автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Категория принадлежности в карачаево-балкарском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Категория принадлежности в карачаево-балкарском языке"

На правах рукописи

ХУБИЕВА ТАНЗИЛЯ МАГОМЕТОВНА

КАТЕГОРИЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ЯЗЫКЕ

10.02.02. - языки народов Российской Федерации (тюркские языки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Нальчик 2006

Работа выполнена в Карачаево-Черкесском государственном уни верситете.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Кетенчиев Мусса Бахаутдинович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Текуев Мусса Масхутович

кандидат филологических наук Калмыкова Софья Хамидовна

Ведущая организация: Кабардино-Балкарский институт

гуманитарных исследований

Защита состоится <«££>> 2006 г. в 9.00 ч. на заседа

нии диссертационного совета Д.212.076.05. в Кабардино-Балкарском го сударственном университете по адресу: 360004, г. Нальчик, ул. Черны шевского, 173.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета.

Автореферат разослан ».¿-¿ ¿^Д 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Г.Е. Щербань

¿оо&М.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Систематическое изучение карачаево-балкарского языка началось лишь во второй половине двадцатого столетия. За это время карачаево-балкарское языкознание обогатилось значительным количеством монографических и других научно-теоретических работ, в которых анализу подвергнуты различные аспекты языковых единиц. Однако грамматические категории, за исключением таких категорий, как падеж, залог, тем-поральность, все еще не стали объектом специального лингвистического исследования.

Одной из фундаментальных грамматических категорий имени в тюркских языках является категория принадлежности, относящаяся к древнейшим элементам основ их грамматического строя. Посессивная парадигма на протяжении многих веков подвергалась некоторым изменениям, о чем свидетельствуют сравнительно-исторические данные, памятники письма целого ряда тюркских языков. В ходе генезиса языков тюркской семьи происходили различного рода изменения в аспекте их семан-тико-грамматического функционирования. В силу этого значительно обогатились функции посессивных форм, благодаря чему они характеризуются широким спектром значений.

В связи с вышеизложенным облигаторно возникает целесообразность комплексного изучения категории посессивности, которая в тюркском языкознании исследователями рассматривается с разных позиций, что предопределяется критериями, лежащими в основе дефиниции концепта посессивности, различными ступенями развития отдельных тюркских языков.

Исследуемый вопрос освещен в отдельных главах грамматик тюркских языков, в ряде диссертационных исследований. В лингвистической литературе проблема посессива занимает особое место ввиду сложности самой грамматической категории и наличия разнообразных подходов к ее трактовке. Несмотря на имеющиеся специальные исследования в этой области, в ряде тюркских языков, в том числе и в карачаево-балкарском языке, рассматриваемая проблема еще не нашла своего окончательного решения.

В карачаево-балкарском языке не вскрыт функционально-семантический потенциал категории принадлежности, не выявлен его многоуровневый характер. Между тем, она пронизывает всю структуру тюркских языков, являясь как бы ключом к пониманию многих явлений языка. Этим и обусловливается, в первую очередь, актуальность исследования.

Цель и задачи исследования. В настоящей диссертации ставится цель - дать полиаспектное описание парадигмы посессива в карачаево-' балкарском языке.

В соответствии с поставленной целью нами выдвигаются следующие задачи, обусловленные сложившейся практикой в изучении грамматической структуры тюркских языков:

1) провести анализ основных направлений в изучении парадигмы посессива тюркских языков;

2) выявить и описать морфологические особенности форм принадлежности, определить ядро и периферию функционально-семантического поля посессивности;

3) раскрыть функционально-семантический потенциал посессива в структуре предложения.

Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых-лингвистов в области функционально-семантической грамматики. Написанию работы в значительной степени способствовало изучение научно-теоретических изысканий отечественных языковедов: В.Г. Адмони, Н.Д. Арутюновой, В.А. Белошапковой, A.B. Бондарко, Л.М. Васильева, В.В. Виноградова, В.Г. Гака, Г.А. Золотовой, Н.Ю. Шведовой и др.; тюркологов: Ш.Х. Акбаева, И.Х. Ахматова, М.Б. Балакаева, H.A. Баскакова, Н.Э. Гаджиахмедова, Н.З. Гаджиевой, Ф.А. Ганиева, Н.К. Дмитриева, М.В. Зайнуллина, М.З. Закиева, М.Б. Кетенчиева, Дж.Г. Киекбаева, А.Н.Кононова, К.М.Мусаева, Э.Р. Тенишева, Д.С. Тикеева, A.A. Юлдашева и др.

В работе учитывается, что посессив является одной из центральных, антропоцентрически направленных, функционально нагруженных грамматических категорий, посредством которой, с одной стороны, организуется весь класс имен, с другой же стороны, охватывается в значительной степени сфера словосочетания и предложения.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в самом подходе к исследованию посессива в карачаево-балкарском языке, поскольку его системный, антропоцентрический и функционально-семантический аспекты не были до сих пор предметом специального исследования.

В работе выявлены морфологические особенности посессивных форм и их функционально-семантический потенциал в структуре предложения. Такой комплексный подход дает возможность адекватно отразить природу практически всех словоизменительных категорий языка.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что рассмотренный круг вопросов важен для методологических, практических аспектов изучения словоизменительных, функцио-

нально-семантических категорий. Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертационной работе, представляют несомненный интерес в плане сравнительного изучения тюркских языков. В научный оборот вводится ряд данных по карачаево-балкарскому языку, обогащаются наши представления о парадигме форм принадлежности, что в итоге расширяет имеющуюся источниковую базу по проблемам функционально-семантического анализа грамматических категорий имени.

Результаты исследования могут найти применение при научном описании грамматического строя карачаево-балкарского и других родственных языков, при составлении программ, учебников и учебно-методических пособий, будут способствовать совершенствованию обучения языку в средней и высшей школе.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Посессии представляет собой денотативно ориентированную на эгоцентризм лица грамматическую категорию имени, репрезентирующую принадлежностные, интерперсональные, партитивные и иные отношения между объектами внешнего мира, что предопределяется тюркской языковой картиной мира и эксплицируется специализированными единицами языка.

2. Функционально-семантическое поле посессивности отмечено явно выраженным ядром, представленным формально варьирующими маркерами принадлежности -м, -нг, -быз, -сыз, -ы, -и, а также ближней и дальней периферией, сопряженной с полифункциональными морфемами -лы/-ли, -дагъы/-деги, а также с предикативами констатации и дескрипциями, построенными по образцам изафетов.

3. В языке категория посессива характеризуется взаимосвязью с другими грамматическими и функционально-семантическими категориями, к которым относятся такие универсалии, как персональность, кванти-тативность, квалитативность, локативность, темпоральность и др.

4. В структуре предложения посессив ориентирован на конструирование предикативного ядра высказывания, в результате чего образуются посессивные конструкции, характеризующиеся многообразием форм и широким спектром значений. Другие синтаксические функции посессивных форм предопределяются оформленностью маркерами падежа.

5. Посессив-обращение является особым культурно и социально обусловленным способом взаимодействия говорящего и адресата, способом создания специализированного коммуникативного локума до начала разговора и поддержания или изменения его в ходе общения.

Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию парадигмы посессива - системоцентрическим и функционально-семантическим. С одной стороны, мы опираемся на богатое тради-

циями синхронное и диахронное изучение грамматического строя тюркских языков, с другой - на осмысление специфики в функционально-семантической природе посессива в карачаево-балкарском языке. Намеченные задачи и цель диссертации дают возможность проводить исследование в основном в синхронном описательном плане с привлечением методов сравнительного анализа, что способствует получению адекватных данных относительно предмета исследования.

Объектом исследования является парадигма посессива в карачаево-балкарском языке.

Предметом исследования выступают маркеры посессивности, их морфологические особенности и функционально-семантический потенциал.

Материалом исследования послужили языковые факты, собранные путем сплошной выборки из художественных произведений карачаевских и балкарских авторов, из фольклора и периодических изданий. Для анализа привлечены данные «Карачаево-балкарско-русского словаря» (1989) под ред. Э.Р. Тенишева и Х.И. Суюнчева, а также «Толкового словаря карачаево-балкарского языка (в трех томах)» под ред. Ж.М. Гу-зеева (т. 1, 1996; т. II, 2002).

Апробация работы. Основные теоретические положения и практическое описание категории посессивности изложены в 7 научных работах. Материалы исследования докладывались на научно-теоретических конференциях: «Перспектива - 2005» (Нальчик, 2005); «Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная система» (Пятигорск, 2005); «Язык как система и деятельность» (Ростов-на-Дону, 2005); «Актуальные проблемы общей и адыгской филологии» (Майкоп, 2005); «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультуро-логии» (Стерлитамак, 2005); VI конференция молодых ученых КБНЦ РАН (Нальчик, 2005).

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной научно-теоретической литературы и списка сокращений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цель и задачи, методы работы, раскрывается ее научная новизна и практическая значимость, обозначаются положения, выносимые на защиту.

Первую главу диссертации - «Морфологические особенности пос-сесива» - составляют разделы: «Изучение посессивных форм в тюркологии и карачаево-балкарском языкознании», «Способы выражения кате-

гории принадлежности», «Специфика выражения числа в формах категории принадлежности», «Функционирование маркеров принадлежности в именных частях речи», «Маркеры принадлежности в глагольных формах», «Притяжательное склонение», «Комплексная характеристика посессива».

В первом разделе дается обзор научно-теоретической литературы по избранной теме и степень ее разработанности в тюркологии, а также в трудах по грамматике карачаево-балкарского языка, анализируются ведущие концепции в исследовании посессива.

Категории принадлежности в тюркском языкознании уделено значительное внимание. Ее общая характеристика представлена уже в ранних грамматических исследованиях И. Гиганова, А. Казем-Бека, Н.И. Ашмарина, Н.Ф. Катанова, H.A. Караулова, П.М. Мелиоранского, C.B. Ястремского и др., относящихся к XIX и началу ХХ-го столетия. Однако системное изучение категории посессивности в тюркских языках началось гораздо позже.

Рассматриваемая категория в свое время привлекла внимание Н.К. Дмитриева, который впервые в тюркологии отметил тот факт, что в притяжательной форме наличествуют два содержательных и структурных элемента: предмет (объект обладания) и имя обладателя (посессор). По его мнению, в тюркских языках идея принадлежности репрезентируется специализированными маркерами принадлежности, представленными двумя вариантами: после основ на гласный и после основ на согласный. Сравнивая эмпирический материал ряда тюркских языков, он особо выделяет якутскую схему, спецификой которой является то, что во множественном числе стирается различие между аффиксом принадлежности после согласных и гласных основ.

Основные средства выражения категории принадлежности на материале различных тюркских языков имеются в трудах таких ведущих тюркологов, как H.A. Баскаков, А.Н. Кононов, K.M. Мусаев, Э.В. Севортян, Б.А. Серебренников и др. В их исследованиях посессив рассматривается как в плане синхронии, так и в диахроническом аспекте.

Значительный интерес у тюркологов-языковедов вызвал генезис аффиксов притяжательности. Многие из них солидарны в том, что адекватность фонетической структуры и семантическая близость аффиксов принадлежности 1-го и 2-го лица с соответствующими личными местоимениями позволяет говорить о их сопряженности в диахроническом плане. Генезис же посессивов 3-го л. пока еще вызывает трудности в силу того, что в тюркских языках существуют их гетерогенные варианты.

Анализ специальной лингвистической литературы свидетельствует в пользу того, что посессив облигаторно рассматривать в составе слова,

словосочетания и предложения. В составе лексемы маркеры посессивно-сти, противопоставляясь друг другу по значению персональности и кван-титативности, обозначают отношение к лицу, осложненное семантикой притяжателыюсти. Значение категории принадлежности в составе словосочетания заключается в особой манифестации аффикса принадлежности, являющегося при изафете маркером отношения слова. В предложении же функция посессива сводится к контекстуальной отнесенности (С.Н. Иванов).

На материале карачаево-балкарского языка отсутствует системное представление посессива. В общеграмматических исследованиях представлена парадигма посессивных аффиксов (У Д. Алиев, У.Б. Алиев, И.Х. Ахматов, А.К. Боровков и др.). Ш.Х. Акбаев рассмотрел вопрос о происхождении посессивных аффиксов на материале различных тюркских языков. У ряда исследователей отмечены словообразовательные особенности некоторых посессивных форм (Л.Ж. Жабелова, JI.X. Кишти-кова), а также их семантический потенциал в структуре именных предложений (М.Б. Кетенчиев).

В разделе «Способы выражения категории принадлежности» анализируется ряд вопросов, возникающих в Тюркском языкознании в связи с отмеченной проблемой.

Относительно способов репрезентации категории принадлежности языковеды-тюркологи придерживаются различных точек зрения. Так, одни авторы указывают на два способа (Н. Гаджиев, K.M. Мусаев, Т.Тачмурадов), другие же доводят их количество до 3-4 (С. Аслиддинов, И.Х. Ахматов, А.Н. Кононов, Э.В. Севортян и др.). Согласно сложившейся лингвистической традиции в данной работе нами проанализированы три основных способа выражения посессива: морфологический, морфо-лого-синтаксический и синтаксический.

