автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Керамика Южноуральской лесостепи середины первого тысячелетия н.э. как источник по этнокультурной реконструкции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Керамика Южноуральской лесостепи середины первого тысячелетия н.э. как источник по этнокультурной реконструкции"

1 ь.

г

* I I- XX р /

17 /'А' российская академия наук

/1 /Ук, УФИМСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР >[.С' Институт истории, языка и литературы

На правах рукописи

РГБ ОД

I г 0 ^ т

Любчанский Илья Эдуардович

КЕРАМИКА ЮЖНОУРАЛЬСКОЙ ЛЕСОСТЕПИ • СЕРЕДИНЫ ПЕРВОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Н.Э. КАК ИСТОЧНИК ПО ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ

Исторические науки 07.00.06 - археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Уфа 2000

Работа выполнена в Отделе археологии Института истории, языка и литературы УНЦ РАН

Научный руководитель: профессор, доктор исторических наук В. А. Иванов

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук Е.П. Казаков

Кандидат исторических наук А.Ф. Яминов

Ведущая организация - Челябинский государственный педагогический университет

Защита состоится " " мордуй_ 2000 г. в

часов на -заседании диссертационного совета К. 002. 57. 02. По ¡ащите кандидатских диссертаций при Отделе народов Урала УНЦ РАН, по адресу: 450000. г. Уфа-центр. Ул. Аксакова. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уфимского научного центра РАН (г. Уфа. пр. Октября. 71).

Автореферат разослан "/<7 " У 2000 г.

Ученый секретарь

специали зированного совета

кандидат исторических на\т

Г.Т. Обыденова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Тема разработки вопросов этнокультурной реконструкции истории лесостепного населения Южного Урала по отдельным категориям погребального инвентаря в середине I тысячелетия н.э. является одним из интереснейших направлений в региональной археологической науке. На протяжении первой половины и середины I тысячелетия н.э. в степных и лесостепных районах Южного Урала протекают процессы, связанные с формированием раннесредневекового населения и становлением кочевых и полукочевых раннеклассовых обществ. Изучение динамики развития и становления таких обществ, особенно в условиях скудного освещения этих событий в письменных источниках, без привлечения корпуса археологических источников практически невозможно.

Реферируемая работа. посвящена реконструкции этнокультурных источников, которые легли в основу формирования населения Южного Урала в первой половине и середине I тысячелетия н.э. В ней предпринята попытка выяснить этноистоки населения лесостепной зоны Южного Урала, оставившего своеобразный погребальный керамический комплекс середины I тысячелетия н.э.

Керамический комплекс является одним из основных элементов материальной культуры древних народов и характеризует не только навыки изготовления бытовой и погребальной посуды, технологии и способы формовки, но и является ярким фиксатором этнической традиции изготовления определенных форм керамики, характерных для того или иного этнокультурного ареала. В связи с этим, исследование керамического комплекса - важная задача исторической науки в делом и археологии в частности. Для периода середины I тысячелетия н.э. данное определение особенно актуально, так как этот отрезок в истории народов Евразии характеризуется становлением и могуществом новых политических объединений, которые возникали повсеместно там, куда достигала волна миграций эпохи "великого переселения народов". Одним из таких районов является регион приуральской лесостепи, куда в V в.н.э. пришли носители традиций турбаслинского погребального керамического комплекса. Это проникновение внесло существенные

коррективы в этнокультурные процессы в лесостепной зоне Приуралья.

Проблема возникновения "турбаслинской культуры" и ее этнокультурная атрибутащш давно дискутируется в научной литературе (H.A. Мажитов, В.Ф. Генинг, Р.Б. Ахмеров, С.М. Васюткин, А.Х. Пшеничнюк, Г.И. Матвеева, В.А. Иванов, Ф.А. Сунгатов и др.). Наиболее острым вопросом в этой дискуссии является вопрос об этнических носителях традиций этого культурного образования. Каждый из исследователей в той или иной степени пытался подобрать аргументы, которые бы подтверждали правоту его точки зрения. Следуя за традицией, мы также попытались выяснить этнические истоки носителей турбаслинских традиций. Для достижения этой цели, в качестве объекта исследования, нами выбран погребальный комплекс керамики из памятников турбаслинского круга.

Хронологические рамки предложенной работы, ограничены рамками существования "турбаслинской культуры" - V-VIII вв. н.э., но в силу того, что для работы привлекается значительное количество керамических комплексов из могильников евразийской степи в обширном хронологическом диапазоне, временные рамки исследования расширяются до пределов III в. до н.э. - VIII в. н.э.

Территориальные рамки диссертационного исследования определены традиционными географическими границами распространения памятников турбаслинского круга. Это бассейны реки Белой и реки Демы. Помимо этого, мы привлекаем материалы из степных районов: от Западной Монголии и Южного Забайкалья до среднего течения Сырдарьи, Южного Урала и Нижнего Поволжья. Подобный выбор территории не случаен, так как именно с этих территорий привлекалась керамика при подготовке репрезентативной выборки для статистической ее обработки.

Цели и задачи работы ставились, исходя из специфического характера и объема имеющейся источниковой базы, которая создавалась многими исследователями на протяжении почти 100 лет. Главными целями работы являются: 1.решение вопроса о возможности применять керамические комплексы для работы над реконструкциями этнокультурных процессов; 2. попытка установления этнических корней формирования погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга. Для достижения поставленных целей необходимо решить ряд

источниковедческих и историографических задач, связанных с анализом погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга, анализом методик исследования керамики. В ходе работы стала очевидна необходимость разработки абсолютно иной программы по методике статистической обработки керамических комплексов, на основе которой, можно было бы установить степень типологического сходства или различия между погребальным керамическим комплексом памятников турбаслинского круга и керамикой с сопредельных, а также достаточно отдаленных территорий. Такая методика была создана и оказала существенную помощь в решении вопроса о монолитности или синкретичности керамического комплекса памятников турбаслинского круга.

Впервые используется новая методика статистической обработки керамического комплекса, которая позволила в относительных цифровых выражениях выявить степень сходства и различия формообразующих элементов исследуемого материала, а также вероятные пути проникновения тех или иных форм на территорию лесостепного Приуралья.

Источником для сравнительно-типологического и статистического исследования стали керамические материалы из могильников турбаслинского круга (мог. Дежневского, Шареевского, Ново-Турбаслинского, Жилинского, Бирского, Кушнаренковского, Кувыковского, из погребений г. Уфы), а также из могильников Западной Монголии (мог. Улангомский, Убурхангай, Дархан, Завхан, Ноин-Уула, Дуулга-Аул), Алтая, Тувы (мог. Кокэльский, Сайхун,- Хара-Даг-Божа, Молчановка И), Забайкалья (мог. Черемухова Падь, Дэрэстуйский колтук, Иволгинский), Семиречья (мог. Камадепе, Дараут-курган, Тулхарский, Караджарский), Урало-Ишимского междуречья (мог. Шатрово, Друженский, Большекараганский, Покровский, Малково, Ново-Никольский, Джонатан, IV кург. группа у пос. Комсомольский), Центрального Казахстана (мог. Каргантас, Батакарра), среднего течения реки Сырдарьи (мог. Джетыасар 3, 9; Алтынасар 4, Ак-Тобе, Куюк-Кала), бассейна р. Арысь, Южного Приуралья и Нижнего Поволжья (мог. Терновский, Бережновка II, Усатово, Жутово, Авиловский, Блюменфельд и др.). Статистическая выборка по керамическому комплексу памятников

турбаслинского круга составляет 130 сосудов. Общая статистическая выборка - 642 сосуда.

Впервые делается попытка на основе погребальных керамических комплексов показать единство и динамизм этнот культурного процесса развития древних кочевых и полукочевых обществ на обширных пространствах лесостепной и степной зон Евразии.

Методическим обоснованием работы являются методы классификации, типологязации и математической обработки археологического материала. Применение статистико-комбинаторного метода было обусловлено необходимостью отойти от абстрактных терминов и гипотетических выводов и сделать аргументы более строгими и корректными.

Научно-практическая значимость исследования заключается прежде всего в том, что, во-первых, предлагаемая работа является первым опытом по исследованию погребального керамического комплекса в контексте этнокультурной реконструкции исторических процессов на Южном Урале в середине I тысячелетия н.э. Во-вторых, в возможности использовать основные положения предложенной методики исследования керамических комплексов для написания научных работ общеисторического и специального назначения по раннесредневёковой истории и археологии Южного Урала. Отдельные части работы могут быть применены для разработки и написания специальных курсов по археологии для чтения последних на исторических факультетах вузов.

