автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Классический французский либерализм в оценке русских либералов, 1860-1880-е гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Крашенинникова, Юлия Александровна

Введение.

Глава ]. Особенности либерального мировоззрения: понимание свободы и способ познания мира.

§ 1: Поня тие свободы.

§ 2. Методологические аспекты французского и русского либерализма.

Глава 2. Понятия суверенитета и государства в либеральной мысли.

§ 1. Проблемы верховной власти: народный суверенитет или суверенитет нрава.

§ 2. Понимание государства: формула «государство как единая духовная личность» против антиномии «индивид-общество-государство».

Глава 3. Опыт французского либерализма и проекты политических преобразований

Российской империи в 1860-1880х годах.

§ 1. Условия восприятия русскими либералами практического опыта классического французского либерализма.

§ 2. Теория конституционной монархии: французский вариант и его российские интерпретации.<:.

§ 3. Централизация и местное самоуправление: аспекты горизонтального структурирования власти.

§ 4. Конституционные проекты русских либералов.

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Крашенинникова, Юлия Александровна

Проблема влияния западного политико-философского наследия на формирование либеральной идеологии в России в равной мере актуальна как для российской, так и для европейской истории. С одной стороны, речь идет об оригинальности российского либерализма, с другой - о живучести и универсальности идей, возникших на Западе, особом социокультурном ареале. Данная проблема обусловлена спецификой русской либеральной традиции в XIX веке - ее «затянувшейся» интеллектуальной стадией. По выражению В.В. Шслохаева, «русский либерализм представлял собой тип мышления для крайне узкого круга интеллектуалов».1 Применительно ко второй половине XIX века правомерно, на наш взгляд, говорить о русском либерализме в первую очередь как об интеллектуальной традиции.

Само определение российского либерализма, как и возможности рассмотрения его в сравнительной перспективе, затруднительно без учета специфики идейных влияний, заимствований, без выявления субъективного отношения русских интеллектуалов к тем или иным «знаковым» фигурам на либеральном «небосклоне» Запада. В то же время, невозможно проследить специфику этой творческой лаборатории адаптации западных теорий к российской реальности, не принимая во внимание результаты ее деятельности: общественно-политические идеи, концепции, проекты политических преобразований русских либералов.

В данной работе предполагается рассмотреть классический французский либерализм (первая половина XIX века) как внешний фактор становления русской либеральной традиции второй половины XIX века. Хронологические рамки исследования определяются, с одной стороны, политической и духовной историей Франции - классический французский либерализм относится, главным образом, к периоду Реставрации и Июльской монархии (1814-1848). В российской части исследования приоритетное внимание уделяется истории либерализма в 1860-1880-е годы. Это т этап либерализма характеризуется отходом от единой программы, объединявшей либералов различного толка в период подготовки и проведения отмены крепостного права, а также остротой проблемы политической модернизации Шелохасв В.В. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема//Вопросы истории. 1998, №4, с. 36. Тезис о преимущественно теоретическом характере русского либерализма подробно обосновывается И.К. Пантиным: Драма противостояния: демократия и либерализм в старой и новом России // Политические исследования. 1994, №3; и А.Н. Медушевским: Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе. М., РОССПЭН. 1998.

Российской империи. В то же время, в отличие от рубежа XIX-XX веков, либеральное интеллектуальное и общественное течение не представляло серьезной политической силы. Разумеется, что постановка исследовательской задачи в данном ключе предполагает экскурсы за очерченные хронологические рамки и привлечение более широкого круга авторов для сопоставления.

Выбор темы обусловлен, с одной стороны, необходимостью расширить представление о генезисе и специфике либеральной идеологии в России во второй половине XIX века, рассмотрев ее в ракурсе восприятия западных идей. Дискуссионность самого вопроса о либеральной идентификации тех или иных персонажей (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский, Ф. Гизо, А. де Токвиль) в отечественной и зарубежной историографии подтверждает эту необходимость. С другой стороны, тема влияния на умы в России французской политической мысли первой половины XIX века, в отличие от интеллектуального наследия французского Просвещения,1 на данный момент фактически не исследована. Вместе с тем, есть основания полагать, что французские мыслители были востребованы в русской интеллектуальной среде.

Интерес отечественных наблюдателей был закономерен, ведь период Реставрации и Июльской монархии во Франции являлся, по выражению современного французского историка Г1. Розанваллона, «концептуальным временем» французского либерализма и «настоящей лабораторией современной политической мысли», настолько богатым и разнообразным было тогда содержание интеллектуальных и идеологических исканий.2

Французские либералы (Б. Коистан, П.П. Ройе-Коллар. Ill Ремюза. П. дс Барант, Ф. Гизо, Д. де Токвиль и другие) не представляли цельной идеологической группы. Для них были характерны расхождения в оценках перспектив политического будущего Франции, в отношении к конкретным социально-политическим проблемам французского общества, к правительственному курсу. Однако, при всех различиях на тактическом и концептуальном уровнях, к их политико-философскому наследию применяется единый термин «классический французский либерализм».3 Им всем было присуще, с одной стороны, безусловное признание приоритета индивидуальной свободы и гражданских прав, с другой стороны, опасения по поводу «тирании большинства», вызванные переосмыслением опыта Великой

1 Данной теме посвящены такие исследования, как: Занин С.В. Идеи Ж.-Ж. Руссо в России (вторая половина XVIII - начало XX века) // Россия и Франция XVI11-XX века. Вып. 4. М: «Наука», 2001; Великая Французская революция и Россия. М.: «Прогресс», 1989; Карп С.Я. Французские просветители и Россия: Исследования и новые материалы по истории русско-французских связей второй половины XVIII века. М.:ИВИ РАН. 1998. ~ Rosanvallon P. Le moment Guizot, P.: Gallimard, 1985, p.75-76.

Необходимо особо подчеркнуть, что использование в настоящем диссертационном исследовании устоявшегося в научной литературе термина «классический французский либерализм» не подразумевает ею характеристику как наиболее адекватного варианта либеральной идеологии, как не предполагает и возможности использования его в качестве образца «либеральности» для оценки русского либерализма.

Французской революции и боязнь радикальных изменений. В идейном плане данное направление французской политической мысли расходилось с наиболее ярким либеральным течением конца XVIII - начала XIX века, представленным «идеологами» (Д. де Траси. II. Дану, а также Сийее, Сей, Вольни, Кабани). Генетически связанный с революцией, это был радикальный либерализм утилитаристского толка, разрабатываемый «идеологами» в экономической, политической и этической сферах.1

Либеральная мысль России во многом «питалась» из западных интеллектуальных источников. Живой интерес к политико-философскому наследию Европы, а также к новым, оригинальным идеям, появляющимся в других странах, позволяет говорить о включенности русских мыслителей в идейную жизнь Запада. Ощущение причастности к европейскому миру политических идей, присущее западникам, превосходно выразил Б.Н. Чичерин, заявив, что Западная Европа - «наша учительница на пути гражданского развития»."' Закономерным представлялись ему и путь заимствований в политической сфере: «Мы ничего своего не изобретем по той простой причине, что в этой области изобретать нечего. Она исследована вдоль и поперек; изведаны цели и средства; вопрос состой ] единственно в их приложении»/1 Противопоставляя почвеннической парадигме свое видение культурного и идейного обмена между Россией и Западом, другой русский либерал, А.Д. Градовский призывал русских сторонников «самобытного пути» внимательнее разобраться в природе подражаний и заимствований Западу: «Может быть окажется, что мы никогда не заимствовали самого существа европейской культуры, ибо «существо» это не поработило бы нас Европе, не сделало бы из нас «лакеев запада», а напротив, содействовало бы нашему национальному самосознанию, а, следовательно, и освобождению от всяческого духовного рабства».4

В русской либеральной публицистике постоянно звучала и идея ценности либеральною французского наследия для формирования российского либерального проекта. Так, публицист «Юридического вестника» С.Ф. Фортунатов оценивал время Реставрации во Франции как «замечательное по борьбе между старыми дореволюционными началами и теми идеями, которые легли в основу общественной жизни всех государств Западной Европы в XIX веке».3 На страницах «Русского вестника» Г.В. Вызинский дал высокую оценку

1 Исследованию учений «идеологов» посвящены следующие работы: Welch Ch. Liberty and Utility. The French Ideologues and the Transformation of Liberalism. N.-Y. Columbia University Press, 1984; Head B.W. Ideology and social science. Destutt dc T racy and French liberalism. Boston. 1985. В них затрагивается и тема взаимодействия «идеологов» и «доктринеров». Чичерин Б.11. Задачи нового царствования И Он же Философия права. СПб., 1998, с. 526. J Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России // Он же Философия права. СПб., 1998, с. 508.

Градовский А.Д. По повод)' одною предисловия (Н.Страхов. Борьба с Западом в нашей литературе, СПб, 1882) // Вестник Европы. 1882. № 5. с. 282.

Фортунатов С.Ф. Очерки конституционного движения во Франции в эпох)' Реставрации .'/ Юридический вестник. 1879, № 1 1, с. 713. политико-философских исканий французских либералов: «Времена реставрации и Июльской монархии были золотым временем французской мысли. Франция стояла во тлаве континентального либерализма, и в это время она действительно была вождем европейской цивилизации».1 Акцент на необходимости изучения наследия западного либерализма в России делал В.А. Гольцев. Комментируя публикацию статьи Э. Лабуле о политических идеях Б. Констана. он утверждал, что эти идеи «не потеряли значения и для современной

Франции. Естественно, что они имеют гораздо большее значение для стран, менее развитых в политическом отношении.»"

На восприятие русскими мыслителями западного либерализма накладывало печать устоявшееся в русской политической культуре отношение к самому термину «либерализм». Судьба этого понятия в самодержавной России была своеобразна: в него вкладывался неопределенный, расплывчатый смысл, часто оно употреблялось в негативном контексте. В массовом сознании статус «либерала» фактически получал любой человек, находящийся в оппозиции существующему порядку. Сами русские мыслители избегали именовать себя либералами, предпочитали говорить о себе как о прогрессистах или консерваторах/1 Ч. Тимберлейк дает двойственное объяснение этому феномену расхождения идентификации и самоидентификации. Во-первых, препятствием распространения термина «либерал» было его происхождение, чуждость слуху рядового россиянина. Во-вторых, мешали негативные коннотации термина, сложившиеся к концу 1860-х годов: монархисты считали либералов радикалами, а революционеры рассматривали их как продукт чисто классового (дворянского или буржуазного) интереса.4

В то же время, слова «либерализм/' и «либералы» вошли в активный словарь русских противников либерализма на левом и правом флангах политического спектра. Отношение праворадикального крыла русской политической мысли к месту и перспективам либерализма в России превосходно выразил К.С. Леонтьев: «Система либерализма есть, в сущности, отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех крайностей, боязнь всего последовательного и всего выразительного. Эта-то неопределенность, эта растяжимость либеральных понятий и была главная причина их успеха в нашем поверхностном и Вызииский Г.В. Защитники парламентаризма и оппозиционная литература во Франции // Русский вестник. 1858, № 10, кн. 2, с. 571,575. Лабуле Э. Политические идеи Констана /У Русский вестник, 1882, № 10. с. 159.

В качестве примера можно привести отрывок in «Воспоминаний» Б.II. Чичерина о разговоре с английским путешественником У. Мэккензи-Уоллесом: «Знаете ли. что меня в России особенно поражает. - сказал он, - это - то. что я не встречал в России еще человека, который был бы консерватором в том смысле, в каком понимают это англичане, т.е. стоял бы за постепенное улучшение существующего. - Позвольте представить вам в моем лице один из экземпляров >той редкой породы. - отвечал я». (Воспоминания Б.Н. Чичерина, Земство и Городская Дума. М., 1932, с. 148)

4 Essays on Russian Liberalism / Ed. by Ch.S. Tiniberlake. Columbia, 1972, p.6-7. впечатлительном обществе».1 Оценивая в ретроспективе события 1881 года, связанные с убийством Александра II, другой русский консерватор J1.A. Тихомиров оценивал либерализм как «господствующее умственное направление» в период 1856-1881 годов, добавляя, что именно он «принес нам веру в революцию как некоторый закон развития народов».2 Выделяя две главные, на их взгляд, черты русского либерализма, - интеллектуальную ущербность и, одновременно, мощную разрушительную силу, - русские консерваторы отказывали либерализму в признании содержательным концептуальным, идейным проектом, имеющим практическую значимость.

С точки зрения представителей леворадикального направления общественно-политической мысли либеральный подход к политике вообще не имел права на существование. Примером может служить высказывание Н.Г. Чернышевского: «От времен Реставрации досталось в наследство нашему времени пресловутое и, по правде говоря, превздорное слово «либерализм», которое до сих пор порождает столько путаницы в головах, столько глупостей в политической жизни и приносит столько бед народу.»3 А.И. Герцен также характеризовал либеральную идеологию как бесполезную и не адекватную вызовам и проблемам российского общества: «Либералы бояться потерять свободу - у нас нет свободы; они боятся правительственного вмешательства в дела промышленности - у нас правительство и так мешается во все; они бояться утраты личных прав, нам их еще надобно приобретать».4 В конечном счете, наибольшее внимание к западному либеральному опыт)' проявляли именно умеренные политические мыслители и деятели, что и определило выбор предмета настоящего исследования.

Источпиковая база исследования включает в себя, с одной стороны, произведения представителей классического французского либерализма, с другой - материалы, отражающие историю русского либерализма второй половины XIX века.

Основным источником исследования является опубликованное политико-теоретическое наследие русских либералов. Это теоретические работы по политической философии и философии права Б.Н. Чичерина. К.Д. Кавелина, А.Д. Градовского, B.C. Соловьева, а также представителей «нового» либерализма рубежа XIX-XX веков. П.И. Новгородцева, Б.А. Кистяковекого и С.И. Гессена. Ценным источником для изучения особенностей восприятия классического французского либерализма являются работы русских авторов, специально посвященные анализу западноевропейских политических учений (научные Леон тьев КС. Чем и как либерализм наш вреден? // Леонтьев К. Записки отшельника. М.: Русская книга. 1992, с. 32 1. Тихомиров Л.Д. Конституционалисты в эпоху 1881 гола -" Он же Критика демократии. М. 1997. с.223. J Чернышевский I I.Г. Борьба во Франции при Людовике XVIII и Карле X // Полное собр. соч. т.5. с. 2 15.

4 Герцен Д.И. Письма из Франции и Италии /7 В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Хрестоматия. М, 1997,с. 134. труды, курсы по истории политической мысли, рецензии в периодике) Б.П.Чичерина.

A.Д. Градовского. М.М. Ковалевского. К этой группе источников относится и малоизвестный курс лекций по истории французской литературы Л.А. Шахова «Очерки литературного движения в первой половине XIX века», прочитанный им на Высших женских курсах в Москве в 1873-1874 годах. В сборник трудов Л.А. Шахова под тем же названием, опубликованный в начале XX века, вошли и выдержки из его диссертации «Французская литература в первые годы XIX века» (1875). Стоит отметить также ряд историко-политологичсских работ русских авторов, в которых, так или иначе, обсуждались проблемы, связанные с осмыслением наследия классического французского либерализма. Это труды

B.А. Гольцсва «Государство и самоуправление», А.И. Васильчикова «О самоуправлении. Сравнительный обзор русских и иностранных земских и общественных учреждений», Б.I I. Чичерина «Очерки истории Англии и Франции».

Для анализа проектов политических преобразований, появившихся в период правлений Александра II и Александра III в русской либеральной среде, были привлечены политические записки, памфлеты и анонимные брошюры, составленные Б.П.Чичериным («Конституционный вопрос в России», «Задачи нового царствования». «Россия накануне двадцатого столетия»), К.Д. Кавелиным («Чем нам быть? Ответ редактору газеты «Русский мир» в двух письмах», «Политические призраки. Верховная власть и административный произвол. Один из современных русских вопросов», «Дворянство и освобождение крестьян»), М.М. Ковалевским («Конституция Лорис-Меликова»), С.А. Муромцевым («Записка о внутреннем состоянии России»), М.М. Стасюлевичем («Черный передел» реформ Императора Александра II. Письма из Москвы за границу par bonte (не по почте)»).

Отдельную группу источников составляют материалы русских периодических изданий второй половины XIX века. Они дают возможность проследить полемику русских либералов с их идейными оппонентами, а также отражают спектр отношений различных интеллектуальных течений русского общества к европейским политическим теориям и к заимствованиям с Запада в целом. В работу были вовлечены главным образом «толстые» журналы либерального толка, уделявшие внимание наследию классического французского либерализма; при этом, естественно, учитывалась идеологическая эволюция самих изданий, изменение крута их авторов.

Гак, «Русский вестник» на рубеже 1850-1860 годов широко освещал политическую жизнь Запада, однако его интерес к западным идеям был избирательным. В центре внимания М.Н. Каткова. Е.М. Феоктистова. Г.В. Вызинского и других авторов была «страна разумной свободы» Великобритания, а либеральная интеллектуальная традиция Франции оценивалась в зависимости от соответствия ее британскому «торийскому» образцу. С 1863 года происходит резкое «поправение» журнала, и в дальнейшем он становится выразителем консервативных ценностей и принципов.

Левое крыло русского либерализма середины XIX века представлено журналами «Русское слово» (А.В. Лохвицкий, Г.Е. Благосветлов) и «Атенеем», на страницах которых публиковались материалы о А.де Токвиле, В. фон Гумбольдте, Дж.Ст. Милле, а также рецензировались новинки либеральной литературы Запада.

Приоритетное внимание в исследовании уделяется «Вестнику Европы», влиятельному западническому изданию в 1870-188-х годах, у истоков стояла группа оппозиционных профессоров Санкт-Петербургского университета (К.Д. Кавелин, А.Н. Пыпин,

B.Д. Спасович, М.М. Стасюлевнч, В.И. Утин). Впоследствии в круг его авторов вошли К.К. Арсепьев, И.С. Тургенев, А.Ф. Копи, B.C. Соловьев, Л.А. Полонский. Стоит отметить, что в советской историографии утвердилось представление о журнале, как об умеренно-либеральном издании, в период правления Александра 1П перешедшем на «охранительные» позиции.1 В свою очередь, «общим местом» в современных российских исследованиях стала его характеристика как наиболее «типичного» либерального журнала, чья позиция во многих вопросах оыла «левее», чем, к примеру, позиция Б.Н. Чичерина." Безусловная идеологическая ангажированность журнала позволяет говорить о нем как о своеобразном интеллектуальном «очаге», в котором формировалось отдельное течение русского либерализма.

Среди значимых изданий либерального толка 1880-х годов стоит также отметить «Русскую мысль» (В.А. Гольцев, В.И. Семевский, Н.Я. Грот, П.Н.Милюков) и «Юридический вестник», объединявший членов Московского юридического общества. В числе его авторов были С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский, В.А. Гольцев,

C.Ф. Фортунатов, И.О. Куплевский, В.Ф. Дерюжинский. Д.Г. Тальберг. И.И. Кареев. И.И. 1 [етрункевич. Источпиковая база была бы неполной без материалов либеральной газеты «Голос», входившей в издательскую группу А.А. Краевского, - одним из ведущих ее публицистов был А.Д. Градовский.

В исследовании были также использованы материалы изданий лево-демократического профиля «Современника», «Отечественных записок». «Дела». Для публицистов этого круга (И.Г. Чернышевский, Д.И. Писарев. П.II. Ткачев, И.В. Шелгунов) было характерно

1 См.: Зайончковский П.Д. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. N4.: Мысль, 1964; Революционеры и либералы России. Сб.ст. под ред. B.C. Итенберга. М., 1990. См.: Либерализм в России. М: ИФ РАН. 1996: Алафаев А.А. Русский либерализм на рубеже 70-80-х годов XIX в. Из истории журнгта «Вестник Европы». М. 1991; Кельнер В.Е. Человек своего времени (М.М. Стасюлевнч: издательское дело и либеральная оппозиция). С116., 1 993. отрицательное отношение к западному либерализму; зато журналы проявляли значительный интерес к учениям Шопенгауэра, Прудона, субъективному идеализму и утилитаризму.

Необходимо отметить, что наиболее яркие статьи ведущих русских либеральных публицистов обычно издавались позднее в виде отдельных сборников.1

Знакомство русской публики с политическими идеями Запада часто происходило благодаря работам о них зарубежных авторов. Таким образом, представления о французских мыслителях отчасти формировались под влиянием не самих источников, а интерпретаций. Так, на восприятие русской публикой политической мысли Токвиля во многом повлияла опубликованная в «Русском вестнике» работа Д'Юрбэна «О жизни и трудах Токвиля» (1860) а широкому знакомству с учением Констана не только в России, но и во Франции, были обязаны французскому либералу Второй Империи Э. Лабуле, издавшему собрание политических сочинений Констана под заголовком «Курс конституционной политики» (Cours de la politique constitutionelle, 2 vol., Paris, 1861) и пропагандировавшему его идеи в своих работах.

Творческую лабораторию» русских мыслителей, нюансы отношений между русскими либералами, наконец, атмосферу эпохи позволяют представить мемуары и переписка русских общественно-политических деятелей. К работе были привлечены воспоминания Б.Н. Чичерина. Г1.А. Валуева. Е.М. Феоктистова. А.И. Герцена.2 Среди эпистолярного наследия большую ценность представляет опубликованная переписка редактора «Вестника Европы» М.М. Стасюлевича е общественными и политическими деятелями его времени, содержащая, в числе прочего, информацию о запрещенных цензурой материалах журнала. Из неопубликованных источников в исследовании была использована переписка А.Д. Градовского с А.Ф. Кони, А.А. Краевским, И.С. Аксаковым (архивы хранятся в ОР ИРЛИ РАН), Т.М. Лорис-Меликовым (ГАРФ) а также письма из архивных фондов К.Д. Кавелина (ОР ИРЛИ РАН) и Б.Н. Чичерина, в том числе его переписка с А. Тьером (ОР РГБ, ГАРФ).3

1 Арсеньев К.К. За четверть века (1871-1894) Сб. статей. Петроград, 1915; Гольцев В.А. Воспитание, нравственность, право. Изд. редакции журнала «Русская мысль», М., 1889; Градовский А.Д. Грудные годы (1876-1880). Очерки и опыты. СПб., 1880; Дсрюжинский В.О. Из истории политической свободы в Англии и Франции. СПб., 1906; Пыпин А.П. Исследования и статьи по эпохе Александра 1. Пг. 2 т., 1917.; Слонимский JI.3. Основные вопросы полигики. СПб., 1889; Утин К.И. Из литературы и жизни. СПб., 1896; Чичерин Б.11. Несколько современных вопросов. М„ 1862.

