К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов

Кочеткова, Анастасия Александровна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов

Год: 2004
Автор научной работы: Кочеткова, Анастасия Александровна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Саратов
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов"

На правах рукописи

Кочеткова Анастасия Александровна К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов

Специальность 10.01,01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Саратов - 2004

Работа выполнена на кафедре общего литературоведения и журналистики Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского

Научный руководитель - кандидат филологических наук,

доцент

Игорь Анатольевич Книгин

Официальные оппоненты -

доктор филологических наук, профессор

Юрий Борисович Орлицкий

доктор филологических наук, доцент

Ирииа Юрьевна Иванюшина

Ведущее учреждение - Орловский государственный

университет

Защита состоится " 18 " марта 2004 г. в /у Ч. ии мин. на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 в Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского по адресу: 410026, г. Саратов, ул. Университетская, 59.

О тзывы на автореферат можно направлять по адресу: 410026. ул. Астраханская, 83, СГУ, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке

Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

Автореферат разослан февраля 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

профессор / Ю.Н. Борисов

аооч-к

Необычайно яркая личность К.И. Чуковского давно признана явлением культуры не только по сумме заслуг, но и в силу особенностей поведения. Талантливейший литературовед, поэт, переводчик, исследователь языка и чуткий критик, он был, по формуле Л.Я. Гинзбург, «эстетическим фактом, артефактом». Знаковую природу обретает все, имеющее к нему отношение, - от фрагментов быта, попавших в драгоценную «Чукоккалу», до научных материалов, документов, которые представляют для Чуковского в первую очередь эстетико-художественную ценность.

Определяющим моментом в биографии Чуковского стала, по автопризнанию, литературно-критическая деятельность. Период наибольшей активности на этом поприще совпадает с блистательным и противоречивым временем начала XX века и, несомненно, творческое своеобразие литератора складывается под воздействием магистральных тенденций культуры той поры: антропологизма и урбанизма художественного мышления, а также разрушения традиционно театральных форм игрового самовыражения, в результате чего формировалась поэтика бытового образа действий.

Актуальность предложенной темы обусловлена неизменным интересом к литературно-критическому наследию серебряного века и необходимостью пристального изучения выступлений К.И. Чуковского - активного участника литературной жизни 1910-х годов - в контексте эпохи. Характеризуя особенности высказываний критика, отечественные и зарубежные исследователи, среди которых М.С. Петровский, С.Б. Рассадин, Е.С. Добин, В.Д. Берестов, Т.С. Карлова, Е.В. Иванова, Е.Г. Эткинд, М. Дрозда и др.1, в разное время писали о «методе дополнительности» (термин принадлежит М.С. Петровскому), сочетании приемов литературоведческого анализа и художественной выразительности, о сюжетном построении статей и разнообразных проявлениях в них пародийного начала. Вместе с тем, обзор работ, посвященных литературно-критической деятельности Чуковского, свидетельствует о недостаточной изученности философ-ско-эстетических основ его метода, что, в свою очередь, препятствует полноценному научному осмыслению критического творчества литератора.

Предметом изучения в диссертационном исследовании стала оригинальная философско-эстетическая концепция К.И. Чуковского, определившая методологию критика, специфику восприятия и способ оценки литературных произведений, а кроме того, повлиявшая на формирование его литературно-

1 Петровский М. Книга о Корксе Чуковском. М.: Сов. писатель, I966.C.5-50; Рассадин С. Искусство быть самим собой //Новый мир.1967. №7. С.206-221; Добин Е. Сюжетное мастерство критика: (Штрихи к портрету К. Чуковского) //Новый мир. 1970. №3. С.223-239; Дрозда М.К. Чуковский - литературный критик //Acta Univcrsitatis Carolina«. Philologies. Slavics Pragensia XII. Universita Karlova. Praha. 1970. 2-4. P.271-284: Берестов В. Корней Чуковский //Чуковский К. Собр. соч.: В 2 т. М.: Правда, 1990. T.2. С.605-618; Карлова Т.С. К.И, Чуковский -журналист и литературный критик. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1989; Эткинд Е.Г. Корней Чуковский //История русской литературы: XX D. Серебряный век. М.: Изиат. группа «Прогресс», «Литера», I99S. С. 258265; Иванова Е. Неизвестный Чуковский //Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М.: ТЕРРА-Кнгокный клуб, 2002. T.6. С.5-26. ----------—--------

) V.sL. ¡UT .)('>

! r-W'ïOi"... %

эстетической позиции, связанной с творческим амплуа юродивого.

Объектом исследования явились публикации в газетах «Одесские новости», «Театральная Россия», в журналах «Весы», «Золотое руно», «Русская мысль», ежемесячном приложении к журналу «Нива», а также издания «Поэт анархист Уот Уитмен», «О Леониде Андрееве» и сборники статей «От Чехова до наших дней», «Лица и маски», «Критические рассказы», «Книга о современных писателях». Особое внимание уделяется статьям, печатавшимся в одесском издании, поскольку они содержат суждения о природе художественного творчества, о роли искусства в жизни личности и общества, размышления о месте литературной критики и характере аудитории. В качестве ценных источников дополнительных сведений привлекаются дневники, воспоминания, письма литератора и его современников. Тексты литературно-критических сочинений К.И. Чуковского, в основном, приводятся по первым публикациям.

Цель работы - выявить и показать системность и синтетичность критического творчества К.И. Чуковского.

В соответствии с поставленной целью формулируются следующие задачи диссертационного исследования:

- проанализировать философские источники эстетической концепции К.И. Чуковского;

- проследить формирование системы Самоцели, являющейся методологической основой «универсальной» критики;

- охарактеризовать особенности литературно-эстетической позиции К.И. Чуковского в начале XX века;

- рассмотреть выступления критика в контексте культуры 1910-х годов.

Методологической основой диссертации послужил комплексный подход, включающий философско-эстетический и структурно-семиотический анализ, учитывающий культурологический и биографический аспекты, а также научные принципы, разработанные в фундаментальных трудах A.A. Потебни, А.И. Белецкого, М.М. Бахтина, В.В. Прозорова, В.Ф. Асмуса, Б.О. Кормана, Г. Гадамера, Х.-Р. Яусса, П. Рикёра, В. Изера и др., посвященных теории художественного восприятия и герменевтики. Обращение к этому разделу литературоведческой науки продиктовано своеобразием самого способа литературно-критического мышления, которое определяется социальным предназначением критики, диалогической природой критического суждения, его адресованно-стью писателю и читательской аудитории.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что учет ее положений и выводов создает предпосылку к целостному рассмотрению литературно-критического творчества К.И. Чуковского. Итоги проведенного исследования, с одной стороны, позволяют расширить представление о путях развития русской.литературной критики на рубеже XIX и XX веков, способствуя постижению особенностей ее функционирования, осмыслению фено-

мена впечатляющего разнообразия методов и подходов, учитывающих достижения науки и искусства эпохи; с другой — помогают раскрыть творческое своеобразие критика, суждения которого неизменно привлекали внимание в первое десятилетие XX века.

Практическое значение. Результаты научных изысканий могут найти применение в дальнейшем изучении литературно-критической деятельности К.И. Чуковского, особенностей литературной критики рубежной эпохи и в учебном процессе: при чтении вузовских курсов по истории русской литературы и литературной критики первой половины XX века, в работе спецсеминаров, в преподавании спецкурсов на филологическом и других гуманитарных факультетах высших учебных заведений.

Научная новизна диссертационного исследования обусловлена тем, что в нем впервые рассматривается критическое творчество К.И. Чуковского в свете его системы философских и эстетических взглядов. Соотнесение разных составляющих творческой личности Чуковского дает возможность сосредоточить внимание на фактах, до сих пор не ставших объектом детального изучения. Такой подход позволяет показать целостность позиции критика.

Положения, выносимые на защиту:

1. В основе метода «универсальной» критики К.И. Чуковского лежит оригинальная философско-эстетическая концепция самоцельности бытия, главными источниками которой являются популярные на рубеже Х1Х-ХХ столетий философские доктрины И. Канта и Ф. Ницше.

2. Система Самоцели, оперирующая категориями «жизнь»/«существова-ние», «жизнеощущение»/«жизнечувствие», «настроение», «душа», «художник», глубоко антропоцентрична и вбирает в себя закономерности восприятия личностью не только окружающей действительности, но и произведений искусства.

3. Критический метод Чуковского формируется в контексте художественной жизни начала XX века и его основными элементами являются интерес к гносеологическим проблемам и стремление к установлению инвариантов (писательской индивидуальности) через изучение их вариативных проявлений (языка и стиля). Объектом внимания критика выступает творчество как деятельность, которой по природе присущи черты самоцели, подобно игре, связанная с иррациональными факторами в их переплетении с преднамеренными установками сознания.

4. Литературно-эстетическая позиция К.И. Чуковского складывается в процессе переосмысления древних традиций творческого поведения в ироническом контексте искусства нового времени и органично связана с культурой первой четверти XX века, одной из основных примет которой является театрализация жизни. Значительная роль в оформлении запоминающейся манеры критика принадлежит творческому амплуа юродивого, внешними атрибутами

которого в статьях Чуковского стали пересмешничество, пародийная стилизация и травестия.

Апробация научных результатов. Основные положения диссертации были представлены на XXVII зональной научной конференции литературоведческих кафедр университетов и педвузов Поволжья «Проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе: XXI век» (Саратов, 2000), на ежегодной конференции молодых ученых «Филология в системе современных гуманитарных наук» (Саратов, 2001), на учредительной конференции Объединения молодых ученых при Головном совете по филологии «Автор-текст-аудитория: филологические науки в социокультурном пространстве XXI века» (Саратов,

2001), на конференции молодых ученых «Филология и журналистика в начале XXI века», посвященной 100-летию со дня рождения Г.А. Гуковского (Саратов,

2002), на всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в начале XXI века», посвященной памяти профессора Л.И. Баранниковой (Саратов, 2003), и отражены в шести статьях по теме диссертационного сочинения.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка из 443 наименований и приложения. Общий объем исследования, включая приложение, составил 198 страниц.

Основное содержание диссертации

Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, дается общий обзор изысканий, посвященных поставленной проблеме, определяется научная новизна работы, предмет, методология и структура исследования, его цель и задачи, формулируются выносимые на защиту основные положения.

В главе первой - «Методологические основы "универсальной " критики К. Чуковского» - рассматриваются источники системы Самоцели, определившей своеобразие представлений критика о художественной деятельности. В переписке и воспоминаниях Чуковского упоминается множество имен философов, ученых, писателей и публицистов, оказавших влияние на его мировоззрение. Некоторые теории, согласно дневниковым записям, он собирался опровергнуть (Ч. Дарвина, К. Маркса, А. Шопенгауэра), а обращение к другим, например к философии «преобразованного реализма» Г. Спенсера, только подтверждало основные положения оригинальной системы, синтезирующей кан-товский идеализм и позитивистский панэстетизм Ф. Ницше.

Объединяющий научно-исследовательский и литературно-художественный подходы, «синтетический» или «универсальный», по собственному определению Чуковского, метод складывался в течение первого десятилетия творческой деятельности. Как показано в работе, основой его является телеологическая концепция бытия, в формировании которой значительную роль сыграли

популярные на грани столетий доктрины И. Канта и Ф. Ницше. К учению Канта о «целесообразности без цели» восходит системообразующая мысль критика о самоцельности явлений, кроме того, он усваивает взгляд базельского мыслителя на мир как эстетический феномен.

Философско-эстетическая концепция Чуковского опирается на идеалистическое представление о разделении мира сущностей и мира вешей, вместе с тем, исходное положение критического идеализма о принципиальной непознаваемости трансцендентальных объектов, ноуменов преодолевается признанием абсолютной ценности феноменального мира в учении Ницше. Центральными понятиями системы Самоцели являются «существование» (и его синонимы «жизнь»/ «бытие»), «жизнечувствие»/«жизнеощущение», «настроение», «личность», «художник» и «душа».

В первой главе работы основное внимание уделяется ранним статьям критика, в которых он, откликаясь на злободневные вопросы современности, проповедует кантовский способ смотреть на вещи. Согласно идее кенигсберг-ского философа, наиболее адекватный метод мышления о едином, стоящем за всеми частными проявлениями природы, связан со способностью суждения, область применения которой - искусство. Предложенный Кантом в «Критике способности суждения» телеологический метод мышления позволяет с помощью понятия естественной цели преодолеть ограниченность дискурсивного человеческого рассудка - именно таким образом он приближается к идеалу рассудка интуитивного, способного мыслить нечто через понятие и одновременно созерцать его посредством интуиции. По Канту, вещь как цель есть причина и действие, нечто само себя организующее и только субъект придает ей направление, - в интерпретации Чуковского «то, что в действительности является вечным самозамыкающимся кругом, для "духовной природы человека" представляет собою бесконечную прямую дорогу». Единственный предмет стремления многообразных проявлений личности, как утверждает критик, «жизнь, бытие, существование <.„> нечто единственно истинное, единственно постоянное, страшное неподвижным молчанием своим среди этого вихря... случайных форм, звуков, цветов, идеалов»2.

