автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Полифункциональность эпиграфа в творчестве А.С. Пушкина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Полифункциональность эпиграфа в творчестве А.С. Пушкина"

Российская Академия наук Институт Русской литературы (Пушкинский Дом)

На правах рукописи

КОЩИЕНКО

Ирина Владимировна

Полифункциональность эпиграфа в творчестве A.C. Пушкина

Специальность 10.01.01. - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2004

Работа выполнена в Отделе пушкпловедення Института Русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Научный руководитель: доктор филологических наук В.П. Старк

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Н.Л. Вершинина кандидат филологических наук Н.П. Морозова

Защита диссертации состоится 22 ноября 2004 г. в « » часов

На заседании Специализированного совета Д. 002.208.01. по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Институте Русской литературы (Пушкинский Дом) РАН по адресу: 199164, Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 4

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института Русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Ведущая организация: Саикт-Петербургский государственный университет культуры и искусств

Автореферат разослан

Ученый секретарь специализированного совета кандидат филологических наук

С.А.Семячко

аpom л i&sz

«Г* «JCSf

1. Общая характеристика работы

Эпиграф, как «слово», стоящее перед текстом, сообщает огромный объем информации. Пушкина использовал эпиграфы во всех жанрах: в лирике, поэмах, драмах, в романе в стихах, в художественной прозе, статьях и даже письмах. Приоткрывая внутренний смысл, подтекст произведения, эпиграфы выявляют и уточняют особенности философских и эстетических взглядов Пушкина.

Частое обращение к эпиграфу, более характерное для европейской, чем для русской литературной традиции, по-видимому, объясняется особой значимостью для Пушкина этого структурного элемента, который встречается самых важных, этапных произведениях поэта. Выставляя эпиграф, Пушкин как будто размыкает границы собственного текста, подключает его содержание, смысл, стилистику к сказанному до него на языках разных культур. Откровенно подчеркнутые эпиграфом, связи текста с литературными и культурными явлениями как прошлого, так и настоящего, как русскими, так и всемирными, одновременно акцентируют внимание на самом главном в произведении.

Пушкинские эпиграфы не раз привлекали внимание исследователей. На сегодняшний день тема эта является, с одной стороны, достаточно изученной. К ней обращались такие ученые, как Ю. Г.Оксман, Н. О. Лернер, Л. П. Гроссман, Н. В. Яковлев, Д. П. Якубович, В. В. Виноградов, М. Н. Розанов, И. Н. Розанов, В'. Б. Шкловский, Б. В. Томашевский, Г. П. Макогоненко, М. П.Алексеев, В. Э. Вацуро, С. Г. Бочаров, 10. М. Лотман, Н. Н. Петрунина, В. Б. Сандомирская, Н. Я. Эйдельман, и др.

При этом, во-первых, внимание исследователей к эпиграфам распределилось несколько неравномерным образом, что отчасти объясняется интересом к произведениям, значительным для творческой биографии с большим количеством эпиграфов, отчасти — возможностью разносторонне интерпретировать эпиграфы таких произведений. Во-вторых, ощущается недостаток в работах общего характера, где информация об эпиграфе чаще ограничивается лишь сведениями об его источнике. Достаточно изученными в этой области являются такие проблемы как источники эпиграфов, их идейная нагрузка, соотношение эпиграфа и текста по стилистическим, жанровым, тематическим признакам. Дифференциация эпиграфов (например, эпиграфы подлинные и эпиграфы-мистификации), отвергнутые эпиграфы, текстология эпиграфов реже становятся объектом исследования.

Попытка дать обзор эпиграфов была сделана в кандидатской диссертации A.B. Кулагина «Эпиграфы Пушкина» (1985). Автор рассматривает развитие эпиграфической манеры Пушкина. Исследование сопровождается анализом отдельных эпиграфов, на материале которых прослежена эволюция творческого подхода Пушкина к эпиграфу. Однако вне поля зрения, ученого остался важнейший аспект проблемы, связанный с особеь

нййТЛМ» функЦиони-

i

lei.'pGv-"

...Дг,.,

л! '

¿С!1

PK

рования эпиграфа в тексте. Между тем глубокий функциональный анализ отношений эпиграфа и текста представляется совершенно необходимым. С ним сопряжено и осмысление связей пушкинского творчества с внешним «чужим словом», как его внутренним структурным признаком.

Актуальность исследования обусловлена в первую очередь недостаточной изученностью проблем, связанных с эпиграфикой Пушкина. Считать задачу изучения эпиграфов решенной пока еще нельзя, потому что имеющиеся исследования разрозненны, больше нацелены на анализ какого-то конкретного эпиграфа. Еще М. П. Алексеев писал, что «поэтика эпиграфа у Пушкина как тончайшего искусства словесного сопоставления, выбора и применения чужих слов для лучшего уразумения или особой рекомендации читателям собственного авторского текста, эпиграфа, порою сходного со своего рода введением в тональность в музыкальном произведении, с инструментальной прелюдией, предпосланной вокальному тексту, давно заслуживает специального систематического изучения во всех многоразличных функциях, какие эпиграф выполняет в его творчестве».1

На сегодняшний день нет такого исследования, которое охватывало бы ■ все эпиграфы, встречающиеся в творчестве Пушкина. Настоящей диссертацией делается попытка восполнения этого пробела. Существующая необходимость всестороннего рассмотрения всех возможных функций эпиграфа разрешается на фоне фронтального анализа всех эпиграфов у Пушкина. Поставленная таким образом, задача изучения эпиграфов сегодня оказывается особенно актуальной в свете современного литературоведения, выдвинувшего вопрос об адекватности восприятия содержания текстового материала. Метатекстовая и интертекстуальная теории открывают новые возможности исследования проблемы цитации в творчестве Пушкина. Эпиграф следует рассматривать как элемент пушкинского метатекста. Основные задачи работы

- рассмотреть все встречающиеся у Пушкина эпиграфы, включая эпиграф к сборнику стихотворений, эпиграфы, не вошедшие в окончательный текст произведения, эпиграфы в незаконченных произведениях, эпиграфы в "

О письмах;

- определить функции эпиграфов и особенности их взаимоотношения с текстом в плане метатекста и интертекстуальности;

- пересмотреть или дополнить комментарий к эпиграфам Пушкина;

- уточнить источники эпиграфов.

Методы исследования: используется интеграция литературоведческих и лингвистических методов исследования. Применяется метод оппозиционного анализа, структурно-эстетический анализ, который сочетается с функциональным (во взаимосвязи с текстом) и сравнительно-историческим. А также трансформационный, дистрибутивный и компонентный анализ.

1 Л.1скс«с11 М.П. Пушкин и мировая янтершура. Л.. 1987 С 560- %1.

Структура работы. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение и приложение в виде справочной таблицы, изданное и отдельной брошюрой.

Научная новизна. В работе впервые предпринята попытка всестороннего функционального анализа всех эпиграфов Пушкина. Уточнены источники некоторых эпиграфов Пушкина, пересмотрены или дополнены их комментарии.

Научно-практическая значимость диссертации. Результаты исследования могут оказаться полезными при комментировании текстов для нового Полного собрания сочинений Пушкина. Наблюдения и выводы, сделанные в диссертации могут быть использованы вузовских курсов по истории русской литературы, а также в практике преподавания в средней школе. Прилагаемая справочная таблица, изданная отдельной брошюрой, может быть полезна для всех занимающихся творчеством Пушкина.

Апробация работы. Работа апробирована в ряде публикаций, список которых прилагается. Основные положения диссертации были изложены в виде докладов на научных конференциях:

• «Пушкин и юг». Международная конференция. 12-15 мая 1999 г. Ростов-на-Дону. «Эпиграфы «Капитанской дочки» A.C. Пушкина»;

• IX Набоковские Чтения. «В.В. Набоков и русская литература». 21-22 апреля 2002 г. Санкт-Петербург. «Набоков об эпиграфах к «Евгению Онегину»;

• «Жуковский и русская культура». Международная конференция (К 150-летию смерти В.А. Жуковского). 25 - 26 апреля 2002 г. Санкт-Петербург. «Эпиграфы в творчестве Жуковского»;

• «A.C. Пушкин. Проблемы научного комментария». Международная научная конференция. 12 - 17 июня 2002 г. Санкт-Петербург. «Эпиграфы «Повестей Белкина»;

• Державинские чтения. Четырнадцатая международная ежегодная научная конференция. 15 января 2003 г. Царское село. «Струнами громкозвучных лир...». Державинские строки у A.C. Пушкина»;

• «Литературный Петербург». 1703 - 2003. Международная научная конференция. 16-19 июня 2003 г. Санкт-Петербург. «Об эпиграфах к «Арапу Петра Великого»;

• Беллетристическая Пушкиниана XIX - XXI веков. Всероссийская научная конференция. 20 - 23 октября. Псков 2003. «Пушкинские мотивы в творчестве А.Ф. Вельтмана»;

• «Лирика Пушкина. Комментарий к одному стихотворению». Международная научная конференция. 19-21 февраля. 2004 г. Москва. «Герой».

2. Основное содержание работы

Во Введении в § 1 рассмотрена история изучения эпиграфов Пушкина, сделан обзор по истории вопроса.

В § 2 охарактеризованы традиционные точки зрения на проблему эпиграфа, новые теории о метатексте и интертексте, место эпиграфа в этих теориях. Понятие «эпиграф» прошло путь от элементарного определения, содержавшегося «Словаре древней и новой поэзии» (1821), составленном Н. Ф. Ос-толоповым («Епиграф: одно слово или изречение, в прозе или стихах, взятое из какого-либо известного писателя или свое собственное, которое помещают авторы в начале своих сочинений и тем дают понятие о предмете оных»'), до последних работ, в которых современная наука рассматривает эпиграф как ме-татекстовый знак. Эпиграф является связующим звеном между системой культуры его контекста и того произведения, в который он включен. Эпиграф способствует удвоению, утроению (когда несколько эпиграфов), иными словами, умножению смысла текста. Он фокусирует в себе смысл данного произведения и выводит текст на более высокий уровень интерпретации.

Эпиграф — конкретное проявление интертекстуальности. Это знак текста-источника, «ключ» к тексту, которому он предпослан. Эпиграф вводит в произведение целый пласт информации, служит минимальной структурной единицей, обозначающей отношение автора к общей культурной ситуации, как национальной, так и мировой.

Накопленный объем понятия позволяет выделить четыре уровня рассмотрения интересующей нас проблемы:

/. эпиграф как «чужое слово» в художественном тексте;

2. эпиграф как компонент художественного произведения;

3. эпиграф как элемент «диалогического построения»;

4. эпиграф как мета- и интертекст.

В § 3 представлена функциональная классификация эпиграфов, предложенная H.A. Кузьминой в статье «Эпиграф в коммуникативном пространстве художественного текста».' Эта классификация расширена: мы самостоятельно выделяем структурообразующую, характерологическую, ритмизирующую и метатекстовую функции. Содержщпелыю-фактуалышя функциия: эпиграф задает тему, которую подхватывает и развивает следующий за ним текст. Содержательно-концептуальная функция: эпиграф выявляет идею, концепцию произведения. Содержательно-подтекстовая функция: эпиграф отражает замысел автора и содержит оценочный подтекст. Функция, влияющая на лексико-стилистический строй произведения: эпиграф задает ключевые слова и группы слов, формирует стилистическую и эмоциональную тональность текста. Конкретизируя функцию, влияющую на архитектонический

1 Остолопов Н Ф. Слонпрь лрсписП и iionolt поим» 1) 3 'I СПб.. 182) Ч 1С 398 ! Вестник Омскою ун-та. 1997 №2 С 60 6>

строи произведения, обозначаем три типа функционирования эпиграфа. 1. Эпиграфы, влияющие па особенности структуры, композиции - структурообразующие или композиционные. 2. Характерологические или характерообра-зующие эпиграфы, несущие в себе главное зерно, которое проявляет себя в развитии характера персонажа. 3. Ритмизирующие (ритмические) и метрические эпиграфы, задающие ритмику или метрику следующего за ними текста. МетатекстЪвая функция: эпиграф включен в определенную культурную парадигму, он намечает перекличку эпох и этим создает тот культурный фон (вертикальный контекст), который должен быть адекватен у автора и читателя.

Глава первая. В §1 «Допушкинская эпиграфическая традиция в литературе» впервые анализируются методы эпиграфирования в русской литературе классицизма, сентиментализма, 'в романтической литературе; в разных видах и жанрах творчества (поэзии, романтической поэме, прозе, критике).

В творчестве классицистов эпиграф - большая редкость. В большинстве случаев он просто знак того, о чем пишет поэт, это особенно очевидно в переводах, в которых эпиграф представляет собой строчку из первоначального текста (у В. К. Тредиаковского). Круг их источников еще очень узок: это античные и библейские тексты. Первые опыты использования эпиграфа показали, что он понимался упрощенно и имел в большей степени прогнозирующий характер.

Появление сентименталистских тенденций в русской литературе определило новый этап в «освоении» эпиграфа. У сентименталистов, в частности у Н. М. Карамзина, намечено более разнообразное и глубокое использование эпиграфа, что коснулось и выбора источников эпиграфов (европейская, преимущественно французская литература), и взаимодействия их с текстом.

Нововведением Карамзина стало употребление эпиграфа к статье («Нечто о науках, искусствах и просвещении», 1793) традицию использования которого в нехудожественной прозе он перенимает у Руссо, и сочинение эпиграфа для стихотворения «Протей, или Несогласия стихотворца» (1798): «ИВ. Говорят, что поэты нередко сами себе противоречат и переменяют свои мысли о вещах. Сочинитель отвечает:»}

А. Н. Радищев намечает новую линию развития эпиграфа, основанную на связи его с определенной эпохой, исторической или культурной (в «Песнях, петых на состязаниях в честь древним славянским божествам», в «Исторической песне»).

У романтиков эпиграф становится более значимой частью текста, он -элемент поэтики (а в романтической поэме - обязательный композиционный элемент). Романтическое мировоззрение диктовало свои творческие принципы: через чужой текст поэт выражал собственное отношение к изображаемому. Эпиграфы отличают лиризм и эмоциональность, что объясняется субъективно-

1 Карамзин Н.М. Поли. собр. стихотворений / Нету», ст. п примеч. Ю.М. Лотмана. М.-Л., 1966. С. 242.

стыо их выбора. В эпиграфе мог быть закреплен устойчивый мотив или поэтическая формула.

В творчестве В. А. Жуковского эпиграф встречается в произведениях, в которых намечался некоторый отход от традиции (например, ода «Человек», баллада «Двенадцать спящих дев»). В эпиграфах Жуковского ярко выражена содержательная информация, но прослеживаются и другие функции (архитектоническая, оценочная). Характерологический акцент приобретает особое звучание, особенно в многочисленных эпиграфах к «Собранию русских стихотворений» (1810-1811), где к каждому разделу составитель подобрал эпиграф, говорящий об особенностях того или иного жанра.

К. Н. Батюшков использовал эпиграф для начала полемики, для обозначения определенной традиции, и для создания определенного образа. Эксперименты Батюшкова в области применения эпиграфа привели к расширению его функций, в частности метатекстовой и характерологической (в стихотворениях «К Филисе», в «Умирающем Тассе»).

В творчестве современников Пушкина (у В. Г. Теплякова, П. А. Вяземского, Н. М. Языкова и др.) эпиграф встречается все чаще и чаще.