Феоктистов Е.М. Воспоминания Е.М.Феоктистова. За кулисами политики и литературы (1848-1896). Л.: Прибой. 1929: Герцен А.И. Былое и думы /У Собр.соч. в 30-гн т., т.IX. М., 1956; Валуев 11.А. Дневник П.А.Валуева, министра внутренних дел (1861-1864). 2 т., М. 1961; Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина, в 4-х т. М„ 1928-1932.

Существенный пробел в источниковоп базе исследований по истории российского либерализма второй половины XIX века обусловлен, на наш взгляд, недоступностью личного фонда А.Д. Градовского в ИРЛИ РАН. Что касается архивных материалов большинства русских либеральных деятелей этою времени, то они уже достаточно давно введены в научный оборот1.

Что касается французских источников, то здесь присутствуют как труды, посвященные осмыслению исторических и философских аспектов политики, так и собственно политические работы (памфлеты, выступления в парламенте), а также воспоминания и сочинения, выполненные в жапре биографий интеллектуалов либерального толка и политических деятелей. При этом круг авторов и источников не ограничивался хронологическими рамками 1814-1848 годов: наряду с работами Б. Констапа, П.П. Ройе-Коллара. П.де Баранта. Ш. Ремюза. В. Кузена, Ж.-М. Дювержье де Оранна. Ф. Гизо. А.де Токвиля были привлечены труды их последователей в период Второй империи Л. Прево-Парадоля и Э.Лабуле.

Историография проблемы. В исследованиях, посвящепных перцепции либеральных западных идей в России, на сегодняшний момент преобладает модернизационный подход. Типичным в данном случае является высказывание В.В. Шелохаева: «Для развитых западноевропейских стран характерна естественная последовательность смены стадий и чипов либерализма. В странах же догоняющего типа развития (второго и третьего эшелона), которые, как правило, заимствуют передовые идеи и технологии, наблюдается не только «сжатие» стадий, но и иной порядок «сборки» системы либеральных ценностей».1 Взгляд на проблему восприятия западного политико-философского опыта в свете модернизационных процессов в Российской империи отражен в трудах А.П. Медушевского, А.И. Нарежного.2 Тема коллизий отношения русской интеллигенции второй половины XIX века к Западу, к европейской цивилизации получила развитие в работах Б.С. Итенберга, В.К. Кантора, В.В. Зеньковского и других.3

Проблеме заимствований в процессе становления русского либерализма уделено достаточное место в дискуссионном сборнике Института философии РАН «Либерализм в России» (1996). Позитивным выводом представляется выдвинутый В.Ф. Пустарнаковым тезис о взаимосвязи адекватности восприятия западноевропейских идей с уровнем развития социума: «Социально-политическая и мировоззренческая ориентация русских мыслителей, обращавшихся по тем или иным поводам к западноевропейскому либерализму, определялась

1 Шелохаев В.В. Указ.соч., с.30. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм. ; Он же Политическая философия русского конституционализма. М. 1994; Нарежный А.И. Проблема государственного устройства России в консервативно-либеральной мысли второй половины XIX века. Автореф. лис. докт. ист.наук. Ростов н./Д., 1999.

Итснберг Б.С. Российская интеллигенция и Запад: Век XIX. Очерки. М: Наука, 1999; Кантор В.К. «. Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. М. 1997; Он же Русский европеец как явление культуры (философско-псторический анализ).М.: РОССПОН. 2001: Зеньковский В.В. Русские мысли гели п Европа: критика европейской культуры и русских мыслителей. Париж. 1955; Россия и Европа в Х1Х-ХХ вв.: Проблема взаимовоспрнятия народов, социумов, культур. М. 1996. главным образом и по преимуществу уровнем российской действительности, к которой их нужно было приспособить».1

Немало интересных исследований посвящено интерпретации и осмыслению в русской политической мысли европейского политического опыта. Речь идет об анализе комплекса феноменов, объединяемых понятием «политическая практика»: функционирование институтов, особенности политической культуры тех или иных стран. Примером может служить кандидатская диссертация А.И. Минаева о восприят ии английского политического опыта в русской общественно-политической мысли второй половины XIX - начала XX у веков." В раоотах А.Н. Медушевского представлен процесс укоренения на русской почве западных моделей конституционного устройст ва."

JI.B. Селезневой проделан серьезный анализ осмысления в русской либеральной мысли начала XX века проблемы функционирования институтов западной представительной демократии. Позитивное значение имеет её аргументированный вывод об избирательном, критическом и творческом отношении российских либералов к западной политической традиции.4 Она также вводит в научный оборот понятие «культура заимствования», определяя ее как «характер отношения того или иного субъекта к иностранным влияниям». В качестве главного критерия уровня культуры заимствования Л.В. Селезнева предлагает 5 считать «степень сознательности или рациональности» восприя тия.

Страноведческий подход позволяет Л.П. Медушсвекому и JI.B. Селезневой говорить об интегративном (в плане различных национальных влияний) характере заимствований с преобладанием немецкого влияния, что противоречит устоявшемуся мнению об англофильстве русских либералов.

Тема отношения русских мыслителей либерального толка второй половины XIX гека к европейскому либерализму актуализируется в исследованиях А.И. Нарежного. Исходя из критических суждений Б.Н. Чичерина, А.Д. Градовского и К.Д. Кавелина о либеральной политической традиции Запада. A.PI. Нарежный делает вывод о либерально-консервативной позиции русских авторов, что, на наш взгляд, требует уточнения.6

1 Пустарнаков В.Ф. Типичные и нетипичные формы либерализма /' Либерализм в России. М. 1996, с.360.

Минаев А.И. Развитие британского парламентаризма и общественно-политическая мысль России второй половины XIX- начала XX веков. Диссерт.канд.ист.иаук. М., 1998.

Медушевский А.И. Политическая философия русского конституционализма. М., 1994; Он же История русской социологии. М, 1993; Он же Демократия и авторитаризм.

4 Селезнева Л.В. Западная демократия глазами российских либералов начала XX века. Ростов-на-Дону, 1995. Там же, с. 32. Нарежный А.И. Указ.соч.; Он же Проблема консерватизма в русской либеральной мысли второй половины XIX века // Либеральный консерватизм: история и современность. Материалы всероссийской научно-практической конференции. М.: РОССПЭН, 2001.

Что касается непосредственного предмета данного исследования, - восприятия русскими либералами политико-теоретического наследия классического французского либерализма, - то эта тема на данный момент остается в значительной мере неизученной. О факторе влияния идей и концепций французского политического наследия, в частности, работ Констана, на формирование российского конституционализма второй половины XIX века упоминается в работах А.Н. Медушевского.1 В недавно вышедшей в свет монографии

A.А. Вилкова и И.И. Кузнецова о развитии теории разделения властей в России концепция разделения властей Констана также причисляется к ряду «внешних» идейных источников политической мысли Б.Н. Чичерина и А.Д. Градовского.

Некоторые исторические сюжеты, раскрываемые в диссертационном исследовании, получили освещение в отечественной и зарубежной исторической науке. В монографии

B.А. Китаева полемика в российской периодике на рубеже 1850-1860 годов о централизации, инициированная выходом в свет книги Токвиля «Старый порядок и революция», рассматривается как фактор эволюции общественно-политических взглядов Б.Н. Чичерина, К.Д. Кавелина, М.П. Каткова.34 Отдельные аспекты политико-философского, культурного и историографического восприятия творческого наследия Токвиля в России были проанализированы в работах Г. Турстона, Ф. Дистельмейера и Т.Н. Ивановой.5 Сюжет о рецензии Б.Н. Чичерина на труд Токвиля рассматривает и современный философ Б.М. Парамонов в своем эссе о русском мыслителе.

Специфика диссертационного исследования состоит в сопоставлении политических концептов, идей, теорий двух либеральных традиций, при котором одна из сторон содержит множество спорных аспектов. Не будет преувеличением сказать, что тема русского либерализма представляет собой целый узел научных проблем, нуждающийся в осмыслении со стороны истории, философии, политической науки. На сегодняшний день, по справедливому замечанию В.В. Шелохаева, «плюрализм подходов и позиций, суждений и мнений по данной проблеме уже достиг «критической массы». В результате проблема Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм; Он же. История русской социологии. М., 1993.

А Вилков А.А. Кузнецов И.И. Единая? Неделимая! Опыт ретроспективного анализа теории разделения властей в России. Саратов, 2001.

Китаев В.А. Китаев В.А. От фронды к охранительству (Из истории русской либеральной мысли 50-60-х годов XIX века). М„ 1972.

4 Парамонов Б.М. Чичерин, либеральный консерватор // Он же След: Философия. История. Современность. М.: Издательство Независимая Газета, 2001.

5 Thurston G.I. Alexis de Tocqueville in Russia // Journal of the History of Ideas, 1976, vol.37, № 2; Иванова Т.Н. Оценка книги А. Токвиля Старый порядок и революция» русской буржуазно-либеральной историографией второй половины XIX -начала XX вв. // Эпоха Великой Французской революции: проблемы истории и историографии. Сб. статей. Чебоксары, 1989; Diestelmeier F. Tocqueville lu par un magnat russe: une zapiska de S.I. Malkov de 1858 // Cahiers du monde russe et sovietique, 1978, vol.19, №3. русского либерализма как целое оказалась и теоретически, и историографически фрагмеитированной, а это (рано или поздно) может привести к «размыву» ее контуров».1

Позитивными тенденциями последних лет, на наш взгляд, служат расширение круга источников и переиздание малоизвестных современному читателю трудов русских либеральных мыслителей второй половины XIX века,2 а также развитие исследований в социокультурном ключе (блестящим примером здесь является диссертация С.С. Секиринского) и в русле «персонифицированной истории».3

Среди узловых дискуссионных вопросов, связанных с изучением российского либерализма, наиболее существенной представляется проблема определения референтного круга представителей либерализма в России. Наиболее простой способ изучения русского либерализма - его сравнение с западным вариантом либеральной идеологии. Данный подход, широко практикуемый как российскими, так и зарубежными исследователями, использует методику выявления идейного наполнения термина «либерализм» применительно к первой четверти XIX века в Западной Европе и поиска подобных идей в политической мысли России. Как отмечал в историографическом обзоре Ч. Тимберлейк, когда исследователь сравнивает определенного таким способом русского «либерала» с либералом Западной Европы XIX века, он часто обнаруживает огромные различия и отвергает термин русский либерал,4 Соответственно, констатация диссонанса между политической идеологией и ее социальной базой приводит к попыткам увидеть представителей либерализма в самодержцах (Екатерина II, Александр I, Александр II), в просвещенной бюрократической элите, проводившей реформы в России, как это делает, к примеру, В.В. Леонтович.5 Представляется, однако, что применительно к этим персонажам было бы более точным говорить о восприятии некоторых либеральных идей и ценностей, нежели об устойчивой либеральной традиции.

Помимо практической неэффективности, данный подход, на наш взгляд, таит в себе опасность существенных искажений. В первую очередь, вызывает возражение явное и неоправданное сужение рамок либерализма до идей конкретного региона конкретной эпохи.

1 Шелохаев В.В. Указ.соч., с. 27. Обстоятельные историографические обзоры представлены также в работах Итенберга Б.С. Некоторые вопросы изучения русского либерализма XIX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. М.: РОССПЭН, 1999; Ч. Тимберлейка Essays on Russian Liberalism / Ed. by Ch.S. Timberlake. Columbia, 1972. Историографические аспекты изучения русского либерализма рассматриваются достаточно подробно и в сборнике «Либерализм в России». М.: ИФРАН, 1996.

Среди публикаций источников следует отметить переиздание следующих работ: Б.Н. Чичерин Несколько современных вопросов. М., 2002; А.Д. Градовский Избранные произведения. М., 2001.

J Секиринский С.С. Русский либерализм: от 40-х к 80-м гг. XIX (идеи, люди, среда). Диссерт.докт.ист.наук. М., 1999; Российские либералы / Сб.ст. под ред. Б.С. Итенберга и В.В. Шелохаева. М.: РОССПЭН, 2001; Секиринский С.С., Шелохаев В.В. Либерализм в России. Очерки истории. М„ 1995.

4 Essays on Russian Liberalism, p.l.

5 Леонтович В.В. История либерализма в России, М.: Русский путь. Полиграфресурсы, 1995.

Сам выбор эпохи, в свою очередь, представляется недостаточно обоснованным. Хотя европейский либерализм первой четверти XIX столетия, представленный Б. Констаном. Ф. Гизо, Д.С. Мпллем, В. фон Гумбольдтом, в силу сложившейся традиции носит определение «классического», однако в широкой ретроспективе либеральной политической мысли он не может быть взят как наиболее совершенная, законченная форма либерализма (термин «классический» здесь указывает скорее на хронологические рамки, чем на качественные характеристики). Представление же его как идеального варианта универсальной идеологии указывает на собственные идеологические предпочтения исследователя.

Более нейтральным и эвристически ценным выглядит функциональный подход, при котором критерием либеральности является реформизм. Такой подход, представленный в работе Дж. Фишера «Русский либерализм: от дворянства к интеллигенции»,1 а также в отечественном сборнике статей «Российские либералы» (2001) под редакцией Б.С. Итенберга и В.В. Шелохаева.

Некоторые исследователи предлагают решать проблему либеральной идентификации русских мыслителей, следуя традиционной схеме выявления «инвариантного ядра», присущего как западному, так и российскому либерализму. Так, А.Н. Медушевский, делая акцен т на сходстве идеологии и различии социальной базы в России и на Западе, предлагает трактовать либерализм как идейное течение Нового времени и политическую философию, стержень которой составляет учение о гражданском обществе и правовом государстве. А.И. Нарсжный определяет либерализм как теорию, идеологию и практику, отражающие «стремление народов к свободе и представляющие процесс продвижения к ней»." Как видно, стремление сопоставить российский либерализм с западными вариантами данной идеологии применительно ко второй половине XIX века вынуждает предельно широко определять сам феномен либерализма, что, па наш взгляд, снижает эвристический потенциал самого компаративного анализа.

Другой дискуссионной темой остается периодизация русского либерализма. Ряд исследователей (Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская, В.В. Леонтович, А.Н. Нарежный, А.В. Гоголевский) полагают, что история русского либерализма начинается в XVIII веке с проникновения в Россию идей европейского Просвещения. Соответственно, период пореформенной Российской империи рассматривается ими как время расцвета классической формы либерализма, представленной, в первую очередь, К.Д. Кавелиным и Б.Н. Чичериным.

1 Fisher G. Russian Liberalism from Gentry to Intelligentsia. Cambridge (Mass), 1958. Нарежный А.И. Проблема государе [ ценного устройства России в консервативно-либеральной мысли второй половины XIX века. Автореф.диссерт.докт.ист.наук. Ростов н Д. 1999. с. 31.

О «классическом» либерализме в данном случае говорят и историки В.А. Китаев, С.С. Секирипский, К.И. Шнейдер. А. Валицкий.' А.И. Нарежный увязывает эту периодизацию с отношением к внешним заимствованиям. По его мнению, период до середины XIX века - этап «усвоения и адаптации теории либерализма», тогда как «пореформенный период отмечен формированием самобытной, «почвеннической» модели либерализма, отражающей особенности исторического процесса в России».2 В то же время, некоторые историки и философы склонны считать начальной точкой формирования идеологии российского либерализма середину XIX века, вводя в научный оборот понятие «ранний» либерализм (В.И. Приленский. Ч. Хамбург, Н.Г. Габидулпна)/ и даже л паралиберализм» (В.Ф. Пустарнаков).

Типология российского либерализма второй половины XIX века также является серьезной историографической проблемой. Доминирующее положение в новейшей отечественной историографии занимает тезис об отсутствии единого либерального лагеря в 1860-1880-х годах. В этот период интеллектуальная традиция, представляющая множество оттенков взглядов и позиций в отношении актуальных российских проблем, была в высшей степени плюралистична. В связи с этим представляется весьма плодотворным метод изучения «очагов либерализма» в пореформенной России, противоположный традиционному «формально-логическому» методу исследования «по персоналиям». В качестве «очагов» рассматриваются популярные российские периодические издания либерального толка: «Вестник Европы». «Юридический вестник», «Русская мысль». «Русские ведомости», «Голос» и т.д. Такой подход, в рамках которого выполнены работы А.А. Алафаева, В.Е. Кельнера, А.В. Луночкина3, позволяет существенно расширить представление о течениях внутри русского либерализма.

1 Шнейдер К.И. К проблеме типологии русского либерализма XIX века 7 Исследования по консерватизму.

Вып.З Консерватизм и либерализма: созвучия и диссонансы. Пермь, 1996; Walicki A. legal Philosophies of Russian Liberalism. I,.: University of Notre Dame Press Notre Dame, 1992; Китаев В.А. Указ.соч.; Новикова Л.П., Сиземская И.Н. Идейные истоки русского либерализма ' Общественные науки и современность. 1993, № 3; Секиринский С.С. Указ.соч. " Нарежный А.И. Указ. соч., с. 28.

3 Humburg С.М. Boris Chicherin and Early Russian Liberalism. Stanford University Press, Stanford, California, 1992; Либерализм в России. М.: ИФ РАН, 1996; Приленский В.И. Опыт исследования мировоззрения ранних русских либералов. М.: ИФ РАН, 1995; Габидулина Н.Г. Социальная философия русского либерализма первой половины XIX века. Архангельск, 2000.

4 Либерализм в России. 1996; Пустарнаков В.Ф. Была ли у русского либерализма своя философия? // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. М. РОССПЭН, 1999.

5 Алафаев А.А. Русский либерализм на рубеже 70-80-х тдов XIX п. Из истории журнала «Вестник Европы». М. 1991; Кельнер В.Е. Человек своего времени (М.М. Стасюлевнч: издательское дело и либеральная оппозиция). СПб. 1993: Луночкин А.В. А.Д. Градовский как публицист газеты «Голос» // Деятели русской науки XIX XX вв. Вып.З, СПб, 1996: Он же «Газета «Голос» и режим Лорис-Мелпкова / Вестник Волгоградскою университета. Сер.4; история, философия. 1996, вып. 1.

Зачастую критерием разделения течений внутри либеральной традиции становится конституционализм. Так. среди русских либералов 1870-1880-х годов выделяют про тивников введения конституции (Б.Н.Чичерин, А.Д. Градовский, К.Д. Кавелин, отчасти круг авторов «Вестника Европы») и молодой труппы конституционалистов и сторонников социальных реформ (П.Е.Виноградов, В.А. Г ольцев, В.Д. Дерюжинский, П.И. Кареев, М.М. Ковалевский. И.В. Лучицкий. С.А. Муромцев, И.И. Петрункевич, Ф.И. Родичев, В.Ю. Скалой, А.Ф. и С.Ф. Фотунатовы. А.И. Чупров и другие).1

Комплекс вопросов, связанных с типологией русского либерализма, включает и проблему соотношения в нем либеральных и консервативных элементов. Проблема идеологической идентификации деятелей пореформенной России существовала еще в советской исторической науке, несмотря на классовый подход, который должен был обеспечить четкость критериев оценки. Показательна характеристика ситуации в отечественной историографии наследия Б.Н. Чичерина, данная воронежским исследователем Л.М. Искрой. Он отмечает, что в советский период установилось представление о мыслителе «как о правом либерале». «Но если В.А. Китаев, М.Е.Платонова, Е.Б. Кизельштейн полагают, что в пореформенный период Чичерин занял крайне правый фланг либерализма, от которого рукой подать до реакции, то В.Д. Зорькин показал ученого как умеренного либерал и аргументировано опроверг попытку сблизить Чичерина с реакцией. Иго точку зрения можно было оы принять, если бы сахМ Чичерин не относил себя к консерваторам»." К этому сгоит добавить, что польский исследователь А. Валицкий увидел в творчестве Б.Н. Чичерина доказательство того, что «классический либерализм, несмотря на отсутствие социальной поддержки, был представлен в истории русской мысли и достиг высокой степени самосознания и сложности»/1 Весьма примечательна оценка русского мыслителя, данная его младшими современниками П.Б. Струве и Н.А.Бердяевым. Первый отмечал: «Особое место Б.Н. Чичерина в истории русской культуры и общественности определяется тем, что он представлял в ней самое законченное, самое яркое выражение гармонического сочетания в одном липе идейных мотивов либерализма и консерватизма»4, наряду с Карамзиным и Пушкиным. Бердяев, в свою очередь, указывал: «Единственным философом либерализма

1 Политическая история России. Учебное пособие / отв. ред. В.В. Журавлев. М.: «Юристъ», 1998. ее. 230-231:. Гоголевский А.В. Очерки русского либерализма XIX- начала XX в. СПб., 1996; Секиринский С.С., Шелохаев В.В. Указ.соч. Искра Л.М. Б.Н. Чичерин о политике, государстве, истории. Воронеж, 1995. с. 5.

3 Walicki A. Op.cit. р. 109.

4 Струве 1 l.{j> Б.Н. Чичерин и его место в истории русской образованности и общественности ,7 О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1 половина XX века), М., 2000, с.585. можно было бы назвать Б. Чичерина, да и он был скорее либеральным консерватором или консервативным либералом, чем чистым либералом».1

Определенные параллели можно обнаружить и в трактовке французской либеральной мысли первой половины XIX века. Характеристика Б. Констана, «доктринеров», а также А. де Токвиля как либеральных консерваторов присутствует в исследованиях по истории европейского консерватизма, в частности у Н. О'Салливана и П. Суванто. а в случае с Токвилем - у С. Лакоффа." Они акцентируют внимание на таких чертах мировоззрения французских мыслителей, как страх перед демократическим принципом равенства, аристократизм, идея нравственного декаданса современного общества и антипатия к методологическому рационализму.

Думается, что отечественному и зарубежному обществоведению еще предстоит разобраться в соотношении понятий «либерального консерватизма», «консервативного либерализма» и «либерализма». В настоящем диссертационном исследовании эта проблематика также найдет отражение. Представляется возможным уточнить сущность феномена консервативного либерализма применительно к Франции первой половины XIX века и России второй половины XIX века. Наиболее плодот ворным мог бы быть взгляд на него как на реакцию на специфическую историческую ситуацию, на вызов, предлагаемый изменениями среды. При этом комбинация конкретных положений, постулатов и догм, выдвигаемых либерально-консервативными политическими мыслителями, может быть различной для стран с различными векторами развития.