Апробация результатов исследования. Основные положения и отдельные моменты работы прошли апробацию на научных международных конференциях и симпозиумах: II и III Моргулановские чтения (г. Алматы, 1990, 1991), III Международный симпозиум "Античные цивилизации и варварский мир" (г. Геленджик, 1991). Методика обработки керамического комплекса обсуждалась на заседании сектора скифо-сарматской археологии Института археологии РАН (г. Москва, 1992). К тому же, некоторые положения реферируемой работы, автор изложил в серии статей и тезисов докладов.

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения, включающих

иллюстративный материал в виде графов, таблиц и рисунков. Общий объем работы составляет 250 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обоснование работы, актуальности темы, хронологических и территориальных рамок исследования. Определяются цели и формулируются задачи исследования, новизна и научно-практическая значимость диссертационной работы.

Глава I "Методлко-методологические аспекты изучения керамического комплекса" посвящена историографии.

Первый раздел главы носит название "Керамический комплекс как этнокультурный показатель" и посвящен рассмотрению методических и методологических принципов исследования керамических комплексов. Позиции исследователей по вопросу отношения к керамическому комплексу как историческому источнику и, тем более как к источнику по этнокультурным реконструкциям, различны. Среди них выделяются археологи, которые не склонны рассматривать керамику как полновесный археологический источник. Однако, их меньшинство. Вторая, большая группа исследователей признает значимость керамического комплекса как исторического источника. Среди этих исследователей выделяется две большие группы, которые условно можно определить как "теоретики" (В.Ф. Генинга, С. А. Плетневу, Л.С. Клейна) и "практики"(В.Б. Ковалевскую, A.A. Бобринского, Т.А. Хлебникову, Г.А. Федорова-Давыдова, Ф.А. Сунгатова и многих других).

На наш взгляд, интерес исследователей вызван своеобразием керамики и керамического комплекса как исторического источника, а также- его неограниченными возможностями как объекта изучения. Керамика является самым массовым материалом в культурах древности. Во-первых, такое свойство керамики, как прочность изделий, обуславливает ее длительную сохранность в культурных слоях поселений или погребальных камерах курганов и могильников.

Во-вторых, массовый характер керамики дает возможность применять широкий комплекс методов ее исследования и статистической обработки. Чаще всего исследователи для статистической обработки керамики включают форму, размеры,

отдельные особенности орнаментации, особенности технологии производства керамики (Федоров-Давыдов Г.А., Корякова Л.Н,, Генинг В.Ф., Деопик Д.В., Дервиц ГШ.)- По мнению П.М. Кожина, "процедура формального изучения керамики распадается на несколько этапов. Так, от анализа керамики отдельного объекта переходят к сравнению ее с материалами соседних и даже отдаленных памятников" (Кожин П.М., 1989. С. 55). При таком подходе открывается возможность рассматривать формализованный анализ керамики с точки зрения определения хронологического и территориально-пространственного критериев.

В-третьих, постоянное использование керамики в бытовых целях определяло постоянный процесс ее воспроизводства либо на местной сырьевой базе, либо путем приобретения за счет импорта из оседло-земледельческих регионов, что дает возможность моделировать исторические процессы в различных регионах степной Евразии. Последовательно развивая этот тезис, можно выйти на достаточно 1фупные обобщения в этнополитической истории древних обществ, выявить закономерности возникновения тех или иных этнических и полиэтнических единиц эпохи раннего железа и средневековья. Однако этот тезис не бесспорен, и по нему обязательно возникнут или уже возникли разногласия. Л.Н. Корякова считает, что этноисторическое направление решения проблем этногенеза "путем сопоставления керамических комплексов" может привести к большим ошибкам, если оно будет оторвано от исторического контекста (Корякова Л.Н., 1989. С. 90). В полной мере, осознавая эту опасность, мы пытаемся привлечь для решения поставленной задачи максимальный объем археологических и нарративных источников.

Под керамическим комплексом мы понимаем все многообразие глиняной посуды различных форм из поселений и могильников одной археологической культуры (алакульской, прохоровской, турбаслинской и пр.), историко-археологического культурного пласта (аркаимско-синташтинский, сарматский, саргатский и пр.) или археологической эпохи (бронзы, РЖВ, средневековья). Таким образом, керамический комплекс,, как совокупность археологических единиц, имеет несколько уровней значимости, а, следовательно, и несколько, а именно три, ступени исследования.

В отличие от других категорий археологического материала керамика имеет целый ряд преимуществ, которые помогают археологам и историкам проводить обобщения не только на уровне типологий и классификаций, но выходить на более широкие общекульту рные обобщения.

Безусловно, ни в коем случае нельзя преувеличивать возможности керамики в этом вопросе. Ясно, что полную информацию мы получим лишь при комплексном исследовании погребального памятника, комплекса памятников, археологических культур и археологических эпох. Однако понять многое, вычленить невидимые нюансы процессов прошлого, по-видимому, может помочь только керамика. Керамика - единственная категория погребального инвентаря, которая доносит до нас форму, технологию ее производства (способы формовки) и хозяйственное назначение (объемы сосудов). Необходимо также отметить немаловажный элемент керамики - орнамент. По неясным причинам керамика рубежа эр оказывается неорнаментированной у кочевников Азиатской части степи (Урало-Ишимье, Центральный Казахстан, Семиречье). Поэтому такой признак керамики, как орнаментация, мы использовать не сможем.

Таким образом, в нашем распоряжении остаются для исследования три основных показателя керамики - форма, технология и объем. Каждая из этих составляющих является очень значимой для постановки и решения этнокультурных проблем. Для нашего исследования мы выбрали только одну из составляющих керамики - форму.

Большинство исследователей (В.Б. Ковалевская, И.П. Русанова и др.) в своих работах не идут дальше анализа статистических данных и беглых утверждении о реалиях этнической принадлежности изучаемых ими комплексов керамики. Только В.Ф. Генинг пытался обосновать позицию правомочности рассмотрения керамического комплекса как этнического показателя для решения вопросов этнической истории народов. Хотя выводы В.Ф. Генинга иногда весьма спорны, сама постановка им исследовательской задачи заслуживает пристального внимания.

В последнее время в археологии накопилось достаточно материалов, связанных с керамическими комплексами, изучение которых заставляет исследователей по-новому взглянуть на роль керамики в исторических и этнокультурных интерпретациях.

Появился новый инструментарий, который позволяет не только создавать необходимые для практической работы классификации и типологии археологического материала, но и использовать их для решения важных, ключевых вопросов историй формирования народов, некогда населявших обширные пространства России. Не случайно, в настоящее время делаются попытки выйти в исследовании керамических комплексов на обобщения общеисторического характера (В.Б. Ковалевская, В.В. Гришаков).

Если мы говорим о возможности использования керамики и керамического комплекса в целом в качестве источника по этнокультурным реконструкциям, то необходимо обратить внимание на концепции культурных традиций. Изучение работ советских археологов, которые в своем научном творчестве касались данной проблемы, приводит к выводу, что для многих исследователей традиция изготовления керамики - ничто иное, как социально-стереотипный опыт изготовления сосудов, выражающийся в устойчивом сочетании определенных форм, орнамента и технологии изготовления.

Однако, не следует забывать и то, что традиция изготовления керамики жестко фиксируется только в форме сосуда, передавая исследователю информацию об этносе или этнической доминанте общества. Технология изготовления изменяется в зависимости от сырьевой базы. Орнаментация сосудов также связана с представлениями общества об окружающей их действительности, развитием мифологических представлений, при этом форма остается практически неизменной. К тому же, в мобильных кочевых обществах происходит своеобразная нивелировка керамического комплекса, создаются оптимальные формы сосудов, продиктованные условиями жизни. Но таких обществ было много, и многообразие форм - оптимальных и этногенерирующих - также достаточно широко. Именно вычленение этих этногенерирующих форм и позволяет реконструировать этноисторические миграционные процессы в кочевых обществах.

При помощи классических и статистико-комбинаторных методов исследования можно создавать локальные типологии, уточнять существующие классификации, выяснять истоки тех или иных керамических массивов, определять локальные центры их возникновения, территорию распространения, устанавливать

возможных носителей этих комплексов, различать близкие между собой керамические комплексы.

Керамический комплекс играет, таким образом, немаловажную роль в выделении археологических культур. Однако его возможности в большей степени применяют для лесных и лесостепных обществ. Думается, что по мере углубления наших знаний о керамическом комплексе мобильных обществ, можно будет эффективно вычленять территориально-хронологические пласты в истории того или иного народа древности.