В прозе И. И. Лажечникова и А. А. Бестужева-Марлинского не было системности в принципах использования эпиграфа: он был непостоянным знаком, присутствуя не во всех главах романа или повести. Для писателей характерно применение эпиграфов, в которых их источник не соответствовал по жанру, стилю тексту, в котором существовал, что обедняло его интерпретационные возможности. Только в одной из поздних повестей Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек» (1832) появляется колоритный эпиграф, соответствующий ее композиционной, идейной, стилевой целостности: «Будь медлен на обиду - к отмщению скор! Надпись дагестанского кинжала». Здесь через посредство традиции (надпись на культовом оружии) дана характеристика главного героя, справедливого и рассудительного, вспыльчивого и страстного, и обозначена его принадлежность культуре, религии, отличной от авторской,

С развитием критического направления в литературе эпиграф стал важным средством полемики, обычно открывая ее и обозначая общий тон статьи или позицию ее автора по отношению к тому, с кем ведется литературный спор. Такой эпиграф встречается у А. С. Грибоедова, В, К. Кюхельбекера, Ф. В. Булгарина, Н. И. Надеждина.

Русская эпиграфическая традиция складывалась под влиянием западноевропейской, сыгравшей главенствующую роль в становлении эпиграфической манеры Пушкина.

Особый характер эпиграф приобрел в творчестве В. Скотта, который использовал его систематически, то есть поглавно практически во всех своих романах. В. Скотт никогда не использовал эпиграфы из своих произведений, однако иногда специально придумывал нужный эпиграф и подписывался: «Неизвестный автор» («Зеркало тетушки Маргарет», первая глава романа «Пертская красавица, или Валентинов день» и др.)

Л. Сгерн широко пользовался переосмысливающим значением эпиграфа, который был связан с текстом целым рядом литературных ассоциаций. Та-

кие эпиграфы можно назвать «фоновыми», «историческими», придающими архаический колорит.

В эпиграфах Д.Г. Байрона ярко высвечивалось авторское отношение к тексту. У Байрона встречается эпиграф-дата, «нагнетающий автобиографические реалии». Указание на место и время написания перед текстом иногда говорило не только о датировке стихотворения, но и обозначало некий новый этап в судьбе поэта или подчеркивало значительность его местонахождения и этого периода жизни.

Если в русской литературе для Пушкина не было примеров использования эпиграфа в драматургии, то в европейской литературе образцом в этом жанре служило наследие Вольтера. Трагедии «Заира» (1732), «Меропа» (1743), «Спасенный Рим» (1752) и др. снабжены эпиграфами из античных и французских авторов. Единственный встреченный нами эпиграф к комедии встречается тоже у Вольтера в «Шотландке» (1760): «J'ai vengé l'univers autant que je l'ai pu».2 - «Я отомстил миру насколько смог» (франц.).

Эпиграф занимает также прочное место в трактатах Ж.-Ж. Руссо («Рассуждение о науках и искусствах», «Рассуждение о происхождении и основах неравенства между людьми», «Об общественном договоре»).

Предшествовавшая и современная Пушкину мировая литература передавала поэту свой огромный опыт. Он, воспринимая ее богатства, отклонял принципы, казавшиеся ему устаревшими, и аккумулировал самое ценное, что могло послужить развитию национальной литературы. Пушкин, опираясь на эпиграфическую традицию, сформировал собственные принципы использования эпиграфа, придав ему особую значимость.

§2. Эпиграфы в лирике Пушкина. В пушкинской лирике конца 1810-х - начала 1820-х гг. отмечается малочисленность эпиграфов. Возможно, это объясняется тем, что поэт чувствовал традиционность подхода к эпиграфу, который обычно присутствовал в произведениях, где варьировались популярные в литературе той поры мотивы. В стихотворениях «Дубравы, где в тиши свободы», «Таврида» эпиграфы намечали известные сюжеты, которые поэт стремился преодолеть: воспоминания о первой любви в старости и жалобы на судьбу, на прошедшую молодость. Перед читателем не старик, а юный поэт, утомленный жизнью и любовными переживаниями. Это своего рода литературная игра, в процессе которой происходило разрушение условнйачинвя с южного периода, происходит процесс усложнения функциональной нагрузки эпиграфа (особенно это скажется в эпиграфах к поэмам). В период создания «Евгения Онегина» и в пушкинской лирике совершался постепенный переход к новому качеству эпиграфа. 1824 - 1830 годы характеризуются расцветом пушкинской лирики.

В стихотворении «Кто знает край, где небо блещет...» (1828) Пушкин использует двойной эпиграф. Первый - фраза из «Песни Миньоны» в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера» И.-В. Гете (кн. III, гл. 1): «Kennst du das

1 Кулагин А.В. Эпиграф в восьмой главе «Евгения Онегина» II Болдинские -пения. Горький, 1982. С. Ж

1 Oeuvres complètes de Voltaire. Pans. 1835. T. 1. P. 7! 6.

Land... ¡Vi/h. Meist.». - «Ты знаешь край...Вилг.<ельм> Мейст.<ер>» (нем.) (Ill, 96, 1310). Второй эпиграф взят из выкрика разносчика клюквы во время Великого поста1: «Ло клюкву, по клюкву, По ягоду, по клюкву...» (III, 96).

«Песня Миньоны» была очень популярна в начале века и повторялась многочисленными поэтами как «традиционная формула романтического томления»2. Обращаясь к этой традиции, Пушкин полемически продолжает, развивает ее: он вводит второй эпиграф, который снижает его романтическое звучание. Метатекстовая функция эпиграфа переплетается с содержательно-подтекстовой. Отношения полемики задаются изначально внутренним контрастом эпиграфов.

Начальный стих элегии А, Шенье «Tel J'étais autrefois et tel je suis encore». - «Таков я был когда-то, таков я и теперь» (франц.) (III, 143, 1330) стал эпиграфом стихотворения Пушкина «Каков я прежде был, таков и ныне я...» (1828).В оглавлении третьей части «Стихотворений Александра Пушкина» 1832 г. оно имело подзаголовок «Отрывок из Андрея Шенье», что послужило основанием считать, что это перевод элегии. Но кроме первой довольно близко к оригиналу переведенной строки из Шенье, стихотворение не имело ничего , общего с его элегией. В традициях переводной литературы было принято открывать стихотворение эпиграфом, являющимся начальной строкой текста-оригинала. Авторское указание появилось как уступка стойкому убеждению, а эпиграф подтверждал «фальшивую ссылку на французского поэта»3 и мистифицировал читателя.

В варианте перебеленного автографа притчи «Сапожник» (1829), направленной против Н. Надеждина4, сохранился эпиграф из И. И. Дмитриева: «Но видно по всему, что он семинарист. Дм.<итриев>» (III, 750). Эпиграмма была напечатана в «Современнике» в 1836 г., через семь лет после написания. Это объясняет отказ от эпиграфа: сам Пушкин к этому времени печатался в «Телескопе», который издавал Н. И. Надеждин, и перестал воевать с ним. Новым адресатом стихотворения, по предположению Н.В. Измайлова, мог быть В, Г. Белинский, а поводом к публикации стихотворения послужила резкая статья Белинского о втором томе «Современника».5 Таким образом, Пушкин, переадресовав эпиграмму, убирает и эпиграф.

В «Собрании насекомых» (1829), считающемся шедевром эпиграмматического искусства, важен выбор автора и жанра источника эпиграфа - басня И. А. Крылова «Любопытный»: «Какие крохотны коровки! Есть, право, менее булавочной головки. Крылов» (III, 204). Эпиграмма пушкинской поры начала активно взаимодействовать с различными поэтическими формами. Пушкин

1 См.: Шсйп П. Народная песня и Пушкин И Ежемесячные сочинения. 1900. № 6. С. 98. Исследователь также приводит примеры выкриков торговцев клюквой (Там же. С. 99). См. также статно Р. Джулиаии «Песня Миньоны» Гете в лирике Пушкина и Вяземского // Коран и Библия в творчестве A.C. Пушкина. - Иерусалим, 2000. С. 182.

' Жирмунский В.М. Гете в русской поэзии // Литературное наследство. 'Г.4 - 6. - М., 1932. С.562. 1 Пушкин A.C. Собр. соч.: В 6 т. / Под ред. С.А. Венгерова. СПб.; Пг.: 1907 - 1915. Т. 4 (СПб., 1910). С.

764.

4 В статье «Отрывок из литературных летописей» (1830) Пушкин заленег Надеждина, назван его литера-lypnyio критику «непристойными криками пьяного семинариста» (см. стр. 200).

1 См.: Измайлов И.В. Очерки творчества Пушкина. - Л.. 1975. С. 240.

искал связи между эпиграммой и басней, открывая новые возможности для эпиграмматического творчества. Эти жанры были близки по пафосу (сатира-притча), остроте, широко пользовались средствами фольклорной образности (пословицы, поговорки, каламбуры). Эпиграф к «Собранию насекомых» отражает стремление Пушкина найти общую грань между басней и эпиграммой. По с.воей функциональной значимости он напоминает мораль басни.

Эпиграф к стихотворению «Осень» (1833) из Г.Р. Державина («Евгению. Жизнь Званская») « Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? Державин» (III, 318) отсутствует в черновом тексте пушкинского произведения и появляется лишь в беловой рукописи. Пушкин помнил о послании Державина, когда задумывал «Осень». Об этом говорят структурастихотворения, жанр, характер содержания текста, его тематическое наполнение, стремление охватить и отобразить больший круг явлений. Лексемы эпиграфа «Чего <...> не входит <...>» говорят о широте пространственных и временных образов. Что такое для Пушкина и Державина «дремлющий ум», обозначенный в эпиграфе? У авторов дремота представляет собой стадию не сна, а скорее бодрствования, активности мысли: Пушкин «сладко усыплен <...> воображеньем», Державин носится «в мечтах умильных». В обоих случаях запечатлен полет мысли в момент «пробуждения поэзии». Слова эпиграфа становятся у Пушкина метафорой «подготовительного» этапа собственно творчества, а строки «Осени» -развернутым ответом на заключенный в них вопрос. В стихотворении просматривается традиция описания одного дня жизни героя: от «Жизни Зван-ской» к «Евгению Онегину» и автобиографическим признаниям в письмах поэта.1 Поэт развивает эту традицию в «Осени», а эпиграф является ее связующей нитью, ее метатекстовым ключом. Для Пушкина новаторство Державина состояло именно в том, как «певец Фелицы» изображал обыкновенное, являл поэзию в реальной жизни.

Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» (1836) открывается эпиграфом из оды Горация «К Мельпомене» (Сагш., кн. III, ода 30): «Exegi monumentum». - «Я воздвиг памятник» (лат.) (III, 424, 1314). От Горация тянутся интертекстуальные ряды произведений, среди которых двадцать строк Пушкина - новая точка отсчета в многовековой традиции. Пушкинский памятник уникален: он не «рукотворный», а «снотворный».

Анализ эпиграфов в лирике поэта включает в себя и эпиграф к сборнику «Стихотворения Александра Пушкина» (1826), рассматриваются и возможные причины изъятия эпиграфов, не вошедших в окончательный текст произведения. В целом расширено представление о функциональной возможности эпиграфа в поэтическом тексте: он всегда объединяет в себе несколько функций. В пушкинской поэзии как бы продолжают жить и саморазвиваться образы, темы, идеи мировой культуры. Это явно прослеживается на уровне эпиграфов - открытой формы цитации. В лирике эпиграф чаще оказывается сти-

1 В письме H.H. ПушкиноЛ от 30 октября 1833 г. из Болдчпо поэт пишет: «Просыпаюсь в семь часов, пью кофеП и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верьхом, и пять в ванну,.. До девяти часов - читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо» (XV, 89). Практически точное отражение этих строк можно прочитать в тексте стихотворения:

диетическим, лексическим, структурообразующим ключом последующего текста, иногда он определяет и ритмический, метрический рисунок стихотворения. Но доминирующей функцией эпиграфов в пушкинской поэзии, безусловно, является метатекстовая, в функционировании которой можно выделить не-сколькй аспектов. Она возникает:

как полемика со всей предшествующей традицией (ее выявляет сам текст); как обобщение этой традиции, к которой присоединяется сам поэт (функция эпиграфа также обнаруживается в контексте стихотворения); как знак культуры, к которой автор направляет мысль читателя. В этом случае задача усложняется: читатель должен сам восстановить метатекстовые нити, связывающие произведение с обозначенной эпохой.

I

Глава вторая. §1. Эпиграфы в поэмах Пушкина. В начале 1820-х годов поэт предъявлял повышенные требования к эпиграфу: «<...> заботливо взвешивал каждое чужое слово и соответствие его тем целям, ради которых он <

привлекал его к служению собственным созданиям».' Поэтому количество эпиграфов в творчестве этого периода минимально. Он искал новые способы его функционирования, избегал односторонности и прямого толкования, ощущал его возможный потенциал взаимодействия с текстом и потенциал воздействия на читателя. В «Кавказском пленнике» (1821) Пушкин отказывается от четырех эпиграфов, в «Цыганах» (1824) - от двух. Складывается ощущение, что автор находился в постоянном, трудном, даже мучительном поиске. Только в «Бахчисарайском фонтане» (1823) автор оставил эпиграф: «Многие, так же как и я, посещали сей фонтан; но иных уэ/се нет, другие странствуют далече. Сади» (IV, 154). Эпиграф имеет косвенное отношение к своим источникам (поэме Саади «Бустан» и «Лалла - Рук» Т. Мура), а его заключительная, основная часть («иных уже нет, другие странствуют далече») окончательно от- (

ступает от оригинала.2 Подписываясь именем Саади, Пушкин мистифицирует читателя. Эпиграф давал поэту возможность выстроить временную перспективу поэмы: связать прошлое и настоящее. Этот же прием позволил наполнить строки субъективным содержанием. Кроме подтекстовой информации, эпи- <

граф содержит и отражение структуры поэмы: после повествования о фонтане следует послесловие автора, где он говорит о чувствах, которые вызвало у него посещение «в забвенье дремлющего дворца». Эпиграф направляет читательское внимание на эту структурную часть поэмы.

Эпиграф оказался богатым в плаСне содержания и подтекста, при этом он умалчивал о содержании текста поэмы. Он был «нейтральным» и вместе с тем глубоко личным, несмотря на мистифицирующий характер, если иметь в виду «я», от которого исходило сообщение. Эти преимущества позволили ему уцелеть в жестком отборе.

Для романтической поэмы эпохи эпиграф был необходимым элементом ее состава. Обычно он предрекал главные события, отражал душевное состоя-

1 Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. - Л., 1987. С. 560.

2 См.: Ветловская В.Е. «Иных уж нет, а тс далече» // Пушкин. Исследования II материалы. - М., 1986, Т. 12. С. 104-124.

нне героя в кульминационный момент или отношенне автора к тому, что будет происходить. Пушкин сознательно уходил от шаблонного использования схем и повествовательных приемов в характеристике героев и их судеб. Эпиграф, а точнее его отсутствие в большинстве случаев, становился первым явным знаком несогласия, отхода от традиции. Возможно, этот прием стал одним из средств недосказанности как сознательного творческого принципа.

Обращение к историческому материалу выдвинуло новые требования и к эпиграфу, источником которого в «Полтаве» (1828) становится поэма Байрона «Мазепа», по жанру соответствующая пушкинскому произведению: «77ie power and glory of the war, / Faithless as their vain votaries, men, / Had pass'd to the triumphant Czar. Byron». — «Мощь и слава войны, / Как и люди, их суетные поклонники, /Перешли на сторону торжествующего царя. Байрон» (англ.) (V, 16, 524). В заглавии Пушкин отметил важность Полтавской битвы, ее значение для всего последующего развития России (см.: V, 335; XI, 269). Эпиграф, акцентирующий эту смысловую сторону заглавия и направляющий к значимому эпизоду поэмы, выполняет структурообразующую функцию. В эпиграфе важна и характерологическая информация, имеющая отношение не только к Петру I, но и к Карлу XII. Именно Карл XII оказывается «суетным поклонником» славы. Соизмеримость образов двух «царей» (поверженного и «торжествующего») находит отражение в. эпиграфе поэмы, но скрыто от прямого истолкования.