Что касается обширной литературы, посвященной политической теории классического французского либерализма, то позволим себе ограничиться указанием па наиболее ценные, на наш взгляд, работы последних лег. Анализ классического французского либерализма как целостного феномена политической мысли, а также развития либеральной традиции во Франции в первой половине XIX века представлен в работах П. Розанваллона, П. Манана. А. Крэуту. Я. Нейдлемана. С. Холмса. Л. Сиедеитола и других.3 Политическая и культурная Бердяев II.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX в. // О России и русской философской культуре. М., 1990, с. 171. Sullivan N. Conservatism. London, 1976, p.40; Suvanto P. Conservatism from the French Revolution to the 1990s. N-Y, St. Martin's Press, 1997. p. 57-59; LakolT S. Tocqueville, Burke, and the Origins of Liberal Conservatism /7 Review of Politics, 1998, vol.60. № 3.

Craiutu A. Between Scylla and Charybdis: the "Strange" Liberalism of the French Doctrinaires V History of the European Ideas, vol.24, № 4-56 1998; Manent P. Histoire intellectnelle du liberalism. Dix lecons. Calmann-Levy, 1987; Neidleman J.F. The general Will Is Citizenship. Inquiries into French Political Thought. Rowman & Rittleliekl publishers, INS, 2001; Rosanvallon P. La monarchic impossible. Les Chart.es de 1814 et 1830 P.: Favard, 1994; Rosanvallon P. Le moment Guizot, P.: Gallimard, 1985; Siedentop L. Two Liberal Traditions \\ The Idea of Freedom. Essays in Honor of Isaiah Berlin. Edited by Alan Ryan. Oxford University Press. 1979. история Франции периода Дж. Келли, А. Жардена, Л. Жирара и других. Следует особо отметить коллективный труд авторитетных французских интеллектуалов П.Манена, П. Розанваллона, К. Лефора и других «Гизо и политическая культура его времени» (1991). посвященный различным аспектам политической и интеллектуальной истории французского либерализма. Характерной особенностью зарубежной историографии последних десятилетий является усиление интереса к политической теории французского либерализма первой половины XIX века, особенно к учениям доктринеров, в англо-американской исторической и политической науке. Новым направлением исследований стало изучение идейных связей и преемственности политических учений Констана. Гизо, А. де Токвиля, а также британской либеральной мысли (Дж.Ст. Милля).2

В России проблематика, связанная с историей французской либеральной традиции, стала предметом постоянных исследований в последние десятилетия. Политико-философские аспекты французского либерализма обсуждаются в работах М.М. Федоровой/1 Политические взгляды Б. Констана были проанализированы в исследованиях Е.Д. Партнаковой и, ранее, А.П. Бондарева. Вопросы, связанные с эволюцией французского либерализма XIX века, получили освещение в коллективных трудах Института всеобщей истории РАН, посвященных западному либерализму.3 Политическая история Франции периода Реставрации и Июльской монархии стала предметом исследований А.В. Ревякина. Е.И. Федосовой.6 В качестве одной из последних значительных публикаций можно назвать коллективный сборник МГУ под редакцией В.П. Смирнова, посвященный истории

-j француз с ко го л и бс рал из м а.

1 Broglie G.de Guizot. Paris, Perrin, 1990; Kelly G.A. Liberalism and aristocracy in the French Restoration /7 Journal of the History of Ideas, vol.26, № 4, 1965; Jardin A Histoire dn liberalism politique: de la crise de 1'absolutisme a la constitution 1875. P., 1985: Girard L. Les liberaux francais (1814-1875). P. : Aubier, 1985; " Craiutu A. Tocqueville and the Political Thought of the French Doctrinaires (Guizot. Royer-Collard, Remusat).'/ History of Political Thought, vol. XX, № 3, Autumn 1999;Varouxakis G. Guizot historical works and J.S. Mill reception of Tocqueville /7 History of Political Thought, vol. XX № 2, Summer 1999.

J Федорова М.М. Французский либерализм: до и после революции (Руссо-Констан) // Политические исследования, 1993 №6; Федорова М.М. Либеральный консерватизм и консервативный либерализм (сравнительный анализ английской и французской политической философии времен Великой Французской революции) // От абсолюта свободы к романтике равенства (из истории политической философии). М., ИФРАН,

1994; Федорова М.М. Модернизм и анти-модернизм во французской политической мысли XIX века. М. ИФРАН, 1997.

4 Бондарев А.П. Политические взгляды Б. Констана/У Французский ежегодник. 1977, М., 1979: Паршакова Е.Д. Политические взгляды Бснжамена Констана. Автореф. канд.ист.наук. М., 1994.

Либерализм Запада XV11-XX веков. М.:ИВИ РАН. 1995; Европейский либерализм в новое время: теория и практика. М.:ИВИ РАН, 1945; История Европы. Т. 5: Or Французской революции конца XV111 века до первой мировой войны. М.: Наука, 2000.

6 Ревякин А.В. Социализм и либерализм во Франции в середине XIX века. М.: Наука. 1999: Федосова Е.И. Франсуа Гизо: историк и государственный деятель ,7 11овая и новейшая история. 1997. № 2. Французский либерализм в прошлом и настоящем. М.: Изд-во Моск.ун-та. 2001.

Следует особо отметить, что груды русских либералов второй половины XIX века, посвященные разбору наследия французских либеральных мыслителей. могут рассматриваться и в историографическом ключе.

Цель настоящего диссертационного исследования состоит в том, чтобы проследить роль интеллектуального наследия классического французского либерализма в становлении либеральной идеологии в пореформенной России (1860-1880). Это предполагает решение следующих исследовательских задач:

• раскрыть процесс восприятия наследия французского либерализма русскими либералами, исходя из российского исторического и культурного контекста;

• раскрыть общее и особенное в оценках наследия классического французского либерализма, данных представителями различных течений отечественного либерализма;

• оценить историографическую ценность интерпретаций классического французского либерализма в трудах русских интеллектуалов либерального толка;

• уточнить степень влияния французской политической традиции иа формирование русской либеральной доктрины по сравнению с англо-саксонской и немецкой.

Научная новизна. В данной работе впервые предпринимается попытка комплексного анализа процесса восприятия отечественными интеллектуалами либерального толка (вторая половина XIX в.) наследия классического французского либерализма. Диссертационное исследование было выполнено с учетом того, что тема перцепции идей, занимающая особое место в истории взаимоотношений России и Европы в XIX века, недостаточно изучена в отечественной историографии. В научный оборот вводится круг источников, отражающих историю восприятия французского либерализма не только наиболее яркими представителями либерализма второй половины XIX века (Б.Н. Чичерин. К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский, М.М. Ковалевский, В.А. Гольцев), но и либеральными публицистами и учеными, работы которых не были ранее предметом специального исследования (Г.В. Вызинекий, В.О. Дерюжинский, Н.О. Куплевский, JI.3. Слонимский, А.А. Шахов).

Методология исследования Работа выполнена в рамках междисциплинарного подхода: по методологическим основаниям она находится на стыке истории, политической философии, истории политической мысли. Основным исследовательским приемом диссертационного исследования является компаративный анализ различных сторон политических учений и практики французского и русского либерализма.

Данное исследование исходит из того, что сознательное дистанцирование или провозглашение преемственности по отношению к тем или иным положениям европейских либеральных доктрин играет роль важного индикатора для оценки уровня и характера воздействия западного либерализма на русскую либеральную мысль. В восприятии любым политическим мыслителем других политических учений можно условно выделить две стороны: сознательная критика или заимствование, - «внешняя», оценочная сторона; совпадение позиций по тем или иным вопросам, неявное заимствование аргументов и стилистики, - «внутренняя» сторона. Соотношение этих элементов является главным предметом анализа в диссертации.

Либеральная идеология рассматривается как конкретно-исторический феномен, -явление Нового времени, связанное с формированием современного общества. На наш взгляд, постановка вопроса о восприятии западных либеральных идей в России схожа с задачей, которую формулировал применительно к Германии начала XIX века К. Манхейм в работе «Консервативная мысль»: «В первые годы XIX века в Пруссии мы можем увидеть социологический эксперимент, показавший, собственно, что происходит, когда идеи, выросшие изначально в более развитых обществах, перенимаются социально отсталым, но культурно зрелым обществом».1 Таким образом, при исследовании перцепции идей необходимо учитывать различия в развитии стран, соответствие их параметрам современного общества.

Проведение историко-комиаративного исследования двух национальных вариантов либеральной идеологии требует обозначения собственной позиции по определению либерализма. Концептуализация либерального феномена на современном этапе развития общественных наук обнаруживает стремление выйти за рамки подхода, определяющего данную идеологию через набор определенных ценностей, убеждений, теоретических постулатов.

Так, Джон Г'рэй считает возможным говорить не о «единственной, неизменной природе» либерализма, а о комплексе общих черт, обеспечивающих его современность и отличающих его от других интеллектуальных традиций и связанных с ними политических движений. Британский ученый включает в него «индивидуализм», под которым он понимает признание нравственной первичности индивида перед социальной общностью; «эгалитаризм», иначе говоря невозможность построения политико-правового порядка на презумпции нравственного неравенства людей; «универсализм», то есть идею нравственного единства человеческого рода и вторичности культурно-исторических форм; и, наконец.

1 Мангсйм К. Диагноз нашего времени. М. 1994, с. 618. мелиоризм». обозначая этим термином убеждение в возможности улучшения социальных и политических институтов.1

С более жестким набором понятий предлагает работать современный политический теоретик М. Фриден, разрабатывающий «структурный» подход к идеологиям. Идея, согласно которой идеологии различаются «относительным порядком, в котором они развертывают схожие концепты», позволяет более гибко подходить к анализу либеральных идей в той или иной стране в различные эпохи. Внутренняя «морфология» идеологии предполагает базу, под которой понимается «подвижная и эмпирически приемлемая совокупность идей, обусловленных социальными обычаями», и периферийную часть, включающую незначительные для идеологии в данный исторический момент концепты.2 Некоторые понятия и идеи могут «мигрировать» внутри структуры идеологии, актуализируясь или уходя за задний план. Данная схема предполагает постановку вопроса о либеральных идеологиях во множественном числе, о «семье либерализмов». Как представляется, «структурный» подход может быть использован для сравнительного анализа теоретического содержания либерализма в различных национальных вариантах.

Социология знания К. Манхейма оценивает либерализм через внутреннее оформление идей и логику самой мысли:' Однако, он выделяет в либеральном стиле мышления, при всех его вариациях и отклонениях, стабильное теоретическое ядро, - теорию естественного права, включающую доктрины естественного состояния, общественного договора, народного суверенитета, неотъемлемых прав человека. Построенная на сопоставлении революционного либерализма Французской революции и консерватизма, концепция немецкого мыслителя, на наш взгляд, не может быть полнос тью применима к анализу ситуации XIX века, когда либерализм вобрал в переработанном виде некоторые элементы консервативного стиля мышления и наоборот.

Наконец, проблемно ориентированный подход предлагает считать критерием «либеральности» пе совокупность доктрипальных положений (в качестве таковых обычно упоминаются принципы «laissez-faire, laissez-passer» в экономике и «минималистского» государства в политике, а также свободы слова, совести, собраний и д.п.) или теоретических постулатов (например, концепция естественного права или общественного договора), а вопрос, на решении которого, в конечном счете, концентрируется вся либеральная мысль. По определению отечественного политического философа Б.Г. Капустина, либерализм связан с решением проблемы осуществимости общественного порядка, если в его основу «кладется

1 Gray J. Liberalism. Open University Press. 1986. pp. IX-X. ITeeden M. Ideologies and Political Thought: a Conceptual Approach. Oxford. Clarendon Press. 1998. p.83-84. " Манхейм К. Указ.соч. с.414-416. индивидуальная свобода, понимаемая как право (т.е. способность и возможность) человека действовать по своему усмотрению».1 Рассмотрение в проблемном ключе, предполагающем различные ответы и решения, дает возможность существенно расширить крут' мыслителей, определяемых в качестве либералов. Однако и в этом случае «ограничителем» интерпретаций остается методологический индивидуализм: «. признание свободы частного лица как отправного пункта построения социально-политической теории образует линию, ограничивающую семью либерализма как от до-Современных концепций свободы,. так и от консервативных и социалистических теорий».2 При этом методологический индивидуализм может не соответствовать индивидуализму этическому, в котором частная свобода мыслится благом сама по себе; также здесь не обязательно предполагается суждение об он тологической «первичности» индивида по отношению к обществу.

В настоящем исследовании мы руководствовались убеждением, что сопоставление национальных вариантов либеральной идеологии, охватывающих различные временные периоды, возможно, если в качестве основного определения либерализма берется не фиксированный набор убеждений, а процесс решения проблемы реализации индивидуальной свободы. Необходимо также признать систему либеральных ценностей открытой и способной к трансформации в соответствии с ходом модернизации социальной среды.

Структура диссертации определяется по приоритетным для восприятия русских либералов второй половины XIX века направлениям наследия классического французского либерализма.

В первом параграфе первой главы предпринимается анализ политико-философской базы мировоззрения французских и русских либералов с целыо выявления сходств и различий в понимании индивидуальной свободы и представлениях о путях ее реализации в политическом сообществе. Второй параграф главы посвящен методологическим аспектам восприятия русскими либералами наследия классического французского либерализма.

Во второй главе рассматриваются представления о сущности властных отношений. Первый параграф посвящен становлению либерального понимания суверенитета. Во втором параграфе анализируется понятие государства во французской и русской либеральной мысли, а также формирование этатизма как специфической черты российского либерализма.

В центре внимания в третьей главе - вопросы, касающиеся государственного и политического устройства: как решались проблемы конституционных гарантий Либерализм в России, с.49.

Капустин Б.Г. Три рассуждения о либерализме и либерал измах // Политические исследования. 1994. М-3. с. 15. индивидуальной свободы в классическом французском либерализме и в мысли русских либералов второй половины XIX века? Каким образом наследие французских авторов было воспринято русскими либералами и как оно повлияло на формирование либеральных проектов политических преобразований в России?

Гпава 1. Особенности либерального мировоззрения: понимание свободы и способ познания мира

§ 1: Понятие свободы

Понятие свободы является центральным в либеральной политической мысли и зачастую служит своего рода ее опознавательным знаком. Однако множественность трактовок самого термина делает его недостаточным, а иногда и ошибочным критерием при анализе и определении либерализма. В современной политической теории и в исследованиях по истории политической мысли широко используется типология подходов к свободе, предложенная И. Берлином. Вместе с тем. обширная дискуссия в научном сообществе по поводу соотношения «позитивной» и «негативной» свободы свидетельствует о неоднозначности возможностей ее применения в качестве инструмента научного анализа.

Основные положения концепции Берлина были сформулированы в его речи «Два понятия свободы» (1959). Сторонники негативного и позитивного смыслов понятия «свобода» действуют каждый в собственной логике, исходя из принципиально различных взглядов на социальную природу человека: если для первых главным является выделение определенного пространства человеческого существования, независимого от социального контроля, то вторые ищут некое истинное «Я» вне человека в обычном смысле, допуская возможность принуждения отдельного лица сверхличностной сущностью, «расщепление личности на трансцендентального контролера и сгусток желаний и страстей, которые необходимо подавить и обуздать».1 Логическим следствием «позитивного» понимания свободы становится принятие условия, что дееспособное политическое сообщество возможно там, где индивидуальная свобода есть признание права власти на принуждение. Это признание должно быть рационально осмыслено и принято каждым отдельным человеком. При этом обязательным условием является равная степень разумности всех индивидов. Оборотной стороной данной логической конструкции является вынесение за рамки общества тех людей, которые не могут быть признаны разумными, и. отказ от признания за ними политических и гражданских прав.

Сам автор типологии выступает сторонником негативною понимания свободы, а его позиция во многом созвучна критике метафизического индивидуализма со стороны

1 Берлин И. Два понимания свободы / Философия свободы. Квропа, М. 2001. с. 140. либертарианца Ф.фон Хайека.1 Позднее, во введении к сборнику «Четыре эссе о свободе» (1969) Берлин уточняет свое понимание негативной свободы. В его новой формулировке свобода есть «не просто отсутствие фрустрации», которого можно достигнуть подавлением собственных желаний, а «отсутствие препятствий к возможным выборам и действиям, отсутствие заграждений на дороге, по которой человек может решить пойти».2

Среди возражений и размышлений по поводу позиции Берлина, представленных в работах таких авторов как Д. Грэй, В. Парент, Дж. Маккаллэм. К. Скиннер, X. Макклоски, X. Стайнер, Ф. Оппенхейм и других, наиболее интересными в свете изучения истории либеральных политических учений представляются следующие положения и уточнения.

Во-первых, то, что Берлин называет понятиями (concepts) свободы, по сути, является концепциями (conceptions), то есть полноценными системами представлений и взглядов на политику и общественную природу человека. Поэтому в рамках логики развития политической мысли, предложенной Берлином, невозможно совмещение двух типов свободы в политической теории одного мыслителя. Это. несомненно, несколько обедняет восприятие наследия того или иного автора, поскольку он в различные этапы своей творческой биографии мог по-разному подходить к пониманию свободы, что видно на примере Дж. Ст. Милля.3

Во-вторых, расплывчатость критериев «негативного» и «позитивного» подходов также затрудняет их эффективное применение. В работах самого Берлина присутствует, по меньшей мере, четыре различных определения негативной свободы. Негативная свобода определяется как отсутствие преднамеренного внешнего вмешательства в достижение человеком собственных целей; в осуществление собственного выбора; в любую человеческую деятельность; отсутствие ограничения человеком собственных желаний. X. Стайнер, вслед за Ч. и М. 'Гэйлорами, предлагает различать концепции «чисто негативной свободы» (Гоббс, Бентам), и «нестрого негативные» концепции. Во втором случае «запрещение действия не является примером несвободы, если отсутствует правомочность запретительного акта, или запрещающего действия, или обоих».4

Наконец, особо ценным выглядят замечания Д. Грэя и К. Скиннера о неправомерности проведения прямых коннотаций негативного понимания свободы с либерализмом. Джон Грэй подчеркивает отсутствие необходимой связи между негативным взглядом на свободу и поддержкой либеральных принципов, «даже если защита позитивного

1 Хайек Ф.фон Индивидуализм истинный и ложный // О свободе. Антология мировой политической мысли. М. 2000. сс. 385-410. Berlin I. Four Essays on Liberty. Introduction, Oxford University Press. 1 069, p. xxxix. Parent W. Some recent work on the concept of liberty // American Philosophical Quarterly, vol.1 1. № 3. July 1974. p. 150.

4 SteinerH. An Essay on Rights. Blackwell, London, 1995, p. 14. взгляда часто сочетается с оппозицией либерализму».1 «Возможно, - отмечает он. что такие мыслители как Гоббс и Бейтам придерживались определенного негативного взгляда на свободу, но ни один из них не был безусловным либералом»." Весьма интересной и не укладывающейся в строго очерченные рамки негативного и позитивного подхода является ин терпретация индивидуальной свободы Дж. Ст. Миллем. Классик английского либерализма XIX века считается сторонником как особого, «индивидуалистического варианта позитивной идеи свободы» (по классификации Д. Грэя), так и негативной парадигмы (по мнению И. Берлина)/"

К. Скиннер подверг сомнению коннотацию либерализма и «негативного» понимания свободы, показывая допущение, присущие логике мысли сторонников и «негативной», и «позитивной» концепций свободы. По его словам, и Берлин, и его оппоненты берут в качестве аксиомы положение о том, что индивидуальная свобода сочетается с принципами гражданской добродетели и публичной службы (так утверждает позитивная концепция свободы) только в случае если признается возможным достижение объективного человеческого процветания, «cudaimonia».4 На примере исследования политического учения Макиавелли британский ученый доказывает, что «в ранней традиции рефлексии по поводу социальной свободы негативная идея свободы, понятая просто как беспрепятственное достижение индивидами своих целей, сочеталась с идеями добродетели и публичной службы», хотя сейчас это сочетание признается невозможным в силу несогласованности самих понятий.5

Обращение к конкретному историческому материалу, французскому и российскому либерализму XIX века. - на наш взгляд, подтверждает невозможность трактовки либерального понимания свободы исключительно как «негативного», сосредоточенного только па независимом и в силу этого обособленном существовании частного лица. Это заметно даже на классическом в своем роде примере Б. Констана, на различение которого «античною» и «современного» типов свободы ссылается и И. Берлин.

Индивидуализм Констана является частью его мировоззренческой и жизненной позиции. Это точка зрения свободолюбивого человека: принимая свободу в качестве собственной главной жизненной ценности, он вводил ее и в свою политическую теорию: «В течение сорока лет я защищал один и тот же принцип: свободу во всем - в религии, в философии, в литературе, в промышленности, в политике, и под свободою я понимаю

1 Gray J. Liberalism, p.57. Gray J. On Negative and Positive Liberty / Political Studies, vol. 28, № 4. December 1980, p. 523.

Gray J. Liberalism, p.58.

4 Skinner Q. The Idea of Negative Liberty: Philosophical and Historical Perspectives / Philosophy in History. Pd.by R. Rorty. 1984, p. 197. Skinner 0- Op.cit., p. 197. торжество личности, как над авторитетом, который бы вздумал управлять с помощь деспотизма, так и над массами, которые бы присвоили бы себе право подчинять меньшинство большинству».1 По справедливому замечанию Ш. Мюре, либерализм Констана «был выражением его личного стремления к независимости; он был системой защиты, а не наступления».2

Для русских мыслителей XIX века Констан был одним из наиболее последовательных защитников индивидуальной свободы, «торжества личности». Примечательно, что Констан стал для Градовского главной фигурой во французском классическом либерализме, определившей национальную либеральную традицию. Вероятно, такая оценка появилась под влиянием современника Градовского Э. Лабуле, чей труд о Констане был переведен на русский язык и широко известен в России. Один из видных либеральных авторов Франции второй половины XIX века, Лабуле утверждал, что Констан «останется еще на долгое время живейшим выражением французского либерализма» и подчеркивал преемственную связь с ним, что давало возможность русским наблюдателям говорить о единой французской либеральной школе/' К примеру, А.Д. Градовский замечает: «Лабуле прав в своем отзыве о Констане, в том отношении, что действительно в трудах последнего сформулированы начала свободы и справедливости так, как понимает их французская либеральная школа, и сформулированы в той форме, которую она признает за незыблемую и вечную».4 В предисловии к опубликованной в «Юридическом вестнике» работе Э. Лабуле В.А. Гольцев отмечал свое несогласие с некоторыми положениями Констана и сто преемника, по в то же время русский либерал был уверен, что их идеи имеют принципиальное значение для дальнейшего развития либерализма: «Большая часть идей, с таким талантом и увлечением защищаемых обоими замечательными мыслителями, возбуждает полное сочувствие всех сторонников разумной свободы, и самые ошибки таких сильных умов заслуживают внимания и разбора».~ Наследие Констана не потеряло значения и для русского либерализма начала XX века. П.И. Новгородцев оценивал французского мысли теля как первого автора в истории политической мысли, кто поставил «самую проблему личности».6

Общее признание за Конетаном статуса «адепта» индивидуализма, в том числе и русскими наблюдателями XIX столетия, обуславливает необходимость подробного анализа понимания, свободы французским либералом. Если мы признаем его учение наиболее

1 Цит. по: Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия /У Собр.соч., т.З, с. 135.

