автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Кочевники Кыргызстана сако-усуньского времени

Полный текст автореферата диссертации по теме "Кочевники Кыргызстана сако-усуньского времени"

2ш>? т

На правах рукописи

Тур Светлана Ссмсповпа

Кочевпики Кыргызстана сако-усупьского времени (по материалам палсоаптроиологического исследования)

Специальность 07.00.06 — археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Барнаул 1997

Работа выполнена в Алтайском государственном университете.

Научные руководители:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

академик РАН,

доктор исторических наук

|В.П. Алексеев!

доктор исторических наук

Л.Т. Яблонский

доктор исторических наук Ю.С. Худяков

кандидат исторических наук А.Н. Багашев

Институт этнологии и антропологии РАН

Защита состоится »<7^/61997 г. в ^ часов на заседании специализированного совета К 064.45.04 в Алтайском государственном университете Адрес: 656099, Барнаул, ул.Димитрова, 66.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Алтайского государственного университета.

Автореферат разослан « » < ^>1997 г.

Ученый секретарь специализированного совета кандидат исторических наук С.В. Цыб

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется дискуссионно-стыо многих важных вопросов этнической истории Кыргызстана сако-усуньского времени, решение которых в значительной степени зависит от палеоантропологических данных. Крайне малочисленные палеоантропологические материалы сакского периода не позволяют с достаточной определенностью осветить процесс формирования сакских кочевников Тяныпано-Алая. Реальная роль в их этногенезе монголоидных групп остается неясной. Далеко не бесспорна типологическая характеристика и происхождение европеоидного компонента. Не менее сложные проблемы связаны с исторической и этнической ситуацией в этом регионе в усуньское время. По свидетельству письменных источников во II в. до н.э. на историческую арену Средней Азии выходят новые племена — усу-ни, юэчжи, хунны. С появлением пришлого населения не без оснований связывается распространение на Тянь-Шане и в Семиречье новых археологических памятников — катакомбных и подбойных захоронений. Сложность решения вопроса об их происхождении и этнической атрибуции усугубляется недостатком и маловы-разительностью антропологических данных. Дискуссионна и возможность использования обычая кольцевой деформации головы, имеющего широкое распространение у среднеазиатского населения, в качестве этнического признака. Новые, значительные по объему, палеоантропологические материалы, собранные за последние годы, позволяют подойти к решению этих вопросов с использованием современных методов анализа.

Цель работы — изучить на основе палеоантропологических материалов процессы формирования и взаимодействия различных этнокультурных групп кочевников Кыргызстана сако-усуньского времени. Для достижения ее ставятся следующие задачи: дать сравнительную антропологическую характеристику населения, изучить его внутри- и межгрупповую изменчивость; выделить исходные морфологические комплексы в составе смешанных групп; установить истоки происхождения выделенных компонентов; изучить происхождение и функции обычая искусственной деформации головы; сопоставить результаты палеоантропологического анализа с выводами археологических исследований и данными письменных источников.

Территориальные рамки исследования включают районы Западного Тянь-Шаня (Внутренний Тянь-Шань, долину Кетмень-Тюбе,

Алайскую долину) и Южное Семиречье (Таласскую и Чуйскую долины) и совпадают с государственными границами Кыргызстана.

Хронологические рамки охватывают эпоху древних кочевни- . ков, подразделяющуюся на два периода: сакский —УИ-Ш вв. до н.э. и усуньский — II в. до н.э.-VI в. н.э. (до вхождения данной территории в состав Тюркского каганата).

Источники. Основным источником при написании работы послужили краниологические материалы кочевников Кыргызстана сако-усуньского времени. Суммарная серия насчитывает 490 черепов (307 мужских, 183 женских), из них 211 (120 мужских, 91 женский) вводятся в научный оборот автором. В соответствии с этнокультурной спецификой захоронений материал группируется следующим образом: из сакских погребений 86 черепов (51 мужской, 35 женских); из погребений в грунтовых ямах усуньского времени 103 черепа (72 мужских, 31 женский); из катакомбно-подбойных — 301 (184 мужских, 117 женских) черепов.

Методология и методика. Методологической основой исследования является положение об отсутствии причинной зависимости между расами и культурами. Возможность перехода от истории биологических общностей к истории общностей социальных обеспечивается их географическим совпадением, т.е. формированием на одних и тех же территориях. Историческая интерпретация результатов па-леоаитропологического анализа исходит из того, что появление какого-либо антропологического комплекса признаков на той территории, где он не был зафиксирован ранее, всегда есть результат переселения (Дебец, Левин, Трофимова, 1952; Левин, 1961; Алексеев, 1979).

Индивидуальные измерения черепов выполнены по стандартной краниологической программе. Анализ краниологического материала проводится с учетом популяционной структуры древнего населения. Параллельно анализируются мужские и женские черепа. Обработка первичных данных ведется с помощью методов одномерной и многомерной статистики. При проверке серий на однородность используются показатели изменчивости и кривые распределения признаков, коэффициенты корреляции, и(р)-группи-ровка, анализ главных компонент. Посредством анализа главных компонент осуществляется также межгрупповое сопоставление.

Научная новизна и практическое значение работы. Вводится в научный оборот значительная по объему новая краниологическая серия кочевников Кыргызстана сако-усуньского времени. Вносятся существенные коррективы в представления о происхождении саков Кыргызстана, выявлена многокомпонентность основы

формирования их культуры и ее тесная связь с населением восточных регионов. Установлен смешанный состав населения, оставившего погребения с катакомбами и подбоям», выделены морфологические типы, определенно характеризующие пришельцев, выявлены наиболее вероятные истоки их происхождения. Установлены процессы ассимиляции значительной части местного населения уеуньского времени в культурной среде пришельцев. Разработана гипотеза о происхождении и функциях обычая искусственной деформации головы, позволяющая объяснить многочисленные находки искусственно деформированных черепов в Средней Азии в рамках единой концепции. Некоторые результаты данного исследования имеют непосредственное отношение к исторической тематике, выходящей далеко за рамки региональной. К числу таких проблем помимо обычая искусственной деформации головы относятся вопросы о месте и времени формирования расы Среднеазиатского междуречья (обзор гипотез см.: Дубова, 1978), о неоднородности монголоидного компонента в составе современного коренного населения Средней Азии и времени появления в среднеазиатском регионе древнеуральского монголоидного типа (Дубова, 1992), а также вопросы, касающиеся истории хуннов (Бернштам, 1951; Ми-няев, 1990) и происхождения кочевников, участвовавших в разгроме Греко-Бактрии и создании Кушанской империи (Мандельштам, 1966, 1974; Зуев, 1974).

