской деревни. Новосибирск : Наука, 1995. - 160 с.

246. Павлова, И. В. Механизм политической власти в СССР в 20-30-е годы // Вопросы истории. 1998. - № 11/12. - С. 49-66.

247. Парыгин, Б. Л. Социальная психология как наука. Л. : Изд-во ленингр.ун-та, 1965.-208 с.

248. Пахомов, Я. Восточная Сибирь от Первого ко Второму съезду Советов. -Иркутск, 1935.

249. Письмо М. П. Новикова «о поднятии урожайности в крестьянском хозяйстве» // Горизонт. 1989. - № 1. - С. 22-40.

250. Плаггенборг, Шт. Революция и культура: культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма / пер. с нем. И. Карташевой. СПб., 2000. - 416 с.

251. Платонов, К. К. Психология религии. М.: Политиздат, 1967. - 239 с.

252. Платунов, Н. И. Переселенческая политика советского государства (с целью освоения малонаселенных территорий Сибири и Дальнего Востока) и ее осуществление в СССР (1917- июнь 1941г.). Томск, 1976.

253. Поршнев, Б. Ф. Контрсуггестия и история (элементарное социально-психологическое явление и его трансформация в развитии человечества) // История и психология. М., 1971. - С. 7-36.

254. Поршнев, Б. Ф. Социальная психология и история. М. : Наука, 1979. -232 с.

255. Путинцев, Ф. Сектанство и антирелигиозная пропаганда (методическое пособие). М. : Акц. изд. об-во «Безбожник», 1928.

256. Разумов, М. О. Год борьбы за ликвидацию отставания края. Иркутск, 1934.

257. Разумов, М. О. Речь на XVII съезде партии. Иркутск, 1934.

258. Разумов, М. О. О весеннем севе 1934 года и боевых задачах колхозников Восточной Сибири. Иркутск, 1934.

259. Разумов, М. О. Хозяйственный подъем и культурное строительство Восточной Сибири. Иркутск, 1935.

260. Репина, JI. П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.

261. Рассел, Бертран Практика и теория большевизма / пер. с нем. М. : Наука, 1991.- 123 с.

262. Рожков, А. Ю. Молодой человек 20-х годов : протест и девиантное поведение// Социс. 1999. - № 7. - С. 107-113.

263. Рогалина, Н. JI. Коллективизация: уроки пройденного пути. М. : Наука, 1989.-222 с.

264. Рогалина, Н. JI. Динамика психологии и общественных настроений крестьянства в 20-е гг. / Н. JL Рогалина, В. Е. Щетнев // Становление и развитие социалистического образа жизни в советской деревне. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1982. - С. 83-91.

265. Рыбников, Н. Деревенский школьник и его идеалы. Очерки по психологии школьного возраста. М., 1916.

266. Рыбников, Н. Очерки по педологии крестьянского ребенка. М., 1930.

267. Сабурова, Л. М. Некоторые вопросы изучения новой обрядности // Вопросы преодоления пережитков прошлого и становления новых обычаев и традиций. Улан-Удэ, 1969. - Вып. 2. - С. 3-13.

268. Сабурова, JI. М. Русское население Приангарья (Этнографические данные). Краткие сообщения. (Институт этнографии им. Миклухо-Маклая). -Т. 37. 1962.-С. 3-11.

269. Сабурова, Л. М. Культура и быт русского населения Приангарья. Конец XIX XX вв. - Л.: Наука, 1967. - 280 с.

270. Самохин, Н. Толя, Коля и Володя здесь были. Две повести. -Новосибирск, 1975. 98 с.

271. Северьянов, М. Д. На земле Саянской. Исторический очерк. Красноярск : Кн.изд-во, 1978.- 141 с.

272. Северьянов, М. Д. НЭП и современность. Полемические заметки. -Красноярск : Изд-во Краснояр. ун-та, 1991. 318 с.

273. Северьянов, М. Д. В плену у города: Исторический очерк о Саянском районе Красноярского края. Красноярск : Скиф, 1992. - 226 с.

274. Северьянов, М. Д. Размышления о революции : учеб. пособие для вузов. -Красноярск : КрасГАСА, 1998. 188 с.

275. Северьянов, М. Д. Капитализм в Советской России. 1917-1937. -Красноярск : Кларетианум, 2001. 268 с.

