автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Каменные храмы Сибири XVIII века: эволюция форм и региональные особенности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Каменные храмы Сибири XVIII века: эволюция форм и региональные особенности"

МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСКУССТВОЗНАНИЯ

На правахрукописи

МАСИЕЛЬ САНЧЕС Лев Карлосович

КАМЕННЫЕ ХРАМЫ СИБИРИ XVIII ВЕКА: ЭВОЛЮЦИЯ ФОРМ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

Специальность 17.00.04 — изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата искусствоведения

Москва, 2004

Работа выполнена в отделе Свода памятников архитектуры и монументального искусства России Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ

Научный руководитель:

кандидат искусствоведения Плужников В. И.

Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения Евсина Н. А. кандидат искусствоведения Аронова А. А.

Ведущая организация:

Центральные научно-реставрационные проектные мастерские

Министерства культуры РФ

на заседании диссертационного совета Д 210.004.02 в Государственном институте искусствознания (Москва, 103009, Козицкий пер., 5)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Государственного института искусствознания

Автореферат разослан 2004 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

Зашита состоится <££у> уьслл

2004 г. в часов

доктор искусствоведения

Григорович Н. Е.

Общая характеристика исследования

Восемнадцатый век заслуженно считается началом Нового времени русского искусства. При этом часто упускается из виду, что на большей части огромной страны продолжало жить полнокровной жизнью позднесредневековое искусство, одной из ярких страниц которого было каменное храмостроение. В отличие от столичной и усадебной архитектуры, где воцарился новоевропейской метод строительства по проектному чертежу, вся остальная страна сохраняла верность позднесредневековой традиции. Сочетание воли заказчика, определявшего образец, и навыков местных артелей с их приверженностью к собственному стилистическому почерку приводило к созданию каждый раз новых, и нередко замечательных по своим художественным качествам произведений. Здания храмов всегда по разному сочетали традиционные формы (допетровские, нарышкинские) с элементами столичных стилей (барокко, классицизм). Постепенно во многих частях страны, особенно на северо-востоке (Русский Север, Вятка, Урал), формируются региональные архитектурные традиции, без изучения которых невозможно создание целостной картины русской архитектуры XVIII в. Тем более актуально изучение храмов Сибири этого времени, отличающихся особым многообразием форм. Благодаря относительной немногочисленности памятников и их огромному территориальному разбросу, Сибирь позволяет с наибольшей точностью проследить, как складываются местные стилистические предпочтения на основе отбора определённых форм из общерусской архитектуры, как формируются региональные архитектурные школы с их излюбленными образцами и характерным декором, как они взаимодействуют друг с другом и

влияния. Эта проблематика и составляет предмет данного исследования.

Объект изучения — каменные храмы, построенные на территории Сибири в XVIII в., от возведённого в 1700 г. первого храма в нарышкинском стиле и до построек 1830-х гг., когда исчезают последние черты местной традиции. Географические рамки диссертации определяются проникновением русского оседлого населения: за её пределы выводятся памятники, сооружавшиеся в крепостях оборонительных линий и заводских поселениях по проектам столичных зодчих или инженеров. Таким образом, из территорий азиатской России (к востоку от Уральских гор) не рассматриваются Дальний Восток, Алтай, а также большая часть восточного Урала.

История изучения сибирских храмов XVIH в. началась ещё в начале XX в. К 1920-м гг. в историографии сформировалось понятие «тобольское» (Б. П. Денике), а затем «сибирское барокко» (Д. Л. Болдырев-Казарин), которое было отнесено, с теми или иными оговорками, ко всему храмостроению XVШ в. По мнению Д. А. Болдырева-Казарина, первоначально родственная зодчеству Русского Севера, сибирская архитектура сформировалась под украинским, позже местными («остяцким, татарским и бухарским» в Западной, «буддийским» в Восточной Сибири) влияниями. Именно черты «чисто азиатской экзотики» являются для Д. А. Болдырева-Казарина решающим основанием «на выделение особого сибирского барокко».

Это стилистическое определение переходит и во вторую половину столетия, когда появляются достаточно многочисленные исследования, посвященные архитектуре отдельных сибирских городов или регионов, (работы Б. И. Оглы об Иркутске,

I ' • 'I

. - *

/» . , .

' 4 1

Б. В. Гнедовского и Э. Д. Добровольской о Енисейске, С. П. Заварихина и В. В. Кириллова о Тобольске и Тюмени, и др.). Прослеживается тенденция относить к особенностям «сибирского» (изредка «тобольского») барокко любые необычные черты местных храмов, избегая при этом чёткого определения этого явления как целого. Исключение составляют статьи Т. С. Проскуряковой, понимающей под «сибирским барокко» сочетание «общерусских традиций <... > и местных художественных вкусов», среди которых вновь наиболее значимы «восточно-азиатские мотивы», особенно проявившиеся в восточносибирском «субрегиональном типе» (Иркутск), который выделяется наряду с западносибирским (Тобольск, Тюмень). Т. С. Проскурякова причисляет к «сибирскому барокко» храмы между 1710-ми - 1750-ми и 1790-ми - 1820-ми годами, а его расцвет относит к 1740-м — 1760-м.

Исследователь зодчества северо-восточной России А. Ю. Каптиков ставит «сибирское барокко» в ряд с устюжской, вятской и уральской региональными архитектурными школами, отмечая свойственную только Сибири «барочную переусложнённость форм». Появление черт барокко в Сибири он датирует 1700-ми гг., а к середине XVIII в. относит формирование «сибирского барокко» как соединения черт древнерусского и украинского, а также восточного зодчества. Он выделяет две школы: тобольскую, испытавшую в 1760-е годы сильное влияние «елизаветинской» архитектуры, и иркутскую, где наряду с элементами, аналогичными устюжским и тотемским, многое «навеяно буддийской архитектурой».

Принципиально иную позицию занимает С.Н.Баландин, автор специального учебного пособия по каменным храмам Сибири XVШ в. (1994 г.). Он отвергает «сибирское барокко», предлагая

определить стиль сибирских храмов «как "ретроспективный декоративизм", соотнося его с архитектурой XVII в., а не с русским барокко столиц и ближайшей к ним провинции». С. Н. Баландин полагает, что региональные особенности Западной и Восточной Сибири «не выходят за стилевой предел общности всего культового зодчества Сибири XVШ в.». Идея «сибирского барокко» подвергается критике и в статье Е. И. Кириченко (1994 г.), относящей сибирскую и другие русские региональные школы XVII в. к поствизантийской, а не европейской архитектуре.

Неопределённость, а часто и противоречивость интерпретаций сибирского храмостроения XVIII в. обуславливается тем, что анализируются, или памятники только одного региона, или «ключевые» (по сути дела, наиболее известные) объекты из разных. Единственная же работа, где материал достаточно представителен (пособие С. Н. Баландина), лишена, к сожалению, подробных обобщений и выводов. Поэтому предлагаемая диссертация ставит своей целью создание последовательной картины развития сибирского зодчества на протяжении XVШ в. с привлечением максимального числа храмов. Только на основе их детального анализа и сравнения делаются выводы о стилистической сущности, границах и периодизации сибирских региональных школ и зодчества всей Сибири в целом.

В связи с поставленной целью в диссертации решаются конкретные задачи:

— выявление максимально полного количества храмов Сибири XVIII в., как существующих,- так и не дошедших до наших дней, и уточнение их датировок

— установление типологической и стилистической общности между храмами и группами храмов в отдельных регионах Сибири

— выявление причин подобной общности

— определение круга памятников (в Сибири, в европейской России и на Украине), формы которых служили образцами как для отдельных храмов, так и для их групп.

В диссертации анализируется около 120 сибирских храмов, что составляет более 80% процентов от построенных в городах и несколько меньший процент от сельских. Более трёх четвертей дошедших да нашего времени памятников лично обследована автором. В основе их рассмотрения лежат методы стилистического (для определения почерка артели), иконографического (выявление образцов, на которые ориентировались заказчики и строители) и типологического анализа.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые точно прослежены развитие, распространение и трансформация архитектурных форм в обширном регионе на протяжении целого столетия.

Предложены новые интерпретации форм ключевых памятников сибирского зодчества (городского и монастырского соборов Тюмени, Одигитриевского в Верхнеудинске, Богоявленской и Воскресенской церквей в Тобольске, Крестовской в Иркутске, Покровской в Туринске) и прослежено их влияние на последующее храмостроение.

Выделены общие черты храмов Тары, Тюмени и Забайкалья, не позволяющие говорить о собственных школах, но отражающие местные стилистические предпочтения.

Уточнены датировки многих памятников (собор в Ишиме, ряд храмов Туринска, Преображенская церковь в Енисейске и др.), некоторые впервые введены в научный оборот (Усениново, Конда, Баян).

На защиту выносятся следующие положения:

1.В 1700-е-1730-е гг. большая часть храмов строится в рамках столичной нарышкинской стилистики и не имеет каких-либо особенностей, позволяющих выделить их из общерусской архитектуры. Небольшая группа памятников этого времени принадлежит архитектуре Левобережной Украины конца XVII — начала XVIII вв., соответствуя её типологии и стилю.

2. Во второй трети XVIII в. в Сибири сформировались две местные школы — тобольская и иркутская. Произведения первой возникли на пересечении нарышкинской и украинской традиций. Храмостроители иркутской школы исходят из устюжского варианта нарышкинского стиля с привнесением отдельных украинских и местных деталей. В центральной Сибири собственная традиция так и не сформировалась, и преобладал нарышкинский стиль в уральском варианте.

3. В Тобольске под воздействием стилистики барокко в его столичном варианте с середины 1760-х гг. сложилось особое тобольское барокко, распространившееся в западных и центральных регионах Сибири. Оно проникло и в Восточную Сибирь, где с сер. 1770-х гг. под его влиянием на основе тотемских (а не местных) традиций сформировалось иркутское барокко. Несмотря на то, что с 1780-х гт. в Сибири распространяется классицизм, барочные храмы продолжают строиться вплоть до 1830-х гг.

Материал диссертации может найти практическое применение в преподавательской деятельности (при чтении общего курса истории русской архитектуры или специальных курсов), а также при написании общей истории русского искусства. Исторические факты, связанные с отдельными памятниками, и искусствоведческая оценка рассматриваемых сооружений может оказаться полезной в процессе составления Свода памятников архитектуры и монументального искусства России, тем более что подавляющее большинство сибирских храмов не имеет учётной документации. В процессе создания диссертации были собраны ценные сведепия (в том числе фотоматериалы) о современном состоянии памятников, многие из которых стремительно разрушаются.

Диссертация была апробирована в Государственном институте искусствознания Министерства культуры РФ: все её главы были обсуждены на заседаниях Отдела Свода памятников архитектуры и монументального искусства России, высказанные замечания учтены в последующей работе над текстом. Отдельные положения диссертации были изложены в докладах в НИИ теории и истории изобразительного искусства, Московском государственном университете (Москва) и Российском обществе интеллектуальной истории (Санкт-Петербург), в лекционных курсах в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте и НИИ культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва, а также в ряде публикаций, в том числе в интернете.

Основное содержание исследования

Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и библиографии. В. приложениях даны списки существующих и утраченных сибирских храмов, а также сибирских архиереев.

В первой главе рассматриваются храмы, возведенные в Сибири в первые полтора десятилетия XVIII в. — до петровского указа 1714 г. о запрете каменного строительства.

Первыми были построены соборы в Верхотурье и Тюмени. Троицкий собор в Верхотурье (1703-1704) в строгом смысле принадлежит уральской архитектуре, но он сыграл исключительно важную роль в развитии сибирской. Строили собор в основном соликамцы, но ведущей была московская артель. Верхотурский собор является постройкой типа восьмерик на четверике — первой подобного рода на северо-востоке России — с расположением трапезной и колокольни на одной оси с храмом. Особенностью храма является пятиглавие по сторонам света, устроенное, как считается, по образцу строгановской церкви в Нижнем Новгороде (1697-1703); в диссертации выдвигается гипотеза о возможном влиянии также и московского храма Успения на Покровке (16961699). Этот храм был образцом и для другого сибирского собора — Благовещенского в Тюмени (1700-1708; не сохранился), близкого верхотурскому и композицией, и декором, и, в частности, такой уникальной деталью, как изразцовые «сияния» вокруг восьмиугольных окон. То, что образцом была именно церковь Успения на Покровке, подтверждается повторением целого ряда ее форм в Тюмени: тем же объёмным построением, опоясывающим храм гульбищем, той же «крутой» кровлей, близкой формой

наличников, постановкой глав по углам четверика и парапетами с балясинами между ними, наконец, уникальными «слившимися» наличниками четырех окон.

Верхотурский собор почти сразу стал образцом для ряда храмов, первым из которых был Успенский собор Далматова монастыря (1707-1711,1713-1716), воспроизводивший верхотурское пятиглавие. Другим был Богоявленский собор в Иркутске (17181731), первоначально имевший пятиглавие, и, по-видимому, также по сторонам света. Формы декора обоих храмов нарышкинские, следующие верхотурским; в Далматове есть и допетровские, связанные с зодчеством Соликамска элементы. От предыдущих заметно отличается Богоявленский собор в Енисейске (1709-1712; сохранился частично): он был одноглавым и имел нешатровую колокольню; представляется, что форма его завершений подражала украинским «баням» Троицкого собора в Тюмени (1708-1715): если предположить, что тюменский храм был закончен ок. 1710 г.

В Сибири возводились также бесстолпные традиционные храмы, увенчанные пятиглавием — иркутская Спасская церковь (1706-1713), в декоре которой отразилась работа столичных мастеров, а также соборы Нерчинска (1712-1720; не сохранился) и его пригородного монастыря (1712). Нарышкинские формы встречаются здесь наряду с допетровскими, их разнообразие не позволяет точно определить принадлежность храмов тем или иным работавшим в Сибири артелям.

В особую группу в диссертации выделены храмы, не просто связанные, как это обычно указывалось, но полностью принадлежащие украинской архитектуре. Они были построены по заказу выдающегося сибирского митрополита Филофея Лещинского (1702-1711, 1715-1720), происходившего с Украины. Главным из

них является собор тюменского Троицкого монастыря (1708-1715), четырёхстолпный (единственный столпный храм Сибири XVIII в.), с пятью главами — тремя большими по оси восток-запад и двумя маленькими к северу и югу от главной. Детальный анализ композиции позволяет точно определить место этого храма в типологии украинской архитектуры — в рамках так называемого «маргинального» типа шестистолпных украинских соборов (по В. В. Вечерскому), куда относятся соборы Св. Духа в Ромнах (1689 или 1742-1746) и Флоровского монастыря в Киеве (1722-1732). Правда, он отличается от них пятиглавием, решение которого уникально и для русской, и для украинской архитектуры,, и объясняется, очевидно, неизвестными пока деталями заказа. Причиной выбора собора украинского, а не русского типа было, как представляется, желание митрополита возвести в Тюмени подобие Киево-Печерской лавры: подтверждением этого служит уникальное посвящение одного из приделов собора Печерской иконе Успения Богоматери.

Следование образцу объясняется и постройка в типологии украинской архитектуры двух других храмов монастыря — одноглавого трапезного (церковь Зосимы и Савватия, 1717) и надвратного крестообразного (Петропавловская церковь, 1726-1727, 1737-1741). Декор этих построек доказывает участие в их сооружении мастеров с Украины. В письменных источниках говорится о работе в монастыре тобольской артели, что, конечно, не отрицает возможности участия и других мастеров. Украинцы участвовали, вероятно, и в постройке приходской Спасской церкви в Тобольске (1709—1713); в диссертации определена её принадлежность не к русскому, но к редкому украинскому типу храма — восьмериком на растянутом в ширину четверике с тремя

развитыми апсидами (аналогия — Воскресенская церковь Густынского монастыря, 1695). Бытующая в литературе интерпретация некоторых наличников Спасской церкви как восточных или как «предвосхищающих» барокко отвергается.

В первой главе делается вывод о том, что храмы начала XVШ в. разделяются две группы — русскую и украинскую. Русские памятники, построенные по государственной инициативе, принадлежат столичной нарышкинской стилистике, однако в деталях (особенно допетровских) проявляется участие Соликамских, а позже и местных мастеров. Украинские храмы, связанные с митрополичьим заказом, строились местными и украинскими мастерами.