Результаты исследования могут быть использованы при разработке проблем этногенеза кыргызского народа; написании обобщающих трудов по антропологии и древней истории Средней Азии; подготовке курсов лекций и спецсеминаров для студентов высшей школы.

Апробация результатов исследования. Основные положения данной работы обсуждались на заседаниях отдела археологии Института истории АН КиргССР, отдела антропологии Института этнологии и антропологии РАН, кафедры археологии, этнографии и источниковедения Алтайского госуниверситета; докладывались на международном симпозиуме, посвященном памяти В.П. Алексеева (Москва, 1994) и международной конференции к 1000-летию эпоса «Манас» (Бишкек, 1994), изложены в 6 публикациях.

Структура работы подчинена решению ее основных задач и отражает специфику материала. Диссертация состоит из введения, 8 глав, заключения, списка литературы и приложения в 2 томах. Приложение I содержит таблицы индивидуальных измерений черепов, приложение II — результаты статистической обработки, а также рисунки (карты-схемы и графики).

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Глава I.

ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКЛЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И РЕЗУЛЬТАТЫ ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ КОЧЕВНИКОВ КЫРГЫЗСТАНА САКО-УСУНЬСКОГО ПЕРИОДА

В параграфе 1 дается краткая историко-археологическая характеристика периода. Культура сакских племен Кыргызстана известна по материалам раскопок так называемых царских курганов, имеющих внушительные размеры, и многочисленных рядовых погребений с относительно небольшими насыпями, расположенными цепочкой или бессистемно. Датируются эти комплексы VII-III вв. до н.э., но большая их часть относится к V-III вв. до н.э.

Относительно происхождения сакских памятников Тянь-Шаня и Семиречья, влючающего помимо Северного Кыргызстана и юго-восточные районы Казахстана, существует устоявшаяся точка зрения, согласно которой сакская культурная общность сложилась здесь на основе местного варианта андроновской культуры эпохи бронзы (Бернштам, 1949, 1952; Черников, 1957; Литвинский, 1972). Однако реальная преемственность такого перехода по археологическим материалам не прослежена.

В «царских» курганах под многослойными насыпями обнаружены большие камеры-срубы с деревянным перекрытием. Курганы рядовых общинников содержат одиночные погребения западной ориентации в грунтовой яме с нишей для инвентаря.

Сакские памятники Кыргызстана образуют единую культурную общность, в рамках которой выделяются три локальных варианта: алайский, близкий к ферганскому; тянь-шаньский, тяготеющий к семиреченскому; кетмень-тюбинский, занимающий по ряду признаков промежуточное положение между двумя первыми, но обладающий и специфическими чертами (Ташбаева, 1987). Локальные особенности сакской культуры обусловлены, по мнению исследователей, разной географической и экологической средой, неодинаковыми социально-экономическими условиями, а также разным направлением культурно-экономических связей.

Во II в. до н.э. в Семиречье складывается крупное политическое объединение — усуньский племенной союз. Первоначально усуни обитали в глубинных районах Центральной Азии, по соседству с племенами юэчжей и хуннов. Потерпев поражение в войне с

хуннами в 176 г. до н.э., юэчжи ушли на Запад — на земли царя Сэ (саков). Позднее в Семиречье переселилась часть усуней. Центром усуньских владений считается долина р. Или. На юге они граничили с Турфанскими государствами-оазисами, на юго-западе — с Ферганой, на западе — с Кангюем. В состав усуньского объединения вошли покоренные племена саков и остатки юэчжей. Основная же часть юэчжей продвинулась в Северную Бактрию (Би-чурин, 1950; Кюнер, 1961; и др.).

В усуньский период (II в. до н.э. — VI в. н.э.) на Тянь-Шане и в Семиречье выделяются две основные группы памятников — грунтовые ямы и катакомбно-подбойные захоронения. В распространении могильников разного типа устанавливаются определенные закономерности. В Таласе и Кетмень-Тюбе преобладают катакомбы; на Тянь-Шане наибольшее распространение имеют грунтовые ямы, затем следуют подбои, катакомбы встречаются редко; на Алае подбои сочетаются с катакомбами (Заднепровский, 1971, 1975).

Многочисленные курганы с грунтовой ямой , перекрытой деревянным накатом, с западной ориентировкой погребенных и бедным инвентарем в литературе принято называть усуньскими. В число «усуньских» включаются также курганы «царского» типа, раскопанные в Чуйской и Иссык-Кульской долинах (Воеводский, Грязное, 1938), а также выявленные в большом количестве в районах Внутреннего Тянь-Шаня (Кибиров, 1957, 1959). Ю.А. Заднепровский объединяет их в чильпекскую группу памятников, по названию первого могильника, исследованного М.В. Воеводским и М.П. Грязновым (Заднепровский, 1971, 1975).

Значительное сходство «усуньских» погребений с захоронениями предшествующего, сакского периода нашло отражение в появлении терминов «сако-усуньские памятники», «сако-усуньская культура» (Бернштам, 1941). Основное различие между ними заключается в соотношении бронзовых и железных изделий (Бернштам, 1943; Кибиров, 1959).

Хронология «усуньских» памятников из-за скудности их инвентаря разработана крайне слабо. По аналогии с буранинскими и Пржевальскими «царскими» курганами, давшими хорошо датирующий материал, их обычно относят к III в. до н.э. — I в. н.э. (Воеводский, Грязное, 1938). Большинство «усуньских» памятников Внутреннего Тянь-Шаня, которые археологически ничем не отличаются от прочих, А.К. Кибиров датирует не ранее IV в. н.э., ссылаясь на сообщения китайских летописей о том, что в IV в. жужжане вытеснили усуней из Семиречья в Луковые горы (Кибиров, 1959).

Вопрос о пребывании усуней в Семиречье и на Тянь-Шане остается открытым. История их переселения из Центральной Азии (II в. до н.э.) в археологических материалах подтверждения не находит. По-видимому, пришлые усуни были малочисленными (За-днепровский, 1971).

Если могильники с грунтовыми ямами достаточно обосновано сопоставляют с местными племенами, вошедшими в состав усунь-ского союза, то подбойно-катакомбные захоронения, не обнаруживающие генетической преемственности с памятниками предшествующего периода, большинство исследователей так или иначе связывают с пришлым населением. Однако мнения относительно их датировки и этнокультурной принадлежности довольно противоречивы. Особо острая дискуссия развернулась вокруг Кенкольско-го катакомбного могильника. По мнению А.Н. Бернштама Кен-кольский могильник был оставлен хуннами в начале их движения (I в. до н.э. — I в. н.э.) на запад (Бернштам, 1940). Все катакомб-но-подбойные захоронения, обнаруженные вслед за кенкольскими на Тянь-Шане и Алае, он объединил в единую культуру, характеризующую хуннов (Бернштам, 1949, 1951). Затем подобное мнение встретило обоснованные возражения со стороны многих археологов.