В грамматических исследованиях по тюркским языкам ядерным способом репрезентации категории принадлежности признается способ морфологический, который передается с помощью особых формантов, квалифицирующихся как аффиксы принадлежности, присоединяемые к основе имени существительного. Они имели место еще в древних тюркских языках и без особых изменений дошли до наших дней. Парадигматический ряд аффиксов принадлежности в тюркских языках примерно одинаковый. Эта общность распространяется и на карачаево-балкарский язык. Правда, в каждом языке они характеризуются различным фонетическим оформлением.

Рассматриваемые формы посессивности в карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, традиционно подразделяются на три группы: 1) аффиксы принадлежности 1-го л. ед. и мн. ч., 2) аффиксы

принадлежности 2-го л. ед. и мн. ч., 3) аффиксы принадлежности 3-го л. ед. и мн. ч.

Притяжательные аффиксы 1-го и 2-го л. ед. ч., как установлено языковедами, в диахроническом плане сопряжены с соответствующими личными местоимениями. В зависимости от фонемного состава именных основ, к которым присоединяются, они в карачаево-балкарском языке имеют следующие разновидности: -м (-ым/-им, -ум/-юм); -нг (-ынг/-инг, -унгЛюнг). Примеры: атам «мой отец», атым «моя лошадь», итим «моя собака», къолум «моя рука», кёзюм «мой глаз»; ананг «твоя мать», ашынг «твоя еда», сенегинг «твои вилы», къозунг «твой ягненок», кюзпонг «твое зеркало». Для указанных аффиксов присуще смысловое тождество с личными местоимениями мен «я» и сен «ты» в родительском падеже в плане реализации значений «мой» и «твой», что видно при сравнении следующих языковых единиц: атым - мени атым «моя лошадь», эгечинг - сени эгечинг «твоя сестра». Аффикс принадлежности 1-го л. мн. ч. после основ на гласные имеет разновидности -быз/-биз, -буз/-бюз, а после основ на согласные - -ыбыз/-ибиз, -убуз/-юбюз. При сравнении данного аффикса с личным местоимением того же лица и числа можно заметить их корреляцию в семантическом плане. Как местоимение, так и аффикс вбирают в свой смысловой объем такую сему, как множественность. Они обычно воспринимаются как субституты мен «я» + сен «ты», мен + сиз «вы», мен + ала «они».

Посредством маркера принадлежности -биз манифестируется двойственность числа субъекта: «говорящий + другое лицо». Во-вторых, имеет место совмещение понятий «мой» и «ваш». В-третьих, налицо совмещение понятий «мой» и «его (ее)». Кроме того, коммуникант, совмещая понятия «мой» и «их», объединяет себя с той или иной группой лиц. Для каждого случая присуща определенная речевая ситуация. Примеры: Ах-мат, алайы бизни жерибизди да - сеники, меники да (Ш.) «Ахмат, это ведь наше место - твое и мое»-, Ата-бабаларыбызны унутургьа жа-рамаз (М.Т.) «Нельзя забывать наших (моих и ваших) предков»; Состар бизни, Асланны бла мени, джыгырабыз болуучан эди (А.У.) «Состар был нашим (Аслана и меня) закадычным другом»', Мени, сени, аланы — барыбызны да къонакьгьа чакъырдыла (М.Т.) «Меня, его, их - всех нас позвали в гости».

Аффикс принадлежности 2-го л. мн.ч. имеет форму -гьыз и варьируется в зависимости от качества фонем конкретного слова (-гиз/-гьуз/-гюз; -ыгьыз/-игиз/-угъуз/-югюз): атагьыз «ваш отец», бетигиз «ваше лицо», бёрюгюз «ваш волк» и т.п. Подобные словоформы характеризуются рядом значений: 1) значение твой + твой + твой... (теоретически этот ряд незакрытый); 2) значение твой + его (её); 3) значение твой + их. Ина-

че говоря, маркеры посессивности 2-го л мн.ч сигнализируют о принадлежности чего-либо как минимум двум лицам. При этом в отношения владения, с одной стороны, вступает 2-е лицо, с другой - второе и третье лица. Третье лицо может быть отмечено как единичностью, так и множественностью.

Аффикс принадлежности 3-го л. ед. ч. также подвергается варьированию: -ы/-и/-у/-ю (-сы/-си/-су/-сю) Примеры: белгиси «его знак», бети «его лицо», къоншусу «его сосед», къолу «его рука» и т.п. Отмеченный маркер посессива призван для манифестации значения «его (ее)».

Аффикс -ы/-и сигнализирует о принадлежности 3-го л. мн. ч. Сужение ряда обусловлено препозитивным употреблением показателя мн. ч. -ла(р)/-ле(р). В словоформах, ориентированных на принадлежность 3-го л. мн. ч., с одной стороны, констатируется наличие у нескольких лиц одного предмета владения, с другой - разных, но однородных, предметов: аналары «их мать (матери)», эгечлери «их сестра (сестры)» и др.

Все представленные выше показатели принадлежности объединяет выполнение функции морфологически выраженного посессивного атрибута.

Морфолого-синтаксический способ репрезентации посессивности предполагает использование словосочетания (изафета 1П), атрибутивный компонент которого функционирует в оформленном родительном падеже. Если в роли определяющего компонента притяжательной конструкции выступает местоимение, то определяемый элемент может принимать аффикс принадлежности любого лица, тогда как употребление в этой функции существительного или же другой субстантивированной части речи способствует оформлению определяемого лишь аффиксом принадлежности 3-го лица: мени кёлюм «моя душа», сени этинг «твое мясо», аланы бахчалары «их огород», терекни бутагьы «ветка дерева» и т.п.

При синтаксическом способе выражения категории принадлежности имеет место определительное словосочетание, первый компонент которого находится в форме родительного падежа, а второй лишен маркера посессива. Специфика карачаево-балкарского языка при этом заключается в том, что первый конституент подобных словосочетаний финкциони-рует лишь в форме мн. ч., а второй ориентирован на множественность и единичность: бизни къыз «наша девушка», бизни кгьызла «наши девушки», аланы къошла «их кошары». Данный способ в карачаево-балкарском языке отмечен меньшим функционально-семантическим потенциалом, чем способ морфологический и морфолого-синтаксический.

В карачаево-балкарском языке наряду с отмеченными выше способами выражения посессивности для репрезентации посессива используется полифункциональный аффикс -лы/-ли (-лу/-лю), доминантой кото-

poro является манифестация обладания: кёпчекли «имеющий седелку», кгьылычлы «имеющий саблю» и т.п. Основное значение данной формы состоит в том, что она выражает обладание определенным предметом, мыслимое как признак или свойство другого предмета.

Маркером принадлежности является и аффикс -ныкъы/-ники (-нуюьу/-нюкю). Этот формант выражает отношения абстрактной принадлежности, не указывая на предмет обладания: Асланныкъы «принадлежащий Аслану», мюлкнюкю «принадлежащий хозяйству».

Аффикс -дагъы/-деги обычно квалифицируется как морфема, обозначающая местонахождение чего-либо. Однако его смысловое содержание сопряжено с такими семами, как «находящийся у кого-либо во владении (принадлежащий кому-либо)» и «являющийся неотъемлемой (константной или переменной) частью чего-либо»: мендеги китапла «книги, находящиеся у меня (принадлежащие мне)», таудагьы «находящийся в горах (являющийся частью гор)». Представленные выше семы различаются по степени имплицитности/эксплицитности. Подобным неспециализированным средствам выражения посессива в работе отводится отдельный параграф.

Фактологический материал языка диктует рассмотрение специфики выражения числа в формах категории принадлежности. Данный вопрос рассмотрен в параграфе 1.3. Относительно данной грамматической категории выявлены четыре основных способа репрезентации числа имен.

1. В притяжательных сочетаниях типа мени итим «моя собака» имя с аффиксами принадлежности принимается за ед.ч., поскольку речь идет об одном предмете, являющемся объектом другого лица.

2. Первый компонент притяжательной конструкции ориентирован на ед.ч., тогда как второй - на мн. ч.: мени итлерим «мои собаки».

3. Форма 3-го лица может указывать не только на множественность, но и на единичность: аланы итлери «их собаки (собака)».

4. Субъект и объект обладания вместе выражают значение множественности: итлерибиз «наши собаки».

Принадлежностные формы в плане репрезентации числа сопряжены также с числительными, неопределенно-количественными лексемами, парными словами: юч итибиз «наши три собаки», экинчи нёгерим «мой второй товарищ», джангыз эчким «моя единственная коза», мени юйюм-кюнюм «мой дом» и др.

В параграфе 1.4. рассмотрено функционирование маркеров принадлежности в именных частях речи. Маркеры принадлежности обладают значительными функциональными возможностями в составе имен существительных, способствуя образованию вторичных именных основ. Принимая аффиксы принадлежности, существительные ориентируются на

обозначение предмета или лица, принадлежащего другому предмету или лицу: элим «мое село», танышынг «твой знакомый» и т.п.

Маркеры принадлежности постпозитивны относительно корневой лексемы, но употребительны также после показателя множественного числа. Примеры: юйюм «мой дом», атам-анам «мои родители», балан бармагьым «мой указательный палец», атларым «мои лошади».

Посессив представляет собой морфологическую категорию, свойственную имени или другим разрядам слов, функционально выступающим на правах имен. В силу этого целесообразно обратиться и к другим частям речи.

Посессивные форманты адъективных лексем ориентированы на то, что признак, репрезентируемый данным прилагательным, указывает не столько на принадлежность субъекта обладания, сколько является атрибутом принадлежащего ему предмета, известного из контекста: Ахшыларыбыз аюьыл, иш юйретсинле (фольк.) «Лучшие из нас пусть учат труду, смекалке». В подобных примерах посессивная адъективная форма употребляется вместо дескрипции, построенной по образу изафета I (ахшы адамларыбыз «лучшие наши люди»). Показатели принадлежности присоединяются к адьективу при употреблении его в несвойственной позиции в конструкции (при постпозитивном употреблении по отношению к другому имени): Алмаланы кьызыллары татыулуракъ болургьа керекдиле (Ш.) «Красные из яблок должны быть более вкусными».

Притяжательная форма присуща субстантивированным числительным различных разрядов: ючюм «мои три», тёртеуленибиз «наши четверо», бешинчинг «твой пятый», ючюшерине «троим из них». Специфичны в рассматриваемом аспекте дробные числительные. Они во многих случаях образуются по модели «числительное в форме исходного падежа + числительное с формантом посессива»: экиден бири «одна вторая».

В составе наречия манифестанты принадлежности, как правило, де-семантизируются, ср.: асламына «в основном», бошуна «зря», заманында «вовремя», тышына «наружу» и др.

Значительными функциональными возможностями маркеры посес-сивности отмечены в составе местоимений. Чаще всего они наблюдаются при указательных, вопросительных, определительных, отрицательных, неопределенных местоимениях. Примеры: Ма келеди биягьым (Ш.) «Вот идет мой тот самый»; Сени уа аллайларынг джокъ кёреме (Х.Б.) «У тебя оказывается нет таких»-, Хар небиз да игиди (М.Т.) «У нас все хорошо».

В карачаево-балкарском языке функционируют лично-возвратные местоимения типа кесим (ёзюм) «я сам», кесинг (ёзюнг) «ты сам», кеси (ёзю) «он сам», кесибиз (ёзюбюз) «мы сами», кесигиз (ёзюпоз) «вы сами», кеслери (ёзлери) «они сами». В них аффиксы принадлежности приобрели уже значение аффиксов лексического словообразования.

Как показывает фактологический материал языка, притяжательные аффиксы употребительны и в некоторых глагольных формах. Так, например, субстантивированные причастия принимают аффиксы принадлежности и употребляются точно так же, как и существительные в посессивной форме: аны келгени «его приход», джашны къайтханына «возвращению парня», сени айтханынгда «в том, что ты сказал» и др.

Парадигма принадлежности присуща и именам действия, например: Асхатны къууаныуу Фаризат бла байламлыды (М.Т.) «Радость Ас-хата связана с Фаризат».

Во вторичных деепричастных формах посессивные аффиксы подверглись десемантизации: Мен аны айтханымда, джашны джюреги джарыды (А.У.) «Когда я это сказала, парень обрадовался»-, Сен келгенинглей, ары барырбыз «Как только ты придешь, пойдем туда».

В работе отдельным параграфом представлено притяжательное склонение, относительно которого среди тюркологов нет единой точки зрения. Так, в карачаево-балкарском языке, исходя их фонетических особенностей падежных аффиксов, одни языковеды выделяют четыре типа склонения (У. Байрамкулов), другие - восемь (У.Б. Алиев). Однако большинство лингвистов склоняется к мысли о наличии одного типа склонения для единственного и множественного числа (А.Ю. Бозиев, А.Х. Сотгаев, В.Х. Хуламханова), с чем трудно не согласиться. В диссертационном исследовании признается точка зрения согласно которой в языке имеет место «простое» и «притяжательное» склонение как две структурные разновидности тюркского склонения (именная и посессивно-именная парадигмы склонения).