Вторая, третья и четвёртая главы диссертации охватывают оставшийся период каменного зодчества Сибири XVПI в. — от его возобновления в 1730-е гг. и до окончательного водворения классицизма. Материал в этих главах систематизирован по территориальному принципу: во вторую главу вошли храмы Западной Сибири (в бассейнах Туры, Тобола и Иртыша), в третью — центральных сибирских регионов (по Томи и Енисею), наконец, в четвёртую — Восточная Сибирь (вокруг Байкала, по Ангаре и Селенге).

Первым храмом, возведённым в Западной, Сибири после перерыва, становится Троицкий собор Кондинского монастыря на Оби (1731—1758, сохранился частично) — храм типа восьмерик на четверике с шатровой колокольней, построенный мастерами из артели Далматова монастыря. Украинские формы кровель этого

собора можно объяснить ориентацией на собор монастыря в Тюмени.

Тобольское храмостроение 1740-х — нач. 1750-х гг. выделяется в диссертации как время кристаллизации особого типа храма кораблём, перекрытого высоким сводом. Первым шагом на пути его возникновения была перестройка Богоявленской церкви (1690-1691, 1737—1744, не сохранилась), осуществленная подмастерьем Корнилием Переволокой, выходцем из Малороссии. Строитель попытался уместить храм типа тобольской Спасской церкви па относительно нешироком нижнем этаже конца XVII в. В результате, обновлённый, храм, отличавшийся живописностью и дробностью форм, приобрел менее украинский облик; его декор также соединил в себе украинские и русские элементы. Некоторая дробность композиции и декора этого храма были преодолены в Михаило-Архангельской церкви (1745—1749), образ которой отличается цельностью и завершенностью. Её зодчий отказался от восьмерика и сложной украинской кровли, перекрыв храм высоким восьмилотковым сводом с небольшим световым восьмериком-фонарём в завершении; переход от четверика к кровле осуществлён через полуглавие. Вместо трёх апсид сделана одна, пятигранная. Колокольня поставлена по оси храма и также перекрыта высоким сводом — вместо традиционного шатра. Источником этих новшеств в диссертации предлагается считать архитектуру Великого Устюга и Вятки. Декоративная система Михаило-Архангельской церкви, наиболее узнаваемой чертой которой стало соединение линейных элементов по горизонтали и вертикали, соединила в себе отдельные украинские, нарышкинские и древнерусские формы. Её основа уже имелась в Богоявленской церкви, здесь же все элементы были упорядочены и приведены в соответствие друг другу.

Несколько по иному решена тобольская Андреевская церковь (1744—1755), одноэтажная, но также перекрытая высокой кровлей с полуглавиями. Её детали отличаются хорошей прорисовкой и тонкой профилировкой, некоторые из форм барочные и не находят аналогов в архитектуре северо-восточной России и Сибири. Представляется, что в ее строительстве могли участвовать столичные мастера.

Продолжали возводиться в Тобольске и храмы типа восьмерик на четверике — Благовещенский (1735—1758, не сохранился) и Рождества Богородицы (1751-1762). В их архитектуре больше украинских деталей; скорее всего, оба они были возведены Корнилием Переволокой. Наиболее консервативными — в них украинские черты решительно преобладают — являются постройки митрополичьей артели, ориентирующиеся на композицию тобольской Спасской церкви: зимний собор Антония и Феодосия Печерских (1743-1746) и Троицкая церковь в Абалаке (1720-е, 1748— 1750, сохранилась частично).

В сер. 1750-х — сер. 1760-х гг. тип тобольского храма кораблём начинает копироваться не только в Тобольске, но и в других городах Западной Сибири. Одна из самых больших и ярких тобольских церквей, Крестовоздвиженская (1753-1771), строилась по подобию Михаило-Архангельской, но заканчивалась уже в стилистике барокко, о чём говорит некоторое несоответствие её завершения формам основной части. Строительство тобольской Сретенской церкви (1754—1775) затянулось ещё дольше, так что в ней детали барокко играют значительную роль, а некоторые отражают уже влияние классицизма. Наиболее удачным произведением на тему Михаило-Архангельской церкви представляется Спасская церковь в Таре (1753-1776): строители этого храма творчески развили формы образца, создав

устремлённый ввысь и одновременно монументальный образ. Более тяжеловесным, с некоторыми архаичными деталями был ещё один храм того же типа — Крестовоздвиженский собор в Туринске (1751 -1767, не сохранился).

Как поворотный пункт в развитии тобольской традиции в диссертации рассматривается середина 1760-х гг., когда заканчивается строительство ключевого произведения тобольского барокко — Воскресенской, или Захарьевской, церкви (1759-1776, сохранилась частично). Этот храм принадлежит разработанному тобольской школой типу, однако его формы полностью/ трансформированы в духе столичного барокко. Храм получил пятиглавие, с установкой диагональных глав на люкарнах картушевидной формы. Объёмы и внутреннее пространство приобрели особую цельность и слитность, все детали получили сложный барочный прорисовку и абрис. В решении колокольни (не сохранилась, её почти точной копией является колокольня, пристроенная в 1779-1784 гг. к Крестовоздвижснской церкви) имело место даже некое подобие ордера и изгибов плоскостей стены — черты, ни до, ни после практически не известные архитектуре Сибири. Сочетание тонко проработанных деталей с неукоснительным следованием традициям тобольской школы в композиции объёмов и фасадов позволяет выдвингуть гипотезу о принадлежности этого храма местному мастеру, прошедшему столичную выучку.

Формы Воскресенской церкви (особенно венчание) стали предметом подражания во всей Сибири. В самом Тобольске они отразились на архитектуре Крестовоздвиженской (см. выше), а также Казанской трапезной церкви Знаменского монастыря (1766-1767, сохранилась частично). Великолепным продолжением темы

Воскресенской церкви была Покровская церковь в Туринске (1769 -после 1774, не сохранилась): в этом одноэтажном храме барочные формы получили дальнейшую вертикализацию и усложнение, в частности, вместо пяти- храм получил девятиглавие; думается, что её мог строить тот же мастер, что и Воскресенскую. Благодаря архивным изысканиям удалось установить, что уменьшенной копией предыдущей была церковь в селе Усеншюве близ Туринска (17741779, не сохранились). По образцу туринской Покровской церкви были построены одноэтажные пятиглавые храмы в сёлах Карачельском (1825) и Белоярском (1823-1833) на реке Миасс в Зауралье, отличающиеся очень высоким уровнем исполнения, а также девятиглавый храм кораблём в Нижней Синячихе (1794-1823). Примерами более примитивных подражаний формам туринского шедевра являются церкви Алапаевского (1793—1841) и Сусанского (1797-1821) заводов.

Анализ форм позволяет причислить к ярким произведениям тобольского барокко и Преображенский собор в Шадринске (17711777). Этот храм имеет близкие Воскресенской церкви формы, но они подвергаются здесь смелой интерпретации — изгибу, растяжению и т. д., достигая большой выразительности. Архитектура шадрииского собора не нашла дальнейших подражаний.

Своеобразную интерпретацию формы тобольского барокко получили в Тюмени. Венчания Знаменской (1768-1801) и Спасской (освящена в 1796 г.) церквей — представляется, что их основное строительство пришлось на кон. 1760-х - нач. 1770-х гг. — решены в духе туринской Покровской церкви, но в первом случае от диагональных глав остались одни рудименты, а во втором, напротив, строителям пришлось отказаться от глав по сторонам света. Декор Знаменского храма навеян формами тюменского Троицкого собора

— все формы крупные, наличники с трёхлопастными очельями. Спасская церковь использует только барочные наличники; очелья некоторых из них приобретают почти что пятиугольную форму, которая встречается также в Таре и Томске.

Подражания Воскресенской церкви появляются и в весьма удалённых от Тобольска регионах — в центральной Сибири (см. третью главу) и даже на Вятке, где в городе Шестакове возводится Благовещенская церковь (1777-1780, не сохранилась). В ней полностью воспроизводится иконография образца, но детали трактованы специфически. Неизвестны ни причины появления этой реплики, ни её строители; очевидно, что они были не из Сибири, но, судя по формам, и не с Вятки. Вместе с перемещением русского населения на юг, барочные храмы появляются в начале XIX в. и в лесостепной зоне. Уже говорилось о храмах на реке Миасс; другими примерами являются два поздние храма в среднем течении реки Ишим. Если Покровская церковь в Петропавловске (1813-1821) дает пример грубоватого подражания формам тобольской Воскресенской церкви, то церковь в селе Бердюжьем (1822-1843, не сохранилась) — самое позднее произведение тобольского барокко — была значительно более удачной.

С подражаниями архитектуре тобольской Воскресенской и туринской Покровской церквей соседствуют скромные храмы, использующие только отдельные барочные формы (в основном, наличники). В Тобольске образцами этого направления служат Петропавловский (1768—1780) и скромный кладбищенский (Семи отроков эфесских, 1774-1776) храмы. Напротив, церковь пригородного села Преображенского (1761-1784) весьма удачна. В Туринскс примерами были Вознесенская монастырская (1775-1785, не сохранилась), отличавшаяся выразительным декором полуглавий,

и Спасская (1786-1798, сохранилась частично) церкви, в Тюмени — Вознесенская (или Георгиевская, 1771-1789) и Воскресенская (ныне Крестовоздвиженская, 1774-1792), а также Троицкая церковь в селе Усть-Ница (1767-1779), с характерными для тюменской традиции трёхлопастными наличниками. Сдержанностью отличается архитектура и двух монументальных соборов — пятиглавого (единственного в рамках данной стилистики) Сретенского в Ялуторовске (1767-1777, не сохранился) и Богоявленского в Ишиме (1775-1793), стройного и одновременно монументального, с тонко и верно прорисованными деталями.

Особое место в архитектуре тобольского барокко занимают постройки Тары — города, меньше связанного с ядром Западной Сибири, сформировавшимся вокруг городов на Тоболе, Туре и вдоль Московского тракта (Тобольск, Тюмень, Туринск, Курган, Ялуторовск, Ишим), и, наоборот, теснее контактировавшего с центральной Сибирью, особенно с Енисейском. Строители многочисленных тарских храмов последней трети XVШ в. — ни один из них не сохранился! — брали, за образец не только тобольскую Воскресенскую (Успенский собор, 1774-1792) и туринскую Покровскую (Параскевиевский храм, 1791-1825) церкви, но вдохновлялись и более ранними образцами — Михайло-Лрхангельским (церкви Тихвинская, 1784-1789, и, вероятно, Казанская, 1772-1777) и Крестовоздвиженским (Никольская, 1771— 1774) храмами в Тобольске, первой в Таре каменной Спасской церковью (та же Никольская) и даже шатровыми колокольнями Енисейска (соборная колокольня); в некоторых формах отразились и веяния классицизма (декор четверика собора). В диссертации выявляется пекоторое единство художественного образное, которым при всём различии форм отличались храмы города. Уже начиная с

первой каменной Спасской церкви (1753-1776) проявляется стремление соединить устремлённость ввысь с монументальностью, тяготеющей к тяжеловесности. Для этого при общей вертикализации пропорций использовались чёткие горизонтальные членения (Спасская и Никольская церкви, Успенский собор). Конечно, эти стилистические предпочтения не дают повода говорить о тарской региональной школе.

Итогом второй главы диссертации становится вывод о преемственности развития западносибирской архитектуры как на этапе создания одноглавого храма «кораблём» с высоким сводом на основе бытовавших в Тобольске украинских и нарышкинских элементов, так и при распространении в регионе столичных барочных форм. Тобольское барокко, охватившее в 1770-е—1830-е гг. всю западную и центральную Сибирь, предстаёт, таким образом, последним этапом развития региональной тобольской школы.

Третья глава посвящена рассмотрению архитектуры двух регионов — Томского и Енисейского, — занимающих промежуточное положение между Западной и Восточной Сибирью.

Во второй трети века каменное строительство региона было сосредоточено почти исключительно в Енисейске. Датировка и характеристика архитектуры храмов этого города затруднена их перестройками и ремонтами после разрушительных пожаров 1732, 1778 и 1869гг.

Первым каменным храмом Енисейска после Богоявленского собора (см. выше) стал собор Спасо-Преображенского монастыря (1735-1745). Он построен восьмериком на четверике, имеет нарышкинский декор; судя по всему, его строили мастера из артели

Далматовского монастыря. Уральской архитектуре близка и Воскресенская церковь (1735-1747, сохранилась частично), также восьмериком на четверике, в декоре которой можно выделить два почерка. Первый характеризуется сочетанием допетровских (в их Соликамском наборе) и нарышкинских деталей, находя параллели в архитектуре колокольни Богоявленского собора. Второй имеет только нарышкинские формы, не относящиеся, однако, к далматовскому декору; в Енисейске они известны также на южном приделе собора (1738-1740).

Откликом зодчества Енисейска на выработанный тобольской школой тип церкви с высокой кровлей был одноэтажный Рождественский собор одноимённого монастыря (1755-1758, не сохранился), построенный под руководством далматовского подмастерья Иакинфа Денисова Стахиева. Четверик этого храма, завершенный полуглавиями с окнами-квадрифолиями, был перекрыт крутым восьмилотковым сводом; уникальной особенностью были крошечные главки на крещатых бочках, установленные на углах четверика. Мотив бочки мог быть почерпнут из репертуара архитектуры Далматова монастыря, а их расстановка могла следовать Благовещенскому собору в Тюмени (см. выше). В целом, появление подобной композиции не находит убедительного объяснения. Интересно, что несмотря на появление храма нового типа, нарышкинский декор и тип храма восьмериком на четверике не исчез, но был воспроизведён в таком архаичном памятнике, как Воскресенский собор в Красноярске (1759-1773, не сохранился).

Центральным произведением архитектуры Енисейска 1770-х гг. является Троицкая церковь (1772-1776, сохранилась частично). За образец был взят енисейский Рождественский собор, от которого она отличается лишь постановкой боковых глав на барабаны; декор

же церкви, и сейчас поражающий необыкновенным богатством, соединяет местные приёмы с иркутскими при преобладании последних, что заставляет предполагать творческий вклад мастеров из Иркутска- Очень близки Троицкой церкви ещё два храма, которые также можно приписать гипотетической иркутско-енисейской артели — собор Одигитриевской иконы Божией Матери в Кузнецке (1775— 1780, не сохранился) и Покровскую церковь в Красноярске (1785— 1795), позднюю, но очень точную копию Троицкой. В то время, когда она строилась, в Енисейске уже господствовало тобольское барокко.

Его формы буквально поглотили енисейской зодчество при восстановлении храмов после пожара 1778 г. Городской Богоявленский собор получил пятиглавие, новые главы собора и шпиль колокольни были установлены на характерных для тобольской архитектуры барабанчиках с волютами по граням. Восьмерик Воскресенской церкви был окружён фронтонами-картушами с ложными окнами. В Преображенской церкви (17471759, не сохранилась) был отстроен верхний этаж (1778-1787), причем венчание настолько точно воспроизводило формы тобольской Воскресенской церкви, что закрадывается подозрение об участии тех же мастеров. Декор храма сочетал барочные и нарышкинские (в иркутско-енисейском варианте 1770-х гг.) формы. Таким же был и декор надвратной церкви Захарии и Елизаветы в Спасском монастыре (1785-1796, не сохранилась), построенной по тому же образцу.

Очень близка Преображенской и Успенская церковь (1793— 1818), отличающаяся плоскостным и строгим, но тонко и смело прорисованным декором. Представляется, что влияние классицизма проявлялось в архитектуре Сибири или косвенно, когда

излюбленные барочные формы получили плоскостную трактовку, тонкую прорисовку и упорядоченный отбор — и в этом случае часто возникали достаточно яркие произведения, как вышеупомянутая церковь или собор в Ишиме,- — или напрямую, когда непосредственно заимствованные формы сочетались с барочными. На этом пути не было художественных удач, хотя некоторым произведениям, например, Абалакской церкви в Енисейске (1799— 1819), нельзя отказать в выразительности.

Каменные храмы в Томске начали строится очень поздно (с сер. 1770-х тт.), при том что ещё в 1700-е гг. сюда были направлены (но, видимо, не добрались) мастера каменных дел. Сразу было заложено несколько храмов, и строительство почти всех затянулось до 1800-х гг., так что в 1805 г. было даже заведено дело «О медленности строения томских градских церквей». Все они отражают веяния классицизма и маловыразительны по своим формам. Одни завершались высоким сводом с полуглавиями, по образцу енисейской Троицкой церкви (Казанский монастырский собор, 1776-1789, Духовская церковь, 1787-1803, не сохранилась), другие были построены восьмериком на четверике, в чём можно видеть отклик на купольные композиции классицизма (Богоявленский собор, 1777-1817, не сохранившиеся Благовещенская, 1783-1807, и Знаменская, 1789-1810, церкви, а также Спасская в одноимённом пригородном селе, 1799). Общей для храмов Томска была, пожалуй, только одна черта — использование барочного наличника с пятиугольным завершением. Единственным ярким произведением можно считать томскую Воскресенскую церкорь (1789-1807), точно воспроизводящую формы одноимённой тобольской.

