автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Коммуникативная система лирики А. С. Пушкина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Коммуникативная система лирики А. С. Пушкина"



- V МОСКОВСКИМ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ч\° -.у4 УНИВЕРСИТЕТ

* с. ** ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА

Филологический факультет Кафедра истории русской литературы

■ни 1 х*^ з »

(Р^) Я сгиарла 2&&0

На правах рукописи

СЫСОЕВ СЕРГЕЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ

КОММУНИКАТИВНАЯ СИСТЕМА ЛИРИКИ А.С. ПУШКИНА

Специальность 10.01.01. —русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА 1999

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент A.A. Смирнов

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор, академик РА О, заслуженный деятель культуры РФ Н.И. Михайлова, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник ИНИОНРАН А.Е. Махов

Ведущая организация: Московский педагогический университет

Защита диссертации состоится 15 декабря 1999 г. в на

заседании Диссертационного совета Д 053.05.11 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова, филологический факультет.

Адрес: 119899, Москва, ГСП, Воробьевы горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, I корпус гуманитарных факультетов, филологический

факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ.

Автореферат разослан..................................... 1999 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент A.A. Смирнов

IbfUs^CCLU М, ^ 1

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В пушкинистике, как и вообще в исследованиях лирики, существует устойчивое внимание к проблеме реализации авторской субъективности в поэтическом тексте. Не разделяя представлений о лирике как о результате прямых душевных излияний, современные исследователи подчеркивают своеобразие лирических произведений в их особом интенциальном характере, выдвигая на первый план формы выражения в лирике авторского сознания (труды Л. Я. Гинзбург, Б. О. Кормана, немецкие работы об особенностях "лирического я" К. Spinner, В. Sorg). Авторское сознание в лирике исследуется как "определенное поэтическое миросозерцание и соответствующая система художественных образов и форм" (А. А. Смирнов). Статистические методы и широкая историческая перспектива позволяют видеть эволюцию в проявлениях "лирической субъективности" на материале национальной и мировой поэзии (С. Н. Бройтман и D. Lamping). С другой стороны, внимание к языку художественного произведения и к "приему" заставляет исследователей искать те "структуры" и "элементы", из которых складывается лирическое произведение и в которых находит выражение авторская интенция (работы В. В. Виноградова, В. М. Жирмунского). Необходимо также учесть исследования по композиции лирического стихотворения в связи с употреблением личных местоимений (Б. А. Успенский), по типологии лирических текстов в их отношении к личным местоимениям (W. R. Johnson), а также соотношение "трансцендентных и имманентных" тексту персонажей — как отражение "коммуникативного статуса" стихотворения (Ю. И. Левин) -и, наконец, внимание к лирическим ситуациям, мотивам и жанрам как формам выражения субъектно-объектных отношений между автором и миром (В. А. Грехнев, И. С. Кузнецов).

Следует отметить, что практически во всех исследованиях авторской субъективности текст анализируется как высказывание, взятое в диахроническом аспекте. Это значит, что, во-первых, произведение исследуется в его связях с другими произведениями, во-вторых, в тех отношениях, которые существуют между ним и реальными автором и читателем. В диахроническом аспекте лирическое стихотворение всегда предстает перед исследователем в своих интертекстуальных связях и как продукт определенной эстетической деятельности.

Внимание к приему подразумевает внимание к тому, кто и как употребляет этот прием. Таким образом, исследование того, как сделано, — это не исследование того, как устроено. Генезис явления не определяет его функций и сущности. Антропоцентрический подход к произведению выдвигает на первый план — пусть даже имплицитно — человека, а не структуры самого произведения. Кроме того, интертекстуальность по сути своей подразумевает бессмысленность всякого вопроса о границах текста.

Диахронический аспект рассмотрения должен быть дополнен синхроническим. Чтобы текст не был сведен к не-текстовым сущностям — эстетической деятельности, психологии, социальным отношениям, а соотнесен только с литературностью как таковой (Цв. Тодоров), его необходимо изъять из ряда высказываний. Относительно форм выражения авторского сознания в лирике это будет означать, что внимание исследования должно быть сосредоточено на сущностях, имманентных самому тексту — внутритекстовой коммуникации и персонажной системе. Таким образом будет устранена та двойственность, которая постоянно сопровождает все исследования "лирической субъективности": смешение реальных и внутренне присущих тексту субъектов и адресатов. Синхрония позволит увидеть их только как функции коммуникативных инстанций текста, реализованных в плане содержания в соответствующих персонажах. В конце концов, подход к лирическому стихотворению как к высказыванию, состоящему из того, кто говорит, того, что говорится, и того, кому говорится, позволит изучить его наряду со всеми другими высказываниями (М. М. Бахтин). Это важно не только для изучения лирики Пушкина, но также и для изучения лирики как рода литературы.

Анализ лирического стихотворения как высказывания в синхронном аспекте опирается на коммуникативную модель высказывания, предложенную риторикой (Аристотель). Риторический анализ и его инструментарий, как показывают последние исследования, оказывается весьма продуктивным для изучения как лирики вообще, так и "индивидуальной риторики" поэтов (работы Р. О. Якобсона, С. С. Аверинцева, Н. И. Михайловой, А. Б. Рогачевского).

Предметом исследования являются лирические произведения Пушкина лицейского и романтического периодов творчества.

Цель работы - исследование внутритекстовой коммуникации в лирике Пушкина, описание эволюции ее системы.

Задачи исследования - выявление коммуникативно значимых инстанций; исследование функционирования коммуникативных структур и их реализации в системе персонажей лирического стихотворения. В задачи исследования также входит установление в общем виде тех связей, которые существуют между типом коммуникативной системы и целым комплексом литературно-теоретических проблем: "литературный этикет", "лирическая ситуация", лирические мотивы и лирические жанры.

Научная новизна диссертационной работы определяется, прежде всего, подходом к лирическому произведению как к высказыванию в синхронном аспекте. Предполагается, что лирическое высказывание, как и всякое другое высказывание, состоит из того, кто говорит, того, что говорится, и того, кому говорится. Этот подход позволяет не только систематично анализировать всю лирику Пушкина с точки зрения организации внутритекстовой коммуникации, но также рассматривать стихотворение на фоне всех прочих высказываний, в равной мере как художественных, так и нехудожественных.

Этот методологический подход позволяет ввести такие понятия, как "коммуникативная инстанция", "коммуникативная система", "коммуникативный контур", выявить в стихотворении один из уровней его структуры (уровень внутритекстовой коммуникации) и указать на его связь с системой персонажей, моти-

вами, стилистикой и образным рядом стихотворения, а также с его жанровыми особенностями.

Общая методология исследования заключается в использовании риторического инструментария для анализа лирического стихотворения.

Апробация работы. Положения, наблюдения и выводы диссертации обсуждались на заседаниях аспирантского объединения кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ. По материалам диссертации были подготовлены доклады, прочитанные на международных научных конференциях ("Пушкин и русская культура", 1998, Москва; "Национальные традиции и европеизм в русской литературе XVIII века", 1998, Санкт-Петербург; "Пушкин и мировая культура", 1999, Москва; "Пушкин и пушкинистика на рубеже XXI века", 1999, Санкт-Петербург - Москва; "Молодые пушкинисты", 1999, Музей А. С. Пушкина, Москва). По материалам этих докладов опубликованы статьи.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в лекционных курсах и на спецкурсах по истории русской литературы, при составлении учебной литературы. Исследование предлагает конкретный метод анализа внутритекстовой коммуникации, иллюстрируется таблицами и схемами и может быть использовано в качестве пособия по практическому анализу внутритекстовой коммуникации различных лирических стихотворений.

Структура диссертационной работы. Диссертация состоит из введения и трех глав, каждая из которых делится на разделы, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяется предмет исследования, принципы анализа и дается обзор актуальной литературы вопроса.

Исследование коммуникативной системы лирики Пушкина опирается на введенное нами понятие - "коммуникативная ин-

станция". Это понятие позволяет соотнести внутритекстовую коммуникацию с персонажами лирического стихотворения. С одной стороны, учитываются только имманентные тексту персонажи (эксплицитные и имплицитные), с другой стороны, для исследования коммуникативной системы важно, совершает ли персонаж речевое действие, или же не совершает, являясь только предметом речи.

Типология персонажей лирического стихотворения выстраивается, таким образом, исходя из риторических посылок о высказывании (как состоящего из того, кто говорит, того, что говорится, и того, кому говорится), то есть исходя из места персонажа в коммуникативной системе стихотворения, взятого в качестве высказывания. Итак, 1) если за персонажем стоит коммуникативная инстанция, функционирующая как субъект высказывания, то персонаж характеризуется как производящий речевое действие - он или говорит нечто от самого себя, или пересказывает нечто от имени других персонажей (как это, например, происходит в стихотворении "К другу стихотворцу", 1814, где лирический субъект то говорит сам, то приводит в качестве возражения на свои высказывания речи "друга Ариста"); 2) к речевому действию приобщен и тот персонаж, за которым стоит коммуникативная инстанция, функционирующая как лирический адресат. Этот персонаж может быть как эксплицитным, так и имплицитным (например, эксплицитный персонаж-адресат "Батюшков" в стихотворении "К Батюшкову", 1814, или имплицитный персонаж-адресат в стихотворении "К портрету Чаадаева", 1820); 3) за персонажем может стоять и двуфункциональная коммуникативная инстанция, являющаяся одновременно субъектом и адресатом (как, например, в стихотворении "Погасло дневное светило...", 1820); 4) если за персонажем не стоит коммуникативная инстанция, он является только предметом речи (как, например, "Чаадаев" в стихотворении "К портрету Чаадаева").

Из приведенной типологии персонажей видно, что лирический субъект и лирический адресат понимаются как функции коммуникативной инстанции. В зависимости от жанра или метода, коммуникативная инстанция будет воплощена в тексте как тот или иной тип персонажа (например, "лирический герой" ро-

мангической лирики - персонаж с определенными устойчивыми биографическими и психологическими чертами, или персонаж классицистической лирики, подчиненный "жанровым требованиям").

Следует особо отметить, что риторическое положение о трех составляющих всякого высказывания используется для анализа внутритекстовой коммуникации. Лирическое произведение берется не просто как высказывание, 'а как высказывание, изъятое из цепи речевого общения. Изъятое из временного потока, высказывание не может иметь трансцендентных себе субъекта и адресата (реальных автора и читателя). Следовательно, исследуется не форма выражения авторского сознания в тексте, а структуры и устройство самого текста.