С.С. Сорокин (1956) и A.M. Мандельштам (1975) датируют Кен-кольский могильник II—IV вв. н.э. и связывают его с коренным скотоводческим населением Средней Азии. Представленное в культуре кенкольцев сочетание деревянных гробов, деревянной посуды и костяных накладок на лук, служит, по мнению A.M.. Мандельштама, признаком воздействия на местных кочевников культуры хунну, значительная группа которых могла обитать где-то неподалеку от Таласа, Ю. Казахстана и Нижней Сырдарьи.

И. Кожомбердиев, которому принадлежит идея о выделении ка-такомбных погребений Кетмень-Тюбе и Таласа в кенкольскую культуру, первоначально относил их к I-V вв. н.э. (19G3, 1983), затем раздвинул верхнюю границу до VII в. н.э. (1986). Анализ предметов вооружения из могильников кенкольской культуры, проведенный им совместно с Ю.С. Худяковым, показал, что «с хуннским набором оружия кенкольский мало что связывает». Наибольшую близость с кен-кольским оружием обнаружили раннесредневековые комплексы вооружения Согда и Турфана. История формирования данного комплекса, как считают авторы, скорее свидетельствует о том, что население кенкольской культуры относилось к юзчжам-тохарам (Ко--жомбердиев, Худяков, 1987). Ряд исследователей (Акишев, 1954; Левина, 1971; Байпаков, Подушкин, 1989; Байпаков, 1992; Заднепров-

ский, 1989, 1996) склоняются к тому, что катакомбные погребения Таласа и Кетмень-Тюбе представляют собой вариант каунчинской культуры, основным районом распространения которой была Средняя Сырдарья и Ташкентский оазис и которая связана с кангюйцами.

По мнению Ю.А. Заднепровского катакомбные и подбойные погребения Кыргызстана имеют разную этническую атрибуцию. Подбои Тянь-Шаня и Семиречья он сближает с подбойными захоронениями Ю. Ферганы (Карабулак) и Ю. Таджикистана (Тулхар) и связывает их появление с передвижением юэчжей в Северную Бактрию (Задне-провский, 1971, 1975 и др.). Принадлежность подбойных захоронений Тянь-Шаня юэчжам допускает и A.M. Мандельштам, однако он не исключает вероятность заимствования таких могил и усунями в период обитания их на востоке (A.M. Мандельштам, 1983).

В параграфе 2 прослеживается история изучения палеоантропо-логических материалов Кыргызстана сако-усуньского времени, которая связана с именами таких исследователей как Е.В. Жиров (1949), В.В. Гинзбург (1949, 1951, 1954, 1960, 1972), Т.А. Трофимова (1936, 1949, 1972), Г.Ф. Дебец (1948, 1957), H.H. Миклашевская (1957, 1964), И.В. Перевозчиков (1967, 1970), Т.П. Кияткина (1975, 1977). Результаты их многолетних исследований заключаются в следующем.

Саки Тянынано-Алая характеризуются единым европеоидным расовым типом Среднеазиатского междуречья, формирование которого происходит в результате эпохальной изменчивости местного андроновского типа эпохи бронзы (Гинзбург, 1951, 1954). На Алае отмечается примесь восточносредиземноморского типа в результате контактов с населением Памира или Ферганы (Гинзбург, 1954, 1960). В составе саков Тяньшано-Алая выявляется монголоидная примесь, уровень которой, однако, оценивается неоднозначно. Мнение о том, что монголоидная примесь у саков Кыргызстана выражена незначительна, меньше, чем у саков Казахстана (Гинзбург, 1954, 1960; Миклашевская, 1964; Гинзбург, Трофимова, 1972), ставит под сомнение Т.К. Ходжайов, использовавший для ее оценки такие формализованные показатели как УЛС, ПФЦ, УДМЭ (Ходжайов, 1980). В усуньское время кочевники Кыргызстана характеризуются тем же самым типом Среднеазиатского" междуречья, однако уровень монголоидной примеси у «кенколь-цев» выше, чем у «усуней» (Гинзбург, Жиров, 1949; Гинзбург, 1954; Миклашевская, 1957, 1964; Перевозчиков, 1967). Равномерная уплощенность лицевого скелета «кенкольцев» свидетельствует, по мнению И.В. Перевозчикова, об устойчивости их метисного типа, для образования которого необходим довольно длительный

период смешения европеоидов с монголоидами. Такие условия были у юэчжей, граничивших с монголоидами в степях Западного края (Перевозчиков, 1967).

Глава II.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ КОЧЕВНИКОВ САКСКОГО ВРЕМЕНИ

Палеоантропологические материалы сакского времени происходят из двух географических регионов, с каждым из которых связан один из локальных вариантов сакской культуры Кыргызстана: Тянь-Шаня (27 мужских, 18 женских черепов) и Алая (23 мужских, 17 женских черепов).

Мужские черепа тянынаньских саков в целом характеризуются брахикранией, широким, средневысоким, уплощенным лицом и резко выступающим носом. Серия неоднородна в отношении европеоидных и монголоидных элементов. Сравнение черепов из разных могильников (могильники, представленные единичными черепами, были объединены в одну сборную группу) показывает их значительное расхождение по ряду признаков.

Для аламышикской группы характерна брахикрания, широкое, средневысокое, мезопрозопное, среднеуплощенное, ортогнатное лицо с мезоконхными орбитами и сильно выступающим носом (УЛС=29,6; ПФЦ=90,8; УДМЭ=12,0). Этот же европеоидный бра-хикранный тип с широким, средневысоким лицом отмечается и на черепах из сборной серии (УЛС=-6,9; ПФЦ=94,0; УДМЭ=13,0).

В могильниках Куренкей (УЛС=56,5; ПФЦ=94,9; УДМЭ=63,8), Джель-Арык и Кеден (УЛС=64,9; ПФЦ=95,3; УДМЭ=75,1) сосредоточены морфологические типы, характеризующиеся значительной монголоидностью. Однако характер монголоидного компонента, представленного в этих труппах, неодинаков. Монголоидный компонент, вошедший в состав метисного типа из Куренкея, характеризуется мезобрахикранией, высоким и широким лицом с мезоконхными орбитами. Монголоидный компонент, представленный в могильниках Джель-Арык и Кеден, отличается гипербрахи-кранией, очень широким, но невысоким лицом, относительно низкими орбитами и альвеолярным прогнатизмом.