Из третьей главы следует, что в центральной Сибири так и не сформировалось своей региональной школы, несмотря на наличие такого мощного центра каменного строительства, как Енисейск. В целом архитектура развивалась здесь в русле нарышкинского стиля в его уральском варианте, а затем подпала под влияние тобольского барокко. Замечательные памятники возникли благодаря проникновению иркутских форм, хотя оно и было кратковременным эпизодом (1770-е гг.)-

В четвёртой главе рассматривается архитектура Восточной Сибири начиная с 1740-х гг.

Первой каменной постройкой этого региона после перерыва, связанного с петровским запретом каменного строительства, стала знаменитая Крестовская (в диссертации обосновывается большая правильность этого названия по сравнению с укоренившимся в послевоенной литературе «Крестовоздвиженская») церковь в Иркутске (1747-1760). Этот храм — бесспорный шедевр архитектуры' Сибири и одновременно самое её знаменитое произведение. Его богатейший декор, отличающийся необычностью форм, заставил многих исследователей говорить о восточных формах как чуть ли не об основе «сибирского барокко». Восток искали и в объёмных формах церкви: например, в очертаниях её куполов улавливали сходство с буддийскими ступами. В результате подробного анализа всех форм в диссертации делается вывод, что практически все элементы объемного построения и декора храма восходят к великоустюжским образцам. Композиция с двумя восьмериковыми приделами, например, восходит к собору устюжского Иоанно-Предтеченского монастыря (1740, не сохранился), убывающие малые восьмерики в завершении — к

Сретенско-Преображенской церкви (1725-1739), композиция фасадов — к ней же и ещё нескольким храмам 1710-х - 1730-х гг., в частности, Сергиевской церкви в Дымковской слободе (1739-1747). При этом элементы скомпонованы здесь умело и свободно, что свидетельствует о нахождении внутри традиции, а не о следовании какому-либо образцу. Предполагается, что создателем церкви был мастер из Великого Устюга, в чём нет ничего удивительного, если учитывать, что торговля Восточной Сибири едва ли не полностью контролировалась устюжанами. К местным особенностям храма можно отнести пучинистые главы, явно восходящие к украинским тобольским (а вовсе не восточным) образцам, а также отдельные варианты трактовки декора, в которых (и только в которых!) действительно чувствуется рука местных (наверное, бурятских) мастеров; может быть, именно им обязана церковь своим фантастическим кирпичным кружевом. Впрочем, очень близкий декор имела церковь села Хмелёвка на Вятке (1776, не сохранилась), датировка и формы которой известны только по публикации начала XX в. и требуют особого исследования.

Декор Крестовской церкви был повторен в архитектуре придела Чудотворской церкви (1741-1754, не сохранилась), построенного, очевидно, теми же мастерами; основной же объём' храма принадлежит новому, главному направлению зодчества иркутской школы. Его характеризует некоторое упрощение декоративных форм Крестовской церкви, за счёт чего достигается их лучшая читаемость при сохранении рельефности и разнообразия. Объёмно-пространственные композиции храмов иркутской школы также продолжают традиции Крестовской церкви, комбинируя на разный лад объёмы с малым и большим восьмериком. Колокольни у всех иркутских храмов строились по принципу восьмерик на

четверке, причём и четвериков, и восьмериков могло быть до трёх (в верхнем четверике обычно устраивался придел, иногда с апсидой над трапезной).

Двухэтажная Чудотворская церковь (1741-1767) завершалась малым восьмериком, а её двухэтажный придел — большим. Основной объём двухэтажной Тихвинской церкви (1754—1766, не сохранилась) строился восьмериком на четверике, но с дополнительным малым восьмериком над большим, двухэтажный придел также венчался малым восьмериком. Одноэтажный собор Вознесенского монастыря (1749-1767, не сохранился) имел уникальную композицию — восьмериком от. земли с малым восьмериком в завершении, колокольня же примыкала к храму непосредственно, без трапезной. Не менее - редкую композицию имеет Троицкая церковь (1754-1778) — два восьмерика на двух четвериках. Особняком стоит собор Знаменского монастыря (17571762); его отличает не композиция (малый восьмерик), а декор. Имея ряд форм, сходных с характерными для иркутской школы, он использует и более обычные нарышкинские формы (завитковые наличники и др.), что роднит его с некоторыми уральскими храмами, но значительно больше — с Сергиевской церковью в устюжской Дымковской слободе (1739-1747). Этот храм воспроизводит формы декора устюжской Мироносицкой церкви (1714-1722) и стоит в этом отношении особняком среди храмов школы Устюга этого времени. Сходство в наборе и трактовке деталей настолько велико, что позволяет предположить непосредственной участие мастеров дымковского храма в работах на берегу Ангары.

Иную архитектуру имеет первый собор относившегося к Иркутской епархии Забайкалья — Одигитриевский в Верхнеудинске

(1741-1785). Этот двухэтажный храм построен кораблём и завершается высоким сводом с переходом через полуглавия с окнами-квадрифолиями. Всё это выводит его за рамки иркутской школы, а рельефные, крупные декоративные нарышкинские формы (завитковые наличники «медвежьи ушки», восьмиугольное окно) отсылают к произведениям далматовских мастеров. Наличие рудиментарных диагональных главок на бочках не оставляет сомнений в том, что образцом верхнеудинского мог быть только Рождественский собор в Енисейске; скорее всего, Одигитриевский храм строила та же артель Иакинфа Денисова Стахиева. Она могла быть приглашена из Енисейска ввиду отсутствия собственных мастеров в ближайшем к Верхнеудинску городе Иркутске, что подтверждается также и высказанной в диссертации гипотезой о приезде на Ангару мастеров из Великого Устюга.

Следующий каменный храм Забайкалья — собор Посольского монастыря (1771-1778, сохранился частично) — следовал композиции верхнеудинского, за исключением рудиментарного пятиглавия. При той же композиции фасадов, собор использует совсем иной декор — набор форм иркутской школы, связанных со вторым периодом её развития в 1770-е гг., который характеризовался взаимодействием с енисейским зодчеством. Как ближайшие аналогии Посольского собора в диссертации предлагаются Троицкий енисейский и Одигитриевский кузнецкий храмы (см. выше), но, в первую очередь, Владимирская церковь в Иркутске (1775-1780, сохранилась частично). Последняя была первым пятиглавым храмом в Иркутске после долгого перерыва, однако судить о её венчании трудно, поскольку к концу XIX в. оно было переделано.

Барокко и классицизм появляются в Иркутске одновременно, около 1775 г. Первым барочным храмом была Михаило-Архангельская (Харлампиевская) церковь (1777-1790, сохранилась частично). Этот одноглавый храм с малым восьмериком в завершении полностью принадлежит стилистике тотемского барокко; нет сомнений в том, что его первый этаж (освящён в 1782 г.) был построен мастерами из Тотьмы, в то время как второй возводили, скорее всего, местные мастера, довольно точно воспроизводя формы первого. (В частности, они превратили знаменитый тотемский картуш в характерный для всей последующий восточносибирской архитектуры наличник нечетких очертаний с «горкой» в завершении, который некоторые исследователи относят к числу бурятских мотивов.) В диссертации обосновывается тезис о том, что характеризующееся строгими плоскостными формами восходящего к Тотьме декора иркутское барокко было компромиссом между консервативными вкусами заказчиков храмов и требованиями проводившегося властями в области гражданского строительства классицизма. Недаром анонимный автор «Описания Иркутского наместничества» 1792 г. сообщает о первом барочном храме Иркутска следующим образом: «Строение по сибирскому краю довольно великолепное, [церковь] каменна, нова, ныиешняго манира».

Формы иркутского барокко воспроизводились в 1780-е — 1790-е гг. по всей Восточной Сибири практически без изменений, за исключением венчаний, в которых появились люкарны и пятиглавие — подражания тобольской Воскресенской церкви. Церковь в селе Урик близ Иркутска (1775-1796) — кораблём, одноглавая, с полуглавиями — очень близка Харлампиевской церкви. В одноглавом нижнеудинском Воскресенском соборе (1780-1785, не

сохранился) полуглавия уже были заменены люкарнами. Лучшим произведением иркутского барокко стал пятиглавый «корабль» Спасского собора в Селенгинске (ныне Староселенгинск, 17831789), отличающийся высоким качеством исполнения деталей Очень близок ему был одноимённый собор в Балаганске (1787-1807, не сохранился), тоже пятиглавый, но имевший полуглавия вместо люкарн. Одноглавый собор Троицкого Селенгинского монастыря (1785—1800, сохранился частично), некогда перекрытый кровлей с изломом, представляет, напротив, один из самых примитивных вариантов иркутского барокко. Своеобразные формы имела Спасская церковь в Верхнеудинске (1786-1800), венчание которой сочетало черты тобольского (люкарны) и местного (столбики-главки по углам четверика, как в Одигитриевском соборе) образцов. Скромный одноглавый храм в селе Турунтаеве (1791-1818) отличается неплохими пропорциями и прорисовкой деталей; он был в основном окончен, как представляется, уже к 1800 г. и стал последним чисто барочным храмом Восточной Сибири.

В иркутских Благовещенском (1785-1804, не сохранился) и Преображенском (1795-1811) храмах уже проявляются черты классицизма. Черты обоих стилей сосуществовали в Восточной, как и в Западной Сибири, очень долго, но дали мало ярких в художественном отношении произведений. В последней части четвёртой главы подробно рассматривается процесс постепенного вытеснения барочных деталей классицистическими на примере двух десятков храмов, возведённых в Иркутской епархии в 1790-х -1830-х гг. На пути соединения тех и других возник интересный образ Троицкого храма в Верхнеудинске (1798—1809), в то время как одной из немногих удач «консервативного» направления (стойко

сохранявшего исключительно барочные черты) необходимо признать Сретенский храм селе Батурине (1813-1836)

Четвёртая глава свидетельствует, что в Восточной Сибири, в отличие от Западной, дважды происходила не только смена стилистических ориентиров, но и типов храмов. На смену столичным нарышкинским формам начала столетия в 1740-е гг. пришли устюжские, на основе которых сформировалась яркая и очень своеобразная иркутская школа. Появление барочных (тотемских, также тобольских) форм снова привело к полному отказу от достижений местной традиции с начала 1780-х гг. Сопротивление сформировавшегося здесь иркутского барокко проникновению классицистических форм оказалось не менее упорным, чем в Западной Сибири (оно длилось также до 1830-х гг.), однако ничего равного по художественному уровню храмам на Миассе здесь не появилось.

В заключении диссертации, сибирское храмостроение ставится в контекст архитектуры соседних региональных школ северо-востока России.

В первой трети XVIII в. наиболее динамично развивается-Великий Устюг, где в 1720-е гг. распространяются уже формы позднепетровского зодчества, а медленнее всего — Вятка, где преобладают допетровский декор. Сходство Устюга, Вятки и Урала в том, что развитие архитектуры идёт здесь в тесной связи с зодчеством конца XVII в. В Сибири же начавшееся было формирование местной школы прерывается в 1700-е гг. проникновением столичных форм: она получает самые передовые столичные образцы, авторитет которых делает обращение к местной

традиции непопулярным. Одна из этих столичных построек оказывает влияние и на уральскую школу, однако сильная местная традиция выживает.

Во второй трети XVIII в. стилистическое развитие школ Тобольска и Иркутска, приверженных ярким образцам украинской и нарышкинской (в столичном и устюжском вариантах) архитектуры, несколько запаздывает по сравнению с другими региональными школами Северо-востока, в основном усвоившими позднепетровские формы и начавшими обращаться к барочным (Великий Устюг). Показательно в этом смысле упорное следование зодчих енисейского региона даже не нарышкинским, но допетровским формам вплоть до 1760-х гг. (шатровые колокольни). Запаздывание, конечно, вовсе не означает художественного несовершенства храмов Сибири, чья традиция была в это время полна творческой энергии: тобольской и особенно иркутской школе на основе устаревшего, казалось бы, языка нарышкинских форм удалось создать ярчайшие произведения, одно из которых (Крестовская церковь) заслуженно признаётся шедевром русской архитектуры.

Последняя треть XVIII в. ознаменована последним расцветом региональных школ, а затем их упадком и гибелью под влиянием классицизма. Более консервативные вятская и иркутская (до 1770-х гг.) школы остаются в целом в рамках нарышкинской стилистики, но испытывают влияние устюжской (Вятка, кон. 1760-х - 1780-е гг.) и тобольской (Иркутск) традиций. Тобольская школа с 1770-х гг. усваивает формы столичного барокко (кон. 1760-х - 1780-е гг.), распространяя свое влияние на всю Сибирь. На Урале на фоне широкого распространения произведений столичного барокко и классицизма происходит обращение к местным нарышкинским

традициям, причём заимствуются и некоторые тобольские формы (т. н. «походяшинские» храмы, 1750-е—1790-е гг.). Тотемское (1770-е - нач. 1790-х) и иркутское (1780-е-1790-е) барокко становятся последними яркими явлениями живой местной традиции, выразивший в их причудливых, но уже плоскостных и экономных формах свою реакцию на наступление эпохи классицизма. .

Постановка сибирского храмостроения в контекст архитектуры северо-восточной России делает очевидной неадекватность термина «сибирское барокко» реальности. В то время, когда сибирская архитектура имела некоторое единство, она ничем не выделялась из общерусской, и к тому же отражала нарышкинскую стилистику. Позже региональные школы Тобольска и Иркутска развивались совершенно разными путями, причём стилистика барокко оставалась не востребованной вплоть до 1760-хгг.

По теме диссертации опубликованы либо находятся в печати следующие работы:

1. Купеческое барокко Сибири. // Экономика и право в зеркале культуры (Россия и Запад). Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 6-8 мая 2002 г.). СПб., 2003. С.93-110.

2. К вопросу об «украинизмах» архитектуры тюменского Троицкого монастыря // Искусство христианского мира. Вып. VII. М., 2003. С.234-242.

3. Каменные храмы Бурятии втор. пол. XVIII - пер. пол. XIX вв. // Памятники русской архитектуры и монументального искусства (0,9 печ.л.)

4. Три храма XVIII - начала XIX в. в Читинской области. // Архив наследия, 2003. (0,4 печ. л.)

5. Архитектура и ландшафты России. Красная книга. Предостережение. М., Искусство — XXI век, 2003:

Троицкий Селенгинский монастырь. С. 194; Енисейск. Богоявленский собор. С. 224; Калинино. Успенская церковь. С. 225; Покровский погост. Покровская церковь. С. 230; Тобольск. Крестовоздвиженская церковь. С. 250; Тобольск. Захарии и Елизаветы церковь. С. 254-255; Енисейск. Троицкая церковь. С. 278-279; Карачельское. Трёхсвятительская церковь. С. 340.

6. К вопросу об образцах тобольской Софии и тюменского Троицкого монастыря. // www.archi.ru/ conférence/ seminar/ sem_bat/ maciel.htm (0,4 печ. л.) (0,4 печ. л.)

Отпечатано в ООО «Реглант» Тираж 200 экз. Заказ № 300. 115230, Москва, Электролитный проезд, ЗБ. Тел.: 317-70-09, 317-68-63

,-i i m,

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Масиель Санчес, Лев Карлосович

Введение

Первая

глава. Сибирские храмы петровского времени 19 Вторая

глава. Храмы Западной Сибири сер. — втор. пол. XVIII в.

А. Архитектура второй трети XVIII в.

Б. Архитектура последней трети XVIII в.

Третья

глава. Храмы Центральной Сибири сер. - втор. пол. XVIII в.

А. Архитектура второй трети XVIII в.

Б. Архитектура последней трети XVIII в. 129 Четвёртая

глава. Храмы Восточной Сибири сер. — втор. пол. XVIII в.

А. Архитектура сер. — третьей четв. XVIII в.

Б. Архитектура поел. четв. XVIII в.

Введение диссертации2003 год, автореферат по искусствоведению, Масиель Санчес, Лев Карлосович

А в искусстве нужно местное, живое.

В искусстве нужен собственный запах.