К посвящению поэмы поэт намечал, эпиграф: «I [have] love this sweet нате». - «Я люблю это нежное имя» (V, 325, 525).. Этот эпиграф считается байроновским,, однако нами у Байрона обнаружен не был. То, что это очередная мистификация Пушкина, можно сделать вывод из следующей» предположения. Эпиграф из «Мазепы» подписан именем Байрона, а этот - нет. В рукописи есть два начала этой строки, что свидетельствует о «пробах» Пушкина «/ [have] [loved] love this sweet name» (V, 325). Скорее всего, Пушкин ориентировался на творчество Байрона, поскольку эта фраза близка стихотворению "Song" («Песня»)1, в котором английский поэт обращается к некой Мэри: «Му sweet Магу». Посвящение «Полтавы» сгущало атмосферу интимности и возрождало оставленную уже поэтом традицию биографических признаний.2 Возможно, чтобы не раскрыть тайну адресата, Пушкин снимает эпиграф, где имя героини байроновского стихотворения и пушкинской поэмы совпадали.

Неосуществленная Пушкиным идея «диалогически столкнуть»3 эпиграфы к посвящению и поэме находит воплощение в самом произведении, в их текстовом разрешении: поэт сводит в одном эпизоде (Полтавского боя) раз-

1 В библиотеке Пушкина сохранилась книга, подаренная ему А. Мицкевичем, «The Works of Lord Byron complete ín one Volume» (Francfort, 1826). P. 654.

2 По существующему мнению в поэме «Полтава» присутствует субъективно-лирический, автобиографический момент. Это связывается с образом Марин, имеющим отношение к М.Н. Раевской-Волконской. См.: 1. Щеголев П.Е. «Утаенная любовь» // Щеголей П.Е. Из жизни и творчества Пушкина! М.; Л., 1931. С. 130- 254. 2. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826- 1830). М., 1967. С. 330 - 334.3. Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л.:, 1975. С. 95 - 109.4. Лотом IO.M. Посвящение (-Полтавы» (Алрссат, текст, функция) И Проблемы пушкиноведения. Л., 1975. С. 40 - 54.

' Лотман Ю.М. Посвящение «Полтавы» (Адресат, текст, функция ). С. 54.

личные сюжетные линии: «Был мрачен помертвелый лик, / И имя нежное Марии / Чуть лепетал его язык. /<.,.> Пирует Петр. И горд, и ясен, И славы полон взор его» (см.: V, 59).

В поэме «Домик в Коломне» (1830) во втором слое белового автографа сохранился эпиграф из IV книги «Метаморфоз» Овидия: «Modo vir, modo /е»шш. Ov.». — «То мужчина, то женщина. Ов.<идий>» (V, 373, 525). Во всех изданиях собрания сочинений Пушкина под реакцией Б.В. Томашевского ошнбочно указан стих источника - 8201, это стих 280. Нереализованный эпиграф может иметь отношение к рисунку Пушкина на беловом автографе поэмы «Домик в Коломне» (ПД 915, л. 9), восходящему к печатке Пушкина, на которой изображен герб рода Пушкиных, притом женский: без рыцарского шлема. Печатка, подаренная дядей - B.JI. Пушкиным, принадлежала бабке поэта, О.В, Пушкиной, матери его отца и дяди. «Ситуация, когда поэт пользуется женской печаткой и помещает изображение герба с нее в рукописи поэмы, безусловно, отвечает сюжету с переодеванием мужчины в женщину»2 и эпиграфу поэмы, отражающему эту ситуацию.

§2. Эпиграфы романа в стихах «Евгений Онегин». Источником эпиг-графа к роману является не литературное произведение (в этом случае эпиграф направлял бы мысль читателя в русло определенных литературных ассоциаций, и главный герой стоял бы в ряду обычных литературных персонажей), а написанное по-французски «частное письмо», указывающее на то, что герой романа списан с реальной действительности Тип личности Онегина - европейский, сформировавшийся на русской почве. В русской литературе впервые появляется противоречивая личность, в которой выражены характерные черты молодого человека начала XIX века.

Отсылка к «частному письму» настраивает на что-то личное, доверительное и соотносится со всем романом, который имеет структуру письма, начиная с первых его строк: «Хотел бы я тебе представить...». Роман-письмо строится по калейдоскопическому принципу: диалога с множественностью точек зрения, с множеством адресатов, что порождает его принципиальную незавершенность, то есть он является формой открытой структуры. Эпиграф ориентирован на строение романа в целом и выполняет архитектоническую структурообразующую функцию.

Эпиграф к первой главе взят из стихотворения П.А. Вяземского «Первый снег»: «И окить торопится и чувствовать спешит. К. Вяземской» (VI, 5). Строки эпиграфа воспроизводились, скорее всего, по памяти, о чем говорит тот факт, что Пушкин еще в первом варианте этого эпиграфа (как главного к роману) сначала написал «спешит» вместо «скользит»: «По жизни так скользит горячность молодая / И жить торопится и чувствовать спешит...» (VI, 544). Нам удалось установить, когда впервые Пушкин ознакомился с этим текстом: это произошло, вероятно, между 16 и 21 апреля 1820 г. Он мог прочитать сти-

' См., например: Пушкин Л.С. Поли. собр. сом.: В Ют. / Под ред. Б.В. Томашевского. М„ 1957. Т. 7. С

709

! См.: Старк В.П. «Искаженное зеркало бытия. ("Bend Sinisler" и «Домик и Коломне»)» // Вестник 1'ос-сиПской Академии Наук. Т, 67.М„ 1997, №2. С. 160.

хотворенне в письме Вяземского к А.И. Тургеневу от 22 ноября 1819 г. До 21 апреля, когда Пушкин назвал «Первый снег» «прелестью» (XIII, 15), в письмах поэта к Вяземскому не было отзывов о его элегии. Тургенев, приехавший из Москвы в Петербург 16 апреля, должен был передать Пушкину письмо от Вяземского. Скорее всего, он и познакомил поэта с текстом стихотворения.

Бурная жизнь Онегина описана в главе, где преобладает «глагольная стихия». В эпиграфе к ней содержится четыре глагола. Это позволяет говорить об еще одной функции. Эпиграф отражает лексико-стилистический строй главы и ее динамичность. Строфы X - XII переполнены описанием «ранних чувств», страстей героя, которые Онегин не в состоянии до конца прочувствовать, пережить из-за этой торопливости. «Преждевременная старость души» и разочарование - вот что порождает суетливая, насыщенная жизнь. Эпиграф не говорит об этих последствиях, но направляет к познанию причин разочарования. Эпиграф выводит и на метатекстовый уровень проблемы отчуждения, разочарованности. Она была характерна для поэтов пушкинского круга. Постановка проблемы у Пушкина была связана с общекультурной, общелитературной ситуацией, когда первая глава с вопросами, в ней поднятыми, оказывается не изолированной, но включается в общий контекст романа, отражающий современный Пушкину литературный процесс.

Каламбурный эпиграф «О rus! Ног. О Русь!» (VI, 31) высвечивает те части текста, усиливает те его элементы, которые связаны с многогранной для Пушкина темой деревни, провинции. Ироничный эпиграф позволяет точннее вскрыть противоречия «идилличного» существования и несет в себе оценочную информацию.

Эпиграф главы третьей из Ж.Л.К. Мальфилатра Юна была девушка, она была влюблена. Мальфилатр» (VI, 51, 662; подл, по-фр.) представляет собой «романтическую формулу» образа героини, в нем ярко выражена его характерологическая линия. Фраза очерчивает заданность всеобщих представлений о чувствах провинциальной девушки. Пушкин вступает в полемику с такой жизненной программой, с романтическими «штампами» и их выражениями «девической» логики. Пушкин отмечает в образе Татьяны не только «европеизированность», но и ее «народность», что обозначено эпиграфом главы пятой, восходящим к В.А. Жуковскому. На уровне эпиграфов заявлено противоречие в сущности героини, но оба начала (европейское и русское) гармонически сформировали ее.

Глава четвертая с эпиграфом «Нравственность - в природе вещей. Неккер» (VI, 75, 662; подл, по-англ.) в целом имеет «нравоучительный» характер: здесь Пушкин излагает многие из собственных взглядов на законы нравственности в обществе. Эпиграф определяет центральную по положению главу как «мерило», как нравственный ориентир всех предшествующих и последующих событий романа.

Строки эпиграфа из Петрарки к главе шестой «Там, где дни облачны и кратки, Родится племя, которому умирать не больно. Петр.<арка>» (VI, 117, 662; подл, по-итал.) имеют двойную направленность: относятся как к Ленскому, так и к Онегину. Эпиграф выполняет вещую роль: предсказывает

характер событий главы, при этом раскрывая и сущность поэта-романтика, его жизненные принципы. Романтизм «гибнет» при встрече с реальностью. Идейная функция эпиграфа выражает именно эту точку зрения. Но и «ветреное племя», к которому относится Онегин, также легко встречает смерть: жизнь разочаровала его.

Тройной эпиграф главы седьмой (Дмитриев - Баратынский — Грибоедов) создает протяженность от одного произведения к другому, заставляет работать культурную память. При посредстве временной перспективы эпиграфов проявляются различные образы Москвы, находят отражение архаический, современный традиционный и современный критический взгляды. Пушкин использует тот же прием, что и во второй главе, где в эпиграфе сталкиваются две точки зрения. Текст также строится по принципу контрастности цитат эпиграфа.

Эпиграф к главе восьмой возвращает к вопросу о характере структуры романа. Заканчивает Пушкин свой роман так же, как и письмо - прощается, причем и в самом тексте, и в эпиграфе из Байрона: «Прощай, и если навсегда, / То навсегда прощай. Байрон» (VI, 165, 662; подл, по-англ.). В эпиграфе нахо-.. дит отражение присущий Байрону романтический максимализм: «Прощай <...> навсегда». С одной стороны, строки говорят о завершении романа, с другой -это роман без конца, так как введена «смягчающая» максимализм вводная конструкция: «и если навсегда, то...». Двойственный мотив эпиграфа обусловливает психологизм ситуаций в самой главе. Прощаясь с романом, автор дает ему жанровое определение - «даль свободного романа». Таким образом, эпиграф ориентирован на структуру восьмой главы как завершающей и структуру романа в целом. Роман-«письмо» был начат с «частного письма» и традиционно завершен в этом жанре - «Прощай».

Противоречивость жизни, обстановки, общественной среды рождает и противоречивых людей - об этом говорит нам каждый эпиграф к «Евгению Онегину». Эпиграфьг подготавливают восприятие романа, главы и заостряют смысл всего произведения. Внутри этой системы эпиграфов своя логика элементов метатекста, знаков, ориентирующих на жанровые особенности романа, на особенности характеров героев, форму произведения, на всю его новаторскую специфику. Принцип интертекстуальности позволяет видеть в тексте сплетение отпечатков других текстов. Границы романа становятся относительными. Все многообразие литературных ассоциаций, которые вместил в себя роман в стихах, индивидуализировано и органически вливается в художественный замысел.

§3. Эпиграфы в драматургии Пушкина. В «Каменном госте» эпиграф взят из либретто оперы В.А. Моцарта «Дон Жуан»:

Лепорелло. Опреславная статуя великого командора...

... Ах хозяин!

ДонЖуан. (VII, 135, 384; подл, по-итап.)

Весь текст эпиграфа принадлежит Лепорелло. Этот образ неслучайно вынесен следом за представлением в заглавии еще одного действующего лица - Каменного Гостя. Пушкин обращает внимание читателя на поведение слуги

не только в самый роковой момент, но и в продолжение всей пьесы. Именно он подталкивает Дон Гуана к безумному, необдуманному поступку (приглашению статуи), причем последствия действий Лепорелло (приход командора) вынесены в эпиграф, содержащий в отношении слуги характерологическую информацию.

По утверждению Б.В. Томашевского, поэт знал все наиболее значительные произведения мировой литературы о Дон Жуане. Русской же «дон-жуановской» традиции не существовало. Эпиграф, указывая на один из источников истории об испанском соблазнителе, уходящей в средневековье, несет метатекстовую информацию.

Глава третья, § 1. Эпиграфы в прозе Пушкина. Эпиграфы встречаются почти в каждом прозаическом произведении, они разнообразны по функциональной направленности, по принципам их применения. В незаконченном романе «Арап Петра Великого» (1828) эпиграфы были выписаны на первой странице альбома с беловой рукописью произведения. Эпиграф, некоторое время существующий самостоятельно, без текста, следует рассматривать как потенциальный знак, чья функциональная направленность не реализована, хотя, бесспорно, он явлен в свернутом виде в сознании автора, в его творческих замыслах. Эпиграфы первого опыта в художественной прозе еще стилистически неоднородны: их источниками являются и поэты-романтики, и поэты-классицисты. Первый пушкинский исторический роман отличает разнообразие источников эпиграфов (от иронической поэмы до комической оперы), что было свойственно прозе эпохи. Почти все эпиграфы имеют отношение к главному персонажу - Ибрагиму. В них есть попытки выхода к широкому историческому анализу образа Петра Первого (эпиграф из Н. Языкова и А. Аблесимо-ва), дворянской молодежи и старой знати того времени, русских традиций, как привнесенных, так и устоявшихся (из В. Кюхельбекера и «Руслана и Людмилы»). Их отличает характерологический характер, что станет позднее особенностью эпиграфов романа «Капитанская дочка», в котором он достигнет метафорического уровня.

В одном из эпиграфов «Арапа Петра Великого» Пушкин использует новый художественный прием: эпиграф к первой главе интересен многослой-ностыо авторства: «Я в Париже! / Я начал жить, а не дышать! Д. <митриев> Журнал путешественника» (VIII, 3). И.И. Дмитриев нарисовал в шутливом стихотворении «Путешествие N. N. В Париж и Лондон, писанное за три дни до путешествия» (1803) портрет В.Л. Пушкина-модника. В нем прослеживается ориентация Дмитриева на «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина. К тому же письма самого В.Л. Пушкина из Берлина и Парижа также ориентированы на знаменитое произведение современника и адресованы ему.

Начало первой главы (сразу за представлением главного героя) Пушкин, как и Карамзин, посвящает описанию нравов Парижа того времени. На эту часть романа обращает внимание эпиграф, в котором обозначены оба источника: фамилия Дмитриева соседствует со слегка измененным названием

«Писем русского путешественника» Карамзина — «Журнал путешественника». Таким образом, метатекстовая функция эпиграфа в данном случае позволяет увидеть и провести параллели с особенностями структуры главы, с ее истори-ко-бытоопнсательным зачином. Пушкин в эпиграфе с трехслойным авторством указывает на традицию изображения жизни Парижа, определяет место действия - topos главы, ее настроение и содержание.

В каждой из «Повестей Белкина» (1830) персонаж оказывается под маской романтического героя. Эпиграфы помогают обнаружить его истинное лицо, лишенное романтического налета. В «Повестях Белкина» важно также ироническое, смеховое начало, идущее от народной традиции. Это начало ясно я выявляется авторской точкой зрения при выборе эпиграфов.'Его воплощение стало одной из целей, которую ставил перед собой Пушкин-прозаик и которую подтверждает система эпиграфов. В соизмерении повестей с произведениями предшествующей и современной литературы (Фонвизина, Баратынского, Бестужева-Марлинского, Державина, Вяземского, Аблесимова), они выявляют четкую пародийную противопоставленность «белкинских» творений устоявшимся нормам и формам литературы. Эпиграфы либо соотносят образный ряд повестей с каким-либо литературным стилем («Метель», «Выстрел», «Станционный смотритель»), либо являются идейным, мировоззренческим ключом к сюжету («Гробовщик», «Метель», «Барышня-крестьянка»). Контрастность или полемичность пушкинского текста по отношению к эпиграфу создает иронический настрой цикла в целом.