2 Muret Ch. French Royalist doctrines since the Revolution. N-Y, Columbia University Press. 1933, p.70.

Лабуле Э. Политические идеи Констана У Русский вестник, 1 882, № 10. с. 204.

4 Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия // Собр.соч., т.З, с. 134. Лабуле Э. Указ.соч. с. 159.

0 Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. М: Наука, 1996, с. 158. 186. чистым» вариантом либерального индивидуализма, то оно может служить критерием для сопоставления не только национальной французской, но и западноевропейской либеральной доктрины с российским либерализмом в период его становления. Однако такая постановка вопроса возможна лишь при тщательном предварительном анализе сути его понимания свободы, как и условий констановского индивидуализма,.

Необходимо отметить, что как и «свобода» термин «индивидуализм» имеет множество смысловых вариантов. По типологии К. Сворта, например, применительно к XIX веку можно выделить, по меньшей мере, три различных смысловых группы: во-первых, идеалистическая доктрина с эгалитаристским применением прав человека, то есть «политический либерализм»; во-вторых, анти-этатистское, и шире утилитаристское учение «laissez-faire» или экономический либерализм; наконец, аристократический культ индивидуальности, или индивидуализм романтиков.1 Применительно к классическому французскому либерализму можно говорить о понятии индивидуальности, в котором смешаны черты идеальных типов, выделяемых К. Свортом. Элемент романтического индивидуализма придавал мысли Констана и Токвиля черты сходства с консервативным пониманием индивидуальности, в чем можно проследить влияние германского романтизма начала XIX столетия. К Гизо и остальным доктринерам это относится в меньшей степени, поскольку сама проблематика индивидуализма не была наиболее значимым элементом пх учений.

Понятие свободы, раскрываемое Б. Констаном в различных нюансах в разных сто работах, предельно четко и прозрачно сформулировано в публичной речи «О свободе у древних в сравнении со свободой у современных людей» (1819)." Хотя сама указанная тема не была новой для начала XIX века, обращение к ней имело у Констана принципиально иной, нежели у его предшественников, смысл/' Можно сказать, что его рефлексия по поводу античности была обусловлена опытом Великой французской революции, во время которой обустройство политического сообщества по античным политическим стандартам в их руссоистской интерпретации привело к подмене свободы деспотизмом.

1 Swart К. "Individualism" in the Mid-Nineteenth Century (1826-1860) /,- Journal of the History of Ideas, vol.23, № I, p.77.

Кометам Б. О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей // Политические исследования. 1993 №2.

J Тема различий между древним и современным обществами была одним из излюбленных сюжетов английской и французской политической мысли XVIII века. Гак, Ферпоссон, Монтескье и Руссо проводили противопоставление между принципом добродетели, свойственным античности, и предпочтением прибыли, денет, комфорта, существующем в современном им обществе. Об этом писал, в частности. Дж.Додж: Dodge G.H. Benjamin Constant's Philosophy of Liberalism. A Study in politics and religion. The University of North Carolina Press. 1980.

Для отличия современного общества от античного он использует антитезу «коллективная свобода - индивидуальная свобода». Свобода древних, в формулировке Кои стана, состояла «в коллективном, но прямом осуществлении нескольких функций верховной власти, взятой в целом»;1 тогда как сущность современного типа свободы у заключается «в мирном пользовании личной независимостью»." Современная свобода возможна лишь за рамками сферы действия государства и. следовательно, народного суверенитета. Констан выделяет некую область автономного человеческого существования, «которая, в силу необходимости, индивидуальна и независима и которая по праву остается вне всякой социальной компетенции»."

Очевидно, что индивидуальная свобода в интерпретации Констан может быть отнесена к типу «негативной» свободы («свободы от» тотального контроля государства и общества), а коллективная - к типу «позитивной» свободы. Даже пытаясь избежать этических оценок, Констан вынужден признать, что и тот и другой типы, взятые в отдельности, несовершенны в плане обеспечения гарантий от узурпации, а потому необходимо «научиться сочетать их друг с другом».4 Ставя подобную цель, он стремиться разрешить противоречие между негативным и позитивным аспектами свободы. Конечно, его мысль далека от полного разрешения этой проблемы. Стоит отметить, что. как и Руссо, Констан признает политическую свободу, но в то же время инструментализирует ее, рассматривает как средство сохранения гражданской свободы, а не как цель.

Ряд свидетельств не дает права признать Констана бескомпромиссным сторонником свободы, понятой лишь как беспрепятственное достижение целей в приватной сфере. В первую очередь, это касается размышлений Констана о «свободном государстве», т.е. политическом устройстве, построенном для гарантий индивидуальной свободы. Тема необходимости воспитания гражданских добродетелей и долга находит место в его полемической работе «Наблюдения по поводу речи, произнесенной министром внутренних дел в пользу проекта закона о свободе прессы». Констан рисует весьма примечательный образ гражданина либерального государства: «В свободной стране каждый чувствует, что он може т влиять на благосостояние родины, которая является для него одновременно защитой, идолом и самой дорогой собственностью. Ни один вопрос не может быть совершенно чужим ни для одного гражданина. Каждый пользуется своим правом, чтобы исполнить то, что он считает своим долгом».5 В приведенном пассаже французский мыслитель оперирует

1 Констан Б. О свободе у древних. /У Полис, 1993 № 2, с. 98. Там же, с. 100. Констан Б. Принципы политики 7 Классический французский либерализм, с. 29.

4 Констан Б. О свободе у древних.// Полис, 1993 №2, с. 106.

5 Constant В. Oeuvres. Gallimard, 1957, p. 1290. понятиями долга, обязанности, которые более близки республиканскому представлению о свободе.

Следует также отмстить, что один из главных принципов либерализма Констана состоял в уверенности, что приватная сфера может и должна быть недоступна любому социальному (общественному или государственному) вторжению: «.все, что не нарушает порядка, - что относится к внутреннему миру. есть дело личное и не может быть подчинено законным образом власти».1 Причина столь бескомпромиссного, на первый взгляд, следования Бенжамена Констана «чистому», по определению X. Стайнера, принципу негативной свободы лежит в традиционном, аристотелевском понимании природы человека, главной характеристикой которого являлась готовность к мирному и конструктивному взаимодействию в рамках политического сообщества. Таким образом, он игнорирует опасности «атомизации», присущие современному индивидуалистическому типу общества, на которые впоследствии обратят внимание А.дс Токвиль и Дж.Ст. Милль. Парадоксальным образом, по, развенчивая античные идеалы гражданского участия, Констан исходит из античного представления о человеке. В результате Констан, отказываясь от прямой демократии, чреватой подавлением свободы индивида, не замечает угрозы деспотизма и коррозии личности в защищаемом им либеральном политическом порядке.

Предложенное Констаном новое понимание сочетания индивидуальной и политической свободы, как отношения цели и средства, стало неотъемлемой частью политической философии доктринеров. На признании приоритета индивидуальной свободы перед политической свободой строит свою критику революционного республиканизма, к примеру. Проспер де Баран г: «Полит ическая свобода, которая состоит во вмешательстве в дела государства, вовсе не является целью ассоциации: индивиды объединяются в социальную связь, чтобы каждый пользовался своим частным правом под общей защитой». Политическая свобода, подытоживает он. есть «средство гарантировать гражданскую свободу».2

Однако проблематика индивидуальной свободы, а также политических гарантий защиты свободы, не нашла такого отражения в политической философии доктринеров, как у Констана. Характерно, что Ройе-Коллар предпочитал говорить о «свободах» во множественном числе, имея в виду правовые гарантии индивидуальной свободы. Сущность же индивидуальной свободы, как и вопрос о границах приватной сферы, не интересовала внимания лидера доктринеров. В этом смысле его позиция была далека от либерального мэйнстрима и смыкалась с традиционалистским пониманием свобод как привилегий. По

1 Цит. по: Градовский Д.Д. Политические теории XIX столетия // Собр.соч., т.З, с. 135. " Barante P. de Questions constitutionelles. P. 1849, p.20. оценке Э. Фаге, «этот либерал никогда не давал определения свободе. Он никогда не рассматривал ее как негацию, как вето, как барьер! Она всегда была для него. лишь ограничителем власти».1 По замечанию Э. Лабуле, приверженность Констана свободе заметно отличала его от школы доктринеров, «поклонников свободных учреждений, не выработавших себе, однако, в той же мере чувства уважения к личности и понимания свободы». В качестве примера он приводил полемику между Ройе-Колларом и Констаном по вопросу о свободе печати. Интересно, что и представитель доктринеров Ш. Ремюза в одном из главных своих политических трактатов «Либеральная политика» (1860) в главе «О гражданской и политической свободе» ведет речь лишь о гарантиях свободы гражданина, -независимое правосудие, всеобщая публичность, ответственность государственных лиц, выборная и представительная власть, - но не касается самого содержания индивидуальной о свободы.

Вопрос о гарантиях индивидуальной свободы не был центральным пунктом и политической теории Ф. Гизо. Борьба против руссоистского определения свободной воли вынуждала Гизо отказаться и от постановки проблемы автономного разума индивида. Идея суверенитета высшего Разума неизбежно должна была прийти в противоречие не только с пониманием свободы «а 1а Руссо», но и с ее «негативным» определением. Провозглашенный французским мыслителем принцип руководства нормами высшего Разума в политической жизни исключал самозаконодательство индивида: «Если индивид, прежде чем воспользоваться свободой, соотносится со своим разумом, он признает правило, предписанное его поведению моралью или разумом, он признает в то же время, что это правило создано не им, что оно не является произвольным продуктом его воли и что изменение или уничтожение этого правила от него не зависит. Его воля остается свободной подчиниться или не подчиниться разуму; но разум его, в свою очередь, не зависит от его воли и судит по необходимости в соответствии с правилом, которое эта воля признала, но совершенно ему не подчиняется» 4

Это дает возможность некоторым исследователям политического наследия Гизо трактовать его концепцию как анти-либеральную. По словам М.М. Федоровой, «критика руссоистского принципа непогрешимости суверенитета народа приводит Гизо к отрицанию идеи о смыслообразующей роли человеческой роли - индивидуальной или коллективной, что ставит мыслителя в совершенно особое положение в стане либералов, поскольку центральный вопрос либеральной философии - вопрос о свободе личности - перед ним не

1 Faguet Е. Politiques et moralists du XIX siecle. P., 1891, p.285-286.

2 Лабуле Э. Указ.соч., с. 205.

J Remusat Ch. La politique liberale. P., 1860, p. 379.

4 Гизо Ф. О суверенитете // Классический французский либерализм, с. 565-566. стоял». Необходимо, однако, учитывать, что принцип суверенитета Разума оставлял возможность для признания равенства каждого гражданина на познание истины, па вынесение собственного суждения, что уже является одной из гарантий индивидуальной свободы. В связи с этим можно пост авить под сомнение утверждение М.М. Федоровой о том, что «концепция либерализма Гизо. отказывается от решения вопроса о личной свободе и личных правах индивида в принципе.».2

Отказываясь от определения свободы как самозаконодательства индивида, Гизо все же исходит из признания человека в первую очередь свободным существом. Это позволяет ему утверждать, что «человек в силу своей свободы не обладает полным суверенитетом в отношении самого себя. Будучи существом разумным и моральным, он является субъектом законов, которые он пс сотворил, и которые по праву вынуждают его подчиниться, хотя, как свободное существо, он обладает правом отказат ься - но не от их принятия, а от подчинения им».3 Очевидно, что индивидуальная свобода понимается Гизо как возможность свободного выбора.

Элементы «позитивной» свободы мы находим в дальнейших рассуждениях французского мыслителя о властных отношениях в государстве. Человек остается свободным по отношению к государственной власти вовсе не в силу договора или «суверенитета индивидуальных воль», а потому, что «свобода дана человеку с тем. чтобы сделать его подчинение закону достойным похвалы».4 Таким образом, свобода в понимании Гизо всегда сочетается с долгом и соблюдением закона.

Проблематика индивидуальной свободы, па наш взгляд, предстает наиболее полной и развернутой в политической мысли А.де Токвиля. Как отмечает Р. Солтоу, автор «Демократии в Америке» триумфально прошел тест на истинного либерала, поскольку был «готов мириться во имя свободы с отсутствием какого-либо особого порядка, с которым она явно не сочетается, и перед лицом тех рисков, которые она може т повлечь за собой».5 Вместе с тем, никто иной, как Токвиль оценивает- состояние индивидуальной свободы в современном ему общест ве как проблему.

В «Демократии в Америке» Токвиль выделяет два типа индивидуальной свободы, которые можно обозначить как «естественную», - свобода делать то, что хочешь, и «гражданскую», - свобода делать только то, что хорошо, правильно и благородно. Как

1 Федорова М.М. Классический французский либерализм первой четверти XIX века // Классический французский либерализм, с. 18. " Там же, с. 19.

Гизо Ф. О суверенитете // Классический французский либерализм, с. 566.

4 Там же. с. 571.

5 Soltau R.I I. French Political Thought in the 19'1' Century. N.-Y.: Russell&Russell, 1959, p. 50. видно, второй тип свободы представляет собой ограничение желаний и эгоистических устремлений человека нравственными регуляторами.

Четкую артикуляцию личного отношение мыслителя к обоим типам свободы мы находим в частном письме к русской эмигрантке во Франции С.П. Свечиной от 7 января 1856 года. Л.де Токвиль пишет о своем понимании свободы, которому он не находит места в современном ему обществе: «Поток мыслей и чувств влечет меня в сторону, противоположную той. куда стремятся мои современники. Я продолжаю страстно любить то, к чему они равнодушны. Теперь, как и всегда, я считаю свободу первым благом в мире, как и всегда я вижу в ней источник мужественных добродетелей и великих действий. Ни спокойствие, ни благосостояние не заменят свободы».1 Примечательным в этом высказывании является противопоставление свободы спокойствию и благополучию, двум центральным ценностям буржуазного общества. Личная безопасность, объявленная Гоббсом главным требованием, которое человек может предъявить к государству, и удовлетворение материальных нужд и желаний, стремление к комфорту. - базовые ценности современного индивидуализма и либерализма определенного, к примеру, утилитаристского толка, -оказываются чуждыми для французского мыслителя. Истинная свобода, по мнению Токвиля, непременно должна быть общественной, гражданской, то есть выводить свободного человека за рамки ею приватной сферы: «Только свобода, пишет Токвиль. - способна извлечь граждан из состояния изоляции», она постоянно объединяет их «необходимостью взаимопонимания, взаимного убеждения и симпатии при выполнении общих дел». Определив, вслед за Токвилем, что является не свободой, а лишь ее суррогатами, можно поставить под сомнение распространенное суждение о том. что понимание свободы автором «Демократии в Америке» ближе к «негативному», чем к «позитивному» подходу.

Лейтмотивом главных произведений Токвиля проходит критика индивидуализма. Собственно, Токвиль одним из первых вводит сам этот термин в обиход, однако в значении отличном от современного. Понимание этого термина Токвилем скорее ближе к тому, что сейчас включается в понятие «атомизации», чем просто реализация свободы. В предисловии к «Старому порядку и революции» он говорит об «узком индивидуализме, удушающем любую общественную добродетель», и указывает на причину его появления: люди в демократических обществах «не связаны более друг с другом ни кастовыми, ни классовыми, ни корпоративными, ни семейными узами», а потому они «слишком склонны к занятию лишь своими личными интересами»." В «Демократии в Америке» он дает первое

1 ОР РГБ. ф. М' 233 С.Д. Полторацкого, к.45. ед.хр.62, л.З. " Токвиль А. до Старый порядок и революция, с.8. J Там же, с. 7. классическое определение индивидуализма, взятое па вооружение в XX веке Ф.фон Хайеком и другими консерваторами либертарианского толка.1 Токвиль противопоставляет его «старому как мир» эгоизму и определяет как «взвешенное, спокойное чувство, побуждающее каждого гражданина изолировать себя от массы подобных и замыкаться в узком семейном и дружеском круге».2 Главной характеристикой индивидуализма при этом выступает потеря индивидом чувства долга и стремления к общему благу, - основных ценностей античного республиканизма: «Создав для себя маленькое общество, человек охотно перестает тревожиться об обществе в целом»/'

Корреляция неприемлемого для Токвиля типа свободы с современным ему обществом придавала его взглядам традиционалистский оттенок. К примеру, в письме к Д.С. Миллю он рисует весьма пессимистическую картину ему французского общества: «Не нужно Вам говорить, дорогой Милль, что самая главная болезнь, которая угрожает такому народу как наш, это постепенное падение нравов, упадок духа, посредственность вкусов. Здесь лежат главные опасности для будущего».4

В поисках средства сохранения нравственной и гражданской свободы Токвиль обращается к традиционному институту религии. Французский мыслитель уделял большое внимание роли протестантизма, носителя пуританской нравственности, - при изучении демократического общества в Америке. Гражданская свобода, по его мнению, нуждается в религии или в чем-то вроде священного, благоговейного страха перед истинами, которые следует принимать без обсуждения. «Как можно управлять свободным народом, если он не послушен Богу?» - восклицает Токвиль.5 Он трагически констатирует, что в современном обществе «религия теряет силу, и из-за этого исчезает поня тие божественности прав. Нравы портятся, и из-за этого слабеет нравственное понятие прав. Повсюду суеверия приходят на место рассуждения, а чувства — на место расчетов. И если посреди этого всеобщего развала не удастся связать понятие прав с единственным, что еще не разрушено в человеческой душе, а именно с личным ин тересом, то для управления миром не останется ничего, кроме страха».6

Венцом размышлений Токвиля о свободе в современном обществе стало осознание реального противоречия между свободой и равенством. Анализируя тенденции развития демократии в Америке и во Франции, мыслитель выделяет три возможных варианта соотношения этих центральных понятий либерализма XVH-XVIII веков, ранее

1 См.: Хайек Ф.фон Указ.соч. с.390. Токвиль А. де Демократия в Америке, с. 373.

J Там же, с. 374.

4 Oeuvres completes сГ Alexis de Tocqueville. vol.7. P., 1866, p. 186. Токвиль А. де Демократия в Америке, с. 225. бТам же. с. 189. воспринимавшихся в неразрывном единстве. «Вполне возможно, - пишет Токвиль во второй части «Демократии в Америке». - представить себе ту крайнюю точку, в которой свобода и равенство пересекаются и совмещаются». Вместе с тем, равенство может и не распространяться на участие в политике, как это происходит в аристократических и олигархических режимах; наконец «индивидуум может быть равен со всеми остальными людьми, за исключением одного человека», и мы получаем формулу деспотии.1 Для обозначения фундаментального противоречия современной либеральной демократии, -отказа свободных граждан от своей свободы выбора, - Токвиль вводит понятие «нового деспотизма», того типа власти, который подавляет волю гражданского сообщества ненасильственными методами. В достаточно жестких выражениях он пишет, что «подобная форма рабства, тихая, размеренная и мирная. могла бы сочетаться, хоть это трудно себе представить, с некоторыми внешними атрибутами свободы и что она вполне может 2 установиться даже в тени народной власти».

Таким образом, анализ понимания свободы в политической мысли классического французского либерализма показывает многообразие оттенков «негативного» и «позитивного» подходов. Это не позволяет односторонне трактовать индивидуализм не только Гизо, Баранта. Ройе-Коллара, Токвиля. но и признанного адепта «негативного» понимания свободы Констана. Внутренняя эволюция французской либеральной мысли, которую в схематичном виде молено представить как переход от оптимистичного понимания индивидуальной свободы у Констана к ее драматической ироблематизации у Токвиля, дала важные идеи, вошедшие в концептуальное ядро европейской либеральной доктрины: «разрыв» между индивидуальной свободой и политическим участием: соотношение свободы и равенства.

Каким образом это богатство проблематики из наследия классического французского либерализма было осмысленно русскими интеллектуалами второй половины XIX века? Было ли оно каким-то образом использовано при формировании российской либеральной доктрины? При ответе на поставленные вопросы представляется полезным обратиться не только к прямым указаниям русских авторов на преемственность или отрицание изложенных выше идей, тем более что таких свидетельств немного и они исходят лишь от тех, кто специально занимался изучением западных политических теорий (Чичерин, Градовский), но и актуальным для русского либерализма проблемам, так или иначе связанных с осмыслением сущности индивидуальной свободы. В качестве таких проблемных узлов молено назвать

1 Токвиль А. де Демократия в Америке, с. 371. " Там же, с. 497. вопрос о соотношении понятий «индивид» - «личность», а также тему согласования нравственности и права, - двух сфер реализации индивидуальной свободы.

Б.Н. Чичерин в «Философии права» дает определение свободы, которое имеет элементы и «негативного» подхода, - как независимость от чужой воли, как самостоятельный выбор действия, и «позитивного», как независимость от собственных чувственных влечений. По мнению Чичерина, ограничение своих собственных желаний пс может считаться принуждением, поскольку воля «признает их своими».1

Черты «негативного» понимания свободы мы встречаем в рассуждениях Б.Н. Чичерина о соотношении интереса и права. Так, он подчеркивает, что «общественным интересом определяется не содержание, а границы личного права», их связь имеет характер не подчинения, а взаимного уважения.2 Чичерин ставит акцент на самостоятельности индивидов и в определении общества как «организма духовного, состоящего из самостоятельных, свободных членов, имеющих каждый свои личные цели и соединенных свободной связью»." Как видно, Чичерин кладет понятие свободы в основу определения человеческого сообщества. Эти свидетельства позволяют относить его к индивидуалистической традиции и обнаружить преемственную связь с Констаном, как, например, это делает А. Валицкий: «Чичерин был либералом того же типа, что и Б. Констан, либералом, для которого свобода в публичной сфере, превозносимая Руссо, была менее важна, чем частная.; для которого неполитическая индивидуальная свобода при авторитарном, но ограниченном правительстве была предпочтительнее свободы политического участия. без гарантий индивидуальных прав людей, а не граждан».4

Безусловно, позиция Чичерина схожа с концепцией французского мыслителя в том, что в ней отдается приоритет индивидуальной свободе, а не политическому участию, однако в ней пет жесткого противопоставления этих двух ценностей. Можно назвать и принципиальные разногласия между двумя мыслителями в вопросе обеспечения границ индивидуальной свободы. Как уже от мечалось, один из постулатов либерализма Констана -недоступность приватной сферы любому социальному (общественному или государственному) вторжению. Из иного представления об индивиде и его отношении к социуму и государству исходит Б.Н. Чичерин. Он настаивает на принципе определения границ индивидуальной свободы с помощью закона: «Нет сомнения, что частная жизнь составляет самостоятельную сферу, в которую не должна вторгаться государственная власть. Отсюда не следует, однако, что личные права не подлежат действию власти, как утверждает

1 Чичерин Б.Н. Философия права, с. 56. Там же. с. 71.