Значение посесссивно-именной парадигмы трудно переоценить, поскольку в истории тюркских языков в свое время сложилась такая ситуация, когда притяжательное склонение играло более важную роль, чем простое, когда склонение многих лексем было «исключительно притяжательным» (A.M. Щербак).

Во многих тюркских языках, в том числе и в карачаево-балкарском языке, различия окончаний для падежа зависят, прежде всего, склоняются ли имена в простом виде или же с маркером принадлежности. В силу этого наблюдается тесная связь грамматических категорий падежа и принадлежности.

Специфика притяжательного имени проявляется в родительном падеже. Для 1-го и 2-го л. ед. ч. показателями падежа являются -ы/-и/-у/-ю: атамы, итими, къолуму, кёлюмю.

Показателями притяжательного дательно-направительного падежа в ед.ч. являются -а/-е: къолума, кёзюме.

Винительный притяжательный совпадает с родительным по форме в словоформах 1-го и 2-го л. Однако для 3-го л. мы имеем только аффикс -н: кёзюн.

Своеобразие местного и исходного падежей заключается в том, что для них характерно наличие аффикса -н перед показателем падежа, если словоформа сигнализирует о 3-м л.: эгечинде, эгечинден. Такое явление наблюдается в пространственных падежах в целом. В остальном простое и притяжательное склонения не отличаются друг от друга.

Рассмотрение категории принадлежности, как и других функционально-семантических категорий, предполагает ее полиаспектный анализ, что представляется весьма актуальным для тюркской грамматики в целом. На первый план при этом выдвигается понятие парадигматики. Относительно посессива облигаторно обращение к ряду субкатегорий (субпарадигм), отличающихся друг от друга, с одной стороны, формальными средствами реперезентации соответствующего значения, с другой -спецификой семантики соответствующих формальных средств языка.

Фактологический материал карачаево-балкарского языка позволяет квалифицировать посессии как морфологическую категорию имени, полная парадигма которой вбирает в себя ряд субпарадигм, характеризующихся спецификой как в плане выражения, так и в плане функционально-семантическом. К таким парадигмам относятся парадигмы неотторжимой принадлежности, имения/неимения, наличия/отсутствия и др. Примеры: мени къарнашым «мой брат», терекни бутагьы цветка дерева», башым «моя голова»; сенекли — сенексиз «имеющий/не имеющий виюг, Мени китабым барды - Мени китабым джокъду «Уменя есть книга У меня нет книги»; Менде алмала бардыла «.У меня есть яблоки» и т.п.

Посессив целесообразно рассматривать и с точки зрения функционально-семантического поля. В карачаево-балкарском языке грамматическим центром поля посессивности следует признать аффиксы принадлежности, производные от личных местоимений, поскольку они являются наиболее адекватными манифестантами семантики посессива. Роль центра координации ими поддерживается идеей семантического представления посессива как источника детерминируемого им признака принадлежности. Репрезентацию посессива другими структурными носителями признака принадлежности мы относим к периферии поля посессивности, основанием для чего служит снижение ранга принадлежности.

Для посессивности в карачаево-балкарском языке - это функционально-семантическое поле моноцентрического типа, структура которого обусловливается четко выраженной ролью аффиксов принадлежности среди других соответствий посессива в структуре языковых единиц. Поле рассматриваемого типа пересекается с такими полями, как определенность/неопределенность, субъектность, персональность, квантитатив-ность, локативность и др.

Как известно, многие современные лингвистические исследования характеризуются антропоцентрической направленностью, поскольку язык сам в целом антропоцентричен. Отмеченное имеет непосредственное отношение к рассматриваемой нами категории, так как в отношения владения вступает в первую очередь человек в качестве физического и юридического лица. Это в свою очередь находит языковую экспликацию. По аналогии с моделью неотторжимой принадлежности человек конструирует и модели с другой семантикой, например, модели интерперсональных отношений, части и целого и т.п.: аны юйю «его дом», аны эгени «его сестра», терекни чапыракълары «листья дерева» и др.

Таким образом, на основании вышеизложенного можно прийти к выводу, что принадлежность является сложной, иерархически организованной и денотативно ориентированной комплексированной грамматической категорией, в силу чего и предполагается системный, разноаспект-ный подход к ее анализу.

Вторая глава посвящена функционально-семантическому потенциалу посессивных форм в структуре словосочетания и простого предложения.

В первом разделе дается общая характеристика синтаксических функций форм принадлежности. Посессивные субстантивы в языке характеризуются многообразием синтаксических ролей. Основной их функцией в грамматической структуре высказывания является роль подлежащего - простого, сложного и развернутого.

В качестве простого подлежащего выступают лексемы, принимающие маркеры принадлежности 1-го, 2-го и 3-го лица, между которыми наблюдаются различия по степени определенности/неопределенности, что обусловливается их семантическими интенциями, ср.: Атабыз Асчынадан туугьан эди (А.Т.). «Наш отец родился от Асчины»; Эге-чинг тамбла юйюнге къайтырыкъды (М.Ш.). «Твоя сестра завтра вернется домой»; Жукъулары боллукъ тюйюлдю юйлерине къайтхынчы (М.Т.) «Снау них не будет пока не вернутся домой».

В функции сложного подлежащего употребительны дескрипции, построенные по образцу изафетов. Наибольшим потенциалом при этом обладают подлежащие, ориентированные на изафет II. Примеры: Сиз

экигиз отун джара туругьуз (ОХ) «Вы вдвоем пока колите дрова»; Келгенлени бири Асланды (Ш ) «Одним из пришедших является Аслан».

В роли развернутого подлежащего употребительны обороты, стержневыми конституентами которых являются предикативы, причастия и имена действия: Иши джокъ сыйсыз болур (поел.) «Не имеющий работы станет неавторитетным»-, Тракторланы гюрюлдегенлери эшитиледи (Ш.) «Слышен шум тракторов»; Джашны ол халда келиую мени къоркъутду (А.У.) «Приход парня в таком виде меня напугал».

Рассматриваемые формы достаточно регулярно встречаются и в роли сказуемого предложения-высказывания: Была бизни къызладыла (М.Т.) «Это наши девушки»; Сен билген - Хадаужукъ бахчасы (Ш.) « Что ты знаешь, так это сад Атаэкукина».

Употребление посессивных форм в качестве дополнения и обстоятельства предопределяется тем, что они принимают после себя маркеры косвенных падежей, а также сочетаются с послелогами: Ол анасына саугьасыз баралмады (М.Т.) «Он не смог поехать к матери без подарков»; Кеси бла нёгерлерин да келткрди (Ш.) «С собой привел и друзей»-, Ачемез ол кече окъуна элни тийресинден думп болду (С.Ш.) «Ачемез в ту же ночь исчез с территории села».

Особого внимания заслуживает функционирование притяжательных форм в качестве такого модального конституента предложения, как обращение. В его репрезентации участвуют как одиночные посессивные словоформы, так и дескрипции, среди которых наиболее типичны для карачаево-балкарского языка формы, ориентированные на 1-е лицо. К ним относятся словоформы типа атам «отец мой», джашым «сын мой», джаным «душа моя» и т.п. Подобные формы лучше всего располагают собеседника к разговору. Их посредством конструируется особый коммуникативный локум до начала общения и поддержания или изменения его в процессе диалога. Как показывает анализ фактологического материала, употребление обращения в речи социально и культурно обусловлено, свидетельствует о специфике мировосприятия этноса.

Для тюркского языкознания весьма актуальна проблема притяжательного определительного словосочетания. В работе относительно данного вопроса отведен отдельный параграф.

Семантика принадлежности в карачаево-балкарском языке находит свою реализацию в двучленной притяжательной дескрипции, первым компонентом которой, как правило, обозначается субъект-посессор, а вторым, чаще всего именем существительным - объект-посессор. Порядок расположения конституентов такой дескрипции строго регламенти-

рован, т.е. их перестановка недопустима, так как это нарушает синтаксические нормы языка и в определенной степени затрудняет реализацию коммуникативных функций. Нарушение указанного узуса имеет место в художественных произведениях и устной речи, что обусловлено репрезентацией экспрессии.

Сочетания рассматриваемого типа интересны в плане структурно-семантической организации. С другой стороны, они характеризуются огромным содержанием в синтаксисе тюркских языков, что делает их весьма привлекательными для анализа. В семантическом плане они представляют собой достаточно константные синтаксические структуры, отношения между элементами которых остаются теми же, начиная с древнейших памятников письма. Изменения касаются лишь механизма репрезентации связи компонентов изафета.

В структурном отношении притяжательные определительные словосочетания бывают простыми и сложными: эчкини мюйюзлери «рога козы», аны анасыны эгечини къызыны къызы «дочь дочери сестры его матери,» и др. В подобных сочетаниях устанавливаются партитивные (терек бутагьы «ветка дерева»), лично-предметные (кьызны чепкени «платье девушки»), предметно-личные (школну директору «директор школы»), интерперсональные (джашланы джёнгерлери «друзья ребят») отношения.

В целом изафетные сочетания характеризуются широким спектром значений. Думается, что их ядро составляют дескрипции, передающие интерперсональные отношения, что объясняется их антропоцентрической направленностью.

В работе (параграф 2.3.) подробно анализируются предложения, ядерными компонентами которых являются изафетные сочетания. Между конституентами их складываются различного рода лексико-грамматические отношения, сводящиеся к тому, что передают отношение принадлежности одного предмета, понятия или лица другому предмету, понятию или лицу, чем и определяется в целом семантика именных конструкций с предикатами-изафетами. Такие конструкции передают интерперсональные отношения (отношения дружбы, вражды, родства, иерархии и т.п.). Примеры: Ол тиширыу аны анасыды (А.Т.) «Та женщина её мать»; Душманынгы душманы сени досуиг болур (поел.) «Враг твоего врага может стать твоим другом»; Къына сакъаллы къызыл Фук болду нартланы джаулары (фольк.) «Рыжебородый красный Фук стал врагом нартов»; Ачемез болмаз сенляй ханны къазагьы (фольк.) «Ачемез не станет холопом подобного тебе хана» и др.

В ряде случаев посессивные конструкции дают характеристику лица по роду деятельности, профессии через отношение его к месту работы: Ол бизни трестни тамадасыды (К.) «Он руководитель нашего треста».

Кроме того, в предложении может актуализироваться и значение места происхождения предмета (лица): Быллай битимле Кавказны болуучандыла (К.) «Такие растения бывают на Кавказе».

Имеет место также реализация значений локума, дестинатива: Бы-лайы Минги тауну тийресиди «Это место относится к Приэльбру-сью»\ Бу илляула кьызчыкъны саугьалары боллукьдула» (М.Т.) «Эти игрушки будут подарками для девочки».

Как видно из приведенного иллюстративного материала, предложения рассматриваемого типа характеризуются многообразием формальной устроенное™, лексической наполняемости и в силу этого значительными функционально-семантическими возможностями.

Изафетные сочетания достаточно неплохо представлены в качестве смыслообразующих конституентов и номинативных предложений. Обращение к текстам различных жанров показывает, что изафет отличается большим функциональным потенциалом в составе предметно-бытийных предложений: Къудайланы бийик алма тереклери. Ныгьыш. Тийрени кишиси хапаргьа киришип (Ш.) «Высокая яблоня Кудаевых. Завалинка. Мужчины округи приступили к беседе».

В немалой степени изафетные сочетания ориентированы на реализацию локативного и темпорального значений номинативов-высказываний: Чегем ауузу. Аны саулай да къыралгьа белгнли чуч-хурлары. Узаюьдан келген къонакъла хауаны тогьуп солуйдула (Ш.) «Чегемское ущелье. Его водопады известные всей стране. Гости, приехавшие издалека, глубоко вдыхают воздух»; Уллу Ата джурт урушиу ал джыллары. Фашист аскерле тохтаусуз алгьа барадыла (JI.6.) «Первые годы Великой Отечественной войны. Фашистские полчища неудержимо идут вперед».

Данные карачаево-балкарского языка свидетельствуют о том, что аффиксами принадлежности часто оформляются и конституирующие компоненты вокативных предложений: «Анам, ой анам!» Джашчык-чыны кёзлери джыламукъдан толадыла (А.У.) - «Мама моя, ой мама моя!» Глаза мальчика наполняются слезами. Смысл такого рода конструкций сопряжен с интонацией радости, негодования, досады, укора, т.е. с оттенком пейоративной или мелиоративной эмоции, экспрессии, что обусловлено стилистическим фоном дискурса, целеустановкой автора.

В карачаево-балкарском языке встречается значительное количество сегментированных конструкций, по форме совпадающих с номинативными предложениями (именительные представления, темы), которые с

точки зрения синтаксической организации представляют собой изафет-ные модели с маркерами посессива. Они, с одной стороны, лишены грамматической и функциональной самостоятельности, поскольку не обладают экзистенциальным значением. С другой стороны, у них, даже при соответствующем пунктуационном оформлении, нет интонационной завершенности. Однако они отличаются свободной лексической наполняемостью В структурном отношении в работе выявлены и описаны сег-ментированые конструкции, представляющие собой одиночные притяжательные субстантивы, а также изафеты второго и третьего типа. Примеры: Тауларым! Алагьа термиле джашайма бюпон да (О.Х.) «Горы мои! Я и сегодня живу страдая ими»; Къарачай халкъы. Аны кёп джигити Ата Джурт урушда жоюлгьанды (Л.б.) «Народ Карачая Много его героев полегло в Великую Отечественную войну»; Чёпени шауданы. Андан бир татмай, Чегем ауузуна хазна киши ётмейди (3.) «Родник Чепе Не попробовав его воды, редко кто проезжает дальше в Чегемское ущелье».