В. Б. Шкловский

XVIII век стал временем расцвета региональных школ в русской архитектуре. В это время традиционный способ строительства храмов «по образцу» настолько распространился вширь, что образцами, обладающими особым авторитетом в глазах заказчика, становятся не только столичные, но и местные постройки. Строительные артели, к которым обращался заказчик, воспроизводили выбранный им образец исходя из обусловленного местным опытом понимания его форм, сообразно своему умению и вкусу, создавая каждый раз новое и одновременно традиционное произведение. В связи с огромным — по сравнению с XVII веком — размахом храмостроения внутри крупных региональных школ выделяются локальные, имеющие свои собственные образцы и свой стилистический почерк.

Конечно, предложенная выше схема никогда не осуществлялась в чистом виде, поскольку региональные школы не были полностью изолированы ни от соседних, ни от столичных влияний. В наибольшей степени от них было свободно зодчество Северо-восточной России (Устюжского региона, Вятки, Урала и тесно связанной с ними Сибири), где сформировалась мощная и жизнеспособная местная традиция. Едва ли не дольше всех она просуществовала в Сибири, рассмотрение архитектуры которой под предложенным углом зрения и составляет предмет данной работы. В диссертации предпринята попытка ответить на главный вопрос, встающий перед любым исследователем каменного сибирского зодчества XVIII в.: представляет ли оно собой единое явление, или совокупность региональных школ, сливающихся в единое целое лишь при взгляде из-за

Урала? Ответить на него можно лишь через выявление образцов каждого конкретного храма и определение его стилистики, что позволило бы определить географические границы, хронологические этапы и стилистические особенности сибирского зодчества (или его отдельных школ).

Необходимо отметить, что каменные храмам Сибири XVIII в. посвящена сравнительно обширная литература. На большей части Сибири каменной архитектуры старше XVIII в. нет, и потому внимание исследователей было привлечено к тем памятникам, которые в центральной России оставались (и остаются) незаслуженно забытыми — на фоне произведений древнерусского зодчества. Храмы Тобольска и Иркутска были замечены уже историками архитектуры начала XX в. Говоря об иркутской Крестовской церкви, И. Э. Грабарь писал, что древнерусские традиции, стремление «приукрасить» оказались здесь очень живучими: «наивное сочетание отголосков Москвы и Украины причудливо сплелось в густой узорчатый ковёр, с своеобразным привкусом соседнего Востока».1 Г. К. Лукомский причисляет тот же храм к произведениям «раннего московского барокко», чьи «приёмы и вкусы» дали вдали от центра России «причудливые и особенные формы»; он сравнивает его с храмами Сольвычегодска и Соликамска.2 Б. П. Денике в своей журнальной статье вводит термин «тобольское барокко»; к сожалению, никаких подробностей его позиции не известно.3

1 Грабарь И. Э. История русского искусства. История архитектуры. Т. 2. Допетровская эпоха. (Москва и Украина.) М., [1911]. С. 137 и сл. у

Лукомский Г. И. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства. Ч. 1. Русская провинция. Пг., 1915. С. 92-93.

Статья (или книга) Б. П. Денике известна исследователям сибирской архитектуры исключительно по упоминанию в статье Д. А. Болдырева-Казарина; согласно устному омскому преданию, её экземпляр некогда хранился в Омске, где она вышла в 1919 г., но

Своеобразным итогом учёных размышлений начала прошлого века о сибирских храмах XVIII столетия стала небольшая, но очень содержательная статья Д. А. Болдырева-Казарина о народном искусстве Сибири.4 По его мнению, «зодчество всегда было народным искусством par excellence». Выходцы из северных российских губерний, составлявшие основное население Сибири, сохранили свои художественные навыки и позволили им расцвести в азиатской России «новым, пышным махровым цветом». Как главное свойство народного искусства Д. А. Болдырев-Казарин отмечает стремление к декоративности; особенностью Сибири он считает приложение декора только к оконным проёмам и карнизам. Безусловно, он имеет в виду всё ту же Крестовскую церковь, когда пишет, что только иногда, «и то под влиянием соседей», мастера «доходили в обработке стен до оргиастических безумств, разливая поток узорочья во всё многосаженное поле». Среди «соседских влияний» он выделяет «остяцкие, татарские и бухарские» для Западной Сибири и «буддийское» для Восточной, когда «некоторые детали монгольской и китайской архитектуры принимают знакомые формы кокошников». Отмечает исследователь и «большую и ценную работу украинцев»: по его словам, их постройки «растворились» в Сибири, но «старые архитектурные формы церквей» восприняли при этом «украинский принцип ярусности», а «в орнаментике стен появилось более чисто украинских кокетливых мотивов». Д. А. Болдырев-Казарин первым из исследователей предлагает периодизацию сибирской церковной архитектуры. Он считает, что вся она «укладывается» в период барокко, поскольку «классицизм не отметил себя в Сибири сооружениями в чистом стиле». Полагаю, что подобно В. В. затем был списан и уничтожен из-за ветхости. В библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Тюмени и Иркутска она отсутствует.

4 Болдырев-Казарин Д. Л. Народное искусство Сибири // Сибирская живая старина. Сб.2. Иркутск, 1924. С. 5-19.

Згуре5, Д. А. Болдырев-Казарин относит к барокко и русскую архитектуру XVII в. «В первый период истории церковного зодчества Сибири эпохи барокко <.> оно мало чем отличалось от барочного зодчества российского севера. Теперь же, со времени усвоения и переработки украинских мотивов, начинается второй период его истории.» Таким образом, начало XVIII в. практически совпадает с началом второго периода по Д. А. Болдыреву-Казарину — первые украинские постройки появляются в Сибири в конце 1700-х гг., — а под первый период подпадает архитектура XVII в. (тобольская София и храмы её круга) и первые соборы нарышкинского стиля (Верхотурье, Тюмень и др.). «Ещё позднее, — продолжает исследователь — под воздействием достаточно сильных восточных влияний, в зодчестве вырабатывается третий стиль, . который можно было бы, пожалуй, назвать (условно) "монгольским"». Здесь речь идёт о Крестовской церкви и памятниках её круга, но также, вероятно, и об отмеченных, как упоминалось выше, «остяцкими, татарскими и бухарскими» влияниями храмах Ишима, Ялуторовска и Тары (автор не конкретизирует, о каких именно). Д. А. Болдырев-Казарин заключает, что наличие «многих черт, полных исключительного своеобразия», и «несомненность деятельного участия сибирского населения в переработке стиля при содействии местных климатических и иных условий» являются основаниями «на выделение особого сибирского барокко». Смыслом сибирского барокко являются для него именно черты «чисто азиатской экзотики», которые некогда «пришли с Востока в Ярославль и Москву», а потом через Русский Север и Сибирь вернулись «к своей колыбели».

Сформулированная в небольшой статье, концепция Д. А. Болдырева-Казарина оказала решающее влияние на историографию сибирской

5 См.: Згура В. В. Проблемы и историческая схема русского барокко. // Барокко в России. Под ред. Некрасова Л. И. М. 1926. С. 13-42. 6 архитектуры XVIII в., возобновившуюся только в 1950-е годы. Проблема «сибирского барокко» и его специфики становится центральной, а среди особенностей сибирского зодчества на первое место выходят восточные и, в меньшей степени, украинские влияния. Попытка рассмотреть сибирское каменное зодчество XVIII в. в целом была предпринята только двумя авторами — Т. С. Проскуряковой (Москва) и С. Н. Баландиным (Новосибирск). Остальные же, достаточно многочисленные работы последних десятилетий касаются архитектуры отдельных памятников или какого-либо из сибирских городов. Восстановить общие представления каждого из исследователей о сибирской архитектуре по случайным замечаниям (чаще всего дело обстоит именно так) трудно, часто и невозможно. Все без исключения сходятся, пожалуй, только в том, что понятие «сибирского барокко» относится к архитектуре храмов; в остальном точки зрения не совпадают. Ниже рассмотрены только наиболее аргументированные из них и только те, что касаются сибирской архитектуры в целом; мнения о конкретных памятниках приводятся в соответствующих главах диссертации.

В вышедшей в 1956 г. «Истории русской архитектуры» памятники Сибири XVIII в. не упоминаются вообще.6 Во «Всеобщей истории архитектуры» 1968 г. (раздел написан П. А. Тельтевским) появляются собор в Верхотурье и Крестовская церковь в Иркутске, но термин «сибирское барокко» отсутствует.7 Б. И. Оглы в своих работах 1970-х гг. определяет «сибирское барокко» как особую группу памятников в о архитектуре Сибири, представленных Иркутском и Тобольском. Он

6 История русской архитектуры. 2-е изд. М., 1956. 616 с.

7 Всеобщая история архитектуры. Т. 6. Архитектура России, Украины и Белоруссии XIV - перв. пол. XIX вв. М, 1968. Под ред. П. Н. Максимова. о

Оглы Б. И. Развитие композиционно-планировочной структуры городов Сибири — центров расселения. Дисс. д-ра арх. Новосибирск, 1973. С. 42. считает неполными термины «московское» или «тобольское» барокко.9 По его мнению, влияние восточного (точнее, бурятского) декора на зодчество Иркутска выделяет последнее из архитектуры остальной Восточной Сибири.10 Б. И. Оглы также говорит о декоративных влияниях Москвы, Украины и, что особенно важно, о подобии объёмно-планировочных и декоративных решений Иркутска и городов Русского Севера — Тотьмы, Устюга и Сольвычегодска11; конкретных аналогий всем упомянутым влияниям и решениям он, однако, не приводит. Авторы книги об архитектуре Енисейского региона Б. В. Гнедовский и Э. Д. Добровольская избегают термина «сибирское барокко»; они пользуются понятием «барокко», относя его к памятникам Енисейска и Красноярска только после 1778 г.12

В 1980-е гг. появляются книги С. П. Заварихина и В. В. Кириллова, посвященные памятникам архитектуры Тобольска и Тюмени, где проблема барокко в Сибири впервые затрагивается достаточно подробно.13 Из точек зрения по вопросу о русском барокко С. П. Заварихин выбирает «узкую» датировку (1730-е - 1760-е)14, но считает возможным применить термин

9 Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска. //АН, 27 (1979). С. 168.

10 Ащепкова Е. А. Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска XVIII-XIX ст. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 117.

11 Оглы Б. И. Особенности архитектуры городов Восточной Сибири втор. пол. XVIII -н. XIX в. // Сибирские города XVII - нач. XX в. Новосибирск, 1981. С. 201.

12 Гнедовский Б. В., Добровольская Э. Д. Вверх по Енисею. М. 1980. С. 36-37, 42-43, 45,71.

13 Заварихин С. П. Ворота в Сибирь. М. 1981; Жученко Б. А., Заварихин С. П. Тюмень архитектурная. Свердловск, 1984; Кириллов В. В. Тобольск. М. 1984; Заварихин С. П. В древнем центре Сибири. М. 1987.

14 Заварихин С. П. Ворота. С. 125. По мнению Б. Р. Виппера (Русская архитектура XVII в. и её историческое место // Виппер Б. Р. Архитектура русского барокко. М. 1978. С. 15-28.), поддержанного А. А. Ароновой (Аронова А. А. Архитектурные связи 8 тобольское барокко» в отношении декора тобольской Спасской церкви (1709-1713).15 Андреевскую (1744-1759) и нижний этаж Воздвиженской (1753-1761) церкви с их «массивными и лаконичными формами» С. П. Заварихин относит к раннему этапу16; но в одновременной им Михайло-Архангельской церкви (1745-1749) «стилистика барокко проявилась

1 п гораздо отчётливее, причём именно в "тобольском варианте"» . На время

1 о около 1750 г. приходится «самый разгар» стиля ; его эстетике («игриво-лёгкие, даже вычурные формы») «полностью соответствуют» верхний этаж и колокольня Воздвиженской (до 1761-1784), а также Захарьевская (1759-1776) церковь.19 Позже «влияние утверждающегося классицизма внесло наконец свои "успокаивающие" черты в архитектурное барокко лл

Тобольска» , чему служит примером Петропавловская церковь (1768— 1780)21. В. В. Кириллов также видит в Спасской церкви «раннее

•уу предвосхищение местного сибирского барокко» . Рождественская (1751— 1762), Никольская (до 1714-1743) и Богоявленская (1737-1744) церкви «ещё удерживают черты архитектуры петровского времени»,

России с Северной Европой поел. четв. XVII - пер. четв. XVIII вв. Автореф. канд. дисс. М. 1993), нарышкинский стиль представляет собой вариант т. н. «северного маньеризма» («нарышкинское» или «московское»). Эта точка зрения представляется наиболее обоснованной из всех существующих, поэтому в данной диссертации разделению понятий «нарышкинский стиль» и «барокко» будет придаваться особое значение.

15 Заварихин С. П. В древнем. С. 136.

16 Там же, с. 156-157.

17 Там же, с. 183-184.

18 Заварихин С. П. Ворота. С. 63.

19 Заварихин С. П. В древнем. С. 156-157.

20 Там же.

21 Там же, с. 132.

22 Кириллов В. В. Тобольск. М. 1984. С. 104.

Архангельская, Воздвиженская и Захарьевская «знаменуют кульминацию барокко», а Пятницкая (1754—1775) «предвещает его скорый закат».

Сибирское барокко» стало центральной темой ряда исследований Т. С. Проскуряковой.24 Исследователь считает этот термин «достаточно условным», но тем не менее «определяющим сущностную сторону явления в художественной жизни Сибири». Для Т. С. Проскуряковой «сибирское барокко» — это сочетание «общерусских традиций, синтезирующих черты стиля, и местных художественных вкусов, отражающих влияния восточноазиатских форм и сибирских традиций» (как деревянного, так и

77 каменного зодчества) , «связующее звено между высоким барокко и народным творчеством» . Эта «определённая художественная целостность» объединяла «очень разнообразные по своим образно-художественным и декоративно пластическим решениям» памятники30. «Традиционные основы русского сибирского зодчества» соединились здесь с «украинско-московскими стилевыми новациями» и «восточно-азиатскими декоративными архитектурными мотивами»31. Выделяя два «субрегиональных типа» — западносибирский (Тобольск, Тюмень) и восточносибирский (Иркутск), — учёный, вслед за Д. А. Болдыревым

23 Там же, с. 108.

У А

Особенности «сибирского барокко». // АН, 27 (1979). С. 147-160; О традиционализме в монументальной архитектуре Сибири XVIII в. // АН, 34 (1986). С. 113-124; К характеристике монументальной архитектуры Западной Сибири ХУП-ХУШ вв. // АН, 35 (1988). С. 53-63; Черты своеобразия архитектуры Сибири XVIII в. // АН, 40 (1996). С. 70-74. Проскурякова Т. С. Черты. С. 70.

26 Там же, с. 74.

27 Там же, с. 71. у о

Проскурякова Т. С. О традиционализме. С. 124.

29 Там же, с. 74

30 Проскурякова Т. С. Особенности. С. 158.

31 Проскурякова Т. С. Черты. С. 72.

Казариным, подчёркивает значимость иркутского зодчества, с его привнесёнными коренными народами яркими чертами: «Лишь в Крестовоздвиженской иркутской церкви сибирское барокко проявилось во всей полноте и разнообразии культурно-семантических и этно-стилистических напластований.» В качестве начальной даты «сибирского барокко» Т. С. Проскурякова предлагает 1710-е (тюменский Троицкий

Ч Л А 1 «ч « ** / монастырский собор) , 1720-е , 1730-е и 1740-е - 1750-е годы . Его «полный триумф» приходится на 1740-е — 1760-е годы , окончание — на 1790-е38 и 1820-е годы39. Стиль первой половины века отличается плоскостной трактовкой декора, второй трети — «глубокой светотеневой пластикой стен».40

Для А. Ю. Каптикова, автора многочисленных работ по каменной архитектуре XVIII в. Русского Севера, Вятки и Урала, Сибирь не была предметом специального исследования; тем не менее он высказал ряд важных соображений по проблеме «сибирского барокко». Последнее является для него одной из региональных архитектурных школ — наряду с устюжской, вятской и уральской, — сущность которых состоит в «том или ином соотношении местного варианта "московского барокко" и самобытно

32 Там же, с. 73.

33 Проскурякова Т. С. Особенности. С. 147.

34 Там же, с. 147; Проскурякова Т. С. Черты. С. 73.

35 Проскурякова Т. С. О традиционализме. С. 121.

36 Проскурякова Т. С. К характеристике. С. 53.

37 Проскурякова Т. С. Особенности. С. 147.