Жизнь как единый абсолют прославляется в сочинениях Ф. Ницше «Происхождение трагедии, или Эллинство и пессимизм» и «Так говорил Заратуст-ра». Его концепция эстетики жизни как метафизики бытия предполагает коренное преображение личности при условии осознания и приятия земного существования в качестве единственно возможного. В диссертации прослеживается, как на пересечении кантовского учения о рассудке, базирующемся на чувственном опыте, и эстетической философии Ницше возникает своеобразная «гносеология» Чуковского, в которой первичное ощущение, будучи объективировано,

1 Чуковский К. Дарвинизм и Леонид Андреев: Второе «письмо о современности» (окончание) //Одес. новости. 1902.24 июня. С.1.

становится средством познания. «Эстетическое восприятие, - рассуждает обозреватель художественной выставки, - одно только и может с успехом выполнять то великое дело, на котором познание наше потерпело несомненный крах: оно и только оно соединяет внешний мир с нашим я»3.

Предпринятое исследование позволяет констатировать, что в дальнейшем внимание к особенностям процесса познания, тяготение к установлению инвариантов («души» писателя) посредством их конкретных реализаций (особенностей языка, стиля) становится характерной приметой «универсального» метода Чуковского. Лингвостилистический анализ (термин предложен М. Дроздой), на основе которого Чуковский приходит к выводам о психологии современных литераторов, становится к концу 1900-х годов отличительной приметой его манеры: так, в очерке о В.Я. Брюсове он пишет, что отсутствие сказуемого - не грамматическая, а душевная трагедия («От Чехова до наших дней», 1908). В соответствии с общей телеологической концепцией критика, духовная личность писателя метафорически соотносима с образом круга и поиск центра, в котором «все прочие черты» сходятся подобно радиусам, выступает на первый план. Внимание к словесному выражению «души» художника приводит к размышлениям о методологических принципах литературной критики в известных статьях 1906-1907 годов об И.Ф. Анненском, Ю.И. Айхенвальде («Об эстетическом нигилизме», «О короткомыслии»), Г.В. Плеханове («Циферблат г. Бельтова»), A.C. Глинке («Хамство во Христе») и др.

С доминантной идеей самоцельности бытия в эстетической системе критика связаны понятия «настроение», «активное впечатление», «синтез», восходящие к импрессионистическому искусству конца XIX - начала XX века.

Определяя одно из ключевых понятий импрессионизма «настроение», Чуковский подчеркивает его универсальную природу: настроение рождается в душе, уловившей однородность разнообразных явлений, «это синтез того, что обычно недоступно синтезу». Через не противоречащее мышлению «настроение» устанавливается сходство и различие между художественной и логической деятельностью. Обе имеют отношение к отвлеченным представлениям, постигаемым разной степенью интуиции, но, в отличие от философии, искусство не стремится к абстракции, а исходит из нее, наполняя гармонией все сущее. Излишняя последовательность миросозерцания, схематизм мышления лишают творческий труд познавательной функции, поскольку его результаты уподобляются силлогизму. Для полноценного творчества, чувственного воссоздания предметного мира, художнику необходимы «цельность» и «бессознательность», непреднамеренность «жизнеощущения».

Анализ литературно-критических работ Чуковского свидетельствует о том, что всеохват «жизнечувствия» и степень полноты выражения писательской

' Чуковский К. Взгляд и нечто: О XXX передвижной выставке //Одес. новости 1902.7 нояб. C.I.

души являются организующим принципом своеобразной иерархической структуры, сложной оппозиции, в которой полярные друг другу гений и талант противопоставлены имитатору. Первые принадлежат сфере духовного творчества, последний - пустоте или небытию. Согласно Чуковскому, природа гения - на-дыиндивидуальное начало, сверхчеловеческое вдохновение - воплощается в непостижимой слиянности с народом и ставит носителя этого качества вне зависимости от предпочтений литературной публики. В отличие от него талант, по мнению критика, - свойство индивидуальное и обладающий им художник подчиняется бессознательно (хуже, если сознательно) требованиям своей аудитории. Наконец, подражатель не имеет собственной оригинальности, является эпигоном, механически повторяющим излюбленные идеи в угоду вкусам большинства. Обозначить социокультурный сдвиг, когда динамика общественных процессов выдвигает на первый план искусства какой-либо из членов оппозиции, а другие отходят на периферию, - становится задачей критика. Этим обусловлена публицистичность многих его выступлений.

Философско-эстетическая концепция Чуковского, в центре которой стоит проблема восприятия и фигура воспринимающего субъекта, определяет читательскую направленность его писаний: от названия рубрики «Заметки читателя», которую критик вел в течение многих лет в провинциальных и столичных изданиях, до выбора жанров — характеристика, литературный портрет требуют повышенной сосредоточенности реципиента. В сочинениях Чуковского можно отметить типичное для критической практики Д.С. Мережковского, Ю.И. Ай-хенвальда, И.Ф. Анненского, М.А. Волошина упование на читательскую интуицию, его работы рассчитаны на активное восприятие.

Тщательное сопоставительное изучение публикаций, дневниковых записей Чуковского, мемуарных свидетельств его современников и иследователь-ских работ, посвященных проблемам отечественной культуры рубежа столетий, дает основание утверждать, что в течение первого десятилетия XX века система взглядов критика в целом не претерпевает существенных изменений.

Вместе с тем совокупное рассмотрение вышеназванных источников способствует выявлению динамики функционирования философской теории Самоцели. В 1906-1907 годах эстетическая концепция Чуковского подвергается своеобразной ревизии, в результате которой смещаются акценты. На смену убежденности первых лет критической деятельности приходит ироническое остранение, стремление к прямому утверждению истины, вечного абсолюта заменяется апофатикой, способом «назвать не называя»4. По наблюдениям современных авторов (Ю.С. Степанов, К.Г. Исупов), в изучаемый период апофа-тическая стилистика, утверждение через отрицание, издревле свойственная фи-

* Пяст В. Стихи о Прекрасной Даме //Пяст В, Встречи. М.: Новое литературное обозрение, 1997. С.226.

гурам маргинальным - трикстеру, шуту, юродивому, признана одним из способов реализации творческого поведения.

Проведенный в реферируемой диссертации анализ системы взглядов Чуковского позволяет уточнить представление о литературно-эстетической позиции критика, связанной с творческим амплуа юродивого. Дидактическое антиповедение, обстоятельно изученное в трудах Д.С. Лихачева, A.M. Панченко, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, Ю.В. Манна и др., привлекает внимание многих современников Чуковского возможностью парадоксального утверждения абсолютного идеала. О значимости игровой архаики в культуре серебряного века свидетельствуют фигуры В.В. Розанова, A.M. Ремизова, А. Белого. В. Хлебникова, разнообразные опыты жизнестроения и бытового эстетизма.

С середины 1900-х годов, пытаясь найти воплощение идеала в реальной жизни, Чуковский констатирует неразрешимую антиномичность существования. Актуальным для него становится образ юродивого «пророка, который отвергает мир, приемля его» - именно такими предстают Ф. Ницше и У. Уитмен в изданной в 1907 году книге «Поэт анархист Уот Уитмен».

Обращение Чуковского к амплуа юродивого обусловлено ироническим взглядом, направленным на поиск иного способа постижения мира, и связано с травестийной театрализацией действительности начала XX столетия, в которой сниженные фигуры - фланёр, сыщик, вор, старьевщик, бродяга (и в этом же ряду художник, поэт) призваны содействовать раскрытию сущности за видимостью. Не случайным в этой связи выглядит уподобление критика детективу в предисловии к третьему изданию сборника «От Чехова до наших дней» (1908): «Нужно выследить в каждом то заветное и главное, что составляет самую сердцевину его души, и выставить эту сердцевину напоказ <...> поистине хорошим Пинкертоном должен сделаться всякий критик!..»5.

Страсть Чуковского к театрализованным действам, к игре отмечают не только мемуаристы (В.В. Иванов, И.В. Одоевцева и др.), ее ощущает и аудитория критика в начале XX века. Осознание смехового начала, шутовства, присуще посетителям лекций и рецензентам книг Чуковского, с середины 1900-х годов благосклонные современники и литературные оппоненты, среди которых В.Я. Брюсов, С.Ф. Либрович, В.В. Розанов, В.Е. Чешихин-Ветринский, С.И. Португейс, все чаще упоминают о «критике-карикатуристе». Доминанту суждений о Чуковском можно определить как несерьезность, скоморошество. Колоритную фигуру помещают в сферу балагана, площадных увеселений. Так, на помещенном в приложении к диссертационной работе рисунке сатириконца Н.В. Ремизова критик изображен кукловодом, дающим кукольное представление.

' Чуковский к. От Чехова до наших дней. 3-е изд., иепр. и доп М.; Спб., 1908. С. 1-11.

В диссертации показано, что в большинстве высказываний о Чуковском-карикатуристе используется устойчивое значение термина «карикатура» - комическое произведение, то есть актуализируется внешний план работ критика, «блистательное» (В.Я. Брюсов) исполнение. Однако подобное восприятие не адекватно объекту обсуждения, поскольку критические выступления Чуковского сродни лицедейству юродивого. Шут сознательно выбирает позицию вне существующих жизненных положений. По мнению М.М. Бахтина, он чужой в этом мире, что совершенно неприемлемо для Чуковского, в концепции которого жизнь имеет статус не только онтологической, но и безусловной эстетической ценности. Наряду с этим, шутовство, осмеяние мира, является одной из форм протеста в юродстве, дурачащийся юродивый - единственный обладатель высшего знания, но, как утверждает A.M. Панченко, наблюдатель может не осознавать это зрелище во всей полноте. О возможности целостного осмысления творчества критика в культурном контексте 1910-х годов свидетельствует понимание дидактичеокой роли карикатуры - «мудреца, который открывает человеку глаза на мир и объясняет весь этот "дьяволов водевиль"»6.

В конце первого десятилетия XX века разоблачительный пафос статей Чуковского и отсутствие теоретического манифеста, прямой декларации критического кредо приводят к заключению о недостатке серьезной эстетической базы. Высказываются мнения о Чуковском-«нигилисте» (З.Н. Гиппиус), «беспочвенном» критике (A.A. Блок), о критике без «символа веры» (М.О. Гершензон), в основе мировоззрения которого лежит общий адогматизм мышления эпохи. Изучение публикаций Чуковского в свете его философско-эстетической системы и с учетом своеобычного творческого амплуа позволяет сделать вывод, что их автор сохраняет основанное на кантовской триаде «истина-добро-красота» представление об абсолютном панэстетическом идеале, в отличие от младших современников - футуристов, чье эксцентричное поведение, согласно изысканиям И.Ю. Иванюшиной, не имеет идеального полюса.

Провоцирующий, игровой характер суждений Чуковского проявляется в композиционном строе многих его работ, например, в использовании структурного принципа кантовских антиномий, соположении двух по всей видимости противоречащих друг другу утверждений. Как показано в диссертации, сознавая, что возможность соучастия читателя в процессе творчества заложена самой природой словесного материала, автор литературных разборов видит свою задачу в том, чтобы выявить опорные точки читательской интерпретации. Он уподобляется проводнику в мире художественного произведения - статьи о Ф. Сологубе и Н.Г. Гарине (Михайловском) имеют жанровое обозначение «путеводитель» («Навьи чары мелкого беса: Путеводитель по Сологубу», «Путеводитель по счастью: Н. Гарин»). Кроме того, активности восприятия способствует

6 Сганнерберг К. Художественная жизнь Петербурга //Золотое руно. 1907. №2. С.76.

принадлежность критика театрализованной действительности. Не переставая быть собой, Чуковский получает возможность перевоплощения, «заражаясь лирикой», душой изучаемого писателя: «Итак, с настоящей минуты я - уже не я, а Бурлюк. Или нет, - Александр Крученых! - Сорча, кроча, буга на вихроль!»7.

Объектом внимания во второй главе - «Литературная ситуация к. XIX - нач. XX века в критических выступлениях К. Чуковского» - стали многочисленные высказывания аналитика художественной словесности начала XX столетия.