Раздел 2 "Керамический комплекс и формально-статистические методы его обработки" посвящен анализу литературы по применению первичных знаний о типологиях и классификациях керамики, а также истории изучения применения статистико-комбинаторных методов исследования керамических комплексов. В работе, помимо отечественных исследований российского и советского периода, были привлечены основные работы зарубежных, в основном, англоязычных исследователей. В своем становлении методы формально-статистической обработки керамических комплексов проходят несколько этапов. Наиболее существенными из них являются следующие этапы:

1. конец XIX - начало XX века - 1965 год - создание схемы описания керамики и широкое ее применение в археологии. В этот период по формальным классификациям керамического комплекса работали выдающиеся российские и советские археологи, которые создали предпосылки дальнейшего развития направления формализации в отечественной археологической науке (А.Е. Теплоухов, В.А. Городцов, Н. Толль, В.Ф. Генинг, В.Б. Ковалевская и др.);

2. 1965 - конец 80-х годов - период характеризуется началом внедрения и дальнейшим развитием формализованного описания и статистических методов в работе с керамическими коллекциями. Заслуга в продолжение развития указанного направления в археологической науке в первую очередь принадлежит В.Ф. Генингу, Л.С. Клейну. В.Б. Ковалевской, Г.А. Федорову-Давыдову, Б.И. Маршаку, И.С. Камекецкому, Я.А. Шеру;

3. с конца 80-х годов - компьютеризация процесса работы с керамическими комплексами, создание программ для обработки керамики, расширение на базе этого круга применяемых методик, системный подход к изучению керамики, создание ряда

перспективных направлений, связанных уже с более конкретным изучением свойств показателей керамики. К сожалению, эта область исследований оказалась доступна не всем археологам. По-прежнему, наиболее весомые результаты в этом направлении получали те, кто начинал развивать эту отрасль археологических знаний (В.Б. Ковалевская, Г.А. Федоров-Давыдов, В.Ф. Генинг, Л.Н. Корякова и их ученики).

Анализируя англоязычную научную литературу, связанную с статистико-комбинаторными методами при обработке керамики, приходим к выводу, что произошла невольная специализация между отечественными и зарубежными исследователями. Практически большинство работ зарубежных исследователей посвящены созданию статистических баз для изучения технологических процессов при производстве керамики и носят при этом четко выраженный локальный характер. Однако при всей узости исследований зарубежных авторов, имеется ряд работ, которые носят фундаментальный характер. Это в первую очередь относится к монографическому исследованию Д. Кларка, который впервые применяет матричный способ обработки статистических данных, а также к монографиям А. Шепарда, Дж. Эриксона и Г. Стикела. В своих исследованиях они опираются на формообразующие составляющие керамического комплекса в целом и каждого отдельного сосуда в частности. Таким образом, можно констатировать, что большая часть этих исследований, посвящена технологии изготовления, технологиям обжига и прочим проблемам. Другая часть работ связана с вопросами этноархеологии и социальной роли гончарства. К большому сожалению, вопросы, связанные с типологизацией керамических комплексов и разработкой новых методов ее классификации, занимают весьма скромное место в археологической зарубежной литературе.

В отличие от зарубежных ученых, отечественные исследователи применяют статистические методы для создания типологических и классификационных схем по всем возможны« направлениям изучения керамики. Это позволяет в дальнейшем решать более глобальные проблемы изучения истории древних народов, основываясь на многообразии типологий и классификаций материальной культуры в целом и керамических типологий , в частности. Еще одной особенностью отечественных исследований

является то, что они применяют богатый опыт статистической математики Запада, адаптируя их к своим целям и задачам исследования.

Также хочется обратить внимание на то обстоятельство, что все используемые методики статистической обработки массового археологического материала преследуют сугубо ограниченные локальные цели. Материалы этих обработок применяются для уточнения археологических типологий и классификаций, выявлению локальных вариантов, уточнению хронологических отрезков в рамках конкретных историко-культурных ареалов. Как правило, большинство таких разработок посвящено проблемам малоподвижных древних обществ, которые занимали ограниченную территорию в течение определенного хронологического отрезка времени, создавая при этом самобытные культуры. Зажатые территориальными и хронологическими рамками, статистические данные отражают только те процессы, которые были характерны только для определенной территории и только в конкретный промежуток времени. При таком подходе, с точки зрения статистической науки, полностью не учитываются сложные процессы взаимодействий и взаимовлияний, миграции и инфильтрации древних сообществ между собой.

Раздел 3 "Действующие методики обработки керамики и их значение для развития статистических знаний" посвящен анализу теоретических и практических особенностей ныне действующих и широко используемых методик обработки керамических комплексов. В этом разделе анализируются основные положения методик, которые разработаны специально для статиспгческого анализа керамического комплекса В.Ф. Генингом, Г. А. Федоровым-Давыдовым и В.Б. Ковалевской. Мы не ставили перед собой целью найти недостатки в методиках исследования, а, наоборот, стремились почерпнуть самые положительные идеи и рациональные положения этих методических схем.

Любая методика обработки керамики, археологического материала, по мере возможности, должна нести в себе и идею первоисточника традиции, которую можно будет связать с тем или иным народом. Это очень сложная задача - найти этнические источники - носителя традиции изготовления той или иной категории археологического материала. Общеизвестно, что наиболее полно функции археологического источника остатки

материальной культуры способны выполнять лишь в случае, когда процедура исследования предусматривает создание четкой иерархической системы. Как правило, под такими системами подразумевают всевозможные типологические схемы. Однако эти схемы, ограничены жесткими хронологическими и территориальными рамками. В случае создания таких типологий, исследователь получает в свое распоряжение схему, которая характеризует развитие данной конкретной вещи во времени и на ограниченном пространстве. В результате типологическая схема работает абсолютно самостоятельно от исторического процесса развития человеческого сообщества. При таком подходе керамика, как источник, лишается своей главной сущности, а именно, элемента этнического носителя традиций изготовления.

В основном, керамика использовалась как основа для реконструкций хронологического и исторического порядка для стационарных обществ древности. Анализируя отечественную и зарубежную литературу, не было выявлено ни одной, сколько-нибудь существенной работы, которая была посвящена относительно мобильным (полукочевым) и мобильным (кочевым) обществам. Такое отношение можно объяснить тем, что, на первый взгляд, вся керамика кочевников однообразна, тогда как в реальности она имеет самое большое разнообразие форм. Этот двойственный характер керамики является отличительной особенностью кочевых обществ и не позволяет подходить к ее изучению с традиционных позиций.

Так как керамика, как археологическая категория, выступает в роли сложного многоуровневого объекта исследования, мы предлагаем оригинальную методику статистической обработки керамических комплексов, которая базируется на ранее разработанных принципах обработки керамики Г.А. Федоровым-Давыдовым и В.Б. Ковалевской.

Глава II "Статистическая обработка керамики лесостепного Приуралья первой половины I тысячелетия н.э." посвящена демонстрации новой методики обработки керамики. Разрабатывая основные положения методики статистической обработки керамического комплекса, мы исходили из того положения, что форму любого сосуда можно описать геометрическими фигурами, которые адекватно фиксируются в математических формулах. Для обозначения совокупности

числового выражения формы сосуда выбрана геометрическая сумма качественных признаков, описывающих данную форму сосуда.

При создании базы данных для формирования генеральной совокупности керамики нами решались следующие задачи: сравнение синхронных и разновременных археологических контекстов одной традиции, выявляющие преемственность.

Такой подход, на наш взгляд, дает наиболее широкую базу для оценки культурологического значения физически наблюдаемых типов. Таким образом, нами используется сравнительный метод в исследовании археологического материала, который требует сопоставления разных единиц исследования на большом протяжении во времени и пространстве. Именно такой подход позволяет выявить культурно значимые типы.

Очевидна назревшая необходимость показать географию распространения форм сосудов и вычленить главную особенность керамического комплекса памятников турбаслинского круга середины I тыс. н.э., его синкретичный характер.

В работе делается попытка раскрыть в полном объеме методик}' обработки керамики, в создании которой принимал активное участие автор при поддержке программистов ЛАИ ЧелГУ О. Ешмеевой и М. Всрбовецкого. Предварительные результаты по апробации метода были опубликованы С. Г. Боталовым в 1993 году в статье "Большекараганский могильник П-Ш вв. н.э." (Боталов С.Г., 1993). Суть методики заключается в следующем: одним из определителей сходства сосудов выступает их форма. Поэтому для формализации признаков, описывающих форму сосуда, была разработана специальная дециметровая сетка-матрица. В эту сетку-матрицу помещается исследуемый объект. Верхняя ее часть состоит их более! мелких делений, что дает возможность более точно описать изгибы венчика и его перехода в горловину (шейку) сосуда. Введение такой сетки-матрицы существенно отличает предложенную методику кодирования формализующих признаков сосуда от ранее известных, изменяется сам принцип составления кода, направленный на то, чтобы точно описать форму исследуемого объекта относительно заданного размера. Код составляет 42 показателя (из них 21 признак по горизонтали и 21 признак по вертикали). Кодировка сосуда по четырем десяткам может показаться громоздкой, однако, на практике для составления кода исследуемого объекта, берется всего два параметра, которые

фиксируют точку на плоскости объекта. Этими параметрами является h и г, где h - высота точки на плоскости объекта к предыдущей точке этого объекта; г - радиус объекта в данной выбранной точке на плоскости объекта.