276. Симуш, П. И. Социальный портрет советского крестьянства. М. : Политиздат, 1976. - 319 с.

277. Симуш, П. И. Социально-экономические проблемы развития колхозов. -М.: «Экономика», 1973. 119 с.

278. Симуш, П. И. Облик хозяина земли: новейшие и традиционные черты. -М.: Мысль, 1987.-202 с.

279. Скотт, Дж. Оружие слабых: обыденные формы сопротивления крестьян // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Вып. 1. М., 1996. - С. 48-64.

280. Слободчиков, В. Реальность субъективного духа // Человек. 1994. - № 5. -С. 15-22.

281. Советская культура в реконструктивный период. 1928-1941 / отв. ред. М. П. Ким. М. : Наука, 1988. - 603 с.

282. Сталин, И. В. Сочинения. Тт. 1-13. М.: Госполитиздат, 1949.

283. Степичев, И. С. Победа ленинского кооперативного плана в восточносибирской деревне. Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд., 1966. - 742 с.

284. Судьбы российского крестьянства. М. : Российск. гос. гуманит. ун-т, 1995.-624 с.

285. Таханов, А. Д. О преодолении пережитков прошлого в быту и сознании среди населения Тункинского аймака // Вопросы преодоления пережитков прошлого и становления новых обычаев и традиций. Улан-Удэ, 1969. - Вып. 2.-С. 121-139.

286. Теодор, Шанин. Крестьянский двор в России //Великий незнакомец. -1992.-С. 33-51.

287. Тепцов, Н. В. Аграрная политика: на крутых поворотах 20-30-х гг. М. : Знание, 1990.-62 с.

288. Тепцов, Н. В. Правда о раскулачивании (документальный очерк) // Кентавр. 1992. - № 3/4. - С. 46-62.

289. Тимофеев, Н. И. Батрачество и борьба с бюрократизмом. M.-JL, 1929.

290. Трапезников, С. П. Исторический опыт колхозного строительства в СССР и его международный характер // Коммунист. 1958. - № 5. - С. 55-72.

291. Троцкий, JI. Д. Новый курс. М., 1923.

292. Угринович, Д. М. Психология религии. М.: Политиздат, 1986. - 250 с.

293. Угрюмов, Б. Колхозный быт. Воронеж, 1934.

294. Устинов, М. Ликвидация кулачества и задачи сельсоветов. М., 1930.

295. Фрейд, 3. Введение в психоанализ. Лекции. — СПб. : Алетейя, 2000. 499с.

296. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. -М.: Изд.дом «Касталь», 1996. 446 с.

297. Фурсов, А. И. Крестьянство в общественных системах // Крестьянство и индустриальная цивилизация. М., 1993. - С. 18-29.

298. Хатаевич, М. М. Ликвидация кулачества как класса. Самара, 1930.

299. Хватов, И. Ликвидация кулачества как класса. М., 1930. - 84 с.

300. Хлебцевич, Е. Массовый читатель и антирелигиозная пропаганда. Опыт изучения читательских интересов и формы и методы антирелигиозной пропаганды и руководства чтением M.-JL, 1928.

301. Холмс, JL Социальная история России : 1917-1941. Ростов н/Д : Изд-во Ростов.ун-та, 1994. - 334 с.

302. Чебураков, Т. Культпросветработу на службу коллективизации. М., 1931.

303. Чмыга, А. Ф. Создание психологических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР // Вестник МГУ. Сер. История. 1980. - Вып. 8. -№ 1.-С. 19-32.

304. Чураев, А. Население Восточной Сибири. М., Иркутск : ОГИЗ, 1933. - 75с.

305. Шестопал, Е. Б. Психоаналитическое движение в исторической науке // История СССР. 1991. - № 5. - С. 204-211.

306. Шестопал, Е. Б. Очерки политической психологии. М. : Мысль, 1990. -203 с.

307. Шибутани, Т. Социальная психология. М. : Прогресс, 1969. - 535 с.

308. Ширянов, М. С. На передовых позициях культурной революции. М., 1930.

309. Шкуратов, В. А. Психика. Культура. История (Введение в теоретико-методологические основы исторической психологии) / отв. ред. В. П. Кохановский. Ростов-на-Дону : Изд-во Ростов.ун-та, 1990. - 251 с.