Межгрупповую дифференцированность мужских черепов тянь-шаньских саков статистически подтверждают и результаты дисперсионного анализа.

Женские черепа также, как и мужские антропологически неоднородны. В составе их выделяются комплексы признаков с преобладанием европеоидных и монголоидных особенностей. Однако женская часть популяции менее гетерогенна.

Таким образом, основу европеоидных черепов саков Тянь-Шаня (мужских и женских) составляет брахикранный тип с широким, средневысоким, относительно низким лицом. Монголоидный компонент представлен двумя вариантами. Один из них с высоким, широким лицом, мезоконхными орбитами встречается как среди мужчин, так и среди женщин. Другой с широким, относительно низким лицом, хамеконхными орбитами и тенденцией к альвеолярному прогнатизму отмечен среди мужчин. Черепа разных антропологических типов сосредоточены преимущественно в разных могильниках. Антропологический состав мужчин и женщин в рамках отдельных локальных групп совпадает, при этом монголоидные особенности сильнее выражены у женщин.

Мужские черепа алайских саков по большинству из наиболее важных краниометрических признаков, как в абсолютном, так и в относительном измерении характеризуются средними (или близкими к средним) величинами. Исключение составляют высокое переносье и ортогнатный вертикальный профиль лица. Сравнение мужской и женской группы показывает их значительное сходство как по средним значениям, так и характеру изменчивости. Мужские и женские черепа антропологически неоднородны, в составе их выделяются два комплекса признаков, имеющих четкую локальную приуроченность. Один из них представлен на черепах из могильников Шарт и Чак, другой — на черепах из могильников Нура, Кара-Кунгей, Кургак и Карашвак.

Черепа из Чака и Шарта отличаются монголоидными особенностями. Для них характерно противоречивое сочетание значительной уплощенности лица, свойственной монголоидным формам, и величины преаурикулярно-фациоцеребрального указателя, близкой к европеоидным значениям. Они брахи- или мезокранные, с прямым лбом, широким, относительно низким лицом, средне- или сильно уплощенным на назомалярном уровне, низкими орбитами, слабовы-ступающим носом и тенденцией к альвеолярному прогнатизму.

Черепа из могильников Нура, Кара-Кунгей, Кургак и Карашвак имеют выраженный европеоидный характер. Они мезо-или долихокранные, с наклонным лбом, мезопрозопным лицом средних размеров, мезоконхными орбитами. Горизонтальная про-

филировка лицевой части на верхнем уровне несколько ослаблена, вертикальный профиль ортогнатный, нос сильновыступающий.

В количественном отношении монголоидный компонент относительно малочисленный и его особенности слабо повлияли на средние параметры региональной серии.

Для установления происхождения морфологических комплексов, выделенных в составе саков Тяньшано-Алая используется межгрупповой анализ главных компонент. В анализ включены 34 мужских серии и 31 женская эпохи бронзы и раннего железного века Приаралья, Памира, Казахстана, а также из восточных районов — Южной Сибири, Тувы, Минусинской котловины, Западной Монголии, Восточного Туркестана.

Результаты межгруппового анализа подтверждают пестрый ан-троологический состав саков Кыргызстана. Серии черепов из разных могильников Тянь-Шаня и Алая менее сходны друг с другом, чем каждая из них с сериями, происходящими с других, иногда довольно удаленных территорий.

Мужские черепа из Джель=Арыка-Кедена обнаруживают сходство с синхронными черепами из могильника Тыткескень-6 (Горный Алтай) и сериями эпохи бронзы из Тувы (Байдаг III) и Западной Монголии (культуры безвещевых погребений). Саки Куренкея, особенно женщины, сближаются с популяциями культуры плиточных могил и хуннов Забайкалья. Европеоидные саки Тянь-Шаня и Казахстана довольно близки между собой, однако значительно отстоят от андроновцев Казахстана. Наибольшее сходство европеоидные группы тяньшаньских саков обнаруживают с брахи-кранными европеоидными популяциями эпохи бронзы и раннего железного века Южной Сибири и западных районов Центральной Азии, с которыми они, видимо, связаны генетически. Длинноголовые алайцы из Нуры-Каракунгея-Кургака тяготеют к восточным группам, характеризующимся протоевропеоидными чертами, — тагарцам (кемеровским и минусинским), скифам Улангома, а из более ранних — афанасьевцам Минусинской котловины. Влияние восточносредиземноморского типа со стороны Ферганы можно допустить лишь в женской части популяции. Алайские саки из Чака и Шарта максимальное сходство обнаруживают с саками Восточного Казахстана и Чирик-рабатской группой в Приаралье, населением поздней бронзы Приобья (Пьяново, Еловка) и болынереченской культуры, в составе которых отмечаются низколицые монголоиды.

Глава III.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ ЧИЛЬПЕКСКИХ ПАМЯТНИКОВ

Захоронения в грунтовых ямах, которые в литературе принято называть «усуньскими», в большинстве своем являются памятниками потомков местных саков. В связи с этим представляется целесообразным именовать их вслед за Ю.А. Заднепровским (1971, 19756) этнически нейтрально — чильпекскими, по первому могильнику, открытому М.В. Воеводским и М.П. Грязновым (1938). Антропологический состав чильпекского населения Тянь-Шаня исследуется на основе 66 мужских черепов и 31 женского. Еще 7 мужских черепов происходят из чильпекских погребений Таласской и Чуйской долины и рассматриваются отдельно.

Мужские и женские черепа чильпекцев Тянь-Шаня в целом близки к черепам саков этого региона, однако состав их неоднородный и наряду с местным включает пришлый компонент. Местный компонент количественно преобладает как у мужчин, так и у женщин. У мужчин он представлен двумя орфологическнми вариантами: брахнкранным европеоидным и метисным монголоидно-европеоидным, в формировании которого участвовал низколнцый монголоидный тип. Местный компонент в составе женщин — брахикран-ный европеоидный с монголоидной примесью центральноазиатского типа. Пришлый компонент характеризуется как долихокранный вы-соколицый. По-видимому, он включается в среду чильпекцев посредством брачных связей и постепенно в ней растворяется. Женская часть чильпекцев менее дифференцирована, чем мужская. Результаты дисперсионного анализа свидетельствуют о значительной морфологической дифференцированности локальных групп чильпекцев. В тех случаях, когда в составе локальных групп пришлый компонент отсутствует, внутригрупповая изменчивость их резко понижена, что, по-видимому, связано с инбридингом. Общий уровень монголоидной примеси у чильпекского населения не выше, чем у тяныпаньских саков. При этом монголоидная примесь сильнее выражена у женщин — закономерность, отмеченная и в предыдущую эпоху.