Чичерин Б.Н. Положительная философия и единство науки, с. 202.

4 Walicki Л. Op.cit, р. 157.

Бенжамен Копстан. Источник личного права лежит вне государства: он заключается в человеческой свободе: но определение границ права принадлежит государственной власти и никому другому».1 Как видно, Чичерин включает, в конечном счете, приватную сферу в юрисдикцию государства.

Более явное различие лежит в оценке перспектив политической свободы. Для Чичерина политическое участие - это основа государственности в будущем, и оно возможно лишь при очень высоком уровне образованности, политической культуры граждан. «Общественный характер, - пишет он в работе «О народном представительстве», -приобретаемый свободой в гражданских обществах, ведет к тому, что личное право должно искать себе гарантии в праве политическом, посредством которого каждый, участвуя в общих решениях, приобретает такое же влияние на других, как те на него. При взаимности прав и обязанностей, политическая свобода является последствием личной, как высшее обеспечение последней».2 В классификации типов свободы Бенжамепа же Констана политическая свобода - продукт античного, а не современного мира, то есть явление прошлого. С учетом этого отнесение двух авторов к одному типу либералов, как это делает А. Валицкий, выглядит несколько натянутым.

О преобладании «позитивного» подхода к пониманию свободы у Чичерина свидетельствует и актуализация проблемы соотношения свободы и обязанностей, выход на первый план темы долга. Так, в заочной полемике с Джоном Локком он отмечает, что «государство, как и всякий другой человеческий союз, должно заключать в себе элемент свободы, выражающийся в сознательном и добровольном подчинении лиц»/'

Акцепт на ответственности человека перед политическим сообществом придает мысли Чичерина либерально-консервативные черты. Сама аргументация его возражений против абсолютизации свободы в методологическом плане схожа с консервативной: он говорит исключительно о русском контексте. «Русскому человеку невозможно становиться на точку зрения западных либералов, которые дают свободе абсолютное значение и выставляют её непременным условием всякого гражданского развития» - в этих строках ранней поли тической работы Чичерина «О народном представительстве» ясно просвечивает 4 анти-универсалистская позиция.

Протестуя против абсолютизации свободы. Чичерин солидаризируется с европейским либеральным консерватизмом. Не случайно понимание свободы у Берка находит высшую похвалу в его «Истории политических учений». Английский мыслитель, по мнению

1 Чичерин Б.Н. История политических учений (далее - ИПУ), ч.5, с. 320. Чичерин Б.Н. О народном представительстве, М, 1866с. К).

3 Чичерин Б.Н. ИПУ, ч. 2, с. 12.

4 Чичерин Б.Н О народном представительстве, с. XVIII.

Чичерина, обладает «совершенно верным взглядом на значение свободы в государственной жизни. Он отвергает одностороннее и исключительное ее господство и требует сочетания ее с другими существенными элементами человеческих обществ».'

Внешним проявлением свободы по Чичерину является право. При этом само право не является безусловным, а, следовательно, первичным: «Если свобода служит источником политического права, то способность составляет необходимое его условие».2 Обращаясь к понятию способности. Чичерин входит на ноле аристократической интерпретации общественного устройства. В конечном счете «политическая способность» для него заключается в «умении соглашать разнообразные стремления свободы с высшими требованиями государства», - что означает обусловленность свободы государственной волей. 11роделав крут, Чичерин приходит к парадоксальному выводу, прямо противоположному изначальному посылу либерализма: вместо освобождения человека от вмешательства государства он предлагает видеть в подчинении государству источник индивидуальной свободы. Следует, однако, учитывать, что «государство» в подобной логике не сводится к инстит ут ам - его трактовка расширяется до «союза поколений», что опять-таки ближе к консервативной идее органического единства нации и государства, чем к либеральному принципу государства- «ночног о сторожа».

В либерально-консервативной логике проблематика обязанностей индивида перед сообществом сопряжена с узким определением термина «свобода». Ведь необходимость внешнего ограничителя появляется только тогда, когда свобода понимается лишь как свободное воление. Таким образом. Чичериным отвергается лишь свобода, понятая как произвол. Его критика теорий естественного права и общественного договора построена именно на наличии в них возможностей для подобной трактовки свободы. Стоит отметить, что идея самоограничения как органичного элемента индивидуальной свободы и противоположнос ти произволу была близка и французским мыслителям Ройе-Коллару, Гизо, Токвгшо.

Параллели между упомянутыми французскими мыслителями и Чичериным проводили многие его русские современники. Адептом классического либерализма «доктринерского» типа западник Чичерин являлся и для леворадикальной интеллигенции середины XIX века, и для представителей нового социального либерализма начала XX века. Известно категоричное заявление Н.Г. Чернышевского: «Мы видели, какого оттенка иностранные писатели, изучением которых он занят, из которых он почерпает основные понятия свои о европейской жизни, с которыми он. если и спорит, то не как с противниками своими по Чичерин Б.М. ИПУ. ч.З. с. 245. " Чичерин Ь.Н О народном представительстве, с. 14. принципу, а как с людьми, имеющими только частные недостатки. Эти люди - Токвиль, Леон Фоше, Лавернь. Гизо. Маколей и т.п. господа, то есть это люди гак называемого умеренного и спокойного прогресса, иначе сказать, люди, которым застой гораздо милее всякого смелого исторического развития. Он спорит с ними, но и в спорах видно, что он чрезвычайно уважает их, и вообще, как мы сказали, их книги, их теории служат ему главным резервуаром мудрости».1 Можно упомянуть также характеристику идеологическою статуса Чичерина как представителя «позднейшего либерализма середины XIX века, так называемых «доктринеров», данную С.И. Гессеном в работе «Правовое государство и социализм». На основании позиции Чичерина по вопросу о собственности Гессси полагает, что тот дал в книге «Собственность и государство» «одно из самых основательных и глубокомысленных выражений доктрины правоверного либерализма».2 Соответственно, также как доктринеры, русский умеренный либерал считался сторонником «чисто отрицательной» идеи свободы, то есть «разграничения одинаковым для всех законом окружающих каждую отдельную личность сфер ее произвольного самоопределения».3

Формулировка понятия свободы у другого умеренного русского либерала А.Д. Градовского затрагивает такой важный аспект либеральной политической философии, как соотношение свободы и права. Русский ученый указывает, что «безусловно», то есть в рамках законов естественного права, о которых люди не договариваются, а принимают как данность, возможна только «свобода бездействия» или «равная для всех возможность приобретения прав». В своих конкретных проявлениях, - представленная в комплексе гарантированных законами государства прав и свобод слова, печати, промышленности, религии и т.д., - свобода индивида всегда ограничена.

В современном мире он фиксирует две ипостаси понятия свободы. С одной стороны, под ней подразумеваются «права личности, обеспечивающие независимость её индивидуального бытия от произвола других лиц», которые «относится к самому понятию личности». С другой - «практическое проявление её во внешнем мире, воля человека».4 В политической философии А.Д. Градовского личные нрава появляются как определенный итог эволюции взаимоотношений власти и общества на стадии конституционного государства: «Главная черта конституционных государств есть ограничение суммы прав государственной власти по отношению к управляемым. Это ограничение является в виде провозглашения суммы личных и общественных прав граждан».? Русский мыслитель

1 Чернышевский Н.Г. Г.Чичерин как публицист/7 Полное собр.соч., М, 1950. т.5,с. 667. Гесссн С.И. Правовое государство и социализм /,' Он же Избранные сочинения. М., 1999, с. 178.

Гам же, с. 189.

4 Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия // Собр. соч, с. 138. Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. СПб. 1895, с. 18. обращает внимание на заложенное в доктрине рационалистического либерализма противоречие между прирожденными и приобретенными правами и. следовательно, между концепцией естественного состояния и идеей общественного договора.

Анализируя понимание свободы Б. Констаном. Градовский обращает внимание, что для французского либерала свобода является высшей целью и главной ценностью политического порядка. Так, он отмечает, что для французского либерала «осуществление свободы. есть справедливость и составляет цель всякого юридического порядка».1 При этом русский ученый не делает различия между политической («позитивной») и индивидуальной («негативной») свободой, субординация которых четко прописана Констаном. Как уже отмечалось, для французского автора «целью в себе» являлась лишь индивидуальная свобода. В конечном счете, учение о свободе Констана стало для Градовского исходной точкой для формулирования собственного понимания свободы.

В то время как Констан формулирует принцип индивидуальной свободы, приближенной к абсолюту, выступающие в качестве его критиков Чичерин и Градовский выстраивают схему свободы, основанной на законном принуждении и ограничении. Принципиальным представляется различие между констановской приватной сферой, не попадающей под действие законов государства, и частной жизнью на основе права, какой она представлена в концепциях русских мыслителей. Здесь отрефлексировапная и всрбализированная критика русских умеренных либералов совпадает с действительным глубоким расхождением логики построения политических проектов.

В качестве примера приведем две выдержки из так называемою политического завещания Констана , процитированного А.Д. Градовским в работе «Политические теории XIX столетия»: «. под свободою я разумею торжество личности, как над авторитетом, который вздумал бы управлять с помощью деспотизма, так и над массами, которые присвоили бы себе право подчинять меньшинство большинству.». И «Большинство имеет право принудить меньшинство уважать порядок; но все, что не нарушает порядка, - что относится к внутреннему миру, как, например, мнения, - что при обнаружении этого мнения не вредит другому,. - что, в промышленности, предоставляет возможность свободного соперничества, - есть дело личное и не может быть подчинено законным образом власти»/1 Ехли под первой из них мог бы подписаться и Чичерин и Градовский, то полное соответствие второй их логике понимания государства можно было бы оспорить.

Й^^г \ .'

1 Градовский А.Д. Поли тические теории XIX столетия // Соб.соч, т.З, с. 134.

Речь идет об одной из последних работ Б. Констана «Исторические и политические наброски по поводу современных событий» [ Melanges politiques et historiques relatifs aux evenemens contemporains. Paris, 1829 j Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия // Собр.соч., т.З, с. 135.

Негативное» понимание индивидуальной свободы как освобождения индивида от государственной опеки, характерное для европейской либеральной мысли XVI1-XVIII и для Б. Констана, присутствует также во взглядах К.Д. Кавелина в 1840-х годах. Выступая в тог период с позиций бескомпромиссного западничества, полемизируя с Ю.Ф. Самариным, Кавелин защищал идею расширения свободы: «.во всех переменах общественного быта, в наше время, я вижу одно, очень высказанное стремление: дать человеку, личности столь возможно более развития, сколько дозволяют условия общественной безопасности и спокойствия. В конце такого развития предвидится не царство абсолютного закона, а совершенно свободная деятельность лица; абсолютный закон все более и более сводится к самой общей внешней категории, - не мешай другим, не стесняй их, ибо без этого невозможно общежитие».1 Однако, в отличие от Констана, Кавелин не фокусирует внимание на проблеме политических гарантий индивидуальной свободы, и даже в первоначальном варианте эта тема остается у него незавершенной. Более того, в последующие годы русский либерал говорит о ненужности для России таких гарантий, в частности, в виде представительства.

Характерно, что свобода не была абсолютным принципом не только для умеренных отечественных либералов Чичерина и Градовского, но и для интеллектуалов круга «Вестника Европы», принявших некоторые демократические ценности. К примеру. К.К. Арсеньев, выступая против европейского либерализма старого типа, в противовес ему утверждал идеал свободы как средства для достижения блага большинства людей: «Свобода, понимаемая не как цель, а как средство, не как фактическая привилегия немногих, а как одно из условий, необходимых для общего благосостояния, не потеряла значения «живой воды» для всех тех, кто верит в ее цели тельную силу».2

Базовым элементом модернистских концепций политики является понятие индивида. Различные интерпретации центрального для либеральных теорий понятия свободы зависят, во многом, от того, каким видится индивид, его внутренняя природа (и существует ли она вообще как некая константа), его отношения и связи с внешним миром.

В классическом французском либерализме трактовка природы человека во многом была близка античной, аристотелевской традиции понимания человека как социального существа, представляющего собой гармоничное сочетание воли, разума и чувств. Очевидны созвучия и с кантианской моделью разумного индивида, руководствующегося универсальным категорическим императивом. В этом смысле можно говорить о существенных отличиях французского либерализма от англо-саксонского либерализма

1 Кавелин К.Д. Ответ «Московшянину» // Он же Наш умственный строй. М., 1989, с. 75. " Программа русских либералов ,7 Арсеньев К.К. За четверть века (1871 -1894). с. 1 52. утилитаристского типа, исходившего из представления об эгоистической природе индивида, движимого исключительно частным интересом. Указанная черта французской политической мысли проявлялась в скрытом виде; часто она служила неосознанным допущением для построения собственно политической теории, что заметно на примере индивидуалистической концепции Б. Констана и теории суверенитета Разума Ф. Гизо. В го же время, перед выбором между категориями «воли» и «интереса» при оценке политического поведения индивида французские авторы первой половины XIX века предпочитали трактовать представительство или лояльность к правительству с помощью понятия «частный интерес». Это можно объяснить нежеланием следовать руссоистской модели понимания политики, построенной на волевой концепции личности.

Как уже отмечалось, рассуждения Б. Констана о самоценности независимого индивида имеют основой неотрефлексированное им самим представление о человеке как о разумном, нравственном и социальном существе, способном оценить степень вмешательства власти в его личную сферу и коллективно противодействовать этому. Поэтому Констан не выстраивает дополнительных этических оснований своей политической теории, а задача достижения общего блага, присущая социал-либеральному пониманию политики, у нег о хоть и ставиться, но о тходит на второй план.

Для Ф. Гизо также «воля - это еще не весь человек». Мыслитель полагал, что «в свои отношения с себе подобными человек привноси] также и рассудок, и свою моральную природу, и свой разум, являющийся более или менее полным образом вечного разума, разума абсолю тного».'

В отличие от упомянутых мыслителей. А.де Гоквиль, работающий в поле истории и политической социологии, оставляет за скобками собственно абстрактного индивида и признает зависимость решений индивидуального разума от идей и норм, доминирующих в конкретном обществе. К. Лефор отмечает в связи с этим, что Токвиль «имеет ос трое сознание социальной природы человека: этот последний в качестве индивида может хотеть стать хозяином своих мыслей, хотеть делать свою жизнь и даже решать, какие законы и какое правительство являются хорошими, от этого он не перестает быть менее зависимым от полученных идей и от принципов поведения, которые ускользают от движения его воли и познания». Это позволило автору «Демократии в Америке» осознать проблематичность самостоятельною развития личности в современном мире.

В политической философии русских либералов 1860-1880х годов исходной точкой построений являлось понятие не «индивида», а «личности». На этом различии была основана

1 Гичо Ф. Политическая философия: о суверенитете // Классический французский либерализм, с. 567.

2 Лефор К. Политические очерки (XIX-.XX века). М.: РОССПЭН. 2000, с. 39. их критика западноевропейского индивидуализма. В понимании природы человека русская либеральная мысль во многом следовала особой волюнтаристской трактовке, данной Гегелем. Согласно мысли немецкого философа, воля есть особенный способ мышления, а внутреннюю сущность воли составляет свобода: «Свобода есть такое же основное определение воли, как тяжесть - основное определение тела.»1 Следовательно, поведение человека и политическое устройство общества могут быть раскрыты до конца лишь через понятие воли. В этом смысле можно сказать, что Гегель взял за основу руссоистское понимание воли, правда, существенно изменив его при этом. Связка свободы, воли и разума в «Философии права» Чичерина, как и в политической философии Гегеля, является базовой позицией для построения схемы права. Утверждение, что «свободная воля составляет. основное определение человека как разумного существа»2, служит, по мнению Чичерина, гарантией прав индивидуальной свободы в системе законов.

В то же время, понятие «личности» в русской либеральной мысли не было простой переработкой немецкой классической философии. Представляется справедливым утверждение Л.И. Новиковой и И.Н. Сиземской о том, что в определении свободы российский либерализм не только воспринял западные идеи, но и «дополнил их отечественной гуманистической традицией»: «Абстрактно-всеобщие формы правового равенства, характерные для европейского либерализма, в России наполнялись конкретно-гуманистичсским содержанием, в частности идеалом: «правды», сочетающим принципы равенства и справедливости и вносящим в гражданское общество высокий нравственный потенциал»/1

Так, Б.Н. Чичерин полагал, что «лицо, с одной точки зрения, имеет самостоятельное существование помимо общества, с другой стороны, оно является краеугольным камнем всего общественного здания.»4 Более того, вся система либерализма Чичерина построена на учении об абсолютной ценности человеческой личности. Он исходит из убеждения, что «лицо не принадлежит всецело тому или другому союзу. Как человек, он стоит выше всяких частных законов; ибо человечество как реальный союз не существует. В этом отношении лицо выходи т за пределы всякого данного общества; последнее не удовлетворяет вполне его назначению».3 Как справедливо замечал В.В. Зенысовский, «Чичерин явил в русской

1 Гегель Г.В. Философия права. М.: Мысль, 1990, с.68. - Чичерин Б.Н. Философия права, с. 58.

Либерализм в России, с. 216. 1 Чичерин Б.Н. Философия права, с. 1 80.

3 Там же. историософии и политической доктрине чистейший и редкий у нас тип защитника свободы личности quand теше».1

Значительное внимание понятию личности уделял в своих работах К.Д. Кавелин. Всесторонняя защита личности, борьба за обеспечение ее свободного развития и самовыражения была наиболее ярким элементом мировоззрения русского интеллектуала. Именно эта черта его творческой биографии позволяет многим исследователям идентифицировать Кавелина как либерала, несмотря на значительные расхождения его политического учения с западным либерализмом.2 Более того, его оригинальный взгляд на личность в ее взаимосвязи с политическим порядком дает возможности для трактовки его учения как самобытного, оригинального русского типа либеральной парадигмы.

Личность в интерпретации Кавелина была, в первую очередь, категорией этической и психологической. На то, что это представление не было общепризнанным в русском обществе второй половины XIX века, указывают постоянные оговорки Кавелина: чтобы избежать недопонимания, он предпочитает специально отметить, что пишет о личности, как понимает ее он («как мы ее понимаем»),

В работе «Наш умственный строй» (1876) Кавелин разграничивает два употребления слова «личность». По его мнению, можно говорить о личности «в простом, обиходном смысле» и о «нравственной личности в высшем значении слова». Первая может быть понята «как ясное сознание своего общественного положения и призвания, своих внешних прав и внешних обязанностей, как разумное постановление ближайших практических целей и такое же разумное и настойчивое их преследование»."' Такая личность, с точки зрения Кавелина, есть самый примечательный продукт европейской цивилизации, более того, она -«основание европейской общественности» и гарантия эффективности политического строя Запада: «Личная независимость, личная свобода, возможно - нестесненная, всегда были исходной точкой и идеалом в Европе. Весь ее гражданский и политический быт, сверху до низу, был построен на договорах, на системе взаимного уравновешивания нрав».4 Противоположную ситуацию он видит в России, где понятый даже так. с точки зрения мыслителя, огрублено и примитивно, статус личности «составляет почтенное и, к сожалению, редкое изъятие из общего уровня крайней распущенности во все стороны».5 Зеньковский В.В. История русской философии, т.II, YMCA-PRESS, 1989, с. 150. См.: Арслаиов Р.Д. Кавелин как человек и мыслитель. М., 2000; Приленский В.И. Указ.соч.; Нарежный А.И. Формирование либеральной модели государственного устройства в России во второй половине XIX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Кавелин К.Д. Наш умственный строй // Собрание сочинений в 4-х т., СПб., 1899, т.З, с. 881.

4 Там же. с.878.

5 Там же, 879.

Итак, уже «внешнее» определение личности Кавелиным включает: высокое самосознание, самодисциплину и ответственность индивида перед взя тыми на себя обязательствами.

В то же время, в поздних своих работах Кавелин утверждал, что свободная личность на Западе далека от действительного нравственного развития и самосовершенствования: законопослушный индивид может руководствоваться эгоистическим интересом или страхом наказания, а не нравственными мотивами. В письме к Ф.М. Достоевскому (1880) Кавелин четко фиксирует «негативную» сущность индивидуальной свободы в западном либеральном обществе: «Из каких внутренних побуждений люди исполняют общественный закон, - до этого, с точки зрения общества, нет никому никакого дела. В душу человека общественный закон не заглядывает - и горе тому обществу, где он в нее заг лядывает».1 Однако русский мыслитель далек от апологетики либерального принципа приватности. В работе «Задачи этики» (1884) Кавелин четко и ясно говорит о недостаточности лишь «внешнего» типа личности для сохранения высокого уровня морали в обществе. По его мнению, факты современного мира свидетельствуют, что «цивилизация и культура только дрессируют и полируют людей снаружи, в их сношениях с другими людьми и обществом».2

Как можно заметить, тональность рассуждений о личности как символе западной культуры меняется. Если в работе «Наш умственный строй» тон задавало желание найти в русском обществе хоть что-нибудь, соответствующее «примитивному» определению личности (любую тенденцию и средство культивирования нравственности), то сейчас исходным является тезис о неудовлетворительности «внешнего» способа (то есть навязанного культурой, средой) формирования личности. В результате противопоставляются закон и личная свобода, сочетаемая только с личной нравственностью.

При этом через рассуждения Кавелина о недостаточности внешних условий (под которыми, в первую очередь, понимаются «условия социального и политического быта», то есть общественно-политические институты) для формирования нравственного индивида, лейтмотивом проходит тема колоссальных различий Европы и России. На одном полюсе картины современного мира у Кавелина вырисовывается «выдрессированный», отполированный средой индивид Запада, которого общество принуждает не совершать дурные поступки, а на другом, - путающая неопределенность российского общества, спасением которого могут стать лишь индивидуальные нравственные качества. «Твердый, ясный и строгий закон, поддержанный превосходной демократией, судами, сословиями ученых юристов и вполне сложившимися нравами общества, ставит точные границы

1 Кавелин К.Д. Письмо к Ф.М. Достоевскому /У Он же Наш умственный строй. М., 1989, с. 469.