Родительный падеж в плане семантики сопряжен с посессивом, о чем свидетельствуют рассмотренные выше изафетные сочетания. Данный падеж отмечен в структуре высказывания и предикативной функцией. При этом важна констатация факта принадлежности предмета тому или иному лицу (владельцу), что характерно для синтаксического строя тюркских языков, в том числе и карачаево-балкарского. Иначе говоря, речь идет о так называемом «перевернутом» изафете. Предикативный конституент его репрезентируется родительным падежом имени и характеризует подлежащее по его соотнесенности с кем/чем-либо по принадлежности. Таким образом, можно говорить о модели простого предложения, выражающего принадлежность объекта субъекту. Предложения рассматриваемого типа отмечены характером посессивности и универсальны для многих языков, денотативно ориентированы, поскольку их семантика выводится из ситуации посессивности. Специфика их заключается в репрезентации отношений между объектом владения и собственно владельцем. Они состоят из таких компонентов, как предикат посессивности (субъект владения), объект принадлежности и показатель владения: Примеры: Битеу дуния Ахматныды бюгюн (Ш.) «Весь мир сегодня принадлежит Ахмату»; Тёш тёзгенни (А.У.) «Грудинка (достанется) терпеливому».

Значения, присущие высказываниям с предикатами в форме родительного падежа, передаются и предложениями со сказуемыми, оформленными посессивными манифестантами -ныкъы/-ники, -нукъу/-нюкю; ср : Бу тай меникиди (С.Ш.) - Бу тай мениди «Этот жеребенок мой»; Къыз - ананыкъы (ананы), джаш - атаныкъы (атаны) (поел) «Дочь

принадлежит матери, а сын - отцу» и т.п. Однако в отличие от форм родительного падежа, словоформы на -ныкъы могут выполнять в предложении и другие синтаксические функции, в частности подлежащего и дополнения: Сеники, меники да андадыла, тауда (С.Ш.) «Нечто, принадлежащее тебе, и нечто, принадлежащее мне, находятся там, в горах»; Къартныкъына сугъанакълыкь этерге жарамаз (Ш.) «.Нельзя трогать то, что принадлежит старику».

В отдельный подраздел вынесены конструкции с предикатами, оформленными показателями обладания -лы/-ли. Данный формант би-фуркативен, в силу чего его необходимо рассматривать в связи со словообразованием и словоизменением. Словообразовательные интенции -лы/-ли, как правило, реализуются в адъективной лексике, предназначенной для репрезентации признака предмета. В осмыслении таких от-субстантивных адъективных лексем целесообразен учет трех концептуальных позиций - концепций синтаксической деривации, релятивности и предикатно-актантных структур.

С точки зрения первой концепции значение прилагательного на -лы носит категориально-грамматический характер, поскольку аффикс способствует переводу субстантивной основы в разряд формально-атрибутивных основ. В ее рамках адъектив рассматривается в соотношении с мотивирующей их синтаксической конструкцией (причастным оборотом): тузу болгьан суу «вода, имеющая соль» - тузлу суу «соленая вода».

Сущность концепции релятивности в описании семантики отсуб-стантивных адъективов заключается в выявлении и акцентировании общего смыслового признака, характеризующего относительное прилагательное, - семы отношения. В данном случае актуальна лексикографическая формула дефиниции «относящийся к...».

Спецификой же концепции предикатно-актантных структур является анализ мотивированного адъектива в составе минимального контекста «прилагательное + определяемое существительное» и интерпретация его значения как степенной, свернутой пропозиции с имплицированным предикатом и актантами, материализованными в основе прилагательного и в определяемой лексеме.

Все указанные подходы в той или иной мере позволяют выделить сему обладания из прилагательных рассматриваемого типа. Они ориентированы в значительной степени на внутренний мир человека и характеризуют его по ряду константных признаков через отношение к другому признаку или предмету. Как показывает фактологический материал карачаево-балкарского языка, адъективные предикаты с маркерами обладания характеризуют лицо по таким критериям, как ум, поведение в социу-

ме, черты характера, темперамент, чувства, волевые качества и др. Примеры: Халкъ окъуулу, билимлиди (Х.Б.) «Народ образован»; Уяты болгьан адам ийманлы болады (А.Т.) «Человек, имеющий совесть, бывает честным»', Дин ахлусу рахмулу болуучуду (Ш.) «Истинно верующий бывает милосердный»-, Бизни барыбыздан да Къанамат басымлыды (О.Э.) «Канамат терпеливее всех нас»\ Сен - уятлы, ол -иймансыз (фольк.) «Ты стыдливый, а он нечестный»; Кесине базгьан джюрекли болур (Х.А.) «Надеющийся на себя бывает храбрым»; Бюгюн бек къууанчлыды киеу (Ш.) «Сегодня очень радостен зять»; Ол юйюр къолайлы эди (К.ж.) «Та семья была богатой».

Адъективные предикаты на -лы ориентированы не только на лицо, но и на предмет: Черек кирлиди бюпон (М.Т.) «Река сегодня грязная»; Былайы агьачлыды (О.Э.) «Это место лесистое» и т.п.

В ряде случаев формам на -лы синонимичны лексемы без них, в которых сема обладания носит имплицитный характер, ср.: Ол къарт акъмыйыкъ, акъсакъал эди (фольк.)// Ол къарт акъ мыйыкълы, акъ сакъаллы эди «Тот старик имел седые усы и седую бороду». В данном случае имеет место транспозиция - употребление той или иной языковой формы для обозначения значения, присущего другой языковой форме.

Модель обладания реализуется и в биноминативных предложениях. Поскольку объекты обладания могут быть очень разнообразными, в сказуемостной позиции в рассматриваемой модели встречаются существительные различных лексико-семантических групп, что свидетельствует об их свободной лексической наполняемости: Тейри, къоншум чалкьылыды (О.Х.) «Ей-богу, мой сосед имеет косу»; Да не эталлыкьма, къамалыса (С.Ш.) «Что я смогу сделать, ты имеешь кинжал».

В качестве сказуемого представленной выше модели активно функционируют устойчивые сочетания, в которых постпозитивная форма къоллу употребляется регулярно, а препозитивный компонент не имеет ограничений на лексемы, обозначающие предметы, находящиеся в чьем-либо владении: 1) Билмей тургьанлай, ахча къоллу болдум да къалдым (Х.К.) «Неожиданно я стал владеть деньгами (получил в руки деньги)»; 2) Алай бла аны къоншулары юй къоллу болдула (М.Т.) «Таким образом его соседи стали владеть домом»; Андан нартла от къоллу боладыла (фольк.) «С того времени нарты начали владеть огнем».

В тюркских языках, в том числе и в карачаево-балкарском языке, наличествуют конструкции с предикативным компонентом бар, призванные для репрезентации ситуации посессивности, для которой актуальна формула «у X есть У». Она имеет следующую структурную мо-

дель: «родительный падеж субстантива (или его субститута) + основной падеж с маркером принадлежности + бар». Семантическая же модель имеет вид «субъект-посессор + объект-посессор + предикат-посессор». В конструкциях данной модели выделяются различные типы отношений между субъектом и предметом посессивности, что предопределяется лексической наполненностью их позиций. При этом возможны следующие комбинации между посессивными субъектом и объектом: а) лицо -предмет, б) животное - предмет, в) лицо - животное. Примеры: Аны бычагьы барды (Х.А). «У него есть нож»; Атны сыртында джери бар эди (Ш) «На лошади было седло»; Аны биргесине къарауул парийи да барды (фольк.) «При нем есть и караульная собака».

Во многих случаях высказывания, ориентированные на посессивные отношения, означают «есть лицо (предмет обладания), связанное с другим лицом (субъектом) какими-либо отношениями». Эти отношения могут быть разного характера - родственными, духовными, соседскими, дружественными, служебными и т.п.: Сюлеменни эгечлери, къарнашлары да барды (К.С.) «У Сулеймана есть сестры и братья»; Аланы иги къоишулары барды (М.Т.) «У них есть хорошие соседи» и др.

В языке имеет место отношение животное - животное. В данном типе отношений предметом обладания обычно являются детеныши животных: Бизни итибизни юч кючюпо барды (Н.) «У нашей собаки есть три щенка».

Поскольку в природе любой предмет характеризуется определенной структурой, то облигаторно вербальное выражение партитивных отношений. В языке имеются группы высказываний, в которых выражена разная степень неотторжимости какого-либо элемента от включающего целого. Примеры: Ол уллу отоуну джалан эки терезеси барды (К.) «У той бочьшой комнаты лишь два окна»; Юйню тыш эшигини къадауу бар эди «У наружной двери дома был засов»; Нальчик шахарны ариу паркы барды «У города Нальчик есть красивый парк».

Предикативную функцию в конструкциях рассматриваемого типа могут выполнять лексемы и с квантитативным значением: Харунну малы кёпдю (3.) «УХарунамного скота».

Представленная модель ориентирована на экстралингвистическую действительность и функционирует в языке издавна, характеризуясь при этом значительным функционально-семантическим потенциалом, что подтверждается также паремиологическим фондом носителей карачаево-балкарского языка- Хар сёзню оруну бар. «У каждого слова есть свое место»; Къонагьы барны шоху бар «Имеющий гостя имеет друга»; Джауу барны досу да бар «Имеющий врага имеет и друзей»

В заключении резюмируются наиболее существенные результаты исследования относительно функционально-семантических возможностей посессивных форм в карачаево-балкарском языке.

В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, категория принадлежности, ориентируясь в целом на морфологические манифестанты репрезентации, представляет собой, скорее всего, морфоло-го-синтаксическую категорию, поскольку именно в речевой цепи, в дискурсе формы посессива проявляют в полной мере как свои обобщенные, так и частные характеристики. Отсюда вытекает облигаторность позиционного анализа, так как функция словоформы в конкретной синтаксической единице находит свою реализацию в виде синтаксической позиции, маркированной данной ролью.

В самом общем виде посессивность представляет собой такое отношение между объектами экстралингвистической действительности, при котором один их них вбирается в другой, образуя вкупе с ним единое физическое или функциональное целое. Это отношение различных предметных связей осознается тюркской языковой ментальностью и вербализуется специализированными единицами языка. Категория посессива имеет антропоцентрическое начало, так как она отражает в первую очередь интерперсональные отношения, репрезентирует неотторжимую принадлежность. В силу своего эгоцентризма человек принадлежность связывает с первым лицом, а затем со вторым и третьим.

Полиаспектный анализ форм принадлежности позволяет говорить о поле посессивности в карачаево-балкарском языке - функционально-семантическом поле моноцентрического типа, структура которого обусловливается четко выраженной ролью аффиксов принадлежности среди других соответствий посессива в структуре языковых единиц. Репрезентацию посессива другими носителями признака принадлежности следует отнести к периферии поля посессивности, о чем свидетельствует явление так называемого ранга посессивности. Таковыми являются, с одной стороны, двучленные притяжательные именные словосочетания, с другой -предложения-высказывания, представляющие собой номинативные и иные модели.

Посессив является достаточно развернутой языковой универсалией, полная парадигма которой вбирает в себя ряд субпарадигм, характеризующихся спецификой не только в плане выражения, но и в плане функционально-семантическом. Отмеченное прослеживается на уровне различных языковых единиц - словоформы, дескрипции, предложения.

Посессив сопряжен с такими категориями, как определенность/неопределенность, субъектность, объектность, персональность, квантитативность, локативность и др., что свидетельствует о его чрез-

мерно функциональной нагруженности и важности для раскрытия природы многих явлений грамматического строя тюркских языков.

Основное содержание диссертации изложено в следующих научных публикациях автора:

1. Способы идентификации национально-культурного статуса родного языка в процессе обучения европейским языкам (на примере карачаево-балкарского и французского языков)// Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру. Материалы IV Международного конгресса. Симпозиум VII. Многоязычие Северного Кавказа: проблемы этнолингводидактики и межкультурной коммуникации. - Пятигорск: ПГЛУ, 2004. - С.27-30. - Соавт.: А.П. Моисеев.

2. Особенности выражения числа в формах категории принадлежности в карачаево-балкарском языке // Перспектива - 2005: Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Т. 1. - Нальчик: Каб.- Балк. ун-т, 2005. - С.29-31.

3. Категория принадлежности в современной научной парадигме // Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система. Материалы Международной научно-практической конференции. - Пятигорск: ПГЛУ, 2005. - С. 17-18. - Соавт.: М.Б. Кетен-чиев.

4. Посессивные конструкции в карачаево-балкарском языке // VI Конференция молодых ученых (28-30 сентября 2005 г.). Тезисы докладов.

- Нальчик: Изд. КБНЦ РАН, 2005. - С.89-91.