Мужские черепа из чильпекских погребений Чуйской и Таласской долины также неоднородные. Наряду с местным брахнкранным европеоидным типом с широким, относительно низким лицом и резко выступающим носом, в составе их выделяется долихокранный низколицый тип, свидетельствующий о связях с сарматским населением Западного Казахстана.

Глава IV.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ КЕНКОЛЬСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Большинство черепов из погребений кенкольской культуры имеют следы искусственной деформации кольцевого типа. В связи с этим возникает вопрос о влиянии механического давления на размеры черепа, используемые в расовой диагностике. По общему мнению, моделирующее влияние искусственной деформации свода на признаки лицевой части не может быть признаке сколько-нибудь значительным, однако характер его недостаточно ясен. В морфологической трансформации мозгового и лицевого черепа под влиянием кольцевой деформации отмечены половые различия. Нельзя исключить также, что черепа разных расовых типов неодинаково реагируют на одно и то же давление. Однако факторный анализ, при котором исходные признаки, связанные коррелятивно, заменяются новыми величинами — факторами, независимыми друг от друга, не только позволяет выделить искусственную деформацию в качестве отдельного фактора, но и исключить этот фактор из решения (Иберла, 1983).

Памятники кенкольской культуры получили распространение в северо-западной части Кыргызстана, включающей Таласскую, Чуйскую и Кетмень-Тюбинскую долины. В пределах каждого из этих районов кенкольская культура имеет особенности, на основании которых выделяются ее локальные варианты — кенкольская группа памятников (Таласская и Чуйская долины) и торкенская группа памятников (Кетмень-Тюбе).

Палеоантропологические материалы таласских кенкольцев происходят из следующих могильников: Кенкол, Чон-Капка, Джоон-Добо, Чеш-Тюбе, Кара-Бура и Чик-Тоо. В общей сложности 54 мужских черепа и 41 женский. Результаты изучения их выявляют следующее. Население кенкольской культуры в Таласе было антропологически неоднородным. В составе его выделяются два морфологических компонента. Один из них, характеризующийся бра-хикранной черепной коробкой и широким, средневысоким, средне-уплощенным лицом с относительно низкими орбитами, сопоставляется с европеоидным населением Тянь-Шаня и Семиречья более раннего, сакского времени, т.е. имеет местное происхождение. Другой — долихокранный, с высоким, хорошо профилированным лицом и мезоконхными орбитами — характеризует пришлое население. Соотношение местного и пришлого компонентов в разных таласских популяциях неодинаковое. Местное происхождение имеет

население Джоон-Добо. Население Кенкола и Чон-Капки смешанное. В Чон-Капке пришлый компонент преобладает, местный бра-хикранный широколицый тип представлен лишь среди мужчин и удельный вес его небольшой. Долихокранный высоколицый тип распространен также среди женщин Кенкола, влияние местного компонента на их морфологический облик ощущается слабее. У мужчин Кенкола, наоборот, преобладает местный компонент, пришлый представлен значительно меньше, однако основная их часть характеризуется метисным обликом. Долихокранный высоколицый тип пришлого происхождения отмечается и среди женщин из Чик-Тоо.

Монголоидная примесь в антропологическом типе населения кенкольской культуры в Таласе относительно небольшая и связана не столько с пришлым компонентом, сколько с местным, к тому же в составе пришлого компонента выражена неравномерно и в некоторых группах практически отсутствует.

Население Чуйской долины характеризуется на основе краниологических материалов из могильника Кум-Арык (16 мужских, 15 женских черепов), относящегося к заключительному этапу кенкольской культуры (1У-У1 вв. н.э.). Антропологический состав мужчин Кум-Арыка неоднородный, он включает длинноголовый-высоколицый тип и • короткоговый-низколицый и в наибольшей степени сходен с талассцами из Кенкола. Среди женщин преобладает мезобрахикранный высоколицый и широколицый европеоидный тип с небольшой монголоидной примесью, а также встречаются метисные монголоидно-европеоидные формы с малыми размерами лица и низкими обитами. Происхождение и того, и другого морфологических вариантов в женской группе следует, по-видимому, связывать с местным населением предшествующего периода.

Из могильников кенкольской культуры Кетмень-Тюбе происходят 42 мужских и 6 женских черепов. Анализ их выявляет значительную неоднородность кетменьтюбинского населения и различия в антропологическом составе мужчин и женщин. В основной своей массе кетменьтюбинцы пришлые. Лишь в женской части популяции выделяется компонент, происхождение которого связывается с местным населением сакского времени. Состав пришельцев Кетмень-Тюбе и Таласа в значительной мере не совпадает. Срели мужчин Кетмень-Тюбе выявляется группа централыюазиатских монголоидов, которых в Таласе обнаружить не удалось. Долихокранный высоколицый тип, характерный для пришлого населения в Таласе, в Кетмень-Тюбе встречается только у мужчин, причем

удельный вес его довольно небольшой. Наиболее распространенным среди кетменьтюбинских мужчин является грацильный европеоидный мезобрахикранный тип с небольшими размерами лица и некоторой монголоидной примесью. Долихокранные кетменьтю-бинские женщины пришлого происхождения очень сходны с Таласскими женщинами из Чон-Капки.

Общий уровень монголоидной примеси у населения Кетмень-Тюбе заметно выше, чем в Таласе. Монголоидная примесь, отмеченная в антропологическом типе кетменьтюбинских европеоидов, попала к ним, очевидно, через контакты с центральноазиатскими монголоидами непосредственно на территории Кетмень-Тюбе. Результаты факторного анализа свидетельствуют о смешении представителей разных антропологических типов и образовании метисных форм. Это подтверждается и смешанным составом локальных популяций кетменьтюбинцев.