В большинстве же работ, так или иначе затрагивающих проблему персонажей в лирическом тексте, во-первых, не достаточно четко разграничиваются трансцендентные и имманентные тексту персонажи, и во-вторых, внимание исследователей сосредоточено преимущественно на лирическом субъекте (понимаемом как воплощение авторского сознания). "Субъективность" в лирическом тексте исследуется именно как выражение авторского сознания в тексте (Л. Я. Гинзбург, Б. О. Корман). В анализе стихотворения на первый план выходят персоналистические отношения между трансцендентными тексту персонажами (С. Н. Бройтман, В. А. Грехнев). Подобный подход к тексту можно определить как антропоцентричный: текст рассматривается не сам по себе и не относительно литературности как таковой, а относительно человека. Вообще, в отечественном литературоведении взгляд на письмо как на своеобразный способ отсутствия автора (М. Фуко) не находит распространения. Подход к произведению как к совокупности "приемов" также по сути антропоцентричен, поскольку выдвигает на первый план эстетическую деятельность человека, а не само произведение по себе. С другой стороны, внимание к языку произведения (В. В. Виноградов, Б. А. Успенский) при исследованиях субъектной организации, уводит исследователей от произведения к языку. Однако, если лингвистика кончается на фразе (Р. Барт), то она не может рассматривать произведение как целое высказывание.

Можно сделать вывод, что подход большинства авторов к субъектной организации стихотворения антропоцентричсн, и что лирические произведения рассматриваются в диахроническом аспекте. Таким образом, внутритекстовая коммуникация и система персонажей лирического стихотворения фактически не изучаются. Хотя подход к стихотворению как высказыванию, взятому в синхроническом аспекте, мог бы быть плодотворен не только при изучении отдельного стихотворения, или лирики определенного поэта, или определенной исторической эпохи, но также и для изучения лирики как рода литературы.

В первой главе рассматриваются стихотворения, коммуникативная система которых основана на однофункциональной коммуникативной инстанции.

Процесс коммуникации в этом случае описывается как КИ] —» КИг, где КИ^КИг, и (стрелка) указывает направление коммуникации (КИ| - субъект высказывания, КИг - адресат высказывания). Как показывает анализ стихотворений, этот тип коммуникации (с нетождественными друг другу инстанциями) характерен для лирики Пушкина до начала 1820-х годов.

Между персонажами, за которыми стоят разнофункцио-нальные коммуникативные инстанции, возможно три типа отношений: положительное, отрицательное и нейтральное. Эти отношения образуют так называемый коммуникативный контур стихотворения. Коммуникативный поток, связывающий инстанции, пронизан ценностными отношениями между персонажами.

В лирическом стихотворении может быть несколько коммуникативных контуров - в зависимости от числа дополнительных адресатов. Один из этих коммуникативных контуров главный, другие - дополнительные. Это значит, что все стихотворение как высказывание относится к одному главному адресату, но некоторые его фрагменты обращены еще и к другим, дополнительным адресатам. Как главный, так и дополнительные адресаты могут быть в равной мере и эксплицитными, и имплицитными. При анализе стихотворения возможно схематическое изображение коммуникативной системы, в котором наглядно указывается направление всех коммуникативных потоков и учитываются все дополнительные адресаты.

Существует устойчивая связь между заглавием стихотворения и типом главного коммуникативного контура. Если в заглавии вводится адресат, то главный коммуникативный контур либо положительный, либо отрицательный. Если в заглавии вводится предмет речи лирического субъекта, то главный коммуникативный контур нейтральный. Абсолютное большинство ранних стихотворений Пушкина имеет заглавие. Делая акцент на теме или адресате, заглавие (относясь ко всем элементам высказывания в равной мере - к тому, кто говорит, тому, что говорится, и тому, кому говорится) выдвигает на первый план тот или иной элемент высказывания, делая главным тот или иной тип коммуникативного контура. При наличии нескольких коммуникативных контуров (то есть при усложнении системы) и положительный, и отрицательный, и нейтральный коммуникативный контуры могут быть в равной мере главными - все зависит от типа заглавия. Для существования стихотворения как высказывания (с неосложненной коммуникативной системой) необходимо наличие либо одной двуфункциональной инстанции, представленной и как субъект, и как адресат, либо двух одно-функциональных.

В нейтральном коммуникативном контуре персонаж, за которым стоит лирический субъект, так занят предметом своей речи, что он не обращает никакого внимания на персонажа-адресата. Персонаж-адресат в этом типе коммуникативного контура никак не называется и никак не характеризуется. Это имплицитный, подразумеваемый персонаж, - персонаж в нулевой степени. В положительном и отрицательном коммуникативном контуре персонаж-адресат прямо называется, к нему обращается лирический субъект и так или иначе его характеризует. Это или "друг", или "гонитель", или "философ мирный", или "тиран", или "ленивец", или "скучный проповедник". Об отношении между персонажами и, следовательно, между функциями коммуникативных инстанций также говорят и имена: с одной стороны, как правило, положительные персонажи "Лида", "Дорида", "Батюшков", "Чаадаев", с другой, отрицательные -"Аристарх", "Зоил", "Шишков" и т. п. Персонажи в равной мере могут быть представлены и фигурой ("Наполеон", "красавица"), и предметом ("юбка", "чернильница", "золото").

Коммуникативные инстанции, как бы они ни функционировали, реализуются в персонажном плане в ранних произведениях Пушкина как персонажи одного чувства, одной мысли, одного психологического движения. Поэтому их можно было бы называть "персонажами-масками".

В связи с коммуникативной организацией стихотворения в речи лирического субъекта можно выделить два основных конструктивных элемента: перечисление и обращение. Исследование литературного этикета в связи с внутритекстовой коммуникацией позволяет утверждать, что все обращения имеют определенную семантику (обращение-приветствие, обращение-совет, обращение-угроза, обращение-обвинение, обращение-просьба и т. п.) и часто служат сигналом начала и конца речи лирического субъекта. То, что говорится в речи лирического субъекта, организовано как ряды перечислений свойств, предметов, ситуаций. Члены перечислений не связаны между собой (их ряд мог бы быть продолжен до бесконечности, если бы не ограничители-обращения), но согласованы с фигурой адресата или темой речи лирического субъекта.

Во второй главе рассматриваются стихотворения, система которых основана на двуфункциональной коммуникативной инстанции. Анализируется воплощение в персонажной системе коммуникативных инстанций, рассматривается композиция речи лирического субъекта и усложнения коммуникативной системы. При двуфункциональной инстанции процесс коммуникации описывается как автокоммуникация, при которой за персонажем стоят две функции (лирический субъект и лирический адресат) одной и той же инстанции. Этот тип, как показывает анализ стихотворений, получает широкое распространение в лирике Пушкина с начала 1820-х годов, хотя он изредка встречается и в лицейских произведениях.

Автокоммуникация образует особый контур, при котором коммуникативный поток направляется на ту же инстанцию, которая его порождает. Относительно системы персонажей это значит, что в стихотворении присутствует такой персонаж, который говорит как бы для себя и про себя.

Автокоммуникация встречается как в главном контуре, так и в дополнительных. В главном она может быть только в том случае, если у произведения нулевое заглавие, либо такое, в котором не указывается ни адресат, ни тема речи лирического субъекта (например, "Из Пиндемонти", 1836). Доля неозаглав-ленных лирических произведений в позднем творчестве Пушкина составляет одну четверть от общего количества стихотворений. В 1829 году доля неозаглавленных стихотворений превысила одну треть.

Усложнение коммуникативной системы при двуфункцио-нальной коммуникативной инстанции происходит так же, как и при однофункциональной, - все стихотворение относится к одному адресату, а некоторые его части относятся также и к дополнительным. Автокоммуникация может быть как в главном, так и в дополнительном коммуникативном контуре (например, "Пророк", 1826). Подобные усложнения позволяют сделать вывод о том, что двуфункциональные коммуникативные инстанции не вытесняют однофункциональные. Коммуникативная система лирики Пушкина со временем усложняется, становится гетерогенной, поскольку совмещает в себе разные принципы организации.

Соотнесение разных типов коммуникативного контура со стилистическими особенностями стихотворений показывает, что романтическая эстетика проявляется скорее в стихотворениях с автокоммуникацией, а классицистическая связана с системой, основанной на нетождественных друг другу инстанциях.

Литературный этикет, стоящей за автокоммуникацией, диктует' особые условия речи лирического субъекта: она должна и начинаться и заканчиваться внезапно, на полуслове. Если речь обращена как бы к самому себе и произносится как бы про себя, то в ней будет отсутствовать обращения к самому себе и особые фрагменты, служащие сигналом начала и конца высказывания. Здесь, однако, нужно подчеркнуть, что это касается лишь той речи, когда персонаж обращается к себе как к себе, а не как к другому. Важно, чтобы за персонажем стояла одна двуфункцио-нальная инстанция. В противном случае, как это происходит в стихотворении Карамзина "К самому себе" (1795), - возникает

отчуждение персонажа от самого себя, и в его речи появляются обращения, особые сигналы о начале и конце своей речи. Если персонаж обращается к себе как к другому (у Карамзина мы можем отождествить того персонажа, который говорит о себе "я", с тем, к которому он обращается как к "человеку"), то за одним и тем же персонажем стоят две однофункциональные инстанции (субъект и адресат). У стихотворения в этом случае, как мы видим, есть заглавие, благодаря которому мы отождествляем "я" и "человека" в одном персонаже и которое выдвигает на первый план адресата.

Разрывы в потоках коммуникации, отсутствие заглавия, неопределенность облика персонажа, за которым стоит дву-функциональная коммуникативная инстанция - все это создает условность "отрывка" как жанра романтической поэзии, и она не менее регламентирована, чем условность классицистической "оды" или "элегии".

В целом, речь лирического субъекта строится как ряд перечислений, однако перечисляемые качества, предметы или ситуации согласованы друг с другом и с фигурой лирического субъекта (как, например, в стихотворении "Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю...", 1829). При автокоммуникации персонаж, за которым стоит двуфункциональная коммуникативная инстанция, очень редко дает сам себе какую-либо характеристику. Напротив, речь лирического субъекта, сопровождающая его переживание, создает иллюзию неопределенности психологических движений, не позволяя сводить душевную жизнь персонажа к какому-то одному определенному чувству, мысли, душевному движению. В этом смысле о персонаже, за которым стоит двуфункциональная коммуникативная инстанция, можно говорить как о "персонаже-роли".