Для Пушкина существенным оказывается социально-бытовое осмысление действительности, которое он выводит на уровень философского обобщения. Эпиграфы отсылают к простой, провинциальной среде. Эта демократическая тенденция объективна, так же как и стремление к погружению в коренные, национальные начала (позднее это с особой силой выразится в «Капитанской дочке»). Эпиграфы позволяют расширить границы восприятия «Повестей» и обозначить диапазон, в рамках которого протекает обычная человеческая жизнь, настоенная на триединстве: временноё - историческое -вечное.

Единственный эпиграф в четвертой главе романа «Дубровский» (1832) -фраза из оды Державина «На смерть князя Мещерского»: «Где стол был яств, там гроб стоит» (VIII, 176). В словах эпиграфа заключена закономерность жизни, когда радость сменяется горем, полнота жизни - пустотой. Глава является пограничной, разделяющей жизнь героя на две принципиально разные судьбы. По расположению она является срединной в первом томе, то есть композиционно делит том на две части. Можно предположить, что значимость в сюжетной схеме поворотных событий этой главы и объясняет присутствие в ней эпиграфа, выполняющего с этой точки зрения структурообразующую функцию.

В «Пиковой даме» (1833) Пушкин изменяет принципы связи эпиграфа с текстом, содержание которого требовало иных с ним отношений. В повести разворачиваются события, основанные на разговорах, анекдотах, карточном застолье. Эпиграфы являются инвариацией такого общения. В «Пиковой даме»

были реализованы некоторые планы создания светской повести. В использовании эпиграфов Пушкин продолжил уже наметившуюся тенденцию (незаконченная повесть «На углу маленькой площади» имеет эпиграфы из писем). Можно отметить «светскость» источников эпиграфов этих произведений. Читатель как будто присутствует при светских разговорах, слышит анекдоты, даже посвящен в тайны переписки. Рассказ ведется изнутри общества от имени человека, хорошо в нем разбирающегося и знающего все его секреты.

Эпиграфы «Пикой дамы» позволяют более точно истолковать образы героев, определять их «ключи». Если прочитать эпиграфы, выстроив их в один ряд, намечается общий сюжет, план повести. Обрамляют повесть «карточные» эпиграфы (общий и эпиграфы к первой и шестой главам), внутри повести эпиграфы «рассказывают» еще одну трагическую историю - романтически-фантастическую (эпиграфы ко второй, третьей и четвертой главам). Хотя каждый эпиграф и несет в себе сюжетоопределяюшую информацию, она реализуется не точно по тексту, а как бы заставляет разглядеть обратную сторону поступков и характеров. Двусмысленность, многомерность пространства текста, а лучше сказать, объемность повествования порождает самые разные версии интерпретации системы эпиграфов «Пиковой дамы». В повести все эпиграфы принадлежат Пушкину или обработаны им. В их создании отобразилась его способность перерабатывать жизненные истории, факты в «артефакты», воссоздавать в памяти анекдоты, шутки, ситуации и использовать их в художественных целях и придавать им символическое звучанйкшграф становится обобщающим, из него убираются частности, имена, непристойная лексика, из вольной ситуации анекдота выбирается его «корень». Снимая указание на авторство, Пушкин вовлекает в сотворчество и читателя. Эпиграф литературный становится в «Пиковой даме» внелитератур-ным. Постепенно вырабатывавшееся равновесие текста и эпиграфа было достигнуто в этой повести. Эпиграфы порождают свой сюжет, уже не имеющий ориентации на текст-источник. Первой пробой подобного «эксперимента» была повесть «На углу маленькой площади», а последней - «Египетские ночи», где в источниках эпиграфов, помимо имени Державина, значится светский анекдот и «афишка».

«Египетские ночи» (1835) во многом дополняют и разъясняют взгляды Пушкина на творчество и процесс его зарождения. В каждом эпиграфе этой повести сталкиваются жизнь и творчество, практицизм и вдохновение, тема положения поэта и его таланта. В трех эпиграфах обозначен диапазон восприятия и постижения сущности таланта импровизатора: внешность, состояние души, оценка его творчества зрителем. Впервые у Пушкина все эпиграфы нацелены на разностороннюю характеристику одного из главных персонажей. Первый и последний эпиграфы из «светских» источников намечают важную для Пушкина тему «творчество и его оплата», а центральный (из Державина) заявляет о масштабности и значительности проблемы. Эпиграфы указывают на симметричность построения «Египетских ночей».

Соотнесение судеб героев, разных планов повествования становится в «Капитанской дочке» (1836) одним из наиболее общих композиционных и со-

держательных принципов, одним из приемов, раздвигающих границы романа. Эпиграфы имеют двухступенчатую организацию, а поэтому взаимодействуют и с текстом главы, которой предшествуют, и с текстом всего произведения. Они перекликаются и друг с другом, и с общим эпиграфом. Эпиграфы композиционно выстроены: пословица начинает и замыкает произведение и стоит в центре повести. Имена поэтов и драматургов XVIII века чередуются с народными песнями: литературный стиль эпохи, условности классицизма противостоят народности песенных эпиграфов.

Обращает на себя внимание метатекстовая функция эпиграфов, воссоздающих «воздух» культуры прошлого. В последнем крупном творении Пушкин возвращается от экспериментальных (как в «Пиковой даме» или «Египетских ночах») к прежним принципам использования эпиграфа. Эпиграфы приобретают большую метафорическую глубину за счет расширения круга их источников, за счет их цельности.

§ 2. Эпиграфы в критике Пушкина. К 1830-м гг. Х1Х-го века происходит существенное развитие критических жанров. Это стало той историко-литературной основой, которая предоставила эпиграфу полноправное место а.-структуре критической статьи. Пушкинские эпиграфы и здесь занимают особое положение, отличаясь полисемантичностью, полифункциональностью.

В эпиграфах Пушкин чаще всего, как и его современники, использовал латинский материал (Вергилий, Тацит, Овидий). Обращение к авторитетам, к крылатым латинским выражениям было своего рода защитой, подтверждением собственной позиции в литературном споре. Пушкин дважды «обратился за поддержкой» к значительным фигурам своей эпохи - Н.М. Карамзину и Р. Саути, слова которых стоят эпиграфами в статьях «Александр Радищев» (1836) и «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений» (1830) соответственно. Оба источника - нелитературные: эпиграф из Саути взят из его «Письма первого к издателю Курьера по поводу Лорда Байрона» от 5 января 1822 г., переведенного самим Пушкиным: «Сколь не удален я моими привычками и правшами от полемики всякого роду, еще не отрекся я совершенно от права самозащищения. Southey» (XI, 166). Первоначально к статье предполагался латинский эпиграф «In statu quo ante bellum». - «В том же положении, как и до войны» (XI, 410,576).

Фразу Карамзина («// ne faut pas qu'un honnête homme mérite d'être pendu. Слова Карамзина в 1819 году» (XII, 30). - «Не следует, чтобы честный человек заслуживал повешения. Слова Карамзина в 1819 году»)х Пушкин мог слышать от него самого.2 В записной книжке П.А. Вяземского эта фраза написана по-русски: «Честному человеку не должно подвергать себя виселице»? Пушкин перевел слова Карамзина на французский язык, чтобы каждый имел возможность интерпретировать их по-своему. Источник же фразы указан по-

1 Пушкин A.C. Полк. собр. соч.: В 10 т. / Под рея. Б.В. Томашевского. Т. 7. С. 74S. В академическом издании (1937 - 1949) перевод эпиграфа отсутствует.

2 См.: Лотман Ю.М. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1819- 1822)//Пушкин него время. Исследования и материалы. Вып. 1. [Сб. ст]/ Под ред. М.М. Калаушима. -Л., 1962. С. 45 - 60.

1 Вяземский П.А. Записные книжки. М., 1992. С. 77

русски. Возникает разница в толковании фразы («заслуживать» повешения или «подвергать себя» смертельной опасности), значит и в толковании контекста самой статьи «Александр Радищев»: одни подчеркивали ее критическую направленность, иронический взгляд, другие говорили об оправдании писателя Пушкиным, о возвращении ему всеобщего признания. По этому поводу до сих пор идут споры. Сколь разными не были бы суждения о статьях Пушкина о Радищеве, прежде всего, важна его попытка разобраться в личности и судьбе писателя, осмысление и своего положения.1

Почти все латинские источники эпиграфов Пушкин трансформировал или мистифицировал. Эпиграф к статье «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов» (1830), подписанный именем Цицерона, на самом деле принадлежит Тациту, который в «Диалогах об ораторах» упоминает о древнеримском ораторе. Пушкин «пересказывает» слова Тацита от имени самого Цицерона. В статье «Отрывок из литературных летописей» (1829) автор заменяет одно слово в эпиграфе из Вергилия: вместо «Tantae ne animis coelestibus irae!» («Ужели столько гнева в душах богов») появляется «Tantae не animis scholasticis irae!» («Возможен ли такой гнев в душах ученых мужей») (XI, 77, 566). Пересматривая текстологический аспект, связанный с расположением и написанием эпиграфа в черновом автографе статьи, приходим к выводу, что Пушкин, очевидно, задумывал дать этой статье эпиграф «sine ira et studio» («без гнева и пристрастия»), выписанный на обложке первым и подчеркнутый автором. «Tantae не animis - irae!» [Сколько гнева в душах!], написанное ниже, было зачеркнуто. Уже на следующей странице рукописи, в первой строке, оформленной как эпиграф, а точнее, приписанной как эпиграф, появилась измененная латинская цитата из Вергилия (ПД 303, л. 1 - 2). Скорее всего, в процессе написания статьи Пушкин дорабатывает ее и решает сделать основной. Крылатая же фраза «sine ira et studio», отсутствующая в тексте статьи в черновом автографе, становится завершающей в первом абзаце статьи.

§ 3. Эпиграфы в эпистолярни Пушкина комментируются впервые. Кроме латинской цитаты из Овидия в письме Пушкина от 26 апреля 1822 года к Н.И. Гнедичу, как эпиграф классифицируется строка из Д.И. Фонвизина в письме H.H. Пушкиной (около (не позднее) 27 июня 1834 г.): «Ваше благородие, всегда понапрасну лаиться изволите (Недоросль)» (XV, 166). Строка действительно встречается в комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» (д. 3, явл. 7): «Ваше благородие завсегда без дела лаяться изволите»? Неточность цитаты свидетельствует о том, что приведена она по памяти.

Строка в начале письма графически оформлена не совсем как эпиграф, она написана с красной строки, а не традиционно с правой стороны. Но ее положение в композиции письма и все признаки этого вида цитации (указание на

' У Пушкина возникали некоторые аналогии между судьбой Радищева и собственной судьбой, а также п некотором отношении и судьбой Карамзина (см.: Вацуро В.Э., Гиллсльсон М.И. Сквозь умственные плотины. Из истории книги и прессы пушкинской поры. М., 1972. С. 107). Пушкин примеривает и к себе строки элнгри-фи. По мнению А.Лсояпа, пушкинская статья имела «испопедальжлй характер» (Лсоян А.Л. Об автобиографическом мстатскстс статьи «Александр Радищев» // Московский Пушкинист. Ежсг сб. ' ИМЛН 1'АП. - М„ 2001. Вып. 9. С. 230).

! «Собрание сочинений Д.И. Фонвизина» в 4 ч М, 1831,4, 1,с 193.

источник н выполнение определенных функций эпиграфа, а именно: фраза отражает тему, настроение и стиль пушкинского послания жене) склоняет к рассмотрению ее как эпиграфа. К тому же источник взят в скобки и подчеркнут: (Недоросль) (ПД 1518, л. 1). Подобным образом Пушкин часто выделял в рукописях эпиграф или его источник.

Эпиграфы к письмам оказываются их композиционныи элементом, вы? полняют такое же многообразие функций, как и эпиграфы к художественным текстам. Сами письма строятся по законам пушкинской поэтики и приобретают «литературный» характер. Но на первом месте, безусловно, здесь личностное наполнение эпиграфа, субъективная информация, заложенная в нем.

В заключении подводятся итоги работы. Впервые проведенный функциональный анализ эпиграфов в творчестве Пушкина позволил воспринять их во всем единстве тематических, идейных, подтекстовых, структурных, мета-текстовых элементов в нем заключенных. Каждый эпиграф совмещает в себе несколько функций. Он полифункционален.

Эпиграфы (восемьдесят пять - реализованных и тридцать пять - нереализованных, оставшихся в рукописях) привнесены из самых разных контекстов (философских, библейских, фольклорных, светских, собственных), цитированы, помимо русского, на шести языках (немецком, французском, итальянском, английском, латинском, церковнославянском). Сочинение подходящего эпиграфа, его мистификация случались в практике европейских и русских авторов. Пушкин в этом отношении пошел дальше своих предшественников: ввел как прием автоцитацию и значительно расширил возможности мистифицированного'к стилизованного эпиграфа. В поисках эпиграфа поэт обращался к собственному творчеству: это строки из «Руслана и Людмилы» к IV главе «Арапа Петра Великого», из «Евгения Онегина» к «Выстрелу», замененные перед публикацией двумя другими эпиграфами, стихотворение «А в нена-* стные дни...», записанное в письме П.А. Вяземскому от 1 сентября 1828 г., к первой главе «Пиковой дамы». Мистифицированный эпиграф имел разный характер (изменение текста источника; пропуск слов, строк, вследствие чего менялся смысл самой фразы; эпиграф как указание на переводной характер произведения, не являющегося переводом и т.д.). В таком эпиграфе всегда предполагался элемент игры с читателем, это своеобразный авторский обман. Исправления текста эпиграфа были фактически точными («Станционный смотритель») или были направлены на достижение определенной художественной цели («Метель», «Сапожник», «Отрывок из литературных летописей», «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов»). Среди мистификаций выделяются стилизованные эпиграфы, когда Пушкин сочинял эпиграф, подписываясь именем конкретного писателя: например, имитировал стиль «Притчей» А. Сумарокова, комедий Я. Б. Княжнина, мистических рассказов Сведенборга, средневековой поэмы Саади, народной песни и др.

Пушкин обладал особым чувством эпиграфики. Эпиграф является показателем масштабности творчества Пушкина, глубины его произведений,

личной культуры поэта, выразителем взглядов, идей. Пушкинский эпиграф подтверждает философско-эстетический принцип «в малом - великое».

Приложение представляет собой справочную таблицу, где даны все эпиграфы, встречающиеся в творчестве Пушкина. Помимо указания источника эпиграфа в таблице делается попытка восстановления непосредственных первоисточников, книг, к которым мог обращаться поэт в поисках эпиграфа. Пушкин, человек необычайной памяти, очевидно, довольно часто цитировал эпиграфы по памяти, что оговаривается в комментарии. В графе «Литература» указаны известные на сегодняшний день статьи, исследования конкретного эпиграфа, по количеству которых можно судить о степени его изученности.

Библиография включает в себя 349 наименований.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Эпиграфы в творчестве Пушкина. Справочная таблица. СПб., 2004. - 32 с.

2. Эпиграфы А. С. Пушкина П «В начале жизни школу помню я...». Сборник студенческих научных работ. Ставрополь, 2000. С. 39 - 70.

3. Эпиграфы в творчестве К. Н. Батюшкова // Приютинский сборник. СПб., 2002. Вып. 3. С. 128-141.

4. Эпиграф из Петрарки в «Евгении Онегине» // Временник Пушкинской комиссии. - СПб., 2002. Вып. 28. С. 144 - 150.

5. Петербургские эпиграфы «Евгения Онегина» // Пушкинский музеум. -СПб., 2002. Вып. 3. С. 182-191.

6. Драматургия как эпиграфический источник в творчестве Пушкина II Театр и литература. Сборник статей к 95-летию А. А. Гозенпуда. - СПб., 2003. С. 68-81.