Глава V.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ КАТАКОМБНО-ПОДБОЙНЫХ ПОГРЕБЕНИЙ ТЯНЫПАНО-АЛАЯ

Из катакомбно-подбойных погребений Алая насчитывается 24 мужских и 16 женских черепов. Как показывают эти материалы, население Алая было антропологически неоднородным и в основной своей массе пришлым. Наличие местного компонента можно допустить только в женской части популяции. Пришельцев характеризуют два разных европеоидных типа. Один из них брахикран-ный с высоким, широким, мезопрозопным, среднеуплощенным лицом и резко выступающим носом. Другой долихокранный с высоким, лептопрозопным, резко профилированным лицом и несильно выступающим носом. Первый распространен среди мужчин, второй входит в состав как мужчин, так и женщин, однако он немногочисленный. Среди мужчин встречаются также центрально-азиатские монголоиды. Единичные черепа свидетельствуют и о проникновении на Алай брахикранных низколицых европеоидов — потомков тянынаньских саков. Концентрации выделенных атропологических типов в пределах отдельных локальных групп не наблюдается.

Краниологическая серия из катакомбно-подбойных погребений Внутреннего Тянь-Шаня состоит из 47 мужских и 35 женских черепов. Анализ их выявляет следующее. Антропологический состав

населения Внутреннего Тянь-Шаня, как мужчин, так и женщин неоднородный, однако мужчины более гетерогенны. В составе их выделяются 4 морфологических комплекса, в числе которых один местный и три пришлого происхождения. В составе женщин выделяется два морфологических компонента — один из них местный, другой пришлый. Местный компонент в составе мужчин и женщин имеет сходство и характеризуется выраженной монголо-идностью. Он генетически связан с низколицыми монголоидами Тянь-Шаня сакского времени. Пришлые женщины относятся к брахикранному европеоидному типу с широким и высоким лицом и резко выступающим носом, который был распространен среди синхронного мужского населения Алая. Пришлые мужчины имеют сходство с грацильным брахикранным типом с небольшими размерами лица, который более широко представлен среди мужчин Кетмень-Тюбе. Два других морфологических комплекса — европеоидный брахикранный с высоким и широким лицом, а также длинноголовый высоколицый в составе пришлых мужчин имеют небольшой удельный вес. Антропологическая неоднородность, свойственная населению Внутреннего Тянь-Шаня, прослеживается и на уровне локальных популяций. Антропологический состав мужских и женских черепов, происходящих из одного могильника, как правило, не совпадает. Уровень монголоидной примеси местного компонента выше, чем пришлых групп. Общий уровень монголоидной примеси тяньшаньцев, оставивших ката-комбно-подбойные памятники, не превышает тот, что отмечался в этом регионе в сакское время.

Глава VI.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ УСУНЬСКОГО ВРЕМЕНИ В СВЯЗИ С ВОПРОСАМИ ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

Для решения вопроса о происхождении пришлых групп в составе кочевников Кыргызстана усуньского времени привлечены краниологические серии — более ранние и синхронные — с других территорий, исторически связанных с данным регионом, в общей сложности 46 мужских и 27 женских серий.

Один из пришлых компонентов характеризуется долихо- или мезокранией, высоким, среднешироким, выраженно лептопрозоп-ным лицом с резкой горизонтальной профилировкой и средневы-

ступающим носом. Наибольшее распространение он имеет среди населения кенкольской культуры в Таласе и Чуйской долине, а также встречается среди кенкольцев Кетмень-Тюбе и населения культуры катакомбно-подбойных погребений Тяньшано-Алая. Круг аналогий для данного длинноголового-высоколицего типа достаточно широк. Он включает среднеазиатские серии, которые принято относить к восточносредиземноморскому расовому типу (Миздахкан, Дальверзинтепа, Ялантуштепа, Обишир IV-Y вв. н.э., саки Памира, Куня-Уаз и Канга-Кала), а также серии (Ясы-Гыр-4, Косасар-2, Алтын-Асар-4), происхождение которых менее определенно. Большинство среднеазиатских долихокранных лептопрозоп-ных серий I половины I тыс. н.э., в число которых попадают и кыргызстанские, отличаются от черепов древнеземледельческого населения этого региона (помимо более высокого черепного указателя) по двум направлениям: тенденцией к гиперморфности и (или) наличием монголоидной примеси. Тенденция к гиперморфности, наиболее выраженная в сериях из Ясы-Гыр-4 и Косасар-2, может быть результатом того, что к грацильному восточносредиземноморскому типу в той или иной мере примешивается гипер-морфный длинноголовый высоколицый вариант, который появляется в Средней Азии в эпоху бронзы и известен по материалам раннего Тулхара и ряда синхронных памятников в Северной Бак-трии. Формирование длинноголового-высоколицего типа, выявленного в составе кочевников Кыргызстана усуньского времени, происходило, по всей видимости, в Среднеазиатском междуречье, где в сакское время появляется и очаг монголоидной примеси.

Грацильные мезобрахикранные европеоиды с небольшими размерами лица и некоторой монголоидной примесью, которые входят в состав мужского населения кенкольской культуры Кетмень-Тюбе и культуры катакомбно-подбойных погребений Внутреннего Тянь-Шаня, наибольшее морфологическое сходство обнарулсивают с краниологическими материалами Южной Ферганы (Кувасай, Обишир II-III вв.н.э.). Близки к ним и серии из Северной Бактрии (Дальверзинтепа I в. до н.э., Старый Термез) и Ташкентского оазиса. Отмеченные аналогии позволяют заключить, что в Кетмень-Тюбе данный морфологический тип появляется с юго-запада и далее проникает в глубинные районы Тянь-Шаня.

Центральноазиатские монголоиды, выявленные в составе мужского населения Кетмень-Тюбе и Алая, близки к населению плиточных могил и хуннов Монголии и Забайкалья.

Специфика еще одного морфологического варианта заключается в противоречивом сочетании крайних значений признаков, характерных для европеоидных и монголоидных форм, а именно, широкого, высокого, уплощенного лица и резко выступающего носа. Данный комплекс дополняет высокая черепная коробка бра-хикранной формы. Тип этот, распространный среди населения культуры катакомбно-подбойных погребений Тяньшано-Алая, самые тесные аналогии находит в составе усуней Семиречья (р. Или) и тулхарцев Северной Бактрии, однако во всех этих трех регионах он появляется практически одновременно. В более раннее время сходный морфологический вариант встречается в районах, расположенных как к востоку, так и к западу от территории Кыргызстана. Однако в рамках существующего археологического и исторического контекста появление его на Тяньшано-Алае с востока представляется более вероятным.

Глава VII.