310. Шкуратов, В. А. Историческая психология. 2-е, перераб. изд. - М. : Смысл, 1997.-508 с.

311. Шолохов, М. А. Поднятая целина / собр. соч. в 8 тт. Т. V, VI. М. : Изд-во «Правда», 1975. - 726 с.

312. Шулус, И. И. Деятельность КПСС по сплочению батрачества (19211929гг.). М. : Высшая школа, 1981. - 144 с.

313. Эйнгорн, И. Д. Очерки истории религии и атеизма в Сибири. 1917-1937гг. -Томск, 1982.

314. Эйнгорн, И. Д. Реакционная роль духовенства и церкви в классовой борьбе Сибирской деревни конца 20-х гг. // Классовая борьба в Сибири в пери од построения социализма. Новосибирск : б.и., 1978. - С. 78-85.

315. Эйнгорн, И. Д. Религиозные организации против массового колхозного движения // Вопросы истории. 1967. - № 3. - С.

316. Эйхе, Р. И. Западная Сибирь на переломе. Новосибирск : Сибкрайиздат, 1930.-84 с.

317. Эйхе, Р. И. Ликвидация кулачества как класса. Новосибирск : Сибкрайиздат, 1930. - 16 с.

318. Элиасов, Л. Е. Русский фольклор Восточной Сибири. Ч. 2. Улан-Удэ, 1960.-С. 153-175.

319. Юдин, П. Ф. Марксизм-ленинизм о культуре и культурной революции. -М., 1933.

320. Ярославский, Е. О партэтике. М., 1924.

321. Ярославский, Е. Пролетарская революция в борьбе с религией. Т. 3. М., 1935.

322. Диссертации и авторефераты

323. Беседина, Н. Г. Организационно-политическое укрепление сельских районных парторганизаций Западной Сибири (1926-1932гг.): Автореф. дис. . к.и.н. Новосибирск, 1986. - 24 с.

324. Бурков, В. Н. Деятельность КПСС по укреплению деревенских партийных организаций Западной Сибири в условиях подготовки и проведения массовой коллективизации (1927-1932гг.). Автореф. дис. . к.и.н. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1966. - 27 с.

325. Ватфа, Саджи. Эволюция социальной природы крестьянства: историко-социологический анализ. Дисс. . к.и.н. М., 1995. - 230 с.

326. Гаташов, В. В. Деятельность партии по формированию социалистической психологии колхозного крестьянства (1929-1937гг.) (По материалам Дона, Кубани и Ставрополья): Автореф. дис. . к.и.н. Ростов н/Д, 1980. - 22 с.

327. Дмитриева, Н. В. Психологические факторы трансформации идентификации личности. Автореф. дис. . д.п.н. Новосибирск, 1999. - 26с.

328. Козлова, Е. А. Сельские большевистские организации Восточной Сибири накануне сплошной коллективизации. (1926-1929гг.): Автореф. дис. . к.и.н. -Иркутск, 1986.-25с.

329. Кузнецов, И. С. Развитие общественного сознания сибирского крестьянства в период подготовки массовой коллективизации сельского хозяйства (1928-1929гг.). Автореф. дис. . к.и.н. Новосибирск, 1977. - 24 с.

330. Кузнецов, И. С. Социальная психология сибирского крестьянства в 20-е годы. Дис. . д.и.н. Новосибирск, 1992. - 320 с.

331. Ольшанский, Д. В. Массовые настроения и их функционирование в политических процессах. Дисс. д.п.н. М., 1990. - 346 с.

332. Осипова, О. С. Деятельность партийных организаций Нижнего Поволжья по социально-психологической подготовке трудового крестьянства к сплошной коллективизации (1926-1929гг.): Автореф. дис. . к.и.н. Саратов, 1986. - 24 с.

333. Северьянов, М. Д. Партийное руководство переселением крестьян в Восточную Сибирь (1925-июнь 1941г.): Автореф. дисс. к.и.н. Иркутск, 1980.-20 е.

334. Хвостова, JI. Б. Воздействие советской кооперации на общественное сознание советского крестьянства во второй половине 20-х гг.: Автореф. дис. . к.и.н.-М., 1982.-24 с.