Поскольку стихотворение рассматриваются как высказывание лирического субъекта, взятое в синхронном аспекте, исключительную роль приобретают две проблемы: 1) соотношение "своего" и "чужого" голоса и 2) статус заглавия в произведении - как элемента текста, не принадлежащего речи лирического субъекта. Этим двум проблемам посвящена третья глава.

Произвести самостоятельное речевое действие может только тот персонаж, за которым стоит коммуникативная инстанция, функционирующая как субъект речи. Другие персонажи либо воспринимают речь, либо являются предметом этой речи. Следовательно, чужая лирическому субъекту речь может существовать только как речь, пересказываемая этим лирическим субъектом.

Обращается внимание на два способа существования чужой речи в лирике Пушкина, которые можно назвать "монтаж" и "коллаж". В текстах стихотворений эти формы существования чужой речи помечены соответственно кавычками (так, например, в фразе ""Все мое", - сказало злато" из стихотворения "Золото и булат", 1814, лирический субъект говорит не только слово "злато", но и то, что сказало "злато") и курсивом (например, "слова, слова, слова " в стихотворении "Из Пиндемон-ти", 1836). Это та речь, которая говорится лирическим субъектом, но не принадлежит ему. Тот, кому речь принадлежит, и тот, кто по своему статусу может произвести речевое действие, не являются одним и тем же персонажем.

Если лирический субъект пересказывает речь персонажа, принадлежащего тому же тексту, что и он сам, эта речь отмечается кавычками. Если лирический субъект пересказывает речь, которую породила коммуникативная инстанция другого текста, этот фрагмент стихотворения отмечается курсивом. Поскольку употребление кавычек и курсива как знаков препинания еще не было регламентировано современными Пушкину грамматиками, наблюдается смешение этих способов обозначения чужой речи на письме.

Необходимо отметить, что пересказ чужой речи соотнесен с усложнением коммуникативной системы стихотворения. Это связано с тем, что, во-первых, вводятся дополнительные адресаты, во-вторых, с изменением статуса персонажа (например, "золото" и "булат" в приведенном стихотворении изначально были введены только как предметы речи). Это все характерно для монтажа. В-третьих, в случае коллажа, наблюдается как бы разрыв в речи лирического субъекта: он как бы смолкает, чтобы в канал коммуникации допустить речь, порожденную коммуникативной инстанцией другого текста.

Если проблема соотношения "своего" и "чужого" голоса связана с усложнением коммуникативной системы стихотворения, то проблема заглавия связана, по сути, с жанровым своеобразием лирического произведения.

Изучение стихотворения как высказывания в синхронном аспекте позволяет увидеть, что лирическое произведение распадается по сути на две части - фрагмент текста, принадлежащий речи лирического субъекта (основная часть произведения), и фрагменты текста, не принадлежащие речи лирического субъекта. К последним следует отнести заглавие, подзаголовок, эпиграф, посвящение, дату и место написания, а также имя автора. Эти надписи и подписи, сопровождающие основную часть текста лирического стихотворения, не принадлежат речи лирического субъекта на том основании, что они, в равной мере относясь ко всем элементам высказывания, выполняют относительно него особую функцию, часто написаны прозой и кроме того, являются продуктом иного творческого акта.

Заглавие, с одной стороны, выдвигая тот или иной тип коммуникативного контура в качестве главного, с другой стороны, регламентирует восприятие читателя, указывая, с каким культурным контекстом следует соотнести произведение. Если романтики избегают давать названия стихотворениям, или дают такие, которые подчеркивают его "незавершенность" или "отрывочность", то это говорит об особой условности романтического произведения, созданного не по "законам" искусства, а по "вдохновению". На "спонтанность" возникновения романтического произведения могут так же указывать даты и место написания стихотворения (эти своеобразные доказательства "истинности" вдохновения), эпиграфы (словно удостоверяющие "подлинность" произведения). Напротив, классицистические произведения оказываются как бы комментарием к дате, событию, предметам и ситуациям, отраженным в надписях и подписях. Все эти случаи интерпретируют надписи и подписи в качестве указателей на "способ бытия произведения" (М. Фуко).

Надписи и подписи фактически описываются как особые высказывания, со своими субъектами и адресатами, и, следовательно, как особые служебные жанры. Жанр при этом понима-

ется как соотношение между высказываниями. Таким образом, стихотворение описывается как мультижанровой текст: произведение не принадлежит к одному жанру, а слагается в результате взаимодействия разных жанров. Анализ надписей и подписей как служебных жанров позволяет их соотнести с жанрами "бытовой словесности": они так же регламентируют восприятие произведения читателем, как объявления регламентируют ситуацию и как правила регламентируют использование тех предметов, для которых они написаны.

Изучение стихотворений как высказываний позволяет поставить вопрос 1) о границах понятия "художественная литература" (если некоторые фрагменты текста художественного произведения функционируют как "бытовая словесность") и 2) о жанровом своеобразии лирического произведения. Если указание на жанр в надписях и подписях ("ода", "элегия") не являются объективной жанровой атрибуцией, а указывает на должное (с точки зрения пишущего) восприятие текста (то есть фактически является идеологической установкой), то как же метаязык литературоведения может опираться на идеологический дискурс и безоговорочно использовать в значении терминов слова из языка исследуемого объекта, нарушая тем самым чистоту своего дискурса? Внимание к произведению как высказыванию в синхронном аспекте может помочь вывести дискурс исследования из-под власти исследуемого объекта.

В заключении подводятся итоги и делаются выводы. Подчеркивается важность методологической установки на рассмотрение стихотворения как высказывания в синхронном аспекте. Такой подход позволяет говорить о внутритекстовой коммуникации как об одном из уровней организации произведения. Выявление в тексте коммуникативно значимых инстанций позволяет соотнести план коммуникации с планом персонажной системы. Немаловажным обстоятельством является и тот факт, что коммуникативная организация анализировалась на материале как ранней, так и поздней лирики. Было выявлено два способа организации внутритекстовой коммуникации - 1) основанной на однофункциональных инстанциях и 2) основанной на двуфунк-циональных инстанциях. Первый тип организации соответству-

ет литературному этикету классицизма, второй тип соответствует литературному этикету романтизма.

Изучение внутритекстовой коммуникации в стихотворении позволило взглянуть с новой точки зрения как на некоторые проблемы теории литературы, так и на саму практику литературоведческого анализа.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Коммуникативная структура романтической лирики А. С. Пушкина начала 1820-х годов // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1998. № 5. С. 7-15. (Перепечатано в: Пушкин: Сб. научных трудов. М., 1999. С. 60-68).

2. Проблема чужого голоса и чужого сознания в лирике А. С. Пушкина в связи с коммуникативной организацией стихотворения // Пушкин и русская культура. М., 1998. С. 5-14.

3. Коммуникативная структура лирики Пушкина // Наш Пушкин: Русский язык, литература и культура на рубеже веков. IX Международный конгресс МАПРЯЛ. Статьи, тезисы докладов и сообщений Пушкинского дня. №1та, 1999. С.211-214.

4. Проблема поэтики заглавий лирики Пушкина в связи с коммуникативной организацией стихотворения // Пушкин и мировая культура (в печати).

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сысоев, Сергей Валерьевич

Введение

0.1. Предмет исследования.

0.2. Принципы анализа.

0.3. История вопроса.

Глава 1. Коммуникативная организация ранней лирики A.C. Пушкина

1.1. Лирический субъект.

1.2. Лирический адресат.

1.3. Коммуникативный контур: отношение субъекта к адресату.

1.4. Композиция речи лирического субъекта.

1.5. Усложнения коммуникативной системы текста.

Глава 2. Коммуникативная система романтической лирики А. С. Пушкина

2.1. Автокоммуникация как принцип организации лирического стихотворения.

2.2. Композиция произведения и автокоммуникативный контур.

2.3. Композиция речи лирического субъекта в стихотворениях с автокоммуникативным контуром.

Глава 3. Соотношение принадлежащих и не принадлежащих речи лирического субъекта фрагментов стихотворения и внутритекстовая коммуникация.

3.1. Чужой голос и коммуникативная организация стихотворения.

3.2. Поэтика заглавий и проблема жанра в связи с коммуникативной организацией стихотворения.

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Сысоев, Сергей Валерьевич

0.1. Предмет исследования.

Предмет нашего исследования — эволюция коммуникативной системы в лирике А. С. Пушкина. Под "коммуникативной системой" стихотворения мы будем понимать отношения между коммуникативно значимыми инстанциями текста. Мы будем исходить из того, что всякое высказывание, в том числе и лирическое, состоит из того, кто говорит, того, что говорится, и того, кому говорится.1

Поскольку наше исследование — это исследование поэтики лирического высказывания , нас будут интересовать исключительно имманентные тексту связи. У каждого стихотворения существует свой "коммуникативный статус", представляющий собой "структуру связей имманентных и трансцендентных "персонажей". Последние — это, например, реальный автор текста, реальный (hic et nunc) читатель (слушатель), различные медиаторы — переводчик, исследователь, чтец и т.д."3. Трансцендентные персонажи не принадлежат тексту. Имманентные персонажи тексту принадлежат: одни из них прямо называются в нем (эксплицитные), другие подразумеваются (имплицитные).

Наша задача — дать описание коммуникативной системы стихотворения, следовательно, мы будем подходить к произведению со стороны его коммуникативно значимых инстанций, а не просто со стороны имманентных тексту персонажей, принадлежащих непосредственно плану «содержания» произведения (т. е. системе

1 "Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается". — Аристотель. Риторика, 1, 3. // Античные риторики. М., 1978. С. 24.

2 "Поэтика стремится не к выяснению смысла отдельных произведений, а к познанию тех закономерностей, которые обуславливают их появление". — Тодорое Цв. Поэтика // Структурализм: за и против. М., 1975. С. 41.

3 Левин Ю. И. Коммуникативный статус стихотворения // Сборник по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973. С. 105. персонажей, а не коммуникативной системе). Мы должны различать план бф содержания» и план коммуникации. За предмётгречи (тот, или то, о чем говорится) — не стоит коммуникативно значимая инстанция высказывания - в отличие от того, кто об этом говорит, и того, кому об этом говорится.