ИСКУССТВЕННАЯ ДЕФОРМАЦИЯ ЧЕРЕПОВ

Краниологические материалы кочевников Кыргызстана сако-усуньского времени дают еще один, независимый от антропологического типа, источник исторической информации. Это кольцевая и затылочная деформация черепов, обусловленная практикованием соответствующих обычаев. Обычай кольцевой деформации головы известен в Средней Азии с середины I тыс. до н.э. Однако немногочисленность, далее единичность находок кольцевидно деформированных черепов на протяжении всего сакского периода и внезапное массовое распространение этого явления в усуньское время поставили под сомнение генетическую связь между ними. Сложная динамика обычая кольцевой деформации черепов у древнего среднеазиатского населения не может получить объяснения без учета его престижно-знаковых функций и их «ротации» (Арутюнов, 1989). Анализ соотношения деформированных и недеформи-рованных черепов в разных группах показывает, что обычай этот возникает в Средней Азии в качестве признака для выделения людей, принадлежащих к социально-престижному слою. Со временем соцно-нормативная функция утрачивается и кольцевая деформация головы сохраняется в качестве культурного пережитка — эстетического эталона или превращается в этноразличительный знак. Последующее функционирование этого обычая в качестве эт-

норазличительного признака, в свою очередь, может быть относительно непродолжительным в силу того, что заимствование культурных явлений престижно-знакового характера от одной культуры этноса к другой может приобретать цепной характер, аналогичный распространению моды (Арутюнов, 1985, 1989).

Социально-различительная функция обычая кольцевой деформации головы в археологических материалах непосредственного подтверждения не находит: кольцевидно деформированные черепа встречаются как в богатых, так и в бедных захоронениях. Однако данный признак может служить для выделения рангов, различающихся по социальному престижу в зависимости от происхождения. О широком использовании искусственной деформации головы для обозначения людей знатного происхождения свидетельствуют многочисленные письменные источники и этнографические наблюдения.

В сакское время кольцевая деформация отмечена на нескольких черепах из Алайской долины. По-видимому, на Алае этот обычай появляется из Ферганы и практикуется среди членов одного рода. Впоследствии он утрачивается.

В усуньское время кольцевая деформация головы получает широкое распространение среди кенкольцев и населения культуры катакомбно-подбойных погребений. Появление этого обычая в кен-кольской культуре связано с пришлым долихокранным населением. Материальная культура кенкольцев Таласа достаточно однородна. Кольцевая деформация головы — единственный элемент культуры, который четко разграничивает местное население и пришельцев, т.е. даже в условиях полной культурной ассимилля-ции местное население осознавало свое иное происхождение, внешним знаком которого служила «нормальная» форма головы. Аналогичная ситуация отмечается и на Тянь-Шане. Иначе ведут себя пришельцы центральноазиатского происхождения. В процессе культурной ассимилляции с кенкольцами они быстро усваивают и их обычай кольцевой деформации головы. Таким образом, обычай кольцевой деформации головы играет важную роль в сложных' этнических процессах на территории Кыргызстана.

Происхождение затылочного уплощения на черепах саков Тянь-Шаня, в большинстве случаев ассиметричного, связывается с использованием особых (типа среднеазиатского бешика) колыбелей, в которых ребенок длительное время лежит привязанный, неподвижно на спине. Как свидетельствуют этнографические наблюдения, колыбели и способы ухода за ребенком являются стойким этнокультурным признаком. Наиболее ранние краниологические

материалы, указывающие на возможные истоки этого обычая, относятся к эпохе неолита и бронзы и происходят из Западной Сибири (могильники Протока, Сопка-2, Журавлево-4).

Глава VIII.

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КОЧЕВНИКОВ КЫРГЫЗСТАНА САКО-УСУНЬСКОГО ВРЕМЕНИ В СВЕТЕ ДАННЫХ ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИИ

В данной главе результаты изучения палеоантропологических материалов сопоставляются с трактовкой археологических источников, а также исторической информацией об этнической картине соответствующей эпохи.

Одним из наиболее дискуссионных вопросов истории сакских кочевников Кыргызстана является вопрос о степени участия в их этногенезе прищельцев с востока. Новые краниологические материалы не только выявили высокий удельный вес монголоидного компонента в составе саков Тяныпано-Алая, но и позволили установить его неоднородный характер. Наряду с централыюазиатским монголоидным типом (Куренкей), здесь отмечены монголоиды с невысоким лицом и низкими орбитами, связанные своим происхождением с Западной и Южной Сибирью. Участие низколицых монголоидов в этногенезе среднеазиатского населения на палеоантропологических материалах раннее не отмечалось. Впервые древ-неуральский компонент у кыргызов и некоторых других среднеазиатских групп был выявлен совсем недавно, при обследовании современных популяций (Дубова, 1992). Формирование метисного монголоидно-европеоидного типа саков, оставивших могильники Кеден, Джель-Арык на Тянь-Шане, Чак и Шарт на Алае, происходило, по-всей видимости, в южных районах Сибири, где местное европеоидное население интенсивно смешивалось с низколицыми монголоидами, по кранной мере, с эиохи бронзы. Низколицые монголоиды были выявлены также в составе саков и усуней-уге Восточного Казахстана.

Результаты межгруппового компонентного анализа не позволяют рассматривать европеоидных саков Тянь-Шаня и Семиречья как прямых потомков местных андроновцев. Наибольшее морфологическое сходство они обнаруживают с брахикранными европеоидами эпохи бронзы западных районов Центральной Азии, с которыми, по-видимому, связаны генетически. Это согласуется с кон-

цепцией JI.Р. Кызласова об участии карасукского компонента в формировании сакской культуры Средней Азии и Казахстана (Кызласов, 1975, 1977).

Установлены значительные различия в антропологическом составе саков Тянь-Шаня и Алая. Последние обнаруживают общность с протоевропеоидными группами из восточных районов (та-гарцами, скифами Улангома) и были, по-видимому, составной частью антропологически разнородного миграционного потока, масштабы которого допускают сопоставление его с «великим переселением народов» (Исмагилов, 1993). Примесь восточносредиземноморского типа со стороны Ферганы ощущается, главным образом, в женской части популяции. Таким образом, наличие в культуре саков Кыргызстана локальных вариантов — тянынаньского и алайского — обусловлено не только разной географической средой и разным направлением культурно-экономических связей (Ташбаева, 1987), но и разным происхождением кочевников этих регионов.

Большинство погребений чильпекского типа бесспорно принадлежит потомкам местного сакского населения. Однако в составе чильпекцев выделяется также немногочисленный пришлый компонент, свидетельствующий об их контактах с населением культуры катакомбно-подбойных погребений.