Кавелин К.Д. Задачи этики. Учение о нравственности при современных условиях знания /У Собрание сочинений в 4-х т., т.З. с. 900. деятельности всех и каждого, стягивает все общество, если можно так выразиться, железным обручем, который всякому дает надежную точку опоры и обращает сожительство людей в единый, сочлененный и стройный механизм, действующий с точностью заведенных часов. В случае расстройства общественной и политической организации в Европе, никому не приходит в голову искать причины в ослаблении или отсу тствии нравственного чувства или этических идеалов; всякий приписывает ее порче механизма, управляющего общественной и политической жизнью, и убежден, что стоит только исправить, обновить или улучшить слабые ее части, и машина будет действовать так же исправно, как прежде». 1

На противопоставлении «отвлеченных граждан» «живым и разнообразным личностям» покоится и политико-философская концепция Л.Д. Градовского. Его критическое восприятие западного либерализма обусловлено именно протестом против количественного и механистического подхода к пониманию человека. По мнению русского мыслителя, делая исходной точкой построений индивида, западный либерализм неоправданно резко противопоставляет его обществу. «Существенный порок» практического и теоретического либерализма, на его взгляд, состоит в том, что он «рассматривает- общество и его учреждения как совокупность внешних условий, необходимых только для сосуществования отдельных лиц, составляющих это общество. Само общество является простым механическим собранием неделимых, не имеющих между собой внутренней связи. Citoyen, в силу обозначенной теории, соприкасался с обществом только формальной стороной своей жизни и своего существа, т.е. своими правами, ограждения которых он т ребовал от общества».2

В то же время, русский мыслитель отвергает упрощенную, на его взгляд, схему понимания общества как единого целого в социалистической теории. В таком по дходе, где человека пытаются «превратить в незаметную часть великой общественной машины», он также видит угрозу разрушения творческой личности: «Для того чтобы этот человек был деятельною и производительною частью целого, в нем должно жить сознание его свободы и ответственности за его дела»/1

Сопоставление взглядов на проблему соотношения понятий «индивид» и «личность» у Кавелина. Чичерина, Градовского, - тех отечественных интеллектуалов либерального толка, которые уделяли большое внимание этой проблеме, - показывает, что различие, вкладываемое самими русскими авторами в эти понятия состоит в абстракции одного («человек вообще») и культурно-исторической, контекстуальной обусловленности другого Кавелин К.Д. Задачи этики 7 Собрание сочинений в 4-х т., т.З. с. 902-003. Градовскнй А.Д. Общество и государство. ч.1. Либерализм и социализм / Собр.соч., г.З, с. 360-301.

1 Там же. с.372. конкретный человек»). Декларируемый ими еоциологизм и историзм в понимании основ мира политики был очевидным противопоставлением раннелиберальным теориям. Сравнение с пониманием природы человека в классическом французском либерализме показывает, что отличия между ними не столь велики, как утверждали сами русские мыслители, обращаясь к критике «схоластики» французов.

Говоря о противопоставлении «индивида» «личности» в мировоззрении русских либералов, необходимо дистанцировать их позицию от традиционалистской идеализации личности в России, присущей консервативному славянофильству и почвенничеству. Различия отчетливо прослеживаются в полемике между Ф.М. Достоевским, с одной стороны, и К.Д. Кавелиным и А.Д. Градовским, с другой. Поводом для начала дискуссии послужила речь Достоевского на торжествах по случаю юбилея А.С.Пушкина в 1880 году. Главным тезисом писателя была духовная самобытность русского народа, который, по его мнению, способен к нравственному совершенствованию без развития гражданских институтов. И Градовский, выступивший с резкой полемической статьей «Мечты и действительность» в «Голосе», и Кавелин не могли согласиться с положением, что «нравственное самосовершенствование может заменить собою гражданские идеалы».' В ответе на статью Градовского Достоевский писал о невозможности достижения гражданских целей без «первоначальной великой идеи нравственной»: «А нравственные идеи только одни: все основаны на идее личного абсолютного самосовершенствования впереди, в идеале, ибо оно несет в себе все, все стремления, все жажды, а стаю быть, из него исходят и все ваши гражданские идеалы».2 Между либералами также существовали расхождения. Если Градовский противопоставлял нравственным идеалам «общественную нравственность», подразумевая под ней правовые нормы, то Кавелин настаивал на признании нравственности характеристикой индивида, а не социальной общности. Однако, несмотря на существенные разногласия, оба они мыслили в одной логике, признавая формальные правовые гарантии свобод],I индивида условием личностного роста.

Как видно, вопрос о свободе личности в русском либерализме был неразрывно связан с проблемой соотношения права и нравственности. В размышлениях, дискуссиях русских либеральных мыслителей второй половины XIX века мы находим разделение, противопоставление нрава и нравственности как двух отдельных сфер реализации индивидуальной свободы. Ставшая центром политико-философских исканий в вопросах морального содержания политики па рубеже XIX-XX веков в творчестве Новгородцева,

1 Кавелин К.Д. Письмо к Ф.М. Достоевскому // Он же Наш умственный строй. М. 1989, с. 473. ~ Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1880 год/7 Полное собрание сочинений в 30-ти томах, т. 26, с. 132.

Гессена, Петражицкого, Кистяковского, эта тема активно обсуждалась и такими авторами, как Чичерин, Кавелин и Гольцев.

У Б.Н. Чичерина право выступает сферой «общественной» свободы, а нравственность - «внутренней» свободы. Если для первой признается необходимым условием принуждение, то единственным ограничителем второй является совесть. По мнению русского мыслителя, «если бы принуждение было только внешним придатком, который по усмотрению мог бы прилагаться ко всякого рода действиям, то нравственный закон в случае неисполнения мог бы сделаться принудительным, и тогда внутренняя свобода человека всецело была бы принесена в жертву- произволу общественной власти».1 Из этого утверждения Чичерина следует, что принуждение есть условие и элемент внешней свободы. Нравственность же, по его словам, не имеет принудительного характера: «Принуждение к нравственности есть безнравственность».2 Понятая как самоограничение посредством совести, внутренняя свобода человека, реализуемая в сфере нравственности, является гарантом политического устройства, в котором обеспечены права и свободы граждан.

Согласно Чичерину, право и нравственность могут находиться в противоречии, однако правильнее было бы «примирение и соглашение этих начал».3 По его мнению, это возможно при разумном, правовом устройстве государства: «Государство настолько носит в себе сознание нравственных начал, насколько оно управляется законом, и настолько уклоняется от нравственных требований, насколько в нем представляется простора произволу».4 Из политико-философского, абстрактного тезиса соответствия этих двух начал вытекает принцип политической доктрины, сформулированный Чичериным следующим образом: «Каждому гражданскому порядку соответствует свой порядок политический. Где этого согласия нет. там неизбежны беспрерывные столкновения и смуты».5 По сути, речь идет о принципе соответствия политического устройства уровню развития страны, социальному строю. Последствия распространения этого принципа в русской политической мысли были чрезвычайно серьезными: с одной стороны, это рассуждения о «зрелости» русского общества к восприятию тех или иных политических институтов, с другой взгляд без оптимизма на возможности «ученичества» России у Запада в плане заимствования доктрин, идей и учений. Все это существенно влияло на процесс восприятия западного, в том числе и французского либерального наследия, русскими интеллектуалами либерального толка.

1 Чичерин Б.Н. Философия права, с. 83. Чичерин Б.Н Курс государственной науки, ч. 3. М. 1898. с. 24.

1 Чичерин Б.Н. Философия права, с.83.

4 Там же. с. 237. Там же, с. 239.

Анализ Чичериным политических теорий прошлого идет дальше непосредственной фиксации ошибок, простого принятия или отторжения. Он указывает и на причины тех или иных заблуждений и противоречий. Одна из них лежи т, по его мнению, в сфере разделения понятий «право» и «нравственность». Ошибка па уровне философской спекуляции приводит к ложному пониманию сущности политических институтов. Так, он замечает: «Не различив строго права от нравственности. Бенжамеп Консган запутался в безвыходный лабиринт».1 За смешение понятий Чичерин критикует также автора «Трактата о законодательстве» (1826) Шарля Конта.

Принципиальная позиция К.Д. Кавелина, представленная в поздних его работах, заключается в жестком разделении, по его выражению, «расчленении» сферы нравственности, как исключительно субъективной, внутренней стороны жизни человека, и сферы права. Он подчеркивал, что предметом этики являются «внутренние душевные движения и деятельность людей», а предметом права и социальных наук - «внешние отношения людей в составе организованного сожительства».2 Нераздельное их восприятие чревато, по мнению русского мыслителя, подменой морали законодательным регулированием человеческого поведения, ее превращением в «отрасль права». Кавелин указывает, что оно также ведет к искажению правовых отношений, к «упадку правовых и социальных порядков»: «Мы невольно и бессознательно смешиваем право с положительным законом и свойственными ему способами осуществления своего авторитета и власти в обществе. Благодаря этой ошибке, мы переносим на все виды правовых отношений то, что составляет лишь особенность неко торых из них, и, вследствие этого, не замечаем правовых отношений там, где они, на самом деле, существуют»." Таким образом, здесь мыслитель говорит о праве как совокупности норм и установлений, присущих любому обществу и любому политическому устройству: он намеренно противопоставляет свое видение пониманию правовой среды как пространства строгого соблюдения закона, препятствий против произвола и деспотизма.

Формула взаимодействия сфер нравственности и права, то есть соотнесения внутреннего голоса совести с гражданскими нормами, согласно Кавелину, такова: нравственность служит критерием жизненности «общественных идей и формул». «Как только эти формулы и идеи перестают отражаться в совести - это верный признак, что наступает их конец, что они отжили свое время и должны смениться другими.

1 Чичерин Б.Н. ИПУ, ч.5, с.308. Кавелин К.Д. Задачи этики // Собрание сочинений в 4-х т. т.З, с. 998.

3 Там же, с. 999.

Нравственность, повторяю, не создает , их. а только осуществляет' и охраняет в действительной жизни».'

Позиция Кавелина нашла отклик у русских либералов следующего поколения. Сторонник демократически ориентированного либерализма В.А. Гольцев приветствовал протест Кавелина «против измерения нравственного значения деятельности человека внешней общественной пользой».2 Вместе с тем, публицист «Русской мысли» выступал категорически против обратной стороны главного тезиса Кавелина, - о необходимости четкого разграничения сфер права и нравственности. - и настаивал на нравственной оценке явлений социально-политической жизни. Защищаемое Кавелиным положение о том, что «субъективные идеалы не дают мерила для определения сравнительного достоинства гражданских и политических институтов», а, следовательно, человеческая мораль может «одинаково уживаться с самыми противоположными гражданскими и политическими институтами»3, способно привести к далеко идущим анти-либеральным выводам.4 Гольцев справедливо замечает, что подобная логика может быть использована для оправдания деспотизма. Отстаивая принцип морального измерения политики, он обращается к идее естественных прав человека, которую Чичерин, Кавелин, Градовский считали «устаревшей», и утверждает: «В учении о финансах есть принцип, по которому от податного обложения должна быть освобождена известная часть средств каждого человека, необходимая для поддержания человечески достойного существования, так называемый Existenz-minimum. Вот такой Exislenz-minimum вправе требовать от современного государства каждый гражданин и в нравственно-общественном отношении».5 Представитель нового поколения русских либералов вводит критерий справедливости как «соединительное звено» области этики и права: «.каждый человек должен стремиться к тому, чтобы стать справедливым, чтобы стал справедливым и весь общественный строй».6

Проблематика морального измерения политики, соотношения сфер права и нравственности, и обоснования допустимых ограничений индивидуальной свободы активно Кавелин К.Д. Письмо к Ф.М. Достоевскому // Он же Наш умственный строй., с. 472. " Гольцев В.А. Воспитание, нравственность, право. М., 1889, с. 149.

3 Там же. с. 150.

4 Подобная логика Кавелина распространялась не только на мораль, но и на гражданское право. В работе «Что есть государственное право и где его пределы» (1863) Кавелин настаивает па непроницаемости двух сфер законов, - гражданского и государственного права. Вывод, который он делает из этого тезиса - позитивное гражданское право не может рассматриваться как сфера личной свободы: «Как внешняя природа, гражданское право спокойно уживается со всеми образами правления, со всеми политическими партиями, борьбами, потрясениями, не потому, что оно податливо, гибко, уклончиво или раболепно, а потому, что ему нет до них никакого дела; гражданские права и юридические отношения лежат на самом дне житейского моря, на такой глубине, куда не опускаются никакие общественные и политические бури» (Собр.соч. в 4-х т., т. 4, с. 859).

5 Гольцев В.А. Воспитание, нравственность, право, с. 152. Там же. обсуждалась русскими либералами в связи с восприятием политической философии утилитаризма, представленного в наследии И. Бен гама и Д.С. Милля.

Учение И. Бентама было популярно в России уже при жизни британского основоположника утилитаризма.1 Интересную, хотя несколько преувеличенную характеристику популярности Бентама дает Б.И. Чичерин в своей «Истории политических учений»: «В начале нынешнего столетия он считался как бы оракулом, к которому обращались и самодержавные монархии, и республиканские правительства, прося его советов и внося его теории в свои законодательные работы. В себе он видел непогрешимого оракула, возвещающего новые, неведомые прежде начала, на основании ко торых должны быть перестроены все законодательства в мире».2

В России в первой половине XIX века находит отклик не только этическое учение утилитаризма, но и его политические экспликации. Сам И. Бентам был известен в высших кругах русской элиты как теоретик правового государства, основанного на безукоризненном соблюдении закона. Он стал одним из постоянных корреспондентов Н.С. Мордвинова. По высочайшей инициативе в 1805 год}" были переведены на русский язык и изданы в России основные сочинения британского философа. Своеобразным экспериментом модернизации законодательной базы Российской империи можно считать идею М.М. Сперанского пригласить Бентама для разработки гражданского кодекса России.

Таким образом, Бентам оставил след в истории российского реформаторства периода «либерального курса» Александра I. Однако следует учитывать разнонаправленность этического учения утилитаризма, которое стало основой одного из наиболее перспективных течений либерализма, и политических взглядов Бентама, скорее консервативных, нежели либеральных. Русского самодержца и группу его единомышленников, привлекала именно вторая сторона мировоззрения основоположника утилитаризма.

В России второй половине XIX века интерес к утилитаризму не уменьшился, напротив, «философия пользы» в обновленном варианте Дж.Ст. Милля нашла своих новых сторонников в русском обществе. Учение, изложенное в «Утилитаризме» Милля, тепло восприняли русские интеллектуалы леволибералытого и радикально-демократического толка Н.Г.Чернышевский, П.Н.Ткачев, Н.В. Шсльгунов, Г.Е. Благосветлов, давшие одобрительные рецензии в журналах «Отечественные записки». «Дело» и «Русское слово». Свидетельством обновленного интереса к утилитаризму в России стал выход в 1869 году работы А.Н. Пыпина «Русские отношения Бентама». Сам Пыпин указывал на то, что

1 О восприятии идеи И. Бентама в Российской империи см.: Айзенштат М.П. И.Бентам и Россия \\ Россия и Европа: дипломатия и культура. N4., 1995.

2 Чичерин Б.Н. ИПУ, ч.З. с. 256-257. усиление внимания к Бентаму в пореформенной России было связано с созвучием некоторых идей английского мыслителя с общими либеральными умонастроениями русского общества. Иными словами, русские читатели и комментаторы Бентама находили в его трудах, но выражению A.M. Пыпина, указания на «идею о гласном управлении и законодательстве, о правах общественного мнения и самостоятельной деятельности общества».1

Заметный вклад в критическое осмысление утилитаризма в России внес К.Д. Кавелин. Выступив непримиримым противником утилитарной философии в варианте как Бентама, так и Милля, К.Д. Кавелин обрушил свою критику на утилитаристское понимание нравственности и, в первую очередь, на смешение этической и правовой стороны человеческих поступков. «Человек добродетельный и нравственный, по учению утилитаристов, может быть, с этической точки зрения, как мы ее понимаем, человеком отлично выдрессированным для общественной жизни, но в глубине души или развращенным, или посредственным и ничтожным», - писал он в своей поздней работе I

Задачи этики»." «Польза, как бы возвышено и идеально мы ее ни понимали. - добавляет он, - принцип, с одной стороны, слишком отвлеченный, а с другой стороны, слишком объективный, чтобы служить основанием нравственности».''

Критически высказывался против основного методологического принципа утилитаристской философии и Б.Н. Чичерин. По его мнению политика, в отличие от нравственности, не имеет «абсолютного мерила действий», поэтому оценивать степень полезности поступков и их условий с точки зрения пользы «есть работа совершенно бесплодная, не заключающая в себе никакой доказательности».4

Критикуя философию Бентама. русский автор показывает отрицательные последствия применения принципа пользы в политике: «.оно ведет к отрицанию права, к отрицанию нравственности и к крайне односторонней политике, источником которой является грубая сила массы. Иначе и быть не могло, ибо там. где в основание системы полагается бесконечное разнообразие субъективных ощущений, там по необходимости исчезает всякое общее мерило».3 Защищая необходимость учета «общих начал» при анализе поведения человека, Чичерин обращается к кантианскому пониманию долга. Симптоматично, что показавший себя убежденным гегельянцем в социально-политических вопросах, он оказывается ближе к Канту в суждениях о личности.

1 Пыгшн А.Н. Исследования и статьи по эпохе Александра I. Г1г., 1917. т.2, с. 109. Кавелин К.Д. Задачи этики // Собрание сочинений в 4-х т., т.З, с.975.

Там же. с. 976.

4 Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. ч.З, с. 14.

5 Чичерин Б.Н. ИПУ, ч.З, с. 320.

Обращение к утилитаризму было для Чичерина лишним поводом уточнить собственное понимание свободы. С одной стороны, русский мыслитель солидарен с критикой естественного права, данной Бентамом. С другой, для него остается неприемлемым принцип обусловленности свободы законами позитивного права. Свобода, - утверждает Чичерин, - составляет одно из существеннейших определений самой природы человека. Поэтому она не создается, а притается законом».' Понимание свободы как атрибута человеческой природы позволяет' говорить о либеральном .мировоззрении Чичерина, несмотря на значительные различия его позиции от западного либерального мэйнстрима во многих конкретно-политических вопросах.

Сопоставление позиции умеренных русских либералов Кавелина и Чичерина с отношением к утилитаризму представителей классического французского либерализма показывает сходство в неприятии принципа пользы в политической и этической теории. Солидарные с Бентамом в отказе от раннелиберальных концепций общественного договора и естественного права, они активно выступали против индивидуализма утилитаристского толка, кладущего в основание поведения людей в политическом сообществе исключительно частный интерес.

Примечательна критика Констана в адрес И. Бентама. С точки зрения французского автора, признание приоритета пользы над правом аналогично подчинению «вечных правил арифметики нашим повседневным интересам».2 Здесь он использует в качестве своего аргумента необходимость «незыблемости» человеческих отношений, ведь только тогда они смогут быть «полезны».

Против утилитаристской трактовки индивидуальной свободы выступает и А.дс Токвиль в «Демократии в Америке», критикуя эгоизм современного человека, живущего в демократическом обществе. Не случайно его понимание свободы находит горячее сочувствие у Чичерина и Градовского. Русские либералы охотно берут на вооружение идею французского мыслителя о значении нравственных факторов в жизни современных демократических обществ. Градовский указывает «на несомненную истину, которую высказал Токвиль»: «Связь, основанная на простой нужде одного в другом, не может заменить связи, построенной на общности великой национальной цели, на общности нравственных задач».3 Влияние французского защитника «гражданской свободы» прослеживается и в суждении Градовского о прочности современных конституционных институтов на Западе: «Если мы обратимся к действительному критерпуму устойчивости Чичерин Б.Н. ИПУ, ч.З, с. 294. "Констан Б. Принципы полигики. с. 197.

J Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия /V Собр.соч. т.З, с. I 16. общества, к его умственному и нравственному строю, то полная анархия этих элементов докажет нам шаткость этих обществ. Более, чем какое-нибудь учение, нравственность нуждается в категорических предписаниях, непоколебимых началах, установленных помимо всякого индивидуального вмешательства. Здесь великое значение религии, к сожалению, мало или ложно понятое позитивизмом».1 Чичерин высоко оценил стремление Токвиля найти нормативные ограничители абсолютизации свободы в области нравственности. Так, автор «Демократии в Америке» пользуется большой симпатией Чичерина за связь «нравственного начала с религиозным элементом в гражданском обществе».2

Следует отметить, что представителям классического французского либерализма было присуще осознание современной им эпохи как принципиально нового типа общества, характеризующегося не только уравнением условий, по и уничтожением традиционных взаимосвязей нравственности и политики. Их восприятие происходящих в обществе трансформационных процессов было эмоционально окрашено, в нем преобладали оценки изменений в норма тивных структурах общества как «хаоса», «смешения умов», «революции в идеях и умах». Отпущение кризиености эпохи превосходно выразил Б. Констан по поводу своего романа «Адольф»: «В «Адольфе» я хотел обрисовать одну из главных болезней нашего времени: что слабость, неуверенность, отсутствие силы, постоянный анализ, который ставит духовное сомнение впереди всех чувств, разлагая их с самого начала. Мы стали неспособны жить, верить и желать»."'' Ф. Гизо также указывал на неустойчивость постреволюционной Франции в силу отсутствие принятого всеми, устоявшегося представления о нормах, определяющих человеческое общежитие: «Революционная Франция еще не обрела своей основы и организации; в ней еще царят неуверенность и смятение; добро и зло, истина и ложь, элементы порядка и семена анархии еще перемешаны в ней по воле случая; наконец, она не способна предложи ть всем принадлежащим ей по праву интересам совершенного и взвешенного порядка вещей.».4 Для Токвиля современная ему эпоха проходит под знаком распада «естественной связи между воззрениями и склонностями людей, между их поступками и убеждениями». По его словам, «создается впечатление, что все законы нравственной сообразности упразднены», и это страшит его гораздо больше, чем социальный аспект трансформации, - сама «великая демократическая революция»." Разумеется, на отношение упомянутых мыслителей к моральному состоянию современного общества оказывали влияние и общие умонастроения, свойственные его поколению. Как отмечает

1 Градовский А.Д. Политические теории XIX столетия /7 Собр.соч., т.З, с. 16-17. Чичерин Б.Н. Философия права, с. 214.

J Цит.по: O'Sullivan N. Conservatism. London, 1976, p.46.

4 Гизо Ф. О средствах правления и оппозиции /7 Классический французский либерализм, с. 266. ^ Токвиль А. де Демократия в Америке, с. 33.

Р. Боше, анализ публикаций массовой печати показывает: «.чувство, что эра Токвиля была временем нравственного декаданса, преобладало во всем политическом спектре».'