38 Проскурякова Т. С. К характеристике. С. 53.

39 Проскурякова Т. С. Черты. С. 73.

40 Там же, с. 74. Характеристики представляется хронологически сомнительными, поскольку в качестве примеров первой половины века приводятся тобольская Андреевская церковь (1744-1759) и собор Троице-Селенгинского монастыря (17851800, ошибочно датируется автором 1748-1756 гг.), а стиль второй трети XVIII в. определяется по памятникам, сооружённым в диапазоне между 1741 и 1807 годами.

11 прочтённых элементов петровской, иногда и елизаветинской архитектуры»41. Среди этих школ только сибирской свойственна «барочная переусложнённость форм»42. Черты барокко появляются в Сибири уже в 1700-е гг., к середине XVIII в. формируется «сибирское барокко» как «местный вариант барочного стиля», смесь древнерусского и украинского зодчества, а также черт восточного происхождения.43 А. Ю. Каптиков выделяет две школы — Тобольск («втянувший в свою орбиту территорию соседнего Зауралья»44) и Иркутск. Первая претерпела в 1760-е годы сильное влияние «елизаветинской» архитектуры; во второй, наряду с элементами, аналогичными устюжским и тотемским, многое «навеяно буддийской архитектурой»45.

В 1990-е годы архитектура сибирских храмов XVIII в. впервые удостаивается отдельной монографии и специального упоминания в общей истории русского зодчества. Первая, и пока единственная монография о каменных храмах Сибири XVIII в. принадлежит перу С. Н. Баландина. Это своего рода аннотированный каталог храмов, но в его заключении автором высказан ряд важных соображений общего характера. По его мнению, термин «сибирское барокко» «не отражает совершенно архитектурного содержания»46 храмового зодчества Сибири XVIII в. «Более правильно его можно было бы определить как "ретроспективный декоративизм", соотнося его с архитектурой XVII в., а не с русским барокко столиц и

41 Каптиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и Урала XVIII в. Свердловск, 1990. С. 159.

42 Каптиков А. 10. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. М.1986. С. 59

43 Там же, с. 43.

44 Там же, с. 31.

45 Там же, с. 46.

46 Баландин С. Н. Культовое каменное зодчество Сибири в XVIII в. Новосибирск, 1994. С. 109. ближайшей к ним провинции» . Исследователь считает, что, несмотря на существование «некоторых региональных особенностей в зодчестве I Западной и Восточной Сибири», они «не выходят за стилевой предел

ЛЯ общности всего культового зодчества Сибири XVIII в.» , поскольку в Сибири не было «постоянных кадров строителей и зодчих», не было и «местных школ зодчества, придерживающихся определённых традиций и профессиональных концепций».49 В новом учебнике по истории русской архитектуры (раздел написан Т. А. Славиной и В. И. Пилявским) из всех провинциальных школ барокко только сибирская заслужила описания и упоминания сразу несколько памятников. «Её самобытность позволяет говорить о сибирском барокко как о явлении оригинальном и сильном», в котором скрещиваются влияния Русского Севера, Украины, Петербурга и «восточные художественные традиции, связанные с буддизмом и ламаизмом».50 Наконец, необходимо упомянуть небольшая статью Е. И. Кириченко, где «сибирское барокко» (вместе с другими региональными школами XVIII в.) впервые осмысляется в общемировом контексте — как последний этап поствизантийской архитектуры.51

Итак, существует немало работ, так или иначе ставящих вопрос о периодизации и стилистической принадлежности сибирских храмов XVIII в. Тем не менее, нет однозначности ни в стилистическом определении сибирской архитектуры (вся ли она барочная?), ни в её периодизации, ни в выделении местных школ (каковы границы Западной и Восточной Сибири,

47 Там же.

48 Там же, с. 108-109.

49 Там же, с. 109.

50 История русской архитектуры. Под ред. Ю. С. Ушакова и Т. Л. Славиной. СПб, 1994. С. 326.

51 Кириченко В. И. Является ли архитектура «сибирского барокко» действительно архитектурой барокко? К проблеме стиля в архитектуре русской провинции XVIII -пер. пол XIX века. // Барокко в России. М. 1994.С. 36-46.

13 больше общего или различного между ними?). Очевидно, что метод определения стиля и развития сибирского зодчества по особенностям «ключевых» памятников — среди которых Крестовская церковь с её завораживающим исследователей декором всегда значила едва ли не больше всех остальных вместе взятых, — без серьёзного внимания к точному моменту и месту создания храмов (категории «Западная — Восточная Сибирь», «начало — середина — конец века» при тысячекилометровых расстояниях и измеряемых десятками лет сроках возведения памятников слишком приблизительны) бесперспективен. К сожалению, в единственной работе, опирающейся на достаточно представительный круг памятников, — книге С. Н. Баландина — нет выводов, помимо самых общих. Поэтому анализ максимального, по возможности, числа сибирских храмов, выделение групп памятников, связанных друг с другом стилистикой (работой мастеров одной артели) и/или иконографией (ориентация на один и тот же образец), представляется насущно необходимым шагом для определения архитектурных форм, общих для всех сибирских храмов или свойственных местным группам памятников. Только на основе подобного анализа можно делать выводы о характере и периодизации рассматриваемого «фрагмента» сибирской архитектуры в целом.

В диссертации исследуется около 120 каменных храмов, построенных в течение XVIII в. или в самом начале XIX в. Большая часть — более трёх четвертей52 — дошедших да нашего времени памятников была обследована автором, труднодоступность других сделала невозможным личное ознакомление. Формы несохранившихся храмов восстанавливались по публикациям и материалам архивных и музейных фондов, а также частных коллекций (как в Сибири, так и в Москве и Санкт-Петербурге). Для городов удалось собрать достаточно полные

52 46 из 60. изобразительные материалы53, фотографий же большей части сельских памятников обнаружить не удалось. К счастью, в Сибири сельское строительство (за немногими исключениями) развернулось только в последней трети XVIII в., и потому об архитектуре предыдущего периода полное впечатление можно составить на основе городских храмов, тем более что именно они определяли пути развития архитектуры. Полный материал по сельским памятникам опубликован только по Иркутской епархии (Приангарье и Забайкалье); на её примере будет рассмотрена судьба традиционного сибирского каменного храмостроительства в эпоху классицизма.

Нижняя хронологическая граница диссертации — 1700 г. — совпадает с началом столетия и определяется строительством первого каменного храма Сибири в нарышкинском стиле (Благовещенского собора в Тюмени). Каменное строительство началось в Сибири в 1680-е годы, однако немногочисленные постройки XVII в.54 не оказали влияния на стилистику храмов 1700-х годов. Существенным рубежом были 1720-е годы, когда в связи с петровским указом 1714 г. в Сибири практически прекратилось каменное строительство. Его возрождение в 1730-е годы связано с постепенным расширением географии построек и совпадает с таким важным событием, как разделением основанной ещё в 1621 году Сибирской епархии на Тобольскую и Иркутскую (1727 г.). Представляется, что подобное разделение если и не предопределило, то свидетельствовало

53 В городах Сибири на 1800 г. существовало (действовало или строилось) около 100 храмов; удалось найти изображения 80 из них.

54 В XVII в. каменное строительство велось только в Тобольске и Абалаке. Оно началось с комплекса «Софийского дома» (митрополичьего двора), к которому примыкали Софийский собор (1681-1686) с колокольней (1683-1685). Затем были возведены храм Знамения в селе Абалак (1683-1691), Спасо-Преображенский собор Знаменского монастыря (1685-1691) и городской Троицкий собор (1691-1694), а также приходская Богоявленская церковь (1690-1691) в Тобольске. о расхождении в путях развития сибирских регионов. Развитие сибирской архитектуры с начала столетия и до введения в действие упомянутого указа рассмотрено в первой главе (условные даты — 1700-1730). Зодчество Сибири после возобновления каменного строительства и до исчезновения форм барокко под влиянием классицизма (этот процесс начался в тогдашних сибирских столицах — Тобольске и Иркутске — ещё в 1770-е годы, но в сельской местности затянулся едва ли не до середины XIX века; условно период обозначается как 1730-1800) исследуется в следующих трёх главах, выделенных по территориальному принципу. Во второй рассматриваются храмы Западной Сибири (по Иртышу, Тоболу и их притокам), в третьей — центральный сибирские земли (по Томи и Енисею), в четвёртой — архитектура Восточной Сибири (вокруг Байкала, по Ангаре и Селенге). Особенности и наличие материала вносят, конечно, определённые коррективы. В диссертации рассматривается только архитектура русского старожильческого населения; за её пределы выводятся памятники, сооружавшиеся на вновь осваиваемых территориях — крепостях Новоишимской, Иртышской и Колыванской оборонительных линий, а также алтайских заводских поселениях — по столичным проектам, обычно под руководством инженеров или геодезистов. С другой стороны, почти не затрагиваются храмы двух наиболее отдалённых сибирских регионов — поселений в бассейнах Амура (Нерчинск) и Лены (Киренск, Якутск), — поиск материалов по которым не принёс серьёзных результатов. В заключении диссертации представлена общая картина процесса развития сибирского каменного храмостроения XVIII в., а также его периодизация. Предложены территориальные и хронологические границы региональных школ, определены их стилистические особенности и соотношение с развитием архитектуры тех регионов, которые оказали на них влияние (Тотьма, Устюг, Вятка, Урал). Специальное место уделено вопросам терминологии и, в первую очередь, понятию «сибирское барокко». В качестве приложения составлен список каменных храмов

16

Сибири XVIII в. (см. приложения 1 и 2), а также сибирских архиереев (приложение 3).

Предметом анализа являются объёмно-пространственные композиции и фасадные композиции, а также декор храмов. Сразу необходимо отметить, что в диссертации не приводятся и не анализируются планы; это объясняется тем, что все храмы Сибири XVIII в. (за единичными исключениями55) имеют один и тот же план — это бесстолпные сооружения с трапезной и колокольней по оси. Также приходится отказаться от анализа внутренних пространств храмов. Современная сохранность памятников такова, что во всей Сибири сохранился только один (!) интерьер, дошедший до нас от XVIII в. со всем своим убранством — это знаменитая Крестовская церковь в Иркутске. Ещё несколько храмов сохранили интерьеры отчасти, в основном в переделках XIX в. Но даже если говорить лишь о внутреннем пространстве, то и оно мало где уцелело: многие храмы лишены венчающих частей или верхних этажей целиком. Восстановление же внутренних пространств по изображениям практически невозможно, поскольку фотографии интерьеров ограничиваются почти исключительно иконостасами. О том, чтобы на основе анализа доступных нам интерьеров — в натуре или по изображениям — делать какие-либо обобщения, не может быть и речи. Добавим, что вынужденное ограничение внешними формами вообще характерно для исследований о региональных школах XVIII в.56. Итак, в центре внимания оказываются особенности объёмных построений, расположение и элементы декора фасадов. Особенно важен вопрос об

Постройки украинских мастеров начала XVIII в. — тюменский Троицкий монастырь, а также тёплый собор и два приходских храма в Тобольске.

56 См., например: Каптиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и Урала XVIII в. Свердловск, 1990; Галашевич А. А. Культовая архитектура Тверского края XVIII в. (к проблеме местных традиций зодчества). Автореф. канд. дисс. М., 1983. образце храма, выбором которого часто объясняется применение тех или иных архитектурных форм.

Датировки ряда памятников проверены по архивным данным, многие уточнены. Осуществить архивную проверку всех дат (их не одна сотня) было невозможно практически, поэтому многие храмы датируются по литературе. В случае расхождений, предпочтение отдаётся наиболее авторитетным и основанным на архивных данных исследованиям, а также тем датам, которые подтверждаются датировками в заглавиях архивных дел. Варианты и подробности датировок даются в основном тексте диссертации, в приложениях даны только годы начала и окончания строительных работ.

В диссертации использованы материалы архива Института истории материальной культуры Российской Академии наук в Санкт-Петербурге (Архив ИИМК РАН), Государственного учреждения Тюменской области Государственного архива в г. Тобольске (ГУТО ГАТ), фототеки Государственного музея истории архитектуры им. А. И. Щусева, Отдела Свода памятников архитектуры и монументального искусства России Государственного института искусствознания, а также архива Института «Спецпроектреставрация» (Москва), центров по охране памятников в Иркутске, Нерчинске, Омске, Тюмени, Улан-Удэ и Чите, музеев Верхотурья, Екатеринбурга, Енисейска, Ишима, Нерчинска, Новосибирска, Тобольска, Томска и Тюмени. В рамках работы над диссертацией автором были обследованы и фотофиксированы памятники на территории республик Бурятия и Коми, Красноярского края, Архангельской, Вологодской, Иркутской, Кемеровской, Кировской, Костромской, Курганской, Нижегородской, Новосибирской, Омской, Пермской, Свердловской, Томской, Тюменской и Читинской областей, Агинского Бурятского автономного округа, а также в Киеве, Чернигове (Украина) и Петропавловске (Казахстан).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Каменные храмы Сибири XVIII века: эволюция форм и региональные особенности"

Выводы:

1. Проведённый анализ позволяет говорить о преемственности в развитии архитектуры Восточной Сибири (в рамках Прибайкалья и Забайкалья) и выделить в её развитии два основных этапа.

2. Первый этап приходится на 1740-е -1770-е годы и характеризуется исключительно сильным влиянием архитектуры Великого Устюга, с непосредственным участием устюжских мастеров в строительстве ряда храмов. Примыкающие, таким образом, к нарышкинскому стилю в его устюжском варианте, храмы иркутской школы отличаются его очень своеобразной трактовкой — большой свободой в компоновке объёмов (одновременное использование больших и малых восьмериков) и интересом к беспрецедентно пышному ковровому декору (шедевр — Крестовская церковь), с включением отдельных местных элементов. Особняком стоит группа храмов первой половины 1770-х гг. (Иркутск, Енисейск, Кузенецк), в которых верность декору иркутской школы сочетается с интересом к композиционным решениям тобольского барокко.

3. Второй этап приходится на сер. 1770-х — 1830-е гг. и характеризуется распространением барочных форм. В регионе складывается своеобразное иркутское барокко, сочетающее композиции с малым восьмериком (как одноглавые, в ряде случаев навеянные местными авторитетными образцами, так и пятиглавые, связанные с тобольским барокко) и тотемскую декоративную систему. Под влиянием форм классицизма, этот стиль начинает трансформироваться уже с сер. 1780-х гг., однако процесс идёт очень медленно; особенно устойчивой оказывается композиция кораблём, господствующая в Забайкалье вплоть до 1830-х гг.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Регионы Сибири объединяет с Русским Севером, Вяткой и Уралом близость природы и общность культуры, отличавшейся от всей остальной России отсутствии помещичьего землевладения, а значит, усадеб и всего связанного с ними пласта культуры, в том числе оппозиции «столица — провинция». Архитектура этих «черносошных» земель оставалась на протяжении всего периода крестьянской и почти целиком деревянной. Каменное строительство до середины XVII в. присутствует только в качестве случайного эпизода и связано с крупным столичным заказом (соборы в Каргополе, Великом Устюге, Сольвычегодске, монастыри на Соловках, в Сие, на Кий-острове). Во второй половине XVII столетия начинается постоянное каменное строительство (почти исключительно церковное), центрами которого становятся крупные города с их разбогатевшим посадским населением. В 1648 г. закладывается первый каменный посадский храм Великого Устюга, в 1676 г. — собор в Хлынове, в 1678 г. сооружаются первые каменные церкви на Каргополье и на Урале, в 1681 г. основывается тобольская София, в 1685 г. начинается каменное строительство в Архангельске и Холмогорах. Определяющую роль в этом строительстве играли местные архиерейские дворы, многие из которых создаются как раз во второй половине XVII в. Если Сибирско-Тобольская епархия выделилась из Вологодско-Великопермской ещё в 1621 г., то Вятско-Великопермская (с центром в Хлынове) обособилась в 1657 г., а Холмогорско-Важская (с 1731 г. Архангелогородско-Холмогорская) и Устюжско-Тотемская — в 1682 г. Темпы и объёмы строительства растут, оно распространяться на ближайшую округу, формируются собственные артели мастеров каменщиков с их излюбленными приёмами — таким образом складываются региональные архитектурные школы. К началу XVIII в. они начали формироваться в Архангельске (с Холмогорами и Каргополем), Великом Устюге (с Сольвычегодском, Лальском, и Тотьмой), на Вятке (вокруг Хлынова) и на Урале (вокруг Соликамска с Чердынью и Кунгуром), а также в городах Сибири.