5. Родительный падеж как манифестант принадлежности в карачаево-балкарском языке // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии. Материалы Международной конференции. - Майкоп: РИО Адыгейского государственного университета, 2005. - С.200-201.

6. Полиаспектный анализ категории принадлежности в карачаево-балкарском языке // Язык как система и деятельность. Материалы Международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: ООО Сигма, 2005.

- С.45-46.

7. Категория принадлежности в карачаево-балкарском языке в контексте антропоцентризма // Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии. Материалы Всероссийской научной конференции. - Стерлитамак, 2005. - С.85-89.

Сдано в набор 10 02 2006 Подписано в печать 14.02.2006. Тираж 100 экз Заказ №818.

Типография КБГУ 360004, г Нальчик, ул Чернышевского, 173

Л ее*А

»-617Ï

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Хубиева, Танзиля Магометовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Морфологические особенности посессива.

1.1. Изучение посессивных форм в тюркологии и карачаево-балкарском языкознании.

1.2. Способы выражения категории принадлежности.

1.2.1. Аффиксы принадлежности как ядро категории принадлежности.

1.2.2. Морфолого-синтаксический способ выражения категории принадлежности.

1.2.3. Синтаксический способ выражения категории принадлежности.

1.2.4. Аффиксы -лы, -дагьы, -ныкъы как манифестанты категории принадлежности.

1.3. Специфика выражения числа в формах категории принадлежности.

1.4. Функционирование' маркеров принадлежности в именных частях речи.

1.5. Маркеры принадлежности в глагольных формах.

1.6. Притяжательное склонение.

1.7. Комплексная характеристика посессива.

Выводы по первой главе.

ГЛАВА 2. Функциональный потенциал посессивных форм в структуре словосочетания и предложения.

2.1. Общая характеристика синтаксических функций форм принадлежности.

2.2. Проблема притяжательного определительного словосочетания.

2.3. Предложения с ядерными компонентами, выраженными изафетными сочетаниями.

2.4. Функционирование посессивных форм в номинативных предложениях.

2.5. Посессивные предложения с ядерным компонентом в форме родительного падежа.

2.6.Семантика предложений с предикатами-именами прилагательными и существительными, маркированными показателями обладания

-лы /-ли.

2.7. Конструкции с предикатами, выраженными лексемами бар, джокъ.

Выводы по второй главе.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Хубиева, Танзиля Магометовна

Систематическое изучение карачаево-балкарского языка началось лишь во второй половине двадцатого столетия. За это время карачаево-балкарское языкознание обогатилось значительным количеством монографических и других научно-теоретических работ, в которых анализу подвергнуты различные аспекты языковых единиц. Однако грамматические категории, за исключением таких категорий, как падеж, залог, темпоральность, все еще не стали объектом специального лингвистического исследования.

Одной из фундаментальных грамматических категорий имени в тюркских языках является категория принадлежности, относящаяся к древнейшим элементам основ их грамматического строя. Посессивная парадигма на протяжении многих веков подвергалась некоторым изменениям, о чем свидетельствуют сравнительно-исторические данные, памятники письма целого ряда тюркских языков. В ходе генезиса языков тюркской семьи происходили различного рода изменения в аспекте их семантико-грамматического функционирования. В силу этого значительно обогатились функции посессивных форм, благодаря чему они характеризуются широким спектром значений.

В связи с вышеизложенным облигаторно возникает целесообразность комплексного изучения категории посессивности, которая в тюркском языкознании исследователями рассматривается с разных позиций, что предопределяется критериями, лежащими в основе дефиниции концепта посессивности, различными ступенями развития отдельных тюркских языков.

Исследуемый вопрос освещен в отдельных главах грамматик тюркских языков, в ряде диссертационных исследований. В лингвистической литературе проблема посессива занимает особое место ввиду сложности самой грамматической категории и наличия разнообразных подходов к ее трактовке. Несмотря на имеющиеся специальные исследования в этой области, в ряде тюркских языков, в том числе и в карачаево-балкарском языке, рассматри ваемая проблема еще не нашла своего окончательного решения.

В карачаево-балкарском языке не вскрыт функционально-семантический потенциал категории принадлежности, не выявлен его многоуровневый характер. Между тем, она пронизывает всю структуру тюркских языков, являясь как бы ключом к пониманию многих явлений языка. Этим и обусловливается, в первую очередь, актуальность исследования.

Цель и задачи исследования. В настоящей диссертации ставится цель — дать полиаспектное описание парадигмы посессива в карачаево-балкарском языке.

В соответствии с поставленной целью нами выдвигаются следующие задачи, обусловленные сложившейся практикой в изучении грамматической структуры тюркских языков:

1) провести анализ основных направлений в изучении парадигмы посессива тюркских языков;

2) выявить и описать морфологические особенности форм принадлежности, определить ядро и периферию функционально-семантического поля посессивности;

3) раскрыть функционально-семантический потенциал посессива в структуре предложения.

Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых-лингвистов в области функционально-семантической грамматики. Написанию работы в значительной степени способствовало изучение научно-теоретических изысканий отечественных языковедов: В.Г. Адмони, Н.Д. Арутюновой, В.А. Белошапковой, А.В. Бондарко, JI.M. Васильева, В.В. Виноградова, В.Г. Гака, Г.А. Золотовой, НЛО. Шведовой и др.; тюркологов: Ш.Х. Акбаева, И.Х. Ахматова, М.Б. Балакаева, Н.А. Баскакова, Н.Э. Гаджи-ахмедова, Н.З. Гаджиевой, Ф.А. Ганиева, Н.К. Дмитриева, М.В. Зайнуллина, М.З. Закиева, М.Б. Кетенчиева, Дж.Г. Киекбаева, А.Н.Кононова, К.М.Мусаева, Э.Р. Тенишева, Д.С. Тикеева, А.А. Юлдашева и др.

В работе учитывается, что посессив является одной из центральных, антропоцентрически направленных, функционально нагруженных грамматических категорий, посредством которой, с одной стороны, организуется весь класс имен, с другой же стороны, охватывается в значительной степени сфера словосочетания и предложения.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в самом подходе к исследованию посессива в карачаево-балкарском языке, поскольку его системный, антропоцентрический и функционально-семантический аспекты не были до сих пор предметом специального исследования.

В работе выявлены морфологические особенности посессивных форм и их функционально-семантический потенциал в структуре предложения. Такой комплексный подход дает возможность адекватно отразить природу практически всех словоизменительных категорий языка.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется тем, что рассмотренный круг вопросов важен для методологических, практических аспектов изучения словоизменительных, функционально-семантических категорий. Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертационной работе, представляют несомненный интерес в плане сравнительного изучения тюркских языков. В научный оборот вводится ряд данных по карачаево-балкарскому языку, обогащаются наши представления о парадигме форм принадлежности, что в итоге расширяет имеющуюся ис-точниковую базу по проблемам функционально-семантического анализа грамматических категорий имени.

Результаты исследования могут найти применение при научном описании грамматического строя карачаево-балкарского и других родственных языков, при составлении программ, учебников и учебно-методических пособий, будут способствовать совершенствованию обучения языку в средней и высшей школе.

•ч

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Посессив представляет собой денотативно ориентированную на эгоцентризм лица грамматическую категорию имени, репрезентирующую при-надлежностные, интерперсональные, партитивные и иные отношения между объектами внешнего мира, что предопределяется тюркской языковой картиной мира и эксплицируется специализированными единицами языка.

2. Функционально-семантическое поле посессивности отмечено явно выраженным ядром, представленным формально варьирующими маркерами принадлежности -м, -нг, -быз, -гъыз, -ы, -и, а также ближней и дальней периферией, сопряженной с полифункциональными морфемами -лы/-ли, дагъы/-деги, а также с предикативами констатации и дескрипциями, построенными по образцам изафетов.

3. В языке категория посессива характеризуется взаимосвязью с другими грамматическими и функционально-семантическими категориями, к которым относятся такие универсалии, как персональность, квантитативность, квалитативность, локативность, темпоральность и др.

4. В структуре предложения посессив ориентирован на конструирование предикативного ядра высказывания, в результате чего образуются посессивные конструкции, характеризующиеся многообразием форм и широким спектром значений. Другие синтаксические функции посессивных форм предопределяются оформленностью маркерами падежа.

5. Посессив-обращение является особым культурно и социально обусловленным способом взаимодействия говорящего и адресата, способом создания специализированного коммуникативного локума до начала разговора и поддержания или изменения его в ходе общения.

Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию парадигмы посессива - системоцентрическим и функционально-семантическим. С одной стороны, мы опираемся на богатое традициями синхронное и диахронное изучение грамматического строя тюркских языков, с другой - на осмысление специфики в функционально-семантической природе посессива в карачаево-балкарском языке. Намеченные задачи и цель диссертации дают возможность проводить исследование в основном в синхронном описательном плане с привлечением методов сравнительного анализа, что способствует получению адекватных данных относительно предмета исследования.

Объектом исследования является парадигма посессива в карачаево-балкарском языке.

Предметом исследования выступают маркеры посессивности, их морфологические особенности и функционально-семантический потенциал.

Материалом исследования послужили языковые факты, собранные путем сплошной выборки из художественных произведений карачаевских и балкарских авторов, из фольклора и периодических изданий. Для анализа привлечены данные «Карачаево-балкарско-русского словаря» (1989) под ред. Э.Р. Тенишева и Х.И. Суюнчева, а также «Толкового словаря карачаево-балкарского языка (в трех томах)» под ред. Ж.М. Гузеева (т. 1, 1996; т. II, 2002).

Апробация работы. Основные теоретические положения и практическое описание категории посессивности изложены в 7 научных работах. Материалы исследования докладывались на научно-теоретических конференциях: «Перспектива - 2005» (Нальчик, 2005); «Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная система» (Пятигорск, 2005); «Язык как система и деятельность» (Ростов-на-Дону, 2005); «Актуальные проблемы общей и адыгейской филологии» (Майкоп, 2005); «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии» (Стерлитамак, 2005); VI конференция молодых ученых КБНЦ РАН (Нальчик, 2005).

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной научно-теоретической литературы и списка сокращений.

11

Заключение научной работыдиссертация на тему "Категория принадлежности в карачаево-балкарском языке"

Выводы по второй главе

Посессивные формы в структуре словосочетания и предложения характеризуются значительным функциональным потенциалом, репрезентируя при этом широкий спектр значений. Одиночные лексемы и дескрипции, оформленные аффиксами принадлежности, весьма часто выполняют роль одного из ядерных конституентов высказывания - подлежащего. При выполнении данной роли они различаются, в первую очередь, по линии определенности/неопределенности, что обусловлено производностыо аффиксов принадлежности подлежащных компонентов предложения от соответствующих личных местоимений. Употребление посессивных форм в качестве предиката высказывания предполагает образование конструкций с определенной семантикой: посессивных, бытийных и др.

Функционированию словоформ с аффиксами принадлежности в роли дополнения и обстоятельства способствует оформление их аффиксами да-тельно-направительного, винительного, местного и исходного падежей, а также сочетаемость с послелогами и послеложными именами. Атрибутивная роль рассматриваемых типов словоформ, как правило, относится к периферии их синтаксических употреблений.

Особый интерес вызывает функция словоформ с аффиксами принадлежности в качестве обращения. Такие обращения социально и культурно обусловлены и представляют собой особый способ взаимодействия говорящего и адресата, способ конструирования специализированного коммуникативного локума до начала общения и поддержания или изменения его в процессе диалога.

В тюркских языках, в том числе и в карачаево-балкарском языке, широкое распространение получили так называемые притяжательные определительные словосочетания, репрезентирующие такие отношения между предметами, когда один из них имеет непосредственное отношение к другому или же является его органической частью. Им присуще выражение значений собственно принадлежности, партитивности и др. Компоненты 2-го типа изафета связаны между собой путем примыкания, а 3-го типа - согласования. Подобные дескрипции бывают как простыми, так и сложными.

Родительный падеж имени является одним из маркеров принадлежности. Употребление его в функции предиката способствует образованию посессивных предложений - разновидности обще атрибутивных синтаксических построений. Они состоят из предиката посессивности, указывающего также на владельца (субъект владения), объекта принадлежности и показателя владения. Предикативный компонент, репрезентируемый родительным падежом, характеризует подлежащее по его соотнесенности с кем /чем-либо по принадлежности.

О семе обладания в карачаево-балкарском языке сигнализирует морфема -лы/-ли, находящаяся в оппозиции к морфеме -сыз/-сиз, которая отмечена значением необладания. Предложения с предикатами, выраженными словами, в составе которых имеются указанные маркеры, характеризуют лицо или предмет по наличию/отсутствию какого-либо признака. Данное положение сохраняется независимо от того, какую функциональную нагрузку несут подобного рода аффиксы — словообразовательную или словоизменительную.

Ядро посессивных конструкций могут составлять дескрипции, построенные по образцам 2-го и 3-го типа изафета. Исходя из того, какие лексико-грамматические отношения складываются между их компонентами, предложения с их участием передают ряд семантических структур. Наибольшей регулярной вопроизводимостыо в карачаево-балкарском языке характеризуются конструкции, репрезентирующие интерперсональные отношения: отношения родства, дружбы, вражды, иерархии и др. Некоторые типы посессивных предложений сопряжены с такими функционально-семантическими категориями, как сравнение, оценка и т. п.