7. A.C. Пушкин у А. Ф Вельтмана в «Воспоминаниях о Бессарабии» и «Приключениях, почерпнутых из моря житейского» II Беллетризованная пушкиниана XIX - XXI века. Материалы Международной научной конференции. 20 - 23 октября 2003 г. Псков, 2004. С. 76 - 83.

Подписано в печать 15.10.04. Формат 60x841/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ№46.

ЦОП типографии Издательства СПбГУ. 199061, С.-Петербург, Средний пр., 41.

I

РЫБ Русский фонд

2007-4.

09 НОЯ 1Ш

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кощиенко, Ирина Владимировна

§ 1. История изучения эпиграфов Пушкина.

§2. История и развитие понятия «эпиграф» в науке.

Принципы исследования эпиграфа в современной филологии.

§3. Функциональная классификация эпиграфов.

Глава первая:

§1. Допушкинская эпиграфическая традиция в литературе.

§2. Эпиграфы в лирике Пушкина.

Глава вторая:

§ 1. Эпиграфы в поэмах Пушкина.

§2. Эпиграфы романа в стихах «Евгений Онегин».

§3. Эпиграфы в драматургии Пушкина.

Глава третья:

§ 1. Эпиграфы в прозе Пушкина.

§2. Эпиграфы в критике Пушкина.

§3. Эпиграфы в эпистолярии Пушкина.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Кощиенко, Ирина Владимировна

Эпиграф, как «слово», стоящее перед текстом, сообщает огромный объем информации. Пушкин использовал эпиграфы во всех жанрах: в лирике, поэмах, драмах, в романе в стихах, в художественной прозе, статьях и даже письмах. Приоткрывая внутренний смысл, подтекст произведения, эпиграфы выявляют и уточняют особенности философских и эстетических взглядов Пушкина. г

Частое обращение к эпиграфу, более характерное для европейской, чем для русской литературной традиции, по-видимому, объясняется особой значимостью для Пушкина этого структурного элемента, который встречается в самых важных, этапных произведениях поэта. Выставляя эпиграф, Пушкин как будто размыкает границы собственного текста, подключает его содержание, смысл, стилистику к сказанному до него на языках разных культур. Откровенно подчеркнутые эпиграфом, связи текста с литературными и культурными явлениями как прошлого, так и настоящего, как русскими, так и всемирными, одновременно акцентируют внимание на самом главном в произведении.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Полифункциональность эпиграфа в творчестве А.С. Пушкина"

Заключение

Эпиграфы у Пушкина - органическая часть повествования, приоткрывающая его внутренний смысл, его подтекст. Из поясняющей надписи пушкинский эпиграф превращается в выделенную цитату, которая находится в сложных, динамических отношениях с текстом.

Все функции эпиграфа, обозначенные нами, реализованы в произведениях Пушкина. Собственно содержательная информация, обычно лежащая на поверхности толкования, присутствует в эпиграфах Пушкина, при этом за ней часто скрыт гораздо более важный содержательный аспект. Она ни разу не была выявлена обособлено, а всегда в функциональном комплексе.

Концептуальная (идейная) функция в целом не характерна для Пушкина. Если же поэт подчеркивал ее важность текстуально, она, безусловно, носила доминирующий характер (например, главный эпиграф «Капитанской дочки» или «Повестей Белкина» и др.).

Подтекстовая (оценочная) функция выделена практически в каждом эпиграфе. Субъективная оценка происходящего проявляется у Пушкина по-разному, чаще всего эпиграф становится выражением настроений самого автора в момент создания произведения или иронии, которая может быть добродушной с долей трагизма или злой, шутливой, издевательской.

Характерологическая функция эпиграфа, начиная с «Евгения Онегина», проявляется ярко и разнообразно. В романе в стихах каждый эпиграф заключает характерообразующее зерно того или иного персонажа, явления, города и его обитателей (тройной эпиграф к главе седьмой), всей России (эпиграф-каламбур в главе второй). О разносторонности образа Петра Великого гласят эпиграфы «Арапа Петра Великого», образа импровизатора-итальянца - эпиграфы «Египетских ночей», Емельяна Пугачева - эпиграфы «Капитанской дочки». Для «Пиковой дамы» писатель подобрал светские эпиграфы, наиболее точно передающие особенности героев, ситуаций, обстановки светской повести. Пушкинский эпиграф вообще отличается характерологическим акцентом, особенно проявляющемся в крупных произведениях, где можно говорить о его психологизме.

Эпиграфы часто указывают на излюбленный прием Пушкина: симметричную композицию произведения. Архитектоническая структурообразующая функция прослеживается в достаточном количестве эпиграфов, особенно ярко воплотившись в системе эпиграфов «Евгения Онегина», «Пиковой дамы», «Египетских ночей», «Капитанской дочки», в повести «Метель» и многих стихотворениях. Так, строка из текста-источника могла стать цитатой-импульсом: с нее начиналось стихотворение. Эта «отправная точка» могла «оспариваться» автором, дополняться им или выражать то же мнение, причем со своим кругом ассоциаций. Эта функция доминирует в переводных стихотворениях. В этом Пушкин следовал традиции, при этом переосмыслил ее, расширив функциональные возможности такого эпиграфа (см.: «Каков я прежде был, таков и ныне я.», «Из Barry Cornwall», «Мальчику», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»).

В качестве доминирующей нигде не отмечена функция, влияющая на лек-сико-стилистический строй произведения или его главы. Она присутствует практически в каждом эпиграфе, где-то воплощаясь насыщенно (чаще в стихотворных текстах), где-то глубоко прячась (чаще в прозаических текстах). Иногда возникала необходимость отыскивать ее во всем тексте произведения, а не только в конкретной главе (тогда определенная лексема, слово-символ приобретает уже структурообразующие свойства).

Выделение метатекстовой функции эпиграфов являлось приоритетной задачей исследования. Мы проследили культурно-исторические связи, выявлению которых способствовали эпиграфы, иногда отсылающие не только к какому-либо тексту, но к творчеству отдельного поэта в целом или к поэтической традиции. Внутри метатекстовой функции существуют, развиваются другие функции, связанные с процессом творчества, с нравственными, философскими проблемами, с особенностями изображения современного мира, с системой детерминированности всего существующего, которое открывается пушкинскому сознанию, с наполнением особым смыслом слова, превращающегося в символ. Эпиграфы нужны Пушкину, чтобы осуществить и закрепить в отдельном произведении всеобщую системность, замкнутость, всеобщее единство.

Функциональный анализ позволил в большей мере понять, воспринять весь объем эпиграфа, какие тематические, идейные, подтекстовые, структурные, мета-текстовые элементы он в себе заключает. Каждый эпиграф совмещает в себе несколько функций. Он полифункционален. В эпиграфе из Жуковского к «Метели» и в эпиграфе-пословице к роману «Капитанская дочка» воплощен весь функциональный комплекс.

Иногда Пушкин указывает автора источника без упоминания названия его произведения, иногдат наоборот, «пренебрегает» авторством. Такое обозначение/необозначение источника связано со степенью его распространенности, узнаваемости, с закреплением какой-либо общей ситуации в русской литературе или с условиями, когда важен не источник сам по себе, а особость ситуации. Эта проблема эстетическая. Пушкин не нацеливался на наше восприятие, а давал свою творческую концепцию. Читательская память является главным средством установления диалогических отношений. От качества этой памяти напрямую зависит, насколько широко и полно будет развернута цитата. Посредством подобного «контакта» читатель выходит на особый уровень понимания, замысел автора становится адекватным восприятию.

Эпиграфы появлялись на стадии подготовки рукописей к печати (большинство эпиграфов «Повестей Белкина», «Евгения Онегина», к некоторым стихотворениям и др.), могли быть записаны как план будущего произведения, как воплощение развития его замысла (эпиграфы «Арапа Петра Великого»), возникали и дорабатывались вместе с текстом произведения.

Эпиграфы (восемьдесят пять - реализованных и тридцать пять - нереализованных, оставшихся в рукописях) привнесены из самых разных контекстов (философских, библейских, фольклорных, светских, собственных), цитированы на шести языках (немецком, французском, итальянском, английском, латинском, церковнославянском). Сочинение подходящего эпиграфа, его мистификация случались в практике европейских и русских авторов. Пушкин в этом отношении пошел дальше своих предшественников: ввел как прием автоцитацию и значительно расширил возможности мистифицированного и стилизованного эпиграфа. В поисках эпиграфа поэт обращался и к собственному творчеству: это строки из «Руслана и Людмиг лы» к IV главе «Арапа Петра Великого», из «Евгения Онегина» к «Выстрелу», замененные перед публикацией двумя другими эпиграфами, стихотворение «А в ненастные дни.», записанное в письме П.А. Вяземскому от 1 сентября 1828 г., к первой главе «Пиковой дамы». Мистифицированный эпиграф имел разный характер (изменение текста источника; пропуск слов, строк, вследствие чего менялся смысл самой фразы; эпиграф как указание на переводной характер произведения, не являющегося переводом и т.д.). В таком эпиграфе всегда предполагался элемент игры с читателем, это своеобразный авторский обман. Исправления текста эпиграфа были фактически точными (см.: «Станционный смотритель») или были направлены на достижение определенной художественной цели (см.: «Метель», «Сапожник», «Отрывок из литературных летописей», «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов»). Среди мистификаций выделяются стилизованные эпиграфы, когда Пушкин сочинял эпиграф, подписываясь именем конкретного писателя: например, имитировал стиль «Притчей» А. Сумарокова, комедий Я. Б. Княжнина, мистических рассказов Сведенборга, средневековой поэмы Саади, народной песни и др.

Эпиграф - это малый жанр, элемент жанра более крупного. Этот максимально сжатый жанр является связующим звеном между системой культуры его контекста и того произведения, в который он включен. Эпиграф способствует умножению смысла текста. Он фокусирует в себе смысл данного произведения и выводит текст на более высокий уровень интерпретации.

Пушкин обладал особым чувством эпиграфики. Пушкинские эпиграфы -свидетельство того, что картина мира поэта представлялась не изолированной, а всегда в системе мировых отношений, общечеловеческих проблем. Эпиграф является показателем масштабности творчества Пушкина, глубины его произведений, личной культуры поэта, выразителем его взглядов, идей. Пушкинский эпиграф подтверждает философско-эстетический принцип «в малом - великое».

Список научной литературыКощиенко, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 20 т. / Под ред. В.Э. Вацуро. СПб., 1999. Т. 1. (Лицейские стихотворения. 1813 - 1817). - 840 с.

2. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 20 т. / Под ред. В.Э. Вацуро, Е.О. Ларионовой. СПб., 2004. Т. 2. (Петербург. 1817 - 1820). - 740 с.X

3. Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. Л.: Наука, 1987. - 616 с.

4. Алексеев М.П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. Избр. тр /Л.: Наука, 1984.-478 с.

5. Альми И.Л. «Евгений Онегин» и «Капитанская дочка». Единство и полярность художественных систем // Болдинские чтения 1986. Горький: Вол-го-Вят. кн. изд-во, 1987. - С. 80 - 93.

6. Аникин A.B. Муза и мамона. Соц.-экон. мотивы у Пушкина. М.: Мысль, 1989.-225 с.

7. Арнольд В.И. Об эпиграфе к «Евгению Онегину» // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1997. Т. 56. №2. С. 63.

8. Арнольд И.В. Проблемы интертекстуальности // Вестник СПб-го ун-та. № 23. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. 1992. Вып. 4. - С. 53 -60.

9. Арнольд И.В. Читательское восприятие интертекстуальности и герменевтика // Интертекстуальные связи в художественном тексте: Межвуз. сб. науч. тр. -СПб: Образование, 1993. С. 4 - 12.

10. Архангельский А.Н. Два в одном: метафраз как принцип поэтики позднего Пушкина // Рус. речь. 1995. - № 6. С. 3 - 8.

11. Ахматова A.A. О Пушкине: Ст. и заметки / Сост., послесл. и примеч. Э.Г. Герштейн. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Книга, 1989. - 366 с.

12. Ашукин Н.С. Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. М.: Гослитиздат, 1955. - 668 с.

13. Бабичев Н.Т., Боровский Я.М. Словарь латинских крылатых слов: 2500 единиц / Под ред. Я.М. Боровского. М.: Рус. яз., 1988. - 959 с.

14. Баевский B.C. Традиция «легкой поэзии» в «Евгении Онегине» // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). JL: Наука, 1982. Т. 10. С. 106-120.

15. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М.: Процесс, 1989. - 615 с.

16. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. -М.: Худож. лит., 1975.-502 с.

17. Бахтин М.М. К методологии литературоведения // Контекст 1974. М., 1975. С. 203-212.

18. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. 541t

19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Сб. избр. тр. / Примеч. С.С. Аверинцева, С.Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979. - 423 с.

20. Безродный М.В. Конец Цитаты. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 1996. - 159 с.

21. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954.

22. Белый A.A. Отшельники хвалы ему поют. («Каменный гость») // Московский Пушкинист. Ежег. сб. / ИМЛИ РАН. Пушкинская комиссия; Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1996. - Вып. 2. - С. 57 - 82.

23. Бельская Л.Л. Стих поэмы A.C. Пушкина «Домик в Коломне» // Болдинские чтения. Горький, 1985. С. 65 76.

24. Беляк Н.В., Виролайнен М.Н. «Маленькие трагедии» как культурный эпосновоевропейской истории (Судьба личности судьба культуры) // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - Л.: Наука, 1991. Т. 14. С. 73-96.

25. Березкина C.B. A.A. Орлов и антибулгаринская борьба 1830 1833 гг. // Временник Пушкинской комиссии. - Л.: Наука, 1987.-Вып. 21.-С. 181 - 185.

26. Берковский Н.Я. Статьи о литературе. М.-Л.: Гослитиздат, 1962. - 452 с.

27. Бехер И.Р. Философия сонета, или Маленькое наставление по сонету // Вопросы литературы. 1965. № 10. С. 190 - 208.31 .Благой Д.Д. Литература и действительность. Вопросы теории и истории литературы. М.: Гослитиздат, 1959. 515 с.

28. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826 1830). - М.: Сов. писатель, 1967.-723 с.

29. Богач Г. Пушкин и молдавский фольклор. Кишинев: Картя молдавеняскэ, 1963.-294 с.

30. Бонди С.М. Из материалов редакции академического издания Пушкина. Отчет о работе над IV томом // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Т. 2. С. 458-468.

31. Бонди С.М. Новые страницы Пушкина. Стихи, проза, письма. М.: Мир, 1931. 210 с.

32. Боровский Я.М. Необъясненные латинские тексты у Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1972. Л.: Наука, 1974. С. 117-119.

33. Бочаров С.Г. О смысле «Гробовщика» (К проблеме интерпретации произведения) // Контекст. 1973. Лит.-теоретич. исслед-ния. М.: Наука, 1974. С. 196 -230.

34. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. М.: Наука, 1974. - 207 с.

35. Бочаров С.Г. Французский эпиграф к «Евгению Онегину» (Онегин и Ставро-гин) // Московский Пушкинист. Ежег. сб. / ИМЛИ РАН. Пушкинская комиссия; Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. -М.: Наследие, 1995. Вып. 1. - С. 212-251.

36. Бродский H.A. Евгений Онегин: Роман A.C. Пушкина. Пособие для учителей сред. шк. 2-е изд., перераб. М.: Учпедгиз, 1937. - 464 с.

37. Бродский H.A. Комментарий к роману A.C. Пушкина «Евгений Онегин». -М.: Мир, 1932.-246 с.

38. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб.: Наука, 1994.-240 с.

39. Вацуро В.Э. Записки комментатора. М.: Академ, проект, 1994. - 347 с.

40. Вацуро В.Э. Из историко-литературного комментария к стихотворениям Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. М.: Наука, 1986. Т. 12. С. 305-323.

41. Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. Из пушкинских маргиналий (Пометы на книге Вяземского о Фонвизине) // Прометей. Т. 10. Изд. 2-е, испр. М.: Мол. гвардия, 1975. С. 114-131.