Единственный путь в Сибирь вплоть до последней трети XVIII в. лежал через Русский Северо-восток — по Сухоне и верховьям Камы, затем через уральские волоки на Туру; через Северную Двину сибирские товары доставлялись и в архангельский порт. Таким образом, общность путей развития упомянутых регионов подкреплялась их теснейшими торговыми и культурных взаимосвязями друг с другом; многочисленные примеры последних приведены в данной диссертации. Поэтому подводя итоги проведенного в диссертации исследования, представляется логичным поставить сибирское зодчество XVIII в. в контекст архитектурного развития регионов Русского Северо-востока, что позволит выявить его отличительные особенности. Храмам Русского Севера, Вятки и Урала посвящен целый ряд исследований, среди которых выделяются многочисленные работы А. Ю. Каптикова.1 Существующие памятники Русского Северо-востока неплохо опубликованы, их формы подвергнуты достаточно подробному анализу; тем не менее, из-за очень слабой изученности исчезнувших памятников в литературе не дано ни чёткого

1 Наиболее полные сведения и анализ содержатся в монографии: Кантиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и Урала XVIII в. Свердловск, 1990. Весьма важными для соответствующих регионов представляются следующие работы: Выголов В. П. Архитектура барокко в Тотьме. // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Материалы и исследования. М., 1980. С. 103-125; Бочаров Г. Н., Выголов В. П. Сольвычегодск. Великий Устюг. Тотьма. М., 1983; Каптнков А. Ю. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. М., 1986; Шильннковская В. П. Великий Устюг. М., 1987; Берова И. В. Архитектурные памятники вятского барокко. // Архитектурное наследие и реставрация. М., 1990; Каптнков А. Ю. Каменное зодчество XVIII в. // Энциклопедия земли Вятской. Т. 5. Архитектура. Киров, 1995. С. 73-132; Попова JI. Д. Отражение общерусских стилевых направлений в архитектуре Архангельска XVI - нач. XX вв. // Памятники архитектуры Русского Севера. Архангельск, 1998. С. 9—42. определения границ и характерных для каждой региональной школы форм, ни анализа особенностей их развития на разных этапах. Поэтому в периодизации и определении характерных черт этих храмов автору диссертации приходится опираться не столько на уже имеющиеся в литературе, сколько на собственные обобщения. Разумеется, они сделаны на весьма неполном материале и имеют предварительный характер.

Следующим шагом должно быть рассмотрение сибирского зодчества в контексте всей русской архитектуры XVIII в., что выходит, однако, за рамки данного исследования.

В истории развития сибирской архитектуры представляется необходимым выделить три периода, приблизительно совпадающие с первой, второй и последней третями столетия. Если характеризовать их основные отличия, то первый период — это время, когда сибирская архитектура ещё не обнаруживает какого-либо своеобразия. Во второй период наблюдается расцвет зодчества региональных школ нарышкинского стиля, очень сильно отличающихся друг от друга. Наконец, в третий период школы Сибири усваивают формы барокко.

Архитектуре первой трети XVIII в. предшествует в Сибири, как и в остальных регионах Русского Северо-востока, несколько десятилетий каменного строительства. Принципиально важно, что только в Сибири зодчество начала XVIII в. не воспользовалось местным опытом, что связано, как представляется, с наличием государственной инициативы (строительство кремлей и соборов в основных городах Сибири), чего не было в остальных регионах.

Ведущим стилем зодчества этого времени был в Сибири нарышкинский: в первых памятниках он выступал в столичном варианте, в более поздних он ориентируется на отбор форм первых памятников, допуская введение допетровских форм в Соликамском (а не тобольском, что было бы естественным) варианте. Все храмы бесстолпные, с трапезной и колокольней по оси. Используется тип восьмерик на четверике, а также тип традиционного посадского храма; завершение одной или пятью главами (по диагонали, иногда по странам света). Уникальной чертой сибирского зодчества является возведение ряда храмов в формах украинской архитектуры конца XVII в., с использованием её типологии и декора.

Уральская архитектура первой трети XVIII в. развивалась на основе сформировавшейся ещё в конце XVII в. соликамской архитектурной школы с её богатейшим допетровским декором. Постройка собора в Верхотурье (1703-1704) проложила нарышкинскому стилю дорогу не только в Сибирь (о чём говорилось в первой главе диссертации), но и на Урал: наиболее яркие памятники региона — церкви в Ныробе (1704-1705) и Красном (1721-1730-е), собор в Усолье (1724-1731) — обнаруживают сильную зависимость от него. Другие храмы по разному сочетают новые формы с привычными допетровскими; влиянием последних сказывается не только в декоре, но, как кажется, и в приверженности пятиглавию и отсутствии композиций с большим восьмериком (за исключением, разумеется, Верхотурского собора). Исключительно сильным оказывается влияние допетровских местных образцов на Вятке, формы которых ложится в основу формирующейся местной школой типа храма. Здесь возводится и несколько храмов восьмериком на четверике с нарышкинским декором, однако воздействие их форм было слабым. Наконец, в Великом Устюге и его регионе, где строительство имеет исключительно широкий размах, архитектурная школа формируется на основе языка нарышкинского стиля с использованием допетровских форм. Развитие местной архитектуры идёт очень быстро: если в 1700-е годы ещё строятся храмы, принадлежащие в основном допетровской стилистике (Дмитриевская церковь в Дымкове, 1700-1709), то в 1710-е гг. почти безраздельно воцаряются нарышкинские формы (и возводятся такие

204 шедевры стиля, как собор в Лальске, 1698-1715), а уже в 1720-е — позднепетровские. Их влияние проявляется в общем вертикализме композиций храмов и ярусных колоколен со шпилями, в быстром распространении малого восьмерика и полном отказе от пятиглавия (последней была устюжская Мироносицкая церковь, 1714-1722), а также в декоре.

Таким образом, наиболее динамично в этот период развивается Устюг, а медленнее всего — Вятка. Сходство всех регионов в том, что это развитие идёт здесь в тесной связи с архитектурой конца XVII в. В Сибири же начавшееся было формирование местной школы прерывается мощным вбросом столичных форм в связи с приездом московских мастеров в 1700-е годы. В результате в это десятилетие Сибирь получает самые передовые столичные образцы архитектуры, авторитет которых делает обращение к местной традиции непопулярным; на Урале одна из этих построек также порождает подражание, однако сильная местная школа оказывает большее сопротивление.

Во второй трети XVIII в. Сибири формируются две региональные школы с яркими местными особенностями. В Тобольске в результате взаимодействия форм украинской и русской архитектуры складывается тип храма кораблём, близкий современному ему устюжскому типу (только малый восьмерик трансформируется в барабан на высокой кровле), с декором, сформировавшимся на основе сочетания форм украинской архитектуры конца XVII в. с нарышкинскими и отдельными допетровскими элементами (церковь Михаила Архангела, 1745-1749). В Иркутске же напрямую заимствуется устюжский тип храма с его декоративной схемой. При этом композиция объёмов обогащается через обращение к нарышкинским (восьмерик на четверике) и украинским (форма кровель) образцам, а декор получает удивительную по своему богатству разработку, в чём проявляется влияние прикладного искусства

205 бурят (иркутская Крестовская церковь, 1747-1760). Одновременно с памятниками тобольской и иркутской школ, строятся произведения в стилистике предыдущего периода. В Тобольске артель митрополита возводит до 1750-х гг. храмы украинского типа, а мастера Далматова монастыря до 1760-х гг. строят по всей Сибири (преимущественно на Енисее) церкви в уральском варианте нарышкинского стиля (с использованием также соликамских допетровских мотивов), некоторые из которых приобретают завершения в духе тобольской школы.

На Урале в это время наблюдается большое разнообразие. Храмы с большим и малым восьмериком (до этого практически не встречавшиеся) сосуществуют с традиционными пятиглавыми; возникает характерный тип, сочетающий уральское пятиглавие с устюжскими полуглавиями (собор в Чердыни, 1750-1754). Пышный нарышкинский декор («походяшинский» в Верхотурье, 1754-1776) соседствуют с подчёркнуто скромными раннепетровскими формами (верхотурская Покровская церковь, 1744-1753). На Вятке в 1730-е—1750-е гг. строятся храмы, образцом для которых был храм Преображения в селе Великорецком (1731-1749) — одноглавый, перекрытый высокой кровлей («курмой»), с декором, сочетающим допетровские, нарышкинские и позднепетровские формы. Что касается великоустюжского региона, то здесь продолжается совершенствование найденного в предыдущий период типа храма, причём допетровские формы постепенно исчезают, а роль позднепетровских возрастает (церковь Покровского погоста на реке Лузе, 1729-1750). В конце периода распространяются формы барокко (последняя перестройка Симеоновской церкви, 1757-1765). Возникают необычные объёмные композиции: храмы с двумя симметричными приделами — в варианте восьмериком от земли (собор устюжского Предтеченского монастыря, 1736-1740) и с малыми восьмериками (Симеоновская церковь, между 1725 и 1765 гг.), а также центрические постройки (храм в Пухове, 1760-1764).

Итак, во второй трети XVIII в. стилистическое развитие сибирской архитектуры, приверженной ярким образцам украинской архитектуры и нарышкинского стиля, несколько запаздывает по сравнению с другими региональными школами Северо-востока, в основном усвоившими позднепетровские формы и начавшими обращаться к барочным. Показательно в этом смысле упорное обращение зодчих енисейского региона не только к нарышкинским, но и допетровским формам (например, шатровые колокольни) вплоть до 1760-х гг. Запаздывание, конечно, вовсе не означает художественного несовершенства храмов Сибири, чья традиция была в это время полна творческой энергии: тобольской и особенно иркутской школе на основе устаревшего, казалось бы, языка нарышкинских форм удалось создать ярчайшие произведения, одно из которых (Крестовская церковь) заслуженно признаётся шедевром русской архитектуры.

Последняя треть XVIII в. ознаменована в Сибирской архитектуре быстрым распространением форм барокко. В Тобольске и связанных с ним центрах в барочные формы «одеваются» храмы местной школы. Воздействие форм тобольской Воскресенской (1759-1776) и туринской Покровской (1769-п.1774) церквей — в особенности их пяти- и девятиглавого венчания — оказывается столь сильным, что за десятилетие проявляется во всех регионах Сибири. В её западной части возводятся храмы, точно копирующие формы образцов, а также развивающие их (собор в Шадринске, 1771—1777); кроме того, стоятся и скромные барочные храмы. Тобольская школа и в барочный период сохраняет своё единство, однако в крупных городах возникает местная трактовка и отбор форм (Тара, Тюмень, Томск). Храмы иркутской школы в 1770-е гг., ненадолго распространившей своё влияние на центральную Сибирь, полностью сохраняют привычный декор, но испытывают влияние тобольского пятиглавия. Затем в центральносибирских регионах

207 распространяются тобольские барочные формы (церкви енисейская Преображенская, 1779-1787 и томская Воскресенская, 1789-1807). В восточной же Сибири начиная с Харлампиевской церкви (1777—1790) наступает период полного господства декоративных форм тотемского барокко при продолжающемся воздействии тобольского пятиглавия Интересно, что формы сибирской архитектуры достигают в этот период и Вятки (церковь в Шестакове, 1777—1780). Расцвет барокко оказывается недолгим — в западной Сибири до начала 1780-х гг., в восточной — до 1790-х гг. Уже в 1770-е годы в Сибири появляются первые здания в стилистике классицизма; взаимодействие форм последнего с традиционной барочной архитектурой огрубляет и примитивизирует её, не приводя, за редкими исключениями, к продуктивному синтезу. Здания в барочной стилистике возводятся вплоть до середины XIX столетия, причём иногда строители сельских церквей дословно воспроизводят формы храмов-образцов 1770-х гг., создавая замечательные произведения (церковь в Бердюжьем, 1821-1843).

На Урал в это время активно проникают формы столичного барокко и классицизма; возводятся здания, никак не связанные с местной традицией (церковь в Быньгах, 1789-1797). Формы традиционных храмов (почти исключительно сельских) постепенно огрубляются и теряют своеобразие; как и позже в Сибири, сопротивление традиции выливается в возведение подчёркнуто архаизирующих памятников в формах нарышкинского стиля («походяшинские» храмы Богословского, 1767— 1776, и Петропавловского, 1767-1797, заводов). На Вятке в 1760-е-1780-е гг. наблюдается яркий всплеск традиционной архитектуры на основе привнесённого мастерами семьи Горынцевых устюжского типа храма (церковь в Истобенске, 1765-1768). Церкви этого круга отличаются пышным декором, использующим нарышкинские и позднепетровские формы; со временем он становится строже. Деятельность губернского архитектора с начала 1790-х гг. очень быстро сводит на нет не только

208 своеобразие, но и художественный уровень вятских храмов. Устюг в целом остаётся верен найденному ещё в 1720-е гг. типу храма. В декоре появляются барочные формы, но в сдержанной трактовке; нет ничего, похожего на декоративный всплеск вятского и тобольского зодчества. Правда, в 1770-е гг. формируется школа тотемского барокко, отличающаяся значительно более жизнерадостными, и одновременно подчинёнными строгой композиционной схеме барочными формами; здесь впервые после долгого перерыва возводятся пятиглавые храмы (Входоиерусалимская церковь, 1774—1794), в чём видится влияние контактов с иркутскими памятниками 1770-е гг., подтверждающихся также и декоративными заимствованиями. Как и в остальных случаях, классицизм кладёт конец развитию самобытной устюжской и тотемской традиции.

Нельзя не отметить плодотворность региональных школ в 1760-е — 1770-е гг. Более консервативные вятская и иркутская школы остаются в целом в рамках нарышкинской стилистики, но испытывают влияние устюжской (Вятка, кон. 1760-х - 1780-е гг.) и тобольской (Иркутск, 1770-е гг.) традиций. Тобольская школа вдохновляется столичным барокко (кон. 1760-х - 1780-е гг.); её лучшие произведения достигают очень высокого художественного уровня и находят достойную оценку современников, будучи воспроизводимыми на протяжении более чем полувека; тобольское барокко вытесняет из центральной Сибири иркутские формы. В самом же Иркутске при взаимодействии с Тотьмой формируется свой вариант барокко, также отражающий и влияние Тобольска. Тотемское (1770-е — нач. 1790-х) и иркутское (1780-е-1790-е) барокко становятся последними яркими явлениями живой местной традиции, выразивший в их причудливых, но уже плоскостных и экономных формах свою реакцию на наступление эпохи классицизма.

Как уже отмечалось, основным вопросом историографии сибирских храмов XVIII в. была проблема «сибирского барокко» и его стилистического определения. Проведённый в диссертации анализ позволяет утверждать, что этот термин неверен по существу, поскольку, во-первых, Сибирь никогда не была одной региональной школой, объединённой использованием определённых объёмно-пространственных и декоративных форм, и во-вторых, поскольку на протяжении большей части XVIII в. стилистика барокко (петровского или елизаветинского) оставалась здесь вообще не востребованной. С начала каменного строительства в 1680-е гг. и до его почти полного прекращения, связанного с петровским запретом 1714 г., сибирское зодчество не имело каких-либо особенностей, позволяющих выделить его из общерусской архитектуры. До 1700 г. оно развивалось в рамках стилистики архитектуры узорочья, а с начала XVIII в. — нарышкинского стиля; ряд памятников принадлежит украиннской традиции. Во второй трети столетия в Сибири формируются две самостоятельные школы. Тобольская явилась результатом творческого взаимодействия нарышкинской и украинской традиций в их местных формах при возможно влиянии устюжской школы; напротив, для иркутской школы устюжские формы стали основой, к которой были добавлены местные (единственный случай в сибирской архитектуре, когда можно говорить о неевропейских формах!), а также украинские элементы. Последняя треть столетия отмечена появлением тобольского и иркутского барокко. Тобольская школа пережила изумительный расцвет, творчески переработав формы елизаветинской архитектуры и распространив их на всю Сибирь. Иркутская же школа, как это было и в предыдущий период, преобразилась не на местной, а на чужой основе, на этот раз тотемской, усвоив также и черты тобольского барокко. Что касается центральной Сибири, то здесь собственная традиция так и не сформировалась: на протяжении второй трети XVIII в. господствовал уральский вариант нарышкинского стиля, а затем сменяли друг друга иркутские и тобольские формы.

Список научной литературыМасиель Санчес, Лев Карлосович, диссертация по теме "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура"

1. Павлинов А. М. История русской архитектуры. М., 1894. 266 с.