Если функция персонажа в прозе "определяется с точки зрения его значимости для ходя действия"4, то функцию персонажа в лирическом высказывании можно определить с точки зрения его места в коммуникативной системе этого высказывания — как лирический субъект и лирический адресат. Действие персонажа в лирическом стихотворении — это речевое действие. В зависимости от литературного направления и индивидуальной поэтики автора коммуникативно значимые инстанции в плане содержания произведения будут реализованы как тот или иной тип персонажа (например, "лирический герой" романтической лирики как персонаж с определенными устойчивыми биографическими и психологическими чертами5, или персонаж классицистической лирики, подчиненный "жанровым требованиям"6). В плане же коммуникативной системы произведения этот персонаж может быть либо субъектом высказывания, либо адресатом высказывания, либо и субъектом и адресатом одновременно (если это автокоммуникативная система), либо, наконец, не быть связанным с коммуникативной инстанцией, принадлежать плану речи и быть ее предметом. Вопрос о той или иной * реализации коммуникативно значимой инстанции в плане содержания вторичен по отношению к плану коммуникации, так же как "для изучения

4 Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969. С. 25.

5 См.: Гинзбург Л. Я. Пушкин и реалистический метод в лирике // Русская литература. 1962. № 1.

6 "Там, где существуют жанры или хотя бы жанровые тенденции, существует и включенный в структуру, определяющий эту структуру образ лирического субъекта, носителя лирических оценок, носителя лирических эмоции, одических и элегических, сатирического гнева и пр." — Гинзбург Л. Я. Пушкин и лирический герой русского романтизма// Пушкин: исследования и материалы. Т. 4. М.; Л., 1962. С. 142. сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос кто делает и как делает,— это вопросы уже только привходящего изучения" .

Соотношение плана содержания и плана коммуникации с элементами высказывания можно представить в таблице следующим образом:

Элементы коммуникативной системы

Коммуникативно значимые инстанции текста (КЗИ) Коммуникативно незначимые инстанции

Элементы высказывания тот, о ком говорится тот, кому говорится тот, о ком говорится

План содержания персонаж персонаж персонаж персонаж

План коммуникации субъект высказывания субъект и адресат высказывания (автокоммуникация) адресат высказывания предмет речи

Как видно из таблицы, введение термина "коммуникативно значимая инстанция" позволяет развести план содержания и план коммуникации. Система персонажей не совпадает с коммуникативной системой стихотворения. Если за персонажем стоит коммуникативная инстанция, функционирующая как субъект, то персонаж характеризуется в первую очередь как производящий речевое действие. К речевому действию приобщен и тот персонаж, за которым стоит коммуникативная инстанция, функционирующая как адресат. Нередко такой персонаж не имеет в системе персонажей никакой характеристики. Это, так сказать, персонаж в нулевой степени. Это подразумеваемый, имплицитный персонаж. Если за персонажем не стоит коммуникативная инстанция, он является только предметом речи. Схематично соотношение коммуникативной инстанции и

7 Пропп В. Я. Там же. С. 24. плана коммуникации с персонажным планом можно представить следующим образом: б

0.2. Принципы анализа.

В основу нашего метода анализа лирического произведения положено риторическое представление о трех составляющих речи. Попытка интегрировать в качестве инструмента исследования риторические положения и процедуры имеет определенные традиции в исследованиях как по поэтике1, так и вообще в "современных лингвистических, транслингвистических, семиотических анализах текста"2.

Риторический» подход может оказаться продуктивным для о анализа произведения в "цепи речевого общения" . "Риторический" анализ позволяет рассматривать литературное произведение в одном ряду со всеми другими типами текстов, превращая текст-объект в текст-акт4.

Следует, однако, заметить, что риторическое положение, предложенное в "Риторике" Аристотеля, используется нами для анализа внутритекстовой коммуникации. Лирическое произведение берется не просто как высказывание, а как высказывание, изъятое из цепи речевого общения — т.е. высказывание в синхронном аспекте. Высказывание, изъятое из цепи речевого общения, и, следовательно, из временного потока, не может иметь трансцендентных себе субъекта и адресата.

Коммуникативная модель высказывания может оказаться перспективной для анализа поэтики лирических стихотворений А. С. Пушкина не только потому, что она вводит лирику в широкий круг словесности, но и потому, что позволяет исследовать эволюцию поэтической системы от ранней, лицейской лирики до романтической лирики. К тому же она оказывается дополнением к существующим

1 Лузина Л. Г. Аспекты риторической поэтики // Неориторика: генезис, проблемы, перспективы. М., 1987.

2 Авеличев А. К. Возвращение риторики // Общая риторика. М., 1986. С. 9.

3 Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Собрание сочинений. Т. 5. М., 1996. С. 178. исследованиям лирики Пушкина, посвященным влиянию риторического дискурса на поэтический и индивидуальному поэтическому стилю в свете риторической теории.5

Кроме того, мы используем для анализа лирического произведения тот инструментарий, который был выработан при анализе прозы (в частности — волшебной сказки, шире — вообще в нарратологии6).

В некотором смысле мы оказываемся по ту сторону "лингвистического" анализа, занимающегося преимущественно "языком" и "стилем" произведения. Нас интересует не столько особое использование языка, сколько само произведение как нечто целое. Если лингвистика кончается на фразе7, то, вероятно, высказывание — как нечто

4 Dijk Т. A. van. Pragmatics and poetics // Pragmatics of language and literature. — Amsterdam; Oxford, 1976. P. 186-201.

5 См, напр.: Михайлова H. И. Творчество А. С. Пушкина и русская ораторская проза первой трети XIX века: дисс. докт. филол. н. М., 1988. Исследование выявляет "путем сопоставительного анализа поэзии и прозы Пушкина с ораторской прозой первой трети XIX в. воздействие ораторской культуры этого времени на пушкинское творчество на уровне идейно-тематического содержания, образной системы, жанра, стиля." (С. 5); Она же. «Витийства грозный дар.»: А.С. Пушкин и русская ораторская культура его времени. М., 1999; Рогачевский А. Б. Риторика и индивидуальный стиль: Жуковский - Пушкин - Лермонтов // Известия АН СССР. ОЛЯ. 1990. Т. 49. №3.

6 Некоторые термины нарратологии ("персонаж", "внутритекстовая коммуникация" и т.п.) могут быть непосредственно использованы для анализа стихотворных текстов, использование других ("повествовательная инстанция", "повествовательный уровень", "нарратор", "наррататор" и "нарративная типология") нуждается в специальных оговорках. Отметим, однако, что впервые вопрос о типах повествования (имеющий непосредственное отношение к современной нарратологии) был поставлен Платоном в III книге «Государства» при комментировании стихов Гомера. О «диегесисе» и «мимесисе» у Платона и Аристотеля см.: Женетт Ж. Границы повествовательности; Введение в архитекст; Вымысел и слог // Женетт Ж. Фигуры: В 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 183-299. Т. 2. С. 282-342, 342-452.

7 Barthes R. Introduction â l'analyse structurale du récit // Communication. 1966. № 8. P. Барт называет «транслингвистикой» науку, которая должна заниматься «связным текстом» (по сути, объект этой науки - речевая деятельность), считая объектом лингвистики язык. Здесь Барт следует за Э. Бенвенистом, который считал уровень предложений верхней границей объектов, изучаемых лингвистикой (см.: Барт Р. Лингвистика текста. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. М., 1978; Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. Гл. X).

Отделение лингвистического анализа от «риторического» нам необходимо постольку, поскольку для нас актуально соотнесение коммуникативного уровня текста с уровнем персонажной системы. Функции коммуникативных инстанций абстрагированы от языка, однако именно они позволяют существовать тексту-высказыванию и всей его образной системе. 9 целое — может оказаться в поле зрения риторического анализа произведения словесности.

Мы попытаемся дать описание коммуникативной системы лирики Пушкина, последовательно обращаясь к субъекту речи, адресату речи, композиции речи лирического субъекта и композиции стихотворения в целом.

Поскольку мы вводим понятие «коммуникативная инстанция», имеющее отношение как к плану «содержания», так и к плану коммуникации, наше исследование будет продвигаться как сопоставление коммуникативных функций с системой персонажей.

В первой главе речь пойдет о коммуникативной системе, основанной на нетождественных друг другу однофункциональных коммуникативных инстанциях. Во второй главе основное внимание будет уделено коммуникативной системе, основанной на двуфункциональной коммуникативной инстанции и процессе автокоммуникации. Также будет рассматриваться соотношение разных принципов коммуникации в пределах одного и того же стихотворения. В третьей главе будут рассмотрены некоторые частные вопросы поэтики творчества Пушкина («чужой голос», поэтика заглавий) в связи с коммуникативной организацией лирического стихотворения.

0.3. История вопроса.

Все исследования1, где так или иначе оговариваются термины "лирический субъект", "образ автора", "лирический герой", "лирическое я", "авторский облик", ведутся в рамках выявления "многообразных форм выражения в лирике личности поэта"2. Подчеркивается, что у читателей в процессе восприятия лирики складывается определенные представления об "авторском" облике, описание которого - "один из плодотворных путей изучения лирики"3.

При всем различии в терминах, исследователи так или иначе пытаются выстроить типологию форм выражения авторского сознания. Л. Гинзбург говорит о лирическом герое в связи с определенными жанрами и определенным творческим методом: лирический герой обладает "устойчивыми чертами: биографическими, психологическими, сюжетными. Он не только субъект, но и объект лирического творчества"4, лирический герой "не может сложиться в отдельном стихотворении. Это всегда единство - если не всего творчества, то периода, цикла"5, поэтому в лицейской лирике Пушкина лирического героя нет: поэт реализует "абстрактное жанровое условие"6. Исторический подход позволяет проследить эволюцию - от образа автора, обусловленного жанром, до образа автора, обусловленного биографическими, психологическими и сюжетными подробностями. См., напр.: Максимов Д. О лирике Лермонтова // Литературная учеба. 1939. № 4; Степанов Н. Л. Лирика Пушкина. М., 1959; Кормам Б. О. Лирика Некрасова. Воронеж, 1964.; Грехнвв В. Мир пушкинской лирики. Н. Новгород, 1994; Бройтман С. Н. Русская лирика XIX - нач. XX в. в свете исторической поэтики: субъектно-образная структура. М., 1997.

2 Гинзбург Л. О лирике. М., 1997. С. 8.

3 Кормам Б. О. Там же. С. 8.

4Гинзбург Л. Пушкин и лирический герой русского романтизма. // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 4. М.; Л., 1962. С. 141.

-1 Гинзбург Л. Пушкин и реалистический метод в лирике // Русская литература. 1962. № 1. С. 27-28.