42. Вацуро В.Э. «К Вельможе» // Стихотворения Пушкина 1820 1830-х годов. История создания и идейно-художественная проблематика. Сб. ст. - Л.: Наука, 1974. С. 177-212.

43. Вацуро В.Э. К истории пушкинскьх изданий (Письма О.М. Сомова к К.С. Сербиновичу) // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом).- Л.: Наука, 1969. Т. 6. С. 284 297.

44. Вацуро В.Э. Пушкин и Бомарше // Пушкин. Исследования и материалы. -М.: Наука, 1974. Т. 7. С. 204-215.

45. Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. Сквозь умственные плотины. Из истории книги и прессы пушкинской поры. М.: Книга, 1972. - 319 с.

46. Вацуро В.Э. Спящая красавица и поцелуй любовника: (К истории поэтического мотива у A.C. Пушкина) // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999. С. 2Ö8-214.

47. Вершинина Н.Л. К проблеме художественной целостности «Арапа Петра Великого» // Современное прочтение Пушкина. Межвуз. сб. науч. тр. Иваново: ИГУ, 1999. С. 26-34.

48. Ветловская В.Е. «Иных уж нет, а те далече» // Пушкин. Исследования и материалы. М.: Наука, 1986. Т. 12. С. 104 - 124.

49. Ветшева Н.Ж. Жанровое своеобразие поэмы Жуковского «Двенадцать спящих дев» // Проблемы метода и жанра. Томск, 1991. - Вып. 17. - С. 57 - 67.

50. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III Отделение / Публ., сост., предисл. и коммент. А.И. Рейтблата. М.: НЛО, 1998. — 703 с.

51. Викторович В.А. Тема смерти в «Евгении Онегине» // Болдинские чтения: Юбил. сб. / Музей-заповедник A.C. Пушкина. Н. Новгород: Изд-во Ниже-город. ун-та, 1999. С. 49 - 57.

52. Виноградов В.В. О стиле Пушкина // Лит. наследство. М.: Жур. газ. объединение, 1934. - Т. 16 - 18. С. 135 - 214.

53. Виноградов В.В.,Стиль «Пиковой дамы» // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Т. 2. С. 74 147.

54. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М.: Худож. лит., 1941. - 620 с.

55. Виролайнен М.Н. Ирония в повести Пушкина «Пиковая дама» // Проблемы пушкиноведения. Сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ им. Герцена, 1975. С. 169 - 175.

56. Волков Г.Н. Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. М.: Мол. гвардия, 1989. - 269 с.

57. Волохонская Т.П. Два типа творческой личности в «Египетских ночах» // Христианская культура: Пушкинская эпоха: По материалам традиционных Христианских Пушкинских чтений. СПб.: СПб. Центр Православной Культуры, 1995. Вып. 9. С. 59 - 67.

58. Вольперт Л.И. Наполеоновский «миф» у Пушкина и Стендаля // Пушкинские чтения: Сб. ст. Таллин, 1990. С. 88 -107.

59. Вольперт Л. И. Пушкин и Бомарше // Пушкинский сборник. Сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1977. С. 99 125.

60. Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина: Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. М.: Языки рус. культуры, 1998. -327 с.

61. Вольперт Л.И. Пушкин после восстания декабристов и книга Мадам де Сталь о французской революции // Пушкинский сборник. Псков: Псков, гос. пед. ин-т им. С.М. Кирова, 1968. С. 114 132.

62. Вольперт Л.И. Тема игры с судьбой в творчестве Пушкина и Стендаля // Болдинские чтения. 1985. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1986. С. 105 — 115.

63. Воронцов-Вельяминов Г. «Истина сильнее царя» // Вопросы литературы. 1983. №4. С. 210-216.

64. Воскресенский Е. «Полтава» A.C. Пушкина (Разбор поэмы). 3-е изд. М., 1910.-72 с.

65. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / АН СССР Ин-т языкознания. М.: Наука, 1981. - 138 с.

66. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ: Лингвистика яз. существования. М.: Новое лит. обозрение, 1996. - 351 с.

67. Гей H.K. Проза Пушкина: Поэтика повествования / АН СССР, ИМЛИ им. A.M. Горького. -Ы.: Наука, 1989. 269 с.

68. Гей Н.К. Художественный синтез в стиле Пушкина // Типология стилевого развития нового времени. Классический стиль. Соотношение гармонии и дисгармонии в стиле. М.: Наука, 1976. С. 115 - 143.

69. Гершензон М.О. Мудрость Пушкина. Томск: Водолей, 1997. - 288 с.

70. Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969. -391 с.

71. Гиллельсон М.И., Мушина И.Б. Повесть A.C. Пушкина «Капитанская дочка». Комментарий. Пособие для учителя. Л.: Просвещение, 1977. - 192 с.

72. Гиллельсон М.И. Русская эпиграмма // Русская эпиграмма (XVIII начало XX вв.) / Вступ. ст. и примеч. М.И. Гиллельсон. - Л.: Советский писатель, 1988. С. 5-14.

73. Гинзбург Л .Я. Пушкин и лирический герой русского романтизма // Пушкин. Исслед. и материалы. Т. IV. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. С. 140 — 153.

74. Гиршман М.М., Стулишенко М.П. Авторская позиция и особенности организации повествования в «Капитанской дочке» A.C. Пушкина // Вопросы рус. литературы СЛьвов). 1979. № 1(33). С. 40 47.

75. Головенченко Ф.М. Введение в литературоведение. Учебник для филол. фак. гос. ун-тов и пед ин-тов. М.: Высш. шк., 1964. - 318 с.

76. Городецкий Б.П. «19 октября» (1825) // Стихотворения Пушкина 1820 -1830-х годов. История создания и идейно-художественная проблематика. Сб. ст. Л.: Наука, 1974. С. 57 - 70.81 .Городецкий Б.П. Лирика Пушкина. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. -466 с.

77. Городецкий Б.П. «Путешествие из Москвы в Петербург» A.C. Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960. Т. 3. С. 218-267.

78. Городецкий Б.П. Русские лирики. Ист.-лит. очерки. Л., Наука, 1974. - 158 с.

79. Грехнев В.А. Мир пушкинской лирики. Н. Новгород: изд-во «Нижний Новгород», 1999. - 464 с.

80. Грибушин И.И. Из наблюдений над текстами Пушкина // Временник Пушкинской Комиссии. 1973. Л.: Наука, 1975. С. 84 90.

81. Григорьев Н.Г. Подробный разбор романа A.C. Пушкина «Евгений Онегин» в связи с характеристикой типов. СПб. - Варшава, 1911. 88 с.

82. Гришакова М. Иронический эпиграф у Пушкина: «К Наталье», 4 гл. «Евгения Онегина». // Пушкинские чтения в Тарту 2: Мат-лы межд. науч. конф. 18-20 сент. 1998 г.: Памяти В.Э. Вацуро. - Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 2000. С. 15-24.

83. Громбах С.М. Об эпиграфе к «Евгению Онегину» // Изв. АН СССР. Серия литературы и яз. 1969. Т. 28. Вып. 3. С. 211 219.

84. Гроссман Л.П. Борьба за стиль: Опыты по критике и поэтике. М.: Никитинские субботники, 1927. 366 с.

85. Гроссман Jl. П. Пушкин и Андрэ Шенье // От Пушкина до Блока. Л.: Современные проблемы, 1926. С. 15-51.

86. Гроссман Л. П. Этюды о Пушкине. М.-П.: Изд-во Френкель, 1923. 117 с.

87. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957.-414 с.

88. Данилевский Р.Ю. Виланд в русской литературе // От классицизма к романтизму: Из истории международных связей русской литературы. Л.: Наука, 1970. С. 298-379.

89. Дмитриева Н.Л. К истории создания стихотворения «Паж, или пятнадцатый год» (Пушкин Бомарше - Мюссе) // Вестник РГНФ. 1999. № 1. С. 328 - 333.

90. Довгий О.Л., Кулагин A.B. Пушкинское стихотворение «Из Barry Cornwall» и его английский источник // Болдинские чтения 1984. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1985. С. 144 - 154.

91. Долинина Н. Прочитаем «Онегина» вместе. Заметки о романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин». Изд. 2-е. Л.: Дет. лит. [Ленингр. отд-ние], 1971. - 167 с.

92. Еремин М.П. Пушкин публицист. М.: ГИХЛ, 1963. - 445 с.

93. Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы. Л.: Academia, 1924. 332 с.

94. Жирмунский В.М. Гёте в русской поэзии // Литературное наследство. Т.4 -6. М.: Жур. - газ. объединение, 1932. С. 505-651.

95. Жирмунский В.М. Пушкин и западные литературы // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1937. Вып. 3. С. 66- 104.

96. Зубков H.H. О возможных источниках эпиграфа к «Бахчисарайскому фонтану» // Временник Пушкинской комиссии. 1978. Л.: Наука, 1981. С. 109 -112.104.3убков H.H. «Свой подвиг свершив.». М.: Книга, 1987.

97. Иваненко В.В. Рец. на кн.: Н.Л. Бродский «Евгений Онегин» // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1941. Т. 6. С. 526 529.

98. Юб.Иванова H.H. Поэтические номинации в русской лирике / АН СССР Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1992. - 135 с.

99. Иезуитова Р.В. Жуковский и его время / АН СССР, Ин-т рус. лит-ры (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1989. - 288 с.

100. Измайлов Н.В. «Осень» (Отрывок) // Стихотворения Пушкина 1820 1830-х годов. История создания и идейно-художественная проблематика Сб. ст..- Л.: Наука, 1974, С. 222 254.

101. Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1975. - 340 с.

102. Казанович Е. К источникам «Египетских ночей» // Звенья. М. Д.: Academia, 1934. Т. 3 - 4. С. 187 - 204.

103. Кайль Р.Д. «Как Сади некогда сказал.» (Из наблюдений над «ориентализмом» А.С. Пушкина) // Пушкин и мировая культура: Материалы 6-й Между-нар. конф. Крым. 27 мая 1 июня 2002 г. / РАН. ИР ЛИ (Пушкин. Дом). -СПб.; Симферополь, 2003. С. 33 - 36.

104. Н.Калганникова И.Ю. «Религия» сомневающегося разума // Пушкинский альманах. Юбилейный выпуск. Омск: Омск. гос. пед. ун-т, 1999. С. 81 84.

105. Катасонов В.Н. Тема чести и милосердия в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» (Религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки» А.С. Пушкина) // Лит. в шк. 1991. № 6. С. 2 13.

106. Кибальник С.А. Независимость и цели поэзии в эстетике Пушкина // Изв. АН. Сер. лит. и яз. 1992. Т. 51. № 5 (сент. окт.). С. 9 - 19.

107. Ключевский В.О. Сочинения: В 8 т.- М.: Соцэкгиз, 1959. Т. 7. 487 с.

108. Коджак А. О повести Пушкина «Выстрел» // Мосты. 1970. № 15. С. 190 — 212.

109. Кожевников В.А. О «прелестях кнута» и «подвиге честного человека». Пушкин и Карамзин // Московский Пушкинист. Ежег. сб. / ИМЛИ РАН. М.: Наследие, 1995.-Вып. 1. - С. 151 - 186.

110. Корман Б.О. Метод и материал (Стихотворение А.С. Пушкина «Поэт и толпа» и романтическая традиция) // Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Межвуз. сб. науч. тр. Пермь: Перм. ун-т им. А.М. Горького, 1979. С. 16-31.

111. Кошелев В.А. Константин Батюшков. Странствия и страсти. М.: Современник, 1987. 351 с.

112. Кошелев В.А. В предчувствии Пушкина. Батюшков К.Н. в русской словесности начала XIX века. Псков: Изд-во Псков, обл. ун-та. 1995. 123 с.

113. Краваль Л.А. «Профиль Наполеона, а душа Мефистофеля» // Пушкинская эпоха и христианская культура: По материалам традиционных Христианских Пушкинских чтений. СПб: СПб. Центр Православной Культуры, 1994. Вып. 5. С. 42-47.

114. Крамарь О.Б. Эпиграф: отношение и оценка // Критика в художественном тексте: Сб. науч. тр. Душанбе: Тадж. Гос. ун-т, 1990. С. 13 - 20.

115. Краснов Г.В. «Апокалипсическая песнь» А.С. Пушкина (К спорам о стихотворении «Герой») // Проблемы пушкиноведения. Сб. науч. тр. Л.: Гос. пед. ин-т им. Герцена, 1975. С. 59 - 66.

116. Красухин Г.Г. В присутствии Пушкина. Современная поэзия и классические традиции. М.: Сов. писатель, 1985. - 256 с.

117. Красухин Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии. М.: Флинта, 1999. - 395 с.

118. Красухин Г.Г. Покой и воля: Некоторые проблемы пушкинского творчества. М.: Современник, 1987. - 267 с.

119. Кржижановский С.Д. Искусство эпиграфа: (Пушкин) // Лит. учеба. 1989. -№ 3. - С. 102-112.

120. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 1. С. 97 124.131 .Кузьмина H.A. Культурные знаки поэтического текста // Вестник Омского ун-та. 1997.-№ 1.-С. 74-78.

121. Кузьмина H.A. Цитата в научном и художественном тексте // Художественный текст: единицы и уровни организации / Омск. гос. ун-т. Омск, 1991.

122. Кузьмина H.A. Эпиграф в коммуникативном пространстве художественного текста // Вестник Омского ун-та . 1997. - № 2. - С. 60-63.

123. Кузьмина H.A. Эпиграф как лингзостилистическое средство и его роль в композиции стихотворения // Композиционное членение и языковые особенности художественного произведения. Сб. науч. тр.; Моск. гос. пед. ин-т им. В.И. Ленина. М.:, 1987. С. 68 - 79.

124. Кулагин A.B. Несостоявшиеся эпиграфы Пушкина // Литературная учеба. 1985, №3. С. 181-183.

125. Кулагин A.B. Эпиграф в восьмой главе «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. 1981. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1982. С. 73 80.

126. Кулагин A.B. Эпиграф к поэме A.C. Пушкина «Полтава» // Болдинские чтения. 1978. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1979. С. 110 112.

127. Кулагин A.B. Эпиграфы у Пушкина. Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1985.

128. Лапкина Г.А. К истории создания «Арапа Петра Великого» // Пушкин. Исследования и материалы. М. Л.: Наука, 1958. Т. 2. С. 293 - 310.

129. Лейтон Л. Дж. Экзотерическая традиция в русской романтической литературе: Декабризм и массонство / Пер. с англ. СПб.: Акад. проект, 1995. 253 с.

130. Лернер Н.О. Заметки о Пушкине // Пушкин и его современники». СПб., 1913. Вып. 16. С. 19-76.

131. Лернер Н.О. Пушкинологические этюды // Звенья. М. - Л.: Academia, 1935.-Т. 5. С. 44- 187.

132. Лернер Н.О. Рассказы о Пушкине. М.: Прибой, 1929. 222 с.

133. Лесскис Г.А. Каменный гость (трагедия гедонизма) // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1989. Т. 13. С. 134 - 14$.

134. Летопись жизни и творчества A.C. Пушкина: В 4 т. М.: Слово/Slovo, 1999. - Т. 1. 1799 - 1824. Сост. М.А. Цявловский. - 591 с.

135. Летопись жизни и творчества A.C. Пушкина: В 4 т. М.: Слово, 1999. - Т.2. 1825 1828. Сост. М.А. Цявловский, H.A. Тархова.- 542 с.

136. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина: В 4 т.- М.: Слово, 1999. Т.3. 1829 1832. Сост. H.A. Тархова. - 623 с.

137. Летопись жизни и творчества A.C. Пушкина: В 4 т.- М.: Слово, 1999. Т. 4. 1833 - 1837. Сост. H.A. Тархова. - 7J0 с.