2. Зверинский В. В. Материалы для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. Т. 13. СПб, 1890-1897. 294, 462 и 260 с.

3. Грабарь И. Э. История русского искусства. История архитектуры. Т. 2. Допетровская эпоха. (Москва и Украина.) М., 1911. 480 с.

4. Лукомский Г. И. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства. Ч. 1. Русская провинция. Пг., 1915. 393 с.

5. Бакланов Н. Б. Эволюция архитектурных форм в русском провинциальном церковном зодчестве XVIII в. // Известия российской академии истории материальной культуры. Т. 2. Петроград, 1922. С. 241-265.

6. Брунов Н. И. К вопросу о так называемом «русском барокко». // Барокко в России. Под ред. Некрасова А. И. М. 1926. С. 43-55.

7. Згура В. В. Проблемы и историческая схема русского барокко. // Барокко в России. Под ред. Некрасова А. И. М. 1926. С. 13-42.

8. Некрасов А. И. О начале барокко в русской архитектуре XVIII в. // Барокко в России. Под ред. Некрасова А. И. М. 1926. С. 56-78.

9. Некрасов А. И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI XVII вв. М. 1936. 400 с.

10. Грабар I. Е. Архггектурш взаемозв'язки УкраТни з Pocieio. 1954. // www. heritage, com. ua / arhitektura / doslidzhennja / ArhUkrRos

11. Русская архитектура первой половины XVIII в. Под ред. И. Э. Грабаря. М., 1954.416 с.

12. Яблонский Д. Н. Порталы в украинской архитектуре. Киев, 1955.

13. История русской архитектуры. 2-е изд. М., 1956. 616 с.

14. Ильин М. А. Проблема «московского барокко» XVII века // Ежегодник Института истории искусств. М., 1957. С. 324-339.

15. Тельтевский П. А. Памятники архитектуры XVIII в. в Тотьме. // АН 14 (1962). С. 203-210.

16. Выголов В. П. О развитии ярусных форм в зодчестве кон. XVII в. // Древнерусское искусство. XVII в. М., 1964. С. 236-252.

17. Ильин М. А. К вопросу о природе архитектурного убранства «московского барокко» // Древнерусское искусство. XVII в. М., 1964. С. 232-235.

18. Тиц А. А. Чертёж в русской строительной практике XVII в. // Древнерусское искусство. XVII в. М., 1964. С. 215-231.

19. Юрченко П. Г. УкраУнське мистецтво другоТ половини XVII XVIII ст. Арх1тектура. // Нариси з ¡строрп украУнського мистецтва. Кшв, 1966. С. 72-86.

20. Цапенко М. П. Архитектура Левобережной Украины XVII XVIII веков. М. 1967. 236 с.

21. Всеобщая история архитектуры. Т. 6. Архитектура России, Украины и Белоруссии XIV перв. пол. XIX вв. М, 1968. Под ред. П. Н. Максимова. 568 с.

22. Брайцева О. И. Некоторые особенности ордерной композиции в русской архитектуре рубежа XVII-XVIII вв. // АН, 18 (1969). С. 45-60.

23. Бочаров Г. Н., Выголов В. П. Вологда. Кириллов. Ферапонтово. Белозерск. М., 1969. 296 с.

24. Цапенко М. П. По равнинам Десны и Сейма. М. 1970. 144 с.

25. Цапенко М. П. Земля Брянская. М. 1972. 136 с.

26. Лихачев Д. С. Концепция «русского барокко» XVII века. // Развитие русской литературы X XVIII в. Эпохи и стили. Л. 1973.

27. Плужников В. И. Типологические изменения в русской архитектуре первой половины XVIII в. Автореф. канд. дисс. М., 1973.

28. Плужников В. И. Соотношение объемных форм в русском культовом зодчестве начала XVIII в. // Русское искусство первой четверти XVIII в. М., 1974. С. 81-108.

29. Брайцева О. И. Новое в композициях входов русских храмов конца XVII в. // АН, 23 (1975). С. 37-51.

30. Плужников В. И. Распространение западного декора в петровском зодчестве // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975. С. 362-370.

31. Попадюк С. С. Общность развития декоративных форм в русской и польской архитектуре XVI-XVII вв. // Культурные связи народов Восточной Европы в XVI в. М., 1976. С. 176-186.

32. Брайцева О. И. Строгановские постройки рубежа XVII-XVIII вв. М. 1977. 175 с.

33. Плужников В. И. Организация фасада в архитектуре русского барокко. // Русское искусство барокко. Матераилы и исследования. М., 1977. С. 88-127.

34. Тельтевский П. А. Великий Устюг. Архитектура и искусство XVII-XIX вв. М., 1977. 179 с.

35. Федотова Т. П. К проблеме пятиглавия в архитектуре барокко первой половины XVIII в. // Русское искусство барокко. Материалы и исследования. М.1977. С. 70-87.

36. Виппер Б. Р. Архитектура русского барокко. М. 1978. 230 с.

37. Славянское барокко. Историко-культурные проблемы эпохи. М., 1979. 373 с.

38. Выголов В. П. Архитектура барокко в Тотьме. // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Материалы и исследования. М., 1980. С. 103-125.

39. Логвин Г. Н. Киев. М., 1982. 336 с.

40. Бочаров Г. Н., Выголов В. П. Сольвычегодск. Великий Устюг. Тотьма. М., 1983. 336 с.

41. Галашевич А. А. Культовая архитектура Тверского края XVIII в. (к проблеме местных традиций зодчества). Автореф. канд. дисс. М., 1983. 20 с.

42. Памятники архитектуры и градостроительства Украинской ССР. Т. 1-4. Киев, 1983-1986. 158, 336, 338, 376 с.

43. Флиер А. Я. Никольская ц. в Могилёве. // АН, 32 (1984). С. 98-102.

44. Бусева-Давыдова И. Л. Об истоках композиционного типа "восьмерик на четверике" в русской архитектуре конца XVII в.// АН, 33 (1985). С. 220-226.

45. Каптиков А. Ю. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. М.1986.

46. Карнабед A.A. Архитектура Чернигова (XI-XX вв.) // Черниговская обл. (Материалы к своду памятников истории и культуры народов СССР по Украинской ССР. Вып. 4). Киев, 1986. С. 55-80.

47. Кудряшов Е. В. Солигалич. Л., 1987. 208 с.

48. Краснобаев Б. И. Очерки истории русской культуры XVIII в. М., 1987. 336 с.

49. Шильниковская В. П. Великий Устюг. М.,1987. 256 с.

50. Бусева-Давыдова И. Л. О роли заказчика в организации строительного процесса на Руси в XVII в.// АН, 36 (1988). С. 43-53.

51. Берова И. В. Архитектурные памятники вятского барокко. // Архитектурное наследие и реставрация. М., 1990. С. 112-125.

52. Флиер А. Я. Эволюция планов каменных православных церквей Украины с сер. XVII по сер. XIX в. // АН, 37 (1990). С. 174-184.

53. Бондарен ко И. А. Средневековые истоки архитектурной образности русских центрических храмов рубежа XVII-XVIII ст. // Барокко в России. М. 1994.С. 26-35.

54. Иконников А. В. Архитектура петровского барокко и русская национальная традиция. // Барокко в России. М. 1994.С. 6-15.

55. История русской архитектуры. СПб, 1994. 600 с.

56. Кириллов В. В. Становление стиля барокко в русской архитектуре рубежа ХУИ-ХУШ вв. // Барокко в России. М. 1994. С. 58-69.

57. Кириченко В. И. Является ли архитектура «сибирского барокко» действительно архитектурой барокко? К проблеме стиля в архитектуре русской провинции XVIII пер. пол XIX века. // Барокко в России. М. 1994.С. 36-46.

58. Бусева-Давыдова И. Л. Декор русской архитектуры XVII в. и проблема стиля. // АН, 38 (1995). С. 39-49.

59. Гуляницкий Н. Ф. XVIII век в русской архитектуре (эпоха, стиль, градостроительный метод). // АН, 38 (1995). С. 61-82.

60. Каптиков А. Ю. Каменное зодчество XVIII в. // Энциклопедия земли Вятской. Т. 5. Архитектура. Киров, 1995. С. 73-132.

61. Бусева-Давыдова И. Л. Древнерусский архитектурный идеал в русской провинциальной архитектуре ХУШ-Х1Х вв. (К уяснению культурного смысла.) // Архитектура в истории русской культуры. М., 1996. С. 61-70.

62. Рогачев М. "Постави церковь свою Стефан." // Памятники Отечества, 36 (1996). Земля коми. С. 145-151.

63. Аронова А. А. Маньеризм — классицизм — барокко в архитектуре петровского времени. // Русское искусство эпохи барокко. Новые материалы и исследования. СПб. 1998. С. 70-79.

64. Иоаннисян О. М. К проблеме барокко в русской архитектуре XVII в. (История вопроса и некоторые аспекты архитектурной формы.) // Русское искусство эпохи барокко. Новые материалы и исследования. СПб. 1998. С. 20-46.

65. Попова Л. Д. Отражение общерусских стилевых направлений в архитектуре Архангельска XVI — нач. XX в. // Памятники архитектуры Русского Севера. Архангельск, 1998. С. 9-42.

66. Кудряшов Е. В. Памятники тотемского барокко в Костромской области. // Памятники русской архитектуры и монументального искусства XIII-XIX вв. М., 2000. С. 121-125.

67. Вечерський В.В. Церковна архггектура Укра'ши добы гетьманщини. // www. heritage, com. ua / arhitektura / doslidzhennja / Raznoe / VechHetD. htm

68. Вечерський B.B. Типолопчш контамшацП" i маргшальш типи в церковнш apxiTeKTypi Укра'ши доби Гетьманщини. // www. heritage, com. ua / arhitektura / doslidzhennja / Raznoe / VechGetTyp. htm

69. Аронова А. А. «Северный маньеризм» как форма художественного мышления переходного времени. К вопросу об особенностях «нарышкинского стиля». // Искусствознание, 2002, №2. С. 334-373.

70. Слюнькова И.Н. Монастыри восточной и западной традиций. Наследие архитектуры Беларуси. М., 2002. 600 с.

71. Общие работы по истории, культуре и архитектуре Сибири

72. Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири. Кн. 1-2. СПб, 1886. 336 и 364 с.

73. Межов В. И. Сибирская библиография. Т. 1-3. СПб, 1903. 485, 470 и 491 с.

74. Болдырев-Казарин Д. А. Народное искусство Сибири // Сибирская живая старина. Сб.2. Иркутск, 1924. С. 5-19.

75. Миллер Г. Ф. История Сибири. Т. 1-2. М., JL. 1937-1942.

76. Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Западной Сибири. М. 1950. 140 с.

77. Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Восточной Сибири. М. 1953.279 с.

78. Копылов А. Н. Русские на Енисее в XVIII веке. Новосибирск, 1965. 298 с.

79. Зиннер Э. П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII в. Иркутск, 1968. 248 с.

80. История Сибири с древнейших времен до наших дней. Т. 2. Л., 1968. 538 с.

81. Копылов А. Н. Культура русского населения Сибири ХУН-ХУШ вв. Новосибирск, 1968. 168 с.

82. Колесников А. Д. Сибирский тракт. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 95-108.

83. Копылов А. Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII нач. XIX в. Новосибирск, 1974. 252 с. 252 с.

84. История городов Сибири досоветского периода (XVII — нач. XX в.). Новосибирск, 1977.

85. Кочедамов В. И. Первые русские города Сибири. М. 1978. 192 с.

86. Копылова С. В. Каменное строительство в Сибири. Кон. XVII XVIII века. Новосибирск, 1979. 256 с.

87. Проскурякова Т. С. Особенности «сибирского барокко». // АН, 27 (1979). С. 147-160.

88. Кириллов В. В. Сибирский приказ и его роль в организованном строительстве городов на новых землях // АН 28 (1980). С. 13-19.

89. Рабцевич В. В. Управление городами в Сибири поел. четв. XVIII пер. пол. XIX вв. // Сибирские города XVII - нач. XX в. Новосибирск, 1981. С. 155-173.

90. Проскурякова Т. С. О традиционализме в монументальной архитектуре Сибири XVIII в. // АН, 34 (1986). С. 113-124.

91. Описание Иркутского наместничества 1792 года. Под ред. Васильевского Р.С. Новосибирск, 1988. 256 с.

92. Проскурякова Т. С. К характеристике монументальной архитектуры Западной Сибири ХУН-ХУШ вв. // АН, 35 (1988). С. 53-63.

93. Резун Д. Я. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989.

94. Дубинский С. Р. К вопросу о роли Филофея Лещинского в развитии культуры Сибири в XVIII в. // Общественно-политическая жизнь дореволюционной России. Сб. науч. трудов. Тюмень, 1990. С. 88-95.

95. Резун Д. Я., Элерт А. X. Сибирский город как памятник истории и культуры XVIII века. (По материалам Второй Камчатской экспедиции.) // Памятники истории, культуры и градостроительства Сибири. Новосибирск, 1991. С. 5-25.

96. Баландин С. Н. Культовое каменное зодчество Сибири в XVIII в. Учеб. пособие. Новосибирск, 1994. 120 с.

97. Проскурякова Т. С. Города Сибири и Приуралья. // Русское градостроительное искусство. Т. 2. М. 1994. С. 103-141.

98. Тобольский архиерейский дом в XVII в. (История Сибири. Первоисточники. Вып. IV.) Новосибирск, 1994. 294 с.

99. Проскурякова Т. С. Черты своеобразия архитектуры Сибири XVIII в. //АН, 40 (1996). С. 70-74.

100. Проскурякова Т. С. О некоторых принципах планировки православных монастырей Сибири XVIII-XIX вв. // АН, 41 (1996). С. 119-124.

101. Клюева Д. П. Сибирские города рубежа XVII XVIII вв. // Культурное наследие российской провинции: история и современность. К 400-летию г. Верхотурья. Сб. тезисов. Екатеринбург, 1998. С. 194— 195.

102. Гуляницкий Н. Ф., Проскурякова Т. С. Города Сибири и Приуралья. // Русское градостроительное искусство. Москва и сложившиеся русские города в XVIII пер. пол. XIX вв. М. 1994. С. 395-410.

103. Архитектура Урала и Зауралья 102. Тельтевский П. А. Троицкий собор в Верхотурье. // АН, 12 (1960). С. 169-178.

104. Кондрашенков А. А. Далматов монастырь памятник русского зодчества XVIII в. // Уч. записки Курганского пед. института. Вып. 3. Курган, 1961. С. 224-230.

105. Терехин А. С. Архитектура Прикамья XVI-XIX веков. Пермь, 1970. 51 с.

106. Каптиков А. Ю. О традициях древнерусского зодчества в уральской архитектуре XVIII в. // Вопросы проектирования промышленных предприятий и городов Урала. Свердловск, 1973. С. 143-154.

107. Каптиков А. Ю. Архитектурные памятники Урала XVIII в. Барокко в уральской архитектуре. Автореф. канд. дисс. М., 1976. 32 с.

108. Памятники архитектуры Курганской области. На правах рукописи. Свердловск, 1976.

109. Бугаева Н. И. Композиционные особенности архитектурного комплекса Далматова монастыря и его значение. // САИ, сб. трудов 10, "Вопросы теории и практики архитектурной композиции. М., 1979. С. 55-63.

110. Бугаева Н. И. Архитектура Далматова монастыря и ее значение в развитии каменного зодчества Урала и Сибири XVIII века // Вопросы градостроительства и архитектуры Урала. М., 1987. С.89-98

111. Каптиков А. Ю. К истории внешних связей уральской архитектуры втор. пол. XVIII в. // Вопросы архитектуры и градостроительства Урала. М., 1987.

112. Косточкин В. В. Чердынь. Соликамск. Усолье. М., 1988. 184 с.

113. Чагин Г. Н. На древней Пермской земле. М., 1988. 176 с.

114. Каптиков А. Ю. Два памятника соликамского ареала середины XVIII в. //Развитие промышленной архитектуры Урала. М., 1989. С. 148-153.

115. Каптиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и Урала XVIII в. Свердловск, 1990. 184 с.

116. Храмы Шадринска. Шадринск, 1993. 44 с.

117. Каптиков А. Ю. "Походяшинские" церкви Урала. // АН, 38 (1995). С. 374-378.

118. Зайцева А. Ю. Православная церковь в Южном Зауралье в досоветский период. // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Вып. 16: Православная церковь в Южном Зауралье в досоветский период. Курган, 1996. С. 3-151.