Общий объем составленной выборки представлен 642 сосудами более чем из 200 погребальных комплексов 60 памятников, расположенных на обширной территории от Волги до Западной Монголии и Северного Китая.

Для создания репрезентативной выборки были использованы 40 керамических сосудов из могильников Западной Монголии (Мог. Улангомский, Убурхангай, Дархан), Центральной Монголии (Мог. Завхан, Нухтийм-им, Ноин-Ула, Дуулга-Аул), что составляет 6,2 % от общего числа статистической выборки, из могильников Южного Забайкалья, которые хорошо датированы и относятся к хуннскому времени (мог. Ильмовая Падь, Черемуховая Падь, Дэрэстуйский и Иволгинский) составили 41 экз., что также составляет 6,2% от общего числа генеральной статистической выборки. 175 экз. керамической посуды происходит из классического памятника хуннского времени Алтая и Тувы - Кокэльского могильника, который датируется II-I вв. до н.э. Из этого могильника происходит одна из самых многочисленных статистических подборок керамики. От общего числа выборки она составляет 27,2%. Если учесть, что хронология этого могильника в настоящее время пересматривается в сторону омоложения, предлагается датировать его комплексы I в. до н.э. - IV в. н.э., то к этому количеству можно добавить еще семь сосудов из могильников Хара-Даг-Божа (погр. 1), у станции Сайхун (Северо-восточная группа, кург.1, погр.2; кург.4) и села Молчановка (II группа, кург.1, погр. 7, 9,12). Таким образом, вся выборка керамического материала из генеральной совокупности «Алтай-Тува» составляет 28,3% от всего числа использованной керамики для статистических наблюдений.

Из керамической посуды археологических памятников Средней Азии использовались сосуды некрополей Маргианы, Кошадепе, Дарауг-кургана, Тулхарского, Караджарского могильника, могильников Темир-Коруг, Гирры-Киряз, Буранинской курганной групп. Сосуды представлены в выборке единичными экземплярами, которые составляют 22 единицы, что соответствует 3,4% от общего числа используемой в работе керамики.

' Объектом нашего пристального внимания стал погребальный керамический комплекс из памятников турбаслинского круга. В статистической выборке участвует 113 экз. посуды из Дежневского, Ширесвского, Ново-Турбаслинского, Жилинского, Бирского, Кушнаренковского, Кувыковского и Уфимского могильников. В процентном отношении они составляют 17,6% от всей совокупной выборки керамики.

Для дальнейшего формирования выборки, нами использованы сосуды из могильников гунно-сарматского времени Урало-Казахстанских степей (II - V вв. н.э.). Нами обработаны все сосуды, найденные на этой территории. Всего их насчитывается 52 экз., но пригодными к статистической обработке оказались только 44 экз., что составляет 6,85% от всего объема выборки. В основном сосуды происходят из могильников Южного Зауралья (Мог. Друженский, Большекараганский, Малковский, Темясовский, И Утяганский, IV Комсомольский, Джонатан, Шатровский, Новоникольский, Покровский). Исходя из принципа синхронизации археологического материала, к статистической обработке были привлечены керамические комплексы из известных могильников позднесарматского времени Нижнего Поволжья (Мог. Суслы Терновский, Усатово, Блюменфельд, Бережновка И, Авиловский, Ютаевка, Альт-Веймар и др.). Из этих могильников происходят 53 сосуда, которые и были использованы для статистической обработки. Они составляют 8,2% от общего числа использованных сосудов. 3,7% в нашей подборке материала составили сосуды из могильников среднего течения Сырдарьи (Джетыасарский 3, Куюк-Кала, Так-Кала, Ак Тобе, Алгынасар 4).

Одну из самых многочисленных групп керамики мы использовали как контрольную группу. В ней собраны практически все керамические сосуды из могильников I-IV вв. н.э. бассейна реки Арысь. В процентном отношении она составила 25,85% от общего числа керамических сосудов.

Таким образом, удалось собрать весьма представительную репрезентативную выборку археологического материала, пригодную для статистической обработки и анализа. Различное количество сосудов, из тех или иных могильников и, как это видно, разных территорий по отдельности отражают генеральные совокупности керамических комплексов на своих конкретных территориях. В целом, вся выборка может выступать как отражение

генеральной совокупности керамики евразийской степной и лесостепной зоны. Имея широкий хронологический охват, зга же генеральная совокупность способна отражать динами^' перемещения, изменения и консервации морфологических формообразующих составляющих керамического комплекса.

Для проведения более полного и объективного анализа керамических комплексов было выделено (эмпирически) девять территориально-хронологических групп, из которых семь являются основными и две контрольными. К основным группам нами отнесены керамические комплексы из могильников, расположенных на следующих территориях: 1. Керамика Урало-Ишимского междуречья из погребений II-IV вв. н.э.; 2. Керамика из могильников Средней и Нижней Сырдарьи II-IV вв. н.э.; 3. Керамика III-II вв. до н.э. из могильников Западной Монголии; 4.Керамика могильников Алтая и Тувы II в. до н.э. - I в. н.э.; 5. Керамика из погребений Забайкалья и Южной Сибири; 6. Приуралья II в. до н.э. - I в. н.э. 7. Керамические комплексы из могильников Семиречья II в. до н.э. - IV в. н.э.; 8. Керамика из могильников позднесарматского времени Южного и Нижнего Поволжья II - IV вв. н.э. 9. Керамика турбаслинского круга V-VIII вв. н.э.

На первом этапе работы необходимо было решить задачи, связанные с общей типологией форм сосудов: определение коэффициента сходства объектов, поиск "ключевых" объектов, выделение групп сходства объектов.

Было выделено 9 типов сосудов.

ТИП I, вариант 1 - "кувшины". Данный тип является самым представительным типом из всей сделанной нами выборки керамики и составляет шпую часть от общего числа сосудов, которые подверглись статистической обработке. Сосуды, представленные в этом типе, названы "кувшинами" весьма условно, это сосуды кувшиновидной формы. Представлен тип лепными сосудами, часть которых изготовлена с помощью ручного круга. Большинство сосудов не орнаментировано. Орнамент отдельных сосудов простой и представлен простыми волнистыми прорезанными (прочерченными) линиями по шейке и плечикам сосуда. Сосуды этого типа имеют либо одну ручку, либо не имеют ее вовсе. Тип представлен сосудами из могильников хуннского времени Тувы, кочевнических погребений могильников среднего

течения Сырдарьи первый веков н.э., из могильников II-V вв. н.э. Южного Зауралья и Нижнего Поволжья.

ТИП I, вариант 2 - представлен собственно кувшинами. Также как и сосуды типа 1.1, сосуды данного варианта представлены лепными качественно1 изготовленными кувшинами. Кувшины " второго варианта по высоте имеют широкий вариационный размах - от 0,22 до 0,50-0,60 м, причем в этом типе наблюдается тенденция к уменьшению размеров, по мере проникновения этой формы с востока на запад. Данный тип кувшинов (тип 1.2) сформирован из сосудов, обнаруженных в погребениях Западной Монголии предхуннского времени (IV-III вв. до н.э.) и хуннского периода (И в. до н.э.), в хуннских погребениях Южного Забайкалья; полуоседлого населения Маргианы III-I вв. до н.э.; в могильниках Южного Зауралья II-III вв. н.э. и комплексах позднесарматского времени Нижнего Поволжья; могильниках начала новой эры Средней Сырдарьи, в хуннских могильниках II-I вв. до н.э. из Тувы. Причем формы кувшинов, которые мы фиксируем в могильниках Средней Сырдарьи, Южного Зауралья и Нижнего Поволжья, сформировались на территориях, которые во II в. до н.э. - I в. н.э. входили в зону влияния "держав" хуннских шаньюев. Этот тип сосудов представлен 22 экземплярами, что составляет 4% от общего числа сосудов в выборке.

ТИП I, вариант 3 - представлен также кувшинами, изготовленными на ручном гончарном станке, средних размеров (высотой 0,2-0,5 м.) с воронкообразной горловиной, грушевидной формой гулова и диаметром дна большим или равным диаметру венчика. В основном кувшины этого типа не орнаментированы, но часть сосудов имеет орнамент в виде прочерченных линий по горлу и тулову или вертикальные зигзаги по горлу сосуда.