138. Леушева С.И. Проза Пушкина и социальная среда // Родной язык в школе. -М., 1927. Сб. 5. С. 56 - 82. - Сб. 6. С. 34 - 50.

139. Листов B.C. К истолкованию эпиграфов «Капитанской дочки» // Пушкин и мировая культура. Мат-лы 6-й Междунар. конф. Крым, 27 мая 1 июня 2002 г. - СПб.-Симферополь, 2003. С. 123 - 130.

140. Листов B.C. К творческой истории стихотворения «Герой» // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1985. Вып. 19. С. 136 - 146.

141. Литературный Энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1987. - 750 с.

142. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература. Л.: Сов. писатель, 1981.-215с.

143. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста: Структура стиха. Л.: Просвещение, 1972.-271 с.

144. Лотман Ю.М. Идейная структура «Капитанской дочки» // Пушкинский сборник. Псков: Псков, гос. пед. ин-т им. С.М. Кирова, 1962. С. 3 - 20.

145. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т.1: Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. - 479 с.

146. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Т.2: Статьи по истории русской литературы XVIII пер. пол. XIX века. - Таллинн: Александра, 1992. - 478 с.

147. Лотман Ю.М. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1819 1822) // Пушкин и его время. Исследования и материалы. Вып. 1. Сб. ст. / Под ред. М.М. Калаушина. - Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. С. 45 - 66.

148. Лотман Ю.М. Посвящение «Полтавы» (Адресат, текст, функция) // Проблемы пушкиноведения. Сб. науч. тр. Л.: ЛГГТИ им. Герцена, 1975. С. 40 -54.

149. Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя: Пособие для учащихся. 2-е изд. - Л.: Просвещение. Ленингр. отд-ние, 1983. - 255 с.

150. Лотман Ю.М. Роман A.C. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. Пособие для учителя. 2-е изд. - Л.: Просвещение. Ленингр. отд-ние, 1983. -416с.

151. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. 384 с.

152. Лужановский A.B. Эпиграф к роману «Евгений Онегин» и эволюция главного героя // Пушкинские чтения: Материалы научно-метод. конф. русистов ВНР, посвящ. 150-летию со дня гибели A.C. Пушкина. Будапешт - Ниредь-хаза, 1987. - С. 3- 14.

153. Лузянина Л.Н. Своеобразие реализма A.C. Пушкина 1830-х годов: Учеб. пособие по спецкурсу / Моск. гос. пед. ин-т им. В.И. Ленина. М.: МГПИ, 1988.-82 с.

154. Луначарский A.B. Пушкин критик // Литературное наследство - М.: Жур.-газ. объединение^ 1932. Т. 16-18. С. 35 - 48.

155. Лысогорский В.А. Тема поэта в послании Батюшкова «К Тассу» и в элегии «Умирающий Тасс» // Филологические этюды. Саратов, 1998. Вып. 1. С. 23 -30.

156. Маймин Е.А. О русском романтизме / Кн. для учителя. М.: Просвещение, 1975.-239 с.

157. Маймин Е.А. Философская поэзия A.C. Пушкина и любомудров. (К различию творческих методов) // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1969. Т. 6. С. 98 - 117.

158. Макогоненко Г.П. Избранные работы: О Пушкине, его предшественниках и наследниках. Л.: Худож. лит., 1987. - 640 с.

159. Макогоненко Г.П. «Капитанская дочка» A.C. Пушкина. Л.: Худож. лит., 1977.-108 с.171 .Макогоненко Г.П. Повествователь и автор в «Пиковой даме» A.C. Пушкина (О роли эпиграфов в повести) // Slavia Orientalis, 1980. Т. 29. № 3. С. 359 -365.

160. Макогоненко Г.П. Пушкин и Державин // XVIII век Л.: Наука, 1969. - Сб. 8. Державин и Карамзин в литературном движении. XVIII - нач. XIX века.-С. 113-126.173 .Макогоненко Г.П. Пушкин и Дмитриев // Рус. литература. 1966. - № 4. -С. 19-36.

161. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1830 1833). -Л.: Худож. лит., 1974. 374 с.

162. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1833 1836). -Л.: Худож. лит., 1982. - 463 с.

163. Мальчукова Т.Г. Античные и христианские традиции в поэзии A.C. Пушкина. Петрозаводск: Изд-во Петро $авод. ун-та, 1997. Кн. 1. - 196 с.

164. Мальчукова Т.Г. О христианской традиции в стихотворении A.C. Пушкина «19 октября» // Крымский Пушкин, науч. сб. Симферополь: Крымский архив, 2001. - Вып. 1 (10). Русская культура и античность. - С. 29 - 30.

165. Мальчукова Т.Г. Об античной традиции в стихотворении A.C. Пушкина «К вельможе» // Крымский Пушкин, науч. сб. Симферополь: Крымский архив, 2001. - Вып. 1 (10). Русская культура и античность. - С. 30 - 34.

166. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. Пособие для учителей лит., студентов-филологов и преподавателей гуманит. вузов. М.: Аспект Пресс, 1995.-381 с. '

167. Манн Ю.В. Пушкин «певец гармонии»? // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1990. №2. С. 3-13.

168. Маркович В.М. «Повести Белкина» и литературный контекст // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1989. Т. 13. С. 63 -87.

169. Маркович В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. 1979. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1980. С. 25 -47.

170. Махлин В.Л. Наследие М.М. Бахтина в современном зарубежном литературоведении // Известия АН СССР. Сер. яз. и лит. 1986. Т. 45. - № 4. -С. 316-329.

171. Машевский А. «Нас возвышающий обман» // Звезда. 1999. № 6. С. 160 -163.

172. Мейлах Б.С. Пушкин и его эпоха. М.: Гослитиздат, 1958. 698 с.

173. Мейлах Б.С. «.сквозь магический кристалл.»: Пути в мир Пушкина. -М.: Высш. шк., 1?90. 398 с.

174. Мейор А.Г. Пространство и время: Державин и Пушкин: (Стихотворение Державина «Евгению. Жизнь Званская») // XVIII век / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). СПб.: Наука, 1996. - Сб. 20. - С. 79 - 86.

175. Мильчина В. Поэзия и проза комментария. Классики в обложках «Современной России» // Литературное обозрение. М., 1980. № 3. С. 31 36.

176. Мифы народов мира: В 2 т. -М.: Сов. энцикл., 1992. Т. 2. К -Я. - 719 с.

177. Модзалевский Б.Л. Библиотека A.C. Пушкина: Библиографическое описание. СПб., 1910 (Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб., 1910. Вып. 9-10; Отд. отт.). То же. М.: Книга, 1988. 442 с. Репринтное изд.

178. Модзалевский Б.Л. Библиотека A.C. Пушкина. Прил. к репринтному изданию. М.: Книга, 1988. - 115 с

179. Модзалевский Б.Л. Пушкин. Труды Пушкинского Дома АН СССР. Л.: Прибой, 1929.-440 с.

180. Моров В.Г. «Апокалипсическая песнь» Пушкина: (Опыт истолкования стихотворения «Герой») // Духовный труженик: A.C. Пушкин в контексте русской культуры / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). СПб.: Наука, 1999. -С. 90-116.

181. Морозов П.О. Пушкин и Сент-Бёв Ч Рус. библиофил. 1915. № 7. С. 82 89.

182. Муравьёва О.С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1978. Т. 8. С. 62-69.

183. Мясоедова Н.Е. Пушкинские замыслы. Опыт реконструкции / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). СПб.: СпецЛит, 2002. - 278 с.

184. Набоков В.В. Комментарий к роману A.C. Пушкина «Евгений Онегин»: Пер. с англ. / Науч. ред. и авт. вступ. ст. В.П. Старк; Примеч. В.П. Старка, Н.К. Телетовой, В.Д. Рака. СПб.: Искусство-СПб., Набоковский фонд, 1998. -925 с.

185. Непомнящий B.C. Из набросков о лирике Пушкина // Московский Пушкинист. М.: Наследие, 1997. Вып. 4. С. 191 - 220.

186. Непомнящий B.C. «Начало большого стихотворения». «Евгений Онегин» в творческой биографии Пушкина. Опыт анализа первой главы // Вопр. лит. 1982. №6. С. 124- 170.

187. Нерян С.А. Конечность и ценность жизни в «Повестях Белкина» A.C. Пушкина // Вопросы творчества и биографии A.C. Пушкина. Науч. сб. Одесса: АстроПринт, 1999. Вып. 1. С. 57 63.

188. Новикова Е.В. Выбор оружия: Эпиграмма в судьбе Пушкина // Звезда. -1999. №6.-С. Ц4- 175.

189. Осовцов С.М. Из истории эпиграмматических дуэлей Пушкина // Рус. лит. № 1. 1967. С. 198-200.

190. Остолопов Н.Ф. Словарь древней и новой поэзии: В 3-х ч. СПб.: Тип. Имп. Акад. Наук, 1821. - Ч. 1. - 531 с.

191. Панфилов А.Ю. Три заметки о повести «Гробовщик» // Московский пушкинист. Ежег. сб* / ИМЛИ РАН. Пушкинская комиссия; Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 2002. - Вып. 10. - С. 167 - 201.

192. Парчевский Г.Ф. «Налево ляжет ли валет?» (Пушкин и карты). Б.м.: Изд-во газ. «Праздник», 1994. - 101 с.

193. Петров С.М. Исторический роман A.C. Пушкина. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1953. - 159 с.

194. Петрунина H.H. Из наблюдений над «Лицейской тетрадью» Пушкина // Рус. лит. 1991. №3. С. 82-90.

195. Петрунина H.H. Проза Пушкина (пути эволюции) / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом) Л.: Наука, 1987. - 335 с.

196. Поддубная Р.Н., Красиков М.М. О пародийности «Пиковой дамы» A.C. Пушкина // Вопр. рус. лит. (Львов), 1981. Вып. 1 (37). С. 60 66.

197. Поздняев М.К. Ученик и учитель: Диалоги об Александре Радищеве // Лит. учеба. 1984. № 4. С. 208 215.

198. Покровский В. Отношение A.C. Пушкина к отечественным писателям. М.: Университетская типография, 1902.

199. Покровский М.М. Пушкин и античность // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1939. Т. 4 5. С. 27 - 56.

200. Полуяхтова И.К. Романтический сонет о сонете // Типология и взаимосвязи в русской и зарубежной литературе / Краснояр. Гос. пед. ин-т. Красноярск, 1977. Вып. 2. С. 3-17.

201. Полякова Е. Реальность и фантастика «Пиковой дамы» // В мире Пушкина. Сб. ст. М.: Сов. писатель, 1974. С. 373 - 412.

202. Портнова H.A. Пансионские оды Жуковского // Вопр. рус. лит. Т. 99. Куйбышев, 1972. С. 43-55.

203. Проскурин O.A. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М.: ОГИ, 2000. 367 с. - (Материалы и исследования по истории рус. культуры. Вып. 6).

204. Проскурин O.A. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М.: Новое лит. обозрение, 1999. - 462 с.

205. Пугачев В.В. Пушкин и Радищев: (к истолкованию статьи «Александр Радищев») // Уч. зап. Горьк. гос. ун-та им. Н.И. Лобачевского. 1966. Вып. 78, серия ист.-филолог. С. 647 651.

206. Пугачев В.В. Пушкин, Радищев и Карамзин. Саратов: Изд-во Сарат. унта, 1992.-213 с.

207. Пумпянский Л.В. Об оде А. Пушкина «Памятник». Публ. Н. Николаева // Вопр. лит. 1977. № 8. С. 135 151.

208. А.С. Пушкин. Полн. собр. соч.: В 6 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1930 1931. (Приложение к журналу «Красная нива» на 1930 г.) Т. 6. Путеводитель по Пушкину. -398 с.

209. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2-х т. / Вступ. ст. В.Э. Вацуро; Сост. и примеч. В.Э. Вацуро, М.И. Гиллельсона, Р.В. Иезуито-вой, Я.Л. Левкович и др. 3-е изд., доп. - СПб.: Академ, проект, 1998. -(Пушкинская б-ка). Т. 1. - 527 с.

210. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2-х т. / Вступ. ст. В.Э. Вацуро; Сост. и примеч. В.Э. Вацуро, М.И. Гиллельсона, Р.В. Иезуито-вой, Я.Л. Левкович и др. 3-е изд., доп. - СПб.: Академ, проект, 1998. -(Пушкинская б-ка). Т. 2. - 655 с.

211. Пушкин. Письма / Под ред. и с прим. Б.Л. Модзалевского. М.; Л.: ГИЗ, 1926. Т. 1 (1815- 1825).-539 с.

212. Пушкин. Письма / Под ред. и с прим. Б.Л. Модзалевского. М.; Л.: ГИЗ, 1926. Т. 2 (1826 1830). - 579 с.

213. Радищев H.A., Радищев П.А. Биография А.Н. Радищева, написанная его сыновьями / Подг. текста, статья и прим. Д.С. Бабкина. М. - Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1959. - 132 с.

214. Рак В.Д. Пушкин, Достоевский и другие: (Вопросы текстологии, материалы к комментариям). Сборник статей. СПб.: СГБ. : Акаект, 2003. 526 с.

215. Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей Бартеневым в 1851 -1860 гг. / Вступ. ст. и прим. М. Цявловского. М.: Изд-во Сабашниковых, 1925.- 143 с.

216. Ржевский JI. Структурная тема «Египетских ночей» А. Пушкина // Alexander Puskin: A Symposium on the 175th Anniversary of His Birth. / Editors A. Kod-jak, K. Taranovsky. New York: New York University Press, 1976. C. 126 134.

217. Розанов И.Н. Кн. Вяземский и Пушкин (К вопросу о литературных влияниях) // Беседы: Сб. Об-ва Истории Литературы в Москве, I. М., 1915. 20 с.

218. Розанов М.Н. Пушкин и Данте // Пушкин и его современники. М., 1928. Вып. 37. С. 11-41.

219. Розанов М.Н. Пушкин и Петрарка // Московский пушкинист. М., 1930. Кн. 2. С. 116-155.

220. Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты / Подгот. к печати и коммент. М.А. Цявловского, Л.Б. Модзалевского, Т.Г. Зенгер. М.; Л.: Academia, 1935.-927 с.

221. Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антология / Ин-т народов России и др. М.: Academia, 1997. - 317 с.

222. Русская эпиграмма (XVIII начало XX века) / Вступ. ст. М.И. Гиллельсона; Сост. и прим. М.И. Гиллельсона, К.А. Кумпан; Подг. текста К.А. Кумпан. 3-е изд., испр. и доп. - Л.: Сов. писатель, 1988. - 784 с.

223. Русские писатели. 1800 1917: Биографический словарь. - М.: Сов. энциклопедия, 1989. - Серия биогр. словарей: Русские писатели. 11 - 20 вв. - Т. 1: А-Г. - 1989.-672 с.

224. Савинков C.B. Судьба и сюжетное пространство в «Повестях Белкина» // Филол. записки: Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 1999. Вып. 12. С. 76- 81.

225. Сайтанов В.А. Неточные переводы // Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Отд-ние лит. и яз. Л.: Наука, 1991. Вып. 24. С. 177 - 180.

226. Салова С.А. Об эпиграфе к повести Пушкина «Гробовщик» // Университетский пушкинский сборник: На материалах науч. конф. «A.C. Пушкин и мировая культура», 2-4 февраля 1999 г. / Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. М.: Изд-во МГУ, 1999. - С. 146 - 153.

227. Сандомирская В.Б. Неопубликованное письмо П.А. Вяземского Пушкину // Пушкин. Исследования и материалы. М. Л.: Наука, 1960. Т. 3. С. 430 - 437.

228. Сандомирская В.Б. Переводы и переложения Пушкина из А. Шенье // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). -Л.: Наука, 1978. Т. 8. С. 90 106.