6 Гинзбург Л. Творческий путь Лермонтова. Л., 1940. С. 86. и

Если Л. Гинзбург выстраивала типологию выражения авторского сознания в зависимости от творческого метода, то Б. Корман кладет в основу своей типологии степень "скрытости" автора. Ведь при "непосредственном восприятии стихотворения преимущественное внимание читателя сосредоточено на том, что изображено, о чем говорится; вопрос же о том, кто говорит, кто размышляет, кто видит, кто изображает, как правило, возникает лишь при анализе"7. Говорится о "собственно авторе", "авторе повествователе", "лирическом герое" и "герое ролевой лирики", как об основных формах выражения авторского о сознания (на материале лирики Некрасова) . Лирический герой у Кормана - всегда в двойной перспективе, это "и носитель речи, и предмет изображения: он открыто стоит между читателем и изображаемым миром"9. Далее, на основании разграничения субъекта сознания и субъекта речи выстраивается типология субъектной организации лирического произведения. Если субъект речи - тот, кому приписывается речь данном отрывке текста, субъект сознания - тот, чье сознание выражается в данном отрывке текста, то соотнесенность всех отрывков с субъектом речи даст формально-субъектную организацию произведения, а соотнесенность всех отрывков с субъектом сознания даст содержательно-субъектную организацию произведения. В основу разграничения субъектов сознания положен стилистический признак: "высказывания, отличные друг от друга синтаксически и фразеологически, воспроизводят разные позиции"10.

7 Корман Б. О. Там же. С. 72.

8". носитель речи (собственно автор и автор-повествователь) непосредственно выражает авторскую позицию. В других же случая авторское сознание выражается опосредовано: между автором и читателем может стоять носитель речи, который совпадает с автором лишь до известной степени - большей (лирический герой, или меньшей (герои "ролевой лирики"). - Корман Б. О. Там же. С. 82.

9 Корман Б. О. Там же. С. 80.

10 Корман Б. О. Чужое сознание и проблема субъективной организации реалистического произведения // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. Т. 32. Вып. З.М., 1973. С. 212.

Бройтман, исследуя "субъектную организацию" стихотворения, опирается на "диалогический характер межсубъектных отношений"11.

Лирический образ рассматривается не как "вещно-природный феномен, а

12 как социальная и персонологическая целостность" . Бройтман идет вслед за Бахтиным в понимании диалога, поэтому "субъект" понимается у него экзистенциально, следовательно, разбирая лирическую ситуацию^ приходится говорить об "авторе, герое и слушателе-читателе". Считая центральными в лирике отношения автора и героя, связывая развитие лирических систем с мирочувствием, исследователь говорит о трех этапах исторической поэтики - синкретическом, рефлексивном традиционном и нетрадиционалистском.

Последний этап исследуется на материале лирики 19-20 вв. Особое внимание уделяется соотнесенности субъекта с планом содержания, с образной структурой, а "не внешней адресованности высказывания"13. Выделяются прямые формы высказывания - от "я", "мы", "я и мы"; вычленяются косвенные формы высказываний, при которых субъект речи смотрит на себя со стороны - как на "другого"; рассматриваются синкретические и диалогические формы высказываний (несобственно прямая речь, игра точками зрения, голосами, ролевые стихотворения). Прослеживайркак соотносятся эти формы высказываний между собой.

1). Одной из важнейших общих черт, свойственной как этим, так и некоторым другим работам, является недостаточно четкое разграничение имманентного и трансцендентного тексту планов, в частности -имманентных и трансцендентных персонажей. Хотя в ряде случаев исследователи специально оговаривают, что они не разделякГ теорию прямых душевных излияний, однако постоянно подчеркивают "особое

11 Бройтман С. Н. Там же. С. 10.

12 Там же. С. 9.

13 Там же. С. 27-28. положение субъекта, авторской личности в системе лирики"14, постулируя тем самым неразрывную связь между персонажами, принадлежащими только тексту (имманентные персонален) и персонажами, ему не принадлежащими (трансцендентные персонажи)15. Поэтому исследование поэтики в связи с мировоззрением16, или исследование субъективности в связи с мировоззрением эмпирического автора17, реального человека позволяет этому "реальному человеку", трансцендентному тексту персонажу обосноваться в "Теории литературы". В круг литературоведения попадает сам Пушкин с "малейшими черточками его характера, его домашней жизни от "мучительного счастья" любви к

1 о

Natalie до. суеверий" . Теория литературы как-то уделяет внимание пушкинским суевериям, однако сам Пушкин понимал, где кончается "человек частный" и начинается "человек пишущий"19. Вероятно, подобные слияния между имманентным и трансцендентным планом возникают из-за смешения терминов "личность" и "автор". Личность производит разного рода действия, но ее нельзя реконструировать по этим действиям. В частности, некто пишет текст, но текст не определяет этого

14 Гинзбург Л. О лирике. С. 9.

15 "В работах Кормана лирический герой характеризуется как некая равновесная двойственность: в прямо-оценочной точке зрения он является и субъектом, и объектом, и носителем сознания, и предметом изображения, так как открыто стоит между читателем и изображенным миром. Проживая в последнем свою геройную биографию, он в то же время - в читательском восприятии -отождествляется с реальным человеком, самим поэтом". - Исрапова Ф. X. К проблеме лирического героя // Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1990.

16 ". пушкинский романтизм - это прежде всего система взглядов на окружающую действительность". - Смирнов А. А. С. 21.

17 Карман Б. О. Лирика Некрасова. Воронеж, 1964. С. 9.

15 Сквозников В. Д. Лирика // Теория литературы. М., 1964. С. 181.

19 Вот, например, что вспоминают современники: "Пушкин. сердился на Свиньина за то, что очень неловко и некстати тот вздумал где-то на бале рекомендовать его славной тогда своей красотой и любезностью девице Л. Нельзя было оскорбить Пушкина более как рекомендуя его знаменитым поэтом." . — Полевой К.А. Из "Записок" // A.C. Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1974. С. 63. С.П. Шевырев же по поводу "Египетских ночей" замечает следующее: "В Чарском Пушкин едва ли не представил собственных своих отношений к свету; он не любил, когда в гостиной обращением напоминали ему о высоком его звании, и предпочитал обыкновенное обхождение, светское" // Москвитянин. 1841. Ч. V. N. 9. С. 264. некто". "Я", доступное литературоведению - это "я" текста, а не "я" пишущего. Однако на это редко когда обращают внимание. Поэтому взгляд на письмо как на своеобразный способ отсутствия автора

20 воспринимается как парадокс. .

Теория литературы говорит о трех значениях слова "автор" - это реальное лицо, образ автора (изображение художником самого себя) и "художник-творец, имманентный произведению" (определенным образом

91 подающий и освещающий реальность) .Можно было бы выстроить такую последовательность, из которой был бы более понятен этот "имманентный автор":

I. II. III.

Эмпирический Действие Произведение, автор эмпирического результат автора действия

Хотя все то, что связано с трансцендентным планом и эмпирическим автором, не является предметом нашего исследования, однако, выделяя здесь эти три элемента, мы попытаемся внести ясность, разграничивая трансцендентное и имманентное.

Очевидно, что "образ автора" есть только один из многих образов, имманентных произведению. Но насколько можно говорить о действии эмпирического персонажа как о "художнике-творце, имманентном произведению"? Насколько это действие "имманентно"? Действие - это одно, а результат его - нечто совсем другое.

20 "Всевозможными уловками, которые пишущий субъект устанавливает между собой и тем, что он пишет, он запутывает все следы, все знаки своей особой индивидуальности; маркер писателя теперь - это не более чем своеобразие его отсутствия.". - Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. С. 14.

21 Хализев В. Е. Теория литературы. М., 1999. С. 54.

Не следует ли считать действие автора только способом организации целого, способом подачи материала, определенной эстетикой, наконец, - но никак не личностью, и не частью произведения.

Именно это действие стоит в центре изучения литературного процесса, поскольку для литературной практики последних 200 лет характерна установка на обновление своих выразительных средств: "система норм одного ведущего литературного поколения редко остается в силе более чем два десятилетия"22. Внимание теории литературы к действию автора, к автору-как-способу-типизации (к действию, а не его результату - к произведению) можно было бы объяснить тем, что теория литературы находится под влиянием художнической идеологии, для которой сам результат художественной деятельности менее важен, чем фигура автора и его художнические действия:

23

Блажен, кто молча был поэт -(II, 324)24

Итак, предмет нашего исследования - коммуникативная система лирики Пушкина - имманентен произведению. Мы полагаем, что как бы ни были полезны исследования автора-как-способа-типизации, сам по

22 Нойхаузер Р. Авангард и авангардизм // Вопросы литературы. 1992. Вып. 3. С. 127; Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. ЛГринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

23 Творчество в романтической идеологии - это особая форма жизнедеятельности, "творчество. не столько оформление в конечном, в творческом продукте, сколько раскрытие бесконечного, полет в бесконечность, не объективация, а трансцендирование", чем и объясняется в конечном итоге "несоответствие между творческим замыслом и осуществлением". - Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1991. С. 210. Само по себе "искусство вторично, в нем творческий огонь охлаждается. Вероятно, в мире были и есть оставшиеся невыраженными творцы, у которых был внутренний огонь и внутренний творческий акт, но не реализовалось, не создавалось продуктов". - Бердяев Н. А. О назначении человека (опыт парадоксальной этики). // Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993. С. 119.

24 Здесь и далее тексты Пушкина цитируются по изданию: Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. М.; JL: Изд-во АН СССР. 1937-1948. Римской цифрой указывается том, арабской - страница. себе генезис явления не может объяснить его сути. Поэтому-то мы и

25 сосредоточимся на самом тексте .

Может быть, трудности с разведением имманентного и трансцендентного плана связаны еще и с тем, что для работ по поэтике остается актуальной категория "действительность". Так, например,

В.Грехнев говорит о послании как о жанре, который утвердил свои художественные владения в пограничной области между бытом и поэзией, стилизуя быт и прозаизируя26 поэзию. Такой подход к жанру, каким бы продуктивным он ни был, не позволяет достаточно четко разграничивать имманентные и трансцендентные тексту персонажи.27. В конце концов внимание исследователя смещается к отношению между трансцендентными персонажами, говорится о "пушкинском отношении к другому я", и, наконец, о самом Пушкине, оставляя в стороне лирического субъекта, и начиная исследовать психологию творчества или душевный

28 мир поэта - но только не само произведение по себе .

Отметим, что внимание к трансцендентному тексту субъекту в литературоведческих работах традиционно и не случайно. Это внимание обусловлено антропологическим подходом к поэтическому тексту, который впервые явно был, по видимому, использован Платоном в третьей книге "Государства". Платон делит все тексты исходя из

25 Заметим в скобках, что мы попытаемся дать описание коммуникативной системе лирики Пушкина, но не будем ставить вопроса о художественности. Художественность не может быть имманентным свойством произведения. "Быть произведением искусства - это выполнять определенную функцию в данной культуре". - Е Фарыно. Введение в литературоведение. Ч. I. Katowice, 1978. С. 18. - А почему и как те или иные объекты приобретают эту функцию - это вопрос отдельного исследования.