Тип сформирован кувшинами из районов Парфиены (Мог. Горры-Киряз П-1 вв. до н.э.), среднего течения Сырдарьи, бассейна реки Арысь и Южного Зауралья. В него входит 12 экземпляров, что составляет 2,1% от общего числа выборки.

ТИП II представлен сосудами, изготовленными вручную, средних размеров (высотой 0,3-0,5 м) со слабоизогнутым венчиком, слегка отогнутым наружу, округло-овальным туловом, округлым или уплощенным дном. Сосуды этого типа могут быть как орнаментированными, так и не орнаментированными.

Тип этих сосудов полностью сформировался из посуды погребальных комплексов турбаслииского круга.

ТИП III - представлен лепными горшками небольших размеров, высотой 12-14 см, исключение составляет керамика турбаслинской культуры (высота сосудов - 30-40 см.), с короткой шейкой, слегка срезанным и отогнутым венчиком и диаметром дна меньшим, чем диаметр венчика. Плечики сосудов слабо выражены, орнамент отсутствует. Количество сосудов в этом типе насчитывает 51 экз., что составляет 9,2% от общей численности выборки. Горшки, вошедшие в тип, происходят из хуннских могильников Тувы (II-I вв. до н.э.), могильников II-III вв. н.э. Южного Зауралья и Северного Казахстана, могильников позднесарматского времени из Нижнего Поволжья и Дежневского могильника в Башкирии.

ТИП IV - представлен лепными горшками, средних размеров, высотой 20-40 см, с плоским дном, ярко выраженной высокой ворнкообразной шейкой сильно изогнутым прямым или овальным венчиком, орнаментированные прочерченными линиями по горлу, тулову. Часть сосудов в своем декоре имеет "жемчужины". В тип также входят и неорнаментированные сосуды. Горшки, вошедшие в тип, происходят из могильников II в. до н.э. -рубежа эр из Западной Монголии, Тувы, могильников II-III вв. н.э. Южного Зауралья, позднесарматских погребений II-IV вв. н.э. Нижнего Поволжья и Дежневского могильника IV-VI вв. н.э. в Башкирии. Тип включает в себя 39 сосудов или 7% от общего числа выборки. Причем данный тип включает в себя большинство "ключевых" форм сосудов, которые позволяют предполагать преемственность этих форм.

ТИП V - представлен лепными горшками большого размера, высотой 30-60 см., неправильной формы, в большинстве своем неорнаментированы, плоскодонные, со средней величины шейкой, плавно переходящей в тулово, едва обозначая плечо. Диаметр дна меньше или равен диаметру венчика. Венчик срезан под углом 3045 градусов. Этот тип локален, и характерен для памятников Тувы и Южного Забайкалья хуннского периода. Однако, встречаются и более поздние реплики в могильниках II-IV вв. н.э. в Южном Зауралье и Нижнем Поволжье. Общее число горшков, составляющих этот тип, - 93 экз. или 18,5% от общего числа выборки.

ТИП VI - представлен кувшиновидными горшками, плоскодонными и круглодонными, которые орнаментированы прорезанными линиями, треугольниками и украшены штамповым орнаментом.

ТИПЫ VII, VIII, IX - представлены идеальными парами сосудов, которые идентичны друг другу. В дальнейшей работе эти типы не учитывались.

На втором этапе работы решается вопрос о необходимости выяснения территории, на которых распространялись полученные типы форм сосудов. Для выяснения и выполнения этого этапа было поставлено четыре задачи:

- определение удельного веса типов в определенной группе;

- определение удельного веса типа в группах;

- определение связей между группами;

определение связей между типами.

Статистическая обработка всей выборки керамики выявила 9 территориальных областей: А. Западная Монголия (II-I вв. до н.э.); В. Тува, Алтай; С. Семиречье; D. Восточная Башкирия; I. Южное Зауралье и Северный Казахстан; F. район среднего течения Сырдарьи; G. Нижнее Поволжье и Приуралье; Н. Бассейн реки Арысь; К. Центральный и Южный Казахстан.

В результате проделанной работы были получены следующие результаты.

Тип I, вариант 1 представлен сосудами кувшиновидной формы. Наибольший их удельный вес приходится на территории бассейна р. Сырдарьи и р. Арысь, а также на территорию Средней Азии (группы F, Н, К). Наименьший удельный вес подобных кувшиновидных сосудов выпадает на территории Западной Монголии, Забайкалья, Нижнего Поволжья (группы A, G). Отметим, что устойчивый достаточно высокий удельный вес типа в комплексах Южного Зауралья и Северного Казахстана, при довольно слабой связи с сосудами групп G, F, А, К и очень сильной связью с сосудами группы А (Западная Монголия), наводит на мысль о том, что, возможно, форма сосудов типа I, которые оказались в Южном Зауралье и Северном Казахстане, имеют в своей основе ранние формы посуды с территории Западной Монголии и в дальнейшем становятся достаточно самостоятельным очагом распространения подобной формы.

Тип I, вариант 2, 3 представлен собственно кувшинами. Наибольший удельный вес этих типов выпадает на территории Тувы и Алтая. Все остальные группы, при своем наименьшем удельном весе все же обладают слабыми уровнями связей. Привлекает внимание достаточно устойчивый "ромб" с постоянными уровнями связей (группы С, I, Р, В). Это постоянство связей может предполагать практически синхронное распространение формы сосудов из районов Тузы и Алтая на запад, в районы Волго-Уралья и течения средней Сырдарьи. Также выделяется "пирамида" из трех территориальных групп (А, В, I). Наличие подобной схемы, при сильных и достаточно устойчивых связях, позволяет предполагать, что кувшины этого типа появляются в памятниках кочевников \ЧП вв. до н.э. Западной Монголии, их становление и оформление мы фиксируем в памятниках 11-1 вв. до н.э. Тувы и Алтая и затем во П-Ш вв. н.э. через территории Южного Зауралья начинают проникать в районы среднего течения Сырдарьи, Арыси и Нижнего Поволжья (группы Р, Н, в). Необходимо отметить, что керамика Башкирии, а именно турбаслинской культуры, каким-то образом в своем процессе формирования связана с районами Тувы.

Тип II сформировался из горшков, наибольший удельный вес которых приходится на территорию лесостепного Приуралья (группа Б). Однако, меньший удельный вес подобных сосудов встречается и на других территориях, в частности это районы Нижнего Поволжья и Южного Зауралья (группы в, I). Хотя последние и не являются количественно доминирующими в типе, однако их сильная взаимосвязь внутри своих территориальных групп, а также их хронологически более раннее распространение в степной зоне (период П-1У веков н.э.) позволяет предполагать, что именно эти формы проникают на территорию расселения турбаслинских племен.

Тип III формируется из горшков, наибольший удельный вес которых приходится на территорию Тувы и Алтая (группа В), данная форма окончательно формируется во П-1 вв. до н.э. Затем, уже сформировавшаяся форма сосудов, начинает постепенно проникать на территории бассейна среднего течения Сырдарьи (группа Г) и Южного Зауралья (группа I). Три эти группы образуют устойчивый треугольник с очень высокими связями сходства между собой, что позволяет предполагать наличие какого-то мощного

импульса (возможно, мощная миграция определенной части населения) из районов Центральной Азии на степные пространства Северного и Центрального Казахстана, а сильная связь между группами С и I говорит о том, что импульс этот был настолько сильным, что данная форма керамики проникает в погребальные комплексы позднесарматского времени Нижнего Поволжья. Малый удельный вес сосудов типа в группах С, I, И может говорить о том, что недостаток времени не позволил данной форме сосудов адаптироваться в системе бытовой культуры кочевников и оформиться как отдельный очаг производства исходной формы сосудов.

Тип IV сосудов представлен горшками, наибольший удельный вес которых приходится на территории бассейна реки Арысь, Нижнего Поволжья и Башкирии (группы Н, в, О). Также в этот тип вошли сосуды с достаточно высоким удельным весом из погребальных комплексов Южного Зауралья и Северного Казахстана, Тувы, Южной Сибири (Забайкалья) и Западной Монголии (11-1 вв. до н.э.) (группы I, Н, А), и их значимая связь между собой дает информацию о том, что данный тип посуды распространяется на территории Урало-Казахстанских степей из региона Центральной Азии (Западная Монголия, Тува, Забайкалье). Скорее всего, этот тип сосудов в Зауралье-Поишимье получает свое автохтонное развитие и затем уже распространяется в регионы Нижнего Поволжья (группа в) и памятники турбаслинской культуры на территории Башкирии (группа О).

Из этого ряда выпадает территория бассейна реки Арысь (группа Н). На данный момент, трудно сказать каким образом проникает в район Южного Казахстана данная форма керамической посуды. Реальнее всего, магистральная форма сосудов проникает в этот район из Западной Монголии и консервируется здесь. Дальнейшее ее развитие происходит отдельно от основных путей миграций носителей данной формы керамики и развивается как самостоятельный тип.