229. Саришвили В.К. «Не презирай сонета, критик»: Сонет в поэзии Пушкина // Пушкин и Крым: 9-е Крымские Пушкинские Межд. чтения (Гурзуф, 18-21 сент. 1999). Симферополь: Крымский Архив, 2000. Кн. 2. С. 207 - 212.

230. Сидоренко К.П. Интертекстовые связи пушкинского слова / Рос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. СПб.: РГПУ, 1909. - 253 с.

231. Сидяков Л.С. «Арап Петра Великого» и «Полтава» // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1986. Т. 12. С. 60-77.

232. Сидяков Л.С. «Евгений Онегин» и незавершенная проза Пушкина 18281830 годов (характеры и ситуации) // Проблемы пушкиноведения. Сборник научных трудов.- Л.: изд-во Гос. пед. ин-та им. Герцена, 1975. С. 28 39.

233. Сидяков Л.С. Заметки о стихотворении Пушкина «Герой» // Рус. лит. 1990. №4. С. 208-214.

234. Сидяков Л.С. Художественная проза A.C. Пушкина. Рига: Изд-во Латв. гос. ун-та им. Петра Стучки, 1973. - 219 с.

235. Сквозников В.Д. Лирика Пушкина. М.: Худож. лит., 1975. - 67 с.

236. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. М.: Гослитиздат, 1959. 527 с.

237. Смирнов И.П. Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака. Изд. 2-е. СПб.: Б.и., 1995.- 191 с.

238. Современное зарубежное литературоведение. Энцикл. справочник / Науч. ред. и сост. И.П. Ильин, Е.А. Цурганова. М.: Интрада, 1996. - 320 с.

239. Соколов О.В. Два образа Дон Жуана: (Контрасты и параллели) // Болдин-ские чтения. 1999. / Музей-заповедник A.C. Пушкина. Н. Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та, 2000. С. 33 - 39.

240. Соколова К.И. Элегия П.А. Вяземского «Первый снег» в творчестве A.C. Пушкина // Проблемы пушкиноведения. Сб. науч. тр. Л.: Гос. пед. ин-т им. Герцена, 1975. С. 67 - 86.

241. Соловей Н.Я. A.C. Пушкин о поэте и поэзии (Программный триптих: «Поэт», «Поэт и толпа», «Поэту») // Поэзия A.C. Пушкина и ее традиции в русской литературе. Межвуз. сб. науч. тр. М.: ОПИ им. Н.К. Крупской, 1989. С. 34 50.

242. Соловей Н.Я. Роман A.C. Пушкина «Евгений Онегин»: Учеб. пособие для пед. ин-тов. -М.: Высш. шк., 1981. 109 с.

243. Старк В.П. «Искаженное зеркало бытия. ("Bend Sinister" и «Домик в Коломне»)» // Вестник РАН. М., 1997. Т. 67. № 2. С. 157 162.

244. Старк В.П. Притча о сеятеле и тема поэта-пророка в лирике Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука; 1991. Т. 14. С. 51 - 65.

245. Стенник Ю.В. Пушкин и русская литература XVIII века / РАН Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). СПб.: Наука, 1995. - 349 с.

246. Степанов Л.А. Опера Моцарта «Дон Жуан» и трагедия Пушкина «Каменный гость» // Пушкин: проблемы творчества, текстологии, восприятия. Сб. науч. тр. Калинин, Изд-во Калинин, гос. ун-та, 1989. С. 60-73.

247. Степанов Л.А. Пушкин, Гораций, Ювенал // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1978. Т. 8. С. 70 -89.

248. Степанов Н.Л. Лирика Пушкина. Очерки и этюды. М.: Сов. писатель, 1959.-414 с.

249. Степанов Н.Л. Проза Пушкина. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. - 300 с.

250. Стихотворения Пушкина 1820 1830-х годов. История создания и идейно-худож. проблематика. - Л.: Наука, 1974. - 415 с.

251. Строганов M.B. Автор герой - читатель и проблема жанра: Учеб. пособие / Мин-во высш. и сред, образов. РСФСР. Калинин, гос. ун-т. - Калинин, 1989. -84 с.

252. Суздальский Ю.П. Пушкин и Гораций // 1ноземна фшолопя. Млжвщомчий республшанський зб1рник. Вип. 9. № 5. Льв1в. 1966. С. 140 147.

253. Сурат И.З. Жизнь и лира. О Пушкине. М.: Кн. сад, 1995. - 192 с.

254. Сурат И.З. Пушкин: Биография и лирика: Проблемы, разборы, заметки, отклики / РАН ИМЛИ им. A.M. Горького. М.: Наследие, 1999. - 240 с.

255. Сыроватко Л.В. «Какие сны приснятся в смертном сне?»: (Об одном диалоге Г.Р. Державина и приказчика Б.В.) // Начало / РАН ИМЛИ им. A.M. Горького. М.: Наследие, 1995. - Вып. 3. - С. 108 - 110.

256. Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х годов и вопросы историзма. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1976. 280 с.

257. Томашевский Б.В. Из пушкинских рукописей // Лит. наследство. М.: Жур. - газ. объединение, 1934. Т. 16 - 18. С. 273 - 320.

258. Томашевский Б.В. «Каменный гость» // Пушкин A.C. Полн. собр. соч.- М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1935. Т. 7. С. 553 576.

259. Томашевский Б.В. Краткий курс поэтики. 5-е изд. М.-Л.: ГИЗ, 1931. 160 с.

260. Томашевский Б.В. Первоначальная редакция XI главы «Капитанской дочки» Комментарии к публикации. // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1939. -№4-5.-С. 5-13.

261. Томашевский Б.В. Пушкин. Кн. 1 (1813 1824). - М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1956.-744 с.

262. Томашевский Б.В. Пушкин и Франция / Предисл. Б. Бурсова. Л.: Сов. писатель, 1960. - 498 с.

263. Томашевский Б.В. «Таврида» Пушкина // Утаенная любовь Пушкина: Сб. ст. / Сост., подгот. текста и примеч. Р.В. Иезуитовой, Я.Л. Левкович. СПб.: Академ, проект, 1997. С. 211 - 226. - (Пушкинская б-ка).

264. Томашевский Б.В. Французская литература в письмах Пушкина к Е.М. Хитрово // Письма A.C. Пушкина к Е.М. Хитрово. Л., 1927. С. 205 256.

265. Тороп П.Х. Проблема интекста // Текст в тексте. Сб. ст. Тарту, 1981. -(Учен. зап. Тарт. ун-та; Вып. 567. Труды по знаковым системам; 14) - С. 33 -44.

266. Трубецкой В. Европа и ее двойник // Слова и отзвуки. СПб. Париж, 1992. №1. С. 6-22.

267. Турбин В.Н. Незадолго до Водолея: Сб. ст. М.: Радикс, 1994. - 511 с.

268. Тюпа В.И. Новаторство авторского сознания в цикле «Маленьких трагедий» // Болдинские чтения 1986. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1987. С. 27-38.

269. Уланов М.В. Евангельская притча о сеятеле и стихотворение Пушкина // Христианская культура: Пушкинская эпоха: По материалам традиционных

270. Христианских Пушкинских чтений. СПб.: СПб. Центр Православной Культуры, 1993. Вып. 1. С. 36-41.

271. Фадеева Т.А. Почему Пушкин называл себя мещанином? // Пушкинский альманах. Юбилейный выпуск. Омск, ОГПУ, 1999. С. 109 - 112.

272. Файбисович В.М. К источнику перевода Пушкина «Из Катулла» // Временник Пушкинской комиссии. 1977. Д.: Наука, 1980. - С. 69 - 75.

273. Файнштейн М.Ш. Писательницы пушкинской поры (историко-литературные очерки) / Отв. ред. С.А. Фомичев. JL: Наука, 1989. - 175 с.

274. Фатеева H.A. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе // Известия АН. Сер. лит. и языка. 1997. Т. 56. № 5. С. 12-21.

275. Фатеева H.A. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи // Известия АН. Сер. лит. и языка. 1998. Т. 57. № 5. С. 25 38.

276. Фаустов A.A. Авторское поведение Пушкина: Очерки. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2000. - 321 с.

277. Федотов О.И. Цушкин и эволюция русского сонета // Пушкин и Крым: 9-е Крымские Пушкинские Межд. чтения (Гурзуф, 18-21 сент. 1999): Материалы: в 2 кн. Симферополь: Крым. Архив, 2000. - Кн. 2. - С. 212 - 219.

278. Фомичев С.А. К творческой истории поэмы «Домик в Коломне» (Наблюдения над рукописью) // Временник Пушкинской комиссии. 1977. JL: Наука, 1980. С. 49-57.

279. Фомичев С.А. Об эпиграфах ко второй главе «Евгения Онегина» // Время и текст: Ист. лит. сб. / Науч. ред. Н.В. Серебренников. - СПб.: Академ, проект, 2002.-с. 95-101.

280. Фомичев С.А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция / АН СССР. Отд-ние лит. и яз. Пушкинская комиссия. JL: Наука, 1986. - 304 с.

281. Фомичев С.А. Проза Пушкина (начальный этап и перспективы эволюции) // Временник Пушкинской комиссии. J1.: Наука, 1987. - Вып. 21. - С. 5 - 15.

282. Фомичев С.А. Ранние редакции поэмы «Домик в Коломне». СПб.: Нотабене, 2000. - 75 с. - (Неизданный Пушкин. Вып. 3 / Сост. С.А. Фомичев).

283. Фомичев С.А. Скучная книга Пушкина // Российская провинция. 1994. -№ 2. - С. 36 - 39.

284. Фомичев С.А. Служенье муз: О лирике Пушкина. СПб.: Академ, проект, 2001. - 252 с. (Пушкинская библиотека, т.11)

285. Фридлендер Г.М. Поэтический диалог Пушкина с Вяземским // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). JL: Наука, 1983. Т. 11. С.164- 173.

286. Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. М.: Наука, 1971. 383 с.

287. Хазин М.Г. Загадка пушкинских эпиграфов? // Хазин М.Г. «Твоей молвой наполнен сей предел.». Кишинев: Литература артистикэ, 1979. С. 230 -235.

288. Хализев В.Е., Шешунова C.B. Литературные реминисценции в «Повестях Белкина» // Болдинские чтения 1984. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1985. С. 28-46.

289. Хализев В.Е. О типологии персонажей и «Капитанской дочке» // Рус. словесность. 1996. - № 2. - С. 23 - 28.

290. Храмченков А.Г. Эпиграф как особый вид цитации // Взаимодействие структурного и функционально-стилистического аспектов языка. Минск, 1983.

291. Цейтлин А.Г. Наследство Пушкина // Лит. наследство. М.: Жур. - газ. объединение, 1932. Т. 16 - 18. С. 5 - 34.

292. Цявловский М.А. Статьи о Пушкине / Сост. ред. и примеч. Т.Г. Цявлов-ской. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. - 436 с.

293. Чайковская А. Гринёв // Пушкинист: Сб. Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН.-Вып. I.-M., 1989.-С. 291 -329.

294. Чебанова O.E. Мифопоэтический подтекст одного эпиграфа (A.C. Пушкин «Пиковая дама») // Русская культура и Восток: Материалы Ш-их Крымских Пушкинских чтений. 13 - 19 сент. 1993 г. - Бахчисарай, 1993. - С. 15.

295. Чумаков Ю.Н. Дон Жуан Пушкина // Проблемы пушкиноведения. Сб. науч. тр. Л.: Изд-во Гос. пед. ин-та им. Герцена, 1975. С. 3 - 28.

296. Чумаков Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина / Науч. ред. М.Н. Виролай-нен. СПб.: Гос. Пушкинский Театр, центр, 1999. - 431 с.

297. Чхаидзе Л.В. О реальном значении мотива трех карт в «Пиковой даме» // Пушкин. Исследования и материалы. М. Л.: Наука, 1960. Т. 3. С. 456 - 458.

298. Шаймиев В.А. Композиционно-синтаксические аспекты функционирования метатекста в тексте (на материале лингвистических текстов) // Рус. текст. № 4. - СПб., Лоуренс, Дэрем, 1996. С. 30 - 92.

299. Шанский Н.М. Exegi monumentum // Рус. яз. в шк. 1989. № 1. С. 66 74.

300. Шарыпкин ДМ. Вокруг «Пиковой дамы». Эпиграф к главе V // Временник Пушкинской комиссии. 1972. Л.: Наука, 1974. С. 131 - 138.

301. Шкловский В.Б. Заметки о прозе Пушкина. М.: Сов. писатель, 1937.- 142 с.

302. Шкловский В.Б. Заметки о прозе русских классиков. О произведениях Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева, Гончарова, Толстого, Чехова. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Сов. писатель, 1955. - 460 с.

303. Шляпкин И.А. Из неизданных бумаг A.C. Пушкина. СПб.: тип. М.М. Ста-сюлевича, 1903. 368 с.

304. Шмид В. Немцы в прозе Пушкина // Болдинские чтения. Юбил. сб. / Музей-заповедник A.C. Пушкина; Отв. ред. Н.М. Фортунатов. Н. Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та, 1999. С. 103 - 115.

305. Шмид В. Проза как поэзия: Статьи о повествовании в русской литературе. -СПб.: Академ, проект, 1994. 239 с.

306. Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. «Повести Белкина» / Пер. с нем. Е.П. Жеребина; СПб. гос. ун-т. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1996. -371 с.

307. Щеголев П.Е. «Утаенная любовь» // Щеголев П.Е. Из жизни и творчества Пушкина. М.; Л vi 931. С. 150-254.

308. Эйдельман Н.Я. «А в ненастные дни.» Об эпиграфах к повести A.C. Пушкина «Пиковая дама». // Звезда. 1974. №. 6. С. 205 207.

309. ЗЗб.Эйдельман Н.Я. Карамзин и Пушкин. Из истории взаимоотношений // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). -Л.: Наука, 1986. Т. 12. С. 289 304.

310. Эйдельман Н.Я. Пушкин: Из биографии и творчества. 1826 1837. - М.: Худож. лит., 1987.-462 с.

311. Эйдельман Н.Я. Пушкин. Истории и современность в художественном сознании поэта. М: Сов. писатель, 1984. - 368 с.

312. Якобсон P.O. Работы по поэтике / Вступ. ст. В.В. Иванова. Сост. и общ. ред. М.Л. Гаспарова. М.: Прогресс, 1987. - 461 с.

313. Яковлев Н.В. Из разысканий о литературных источниках в творчестве Пушкина // Пушкин в мировой литературе. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1926. С. 113-159.

314. Якубович Д.П. Античность в творчестве Пушкина // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. Т. 6. - М.- Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1941. С. 92 -159.

315. Якубович Д.П. «Арап Петра Великого» / Публ. Л.С. Сидякова // Пушкин. Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Л.: Наука, 1979. Т. 9. С. 261 - 293.

316. Якубович Д.П. «Капитанская дочка» и романы В. Скотта // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1939. Т. 4-5. - С. 165 - 197.

317. Якубович Д.П. Литературный фон «Пиковой дамы» // Лит. современник. 1935. № 1.С. 206-212.

318. Якубович Д.П. Предисловие к «Повестям Белкина» и повествовательные приемы В. Скотта // Пушкин в мировой литературе. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1926. С. 160- 187.

319. Ямпольский М.Б. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. -М.: Культура, 1993.

320. Giuliani R. «Песня Миньоны» Гете в лирике Пушкина и Вяземского // Коран и Библия в творчестве A.C. Пушкина. Иерусалим, 2000. С. 179 - 200.

321. Williams G. Отголоски отношения Пушкина к Александру I в эпиграфах к «Пиковой даме» // Hung.: Studia slavika, 1991. Т. 37. С. 287 295.

322. Белькраме Ф.1 Значение и функция эпиграфа к повести Пушкина «Капитанская дочка» // Болдинские чтения. Н. Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та, 2004. С. 75-83.

323. Данная работа была опубликована после составления нашей библиографии.