Таким образом, можно констатировать, что обращение русских либералов к концепциям свободы французских либеральных мыслителей способствовало артикулированию, «вызреванию» их собственных представлений о свободе. Вступая в заочный диалог, а иногда и полемику с французскими авторами, русские мыслители давали наиболее точные формулировки собственных позиций. В то же время, можно увидеть определенное сходство в понимании соотношения индивидуальной свободы и политического участия. В обоих случаях, как показывает отношение к либерализму утилитаристского толка, индивидуальная свобода мыслилась, главным образом, как сочетание свободного выбора с моральной ответственностью, с определенными обязанностями человека перед политическим сообществом.

1 Boesche R. The strange liberalism of A. de Tocqueville. 1987, p. 35.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Классический французский либерализм в оценке русских либералов, 1860-1880-е гг."

Заключение

На основании проведенного исследования мы можем говорить об избирательном, критическом и прагмат ическом восприятии русскими либералами вт орой половины XIX века французского либерального наследия.

Сквозь сито критической рефлексии проходили не все темы и проблемы, обсуждаемые французскими авторами. Изначально отсеивались вопросы, не актуальные для российского общества того времени. К примеру, в оценках творчества А. де Токвиля преобладали акценты не на демократизации политической жизни, а на природе централизации и преимуществах местного самоуправления. Констан, в свою очередь, выглядел в оценках русских либералов адептом индивидуализма и «консервативным» защитником устаревшей, по их мнению, теории разделения властей. Однако его идея разделения типов «античной» и «современной» свободы проходит мимо внимания отечественных мыслителей. Не актуальным для русских либералов являлось и переосмысление понятия народного суверенитета, бывшего предметом центральных размышлений Констана, Гизо, Ройе-Коллара, Баранта, и, отчасти, Токвиля.

В восприятии французского классического либерализма заметную роль играла корреляция идей к реальному политическому опыту. Внимание русских либералов привлекали идеи или уже апробированные, или способные быть апробированными. Такой подход к восприятию европейского политико-философского наследия был вполне адекватен главной пели отечественных интеллектуалов либерального толка - созданию действенной программы развития гражданской и политической свободы в России. Этим было обусловлено постоянное сопоставление идей и реальной политики французских либералов. Большое внимание политическим акциям, таким, например, как участие Констана в разработке Дополнительного конституционного акта Наполеона I, законотворческая деятельность доктринеров по созданию и идеологическому обоснованию Хартии 1814 года, либерально-консервативная тактика Гизо в период его министерства.

Интерпретация наследия либеральной мысли Запада в России, вместе с тем, носила не только идеологический, но и научный характер, что подтверждает полемика вокруг книги Токвиля «Старый порядок и революция». Фактически, идеи французского мыслителя о низовой самоорганизации граждан, как о противодействии абсолютистскому и демократическому деспотизму, стали одним из главных концептуальных обоснований теорий местного самоуправления А.И. Васильчикова, В.А. Гольцева, и, частично,

А.Д. Градовского. Это свидетельствует о том, что идеи французского либерализма инициировали раскрытие новых тем и проблем в формирующейся российской политической науке.

Однако, оценки французского либерализма в русской либеральной среде не были абсолютно оригинальными. Большую роль играли мнения современных им западных, в частности, французских авторов. Собственно в исторической перспективе анализировалось наследие Констана, тогда как Токвиль и доктринеры в России 1850-1860-х годов воспринимались как современники. Историографическая ценность рецензий исторических и политико-философских трудов французских либералов, данных Г.В. Вызинским, К.М. Феоктистовым, К.К. Арсеньевым. Б.Н. Чичериным, В.А. Черкасским, Ю.Ф. Самариным, Г.Е. Благосветловым, состоит в том, что это были первые оценки, и последующие отечественные комментаторы и интерпретаторы французских классиков, так или иначе, соотносили с ними свои точки зрения.

Проведенное исследование позволяет констатировать плюралистичность оценок русских либералов, обусловленную рыхлой структурой либерального «лагеря» в 1860-1880-х годах. Существовавшие внутри русского либерализма идейные «гнезда» еще не оформились в собственно политические направления - это оформление произойдет позднее. Они различались по разным вопросам, и часто полемизировали друг с другом, не признавая в своих оппонентах идеологического родства. Так, единогласно принимающие идею правового порядка, отечественные либералы расходились в своих прогнозах о необходимых и достаточных для него конституционных г арантиях; об особенностях местного самоуправления и перспективах развития земства; о роли государства в решении социальных вопросов и регулировании экономической конкуренции. Оценки наследия французского либерализма не поддаются какой-либо явной и упрощенной классификации. Солидарные в решении одних вопросов с тем или иным французским автором, они расходились по другим позициям. Так, в вопросе о роли государства скептическую точку зрения на либеральный «минималистский» проект выражали не только представители левого направления русского либерализма, разделявшие некоторые демократические ценности (В.А. Гольцев, К.К. Арсеньев, М.М. Стасюлевич и другие), но и консервативный либерал А.Д. Градовский.

Среди общих оценочных суждений, характерных для представителей различных позиций внутри русского либерализма, можно отмстить следующее.

• Французским либералам приписывалось принятие за образец британской модели политического устройства и губительное стремление привнести английские институты на французскую почву. При этом русские наблюдатели демонстрировали различные подходы, связанные с их собственными предпочтениями. Если авторы «Русского вестника» в конце 1850-начале 1860-х годов упрекали французов за недостаточно глубокое понимание английской конституции, то предпочтения А.Д. Градовского и Б.Н. Чичерина сказывались в упреке в «незнакомстве» с немецкой классической философией и школой государствоведения. На наш взгляд, ярко выраженная критическая тональность, преобладающая у большинства русских либералов по отношению к «англомании» французских мыслителей, может служить подтверждением тезиса JI.B. Селезневой, сформулированного применительно к более позднему периоду, о том, что в формировании русского либерализма британская политическая традиция не была доминирующей.

• В оценках отечественных либералов преобладала характеристика французского либерализма как «схоластического», умозрительного. В данном случае самоназвание группы «доктринеры» отождествлялось с приверженностью узкой доктрине, следованием в жизни умозрительным схемам и нереалистичностью политического курса.

• Русские наблюдатели акцентировали внимание на губительной, по их мнению, минимизации роли государства, в чем проявлялся этатизм российского либерализма. За редкими исключениями, преобладала критика французов за отсутствие внимания к социальным вопросам.

• Поддержку у русских интеллектуалов либерального толка находили, по большей части, политико-философские построения французских либеральных мыслителей. В случае Франции и России обнаруживается единая логика эволюции понятий свободы и суверенитета, а также схожесть методологических оснований либеральной идеологии: «историзм» и «социологизм». Отечественные либералы были готовы признать себя преемниками лишь того западного либерализма, который преодолел антиномии и разрушительные политические экспликации рационалистического индивидуализма.

Общая тональность оценок была обусловлена причинами, вытекающими как из логического развития либеральной мысли, так и из российского контекста. Запоздалая модернизация российского общества и политической системы приводила к тому, что отечественные либералы ориентировались, с одной стороны, на самобытные формы политической жизни России и не могли копировать институты западных либеральных демократий. С другой стороны, они пытались преодолеть очевидные для них слабости западных либеральных доктрин и программ.

Симптоматично, что установка на скептическое отношение к «прививке» на русской почве западных политических институтов разделялась не только почвенниками, консерваторами и либеральными деятелями славянофильского толка (Ю.Ф. Самарин, В.А. Черкасский, разделявшие одно время их убеждения К.Д. Кавелин и А.Д. Градовский), но и т акими убежденными западниками, как Б.Н. Чичерин, К.К. Арсеньев, М.М. Стасюлевнч. В.А. Гольцев.

Проведенный анализ восприятия в России классического французского либерализма позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся эволюции либеральной мысли.

• Па примере отношения русских либералов к наследию классического французского либерализма мы видим, что внутреннее развитие либеральной традиции происходит не только за счет реакции на «вызовы» со стороны интеллектуальных оппонентов и чуждых либеральному принципу свободы явлений и тенденций общественного развития. «Саморефлексия» либерализма и инкорпорирование новых идей и ценностей осуществляется благодаря критическому переосмыслению «не работающих» в данном контексте либеральных идей и концепций их предшественников. В этой логике следует оценивать противопоставление большинства русских либералов собственной позиции главным положениям классического французского либерализма о миниматьном государстве, о недостаточности формальных гарантий индивидуальной свободы.

• Французский либерализм первой половины XIX века и русский либерализм второй половины XIX века вобрали в себя некоторые элементы консервативной интеллектуальной традиции: контекстуальность мышления, противодействие конструктивистскому волюнтаризму и эгалитаризму в политике.

Очевидно, что диссертационное исследование затрагивает темы, которые не могут быть полноценно раскрыты па заявленном круге источников. Получение более весомых результатов возможно при расширении предмета исследования, а именно при учете влияния на формирование русской либеральной идеологии британской и немецкой либеральных традиций XIX века. Удачным сопоставлением, на наш взгляд, могло бы стать и сравнение влияния различных течений либеральной и консервативной мысли Франции на становление отечественной либеральной традиции. Наконец, требует дальнейшего изучения и событийная сторона идейного взаимодействия России и Франции во второй половине XIX века. Речь идет о реконструкции связей на личностном уровне, прямых контактов русских и французских идеологов либерализма, что могло бы стать эмпирической базой для датьнейших компаративных исследований.

Список научной литературыКрашенинникова, Юлия Александровна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Научные труды, лекционные курсы, публицистика

2. Авалов 3. Критика и библиография // Журнал министерства народного просвещения.1904. № 11 С. 185-200.

3. Авсеенко В.Г. Публицисты нового времени. Ройе-Коллар. Токвиль. Мишле //

4. Отечественные записки. 1863. № 1-3.

5. Арсеньев К.К. «История цивилизации во Франции» Ф. Гизо // Русский вестник. 1861.8.С. 115-121.

6. Арсеньев К.К. За четверть века (1871-1894) Сб. статей. Петроград, 1915 -VIII, 615 с.

7. Арсеньев К.К. Записки Гизо // Русский вестник. 1859 № 8; 1860 № 10; 1861 № 11.

8. Арсеньев К.К. Новый обличитель русского либерализма (рецензия на книгу

9. С.А. Приклонского «Очерки самоуправления земского, городского и сельского», 1886) // Вестник Европы. 1886. № 5.

10. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М.: РОССПЭН.1998-415 с.

11. Берманьский K.JI. «Конституционные» проекты царствования Александра II /У

12. Вестник права. 1905. № 9 С.223-291.

13. Благосветлов Г.Е. Токвиль и его гголитическая доктрина У/ Русское слово. 1862. № 51. С.1-16.

14. Бутенко В.А. Политическое учение Токвиля УУ Вестник Европы. 1910. №12 С. 183215.

15. Васильчиков ATI. О самоуправлении. Сравнительный обзор русских и иностранныхземских и общественных учреждений. СПб., 1872 2 Т.

16. Вызинский Г.В. Защитники парламентаризма и оппозиционная литература во

17. Франции /У Русский вестник. 1858. № 10. Кн. 2 С. 565-602.

18. Гегель Г.В. Философия права. М.: Мысль, 1990 524 с.

19. Герцен А.И. Письма из Франции и Италии // В поисках своего пути: Россия между

20. Европой и Азией. Хрестоматия по истории рос. обществ, мысли XIX-XX вв. : Для вузов. М.: Изд. корпорация «Логос», 1997. Т.1 С. 117-123.

21. Гизо Ф. История цивилизации в Европе. СПб. 1 864 IX, 242 с.

22. Гизо Ф. Политическая Философия: О суверенитете // Классический французскийлиберализм. М.:РОССПЭН. 2001 С. 507-588.

23. Гизо Ф. О средствах правления и оппозиции в современной Франции // Классическийфранцузский либерализм. М.:РОССПЭН. 2001 С. 263-501.

24. Гесссп С.И. Избранные произведения. М.: РОССПЭН, 1999 814 3. с.

25. Гольцев В.А. Воспитание, нравственность, право. Изд. редакции журнала «Русскаямысль», М. 1889- 164 с.

26. Гольцев В.А. Государство и самоуправление. М., 1882 44 с.

27. Гольцев В.А. По поводу статьи «Вестника Европы»: «Народники и народ» // Вестник1. Европы, 1883. № 1.

28. Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. СПб., 1895528 с.

29. Градовский А.Д. Государственное право важнейших европейских держав. 4.1,историческая. СПб., 1886 X, 776 с.

30. Градовский А.Д. Письмо Токвиля автору проекта всесословной волости // Голос.1875. №79.

31. Градовский А.Д. Мечты и действительность (По поводу речи Ф.М. Достоевского) //1. Голос. 1880. № 174.

32. Градовский А.Д. По поводу одного предисловия (Н.Страхов. Борьба с Западом внашей литературе, СПб. 1882) // Вестник Европы. 1882. № 5 С.271-288.

33. Градовский А.Д. Трудные годы (1876-1880). Очерки и опыты. СПб., 1880 459 е.

34. Дерюжинский В.О. Из истории политической свободы в Англии и Франции. СПб.,1906 -VI, 328 с.

35. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1880 год // Поли.собр.соч. в 30-ти т. Т. 26, Л.,1984.

36. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М.: Правда, 1989 653 1. с.

37. Кавелин К.Д. Чем нам быть? От вет редактору газеты «Русский мир» в двух письмах.1. Берлин, 1875 88 с,

38. Кавелин К.Д. Политические призраки. Верховная власть и административныйпроизвол. Один из современных русских вопросов. Berlin, 1878 VI, 126 с.

39. Кареев Н.И. Политическая история Франции в XIX веке. СПб., 1902 VI, 300 с.

40. Кареев Н.И. Происхождение современного народно-правового государства. С116.,1908 -Х. 496 с.

41. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. СПб.: РХГИ, 1998 798, 1 с.

42. Ковалевский М.М. Государственное право европейских держав. Лекции. М., 1887192 с.

43. Ковалевский М.М. Конституция Лорис-Меликова. Лондон, 1893 43 с.

44. Ковалевский М.М. Кризис в западных конституциях // Вестник Европы. 1886. № 51. С. 161-202.

45. Ковалевский М.М. Происхождение современной демократии. М., 1895-1897 4 т.

46. Ковалевский М.М. Токвиль в его воспоминаниях, письмах и разговорах // Вестник

47. Европы. 1893. № 7- С.100-135.

48. Констан Б. О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей //

49. Политические исследования. 1993. № 2 С. 97-106.

50. Констан Б. Об ответственности министров // Юридический вестник. 1883. № 1 С.56.88.

51. Констан Б. Об узурпации // О свободе. Антология западноевропейской классическойлиберальной мысли. М.: Наука, 1995 С. 198-248.

52. Констан Б. Принципы политики // Классический французский либерализм. М.:1. РОССПЭН, 2000 С. 23-259.

53. Куплевский Н.О. Принцип разделения властей в строе современного государства //

54. Юридический вестник. 1882. №11- С.357-400.

55. Лабуле Э. Политические идеи Бенжамена Констана // Юридический вестник. 1882.10 -С.159-209.

56. Леонтьев К.С. Записки отшельника. М.: Русская книга, 1992 538 с.

57. Милль Дж. Ст. Утилитаризм. О свободе. СПб. 1882 CXXXV, 387 с.

58. Монтескье Ш.-Л. О духе законов. М.: Мысль, 1999 672 с.

59. Муромцев С.А. Записка М.Т. Лорис-Меликову // Конституционализм: историческийпуть России к либеральной демократии Сб. док. / Сост. А.В. Гоголевский, Б.Н. Ковалев. М: Гардарики. 2000 С.492-512.

60. Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современногоправосознания. М.: Наука, 1996-268,1 с.

61. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991 638,1 с.

62. Памяти А.Д. Градовского. Собрание Санкт-Петербургского Юридического обществапри СПбУ. СПб., 1890 47 с.

63. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М: KAHOH-ripecc-Ц, 2000542,1 с.

64. Самарин Ю.Ф. По поводу книги Токвиля «I/ancient regime et la Revolution» //

65. Собр. соч. в 12 т. Т.1, Д., 1900.

66. Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М'.: РОССПЭН, 1996 608 с.

67. Сементковский Р.И. К истории либерализма // Опыт русского либерализма.

68. Антология. М: КАНОН, 1997 С.140-167.

69. Слонимский JT.3. Основные вопросы политики. СПб., 1889 XII, 389 с.

70. Соловьев B.C. Оправдание добра. Нравственная философия. М.: Республика, 1996478,1 с.

71. Стасюлевич М.М. «Черный передел» реформ Императора Александра II. Письма из

72. Москвы за границу par bonte (не по почте). Berlin, 1882 82 с.

73. Тальберг Д. Несменяемость судей во Франции // Юридический вестник. 1883. № 1 С.3.55.

74. Тихомиров J1.A. Критика демократии. М.: Изд. журн. «Москва». 1997 665,2 с.

75. Токвиль А.де Демократия в Америке. М.: Весь мир, 2000 559 с.

76. Токвиль А.де Старый порядок и революция. М.: Московский философский фонд, 1997- 252 с.

77. Утин Е.И. Из литературы и жизни. Статьи, этюды, заметки. СПб., 1896 2 т.

78. Феоктистов К.М. А. Токвиль. Некролог // Русский вестник. 1859. № 4. Кн. 1 С.251256.

79. Феоктистов Е.М. Религиозная свобода во Франции (о книге Прево-Парадоля «Освободе вероисповедания во Франции») // Русский вестник. 1858. № 10. Кн. 1 С. 195-209.

80. Фортунатов С.Ф. Очерк конституционного движения во Франции в эпоху

81. Реставрации // Юридический вестник. 1879. № 11 С. 713-735.

82. Черкасский В.А. О сочинениях Монталамбера и Токвиля // Русская беседа. 1857. Кн.6.2 С. 23-88.

83. Чернышевский Н.Г. Борьба во Франции при Людовике XVIII и Карле X // Полноесобр.соч., М„ 1950. Т.5 С. 213-291.

84. Чернышевский Н.Г. Г. Чичерин как публицист // Полное собр.соч., М., 1950. Т.5 С.644.699.

85. Чичерин Б.Н. История политических учений. М. 1896-1902 5 т.

86. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. М., 1894-1898 3 ч.

87. Чичерин Б.Н. Несколько современных вопросов. М., 1862 265 с.

88. Чичерин Б.Н. Новейшие публицисты. Токвиль // Отечественные записки. 1857. Т.1 13.8.

89. Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1866 553 с.

90. Чичерин Б.Н. Очерки Англии и Франции. М., 1858 XX, 375 с.

91. Чичерин Б.Н. Положительная философия и единство науки. М., 1892 334.9 с.

92. Чичерин Б.Н. Речь Б.Н.Чичерина, московского городского головы 16 мая 1883 г.1. Berlin, 1883 -23 с.

93. Чичерин Б.Н. Черновик статьи «Бюрократия и земство» // ОР РГБ, ф. 334, к.31, д.З.

94. Чичерин Б.Н. Россия накануне двадцатого столетия // О свободе. Антология мировойлиберальной мысли (1 половина XX века). / Ин-т философии РАН.; Отв. ред. М.А. Абрамов. М.: Прогресс-традиция. 2000 С.503-574.

95. Чичерин Б.Н. Философия права. СПб.: Наука, 1998 654 1. с.

96. Шахов А.А. Очерки литературного движения в первой половине XIX века. 4-е изд.,1. СПб., 1913-V, 369 с.

97. Юрбэи Д. О жизни и трудах Токвиля // Русское слово. 1859. № 8 С.1-22.

98. Barante P. de Questions constitutionelles. Paris, 1849 175 p.

99. Barante P.de La vie politique de M. Royer-Collard, ses discours et ses ecrits. Paris, 18612 vol.

100. Chateaubriand F.-R. de. De la monarchic selon la Charte. Paris, 1816 96 p.

101. Constant B. Choix de textes politiques. Ed. par J-J. Pauvert, Holland, 1965 219 p.

102. Constant B. Cours de la politique constitutionelle. Paris. 1861- 2 vol.

103. Constant B. Political writings. Cambridge University Press. 1988 X, 350 p.

104. Constant B. Reflections sur Ies constitutions, la distribution des pouvoires et les garanliesdans la monarchic constitutionelle. Paris, 1814.

105. Constant B. Melanges politiques et historiques relatifs aux evenemens contemporains. Paris,1829 XIV, 483 p.

106. Duvcrgier de Hauranne J.-M. De I'ordrc legale en France et des abus d'autorite. P., 18261. VIII, 437 p.

107. Galerie des contemporains illustre T. 8: Bcnjamen Constant. Paris, 1840 88 p.

108. Guizot F. De la peine de la mort, Paris, 1838 XVIII, 156 p.

109. Guizol F. Des conspirations et de la justice politique. 2-е edition, Paris, 1821 217 p.

110. Guizot F. Du gouvernement de la France depuis la Restoration, et du ministere aetuel. Paris,1820 324 p.

111. Guizot F. De la democratic en France. Paris, 1849 142 p.

112. Guizot F. Hisloire ties origines du gouvemement reprcsentatif en Europe. Bruxelles, 1851 -437 p.

113. Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Lausanne, 1988 3 vol.

114. Les orateurs parlementaires de la Restoration. Paris, б.д. 42 p.

115. Nineteenth-Century Europe: Liberalism and Its CriticsX Ed. By J.Goldstein & J. W. Boyer. The University of Chicago Press, London, 1988 X, 575 p.

116. Prevost-Paradol L. Du gouvemement parlementaire. Paris, 1860 47 p.

117. Remusat Ch. La politique liberale ou fragment pour servir a la defense de la Revolution francaise. Paris, 1860 XIII, 455 p.

118. Remusat Ch. Passee et present. Melanges. Paris, 1847 2 vol.

119. Simon J. Theirs, Guizot, Remusat par Jules Simon. Paris, 1885 370 1. p.

120. Tocqueville A. de Recollections. The French Revolution of 1848. Transaction Books. New Brunswich&Oxford, 1987 331 p.

121. Tocqueville A. de Etudes economiques, politiques et litteraires. Paris, 1970.1. Собрания сочинений

122. Градовский А.Д. Собрание сочинений в 9-ти т. СПб., 1897-1904.

123. Tocqueville A. de Oeuvres completes / edition definitive publiee sous la direction de J. P. Mayer. 19 vol.P., 1951-1983.

124. Tocqueville A. de Oeuvres completes, vol.7, Paris, 1866.

125. Constant B. Oeuvres. Paris: Gallimard, 1957 XXVIII, 1657 c.1 15. Кавелин К.Д. Собрание сочинений в 4-х т., СПб., 1897-1900.