Предикативы констатации бар, джокъ представляют собой ядро субкатегории имения/неимения. При их помощи образуются конструкции различной формальной устроенности. С точки зрения семантики следует говорить о номинативных, дативных, локативных и аблативных моделях. Посессивность присуща прежде всего номинативным моделям, поскольку их предикаты ориентированы на субъект владения в форме родительного падежа. В зависимости от контекста и «угла зрения» участника речи, посессивность передается и другими моделями.

Посессивные формы хорошо представлены и в составе номинативных предложений. На первый план в них выходит значение бытия, экзистенци-альности, а сема посессивности несколько затушевывается. Большим потенциалом в их организации отмечены изафетные сочетания. Подобные сочетания больше всего встречаются в составе номинативных предложений со значением локативности и темпоральности. Это обусловлено тем, что пространство и время сопряжены с таким соотношением, как часть и целое. С номинативными предложениями по форме совпадают и другие номинативные конструкции, в частности именительной темы, который также может передаваться посессивными формами. Разграничивать подобные конструкции необходимо с опорой на их функционально-семантические особенности, а также на контекст.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Категория принадлежности является одной из основных грамматических категорий имени. В выявлении и описании ее формально-семантических особенностей, функционального потенциала в лингвистической науке, как показывает анализ специальной научно-теоретической литературы, наблюдаются противоречия, поскольку решение проблемы посессивности сопряжено с большими трудностями, имеющими субъективно-объективный характер. История разработки данного вопроса имеет давнюю традицию. На материале карачаево-балкарского языка посессивные формы начали подвергаться анализу лишь в начале двадцатого столетия. В ходе изучения данная проблема подвергалась все большему расчленению, накапливался фактологический материал, совершенствовались в некоторой степени и методы анализа. С изменением парадигмы метаязыка науки теория посессива анализировалась с различных точек зрения, в разных аспектах. Однако до сих пор еще не было монографического исследования, в котором намечено системное, комплексное изучение форм принадлежности.

Противоречия во взглядах на природу посессива обусловлены тем, что языковеды по-разному подходят к базовым для грамматической теории положениям, в частности, к вопросу о том, что принимать за основание категории: значение или форму. Неоднозначно решается и проблема соотношения семантики и функций принадлежностных граммем, а также функций и формы.

В тюркском языкознании посессив традиционно рассматривается как морфологическая категория. Однако, по всей видимости, необходимо в разумных пределах сконцентрировать внимание и на синтаксическом подходе к его анализу, так как именно в речевой цепи, в дискурсе формы посессива проявляют в полной мере как свои обобщенные, так и частные характеристики. Рационален функционально-семантический подход, при котором за примат признается синтаксическая функция, присущая единицам языка в процессе речемыслительной деятельности. Отсюда вытекает облигаторность позиционного анализа, поскольку функция словоформы в конкретной синтаксической единице находит свою реализацию в виде синтаксической позиции, маркированной данной ролью. В результате этого мы получаем возможность вскрыть и описать ядро и периферию функционально-семантического поля посессивности. Поскольку билатеральное восприятие языковых единиц узуально для лингвистики, то смысл в целом является превалирующим и для рассматриваемой грамматической категории.

В самом общем виде посессивность дефинируется нами как такое отношение между объектами экстралингвистической действительности, при котором один из них (объект принадлежности) вбирается в другой (субъект-посессор), образуя вкупе с ним единое физическое или функциональное целое. Это отношение различных предметных связей осознается тюркской языковой ментальностью и репрезентируется специализированными единицами языка. Категория посессива имеет антропоцентрическое начало, так как она отражает в первую очередь межличностные отношения, репрезентирует неотторжимую принадлежность. В силу своего эгоцентризма человек связывает принадлежность сперва с первым лицом, а затем со вторым и третьим.

В карачаево-балкарском языке категория принадлежности передается тремя способами: 1) морфологически, посредством специализированных аффиксов; 2) морфолого-синтаксически, при помощи дескрипций, построенных по образцу 3-го изафета; 3) синтаксически, при помощи сочетаний, в которых первый компонент находится в форме родительного падежа, а второй его компонент - в основной форме. Ядро функционально-семантического поля посессивности составляют аффиксы принадлежности, которые во многом схожи во всех тюркских языках.

Так как формы лица и числа неразрывно связаны между собой, в аффиксах принадлежности совмещены следующие значения: а) лицо посессора, б) число посессора, в) лицо обладания, г) число обладания. Исходя из этого, выделяются четыре формы репрезентации числа имен в категории принадлежности: 1) единичное в единичном: субъект и объект посессора имеют форму ед. ч.; 2) единичное во множественном: субъект-посессор имеет форму ед. ч., а объект - мн. ч.; 3) множественное в единичном: субъект-посессор имеет форму мн. ч., а объект - ед. ч.; 4) множественное во множественном: как субъект, так и объект обладания маркированы мн. ч.

Основная модель форм принадлежности находит свою манифестацию прежде всего в двучленной притяжательной конструкции, первым конститу-ентом которой, как правило, обозначается субъект-посессор, а вторым - объект-посессор. Первый компонент выступает в форме родительного (оформленного и неоформленного) падежа, а второй маркируется аффиксами принадлежности. В ряде случаев препозитивный элемент может быть представлен основным падежом имени.

В зависимости от сочетающихся лексико-семантических групп сущест- -вительных, аффиксы принадлежности кроме семантики обладания репрезентируют целый ряд других отношений, базирующихся на органической связи одного предмета с другими предметами или лицами. Все наличествующие в языке отношения можно сгруппировать следующим образом: 1) предметно-предметные отношения, ориентированные на партитивность; 2) лично-предметные отношения, репрезентирующие реальную физическую или юридическую принадлежность; 3) предметно-личные отношения; 4) лично-личные, или интерперсональные, отношения, выражающие родственные и иные отношения, которые складываются между людьми в социуме.

Аффиксы принадлежности, являющиеся прерогативой имени существительного, могут присоединяться и к другим частям речи, когда те функционируют в значении имен существительных или выступают в предложении в качестве их субститутов. В зависимости от лексического значения лексем, относящихся к различным частям речи, маркеры принадлежности репрезентируют те или иные понятия, что может быть использовано как стилистическое средство языка и речи.

В карачаево-балкарском языке маркеры посессивности в глагольных формах функционируют обычно в субстантивированных причастиях и именах действия. Имеет место их употребление в некоторых вторичных деепричастных формах, что обусловлено производностью таких форм от причастий. Но в них значение принадлежности в некоторой степени завуалировано.

Притяжательное склонение рассматривается в сравнении с простым склонением. Падежные форманты притяжательного склонения имеют в основном одни и те же прототипы с фонетическими вариациями. В его генезисе значительна роль отмеченного многими языковедами-тюркологами так называемого вставочного н в аффиксе принадлежности. Именно наличие н, имевшее место в местоименном склонении, способствовало образованию притяжательного склонения.

Анализ фактологического материала карачаево-балкарского языка свидетельствует о том, что посессивные формы обладают значительным функционально-семантическим потенциалом в структуре предложения. Они конструируют в первую очередь предикативное ядро высказывания, выступая в качестве как подлежащего, так и сказуемого, которые являются по своей структуре простыми, сложными и составными. Употребление притяжательных лексем в роли дополнения и обстоятельства обусловливается тем, что они принимают после себя маркеры дательно-направительного, винительного, местного и исходного падежей, а также употребляются в сочетании с послелогами и послеложными именами. В качестве атрибута такие словоформы обычно не выступают.

Особо выделяется функция обращения у форм посессива. Эта роль присуща, как правило, притяжательным лексемам в 1-м лице ед. и мн. ч. В ряде случаев возможно употребление в качестве обращения и посессивных форм 3-го лица. Доминантное модальное назначение подобных вокативов заключается в привлечении внимания собеседника, назвав его и адресовав ему свою речь. Это значение весьма часто сопровождается дополнительными оттенками, иногда отодвигающими его на вторые роли. Употребление обращения в той или иной форме социально и культурно обусловлено. Оно представляет собой способ конструирования особого коммуникативного пространства до начала общения и поддержания или изменения его в процессе диалога.

Семантика предложений с предикатами-изафетными сочетаниями предопределяется в целом лексико-грамматическими отношениями, которые присущи определительным словосочетаниям. Такие предложения в основном репрезентируют интерперсональные отношения. Однако в их структуре находят свою реализацию партитивность, семы дестинатива, локативности, темпоральности и др. Употребление в форме 3-го типа изафета субстантивированных прилагательных актуализирует значения оценки и суперлатива, поскольку такие дескрипции служат для репрезентации наивысшей степени качества.

Притяжательные лексемы во многих случаях составляют ядро номинативных конструкций, характеризующихся в целом идеей бытия, экзистенци-альности. Фактологический материал карачаево-балкарского языка показывает, что посессив больше всего представлен в номинативных предложениях со значением пространства и времени. Действительно, функционально-семантические категории локативности и темпоральности гносеологически между собой тесно связаны. В силу этого они в языке тяготеют к одинаковым грамматическим формам репрезентации. С другой стороны, они сопряжены с партитивностыо, поэтому в их выражении значительна роль изафетных дескрипций.

Родительный падеж является отдельной граммемой, призванной для выражения притяжательных отношений. В основе его лежит репрезентация посессивности, выражение принадлежности чего-нибудь какому-либо лицу.

Выступая в материально маркированной и немаркированной формах, указанное значение противопоставляется другим падежам и соотносится с основным падежом, отличаясь от него по категории определенности/неопределенности. В предложении семантика родительного падежа реализуется в составе так называемых притяжательных конструкций, между компонентами которых устанавливается соподчинительная связь.

В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, широкое распространение получила форма обладания на -лы/-ли, которую целесообразно отнести к маркерам категории принадлежности. Данный аффикс присоединяется к именным лексемам. Его посредством образуются имена прилагательные, характеризуясь при этом большими словообразовательными возможностями. Не следует сбрасывать со счетов и его словоизменительную функцию. В этом случае он репрезентирует обладание предметом, выраженным исходной основой, и создает форму обладания именных частей речи -существительных, прилагательных, числительных и местоимений. Ему противопоставляется обычно привативная форма на -сыз/-сиз. В результате образуется парадигма по линии утверждения / отрицания на уровне как морфологии, так и синтаксиса.

К функционально-семантическому полю посессивности непосредственное отношение имеют предикативы констатации бар, джокъ, посредством которых образуются классические бытийные предложения. Бытийность явно проявляется в локативных моделях, поскольку в них указывается на ареал бытия того или иного предмета при помощи местного падежа. Вместе с тем, в этих моделях имеет место имплицитная репрезентация идеи принадлежности, о чем свидетельствуют в первую очередь личностные локализато-ры. Основное же назначение номинативных моделей заключается в выражении субкатегории имения / неимения, так как в них наличествует косвенный субъект владения, представленный родительным падежом имени. По соотношению выражения субъекта и предмета посессивности в конструкциях рассматриваемого типа возможны следующие комбинации: а) отношение собственно обладания, владения; б) отнесение предмета посессивности к субъекту; в) партитивное отношение.

Анализ фактологического материала языка свидетельствует в пользу ориентации грамматических исследований на человека, его мировосприятие как в плане диахронии, так и в плане синхронии. К этому подводит и изменение парадигмы современной лингвистической науки, где наблюдается сдвиг интересов в сторону семантики языковых единиц, что предопределяет рассмотрение их в своей погруженности в жизнь. Природа языка может быть понята исходя из человека и экстралингвистической действительности, поэтому проблемы лингвистики тесно сопряжены с сознанием, мышлением, деятельностью лица. В силу этого актуальными становятся когнитивные аспекты значения, антропоцентрический подход к его анализу. Указанное относится и к категории принадлежности, так как она в значительной степени слита с различными вещественными значениями и логическими понятиями, характеризуется денотативной направленностью.

Конечно же, предпринятое нами исследование не претендует на абсолютную полноту охвата и решение всех проблем, присущих для категории посессивности, но показывает достигнутое в этой области, подчеркивает об-лигаторность анализа данной грамматической категории на всех уровнях языка, в связи с другими грамматическими явлениями.

Список научной литературыХубиева, Танзиля Магометовна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдуллаев К.М. О становлении монопредикативной структуры предложения в азербайджанском языке // Советская тюркология. - 1981. - №1. - С. 3242.

2. Абуханов Г. А. Семантика и синтаксическая функция притяжательных аффиксов в современном казахском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1950. -22с.

3. Аврорин В.А. Грамматика нанайского языка. Т. 1 .Фонетическое введение и морфология именных частей речи. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1959. -283с.

4. Адилов М.И. Система повторов в азербайджанском языке: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Баку, 1968. -56с.

5. Акбаев Ш.Х. Фонетика диалектов карачаево-балкарского языка (Опыт сравнительного и сравнительно-исторического изучения). Черкесск: Карач-Черкессккнигоиздат, 1963. - 283с.