Тип V представлен горшками, наибольший удельный вес которых приходится на территорию Южного Зауралья (группа I), а наименьший удельный вес на территории распространения этого типа в Туве и среднем течении Сырдарьи. Связь между группами достаточно устойчивая. Изменение в соотношении удельного веса сосудов в типе по территориальному признаку наводит на мысль,

что данная форма сосудов завершила свое формирование на степных просторах Урало-Казахстанских степей.

Тип VI представлен кувщиновидными горшками, наибольший удельный вес которых приходится также на группу I (Южное Зауралье и Северный Казахстан). Наиболее сильные связи проявились с групдой керамики из Дежневского могильника турбаслинскок культуры в г. Уфа (группа D). Слабые связи в типе прослеживаются между группой I и В (регион Тувы, Алтая). По полученным данным статистической обработки наблюдаем преобладание в типе сосудов из могильников Южного Зауралья и Северного Казахстана. Это обстоятельство позволяет предположить, что форма сосудов данного типа окончательно оформилась в III-IV вв. н.э. на указанной ранее территории, откуда она начинает распространяться в лесостепную Башкирию, где и закрепляется вплоть до VI в. н.э.

Типы VII, VIII, IX образованы единичными сосудами, которые не могут дать точных статистических данных по процессу формирования данных форм сосудов.

В результате проделанной работы по статистическому анализу керамического комплекса лесостепного населения Башкирии середины I тысячелетия нашей эры и керамического комплекса азиатской части степи была получена типологическая схема уровней взаимосвязей между отдельными сосудами и их распределения по территории. На основании проведенного исследования можно проследить пути проникновения той или иной формы сосудов на территорию лесостепного Приуралья и попытаться найти этнокультурные корни истоков формирования погребального керамического комплекса населения, оставившего могильники турбаслинского круга. Полученные результаты дали возможность создать этногенерирующую типологию керамической посуды, которая отражает этнокультурные процессы в первобытных обществах, а также достаточно точно определяет пути проникновения определенных типов сосудов' в лесостепную зону Южного Приуралья в конкретный хронологический отрезок.

Глава III "Этнокультурная реконструкция происхождения носителей традиций турбаслинского керамического комплекса" посвящена проблеме этнической атрибутации носителей традиции погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга.

Специфические черты, которые приобретает погребальный керамический комплекс памятников турбаслинского круга, тесным образом связаны с этнополитическими процессами, которые развернулись на территории Евразийской степи от Паннонии до Алтая и Монголии в первой половине I тысячелетия нашей эры.

Предложенная в работе этнодиагностирующая типология погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга не дает возможности выделить жесткие массивы керамики, которые бы в полном объеме характеризовали этнические традиции местного автохтонного населения. Напротив, нам удалось, как кажется, найти истоки формирования керамического комплекса памятников турбаслинского круга в культурах номадов азиатской части степного коридора.

Одной из последних попыток в решении этого вопроса является исследование Ф.А. Сунгатова. Обрабатывая керамику по традиционной программе В.Ф. Генинга, ему удалось выделить три массива в керамическом комплексе турбаслинской культуры: один, имеющий местные корни, и два, по мнению автора, пришлые. К сожалению, автор не смог объяснить происхождение двух последних керамических массивов, а только ссылается на мнение H.A. Мажитова о возможных центрах их происхождения в Южных и Восточных районах степи и лесостепи Евразии Картографирование выделенных нами типов керамики, в которые вошли сосуды из погребальных комплексов памятников турбаслинского круга, ярко демонстрирует ключевые, реперные очаги возникновения, становления, модификации и консервации форм. Проведенная картография типов указывает на возможные маршруты продвижения носителей традиций изготовления подобной керамики. Основная масса генерирующих типов наложится на те территории, которые были активно вовлечены в политические события, начиная с III-II вв. до н.э. вплоть до середины 1-го тысячелетия н.э., и очень скрупулезно отражены в китайских исторических хрониках эпохи Хань и в ггозднеантичных исторических и географических произведениях.

Не противоречат полученным результатам погребальный обряд и отдельные категории погребального материала тех археологических памятников, из которых выбирались сосуды для статистической обработки. Рассматривая разновременные археологические памятники степной и лесостепной зоны, мы

пришли к выводу о том, что для окончательного этнического определения носителей традиций формирования погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга, необходимо продемонстрировать суммарную характеристику погребальных памятников, не только близких территориально и хронологически, но и отстоящих как во времени, так и в пространстве. Приведем несколько примеров, характеризующих основные элементы погребального обряда. По признаку "насыпь кургана" данные распределились следующим образом: хунны Западной Монголии 87%; гунно-юэчжийское время Средней Азии 100%; алано-юэчжи Средней Сырдарьи 84,8%; гунно-сарматы Урало-Казахстанских степей 85%; поздние сарматы Южного Приуралья 100%; поздние сарматы Нижнего Поволжья 100%; турбаслинские племена 80%. По признаку "узкая прямоугольная яма" - 97%, 15%, 48,5%, 92%, 69,3%, 27% соответственно; по признаку "индивидуальные захоронения" - 79,3%, 74,6%, 83%, 88,5%, 86,3%, 87,8%; по признаку "положение костяка вытянуто" -81,6%, 90%, 99%, 89,6%, 92%, 50%; по признаку "наличие посуды" - 85%, 71%, 98%, 66,3%, 67%, 61,5%, 69,6%.

Приведенные выше выборочные данные наглядно демонстрируют, что погребальные комплексы памятников турбаслинского круга составляют естественную органичную часть этнокультурного ареала кочевников восточной части евразийского пояса степей II-VII вв. н.э. При этом необходимо учитывать, что погребальный обряд «турбаслинцев» становится последней фиксацией этнокультурных традиций номадов восточных и юго-восточных районов степи на раннем этапе "эпохи великого переселения народов" (II в. до н.э. - начало VI в. н.э.).

В контексте работы мы не стремились рассматривать подробно взаимосочетания признаков погребального инвентаря. Это обусловлено тем, что в первой половине I тысячелетия нашей эры практически все категории погребального инвентаря носят утилитарный характер. Широкое распространение длинных мечей, сложносоставных луков и наконечников «хуннского» типа свидетельствуют об изменении тактики и стратегии ведения боя, что отразилось в появлении нового защитного доспеха в виде «катафракгы». Широкое распространение изделий из золота и серебра, изготовленных в полихромном стиле с вставками стекла и полудрагоценных камней, является ничем иным, как данью моде,

которая распространилась по степным и лесостепным районам Евразии. Отталкиваясь от этого, можно считать, что ни одна из категорий погребального инвентаря для памятников середины I тысячелетия н.э. не может рассматриваться как объект или факт фиксации норм этнического сознания, воплощенное в конкретном изделии. Таким образом, можно с достаточной долей уверенности констатировать, что только керамический комплекс может выступать той категорией археологического материала, фиксирующего код этнического сознания того народа, который eró создавал. Думается, что нам удалось, анализируя морфологические признаки, приблизиться к дешифровке этноинформации, заложенного носителями традиций того или иного керамического комплекса на примере погребальной керамики памятников турбаслинского круга V- VII вв. н.э.

Сделанному выводу не противоречат и антропологические исследования в регионе (М.С. Акимова, P.M. Юсупов). Все они, в том или ином аспекте, указывают на пришлый характер населения турбаслинской культуры из южных районов.

Сопоставляя данные, полученные при статистической обработке погребального керамического комплекса памятников турбаслинского круга с видимыми признаками погребального обряда кочевого населения Южного Урала и сопредельных территорий, можно выявить общую закономерность. Все значимые признаки (морфология сосудов, курганные насыпи, северные ориентировки простых прямоугольных ям и самих погребенных, наличие гробов, обязательное присутствие индивидуального захоронения, наличие сосудов в могиле только в определенном месте) своими корнями уходят в традиции кочевого мира азиатской части степи, охватывая территорию от Западной Монголии на востоке, Семиречья, восточного Приаралья и Южного Зауралья на юго-востоке. Все элементы традиции законсервированы в памятниках турбаслинского круга (V-VIII вв. н.э.) лесостепной зоны Южного Урала. Косвенно подтверждают выдвинутый тезис о юго-восточном и восточном происхождении носителей традиций, сформировавших своеобразный погребальный керамический комплекс памятников турбаслинского круга антропологические данные.

Самым сложным в решении проблемы этнокультурных реконструкций по материалам керамических комплексов является

правильная трактовка полученных данных в системе этнополитическнх и культурно-исторических событий.