126. Письма, дневники, воспоминания

127. Валуев П.А. Дневник П.А.Валуева, министра внутренних дел (1861-1864). М., 1961 -2 т.

128. Герцен А.И. Былое и думы // Собр.соч. в 30-ти т. М., 1956. Т.IX.

129. Градовский А.Д. Письма к А.А. Краевскому, 1870-1879 гг. // ОР РНБ. Ф. 391. Д. 295.

130. Градовский А.Д. Письма к А.Ф. Кони, 1877-1888 // ОР ИРЛИ. Ф.134. Оп.З. Д.469.

131. Градовский А.Д. Письма к К.Д. Кавелину, 1876-1878 /У ОР ИРЛИ. Ф.20. Д.428.

132. Градовский А.Д. Письмо к И.С.Аксакову от 4 января 1881 // ОР ИРЛИ. Ф. 3. Оп.4. Д. 166.

133. Градовский А.Д. Письмо к М.Т. Лорис-Меликову от 25 декабря 1881 // ГАРФ. Ф. 569. Он. 1. Д. 168.

134. Карцев Ю.С. Семь лет на Ближнем Востоке. 1879-1886 // Море. 1906. № 6.

135. Стасюлевич М.М. и его современники в их переписке. СПб., 1911-1913 5 т.

136. Токвиль А.де Воспоминания Алексиса Токвиля. М., 1893 VI, 319 с.

137. Токвиль А.де. Письма к С.П. Свечиной от 7 января и 10 сентября 1856 г. (на фр. языке) // ОР РГБ. Ф. 233. К .45. Д.62.

138. Феоктистов Е.М. Воспоминания Е.М. Феоктистова. За кулисами политики и литературы (1848-1896). Л.: Прибой, 1929 428. XXIX с.

139. Чичерин Б.Н. Воспоминания. Земство и Московская Дума. М., 1934 372 с.

140. Чичерин Б.Н. Воспоминания. Москва сороковых годов. М., 1929 XVII, 294 с.

141. Чичерин Б.ЕЕ Воспоминания. Московский университет. М., 1929 280 с.

142. Чичерин Б.Н. Воспоминания. 11утешествие за границу. М. 1932 286 с.

143. Чичерин Б.Н. Письма к А. Тьеру от 24мая и 5 июня 1876 г. (черновик) // ОР РЕБ,. Ф. 334. К.III. Д.21.

144. Guizot F. Memoires pour servir a l'histoire mon temps. Paris, 1 859-1867 8 vol.

145. Rimusat Ch. Memoires de ma vie. Paris, 1967 5 vol.1. Периодика1. Атеней (1858).2. Библиограф (1859).

146. Вестник Европы (1866-1894).4. Дело (1866-1882).

147. Отечественные записки (1858-1882).6. Русская мысль (1880-1890)

148. Русский вестник (1858-1863).

149. Русское слово (1859-1862).

150. Юридический вестпик (1867-1892).1. Литература

151. Айзешнтат М.П. И. Бентам и Россия \\ Россия и Европа: дипломатия и культура. Сб.ст. / РАН. Ин-т всеобщ истории. М.: Наука, 1995 С.161-170.

152. Алафаев А.А. Русский либерализм на рубеже 70-80-х годов XIX в. Из истории журнала «Вестник Европы» / АН СССР. Ин-т истории СССР. М., 1991 229 2. с.

153. Алафаев А.А. Русское свропейство (Из истории либерально-конституционного движения на рубеже 1870-1880-х гг.). М.: СИГНАЛЪ, 1998 194 с.

154. Арсланов Р.А. Кавелин К.Д.: человек и мыслитель. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы, 2000 376 2. с.

155. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX в. // О России и русской философской культуре. М. 1990.

156. Берлин И. Философия свободы. Европа. М.: Новое лит. обозрение, 2001 448 с.

157. Боголепов А.А. М.М. Ковалевский как историк политической мысли. Пг., 1916.

158. Бондарев А.П. Политические взгляды Б. Констана // Французский ежегодник, 1977. М., 1979 -С.212-223.

159. Бурундукова И.И. Становление и развитие конституционных идей в России. СПб., 1999.

160. В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Хрестоматия по истории рос. обществ, мысли XIX-XX вв. : Для вузов. М.: Изд. корпорация «Логос», 1997 -750,1. с.

161. Великая французская революция и Россия. М.: Прогресс, 1989 550 1.

162. Верещагин А.II. Земское самоуправление в либеральной теоретической мысли (1859-1904). Диесер. канд.ист.наук. М., 1997 226 л.

163. Верещагин А.П. Земское самоуправление в трудах В.П. Безобразова и А.Д. Градовского // Из истории экономической мысли и народного хозяйства России. Вып.2, 4.2. Волгоград, 1997 С.225-243.

164. Вилков А.А. Кузнецов И.И. Единая? Неделимая! Опыт ретроспективного анализа теории разделения властей в России. Саратов, 2001.

165. Габидулина Н.Г. Социальная философия русского либерализма первой половины XIX века. Архангельск, 2000 185 с.

166. Гаджиев К.С. Либерализм: история и современность// Новая и новейшая история. 1995. № 6 С.15-31.

167. Гегель и философия в России. Сб. ст. М.: Наука, 1974.

168. Геккер Н. М.М. Стасюлевич и старый русский либерализм // Современник. 1911. №4.

169. Гоголевский А.В. Очерки русского либерализма XIX начала XX в. СПб., 1996 -153 с.

170. Гуляк И.И. Идея «национально-прогрессивного государства» в либеральной философии А.Д. Градовского. СПб., J 997 (деп. рукопись ИНИОН) 104 с.

171. Европейский либерализм в новое время: теория и практика. М.: ИВИ РАН, 1995 271,1 с.

172. Жигач J1.B. Теория «политической народности» А.Д. Градовского в художественном восприятии В.М. Достоевского. Тверь, 1993 55,1 с.

173. Жигач Л.В. Ф.М. Достоевский и А.Д. Градовский. Полемический диалог: исторический путь России. Тверь, 1993 56,1 с.

174. Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. М.: Мысль, 1964-511 с.

175. Занин С.В. Идеи Ж.-Ж. Руссо в России (вторая половина XVIII начало XX века) // Россия и Франция XVIII-XX века. Выи. 4. М.: Наука, 2001.

176. Зеньковский В.В. История русской философии. Париж: YMCA-PRESS, 1989 2 т.

177. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа: критика европейской культуры и русских мыслителей. Париж. 1955.

178. Зорькин В.Д. Б.Н. Чичерин М.: Юрид. лит., 1984 109 с.

179. Иллерицкая И.В. Историко-юридическое направление в русской историографии второй половины XIX века. М.: РЕЕУ, 1998 160 с.

180. Исаев С.А. Трактат А.де Токвиля «О демократии в Америке» как источник по истории политической мысли XIX века. Автореф. дисс.канд.ист.наук. Л., 1990 15 с.

181. Искра JI.M. Б.Н. Чичерин о политике, государстве, истории. Воронеж, 1995 -214 2. с.

182. Искра Л.М. Б.Н. Чичерин о пореформенной России, капитагизме, социализме. Воронеж, 1999- 194 с.

183. История Европы. Т. 5: От Французской революции конца XVIII века до первой мировой войны. М.: Наука, 2000 667 с.

184. Итенберг Б.С. Российская интеллигенция и Запад. М.: Наука. 1999 231 1. с.

185. Кантор В.К. «. Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. М.: РОССПЭН, 1997 478 11 с.

186. Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры (философско-историчсский анализ). М.: РОССПЭН. 2001 704 с.

187. Капустин Б.Г. Три рассуждения о либерализме и либерализмах // Политические исследования. 1994.№ 3.

188. Карп С.Я. Французские просветители и Россия: Исследования и новые материалы по истории русско-французских связей второй половины XVIII века. М.:ИВИ РАН, 1998 444 4. с.

189. Кельнер В.Е. Человек своего времени (М.М. Стасюлевич: издательское дело и либеральная оппозиция). СПб., 1993 316 с.

190. Китаев В.А. От фронды к охранительству (Из истории русской либеральной мысли 50-60-х годов XIX века). М.: Мысль, 1972 288 с.

191. Леонтович В.В. История либерализма в России, М.: Русский путь. Полиграфресурсы, 1995 V, 548 с.

192. Лефор К. Политические очерки (XIX-XX века). М.: РОССПЭН, 2000 366, 1. с.

193. Либерализм в России / РАН, Ин-т философ.: отв.ред. Пустарнаков В.Ф., Худушина И.Ф. М.: ИФ РАН, 1996 448 3. с.

194. Либерализм Запада XVII-XX веков / В.В. Согрин, А.И. Патрушев, Е. С. Токарева, Т. М. Фадеева; Под общ. ред. В.В. Согрина.; РАН, Ин-т всеобщ, истории,- М.: ИВИ РАН. 1995 227 с.

195. Либеральный консерватизм: история и современность. Материалы всероссийской научно-практической конференции. М.: РОССПЭН, 2001 384 с.

196. Луночкин Д.В. «Газета «Голос» и режим Лорис-Меликова // Вестник Волгоградского университета. Сер.4: история, философия. Выи.1. Волгоград. 1996.

197. Луночкин А.В. А.Д. Градовский как публицист газеты «Голос» // Деятели русской науки XIX XX вв. Вып.З, СПб., 1996 С. 9-23.

198. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юристь, 1994 700 с.

199. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе. М.: РОССПЭН, 1998 650 с.

200. Медушевский А.Н. История русской социологии. Учеб. пособие для вузов. // Рос. гос. социал. ин-т-.- М.: Высш. шк., 1993 316 с.

201. Медушевский А.Н. Либерализм как проблема современной западной историографии // Вопросы истории. 1992 № 8-9 С.167-178.

202. Медушевский А.Н. Политическая философия русского конституционализма. М., 1994.

203. Межуев В.М. Традиция самовластия в современной России \\ Куда идет Россия?. Власть, общество, личность. М.: МВШСЭН. 2000.

204. Минаев А.И. Развитие британского парламентаризма и общественно-политическая мысль России второй половины XIX- начала XX веков. Дисс. канд.ист.наук. М., 1998 -237 л.

205. Минаков А.Д. А.Д. Градовский как ученый и общественный деятель // Российские университеты в XIX начале XX вв. Вып.2, Воронеж, 1996 С.78-90.

206. Муравьева Л.А., Ткачеико ЕЛ Г. История конституционализма в России (XIX-h.XX вв.). Учеб.пособие д/вузов. М.: МГУП, 2000 235 с.

207. Нарежный А.И. Проблема государственного устройства России в консервативно-либеральной мысли второй половины XIX века. Авгореф. дисс. докт. ист.наук. Ростов на Дону., 1999-54 с.

208. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Идейные истоки русского либерализма // Общественные науки и современность. 1993. №3 С.124-135.

209. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Либерализм в России: модель Чичерина // Власть. 1997. № 4 С.63-68.

210. О свободе. Антология мировой либеральной мысли (1 половина XX века). Под ред. М.М. Абрамова. М.: Прогресс-Традиция, 2000 696 с.

211. Опыт русского либерализма. Антология. Под ред. М.М. Абрамова. М.: КАНОН, 1997.

212. Орлик О.В. Русская интеллигенция и Июльская революция 1830 года // Французский ежегодник, 1964. М., 1965.

213. Осипов И.Д. Философия русского либерализма (XIX-h.XX). СПб.: Изд. СПбУ, 1996 191 2. с.

214. От абсолютизма свободы к романтике равенства (из истории политической философии). М.: ИФ РАН, 1994 212 с.

215. Пантин И.К. Драма противостояния: демократия и либерализм в старой и новой России // Политические исследования. 1994. № 3 С.75-94.

216. Парамонов Б. След: Философия. История. Современность. М.: Издательство Независимая Газета, 2001 526,1 с.

217. Паршакова Е.Д. Политические взгляды Бенжамена Констана. Автореф. дисс.канд.ист.наук. М., 1994- 15,1 с.

218. Петров Ф.А. Земско-либеральные проекты переустройства государственных учреждений в России в конце 70х начале 80х гг. XIX века // Отечественная история. 1993. № 4 - С.32-47.

219. Пирумова П.М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX века. М.: Паука, 1977 288 с.

220. Политическая история России. Учебное пособие / отв. ред. В.В.Журавлев. М: Юристъ, 1998 694 1. с.

221. Приленский В.И. Опыт исследования мировоззрения ранних русских либералов. М.: ИФ РАН, 1995 -312 с.

222. Пырма Р.В. Политическая идеология либерализма в социокультурном пространстве России. Дисс.канд.полит.наук. ML 1999 179 л.

223. Рахшмир I I.Ю. Консерватизм и либерализм: границы консенсуса и конфронтация // Исследования по консерватизму. Вып. 3: Консерватизм и либерализм: созвучия и диссонансы. Пермь, 1996 С. 9-16.

224. Революционеры и либералы России. Сб.ст. под ред. Б.С. Итенберга. М.: Наука, 1990 334 1. с.

225. Ревякин А.В. Социализм и либерализм во Франции в середине XIX века. М.: Наука, 1999-283, 1 с.

226. Рормозер Г. Пути либерализма в России // Политические исследования. 1993. № 1 -С.31-36.

227. Российские либералы / Сб.ст. под ред. Б.С. Итенберга и В.В. Шелохасва. М.: РОССПЭН, 2001 573 с.

228. Россия и Европа в XIX-XX вв.: Проблема взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. науч. тр. / РАН, Ин-т рос. истории Отв. ред. А. В. Голубев. М., 1996 -221 [2] с.

229. Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. М., РОССПЭН, 1999- 566,1 с.

230. Секиринский С.С. Русский либерализм: от 40-х к 80-м гг. XIX (идеи, люди, среда). Дисс.докт.ист.наук. М., 1999 405 л.

231. Секиринский С.С., Шелохаев В.В. Либерализм в России. Очерки истории. Учеб. пособие для вузов. М.: Памятники ист. мысли, 1995 286 с.

232. Селезнева Л.В. Западная демократия глазами российских либералов начата XX века. Ростов-на-Дону, 1995 175Л с.

233. Федорова М.М. Модернизм и анти-модерпизм во французской политической мысли XIX века, М.: ИФ РАН. 1997 185 с.

234. Федорова М.М. Французский либерализм: до и после революции (Руссо Констан) // Политические исследования. 1993. № 6 - С. 126-134.

235. Федосова Е.И. Франсуа Гизо: историк и государственный деятель // Новая и новейшая история. 1997. № 2 С.57-68.

236. Французский либерализм в прошлом и настоящем / Отв.ред. В.I I. Смирнов (Труды исторического факультета МГУ: Выи 20; Сер. II, Исторические исследования: 5). М.: Изд-во Мое к.ун-та, 2001 224 с.

237. Шелохаев В.В. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема// Вопросы истории. 1998. № 4 С.26-41.

238. Шмитт К. Политическая теология. Сборник. М.: KAFTOI 1-пресс-Ц, 2000 333 2. с.

239. Шнейдер К.И. К проблеме типологии русского либерализма XIX века // Исследования по консерватизму. Вып.З Консерватизм и либерализм: созвучия и диссонансы. Пермь, 1996 С.77-79.

240. Anderson Th. Russian Political Thought. N-Y.: Cornell University Press, 1967 XIII, 444 p.

241. Berlin I. Four Essays on Liberty. London: Oxford University Press, 1969 XIII,213 p.

242. Boesche R. The strange liberalism of A. de Tocqueville. London: Cornell University Press, 1987-288 p.

243. Broglic G.dc Guizot. Paris : Perrin, 1990 549 p.

244. Brugger B. Republican Theory in Political Thought. Basingstoke: Macmillan, 1999 VII, 211 p.

245. Brush E. Guizot in the early years of the Orleanist monarchy. University of Illinois, 1974 -236 p.

246. Craiutu A. Between Scylla and Charybdis: the "Strange" Liberalism of the French Doctrinaires // History of European Ideas. Vol.24. № 4-56. 1998 P.243-265.

247. Craiutu A. Tocqueville and the Political Thought of the French Doctrinaires (Guizot, Royer-Collard, Remusal) // History of Political Thought. Vol. XX. №3. Autumn 1999. -P. 456-493.

248. CrossleyC. French historians and romanticism: Thierry, Guizot, the Saint-Simonians. London: Routledgc, 1993 VII,287 p.

249. Diestelmeier F. Tocqueville lu par un magnat russe: une zapiska de S.I. Malkov de 1858 // Cahiers du monde russe et sovietique. 1978. Vol.19. № 3.

250. Dodge G.H. Benjamin Constant's Philosophy of Liberalism. A Study in politics and religion. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 1980.

251. Essays on Russian Liberalism / Ed. by Ch.S. Timberlake. Columbia, 1972.

252. Faguet E. Politiques et moralists du XIX siecle. Premiere serie. Paris, 1891.

253. Field D. Kavelin and Russian Liberalism // The Slavic Review. 1973. Vol.32. № l.

254. Fink B.C. Benjamin Constant on Equality/7 Journal of the History of Ideas. Vol.33 (Apr.-Jun. 1972)- P. 307-314.

255. Fisher G. Russian Liberalism from Gentry to Intelligentsia. Cambridge (Mass), 1958.

256. Fontana B. Benjamin Constant and the post-revolutionary mind. Yale University Press, New Haven and London, 1991 XVII, 165 p.

257. Fourniere X. Alexis de Tocqueville: un monarchiste independant. Paris: Librairie Academique Perrin, 1981.

258. Francois Guizot el la culture politique de son temps: colloque de la Fonda. Paris : Gallimard; Le Seuil, 1991 320 p.

259. Freeden M. Ideologies and Political Thought: a Conceptual Approach. Oxford. Clarendon Press, 1998-X, 592 p.

260. Girard L. Les liberaux francais (1814-1875). Paris: Aubier, 1985 177 p.

261. Gray J. Liberalism. Buckingham: Open University Press. 1986 ■■ XI,106 p.

262. Gray J. On Negative and Positive Liberty // Political Studies. Vol. 28. №4. December 1980.

263. Head B.W. Ideology and social science. Destutt de Tracy and French liberalism. Boston, 1985 VI,229 p.

264. Holmes St. Benjamin Constant et la genese du liberalism modern. Paris: Presse universitaires de France. 1994 373 p.

265. Humburg C.M. Boris Chicherin and Early Russian Liberalism. Stanford University Press, Stanford, California, 1992 IX, 443,2 p.

266. Jardin A Flistoire du liberalism politique: de la crise de Fabsolutisme a la constitution 1875. P., 1985 437 p.

267. Jennings J.R. Conceptions of England and its constitution in 19th century French political thought // The Historical Journal. Т. XXIX. 1986. № 1.

268. Kelly A. What is Real is Rational: The Political Philosophy of B.N. Chicherin // Cahiers du monde russe et sovietique. 1977. Vol.18. № 3.

269. Kelly G.A. Liberalism and aristocracy in the French Restoration // Journal of the History of Ideas. Vol.26. №4. 1965-P. 509-530.

270. Kraynak R.P. Tocqueville's Constitutionalism /7 The American Political Science Review. Vol. 81. №4. December 1987 P.l 175-1195.

271. Lakoff S. Tocqueville, Burke, and the Origins of Liberal Conservatism // Review of Politics. 1998.V1.60.№ 3 -P439-464.

272. Liberty/Liberte. The American and French Experiences / Ed. by J. Klaits and M. Haltzel, Washington, 1991 IX,21 8 p.

273. Manent P. Histoire intellcctuelle du liberalism. Dix lecons. Calmann-Levy, 1987 250 p.

274. Manent P. Tocqueville et la nature de la democratic. P.: Fayard, 1993 181 p.

275. Melonio F. Tocqueville et les Frar^ais. Paris, 1993 408 p.

276. Mitchell H. Tocqueville's Mirage or Reality? Political Freedom from Old Regime to Revolution // The Journal of Modern History. Vol.60. № 1. Mars 1988 P.28-54.

277. Muret Ch. French Royalist doctrines since the Revolution. N-Y, Columbia University Press. 1933.

278. Neidleman J.F. The general Will Is Citizenship. Inquiries into French Political Thought. Rowman & Rittleficld publishers, INS, 2001 VII, 195 p.

279. New French thought: political philosophy / Mark Lilla, editor. Princeton, N.J.; Chichester: Princeton University Press, 1994 - XII,239 p.

280. O'Sullivan N. Conservatism. London, 1976 -173 p.

281. Parent W. Some recent work on the concept of liberty // American Philosophical Quarterly. Vol. 11. № 3. July 1974.

282. Pouthas Ch. Guizot pendant la restauration: preparation de l'homme d'Etat (1814-1830). P.: Plon-Nourrit et Cie, 1923 III, 497 p.

283. Rosanvallon P. La monarchic impossible. Les Chartes de 1814 et 1830 P.: Fayard, 1994 -376 p.

284. Rosanvallon P. Le moment Guizot, P.: Gallimard, 1985 -414 p.

285. Ruggiero de G. The History of European Liberalism. Oxford University Press, London, 1927.

286. Schapiro L. Rationalism and Nationalism in Russian Nineteenth-Century Political Thought. Yale University Press, New Haven and London, 1967 VIII, 173 p.

287. Sicdentop L. Two Liberal Traditions W The Idea of Freedom. Essays in Honor of Isaiah Berlin. Edited by Alan Ryan. Oxford University Press. 1979.

288. Skinner Q. The Idea of Negative Liberty: Philosophical and Historical Perspectives // Philosophy in History. Ed.by R. Rorty. Cambridge: Cambridge University Press, 1984.

289. Soltau R.H. French Political Thought m the 19th Century. N.-Y.: Russell&Russell, 1959.

290. Steiner H. An Essay on Rights. London: Blackwell, 1995 305 p.

291. Suvanto P. Conservatism from the French Revolution to the 1990s. N-Y, St. Martin's Press, 1997 VII, 224 p.

292. Swart K. «Individualism» in the Mid-Nineteenth Century (1826-1860) // Journal of the History of Ideas. Vol.23. 1962. № 1 P.77-90.

293. Thurston G.I. Alexis de Tocqueville in Russia // Journal of the History of Ideas. 1976. Vol.37. № 2 P. 289-306.

294. Varouxakis G. Guizot historical works and J.S. Mill reception of Tocqueville // History of Political Thought. Vol. XX. № 2. Summer 1999 P.292-312.

295. Waliclci A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. London: University of Notre Dame Press Notre Dame, 1992 408 p.

296. Welch Ch. Liberty and Utility. The French Ideologues arid the Transformation of Liberalism. N.-Y. Columbia University Press, 1984 VIII,289 p.