26 Грехнев В. Там же. С. 33-34.

27 "Типовые вариации образа поэта. рождались как обобщение реальных человеческих судеб и реально существующих образов поэта, сложившихся в границах того или иного стиля (Батюшков, Давыдов, Дельвиг). Типажи выделяли в личности самое значительное с точки зрения хоровой этики "арзамасцев" - противостояние всему авторитарному, гетерогенному, иерархическому". - Грехнев В. Там же. С. 39.

28"Менее всего в элегиях Пушкин озабочен неприкосновенностью границы между собственным духовным миром и другим "я", навстречу которому он безоглядно распахивает себя, наслаждаясь безыскусственной прелестью его духовных проявлений". -Грехнев В. Там же. С. 194. принципа "подражания" (а подражание имеет отношение не столько к самому тексту, сколько к трансцендентному этому тексту подражателю). Типы повествования сводятся к вопросу о способах подражания: повествование самого поэта (дифирамб), подражание поэта в трагедии и комедии и эпический род (совмещающий в себе повествование и подражание)29. Следовательно, когда у Платона говорится о речи «своей» или «чужой», то оказывается, что речь может быть "своей" или "чужой"30 относительно трансцендентной тексту фигуре подражающего.

У Платона антропологический подход обуславливается тем, что поэзия для него важна сама не по себе, это — только инструмент воспитания, средство совершенствования души. Для Платона вопрос о подражании и повествовании — это вопрос политический: разрешить подражание, значит, допустить комедию и трагедию в государство (394d). Антропологический же подход в современных исследованиях обуславливается не политически, а, скорее, экзистенциально. Если поэтическое произведение — это продукт человеческой деятельности, то любой поэтический текст будет рассматриваться через призму "человечности", а не сам по себе.

2). Другой важной особенностью перечисленных выше произведений, так или иначе посвященных лирическому субъекту, является внимание преимущественно к плану содержания. Лирический субъект понимается как персонаж, зависимый от всей системы образов, или от стиля (языка) произведения. Это может быть, например, исследование "динами^авторской позиции" в терминах повествовательной ш перспективы: "В результате динами» авторской позиции одни и те же наименования соотносятся на протяжении повествования с разными

29 В примечаниях к "Государству" Платона A.A. Тахо-Годи отмечает, что "классическая античность в любых видах искусства видела преимущественно только разную степень мимесиса, т. е. подражания". — См.: Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М., 1994. С. 573. лицами; одновременно одни и те же лица именуются различным образом

31

- взаимно противоположными местоименными формами" . Лингвистический подход так же может создавать типологию лирических высказываний32, однако лингвистический подход - это все-таки грамматика, а не поэтика.

Внимание к языку - это внимание к приему автора. Однако исследование "того, как сделано" - это не исследование "того, как работает". Для того, чтобы говорить о внутритекстовой динамике, о внутритекстовой коммуникации, нужно различать эти два разных "как".

План внутритекстовой коммуникации не изучается, вероятно, еще и потому, что модель коммуникативной системы, предложенная Р. Якобсоном33, учитывает в первую очередь коммуникацию между реальными субъектами34.

Итак, недостаточно четко разграничиваются повествовательные уровни (имманентные и трансцендентные тексту персонажи), исследования субъекта ведутся не в плане коммуникации (адресант, его речь, адресат), а преимущественно . в связи с образной структурой, а так же жанром и методом.

Продолжая исследования лирического субъекта, мы попытаемся взглянуть на него с иной точки зрения.

30 Платон. Государство, III. 392 с — 398 Ь.

31 Успенский Б. А. К поэтике Хлебникова: Проблема композиции // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973. С. 124.

32 См.: Johnson W. R. The idea of lyric: Lyric modes in ancient and modern poetry. Berkley, 1982. На основании употребления личных местоимений различаются 1) хоровая лирика, 2) монодия (я обращается к ты, вы), 3) медитативная (я обращается к себе - или нет адресата), 4) повествовательная (нет местоименных форм выражения субъекта речи).

3j Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против". М.,

1975.

34 Однако нельзя сказать, что предложенная модель коммуникации никак не может быть соотнесена с внутритекстовой динамикой произведения: "не только сообщение, но и его адресант и адресат становятся неоднозначными. Наряду с автором и читателем в поэзии выступает "я" лирического героя или фиктивного рассказчика, а также "вы" и "ты" предполагаемого адресата драматических монологов, мольбы или посланий". - Там же. С. 221.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Коммуникативная система лирики А. С. Пушкина"

Заключение.

Данная работа представляет собой исследование коммуникативной системы лирики Пушкина. Исследование внутритекстовой коммуникации опирается на введенное понятие -«коммуникативная инстанция» (КИ). КИ позволяет соотнести план коммуникации и персонажный план лирического стихотворения: «лирический субъект» и «лирический адресат» понимаются как функции КИ, которые в плане содержания реализуются как тот или иной «персонаж». Поскольку исследование сосредоточено на внутритекстовой коммуникации, учитываются только имманентные тексту персонажи.

Анализ отечественных и зарубежных исследований, посвященных проблеме «автора», «лирического я», «лирического субъекта», а такхясе исследований в области нарратологии, речевых актов и риторического анализа позволяет подойти к стихотворению как высказыванию и рассматривать его на фоне всей словесности и проводить комплексное исследование всех элементов высказывания -как состоящего из того, кто говорит, того, что говорится, и того, кому говорится. Поскольку, однако, исследуется внутритекстовая коммуникация, стихотворение-высказывание рассматривается в синхронном, а не диахронном аспекте.

Анализ лицейской лирики Пушкина показывает, что коммуникативная система ранних стихотворений Пушкина в подавляющем большинстве случаев опирается на нетождественные друг другу КИ. Этот тип коммуникации описывается как КИ^ КИ2, где КИ|#КИ2 (КИ1 - субъект высказывания, КИ2 - адресат

Ш) высказывания), причем КИ в этой системе понимается! однофункциональная.

Для типологии персонажей в первую очередь существенно, совершает персонаж речевое действие или не совершает. Если персонаж совершает речевое действие, то он либо порождает речь, либо воспринимает ее. Таким образом, оказывается, что если персонаж приобщен к речевой деятельности, то за ним стоит КИ, функционирующая либо как субъект лирического высказывания, либо как адресат лирического высказывания. Если персонаж не приобщен к речевой деятельности, то за ним не стоит коммуникативно значимая инстанция и этот персонаж принадлежит только плану содержания стихотворения (он является предметом речи, он - тот, о ком говорится).

Исследование отношений между персонажами, за которыми стоят КИ, позволяет говорить о «коммуникативном контуре» (КК): коммуникативный поток, связывающий инстанции, пронизан ценностными отношениями между персонажами. Выделяется три типа коммуникативного контура при системе, основанной на однофункциональных КИ: положительный, отрицательный и нейтральный. Сравнение КК между собой показывает, что в положительных и отрицательных контурах есть прямое обращение к эксплицитному адресату, а в нейтральном контуре возможен только имплицитный персонаж-адресат, к которому лирический субъект никогда прямо не обращается и никак его не характеризует.

Анализ коммуникативной системы показывает, что в стихотворении, как правило, переплетаются несколько коммуникативных потоков, т. е. при одном лирическом субъекте может быть несколько лирических адресатов. Один из коммуникативных контуров определяется как главный, другие - как дополнительные, поскольку к главному обращено все стихотворение-высказывание, а к дополнительным - только некоторые части этого стихотворения. Усложнение коммуникативной системы стихотворения состоит в том, что дополнительные коммуникативные потоки накладываются друг на друга и некоторые фрагменты стихотворения одновременно относятся к нескольким адресатам. Нейтральный, положительный и отрицательный коммуникативные контуры могут быть в равной мере и в главных и в дополнительных коммуникативных потоках.

При наличии в стихотворении нескольких коммуникативных потоков, главным критерием различия главного и дополнительного КК становится заглавие. Не являясь частью речи лирического субъекта, заглавие в одинаковой мере относится и к тому, кто говорит, и к тому, что говорится, и к тому, кому говорится. В зависимости от типа заглавия тот или иной тип КК выдвигается на первый план, т. е. расценивается как главный. Если в заглавии указывается тема, то главный КК - нейтральный. Если в заглавии вводится имя адресата, то главный КК - положительный или отрицательный (в зависимости от характеристики персонажа-адресата субъектом речи). Во всех стихотворениях, где коммуникативная система основана на нетождественных друг другу КИ, есть заглавия. В ранней лирике Пушкина (до начала 1820-х годов) абсолютное большинство стихотворений озаглавлено.

В связи с коммуникативной организацией стихотворения, в речи лирического субъекта выделяются два основных конструктивных элемента: перечисление и обращение. Исследование литературного этикета в связи с внутритекстовой коммуникацией позволяет утверждать, что все обращения имеют определенную семантику и часто служат сигналом начала и конца речи лирического субъекта. То, что говорится в речи лирического субъекта, организовано как ряды перечислений - свойств, предметов, ситуаций. Члены перечислений не связаны между собой (их ряд мог бы быть продолжен до бесконечности, если бы не ограничители-обращения), но согласованы с фигурой адресата или темой речи лирического субъекта.

С конца 1810-х годов в лирике Пушкина широкое распространение получает автокоммуникативный контур. Для коммуникативной системы, основанной на автокоммуникации, характерно наличие двуфункциональной коммуникативной инстанции, которая выступает и как субъект, и как адресат высказывания. Персонаж, за которым стоит двуфункциональная КИ, говорит как бы самому себе. Речь лирического субъекта в этом случае представляет собой перечисления, однако члены которых связаны между собой фигурой лирического субъекта.

Анализ стихотворений с автокоммуникацией показывает, что главному автокоммуникативному контуру соответствует в лирике Пушкина либо нулевое заглавие произведения, либо такое, в котором не указывается ни на адресата, ни на тему речи лирического субъекта. Доля неозаглавленных лирических произведений в позднем творчестве Пушкина в некоторые годы превышает одну треть от общего количества стихотворений.

Усложнение коммуникативной системы при двуфункциональной КИ происходит так же, как и при однофункциональной КИ, - все стихотворение относится к одному адресату, а некоторые его части относятся также и к дополнительным адресатам. Автокоммуникация может быть как в главном, так и в дополнительном КК. Подобные усложнения позволяют сделать вывод о том, что двуфункциональные КИ не вытесняют однофункциональные. Коммуникативная система лирики Пушкина со временем усложняется. Она становится гетерогенной, поскольку совмещает в себе разные принципы коммуникативной организации.