119. Нечаева М. Ю. Взаимодействие центральных и местных властей в управлении монастырями Урала в XVIII в. // Уральский исторический вестник. 1996. № 3. С.90-100.

120. Брикез М. А. История Градокурганской Троицкой церкви // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Вып. 19: Роль церкови в жизни Зауралья. Курган, 1997. С. 69-99.

121. Каптиков А. Ю. Архитектура Урала XVIII пер. пол. XIX в. Екатеринбург, 1997. 88 с.

122. Пуль Е. В. Основные этапы истории Верхотурского Свято-Николаевского монастыря // Верхотурский край в истории России. Екатеринбург, 1997. С.75-86

123. Андросова А. В., Каптиков А. Ю. Некоторые аспекты целостного анализа уральских церковных интерьеров XVIII-XIX вв. // Культурное наследие российской провинции: история и современность. К 400-летию г. Верхотурья. Сб. тезисов. Екатеринбург, 1998. С. 262.

124. Данилов И. А. Памятники истории и культуры г. Верхотурья. // Археологические и исторические исследования г. Верхотурья. Екатеринбург, 1998. С. 14-15.

125. Лянеберг А. С. Памятники истории и культуры Невьянска. Их значение, роль и проблемы. // Культурное наследие российской провинции: история и современность. К 400-летию г. Верхотурья. Сб. тезисов. Екатеринбург, 1998. С.202-205.

126. Нечаева М. Ю. Монастыри и власти: управление обителями Восточного Урала в XVIII в. Екатеринбург, 1998. 218 с.

127. Корепанов Н. С., Побережников И. В. Первый проект Екатеринбургского Екатерининского собора 1743 г. // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Вып. 3. Екатеринбург, 1999. С. 132-147.

128. Лавринов В. Екатеринбургская епархия. События, люди. Храмы. Екатеринбург, 2001. 336 с.

129. Архитектура Западной Сибири

130. Сулоцкий А. Описание краткое всех церквей, сущих в городе Тобольске, и пространное Тобольского Софийского собора. М., 1852. 100 с.

131. Описание церквей, находящихся в Тобольской губернии. // Календарь Тобольской губернии на 1889 г. Тобольск, 1888. С. 17-52.

132. Головин П. Кондинский Троицкий монастырь. // Календарь Тобольской губернии на 1892 г. Тобольск, 1891.

133. Ретунский В. Памятники Тобольска и его окрестностей. Тюмень, 1960. 72 с.

134. Кириллов В. В. Постройки Семена Ремезова в Тобольске. Приказная палата и Дмитровские ворота Тобольского кремля. // АН, 14 (1962). С. 109-124.

135. Прибыткова А. М. Заметки о памятниках архитектуры Тюмени. // АН, 14(1962). С. 193-202.

136. Кочедамов В. И. Строительство Тюмени в XVI-XVIII вв. // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея, 3 (1963). С. 83-106.

137. Кочедамов В. И. Тобольск. Как рос и строился город. Тюмень, 1963. 156 с.

138. Копылова С. В. Мастера каменного строительства в Тюмени XVIII в. // Известия Сиб. отд. АН СССР, 1972, №6 (201), сер. общ. наук., вып. 2. С. 48-53.

139. Кириллов В. В. Ансамбль Тобольского Кремля. (Опыт создания общегородского публичного центра раннепетровского времени.) // Русское искусство первой четверти XVIII в. М. 1974. С. 53-67.

140. Копылова С. В. Памятники культовой архитектуры Тобольска XVIII в. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 87-94.

141. Копылова С. В. Первое каменное здание культовой архитектуры в Сибири. Софийский Успенский собор в Тобольске. 1681-1686 гг. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 80-86.

142. Копылова С. В. Из истории сооружения Знаменской церкви в Тюмени. // Памятники истории и культуры Сибири. Новосибирск, 1978. С. 143146.

143. Баландин С. Н. Начало русского каменного строительства в Сибири. // Сибирские города XVII нач. XX в. Новосибирск, 1981. С. 174-196.

144. Заварихин С. П. Ворота в Сибирь. М. 1981. 160 с.

145. Жученко Б. А., Заварихин С. П. Тюмень архитектурная. Свердловск, 1984. 240 с.

146. Кириллов В. В. Тобольск. М. 1984. 240 с.

147. Баландин С. Н. Каменный Софийский (Успенский) собор — памятник архитектуры Тобольска. // Памятники истории и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1986. С. 76-87.

148. Заварихин С. П. В древнем центре Сибири. М. 1987. 192 с.

149. Колесников А. Д. Памятники и памятные места Омска и области. Омск, 1987. 155 с.

150. Филатов С. В. Первоначальная роспись тобольского Софийско-Успенского собора. // Архитектурное наследие и реставрация. М., 1988. С. 251-258.

151. Леонтьева Г. А. Застройка Тюмени и ее государственное обеспечение в кон. XVII нач. XVIII вв. // Памятники истории, археологии и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1989. С. 54-69.

152. Нагаева Г. А. Тара в XVIII ст. // Памятники истории и культуры Омской области. Тезисы обл. науч.-практ. конференции. Омск, 1989. С.97-98.

153. Морозов М. А. Петропавловск в дореволюционных литературных источниках. JL, 1991. 120 с.

154. Пугачева H. М. Архитектурное наследие г. Тары. // Памятники истории и культуры Омской области. Тезисы обл. науч.-практ. конференции. Омск, 1993. С. 49-52.

155. Шабалина И. Д. Церкви и судьбы Берёзова. // Югра, 1993, 4. С. 26-28.

156. Древний город на Оби: история Сургута. Екатеринбург, 1994. 325 с.

157. Туров С. В., Аленин С. В. Храмы старого Ялуторовска. // Религия и церковь Сибири. Тюмень, 1994. С. 30-35.

158. Цветкова Г.Я. Город на речке Аркарке. // Тарская мозаика. Омск, 1994. С. 6-45.

159. Жиров А. А. Тарское купечество XVIII — н. XX вв. и его вклад в формирование привлекательного внешнего облика города. // Памятники истории и культуры Сибири. Сб. тезисов. Омск, 1995. С.79-85.

160. Каримов А. М., Белан О. В. Ильинская церковь в истории Омской крепости и г. Омска. 1722-1936. // Памятники истории и культуры Сибири. Сб. тезисов. Омск, 1995. С.72-76.

161. Лебедева Н. И. Архитектура церквей Омска XVIII — нач. XX вв. // Памятники истории и культуры Омской области. Омск, 1995. С. 93-106.

162. Пугачева H. М. Памятники культовой архитектуры на территории Омской области. // Памятники истории и культуры Омской области. Омск, 1995. С. 70-78.

163. Фролов Л. В. Храмы земли Ишимской // Ишим далёкий — близкий. Ишим, 1997. С. 133-151.

164. Из истории церквей г. Тюмени, Ишимского, Тюменского и Ялуторовского уездов XVIII-XX вв: Обзор документов. Тюмень, 1998. 178 с.

165. Шабалина И. Д. Берёзов. СПб, 1998. 122 с.

166. Лебедева Н.И. Храмы г. Тары // www. ic. omskreg. ru /~ cultsib / hist / lebed. htm 1999.

167. Brumfield W. C. Photographic Documentation of Architectural Monuments in Siberia: Tiumen Province // Visual Resources, 16 (2000). P. 309-350.

168. Крамор Г. А. Ишимский Богоявленский собор в «Клировых ведомостях». //Коркина слобода, 2. Ишим, 2000. С. 13-19.

169. Курмачев В. А. Вознесенская (Георгиевская) церковь г. Тюмени. Втор, пол. XVIII кон. XX в. Тюмень, 2000. 96 с.

170. Курмачев В. А. Патриарх белокаменного зодчества. (К 300-летию Благовещенской церкви г. Тюмени, 1700-2000 гг.). Тюмень, 2000. 64 с.

171. Крамор Г. А. «Столичное» и «провинциальное» в архитектуре (на материале памятников «сибирского барокко» юга Тобольской губернии). Дипломная работа. Тюмень, 2002.

172. Архитектура Центральной Сибири

173. Евтихеев Д. Сведения о церквах, приходах и крестных ходах г. Енисейска. //Енисейские епархиальные ведомости, 1895, № 17.

174. Беликов Д. Н. Старинный Свято-Троицкий собор в г. Томске. Томск, 1900.30 с.

175. Краткое описание приходов Енисейской епархии. Красноярск, 1916. 244 с.

176. Прибыткова-Фролова А. М. Памятники архитектуры XVIII и XIX вв. в Томске // Томский краевой музей. Труды. Т. 2. Томск, 1929. С. 31-40.

177. Попов А. И. Томск. М., 1959. 136 с.

178. Баландин С. Н. Архитектура Барнаула. Барнаул, 1974. 112 с.

179. Гнедовский Б. В., Добровольская Э. Д. Вверх по Енисею. М. 1980. 192 с.

180. Проскурякова Т. С., Жуковская Н. П. Енисейск XVII XVIII вв. // АН, 32 (1984). С. 80-89.

181. Горбачев В. Т. О некоторых архитектурных памятниках г. Енисейска. // Памятники истории и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1986. С. 6776.

182. Шумов К. Ю. Монументальная культовая архитектура Енисейска XVIII в. // Вопросы истории и теории русской и советской архитектуры. Л. 1988. С. 67-71.

183. Быконя Г. Ф., Гринберг Ю. И., Шумов К. Ю. Покровская церковь в Красноярске памятник архитектуры XVIII в. // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 1. Красноярск, 1989. С. 314-321.

184. Гринберг Ю. И., Шумов К. Ю. Енисейск. (Памятники архитектуры XVIII в.) // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 1. Красноярск, 1989. С. 87-111.

185. Шумов К. Ю. Воскресенская церковь в Енисейске. // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 1. Красноярск, 1989. С.321-328.

186. Шумов К. Ю. Троицкая церковь Туруханского монастыря. (Опыт исторического и архитектурного исследования) // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 1. Красноярск, 1989. С.329-340.

187. Буланков В. В. Хронология каменных строений в Енисейске в XVIII в. // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 2. Красноярск, 1992. С. 261-270.

188. Скворцов Г. В. Храмы-доминанты. (Этюд-гипотеза о градостроительном образе исторического Томска.) // Былое и новь. Краеведческий альманах. Томск, 1992. С. 239-246.

189. Шумов К. Ю. Цех мастеров каменных дел Енисейска в XVIII в. // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 2. Красноярск, 1992. С. 212-227.

190. Фаст Г., прот. Енисейск православный. Красноярск, 1994. 240 с.

191. Шадрина А. С. Градостроительная структура Кузнецка XVIII-XX вв. и его памятники // Кузнецкая старина. Вып. 2. Новокузнецк, 1994. С. 1527.

192. Шумов К. Ю. Всехсвятская церковь в Красноярске // Памятники истории и культуры Красноярского края. Вып. 3. Красноярск, 1995. С. 419^29.

193. Земля Парабельская. Сб. очерков к 400-летию Нарыма. Томск, 1996. 335 с.

194. Кимеев В. М., Кондрашин Д. Е., Усольцев В. Н. Православные храмы Кузбасса. Кемерово, 1996. 308 с.

195. Исаева H. Н. Художественное наследие приенисейского региона (XVIII начало XIX вв.). проблемы иконографии и стиля. М., 1997. 534 с. Докт. диссертация.

196. Шумов К. Ю. К вопросу о первоначальном архитектурном облике Богоявленского собора в Енисейске. // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Археология. М., 2000. С. 574-580.

197. Попадюк С. С. Памятники архитектуры Енисейска // Архив наследия — 2001. М., 2002. С. 26-60.

198. Попадюк С. С. Спасский монастырь в Енисейске // ПАМИР (в печати).

199. Архитектура Восточной Сибири

200. Мартиниан, еп. Селенгинский. Описание монастырей, соборов, церквей и часовен. // Памятная книжка Забайкальской области. Иркутск, 1871. С. 121-144.

201. Серебренников И. И. Памятники старинного деревянного зодчества в Иркутской губернии. Иркутск, 1915. 12 с.

202. Оглы Б. И. Архитектура г. Иркутска XVIII-XIX ст. // Труды Новосибирского инженерно-строительного института. Т. 8. Новосибирск, 1958. С. 4-11.

203. Попов П. В. Исторические и архитектурные памятники города Якутска. // Якутский республиканский краеведческий музей. Сб. науч. Статей. Вып. 3. Якутск, 1960. С. 63-79.

204. Кочедамов В. И. Антон Лосев — иркутский архитектор кон. XVIII — нач. XIX вв. // АН, 19 (1972). С. 102-106.

205. Ащепкова Е. А. Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска XVIII-XIX ст. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 111-120.

206. Минерт Л. К. Агинский буддийский монастырь. // Вопросы научно-методичской работы над сводом памятников истории и культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. С. 121-132.

207. Проскурякова Т. С. Архитектура русских поселений в Бурятии XVII-XIX вв. // АН, 23 (1975). С. 52-58.

208. Скопин В. В. Новые материалы по Богоявленскому собору Иркутска // Реставрация и исследование памятников культуры. М., 1975. Вып. 1. С. 247-248.

209. Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска. // АН, 27 (1979). С. 161-169.

210. Полунина Н. М. У истоков каменного града. Иркутск, 1979. 128 с.

211. Оглы Б. И. Особенности архитектуры городов Восточной Сибири втор. пол. XVIII — н. XIX в. // Сибирские города XVII — нач. XX в. Новосибирск, 1981. С. 196-219.

212. Оглы Б. И. Иркутск. О планировке и архитектуре города. Иркутск, 1982. 112 с.

213. Шмулевич M. M. Троицко-Селенгинский монастырь. Улан-Удэ, 1982. 64 с.

214. Минерт JI. К. Архитектура Улан-Удэ. Улан-Удэ, 1983. 248 с.

215. Минерт JI. К. Памятники архитектуры Бурятии. Новосибирск, 1983. 192 с.

216. Крадин Н. П. Памятники архитектуры Нерчинска XVIII-XIX вв.// АН, 33 (1985). С. 78-88.

217. Минерт JI. К. Источники и литература XVII-XVIII вв. о начальном этапе становления городов Бурятии. // Источниковедение и историография городов Сибири кон. XVI — перв. пол. XIX в. Новосибирск, 1987. С. 81-105.

218. Каменева В. А. История формирования и проблема развития архитектурного облика центра Иркутска. // Памятники истории, археологии и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1989. С.107-119.

219. Беседина О. Н. Памятники истории и архитектуры Иркутска. Культовое зодчество. Препринт. Новосибирск, 1990. 68 с.

220. Крючкова Т.А. Из истории строительства и реставрации Иркутского Богоявленского собора. // Памятники истории и культуры Иркутска. Иркутск, 1990. С. 202-226.

221. Полунина H. М. Живая старина Приангарья. М. 1990. 176 с.

222. Беседина О. Н. Историческая застройка Нижнеудинска. // Памятники истории, культуры и градостроительства Сибири. Новосибирск, 1991. С. 29-45.

223. Беседина О. Н. Памятники архитектуры г. Иркутска (XVIII нач. XX в.). // Памятники истории, культуры и градостроительства Сибири. Новосибирск, 1991. С. 67-97.

224. Якутск в былые годы (XVII XIX вв.). Альбом. Якутск, 1992.

225. Kjakhta. Monumenti storici е culturali. Guida. Firenze, 1993. 32 p.

226. Крючкова Т.А. Иркутское барокко. M., 1993.

227. Тиваненко А. В. Основные этапы истории Верхнеудинска первого столетия. // Улан-Удэ в прошлом и настоящем. Улан-Удэ, 1996. С. 2333.

228. Крючкова Т.А. Из истории строительства и реставрации Иркутского Богоявленского собора. // info, irk .ru / irkutsk / streets / bgycer. htm 1999.

229. Митыпова E. С. Православные храмы в Забайкалье. (XVII нач. XX в.) Улан-Удэ, 1997. 104 с.

230. Сафронов Ф.Г. Город Якутск в XVII — начале XIX вв. 2-е изд. Магнитогорск, 1997. 68 с.

231. Гурьянов В. К. По Большой, Большой Николаевской. Улан-Удэ, 1998. 160 с.

232. Демин Э. В. Панов А. Б. Инженерное обследование зданий памятников Бурятии. Улан-Удэ, 1998. 242 с.

233. Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII нач. XX в. М. 2000. 496 с.

234. Жалсараев А. Д. Поселения, православные храмы, священнослужители Бурятии XVII XX столетий. Улан-Удэ, 2001. 448 с.