6. Акбаев Ш.Х. К вопросу о происхождении посессивных аффиксов в тюркских языках // Тюркологические исследования. М.: Наука, 1976. - С. 3-11.

7. Акбаев Ш.Х. Диалекты карачаево-балкарского языка в структурно-генетическом и ареальном освещении. Карачаевск: Издательство КЧГПУ, 1999.-258с.

8. Актуализация предложения. Т.2. Синтаксические модели и их варианты. -СПб: Издательство С. -Петербургского ун-та, 1997. -176с.

9. Алиев У.Б. Малкъар тилни грамматикасы. 1-чи кесеги. Фонетика бла морфология. Нальчик, 1939.

10. Алиев У.Б. Малкъар тилни грамматикасы. 1-чи кесеги. Фонетика бла морфология.-Нальчик, 1958.

11. Алиев У.Б. Синтаксис карачаево-балкарского языка. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1973. - 351с.

12. Алиев У. Д. Карачаево-балкарская грамматика. (Горско-тюркский язык). Кисловодск: Крайнациздат, 1930. -197с.

13. Алимбаева Г.Г. Структурно-семантические особенности неглагольных сказуемых в современном башкирском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 2005. - 25с.

14. Амиров Р.С. Номинативные предложения и их употребление // Особенности синтаксиса казахской разговорной речи. Алма-Ата, 1972. - С. 8395.

15. Аракин В.Д. К истории изафета в тюркских языках // Тюркологические исследования. -М.: Наука, 1986. 224с.

16. Арефьева Т.Д. Система и функционирование средств выражения принадлежности в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 1986.-224с.

17. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М.: Наука,1976. - 383с. •

18. Аслиддинов С. Категория принадлежности в современном узбекском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Самарканд, 1964. - 17с.

19. Ахматланы И.Х. Малкъар тилни грамматикасы. 8-9-чу классланы окъ-уучуларына дерслик. Нальчик: Эльбрус, 2001. -2316.

20. Ахматланы И.Х. Малкъар тил. Синтаксис.2-чи кесеги. Нальчик: Эльбрус, 1996.-2456.

21. Ахматов И.Х. Главные члены предложения и средства их выражения в современном карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 1968. - 164с.

22. Ахматов И.Х. Главные члены предложения // Грамматика карачаево-балкарского языка. Нальчик: Эльбрус, 1976. - С. 354-412.

23. Ахматов И.Х. Структурно-семантические модели простого предложения в современном карачаево-балкарском языке: (Основные вопросы теории). Нальчик: Эльбрус, 1983. - 360 с.

24. Ахматов И.Х. Къарачай-малкъар тилни синтаксиси. Нальчик, 1987142 б.

25. Ахматов И.Х. Карачаево-балкарский язык. Конспект лекций. Нальчик, 1988.-71с.

26. Ахмедов Дж. С. Предикативы в современном азербайджанском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. JT., 1970. -14с.

27. Ашмарин Н.И. Материалы для исследования чувашского языка. Т.2. Учение о формах (Морфология). Казань, 1898.

28. Бабина Т.П. Субъект посессивности и способы его выражения// Идеографические аспекты русской грамматики. М.: Издательство МГУ, 1988. -С. 35-47.

29. Балакаев М.Б. Современный казахский язык. Синтаксис словосочетания и простого предложения. Алма-Ата: Издательство АН Казахской ССР, 1959.-235 с.

30. Байрамкъулланы A.M. Къарачай тилни грамматикасы. 1-чи кесеги. Фонетика бла морфология. Черкесск, 1958. - 190 б.

31. Балл и Ш. Французская стилистика. М.: Иностранная литература, 1961.-394с.

32. Баскаков А. Н. Предложение в современном турецком языке. -М.: Наука, 1984. -200с.

33. Баскаков Н.А. Типы атрибутивных словосочетаний в каракалпакском языке // Вопросы языкознания. 1956. -№6. - С.79-91. Историко-типологическая морфология тюркских языков. - М.: Наука, 1979. - 274стр.

34. Баскаков Н.А. Природа притяжательных словосочетаний и их роль в эволюции сложных синтаксических конструкций в тюркских языках // Советская тюркология. 1971. - №4. - С. 15-24.

35. Благова Г.Ф. Тюркское склонение в ареалыю-историческом освещении. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1982. -304с.

36. Бозиев А.Ю. К вопросу о склонении имени существительного в карачаево-балкарском языке // Вопросы описательных грамматик языков Северного Кавказа и Дагестана. Нальчик , 1963. -С. 115-120.

37. Бозиев А.Ю. Словообразование имен существительных, прилагательных и наречий в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Кабардино-Балкарское книжное издательство, 1965. - 88с.

38. Боровков А.К. Карачаево-балкарский язык // Яфетический сборник. — Выпуск VII. -Л.: Издательство АН СССР, 1932. С.37-70.

39. Боровков А.К. Очерки карачаево-балкарской грамматики // Языки Северного Кавказа и Дагестана. Сборник лингвистических исследований. -М. -JL: Издательство АН СССР, 1935. С.11-50.

40. Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка М.: Высшая школа, 1991.- 432с.

41. Валиуллина З.М. Имя существительное // Татарская грамматика. Т II. Морфология. Казань: Татарское книжное издательство, 1993. - С. 19-63.

42. Вандриес Ж. Язык. -М., 1937. 410 с.

43. Варламова В.В. Темпоральность // Основы построения функциональной грамматики русского языка для нерусских. Уфа, 1991. -С. 108-115 .

44. Васильев JI.M. Методы современной лингвистики. Уфа, 1997. - 182с.

45. Велиев С.А. К истории образования аффикса принадлежности третьего лица // Советская тюркология. 1985.- № 6. - С.57-64.

46. Володина Г.И. Формальный и семантический анализ предложений со значением наличия: Дис. . канд. филол. наук.- М., 1972. 244 с.

47. Вольф Е.М. Некоторые особенности местоименных конструкций (иберо-романские параллели) // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977.-С. 125-149.

48. Воронцова Т.В. Семантико-синтаксическая организация бытийного предложения: Автореф. дис. . канд. филол. наук. JI., 1981. - 18 с.

49. Вялкина JI.B. Обращение // Современный русский язык. Энциклопедия.- М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. С.276-277.

50. Гаджиахмедов Н.Э. Словоизменительные категории имени и глагола в кумыкском языке (сравнительно с другими тюркскими языками). Махачкала: Юпитер, 2000.-385с.

51. Гаджиева Н.З. Природа изафета в тюркских языках // Советская тюркология. 1970. - №2. - С. 18-26.

52. Гаджиева Н.З. Существовал ли глагол-связка настоящего времени в тюркских языках? // Советская тюркология. 1971. - №5. - С. 3-10.

53. Гаджиева Н.З. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М.-Наука, 1979.-264с.

54. Гаджиев Н. Категория принадлежности в современном азербайджанском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук.- Баку, 1975. -22с.

55. Галлямов Ф.Г. Лексико-грамматические особенности повторов в современном татарском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Казань.-1983 .-21с.

56. Гайсина P.M., Родионова А.Е. Концепции в рамках проблемы «семантика относительных отсубстантивных прилагательных» // Категория отношения в языке. Уфа, 1997.-С. 128-135.

57. Гак. В.Г. Функционально-семантическое поле предикатов локализации // Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. По-сессивность. Обусловленность. СПб.: Наука, 1996. - С. 6-26.

58. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 768с.

59. Ганиев Ф.А. О синтетических и аналитических падежах в татарском языке // Вопросы тюркологии. Ученые записки КГПИ. Выпуск 74.-Казань, 1970. С.74-84.

60. Ганиев Ф.А. Суффиксальное словообразование в современном татарском литературном языке. Казань: Татарское книжное издательство, 1974.-23с.

61. Ганиев Ф.А. осинтетических и аналитических падежах в татарском языке // Tatariha: Edendum curavit Asolulla Tukain Kultuuriseura r.y.: Studia in

62. Honoren Umar Daher: Anno MC MLXY. Vammala, 1987. - Pp. 120 - 133.

63. Ганиев Ф.А. Вопросы морфологии татарского языка. Казань: Татарское книжное издательство, 1980. - 108с.

64. Ганиев Ф.А. Образование сложных слов в татарском языке. М.: Наука, 1982.-150с.

65. Головин Б.Н. К вопросу о парадигматике и синтагматике на уровнях морфологии и синтаксиса // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М.: Наука, 1969. - С. 73-87.

66. Грамматика карачаево-балкарского языка.- Нальчик: Эльбрус, 1976. -571с.

67. Грамматика киргизского языка. Часть 1. Фонетика и морфология. -Фрунзе: Илим, 1987. 402с.

68. Грамматика современного башкирского литературного языка. -М.: Наука, 1981.-495с.

69. Грамматика современного якутского литературного языка. Т.2. Синтаксис. Новосибирск: Наука, 1995. - 336с.

70. Гусейнзаде Мухтар Г-Оглы. Определительные словосочетания в азербайджанском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Баку, 1973. -24с.

71. Дмитриев Н.К. Грамматика кумыкского языка. M.-JL: Издательство АН СССР, 1940.-205с.

72. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. М. - J1.: Издательство АН СССР, 1948.-276с.

73. Дмитриев Н.К. Категория принадлежности // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Часть 2 . Морфология. M.-JL: Издательство АН СССР, 1956. - С.22-37.

74. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. М.: Восточная литература, 1962.-607с.

75. Джанашиа Н.Н. Категория обладаемости в турецком языке // Советская тюркология. 1990. - №6. - С.64-70.

76. Джанашиа Н.Н. Экзистенциальные конструкции с var/yok в турецком языке // Советская тюркология. 1987. - №6. - С.60-66.

77. Джанашиа Н.Н. Категории бытия и обладания в турецком языке: Автореф. дис. канд. филол. наук.- Тбилиси, 1988. 26с.

78. Додуева А.Т. Структура и семантика предложений с предикатами движения в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 2003. - 128с.

79. Донидзе Г.И. Хакасский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.-С. 459-470.

80. Жабелова Л.Ж. Сложные имена существительные в современном карачаево-балкарском языке. Нальчик: Эльбрус, 1986. - 110с.

81. Журинская Н.А. Именные посессивные конструкции и проблема неотторжимой принадлежности // Категории бытия и обладания в языке,- М.: Наука, 1977.-С. 194-258.

82. Зайнуллин М.В. О сущности и границах категории модальности. -Уфа: Издательство Башкирского ун-та, 2000. 292с.

83. Закиев М.З. Синтаксический строй татарского языка. Казань: Издательство КГУ, 1963. 464с.

84. Закиев М.З. К вопросу о категории падежа в тюркских языках // Проблемы тюркологии и истории востоковедения. Казань: Издательство Казанского университета, 1964. - С. 207-219.

85. Закиев М.З. Татарская грамматика. T.III. Синтаксис. Казань, 1995.-576с.

86. Зарипов Р.Ф. Категория падежа в башкирском языке: Автореф дисс. . канд. филол. наук. Уфа, 1971. - 23с.

87. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. -М.: Наука, 1973.-351с.

88. Ибрагимова Ф. Именное управление в современном узбекском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук Ташкент, 1972. -30с.

89. Иванов В.В. К типологии морфологического выражения посессивности // Типология и грамматика. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. - С.29-35.

90. Иванов С.Н. Тюркские атрибутивные конструкции с показателем относительной связи // Ученые записки Ленинградского госуниверситета. -Вып.11.-Л., 1959.-С.189-196.

91. Иванов С.Н. Родословное древо тюрок Абу-л-гази-хана. Грамматический очерк (Имя и глагол. Грамматические категории). Ташкент: Фан, 1969.-203с.

92. Иванов С.Н.К истолкованию категории принадлежности // Советская тюркология. 1973. - №1. - С.26-32.

93. Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Т.2. Морфология. М.: Издательство АН СССР, 1956. - 336с.

94. Казем-Бек А. Грамматика турецко-татарского языка. Казань, 1839. -528с.

95. Казем-Бек А. Общая грамматика турецко-татарского языка.- Казань: Издательство КГУ, 1846. 467с.

96. Камалова А.А. Семантические типы предикатов состояния в системном и функциональном аспектах: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Уфа, 1999.-39с.

97. Камова И.М. Типология посессивного значения: Автореф. дис. .канд. филол. наук. М., 1980. -20с.

98. Караулов Н.А. Краткий очерк грамматики горскаго языка и «болкар» // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Т.42. -Тифлис, 1912. С. 1-60.

99. Карчаева Х.Ж. Структура и семантика простых предложений с облига-торными обстоятельственными распространителями в карачаево-балкарском языке: Автореф.дис.канд.филол.наук. Нальчик, 2004. - 21с.

100. Катанов Н.Ф. Опыт исследования урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня.

101. В 2-х Т.-Казань: Типо-лит Имп. Казанского университета, 1903. Т.1. - 832с.; Т.2. - 833с.

102. Категория отношения в языке. Уфа, 1997. - 174с.

103. Кетенчиев М.Б. Формально-семантические модели именных предложений в современном карачаево-балкарском языке. Конспект лекций. -Нальчик, 1993. 80с.