Соотнесение разных типов КК со стилистическими особенностями стихотворений показывает, что романтическая эстетика проявляется скорее в стихотворениях с автокоммуникацией, а классицистическая связана с коммуникативной системой, основанной на нетождественных друг другу КИ.

Литературный этикет, стоящей за автокоммуникацией, диктует особые условия речи лирического субъекта: она должна начинаться и заканчиваться внезапно, на полуслове. Разрывы в потоках коммуникации, отсутствие заглавия, неопределенность облика персонажа, за которым стоит двуфункциональная КИ - все это создаст условность «отрывка» как жанра романтической поэзии, и эта условность не менее регламентирована, чем условность классицистической «оды» или «элегии».

Поскольку стихотворение рассматриваются как высказывание лирического субъекта, исключительную роль приобретают две проблемы: 1) соотношение «своего» и «чужого» голоса и 2) статус заглавия в произведении - как элемента текста, не принадлежащего речи лирического субъекта.

Произвести самостоятельное речевое действие может только персонаж, за которым стоит КИ, функционирующая как субъект речи. Другие персонажи либо воспринимают речь, либо являются предметом этой речи. Следовательно, чужая лирическому субъекту речь может существовать только как пересказываемая этим лирическим субъектом речь.

Чужая речь в лирике Пушкина существует либо как монтаж, либо как коллаж. В текстах стихотворений эти формы существования чужой речи помечены соответственно кавычками и курсивом. Это та речь, которая говорится лирическим субъектом, но не принадлежит ему. Тот, кому речь принадлежит, и тот, кто по своему статусу может произвести речевое действие, не являются одним и тем же персонажем.

Если лирический субъект пересказывает речь персонажа, принадлежащего тому же тексту, что и он сам, эта речь отмечается кавычками. Если лирический субъект пересказывает речь, источник которой лежит в ином тексте, этот фрагмент стихотворения отмечается курсивом. Поскольку употребление кавычек и курсива как знаков препинания еще не было регламентировано современными Пушкину грамматиками, наблюдается смешение этих способов обозначения чужой речи на письме.

Если проблема соотношения «своего» и «чужого» голоса связана с усложнением коммуникативной системы стихотворения, то проблема заглавия связана, по сути, с жанровым своеобразием лирического произведения.

Заглавие не принадлежит речи лирического субъекта. Будучи написано прозой и относясь в равной мере ко всем элементам стихотворения-высказывания и являясь продуктом иного творческого акта, оно регламентирует читательское восприятие лирического произведения и является своеобразным служебным жанром.

Рассматриваются все элементы заголовочного комплекса, все надписи и подписи, окружающие лирическое высказывание (имя автора, заглавие, подзаголовок, эпиграф, посвящение, пометы о дате и месте написания произведения) и делается вывод о мультижанровой природе лирического произведения. Поскольку заглавие само по себе является высказыванием, можно утверждать, что лирическое произведение, как, впрочем, и всякое другое, рождается из взаимодействия разных жанров. Жанр понимается прежде всего как соотношение высказываний между собой.

Традиционное жанровое деление не учитывает своеобразия коммуникативной организации стихотворения. Традиционная жанровая номинация говорит не столько о том, как в действительности соотнесены между собой произведения

138 высказывания, сколько о том, с каким культурным рядом следует соотносить тот или иной текст.

Исходя из этого положения вещей, исследуется не столько традиционная номинация жанров, сколько значение тех позиций, в которых стоят надписи и подписи относительно основного текста произведения. При этом «имя автора», «заглавие», «подзаголовок», «эпиграф», «посвящение», «дата написания» и «место написания» воспринимаются как имена этих позиций.

Разделение одного произведения на основное высказывание и на служебные, регламентирующие его восприятие, является необходимым методологическим условием любого литературоведческого исследования, поскольку позволяет устранить из литературоведческого дискурса язык исследуемого объекта.

Исследование иллюстрируется таблицами, схемами и подробными разъяснениями метода анализа, поскольку предложенный подход к лирическому стихотворению может быть использован не только для изучения коммуникативной системы произведения, но также позволяет исследовать комплекс смежных проблем - мотивы, «лирическую ситуацию», композицию, и жанровое своеобразие стихотворений.

Список научной литературыСысоев, Сергей Валерьевич, диссертация по теме "Русская литература"

1. Пушкин A.C. Соч.: В 7 т. / Под ред. П. В. Анненкова. Спб., 1855-1857. Пушкин A.C. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. С. А. Венгерова. СПБ., 1907-1915. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР. 1937-1950, 1959.

2. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 20 т. Т. 1. СПб., 1999.

3. Пушкин А. С. Стихотворения лицейских лет, 1813 1817. СПб., 1994.

4. Батюшков Н. К. Полное собрание стихотворений. М.; Л., 1964. Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970. Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1959.

5. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника \ Изд. подг. Ю. М.

6. Французская элегия XVIII-XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры:

7. Сб. М, 1989. Цветаева М. Стихотворения; Поэмы. М., 1991.

8. Авеличев А. К. Возвращение риторики // Общая риторика. М., 1986. Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции.

9. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957.

10. Аристотель. Риторика // Античные риторики. М., 1972.

11. Барт Р. Избранные работы. М., 1994.

12. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

13. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Собраниесочинений. Т. 5. М., 1996. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. Безденежных М. К вопросу о соотношении эпиграфа и текста //

14. Современные проблемы русской филологии. Саратов, 1985. Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР. 1955. Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993. Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1991.

15. Берков П. Н., Лавров В. М. Библиография произведений А. С. Пушкина илитературы о нем: Библиографический указатель. М.; Л., 1949. Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем: 1937-1948. М.; Л., 1963.

16. Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем: 1949юбилейный год. М.; Л., 1951. Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем: 1950. М.; Л., 1952.

17. Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем: 1952-1953. М.; Л., 1955.

18. Библиография произведений А. С. Пушкина и литературы о нем: 1954-1957. М.; Л., 1960.

19. Бодуэн-де-Куртенэ И. А. Об отношении русского письма к русскому языку. Спб., 1912.

20. Бройтман С. Н. Русская лирика XIX нач. XX в. в свете исторической поэтики: субъектно-образная структура. М., 1997.

21. Бройтман С. Н. Три концепции лирики (проблема субъектной структуры) // Известия РАН. С ЛЯ. 1995. № 1.

22. Брюсов В. Я. Статьи о Пушкине // Брюсов В. Я. Собр. соч.: В 7 т. Т. 7. М., 1975.

23. Ванслов В. В. Эстетика романтизма. М., 1966.

24. Бунюэль о Бунюэле. М., 1989.

25. Вацуро В. Э. Лирика пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 1994.

26. Вацуро В. Э. Лицейское творчество Пушкина // Пушкин А. С. Стихотворения лицейских лет. 1813 1817. СПб., 1994.

27. Веселова Н. А., Орлицкий Ю. Б., Скороходов М. В. Поэтика заглавий. Материалы к библиографии // Литературный текст. Проблемы и методы исследования. Тверь, 1997.

28. Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.; Л., 1941.

29. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963.

30. Винокур Г. О. Биография и культура. М., 1927.

31. Винокур Г. О. Культура языка. М., 1929.

32. Вольперт Л. И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. М., 1998.

33. Гершензон М. Статьи о Пушкине. М., 1926.

34. Гилберт К., Кун Г. История эстетики. М., 1960.

35. Гинзбург Л. Я. Литература в поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки. Л., 1987.

36. Гинзбург Л. Я. Пушкин и лирический герой русского романтизма // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР. Т. 4.

37. Гинзбург Л. Я. Пушкин и реалистический метод в лирике // Русская литература. 1962. № 1.

38. Гинзбург Л. Я. О лирике. М.; Л., 1974.

39. Гинзбург Л. Я. О старом и новом: Статьи и очерки. Л., 1982.

40. Гинзбург Л. Я. Творческий путь Лермонтова. Л., 1940.

41. Городецкий В. П. Лирика Пушкина. М.; Л., 1962.

42. Грехнев В. А. «Анфологические эпиграммы» А. С. Пушкина //Болдинскиечтения. Горький, 1976. С. 31-49. Грехнев В. А. Другое «я» в элегиях Пушкина // Болдинские чтения.

43. Горький, 1983. С. 130-146. Грехнев В. А. Дружеское послание пушкинской поры как жанр //

44. Болдинские чтения. Горький, 1978. Грехнев В. А. Лирика Пушкина: О поэтике жанров. Горький, 1985. Грехнев В. А. Мир пушкинской лирики. Н. Новгород, 1994. Грехнев В. А. Прозаическое в лирике Пушкина // Болдинские чтения.

45. Горький, 1990. С. 33-49. Грехнев В. А. Пушкин и элегическая поэтика времени // Болдинские чтения. Горький, 1981.

46. Грехнев В. А. Этюды о лирике А. С. Пушкина. Н. Новгород, 1991. Григорьева А. Д., Иванова Н. Н. Поэтическая фразеология А. С. Пушкина. М., 1969.

47. Гуковский Г. А. Пушкин и поэтика русского романтизма // Изв. АН СССР.

48. Отдел лит. и яз. 1940. № 2. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. Саратов, 1946. Гуляев Н. А., Карташова И. В. Введение в теорию романтизма. Тверь, 1991. Гуревич А. Пушкинская концепция романтизма // Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз. 1977. №3.

49. Дарвин М. Н. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983. Добровольский Л. М., Мордовченко Н. И. Библиография произведений А.

50. Зайцева В. В. Книги о Пушкине 1961-1970годов. // Временник Пушкинской комиссии. Л., 1963-1972.

51. Зайцева В. В. Пушкиниана 1971-1987. Временник Пушкинской комиссии. Л., 1973-1993.

52. Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика. М., 1988.

53. Ильинская И. С. Лексика стихотворной речи А. С. Пушкина: «Высокие» и поэтические славянизмы. М., 1970.

54. Из материалов Пушкинского Лицея // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 13. Л., 1989.

55. Исрапова Ф. X. К проблеме лирического героя \\ Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1990.

56. Историческая поэтика литературной эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

57. История романтизма в русской литературе: Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1890-1825). М., 1979.

58. Каминский В. О структуре лирического сюжета в русской романтической поэзии // Эволюция жанрово-композиционных форм. Калининград, 1987.