Спектр писательских имен литературно-критических работ Чуковского необычайно широк, причем в поле его зрения попадают не только отечественные, но и зарубежные авторы рубежа XIX - XX веков. Л.Н. Андреев, М. Горький, М.П. Арцыбашев, Ф. Сологуб, С.С. Юшкевич, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, В.Я. Брюсов, Т.Г. Шевченко, К.Д. Бальмонт, В.М. Гаршин, И. Северянин, В.В. Маяковский, О. Уайльд, У. Уитмен, Г. Ибсен - вот далеко не полный их список. Некоторые являются «вечными спутниками» критика (например, Чехов, Уитмен, Блок, Некрасов), обращение к другим связано, по выражению Чуковского, с «типичностью», «характерностью» или актуальностью их произведений в эпоху 1900 - 1910-х годов.

Изучение статей критика позволяет утверждать, что чаще всего именно «типичность» провоцирует рассматривать творчество писателей как самоцельное явление. Примером тому могут служить отклики на выход в свет в 1906 году собраний сочинений М.Н. Альбова и И.В. Омулевского (Федорова), в которых критик стремится к пересмотру устоявшегося взгляда на их творчество, и в результате выстраивает своеобразную линию преемственности, берущую начало в творчестве гениального Достоевского. По мнению Чуковского, вышеназванные писатели подчиняют свой талант литературному «направлению» (Омулевский) или шаблонным приемам повествования (Альбов). Однако в бессознательных проявлениях оба себя обнаруживают: тенденциозный беллетрист 1860-х годов Омулевский на самом деле - чуткий художник, у признанного «жанриста» и «изобразителя нравов» Альбова отмечаются признаки лирического таланта.

Проведенное исследование дало возможность установить, что устоявшиеся суждения и оценки критик опровергает, исходя из представления об органической самоцельности подлинного искусства. Литературно-критические произведения Чуковского, насыщенные цитатами, реминисценциями, аллюзиями, несут заряд скрытой или откровенной полемики, причем зачастую его разоблачение имеет пародийную форму. Чуковский прибегает к стилизации, подражанию, пародии, полемическим жанрам и другим разновидностям неавтор-

7 Чуковский К. Эго-футуристы и кубо-футуристы; Образцы футуристических произведений- Опыт хрестоматии //Литературно-художественные альманахи издательства «Шиповник». СПб., 1914. Кн. 22. С, 107.

ского (М.М. Бахтин, В.Е. Хализев) слова, сознавая схематизм, трафаретность, надуманность господствующих в литературе подходов и стремясь активизировать в сознании воспринимающего определенные тексты. Однако в подобных случаях современники нередко отрицательно реагируют на проявления пародийного начала (С.Ф. Либрович) или отмечают элемент копирования, ученичества (В.П. Кранихфельд).

Открыто полемичными являются выступления Чуковского по поводу художественного наследия У. Уитмена. В диссертации показано, как, начавшись с обзора «Русская \yhitmaniana» (1906), в котором критик предостерегал читателя от излишней доверчивости к авторитетам И.В. Шкловского, К,Д. Бальмонта, З.А. Венгеровой, спор в конце концов привел к разоблачению переводческой деятельности Бальмонта в целом. Отзываясь о поэте как о создателе нового мира, Чуковский последовательно развивает мысль о слабости его переводов, при этом основным пунктом несогласия является искажение и нивелировка духа подлинника.

Свой взгляд на творчество американского барда критик и переводчик изложил в книгах «Поэт анархист Уот Уитмен» (1907) и «Поэзия грядущей демократии. У от Уитмен» (1914). «Бруклинский эллин», по выражению автора, сочетает два взаимоотрицающих лика - крайнего индивидуалиста и певца демократии. Разрешение этой антиномии содержится в произведениях Уитмена и в структуре критических сочинений Чуковского, читателю самому предоставляется объединить человека, поэта и поэзию.

В диссертации подробно анализируется критический сборник «От Чехова до наших дней» (1908) как травестийный вариант жанра историко-публицистического исследования, а именно «Истории русской общественной мысли» Р.В. Иванова-Разумника. Использование одного из центральных понятий труда Иванова-Разумника - «этического индивидуализма», позволяет Чуковскому обозначить социокультурный сдвиг первых лет XX века в терминах кризиса «мещанствующего» и «этического индивидуализма», явившихся проявлениями урбанистической культуры. Взяв за основу традиционную форму научных работ подобного рода, в которых выносимые в названия глав имена писателей символизировали эпоху, Чуковский разрушает их утилитарную предпосылку: взгляд на литературу, как прямое отражение или следствие общественной жизни.

Отсчет новейшего времени Чуковский начинает с Чехова, которому ранее посвятил несколько статей. Переработанные, они стали очерком «А.П. Чехов», открывшим первый сборник критика. «Стыдливо-гениальный» писатель впервые, по мнению интерпретатора, установил разделение общественных симпатий и антипатий современности: презрение к мещанскому утилитаризму во имя самоцельной индивидуальной личности. Парадоксальным образом идея эта, распространяясь, обретает противоположное значение, и в послечеховской ли-

терагп ре индивидуализм выступает признаком мещанства, наибольший интерес вызывая у писателей-эпигонов. Прозаики А.П. Каменский, М.П. Арцыбашев, С.С. Юшкевич и поэты Г.И. Чулков, A.C. Рославлев, В.Г. Тардов в своем подражании высоким образцам — Достоевскому, Сологубу, Брюсову, Бальмонту — оторваны от жизни, о чем, помимо устаревших тем, свидетельствует бедность их языка.

Замечания по адресу представителей «литературного арьегарда» чрезвычайно резки, однако, как считает критик, самобытного, эстетически значимого высказывания о мире и человеке нет даже у настоящих художников - А.И. Куприна. М. Горького, Б.К. Зайцева, Ф. Сологуба, Д.С. Мережковского и др. По тем или иным причинам многие изменили своему литературному таланту: одни служат массовому читателю (О. Дымов), «жизнеощущение» других трагически не совпадает с кризисной эпохой (Куприн), творчество третьих страдает резонерством (Горький). По наблюдениям Чуковского, «этический индивидуализм, любовь к человеку» заменяется пантеизмом в произведениях Зайцева, трансформируется в изображение личности исключительно в аспекте культурных проявлений у «тайновидца вещи» Мережковского; побеждается стремлением к небытию «сквознячка» сологубовское «Я», означающее все проявления Пере-донова.

Фокусом основных черт эпохи является, с точки зрения критика, творчество Л.Н. Андреева. Очерк о писателе венчает книгу «От Чехова до наших дней», автор «Жизни человека» назван первым импрессионистом в русской прозе (в поэзии первенство принадлежит Бальмонту), певцом антимещанского настроения, которое стало у него «как бы самоцельно, абсолютно, оказалось чем-то вроде "вещи в себе"»8. В отдельных работах об Андрееве Чуковский утверждает, что художник неоценен по достоинству и испытывает унижение со стороны представителей отечественной культуры. В диссертации прослеживается создание оригинального «Словаря критических отзывов» (другие названия: «Леонид Андреев и его читатель», «Леонид Андреев и русская критика»), завершающего издания «Леонид Андреев большой и маленький» (1908), «О Леониде Андрееве» (1911), сборник «Лица и маски» (1914). Цитируя Д.В. Фи-лософова, В.В. Розанова, Д.С. Мережковского, составитель словника стремится показать, каково истинное отношение к писателю. Популярность героя книги «О Леониде Андрееве» критик объясняет кризисным состоянием искусства и отсутствием общественного сознания, благодаря чему произведения-плакаты, «улично-крикливые краски» и «балаганный стиль» воспринимаются читателем без предварительной подготовки.

Проведенный анализ критических откликов на сборник «От Чехова до наших дней» показал, что современникам запомнилось прежде всего художест-

8 Чуковский К. Леонид Андреев //Чуковский К. От Чехова до наших дней. 3-е изд., испр. и доа. М.; Спб., 1908. С.238-242.

венное мастерство автора, найденные им яркие образы. Так, в рецензии В.Я. Брюсова выражена уверенность, что после выхода книжки о Бальмонте и Мережковском иначе и не вспомнят, как о поэте торопливости и о тайновидце вещи. Критик «Современного мира» В.П. Кранихфельд по тому же поводу упрекал автора в легкомыслии, «мелькании имен», но, выделив блестящую характеристику О. Дымова, прочил Чуковскому всеобщее признание за ним почетного титула «критик Дымова». В качестве сборника фельетонов книга получила благожелательную оценку М.О. Гершензона, которому импонировали ненавязчивая манера и остроумие признанного мастера жанра. Вместе с тем, обобщения Чуковского относительно ключевых понятий эпохи критик счел хотя и верными, но поверхностными.

В диссертации доказывается, насколько трудно считать преходящим впечатлением восприятие Чуковским современной ему литературной ситуации. В конце первого десятилетия XX века им отмечено забвение личной ответственности, в художественном творчестве выводившее на первый план подражателей, ориентированных на абсолютного «дикаря», «готтентота», - явление, которому в сборнике «Вехи» М.О. Гершензон посвятил статью «Творческое самосознание». Основные идеи работы Гершензона сведены в небольшой абзац в обзоре литературы за 1909 год «Куда мы пришли?». Апеллируя к авторитету ученого, Чуковский подчеркивает исчерпанность определенного периода отечественной культуры. Исследованию писателя и читателя, действующих в сфере «внелитературной», по слову Д.В. Философова, литературы посвящены работы «Нат Пинкертон и современная литература» (1908) и «Вербицкая» (1910).

В статье «Нат Пинкертон и современная литература» критик одним из первых анализирует кино, как явление массового искусства. Для более адекватной оценки суждений отечественных литераторов о кинематографе начала XX века в диссертации предпринята попытка рассмотреть их с точки зрения проявлений утопического сознания (И.Ю. И ванюшина, И. Паперно и др.).

По результатам диссертационного исследования удалось установить, что со времен своего появления в России в качестве широко разрекламированного «последнего чуда науки» кинематограф через идею прогресса связан с мечтой об оптимальном варианте человеческого общежития. Документальные программы братьев Люмьер описываются в тонах «фантастического реализма», в мелькании серых теней один из первых русских зрителей М. Горький видит намек на жизнь будущего. Созданию утопий способствуют ощущения солидарности, исчезнувших границ и власти над пространством, сопутствующие просмотру.

Однако помимо научно-технического утопизма в осмыслении феномена кинематографа определенную роль сыграл эстетический утопизм, связанный с проектами театра будущего. К концу первого десятилетия века благодаря сюжету, кинематограф обретает статус «художественного суррогата» (С.С. Гинз-

бург). Одна из форм городской культуры, при включении в парадигмы зрелищных видов искусства он становится объектом утопических построений. Наиболее яркие образцы утопий, ориентированных на универсалии «соборного творчества» В.И. Иванова, содержат вышеназванная работа Чуковского и статья А. Белого «Синематограф» (1907).

Размышления А. Белого о кинематографе подразумевают по умолчанию дискуссии о возможности осуществления мистерии в рамках современного театра, причем для автора критического сочинения мистериальное действо, ведущее к построению государства свободных творцов, не связано с традиционными формами художественного творчества. Относительно театра кинематограф выступает в качестве аттракциона, не-искусства, и потому становится местом просветляющего ритуала.

Как показано в реферируемом исследовании, при соотнесении кинематографа с литературой и театром, ценность обретают наивность, простота, мелодраматизм сюжетов, служащие «очищению». По замечанию С.М. Городецкого, дорога «появившаяся у зрителей жажда грозовых переживаний» («Трагедия и современность», 1912). В сочетании с действующим стереотипом сознания «кинематограф-балаган», связанным с эпохой первых сеансов на Нижегородской выставке, названные качества становятся основой суждения В.В. Розанова о том, что синема это своеобразная «народная литература», продолжение ярмарочных постановок с участием Петрушки и лубочной гравюры.

Утопия кинематографа не выдерживает столкновения с реальностью, он занимает свое место в сфере городской культуры, анализ сюжетов служит фундаментом своеобразных антиутопий. Развенчивая остающихся «без практики» «новейших истолкователей драмы», А. Белый в статьях «Город» (1907), «\еатр и современная драма» (1908) попутно разоблачает кинематограф.

В обширной работе Чуковского «Нат Пинкертон и современная литература» социологический анализ киносюжетов и проявлений современного урбанизма приводят к возникновению негативной утопии кинематографа. Синема выступает в критической функции свидетельства наступления «царствия готтентотов». Наделенный, с точки зрения критика, всеми средствами, чтобы стать особым видом литературы и сценического искусства, современный кинематограф остается рыночным товаром и эстетически означает пустоту. Очищение с его помощью невозможно, поскольку анализ киноповествования выявляет принадлежность кинематографа не к народной литературе лубка и «Петрушки», но к детективной беллетристике «Ната Пинкертона».