104. Кетенчиев М.Б. Формально-семантическая структура предложений с предикативами констатации в карачаево-балкарском языке // Современные проблемы Кавказского языкознания и тюркологии. Махачкала: ИПЦ ДГУ,1997.-С.133-135.

105. Кетенчиев М. Б. Предикативы в карачаево-балкарском языке // Языки народов Северного Кавказа и других регионов мира. Часть 1 .-Пятигорск,1998. -С.45-47.

106. Кетенчиев М.Б. Структура и семантика именных предложений в карачаево-балкарском языке. Нальчик: Книга, 2000. - 145с.

107. Кетенчиев М.Б. Структура и семантика номинативных предложений в карачаево-балкарском языке. Нальчик, 2002. - 30с.

108. Киекбаев Дж. Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков. Уфа: Китап, 1996. - 368с.

109. Киштикова JI.X. Словообразовательный потенциал наречий в тюркских языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Нальчик, 2004. - 21с.

110. Кондратьев В.Г. Эволюция изафета в тюркских языках // Вестник Ленинградского университета. 1985. - №2. - История, язык и литература. -Вып.1. - С.53-56.

111. Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. М. -Л.: Издательство АН СССР, 1956. - 569 с.

112. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1960. - 446 с.

113. Костинский Ю.М. Вопросы синтаксической парадигматики // Вопросыязыкознания. 1969. - №5. - С. 106-114.

114. Котвич В. Исследования по алтайским языкам. М., 1962. -372с.

115. Красная книга Кабардино-Балкарской Республики. Нальчик: Эль-Фа, 2000. - 308с.

116. Краткая русская грамматика. М.: Русский язык, 1989. - 639с.

117. Кронгауз М.А. Обращения как способ моделирования коммуникативного пространства // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999. - С. 124-134.

118. Крупина Л.Е. Роль именительного представления и именительного темы в организации текста // Структура и семантика языковых единиц в речи. Уфа, 1994.-С. 182-187.

119. Крылова О.А. Различные случаи осложнения структуры простого предложения // Современный русский язык: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. СПб.: Лань,1999.-С.644-654.

120. Кудайбергенов С. Категория принадлежности // Грамматика киргизского литературного языка. Часть 1. Фонетика и морфология. Фрунзе: Илим, 1987. -С.145-154.

121. Кулиева О. Дж. Слово-предложение в современном азербайджанском литературном языке: Автореф.дис. . канд. филол. наук. Баку, 1978. - 28 с.

122. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.,1962.- 456 с.

123. Къарачай-малкъар тилни ангылатма сёзлюгю 1-чи том. А-Ж. Нальчик: Эль-Фа, 1996. - 1016 б.

124. Къарачай-малкъар тилни ангылатма сёзлюгю 2-чи том. 3-Р. Нальчик: Эль-Фа, 2002. - 1168 б.

125. Къарачай-малкъар тилни грамматикасы. Фонетика. Морфология. Синтаксис. Нальчик: Къабарты-Малкъар китаб басма, 1966. - 400 б.

126. Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М.: Индрик, 1999.-424 с.

127. Лухт Л.Я. Категории бытия и обладания (французско-румынские параллели) // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977. - С. 125149.

128. Любимов К.М. Предикативное наречие var/bar в тюркских языках // Советская тюркология. 1974. - №4. - С.85-88.

129. Майзель С.С. Изафет в турецком языке. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1957.- 188 с.

130. Малкъар тилни орфография эм пунктуация жорукълары. Нальчик: 1991.-2216.

131. Махиева Л.Х. Формирование и развитие лингвистической терминологии карачаево-балкарского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Нальчик, 2003. 23 с.

132. Машадиев К.И. Номинативное предложение в современном азербайджанском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук.- Баку, 1974.-28 с.

133. Мелиоранский П.М. Краткая грамматика казах-киргизского языка. -СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1894. 92с.

134. Мелиоранский П.М. Араб-филолог о турецком языке. СПб., 1900.-297с.

135. Мурясов Р.З. К теории парадигматики в лингвистике // Вопросы языкознания. 1980. - №6. - С. 109-121.

136. Мусаев К.М. Способы выражения категории принадлежности в караимском языке // Тюркологические исследования. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1963.-С. 76-81.

137. Мусаев К.М. Грамматика караимского языка: Фонетика и морфология. -М.: Наука, 1964.-344с.

138. Мусаев К.М. Синтаксис караимского языка. М.: Гуманитарий, 2004. - 347с.

139. Мухин A.M. Структура предложений и их модели. Л.: Наука,1968.-230 с.

140. Нигматов Х.Г. Синтаксическая сущность форм принадлежности в языке восточно-тюркских памятников Х1-Х11вв. // Советская тюркология. -1975. -№ 5. -С. 21-26.

141. Нурманов А.Н. Оппозиция утвердительность отрицательность в нечленимых высказываниях // Советская тюркология. - 1981. - № 3. - С. 53-62.

142. Овсянникова В. И. Лексическая сочетаемость и семантическая структура группы английских прилагательных со значением умственных способностей: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1984. - 16с.

143. Ольмесов Н.Х. Сравнительно-историческое исследование диалектной системы кумыкского языка. Фонетика. Морфология. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1997. - 326с.

144. Петров Н.Е. О содержании и объеме языковой модальности. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1982. - 160с.

145. Петров Н.Е. Специфические средства формирования и выражения модальных значений // Грамматика современного якутского литературного языка. Т.2. Синтаксис. Новосибирск: Наука, 1995. - С. 150-214.

146. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956. — 511с.

147. Плотников Б.А. О форме и содержании в языке. Минск: Вышэйшая школа, 1989.-254с.

148. Покровская JI.A. Грамматика и морфология. М.: Наука, 1964. - 298с.

149. Покровская Л.А. Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1978. - 203с.

150. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М.: Учпедгиз, 1958.-536с.

151. Русская грамматика. Т II. Синтаксис. М.: Наука, 1982. - 709с.

152. Рустамов А. Средства выражения принадлежности в разносистемных языках (на материале современного английского, русского и азербайджанского языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Киев, 1984. - 16с.

153. Саитбатталов Г.Г. Башкирский язык. Т. 1. Синтаксис простого предложения. Уфа: Китап, 1999. - 352с.

154. Салахова P.P. Омонимические суффиксы татарского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Казань, 2004. - 24с.

155. Сафиуллина Ф.С. О сегментации в татарском литературном языке (именительные темы) // Советская тюркология. 1977. - №1 - С. 81-87.

156. Сафиуллина Ф.С. Семантика номинативных предложений // Татарский язык: лексическая и грамматическая семантика. Казань: Издательство Казанского университета, 1984. - С. 82-89.

157. Севортян Э.В. Категория принадлежности // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. II. Морфология. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1956. - С. 28-40.

158. Селиверстова О.Н. Семантический анализ экзистенциальных и посессивных конструкций в английском языке // Категории бытия и обладания в языке. М.: Наука, 1977. - С. 5-67.

159. Селиверстова О.Н. Экзистенциальность и посессивность в языке и речи: Автореф. дис. д-ра филол. наук. -М., 1982. -45с.

160. Селиверстова О.Н. Местоимения в языке и речи. М.: Наука, 1988.- 151с.

161. Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Баку: МААРИФ, 1979. - 304с.

162. Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Синтаксис. М.: Наука, 1986. - 288с.

163. Серээдар Н.Ч., Скрибник Е.К., Черемисина М.И. Структурно-семантическая организация предложений наличия, локализации, количества и отсутствия в тюркских языках Южной Сибири. Новосибирск, 1996. - 82с.

164. Серээдар Н.Ч. Основные типы предложений с именным сказуемым в тувинском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Новосибирск, 1995.-21с.

165. Сибагатов Р.Г. Теория предикативности (на материале татарского языка). Саратов: Издательство Саратовского университета, 1984. - 207с.

166. Соттаев А.Х. Имя существительное в карачаево-балкарском языке. -Нальчик: Эльбрус, 1968. 84с.

167. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М.: Наука, 1988. - 560с.

168. Татарская грамматика. Т. II. Морфология. Казань: Татарское кн. издательство, 1993. - 397с.

169. Татарская грамматика. Т. III. Синтаксис. Казань, 1995. - 576с.

170. Тачмурадов Т. Категория принадлежности в современном туркменском языке: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Ашхабад, 1959. - 16с.

171. Тенишев Э.Р. Строй саларского языка. М.: Наука, 1976. - 576с.

172. Тенишев Э.Р. Саларский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.-С. 335-345.

173. Тикеев Д.С. Исследования по синтаксису простого предложения современного башкирского языка: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Уфа, 1999.-58с.

174. Трубецкой М.С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987. -550с.

175. Туманова Ю.А. Простые предложения, описывающие наличие объекта в объемном пространстве: Дисс. . канд. филол. наук. -М., 1985. 242с.

176. Тумашева Д.Г. Хэзерге татар эдэби теле. Морфология. Казань: Казан ун-ты нэшриаты, 1978. - 2216.

177. Тумашева Д.Г., Ирисов Н.И. К вопросу о падежном характере аффиксов -дагы и -ныкы // Советская тюркология. 1989. №6. - С. 3-10.

178. Тыбыкова А.Т. Исследования по синтаксису алтайского языка: Простоепредложение. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1991.-288с.

179. Убрятова Е.И. Исследования по синтаксису якутского языка. М. - JL: Изд-во АН СССР, 1950. -304с.

180. Убрятова Е.И. Исследования по синтаксису якутского языка. Сложное предложение. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1976. - 376с.

181. Ураксин З.Г. Категория принадлежности // Грамматика современного башкирского литературного языка. — М.: Наука, 1981. С. 122- 125.

182. Филоненко В.М. Грамматика балкарского языка. Фонетика и морфология. Нальчик: Каббалкгосиздат, 1940 - 80с.

183. Хабичев М.А. Местоимение в карачаево-балкарском языке. Черкесск, 1961.-216с.

184. Хабичев М.А. Карачаево-балкарское именное словообразование: (опыт сравнительно-исторического изучения). Черкесск, 1971. - 302с.

185. Хабичев М.А. Именное словообразование и формообразование в ку-манских языках. -М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989. -218с.

186. Хабичев М.А. Местоимение // Грамматика карачаево-балкарского языка. Нальчик: Эльбрус, 1976. - С. 177-192.

187. Хакимзянов Ф.С. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык. -М.: Наука, 1987. 192с.

188. Хангишиев Ж.М. Къумукъ тил. Морфология. Магъачкъала, 1995.-231с.

189. Харитонов J1.M. Современный якутский язык. Якутск, 1947. - 314с.

190. Харитончик З.А. Имена прилагательные в лексико-грамматической системе современного английского языка. Минск: Вышэйшая школа, 1986.-96с.

191. Холодович А.А. Партитивное отношение в японском языке (к вопросу о взаимоотношении части и целого) // Научная сессия. 1945. Тезисы докладовпо секции востоковедения. Л., 1945. - С. 36-40.

192. Холодович А.А. Атрибутивные отношения в японском языке // Научная сессия 1946. Тезисы докладов по секции востоковедения. Л., 1946. -С. 48-52.

193. Холодович А.А. Партитивный атрибут в японском языке // Известия АН СССР. ОЛЯ. 1948.-т.7. Вып. 1.-С. 45-57.

194. Холодович А.А. Проблемы грамматической теории. Л.: Наука, 1979.-304с.

195. Хуболов С.М. Предложения с моновалентными предикатами фразеологическими единицами в карачаево-балкарском языке. - Нальчик: книга, 2002.- 147с.

196. Хуламханова В.Х. Категория падежа в современном карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Баку, 1974. -22с.

197. Хуснетдинова Р.Я. Номинативные предложения в современном башкирском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 1999. - 29с.

198. Чариев А. Синтаксико-семантические признаки родительного падежа в узбекском и английском языках. Ташкент: Фан, 1990. - 92с.

199. Чунжекова Е.Н. Природа простого предложения в алтайском языке. -Горно-Алтайск, 1977.- 144с.

200. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. Л.: Учпедгиз, 1941. - 620с.

201. Шаяхметов В.А. Изафетные конструкции в башкирском языке (структурно-семантический анализ): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 2005.- 17с.

202. Ширалиев М.Ш. Азербайджанский язык // Языки мира: Тюркские языки. -М.: Индрик, 1997.-С. 160-172.

203. Щербак A.M. Грамматический очерк языка тюркских текстов X-XIII вв. из восточного Туркестана. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1961. - 204с.

204. Щербак А.М.Формы числа у имен в тюркских языках // Вопросы языкознания. 1970. - №3. - С. 160-172.

205. Щербак A.M. Грамматика староузбекского языка. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1962.-274с.

206. Щербак A.M. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Имя). Л.: Наука, 1977. - 192с.

207. Эбзеева Ф.П. Разграничение формально совпадающих падежей в карачаево-балкарском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Нальчик, 2004.-23с.

208. Юлдашев А.А. Принципы составления тюркско-русских словарей. -М.: Наука, 1972.-416с.

209. Юрченко B.C. Космический синтаксис: Бог. Человек. Слово. Лингво-философский очерк. Саратов, 1992. - 137с.

210. Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997.

211. Ястремский С.В. Грамматика якутского языка. Иркутск, 1900. - 318с.