59. Кант И. Критика способности суждения. М., 1994.

60. Кибальник С. А. Антологические эпиграммы Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 12. Л., 1986.

61. Козлов С. Л. К поэтике заглавий русской лирике первой половины XIX в. (Пушкин и его современники) // Вопросы жанра и стиля в русской и зарубежной литературе. М., 1979.

62. Корман Б. О. Заметки о лирике. 1. Реалистическая лирическая система. 2. Романтическая лирика эпохи реализма // Проблема автора в художественном произведении. Вып. 8. Устинов, 1985.

63. Корман Б. О. Избранные труды по теории и истории литературы. Ижевск, 1992.

64. Корман Б. О. К методике анализа слова и сюжета в лирическом стихотворении //Вопросы сюжетосложения: Сб. статей. Вып. 5. Рига, 1978.

65. Корман Б. О. Лирика и реализм. Иркутск, 1986.

66. Корман Б. О. Лирика Некрасова. Воронеж, !964.

67. Корман Б. О. Некоторые предпосылки изучения образа автора в лирической поэзии (Понимание лирики как системы) // Проблема автора в художественной литературе. Вып. 1. Воронеж, 1967.

68. Корман Б. О. О методике изучения поэтического многоголосия // Проблема автора в русской литературе Х1Х-ХХ веков. Ижевск, 1978.

69. Корман Б. О. Проблема личности в реалистической лирике // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1983. Т. 42. № 1.

70. Корман Б. О. Чужое сознание в лирике и проблема субъективной организации реалистического произведения // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1973. Т. 32. Вып. 3.

71. Кошанский. Общая реторика. СПб., 1829.

72. Кошанский. Частная реторика. СПб., 1832.

73. Кочеткова Н. Д. Литература русского сентиментализма. Эстетические и художественные искания. СПб., 1994.

74. Крамарь О. Б. Эпиграф: отношение и оценка // Критика в художественном тексте. Душанбе, 1990

75. Кржижановский С. Искусство эпиграфа (Пушкин) // Литературная учеба. 1989.№ з

76. Кржижановский С. Поэтика заглавий. М., 1931.

77. Кузнецов И. С. Система лирических ситуаций романтической поэзии А. С. Пушкина. М., 1999.

78. Кулешов В. И. А. С. Пушкин. Научно-художественная биография. М., 1997.

79. Ламзина А. В. Заглавие литературного произведения // Русская словесность. 1997. № 3.

80. Левин Ю. И. Коммуникативный статус стихотворения // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973.

81. Летописи русской литературы и древности. Кн. 6. М., 1860.

82. Лосев А. Романтизм // Литературная учеба. 1990. № 6.

83. Лотман Ю. М. А. С. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки: 19601990. «Евгений Онегин»: Комментарии. СПБ., 1995.

84. Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992-1993.

85. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992.

86. Лотман Ю. М. О содержании и структуре понятия "художественная литература" \\ Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973.

87. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970.

88. Лузина Л. Г. Аспекты риторической поэтики // Неориторика: генезис, проблемы, перспективы. М., 1987.

89. Максимов Д. О лирике Лермонтова // Литературная учеба. 1939. № 4.

90. Маймин Е. А. Пушкин: Жизнь и творчество. М., 1981.

91. Маймин Е. А. О субъективном начале в романтической лирике Пушкина // Искусство слова. М., 1973.

92. Мальчукова Т. Г. Жанр послания в лирике А. С. Пушкина. Петрозаводск, 1987.

93. Манн Ю. В. Автор и повествование // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

94. Марков В. Русские цитатные поэты (П. А. Вяземский и Г. Иванов) // То honor Roman Jakobson. Vol. 2. The Hague; Paris. 1967.

95. Материалы для библиографии новой научной литературы об А. С. Пушкине (1990-1998) / Под ред. Г. В. Зыковой. М., 1998.

96. Межов В. И. Puschkiniana: Библиографический указатель статей о жизни А. С. Пушкина, его сочинений и вызванных ими произведений литературы и искусства. Пб., 1886.

97. Мейлах Б. С. Творчество А. С. Пушкина. Развитие художественной системы. М., 1984.

98. Пушкин: Исследования и материалы. Т. 12. JL, 1986. Москвичева Г. В. Элегия А. С. Пушкина и жанровая традиция // Болдинскиечтения. Горький, 1985. С. 78-93. Муравьева О. С. Об особенностях поэтики пушкинской лирики // Пушкин.

99. М., 1964. Общая риторика. М., 1986.

100. Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. Ч. 1-3. Спб., 1821.

101. Поэтический строй русской лирики. JL, 1973.

102. Пушкин и современная культура. М., 1996.

103. Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966.

104. Пушкин: Сб. статей. М., 1999.

105. Пумпянский Л. В. Об исчерпывающем делении, одном из принципов стиля

106. Смирнов А. А. Актуальные проблемы изучения романтической лирики А. С. Пушкина // Вестник Московского университета. Сер. Филология. 1993. № 1.

107. Смирнов А. А. Жанр романтического фрагмента в лирике А. С. Пушкина // Проблемы романтизма в русской и зарубежной литературе. Тверь, 1996. С. 71-74.

108. Смирнов А. А. Лирика Пушкина: Принципы анализа поэтического идеала. М., 1988.

109. Тодоров Ц. Как читать? // Вестник МГУ. Сер. филология. 1998. № 6.

110. Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 1 (1813-1824). М.; Л., 1956.

111. Томашевский Б. В. Пушкин. Кн. 2. Материалы к монографии (1824-1837). М.; Л., 1961.

112. Томашевский Б. В. Пушкин — читатель французских поэтов // Пушкинский сб.: Памяти проф. С. А. Венгерова. М.; Пг., 1922.

113. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

114. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983.

115. Тураев С. В. От Просвещения к романтизму. М., 1983.

116. Тынянов Ю. Н. Заметки о лицейских стихах Пушкина. 1. «К другу стихотворцу». 2. «Герой Севера» // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. Т. 1. М.; Л., 1936.

117. Тынянов Ю. Н. Поэтика; История литературы; Кино. М., 1977.

118. Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. Л., 1924.

119. Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1969.

120. Тюпа В. И. Проблема «уединенного сознания» в лирике Пушкина // Болдинские чтения. Горький, 1985.

121. Уэллек Р. и Уоррен О. Теория литературы. М., 1978

122. Успенский Б. А. К поэтике Хлебникова: Проблема композиции \\ Сборник статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973.

123. Успенский Б. А. Поэтика композиции. М., 1979.

124. Фарыно Е. Введение в литературоведение. Ч. I. Katowice, 1978.

125. Фатеева Н. А. О лингвопоэтическом и семиотическом статусе заглавий стихотворных произведений (на материале русской поэзии XX в.) \\ Поэтика и стилистика. М., 1991.

126. Федоров Ф. П. Человек в романтической литературе. Рига, 1987.

127. Фризман Л. Г. Жизнь лирического жанра: Русская элегия от Сумарокова до Некрасова. М., 1973.

128. Фомин А. Г. Puschkiniana: 1911-1917: Библиографический указатель. М,; Л., 1937.

129. Фуко M. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности: Работы разных лет. М., 1996

130. Хализев В. Е. Теория литературы. М., 1999

131. Ходасевич В. Поэтическое хозяйство Пушкина. Л., 1924.

132. Цявловский М. А. Статьи о Пушкине. М., 1962.

133. Чернец JI. В. Литературные жанры. М., 1982.

134. Чернышев В. И. Заметки о знаках препинания у A.C. Пушкина // Пушкин и его современники, вып. V. Спб., 1907.

135. Чубукова Е. В. Лицейская лирика Пушкина в литературном процессе 1810-х годов // На путях к романтизму. Л., 1984.

136. Шапиро А. Б. Основы русской пунктуации. М., 1955.

137. Шкловский В. Б. Заметки о прозе русских классиков. М., 1955. С. 70.

138. Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л., 1969.

139. Эко У. Заметки на полях "Имени Розы" // Эко У. Имя Розы. М., 1989.

140. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. М., 1998.

141. Эстетика немецких романтиков. М., 1987.

142. Эткинд Е. Симметрические композиции у Пушкина. Париж, Institut d'études slaves, 1988. (Bibliothèque russe de l'Institut d'études slaves, t. 82).

143. Якобсон P. Лингвистика и поэтика \\ Структурализм: "за" и "против". М., 1975.

144. Якобсон Р. О. Работы по поэтике. М., 1987.

145. Якобсон Р. О. Язык и бессознательное. М., 1996.

146. Anderegg J. Fiktion und Kommunikation. Göttingen, 1997.

147. Andreotti M. Die Struktur der modernen Literatur. Neue Wege in der Textanalyse. Einfuhrung Epik und Lyrik. Bern; Stuttgart, 1983.

148. Asmuth B. Aspekte der Lyrik. Düsseldorf, 1974.

149. Austermühl E. Poetische Sprache und lyrisches Verstehen. Studien zum Begriff der Lyrik. Heidelberg, 1981.

150. Barthes R. Introduction ä l'analyse structurale du recit//Communication. 1966. №8.

151. Birkenbauer Kl. Theorie eines kommunikativen Sprachstils. Tübingen, 1971. Brooks CI. The Well Wrought Urn. Studies in the Structure of Poetry. London, 1969.

152. Dijk T. A. van. Pragmatics and poetics // Pragmatics of language and literature.

153. Amsterdam; Oxford, 1976. P. 186-201. Eibl K. Kritisch-rationale Literaturwissenschaft. Grundlagen zur erklärenden1.teraturgeschichte. München, 1976. Johnson W. R. The idea of lyric: Lyric modes in ancient and modern poetry. Berkley, 1982.

154. Friedrich H. Die Struktur der modernen Lyrik. Von der Mitte des 19. bis zur

155. Moderne. München, 1983. Kraft H. Strukturen der Lyrik // In: Joachim Krause u. a. (Hg.): Sammeln und Sichten. Festschrift für Oskar Fambach zum 80. Geburstag. Bonn, 1982. S. 324-341.

156. Killy W. Elemente der Lyrik. München, 1972. Lamping D. Das Lyrische Gedicht. Göttingen, 1993.1.vin H. The Title as a Literary genre // Modern Language Review. V. 72. N

157. Petsch R. Die Aufbauformen des lyrischen Gedichts //DVjs. 15. 1937. S. 51-68. Plett H. F. Textwissenschaft und Textanalyse. Semiotik, Linguistik, Rhetorik. Heidelberg, 1975.

158. Wulff H. J. und Kaczmarek L. Zur Textsemiotik des Titels. Münster, 1983.