Чуковский устанавливает отличительное свойство массовой литературы -полное отсутствие единства интеллектуального и эмоционального начал. Фантастические, комические, мелодраматические жанры «неписаной теории кинематографической словесности» фиксируют «устричную фантастику,., лошадиный смех и... крокодиловы слезы» зрителей.

Принцип нивелирования движущих идей высокого искусства является основным и для массового чтива: взяв за основу образ Шерлока Холмса, аудитория инстинктивно, бессознательно изменяет его по своему вкусу, творя Ната Пинкертона. Настойчиво подчеркивая сходство «городского эпоса» с мифотворчеством «демоса, народа», Чуковский выявляет различие - отрицание индивидуальной эмоционально-интеллектуальной субстанции, «души». Кинематографу как «соборному творчеству культурных папуасов» душа оказалась излишней: «У Пинкертона вместо души - куЛак, вместо головы - кулак, вместо сердца - кулак и действие этого кулака от него только и требуется»9. В отличие от утопических построений Белого, в негативной утопии Чуковского нет места «прозрениям»: хоровое творчество кинематографа способно Диониса превратить в Пинкертона. Очевидно, рассуждения о «соборном творчестве папуасов», о Дионисе-Пинкертоне травестируют разрабатываемые В.И. Ивановым модели общественной духовной жизни - «умного народного веселия».

В целом, как свидетельствует анализ критических выступлений Чуковского, их автор убежден, что литература первой четверти XX столетия подвержена влиянию массовой культуры и представлена, в основном, малохудожественными изделиями эпигонов. Понятие «демоса» позволяет критику объединить все страты общества. Суждением о «немотствующем демосе», частью которого является пролетарский читатель сочинений A.A. Вербицкой, Чуковский обобщает раздумья по поводу сложившейся литературной ситуации («Критические рассказы», 1911).

Среди причин тяжелого переходного состояния культуры обозреватель текущей словесности называет не только внеэстетические факторы социального и морального порядка, к этому подводит имманентное развитие искусства. Современные писатели, по мнению Чуковского, закончили некий круг и стоят перед необходимостью поиска новых неготовых решений. В кризисной обстановке критик обращает литературную публику к творчеству национальных гениев и признанных художников слова, наиболее полно выразивших надличностную стихию «демоса» или собственную яркую индивидуальность - Л.Н. Толстого, Т.Г. Шевченко, У. Уитмена, О, Уайльда.

В начале XX века О. Уайльд был одним из наиболее известных в России английских писателей, сочувственный резонанс находили его обостренный интерес к творческой личности и требование ее суверенитета. Чуковский впервые обращается к художественному наследию автора «Баллады Редингской тюрьмы», будучи корреспондентом газеты «Одесские новости» в Лондоне. Впоследствии мотивы ранних заметок развиваются в этюде «Оскар Уайльд» (1911), варианты которого открывают вышедшее в 1912 году под редакцией Чуковского четырехтомное собрание сочинений писателя и сборник 1914 года «Лица и

® Чуковский К. Нат Пинкертон и современная литература //Чуковский К. КНат Пинкертон и современная литература. И.«Куда мы пришли?». М., 1910. С.51.

маски». Обаяние творчества эстета и парадоксалиста прежде всего в том, что каждое произведение несет на себе отпечаток личности «гения беседы и разговора». Провозглашенный им поход против реальной жизни, с точки зрения критика, - игра, позволяющая бессознательно, бесцельно, и тем самым искренно обратиться к «красоте страдания», этой «напряженнейшей реальности мира». Как считает автор характеристики, искусство писателя хранит и способно донести до потомков биение сердца великого человека.

Национальным гениям - Л.Н. Толстому и Т.Г. Шевченко посвящены критические исследования «Толстой как художественный гений» (1908) и «Шевченко» (1909, 1911).

Статья о создателе «Войны и мира» написана в год восьмидесятилетия писателя и даже в ее названии ощутим полемический оттенок. В диссертации устанавливается, что объектом полемики является очерк Д.С. Мережковского «Лев Толстой и революция», в котором автор знаменитого сочинения о «провидцах» плоти и духа вновь повторял, -что излишняя философичность пагубно сказывается на художественном творчестве Толстого, что единственный герой всех его произведений - он сам. Чуковский, отметивший характерный налет неприязни к писателю в книге «Л. Толстой и Достоевский» почти сразу после выхода ее в свет, вопреки авторитетному мнению, утверждает, что каждый персонаж «Анны Карениной», «Воскресения», «Крейцеровой сонаты» - особый мир. Герои романов и повестей не статичны, по выражению критика, «они вечно творятся», единственное неизменное их свойство - первоначало, «душевная мелодия, душевная окраска», которую придает персонажам автор. Согласно рассуждениям Чуковского, создания гениального художника сродни стихии, как и их творец; в высшей одаренности Толстого нет места человеческому пафосу, мечтаниям, ошибкам, и следует удивляться его величавости и спокойной мощи.

Творчество русского классика рассматривается как идеальное воплощение русской души, украинский же поэт, все отдавший служению народу, сумел сделать достойной всеобщего поклонения святыней культурные традиции своей родины. Пафос поэзии Шевченко в утверждении гуманного отношения к человеку, его кредо - человеколюбие. Подобно Толстому, создатель «Кобзаря» обладает даром отрешения от слишком человеческого, преходящего, и книга его поэтому является выражением миросозерцания всей Украины. Восторг Чуковского вызывает «почти мистическая слиянность с народом» нового Платона Каратаева, закономерно проявляющаяся в чувстве родного языка. Как отмечает критик в финале статьи, «гениальность есть явление национальное, и на эсперанто еще не творил ни один великий поэт»10.

Совокупное рассмотрение работ Чуковского, посвященных вопросам со-

10 Чуковский К. Шевченко //Русская мысль. 1911. №5. С. 110.

отношения языка и искусства («О старом словаре и новых словах» (1910), «О детском языке» (1914), «О Всеволоде Гаршине» (1909) и др.), позволяет вывести заключение о неотступном внимании к явлениям социокультурной жизни, играющим, по мысли критика, роль своеобразных детекторов в сфере злободневных общественных интересов. Язык народа и писательское слово фиксируют жизнь во всех ее многообразных проявлениях, детерминированы и, вместе с тем, не исключают свободного творчества.

Согласно эстетической концепции Чуковского, система средств общения имеет художественную ценность, как синтетическая основа национального духа. Не случайно «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля в рецензии «О старом словаре и новых словах» уподобляется портретной живописи И.Е. Репина: с точки зрения критика, труд великого ученого смело можно назвать единственно верным изображением души русского народа. По этой причине заслуживает порицания редакторская работа И.А. Бодуэна де Куртенэ, поскольку в подготовленном им третьем издании словаря современная жизнь страны никак не отражена.

Чуковского интересует проблема «удвоения реальности» (Ю.М. Лотман) в литературном произведении. В статье «О Всеволоде Гаршине» им выдвинут парадоксальный тезис, ставший экспонатом коллекции изречений «Вестника литературы» (1910): «в искусстве искусственность порою правдивее правды»". Провоцирующее суждение сродни жесту юродивого, однако проведенный в диссертации анализ позволяет утверждать, что оно может быть осознано с учетом общих для эпохи серебряного века представлений о природе слова, восходящих к учению A.A. Потебни. В качестве примера приводится мнение М.А. Волошина о структуре языка: первый уровень эстетически значимой коммуникативной системы соотносим с реалиями мира, а последующие отсылают к культурному наследию человечества («Индивидуализм в искусстве», 1906).

Сочетание двух планов - блестяще остроумных собственных определений и реминисценций общеизвестных классических или наиболее актуальных современных художественных произведений подразумевает отмеченную Л.К. Чуковской «двуадресность» писаний критика. Реакция публики и критики, воспринимавшей только поверхностную комическую сторону его выступлений (по собственному признанию, Чуковский чувствовал себя Гуинпленом), еще раз убеждала исследователя феномена массового искусства в наступлении кризиса культуры.

Установкой на гармонично сочетающее разум и интуицию слово-Логос, связанное бессознательными ассоциациями с тысячелетней культурной традицией, обусловлены особенности оценки Чуковским поэзии эго- и кубо-футуристов. Следует отметить принципиальный характер спора: слово, понимаемое футуристами как вещь, функционирует в сфере эмоционального восприятия, в непосредственной данности, что связано с разделением коммуника-

" Чуковский К. О Всеволоде Гаршине //Русская мысль. 1909. №12. С. 137.

тивной и эстетической функций (И.Ю. Иванюшина). Для Чуковского речевая единица - коммуникативный знак вещи.

В диссертации представлены мемуарные свидетельства участников разнородного литературно-художественного движения - Д.Д. Бурлюка, М.В. Матюшина, - согласно которым, составитель «хрестоматии футуристических произведений» первым из известных критиков обратил внимание на новое течение. Однако большинство деятелей футуризма были уверены, что он чужд авангардному искусству, и предпринимаемые Чуковским попытки сотрудничества встречали отпор, например, со стороны В. Хлебникова.

В своих разборах критик назвал «безнадежным вздором» палиндромы поэта, его поэмы счел графоманией, и, особо выделив «Заклятие смехом», заявил, что автор исчерпал себя в первом же стихотворении. По мнению Чуковского, ценность зауми в остром ощущении эмоциональной сущности слова и хлебни-ковские эксперименты в области морфологии глубоко национальны по духу, однако отказ от логической составляющей влечет за собой искажение понятия прекрасного: «Смехунчики есть бунт лишь против разума, а дыр бул щыл зю цю э спрум есть бунт и против разума и против красоты!»12.

Резких замечаний удостаиваются опыты представителей московского направления футуризма (Д.Д. Бурлюка, Н.Д. Бурлюка, А.Е. Крученых, Б.К. Лившица, В.В. Маяковского), отказавшихся, с точки зрения Чуковского, и от разума и от эмоции. В критическом исследовании демонстрируется противоречие между декларативными установками на самоценность автономного слова и литературной вторичностью поэзии братьев Бурлюков, «тайного парнасца» Лившица, «импрессиониста» Маяковского.

Антагонист «бурлюкистов», петербуржец И. Северянин, автор эмоционально насыщенного, живого слова «бездарь», отражающего тенденцию языка к «сгущению», по выражению Чуковского, обладатель величайшего музыкально-лирического дара. Вместе с тем, критик отмечает возрождение в творчестве «короля поэтов» тематики и поэтических приемов первого поколения русских символистов Бальмонта, Брюсова, Сологуба, в форме доступной и привлекательной для массового читателя. При всей эклектичности эгофутуризма, ориентация на индивидуальность, личность (что отражено в названии группы) несомненно импонировала Чуковскому.

Как показано в диссертационном сочинении, призывам футуристов к экзотическому примитиву «пещерных» культур разной временной и пространственной удаленности Чуковский противопоставляет ориентир на язык «трехлеток». Подводя итоги анализа периодических изданий в книге «Матерям о детских журналах» (1911), он сравнивает бездушный, ремесленный подход к речи взрослых и игровую необузданность творческих стремлений детей. Истинная поэзия будущего - детское словотворчество, утверждает критик в работе «О детском языке». Эта поэзия близка в основе древнейшим мифопоэтическим

Чуковский К. Эго-футурисш и кубо-футурисш; Образцы футуристических произведений: Oni.tr хрестоматии //Литературно-художественные альманахи иэд-са «Шиповник». Сг>5 , 1914. Кн.22. С. 129.

пластам национального языка, поскольку в душе у каждого ребенка органически растет стихийное начало родной, народной эстетики и логики.

Суждение о детском языке и ребенке - творце и поэте является своеобразной квинтессенцией эстетических воззрений Чуковского: подобное творчество непреднамеренно, самоцельно, рождается из игры и органично сфере человеческой культуры во всех ее проявлениях.

В заключении подводятся итоги диссертационной работы, намечаются дальнейшие исследовательские перспективы, среди которых наиболее актуальным представляется изучение поэтики критических произведений Чуковского.

Дополняющее материалы диссертации приложение содержит фотокопии малодоступных работ Чуковского, содержащих ценные сведения о его фило-софско-эстетической концепции, но не вошедших в собрания сочинений, а также результаты статистического анализа публикаций критика в периодической печати (таблица и структурная схема), позволяющие представить степень интенсивности участия в каждом издании, что, в свою очередь, способствует уточнению существующей периодизации начального этапа творческой деятельности К.И. Чуковского.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Кочеткова A.A. К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов //Проблемы литературного диалога: Сб. научн. трудов. Саратов, 2002. С.102-105.

2. Кочеткова A.A. Кинематограф: вариант утопии (русские литераторы о кинематографе начала XX века) //Филологические этюды: Сб. науч. статей молодых ученых, посвященный 60-летию возобновления филологического образования в СГУ. Вып.5. Саратов, 2002. С.13-15.