Проведенная статистическая обработка погребального керамического комплекса памятников, турбаслинского. круга и сравнение полученных данных с особенностями погребального обряда номадов азиатских степей в широком хронологическом и территориальном диапазоне, в совокупности с данными антропологии предоставляют возможность предпринять попытку реконструировать этнокультурные процессы, которые проходили в лесостепной зоне Южного Урала и на сопредельных с ней степных территориях.

Полная убежденность в том, что этнические корни «турбаслинцев» нужно искать на Востоке, заставляет нас вновь взглянуть на события первой половины I тысячелетия нашей эры.

В первых веках нашей эры на территории азиатских степей происходят чрезвычайно важные события, повлиявшие на этнополитическую ситуацию на всем степном пространстве от Монголии и Китая до Дуная и Паннонии. Это связано с изменением этнополитической карты и перегруппировкой политических сил. В это время складываются мощные кочевые «империи» хуннов и юэчжи. Происходит становление и усиление не менее могущественной Кушанской Бактрии, на гегемонию в регионе претендует имперский Китай. Письменные источники позднего Рима и Ханьского Китая особое внимание уделяют этим событиям. В пестроте всех этих перипетий мелькают всевозможные названия племен, государств, но особенно выделяются племена асиев, хуннов и юэчжи. О первых - асиях - некогда писал в своей «Географии» Страбон. Как полагают исследователи, под асиями Страбона зафиксированы племенные группировки аланов. Однако, аргументы, приведенные в защиту этого тождества, до конца не убеждают (Грантовский Д.А.; Нечаева Л.Г.). Наиболее интересны наблюдения Д. А. Мачинского о том, что античные авторы отличают аланов от других племен сарматского мира, и события, связаны с переименованием государства Яньцай в государство Аланья (Толстов С.П.). A.C. Скрипкин пытается конкретизировать сообщение китайского источника. Он связывает факт переименования с событиями в государстве Канпой, цетр которого располагался в среднем течении Сырдарьи, в районе Джетыасарского и Алтынасарского урочища. Имея оседло-

земледельческий центр, это государство обладаю мощной кочевой периферией, о чем свидетельствуют многочисленные могильники типа Алтынасар 4 (Левина Л.М.). Именно благодаря наличию многочисленных кочевников Канпой мог в той или иной степени влиять на политические события в регионах Средней Азии и, в первую очередь, Бактрии. Не исключено и то, что аланы, которые в это время входили в состав Канпоя, и, скорее всего, составляли его военно-политическое ядро, диктовали общую политическую ориентацию этого государства. Не следует забывать и о том, что с середины I века до н.э. на территорию Канпой начинается приток кочевого населения из районов Западной Монголии и СевероЗападного Китая (современная провинция Синьцзянь). По свидетельству китайских хроник, именно в это время хунну начинают проникать через Джунгарские ворота на территорию современного Казахстана. Паратлельно с этим процессом аланы устремляют свои политические амбиции на север и, как считает A.C. Скрипкин, подчиняют себе Яньцяй. Вполне возможно, что с племенами аланов на север и северо-запад пришли и отдельные группы кочевников, некогда входившие в кочевую «империю» шаньюя Чжичжи, и которые к II вв. н.э. уже расселились на землях государства Канпой. Нельзя также жестко локализовать аланов только на территории бывшей Яньцяй. В силу специфичности кочевого способа производства, несомненно, аланы могли проникать и глубоко на север-северо-восток и север-северо-запад в лесостепную зону Южного Урала, оставляя разнообразные погребальные комплексы, которые передают синкретический характер их материальной культуры. Аланы находились и вызрели, как нам думается, в массагетской среде, ко в то же время сако-массагетские племена постоянно находились в тесном контакте с племенами хуннской конфедерации (об этом свидетельствуют многочисленные китайские хроники), заимствуя элементы их материальной культуры.

Не следует забывать и тот факт, что по сведениям китайских хроник, важную роль в регионе играли и юэчжийские племена, которые ко II в. до н.э. расселились в верховьях Амударьинско-Сырдарьинского междуречья. Причем, северная граница их владений доходила до современного г. Ташкента. Ситуация меняется к I веку до н.э., когда юэчжи подчиняют себе несколько территорий и расширяют свои владения на север до линии

Ленинабада - Бекабада. Таким образом, юэчжи к первому веку до н.э. выходят на южные границы Канпоя, устанавливая с последним, видимо, дружественные отношения (Боровкова Л.А.). К этому же хронологическому отрезку относятся многочисленные сведения китайских хроник о том, что юэчжийские и аланские племена имели очень много сходных черт в образе жизни. Мы не исключаем возможности того, что на рубеже эр формируется некое единое культурное пространство, которое охватывает все Амударьинско-Сырдарьинское междуречье. В основе этого единства лежит материальная культура аланских и юэчжийских племен, которую целесообразно назвать историко-культурной общностью.

Хунны же, в свою очередь, как самостоятельный народ, выросли из среды богатого скифо-сибирского мира, неся в своей культуре сохранившиеся черты, ремиксы материальной культуры скифов Сибири. Поэтому, очевидно, материальная культура аланов и хунну в I-II вв. н.э. имела очень много общих черт. Этим объясняется обилие схожего материала от Волги до Западной Монголии. Естественно, что по мере продвижения аланских или хуннских племен на запад увеличивается сарматский компонент в материальной культуре. Этот процесс проникновения хорошо прослеживается по археологическим памятникам Южного Урала. Можно предположить, что население, оставившее памятники первьк веков нашей эры в степных районах Южного Урала, пришло из глубины степей Центрального и Южного Казахстана и открыло предгуннский или, точнее, алано-гуннский этап на Южном Урале. Этот тезис подтверждают и данные статистической обработки погребального обряда и керамического материала, предпринятые автором в одной из публикаций (статья находится в печати - И.Л.). Именно в это время происходит сложение гунно-аланской конфедерации племен на основе алано-юэчжийской культурно-исторической общности. Здесь происходит концентрация населения, которое в III веке н.э. достигает «критической массы» и выплескивается большей своей частью в более благоприятные степи Нижнего Поволжья и Южного Приуралья.

Дальнейший процесс этнокультурного развития степной части южно-уральского региона связан уже непосредственно с 1уннским племенным союзом и его взаимодействием с лесостепным угорским и степным ирано-язычным населением. Если на более

раннем этапе южно-уральский регион выступал как периферия алано-юэчжийского этнокультурного ареала, то период II-' первой четверти VI веков нашей эры, действительно, становится временем коренного перелома в жизни номадов Южного Урала. Их уже устоявшуюся жизнь после бурных событий первых веков нашей эры нарушили мощной волной кочевые народы, которые известны по письменным источникам под именем хунну или гунны. К середине II в. .н.э. военно-политическая машина хуннской "империи" подчинила своей власти территорию Центрального и Южного Казахстана. Арьергард хуннских племен сдерживал натиск войск имперского Китая в Семиречье и тщетно пытался сохранить господство хуннов в бассейне реки Тарим. Передовые же отряды хуннской державы уже практически дошли до границы Европы и Азии, о чем свидетельствуют позднеантичные географы Птолемей и Дионисий. Им известно, что гунны (под термином "унны") живут за Гирканским (Каспийским) морем. Евстафий в "Комментарии к "Землепользованию" Дионисия прямо указывает на то, что "унны или, гунны...каспийский народ из племени скифов". Все эти упоминания относятся к 150-160 годам н.э. (Латышев В.В., Птолемей Клавдий). Иордан в своей «Гетике», обращаясь к ранней истории готов 1-И вв. н.э., очерчивает границы Скифии, причем восточная граница представляется ему следующим образом: «Скифия загибает в левую сторону за Каспийским морем, а это последнее возникает на крайних границах Азии от северовосточного океана в виде гриба, сначала тонкого, потом круглой широчайшей формы, склоняясь к области гуннов» (Иордан, Гетика, 31). Из этого отрывка видно, что во II веке н.э. гунны находились за Каспийским морем, которое, по мнению позднеантичных авторов, включало в себя и Аральское море. Следовательно, во времена Птолемея и Дионисия 1унны могли расселяться в непосредственной близости от Аральского моря и сопредельных территорий.

События первой четверти I тысячелетия н.э. предопределили дальнейшую жизнь номадов Евразии. На смену родственным союзам племен приходят мощные симбиозы разноязыких народов, которые выступают как прототипы ранней государственности. Именно в П-1У вв. н.э. в азиатских степях, включая и территории Южного Урала, происходит становление и формирование основного ядра третьей и последней кочевой "империи" хуннов, которая до 375 года контролировала территории от Яика до

Тарбагатая и полностью регламентировала жизнь входивших в ее состав народов.