Палеоантропологические материалы со всей очевидностью подтверждают, что появление памятников кенкольской культуры связано с пришлым населением. Морфологические особенности, характеризующие пришельцев, позволяют считать их выходцами из района Среднеазиатского междуречья. Это согласуется с гипотезой, рассматривающей кенкольскую культуру в качестве варианта каунчинской, которая в этнополитическом плане связана с кан-гюйцами. Данная концепция имеет в настоящее время и наибольшее число сторонников среди археологов (Левина, 1971; Заднеп-ровский, 1989, 1996; Байпаков, Подушкин, 1989; Байпаков, 1992). Центром кенкольской культуры является Кетмень-Тюбе. Талас же, где высок удельный вес местного населения, ее своеобразная периферия.

Представленное в культуре кенкольцев сочетание деревянных гробов, деревянной посуды и костяных накладок на лук может служить признаком воздействия культуры хунну на среднеазиатских кочевников (Мандельштам, 1983). В Кетмень-Тюбе Ю.А. За-днепровский локализует небольшое самостоятельное владение Ушаньму, в жизни которого, согласно китайским источникам,

хунну играли большую роль (гаёпергоуэку, 1994). В данном исто-рино-археологическом контексте централыюазиатских монголоидов, выявленных в составе населения Кетмень-Тюбе, допустимо отождествлять с хунну, о передвижении которых на запад сообщают китайские летописи.

Носители кенкольской культуры из Таласа и Кетмень-Тюбе продвигаются далее на восток, что сопровождается распространением традиции катакомбных погребений. Однако катакомбы на Тянынано-Алае относительно немногочисленны, преобладают подбои. Локализация подбойных памятников, сходных по основным деталям устройства и погребального обряда, совпадает с основными вехами передвижения юэчжей из глубинных районов Центральной Азии в Северную Бактрию, что может служить указанием на этническую принадлежность этих памятников (Заднепрвский, 1975, 1993, 1994, 1995; Мандельштам, 1983). На Тянынано-Алае, т.е. в районах распространения подбойных захоронений, выявляется антропологический тип, не имеющий местных корней и не связанный своим происхождением с кенкольцами. Это брахикран-ные европеоиды с высоким, широким, плосковатым лицом и резко выступающим носом. Этот же тип выявляется в Тулхарском могильнике в Северной Бактрии. Весьма вероятно, что подбойные погребения Тянынано-Алая и Тулхара оставлены родственными группами кочевников. Анализ распространения лобно-затылочной деформации головы у тулхарцев приводит к заключению, что она служила знаком принадлежности к знатному кочевому роду, из которого , по-видимому, происходят также царица из Тнллятепе (Северный Афганистан) и будущие правители Кушанского государства. Пазырыкскую культуру Горного Алтая также иногда связывают с юэчжами. Следует, однако, обратить внимание на то, что черепа из богатых погребений пазырыкской культуры имеют монголоидный облик (Дремов, 1990). Между тем юэчжнйская родо-племенная знать, изображения которой известны по скульптурным портретам в дворцах Халчаяна и Дальверзина, характеризовалась выраженной европеоидностью и искусственной деформацией головы (Алексеев, 1982; Пугаченкова, 1979, 1989). Судя по монетам, европеоидный облик имели и правители Кушанского государства. Таким образом, предположение о связи подбойных памятников Тянынано-Алая с юэчжами получает дополнительные антропологические аргументы.

Результаты палеоантропологического анализа позволяют уточнить характер взаимоотношений местного населения-потомков са-

<

ков с пришельцами, а также пришельцев с востока (юэчжей?) и пришельцев с запада (кенкольцев) между собой.

В Таласе памятников чильпекского типа относительно немного. Местный компонент, по численности не уступающий пришлому, полностью ассимиллируется в среде пришлого населения. При этом обычай кольцевой деформации головы, принесенный пришельцами, местным населением не практикуется, он получает распространение только среди потомков метисного происхождения, т.е. когда культурная ассимилляция завершается биологической.

На Тянь-Шане численно преобладающее местное население длительное время сохраняет свою обособленность. Пришлые кочевники, проникающие во Внутренний Тянь-Шань как с востока, так и с запада, вступают преимущественно в контакты не с местным населением, а между собой. В результате формируется культура ка-такомбно-подбойных погребений. Далее, однако, начинается постепенная ассимилляция чильпекцев в культурной среде пришельцев. Об этом свидетельствуют не только наличие местного компонента в составе населения культуры катакомбно-подбойных погребений, но и архёологические материалы, полученные, главным образом, в результате раскопок последних лет. Степень ассимилляции в культурной среде пришельцев у разных групп местного населения Тянь-Шаня различна. В целом же она менее выражена, чем в Таласе. У местного компонента культуры катакомбно-подбойных погребений не получает распространения обычай кольцевой деформации головы, сохраняются прежние внутри- или надмогильные сооружения. Сохраняются и антропологические различия, устойчивый метисный тип отмечается в редких случаях.

Таким образом, палеоантропологические материалы не только подтверждают сведения письменных источников о полиэтничном характере усуньского государства, но и позволяют проследить сложные этнокультурные процессы, развивавшиеся на его территории.

В «Заключении» подводятся основные итоги исследования.

Список работ, опубликованных по теме диссертации:

1. Среднеазиатские саки и Центральная Азия // Из истории и археологии древнего Тянь-Шаня. Бишкек: Илим, 1995. С. 44-53.

2. Paco- и этногенетические связи ранних кочевников Кыргызстана по данным палеоантропологии // Кыргызы: Этногенетические и этнокультурные процессы в древности и средневековье в Цент-

ральной Азии. Тезисы международной конференции, посвященной 1000-летию эпоса «Манас». Бишкек: Кыргызстан, 1995. С. 83-84.

3. Антропологические материалы из Кенкольского могильника и некоторые дискуссионные вопросы этнической истории населения Кыргызстана в I половине I тыс. н.э. // Кыргызы: Этногене-тические и этнокультурные процессы в древности и средневековье в Центральной Азии. Материалы международной научной конференции, посвященной 1000-летию эпоса «Манас». Бишкек: Кыргызстан, 1996. С. 7-21.

4. К вопросу о происхождении и функциях обычая кольцевой деформации головы // Археология, антропология, этнография Сибири. Барнаул: Изд-во АГУ, 1996. С. 237-249.

5. Гунны в Средней Азии // Тезисы докладов международной ' конференции «100 лет гуннской археологии». Ч. I. Улан-Удэ, 1996.С 6-8.

6. Роль средиземноморского компонента в формировании населения Кыргызстана гуннского времени // Горизонты антропологии: Материалы международного симпозиума, посвященного памяти академика В.П. Алексеева, 19-23 сент. 1994 г. Москва: Русский мир (в печати).