3. Кочеткова A.A. Дневники, мемуары, эпистолярии как литературно-критический источник: К постановке проблемы //Автор-текст-аудитория. Саратов, 2002. С.67-70. (В соавторстве с Д.Н. Колесниковой, В.И. Чернышевой, Р.В. Яровым).

4. Кочеткова A.A. Литературно-критические выступления К.И. Чуковского в журнале «Весы» //Филологические этюды: Сб. науч. статей молодых ученых, посвященный 100-леггию со дня рождения Г.А. Гуковского. Вып.6. Саратов, 2003. С. 147-150.

5. Кочеткова A.A. Власть иронии: К.И. Чуковский - «одиозная фигура» первого десятилетия советской власти (в печати, 4 е.).

6. Кочеткова A.A. Особенности литературно-эстетической позиции К.И. Чуковского-критика (в печати, 5 е.).

Кочеткова Анастасия Александровна К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов

Автореферат

Подписано в печать Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная.

Печать трафаретная. Объем ■ 1,0 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ

Отпечатано с готового оригинал-макета Центр полиграфических и копировальных услуг Предприниматель Серман Ю.Б. Свидетельство №3117 410600, Саратов, ул. Московская, д.152, офис 19

РЫБ Русский фонд 4

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кочеткова, Анастасия Александровна

Введение.

Глава I. Методологические основы «универсальной» критики

К. Чуковского.

Глава II. Литературная ситуация конца XIX - начала XX века в критических выступлениях К. Чуковского.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Кочеткова, Анастасия Александровна

Одно из характерных и оригинальных явлений русской литературно-критической мысли начала XX века, критическое творчество Корнея Ивановича Чуковского (1882-1969) привлекает внимание сочетанием примет традиционной публицистики и так называемой «новой» художественной критики1. То, что приоритеты критика располагаются в точке пересечения осей социологической и психологической эстетики, отмечают его современники. Так, интерес к процессу смены исторических формаций, частным проявлением которого является обостренное противостояние мещанства и интеллигенции, позволяет, например, В. Кранихфельду причислить Чуковского к последователям культурно-исторической школы. К традиции социологической критики возводит критический подход исследователя массовой литературы историк и публицист Е. Тар-ле2. В то же время очевидное художественное мастерство, общепризнанная яркость, меткость и легкость языка дают основание включить Чуковского в число критиков «новой» формации, «критическое истолкование» которых сливается с «критическим творчеством», требует широты концепции и включает в качестве объекта творческой деятельности весь спектр проявлений человеческого существования3. Автор оригинальных характеристик современных писателей оставался обособлен от каких-либо направлений, хотя сотрудничество в ведущем журнале символистов «Весы» и выпущенные в издательстве «Шиповник» сборники статей принесли ему славу критика-модерниста. Вместе с тем, суждения критика при всем их запоминающемся блеске остроумия и парадоксальности воспринимались как «отдельные меткие выражения»4, среди наиболее частотных определений творческой манеры — «карикатурист», «беллетрист»,

1 Бразоленко Б. Новые течения в русской критике //Вестник знания. 1907. №6. С.80-83.

2 По дневниковой записи критика: «У вас есть две классические статьи -классические. Их мог бы написать Тэн. Это — о Вербицкой и Нате Пинкертоне» (Чуковский К. Дневник. 1901-1929. М., 1991.С.186).

3 Бразоленко Б. Указ. соч. С.83.

4 Аврелий [В.Я. Брюсов]. [Реи,.:] К. Чуковский. От Чехова до наших дней //Весы. 1908. №11. С.59. фельетонист». Отмечая талантливость работ Чуковского, рецензенты сетовали на их «бессодержательность» (Л. Войтоловский), «беспочвенность» (Л. Блок), отсутствие «точки зрения» (3. Гиппиус), «символа веры» (М. Гершензон), свойственные, впрочем, по общему мнению, адогматической эпохе 1910-х годов. Ф

Отсутствие теоретического манифеста вело к заключению об отсутствии серьезной эстетической базы: «он отлично вооружен, но ему ничего не надо: он просто забавляется, пуская меткую стрелу во всякого проходящего,., и не только наслаждение, но и большая заслуга, когда он выстрелом свалит то, что внут-ренно сгнило. Но здесь - его предел»5. В диссертационном исследовании предпринимается попытка оценить литературно-критическую деятельность Чуковского с позиций его методологии, определить черты эстетической системы «универсальной», по собственному определению литератора, критики.

Вопрос о периодизации творчества Чуковского крайне сложен, что М. Петровский связывает с одновременным сосуществованием разнообразных жанров в его художественной практике6. Единственная попытка выделить этапы начального творческого пути предпринята Т. Карловой, которая, со ссылкой на биографов писателя, отмечает работу в газете «Одесские новости» (19011903), издание собственного журнала «Сигнал» (1903-1905) и сотрудничество в либеральной прессе — газетах «Свобода и жизнь», «Речь», журналах «Весы», «Нива», «Русская мысль» (1907-1915) . С подобным членением трудно согласиться хотя бы потому, что активная деятельность корреспондента одесского издания продолжалась до 1905 года включительно8, а первая статья в ежене

5 М.Г. [М.О. Гершензон]. [Рец.:] К. Чуковский. От Чехова до наших дней //Вестник Европы. 1908. №3. С.412.

6 Петровский М. Книга о Корнее Чуковском. М., 1966. С.8.

7 Карлова Т.С. К. Чуковский - журналист и литературный критик. Казань, 1988. С.6.

8 Последняя публикация в этой газете посвящена третьему изданию «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля под редакцией И.Л. Бодуэна де Куртенэ, см.: Чуковский К. О старом словаре и новых словах //Одес. новости. 1910. 25 дек. делышке В. Брюсова была напечатана в 1904 году. Возможно, имеет смысл говорить о периоде 1901-1915 годов, как времени наиболее плодотворной работы на поприще литературного критика, причем к 1907 году проявляется тенденция к укрупнению формы (в журнале «Сигналы» анонсируется «книга литературных очерков "Не кстати"» - набросок сборника «От Чехова до наших дней»9), а в начале «не календарного», по слову А. Ахматовой, «настоящего Двадцатого Века», намечается спад журналистской активности. «Удивительно, Чуковский почти исчез», - записывает В. Розанов в 1913 году10.

Предпринятый автором диссертации статистический анализ публикаций в провинциальной и столичной периодической печати с 1901 по 1920 год" показывает, что наибольшее число (21) статей Чуковского в газете «Одесские новости» было напечатано в 1905 году, в петербургской «Театральной России» в это время - 12. Пик энергичной работы в столичной прессе приходится на 1907 год - 47 публикаций, чуть меньше в 1909 (29) и в 1910 году (32). В 1913 году опубликовано 14 работ критика, в 1914-8, в 1915-9, в 1916 - две, и ни одной в 1917 году. Среди причин сокращения печатных выступлений, помимо исторических событий (Первая Мировая война, революция), могут быть названы личные — стремление посвятить себя «серьезной» литературоведческой работе и общелитературные: по замечанию И. Книгина, в этот период «появились и новые организационные формы для выражения литературных оценок: это были поэтические клубы и литературные кафе, которые способствовали рождению вольной критической мысли»12.

9 Содержание: Поэзия мещанства; Мережковский и черт; Леонид Андреев; «Поединок» Куприна; Напыщенное бессилие (Семен Юшкевич); Об Арцы-башеве; Памяти Евг. Соловьева; Жертва русской революции (Вл. Короленко); Беспочвенный почвенник (А.Л. Волынский); Влас Дорошевич //Сигналы. 1906. №2.

10 Розанов В.В. Собр. соч.: Сахарна. М., 1998. С.163-164.

11 По данным указателя: К.И. Чуковский. Биобиблиографический указатель /Сост. Д.А. Берман. М., 1999. С.51-66.

12 См.: Литературная критика конца 1880-1910-х годов //История русской литературной критики. М., 2002. С.221.

Большая заслуга в изучении творческого наследия писателя, поэта, переводчика и критика принадлежит М. Петровскому. В единственной до сих нор биографической «Книге о Корнее Чуковском» он пишет о «талантливом стилисте», зачастую попадающем под обаяние стиля анализируемого писателя, о сочетании «демократичности» и «эстетизма», «объективизма» и «субъективизма» в его манере13. Предпринятый исследователем разбор статьи «К вечно-юному

11 вопросу. (Об "искусстве для искусства")» , по мнению одного из составителей новейшего пятнадцатитомного собрания сочинений Чуковского, по сей день остается «наиболее обстоятельным»15. М. Петровскому принадлежит и суждение о своеобразии публичных и печатных выступлений критика — наличии ритма и «установки на изустность»16. В работах о сказках Чуковского ученый обращает внимание на литературный контекст творчества писателя, в мемуарах акцентирует разносторонность его читательского восприятия. Особенно ценной

13 Петровский М. Книга о Корнее Чуковском. С.3-102.

14 Там же. С. 16-27.

15 См. послесловие П. Крючкова к публикации: Чуковский К. К вечно-юному вопросу. (Об «искусстве для искусства») /Подгот. текста, вступ ст. и коммент. Е. Ивановой //Новый мир. 2002. №8. С. 121.

16 Петровский М. Что ж ты в лекциях поешь. //Радуга. 1988. №6. С. 133. См. также вступительную статью М. Петровского в кн.: Чуковский К. Стихотворения. СПб., 2002. С.3-20. представляется мысль о том, что «первой главой работы о Чуковском-критике. должно стать исследование о Чуковском-читателе»17.

Попытки охарактеризовать критическую манеру автора сборников «От Чехова до наших дней», «Лица и маски», «Критические рассказы» предприми

1 К маются в публикациях, вызванных переизданием работ критика . Ст. Рассадин отмечает тенденциозность, фельетонный принцип выступлений о Чехове, Блоке и считает эти статьи проявлением личности, выражением «культурного явления, обозначаемого именем одного человека - Чуковского»19. Е. Добин пишет о сюжетном построении сочинений критика, о значении приема неожиданности для нагнетания интереса в критическом рассказе и о методе стилевого микроанализа - выделении «словесной доминанты»20. Пародируя метод ключевых слов и выделяя в трудах писателя гурманские, кулинарные термины, В. Берестов вполне серьезно рассуждает о «естественном демократизме», сращении художественности с научным анализом в критических сочинениях Чуковского -«исследователя личности»21. Е. Иванова видит автора шаржированных литературных портретов в амплуа «отрицательного рецензента», «мастера разгромного фельетона» по призванию: «Чуковский был критик-разоблачитель, исходивший из убеждения, что писатель пользуется словом не столько для того, чтобы выразить свои истинные мысли, сколько для того, чтобы скрыть их». По ее мнению, критика отличают «альтернативный характер мышления», эссеистиче-ский стиль и умение поразить читателя неожиданным парадоксом, восходящие к творчеству О. Уайльда. Как считает Е. Иванова, критический метод Чуковского аналогичен приемам характеристики помещиков в поэме «Мертвые ду

17 Петровский М. Читатель //Воспоминания о Корнее Чуковском. М., 1977. С.389.

1 о

См.: Чуковский К. И. Собр. соч.: В б т. М., 1969. Т.6; Чуковский К.И. Собр. соч.: В 2 т. М., 1990. Т.2; Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2002. Т.6.

19 Рассадин Ст. Искусство быть самим собой //Новый мир. 1967. №7.

С.214-216, 221.

Добин Е. Сюжетное мастерство критика. (Штрихи к портрету К. Чуковского) //Новый мир. 1970. №3. С.224-225, 232. л 1

Берестов В. Корней Чуковский //Чуковский К. Собр. соч.: В 2 т. М., 1990. Т.2. С.605-618. ши»: подобно деталям пейзажа или интерьера в произведении Гоголя, выделению доминанты писательского облика способствуют многочисленные примеры и цитаты22.

Работа Т. Карловой «К. Чуковский - журналист и литературный критик» посвящена анализу деятельности редактора сатирического журнала «Сигнал» («Сигналы») и обозревателя газеты «Речь». Исследовательница рассматривает журналистику в качестве творческой лаборатории профессиональной критики, уделяет внимание, главным образом, публицистической направленности выступлений Чуковского и считает возможным «говорить о едином контексте его публицистики». Основным методом критики названа пародия, бурлеска, «снятие "маски"», косвенно затронута проблема импрессионизма его статей .

Чешский исследователь М. Дрозда обращает внимание на сближение критика с литературной средой русского модернизма. Как считает ученый, в работах Чуковского проявляются антропологизм, урбанизм и индивидуализм, свойственные художественному и литературно-критическому мышлению начала XX века. М. Дрозда называет одной из особенностей его метода подчинение социологических и идеологических понятий эстетическим критериям, и, касаясь проявлений импрессионизма, указывает на роль интуитивного наблюдения, как своеобразной основы составляемых критиком «списков семантических до-минантов»24.