После ухода гуннов за Волгу на обширных территориях урало-казахстанских степей остались группы ирано-язычного и тюрко-язычного происхождения, которые, возможно, зимовали в песках Мойынкум и предгорьях Каратау вплоть до кромки лесостепной зоны Урала (А. Д. Таиров). Даже при этой устоявшейся пастбщцно-кочевой системе после ухода основной массы гуннских племен на запад в азиатских степях было весьма не спокойно, о чем может свидетельствовать расселение части гуннского населения в лесостепной зоне Южного Урала. В Южном Зауралье появляются памятники типа могильников Малково, Шатрово, II Байрамгуловского, а в Приуралье начинает формироваться круг памятников, объединенный в "турбаслинскую" культуру. Вполне возможно, что уход постгуннского населения был связан с проникновением в конце IV-начале V вв. н.э. в пределы Южного Урала позднесаргатского населения, которое инфильтрировало в культуру степного гунно-сарматского мира свои элементы материальной культуры (появление культа огня на древнем горизонте, погребение лошадей) (Таиров А.Д., Любчанский И.Э.). Процессы ассимиляции населения и унификации материальной культуры проходили достаточно быстро, о чем свидетельствует появление памятников типа Новоникольское-Берлик с ярко выраженными саргатскими элементами в степных районах Северного Казахстана.

Хронологический отрезок V-VII веков н.э. в истории азиатских степей в основном охватывает два крупных геополитических события - образование и гибель 'государства эфталитов (белых гуннов) в IV- первой четверти VI века н.э. и существование Тюркских каганатов (552-774 гг.).

Группы южно-уральского населения, оставшиеся после ухода основной массы гуннской орды на Запад, в V веке попадают в вассальную зависимость от эфталитского государства, центр которого располагался в междуречье Амударьи и Сырдарьи, Хорезма, и первыми в 526 году испытали натиск будущих гегемонов азиатских степей - тюрок. Практически тридцать лет потомки гуннов не давали возможности норкам закрепиться на своих территориях. Лишь после того, как Истеми-каган перерезал основные пути перекочевок южно-уральского населения, достигнув

Аральского моря в 555 году и Волги в 558 году (Гумилев Л.Н.), сопротивление стало бессмысленным, и население южно-уральских степей было вынуждено признать власть Тюркского каганата, при этом сохраняя свою внутреннюю самостоятельность и территорию (Любчанский И.Э.).

Археологическим подтверждением этих политических событий является появление своеобразных комплексов "курганов с усами", которые демонстрируют в своей архитектуре и инвентаре динамику' изменения этнополитической доминанты в регионе. Следует сказать, что археологические памятники первой половины I тыс. н.э. южно-уральского региона в действительности отражают многогранные процессы, которые происходили в евразийских степях в тот период, когда то там, то здесь "зловеще вспыхивали алыми альмандинами геммы последних гуннов" (Медведев Е.М.).

В последнее время вводятся в научный оборот погребальные комплексы эпохи великого переселения народов из лесостепных районов Среднего Поволжья (Богачев A.B.). Как нами отмечалось, отголосками этих процессов в лесостепной зоне Южного Зауралья являются погребальные комплексы типа Малково-Байрамгулово. Не стала исключением и территория лесостепи Южного Приуралья. Реминисценцией бурных процессов в стели стало появление в этом регионе памятников турбаслинского круга.

Из полученных данных по статистической обработке погребального керамического комплекса из могильников турбаслинского круга следует вывод о том, что носители традиций изготовления турбаслинской керамической посуды составляют органическую часть этнокультурного ареала номадов И-первой четверти VI вв. н.э. азиатской части великого степного коридора. Очень высокая типологическая связь между качественными признаками керамических комплексов турбаслинских памятников с дисинхронными и синхронными керамическими комплексами номадов степей позволяет нам утверждать, что политические события, развернувшиеся на обширных просторах от Волги до Западной Монголии и приведшие к массовым подвижкам кочевого населения, создали ту необходимую этнокультурную и политическую среду, в которой и вызрели носители, оставившие памятники турбаслинского круга в лесостепной зоне Южного Приуралья. Видимо, вопрос происхождения и этнокультурной принадлежности носителей традиций турбаслинской культуры

должен решаться именно с этой установленной между керамическими комплексами общности.

На наш взгляд, и это подтверждают и анализ керамического комплекса памятников турбаслинского круга, и основные черты погребального обряда, население, оставившее памятники турбаслинского круга, находилось на стадии формирования нового этноса, который возник в степях Южного Урала и был генетически связан с гунно-аланским миром Урало-Казахстанских степей. Процесс появления "турбаслинцев" в лесостепной зоне Южного Приуралья связан с оттоком населения постгуннского времени из районов Восточного Приаралья и Южного Зауралья, который был вызван усилением эфталитского государства Центрального Казахстана, усилением давления С-асанидского Ирана на Хорезм и постепенным проникновением раннетюркских племен в степные пространства Восточного Казахстана. Результатом этого трехстороннего "наступления" и явился частичный отток потомков гунно-аланских племен Урало-Казахстанских степей в лесостепные, более спокойные районы Южного Приуралья.

Морфологический анализ параметров погребального керамического комплекса наводит на мысль о том, что в бассейны Белой и Демы пришел уже практически сформировавшийся этнос с устойчивой этнической памятью, а именно из юго-восточных районов степи, а не из южнорусских степей, как утверждает Ф.А. Сунгатов. Этот вывод подтверждается и характеристикой погребального обряда. Так, например, захоронения в склепах, встреченные на территории г. Уфы в районе мединститута и Сафроновской пристани, находят прямые аналогии в склепах Алтынасарского могильного комплекса, в котором они датируются чуть более ранним временем (Ill-началом IV вв. н.э.) (Левина Л.М.). Косвенно наш вывод подтверждается и данными антропологов, которые утверждают, что носители традиций турбаслинской керамики являются пришлым, уже сформировавшимся народом, южного происхождения (Акимова М.С., Юсупов P.M.).

Если исходить из тезиса, сформулированного Н.Я. Мерпертом, чтобы выявить этнические истоки любой культуры необходимо установить очевидное сходство как минимум по трем признакам: погребальному обряду, погребальному инвентарю и антропологическим данным, то проделанная выше работа, на наш

взгляд, подтверждает гипотезу о пришлом, юго-восточном происхождении носителей турбаслинской традиции, предки которых господствовали в азиатских степях.

Единство этих признаков проявляется только в отношении того круга памятников урало-казахстанского региона, которые нами названы алано-юэчжийским и гунно-аланским историко-культурными ареалами. Таким образом, мы можем утверждать, что этнокультурные истоки происхождения населения, оставившего памятники турбаслинского круга, принадлежат племенам, некогда входившим в состав хуннских кочевых "империй" и многоэтничного джетыасарско-аланского государства Канпой.

В заключении подводятся общие итоги работы и намечаются перспективы дальнейших исследований по теме.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Керамика памятников гуннского крута//Тезисы докладов. Моргулановские чтения. Алма-Ата. 1990, (в соавторстве с С.Г. Боталовым).

2. О локализации Гуннии в П-1У вв//Тезисы докладов научной конференции по проблемам краеведения северных районов Казахстана. Кустанай. 1992. (в соавторстве с С.Г. Боталовым).

3. Незримые гунны/УОчерки древней истории Урала. Екатеринбург. 1997. (в соавторстве с С.Г. Боталовым).

4. Этнокультурная ситуация в первой половине I тысячелетия н.э. в Урало-Ишимском междуречье//Россия и Восток: проблемы взаимодействия. - Материалы III Международной конференции. Вып.5. - Т.2. - Челябинск. 1995.

5. Хронологические аспекты комплексов курганов с "усами'ТУКультура степей Евразии второй половины I тыс. н.э. Самара. 1997.

6. Аркаимская долина в раннем железном веке//Аркаим: исследования, поиски, открытия. Челябинск. 1995. (в соавторстве с А.Д. Таировым).

7. Этнокультурная ситуация в Южном Зауралье в первой половине I тысячелетия нашей эры/УВестник Челябинского университета. 1999. № 2.

8. Этнокультурная ситуация на Южном Урале в первой половине I тысячелетия нашей эры// (в соавторстве с В. А. Ивановым). В печати.

9. Керамический комплекс населения лесостепной зоны Южного Урала как этнокультурный показатель// XIV Уральское археологическое совещание (21-24 апреля 1999 г.): Тезисы докладов. Челябинск, 1999. С. 174-175.

Подписано в печать 10.02.2000 Формат 60 х 84 1/16.Бумага офсетная. Отпечатано на ризографе. Усл..печ. л. 1,91. Уч.- изд. л. 1,.8. Тираж 100 экз. Заказ № 3. Бесплатно.

Челябинский государственный университет 454021 г. Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129.

Полиграфический участок Издательский центр ЧелГУ 454021 г.Челябинск, ул. Молодогвардейцев, 57/6