Особо следует отметить посвященные Чуковскому разделы в учебных изданиях по истории литературной критики и истории литературы, вышедших в последние годы.

Е. Эткинд, автор статьи о Чуковском в книге «История русской литературы», созданной коллективом специалистов во главе с Ж. Нива, признает его

22 Иванова Е. Неизвестный Чуковский //Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2002. Т.6. С.19, 16.

23 Карлова Т.С. К. Чуковский - журналист и литературный критик. Казань, 1988. С.133-134,136.

Дрозда М. К. Чуковский - литературный критик //Acta Universitatis Carolinae. Slavica Pragensia XII. Universita Karlova. Praha. 1970. 2-4. P.271-284. лучшим критиком Серебряного века,., человеком русского Возрождения», создавшим на основе журналистики «новый вид литературно-критического искусства». Ценными представляются замечания ученого о присущем критической деятельности литератора «единстве научного анализа и художественного синтеза» и неизменной доминанте интересов Чуковского - искусстве25. Вместе с тем исследователь указывает на свойственные автору работ о футуристах карикатурность описаний и подражание «манере того писателя, о котором идет речь»26.

Среди представителей «массовой» журнальной и газетной критики, фельетонистов А. Измайлова и Н. Абрамовича, сознательно работавших с учетом «злобы дня» и интересов широкой читательской публики, рассматривает Чуковского И. Книгин, перу которого принадлежит глава о литературной критике 1880 -1910-х годов в учебнике «История русской литературной критики», подготовленном авторским коллективом иод руководством В. Прозорова27.

Предметом изучения в диссертационном исследовании стала оригинальная философско-эстетическая концепция К. Чуковского, определившая методологию критика, специфику восприятия и способ оценки литературных произведений, а кроме того, повлиявшая на формирование его литературно-эстетической позиции, связанной с творческим амплуа юродивого.

25 Эткинд Е.Г. Корней Чуковский //История русской литературы. XX век: Серебряный век. М., 1995. С.258-265.

Эткинд Е.Г. Литературная критика и история литературы в России к. XIX - нач. XX века //Там же. С.254-255.

История русской литературной критики /Под ред. В.В. Прозорова. М., 2002. С.211-214. чества, о роли искусства в жизни личности и общества, размышления о месте литературной критики и характере аудитории. В качестве ценных источников дополнительных сведений привлекаются дневники, воспоминания, письма литератора и его современников. Тексты литературно-критических сочинений К. Чуковского, в основном, приводятся но первым публикациям.

Цель работы - выявить и показать системность и синтетичность критического творчества К. Чуковского.

В соответствии с поставленной целью формулируются следующие задачи диссертационного исследования:

- проанализировать философские источники эстетической концепции К. Чуковского;

- проследить формирование системы Самоцели, являющейся методологической основой «универсальной» критики;

- охарактеризовать особенности литературно-эстетической позиции К. Чуковского в начале XX века;

- рассмотреть выступления критика в контексте культуры 1910-х годов.

Методологической основой диссертации послужил комплексный подход, включающий философско-эстетический и структурно-семиотический анализ, учитывающий культурологический и биографический аспекты, а также научные принципы, разработанные в фундаментальных трудах Л. Потебни, Л. Белецкого, М. Бахтина, В. Прозорова, В. Лсмуса, Б. Кормана, Г. Гадамера, Х.-Р. Яусса, П. Рикёра, В. Изера и др., посвященных теории художественного восприятия и герменевтики. Обращение к этому разделу литературоведческой науки продиктовано своеобразием самого способа литературно-критического мышления, которое определяется социальным предназначением критики, диалогической природой критического суждения, его адресованностыо писателю и

28 читательской аудитории . Особое внимание к результатам теоретического осмысления процессов, связанных с потреблением произведения литературы,

См. подробнее: Борев Ю.Б. Роль литературной критики в художественном процессе. М., 1979; Штейнгольд А.М. Диалогическая природа литературной критики //Рус. литература. 1988. №1. С.60-78. объясняется не только спецификой критической практики многих видных литераторов начала XX века (Д. Мережковского, Ю. Айхенвальда, И. Анненского, М. Волошина, А. Белого и др.), одним из отличительных признаков которой является упование на читательскую интуицию29, но, прежде всего, предпринимаемой попыткой исследования «универсальной» критики К. Чуковского, сосредоточенной на вопросах рецепции созданий словесного искусства широкой публикой.

Объектом научного интереса проблема воспринимающего сознания стала на рубеже столетий. Намечая литературоведческую перспективу изучения читателя, В. Прозоров указывает на значение трудов исследователей конца XIX -начала XX века - А. Потебни, Э. Геннекена, Н. Рубакина, А. Белецкого и др.30 В трактовке представителей «психологической школы» художественное произведение предстает как процесс, зависящий от жизненного опыта читающего. Одна из наиболее отчетливых формулировок этой идеи принадлежит А. Потебне: «Искусство есть язык художника, и как посредством слова нельзя передать другому своей .мысли, а можно только пробудить в нем его собственную, так нельзя ее сообщить и в произведении искусства; поэтому содержание этого последнего. развивается уже не в художнике, а в понимающих»31. В трудах ученого художественный текст рассматривается как «пособие» для воспроизведения, в каждом случае восприятия он обретает новые значения. Осознание коммуникативной природы произведения словесного искусства ведет к признанию необходимости читателя для существования литературы, он получает статус соучастника творческого процесса: «мы можем понимать поэтическое произведение настолько, насколько мы участвуем в его создании»32.

Захаров Е.Е. О «синтетическом» методе интерпретации художественного текста. («Двойник» Достоевского и «Нос» Гоголя в «отражениях» И.Ф. Анненского) //Литературоведение и журналистика. Саратов, 2000. С. 184-185.

30 Прозоров В.В. Читатель и писатель //Краткая литературная энциклопедия. М., 1978. Т.9. Стб. 784-790.

31 Потебня A.A. Мысль и язык //Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989. С. 167.

32 См.: Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976. С.287-288; С.543.

Дальнейшее развитие идеи основателя харьковской «психологической школы» получили в работах Д. Овсянико-Куликовского, Л. Горнфельда, Л. Белецкого33. Констатируя неудачность попыток «установить эстетическую ценность литературного произведения безотносительно к вопросу о восприятии этого произведения», А. Белецкий высказался за изучение истории читателя34. В небольшой статье определены два направления исследований рецепции: изыскания на грани смежных наук (социологии и психологии чтения), позволяющие представить «реального собеседника», читательскую публику, и литературоведческое постижение образа собеседника гипотетического, «воображаемого читателя». При этом ученым отмечена роль концепций «библиопсихологии» II. Рубакина и «эстопсихологии» Э. Геннекена в исследовании реальной читательской аудитории35. Читатель как конкретная историческая личность становится центральной фигурой в трудах Б. Банка, И. Баренбаума, Л. Рейтблата36. Основное внимание в этих работах уделяется анализу влияющих на процесс восприятия психологических, социальных, культурных факторов, представлена панорама вкусов и предпочтений читательской публики, история чтения рассматривается в качестве «наименее разработанного и документированного раздела истории книжного дела России»37.

См. подробнее: Пресняков О.П. A.A. Потебня и русское литературоведение конца XIX — начала XX века. Саратов, 1978.

34 Белецкий А.И. Об одной из очередных задач историко-литературной науки: Изучение истории читателя //Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964. С.29.

35 Там же. С.27. Одним из первых в России идеи французского представителя «психологического» направления оценил П.Д. Боборыкин, посвятив разбору «Научной критики» Геннекена часть главы «Читающая публика» в исследовании о современном романе, см.: Боборыкин П.Д. Европейский роман в XIX столетии. СПб., 1900. С.157-163.

36 Банк Б.В. Изучение читателей в России: XIX в. М., 1965; Баренбаум И.Е. История книги. М., 1984; Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту: очерки по истории чтения в России во второй половине XIX века. М., 1991.

37 Книга и читатель. 1900-1917: Воспоминания и дневники современников /Сост. А.И. Рейтблат. М., 1999. С.З.

В современном литературоведении разработка проблем функционирования художественного произведения в постоянно меняющихся социокультурных контекстах восприятия ведется в русле «историко-функционального» подхода, предложенного М. Храпченко38. По мнению ученого, связь времен «позволяет сохранить и широко проявить ту коммуникативную силу, которая заключена в произведениях великих художников слова»39. Таким образом, исследования, осуществленные в этом направлении, посвящены изучению «жизни произведения во времени»40, причем основное внимание направлено на образцы классики литературы. Однако вне сферы научных интересов литературоведов, действующих в рамках этого подхода, остаются вопросы, связанные с определением сущности воспринимающего сознания, с анализом процесса художественного восприятия.

Широкий резонанс в науке о литературе получили идеи М. Бахтина о принципиальном диалогизме бытия и сознания41, об общественной природе слова. С точки зрения философа, подлинную жизнь языковое явление обретает «в процессе социального взаимодействия участников высказывания», это «как бы "сценарий" некоторого события», которое необходимо вновь «разыграть». Значение экстралингвистических факторов для понимания и оценки произведения словесного искусства трудно переоценить: «можно сказать, что поэтическое произведение - могущественный конденсатор невысказанных социальных оценок». Мысль Бахтина о специфическом характере участия воспринимающей стороны в художественном событии - «слушатель является наравне с ав

См.: Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. М., 1977; Русская литература в историко-функциональном освещении. М., 1979.

39 Храпченко М.Б. Указ. соч. С.77.

Храпченко М.Б. Время и жизнь литературных произведений //Художественное восприятие. Сб.1. Л., 1971. С.29-57.

См., например, размышления по этому поводу: Александров В. Дру-гость: герменевтические указатели и границы интерпретации //Вопросы литературы. 2002. №6. С.78-102. тором и героем необходимым внутренним моментом произведения»42 - получила дальнейшее обоснование в трудах В. Прозорова и Б. Кормана43.

В монографии «Читатель и литературный процесс» В. Прозоров постулирует имманентность читателя словесному произведению. «Художественный образ возникает в сознании воспринимающего текст читателя, рождается из встречи сложного текстового поэтического потенциала . с не менее сложным

44 жизненным. опытом читателя» . Степень активности читательского восприятия, по мнению ученого, следует охарактеризовать как соучастие45, с той, однако, оговоркой, что ведущая роль в своеобразном диалоге читателя и автора

46 принадлежит последнему . Внимание В. Прозорова привлекает не только реальный «потребитель» искусства, - впервые в отечественном литературоведении он исследует не тождественный понятию публики образ читателя-адресата, «внутреннего» читателя, «представление о котором складывается в воображении художника». Категория «внутреннего» читателя, влияющего «на процесс и на конечный результат писательского труда», определяет диалогический харак

42 Волошинов В.Н. [М.М. Бахтин]. Слово в жизни и слово в поэзии //Из истории советской эстетической мысли (1917-1932): Сб. материалов. М., 1980. С.386-387, 388, 394.

43 Прозоров В.В. Читатель и литературный процесс. Саратов, 1975; Прозоров В.В. Читатель и писатель //Краткая литературная энциклопедия. М., 1978. Т.9. Стб. 784-790; ПрозоровВ.В. Художественная классика: границы истолкования: К теории вопроса //Проблемы комплексного изучения восприятия художественной литературы. Калинин, 1984; Корман Б.О. О целостности литературного произведения //Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. Т.36. 1977. №6. С.508-513.

44 Прозоров В.В. Читатель и литературный процесс. С. 18.

45 Ученый выделяет три уровня реализации читательской направленности литературного произведения: внимание, соучастие, открытие: Прозоров В.В. О читательской направленности художественного произведения //Литературное произведение и читательское восприятие: Межвуз. тематический сб. Калинин, 1982. С.3-14.

46 См.: Прозоров В.В. Художественная классика: границы истолкования: К теории вопроса. С. 103. При этом исследователь выступает против расширительного толкования тезиса «чтение как творчество», выдвинутого В.Ф. Асмусом. Впрочем, и автор этого положения в известной статье «Чтение как труд и творчество» указывал, что «содержание художественного произведения. воссоздается .читателем — но ориентирам, данным в самом произведении» (Вопросы литературы. 1961. №2. С.42). тер текста: «замкнутая структура» литературного произведения оказывается «одновременно предрасположена к разомкнутости»47.

Для изучения созданий словесного искусства в их целостности Б. Корман считает необходимым выстраивать схему соотношений понятий «автор» и «читатель», согласно которой писатель (биографический автор) формулирует точку зрения (автор как носитель концепции произведения) и таким образом предполагает возможность идеального воспринимающего начала (концепированный читатель, постулируемый адресат, элемент эстетической реальности). Процесс восприятия трактуется как «процесс превращения реального читателя в читателя концепированного», в формировании которого «принимают участие все

4 О формы выражения авторского сознания» . В современной науке в этой связи принято выделять коррелирующие понятия воздействия и восприятия, характе

49 г\ ризующие двусторонность единого творческого процесса . О неоднозначности толкования термина «концепированный читатель» (гипотетический читатель или конкретная личность, стремящаяся к осмыслению произведения) свидетельствует его использование в значении «интерпретатор»: уточняя структурное построение Кормана, И. Есаулов допускает существование нескольких адресатов, «предполагаемую самим произведением концепированную совокупность различных, но в равной степени адекватных интерпретаторов»50.

Понятие интерпретации, получившее в отечественном литературоведении терминологическую определенность и методологическую осознанность в 1970 годах, в зарубежной науке имеет давнюю традицию бытования. Философская и литературная герменевтика рассматривают интерпретацию (понимание) в каче

47 Прозоров В.В. Читатель и литературный процесс. С.31-33.

48 Корман Б.О. Указ. соч. С.511-513.

49 Николаева С.Ю. Воздействие и восприятие //Художественное восприятие: Основные термины и понятия: Словарь-справочник. Тверь, 1991. С.12-15.

50 Есаулов И.А. Интерпретация //Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. Стб. 306. стве производной от восприятия произведения словесности51. Философски-теоретическому осмыслению проблем понимания посвящены труды Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Р. Ингардена, Х.Г. Гадамера, П. Рикёра, ставшие фундаментом литературоведческого направления рецептивной эстетики. Х.-Р. Яуссом, В. Изером и другими представителями «констанцкой школы» предпринята попытка моделирования процессов восприятия с использованием понятий «горизонт ожидания», «эстетический опыт», «эстетический объект»52. При этом сознание понимается как сложноорганизованный инструмент интерпретации53, а реципиент выступает в качестве смыслопола-гающего субъекта, актуализирующего литературное наследие в исторической традиции54. Кроме того, исследуется обеспечивающая структурную организацию текста повествовательная инстанция «имплицитного читателя», на которого возлагается ответственность за осуществление идеальной ком

51 См.: Гайденко П.П. Герменевтика //Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С.119-120; Цурганова Е.А. Герменевтика //Современное зарубежное литературоведение: страны Зап. Европы и США. Концепции. Школы. Термины. М., 1996. С. 195-202; Она же. Герменевтика//Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. Стб. 170-174; Кекеева Т.М. Определение сущности литературы феноменологией и герменевтикой //Российский литературоведческий журнал. 1997. №10. С. 164-178.

52 См.: Яусс Х.-Р. История литературы как провокация литературоведения //Новое литературное обозрение. 1995. №12. С.34-84; Изер В. Историко-функциональная текстовая модель литературы //Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1997. №3. С.118-142; Дронов А.В. Рецептивная эстетика //Современное зарубежное литературоведение: Страны Зап. Европы и США: Концепции. Школы. Термины. М., 1996.С.127-138.

3 Зись А .Я., Стафецкая М.П. Интерпретация произведения как феномена культуры //Теории, школы, концепции (критические анализы): Художественная рецепция и герменевтика. М., 1985. С.69-102.

С 4

В. Изер в этой связи обращается к феномену культурной памяти, порождаемой игрой текста: "Cultural memory, which is collective memory that cannot be genetically transmitted, is by no means the only emergent phenomenon generated by the textual play" (Iser W. What is Literary Antropology? The difference between Explonatory and Exploratory fictions //Revenge of Aesthetic: The place of literature in theory today. Berkeley, Los Angeles, London. 2000. P. 175-176). муникативной ситуации55. В целом рецептивно-эстетический подход, по мнению Яусса, «соединяет не только пассивное восприятие с активным пониманием, но и нормообразующий опыт с новой продукцией»56.

Литературная критика дает простор для изучения реальных примеров восприятия художественных сочинений57, поскольку критик, осуществляющий их «пристрастное интуитивно-интеллектуальное прочтение», представляет читательский мир и писательский цех в одном лице58. Как считает современный исследователь, особенности читательского восприятия в полной мере присущи искусству оценки, однако принципиальной чертой литературно-критического сознания может быть названа «изначальная нацеленность на дискурсивное осмысление текста»59.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что учет ее положений и выводов создает предпосылку к целостному рассмотрению литературно-критического творчества К. Чуковского. Итоги проведенного исследования, с одной стороны, позволяют расширить представление о путях развития русской литературной критики на рубеже XIX и XX веков, способствуя постижению особенностей ее функционирования, осмыслению феномена впечатляющего разнообразия методов и подходов, учитывающих достижения науки и искусства эпохи; с другой - помогают раскрыть творческое

55 Подробнее см.: Ильин И.П. Имплицитный читатель // Современное зарубежное литературоведение: Страны Зап. Европы и США: Концепции. Школы. Термины. С. 53-54.

56 Яусс Х.-Р. Указ. соч. С.56.

57 См.: Елина Е.Г. Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов. Саратов, 1994; Захаров Е.Е. Творчество Ф.М. Достоевского в русском литературно-критическом сознании: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Саратов, 1999. го

Прозоров В.В. Критика литературная //Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. Стб. 413-415.

59 Захаров Е.Е. Литературная критика и проблемы художественного восприятия // Проблемы литературного диалога: Сб. науч. трудов. Саратов, 2002. С.27. В небольшой по объему работе рассматриваются весьма важные теоретические аспекты литературно-критической рецепции, в частности, разграничиваются понятия «восприятие», «интерпретация» и «постинтерпретационная оценка». С.28-29. своеобразие критика, суждения которого неизменно привлекали внимание в первое десятилетие XX века.

Практическое значение. Результаты научных изысканий могут найти применение в дальнейшем изучении литературно-критической деятельности К. Чуковского, особенностей литературной критики рубежной эпохи и в учебном процессе: при чтении вузовских курсов по истории русской литературы и литературной критики первой половины XX века, в работе спецсеминаров, в преподавании спецкурсов на филологическом и других гуманитарных факультетах высших учебных заведений.

Научная новизна диссертационного исследования обусловлена тем, что в нем впервые предпринимается рассмотрение критического творчества К. Чуковского в свете его системы философских и эстетических взглядов. Соотнесение разных составляющих творческой личности Чуковского дает возможность сосредоточить внимание на фактах, до сих пор не ставших объектом детального изучения. Такой подход позволяет показать целостность позиции критика.

Положения, выносимые па защиту:

1. В основе метода «универсальной» критики К. Чуковского лежит оригинальная философско-эстетическая концепция самоцельности бытия, главными источниками которой являются популярные на рубеже Х1Х-ХХ столетий философские доктрины И. Канта и Ф. Ницше.

3. Критический метод К. Чуковского формируется в контексте художественной жизни начала XX века и его основными элементами являются интерес к гносеологическим проблемам и стремление установлению инвариантов (писательской индивидуальности) через изучение их вариативных проявлений (языка, стиля). Объектом внимания критика выступает творчество как деятельность, которой по природе присущи черты самоцели, подобно игре, связанная с иррациональными факторами в их переплетении с преднамеренными установками сознания.

4. Литературно-эстетическая позиция К. Чуковского складывается в процессе переосмысления древних традиций творческого поведения в ироническом контексте искусства нового времени и органично связана с культурой первой четверти XX века, одной из основных черт которой является театрализация жизни. Значительная роль в оформлении запоминающейся манеры критика принадлежит творческому амплуа юродивого, внешними атрибутами которого в статьях Чуковского стали пересмешничество, пародийная стилизация и травести я.

2002), на всероссийской конференции молодых ученых «Филология и журналистика в начале XXI века», посвященной памяти профессора Л.И. Баранниковой (Саратов, 2003), в процессе работы спецсеминара «Судьбы русской литературной критики 1870-1900-х годов» под руководством И. Книгина, и отражены в шести публикациях по теме диссертационного сочинения.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка из 443 наименований и приложения. В пер

Заключение научной работыдиссертация на тему "К.И. Чуковский - литературный критик 1900-1910-х годов"

Заключение

В литературной критике начала XX века К. Чуковский оставил заметный след. О его месте и роли в литературном процессе высказался В. Брюсов - интерпретации Чуковского редактор «Весов» считал необходимым противовесом собственной «академической» критике и «злобствующей критике Антона Крайнего»1. Статьи, посвященные творчеству отечественных и зарубежных писателей, представляют собой интересную конкретизацию мировой литературы в контексте русского модернизма. Кроме того, неизменный интерес критика вызывала сфера массовой литературы и ее потребителей - образцы анализа этой части культурного спектра даны в статьях «Вербицкая» (1910) и «Нат Пинкертон и современная литература» (1908). Выступления Чуковского, посвященные современной литературной ситуации, неизменно исполнены публицистического пафоса и его мнение удивительно созвучно позиции авторов сборника «Вехи»: только внутренней духовной жизни личности надлежит быть у основанием общественного бытия .

Работы критика отличает стремление определить черты конкретной индивидуальности, «души» художника, особенности писательского «жизнечувст-вия». Ассонансный «жизнетворчеству» младосимволистов термин «жизнечув-ствие» означает синтезирующее, по преимуществу интуитивное, восприятие окружающего мира. В системе воззрений Чуковского «цельность», всеохват и непреднамеренность мироощущения являются организующим принципом специфической иерархической структуры, в которой корреляты гений и талант противопоставлены имитатору. Свою задачу критик видит в наблюдении динамики общественных процессов с тем, чтобы обозначить социокультурный сдвиг, когда на первый план искусства выступает какой-либо из членов оппозиции, а другие отходят на периферию.

1 Письма Валерия Брюсова //Чуковский К. Из воспоминаний. М., 1959. С.

454. л

См.: Гершензон М.О. Предисловие к 1-му изданию //Вехи. Из глубины. М., 1991. С.10.

Система Самоцели, источниками которой стали философские доктрины И. Канта, Ф. Ницше, а также импрессионистическое искусство начала XX века, основное внимание уделяет субъекту восприятия. Будучи методологической базой «универсальной» критики, эстетическая концепция Чуковского определяет читательскую направленность его писаний: от названия рубрики «Заметки читателя», которую критик вел в течение многих лет в провинциальных и столичных изданиях, до выбора жанров (характеристика, литературный портрет требуют повышенной сосредоточенности реципиента). Поскольку возможность сотворчества читателя постулируется самой природой словесного произведения, задача критика заключается в том, чтобы указать опорные точки читательской интерпретации. Критическое творчество Чуковского обращено к широкой аудитории, о чем свидетельствует повышенная насыщенность его работ культурно-историческими и литературными ассоциациями, отсылками к общеизвестным произведениям классики и современности; вместе с тем, синтетическая манера, использующая традиции ярмарочного, площадного искусства (лубка) и творческого поведения (амплуа юродивого), за редким исключением, не была оценена адекватно даже в высокоинтеллектуальной литературной среде3. Тяготение к выявлению универсальной сущности писателя в сочетании с композиционной антиномичностыо статей и игровой манерой порождало впечатление деформации, гротескного искажения воссоздаваемого облика.

Дидактическое антиповедение, по мнению современных исследователей, привлекает внимание многих современников критика возможностью парадоксального утверждения абсолютного идеала. В отличие от футуристов, чей поведенческий экстремизм лишен идеального полюса4, Чуковский сохраняет представление об абсолюте, основанное на кантовской триаде «истина-добро-красота». Внимание к гносеологическим проблемам, стремление к установле

3 См. эпистолярный отклик С.А. Венгерова на книгу «От Чехова до наших дней»: «Вы прирожденный гамен, и это очень ценно. ничто так не убивает всякую пошлость, как персифлаж гаменов» (Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2002. Т.6. С.24).

4Ивашошина И.Ю. Русский футуризм. С.218. ншо инвариантов (личности художника) через изучение их вариативных проявлений (особенностей слога) становится характерной приметой метода «универсальной» критики, формировавшегося в контексте искусства символизма. Кроме того, пристальный интерес Чуковского вызывает творчество, рассматриваемое как родственная игре деятельность, которой по природе присущи черты самоцели. Размышляя о методологических принципах литературной критики в ходе дискуссий первого десятилетия XX века о судьбах этого рода словесности, критик утверждает приоритет эстетических критериев оценки художественных произведений. К концу 1900-х годов проявляется отличительная черта критических разборов Чуковского — анализ писательского языка и стиля, на основе которого выносятся суждения о состоянии «души» современных художников слова.

Сознавая схематизм, трафаретность, надуманность господствующих в литературе подходов, Чуковский незамедлительно вступает с ними в полемику -так возникают травестийные модификации истории русской интеллигенции Р. Иванова-Разумника (сборник «От Чехова до наших дней») или утопии соборного творчества Вяч. Иванова (статья «Нат Пинкертон и современная литература»). Переводчик У. Уитмена проповедует совершенный образец общественного устройства, восходящий к платоновской демократии. Своеобразная утопия критика, обращенная, как и его представления о природе слова, к традиции, встречает сопротивление со стороны представителей авангардного искусства: «Чуковский <.> предложил нам соснуть в участке Уитмена и какой-то кра-тии»5.

Оригинальные литературно-критические сочинения Чуковского имеют синтетическую жанровую природу и сочетают признаки малых прозаических форм художественной литературы, устного выступления (лекции), эссе и фельетона. «Критические рассказы» являются одним из примеров критической прозы начала XX века, начало активному изучению которой было положено в об

5 Хлебников В. [Полемические заметки 1913 года] //Хлебников В.В. Неизданные произведения. М., 1940. С.343. ишрном исследовании Д. Максимова6. Нацеленность на игру с читателем, интенсивная афористичность, ассоциативная образность, наличие постоянных мотивов делают чрезвычайно перспективным исследование поэтики текстов критика, предваряя которое, можно сделать ряд замечаний.

Некоторые особенности литературных разборов Чуковского отмечены в работах М. Петровского о статьях-лекциях (установка на изустность, ритмизация прозы) и Е. Добина о портретных характеристиках писателей (сюжетная композиция, прием неожиданности). Кроме того, в период формирования самобытной формы критического высказывания актуальным для Чуковского остается ведущий принцип импрессионизма - ориентация на воспринимающее сознание, что влечет за собой стремление передать собственное впечатление, эмоционально воздействовать на читателя. Своеобразие прототипических для «критических рассказов» жанров эссе и фельетона обусловлено повествовательной установкой.

Английская эссеистика, на которую ориентировался Чуковский, тесно связана с журналистикой, благодаря чему изначально приватный жанр («Essais», «опыты» М. Монтеня) получил широкое распространение7. В современном зарубежном литературоведении эссе рассматривается как преимущественно информативная литературная форма. Среди отличительных признаков упоминают нарративное начало (по характеру его проявления выделяются типы «повествовательного», «разъясняющего», «дискуссионного» и «эссе-размышления»), простоту, ясность изложения и стремление активно воздействовать на реципиента. Как пишет Р. Ди Янни, большинство создателей эссе пытаются

6 Максимов Д.Е. Критическая проза Блока //Максимов Д.Е. Поэзия и проза А. Блока. Л., 1975.С. 184-508.

7 См.: "When we reach the 18th century, we find the essay suddenly become a dominant force in English literature. It made its appearance almost as a new thing, and in combination with the earliest development of journalism" (Essay, essayist //The encyclopaedia Britannica. 14th ed. London, 1929. Vol.8. P.716-717). о убедить читателей в чем-либо . Помимо этого, эссеистический стиль, приметами которого являются разговорная интонация и лексика, привлекает внимание к личности автора субъективно окрашенного сочинения9.

В первое десятилетие XX века в отечественной литературной критике сохранялись публицистические тенденции, и вероятно, Чуковскому импонировала детерминированная жанром эссе сосредоточенность исключительно на объекте художественного осмысления. Пристрастие к «эссеям» (в оригинальной орфографии литератора) почитатель Ч. Лэма, Т. Де Куинси, Т.С. Элиота сохранит до последних дней. В 1962 году в речи, произнесенной на церемонии присуждения степени доктора литературы Оксфордского университета, он отмечает особую форму и стиль эссеистики, и с сожалением констатирует, что питающаяся традициями публицистики «русская критика всех направлений в сущности не знает эссеев. Методы эссеистов ей чужды»10.

Фельетон окончательно оформился в отечественной критике с середины XIX века и, согласно формулировке Б. Егорова, превратился «в живой рассказ о чем угодно: о погоде, о психологии, о фактах европейской и русской жизни, главным образом анекдотического характера», с фрагментами анализа литературных произведений11. В то же время, в начале XX столетия еще ощутима связь художественно-публицистического жанра с рубрикой, где печатались рецензии и заметки о литературной, театральной жизни, главным свойством которых была популярность изложения, доступность для широкого читателя. Нио

The primary purpose of essays is not to delight or move us,., but to instruct and persuade us <.>Instead of the suggestiveness of language and concern with symbolic form associated with the other genres, the essay is typically more direct and explicit <.>In choosing the essay form, in fact, writers signal their intention to persuade us of their views <.>We can classify essays in a rough way as speculative, argumentative, narrative, and expository" (Reading Essays //DiYanni R. Literature: Reading fiction, poetry, drama, and the essay. N-Y, St.-Louis. 1990. P. 1523 - 1547).

9 Муравьев B.C. Эссе //Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С.516.

10 Чуковский К. Русскими глазами (Оксфордская речь) //Чуковский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2001. Т.З. С.492.

11 Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль. Л., 1980. С. 159. тересно мемуарное свидетельство о фельетоне П.П. Перцова: «это был тот от Л дел газеты, которым она теснее всего соприкасалась со своей публикой» . Отношение современников Чуковского к газетному жанру противоречиво и варьируется от пренебрежительного отрицания (Л. Белый) до внимательного изучения. Так, по мнению II. Рыковой, М. Волошин при написании статей, составивших книгу «Лики творчества», исследует возможности эссе и фельетона. Последний определяется как преображенная живая речь. «Писатель и читатель в фельетоне равны, - размышляет Волошин,- Не беседа, а разговор, болтовня (causerie). Но болтовня очень серьезная. Фельетон, касаясь вещей временных и текущих, открывает в них вечное»13. Среди выделенных Чуковским признаков жанра - необходимая краткость изложения, блеск и меткость характеристик: «фельетон, как и афиша, не смеет быть вялым,., в нем напряжен каждый нерв, он весь-электричество»14.

В работах о современных писателях Чуковский, несомненно, использует опыт так называемой «массовой» газетно-журнальной критики15. Наиболее ярко это проявляется в названиях статей, сохраняющих признаки газетных заголовков. Они являются особым средством речевого воздействия и языковой игры16: «Поэт бесплодия», «Навьи чары мелкого беса», «Пфуль. М. Горький» и пр. Наряду с этим, устанавливается дистанция по отношению к жанровым экспериментам отдельных представителей фельетонной критики, например, к

12Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. М., 2002. С.43-45. См.: Русский фельетон /Сост. A.B. Западов, Е.П. Прохоров. М., 1958. С. 3, 101; Дедков H.A. Фельетон //Краткая литературная энциклопедия. М., 1972. Т.7. Стб. 930-932; Кайда Л.Г. Эволюция жанра фельетона//Вопросы стилистики. М., 1983. С.87-94; Краснова Т.Н. Фельетон //Современная газетная публицистика. Проблемы стиля. Л., 1987. С. 109-118.

13 Купченко В.П., Мануйлов В.А., Рыкова Н.Я. М.А. Волошин — литературный критик //Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С.585.

14 Чуковский К. О Леониде Андрееве //Чуковский К. Лица и маски. СПб., 1914. С.57.

15 О термине см.: Книгин H.A. История русской литературной критики. 4.2. Программа курса //Русская литературная критика. Саратов, 1994. С.37.

6Ванькаева АЛО. Заголовки как средство речевого воздействия (на материале газеты «Аргументы и Факты» //Филологические этюды: Сб. статей молодых ученых, посвященный 100-летию со дня рождения Г.А. Гуковского. Вып. 6. Саратов, 2003. С.280-284. беллетристическим репортажам» Л. Измайлова, которые, помимо критических оценок, включали биографические подробности о писателях, анекдоты, пародии17.

1 Ä

В сочинениях Чуковского беллетризация факта обусловлена эстетической стратегией («в искусстве искусственность порою правдивее правды») и ведет к утверждению безусловной ценности жизненных реалий. Литературной универсальности критик добивается, используя жанровые возможности очерковой и новеллистической прозы. Художественное или «беллетристическое» повествовательное начало своих писаний Чуковский акцентирует в предисловии к первому изданию «Критических рассказов»: «Автора этой книжки очень часто обвиняли в том, что его статьи есть, в сущности, беллетристика. Отсюда и заглавие.»19. Оригинальность поэтики синтетических критических произведений определяется наличием героя, рассказчика, например, статья о корифее словесности рубежа столетий В. Короленко, написана, но признанию критика, «от чужого лица. от лица "Моего Современника"». Таким образом, становится очевидна стратегия игрового взаимодействия с читателем, подчеркнутая замечанием: «в критике это недопустимо, но ведь на то у меня и "рассказы"»20.

Плодотворным следует признать исследование поэтики игры и масковой образности в интерпретациях Чуковского. Теоретическое обоснование подобная работа получает в трудах отечественных и зарубежных ученых: Вяч. Иванова, М. Бахтина, Вс. Иванова, А. Михайловой, Е. Ковтуна, С. Исаева, К. Леви-Стросса и др.21. Кроме того, актуальной задачей представляется анализ отно

17 Тяпков С.Н. A.A. Измайлов //Русские писатели. 1800-1917: Биографический словарь. М., 1992. Т.2. С.403.

18 Дмитриенко С.Ф. Беллетризация факта как художественная и социокультурная проблема//Поэтика прозы. Смоленск, 2003. С.83-86.

19 Чуковский К. Критические рассказы. Кн.1. Спб., 1911. С.5.

20 Там же. В 1968 году, готовя статью «Владимир Короленко как художник» к переизданию, Чуковский предуведомляет читателя об этом: «. я предоставляю слово коллективному герою тогдашних книг» (Чуковский К.И. Собр. соч.: В 2 т. М., 1990. Т.2. С.181).

21 О специфике игрового текста, нацеленного на установление особых взаимоотношений между читателем и текстом, см.: Рахимкулова Г.Ф. Игровая поэтика и игровая стилистика //Вестн. Ростовского гос. ун-та. 2000. №1. С.5-11. Приводится библиография работ, посвященных этой проблеме. шсний автора и героя (повествователя) критического произведения, особенностей проявления внутренней диалогичности в оценочном высказывании и ее влияния на диалог критика с аудиторией. Опорой подобного исследования должны стать фундаментальные труды М. Бахтина, В. Прозорова, Б. Бурсова, Е. Прохорова, Б. Егорова, Ю. Борева, посвященные теории литературного диалога и поэтике литературной критики. Пристальное изучение трансформации устоявшихся традиционных форм искусства интерпретации и оценки, а так же стилистических и композиционных особенностей критических сочинений Чуковского, в соотнесении с творчеством Ю. Айхенвальда, М. Волошина, И. Аннен-ского, А. Измайлова, Н. Абрамовича, П. Пильского, сулит немало интересных и важных заключений о мастерстве литературной критики серебряного века.

Список научной литературыКочеткова, Анастасия Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Чуковский К. Поэт анархист Уот Уитмен. СПб.: Кружок молодых, 1907.

2. Чуковский К. От Чехова до наших дней. 3-е изд., испр. и доп. М.; СПб.: Т-во М.О. Вольф, 1908.

3. Чуковский К. 1.Нат Пинкертон и современная литература. II.«Куда мы пришли?». М.: Совр. творчество, 1910.

4. Чуковский К. О Леониде Андрееве. СПб.: Русская скоропечатня, 1911.

5. Чуковский К. Критические рассказы. Кн.1. СПб.: Шиповник, 1911.

6. Чуковский К. Книга о современных писателях. Испр. изд-е «Критических рассказов». СПб.: Шиповник, 1914.

7. Чуковский К. Поэзия грядущей демократии. Уот Уитмен /С нредисл. И. Репина. М.: Изд-во т-ва И.Д. Сытина, 1914.4 8. Чуковский К. Лица и маски. СПб.: Шиповник, 1914.

8. Принципы художественного перевода: (Статьи К. Чуковского и Н. Гумилева). Пб.: Всемирная литература, 1919.

9. Чуковский К.И. Некрасовский сборник. Пб.: Полярная звезда, 1922.

10. Чуковский К. Некрасов как художник. Пб.: Эпоха, 1922.

11. Чуковский К.И. Книга об Александре Блоке. Пб.: Эпоха, 1922.

12. Чуковский К.И. Александр Блок как человек и поэт: (Введение в поэзию Блока). Пг.: Изд-во А.Ф. Маркс, 1924.

13. Чуковский К. Люди и книги 60-х годов: статьи и материалы. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1934.

14. Чуковский К. Гимназия: Воспоминания детства. М.: Детиздат, 1938.

15. Чуковский К. И. Пушкин и Некрасов. М.: ГИХЛ, 1949.

16. Чуковский К.И. Гоголь и Некрасов. М., 1952.

17. Чуковский К. Из воспоминаний. М.: Сов. писатель, 1959.19